Gaudeamus igitur: Сборник статей к 60-летию А.В.Подосинова 9785912440205

Citation preview

GAUDEAMUS IGITUR Сборник статей к 60-летию A.B. Подосинова

RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES INSTITUTE OF WORLD HISTORY Russian Endowment for Science and Education Dmitriy Pozharskiy University

GAUDEAMUS IGITUR Studies to Honour the 60th Birthday of A.V. Podossinov Edited by T.N. JACKSON, I.G. KONOVALOVA AND G.R. TSETSKHLADZE

MOSCOW 2010

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ Русский Фонд Содействия Образованию и Науке Университет Дмитрия Пожарского

GAUDEAMUS IGITUR Сборник статей к 60-летию A.B. Подосинова Под редакцией

Т.Н. ДЖАКСОН, И.Г. КОНОВАЛОВОЙ, Г.Р. ЦЕЦХЛАДЗЕ

МОСКВА 2010

УДК 930.85 ББК 63.3(0)32+63.4

Подготовлено к печати и издано Русским Фондом Содействия Образованию и Науке по решению Ученого совета Университета Дмитрия Пожарского, 2010 год

GAUDEAMUS IGITUR: Сборник статей к 60-летию A.B. Подосинова /

Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, Г.Р. Цецхладзе. — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. — 488 с. ISBN 978-5-91244-020-5 Предлагаемый вниманию читателей сборник подготовлен к 60-летию доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института всеобщей истории РАН Александра Васильевича Подосинова. В сборник вошли статьи российских и зарубежных ученых по широкому кругу проблем антиковедения в целом, ориентации в пространстве, исторической географии, отвечающие научным интересам юбиляра. Для историков, филологов, специалистов в области вспомогательных исторических дисциплин, для исследователей древнейшего периода истории Восточной Европы.

© Джаксон Т.Н., Коновалова И.Г.,Цецхладзе Г.Р., составление, 2010 © Коллектив авторов, текст, 2010 © Институт всеобщей истории РАН, 2010 © Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010 © Белоусова A.B., дизайн, верстка, 2010

ISBN 978-5-91244-020-5

GAUDEAMUS IGITUR.

ASPECTS OF AN ACADEMIC HYMN K ai B rodersen

Introduction Gaudeam us igitur, iuvenes dum sumus; p o st iucundam iuventutem , p ost m olestam senectutem nos habebit humus.

Let us rejoice therefore, while we are young. After a pleasant youth, after a troublesome old age, the earth will have us.

Ubi sunt , qui ante nos in m undo fuere? Vadite ad superos , transite ad inferos: Ubi iam fu ere1.

Where are they, who before us have been in the world? You may cross over to heaven, you may go to hell: Where are they - they have been!

Vita nostra brevis est, brevi finietur; venit mors velociter, rapit nos atrociter; nemini parcetur ;

Our life is brief, it will be finished shortly. Death comes quickly, atrociously, it snatches us away, no one is spared.

Vivat A cadem ia , vivan t Professores , viva t m em brum quod libet , vivan t m em bra quae libet; sem per sint in flore. Vivant omnes virgines , faciles , form osae , vivan t et mulieres , tenerae , am abiles , bonae, laboriosae.

Long live the academy, long live the teachers, long live each member, long live all members; may they always flourish! Long live all maidens, easy and beautiful! Long live mature women also, tender and lovable, good and full of labour.

1 The line ubi iam fuere is unclear and has given rise to conjectures and emendations, and more recently to an ingenious way of making the text intelligible by using different punctuation: ubi iam? Fuere! (Cf. Wiesmann P. Ubi iam fuere (1972) // Wiesmann P. Kleine Schriften zum 75. Geburtstag / P. Dalbert. Chur, 1979. S. 141 ff).

Vivat et respublica et qui illam regit! Vivat nostra Civitas, maecenatum caritas, quae nos hic protegit.

Long live the State and the One who rules it! Long live our community and the charity of benefactors, which protects us here!

P ereat tristitia, perean t osores, perea t diabolus quivis antiburschius,

Let sadness perish, let haters perish, let the devil perish, let whoever is against our school, who laughs at it, perish!

atque irrisores!

Gaudeamus igitur - the title of this Festschrifl is well chosen to celebrate the academic achievements of Alexander Podossinov: let us rejoice! At the same time, the title refers to a popular academic hymn, which is often referred to as the archetypal university song: its Latin form suggests a “classical” origin (as does its alternative title De brevitate vitae), and indeed it appears in the earliest printed students song-books. Gaudeamus igitur gave rise to the word “gaudy” for aca­ demic reunions in the colleges of Oxford University, and their imitators, and its melody features prominently in several musical creations, including Johannes Brahms Akademische Fest-Ouverture (“Academic Festival Overture”, opus 80) of 1881, and Sigmund Rombergs very popular operetta “The Student Prince” of 1924. The text presents a rather light-hearted poem poking fun at university life, and yet it is sung at solemn academic occasions. The very university life reflected in the poem - an all-male hard-drinking companionship - is rather dated, and yet the song continues to be recognised throughout the world as an academic hymn - the latest witness for this being, of course, the title of this Festschrift. So it seems appropriate to follow the contexts of Gaudeamus igitur here!

Kindleben The first published version of Gaudeamus igitur predates the French revo­ lution by some eight years: it appeared in a book of “student songs” (without melodies), claiming to be taken, “collected and improved”, from the papers left “by an unhappy philosopher named Florido” and published by a certain “C.W.K.” in the university city of Halle in 1781. The ribald songs which the (exclusively male)2 students of that age, who referred to themselves as “Bur2 Note that the membra referred to in verse 4 are not a singular female, but a plural of the neuter membrum - a fact not realised by Rudolph Masciantonio in his new translation which circulates widely on the Internet (for example http://www.newfoundations.com/Gaudeamus. html) and translates Vivat membrum quodlibet, / vivat membra quaelibet as “Long live each male student! Long live each female student!”

sehen” (young men living in a bursa , a students hostel), used to sing during their commercium drinking sessions, had been transmitted mainly orally and sometimes in hand-written copies3. After all, students’ communities were rather close-knit communities, whose members lived together in hostels, far away from their individual homes; they often were politically active, if not radical - and wise enough not to make their, as it were, “underground” texts available to a wider public. C.W.K., the books editor, does not give his full name, but can be identified as Christian Wilhelm Kind(e)leben (1748-1785), a student who led a rather unstable, and brief, life4, but whose book secured his posthumous fame. The claim that the whole book was found in the papers left by one specific person is, of course, a literary fiction; in fact, Kindleben had collected “underground” texts of songs which, as he knew, circulated amongst the students. To appease the censors, Kindleben explained how he had made the songs, and especially the Gaudeamus igitur , more acceptable: I have found myself compelled to re-forge this old “Burschenlied” (students song), because the poem - as in most of the songs of this kind - was very bad; however, it has rather kept its “antik” (classical) appearance, even though some verses were completely omitted as they are offensive to propriety, and forbidden by the academic laws to be sung in public5. Kindleben s care was futile, though: the Pro-Vice-Chancellor of the Univer­ sity of Halle had him expelled, and had all available prints of the book confis­ cated and destroyed. Only very few copies survived, but “underground” copies of the songs continued to be made, and the popularity of Kindleben s version grew unabated; we shall return to this. De brevitate vitae

First, however, let us ask: what about the earlier versions? How can we explain the “antik” (classical) appearance of the Gaudeamus igitur to which Kindleben refers? Can we even detect the poems direct classical origins?

3 Wiesmann P. Ubi iam fuere. S. 132-133 lists three such handwritten copies from the 19th century as examples. 4 Cf. the biography in Muncker F. Christian Wilhelm Kind(e)leben // Allgemeine Deutsche Biographie. Leipzig, 1882. Bd. 15: Kähler - Kircheisen. S. 765-768. 5 [Kindleben C.W.]. Studentenlieder: Aus den hinterlassenen Papieren eines unglücklichen Philosophen, Florido genannt, gesammlet (sic! - K. B.) und verbessert von C.W.K. Halle, 1781 (repr. Halle, 1990). S. 56; cf. Hoffmann von Fallersleben A.H. Gaudeamus igitur - eine Fallstudie. Halle, 1872. S. 5-6.

The song’s alternative title De brevitate vitae suggests a connection to Senecas work known under this very title, and indeed several of the verses reflect sentiments found there. Seneca urges his readership to use the short life wisely, arguing: Non exiguum temporis habemus, It is not that we have a short space of sed multum perdidimus. time, but that we waste much of it.

(Seneca. De brevitate vitae. 1.3) Potestne quicquam stultius esse quam quorundam sensus, homi­ num eorum dico qui prudentiam iactant? Operosius occupati sunt. Ut melius possint vivere, impendio vitae vitam instruunt. Cogitationes suas in longum ordinant; m axima porro vitae iactura dilatio est: illa prim um quemque extrahit diem, illa eripit praesentia dum ulteriora prom ittit. M aximum vivendi impe­ dimentum est exspectatio, quae pen ­ det ex crastino, perdit hodiernum. Quod in manu fortunae positum est disponis, quod in tua, dimittis. Quo spectas? Quo te extendis? Omnia quae ventura sunt in incerto iacent: protinus vive!

Can anything be sillier than the point of view of certain people - I mean those who boast of their foresight? They keep themselves very busily engaged in order that they may be able to live better; they spend life in making ready to live! They form their purposes with a view to the distant future; yet post­ ponement is the greatest waste of life; it deprives them of each day as it comes, it snatches from them the present by promising something hereafter. The greatest hindrance to living is expectancy, which depends upon the morrow and wastes today. You dispose of that which lies in the hands of Fortune, you let go that which lies in your own. Whither do you look? At what goal do you aim? All things that are still to come lie in uncer­ tainty; live straightway! (Ibid. 9.1)

Num dubium est ergo quin prim a quaeque optima dies fugiat mor­ talibus miseris...? Quorum puerilis adhuc animos senectus opprimit.

Is there, then, any doubt that the best day is ever the first to flee for hapless mortals...? While their minds are still childish, old age surprises them. (Ibid. 9.4)

However, Seneca’s idea of how to make wise use of our short life differs markedly from the songs sentiment: In prim is autem et illos numero qui But among the worst I count also nulli rei nisi vino ac libidini vacant those who have time for nothing

but wine and lust. (Ibid. 7.1) Indeed, it could be argued that the Gaudeamus igitur takes a conscious stance against Senecas views. This is not an unlikely proposition given that Senecas shorter philosophical works, including De brevitate vitae (combining manageable Latin, relative briefness, and a somehow timeless sentiment which is not at odds with Christian popular morality), had been widely read in higher education. What fun to use your set text and change the context and thus the meaning to support your sociable drinking, and dreams of beautiful “easy” virgines and of mulieresl So while surely a point of reference for the singers, then, Seneca’s De brevitate vitae can be ruled out as the direct source of the Gaudeamus igitur Scibere proposui

What then about Kindlebens claim to have made earlier versions more ac­ ceptable? While he fails to present any evidence for this, several mediaeval verses from a penitential conductus-song, which were re-discovered in Paris in 1847 (and thus only two generations after Kindleben)6, coincide with lines present in the Gaudeamus igitur . Verses 2 and 4 of this poem (which was sung to a melody entirely unrelated to the later one) entitled Scibere proposui (“I have proposed to write”)7 are comparable, sometimes even identical, with parts of the Gaudeamus igitur : Life is short, and the shortness will end in a short while; mors venit veolciter et Death comes quickly and respects neminem veretur; nobody; omnia mors perimit et nulli death destroys everything and miseretur. has no mercy for anyone. Surge, surge, vigila, semper Rise, rise, be watchful, and always esto paratus! be prepared! Vita brevis, brevitas in brevi

finietur;

6 Du Méril (Duméril) E. Poésies populaires latines du moyen âge. P., 1847 (repr.: Geneva, 1977). P. 125 (without the melody); cf. Fuld ].). The Book of World-Famous Music (1966). 5th ed. N. Y, 2000. P. 241. 7 The full version in Du Méril (Duméril) E. Poésies populaires. P. 125-126, quoted com­ pletely also in Wiesmann P. Ubi iam fuere. S. 134-135.

Ubi sunt, qui ante nos in hoc mundofuere? Venies ad tumulos , si eos vis videre: Cineres et vermes sunty carnes computruere. Surge, surge, vigila , semper esto paratus!

Where are they, who before us have been in the world? You may come to their graves, if you want to see them; Ashes and vermin they are, their flesh has rotted away. Rise, rise, be watchful, and always be prepared!

The text was published from a thirteenth-century manuscript, but can also be found (with yet another melody) in a collection by Theodoricus Petri Ruutha / Theodoric Petri of Nyland, entitled Piae Cantiones Ecclesiasticae et Scholasticae and published in Greifswald in 15828. While nothing suggests that Kindleben had access to the manuscript in Paris, or to this publication, the tex­ tual congruences suggest that some parts of the Gaudeamus igitur may indeed take up verses which had been in circulation since the Middle Ages: here we have a direct antecedent. Again, though, the context was changed - and with it the overall meaning: while the mediaeval version refers to the brevity of life, and the necessity to be prepared (like the seven wise virgins of M atthew 25), the Gaudeamus igitur combines these lines with others which suggest that the best use made of our short life is to be merry! Brüder.; laßt uns lustig sein

Classical and mediaeval thoughts on the brevity of life will have featured in academic teaching, but we can trace larger parts of the Gaudeamus igitur only to the eighteenth century. For the text, the first version known so far is a German adaptation of the poem, entitled Brüder ; laßt uns lustig sein (“Brethren, let us be merry”) created in or around 1717 by Johann Christian Günther and circulated pri­ vately, but published in print posthumously in Günthers Collection in 17309. This translation differs from the one published more than fifty years later by Kindleben, in scope and detail, and unlike the latter it does not present

8 [Ruutha] Theodoricus Petri Nylandensi. Piae cantiones Ecclesiasticae et Scholasticae. Greifs­ wald, 1582 (repr.: Documenta musicae fennicae. 10. Helsinki, 1967 & 1982). P. 60. Wiesmann P. Ubi iam fuere. S. 135 oddly refers to this publication as a “Swedish manuscript”. 9 Günther J.C. Sammlung von Johann Christian Günthers, aus Schlesien, theils noch nie gedruckten, theils schon herausgegebenen, deutschen und lateinischen Gedichten. Frankfurt / Main; Leipzig, 1730. Theil 1. S. 298; for other 18th-century student manuscripts with such at­ tempts cf. Fuld J.J. The Book of World-Famous Music. P. 242, note 4.

a Latin text. It scans just like the Latin, though (and probably assumes that the singers were aware of a Latin original), and could be sung to the same melody as the Gaudeamus igitur. This melody is as likely as the text to have circulated orally and in manu­ script form, long before it was first printed. Thus in 1782, a collection of songs could refer to the latter, without notes, as a familiar melody which could be used for three different songs10. The first printed edition of the melody appeared, with Kindlebens German translation of the Gaudeamus igitur , in an anonymous collection entitled Songs fo r frien ds o f the sociable jo y in 178811. For the generation which followed, Gaudeamus igitur is a good indicator for the rise of the universities, and the increased self-esteem of the students from the early nineteenth century. The song soon left the “underground” with its manuscript copies and punishments for anyone daring to publish it and was printed - in the form it had been given by Kindleben, and with the melody for which it has been famous since - for example in commercium song books from Tübingen 1815, Halle 1816, Berlin 1817 and Göttingen 181812. The songs old “subversive” aspect may be detected in anecdotes like one told about the riots on New Years Eve 1828/29 in Göttingen, where a group of unruly stu­ dents was arrested for disorder, and their fellow students went to the university prison singing Gaudeamus igitur13. The “peaceful revolution” of 1848/49 with the seminal rôle played by the students made their song, the Gaudeamus igitur, even more popular - and at the same time led to its perception as an all-purpose academic festive hymn14as which it is appreciated until today. Unlike other nineteenth-century student songs15, the connection of text and melody remained stable throughout; it is indeed - as the later quotations in Brahms overture, Romberg s operetta, and other music amply demonstrate - in­ stantly recognisable. Indeed, various attempts at the creation of a new Gaude-

10 Niemann A.C.H. Akademisches Liederbuch. Dessau, 1872; cf. van der LoeffR. Drie studentenliederen. Leiden, 1953 (non vidi). 11 Anon. Lieder für Freunde der geselligen Freude. Leipzig, 1788 (repr.: Jena, 1799; Riga, 1809). S. 24. 12 Wiesmann R Ubi iam fuere. S. 153. 13 Our witness for this is the composer Richard Wagner in his autobiography: Wagner R. Mein Leben. München, 1911 (quoted from the reprint: München, 1963). S. 47-48. 14 Cf. for example Hoffmann von Fallersleben A.H. Gaudeamus igitur. S. 9. 15In this it differs from another very popular student song, Joseph Victor (von) Scheffels “Als die Römer frech geworden” (“When the Romans became naughty”), for which several melodies circulated, the latest (and since then most popular) taken from a military march in 1875: see Brodersen K. “Als die Römer frech geworden” - Historische Kontexte eines “Volkslieds” // Her­ manns Schlachten. Veröffentlichungen der Literaturkommission für Westfalen. 32 / M. WagnerEgelhaaf. Bielefeld, 2008. S. 107-127.

am us16 remained unsuccessful, and the German poet’s August Heinrich Hoff­ mann von Fallersleben’s wish remained unfulfilled when he wrote in 1872, after the creation of the German Reich:

Let us see whether a poet will be found who is able, with a new Gaudeamus, to permanendy enthuse future German students for freedom and fatherland17. It was not a new Gaudeamus igitur which Hoffmann von Fallersleben went on to create himself, however. It was his Lied der Deutschen, written in 1841, which was to become the German national anthem in 1922. The importance of the nation had superseded the relevance of academics. Gaudeamus igitur

Just how popular the Gaudeamus igitur was in the nineteenth century, can be seen in an anecdote told by the German author and publicist Walther Vic­ tor: in 1937, during his emigration from Germany, Victor met an elderly lady in London, Louise Freyberger, who presented him with a students’ song book, the Allgemeines Deutsches Commersbuch, 12th edition, published in Lahr in 1869. Its leather-bound case was adorned on both sides with four “beer nails” to prevent the cover from getting wet when put on a beer-stained table. The book’s owner, so the lady reported, had enjoyed the song ever since his days as a young man in Germany, and had taken the book, which had been given to him (probably as a memento of merrier years) by a drinking companion, with him when he moved to London, aged 50, in 1870. Here, Freyberger’s friend had happily perused it in his later years during which the lady had looked after him from 1890 to his death five years later. As Louise Freyberger reported, the book owner’s favourite song had been the Gaudeamus igitur, which he had even tried to teach his parrot to sing - un­ successfully, as the melody presented to the bird by its owner differed all the time, as the man simply lacked musical ability: he sang “loud and unspeakably wrong”18. But sing he did, and it was the Gaudeamus igitur which had accom­ panied this man throughout his life - it was no less a figure than the famous Friedrich Engels. So let us join in singing an academic hymn which relates to the classical world of a Seneca, to the mediaeval world of a penitential hymn, and to an early modern ribald students’ song - a song, which we know in a form cre­ ated by “an unhappy philosopher” in 1781 who was expelled from his city on publication. 16Listed for example by Hoffmann von Fallersleben A.H. Gaudeamus igitur. S. 10 ff. 17Ibid. S. 17. 18 Victor W. Das Liederbuch (1937) // Victor W. Verachtet mir die Meister nicht - Reden und Schriften zu den Klassikern der deutschen Literatur und des Marxismus. B.; Weimar, 1965. S. 590.

Let us solemnly sing this text, even though it presupposes an all-male harddrinking world of the student commercium and pokes fun at university life, to its suitably merry melody. I am sure Alexander Podossinov will agree that the solemn format of a Festschrift celebrating an academic life and achievement is well served with the title Gaudeamus igiturl So let us sing:

Vivat academia, vivant professores! and add

Vivat Alexander Podossinov!

QVOD BONVM FAVSTVM FELIX FORTVNATVMQVE SIT

COLLEGAE SODALES AMICI FAMILIARES

ALEXANDRO SVPPOPVLINO svo (QVI ET PODOSSINOV) DE VTRAQVE LINGVA VTILISSIME COLENDA ET EXPLO-RANDA, DE POETARVM ORATORVMQVE OPERIBVS LVCVLENTISSIME ENO­ DANDIS, DE TOTIVS ORBIS TERRARVM GEOGRAPHORVM LIBRIS TABVLISQVE GEOGRAPHICIS PVLCHERRIME INVESTIGANDIS, DE SCRIPTIS QVIBVS HISTORIA CVM NOSTRAS TVM VNIVERSA, CVM ANTIQVAE TVM MEDIAE AETATIS ILLVSTRETVR, FELICISSIME INVENIENDIS DIGERENDIS INTERPRETANDIS

OPTIME MERITO DIEI EIVS NATALIS SEXAGESIMI RITE CELEBRANDI CAVSA HAEC OPVSCVLA COMMENTATIONESQVE LAETI LIBENTES DANT DONANT DEDICANT

TABULA GRATULATORIA

Александру Аврам (Alexandru Avram), Université du Maine, Faculté des Lettres, Langues et Sciences humaines Михаэль фон Альбрехт (Michael von Albrecht), Seminar für Klassische Philologie der Universität Heidelberg Екатерина Владимировна Антонец, Кафедра классической филологии филоло­ гического факультета МГУ Виада Артуровна Арутюнова-Фиданян, Институт всеобщей истории РАН Олег Валентинович Ауров, Кафедра всеобщей истории РГГУ Дмитрий Евгеньевич Афиногенов, Институт всеобщей истории РАН Ольга Леонидовна Ахунова (Ленинская), Кафедра классической филологии РГГУ Херман Байер-Тома (Hermann Beyer-Thoma), Osteuropa-Institut zu München Сергей Александрович Бебчук, Школа 1199 «Лига Школ» Сергей Васильевич Белецкий, Институт истории материальной культуры РАН Алексей Михайлович Белов, Кафедра общего и сравнительно-исторического языкознания филологического факультета МГУ Алексей Владиславович Белоусов, Кафедра древних языков исторического фа­ культета МГУ Михаил Вадимович Бибиков, Институт всеобщей истории РАН Александр Игоревич Бляхеров, Издательство «Ладомир» Григорий Владимирович Бондаренко, University of Ulster, Coleraine, Irish and Celtic Studies Research Institute Александр Владимирович Бондарко, Институт лингвистических исследований РАН, Отдел теории грамматики Николай Александрович Бондарко, Институт лингвистических исследований РАН, Отдел сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков Ян Боузек (Jan Bouzek), Filozoficka fakulta Univerzity Karlovy, Praha Нина Владимировна Брагинская, РГГУ, Институт высших гуманитарных иссле­ дований; Институт восточных культур и античности, Центр антиковедения Дэвид Браунд (David Braund), Department of Classics and Ancient History, University of Exeter

Ирис фон Бредов (Iris von Bredow), Institut für Alte Geschichte, Universität Stutt­ gart Кай Бродерзен (Kai Brodersen), Universität Erfurt, Philosophische Fakultät, Geisteswissenschaften, Antike Kultur Паскаль Бургундер (Pascal Burgunder), Institut d’Archéologie et des Sciences de l!Antiquité, Université de Lausanne Александр Валерьевич Бусыгин, Max-Planck-Institut für europäische Rechtsge­ schichte, IMPRS for Comparative Legal History Михаил Дмитриевич Бухарин, Институт всеобщей истории РАН Майя Димитрова Василева (Maya Vassileva), Център по тракология «Проф. Александър Фол», Българска академия на науките Александр Николаевич Васильев, Санкт-Петербургский Институт истории РАН Марина Юрьевна Вахтина, Институт истории материальной культуры РАН Владимир Александрович Ведюшкин, Институт всеобщей истории РАН Ирина Витальевна Ведюшкина, Институт всеобщей истории РАН Ангелина Васильевна Верещагина, кафедра классической филологии МГЛУ Александр Леонардович Берлинский, СПбГУ; Санкт-Петербургский Античный кабинет Андрей Юрьевич Виноградов, Институт всеобщей истории РАН, Кафедра ис­ тории древнего мира РГГУ Юрий Алексеевич Виноградов, Институт истории материальной культуры РАН Екатерина Владимировна Вишневецкая, Центр образования «Пятьдесят седь­ мая школа» Сергей Юрьевич Внуков, Институт археологии РАН Олег Сергеевич Воскобойников, Кафедра Средних веков и раннего Нового вре­ мени исторического факультета МГУ Михаил Филиппович Высокий, Институт всеобщей истории РАН Олег Леонидович Габелко, Кафедра истории древнего мира и средних веков КГУ Александр Константинович Гаврилов, Санкт-Петербургский Институт исто­ рии РАН; СПбГУ Васиф Абидович Гаибов, Институт археологии РАН Ирина Геннадиевна Галкова, Институт всеобщей истории РАН Наталья Юрьевна Гвоздецкая, Кафедра древнего мира и средних веков ИГУ Лора Александровна Герд, Санкт-Петербургский Институт истории РАН Гудрун Герке (Gudrun Gehrke), Berlin

Ханс-Иоахим Герке (Hans-Joachim Gehrke), Deutsches Archäologisches Institut zu Berlin Тимофей Валентинович Гимон, Институт всеобщей истории РАН Галина Васильевна Глазырина, Институт всеобщей истории РАН Вера Александровна Головина, Институт всеобщей истории РАН Рафаил Калманович Гордин, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Андрей Анатольевич Горев, Русский Фонд Содействия Образованию и Науке Любовь Игоревна Грацианская, Кафедра истории древнего мира РГГУ Николай Павлович Гринцер, Кафедра классической филологии РГГУ Гасан Чингизович Гусейнов, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Татьяна Павловна Гусарова, Кафедра Средних веков и раннего Нового времени исторического факультета МГУ Борис Михайлович Давидович, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Юрген Дайнингер (Jürgen Deininger), Universität Hamburg, Fakultät für Geis­ teswissenschaften, Historisches Seminar, Arbeitsbereich Alte Geschichte Игорь Николаевич Данилевский, Институт всеобщей истории РАН Григорий Михайлович Дашевский, Кафедра классической филологии РГГУ Татьяна Николаевна Джаксон, Институт всеобщей истории РАН Денис Викторович Драгунский, журнал «Космополис» Ян Виллем Драйвере (Jan Willem Drijvers), Rijksuniversiteit van Groningen, Faculteit der Letteren, Oude geschiedenis Нина Владимировна Драчева, Кафедра классической филологии РГГУ Александр Сергеевич Егоров, Кафедра древних языков исторического факуль­ тета МГУ Елена Леонидовна Ермолаева, СПбГУ; Санкт-Петербургская классическая гим­ назия; Societas Russica Magistrorum Linguarum Classicarum Ирина Евгеньевна Ермолова, Кафедра всеобщей истории РГГУ Ольга Анатольевна Жиронкина, студентка РГГУ Яна Леонидовна Забудская, Кафедра классической филологии филологического факультета МГУ Светлана Викторовна Завадская, Отдел структурных связей РГБ Алексей Андреевич Завойкин, Институт археологии РАН Валентина Петровна Завьялова, Кафедра классической филологии филологи­ ческого факультета МГУ Вера Зауэр (Vera Sauer), Historisches Institut, Universität Stuttgart Всеволод Владимирович Зельченко, Кафедра классической филологии СПбГУ Аскольд Игоревич Иванчик, Институт всеобщей истории РАН; Institut “Ausonius”, Centre national de la Recherche Scientifique, Bordeaux

Виктор Николаевич Илюшечкин, Институт всеобщей истории РАН Екатерина Викторовна Илюшечкина, Rijksuniversiteit van Groningen, Afdeling Grieks en Latijn Сергей Николаевич Искюль, Санкт-Петербургский Институт истории РАН Виктор Владимирович Ищенко, Институт всеобщей истории РАН Мария Николаевна Казанская, École normal supérieure, Paris Ванда Пятровна Казанскене, СПбГУ Михаил Михайлович Казанский, Centre national de la Recherche Scientifique, Paris Николай Николаевич Казанский, Институт лингвистических исследований РАН Татьяна Михайловна Калинина, Институт всеобщей истории РАН Татьяна Андреевна Карасева, Кафедра классической филологии МГЛУ Сергей Павлович Карпов, Исторический факультет МГУ Сергей Геогриевич Карпюк, Институт всеобщей истории РАН, Кафедра исто­ рии древнего мира РГГУ Анна Леонидовна Касаткина, Кафедра классической филологии РГГУ Мария Сергеевна Касьян, Кафедра классической филологии РГГУ Кафедра истории древнего мира исторического факультета МГУ Кафедра классической филологии МГЛУ Кафедра классической филологии филологического факультета МГУ Нина Лазаревна Кацман, Кафедра классической филологии МГЛУ Сергей Михайлович Каштанов, Институт всеобщей истории РАН Владимир Иванович Кащеев, СГУ, Институт Истории и Международных отно­ шений, кафедра истории древнего мира Денис Валерьевич Кейер, Санкт-Петербургский институт истории РАН Эрих Кеттенхофен (Erich Kettenhofen), Universität Trier, Abteilung für Alte Geschichte Екатерина Николаевна Кириллова, Институт всеобщей истории РАН Юрий Александрович Клейнер, СПбГУ, факультет филологии и искусств Сергей Анатольевич Коваленко, ГМИИ им. A.C. Пушкина Анатолий Александрович Ковалев, Кафедра истории древнего мира РГГУ Михаил Иванович Козлов, Издательство «Языки славянских культур» Ирина Геннадиевна Коновалова, Институт всеобщей истории РАН Иван Александрович Копылов, Кафедра истории древнего мира РГГУ Антон Викторович Короленков, издательство «Наука» Светлана Юрьевна Королева, Институт всеобщей истории РАН Павел Сергеевич Кострюков, студент МИТХТ Николай Федорович Котляр, Институт истории Украины НАН Украины

Леонид Львович Кофанов, Институт всеобщей истории РАН Алексей Дмитриевич Кошелев, Издательство «Языки славянских культур» Геннадий Андреевич Кошеленко, Институт всеобщей истории РАН Алексей Михайлович Крюков, Кафедра древних языков исторического факуль­ тета МГУ Ирина Владимировна Кувшинская, Кафедра древних языков исторического факультета МГУ Василий Иванович Кузищин, Кафедра истории древнего мира исторического факультета МГУ Александр Евгеньевич Кузнецов, Кафедра классической филологии филологи­ ческого факультета МГУ Владимир Дмитриевич Кузнецов, Отдел классической археологии Института археологии РАН Андрей Валентинович Лебедев, Центр антиковедения РГГУ Кирилл Алексеевич Левинсон, Институт всеобщей истории РАН Валерия Сергеевна Ленская, Институт всеобщей истории РАН Алексей Михайлович Лидов, Научный Центр восточнохристианской культуры, Российская Академия Художеств Мария Алексеевна Лидова, МГУ; Scuola Normale Superiore, Pisa Геннадий Григорьевич Литаврин, Институт всеобщей истории РАН Мария Георгиевна Лопатина, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ Светлана Игоревна Лучицкая, Институт всеобщей истории РАН Алексей Игоревич Любжин, Отдел редких книг и рукописей Научной библио­ теки МГУ Елена Валерьевна Ляпустина, Институт всеобщей истории РАН Владимир Иванович Мажуга, Санкт-Петербургский институт истории РАН Игорь Анатольевич Макаров, Центр антиковедения РГГУ Борис Александрович Макеев, Кафедра древних языков исторического факуль­ тета МГУ Ирина Константиновна Малькова, Институт всеобщей истории РАН Алла Олеговна Манухина, Кафедра классической филологии МГЛУ Людмила Петровна Маринович, Институт всеобщей истории РАН Александр Александрович Масленников, Институт археологии РАН Николай Александрович Маслов, студент МГУ Вера Ивановна Матузова, Институт всеобщей истории РАН Екатерина Дмитриевна Матусова, Кафедра классической филологии РГГУ Александр Валентинович Махлаюк, Исторический факультет НГУ

Ия Леонидовна Маяк, Кафедра истории древнего мира исторического факуль­ тета МГУ Игорь Павлович Медведев, Санкт-Петербургский Институт истории РАН Борис Маркович Меерсон, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Елена Александровна Мельникова, Институт всеобщей истории РАН Сергей Львович Менделевия, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Юрий Анатольевич Михайлов, Издательство «Ладомир» Анна Феликсовна Михайлова, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ Татьяна Александровна Михайлова, аспирантка ИВГИ РГГУ Татьяна Андреевна Михайлова, Кафедра германской и кельтской филологии филологического факультета МГУ Евгений Александрович Молев, Исторический факультет НГУ Наталья Владимировна Молева, Исторический факультет НГУ Аркадий Анатольевич Молчанов, Институт всеобщей истории РАН Алексей Владиславович Мосолкин, Кафедра древних языков исторического фа­ культета МГУ Алексей Владимирович Муравьев, Институт всеобщей истории РАН Алсу Иршатовна Муравьева, Кафедра классической филологии МГЛУ Александр Евгеньевич Мусин, Институт истории материальной культуры РАН Вита Витальевна Муханова, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Александр Васильевич Назаренко, Институт всеобщей истории РАН Владислав Дмитриевич Назаров, Институт всеобщей истории РАН Евгения Львовна Назарова, Институт всеобщей истории РАН Рюрд Р. Наута (Ruurd R. Nauta), Rijksuniversiteit van Groningen, Faculteit der Letteren, Latijnse taal- en letterkunde Александр Аркадьевич Немировский, Институт всеобщей истории РАН Олег Дмитриевич Никитинский, Кафедра классической филологии филологи­ ческого факультета МГУ Ксения Дмитриевна Никольская, ИСАА при МГУ, Кафедра истории Южной Азии Борис Михайлович Никольский, Центр антиковедения РГГУ Иван Михайлович Никольский, аспирант РГГУ Сергей Леонидович Никольский, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Валентина Федоровна Новодранова, Кафедра латинского языка и основ терми­ нологии МГМСУ Марек Ян Ольбрыхт (Marek Jan Olbrycht), Zaklad Historii Starozytnej i Orientalistyki, Uniwersytet Rzeszowski

Экарт Ольсхаузен (Eckart Olshausen), Historisches Institut, Universität Stuttgart Ольга Владимировна Осипова, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ Отдел Византии и Восточной Европы ИВИ РАН Отдел западноевропейского средневековья и раннего Нового времени ИВИ РАН Отдел истории средних веков Института славяноведения РАН Отдел специальных исторических дисциплин ИВИ РАН Отдел сравнительного изучения древних цивилизаций ИВИ РАН Наталья Андреевна Павличенко, Санкт-Петербургский институт истории РАН Майя Яковлевна Паит, Кафедра классической филологии РГГУ Борис Александрович Панов, Школа 1199 «Лига Школ» Дмитрий Вадимович Панченко, Bibliotheca Classica Petropolitana Марина Юрьевна Парамонова, Институт всеобщей истории РАН Виктор Николаевич Парфенов, СГУ, Институт Истории и Международных от­ ношений, кафедра истории древнего мира Юрий Алексеевич Пеков, студент МГУ Сергей Михайлович Перевалов, Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований Владикавказского научного центра РАН и Правительства РСО-Алания Андрей Евгеньевич Петров, Отделение историко-филологических наук РАН Майя Станиславовна Петрова, Институт всеобщей истории РАН Андрей Игоревич Петроковский, Центр образования «Пятьдесят седьмая школа» Ефим Иосифович Пивовар, РГГУ; исторический факультет МГУ Ирина Михайловна Пикова, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Михаил Викторович Поваляев, Русский Фонд Содействия Образованию и Науке Наталия Алексеевна Позднякова, переводчик Людмила Павловна Поняева, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ Александр Рудольфович Потемкин, Кафедра классической филологии РГГУ Елена Владимировна Приходько, Кафедра древних языков исторического фа­ культета МГУ Франческо Пронтера (Francesco Prontera), Dipartimento di Scienze Storiche, Universita di Perugia Никита Андреевич Проценко, студент РГГУ Игорь Васильевич Пьянков, НовГУ Карл Ребер (Karl Reber), Institut d’Archéologie et des Sciences de l’Antiquité, Université de Lausanne

Лорина Петровна Репина, Институт всеобщей истории РАН Милена Всеволодовна Рождественская, СПбГУ, факультет филологии и ис­ кусств, кафедра истории русской литературы Татьяна Всеволодовна Рождественская, СПбГУ, факультет филологии и ис­ кусств, кафедра русского языка Андрей Александрович Россиус, Институт философии РАН Владимир Владимирович Рыбаков, Институт всеобщей истории РАН Ольга Михайловна Савельева, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ Татьяна Игоревна Самойленко, Кафедра классической филологии филологи­ ческого факультета МГУ Наталия Евгеньевна Самохвалова, аспирантка ИВИ РАН Санкт-Петербургская классическая гимназия № 610 Сергей Юрьевич Сапрыкин, Институт всеобщей истории РАН, Кафедра исто­ рии древнего мира исторического факультета МГУ Михаил Борисович Свердлов, Санкт-Петербургский институт истории РАН Евгения Ивановна Светилова, Кафедра классической филологии МГЛУ Ольга Витольдовна Сидорович, Кафедра истории древнего мира РГГУ Дмитрий Владимирович Сильвестров, переводчик Александр Александрович Синицын, СГУ, Институт Истории и Международ­ ных отношений, кафедра истории древнего мира Марина Владимировна Скржинская, Институт истории Украины НАН Укра­ ины Марина Николаевна Славятинская, Кафедра классической филологии филоло­ гического факультета МГУ Алексей Георгиевич Следников, Кафедра иностранных языков ЯГУ Александр Владимирович Смирнов, НИВЦ МГУ Владимир Александрович Смирнов, НИИЯФ МГУ Дарья Дмитриевна Смирнова, студентка МГУ Андрей Михайлович Сморчков, Кафедра истории древнего мира РГГУ Ольга Викторовна Смыка, Кафедра древних языков исторического факультета МГУ Нина Федоровна Сокольская, Институт всеобщей истории РАН Сергей Львович Соловьев, Государственный Эрмитаж Елена Ивановна Соломатина, Институт всеобщей истории РАН Алексей Иванович Солопов, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Наталья Андреевна Старостина, Кафедра классической филологии филологи­ ческого факультета МГУ

Сергей Александрович Степанцов, Кафедра классической филологии филоло­ гического факультета МГУ Владимир Ф. Столба, Danish National Research Foundations Centre for Black Sea Studies, University of Aarhus Любовь Викторовна Столярова, Институт всеобщей истории РАН Владимир Михайлович Строгецкий, Нижегородский лингвистический уни­ верситет Игорь Евгеньевич Суриков, Институт всеобщей истории РАН Дмитрий Иванович Суровенков, РГГУ Ричард Талберт (Richard Talbert), University of North Carolina, Chapel Hill Мария Акоповна Таривердиева, Кафедра классической филологии МГЛУ Аза Алибековна Тахо-Годи, Кафедра классической филологии филологического факультета МГУ Тамара Федоровна Теперик, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Наталия Георгиевна Ткаченко, Кафедра древних языков исторического факуль­ тета МГУ Александр Владимирович Толстиков, Институт всеобщей истории РАН Дмитрий Олегович Торшилов, Кафедра классической филологии РГГУ Сергей Ремирович Тохтасьев, Институт восточных рукописей РАН Галина Викторовна Требелева, Институт археологии РАН Марианна Казимировна Трофимова, Отдел культуры древности Института ми­ ровой культуры МГУ Ирина Владимировна Тункина, Санкт-Петербургский филиал Архива РАН Павел Юрьевич Уваров, Институт всеобщей истории РАН Виктория Ивановна Уколова, Кафедра истории древнего мира РГГУ Ирина Леонидовна Ульянова, Кафедра классической филологии МГЛУ Юрген фон Унгерн-Штернберг (Jürgen von Ungern-Sternberg), Seminar für alte Geschichte, Basel Владимир Владимирович Файер, Центр образования «Пятьдесят седьмая шко­ ла»; Кафедра древних языков Института лингвистики РГГУ Александр Игоревич Фалилеев, Институт лингвистических исследований РАН Николай Алексеевич Федоров, Кафедра классической филологии РГГУ; Кафед­ ра классической филологии филологического факультета МГУ; Право­ славный Свято-Тихоновский гуманитарный университет Екатерина Сергеевна Федорова, Кафедра теории преподавания иностранных языков факультета иностранных языков и регионоведения МГУ Николай Федорович Федосеев, Керченский историко-археологический музейзаповедник

Мария Александровна Филиппенко, учитель латыни гимназии № 1567 Елена Викторовна Финогентова, Кафедра древних языков исторического фа­ культета МГУ Борис Львович Фонкич, Институт всеобщей истории РАН Мишель Фукс (Michel Fuchs), Institut d’Archéologie et des Sciences de ^Antiquité, Université de Lausanne Петер Функе (Peter Funke), Westfälische Wilhelms-Universität Münster Хайнц Хайнен (Heinz Heinen), Universität Trier, fachbereich III - Alte Geschichte Маркус Хайнц (Markus Heinz), Staatsbibliothek zu Berlin Марайке Аннэт Хардер (Marijke Annette Harder), Rijksuniversiteit van Groningen, Faculteit der Letteren, Griekse taal- en letterkunde Джеймс Харгрейв (James Hargrave), University College, Durham Дмитрий Эдуардович Харитонович, Институт всеобщей истории РАН Антон ван Хоф (Anton J.L. van Hooff), former senior lecturer in Ancient History at Nijmegen University Хайнц Хофман (Heinz Hofmann), Universität Tübingen, Fakultät für Kulturwissen­ schaften, Philologisches Seminar, Lateinische Philologie Гоча P. Цецхладзе (Gocha Tsetskhladze), Centre for Classics and Archaeology, University of Melbourne Елена Сергеевна Цыпилева, Кафедра классической филологии филологическо­ го факультета МГУ Александра Алексеевна Чекалова, Институт всеобщей истории РАН Леонид Сергеевич Чекин, Русская Академическая группа в США (Russian Academic Group in the USA) Александр Петрович Черных, Институт всеобщей истории РАН Надежда Петровна Чеснокова, Институт всеобщей истории РАН Нина Юрьевна Чехонадская, Кафедра древних языков исторического факуль­ тета МГУ Александр Оганович Чубарьян, Институт всеобщей истории РАН Ирина Юрьевна Шабага, Кафедра древних языков исторического факультета МГУ Татьяна Георгиевна Шавырина, Кафедра иностранных языков филологическо­ го факультета Российского Университета дружбы народов Федор Вадимович Шелов-Коведяев, Государственный университет - Высшая школа экономики Юрий Анатольевич Шичалин, Кафедра классической филологии филологичес­ кого факультета МГУ; Православный Свято-Тихоновский гуманитар­ ный университет; Греко-латинский кабинет Елена Федоровна Шичалина, Классическая гимназия при Греко-латинском ка­ бинете

Инна Альбертовна Шефф, Кафедра классической филологии филологического факультета МГУ Павел Петрович Шкаренков, Кафедра истории древнего мира РГГУ Анна Ильинична Шмаина-Великанова, Центр изучения религий РГГУ Сигурд Оттович Шмидт, советник РАН Фредерике Шмидт-Реентс (Friederike Schmidt-Reents), Heidelberg/München Ханс-Юрген Шмидт (Hans-Jürgen Schmidt), Heidelberg/München Нина Родионовна Шопина, Кафедра классической филологии МГЛУ Вилфрид Штро (Wilfried Stroh), Institut für Klassische Philologie, Ludwig-Maximillian-Universität, München Петр Валерьевич Шувалов, Византийский центр СПбГУ Вольфганг Шуллер (Wolfgang Schuller), Fachgruppe Geschichte, Universität Konstanz Алексей Сергеевич Щавелев, Институт всеобщей истории РАН Ярослав Николаевич Щапов, советник РАН, Институт российской истории РАН Юлия Леонидовна Щапова, Кафедра археологии исторического факультета МГУ Дмитрий Алексеевич Щеглов, Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Санкт-Петербургский филиал Сергей Георгиевич Яковенко, Научный совет РАН «Роль религий в истории» Дмитрий Афанасьевич Яламас, Кафедра византийской и новогреческой фило­ логии филологического факультета МГУ

“LA RÈGLE D’OR” DE LA MORALE SUR UNE EPITAPHE DE PHRYGIE A lexandru A vram

Hans von Prott publiait en 1902 une épitaphe qu’il avait trouvée “in dem türkischen Dorfe Ίλίτζα (Ilidja bei Kiepert), 7 Stunden südwestlich von Eskischehr (Dorylaieon)”1. Le texte (sans photo) en est reproduit en majuscules et accompagné de l’édition épigraphique que je reprends ici2:

4

8

KAIOCYMEICEIE ΤΟΥΤΟΑΑΛΩΜΗ CNAEIZH

Έλοιηα Παΰλα ζώσα έαυτή κατεσκεύασεν καί Γ. Κερκηνίω τω έαυς συμβίω ζήσαντι ετη ο μνημης χάριν καί ό σύμις εί? τούτο, αλλω μηεί (?)ζή

Brièvement signalée dans ΜΑΜΑ V, p. 188, uniquement comme référence bibliographique, l’inscription qui retient mon attention ne me semble pas avoir bénéficié dune édition plus récente. Elle est sûrement d’époque impériale, mais il est difficile d aboutir à une datation plus serrée. L’intérêt de ce texte est suscité par les trois dernières lignes, pour lesquelles, afin d arriver à quelque sens, von Prott supposait une succession de fautes de gravure. Néanmoins, la solution qu’il propose n’emporte pas la conviction. Pour ma part, je préfère comprendre, manifestement plus près du texte révélé par la transcription en majuscules: και ô σύ μεισεΐς, τούτο αλλω μή ένδείξπ(ς) “Et que tu ne signifies pas à autrui ce que tu détestes (que l’on te fasse)”. Ma lecture ne suppose que trois écarts par rapport à la transcription due à 1v(on) P(rott) H. Funde // AM. 1902. Tome 27. P. 271. 2 Je ne donne la transcription en majuscules que pour les trois dernières lignes, lesquelles font lobjet de cette note. Le mot à la dernière ligne se trouve entre deux hederae.

von Prott. L. 8, in fin e : С pour le E de l’éditeur (paléographiquement parfaite­ ment acceptable, car le sigma est partout rectangulaire, par conséquent, seule la barre médiane fait la différence entre un sigma et un epsilon). L. 10: au début, par contre, E à la place du C, et pour l’avant-dernière lettre, Ξ pour le Z lu par von Prott (là aussi, la confusion est explicable de la même manière). Pour le reste, μεισεΐς pour μισείς est à cette époque tout à fait banal. Je ne trouve qu’un seul parallèle pour une telle formule dans l’épigraphie funéraire: l’inscription ISM III 182 de Callatis (fin du IP-début du IIIe siècle ap. J.-C.), gravée sur un sarcophage, que j’avais amplement commentée dans mon corpus: δ συ μισείς, τούτο αλλω μή ποίησης. En revanche, les textes lit­ téraires que l’on pourrait invoquer à ce propos sont nombreux: car il s’agit, ni plus ni moins, d’une variante, d’ailleurs non encore attestée et bien curieuse à plus d’un titre, de la célèbre “règle d’or” de la morale chrétienne (et qui trouve ses parallèles dans presque toutes les autres religions): “que tu ne fasses pas à autrui ce que tu n’aimerais pas que l’on te fasse”3. Dans la philosophie païenne, “la règle d’or” fait sa première apparition chez Hérodote (III. 142)4, apparem­ ment influencé par l’éthique des sophistes5. Elle figure ensuite, formulée à la fois de manière positive et négative, chez Isocrate6. La formule négative abré­ gée se retrouve dans une sentence attribuée à Cléobule de Lindos7: δ σύ μισείς, έτέρω μή ποίησης. Vu que toutes les autres occurrences de la formule négative abrégée ne figurent que dans la littérature chrétienne, l’attribution de cette sen­ tence au sage de Lindos aura eu lieu beaucoup plus tard, sans doute à partir de la fin du IIe siècle ap. J.-C. La tradition chrétienne8 a comme point de départ Spt., Tob. 4, 15: καί δ μισείς, μηδενι ποίησης (passage repris par Luc. 6, 31, dans la forme suivante: καί καθώς θέλετε, ϊνα ποιώσιν ύμϊν οί άνθρωποι, ποιείτε αύτοϊς ομοίως; cf. Luc. 10, 27). 3 Voir, à ce propos, surtout Dihle A. Die Goldene Regel. Eine Einführung in die Geschichte der antiken und frühchristlichen Vulgärethik // Studienhefte zur Altertumswissenschaft. Bd.7. Göttingen, 1962; Wattles J. The Golden Rule. N.Y.; Oxford, 1996. Cf. Mathys H.P., Schrey H.H. Goldene Regel // Theologische Realencyklopädie. B., 1984. Bd. XII 4. Col. 570-584. Voir aussi: Otto A. Die Sprichwörter und sprichwörtlichen Redensarten der Römer. Leipzig, 1890 (Hil­ desheim, 1971). R 16, s. v. alter (2). Grâce à l’Internet, je prends connaissance d un nouveau livre qui est en train de paraître aux Éditions du Cerf en 2009: du Roy O. Histoire de la règle d’or. 4 Discours prononcé par Maiandrios, successeur du tyran déchu Polykratès, devant les Samiens : Έγώ δέ τά τω πέλας έπιπλήσσω, αυτός κατά δύναμιν ού ποιήσω. Cf. Hdt. VII 136. 5Dihle A. Die Goldene Regel. P. 95-102. 6 Formule positive, par exemple, Nicocl. 49 : Τοιούτους είναι χρή περί τούς άλλους, οιόν περ εμέ περί υμάς άζιουτε γίγνεσθαι. Formule négative, Nicocl. 61 : "A πάσχοντες ύφ* ετέρων όργίζεσθε, ταϋτα τούς άλλους μή ποιείτε. 7Mullach F.W.A. Fragmenta philosophorum Graecorum. P., 1860. T. I. P. 216. 8 Les textes sont rassemblés par Dihle A. Die Goldene Regel. P. 107. Dans les compilations extracanoniques, la première attestation est Didachè 1, 2.

Pour le reste, je donne un choix que j’espère représentatif. Matth. 7, 12: Πάντα ούν δσα έάν θέλητε, ϊνα ποιώσνν ύμϊν οΐ άνθρωποι, ούτως και υμείς ποιείτε αύτοίς. Clem. AL, Strom. I I 23,139: δ μισείς, αλλω ού ποιήσεις. Didym. Caec., De trinit., PG XXXIX, col. 864: δ σύ μισείς, αλλω μή ποίησης. La même formule est citée aussi à d’autres endroits. loh. Chrysost., Comm. in lob, éd. Hagedorn et Hagedorn9, p. 160: δ μισείς, αλλω μή ποιήσης. δ θέλετε, ινα ποιώσιν ύμϊν οί άνθρωποι, τοΰτο καί ύμεΐς ποιείτε αύτοίς. Cf. A d populum Antiochenum, PG XLIX, col. 140, et Expositio­ n s in Psalmos, PG LV, col. 62: δ μισείς, αλλω μή ποιήσης. Constitutiones Apostolorum I 1: δ σύ μισείς ύφ’ ετέρου σοί γενέσθαι, σύ αλλω ού ποιήσεις; et, comme formule abrégée, VII 2: δ σύ μισείς, αλλω ού ποιήσης. Apocryphes du Nouveau Testament. Acta Thomae 82: δ ούκ άρέσκει ήμίν ύπό άλλου γινόμενον, τοΰτο αλλω τινί μή ποιοϋμεν. Acta Philippi 113, éd. Amsler, Bouvier et Bovon10: δ σύ μισείς, έτέρψ μή ποιήσης. La date de Clément d’Alexandrie montre que la formule abrégée de la “règle d’or” (δ (σύ) μισείς, (τοΰτο) αλλφ (vel έτέρψ) ού (vel μή) ποιήσεις = quod tibi fieri non uis, alteris ne feceris) était déjà populaire vers la fin du IIe siècle ap. J.-C.11. Tout bien considéré, comme pour l’inscription de Callatis, la date la plus haute de la pierre tombale trouvée près de Dorylaeum ne pourrait être que la fin du IIe siècle ap. J.-C., ce qui semble conforté par ses traits paléographiques. Dans tous les deux cas, il s’agit d’une manière subtile d’indiquer, à l’aide d’un proverbe bien connu, l’interdiction de violer la tombe. Le message d’outretombe serait à comprendre comme: “que tu ne touches pas à cette tombe, puisque toi-même, tu n’aimerais pas que ta propre tombe soit violée”. Il reste que l’expression μή ένδειξης n’a aucun sens, a moins que l’on ne pense a “que tu ne signifie pas à autrui (qu’il fasse) ce que tu détestes (que l’on te fasse)”. D’autre part, le delator (ένδείξας) est une présence commune dans les ordonnances ajoutées aux textes funéraires et qui prévoient des amendes infligées aux malfaiteurs, ainsi qu’une récompense réservée à celui qui aura dévoilé les faits. Le lapicide avait-il l’intention d’ajouter un tel avertissement et, en y pensant, aurait-il gravé à tort ένδειξης au lieu de ποιήσης? ’ Hagedorn D. et Hagedorn U. Johannes Chrysostomos. Kommentar zu Hiob. Patristische Texte und Studien. B., 1990. Bd. 35. 10Amsler F., Bouvier В. et Bovon F. Acta Philippi (e cod. Xenophont. 32). Corpus Christianorum, Series Apocryphorum. Turnhout, 1999. Vol. 11. 11 À preuve, entre autres, Hist. Aug., Alex. Seu. 51 : clamabatque saepius, quod a quibusdam siue Iudaeis siue Christianis audierat et tenebat... quod tibi fieri non uis, alteris ne feceris.

Quoi qu’il en soit, l’inscription de Phrygie nous donne, à côté de celle de Callatis, un bon exemple de la popularité croissante de ce proverbe tenu pour “règle d’or” de l’éthique. Néanmoins, son utilisation pour suggérer l’interdiction de la violation des tombes ne constitue pas un argument suffisant pour at­ tribuer à ces sépultures un caractère chrétien.

OVID AND THE NOVEL M

ichael von

A lbrecht

A d Alexandrum virum ovidianissimum

“Ovid and the Novel” is a broad and extremely complex field of research. The present paper can only give some prolegomena and illustrate some meth­ odological problems through selected passages from Ovid and ancient novels. Questions, therefore, will be more numerous than answers. First of all, I want to exclude large complexes of problems. For instance, in this short paper I will not dwell on the figure of Ovid in novels of the modern age - although this is a very tempting field - because the material is too rich to be treated satisfactorily. Above all, there are many methodological problems: What knowledge does the recent author have of Ovid? What works (which editions?) does he know? Does he know Latin? Which are his intermediate sources? Why did he choose Ovid? To what degree is he influenced by his personal perspective (biography [exile, for instance], intellectual pursuits, etc.) and by the interests and expectations of the readers of his age? - Which earlier novels does he know? How does he relate to them? How does his own concept of a novel affect his representation of Ovid? For the first part of my brief discussion I might have preferred the title “The Latin novel and Ovid”: I will present some examples of the use ancient novelists made of Ovid s text, partly with a negative (I), partly with a positive result (II). In the next part (III) - which may be justly called “Ovid and the novel” - I will insist on some caveats and, finally (IV), hint at possible in­ terpretations of the Metamorphoses as “novel of education” (Bildungsroman ) and science fiction . I. Ovids text compared to ancient novelists: A “negative” example from Apuleius As for the use of Ovids text made by ancient novelists, I will illustrate some methodological dilemmas by specific texts. Does the younger author enter into an intertextual dialogue with his predecessor or do the parallel passages attest other intentions? Does he play on his readers knowledge of his predecessor? Or does he refer to common generic traditions (in the case of Ovid: epic, elegy, epigram, didactic poetry, etc.)? Or is he simply using a famous phrase regardless of its original context? Does he intend to parody

his predecessor or is he using the famous quotation mainly to establish a con­ tact with his readers? Does he consider the scope and perspective of Ovids text, or does he refer only to the myth as such or even to a given work of art (a sculpture, for instance) which represents a scene known to us from Ovid? It is often helpful - sometimes necessary - to extend the term of “intertextuality” to the figurative arts, even to different “cultural codes”. This might lead us to considering the cultural background, e.g. the idea of love and of sexuality found in Ovid s, Petronius or Apuleius texts. Example: Actaeon (Apul. Met. 2,4-6)

Relatively early within his novel, the first-person-narrator (Lucius) alludes to the myth of Actaeon. When entering Byrrhaenas house, he sees statues of almost flying Victories and a work of sculpture representing Diana with her dogs and Actaeon waiting near the fountain and expecting to see her bath­ ing (Apul. 2, 4). The text suggests a close parallel between the narrators ego and the mythical figure of Actaeon. Byrrhaenas ambiguous words, seemingly just inviting him to her home, establish a relationship between the myth rep­ resented by the sculptor and Lucius’ own fate (2, 5): Dum haec identidem rimabundus eximie delector, “tua sunt” ait Byrrhena Ucuncta quae vides”. “And while I was greatly delighted with exploring the view of these things, Byr­ rhena spoke to me and said: «All that you see here, is yours»”. (Less literally, W. Adlington translates: “All things be here at your commandment”). She is so eager to make clear what she means, that she sends away all listeners and then warns him explicitly against Pamphiles witchcraft (malts artibus et facinorosis illecebris), which entangles young men with continual snares of immeasurable love (amoris profundi pedicis aeternis alligat). In fact, those who do not obey her she changes into stones or animals. Since the punish­ ment refers to those who reject her love1, not to those who fall in love with her, there is a strange ambiguity in this warning. But there are more parallels between the main narrative and the Actaeon myth: first of all, the theme of curiositas (its all-pervading importance for the entire novel is well known)2. The key-word appears both in the description of the mythological sculpture (Actaeon curioso obtutu in deam sursum proiectus “Actaeon looking upon the goddess with curiosity” 2, 4, extr.) and with refer­ ence to Lucius (2, 6 init.): A t ego curiosus alioquin, ut prim um artis magicae semper optatum nomen audivi. .. “But I nevertheless, who was curious and cov­ eted such sorcery and witchcraft, as soon as I heard its name...” 1This is a theme attested in a Greek novel Metiochus and Parthenope, no. 2622 f. (Lesky A. Geschichte der griechischen Literatur. 3. Aufl. Bern, 1971. S. 964). 2 See, already, Wlosok A. Zur Einheit der Metamorphosen des Apuleius // Philologus. 1969. Bd. 113. S. 68-84.

Actaeon, therefore, in Apuleius, is a warning example of curiosity, punished by way of metamorphosis. In Ovid, obviously, this is not the case. Ovid lays the stress on the fortuitous, accidental character of Actaeons encounter with Diana. Any kind of curiosity or voyeurism is explicitly excluded (Ovid. Met. 4,141 f.): “Though, if you ponder wisely, you will find / The fault was fortunes and no guilt that day, / For what guilt can it be to lose ones way?”3. Fortunae crimen in illo, non scelus inventes; quod enim scelus error habebat? Ovid fol­ lowed a (Callimachean) tradition which excused Actaeon4, whereas Apuleius stressed curiositas (interestingly, voyeurism is even more prominent in Nonnus; Dionysiaka 5, 303-315, who is not consistent in his judgement; initially there is a phrase of excuse (5,290 f. “unfortunate Actaeons passion for chasing was no sin”), whereas, later on he speaks of the “wild impudence of the covet­ ous man”). Significantly, in Apuleius (2nd century) and Nonnus (5th century) - both writing in late antiquity - the sexual element is stressed. It is relevant to our context that Nonnus in his interest in sexual matters is influenced by the novel of Achilles Tatius (end of 2nd century)5. Ovid s interpretation of the story is underlined by the poetry of his exile. There, he explicitly compares his fate to Actaeons (Tristia 2,103 if.): cur aliquid vidi? Cur noxia lumina feci? “Why did I see something? Why did I make my eyes guilty?” 3Translation: A.D. Melville (Oxford, 1986, paperback 1987). 4Transferring to Diana, what Callimachus had written about the bath of Pallas, inadvertently seen by Tiresias; who - as a punishment - lost his sight (hy. 5,75-83). In the same elegiac hymn Callimachus draws the parallel to Actaeon, who had seen Artemis by mere chance as well (5,113 ouk ethélwn per) but was punished more cruelly. The same comparison is established by Nonnos the reverse way: his Actaeon complains that Artemis is more cruel than Athene had been in the case of Tiresias. Actually in Callimachus behind the punishment there is the unchangeable law of Zeus, and Athene mitigates Tiresias’ fate as far as her influence reaches. Significantly, in Apollodorus (3,4,4,3) there is no appraisal of personal guilt. What counts, is the mere fact of having seen the goddess. Other versions of the Actaeon myth show that the initial motive of the myth was not voyeurism, but arrogance: according to Acusilaus (apud Apollod. loc. cit.) he wanted to marry Semele (thus provoking the wrath of Zeus) and, according to Diodorus (4, 81,4 f.) he despised Artemis by deeming himself a better hunter than she was (see already Euripides, Bacchae 339 f.) and using personally the prey of his hunting (which belonged to the goddess) and celebrating a marriage banquet in the temple of the virgin goddess! Originally, therefore, he was a despiser of gods: cf. Nestle W. Griechische Studien. Stuttgart, 1948. S. 574 (first publ. in: Archiv für Religionswissenschaft. 33 (1936). S. 251). In Euripides’ Bacchae 337-342 (cf. 1227; 1291) he is quoted as a warning example in the same context. 5Typical of Achilles Tatius (now to be dated towards the end of the 2nd century) are: first per­ son narrative, insistence on the power of Eros, initial description of a painting (the Rape of Europa, which is also the beginning of Nonnos’ Dionysiaka, cf. also Ov. Met. 2, 833-875, which is the be­ ginning of the section dedicated to Cadmus and Dionysus). However, the interest in sexual matters is prepared for by Callimachus and Euphorion. By the way, the “wandering forest” in Shakespeare’s Macbeth is ultimately, derived from Achilles Tatius (Rohde E. Der griechische Roman und seine Vorläufer. 3. Aufl. Leipzig, 1914. S. 516).

And, in the same context, the poet insists on Actaeons unawareness: Inscius Actaeon vidit sine veste Dianam (Ibid. 105). “It was unawares that Actaeon saw Diana naked”. It is possible that he wrote (or rewrote) his version of the Actaeon story after he had been exiled. The point in both these Ovidian texts is the fact that Actaeon is punished without being guilty. No need, therefore, to suppose a ref­ erence to Ovid’s Actaeon episode in Apuleius.6The myth was generally known, and sculptural works comparable to the one described by Apuleius have come down to us.7 II. Ovids text compared to Latin novels: “positive” examples from Petronius8 First, there is a similar attitude towards epic: both Petronius in his novel and Ovid in his Metamorphoses are fond of parodying heroic poetry. Petronius readers are familiar with the sacrilegious parody of the sublime encounter be­ tween Dido and Aeneas in the Netherworld (Verg. Aen. 6,450-476; Petronius 132, 11). Dido, unreconciled, does not pay heed to Aeneas’ words and, in si­ lence, looks down to the ground. In the same way, Encolpius’ dialogue with his impotent privy part is of no avail whatever. Here, a comparison with Ovid is necessary under several aspects. First, there are parallel cases of sexual parody of Virgilian passages in Ovid’s M eta­ morphoses (13.733 f.): Virginis ora gerens, et, si non omnia vates Ficta reliquerunt, aliquo quoque tempore virgo.

If we take the text at face value, it is quite innocent. Scylla is now a mon­ ster, but she still has the face of a virgo , and (if what poets say is not all lies) once upon a time she had really been a virgo. Ovid plays on the double sense 6 Moreover, Apuleius is explicitly referring to a work of sculpture. 7 Cf., for instance, a sarcophagus in the Louvre (103 Froehner): “Actéon surprend Diane à la fontaine Gargaphie”. 8 Parallels between Ovid and Petronius are listed by A. Collignon (Collignon A. Etude sur Pétrone. La critique littéraire, l'imitation et la parodie dans le Satiricon. P., 1893, esp. pp. 263265; 359-360). Further parallels: Veyne P. La Sibylle dans la bouteille // Hommages à J. Bayet / M. Renard, R. Schilling. Bruxelles, 1964 (=Coll. Latomus, vol. 70). P. 718-721 (Petron. 48, 7-8, cf. Ov. Met. 14, 130-153; however, both authors seem to use a common folkloristic source). Cf. also: Pepe L. Un motivo novellistico negli Amores di Ovidio // Studi classici in onore di Q. Cataudella. Catania, 1972. Vol. 3). P. 339-343 (Amores 2, 8 [extr.] and Petron. 85-87 (the tech­ nique of “inversion” is strikingly similar); in this case, too, both authors might have used a com­ mon (novelistic) source. “Parody” is stressed as a Petronian element by Aurenty I. Des Cyclopes à Rome // Conceptions et représentations de l’extraordinaire dans le monde antique. Actes du colloque international, Lausanne, 20-22 mars 2003 / O. Bianchi, O. Thévenaz sous la direction de P. Mudry. Bern, 2004. P. 25-52.

of virgo. The surface meaning is clear: Scylla had been a free-born young girl. Here virgo is a term designating a persons social status. But virgo has also the sexual meaning “virgin”. And here Ovids wording calls for attention. In fact, he evokes another Virgilian passage (Aen. 1, 315), in which Venus disguises herself as a huntress, one of Dianas virgins: virginis os habitumque gerens... In fact, Virgil s invention in this passage must have looked quite unexpected, perhaps unintentionally comical, certainly calling for parody: the goddess of sexual love disguising herself as a virgin. Only when taking into account this passage from Aeneid 1, do we realize the malicious irony lurking behind Ovids Scylla passage. Ovid pinpoints an interesting problem. Even the goddess of sexual love must have been a virgin some time - albeit long, long ago. Whereas Virgil, as Antonie Wlosok9 has shown, stresses the motherly as­ pect in Venus, Ovid from the very beginning shows Venus in actu. The first appearance of this goddess in the text is overtly sexual: the Homeric love scene of Ares and Aphrodite, Mars and Venus (Met. 4, 171-189). Venus, therefore, shows a much broader range of aspects in the Metamorphoses than she does in the Aeneid 10. We might even consider - if not a development - certainly some successive unfolding of various facets of the goddess of love and of the theme of love within the Metamorphoses n. Second, there is an even stronger link between Ovids Amores and Petronius. The theme of impotence (which is crucial in the Satyrica) is developed by Ovid in an especially long elegy (Amores 3, 7). This elegy exhibits a series of parallels to Petronius, which should not be passed over in silence. From the very beginning, the young man asks desperate questions:

9 Wlosok A. Die Göttin Venus in Vergils Aeneis. Heidelberg, 1967. 10The only explicitly sexual scene connected with Venus in the Aeneid is one of marital love: Venus seduces her own husband, Vulcanus (Aen. 8,404-406; cf. Georg. 2,325-327; cf. Aeschyl., Danaides frg. 44). 11 Cf. von Albrecht M. Das Buch der Verwandlungen. Düsseldorf, 2000. S. 53-66. In the first pentad of the Metamorphoses (especially in Book 4), all aspects of Venus are unfolded: sexual love, vindictiveness, tutelary function for a city, together with Mars (Thebes), role of caring mother (Ino’s apotheosis); as a cosmic power, Venus appears in Books 1 and 5. The role of Venus is gradually spiritualized (the sensuos aspect, stressed in Book 4, will not reappear later, in the central books (6-10), her love for Adonis is described in sentimental rather than sexual terms, in the last third, she mostly acts as a mother and a powerful queen). Her punishing function (e.g. 4, 190-192; cf. Nemesis and Rhamnusia) and her metamorphic power are stressed in the central part; in the last section of the work, she is, in addition, a giver of apotheosis. However, the identity of Venus and voluptas is maintained throughout. Generally speaking, Ovid stresses Venus’ vindictiveness and her sense of power to a higher degree than Vergil does (which makes her look, in a sense, even more “Roman” than her Vergilian counterpart). Interestingly, Ovid dwells from the beginning (Books 1 and 5) on Venus and love as a cosmic power.

At non formosa esty at non bene culta puella, at, putOy non votis saepe petita meis. Hanc tamen in nullos tenui male languidus ususy sed iacui pigro crimen onusque toro Nec potui cupiens, pariter cupiente puella, inguinis effeti parte iuvante frui. (Amores 3, 7 ,1 -6 )

Ovid has been following an extant Hellenistic tradition, which is also at­ tested in Tibullus (cf. Tib. 1, 5, 39-44): Saepe aliam tenui: sed iam cum gaudia adiremy admonuit dominae deseruitque Venus. Tunc me discedens devotum femina dixity a, pudety et narrat scire nefanda meam. Non facit hoc verbis, facie tenerisque lacertis devovet et flavis nostra puella comis.

According to Barbara Weinlich12, Ovid, by his reference to Tibullus, might have indicated indirectly that it was his deep attachment to Corinna which made him unable to love another woman. Be that as it may, she is right in stressing the links between Ovid and Tibullus13. Ovid, however, is much more explicit than Tibullus (and Philodemus, A.P. 11,30, who had treated the subject in an epigram); his elegy (3,7) has even over 80 lines. F.W. Lenz14has convincingly shown in detail how Ovid has expanded Tibullus few lines and Philodemus epigram. Once I had been a man five times, even nine times in a night, о Aphrodite, now hardly once, until sunrise. Alas, even so just very briefly, it withers and refuses miserably, yea, it is half dead already. The punishment of Termeros15 (if this is the correct text) hits me. О old age, what shall you do to me, when you will come in the future, since already in my prime my power shamefully abandons me?

Ovid similarly speaks of his limbs that died off (65), of his old age (17) and of the proof of his manly power repeated three times, and even nine times (23-26). Ovid does not limit himself to elliptic allusion (in the first two lines, Philodemus has neither verbs nor nouns), but writes everything out in a flu­ ent text. Nor is Ovid satisfied with giving mere numbers; as a good orator he is specific: he gives us names of girls (hetairai), and tells us that with Corinna 12 Ovids Amores. Gedichtfolge und Handlungsablauf. Stuttgart; Leipzig, 1999. S. 224. 13 “Dass der Ovidische Liebhaber nun, da er unglücklich verliebt ist, eine Entsprechung seiner Seelenlage bei Tibull findet” (Ibid. S. 224). 14 In his bilingual edition of the Amores (В., 1965. P. 223 f.) 15 Termeros had beheaded many people and was punished the same way (his name is pro­ verbial).

(who is the heroine of the Amores) he rose to the very height of his powers... Lenz rightly explains the literary technique of this elegy by inserting it into an elegiac tradition well-known to us from Propertius: many Latin elegies can be rightly considered expanded epigrams... In elaborating this subject, Petronius, in his turn, surpasses Ovid by far: the theme of impotence is a central motif in his novel. Many Ovidian motifs recur. This is already true for the very beginning of the elegy, which strikes the reader by its abrupt liveliness: A t non form osa est, at non bene culta puella, / at, puto , non votis saepe petita meis. Petronius uses the same idea, but he transforms Ovids elegiac inner monologue into a real dramatic dialogue. Consequently, not the young man, but the lady expresses this idea, talking to her servant Chrysis (128, 3) Num quid indecens sum ? Numquid incompta? which is the exact paraphrasis of the beginning of Ovid s elegy. In the previous chapter (128,1) she asks the young man quite similarly: numquid te osculum meum offendit? Num quid spiritus ieiunio marcens? Numquid alarum neglegens sudor? A ut si haec non sunt: numquid Gitona times? In addition, the Petronian dialogue with the corpus delicti may have been influenced by the 88th Priapeum (ascribed to Tibullus), which contains an

abomination of the weary limb. In the given case, the closeness of some passages of Petronius to Ovid as well as the increasing extent of the texts strongly speak in favour of a depen­ dence of Petronius on Ovid, not a use of novels by the poet of the Amores . Anyway, the problem of influences of Greek novels on Ovid does not look any more absurd or far-fetched and calls for a reexamination. III. Scope and limits of comparability: Ovid s Metamorphoses and the genre of the novel While the comparison with later novelists rests on rather solid grounds, the problem of Ovid s use of previous novels is both extremely fascinating and extremely difficult to handle. Ovids relationship to the novel was thought to be negligible as long as Erich Rohdes view16 prevailed, who considered the entire genre a very late phenomenon. Meanwhile, our knowledge of Greek novels has considerably increased during the last decennia, and papyrus findings have compelled us to date the beginnings of the Greek novel to the Hellenistic age. (At the same time, other prejudices concerning differences between Greek and Roman nov­ els have been shaken as well. For instance, parody and sexual liberty have been shown not to be limited to the Roman novel). 16Rohde E. Der griechische Roman und seine Vorläufer (1876). 3. Aufl. Darmstadt, 1974.

Especially in the case of O vid and Apuleius , even the title and the structure of the entire works call for a critical synopsis. The traditional, somewhat sim­ plistic opposition of epic versus novel needs some differentiation. To begin with, current definitions of the novel as genre should be taken into account, though not taken at face value. According to the Oxford English Dictionary and the Encyclopedia Britannica , a novel is a ficticious prose narrative or tale of considerable length (now usually one long enough to fill one or more volumes), in which characters and actions representative of (I should rather say: claiming / or: pretending to be representative ofl - M. v. A.) the real life of past or present times are portrayed in a plot of more or less complexity. In this definition there are many problematic points (just think of “real life”) - even more so if we apply it to the ancient novel. In any case a compari­ son with Ovids Metamorphoses might help to illustrate profound differences between Ovid and Apuleius although their works bear the same title. The adjective fictitious implies an attempt to create an air of literal truth17. Instead of speaking of “real life,” I should like to stress that a novel is a work of fiction, but the novelist typically claims for his fictions the authority of fact. (Therefore, many early novels imitate the letter and the memoir, modes of writ­ ing used to relate actual happenings). The novels pretense at literal authenti­ city seems to demand the form of prose. Quite on the contrary, in classical antiquity, epic had a sort of nonfictional, if not wholly historical, status, although its subjects were legendary and its narrative methods laid little emphasis on literal authenticity. Epic was shaped under condi­ tion of public and oral delivery; the novel had a more private character. If the nov­ el (from the Italian novella) is mainly concerned with the contemporary, Ovids treatment of mythological “history” cannot be called a novel in this respect. On the other hand, there are parallels between Ovid and the novel as far as the author s attitude is concerned. Ovid s treatment of his subjects resembles a novelist s attitude in that there is an ironic interplay between the meanings that the characters themselves see in their situation and the very different im­ plications intended by the author. A study of Ovids parentheses18 reveals a wealth of ironical implications of this kind. To be more specific: there is some similarity in Ovids and the novelists attitude to epic: as we have seen, both abundantly use - and deliberately parody - the great epic models (especially, Homer and Virgil). 17The novels defining “reality” is a more mundane and literal one than that of the epic. It is based on a steady attention to the surface of things. 18von Albrecht M. Die Parenthese in Ovids Metamorphosen und ihre dichterische Funktion. 2. Aufl. Hildesheim, 1994.

Especially intriguing is a case in which both Ovid and Petronius are using Callimachus. Petronius in his description of Oenothea’s primitive home and cooking (a passage strangely neglected by Pfeiffer in his monu­ mental edition of Callimachus)19explicitly evokes Callimachus Hecale , but evidently also knows Ovids Philemon and Baucis. Of course, Callimachus and Ovid’s slight and friendly irony is replaced with parody - as befits the witch Oenothea. This is the poetic part of Petronius chapter (135,7-15): mirabar equidem paupertatis ingenium singularumque rerum quasdam artes:

8

non Indum fulgebat ebur; quod inhaeserat auroy nec iam calcato radiabat marmore terra muneribus delusa suis, sed crate saligna impositum Cereris vacuae nemus et nova terrae...

(The lacuna indicated by Buecheler here will be discussed below.) pocula , quaefacili vilis rota finxerat actu . 05 hinc mollis tiliae lacus et de caudice lento vimineae lances maculataque testa Lyaeo. at paries circa palea satiatus inani fortuitoque luto clavos numerabat agrestes, 10 et viridi iunco gracilis pendebat harundo. praeterea quaefum oso suspensa tigillo conservabat opes humilis casa , mitia sorba et thymbrae veteres et passis uva racemis 14 inter odoratas pendebant texta coronas... 13 qualis in Actaea quondam fu it hospita terra 15 digna sacris Hecale, quam Musa loquentibus +annis/aevis?+ Battiadae veteris miranda tradidit arte.

(The last line is corrupt, I quote the conjecture of Müller; but the allusion to Callimachus is crystal clear and beyond any doubt.) The entire passage recalls Ovid’s Philemon and Baucis, but there is also dif­ ferent material in Petronius, which is partly close to the model they both have in mind, Callimachus’ Hecale. Even the detail that the guest helps the hostess (Petr. 135, 5 f.) corre­ sponds to the Greek text (in Ovid, the gods are freed from this labour). Evi­ dently Petronius is in some passages even closer to Callimachus than Ovid. In some cases, Petronius may give us a fuller account of the lacunary Greek original. For instance, Callimachus has a series of various types of marinated 19Oxford 1949. Vol. 1; 1953. Vol. 2.

olives (fr. 248), Ovid mentions olives as well and several other varieties of fruit and vegetables (664 f.), Petronius attests beans, fruit of the sorbus tree, grapes, and thymbra (satureia), the last three immediately before referring to Callima­ chus’ Hecale. In the same way, Petronius mentions other sorts of wood (6 f. tiliae linden tree and willow) than Ovid does (669fago: beech; in this Ovid follows Tibullus 1,10, 8faginus astabat cum scyphus ante dapes). Not rarely, the Ovidian parallels show that Petronius is enhancing the iron­ ical approach: Petr. 135,4 pannum de carnario detulit furcat Et sincipitis vetustissima particula mille plagis dolata 136,1 dum ilia carnis etiam paululum delibat... et dum coaequale natalium suorum sinciput in carnarium furca reponit Cf. Ον. Met. 8,647furca levât ille bicorni / sordida terga suis nigro pendentia tigno servatoque diu resecat de tergore partem / exiguam sectamque domat ferventibus undis. Paululum is even stronger than Ovid’s exiguam , and Ovid’s servato diu be­

comes much more ironically “as old as she herself was”. The nails or wood­ en pegs (Ov. 652 f.; Petron. 135, 5) get a characteristic attribute in Petronius (agrestes).

As for the earthenware, Ovid, at first, simply calls it fictilibus (668), but in the next line he ironically speaks of eodem argento (668 f.). Petronius stresses that the goblets (pocula) were cheap, easily made on a vilis rota.

And here I may mention a little finding which might even contribute to the texts of Petronius and Callimachus. After line 4 of the verse fragment, which runs impositum Cereris vacuae nemus et nova terrae... Buecheler had recognized the existence of a lacuna. The line which was lacking here must have explained the word terrae and added the other elements which contribute to the making of terracotta: water and fire. Luckily in Callimachus there is a fragment which fulfils all these require­ ments. The line which is lacking here in Petronius must have corresponded to Callim. frg. 268 Êstin hydos kai gaîa kai opt'âteira kâminos. This fragment was hesitatingly assigned to Callimachus’ Hecale by Pfeiffer, p. 257 “dubitanter propono”. He completely ignored in his edition of Callimachus the passage from Petronius, so I am glad indeed to draw the attention of Callimacheanists to Petronius. Actually chapter 135 is strong evidence in favour of attributing this fragment to the Hecale.

Especially the word terrae , which surprises in this context, is justified by the text of Callimachus, which stresses the cooperation of at least three elements in the production of earthenware (earth, water, and fire)20. It is evident that Petronius was pleased to play on both predecessors, Ovid and Callimachus, and to complete and outdo Ovid by recurring to other ele­ ments in Callimachus text than those imitated by Ovid. This is exactly the spirit in which Callimachus himself constructed a complicated intertextuality with his own predecessors. Petronius was probably not only varying Ovid, but re-establishing the ma­ terials mentioned by the Greek author. In any case, Callimachean scholars should no longer neglect Petronius. However, Petronius would not be Petronius, if he were satisfied to vary Ovid and correct him by recurring to the Greek original. Parody becomes evident, even rude, when Oenothea falls, because an old chair breaks down (136,1-2). The same is true of the appearance of the goose, which in Ovid is tame and enjoys divine protection: the gods, by saving the animal, show an almost modern sentimentality and, in addition, give an edify­ ing lesson in Pythagorean vegetarianism. In Petronius, quite on the contrary, there are three geese and very aggressive ones (a triplication which enhances not only the danger but also the comic effect) and one of them is killed and finally eaten up by Encolpius. IV. On the application of the term “novel” (German: Roman) to some of Ovid s works, especially to the Metamorphoses as a “novel of education” (Bildungsroman) In the present paper I will not consider systematically the attempts to label a broad range of Ovids works as “novels”. To give an example, Niklas Holz­ berg calls the Amores a “love novel”21, or a “novel in poems”. At first glance this sounds appealing and might indeed attract new readers to Ovid. However, some caveats seem appropriate here. First of all, the ambiguity of the German word Roman is liable to create confusion. Not unlike romance in English, it means both a type of texts (a genre) and a love affair. It is true that in Ovids Metamorphoses the narrative mode and the descriptions aim at an almost “cin­ ematographic” evocation of the sense of “reality” or “immediate experience”. In this respect, Ovid is close to the genre of the novel as understood in the modern period. Nevertheless, for ancient readers the Metamorphoses was an epic poem (though one sui generis): to them the difference between verse and 20 Air may be implied in kâminos. 21 Holzberg N. Ovid. München, 1997. S. 55, 75, cf. 62 “elegischer Liebesroman” and in other places.

prose was of primary importance. Therefore, I doubt that Ovid, who was very explicit about his debt to Elegy, Epic and Rhetoric (where visual, almost cin­ ematographic suggestivity was explicitly taught as enârgeia or evidentia) was consciously referring to Greek novels - at least up to now - not much evidence has been adduced. For instance, Holzbergs suggestion of the influence of Greek love novels on the Amores is built on rather shaky ground (loc. cit. 56 f.): “What is being told in the Elegies [Am. 1,] 3-5 by the speaking ego exactly corresponds to the ternary (three-step) scheme of action of a Greek novel such as Longus’ Daphnis and Chloe: beginning of the erotic relationship - obstacles (e.g. separation) - union of the lovers”. This ternary scheme is so abstract that it fits any love story in any literary genre. Even so the parallel does not work in the given case: in Ovid the intimate union of the lovers is placed very early in the book (1, 5!), in Longus only at the end of the novel. Quite unlike the early fulfilment in Ovids Amores , in Greek love novels the young girl remains a virgin until the final marriage. Therefore, there is no “exact correspondence” whatever; the Longus parallel is misleading. On the other hand, the relationship between Ovids elegiac epistles ( Tristia) and Greek epistolary novels - as hinted at by Holzberg - is a promising field. Actually, in some cases Ovid uses a sequence of letters to convey a sequence of actions. Here further research would be welcome. As for the Metamorphoses , we may accept Niklas Holzbergs suggestion, saying that the narrative character of that poem compels us to analyze it in terms of narratology and to compare it to novels of the modern age. This does not prove, however, that the Metamorphoses is a novel. Evidently, narrativity is a feature common to novel and epic, and the verse form of the Metamorphoses generally points towards epic, not towards the novel. Moreover, phenomena such as “the fiction of reality” and “the figure of the poet as narrator” are by no means limited to the novel. Their appearance in the Metamorphoses does not prove, therefore, that the Metamorphoses is a novel. However, many Ovidian texts show an affinity to the novel or related gen­ res. Here, complex methodological problems arise. Are such similarities owing to direct knowledge of novels? Are they conditioned by common models (e.g. epic)? How does the use of prose sources affect Ovids style? What is, more generally speaking, the relationship between poetic and prose diction in Ovid as compared to the novelists? Heroic epic is usually (despite the insertion of numerous episodes) centered on a single hero (Achilles, Ulysses, Jason, Aeneas). This is also true for Apuleius novel (Lucius, the man transformed into an ass), but it is not true for Ovid. In this context the term Bildungsroman or Entwicklungsroman should be applied to ancient texts only with the utmost caution. As for Apuleius, the

use of these terms has been explicitly rejected (by A. Wlosok22, among oth­ ers). The general problem of evolution or change of characters in classical texts is still open to debate. It cannot be separated from - and is partly con­ ditioned by - the well-known prevalence of action over character portrayal in many classical texts. In matters of ethics, Apuleius Lucius does not make great progress. His salvation at the end has been interpreted as an act of divine grace rather than a result of moral evolution. (This is even true of Augustines Confessions, al­ though this work in a sense might be called the prototype of autobiographical educational novels). Ovids and Apuleius works are called Metamorphoses. However, one is written in prose, the other one in verse, and this difference was highly relevant in the eyes of ancient readers. Both are using the “Chinese box technique” of inserting stories within the story. Again, there is a difference of scope. The Golden Ass does have a single hero, Lucius, and a certain overall unity of action, whereas Ovid s epic covers myth and history as a whole and is not limited to the fate of a single hero. Nevertheless, Ovid s epic is called a Bildungsroman by a distinguished mod­ ern scholar, Thomas Cole23: according to him, “Ovids myth-historical poem is true to the ‘facts of fabularis historia transmitted in Varro and Castor in the same way realistic historical novels are true to those of vera historia , but it combines fact with fictional supplements to create its own interpretation of the period dealt with. The result is a collective Bildungsroman taking mankind from its beginnings under divine patria potestas (Books 1-5) past the erotic and military adventurism of 6-13 into a period of maturity (14-15), during which a series of leaders culminating in Augustus join or supplant the gods as guarantors of the universal rule of reason and law”.24 Cole discusses “the relationship between the fictional and the myth-historical ingredients in the hybrid narrative Ovid offers to his readers”. Evidently, to an epic that has no single hero, the term Bildungsroman can be applied only as a metaphor. Moreover, the “progress” of mankind s education in the course of Ovid s Metamorphoses is still open to debate. To corroborate Coles interesting intuition, several literary traditions might be considered. First, the influence of poetry on novels: it does not come as a surprise either that the authors of novels love to quote Homer and the tragic poets, especially Euripides. But even serious historians are under 22 Wlosok A. Zur Einheit der Metamorphosen des Apuleius. S. 69. 23 Cole T. Ovidius Mythistoricus. Frankfurt / Main, 2008. Passim. 24 This is part of the author s summary on the back cover of the book. The term Bildungsro­ man appears in his text, for instance, on p. 78.

the sway of poetry. It is generally known that Herodotus learnt from Homer how to compose literary structures of a larger scope.25 A similar - though somewhat exaggerated - plea has been made for Thucydides use of tech­ niques of tragedy.26 If this is true for the most scholarly of ancient historians, what should be expected from other historians who largely adopted elements of tragedy to build their narratives? No wonder then that many scholars looked for elements of an “historical novel” in almost the entire corpus of ancient historiography. In any case, I think the relationship of Ovids Metamorphoses with historical works such as Diodorus as well as with ancient “science fiction” (some of this is found in Lucretius and, later, in Lucan) would be a fruitful field of research. We should not forget that in the Middle Ages Ovid and Lucan were read as “scientific authors”. V. Epilogue The examples treated here show that in some cases Ovid exerted an influence on the Latin novelists (e.g. Petronius), and that a comparison between Ovid, Petronius, and Callimachus may even enrich the establish­ ment of Callimachus text and lead to a deeper understanding of Ovids and Petronius ironical approach to intertextuality. On the other hand, in the case of Apuleius, one should look closely at each single passage before referring it to Ovid. As far as the assumption of an influence of older novels on Ovid is con­ cerned, the subject must be left open to discussion.27 Many similarities be­ tween Ovid and the novel of the modern age are perhaps helpful for modern readers to get an access to Ovids text, but Ovid’s perspective was different: above all, he was aware of the traditions of epic, elegy, epigram and rhetoric and mainly played on those traditions. A general caveat. Just as ancient poetics was dominated by the drama, so is modern poetics by lyric and novel. So the poetics of the novel did not matter as much to the ancients as it does to us. Even if in the present paper some negative conclusions prevail, this will hopefully contribute to a closer reading of the given passages and to a clearer understanding of the relationship between the novel and the literary genres

25 See, for instance, Huber L. Herodots Homerverständnis // Synusia. Festgabe für Wolfgang Schadewaldt zum 15. März 1965 / H. Flashar, K. Gaiser. Pfullingen, 1965. S. 29-52. 26 Comford F.M. Thucydides Mythistoricus. L., 1907. However, this view has not been adopted. 27 Doubtless, Heroides such as Acontius and Cydippe are redolent of novelistic influences (however, in this case, through the prism of Callimachus). Evidently, some stories in the Meta­ morphoses - for instance, Pyramus and Thisbe - call for such an interpretation. Ovid is the first one to mention fabulae Milesiae (Trist. 2, 413; 443 ff.)

treated by Ovid. In particular, the importance of Callimachus to Petronius and Ovid as well as the position of Ovid’s M etamorphoses in the context of “historical novels” and “science fiction” ought to be illuminated by further research.

Selective bibliography Editions: Scriptores erotici Graeci / G.A. Hirschig. P., 1856; R. Hercher. Lipsiae, 1858. Vol. 1. von Albrecht M. A History of Roman Literature. Leiden, 1997. von Albrecht M. Roman Epic. Leiden, 1999. Aurenty I. Des Cyclopes à Rome // Conceptions et représentations de l’extraordinaire dans le monde antique. Actes du colloque international, Laus­ anne, 20-22 mars 2003 / O. Bianchi, O. Ihévenaz sous la direction de P. Mudry. Bern, 2004. P. 25-52. Baldwin В. Petronius and Ovid // Eranos. 1992. Vol. 90. S. 63. Barchiesi A. Intertextuality and Narrative in Ovid and Other Latin Poets. L., 2001. Cole T. Ovidius Mythistoricus. Legendary Time in the Metamorphoses. Frankfurt / Main, 2008. Collignon A. Etude sur Pétrone. La critique littéraire, l’imitation et la paro­ die dans le Satiricon. P., 1893. Currie H. MacL. Petronius and Ovid // Studies in Latin Literature and Ro­ man History / C. Deroux. Bruxelles, 1989 (=Coll. Latomus. Vol. 206). Vol. 5. P. 317-335. Garrido M. Note on Petronius’ Satyricon 135 // Classical Review. Vol. 44. 1930. P. 10-11 (helpful). Holzberg N. Der antike Roman. München, 1986. Holzberg N. Ovid. München, 1997. Holzberg N. Ovids Metamorphosen. München, 2008. Hunink V. Review of H. Müller // Bryn Mawr Classical Review. 1999.05.02. P. 1-4. Latin Fiction. The Latin Novel in Context / H. Hofmann. L., 1999. M azzilli C. Petronio 98, 7-100,2: stratigrafia intertestuale e risemantizzazione del modello // Aufidus. 2003. Vol. 17 (no. 50-51). P. 33-85. Müller H. Liebesbeziehungen in Ovids Metamorphosen und ihr Einfluss auf den Roman des Apuleius. Göttingen, Braunschweig, 1998. Oxford Readings in the Greek Novel / S. Swain. Oxford, 1999. Oxford Readings in the Roman Novel / S.J. Harrison. Oxford, 1999.

Pepe L. Un motivo novellistico negli Amores di Ovidio // Studi classici in

onore di Q. Cataudella. Catania, 1972. Vol 3. P. 339-343. The Novel in the Ancient World / G. Schmeling. Leiden, 1996. Veyne P. La Sibylle dans la bouteille // Hommages à J. Bayet / M. Renard, R. Schilling. Bruxelles 1964 (=Coll.Latomus. Vol. 70). P. 718-721. Winkler }. Auctor et actor: A Narratological Reading of Apuleius’s The Golden Ass. Berkeley, 1985.

ΧΩΡΑ и ΧΩΡΟΠΟΛΙΣ В «КАВКАЗСКОМ ДОСЬЕ» КОНСТАНТИНА БАГРЯНОРОДНОГО* ВА .

А р у т ю н о в а -Ф и д а н я н

В начале повествования о восточных странах в трактате «Об управле­ нии империей» Константин VII упоминает Григория Таронита, который первым из владетелей востока признал сюзеренитет Византии. «Архонт Тарона первым склонился и подчинился василевсу ромеев. Однако с само­ го начала он вел себя двулично: на словах прикидывался, что чтит дружбу василевса, а на деле творил угодное катархонту сарацинов. При разных об­ стоятельствах он бывал предводителем войск, выступавших из Сирии про­ тив подвластных василевсу ромеев фем»1. Термин «фема» в трактате Кон­ стантина Багрянородного в классическом смысле - «административный округ» (единица провинциального управления империи) - употребляет­ ся, главным образом, в отношении «стран Запада» (27/1-3, 47; 29/224-225; 30/1, 12-13, 117; 32/11; 49/4-5, 13-14; 52/1-5; 53/507-512; 517-520)2. Один из разделов 50-й главы посвящен изменениям в административной карте империи, перекройке малоазийских фем, появлению новых фем и их под­ разделений (Каппадокия, Анатолик, Харсиан, Армениак, Вукелларии). В трактате «О фемах» Константин Багрянородный отмечает измене­ ния в структуре восточных фем империи в правление его предшествен­ ников. При Льве VI (886-912) фема Каппадокия увеличилась на семь банд (или топотирисий) за счет Анатолика и Вукеллариев, а фема Харсиан также выросла на семь банд, переданных из Армениаков, Вукеллариев и Каппадокии. Во время безраздельного еще господства арабов в Месопо­ тамии Дегиком (Текис) на север от Ханзита (Анзитены) владел армянин Мануил с четырьмя сыновьями - Панкратукой, Иахнукой, Мудафаром и Иоанном. Мануил передал свое владение императору Византии, пере­ * Работа выполнена по гранту РГНФ № 07-01-00046а «Византийское право прецедентов». 1Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Gy. Moravcsik, English trans­ lation by R.J.H. Jenkins. Washington, 1967. 43/7-13 (строки в тексте по этому изданию); перевод Г.Г. Литаврина в кн.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989. С. 177. 2 В «Печенежском досье» Константина (главы 1-8, 37) термин «фема» употребляется в применении к реалиям и образу жизни кочевого народа, и «фема» в этом разделе яв­ ляется синонимом слов «территория», «место обитания», «округ», а также может быть равнозначна словам «род» и «народ» (γένος и λαός) (Коновалова И.Г. Печенежское досье Константина Багрянородного // ВЕДС. 2009. XXI: Автор и его источник: восприятие, от­ ношение, интерпретация. С. 139-146).

селился в Константинополь и получил титул протоспафария. В трактате «Об управлении империей» Константин Багрянородный сообщает, что сыновья Мануила также передали свои крепости империи, а взамен им­ ператор сделал Панкратуку командиром тагмы иканатов (гвардейского императорского отряда), а затем стратигом в Вукелларриях, Иахнуку поставил стратигом Никополя, а Мудафару и Иоанну пожаловал владе­ ния из земель казны в районе Трапезунда, «почтив всех достоинствами и сделав много благодеяний» (50/111-127)3. Это один из первых случаев передачи армянскими владетелями сво­ их земель Византии в обмен на имперские земли и звания, один из пер­ вых прецедентов трансформации независимых армянских владетелей в функционеров византийской администрации. Владения Мануила и его сыновей однако не стали «армянскими» фемами, как полагают почти все исследователи, именно с этих событий начиная отсчет «армянских или акритских фем», но легли в основу новой, большой, вполне «ромейской» фемы Месопотамия. В самом деле, получив эти земли, василевс создал фему Месопотамия и сделал ее стратигом Ореста Харсианита. К новой феме он добавил турму Камах и турму Кельцина, а при Романе I в фему Месопотамия вошли Романополь и Ханзит (50/126-132). Небольшие округа в этот период достаточно быстро исчезают как самостоятельные единицы. Васак, перешедший на сторону империи с двумя братьями - Григором (Григорикием) и Пазуной, стал клисурархом Лариссы, но когда его обвинили в измене и изгнали, Ларисса вновь вош­ ла в фему Севастия. Исмаил армянин, клисурарх Симпосия, был убит арабами из Мелитины, а Симпосий вошел в фему Ликанд, создаваемую Млехом, который в звании доместика Востока потерпел поражение в бою с арабами у Амиды и погиб в плену4. Среди исследований административного строя Византийской импе­ рии (в основном посвященных становлению и развитию фем) все боль­ шее место начинают занимать работы, рассматривающие кризис фем или так называемую «провинциальную реформу XI в.»5. 3Ряд исследователей полагает, что Мануил и его сыновья - представители известного в истории Армении нахарарского рода Мамиконян (Adonts N. Études armèno-byzantines. Lisbonne, 1965. P. 235; Dedeyan G. Mleh le Grand, stratège de Lykandos // REA. 1981. T. 15. P. 80-81); иные считают, что Мануил и другие армянские владетели этого региона были потомками павликианских вождей незнатного происхождения, вернувшихся в империю при Льве VI (Василий Дигенис Акрит / Пер. и комм. P.M. Бартикяна. Ереван, 1978 (на арм. яз.). С. 181-182). 4Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона. Результаты взаи­ модействия культур. М., 1994. С. 15-16. См. указ. там литературу. 5Исследования по этой проблеме появились уже в конце XIX в. Византиноведы второй половины XX в. (Э. Арвейлер, Н. Икономидис, А. Пертузи, Я. Ферлуга, С. Врионис, Т. Ва­ силевский и др.) обратились к этой проблематике, обогащенные материалом, вошедшим

При всей полярности точек зрения на вопросы фемного строя не ос­ паривается одно суждение: фемный строй сложился окончательно в X в. Есть и еще одно общее мнение, несколько парадоксально сосуществую­ щее с первым: в X в. начинается кризис фемного строя. Большинство ис­ следователей приняло как составные кризиса фем или «провинциальной реформы XI в.» замену фемных ополчений тагмами наемников и этериями крупных феодалов; появление «малых» («армянских», или акритских) фем наряду, а иногда взамен больших «ромейских» фем; возникновение больших комендантств, объединяющих под военной властью дуки или катепана несколько административных округов или же военные отряды этих округов. Однако фемы, которые в период правления первых трех императоров Македонской династии (Василия I, Льва VI, Константи­ на VII) основывались армянами в Малой Азии и в ареале армянского эт­ носа, не были еще «армянскими». Территории, отвоевываемые у арабов в этот период, как указано выше, входили в крупные ромейские фемы (такие, как Месопотамия). Термин «фема» исчезает, когда империя начинает движение на земли центральной Армении и первым политическим образованием на пути экс­ пансии империи оказывается Западная Армения - Таронское княжество. Константин Багрянородный в начале «Закавказского досье» впервые проводит четкое различие между «фемами» ромеев и вновь приобретае­ мыми «хорами» (43/10-12). Историческая Армения, согласно «Армянской географии» VII в., со­ стояла из пятнадцати больших регионов - ашхаров. В армянских источ­ никах X-XI вв. «ашхар» (земля, страна, территория) обозначает также и те регионы, которые вошли в этот период в состав Византии; в современ­ ных им византийских источниках χώρα или χώραι обозначает те же тер­ ритории. Трактат Константина Багрянородного - уникальный источник, позволяющий увидеть появление механизма, сформировавшего новую административную модель в живом историческом процессе. Константин VII в четырех разделах трактата «Об управлении импери­ ей» утверждает права империи на территорию от Тарона на западе до Ши­ рака на востоке и от владений Ивирских Багратидов и арабских эмиратов Басена на севере, до озера Ван на юге. Эмираты Басена вошли в состав Ви­ зантии в результате кампаний Иоанна Куркуаса. Тот же доместик Востока

в научный оборот за истекшее столетие (печати и акты, эпиграфические и нарративные источники, среди которых важное место занимают тактиконы, в особенности Эскуриальский Тактикон или тактикон Икономидиса). Накопление материала, естественно, расши­ рило и круг вопросов (.Арутюнова-Фиданян В.А. Административные перемены на востоке Византии в Χ-ΧΙ вв. (К вопросу о кризисе фемного строя) // Византийская цивилизация в освещении российских ученых. М., 1999. С. 7-19. См. указ. там литературу).

заставил кайсиков платить дань Византии, но кайсики (de facto) сохраняли определенную самостоятельность, так же как Ширакские и Ивирские Багратиды и владетели Васпуракана. Иное дело - Тарониты. Григорий Багратид ишхан Таронского княжества был не только вассалом Византии, но и получил от императора Льва VI звание стратига Тарона. После его смерти земля («хора») Тарона оказалась разделенной на «хоры» его сыновей и сы­ новей его брата Апоганема. В процессе перехода Тарона к Византии каж­ дый из новых вассалов империи передавал свою «хору» василевсу ромеев в обмен на новые владения и титулы. Григор Багратид владел, по-види­ мому, всей «хорой» Тарона, он был признан стратигом Тарона и получил сан магистра (43/65). Апоганем при жизни Григора, очевидно, признавал брата азгапетом (главой рода) и верховным правителем страны. Он был отправлен из Византии «в хору брата» (43/58-60). Однако уже тогда василевс ромеев установил прямые связи с Апоганемом и пожаловал ему сан протоспафария. «Облагодетельствованный василевсом, он вернулся в собственную хору» (43/77). Апоганему был пожалован также «Дом варва­ ра» (43/75-76). Иными словами, в трактате Константина подчеркивается определенная независимость Апоганема от старшей ветви рода. Обособленность ветвей семьи Таронитов стала еще более ощутимой после смерти Григора и Апоганема. Их сыновья не ладили между собой, и Торник, сын Апоганема, решил передать «свою хору» ромеям (43/168). Он составил завещание, по которому «вся его хора была подвластна василев­ су ромеев» (43/173-174). Василевс отправил протоспафария Кринита при­ нять «хору Апоганема, т.е. долю патрикия Торника», разъясняет Констан­ тин Багрянородный (43/178-179). Сыновья Григора - Баграт и Ашот сочли, что не смогут прожить, если василевс овладеет «хорой» их двоюродного брата «как своей собственной», и отправили послов в Константинополь, прося оставить им эту «хору», а взамен взять Олнут (43/181-183). Очевидно, у Апоганема, кроме Торника, были еще сыновья, так как хотя василевс согласился на эту просьбу и «хора» Торника была отдана Ашоту и Баграту, тем не менее раздел трактата Константина, посвящен­ ный Тарону, завершается констатацией факта, что «хора» Тарона оста­ лась разделенной «между сыновьями магистра Григора и сыновьями патрикия Апоганема, их двоюродными братьями» (43/186-188). Ашот Багратид Ширакский, по Константину Багрянородному, «вла­ дел всеми хорами Востока» (44/23). Ашот пожаловал кайсикам, а имен­ но эмиру Абу-л-Варду, Манцикерт, Хлат, Арчеш и Беркри (44/19-21). Раздел, посвященный кайсикам, озаглавлен «О хоре Апахунис и о кре­ постях Манцикерт, Беркри, Хлат, Арчеш, Двин, Хер, Саламас, Цермацу» (44/1-5). Абу-Савада, наследник Абу-л-Варда, в свою очередь, овладел «и крепостью Манцикерт, и прочими крепостями и хорами» (44/29). Он

подчинился василевсу ромеев, так как доместик Востока «нападал на их крепости, разорял и опустошал хоры» (44/30-33). Дядя Абд-ар-Рахима владел крепостью Манцикерт и всей вышеназванной «хорой» (44/70-71), а когда он умер, Абу-Салим стал править и Манцикертом и «всей пре­ жде названной хорой» (44/73). Абу-Савада сидел в крепости Манцикерт и владел «этой хорой Апахунис, Кори и Харком» (44/87). Абу-л-Асвад, его брат, был правителем «крепости Манцикерт и подчиненной ей вы­ шеназванной хоры» (44/93-95). После смерти Абу-л-Асвада крепостью Манцикерт вместе с ранее названными των χορίων владел Абу-Салим (44/105) [«хора» и «хорион» здесь синонимичны так же, как и выше, в пассаже, где отмечается, что кайсики платили дань василевсу ромеев за свои крепости и хорионы (44/34,45)]. Кайсикам принадлежали «крепос­ ти, городки и хорионы» (44/40-41,48, 60, 62, 67). О территориях, ранее подчинявшихся Ашоту и Смбату, а позже пе­ реданных кайсикам и плативших пакты василевсу ромеев, Константин пишет: «все эти вышеназванные крепости и ранее упомянутые хоры» (44/116-124). Страна Фасианы («хора» Фасианы) находилась во власти арабских эмиров и была разорена Иоанном Куркуасом, великим доместиком во время похода на Двин (45/53, 56-57). В «хоре» Фасианы не осталось ни одного нетронутого «хориона» (45/62-63) (здесь «хора» - «страна», а «хорион» - «место», «местечко», ср. также: 45/95-97). Совокупность «хо­ рионов» Фасианы (Басена) составляет «хору» Фасианы (45/99-100). Земли Ивирских Багратидов также составляют единую «хору». Багратиды угрожали Роману Лакапину двинуть войска против «самой Романии», «если твоя царственность... вступит в глубь нашей хоры» (46/131135). Эта общая «хора» делится на «хоры», принадлежащие ветвям рода Ивирских Багратидов. Давид получил во владение «иную хору» (46/6), Баграт разделил свою «хору» между сыновьями (46/8) , а «хору» магис­ тра Гургена делят силой оружия (46/25), Давид не отдал свою «хору» василевсу, хотя она расположена вблизи границ империи (46/117-119). Основная тема раздела, посвященного Ивирским Багратидам, - судьба крепости Артанудж и ее «хоры», которая «является ключом и к Ивирии, и к Авасгии, и к Мисхиям» (т. е. к Месхети) (46/46-48). Армяно-византийская контактная зона начинает формироваться при наследниках Григория и Апоганема Таронитов. Вся территория, на которую претендовала империя, - «хора», отдельные ее части, при­ надлежавшие Багратидам Ширака, Тарона, Ивирии, кайсикам, - также «хоры». Внутри этих «хор» находятся мелкие «хоры», принадлежавшие отдельным владетелям6. 6Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона. С. 45-48.

Лев Диакон7 - старший современник Константина Багрянородного (вторая половина X в.) часто упоминает термин χώρα в применении к восточным землям, которые завоевывают Никифор Фока (73, 20) и Ио­ анн Цимисхий (176, 14-21) и в которых проходят военные операции мятежника Варды Склира (169, 19, 23-24). В «Истории» Льва Диакона очевидна разница между «хорами» (от Месопотамии до Ивирии) и фемами - владениями ромеев в Азии (170,14). Такое же терминологическое обозначение остается за этими терри­ ториями и в византийских источниках XI в. Михаил Атталиат8 именует Ивирию только «хорой» (44, 18-23; 78, 9; 147, 16-17; 166, 21) и счита­ ет, что она получила наименование от «западной Ивирии» (Испании). «Прежде эту хору населяли ассирийцы, потом мидяне, затем долгое вре­ мя армяне» (222, 3-17) (Ср. также: 44, 7-16, 22-45; 147, 16-17). После разгрома армии Романа IV Диогена под Манцикертом домес­ тик Востока Филарет Варажнуни, объединивший под своей властью земли, подвластные ромеям, по словам Атталиата, возвел укрепления и «сделал эту хору недоступной для противника» (301, 7-24). Михаил Атталиат упоминает о «хорах» Ивирии, которые опустошали сельджуки (44, 7-15,18-23). В результате «счастливая хора Ивирии была совершен­ но разграблена и опустошена и той же страшной участи подверглись и находящиеся рядом с ней области: Месопотамия и Халдия, Мелитина и Колония - и земли, лежащие по реке Евфрат» (78, 9-16), т. е. на границе отделяющей новые земли от ромейских фем. Размышляя над причинами победоносного движения сельджуков, Атталиат приходит к выводу, что «такое нашествие язычников и истреб­ ление народов, подвластных ромеям, было следствием божьего гнева против еретиков, населяющих Ивирию и Месопотамию до Ликанда и Мелитины: армян, иудеев, исповедующих несторианскую и акефалическую ересь» (96, 22 - 97, 5). В этом удивительно емком пассаже Атталиата представлена следую­ щая информация. Прежде всего, Атталиат знает, что существуют земли, подвластные ромеям, но отличающиеся от исконно византийских зе­ мель: это территории от Ивирии до Месопотамии (т. е. земли Великой Армении, Ивирии, Васпуракана, Тарона и части Месопотамии до Ликан­ да и Мелитины). Он осведомлен о том, что этими землями управляли византийские наместники, в крепостях стояли византийские гарнизоны, а местные военные силы получали содержание из имперской казны и могли быть распущены или вновь собраны по приказу василевса ромеев (44, 7-15, 18-23; 45, 2-9), и тем не менее историк не уравнивает их с ро7 Leonis Diaconis Caloensis Historiae libri decem / C.B. Hasii. Bonnae, 1828. 8 Michaelis Attaliotae Historia / 1. Bekkerus. Bonnae, 1853.

мейскими фемами. На этих территориях живут еретики, среди которых на первое место поставлены армяне-монофиситы. Иными словами, Ат­ талиат выделяет новые «хоры» и территориально и идеологически. Иоанн Скилица9 один раз упоминает о Тароне, а именно о «хоре Та­ рона», которую братья Тарониты передали Никифору Фоке (279, 8284). «Хорой» Скилица называет и Великую Армению - удел Ширакских Багратидов. Об Иоанне-Смбате он пишет: «Иованнесикий владетель хоры Ани» (435, 77), ставший магистром и пожизненным архонтом «Ани и так называемой Великой Армении» (435, 83-84). Константин Мономах приказал эмиру Двина напасть на «хору», подвластную Га­ гику II Анийскому (436, 12-13). «Хора» Великой Армении у Скилицы иногда синонимична «хорионам» или включает их в себя (437, 31-32). Гагик получил взамен родового царства χωρία в Каппадокии: Харсиану и Ликанд (437, 28-29). Земли Ивирских Багратидов, вошедшие в округ Ивирия, Скилица также именует «хорой» (339, 79; 438, 62-66; ср.: 438, 80; 460, 12); «хорой» он называет и Васпуракан (или Верхнюю Мидию) (446, 1,80; 448, 49-51). Продолжатель Скилицы10 очень четко отделяет Ивирию, Месопота­ мию (до Ликанда и Мелитины) и соседнюю Армению (эти «хоры» - αϊ δε αϊ χώραι) от земель, исконно принадлежавших Византийской империи. Он пишет о нашествии язычников (турок-сельджуков) как о божьей каре, павшей на земли, населенные еретиками, в отличие от земель, где жили истинно верующие (141,1-5). Продолжатель Скилицы упоминает «счаст­ ливую хору Ивирии» (112, 24) и Фаресмана Апокапа, происходившего из «хоры ивиров» (131, 16). «Хорой» Продолжатель Скилицы называет Екелесену (137,4) и упоминает «хоры» Адеппо (128,20). В «Стратегиконе» Кекавмена11 области, находящиеся под управлени­ ем стратига, именуются и фемами и «хорами», причем о «хорах» речь заходит в связи с восточными провинциями (известие о коммутации военной службы в Ивирии и Месопотамии). «Похвально, чтобы в любой хоре, в которой бы ты ни находился, обнаружив несправедливость, ис­ ходящую либо от казны, либо от практоров, ты искоренял ее, особенно на границах... Ведь многие хоры были погублены по этой причине»12. И далее следует известный пассаж о роспуске местных войск в Ивирии и Месопотамии (обычно определяющийся исследователями как последний этап ликвидации фемного ополчения). Стратиг «хоры» Кекавмена - это 9 Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / 1. Thum. Berolini et Novi Eboraci, 1973. 10ΤσολάκηςΕΘ. Ή συνέχεια της Χρονογραφίας του Ίωάννου Σκυλίτση. Θεσσαλονίκη, 1968. 11 Кекавмен. Советы и рассказы / Подг. текста, введ., пер. и коммент. Г.Г. Литаврина. СПб., 2003. 12Там же. С. 168.

почти всегда пограничник. Кекавмен советует стратигу мирно договари­ ваться с неприятелем, а не ввергать «свою хору» в войну. «Сочти убыток твоей хоры от врагов и от нашего войска, причисли неизвестность - что ждет, победа или поражение, прибавь злосчастье стратига - и обнару­ жишь, что ущерб от войны огромен и неисчислим. Если неприятель до­ могается, чтобы ты дал ему хору в твоей хоре, не соглашайся, если он не обязуется быть твоим подчиненным и данником»13. Кекавмен советует василевсу посещать подвластные ему «хоры» восточные и западные: «посещай подвластные тебе хоры и фемы» и, на­ конец, «пусть узнают ромейские фемы и подчиненные тебе χώραι εθνών, что у них есть василевс и защитник, проявляющий о них заботу»14. Далее это деление углубляется: «Узнаешь ты и силы каждой фемы, и крепости, и хоры». Кекавмен считает инспекционные поездки василевса гаранти­ ей от мятежей, против «исполняющих должность» (поход Василия II в 1000 г.). «Хоры иноплеменников» (упомянутые наряду с фемами), в кото­ рых правят лица, поставленные василевсом, и о которых он осуществля­ ет постоянное попечение, - это не просто вассальные земли или вновь завоеванные территории. Это новая административная структура на востоке империи, существование которой обусловлено в какой-то мере и «чересполосицей» армянских, византийских, арабских - независимых и полузависимых политических образований15. Ни один из округов империи на востоке в XI в. не назван в источниках «фемой». Новые имперские военно-административные округа именуют­ ся «хорами», причем малые, располагавшиеся на территории больших, называются «хора в хоре». Иными словами, достаточно широкий термин χώρα в этот период и на этой территории приобретает категориальную жесткость, обозначая новую общественную модель, которая восходит к федеративной системе армянских политических образований в ΙΧ-Χ вв. и впервые появляется в этом смысле в трактате «Об управлении импери­ ей» Константина VII Багрянородного. В том же трактате и также впервые используется как термин слово χωρόπολις для обозначения крепости и хорополиса Артанудж. Г.Г. Литаврин переводит «хорополис» как «небольшой город», а Р. Дженкинз - «а provincial city», что явно противоречит развернутой характеристике этого города, данной самим Константином. Он пишет, что «крепость Ардануци хорошо укреплена, обладает и большим рабатом как хорополис; 13Там же. С. 166. 14Там же. С. 312. 15Arutyunova-Fidanyan V.A. Armenian Impact on Byzantine Life in the 10thand 11thCentu­ ries // Море и берега. К 60-летию Сергея Павловича Карпова от коллег и учеников / Отв. ред. P.M. Шукуров. М., 2009. С. 655-657.

товары из Трапезунда, из Ивирии, из Авасгии, из всех армянских земель и из Сирии приходят туда, и она взимает с этих товаров огромный коммеркий. Хора же крепости Ардануци, то есть “арзюн”, велика и плодород­ на и является ключом и к Ивирии, и к Авасгии, и к мисхиям» (46/42-48)16. Иными словами, «хорополис» Артанудж является центром большой «хоры», ее главным городом с большим рабатом - предместьем, где се­ лились ремесленники и купцы и который богател за счет коммеркия17. Артанудж, таким образом, является, на мой взгляд, ярким отражением новых реалий в армяно-грузино-арабо-византийских лимитрофах. Ос­ лабление Арабского халифата, распад его на мелкие эмираты, уничтоже­ ние (в ΙΧ-Χ вв.) системы пограничных укреплений между Халифатом и Византией способствовали тому, что на территории Армении и соседних малоазийских областей вновь возникает и развивается армяно-визан­ тийская контактная зона, оживляется торговый обмен между Западом и Востоком, что способствует расцвету городов, расположенных на магис­ тралях международной караванной торговли. Новые города являются не только и не столько административны­ ми центрами и резиденциями владетелей, сколько центрами ремесла и торговли на территориях, именуемых и греческим словом «хора» и арабским «арзюн». Именно в таких городах появляются элементы само­ управления, а городские верхи вступают в борьбу за независимость от феодальной знати. Иными словами, «Закавказское досье» из трактата «Об управлении империей» Константина Багрянородного четко обозначило начальный этап трансформации социально-административного деления в Арме­ нии и Византии. На территории армяно-византийских лимитрофов про­ исходило (в чем-то стихийное) формирование качественно новой, более 16 Мой перевод немного отличается от перевода Г.Г. Литаврина (Константин Баг­ рянородный. Об управлении империей. С. 205). В описании Артануджа характеристики крупного ближневосточного города, где прослеживается деление передневосточных го­ родов на две части: собственно город (араб, «медина», перс, «шахристан»), где обитала привилегированная часть населения, преимущественно феодалы и их семьи, а также крупные торговцы, находилась часть рынков, общественных зданий и т. д., и часть горо­ да, возникшая именно в ΙΧ-Χ вв., вследствие дальнейшего развития торговли и ремес­ ла. Она-το и именовалась «рабат», т. е. «предместье» (см.: Бартольд В.В. Сочинения. М., 1971. Т. 7. С. 42 и след.; О средневековых городах мусульманского востока см.: Беленицкий А.М., Бентовин К Б ., Большаков О.Г. Средневековый город Средней Азии. Л., 1973; Большаков О.Г. Средневековый город Ближнего Востока VII—XIII вв. М., 1984. Библио­ графия. С. 304-329). 17 «Коммеркий» - совокупность торговых пошлин (Dölger F. Beiträge zur Geschichte der byzantinischen Finanzverwaltung besonders des 10. und 11. Jahrhunderts. Leipzig, 1927. S. 62; Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в IX-XI вв. М., 1977. С. 230-234; Hendy M.F. Studies in the Byzantine Monetary Economy c. 300-1450. Cambridge, 1985..

гибкой и сложной социально-административной структуры18. Трактат Константина Багрянородного - уникальный источник, позволяющий увидеть живое взаимодействие цивилизационных типов и появление механизмов, сформировавших новую административную модель в ис­ торическом процессе.

18Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона. С. 45-53.

В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО... ВИЗАНТИЙСКОГО ЭПОСА ОБ АРГОНАВТАХ М.В. Б и би к ов Тема похода аргонавтов, их скитаний, образ Медеи, судьба Ясона, хоть и не стали специальной темой некоей эпической поэмы в Византии («До-гомерика, Гомерика и Пост-гомерика» Иоанна Цеца - исключение, лишь подтверждающее правило, тем более, что главный сюжет сочине­ ния византийского эрудита гораздо шире, чем pure et dûre Аргонавтика), однако оставили в византийской литературе немало следов. Ориентиро­ ванный на античное прошлое Нонн Панополитанский в V в. не раз упо­ минает в «Dionysiaca» корабль «Арго»1. Константинопольский патриарх (между 858 и, с интервалом, 886 гг.) Фотий рассказывает в своей «Тыся­ чекнижной Библиотеке», помимо прочего, о колхах2, «Арго»3, об арго­ навтах и Пелее4, Медее5и Ясоне6. Тесно связанный с языческой традици­ ей Ливаний7 посвятил экфразу Медее, а в одном из писем им упомянут Ясон8. Многие византийские лексиконы также доказывают прекрасное знакомство с этим материалом. Так, «Этимологикум Магнум» первой половины XII в. свидетельству­ ет, что корабль «Арго» получил свое имя от города, где он был построен, т. е. Аргоса, или же от Аргоса, который создал корабль9. В этой связи словарь дает ссылку на историка Геге(сиппа); Цец в аналогичном случае в Комментариях к Ликофрону10ссылается на Гегесандра Саламинского. Последний языческий историограф в Византии - Зосим в своей «Но­ вой истории», датируемой V в., упоминает Пеисандра как автора «Геро­ ических теогамий», где содержится описание пути аргонавтов из Понта через Истр в направлении области нориков через город Эмон11.

1Nonni Panopolitani Dionysiaca. В., 1959. Vol. 1-2. 47. 255; 13. 87. 2 Photii Bibliotheca. P., 1959-1965. T. III. 31. 37; 2: P. 38. 31. 3 Ibid. III. 55. 30. 4 Ibid. VII. P. 33. 43. 5 Ibid. VII. 141. 27; III. P. 38. 31, 40-41, 62. 39; 63. 41. 6 Ibid. III. 55. 30; 31; P. 31. 31-36; P. 38. 31. 1; P. 62. 22. 7 Libanii Opera. Leipzig, 1903-1927. T. VIII. 516. 5-518. 3. 8 Libanii Epistolae / R. Foerster. Leipzig, 1921. X. 57. 17. 9 Etymologicum Magnum / Th. Gaisford. Oxford, 1848. P. 388-389; 136.32-36. 10 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 833 // Scheer E. Lycophronis Alexandra. II. Scholia. Leipzig, 1908. 11 Zosimi... Historia ecclesiastica. Bonn, 1837. P. 286. 14-287. 2.

В византийских описаниях дальнейшего пути аргонавтов можно заметить контаминацию языческих и христианских элементов. Иоанн Антиохийский в начале VII в. в тексте, сохраненном парижским спис­ ком Cod. Paris, gr. 1630, повествует о пребывании аргонавтов в Кизике, убийстве царя Кизика и о сооружении ими затем храма во имя богини Реи. Об этом сообщает и Зосим12. Позже, однако, согласно Иоанну, этот храм стал церковью Богородицы. Далее путь аргонавтов прослеживается через Вифинию, где они одоле­ вают варвара Амика, после чего сооружают еще один храм, который позд­ нее был посвящен императором Константином I Архангелу Михаилу13. Об этом же говорит и хронист первой половины VI в. Иоанн Малала, до­ бавляя, что храм Реи превратил в Богородичный храм император Зенон14. Сюжет о Кизике пересказывают позже, в XI/XII в., компилятор Георгий Кедрин15, а затем в XIV в. Никифор Каллист Ксанфопул16, повествуя также о Константине I Великом, который памятные столпы аргонавтов обнару­ жил в Сосфении, где и поставил две церкви Архангела Михаила17. Иоанн Цец, как в стихах18, так и в прозе19, восстанавливает происхож­ дение Ясона и объясняет его отношение к Пелею. Особое место в византийской традиции занимает каталог участников похода аргонавтов. Если Цец повторяет список, почерпнутый из Апол­ лония Родосского20, то Стефан Византийский еще в VI в. выделяет Ами­ ра в связи с именем города21, а его современник Исихий в «Лексиконе» специально останавливается на Азоре22. Для разъяснения имени Гениохов у Диоскуриады к аргонавтам были отнесены возничие Диоскуров - Амфистратос и Рекас (?), или Амфитос и Тельхин (?): так пишет в комментарии к Дионисию Периэгету Евста­ фий Солунский23. В том же XII в. у Цеца упоминаются многочисленные географические наименования, связанные с землей колхов, аналогичные таким же, известным на западе24. 12 Ibid. 97. 2-14. 13 Fragmenta Historicorum Graecorum. P., 1841. Vol. IV. 548. F. 15. 1-2. 14 Ioannis Malalae Chronographia / 1. Thurn. Berolini, 2000. 54. 68-56. 24. 15Georgii Cedreni Compendium Historiarum. Bonnae. 104. 4-13. 16VII. 50. 17 PG 145. 1865. Col. 1328C-1329B. 18 Ioannis Tzetzae Historiae / P. Leone. Napoli, 1968. Chil. VI. 96: P. 251. 973-984. 19 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 175. 20 Ibid. 175; cf. 874. 21 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt / A. Meineke. B., 1849. 88. 10. 22 Hesychii Alexandrini Lexicon / M. Schmidt. Jena, 1858-1862. T. I-V. 44. 20-21. 23 Eustathii Thessalonicensis Commentarii ad Dionysium Periegetem. 680 // Müller С. Geographi graeci minores. P., 1861. Vol. 2. 24 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 1312.

Еще несколько замечаний к византийским интерпретациям. Соглас­ но тексту в «Этимологикум Магнум», Паисс обрел свое имя благодаря высадке аргонавтов25. Различные варианты истории культа Гиласа нахо­ дим мы в Комментариях Евстафия к Дионисию Периэгету26, а также в лексиконе «Суда»27. Дальнейшее описание похода аргонавтов находится в следующих ви­ зантийских сочинениях. После Амика (об этом наименовании как име­ ни царя бебриков - в «Этимологикум Магнум»28) аргонавты попадают вскоре к Финею на Боспоре, у впадения в Понт; по другим же сведени­ ям, как например у Стефана Византийского, они жили на понтийском побережье в Пафлагонии29, или в окрестностях Салмидесса30. Легенду о Финее пересказывает Евстафий Солунский31. Затем, по рассказу Цеца32, Бореады Калаид и Зет нападают на гарпий, изгоняют и сокрушают их. Историк рубежа VIII—IX вв. Георгий Синкелл упоминает в числе арго­ навтов прежде всего Геракла, Диоскуров и Асклепия33. Если проследить по византийским источникам северное направление пути аргонавтов по Понту, то в этой связи упоминаются город Медея - у мемуариста XIV в. экс-императора Иоанна Кантакузина34, скифский Китей, - у Стефана Византийского35, а также основание Пантикапея сыном Эета, также у Стефана36и в Комментариях Евстафия к Дионисию Периэгету37. Что касается восточного направления понтийского пути, то в Ком­ ментарии Цеца к Ликофрону упоминаются погребение кормчего Тифия и его оплакивание героями у Идма38. Согласно «Этимологикум Магнум»39, аргонавты дали имя реке Еварх, а синопский городок Киторос связан своим основанием, по Стефану Ви­ зантийскому, с сыном Фрикса Китором40, или Китисором (так - у Евста­ 25 Etymologicum Magnum. P. 388; 119. 33-37. 26 Eustathii... Commentarii ad Dionys. Per. 805. 27 Svidae Lexicon / A. Adler. Leipzig, 1935. T. IV. S. 638. 16-22, n. 90. 28 Etymologicum Magnum, 87. 11-12,1. 240. 29 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 562. 22-24. Cf. Eustathii Thessalonicensis Commentarii ad Homeri Iliadem. Hildesheim, 1960. 362. 8. 30 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 551. 21. 31 Eustathii... Commentarii ad Homeri Iliadem. XII. 69. 32 Ioannis Tzetzae Historiae. Chil. I. 212-230: P. 10-11, n. 7. 33 Georgius Syncellus. Ecloga chronographica / A.A. Mosshammer. Leipzig, 1984. P. 183. 27-28. 34 Ioannis Cantacuzeni Historiae. Bonnae, 1832. Vol. III. P. 62. 22-23; 63. 5-6. 35 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 398. 14-399. 3. 36 Ibid. 501. 13-502. 3. 37 Eustathii... Commentarii ad Dionys. Per. 311. 38 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 890. 39 Etymologicum Magnum. 388. 45-46: P. 1115. 40 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 399. 12-14.

фия41). По Евстафию же42, Главк был строителем и штурманом «Арго» и единственный остался без ран во время битвы аргонавтов и тирренцев (предположительно, у Лемноса или Кизика). Что касается единоборства Ясона с драконом, то зубы дракона, кото­ рые Ясон должен был посеять, не имели отношения к дракону, убитому Ясоном; согласно Иоанну Цецу, это были зубы Кадмова дракона43. Кадм, по этой версии, использовал лишь половину зубов, другую же половину в Колхиду перенесли Apec, Афина или Фрике и подарили Эету, который и передал их Ясону. По общеизвестной античной версии, Ясон убил дракона. Однако Иоанн Цец в Комментарии к Ликофрону утверждает (согласно самому Ликофрону, а также Аполлодору, Овидию и др.), что Медея усыпила дра­ кона волшебными средствами, а Ясон лишь улучил момент, чтобы похи­ тить Золотое руно44. Византийские авторы приводят описания или упоминания мест и городов Колхиды и окрестных земель в качестве доказательства, что аргонавты действительно прошли через эти земли: так, называются Эа на Фасисе (у Евстафия в Комментариях к «Одиссее»45), Китея (Китей) (у Стефана Византийского46), Цеца47, у Прокопия Кесарийского48, а также у Агафия Миринейского49. Диоскуриадой по Никанору у Стефана Ви­ зантийского50была древняя Эа, - по имени аргонавтов Диоскуров, или их возничих - Амфистрата и Река (или Амфита и Тельхина, которые также дали имя Гениохам, как это утверждается Евстафием51). Сами же ахейцы получили свое имя от Ахилла (как у Евстафия52), или от то­ варищей Ясона. Таким же образом армяне названы по имени спутника Ясона Армена, как сообщается Евстафием Солунским в Комментари­ ях к Дионисию53 и в Комментариях к «Илиаде», где, правда, стоит имя Ормений 54. 41 Eustathii... Comment, ad Homeri Iliadem. P. 361. 41. 42 Ibid. 271. 24. 43 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 175. 44 Ibid. 175. 45 Eustathii... Commentarii ad Homeri Odysseam. I. Leipzig, 1825. P. 321. 1614. 5-6. 46 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 398. 14-399. 3. 47 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 174. 46 Procopii Caesariensis opera omnia / J. Haury, G. Wirth. Leipzig, 1963. Vol. 2. IV. 14. 49: II. 565. 7-10. 49 Agathiae Myrinensis Historiarum librum quinque / R. Keydell. B., 1967.65.15-17. 50 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 233. 15-19. 51 Eustathii... Commentarii ad Dionys. Per. 687. 52 Ibid. 680. 53 Ibid. 694. 54 Eustathii... Commentarii ad Homeri Iliadem. 332. 2 :1. P. 269. 9-15.

Византийские описания пути аргонавтов домой, как у языческого ис­ торика Зосима55, так и у церковного хрониста Созомена56, утверждают, что аргонавты, хоть и вошли в устье Истра, но в дальнейшем вынужде­ ны были на плечах или на бревнах, как на валках, переносить корабль «Арго» к Адриатике. Описание ряда деталей у византийских авторов противоречит обще­ распространенной традиции. Так, история с Апсиртом, по Прокопию Кесарийскому, имела место в городе Апсаре (в прошлом Апсирте)57, по Стефану же Византийскому - у Том58 (ср. у Цеца в Комментариях к Ликофрону59). Согласно византийской традиции, преследовавшие аргонавтов колхи не вернулись на родину, боясь гнева царя Эета, а расселились в раз­ личных местах по адриатическому побережью, - в Истрии, Иллирии, Эпире, в Полах (согласно схолиям к Ликофрону у Цеца60), в Дизере (у Стефана Византийского61), на островах (у Евстафия в Комментариях к Дионисию62). Не только в ранневизантийской и классической византийской ли­ тературе встречаются разнообразные мотивы Аргонавтики. Поздневи­ зантийские авторы, такие как Феодор Метохит или Иоанн Кантакузин, демонстрируют знание этого сюжета. Даже в поствизантийской поэзии имеется интересная переработка материала о Медее и Ясоне. К. Крумбахер в свое время опубликовал известную по рукописному тексту XVI в. поэму «Синаксарь выдающихся мужей и жен»63, где Медея и Ясон нашли свое бесспорно достойное место.

55 Zosimi... Historia ecclesiastica. V. 29. 56Sozomène. Histoire écclésiastique / J. Bidez. P., 1983.1. 6. 57 Procopii Caesariensis opera omnia. IV. 2: II. 492. 9-14. 58 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 628. 6-8. 59 Ioannis Tzetzae Commentarii ad Lycophronem. 175. 60 Ibid. Scholia. 1022. 61 Stephanus Byzantinus. Ethnicorum quae supersunt. 230. 10-12. 62 Eustathii... Commentarii ad Dionys. Per. 488. 63 Krumbacher K. Ein vulgärgriechischer Weiberspiegel. Sitzungsberichte der Philos.-philol. und der histor. Klasse der Königl. Bayer. Akad. München, 1905. S. 335-433.

THE EASTERN AMBER ROUTE BETWEEN THE BALTIC AND THE BLACK SEA IN ANCIENT TIMES* J a n B ouzek

My old friend, Alexander Podossinov, in his contribution to the 4th Interna­ tional Congress on Black Sea Antiquities in Prague1, brought my attention to a phenomenon hitherto not understood properly. During classical antiquity and even later it was a common belief that there was a direct river connection between the two seas. Indeed a large part of the route can be done by rivers, even if there is rather a long distance between them2. This situation was still believed during late antiquity when many relations and even imports in corpore went this way. We should remember first of all that the river transport was much cheaper than transport overland. As is known from the famous decree of Diocletian, river transport cost 2-4 times as much as that by the sea, but even on the good Roman roads, the cost of transporting the same unit was 40 times that by sea3. So the fact that a large part of the route between the Baltic and the Black Sea might be done by river was important enough. The distance between the Baltic and Black Sea river systems in the middle of the route was much shorter than the section for which the rivers could be used. For late antiquity three classes of objects deserve to be mentioned which show the distribution patterns characteristic of this route, all of them marking its importance: glass beads, cowrie shells4 and precious stones. The first is glass beads, about which The Bead Study Trust, with its Newsletter , brings exhaustive bibliography. At the time, glass beads came to Europe mainly from the Near East through the Arab trade. The second class following a similar direction of trade is cowrie shells, but we may also remember precious stones, most characteristic * This article is published as part of the research project “The Czech Lands in the Midst of Europe in the Past and Today” (MSM 0021620827) at the Faculty of Arts, Charles University, Prague. 1Podossinov A. V. Flussverbindungen zwischen dem Baltischen und dem Schwarzen Meer nach den Angaben der antiken, mittelalterlichen und arabischen Kartographie: Zusammenfas­ sung // Studia Hercynia. 2007. T. XI. P. 123-124. 2 Cf. Подосинов A.B. Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002; Podossinov A. V. Das Schwarzmeer in der geogra­ phischen Tradition der Antike // Ancient West & East. 2003. Vol. 2.2. P. 308-324; Idem. Das Schwarzmeer in der geographischen Tradition der Antike // Ancient West & East. 2004. Vol. 3.2. P. 338-353. 3 For one of the many calculations see Bouzek J. Pistiros as a river harbour: sea and river transport in antiquity and its costs // Pistiros I: Excavations and Studies / J. Bouzek, M. Domaradzki, Z. Archibald. Prague, 1996. P. 221-224. 4 Cf. Lorenz F.y Hubert A. A Guide to Worldwide Cowries. L., 1993.

being cornelian, m uch used in the jewellery o f the time. The Slavonic cemetery under the m useum o f Olym pia w ith pottery o f the Prague type, now fully pub­ lished5, yielded m any glass beads o f the light green class typical for this period6; this class is also know n from C orinth7 and from northern Greece8. Against the com m on view, I do not see any reason to ascribe them to a specific ethnic9. They may be Slavonic, Avarian, etc.; in Bulgaria they are know n from Protobulgarian and early Slavonic graves10. They are also know n from Romania (Sarata M onteoru), from other Balkan countries11, and from H ungary12 and Slovakia13. These beads are distributed in Eastern Europe and Scandinavia14, well know n from the Caucasus region15 and also com m on am ong finds from India and C eylon16. Cowrie shells were a co m m o n gift to the parents o f the bride before mar­ riage and they were popular objects in earlier tim es as well. D uring the Great Migration period these shells were co m m o n ly w orn in the Baltic area and in Russia; they often appear in graves. Their sym bolic m eaning m ay derive from its resem blance w ith the eye, but also w ith the fem ale vulva. Their traditional function in m arriage show s that the secon d association was m ore probable, and the usual explanation o f their popularity in fem ale graves o f the Great M i­ gration period points in this direction; these shells were also found in earlier contexts in the A phrodite sanctuaries in K nidos and in Pom peii. In the late fourth century the cow rie shells belong to fem ale belt pendants in the vast area between the Caucasus and Scandinavia. Besides this, un-pierced shells were kept in cists; in the A egean som etim es also pierced items. A round A D 500 5 Vida T., Völling T. Das slawische Brandgräberfeld von Olympia. Rahden, 2000. 6Ibid., S. 84-91; from different places. 7Davidson G.R. The Avar Invasion in Corinth // Hesperia. 1937. T. 6. R 227-240. 8 Hänsel В. Ein Grabfund slawischen Typs aus Nordgriechenland // Offa. 1978. Bd. 35. S. 132-133, Fig. 4. 9 Curta F. Review article // Archaeologia Bulgarica. 2002. T. VI. 1. R 95-101; Who were the invaders? Foreigners’ beads in early mediaeval Greece // Bead Study Trust Newsletter. 2002. No. 40. R 10-12. 10 Bäzarova Z.N. Slavjani i Prab’lgari, po danni na nekropolite ot 6-11 v. na teritorijata na B’lgarija. Sofia, 1976, similar to those from Olympia, especially figs. 176-182, 187, 189-191, 200-201, 204, 207, 212. 11Fiedler V. Studien zu den Gräberfeldern des 6. bis 9. Jh. am unteren Donau. Bonn, 1992. 12Pâsztor A. Typologische Untersuchung der früh- und mittelavarischen Perlen aus Ugarn // Slovenska archeologia. 1996. T. 44. No. 2. P. 195-215. 13Cilinskâ Z. Frauenschmuck aus dem 7.-8. Jh. im Karpatenbecken // Slovenska archeologia. 1975. T. 23. P. 63-96. 14Astrup A. A study of metal folded glass beads from the Viking period // Acta Archaeologica. 1988. Vol. 58 (for 1987). P. 222-228. 15 For example, Хайнрих Д. Раннесредневековые катакомбные могильники у селений Чми и Кобан (По материалам Венского Естественно-исторического музея) // Аланы: Ис­ тория и Культура. Alanica. III. Владикавказ, 1995. С. 184-258. 16Bouzek Kulichovâ L. Glass beads // Ceylon between West and East / J. Bouzek. Prague,

1993.

cowrie shells became less popular, during the late sixth and seventh centuries again common, while a third wave of popularity fell in the ninth-twelfth cen­ turies AD. Around AD 700 beads and plaques made from cowrie shells were also rather common17. Glass beads and the cowrie shells are traces of trade with the Near East, in which the route between the Black Sea and the Baltic played an important role. The earlier of them were related to Sasanian trade, the later with Arab merchants. The third series of objects showing similar links is precious stones. Late antiquity was fascinated by them; they formed part of the jewellery of women and men alike. Many of them came from the East, partly across the Caucasus18, some of them even from as far away as India and Ceylon. Imports from the East were carried across the sea, but certainly also across the North Pontic area, the Caucasus or the Caspian region as far as Scandinavia. The Mediterra­ nean maritime route was certainly not the only one, and the route of which Po­ dossinov reminded us was certainly important. But much else also happened between the East and West. The father of Parsifal served as a mercenary in the Arab caliphate, and Merovingian glass vessels19were still made from raw glass coming from the Levant20. But there are also much earlier traces of the probable use of this route; the precious commodity imported from the Baltic Sea southwards was amber21. The so-called Eastern Amber Route was probably in use since the Bronze Age.

17 Voigt T. Grosse Porzellanschneckhäuser in vorgeschichtlichen Gräbern // Jahresschrift für mitteldeutsche Vorgeschichte. 1952. Bd. 36. P. 157-173; Slâma J. К vprasanju kavri polzev v slovanskih najdbach // ArheoloSki Vestnik. 1958. No. 9-10. P. 27-32; Birtaèevic M. Emploi des coquillages cauris dans la parure médievale et contempopraine sur le territoire de la Yougoslavie // II. Internationaler Kongress für slawische Archäologie. 1973. Vol. 3. P. 183-187; Trotzig G. Beads made of cowrie shells from the Red Sea and the Indian Ocean found on Gotland // Trade and Exchange in Prehistory: Studies in Honour of Berta Stjernquist / B. Hârdh. Lund, 1988. P. 287-294; Sigmund E., Weiss M. Perlen aus Muschelscheibchen in merowingischen Mitteleuropa // Archäologisches Korrespondenzblatt. 1989. No. 19. P. 297-307; Barghard K. Kaurischnecke // RGA. 2000. Bd. XVI. S. 344-347. 18Kazanski M., Vallet F. La noblesse romaine et les chefs barbares du 3e au 7e siècle. P., 1995; Tejral /., Kazanski M.y Piet C. L’Occident romain et l’Europe centrale au début de l’époque des Grandes Migrations. Brno, 1999. 19Maul В. Frühmittelelterliche Gläser des 5.-7V8. Jh. n. Chr. Bonn, 2002. Bd. I—II. 20 For the general situation, see Die Franken. Mainz, 1996; Kazanski M. Les Gothes. P., 1991; Idem.M. Les Slaves, Les origines, 1er-Vile siècle après J.-C. P., 1999; Kazanski M., Vallet F. La noblesse romaine; Tejral /., Kazanski M Piet C. L’Occident romain. 21 Amber in Archaeology: Proceedings of the Fourth International Conference on Amber in Archaeology / C.W. Beck, I.B. Loze, J.M. Todd. Riga, 2001; cf. Döpp S. Die Tränen Phaethons Schwestern wurden zu Bernstein: Der Phaethon-Mythos in Ovids Metamorphosen // Bernstein, Tränen der Götter / M. Ganzelewski, R. Slotta. Bochum, 1996. S. 1-8; Il dono delle Eliadi: Am­ bre e orefkerie dei principi etruschi di Verucchio / M. Forte. Rimini, 1994.

Some traces of it may even be earlier, but the most interesting site indicating the routes existence is the Hordeevka cemetery in western Ukraine (Figs. 12)22. It shows relations with Central Europe, with the Caucasus, with the Baltic, and also with the Balkans23. This part of western Ukraine situated north-west of the Black Sea partici­ pated in the area in which the Tiryns and Allumière amber beads were used. The Tiryns and Allumière types of beads from Hordeevka (Fig. 2) are of the same shape and size as known from the Adriatic area and from Greece24. We have to try to find some more detailed explanation of this phenomenon, but not much can safely be said except for accepting that the Eastern Amber Route was already in use in the Bronze Age. For the earlier Bronze Age route between the Baltic and the Black Seas an­ other interesting testimony shows the distribution of Levantine bronze figurines. Several warriors with plumed helmets reputedly found in the Ukraine are mod­ ern copies, but hardly all of them, as they fit well into the well-known series known from Turkey and Syria. Another Syrian statuette was found at Sernai in Lithuania (Fig. 3 a, b) and its local copy at Stockhult in Sweden in a hoard dat­ ing from the Swedish Bronze Age II (Fig. 4)25. Another related Syrian or Hittite figurine was found at Kourim in Bohemia; it represents a female charioteer. The route between the Black Sea and the Adriatic was known during most of classical antiquity and was considered as fluvial. This concept is similar to that of the legend of the Argonauts and their return along the Danube and some north-west Balkan rivers; even here the section with no rivers was omitted from the story26. A similar story concerns the Early Mediaeval Eastern Amber Route between Adria and the Baltic, discussed recently by L. Leciejewicz27. 22Berezanskaja S.S. Hordeevka - ein bronzezeitliches Kurgan-Gräberfeld am Südlichen Bug // Das Karpathenbecken und die osteuropäische Steppe: Nomadenbewegungen und Kulturaus­ tausch in den vorchristlichen Metallzeiten (4000-500 v. Chr.) / B. Hänsel, J. Machnik. Rahden, 1998. S. 225-242. 23 Otrotfenko V.V. Die Westbeziehungen der Belozerka-Kultur // Das Karpathenbecken und die osteuropäische Steppe. S. 353-360; Klocko V.l. Die Süd- und Westbeziehungen der Ukraine rechts des Dnepers im 2. und frühen 1. Jh. v. Chr. // Ibid. S. 343-352; cf. Bouzek J. Greece, Ana­ tolia and Europe in the Early Iron Age. Jonsered, 1997. R 179-185. 24 Hughes-Brock H. Mycenaean amber beads and ornaments. What can we learn from their shapes - and from one another? // Proceedings of the XIII International Congress of Prehis­ toric and Protohistoric Sciences. Workshop I, 7: Amber in Archaeology. Forli, 1996. P. 491-496; Bouzek J. Greece. P. 122-123. 25 Bouzek J. The Aegean, Anatolia and Europe in the Second Millennium B.C. Gothenburg; Prague, 1985. P. 69-70. 26 Cf. Rossignoli B. La via argonautica: il ritorno // Anemos. 2001. T. II. P. 279-283. 27 Leciejewicz L. Adria - Ostee, Ein frühmittelalterlicher wenig bekannter Verkehrsweg im östlcihen Mitteleuropa // Trade, Journeys, Inter- and Intracultural Communication in East and West (up to 1250). Papers presented to the International Workshop (Humboldt-Kolleg) Dolna Krupa, Slovak Republic 2004 / M. Gâlik, T. Stefanoviéovâ. Bratislava, 2006. P. 260-271.

Ja n B o u z e k

Fig. 1 Hordeevka, ornaments from graves. 1, 3-7, 9 -1 5 gold, 2 amber, 8 necklace composed o f gold, glass an d am ber beads, after Berezanskaja 1998

φ § fj 0

2

© © «

о

- ц

ц

»

ш

- ш

ш

é - о

ж

Ф-ваир (HKQ-flBl Fig. 2 Hordeevka , am ber beads o f Tiryns (III) and Alumière (VI) types and other am ber beads from the cemetery, after Berezanskaja 1998

è

Fig. За and b igurine o f smiting god from Sernai, afte

fem ale charioteer from Kourim in Boht

ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ СОТА* H .В . Б рагинская ,

А.Ю. В иноградов , А.И. Ш м аина - В еликанова

Написанный по-гречески ветхозаветный апокриф, который принято называть «Иосиф и Асенет» (далее - ИА), сохранен только христиан­ ской традицией, считавшей это произведение в том или ином смысле «своим». О его богатейшем наследии в христианской культуре подробно писал ведущий исследователь и издатель текста К. Бурхард, и нам доста­ точно здесь отослать к его работе1. Сегодня преобладает уверенность в том, что сочинение написано в еврейской египетской диаспоре на греческом языке, что не исключает предшествующей письменной традиции и устного предания на древне­ еврейском или арамейском. I. «Восток». Мед, град, крест В последние десятилетия развилось, начатое Г.Д. Килпатриком и Й. Йеремиасом2, изучение ИА в контексте иудейских корней христианс­ тва. Бурхард датирует памятник периодом от 2-й пол./кон. II в. до н. э. до кон. I в. н. э. / нач. II в. н. э. При этой общепризнанной датировке ИА может и предшествовать возникновению христианских текстов, и воз­ никнуть одновременно, и находиться под их влиянием. Многие авторы возвращаются поэтому к теме христианского в ИА, и движимы они при этом некоторыми действительно необычными для нехристианских со­ чинений свойствами этого текста3. * Настоящее исследование, было выполнено специально для сборника в честь Алек­ сандра Васильевича Подосинова. Однако размеры работы неожиданно далеко вышли за пределы, отвечающие условиям составителей и издательства. Поэтому мы помещаем здесь его сокращенный вариант. Части I и III настоящей работы написаны совместно тре­ мя соавторами, часть II - А.Ю. Виноградовым, часть IV - Н.В. Брагинской и А.И. Шмаиной-Великановой. 1 Burchard C. Der jüdische Asenethroman und seine Nachwirkung. Von Egeria zu Anna Katharina Emmerick oder von Moses aus Aggel zu Karl Kerényi // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. 1987. Reihe II. Bd 20. S. 543-667. 2 Kilpatrick G.D. Living issues in biblical scholarship: the Last Supper // Expository Times. 1952. Vol. 64. P. 4-8; Jeremias J. The Last Supper // Ibid. P. 91-92; см. обзор работ, использую­ щих ИА для изучения раннего христианства, в: Chesnutt R.D. From Death to Life: Conver­ sion in Joseph and Aseneth. Sheffield, 1995. P. 56-61. 3 См. обзор точек зрения на религиозный характер ИA: Chesnutt R.D. From Death to Life. P. 20-64 и более поздние реплики: Collins J.J. Joseph and Aseneth: Jewish or Christian //

Мы не имеем возможности останавливаться здесь на этих особен­ ностях, а также на возможных способах их интерпретации. Мы остано­ вимся лишь на центральной сцене мистерии, во время которой Асенет вкушает от медового сота, на котором небесный вестник рисует пальцем кровавый крест и который именуется «хлеб жизни», как называет себя и Иисус (Ин 6:48). Мы приведем здесь целиком всю сцену с сотом, начиная со слов со­ шедшего с небес «архистратига воинства Всевышнего» (14. 9), который называется не своим настоящим именем (оно сохраняется в тайне), но именем «Человек». Обращаясь к Асенет, Человек говорит4: 16.14. “Блаженна ты, Асенет, ибо открылась тебе неизреченная тайна Все­ вышнего, и блаженны все прилепившиеся в покаянии к Господу Богу, ибо они едят от этого сота. Так как сот этот - дух жизни, и сделан он пчелами рая радости из росы роз жизни, что в раю Божием. И все ангелы Божии едят от этого сота, и все избранные Бога, и все сыны Всевышнего, ибо это сот жизни и всякий, кто ест от него, не умрет вовеки”. 15 И протянул Человек свою правую руку, и отломил малую часть от сота, и ел сам, а остаток вложил рукой своей в уста Асенет, и сказал ей: “Ешь”. И она ела. 16 И молвил Человек Асенет: “Се, вкусила ты хлеб жизни, и испила чашу бессмертия, и помазана ты помазанием нетления. Смотри, отныне плоть твоя процветёт, как цвет жизни от земли Всевышнего, и кости твои утучнятся, как кедры рая радости Божия, и силы неиссяка­ емые окружат тебя, и молодость твоя старости не узрит, и красота твоя вовек не прейдет. И для всех прибегающих во имя Господа Бога ты будешь как город-мать, стеной окруженная”. 16х И протянул Человек свою правую руку и коснулся сота там, где отломил, и восстано­ вился сот, и наполнился, и тотчас стал целым, каким был сначала. 17 И [вновь] простер Человек свою [правую] руку и приложил перст свой к краю сота [обращенному] на восток, [и провел им до края, обра­ щенного на запад], и след перста его стал как кровь. И второй раз про­ стер он руку и положил перст свой на край. И протянул он свою руку во второй раз и положил свой палец на край сота, [обращенный] на север, JSP. 2005. Vol. 14. 2. Р. 97-112; Р.Ш. Кремер (Kraemer R.S. When Aseneth Met Joseph. Oxford, 1998) считает ИА полностью христианским произведением, которое каким-то образом аккумулировало еврейские влияния; к представлению о раннехристианском происхож­ дении ИА присоединяются также М. Пенн и К. Якубовичи-Болдисор (Penn М. Identity, Transformation and Authorial Identification in Joseph and Aseneth // JSP. 2002. Vol. 13. 2. P. 171; lacubovici-Boldisor C. Die urchristliche Mysterienkulte. Münster, 1997. S. 117-124). 4 Здесь и далее используется неопубликованный перевод, выполненный Н.В. Брагин­ ской, М.С. Касьян, В.В. Писляковым и А.И. Шмаиной-Великановой по изданию К. Бурхарда.

[и провел им до края, обращенного на юг], и след перста [его] стал как кровь. 17х А Асенет стояла слева от него и видела все, что делал Человек. И сказал Человек соту: “Сюда!” 17у И поднялись пчелы от ячеек сота, а ячеек были тьмы и тьмы несчетные и тысячи тысяч. 18 И пчелы были белые, как снег, а крылья их - как пурпур, и как яхонт, и как багрец, и как вышитый златом покров из виссона, и золотые диадемы были на головах их. Жала у них были остры, но они никому не причиня­ ли вреда. 19 И облепили все эти пчелы Асенет с ног до головы. А были и иные пчелы, крупные и необычные, словно царицы их, и поднялись они из [следа на] соте, и стали роиться вокруг лица Асенет, и сотворили во рту и на устах ее сот, подобный соту, лежавшему перед Человеком. 20 И все пчелы ели сот, бывший на устах Асенет. И молвил Человек пчелам: “Отправляйтесь в место ваше”. 21 И все пче­ лы поднялись и улетели, и удалились в небеса. 22 А те, которые хотели повредить Асенет, упали наземь и умерли. И протянул Человек жезл свой к умершим пчелам и сказал им: “И вы поднимитесь и удалитесь в место ваше”. 23 И поднялись умершие пчелы, и отлетели в прилегавший к дому Асенет двор, и сели на плодоносных деревьях. 17:1 И сказал Человек Асенет: “Видела слово сие?” И она ответила: “Да, господин, я видела всё это”. 2 И продолжил он: “Так исполнятся все слова, что говорил я тебе сегодня”. 3 И в третий раз простер Человек десницу и коснулся следа на соте, и тут же из стола вырвалось пламя и поглотило сот, а столу не повредило. 4 И изошло от горящего сота благоухание великое и наполнило покои. Совместное с Человеком вкушение хлеба жизни первые исследова­ тели ИА понимали как Евхаристию, а медовый сот уподобляли Христу, как Жертве5. Но уже в середине прошлого века исследователи Нового Завета отказались от этого первоначального представления. Выше мы говорили о Килпатрике и Йеремиасе: они усматривали в медовом соте и триаде хлеб-чаша-умащение6 символ особой, «чистой» пищи евреев, а в священной, и при этом повседневной, пище - символ религии, общей для евреев и резко отличной от прочих, образец жизни more Iudaico1. 5 Batiffol P. Le Livre de la Prière d’Aseneth // Studia Patristica: Études d’ancienne littérature chrétienne. P., 1889-1890. I—II: 29; Brooks E.W. Joseph and Asenath // Translations of Early Documents. Vol. 2. L., Society for Promoting Christian Knowledge, 1918. P. xv. 6 Противопоставляя себя язычнице Асенет и отказываясь ее поцеловать, Иосиф про­ тивопоставляет как свои символы «хлеб жизни», «чашу бессмертия» и «помазание не­ тления» - «хлебу удушения», «чаше коварства» и «помазанию погибели» (8.5). 7 Burchard C. Untersuchungen zu Joseph und Aseneth: Überlieferung-Ortbestimmung. Tübingen, 1965. S. 129-130. Взгляды Бурхарда претерпели некоторое изменение: вместо акцента на обычной пище он заговорил о роли благословения хлеба, вина и масла (Idem.

Этой интерпретации следует в общих чертах и Р. Чеснат8. Однако мы по­ лагаем, что, хотя в ИА несомненно описывается обращение в веру Из­ раиля, не следует объяснять медовую трапезу Асенет через повседнев­ ную практику евреев. ИА представляет собой не литературное описание факта обыденной жизни, но символическое изображение образца для этой жизни. Дискуссия о значении медового сота строилась преимущественно на попытках назвать то сообщество или ту ситуацию, при которой эта триа­ да, или мед, или то и другое получали бы осмысленный контекст. Напри­ мер, мед - это пища, вкушаемая при мистериальной инициации9. Образы апокрифа должны отражать в таком случае реальную практику инициа­ ции: замену медом хлеба, вина и умащения10. Но о такой практике ничего не известно, и потому объяснение идет по кругу. Делались попытки объ­ яснить появление медового сота древней практикой вскармливания ме­ дом новорожденных: поскольку обращение Асенет представлено как но­ вое рождение, то и мед указывает на Асенет как на новорожденную. Пища новорожденных и священная пища новопосвященных, действительно, уравнивались, и мед тут может выступать на равных правах с молоком11. Эти и другие соображения о семантике меда верны и справедливы, но, так сказать, не специфичны. Мед считался пищей богов или поэтов, он дает жизнь и сохраняет от тления, связан с даром слова, является даром небес или делается пчелами из росы - все это представления общие для культур Средиземноморья12. И роль подобной семантики меда в превращении Асенет в бессмертное существо несомненна. В своем обзоре различных попыток связать сот с практикой терапевтов и ессеев и гипотетическими мистериальными культами эллинистического периода Б. Линдарс приходит к мысли, что обнаружить какие-либо реаль­ ные практики в описаниях ИА невозможно13. Происходящее, разумеется, представлено в образах мистериального посвящения, но это не говорит The Importance of Joseph and Aseneth for the Study of the New Testament // Burchard C., Burfeind C. Gesammelte Studien zu Joseph und Aseneth. Leiden, 1996. S. 270-280). 8 См. в изложении Portier-Young A.E. Sweet Mercy Metropolis: Interpreting Aseneths Honeycomb // JSP. 2005. Vol. 14.2. P. 146-147. 9 Philonenko Ai. Joseph et Aséneth: Introduction, Texte critique, Traduction, et Notes. Lei­ den, 1968. P. 89-98. 10См. критику: Burchard C. Untersuchungen. S. 121-126; Chesnutt R.D. From Death to Life. 11 Hubbard Ai. Honey for Aseneth: Interpreting a Religious Symbol // JSP. 1997. Vol. 16. P. 97-110. 12См.: Касьян M.C. Пчелы для Асенет - жрецы, священники или ангелы? (К трактовке образа пчел и меда в Средиземноморской культуре) // Кентавр. 2005. С. 75-76; PortierYoung А.Е. Sweet Mercy Metropolis. P. 142-143. 13 Lindars В. Joseph and Asenath and the Eucharist 11 Scripture: Meaning and Method / Barry P. Thompson. Hull, 1987. P. 181-199.

еще о подобной мистерии как реальной практике, хотя несомненно свиде­ тельствует о наличии представлений о мистериях у автора ИА. Аналогично поступает Линдарс и с параллелями с Новым Заветом. Сравнивая ИА с новозаветными текстами, он приходит к выводу, что в иудейском апокрифе присутствуют образы «похожие» на образы Евха­ ристии. Сходство говорит, однако, лишь о единстве образного и симво­ лических тезаурусов эллинистических иудеев и ранних христиан, кото­ рые могут существовать параллельно. Из трактовок медового сота, выдвинутых за последние два десятиле­ тия, стоит указать на одну, предельно символическую14. А.Э. Портье-Янг основывается в своем толковании на символах, со­ держащихся в Септуагинте, и толкует апокриф, исходя из разумного предположения, что образный тезаурус автора ИА строится на Библии. Хорошо известен библейский образ обетованной земли как земли, те­ кущей молоком и медом. В Исх 8:3 и далее такая земля символизиру­ ет место спасения для избранных, заключивших Завет с Богом; в Иер 11:2-10 ее получают те, кто, как и Асенет, оставил чужих богов ради единого Бога. В то же время Асенет предстает обетованной землей для избранных. В Библии говорится о земле, текущей молоком и медом как о земле наследия, наследственном уделе (см., напр., Числ 16:14, Сир 48:6). И эти понятия сопрягаются, когда Асенет хочет послать слугу за медом на поле своего наследия (16. 4), причем в покаянном псалме (12. 15) она снова упоминает наследие отца как тленное наследие в отличие от вечного наследия Бога. Поэтому мед, дающий вечную жизнь, оказы­ вается не в имении на поле наследия, он чудесным образом появляется в кладовой Асенет (=сокровищнице храма). В отличие от праотцев Асе­ нет получает не землю, текущую молоком и медом, а через вкушение меда - вечную жизнь Града убежища. Быть Градом убежища на седьмом небе - это больше, чем быть обетованной землей. Портье-Янг считает, что Асенет берет на себя «материнские» функции божества, функции защитницы, воспитательницы, то есть Премудрости. Она именуется μητρόπολις, городом-матерью для всех, кто прибегнет к Богу15. Словосочетание «град убежища» известно как термин для шести городов, где могли укрыться от кровной мести, совершившие невольное убийство (Числ 35:11-14). Новое имя Асенет «Град убежища» переосмыс­ ляет эту библейскую реалию: она воплощает божественное прощение. В мистериальной сцене чудесные пчелы в золотых венцах вылета­ ют из сота и одни пытаются ужалить Асенет, а другие строят (вто­ рой) сот на устах Асенет, первые падают мертвыми, затем воскресают, ■4 Portier-Young А. Е. Sweet Mercy Metropolis. P. 133-157. 15 Ср. Ис 1:26: πόλις δικαιοσύνης, μητρόπολις πιστή Σιων.

«добрые» пчелы улетают на небеса, воскрешенные Человеком - в сад Асенет. Разным пчелам отвечают во второй части ИА братья, пытав­ шиеся похитить Асенет для сына фараона, и братья, ее защищавшие и противостоявшие сыну фараона. Братья-отступники потерпели по­ ражение и были прощены. Символически братья Иосифа представля­ ют Израиль или даже всех людей вообще как братьев, разделенных на доблестных и грешных, но раскаявшихся и прощенных. Именно Асе­ нет прощает напавших на нее братьев и заступается за них, когда они раскаиваются в содеянном. Толкование Портье-Янг представляется нам наиболее удачным, пре­ жде всего потому, что оно не требует никаких дополнительных гипотез: для него достаточно того источника, который несомненно был в распо­ ряжении автора ИА и есть в нашем, - Ветхого Завета. Соображения Портье-Янг о том, что сладость сота - это символ бо­ жественного прощения, заботы и любви, мы хотели бы дополнить еще одной библейской параллелью, которая проясняет, на наш взгляд, то, что пчелы строят сот именно на устах Асенет. Это параллельное место в Притч 31:2616, где говорится о премудрой жене, являющей собою вопло­ щение «космической» Премудрости. Она открывает рот с мудростью, и у нее на языке (или во рту) находится торат-хесед (ιρπτηΐη) «учение ми­ лости». Мы полагаем, что автор ИА имел этот образ перед своим внут­ ренним взором. Мы покажем в дальнейшем, что в этом образе важна не только милость-хесед на устах Премудрости, но и тора-учение. Наш собственный анализ символики медового сота мы намерены вести, ин­ терпретируя не только отдельные элементы сцены, но все действия, ко­ торые Человек производит с сотом, начиная от просьбы принести сот и включая начертание на соте загадочного кровавого креста. Крест - столь характерный христианский символ, что никто не мог его не заметить, и для первых исследователей ИА крест очевидно свиде­ тельствовал о христианском характере произведения17. Портье-Янг, как и другие исследователи, не считающие ИА христианским сочинением, не пытается, однако, дать интерпретацию кровавому кресту, который появ­ ляется на таинственном медовом соте. Помимо решения проблемы креста в иудео-эллинистическом произ­ ведении, наш анализ позволит увидеть в сцене с сотом сложную сим­ волическую систему, а не набор отдельных элементов каждый со своей этиологией или референцией, как это было до сих пор. 16 В LXX сохранились две не слишком удачные попытки перевода этого стиха: και τάξιν έστείλατο τή γλώσση αυτής (31:25) и και νομοθέσμως, ή δέ ελεημοσύνη αύτης (31:28). 17 Впрочем, кровавый крест на медовом соте и для христианской традиции уникален и загадочен.

II. «Запад». Сот, край, путь Мы начнем с рукописной традиции, потому что в данном месте по­ вести существуют серьезные разночтения и потому что «крест», как мы надеемся показать, возник в тексте в результате реконструкции. В кульминационный момент явления деве Асенет божественного Че­ ловека он, возвратив целость чудесному соту, от которого перед тем от­ ломил кусок, производит над ним новое, загадочное действие. Бурхард18, признаваясь в сложности реконструкции текста этого эпизода, помеща­ ет в скобках слова, которые не сохранились в греческих версиях текста и восстанавливаются по древним переводам: 16.17: Καί έξέτεινεν о άνθρωπος την χεΐρα αύτου καί έπέθεκε τον δάκτυλον αύτου εις τό άκρον του κηρίου κατά άνατολάς καί ή οδός του δακτύλου αύτου έγένετο ώς αίμα 1618 Καί έζέτεινε τό δεύτερον την χεΐρα αύτου καί εθηκε τον δάκτυλον αύτου επί τό άκρον του κηρίου πρός βορραν καί ή οδός του δακτύλου έγένετο ώς αιμα (см. перевод выше).

Этот эпизод, в том или ином виде, сохранился только в G Syr Arm 435& LI d19. Главное расхождение между этими версиями заключается в понимании действий Человека, после того, как он положил свой палец на край сота. После того как Человек положил палец на край сота, следует действие, ключевое во всем эпизоде. Греческая семья d его опускает, a Arm LI G Syr описывают, но настолько по-разному, что издатель отмечает это место круксом. Сам он следует чтению Arm, которое, в присущей ему острожной манере, переводит на немецкий следующим образом: “und zog (führte?) zur Seite (zum Rand?), die/der blickte nach Westen”. Это чтение можно понимать двояко: либо Человек провел пальцем по соту с востока на запад, либо после восточного края он перенес палец к западному. В пользу первого говорит принятое Бурхардом чтение τό δεύτερον «во второй раз» при опи­ сании следующего аналогичного действия Человека на северном и южном краю сота, однако можно понимать это выражение и как введение второй оси, север-юг, после первой, восток-запад (то же относится и к двукрат­ ному повторению слов «и след его пальца стал как кровь» в Arm L2), и обратить внимание на его замену в 435& Syr на iterum или rursus. Второму пониманию вроде бы противоречит также реконструированный Бурхар18 Joseph und Aseneth / C. Burchard mit Unterstützung von C. Burfeind und U.B. Fink. Leiden, 2003. S. 216. 19Обозначения рукописей и версий ИА см.: Ibid. S. 2-8.

дом глагол «потянул, потащил» - εϊλκυσεν (traxit Syr, retraxit L1). Однако анализ других версий текста заставляет усомниться именно в первом по­ нимании, согласно которому Человек и изображает на соте крест. Дело в том, что L1 и Syr описывают данный акт как два действия: со­ ответственно, «потянул свой палец к себе и возложил на край сота, об­ ращенный на запад» и «и потянул к себе его часть. И снова протянул свою правую руку и коснулся своим пальцем западного края сота; и за­ тем передвинул ее (правую руку) к себе». Если L1 еще можно понять так, что восточный край сота был наиболее удален от Человека, и он провел от него пальцем по направлению к себе, чтобы достигнуть западного, то Syr, в совпадающих частях текстуально очень близкий L1, однозначно говорит о прикосновении к восточному и западному краям как об от­ дельных действиях. Таким образом, выясняется, что только такое пони­ мание приемлемо для всех трех версий, если мы только не хотим a priori полностью исключить из рассмотрения Syr, формально древнейший свидетель текста (ок. 500 г. н. э.)20. Итак, если Человек все же не проводит пальцем от края до края сота, то куда же он его тянет? Syr поясняет это: он подтягивает к себе часть сота. Такое действие можно увидеть и в L1, и даже в Arm, если считать, что два действия - прикосновение и притягивание - контаминированы в одно. Аргументом в пользу версии Syr может служить несколько загадоч­ ное чтение единственной здесь греческой рукописи - G: “και άπεπίασεν τό κήριον του μέλιτος” (букв, «и выдавил медовый сот»). Тут ничего не говорится о пути пальца, но ясно сказано о том, что сот выт ягивают , (т. е., учитывая мягкость, податливость воска, меняют его форму), как и в Syr. К вероятной цели такого действия мы обратимся ниже. Описание второго действия Человека после того, как он положил па­ лец на северный край сота, тоже не дает однозначного ответа на вопрос о способе этого действия. Если Syr сохраняет здесь нарративную структуру предшествующего эпизода (двукратно повторяющееся «протянул руку - положил палец на край - притянул к себе - проступила кровь»), то оба латинских перевода (в d снова пропуск) упрощают предыдущую схему: притягивание пальцем опускается, и действие приближается к схеме, которая регулярно повторяется в Arm. Глаголы, которые исполь­ зованы в этом случае21, не дают возможности восстановить картину про­ исходящего, но выражение «возложил свой палец на часть к югу» в L1 ясно указывает на отдельное прикосновение пальцем к финальной точ­ ке, что говорит скорее о родстве со схемой Syr. 20 Отметим, что дальнейший пассаж о кровавом следе от пальца не проясняет ситуа­ ции: слово όδός, очевидно, обозначает здесь след прикосновения, но не линию. 21 К тем, что уже были использованы, в 435& добавлен reduxit.

Таким образом, оказываются возможны две реконструкции интере­ сующего нас фрагмента. Одна, вышеописанная, была предложена с ос­ торожностью Бурхардом и опирается на чтения семьи Arm L222, пред­ полагая большую краткость описания. Все рукописные отличия от нее Бурхард вынужден объяснять позднейшими интерполяциями. В таком случае схождения Syr и L1 в описании движения пальцем «на себя» и отдельного прикосновения пальцем к южному краю, и Syr и G - в опи­ сании подтягивания вещества сота придется относить к интерполяции в протографе второй семьи, отличной от Arm L2. Однако на уровне со­ поставления семей решающих или, вообще, сколько-то убедительных аргументов в пользу предпочтения версии Arm L2 чтениям другой семьи выдвинуто не было. Вторая реконструкция предлагается нами также с осторожностью и подразумевает иной порядок действий, яснее всего выраженный в Syr. Схема действий в ней выглядеть может приблизительно так: И [вновь] простер Человек свою [правую] руку и приложил свой перст на край сота [обращенный] на восток, [и потянул на себя, и положил перст на край, обращенный на запад]. И положил перст свой на край сота, [обращенный] на север, [и положил перст на край, обращенный на юг]. Открытым остается вопрос о частоте использования формулы «и потя­ нул на себя» (в Syr 4 раза, в других версиях - 1), равно как и формул «и про­ тянул свою руку» (в Syr 4 раза, в остальных - 2), и «и след его пальца стал как кровь» (так же; но в Syr пропущено после касания первого, восточно­ го края). При такой, расширенной реконструкции отличия других версий объясняются типичным для рукописной традиции пропуском вводимого через «и» члена последовательности «и потянул на себя» в Arm L2 и, воз­ можно, повторением некоторых вышеперечисленных формул в Syr. Таким образом, весь эпизод может быть реконструирован приблизи­ тельно в следующем виде: И [вновь] простер Человек свою [правую] руку и приложил свой перст [указательный] на край сота [обращенный] на восток, [и потянул на себя - и след перста его стал как кровь, и перенес перст на край, обра­ щенный на запад] - и след перста его стал как кровь. И снова простер он руку и положил перст свой на край сота, [обращенный] на север, [и потянул на себя - и след перста его стал как кровь, и перенес на край, обращенный на юг] - и след перста [его] стал как кровь. 22 Бурхард доказал, что L2 Arm и остальные версии - две древнейших семьи в руко­ писной традиции ИА (см.: Ibid. S. 9-34).

Креста при этой реконструкции не существует, а странные манипуля­ ции Человека получают подтверждение и объяснение при анализе смыс­ ла настоящего эпизода, к которому мы и приступаем. III. «Север». Стол, хлеб, рог Начнем обсуждение деталей сцены с медовым сотом с того, на чем он лежит, - с «нового стола». Мы полагаем, что акцент на его новизне имеет культовый смысл - это не обычный стол, но жертвенник. Асенет предлагает придвинуть стол и принести из кладовой для гос­ тя хлеба и вина «старого и доброго, от которого благоухание до неба восходит» (15. 14). Уже в этих словах угощение, благоухание которого восходит к небу, напоминает о жертве. От начала Ветхого до Нового Завета проходит мотив теоксении: человек предлагает Богу (или божес­ твенному посланнику) принять его угощение, называя его «хлебом» и часто упоминая вино, и часто речь идет о благоухании, что означает, что угощение представлено как жертвоприношение, поскольку воскурения традиционно сопровождают культовое действие23. Итак, Асенет отправляется в кладовую и приносит оттуда «новый стол»: «и поспешила Асенет, и поставила новый стол перед Человеком, и пошла принести ему хлеб» (16. 1). Можно было бы рассматривать эту деталь как бытовую: желая наилуч­ шим образом угостить небесного Человека, Асенет достает новый стол из своей кладовой. Совершенно иначе выглядит «новый стол» в контексте религиозном. И дело не только в том, что кладовая - это не склад мебе­ ли. Новый стол предложения и новый жертвенник - актуальнейшая про­ блема, перед которой оказались евреи после того, как отвоевали Иеру­ салимский Храм, оскверненный в период Антиоховых гонений. Золотой стол предложения, на который возлагали жертвенные хлебы, был похи­ щен, жертвенник осквернен языческими жертвоприношениями (1Макк 1:20-24, 29-35, 54, 59, 2Макк 5:15 сл., 21, 6:1-7; Иосиф Флавий. Иудейские древности 12. 5. 4. 249 слл.). Оскверненный жертвенник разобрали, вмес­ то него выстроили новый , новой была сделана и вся священная храмовая утварь, включая стол предложения (έποίησαν σκεύη άγια καινά) (1Макк 4:43-49,2Макк 10:1-6). И после этого справляли Освящение жертвенника (1Макк 4:56,2Макк 1:18,2:16), которое по-гречески именуется έγκαινισμός (του θυσιαστηρίου), то есть буквально «Обновление (жертвенника)». Это и было праздником, закрепившимся в традиции как Ханука.

23 Быт 8:20-21 (Ной), 18:4-6 (Авраам), Суд 6:17-24 (Гидеон), Суд 13:19-21 (Маной), Исх 29:18 и далее в Книге Левит и Второзаконии постоянно повторяется упоминание о жертве как приятном благоухании.

Однако легитимность нового жертвенника была под вопросом. Жертвенники Первого Храма и Храма Ездры освящались появлением на них божественного огня. Чтобы новый жертвенник получил ту же святость, требовалось знамение, огненное чудо. При освящении Храма Соломона огонь сошел с неба и пожрал жертву (2Пар 7:1-3). Традиция, сохраненная в 2Макк, рассказывает о том, как небесный огонь из Пер­ вого Храма был сохранен на время плена в колодце и «воскрешен» из «густой воды» (нефти) при жертвоприношении на новом жертвеннике (2Макк 1:18-22, 31-33). В ханукальной традиции память о торжестве обновления также предстает как огненное чудо, самовозгорание све­ тильников24. И в ИА происходит такое самовозгорание! Огонь вырывается из сто­ ла и поглощает сот полностью, жертва принята, в воздухе разлилось бла­ гоухание (17. 3-4)25 - Бог дает согласие на почитание Его на этом жер­ твеннике. Таким образом, в конце мистериальной сцены26 происходит всесожжение (см. напр.: Лев 1:3-9,6, 8), причем такое, какое необходимо для установления культа: с самовозгоранием жертвы. Примечательно и указание на то, что огонь не повредил столу, оно также отсылает к древ­ ней иудейской традиции, сохраненной в Мишне (Авот 5:5). Одновременно, в следующем стихе, описана и жертва воскурения: «И изошло от горящего сота благоухание великое и наполнило покои» (17. 4). Впрочем, благоухание сопровождает всякую жертву (см. выше примеч. 23). Жертве всесожжения, то есть полному посвящению жертвы Госпо­ ду, противоречит, однако, то, что от жертвы вкушают и жрец, которо­ му уподоблен Человек, и приносящий жертву, т. е. Асенет: ведь это она приносит сот из своей кладовой и стоит слева27, как, по комментарию к Книге Левит, должен стоять тот, кто жертву не закалывает28. Как же разрешается противоречие между всесожжением и участием в жертвенной трапезе не только Человека, но и Асенет? Сот восстанав­ ливается по мановению руки Человека (16. 6х). Таким образом, после трапезы сот оказывается снова целым, и когда он сгорает, то пламя по­ глощает его полностью. 24 См. описание ханукального чуда в барайте к Мегиллат Та’анит и детали в Шаб. 21b и ТВ: Шаб. 21-23 и в Антиоховом свитке (кон. I - нач. II в. н. э.). 25Это обстоятельство важно в рамках гипотезы Г. Бохака о связи ИА с общиной Онии (Bohak G. Joseph and Aseneth and the Jewish Temple in Heliopolis. Atlanta, 1996): история Асенет призвана легитимизировать храм Богу в переделанном египетском святилище, в том числе и через возгорание на жертвеннике в этом храме небесного огня. 26 См.: 17. 2-3. 2716. 17х: «А Асенет стояла слева от него и видела все, что делал Человек». 28 См. комментарий Левит Рабба на Лев 7:30.

Но раз Человек ест от сота, то это уже другое жертвоприношение, во время которого священник ел от жертвы и тем самым как бы участвовал в трапезе с Богом. Священники имеют право прикасаться и есть от крова­ вых очистительных жертв за грех, и от повинных и хлебных (Лев 3; 4:1-12; 6:26; 2:1-13). Человек также вкладывает мед и в уста Асенет. Вместе со священни­ ком в жертвенной трапезе участвует только тот, кто приносит жертву благодарности, так называемую «мирную жертву» (ср.: Лев 7:11-17). Зна­ чит, перед нами и мирная жертва тоже. Манипуляции, которые Человек совершает над сотом в нашей ре­ конструкции, соотносятся с вышеупомянутой очистительной жертвой за грех, многократно описанной в Книге Левит. Это описание является ключевым для понимания пространственной картины нашей «жертвы»: священник обмакивает указательный палец в кровь жертвы и прикаса­ ется пальцем к четырем рогам жертвенника (Лев 4:6-7, 17-18, 25, 30, 34; 8:15, Исх 29:12, Иез 45:19 и др.)29. Известно, что у жертвенника Иеруса­ лимского Храма были так называемые «рога». Облик Иерусалимского жертвенника устная традиция как-то сохраняла, но к этому добавилась находка в Беер-Шеве жертвенника VIII в. до н. э. очень хорошей сохран­ ности, которая избавляет от необходимости гадать, какими могли быть эти «рога»30. Жертвенник имеет: четыре больших грубых необработан­ ных камня, заостренных кверху и стоящих по четырем углам жертвен­ ника. Представление о жертве, равной миру, древнее и широко распро­ страненное, но и в явной форме раввинистическая традиция связывала эти рога с четырьмя сторонами света: жертва приносится за весь мир31. Мы полагаем, что таинственные манипуляции Человека с сотом, ког­ да он тянет на себя его края, ориентированные по сторонам света, при­ дают соту форму этого самого жертвенника. Человек тянет на себя углы сота, подтягивает их к себе, формируя таким образом из медового сота модель жертвенника так же, как некогда в далекой древности сам жерт­ венник моделировался по образу жертв - тельцов с рогами. В тексте ИА сказано, что след от пальца Человека был именно «как кровь», но не кровь (о том, что крови быть и не должно, мы скажем ниже). Тем самым действия Человека были как действия священника, приносящего очистительную жертву.

29 Интересно, что независимые друг от друга В и Arm говорят об указательном паль­ це; G - о мизинце. Если основываться на ритуальной практике евреев, верным будет первое чтение. 30 Aharoni Y. The Horned Altar of Beer-Sheba // BA. 1974. Vol. 37. P. 2-6; Yadin Y. Beersheba: The High Place Destroyed by King Josiah // BASOR. 1976. Vol. 222. P. 5-17. 31 См., напр., Мидраш Рабба 12 пророков на Зах 1:8; 6:1-3.

Можно высказать также предположение, что форма сота с загнуты­ ми углами отвечала форме хлебов предложения, составлявших бескров­ ную жертву, которая предшествовала жертве всесожжения (эти хлебы ели только священники и только в Храме). Какой формы были 12 хлебов предложения, в Библии не сказано, мы знаем об этом из той традиции, которая была зафиксирована в Мишне (Менахот 11:4-5): они имели роги32. Делали их, загибая края по две ладони с одной стороны и по две ладони с другой (впрочем, связь этих загибаний и «рогов» или, по дру­ гим источникам, «углов», не вполне ясна). Поэтому медовый сот в каком-то смысле изображает и хлеб предложе­ ния, тем более что он именуется «сотом жизни»33, как и хлеб - «хлебом жиз­ ни», и отождествляется затем с хлебом, чашей и умащением (см. ниже). IV. «Юг». Мед, манна, слово Мы видим, что с медовым сотом поступают так, как если бы лежащий на новом столе в башне-храме Асенет сот напоминал одновременно и о «кровавой» очистительной жертве за грех - кодеш, от которой ест священ­ ник, и о жертве всесожжения - кодеш кодашим, и о мирной жертве, и о благоуханной жертве воскурения, и о хлебной жертве. Наконец, Человек, жрец по своей функции, представляет Бога, и Асенет разделяет трапезу с тем, кого сама затем называет Богом («это Бог пришел ко мне», 17.9): теоксения и жертвоприношение оказываются слиты, как в Суд 13:15-23. Набору ассоциаций с различными жертвами описанного в LXX куль­ та отвечает и то, что медовый сот не равен самому себе. Это не «просто мед», речь идет не о какой-то определенной субстанции. Медовый сот в ИА обладает всеми свойствами волшебной пищи: его вкушают небесные существа (16.14), он не убывает (16.16х, см. выше), дает бессмертие (16.14) и преображает вкусившего его (16. 16), чудесным образом появляется (Человек велит принести его из кладовой, где, по мнению Асенет, нет никакого сота, 16. 1-10) и чудесным образом исчезает (17. 3). Когда Иосиф благословлял Асенет и просил Бога дать ей вкусить хлеб жизни и пить чашу благословения (8. 11), можно было думать, что это отдельные вещи, которые присоединят язычницу к народу Израиля, пос­ ле чего она сможет разделить хлеб и вино с евреями34. Так можно было 32 Известно, что хлебы, приносимые в жертву, иногда имеют форму животных, заме­ щая кровавое жертвоприношение, в быту они сохраняются как пряники в виде зверей, или булки «жаворонки». 3316. 14: «ибо это сот жизни и всякий, кто ест от него, не умрет вовеки». 34 Впрочем, Иосиф описывает принадлежность к народу Израиля не просто через указание на чистую пищу, но символически, ведь умащение/помазание не является пов­ седневным бытовым актом.

думать и тогда, когда Человек обещал Асенет, что она будет есть хлеб, пить чашу и умащаться умащением, которые дают жизнь, бессмертие и нетление (15.5). Но когда она уже вкусила пищу ангелов, то оказалось, что и хлеб, и чаша, и умащение - лишь разные имена медового сота, и, вкусив его, она приобщилась всему сразу: «И молвил Человек Асенет: “Се, вкусила ты хлеб жизни, и испила чашу бессмертия, и помазана ты помазанием нетления”» (16. 16)35. Такая «универсальность» более всего напоминает манну, о которой в Премудрости Соломона сказано, что она имела вкус, который подхо­ дил каждому человеку (16:20). И облик сота («И был сот большим и бе­ лым, будто снег, и полным меда. И был мед этот, как роса небесная36, и дыхание его, как дыхание жизни» (16. 8)), чего не могли не видеть все исследователи, оказывается подобен облику манны Исхода37. Манна бе­ лая, имеет вкус лепешки с медом (Исх 16:31) и похожа на иней или снег (Исх 16:14; Прем 19:20). Как и чудесный сот, манна является «пищей ан­ гелов» и «хлебом неба» (Пс 77:24-25; 104:40 LXX, Прем 16:20). Заметим, что манна стала пищей евреев в пустыне в ситуации исхода из Египта, но и Асенет тоже «покидает» языческий «Египет», присоединяясь к народу Израиля. Но манну не приносят в жертву - более того, Тора запрещает «сожигать в жертву Господу» всякий мед 38. У нас остается, однако, еще одна возможность понять «субстанцию», вкушаемую Человеком и Асенет. Скажем так: она не вполне материаль­ на. Мы уже говорили о чудесном появлении сота - остановимся теперь на этом подробней. 16.1: «И сказал он ей: “Принеси мне и сот пчелиный”. 2 И остановилась Асенет, и опечалилась, потому как не было в ее кладовой сота медово­ го39. 3 И сказал ей Человек: “Отчего стоишь ты?” 4 И Асенет ответила: 35Многие исследователи расценивают отсылки к хлебу, чаше (вину), умащению (мас­ лу) и меду как отсылки к реальной ритуальной пище, “but the data are complex and subject to varying interpretations” (Anchor Bible Dictionary, s.v. Messianic Banquet; ср.: Burchard C. Joseph and Aseneth: A New Translation and Introduction // The Old Testament Pseudepigrapha / James H. Charleworth. Garden City, N.Y., 1985. Vol. 2. P. 211-212, n. i; Idem. The Importance of Joseph and Aseneth for the Study of the New Testament // NTS. 1987. Vol. 33. P. 113) 36 Манна выпадает с росой: Числ 11:9, а сот делают пчелы рая из росы: ИА 16. 14, ср. выражение «небесная роса» в Быт 27:28, 39. 37 Aptowitzer V. Asenath, the Wife of Joseph: A Haggadic Literary-Historical Study // He­ brew Union College Annual. 1924. Vol. I. P. 282-283; Burchard C. Untersuchungen. S. 130; Philonenko M. Initiation et mystère dans Joseph et Aséneth // Initiation: Contributions to the Theme of the Study-Conference of the International Association for the History of Religions Held at Strasburg, September 17th to 22nd 1964 / C.J. Bleeker. Leiden, 1965. P. 152-153 и др. 38 Лев 2:11: «Никакого приношения хлебного, которое приносите Господу, не делайте квасного, ибо ни квасного, ни меду не должны вы сожигать в жертву Господу». Правда, в ИА мед никто не сжигает: пламя вырывается из сота и само поглощает сот. 39 Чередование в переводе этого отрывка «сота пчелы» и «сота меда», которые можно

“Пошлю слугу в предместье, потому что наше поле наследия здесь не­ подалёку, и он быстро принесет оттуда сот медовый, и предложу тебе его, господин”. 5 И сказал ей Человек: “Ступай и войди в свою кладо­ вую и найдешь сот пчелиный, лежащий на столе. Возьми его и прине­ си сюда”. 6 И ответила Асенет: “Господин, нет сота медового в моей кладовой”. 7 И молвил Человек: “Ступай и найдешь его”. 8 И вошла Асенет в свою кладовую и нашла сот пчелиный, лежащий на столе. И был сот большим и белым, будто снег, и полным меда. И был мед этот, как роса небесная, и дыхание его, как дыхание жизни. 9 И удивилась Асенет, и сказала самой себе: “Не вышел ли этот сот из уст Человека, потому что дыхание сота - как дыхание уст его?” 10 И взяла Асенет сей сот, и принесла Человеку, и положила на стол, который приготови­ ла пред ним. И сказал ей Человек: “Что же ты говорила “нет сота пчелиного в кладо­ вой моей”? Ибо вот, ты принесла пчелиный сот чудесный”. 11 И испуга­ лась Асенет, и молвила: “Господин, не было никогда у меня в кладовой сота медового, но ты рек - и стал он. Не вышел ли он из уст твоих, потому что дыхание его - как дыхание уст твоих”.

Прежде всего, нас интересует в этом фрагменте то, что сот исходит из уст Человека. Он создан словом? Или, может быть, словом и является? Ведь это слова исходят из уст, причем и так сказать «письменные», поскольку мыслятся все равно произносимыми. Когда Бог наставляет Иисуса Навина, Он говорит ему: «Да не отходит сия книга закона от уст твоих» (Ис. Нав 1:8). Не от глаз не должна отходить, или отстоять, книга, как сказал бы сов­ ременный человек, но от уст: Тора должна постоянно читаться вслух.

понимать как синонимы, а можно и иначе, не следует ни изданию Бурхарда, ни какой-либо рукописи, но нашей собственной гипотетической реконструкции. В рукописной традиции чередование сота меда и сота пчелы нерегулярно - Филоненко избрал для всех случаев «сот меда», Бурхард считает выражение «сот пчелы» более необычным (Burchard С. Joseph und Aseneth // Unterweisung in erzählender Form / W.G. Kümmel. Gütersloh, 1983. S. 679) и изби­ рает его как lectio difficilioryуступая согласию традиции только в 16.11. Как известно, во множ. числе слова и пчелы по-древневрейски являются омоформами - cnzi". При всей склонности нашего текста к повторениям, о соте говорится как-то уж слишком настойчиво. Мы не исключаем, что в чередовании «сота пчелы» и «сота меда» была заложена интрига, непонятная греческим переписчикам, так как она предполагает игру слов на еврейском (арамейском) языке. Человек говорит принести ему сот пчелыУ а Асенет отвечает, что у нее нет сота меда. Об одном ли и том же они говорят? Асенет хочет послать за сотом в имение, но Человек утверждает, что сот есть у нее в кладовой. И она его там находит и думает, а затем говорит, что он изошел из уст Человека. Сот пчелы при обратном переводе на древнееврейский может стать «сотом слова (или слов)», соединяя в себе значение речи и сладости. Итак, Асенет собирается послать за обычным медойым сотом, а в кладовой (читай, сокровищнице Храма) лежит сот слов - Тора, по­ добно манне и подобно меду, дарованная свыше и произнесенная самим Богом.

Метафора вкушения знания существует и поныне40. В Библии она выглядит очень конкретно: «Сын человеческий! напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед» (Иез 3:3), ср. также Откр 10:10. Мед - известная Библии метафора речи (Притч 16:24; Пс 119:103 и др.). Мед как образ речи, речи поэтической, вообще поэзии, конечно, не ограничен Ветхим Заветом, но присущ многим народам и является своего рода универсалией41. Особенность библейской метафоры состоит в том, что она распространяется на письменный, а не только на устный текст, и в том, что она подкрепляется языковой омоформией: слова=пчелы. Можно указать также на прославление Премудрости в Сир 24:21-27: Премудрость приглашает насыщаться мудростью, которая слаще «сота меда». В то же время премудрость - это и книги Завета Бога Всевышнего и Закон Моисея. В постбиблейской иудейской традиции манна приравнивалась к Торе и Премудрости42, и обе они дают жизнь43. Возвратимся к соту на устах Асенет и выражению торат-хесед : в устах премудрой жены находится торат-хеседу учение милости (Притч 31:26, см. выше). Таким образом, мы приходим к мысли, что сот, лежащий на столе, символизирует Тору, но вместе с тем и «умную жертву», жертву не толь­ ко бескровную, но и бестелесную, жертву слов44. Но почему жертва в мистериальной сцене ИА оказывается такой «неортодокальной» - мед, который запрещено сжигать, но который вос­ пламеняется, - и такой сложной и противоречивой? По-видимому, от­ вет на этот вопрос следует искать в характере самого сочинения. Оно не «еретическое», не гетеродоксальное, а символическое45. Описываемые 40 Ср. например, в Евр 6.4-5 о вкусивших «дара неба» и «слова Бога». 41 Касьян М.С. Пчелы. 75-76. 42 Borgen Р. Bread from Heaven: An Exegetical Study of the Concept Manna in the Gospel of John and the Writings of Philo. Leiden, 1965. P. 2, 14-15, 101-102, 114, 118-20, 139-40, 147-50. 43 Sandelin K.-G. A Wisdom Meal in the Romance of Joseph and Aseneth // Wisdom as Nourisher: A Study of an Old Testament Theme, its Development Within Early Judaism and its Impact on Early Christianity. Ebo, 1986. P. 152-57. 44 В идеях и образах автора ИА, как и в практике бескровных жертв и жизни по Торе в качестве богослужения у кумранитов, можно усмотреть предшествие позднейшего иуда­ изма. После разрушения Храма вся религиозная жизнь иудаизма сосредоточивается на двух предположительно представленных в нашем тексте аспектах: трапезе (шире - пов­ седневной жизни) и изучении (чтении) Торы. Изучение того, как происходило жертвоп­ риношение, заменяет само жертвоприношение (в нашем тексте его заменяет его описа­ ние), а сакральность домашней трапезы возводится в ранг храмового богослужения. 45 Мы не углубляемся в полемику ученых о том, является ли этот мед манной или просто медом или пищей инициируемого или новорожденного = символически новооб­ ращенного (Hubbard М. Honey. Р. 97-110) и так далее. По нашему мнению, однозначное

действия приносящего жертву содержат аллюзии на разные жертвопри­ ношения, но ни на какое реальное. И сама жертва отличается от какойлибо известной жертвы, совмещая в себе хлеб, вино, умащение, манну и мед - учение Торы. Никакому жертвоприношению на земле и никакому вкушению ри­ туальной пищи на свете не отвечает то, что происходит в башне Асенет. Перед нами небесное, ангельское жертвоприношение, его смысловая, символическая, насыщенность такова, что оно не вмещается в какиелибо культовые рамки, но превосходит их, как мессианская трапеза пре­ восходит всякий пир. Мессианская трапеза (также эсхатологическая или апокалиптическая)46 - это совместный пир человека и Бога (и Мессии). Насколько можно су­ дить, впервые представление о «пире Мессии, народа и Бога» встречается в кумранском «Тексте двух колонок» (иначе «Дополнение к Уставу», lQSa 2:11-21). Идея мессианской трапезы, основывается на Ис 25:6: «И сдела­ ет Господь Саваоф на горе сей для всех народов трапезу из тучных яств, трапезу из чистых вин, из тука костей и самых чистых вин» (ср. Мф 8:11). У эсхатологической трапезы спасенного человечества есть прообразы в Исх 24:9-11 и в Притч 9:2 (пир, который для всего мира задает Премуд­ рость). Еврейские толкователи понимали как прообраз мессианской тра­ пезы сцену из Руфь 2:14, где израильский князь Вооз сажает рядом с собой моавитянку Руфь и угощает ее из своих рук47. Так поступает и Человек: «И протянул Человек свою правую руку, и отломил малую часть от сота, и ел сам, а остаток вложил рукой своей в уста Асенет, и сказал ей: “Ешь”. И она ела» (16.15). Эта сцена представляется перевернутым подобием той, в которой Ева угощает Адама от запретного древа: «и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт 3:6)48. Противопоставленная грехопадению сцена спасения должна замкнуть круг истории. Приношение медового сота - жертва уже спасенного мира, совмест­ ная трапеза преображенного человека с Богом. Но жертва эта медовая, а мед дается даром, не добывается трудом (евреи не занимались пчело­ водством, только бортничеством). Она не кровавая, а как бы кровавая. И крови недаром нет на этом соте. Тора («сот слов») - тоже дар с неба. Медовый сот создан словами, он вышел из уст Бога, дан по милости. Идеи искупительной, а потому кровавой жертвы во искупление народа,

определение символического объекта есть contradictio in adjecto. 46 Об этих названиях см. в: Anchor Bible Dictionnary, s.v. Messianic Banquet, где, в част­ ности, обсуждаемая сцена приведена как пример мессианской трапезы. 47 Рут Рабба на Руфь 2:14, XL:i. См. также: Neusner J. The Mother of the Messiah: Book of Ruth. Harrisburg PA, 1993. P. 89-96. 48 Ср.: KraemerR. When Aseneth Met Joseph. P. 41,65-66.

людей в целом, ожидания крестной муки и воскресения нет в И А. Асенет совершает покаяние, и она прощена, хотя описано это в «сильных выра­ жениях» смерти язычника и рождения «Дщери Всевышнего». В ее лице прощен и принят всякий, кто обратился к истинному Богу. И все будет хорошо. Автору неизвестна мысль о неизбежности крестной муки, а на медовом соте нет символа креста. Таким образом, из многих загадок ИА одна загадка, как мы надеемся, разгадана, и отсутствие креста отвечает настроению сочинения и семан­ тике сакральной трапезы обращения. Идя от реконструкции запутанной традиции текста, мы приблизились к пониманию того, чем столь близ­ кое христианству сочинение все-таки решительно от него отличается. Вот этим: на нем нет креста. А есть лишь четыре стороны сота-света, символизирующие косми­ ческий масштаб описываемого события.

KIMMERIANS, KERBERIANS AND KERBERION: REFLECTIONS ON HERAKLES AT ASIATIC KIMMERIKON D avid B raund

The settlement at Kimmerikon on the Taman Peninsula presents a series of problems, largely because we have so little information about it. My purpose here is to consider aspects of our limited evidence about the place which seem to me to have been neglected. It will be argued that at Kimmerikon a particular significance was accorded to Kerberos, the multi-headed beast that guarded entrance to the Underworld and stood in the way of any attempt to exit the place. He is best-known as a dog, with heads which vary in number from one to a hundred or more, but there was also much of the snake about him. Kerbe­ ros is often shown in ancient art with snakes at his head(s) or on his back. We should not be surprised that his mother was the serpentine Echidna, according to Hesiod, and that Hydra was his sister. Accordingly, in exploring the impor­ tance of Kerberos, we should also bear in mind the potential inherent in that beast for connections with both dogs and snakes in the belief-systems of the north coast of the Black Sea1. In what follows, it will be argued that Kimmerikon was one of the several places in the Greek world where Herakles was thought to have brought Ker­ beros by force into the Upperworld of man, in fulfilment of one of his final labours. For the myth of Herakles’ seizure of Kerberos is especially important as a story of the heroic conquest of death. It was Kerberos who welcomed the dead into Hades and who used his terrifying powers to stop them from return­ ing back to the Upperworld and life. Herakles domination of Kerberos and his forcible seizure of the beast even out of the Underworld into the Upper­ world offered a model for the defeat of death itself. Hence the importance of Kerberos and the reason why the beast usually appears in ancient art together with Herakles. Meanwhile, there were many ideas about the location of the Underworld and various routes into it. As we shall see, that explains a broader tendency to connect Kimmerians with the Underworld and to identify them 1 Woodford S., Spier /. Kerberos // LIMC. 1992 No. 6.1. P. 24-32; Hesiod Theog., 306-312; Hekataios, FGrH 1F27, rationalizes the beast as in essence a poisonous snake! Kerberos appears elsewhere in Hesiod (Theog. 769-773, blocking exit), and in Homer (especially Odyssey, 11. 623-626 - textually close to the Kimmerians (below); cf. Iliad, 8. 366-369). On classical devel­ opments, Thiry H. La diffusion du mythe de Cerbère (ca. 540-400) H Zhiva Antika. 1972. No. 22. Р. 6 1-70.1 have benefited from discussion of Kerberos with Daniel Ogden, John Wilkins and Matthew Wright. I am also grateful to A.A. Zavoykin for practical help and to V.N. Zinko for enabling a visit to Opuk.

as so-called “Kerberians”. Accordingly, Asiatic Kimmerikon is seen to be part of the very substantial significance of Herakles in the region. Varieties of Herakles in the Northern Black Sea The enormous importance of Herakles to the cultures of the north coast of the Black Sea is well understood as a general phenomenon2. However, the sheer scope of his significance in the region, across space and time, can conceal the many local traditions and narratives about him there. Given the plurality of local traditions elsewhere in the ancient world, we should resist any temp­ tation to reduce the role(s) of Herakles to a single myth on the north coast of the Black Sea. Meanwhile, we must also appreciate how the whole question of Herakles in the region tends to be dominated by the famous narrative given by Herodotos (4. 8-10): that is, the story told “by the Greeks of the Black Sea’ (or so he says) which makes Herakles the father of Skythes (and his two broth­ ers) and so founding male ancestor of the Scythians (and the Agathyrsi and Geloni). That story has special force by virtue of its relative earliness among our written sources, by its significance as an origin-story for so much of the local population and by the length and dynamism of its narrative. Justly, it has been the focus of a great deal of scholarly attention3. Herodotos himself gives reasons to expect variety and plurality. The locals around Tyras make much of a depression in the rocks which they display with evident pride as the appropriately giant footprint left by Herakles as he passed that way (4. 82). Immediately we see the scope for local tradition, and in this case a tradition marked physically in the landscape, a relic from a deeper an­ tiquity when Herakles strode the earth. And of course in his extensive jour­ neying, close to wild nature, he was the champion of human and divine order. For all his potential to violence in the face of deviance and disorder, he was a pioneer for culture and settlement, especially by his fellow Greeks. It is hardly surprising that a relic of his passing was a matter for pride near Tyras. Less clear is how it was celebrated: was a cult of Herakles celebrated at the site? Almost certainly, but the key point for the present discussion is to observe that this is a local, specific instance of the broader phenomenon of Herakles’ role(s) in the region. In itself, this local tradition can be fitted readily into the larger narrative of Herakles creation of the Scythians. After all, the narrative 2 See, for example, Граков Б.Н. Скифский Геракл I! КСИИМК. 1950. Вып. 34. C. 7-18. In general, Шауб И.Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье VII-IV вв. СПб., 2007. 3Not least by the present author, Braund D. Heracles the Scythian: Herodotus, Herodorus and colonial cultures. Krakôw, 2010 (in press); cf. especially Ivantchik A. La légende “grecque” sur l’origine des Scythes (Hdt. IV.8-10) // Origines gentium (Ausonius 7) / V. Fromentin, S. Gotteland. Bordeaux, 2001.

reported by Herodotos stresses, among much else, the extent to which Her­ akles wandered in search of his horses, which were held in Hylaia not so far to the east of Tyras along the coast. In that story Herakles might well have left his mark near Tyras. Was that how the footprint was understood at Tyras? Perhaps, but perhaps not. For, as Herodotos proceeds to show, there were other stories. He relates a different origin-story, ascribing it to “the Scythians”, which has no place at all for Herakles in its narrative. This made Zeus (Papaios?) and a daughter of the River Borysthenes the ancestors of the Scythians. And he reports also the version of Scythian origins told by Aristeas of Prokonnesos (and favoured by himself), which is hardly an origin-story at all: it concerns only the migration of Scythians into the region, ousting the Kimmerians. Again there is no sign of Herakles in this version of Scythian beginnings. However, there were not only different stories without Herakles, but also different stories with Herakles. Of particular interest here is the work of Herodoros of Herakleia Pontike, completed around 400 BC. Unfortunately we have only fragments, but the nature of the work is clear and the surviving frag­ ments are very informative about Black Sea tales of Herakles. In Herodoros city Herakles was the principal deity, as reflected in the name of the city itself. Herodoros produced a substantial work on the myths of Herakles, whose im­ portance was therefore not only of private and scholarly interest but also of key relevance to the public life and identity of the city of Herakleia. In this work we find a Herakles who is substantially involved on the north coast of the Black Sea, which was of course also of significance for the city of Herakleia, as is demonstrated for example by recurrent finds of its amphorae all over the north. But this is not a Herakles who creates the Scythians. Instead the Herakles of Herodoros was taught in his youth by a Scythian mentor - a certain Teutaros - who was a herdsman servant (possibly a slave) of his mortal father. It was Teutaros who taught the young Herakles to use the bow and arrow. Moreover, on this version it was Teutaros who gave Herakles his bow and arrows, which would pass in due course to Philoktetes4. In that way, so far from being the creator of Scythians, Herakles figures among those who are given a practical education by Scythians in archery or hunting. Meanwhile, we must observe that this tradition demonstrates the inadequacy of Herodotos claim that the story of Herakles creation of the Scythians was that of “the Greeks of the Black Sea”. Herodoros shows that at Herakleia, in any case, there was evidently a different story. We may infer that this was also a story favoured at Herakleias colony, Crimean Khersonesos, where the prominence of Herak-

4 Braund D. The Baksy krater, Teutaros and Heraklion: Heracles and the Scythian bow in Graeco-Scythian art and culture(s) // Боспорский феномен. СПб., 2009. Вып. 8. C. 113-125.

les has often been noticed5. As far as we know, Herodotos experience did not stretch that far: there is no sign that he visited either Herakleia or Khersonesos, whose absence from his narrative has often attracted attention. It was Olbia that was the focus of Herodotos’ account of the region and we may reasonably suspect that the story of Herakles’ creation of the Scythians was something that he found there and perhaps elsewhere in the cities he passed on his way up the western coast of the Black Sea to reach Olbia. Moreover, Herodoros was not unusual in keeping Herakles apart from Scyth­ ian origins. Already, around 700 BC, Hesiod had made Skythes the son of Zeus, not Herakles. To that extent, Hesiod’s version of Scythian origins was closer to the Scythians’ own version as reported by Herodotos, where again it was Zeus who was the progenitor of the Scythians (Hesiod, fr. 150). Much later, towards the end of the first century AD, the elder Pliny looked back at (unnamed) writers who had attributed the invention of the bow and arrows to a certain “Scythes, son of Zeus” (Plin. NH VII. 201). That tradition fitted well enough with Herodo­ ros and Hesiod, but was wholly at odds with the story reported by Herodotos, according to which it was Herakles who gave life and the bow to Skythes. A further flavour of Herodoros’ presentation of Herakles and Scythia is provided by a summary of that portion of his work which dealt with the story of Prometheus, whom Herakles had released from his place of punishment, chained to the Caucasus at Zeus’ command and with his entrails eaten by Zeus’ eagle(s). Herodoros had rationalized the myth into a kind of historical nar­ rative. We depend on the summary given by an ancient commentator on the Argonautica of Apollonios Rhodios, specifically on 2. 1248: Herodoros strangely says this about the chaining of Prometheus. For he says that Prometheus was a king of the Scythians, and that he was chained by them because he was unable to meet the needs of his subjects on account of the fact that the steppe had been flooded by the River Eagle. He says that Herakles appeared and diverted the river into the sea and that his action was mythologised as his killing of the eagle. And that he released Prometheus from his chains. Given Herodoros’ view that Herakles was not the ancestor of the Scythians, we should not be surprised to find him coming to release a Scythian king from his chains. Much less clear is the potency of this rationalizing version of the tale of Prometheus. Was this widely accepted at Herakleia? At Khersonesos? Elsewhere in the region? We cannot know, but this rationalization at least dem­ onstrates once more that there were many stories told about Herakles’ dealings with Scythia and Scythians. 5 Saprykin S. Yu. Heracleia Pontica and Tauric Chersonesus before Roman domination: VI-I centuries B.C. Amsterdam, 1997, with full bibliography.

When we turn to iconography, we again find plurality and variety. For ex­ ample, we must observe the unusual images of Herakles on the horse-gear from Babina Mogila, including a youthful Herakles wrestling with Kerberos6. With that in mind, we may well resist the idea that the frieze on a silver vessel from Chastye Kurgany, near Voronezh, depicts the story of Herakles and Skythes as reported by Herodotos7. Why should a story told by the Greeks of Olbia (as it seems) be used to decorate this vessel? Examination of the frieze itself shows men of different age and features bows and arrows and other equipment (as indeed do other vessels of this kind from Kul Oba), but there is no sign of the snake-woman who tests the sons of Herakles nor is there any indication that a test is shown at all. Nor is it clear that Herakles appears in the frieze, though he may be there. While it is absolutely appropriate to consider the evocations of these images and any narrative that may lie behind them, we should do better to consider them to be part of a rich body of imagery and perhaps story-telling in Scythia rather than force them into a bad fit with one of the very few narra­ tives which we know best. The story of Herakles release of Prometheus firmly locates him on the east­ ern side of the Bosporos straits, whether we understand his activities there in the more familiar mythical guise or in the rationalising narrative offered by Herodoros (above). But this was by no means the full extent of the heros activities east of the Straits of Kerch. Strabo, who knows so much about the region, relates his involvement in the founding myth of the cult of Aphrodite Apatouros there8. In explaining the name of her cult - here located at Phanagoria - Strabo notes that “they” adduce a myth in which Herakles is central. For, according to this tradition, Aphrodite used deception ((H)Apate in Greek) to defeat the Giants there by luring them into a cave where a waiting Herakles did them to death as they entered one at a time (Strabo XI.2.10). But who is it that adduces this myth? Strabo does not tell us, but we should probably take this to be the story told by those who kept the cult itself: for it was they who had the greatest interest in explaining the cult and locating its origins. Be that as it may, the key point for the present discussion is that the myth shows Herakles active on the Taman Peninsula. Moreover, we can be in no doubt of the significance of the cult of Aphrodite Apatouros: this was no minor affair, which is why it is allotted space in Strabos account and elsewhere. Given Herakles importance in the cult-myth, he was himself probably in receipt of cult there, together with 6 Мозолевский Б.Н., Полин С.Б. Курганы скифского Герроса IV в. до н. э. Киев, 2005. 7 Despite: Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструк­ ции скифской мифологии. М., 1977; Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М., 1985. For the vessel: Либеров П.Д. Памятники скифского времени на Среднем Дону // САИ. Вып. Д1-31.М ., 1965. 8Шауб И.Ю. Миф, культ, ритуал; Скржинская М.В. Древнегреческие праздники в Элла­ де и Северном Причерноморье. Киев, 2009, especially R 62-63 and the bibliography she lists.

Aphrodite. Certainly, his association with this major local cult accords with a very high profile among the deities of the region. Kimmerikon-Kerberion With that and Prometheus in mind, we may turn to Kimmerikon. The toponym is not without its problems. First, we must distinguish it from what seems to have been another Kimmerikon in the Bosporos, namely the site(s) at Mt. Opuk on the European side of the straits. We should not be surprised to find that the name is repeated: Herodotos had observed how names redolent of the Kimmerians proliferated in the Bosporos9. Moreover, Opuk is sufficiently distant and distinct from Asiatic Kimmerikon that confusion should not have been a major issue10. Strabo seems to tell us that Asiatic Kimmerikon was the departure-point for those who set off to sail Azov (XI.2.4-5): Then (sc. from Tyrambe and the River Antikeites) it is 120 stades to the Kimmerian village, which is the point of departure for those sailing Lake Maeotis. And in that interval are some look-out points said to be of the Klazomenians. Kimmerikon was a city formerly situated on a peninsula, shut off by a mound and ditch on the isthmus. Once the Kimmerians had great power in the Bosporos, on account of which it was named the Kimmerian Bosporos. It was they who overran the inhabitants of the hinterland on the right side of Pontus as far as Ionia. And it was they whom the Scythians expelled from these places, and then the Greeks expelled the Scythians, having founded Pantikapaion and the other cities.

This passage demands close attention, for it gives us our best indication of the geographical location of Kimmerikon, on a peninsula, although its precise mod­ ern location remains a matter of dispute11. He is supported by Ptolemy, who does not mention Kimmerikon as such, but simply the general location - “Kimmerion promontory” (Ptol. V.9.5). However, we must observe the curious change of language as Strabo introduces Kimmerikon. It first appears as “the Kimmerian village” or possibly “the village Kimmerike”. Moreover, we must be very clear that even this is a modern change to the manuscripts of Strabo, where the transmitted text has “the Kimbrian village” or “the village Kimbrike”. That editorial change 9 Braund D. Bosporan crossings: Porthmion, Parthenion, Akhilleion and Heraklion // ДБ. 2009. T. 13. C. 97-112. 10Завойкин A.A. Киммерида - полис на Киммерийском Боспоре // ПИФК. 1997. Вып. 4. Ч. 1. С. 130-136. С. 133. In detail on Opuk, see Голенко B.K. Древний Кимерик и его окру­ га. Симферополь, 2007. 11 Качарава Д.Д., Квирквелия Г.Т. Города и поселения Причерноморья античной эпо­ хи. Малый энциклопедический справочник. Тбилиси, 1991. С. 135-138 on relevant ancient toponyms and the range of identifications suggested by modern scholars.

(proposed by Xylander) has been accepted by modern editors, but we cannot be totally sure that it is right. For Posidonius, writing in the first century BC and one of Strabos key influences, had a special angle on the Kimbrians which may be very relevant here. Strabo himself tells us (VII.2.2): ...Posidonius hypothesis is not a bad one, to the effect that the Kimbrians being piratical and nomadic - made an expedition as far as those around Maeotis, and that it was from them that the Kimmerian (Kimbrian) Bosporos took its name, the Greeks having named the Kimbrians “Kimmerians”. Clearly Strabo is attracted by Posidonius hypothesis that the Kimbrians had reached the Sea of Azov, a hypothesis which was itself probably encour­ aged by the Roman engagement with the Kimbrians in Gaul at the end of the second century BC. In the face of Strabos liking for Posidonius, it is hard to be confident that Strabo did not write exactly what the manuscripts show, i.e. “the Kimbrian village” or “the village Kimbrike”. Meanwhile, there remains the change in Strabos account from talk of this village to his description of Kimmerikon. There is a troubling hiatus here, even if we adopt Xylander s emendation. The explanation for this hiatus is elusive, but seems to be Strabos switch from his simple periplus to a short review of the his­ tory of the region. That review is sparked by our first encounter in this section of the Geography with a toponym redolent of the Kimmerians, namely “Kim­ merikon”. In that regard it is very important to observe that he gives us the an­ cient history of the place. It was in the past that Kimmerikon was a city defended by earthworks: his account suggests that this was imagined as long before the foundation of Pantikapaion for example. In Strabos assessment, Kimmerikon was a place with a past significance which had faded. It had become a village. Rather by contrast, Pseudo-Scymnus (writing around 100 BC) retains the notion that this is a polis . He also offers a slightly different name, perhaps en­ couraged by the demands of metre in his poem (895-897, Diller): For one sailing from the mouth (sc. of Azov) is Kimmeris polis, named from Kimmerian barbarians, but a foundation of the rulers in Bosporos. This Kimmeris can only be Strabos Kimmerikon. Here we are told that it was a Bosporan foundation, owing only its name to the Kimmerians. Meanwhile, the current significance of the place is the same as that given by Strabo for the village there: it is important to those who sail up into (and therefore also out of) Maeo­ tis. This is the first stop for those who have left the end of the narrow part of the Straits at Akhilleion on their way into Maeotis (Strabo XI.2.6). Of course, the conceptualisation of space is a highly subjective and flex­ ible matter. I have shown elsewhere that the mouth of Maeotis was imagined in antiquity as continuing southwards as far as Myrmekion or even beyond12. 12 Braund D. Bosporan crossings.

Similarly, the northern extent of the mouth of Maeotis is not self-evident. While Strabos conception is unclear, the elder Pliny offers a very firm view and additional information on Kimmerikon. Following the coast of the Asiatic Bosporos northwards, he states (NH VI. 18): .. .at the farthest end of the mouth is Cimmerium, which was previously called Cerberion. From there is Lake Maeotis, ascribed to Europe. Of course, Pliny uses the Latin version of Greek “Kimmerikon”: that is to be expected. Much more interesting is his addition of the name “Cerberion”. We do not know of this name from any other source (unless it is given by Hesychius, below), which is partly the reason for its inclusion by Pliny. For Pliny likes to show his considerable learning by providing obscure earlier names: we may compare, for example, his information that Byzantium was previously called “Lygos” (NH IV.46). After all, Pliny had a wealth of information, not only from the Greek tradition but also from more recent sources, including the map of Agrippa (who had visited the region) and the erstwhile King Mithridates VIII of the Bosporos, who had discussed the geography of the region with Pliny until his execution at Rome in AD 6813. We do not know how widely the name “Cerberion” was known and used, but it is replete with significance and deserves close attention. For it can only suggest a connection with Cerberus, the horrific guard-dog of the entrance to the Underworld. Kimmerians and Kerberians Pliny’s assertion that Kimmerikon had been Kerberion (to use the Greek forms of his Latin) raises a larger issue. For, in addition to Posidonius idea that the Kimmerians were somehow Kimbrians, we must also consider the notion that the Kimmerians were also known as Kerberians. And this notion is much older than Posidonius. Surveying earlier Greek literature, the late lexicogra­ pher Hesychius observes (s.v. Kerberioi): They say that the Kimmerians are also Kerberians. And the city some call Kerberia, others Kimmerie and others Kimme. And there is a place in the Underworld. The city in question remains unclear: he may well have had in mind the one-time polis which Strabo and Pliny mention at Asiatic Kimmerikon, though he may mean no more than that the people should have had a city somewhere. Another late lexicon, the Etymologicum M agnumy adds (s.v. Kimmerioi):

13And there were other such kings and the like too: Plin. NH 6. 23.

Kimmerians. Herakleides Pontikos says that they are below Pontos. And Kerberion is also written. And Sophokles seems to have chanced upon such a form. Likewise Aristophanes in Frogs: “Kerberians, I mean”. Herakleides Pontikos was concerned with the Cimmerian presence in Asia Minor, but the other allusions are given no location. What these other allu­ sions do show is a tendency to describe Kimmerians as Kerberians from the fifth century BC at least. We do not know the context in which Sophokles men­ tioned Kerberians: it has been suggested that he did so in a satyr-play, but that is no more than speculation14. The occurrence of the name in Aristophanes Frogs survives in its fuller context (which indicates that the quotation in the Etymologicum Magnum is problematic). In the play (Ranae, 185-187), Kharon, the ferryman of the Underworld, asks where his passengers (primarily the visiting Dionysos) wish to go: Who is going to the resting-places from evils and business? Who to the plain of Oblivion? Who to Hopelessness? Or to Kerberians, or to Crows or to Tainaron? The details here include some well-known problems beyond the scope of the present discussion15. In general, we must also bear in mind that this is comedy, replete with humour, and not a sober account of the Underworld. Tainaron is clear enough: here was a well-known passage to the Underworld. Indeed, Tai­ naron was one of several places where Herakles was thought to have brought Kerberos up from the Underworld. In this play, composed in the last years of the Peloponnesian War, Spartan Tainaron may also have had a special signifi­ cance for an Athenian audience beyond our knowledge. Kharon is offering to ferry his passengers to the route up to Tainaron. The Crows are also familiar, especially as an insult. The key notion here is that those who received no burial would be eaten, whether by crows, dogs or other creatures. The familiar insult “to the crows!” is in essence a curse that someone die and not be buried. As such, Kharons question whether anyone wants to go “to Crows” is appropri­ ately humorous in an Underworld context. For, while there seems to have been no specific location in the Underworld called “Crows”, the association between crows and the Underworld is clear enough. And what of Kerberians? The name itself evokes the famous beast that guards the Underworld, Kerberos himself. Aristophanes had had much fun with the beast in earlier plays, especially as an 14 Further, Ivantchik A. Am Vorabend der Kolonisation. В.; М., 2005. S. 54, Anm. 4. 15 See Dovers detailed commentary, especially on what may be “Hopelessness”: Dover K.J. Aristophanes, Frogs: a commentary. Oxford, 1993. On broader religious issues in the play (though little on Kerberos), see Lada-Richards I. Initiating Dionysus: Ritual and Theatre in Aris­ tophanes’ Frogs. Oxford, 1999.

allusion to the politician Kleon16. Moreover, we have already heard a lot about the beast in Frogs, where the comic Dionysos uses Herakles experience of a trip to the Underworld - specifically to get Kerberos - as his guide. We should also observe that the animal-allusion fits well in the list between Hopelessness and crows, which both entail the animal world. Indeed, Kerberos might also denote a species of bird17. But we may also wonder (as with Tainaron) wheth­ er there was any more topical reason why Kerberians-Kimmerians may have been of special interest in Athens at this time, when Athenian involvement in the Black Sea region was certainly an issue18. The Kerberians can only be the Kimmerians. For, as we have seen, our an­ cient evidence identifies the two. Further, we are nowhere told that the Ker­ berians are anything other than Kimmerians. Kharons words in Frogs dem­ onstrate that Kerberians/Kimmerians were associated with the Underworld - at least in Athens - by the end of the fifth century BC. The precise nature of that association is unclear in the play, where different kinds of association are lumped together: while Oblivion (Lethe) is a well-known feature of the geography of the Underworld itself, Crows seems to be a more general kind of association and Tainaron is a real place outside the Underworld and yet physi­ cally connected to it. Strabo, who shows a sustained interest in Kimmerians in various parts of his Geography, gives us more insight. For he discusses Homer s account of the murky land in which the Kimmerians dwell (Od. XI.12-19). Having noted how Tartaros of the Underworld became associated with Tartessos at the west­ ern periphery of the Greek world, Strabo compares the situation with the Kim­ merians in Homer (Geog. III.2.12): Similarly so with the Kimmerians: knowing that they lived in northern, murky places by the Bosporos, he located them by Hades, perhaps also in accordance with the shared hostility of the Ionians against this tribe. In fact, Homer had not mentioned Hades (the Underworld), only the distant darkness of the Kimmerians land. However, Strabo is not unusual in seeing the Underworld here. It was as part of a similar interpretation that some ancient scholars went so far as to change the name in Homer s Greek text, claiming that he wrote “Kerberians” and not “Kimmerians”. This change had been suggested long before Strabo: Krates (probably Krates of Mallos) is 16Knights, 1030; Peace, 313. On Kleon and the Black Sea, Braund D. Pericles, Cleon and the Pontus: the Black Sea in Athens, c. 440-421 BC // Scythians and Greeks / D. Braund. Exeter, 2005. P. 80-99, with bibliography. 17 On the bird, Ant.Lib. 19.3. On Hopelessness as a donkey-image, see Dover K.J. Aris­ tophanes, Frogs, ad loc. 18 As the case of Gylon shows, for example: see Braund D. Pericles, Cleon and the Pontus, and the substantial literature there cited.

known to have preferred this reading in the third century BC, but we do not know when first the idea emerged19. Much more important than the musings of textual critics is the notion that the Kimmerians/Kerberians were situated in a region which was both at the edge of the Greek world and close to the Underworld. Here we have (as Strabo himself observes by comparing Tartaros/Tartessos) one aspect of a much larger tendency in Greek thought to locate the after-life beyond the periphery of the inhabited world, including not only the Underworld but also, for example, the Isles of the Blessed20. Meanwhile, it has often been observed that the Black Sea region was commonly associated with the after-life in Greek thought, an important stratum in the myths of the Argonauts, Iphigenia, Achilles, Helen and more besides21. In that way too, the location of the Kimmerians in the Black Sea region coincided powerfully with their proximity to the Underworld and their identification as Kerberians. Asiatic Kimmerikon: conclusions and consequences Therefore, we have every reason to take seriously Plinys statement that Kim­ merikon had once been called Kerberion. The name hints at the rich past of the community there, which Strabo goes out of his way to stress. In Strabos view the place remained important as a departure-point across Lake Maiotis, but it had once (he believed) been much more significant. Of course, Strabo does not elaborate much on that earlier significance, because he prefers to make a more general point about the Kimmerians as a whole. But we may reasonably wonder what he envisaged there. Meanwhile, Pliny’s mention of the name Kerberion is rich in evocations. It might be supposed that the name derives simply from the larger identification of Kimmerioi and Kerberioi and that we have here no more than a verbal echo, akin to Strabos Tartaros and Tartessos. But that would be to ignore the numerous traditions about Kerberos, and especially about Herakles’ bringing Kerberos from the Underworld into the world of man. In Greek thought there were many passages which connected the Underwrold with the human world. Such passages regularly feature in the myth of Herakles and Kerberos. Some of these were very famous, as at Tainaron and near Herakleia Pontike in the Black Sea region. Others were much more ob­ scure and of largely local significance. Some locations featured in the Her­ akles-Kerberos myth in a rather different way. For example, at the spring of Kynadra (roughly, “Dogs Water”) in Argos where Kerberos is said to have 19 For details, see Ivantchik A. Am Vorabend der Kolonisation, especially S. 53-56. 20 Romm J.S. The Edges of the Earth in Ancient Thought: Geography, Exploration, and Fic­ tion. Princeton, 1992. 21 See recently Barringer J.M. Divine Escorts: Nereids in Archaic and Classical Greek Art. Ann Arbor, 1995. P. 51-58

drunk22. What kind of link did Kimmerikon-Kerberion have with Kerberos? The question becomes still more pressing when we bear in mind the massive importance of Herakles in the region, including the Taman itself. In particular we should note that Herakles role in the cult-myth of Aphrodite Apatouros involved his being in a cave, that is in some sense underground. We happen to know another place called Kerberion, in southern Italy. We are told of a Kerberion located near the town of Kyme (Latin, Cumae) beside Lake Avernus. Here Kerberion was an underground oracle (Ephoros, FGrH 70F 134b). There are peculiar assonances here, which must at least be noted: not Kimmerikon but Kyme, not Lake Maeotis but Lake Avernus. Moreover, Strabo (V.4.5) men­ tions Kimmerians there. Coincidences perhaps, but the association between Ker­ beros and places of underground prophecy recurs elsewhere. In the territory of Herakleia Pontike there was a famous oracle of this type, where Herakles was held to have brought Kerberos up from the Underworld in fulfilment of his famous Labour. The great beast is said to have vomited and so created the deadly plant aconite, a famous poison of antiquity. At Tainaron too was an oracle23. Moreover, we should recall that Kimmerikon was located on a peninsula according to Strabo and Ptolemy: Tainaron too was a peninsula as also was the location of the oracle connected with Kerberos near Herakleia Pontike24. The accretion of similarities and parallels is striking and yet also disappointingly elusive. It must be stressed that no ancient source mentions religious activity at Kimmerikon-Kerberion of any kind. However, we may be sure that this com­ munity was not without religion. The name “Kerberion” echoes other placenames in the region - nearby “Akhilleion”, and “Parthenion” and “Heraklion” across on the Crimea. In all three cases there is no reason to doubt the central significance of a cult there connected with the community’s name: Strabo ex­ plicitly says as much about Akhilleion25. Although we have no direct evidence on the matter, there is every reason to suspect that Kerberion followed a simi­ lar pattern. Kerberion in Italy certainly did. It is very hard to imagine that an ancient place called “Kerberion” would not make much of Kerberos. The po­ tency of Kerberos in the region is illustrated well enough by the decision of the city of Kyzikos to portray him on its coinage about 400 BC: it would be good to know more about his role in the religious life of that city, but we may be sure enough that Kerberos was linked there with his mistress, Persephone26. 22 Eitrem S. Kerberos // RE. 1921 (1922). Bd. 11.1. Sp. 281. 23 On these oracles, see Ogden D. Greek and Roman Necromancy. Princeton, 2001. 24 Ibid.; On Italian Herakles, cf. Шауб И. Италия-Скифия: культурно-исторические па­ раллели. М.; СПб., 2008. 25 On Herakles’ cult at Heraklion (= Yeni Kale?), Яйленко В.П. Критические заметки по эпиграфике и “искусствознанию” Северного Причерноморья // ДБ. 2008. Т. 12.2. С. 541592. С. 572; Braund D. Bosporan crossings; Idem. The Baksy krater. 26 Woodford S., Spier J. Kerberos. P. 26, no. 19 on the coins. The relevance of this coinage

The place-name “Kerberion” indicates, I suggest, that at Kimmerikon too was imagined a passage between the Underworld and the human world, by which (as at other such passages) Herakles was thought to have brought Ker­ beros up from below. As at other such passages, there may well have been an oracle here too, though we should not persuade ourselves that we know any detail about the form of the myth supported in this little community. How­ ever, the connection with Herakles offered by Kerberos was especially attrac­ tive, no doubt, for a community in this region. In particular, we need to know how the story at Kimmerikon was connected with the cult-myth of Aphrodite Apatouros, which was so important in the Asiatic Bosporos, as inscriptions amply demonstrate. The nexus of Herakles-myth(s) on the Taman Peninsula is elusive in the sense that we have only distinct pieces of information about Herakles there. However, it is very clear that Herakles was of great significance in the region, as illustrated by his appearance, for example, on the coinage at­ tributed to the Sindians and - especially intriguing - in burial contexts, with all their relevance for the fundamental question of life, death and after-life (or Upperworld and Underworld) with which Herakles return from Hades with Kerberos was so closely and obviously associated27. More generally, we should note the peculiar volcanic geography of the Taman Peninsula: it may well have encouraged the idea of one or more routes from the Underworld in this region. Almost a century ago, Ellis Minns aptly observed that this was “a land weird enough with its mud volcanoes and marshes to supply the groundwork for a picture of the Lower World”28.

for the Bosporos is illustrated vividly by recent discoveries of Kyzikene coins at Myrmekion in particular. 27 Шауб И.Ю. Миф, культ, ритуал, especially P. 336-339 collects evidence and modern literature, including this “chthonic” aspect of Herakles in the region. Note also the Baksy krater: Braund D. The Baksy krater. 28Minns E.H. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913. P. 436.

ОСЬ ВОСТОК-ЗАПАД И ИЗОБРАЗИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА ЭЛЕКТРОВОЙ ОБКЛАДКИ КЕЛЕРМЕССКОГО ЗЕРКАЛА М.Ю. В ахтина Серебряное келермесское зеркало, электровая обкладка которого с оборотной стороны разделена на 8 секторов и украшена сложной ком­ позицией, включающей изображения животных и фантастических су­ ществ (рис. 1), постоянно привлекает внимание отечественных и зару­ бежных исследователей. В этом нет ничего удивительного - памятник этот, уникальный в художественном смысле, является чрезвычайно важным при обращении к широкому спектру вопросов, связанных с начальным этапом греческой колонизации Северного Причерноморья, ранними контактами между классическим и скифским искусством и, шире, культурными связями между Эгеидой и крайними восточными рубежами ойкумены в раннем железном веке. Согласно реконструкции погребальных комплексов Келермесского могильника, предложенной Л.К. Галаниной, зеркало1 было обнаружено в кургане 4/III (раскопки Д.Г. Шульца)2. Первый подробный анализ ком­ позиции электровой обкладки зеркала и украшающих ее изображений принадлежит М.И. Максимовой3, работа которой не утратила своего зна­ чения и в наши дни. Эта исследовательница предложила круг аналогий для персонажей образной системы зеркала, обосновала его датировку в пределах первой-второй четвертей VI в. до н. э. и высказала ряд пред­ положений о возможном его изготовлении мастером-эолийцем в Малой Азии, Закавказье или же в одном из античных поселений Азиатского Боспора4. В работе, посвященной серебряному келермесскому ритону, вышедшей двумя годами позже, М.И. Максимова писала, что и зеркало, и ритон из Келермесских курганов, вероятнее всего, были изготовлены в непосредственной близости от тех, кому эти вещи предназначались5. Более чем 40 лет спустя В.А. Кисель, предпринявший технологичес­ кий и стилистический анализ келермесского зеркала, на основе совре-

1 Т.М. Кузнецовой было высказано предположение, что этот предмет мог использо­ ваться как фиала. См.: Кузнецова Т.М. Зеркала Скифии VI—III века до н. э. М., 2002. С. 76 сл., табл. 27. 2Галанина Л.К. Келермесские курганы. М., 1997. С. 190-191. 3Максимова М.И. Серебряное зеркало из Келермеса // СА. 1954. T. XXI. С. 281-305. 4 Там же. С. 285-286; 304-305 5Максимова М.И. Ритон из Келермеса // СА. 1956. T. XXV. С. 235.

Рис. 1 Келермесское зеркало

менных представлений удревнил возможную дату изготовления зеркала, определив ее как 650-620 гг. до н. э.6. Позже он предложил еще более ран­ нюю дату - 670-640 гг. до н. э.7. Этот исследователь полагает, что зеркало является произведением мастера - выходца из Малой Азии, фригийца или же лидийца8. Большинство изображений на оборотной стороне электровой об­ кладки зеркала по своей художественной манере связаны с искусством

6 Кисель В.А. Стилистическая и хронологическая атрибуция серебряного зеркала из Келермеса // ВДИ. 1993. № 1.С. 111-125. 7Кисель В.А. Шедевры ювелиров Древнего Востока из скифских курганов. СПб., 2003. С. 99. 8 Там же. С. 98.

Восточной Греции и стран Ближнего Востока9. Исследователи также при­ знают (впервые этот «пласт» был выделен М.И. Максимовой), что неко­ торые элементы и образы, входившие в систему декора келермесского зеркала, свидетельствуют о знакомстве его создателя с миром кочевников-обитателей Северного Причерноморья10. Особенно выразительно изображение свернувшегося кошачьего хищника (скифской «панте­ ры») в одном из секторов зеркала (условно - сектор 3). Эти особенности вполне справедливо позволяют выделять келермесское зеркало в потоке т. н. «чистого импорта»11, то есть в круге тех греческих изделий, которые были обнаружены в варварских комплексах, однако не изготавливались и не предназначались специально для сбыта местному населению. Учи­ тывая современную датировку зеркала, мы вынуждены признать, что контакты (в том числе, в сфере искусства) между греческим миром и ту­ земным миром Северного Причерноморья начались достаточно рано и на достаточно «высокой ноте» - памятник этот по праву принадлежит к шедеврам греко-скифской торевтики. Чрезвычайно интересны результаты химического анализа обкладки келермесского зеркала, проведенного в 1904 г. по поручению С.А. Жебелева Г.Ф. Вульфом в химической лаборатории Императорской Академии Наук12. Сопоставление данных, полученных в результате этого анализа, с современными анализами золотых предметов и их обломков, найден­ ных при раскопках Сард, столицы Лидии13, в частности, в ремесленном квартале Пактол-Северный14, где располагались ювелирные мастерские, позволил высказать предположение, что обкладка зеркала была изготов­ лена из природного электра, «золота Малой Азии», добываемого некогда из реки Пактол, протекавшей неподалеку от Сард15. Согласно представ­ лениям древних, эта река брала свое начало на горе Тмол и впадала в реку Герм, ныне не существующую. «Главным» персонажем в декоре, украшавшем электровую обкладку зеркала, является крылатое женское божество, полностью занимаю­ щее один из секторов (условно - сектор 1) этой обкладки. Как отмети­ ла М.И. Максимова, основной задачей мастера-декоратора было «пред­ 9Максимова М.И. Серебряное зекрало. С. 286 сл.; Кисель В.А. Стилистическая и хро­ нологическая атрибуция. С. 111 сл.; Он же. Шедевры. С. 85 сл. 10Максимова М.И. Серебряное зеркало. С. 303-304; Кисель В.А. Шедевры. С. 98 11 Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры. М., 1985. С. 93-95. 12 Научный архив ИИМК РАН. Ф. 1, д. 88/1903, л. 120. 13 Waldbaum J.S. Metalwork from Sardis. Harward, 1983. P. 185-186. 14 Meeks N.D. Scanning Electron Microscopy of the Refractory Remains and the Gold // King Croesus’ Gold. Cambridge, 2000. P. 99-155; Ramage A. Golden Sardis // Ibid. P. 17-20. 15Вахтина М.Ю. Келермесское зеркало, сектор 6: Лиса, Медведь и Птица // Stratum plus. 2000. 3. C. 55-56.

ставить богиню-владычицу зверей среди подчиненных ей реальных и фантастических существ»16. Она - «хозяйка всего священного предмета и центр системы изображенных мифов»17. Крылатое божество келермес­ ского зеркала в литературе называли «Владычицей животных», «Кибелой», «Артемидой»18. Как писал Д.А. Мачинский, «ее иконография соот­ ветствует образу “хозяйки зверей” в искусстве Ионии и Передней Азии, в котором слились образы “горной” Кибелы и Артемиды... В этом пер­ сонаже иконографически и, очевидно, семантически, слиты представле­ ния об архаических женских божествах Греции, Малой Азии и Переднего Востока»19. Исследователь указал на композиционную и семантическую связь сектора 1 (с изображением крылатого женского божества) и сектора 5; в сцене, представленной на этом секторе, исследователь видит борьбу аримаспов с грифонами у золотоносного потока. Согласно системе его взглядов, в композиции, украшающей обкладку зеркала, можно видеть «развернутый образ древнеиранской ойкумены, соотнесенной с вариан­ том “основного мифа” Скифии», дополняемый «фрагментами мифологии и мифологизированной географии, зафиксированными античной тради­ цией»20. Розетка в центре композиции, по его мнению, является сакраль­ ным центром картины мира, мировой горой, вокруг которой вращаются светила; «плетенка» в секторе 5 - водоем, расположенный около сакраль­ ного горного центра, который также может соответствовать и «златоте­ кущему потоку», где неподалеку от Рипейских гор (в данном контексте соотносимых с Алтаем) аримаспы сражаются с грифонами за обладание священным золотом21. Однако, как справедливо отметил Д.А. Мачинский, систему изображений на зеркале нельзя рассматривать как «чрезмерно жесткую и логичную», поскольку ее создатель происходил «не из скифс­ кой среды и в целях совершенства композиции вводил дополнительные персонажи и трансформировал основные»22. Принимая в целом этот подход к трактовке композиции памятника, мы, обратив внимание на отдельные художественные элементы в декоре 16Максимова М.И. Серебряное зеркало. С. 285. 17 Мачинский Д.А.Страна аримаспов, простор Ариев и «скифские» зеркала с борти­ ком // Проблемы археологии. СПб., 1988. Вып. 4. С. 114. 18 Radet J. Cybébe. P., 1909. P. 21; Максимова М.И. Серебряное зеркало. С. 293 сл.; Бессонова С. С. Религиозные представления скифов. Киев, 1983. С. 82; Schiltz V. Les scy­ thes et les nomades des steppes VIII-e siècle avant J.-C. - I-er siècle après J.-C. P., 1994. P. 116; Вахтина М.Ю. Об иконографии женских божеств на зеркале и ритоне из Келермеса // БИ. 2004. Вып. 7. С. 67. 19Мачинский Д.А. О семантике келермесского зеркала // Эрмитажные чтения, посвя­ щенные памяти Б.Б. Пиотровского. СПб., 1998. С. 59-60. 20Мачинский Д.А. Страна аримаспов. С. 111. 21 Там же. С. 113-115. 22 Там же. С. 111-112.

обкладки зеркала, находящие параллели в искусстве Северной Ионии, высказали предположение, что на широком фоне регионов-источников, искусство которых вдохновляло мастера-декоратора, на наш взгляд, от­ четливо видна и «цепочка» Северная Иония (с такими центрами, как Смирна, Клазомены, Эфес) - Лидия (Сарды)23. В эпоху архаики, в рамках которой было создано келермесское зеркало, эти районы древней Ана­ толии имели разнообразные связи с Северным Причерноморьем, на тер­ ритории которого, в «царском» курганном некрополе Прикубанья, и был обнаружен этот уникальный памятник. Мы также обращали внимание на комплекс объектов - природных и рукотворных - в долине Герма, в области, где располагались Сарды, древняя столица Лидии. К этим объ­ ектам можно отнести гору Тмол (доминирующую на данной местности), золотоносную реку Пактол, Гигейское озеро, царские курганные гроб­ ницы, культ и храм Артемиды/Кибелы (горного божества, покровитель­ ствовавшего данной области)24. На наш взгляд, вполне можно предполо­ жить, что мастер, изготовивший обкладку зеркала, вероятнее всего, из природного электра, добытого из вод лидийской реки Пактол, стремясь воплотить в украшающих ее сценах и образах «гиперборейский миф», вполне мог опираться и на знакомую ему малоазийскую систему обра­ зов и представлений, связывающих воедино местные мифы, природные объекты, творения человеческих рук и соотнесенные с местной малоазийско-греческой традицией представления о мире и о его устройстве. Следуя за Д.А. Мачинским, вполне логично будет допустить, что изго­ товивший зеркало мастер старался передать эти представления, исходя, прежде всего, из понятных ему идей и образов. Некоторые из этих пред­ ставлений можно попытаться наметить. Грекам, жившим в VII-VI вв. до н. э., также не была чужда, например, идея о неком «мировом центре», иногда мыслившемся как «гора», что нашло отражение в представлении об омфалосе - камне, упавшем с неба и находящемся сначала на Делосе (в эпоху создания зеркала), а затем - в Дельфах. Представление о Делосе как о центре земли (рис. 2) отразилось в видении мира философа Анак­ симандра (середина VI в. до н. э.)25. В рамках данной статьи мы не ставили перед собой задачи рассмот­ реть подробно вопрос о том, как картина мира, близкая мастеру-созда23 Вахтина М.Ю. О североионийских элементах в изобразительной системе электровой обкладки келермесского зеркала // Боспорский феномен: колонизация региона, формирование полисов, образование государства. СПб., 2001. Ч. 2. С. 110-112. 24 Вахтина М.Ю. Келермесское зеркало. С. 56-58. Соотношение археологических па­ мятников и природных объектов долины Герма можно увидеть, например, на схеме в книге Дж. Фрили (Freely /. The Western Shores of Turkey. L., 1988. P. 112). 25 Robinson J.M. An Introdution to Early Greek Philosophy. Boston, 1968. Fig. 32; Hurwit J.M. The Art and Culture of Early Greece, 1100-480 BC. N.Y., 1985. P. 208-209. Fig. 86.

Рис. 2 Карт а Анаксимандра (реконст рукция , по Robinson 1968)

телю зеркала (мы солидарны здесь с теми исследователями, которые по­ лагают, что зеркало было сделано мастером-греком), соотносилась (или могла соотноситься) с той, которую он старался передать, учитывая воз­ зрения заказчиков, хотя, конечно, такая работа была бы, наверное, очень интересна. Мы попробуем лишь высказать некоторые соображения о понимании композиций в двух парах секторов - 1 и 5, а также 3 и 7, иг­ рающих, по-видимому, важную роль в организации пространственной модели мира, запечатленной в декоре зеркала. Композиционная и семантическая связь сектора 1 (с изображением крылатого женского божества) и сектора 5 (со сценой грифономахии) была отмечена Д.А. Мачинским; эта связь подчеркнута, среди прочего, их расположением на одной оси26. Оставив в стороне вопрос о семанти­ ческом соответствии этой пары секторов, заметим, что небезынтересно также рассматривать их как оппозицию «верх - низ». Если представить, что верхний конец воображаемой оси, проходящей через центр компо­ 26 Мачинский Д.А. Страна аримаспов. С. 114.

зиции/мировой центр, устремлен в небо, в «бесконечную высь», то про­ тивоположный ее конец будет направлен в «бесконечную глубину», то есть в недра земли. Что же, по представлению греческого мастера, из­ готовившего зеркало, могло находиться в недрах земли? Письменные источники эпохи архаики дают, как нам кажется, однозначный ответ на этот вопрос - там располагался Аид или Тартар (Homer. Od. XI; Hes. Theog. 715-725). Исследователи античной мифологии называют Аид кар­ динальной или осевой оппозицией Олимпа27. Нет ничего удивительного в том, что в композиции зеркала с первым из «направлений» соотнесено женское божество, а со вторым - сцена борьбы аримаспов с грифоном за обладание священным золотом. По представлениям греков, эта борьба происходила где-то далеко на востоке, в местах диких и фантастических, граничивших с миром мертвых. Возможно, уже в это время в греческом мире существовали и представления о том, что правитель подземного царства являлся хозяином несметных богатств, хранившихся под зем­ лей. У греков эпохи архаики существовали представления о реке, отде­ ляющей мир живых от мира мертвых28. Другая мирообразующая ось, «читающаяся» в композиции зеркала, вероятно, является более значимой. Она представлена оппозицией сек­ торов 3 и 7. В этих секторах помещены пары сфинксов, расположенные симметрично друг другу. Однако позы этих фантастических существ различны: сфинксы сектора 3 стоят на задних лапах, опираясь передни­ ми на ствол колонны, а сфинксы сектора 7 сидят в статичной позе, обра­ щенные лицами друг к другу. О стилистических особенностях этих изоб­ ражений, достаточно часто встречающихся в греческом архаическом искусстве, подробно писали исследователи зеркала29. Образ сфинкса в античном искусстве имеет сложную семантику, связь его с хтоническим, загробным миром достаточно отчетлива30. В композиции келермесского зеркала пары этих существ, прежде всего, выступают как «маркеры» оси запад-восток. Это также было отмечено Д.А. Мачинским, писавшим, что «разные позы сфинксов в двух секторах: стоя на двух ногах, приветству­ ющих восходящее солнце, и ... оповещающих мир о чуде восхода (сектор 3), и успокоено сидящих на четырех ногах, провожая заходящее солнце (сектор 7), - максимально полно выражают и идеи восхода и захода, и

27 Gantz Т. Early Greek Myth. A Guide to Literary and Artistic Sourses. Baltimore and L., 1993. Vol. l.P. 123. 28 Гомер упоминает Стикс (Iliad. 8.369). 29 Максимова М.И. Серебряное зеркало. С. 288 сл.; Кисель В.А. Шедевры. С. 91-92. 30 См. напр.: Hoffmann Н. The Riddle of Spinx: a case study in Athenian Immortality Sym­ bolism // Classical Greece. Ancient Histories and the Modern Archaeologies. Cambridge, 1994. P. 71-80; Idem. Sotades. Symbols of Immortality on Greek Vases. Oxford. 1997. P. 77-88.

образ равноденствия»31. При всей кажущейся необычности такой трак­ товки, она, по всей вероятности, является верной. О фантастических, гибридных существах, олицетворявших сторо­ ны света в архаических обществах, о роли этих символов в пространс­ твенной организации мира в представлениях древних прекрасно писал A.B. Подосинов32. В крут зооантропоморфных существ, запечатленных в произведениях древнего искусства Евразии и выступающих как симво­ лы сторон света, он включает и сфинксов33. Основное внимание A.B. По­ досинов уделяет изображениям этих фантастических существ на ближ­ невосточных и египетских памятниках. Однако предложенный этим исследователем подход оказывается перспективным и при осмыслении некоторых памятников греческого архаического искусства, как извест­ но, испытывавшего в этот период воздействие восточных (в широком понимании этого слова) культурных импульсов. Приведем лишь один, но весьма выразительный пример. На морской раковине, найденной в Этрурии (Вульчи), в нижней части можно уви­ деть композицию из двух сфинксов, обращенных лицами друг другу, от­ носящуюся к VII в. до н. э.34 Эта находка принадлежит к серии раковин Tridacna , украшенных гравированными изображениями и датирующихся в пределах VII-VI вв. до н. э. Большинство из них были найдены (и, оче­ видно, изготовлены) в Восточной Греции35. Узкую оконечность створки раковины обычно украшает изображение антропоморфного существа. Можно заметить, что на раковине из Вульчи, в отличие от других нахо­ док этого круга, правый глаз персонажа, голова которого представлена в верхней части створки, показан, по сравнению с левым, преувеличено большим, как бы распахнутым (рис. 3.1). Не исключено, что некогда эту «распахнутость» правого глаза, делающую личину ассиметричной, под­ черкивала цветная вставка, ныне утраченная (рис. 3. 2). Рассмотрим теперь изображения, выгравированные в нижней, ши­ рокой части раковины (для удобства повернув рисунок вверх ногами)36. 31 Мачинский Д.А. Страна аримаспов. С. 113. 32Подосинов A.B. Ориентация по странам света в древних культурах как объект исто­ рико-антропологического исследования // Одиссей. Человек в истории. Картина мира в народном и ученом сознании. М., 1994. С. 37-53; Он же. EX ORIENTE LUX! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999; Он же. Символы четырех евангелистов. М., 2000. 33 Подосинов A.B. Символы четырех евангелистов. С. 42 сл. 34 Gehrig Ul., Niemeyer H.G. Die Phönizier im Zeitalter Homers. Mainz, 1990. S. 127-128. N. 36. 35 Stucky R.A. The engraved Tridacna Shells // Dédalo. 1974. n. 19. 36 Gehrig Ul.» Niemeyer H.G. Die Phönizier. S. 128. N. 36 (верхнее изображение). Прори­ совка, приведенная в книге, не передает асимметричности лица изображенного персона­ жа, однако его правый широко отверстый глаз прекрасно виден на фотографиях.

Рис. 3.1 и 3.2 Изображения на раковине из Вупъчи (по Gehrig, N iem eyer 1990). 1 - общий вид; 2 - деталь

Сфинксы, сидящие по обе стороны большого раскрытого цветка лотоса, являющегося центром композиции, на первый взгляд кажутся идентич­ ными (рис. 4). У них одинаковые прически, сходно трактованы лица и крылья. Разница между ними воплощена в интенсивности и количестве окружающих их орнаментальных мотивов, состоящих из цветков и бу­ тонов лотоса. Очевидно, что сфинкс, положение которого соотносится с широко распахнутым глазом личины в верхней части раковины, пред­ ставлен в более «цветущем» окружении: к нему обращены два раскрытых цветка и один бутон, тогда как другому сфинксу «принадлежит» лишь

Рис. 4 Изображения на раковине из Вулъчи (по Gehrigy Niem eyer 1990). Прорисовка

один цветок. Первый сфинкс превосходит другого, сидящего напротив, не только количеством цветов и бутонов. В его сторону обращен и бутон лотоса, как бы готовый раскрыться и «вырастающий» из края ракови­ ны в центральной части композиции. Если мы обратим внимание на два бутона лотоса, изображенных по обе стороны от центрального крупно­ го цветка, то заметим, что бутон со стороны «цветущего» сфинкса вы­ глядит более крупным и живым, чем тот, который обращен к другому. Второй бутон, клонящийся к земле, возможно, увял или закрыл свои ле­ пестки. Представляется весьма заманчивым рассматривать двух сфинк­ сов, выгравированных на створке раковины из Вульчи, как выражение оппозиции восток-запад, где «цветущий» сфинкс, сидящий справа (при «правильном» положении вещи) и соотнесенный с широко распахну­ тым глазом верхнего изображения, маркирует восточное направление, а сфинкс, изображенный напротив, - западное. Конечно, возможны и оппозиции «север-юг» или «зима/осень-весна/лето», но они кажутся нам менее предпочтительными. Анализ письменных источников и памятни­ ков искусства, проделанный A.B. Подосиновым, позволил ему прийти к выводу о «первоначальной трехчленности стран света» в представлени­ ях древних: «Световая часть горизонта, включающая в себя восток, юг и запад, несомненно, имела для архаического человека преимущественное значение, что наблюдается во многих древних культурах Евразии»37. Несомненно, ось восток-запад играла важную роль в представлениях греков эпохи архаики (и, очевидно, и в более позднее время). Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что ориентация восток-запад была преобладающей для греческих храмов и святилищ этого периода. Такую ориентацию, например, имели два великих Артемиссиона Малой Азии - знаменитый храм Артемиды в Эфесе38 и храм Артемиды/Кибелы в Сардах39; третий Артемиссион, в Магнезии-на-Меандре, построенный позже, также был ориентирован по линии восток-запад40. По-видимому, эти стороны света были значимы и в мироощуще­ нии кочевников Северного Причерноморья. Классической ориентаци­ ей скифских погребений считается западная: умерших клали в вытя­ нутом положении, головой на запад, с лицом, обращенным на восток. Так, например, был похоронен воин в основном погребении кургана Темир-Гора41, датируемом по находке в его комплексе восточногречес­

37 Подосинов A.B. Символы четырех евангелистов. С. 73. 38Hogarth D.J. Excavations at Ephesus. L., 1908. Atlas. 39 Hanfmann G.M.A., Waldbaum J.S. A Survey of Sardis and the Major Monuments outside the City Walls. Harvard, 1975. P. 105-108. 40 Humann C. Magnesia am Meander. B., 1904. 41Яковенко Э.В. Курган на Темир-Горе // CA. 1972. № 3. C. 259-267.

кой ойнохои третьей четвертью VII в. до н. э.42. Множество наблюдений о пространственной ориентации скифов, особенно об оппозиции вос­ ток-запад, можно сделать, рассматривая конструкции скифских арис­ тократических гробниц. В качестве одного из примеров можно привести конструкцию кургана № 1, раскопанного Н.И. Веселовским в 1912 г. у станицы Елизаветинская в Прикубанье43. В устройстве гробницы, в осо­ бенностях расположения конских погребений по ее периметру, деталях конских уборов, локализации ниш-тайников, содержавших вещи, и дру­ гих чертах, на наш взгляд, достаточно отчетливо видна пространствен­ ная модель, в которой определяющую роль играют восточная и западная страны света. Итак, насколько можно судить, в эпоху создания келермесского зер­ кала представления о пространственных структурах, в которых важную роль играли восток и запад, можно проследить как в греческом мире Эгеиды, так и у номадов Северного Причерноморья.

42 Копейкина Л.В. Расписная родосско-ионийская ойнохоя из кургана Темир-Гора // ВДИ. 1972. № 1. С. 156; Cook R.M., Dupont R East Greek Pottery. L.; N.Y., 1998. P. 36. Fig. 8.5. 43 OAK за 1912 г. Пгд, 1916. C. 57-59. Рис. 85 на с. 59.

КУРГАН НА ЛЫСОЙ ГОРЕ ПОД ТАМАНЬЮ Ю.А. В иноградов Одно из важных открытий, связанных с изучением античной куль­ туры на Юге России, было сделано в начале 1916 г. Тогда тринадцать ка­ заков Таманской станицы во главе с А. Деревёнцем производили граби­ тельские раскопки на холме, который местные жители называли Лысой горой. На этой горе, возвышающейся приблизительно в одном километ­ ре к западу от Тамани, сейчас видны остатки двух курганов, придающие ей сходство со спиной двугорбого верблюда. Один из них, находящийся ближе к станице, вероятно, назывался Острым; столь же вероятно, что он раскапывался П.И. Хицуновым в 1869 г., который обнаружил здесь лишь клейменые амфорные ручки, фрагменты «раскрашенной толстой вазы», железные гвозди, полуистлевшие куски деревянного саркофага, украшенного резьбой и позолотой, а также обломки человеческих кос­ тей1. Археолог посчитал, что основное погребение в кургане было ограб­ лено, и прекратил исследования. Грабители в 1916 г., как представляется, раскапывали второй курган, расположенный ближе к морскому берегу2. Они открыли здесь большую каменную гробницу, перекрытую крупными каменными плитами. Внут­ ри гробницы стоял мраморный саркофаг, удививший всех крупными размерами и тонкостью отделки3. В связи с открытием определенный интерес представляет рассказ проживавшего на Тузле казака Осташева, записанный К.К. Герцем. Казак рассказывал, что его дети, разыскивая потерявшуюся собаку, когда-то проникли в один из курганов, находив­ шихся к западу от Тамани, через потайной лаз. В некой подземной камере они увидели «большой белый закрытый сундук», по сторонам от кото­ рого были расположены «белые болваны и маленькие куклы». К.К. Герц 1 ОАК. 1869. C. IX; Гладкий И. Хищнические раскопки близ станицы Таманской, Ку­ банской области в 1916 г. и открытие саркофага в кургане Лысой горы. Екатеринодар, 1916. С. 8; Соколов В. Курганы Лысой горы близ Тамани и находки в них // ИТУАК. 1919. Вып. 56. С. 60; Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг // ТСАРАНИОН. 1928. Вып. IV. С. 163; Пятышева.Н.В. Таманский саркофаг. М., 1949. С. 5. 2 Соколов В. Курганы Лысой горы. С. 60. 3 Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 162-177; Ростовцев М.И. Ски­ фия и Боспор. (Л.), 1925. С. 290; Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 284; Пятышева.Н.В. Таманский саркофаг. С. 8 сл.; Соколов Г.И. Античное Причерноморье. Л., 1973. С. 72-73; Gajdukevic V.F. Das Bosporanische Reich. В., 1971. S. 295-296.

имел все основания признать, что дети нашли тогда склеп с мраморным саркофагом и скульптурами; раньше его к такому же заключению при­ шел граф Л.А. Первовский, безуспешно пытавшийся найти этот курган на Тузле4. Истории, поведанной казаком Осташевым, доверял также и директор Керченского музея В.В. Шкорпил5. Об открытии на Лысой горе В.В. Шкорпил узнал очень быстро, и в связи с этим телеграфировал 2 февраля 1916 г. в Императорскую архео­ логическую комиссию: Казаками открыт [на] Лысой горе мраморный саркофаг [с] акротериями, розетками, надписью. Произвожу раскопки. Перевезу саркофаг [в] ограду Покровской церкви. [В] скором будущем пошлю описание, фо­ тографии6.

В приведенной телеграмме имеется много неточностей. Об откры­ тии грабителей стало известно действительно 2 февраля, но раскопки на кургане проводились с 5-го числа казачьим подъесаулом В.В. Соколо­ вым, а сам В.В. Шкорпил прибыл в Тамань лишь 9 февраля7. Надписей на саркофаге не было, и перевезен он был в изгородь не Покровской, а Воз­ несенской церкви, но все эти факты сейчас не имеют особого значения. Самое главное заключается в том, что в феврале 1916 г. в Тамани был открыт один из самых замечательных мраморных саркофагов из всех, найденных на северном берегу Черного моря. Сейчас он хранит­ ся в собрании Государственного Исторического музея (г. Москва). Этот саркофаг, украшенный акротериями, золочеными розетками и т. д., стал хрестоматийно известным памятником классической древности района Керченского пролива. В его внешнем оформлении удивительным обра­ зом сочетаются монументальность, изящество и простота исполнения. Памятник обычно сопоставляют с так называемым саркофагом Алексан­ дра Македонского или саркофагом «Плакальщиц» и датируют концом IV - началом III в. до н. э., что, вероятнее всего, соответствует действи­ тельности8. К.Э. Гриневич посчитал, что он происходит из Аттики9, но Н.В. Пятышева не согласилась с такой интерпретацией. По ее мнению, саркофаг входит в круг малоазийских, изготовленных в стиле ионийской 4 Герц К. Археологическая топография Таманского полуострова. М., 1870. С. 54-55. 5 Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН Ф. 1. 1916. № 4. Л. 46. 6 Там же. Л. 32. 7 Гладкий И. Хищнические раскопки близ станицы Таманской, Кубанской области в 1916 г. и открытие саркофага в кургане Лысой горы. Екатеринодар, 1916. С. 12; Соколов В. Курганы Лысой горы близ Тамани и находки в них // ИТУАК. 1919. Вып. 56. С. 62. 8 Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 171; Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 23. 9 Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 171.

школы10. Этот памятник, безусловно, заслуживает нового специально­ го исследования и новой полной публикации, но описывать его еще раз в небольшой статье, в общем, не имеет смысла. Важнее будет обратить внимание на особенности данного погребального комплекса, некоторые другие сделанные здесь находки, а также на вопросы хронологии. В.В. Шкорпил описывал открытие на Лысой горе так: При последнем вскрытии саркофага найдены кости двух костяков раз­ бросанными по всему дну. Среди костей остались: костяная рукоять ножа, украшенная на лицевой стороне 18 кружочками, глиняный ша­ рик со следами позолоты и золотая подвеска в виде кисточки, прина­ длежавшая, по-видимому, к золотым вещам, похищенным таманскими грабителями. На почти ровной крышке саркофага, судя по обильным следам сукровицы и по костям, найденным под длинными сторонами саркофага, лежали другие два костяка11.

Из этого описания ясно, что, по мысли исследователя, в гробнице на Лысой горе были похоронены четыре человека, при этом два из них, со­ ставлявшие, как он считал, более раннее захоронение, находились внут­ ри саркофага, а два других были положены на его крышку позднее. Не ясно, правда, почему В.В. Шкорпил написал, что кости последних были найдены «под длинными сторонами саркофага». Вероятно, в данном случае это выражение означает, что кости лежали около его основания, в противном случае опытный археолог, конечно, отметил бы факт пе­ рекрывания костей саркофагом и в связи с этим дал бы совсем другое заключение. Вслед за В.В. Шкорпилом почти все исследователи полагают, что в склепе были сделаны два захоронения, при этом оба парные12. Между тем, по количеству костяков было бы более правильным предполагать, что погребения совершались четыре раза. В особенности это вероятно для захоронений в саркофаге, поскольку его внутреннее пространство имеет сравнительно небольшую ширину (всего около 0,74 м), и тела покойных в нем могли быть уложены только друг на друга13, что не очень вяжется с обычным представлением о парных погребениях. На крышку саркофага могли быть уложены двое покойных одновременно, но все-таки и в этом нельзя быть уверенным. Отмеченные обстоятельства дают основания предполагать, что в склепе были совершены не два, а три или даже четыре 10Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 21-22. 11 Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН. Ф. 1. 1916. № 4. Л. 37; см. так­ же: ИАК. Вып. 65. С. 166-171. 12 Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 165; Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 6. 13Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 25.

разновременных захоронения, и использование его, как представляется, растянулось на немалое время. Курган на Лысой горе был насыпан, вероятнее всего, в IV в. до н. э. Известно, что «счастливчики», проводившие здесь раскопки на про­ тяжении довольно долгого времени, нашли в насыпи золотые серьги, краснофигурное рыбное блюдо очень большой величины, чернолаковые сосуды и много крупных черепков с рисунками «художественной рабо­ ты»14. Все эти находки позволяют предполагать, что грабителям удалось открыть тризну, относящуюся именно к IV в. до н. э. Гробница с саркофагом находилась в северо-западной поле курга­ на. Она представляла собой большой каменный ящик (4,22 х 2,30 м), сложенный из очень крупных плит. К моменту начала археологичес­ ких раскопок практически все стены уже были разобраны на камень. К сожалению, находки, происходящие из гробницы, очень немного­ численны. Часть из них уже названа выше: это костяная рукоять ножа, золотая кисточка и глиняный шарик со следами позолоты. К данным захоронениям принадлежали также две пелики. Одна из них - чернола­ ковая с каннелированным туловом и орнаментом в виде двух гирлянд на горле, сделанных из накладной глины и позолоченных; другая - «ак­ варельная», с изображением двух фантастических существ около тре­ ножника. Обе были приобретены у грабителей торговцем древностями Е. Запорожским и впоследствии выкуплены у него В.В. Шкорпилом. Тем не менее, сомнений в том, что обе пелики происходят из данного комплекса, нет, поскольку несколько фрагментов именно этой черно­ лаковой пелики были найдены при расчистке гробницы археологами15. В.В. Шкорпил связывал чернолаковый сосуд с более ранним погребаль­ ным комплексом гробницы, а «акварельную» пелику - с поздним. Осно­ вываясь на этих находках, он датировал гробницу временем Александ­ ра Македонского или началом III в. до н. э.16. М.И. Ростовцев в вопросе хронологической атрибуции склепа был вполне солидарен с В.В. Шкорпилом, хотя предпочитал более раннюю датировку. Он считал, что обе пелики «современны позднейшей про­ дукции краснофигурной техники», и они были найдены вместе, а не порознь17. Н.В. Пятышева вслед за ним полагала, что обе пелики про­ 14 Гладкий И. Хищнические раскопки. С. 9; Соколов В. Курганы Лысой горы. С. 61; Гриневич КЗ..Мраморный таманский саркофаг. С. 164. 15Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН. Ф. 1.1916. № 4. Л. 40; см. также ИАК. 1918. Вып. 65. С. 166-171. 16 Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН. Ф. 1. 1916. № 4. Л. 38; ИАК. 1918. Вып. 65. С. 169. 17 Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. С. 290; Rostowzew М. Scythien und der Bosporus. В., 1931. S. 260.

исходят из саркофага, поскольку сохранились сравнительно хорошо. Чернолаковый сосуд она относила к началу второй половины IV в. до н. э., что давало дату для раннего захоронения. Повторное погребение, по ее мнению, было совершено намного позднее18. К.Э. Гриневич, по всей видимости, не придавал особого значения предположению о разновре­ менности захоронений в склепе. Во всяком случае, он считал, что «пог­ ребение» здесь не могло быть совершено позднее 260-250 гг. до н. э.19, но эту датировку, скорее всего, следует относить к самому позднему захо­ ронению в склепе. Заключение К.Э. Гриневича, как представляется, было основано на хронологической атрибуции «акварельной» (полихромной) пелики. По­ добные сосуды, расписанные красками в подражание аттическим крас­ нофигурным вазам, изготавливались приблизительно с рубежа IV—III вв. до н. э. в боспорских мастерских20; они часто встречаются в погребени­ ях, относящихся к III и отчасти II в. до н. э.21. На «акварельной» пелике из кургана на Лысой горе В.В. Шкорпил видел изображение высокого тре­ ножника, за который держатся обеими руками две странные крылатые фигуры с козлиными ногами и павлиньими хвостами22. М.И. Ростовцев понимал их как изображения сирен или гарпий23. Другие исследователи считают эти «странные фигуры» сиренами24, и такое понимание вполне адекватно погребальной символике «акварельных» пелик. Однако, кроме пелик, в Археологическую комиссию В.В. Шкорпил направил еще два предмета: звездочку из тонкого золота, найденную в мраморном саркофаге, и бронзовую монету с изображением головы Посейдона на лицевой стороне и проры корабля на оборотной, обнару­ женную в насыпи кургана недалеко от гробницы25. Выпуск таких монет в Пантикапее, по заключению Д.Б. Шелова, приходится на третью чет­ верть III в. до н. э.26, В.А. Анохин относит их к еще более позднему вре­ 18Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 27, 32. 19Гриневич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 172,174. 20 Бпаватский В.Д. История античной расписной керамики. М., 1953. С. 275. 21 Книпович Т.Н. Художественная керамика в городах Северного Причерноморья // АГСП. Л., 1955. T. I. С. 380; Бпаватский В.Д. Пантикапей. Очерки истории столицы Боспора. М., 1964. С. 113, 123. 22 Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН. Ф. 1. 1916. № 4. Л. 41. 23 Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. С. 290; Rostowzew М. Scythien und der Bosporus. S. 260. 24Бпаватский В.Д. История античной расписной керамики. С. 275; Книпович Т.Н. Ху­ дожественная керамика. С. 380-381. 25 Рукописное отделение Научного архива ИИМК РАН. Ф. 1. 1916. № 4. Л. 55; Грине­ вич К.Э. Мраморный таманский саркофаг. С. 165; Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. С. 290; Rostowzew М. Scythien und der Bosporus. S. 260. 26 Шепов Д.Б. Монетное дело Боспора VI—II вв. до н. э. М., 1956. С. 217. Табл. VI. 75.

мени - 220-210 гг. до н. э.27, но последняя хронологическая атрибуция заставляет считать, что монета, обнаруженная в насыпи кургана, попа­ ла туда случайно. Датировка Д.Б. Шелова, напротив, вполне позволяет связывать эту находку с гробницей и предполагать, что она относится к поздним захоронениям, сделанным на крышке саркофага. Оценивая весь происходящий из кургана вещевой материал, прежде всего, две пе­ лики, можно даже предположить, что погребения здесь начали совер­ шаться приблизительно с рубежа IV—III или с начала III в. до н. э., когда сюда был помещен мраморный саркофаг, а закончили - в начале треть­ ей четверти этого же столетия. Иными словами, имеющиеся материалы позволяют предполагать, что склеп использовался не менее 50 лет. Теперь несколько слов об интерпретации данного комплекса. Среди жителей Тамани ходили слухи, что в кургане на Лысой горе был погре­ бен сам Митридат Евпатор, но к этой легенде никак нельзя относиться серьезно. Н.В. Пятышева трактовала склеп в виде каменного ящика, как характерный для культуры местных племен. Иными словами, погре­ бальный комплекс, открытый на Лысой горе, по ее мнению, принадле­ жал какому-то туземному семейству. Привозной саркофаг и две пелики указывают на достаточное богатство этого «огреченного семейства» и его тягу к эллинской культуре28. В настоящее время все эти рассуждения представляются сугубо надуманными, поскольку ни в обряде погребе­ ния, ни в сопровождающем инвентаре нет никаких черт, которые связы­ вали бы его с культурой местных племен. Есть все основания трактовать этот склеп как усыпальницу греческой семьи Гермонассы конца IV - пер­ вой половины III в. до н. э.

27Анохин В.А. Монетное дело Боспора. Киев, 1986. С. 142. № 144. 28 Пятышева Н.В. Таманский саркофаг. С. 32.

ПРЯДЬ «О ТАНГБРАНДЕ»* Г.В. Г лазы рина В истории Скандинавских стран священник Тангбранд, саксонец по происхождению, известен тем, что в конце X в. (вероятно, в 997-999 гг.) он, по распоряжению норвежского конунга Олава Трюггвасона, пропове­ довал в Исландии, чтобы подготовить жителей этой страны к принятию христианства. Средневековые письменные памятники свидетельствуют о том, что на протяжении двух десятилетий перед принятием христианс­ тва Альтингом в 1000 году миссия Тангбранда была, по меньшей мере, третьей попыткой деятелей Церкви принести новую веру на остров, и так же, как и две предыдущие, она завершилась неудачно. Впервые о Тангбранде и его пребывании в Исландии рассказал Ари Торгильссон в «Книге об исландцах» (1122-1132 гг.). Как следует из за­ главия этого труда, Ари, первый национальный историк, излагает собы­ тия, важные для истории своей страны, и, естественно, из биографии священника он выделяет те события, которые непосредственно связаны с Исландией. Ари пишет: Конунг Олав, сын Трюггви, сын Олава, сына Харальда Прекрасноволо­ сого, принес христианство в Норвегию и в Исландию. Он послал в эту страну (в Исландию. - Г.Г.) того священника, которого звали Тангбранд и который проповедовал здесь христианство и крестил здесь тех лю­ дей, кто принял веру. Рано крестились Халь из Сиды, сын Торстейна, и Хьяльти Скеггьясон из Долины Тресковой Реки, и Гицур Белый, сын Тейта, сына Кетильбьёрна из Мосфелли, и многие другие хёвдинги; но были там и многие те, кто выступал против и отказался [креститься]. А когда он здесь пробыл год или два, то уехал он прочь, и убил он здесь двух или трех человек, которые ему угрожали. И он рассказал конунгу Олаву, когда приехал он на восток (в Норвегию. - Г.Г.)Уо том, что с ним приключилось, и [сказал], что нет надежды на то, что христианство бу­ дет там когда-нибудь принято. И из-за этого он (Олав. - Г.Г.) сильно рассердился и решил заключить в темницу либо убить всех наших со­ отечественников, которые тогда были на востоке1. * Работа выполнена по проекту «Исторический опыт разрешения конфликтов в эпо­ ху политогенеза (компаративное исследование)» в рамках программы ОИФН РАН «Ис­ торический опыт социальных трансформаций и конфликтов». 1 Ari Thorgilsson. Islendingabôk / Ed. and transi, with an introductory essay and notes by Halldôr Hermannsson. Ithaca, N.Y., 1979. Bis. 52. Kap. VII.

Излагая факты, упоминая известные в стране имена, пересказывая содержание беседы Тангбранда с Олавом Трюггвасоном, Ари Мудрый не останавливается на сути конфликта между исландцами и священником, он воздерживается и от прямой оценки как личности Тангбранда, так и результатов его деятельности. Однако, передавая слова священника о том, что нельзя надеяться на распространение христианства в Исландии, Ари косвенно характеризует его как слабого, отступающего перед труд­ ностями человека. В 80-х гг. XII в. этот фрагмент из «Книги об исландцах» Ари Торгильссона был использован монахом Оддом Сноррасоном в его «Саге об Олаве Трюггвасоне», о чем свидетельствуют композиция рассказа и тек­ стуальные совпадения. Монах Одд, дополнив текст Ари конкретными географическими названиями, заметно оживил весь эпизод. Автор ясно сформулировал свою оценку деятельности Тангбранда, вложив ее, как и Ари Мудрый, в уста самого священника, который признал, что его мис­ сия не удалась. Одд также отчасти прояснил суть конфликта, упомянув о том, что «люди проявляли враждебность» по отношении к Тангбранду2. Более подробно об этой истории рассказано в «Круге Земном» (ок. 1230 г.) Снорри Стурлусоном3, который детализировал суть конфликта между островитянами и посланником конунга Олава. Тангбранд пожа­ ловался конунгу, «что исландцы сочинили о нем хулительные стихи, а не­ которые даже хотели убить его. Он сказал, что нет надежды обратить эту страну в христианство»4. Однако благодаря объяснениям обращенных Танбрандом в христианство исландцев, которые в то время находились в Норвегии, конунг смог понять, что причина неудачи, постигшей мис­ сионера, заключалась отнюдь не в том, что этот народ не пожелал отка­ заться от языческих заблуждений. Причина, сказали исландцы, крылась в личности Тангбранда: «А Тангбранд там, как и здесь у вас, действовал запальчиво и убивал, а люди там не потерпели этого»5. Если Ари Мудрый, а вслед за ним Одд Сноррасон и Снорри Стур­ лусон останавливаются на «исландском» периоде биографии Тангбран­ да, то в ранних памятниках исландско-норвежской историографии имя Тангбранда встречается в ином контексте. Они переносят нас в более раннее время, предшествующее проповеднической деятельности свя­ щенника в Исландии: в «Истории Норвегии» (ок. 1170 г.) и «Обзоре саг о

2 Saga ôlâfs Tryggvasonar af Oddr Snorrason munk / Finnur Jonsson. Kobenhavn, 1932. Bis. 126-127. 3 Снорри Стурлусон. Круг Земной / Изд. подгот. А.Я. Гуревич, Ю.К. Кузьменко, O.A. Смирницкая, М.И. Стеблин-Каменский. М., 1980. С. 142-143. 4 Там же. С. 149. 5Там же. С. 150.

древних норвежских конунгах» (ок. 1190 г.) Тангбранд упомянут в сюжете о возвращении из Англии на родину Олава Трюггвасона, короля Норвегии, уже принявшего крещение, в свите которого было несколько священников, в том числе Тангбранд6. Оба эти этапа жизни Тангбранда - его приезд в Норвегию и миссионерская деятельность в Исландии - кратко описаны в «Древней истории норвежских королей» монаха Теодрика (1177-1180 гг.), в которой Тангбранд назван Теобрандом, священником из Фландрии7. При всей сжатости изложения, особое внимание Теодрик уделяет тому, как проходила неудавшаяся миссия Тангбранда в Исландии, и считает, что всему виной было «упрямство и дикость» ее жителей8. Новый аспект биографии персонажа находим в «Саге о крещении» (середина XIII в.). В этом памятнике впервые говорится о происхожде­ нии Тангбранда, годах его ученичества и служения архиепископу Бре­ мена, о даре, полученном Тангбрандом от архиепископа Англии, - щите, изукрашенном изумительными узорами (довольно необычном подар­ ке, учитывая, что Тангбранд готовился стать священником). Этот щит стал поводом для установления долговременных дружеских отношений между юношей и конунгом: Олаву настолько понравился щит, что он не только заплатил за него серебром, но также пообещал Тангбранду, пре­ небрегшему даром архиепископа, свою поддержку, если понадобится помощь. На деньги, полученные от Олава за щит, Тангбранд купил себе ирландскую рабыню, из-за которой ему потом пришлось выйти на по­ единок и убить своего соперника; высланный из Саксланда, Тангбранд отправляется в Англию, где в это время находится конунг Олав, чтобы тот принял его на службу9. Этот рассказ отнюдь не добавляет положи­ тельных черт к образу священника Тангбранда и в целом развивает ту характеристику персонажа, которая была намечена еще Ари Мудрым. Снижению образа священника также поспособствовал и подробный рассказ «Саги о крещении» о том, как несдержанно вел себя Тангбранд, выполняя данное ему конунгом Олавом поручение привести исландцев к христианству, вследствие чего его миссия не принесла того результата, на который рассчитывал Олав10. Эпизоды, связанные с деятельностью Тангбранда (как и те, что касаются других миссионеров, которые пропо­ ведовали в Исландии в конце X века), в «Саге о крещении» подобраны 6 Ägrip af Noregskonungasögum / M.J. Driscoll. L., 1995. Bis. 30; A History of Norway and The Passion and Miracles of the Blessed Ôlâfr / C. Phelpstead. L., 2001. P. 20. 7 Theodoricus Monachus. The Ancient History of the Norwegian Kings. L., 1998. P. 11 (Гл. 8:6 ).

8 Ibid. P. 15-16 (Гл. 12:1, 7-9, 19-22). 9 Kristni saga // Biskupa sögur / Sigurgeir Steingrimsson, Ôlafiir Halldorsson, P. Foote. Reykjavik, 2003. В. I. H. 2. Bis. 13-15. 10 Ibid. Bis. 17-19.

таким образом, чтобы наглядно проиллюстрировать, что, несмотря на искреннее стремление проповедников обратить исландцев в христиан­ ство, обстоятельства, в которых они работали, и - главное - их собствен­ ные недостатки и грехи не дали им возможности достигнуть результатов. Неудачи миссионеров продолжались до того момента, пока сам конунг Олав Трюггвасон, уже принесший христианство в Норвегию, не сделал этого и для Исландии. Такая трактовка истории в «Саге о крещении» не удивительна, поскольку данный памятник, который должен был под­ робно осветить историю введения христианства на острове, создавал­ ся в период, непосредственно предшествующий переходу Исландии под власть норвежской короны, когда влияние Норвегии в различных сфе­ рах жизни этого островного государства уже отчетливо проявлялось. К середине XIII в. в письменных памятниках были зафиксированы ос­ новные моменты жизни саксонца Тангбранда, которые показались авто­ рам текстов заслуживающими упоминания: его происхождение, учени­ чество и служение одному из архиепископов Бремена; поездка в Англию, дар архиепископа, из-за которого произошел резкий поворот в жизни юного клирика - высылка с родины, приглашение стать священником в войске Олава Трюггвасона и приезд с конунгом в Норвегию; посылка Олавом Тангбранда в Исландию проповедовать христианство; неудачное за­ вершение этого предприятия. Однако из биографии Тангбранда, которая достаточно детально воссоздана в памятниках, написанных в XII - середи­ не XIII в., полностью выпал период его пребывания в Норвегии, сущест­ венный для понимания того, по какой причине именно этого человека конунг Олав послал в Исландию с таким ответственным поручением. Пуб­ ликуемая ниже прядь «О Тангбранде» частично восполняет этот пробел. Данный текст в виде последовательного повествования не зафикси­ рован ни в одной из сохранившихся средневековых рукописей. Его про­ чтение как отдельного рассказа о священнике Тангбранде принадлежит Сигургейру Стейнгримссону, Оулавуру Халлдоурссону и Питеру Футу, которые, соединив несколько фрагментов «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» (конец XIII в.), увидели в них связное повествование и, наряду с другими прядями о крещении, опубликовали в подготовленном ими издании епископских саг11. Составители разделили рассказ о Тангбранде на две главы: в главу 1 вошли фрагменты из первого тома «Большой саги об Олаве Трюггвасоне» по изданию Оулавура Халлдоурссона12. В пере­ 11 Af Pangbrandi // Biskupa sögur. В. I. H. 2. Bis. 111-117. Перевод пряди выполнен по данному изданию. 12 Ôlâfs saga Tryggvasonar en mesta / ôlafur Halldôrsson. Kobenhavn, 1958. В. I. S. 149.1-150.7 (гл. 74 без учета последнего предложения); 168.2-12 (гл. 81); 221.4-9 (фрагмент гл. 99).

воде, как и в издании древнеисландского текста пряди, эти фрагменты разделены пунктирной линией. Главу 2 составил большой фрагмент из второго тома13. Древнейшая из сохранившихся рукописей, в состав ко­ торых входят фрагменты, - AM 61 fol., датируемая ок. 1400 г.14 Начало пряди, посвященное времени, предшествующему прибытию Тангбранда в Норвегию, было либо заимствовано автором непосредс­ твенно из «Саги о крещении» (фрагмент которой воспроизводится в пряди лишь с незначительными изменениями), либо восходит к общему для пряди и «Саги о крещении» источнику. Особый интерес представля­ ет не встречавшийся в более ранних памятниках рассказ о приезде свя­ щенника в свите Олава Трюггвасона в Норвегию, о намерении конунга построить церковь на острове Мостр, не осуществившемся из-за легко­ мысленного поведения Тангбранда, вследствие чего, чтобы дать возмож­ ность разгневавшему конунга священнику искупить свою вину, он был послан в Исландию со сложным заданием. Данный эпизод, охватываю­ щий конец первой и всю вторую главу, добавляет новые краски к образу Тангбранда, усиливая тем самым впечатление о несоответствии этого персонажа возложенной на него Олавом Трюггвасоном миссии креще­ ния исландского народа, которую, по мысли средневековых авторов, суждено было осуществить лишь самому конунгу. Эпизоды биографии Тангбранда, сохранившиеся в скандинавских памятниках, помогают лучше понять ход мысли средневековых авторов, которые подвергали осмыслению причины неудач ранних попыток проповеднической де­ ятельности в Исландии.

13 ôlâfs saga Tryggvasonar en mesta. 1961. В. II. S. 64.17-66.17 (гл. 189). 14Ordbog over det norrone prosasprog. Registre. Kobenhavn, 1989. S. 433. Текст сохранился также в рукописях: AM 53 fol.; AM 54 fol.; AM 62 fol.; GKS 1005 fol., Flateyjarbôk («Книга с Плоского Острова»).

Перевод Глава I В то время епископом в Бриме15в Саксланде16был Альберт17. Его уче­ ником был Тангбранд18сын графа Вильбальда19из Бримаборга20. Он был тогда уже взрослым, когда епископ Хутберт21 из Кантарабюрги22 пригла­ сил к себе епископа Альберта, своего брата, и одарил богатыми дарами его самого и всех его спутников. На этом приеме Тангбранд был с епис­ копом. И как только дары были выставлены на показ, епископ Хутберт сказал Тангбранду: «У тебя манеры рыцаря, хотя ты и клирик. Поэтому даю я тебе щит, на который нанесены контуры святого креста с ликом Господа нашего23; им отмечена твоя ученость». Тангбранд с благодарностью принял подарок. Затем ушли они с епис­ копом Альбертом с вейцлы24. А когда они приехали домой в Саксланд, там в это время находился Олав Трюггвасон25. Они с Тангбрандом встретились. Тангбранд держал тот щит, который ему подарил епископ Хугберт. И когда конунг Олав увидел тот щит, то подумал, что он удивительно разрисован, и немало подивился этому. Он спросил тогда у Тангбранда: «Кого прославляете Вы, христиане, принимающего муки на кресте?» Тангбранд ответил: «Господа нашего Иисуса Христа прославляем мы». Конунг спросил: «Что же совершил он [такого], за что был подверг­ нут мукам на кресте?» Тангбранд ему подробно рассказал о страстях Господних и о чудесах, связанных с этим крестом. Тогда конунг Олав захотел купить тот щит, и 15Брим - г. Бремен; также Гамбург-Бременское архиепископство. 16 Саксланд - наименование, обозначавшее первоначально северонемецкие и нижне­ немецкие земли; позднее распространилось на всю Германию (Metzenthin E. Die Länder­ und Völkernamen im altisländischen Schrifttum. Pennsylvania, 1941. S. 91-92). 17Альберт, епископ. - Вероятно, имеется в виду бременский архиепископ Адальберт (1043-1072). 18 Тангбранд - священник, главный персонаж пряди. 19Граф Вильбальд - отец Тангбранда, упоминается также в «Саге о крещении». 20 Бримаборг - г. Бремен, откуда происходила семья Тангбранда. Этих сведений нет у Ари Мудрого в «Книге об исландцах», где Тангбранд назван просто саксонцем. 21 Хугберт, епископ - персонаж не идентифицируется. 22 Кантарабюрги - Кентербери, город и архиепископство в Англии. 23... щит, на который нанесены контуры святого креста с ликом Господа нашего. - Ук­ рашенные рисунками с христианской символикой предметы вооружения характерны, ско­ рее, для эпохи крестовых походов, чем для последней четверти XI в. Можно полагать, что упоминание о подобном мече является модернизацией реалий более раннего времени. 24 Вейцла - древнеисландский термин для обозначения пира. В данном случае вейцлой назван прием, проводившийся архиепископом Англии в честь приезда гостей из Саксонии. 25 Олав Трюггвасон - конунг Норвегии (995-1000).

Тангбранд отдал его ему. Конунг сказал: «Этот дар [епископа Хугберта] мне очень сильно нравится, но если он тебе понадобится, потому что тебе покажется, что кто-то из людей нуждается в поддержке или ищет надежду, тогда ты приходи ко мне и я отблагодарю тебя за этот щит. Но сначала, хотелось бы мне, чтобы ты принял немного серебра». Тангбранд с этим согласился. Тогда конунг повелел, чтобы ему достойно заплатили за щит, и расстались они друзьями. И на те деньги, которые конунг Олав дал за щит, купил Тангбранд ирландскую девушку, молодую и прекрасную. Приехал он тогда домой в Бримаборг с епископом Альбертом, и девушка приехала с ним. Немного позднее пожелал один королевский военачальник взять [себе] ирланд­ скую девушку, но Тангбранд этому воспрепятствовал и не хотел, чтобы ее уводили. Тот военачальник был величайшим героем и лучшим еди­ ноборцем. Вызвал он Тангбранда на поединок, и Тангбранд ответил на это согласием. Они бились, и Тангбранд оказался сильнее и убил свое­ го соперника. За это был он выслан из Саксланда. Отправился тогда Тангбранд в Энгланд к конунгу Олаву26; конунг обошелся с ним хорошо и повелел, чтобы тот стал его войсковым священником27. Конунг Олав подошел с моря к острову Мостр28, сошел там на землю и повелел в разбитом там походном шатре отслужить мессу29. Затем ко­ 26 Речь идет о кратковременном пребывании Олава Трюггвасона в Англии, куда он, со­ гласно «Саге об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда, отправился через год после своего воз­ вращения в Норвегию из Руси (Saga ôlâfs Tryggvasonar af Oddr Snorrason munk. Bis. 91). 27 Действие в этом фрагменте происходит еще до введения Олавом христианства в Норвегии. Однако сам конунг в это время уже стал христианином, крестившись в Анг­ лии. Нужно полагать, что и многие из его воинов также уже приняли крещение, поэтому упоминание о войсковом священнике не противоречит реальности. 28 Остров Мостр - совр. Мостер в Хордаланне. 29 Здесь довольно скромно описывается возвращение Олава Трюггвасона в Норве­ гию. Однако Одд Сноррасон, располагавший, вероятно, иными источниками, чем соста­ витель «Большой саги об Олаве Трюггвасоне», в своей саге об этом конунге подробно рассказывает о знаменательном моменте возвращения Олава на родину. Прежде всего, он перечисляет именитых спутников конунга, в числе которых был и Тангбранд: «Его со­ провождали епископ Йон и много священников, священники Тангбранд и Тормод и мно­ гие другие слуги Господа, которым он доверил миссию усиления и строительства Божьего Христианства и обучения тех, кто прежде слишком глубоко заблуждался, чтобы пойти верным путем» (Saga Ôlâfs Tryggvasonar af Oddr Snorrason munk. Bis. 91). В изложении монаха Одда, возвращение Одда предстает значительным событием: конунг-христианин начинает свое наступление на язычество с места проведения ритуальных языческих об­ рядов. Это явно следует из обращения Олава Трюггвасона к пришедшему навстречу ему епископу Мартину: «Здесь, в этой местности, существовал обычай проводить пиры в честь Тора, Одина и других асов. Но теперь я хочу, чтобы ты всё изменил так, чтобы пир был в мою честь и чтобы старый обычай был забыт» (Ibid. Bis. 94). На следующий

нунг наметил очертания церкви в том самом месте, где он велел отслу­ жить мессу, принес он туда инструменты и всё другое, что было нужно. Повелел конунг Олав воздвигнуть там первую церковь30. Выделил конунг на нее серебро и отдал в руки священника Тангбранда. Глава II Конунг Олав поручил священнику Тангбранду возведение церкви на Мостре, как уже было сказано, и попросил его крестить тот народ в Хёрдаланде31, который принял бы веру и не был крещен прежде, чем конунг пошел на север страны. Но из-за того, что Тангбранд был человек щедрый и имел при себе много людей, которых содержал хорошо, как самого себя, а жившие поблизости могущественные бонды - новиции в правой вере и милосердии - были дружны с учителями и клириками, то было быстро растрачено то имущество, которое конунг Олав предоста­ вил этой церкви32. А когда Тангбранд увидел, что из-за своего гостепри­ имства и щедрости он не сумеет удержать уменьшающиеся запасы, тог­ да принялся он сам со своими людьми совершать набеги на язычников, грабить их и уносить добычу. Это вызвало такой гнев конунга Олава, потому что он объявил мир во всем своем государстве и запретил лю­ дям всякого рода разбой и грабеж внутри страны, что он сам решил на­ казывать за людскую несправедливость. Из-за этого случая потребовал конунг Олав, чтобы Тангбранд явился к нему. Приехал тогда Тангбранд к конунгу Олаву на север в Трандхейм33 в то время, когда Стевнир34 при­ плыл из Исландии, как только что было рассказано. А когда Тангбранд предстал перед конунгом Олавом, конунг Олав сурово выговорил ему и сказал так: «Ты поступил дурно, приняв реше­ ние заняться грабежом вместе с людьми твоими - воровать и грабить, день несколько человек, блиставших на собраниях своим красноречием, должны были выступить против Олава. Однако все они чудесным образом были поражены различ­ ными недугами - кашлем, остановкой дыхания, заиканием, хрипотой, что не позволило им спровоцировать недовольство толпы новыми порядками. «Из-за того, что те были поражены такой силой, многие приняли веру и отказались от старых предрассудков, и последовали за конунгом» (Ibid. Bis. 96). 30 О решении Олава построить церковь на о. Мостр кратко упоминается в «Саге о крещении» (Kristni saga. Bis. 15). 31Хёрдаланд - совр. Хордаланн на западе Норвегии. 32 Несмотря на то, что Тангбранд не справился с заданием Олава Трюггвасона по­ строить церковь, она все же была выстроена позднее. Известно, что в 1024 г. конунг Олав Святой проводил в ней тинг. Эта церковь считается древнейшим норвежским сельским храмом. 33 Трандхейм - совр. Тронхейм в северо-западной части Норвегии. 34 Стевнир - Стевнир Торгильссон, исландец, ок. 996 г. посланный Олавом Трюггвасоном проповедовать христианство.

подобно викингам-язычникам, в то время как ты должен был служить Богу и быть его проповедником. Сейчас нам ясно, что с этого времени ты потерял все мое уважение к тебе и должен собираться уехать прочь из моего государства». Тангбранд отвечает: «Многое сделал я неправильно; но позволь мне, господин, попросить тебя вместо того, чтобы объявлять меня вне закона и прогонять меня от себя, быть ко мне милосердным и наложить на меня покаяние или испытание, потому что я всё для тебя охотно сделаю, что смогу, лишь бы ты не сердился». Конунг отвечает: «Если ты хочешь сохранить мою дружбу, то отправ­ ляйся в Исландию и с Божьей помощью обрати там всех людей в правую веру. Вот если ты пойдешь по этому пути, то ты завоюешь у меня такое же уважение и почтение, как прежде, или даже большее». Тангбранд отвечает: «Я отправлюсь туда, куда бы ты ни пожелал пос­ лать меня, и усердно понесу идеи Бога и твои, и не могу я знать, как всё сложится». Затем дал конунг Олав Тангбранду хороший корабль и людей, чтобы ехать с ним, как ученых, так и необученных, но все были добрые хрис­ тиане, и дал всё то, что ему понадобится для проповеди христианства, и повелел всё подготовить к поездке наилучшим образом. Тангбранд был высокого роста и очень силен, красноречив и хоро­ ший клирик; доблестный воин с изысканными манерами, он был свя­ щенником. Необидчивый, но твердый и безжалостный и в словах своих и в делах, если он был рассержен. Расстались они с Олавом в Нидаросе, и ушел Тангбранд в море тотчас же, как всё было готово и как подул по­ путный ветер.

К ХРОНОЛОГИИ АНТИЧНЫХ ХЕРСОНЕССКИХ СЮЖЕТОВ КОНСТАНТИНА БАГРЯНОРОДНОГО (“DE ADMINISTRANDO IMPERIO”, САР.53 , LIN.1 - 492 )

Л.И. Г рацианская Сочинение Константина Багрянородного «Об управлении империей», созданное в качестве поучения и политического завещания сыну Роману, что неоднократно подчеркивается самим автором в разных местах текста сочинения1, содержит в последней главе компактный текст, представляю­ щий пять сюжетов о жизни античного Херсонеса и его взаимоотношениях с Боспором и Римом. Текст создан, очевидно, на базе каких-то античных херсонесских хроник, хронологически достаточно близких к изложенным в них событиям и относимых исследователями к V или VI в. н. э.2, хотя возможно и более раннее их происхождение. Эти хроники служат еще одним доказа­ тельством существования независимой херсонесской историографии, кото­ рая прослеживается источниковедчески с середины III в. до. н. э.3. Роль и место херсонесских сюжетов в сочинении Константина Баг­ рянородного определяются учеными по-разному: от утверждения того, что они представляют собой лишь переработанную (или даже непереработанную) Константином (или его «командой») подборку материалов, по ошибке вошедшую в основной текст, до признания их органической, закономерной и достаточно отработанной его частью4. 1DAI. Proem. Р. 32; 46 exit.; 47, lin. 22-27 и др. См. также: Garnett R. The Story of Gycia // English Historical Revew. N.Y.; Bombay, 1897. Vol. XII. P. 100 sq.; Toynbee A. Constantine Porphyrogenitus and his World. L., 1973. P. 584; Αονγγής T. Σ. Κωνσταντίνου Z’ Πορφυρογέν­ νητου De Administrando imperio (πρός τον ίδιον ύιόν ’Ρωμανόν). Μία μέθοδος άναγνώσης. Θεσσαλονίκη, 1990. Σ. 30-33 и др. 2Харматта Я. К истории Херсонеса Таврического и Боспора // Античное общество. М., 1967. С. 205; Nadel В. Literary Tradition and Epigraphical Evidence: Constantine Porphyrogenitus Information on the Bosporan Kingdom in the Time of Emperor Diocletian Recon­ sidered // Centre de Recherches d’Histoire Ancienne. P., 1977. Vol. 25. Annales littéraires de l'université Besançon. P. 92, 94. Ср.: DAI. II. P. 205-206; Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса в V-Х вв. по Р.Х. // Памятники христанского Херсонеса. М., 1908. Вып. 3. С. 5; Ла­ тышев В.В. Жития св. епископов херсонских (исследования и тексты) // Зап. имп. Акаде­ мии наук по историко-филологическому отделению. 1906. T. VIII. № 3. С. 12-16. 3 IOSPE. I2. № 344; Ростовцев М.И. Сириек - историк Херсонеса Таврического // ЖМНП. 1915. Кн. 43. Вып. 2. Отд. классической филологии. С. 151 и след.; Белов Г.Д. Херсонес Таврический. Л., 1948. С. 83-84; Струве В.В. Древнейший историк СССР // Этю­ ды по истории северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1968. С. 147-200, особ. 175. 4 Ср.: DAI. II. Р. 205; Zuckerman С. The Early Byzantine Srongholds in Eastern Pontus // Travaux et mémoires. Histoire de civilisation de Byzance. P., 1991. Vol. XI. P. 545, note 64; Λονγ-

Сюжеты эти ценны для античной истории своей оригинальностью, однако с трудом поддаются исторической трактовке и хронологической атрибуции. Учитывая, что последние двадцать лет эти тексты в россий­ ской и украинской историографии все интенсивнее используются как адекватный исторический источник при молчаливом согласии всех ис­ следователей о поступательной хронологической последовательности первых четырех сюжетов и единодушном отнесении их к концу III - на­ чалу IV в. н. э. (что в общих чертах впервые изложено в работе Р. Гарнет­ та)5, представляется необходимым провести источниковедческое иссле­ дование их возможных хронологических атрибуций. Предложенная самим текстом временная последовательность собы­ тий явно несостоятельна. Это позволило Т. Моммзену6 в середине 80-х гг. XIX в. очень скептически отнестись к нашему тексту, назвав его «херсонесскими сказками», что надолго оставило этот источник за предела­ ми интересов исследователей. Во многом благодаря изданной в 1897 г. (и долго остававшейся единственной) статье Р. Гарнетта, который кон­ статировал реальную основу не только первых четырех сюжетов, но и наиболее беллетризированного пятого сюжета о Гикии и связал этот сю­ жет с боспорским царем Асандром, отнеся его, соответственно, к сере­ дине - второй половине I в. до н. э., памятник постепенно привлек к себе внимание ряда исследователей: В.В. Латышева, Г.Д. Белова, Б.И. Надэля, Я. Харматты, H.A. Фроловой, В.И. Кадеева, Э.И. Соломоник, С.Ю. Сап­ рыкина, В.М. Зубаря, В.Н. Зинько, В.А. Анохина, H.H. Болгова, В.К. Го­ ленко, С.Б. Ланцова, В.Ю. Юрочкина и др. С легкой руки Р. Гарнетта сюжет о Гикии рассматривается обособлен­ но, а первые четыре сюжета (с упором на первый) - совместно, причем, как я уже сказала, все исследователи единодушны в их поступательной хронологической последовательности и их приурочивании к концу III началу IV в. н. э. О такой последовательности вряд ли можно говорить по ряду соображе­ ний. При анализе ономастики сюжетов как херсонесской, так и боспорской, и сравнении ее с эпиграфическими данными с учетом нумизматической картины предполагаемой эпохи и событийной картины сюжетов последо­ вательно-поступательная их хронология оказывается невозможной. Так, имя херсонесского «венценосца и протевона» первого сюжета «Фемист (Θεμιστός), сын Фемиста» лишь дважды встречается в херсонесγής Т. Σ. Κωνσταντίνου Ζ’ Πορφυρογέννητου De Administrando imperio. Σ. 41-44; и др. 5 Garnett R. The Story of Gycia. P. 100-105. 6Mommsen Th. Römische Geschichte. Berlin, 1885. Bd. 5. S. 291; ср.: Моммзен Т. История Рима. Спб, 1995. Т. 5. С. 219, примеч. 1. Впрочем, Т. Моммзен вскользь замечает, что ма­ териалы Константина Багрянородного кое в чем использовать можно.

ской эпиграфике с патронимом «Стратон» и, по-видимому, принадлежит одному и тому же лицу. Надгробие Фемиста, сына Стратона (Θέμιστος Στράτωνος - ударение в имени Θέμιστος поставлено публикатором), и его жены Василики опубликовано в 1938 г. М.А. Шангиным и датировано им по шрифту началом III в. н. э.7. Надгробие найдено среди мраморных плит вторичного использования для пола среднего нефа так называемой базилики 1935 г. В числе плит этого пола находилась также почетная надпись некоему (имя утеряно) «верховному жрецу и другу отечества», сыну Папия8. Вероятно, тот же Фемист, сын Стратона, первый архонт, «скрепил печатью» херсонесский декрет 174 г. н. э. в честь Тита Аврелия Кальпурниана Аполлонида9. В огласовке Θεμιστας имя встречается в двух надписях из Одессоса10и однажды в той же огласовке в публикации одно­ го из малоазийских музеев11. В письменных источниках имя встречается не часто и в несколько иной форме - Θεμίστης12. По-видимому, Фемист, сын Фемиста, упомянутый Константином Багрянородным, мог быть сы­ ном Фемиста, сына Стратона, из херсонесской эпиграфики. Более того, наряду с Фемистом, сыном Стратона, декрет 174 г. «скрепил печатью» и некий булевт Хрест (Христ), сын Папия (Χρηστό[ς] του [Π]απίου), чье имя и патронимик полностью совпадают с именем упомянутого Конс­ тантином Багрянородным в том же сюжете следующего за Фемистом, сыном Фемиста, «венценосца и протевона страны херсонитов» Хреста, сына Папия13. Отметим также, что в списке «скрепивших печатью» де­ крет 174 г. упоминается еще следующие имена: «Филомус» (Φιλομουσος - в качестве имени и патронимика), «Стратофил» (Στρατοφίλος или Στρατόφιλος - два раза в качестве патронимика) и «Диоген» (Διογένης - в качестве патронимика). Носители этих имен выступают у Константина 7 Шангин М. А. Некоторые надписи Херсонесского музея // ВДИ. 1938. № 3 (4). С. 72-87. 8 НЭПХ^, № 13 и С. 36-39. 9 Антонова И.А.> Яйленко В.П. Херсонес, Северное Причерноморье и маркоманнские войны по данным херсонесского декрета 174 г. в честь Тита Аврелия Кальпурниана Аполлонида // ВДИ. 1995. № 4. С. 58-86 - первая публикация; Jailenko V. New Decrees from Chersonesus Tauricus in Honour of T. Aurelius Calpurnianus Apollonides 11XI Congresso internazionale di epigrafia greca e latina. Preatti. Roma, 1997. P. 497-501 - публикация уточ­ ненного текста; Яйленко В.П. К дискуссии о херсонесском декрете в честь Тита Аврелия Кальпурниана Аполлонида (I) // ВДИ. 2000. № 1. С. 118-135 - публикация уточненного текста надписи с ответами на замечания рецензентов: Ю.Г. Виноградова, И.С. Свенцицкой и А.Л. Смышляева; Яйленко В.П. К дискуссии о херсонесском декрете в честь Тита Аврелия Кальпурниана Аполлонида (II) // Закон и обычай гостеприимства в античном мире. М., 1999. С. 154-176 - интерпретация исторического содержания надписи. 10IGBR. Р. 115-116. № 51 в; Р. 139. № 79 bis в форме род. пад. на -а, характерной и для боспорской эпиграфики (ср.: КБН. С. 814-815). 11Malay Н. Greek and Latin Inscriptions in the Manisa Museum. Wien, 1994. № 482. 12 Например: Polyb.V, 111,4 и др. 13 DAI. 53, lin. 25,44.

Багрянородного в качестве «венценосцев и протевонов» Херсонеса, при­ чем Стратофил, сын Филомуса, упоминается в пятом сюжете в качестве «венценосца и протевона» Херсонеса, следующего за Ламахом, отцом Гикии, т. е. относится ко второй половине I в. до н.э., а Диоген, сын Дио­ гена, - во втором сюжете, который, по-видимому, единственный из всех пяти отражает некую реальность начала IV в. н. э. (или конца III в. н. э.): помощь херсонеситов Константину Великому в борьбе с восставшими против него «скифами». Неясно, кто и когда поднял восстание «в Скифии». Поскольку Кон­ стантин отправился усмирять мятеж «в Византий» (ср. реминисценцию об угрозе скифского царя Византию в Clem. Alex., Strom. V.5.31 = SC. I. P. 598), речь идет, очевидно, о территории, именуемой у античных авто­ ров «Малой Скифией» (совр. Добруджа: Strabo VII.4.5; 5.12; ср.: Chrest. Strabo ex lib. VII),14тем более что в DAI. 53, lin. 133-134 говорится о том, что херсониты для сражения с повстанцами переправились (περάσαντες) через Истр. Официальный список римских провинций 297 г. (Nomina provinciarum omnium, 4 = SC. II. P. 447) фиксирует Скифию как одну из провинций диоцезы Фракия. Созданное в середине IV в. анонимное «Описание всего мира и народов» (Expositio totius mundi et gentium, 57 = SC. II. P. 448) там же помещает «варварское племя сарматов»; «Список имен всех провинций» Полемия Сильвия (449 г.) в Иллирике под № 6 называет провинцию «Скифия» (?), а во Фракии под № 4 - провинцию «Нижняя Скифия» (SC. II. Р. 416). О взаимозаменяемости уже с конца I в. до н. э. этнонимов «скиф» и «сармат» писал A.B. Подосинов15. Вероятнее всего, речь идет о кампании против сарматов летом 323 г.16. Не исключено, однако, что имеется в виду одна из сарматских кампаний Лициния (июнь 310 г. или ок. 318 г.)17или второй поход Константина про­ тив сарматов в 334 г. Существует гипотеза, что эта кампания велась про­ тив готов18. Ряд исследователей предполагает, что эта кампания идентична упоминаемому Зосимом (Zosim., 11.21.1-3) под 322 г. вторжению на Истре варваров во главе с царем Равсимодом, условно отожествляемым с боспорским царем Радамсадом или Радампсадом19. Не исключено также, что 14См. также: Блаватская ТВ. Греки и скифы в Западном Причерноморье // ВДИ. 1949. № 1.С. 206-213. 15Подосинов A.B. Скифы, сарматы и геты в “Tristia” и “Epistolae ex Ponto” Овидия // ДГ. 1975 г. М., 1976. С. 23-27, 35-40; Он же. Овидий и Причерноморье: опыт источниковед­ ческого анализа поэтического текста // ДГ. 1983 г. М., 1984. С. 119-133. 16Barnes Т. The New Empire of Diocletian and Constantine. Cambridge (Mass.). 1982. P. 75, note 120; P. 258, Table 8. 17Ibid. P. 81, 82, 234-237; ср.: ЛНХТ. C. 78. № 57. 18Белов Г.Д. Херсонес Таврический. С. 129-130. 19 Подробнее см.: Зубарь В.М. Херсонес Таврический и Римская империя. Очерки

речь идет о более раннем времени - действиях Констанция Хлора против сарматов на Дунае, в результате чего в его титулатуре в 294 г. впервые по­ является соответствующий титул sarmaticus maximus 20. Кстати, возможно, именно реалии третьего сюжета послужили толчком к помещению всех пяти сюжетов 53-й главы DAI в эпоху Диоклетиана Констанция Хлора - Константина Великого. Представляется, что в труде Константина Багря­ нородного помещение второго сюжета вслед за первым определяется об­ щими мотивами: информацией о хироволистрах и колесницах херсонитов и сведениями «о правах, свободе и освобождении от налогов», данных жи­ телям Херсона в первом сюжете Диоклетианом, а также о подтверждении Константином Великим во втором сюжете этих же привилегий и о пожа­ ловании нескольких еще более мелких привилегий и многочисленных да­ ров. По всей видимости, именно в связи с этим второй сюжет и поставлен Константином Багрянородным вслед за первым. В третьем сюжете, повествующем о мести Савромата, внука Савромата, сына Крискорона (Крисконора), за оскорбление «пленением» деда херсониситам, «венценосцем и протевоном» последних выступает Виск, сын Суполиха (Βύσκος του Σουπολίχου). Переданное Константином Баг­ рянородным как Βύσκος, имя «венценосца и протевона Херсона» в такой орфографии в античных источниках не встречается. Вероятно, это вполне закономерное византийское искажение имени Βοίσκος, которое мы нахо­ дим в греческой эпиграфике с IV в. до н. э. В херсонесской эпиграфике по­ является тоже в IV в. до н. э.21, но особенно популярно оно было во II в. н. э.22, причем Боиски всех надписей (декретов) - должностные лица. По­ казательно, что кроме нескольких Боисков в тех же надписях встречаются имена должностных лиц (в основном архонтов): Филомуса (Φιλομουσος), Зета (Ζήθος) и Диогена (Διογένης), т. е. имена и патронимики «венценосцев и протевонов» гл. 5323. В декрете 106-114 г. н. э. в честь Гая Валерия Синопийца24 среди имен должностных лиц, подписавших его, также встре­ чаются те же имена, что и в гл. 53 DAI: номофилак Боиск, сын Героксена; БоисКу сын Фипомуса, архонт Марк Ульпий Ламах (Λάμαχος). Боспорским правителем, воюющим в первом сюжете с Римом и помо­ гающими ему херсонеситами, назван Савромат (Σαυρόματος), сын Крисвоенно-политической истории. Киев, 1994. С. 122-123; Зубарь В.М., Зинько В.Н. Боспор Киммерийский в античную эпоху. Очерки социально-экономической истории. Симфе­ рополь; Керчь, 2006 (Боспорские исследования. Т. 12). С. 224-225. 20 Barnes Т. The New Empire. Р.60-61, 254-255. 21IOSPE. 11. № 470. 22 IOSPE. 11. № 359, 390, 363, 364; Н ЭП Х ^М * 111, 112, 113. Ср.: 116. 23 Подробнее см.: НЭПХ^. C. 17-41,47-49. 24 SEG. XLV. P. 302-303. № 999; Ср.: Сапрыкин С.Ю. Херсонесская проксения синопейцу // ВДИ. 1998. № 4. С. 41-65.

корона (Крисконора)25, единодушно отождествляемый последующими исследователями с легкой руки Р. Гарнетта с Фофорсом26. Я. Харматта связывает первый сюжет 53-й главы DAI с частично восстановленной им сасанидской надписью из Пайкули и видит Фофорса, отождествляемого им с Савроматом, сыном Крискорона (Крис­ конора), DAI в Фуфрусе, отце Вахнама, надписи из Пайкули27. Он пред­ ставляет себе хронологию первого сюжета следующим образом: «291 г. - отправление Савромата из Боспора и завоевание страны лазов; 292 г. - вторжение сарматов в Понтику (которая бесспорно тождественна с римской провинцией Pontus Polemoniacus) и продвижение Савромата вплоть до р. Галис; затем военные действия Констанция против Сав­ ромата, нападение херсонесцев на Боспор и заключение мира между Савроматом и римлянами; 293 г. - отступление сарматского войска и возвращение Савромата в Боспор»28. Сын Фуфруса, по Я. Харматте, Вахнам, действовал в 292 г. в Армении и «вмешался в борьбу за престол Сасанидской династии». Он потерпел там поражение и был захвачен персами29. Б.И. Надэль сомневается в отождествлении Я. Харматты Фофорса с Фуфрусом, но верит в реальность азиатского похода Фофорса и его вой­ ны с римлянами, тоже считая Савромата, сына Крискорона (Крисконо­ ра), DAI Фофорсом30. H.A. Фролова на основании анализа комплекса нумизматических ис­ точников Фофорса пришла к заключению, что сведения DAI об азиат 25 Патронимик «Крискорон» (Κρισκορόνου из Κρισκων ορου) является конъектурой И. Беккера, который в своем издании в двух местах в тексте дает эту конъектуру по-раз­ ному: Κρισκωνόρου (53, lin. 3) и Κρισκορόνου (53, lin. 163), отмечая в комментарии к 53, lin. 163, что «этот princeps bosporanus в начале этой главы называется нашим писателем Κρίσκων Όρου παΐς: отсюда я полагаю, что здесь два этих слова соединены в одно неуче­ ным писцом» (Const. Bd. III. S. 377. Comm, ad S. 252.12). А. Подшивалов видит в патронимике «Крискорон» (принимая чтение «Крисконор») два имени: «Крискон» и «Орос», сопоставляя «Орос» с аналогичными буквами на двух боспорских монетах (Beschreibung der unedirten und venig bekannten Münzen von Sarmatia Europaea, Chersonesus, Taurica und Bosphorus Cimmerius aus der Sammlung A. Podschiwalows. Moskau, 1888. S. 25, № 83), чему не доверяет Б. Надэль (Nadel В. Literary Tradition. P. 96). 26 Garnett R. The Story of Gycia. P. 102; см. также: Латышев В.В., Малицкий Н.В. Сочи­ нение Константина Багрянородного «Об управлении государством» // Известия визан­ тийских писателей о Северном Причерноморье. Вып. 1. Л., 1934 (ИГАИМК. 1934. Вып. 91). С. 68, примеч. 106; и др. 27Харматта Я. К истории. С. 204-208, особ. 207-208. 28 Там же. С. 205. 29 Там же. С. 208. 30 Nadel В. Literary Tradition. P. 100, note 85-87; Надэль Б.И. Из политической истории Боспорского царства в Крыму в начале IV в. н. э // Acta antiqua Academiae scientiarum hungaricae. Budapest, 1961. T. IX. Fasc. 1-2. P. 233.

ском походе Савромата, сына Крискорона (Крисконора), нельзя связы­ вать с именем Фофорса, поскольку ничто не указывает на враждебные отношения между Римом и Фофорсом, но надо отнести к более поздне­ му времени 31, с чем активно, но без должной аргументации не согласен В.А. Анохин32. О хронологической неувязке с баллистариями из первого и второго сюжетов DAI, невозможности приурочить их к эпохе Константина Вели­ кого и возможном отнесении их к эпохе Феодосия I говорит К. Цукерман в статье, посвященной византийским опорным пунктам в Северном и Восточном Причерноморье33. Константин Багрянородный в первом, третьем и четвертом сюжетах упоминает трех боспорских правителей с именем «Савромат»: Савро­ мата, сына Крискорона (Крисконора), - в первом сюжете; Савромата, внука Савромата, сына Крискорона (Крисконора), - в третьем сюжете и «другого Савромата» - в четвертом сюжете. Действительно, Боспор на протяжение более полутора веков имел, по крайней мере, четырех офи­ циальных царей с именем «Савромат» (I - 93/94-123/124 гг.; II - 173/174210/211 гг.; III - 229/230-231/232 гг.; IV - 275/276 гг.), причем два первых правили почти по трети века, а имя последнего связано со сложными внутриполитическими коллизиями конца третьей четверти III в. н. э. Со­ отношения реальных Савромата II, Савромата III и Савромата IV вполне согласуется с информацией Константина Багрянородного. Неизвестно, был ли Савромат III потомком (внуком) Савромата II - по возрасту он мог им быть, - но он был соправителем Котиса III, внука Савромата II. Соправительство двух братьев на Боспоре встречалось и ранее. Савромат II правил Боспором в период его расцвета более трети века. Начало его правления приходится на 173/174 г. н. э. 174-м же годом дати­ руется декрет в честь Тита Аврелия Кальпурниана Апполонида с упоми­ нанием Фемиста, сына Стратона и Хреста, сына Папия. Известно, что при Котисе I, Рескупориде и Савромате I Боспор был в дружеских отношениях с Римом и помогал ему опекать Херсонес. Несколько иначе обстоит дело с Савроматом II: этот боспорский царь за свое более чем тридцатипятилетнее правление проявлял множество инициатив, среди которых были и антиримские, к которым можно от­ нести, например, его финансовую реформу, в результате которой был 31 Фролова H.A. Монетное дело Фофорса (285-308) // СА. 1984. № 2. С. 48, 51-52; Она же. Вторжение варварских племен в города Северного Причерноморья по нумизмати­ ческим данным // СА. 1989. № 4. С. 199; Фролова H.A., Куликов A.B., Смекалова Т.Н. Клад боспорских медных монет (I - середина IV в. н. э.), найденный в Керчи в 1995 г. // ВДИ. 2001. № 3. С. 59-85, особ. 61-64. 32Анохин В.А. История Боспора Киммерийского. Киев, 1999. С. 169. 33Zuckerman С. The Early Byzantine Srongholds. P. 552.

повышен номинал боспорской медной монеты вопреки установленному Римом34, хотя в 201 г. н. э. он ставит статую в честь Каракаллы35. Извес­ тна также его блистательная, бурная и успешная военная деятельность, приходящаяся на 90-е гг. II в. н. э.: победа над тавроскифами, нашедшая эпиграфический отклик в надписи КБН №1008 (ср.: № 56, № 1237), и над скифами и сираками, равно как и очищение южной части Понта Евксинского от пиратов36. По нашему мнению, именно последнее обстоятель­ ство позволило Константину Багрянородному слегка контаминировать реальную деятельность Савромата II и Савромата IV в первом сюжете. Вероятнее всего, реальный Савромат II ни в Лазике, ни в Понтике против Рима не воевал, хотя и очищал близ этих мест южную часть Понта от пи­ ратов. Представляется, однако, что конкретный поход Савромата, сына Крискорона (Крисконора), в Лазику и Понтику не выдуман Константи­ ном Багрянородным, но в реальности связан с возможным походом туда Савромата IV летом 275/276 г. н. э., если предположить, что последний не только предоставил «готам» или «герулам» боспорские корабли, как это делал уже Фарсанз в 254 г. н. э., но и сам принял участие в этом похо­ де, который проходил как раз по маршруту похода, описанного Констан­ тином Багрянородным применительно к Савромату, сыну Крискорона (Крисконора), в первом сюжете, и нашел достаточное отражение в ряде античных и византийских источников37. Косвенным свидетельством в пользу этого предположения служит появление портрета Савромата IV именно в это время на реверсе монет Проба38. Составление такого рода «событийного гибрида», смешение и смеще­ ние хронологии в 53-й главе не является для Константина Багрянородного в DAI чем-то исключительным, что уже отмечали некоторые исследовате­ ли. О ненамеренном, а отчасти намеренном, смещении хронологических и событийных пластов подробно говорит П. Яннопулос39. Аналогично­ му явлению при передаче местной далматинской и хорватской традиции в 29-31-й главах DAI недавно был посвящен содержательный доклад O.A. Акимовой40. Особое композиционное положение в DAI «херсонских 34 Зограф А.Н. Реформа денежного обращения в Боспорском царстве при Савромате II // ВДИ. 1938. № 2. С. 287 слл. 35 КБН № 52. 36 КБН № 1237 (193 г. н. э.). 37 Zonara, 153 f; Zosim. 1,63; SHA Vita aureliani, 35; Vita Taciti 13 etc. 38 Cohen H. Description historique des monnaies frappées sous TEmpire Romain. P., 18801892. T. VI. P. 348. 39 Yannopoulos P Histoire et legende chez Constantine VII // Byzantion. 1987. Vol. 57. Fasc. l.P. 158-161,166. 40Акимова O.A. 29-31 главы труда Константина Багрянородного «Об управлении импе­ рией: далматинская и хорватская историческая традиция и ее интерпретация // ВЕДС. 2009. XXI: Автор и его источник: восприятие отношений, интерпретация. С. 9-14, особ. 13.

(херсонесских)» сюжетов (глава 1 и глава 53), а также то, что Херсоном же завершается и текст “De thematibus”, отмечает Т. Лунгис, предполагающий исключительную важность для Константина Багрянородного не только самих херсонских материалов, но и того факта, что этот город вошел в сферу влияния Византии на вполне легитимных основаниях еще при Ди­ оклетиане41. Кстати хронологически ниже Диоклетиана Константин Баг­ рянородный в DAI нигде не опускается42, если не считать нескольких биб­ лейских реминисценций. Вспомним также, что DAI писалось не с целью чисто историографической, но с целью учительной. В результате войны Савромата II против скифского царства в Крыму и горной части Крыма (Таврики) западная граница Боспора передвинулась до современного Старого Крыма и Судака, реминисценцией чего в DAI, по-видимому, служит установление границ Боспора «вне города, в мес­ тах, называвшихся Кафой», в третьем сюжете43, где речь идет о мстителе за деда Савромата, внука Савромата, сына Крискорона (Крисконора). Заметим также, что наиболее тесная связь Херсонеса с римской адми­ нистрацией прослеживается как по письменным, так и по археологичес­ ким источникам именно для последней четверти II - первой половины III в. н. э.44. Херсонес в это время играет, по-видимому, значительную роль в римской политике в Таврике. Именно к этому времени относится основной костяк сведений 53-й главы DAI о Херсонесе. Импликация же этих событий во времена Констанция Хлора - Константина Великого ес­ тественна для Константина Багрянородного не только в силу восприятия им Константина Великого как идеального христианского императора, легенда о котором уже давно оформилась в византийской историогра­ фии45, но и в силу объективной «похожести» политической и событий­ ной обстановки вокруг Херсонеса и Боспора при Константине Великом и в конце II - начале III в. н. э. Можно, конечно, теоретически представить себе и обратный про­ цесс: Константин Багрянородный берет за основу 53-й главы DAI некие херсонесские хроники времен Диоклетиана - Констанция Хлора - Кон­ стантина Великого, убирает из них синхронную херсонесскую и боспор41 Λονγγής Т. Σ. Κωνσταντίνου Ζ’ Πορφυρογέννητου De Administrando imperio. Σ. 41-44. 42 DAI. 29, 30, 33, 35, 36, 53. 43 DAI. 53, lin. 171-176. 44 См. например: ЛНХТ, C.16 слл; 91-92; Кадеев В.И. Херсонес Таврический в первые века н. э. Харьков, 1981. С. 26-31; Зубарь В.М. Херсонес Таврический и Римская импе­ рия. С. 122-141; КостромичевД.А. Римское военное снаряжение из Херсонеса // МАИЭТ. 2006. T. XII. Ч. I. С. 45-47; и др. 45 О начальных этапах формирования этой легенды см.: Чичуров И.С. Место «Хроно­ графии» Феофана в ранневизантийской историографической традиции (IV - начало IX в.) // ДГ. 1981 г. М., 1983. С. 93 слл.

скую ономастику, а потом почему-то раскрашивает текст ономастикой из херсонесских же хроник, но конца II - третьей четверти III в. н. э. и боспорской ономастикой («Савроматы») этого же времени. Но такое все-таки весьма маловероятно. Таким образом, представляется некорректным класть в основу раз­ работки теории боспорско-херсонесских войн конца III - первых трех четвертей IV в. н. э. рассматриваемый текст первых четырех сюжетов Константина Багрянородного. Основная часть первого, третьего и чет­ вертого сюжетов написана, по-видимому, на базе херсонесских хроник, повествующих о событиях конца II - первых трех четвертей III в. н. э. и «раскрашена» некоторыми более поздними реалиями. Второй сюжет, по-видимому, основан на материалах начала IV (или конца III) в. н. э. Основа пятого сюжета датируется второй половиной I в. н. э.

О ПЛАВАНИИ ИЗ ИНДИАЛАНДА В ДАНИЮ И О МЕНЕЛАЕ, КОНУНГЕ ТАТТАРАРИКИ (ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОПИСАНИЯ В ИСЛАНДСКО-НОРВЕЖСКИХ ХРОНИКАХ И САГАХ)'

Т.Н. Д жаксон В XII-XIV вв. в Скандинавии появляются специализированные гео­ графические сочинения, представляющие собой ряд описаний обитае­ мого мира (или его частей), основанных как на западноевропейской хо­ рографической традиции (в первую очередь, на «Этимологиях» Исидора Севильского, VII в., и «Об образе мира» Гонория Августодунского, XI в.), так и на местных сведениях по топографии Северной и Восточной Евро­ пы1. Вместе с тем нередки географические описания, являющиеся зачи­ нами хроник и саг, а также просто вкрапленные в саговый нарратив. Географическое воображение в средние века больше базируется на текстах предшественников, нежели на личном знакомстве с тем про­ странством, о котором ведет речь средневековый автор. Даже в описа­ ниях земель, которые не были известны древним авторам, влияние их трудов проявляется в структуре подачи географического и этнографи­ ческого материала. Северная география тем самым включается в ученый дискурс. К XII в. северные территории были на практике довольно хо­ рошо известны, но в этот период времени возникла потребность объ­ яснить состояние этого региона в письменной форме, преимуществен­ но на латинском языке, в рамках большой латиноязычной письменной культуры2. Как показал Л.Б. Мортенсен, первыми писавшие на латинс­ ком языке северные авторы - анонимный норвежский автор «Истории Норвегии», норвежский монах Теодрик («История о древних норвежс­ ких королях»), датчанин Саксон Грамматик («Деяния датчан»), датский монах англосаксонского происхождения Эльнот (житие Кнута Велико­ го), норвежский автор предисловия к «Страстям и чудесам блаженного Олава» - столкнулись с задачей создания «текстуальной карты» (textual тар) северных регионов, основанной на античных образцах, при том что античные авторы либо ничего не знали о севере, либо вовсе им не интересовались. Образцами для создания их географических описаний выступали книги Ветхого и Нового Завета, труды Солина, Орозия, Иси­ * Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, грант 07-01-00058а. 1См.: Мельникова ЕЛ. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, пе­ ревод, комментарий. М., 1986. 2 См.: Mortensen L.B. The Language of Geographical Description in Twelfth-Century Scan­ dinavian Latin // FM. Vol. XII. 2005. P. 103-121.

дора Севильского, Этика Истрийского, Дикуила, Беды Достопочтенного, Павла Диакона. Своего рода мостиком, соединившим древнее знание и современное, выступил созданный ок. 1070 г. труд Адама Бременского «Деяния епископов гамбургской церкви», четвертая книга которого по­ священа географии Севера3. Из перечисленных выше норвежских сочинений XII в. полноцен­ ную «письменную географию» (scriptural geography)4 мы обнаруживаем в анонимной хронике «История Норвегии» (ок. 1170 г.), где едва ли не две пятых текста посвящены описанию Норвегии (ее местоположению и разделению на три обитаемые зоны), островов в океане (Фарерских, Оркнейских, Исландии, Гренландии и др.), а также соседних с Норвегией земель и народов. В этой последней части находит отражение общее для западно-скандинавской (исландско-норвежской) картины мира пред­ ставление о том, что за северной оконечностью Норвегии земля не кон­ чалась и что Гренландия была не островом, а полуостровом, связанным пространством земли с Норвегией, но также и лежащим недалеко от Винланда (открытых скандинавами североамериканских территорий): Окруженная с запада и севера волнами океана, [Норвегия] имеет с юга Дакию (т.е. Данию. - Г. Д.) и Балтийское море, с востока же Светию, Гаутонию, Ангарию, Ямтонию. Эти земли - слава Богу - населяют нынче христианские народы. К северу же за Норвегией с восточной стороны простираются многочисленные племена, преданные - о ужас! - язычес­ тву, а именно: кирьялы и квены, рогатые финны, и те и другие бьярмоны. Какие же племена обитают за этими, мы точно не знаем. Однако, когда какие-то мореплаватели вознамерились проплыть от Ледяного острова (Исландии. - Г. Д.) к Норвегии и встречными бурями были отброшены в зимнюю область, они прибились к берегу между вириденами (грен­ ландцами. - Г. Д.) и бьярмонами. Там, по их свидетельству, обретались люди удивительной величины и страна дев (которые, как говорят, зачи­ нают, выпив воды). От этих виридов земля отделена ледяными скалами. Эта страна, открытая, заселенная и верой католической укрепленная теленцами (? - Т. Д.), - крайняя точка на западе Европы, которая почти достигает Африканских островов (? - Т. Д.), где плещут волны океана. За вириденами к северу охотники находят каких-то человечков, кото­ рых называют скрелинга...5 3 Ibid. 4 Ibid. Р. 113. 5 HN. Р. 73-75 (перевод A.B. Подосинова в: Джаксон Т.Н., Подосинов A.B. Норвегия глазами древних скандинавов: к вопросу о специфике древнескандинавской ориентации по странам света // Другие средние века: К 75-летию А.Я. Гуревича. М.; СПб., 2000. С. 122-124).

Та же мысль формулируется в географическом сочинении конца XII в. с условным названием «Описание Земли I»6и в географическом трактате XIV в. «Грипла»7. Возможно, это представление было усвоено скандинав­ скими авторами из труда Адама Бременского (см. ниже карту, состав­ ленную A.A. Бьёрнбу на основании текста Адама)8. Любопытно, что при таком видении Атлантический океан, который для древних авторов был внешним Океаном, для средневековых скандинавских авторов оказы­ вался внутренним морем.

«Письменная география» в «Истории Норвегии» сочетает в себе универсалистский подход к географии римских авторов - в описании и, соответственно, установлении пределов «Норвежской империи» - с миссионерским подходом Адама Бременского - в характеристике север­ 6 См.: Мельникова ЕЛ. Древнескандинавские географические сочинения. С. 77, 79. 7 Там же. С. 159. 8 Bjornbo A.A. Adam af Bremens Nordensopfattelse // Aarboger. 1909. R. II. B. 24. S. 231.

ной лесной зоны Норвегии, требующей большой миссионерской рабо­ ты, возможно, под руководством организованной незадолго до времени написания его труда (1152/53 г.) архиепископии в Нидаросе (Тронхей­ ме)9. Более того, и это важно, авторы географических сочинений XII в. принадлежали к той элите, чьи взгляды они выражали, и по сути говори­ ли от лица правителей, в чьем мире география занимала далеко не пос­ леднее место, выступая основой государственного самоопределения10. В большинстве национальных повествований прослеживается тенденция подчеркнуть схожесть местной истории с более значительной и более авторитетной (римской или священной) историей. Именно этим целям и служит «вводная география» (introductory geography). Так, анонимный автор «Истории Норвегии» и Саксон Грамматик используют унаследо­ ванное ими от античности mare nostrum («наше море») для организации своего северного пространства11. «Текстуальная карта» исландского историка и писателя первой трети XIII в. Снорри Стурлусона шире по территориальному охвату (она вклю­ чает в себя весь orbis terrarum ), хотя и менее подробна. Точнее, у Снорри имеется две «текстуальные карты», поскольку его описания обитаемого мира в Прологе к «Младшей Эдде» (SnE)12и в начале первой саги «Круга земного» - «Саги об Инглингах» (Yngl)13 - полностью не совпадают. В этих двух текстах, равно как и в зачинах географических сочинений, на­ ходит отражение господствовавшая в средние века христианская космо­ логическая концепция, полемизировавшая с накопленными в предшест­ вующую эпоху представлениями как языческими и опровергавшая идею шарообразности Земли. Земля предстает в них в виде плоскости, окру­ женной океаном и разделенной на три части. В Прологе к SnE Снорри называет три части света (heimspriÖjungar), Азию, Европу и Африку, в то время как в Yngl - лишь две из них: восточную - Азию и западную - Ев­ ропу. Цель «вводной географии» у Снорри - иная, нежели у авторов ла­ тиноязычных хроник XII в., поскольку Норвегия, о которой пишет он, уже достаточно давно занимает прочное место и в реальном пространс­ тве и на «текстуальной карте». Снорри обрисовывает связь прошлого и настоящего, обосновывает легитимность нахождения Норвегии на за­ нимаемом ею месте, равно как и легитимность ее правителей. Его «ввод­ ная география» - место действия переселенческой легенды, созданной 9Mortensen L.B. The Language of Geographical Description. P. 115. 10Ibid. P. 117. 11 Mortensen L.B. Sanctified Beginnings and Mythopoietic Moments: The First Wave of Writing on the Past in Norway, Denmark, and Hungary, c. 1000-1230 // The Making of Chris­ tian Myths in the Periphery of Latin Christendom (c. 1000-1300). Copenhagen, 2006. P. 263. 12 Младшая Эдда. C. 11. 13 Hkr 1. Bis. 9-11.

по западноевропейскому образцу и представляющей скандинавскую ис­ торию как часть истории мировой. В ней рассказывается о переселении асов из Азии (народно-этимологическое построение Снорри Стурлусо­ на) в Скандинавию, а потому в географическом введении он объясняет, что такое Азия, а также и другие трети земного круга. В начальных гла­ вах Yngl географическое описание пространнее и включает в себя боль­ шое количество реальных топонимов, потому что, в отличие от SnE, дальше на этом географическом фоне будут действовать не боги, а реаль­ ные люди14. Ничего удивительного в том, что Африка оказалась «забы­ той» в Yngl, нет - ведь она не важна в этом контексте: движение асов происходит из Азии в Европу, на скандинавский Север. Напротив, рас­ хождения в локализации Асгарда («Обиталища асов») видятся мне ре­ зультатом исканий Снорри и его стремления опереться на различные ис­ точники: в SnE это - город «вблизи середины земли», который назывался раньше «Троя», а к тому времени, когда Один вознамерился отправиться на Север, - «Тюркланд» («Страна тюрков»); в «Круге земном» это - город «в Азии к востоку от Танаквисла» (т.е. Танаиса = Дона). Вряд ли можно такого рода конструкции (а Снорри здесь не одинок) назвать эхом како­ го-то древнего знания15. На мой взгляд, они представляют собой лишь заимствования из трудов античных и раннесредневековых авторов - Ав­ густина (354-430 гг.), Григория Великого (ок. 540-604 гг.), Исидора Се­ вильского (ок. 560-636 гг.), Гонория Августодунского (перв. пол. XII в.), Петра Коместора (t 1178 или 1198 г.), Винсента из Бове (1190-1264 гг.), с одной стороны, и плод интеллектуальных усилий ученых исландцев с другой. «Письменная география» - далеко не редкое явление в сагах. Географи­ ческие экскурсы встречаются в сагах разных жанров, и их функциональ­ ная нагрузка, равно как и источники, весьма разнообразны. Различна и степень умения авторов саг врабатывать в свой нарратив географичес­ кий материал. К примеру, у Снорри Стурлусона, как продемонстрировал А. Якобсен16, пространные географические описания появляются в тех 14См.: Jakobsen A. Snorre og geografien // SI. Â. 39 / 198. 1988. S. 10-11. 15 Попытку вновь обосновать «мотив северо-причерноморской прародины» сканди­ навов «памятью о миграциях на север некоторых восточногерманских племен после на­ шествия гуннов (возможно, какие-то части готов) и в ходе Великого переселения народов (Герулы)», а также тем, что он мог «актуализироваться в эпоху викингов многочисленны­ ми походами на Русь и в Византию», недавно предприняла Е.А. Мельникова (Мельникова ЕЛ. Легенда об азиатской прародине в средневековой Скандинавии // Теории и методы исторической науки: шаг в XXI век. Материалы международной научной конференции. М., 2008. 359-361). К сожалению, тезисность изложения не позволяет принять либо от­ вергнуть выводы исследовательницы. 16Jakobsen A. Snorre og geografien. S. 3-11.

главах, где это необходимо для ясности дальнейшего изложения: таковы описание Швеции перед рассказом о тинге в Упсале, на котором Олав Шётконунг дал согласие на брак своей дочери Ингигерд с Олавом Харальдссоном (ÔHHkr 77); описание острова Кёрмт (Кармёй) в контексте убийства Асбьёрном Сигурдарсоном Торира Тюленя (ÔHHkr 68); описа­ ние земель Северной Фенноскандии (EgS 14)17. Последний географичес­ кий экскурс представляется исследователям интерполяцией, заимство­ ванной из какого-то географического сочинения XII в.18; в основном он повторяет этногеографические сведения «Истории Норвегии», включая их в более широкий контекст. В качестве параллели к описанию Швеции в ÔHHkr 77 А. Якобсен рассмотрел описание Дании в Knÿtl 32 и пришел к следующим выводам: текст Снорри должен был послужить образцом для автора Knÿtl, только в этой последней саге географическое описание оказалось настолько избыточным, что могло бы быть опущено без какой бы то ни было потери для общего контекста; у автора Knÿtl был геогра­ фический (письменный) источник, который он очень хотел использовать в своем изложении19, но он не был столь искусен, как Снорри, чтобы пра­ вильно выбрать место, в которое нужно было включать информацию, и не был столь критичен, чтобы правильно решить, что стоило включать в повествование, а что нет. Мне представляется, что сходство этих двух описаний очень незначительно. Напротив, гораздо более впечатляющим выглядит совпадение описаний Дании в «Саге о Кнютлингах» (Knÿtl 32) и в «Саге о Хрольве Пешеходе» (GHS 37)20. Функциональная нагрузка это­ го последнего фрагмента до конца не ясна - описание Дании, равно как и краткие описания Энгланда (Англии) и Гардарики (Руси), помещаются почти к концу саги (GHS 37, 38), после рассказа обо всех случившихся событиях; они уже не помогают читателю следить за перемещениями ге­ роев, а лишь демонстрируют эрудицию автора. Подробно остановимся на одном из географических описаний, имею­ щихся в GHS. Сага относится к сагам о древних временах и была, веро­ ятнее всего, написана в начале XIV в. Среди источников саги называют Sturl, YS, Knÿtl и др.21. Сага сохранилась в тридцати трех списках. У GHS - широкий географический охват. Здесь упоминаются Швеция, Норве­ 17 «Сага об Эгиле», по мнению многих исследователей, тоже была создана Снорри Стурлусоном. 18Jones G. Introduction // Egils saga / Tr. by G. Jones. N.Y., 1960. P. 4-5 19 Cm.: Bjarni GuÔnason. Formâli // Danakonunga sögur (IF. В. XXXV). Reykjavik, 1982. Bis. cxxiv. 20 Подробнее см.: Джаксон Т.Н. Об источнике одного географического описания (Knÿtl 32 и GHS 37) // ВЕДС. XXI: Автор и его источник: восприятие, отношение, интер­ претация. 2009. С. 100-106. 21 Naumann Н.-Р. Gôngu-Hrôlfs saga // MSE. P. 254-255.

гия, Англия, Дания, Русь и много других земель. Здесь немало топонимов и четыре развернутых географических описания, свидетельствующих о чрезвычайной образованности автора саги. Географическое описание Таттарарики «Государства татар» в GHS 17 (в отличие от упомянутых выше описаний Руси, Дании и Англии) предваряет очередной виток сю­ жета. Морской конунг Эйрек, родом из Гестрекаланда (соврем. Естрикланд в Средней Швеции), испытывает человека по имени Вильхьяльм, и одно из заданий, которые он ему дает, - убить берсерка Соти, поставлен­ ного управлять неким островом. Остров принадлежит Таттарарики^ и потому в тексте саги появляется рассказ об этой стране: Менелаем зовут конунга. Он правил Таттарарики. Он был великим ко­ нунгом и могущественным. Таттарарики называют самое большое и самое богатое золотом государство в Аустррики. Люди там большие, сильные и жестокие в битве. Под властью конунга Менелая было много конунгов и знатных людей. Говорят, что между Гардарики и Таттарарики лежит один остров, который зовется Хединсей. Это - ярлство. Мудрые люди рассказывают, что конунг Хедин Хьяррандасон первым поселился на этом острове, когда приплыл из Индиаланда в Данмарк, и после это­ го остров стали называть его именем. За этот остров всегда боролись конунг татар и конунг Гардов, хотя он и принадлежал татарской короне. Конунг Эйрек вел войну на этом острове, прежде чем он пришел в Гар­ дарики, и произвел там большие опустошения22. Географическое описание выступает необходимой составляющей рассказа, логично предваряющего изложение последующих событий. Можно сказать, что здесь соединяются география физическая и поли­ тическая. С одной стороны, мы узнаём, что Таттарарики находится в Аустррики , т. е. в Восточной четверти ойкумены, что это - самое боль­ шое государство в этой части Земли, что оно богато золотом и что власть правителя распространяется также на остров Хединсей. С другой сто­ роны, сага сообщает имя правителя (конунга ) этой страны (Менелай), уточняет, что под его властью находится много других конунгов и что на острове Хединсей, принадлежащем «татарской короне», правят ярлы , т. е. служилые люди верховного правителя Таттарарики. Менелай - имя не скандинавское, не саговое, это имя легендарного героя гомеровской «Илиады», который стал известен на скандинавском Севере благодаря рыцарской саге, «Саге о троянцах» (TrS)23. Эта сага даже до нашего времени дошла более чем в десятке рукописей, так что вполне велика вероятность ее широкой известности и в средневековой 22 GHS, к. 17. 23 См.: Eldevik R. Trôjumanna saga // MSE. P. 658-659.

Исландии. Исследователи вычленяют три редакции саги (А, XIII в.; В, ок. 1350 г.; H auksbôk , ок. 1306-1308 гг.) и считают, что они восходят к некоему общему тексту, созданному в начале XIII в. и представлявшему собой прозаическое переложение утраченного ныне источника - ши­ роко известного в средневековой Европе латинского перевода (V или IV в. н. э.) греческого сочинения “De excidio Troiae historia” («Повести о гибели Трои», возможно, I в. н. э.), приписываемого Дарету Фригий­ скому. При составлении всех трех версий саги привлекались и другие источники. Что касается редакции А, а только она (как следует из хро­ нологии) могла быть известна автору GHS, то ее автор дополнительно обращался к произведениям Овидия и Вергилия. Кроме TrS, Менелай упоминается в рыцарской саге XIII в. (заказчиком которой назван Хакон Хаконарсон), «Саге об Элисе и Розамунде»24, и в двух кратких пе­ ресказах событий греко-троянской войны - во «Всемирной саге» и в географическом трактате «Какие земли лежат в мире», - основанных, впрочем, как полагают исследователи, все на той же TrS25. (Отметим, что древнейший список, содержащий это географическое сочинение, Hauksbôk , включает в себя и одну из трех редакций TrS.) И последнее, на что в этой связи следует обратить внимание, это то, что автор GHS действительно знаком с сагами из античной истории и сам сообщает об этом в 25-й главе своего труда: [...] Были также некоторые мудрецы, которые многое рассказали язы­ ком метафоры о некоторых вещах, такие как Мастер Гальтерус в саге об Александре (meistari Galterus i Alexandri sögu) или скальд Гомер в саге о троянцах (Umeris skâld i Trôjumanna sögu), и мудрые люди, которые жили после них, скорее считали все это правдой, чем сомневались в том, что так могло быть. [...]26 В TrS о Гомере речи нет, но автор саги неоднократно ссылается в своем изложении событий троянской войны на Дарета Фригийского (meistar(i) Dares). Гомер же упоминается в двух переводных сочинениях, созданных примерно в то же время, что и TrS (в третьей четверти XIII в.) - в «Сагах о бриттах»27 (Homerus skalld) и в «Саге об Александре»28 (Homerus ). Кстати, в этой последней часто упоминается Вальтер Шатильонский (Galterus de Castellione - meistare Galterus ), автор латинской эпической поэмы «Александреида» (“Alexandreis”, ок. 1184 г.), легшей в ее основу. 24 Barnes G. Elis saga ok Rôsamundu // MSE. R 162-163. 25 Мельникова E.A. Древнескандинавские географические сочинения. С. 70, примеч. 43; Jakob Benediktsson. Veraldar saga // MSE. P. 690. 26 GHS, k. 25. 27 Louis-Jensen J. Bretta sögur // MSE. P. 57-58. 28 WolfK. Alexanders saga // MSE. P. 7-8.

Таттарарики (Tattarariki, Tartârartki, Tararia, Tartaria , Tartararia, Tartâria (land), Tataria , Tattaria) фигурирует в целом ряде саг о древних

временах и рыцарских саг (в «Саге об Эгиле Одноруком и Асмунде Убий­ це Берсерков», «Саге о Ремунде, королевском сыне», «Саге о Сигурде Молчаливом», «Саге о Флоресе конунге и его сыновьях», «Саге об Али Пятнистом», «Саге о Сиграрде и Вальбранде», «Саге о Вальдимаре»29), но всё это саги XIV-XV вв., так что, скорее, их источником могла послу­ жить GHS, а не наоборот. Ю. Глаузер пишет, что «соединение Менелая с Тартарарики возникло, вне всякого сомнения, под пером автора “Саги о Ремунде”»30. У меня, однако, это утверждение вызывает известные сом­ нения, и я готова отдать пальму первенства автору GHS, поскольку, по мнению исследователей, она возникла в начале XIV в. (или даже рань­ ше), а не в его середине (ок. 1350 г.), как «Сага о Ремунде». Автор GHS был знаком либо с какими-то географическими сочинения­ ми, либо с широко распространенной устной информацией географичес­ кого характера, откуда он мог позаимствовать сведения о Западной Двине и о Руси31. Я выше указывала, что конунга Менелая знает одно географи­ ческое сочинение второй половины XIII - начала XIV в., а вот Тартара­ рики упоминается в географическом трактате середины XIII в. «Описание Земли И», причем в достаточно интересном для нас контексте: Свитьод лежит к востоку от Данмарка, а Норвегия - к северу. К восто­ ку от Норвегии находится Русаланд, а на север оттуда - Тартарарики. К северу от Норвегии находится Финнмарк, оттуда земля поворачивает на северо-восток, пока не начинается Бьярмаланд. За Бьярмаландом идут земли, не заселенные северными народами до самого Гренланда. К югу от Гренланда находится Хеллуланд, затем Маркланд, а там неда­ леко до Винланда, до которого некоторые люди хотели бы добраться из Африки32. Русаланд здесь изображен лежащим к востоку от Норвегии (а не тра­ диционным образом - к востоку от Швеции), и потому логично думать, что имеется в виду северная граница между Норвегией и Русью33, став­ шая предметом межгосударственного обсуждения именно в середине XIII в.34. TapmapapuKUy расположенное, по саге, к северу от Руси, тем самым оказывается государством северным, приближенным к Северно­ 29 См. об этих сагах: MSE. Р. 154-155, 526, 585, 200, 6-7, 583, 686-687. 30 Isländische Märchensagas. В. I (SBAL). 1998. S. 368. 31 Hartmann J.W. The Gôngu-Hrôlfssaga. N.Y., 1912. P. 55-77. 32 Мельникова E.A. Древнескандинавские географические сочинения. С. 87 / 89. 33 Там же. С. 91, примеч. 25. 34 См.: Jackson T.N. On the Date of the First Russian-Norwegian Border Treaty // AB. 2004. N. 2. P. 87-97.

му океану, как и Норвегия. Нетрудно на основании такой информации выстроить ментальную карту, на которой между Русью и Тартарарики окажется Балтийское море и некий остров (Хединсей по GHS), и путь в эту страну из Скандинавии будет идти на кораблях «по Восточному пути» (так, в «Саге о Сигурде Молчаливом», рыцарской саге XIV в., в гл. 11: ставят парус, плывут в Тартарию и пристают к одному острову; в гл. 40: плывут в Аустрвег и приплывают в Тартарию ; в гл. 52: плывут в Тартарию с огромным войском). Да и по GHS, конунг Эйрек, прежде чем прийти в Гардарики из Гестрекаланда в Средней Швеции, «вел войну на этом острове». Как кажется, все указывает на то, что автор GHS был знаком с данным географическим сочинением либо с ему подобным. Что касается острова Хединсей, то в Балтийском море, западнее остро­ ва Рюген, есть остров с таким названием (Хиддензее ). Топоним HeÖinsey встречается в 22-й строфе эддической «Первой песни о Хельги Убий­ це Хундинга», в том же контексте в «Саге о Вёльсунгах» (конец XIII в.), неоднократно в Knÿtl (сер. XIII в.). Конунг Хедин Хьяррандасон (Hedinn Hjarrandason ), чьим именем якобы назван этот остров, фигурирует в SnE, в сказании, которое Снорри Стурлусон приводит для объяснения кеннинга битвы «непогода либо буран Хьяднингов»35. Снорри цитирует здесь несколько строф исландского скальда IX в. Браги Старого, содер­ жащих тот же рассказ и упоминающих Хедина (правда без патронима). Аналогично в сходном рассказе в «Деянии данов» Саксона Грамматика36 не называется имя отца Хедина (Hithinus ), но назван остров, на котором по прошествии семи лет происходит повторная битва между Хедином и Хёгином, - Hithinso. Итак, с одной стороны - известный остров в Бал­ тийском море, с другой - по меньшей мере с IX по XIII в. распространен­ ное сказание о легендарном конунге с этим именем. Похоже, что автор GHS и в этом случае повел себя творчески, словесно оформив патрони­ мическую легенду, которая в недоформулированном виде присутствует у Саксона. У кого он почерпнул информацию - у Браги Старого, Снорри, Саксона или из устной традиции, - сведений у нас нет. В этой легенде автор GHS не только сообщил, что остров стали назы­ вать именем Хедина после того, как тот первым поселился (букв.: взял землю) на нем, но и уточнил, со ссылкой на «мудрых людей», что про­ изошло это, когда Хедин «приплыл из Индиаланда в Данмарк». Все в саге указывает на то, что, при всей своей эрудиции, с географией окружаю­ щего мира ее автор был знаком слабо37, что он вставлял в текст геогра­ фические описания для красоты, когда особой нужды для хода повест­ 35 Младшая Эдда. С. 155-156. 36 Saxonis Gesta Danorum / A. Olrik, H. Ræder. Hauniæ, 1931. P. 134. 37 Hartmann J. W. The Gôngu-Hrôlfssaga.

вования в них не было, что сам творчески работал с ними (например, считается, что имена английских городов он позаимствовал из Knÿtl, хотя дословно такого же описания Англии в этой саге нет). Нет никаких оснований считать, что у него были сведения об известной с античных времен возможности доплыть из Индии до Северной Европы (скажем, через Египет)38, либо, что он был знаком с трудами Помпония Мелы или Плиния Старшего, сообщавших об индийцах, выброшенных на север­ ное побережье Европы в 62 г. н. э.39. Скорее, автор GHS сам сконструиро­ вал на основании какого-то известного ему географического источника «текстуальную карту», на которой Земля представляла собой круг (как heimskringla в «Описании Земли II» или kringla heimsins в «Круге зем­ ном»)40, Индиаланд был крайней страной на востоке (как во всех гео­ графических сочинениях)41, а омывалась Земля океаном, по которому вполне можно было добраться от Индии до Северной Европы Северным морским путем. Тем самым автор GHS достиг в своих пространственных построениях уровня развития античной географической мысли42.

38Ср.: Молчанов A.A. Индийцы на севере Европы в 62 г. до н. э.: реконструкция марш­ рута путешествия при его сокращенном описании в источниках // ВЕДС. XVIII: Воспри­ ятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе. 2006. С. 135-138. 39 См.: Подосинов A.B. Индийцы на севере Европы? (Несколько замечаний к Mela, III, 45) // ВЕДС. XVII: Проблемы источниковедения. 2005. Ч. I. С. 29-33. 40 Мельникова Е.А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 86 / 87; Hkr 1. Bis. 9. 41 Мельникова Е.А. Древнескандинавские географические сочинения. 42 См. блестящее описание античных представлений о северных пределах Евразии в серии недавних работ A.B. Подосинова: Подосинов A.B. Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии // Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Конова­ лова И.Г., Подосинов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 20-24; Podossinov A. V. Europe as ап Island in Ancient and Medieval Geocartography // 14th International Conference of Historical Geographers. 23rd - 27th August 2009, Kyoto. Kyoto University, 2009. P. 82.

ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ В ПОЗДНЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ И.Е. Ермолова Развитие экономики ни в одном древнем государстве не было при­ оритетным направлением деятельности правителей. Изучение данной сферы жизни общества представляет значительные трудности, так как в письменных источниках ей уделяется немного внимания, а археологи­ ческие данные сами по себе сложно интерпретировать, особенно наход­ ки импортных изделий. Если принимать их за свидетельства торговых связей между районами, где эти вещи найдены, и теми местами, где они изготовлены, то всегда остается опасность преувеличить уровень разви­ тия этих районов, так как возможны и другие варианты попадания ино­ земных предметов на те или иные территории: они могли быть и частью военной добычи, и платой за службу, и дипломатическими дарами1. Для исследователей истории поздней Римской империи и окружаю­ щих ее народов взвешенная оценка результатов археологических раско­ пок также является серьезной проблемой. Некоторые ученые склонны рассматривать большую часть римских предметов и монет, найденных за лимесом, как плоды грабительских рейдов и плату за ненападение2, ктото считает их подтверждением значительного подъема торговли между римлянами и варварами в III—IV вв.3, а кто-то колеблется между этими точками зрения4. Поэтому анализ письменной традиции, несмотря на ее неполноту, сохраняет свою актуальность. Существуют различные мнения по поводу изменений уровня и мас­ штабов торговых отношений римлян с другими народами в ранний и 1 Скрипкин A.C. К критике источников исследований, посвященных реконструкции торговых путей в скифо-сарматское время // ВДИ. 2003. № 3. С. 194,199. 2 Fulforf M.G. Roman Material in Barbarian Society. 200 BC - AD 400 // Settlement and Society: Aspects of West European Prehistory in the First Millennium BC / T.C. Champion and J.V.S. Megaw. Leicester, 1985. P. 92, 100-102; Hedeager L. A Quantitative Analysis of Ro­ man Imports in European North of the Limes (0-400 AD), and the Question of Roman-Germanic Exchange // Studies in Scandinavian Prehistory and Early History. Vol. I: New Directions in Scandinavian Archaeology / K. Kristiansen, C. Paluden-Müller. Copenhagen, 1978. P. 194; 198ff.; 210; Todd M. The Northern Barbarians, 100 BC - AD 300. Oxford; N.Y., 1987. P. 26; Bro­ gan O. Trade between the Roman Empire and the Free Germans // JRS. 1936. Vol. XXVI. P. 222; История Дании с древнейших времен до начала XX века. М., 1996. T. I. С. 33. 3 Gabler D. Zu Fragen der Handelsbeziehungen zwischen den Römern und den “Barbaren” im Gebiet östlich von Pannonien // Römer und Germanen im Mitteleuropa. B., 1975. S. 105. 4 Wheeler M. Rome beyond the Imperial Frontiers. L., 1955. P. 15-18, 24-28.

поздний имперские периоды. Часть антиковедов полагает, что они рез­ ко уменьшились в III—V вв.5, некоторые не видят заметной разницы в интенсивности торговли на протяжении Ι-V вв.6. Представляется, что сравнительный анализ таких протяженных во времени экономических явлений чрезвычайно сложен в связи с недостатком количественных данных, и трудно прийти к обоснованным выводам. Задача данной рабо­ ты гораздо скромнее - рассмотреть сохранившиеся сведения о торговле поздней Римской империи с соседями. Данные нарративных источников свидетельствуют о достаточно оживленных торговых отношениях населения римских приграничных провинций с различными варварскими народами. Аммиан Марцеллин показывает, что для готов тервингов торговля с римлянами была не просто давно привычной, но и жизненно важной, ведь «запрет всяких торговых отношений ввергал варваров в крайний недостаток в самом необходимом» (Amm. Marc. XXVII.5.7)7. Не только для готов, но и для других племен торговля с римлянами была чрезвычайно значима. «При всей своей первозданной агрессивности мир варваров был заинтересо­ ван в поддержании торговых отношений с Римом»8. Варварские обще­ ства стремились расширить материальные контакты с провинциями, но были не в состоянии производить товары, достаточно качественные или интересные римскому миру. Только ослабление римских границ дало варварам возможность эксплуатировать богатства империи9. С римской стороны в торговле участвовали те, кто получал от нее выго­ ду10. Синезий в начале V в. сетует, что лимитаны, вместо того, чтобы охра­ нять границу, заняты торговлей с варварами (Synes. Ер. 94). Римские авторы с неодобрением пишут о тех, кто иногда забирался довольно далеко в глубь чужой, часто враждебной, страны. Так, Тацит сообщает, что во владениях 5Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. СПб., 2000. Т. 1. С. 149150, 340; Hopkins К. Taxes and Trade in the Roman Empire // JRS. 1980. Vol. LXX. P. 105. 6 Whittaker C.R. Late Roman Trade and Traders // Trade in the Ancient Economy / P. Garnsey, K. Hopkins and C.R. Whittaker. Berkeley and Los Angeles, 1983. P. 179. 7 Пер. здесь и далее по изд.: Аммиан Марцеллин. Римская история / Пер. с лат. Ю.А. Кулаковского и А.И. Сонни. СПб., 1996. 8Колосовская Ю.К. Рим и мир племен на Дунае. I—IV вв. н. э. М., 2000. С. 184. 9 FulforfM.G. Roman Material. P. 106. 10 K.P. Виттакер пишет, что, хотя торговцы не обязательно были императорскими агентами, законодательство Гонория и Феодосия предполагало, что торговлю с Перси­ ей часто вели legati императора, а греческий купец из Виминакия, которого встретил Приск Панийский, был рабом гуннского короля Аттилы ( Whittaker C.R. Late Roman Trade. P. 167). Но в конституции, на которую он ссылается (CJ. IV. 63.4), речь идет о регла­ ментации торговой деятельности тех, кто сопровождает персидских послов, а собеседник Приска, попав в плен при взятии города, был отдан в рабство Онегесию, ближайшему по­ мощнику Аттилы, воевал ради добычи для последнего, а не торговал (Prise. Pan. Fr. 8).

вождя маркоманов Маробода «были обнаружены захваченная свебами в давние времена добыча, а также маркитанты и купцы из наших провин­ ций, которых - каждого из своего края - занесли во вражескую страну свобода торговли (ins commercii), жажда наживы (cupido augendo pecuniam) и, наконец, забвение родины (postremo oblivio patriae )» (Tac. Ann. II.62.3)11. Хотя существует мнение, что в IV в. римские купцы вряд ли рисковали от­ правляться в глубь враждебной Европы12, даже в неспокойные 70-е годы этого века римские отряды встречали в германских лесах за Рейном своих торговцев. Их всегда подстерегало много опасностей. Во время восстания Цивилиса «германцы захватили и разграбили лагерь, а потом бросились преследовать и убивать римских торговцев и обозных слуг, которые, счи­ тая, что время мирное, разбрелись по всей округе» (Тас. Hist. IV.15.3)13. В эпизоде же «Деяний» Аммиана Марцеллина они и вовсе погибают от рук соотечественников: «Тут ему (императору Валентиниану. - И. Е.) случайно попались навстречу торговцы, которые вели на продажу рабов; опасаясь, что через них может быстро распространиться весть о том, что они виде­ ли, он предал всех их смерти, отняв их товар» (Amm. Marc. XXIX.4.4). Во второй половине V в. на западе империи экономические отноше­ ния с соседними племенами, возможно, становятся жизненной необ­ ходимостью и для провинциалов. Граждане города Батавия в Норике «смиренно обратились к блаженному мужу (св. Северину. - И. E.), дабы тот, придя к королю рутиев Феве, испросил им разрешение на торговлю» (Eug. Sev. XXII. 2)14. Узнать из нарративных источников, чем торговали римляне с дале­ кими и близкими соседями, почти не представляется возможным. Толь­ ко Аммиан Марцеллин уточняет, что торговцы вели рабов (Amm. Marc. XXIX.4.4), они же были на торжище ругиев (Eug. Sev. IX. 1-2). Вероятно, рабы пользовались постоянным спросом в поздней античности. Отношения Рима и Персии также имели экономическую сторону, су­ ществовала взаимная заинтересованность в обмене. Правда, создается впечатление, что гораздо больший интерес к тому, что можно было при­ обрести у соседей, проявляли иранцы. Возможно, это несколько субъек­ тивная трактовка, вызванная односторонностью источников. 11 Пер. A.C. Бобовича по изд.: Корнелий Тацит. Анналы // Корнелий Тацит. Сочине­ ния в двух томах. М., 1993. Т. 1 / Изд. подг. A.C. Бобович, Я.М. Боровский, М.Е. Сергеен­ ко. С. 72. 12Колосовская Ю.К. Рим и мир племен. С. 181. 13 Пер. Г.С. Кнабе по изд.: Корнелий Тацит. История // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. 2 / Изд. подг. Г.С. Кнабе, М.Е. Грабарь-Пассек, И.М. Тронский, A.C. Бобо­ вич. С. 147. 14 Пер. А.И. Донченко по изд.: Житие святого Северина / Пер. с лат., вступ. ст., комм. А.И. Донченко. СПб., 1998.

Римские товары, особенно стратегические, пользовались спросом в Персидском царстве. Экономическую заинтересованность парфян хоро­ шо иллюстрирует почти анекдотический рассказ Геродиана о притвор­ ном сватовстве Каракаллы к дочери персидского царя. Главный аргумент, из-за которого парфяне поддались обману, заключался в выгодах мирной и беспошлинной торговли в пределах объединенного государства. «Бла­ гоуханные травы, растущие у парфян, их знаменитые ткани, с другой же стороны, римские изделия из металла и другие превосходные произве­ дения ремесла - все это купцы не станут, как раньше, ввозить с трудом, в малом количестве и тайно; теперь, когда будет одна земля и одна власть, пользование всем этим станет общим и беспрепятственным для обеих сторон» (Herodian. Hist. IV.10.4)15. В 337 г., когда тогдашний персидский царь Шапур II задумал начать войну против римлян, он обратился к Кон­ стантину с просьбой продать ему железо. И хотя императору, по мнению Либания, было совершенно понятно, зачем персам нужен металл, он со­ гласился его поставлять. «Вскоре он умер, а его преемник наблюдал, как римлян убивают римским же металлом»16. Поскольку речь, из которой известен данный факт, была произнесена в честь сыновей Константина, то Либаний очень изящно его обыгрывает: «Но государь отлично знал действительную причину... хотя можно было воспротивиться, охотно дал... совестясь оставить сыну врагов безоружными... Ведь блеск по­ бежденных содействует славе победителей» (Lib. Or. LIX.67)17. Безымянный автор “Expositio totius mundi et gentium”, написавший это сочинение в 350 г.18, рисует оживленные торговые отношения между Римской империей и Персией. Он рассказывает о купцах Нисибина и Эдессы, разбогатевших на торговле всем, «кроме меди (бронзы) и же­ леза; ведь две эти товарные статьи, то есть медь (бронзу) и железо, не позволено передавать врагам» (Expositio. XXII). После смерти Констан­ тина римляне почти непрерывно воевали с иранцами, и последние от­ носились к разряду врагов, но торговля с ними другими товарами, как свидетельствует данный источник, не прекращалась. Римские металлические предметы все же попадали на варварские территории не только на востоке, но и на западе, может быть, путем кон­ трабанды или в виде военной добычи. Римские мечи и инструменты IV в. находят не только в Тюрингии, но и в Скандинавии19. 15 Пер. здесь и далее по изд.: Геродиан. История императорской власти после Марка в восьми книгах / Пер. под ред. А.И. Доватура. СПб., 1995. 16Thompson Е.А. Romans and Barbarians. The Decline of the Western Empire. Wisconsin, 1982. P. 10 (Томпсон Э.А. Римляне и варвары. Падение Западной империи. СПб., 2003. С. 13). 17 Пер. по изд.: Либаний. Речи / Пер. с греч., примеч. С. Шестакова. Казань, 1912. Т. 1. 18 Пигулевская Н.В. Византия на путях в Индию. Из истории торговли Византии с Востоком в IV-VI вв. М., 1951. С. 36. 19Brogan О. Trade. Р. 214.

В 70-е годы IV в. должностным лицам предписывалось взять под го­ сударственный контроль поступление к варварам также вина и масла (CJ. IV.41.1) и не только препятствовать передаче или продаже им золота, но и стараться хитростью изъять (subtili auferatur ingenio) его. Для римс­ ких торговцев наказанием за несанкционированные операции с золотом была смерть (CJ. IV.63.2). Отток золота из империи усиливал ее финансо­ вые затруднения. Причем, теперь запрет касался не только hostes, а всех варваров вообще. По всей вероятности, к концу IV в. положение на гра­ ницах стало настолько сложным, что разбираться в каждом конкретном случае экспорта - воюет данное племя с Римом или находится в мире - не было возможности, проще было ввести самую жесткую норму. Приводившееся выше сообщение Аммиана Марцеллина (Amm. Маге. XXVII.5.7) свидетельствует о том, что прекращение торговых отноше­ ний было одним из эффективных способов борьбы императора Валента с тервингами. В связи с этим существует предположение, что закон 370-375 гг. о запрете экспорта варварам масла и вина был частью эконо­ мической блокады аламаннов Валентинианом I20. Такие же меры прак­ тиковались и позднее. В 466 г. «прибыло к царю Леонту посольство от сыновей Аттилы, с предложением о прекращении прежних несогласий и о заключении мира. Они желали по древнему обычаю съезжаться с рим­ лянами на берегу Истра, в одном и том же месте, продавать там свои то­ вары и взаимно получать от них те, в которых имели нужду. Их посоль­ ство, прибывши с таким предложением, возвратилось без успеха. Царь не хотел, чтобы унны, нанесшие столько вреда его земле, имели участие в римской торговле» (Prise. Pan. Fr. 36)21. Римские императоры никогда не стремились организовать торговлю с внешними народами, исходя из хозяйственных соображений. Возмож­ но, в этом не было особой надобности, так как огромная территория и разнообразные возможности включенных в империю стран позволяли аккумулировать ресурсы первой необходимости внутри государства. В упоминавшемся рассказе Геродиана о хитрости Каракаллы римский металл и ремесленные изделия предлагалось обменивать на специи и цветные ткани, т. е. предметы роскоши. Но Плиний Старший пишет, что римские полководцы в войнах всегда заботились о торговле (Plin. NH. XXVI. 19)22, ибо торговые связи с покоренными или умиротворенными

20 Blockley R. East Roman Foreign Policy. Formation and Conduct from Diocletian to Ana­ stasius. Leeds, 1992. R 149. 21 Пер. по изд.: Сказания Приска Панийского / Пер. Г.С. Дестуниса // Ученые записки II отд. Имп. АН. СПб, 1861. Кн. VII. Вып. 1. С. 93. 22 “Curve Romani duces primam semper in bellis commerciorum habuere curam?”

племенами использовались как средство давления на них23. Невозможно оценить соотношение экспорта и импорта, тем не менее, баланс в тор­ говле был в пользу Рима24. Когда варварский мир (к которому римляне относили и Персию) ста­ новится опасным, в Риме начинают принимать законодательные меры, регулирующие отношения с ним в экономической сфере, целью которых было ограничение его материальных возможностей и сохранение своего военного превосходства. Следовало воспрепятствовать созданию благо­ приятных условий для варваров. Экспорт провианта, военного снаряже­ ния, оружия, лошадей, денег, вьючного скота, точильных камней, железа, зерна, соли, передача заложников и чего-либо другого ценного в военном отношении стали расцениваться как преступление против величия римс­ кого народа и соответствующим образом наказываться. Вероятно, такого рода правовые нормы начали действовать со времени Марка Аврелия25. Первоначально запрет распространялся на врагов (hostibuspopuli Romani), т. е., вероятно, только на тех, кто в данный конкретный момент находил­ ся в состоянии войны с римлянами (Dig. XLVIII.4.1.1; 4; XXXIX.4.11pr.). В 456 г. император Восточной Римской империи Маркиан повторил норму о запрете торговли металлом и оружием, попавшую в Дигесты, но с гораздо более подробным перечнем и более строгими ограничениями: под стра­ хом смертной казни запрещалось продавать что-либо подобное каким бы то ни было варварам (quarumcumque nationum barbaris alienigenis). Несоб­ людение данного требования приравнивалось к измене Римской империи (Romano imperio proditioni ) (CJ. IV.41.2)26. В IV в., вероятно, действовало еще положение Дигест. И если во время заключения торгового соглаше­ ния Рим и Персия находились в состоянии мира, то император Констан­ тин не нарушил законов собственного государства. Тогда остается только удивляться его недальновидности или алчности (если предполагаемая прибыль от продажи железа была очень велика). Закон Маркиана продолжал действовать при Юстиниане. Ряд под­ тверждений этому есть в сочинениях Прокопия Кесарийского. Послед­ 23 Колосовская Ю.К. Правовые основы торговли римлян с варварами // Торговля и тор­ говец в античном мире. М., 1997. С. 100; Она же. Рим и мир племен. С. 158; Грушевой А.Г. Принципы взаимоотношений Рима и ранней Византии с аравийскими кочевниками // Мнемон. 2007. Вып. 6. С. 337. 24 Bernardy A. The Economic Problems of the Roman Empire at the Time of its Decline // The Economic Decline of Empires / C.M. Cipolla. L., 1970. P. 20. 25Бартошек М. Римское право: Понятия, термины, определения. М., 1989. С. 341,343. 26 Маловероятно, что эта норма задним числом была внесена в Дигесты редакторами Юстиниана, так как в конституции Маркиана и Дигестах различаются не только перечни того, что запрещалось продавать, но и те, против кого направлен запрет: в раннем вари­ анте - только враги, в более позднем - все варвары.

ний сообщает, что в соответствии с ним жители побережий Красного моря не могут купить у римлян ни железо, ни какой-либо другой металл (Ргос. В. Р. 1.19.24). Прокопий также рассказывает, что для одного из пер­ сидских послов было сделано исключение: он мог покупать все, что хотел (Ргос. В. G. IV.15.20). Римские власти стремились получать доход от внешней торговли, об­ лагая экспорт и импорт пошлинами, достигавшими, по мнению исследо­ вателей, 5%27. При Октавиане Августе доходы от пошлин на вывоз и ввоз товаров в столь отдаленную область, как Британия, с успехом заменяли дань с острова (Strabo IV.5.3), а жители Агриппиновой колонии во время восстания Цивилиса спасли себя и свой город ценой отмены пошлин и других ограничений торговли с германцами (Тас. Hist. IV.65). В конце IV в. римские императоры запретили покупать шелк у варваров, т. е. пер­ сов, кому бы то ни было помимо комита торговли (CJ. IV.40.2), видимо, стремясь сосредоточить торговлю этим дорогим товаром в руках госу­ дарства. Чтобы сделать контроль за внешней торговлей более результативным, римляне назначают определенные пункты для этого, объявляя осталь­ ные участки границы закрытыми28. В поздней античности разрешенных переходов через границу Римской империи, как считает Р. Блокли, было мало. Ограничение было связано и с общим нежеланием разрешать лю­ дям путешествовать и встречать чужаков, и со стремлением, с одной стороны, получать максимальный доход от сбора пошлины на экспорт и импорт, с другой - эффективно препятствовать вывозу запрещенных товаров, а заодно и утечке стратегической информации29. Поэтому Валент после заключения мирного договора с тервингами ограничил их торговлю двумя городами30. Сохранилась уникальная, да­ тируемая 371 г., надпись о строительстве нового укрепления на Дунае в Паннонии под названием «Commercium» специально для торговли с ок­ рестными племенами31. Эта политика лучше всего известна в отношении Персии. По договору, заключенному Диоклетианом и шаханшахом Нарсе в 299 г., торговля между Римской империей и Персией должна была быть сосредоточена в одном городе - Нисибине на Тигре (Petr. Patr. Fr. 14). Прав­ да, для середины IV в. Аммиан Марцеллин указывает в качестве торгового также город Батну близ Евфрата (Amm. Marc. XIV.3.3). Неизвестно, были ли отменены условия перемирия 299 г. или они просто не соблюдались. По 27 Bernardy A. The Economic Problems. P. 21. 28Jones A.H.M. The Later Roman Empire (284-602). Oxford, 1964. Vol. 2. P. 827. 29 Blockley R. East Roman Foreign Policy. P. 147-148. 30 Thompson E.A. Romans and Barbarians. P. 13 ( Томпсон Э.А. Римляне и варвары. C. 17). 31 Brogan О. Trade. P. 202.

конституции Гонория и Феодосия I I 408 или 409 г., были установлены уже три пункта: Нисибин, Каллиник и Артаксата (CJ. IV.63.4). Таким образом, в сфере внешней торговли очевидны серьезные уси­ лия римских властей, предпринимаемые, с одной стороны, для полу­ чения максимального дохода для государства, а с другой - для недопу­ щения вывоза за пределы империи стратегических и ценных товаров, которые могли усилить варваров. О такой политике свидетельствует принятие римлянами последовательно ужесточавшихся норм и правил, регулировавших торговые отношения с внешними народами.

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИИ И ИСТОРИИ КИММЕРИКА ДОЭЛЛИНИСТИЧЕСКОГО ПЕРИОДА* А.А. З авойкин Чуть более десяти лет назад появилась заметка Ю.В. Горлова и Ю.А. Лопанова1, посвященная рассмотрению фортификации европей­ ского Киммерика. Кратко охарактеризовав топографию и геоморфо­ логию памятника, авторы описали современное состояние и внешний вид оборонительных построек на вершине плато горы Опук, отметив, что площадь, защищаемая крепостными стенами (ок. 2 км2), слишком велика для отдельно взятого поселения (города). Затем авторы замет­ ки предложили читателю крайне лаконичный очерк истории греческой фортификации архаического и эллинистического периодов2, целью ко­ торого было доказать, что уже в эпоху Великой греческой колонизации встречаются примеры (Акрагант, Селинунт) обустройства обширных «убежищ», которые (в отличие от более типичных для архаического и раннеклассического времени укреплений акрополя, а позднее - городс­ ких оборонительных стен), защищали довольно большие пространства. Тем самым Ю.В. Горлов и Ю.А. Лопанов подводили читателя к мысли, что как раз с таким случаем мы имеем дело на Киммерике, где, по их мнению, едва ли не с момента колонизации этого района (VI-V вв. до н. э.) или чуть позднее сооружаются эти грандиозные по своим масш­ табам укрепления. В хронологическом плане они пытаются обосновать свое мнение ссылками на отсутствие рвов. Это, как кажется исследовате­ лям, однозначно говорит в пользу «доэллинистической» датировки. Их не смущает тот факт, что на Боспоре фортификационные сооружения IV—II вв. н. э. тоже лишены этого элемента. Странным образом авторы не сочли необходимым сопоставить исследуемый ими объект с анало­ гичными памятниками данного региона. Они предпочли для сравнения весьма удаленные в пространстве и времени сооружения. Переходя к аргументации датировки, авторы заметки сослались на материалы ис­ * Работа выполнена по программе Президиума РАН в рамках проекта «Палеоэко­ логические аспекты в этнокультурогенезе и палеоэкономике Боспора Киммерийского в VI-IV тыс. до - I тыс. н. э.» 1Горлов Ю.В., Лопанов Ю.А. Оборонительные сооружения Европейского Киммерика // ПИФК. 1997. Вып. 4. Ч. 1. С. 137-143. 2Авторы ограничились ссылкой на три исследования зарубежных специалистов (Там же. С. 140, примеч. 5), изложив на одной странице всю историю греческой фортифика­ ции.

следований зольника на плато, в котором, в частности, были найдены фрагменты амфор, датируемых от второй половины VI в. до н. э. Им, повидимому, представлялось это достаточным основанием для того, чтобы считать высказанный ими тезис о ранней дате фортификационной пос­ тройки подкрепленным археологически. Впрочем, авторы не настаивают «на столь ранней дате строительства стены на северной окраине плато. Во всяком случае, западная и восточная стены образуют единый оборонительный комплекс, время сооружения которого предположительно (? - А. 3.) можно отнести к концу V - началу IV вв. до н. э., т. е. периоду, когда Спартокиды проводили агрессивную политику на обоих берегах Боспора Киммерийского»3. Поскольку, по мнению Ю.В. Горлова и Ю.А. Лопанова, Киммерик фигурировал в подат­ ном списке I Афинского морского союза под 425/4 г., они рассматривают вероятность того, что афиняне соорудили на Опуке крепостные стены («...немногочисленным жителям Киммерика построить такое самим было не под силу»), но отвергают это предположение и склоняются к мысли, что «скорее речь может идти о пантикапейских тиранах, кото­ рым в борьбе с Феодосией и ее союзницей Гераклеей или постоянно уг­ рожающими номадами был необходим этот важнейший стратегический пункт на юго-западной окраине формирующегося государства»4. С оборонительными сооружениями на плато исследователи конс­ труктивно сближают «западную» оборонительную стену (250 м в дли­ ну), которая тянется от «Змеиного холма» к Кояшскому озеру. Их пред­ шественники считали, что она защищала гавань города (ныне - озеро). Однако поскольку они не учитывали «последствий фанагорийской трансгрессии, береговой абразии и аккумулятивных процессов в этом районе черноморского побережья», Ю.В. Горлов и Ю.А. Лопанов прове­ ли дополнительные работы, проследив на аэрофотоснимках продолже­ ние стены на 500 м по дну Кояшского озера в направлении поселения «Кояшское северное»5, к которому подходит вал, протянувшийся между Узунларским и Кояшским озерами, и с которым, по их мнению, вал свя­ зан функционально6. А поскольку упомянутый вал, как считают авторы, был продолжением Узунларского вала7, то и «слова Страбона при опи­ 3Там же. С. 141. 4 Там же. 5 По находкам керамики авторы датируют поселение IV—II вв. до н. э. 6 Ср.: Масленников А Л . Древние земляные погранично-оборонительные сооружения Восточного Крыма. М., 2003. С. 113: «К сожалению... не было выяснено стратиграфи­ ческое и хронологическое соотношение этих двух объектов. Но кажется, они возникли независимо друг от друга». 7 Немаловажно для реконструкции этих оборонительных систем учесть полное отсут­ ствие камня в конструкции Элькенского вала (Там же. С. 115-117). Здесь же см. размыш-

сании Азиатского Боспора о Киммерике как о бывшем городе, который запирал перешеек рвом и насыпью (Strabo XI.2.5), могут действительно относиться к европейскому Киммерику»8. Признаться, мне бы не пришло в голову комментировать эту рабо­ ту коллег, если бы спустя десятилетие интересующие нас древности не были опубликованы в монографии В.К. Голенко, который предложил свое понимание истории Киммерика9. Интерес к данному вопросу сти­ мулируется еще и тем, что существующие представления о месте Ким­ мерика в процессе освоения греками Боспора10 плохо укладываются в общую схему11. В 1989-1990, 1994, 1994-1997 гг. Южно-Боспорская археологическая экспедиция исследовала «различные участки мусорных напластований крепости на вершинном плато горы Опук», под западной куртиной кре­ пости. Материк, известняковая скала, был перекрыт светло-коричневым суглинком, содержащим отдельные линзы золы (слой 1). Мощность слоя составляла всего 8-14 см. Описываемый слой, по мнению исследователя, «не является результатом отложения отходов жизнедеятельности, а ско­ рее всего представляет собой культурные напластования, сложившиеся на начальном этапе освоения человеком плато г. Опук. Однако какихления исследователя о соотношении Элькенского и Узунларского (не ранее начала III в. до н. э. - Там же. С. 204-205) валов и анализ реконструкции Ю.В. Горлова в целом. Особенно существенным представляется вывод о том, что «западная» стена Киммерика, никогда не доходившая до подножия горы Опук, вообще не имеет отношения не только к укреп­ лениям на ее вершине, но и даже к внешней ограде самого Киммерика (со ссылками на: Никонов А Л . Затопленные остатки античных сооружений по берегам Боспора Киммерий­ ского (в связи с проблемой изменения уровня морей) // РА. 1998. № 3. С. 64). Однако В.К. Голенко сообщает, что часть стены, «ранее примыкавшая к городищу, разобрана местными жителями (Марти Ю.Ю. Городища Боспорского царства к югу от Керчи. Киммерик, Китэй, Акра // ИТОИАЭ. 1928. T. II (59). С. 3; Кругликова И.Т. Киммерик в свете археологических исследований 1947-1951 гг. // МИА. 1958. N“ 85) и размыта морем». На основании ке­ рамики из озерных илов, отложения которых были «прислонены» к стене, В.К. Голенко датирует ее сооружение «ранее конца II - VI вв. н. э. и, скорее всего, на рубеже тысячеле­ тий» (Голенко В.К. Древний Киммерик и его округа. Симферополь, 2007. С. 104). 8 Горлов Ю.В., Лопанов Ю.А. Оборонительные сооружения. С. 142. 9Голенко В.К. Древний Киммерик. 10 См.: Завойкин A.A. Киммерида - полис на Киммерийском Боспоре // ПИФК. 1997. Вып. 4. Ч. 1. С. 130-136; Он же. Периодизация истории Киммериды // ДБ. 1999. Т. 2. С. 114-122. 11 В частности, сложно найти сколько-нибудь обоснованное объяснение тому, что по­ селение на «холме А» (так называемый «малый боспорский город», появившийся в ходе внутренней колонизации, см.: Виноградов Ю.А. К проблеме полисов в районе Боспора Киммерийского // AMА. 1993. Вып. 9. С. 82-87) возникает во второй четверти V в. до н. э. в значительном (на десятки километров) удалении от ближайшего полиса (Нимфея) в то самое время, когда в боспорских городах раскопками фиксируются разрушения, вероят­ но, связанные со скифской агрессией.

либо строительных остатков на данном участке встречено не было. Это, возможно, позволяет судить о том, что на данной площади располага­ лась окраина первоначального убежища, воздвигнутого скорее всего на рубеже VI-'V вв. до н. э.»12. Древнейшие находки из слоя I 13 (фрагмент венца с ручкой хиосской пухлогорлой амфоры раннего варианта, по С.Ю. Монахову14- вариант ΙΙΙΑ) могут быть датированы от последнее трети/четверти VI в. до н. э. Иссле­ дователь справедливо ставит вопрос о том, что эти материалы могут быть ключевыми для определения даты освоения горы Опук и возникновения Киммерика, поскольку они более ранние, чем находки на поселении «холм А»15. Далее исследователь предлагает любопытное рассуждение: «Природ­ ные условия плато г. Опук не вполне благоприятны для размещения здесь обычного поселения и тем более городка16 с аграрной направленностью сельского хозяйства - плато имеет все условия для размещения здесь в первую очередь убежища или крепости. Вполне естественно, что подобное убежище предназначалось для его ближайших (собственно склоны горы Опук) и ближних окрестностей. Данное обстоятельство не позволяет пока (? - А. 3.) омолаживать время освоения древнегреческими поселенцами Опука и прилегающих территорий. В этом убеждает нас и то обстоятельс­ тво, что рассмотренные фрагменты ранних типов амфорной тары не явля­ ются единственными находками столь раннего времени. Так, из ближних окрестностей Опука происходят синхронные материалы с рядовых сель­ ских поселений округи» (поселение «Чебацкое Юго-Западное»)17. Содер­ жательную сторону этого отрывка мы проанализируем позднее, а здесь только выразим недоумение: если сам исследователь рассматривает Опук в древнейший период в качестве «убежища», а не как самостоятельный центр колонизации (апойкию), то к чему была его предыдущая ремарка относительно дискуссии о том, «“какой из Киммериков” входил в состав Афинской архэ»18? Но вернемся к находкам из нижнего слоя зольника. В группе (2) ма­ териалов второй половины (третьей четверти) V в. до н. э. упомянуты фрагменты амфор Хиоса (поздние пухлогорлые) и «круга Фасоса или Менды». В следующей группе (3) отмечены находки фрагментов ам­ фор, типичных для слоев IV - первой половины III в. до н. э. И даже 12Голенко В.К. Древний Киммерик. С. 136-137. 13Там же. С. 137-141. Рис. 42. 14Монахов С.Ю. Греческие амфоры в Причерноморье. Типология ведущих центров-экспортеров товаров в керамической таре. Каталог-определитель. М.; Саратов, 2003. С. 16-17. 15Голенко В.К. Древний Киммерик. С. 137-138. 16Ср.: Горлов Ю.В., Лопанов Ю.А. Оборонительные сооружения. С. 141. 17Голенко В.К. Древний Киммерик. С. 138. 18Там же. С. 138 и подробно на С. 39-50.

найдены в слое обломки амфор (группа 4), которые В.К. Голенко дати­ рует III-II вв. до н. э.19Присутствие последних автор объясняет следу­ ющим образом: «Поскольку фрагменты амфор этих типов стабильно и в значительных количествах встречаются в перекрывающих слой более поздних напластованиях, не исключено, что эти фрагменты могли попасть в слой как заполнение ямы, или в результате наруше­ ния целостности слоя (перекопы) при формировании более поздних культурных отложений»20. Опуская описание кухонной и столовой посуды, перейдем прямо к интерпретации древнейшего слоя. «В це­ лом, - пишет В.К. Голенко, - слой формировался с рубежа VI-V вв. до н. э. по IV - начало III в. до н. э.»21 Во-первых, сколь бы дробно мы ни датировали различные катего­ рии находок из однородного слоя (напомню, что его толщина - всего 8-14 см), мы при всем желании не можем его «стратифицировать» на составляющие, если только не фиксировали высоту залегания отде­ льных датирующих находок. Во-вторых, описанный предматериковый слой - по своему составу мешанный и содержит в разных пропорциях находки от последней трети VI до III/II вв. до н. э., и как бы ни хотелось В.К. Голенко вычленить «слой» древнейшего Киммерика, - сделать это невозможно. И, наконец, судя по всему, «второй слой»22 по своему про­ исхождению аналогичен предыдущему (мусорный зольный сброс), а потому я не нахожу никаких оснований соглашаться с исследователем в том, что слой, лежащий на материке, - не перемещенный, а «поселен­ ческого» характера. Какую же новую информацию можно извлечь из опубликованных находок последней трети VI - первой четверти V в. до н. э.? Учиты­ вая, что сброс мусора не мог быть совершен откуда-то издалека, можно считать установленным пребывание греков на плато горы Опук уже в этот период. Что конкретно представляли собой объекты, связанные с их пребыванием здесь, - поселение или что-то другое, невозможно ска­ зать определено. Если мы вслед за авторами раскопок (В.К. Голенко и Ю.В. Горловым) будем думать о каком-то «убежище», нам придется ре­ шать ряд неразрешимых, на мой взгляд, вопросов. Откуда собиралось население в это убежище в случае военной опасности и как далеко от него жили люди, искавшие в нем защиту? Как много проживало здесь в этот период греков и каким образом они были организованы для того, чтобы оборудовать убежище? На хоре какого полиса располагались сель­ 19Там же. 20 Там же. 21 Там же. 22 Там же.

С. С. С. С.

139-140. 140. 140. 141.

ские поселения, из которых, как считает В.К. Голенко, люди сбегались под защиту стен на горе Опук? Почему ничего подобного мы не находим в других регионах Боспора?23 Полагаю, что продуктивнее отказаться от чисто спекулятивной идеи «убежища» (навеянной, по-видимому, одним лишь диким очарованием горы Опук), чем пытаться найти ответы на поставленные вопросы, если только не стремиться пополнить список «боспорских феноменов». Од­ нако нам не избежать размышлений о том, какой гражданской общине принадлежало население, появившееся в районах, прилегающих к горе Опук в последней четверти VI в. до н. э. Значительная удаленность этих районов от основных греческих цен­ тров Боспора, с учетом направлений, темпов и характера освоения сель­ ских территорий в Восточном Крыму24 во второй половине VI - V в. до н. э., с трудом допускает предположение, что проникновение греков в районы, примыкающие к юго-западной оконечности Киммерийского Боспора, обусловлено процессом так называемой «внутренней колони­ зации» в столь ранее время25. Принимая во внимание весьма скромный демографический потенциал колоний, возникших на берегах пролива во второй четверти - середине VI в. до н. э., только начавших свое обуст­ ройство как городов и едва приступивших к основанию немногочислен­ ных сельских поселений в ближней округе, сложно объяснить, за какой нуждой жители одной из них отправились за десятки километров от своих сородичей. Конечно, известны случаи, когда вновь основанная ко­ лония, спустя короткий срок, сама выводила новую апойкию. Но в таком случае мы говорим не о «внутренней» колонизации. Отсутствие конкретных археологических материалов и раскопанных памятников лишает нас возможности говорить на эту тему предметно. В нынешнем своем виде проблема колонизации юго-восточного угла Вос­ точного Крыма позволяет лишь предполагать, что где-то здесь еще в ходе Великой греческой колонизации возникла апойкия, следы жизнедеятель­ ности которой на сельской территории мы теперь обнаруживаем. Быть может, здесь мы сталкиваемся с какими-то иными формами адаптации 23 Согласно точке зрения Ю.В. Горлова, этот фортификационный комплекс был по­ строен Спартокидами в качестве «опорного пункта» в период войны с Феодосией. Какую стратегическую задачу данный пункт должен был решать - пусть судит сам исследова­ тель. 24 Завойкин A.A., Масленников A.A. Специфика освоения сельских территорий Вос­ точного Крыма и Таманского полуострова в VI-V вв. до н. э. // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Οικος. Материалы VII Боспорс­ ких чтений. Керчь, 2006. 25 Завойкин A.A. О «больших» и «малых» боспорских городах // ДБ. 2009. Т. 13. С. 176-205.

греков к местным условиям, чем в других местах боспорского региона. Однако не может быть сомнений в том, что и в данном случае основопо­ лагающей социально-политической структурой оставался полис. Сегодня, как и вчера, нам известно только одно раннее поселение на горе Опук - «холм А», - возникшее во второй четверти V в. до н. э. и иссле­ дованное И.Т. Кругликовой26. Планировка этого поселения (ок. 0,2 га) свое­ образна. По-видимому, оно было организовано по тому же принципу, что и «Торик», поселение в Геленджикской бухте, исследованное H.A. Онайко27: помещения сгруппированы по сторонам общего сравнительно обширно­ го двора28 (так называемая «коллективная усадьба»). Но каков был статус этих поселений? Изолированное местоположение «Торика» и наличие ма­ териалов середины VI в. до н. э. позволило исследователям говорить о нем как о самостоятельной апойкии. Отсутствие синхронных материалов на Киммерике затрудняет аналогичное определение его статуса, хотя единич­ ные находки в зольнике на плато горы Опук подвели нас вплотную к тому хронологическому рубежу, который отделяет апойкии, возникшие в ходе Великой греческой колонизации, от поселений, связанных с расширением территорий уже существующих боспорских полисов. Как всегда в подоб­ ных случаях нам остается уповать на новые раскопки памятников. В заключение позволю себе самым кратким образом прокомментиро­ вать «опровержение» В.К. Голенко (в свете новых находок) высказанной мною ранее точки зрения относительно того, какой Киммерик упомя­ нут Страбоном (XI.2.5) в описании Азии - азиатский или европейский, и который из них был членом Афинской архэ в 425/4 г. до н. э. Если ос­ тавить в стороне детали, моя позиция очень проста и основана на двух постулатах. Во-первых, поскольку Страбон считал, что тот Киммерик, что «прежде был городом на полуострове», располагался на Азиатском Боспоре (там, где в его время находилось Киммерийское селение), то для того, чтобы доказать, что древний географ ошибочно перенес сюда эти сведения о Киммерике европейском29, нужны веские аргументы, напри­ мер, что азиатский город по своим характеристикам (топографическим и хронологическим) подходит под описание Страбона, а азиатский - нет. 26 Кругликова И.Т. Раскопки древнего Киммерика // АИБ. 1952. Т. 1; Она же. Раскопки Киммерика // КСИИМК. 1953. Вып. 51; Она же. Киммерик в свете археологических ис­ следований 1947-1951 гг. 27 Онайко H.A. Архаический Торик. Античный город на северо-востоке Понта. М., 1980. 28 Зубаръ В.М.у Зинъко В.Н. Боспор Киммерийский в античную эпоху. Очерки соци­ ально-экономической истории // БИ. 2006. Вып. XII. С. 22. Рис. 6. 29 Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 186; Тохтасьев С.Р. Киммерий­ ская топонимия. 1 // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. Лингвис­ тика, история, археология. М., 1984. С. 145-146.

Во-вторых, поскольку азиатский город с таким названием достоверно ло­ кализовать не удалось30, мы оказываемся в двусмысленном положении: если даже европейский Киммерик «подходит» под описание, мы лишены возможности оценить, в какой степени тем же критериям соответству­ ют характеристики Киммерика азиатского. И нам остается только про­ верить, находит ли локализованный центр искомые соответствия. Если посмотреть на современную археологическую карту Восточного Крыма, легко убедиться, что Киммерик у горы Опук располагается близ южной границы Узунларского и Элькенского валов, которые как раз перегора­ живают «перешеек» полуострова, хотя мы и видели (примеч. 9 и 10), что физическое и хронологическое соотношение всех этих памятников не столь однозначно. Теперь о хронологии. Исходный ориентир - дата на­ писания «Географии» Страбоном (около рубежа новой эры). На тот мо­ мент интересующий нас город определяется географом как «прежний». Следовательно, либо его к этому моменту уже (как города) нет, по «ази­ атской» версии - на его месте теперь κώμη, либо, по «европейской», - он был и есть, но сам Страбон, по ошибке сопоставив данные своего пред­ шественника (например, Артемидора или Гипсикрата, на которого он ссылается, сообщая об Асандровых укреплениях на полуострове - Strabo VI.4.6) о Киммерике европейском с «современными» ему сведениями о Киммерийском селении в Азии, «отправил его в небытие». Узунларский вал, который так важен в наших рассуждениях, по дати­ ровке A.A. Масленникова, появляется не раньше III в. до н. э., а во вто­ рой половине I в. до н. э., при Асандре, вновь укрепляется и усиливается сторожевыми башнями31, и эта фортификационная акция была хорошо известна Страбону (VII.4.6). Упоминание данного мероприятия, однако, не вызвало у Страбона каких-либо аллюзий, связанных с Киммериком и «тем самым» валом (у него вообще речь ведется о «стенах»: Άσανδρον ποιήσαί ... άττοτειχίσαντα τον ισθμόν τής χερρονήσου). Само по себе это ничего не опровергает и не доказывает, если только предположить, что речь шла о предшествующем Асандру этапе бытования вала (ориенти­ ровочно, III - первая половина I в. до н. э.). Нам осталось найти под­ тверждения существованию города Киммерика в этот период. Здесь-то и начинаются трудности. Боспорский город Киммерик, расположенный примерно в 50 км от Пантикапея, впервые (если не считать рассматриваемый спорный слу­ чай) упомянут Птолемеем (Geogr. Ш.6,5) и анонимным автором перипла 30 Завойкин A.A. Проблема локализации Киммериды // ДГ. 1996-1997 гг. М., 1999. С .220-236. 31 Масленников A.A. Древние земляные погранично-оборонительные сооружения. С. 97-113.

V в. н. э. (Ps.-Arr. Peripl. Ponti Eux. 76-77). Отсутствие упоминаний города у более ранних авторов (в частности, в описании Европы у Пс.-Скилака, которому известен близлежащий Китей (Peripl. § 68)32) особенно остро заставляет ставить вопрос о времени основания Киммерика. Остатки города I—III вв. н. э., расположенного у западного подножия горы Опук, на берегу Кояшского озера, известны и исследовались археологами33. От­ сутствие слоев и строительных остатков более раннего города, по мнению И.Б. Зеест и И.Т. Кругликовой, объясняется их уничтожением при после­ дующих перестройках или смещением позднего города на место «город­ ского пустыря». Однако В.К. Голенко справедливо отмечает уязвимость таких объяснений, указывая на сохранность мощного подстилающего слоя эпохи бронзы34. Исследователь критикует и мнение О.Н. Усачевой и Г.А. Кошеленко35 о локализации древнего Киммерика (полиса) на «хол­ ме А» как «несоответствующее реальной археологической обстановке на г. Опук», сообщает о находках ранних (с конца VI или рубежа VI-V вв. до н. э.) материалов из осыпей под юго-восточным склоном и на самих склонах горы Опук, однако в итоге приходит к следующему заключению: «вопрос о точной локализации раннего “полиса” Киммерик остается от­ крытым: как мы видим, конкретного пра-Киммерика, позже перенесенно­ го на другое место, просто не было36 (курсив мой. - А. 3.), хотя, как это ни парадоксально, этот полис, несомненно, существовал»37. А далее, ссыла­ ясь на проведенные Г.А. Кошеленко исследования полиса теоретического уровня, утверждает, что «и у Киммерика также не сложилась регулярная застройка», и называет тому ряд причин: во-первых, катастрофические оползни и землетрясения («почти весь южный склон горы, занятый неста­ бильным оползнем, оказался практически непригодным для развития ин­ фраструктуры городского типа»); во-вторых, отсутствие стабильных и 32 В.К. Голенко предпочел полемизировать со мной, обсуждая «непоказательность» сведений Пс.-Скимна (вообще говоря, не требующую комментариев), почему-то не по­ желав объяснить молчание автора третьей четверти IV в. до н. э., как раз уделившего внимание центрам Восточного Крыма (Голенко В.К. Древний Киммерик. С. 43-44). 33 Зеест И.Б. Разведочные работы в Киммерике // КСИИМК. 1949. Вып. XXVII; Она же. Раскопки Киммерика в 1947-1948 // ВДИ. 1949. № 3; Кругликова И.Т. Киммерик в свете археологических исследований 1947-1951 гг.; Она же. Сельское хозяйство Боспора. М., 1975. С. 33-39. 34 Голенко В.К. Древний Киммерик. С. 65. 35 Усачева О.Н., Кошеленко Г.А. Об одной загадке боспорской историографии // РА. 1994. № 3. С. 68. 36 В другом месте В.К. Голенко пишет: «в ходе известного землетрясения 63 г. до н. э... ранний Киммерик, безуспешными поисками которого исследователи занимаются не один десяток лет, мог быть разрушен... и возродился лишь в I в. н. э.» (Голенко В.К. Древ­ ний Киммерик. С. 49). 37 Там же. С. 68.

достаточных источников водоснабжения («объединение (имеющихся ис­ точников. - А . 3.) в единую систему водоснабжения города с регулярной застройкой... было просто невозможно и нецелесообразно» - в этих усло­ виях складывается «кустовая» система застройки); в-третьих, малый де­ мографический потенциал ранних боспорских полисов, вследствие чего, переход в них к «наземному домостроительству» осуществляется не ранее последней четверти VI в. до н.э., а в начале следующего столетия наблюда­ ется дестабилизация внешнеполитической обстановки и в «малых горо­ дах» начинается фортификационное строительство (признаться, я с тру­ дом улавливаю здесь логику); в-четвертых, наличие удобного для обороны плато на горе Опук, которое избавляло от «необходимости возведения фортификационных сооружений вокруг “официального” ядра полиса»; и наконец, в-пятых, «... незначительное разделение труда среди первых поколений горожан (? - А. 3.) Киммерика, вероятно, в основном специ­ ализировавшихся на сельскохозяйственном производстве и транспорти­ ровке его продукции, которое могло не противоречить объединению под именем “полиса Киммерика” конгломерата сельскохозяйственных усадеб и простейших общественных объектов»38 (синойкизм?). Завершается раз­ дел «Проблема локализации “полиса” Киммерика» многозначительной фразой: «Мы вряд ли сможем точно ответить на вопрос, в чем заключал­ ся для Киммерика смысл или вынужденная необходимость в членстве в Афинской архэ в последней трети V в. до н. э., однако не следует игнори­ ровать потенциал хоры этого города (курсив мой. - А. 3.), наличие зна­ чительных, по сравнению со всем остальным черноморским побережьем Керченского полуострова, запасов пресной воды, хороших корабельных стоянок и стратегическое положение»39. Я прошу прощения у читателя за длинные цитаты и пересказ мнения В.К. Голенко. Это избавило меня от необходимости подробно анализиро­ вать его высказывания. Теперь итог можно подвести кратко: все усилия исследователей пока не привели к обнаружению остатков города Ким­ мерика ранее первых веков н. э. Заинтересованный, даже пристрастный поиск его на протяжении целого ряда лет, на мой взгляд, сводит вероят­ ность его открытия на горе Опук к минимуму. И данный пессимистичес­ кий вывод еще более, чем раньше, укрепляет меня во мнении, что слова, сказанные Страбоном в описании Азии (Geogr. Х1.2,5), относятся к ази­ атской Киммериде, поскольку города Киммерика, синхронного «Асандрову валу» и предшествующего написанию «Географии» Страбоном (или его источнику), мы не знаем. А вот вопрос о полисе, на землях которого располагались в конце VI - начале V в. до н. э. поселения в районе горы Опук, в полной мере следует считать открытым. 38 Там же. С. 66-70. 39 Там же. С. 70.

ОСОБЕННОСТИ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОПИСАНИЙ В ГРЕЧЕСКОЙ ГИМНОГРАФИИ В.П .

З авьялова

Письменные и эпиграфические свидетельства, касающиеся важнейших проблем миграции греков и их колонизационной политики, как известно, до V в. до н. э. отсутствуют. Однако литературные источники архаичес­ кого периода, к которым относятся большие гомеровские гимны, хотя и представляют сложную контаминацию легендарного и мифического ма­ териала, в отношении географических сведений, как пишет А.Дж. Грэхем1, могут содержать «скрытое зерно исторической правды» и представлять собой информацию, в этом плане «обладающую настоящей исторической ценностью». Тем более это можно сказать о втором цикле гимнов, дошед­ ших до нас, - гимнах Каллимаха. Каллимах, современник Эратосфена, об­ разованнейший человек своего времени, даже намеренно стилизуя свои гимны «под архаику», не мог не отразить географических представлений своего времени, хотя шел здесь, сохраняя сюжетику и топику гимническо­ го жанра, сложным, опосредованным путем. Географическая локализация описываемых событий, каталоги-переч­ ни географических наименований, описания большого числа путешест­ вий богов и героев - обязательный компонент греческой гимнографии. Идет ли речь о месте рождения бога, о местонахождении храма, о горо­ дах, где культ того или иного бога предпочтителен, и, наконец, о путе­ шествиях, которые совершает бог в поисках лучшего места для своего храма, оракула и т. д., - греческие гимны дают богатейший материал для выводов о географических воззрениях греков в разные хронологические периоды. Описывая странствия богов и героев, постоянно перемещаю­ щихся из одного места в другое - с Крита в Карию, из Ликии на Пело­ поннес, из Ионии во Фракию и т. д., - гимны отражают не только оп­ ределенную систему религиозно-мифологических воззрений, сложный характер формирования мифов, смену одного культа другим, но и пока­ зывают состояние и изменения в географической ориентации греков, их понимание и восприятие пространства. Плотная насыщенность топонимами текстов большинства так на­ зываемых гекзаметрических гимнов отличает этот жанр от многих дру­

1 Грэхем А.Дж. Колониальная экспансия Греции // Кембриджская история древнего мира. М., 2007. T. III, ч. 3: Расширение греческого мира VIII—VI вв. до н. э. С. 103.

гих. Соединение реально-достоверных топонимов с вымышленными и полузабытыми в общей структуре гимна создает некую слитность, нерасчлененность элементов, когда не только приходится решать, по­ чему тот или другой топоним встречается в данном контексте, но и сама идентификация топонима вызывает большие сомнения. В одних случаях топонимы в гимнах - это впервые встречающиеся названия географических объектов, вошедшие затем в географическую номен­ клатуру в качестве наиболее употребительных. К таким можно отнес­ ти, например, топоним «Европа» (Ευρώπη - Н от. hymn III.251), впер­ вые зафиксированный в гомеровском гимне «К Аполлону». В том же гимне впервые мы сталкиваемся со слитным написанием топонима «Пелопоннес» (Πελοπόννησος - Н от. hymn III.250; 290) и т. д. Но боль­ шинство топонимов в гимнах представляют сложность с точки зрения их идентификации, поскольку чаще речь идет о редких и редчайших названиях географических объектов. Например, название «Омфалова равнина» (τό ’Ομφάλιον πεδίον - Call. 1.45) у Каллимаха или названия (возможно, городов) «Иресии» (Είρεσίαι - Н от. hymn III.32), «Аргифея» (Άργυφέη - Н от. hymn III.422) и др. в гомеровском гимне - это единственные употребления данных топонимов во всей греческой поэ­ зии, и сказать о них больше, чем в данных контекстах, нельзя. Часто ло­ кализация того или иного топонима вызывала сомнения и разногласия у самих древних авторов. Например, «Ортигия» - это древнее название Делоса или Ренеи (Call. 11.59; Н от. hymn 111.16)? И, несомненно, боль­ шую проблему представляют те случаи, когда среди нескольких одина­ ковых наименований выбрать надо какое-то одно. К таким, например, можно отнести в гомеровском гимне «К Аполлону» топоним «Эги» (Αίγαί - Н от. hymn III.32). Среди пяти географических объектов с этим названием к данному контексту могут относиться три: 1) небольшой остров рядом с Евбеей; 2) город на острове Евбея и 3) ахейский город на берегу Коринфского залива. В то же время топонимическая лексика, составляющая описания тех или иных путей, является как бы двойным зеркалом, отражающим, с одной стороны, мифопоэтическую структуру жанра, а с другой - конк­ ретные пространственные представления того или иного времени. Все путешествия в гимнах совершаются в некоем условном сакрально-ми­ фологическом пространстве, когда, согласно религиозно-мифологической форме сознания, объединены в нераздельное единство элементы мифологии, религии, начала естественно-исторических и в том числе географических сведений. В гимнографии описание мифологического пространства в принципе остается тем же, что и в мифе. Не касаясь в данном случае проблем, связанных с пространством в мифе вообще, от­ метим лишь, что, как пишет В.Н. Топоров, «архаичные представления

о пространстве, в частности, о роли пути в освоении пространства и в становлении героя (как субъекта странствия) надолго пережили мифо­ поэтическую эпоху. Хронотоп произведения античной художественной литературы... равным образом сохраняет как следы мифопоэтического понимания пространства, так и признаки начавшегося процесса де­ мифологизации и десакрализации этого пространства»2. Хронотоп в бахтинском понимании как «существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений»3 остается характерной чертой гимна и иллюстрируется многими примерами как из гомеровских гимнов, так и из гимнов Каллимаха. Мифологическое пространство конструирует­ ся в гимне самым общим и неопределенным образом. Вот характерный пример: «Молвивши так, зашагал по земле неисчетнодорожной / Феб длинновласый» (Нош. hymn III.133-134)4. Или оно может группировать­ ся вокруг какого-то определенного географического ориентира: «То под­ нимался на Кинф, каменисто-суровую гору, / То принимался блуждать, острова и людей посещая» (Н от. hymn III.141-142). Всё это говорит о нерасторжимости географических представлений с общей мифопоэ­ тической условностью литературных произведений. Но в то же время, сравнивая описания путей богов и героев в гомеровских гимнах и гим­ нах Каллимаха, нельзя не увидеть, при всей подражательности Каллима­ ха гомеровским гимнам, существенной разницы в географических прин­ ципах, которыми руководствуются авторы. A.B. Подосинов в статье «Картографический принцип в структуре географических описаний древности» пишет, что греческая традиция периплов позволяет предполагать существование «двух систем ори­ ентирования, исторически следующих одна за другой, но в различные конкретные периоды истории находящихся в довольно сложных взаи­ моотношениях»5. Первая система, построенная по принципу хорогра­ фического описания географических ландшафтных примет, выделяет в первую очередь те или иные ориентиры, а сам субъект наблюдения по­ лагает себя в центре наблюдаемого им мира и все окружающие объекты воспринимает через их отношение к этой центральной точке. Вторая, появление которой связано с развитием географических знаний, с про­ грессом естественнонаучных представлений о строении и форме Земли, 2 Топоров В.Н. Пространство // МНМ. М., 1982. Т. 2. С. 341-342. 3Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэ­ тике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 234. 4 Текст гомеровского гимна здесь и далее дается в переводе В.В. Вересаева: Античные гимны. М., 1988. С. 62. 5 Подосинов A.B. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (постановка проблемы) // Методика изучения древнейших источников по ис­ тории народов СССР. М., 1978. С. 23.

построена на большем абстрагировании и независимости от географи­ ческих ориентиров. Это уже, как пишет A.B. Подосинов, не «карта пути», а «карта-обозрение». К такому картографическому принципу можно отнести многие опи­ сания путей у Каллимаха. Когда в гимне «К Артемиде», говоря о странс­ твиях богини, поэт стремится как бы в целом очертить географические пределы распространения ее культа - от западных (италийские острова) до восточных (малоазийское побережье), от северных (упоминание Таврики) до южных (Эфиопские горы), - принцип описания и структуриро­ вание топонимов чисто картографические6. Все географические объекты здесь описываются, пользуясь выражением A.B. Подосинова7, как бы с высоты птичьего полета и представляются лежащей перед наблюдателем картой. Таким же, по сути картографическим, является, например, опи­ сание пути гиперборейцев, приносящих дары на Делос в гимне «К Дело­ су» (Call. IV.275-290). В свое время Ю.К. Колосовская, ссылаясь именно на этот пассаж из четвертого гимна, писала, что «историчность даров гипербореев подтверждает историчность пути их следования»8, а описа­ ние пути у Каллимаха позволяет уточнить маршрут их следования. Примером же хорографического описания пути является, на наш взгляд, путешествие Латоны в гомеровском гимне «К Аполлону». Латона, как извес­ тно по мифу, перед тем как родить Аполлона, совершает длительный путь в поисках места рождения бога. Ни Гомер, ни Гесиод, называя Аполлона сыном Зевса и Лето, ничего не говорят о месте его рождения. И только в гимнической традиции (гомеровский гимн, гимн Каллимаха, орфический гимн) последовательно утверждается его делосское происхождение9. По мифу известно также, что девятью днями раньше Лето родила Артемиду, которая затем помогала ей при родах Аполлона (Apollod. I.IV.1). Местом рождения Артемиды в разных источниках также называется Делос (ср., напр.: Hdt. VI.97). Но в гомеровском гимне мы сталкиваемся с четким про­ тивопоставлением (Н от hymn III. 14-1 б)10: ... τέκες... την μέν έν Όρτυγίη, τον δέ κραναη ένί Δήλω («Ты родила ее на Ортигии, его - на каменистом Делосе»). Слово в слово этот стих повторяется в орфическом гимне XXXV, 6 Подробнее см.: Завьялова В.П. Ученый поэт в контексте культуры эллинизма // Ан­ тичность как тип культуры. М., 1988. С. 199-210. 7Подосинов A.B. Картографический принцип. С. 36. 8 Колосовская Ю.К. Агафирсы и их место в истории племен Юго-Восточной Европы // ВДИ. 1982. № 4. С. 63. 9 Некоторые источники местом рождения Аполлона называют то Дельфы, то Тегиру в Беотии, то какое-либо другое место (подробнее см.: Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С. 405). 10Греческий текст гомеровского гимна “К Аполлону” приводится по изданию: Homeri opera. Recogn. Thomas W. Allen. Oxonii, 1959 (reprint). P. 20-42.

5 «Лето» (перевод О.В. Смыки): «Дочь на Ортигии ты родила, а на Дело­ се - сына». Но острова Ортигии в географической номенклатуре не было и нет. Некоторые авторы называют Ортигией источники в Эфесе, Сира­ кузах или в Эолии. Эфесская Ортигия по местной легенде также связана с рождением Аполлона и Артемиды. По поводу же острова Ортигии уже у древних авторов, как было сказано выше, были разногласия. У Гомера (Нош. Od. V.125) Артемида настигла Ориона своей стрелой на ОртигииДелосе. Для Пиндара (Pind. Ol. 6.92), Каллимаха (Call. 11.55), Аполлония Родосского (A. R. IV. 1690) - «Ортигия», безусловно, древнее название Де­ лоса. По другой версии, «Ортигия» - это древнее название острова Ренея, расположенного так близко от Делоса, что делосцы на Ренею отправля­ ли больных, беременных женщин и там же хоронили умерших (ср.: Thuc. 1.13; Strabo Х.486; Paus. IV.36.6 и др.). Для нас в данном случае важно, что в гомеровском гимне о них говорится как о двух разных островах, что «Ор­ тигия» и «Делос» - это первые топонимы, которые называются в гимне и с обозначаемых ими островов начинается путь Латоны. Заканчивается он на Ренее (ст. 44), т. е. путь Латоны - это типичный перипл, в котором перечень географических объектов идет «по кругу». Начав с Ортигии-Ренеи (ст. 16), Лето в конце концов возвращается опять на Ренею (ст. 44). Но гимн посвящен Аполлону, и главное утверждение автора: Делос - родина Аполлона. Поэтому сразу же, в начальных стихах называется не только сам остров, но и главные географические ориентиры, где именно на ос­ трове был рожден Аполлон - это Кинфская гора и река Иноп (ст. 17, 18). И как бы имея в виду конец всех странствий богини, чтобы подчеркнуть, что вслед за Артемидой, рожденной на Ренее, Латона на Делосе рождает Аполлона, следует повтор: Кинфская гора, остров Делос (СТ. 26,30). Сам путь Латоны описан очень кратко, в 15 стихах (ст. 30-45) пере­ числены 27 топонимов, среди которых названы 14 островов, 7 городов и 6 гор. Весь перечень-каталог топонимов включен в грамматическую конструкцию: δάσους... εντός εχει... ϊκετο Λητώ («сколько внутри имеет ... столько прошла Лето» - Н от. hymn. 30-45), что еще раз подтвержда­ ет, на наш взгляд, что всё перечисление - это перипл. Иногда такой спо­ соб описания пути называют еще «годологическим» (от οδός «путь»), т. е. описание имеет определенное направление, от которого перечень географических объектов, если и удаляется в сторону, то обязательно возвращается к исходному пункту11. Почти все топонимы, входящие в перипл Латоны, имеют географическую идентификацию, весь ее путь совершается в бассейне Эгейского моря; кроме островов, это прибреж­ 11 Подробнее см.: Подосинов A.B. Картографический принцип. С. 23; Илюшенкина Е.В. Народы северного Причерноморья и Кавказа в античности (по сведениям Дионисия Периэгета) // ВДИ. 2008. № 2. С. 119.

ные города и местечки сначала материковой Греции, а потом малоазийского побережья. Маршрут странствий Латоны не раз был предметом интерпретации современных исследователей, пытавшихся найти логику как в перечне топонимов, так и в их последовательности12. Но при всей оригинальнос­ ти предлагавшихся гипотез вопрос до сих пор представляется откры­ тым. Конечно, анализируя такой архаический текст, как гомеровский гимн, всегда следует помнить, что перед нами не исторический доку­ мент, а художественное произведение, в котором разновременные моти­ вы и образы (и топонимы в том числе), возможно, относящиеся к весьма удаленным друг от друга эпохам, оказываются подчас в причудливом и неожиданном сочетании. Первым в перечне-каталоге перипла назван Крит (ст. 30). Крит еще раз будет упомянут в этом же гимне (ст. 470), когда речь пойдет о критя­ нах, прибывших в Крисейский залив под водительством Аполлона и ос­ новавших первый оракул бога (ст. 343, 463, 517, 518, 525). Напомню, что с Крита прибывает Деметра в Элевсин в гомеровском гимне «К Деметре» (11.123). И это неудивительно, если вспомнить, что с XVI в. до н. э. с Кри­ та начинается широкая морская экспансия в Эгейском бассейне, что минойские колонии и торговые фактории возникают на островах Кикладского архипелага, на Родосе и даже на побережье Малой Азии в районе Милета13. Милет, как и острова у малоазийского побережья - Хиос и Са­ мос, - критские апойкии, основатели которых, согласно легендарно-ми­ фологической традиции, происходили из кносского царского дома Миноса14. И все названные топонимы - «Крит», «Милет», «Хиос», «Самос» (ст. 30, 38,41,42) - перечислены в перипле Лето. Возможно, упоминание их в данном контексте и в данной последовательности - сохранивша­ яся традиция, связанная с критской талассократией, когда произошло заселение критянами многих областей Греции и центральной части за­ падного побережья Малой Азии, области будущих поселений ионийцев. Современное археологическое изучение районов Анатолии, открытие минойских и микенских поселений и кладбищ в Милете, Эфесе, на Хио­ се и других областях Ионии подтверждают, что корни ионийских посе­ лений восходят к Криту и ахейским городам. С закатом минойской талассократии ей на смену пришла микенская экспансия. Считается, что 12 Подробнее см.: Рабинович Е. Мифотворчество классической древности. Hymni Ноmerici. СПб., 2007. С. 131. 13 Андреев Ю.В. Крито-микенский мир // История древнего мира. Ранняя древность. М., 1982. С. 285. Ср. также: Молчанов A.A. Социальные структуры и общественные отно­ шения в Греции II тыс. до н. э. М., 2000. 14 Подробнее: Лаптева М.Ю. У истоков древнегреческой цивилизации. Иония XIVI вв. до н. э. СПб., 2009. С. 24 и далее.

массовое и организованное переселение на западное побережье Малой Азии греческих племен, именующих себя ионийцами, приходится на пе­ риод XII-XI вв. до н. э. И неслучайно следом за Критом в перипле Лато­ ны следуют топоним «земля Афин» (ст. 30) и названия островов «Эгина» и «Евбея» (ст. 31). Все три топонима в гомеровских гимнах встречаются только в данном контексте. В этом же ряду стоит упомянутая дальше в перипле Фокея (ст. 35), ойкистами которой, как сообщает традиция (Strabo XIV.1.3; Paus. VII.3.10), были афиняне Филоген и Дамон. Успехи ионийской археологии подтвердили многие легендарные факты и, в час­ тности, не только участие, как пишет М.Ю. Лаптева15, но и ведущую роль Афин в ионийской миграции. Участие жителей Эгины и Евбеи в миг­ рационных процессах своего времени подтверждается свидетельством Геродота (Hdt. 1.146). Выше мы писали, что топоним «Эги», названный в перипле вслед за «Евбеей», представляет известную сложность. Логично, на наш взгляд, в данном случае понимать «Эги» как обозначение города, расположенного на острове Евбее. Эги евбейские, как и ахейские горо­ да на берегу Коринфского залива - Эги и Гелика, - были известны куль­ том Посейдона (Н от. II. XIII.21; Od. V.381; Н от. hymn. XXII.2-3; Strabo VIII.585 ff). Именно культ Посейдона, как считается, был перенесен на малоазийское побережье, где его алтарь и храм находились на склоне горы Микале, являясь священным центром Панионийского союза. В пе­ рипле Латоны говорится о крутых вершинах Микале (ст. 41). Дальше в перипле названы Иресии (ст. 32) и остров Пепареф (ст. 32), а затем Фра­ кийский Афон и «крутые вершины Пелиона» (ст. 33). С географической точки зрения, в такой последовательности топонимов нарушена логика: сначала, казалось бы, должен быть назван Пелион, а затем уже Афон. После того как Лето через остров Самофракию переправляется на малоазийский берег, она сразу попадает в область тенистых гор Иды (ст. 34). И вслед опять нелогично и непоследовательно называются остров Скирос, Фокея и «крутая гора Автоканы» (ст. 35). Если «Автокана» - топо­ ним, имеющий отношение к горной гряде Эолии (Геродот пишет о горе Кане - Hdt. VII.42), то это севернее Фокеи. А в последовательности Скирос - Фокея - Автокана изменено и направление пути. Несуразность и нелогичность, с географической точки зрения, скачков Афон - Пелион Самофракия; Ида - Скирос - Фокея - Автокана - Имброс можно объ­ яснить, на наш взгляд, одним: перед нами контаминация двух (а воз­ можно, и нескольких) периплов. Общий, главный перипл Латоны, начавшийся с Крита, прерывается включением другого, более северного перипла, идущего в другом направлении: Скирос - Фокея - Автокана Самофракия - Афон - Пелион - Пепареф. 15Там же. С. 69.

И это представляется тем более правдоподобным, что все остальные малоазийские географические объекты, перечисленные после Автоканы, вполне логично и последовательно подтверждают общий маршрут: это острова Имброс (ст. 36), Лемнос (ст. 36), Лесбос (ст. 37), Хиос (ст. 38), напротив Хиоса - гора Мимант (ст. 39), к югу от Миманта - мыс Корик (ст. 39) и затем уже на побережье Кларос (ст. 40), за Кларосом названа «гора Эсагеи» (ст. 40), также имеющая предположительную идентифика­ цию: возможно, она располагалась около Клароса. Затем следуют остров Самос, горы Микале (ст. 41), остров Кос (ст. 42), город Книд (ст. 43) и острова Карпат (ст. 43), Наксос (ст. 44), Парос (ст. 44) и, наконец, Ренея (ст. 44) (см. карту).

Перипл Латоны

Цель данного перечисления - показать, что путь Латоны не беспо­ рядочное и хаотичное метание из одного места в другое, а последова­ тельный и логичный перипл, хотя и имеющий ряд отклонений, обуслов­ ленных, возможно, как было уже сказано, контаминацией с одним или несколькими другими периплами. И второе. Перипл навряд ли можно понять и объяснить с чисто мифологической точки зрения. Попыт­ ка объяснить его распространением культа Аполлона не удалась. Как и нельзя сказать, что в данном случае блуждания Латоны обусловлены гневом Геры. О ревности, зависти Геры, как и о расправе Аполлона над Пифоном будет сказано в гимне, но много позже (ст. 100 и слл.). Рожде­ ние Аполлона происходит, действительно, в глубокой тайне от Геры, но все земли, пройденные Латоной, «трепетали и боялись» (ст. 46) силы и могущества будущего Аполлона, что явствует из диалога Лето с Дело­ сом сразу после перипла. Перипл в данном случае стоит как бы отдельно, особняком от общего мифологического сказания. Это же можно сказать, сравнивая перипл из гомеровского гимна с мотивом блужданий Лето в гимне Каллимаха «К Делосу». Каллимах, расширяя и усиливая тему «гне­ ва Геры», подчиняет этому мотиву и всё странствие Латоны. Но топо­ нимы, входящие в каллимаховское описание, перечень регионов, кото­ рые посещает Лето, - совсем другие. Все топонимы в гимне Каллимаха, их последовательность и структурирование подчиняются совершенно другому замыслу, что косвенно подтверждает автономность географи­ ческого описания в гомеровском гимне и, возможно, его связь с более древними периплами.

РЕКИ ЮЖНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ В «ОПИСАНИИ ОЙКУМЕНЫ» ДИОНИСИЯ ПЕРИЭГЕТА Е.В. И люшечкина Реки Южного Причерноморья в географической поэме Дионисия Периэгета «Описание ойкумены» (II в. н. э.) представлены в отрывке о южнопонтийских народах и местном ландшафте (ст. 761-808). На­ звания рек перечисляются Дионисием «по ходу часовой стрелки»: от колхской реки Фасис на востоке - вдоль южного побережья Понта - до пролива Боспор Фракийский на западе. Устье Фасиса и Боспорский пролив, как, впрочем, и устья остальных рек - Фермодонта, Ириды, Галиса, Ребы, - выполняют в отрывке важную функцию маркирующих пунктов и структурируют географическое пространство. Дионисий, как правило, использует определенную схему описания рек: он отмеча­ ет место впадения реки в море (ее устье), иногда старается упомянуть о возможном местоположении истоков реки1. Кроме того, Дионисий сообщает о преданиях, связанных с реками, и о том, что в водах рек нередко находят драгоценные камни. В основе южнопонтийского экскурса Дионисия лежит стилизован­ ный перипл Южного Понта из «Аргонавтики» Аполлония Родосского, в котором содержатся сведения не только о населявших побережье на­ родах, примыкающих островах, горных системах, но и о реках (A. R. II 317-401)2. При этом уже Аполлоний Родосский помимо источников ми­

1 Большинство рек было известно грекам лишь в нижнем течении, поскольку они предпочитали основывать колонии в устьях рек. Кроме того, плавание к истокам вверх по рекам представляло часто серьезную опасность из-за столкновения с местными пле­ менами Hinterland*а (ср.: Подосинов A.B. Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии // Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подо­ синов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 26.). 2Подробнее см.: Göthe A. De fontibus Dionysii Periegetae. Göttingen, 1875. S. 36-37; Schnei­ der M. De Dionysii Periegetae arte metrica et grammatica capita selecta. Leipzig, 1882. S. 21-24; Greaves D. D. Dionysius Periegetes and the Hellenistic Poetic and Geographical Traditions (Diss.). Stanford, 1994. P. 115-121; Vian F. Echoes and imitations of Apollonius Rhodius in late Greek epic // A Companion to Apollonius Rhodius / T.D. Papanghelis, A. Rengakos. Leiden, 2001. P. 285-308; Hunter R. Aspects of technique and style in the Periegesis of Dionysius // De Géants à Dionysos. Mélanges de mythologie et de poésie greques offerts à Francis Vian / D. Accorinti, P. Chuvin. Alessandria, 2003. P. 343-356, особ. 343; Cusset C. Denys lectuer d’Apollonios de Rhodes? L’exemple de la description des fleuves // REA. 2004. T. 106 (1). P. 203-216.

фопоэтической традиции опирается на разнообразный этнографичес­ кий и географический материал более ранних источников3. Цель настоящей работы заключается в том, чтобы проанализировать свидетельства Дионисия Периэгета о реках Южного Причерноморья на фоне историко-географической традиции и в связи с соответствующими пассажами из «Аргонавтики» Аполлония Родосского; в ходе анализа па­ раллельных мест предполагается выявить степень зависимости стихов Дионисия от текста Аполлония и, одновременно, уровень творческой самостоятельности автора «Описания ойкумены». Реку Фасис4 Периэгет помещает в «самой дальней (=восточной) части Понта» (ст. 688: с точки зрения плывущего на корабле в Евксин из Про­ понтиды)5. Устье Фасиса выступает в поэме Дионисия в качестве геогра­ фического ориентира: в этой точке заканчивается каталог племен севе­ ро-восточного побережья Понта (ст. 652-690), от нее начинается рассказ о Кавказском перешейке (ст. 695-705), а затем - описание племен Южно­ го Понта (ст. 762-798). 691

... ενθατεΦδσις, Κιρκαίου κατά νώτον έλισσόμενος πεδίοιο, Εύξείνου ποτί χευμα θοήν άπερεύγεται άχνην, 694 άρξάμενος τό πρώτον απ’ οΰρεος Άρμενίοιο. ...здесь же (где колхи. - Е. И.) и Фасис, проходя посреди Киркейской до­ лины, извергает в волны Евксина свои быстрые пенистые воды, беря начало у Армянской горы6. 3 Подробнее о разновременных источниках «Аргонавтики» Аполлония Родосского, в частности, о Гекатее Милетском, Ферекиде, Эфоре, Пс.-Скилаке, Нимфодоре Гераклейском, Нимфиде Гераклейском, см.: Höfer U. Pontosvölker, Ephorus und Apollonios von Rhodos // RhM. 1904. Bd. 59. S. 542-564 (об Эфоре из Ким как источнике Аполлония Родосского); Delage Ê. La géographie dans les Argonautiques d’A pollonios de Rhodes. Bordeaux; P., 1930. P. 277-280; Pearson L. Apollonius of Rhodes and the Old Geographers // AJPh. 1938. Vol. 59. P. 443-459 (особ. с. 448-450); Schneider J. De Periegetarum Graecorum reliquiis. Lodz, 1950. P. 42-43; Desideri P. Studi di storiografia eracleota. I. Promatis e Nymphis // SCIO. 1967. V. 16. P. 366-416; Hunter R. The Periegesis of Dionysius and the Tradition of Hellenistic Poetry // REA. 2004. T. 106(1). P. 223. 4 Название Фасис впервые упоминается у Гесиода (Theog. 340). Э. Диль писал о не­ греческом происхождение гидронима Фасис (Diehl E. Phasis // RE. 1938. Bd. XIX. Sp. 18861893, особ. 1893), а Г. Фогт относит его к и.-е. основе *Pati ( Vogt H. Arménian et caucasique du Sud // Norsk Tidsskrift for sprogvidenskap. 1938. B. 9. P. 321-337, особ. 333); см. также: Schmidt K.H. Studien zur Rekonstruktion des Lautstandes des Südkaukasischen Grundsprache. Wiesbaden, 1962. P. 27; Lordkipanidze O. Phasis. The River and City in Colchis. Stuttgart, 2000. P. 11-12. 5Ср.: Strabo XI.2.16 С 497, где географ помещает «в самой восточной точке Понта» Диоскуриаду и приводит ямбическую поговорку о Фасисе как самой крайней точке мира: εις Φάσιν ένθα ναυσιν έσχατος δρόμος «На Фасисе, где кораблям конец пути». 6 Переводы с древнегреческого выполнены автором статьи.

Представление о Фасисе, как о самой дальней точке восточного Пон­ та, существует с древнейших времен и связано со сведениями, получен­ ными в ходе греческой колонизации южного побережья Черного моря7. В дальнейшей периплической традиции устье Фасиса стало пограничным пунктом пути вдоль северо-восточного побережья Понта (Меотида/Боспор Киммерийский - Фасис). По древним представлениям, которые на­ шли отражение в легенде об аргонавтах, река Фасис считалась границей между Европой и Азией (позднее они были вытеснены представлением о Танаисе как границе между этими двумя материками, отраженным и у Дионисия)8. В устье Фасиса заканчивался торговый путь из Индии, кото­ рый проходил через Каспийское море, оттуда по впадающей в него реке Куре и Кавказскому перешейку, затем по руслу Фасиса к Понту, где нахо­ дилась якорная стоянка и перевалочный пункт9. Истоки Фасиса Дионисий помещает в Армянских горах10, что совпа­ дает с данными Эратосфена (F III В 75 В. = Sch. A. R. 11.399) и Страбона (XI. 1,17 С 498, ср. XI.3,4 С 500), которые предположительно были источ­ никами Периэгета11. Использованное Дионисием выражение «Киркейская долина» (Κιρκαίοιο... πεδίοιο, ст. 692)12, где течет Фасис, связывает его отрывок с «Аргонавтикой» Аполлония Родосского: ενθα δ’ απ’ ήπείροιο Κυταιίδος ήδ’ Άμαραντών τηλόθεν εξ όρέων πεδίοιό τε Κιρκαίοιο Φασις δινήεις εύρύν ρόον εις αλα βάλλεια* Там из Китеидской страны, с далеких Амарантских гор, по Киркейской долине несет широкий поток в море водоворотный Фасис (A. R. 11.399401). 7 Pind. Isth. 11.41; Eur. Androm. 651; Ps.-Scyl. 81. Подробнее см.: Иванник А.И. Нака­ нуне колонизации. Северное Причерноморье и степные кочевники VIII—VII до н. э. в античной литературной традиции: фольклор, литература и история. М.; Берлин, 2005. С. 62-63, 212-214 (с литературой). 8 См. Hdt. IV.45: «...Фасис в Колхиде (по другим: река Танаис, впадающая в Меотийское озеро, и киммерийский город Портмеи) образуют границу между ними (sc. Европой и Азией. - Е. И.)», ср. другие упоминания Фасиса у Hdt. 1.104,11.103, IV.37-38, 86, VI.84; Aesch. F 191 Radt (vgl. F 155 Radt: άγνός Φάσις). Отголоски этого представления можно встретить даже в поздних произведениях: напр., Прокопий Кесарийский (VI в.), ссыла­ ясь на Геродота, пишет, что границей материков является Фасис (B.G. IV.6). 9 Strabo XI. 1.17 С 498; Plin. NH. VI.52; Ps.-Arr. РРЕ 44. 10Один из отрогов Тавра на территории Малой Азии; в поэме Дионисия - постоянно в составе формульного выражения в конце стиха: άπ’ ούρεος Άρμενίοιο (ст. 694, 773, 786, 978, ср. 1016). См. также: Hirschfeld Α.Άρμένιον ούρος // RE. 1896. Bd. II. Sp. 1187; Makris G. Kaukasos // DNP. 1999. Bd. 6. Sp. 362. 11 По другим версиям, истоки Фасиса помещают на Кавказе (Arist. Met. 1.13.27 350 а), в Амарантских горах (A. R. 11.399). 12 По имени Кирки, сестры Ээта, тетки Медеи (ср.: Н от. Od. Х.136; Hes. Th. 957 и др.).

При сравнении пассажей двух поэтов бросается в глаза их содержа­ тельное сходство и словесная игра Дионисия с текстом Аполлония. Не­ смотря на различия употребляемой поэтами лексики и топонимов, оба отрывка описывают течение колхской реки Фасис от ее истоков (в Амарантских горах, по Аполлонию, - или в Армянских горах, по Дионисию), через долину до впадения в Понт Евксинский. Если у Аполлония название реки помещено в начало стиха (ст. 401), то Дионисий помещает его в ко­ нец стиха (ст. 691). Заимствуя словосочетание Κιρκαίου πεδίοιο, Дионисий разбивает его пополам выражением κατά νώτον έλισσόμενος (ст. 692), тем самым строением стиха наглядно изображая для читателя течение Фасиса посреди (κατά νώτον) долины. Кроме того, следуя той же традиции, что и Аполлоний, Дионисий помещает Фасис в самой дальней части Понта (παρ δε μυχόν Πόντοιο, ст. 688): ср. в «Аргонавтике» εως μυχάτη κεν ένιχρίμψητε θαλάσση «...пока не войдете в самую дальнюю часть моря» (A. R. 11.398), где μυχός употребляется в значении не «бухта», а «наиболее удаленная сто­ рона»13. Άρξάμενος выступает у Дионисия в конструкции с άπό+gen., что характерно для постклассического языка - в отличие от классического, где причастие употреблялось без предлога14. Все это говорит об осознанном использовании приемов литературной игры, которая позволяет внима­ тельному читателю угадать в стихах Дионисия аполлониевский образец. На южном берегу Понта Дионисий называет реки Фермодонт, Ириду, Галис (ст. 772-786) и Ребу (ст. 793-796). Вслед за текстом «Аргонавтики» (II972-984)15, особое внимание Дионисий уделяет реке Фермодонт: 772 τούς δε μετ’ Άσσυρίης πρόχυσις χθονός έκτετάνυσται, ένθα δ’ Άμαζονίδεσσιν άπ’ ούρεος Άρμενίοιο λευκόν ΰδωρ προΐησιν ένυάλιος θερμώδων, 775 δς ποτ* άλωομένην Άσωπίδα δέκτο Σινώπην (...) 779 εκ τής καί πτολίεθρον έπώνυμον ανδρες εχουσιν. κείνου δ’ αν ποταμοΐο περί κρυμώδεας δχθας τέμνοις κρυστάλλου καθαρόν λίθον, οιά τε πάχνην 782 χειμερίην* δήεις δε και ύδατόεσσαν ϊασπιν. 13Fränkel H. Noten zu den Argonautika des Apollonios. München, 1968. S. 318, Anm. 429. Cp. Al. R. 11.1264: έσχατα πείρατα Πόντου; Ον. Her. XVIII. 157: in ultima Ponti; Veil. Pat. 1.40, 1: intima Ponti. 14 Подробнее: Kühner R. Ausführliche Grammatik der griechischen Sprache, II, Satzlehre. 3. Aufl. / B. Gerth. Hannover; Leipzig, 1898-1904, Nachdruck: Darmstadt, 1963. S. 80, Anm. 1. 15 О гидрографии Фермодонта у Аполлония см. Fränkel H. Noten. S. 252-261; Delage Ê. La géographie. P. 169-170; о «картографическом» описании Фермодонта в «Аргонавтике» «с высоты птичьего полета» см.: Williams M.F. Landscape in the Argonautica of Apollonius Rhodius. Frankfiirt/Main; Bern; N.Y.; P., 1991. P. 279; Meyer D. Apollonius as a Hellenistic Ge­ ographer // A Companios to Apollonius Rhodius / Th. D. Papanghelis, A. Rengakos. Leiden; Boston; Köln, 2001. S. 231.

За ними расстилаются луга Ассирийской земли, где устремляет с Ар­ мянской горы к амазонидам [свои] белые воды шумный Фермодонт, который некогда принял заблудившуюся дочь Асопа Синопу (...); люди в ее честь назвали город. На холодных берегах этой реки ты мог бы до­ быть прозрачный камень (sc. горный) хрусталь, похожий на лед, а также найти голубоватую яшму. Раннегреческий эпос не знает названия «Фермодонт» (совр. р. Термичай)16. Сведения об этой реке восходят к Геродоту, который связывает с Фермодонтом местопребывание амазонок (IV. 110; IX.27), что впоследс­ твии становится «общим местом» у античных авторов17. Дионисий помещает Фермодонт в «Ассирийской земле»18, где обита­ ют амазониды, тем самым соединяя с расположением реки место оби­ тания народа; кроме того, он соотносит с Фермодонтом миф о нимфе Синопе, по имени которой назван город в понтийской Ассирии. Истоки Фермодонта, по Дионисию, расположены в Армянских горах19, что, ве­ роятно, восходит к свидетельству Эратосфена (F III В 84 = Strabo XI. 14, 7 С 529), помещающего верховья реки в Армении. В схолиях к «Аргонавтике» Аполлония Родосского говорится, что Фермодонт прежде назы­ вался Араксом, текущим из Армении (Sch. A. R. Н.972-975 а); возможно, Дионисий использовал и эти сведения в качестве своего источника. Образ вспенившейся горной реки Дионисий передает поэтическим выражением «белые воды» (λευκόν ΰδωρ, ст. 774, ср. A. R. 11.368: λευκήσιν ... δίναις - о реке Ириде), а также гомеровской эпиклезой Ареса «Эниалий» (Нот. II. 11.651, ΧΙΙΙ.519, XVII.211 и др.), которую Дионисий упот­ ребляет по отношению к реке Фермодонт в значении «грозный», «во­ инственный» (ένυάλιος). Как представляется, этим эпитетом Дионисий обыгрывает пассаж Аполлония про воинственных амазонидов - потом­ ков Ареса у берегов Фермодонта (И.985-996) и не только старается опи­ сать бурное течение горной реки (ср. A. R. 11.372, 978), но и использует

16Rüge W. Thermodon // RE. 1934. 2. Reihe, 5. Bd. Sp. 2395-2397. 17Hdt. IV.86; Aesch. Prom. 725; A. R. 11.371-372,995; Ps.-Scymn. F 16 Marcotte; Strabo 1.3. 7 С 52; Arr. РРЕ XV 3; Val. Flacc. IV 601-603 и др. См. также: Tyrell W.B. Amazons. A Study in Athenian Mythmakings. Baltimore; L., 1984. P. 55 ff.; Blok J.H. Amazones antianeirai. Interpretaties van de Amazonenmythe in het mythologisch onderzoek van de 19e e 20e eeuw en in archaisch Griekenland. Groningen, 1991. P. 72-75, 235-237. 18 Ср.: Hdt. 11.104 (на берегах Фермодонта локализованы сирийцы); Ps.-Scyl. 89 (асси­ рийцы), см. также комм, к этому пассажу: Pseudo-Skylax: Le périple du Pont-Euxin / Texte, traduction, commentaire philologique et historique par P. Counillon. Bordeaux, 2004. P. 113 if. 19 Вслед за ним: Avien. Descr. 950, Prise. Per. 748, Eust. ad D.P. 774; cp. Plin. NH VI. 10: Фермодонт берет начало ad castellum, quod vocant Phanaroean и протекает мимо Amaxonius mons (cp. A. R. H.976-977: έζ όρέων... ä τέ φασιν Άμαζόνια κλείεσθαι); Amm. Marc. XXII 8,17: Armonius mons.

для характеристики племени амазонидов (ср. A. R. Н.990-992) эпитет са­ мой реки, на берегах которой они обитают20. По словам Дионисия, на берегах Фермодонта можно найти кристалл и яшму (ст. 780-782). Описание оледеневших берегов (ποταμοΐο περί κρυμώδεας δχθας, ст. 780)21 представляет собой реминисценцию на гоме­ ровское словосочетание ποταμοΐο παρ’ δχθας (ср. Н от. II. IV.487, ΧΙ.499, XVIII.533, Od. VI.97) и, казалось бы, подразумевает ледяную воду в реке, хотя само название реки говорит о чем-то теплом (θερμός)22. Говоря о горном хрустале (κρυστάλλου καθαρόν λίθον) на берегах Фермодонта, Дионисий имеет в виду, конечно, камень23; однако, эти стихи Дионисия можно понять и как обыгрывание сообщения Пс.-Плутарха о необыч­ ной реке, замерзающей летом (Ps.-Plut. De fluv. 15). Вид «голубовато­ прозрачной яшмы» (ύδατόεσσαν ϊασπιν, ст. 782) Дионисий отличает от упомянутой им на берегах Каспийского моря «(темно-)тусклой яшмы» (ήερόεσσαν ϊασπιν, ст. 724). Возможно также, эпитет «голубовато-прозрачный» объясняет происхождение яшмы из воды, во что верили ан­ тичные авторы24. Устья следующих двух южнопонтийских рек - Ириды и Галиса - яв­ ляются маркирующими пунктами «пути», что характерно для периплической традиции. При их упоминании Периэгет использует выражения, заимствованные им, в частности, из И-й книги «Аргонавтики» Аполлония Родосского. Так, по словам Дионисия, река Ирида (совр. Ешил-Ирмак)25 καθαρόν ρόον εις αλα βάλλει «катит в море чистый поток» (ст. 783); это фор­ мульное выражение с устойчивым конечным элементом εις αλα βάλλει обыгрывает несколько словосочетаний Аполлония: Ίρις... ελίσσεται εις αλα (И.368-369), ср. (Φάσις) εύρύν ρόον εις αλα βάλλει (11.401), (Άχερων) εις 20 Ср. эпитет Фермодонта martius в латинском переводе Присциана поэмы Дионисия (Prise. Per. 748). 21 Κρυμώδεας - редкое слово (возможно, специальное медицинское слово или тер­ мин), встречается лишь у некоторых авторов: Hipp, de diat. II 65, Menandr. prot. P. 47 D. (=HGM); cp. Fögen Th. Metasprachliche Reflexionen antiker Autoren zu den Charakteristika von Fachtexten und Fachsprachen // Antike Fachschriftsteller: Literarischer Diskurs und sozi­ aler Kontext. Stuttgart, 2003. S. 31-60, особ. 42-51. 22 Интересно в этой связи сообщение Пс.-Плутарха о реке Фермодонт в Скифии, которая удивительным образом замерзает даже летом и прежде называлась «Лед» (Κρύσταλλο?) (Ps.-Plut. De fluv. 15; cp. Eust. ad D.P. 780). 23 Ср.: Theophr. de lap. 30; Plin. NH XXXVII. 115. 24 Theophr. de lap. 27, cp. 23, 35; прилагательное ύδατόεις используется Никандром (Ther. 233 и 300). У Плиния Старшего описывается также голубая яшма, встречающаяся на берегах Фермодонта (NH XXXVII.114-115). 25 Дионисий ничего не сообщает об истоках и течении реки Ириды; см. упоминания о ней у: Xen. Anab. V.6.9, VI.2.1; A. R. 11.368, 963; Strabo XII.3.15 С 547, ср. XII.3.30 С 556 и XII.3.39 С 561; Plin. NH.VI 6; Ptol. Geogr. V.6.2. См. также: Rüge W. Iris (3) // RE. 18. Hlbd. 1916. Sp. 2045.

αλαβάλλων (11.744), и заимствованно из гомеровского пассажа, в котором сражающийся Аякс сравнивается с бурной рекой: πολλόν δέ τ’ άφυσγετόν εις αλα βάλλει (Hom. II. ΧΙ.495). При упоминании пограничной реки Галис (совр. Кызыл-Ирмак)26Дионисий указывает на ее истоки в Армянских го­ рах27 и близость ее устья к мысу Карамбис (ст. 784-785), используя при этом очередное выражение, заимствованное им дословно из «Аргонавтики»: ροαι 'Άλυος ποταμοϊο (A. R. 11.366). Завершается описание южного побережья Понта у Дионисия трех­ частной анафорой с названием пограничной28реки Ребы (совр. Рива Дереси), протекающей в Вифинии вблизи Боспора Фракийского29: 793 αγχι δέ Βιθυνοι λιπαρήν χθόνα ναιετάουσι, 'Ρήβας, ενθ’ έρατεινόν έπιπροΐησι ρέεθρον, 'Ρήβας, δς Πόντοιο παρά στομάτεσσιν οδεύει, 796 'Ρήβας, ού κάλλιστον έπι χθονί σύρεται υδωρ.. Рядом вифины населяют плодородную землю, где Реба посылает свое прелестное течение, Реба, которая протекает около устья Понта, Реба, чьи воды самые прекрасные из всех на земле. Из сохранившихся источников впервые Реба упоминается у Пс.Скилака (92), который перечисляет три реки в Вифинии30. Дважды Реба встречается в «Аргонавтике» Аполлония, у которого она служит одним из ориентиров на территории Вифинии ('Ρήβαν ώκυρόην ποταμόν: 11.349 = ΙΙ.650)31. Анафорой с упоминанием Ребы Дионисий завершает свое описание Южного Понта (ст. 762-798): Реба, «которая протекает около устья Понта» (ст. 795), маркирует конечную точку южнопонтийского «пути». Как представляется, Дионисий обыгрывает здесь гомеровское описание малоазийской реки Аксия из «Каталога троянцев», в котором также использован повтор с именем реки и выражение «прекрасные воды»: τηλόθεν εξ Άμυδώνος απ’ Άξιου εύρυ ρέοντος,/ Άξιου ου κάλλιστον υδωρ έπικίδναται aiav(Hom. II. ΙΙ.849-850 = ΧΧΙ.157-158). 26Река Галис отделяла Лидию от Мидии (Hdt. 1.6 и 72; Thuc. 1.16), позднее - каппадокийцев и пафлагонцев (Strabo XII.3.12 С 546); упоминается также у Hecat. FGrH I F 199 = Strabo XII.3.25 С 552; Ps.-Scyl. 89; Xen. Anab. V.6.9; Plin. NH VI.6,8; Arr. PPE 21; Ptol. Geogr. V.4.2. Cm. подробнее: Rüge W. Halys // RE. 14. Halbbd. 1912. Sp. 2286-2287; Gianotti G.F. Hérodote, les fleuves et l’histoire // Recherches sur la philosophie et le language. 18. 1996. P. 157-187. 27 Так же y Геродота (1.72). 28 Служит границей между землями финов и вифинов (Arr. FGrH 156 F 77 J. = Eust. ad D.P. 793). 29 Rüge [W.] ‘Ρήβας // RE. 2. R., 1. Hlbd. 1914. Sp. 348. 30 Ps.-Scyl. 92: Σαγάριος Άρτώνης 'Ρήβας; см. Counillon R Pseudo-Scylax. P. 133. 31 См. также: Sch. A. R. 11.347, 349, 649, 789, 791; ср. упоминания Ребы у: Plin. NH VI.4; Arr. PPE. 12; Anon. PPE 3; Orph. Arg. 716 ('Ρήβαιος); Avien. Descr. 963; Prise. Per. 762.

ТЕЛЬФУСА И ДЕЛЬФЫ H.H. К азанский Д орогом у Саше в память о нашей дельфийской жизни*

Знаменитое с архаического времени своими прорицаниями Дельфийс­ кое святилище играло важную роль в греческой религиозной, политичес­ кой и культурной жизни. Время его основания может быть выяснено, в частности, благодаря некоторым безусловно аутентичным особенностям, сохраненным в гимнической традиции. Об основании Дельфийского свя­ тилища подробно рассказывается в Гомеровом гимне Аполлону Делосскому (216 сл.), причем сохраненные в тексте особенности отчетливо отсыла­ ют нас к микенской древности: 1) плавание из Кносса на Крите в Пилос на берегу Наваринской бух­ ты - путешествие, которое, как мы теперь знаем, предпринималось из одного крупнейшего микенского центра в другой, не менее крупный и 2) указание на владыку Кносса - титул, который в послемикенское время едва ли мог употребляться. * Летом 2000 года в Дельфы были приглашены все преподающие древнегреческий язык в России. Нас собралось немного, причем собравшаяся компания была достаточно пестрой - студенты, уже начавшие подрабатывать преподаванием, Петербургская клас­ сическая гимназия (Gymnasium classicum Petropolitanum) едва ли не в полном составе и выпускники духовных семинарий. Две недели плотного обмена докладами между пред­ ставителями старшего поколения и занятия новогреческим языком включили всех в надлежащий ритм работы, бесед и размышлений, оставляя однако немного времени для поездок в Крису и Итею для купания в море и для посещения музея и прогулок по раско­ панному комплексу около храма Афины Проной. В результате этих занятий по общему решению участников из России была орга­ низована российская группа, как это уже было сделано во многих странах Европы, при­ нимавших участие в конкурсах на знание древнегреческого языка. В течение нескольких лет Александр Васильевич и я сопровождали победителей российского конкурса (ученик и учитель, под руководством которого писался реферат) в Афины и Дельфы для торжест­ венного награждения. Именно в эти годы попадая вместе с юбиляром в различные, иног­ да даже сомнительные ситуации (особенно запомнилась поездка с В.В. Файером и его учеником, во время которой у Боинга, на котором мы летели в Афины, отказал один из двигателей, так что мы получили длительную прогулку по Брянску), я имел возможность оценить замечательные человеческие качества нашего юбиляра, до этого знакомого мне больше по академической жизни и многочисленным ученым трудам. Выбор темы статьи для данного сборника продиктован дельфийскими воспоминаниями, и именно эти вос­ поминания, я надеюсь, извинят в глазах юбиляра сугубо этимологическое рассуждение.

Как видим, Дионисий Периэгет, следуя достоверной географической традиции о южнопонтийской гидрографии, поэтически обрабатывает ее свидетельства, используя эпические приемы и средства, характерные, в частности, для «Аргонавтики» Аполлония Родосского. При сопостав­ лении параллельных пассажей поэм Дионисия Периэгета и Аполлония Родосского обнаруживается определенная зависимость поэтической ма­ неры Дионисия от его эллинистического образца, с которым он ведет литературную игру. Используя лексику и формулы «Аргонавтики», Ди­ онисий напоминает читателю о соответствующих местах в тексте элли­ нистического эпоса, расширяя звучание собственных стихов.

Так размышляя, узрел он в дали винно-черного моря Быстрое судно. Везло оно много мужей благородных, Критян из града Миносова Кноса, — они для владыки... *************

Ради богатств и товаров они на судне своем черном 220 Плыли в песчанистый Пилос, к родившимся в Пилосе людям. (Перевод В.В. Вересаева) Уже ранние комментарии отмечают целый ряд близких в фонетичес­ ком отношении к топониму Дельфы имен мифологических персонажей1. Сообщаемый в гомеровом гимне эпизод с превращением Аполлона в дельфина входит в тот же звуковой ряд, очевидным образом существен­ ный для предания об основании Дельфийского оракула. Сюда же относится сохраненное традицией упоминание богини Δελφύνη (Δέλφυνα), именем, которое морфологически попадает в один ряд с Δίκτυννα (божество, связанное с горой Диктой на Крите2) и, как мне представляется, - с микенским божеством pi-pi-tu-na (явно с тем же суффиксом). В результате у нас получаются несколько созвучных рядов Δελφύνδ - δελφύς ‘утроба’, Δελφίνιος - δελφίς ‘дельфин’. Эти ряды на­ родно-этимологических соответствий приходится иметь в виду при эти­ мологическом анализе. Очевидно, что не только имена, но и сам текст гимна отражает устой­ чивые связи (возможно, даже крито-микенского времени) между топо­ нимами в разных областях Греции, что обусловлено в первую очередь культовой значимостью имен, идущей, вероятно, также из микенской древности. Гимн отчетливо указывает на относительно позднее появле­ ние Аполлона в местах, где уже прежде обитала нимфа Τελφοϋσα. При этом в тексте гимна явно обыгрывается близость начальных звуковых комплексов Τελφ- и Δελφ-. К этому необходимо добавить также эпитет Аполлона Τελφούσιος (Н от. h. 11.208). 1 Ср., например: “Frequentes sunt in codd. scripturae accentusque varietates Τέλφουσα, Τελφοϋσσα, Τιλφοϋσσα, Δέλφουσα, (Mueller. Orchom. p. 469), fiiitque dissensio iam inter veteres, ut tradit Steph. Byz. s. Τέλφουσα.. Ad originem quidem si spectes, certum est, Δέλφουσαν cum vocabulis Δελφοί et Δελφύνη (qui draco est ab Apolline interemptus, Apollon. Arg. II, 706) cognatam esse neque diversam ab urbe et fonte Arcadiae θέλπουσα, quae et ipsa scribitur Τέλφουσα, v. Curtii Peloponn. I p. 395sq. Sed quum credibile sit diversitatem scribendi a pronuntiatione ortam esse, id repraesentare visum est tutissimum, quo codices nos ducunt. Iam quum plerisque locis (199, 201, 208, 209) libri omnes exhibeant Τέλφουσα, ceteris (66, 69, 78, 98) Δελφουσα (excepto Μ, qui hoc uno versu ab ilia scriptura recedit), quo maior pars inclinât, id vincere par est” (Hymni Homerici / Aug. Baumeister. Lipsiae, 1860. P. 154). 2 На это обратил внимание Л. Палмер (Palmer L.R. The Greek Language. L., 1980), кото­ рый видел в данных теонимах лувийский суффикс.

Формы имени нимфы Тельфусы многообразны и могут связывать да­ леко отстоящие регионы Греции. Вот как выглядит список мест, связанных с именем Тельфусы3: В Беотии Τελφουσα, ης f. voc. -οϋσα, Horn. h. Н.69.201. Nymphe der nach ihr benannten Quelle in Böotien, Horn. h. 11.78 Τελφούσιος Beiname des Apoll Horn. h. 11.208. Вероятно, к Беотии относится и Τιλφώσα mit und ohne κρήνη Quelle am der Fuss des sogenannten Gebirges, mit einem Denkmahl des Tiresias, der starb, als er auf ihr trank Ath. 1.41 e, Apollodor. III.7.3, Paus. IX.33.1 = Τελφουσα Τιλφωσσαίη Έρινύς Callimach. fr. 93 В Аркадии Θέλπουσα = Τηλέφασσα,Τιλφουσα,Τιλφοϋσσα, Τιλφώσα, Δελφουσία St. im nordwestl. Arkadien am Flusse Ladon. Τέλπουσα, ης ή, lat. Thelphusa Plin. IV.6.10,20, arkadische Stadt, die nach der Nymphe Thelphuse, der Tochter des Ladon benannt war, Pol. II.54.4, 77, D. Sic. XVI.39. Τελφούσιον, St. Byz., Τιλφούσιον dor. Τιλφώσσιον Ort im Böotien Strabo IX.413, Plut. Звуковые изменения в названии города Дельфы совершенно отчет­ ливы, хотя и не вошли в пособия по исторической фонетике древне­ греческого языка. Очевидно, что Δελφ-οί так же как и вариант Βελφ-οί восходит к корню с начальным лабиовелярным, так что обычно восста­ навливают праформу *Gwelbh-4, отмечая, что она обозначает как само место, где расположены Дельфы, так и его жителей. По внешнему сходс­ тву корня этимологи связывают Δελφ-οί с δελφύς ‘утроба’, ср. αδελφός ‘брат’ (этимологически ‘единоутробный’), мотивируя это странное семантическое развитие переносом значения якобы по сходству мест­ ности, что вызвало справедливое неприятие П. Шантрена. Диалектные 3 См.: Pape W., Benseler G.E. Wörterbuch der griechischen Eigennamen. 3. Aufl. Braunsch­ weig, 1875. S. 485-486. 4 Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue grecque: histoire des mots. P., 19681980. P. 261. В исторических грамматиках разбирается обычно только грамматическая форма, без точной реконструкции. См., например: Schwyzer Ed. Griechische Grammatik. München, 1939. Bd. I. S. 549 указывает, что Δελφ-οί не восходит к форме локатива. Не цитирует этот топоним и Lejeune М. Phonétique historique du mycénien et du grec ancien. P., 1972. P. 45, n. 10-11.

формы Δολφ-οί: Δελφ-οί (поздний фонетический вариант Δερφ-οί) и представленное в лесбосском, фессалийском и беотийском диалектах Βελφ-οί точно соотносятся с вариантами подобными όδελός, οβολός, οβελός; связь с δελφίς, δελφίνος наблюдается с античности, в том числе в эпитете Аполлона Дельфиний . Подобно тому, как Орхомен в Беотии и Орхомен на Пелопоннесе связаны между собой по своему происхождению, так и имя источника Тельфусы проявляется именно в этих двух отдаленных частях греческо­ го мира. В тексте гимна эти имена плотно вплетены в миф о возникнове­ нии дельфийского оракула. Гимн Аполлону Дельфийскому (63 сл.) называет Тельфусу первоначаль­ ной насельницей в Дельфах, подробно повествует и о приходе Аполлона к ней, и о его желании основать храм в местах, связанных с ее именем:

65

Льющейся светлотекучей своею водой из Лелей. Через Кефис перейдя, миновав Окалейские башни, Ты пересек, Дальновержец, густые луга Галиарта И до Тельфусы дошел (βής δ’έπί Τελφούσης). И прельстился ты местом спокойным. Здесь захотел ты свой храм заложить и тенистые рощи, Встал пред Тельфусою близко и слово такое ей молвил:

“Здесь основать я, Тельфуса, прекраснейший храм собираюсь. 70 Чтоб прорицалищем был для людей он, которые вечно Станут сюда пригонять безукорные мне гекатомбы, В пелопоннесском ли кто обитает краю плодоносном, На островах ли, водой отовсюду омытых, в Европе ль. Будут они вопрошать мой оракул. И всем непреложно 75 В храме моем благолепном начну подавать я советы”. (Перевод В.В. Вересаева) Предлагавшиеся для имени Тельфусы этимологии ограничиваются XIX веком.5 Э. Майер приводит в своей статье предположение X. фон Гертрингена (Т. ist zugleich Name einer Quelle (Paus. VIII, 25, 2; St. Byz. Τέλφουσα) und dürfte wohl mit dem Stamm θαλπ- wärmen Zusammenhän­ gen, s. Hiler v. Gaertringen IG V 2,101 Z. 28ff.). Разумеется, никаких теплых источников в Дельфах не обнаружено, а преемственность культа нимфы Тельфусы и Аполлона Дельфиния, как

5Ср.: Meyer E. Telphusa // RE. Zweite Reihe. X. HBd. Stuttgart, 1934. Sp. 1618-1620.

и связь их обоих с топонимом Дельфы , наводит на мысль о сближении в рамках народной этимологии. Характерно, однако, что в нашем распоря­ жении отсутствуют тексты, в которых предлагалось бы и обыгрывалось этимологическое сближение в рамках созвучных и связанных между собой общим местом культа теофорных имен. Именно последнее сооб­ ражение заставляет поставить вопрос, не является ли сближение имен в пределах одного гимна отражением реальной близости между этими именами. Мы знаем, что имя Тельфусы образовано с помощью суффикса *-went-, период «цветения» которого падает на микенское время. Все три формы могут представлять собой отражение единого индоев­ ропейского корня *gwhelbh-. Во всяком случае, историческая грамматика греческого языка позволяет предложить решение, при котором исход­ ной формой основы окажется корень с начальным придыхательным лабиовелярным: *gwhelbh- > * gwelbh- > *Gwelph- > *Delph-oi > Δελφοί *gwhelbh- > *kwhelph- > *Θέλφουσα > Θέλπουσα / Τελφουσα. В таком случае перед нами могут оказаться два рефлекса одной и той же основы, причем именно Θέλπουσα / Τελφουσα будет правильным греческим рефлексом, соответствующим закону Грассманна. Само же название Δελφοί в этом случае будет демонстрировать незакономер­ ное с точки зрения греческого языка развитие начального *gwh-, кото­ рое должно было отражать звуковые изменения, свойственные какой-то иной языковой среде. Можно думать, что для места, столь значимого в культовой и обще­ культурной жизни греков, мы не случайно располагаем столь обширным набором фонетически различных, но очевидно исторически тесным об­ разом связанных между собою форм.

ДРЕВНИЕ ГРЕКИ ПО ДАННЫМ АЛ-МАСУДИ Т.М. К а л и н и н а Арабские ученые живо интересовались генеалогией всех известных им народов. Арабы вели счет поколениям от предка-эпонима1. С воз­ никновением ислама и его священной книги Корана в мусульманском обществе возник еще более выраженный интерес к родословной че­ ловечества, соединенный с глубинным осознанием своего прошлого2. Информация о происхождении Земли и человека, об истории древних народов проникала в среду арабов из христианских и иудейских общин Ближнего Востока. Коран воспринял библейскую генеалогию народов мира, опиравшуюся на традиционные ближневосточные предания о начале человечества. В Коране приводятся берущие начало в иудейских и христианских представлениях версии рассказов о создании Творцом из земной пыли первочеловека Адама3 и о его детях. Идея о разделении народов Земли на племена, происходящие от трех сыновей Ноя (араб. Нух ), была заимствована арабской традицией из библейских сказаний и прочно вошла в арабскую литературу. В VIII в. Арабский халифат значительно расширил свои границы. Это позволило арабским ученым приумножить знания об ойкумене. Инте­ рес к родословной не только «своих», но и чужеземных народов стал в значительной степени доминантой интересов мусульманских историков и географов. Одним из таких ученых был Абу-л-Хасан ибн ал-Хусейн ал-Мас‘уди (ок. 896-956 гг.). Благодаря принадлежности к древнему и уважаемому роду, а также разносторонней образованности, ал-Мас‘уди относился к категории хасса , т. е. избранным, элите4. Родившись в Багдаде, в тог­ дашней столице мусульманского мира, ал-Мас‘уди много путешествовал по свету. Он видел Иран, Индию, Восточную Африку, Аравию, бывал на юго-западном побережье Каспия, в Сирии, Египте, Палестине5, со­ 1Грязневич ПЛ. Развитие исторического сознания арабов // Очерки истории арабс­ кой культуры V-XV вв. М., 1982. С. 81, 83,124. 2Резван Е.А. Коран и его толкования. Тексты, пер., коммент. СПб., 2000. С. 27-29. 3 Коран. III, 52; XXII, 5; XXIII,12-14; XXXV,12; LXXVI, 2; ХС, 3-4; XCVI, 1-2. 4 Shboul Ahmad М.H. Al-Masudi and his World. A Muslim Humanist and his Interest in non-Muslims. L., 1979. P. 1-29; Микульский Д.В. «Золотые копи и россыпи самоцветов [Ис­ тория Аббасидской династии: 749-947 гг.]». М., 2002. С. 19. 5 Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература // Крачковский И.Ю. Из-

бирал разнообразные сведения о народах и странах. Его интересовали история, образ жизни, верования народов Земли. Использовал писатель и литературные, и устные источники. Из многих написанных им книг сохранились лишь две: «Золотые копи и россыпи самоцветов» и «Книга предупреждения и пересмотра». Об истории древних греков, римлян, византийцев ал-Мас‘уди полу­ чил сведения от воина и дипломата Абу ‘Умайра ат-Тамими, а также от известного морского военачальника Льва Триполитанина, византийца, принявшего ислам и воевавшего на стороне мусульман. Пользовался он и книгами предшественников: Ибн Хордадбеха, Кудамы ибн Джа‘фара, ал-Йа‘куби, ад-Динавари, ат-Табари, несохранившейся книгой выкуп­ ленного византийского пленника Муслима ал-Джарми, писавшего о Ви­ зантии и окружающих народах. Ал-Мас‘уди использовал также хрони­ ку александрийского монаха V в. Анниана, произведения христианских ученых, писавших по-арабски, православных иерархов Евтихия Алек­ сандрийского, Агапия Манбиджского, несторианского писца Йа‘куба ибн Заккарии, яковитского священника Абу Заккарии Данха, маронитского ученого Кайса ал-Маруни6. В круг интересов ал-Ма‘суди входили сведения о происхождении каждого народа. Древних греков он называл ал-йунаниййа. Они были, по мнению нашего автора, племенем {кабил), существовавшим в начале времен, издревле (фи-заман ал-аввал)7. Напрашивающееся отождест­ вление с этнонимом «ионийцы» оказывается неверным: название связа­ но с библейской генеалогией эллинов8. Ал-Ma суди писал: «В книге “От­ расли знаний и что происходило в предшествующие эпохи” мы изложили историю древних греков, их родословные, их верования, [сообщили] о местах их обитания и спорах о начале их родословия. Одни говорят, что они - потомки Йунана ибн Йафиса ибн Нуха, другие считают Йунана сыном Ар‘у ибн Фалига ибн Абира ибн Шалиха ибн Арфахшаза ибн Сама ибн Нуха, а еще утверждают, будто этот Йунан - сын Абира брат Кахтана ибн Абира. Говорят также, будто [древние греки] - потомки Алифаза ибн ал-‘Иса ибн Исхака ибн Ибрахима, и что они - братья румов (ар Рум). Есть еще другие утверждения»9. бранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 171-172; Shboul Ahmad М.Н. Al-Mas‘udi and his World. P. 1-27; Микульский Д.В. Арабский Геродот. М., 1998. 6 Shboul Ahmad M.H. Al-Masudi and his World. P. 229-242; Микульский Д.В. Арабский Геродот. C. 174-176. 7 Maçoudi. Les Prairies dor / Texte et traduction par C. Barbier de Meynard et Pavet de Courteille. Р., 1863. T. II. P. 242. 8 Shboul Ahmad M.H. Al-Masudi and his World. P. 114. 9 Kitab at-tanbih wal-ischraf auctore al-Masûdi... / M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum, 1894. P. 114-115.

Итак, здесь изложено несколько версий происхождения древних гре­ ков. По одной, родоначальником их был Йунан, сын Яфета и внук Ноя. По другой, более разветвленной, Йунан оказывался седьмым потомком, восходящим к Симу, сыну Ноя, через Фалека, сына Евера. Оба варианта в конечном счете возводят эллинов к Ною, хотя арабы отличали потом­ ков Сима {Сама) и потомков Яфета (Йафиса ). Сам ал-Масуди называл греков среди яфетидов10. Третий вариант, приводимый ал-Мас‘уди - происхождение эллинов от арабского предка Кахтана. В VII в. южноаравийские племена объеди­ нились с племенами, жившими на территориях Сирии и Палестины, и образовали так называемый «кахтанидский» союз племен. В родослов­ ной этих объединенных племен Кахтан, сын Абира, был предком-эпонимом11. Абир - библейский персонаж Евер - был внуком Сима. По Биб­ лии, сыновьями Евера были Фалек и Иоктан (Быт. 10:21 и далее; Лук. 3:35). В арабской генеалогической традиции Иоктан ассоциировался с Кахтаном, хотя причина перемены имени не ясна12. По одной из пере­ данных ал-Мас‘уди версий, Кахтан был братом Йунана, родоначальника греков. Наш автор не разделяет этой точки зрения и цитирует отрывок из касыды поэта Абу-л-Аббаса ‘Абдаллаха ибн Мухаммада ан-Наши: Ты путаешь Йунана с Кахтаном, заблуждаясь. Клянусь своей жизнью, они очень удалены Друг от друга13. Четвертая версия происхождения древних греков, связанная с биб­ лейской родословной, - это их происхождение от Елифаза - сына Исава, который сам был сыном Исаака и внуком Авраама (Быт. 36:4). В этом ва­ рианте генеалогии отмечена связь древних греков с римлянами (ар-Рум ); ал-Мас‘уди знал, что древние греки некогда входили в состав Римской империи14. В главе о царях древнего Рима в «Золотых копях» ал-Мас‘уди назвал несколько вариантов имен предка-эпонима римлян, в том числе Рума ибн Лабта ибн Йунана; последний, по этому варианту родослов­ ной, восходил к Елифазу, сыну Исава, сыну Исаака15. Другие эпонимы

10Maçoudi. Les Prairies d’or. T. II. P. 242. 11 Грязневич ПЛ. Развитие исторического сознания. С. 38. 12Fischer А .[- Irvine А.К.] Kahtan // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden, 1974. Vol. IV. Fasc. 67. P. 447-449. 13Maçoudi. Les Prairies dor. T. II. P. 245. Это наблюдение и перевод стихотворения при­ надлежат В.М. Бейлису: Бейлис В.М. Представления о цивилизациях древности и ран­ него средневековья в системе исторических знаний ал-Йакуби и ал-Масуди // Ислам и проблемы межцивилизационных взаимодействий. М., 1994. С. 45. 14Maçoudi. Les Prairies dor. T. II. P. 242; Kitab at-tanbih. P. 7. 15Maçoudi. Les Prairies dor. T. II. 293-294.

также восходят, по версиям, переданным ал-Мас‘уди, к потомкам Исава: «Говорят, что первым из царей Рума был Рухмасатухас (Сатухас?), он же Джалийус ал-Асгар ибн Рум ибн Самахлик ибн Хуриа ибн ‘Алка ибн ал‘Иса ибн Исхак ибн Ибрахим ал-Халил»16; в «Золотых копях» Рум ибн Са­ махлик тоже возводится к Исааку (Исхаку), сыну Авраама (Ибрахима)17. «Царей Рума» как библейских персонажей идентифицировать затрудни­ тельно. Единственное, что можно здесь отметить, - римляне восходят (в первом варианте рассказов) к тому же предку, что и греки, т. е. к Йунану. В этой версии Йунан оказывается потомком Исава, хотя среди потомков Исава в Библии похожих имен нет (Быт. 36). Однако связь между римля­ нами и эллинами отмечена именно в такой версии родословной. Ал-Масуди рассказал, что некогда потомки Йунана размножились, стали искать себе место на Земле, продвигаясь на запад, и осели в городе Афатиййа - Афинах, который известен как «город мудрецов» (мадина алх ук а м а у)18. «Рассказ о греческих царях и о том, сколько лет они царство­ вали», ал-Мас‘уди начинает с Филиппа, отца Александра Македонского, однако замечает при этом, что и до Филиппа у греков были цари, но об их числе, их именах и времени их правления идут споры19. Подробно писал ал-Мас уди об Александре Македонском и его походах, посвятив особые рассуждения именам, под которыми Александр был известен в арабской литературе: Искандар, т. е. Александр, и Зу-л-Карнайн, т. е. «Двурогий», завоеватель территорий на Востоке и Западе20. Отдельные главы были по­ священы властителям после смерти Александра, перечислены цари динас­ тии Птолемеев, отдельно отмечена история Клеопатры21. Ал-Мас‘уди писал, что земли греков вошли в состав государства рим­ лян во времена царя Августа. Именно он «объединил царство римлян (ар-Рум ) и греков (ал-Йунаниййа ), следы греков исчезли, и все эти владе­ ния были названы ар-Рум », «так, что исчезло и само имя их, и их более не упоминали, а все [относящееся к ним] стали приписывать Руму... Идут споры о том, кто же такие философы - Пифагор, Фалес, Эмпедокл, фи­ лософы-стоики, Гомер, Архелай, Сократ, Платон, Аристотель, Теофраст, Фемистий, Гиппократ, Гален и другие философы и врачи - римляне или греки. Мы упомянули свидетельства из их книг о том, что они - греки, и слова тех, кто утверждал, будто они - римляне»22. Ал-Мас‘уди уделял особое внимание изложению научных и философских взглядов древне­ 16Kitab at-tanbih. P. 123. 17Maçoudi. Les Prairies dor. T. II. P. 295. 18 Ibid. P. 245. 19 Kitab at-tanbih. P. 112. 20Maçoudi. Les Prairies d’or. T. II. P. 250-278. 21 Ibid. P. 285-292. 22 Kitab at-tanbih. P. 115, 124.

греческих ученых, показывая ценность их вклада в мировую культуру. Главу об истории древнего Рима ал-Мас‘уди начинал с упоминания о Юлии Цезаре (Га’иус Кайсар) как первом царе римлян, который значился в некоей «древней летописи». Однако он отметил, что до него властво­ вали Ромул (Румулус) и Рэм (Арманус ), сыновья волчицы, основавшие город Рим (Румийа ); по названию города и его жители стали именовать­ ся «румийцами» (ар-рум )23. В истории государства ар-Рум ал-Мас‘уди выделял три периода: первый - правление языческих императоров от Ромула до Диоклетиана; второй - царствование христианских импера­ торов, начиная с Константина Великого; третий этап посвящен истории Византии. В целом наш автор поведал о царях румийцев от Юлия Цезаря до Константина Багрянородного. Как было неоднократно отмечено исследователями, таким способом ал-Мас‘уди показывал преемственность древнегреческой, римской и ви­ зантийской истории24. Название ар-Рум по отношению к Византии упо­ миналось в Коране25 и широко применялось в арабской литературе. Помимо преемственной связи древних греков, римлян и византий­ цев, ал-Мас‘уди выделил близость их к некоторым другим европейским народам. В «Книге предупреждения и пересмотра» находится «Рассказ о семи народах прежних времен, их языках, их воззрениях, о местах их расселения, о том, чем отличается каждый народ от других и [прочем], относящемся к этому». Этот раздел не имеет аналога в более ранней кни­ ге «Золотые копи и россыпи самоцветов». «Те, кто занимался историей народов прошлого и местами их расселения, утверждает, что в древние времена было семь народов, могущественных и славных, и что они отли­ чались [друг от друга] по трем свойствам: по чертам внешности, особен­ ностям нравов и по их языкам»26. Среди семи народов третьим по счету (кроме персов, халдеев, ливийцев, тюрок, индийцев, китайцев) названы «древние греки (ал-йунанийун ), римляне или византийцы (ар-рум), сла­ вяне (ас-сакалиба ), франки (ал-ифранджа) и те, кто соседят с ними в се­ верной населенной четверти Земли под названием ал-Джарби , а это то же самое, что Север»27. После упоминания каждого народа ал-Мас‘уди акцентировал внима­ ние на том, что у каждого народа некогда был один владыка и один язык. Поэтому и пассаж о «третьем народе» он заключил фразой: «У них один

23 Maçoudi. Les Prairies dor. T. II. P. 293. 24 Shboul Ahmad M.H. Al-Masudi and his World. P. 261-262; Бейлис В.М. Представления о цивилизации. С. 46; Микульский Д.В. Арабский Геродот. С. 181. 25 Коран XXX, 1. 26 Kitab at-tanbih. P. 77. 27 Ibid. P. 83.

язык, и ими владеет один царь»28. При этом он отмечал существование наречий и отличий в языках других народов. Формула «царь у них один, и язык их единый» в тексте ал-Масуди, как представляется, относится к сакральному, мифологическому времени29. Им показан переход от мифо­ логического времени, когда у народов был один царь и один язык, к язы­ ческому времени: «Затем умножилось потомство, поколения сменяли друг друга, разделились народы и племена, стали различаться языки... Народы уподоблялись один другому и видоизменялись, различаясь по воззрени­ ям и в том, чему они поклонялись, по местам, где они обитали и где со­ вершали обряды. И эти семь народов стали отличаться один от другого: у каждого был свой царь. Все они были идолопоклонниками: каждый народ почитал идола и создавал изображение божества, отличавшегося от бо­ жеств, изображениям которых поклонялись другие народы»30. В истории древних греков, римлян и византийцев ал-Мас‘уди в со­ ответствующих главах отмечал языческих и христианских царей. Им было подсчитано количество владык-язычников и общее количество лет их правления; то же проделано в отношении царей-христиан, начиная с Константина Великого31. В противовес выдвинутой теории о едином языке и едином владыке, для этих народов не выделен какой-либо еди­ ный правитель. В «Книге предупреждения и пересмотра» истории франков и славян уделено мало места, хотя в «Золотых копях» есть сведения о франках, галисийцах и лангобардах32, основанные на сведениях западных инфор­ маторов и источников33. Ал-Мас‘уди перечислил королей франков от Хлодвига (Клудувих) (481-511) до Людовика IV (936-954)34. Однако речи о едином владыке франков нигде нет. В книгах ал-Мас уди есть данные о славянах и упомянут общий для единого славянского племени в.пинана царь по имени М.джак, после смерти которого славянские народы разделились, и каждым стал пра­ вить свой владыка35. Не исключено, что ал-Масуди воплотил здесь идею существования единого царя и одного языка народа в.линана, хотя ука­ зание конкретного имени царя и названия народа могут и свидетельс­ 28 Ibid. Р. 83. 29 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 112-119. 30 Kitab at-tanbih. P. 84. 31 Maçoudi. Les Prairies d’or. P., 1861. T. I. P. 242-278; T. II. P. 250-355; Kitab at-tanbih. P. 112-177. 32 Maçoudi. Les Prairies dor. T. I. P. 359-360, 363; P., 1864. T. III. P. 61-65. 33Lewis B. The Muslim Discovery of Europe // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. 1957. Vol. 20. P. 410; Shboul Ahmad M.H. Al-Masudi and his World. P. 190-192. 34Maçoudi. Les Prairies dor. T. III. P. 66-75. 35 Ibid. T. I. P. 253-254; T. III. P. 61-65; Kitab at-tanbih. P. 67

твовать о существовании информатора, который сообщил ал-Мас‘уди вполне реальные данные. Что же касается фразы из «Книги предупреждения и пересмотра» о том, что у греков, румийцев, франков и славян был единый язык, то приходится этот постулат считать лишь данью теории: ал-Мас‘уди имел представление о существовании франкского, славянского, древнегре­ ческого, «румийского» (среднегреческого?) и, возможно, латинского языков36. Все государства ар-Рум были, в глазах ал-Мас‘уди, весьма почитаемы­ ми. «И вот, государства древних греков и византийцев следуют за госу­ дарством персов по величине и славе и по тому, в чем они отличались по разным видам мудрости, философии, удивительных искусств и ремесел. К тому же государство ар-Рум до нашего времени прочно в установле­ нии и имеет надежное управление»37. Таким образом, ал-Мас‘уди показал большую роль древнегреческой цивилизации и линию ее преемственности в мировой истории.

36Maçoudi. Les Prairies dor. T. I. P. 293; Kitab at-tanbih. P. 67,123. 37 Kitab at-tanbih. P. 7. Об этом же: Maçoudi. Les Prairies d’or. T. II. P. 244.

О ДВИЖЕНИИ СОЛНЦА В ТЕРМИНАХ ПРАВОГО И ЛЕВОГО (Cic. De div. I, 44-45; Acc. Brut. 27-28, 36-37 R.23) Д.В. К ейер В трактате «О дивинации» (1,44-45) Цицерон приводит два фрагмента из претексты Акция «Брут»: в первом отрывке Тарквиний Гордый пере­ сказывает свой вещий сон, а во втором гадатели дают его истолкование. Одним из эпизодов сна было чудесное явление (maximum ас mirificumfacinus) - изменение хода солнца, которое описывается как направленное ‘вправо’ (“dextrorsum orbem flammeum radiatum solis liquier1 cursu novo ad dexteram cepit cursum ab laeva signum praepotens”). Исследователи почти единодушны в том, что описание сна подразуме­ вает поворот солнца вспять и его исчезновение на востоке: кроме указа­ ний на исключительность знамения, об этом говорят аналогии с мифом об Атрее и Фиесте2. Между тем описание обратного движения солнца словом ‘вправо’ требует объяснения: ведь в таком случае его обычное суточное движение описывалось бы как направленное ‘влево’; но для жителей северного полушария солнце, как известно, перемещается с востока на запад через юг, то есть не ‘влево’, а наоборот, слева направо. Очевидно, именно положительные ассоциации, связанные с правой рукой либо с востоком позволили гадателям истолковать обращение солнца вспять как благоприятное знамение для римского народа; од­ нако, обозначая обратный ход солнца термином ‘вправо’ (а не более естественным ‘влево’), Акций не мог руководствоваться только тре­ бованиями сюжета: для этого должны были быть основания в языке. Известные нам исследования предлагают следующие пути решения данной проблемы. {i} Часть ученых всерьез предполагает, что ответ на интересующий нас вопрос могло давать сценическое оформление пьесы3. Однако рас­ 1 liquier (букв, ‘растворялся’) - принятое большинством издателей чтение cod. Balliolensis; в остальных рукописях linquier (букв, ‘был оставляем’), однако пассив от linquere не засвидетельствован в медиальном значении (‘исчезать, удаляться’). 2 Только Д. Уордл (Cicero. On Divination [De Divinatione]: Book I / Transi, with Introd. and Historical Comm, by D. Wardle. Oxford, 2006 . P. 220) не видит необходимости предпо­ лагать здесь обращение солнца вспять; как он в таком случае объясняет слова maximum ас mirificum facinus и cursu novo, для нас непонятно. 3 М. Tulli Ciceronis De divinatione libri duo / A.S. Pease. Darmstadt, 1963 (= Urbana, Il­ linois, 1920-1923). P. 171 (со ссылкой на недоступное нам издание: М. Tulli Ciceronis De divinatione libri / Udgivne og fortolkede ved V. Thoresen. Kobenhavn, 1894. S. 221); Manu-

сказ Тарквиния о сновидении едва ли мог сопровождаться его визуа­ лизацией на сцене; да если бы и мог, то все равно остается неясным, почему термин ‘вправо’ (dextrorsum ) применительно к солнцу означал ‘(обратно) на восток’. Для упавшего навзничь Тарквиния солнце, по­ вернувшее вспять, двигалось бы вправо в том случае, если б он лежал головой на юг; но текст об этом умалчивает, а донести это обстоятель­ ство до сведения зрителей (и гадателей) чисто сценическими средства­ ми было бы невозможно. {ii} Иногда в рассматриваемом пассаже видят следы т. н. северной ориентации, при которой восток оказывается справа, а запад слева4. Сторонники такого объяснения вынуждены предполагать здесь гречес­ кое влияние, признавая, что для римской религиозной практики свиде­ тельств северной ориентации нет. Между тем выбор севера в качестве определяющей стороны света, вопреки устоявшемуся убеждению, нель­ зя назвать надежно засвидетельствованным и для греческой традиции. A.B. Подосинов убедительно показал ошибочность представлений о ранней распространенности северной ориентации при географических описаниях5. Если не считать картографии, свидетельства о северной ориентации, по сути дела, сводятся к единственному пассажу из «Или­ ады» (XII, 239-240), где речь идет о птицегадании и где восток и запад, действительно, называются ‘правой’ и ‘левой’ стороной; но это трудное место, которое по-разному истолковывалось учеными, в любом случае является слишком отдаленной параллелью к тексту Акция. Особо под­ черкнем, что странно было бы описывать движение солнца, стоя лицом на север, где солнца не видно. {iii} Иногда обозначение востока как ‘правой’ стороны света связыва­ ют не с практикой обращения лицом на север, а с благоприятной ролью востока по сравнению с западом и предпочтительностью правой руки по сравнению с левой. Тогда термин ‘вправо’ означал бы ‘в благоприятном на­ правлении’, то есть ‘на восток’6; но и здесь не удается найти убедительных параллелей. И восток, и правая сторона имели положительные ассоциаwald G. Fabulae praetextae: Spuren einer literarischen Gattung der Römer. München, 2001. S. 230-231, Anm. 259. 4 Poetarum Latii scenicorum fragmenta / Fr.H. Bothe. Vol. I. Lipsiae, 1834. P. 191; M. Tulli Ciceronis De divinatione libri duo. P. 171; Manuwald G. Fabulae praetextae. S. 230-231, Anm. 259; Traglia A. Problemi di letteratura latina arcaica VII. Lucio Accio // Cultura e scuola. 1983. № 22/85. P. 77, n. 30; ср. также: Accio L. I frammenti delle tragedie / V. DAnto. Lecce, 1980. P. 502. 5 Подосинов A.B. Из истории античных географических представлений // ВДИ. 1971. № 1.С. 117-166. 6Manuwald G. Fabulae praetextae. S. 230-231, Anm. 259; Guittard Ch. Le songe de Tarquin (Accius, Brutus, fr. I—II S.R.F. Klotz) // La divination dans le monde étrusco-italique (II). Tours, 1986 [= Caesarodunum, suppl. 54]. P. 59-60.

ции, однако отождествление этих двух понятий зафиксировано только на уровне философско-космологоческих спекуляций (и в неотчетливомобобщении доксографической традиции)7, а необходимые для защиты такого толкования примеры того, чтобы лат. dexter или греч. δεξιός без дополни­ тельных пояснений означало ‘восточный’, нам не известны8. Показательно отсутствие такого словоупотребления в античной поэзии, культивировав­ шей всевозможные синонимические эпитеты и парафразы. {iv} Можно было бы предположить, что термины правого и левого в данном случае применяются не к наблюдателю, находящемуся на зем­ ле, а к самому солнцу, которое мысленно ориентируется ‘лицом’ к земле как к центру движения; но подкрепить эту догадку параллельными при­ мерами не получается. К тому же, такое толкование предполагает ярко выраженный анимизм (солнце, обращенное лицом к земле, ср. II. III, 277: Ήέλιός θ \ ος πάντ έφοράς και πάντ έπακούεις); описание же солнца Тарквинием и гадателями никак не отражает идеи его одушевленности; скорее, здесь угадывается сухая терминология дисциплины, трактующей небесные знамения, пусть и с элементами поэтической напыщенности (“orbis flammeus radiatus solis... signum praepotens”). Для решения интересующей нас проблемы может оказаться полезным анализ употребления терминов правого и левого применительно к кру­ говому движению небесных светил в античной астрономической тради­ ции. В системе «концентрических сфер» Евдокса движение звезд, солнца и планет выглядит следующим образом: вдоль небесного экватора вокруг неподвижной земли с большой скоростью вращается сфера «звездного неба», обеспечивая движение звезд и суточное обращение солнца. В про­ тивоположном направлении вокруг оси эклиптики, под наклоном к плос­ кости небесного экватора, с гораздо меньшей скоростью осуществляется годичное обращение солнца и планет. Если представлять северный полюс 7 Н. Diels. Doxographi graeci. Berolini, 1879. P. 339 (= Plac. Phil. II, 10): “Πυθαγόρας, Πλάτων, Αριστοτέλης δεξιά του κόσμου τα άνατολικα μέρη, άφ’ ών ή άρχή τής κινήσεως, αριστερά δε τα δυτικά” (cp. Achill. Tat. Isag. in Arat. 35). О лежащем в основе этого свиде­ тельства рассуждении Аристотеля (De caelo И, 2, 285b) и о пассаже Plat. Leg. 760cd см. ниже, примеч. 14,16 и § {с}. 8 Й. Валетон (Valeton Î.M.J. De modis auspicandi Romanorum // Mnemosyne. 1889. Vol. 17. P. 304-305), доказывая (вне связи с текстом Акция), что греч. δεξιός и αριστερός могли применяться к сторонам света, ссылается на «Сонник» Артемидора (II, 36): “ΤΙρις δεξιά μέν όρωμένη άγαθή, εύώνυμος δέ πονηρά* δεξιάν δέ καί εύώνυμον ού πρός τον ουράνιον χρή νοειν, άλλα πρός τον ήλιον”. Из уточнения ού πρός τον ούράνιον («не применительно к небу») он делает вывод, что при истолковании небесных знамений термины правого и левого относились к частям света. Однако современные издатели принимают вместо ούράνιον чтение όρώντα («не применительно к смотрящему»). Впрочем, и в таком виде этот текст, а точнее слова πρός τον ήλιον, содержат проблему: ведь радуга всегда находит­ ся напротив солнца, так что их нельзя увидеть одновременно.

сверху, то вращение звездного неба направлено по часовой стрелке, а го­ дичное обращение солнца и планет - против часовой стрелки. В астрономических текстах заведомо двусмысленные термины правого и левого встречаются относительно редко (чаще используются обозначе­ ния сторон света), а примеры их употребления делятся на три группы9. {а} При описании звездного неба нередко встречается обозначение северного полюса (и полушария) как ‘правого’, а южного как ‘левого’10. Очевидно, эта конвенция определялась тем, что двигающиеся с востока на запад через юг созвездия мысленно ориентировались по ходу движе­ ния; соответственно, северная часть небесной сферы оказывалась спра­ ва, а южная слева11. {Ь} У Плиния Старшего и Манилия движение солнца и звезд описы­ вается с точки зрения человека, наблюдающего за ними с земли: в таком случае для наблюдателя, находящегося в северном полушарии, солнце и звезды восходят слева и заходят справа (в южном полушарии наоборот), а годичное обращение солнца и планет направлено ‘влево’12. Такое сло­ воупотребление, наиболее привычное для нас, тем не менее, противопо­ ложно тому, что мы имеем у Акция. В «Тимее» Платона (36с, 38с) Демиург также направляет «круг тож­ дественного», соответствующий вращению звездного неба, направо, а «круг иного», соответствующий годовому движению солнца и планет по эклиптике, налево; в вопросе о том, какую систему координат имел в виду Платон, ученым не удается прийти к единому мнению13. 9Наиболее подробный обзор см.: М. Manilii Astronomicon. Liber primus / A.E. Housman. Ed. altera. Cantabrigiae, 1937. P. 37-38 (ad 1,380-381). Ср. также: Vitruve. De l’architecture. Livre IX / Texte ét., trad, et comm, par J. Soubiran. P., 1969. P. 143-145 (ad IX, 4,1). 10Achill. Tat. Isag. in Arat. 35-36 (ср. также 28); Manil. V, 105; 131 (ср. Ill, 184-185); Vitruv. IX, 4, 6 (ср. примеч. 9). Ср. также: Verg. Georg. I, 233-236; Ον. Met. 1,45-46. 11 Так Cleom. I, 1, 9. Ахилл Татий (36) предписывает вращать модель небесной сферы «от себя», подчеркивая, что справа должен быть северный полюс, а слева южный. Трудно сказать, следует ли объяснять этой же конвенцией пассажи, в которых тень, падающая в южном полушарии, называется ‘левой’, а в северном полушарии ‘правой’: Luc. III, 248 (ср. Hygin. Grom. Const. Lim. G V1,188); Solin. 33,17; Achill. Tat. Isag. in Arat. 31. См.: Hunink V. M. Annaeus Lucanus, Bellum civile, Book III: A Commentary. Amsterdam, 1992. P. 128. 12 Plin. NH II, 32: “omnium autem errantium siderum meatus, interque ea solis et lunae, contrarium mundo agere cursum, id est laevumyillo semper in dextra praecipiti”; II, 128: “cum proximi cadentibus surgunt (seil, venti), a laevo latere in dextrum ut sol ambiunf ; VI, 87: “maxime mirum iis erat umbras suas in nostrum caelum cadere, non in suum, solemque a laeva oriri et in dexteram occidere potius quam e diverso” (ср. также II, 142; II, 184). Manil. I, 380-381 (о южном полуша­ рии): “diversasque umbras laevaque cadentia signa / et dextros ortus caelo spectantia verso (seil, ré­ gna)”; у него же применительно к созвездиям dexter означает ‘предшествующий, ранее вос­ ходящий’, a laevus - ‘идущий следом, восходящий позже’ (cf. Housman ad III, 599; II, 284). 13 Образцово скрупулезный разбор запутанной дискуссии вокруг пассажей Tim. 36с и Epinom. 987b5 см.: Tarân L. Academica: Plato, Philip of Opus and the Pseudo-Platonic Epinomis. Philadelphia, 1975. P. 8-11.

{с} Наконец, несколько примеров отражают словоупотребление, об­ ратное упомянутому месту «Тимея»14 и параллельное пассажу Акция. В «Послезаконии» (987b5), атрибуция которого Платону оспаривается, ор­ биты солнца, луны и планет характеризуются как направленные ‘вправо’, тогда как «крут иного» в «Тимее» направлен ‘влево’. Прокл (apud Olympiod. Prol. Plat. phil. X, 25) использовал это противоречие как один из ар­ гументов против авторства Платона, и вопрос о соотношении Epinom. 987b5 с Tim. 36с стал предметом обширной научной литературы15. Для нас, впрочем, гораздо важнее объяснить, из какой системы ко­ ординат исходил автор «Послезакония»: ведь годичное движение солн­ ца и звезд с запада на восток через юг так же, как и обращение солнца вспять у Акция, противоположно суточному движению солнца и тоже описывается как направленное ‘вправо’ (επί δεξιά). Ученые предлагали для Epinom. 987b5 объяснения, схожие с теми, что разбирались нами применительно к «Бруту» (ср. выше, § {ii}, {iii}, {iv}). Так, Л. Таран предполагает здесь северную ориентацию наблюдателя, ссылаясь на II. XII.239-240 (ср. выше, § {ii})16. Между тем, как уже говори­ лось, упомянутого примера из «Илиады» недостаточно, чтобы считать северную ориентацию естественным и распространенным явлением, а главное - как признает сам Л. Таран, - чтобы наблюдать за движением планет, нужно было бы встать лицом к югу, а не к северу. В данном слу­ чае ориентация наблюдателя лицом на север неестественна: планеты бу­ дут передвигаться с запада на восток у него за спиной. А. Бёк и Э. Де Плас17 исходят из отождествления правой стороны с востоком (ср. выше, § {iii}): эту концепцию они называют расхожей (populaire ), ссылаясь в качестве примера лишь на II. XII.239 и увязывая 14 К анализу трудных для интерпретации мест Plat. Tim. 36с и Arist. De caelo II, 2 ,285b мы рассчитываем обратиться в отдельной работе. Из рассуждения Аристотеля (ср. при­ меч. 16) однозначно следует, что вращение сферического тела против часовой стрелки он описывает как начинающееся справа (правая сторона определяется им как источник движения) и идущее по кругу вправо. Объяснить это непривычное для нас словоупотреб­ ление непросто; отметим, однако, что формально оно стоит в одном ряду с Epinom. 987b5 и Асс. Brut. 27-28 R.23, в отличие от Tim. 36с. 15См. примеч. 13. 16 Tarân L. Academica. P. 11. Кроме II. XII.239-240, автор ссылается на ориентацию мо­ реплавателей по полярной звезде и указывает, что северный полюс, по-видимому, при­ нято было считать верхним: это косвенно подтверждается общим тоном оригинального рассуждения Аристотеля о том, что верхним полюсом следует считать южный (De caelo II.2.285b). Последнее наблюдение кажется нам справедливым, но этот факт не делает вы­ бор северной ориентации более естественным для наблюдения за движением звезд. 17 Böckh A. Untersuchungen über das kosmische System des Platon. B., 1852. S. 32; Des Places Ê. Platon et 1astronomie chaldéenne // Mélanges Franz Cumont. Bruxelles, 1936. Fase. 1. P. 135; Platon. Œuvres complètes. Tome XII. 2e partie. Les Lois: livres XI-XII / Texte ét. et trad, par A. Diès. - Epinomis / Texte ét. et trad, par É. des Places. P., 1956. P. 102.

Epinom. 987b5 с пассажем из «Законов» (Leg. 760cd). Против такого тол­ кования говорит отсутствие надежных примеров для δεξιός* в смысле ‘восточный’, на которое мы указывали выше. Между тем пассаж Leg. 760cd, по нашему мнению, не может служить аналогией к Epinom. 987b5. В «Законах» речь идет о движении по кругу на плоскости: начальники стражи должны в течение года ежемесячно переводить молодых смотрителей на соседние участки ‘вправо по кругу’ (έπι δεξιά κύκλω); тут же уточняется: τό δ’ επί δεξιά γιγνέσθω τό πρός έ'ω. На следующий год перевод по кругу осуществляется в обратном направ­ лении (εις τον εύώνυμον αεί μεταβάλλοντες τόπον). Вероятнее всего, здесь предполагается позиция наблюдателя в цен­ тре круга и движение ‘вправо’ против часовой стрелки18, а словами τό δ’ επί δεξιά γιγνέσθω τό πρός έ'ω Платон пытается уточнить двусмыслен­ ный применительно к круговому движению термин έπι δεξιά, вводя оп­ ределенную систему координат: «Пусть они перемещаются вправо (для наблюдателя), а правой стороной (наблюдателя) пусть будет восток». Впрочем, в любом случае форма γιγνέσθω («пусть будет») показывает, что отождествление правой стороны с востоком (и, соответственно, по­ зиция наблюдателя лицом на север) имеет здесь конвенциональный ха­ рактер19. Если бы общепринятая практика подразумевала ориентацию лицом на север или называние востока ‘правой’ стороной, то слова τό δ’ επί δεξιά γιγνέσθω τό πρός έ'ω были б излишни. Б. Эйнарсон считает, что в Epinom. 987b5 έπι δεξιά значит ‘вправо’ с точки зрения планет, которые мыслятся одушевленными и взирающими на землю20 (ср. выше, § {iv}). Возражение Л. Тарана, что общий контекст пассажа относится к наблюдателю (планеты и их траектории открыли в Египте и Сирии, потому что там ясное небо), не представляется нам ре­ шающим; более серьезная трудность этого толкования - неожиданный анимизм при описании, казалось бы, чисто научных явлений. 18 Элис Бронлич (Bräunlich A.F. “То the Right” in Homer and Attic Greek // AJPh. 1936. Vol. 57. P. 254-255) трактует здесь επί δεξιά как ‘против часовой стрелки’; однако она ис­ ходит из предпосылки, что за επί δεξιά применительно к круговому движению всюду должно закрепиться одно терминологическое значение. Между тем значение дейктического термина прежде всего определяется не аналогией с другими контекстами (где ‘впра­ во’ значит ‘против часовой стрелки’), а наиболее естественной позицией наблюдателя в данном контексте, так что абсолютная терминологическая последовательность здесь заведомо недостижима. 19 Вполне вероятно, что при необходимости соотнести правое и левое с востоком и западом сказывались положительные коннотации востока и правой руки; однако отсю­ да вовсе не следует, что термин ‘вправо* сам по себе мог употребляться в значении ‘на восток’. 20Einarson В. A New Edition of the Epinomis // Classical Philology. 1958. Vol. 53. P. 92; 98-99, n. 5. Автор делает акцент на έφορώντάς τε ημάς (985е2) и όξύτατον όρώντας πάντη (984b5).

Параллель к интересующим нас местам «Брута» и «Послезакония» встречается у Гигина (Astron. I, 5): “Polus is qui boreus appellatur pervideri potest semper; notius autem ratione dissimili semper est a conspectu remotus. Naturalis autem mundi statio [quae] physice dicitur; ea est in boreo polo finita, ut omnia a dextris partibus exoriri, in sinistris occidere videantur”. Сухой текст этой астрономической компиляции наводит на мысль, что объяснение такого словоупотребления (‘правый’ = ‘восточный*) лежит не в религиозной21, а в технической плоскости: правое и левое здесь применяются не к ориентированному определенным образом на­ блюдателю в северном полушарии, а к человеку, который смотрит на модель космоса со стороны; при этом северный полюс должен быть расположен сверху («естественное положение мира определяется по отношению к северу»)22. Представим себе армиллярную сферу или небесный глобус, у которо­ го северное полушарие сверху; если вращать его по часовой стрелке (в направлении, соответствующем движению звезд и суточному движению солнца), то передняя, видимая для наблюдателя часть сферы будет дви­ гаться справа налево. Такая пространственная модель могла привести к возникновению астрономической конвенции, описывающей вращение звездного неба и суточное движение солнца как ‘справа налево* (Hygin. Astron. I, 5)23, а годичное перемещение солнца и планет в обратном на­ правлении как ‘слева направо’ (Epinom. 987b5). Эта же конвенция, по нашему мнению, проливает свет на стихи Ак­ ция (Brut. 27-28, 36-37 R.23), которые предполагают описание регуляр­ ного суточного движения солнца как ‘справа налево’. Из §§ {а} и {Ь} вид­ но, что эта конвенция не была доминирующей, однако ее существование можно предполагать с достаточной долей уверенности24.

21 А. Ле Бефль (Hygin. L’astronomie / Texte ét. et trad, par A. Le Bœuffle. P., 1983. P. 151), утверждая, что представление о востоке как правой стороне «встречается часто», ссы­ лается только на уже знакомые нам II. XIL239-240 и свидетельство доксографической традиции (см. примеч. 7). 22 Ср. примеч. 16. 23 Ср. Hygin. Astron. IV.8.2: “necesse est ut omnia a dextris partibus exorta in sinistris occi­ dere videantur, de quo et ante diximus”. В русский перевод (Гигин. Астрономия / Пер. с лат. и комм. А.И. Рубана. СПб., 1997. С. 114) вкралась опечатка: «все светила, взойдя слева, заходят справа». Трудность упомянутых пассажей Гигина - в том, что правое и левое применяются у него то к позиции внешнего наблюдателя, взирающего на модель космоса извне, то к позиции наблюдателя, находящегося в северном полушарии. 24 О схожей конвенциональной модели (только север и юг называются не верхней и нижней частью, а передней и задней) с недоумением отзывается Ахилл Татий (35; ср. примеч. 10 и 11), который объясняет ее возникновение некорректной ассоциацией со стихами II. XIL239-240.

КЛАДЫ МОНЕТ С ПОСЕЛЕНИЯ «ПОЛЯНКА». ADDENDUM

С.А. К о в а л ен к о Два клада бронзовых монет I в. до н. э., обнаруженные в 1984-1985 гг. в ходе археологических исследований расположенного в Крымском Приа­ зовье античного поселения «Полянка»1, вот уже почти четверть века вы­ зывают интерес специалистов по античной нумизматике и археологии Северного Причерноморья. В первую очередь, это определяется самим фактом документированной находки этих кладов в ходе планомерных раскопок, предоставляющей нечастую в античной нумизматике возмож­ ность исторической интерпретации и независимой датировки кладовых комплексов в рамках археологического контекста. Однако, несмотря на неоднократное переиздание этих кладов2, многие связанные с ними воп­ росы до сих пор остаются нерешенными или дискуссионными. Задачей настоящей статьи является как введение в научный оборот новых мате­ риалов, так и пересмотр некоторых ставших уже традиционными взгля­ дов на характер и обстоятельства сокрытия кладов «Полянки». Античное поселение, получившее условное наименование «Полянка», располагалось в пяти километрах к западу от мыса Зюк, на Караларском побережье Крымского Приазовья3. Памятник исследовался отрядом 1 Предварительная информация о находке: Голенко В.К., Масленников A.A. Два кла­ да монет с поселения «Полянка» // Новое в советской нумизматике и нумизматическом музееведении. Краткие тезисы докладов и сообщений научной конференции. Л., 1987. С. 51-52; Голенко В.К. Исследования на поселении Полянка // Скифия и Боспор. Архео­ логические материалы к конференции памяти академика М.И. Ростовцева. Ленинград, 14-17 марта 1989 года. Новочеркасск, 1989. С. 72; Фролова H.A., Масленников A.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. с античного поселения Полянка (г. Керчь) // Междуна­ родная конференция по применению методов естественных наук в археологии. Тезисы докладов. СПб., 1994. С. 94. 2 Основные публикации: Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э., найденный на античном поселении «Полянка» // ПИФК. 1998. Вып. VI. С. 53-76; Ireland S., Frolova N. Two Hoards of Bosporan Coins of the 1st Century B.C. from the Ancient Settlement of Poljanka (Kerch) // Hermathena. 1999. No. 166. P. 31-43 (non vidi); Абрамзон М.Г., Фролова H.A., Кули­ ков A.B., Смекалова Т.Н., Иванина O.A. Клады античных монет. Киев, 2006. T. I. С. 38-59; Абрамзон М.Г., Фролова H.A. Корпус боспорских кладов античных монет. Симферополь; Керчь, 2007-2008. T. I. С. 255-277. 3 Голенко В.К. Исследования на поселении Полянка. С. 71; Масленников A.A. Эллин­ ская хора на краю Ойкумены. М., 1998. С. 128-133; Голенко В.К. К «реабилитации» ан­ тичного поселения Полянка // Боспорский феномен: Проблема соотношения письмен­ ных и археологических источников. Материалы международной научной конференции.

Восточно-Крымской археологической экспедиции ИА РАН (начальник экспедиции - A.A. Масленников) в течение 1984-1987 гг. В 1984-1986 гг. работами на памятнике руководил В.К. Голенко. В результате проведен­ ных исследований было установлено, что в первой половине - середине I в. до н. э. здесь существовало укрепленное поселение, возникшее на месте более раннего памятника III—II вв. до н. э., остатки которого были снивелированы поздним строительством. В планировке поселения I в. до н. э. четко выделяется два участка - северный, с хаотичной застрой­ кой, и юго-восточный, занятый однотипными двухкамерными домами с внутренними двориками. В северной части поселения располагалось святилище. На полу смежных помещений, пристроенных к этому святи­ лищу с севера и погибших, как и все поселение, в результате пожара, и были обнаружены клады, состоявшие из бронзовых монет Боспора и го­ родов Понта и Пафлагонии. Первый из них, открытый в 1984 г., включал 70 монет, обнаруженных среди фрагментов лепного горшочка. Второй клад, найденный в 1985 г., состоял из 1140 монет, находившихся в свет­ логлиняной амфоре, вкопанной в пол. 1. Количественный состав кладов Приведенные выше сведения о количестве монет в каждом из кладов взяты из текста первой развернутой публикации кладовых комплексов, осуществленной H.A. Фроловой4. Необходимо, однако, отметить, что эти данные отличаются от данных помещенного в конце этой же публикации каталога монет, а также цифр, приводимых в научной литературе5. В составленном H.A. Фроловой каталоге монет из клада 1984 г. от­ сутствуют четыре упоминаемых в тексте публикации анонимных бос­ порских обола и 28 оболов Пантикапея типа «голова Аполлона - орел на пучке молний», а также учтены лишь 23 тетрахалка Асандра типа «бюст Ники - прора» (в тексте упоминаются 28 монет этого типа)6. Напротив, о СПб., 2005. С. 385-386; Масленников A.A. Античное святилище на Меотиде. М., 2006. С. 15-21; Он же. Сельские святилища Европейского Боспора. М., 2007. С. 11-18. 4 Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 53. H.A. Фролова опиралась на дан­ ные полевых отчетов. По полевой описи 1984 г. насчитывалось 70 монет (№№ 77-146), 1140 монет клада 1985 г. были учтены в полевой описи одним номером (№ 450) - Фролова НА. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 53, примеч. 7,11. 5 Клад 1984 г.: 66 монет (Голенко В.К. Исследования на поселении Полянка. С. 72; Мас­ ленников A.A. Эллинская хора. С. 128); 73 монеты (Масленников A.A. Монетные находки и денежное обращение в Крымском Приазовье в античную эпоху // ДБ. 1998. Т. 1. С. 210); 60 монет (Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. М., 1996. С. 272). Клад 1985 г.: 1180 монет (Голенко В.К. Исследования на поселении Полянка. С. 72); 1100 монет (Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. С. 272). 6 Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 73, №№ 1-35.

приведенных в каталоге тетрахалках Синопы типа «голова Ареса - меч»7 в текстовом описании состава клада не сказано ни слова. В целом, ка­ талог содержит сведения о 35 монетах из клада 1984 г. В последующих переизданиях клада фигурируют 34 монеты, хранящиеся в настоящее время в фондах Керченского музея (инв. № КН-5032-5065)8. Четыре ано­ нимных обола и 29 оболов Пантикапея типа «голова Аполлона - орел на пучке молний», по мнению авторов новейших публикаций, были смеша­ ны с такими же монетами из клада 1985 г.9. В каталоге клада 1985 г. в работе H.A. Фроловой и последующих пуб­ ликациях было учтено 1077 монет, хранящихся в Керченском музее (КН-4678/1-1077)10. В это количество предположительно входили и 33 монеты из клада 1984 г. (см. выше). В 2005 г. В.К. Голенко передал в отдел нумизматики ГМИИ им. A.C. Пуш­ кина 50 отреставрированных им бронзовых монет, происходящих из кла­ дов с «Полянки». В их число входили 27 оболов Пантикапея типа «голова Аполлона - орел на пучке молний», тетрахалк Пантикапея типа «голова Диониса - треножник, тирс», 18 боспорских анонимных оболов, обол Горгиппии типа «голова Мена - Дионис», два обола Амиса типа «голова Афи­ ны - Персей» и обол Кабиры того же типа (см. каталог). Обращает на себя внимание наличие среди этих монет группы пантикапейских оболов, близкой по численности монетам этого типа из клада 1984 г. (28 экз.11). Поскольку клад 1985 г. состоял исключительно из круп­ ных номиналов - оболов, с большой степенью вероятности можно пред­ полагать, что тетрахалк Пантикапея также принадлежал кладу 1984 г., в состав которого входили тетрахалки. Монета имела тот же диаметр, что и большинство оболов, довольно высокий вес (11,10 г) и до расчистки могла быть принята за более крупный номинал. Очевидно, что среди 18 анонимных оболов, поступивших в ГМИИ, находятся и четыре монеты этого типа, зарегистрированные в кладе 1984 г. Общее количество на­ 7 Там же. С. 73, №М> 30-31. 8Абрамзон М .Г.у Фролова H.A., Куликов A.B., Смекалова Т.Н., Иванина O.A. Клады ан­ тичных монет. С. 58-59; Абрамзон М .Г ., Фролова H.A. Корпус боспорских кладов антич­ ных монет. С. 276-277. 9 Вероятно, увеличение количества содержавшихся в кладе 1984 г. оболов Пантика­ пея на 1 экз. опирается на цифры, приведенные A.A. Масленниковым (Масленников A.A. Монетные находки и денежное обращение. С. 210): Абрамзон М.Г., Фролова H.A., Куликов A.B., Смекалова Т.Н., Иванина O.A. Клады античных монет. С. 58, примеч.; Абрамзон М.Г., Фролова H.A. Корпус боспорских кладов античных монет. С. 276, примеч. 237. 10Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 65-73; Абрамзон М.Г., Фролова H.A., Куликов A.B., Смекалова Т.Н., Иванина O.A. Клады античных монет. С. 44-55; Абрамзон М.Г., Фролова H.A. Корпус боспорских кладов античных монет. С. 261-274. п Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 53; Голенко В.К. Исследования на поселении Полянка. С. 72.

дежно документированных монет этого клада, следовательно, составля­ ет сегодня 66 экземпляров. Оставшиеся 14 анонимных оболов, а также оболы Горгиппии, Амиса и Кабиры принадлежат кладу 1985 г., сохранившаяся часть которого, та­ ким образом, в настоящее время достоверно насчитывает 1095 монет. 2. Хронология кладов Находчики кладов полагали, что их образование относится ко време­ ни противоборства Фарнака и Асандра, в результате которого и погибло поселение «Полянка», т. е. не позднее 47-46 гг. до н. э.12 H.A. Фролова в первой развернутой публикации кладов предложила иную дату - после 20 г. до н. э.13, что получило широкое признание в научной литературе и позволило связывать гибель «Полянки» с борьбой боспорян против Полемона I14. Однако предложенный H.A. Фроловой способ датировки рассматри­ ваемых кладов не может не вызывать вопросов и заставляет сомневаться в ее правильности. Справедливо считая тетрахалки Асандра, выпущен­ ные в период его архонтата и представленные в кладе 1984 г. 23-мя эк­ земплярами, наиболее поздними монетами в составе рассматриваемого комплекса, исследовательница полагает, что они находились в денежном обращении на протяжении всего периода правления Асандра, а возмож­ но, и после его смерти в 21-20 гг. до н. э. На этом основании делается уверенный вывод о времени образования кладов «Полянки» и гибели всего поселения позже указанной даты. Между тем, нетрудно заметить, что это предположение носит умозри­ тельный характер и содержит внутреннее противоречие. Прежде всего, на самом деле мы не знаем, сколь долго бронзовые монеты, чеканенные от имени архонта Асандра, находились в обращении. Если же принять постулируемый в новейшей работе М.Г. Абрамзона и H.A. Фроловой те­ зис о том, что эти выпуски обращались на протяжении 49/48 - 21/20 гг. до н. э.15, то датировка полянковских кладов позже окончания правления Асандра становится невозможной, поскольку в этом случае в их состав должны были входить монеты, к моменту тезаврации вышедшие из обра­ 12Голенко В.К., Масленников A.A. Два клада монет. С. 52. 13 Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 55, 60. 14Масленников A.A. Полемон I на Боспоре // Боспорский сборник. 1995. № 6. С. 158— 167; Он же. Эллинская хора. С. 133; Сапрыкин С.Ю. Боспорское царство на рубеже двух эпох. М., 2002. С. 115; Болдырев С.И. Монетные комплексы Боспора рубежа нашей эры как исторический источник // ДБ. 2002. Т. 5. С. 56-57; Масленников A.A. Античное святи­ лище. С. 75; Он же. Сельские святилища. С. 65-66; 15 Ср.: Абрамзон М.Г., Фролова H.A. Корпус боспорских кладов античных монет. С .282-283.

щения16. Кроме того, как справедливо заметил В.К. Голенко, если учесть, что бронзовые монеты Асандра чеканились в первые три-четыре года его правления и осели в кладе с «Полянки» только спустя четверть века, то необъясненным остается факт отсутствия на поселении и в кладах других выпусков боспорской меди, чеканенной в период правления Асандра17. Все отмеченные противоречия, однако, снимаются, если вслед за на­ ходчиками кладов признать, что их образование относится ко времени архонтата Асандра18. В пользу этого предположения, безусловно сви­ детельствует и факт подавляющего преобладания в рассматриваемых кладах (80%) монет Пантикапея типа «голова Аполлона - орел на пуч­ ке молний», чеканка которых непосредственно предшествует времени Асандра и обоснованно связывается учеными с правлением Фарнака19. Более того, состав этих кладов, на наш взгляд, дает редкую возможность уточнить их датировку даже в пределах того небольшого хронологичес­ кого отрезка, в течение которого Асандр был архонтом. Примечательно, что из 1161 сохранившихся к настоящему времени монет обоих кладов 97% монет (1 1 2 7 экз.) представлено самыми крупными бронзовыми но­ миналами - оболами. Среди них - анонимные боспорские оболы, оболы Пантикапея, Горгиппии, понтийских и пафлагонских городов первой по­ ловины I в. до н. э., но ни одного обола архонта Асандра. Объем выборки и характер кладовых комплексов (о чем пойдет речь ниже) позволяют утверждать, что отсутствие в них оболов Асандра неслучайно и связано, скорее всего, с тем фактом, что в момент образования кладов их чеканка еще не была начата. Это, в свою очередь, может свидетельствовать о том, что, во-первых, клады «Полянки» относятся к самому началу суверен­ ного правления Асандра, во-вторых, выпуск им бронзовой монеты осу­ ществлялся поэтапно и был начат с чеканки разменной монеты - тетрахалков, возможно, в силу того, что потребности денежного обращения в более крупной меди пока еще в достаточной мере покрывались обиль­ ными ранними выпусками времени Митридата VI и Фарнака. Поскольку весь комплекс как дошедших до нас письменных известий об обстоятельствах прихода к власти Асандра, так и нумизматические данные свидетельствуют о том, что это событие вряд ли имело место ра­ 16На это обратил внимание уже С.И. Болдырев, подвергший, однако, критике не сом­ нительную датировку H.A. Фроловой, а предложенную находчиками интерпретацию кладов: Болдырев С.И. Монетные комплексы Боспора. С. 56. 17 Голенко В.К. К «реабилитации» античного поселения Полянка. С. 387, 389. 18Там же. С. 387; Голенко В.К., Масленников A.A. Два клада монет. С. 51-52. 19 Орешников A.B. Каталог собрания древностей гр. A.C. Уварова. М., 1887. С. 59-61; Голенко К.В. Из истории монетного дела на Боспоре в 1 в. до н. э. // НЭ. 1960. T. II. С. 40; Frolova N., Ireland S. The Coinage of the Bosporan Kingdom from the First Century BC to the Middle of the First Century AD (BAR International Series 1102). Oxford, 2002. R 31, note 102.

нее марта 44 г. до н. э.20, образование кладов с «Полянки», на наш взгляд, может датироваться 44-43 гг. до н. э. Эта дата, естественно, исключа­ ет столкновение Асандра с Фарнаком как возможную причину гибели поселения «Полянка»21, поскольку к этому времени Фарнак уже погиб. Однако в течение всего своего правления Асандр был вынужден вести борьбу со скифо-сарматскими кочевыми племенами, отстаивая целост­ ность территории своего царства и опираясь при этом на сеть созданных им военно-хозяйственных поселений - катойкий22. Одним из таких по­ селений и была «Полянка», гибель которой вполне могла последовать в результате рейда враждебных Боспору кочевников в тот момент, когда власть Асандра была еще не совсем устойчивой. 3.

Характер кладов

Обнаруженные в соседних помещениях «большой» и «малый» полянковские клады рассматривались H.A. Фроловой как две части од­ ного клада23. Единым кладом их считал и В.К. Голенко24. Им возражал С.И. Болдырев, считавший клады 1984 и 1985 гг. двумя независимыми монетными комплексами25. Хотя с формальной точки зрения С.И. Бол­ дырев, безусловно, прав, характер и условия находки этих кладов в од­ ном и том же закрытом археологическом комплексе все же не позволяют при интерпретации отделять их друг от друга. Наиболее развернуто характер этих кладов был определен A.A. Мас­ ленниковым и В.К. Голенко, которые считали «большой» клад казной или «нерозданным жалованием» военных поселенцев, живших на «По­ лянке», а «малый» клад - расхожей «домашней» кассой26. В пользу этой гипотезы, помимо значительных размеров монетных находок и самого характера поселения, на котором они были сделаны, может свидетельс­ твовать и ряд иных соображений. 20 См.: Nawotka К. Asander of the Bosporus: His Coinage and Chronology // AJN. 1991— 1992. Second Series 3-4. P. 42 ; Сапрыкин С.Ю. Боспорское царство. C. 57-59, 71-72. 21 Ср.: Голенко В.К., Масленников A.A. Два клада монет. С. 51-52; Голенко В.К. Иссле­ дования на поселении Полянка. С. 72; Он же. К «реабилитации» античного поселения Полянка. С. 390-391. 22 Цветаева Г.А. Боспор и Рим. М., 1979. С. 14; Сапрыкин С.Ю. Боспорское царство. С. 86-88. О строительстве Асандром вала с башнями для защиты от кочевников: Strabo VII. 4. 6; Сокольский Н.И. Валы в системе обороны европейского Боспора // СА. 1957. Вып. XXVII. С. 98-99, 104-105. 23 Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 53. 24 Голенко В.К. К «реабилитации» античного поселения Полянка. С. 387. 25 Болдырев С.И. Монетные комплексы Боспора. С. 56. 26Голенко В.К, Масленников A.A. Два клада монет. С. 51-52; Масленников A.A. Эллин­ ская хора. С. 128; Голенко В.К. К «реабилитации» античного поселения Полянка. С. 390. Ср. также: Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. С. 272.

Прежде всего, обращает на себя внимание, что в наиболее многочис­ ленной группе монет, представленной в кладе 1985 г. - пантикапейских оболов типа «голова Аполлона - орел на пучке молний» (908 шт.), не­ обычайно велико количество экземпляров, чеканенных одними и теми же штемпелями л.с. По данным каталога H.A. Фроловой, более 100 монет этого типа из указанного клада бито всего девятью лицевыми штемпеля­ ми27. Даже среди 27 экземпляров подобных монет из клада 1984 г., пуб­ ликуемых впервые в этой статье, имеется три обола, чеканенных одной парой штемпелей, и шесть монет, битых тремя лицевыми штемпелями (см. каталог). Этот факт свидетельствует о высокой вероятности того, что находившиеся в рассматриваемых кладах монеты попали туда не из повседневного денежного обращения, а поступили централизованно, из одного места, которым, скорее всего, была государственная казна. Обращает на себя внимание также и тот факт, что 1140 оболов, пер­ воначально находившихся в кладе 1985 г., составляют ровно 190 драхм. Если исходить из сообщения Полибия о том, что жалованье римских пехотинцев во II в. до н. э. равнялось двум оболам в день28, то сумма в 190 драхм могла представлять собой месячное жалование 19-ти воинов. Примечательно, что на поселении «Полянка», судя по его размерам, вряд ли проживало больше 50-60-ти человек, в число которых входили как сами военные поселенцы, так и члены их семей. Возражение С.И. Болдырева, считавшего, что «наемники никогда не воевали за бронзовые деньги, имевшие локальное обращение, то есть деньги кредитные»29, основано на недоразумении. Именно бронзовая разменная монета играла ведущую роль в повседневном денежном об­ ращении как в самом Риме, так и в греческих областях, в I в. до н. э. по­ павших под его власть, и активно использовалась теми же римскими легионерами, как свидетельствуют многочисленные находки кладов бронзовых монет в местах легионных лагерей30. Годовое жалование ле­ гионеров исчислялось в бронзовых сестерциях, которые могли быть об­ менены на серебряные денарии или золотые ауреусы31. Светоний сооб­ щает, что Юлий Цезарь удвоил годовое жалование легионеров32, которое 27 Фролова H.A. Клад боспорских монет I в. до н. э. С. 71. 28 Polybios VI. 39. 12. 29 Болдырев С.И. Монетные комплексы Боспора. С. 56. 30 Crawford Ai Money and Exchange in the Roman World // JRS. 1970. Vol. 60. P. 42; Harl K.W. Coinage in the Roman Economy, 300 B.C. to A.D. 700. L., 1996. P. 48, 56-57. 31 Ibid.; Duncan-Jones R. Money and Government in the Roman Empire. Cambridge, 1994. P. 34; Alston R. Roman Military Pay from Caesar to Diocletian // JRS. 1994. Vol. 84. P. 114; Wolters R. Nummi Signati. Untersuchungen zur römischen Münzprägung und Geldwirtschaft. München, 1999. S. 212. 32 Suetonius. Div. Iul. 26. 3.

по различным оценкам составляло теперь от 6 до 8 ассов в день или от 150 до 180 денариев в год33. Использовать это практически современное кладам с «Полянки» сообщение источника в нашей реконструкции, тем не менее, надо с большой осторожностью. Статус римских легионеров и военных поселенцев Боспора был, безусловно, различен. Легионеры на регулярной основе получали только жалование (не считая разовых де­ нежных раздач), из которого при этом вычитались расходы на питание, одежду и оружие34. Жалование военных поселенцев, очевидно, должно было быть заметно меньше, поскольку, по крайней мере, продовольст­ вием они обеспечивали себя сами. Кроме того, из их жалования могли вычитаться налоги в царскую казну за пользование земельными участ­ ками35. Легионерские 8 ассов в день равнялись половине денария (драх­ мы) или трем оболам. Учитывая все вышесказанное, осторожно мож­ но предположить, что жалование военных поселенцев на Боспоре при Асандре составляло обол в день и, подобно тому, как это имело место в Риме, выдавалось не каждый месяц36. В этом случае, «большой» клад с Полянки может рассматриваться как жалование гарнизона за два меся­ ца. Найденный же в соседнем помещении «малый» клад, состоявший из 32 оболов и 38 тетрахалков, эквивалентных примерно восьми с полови­ ной драхмам, как раз и мог представлять часть платы, уже выданной од­ ному человеку, который успел частично разменять выданную сумму, но не успел ею воспользоваться в силу драматических событий, связанных с военным нападением и гибелью поселения.

33 Woytek В. Arma et Nummi. Forschungen zur römischen Finanzgeschichte und Münzprä­ gung der Jahre 49 bis 42 v. Chr. Wien, 2003. S. 537-545. 34Polybios VI. 39. 15; Wolters R. Nummi Signati. S. 227. 35 Сапрыкин С.Ю. Понтийское царство. C. 235. 36 Годовое жалование римским войскам во времена империи выдавалось в три при­ ема: Alston R. Roman Military Pay. P. 114; Wolters R. Nummi Signati. S. 212.

Монеты из кладов с «Полянки», поступившие в ГМИИ им. A.C. Пушкина в 2005 г. (номера каталога соответствуют номерам монет на таблицах, изображения уменьшены в 1,5 раза.) Пантикапей. 90-80 гг. до н. э. Л.с. Голова Диониса вправо. О. с. Треножник и тирс. По сторонам ΠΑΝ-TI ΚΑ/[ΠΑΙ _Τ]ΩΝ. Внизу, справа - монограмма |фр. Тетрахалк. 1.№ 266163; 11,10 г; 27 мм. Пантикапей. 55/54 - 44/43 гг. до н. э. Л.с. Голова Аполлона в лавровом венке, вправо. О.с. Орел с расправлен­ ными крыльями на пучке молний. Справа - различные варианты монограм­ мы слева - восьмилучевая звезда. Внизу легенда в одну или две строки ΠΑΝΤΙΚΑΠΑΙ ΤΩΝ. Оболы. 2. № 266119; 16,11 г; 28 мм. Перечеканена на анонимном оболе. 3. № 266120; 16,49 г; 26 мм. Та же пара штемпелей. Перечеканена на ано­ нимном оболе. 4. № 266130; 15,99 г; 27 мм. Та же пара штемпелей. Перечеканена на неоп­ ределенной монете. 5. № 266123; 17,50 г; 30 мм. 6. № 266129; 14,77 г; 25 мм. Чеканена тем же штемпелем л.с. 7. №266125; 15,36 г; 25 мм. 8. № 266126; 17,06 г; 26 мм. Чеканена тем же штемпелем л.с. 9. №266132; 17,00 г; 27 мм. 10. № 266133; 16,42 г 25 мм. Чеканена тем же штемпелем л.с. И. №266118; 19,32 г 29 мм. 12. №266121; 16,82 г 26 мм. Перечеканена на анонимном оболе. 13. № 266122; 16,96 г 26 мм. 14. №266124; 15,30 г 26 мм. 15. № 266127; 17,92 г 27 мм. 16. № 266128; 18,46 г 27 мм. 17. №266131; 16,22 г; 26 мм. 18. № 266134;15,95 г; 26 мм. 19. № 266140; 14,88 г; 27 мм. 20. № 266141; 16,23 г; 26 мм. 21. № 266143; 17,96 г; 26 мм. Все следующие монеты перечеканены на анонимных оболах: 22. № 266135; 15,43 г; 26 мм. 23. № 266136; 20,95 г; 27 мм. 24. №266137; 14,28 г; 26 мм. 25. № 266138; 17,50 г; 27 мм. 26. № 266139; 21,00 г; 26 мм.

27. № 266142; 15,48 г; 25 мм. 28. № 266144; 15,08 г; 28 мм. Горгиппия. 90-80 гг. до н. э. Л.с. Голова Мена вправо. О.с. Дионис с тирсом и виноградной гроздью, влево;

слева - пантера. По сторонам ΓΟΡΤΙΠ/ΠΈΏΝ, справа монограмма |фр. Обол. 29. № 266164; 17,78 г; 30 мм. Боспорские анонимные оболы. 80-63 гг. до н. э. Л.с. Голова Диониса в плющевом венке, вправо. О.с. Лук в горите, по сто­

ронам - монограмма. 30. № 266145 15.90 г 31. № 266146 19,52 г 32. №266147 15,61 г 33. № 266148 16,55 г 34. № 266149 17,39 г 35. №266150 17,79 г 36. №266151 17,17 г 37. № 266152 15,94 г 38. №266153 16.90 г 39. № 266154 13,43 г 40. № 266155 12,16 г 41. №266156 17,98 г 42. №266157 16,19 г 43. №266158 16,76 г 44. №266159 15,35 г 45. № 266160 17,12 г 46. №266161 14,10 г 47. № 266162 12,78 г

25 мм; Ж 25 мм; 25 мм; 25 мм; ^ 25 мм; 24 мм; монограмма не видна. 26 мм; f # 26 мм; 27 мм; lAfc 25 мм; ' 24 мм; j 26 мм; монограмма неразборчива 25 мм; монограмма неразборчива 25 мм; 26 мм; hrf 26 мм; 24 мм; R 26 мм;

■I

Понт, Амис. 105-90 гг. до н. э. Л.с. Голова Афины вправо. О.с. Персей, у его ног - Медуза; AMI -ΣΟΥ, сле­ ва - монограмма. Оболы. 48 . №266165; 17,94 г; 28 мм; а 49 . №266166; 17,91 г; 30 мм; ME Понт. Кабира. 105-90 гг. до н. э. Л.с. То же. О.с. То же, ΚΑΒΗ ΡΩΝ. 50. № 266167; 16,67 г; 29 мм.

7

8

12

ДНЕПР КАК ПУТЬ НА ВОСТОК* И.Г. К о н о в а л о в а В сочинении Константина Багрянородного «Об управлении импери­ ей»1 содержится множество сведений о реках Северного Причерномо­ рья и Приазовья - Днестре (Δάναστρις - 8.3, 6; 9.89; 37.58; 42.57, 65-66; Τρουλλος - 38.70), Днепре (Δάναπρις - 8.3, 6, 34; 9.8, 14, 20, 23; 37.36, 39; 42.7, 58, 60, 66, 68, 70, 76, 79; Βαρούχ - 58.68), Доне (Τάναϊς - 42.34, 87), Ингуле (Συγγούλ - 42.58), Южном Буге (Βογου - 42.59). Византийский император упоминает и не поддающиеся пока идентификации реки это­ го региона - Ύβύλ / Ивил (42.59), Άλματαί / Алматы (42.59), Χαράκουλ / Харакул (42.88), Βάλ/ Вал (42.89), Βουρλίκ / Вурлик (42.89), Χαδήρ / Хадир (42.89). Кроме того, Константин приводит фрагменты черноморской лоции, сообщая расстояния между стоянками в устье Дуная, Днестра и Днепра (42.64-67), между устьем Днепра и Херсоном (42.70), Херсоном и Боспором (42.72-73), Боспором и Таматархой (42.93-94). Все эти данные свидетельствуют о том, что Константин имел пред­ ставление о множественности речных путей Северного Причерномо­ рья, а в ряде случаев располагал и вполне конкретной информацией о той или иной реке, в первую очередь, о Днепре. Так, он приводит данные обо всех участках Днепра - его верховьях (9.7-8; 42.60), сред­ нем течении (9.8, 19-24) и устье (9.80-90; 42.7, 66, 68, 70, 79); сообщает о днепровских порогах и об их «росских» и «славянских» наименова­ ниях (2.18-20; 9.24-65); знает о днепровских притоках, хотя и не назы­ вает их по имени (9.13-15), а также дает описание крупной перепра­ вы через реку (9.66-70). Вместе с тем Константин помещает Днепр «к северной стороне» от Меотиды (42.76) и утверждает, что от Днепра «росы продвигаются и в Черную Булгарию, и в Хазарию, и в Сирию» (42.77-78). Таким образом, в представлении Константина Днепр ока­ зывается сильно смещенным на восток по сравнению с его реальным географическим положением. Эту особенность в восприятии Днепра и его роли как отправной точки пути на Северный Кавказ, в Нижнее * Работа выполнена в рамках проекта «Геополитические факторы в историческом развитии Древнерусского государства» Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России» 1 Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, коммента­ рий*/ Под ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. М., 1989.

Поволжье и на Ближний Восток можно проследить и в средневековой арабской географической традиции. Самое раннее упоминание о Днепре в арабских источниках прина­ длежит Мухаммаду ибн Мусе ал-Хорезми (ум. после 846/7 г.) - осново­ положнику астрономического направления в мусульманской геогра­ фии. Его сочинение «Книга картины Земли» (К ит аб сурат ал-ард) в значительной степени является переработкой «Географического руко­ водства» Клавдия Птолемея2. Приводимые Птолемеем данные о Днепре (Βορυσθένης / Борисфен) ал-Хорезми переосмыслил в контексте идеи о существовании водной связи - по речным путям - между Севером и Югом Восточной Европы. В частности, представление Птолемея о Борисфене как о реке, впадав­ шей в Понт, было полностью утрачено ал-Хорезми. Вместо этого в разде­ ле «Источники и реки за седьмым климатом3», то есть в рассказе о самых северных областях ойкумены, ал-Хорезми называет некий небольшой по размерам водоем (ал-батиха) Барастанис , отстоящий от западного побе­ режья Черного моря на полтора градуса севернее; в этот водоем, согласно ал-Хорезми, впадали две безымянные реки, а из него, в свою очередь, вы­ текала одна река, впадавшая в море - в какое, в тексте не указано4. Однако, если следовать координатам ал-Хорезми, то река, вытекавшая из водоема Барастанис, впадала в Северное внешнее море, причем имевшийся у нее приток также впадал в Северное внешнее море, которое у ал-Хорезми со­ ответствует части птолемеевского Сарматского океана5. Координатные данные водоема Барастанис показывают, что ал-Хо­ резми взял за основу сообщение Птолемея об истоках реки Борисфен в Амадокском озере6. Однако это озеро у ал-Хорезми оказалось соединено не с Понтом, как у Птолемея, а с Северным Внешним морем. Кроме того, указание на две реки, которые, согласно ал-Хорезми, впадали в Бараста­ нис, не имеет аналогий у Птолемея. 2 Об ал-Хорезми и его сочинении см.: Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература // Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. М.; Л., 1957. T. IV. С. 91-97; Кали­ нина Т.М. Сведения ранних ученых Арабского халифата. Тексты, перевод, комментарий. М., 1988. С. 11-107. 3 Араб, иклим («климат») является арабской передачей греч. κλίμα («наклонение»). В мусульманской географической литературе этим термином обычно обозначались ши­ ротные зоны, на которые условно разделяли земную поверхность. 4 Das Kitab Surat al-ard des Abu Gafar Muhammad Ibn Musa al-Huwarizmi / H.v. Mzik. Leipzig, 1926. S. 153; Калинина Т.М. Сведения ранних ученых. C. 51-52, 102. 5 Das Kitab Surat al-ard. S. 68-69; Калинина Т.М. Сведения ранних ученых. С. 46, 86. 6 Ptol. Geogr. III. 5, 6; Mzik H. Osteuropa nach der arabischen Γεωγραφική ύφήγεσις des Kl. Ptolemaios von Muhammad ibn Musa al-Huwarizmi // Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenländes. Wien, 1936. Bd. 43. H. 3-4. S. 183; Калинина Т.М. Сведения ранних ученых. С. 102.

Переработку ал-Хорезми птолемеевых сведений о Борисфене мож­ но поставить в связь с поступавшей в исламские страны и, в частности, в Багдад, где работал ал-Хорезми, информацией о торговых контактах между Севером и Югом Восточной Европы, осуществлявшихся по реч­ ным путям. О наличии подобной информации у мусульманских ученых говорит то, что и Азовское море ал-Хорезми тоже связывает не с Чер­ ным, а с Северным внешним морем - опять же посредством двух рек7. Почти одновременно с сочинениями по астрономической геогра­ фии идея о наличии водной связи по рекам между Севером и Югом Восточной Европы проникает и в арабскую описательную географию, прежде всего в сочинения жанра «Книги путей и стран» (К ут уб ал-масалик ва ал-мамалик).

Эта идея отразилась в известном описании путей купцов-русов у Ибн Хордадбеха, работавшего при дворе Аббасидских халифов в 40-80-х го­ дах IX в. В описании маршрутов, эксплуатировавшихся купцами-русами, Ибн Хордадбех впервые рассматривает речные пути Восточной Европы в контексте трансконтинентальной торговли, связывавшей этот регион с Ближним Востоком. Согласно Ибн Хордадбеху, путь купцов-русов на восток шел «по реке славян» к хазарскому городу Хамлиджу, откуда вел в Каспийское море и далее в Багдад8. От названия «Реки славян» в рукописях сохранилось немногое: в од­ ной - несколько графем без диакритических знаков, не дающих возмож­ ности понять, что это за буквы, в другой - нис. Издатель сочинения Ибн Хордадбеха Де Гуе предложил конъектуру Танис (от греч. Τάναϊς - Дон), которая впоследствии вошла и в русское издание текста Н. Велихановой. В принципе можно предположить, что утраченной у Ибн Хордадбеха первой частью гидронима - могла быть не Та, а Бараст а , и таким об­ разом наименование «Реки славян» восстанавливается как Барастанис , арабская передача греч. Βορυσθένης / Борисфен. Это допущение вполне возможно, поскольку Ибн Хордадбех, по его же собственным словам, был не просто знаком с сочинением Птолемея, но и переложил его книгу на арабский язык для своего высокого покровителя - халифа ал-Васика (842-847), и только затем написал свою «Книгу путей и стран»9. О «Реке славян», по которой купцы-славяне (сакалиба ) двигались к Каспийскому морю и далее в иранские города, сообщает и другой араб­

7 Das Kitab Surat al-ard. S. 156-157; Калинина Т.М. Сведения ранних ученых. С. 37, 53, 86,104-105. 8 BGA VI. Р. 154; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указ. и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 124. 9 BGA VI. Р. 3; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 53.

ский ученый, Ибн ал-Факих (начало X в.)10. Как и у Ибн Хордадбеха, под этим гидронимом вряд ли подразумевалась конкретная река. Скорее, это собирательное понятие о водных путях, по которым велось сообщение между Севером и Югом Восточной Европы. Географический смысл этого гидронима состоял в том, чтобы продемонстрировать принципиальную возможность пересечь Восточно-Европейскую равнину в меридиональ­ ном направлении по речным путям. В середине X в. в арабской литературе появляются первые данные о городах Поднепровья и их связях с восточными землями. Старший сов­ ременник Константина Багрянородного арабский географ ал-Истахри (ум. в 934 г.) в рассказе о трех группах русов одной из их столиц называ­ ет идентифицируемый с Киевом город Куйабу , находившийся в 20 днях пути от Булгара на Волге11. Прилагательное кариб , употребляемое им для характеристики взаимного положения Куйаба и Булгара, имеет не­ сколько значений: оно может обозначать близость не только пространс­ твенную, но и в отношениях, вплоть до обозначения близкого родства. Поэтому фразу о том, что Куйаба является ближайшей к Булгару, можно понимать в том смысле, что между нею и Булгаром имелись наиболее тесные связи. Видимо, не случайно единственным сообщением о рассто­ яниях, приводимым ал-Истахри для трех городов русов, стало именно расстояние между Куйабой и Булгаром. Параллельно с проникновением в исламский мир сведений о русских городах Поднепровья в середине X в. получила дальнейшее развитие идея о сквозной водной связи между Севером и Югом Восточной Европы. На смену гидрониму «Река славян» в арабской географической литературе пришел новый - «Река русов». Этот гидроним родился из представления о том, что верховья реки А т илп или ее притоки протекают по земле ру­ сов. Под «Рекой русов» арабские географы X в. подразумевали либо весь АтиЛу либо начинавшийся в стране славян и текущий от нее на восток до пределов русов приток Атила. Идея о неразрывной связи «Реки русов» с АтилоМу в свою очередь, соединявшимся одним рукавом с Каспийским, а вторым - с Черным морем, своим логическим следствием должна была иметь представление о том, что, спускаясь вниз по «Реке русов», мож­ но было достичь как Черного, так и Каспийского морей. Таким образом, представление о «Реке славян» в X в. сменяется в исламской географии 10 BGAV.P.271. 11 BGA I. Р. 225-226, 227. 12 Гидроним АтиЛу обычно безоговорочно отождествляемый с р. Волгой, на самом деле является сложным географическим понятием, в котором данные о реальной Ниж­ ней и Средней Волге тесно переплелись с информацией о Нижнем Доне, рассматривае­ мом как рукав, соединяющий Атил с Черноморским бассейном (подробнее см.: Конова­ лова И.Г. Восточная Европа в сочинении ал-Идриси. М., 1999. С. 83-96).

идеей о существовании «Реки русов», соединявшей северные русские земли с бассейном Волги, Каспием и Черным морем. В X в. в арабской географической литературе наименования «Река славян» и «Река русов» полностью вытеснили гидроним Барастанис (Борисфен) из описаний речных путей Восточной Европы. Однако послед­ ний сохранился в ином значении - для символической характеристики северных районов ойкумены. Это хорошо видно на примере использова­ ния данного термина у Агапия Манбиджского - христианского арабского историка середины - второй половины X в. Его историческое сочинение «Книга заглавий» (Кит аб ал -‘у нван) посвящено главным образом цер­ ковной истории, но ей предпослано обширное общегеографическое вве­ дение. Как и многие другие арабские ученые, Агапий делил обитаемую часть земли на семь широтных зон-климатов. Со ссылкой на Птолемея он обозначал термином Барастанис весь седьмой климат ойкумены13, не упоминая при этом ни об одноименной реке, ни о городе в ее устье. Лишь в XII в. Днепр становится известен в мусульманском мире под своим местным наименованием. В сочинении ал-Идриси «Отрада страс­ тно желающего пересечь землю» (Нузхат ал-муш так фи ихтирак алафаку 1154 г.) Днепр (Данабрис) и стоящие на нем города упоминаются неоднократно, а сама река предстает в виде одного рукава, текущего с севера в Черное море14. Вместе с тем среди арабских ученых и в XIII в. продолжало бытовать представление о Днепре как о реке, неразрывно связанной с землями Среднего и Нижнего Поволжья. Испано-арабский ученый второй половины XIII в. Ибн Са‘ид алМагриби, автор географического сочинения «Книга географии о семи климатах» (К ит аб джуграфийа фи-л-акалим ас-саб1а )15, так описывает Днепр ( Танабрис): «Танабрис - протяженная и полноводная река, кото­ рая течет через земли булгар и турок»16, оставляя к югу их города Булгар , Савда и Саксин17. Истоки реки Танабрис Ибн Са ид помещает далеко на

13 Kitab al-‘Unwan: Histoire universelle écrite par Agapius (Mahboub) de Menbidj / Éd. et trad, en français par A. Vasiliev // Patrologia orientalis. P., 1910. Vol. V. Fasc. 4. P. 615. 14 Al-îdrisi. Opus geographicum sive “Liber ad eorum delectationem qui terras peragrare studeant” / A. Bombaci et ait. Neapoli; Romae, 1978. Fase. VIII. P. 912-913 (русский пер.: Коновалова И.Т. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: Текст, перевод, ком­ ментарий. М., 2006. С. 117, 201-210); Miller K. Маррае arabicae: Arabische Welt- und Län­ derkarten. Stuttgart, 1927. Bd. VI. Taf. 55,65. 15 Об Ибн Саиде и его сочинении см.: Крачковский И.Ю. Арабская географическая литература. С. 352-354; Kitab al-jughrafiya: Ibn Sa ids geography / I. ‘Arabi. Beirut, 1970. P. 5-15. 16Ibn Said al-Magribi. Libro de la extension de la tierra en longitud y latitud / Ediciôn critica y notas del Dr. J. Vernet Gines. Tetuan, 1958. P. 138. [? Ibid. P. 138,140.

северо-востоке: «В южной части секции18 протекает длинная река Атил, на севере течет [река] Танабрис, а на востоке находится исток этой реки, которая впадает в озеро Тума19. Река берет начало в высокой изогнутой горе, примыкающей к [другой] большой горе, простирающейся до конца обитаемой земли на севере; ее исток находится около 107 градусов 30 минут долготы и 61 градуса широты»20. Из рассказа Ибн Са‘ида о реке Танабрис очевидно, что географ ис­ пользовал информацию, относящуюся к двум разным рекам - Днепру и Волге. Именно этим можно объяснить помещение истоков реки Тана­ брис далеко на востоке. По мнению В.В. Бартольда, смешение сведений об этих двух крупнейших реках Восточной Европы у Ибн Са‘ида было вызвано тем, что известное географу наименование «Хазарское море» прилагалось им как к Каспийскому, так и к Черному морю21. Однако вряд ли это обстоятельство сыграло решающую роль в формировании у Ибн Са‘ида представления о том, что Днепр протекает значительно восточ­ нее его реального местонахождения. Во-первых, согласно Ибн Са'иду, Танабрис впадал не в «Хазарское море», а в озеро Тума . Во-вторых, Чер­ ное море было известно Ибн Са‘иду не только как «Хазарское»22, но и как «Море Судака»23, «Море Синопа»24, «Море Константинополя»25 и море Нитаьи26. Смешение Днепра и Волги у Ибн Са‘ида - это отражение сложившейся в арабской географической литературе еще в IX в. тради­ ции рассмотрения Днепра как составной части восточноевропейских речных путей, посредством которых можно было через Каспий попасть в мусульманские страны. Сопоставление арабской и византийской традиций восприятия Днеп­ ра в контексте движения на восток позволяет установить возможный ис­ точник возникновения у средневековых авторов представления о Днепре как о реке, текущей значительно восточнее, чем это есть на самом деле. 18Сведения о странах и народах Земли в книге Ибн Саида распределены по семи кли­ матам, каждый из которых разбит на десять поперечных частей-секций (джуз0. 19 О гидрониме Тума, в котором отразились сведения об Азовском море, см.: Коно­ валова И.Г. Физическая география Восточной Европы в географическом сочинении Ибн С аида// ДГ. 2002 г. М., 2004. С. 229-232. 20 Ibn Said al-Magribi. Libro de la extensiôn de la tierra. P. 140. 21 Бартольд В.В. География Ибн Са‘ида // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1973. T. VIII. С. 108. 22 Ibn Said al-Magribi. Libro de la extension de la tierra. P. 129. 23 Ibid. P. 136. 24 Ibid. P. 128-129. 25 Ibid. P. 126. 26 Ibid. P. 136, 138. Название Ниташ произошло от неверной постановки диакрити­ ческих знаков в арабской передаче греческого наименования Черного моря Понт (греч. Πόντος, араб. Бунтус).

Информация о каждом из участков Днепра у Константина Багряно­ родного так или иначе связана с русами: русы живут в верховьях реки (9.7-8; 42.60), собирая дань со славян (9.105-109), по весне спускаются по Днепру до Киева (9.8, 19-24, 110-111), покупают там у славян моноксилы, которые те доставляют по днепровским притокам (9.13-15), затем отправляются вниз по реке, минуя пороги (2.18-20; 9.24-65) и переправу (9.66-70), в Черное море (9.80-90), откуда плывут дальше в Константи­ нополь (9.96-104,112-113; 42.60-61). От Днепра русы продвигаются так­ же в Черную Булгарию, Хазарию и мусульманские страны («Сирию»27: 42.77-78). Таким образом, для Константина бассейн Днепра - это мес­ то обитания и деятельности русов, отправная точка их путешествий в Византию и исламские страны. Хотя Константин называет два направ­ ления походов русов, в деталях он описывает только их экспедиции в Византию, а о поездках русов на восток сообщает лишь в самых общих

27 Стоящий в рукописи топоним «Сирия» (Συρία) был поставлен под сомнение на том основании, что о походах русов в Сирию ничего не известно. В связи с этим предлагались конъектуры - Ζιχία / Зихия, Μορδία / Мордия (историографию см.: Константин Багряно­ родный. Об управлении империей. С. 403, коммент. 49). Обе они представляются неудов­ летворительными, поскольку нам также ничего не известно о каких-либо походах русов, совершенных ими в Зихию или Мордию ко времени написания сочинения Константина. Мордва упомянута как данник Руси во вводной части к «Повести временных лет» (ПВЛ. С. 10,146), но о походе туда говорится только под 1103 г. (Там же. С. 119,257). Единствен­ ное сообщение о Мордии у Константина связано не с русами, а с печенегами (37.45-47). В то же время из арабских источников середины X в. известно, что с конца 40-х годов X в. наемники-русы входили в состав гарнизонов византийских крепостей на границе с Сирией (см.: Бейлис В.М. Ал-Ма‘суди о русско-византийских отношениях в 50-х годах X в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961. С. 23). Кроме того, особенности употребления Константином топонима «Сирия» позволяют считать, что в рассматри­ ваемом фрагменте он появился не по ошибке. В византийских источниках термин «Си­ рия» употреблялся в широком смысле - для обозначения мусульманских стран вообще (см.: Howard-Johnston J. The De administrando imperio: a Re-examination of the Text and a Reevaluation of its Evidence about the Rus // Les centres proto-urbains russes entre Scandinavie, Byzance et Orient: Actes du Colloque International tenu au Collège de France en octobre 1997 / M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckerman. P., 2000. P. 335, note 110). Из сочинения Кон­ стантина также очевидно, что слово «Сирия» могло обозначать не только собственно историческую область, но и все «царство арабов», исламский мир в целом (см.: 21.73,102; 25.56-74; 46.45). Поэтому и в перечне мест, куда направляются русы, топоним «Сирия» должен рассматриваться в его расширительном смысле как указание на мусульманские страны вообще. О походах же русов в исламские области Прикаспия в IX - первой поло­ вине X в. сохранилось много сведений в арабо-персидских источниках (обзор походов и историографию см.: Коновалова И.Г. Походы русов на Каспий и русско-хазарские отно­ шения // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В.Т. Пашуто. М., 1999. С. 111-120). Кроме того, использованный Константином глагол (διέρχονται) может подразумевать как военные, так и коммерческие цели походов русов. Торговые поездки купцов-русов и славян в Хазарию, Джурджан, Багдад и Рей в IX - начале X в. также засви­ детельствованы мусульманскими авторами ΙΧ-Χ вв. (BGA V. Р. 270-271; VI. Р. 154).

чертах. Разная степень осведомленности Константина о византийском и восточном направлениях деятельности русов была несомненно обуслов­ лена тем, что доступные ему каналы информации были так или иначе связаны с интересами Византии, а не мусульманских стран: сведения о русах в Константинополе получали либо от тех русов, которые приезжа­ ли в столицу империи, либо от византийских чиновников, по роду служ­ бы осуществлявших контакты с Восточной Европой. Если обратиться к арабским источникам IX-X вв., то мы обнаружим в целом сходную картину, но имеющую свои особенности. Как и византий­ ский император, арабские географы отмечают те же два направления тор­ говой деятельности русов - Византию и исламский мир, но, по понятным причинам, основное внимание уделяют рассказу о восточном пути русов, оставляя маршрут их движения в Византию лишь слабо намеченным. Клю­ чевым объектом описания этого пути у арабских географов, как и у Конс­ тантина в рассказе о русах, является река, двигаясь по которой русы попа­ дают из мест своего обитания в Хазарию и исламские страны. Поскольку местное название тех речных путей, по которым русы прибывали в столи­ цу Хазарии, было на востоке неизвестно, арабские географы использовали собирательные наименования - «Река славян», «Река русов». Эти гидро­ нимы недвусмысленно свидетельствуют о том, что информация о ведших на восток из страны русов речных путях поступала к мусульманам либо от самих русов и славян, либо от их контрагентов - мусульманских куп­ цов, связанных торговыми отношениями с Восточной Европой (прежде всего, с Хазарией и Волжской Булгарией). Насколько удается установить по сохранившимся источникам, на формирование собирательного образа «Реки славян» и «Реки русов» повлияла и имевшаяся на мусульманском востоке отрывочная информация о Днепре. У арабских авторов IX-X вв. это влияние прослеживается косвенным образом, а в наиболее полном виде идея о единстве Днепровской и Волжской речных систем проявилась в XIII в. у Ибн Са‘ида в описании реки Танабрис. Таким образом, сообщения Константина Багрянородного о Днепре, с одной стороны, и данные арабских авторов о «Реке славян», «Реке ру­ сов» и Танабрисе - с другой, дополняют друг друга и помогают понять, почему они рассматривали Днепр как путь на восток. И в византийском, и в мусульманском мире рассказ о двух путях из Восточной Европы - в Византию и на Ближний Восток - был неразрывно связан с описанием русов и их исключительной роли в эксплуатации этих маршрутов. От­ сюда следует, что важнейшим источником возникновения представле­ ния о Днепре как о пути на восток являлась торговая активность русов, которая и сформировала именно такую картину восточноевропейской речной географии в умах византийцев и арабов.

ОСНОВНОЕ РУСЛО РЕКИ МУРГАБ В ПАРФЯНСКОЕ ВРЕМЯ* Г.А. К о ш ел ен к о , В.А. Там бов, Г.В. Т р ебел ева При всем многообразии научных интересов A.B. Подосинова одна тема занимает совершенно особое место в его творчестве, и эта тема историческая география античного мира. Соответственно, для сборника научных трудов, посвященных юбиляру, авторы решили подготовить статью, наиболее полно соответствующую его научным интересам. Мы в течение нескольких лет занимались исследованием системы расселения в Маргиане от времени походов Александра Македонского до арабского завоевания. Естественно, что рассмотрение этой проблемы невозможно вне учета природной среды. В условиях Маргианы, пред­ ставлявшей собой оазис, расположенный среди песков пустыни КараКум1, особое внимание привлекает практически единственный источник воды для населения этой страны - река Мургаб (Марг). Соответственно, авторы поставили перед собой конкретную задачу - попытаться выяс­ нить направление основного русла реки Мургаб в парфянское время. Дело в том, что подобно многим другим рекам Центральноазиатского региона в силу целого ряда причин река неоднократно меняла свое ос­ новное русло. Подобная задача, насколько мы знаем, никогда не ставилась. Вместе с тем она достаточно важна, поскольку от направления реки в значитель­ ной мере зависела конфигурация ирригационной сети и, соответствен­ но, характер системы расселения. Для решения данного вопроса мы располагаем следующими комп­ лексами материалов: 1) Результаты археологических исследований на территории Мервского оазиса, в частности, составленная по итогам работ российско-итало-туркменской экспедиции «Археологическая карта дельты Мургаба»2, главное достоинство которой состоит в том, что все зафиксированные на ней памятники имеют очень точную локализацию, установленную с * Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта № 08-0100172а. 1 Мервский оазис представлял собой основную часть территории Маргианы. Кроме того, в состав Маргианы входили земли и по среднему течению реки Мургаб, вплоть до Туркмено-Хорасанских гор. 2 The Archaeological Map of the Murghab Delta. Preliminary Reports 1990-95 / A. Gubaev, G. Koshelenko, M. Tosi. Roma, 1998.

помощью системы GPS. Существуют, однако, большие сложности при истолковании этих данных. В 50-70-х годах прошлого века, после за­ вершения строительства Туркменского канала, на территории оазиса проводились гигантские по масштабам работы. Создавалась новая ирригационная система, строились населенные пункты и, самое глав­ ное, поля подготавливались под посевы хлопка, то есть происходило тотальное нивелирование поверхности, приводившее к полному унич­ тожению небольших памятников и исчезновению следов древних ка­ налов и арыков. 2) Данные средневековых письменных источников3. Хотя их свиде­ тельства отделены от интересующего нас периода несколькими веками, определенная информация, полезная для нашего исследования, может быть почерпнута и из них. Дело в том, что в ряде случаев места нахожде­ ния плотин и направления каналов, будучи определены особенностями местности, долгое время оставались неизменными. Наглядным приме­ ром этого может служить канал Разик. В средневековых сочинениях он описывается как проходящий непосредственно у стен Гяур-калы. Зри­ мые следы его прекрасно видны и сегодня. Таким образом, данный ка­ нал, предназначенный снабжать водой Гяур-калу, явно был возведен еще в эллинистическое время, и свидетельства о нем, сохраненные средне­ вековыми авторами, в определенной степени могут помочь и в решении наших задач. 3) Результаты многолетних исследований гидролога и гидротехника A.A. Ляпина по выявлению направлений древних каналов и располо­ жению плотин как на самой реке, так и на отходящих от нее каналах4. Важность его работ определяется профессиональным подходом, позво­ ляющим ему выявлять возможность или невозможность создания пло­ тин и каналов. Определенным недостатком Этого исследования является слабая «увязка» ирригационной сети с конкретными памятниками. Дополнением к исследованиям A.A. Ляпина являются результаты работ географов и гидрологов конца позапрошлого и первой половины прошлого века, которые делали наблюдения и над следами старой ир­ ригационной сети, и над теми условиями, которые должны были быть соблюдены при сооружении мервских каналов5. 3 Жуковский В.А. Древности Закаспийского края. Развалины Старого Мерва. СПб., 1894; Бартольд В.В. К истории орошения Туркестана // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1965. T. III. С. 136-156. 4Ляпин A.A. Султан-бент и Султан-яб // ПИФК. 2005. Вып. XV. С. 18-36. 5 Ссылки на эти работы см. в указанной статье A.A. Ляпина. Особого упоминания заслуживают следующие работы: Кесь A.C. Джар - древнее русло реки Мургаб // ТГИ. 1933. Вып. 12; Федорович Б.А., Кесь A.C. Субаэральная дельта Мургаба // ТГИ. 1934. Вып. 13. О значении этих работ см.: Бадер А.Н., Гаибов В.А., Губаев A.A., Кошеленко Г.А. Сис-

4) Данные письменных источников античной эпохи. Сообщений ан­ тичных авторов не очень много, но они могут дать достаточно важную информацию по интересующей нас проблеме. Свидетельства этих авто­ ров говорят: о «хорошей воде» в столице области Антиохии Маргианской (Isid. Char. Mans Parth. 14), о поразительном плодородии этой об­ ласти (Strabo XI. 10.2; Amm. Marcel. XXIII.6.56; Solin. 48, 3), в частности о маргианском виноградарстве и виноделии (Strabo II. 1.14; Strabo XI. 10.2; Plin. NH. VI.47; Marcianus Capella. VI.691). Одно свидетельство - Плиния Старшего - имеет особое значение: в нем даны прямые указания о на­ правлении течения реки. Плиний, говоря о восстановлении Александ­ рии Маргианской Антиохом, сообщает, что он восстановил город на том же самом месте, «пересекаемом рекой Марг» (Plin. NH. VI.47). Но для нашей темы наибольшее значение имеет «Географическое руководство» Клавдия Птолемея, который дает общий абрис области, основные гео­ графические характеристики и места расположения городов. Решение поставленной задачи возможно только при привлечении всех категорий материалов, но исходный пункт исследования все-таки - сооб­ щение Плиния, а также текст и карты Птолемея. Не касаясь сейчас всех проблем, которые ставит перед нами последний источник, отметим только самое основное. Его использование сопряжено с целым рядом трудностей, порожденных спецификой этого сочинения, что хорошо известно всем, кто работал с ним. Для Центральноазиатского региона особенно показа­ тельны в этом отношении Бактрия и Согдиана, где все попытки «расшиф­ ровать» информацию Птолемея оказались безуспешными6. Несколько иначе обстоит дело с относительно небольшими областя­ ми, такими как Маргиана. Анализ информации Птолемея здесь облегчен несколькими обстоятельствами. Во-первых, Маргиана много меньше по размерам и отмеченных на ней объектов гораздо меньше. Во-вторых, в отличие от Бактрии (и отчасти Согдианы) Маргиана привлекала меньшее внимание античных авторов и, в силу этого, в распоряжении Птолемея было меньше информации, которую нужно было согласовывать. В-тре­ тьих, целый ряд городов Бактрии и Согдианы существовал очень дли­ тельное время, они фиксировались уже историками Александра Велико­ го, а то и авторами более раннего времени. В силу этого города данного региона появлялись в многочисленных источниках в разном контексте и имели различные характеристики, в результате чего на карте Птолемея эти города удваивались, а то и утраивались. В Маргиане же ко времени темы расселения и ирригации в Мервском оазисе (Туркменистан) от эпохи бронзы до средневековья. М., 1995. С. 24-25. 6 Анализ этой ситуации см.: Гаибов В.А., Требелева Г.В. О локализации двух городов Маргианы (о некоторых возможностях ГИС-технологий) // РА. 2006. № 3. С. 157-159.

похода Александра существовал только один городской центр - на тер­ ритории городища Эрк-кала7. В раннеэллинистическое время Эрк-кала была превращена в цитадель нового города - современного городища Гяур-кала. На протяжении весьма длительного периода основная часть его населения была сосредоточена в пределах Антиохии Маргианской (современные городища Эрк-кала и Гяур-кала) и непосредственных ок­ рестностей города, окруженных стеной Гилякин-Чильбурдж. Об этом свидетельствуют как результаты археологических исследований8, так и письменные источники9. Все остальные города создавались почти одно­ временно - в парфянскую эпоху. Тем самым практически исключалась возможность «дублирования» городов на карте. Несмотря на эти обстоятельства, благоприятствующие исследова­ нию, информация Птолемея все же остается достаточно сложной для понимания. Предпринятое ранее исследование по проблемам географии Маргианы показало, что в его труде соединены две системы сведений различного происхождения: с одной стороны, общегеографические све­ дения, с другой - свидетельства о городах, их взаимном расположении и расстоянии между ними, основанные на дорожниках10. Из общегеографических сведений абсолютно верны следующие: 1) ограниченность Маргианы с юга горами, 2) указание на то, что Мургаб течет строго на север, 3) образование Мургаба из слияния двух рек, 4) расположение Антиохии на восток от реки Мургаб; 5) отсутствие ка­ ких-либо населенных пунктов восточнее Антиохии. Неверными представляются следующие сведения: 1) ограниченность Маргианы с запада и востока горными цепями, которых в реальности не существует, 2) впадение реки Мургаб в Оке, 3) расположение Антиохии южнее слияния двух рек. При учете этих обстоятельств свидетельства Птолемея по обще­ географической ситуации вполне (хотя и с большой осторожностью) могут быть использованы при исследовании проблем исторической гео­ графии Маргианы. Авторы некоторое время тому назад попытались оценить степень достоверности сведений Птолемея о взаимном расположении городов и пришли к двум выводам. Во-первых, эти свидетельства основываются на итинерариях и, тем самым, можно предполагать, что взаимное распо­

7Бадер А.Н., Гаибов В.А., Губаев A.A., Кошеленко Г.А. Системы расселения. С. 19-20. 8Bader A., Gaibov V., Koselenko G. Walls of Margiana // In the land of gryphons. Papers on Central Asian archaeology in antiquity / A. Invernizzi. Firenze, 1995. P. 39-50. 9 Характерно, что Исидор Харакский, упомянув Антиохию в Маргиане, вслед за этим сообщает: «деревень нет» (Isid. Char. Mans. Parth. 14). 10Гаибов В.A., Требелева Г.В. О локализации. С. 157-164.

ложение городов достаточно точно представлено на карте. Во-вторых, экспериментальная проверка путем сопоставления материалов археоло­ гической карты Маргианы и соотношений между реальными памятни­ ками и городами, отмеченными Птолемеем, показала высокую надеж­ ность его данных в этом отношении11. В результате были получены следующие результаты. Два города, упо­ мянутые Птолемеем, были с достаточным основанием отождествлены с двумя крупными памятниками Мервского оазиса: 1) Античная Сена средневековый Хурмузфарра, современный Новый Кишман, памятник по «Карте» № 544; 2) Античная Аратха - средневековый Кушмейхан, сов­ ременный Старый Кишман, памятник по «Карте» № 586-587. Оба эти памятника возникли в парфянское время и продолжали существовать вплоть до средневековья. Таким образом, создается впечатление, что данные античной тради­ ции дают нам отправные точки для локализации основного русла реки. Плиний говорит о том, что река протекает через территорию города, а Птолемей указывает на другой - более северный участок течения, - ко­ торый находится между этими двумя городами. Однако этот вывод архе­ ологически не подтверждается. Более раннее обследование территории оазиса в районе этих двух пунктов и сегодняшнее исследование космо­ снимков показывает наличие густой сети проток, небольших каналов и арыков, но признаков большого русла здесь нет (рис. 1). Близкая ситуация и с указанием Плиния. Естественно, что следов русла реки нет на территории городища Гяур-кала. Можно утверждать, что русло проходило западнее - дело в том, что Плиний (или, точнее, его источник) мог иметь в виду не только собственно город, но и непосредс­ твенную городскую округу, которая была ограничена стеной, остатки которой сохранялись еще в 40-е годы XX в. и были известны местным жителям под названием Гилякин-Чильбурдж12. Однако позднее боль­ шая часть этой территории оказалась занятой средневековым Мервом (городище Султан-кала), что, естественно, полностью изменило рельеф местности. Единственный достаточно серьезный водный поток, явно су­ ществовавший в античную эпоху и частично функционировавший еще на нашей памяти, - это русло канала между стенами городищ Гяур-кала и Султан-кала13.

11 Там же. 12 Стена, бесспорно, существовала в парфянское время. См.: Пуганенкова Г.А. Пути развития архитектуры Южного поры рабовладения и феодализма. М., 1958. С. 42 (Труды ЮТАКЭ. T. VI). 13 В.А. Жуковский предполагал, что позднее этот канал носил название «Разик» (.Жу­ ковский В.А. Древности. С. 117-118).

Рис. 1 Следы древней и средневековой ирригационной сети между памятниками Старый Кишман и Новый Кишман (на основе анализа космических снимков).

Таким образом, налицо определенное несоответствие между данны­ ми археологии и свидетельствами античной традиции. Нам кажется, что здесь мы имеем дело с достаточно обычным обстоятельством - в «точках пересечения» общегеографических и итинерарных свиде­ тельств у Птолемея могут возникать и возникают противоречия, кото­ рые каждый раз требуют своего объяснения. Поэтому нам представля­ ется, что проблема русла Мургаба в парфянское время должна быть рассмотрена в связи с общей историей ирригационных систем оазиса в предшествующие периоды. В настоящее время гидрологами зафиксировано несколько долин, по которым можно восстановить древнее течение реки. Две из них следует исключить из рассмотрения, так как они существовали в то время, когда оазис еще не был освоен человеком14. В эпоху бронзы, когда началось освоение оазиса (конец III тыс. до н. э.), и на протяжении большей части II тыс. до н. э., когда на терри­ тории северной части оазиса сложилась яркая и своеобразная культу­ ра, известная сейчас как Бактрийско-Маргианский археологический 14 См.: Ляпин A.A. Султан-бент. Рис. 1.

комплекс (БМАК), главным источником воды для населенных пунктов нескольких «микрооазисов», существовавших тогда, было новое русло реки Мургаб, которое гидрологи называют Тахирбай. Это русло просле­ живается в северной части оазиса, располагаясь между Джаром (кото­ рый находится к западу) и каналом Разик. Больших каналов не было, как не было и плотин. Для орошения использовались дельтовые прото­ ки реки. В это время функционировали две основные протоки, каждая из которых, в свою очередь, ниже по течению делилась на две15. Между арыками, подающими воду на поля, и протоками должно было сущес­ твовать посредствующее звено - магистральные каналы, подводившие воду к массивам орошаемых земель. В большинстве случаев в качестве таких каналов использовались усовершенствованные старые протоки16. Важнейшей особенностью системы расселения оазиса эпохи бронзы яв­ ляется «скольжение» оазисов на юг. Причины этого явления, кажется, достаточно ясны. Рост числа населенных пунктов и населения приводил к расширению обрабатываемых площадей и росту потребности в воде. Для того, чтобы удовлетворить эту потребность понадобилось выводить новые каналы. Они, естественно, выводились выше по течению протоки и, в результате, концевым участкам старых каналов воды уже не хватало и они отмирали. Этот процесс продолжался и в первой половине I тыс. до н. э., ког­ да центр оазиса переместился еще дальше на юг. Важнейшим центром оазиса в это время стало Яз-депе, а в самом конце периода - Эрк-кала. Насколько мы знаем, никаких принципиальных изменений ни в иррига­ ционной технике, ни в агротехнике не произошло17. Решительные изменения происходят в IV в. до н. э. A.A. Ляпин даже называет это «экологической катастрофой»18. Определенные резоны для этого имеются. Археологические исследования показали, что в эллинис­ тическую эпоху резко сокращается освоенная человеком территория оазиса19. Кроме того, именно в это время возникла настоятельная по­ требность в возведении плотин, в частности, для того, чтобы обеспечить водой собственно Мерв и его непосредственные окрестности. С этого времени существование оазиса стало без них невозможным. Рельеф местности диктовал места расположения плотин. При всех локальных изменениях в их положении, плотины никогда не меняли

15Бадер А.Н., Гаибов В.А., Губаев A.A., Кошеленко Г.А. Системы расселения. С. 6-7. 16 Сарианиди В.И. Древности страны Маргуш. Ашхабад, 1990. С. 5. 17 Подробнее см.: Бадер А.Н., Гаибов В.А., Губаев А.А., Кошеленко Г.А. Системы рассе­ ления. С. 8-17. 1\Ляпин A.A. Султан-бент. С. 20. 19Бадер А.Н., Гаибов В.А., Губаев А.А.УКошеленко Г.А. Системы расселения. С. 18-20.

района, где они строились. Так, для обеспечения водой Антиохии Маргианской была необходима плотина, которая в последующее время на­ зывалась Султан-бент. Никакая другая плотина не могла поднять воду на уровень полей вокруг города. Последний раз район плотины посе­ щался археологами в 2001 г.20. В этом году (как и в предыдущем) русло Мургаба выше плотины было абсолютно лишено воды, благодаря чему на дне, ниже современной плотины, были хорошо видны остатки более ранней конструкции плотины, сложенной из булыжников и вертикаль­ но вкопанных бревен, имеющей ширину до 2 м (рис. 2).

Рис. 2 Плотина Султан-бент в 2001 г. На переднем плане - остатки ранней плотины.

На восток от плотины отходил канал (современное название Султаняб). Ширина его - более 10 м. На карте в книге В.А. Жуковского отмечен этот канал с ответвлениями, из которых главное проходило между го­ родищами Гяур-кала и Султан-кала и уходило далеко на север, к Аратхе

20 См.: Кошеленко Г.А., Гаибов В.А. Отчет о разведках на территории Мервского оазиса в 2001 г. // Архив ИА РАН.

и Сене21. Судя по ширине русла, этот канал в древности был достаточно многоводным22, и можно также предположить, что источник, лежавший в основе информации Плиния, мог принять этот канал за реку Марг. Однако этот канал забирал только часть воды реки. От данной пло­ тины основное русло шло в северо-западном направлении. В непосредс­ твенной близости к городу Иолатань находилась еще одна плотина. Этот участок реки интересен тем, что здесь в непосредственной близости от плотины фиксируется памятник Алым-депе (Алын-депе, Алан-депе)23. Памятник (судя по подъемному материалу) существовал уже в элли­ нистическое время. Эта особенность его местоположения заставляет думать, что задачей его был контроль над плотиной. Судя по имеющим­ ся материалам, у этой плотины выводился не магистральный канал, но только локальные. Это - самый южный из известных на сегодня насе­ ленных пунктов собственно оазиса24. От Иолатанской плотины основное русло реки проходило в прежнем направлении - на север, с некоторым отклонением к западу. На нем была возведена еще одна плотина (Каушутбентская). У этой плотины река раздваивалась: основное течение направлялось на север, к Геок-депе и Нагим-кале, а относительно небольшая протока продолжала течь на се­ веро-запад. Основное русло, используемое сейчас как коллектор для сброса вод после полива, носит название Джар. По единодушному мне­ нию всех исследователей, занимавшихся данной проблемой, Джар - глав­ ный претендент на роль основного русла Мургаба до 1221 г. Что же касается современного русла, то оно явно существовало в ан­ тичное время, хотя только в виде одной из дельтовых проток. Специ­ альное исследование юго-западного района оазиса показало, что единс­ твенным источником воды для существовавших здесь магистральных каналов могло быть только оно25. Подводя итоги, мы с определенной долей вероятности можем ут­ верждать, что начиная с IV в. до н. э. на реке Мургаб началось масштаб­ ное ирригационное строительство. В эллинистический и парфянский периоды были возведены по меньшей мере три крупные плотины для обеспечения водой значительных массивов осваиваемых земель. Основ­ 21Жуковский В.А. Древности. Табл. IV. 22 В.А. Жуковский даже называет канал «громадным» (Жуковский В.А. Древности. С. 174). 23 The Archaeological Map. No. 944. 24 Вполне вероятно существование населенного пункта в районе Султан-бентской плотины, но здесь и в древности и в новое время было столько разрушений и восстанов­ лений плотины, что всякие следы античного поселения были полностью уничтожены. 2.5 См.: Гаибов В.А., Кошеленко Г.А., Требелева Г.В. Юго-западный район Мервского оа­ зиса (парфянский и сасанидский периоды) // ПИФК. 2008. Вып. XXI. С. 38-76.

ное русло реки в южной части оазиса совпадало с современным, но после Каушутбентской плотины уходило строго на север - по современному Джару (рис. 3). Причину расхождения данных археологии и свидетельств традиции, вероятно, можно видеть в том, что информатор Плиния (или его источ­ ника) принял большой канал, протекавший через округу Антиохии, за собственно реку26.

Рис. 3 Основные особенности гидрографии Мервского оазиса в парфянское время.

26 Укажем, что средневековые арабские авторы в применении к Мервскому оазису постоянно смешивали понятия «река» и «канал». Подробнее см.: Пяпин A.A. Султанбент. С. 26.

ЕВРОПЕЙСКИЕ ВАРВАРЫ В АРМИИ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО Л.П. М ар и н ов и ч «Греки и варвары» - одна из «вечных» тем антиковедения. Этому сю­ жету посвящено огромное число исследований. Сейчас, в общем, все со­ гласны в том, что противопоставление «греки» / «варвары» возникло в период архаики. В это время оно являлось чисто описательным. В нем осуществлялось универсальное противопоставление типа: «мы» / «они», «свои» / «чужие», «говорящие на греческом языке» / «не говорящие на греческом языке». Завоевание персами греческих полисов Малой Азии впервые внесло в эту дихотомию негативные элементы, но только на­ шествия на Грецию армий Дария и Ксеркса сформировали окончательно негативный образ «варвара», который приобрел даже несколько расист­ ский оттенок в трудах греческих интеллектуалов IV в. до н. э., особенно Аристотеля1. Однако многие аспекты проблемы остаются еще весьма мало исследо­ ванными. К числу их относится, например, вопрос о взаимоотношении теории и практики. В какой степени убежденность в своем превосходс­ тве над варварами «участвовала» в выработке конкретного решения при взаимодействии, например, эллина и перса? В частности, что ощущали спартанские цари и навархи в годы Пелопонесской войны, когда им, явно убежденным в своем превосходстве над варварами, приходилось униженно выпрашивать деньги у персидских сатрапов для продолже­ ния войны с Афинами? Из такого подхода естественно вытекает и более важный вопрос - какую роль играли подобные эмоции при определении конкретной политики? Число подобных вопросов велико, но они весьма редко становятся объектами исследования. В данной небольшой статье мы попытаемся рассмотреть один из мно­ гих аспектов данной проблемы, а именно вопрос о месте европейских варваров в армии Александра Македонского. Бесспорно, что с самого начала похода армия македонского царя была разноэтничной. Помимо македонского ядра в ней присутствовали греки (как в качестве союзни­ ков, посланных полисами Коринфской лиги, так и в качестве наемни­ ков), а также представители ряда народов, соседних с Македонией, в той

,1 Подробнее см.: Маринович П.П. Возникновение и эволюция доктрины превосход­ ства греков над варварами // Античная цивилизация и варвары. М., 2006. С. 5-28.

или иной степени зависящих от нее2. Во время осады Тира Александр использовал корабли иных финикийских городов. На заключительном этапе похода в состав армии были включены отряды некоторых цент­ ральноазиатских народов3. Наконец, одним из последних мероприятий царя была попытка реформы ядра армии, состоявшая во включении в состав фаланги молодых персов. В огромной литературе, посвященной Александру Македонскому, достаточно серьезное внимание уделяется представителям народов Вос­ тока в составе его вооруженных сил, но в то же самое время проблема европейских варваров не привлекает столь пристального внимания. Ли­ тература, посвященная данной проблеме, ограничивалась, главным об­ разом, исследованием вопросов военно-технического характера4. Как обычно, основной материал дает нам сочинение Арриана, хотя некоторые свидетельства есть и у других авторов. Ближайшими сосе­ дями Македонии являлись фракийцы и иллирийцы. Соответственно, представители этих народов действуют и в сообщениях источников: фракийцы (Θράκες) (см. Приложение 1) и иллирийцы (ίλλύριοι) (см. Приложение 2). Однако необходимо учитывать один нюанс: согласно современным представлениям, целый ряд этнических образований, упомянутых в источниках, таких как пеоны (παίονες) (см. Приложе­ ние 3), одрисы (όδρύσαι) (см. Приложение 4), трибалы (τριβαλλοί) (см. Приложение 5), агриане (άγριδνες) (см. Приложение 6), принадлежат к числу фракийских народов. В то же самое время в наших источниках они упоминаются как самостоятельные этнические единицы, иногда прямо противополагаемые фракийцам5. В результате не совсем ясно, какие именно племенные единицы скрываются за определением «фра­

2Эти контингенты присутствовали уже в армии Филиппа, подготавливавшейся к пе­ реправе в Азию. См.: lust. IX,5,7 («отряды варваров из покоренных Македонией соседних племен»). Во взятии Фив участвовали также фракийцы, судя по их активности при раз­ граблении города (Plut. Alex. 12). 3 Подробнее см.: Маринович Л.П. Термин «варвар» в жизнеописаниях Александра Македонского // ПИФК. 2006. Вып. XVI/1. С. 3-18. 4 См., например: Griffith G.T. The mercenaries of the Hellenistic World. Cambridge, 1935. 5 См., например, описание состава армии Александра после переправы в Азию: отде­ льной категорией называются одрисы, трибалы и иллирийцы, а затем, тоже как отдельная категория - агриане, которые определяются как «лучники» (Diod. XVII, 17,4). Аналогич­ ная ситуация - и при описании битвы в Писидии, где отдельно упоминаются фракийцы и агриане (Arr. 1,28,4). Еще более показательно другое сообщение Арриана (Arr. 11,7,5), где общий список европейских варваров представлен следующим образом: фракийцы, пеоны, иллирийцы, агриане. В построении македонской армии при Гавгамелах отдельно упоминаются (хотя они расположены на одном фланге, практически рядом) фракийцы и одрисы (Arr. 111,12,4). Противополагаются также фракийцы и агриане у Курция Руфа (Curt. VIII,14,24).

кийцы». Отметим, что по числу упоминаний в источниках «чемпиона­ ми» выступают агрианы. Все боевые подразделения этих варваров представляли собой легкую пехоту и легкую конницу (фракийцы представлены как конницей6, так и пехотой7, пеоны - только конницей8, агриане же, как кажется, - только пехотой9). В больших сражениях подразделения европейских варваров часто выступали «застрельщиками»10, то есть в начале боя они находи­ лись перед фалангой и обстреливали вражеский строй с помощью лу­ ков и пращей, а также забрасывали его дротиками11. Кроме того, на них возлагалась важная задача по охране флангов и тыла фаланги12. Агрианам приходилось выступать в роли арьергарда армии13. Агрианы обычно включались в состав тех частей, которые должны были совершать уско­ ренные марши14. Иногда эти отряды могли сыграть достаточно важную роль в сражении. Так, в битве при Гавгамелах именно агриане совместно с гетайрами нейтрализовали атаку серпоносных колесниц15. Кроме того, отряды европейских варваров вели разведку16, совершали обходы укреп­ лений противника по горам17, преследовали вражеские отряды. Основ­ ной задачей варварской конницы являлось противодействие вражеской 6 Агг. 111,5 - фракийская конница охраняла обоз. 7 См., например: Агг. 11,7,8. 8 Diod. XVII, 17. См. также: Lane Fox R. Alexander the Great. L., 1974. P. 116. 9 Griffith G.T. The mercenaries. P. 13. По подсчетам Э. Босворта, агриан в македонской армии было примерно 1000 воинов (Bosworth A.B. Conquest and Empire. The Reign of Alex­ ander the Great. Cambridge, 1995. P. 265). 10 Griffith G.T. The mercenaries. P. 13. См., например, битву при Иссе (Curt. 111,9,9; Arr. И, 9,3). См. также: Arr. 1,28,4; 11,9,3; IV,26,4; Curt. 111,4,9. 11 См.: Arr. 1,28,4; 11,9,3; IV,26,4; Curt. 111,9,9. Термин άκοντισταί определял как фракий­ цев вообще, так и агриан (Griffith G.T. The mercenaries. P. 14-15). 12См., например, в сражении при Гранике - фракийцы (Агг. 1,4,3) и пеоны (Агг. 1,14,6). При Иссе - пеоны и агриане охраняли тыл всего построения (Агг. 11,9,2) и фланг в битве при Гавгамелах (Агг. 111,12,2-4), то же самое в битве с Пором (Arr. V,13,4). 13Arr. 111,23,5. 14 См., например, действия того отряда, который должен был захватить Беса: он за 4 дня прошел расстояние, которое в обычных условиях проходят за 10 дней (Агг. 111,29,7). 15Griffith G.T. The mercenaries. P. 15. Курций Руф, достаточно часто склонный к крити­ ке действий Александра, приписывает фракийцам и агрианам решающую роль в победе над армией Пора (Curt. VIII, 14,24-26). Имеется в виду тот эпизод, когда во время битвы с Пором македоняне дрогнули перед слонами и «уже озирались кругом, ища, куда бы бежать». Ситуацию изменили воины-лучники, фракийцы и агриане, которые своим об­ стрелом смогли остановить слонов. 16 Именно разведчиками названы фракийцы и пеоны при описании состава армии перед Граником. См.: Diod. XVII, 17,4. Конкретным примером их действий служит, на­ пример, переход через «Киликийские ворота», когда впереди основных сил армии шли фракийцы для разведки (Curt. 111,4,11). См. также: Arr. IV,30,6. 17 См., например, при движении к Галикарнассу (Агг. 1,20,5), при походе к Фаселиде (Агг. 1,26,1 - фракийцы идут впереди основных сил через горы), в Киликии (Агг. 11,5,1).

кавалерии18. Весьма велика была роль европейских варваров в контроле над завоеванными территориями. Они составляли значительную часть гарнизонов, особенно в Индии19. Особая роль принадлежала в армии Александра Македонского агрианам. Сама частота упоминаний их (не сравнимая с частотой упоминаний других варварских отрядов) свидетельствует об этом20. Уже отмечалось в литературе, что агриане были тем подразделением армии, которое боль­ ше других бывало задействовано в боевых действиях и которое пред­ почитал многим другим сам царь. В тех случаях, когда Александр Ма­ кедонский лично командовал каким-либо из «корпусов» своей армии, в его составе практически всегда были агриане (обычно вместе с царской илой гетайров и гипаспистами)21. Наглядный пример этого особого места агриан дает описание дейст­ вий Александра во время марша к Милету. Арриан следующим образом описывает тот отряд, который лично повел царь: «остальная пехота», лучники, агриане, фракийские всадники, царская ила гетайров и к ней еще три других22. Аналогичная картина наблюдалась еще во время похо­ да Александра к Дунаю: Александр лично вел в бой отряд, состоявший из агемы, щитоносцев и агриан23. Примеры легко умножить24. Известны также свидетельства особой стойкости агриан в бою25. В литературе уже давно стало общим местом мнение, согласно кото­ рому, армия Александра представляла собой идеально сбалансирован­ ный «инструмент войны», который был эффективен благодаря тому, что в нем в нужных пропорциях были соединены разные виды войск: моно­ лит фаланги тяжелой пехоты, ударная сила конницы гетайров, а также многочисленные отряды легкой пехоты, легкой кавалерии, лучников и 18 См., например, сражение после переправы через Тигр, когда конница пеонов раз­ громила отряд персов в тысячу человек под командой Сатропата, которого лично убил в бою командир пеонийской конницы Аристон (Curt. IV,9,24-25). Продолжение эпизода см.: Plut. Alex. 39. 19Bosworth A.B. Conquest. P. 265; Lane Fox. R. Alexander. P. 116. 20 Этому обстоятельству придает важное значение Э. Босворт (Bosworth A.B. Con­ quest. P. 263). 21 Griffith G.T. The mercenaries. P. 15; Milns R.D. The Army of Alexander the Great // Alexander le Grand. Image et réalité (Fondation Hardt. Entretiens. T. XXII). VandœvreGenève, 1965. P. 121; Bosworth A.B. Conquest. P. 263; Lane Fox R. Alexander. P. 81; Фор П. Александр Македонский. М., 2001. C. 47. 22 Arr. 1,18,3. 23 Arr. 1,1,11. 24 Arr. 1,5,10 (на защиту каравана срочно отправляется под личной командой Алек­ сандра отряд, состоящий из щитоносцев, лучников, агриан и около 4000 всадников); Arr. 11,4,3; 11,5,6; 11,19,6; 11,20,4; 111,18,2; 111,18,5; 111,20,1; IV,3,2; IV,6,3; IV,23,1; IV,24,1; IV,25,6; V,12, 2; VI,2,2; VI,8,7; VI,16,1; VI,22,1; VI,26,1. 25 Arr. 1,28,5.

пращников26. Участие в сражениях «легких» сил, прикрывавших фланги и тылы армии, ведших разведку и находящих обходные пути, преследо­ вавших разбитого противника и исполнявших множество других задач, было одной из главных составляющих в победах македонской армии. Но, и это надо подчеркнуть, основу легких сил составляли отряды европейс­ ких варваров. Без их участия в походе никаких побед не было бы. Достаточно трудно определить статус этих варварских частей армии: нужно ли их считать наемными войсками или контингентами более или менее зависимых от Македонии политических образований27. О некото­ рых частях в источниках прямо говорится, как о наемниках28. Однако большая часть, видимо, представляла собой союзнические контингенты из вассальных царств29. В свое время X. Берве высказал предположение, что собственно наемниками были только трибалы и иллирийцы, и этот вывод поддержал Г.Т. Гриффит30. В отношении же других показательна информация, сообщаемая Аррианом, относительно появления в армии македонского царя агриан: «Лангар, царь агриан, который еще при жиз­ ни Филиппа выказывал явное расположение к Александру и от себя по­ сылал к нему послов, явился теперь к нему и привел с собой самых кра­ сивых и наилучшим образом вооруженных щитоносцев, какие только у него были»31. Лангар и царь одрисов Ситалк не только предоставили свои отряды, но и сами пошли в поход с Александром и, кажется, никог­ да не вернулись на родину32. В одной из более ранних работ, анализируя терминологию, исполь­ зовавшуюся авторами жизнеописаний Александра, мы пришли к сле­ дующему выводу. После покорения Центральной Азии Александр Ма­ 26 Хотя некоторые историки явно недооценивают роль легких сил в армии Алексан­ дра (см, например: Фуллер Д. Военное искусство Александра Великого. М., 2003. С. 55), подавляющее число современных исследователей, как видно из написанного выше, отдают им должное. Об очень важной роли легких сил в македонской армии см. также: Launey М. Recherches sur les armies hellénistiques. P., 1949. P. 366-369. Наиболее проницательные гре­ ки (в частности, Демосфен) уже во времена Филиппа осознавали эту особенность маке­ донской армии, обеспечивавшую ей превосходство над силами греческих полисов. См.: Griffith G.T. The mercenaries. P. 11. 27 Ibid. P. 14. 28 См., например: “mercenarium equitem ex Paeonia” (Curt. IV, 12,22). 29 О подчинении Александром фракийцев, пеонов, иллирийцев, а также «соседних с ними стран» см.: Diod. XVII,8,l-2. Характерно, что они определяются, как варварские народы. 30 Berve H. Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage. München, 1926. Bd. I. S. 134-139; Griffith G.T. The mercenaries. P. 14. 31Arr. 1,5,2. Согласно мнению Э. Босворта, термин «щитоносцы» здесь употреблен не в техническом смысле, а как синоним слова «телохранители» (Bosworth A.B. Commentary on Arrians History of Alexander. Oxford, 1980. Vol. I (Books I—III). P. 66-67). *2 Griffith G.T. The mercenaries. P. 14.

кедонский, отправившись завоевывать Индию, включил в состав своей армии отряды своих недавних противников, в частности, кочевников. При описании военных действий в Бактрии и Согдиане эти народы пос­ тоянно определялись как варварские, но отряды из этих народов в составе армии Александра никогда варварами не назывались33. Близкая ситуация наблюдается и при анализе терминологии применительно к отрядам из ев­ ропейских варваров. Сами эти народы, например, при описании военных действий Александра на Балканах постоянно называются варварами. Что же касается их отрядов в армии Александра, то, несмотря на многочислен­ ные упоминания о них, они почти никогда не называются варварскими. Точнее говоря, единственное место в источниках, где использован этот термин для их обозначения, - это описание военного совета перед битвой у Исса. Александр на этом совете объяснял своим военачальникам их пре­ имущества перед врагами. Аргументация развертывалась в трех планах: 1) превосходство македонян над персами и мидянами; 2) превосходство греков, находящихся в составе его армии, над греками, сражающимися в армии Дария; 3) превосходство варваров из македонской армии над азиат­ скими варварами: «варвары же, фракийцы, пеоны, иллирийцы и агриане, самые крепкие и мужественные из европейских варваров, сразятся с са­ мыми слабыми и изнеженными народами Азии»34. Хотя иногда утверждается, что данная речь Александра - изобрете­ ние какого-то позднего автора35, преобладает мнение о ее примерной аутентичности. Предполагается, что источником Арриана в этом слу­ чае (как и во многих других) является Птолемей36. Определенным дока­ зательством аутентичности служит совпадение тезиса в речи Алексан­ дра о различии между европейскими и азиатскими варварами и идей его учителя Аристотеля37. 33Маринович Л.П. Термин. С. 3-18. 34 Arr. 11,7,5. Возможно, отражением этого сообщения Арриана (resp. Птолемея) яв­ ляется рассказ Юстина о речах, произнесенных Александром. Он объехал свои войска и к разным народам обращался с различными речами. «Иллирийцев и фракийцев он соблазнял несметными богатствами [персов], греков воспламенял воспоминаниями о минувших войнах и о смертельной ненависти к персам, а македонянам он напоминал то о покоренной ими Европе, то об Азии, которую предстоит завоевать, и прославлял их как воинов, которым нельзя найти равных в мире» (lust. XI,9,4-6). Совпадение основных идей здесь несомненно. 35 В.В. Тарн называл ее «школьным упражнением» (Tarn W.W. Alexander the Great. Cambridge, 1948. Vol. II. P. 286). 36Bosworth A.B. Commentary. P. 204. 37 Cm.: Aristot. Pol. Ill, 1285a20; VII, 1327b23. Об этом см.: Bosworth A.B. Commentary. P. 206. В свое время Плутарх отмечал, что Александр «выступал против персов, почер­ пнув для этого больше в учении своего наставника Аристотеля, чем в наследии своего отца Филиппа» (Plut. De fort. Alexandr. 1,4).

Но независимо от того, как будет решен этот вопрос, фактом являет­ ся то, что, как правило, представители варварских народов, оказавшиеся в армии Александра, перестают называться варварами. То обстоятельс­ тво, что данное явление присутствует (в той или иной степени) у всех основных авторов жизнеописаний Александра, кажется, можно интер­ претировать, как восходящее к «первичным» источникам, а не являюще­ еся отражением идей того времени, когда писали Арриан, Курций Руф, Плутарх и Юстин (тем более, что писали они в разное время). Исходя из всего вышесказанного, можно высказать предположение, что в лагере Александра господствовала своеобразная «политкорректность» - его варварские отряды в официальной обстановке никогда варварами не назывались. Быть варварами - удел врагов Александра. Единственный случай, когда европейские союзники (и наемники) были названы варварами - это военный совет перед Иссом. Но на него были призваны только высшие военные руководители, беседа происходила в узком кругу «своих», и здесь вполне можно было обойтись без подобной корректности. Такой психологический прием - вполне в духе Александра. Всю пер­ вую половину похода он упорно напоминал своим греческим союзникам (и наемникам) о нападении персов на Элладу, о разграбленных святили­ щах и необходимости отомстить за это святотатство. Пропаганда была постоянным оружием македонского владыки: он использовал его и для обеспечения лояльности своих варварских отрядов. Одновременно на­ саждалось представление, что самим фактом вхождения в армию заво­ евателей эти варвары уже как бы частично «деварваризовались» и при­ ближались к уровню цивилизованных народов. Сохранению этих идей в литературе последующего времени способствовала концепция, наибо­ лее ярко представленная в труде Плутарха «О судьбе и доблести Алек­ сандра», где дан длинный список благодеяний, оказанных Александром варварам, каковые поднимали их до уровня цивилизованных людей, то есть эллинов38.

Приложения Прилож ение 1 . Упоминания фракийцев в составе армии Александра Маке­ донского: Агг. 1,14,3; 1,18,3-5; 1,26,1; 1,28,4; 11,5,1; 11,7,5; 11,7,8; 11,9,3; 111,5,1; 111,12,45; 111,19,7; IV,13,3; V, 20,7; VI,15,2; Curt. 111,10,10; IV,13,32; V,l,40; VIII,14,24; IX,4,21; lust. XI,9,4; Plut. Alex. 12; Diod. XVII, 17,4; XVII,65.

38 Plut. De fort. Alexandr. 1,5.

Приложение 2. Упоминания иллирийцев в составе армии Александра Македонского: Агг. 11,7,5; Curt. 111,10,10; IV, 13,32; lust. XI,9,4; XIII,4,13; -Diod. XVII,17,4. Приложение 3. Упоминания пеонов в составе армии Александра Македон­ ского: Агг. 1,14; 11,7,5; 11,9,2; 111,8,1; 111,12,3; 111,13,3; Curt. IV,9,24; IV,12,22; Plut. Alex.39; Diod. XVII,8. Приложение 4. Упоминания одрисов в составе армии Александра Македонс­ кого: Arr. III, 12,4; Diod. XVII, 17. Приложение 5. Упоминания трибалов в составе армии Александра Македон­ ского: Diod. XVII, 17; XVII,65. Приложение 6. Упоминания агриан в составе армии Александра Македон­ ского: Агг. 1,1,11; 1,5,2; 1,5,4-5; 1,5,10; 1,6,6-7; 1,6,9; 1,8,3; 1,14,1; 1,18,3; 1,20,5; 1,28,4; 1,28,6; 11,4,3; 11,5,6; II, 7,5; 11,9,2; 11,9,4; 11,19,6; 11,20,4; 111,12,2-3; 111,13,5; 111,18,2 III,18,5; 111,20,1; 111,21,8; 111,29,7; IV,3,2; IV,4,7; IV,6,3; IV,23,1; IV,24,1; IV,24,10 IV,25,6; IV,26,4; IV,28,8; IV,29,1; IV,30,6; V,12,2; V,13,4; V,20,3; V,22,6; V,23,7; VI,2,2 VI,6,1; VI,6,4; VI,8,7; VI, 16,1; VI, 17,4; VI,22,1; VI,22,3; Curt. 111,9,9; IV, 13,31; V,3,3 VIII,11,9; VIII,14,24; IX,8,18; Diod. XVII,17.

«СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ?»* A.A. М а с л е н н и к о в Уважаемый читатель, это странное, а главное - вопрошающее назва­ ние в полной мере отражает неуверенность и неосведомленность авто­ ра, в чем ему вовсе не стыдно признаться. Действительно, всякий, кто продолжительное время занимался какой-нибудь деятельностью (читай - профессионал), непременно сталкивался с чем-либо необычным, непо­ нятым им, а то и загадочным. Эти «сюжеты» - изюминка любой «саги», любого рассказчика. Поделимся такими загадками и мы, полагая, что это позволительно, учитывая более чем сорокалетний опыт полевых архео­ логических исследований. Некоторое время назад, когда мы подводили итоги раскопок разного рода сакральных памятников дальней хоры античного Боспора (района Крымского Приазовья), наше внимание привлекла одна чрезвычайно странная археологическая «деталь». Зафиксированная единожды, она, скорее всего, не вызвала бы такого интереса. Но все повторяющееся, как известно, становится закономерностью и... темой специального изучения. Итак, еще в 1985 г. при раскопках поселения второй половины I в. до н. э. «Полянка»1 выяснилось, что вход в одну из построек (помещение №11), по всей видимости, являвшуюся местным святилищем - герооном, был аккуратно и плотно заложен бутовым камнем. Ширина этого прохода, располагавшегося в южной стене постройки, составляла 1,12 м. «Заклад» почти полностью соответствовал толщине сопредельных стен, по высоте (до 0,7-1 м) и подбору камней также не отличался от них, ус­ тупая лишь качеством кладки, в частности, менее тщательным подбором камней ее внешнего ряда. В любом случае, это вовсе не был естествен­ ный завал разрушенных стен. Разумеется, можно было бы предположить, что такого рода конструк­ тивная особенность - следствие перестройки или ремонта, тем более что следы аналогичных работ тут же были засвидетельствованы вполне от­ четливо. Однако иного входа в данное помещение сделано не было, а от­ меченные достройки, имевшие своей целью усиление кладок двух стен,

*Статья подготовлена в рамках работы по проекту гранта РГНФ №08-01-91100а/и. 1Масленников A.A. Античное святилище на Меотиде. М., 2006.

происходили явно еще в период бытования святилища. После прекра­ щения жизни на поселении это строение (как и все прочие) не использо­ валось. Не останавливаясь подробно на описании и анализе интерьера постройки, отметим лишь, что предположение о ее сакральном пред­ назначении не вызвало возражений у специалистов-археологов. Порог, вернее порожная плита, наличествовала, но ничто больше не указывало на характер оформления самих дверей. Впрочем, таковая могла иметь только раму с петлями и быть самой простой по конструкции. Так или иначе, но заложенный вход позволяет лучше представить внешний об­ лик святилища непосредственно перед тем, как оно, да и все поселение из объектов проживания и поклонения превратились в памятники архе­ ологии. Иными словами, доступ в него в этот момент был закрыт. Исхо­ дя из предложенной интерпретации этого помещения, было бы логич­ ным предположить, что оно открывалось для посещений крайне редко, если вообще сюда входили. (Во всяком случае, анализ многочисленных и ярких находок практически не оставляет сомнений в их относительной «единовременное™».) Это могло быть отличительной чертой особого типа святилищ, которые, скорее, напоминали погребальный памятник. Отсюда, подчеркнем, явно хтонический «подтекст» всех обнаруженных здесь артефактов. Собственно говоря, во всем этом не было ничего про­ тиворечащего соответствующей античной сакральной практике, о чем подробнее будет сказано ниже. На этом можно было бы поставить «точку», если бы не повторяе­ мость отмеченной конструктивно-строительной детали, с чем мы стол­ кнулись при раскопках ряда сельских святилищ на берегах Меотиды. Точнее - построек на теменосах, располагавшихся рядом, но все же на некотором удалении от поселений-городищ эпохи эллинизма - первых веков н. э. Все они, несмотря на различную сохранность, были по-своему, весьма специфическими, являя собой примеры особого рода малень­ ких и скромных сельских храмов. Находки отсюда в разной степени реп­ резентативны, но, несомненно, сакрализованы по своему содержанию. Останавливаться на них2 мы не будем, но описания интересующих нас строительных особенностей приведем. Во-первых, это строение № 1 на теменосе близ поселения «Генеральское-Восточное», предположительно отождествляемого с городком Гераклием, упомянутым Клавдием Птолемеем. Напомним, оно самое большое (62 кв.м), хорошо сохранившееся и наиболее представительное по числу и характеру находок. В плане это типичная греческая храмовая схема, выросшая из домов мегаронного типа: прямоугольная постройка

2 Масленников A.A. Сельские святилища европейского Боспора. М., 2007.

из двух помещений (наос и пронаос), вытянутая по оси восток-запад с входом строго на восток. Внутри, вдоль почти всех стен имелись своего рода скамьи - пристенки, а в центре большего из помещений - основа­ ние для алтаря или найденной здесь же вотивной стелы (возможно, и для иных особо важных предметов культа). Около дальней стены наоса размещались фависсы в виде каменных ларей. Дверной проем был вы­ явлен уже после полной расчистки «здания» и как бы случайно - при обнаружении различий в характере кладки. Изначально, при ширине 1,1 м, проход был лишен порога, но выделен по торцам стены более акку­ ратно уложенными и подобранными относительно крупными камнями. Впоследствии он был заложен большими и средними камнями, причем ширина этого заклада была несколько меньше ширины самой стены, а качество «кладки» существенно ниже. Примечательно, что никаких других признаков перестроек, т. е. нескольких строительных периодов в истории данного сооружения не выявлено. Зато при разборке этого заклада между камнями были обнаружены немногочисленные облом­ ки керамики, попавшие сюда как мусор с грунтом строительного «рас­ твора». Судя по ним (мелкие фрагменты «мегарских» чашек, лепных и красноглиняных сосудов), этот грунт являлся культурным слоем вокруг строения, сформировавшимся не ранее конца III - середины II в. до н. э. Значит, вход закладывался позднее, а скорее всего, существенно позднее этого срока, вероятно, одновременно с окончательным прекращением функционирования данного «храма» (III—IV вв. н. э. ?). Иным способом, естественно, попасть во внутрь строения было невозможно. Не ясна картина и с характером кровли этого здания, хотя на первый взгляд это не имеет прямого отношения к интересующей нас теме. Тем не менее, отметим, что нет практически никаких археологических свиде­ тельств того, что таковая представляла собой что-то основательное. Ни одного, даже самого маленького, обломка кровельной черепицы ни здесь, ни в районе других сакральных построек обнаружено не было, что при относительной ценности этого строительного материала, тем более на да­ лекой сельской окраине Боспора, и соответствующей практике ее много­ кратного использования выглядит довольно странно. Может быть, кры­ ши не было изначально? Нелепо, но... не спешите изумляться, уважаемый читатель! Оказывается, соответствующая эллинская сакральная архитек­ тура знала и такие примеры. Но и об этом - несколько позднее. Сейчас же вернемся к другим интересующим нас археологическим «казусам». К северу и к югу от только что рассмотренной постройки того же теменоса было раскопано еще четыре в той или иной мере схожих по планировке, интерьеру и находкам, хотя меньших по размерам, а глав­ ное, худшей сохранности строений. К сожалению, три из них были пол­ ностью разрушены именно в восточной части, и мы ничего не можем

сказать о характере и специфике оформления их входов, кроме того, что они, несомненно, располагались там. Постройка № 3, хоть и самая маленькая (около 10 кв. м.), да к тому же явно пережившая два стро­ ительных периода, вновь демонстрирует всю ту же странную особен­ ность. А именно: вход в ее более позднее «помещение» (№ 1) в центре восточной стены имел ширину 0,86 м и был довольно плотно заложен средними и одним крупным камнями. При этом толщина этого заклада была также несколько меньше чем у основной стены. И здесь внутри уцелели скамьи - пристенки и ларь - фависса. А вот датировка - время бытования: не ранее середины III в. до н. э. и не позднее рубежа II—I вв. до н. э. или даже еще уже, поскольку постройка первого строительного периода также появилась не ранее только что указанной нижней даты. Вход и тогда располагался в восточной стене, но большего мы сказать не можем. Таким образом, очевидно: традиция заклада входа в святилище повторялась не только в «пространстве», но и во времени. На теменосе близ еще одного Приазовского поселения - «Сиреневая бухта» - более или менее хорошо сохранилась лишь одна постройка-свя­ тилище, ориентированная входом на юг. Никаких признаков его предна­ меренного заклада не выявлено. (Отметим, что предшествующий опыт заставлял нас при раскопках здесь самым внимательным образом фик­ сировать все особенности такого рода.) Зато теменос следующего к запа­ ду городища (на плато в урочище Сююрташ) демонстрирует как бы оба варианта. Напомним, тут раскопаны две подпрямоугольные постройки, причем одна входом на юг, другая (восточная) - на восток. В первом слу­ чае тщательно оформленный большими камнями вход был свободен и имел солидный порог. Во втором - проход шириной 0,8 м был небреж­ но, но очевидно заложен камнями, а вот порожная плита отсутствовала. Прочих специфических деталей и находок на этих памятниках мы ка­ саться не будем. А вот датировку последних повторим: рубеж эр - первая треть III в. н. э. Можно ли продолжить данный перечень? Вероятно, да, но точных сведений в нашем распоряжении нет. В самом деле, доподлинно сакральные строения как в городах Боспора, так и вне их - исключитель­ но редкая археологическая удача. По большей части об их наличии мы судим, так сказать, по косвенным свидетельствам. Сами строительные остатки, по причине плохой сохранности, не всегда позволяют выявить детали, да к тому же, в силу субъективных причин, на многие из них просто могли не обратить внимания. Так или иначе, но в доступных нам соответствующих архивных и изданных материалах боспорских раско­ пок - в частности, Таманского толоса, святилищ на Майской горе, горе Бориса и Глеба, в районе поселения Береговое IV (в юго-западной части Фанталовского полуострова), в ближайших окрестностях Пантикапея (Керчи) - ничего относительно факта преднамеренного заклада входов-

дверей камнями выявить не удалось. Ничем не увенчались поиски соот­ ветствующих аналогий и за пределами Боспора Киммерийского, в том числе в ряде районов «метрополии». Впрочем, будучи продолжены, они могут дать искомые результаты. (Письменные и археологические свиде­ тельства наличия сельских святилищ в различных областях Греции, Ита­ лии, Малой Азии и Сицилии весьма многочисленны, но лишь немногие из таких объектов были в разное время раскопаны, а еще меньше - до­ статочно полно опубликованы. Раскопки же городских храмовых пос­ троек, к примеру, в таких известных сакральных центрах как Элевсин, Коринф, на островах Фасос, Самофракия и т. п., тем более не предостав­ ляют подобных фактов.) Итак, перед нами весьма необычный, но, безусловно, действительно имевший место феномен, по всей видимости, связанный не с бытовыми и строительными традициями, а с какими-то сакральными представле­ ниями. В самом деле, трудно предположить, что при всей своей отно­ сительной бедности жители античных поселений боспорской глубинки не могли себе позволить простых дверей, ведущих внутрь некоторых культовых построек, причем построек важных, выполнявших роль ло­ кальных (общинных) сакральных центров. На местных поселениях рас­ копаны десятки жилых и хозяйственных помещений и строений самого разного времени. И ни разу у исследователей не возникло повода усом­ ниться в том, что они закрывались привычным способом. (Естественно, перестройки предполагали иногда изменение местоположения входа, но не самого способа проникновения внутрь.) Совершенно невозмож­ но представить, что каждый раз их обитатели, наподобие мифического Циклопа, заваливали за собой вход в дом камнями. Да и некое подобие занавесок-штор из кошмы или иной плотной ткани вряд ли получило распространение в условиях здешнего климата и бытовых традиций. Дверь и дом - понятия неразрывно связанные с цивилизованным (ра­ зумеется, оседлым) образом жизни. И странно, если бы Богам было от­ казано в таком же естественном элементе их «жилища». (А может быть, странно это только нам?) Более того, вход, порог и отчасти дверь у очень многих народов, в том числе и индоевропейцев, наделялись очень древ­ ними по происхождению сакральными функциями. Причем на бытовом уровне эти традиции, как известно, живут и поныне. Напомним в этой связи, что у эллинов был особый культ Артемиды-Пропилеи, т. е. храни­ тельницы входа (Paus., I, 38, 6). Конечно, за редкими исключениями археологические признаки на­ личия дверных конструкций (а не только проемов) - счастливая слу­ чайность. Но это не отменяет общего правила. Кстати, порог - одна из этих далеко не редких «случайностей». Дверь без порога неустойчива и бессмысленна в утилитарном плане. Напомним, в нашем случае почти

все заклады имели место там, где отсутствовали признаки порога. Что же касается дверей, то, как, несомненно, хорошо известно читателю, в античной бытовой практике они, как правило, открывались во внутрь, были двустворчатыми из ценных или просто крепких пород дерева, да еще соответствующим образом укрепленные и украшенные. Снабжен­ ные затворами-замками, они всегда являлись предметом особой ценнос­ ти, служили максимально долго, переходя порой из одной постройки в другую и даже переезжая, разумеется, вместе с хозяином, на иное место жительства. Это - во-первых. Во-вторых, эллинская и римская соответствующая сакральная прак­ тика, как уже отмечалось, вовсе не предполагала постоянно распахнутых дверей и открытых входов внутрь святилищ и храмов. Судя по некоторым письменным свидетельствам (прежде всего, таким массовым, о которых сообщает Павсаний), одни из них посещались практически постоянно, другие - в определенное время суток (Paus., IX, 19, 5), в конкретные дни (Paus., VII, 26, 7), времена года, единожды или дважды в год и (или) толь­ ко служителями культа (Paus., II, 10, 4; X, 35, 7; VI, 25, 3; VIII, 41, 5; VIII, 47, 5), а некоторые - раз в несколько лет (Paus., VIII, 15, 1). Были и такие, куда непосвященным либо только мужчинам или женщинам (Paus., VIII, 36, 6), а также иностранцам, а то и просто всем смертным вход вообще был закрыт, да и открывать их было не принято (Paus., III, 20, 8; VII, 26, 7; VIII, 5, 5). (В последнем случае и двери, собственно говоря, были не нуж­ ны, а некие таинства выглядели уж совершенно загадочно.) В целом, даже самые знаменитые религиозные празднества эллинов и римлян, как, не­ сомненно, известно читателю, совершались через какие-то промежутки времени, что, естественно, подразумевало хотя бы относительную степень посещаемости храмов и святилищ. Периодическое закрытие-открытие храма могло быть частью особого ритуала, связываться с какими-нибудь праздниками или событиями. Известнейший пример такого рода: римс­ кий храм Януса, закрывавшийся или открывавшийся во время мира либо военных действий. (Император Август, как известно, ставил себе в заслу­ гу, что трижды за свое правление закрывал храм Януса-Квирина, хотя до него это делали всего дважды. Последнее обстоятельство, правда, если обратиться к тексту Тита Ливия, несколько сомнительно.) Иными слова­ ми, теоретически, «наши» культовые объекты вполне могли быть закрыты очень основательно и надолго. Вот только насколько надолго, чтобы пред­ почесть привычные двери каменной кладке? В-третьих, в самом отсутствии дверей и даже крыш, строго говоря, тоже не было чего-то уж вовсе необычного. У Павсания несколько раз встречаются упоминания о храмах без крыш, без статуй и потолка (Paus., I, 40, 6; II, 18, 3; III, 21,7; III, 22, 8; VI, 25, 1; IX, 33, 2). Есть и такие, что не имели дверей (Paus., I, 1, 5; II, 36, 2). Правда, из текста по большей час­

ти явствует, что речь шла о разрушенных или пришедших в запустение храмах и святилищах. Гораздо более показательный в данной связи при­ мер: главная и древнейшая постройка Элевсинского сакрального комп­ лекса - храм Анакторон - относительно небольшое строение без крыши и окон («Дом Владычицы»), вход куда всем, кроме очень ограниченно­ го числа участников ночных мистерий, был запрещен. Но что особенно примечательно, проход (в восточной стене!) был лишен дверей, а внутри помещался низкий круглый «микенский» очаг, на котором совершались воссожжения в честь хтонических богов3. В нашем случае это отчасти объясняет изначальную вероятность того и другого. (Как не вспомнить тут сказочную избушку бабы Яги «без окон и дверей» - не исключено, реминисценцию древнейших общеиндоевропейских представлений о жилище некоего мрачного (женского, хтонического !?) божества.) Не­ случайно в этой связи и совпадение: есть заклад - нет порога, а следова­ тельно, изначально не было и дверей. В-четвертых, нелишне напомнить, что почти всякий раз интересую­ щая нас «деталь» связывалась именно с восточной ориентацией входа в святилище. Южный его вариант не отмечен примерами заклада. На­ сколько это обстоятельство случайно - не вполне ясно, но не исключено, что как-то было связано с временами года или иными сакрально-астраль­ ными представлениями. А вот то, что во всех случаях мы имеем дело с разновременными, но практически одинаковыми действиями - очевидно. Ведь, как уже отмечалось, всякий раз датировка комплексов была различ­ ной. А это - еще одно косвенное подтверждение некой закономерности, вернее закономерной периодичности. В таком случае можно предполо­ жить, что внешняя дверь, как таковая, вовсе отсутствовала (напомним, что тут ни разу не зафиксированы камни-плиты порога!), и проём ос­ тавался обычно заложенным камнями. Лишь во время особо торжест­ венных и весьма редких церемоний его открывали (вернее разбирали) и... лучи восходящего (в день весеннего или осеннего равноденствия?) солнца, проникая в сумрак помещений, сразу освещали изображения богинь на вотивном рельефе, водруженном на главном алтаре целлы, а затем статуэтки женских и мужских божеств у западной стены помеще­ ния, полуистлевшие венки и остатки других прежних приношений. (Эта воображаемая реконструкция касается главной из построек теменоса близ городища «Генеральское-Восточное»). В-пятых, возможен и еще один вариант объяснения заклада входов. В процессе раскопок святилищ и анализа некоторых артефактов и на­ блюдений было предположено наличие здесь следов практически неиз­ 3 Mylonas G. Eleusis and the Eleusinian mysteries. Princeton, 1961. P. 50-51; ЛауэнштайнД. Елевсинские мистерии. М., 1996. С. 224, 228, 254.

вестного нам обряда, «перемены» ипостасей почитавшихся в данных храмах-святилищах богов. В силу каких-то катастрофических природ­ ных или антропогенных причин (периодические засухи, землетрясения, неурожаи, вражеские нашествия, затянувшиеся междоусобицы и т. п.) божества и их паредры, «отвечавшие» за плодородие, урожайность и благополучие местных жителей, заменялись либо частично заимство­ ванным, несколько иным пантеоном, либо переосмысленным прежним, где знакомым божествам (главным образом женским) придавались дру­ гие, ранее не вполне свойственные им функции (ипостаси)4. Подчер­ кнем, что повсеместно и всегда речь идет о божествах и религиозных представлениях античного «круга», а также то, что при всех вариантах соответствующих реконструкций доминируют религиозные персонажи, представления и сюжеты хтонического содержания. Последнее обстоя­ тельство, в принципе, естественно для мировоззрения сельского насе­ ления или, лучше сказать, населения, в основном связанного с сельским хозяйством во всех стадиях и периодах его истории. И, наконец, последний вариант объяснения. В рассматриваемом факте отразился еще более загадочный и совершенно неведомый об­ ряд «консервации», закрытия, прекращения функционирования анти­ чного храма или святилища. В самом деле: мы ничего не знаем о том, как в обычных, не экстраординарных условиях завершалась их жизнь, какими обрядовыми действиями это сопровождалось. А ведь такое, наверняка, имело место. Ведь не все же они были стихийно или пред­ намеренно разрушены, внезапно оставлены, разобраны и т. п. Кажет­ ся, эта «жизнь после смерти» не нашла отражения и в письменных ис­ точниках. Впрочем, возможно, автор не прав или не информирован. Тем не менее, осмелимся предположить, что мы имеем в данном случае дело именно с такими, а точнее, несколькими схожими «процедурами». В силу каких-то причин почитатели-прихожане местного святилища решают навсегда оставить его. Но при этом ни само здание, ни пред­ меты его интерьера, ни прежние приношения не трогались, оставаясь, выражаясь археологической терминологией, in situ. (Т. е. именно так, как они и были зафиксированы нашими раскопками в тех строениях, входы в которые были заложены камнями.) Это было, естественно, и наименее кощунственно с точки зрения религиозного сознания и обы­ денной морали. Именно в такой момент закладывался вход, и делалось это весьма основательно. Здание как бы вначале закрывалось наглухо, «закупоривалось», а уже потом засыпалось камнями и грунтом. (Что также хорошо засвидетельствовано раскопками.) В вечный мрак по­

4Масленников A.A. Сельские святилища европейского Боспора. С. 162-166.

гружались все изображения и священные предметы, символизируя тем самым, быть может, перемещение «воплощенных» в них божеств в под­ земный мир смерти и вечной ночи. Когда это происходило? Может быть, в конце какого-то длительного временнуго цикла. А может быть, накануне ожидавшегося варварского нашествия или природного катаклизма. А может, таким образом, спа­ сались те духовные ценности и те представления о природе, мире и са­ мих себе, которым грозило подступающее христианство или воинству­ ющее варварство? Думается, в плане хронологии у нас в каждом случае есть основания остановиться на нескольких вполне приемлемых для этого датах. Однако, все это только предположения и гипотезы. Так что наша мольба: «Сезам откройся!» остается вполне искренней.

ТЕВТОНСКИЙ ОРДЕН НА КАРТЕ ЕВРОПЫ В.И. М а т у з о в а Тевтонский орден был образован в 1190 г. во время третьего кресто­ вого похода. В его создании приняли участие многие крупные светские и церковные феодалы того времени1. Возникнув в Акконе и получив там скромный участок земли близ церкви Св. Николая, орден со временем сильно расширил географические грани­ цы и утвердился в своих владениях (баллеях), совершенствуя вместе с тем свою иерархию и методы управления. За первое столетие своей истории орден внес заметные изменения в геополитическую обстановку в Европе. В одних краях его пребывание было недолгим (Бурца в Венгрии), в дру­ гих ему удалось создать довольно устойчивые территориальные единицы и даже государство (Пруссия). Написано немало научных трудов, авторы которых уделяли внимание этому аспекту истории Тевтонского ордена2. Предлагаем краткий очерк становления владений ордена в Западной Европе с учетом (насколько это возможно) его политических интересов. Южная Европа Баппей Апулия. Апулия была центром владений Штауфенов на юге Италии (включая и Сицилию). Император Генрих VI пожаловал ордену земли, готовясь выступить в крестовый поход и надеясь получить воен­ ную поддержку в лице рыцарей ордена. В 1197 г. он утвердил госпиталь, учрежденный Тевтонским орденом в Барлетте. Вероятно, около 1191 г. имелся уже госпиталь в Бриндизи, который до 1214 г. отошел к ордену. В 1206 г. орден получил земли в Кампанье, вскоре расширившие свои границы. Орден оказывал немалую помощь и императору Фридриху II. В частности, после заключения мира в Сан-Германо (1230 г.) рыцари ор­ дена были размещены в отдельных бургах императора. В свою очередь, орден пользовался поддержкой Штауфенов. Апулия стала провинцией

1Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской / Изд. подг. В.И. Матузова. М., 1997. С. 11-12. 2 См.: Turnier М. Der Deutsche Orden im Werden Wachsen und Wirken bis 1400. Wien, 1955; Forstreuter K. Der Deutsche Orden am Mittelmeer. Bonn, 1967 (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. 2); Militzer K. Von Akkon zur Marienburg. Marburg, 1999 (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. 56); Idem. Die Geschichte des Deutschen Ordens. Stuttgart, 2005.

(баллеем) ордена не позднее 1225 г. Вначале центром провинции был го­ род Бриндизи, позднее им стала Барлетта, где был похоронен верховный магистр Герман фон Зальца. Баллей Апулия, будучи местом, откуда от­ плывали корабли с крестоносцами в Святую Землю, имел большое зна­ чение для ордена, пока его верховные магистры пребывали в Акконе3. Балдей Сицилия. Владения на Сицилии Тевтонскому ордену также по­ жаловал Генрих VI. Первое из них, монастырь Св. Троицы близ Палермо, орден получил еще до 1197 г., обретя статус духовно-рыцарского ордена. Последовали и другие дарения (в Мессине, Агриженто, близ Палермо), благодаря которым в XIII в. орден постепенно превратился в один из бо­ гатейших орденов своего времени на Сицилии. При Штауфенах и на про­ тяжении того времени, когда верховные магистры ордена пребывали в Акконе, баллей Сицилия имел для него важное стратегическое значение. Остров стал пересадочным пунктом, откуда кратчайшим путем корабли с крестоносцами отправлялись в Святую Землю. Баллей утратил свое зна­ чение только с угасанием династии Штауфенов и утратой Святой Земли4. Греция (Морея). После четвертого крестового похода (хотя точных сведений об участии ордена в этом походе нет) он получил наряду с там­ плиерами и госпитальерами владения в Ахее (Ахайе) или Морее (Пело­ поннес), центром которых стала Мостеница5. После того, как резиденция верховных магистров была перенесена в Венецию, а в дальнейшем - в Мариенбург (Мальборк) в Пруссии, орден постепенно утратил интерес к этим землям, а потом - и сами земли. Баллей Ломбардия. Владения ордена находились в таких крупных городах, как Венеция, Падуя и Болонья. Наиболее раннее датируемое зе­ мельное пожалование ордену в Венеции относится к 1208 г., но, вероят­ но, связи с Венецией существовали и раньше. Во второй половине XIII в. Венеция стала центром, из которого на венецианских галерах отплывали крестоносцы и паломники и перевозились грузы в Палестину. В этом от­ ношении Венеция превзошла города на юге Италии, став для ордена свя­ зующим звеном между Ближним Востоком и Империей. В 1291-1309 гг. в Венеции находилась резиденция верховных магистров6. 3Автор новейших работ о Тевтонском ордене в Апулии - Хуберт Хоубен. См: Houben Н. Die Landskomture der Deutschordensbailei Apulien (1225-1474) // Sacra Militia: Rivista di Storia degli Ordini militari. 2001. 2. S. 115-154; Idem. Die Staufer und die Ausbreitung des Deutschen Ordens in Apulien // Kunst der Stauferzeit im Rheinland und in Italien: Akten der 2. Landauer Staufertagung 25.-27. Juni 1999 / V. Herzner, J. Krüger, F. Staab. Speyer, 2003. S. 167-182; LOrdine Teutonico nel Mediterraneo / H. Houben. Galtina, 2004 (Acta Teutonica. 1). 4 О Тевтонском ордене на Сицилии см.: Toomaspoeg К. Les Teutoniques en Sicile (11971492). Rome, 2003 (Collection de l’École Française de Rome. 321). 5 Общие сведения по вопросу см.: Lilie R.-f. Byzanz und die Kreuzzüge. Stuttgart, 2004 (Urban-Taschenbücher. 595). 6 О Венеции в истории ордена см.: Arnold U. Der Deutsche Orden und Venedig // Militia

Балдей Испания . Владения ордена на Пиренейском полуострове поя­ вились во время испанской Реконкисты. Испанские правители Фернан­ до III Святой (1217-1252) и его сын Альфонс X Мудрый (1252-1284) на­ чали отвоевание земель у мусульман. Испанские короли были связаны родственными узами с династией Штауфенов. Благодаря этому родству Тевтонский орден проложил путь на Пиренейский полуостров. В 1222 г. кастильская королевская чета пожаловала ордену земли в Ла Мота дель Маркес. Вероятно, орден участвовал в войнах в Гранаде и в награ­ ду за это получил недвижимость в Кордове, Кармоне и Севилье. Похо­ же, руководство ордена в лице верховного магистра Германа фон За­ льца рассчитывало надолго закрепиться в Испании (как впоследствии в Пруссии), но поскольку тевтонские рыцари, в отличие от тамплиеров и госпитальеров, не принимали непосредственного участия в Реконкисте, то не позднее 1271 г. испанский король утратил интерес к Тевтонскому ордену, владения которого были либо отчуждены, либо проданы самим орденом7. Центральная Италия. Владения ордена в Центральной Италии на­ ходились прежде всего в Риме (в 1220 г. папа Гонорий III передал ордену церковь Санта Мария-ин-Доминика). С середины XIII в. орден стал обла­ дателем участков земель в Витербо, Орвието и Монтефьясконе, в 1232 г. получил от императора Фридриха II недвижимость в Тоскане, которые в 1300 г. обменял на земли в Витербо8. Южная Франция и баллей Франция. Тевтонский орден имел владе­ ния в Арелате (в XIII в. Арелат входил в состав Германской империи) и в Монпелье (в то время относился к Арагону). В 1228 г. от совета Монпелье орден получил госпиталь Св. Мартина в предместье города. В Арелате орден стал хозяином земель, вероятно, в первой половине XIII в. Быту­ ет мнение, что Тевтонский орден готовился превратить земли в Южной Франции в баллей ордена, но по неизвестным причинам цель не была достигнута. Орден получил также земельные владения в Шампани от представителей знати, принимавших участие в пятом крестовом походе. Эти владения были со временем преобразованы в баллей. Небольшие участки земли принадлежали ордену в Орбеке (Неверское графство) и в Бовуаре; они просуществовали до XV в9.

Sacra: Gli ordini militari tra Europa e Terrasanta / E. Coli, M. de Marco, F. Tommasi. Perugia, 1994. S. 145-165; Idem. Akkon - Venedig - Marienburg: Der Deutsche Orden vom Mittelmeer - zum Ostseeraum // Acri 1291: La fine della presenta degli ordini militari in Terra Santa e i nuovi orientamenti nel XIV secolo. Perugia, 1996. S. 69-74. 7 О баллее Испания см.: Militzer K. Von Akkon. S. 180-182; Idem. Die Geschichte. S. 41. 8C m .: Militzer K. Von Akkon. S. 183-187; Idem. Die Geschichte. S. 42. 9C m .: Forstreuter K. Der Deutsche Orden am Mittelmeer.

Германская империя Тевтонский орден начинался в 1190 г. в Акконе как госпиталь для тевтонских крестоносцев; в качестве духовно-рыцарского ордена он со­ стоял преимущественно из тевтонских рыцарей. Со временем он стал владельцем необозримых земель на территории Германской империи. Именно с них орден получал доходы, необходимые для его действий в Восточной Прибалтике, в Венгрии и в Святой Земле. Владения в Герман­ ской империи создавали тыл Тевтонского ордена, без которого он едва ли преуспел бы в своих действиях в Святой Земле, Пруссии и Ливонии, да и в менее значительных военных предприятиях в Малой Армении, Морее и Испании. Традиционно самыми ранними считаются владения ордена в Тюрин­ гии (не позднее 1200 г.), хотя некоторые исследователи считают старей­ шим баллей Австрию (вероятно, до 1220 г.). Не менее древними согласно источникам оказываются комтурства в Чехии и Моравии (в 1222 г. ко­ роль Оттокар Чешский подтвердил дарения герцога Конрада Чешского и маркграфа Владислава Моравского). Дарителями земель в Германской империи чаще всего бывали епископы и территориальные князья, отдельные представители знати и (реже) бюр­ геры. Имя дарителя раннего владения в Вене (до 1200 г.) неизвестно. В Боцене (Больцано) епископ Триентский передал ордену госпиталь (1202 г.), в Фризахе госпиталь пожаловал архиепископ Зальцбургский (1203 г.). В 1207 г. граф фон Цигенхайн пожаловал ордену право патроната в Райхенбахе. В 1210 г. герцог Баварский пожаловал ему владения в Регенсбурге и Айхахе. В 1209 г. император Оттон IV даровал ордену церковь Св. Иакова в Нюр­ нберге. Многие дарения принадлежат императору Фридриху II, который поддерживал орден, по праву считая его своим сторонником: земли в Эль­ засе, Тюрингии, Южном Тироле, впоследствии ставшие комтурствами10. Неудачный пятый крестовый поход принес известность Тевтонскому ордену среди немецкой знати, особенно среди ее представителей в Рейн­ ской земле (известны своими дарениями граф Вильгельм фон Юлих и граф фон Берг). Одновременно возрастает интерес бюргеров к Тевтонс­ кому ордену, который получил от них в дар госпитали в разных городах Германии. Некоторые из этих действий были продиктованы политикой. Так, ландграфы Гессенские, подарив тевтонским рыцарям госпиталь в Марбурге, смогли прекратить борьбу за него со своими соперниками ар­ хиепископами Майнцскими11. 10 Все данные заимствованы из книги: Militzer K. Die Geschichte. S. 44. 11 Полезное исследование по данной теме: Militzer K. Die Entstehung der Deutschor­ densbaileien im Deutschen Reich. Marburg, 1981 (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. 16)

Биллей Нидерланды и Утрехт . Ландкомтур Германии (еще не став­ ший магистром) лишился своих владений на северо-западе Империи не позднее 1228 г.12, так как именно в тот год документальные источники свидетельствуют о существовании собственного магистра Нидерландов (Partes Inferiores)13. В сферу его влияния входили земли Льежского епис­ копства, Брабанта, Фландрии, Утрехтского епископства, Фрисландии и Голландии - все, что впоследствии составило орденский баллей Альтенбизен и Утрехт. На протяжении XIII в. Тевтонский орден получал в дар отдельные земли на территории Нидерландов, а его должностные лица иногда на­ значались комтурами Нидерландов. Наибольшую известность имело владение Тевтонского ордена Альтенбизен, где еще в 1220 г. орден получил собственную церковь. В дальней­ шем ордену удалось укрепиться на этих землях, расширив их границы, и основать комтурство. Большое значение для ордена имело получение им права патроната над собором Св. Андрея в Льеже, где также было образовано комтурство, просуществовавшее всего несколько лет. Среди крупных комтурств, образованных в XIV в., - Ахен и Маастрихт. Начало баллея Утрехт относится к 1231 г., на протяжении XIII в. он рас­ ширял свое влияние на близлежащие земли, а в XV в. стал комтурством. Баллей Чехия-Моравия образовался в 1233 г., а комтур в Праге стал ландкомтуром. Образование баллея тесно связано с завоеванием Прус­ сии. Новая провинция была пожалована ландмейстеру Пруссии Герману Бальку в качестве экономического подспорья для осуществления завое­ вания Пруссии. Начало владений ордена в Праге не имеет точной датировки. Что каса­ ется Моравии, то наиболее ранней документальной датой является 1207 год, когда Папа Римский подтвердил его владения в Ржепине. На протя­ жении XIII в. орден получил право патроната над многими деревнями и городами Чехии и Моравии; среди них - Дробовице, Градец-Кралове, Хомутов, Немецки-Брод (ныне Гавличкув Брод), Йиндржихув Градец. Во всех этих местах орден со временем образовал комтурства. Баллей Чехия-Моравия оставался одной из самых богатых и высоко привиле­ гированных провинций Тевтонского ордена, хотя участие в завоевании Пруссии потребовало от нее немалых расходов14.

12Существует мнение, что орден, как ранее в Средиземноморье, рассчитывал создать здесь собственную провинцию. См.: Militzer K. Die Geschichte. S. 47. 13Militzer K. Von Akkon. S. 223. 14Hlavacekl. Die Deutschherrenritter und die Kirche im bömischen Staat der Pfemyslidenzeit // Ritterorden und Kirche im Mittelalter / Z.H. Nowak. Toruii, 1997. S. 129-142 (Ordines militares - Colloquia Torunensia Historica. 9).

Баллей А вст рия . Образование баллея Австрия связано с притяза­ ниями императора Фридриха II на владения герцога Австрийского и Штирского Фридриха II Воителя из династии Бабенбергов. Соглашение, достигнутое между двумя правителями, предусматривало женитьбу императора на племяннице герцога, которая, впрочем, могла бы и отка­ зать уже отлученному от Церкви Фридриху II. В связи с этим император стремился склонить Тевтонский орден на свою сторону, пожаловав ему привилегии. Владения в Австрии и Штирии вместе с путями, ведущими через Альпы, а также Каринтией и Краиной приобретали особую важ­ ность на пути в Венецию. Баллей образован в 1236 г. (уже в конце года был назначен ландкомтур баллея Австрия, где при участии верховного магистра обсуждался вопрос инкорпорации ордена Меченосцев в Тев­ тонский орден). Земли ордена в Австрии, Штирии и Крайне были объ­ единены в провинцию. Новый баллей подчинялся непосредственно вер­ ховному магистру и Генеральному капитулу. Главный монастырь ордена в Австрии находился (и находится по сей день) в Вене (где самые ранние владения относятся к 1200 г.), близ собора Св. Стефана15. Баллей Боцен (Больцано) находился близ важнейших путей в Альпах. С Боцена началось создание баллея в Южном Тироле, где в 1202 г. орден основал свой госпиталь. В 1234-1237 гг. ордену был передан госпиталь в Ленгмоосе, а в 1254 г. орден получил госпиталь в Штерцинге. Так возник надежный путь от Бреннера до Боцена, по которому крестоносцы и па­ ломники шли в Святую Землю. Баллей всегда подчинялся власти верхов­ ного магистра, который, впрочем, очень долго почти не уделял ему вни­ мания. Провинция обрела значение только после утраты Святой Земли и переноса резиденции верховных магистров в Венецию16. Баллей Эльзас-Бургундия , впервые упомянутый в 1235 г., был богатой орденской провинцией, состоявшей из множества мелких комтурств, ста­ рейшим из которых был Руфах в Эльзасе. Первые эльзасские владения ор­ ден получил в 1232 г. (Мюльхаузен), в 1250 г. к ним прибавились земли во Фрайбурге (Брайсгау). С 1260 г. министериалы аббатства Райхенау начали жаловать Тевтонскому ордену земли вокруг Майнау, а в 1271 г. он получил весь остров Майнау. Комтурство ордена существовало с 1268 г. в Страсбур­ ге. Баллей Эльзас-Бургундия находился под властью немецкого магистра. Баллей Тюрингия-Саксония. В него входили все монастыри Тевтонско­ го ордена в Тюрингии и Саксонии. Полагают, что о создании этой про­ винции речь шла на Генеральном капитуле в Марбурге в 1236 г. Это была вторая после баллея Эльзас-Бургундия провинция, которая подчинялась немецкому магистру. Баллей Тюрингия-Саксония состоял из множества 15Militzer K. Von Akkon. S. 261-267; Idem. Die Geschichte. S. 52-53. 16Militzer K. Von Akkon. S. 299-302.

земельных владений, которые со временем превратились в комтурства. История баллея прослеживается с 1200 г., когда орден построил гос­ питаль близ Халле. В разные годы XIII в. орден получил владения или права в таких крупных городах Тюрингии и Саксонии, как Мюльхаузен, Ваймар, Марбург, Эрфурт, Эльм, Гослар, Бремен (в 1266 г. комтурство в Бремене вошло в состав баллея Вестфалия). В 1287-1288 гг. баллей был разделен на два самостоятельных: Тюрингию и Саксонию17. Баллей Лотарингия . Владения ордена на западе Империи не позднее 1245 г. были объединены в баллей Лотарингия. В провинцию входили Мец (1210 г.), госпиталь в Люксембурге (1221 г.), госпиталь в Заарбурге (1222 г.) и комтурство Заарбрюкен (1227 г.). Самое крупное комтурство (одновременно резиденция ландкомтура) находилось в Трире. В 1242 г. в документах упомянут монастырь ордена на Мозеле. Лотарингия всегда относилась к беднейшим орденским провинциям18. Баллей Кобленц был образован в середине XIII в. и находился под властью немецкого магистра. Он занимал особое место в ряду прочих владений Тевтонского ордена, поскольку, располагаясь на склонах гор с виноградниками, мог производить и продавать вино. Самым значитель­ ным и самым богатым орденским монастырем в провинции был монас­ тырь, выросший из госпиталя в «Немецком углу». В дальнейшем к баллею присоединились владения в Кёльне, близ Мехельна и Бонна19. Баллей М арбург . В Марбурге основала госпиталь Елизавета Тюрингская. После смерти свекра Елизаветы Конрада Марбургского ландграфы Тюрингские решили передать госпиталь Тевтонскому ордену, чтобы им не завладели их соперники, архиепископы Майнцские. Деверь Елизаве­ ты Конрад Тюрингский встретился с Папой Римским и Германом фон Зальца, в 1234 г. он добился канонизации Елизаветы и в тот же год сам вступил в Тевтонский орден, верховным магистром которого был в 12391240 гг. Госпиталь Елизаветы стал центром массовых паломничеств, но так и не превратился в главный монастырь ордена. Он не слишком впи­ сывался в рамки духовно-рыцарского ордена, воевавшего с язычника­ ми. Ландграфы Тюрингские воспользовались Тевтонским орденом для достижения собственных целей и утратили к нему интерес вскоре после основания госпиталя Св. Елизаветы20. Баллей Вестфалия. В Вестфалии орден получил владения позднее, 17Militzer K. Von Akkon. S. 269; Idem. Die Geschichte. S. 55-56. 18Militzer K. Von Akkon. S. 280-284. 19Limburg H. Die Hochmeister des Deutschen Ordens und die Ballei Koblenz. Bad Godes­ berg, 1969 (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. 8). 20 Boockmann H. Die Anfänge des Deutschen Ordens in Marburg und die frühe Ordensge­ schichte // St. Elisabeth: Fürstin, Dienerin, Heilige. Sigmaringen, 1981. S. 137-150; Militzer K. Von Akkon. S. 291-298; Idem. Die Geschichte. S. 57-58.

чем в других землях Империи. Первые документальные сведения о бра­ тьях ордена близ Мюнстера датируются 1238-1245 гг. До конца XIII в. в баллей вошли владения близ Дортмунда (ок. 1250 г.) и Альтенбизен, который вышел из баллея Нидерланды (ок. 1300 г.). Баллей Вестфалия не стал богатой провинцией21. Баллей Франкония . Комтурства во Франконии, Баварии, Швабии и земли по Рейну и Майну находились непосредственно под властью не­ мецкого магистра, который настойчиво, но безуспешно пытался объеди­ нить эти владения в провинцию ордена. Около 1268 г. появился баллей Франкония, но прочие владения так и остались комтурствами, подчи­ нявшимися немецкому магистру. Таким образом, если владения на юге Европы имели для Тевтонского ордена большое значение на раннем этапе его истории, то владения в Гер­ манской империи долгое время составляли его тыл. Они располагались в основном по течению Рейна, в Нидерландах, в Эльзасе и Швейцарии. В Империи орден не имел крупных территориальных владений. Мел­ кие и разбросанные, они отличались от владений Тевтонского ордена в Восточной Прибалтике, где орден превратился в крупного земельного феодала, создавшего государство ордена в Пруссии, просуществовавшее более двух веков.

21 Militzer K. Die Geschichte. S. 59.

НАЗВАНИЕ ДНЕПРА В АКТУАЛЬНОЙ И ЭПИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ НОМЕНКЛАТУРЕ ДРЕВНЕЙ СКАНДИНАВИИ* Е.А. М ел ь н и к ов а Древнескандинавская письменная традиция знает два наименования р. Днепр - Nepr и Danpr1. Их происхождение различно, а употребление строго разграничено контекстами. Первое восходит к древнерусскому гидрониму ДънЪпръ. Предположе­ ние о том, что форма Nepr с усеченным начальным слогом Д ъ- отражает древнерусскую, встречающуюся в былинах - Нъпр, Нъпра 2, сомнительно по двум причинам. С одной стороны, нет никаких доказательств того, что форма Нъпр древнее или хотя бы одновременна форме ДънЬпръ , за­ свидетельствованной в рукописях XIV-XV вв. Поэтому нет оснований полагать, что в период формирования в Скандинавии восточноевропей­ ской топонимии усеченная форма гидронима существовала. С другой стороны, консонантной группы dn- в анлауте вообще не встречается в древнескандинавских языках: словари не приводят ни единого слова с начальным dn-. Это заставляет предполагать, что отпадение начального дъ- не отражает какую-то особую древнерусскую форму, а произошло при заимствовании гидронима скандинавами в силу непривычности для носителей языка такого сочетания согласных. Гидроним встречается в трех древнеисландских текстах XIII-XIV вв. Впервые он засвидетельствован в туле - перечне хейти (метафоричес­ ких обозначений) наименований рек в «Младшей Эдде» Снорри Стур­ лусона, написанной около 1220 г.3. В одной из строф (тула рек 4), наряду с Днепром, названы еще две восточноевропейские реки: Северная Дви­ на (Vina) и Дрёвн (Dröfn ), идентификация которого затруднительна4. В * Статья написана в рамках работы над проектом «Историческая традиция в дописьменных и письменных обществах. Компаративное исследование» по программе ОИФН. 1 О наименованиях восточноевропейских рек в средневековой Скандинавии см.: Джаксон Т.Н. Гидрография Восточной Европы в древнескандинавских источниках // Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова И.Г., Подосинов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 316-353. 2 Рожнецкий С. Из истории Киева и Днепра в былевом эпосе // ИОРЯС. 1911. № 1. С. 28-76. В 1986 г. я не нашла убедительных аргументов против этой деривации, хотя она и казалась мне мало вероятной (Мельникова Е.А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 212). 3 Edda Snorra Sturlusonar. NafnaJjulur og skâldatal / Guôni Jônsson. Akureyri, 1954. Bis. 327. 4Джаксон Т.Н. Гидрография Восточной Европы. С. 311-313.

других строфах (тулы рек 2 и 3) упомянуты также Дон (D ùn ), Западная Двина (D ÿn a ) и Волга (? Olga). В «Саге о крещении», составленной в середине XIII в., говорится о путешествии Торвальда Кодранссона и его спутника из Константинополя (М иклагарда) в Киев (Кэнугард) по Днепру (N epr )5. Наконец, в географическом трактате «Великие реки», сохранившемся в ряде рукописей, древнейшая из которых, «Книга Ха­ ука», датируется временем между 1320 и 1334 гг. (время составления са­ мого сочинения неустановимо), в число крупнейших рек мира включе­ но семь восточноевропейских рек, среди которых поименован и Nepr6. Несмотря на довольно позднюю фиксацию гидронима, можно по­ лагать, что его усвоение скандинавами произошло в период наиболее активной деятельности варягов в Восточной Европе. В XI в. наимено­ вания, связанные с Днепром и Днепровским путем, находят отражение в текстах на рунических памятниках. В шведских надписях встречается (возможно, дважды) название одного из Днепровских порогов - Aiforr (Айфор), в одной из норвежских - два топонима Vitaholm и Ustaholm , которые с наибольшей вероятностью интерпретируются как ойконимы Витичев и Устье7. Но уже в середине X в. два из этих наименова­ ний (Айф ор и Витичев) приведены в сочинении Константина VII Баг­ рянородного «Об управлении империей» в описании пути по Днепру из Киева в Константинополь, основанном на информации роса (скан­ динава)8. При характеристике порогов Константин указывает, наряду со славянскими, их «росские» - скандинавские (в ряде случаев опреде­ ленно древнешведские) - названия9. Существование уже в середине X в. скандинавской топонимической номенклатуры, причем достаточно систематической, для отдельных объектов на Днепре свидетельствует о вероятности усвоения скандинавами, оседавшими в Среднем Поднепровье, самого гидронима и на его проникновение в скандинавские языки уже в X в. Таким образом, наименование Nepr отражает актуальную номенкла­ туру X-XIII вв. и, вероятно, восходит к топонимии Восточной Европы, сложившейся в эпоху викингов.

5 Biskupa sögur / Sigurgeir Steingrimsson, Ôlafur Halldôrsson, P. Foote. Reykjavik, 2003. В. I. H. 2. Bis. 37. 6 Мельникова E.A. Древнескандинавские географические сочинения. C. 151-153. 7Мельникова E.A. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпрета­ ции. М., 2000. № Б-Ш.4.3, Б-Ш.7.28 (?); Б-П.1. 8 Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, коммента­ рий / Под ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. М., 1989. С. 46-47. Сам Константин обозначает Днепр принятым в византийской традиции гидронимом Δάναπρις. *Там же. С. 319-326.

Второе наименование, D anpr 10, встречается только как определение к слову stadr и отражает гидроним Δάναπρις / Danaper , заменивший в среднегреческом языке, по крайней мере к V в. н. э., античное название Днепра Βορυσθένης. Оно впервые засвидетельствовано в анонимном «Перипле Понта Эвксинского» (V в. н. э.) и регулярно используется в произведениях греко- и латиноязычных авторов последующего времени (Иордана, Менандра Протектора, Феофана, Равеннского Анонима и др.). По общему мнению, гидроним имеет иранское (сарматское ?) происхож­ дение и относится к догуннскому времени11. В древнескандинавской письменности оно встречается дважды, оба раза в эпическом контексте, связанном с наиболее ранней «героической эпохой» германского эпоса, отразившейся в дошедших до нас произведе­ ниях12, - столкновениями IV-V вв. между гуннами, вторгшимися в Европу, и готами, населявшими территории к северу от Черного моря от Западной Украины вплоть до левобережья Днепра13. Историческая память об этих событиях воплотилась в двух основных сюжетах. Первый - предание о по­ беде готов над гуннами, второй - о смерти гуннского вождя Аттилы. Повествование о борьбе готов и гуннов составляет содержание «Саги о Хервёр», принадлежащей к группе саг о древних временах и составлен­ ной, по мнению большинства исследователей, в конце XII в .14. В составе саги выделяется более 30 (от 31 до 34 - в зависимости от мнения исследо­ 10 К названию Danpr возводится и личное имя Danpr в эддической «Песни о Риге» (Rigsjnila 49). 11 Kretschmer Р. Zum Balkanskythischen: 1. Der Name der Donau; 2. Die Flussnamen Danastius und Danapris // Glotta. 1936. Bd. 24. S. 1-15). Г. Шрамм рассматривает гидрони­ мы Δάναπρις и Δάναστρις как композиты, возводя первую часть к ираноязычной основе *Danowi- (> Danubius, Δανούβιος), а вторые части к основам -s(t)ros и -pros, представлен­ ным в гидронимах Стрый и Прут. По его мнению, они являлись обозначениями средне­ го течения Днепра и Днестра и были усвоены готами, от которых названия проникли в классические и славянские языки (Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья. Историкофилологическое исследование их названий в ранних веках / Пер. с нем. A.B. Назаренко. М., 1997. С. 38-44, 58-61, 65-69). 12 В конце I в. н. э. Корнелий Тацит писал, что «германцам известен только один этот вид повествования о былом и только такие анналы» - «древние песнопения» (Корнелий Тацит. Сочинения / Издание подготовили A.C. Бобович, Я.М. Боровский, М.Е. Сергиенко. Л., 1969. Т. 1. С. 354), т. е. эпико-героические предания существовали у германцев и много раньше, но даже сюжетика их остается неизвестной. 13Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и Черняховская культура). СПб., 2005. 14 Hervarar saga ok Heiöreks / G. Turville-Petre with introduction by Chr. Tolkien. L., 1960 (repr. 1976) (Viking Society for Northern Research. Text Series). P. 56. О саге cm.: Pritsak O. Hervarar saga ok Heiöreks konungs // MSE. P. 283; Шароволъский И. Сказание о мече Тюрфинге. Киев, 1906. Подробно о датировках отдельных частей саги и времени ее компиля­ ции как цельного произведения см.: Mundt М. Hervarar saga ok Heiöreks konungs Revisited // Atti del 12°Congresso Internationale di studi sullalto medioevo. The Second International Saga Conference. Spoleto -10 settembre 1988. Spoleto, 1990. P. 405-425.

вателя о том, где начинается «Песнь») стихотворных строф (в некоторых случаях, видимо, - полустроф), которые считаются фрагментом «Пес­ ни», условно называемой «Песнью о Хлёде» (Hlödskviöa)y или «Песнью о битве готов и гуннов»15. Эти строфы написаны эддическим размером (fornyrÖislag) и их метрическая и стилистическая близость к древнейшим песням «Старшей Эдды» - «Песни об Атли» и «Речам Хамдира» - позво­ ляет отнести «Песнь о Хлёде» к раннему слою эпической поэзии и пред­ полагать, что она восходит к готской героической песни IV-V вв. Реми­ нисценции этой песни (или предания в какой-то иной форме) имеются в англо-саксонском «каталоге» эпических сюжетов «Видсиде» (VIII в.) и в «Истории датчан» Саксона Грамматика (конец XII в.)16. Попытки исторической интерпретации сюжета - соотнесение изоб­ раженных в «Песни о Хлёде» событий с некоей конкретной битвой готов и гуннов, отождествление персонажей «Песни» с известными по различ­ ным источникам лицами и т. д.17- убедительных результатов не принес­ ли и, как и в большинстве подобных случаев, принести вряд ли могли, поскольку, как справедливо отметил О. Прицак, «HloÖskviÖa - эпическая песнь, построенная по своим собственным законам и правилам, которые отличаются от историописания. Как и в любом эпическом произведении, в Hlööskviöa контаминирована история нескольких столетий, а главные действующие лица трансформированы в архетипы»18. Единственным указанием на исторический контекст сюжета служат немногие иденти­ фицируемые географические наименования, приведенные в «Песни». Топонимия «Песни о Хлёде» включает девять наименований. Это, во-первых, общие обозначения территорий обитания готов и гуннов - Hûnaland и Gotaland или GoÖpjoÖ (букв, «народ готов»), а также эпи­

15 Отдельное издание: KviÖur af Gotum og Hùnum / Jôn Helgason. Reykjavik, 1967. Bis. 217-246. «Песнь о Хлёде» нередко включают в издания «Старшей Эдды» в числе «допол­ нительных» песней. См.: EddukvæÔi. Sæmundar-Edda / GuÖni Jônsson. Akureyri, 1954 (repr. 1959); Старшая Эдда / Пер. А.И. Корсуна под ред. М.И. Стеблин-Каменского. М.; Л., 1963. С. 174-178. См. о «Песни о Хлёде»: Pritsak О. HloÖskviÖa // MSE. P. 286-287. 16 В поэме «Видсид» в перечне, состоящем из имен в основном остготских королей, названы Хейдрек, Хлёд и Ангантюр (“Seccan sohte ic ond Beccan, Seafolan ond I>eodric, HeaJ>oric ond Sifecan, Н1фе ond Incgen{>eow” (выделение мое. - E.M.): Widsip 115-116 / Κ. Malone. Copenhagen, 1962; Древнеанглийская поэзия / Изд. подгот. O.A. Смирницкая и В.Г. Тихомиров. М., 1982. С. 21). См.: Malone К. Widsith and the Hervararsaga // Proceedings of the Modern Language Academy. 1926. Vol. 40. P. 769-813. Саксон Грамматик предполо­ жительно использует предание (или песнь) о битве готов и гуннов в рассказе о сраже­ нии датского конунга Фродо с гуннами, хотя и не называет имен героев «Песни о Хлёде» (Saxonis Gesta Danorum. V.VII. 1-12 / J. Olrik, H. Ræder. Haunuæ, 1931. P. 129-133). 17Обзор см.: Pritsak О. HloÖskviÖa. P. 286. 18 Ibid. P. 287.

ческое наименование последней - HreiÔgotaland «Земля славных готов»19. Местоположение «Земли готов» уточняется в прозаической части саги, где рассказывается о смерти готского конунга Хейдрека, отца Хлёда и Ангантюра, «под горами Харвада» (und HarvaÖa fjöllum ), т. е. Карпатски­ ми горами (HarvaÖ- < *Xarfap- < *karpat-)20. Во-вторых, это неоднократно упоминаемый в текстах, отражающих героико-эпическую, прежде всего, но также и мифологическую сюжетику, лес MyrkviÔr «Темный лес», кото­ рый маркирует границу между «своим» (готов, асов) и «чужим» (гуннов, сыновей Муспелли) пространством21. В-третьих, неидентифицируемые и не встречающиеся в других произведениях топонимы Ârheimr «Речное селение (обиталище)», которое изображается в «Песни» как главное по­ селение готов, где находится резиденция Ангантюра; Dylgje и Dylgjedalir «Дюльгья» и «Долины Дюльгьи» (название, вероятно, соотносится с апеллятивом dylgja «вражда, битва»: не случайно топоним характеризуется как место, где «готов дружины в битвах нередко победу и славу себе добыва­ ли»)22; и Jassarjjöll «Ясеневые горы»23. Наконец, еще два топонима имеют в своем составе гидронимы Dùn «Дунай» - Dùnheidr «Дунайская пустошь» и Danpr «Днепр» - Danparstaöir «Днепровские места» в выражении ά stööum Danpar «в Днепровских местах». Все топонимы, кроме Hûnaland и MyrkviÔr, относятся к территории готов: Хлёд, сын готского короля Хейдрека и до­ чери Аттилы (Хумли), приезжает к своему сводному брату с требовани­ ем половины наследства Хейдрека: «Хлёд ехал с востока за наследством Хейдрека, приехал он к селению, где живут готы, в Архейм, требовать наследство»24. Он претендует на «лес знаменитый, что Мюрквид зовется, на готской земле могилы священные, камень знаменитый в Днепровских местах»25. Наконец, трижды повторяется определение места последнего 19Об этом топониме см. подробно: Мельникова E.Â. Древнегерманская эпическая топо­ нимия в скандинавской литературе XII-XIV вв. (к истории топонима ReiÖgotaland) II Скан­ динавские языки. Структурно-функциональные аспекты. М., 1990. Вып. 2. С. 264-277. 20 Schütte G. Anganty-Kvadets Geografi II Arkiv för nordisk filologi. 1905. В. 21. S. 35-36. 21 Simek R. Myrkviör // Simek R. Lexikon der germanischen Mythologie. Stuttgart, 1984. S. 276. 22 “i>ar oft Gotar / gunni haöu / ok fagran sigr / frægir vâgu” (Hlööskviöa 26 // EddukvaeÖi; Старшая Эдда. C. 177). Г. Шрамм полагает, что исконный топоним *Dyngi- (> Донец) под­ вергся искажению под влиянием распространенного слова dylgja (Шрамм Г. Реки Север­ ного Причерноморья. С. 121). 23 Основа jass-1jös- сопоставляется со слав. *asenb «ясень». Производный предположи­ тельно от той же основы ороним Άσκιβούργιον ôpoç встречается у Птолемея (De Vries J. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. Leiden, 1977. S. 291, 295; Much R. Askibourgion oros // Zeitschrift für deutsches Altertum und deutsche Literatur. 1889. Bd. 53. S. 1-13). 24 “HlöÖr reiÖ austan, / Heiöreks arfi; / kom hann at garÖi, / ]эаг er Gotar byggja, / a Ärheima, / arfs at kveÖja” (Hlööskviöa 3 // EddukvaeÖi; Старшая Эдда. C. 174). 25 “Hris J?at it mæra, / Er Myrkviöir heita, / Gröf f>a ina helgu, / Er stendr a götu J)joöar; / Stein ]эапп inn mæra, / Er stendr a stööum Danpar” (Hlööskviöa 10 // EddukvaeÖi; перевод

сражения готов и гуннов, победителем из которого выходит Ангантюр: в приказе конунга Ангантюра вызывать на бой гуннов: «К Дюльгье зови их и на Дунхейд и ко всем тем Ясеневым горам», в речи посланца Ангантю­ ра гуннам и в его ответе Ангантюру: «Я ... позвал их к Дюльгьи на [поле] битвы на Дунхейде под Ясеневые горы»26. При том, что топонимы Архейму Дюльгье и Ясеневые горы неоп­ ределимы27, названные в «Песни» гидронимы, равно как и хороним HreiÖgotaland, с достаточной очевидностью указывают на соотнесение эпического пространства, на котором разворачивается борьба готов и гуннов, с югом Восточной Европы28, от Дуная до Днепра29. Второй сюжет, в котором устойчиво присутствует наименование Danpr, - предание о смерти Аттилы, вошедшее в состав древнесканди­ навского сказания о Нифлунгах. В одной из древнейших - по общему мнению - эддической «[Гренландской] песни об Атли» (“Atlakviöa”)30 среди щедрых даров, которыми Атли обещает одарить Гуннара и его спутников, если они приедут к нему, присутствуют «широкое... Гнитахейд поле, пики звенящие, челны златоносные, золота груды, и Днепров-

мой). Перевод А.И. Корсуна Danparstapir как «излучины Данпа» (Старшая Эдда. С. 174) неточен, равно как и перевод X. Эллис Дэвидсон “the shores of Dnieper” (Ellis Davidson H.y Fisher P. Commentaries // Saxo Grammaticus. The History of the Danes. Cambridge, 1980. Vol. II. P. 25). 26 “Kenndu at Dylgju / ok a DünheiÖi / ok a \>eim öllum / Jassarfjöllum”, “ByÖ ek yÖr at Dylgju / ok a DünheiÖi / orrostu undir / Jassarfjöllum” (HloÖskviÖa 26, 28 // EddukvæÔi; перевод мой). 27 Характеристику топонимов см.: Schütte G. Anganty-Kvadets Geografi. Отождествле­ ния большей части этих топонимов с реальными географическими объектами мало убе­ дительны: О. Прицак предложил идентифицировать названия Dylgje с р. Северский До­ нец, a Jassarjjöll, связав с этнонимом ясм, - с наименованием Донецкого кряжа (Pritsak О. The Origin of Rus’. Cambridge (Mass.), 1981. Vol. 1. Scandinavian Sources Other than Sagas. P. 188-223, 653-760); Г. Шрамм отождествляет Jassarfjöll с Уральскими горами, a Dylgje, внеся конъектуры в текст песни (см. примеч. 22), с Донцом (Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья. С. 120-121). 28 Попытки идентифицировать все (или большую часть) топонимов в Повисленье, исходя из маршрута миграции готов (Nerman В. Forsök till datering av Reidgoternas konungaätt // Festskrift til Finnur Jonsson / J. Brondum-Nielsen et al. Kobenhavn, 1928. S. 206-212), были признаны неудачными, тем более, что на этой территории готы никак не могли столкнуться с гуннами. 29 С восточноевропейским пространством соотносит борьбу германцев (в его интер­ претации - данов) и гуннов и Саксон Грамматик, который отмечает, что разгром гуннов был таков, что «в первый день разразилась такая резня грабителей (гуннов. - Е.М), что три главные русские реки сделались преодолимыми и пересекаемыми из-за тел [, кото­ рые образовали] гать» (“Cuius prima dies tanta interfectorum strage recruduit, ut præcipui très Rusciæ fluvii cadaveribus velut ponte constrati pervii ac meabiles fierent”: Saxonis Gesta Danorum. V.VII.12. P. 132). 30 C m .: Finch R.G. Atlakviöa // Medieval Scandinavia. P. 23-24.

ское место, и лес знаменитый, что Мюрквид зовется!»31. Как и в «Песни о Хлёде», наименование Днепра сочетается со словом staÖr, а этот топоним сопрягается с пограничным лесом Мюрквид. Очевидно, что гидроним Danpr вместе со географическим термином staÖr образует устойчивую формулу. Слово staÖr принадлежит к числу частотных лексем, обозначая «место действия; место, обиталище, жилище», а также «родина», и было про­ дуктивно в образовании названий населенных мест в сочетании с лич­ ными именами, а также различными указаниями на особенности мест­ ности или иные географические объекты. Использование слова staÖr в наименованиях населенных мест стимулировало не только предположе­ ние, что выражение Danpar staÖir / Danpar staÖr обозначает некое особое (центральное, королевское) поселение готов на Днепре32, но и его отож­ дествление с Киевом33 или одним из поднепровских городищ готского времени34. Однако его соотнесение с каким-либо конкретным поселени­ ем, тем более Киевом, где нет следов Черняховской культуры, представ­ ляется невозможным. В «Песни о Хлёде» топоним имеет форму множественного числа - ά stööum Danpar , и эта форма, очевидно, является исконной. Топоним включен в серию наименований, связанных с «эпической» территорией расселения готов, которая в реальности соответствует ареалу Черняхов­ ской, готской по преимуществу, культуры. В «Песни об Атли», где при­ сутствует форма единственного числа - gefa ... staöi Danpar , - упомина­ ние этого названия как возможного дара гуннского вождя предполагает, что соответствующие земли принадлежат ему, а не германцам. Но топо­ нимический ряд в «Песни об Атли» очевидным образом контаминирован: в него включен как Днепр, так и Гнитахейд - эпический локус, где дракон Фафнир охранял сокровища нифлунгов и где он был убит Сигурдом. Этот локус не связан с готской традицией, но известен в контексте преданий о гибели Бургундского королевства под натиском гуннов (это событие и составляет историческое ядро «Песни об Атли»), а в представ­ 31 “Voll lézk ykkr ok mundu gefa / viÖrar GnitaheiÖar, / af geiri gjallanda / ok af gylltum stöfnum, / storar meiÖmar ok staöi Danpar, / hris J>at it mæra, / er meÖr MyrkviÖ kalla” (Atlakviöa 5 // EddukvaeÖi; Старшая Эдда. C. 137 - с моим уточнением). 32 Pritsak О. The Origin of Rus’. R 208-210. 33 Schütte G. Anganty-Kvadets Geografi. S. 38; Веселовский A.H. Киев - град Днепра // Записки Романо-Герм. Отд. Филологического общества СПб университета. СПб., 1888. Вып. 1. 34 Так, В.А. Рыбаков отождествил его с городищем IV в. у с. Башмачок, единствен­ ным городищем на территории Черняховской культуры в «стратегически-фискально» важном, по его мнению, пункте у начала Днепровских порогов (Рыбаков Б.А. II Ис­ тория СССР. 1981. № 1. С. 70), О. Прицак - с Каменским городищем IV-V вв. на левом берегу в низовьях Днепра (Pritsak О. Hlööskviöa. Р. 287).

лениях скандинавов XII в. он локализовался на территории Германии, как свидетельствует аббат Николай в своем дневнике, рассказывая о по­ сещении Гнитахейда по дороге в Рим35. Другие же «готские» топонимы в «Песни об Атли» отсутствуют. Более того, «Песнь о Хлёде» и «Песнь об Атли» отражают разные по происхождению (и, возможно, по времени) эпические традиции, первая - готскую (остготскую?), вторая - франк­ скую. Не случайно, даже имя Аттилы передается в них по-разному: в первом случае - Humliy во втором - A tli . Поэтому перечень «даров» гун­ нского вождя, как представляется, носит вторичный характер, видимо, он заимствован из «Песни о Хлёде». Поэтому представленная в нем фор­ ма топонима не показательна. Множественное же число топонима DanparstaÖir , безусловно, говорит о том, что под ним имеется в виду не отде­ льное поселение (таковым является Ârheimr ), а территория, область, земли, которые в готской традиции осмыслялись как (исконно?) прина­ длежавшие им и как объект притязаний гуннов. Таким образом, в древнескандинавской литературе параллельно и независимо существовало два обозначения Днепра: актуальное, возник­ шее в эпоху викингов в результате их непосредственного знакомства с территорией Восточной Европы и отражавшее местное, славянское на­ именование; и эпическое, восходящее к готской героико-поэтической традиции и употреблявшееся в строго ограниченном контексте. Мож­ но предполагать, что в XII—XIII вв. гидроним Danpr в сочетании Danpar staÖir или Danpar staÖr не был понятен и не воспринимался как название реки: не случайно, в перечнях хейти рек в «Младшей Эдде» Снорри это наименование отсутствует.

35Мельникова ЕЛ. Древнескандинавские итинерарии // ДГ. 1999 г. М., 2001. С. 376-377.

ЭТНОГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ НА БОСПОРЕ И У ЕГО ГРАНИЦ В КОНЦЕ II - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I В. ДО Н. Э. Е.А. М ол ев К концу II в. до н. э. Боспорское царство значительно ослабло в по­ литическом и военном отношении. Изменилась и картина входящих в его состав и окружавших его племен. Это нашло свое отражение в «Гео­ графии» Страбона, которая в основных своих чертах отражала дейст­ вительное размещение народов в Таврике во II - начале I в. до н. э.1. Сравнивая его данные с материалами археологических исследований территорий, примыкавших к Керченскому проливу, мы получаем сле­ дующую картину. На территории Таврики Страбон знает скифов, георгов, тавров и тафриев. Скифы, по его данным, населяли степной Крым и земли до Борисфена. Этот факт подтверждается сведениями других античных авторов и материалами археологии. Судя по информации Страбона (VII.4.4) и Лу­ киана (Тох. 44), отношения между скифами и Боспором строились на ос­ нове долгосрочного договора, предусматривавшего уплату боспорянами дани варварам2. Скифы, со своей стороны, предоставляли правителям Боспора воинские контингенты, необходимые им для борьбы с иными противниками (Polyaen. VI.9.4; Diod. ХХ.22.4). Уже с конца VI в. до н. э. скифы начинают оседать на Керченском по­ луострове в непосредственной близости от хоры боспорских городов3 и ко II в. до н. э. составляют основную массу сельского населения Кер­ ченского полуострова. В политическом отношении они остаются под­

1 Rostowzew М. Scythien und der Bosporus. В., 1931. S. 45; Мачинский Д. A. Некоторые проблемы этногеографии восточноевропейских степей во II в. до н. э. // АСГЭ. 1974. Вып. 16. С. 122-123; Молев Е.А. Боспор и варвары Северного Причерноморья накануне походов Диофанта // Международные отношения в бассейне Черного моря в древнос­ ти и средние века. Ростов-на-Дону, 1986. С. 54; Виноградов Ю.Г. Политическая история Ольвийского полиса. М., 1989. С. 252; Скрипкин A.C. К вопросу об этнической истории сарматов первых веков нашей эры // ВДИ. 1996. № 1. С. 162. 2 Молев Е.А. К вопросу об уплате дани Боспором варварам // Античная гражданская община. Л., 1986. С. 188. 3Яковенко Э.В. Скифы на Боспоре. Автореф. дис. ... доктора исторических наук. М., 1985. С. 20; Бунатян Е.П., Бессонова С.С. Про етшчний процесс на Европейсьюй частит Боспору в сюфский час // Археолопя. 1990. № 1. С. 23; Бессонова С.С., Бунатян Е.П.УГаврилюк H.A. Акташский могильник скифского времени в Восточном Крыму. Киев, 1988. С. 108.

данными скифских царей4, но это не меняло дружественного характера отношений между Скифией и Боспором вплоть до подчинения Боспо­ ра Понту. Более того, эпиграфические документы Боспора II в. до н. э. - надпись боспорского фиаса (КБН, 75) и посвящение дочери царя Скилура из Пантикапея5 - позволяют говорить о наличии скифо-боспорских династических связей, по крайней мере, уже с середины II в. до н. э.6. Процесс изменений в материальной культуре скифов Керченского по­ луострова окончательно оформляется к рубежу нашей эры, хотя уже со второй половины II в. н. э. практически невозможно выделить памятни­ ки, связанные с чисто скифским этносом7. Георги, согласно Страбону (Strabo VII.4.6), населяли степной Крым. Какая-то части их, вероятно, принадлежали и сельские поселения Керченско­ го полуострова. Точного определения этноса георгов Страбон не дает. Не исключено, что это связано с тем, что в его время скифская принадлежность этого племени, впервые зафиксированная еще Геродотом, была настолько хорошо известна, что не требовала дополнительных пояснений8. Иной ва­ риант оценки этого этноса предложил B.C. Ольховский9. По его мнению, георгов следует отождествлять с сатархами, которые у Страбона не упоми­ наются, но которые появляются в Крыму уже в середине II в. до н. э.10. В процессе доказательства своего предположения B.C. Ольховский допускает смешивание сатархов с тафриями и участие георгов в морском разбое. Но, во-первых, сам Страбон знает тафриев, а во-вторых, участие георгов в мор­ ском разбое Страбон связывает с воздействием на них античной цивилиза­ ции, чего никак не скажешь о сатархах. Поэтому версия о скифском проис­ хождении георгов представляется мне и сегодня наиболее вероятной. Тафрии упоминаются в «Географии» Страбона как население облас­ ти Тафры. Согласно сведениям Помпония Мелы (II.4) и Плиния Стар­ шего (IV.86), эта область должна была находиться в Северном Крыму, поблизости от Перекопского перешейка11. В.Г. Зубарев, исходя из того, 4 Масленников A.A. Сельская территория Европейского Боспора в античную эпоху. Докторская диссертация (рукопись). Архив РИА. 1993. Р2 № 2522. С. 8, 35. 5Виноградов Ю.Г. Вотивная надпись дочери царя Скилура из Пантикапея и проблемы истории Скифии и Боспора во II в. до н. э. // ВДИ. 1987. № 1. С. 55-87. 6 Виноградов Ю.Г. Перстень царя Скила // СА. 1980. № 3. С. 97; Молев Е.А. Боспор в период эллинизма. Нижний Новгород, 1994. С. 38; Зайцев Ю.П. Аргот - супруг царицы Комосарии // Таманская старина. СПб., 2000. С. 52-54. 7 Масленников A.A. Население Боспорского государства в VI—II вв. до н. э. М., 1981. С. 67; Ольховский B.C. До етшчной icTopii давнього Криму // Археолопя. 1990. № 1. С. 35. 8 Корнелла А. Скифы ΑΓΡΟΤΕΡΕΣ И СКИФЫ ΓΕΩΡΓΟΙ // ВДИ. 1994. № 1. С. 88. 9 Ольховский B.C. Население Крыма по данным античных авторов // СА. 1981. № 3. С. 60. 10Десятников Ю.М. Сатархи // ВДИ. 1973. № 1. С. 143-144. 11 Вдовиченко И.И., Колтухов С.Г. Древние укрепления Северного Крыма // ВДИ. 1986. № 2. С. 146.

что Птолемей упоминает город Тафр, помещаемый по его сетке коорди­ нат на Керченском полуострове, предполагает более широкие границы области - между Перекопским и Узунларским валами, т. е., до границ Боспора12. Жили в этой области потомки населения эпохи раннего же­ лезного века, ассимилированные скифами после покорения ими Кры­ ма13. Однако археологически памятники этого населения не выделены и говорить что-либо о взаимодействии тафриев и Боспора в настоящее время невозможно. Последними из перечисленных Страбоном соседей Боспора на западе были тавры, населявшие горный Крым (VII.4.4-5). Страбон называет их «скифским племенем». Все современные исследователи считают тавров самостоятельным этносом. Вероятно, их отнесение Страбоном к скифам связано с их местом проживания, которое он называет «Малой Скифией». Кроме перечисленных Страбоном племен, среди жителей Таврики ар­ хеологически выделяются еще потомки племен кизил-кобинской культу­ ры, которые также были частично ассимилированы скифами и известны в более поздних источниках под именем «тавро-скифов» или «скифо-тавров»14. Кизил-кобинская лепная керамика присутствует во многих городах и поселениях Боспора15, что позволяет говорить об экономических и куль­ турных контактах жителей Боспора и горного Крыма. Но не более того. В азиатской части Боспора и у его границ от Танаиса к югу, согласно Страбону, обитали племена кочевых скифов, скифское племя сарматы, аорсы и сираки, владения которых простирались до Кавказских гор, у самого Меотийского озера - меоты, и далее к югу - ахеи, зихи, гениохы, керкеты и макропогоны (Strabo XI.2.1). Обратим внимание на то, что Страбон относит синдов к меотам (Strabo XI.2.11) и что он отделяет азиатскую часть Боспорского царства от территорий варварских племен, прежде всего, ближайшей к нему здесь Синдики (Strabo XI.2.1; XI.2.10). Вероятно, это связано с тем, что изначально острова в дельте Кубани не были заселены синдами и эллины освоили их в процессе колонизации без сопротивления с их стороны. Под «меотами» обычно понимается собирательное название племен, населявших восточное побережье Меотиды и земли у Гипаниса. Это по­ нимание, видимо, сложилось уже ко времени Страбона. Косвенным под­ тверждением этому служит фраза из комментария Евстафия Солунского 12Зубарев В.Г. Историческая география Северного Причерноморья по данным антич­ ной письменной традиции. М., 2005. С. 271-272. 13Щеглов А.Н. О населении Северо-Западного Крыма в античную эпоху // ВДИ. 1966. № 4. С. 148. 14 Ольховский B.C. О населении Крыма в скифское время // СА. 1982. № 4. С. 78-79; Храпунов И.Н. Древняя история Крыма. Симферополь, 2003. С. 104. 15Кастанаян Е.Г. Лепная керамика Боспора. Л., 1981. С. 17.

к поэме Дионисия Периэгета «Описание ойкумены» II в. н. э.: «Около вышеописанной Меотиды живут сами меоты, получившие стало быть имя от Меотиды или, пожалуй, от которых Меотийское озеро получило [свое] название (Eust. ad Dion. Per. 652). Попытки определить места расселения меотов предпринимались В.В. Латышевым16, В.П. Шиловым17 и И.С. Каменецким18. В настоящее время известно около 200 меотских городищ (Рис. 1). При этом разными исследователями выделяется 12-15 групп памятников, имеющих особен­ ности в материальной культуре19. Страбон называет 10 меотских племен, но добавляет при этом «и многие другие» (Strabo XI.2.11). Из его инфор­ мации следует, что меотские племена подчинялись частично правителям Танаиса, частично правителям Боспора и время от времени поднимали восстания против своих властителей (XI.2.11). И что особенно важно, он специально оговаривается, что меоты-земледельцы по своей воинствен­ ности не уступают номадам (XI.2.4). Как справедливо заметила в свое время Т.В. Блаватская, представление об одинаковой воинственности земледельцев и кочевников могло сложиться у Страбона лишь в том слу­ чае, если обе эти группы племен были одинаково враждебны Боспору20 и вели с ним постоянную борьбу за независимость. В результате восточ­ ные границы государства постоянно менялись. По письменной тради­ ции со времени Митридата Евпатора точно зафиксировано существова­ ние независимого царства у одного из хорошо известных по боспорской эпиграфике меотских племен - дандариев. Судя по информации антич­ ных авторов (Strabo XI. 1.11; Plut. Luc. 16; Tac. Ann. XII. 15) и данным архе­ ологии, дандарии и в I в. н. э. занимали ту же территорию, что в VI в. до н. э. - к северу от боспорского города Тирамба21. Кроме дандариев, к концу II в. до н. э. независимость могли приобрес­ ти и другие племена. Аппиан, сообщая о прибытии Митридата на Боспор в 64 г. до н. э., говорит, что «в области Меотиды было много правителей» (App. Mithr. 102). И, судя по тому, что Митридат заключает с ними дого­ воры о дружбе и союзе и выдает замуж за них своих дочерей, правители эти были вполне независимы. Стать таковыми они могли только в пери­ од кризиса на Боспоре при последнем Спартокиде. 16 Латышев В.В. Известия греческих и латинских писателей о Скифии и Кавказе. СПб., 1904-1906. Т. 2. Карта. 17Шилов В.П. О расселении меотских племен // СА. 1950. № 14. 18Каменецкий И.С. Меоты и другие племена северо-западного Кавказа в VII в. до н. э. - III в. н. э. // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989. 19Каменецкий И.С. Греки и меоты // Боспорский феномен. СПб., 1999. С. 234. 20 Блаватская Т.В. Очерки политической истории Боспора. М., 1959. С. 154. 21Масленников A.A. К вопросу о погребениях дандариев // История и культура антич­ ного мира. М., 1977. С. 129.

Независимым могло стать и племя досхов, размещаемое В.П. Шило­ вым в бассейне реки Кирпили, где выделяется VIII группа меотских па­ мятников. Правда, по мнению И.С. Каменецкого, здесь уже тогда могли проживать язаматы, которые позднее, в начале I в. н. э., переселяются в устье Дона22. Однако анализ письменных источников в сочетании с данными археологии не дает убедительных оснований для таких пред­ положений23. Более вероятно, что язаматы принадлежали к сарматским племенам, мигрировавшим в район Подонья еще в IV в. до н. э.24. Среди племен, которые оставались в составе Боспора, независимыми были ближайшие соседи Боспора в Азии - синды (Strabo XI.2.10-11), ло­ кализуемые в районах устья Кубани и на Черноморском побережье к югу

22 Каменецкий И.С. О язаматах // Проблемы скифской археологии. М., 1971. С. 165— 170; Каменецкий И.С. Меоты и другие племена. С. 241. 23 Виноградов В.Б. Еще раз о язаматах // ВДИ. 1974. № 1. С. 156. 24Максименко В.Е. Проблемы этнической интерпретации нижнедонских памятников скифской эпохи // ВДИ. 2004. № 3. С. 136-137.

от него25. С ними обычно связывают Таманскую археологическую груп­ пу меотских памятников26. Отметим сразу, что в отличие от Страбона боспорские эпиграфические документы (КБН, 8, 9, 10, 11,971,972,1015,1039, 1040), ранние авторы Гелланик (FGrH 4 F 69 Jakoby) и Псевдо-Скилак (Ps. Scyl., § 72), а также более поздние - Полиен (Poleaen. VIII.55) и Дионисий (Dionys. Perieg. 681) различают в этническом плане синдов и меотов. Такое различие, вероятно, связано с тем, что Страбон относил синдов к меотам по признаку проживания на одной территории у Меотийского озера. Однако при этом он неоднократно называет область «Синди­ ка», что заставляет думать, во-первых, об особом положении этой терри­ тории в рамках Боспорского государства27, а во-вторых, о разноэтничности ее населения в его время. В частности, сам Страбон по­ мещает на территории Синдики еще одно меотское племя - аспургиан (XI.2.11; XII.3.29). Комбинируя информацию Страбона с другими све­ дениями, современные авторы рассматривали аспургиан то как неса­ мостоятельную группу меотов28, то как дружину боспорского царя Аспурга29, то как варварское племя, жившее в окрестностях Синдики30, то как военных поселенцев Боспора в Азии, получивших название от име­ ни Аспурга31, то, наконец, как племя, но сарматского происхождения32. После Страбона аспургиане упоминаются еще целым рядом познеантичных авторов (Ptolem. V. 18.17; Herodian. Techn. VII. 180.2; Tab. Peut. Col. 620; Steph. Byz. s.v.). Во всех случаях они единодушно именуют­ ся «племенем», что, на мой взгляд, сразу снимает аргументы в пользу дружины и военных поселенцев. То, что они могли представлять не­ самостоятельную группу меотов, тоже исключается, поскольку с этим плохо согласуется разгром ими армии Полемона. Кроме того, надписи 25 Kretschmer K. Sindoi // RE. 1927. Bd. 2. Sp. 226-228; Hind J.G.F. Greek and Barbarian Peoples on the Shores of the Black Sea // Archaeological Reports. 1983. No. 10. P. 90; Илюшечкина E.B. Племена Меотиды в позднеэпической традиции: Дионисий Периэгет // Боспорский феномен. СПб., 2007. Ч. II. С. 223. 26 Каменецкий И.С. Меоты и другие племена. С. 226-227. 27 Не исключено, что эти сведения Страбона восходят к более раннему источнику (ср.: Тохтасьев С.Р. Боспор и Синдика в эпоху Левкона I (обзор новых эпиграфических публикаций) // ВДИ. 2004. № 3. С. 163). Но поскольку он их не опровергает, очевидно, что и в его время Синдика входила в состав Боспора и составляла в нем особую область. 28 Латышев В.В. Краткий очерк истории Боспорского царства. PONTIKA. СПб., 1909. С. 104. 29Ростовцев М.И. Бронзовый бюст царицы Динами и история Боспора в эпоху Авгус­ та // Древности. Труды Московского археологического общества. М., 1914. Т. 25. С. 16. 30 Голубцова Е.С. Северное Причерноморье и Рим на рубеже н. э. М., 1951. С. 112. 31 Сапрыкин С.Ю. Аспургиане // СА. 1985. № 2. С. 68; Зубарев В.Г. Историческая гео­ графия Северного Причерноморья. С. 372. 32 Яйленко В.П. Материалы по боспорской эпиграфике // Надписи и языки древней Малой Азии, Кипра и античного Северного Причерноморья. М., 1987. С. 39.

из Пантикапея времени Тейрана (70-е годы III в. н. э.), где упоминает­ ся Фанний, сын Саклея, хилиарх и начальник аспургиан (КБН, 36), и из Танаиса времени Рескупорида III (210-226 гг. н. э.), где упоминается Зенон, сын Фанния, начальник аспургиан и пресбевт Танаиса (КБН, 1246, 1248), однозначно свидетельствуют о подчинении Боспором ас­ пургиан только в III в. н. э. Доказательства сарматского происхожде­ ния аспургиан выводятся из иранской этимологии имени «Аспург» и сравнительно позднего появления их на Боспоре. Однако ираноязычность имени вовсе не может быть свидетельством именно сарматского происхождения. Ираноязычными были и скифы, и ближайшие соседи аспургиан с севера дандарии33, также относимые Страбоном к меотам (Strabo XI.2.11). Наконец, ираноязычность имени «Аспург» могла быть и следствием принадлежности его носителя к династии Митридата Евпатора34. Важнейшим аргументом в пользу несарматского происхождения ас­ пургиан является отсутствие на территории их обитания, очерченной Страбоном, сарматских по обряду могильников35. Кроме того, упоми­ нание аспургиан Страбоном стоит в связи с последним из упоминае­ мых им боспорских царей - Полемоном. Следовательно, эта глава была написана им до того, как Аспург стал царем, и автор не счел нужным вносить в нее исправления или дополнения позднее, как он это делал в других местах своей работы. Учитывая то, что Страбон отдавал пред­ почтение в своей работе информации современных ему авторов (II.5.12; XI.2.14; XI.5.3; XI.6.3) и именно их новые сведения вносил в свой труд почти до конца своей жизни36, есть все основания думать, что аспургиане в его понимании и в период правления Аспурга оставались меотским племенем. Что же касается царя Аспурга, чье имя, несомненно, имеет определенную связь с названием племени, то вероятность его связи с сарматами реально пока подтверждается только тамгой на од­ ном из выпусков его медных монет37. Но то, что эта тамга помещена на разменной монете, позволяет думать, скорее, о политических или династийных контактах этого царя с сарматами. А вот использование им для датировки своего правления понтийской эры доказывает связь его 33Масленников А Л . Население Боспорского государства в первых веках н. э. М., 1990. С. 81. 34 Сапрыкин С.Ю. Аспургиане. С.67. 35Масленников АЛ . Население Боспорского государства. С. 81. 36Грацианская Л.И. «География» Страбона. Проблемы источниковедения // ДГ. 1986 г. 1988. С. 33. 37 Фролова Н Л. К вопросу о начале правления Аспурга на Боспоре // ВДИ. 1979. N“ 1. Вклейка, Табл. III, 18; Виноградов Ю.Г. Очерк военно-политической истории сраматов в I в. н. э. // ВДИ. 1994. № 2. С. 153.

с династией понтийских Митридатов. Но в любом случае эти выводы неправомерно распространять на определение этнического происхож­ дения аспургиан38. Завершая обзор состояния этногеографической ситуации у границ Боспора в Прикубанье в конце II в. до н. э. нельзя не отметить факта влияния на нее племен северо-кавказских степей, прежде всего, сираков. Их наступление на юг началось уже во второй половине IV в. до н. э. Итогом этого наступления стало установление меото-сиракского военно-политического союза39. Вероятно, именно складывание этого союза и обусловило активизацию борьбы ряда меотских племен про­ тив Боспора и выхода их из состава государства Спартокидов. Южнее синдов-аспургиан у границ Боспора располагались зихи, ахейцы, гениохи и керкеты. Страбон не упоминает племени торетов, известного по боспорской эпиграфике. Возможно, это связано с тем, что оно оставалось в составе Боспора и не вело активной борьбы про­ тив него. Присутствие торетов на Боспоре в то время подтверждается перечислением их в списке племен, подвластных царю Аспургу (КБН, 39, 40). С торетами связывают иногда каменные ящики и подкурганные дольмены в районе Геленджика40. Однако полной уверенности в этом нет41, и потому сделать более точные выводы об их статусе пока не представляется возможным. Что же касается остальных племен, то они сохраняли свою неза­ висимость от Боспора в течение всего периода правления Спартоки­ дов, хотя иногда и терпели сильные военные поражения от них (Diod. ХХ.23). Занимались они, в основном, пиратством (Strabo XI.2.12). При­ чем последние боспорские правители предоставляли им корабельные стоянки и право продавать добычу в городах государства. Это свиде­ тельствует о достаточно напряженных отношениях Боспора со своими юго-восточными соседями. Последний район расселения варварских племен у границ Боспора это устье Дона. Здесь, согласно Страбону (Strabo XI.2.1), жили скифы, сарматы, аорсы, сираки и меоты. Страбон отмечает также смешанность населения этого региона (XI.2.3). Появление в конце I в. до н. э. серии 38Молев Е.А. Аспургиане у Страбона // Древности. Харьковский историко-археологи­ ческий ежегодник. Харьков, 1995. С. 60-63. 39Виноградов В.Б. Сарматы Северо-восточного Кавказа // Труды Чечено-Ингушского НИИ. Грозный, 1963. Т. 6. С. 161; Ждановский А.М. К истории сиракского союза племен // Дон и Северный Кавказ в древности и средние века. Ростов на Дону, 1990. С. 39; Марчен­ ко И.И. Сираки Кубани. Краснодар, 1996. С. 119. 40Аханов И.И. Геленджикские подкурганные дольмены // СА. 1966. № 1. С. 147. 41 Дмитриев A.B. Синды, керкеты, тореты // Проблемы исследований античных го­ родов. М., 1989. С. 41.

укрепленных городищ в Подонье42 в сочетании с сообщениями Пли­ ния (Plin. NH VI.22), Птолемея (Ptol. III.5.10), Аммиана Марцелина (Ammian Marc. XXXI.3.1) и надписей царя Аспурга (КБН 39,40) позво­ ляет предположить вероятность расселения в этом районе уже с конца II в. до н. э. племени танаитов. Хорошая известность последних для римских авторов и их присутствие на Певтингеровой карте, которая восходит к «Хорографии» Марка Випсания Агриппы43, также свиде­ тельствуют в пользу вероятности такого предположения. Правда, Страбон не называет такого племени. Но его сообщение о проживании по реке Танаис аорсов совпадает с местом обитания танаитов, согласно Плинию. А это дает некоторые основания предполагать, что танаиты могли составлять часть аорсского союза племен44. Таким образом, подводя итоги состоянию боспоро-варварских отно­ шений во времена Страбона, можно выделить две их тенденции. С одной стороны, боспорские правители ведут ожесточенную борьбу за сохране­ ние своего господства над подчиненными ими ранее меотскими племе­ нами. С другой стороны, Боспор стремится поддерживать тесные связи со Скифским царством, которое оказывает ему поддержку в этой борь­ бе. Следствием такого характера взаимоотношений стал политический кризис на Боспоре, приведший в итоге к смене правящей династии.

42 Каменецкий И.С. Городища донских меотов. М., 1993. С. 5-6. 43 Подосинов A.B. Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002. С. 293, 338. 44Завойкина Н.В. Ταναείται в истории Боспорского царства // Древности Боспора. М., 2004. № 7. С. 176.

СВЕДЕНИЯ О ПРЕДКАХ ИМПЕРАТОРСКОЙ СЕМЬИ ГОРДИАНОВ В СОЧИНЕНИЯХ ЮЛИЯ КАПИТОЛИНА (ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ РИМСКИМИ ИСТОРИКАМИ III-IV ВВ. Н. э.)_____________

A.A. М о л ч а н о в Биографический жанр неизменно оставался востребованным в позд­ неантичной литературной традиции. Ярким свидетельством этого явля­ ется целый ряд жизнеописаний римских императоров II—III вв. н. э. (от Адриана до Карина и Нумериана), вышедших из-под пера нескольких ав­ торов (Элия Спартиана, Юлия Капитолина, Вулькация Галликана, Элия Лампридия, Требеллия Поллиона, Флавия Вописка) и объединенных за­ тем в сборник под названием «Писатели истории Августов» (“Scriptores Historiae Augustae” = SHA)1. Составление SHA датируется концом III началом IV в., а общее редактирование - концом IV в. Композиционная структура таких биографий обычно выдерживалась по давно сложив­ шимся законам жанра. Важным компонентом подобного повествования всегда оставалось указание на социальное происхождение конкретного персонажа и более или менее пространный рассказ о его предках. Среди биографий властителей Рима, включенных в SHA, более всего сведений генеалогического характера содержится в сочинении Юлия Ка­ питолина, посвященном трем Гордианам - Первому, Второму и Третье­ му. Такого рода информацию названный автор заимствовал, надо думать, прежде всего из трудов своих предшественников из числа историков III в., описывавших раньше него семилетнюю эпопею (238-244 гг.) приобще­ ния к верховной власти в государстве представителей трех поколений семьи Гордианов. Юлий Капитолин сам говорит об использовании им таких сочинений2. Он заимствовал из них при этом конкретные данные о родственных связях и отдаленных предках.

1 Scriptores Historiae Augustae / E. Hohl. Lipsiae, 1955. Vol. I—II. Русский перевод С.П. Кондратьева опубликован дважды: ВДИ. 1957. № 1 - 1960. № 2; Властелины Рима. М., 1992. 2 Jul. Capit. Gord. II. 1; IV. 6; V. 6; IX. 6; XII. 1; XIV. 7; XVII. 3; XIX. 8-9; XXI. 3-6; XXII. 2; XXIII. 1; XXXI. 6; XXXIII. 4. При этом предпочтение отдается тем сочинениям, сведения которых оказываются на поверку наиболее точными и достоверными. Как самых авто­ ритетных своих предшественников Юлий Капитолин, живший при императоре Конс­ тантине I Великом (307-337 гг.), упоминает писавших по-гречески Арриана и Дексиппа. Когда же данные, приводимые разными историками, противоречили друг другу, биограф Гордианов не замалчивает такие факты, а выбирает ту версию, которая подтверждается вполне надежными источниками, в первую очередь документальными.

Но не мог Юлий Капитолин не опираться и на родословные росписи3 и другие собственные мемориально-генеалогические материалы, нахо­ дившиеся в фамильных архивах знатнейшей римской семьи (среди та­ ковых наверняка фигурировали не только письменные памятники, но и произведения изобразительного искусства, в частности традиционные посмертные маски предков и прижизненные скульптурные портреты выдающихся родичей). Ведь, по собственному признанию биографа всех трех членов этой недолговечной императорской династии, он знал по­ томков Гордиана III4. Знакомился Юлий Капитолин и с официальными документами - сенатскими постановлениями в пользу последующих по­ колений достославной семьи. Не приходится сомневаться в том, что сами отпрыски и наследники императоров Гордианов, знакомые Юлию Капитолину, были вполне в курсе своей семейной истории. Ведь для этого имелись все необходимые предпосылки. Интерес к историческим сюжетам был вообще характе­ рен для семьи Гордианов, причем задолго до восшествиях их на импе­ раторский престол. Гордиан Старший, пребывая еще в юном возрасте, в поэтической форме описал деяния императоров Антонина Пия и Марка Аврелия, а состояло это сочинение из 30 книг5. Не был чужд литератур­ ному творчеству и Гордиан II. Его опыты в стихах и прозе сохранялись у его потомков и цитировались ими по крайней мере до времен Юлия Капитолина6, то есть примерно через сто лет после их создания. Достаточно серьезные занятия литературой, историей и философией в видной сенаторской семье подразумевали обычно наличие в доме хорошей библиотеки. Множество книг, несомненно, имел постоянно в своем рас­ поряжении уже Гордиан Старший. Но книжное собрание сына явно пре­ взошло его по богатству. Это случилось после того как будущему импера­ тору Гордиану II досталась по наследству от близкого друга отца огромная библиотека, в которой насчитывалось до шестидесяти двух тысяч книг7. Но главную роль во взлете этой семьи к вершинам власти сыграла, конеч­ но, ее принадлежность не к интеллектуальной, а к политической элите. 3Их составление на самом высоком для античности научном уровне практиковалось, как известно, уже в I в. до н. э. Первым профессиональным генеалогом-исследователем в Риме следует признать знаменитого эрудита-антиквария и книгоиздателя Тита Помпония Аттика (109-32 гг. до н. э.), чью подробную биографию оставил нам его современник и друг Корнелий Непот (XXV. 18). См. об этом: Корнелий Непот. О знаменитых инозем­ ных полководцах. Из книги о римских историках / Пер. с лат. и коммент. H.H. Трухиной. М., 1992. С. 110, 194. 4 Jul. Capit. Gord. И. XX. 6; XXXII. 1-4. 5 Ibid. III. 3. 6 Ibid. XX. 6. 7 Ibid. XVIII. 2-3.

Гордиан I Старший (Марк Антоний Гордиан Семпрониан) родился около 159 г. и являлся крупнейшим частным земельным собственником в Римской империи. Он прошел весь путь успешной служебной карьеры сенатора, вплоть до консульства, которого удостаивался дважды. В ап­ реле 238 г. жители римской провинции Африка, где он был тогда намес­ тником, подняли восстание против императора Максимина Фракийца. Они вынудили престарелого наместника и находившегося при нем его одноименного старшего сына, Гордиана II Младшего (Марка Антония Гордиана, родившегося в 191 г. и довольно рано достигшего консульс­ тва), принять императорский титул. Власть новых государей признали вскоре Рим и большинство провинций империи. Но управлявший со­ седней Нумидией Капеллиан, сторонник Максимина Фракийца, разбил близ Карфагена войско под командованием Гордиана II, который пал в битве. Оказавшись в совершенно безнадежном положении, его старикотец наложил на себя руки. После этого в Риме сенат провозгласил в июне 238 г. императорами сразу двоих своих видных представителей - Бальбина и Пупиена, а вско­ ре также, по требованию уличной толпы и воинов, тринадцатилетнего внука Гордиана Старшего и сына его дочери Меции Фаустины - Гордиа­ на III (Марка Антония Гордиана Пия Феликса)8. Последний занимал пре­ стол почти шесть лет (он погиб от рук изменников 11 февраля 244 г.). Потомки этой семьи заседали в римском сенате еще не одно столетие. Во второй половине III - V в. они по-прежнему регулярно занимали высо­ кие административные посты. Юлий Капитолин, всячески подчеркивая знатность семьи Гордианов, приводит и конкретные сведения об их предках сразу по нескольким лини­ ям9. При этом отмечается, что многие из них даже в трех ближайших поко­ лениях были консулами, то есть являлись сенаторами высшего ранга10. Отец Гордиана Старшего, Меций Марулл, по словам Юлия Капито­ лина, вел свое происхождение от Семпрониев Гракхов (из них наибо­ лее известны в римской истории два брата - Тиберий и Гай, народные трибуны и реформаторы ЗО-х-20-х годов II в. до н. э.11). Гракхи же, в 8 Самое раннее описание событий 238 г., когда на императорском престоле довелось побывать сразу трем представителям семьи Гордианов, принадлежит, судя по всему, перу их современника - римского историка Геродиана (VII. 5-9; VIII. 6-8). См.: Геродиан. Ис­ тория императорской власти после Марка. М., 1996. С. 116-127. 9Молчанов А Л . Генеалогические данные о высшей римской аристократии в III в. н. э.: императорская семьи Гордианов // Вспомогательные исторические дисциплины в про­ странстве гуманитарного знания. Материалы XXI Международной научной конферен­ ции. Москва, 29-31 января 2009 г. М., 2009. С. 272-274. 10Jul. Capit. Gord. II. 2. 11 Биографии их обоих написаны Плутархом (Плутарх. Сравнительные жизнеопи-

свою очередь, состояли в близком родстве с другими, еще более видны­ ми, семействами республиканского Рима, в частности, с Корнелиями Сципионами (см. табл. 1). Луций Корнелий Сципион Барбат консул 298 г. до н.э.

I

Луций Корнелий Одипион В. 259 Публий Корнелий Сцишон к. 218 I Публий Корнелий Сцишон Африканский Старший к. 205

Луций Эмилий Павел к. 219, 216 Эмилия

Тиберий Семпроний Гракх + Корнелия к. 177,163

Аппий Клавдий Пульхр к. 143

Тиберий Сешфоний Гракх + Клавдия 162-133

Табл. 1 Предки семьи Гордианов (через Семпрониев Гракхов)

От внимания Юлия Капитолина не ускользнули ставшие доступны­ ми ему данные том, что Гордиан Старший происходил напрямую и из рода Сципионов12. Тот же автор говорит, как об общеизвестном факте, о родстве Гордианов с Антониями13. Кстати сказать, на это родство совер­ шенно недвусмысленно указывает наличие среди имен Гордиана Стар­ шего, его сына и внука общего знакового компонента: «Марк Антоний». Таким способом явно маркировалась генеалогическая связь с семьей знаменитого римского триумвира Марка Антония (годы жизни: 82-30 гг. до н. э.). Тем самым родословная последнего (см. табл. 2) соединяется с родословной Гордианов. сания. М., 1964. T. III. С. 111-139). Представители этого рода не раз испытали на себе переменчивость судьбы. Так было и в I в. н. э., когда, по свидетельству Тацита (Ann. I. 53; IV. 13; VI . 16; VI. 38), они оказались в изгнании, а затем снова достигли высоких госу­ дарственных должностей. См.: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. М., 1969. T. I. Анналы. Малые произведения. С. 32,121, 161, 172. 12 Jul. Capit. Gord. IX. 4. 13Ibid. XVII. 1-2.

Марк Антоний к. 99

Луций Юлий Цезарь к. 90

1

Марк Антоний Кретик + Юлия претор 74 Марк Антоний + Фадия 82-30 + Антония + Фульвия + Октавия + Клеопатра УП ▼

Табл. 2 Предки семьи Гордианов (через М арка Антония)

Согласно Юлию Капитолину14, Гордиан Старший через свою мать Ульпию Гордиану приходился родней (или даже прямым потомком) им­ ператору Траяну (правившему с 98 по 117 г. н. э.). Не позднее 190 г. он вступил в брак с Фабией Орестиллой15, дочерью консуляра Анния Севе­ ра и правнучкой Антонина Пия (принцепс с 138 до 161 г.). В результате он породнился с императорским домом Антонинов (см. табл. 3). Поэто­ му Юлий Капитолин вполне обоснованно солидаризируется с выводом Юния Корда о том, что «знатность Гордианов складывалась из знатности всех этих фамилий»16. Тот же метод работы с генеалогической информацией Юлий Капито­ лин демонстрирует и при написании других императорских биографий: Антонина Пия, Марка Аврелия, Луция Вера, Пертинакса, Клодия Аль­ бина, Макрина, Максимина Фракийца и его сына Максима, Бальбина и Пупиена17. Сведения о предках главных героев этих сочинений излага­ ются довольно подробно в тех случаях, когда они оказываются доступ­ ными автору. Безродные выскочки на императорском престоле, сыновья вольноотпущенников или варваров, как максимум могли вспомнить и назвать только имена своих родителей, что и отмечено педантичным биографом. Выходцы же из сенаторских семей были хорошо осведомле14 Ibid. II. 2. 15 Ibid. V I. 4-5; XVII. 4. 16 Ibid. XVII. 3. 17 Властелины Рима. С. 26, 33,49, 72,104-106; 122,123, 182, 215-217.

I---------------------------------- 1

Уль пия Марциана

Траян имп. 98-117

Матидия + Либон Рулилнй Фруги к. 88 Рулил ия Фаустина + Марк Анний Вер I к. 126 I-------------------------- 1 Антонин Пий + Фаустина I Марк Анний Вер имп. 138-161 ...

Фаустина I

Анний Север I Фабия Орестилпа + Горди гн I имп 238 I--------------------|>аус Гсрдиан II Меция[фаустина имп. 2 38

+ Марк Аврелий имп. 161-180 Коммод имп. 180-192

Транквиллина + Гордиан ΙΠ имп. 238-244

J

Табл. 3

Родство Гордианов с династией Антонинов

ны о собственных предках, получивших в свое время соответствующие магистратуры: престижные родословные некоторых из них простира­ лись на много поколений. Современные исследователи смогли убедиться в достоверности тех или иных фамильных стемм римских аристократов императорской эпохи, причем именно благодаря анализу сведений, пе­ редаваемых Юлием Капитолином. Так, остроумная корректировка прочтения и интерпретации фраг­ мента одного из пассажей в жизнеописании Марка Аврелия18позволила реконструировать важную линию в родословной названного императо-

18 Jul. Capit. М. Ant. I. 4.

ра19 (см. табл. 4). В этой линии соединились кровь прославленных рим­ ских родов: Кальпурниев Пизонов, Муциев Сцевол, Помпеев Магнов, Скрибониев Либонов, Сульпициев Камеринов и других. Попутно выяс­ нилось, что не случайно древние генеалоги выдвигали версию о проис­ хождении знаменитого «философа на троне» как от царствовавшего в Вечном городе третьим Нумы Помпилия, так и от саллентинского династа (в Южной Италии) «Малемния, сына Дазумма, который основал Лоции»20. Обе эти версии, как оказалось, имели под собой почву. Ведь, Кальпурнии Пизоны претендовали на происхождение от царя Нумы21, а прабабка Марка Аврелия по другой линии принадлежала к роду Дазумиев22, гентилиций которых явно произведен от личного имени Дазумм. Почему же многие позднеантичные авторы, в том числе и Юлий Ка­ питолин, продолжали внимательно относиться к генеалогическим ис­ точникам при написании сочинений на историческую тему? Понятно, что при составлении биографий известных личностей очень важно было точно охарактеризовать социальный статус и семейные традиции, неиз­ бежно формирующие данную конкретную личность. Поэтому наиболь­ ший интерес к этому аспекту проявлялся именно у авторов жизнеопи­ саний. Однако реальную базу для накопления и сбережения подобной информации могли обеспечить только сами наиболее заинтересованные носители ее. Римский сенат императорской эпохи, несмотря на его непрерывное обновление, сохранял в себе небольшое, но очень значимое ядро, состо­ явшее из сплоченных сознанием своей древней знатности родов. Здесь соединились линьяжи весьма пестрого этнического происхождения, до­ пущенные в разное время в состав правящего слоя и становившиеся уже весьма скоро «настоящими римлянами». История сената отразила различные этапы развития римского госу­ дарства. Латинско-сабинский симбиоз определил первый состав курии. К концу царского периода третьим компонентом римского сената стали патриции этрусского происхождения23. ВI в. до н. э. сюда добавилось не­ мало знатных италиков. Императорская эпоха, когда Римская держава далеко раздвинула свои границы во всех направлениях, стала временем 19 Birley A. Marcus Aurelius. A Biography. Revised edition. New Haven; L., 1987. P. 28-52, 232-248. См. также: Prosopographia Imperii Romani saec. I, II, III. B., 1970. P. V. Fasc. 1. P. 40/41. 20 Jul. Capit. M. Ant. I. 6. (со ссылкой на Мария Максима). 21 Plut. Numa. 21. 22 Birley A. Marcus Aurelius. P. 237. 23Потомки этрусских лукумонов оставались и вновь появлялись в сенате Рима вплоть до VI в. н. э. (Молчанов A.A.. Рец.: Немировский А.И. Этруски. От мифа к истории. М., 1983 // ВДИ. 1986. № 3. С. 177).

Гней Помпеи Страбон к 89

Квинт Муцнй Сцевола к.95 I

Гвен Помпея Магн + Муни 106-48 / Севст Помпей Магн + СкрИбон 73— 35 Луций Скрибоний Либон

\

+ Помпея

МаркКапьпурний ‘ Пизон Фруги претор 44 г. до н.э. Марк Лициний Кржг Фруги (yarn. Краооом,к.30г. до '1Гэ.)к.14г. до н.э.

Луций Скрибовий Либон к. 16 г. н.э. I Схрибоних + Марк Лициний Красс Фруги

к.27г.н.э.

Марк Лицижй Красс Фруni к. 64

J.

+ Сνπьпщих Претеко ага

Либон Рупилж Фруги к. 88 j Марк Анний Вер + Руптих Фаустина к. 126 Антонин Пий + Фауст ина I нмп. 138-161

Марк Анний Вер

Фауст ина П * Марк Аврелий имп. 161—180 Комыод 180-192

Табл. 4 Общие предки Антонинов и Гордианов

проникновения в сенат представителен правящ ей верхуш ки ины х этн о­ сов: галлов, пунийцев, греков24 и т. д. О с о б о е м есто среди них занимали потомки эллинистических монархов, всегда пом нивш их о своей прина14 Среди них, пожалуй, наиболее заметны были афинские эвпатриды, ставшие рим­ скими сенаторами (Кудрявцев О.В. Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры. М., 1954. С. 172-197; Молчанов A.A. Антропонимическая тра­ диция как одно из слагаемых исторической памяти (на примере именослова афинских эвпатридов X в. до н. э. - V в. н. э.) // ДГ. 2001 г. М., 2003. С. 149. Табл. III). О других выходцах из восточносредиземноморских областей в сенате Рима см.: Halfmann H. Die Senatoren aus dem östlichen Teil des Imperium Romanum bis zum Ende des 2. Jahrhunderts n. Chr. Göttingen, 1979.

длежности к «александровскому династическому клану»25. Общепри­ знанная особая престижность кровного родства с этими ГераклидамиТеменидами была подчеркнута браком императора Сентимия Севера (193-211 гг.) с Юлией Домной, принцессой из царского дома Эмесы в Сирии26. Недаром один из последующих правителей империи из осно­ ванной ими династии Северов получил имя Север Александр (принцепс с 222 по 235 г.). Но из родов, известных всем согражданам еще с республиканских времен, вплоть до VI в. н. э. (т. е. уже после остготского завоевания Ита­ лии) в курии заседали сенаторы-римляне с громкими именами и длин­ ными родословными: Валерии Мессалы, Постумии Альбины, Ацилии Глабрионы, Цецины Деции и другие27. Именно они ощущали себя глав­ ными наследниками «духа квиритов», единой античной культуры и уни­ версальной государственности. Генеалогическая легитимизация особых прав была призвана в данном контексте подкреплять их статус наследс­ твенных законных хранителей всех перечисленных выше традиционных ценностей.

25 Молчанов A.A. АЛЕКСАНДР: знаковое имя в династической и культурной тради­ ции // Именослов. Заметки по исторической семантике имени. М., 2003. С. 103-106; Он же. Персеиды-Гераклиды-Темениды: идея непрерывной династической легитимности в официальных родословных античных монархов // ДГ. 2002 г. М., 2004. С. 151-159. 26 Birley A. R. The African emperor: Septumius Severus. L., 1988. P. 68-76, 217, 222, 223. 27 Реконструированные стеммы некоторых из этих родов см.: Arnheim M.T.W. The senatorial aristocracy in the later Roman empire. Oxford, 1972. P. 247-258.

ЭНЕЙ, ЭНЕЯ, ЭНОС A.B. Мосолкин Маршрут Энея из Трои к берегам Италии издавна привлекал внима­ ние исследователей. Путь этот имел свою интригу именно потому, что ко­ нечным его пунктом было то самое место, где несколько столетий спустя после Троянской войны должен был возникнуть великий Рим. Именно то, что герой должен был основать город в Лацие, и давало смысл всему его долгому путешествию от Трои на запад. Представляется само собою разумеющимся, что Эней должен был где-то останавливаться в пути, раз судьбой ему было отмерено стать основателем нового государства. Но к немалому изумлению оказывается, что почти все места, где бросали яко­ ря троянские корабли до прибытия в Лаций, провозглашали свое проис­ хождение от Энея достаточно поздно, начиная примерно с III в. до н. э., т. е. в те времена, когда Рим играл уже активную роль в политике стран Средиземноморья, а потому в желании увидеть в своем происхождении связь с Энеем отчетливо видна политическая конъюнктура1. Мы распо­ лагаем только одним свидетельством, которое относится к V в. до н. э. и которое упоминает топоним, связанный с путешествием Энея. Это известие, в подлинности которого никто пока не усомнился, упомина­ ет город, основанный Энеем, еще задолго до того как Рим получил хоть какую-то известность и, соответственно, задолго до того времени, когда распространение троянской легенды приобрело очевидную политичес­ кую выгоду. Свидетельство Гелланика Дионисий Галикарнасский, подробно описывая события после захва­ та ахейцами Трои, приводит такой рассказ: τούς δέ άλλους παΐδας Αινείας παραλαβών καί τον πατέρα και τα έ'δη των θεών, έπειδή παρεσκευάσθη τό ναυτικόν αύτώι, διαπλεΐ τον Ελλήσποντον έπι τής έγγιστα κειμένης χερρονήσου τον πλουν ποιούμενος, ή πρόκειται μέν 1 Первый рассказ относится к событиям первой Пунической войны, когда жители Сегесты, изгнав гарнизон карфагенян, попросили римлян о помощи. Основанием они назвали общее троянское происхождение (Zon. VIII.9.12). Об этом и других случаях см.: Gruen E.S. The Making of the Trojan Legend // Gruen E.S. Culture and National Identity in Republican Rome. L., 1993. P. 44 if.

της Ευρώπης, καλείται δέ Παλλήνη. έ'θνος δ’εΐχεν αυτήν Θράικιον σύμμαχον, Κρουσαΐον καλούμενον, απάντων προ θυμότατον των συναραμένων αύτοΐς του πολέμου (AR. 1.47.6 = FGrH. 4. Frag. 31). Собрав остальных своих детей, а также отца и изображения богов, Эней со снаряженным для этого флотом переплыл Геллеспонт, держа курс на близлежащий полуостров, который лежит у побережья Европы, а зо­ вется Паллена. Владел же им союзный фракийский народ, именуемый крусейским, который проявил наибольшую преданность из всех, под­ нявшихся вместе с троянцами на войну (перев. ИЛ. Маяк). В следующей фразе Дионисий поясняет: о μέν ούν πιστότατος των λόγων, ώι κέχρηται τών παλαιών συγγραφέων Ελλάνικος έν τοις Τρωικοΐς, περι τής Αίνείου φυγής τοιόσδε έστίν (1.48.1). Так выглядит самый достоверный рассказ о бегстве Энея, которым из числа древних писателей воспользовался Гелланик в своем повествова­ нии «О Троянских делах». Судя по всему, Дионисий достаточно точно передавал смысл тех ис­ точников, которые он называет, и нам не приходится сомневаться в до­ стоверности его информации2. Более того, известно, что греческий исто­ рик в первой книге «Римских древностей» приводит ссылки более чем на 40 сочинений греческих и римских писателей, что является случаем до­ статочно редким для античной историографии, когда авторы чаще всего ограничивались фразой, столь раздражающей современных исследова­ телей: nonnuli auctores tradunt. Таким образом, очевидно, что Гелланик и в самом деле в целом описывал то, что нам сообщил Дионисий. Но вопреки своей ясности, рассказ все же вызывает некоторое недо­ умение при более тщательном его рассмотрении, и у нас возникает воп­ рос, ответ на который вовсе не так уж однозначен. А именно: куда же все-таки прибыл Эней? Если мы будем следовать названиям, то получится, что Эней приплывает именно на полуостров Паллену, именно туда, где обитал народ крусеев. Но если мы будем следовать описанию, то окажется, что герой прибывает сов­ сем в иное место: ближайший к Трое полуостров (έπι της έγγιστα κείμενης χερρονήσου), который располагается «перед Европой» (ή πρόκειται μέν της Ευρώπης), - вовсе не Паллена (которая к тому же еще и самая дальняя из трех полуостровов Халкидики), а Херсонес Фракийский. Как же можно объяснить подобную несогласованность? Тем, что Гел­ ланик не знал географии? Некоторым изменением текста, которое все же 2 P. 114.

См.: Marincola J. Authority and Tradition in Ancient Historiography. Cambridge, 1997.

произвел Дионисий? Но как бы то ни было, произошла известная пута­ ница: если Эней направлялся к крусеям, то он должен был высадиться в Паллене, если же он добрался до ближайшего полуострова, то тогда маршрут его заканчивался в районе Херсонеса Фракийского. К такой непоследовательности нужно еще прибавить и то, что, повидимому, Эней, совершив это плавание, умирает3; тогда как, согласно тому же Дионисию, который вновь приводит утверждение Гелланика, Эней вместе с Одиссеем все же доплывает благополучно до Италии (AR. I.72.2)4. К счастью, мы располагаем другими свидетельствами, которые поз­ воляют сказать более определенно, куда же именно двигался Эней и что он там собирался делать. Энос и Энея Элиас Бикерман в замечательной статье “Origines gentium” высказал простое по сути суждение, что греческие историки при написании исто­ рии происхождения того или иного не-греческого народа считали сво­ им долгом «исправлять сообщения варваров или же даже заменять их научной гипотезой» в соответствии с собственными представлениями. «В обоих случаях происхождение варварского племени становилось час­ тью всего комплекса греческой доистории». Позднее развивая эту идею, Эрих Грюн назвал подобное действие эллинских историков «греческим интеллектуальным империализмом»5. Мы располагаем значительным количеством примеров, когда греки, а впоследствии и не только они, объясняли появление отдельных варварс­ ких топонимов древним присутствием того или иного своего героя, кото­ рый бороздил воды далеких морей. Связующим мостиком между героем и топонимом оказывалось созвучие имен. Таким образом, персы оказались потомками Персея, сына Данаи (Hdt. VII.61), а галлы - потомками Галатеи и Полифема (Callim. Frag. 379; FGrH. Timaeus. 566. Frag. 69), город Аскалон по­ лучил свое имя от лидийского полководца Аскала (FHG. Xanthus. Frag. 23), а бритты произошли от Брута (Galfr. Monmut. Historia Britonum. 6) и т. д. 3Эта идея, которую сейчас принимают, кажется, почти все исследователи, впервые вы­ сказана в: Perret J. Les origines de la légende troyenne de Rome (281-31). Р., 1942. P. 13-15. 4Αινείαν φησιν [sc. Гелланик] έκ Μολοττών εις ’Ιταλίαν έλθόντα μετ’ Όδυσσέως οικιστήν γενέσθαι της πόλεως. Об основании прочтения μετ’ Όδυσσέως («с Одиссеем») вместо μετ’ Όδυσσέα («после Одиссея») см.: Solmsen F. “Aeneas Founded Rome with Odysseus” // HSCPh. 1986. Vol. 90. P. 93-95. О несогласованности сюжета двух фрагментов у Гелланика см.: Horsfall N.M. Some Problems in the Aeneas Legend // CQ. 1979. Vol. 29. P. 377-380; DuryMoyaers G. Énée et Lavinium. Bruxelles, 1981. P. 53-54. 5 См.: Бикерман Э. Origines gentium / Studia historica. 2006. Вып. VI. С. 169; Gruen E.S. The Making of the Trojan Legend. P. 12.

Греческим эрудитам вовсе не трудно было объяснить наименование двух удаленных городов на берегу Эгейского моря, которые были столь созвучны имени троянского героя, - Энос (Αίνος) и Энея (Αινεία). Они хорошо были известны грекам, и упоминание одного из них встречается уже в «Илиаде». Однако следует рассмотреть основные письменные сви­ детельства, которыми мы располагаем. Сделаем это в хронологическом порядке, а не для каждого города в отдельности. 1. Гомер (II. IV.519-520): βάλε δέ Θρηκών άγος άνδρών / Πείρως Ίμβρασίδης δς αρ’ Αίνόθεν είληλούθει - «его [sc. Диора] поразил пред­ водитель фракиян, / Пирос герой, Имбразид, к Илиону из Эны притек­ ший» (перев. Н.И. Гнедича). Г. Керк в комментариях к «Илиаде» пишет, что имя Πείρως является сокращенной формой от Πείρεως, а в II. 11.844 он выступает под именем Πείροος: «Но фракиян предводил Акамас и воинственный Пирос. / Всех, которых страны Геллеспонт бурнотечный объемлет» (844-845). Исследователь понимает так, что в IV.520 Пирос прибыл из Эноса, а в 11.845 речь идет о районе Геллеспонта, и видит в этом противоречие, не дав, впрочем, ему никакого объяснения6. Это единственное упоминание какого-либо фракийского города в «Илиаде». Разумно предположить, что причиной подобного смещения является наличие двух авторов поэмы, чьи суждения относительно того, откуда «притек» Имбразид, могли разниться. Как бы то ни было, такую геогра­ фическую неточность создателя (или создателей) «Илиады» нам следует запомнить: мы обратимся к ней чуть ниже. Следует также специально отметить, что Эней - и это бесспорно - в глазах создателей эпоса не был основателем Эноса, поскольку уже оттуда Пирос прибыл на войну. 2. Серебряная тетрадрахма из Энеи с легендой ΑΙΝΕΑΣ (датируемая концом VI - началом V в. до н. э.7) является самой ранней монетой с изображением троянских беглецов. На этой тетрадрахме изображены ге­ рой, несущий отца, а также женщина, ведущая ребенка, вероятно, сына. Очевидно, что в этой композиции можно увидеть Энея, его отца Анхиса, жену Креусу и сына Аскания. На серии монет V-IV вв. до н. э. из той же Энеи изображена голова, предположительно Энея, в шлеме. Легенда ΑΙΝΕΑΣ имеет двойное толкование: либо это имя города в родительном 6 Kirk G.S. The Iliad: A Commentary. Cambridge, 1985. Vol. I. P. 395. И. Малкин при­ держивается мнения, что под «Фракией» Гомер понимал район от Геллеспонта до реки Гебр, где располагается город Энос (Malkin I. Religion and Colonization in Ancient Greece. Leiden, N.Y., etc., 1987. P. 82). 7 До 500 г. до н. э.: HeadB.V. Historia numorum. Oxford, 1911. P. 214; Malkin I. Religion and Colonization. P. 196; Erskine A. Troy between Greece and Rome. Local Tradition and Im­ perial Power. Oxford, 2001. P. 94-95. Начало V в. до н. э.: Horsfall N.M. The Aeneas-Legend from Homer to Virgil // Bremmer J.N., Horsfall N.M. Roman Myth and Mythography. L., 1987. P. 12-13.

падеже, либо это имя самого основателя города. Но особенность заклю­ чается в том, что, как правило, в подобных случаях используют название рода, а не города. То есть, должно было бы быть ΑΙΝΕΙΑΤΩΝ. Чем обус­ ловлен выбор такой легенды, остается неясным8. 3. Серебряная тетрадрахма из Эноса с головой Гермеса. Легенды AINI, AINION, ΑΙΝΟΝ (сер. V в. до н. э.). 4. Загадочное свидетельство Ликофрона, согласно которому Эней от­ правился к городу Рекел ('Ραίκηλον - Alex. 1236). Комментатор И. Цец дает такое пространное пояснение к строке 1236: «[Рекел - это] Энея (Αινεία). Теон в комментариях к Ликофрону этот город называет Энеада: “После падения Трои Эней прибыл во Фракию и основал город Энеаду (Αίνειάδος), где похоронил своего отца”. [Стефан Византийский в статье 'Ράκηλος пишет]: “Рекэл - город в Македонии”. [Евстафий в Comment, ad Odyss. 11.84 пишет]: “Город Энос (Αίνος), который Ликофрон называет Рекэл (Ταίκηλον)”». К строке 1232 Цец еще дает такое дополнение: «Го­ род Рекэл в честь Энея стал называться Эносом (Αίνος έκλήθη - Schol. ad Alex. 1236)». На этом географическом изобилии стоит остановиться чуть подроб­ нее и рассмотреть сообщение каждого автора в отдельности. 1) Ликофрон называет город, куда прибыл Эней, Рекелом. И Энея у Ликофрона именно та, которая находится в Халкидике. Во-первых, го­ род Рекел точно определяет Аристотель, который в «Афинской политии» пишет следующее (15.2): «Сначала Писистрат основал поселение около Фермейского залива, в местечке, которое называется Рекел, а оттуда пе­ реехал в окрестности Пангея» (перев. С.И. Радцига). Во-вторых, сам фраг­ мент «Александры», откуда взято свидетельство Ликофрона, говорит, что автор имел в виду именно Халкидику: там называется гора Кисса (ныне гора Хортиатис; расстояние между Энеей и Киссой около 25 км), а также Алмопия (местность в Македонии - Steph. Byz. s.v. Άλμωπία). С этим со­ гласуется и мнение Стефана Византийского (s.v. 'Ράκηλος). Для Ликофро­ на такое замещение достаточно характерно: более известный топоним он часто «прячет» за малоизвестным, пусть даже географически удаленным от описываемого им. Поэтому следует согласиться с рядом исследователей, которые полагают, что город Рекел это вовсе не Энея: Энея лишь так назва­ на Ликофроном9. 2) Для Теона (I в. до н. э.), который написал не сохранившиеся до нашего времени записки об «Александре», Энеада находится во Фракии. Там Эней похоронил Анхиса. Однако стоит отметить, что Цец, предваряя цитату из 8 Подробнее см.: Perret J. Les origines. P. 16; Erskine A. Troy between Greece and Rome. P. 95. 9 См.: Rhodes P.J. A Commentary on the Aristotelian Athenaion Politeia. Oxford, 1981. P. 207.

работы Теона своим пересказом, говорит, что Теон под Энеадой подразуме­ вает именно Энею. Логически рассуждая, мы должны фракийскую Энеаду Теона соотнести с македонской Энеей. Увы, это противоречие мы не мо­ жем снять, используя другие источники: Вергилий совершенно однозначно Энеаду соотносит с Эносом (Aen. III.13-18)10. 3) Стефан Византийский (s.v. Αινεία) Энею помещает во Фракии, соот­ нося ее, таким образом, с Эносом. Но Рекел для него - македонский город. 4) Наконец, Евстафий пишет, что под Рекелом следует понимать Энос. В итоге мы получили уже четыре названия: «Энос», «Энея», «Рекел», «Энеада», где последние два для Теона и Евстафия оказываются, по-видимому, обозначением фракийского Эноса.

И тут мы сталкиваемся с новой загадкой. А именно: что имели в виду Теон, Вергилий, Стефан Византийский, Евстафий и Цец, когда го­ ворили «Македония» и «Фракия»? Следует ли так понимать, что они 10 См. комментарий к стихам III. 13-18 в: Horsfall N.M. Virgil, Aeneid 3: A Commentary. Leiden, 2006. Пользуясь случаем, хочу выразить благодарность Н. Хорсфоллу за предо­ ставление материалов своей книги.

подразумевали разные города, находящиеся в Македонии и Фракии, либо один город, который совершенно корректно можно было бы на­ зывать как фракийским, так и македонским? Полагаю, что этот вопрос может быть темой отдельной статьи. Здесь же отмечу, что, по-види­ мому, во-первых, политические события накладывали свой отпечаток на то, что древние авторы могли относить район Халкидики как к Ма­ кедонии, так и ко Фракии. И Энея после битвы при Пидне в 147 г. до н. э. и раздела территории могла называться македонской11. Во-вторых, вероятно, мы имеем дело с путаницей. Мы знаем, что при царе Кассан­ дре, в конце IV в. до н. э., все население города Энеи (или, по крайней мере, какая-то его часть) было перемещено в город Фессалонику (Dion. Hai. AR. 1.49.4; Strabo VII.Frag. 21; Liv. XLIV.10.7). Таким образом, па­ мять об этом городе впоследствии могла стереться. В подтверждение этого суждения можно привести справедливое замечание, высказан­ ное еще Ж. Перрэ, что ни один древний автор, который пишет об Энее, не упоминает одновременно Энею и Энос12. Кроме того, пример этой путаницы мы находим у Феофраста, который, описывая один и тот же сорт хлеба, в «Истории растений» (8.4.4) говорит, что тот происходит из Энеи, а в «Происхождении растений» (4.2.4) - из Эноса13. Куда же Гелланик направил Энея? В Энос. В подтверждение этого можно привести несколько суждений. 1. До того как в Энос прибыли греки и обосновались там (вторая половина VII - первая половина VI в. до н. э.), это был, по-видимому, какой-то фракийский центр, у которого было даже другое имя - «Полтиобрия» (Strabo VII.6.1)14. Первые греки, которые обосновались в Эносе, были выходцами из Алопеконнеса, а позднее - из Митилены (Ps. Scymnos. 696-7; Strabo VII.Frag. 51, об эолийском городе Эносе: Hdt. 11 Хотя М. Царнт утверждает, что «Фракией» называли район между северным по­ бережьем Эгейского моря, Дунаем, западным побережьем Черного моря и рекой Аксий (Zahrnt М. Macedonia and Thracia in Thucydides 11 Brills Companion to Thucydides / A. Rengakos, A. Tsakmakis. Leiden; Boston, 2006. P. 610-611). 12 Perret ). Les origines. P. 20. Но замечание это справедливо лишь отчасти. Несомнен­ но, о двух городах знал Геродот: в VII. 123 он говорит об Энее, а в IV.90 и VII.58 - об Эно­ се. С другой стороны, вызывает удивление, что Геродот, по-видимому, ничего не знал о путешествии Энея. 13 Что говорить об античности! В комментариях к русскому переводу Дионисия Га­ ликарнасского, когда речь идет совершенно очевидно об Энее, автор ссылается на книгу Дж. Мэя, посвященную Эносу (Римские древности. М., 2005. Т. 1. С. 50, примеч. 145). 14 См.: Isaac В. The Greek Settlements in Thrace until the Macedonian Conquest. Leiden, 1986. P. 146-148.

VII.58.3), родного города Гелланика. К V в. до н. э., по мнению Дж. Мэя, Энос был процветающим городом, и не в последнюю очередь это было связано с тем, что он являлся союзником Афин15. Таким образом, пред­ ставляется разумным предположить, что Гелланик должен был знать о существовании Эноса. 2. Не пытался ли логограф, говоря об Эносе, согласовать знаменитые строки «Илиады», где Посейдон предвещает великое будущее Энею и его потомкам (ХХ.307-8. Перев. Н.И. Гнедича: «Будет отныне Эней над тро­ янами царствовать мощно, / Он, и сыны от сынов, имущие поздно ро­ диться»), с эолийским основанием города? Связь между Эносом и Энеем, вероятно, могла оказаться весьма лестной для лесбоссцев: их колонию упоминает бог, и она должна была принять одного из главных троянских героев. Это утверждение вполне согласуется с тем, что, 3. согласно Гелланику (AR. 1.47.6), Эней ничего не основывает, что вполне укладывается в рамки гомеровской традиции, так как из Эноса в Трою прибыли союзники (II. IV.519-520). 4. Вероятно, Дионисий располагал текстом Гелланика, где сообщалось, что Эней переплыл Геллеспонт, держа курс на ближайший полуостров, где обосновался в уже существующем городе Эносе16. Мне представля­ ется совсем определенным, что Гелланик знал о существовании как Эно­ са, так и Энеи17. Относительно того, знал ли Дионисий о существовании двух городов со сходными названиями, у нас никаких данных нет. Таким образом, можно предположить, что Гелланик отправил Энея в тот город, который был основан выходцами из его собственного города. Эта традиция и продолжилась через Вергилия и Помпония Мелу. В даль­ нейшем же произошла некоторая путаница, связанная с созвучными на­ званиями городов - Эноса и Энеи.

15May J.M.F. Ainos, its History and Coinage, 474-341 B.C. L., 1950. P. 82. 16Дионисий мог, по-видимому, несколько приукрасить текст Гелланика, который не со­ гласовывался с его собственными географическими представлениями. См.: Horsfall NM. The Aeneas-Legend from Homer to Virgil. Р. 13. 17 Согласно словарю Суды, Гелланик жил у македонского царя Аминты (Suda. S.v. Ελλάνικος), что, учитывая любознательность логографа, должно означать его знакомс­ тво с тем регионом, где он обитал.

Η ΕΞΩ ΡΩΣΙΑ: К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА СЕРЕДИНЫ X ВЕКА A.B. Н а за р ен к о Среди уникальных свидетельств о Древней Руси середины X столе­ тия, содержащихся в известном сочинении «Об управлении империей» византийского императора Константина VII Багрянородного (о том, в какой мере это авторство заслуженно, в науке ведутся споры), есть один загадочный hapax legomenon - «внешняя Русь» (ή εξω 'Ρωσία). Он упо­ минается в контексте рассказа о сборе лодок-однодеревок (моноксилов) для торгового плавания в Византию: «[Да будет известно], что приходя­ щие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда , а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава»1. Это замечательное сообщение чрезвычайно осведомленного совре­ менника не раз комментировалось и в целом, и в частностях. Однако ис­ ториографическая судьба «внешней Руси» сложилась не вполне удачно. То ли воображение исследователей было явно или подспудно приковано к семантически схожей древнерусской хоронимической терминологии, различавшей между «верховскими» и «низовскими» землями Руси (под первыми имелась в виду Новгородчина, под вторыми - киевский юг или владимиро-суздальский северо-восток Руси), то ли еще по каким-либо причинам, но наиболее распространенными2 оказались толкования, ко­ торые так или иначе, в разных вариациях связывали «внешнюю Русь» с Новгородским Севером, а не названную прямо, но ясно подразумевае­ 1 “Ότι τά άπό της έξω 'Ρωσίας μονόξυλα κατερχόμενα έν Κωνσταντινουπόλει είσι μέν άπό του Νεμογαρδάς είσι δέ και άπό τό κάστρον την Μιλινίσκαν και άπό Τελιούτζαν και Τζερνιγώγαν και άπό τοϋ Βουσεγραδέ. Ταυτα ούν απαντα διά του ποταμού κατέρχονται Δανάπρεως, καί έπισυνάγονται εις τό κάστρον τό Κιοάβα” (Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий / [Перев. Г.Г. Литаврина;] под ред. Г.Г. Литаврина, А.П. Новосельцева. М., 1989 [Древнейшие источники по истории народов СССР]. Гл. 9.4-8. С. 44-45). 2 Не вникаем в полуфантастические трактовки вроде: «внешняя Русь» = Швеции в отличие от «внутренней», то есть Киевской Руси (Погодин АЛ . «Внешняя Россия» Конс­ тантина Багрянородного // Зборник лингвистичких и филолошких расправа А. БелиЬу. Београд, 1937. С. 77-85); «внутренняя Русь» = сердцевине «Русского каганата» с центром в Ростове, а «внешняя» - торговым путям, связывавшим его с международными рынка­ ми (Pritsak О. Where Was Constantines Inner Rus? // Harvard Ukrainian Studies. 1983. Vol. 7: OKEANOS. Essays Presented to Ihor Sevcenko. P. 555-567).

мую «внутреннюю Русь» - с Киевским Поднепровьем, обычно - именно с так называемой Русской землей в узком смысле слова3. Надо признать, что вследствие бесспорной изначальной двусоставности Древнерусско­ го государства, возникшего в результате объединения Новгородского Севера и Киевского Юга, такая дихотомия обладает высокой степенью чисто психологической убедительности. И все же у Константина напи­ сано совсем другое. Греческая конструкция “είσι μέν , είσι δέ και ” может обозначать только одно - соположение, сочинение перечисляемых членов: «с одной стороны , а с другой стороны также », «как , так и ». Поэтому не следовало бы комментарий к «внешней Руси» начинать словами: «Выражение από τής εξω 'Ρωσίας допускает несколько толкований»4. Совершенно наоборот, если быть непредвзя­ тым, оно допускает одно-единственное толкование, а именно: что все перечисленные «грады»-κάστρα - Новгород, Смоленск, таинственная Телиуца (в которой обычно видят Любеч, но неизвестно, насколько эта догадка основательна), Чернигов, Вышгород, - откуда в Констан­ тинополь приплывали однодеревки, как раз и входили во «внешнюю Русь». Между тем, именно такое прочтение комментаторами послед­ него издания трактата Константина с самого начала отвергнуто как «маловероятное» и оставлено без каких-либо ссылок на историогра­ фию. Это тем менее понятно, что приведенный выше русский пере­ вод Г.Г. Литаврина совершенно адекватно и недвусмысленно передает смысл греческого текста. 3 Лонгинов A.B. Мирные договоры русских с греками, заключенные в X веке: Ис­ торико-юридическое исследование. Одесса, 1904. С. 9; Мошин В.А. Начало Руси: Нор­ манны в Восточной Европе // Byzantinoslavica. 1931. Roc. 3. C. 305; Приселков М.Д. Ки­ евское государство второй половины X в. по византийским источникам // Ученые зап. Ленинградского государственного университета. 1941. № 73 (Сер. исторических наук. Вып. 8). С. 233-235; Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древ­ нерусского государства: Историко-географическое исследование. - Монголы и Русь: История татарской политики на Руси. СПб., 2006 (первая из переизданных здесь ра­ бот увидела свет в 1951 г.). С. 29-30; Греков Б.Д. Киевская Русь. [Изд. 6-е]. М., 1953. С. 296; Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. L., 1962. Vol. 2: Commentary by F. Dvornik, R.J.H. Jenldns, B. Lewis, Gy. Moravcsik, D. Obolensky, S. Runciman. (Cor­ pus Fontium Historiae Byzantinae. T. 1/2). P. 26 (комментарий Д. Оболенского); Куза A.B. Новгородская земля // Древнерусские княжества X-XIII вв. М., 1975. С. 145; Рыбаков Б.А. Киевская Русь и древнерусские княжества XII-XIII вв. М., 1982. С. 88-89; Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе: Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 197-198 (та же мысль повторена и в новом издании: Он же. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 422); Poppe A. Rhosia // Slownik Starozitnosci Slowiaùskich. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1972. T. 4/2. S. 497-498; и мн. др. 4 Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 308 (комментарий Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина).

Обсуждаться может другая проблема: являлся ли поименованный от­ дельно от этого перечня Киев также частью «внешней Руси», или именно он и представлял собой ту не названную прямо, но со всей необходи­ мостью подразумеваемую по смыслу «внутреннюю Русь»? В свое время A.B. Соловьев предположил, что оппозицию εξω/εσω в данном случае надо понимать как «дальний»/«ближний» с точки зрения наблюдателя, находящегося в мысленном центре описания, в данном случае - в Конс­ тантинополе. Если так, то эта географическая номенклатура не обязана была бы отражать никаких древнерусских реалий, а только достаточно типичную манеру грекоязычных землеописаний: «дальняя Русь» - это собственно вся Русь с Киевом, а «ближняя» - вероятно, какой-то рус­ ский эксклав в Северном Причерноморье (Тмутаракань?)5. Эта небесспорная мысль о «дальней» и «ближней Руси» была подхва­ чена в историографии, но вот парадокс: никто из заимствовавших (пря­ мо или опосредованно) идею A.B. Соловьева и пытавшихся по-своему ее оформить, не принял во внимание, что мотивом для исследователя пос­ лужила как раз невозможность - в силу самого смысла греческого тек­ ста - провести границу между «внешней» и «внутренней Русью» где бы то ни было посреди списка городов в 9-й главе De administrando imperio (A.B. Соловьев был, насколько нам известно, одним из немногих - поч­ ти единственным, кто настоятельно, хотя и безуспешно, указывал на это важное обстоятельство). От гипотезы A.B. Соловьева было взято факультативное, а безусловное - отброшено. В результате возник гиб­ рид его догадки с упомянутым расхожим представлением, сводящийся к тому, что под «внешней Русью» Константин будто бы имел в виду более удаленную от Царьграда Новгородчину, а под «внутренней» - бо­ лее близкое Среднее Поднепровье с Киевом при границе между ними где-то в районе Смоленска6. В сущности, эта новая разновидность старой идеи отличается от пос­ ледней одним: она зачеркивает соблазнительное отождествление «внут­ ренней Руси» с Русской землей в узком смысле. Следовательно, приговор ей остается в силе: она по-прежнему находится в противоречии с источ­ ником, из комментария к которому родилась. И здесь ничего не могут изменить апелляции к античной хорографической традиции, в которой номенклатура с определениями εξω и εσω или другими, семантически

5Soloviev A. Hê exô Rhôsia // Byzantion. 1938. T. 13 (= Soloviev A. Byzance et la formation de l’Etat russe: Recueil d etudes. L., 1979. N II). R 229-232. 6 Poppe A. Rhosia; Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 309310 (комментарий Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина); Бибиков М.В. Византийские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999. С. 98-99; Моця О. Швденна «Руська земля». K h ï b , 2006. С. 9-10; и др.

близкими, обозначала именно «дальний» и «ближний» относительно ка­ кого-то выделенного наблюдателя, - например, характеристика Атланти­ ки как «внешнего моря» (“ή εξω θάλασσα”) у Птолемея7. Не говорим уже о том, что в трактате Константина Багрянородного случай подобного рода всего один: ‘“Ισπανία ή μικρά ή εξω”, то есть «Малая, [или] Внешняя, Ис­ пания»8, и он представляет собой прямую цитату из эллинистического историографа Харакса, что отмечает и сам автор. В таком цитировании хотели усмотреть доказательство влияния указанной античной манеры землеописания на Константина9, но верно-то совершенно обратное: бук­ вальная цит ат а об усвоении Константином такой манеры свидетельс­ твовать ни в коей мере не может, для этого надо было бы найти аналогии как раз в оригинальных сообщениях самого Константина. А таких ана­ логий нет, если не считать известия о смерти халифа Харуна ар-Рашида «во внутренней Персии, называемой Хорасаном»10, которое, к тому же, говорит совершенно об обратном, чем то требуется для подкрепления теории11. Возвращаясь к «тмутараканской» гипотезе A.B. Соловьева, остается признать, что ее экзотичность может служить показателем трудностей, которые испытывает исследователь, если он исходит (а как иначе?) из единственно возможного прочтения пассажа Константина о «внешней Руси»: все перечисленные в нем «грады» суть «грады» «внешней Руси». Возможно, поэтому интерпретации такого рода столь редки. Кроме ги­ потезы A.B. Соловьева, нам известна еще только одна - предложенная не так давно французской византинисткой И. Сорлен. Справедливо, с нашей точки зрения, отвергая мнение, что выражение «внешняя Русь» подразумевает в качестве точки отсчета Константино­ поль, исследовательница предложила усматривать такую точку в Киеве; «внешняя Русь», по ее мнению, - это попросту древнерусские земли к се­ веру от Киева12. Правда, непонятно, почему И. Сорлен при этом полагает, 7 Петрухин В.Я., Шелов-Коведяев Ф.В. «Внешняя Росия» Константина Багрянородно­ го и античная географическая традиция // ВВ. 1988. Т. 50. С. 184-190. 8Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 24.4-5. С. 90-91. 9 Петрухин В.Я., Шелов-Коведяев Ф.В. «Внешняя Росия». С. 189. 10Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 22.63-64. С. 84 (“εις την ενδότεραν Περσίδα, την καλούμενην Χωρασάν”). 11 В.Я. Петрухин и Ф.В. Шелов-Коведяев учитывают это известие в своей сводке, как будто не замечая, что “ή ενδότερα Περσίς”, отождествляемая с Хорасаном, который нахо­ дится на крайнем северо-востоке Ирана, оказывается, таким образом, вовсе не ближней, а как раз дальней и для константинопольского, и для багдадского наблюдателя; тем са­ мым, термин ενδότερος оказывается, очевидно, использованным в смысле «внутренний» = «находящийся в глубине». 12 Sorlin I. Voies commerciales, villes et peuplement de la Rôsia au Xe siècle d’après le De administrando imperio de Constantin Porphyrogénète // Les centres proto-urbains russes entre

что такая интерпретация делает излишними поиски «внутренней Руси», которую она характеризует как «чисто предположительную» (с чем надо согласиться) и «даже маловероятную»13 (это, пожалуй, слишком). Логи­ ка ее концепции состоит в том, что «Русь» ('Ρωσία), или «земля Руси» (“χώρα τής 'Ρωσίας”, “χώρα τών 'Ρώς”14), откуда являются в Константи­ нополь 'Ρώς Константина, - это Киев и лежащие к западу от него зем­ ли, вплоть до Западного Бута15, и непонятно, почему очерченная область (Киев с его западной периферией) не заслуживала бы, в рамках излага­ емой гипотезы, отождествления с «внутренней Русью». Увы, эту конс­ трукцию слишком легко разрушить, поскольку она строится на роковом внутреннем противоречии: коль скоро критерием «внешности» остается удаленность от центра системы координат, а этот центр находится в Ки­ еве, то почему лежащие вне Киева к северу области - «внешняя» Русь, а столь же удаленные от столицы, но только к западу - нет? Переходя от историографической части к исследовательской, напом­ ним сказанное выше: для правильного понимания антонимической пары εξω/εσω в составе хорографического описания у Константина следовало бы поискать у него других, помимо двух только что названных, приме­ ров такой семантической оппозиции. (При всей условности атрибуции одному и тому же автору, то есть лично Константину, всякого текста, под­ писанного его именем, другого пути нет.) Такой пример действительно отыскивается. В другом сочинении Константина, трактате «О церемониях византийского двора», есть вполне оригинальный случай употребления парных определений εξω/εσω, хорошо известный болгаристам, но упу­ щенный комментаторами 9-й, «русской», главы De administrando imperio. В трактате «О церемониях» есть глава, в своем роде не менее знаме­ нитая, чем De adm. 9; это De cerim. II, 47 - официальный византийский титулярник, в котором собраны протокольные формулы обращений к иноземным правителям. В нем, в частности, предписывается логофету дрома при встрече болгарских послов в Константинополе после вопро­ сов о здоровье болгарского царя, его наследника и «великих бояр» ос­ ведомляться от имени императора о здоровье «прочих внутренних и внешних бояр» (“οι λοιποί οι εσω και εξω βολιάδες”)16. Вряд ли подлежит сомнению, что греческий оборот “о εσω βόλιας” отражает болгарский со­ циальный термин, в греческой транслитерации звучавший как ήτιζιργού Scandinavie, Byzance et Orient / M. Kazanski, A. Nercessian, C. Zuckerman. P., 2000 (Réalités Byzantines, 7). P. 347-349. 13 Ibid. P. 349. 14Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 4.11; 37.43. С. 41, 156. 15Sorlin I. Voies commerciales. P. 344-346. 16 Constantini Porphyrogenneti imperatoris De cerimoniis aulae byzantinae libri duo / I.I. Reiskii. Bonnae, 1829. T. 1 (Corpus Scriptorum Historiae Byzantinae). P. 681.18,682.16-17.

/ήτζουργού βοΐλας, а в славянской - как чрьгубыля17. Очевидная тюрк­ ская этимология последнего - «внутренний быля» (< тюрк, icräki «отно­ сящийся ко внутреннему, домашнему, в частности дворцовому, обихо­ ду»18) - настойчиво подсказывает, что речь идет о столичных, живших при царском дворе боярах, в отличие от бояр внешних , исполнявших свои функции вне столицы, в региональных центрах, и известных под соответствующим антонимичным названием тюрк./греч. υκ βοΐλαδες. Таким образом выясняется крайне важное обстоятельство: по крайней мере в отношении болгарских реалий терминологическая пара εξω/εσω у Константина отражает отнюдь не традиционную манеру грекоязыч­ ной ученой хорографии, и не «эгоцентрическую» позицию константи­ нопольского наблюдателя, который определял территории и народы по степени их близости или удаленности от столицы империи, а местную болгарскую действительность, калькируя тюркские по происхождению термины, описывавшие противопоставление «столичный, находящийся при князе (хане, царе) - провинциальный». В свете этой аналогии сразу становится понятным, что Киев вовсе не случайно не назван при перечислении городов «внешней Руси»: бу­ дучи стольным городом князя и княжеского рода, он как раз и состав­ лял «внутреннюю Русь», где находилась резиденция «архонтов» Руси in corpore. Тут уместно вспомнить о другом свидетельстве Константи­ на Багрянородного, согласно которому «архонты» Руси отправлялись в полюдье не откуда-нибудь, не каждый из своего «града», а все вместе из Киева: «Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со все­ ми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется “круже­ нием”»19. Коль скоро уточнение «из Киава» явно не может относиться ко

17 Этот тюрко-славянский термин зафиксирован, например, в известной надгробной надписи «чрьгоубыли Мостича» (около середины X в.) (Besevliev V. Die protobulgarischen Inschriften. В., 1963. S. 299-301; надпись издавалась неоднократно, русскому читателю более доступно другое издание: Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики сла­ вянских языков. М., 1961. С. 106, - но в нем есть неточности; прорись надписи: Хабургаев Г.А. Старославянский язык. М., 1974. С. 47); о термине см.: Besevliev V. What Was the Title ητζιργου ητζουργου βοιλας in the Protobulgarian Inscriptions // Byzantinoslavica. 1955. Roc. 15. P. 120-124; Симеонов Б. Титульная практика в ханской Болгарии: Происхождение, структура и значение праболгарских титулов в период между VII и X веками // Linguis­ tique Balcanique. 1981. T. 24/2. C. 23-78. 18 См., например: von Gabain A. Alttürkische Grammatik: Mit Bibliographie, Lesestücken und Wörterverzeichnis, auch Neutürkisch. 2. verbess. Aufl. Leipzig, 1950 (Porta linguarum orientalium: Sammlung von Lehrbüchern für das Studium der orientalischen Sprachen / R. Hart­ mann. Bd. 23). S. 310, лев. стб.; или любой словарь тюркских языков. 19 “Ήνίκα ό Νοέμβριος μην είσέλθη, ευθέως οι αυτών εξέρχονται άρχοντες μετά πάντων τών 'Ρώς άπό τον Κίαβον, καί απέρχονται εις τα πολύδια ” (Константин Багрянородный. Об управлении империей. Гл. 9.105-107. С. 50-51).

«всей руси», оно должно относиться именно к «архонтам». Корпоратив­ ность княжеского владения в первой половине X в. выражается, таким образом, не только в коллективном владении суммой государственных даней, но и в совместном пребывании в общей столице20. Да это и неуди­ вительно в первые десятилетия обитания в чужом, иноэтничном мире, который не мог быть вполне дружественным уже потому, что его роль сводилась к данничеству... Именно этот ярко выраженный факт, как видно, и дал возможность византийскому императору применить при описании Руси хорошо из­ вестную ему болгарскую территориально-политическую терминоло­ гию. (Стоит ли говорить, что из такой терминологической проекции не следует делать выводов о сходстве политического строя Древней Руси первой половины X в. и Болгарского царства того же времени.) Вполне возможно, что Константин имел при этом в виду не столько «внутреннюю» и «внешнюю Русь» как территории, сколько - как и в случае с болгарскими βοΐλαδες - именно «внутренних» и «внешних росов», то есть русь, проживавшую в Киеве при княжеском семействе, и прочих «всех росов», которые сидели по перечисленным у Констан­ тина «градам»-каотра и также выходили в ноябре в полюдье в своих областях. В таком случае получило бы объяснение и странное умол­ чание в De adm. 9 о «градах» на Днепровском Правобережье, которое столь смутило И. Сорлен. Константин четко различает между 'Ρωσία, то есть территориями обитания руси («внешней» и «внутренней»), и землями подчиненных ей славянских данников-«пактиотов» к западу от Днепра, где, насколько известно современной науке, сколько-нибудь заметного скандинавского присутствия в IX - первой половине X в. действительно не улавливается. Подытожим сказанное. Первое: хороним «внешняя Русь», будучи результатом заимствования автором De administrando imperio посто­ ронней по отношению к Древней Руси терминологии, отражал, тем не менее, важную особенность древнерусской политической географии первой половины и середины X в. Второе: употребление Константином Багрянородным терминологической оппозиции εξω/εσω и других, ана­ логичных по смыслу, при географических описаниях не сводимо к тем 20 О чем глубокомысленно догадывался А.Е. Пресняков: «В древнейшее - Игорево - время семья княжая сидит, по-видимому, нераздельно в Киеве “на едином хлебе”, как сидели в старину чешские и польские княжие семьи» (Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси: Очерки по истории Χ-ΧΙΙ столетий. - Лекции по русской истории: Ки­ евская Русь / Подгот. текста, статьи и примеч. М.Б. Свердлова. М., 1993. С. 29 [работа о «княжом праве» впервые вышла в 1909 г.]; позднее историк высказывался несколько сдержаннее: там же. С. 318 [«Лекции» были изданы в 1938 г.]). От себя заметим, что ссыл­ ка на чешские и польские реалии проблематична.

или иным особенностям античной хорографической манеры и даже (как показывает пример с «внутренней Персией») может выражать разное содержание. В таких же случаях, как “ή εξω θάλασσα” и “ή εξω 'Ρωσία” в разных этнокультурных традициях независимо друг от друга реализова­ на дескриптивная модель «центр - периферия».

SOME REMARKS ON THE RIVERS OF CENTRAL ASIA IN ANTIQUITY M arek J a n O lbrycht

Rivers and seas were crucial reference points for ancient peoples of Eurasia and the identification of watercourses is essential to any historical analysis1. In attempts to identify rivers of ancient Central Asia, a philological or histori­ cal approach will not suffice, what with the complex water system in the area between the Caspian Sea and the Pamir Mountains changing over the millen­ nia. For this reason, it is difficult to make a link between ancient sources and old hydrographic system. At the core of that arrangement in Central Asia was the river called Oxos by the ancients, now known as the Àm ü Daryä (Greek τΩξος/Ώξος, Latin Oxusy Old Iranian WaxSu). But unlike today, when the river flows into the Aral Sea, in antiquity it fed into Lake Sarykamysh and was con­ nected with the Caspian Sea, as is made clear by many classical accounts. And yet, publication after scholarly publication, the assumption was that the hydrographic network of ancient Central Asia was the same as or very similar to the present state2. Even today in Karakum there is an old river remaining after a large for­ mer watercourse, the Usboi, which issued from Lake Sarykamysh, once fed by waters of the Àmü D aryä . Usboi’s total length is 775 km, with its main bed (its precipitous banks reach heights of 20-30 m) from Lake Sarykamysh to the foot of the Great Balkhan Mountains being 550 km long3. The water level 1This is emphasised by Подосинов A.B. Из истории античных географических пред­ ставлений // ВДИ. 1979. N& 1. С. 147-166; Он же. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (постановка проблемы) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР М., 1978. С. 22-45; Он же. Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии // Джаксон Т.Н., Калинина Т.М., Коновалова К.Г., Подосинов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. М., 2007. С. 14-97. For Central Asia, the role of rivers as something of a geographic grid reference used by ancient authors was highlighted by Пьянков КВ. Средняя Азия в античной географической традиции. М., 1997. С. 184-190. See also Her­ rmann A. Alte Geographie des unteren Oxusgebiets (=Abh. der Königl. Ges. der Wiss. zu Göt­ tingen, Phil-hist. Klasse. N.F. Bd. XV. Nr. 4). B., 1914; Бартольд В.В. Работы по исторической географии // Бартольд В.В. Сочинения. М., 1965. T. III. С. 97-233. 2 For more on Turkestan’s rivers, especially the Àmü Daryà, see Herrmann A. Alte Geographie; Markwart J. Wehrot und Arang. Leiden, 1938; Пьянков КВ. Средняя Азия; Стеблин-Каменский K.M. Река иранской прародины // Ономастика Средней Азии / В.А. Никонов, А.М. Решетов. М., 1978. С. 72-74; Вайнберг Б.К Этногеография Турана в древности. М., 1999. 3On the Usboi, see Кесь A.C. Русло Узбой и его генезис. М.; Л., 1939 (=Труды Института

in Lake Sarykamysh changed constantly. As late as 1878, 1889, and 1896, the Ämü Daryä flowed into Sarykamysh, making it an undrained lake. At present, however, the river feeds into the Aral Sea. In its lower run, the Usboi passes into brackish marshes of КеГког, extending for about 80 km to the Caspian shore. In antiquity, КеГког was probably waterlogged as part of the sea. Disputes as to whether the Usboi functioned in antiquity go back to the se­ cond half of the 19th century. Some believed the Usboi existed as a river in an­ tiquity, others put that phase at the 13th-16th centuries4. A. Herrmann argued that the river existed in ancient times as well as in the Middle Ages5. Many were fully against. W.W. Tarn wrote: “No competent person to-day believes that the Oxus ever entered the Caspian bodily in historical times”6. Similar opinions were shared by many scholars, including distinguished Orientalists7. S.P. Tolstovs Chorezmian Expeditions work and years-long research by C. Jusupov brought a vast amount of archaeological material from around the Usboi. Some of it comes from the Stöne and Bronze Ages, but especially numerous are artifacts from the second half of the 1st millennium BC and the first half of the 1st millennium AD. The finds are mainly remnants of nomadic burial grounds and a handful of settlements. Major compounds include the КеГког 2 necropolis and settlements (4th century BC - 2nd-3rd centuries AD), Cholyngyry graves (lst-4th centuries AD), and Ichanly-depe cult complex (5th-2nd centuries BC). On the middle Usboi existed an Igdy-kala fortress uncovered in 1954 and 1956 and dated following research in the 1970s to ca. the 2nd century BC - 4th century AD8. Such a large concentration of finds on the Usboi must have reflected the locations favorable climatic conditions and ample water supply. Archaeological data, therefore, make it clear that the Usboi was a living river in ancient times and that the Amu Darya then fed not into the Aral, but into Sarykamysh. Several ancient sources mention the River Ochos (Greek^Ωχος, Latin Ochus), the most informative being the Geography by Strabo of Amaseia. The problem of identifying the Ochos is a particularly glaring example of the confusion preva­ lent in the historical geography of Central Asia and Iran. It was identified quite at random with a dozen watercourses in the vast area from the Gorgän province географии AH CCCR T. 30); Низовья Аму-дарьи, Сарыкамыш, Узбой. История форми­ рования и заселения. М., 1960 (=Материалы Хорезмской археологической экспедиции. Вып. 3). С. 267-347; Юсупов X. Древности Узбоя. Ашхабад, 1986. С. 4 и след. 4 Scholarly disputes in the 19th and early 20th centuries are presented by Herrmann A. Alte Geographie. S. 5-7. 5 Ibid. S. Iff. 6 Tarn W.W. The Greeks in Bactria and India. Cambridge, 1938. R 490. 7Shahbazi S. Darius in Scythia and Scythians in Persepolis // Archaeologische Mitteilungen aus Iran. 1982. Bd. 15. S. 228; Frye R. A History of Ancient Iran. Munich, 1984. R 18. 8 Cf. Юсупов X. Древности Узбоя.

in north-eastern Iran up to Uzbekistan and Afghanistan. Trying to solve the puzzle of the Ochos location, the German historian A. Herrmann almost a hundred years ago pointed out that there existed two rivers by that name, one in Bactria (the Ram Gul Tagao/Sangalak/Äb-e Andkhùy in western Afghani­ stan), the other in Hyrcania (the Atrak in north-eastern Iran)9. Some scholars accepted Herrmann’s two-Ochos hypothesis, but their respective locations remain unsettled10. And so, for example, }. Markwart identified the classical Ochos with two rivers, the Zariaspes and the Tedzhen11.1.N. Chlopin saw the Hyrcanian Oxos as Atrak, while the Bactrian Ochos as Tedzhen12. According to I.V. Pjankov, the Ochos should be identified as the Kondùz in Afghanistan as well as the Atrak in Iran13. The most information about the Ochos comes from Strabo, even if the sources from which he drew are inconsistent. Strabo borrowed the most ample and valuable data about the river from a work by Apollodoros of Artemita (FGrH 779), a Parthian writer living in the 1st century BC. As an Arsacid sub­ ject and a knowledgeable scholar, Apollodoros was a first-rate source on the geography of Iran and Central Asia (Strabo II.5.12). Especially important is fragment Strabo XI.7.3, on the River Ochos: The Ochos is not mentioned at all by the ancient writers. Apollodoros, however, who wrote the Parthika, names it continually, implying that it flows very close to the country of the Parthians (Parthyaioi). Thus the Ochos must have flowed near Parthia - Apollodoros certainly

9 Herrmann A. Alte Geographie. S. 31-35. As for the identification of the Bactrian Ochos, Herrmann subscribed to K.J. Neumann’s apud Behr A. De Apollodori Artamiteni reliquis atque aetate. Strasburg, 1888. P. 16. 10 The present author published his first remarks on the Ochos rather more than a decade ago (1992), favoring identification with the Usboi in Turkmenistan and the Âb-e Andkhùy in Afghanistan (Ольбрыхт М.Я. Проблемы исторической географии Туркменистана в элли­ нистический и архаический периоды // Мерв в древней и средневековой истории восто­ ка. III: Мерв и парфянская эпоха. Ашхабад, 1992. С. 21-22). Cf. also Olbrycht М.J. Parthia et ulteriores gentes. Die politischen Beziehungen zwischen dem arsakidischen Iran und den Nomaden der eurasischen Steppen. München 1998. S. 74; Idem. The Ochos river in the classi­ cal sources: a study in the historical geography of northeastern Iran and Middle Asia // Цент­ ральная Азия: Источники, история, культура. Труды конференции, посвященной 80-летию Е.А. Давидович и Б.А. Литвинского. Москва, 3-5 апреля 2003 года / Т.К. Мкртычев, Т.Г. Алпаткина, С.Б. Болелов, О.Н. Иневаткина. М., 2003. С. 114-117. 11Markwart ]. Wehrot. S. 3-4. Cf. Idem (Marquart J.). ÈrânSahr nach der Geographie des Ps. Moses Xorenac’i (=Abh. Königl. Ges. der Wiss. Göttingen, phil.-hist. Klasse. N.E III. No. 2). B., 1901. S. 230, Anm. 1. 12 For example, Хлопин И.Н. Историческая география южных областей Средней Азии. Античность и раннее средневековье. Ашхабад, 1983. С. 37. 13 Пьянков И.В. Античные источники о Средней Азии и их интерпретация // ВДИ. 2004. № 1. С. 101.

meant Parthia proper, as the passage quoted is part of a description of Hyrcania and its neighboring Parthia proper. Parthia proper is the area between the Caspian Gates next to the Teheran area up to the Harîrùd basin in western Afghanistan (Strabo XI.9.2, XI.8.1-3). In other words, it is modern Khorasan in north-eastern Iran, at the heart of which there are vast mountains. The term “very close” (έγγυτάτω) implies that the Ochos ran outside of Khorasan. Al­ ready for this reason identifying the Ochos with the Atrak, as is sometimes found in literature, is false because the latter has its source in the heart of Kho­ rasan, therefore it ran right through the land of the Parthians. Similarly, the Ochos cannot be identified with the Tedzhen as this one is a confluence of the Khorasan River Kashafrùd, flowing across Parthia proper, with Harîrùd, which runs from Afghanistan. Apollodoros’ information is intelligible only on the assumption that the Ochos flowed very close to Parthia proper, which implies identification with the Usboi, a former extension of the Ämü Daryä, feeding into the Caspian Sea. The existence of the Usboi cutting across steppes and deserts of Turkmenistan is an essential factor to be considered in identify­ ing the rivers of ancient Central Asia. The Usboi flowed exactly as Apollodoros described the Ochos: very close to the land of the Parthians. In another fragment, also based on Apollodoros, Strabo XI.8.1 relates: Then comes the desert which is separated from Hyrcania by the Sarnios River as one goes eastwards and towards the Ochos River. The information conveyed is clear enough: the Sarnios separates Hyrcania from the desert, with the Ochos following its course further to the north. The reference point for the description is apparently today’s Golestän province in northeastern Iran, created in 1997 in place of Gorgân and Gonbad-e Kävus/ Qäbus districts. The province is coextensive ancient Hyrcania proper. It would be useful to identify the Sarnios river. This precise form of name is known only to Strabo, apparently after Apollodoros. Possibly the Zonius river known to Plinius (NH 6.15/36) is just the Sarnios. According to Strabo/Apollodoros, the Sarnios in a sense bordered on a desert, but it would be difficult to trace the frontier between desert and Hyrcania proper along the Gorgân river, which flowed south of the Atrak. In antiquity, the latter watercourse was the effective northern frontier of the arable lands of Hyrcania proper, an extension of which was the Dahistän agricultural “enclave”. To the north of the Atrakrùd, apart from Dahistän, lay steppes and deserts extending to the Lower Usboi. If this is so, it is probably correct to identify the Sarnios with the Atrak. Remembering that the Ochos flowed a certain distance from the Sarnios, it should be sought further north of the Atrak - this observation again points to the Usboi. To trace the Ochos, it is useful to locate the land known as Nesaia, which Strabo mentions in passages XI.7.2 and XI.7.3 describing Hyrcania. One au­ thority on the geography of the region is Apollodoros of Artemita. In his

description of Hyrcania, Strabo also borrowed from Alexander s historians. Strabo 11.7.2 places Hyrcanian Nesaia as follows: Nesaia belongs to Hyrcania, although some writers set it down as an independent district. Strabo’s Nesaia (Old Iranian Nisäya ) lay somewhere in the frontier of Hyr­ cania and Parthia proper. Where exactly, then, are we to look for it? Ancient sources permit a fairly precise description of Hyrcanias southern and western borders, but none mentions any Nesaia existing there. It was apparently a re­ gion in the less familiar northern or north-eastern fringe of Hyrcania. The cir­ cumstances being such, the most probable location of Hyrcanian Nesaia/Nisäya seems to be north of Atrakrùd, perhaps in the area of the Meshed-Misrian plain, i. e., Dahistän and adjacent territories. Those parts were extremely rarely consid­ ered by ancient authors, except for the well-informed Apollodoros of Artemita. In antiquity, Hyrcanias border was principally traced along the Atrak, but an­ tique sources often attribute to that country lands extending up to the Oxos, i. e., the Usboi. And so, Strabo XI.6.1 (after Eratosthenes and Patrocles) has Hyrca­ nia reach the Oxos. Elsewhere, Strabo reports that the Oxos traversed Hyrcania (Strabo XI.7.3 - after Eratosthenes?). In Ptolemaios (Geogr. VI.9.1), Hyrcania is a land between Media and the Oxos outlet into the Caspian Sea. To conclude, in antiquity the area north of the Atrak was not a strictly no­ madic region as vibrant settlement processes existed on the Meshed-Misrian plain known as Dahistän. Single permanent settlements also existed further north, at the mouth of the Usboi. It seems that Hyrcanian Nesaia should be lo­ cated somewhere between the Atrak and the Balkhan Mountains on the Lower Usboi, including Dahistän. Strabos uncertainty reflected not only its unspeci­ fied location, but also the use of the name Hyrcania in two senses: as Hyrcania proper, i. e., the Gorgän (at present Golestän) province, and as greater Hyrkania, including Nesaia/Nisäya. Another ancient author, Klaudios Ptolemaios, knows of Nesaia, or more exactly of the people of Nesaioi in Hyrcania, and again, his source appears to be Apollodoros. Ptolemaios account causes serious interpretive difficulty. As he describes Areia, a land in western Afghanistan on the Harïrüd, Ptolemaios (Geogr. VI. 17) places in the north of the region a people named Nisaioi/Nesaioi right next to the Astauenoi. The latter are difficult to place in Areia as no other source makes a reference to them being there. As it happens, the same applies to the Nesaioi. Apparently, the Astauenoi and the Nesaioi are wrongly placed. Yet what Ptolemaios is correct about is their mutual neighbourhood. The Ro­ man geographer made a similar mistake for small Margiana on the Morghäb river, where he squeezed several peoples from outside that land, including Derbikkai, Massagetai, Parnoi, and Dahae (Geogr. VI. 10). Still, this mistaken location reveals a relative order, since those peoples were neighbours, except

not in small Margiana, but in the much bigger expanse of Turkmenistan. In chapter VI.9.5, Ptolemaios mentions in maritime Hyrcania a people known as Maxerai, and later also Astauenoi. The Maxerai were apparently inhabitants of the Hyrcanian River Maxeras valley (Ptol. VI.9.2). Of rivers, Ptolemaios knows in Hyrcania two: the Maxeras and the Oxos. They probably were the main riv­ ers in Hyrcania proper, the Gorgänrüd, and the Usboi. Plinius knows in Hyrcania of the border watercourse Sideris, and further south the Maziris and the Straor (NH VI. 18/46). The Maziris is certainly Ptolemaios Maxeras, i. e., the Gorgänrüd, the main river of Hyrcania proper, while the Sideris is the Atrak. That Ptolemaios data are correct overall is confirmed by Isidoros of Charax (Stathm. 11), who places the land of Astauene with its capital Asaak as lying between Hyrcania and Parthia proper (Parthyene), located along the middle and upper course of the Atrak. The Nesaioi people mentioned by Ptolemaios bordered on the Astauenoi in the north. The Nesaioi apparently occupied Dahistän and other areas between the Atrak and the Great Balkhan Mountains and the Lower Usboi. Combining data from Apollodoros of Artemita and Aristobulos led Strabo to confuse the Ochos with Bactrias major river, the Oxos (Ämü Daryä). It is demonstrated in Strabo’s passage XI.7.3, which mentions by name Apollodo­ ros and Aristobulos as his sources of information (the latter about the Oxos). Strabo writes: Hyrcania is traversed by the rivers Ochos and Oxos to their outlets into the sea; and of these, the Ochos flows also through Nesaia, but some say that the Ochos empties into the Oxos. Furthermore, Strabo underscores that Aristobulos declared the Oxos to be the largest of the rivers he saw in Asia, except those in India. As to the Ochos, it is named by Apollodoros. Whence does Strabos uncertainty stem? Strabo knows well the Oxos as a river flowing from the Indian Mountains (XI.7.4) to the Hyrcanian Sea, i. e., the Caspian Sea (XI.6.1; XI.7.3-4; XI.11.5). It is a cor­ rect picture as the Ämü Daryä was then connected with the Usboi and fed into the Caspian Sea. If that be the case, the Hyrcanian Ochos of which Apollodoros wrote was at least in part, i. e., as the Usboi, identical with the Oxos. However, in Strabo XI. 11.5 there appears the Bactrian Ochos, known to the tradition of Alexander s historians in the school known as the Vulgate and later confirmed by several Roman geographers (Plinius, Ptolemaios, Ammianus Marcellinus). Having before him accounts by Apollodoros of Artemita on the Hyrcanian Ochos, or the Usboi, data by Aristobulos on the Oxos, or the Ämü Daryä-Usboi, and on the Ochos in Bactria, Strabo could not reconcile the contradiction resulting from the use of one name for different rivers and from an incomplete understanding of his sources, and generally the hydrography of Central Asia. According to Strabo XI.7.3 and XI. 11.5, the Bactrian Ochos flowed into the

Oxos. The source of this information was most likely Aristobulos. A historian of Alexander the Great, Curtius Rufus VII. 10.15, places the Ochos not far from the Oxos and the Margiana in connection with Alexander’s operations. Such location of the action is also confirmed by the Metz Epitome 14, which, in re­ lating Alexander’s campaign in Central Asia, mentions Ochus: Deinde per agrum Sogdianum agmen duxit. ex eo porro in Bactriam pervenit et Bessum adduci iussit eum que suspensum more Persarum fundis necavit. Deinde post diem undecimum ad flumen Ochum pervenit. id transit, inde ad Oxum flumen devenit. In the light of Curtius account and the M etz Epitom e , it should be thought that the Ochos was near the Oxos and in the vicinity of Margiana, or the Marv Oasis. In the latter country, Alexander stayed for some time14. The presence of Macedonians in Margiana is testified to by Plin. VI. 18/46 as he writes about a city named Alexandreia being founded there. Alexander conducted intensive operations against Spitamenes in western Bactria and Sogdiana in 329-328 BC. The Macedonian army’s main base was situated in Bactra/Zariaspa. The political-military context indicates that the Ochos should be sought in western Bactria, near Margiana, i. e., in the western part of Afghan Turkestan. Plinius goes into great detail about the Bactrian Ochos (VI. 18/48): Bactri quorum oppidum Zariasta, quo postea Bactra, a flumine apellatum est. Gens haec optinet aversa montis Paropanisi exadversus fontes Indi; includitur flumine Ochos. This information implies that the Ochos was the country’s frontier. This fits in perfectly well with existing findings whereby the Ochos ran not far from Margiana, and thus in the vicinity of the western fringes of Bactria, i. e., in present Afghan Turkestan. Plinius XXXI.75/39 mentions the Ochos and the Oxos as rivers in Bactria: praeterea et apud Bactros amnes Ochus et Oxus ex adpositis montibus deferunt salis ramenta. This additionally proves the existence of the Ochos river in north-western Afghanistan. Some fairly ample data about Bactria’s rivers are supplied by Ptolemaios (Geogr. VI. 11.2-4); he knows in the right order the Ochos and the Dargomanes, together flowing into the Oxos, like the Zariaspes and the Artamis, and the Dargoidas. According to Ptolemaios coordinates, the Ochos ran furthest west of Bactrian rivers. This agrees with Plinius’ data on the Ochos as Bactrian 14 Olbrycht M.J. Aleksander Wielki i swiat iraùski. Rzeszow, 2004. S. 211-222.

border. Ammianus Marcellinus 33.6.57 writes of two pairs of rivers in Bactria: the Artamis-Zariaspes and the Ochus-Orgomanes, which merge and run into the Oxos. This is a somewhat distorted list taken from Ptolemaios, with the Dargoidas missing. If the Ochos flowed in the western fringe of Bactria, then its probable identification is with the Àb-e Qaysar, traversing the districts Maymana and Andkhùy15. The Dargomanes, which Ptolemaios says made a confluence with the Ochos, is probably the Shîrïn Tagäo. Indeed, the river Qaysar may be thought a boundary of Bactria as Plinius sees it. Here ended farm land and be­ gan steppes and a desert stretching as far as the Morghäb valley, or Margiana. Possibly, too, the Bactrian Ochos emptied into the Kelif Usboi, i. e., the Àmü Daryä system. Summing up: Careful analysis of Strabos data and other ancient accounts proves that the name Ochos used in them refers to the Usboi in the northern periphery of Hyrcania and the Àb-e Qaysar/Andkhùy river in western Bactria (Afghan Turkestan)16.

15So A. Herrmann (for him, the Âb-e Qaysar/Shirin Tagäo is the Ram Gul Tagao/Sangalak). 16 H. Yule ( Yule H. Essay on the Geography of the Valley of the Oxus // Wood J. A personal Narrative of a Journey to the Source of the River Oxus. L., 1872. P. XXIII, note 1), and W. Tomaschek (Tomaschek W. Centralasiatische Studien: Sogdiana. Wien, 1877 (Sitzungberichte der phil.-hist. Klasse der kais.-koenigl. Akad. der Wissenschaften 87). S. 109) linked the designation of the river Vakh/Vakhäb to the ancient name Ochos. According to J. Markwart, the local des­ ignation of the Vakhän river, Wux- ( Tajik Vax-), mirrors the old Iranian form vahvi-, meaning “good”. This name would correspond to the Ochos in classical sources (Markwart J. Wehrot. S. 52). A similar hypothesis, connecting the ancient name Ochos with the local modern des­ ignations Wux- (Vakhi language) or Vox- (Tajik), was proposed by several scholars, cf. Стеблин-Каменский И.М. Река иранской прародины. С. 72-74. Based on Yule’s, Tomaschek’s and Markwart’s proposals, C. Rapin and F. Grenet (Grenet F., Rapin C. Alexander, Aï Khanum, Termez: Remarks on the Spring Campaign of 328 // Bulletin of the Asia Institute. 1998. Vol. 12. P. 79-89; Rapin C. L’incompréhensible Asie centrale de la carte de Ptolémée. Propositions pour un décodage // Ibid. P. 201-225) put forward the hypothesis that all information on the Bactrian Ochos really applies to the Vakhâb. Such identification leads to a far-reaching reinterpretation of Alexander’s military operations in Central Asia in 328 BC. Yet on closer analysis of sources, identifying the Ochos of classical records with the Vakhâb, Vakhän or other headstreams of the Ämü Daryä is improbable.

ДРЕВНЕЙШЕЕ УПОМИНАНИЕ ИМЕНИ «КАВКАЗ» В АНТИЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ С.М .

П еревалов

В отечественном кавказоведении, где, надо сказать, вообще нако­ пилось немало «белых пятен», есть один пробел, особенно досадный, поскольку касается истоков нашего знания об изучаемой стране. Как известно, слово «Кавказ» (Καύκασος) пришло в европейские языки из древнегреческого. Однако на естественный вопрос: где, когда, у какого автора впервые встречается это название, в отечественной - русской, со­ ветской и постсоветской - литературе ясного ответа не находится. Обратимся к библиографии. В большинстве справочных, научно-популярных изданий, а также в ряде работ исторического характера первым автором, писавшим о Кав­ казе, называется Эсхил (525-456 гг. до н. э.)1, который дважды упомянул Кавказ в трагедии «Прикованный Прометей» (ст. 422, 719). По поводу того, когда написана трагедия, согласия нет. Существуют две основные версии касательно авторства и датировки. Сторонники одной настаива­ ют на том, что «Прометей» написан самим «отцом трагедии», вероятно, «в самые последние годы его жизни», где-то в 460-450-е гг. до н. э.2. Эту версию сегодня можно считать устаревшей. Авторство Эсхила для три­

1 См., например, статью «Кавказ» в Большой Советской энциклопедии (БСЭ. 3-е изд. 1973. Т. 11. С. 113). Эсхила как первого, кто упоминает Кавказ, называют большинство русскоязычных Интернет-сайтов: http://forum.rc-mir.com/juzhnyj-kavkaz-topic 1889977_90, http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/143726, http://www.c-cafe.ru/words/148/14673.php, http:// www.c-cafe.ru/words/148/14673.php,http://www.sholast.ru/story/kavkaz.html (вариант: Эсхил и Геродот: http://www.c-cafe.ru/words/148/14673.php’>KaBKa3). Первоисточни­

ком для многих подобных статей служит информация из «Большого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (T. XIII А. Кн. 26. С. 862) к слову «Кавказ»: «Название это (греч. Καύκασος) встречается впервые в трагедии Эсхила «Скованный Прометей» (479 г. до P. X.); от греков оно перешло к римлянам и затем ко всем новейшим европейским народам; точное значение слова К. неизвестно». В том же русле идут многочисленные ссылки в ис­ торических работах общего характера: Броневский С.М. Новейшие Известия о Кавказе, собранные и дополненные Семеном Броневским. В 2 т. СПб., 2004 [1810]. Т. 1, 2. С. 32; Исаев М.И. Страна гор - гора народов, языков и проблем (вместо предисловия) // Поэма об Алгузе. М., 1993. С. 3; Анчабадзе Г.З. Вайнахи. Тбилиси, 2001. С. 3, и др. 2Ярхо В.Н. Примечания // Эсхил. Трагедии в переводе Вяч. Иванова. М., 1989. С. 545. За авторство Эсхила, без точной датировки: Сахарный Н. Комментарии // Эсхил. Траге­ дии. М., 1971. С. 372.

логии о Прометее было отвергнуто в работе М. Гриффита3, чей вывод под­ твержден исследованием М. Уэста, по мнению которого дата создания трагедии укладывается в промежуток между 440 и 430 гг. до н. э.4, а ее ав­ тором, скорее всего, был старший сын Эсхила Евфорион5. Но кто бы ни был автором «Прометея», его представления о Кавказе были очень свое­ образны. В трагедии Прометей, обращаясь к беглянке Ио (превращенной Герой в корову), указывает ей такой путь по Северному Причерноморью (Prom. 701-735): вначале, устремляясь на восток, она должна пройти стра­ ну кочевников-скифов, видимо, тех, что живут у Меотиды (сткк. 417-419), имея справа морской берег, а слева - страну халибов (!)6, затем просле­ довать вдоль «Буйной» (Υβριστής) реки (Кубань?), пока не придет к «са­ мому Кавказу» (αυτόν Καύκασον), «высочайшему средь гор [хребту] (ορών υψιστον)». Продолжая держать направление на восток (ές μεσημβρινήν), Ио через «достающие до звезд вершины» (άστρογείτονες κορυφαί) Кавка­ за7переходит в область амазонок, в долине Темискира у реки Термодонт в Малой Азии (причем поэт своей волей туда же переносит из Фракии Салмидесскую бухту)8, затем вдруг оказывается у Боспора Киммерийского, переправляется через Меотиду и наконец попадает в Азию. Давались раз­ личные объяснения столь причудливой географии автора «Прометея»9, в которой Кавказ локализован где-то довольно далеко к северо-западу от своего настоящего расположения и одновременно близ Колхиды. Одной из причин могла быть путаница с носящими одинаковое название («Ги­ панис») реками Кубанью («Буйная») и Бугом, впадающим в Черное море к западу от Крыма10, но вообще подходить к трагедии с мерками, предъяв­ ляемыми к научным трудам, нецелесообразно. Оставляя в стороне проблемы географии, задержимся на вопросах хронологии. Датировка трагедии 430-ми гг. до н. э. не позволяет отдать 3 Griffith Ai. The Authenticity of Prometheus. Cambridge, 1977; Иванчик А.И. Накануне колонизации. Северное Причерноморье и степные кочевники VIII—VII вв. до н. э. в античной литературной традиции: фольклор, литература и история. М., Берлин, 2005. С. 32, примеч. 49. 4 West М . L. Studies in Aeschylus. Stuttgart, 1990. Р. 65-66. 5 Ibid. P. 68-72. 6Халибов обычно относят к малоазийской номенклатуре. Современник автора «Про­ метея» Геродот локализует их к западу от р. Галис (Hdt. 1.28). 7 Возможно, указание на Дарьяльский проход в Центральном Кавказе (West M.L. Studies in Aeschylus. P. 304). 8 В другом месте (ст. 415 сл.) амазонки оказываются обитателями Колхиды. 9 Томсон Д.О. История древней географии. М., 1953. С. 96; Крупнов Е.И. Древняя ис­ тория Северного Кавказа. М., 1960. С. 60; Ельницкий Л.А. Знания древних о северных странах. М., 1961. С. 58-59; West M.L. Studies in Aeschylus. P. 303-308. 10Herrmann A. Kaukasos (3) // RE. Stuttgart, 1921. Hbbd. XXI. Sp. 60; West M.L. Studies in Aeschylus. P. 306.

первенство в знании имени «Кавказ» автору «Прометея». К тому вре­ мени милетская колонизация уже распространилась на восточное по­ бережье Понта, около столетия на колхидском побережье существовала колония Диоскурия11, а на Таманском полуострове - Фанагория12. Логич­ но полагать, что первые сведения о Кавказе должны были появиться у ионийских географов VI в. до н. э.13, что и подтверждается нашими ис­ точниками. Неизвестно, нашлось ли Кавказу место на древнейшей карте мира, вычерченной Анаксимандром из Милета (Strabo 1.1.11; Diog. 2.1.2), но его согражданин Гекатей уже хорошо знал Кавказ. Согласно словарю «Суда», географ и историк Гекатей Милетский (примерно 560/50-480 гг. до н. э.) жил «во времена Дария, царствовав­ шего после Камбиса» (Те. 1 FGrH), то есть в 521-485 гг. до н. э. Тот же ис­ точник приводит уточняющую дату: акмэ Гекатея приходилось «на 65-ю олимпиаду», или 520-516 гг. до н. э. Дата его основного труда «Землеопи­ сание» (Περιήγησις) обычно определяется около 500 г. до н. э., с возмож­ ными колебаниями в одно-два десятилетия в ту и другую сторону. Имен­ но Гекатею приписывают первое упоминание о Кавказе исследователи, ближе знакомые с предметом14. Тем не менее многие, как мы видели, предпочитают Гекатею Эсхила или ставят их имена рядом. «Это название впервые встречается у Гекатея и Эсхила, живших позднее Анаксимандра», - пишет про «Кавказ» из­ вестный специалист по исторической географии А.Б. Дитмар15. Можно понять причины столь сдержанного отношения к Гекатею. Эсхил дошел до нас в списках собственных сочинений. Работы Гекатея утрачены и восстанавливаются по фрагментам, сохраненным Стефаном Византий­ ским (VI в. н. э.) в словаре «Этника». В трех фрагментах, со ссылкой на Гекатея, упоминаются народы, жившие «у Кавказа» (παρά τον Καύκασον, πρός τώι Καυκάσωι): дандарии (fr. 161 FHG =191 FGrH), типанисы (fr. 162 FHG = 192 FGrH), колы (fr. 186 FHG = 209 FGrH) (Steph. Byz. s.v. Δανδάροι, Κώλοι, Τιπανίσαι). Таким образом, Гекатей представлен непрямыми сви­ детельствами, компиляцией позднего автора, в которой не всегда можно определить, имеем мы дело с точной цитатой, парафразом или вольным 11 Цецхладзе Г.Р. Греческое проникновение в Восточное Причерноморье: некоторые итоги изучения. 1. VI - начало V в. до н. э. // ВДИ. 1997. № 2. С. 100. 12 Кузнецов В.Д. Метрополия Фанагории // Древности Боспора. М., 2001. № 4. С. 227236. 13Herrmann A. Kaukasos (3). Sp. 59. 14 Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960. С. 59; Куклина И.В. Этнография Скифии по античным источникам. Л., 1985. С. 95,128. 15 Дитмар А.Б. Рубежи ойкумены. Эволюция представлений античных ученых об обитаемой земле и природной широтной зональности. М., 1973. С. 19; Он же. География в античное время (очерки развития физико-географических идей). М., 1980. С. 35.

переложением первоисточника16. Тем не менее Гекатей, безусловно, знал и использовал слово «Кавказ»17. В невольном историографическом «спо­ ре» Эсхила и Гекатея несомненное первенство принадлежит милетскому историку и землеописателю. Однако никто в отечественной историографии не обращался к сви­ детельству, которое на доброе столетие древнее «Прометея» и на пол­ столетия - «Землеописания» Гекатея. Речь идет об одном из фрагментов Ферекида Сиросского, о котором словарь Суда говорит, как о предшес­ твеннике Гекатея (s.v. Έκαταΐος = Те 1 FGrH): «Гекатей первым обнародо­ вал историю в прозе, а (вообще) прозаическое сочинение - Ферекид»18. В статье о Ферекиде Суда повторяет (s.v. Φερεκύδης): «Некоторые со­ общают, что он первым опубликовал сочинение в прозе». То же пишет Страбон: «поэзия как искусство первой выступила на сцену и первой снискала к себе уважение. Затем появились Кадм, Ферекид, Гекатей и их последователи с прозаическими сочинениями, в которых они подража­ ли поэзии, отбросив стихотворный размер, но сохранив все характерные особенности поэтического стиля» (Strabo. 1.2.6. P. 18)19. Именно первый греческий прозаик и оставил первое свидетельство о горе под названием «Кавказ». Сообщение дошло до нас в поздней схолии к «Аргонавтике» Аполлония Родосского (Pher. Fr. 14 FHG = Schol. Apoll. Argon. 2. 1214): δτι δέ επί τον Καύκασον κατέφυγεν ό Τυφώς διωκόμενος, καί δτι καιομένου του δρους εφυγεν έκεΐθεν εις την ’Ιταλίαν, δπου την Πιθηκουσσαν αύτω περιρριφήναι (cod. Paris, περιρρυήναι) νήσον, Φερεκύδης εν τή Θεογονία ιστορεί. О том, что преследуемый Тифон бежал на Кавказ, а, когда эта гора воз­ горелась, убежал оттуда в Италию, где на него был навален остров Питекуса, об этом рассказывает Ферекид в «Теогонии».

Схолия комментирует соответствующее место у Аполлония Родосско­ го (Arg. 11.1210), где Apr предупреждает своих товарищей об опасностях, 16 О проблемах такого рода на примере термина «полис» см.: Hansen М.Н. Hekataios use of the word polis in his periegesis II Yet More Studies in the Ancient Greek Polis. Papers from the Copenhagen Polis Centre. 4 / M.H. Hansen (Historia Einzelschriften. 117). Stuttgart, 1997. P. 17-27. 17 Фраза «А предгорья Кавказа называются Кольскими горами» (αί δέ ύπώρειαι του Καυκάσου καλούνται Κωλικα όρη) рассматривается издателями как прямая цитата из Ге­ катея (SC. I. С. 2). 18 Если не оговорено иное, цитаты о жизни Ферекида приводятся по изданию: Фраг­ менты ранних греческих философов. Ч. I. От эпических теоосмогоний до возникновения атомистики / Изд. подготовил A.B. Лебедев. М., 1989. С. 84-89. 19 Цит. в переводе Г.А. Стратановского по изданию: Страбон. География. М., 1994.

ожидающих их при попытке взять золотое руно, поскольку на его стра­ же находится «бессмертный и не знающий сна змей, которого произвела Гея в горах Кавказа, где возвышается Тифаонийская скала; там, говорят, Тифаон, пораженный перуном Зевса Кронида в то времяу как поднял на него свои могучие руки, пролил из головы горячую кровь; так он шел по горам и по Нисейской равнине, где и ныне еще лежит под водами Сербонидского озера»20. Схолиаст говорит о Ферекиде, как общеизвестном авторе «Теогонии». Сведения о нем сохранились в различных источниках. Диоген Лаэртий (Diog. Laert. 1.116) и Суда (s.v. Φερεκύδης) называют Ферекида «сиросцем21, сыном Бабия», но дают несколько отличные даты жизни. Диоген (Diog. Laert. 1.121) пишет, что «расцвет» (акмэ ) Ферекида приходится на 59-ю олимпиаду (544-541 гг. до н. э.), что подтверждает и Евсевий в своей «Хронике». Суда относит рождение Ферекида к 45-й олимпиаде (600-597 гг. до н. э.), а «расцвет» - ко времени лидийского царя Алиатта, прав­ ление которого датируется 617/605-560 гг.22. С первым свидетельством лучше согласуется мнение Цицерона (Cic. Tusc. Diss. 1.16.38), который писал, что Ферекид жил во время Сервия Туллия (578-535 гг. до н. э.). По совокупности данных - прямых и косвенных - более поздняя дата счи­ тается более достоверной. Приблизительно создание «Теогонии», таким образом, может быть датировано серединой VI в. до н. э.23 Ферекид «первым написал о природе и богов» (Diog. Laert. 1.116). Это было его единственное произведение. «Вот все, что он написал: “Семинедрие” (Έπτάμυχος), иначе “Богосмешение” (Θεοκρασία) или “Теогония” (это теология в 10 книгах, содержащая происхождение и преемства богов)» (Suda. s.v. Φερεκύδης). «Теогония» (примем это назва­ ние) дошла до нас во фрагментах24, которые неоднократно исследовались с целью восстановить учение Ферекида25. Здесь они передаются в самом 20 Перевод В.В. Латышева с небольшими изменениями (ВДИ. 1947. № 3. С. 282). Сербонидское озеро находилось на северной границе Египта (Hdt. III.5). 21 По острову Сира в Эгейском море, недалеко от Делоса. 22 Струве В.В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л., 1986. С. 86; Бикерман Э. Хронология древнего мира. Ближний Восток и античность. М., 1975. С. 193; Суриков И.Е. Черноморское эхо катастрофы в Сардах (Персидское завоева­ ние державы Мермнадов и колонизационная политика Гераклеи Понтийской) // Анти­ чная цивилизация и варвары. М., 2006. С. 57. 23Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2: Мифологическое мышление. М.; СПб., 2002. С. 139; Иванчик А.И. Накануне колонизации. С. 29. 24 Pherecydis Fragmenta / F.G. Sturz. Gerae, 1789; FHG. 1946. T. I. P. 70-99. Мне осталась недоступна работа: Schibli H.S. Pherekydes of Syros. Oxford, 1990, где собраны греческие и латинские Testimonia et Fragmenta Ферекида (P. 140-175). 25См.: Spiliotopulus D. Pherecudes den Syrier und seine Theogonia. Athen, 1890; Lenormant F. Beginnings of History. Whitefish, 2003 [1882]. P. 537-559, и др.

кратком виде. Согласно Аристотелю, Ферекид излагал свои философские взгляды в форме, сочетающей миф и рациональность (Arst. Meth. N 4.1091 b 6-8). В вымышленном письме Ферекида к Фалесу, сохраненном у Дио­ гена Лаэртия (Diog. Laert. 1.122), говорится: «Что бы ты ни читал [в моей книге] о богах - все надо понимать аллегорически, ибо о всем я говорю намеками». «Теогония» Ферекида дает ключ к пониманию его космого­ нии. Ферекид отрицал творение мира ex nihilo и признавал вечный (изна­ чальный) характер основных принципов мироздания. «Зас (Зевс. - С. П.) и Хронос были всегда, и Хтония» (Pher. Fr. 1 = Diog. Laert. 1.119) - эти три первоначала и создают космос через творческую активность Зевса. Космо­ генез описывается в форме борьбы богов, одну группу которых возглавля­ ет Хронос (время), другую - Офионей (олицетворение хаоса): борьба эта имеет продолжение в паре Зевс - Тифон/Тифаон26. Поскольку силы пер­ вобытного хаоса вечны (бессмертны), они не могут быть уничтожены, а только обезврежены. Так и Тифон после поражения от Зевса был лишь за­ ключен в темницу. Гесиод в качестве таковой называет Тартар (Hes. Theog. 820-868), а Ферекид (единственный из мифографов) - Кавказ. Эпизод с заключением Тифона (Тифаона/Тифоея), драконоподобно­ го титана, порожденного Землей-Геей (вариант - Герой), на горе Кавказ обычно не рассматривается отечественными исследователями27. Между тем здесь открываются интересные возможности в деле интерпретации как учения Ферекида, так и вопросов исторического характера. В зару­ бежной науке указание Ферекида на «возгорание» Кавказа, когда там на­ ходился Тифон, порой трактуется как отражение в мифе вулканической активности Кавказских гор, для доказательства чего привлекаются услож­ ненные схемы этимологизирования слова «Кавказ» как производного от Graucasus (Plin. NH VI. 17) и связанного с греч. πυρκαεύς («возжигатель огня», “fire-burner”, “fire-igniter”)28. При слабой разработанности вопроса такое толкование имеет право на существование. Еще Гомер воспел по­ беду Зевса над Тифоном, одержанную при помощи перунов, потрясших Аримы, обитель чудовища (Н от. II. II.783)29. Отдельные детали сюже­ 26 Близкая параллель - месопотамский миф о борьбе Мардука с Тиамат. 27 Лосев А.Ф. Тифон // Мифы народов мира. В 2-х тт. М., 1982. Т. 2. С. 514-515; ТахоГоди A.A. Греческая мифология. М., 1989. С. 77-79; Торшилов Д. Комментарий // Гигин. Мифы. Пер. с лат. Д. Торшилова. СПб., 1997. С. 201-203; Селиванова Л.Л. Сравнительная мифология (Мифы о возрождении в древнем мире). М., 2003. Ч. II: Античный мир. С. 66-68, и др. 28 Stenudd S. Cosmos of the Ancients. The Greek Philosophers on Myth and Cosmology. 2007. P. 208-209, note 61. Ср.: Apollonios de Rhodes. Argonautiques. T. I. Chants I—II. Texte établi et commenté par R Vian, et traduit par É. Delage. P., 1976. P. 283-284 (Not.). 29 Тифон в мифологическом восприятии древних являлся «персонификацией вул­ канической деятельности природы» (Селиванова Л.Л. Сравнительная мифология. Ч. II. С. 67, примеч. 136).

та «Тифон на Кавказе» подлежат уточнению: так, эпизод бегства титана на остров Питекусы (лат. Aenaria) в Неаполитанском заливе (см. Verg. Aen. 9.716), вероятнее всего, возник позднее, и Ферекиду не принадле­ жит30. Рассматриваемый фрагмент Ферекида также позволяет привлечь дополнительный материал для решения вопроса о происхождении сло­ ва «Кавказ», до сих пор не получившего удовлетворительного разреше­ ния в трудах лингвистов31. С учетом несомненного влияния на теогонию Ферекида восточных учений (египтян, халдеян, финикиян)32, не столь невероятным выглядит «скифская» (в широком смысле слова, восточ­ но-иранская) этимология оронима, основанная, в том числе, на сравни­ тельном анализе греч. Καύκασος и лат. Croucasis, передающего скифское слово в значении «льдистоблистающий» (nive candidum : Plin. NH VI.50; Solinus 49.6)33. Последний вопрос - о причинах забвения имени Ферекида как пер­ вого автора, писавшего о Кавказе. Ферекидов было несколько: “RealEncyclopaedie” насчитывает четырех34, двоих из них - Афинского и Сиросского - путали еще в древности, отчего вплоть до издания I тома FHG К. Мюллером (Paris, 1846), произведения обоих публиковались вместе35. В настоящее время различают теолога Ферекида Сиросского (середина VI в. до н. э.), автора «Теогонии», и историка Ферекида Афинского (сере­ дина V в. до н. э.)36. Но отечественные историки привыкли пользоваться 30Lenormant F. Beginnings of History. P. 552. 31 “Die Herkunft des Namen ist dunkel” (Herrmann A. Kaukasos (3). Sp. 59). «По существу, до сих пор нет общепринятых и доказательных объяснений таким широко известным именам, как Кавказ» (Мурзаев Э.М. Очерки топонимики. М., 1974. С. 70). Разные версии, так или иначе выходящие на индо-иранские формы, см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. 2-е изд. М., 1986. Т. 2.153-154; Откупщиков Ю.В. Карийцы в Причерноморье (ономастика) // Кавказ и Средиземноморье. Тбилиси, 1980. С. 70; Он же. Кавказ (этимологический этюд) // Linguistique balkanique. 1991. XXXII. 3-4. P. 159-163; Муравьев С.Н. Проблема Аракса-Танаиса-Яксарта и уровень Каспия в VI—III вв. до н. э. // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М. 1991. С. 171, примеч. 61. 32 Ван-дер-Варден Б. Пробуждающаяся наука. II. Рождение астрономии. М., 1991. С. 177-179,204; Вольф М.Н. Ранняя греческая философия и Древний Иран. СПб., 2007. С. 99, 103. 33 См.: Cornillot F. Les racines mythiques de l’appellation des Nartes // Nartamongæ. The Journal of Alano-Ossetic Studies: Epic, Mythology and Language. Vol. I. No. 1-2. P. 16. Ср.: Vasmer M. Untersuchungen über die ältesten Wohnsitze der Slaven. I. Die Iranier in Südrussland. Leipzig, 1923. S. 14. 34 RE. 1938. Hbbd. XXXVIII. Sp. 1991-2003. 35 См., например: Pherecydis Fragmenta. 36Laqueur R. Pherekydes (3) von Athen, Genealoge // RE. 1938. Hbbd. XXXVIII. Sp. 19912025; von Fritz K. Pherekydes (4) von Syros, Mythograph // Ibid. Sp. 2025-2033; Lenormant F. Beginnings of History. P. 552. Ср. возражения М. Манна: Мипп М. The Mother of the Gods, Athens, and the Tyranny of Asia. A Study of Sovereignty in Ancient Religion. Berkeley, Los Angeles; L., 2006. P. 48-49.

сводом В.В. Латышева “Scythica et Caucasica” (1890-1906 гг.), а в нем все относящиеся к теме фрагменты Ферекида Сиросского были отнесены к одному лицу, «контаминированному» Ферекиду, который на поверку оказывается Афинским. К тому же этот Ферекид, в результате принятия спорного чтения, получил прозвище «Лерийский»37. Поскольку Фереки­ ду «Лерийскому» (туманная фигура в античной традиции)38 в “Scythica et Caucasica” приписан фрагмент, сохраненный Климентом Александ­ рийским (Clem. Alex. Strom. V.8.44), с эпизодом из похода Дария против скифов, т. е. ок. 512 г. до н. э., его датировали V в. до н. э., после Гекатея и Эсхила. Так и растворился наш теолог в своем полумифическом тезке39. Этот пример предостерегает от излишнего доверия к хрестоматии, сыг­ равшей огромную роль в становлении отечественного антиковедения, но устаревшей и требующей обязательной проверки с поправкой на но­ вые исследования40.

37 SC. I. С. 437-438. См.: Торшилов ДО . Античная мифография: мифы и единство действия с приложением аргументов Аристофана Византийского и «О реках» Лжеплутарха. СПб., 1999. С. 52. 38 См.: Иванчик А.И. Накануне колонизации. С. 29-30. 39 «Ферекид Лерийский (Леросский)» (V в. до н. э.) как автор Pher. fr. 14 не сходил со стра­ ниц книг в течение всего XX века: Воронков А.И. Древняя Греция и древний Рим. Библиогра­ фический указатель изданий, вышедших в СССР (1895-1959 гг.) М., 1961. С. 157 (№ 3382); Лордкипанидзе О.Д. Наследие древней Грузии. Тбилиси, 1989. С. 28, и др. 40 Об этом еще четверть века назад писал и наш юбиляр: Подосинов A.B. Произведе­ ния Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья. Тексты, перевод, комментарий. М., 1985. С. 6.

СОГДИАНА ПТОЛЕМЕЯ И.В. Пьянков Данные Клавдия Птолемея о Внутренней Азии, в том числе о Согдиане (Geogr. VI. 12), давно уже привлекают внимание исследователей11. Обычно эти данные прямо сопоставляются с современной географи­ ческой картой, и из этого сопоставления делаются соответствующие выводы, касающиеся исторической географии исследуемого региона2. Но внимательное изучение Птолемеевых данных о Согдиане наглядно показывает, насколько необходимо для таких выводов предварительное источниковедческое исследование. На первый взгляд, карта Согдианы Птолемея совсем не далека от сов­ ременной географической карты. На Птолемеевой карте (в реконструк­ ции И. Ронка) как будто бы можно увидеть южные истоки Амударьи и Сырдарьи, течение этих рек на север и запад и, при небольшом усилии воображения, Зеравшан, текущий с гор и теряющийся в болотах. Но это впечатление обманчиво. В действительности Птолемеева карта Согдиа­ ны является искусственной комбинацией нескольких картографических схем, выработанных его предшественниками и дополненных данными итинерариев. На этой карте представлены, в общем, все те компоненты, из которых состоит географический труд Птолемея. Основных схем, ис­ пользованных Птолемеем, две. В первой схеме Согдиана со своими соседями - Бактрианой с одной стороны и Страной саков с другой - располагались по широте, с запада на восток, во второй - по долготе, с юга на север. У Птолемея показано и то, и другое. Судя по словам самого Птолемея, еще в его непосредственном источнике, в работе Марина, оба способа взаиморасположения Согдиа­ ны и ее соседей были показаны раздельно: в одном месте Марин говорил о соседстве согдианов и саков на юге с Индией, в другом проводил через 1 Из множества работ, посвященных этой теме, отметим лишь некоторые: Tomaschek W. Centralasiatische Studien. I. Sogdiana. Wien, 1877; Markwart J. Die Sogdiana des Ptolemaios // Orientalia. Roma, 1946. T. XV, fasc. 1-2, fasc. 3; Ronca I. Ostiran und Centralasien bei Ptole­ maios (Geographie 6, 9-21). Mainz, 1968; Idem. Ptolemaios. Geographie 6, 9-21. Ostiran und Centralasien. I. Teil. Rom, 1971; Ptolemy. Geography / H. Humbach, S. Ziegler. Wiesbaden, 1998. Book 6: Middle East, Central and North Asia, China. P. 1. 2 Классический пример такого наивного прямого переноса данных Птолемея на современную географическую карту: Berthelot A. LAsie ancienne centrale et sud-orientale d’après Ptolémée. P., 1930.

земли этих народов только одну параллель - параллель середины Понта (1.16). Первое из этих указаний подразумевает широтное расположение Согдианы и упомянутых ее соседей и имеет в виду схему Эратосфена, а второе приводит к заключению о расположении Согдианы и, частично, Страны саков к северу от Бактрианы и соответствует схеме Гиппарха3. На основе этих двух схем Птолемей создал две свои схемы, ухитрившись разместить их на одной карте.

Первая схема Птолемея включает группу гор, Паропанис, «собствен­ но Кавказские горы», Имай и реки Оке и Яксарт. В основе ее лежит схема Эратосфена4. Но на эту основу наслоилось много более поздних данных, заимствованных у Гиппарха, Посидония и из новейших итинерариев. Конфигурация Согдианы определяется реками и горами. Оке отделя­ ет Согдиану от Бактрианы, Яксарт вместе с линией, продолжающей его от истока до Кавказских гор, - от саков; далее Оке и Яксарт проте­ кают по Скифии. На юге Кавказские горы отделяют Согдиану от Ин­ дии, так же как Паропанис отделяет Бактриану от паропанисадов, а 3 Пьянков И.В. Средняя Азия в античной географической традиции. М., 1997. С. 271, 154. Развитие и пересмотр некоторых положений этой книги и предложены в данной статье. 4 Там же. С. 267, 95, 96, 242-247.

Имай - саков от той же Индии. Все эти три хребта, тянущиеся непре­ рывной цепью вдоль южной границы трех стран, - не что иное, как след Эратосфеновой концепции Тавра, разделяющего всю Азию на две половины, южную и северную5. Эта концепция и обусловила широт­ ное расположение указанных трех стран на карте и сопредельность их с Индией. Правда, Согдиана у Птолемея занимает пространство и к северу от Бактрианы. В этом заключается наиболее существенное отличие рассматриваемой схемы от схемы Эратосфена и сближение ее со схемой Гиппарха. Содержание карты Согдианы показывает, что по Эратосфену изоб­ ражена действительно только южная ее часть. Здесь Птолемей поместил Александрию Крайнюю, сведения о которой восходят к историкам Алек­ сандра, т. е. к обычному источнику Эратосфена. На первый взгляд, этот город, возведенный на берегу Яксарта, занимает на карте очень странное положение: на крайнем юге Согдианы, много южнее истока Яксарта. Но его положение вполне соответствует представлениям Эратосфена: он находится прямо к востоку от Бактры; координаты Бактры - 116°/41°, Александрии Крайней - 122°/41° (VI. 11.9; 12.5). Отрыв его от Яксарта объясняется тем, что старые координаты города оказались несогласо­ ванными с новой трактовкой начала Яксарта, отнесенного на север в со­ ответствии со свежими путевыми данными (о них - ниже)6. Оке и Яксарт у Птолемея, как и у Эратосфена, текут с гор сначала на север, затем поворачивают на запад и впадают в Гирканское море. Оке изображен у Птолемея, в общем и целом, по Эратосфену. Исток Окса по­ мещен на рубеже между Кавказскими горами и Паропанисом; коорди­ наты - 119°30'/39° (VI.11.1). Еще современники Александра считали, что эта река начинается на Кавказе. Далее Оке, как и у Эратосфена, делает поворот с юга на запад. Широтное течение Окса помещено на карте в основном на широте 44°. Яксарт изображен у Птолемея тоже в основ­ ном по Эратосфену. Эта река течет сначала на север, потом на запад. Широтное течение Яксарта помещено на карте в основном на широте 49°. Яксарт у Птолемея, как и у Эратосфена, поворачивает с юга на за­ пад. Птолемей даже прямо говорит о «повороте» Яксарта, координаты 120°/48°30' (VI.12.1; 13.1). Об этом повороте Птолемей располагал реаль­ ными сведениями из новых источников, но этим сведениям было дано такое толкование, какое подсказывала традиционная линия Яксарта в схеме Эратосфена7. 5Там же. С. 234-242. 6 Там же. С. 271, 154. См. также: Пьянков И.В. Александрия Крайняя в известиях антич­ ных авторов // Исследования по истории и культуре Ленинабада. Душанбе, 1986. С. 77. 7Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 267-270.

Однако исток Яксарта Птолемей, следуя новейшим данным итинерария Мая Тициана, переместил в горную страну комедов, на более север­ ную широту; координаты - 125°/43° (VI.12.1,3). Это - наиболее заметное изменение в первоначальной схеме, заимствованной у Эратосфена. Но и в данном случае линия, проведенная на карте Птолемея от нового истока Як­ сарта к рубежу между Кавказскими горами и Имаем, координаты 125°/38°30', находящемуся почти на одной широте с истоком Окса, повторя­ ет, в сущности, курс Яксарта первоначальной схемы8. Сведения о «горной стране комедов» Птолемей (или, вернее, его пред­ шественник Марин), безусловно, взял из итинерария Мая Тициана. Пто­ лемей прямо говорит, что путь, описанный в этом итинерарии, проходит через горы комедов (1.12.7; ср. VI. 13.2). К упомянутому итинерарию восхо­ дят и сведения об истоке Яксарта в горах комедов. Любопытно, что коор­ динаты истока Яксарта совпадают у Птолемея с координатами «подъема» в горную страну комедов на пути от согдианов, 125°/43° (VI.3.2)9. Сведения Птолемея о реках Дим и Баскатис - притоках Яксарта, начинающихся в горной стране комедов (VI. 12.3), и, видимо, о городе Киресхата в верховь­ ях Яксарта (VI.12.5)10и стране Вандабанда «между Кавказскими горами и Имаем» (VI. 12.4)11тоже восходят к тому же итинерарию. Диафеса племен на карте Птолемея имеет как бы два плана: первый крупный и второй - мелкий. Диафеса первого плана - это народы и стра­ ны ранга «эпархии» или «сатрапии». Таковы сама Согдиана и ее соседи. Здесь карта Птолемея (VI. 11.1; 12.1; 13.1; 14.2) следует в основном Эра­ тосфену. Диафеса второго плана касается племен, являющихся, по мне­ нию Птолемея, частями упомянутых выше крупных народов. Но списки «племен» отдельных стран, которые приводит Птолемей, в большинстве случаев не имеют никакого отношения к действительному племенному составу этих стран. Таковы и «племена» Согдианы. Для заполнения ее карты были использованы куски географических описаний, отнесенные к Согдиане только потому, что в них говорилось о географических объ­ ектах междуречья Окса и Яксарта, - этого требовала схема Эратосфена. Но в данном случае использованы сведения, заимствованные у авторов более поздних, чем Эратосфен. К ним относятся данные об этническом окружении Окса и Яксарта в пределах Согдианы (VI.12.4):

8 Там же. С. 269. 9Там же. С. 270, 75. См. также: Пьянков И.В. «Шелковый» путь из Гиераполя в Серику // Памироведение. Душанбе, 1985. Вып. 2. С. 133. 10Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 75-77; Он же. «Шелковый» путь. С. 134-136. 11Piankov I. V. The Ethnic History of the Sakas // Bulletin of the Asia Institute. N.S. Vol. VIII (1994). Bloomfield Hills, 1996. P. 42-43.

...[земли] у северного отрезка Яксарта [занимают] ятии и тахоры, под ними [живут] ауталы... и вдоль Окса - оксианы и хорасмии; [земли] к востоку от них [занимают] дрепсианы, соединяющие обе реки, затем, восточнее этих - аристеи (или: аниесеи. - И. П.) вдоль Яксарта и кирродеи вдоль Окса... Анализ этих сведений, сравнение их с сообщениями других античных авторов позволяет прийти к заключению, что здесь Птолемей следует главным образом традиции Посидония, который сам в данном случае был ближе к Гиппарху (не случайно эти сведения приурочены в основ­ ном к северной, «Гиппарховой» части Согдианы), но использовал также информацию Аполлодора Артемитского12. В цитированном перечне «племен» обращает на себя внимание название «дрепсианы», не известное из других источников. Видимо, образовано оно от названия города «Дрепса», который у Птолемея является метрополией согдианов (VI. 12.6). Похоже, что народ, одно­ именный со столичным городом Согдианы, обитавший к востоку от хорасмиев и «соединяющий» Оке и Яксарт в их среднем течении, т. е. живущий между ними и фигурирующий у Птолемея под искусствен­ ным названием «дрепсианов», - не что иное, как собственно согдийцы, согдийцы упомянутой диафесы второго плана. Сама Дрепса попала на карту Согдианы по недоразумению, из-за путаницы, допущенной Пто­ лемеем или Марином. В результате этой путаницы бактрийский го­ род Дрепса поменялся местами с действительной столицей согдийцев, Маракандой; Мараканда - с ее рекой Даргоманом, ее двойник Маракодра, возможно, тоже с соответствующей рекой, и ближайшие к ним племена были перенесены в Бактриану13. Так большой участок карты Согдианы оказался в Бактриане. Восходят все эти сведения Птолемея, видимо, к Эратосфену и через него к историкам Александра, хотя ко­ ординаты согдийской столицы он установил по данным итинерария Мая Тициана14. Вторая схема Птолемея совмещена с первой, основной, построенной по Эратосфену. Эта вторая схема по всем признакам близка той, которую мы возводим к Гиппарху. Элементы данной схемы представлены на карте Согдианы, расположенной к северу от Бактрианы, т. е. в «Гиппарховой» ее части. Видимо, прямой остаток описания схемы Гиппарха представля­ ет собой следующее сообщение Птолемея (VI.12.2, 3): 12Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 272, 273, 99-103,134,150. 13Там же. С. 76. См. также: Пьянков И.В. Мараканды // ВДИ. 1970. № 1. С. 37, 38; Он же. Древний Самарканд (Мараканды) в известиях античных авторов. Душанбе, 1972. С. 51-57. 14Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 76; Он же. «Шелковый» путь. С. 134-136.

Примерно посредине между двумя реками [Оксом и Яксартом] прости­ раются горы, так называемые Согдийские, пределы которых - 111°/470 и 122°/46°30'. С них течет несколько безымянных рек, сливающихся с теми (т. е. Оксом и Яксартом. - И. П.). Одна из них образует Оксианское озеро, середина которого имеет положение 111745°. Эти данные рисуют довольно своеобразную картину. Почти посреди­ не между Оксом и Яксартом простираются Согдийские горы в широт­ ном направлении, лишь немного отклоняясь к юго-востоку. С Согдийс­ ких гор текут какие-то реки, впадая одни в Оке, другие в Яксарт. Одна из них на пути к Оксу должна протекать через Оксианское озеро. Но если принять другое чтение для координат середины этого озера, 111°/49°, за­ свидетельствованное в рукописях, представляющих самостоятельную рецензию текста, то получится, что река направляется к Оксианскому озеру на север, и через это же озеро протекает Яксарт, так как широта его основного течения - 48°-49°. Рассматриваемый участок карты имеет и свою диафесу племен. Это племена Согдийских и Оксийских гор (VI. 12.4): Земли этой страны (Согдианы. - И. П.) у Оксийских гор населяют пасики... затем вдоль Согдийских гор оксидранки, дрибакты и кандары, под горами мардиены... Оксийские горы простираются с юго-запада на северо-восток, между 103744° и 110749° (VI.12.1; ср. VI.10.1), примыкая на северо-востоке к Оксианскому озеру, если принять для последнего координаты lll°/49° (VI.2.3). Между пасиками и мардиенами, судя по карте, находится река, текущая с Согдийских гор и сливающаяся с Оксом. Соответствующая картографическая схема традиции Гиппарха вос­ станавливается следующим образом. Оке и Яксарт текут, в основном, в широтном направлении, с востока на запад; Оке начинается в «Кавказс­ ких горах» и принимает пять притоков, текущих оттуда же, Яксарт имеет три истока в Скифии, в землях саков; обе реки, кроме того, имеют истоки и в Согдийских горах, находящихся между ними; Оке в нижнем течении поворачивает на север и впадает, как и Яксарт, в Оксийское озеро, имея здесь устье между пасиками и амардами, а затем течет на юг и впадает в Каспийское море между гирканцами и дербиками15. Имели свое место в этой схеме и племена Согдийских гор16.

15Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 247-266, 275-278. 16Там же. С. 148-150. О племенах этой схемы как исторически реальных народах см.: История древнего Востока. От ранних государственных образований до древних импе­ рий. М., 2004. С. 718-725 и сл.

В целом эта схема на карте Птолемея не представлена, но почти все ее элементы так или иначе отражены. Такие элементы содержит и рас­ сматриваемый участок карты Согдианы. Здесь и истоки Окса и Яксарта в Согдийских горах, и течение Окса (= безымянной реки) между пасиками и мардиенами, и впадение его на севере, как и Яксарта, в Оксианское озе­ ро, вокруг которого обитают оксидранки, а рядом - дрибакты и кандары, и не показанное на карте, но подразумеваемое течение Окса из Оксианского озера на юго-запад, вдоль Оксийских гор и обитающих там пасиков к Гирканскому (Каспийскому) морю17. В безымянной реке, текущей с Согдийских гор в Оксианское озеро (на карте в реконструкции И. Ронка), соблазнительно видеть Политимет, но эта последняя река трактова­ на Птолемеем совсем иначе: Политимет у него протекает по Скифии и впадает в Гирканское море (VI. 14.2), оказавшись, таким образом, как и Мараканда, исключенным из карты Согдианы18. Таковы сложный состав и непростая история карты Согдианы, пред­ ставленной в труде Клавдия Птолемея. Как видим, не учитывать эту сложность, пытаясь прямо перенести данные Птолемея на современную географическую карту, - невозможно.

17 Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 275-278. 18 Об этой схеме см. также: Подосинов A.B. Восточная Европа в римской картографи­ ческой традиции. М., 2002. С. 133-136. Автор в целом принимает мою реконструкцию данной схемы и в числе прочего цитирует мое замечание об истоке реки Сигоган (С. 136). К сожалению, в опубликованном тексте моей книги (Пьянков И.В. Средняя Азия. С. 264) это место искажено. Я сверил цитируемое место с моими рукописями (рукопись книги, с. 400 и рукопись диссертации, с. 349) и убедился, что там все правильно. Конечно, это место следует читать так: «Исток реки Сигоган на Кавказе - это исток Окса на скифском Эмоде, слившемся на карте Агриппы, как уже говорилось, с индийским Эмодом и став­ шем частью Кавказа как великого азиатского хребта».

НОВЫЕ ЭПИГРАФИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ БОСПОРА И ОЛЬВИИ С .Ю . С а п р ы к и н , Н .Ф . Ф едосеев

Среди памятников письменности, обнаруженных в последние годы и хранящихся в частных коллекциях и фондах Керченского историко­ археологического музея-заповедника, имеется несколько надписей, ко­ торые связаны с историей и культурой Боспорского царства и Ольвии, а также содержат важные сведения по ономастике этих государств. 1. Фрагмент надписи на мраморе. Найден случайно на горе Митридат. Размер камня 11,3 х 5,8 см, толщина 2,1 см. Сохранились остатки трех строчек большой надписи, которую по палеографическим призна­ кам можно датировать не ранее II в. н. э. На эту дату указывают широкая окружность омеги , широко расставленные усики ипсилона , под основа­ нием которых маленькая поперечная гаста, как бы перечеркивающая вертикальную гасту буквы, сигма с выступающими влево параллельны­ ми гастами уголков буквы, а также отчетливо выраженное апецирование (рис. I)1. В первой строке сохранились следы одной из гаст А или А, во второй строке отчетливо читаются 0Y, а в третьей - ΑΣ. Обращает на себя внимание, что расстояние между верхней и второй строчками меньше расстояния между второй и третьей строками. Поэтому полага­ ем, что это фрагмент начальных строк большой надписи, на что указы­ вает и монументальность шрифта, свойственная почти всем надписям второй половины II в. н. э., особенно времени правления Савромата И. Если это верно, то в надписи могла стоять титулатура царя Савромата II с упоминанием имени и титула его отца - царя Реметалка, который почти во всех надписях сына фигурировал с эпитетом «Великий» (КБН, 1134, 1242, 1243, 1256), и только в фанагорийской надписи Менестрата этот эпитет отсутствует2. На протяжении длительного правления Сав­ ромата II его титулатура неоднократно изменялась, что было вызвано непостоянством его отношений с римлянами и лично с императорами династии Антонинов и Северов. Но почти всегда, когда боспорскому царю в надписях приданы римские имена «Тиберий Юлий» и он назван «другом цезаря и римлян», то в его титуле фигурирует эпитет «благо­ честивый» (см. КБН, 52, 63, 955, 74, 77, 1119, 1134, 1136 и др.). И только в 1 Болтунова А.И., Книповин Т.Н. Очерк истории греческого лапидарного письма на Боспоре // НЭ. 1962. T. III. С. 11. 2 Кузнецов В.Д. Новые надписи из Фанагории // ВДИ. 2006. № 1. С. 166.

Рис. 1 Фрагмент надписи времени Савромата II. Пантикапей. Мрамор.

одном случае, когда в составе полной царской титулатуры Савромата II имеется указание, что он «друг цезаря и друг римлян, благочестивый», засвидетельствованы имя и титул царя Реметалка - в надписи Менестрата на постаменте статуи царя из Фанагории3. Учитывая сказанное, предлагаем примерную реконструкцию новой пантикапейской надписи (хотя не исключены и другие варианты дополнения):

3 О титулатурах Савромата II подробно см.: Сапрыкин С.Ю. Савромат II и фиасы Бос­ пора // ДБ. 2009. Вып 13. С. 328-347.

[Άγ]α[θη τύχη] [Βασιλεύοντος βασιλέως Τιβερί]ου [Ιουλίου Σαυρομάτου, φίλοκαίσαρος και] [φίλορωμαίου, εύσεβοϋς, υίου β]ασ[ιλέως *Ροιμητάλκου...]

Перевод: («С добрым счастьем! В царствование царя) Тиберия (Юлия Савромата, друга цезаря и друга римлян, благочестивого, сына) царя (Реметалка...)». 2. Фрагмент мраморного блюда из случайных находок на горе Митридат в Керчи (акрополь Пантикапея). Мрамор крупнозернистый, с желто­ ватым оттенком. Размеры 8 x 6 см, толщина 0,19 х 0,22 см, высота букв 0,17 см, размер омикрона - 1 см (рис. 2). На закраине блюда с внешней стороны по венчику сохранилось пять букв, которые легко прочитыва­ ются как личное имя [...Β]οΐσκο[ς vel -ου ], т. е. «Боиск» (или «Боиска»). Это могло быть имя или патронимик владельца блюда либо имя (или отчество) посвятителя, что представляется более правильным. Подобного типа мраморные плоские блюда использовались в культо­ вых целях, и по их краям, как правило, имелись надписи посвятитель­ ного характера с упоминанием имен посвятителей. Фрагменты таких мраморных лутериев найдены в Ольвии. Один из них издан В.В. Латы­ шевым, прочитавшим надпись на венчике как [οι εμπ]οροι Δ (IosPE II. 273) и продатировавшим ее временем «не позднее IV, а быть может и V в. до P. X.»4. Позднее на том же месте был обнаружен еще один фрагмент мраморного лутерия с надписью по краю ΔΙΙ ΣΜ (или ΔΗ ΣΜ), но он не состыковывался с первым (см.: НО, 63), хотя высказывалось предполо­ жение об их принадлежности одному и тому же сосуду5. Тем не менее надпись на венчике лутерия вполне могла быть посвящением. В Ольвии встречаются и другие надписи на лутериях из мрамора: НО, 64, которая прочитана как ...ΚΑΘ... и отнесена к V - началу IV в. до н. э. Существует точка зрения, что это - посвящение Зевсу и Афине6. Этим же временем или даже V в. до н. э. датируются посвящение Аполлону Дельфинию на трех обломках мраморного блюда, обнаруженных в районе храма Апол­ лона при раскопках ольвийского теменоса (НО, 59), а также фрагменты еще двух аналогичных посвящений7. Одно из блюд из Ольвии было пос4Латышев В.В. Эпиграфические новости из Южной России // ИАК. 1907. Вып. 23. С. 35. 5 Фармаковский Б.В. Отчет о раскопках Ольвии в 1924 г. // СГАИМК. 1926. № I. С. 161; Скуднова В.М. Из неизданных материалов Ольвии VI-V вв. до н.э. // СА. 1959. XXIXXXX. С. 253. Рис. 5. 6 Виноградов Ю.Г. О методике обработки греческих эпиграфических памятников ( по ольвийским материалам ) // Методика изучения древнейших источников по истории на­ родов СССР. М., 1978. С. 71, 72. 7Леви Е.И. К вопросу о культе Аполлона Дельфиния в Ольвии // Культура античного

Рис. 2 Край мраморного блюда с именем Боиска. П ант икапей. М рам ор .

вящено неким Анфестерием богам Самофракийским, другое, но прямо­ угольной формы, - Дионису от некоего сына Метробия (IosPE II. 165)8. Посвящения на мраморной утвари считались дорогими, ее ставили в храмах и святилищах, поэтому в Северном Причерноморье такие надпи­ си достаточно редки. Наибольшее их количество засвидетельствовано в Ольвии, хотя на Боспоре они также известны. В Пантикапее в 1957 г. был найден фрагмент блюда, по верхнему краю которого сохранились остат­ ки надписи, датирующейся III в. до н. э. и прочитанной как ...ΥΜΝΩ.., т.е. υμνω - «гимн в честь богов»9. Скорее всего, однако, здесь надо вычиты­ вать имя или патронимик посвятителя, например, Ύμνώ[δης] - это имя встречается во Фракии (LGPN IV. Р. 338, III в. н.э.), или [Έρ]υμνώ[ν], что предполагала Т.В. Блаватская, но почему-то от этого предположения отмира. М., 1966. С. 126-129. Рис. 2-4. 8Латышев В.В. Эпиграфические новости из Южной России (находки 1905 г.) // ИАК. 1906. Вып. 18. С. 109; Блаватская Т.В. Обломок мраморного блюда с надписью // МИА. 1962. № 103. С. 252, 253. 9 Блаватская Т.В. Обломок мраморного блюда. С. 252.

казавшаяся. Таким образом, новая надпись на лутерии - вторая находка подобного рода на акрополе столицы Боспора. Имя посвятителя - «Боиск» - было распространено в эллинском мире: оно часто встречается в Херсонесе Таврическом, в македонской Берое (LGPNIV. Р. 73), Афинах в III в. до н. э. (LGPNII. Р. 89), но особенно было популярно в Эпире и Иллирии (LGPN III.A. Р. 92, 93), Беотии, Локрах, Фокиде и Фессалии (LGPN III.B. Р. 87), на Кипре, Родосе, Косе, Самосе, в Кирене (LGPN I. Р. 103). На Боспоре оно до сих пор было неизвестно, поэтому можно предположить, что посвятителем лутерия в один из хра­ мов Боспора был грек - выходец из Средиземноморья или из соседнего Херсонеса Таврического. 3. Граффито на черепке от амфоры (возможно, фасосской?) из фондов Керченского историко-археологического музея-заповедника (так называе­ мые «старые фонды» - старый инв. № 2814). До 1950 г. граффито хранилось в подвале музея, попав туда вместе с другими довоенными находками, ко­ торые не были вывезены в годы Великой Отечественной войны. В инвен­ тарной книге музея под литерой «К» записан его инвентарный номер - ККК 8065, КП 98743 ( К 2814 ). Размеры таблички: длина 7 см, ширина 3,5 см, высота букв 0,5 см, расстояние между сточками 0,5-0,8 см, причем между строками 1 и 2 никакого свободного пространства нет - строчки вплотную примыкают друг к другу. Табличка представляла собой изначально обка­ танный со всех сторон черепок, который был обломан справа, в результате чего правая сторона надписи утеряна (рис. 3). Облом впоследствии заглади­ ли, чтобы использовать табличку для других целей. По характеру шрифта граффито можно датировать не ранее конца I в. до н. э., на что указывают написание буквы пи как с равновеликими перпендикулярными гастами, так и с укороченной правой гастой, что свойственно шрифту эпохи позднего эллинизма, широкие дельта и лямбда, альфа как с ломаной, так и с прямой поперечной гастой10. Надпись можно реконструировать таким образом: 1 *Ίπ[πων] 2 Περ[δίκκας ] 3 Άρισ[τείδης] 4 Διαγ[όρας] 5 Παντ[αλεων] Перевод: «Гиппон, Пердикка, Аристид, Диагор, Панталеон».

Керамическая табличка с надписью представляет собой список из пяти мужских личных имен, восстановления которых предположитель­ ные в виду облома таблички с правой стороны. Все имена, предложенные 10Болтунова А.И., Книпович Т.Н. Очерк истории греческого лапидарного письма. С. 10.

Рис. 3 Остракон со списком личных имен. Боспор.

в качестве дополнений, встречаются в антропонимиконе Боспорского царства и по характеру эллинские. Их восстановление строилось с та­ ким расчетом, чтобы окончания примерно соответствовали утерянной правой стороне таблички, где могло быть не более 4-6 букв. Личное имя"Ιππων засвидетельствовано в Горгиппии в так называ­ емом «агонистическом каталоге» имен (КБН, 1137, III в. до н.э.), хотя нельзя исключить, что в этом месте на публикуемом черепке стояло другое имя, нaпpимepЛππαpχoς (КБН, 1082), 'Ιπποκλής (КБН, 20, Панти­ капей) или ряд других имен на Ιπ- (КБН, Index. С. 875), ср. также LGPN IV. Р. 176 - Ίππας, 'Ιππής, 'Ιππίας, 'Ιππότας κτλ. Стк. 2 также дает широкую возможность для дополнения имен на Περ-, встречающихся на Боспоре: КБН, 491: Περ[ιγένης], КБН, 1190: Περ[σεύς], КБН, 36,65: Περ[σίων], хотя в этом месте возможно и греко-македонское имя «Пердикка» (КБН, 1137, Горгиппия, III в. до н.э.). В стк. 3 мы дополняем имя «Аристид» (КБН, 656, 667), но можно предполагать и популярные среди боспорцев имена Άρισ[τίων] (КБН, 13, 36, 44, 585, 599, 1134, 1142), Άρίσ[των] (КБН, 79, 90, 133, 947, 1137, 1148, 1259, 1264, 1266, 1280, 1281 и др.), как и другие рас­ пространенные личные имена на Άρισ- (КБН. Index. С. 854, 855). Стк. 4

позволяет уверенно реконструировать имя Διαγόρας, которое встречает­ ся на Боспоре, в Пантикапее, в III в. н. э. (КБН, 36), Херсонесе Тавричес­ ком, Истрии, Томи, Абдерах, Македонии в эпоху эллинизма (LGPN IV. Р. 95). В последней строчке, скорее всего, стояло популярное в греческом мире (включая Причерноморье - LGPN IV. 269) имя Πανταλέων, доста­ точно широко известное на Боспоре (КБН, 1129, 1134, 1135, 1140, 1151, 1152, 1165, 1182, 1231 - Горгиппия, Пантикапей). Хотя не исключены и другие возможные варианты, например, Παντ[άγαθος] (КБН, 80, 89,1262, 1264), Παντ[ακλής] (КБН, 1135, 1137, 1145,1196). Публикуемое граффито - очередное в перечне списков имен на свинце и черепках, которые часто встречаются в различных местах Средиземно­ морья, а также в Причерноморье, в основном в Ольвии и на Боспоре. Их обычно считают заклятиями11, подчас связанными с судопроизводством12. Однако, разбирая списки имен из боспорских находок, в которых отсутс­ твует магическая формула наговора, мы пришли к выводу, что это были не только заклятия, так как более вероятна их связь с избранием магистратс­ ких, жреческих, судебных и прочих коллегий; это могли быть также списки лиц, которых выбирали для исполнения литургий или других обществен­ но-гражданских поручений. На это указывает совпадение количества имен в списках из разных мест, что больше соответствует числу магистратов в различных коллегиях13. Подобные списки составлялись и в случае избрания руководящих органов частных и религиозных союзов - фиасов, синодов, фратрий и т. п. Имена писали в именительном (чаще всего), винительном и родительном падежах, поэтому не обязательно полагать, что под соответс­ твующим падежом могла подразумеваться сакральная или магическая фор­ мула наговора. К означенной категории памятников бесспорно относится и публикуемая керамическая пластинка. Не исключено, что имена на ней стояли в винительном или родительном падежах. 11 См., например, Тохтасьев С.Р. Новые tabellae defixionum из Ольвии // Hyperboreus. 2000. № 6/2. С. 296 сл.; Он же. Новое заклятие на свинце из Северного Причерноморья // ВДИ. 2007. № 4. С. 48; аналогию публикуемой надписи из Пантикапея дает остракон с поселения Козырка XII ольвийской хоры, на котором также начертаны пять личных имен (Тохтасьев С.Р. Остракон с поселения Козырка XII // Hyperboreus. 2002. № 8/1. С. 73). В Эгеиде больше всего таких списков имен обнаружено в Южной Италии и Аттике: Audollent А. Defixionum tabellae. Repr. Frankfurt/Main. 1967; Dubois L. Inscriptions grecques dialectales de Sicile: contribution à letude du vocabulaire grec colonial. Rome, 1989. P. 39-53; Jordan D. A Survey of Greek Defixiones not included in the Special Corpora // GRBS. 1985. Vol. 26. P. 156 suiv. 12 Vinogradov Ju.G. New Inscriptions on Lead from Olbia // Ancient Civilizations. 1994. Vol. I. Fasc. 1. P. 104-106; Тохтасьев С.Р. Новые tabellae defixionum. С. 314, 315. 13Сапрыкин С.Ю., Зинько В.Н. Defixio из Пантикапея // ДБ. 2003. № 6. С. 266-275; Сап­ рыкин С.Ю., Масленников A.A. Свинцовая пластина с греческой надписью из Фанагории // ВДИ. 2007. № 4. С. 60; ср. также Audollent A. Defixionum tabellae. P. 107; Яйленко В.П. Магические надписи Боспора // ДБ. 2005. № 8. С. 479.

////////Г ////и |Ш 1 |1 1 1 1 |1 1 1 1 |1 1 !|1 |Н Ц П 1 1 \ц ц \\\\\) Рис. 4 Донце канфара с граффито Лептина. Горгиппия.

4. Донце чернолакового канфара диаметром 4,6 см было разбито на две половинки, которые удалось склеить, но сохранилась выбоина размером в 1 см от центра поддона к краю, частично повредившая надпись. Лак туск­ лый с синеватым оттенком14. Случайно обнаружено при рытье траншеи в Анапе (древней Горгиппии), приобретено в Керчи и хранится там в одной из частных коллекций (рис. 4). По окружности поддона начертано граф­ фито, которое по характеру шрифта и окончанию OY можно датировать концом IV - началом III в. до н. э.: [Λ]επτίνου, т.е. «(сосуд) Лептина». 14 По типу донца канфар можно датировать последней четвертью IV в. до н. э. (Sparks В.А., Talcott L. Black and Plain Pottery of the 6th, 5th and 4th Centuries BC // The Athenian Agora XII. Princeton, New Jersey, 1970. No. 712 (ок. 325 г. до н. э.).

Граффито владельческое и представляет собой родительный падеж греческого имени Λεπτίνας (в Причерноморье засвидетельствовано толь­ ко в Ольвии) или Λεπτίνης, которое известно в Македонии и Маронее во Фракии в III в. до н. э. (LGPN IV. Р. 209). В форме Λεπτίνης оно засвиде­ тельствовано в Афинах (LGPN II. Р. 281), как Λεπτίνας в Ахайе, Этолии, Аркадии, Коринфе и на Сицилии также в III в. до н. э. (LGPN III.А. Р. 271, 272), в той и другой формах зафиксировано в Фокиде, Фессалии, Беотии с III в. до н. э. до римской эпохи (LGPN ΙΙΙ.Β. Р. 258), на островах Эгеиды в IV—III вв. до н. э., а в эпоху архаики на острове Парос (LGPN I. Р. 285). На Боспоре это имя до сих пор не встречалось. 5. Фрагмент мраморной плиты, ширина 9 см, высота 14 см. Мрамор белый, крупнозернистый, поверхность покрыта коричневатым налетом. Происходит из Ольвии и хранится в частной коллекции в Киеве. На камне сохранились остатки четырех строк надписи (рис. 5), которая по шрифту уверенно датируется II в. или самым началом III в. н. э. На эту дату указывают омега с сильно загибающимися дужками окружности и отдельно начертанными усиками под окружностью, эт а с апексированной поперечной гастой, не смыкающейся с перпендикулярными гастами, m ay с длинной верхней гастой15. Между сткк. 3 и 4 достаточно широкое пространство, при этом по сохранившимся кончикам буквы X в стк. 4 можно сделать вывод, что последняя строчка написана более крупными буквами. Надпись предположительно читается таким образом: 1 [............. Γλα]ύκο[υ?.... ] 2 [.............,ΤΑν]τρώπ[ίονος?] 3 [την στήλλην άν]έστη[σεν] vacat

4 [ μνήμης ]

χ[άριν ]

Перевод: « ....(такому-то) сыну Главка? (такой-то), сын Антропиона? поставил (стелу памяти) ради!».

Надпись надгробная, составленная по образцу распространенных в Ольвии римского времени памятных надписей (tituli memoriales ), когда в конце указывалось, что стела поставлена «памяти ради!» (IosPE II. 202-207; НО, 102). Такие документы составлялись по единому шабло­ ну, но порядок перечисления имен постановщика памятника и умер­ шего мог меняться. В стк. 1 могло стоять одно из имен, оканчивавших­ ся на -υκος, например, Σέλευκος, Ήδυκος, Έρμόλυκος, Λεοντόλυκος, 15 С. 10.

Книпович Т.Н. Греческое лапидарное письмо в памятниках Ольвии // НЭ. 1966. T. VI.

Рис. 5 Фрагмент надгробной надписи. Опьвия. Мрамор.

Άριστόλυκος, Αύτόλυκος, Έπίλυκος, Βρεϋκος, ’Άμυκος, Τοϋκος, Κώρυκος, Έπτησυκος, Δεντουσυκος, или имеющих в основе корень «Люк(...)», на­ пример, Λύκος, Λυκόλας, Λυκολέων, Λυκομήδης. Однако, согласно слова­ рю LGPN IV, большая их часть встречается исключительно во Фракии и Македонии, а в Ольвии засвидетельствовано только имя Γλαύκος16. Хотя нельзя исключать, что носитель имени на -υκος мог быть не ольвиополитом, так как многие из стел возводились в память об умерших, не гражданах Ольвии. Имя или скорее отчество человека, поставившего стелу, восстанавли­ вается также предположительно: имя Άνθρωπίων известно в Истрии на рубеже нашей эры и в Одессе в III в. н. э. (LGPN IV. Р. 26), но здесь воз­ можны и другие имена, например,’Άνθρωπος, Άκάνθρωπος, Φιλάνθρωπος, впрочем, в Причерноморье они неизвестны (см. LGPN III. А. Р. 21,42,447). Если в надписи действительно стояло одно из имен с основой на άνθρωπ-, то можно предположить, что в этом имени имеет место смешение θ > τ, что иногда встречается в римскую эпоху. Но, поскольку в Ольвии такое явление почти не засвидетельствовано, в отличие от Боспора, то можно высказать предположение, что в стк. 2 стояла одна из форм глагола τρωπάω «поворачивать» в смысле «быть превращенным», «возвращенным», «обращенным во что-то», и тогда надпись являлась небольшим фрагмен­ том надгробной эпитафии, а в стк. 4 фигурировало слово χ[αΐρε]. 6. Фрагмент большой мраморной плиты шириной 13,5 см, высотой 7,5-10 см, толщиной 4,5 см. Хранится в одной из частных коллекций в Киеве и происходит из Ольвии. Мрамор белый, крупнозернистый, свер­ ху, слева и внизу плита обломана, а правая сторона обработана (рис. 6), следовательно это нижняя правая угловая часть стелы. Сохранились две строчки греческого текста: ΑΣΩΤΟΣ, а внизу справа остатки двух букв ХА. По палеографическим признакам надпись можно датировать вто­ рой половиной II - началом III в. н. э. На это указывают широкая оме­ га с маленькими усиками, соединенными с окружностью небольшими линиями, лямбда полукурсивной формы с выступающей вверху линией правой гасты, достаточно широкая омикрон17. Написание букв сохраня­ ет традицию II в. н. э. и в то же время имеет инновации, свойственные шрифту III в. н. э. Обращает на себя внимание, что буквы ХА в стк. 2 принадлежали другой надписи, так как они отличаются по написанию и слегка затерты. Значит, стела использовалась вторично, а в первый раз могла служить надгробием с упоминанием формулы прощания (χα[ΐρε]), посвящением с указанием о принесении благодарственного 16 Dubois L. Inscriptions grecques dialectales d’Olbia du Pont. Genève, 1996. No. 48: над­ пись на вазе, V в. до н. э. = LGPN. Vol. IV. Р. 80 17Книповин Т.Н. Греческое лапидарное письмо. С. 6-10.

Рис. 6 Нижняя часть надписи римской эпохи из Ольвии. Мрамор.

дара (χα[ριστήριον]) или списком имен, одно из которых начиналось на Ха[...]. Более поздний текст, который сохранился на камне, представляет собой последнюю строчку большой надписи, в которой, по всей вероят­ ности, вычитывается личное имя [Φ]λ(άβιος) Σώτος, т. е. «Флавий Сот». Судя по остаткам римского родового имени, он был человеком знатного происхождения, имел римское гражданство, полученное его предками в правление династии Флавиев. Означенное эллинское имя в Ольвии и вообще в Причерноморье пока не засвидетельствовано. Но оно известно на Крите в императорское вре­ мя (LGPN 1.428), там же, а также на Родосе и в Фокиде, встречается жен­ ский его вариант Σωτώ (LGPN I. P. 428; III.В. P. 399). Более популярными являлись близкие имена Σωτδς, Σωτυς (ср., например, Афины - LGPN И. 420,422; IGRΙ/ΙΙ. 317 - Рим; 1029, 1031 - Кирена, римское время; III. 1422 - М. Αύρηλ. Παπιανός Σώτας, Прусиада на Гипии; IV. 272 - римская Азия), Σώτος (Беотия - LGPN ΙΙΙ.Β. Р. 179).

ОБ АКТУАЛИЗАЦИИ ТОПОСА ДЕНЕГ В ДРАМАТУРГИИ СОФОКЛА A.A. Синицын О деньги! Власть! О мощное орудье, Сильней всех прочих в жизненной борьбе! О, сколько же заманчивости в вас...1 Soph. O.R. 380-2.

Насколько можно судить на основании сохранившихся литературных памятников древности, именно Софокл был первым европейским драма­ тургом :, трагические герои которого заговорили на сцене о губительной власти «золотого тельца». Здесь мы обсудим высказывания о деньгах и о мотивации поведения, связанной с деньгами, в «Антигоне» Софокла и поставим вопрос об актуализации топоса денег в этой драме. Отображение политических реалий в классической комедии никогда не оспаривалось, в противоположность трагедии. Однако невозможно пред­ ставить, что гражданин и воин Эсхил, гражданин и государственный де­ ятель Софокл, гражданин и «философ на сцене» Еврипид (как, вероятно, и другие афинские трагики, современники этой великой троицы - Фриних, Филокл, Агафон и проч.) являлись художниками, которые в своем творчестве руководствовались принципами «чистого искусства», «ис­ кусства для искусства». Мы исходим из тезиса о том, что одним из ос­ новных принципов трагического искусства греков был как раз принцип политической актуальности: афинские трагедиографы воспринимали и интерпретировали мифические сюжеты через призму современности2. 1Здесь и далее тексты трагедий Софокла приводятся в переводе С.В. Шервинского по изд.: Софокл. Трагедии. М., 1988. 2 Об историческом контексте аттической трагедии см. новую литературу: Meier С. Die politische Kunst der griechischen Tragödie. München, 1988; Griffin J. The Social Func­ tion of Attic Tragedy// CQ. 1998. Vol. 48. No. 1. P. 39-61; Idem. Sophocles and the Demo­ cratic City // SR (Griffin). P. 73-94; Seaford R. The Social Function of Attic Tragedy: A Re­ sponse to Jasper Griffin // CQ. 2000. Vol. 50. No 1. P. 30-44; Goldhill S. Civic Ideology and the Problem of Difference: The Politics of Aeschylean Tragedy, Once Again // JHS. 2000. Vol. 120. P. 34-56; Родс П. Дж. Афинский театр в политическом контексте // ВДИ. 2004. № 2. С. 33-56; Debnar P. Fifth-Century Athenian History and Tragedy // A Companion to Greek Tragedy / J. Gregory. Oxford, 2005. P. 3-22; Суриков И. E. Клио на подмостках: клас­ сическая греческая драма и историческое сознание // «Цепь времен»: проблемы исто­ рического сознания. М., 2005. С. 89-104; Он же. Архаическая и классическая Греция: проблемы истории и источниковедения. М., 2007. С. 161-186; Rutherford R. Tragedy and

При этом, говоря о политической акт уальност и мы понимаем политику в широком - греческом - смысле, как то, что включает социальные, эконо­ мические, культурные, религиозные аспекты полисной жизни Афин V в. до н. э., т. е. фактически все сферы общественной деятельности in toto . В научной литературе уже неоднократно указывалось на то, что в гре­ ческой драме встречаются и реминисценции экономического (опять же, в широком, полисном, смысле) характера. На материале трагедии и комедии специально рассматривались такие факторы хозяйственной жизни и соци­ ально-экономических отношений, как торговля и управление, рабы и ра­ бовладельцы, крестьяне и ремесленники, деньги и власть, богатство и бед­ ность, etc.3 Можно сказать, что творения жрецов суровой Мельпомены были актуализированы и «политизированы» не меньше, нежели произ­ ведения служителей насмешливой Талии. Афинский театр как продукт полисной культуры был тесно связан с политикой. Осознавая, что событие на сцене может быть для зрите­ ля художественной моделью современности, драматург-постановщик должен был ориентироваться на настроения и ожидания театральной публики4. В классической драме часто встречаются отзвуки насущных политических проблем, которые волновали и самих авторов, и их ауди­ торию - гражданский коллектив полиса. Как и любое искусство, классическая драма, несмотря на строго рег­ ламентированную форму этого жанра, в определенной мере была средс-

History // A Companion to Greek and Roman Historiography / J. Marincola. Oxford, 2007. Vol. 2. P. 504-514; а также сборники: Nothing to Do with Dionysos? Athenian Drama in Its Social Context / J.J. Winkler, F.I. Zeitlin. Princeton, 1990; The Greek Theatre and Festivals. Documentary Studies / P. Wilson. Oxford, 2007. 3 См., например, о деньгах и рабах в греческой драме: Соболевский С.И. Рабы в ко­ медиях Аристофана как литературный тип // Соболевский С.И. Аристофан и его время. 2-е изд. М., 2001 (1957). С. 285-339; Bonnet G. Die Sklaven in den Rollen von Diener und Vertrauten bei Euripides. Hildesheim, 1973; Kuch H. Kriegsgefangenschaft und Sklaverei bei Euripides. Untersuchungen zur “Andromache”, zur “Hekabe” und zu den “Troerinnen”. B., 1974 (историография темы - S. 10 ff)\Доватур А.И. Рабство в Аттике VI-V вв. до н. э. Л., 1980. С. 106-122; Krieter-Spiro М. Sklaven, Köche und Hetären. Das Dienstpersonal bei Menander. Stuttgart; Leipzig, 1997; Seaford R. Aristotelian Economics and Athenian Tragedy // New Liter­ ary History. 2000. Vol. 31. No. 2. P. 269-276; Spielvogel J. Wirtschaft und Geld bei Aristophanes: Untersuchungen zu den ökonomischen Bedingungen in Athen im Übergang vom 5. zum 4. Jh. v. Chr. Frankfurt / Main, 2001; Seaford R. Money and the Dionysiac // Arion. 2003. Vol. 11. No. 2. P. 1-19; Idem. Money and the Early Greek Mind: Homer, Philosophy, Tragedy. Cambridge, 2004; Zimmermann В. Sklaven im griechischen Drama // Unfreie Arbeits- und Lebensverhält­ nisse von der Antike bis in die Gegenwart. Eine Einführung / E. Herrmann-Otto. Hildesheim; Zürich; N.Y., 2005. S. 20-34; Eich A. Die politische Ökonomie des antiken Griechenland (6.-3. Jahrhundert v. Chr.). Köln; Weimar; Wien, 2006. 4 Hesk J. The socio-political dimension of ancient tragedy // The Cambridge Companion to Greek and Roman Theatre / M. McDonald, J.M. Walton. Cambridge, 2007. P. 72-91.

твом самовыражения поэта, была, если говорить современным языком, проявлением его авторского «я». В своем осмыслении демократических будней Афин V в. драматург исходил из собственной гражданской позиции и личного опыта участия в государственных делах. Во всяком случае, как представляется, мы можем сказать это о трагическом поэте Софокле. Впервые с театральных подмостков тема денег прозвучала в драме «Антигона»5. В первом эписодии Креонт гневается на своего слугу, при­ несшего ему весть о том, что над трупом захватчика Полиника кто-то совершил обряд погребения и тем самым нарушил царский указ. Креонт считает, что стражи были подкуплены политическими противниками нового царя (293-4): Что ими эти стражи склонены За плату, превосходно знаю я. И далее следуют строки, в которых царь обличает власть денег, оказыва­ ющих влияние на полис (295-301): Ведь нет у смертных ничего на свете, Что хуже денег. Города они Крушат, из дому выгоняют граждан, И учат благородные сердца Бесстыдные поступки совершать, И указуют людям, как злодейства Творить, толкая их к делам безбожным. В этих стихах деньги (άργυρος)6выступают в качестве определяющего мотива поведения. Поэт говорит о могуществе денег, как о некой демо­ нической силе, действующей сама по себе, и действие этой силы всеобъ­ емлюще и губительно. Деньги изгоняют человека из дома (τόδ’ ανδρας έξανίστησιν δόμων), извращают добрые души и побуждают к нечести­ вым делам (τόδ’ έκδιδάσκει και παραλλάσσει φρένας / χρηστας πρός αισχρά 5 Замечания о теме денег в Софокловой «Антигоне» можно найти: WinningtonIngram R.P. Sophocles: an interpretation. Cambridge et al., 1980. P. 125, 126; SeafordR. Tragic Money// JHS. 1998. Vol. 108. P. 119-139; WestS.R. Sophocles’ “Antigone” and Herodotus Book Three// SR (Griffin). P. 109-136; FlasharH. Sophokles. Dichter im demokratischen Athen. München, 2000. S. 65; Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII—V вв. до н. э.). СПб., 2002. С. 439; Ярхо В.Н. Софокл. Жизнь и творчество. М., 2005. С. 103,104; Seaford R. Money and the Early Greek Mind. P. 158 if, 298,311 if. 6 В поэтическом словаре Софокла слово άργυρος встречается 3 раза (Ellendt F. Lexicon Sophocleum / H. Genthe. 2nd ed. Lipsiae; Berolini, 1872 (repr.: Hildesheim, 1958). P. 89. Col. 1, s.v. άργυρος): дважды в «Антигоне» (notai) (w. 295,322) и один раз в трагедии «Царь Эдип» (v. 124), где подозрительный Эдип, подобно Креонту в «Антигоне», объясняет преступ­ ные действия убийц Лаия тем, что злодеи были подкуплены: πώς οΰν о ληιστης, ει τι μή ξύν άργυρο) / έπράσσετ’ ένθένδε’ ες τοδ’ ταν τόλμης εβη (124-5).

πράγμαθ’ ϊστασθαι βροτών); они разрушают общественный порядок и уничтожают государства (τούτο και πόλεις πορθεί). Главная сентенция следующая: «хуже денег нет ничего у людей» (ούδέν yap άνθρώποισιν οιον apyupoc / κακόν) (w. 295-6), так что деньги, материальное обогащение, страсть к наживе - суть зло per se и то, что побуждает к злодеянию. Креонт считает, что стражники действовали с помощью подкупа, и, призывая в свидетели Зевса, он сулит наказание преступникам за мздо­ имство7 (302-3, 310-14): Но кто на это дело был подкуплен, В свой день получит должное возмездье. ... ... Узнаете тогда, где добывать Себе барыш, и скоро вы поймете, Что и барыш не всякий нам на пользу; Что не добром полученные деньги Скорее к злу ведут нас, чем к добру8.

Включение в речь царя рассуждения о власти денег служит у Софок­ ла также для характеристики героя, который произносит этот «антимонетарный» монолог. Для автора «Антигоны» царь Креонт - это образ трагический. И трагедия героя в его заблуждении, пробуждение от ко­ торого потребует высокой расплаты, когда финал этой пьесы (пожалуй, как никакой другой из Софокловых трагедий) превращается, если вос­ пользоваться выражением А.Ф. Лосева, в целую «гору трупов»9. Креонт тщится отстоять свою правоту и не доверяет никому. Царь подозревает трусливого Стража в том, что тот был подкуплен, гневается на сына Гемона, осмелившегося противоречить отцу, за ослушание указа он осуждает племянницу Антигону и поначалу с недоверием относится к предосте­ режениям старца Тиресия. Упрекая его за наговоры, Креонт объясняет поведение пророка корыстолюбием (1035-9, 1045-7): ... Своей роднёй же Давно и оценен я и распродан. Что ж, наживайтесь, коли так, торгуйте

7О взяточничестве у греков с примерами из «Антигоны» см.: Harvey F.D. Some Aspects of Bribery in Greek Politics // Crux: Essays Presented to G.E.M. de Ste Croix / P. Cartledge, F.D. Harvey. L., 1985. P. 76-117. 8 Топос осуждения богатства как такового и богатства, приобретенного нечестным путем, у Софокла встречается редко; например, Frag. 88 и 354 (TGFIV, Radt). 9Это определение А.Ф. Лосев сформулировал применительно к драматургии другого европейского поэта - Шекспира, у которого «горой трупов кончается каждая трагедия» (Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. Исторический смысл эстетики Возрождения. М., 1998. С. 57, 623).

Электром сардским иль индийским златом10, Его в могилу вам не положить ... Но и мудрейшие, старик Тиресий, Позорно гибнут, если злые мысли Для выгоды словами украшают.

Далее следует стихомифия: нападает Креонт, а Тиресий сдержанно парирует упреки гордого царя (1054-6, 1060-1): Тиресий: Дерзишь, пророчество считая ложью! Креонт : Пророки все всегда любили деньги.

(τό μαντικόν γαρ παν φιλάργυρον γένος)11 Тиресий: Тираны ж все корыстны, как известно. (τό δ’ έκ τυράννων αισχροκέρδειαν φιλεΐ)12........ Тиресий : Ты страшную открыть принудишь тайну! Креонт: Открой! Но говори не ради денег!13

Нисходя на «бытовую» тему, Софокл использует в поэтическом языке трагедии слова прозаической лексики. Например, в цитированном выше фрагменте речи Креонта, обличающей всесилие денег, поэт употребля­ ет явный «прозаизм» - слово μισθαρνουντες (302); причем, заметим, что это словечко вообще исключительное в трагической поэзии14. Запуги­ вая плутоватого Стража наказанием свыше за то, что тот (по мнению царя) за деньги нарушил указ, Креонт произносит: те, кто совершили это за мзду (όσοι δέ μισθαpvoϋvτεc ήνυσαν τάδε), когда придет время, будут

10Про упоминание о лидийском и индийском золоте в этих стихах Софокла как парал­ лели к рассказам Геродота (1.50.2, III. 115.1, 2 и ΙΙΙ.94.2, 98.1) см.: WestS.R. Sophocles’ “Anti­ gone”. P. 112 ff. Ср.: Kamerbeek J.C. The Plays of Sophocles. Commentaries. Part 3: The Antigone. Leiden, 1978. P. 177, ad loc. 1037; Seaford R. Money and the Early Greek Mind. P. 311,315. 11 Еще раз φιλάργυρος встречается во фрагменте трагедии «Терей», где в буквально той же форме осуждается корыстолюбие как качество, присущее варварам: «Сребро­ любив весь варваров род» (φιλάργυρον μέν παν τό βάρβαρον γένος, Frag. 587 (TGF IV, Radt)); ср.: Ellendt E Lexicon Sophocleum. P. 766. Col. 1, s.v. φιλάργυρος (указаны эти два пассажа). 12 Ср. цитированный выше стих 1047. Тиресий возражает Креонту на языке своего оппонента: все предсказатели сребролюбивы, но самодержцам в большей степени свойс­ твенно корыстолюбие. Слово αισχροκέρδεια («корыстолюбие, алчность, низкая нажива»), которое употребляет здесь Софокл (Ant. 1056), редко встречается у афинских трагиков (например, у Еврипида - Andr. 451: ούκ αισχροκερδείς). 13 Обсуждение этой сцены см.: Winnington-Ingram R.P. Sophocles: an interpretation. P. 126; Jens W. Antigone-Interpretationen // Sophokles. 2. unveränd. Aufl. / H. Diller. Darm­ stadt, 1986. S. 309; Seaford R. Money and the Early Greek Mind. P. 159 f. 14 См. примечание комментатора Софокла Дж. Камербика: «μισθαρνουντες: “serve for hire”; a prose word, only here in Tragedy» (Kamerbeek J.C. The Plays of Sophocles. P. 79, ad loc. 302).

наказаны за несправедливое деяние15. Здесь высказывается осуждение караульных, и в этом контексте слово μισθαρνουντβς* содержит явный негативный смысл - «продажные люди». Эти речевые и тематические «прозаизмы» в высоком трагическом ис­ кусстве заслуживают особого внимания. Со ссылкой на стихи 295 sqq. из «Антигоны» X. Тумане делает обобща­ ющий вывод: «Причину морального упадка Софокл видит в деньгах - он т р а д и ц и о н н о (курсив наш. - А . С.) объясняет все грехи жаждой нажи­ вы»16. Действительно, тема денег была устойчива в античной литературе VI-V вв. до н. э.17, но все же именно Софокл вп е р в ы е вводит эту «быто­ вую» тему в дискурс драматического жанра. Откуда в серьезнейшем и изящнейшем искусстве, каким была классическая трагедия, возникают рассуждения о «нуждах низкой жизни», которые не содержат в себе воз­ вышенного, свойственного Софокловой музе? Можно ли видеть здесь только следование поэта общей литературной традиции? Несомненно, что сам автор «Антигоны» согласен с мнением о тле­ творной сущности денег. И вводя топос власти денег, он использует сце­ ну как способ публичного высказывания своей гражданской позиции в осуждении «священного кумира», который, по его мнению, губителен для государства. Возможно, здесь у Софокла присутствует критика в ад­ рес тех его сограждан, для которых «в век железный» богатство стало выше прочих «ценностей». Как кажется, факты Софокловой биографии могут нам подсказать причины актуализации топоса денег в «Антигоне». Если перефразировать строки одного современного поэта, драматург в классических Афинах - больше, чем драматург. Известно, что трагик Софокл был и видным государственным деятелем своего времени, что уже обсуждалось в научной литературе18. Сохранилось одно античное 15 И еще дважды в этой же сцене в словах Креонта встречается пояснение поступка Стража как содеянное за плату (μισθός): w . 221, 294. 16 Тумане X. Рождение Афины. С. 439. 17 См.: Доватур А.И. Феогнид и его время. Л., 1989. С. 33, 44, 45, 48 сл., 54 сл. и др.; Kurke L. Coins, Bodies, Games, and Gold. Princeton. 1999; Seaford R. Reading Money. Kurke on the Politics of Meaning in Archaic Greece // Arion. 2002. Vol. 9. No. 3. P. 45-65 (и др. ра­ боты P. Сифурда, указанные выше в примеч. 3 и 5); Spielvogel J. Wirtschaft und Geld bei Aristophanes. S. 29-41, 53-66, 71-77, 169-193; Ленская B.C. Καλός κάγαθός: Воспитание и образование древнегреческого аристократа // SH. 2006. Вып. 6. С. 79 слл. 18 О фактах политической карьеры Софокла см.: Westlake H.D. Sophocles and Nicias as Colleagues // Hermes. 1956. Bd. 84. P. 110-116; Woodbury L. Sophocles among the Generals // Phoenix. 1970. Vol. 24. P. 209-224; Avery H.C. Sophocles’ Political Career// Historia. 1973. Bd. 22. P. 509-514; Karavites P. Tradition, Skepticism, and Sophocles’ Political Career// Klio. 1976. Bd. 58. P. 359-365; SchachermeyrF. Sophokles und die Perikleische Politik// Wiener Studien. 1996. Bd. 79. S. 45-63; Суриков И.Е. Эволюция религиозного сознания афинян во

свидетельство, согласно которому «Антигона» была поставлена на Ве­ ликих Дионисиях 442 г. до н. э. (Aristoph. Byz. Hypoth. Soph. Ant.). И мы хотели бы привлечь внимание к тому обстоятельству, что эта трагедия создавалась в период, когда поэт (в 443/2 г.) являлся главой коллегии эллинотамиев, руководившей общесоюзной казной Афинской морской державы19. Эта магистратура была для афинского гражданина, удостоив­ шегося ее, не просто «высоким постом», но, как и всякая служба «при де­ ньгах», она являлась чрезвычайно ответственной и, вероятно, одной из самых «соблазнительных» должностей. Избрание на нее производилось не по жребию (как на многие другие должности в афинском полисе), а персональным голосованием, как на должность стратега. Несомненно, для избрания председателем казначеев требовались, во-первых, уверен­ ность сограждан в неподкупности кандидата и, во-вторых, доверие к его деловым, хозяйственным, способностям. Вероятно, Софокл оказался на этом посту не случайно. Сохранилась информация, что его отец Софилл был состоятельным гражданином, владельцем ремесленной мастерской20. Можно предположить, что сын Софилла унаследовал «семейный бизнес» и сам стал успешным пред­ принимателем, что в условиях демократических Афин (впрочем, как и в любое время) имело важное значение. Скорее всего, именно успехи его личной хозяйственной и предпринимательской деятельности сыграли свою роль при избрании на должность эллинотамия - должность, как мы сказали, весьма ответственную и, добавим, очень рискованную для людей «нечистых на руку». По всей видимости, Софокл, проявив себя на должности эллинота­ мия как «глубокий эконом», честно справился с обязанностями и отчи­ тался за «финансовый год» своей службы, поскольку уже в следующем году он был избран на другой высокий государственный пост21. второй половине V в. до н. э.: Софокл, Еврипид и Аристофан в их отношении к традици­ онной полисной религии. М., 2002. С. 266 слл.; Jouanna J. Sophocle. P., 2007. P. 23-72. 19 Σ]οφοκλες Κολο[νεθεν 1ιελλενοταμί](χς εν: IG.I2.202; ср.: Test. 18 (TGF IV, Radt); ATL. 1949. Vol. 2. P. 18 (= list 12, 1.36). См. литературу: Ehrenberg V. Sophokles und Perikies. München, 1956. S. 144, 148-168; Lesky A. Geschichte der griechischen Literatur. 3. neu bearb. und erweit. Aufl. München, 1971 (repr.: 1993). S. 312 f.; Lewis D.M. Notes on Attic Inscriptions (II) // ABSA. 1955. Vol. 50. P. 1-36; Meritt B.D. The name of Sophocles // AJPh. 1959. Vol. 80. P. 189; Jouanna J. Sophocle. P. 23-27, 677 s., 743 s. 20 Anonym. Vita Soph. 1. C m .: Blumenthal A. von. Sophokles (1 )// RE. 1927. Bd. 3.1 A. Sp. 1040 if; Schmid W.yStählin О. Geschichte der griechischen Literatur. München, 1934 (1959). Bd. 1.2. S. 311 и Anm. 2; Eich A. Die politische Ökonomie des antiken Griechenland. S. 289 и Anm. 128; Jouanna J. Sophocle. P. 16-17, 742. 21 То обстоятельство, что он показал себя достойным образом на посту главы казна­ чеев Афинского морского союза, скорее всего, и сыграло свою роль при избрании дра­ матурга стратегом.

Можно представить, что в течение 443/2 года тяжкое бремя руково­ дителя финансами Союза лежало на плечах драматурга. Он был занят проблемами расходов, доходов, разного рода финансовыми операциями: деньги, деньги, деньги - и отчеты, отчеты, отчеты. Возможно как раз, все эти заботы, связанные с денежными делами Союзной казны, и наложили отпечаток на поэзию Софокла. И для того, чтобы изобразить подозри­ тельность царя Креонта, он ввел в «Антигону» топос денег. Именно тогда впервые с театральной сцены прозвучало осуждение губительной влас­ ти денег и предостережение от поклонения «златому тельцу». Конечно, наша попытка объяснить появление топоса денег в «Анти­ гоне» личными мотивами автора, связанными с его хозяйственно-фи­ нансовой обязанностью, которую он исполнял в год сочинения и пос­ тановки драмы, - это только гипотеза. Но, возможно, она не лишена основания, учитывая существенный принцип актуализации древнегре­ ческой трагедии, о котором было сказано вначале.

ПРЕДАНИЯ О ГРИФОНАХ НА СЕВЕРНОМ КРАЮ ГРЕЧЕСКОЙ ОЙКУМЕНЫ М.В. С к рж ин ск ая Греки впервые узнали о грифонах от своих восточных соседей, с которыми граничили ионийские полисы. Крупнейший из них, Милет, основал в Северном Причерноморье большинство греческих поселений, и колонисты принесли на новую родину вместе с другими мифологическими персонажами образ фантастического грифона. Его наименование заимствовано эллинами из семитских языков, а сюжеты в литературе и искусстве первоначально опирались на ближневосточные мифы и изображения1. Подобно прочим заимствованиям у других народов, эллины творчески переработали этот образ, так что грифон органично вошел в ряд греческих сказаний и стал частым мотивом декора в монументальном и прикладном искусстве. Достаточно напомнить, что Фидий украсил фигурами грифонов шлем Афины на статуе, стоявшей в Парфеноне (Paus. 1.24.6). Об этом хорошо знали боспоряне, даже не бывавшие в Афинах, ведь в IV в. до н. э. в Пантикапее, Нимфее и в святилище на Тамани пользовались позолоченными вотивными медальонами с изображением головы прославленной статуи богини2. В инвентаре погребения в кургане Куль-Оба близ Пантикапея находились две крупные золотые подвески с лучшим из сохранившихся изображений головы фидиевской скульптуры Афины в шлеме с отогнутыми нащечниками, украшенными грифонами3. Эти чудовища с несовместимыми в реальности частями тела птиц, ящеров и кошачьих хищников появились в греческой литературе и искусстве в VII в. до н. э. В античных комментариях к трагедии Эсхила «Прометей прикованный» сказано, что Гесиод был первым писателем, рассказавшим о грифонах. Более определенно сюжет о грифонах известен из «Истории» Геродота (IV. 13) и по сочинениям более поздних античных авторов, черпавших сведения из написанной в VI в. до н. э. поэмы Аристея Проконесского «Аримаспея». Поэт сообщал о своем путешествии на северо-восточный край ойкумены, где живут одноглазые 1Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. Л., 1990. С. 214, 223. 2Завойкин A.A. Керамические вотивы из святилища «Береговой» 4 // Боспор Кимме­ рийский и варварский мир в период античности и средневековья. Керчь, 2003. С. 94-95. 3 Уильямс Д., Огден Д. Греческое золото. Ювелирное искусство классической эпохи V-IV вв. до н. э. СПб., 1995. № 87.

аримаспы; они воюют с обитающими поблизости грифонами, стремясь похитить охраняемое чудовищами золото, добытое ими либо в рудниках (Mela II. 1; Plin. NH VII. 10), либо в золотоносной реке (Aeschyl. Prom. 804). Древние писатели отмечали ярость и дикость грифонов, которые имели сверкающие огнем глаза, тело льва с крыльями и голову орла с острым клювом (Aeschyl. Prom. 804; Paus. 1.24.6; Ael. De. Nat. anim. IV.27). Павсаний (VIII. 2.7) слышал рассказы о том, что шкура у них пятнистая, как у леопардов. По сравнению с немногими сюжетами в дошедшей до нас античной литературе памятники искусства отразили гораздо большее количество мифов с участием грифонов. Археологические находки из античных городов Северного Причерноморья позволяют познакомиться с некоторыми из них и распознать в них общегреческие и местные черты. Краткие описания грифонов вполне соответствуют их изображениям, выполненным греческими мастерами. Как и в литературе, древнейшие произведения искусства с такими персонажами относятся к VII-VI вв. до н. э. Некоторые из них были привезены в Северное Причерноморье, из чего можно заключить, что зрительный образ грифона сопровождал колонистов с самого начала жизни на новой родине. К таким свидетельствам относятся найденный в Ольвии фрагмент ионийской вазы третьей четверти VII в. до н. э., обломки ионийской ойнохои и аттических чернофигурных сосудов VI в. до н. э. из раскопок Березани и Пантикапея4. Грифонов в изображениях традиционно разделяют на львиноголовых и орлиноголовых. Первые имеют вид крылатого льва с длинными рогами на голове, обращенной в анфас к зрителю (рис. 1, 5); древние авторы не описывали таких грифонов, а в искусстве они встречаются реже орлиноголовых. У последних такое же тело с крыльями на спине, более длинная шея с зубчатым гребнем, а узкая голова в профиль снабжена стоячими ушами и оканчивается либо клювом (рис. 2-6), либо сходна с тупой мордой ящера. В архаический период у грифонов вдоль шеи вились локоны, а серповидные крылья оканчивались закруглением, не имеющим аналогов в природе. Подобные крылья изображали и у других фантастических существ - сирен, медуз, сфинксов, крылатых коней и др. В классический период художники начали всех их снабжать крыльями, более похожими на птичьи: они имеют угловатый излом и 4 Копейкина Л.В. Некоторые итоги исследования архаической Ольвии // Художест­ венная культура и археология античного мира. М., 1976. С. 137. Рис. 4; Толстиков В.П. Пантикапей - столица Боспора // Очерки археологии и истории Боспора. М., 1992. Рис. 10; Борисфен - Березань. Начало античной эпохи в Северном Причерноморье. Каталог выставки в Гос. Эрмитаже. СПб., 2005. № 18.

острое окончание (рис. 3-6). Однако давняя традиция представлять грифонов с серповидными крыльями не была полностью отвергнута в эллинистическое и даже в римское время; хорошие примеры такого рода представляют рельефы на капители известняковой колонны и на стенке мраморного саркофага из Херсонеса5. На веру эллинов в реальное существование грифонов косвенно указывает то обстоятельство, что на памятниках искусства они нередко стоят или сидят в ряду с реальными зверями и птицами или вместе со встречающимися в природе хищниками нападают на травоядных животных, чаще всего на коней, быков и оленей. По памятникам искусства можно заключить, что в ряде преданий грифоны служили богам, которые ездили на них верхом или запрягали их в свои колесницы. Страбон (VII. 12; С. 343) писал, что в святилище Артемиды на Пелопоннесе близ устья Алфея есть знаменитая картина «Артемида, уносящаяся на грифоне». У греческой Артемиды были многие черты древней малоазийской богини «Владычицы зверей», поэтому в фольклоре возникло представление о подчинении ей свирепых грифонов. Древнюю богиню изображали женщиной, имеющей вместо ног расходящиеся в разные стороны растительные побеги. Такая фигура, помещенная между двумя грифонами, находилась на упомянутой капители какого-то монументального здания в Херсонесе. На аттических вазах Афродита иногда нарисована едущей на колеснице, запряженной грифонами. Ваза с такой росписью найдена в Пантикапее6. По верованиям эллинов, Афродита с помощью внушаемых ею любовных желаний усмиряла даже диких зверей и чудовищ, и в число последних входили грифоны. Грифон сопровождал Аполлона чаще, чем прочих богов, и иногда служил его символом. Не случайно изображения львиноголовых и орлиноголовых грифонов входили в декор милетского храма этого бога7. В Северном Причерноморье наиболее яркий пример такого символа львиноголовый грифон на пантикапейских золотых статерах IV в. до н. э. (рис. I)8. Видимо, то же значение имели орлиноголовые грифоны на других монетах, выпускавшихся в Пантикапее, Синдской гавани и в Херсонесе9. 5 Античная скульптура Херсонеса. Киев, 1976. № 501; Буйских A.B. Sofa-капители из Херсонеса // БИ. 2006. Вып. XI. С. 130. Рис. 2. 6 Кобылина М.М. Поздние боспорские пелики // МИ А. 1951. № 19. С. 137-138. Рис. 1. 7 Archaeologische Anzeiger. 1913. S. 181. Abb. 6,7; Heres G. Gfeifenprotomen aus Milet // Klio. 1970. Bd. 52. S. 149-162; Charbonneaux J. Grèce Hellénistique. P., 1970. P. 30. Fig. 24. 8Виноградов Ю.А., Шауб И.Ю. О семантике изображений на золотых статерах из Пан­ тикапея // Археологические вести. 2005. № 12. С. 220-221. 9 Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. Табл. 1; Анохин В.А. Монетное дело Херсонеса. Киев, 1977. № 60-76, 125, 126, 159, 160.

П оэтом у м ож н о заключить, что в Северном П ричерноморье издавна знали о грифоне как спутнике Аполлона. П одобн ое представление сохранялось и в первые века нашей эры, о чем свидетельствует фреска в пантикапейском склепе; там нарисован Аполлон с лирой, едущ ий на гриф оне10.

Рис. 1 Грифон, идущий по колосу. Золотой статер из Пантикапея. IV в. до н. э. Грифоны наряду с диким и пантерами покорялись Д и он и су и его спутникам - сатирам и менадам. Б оспоряне были знакомы с подобны ми мифами, о чем свидетельствует декор головного убор а жрицы, п охорон ен н ой в IV в. до н. э. в одном из погребен и й кургана Большая Близница. Кожаный калаф на голове ж енщ ины украшали золотые рельефные фигурки тр ех сатиров и ш ести м енад, одна из которы х едет на грифоне (рис. 2), а другая - на п антер е11. Д ионис верхом на гриф оне и зобр аж ен на м ногих вазах из некрополя Пантикапея и на двух пеликах из п огр ебен и й Ф еодоси и и Х ер сон еса12. Так идентиф ицировал п одобн ую ф игуру К. Ш ефолд, крупнейш ий знаток ваз «керченского стиля», к которым относятся рассматриваемы е сосуды 13. Некоторые учены е видят в этом всаднике А поллона, так как он чаще других богов изображ ался с гр и ф он ом 14; кроме того, есть предполож ение, что это - синкретическое бож ество, объ еди н и вш ее черты о б о и х богов 15. Н икто из соврем енны х исследователей не сом невается, что названные

10 РД. С. 34. Рис. 38. 11 Там же. С. 51. Рис. 67. 12Кобыпина М.М. Поздние боспорские пелики. С. 146. Рис. 4-6; Вдовиченко И.И. Кер­ ченские вазы И БИ. 2003. № 1-4. С. 98. 13Schefold K. Untersuchungen zu den Kertschen Vasen // Archäologische Mitteilungen aus russischen Sammlungen. B.; Leipzig., 1934. № 404,409,410,454, 457, 539. 14Кобыпина MM . Поздние боспорские пелики. C. 146; Онайко H.A. Аполлон Гипербо­ рейский // История и культура античного мира. М., 1977. С. 43. 15Шталь И.В. Миф, культ, эпос в греческой вазописи керченского стиля // Античные коллекции из раскопок Северного Причерноморья. М., 1994. С. 114.

вазы, как и сосуды со сценами сраж ений грифонов с аримаспами и амазонками, изготовлены специально для помещ ения в мужские погребения.

Рис. 2 Менада на грифоне. Золотое украшение калафа из кургана Большая Близница. Вторая половина IV в. до н. э. Тимпан у ж енщ ины , убегаю щ ей от всадника на грифоне, плющ и другие символы Д и они са часто присутствую т на рассматриваемых вазах16. П оэтом у во всаднике на гриф оне естественн о видеть им енно этого бога; здесь он вы ступает в своей хтонической ипостаси. Ей посвящался заключительный день ди они си й ск ого праздника А н тестери й 17. Тогда закрывали все храмы, вспом инали ум ерш их и дом а для них варили ритуальное куш анье из всевозм ож ны х злаков. И звестен миф о смерти и возр ож ден и и Диониса: в орф ических гимнах пели о том, как титаны его растерзали, а затем он воскрес (D iod . Sic. V.75.4). Греки верили, что, п о д о б н о возродивш ем уся Д ионису, ум ерш ий человек начнет свое н овое сущ ествование в загр обн ом мире. Этим объясняется, почем у и зобр аж ен и я и символы Д иониса находят в некрополях. В ольвийских

16Фомина Т.А. Дионисийская символика на вазах керченского стиля (пелики) // Клас­ сическая филология на современном этапе. М., 1996. 17 Латышев. В.В. Очерк греческих древностей. Богослужебные и сценические древ­ ности. СПб., 1997. С. 137.

могилах обнаружено много свинцовых букраниев, изображающих череп быка или барана, украшенный листьями плюща и гроздьями винограда, священными растениями Диониса. В погребениях Херсонеса и Боспора постоянно встречаются глиняные копии использовавшихся на дионисийских праздниках театральных масок,18, которые в погребальном обряде знаменовали переход покойного в новое состояние. Грифоны присутствовали в некоторых мифах об амазонках; они наряду с аримаспами пытались отнять золото у чудовищ. В известной сейчас древней литературе подобный сюжет отсутствует, но он часто вдохновлял античных вазописцев, скульпторов и ювелиров. Видимо, предание родилось в конце классической эпохи, потому что тогда появляются его иллюстрации на аттических вазах. Один из лучших образцов сохранился на кратере из Лувра19: там представлены грифоны, нападающие на пеших амазонок и на амазонку на боевой колеснице (рис. 3). Сцены сражений амазонок с грифонами встречаются на пеликах из Тиры и Херсонеса20, но особую популярность они получили на Боспоре: здесь найдены не только вазы21, но и ювелирные изделия с таким сюжетом22. Часто трудно решить, изображена ли на вазе битва грифонов с кон­ ными и пешими аримаспами или с амазонками. На вазах можно уверен­ но считать амазонками те фигуры, у которых открытые части тела ок­ рашены в белый цвет. Аримаспы безусловно определяются, когда у них на голове нет шапки и видна короткая мужская прическа. В прочих слу­ чаях, возможно, амазонку от аримаспа отличали выбивающиеся из-под шапки пряди волос23. Головной убор жрицы IV в. до н. э. из кургана Большая Близница ук­ рашен золотым рельефом, на котором противники грифонов определя­ ются в научной литературе то как аримаспы, то как амазонки. На мой взгляд, это несомненно амазонки, так как одна фигура изображена в фас и имеет оба глаза (рис. 4), а отличительной чертой аримаспов было на­ личие одного глаза. Недаром на вазах их рисовали всегда в профиль. На рельефном украшении бронзового таза, найденного в одном погребении на Тамани, изображен грифон, терзающий поверженную амазонку24. У нее длинные волосы, а хитон не закрывает женскую грудь, поэтому нет сомнений, что здесь представлена амазонка, а не аримасп. В обеих ком18Русяева A.C. Религия понтийских эллинов. Киев, 2005. С. 392. 19Boardman J. Athenian Red Figure Vases: The Archaic Period. L., 1985. No. 414. 20 Вдовиченко И.И. Керченские вазы. № 550, 566, 571. 21 Кобыпина Ai.Ai. Поздние боспорские пелики. С. 157. Рис. 11,12. 22 Уильямс Д у Огден Д. Греческое золото. № 203; Анфимов Н.В. Комплекс бронзовых пред­ метов из кургана близ станицы Темижбекской // Культура античного мира. М., 1976. С. 19. 23 Кобыпина Λί.Αί. Поздние боспорские пелики. С. 142; 143. Рис. 4,10. 24Анфимов Н.В. Комплекс бронзовых предметов. С. 19.

Рис. 3 Сражение амазонок с грифонами. Краснофигурный крат ер из Лувра. IV в. до н. э.

позициях, как и на многих вазовых рисунках, заметно преимущество на стороне грифонов. Таким образом, можно заключить, что в мифах чудо­ вища часто побеждали своих противников. Преимущество грифонов видно и в сценах терзания разных живот­ ных; они изображались на расписных вазах и ювелирных украшениях, на металлических сосудах (рис. 6) и в декоре парадного оружия, а также на украшениях саркофагов25. Мотив убийства зверей хищниками высту25 ОАК. 1877. С. 261. Табл. 5, 12; Кобыпина М.М. Поздние боспорские пелики. С. 137. Рис. 2; С. 140. Рис. 2; С. 152. Рис. 10; Сокопьский Н.И. Античные деревянные саркофаги

Рис. 4 Сражение амазонок с грифонами. Дет аль рельефа на золотом калафе из кургана Большая Близница. 330-300 гг. до н. э.

пал метафорическим обозначением смерти и возрождения. В сознании большинства эллинов, как и многих древних народов, в частности ски­ фов, жизнь и смерть не противопоставлялись друг другу, а находились в единстве и рассматривались как необходимые элементы бытия26. Этим объясняется, почему в погребения помещали вазы с изображением тер­ зания зверей и сражений аримаспов и амазонок с грифонами, а сарко­ фаги украшали фигурами этих чудовищ. Ведь они обитали на границе с потусторонним миром, куда отправлялась душа покойного. Греки видели в грифоне бдительного стража. Сидящий грифон на стенке мраморного саркофага из Херсонеса сторожит покой усопшего, а фигура идущего грифона на известняковой плите, вставленной в стену Пантикапея, охраняла город27. Грифоны играли роль оберега своего владельца на ювелирных изделиях. Таковы головы грифонов на золотых серьгах из Нимфея и Херсонеса, золотые бляшки для украшения одежды из боспорской мастерской, печати на перстнях из Пантикапея28. Северного Причерноморья. М., 1969. С. 23. Табл. 7; С. 67. Табл. 42. 26 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ре­ нессанса. М. 1990. С. 59. 27 Античная скульптура Херсонеса. Киев, 1976. № 501; Штгтельман Ф.М. Античне мистецтво. ΚπΪΒ, 1977. № 127; Тункина И.В. Русская наука о классических древностях юга России. СПб., 2002. С. 213. Рис. 77. 28 Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984. Табл. 98, 1; КопейкинаЛ.В. Золотые бляшки из кургана Куль-Оба // Античная торевтика. Л., 1986. С. 50, 61; Саверкина И.И. Роскошные серьги в Эрмитаже и в других музеях // Античное Причерно-

Дорогой лекиф с рельефными фигурами афинского мастера Ксенофанта, найденный на Боспоре, дает возможность узнать об одном из не уцелевших в сохранившейся античной литературе мифологическом сюжете с участием грифонов29. Ваза украшена фигурами двенадцати охотников, поражающих орлиноголового и львиноголового грифонов, а также двух кабанов и лань (рис. 5). Таким образом, в мифах герои могли побеждать грифонов. Вазописцы нередко иллюстрировали мифы, известные им в устном изложении или литературной обработке. На вазах V-IV вв. до н. э. художники часто заимствовали готовые композиции из известных картин, приспосабливая их к возможности быть отображенными на сосуде30. Скорее всего, Ксенофант, может быть, по желанию своего боспорского заказчика, воспроизвел на лекифе понравившуюся ему в Афинах картину; ведь в IV в. до н. э. многие греки из Северного Причерноморья ездили в Аттику. Конечно, художник и покупатель знали содержание рассказа об охоте персидских и греческих героев на грифонов и других зверей.

Рис. 5 О хота на грифонов. Прорисовка картины на лекифе с рельефными фигурами из Пантикапея. 380-е гг. до н. э.

Важно отметить, что грифон на Боспоре и в Херсонесе появлялся на местных произведениях искусства чаще прочих фантастических существ. К древнейшим памятникам такого рода относятся монеты. Старшие из них чеканилась в Синдской гавани в конце V в. до н. э.: на них представлен орлиноголовый грифон с серповидными крыльями, сидящий перед

морье. СПб., 2000. С. 18. Рис. 7; Мирмекийский клад. СПб., 2004. № 158. 29 Скржинская М.В. Афинский мастер Ксенофант // ВДИ. 1999. № 3. С. 128-129. 30Горбунова К .С .у Передольская A.A. Мастера греческих расписных ваз. Л., 1961. С.104; Виппер Б.Р. Искусство Древней Греции. М., 1972. С. 142,143,147.

хлебным колосом31. ВIV в. до н. э. Пантикапей чеканил золотые статеры с головой сатира на аверсе и львиноголовым грифоном на реверсе (рис. I)32. Монеты Херсонеса несут изображения только орлиноголовых грифонов; их чеканили в последней трети IV - II в. до н. э.33. К местным изображениям грифонов, кроме того, относятся упомянутые выше известняковая капитель из Херсонеса, фигура Аполлона на грифоне из пантикапейского склепа, а также золотые бляшки, сделанные в боспорской мастерской, и мозаичный пол богатого ольвийского дома34.

Рис. 6 Грифоны, терзающие коня. Дет аль декора серебряной вазы из кургана Чертомлык. IV в. до н. э.

Грифон издавна входил в круг персонажей скифского фольклора35, о чем свидетельствуют его изображения в скифском «зверином стиле»36. Созданный в греческом искусстве классического времени образ орли­ ноголового грифона с большими птичьими крыльями существенно пов­ лиял на изменение зрительного представления об этом чудовище у вар­ варов. Греческие мастера иллюстрировали скифские сказания, но облик их персонажей передавали в своей манере. В IV—III вв. до н. э., когда про­ изведения прикладного греческого искусства в Скифии были наиболее востребованы, население Восточной Европы представляло грифонов, 31 Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. Табл. 1, 9 и 10. 32 Там же. Табл. 1, 20. 33 См. примеч. 9. 34 Леви Е.И. Ольвия. Город эпохи эллинизма. Л., 1985. С. 40. Рис. 25; Копейкина Л.В. Золотые бляшки из кургана Куль-Оба // Античная торевтика. Л., 1986. С. 50, 61. 35 О грифоне в мифологии скифов см.: Михайлин В.Ю. Золотое лекало судьбы. Пектораль из Толстой могилы и проблема интерпретации скифского звериного стиля // Власть. Судьба. Интерпретация культурных кодов. Саратов, 2003. С. 98-100, 123, 153. 36 Степи европейской части СССР. Скифо-сарматское время. М., 1989. Табл. 37. № 1,18.

если так можно сказать, глазами эллинов. Примером этого служат сце­ ны терзания грифонами разных зверей на золотой пекторали из Толстой могилы, на знаменитой серебряной вазе (рис. 6) и на обкладках меча из кургана Чертомлык, на браслете из кургана Куль-Оба и др. Анализ памятников изобразительного искусства в сочетании с не­ многочисленными античными письменными источниками приводит к следующим выводам о роли грифонов в представлении греков, живших в Северном Причерноморье. - В ряде преданий грифоны выступали спутниками богов Диони­ са, Артемиды, Афродиты, но чаще всего Аполлона. На Боспоре в классический период грифон стал одним из главных атрибутов Аполлона, верховного бога местного пантеона. - Грифон в мифологии эллинов описывался как бдительный страж, поэтому его изображения на ювелирных украшениях служили оберегами их владельцев, а в монументальном искусстве он мог выступать как хранитель города. - В рассказах о грифонах ареал их обитания находился на рубеже с потусторонним миром, и там происходили сражения мифических амазонок и аримаспов с грифонами, которые часто одерживали победу. Вазы с иллюстрациями этих сказаний помещали в могилы, потому что, по верованиям эллинов, душа умершего должна была перейти в иной мир, на границе с которым жили грифоны. Эти предания пользовались наибольшей популярностью на Боспоре. - Грифоны на памятниках изобразительного искусства из Северно­ го Причерноморья нередко участвуют в сценах терзания траво­ ядных животных, в чем эллины видели аллегорический смысл. - Предания о грифонах были знакомы греческим колонистам с пер­ вых лет жизни на новой родине и до конца античности. Однако их количество, роль и значение были не одинаковыми в каждом государстве. Все стороны рассмотренной нами семантики обра­ за можно проследить на Боспоре и в Херсонесе, но в мифологии херсонеситов грифон занимал более скромное положение, чем у боспорян. В мифологии же ольвиополитов грифон не играл за­ метной роли, и его не выделяли здесь как атрибут Аполлона. О Тире трудно сказать что-либо определенное из-за отсутствия до­ статочного количества археологических материалов. - Созданный в искусстве эллинов образ орлиноголового грифона в IV—III вв. до н. э. существенно повлиял на зрительные представ­ ления скифов об этом чудовище. - В греческом фольклоре и литературе грифон занимал более скромное место, чем в изобразительном искусстве.

ПОСЛЕДНИЕ ГЛАВЫ «ИСТОРИИ» ГЕРОДОТА И ВОПРОС О СТЕПЕНИ ЗАВЕРШЕННОСТИ ЕГО ТРУДА* И.Е. Суриков Александр Васильевич Подосинов - историк и филолог, представи­ тель двух смежных гуманитарных дисциплин. Вся его многогранная научная деятельность - яркий пример того, к сколь плодотворным ре­ зультатам может приводить исследование, когда методы этих дисциплин используются комбинированно, в форме синтеза. Сразу подчеркнем, что речь идет не о весьма модных ныне междисциплинарных подходах (ко­ торые на поверку подчас оказываются достаточно поверхностными), а о чем-то более глубоком и существенном - об изначальном, впоследствии распавшемся единстве истории античности и классической филологии. Это - две ветви, выросшие из одного могучего ствола, традиционной комплексной дисциплины классического антиковедения (приведем еще в данной связи известный немецкий термин Altertumswissenschaft)1. В наш век усугубляющейся узкой специализации осталось так мало антиковедов «широкого профиля»... И в числе этих немногих, безусловно, A.B. Подосинов. Для сборника, подготавливаемого к его юбилею, нам поэтому хоте­ лось избрать такую тему статьи, в которой присутствовали бы как исто­ рические, так и филологические аспекты. Мы остановились на Геродоте. Ведь этот автор является, с одной стороны, одним из лучших древнегре­ ческих писателей-прозаиков раннеклассической эпохи, а с другой - «от­ цом истории». Не забудем и о том, что Геродот внес очень большой вклад в развитие античной географической науки, что тоже в полной мере от­ носится к сфере профессиональных интересов A.B. Подосинова. Разумеется, в ограниченных рамках статьи мы можем позволить себе затронуть (да и то довольно кратко) лишь один сюжет, связан­ ный с творчеством великого галикарнасца, а именно тот, который поставлен выше, в заголовке. Вопрос этот, еще полвека назад решался вполне однозначно. К тому времени во всех наиболее авторитетных исследованиях, посвященных «Истории» Геродота, преобладала точ­ ка зрения, согласно которой труд был автором полностью (или почти

* Работа выполнена при поддержке РГНФ (исследовательский проект 07-01-00050а). 1 Подробнее см.: Funke Р. Alte Geschichte // Erste Begegnungen mit Geschichte: Grundla­ gen historischen Lernens. München, 1999. Bd. 2. S. 731-740.

полностью) завершен2. Иными словами, предлагалось считать, что со­ чинение появилось из-под пера автора именно в том виде, в каком оно было задумано. Однако, как представляется, на сегодняшний день данная концеп­ ция уже не сохраняет былого доминирования и начинает понемногу становиться достоянием прошлого. Очень прояснила рассматрива­ емый вопрос интереснейшая статья выдающегося отечественного специалиста М.Л. Гаспарова «Неполнота и симметрия в “Истории” Геродота»3. М.Л. Гаспаров развил достаточно популярный в исследо­ вательской литературе и, кажется, никем не оспаривающийся тезис, согласно которому в геродотовском труде очень важное место зани­ мает так называемая фронтонная композиция, то есть движение сю­ жета вначале «по нарастающей», от завязки к кульминации, а затем от кульминации («вершины фронтона») к развязке «по убывающей»4. Но если ранее этот концепт, как правило, применялся в изучении от­ дельных геродотовских логосов, то М.Л. Гаспарову впервые - и весьма доказательно - удалось продемонстрировать, что и в целом «История» (а не только те или иные ее части) была построена именно по принципу фронтонной композиции. Исследователь показал, что произведение «отца истории» по постро­ ению сюжета являет собой один грандиозный «фронтон». В качестве его «вершины» - кульминации повествования - выступает битва при Саламине. До нее - одно «крыло» фронтона, включающее завязку (возникно­ вение Персидской державы) и движение сюжета по нарастающей: рас­ сказ о персидских завоеваниях, в который включен очень пространный египетский логос, - Ионийское восстание - Марафон - сражения при Фермопилах и Артемисии. По логике фронтонной композиции, после кульминации должно следовать второе «крыло фронтона», приблизительно соразмерное с первым. И вот тут-то выявляется загвоздка. Обнаруживается, что это «второе крыло» - какое-то уж слишком короткое: симметрия оче­ видным образом нарушена. Сразу после описания битв при Платеях и Микале (которые уравновешивают на другом «крыле фронтона» со­ ответственно рассказы о битвах при Фермопилах и Артемисии) труд завершается. Или все-таки не завершается, а обрывается? Ибо трудно

2 См., например: How W. W., Wells J. A Commentary on Herodotus with Introduction and Appendixes. Oxford, 1989. Vol. 1. P. 16; Jacoby F. Herodotos // RE. Supplbd. 2. Stuttgart, 1913. Sp. 372; Myres J.L. Herodotus Father of History. Oxford, 1953. P. 299. 3 Опубликована в кн.: Гаспаров М.Л. Избранные труды. М., 1997. Т. 1:0 поэтах. С. 483-489. 4 Наиболее подробно, даже с диаграммами, этот тезис развит в известной моногра­ фии: Myres J.L. Herodotus.

допустить, чтобы Геродот, блестящий мастер композиции, в данном случае проявил столь грубое незнание ее основных законов, прежде всего закона симметрии. В результате М.Л. Гаспаров пришел к выводу, что «История» не была окончена автором; он планировал ее продолжить, но по какой-то причине не смог это сделать. В полном варианте в нее обязательно вошли бы такие события, как, например, сражение при Евримедонте (соответствующее Марафонской битве на противоположном «крыле») - тем более что появ­ лялась великолепная возможность для связующей параллели: победитель при Евримедонте Кимон был сыном марафонского победителя Мильтиада. Зашла бы речь и об экспедиции афинян в Египет в 459-454 гг. до н. э.; этот второй «египетский логос» уравновешивал бы первый, помещенный ближе к началу труда. А конечным пунктом повествования, скорее всего, стал бы Каллиев мир 449 г. до н. э., иными словами, Греко-персидские вой­ ны были бы доведены до своего истинного окончания. С изложенными соображениями М.Л. Гаспарова мы, со своей стороны, полностью солидаризовались в другой работе5 и по сей день считаем их вполне правомерными. Однако, разумеется, надлежит отдавать себе отчет в том, что любой ответственный вывод должен быть подкреплен серьезной аргументацией с различных сторон. В частности, во многом легче было бы решение поставленной проблемы, если бы у нас имелся ответ на вопрос: была ли «История» издана самим Геродотом прижизненно или уже после его смерти? Строго говоря, сама дата ее публикации является дискуссион­ ной. Обычно считается, что сочинение увидело свет к 425 г. до н. э. Однако некоторое время назад вышла специальная статья6, в которой предприни­ малась попытка доказать: издание «Истории» на самом деле имело место лет на десять позже, около 414 г. до н. э.; причем, не исключено, что сам Геродот был еще жив в это время. Автор статьи, Ч. Форнара, привел ряд достаточно интересных наблюдений. Впрочем, его мнение так и осталось мнением одиночки: столь радикальный пересмотр общепринятой точки зрения не показался убедительным остальным ученым. Сохранилось свидетельство о том, что друг и наследник Геродота - не­ кий поэт Плесиррой из Фессалии - написал вступление (προοίμιον) к пер­ вой книге труда (Phot. Bibi. cod. 190, p. 148b, со ссылкой на автора I или II в. н. э. Птолемея Хенна). А коль скоро пришлось дописывать вступление, - то, стало быть, сам «отец истории» не успел это сделать. Получается, что он не завершил-таки свое произведение, и оно нуждалось в доработке. 5 Суриков И.Е. «Несвоевременный» Геродот (Эпический прозаик между логографами и Фукидидом) // ВДИ. 2007. № 1. С. 143-151. 6 Fornara Ch.W. Evidence for the Data of Herodotus’ Publication // JHS. 1971. Vol. 91. P. 25-34.

Можно гипотетически восстановить такую последовательность со­ бытий. Геродот умирает. Всем известно, что бульшую часть жизни он трудился над историей Греко-персидских войн. Более того, фрагменты этой истории уже знакомы людям по публичным чтениям, которые он неоднократно практиковал (в Афинах, Олимпии, Коринфе и др.). У лю­ бознательных эллинов возникает естественный интерес: а что же пред­ ставляет собой целое? Назревает потребность в издании сочинения, но тут выясняется, что оно существует только в черновой рукописи, не прошедшей еще окончательную отделку. Ситуация достаточно распро­ страненная даже и в наше время. В таких случаях друзья, родственники, коллеги покойного принимают на себя обязанность завершить его дело. Видимо, именно так и поступил Плесиррой: взял геродотовский чер­ новик, отредактировал его, внес последние штрихи - в том числе напи­ сал вступление - и опубликовал. Он, разумеется, не позволял себе ника­ ких сколько-нибудь серьезных вмешательств в текст Геродота, не делал никаких значимых вставок «от себя», которые исказили бы смысл книги великого историка. Впрочем, подчеркнем, предложенная нами здесь ре­ конструкция представляет собой, конечно, очередную гипотезу. Безого­ ворочно доказать ее вряд ли возможно. Для того, чтобы быть полностью уверенными в том, что смерть галикарнасца прервала его работу над трудом, необходимо рассмотреть конец «Истории», ее последние главы. Разумеется, это неоднократно предпринималось7, но единого мнения у исследователей не сложилось. Одни считают завершающие пассажи труда блестящими, содержащими в концентрированной форме основные идеи всего произведения. Дру­ гие, наоборот, видят в главах, о которых идет речь, откровенную твор­ ческую неудачу, поскольку их содержание весьма слабо связано с тем, о чем говорилось непосредственно ранее, а причины неудачи списывают на упадок интеллектуальных сил Геродота в последний период его жиз­ ненного пути. Третьи полагают, что последние имеющиеся в нашем рас­ поряжении главы неудачны именно как заключение, поскольку они и не были предназначены на роль заключения, а автор предполагал продол­ жать изложение дальнейших событий... В подобных условиях мы, конечно, не должны некритически при­ мыкать ни к одной из существующих точек зрения. Необходимо само­ стоятельно исследовать эту часть «Истории» Геродота (IX.114-122) и прийти к каким-то выводам. Отметим сразу: такое изучение оставляет 7 См. последнюю по времени работу по данному сюжету, в которой хорошо отраже­ но состояние изученности проблемы, рассмотрены ранее предлагавшиеся точки зрения: Desmond W. Punishments and the Conclusion of Herodotus’ Histories II GRBS. 2004. Vol. 44. P. 19-40.

полнейшее впечатление, что произведение внезапно обрывается едва ли не на полуслове. Но, может быть, это впечатление ошибочно? Рассмот­ рим вопрос по возможности во всех деталях. При этом постоянно будем держать в памяти, что главная тема «Истории» - Греко-персидские вой­ ны, и именно в данном ракурсе нужно воспринимать каждый элемент повествования. Последний связно пересказанный эпизод Греко-персидских войн, который мы находим в труде Геродота, - освобождение от ахеменидского владычества греческого города Сеста (на берегу пролива Геллес­ понт) афинским флотом под командованием Ксантиппа в 479/478 г. до н. э.8. Историк, как всегда, уснащает рассказ живо описанными подроб­ ностями. Артаикт, персидский комендант Сеста, ранее совершавший различные бесчинства по отношению к местному эллинскому населе­ нию и к святыням, бежал из города, но был схвачен. Он пытался ку­ пить свою жизнь, однако Ксантипп подверг его казни, причем весьма мучительной: перса распяли, и, пока он был еще жив, на его глазах по­ били камнями его сына. У. Десмонд совершенно справедливо замечает9, что столь жестокая форма расправы была, в общем-то отнюдь не характерна для греков, а вот на Востоке это был распространенный обычай (Hdt. III. 125; III. 132; III. 159; VI.30). Так поступали не только с живыми людьми, но и с телами погибших врагов. Так, после победы при Фермопилах Ксеркс приказал отрубить уже убитому Леониду голову, а тело распять (Hdt. VII.238; IX. 78)10. После битвы при Платеях греческому командующему - спартан­ цу Павсанию - предлагали в отместку поступить так же с телом Мардония, вождя противников, но тот решительно отказался. А Ксантиппу, как видим, никакие моральные принципы не помешали до крайности сурово обойтись с пленным персом. Тот же Десмонд, сопоставляя описа­ ние Геродотом поведения Павсания и Ксантиппа, предполагает, что тем самым историк выразил свои преимущественные симпатии к Спарте по сравнению с Афинами11. Нам, впрочем, представляется, что, скорее,

8 К вопросу о датировке события см.: Суриков И.Е. Ксантипп, отец Перикла: штрихи к политической биографии // ПИФК. 2000. Вып. 8. С. 106. 9 Desmond W. Punishments. P. 34 f. 10 В переводе Г.А. Стратановского - «отрубить голову и посадить на кол» (Hdt. VII. 238), «отрубить голову... и пригвоздить к столбу» (Hdt. IX.78). В оригинале, соответс­ твенно, άποταμόντας την κεφαλήν άνεσταυρώσαι, άποταμόντες την κεφαλήν άνεσταύρωσαν, что, в принципе, допускает и такое понимание, но с меньшей степенью вероятности. В любом случае, для нас это не столь принципиально - важнее другое: жестокость рассмат­ риваемого обычая. 11 Desmond W. Punishments. P. 36, note 34.

следует говорить о неприязни Геродота не столько к Афинам в целом12, сколько лично к Ксантиппу. Ведь этот последний принадлежал к кругу Алкмеонидов и являлся отцом Перикла. А «отец истории», вопреки рас­ пространенному в антиковедении мнению, вовсе не был приверженцем Алкмеонидов и Перикла; напротив, он принадлежал к окружению конкурирующего с Алкмеонидами рода - Филаидов и его лидера Кимона13. Рассказав о взятии Сеста и возвращении афинского флота на родину, Геродот резюмирует: «В этом году больше ничего не произошло». Эта фраза также не может не привлечь к себе внимания, поскольку она в целом совсем не характерна для геродотовского стиля, но зато очень ти­ пична для Фукидида, который, в отличие от своего предшественника, описывал ход событий по годам. Запомним данный интересный нюанс; возможно, в дальнейшем он поможет нам что-то лучше понять. После эпизода с Сестом в «Истории» есть еще коротенький экскурс о «делах давно минувших дней», главные герои которого - Кир Великий и еще один перс, Артембар. Этот экскурс представляет собой самую пос­ леднюю главу труда (Hdt. IX. 122). Артембар будто бы посоветовал сво­ им соотечественникам, одержавшим уже ряд громких побед: «Давайте же покинем нашу маленькую и притом суровую страну и переселимся в лучшую землю... Так подобает поступать народу - властителю других народов». Далее галикарнасец продолжает: «Услышав эти слова, Кир не уди­ вился предложению и велел его выполнять. Тем не менее он советовал персам готовиться к тому, что они не будут больше владыками, а станут рабами. Ведь, говорил он, в благодатных странах люди обычно бывают изнеженными и одна и та же страна не может производить удивительные плоды и порождать на свет доблестных воинов. Тогда персы согласились с мнением Кира и отказались от своего намерения. Они предпочли, сами владея скудной землей, властвовать над другими народами, чем быть ра­ бами на тучной равнине». Этими словами заканчивается «История», как она до нас дошла. Не­ трудно заметить, прежде всего, что процитированный рассказ как-то очень слабо связан с тем, что ему непосредственно предшествует, - с осадой и взятием Сеста. Связь, собственно, заключается только в том, что Артембар был дедом вышеупомянутого Артаикта. 12 Из последних работ об отношении Геродота к Афинам см.: Forsdyke S. Athenian Democratic Ideology and Herodotus’ Histories // AJPh. 2001. Vol. 122. P. 329-358; Moles J. Herodotus and Athens // Brills Companion to Herodotus. Leiden, 2002. P. 33-52; Fowler R. Herodotos and Athens // Herodotus and his World. Oxford, 2003. P. 303-318. 13Данный тезис здесь может быть только обозначен, но не аргументирован, посколь­ ку это увело бы нас далеко от основной тематики статьи. Подробнее мы рассматриваем вопрос в книге: Суриков И.Е. Геродот. М., 2009.

Но ведь для чего-то Геродоту потребовалось вводить этот экскурс? В целом в рамках труда он вовсе не смотрится неорганично, в нем при­ сутствуют ключевые мотивы, характерные для геродотовского повест­ вования в целом. Прежде всего бросается в глаза столь частый у «отца истории» мотив советчика14, с помощью которого интересующий нас ав­ тор постоянно маркирует особенно дорогие для него идеи. Да, последняя глава «Истории» насыщена интересными и важны­ ми мыслями (как почти всегда у великого галикарнасца), но эти мысли - такого рода, что они больше подходят не для финала сочинения о Гре­ ко-персидских войнах, а для начала повествования о их новом периоде, - когда афиняне перешли против Ахеменидов в наступление, перехвати­ ли у них стратегическую инициативу, сами стали атакующей стороной и начали отвоевывать у противника остров за островом, город за городом в бассейне Эгейского моря. Усиление Афин на этом этапе войн шло не по дням, а по часам; они создали мощный морской союз, владычествовали во всей Эгеиде (и не только), накопили неимоверные по греческим мер­ кам богатства и вступили в борьбу со Спартой за гегемонию в Элладе. Борьба привела к Пелопоннесской войне (начало которой Геродот, как известно, совершенно точно застал), а в этой последней афинский полис потерпел сокрушительное поражение и никогда уже не обрел прежнего могущества. Афины, в сущности, прошли тем же путем, что Персия до них: от по­ бед, торжества, усиления - к бедам, поражениям и упадку. В их судьбе как будто проявились «основные законы истории», как их видел Геро­ дот, и в первую очередь закон божественного наказания за «чрезмер­ ную» мощь и порожденную ею надменную гордыню (ΰβρις). Не случайно афинянин Ксантипп у Геродота, как мы видели, ненужной жестокостью уподобляется персам. Впоследствии у Фукидида имплицитно встречает­ ся аналогичная мысль: Афины в конце концов уподобились Персии, и с этого момента их крах стал неизбежным15. Уж не хотел ли Геродот завершением своего труда предостеречь близ­ ких и симпатичных ему афинян от повторения персидских ошибок? Если действительно хотел, - то его предостережения, увы, пропали вту­ не. Во всяком случае, конец «Истории» производит необычное впечат­ ление своеобразного «конца-начала». Мы не можем не ощущать: прав

14 О важности этого мотива для Геродота см.: Solmsen F. Two Crucial Decisions in Herodotus. Amsterdam; L., 1974. P. 5; Суриков И.Е. Квази-Солон, или Крез в персидском плену (К вопросу о повествовательном мастерстве Геродота) // История: мир прошлого в современном освещении. Сборник научных статей к 75-летию со дня рождения проф. Э.Д. Фролова. СПб., 2008. С. 67-82. хъСоппог W.R. Thucydides. Princeton, 1984. P. 157.

М.Л. Гаспаров, Геродот хотел продолжать описывать Греко-персидские войны вплоть до их подлинного завершения - Каллиева мира 449 г. до н. э. Причем он намеревался, судя по всему, начиная с событий 478 г. до н. э. сменить манеру изложения, сделать ее более строгой, то есть рас­ сказывать о ходе дальнейших событий по годам. Этот последний период творческой биографии «отца истории» приходится на 420-е годы до н. э., когда уже начал свою работу Фукидид. Не исключено, что на галикарнасца повлияли именно приемы повествования, применявшиеся его млад­ шим современником16. Но Геродоту не суждено было полностью воплотить в жизнь свои планы, он не исчерпал поставленную перед собой задачу, не рассказал до конца всего того, что хотел рассказать. Почему? Наверное, самый веро­ ятный ответ будет таким: подступила старость, болезни, автор почувс­ твовал приближение смерти... А описать оставалось еще так много: це­ лый тридцатилетний период военных действий! Геродот понял: он этого сделать просто не сможет, не успеет. И, дойдя до коренного перелома в Греко-персидских войнах, до изгнания врага из Эллады, поставил точку. А в качестве завершающего аккорда ввел при этом рассказ об Артембаре и Кире, который выполнял двойную функцию: служил заключением к тому, что было написано, и довольно прозрачно намекал на то, что так и осталось ненаписанным17.

16 Геродот и Фукидид были знакомы, последний хорошо знал труд своего предшест­ венника. Подробнее см.: Суриков И.Е. ΛΟΓΟΓΡΑΦΟΙ в труде Фукидида (I. 21. 1) и Геродот (Об одном малоизученном источнике раннегреческого историописания) // ВДИ. 2008. № 2. С. 25-37. Ничто не мешает допустить, что и Геродот был ознакомлен с первыми историографическими опытами Фукидида (скорее всего, самим автором). Корреляция между их произведениями вообще более значительна, чем кажется на первый взгляд (ср., например, вышеупомянутый мотив «Афины как новая Персия», скрыто содержащийся в обоих трудах), но этому можно было бы посвятить отдельное исследование. 17 Когда эта статья была уже завершена, нам довелось ознакомиться с только что вы­ шедшей работой, которая теперь становится последней по времени из посвященных дан­ ному сюжету : Rosen K. Herodots Schlusskapitel: Ein kritischer Blick auf Athen // Studien zur antiken Geschichtsschreibung. Bonn, 2009. S. 1-12. Автор склоняется к мнению о завершен­ ности труда Геродота, но при этом - независимо от нас - приходит к заключению о том, что «отец истории» в самом конце своего сочинения неявно апеллирует к дальнейшей судьбе Афин. Такое совпадение выводов не может быть случайным и говорит о том, что сами выводы, возможно, верны.

ПСЕССЫ И ПСЕХАНЫ С.Р .

Т охтасьев

Племя Ψησσοί известно по боспорским надписям с 370-х - 360-х гг. до н. эЛ По данным Аполлодора, автора составленной ямбическими три­ метрами книги “Περί γης” (II в. до н. э.), псессы жили где-то в низовьях Кубани, по-видимому, в непосредственной близости от греческого го­ рода Кепы: Έρμώνασσα, Κήπος , / τρίτον (?) δέ τό Ψησσών έθνος - «Гермонасса, Кеп, третим же (будет) народ псессов» (цитата у Стефа­ на Византийского s.v. Ψησσοί). τρίτον является, однако, конъектурой А. Майнеке2, рукописи дают τυρίττ. Л. Холсте3 предлагал читать Τορέται, а Д. Маркотт в своем собрании фрагментов Аполлодора4, ближе к руко­ писному чтению, предположил искажение из Τορίται, как у Пс.-Арриана (10 г 9 sqq.5; корректнее - Τοριται), но только в критическом аппарате; в тексте он ставит cruces interpretum , т. е. признает безнадежно искажен­ ным - t τυρίττ δέ t, что по крайней мере лучше предположения, что тореты были «народом псессов». В любом случае большая или меньшая близость мест обитания псес­ сов к Гермонассе и Кепам не должна вызывать сомнений. Кое-что для локализации псессов дает Птолемей, Geogr. V.9.17: «Между Меотийским озером и Гиппийскими горами, после сиракенов - псессии (Ψήσσιοι), затем - фатеи-меоты (?)6, ниже которых - тирамбы, затем - астуриканы»7. Координаты Птолемея показывают, что вся скала этих племен сильно сдвинута на север: сиракены (= сираки) и 1 Соколова О.Ю., Павличенко H.A. Новая посвятительная надпись из Нимфея // Нуperboreus. 2002. Т. 8/1. С. 99-121 (SEG LII 741). 2 К τρίτον Майнеке мог бы сослаться на Ps.-Scymn. 864 sq. Diller = F 15b, 5 Marcotte (Ephor. FGrH 70 F 158): εύσημότατον ειναί φησι (sc. Έφορος) δέ τό Σαυροματών και τών Γελωνών και τρίτον τό τών Άγαθύρσων έπικαλούμενον γένος. 3 Stephanus Byzantinus cum annotationibus L. Holstenii, A. Berkelii et Th. de Pinedo. Lipsiae, 1825. Vol. II. P. 754. 4Marcotte D. Les géographes grecs. I. Introduction générale. Pseudo-Scymnos: Circuit de la terre / Texte établi et traduit par D. Marcotte. P., 2000. P. 267. F 9. 5Здесь и далее по изд.: Diller A. The Tradition of the Minor Greek Geographers. Lancaster, 1952. 6 Рукописи дают Θαμεώται или под., исправление Авг. Бёка. 7 Άστουρικανοί издавна с полным основанием исправляют на Άσπουργιανοί, см., на­ пример: Латышев В.В. ΠΟΝΤΙΚΑ. СПб., 1909. С. 103; Tomaschek W. Aspurgiani // RE. 1896. Bd. II. Sp. 1738.

северная оконечность Гиппийских гор находятся на параллели устьев Танаиса, зи(н)хи (§ 18) и - несколько севернее - тирамбы помещены на параллели устьев реки Ра, в данном случае - Аракса, т. е. к северу от Кавказа8. Гиппийские горы, как они даны по координатам Птолемея, вообще являются географической фикцией; по-видимому, речь идет о переместившейся на север части Кавказа9. Поэтому основываться следу­ ет на сведениях Аполлодора, а также на относительно надежных внешних ориентирах у самого Птолемея - локализации тирамбов в районе азов­ ского устья Кубани, если, конечно, привязывать их топографически к Тирамбе10. Распространенная в литературе11 гипотеза о связи этого этнонима с адыг, псыу абаз. псыу абх. п>сы ‘вода, река’12 выглядит довольно перспек­ тивно; предлагалась даже13 едва ли не прямая связь с осет. œpsyzy дигор. œp siz ‘черкесы’ (из адыг.), от кабард. Псыжъ (Psa-z' в транскрипции тби­ лисской лингвистической школы) ‘Кубань’14. Разумеется, трудно решить, мог ли быть праадыг. и абх.-адыг. *жъ/*жу (*z7z°)15 отражен греческим диграфом σσ (в ионийских надписях он нередко чередуется с буквой сам8 См. реконструкцию в издании А. Штюкельбергера и Г. Грасхофа: Klaudios Ptole­ maios. Handbuch der Geographie / A. Stückelberger, G. Graßhoff. Basel, 2006. S. 850 f., Asien, 2. Karte. 9 KiesslingH. Hippika // RE. 1913. Bd. VIII. Sp. 1715 ff. 10 Strabo XI.2.4: «От Малого Ромбита 600 стадиев до Тирамбы и реки Антикита»; ана­ логично - Ptol. Geogr. V.9.4; ср. Сударев Н.И. К вопросу о Тирамбе Страбона и Птолемея // ДБ. 1998. Вып. I. С. 237-249. 11 См., например: Инал-ипа Ш.Д. Вопросы этнокультурной истории абхазов. Сухуми, 1976. С. 355; Яйленко В.П. Поход Савромата I на Азиатский Боспор // Эпиграфические памятники и языки древней Анатолии, Кипра и античного Северного Причерноморья. М., 1990. С. 225; ниже, примеч. 50. 12 В абхазском и абазинском слово сохранилось только в реликтовом виде как ком­ понент гидронимов и некоторых сложных слов, см.: Шагиров А.К. Этимологический сло­ варь адыгских (черкесских) языков. [II]. М., 1977. С. 16, 27 сл.; Бгажба Х.С. Бзыбский диалект абхазского языка. Тбилиси, 1964. С. 253 сл.; Инал-ипа Ш.Д. Вопросы. С. 356 сл.; Ионова С.Х. Абазинская топонимия. Черкесск, 1993. С. 11; Кварчия В.Е. Историческая и современная топонимия Абхазии. Сухум, 2006. С. 44 сл. Р.К. Гублия (Абхазо-адыгские этимологии. Сухум, 2004. С. 48-59) пытается доказать, по-моему, неубедительно, что абх.-абаз. звуковой комплекс пс не обозначал собственно ‘воду’, ‘реку’, но являлся идео­ фоном для понятия ‘движущейся массы’, ‘потока*. 13 Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л., 1973. T. II. С. 243. 14У западных адыгов - Пшиз, Пшизэ, Пшыз, эпич. Пщызэ, Пшызэу, с частичной мета­ тезой; см. с лит.: Коков Дж.Н. Адыгская (черкесская) топонимия. Нальчик, 1974. С. 245 сл. (ошибочно пишет Псыжь\\ к образованию см. с. 51 сл., где предложено и другое объяс­ нение Пш-\ Он же. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик, 1983. С. 87); Шагиров А.К. Этимологический словарь. [II]. С. 28. 15 К реконструкции см. Кумахов М.А. Сравнительно-историческая фонетика адыгс­ ких (черкесских) языков. М., 1981. С. 200.

пи - Т, по-видимому, обозначавшей аффрикату). Проблематично обсто­ ит дело и с вокализмом. Поскольку в ионийском диалекте IV в. буквой η обозначался долгий открытый /Ç/, невозможно предполагать, что она пе­ редает общеадыгский или абхазо-адыгский закрытый (или минимально открытый) краткий гласный верхнего подъема *ы (*э). Относительную древность ( terminus ante - VI в. н. э.) огласовки псы подтверждает -ψις в гидронимах Ψάχα-ψις и Νίκο-ψις в Зихии (Ps.-Arr. 10 г 6; Const. Porph. DAI 42.97; 10916и др.), вероятно, также ’Άκαμ-ψις в Колхиде (Агг. Peripl. Ponti 7,4 sq. Roos; Procop. В. VIII.2.8)17и Τόψιδας в Зихии (Ps.-Arr. 10 r 7)18. Осо­ бенно важно название Νίκο-ψις, которое сохраняется до сих пор в виде шапсуг. Нэгэ-псы-хъу 19, Нэджэ-псы-хъу20 или Ныджы-псы-хъу 21 ‘Нечепсухо’ с псы-хъу(э) долина реки, ‘русло’ во втором компоненте (см. о нем ниже). Хотя свидетельства Пс.-Арриана позднее первых свидетельств о псессах на добрую тысячу лет, нет оснований думать, что реконструкции кавказоведов предполагают ситуацию много более позднюю, чем состоя­ ние языка предков адыгов или других адыго-абхазских народов в IV в. до н. э.: продвигаясь вглубь веков, мы находим аналогичное соответствие в абх. а-^ыхуа ‘адыги’ и Ζυγοί, Ζί(κ)χοι (греческие формы известны с I в. до н. э.; подробнее об этом - в другом месте), а сопоставление адыгского материала с абхазо-абазинским убедительно доказывает исконность ы даже на западнокавказском уровне - здесь достаточно сослаться на те же адыг., абаз. псы -, -псы , абх. п>сы-, -п>сы22. 16 У Пс.-Арриана - название места: ή νϋν λεγομήνη Νίκοψις, ής πλησίον ποταμός ό νϋν λεγόμενος Ψάχαψις; у Константина - река и одноименная крепость, пограничные с Абасгией: μέχρι του Νικόψεως ποταμού, έν ώ και κάστρον έστίν ομώνυμον τώ ποταμώ (42,97 sq.). 17 Άνάκαμψις у Пс.-Арриана (9 ν 4) - vox nihili, искажение арриановского νΑκαμψις, упомянутого им в 9 ν 7 в правильном облике. 18Лавров Л.И. Адыги в раннем Средневековье // Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1955. Вып. 4. С. 32, 33, 55. Ср. также антропоним в надписи II—III вв. из Горгипπππ:Ψι(μ)ιτα, gen. (КБН 117932); на камне - ΨΙΙIITA, т. е. высечены только обе вертикали М или N; однако М предпочтительнее, ср. примеч. 41. 19 Люлье ЛЯ. Общий взгляд на страны, занимаемые черкесами (адыге), абхазцами (азега) и другими смежными с ними горскими народами // Люлье Л.Я. Черкесия. Истори­ ко-этнографические статьи. Краснодар, 1927. С. 7: Нигепсухо. 20 Идентификация этих названий, по-видимому, впервые предложена Ф. Дю­ буа де Монпере: Dubois de Montpéreux F. Voyage autour du Caucase... P., 1839. T. I. P. 194 (Nighupsoukhou). См. далее с лит.: Лавров Л.И. Из поездки в черноморскую Шапсугию летом 1930 г. // СЭ. 1936. № 4-5. С. 123; Он же. Этнография Кавказа. Л., 1982. С. 168 сл. 21 Такую форму без указания источника дает К.Х. Меретуков (Адыгейский топони­ мический словарь. Майкоп, 1981. С. 89); ср. также Н-депсххо у Хан-Гирея (Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1987. С. 82). Облик Νίκο- отражает частичную грецизацию топонима. Вероятно, тот же компонент содержит название гавани в стране зихов Νίκαξιν, Ps.-Arr. 10 r 11. 22 Kuipers A.H. A Dictionary of Proto-Circassian Roots. Lisse, 1975. P. 24 (праадыг. *psa); Кумахов M.A. Сравнительно-историческая фонетика. C. 44, 46 сл., 49 слл.; Абдоков А.И.

Другое объяснение вокализма можно было бы искать в том, что эт­ ноним грецизирован, ср. ψήσσα ‘название рыбы’ (‘разновидность камба­ лы’?). Однако в этнониме Ψεχανοι, известном по боспорским надписям римского времени23, в котором В.П. Яйленко усматривает ту же основу псы-, опять же находим /е/, пусть и краткий. В боспорских надписях римского времени встречаются случаи замены η на ε24; однако написание Ψεχανοι зафиксировано в одном и том же облике трижды, так что ошибка исключена. Тем не менее В.П. Яйленко пишет: «Кстати, огласовка Ψησσοί указывает, что более правильной была бы огласовка Ψηχανοί»25, в под­ тверждение чего приводит26 «параллель» для адыг, ы : греч. η в надписи из Кабарды, видимо, XVIII в. (!), частично составленной на местном язы­ ке греческими буквами, именно - в последовательности букв εαοεητης, которые Г.Ф. Турчанинов27 расчленил на εαοε ητης, усмотрев здесь соот­ ветствие каб. яйуэ итщ (будто бы из *(й)уэ ытыщ)у что якобы должно означать «(то), что содержится». Обсуждать эту «интерпретацию», как и приведенные соображения В.П. Яйленко, нет никакой нужды тем более, что н.-греч. η в любом случае обозначает /i/. Трудно сказать, можно ли рассматривать в качестве аналогии русские записи некоторых содержащих псы адыгских топонимов с е на месте ы: Псебай < Псыбэу Пседах < Псыдаха , Псебе28 < Псыбэ и др.29; ср. также Псеаьихо < абх. П)сышъха30. О звуковых и словарных соответствиях север[н]окавказских языков. Нальчик, 1983. С. 27; Nikolayev S.L., Starostin S.A. A North-Caucasian Etymological Distionary. Moscow, 1994. P. 192. Нет никаких признаков существования в прошлом долгого *w, ср. Кумахов М. А. Сравнительно-историческая фонетика. С. 61-69. По мнению Николаева и Старостина (Ibid.), квантитативная дифференциация гласных некогда имела место, но исчезла нака­ нуне распада празападнокавказского языка. 23 КБН 10487, 1—II вв.: ]αντα τα κατά Ψεχανων [ (нижняя часть левой вертикали Ν, ка­ жется, видна на фотографии, предназначенной для альбома к КБН; восстановление ут­ раченного текста крайне проблематично); Яйленко В.П. Поход Савромата I. С. 216 слл., с резонным предложением исключить ТА после ]αντα из текста (гаплография) и предвари­ тельной публикацией новой надписи, упоминающей Ψ£χα[ν—]; Виноградов Ю Г., Шеста­ ков С.А. Laudatio funebris из Пантикапея // ВДИ. 2005. № 2. С. 44, стк. 29; Bowersock G.W., Jones С.P. A New Inscription from Panticapaeum // Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik. 2006. Bd. 156. P. 119,123 f.: Ψεχανους. 24Доватур А.И. Краткий очерк грамматики боспорских надписей // КБН. С. 800, § 2. 12; добавить Ζενόδωρον КБН 9912, γενέτες 12810; vice versa - θίησος 12846. 25Яйленко В.П. Поход Савромата I. С. 225. 26 Там же. С. 228, примеч. 15. 27 Турчанинов Г.Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Л., 1971. С. 112 сл. 28 Такая форма зафиксирована Л.И. Лавровым (Этнография Кавказа. С. 167); у Ко­ кова - Псыбе. 29 Примеры из книг Кокова (см. примеч. 13) и Ворошилов В.И. Топонимы российского Черноморья. Майкоп, 2007. 30 Инал-ипа Ш.Д. Вопросы. С. 356; или к параллельной форме П)С%ашъха7.

Большим достижением В.П. Яйленко31 является идентификация Ψεχανοι с Psacc(c)ani, дважды зафиксированным на “Tabula Peutingeriana” (segm. VIII, 3 и 4)32; однако для лингвистического анализа облик этой формы (ассимиляция е - а -» а - а?) по сравнению с эпиграфическим Ψεχανοι, разумеется, не может быть сколько-нибудь авторитетным. В.П. Яйленко ссылается на адыг, псы-хъу(э) ‘долина реки, (->) река’33 и другие однокоренные слова, в том числе адыгейск. псы-хэ ‘низ(овье) реки’34, и, по-видимому, правильно анализирует этноним как Ψεχ-ανοί, образование с греческим суффиксом -ανοί, характерным для производ­ ных от топонимов. В таком случае можно предположить, что этноним образован от названия реки (как, например, Ταναΐται КБН 40 и др.). Менее успешным является предложенное этим исследователем тол­ кование Ψησσοί, которое он, не вдаваясь в детали, объявляет образован­ ным от адыгейск. псы-îy (< псыЛуы ) ‘берег (реки)’. 1уу в латинской транс­ крипции - >0 (лабиализованный ларингал), восходит к *къ1у (в данном слове - к *къ1уы )35; как мог быть передан такой экзотический звук средс­ твами греческого языка, остается только гадать (как и об основаниях идеи Яйленко). Догадка, что этноним сохранился в гидрониме Пгииьи (адыгейск. Пьиъыьиъ) ‘приток Кубани’36, основанная лишь на известном созвучии, заставляет, однако, вспомнить о наличии в адыго-абхазских языках то­ понимической основы пшьа-у пша-у семантика которой, по-видимому, близка к псы; ср. также адыгейск. (натух.) Пьиьаду абх. П)шьапуП)шъандра и т. д.37 В принципе, не исключено отнесение к т и(ь)а- названия реки Ψάθις, впадавшей, согласно Птолемею (Geogr. V.9.4; 27), в Меотиду где-то

31 Яйленко В.П. Поход Савромата I. С. 219 слл. 32 Цит. по: Подосинов A.B. Восточная Европа в римской картографической традиции. М., 2002. С. 353, 356. 33 Не существующее отдельно хъу(э) должно означать ‘балку, овраг’, ‘русло’ см. ниже, примеч. 39. 34 См. перечень адыгских географических терминов с псы у Кокова (Адыгская (чер­ кесская) топонимия. С. 24-27). 35 Кумахов М.А. Сравнительно-историческая фонетика. С. 147; Шагиров А.К. Матери­ альные и структурные общности лексики абхазо-адыгских языков. М., 1982. С. 42; Он же. Этимологический словарь. [II]. С. 160. 36 KiesslingH. Hippika. Sp. 1716; Treidler H. Psessioi // RE. 1959. Bd. XXIII. Sp. 1358. Не­ сколько иначе - Джавахишвили H.A. Основные историко-этнологические проблемы Грузии, Кавказа и Ближнего Востока древнейшей эпохи // ВДИ. 1939. № 4. С. 44: Ψησσοί обозначает «собственно пшишевцев, жителей бассейна этого притока». 37Шагиров А.К. Этимологический словарь. [II]. С. 27 сл., 57; материал см. Коков Дж.Н. Адыгская (черкесская) топонимия. С. 50 сл.; Бгажба Х.С. Бзыбский диалект. С. 257 сл. Вы­ деление такой топонимической основы довольно поверхностно оспаривает В.Е. Кварчия (Историческая и современная топонимия. С. 231 сл.).

севернее Аттикита, нынешнего устья Кубани. Но сближение с ней зани­ мающих нас этнонимов тоже нельзя считать вполне удовлетворитель­ ным из-за расхождения η, ε : α. Обращает на себя внимание то, что Ψεχ-ανοί может быть связано с Ψησσοί так же, как греч. ψήχω ‘тереть, скоблить* и его производное ψήσσα с *ψηχ-/χ38. В таком случае -σσ- в Ψησσοί появилось в результате народ­ ноэтимологического сближения с названием рыбы или его производя­ щей основы: как бы из *Ψηχ-^η. Это возвращает нас к адыг. псы-хъу(э), а лучше39 - к псы-хэ ‘низовье реки* (< *псы-ха), причем гипотеза о грецизации способна оправдать η. В Ψεχανοί изменение огласовки (вместо ожидаемого Ψι°), возможно, вызвано влиянием соседнего 1x1 и безудар­ ностью первого слога40, но во всяком случае ε, по-видимому, не является уже столь серьезным препятствием, как η41. Обойдя, таким образом, сложности с вокализмом, мы можем рассмат­ ривать Ψησσοί как словообразовательный вариант Ψεχανοί, а обе формы как производные от гидронима *Ψη/ε-χ(α) < *Псы-ха : ‘жители низовий реки *Псы (*Псы - ‘река p a r exellence = Псыжъ ‘Кубань’?); аналогичное предположение выдвинул уже В.П. Яйленко42. 38 Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue grecque. P., 1980. T. IV. P. 1289. 39 Консонантизм адыг, -хъуэ не вполне ясен, так что, может быть, его лучше вообще оставить в стороне. А.К. Шагиров (Этимологический словарь. [II]. С. 19) сопоставляет слово с каб. хъуат ‘овраг’, хъуэ-уы ‘глубокий*, упоминая сближения А.И. Абдокова с убых. туэ-хъуэ ‘река, поток’ (ср. еще: убых. хъуа ‘долина’, Dumézil G. La langue des oubykhs. P., 1931. P. 212), но также и с абаз. дзы-г1у ‘река’, где дзы - ‘вода’; Коков (Адыгская (черкес­ ская) топонимия. С. 43) приводит еще адыгейск. хъоу ‘глубокий овраг’; ср.: абх. П)С-дрэы, горная котловина в верховьях р. Бзыбь, абаз. Псы-хуа, название долины (Инал-ипа Ш.Д. Вопросы. С. 356; Кварчия В.Е. Историческая и современная топонимия. С. 228 сл.). В то же время в адыгском существует созвучное слово для ‘оврага, балки’ - к1ъуэ/къуэу ко­ торое Шагиров сопоставляет с убых. кхъуэ ‘долина’, абх. къ1уа ‘каменистый берег реки’, абаз. к1уа-ры ‘овраг, балка, лощина’, но и с тем же каб. хъуат ‘овраг’, что в случае с -хъуэ. 40 Ср. Доватур А.И. Краткий очерк. С. 800. § 3. 1: Φελωτέρα (КБН 639) и даже θέασος (772; 11346 9), вероятно, под влиянием θεασειται (113410; 12306). 41 Ср. далее имя Ψεμιθλια[ в горгиппийской (?) надписи КБН 11442, 168 г. н. э. Сопос­ тавление его с Ψι(μ)ιτας (см. примеч. 18; грецизированное сокращение того же имени с суфф. -ας?), с одной стороны, и (для членения) Γοση-τλεις (114213, Горгиппия, II в.), θχητλεις (1231 Б8 п, Горгиппия (?), II в.), с другой, создает почву для догадки об этимологи­ ческом тождестве Ψε° и Ψι°. Судя по месту находки и необычному облику (кластеры θλ, τλ), все эти имена могут быть западнокавказскими, хотя в них не обязательно усмат­ ривать именно адыго-абхазское *псы; в антропонимах семантически вероятнее, напри­ мер, соответствие адыг, ясэ, абх. а-п>сы, абаз. псыу убых. псэ ‘душа’ (некоторые абхазские и абазинские имена, включающие эту основу, известны, см.: Инал-ипа Ш.Д. Вопросы. С. 357 сл.) или адыгейск. пшъы ‘правитель’, ср.: Пшъы-быхь и т.д. (Коков Дж.Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. С. 187 сл.); впрочем, тиъыупо-видимому, восходит к *пхъ(ь)ы> см.: Шагиров А.К. Этимологический словарь. [II]. С. 34. 42Яйленко В.П. Поход Савромата I. С. 225: Ψεχανοί- ‘обитатели низин’, ‘речных долин’,

Кавказские этнические термины, отражающие понятие ‘нижний’, хо­ рошо известны: кабард. Ч1ахэу устар. KIa-хэ (leg. К1ьахэ7.) ‘Адыгея’, букв, ‘низовые (по отношению к Кабарде) жители’43, адыгейский этноним ка­ бард. абэзэ-хэу адыгейск. абдза-х (< *абадза-хэ), букв, ‘нижние абазины’44 или ‘живущие ниже абазин’45; название крупнейшего абазинского племе­ ни - m lanlanm a , согласно В.И. Абаеву, происходит из осетинского обоз­ начения их как t ’æpæn-tæ ‘нижние (люди)’ (к осет. t'æpæn ‘низ, низина’) в противопоставлении горным абазинам (ашхарцам)46. Требуемый гидроним, возможно, засвидетельствован в первом ком­ поненте названия реки Ψάχα-ψις (см. выше), пусть даже она текла вдале­ ке от тех мест, где обитали псессы и псеханы (к локализации последних см. ниже). Но тогда (особенно принимая весьма правдоподобную гипо­ тезу о связи Ψεχανοι с псы ), мы оказываемся перед проблемой объясне­ ния колебания ε : а, хотя, конечно, всегда наготове догадка об ассимиля­ ции из *Ψεχα-ψις, с α < ε как в Psaccani. С другой стороны, гидронимы, включающие основу пс(ы) (-пс < -псы47) дважды, известны: адыгейск. Псы-бэ-жъые-пс (правильнее - Псы-бэ-жъыйэ-пс) «Речушка, состоящая из множества притоков» {-жъыйэ - уменьшительный суффикс), Псыбэ-nc «Река, состоящая из многих вод (полноводная)» (бэ ‘много’)48, -ы в первом псы не получила отражения, что можно объяснить выпадени­ ем его в сандхи перед полноценным гласным α-, ср. абх. аоап>ан ‘брод’ < *аоы-(Щ)аНу мызкакра ‘около одного месяца’ Апсила, Апсилия - древнее обозначение Абхазии» (с. 69; но в адыго-абхазских языках имеется великое множество других слов со звукосочетанием лс, в том числе в анлауте; буквой ψ было бы передано и столь же частое сочетание пш\ связь Апсилия и абхаз. Арусны, по-видимому, существует, но только на уровне основы: *Ап>с-Ш1-, АП)С-ны; исходная основа - ал>са-, которая проявляется во мн. ч. аП)Са-цэа ‘абхазы’, ср.: Гамкрелидзе Т.В. К проблеме этимологического осмысления этнонимии древней Колхиды // ВЯ. 1991. № 1. С. 89, 92 и примеч. 8); и далее: «Это связывает псессов с синдо-меотскими племенами и с более поздним автохтонным населением Северного Кавказа, родствен­ ным адыгам и абхазам, карачаево-черкесам (керкетам древних писателей)» (Там же). Неясно, почему Сапрыкин так уверен в адыго-абхазской принадлежности «синдо-меотских» племен; связь терминов «керкеты» и «черкесы» не только не доказана, но и обосно­ ванно отвергается многими исследователями (см., например: Kuipers А.Н. Phoneme and Morpheme in Cabardian. ’S-Gravenhage, 1960. P. 7 и особенно Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973. С. 23, примеч. 10); карачаевцы - народ, говорящий на тюркском языке, черкесы - один из адыгских народов (Карачаево-Черкес­ сия - искусственное творение сталинской национальной политики, такое же, как сосед­ няя Кабардино-Балкария, населенная кабардинцами, фактически теми же черкесами, и балкарцами, ближайшими родичами карачаевцев). 51Левченко Н.В. Эпизод правления Савромата I // ДГ. 1996-1997 гг. М., 1999. С. 213. 52 Сапрыкин С.Ю. Энкомий из Пантикапея. С. 70. 53 Другие, не очень убедительные сопоставления см.: Подосинов A.B. Восточная Ев­ ропа. С. 356 сл.

искаженное Phanagorium^y а левее последнего (VIII.5) обозначен город StratocliSy известный Плинию (VI. 18) и Равеннскому Анониму55 в числе городов Азиатского Боспора. В сумме все эти данные достаточно опре­ деленно указывают на локализацию «псакканов» в низовьях Кубани, т. е. примерно там же, где обитали псессы. Правда, Ψησοί (sic) упоминаются и в римское время в титулатуре царя Аспурга (КБН 40, 39 г. н. э.), но в этой части она составлена по образцу титулатуры Спартокидов, т. е. носит архаизирующий характер56. Может быть, показательнее, что Птолемей (источники которого едва ли древнее времени Аспурга), с одной стороны, знает псессов, а с другой, не упоми­ нает псеханов. Как видим, проблемы этимологии и истории рассмотренных эт­ нонимов и топонимов далеки от вполне убедительного разрешения. Единственное, что можно принять как довольно твердо обоснованную гипотезу - адыго-абхазское (северозападнокавказское) происхождение занимавших нас наименований; подкрепить соображения предшествен­ ников на этот счет и было задачей данной заметки. Причины трудностей в главном очевидны: приходится решать задачи со многими неизвестны­ ми. Во-первых, неизвестно даже, с каким конкретно языком или языка­ ми - праадыгским, праабазинским, праубыхским или праабхазским - мы имеем дело вообще и в каждом отдельном случае (примем за данное, что эти языковые группы, все или некоторые из них, к IV в. до н. э. или по крайней мере к рубежу эр уже существовали; но ведь и это не дока­ зано). Во-вторых, лингвистическая интерпретация слов, происходящих из западнокавказских языков, в любой иноязычной фиксации - дело не просто неблагодарное, а почти невозможное в принципе по причине не­ вероятного богатства консонантного состава западнокавказских языков (в литературном адыгейском 54 фонемы, в абхазском - 58, в абазинском - 56, в бесписьменном убыхском - более 80) при крайней бедности вока­ лизма (в адыгском три фонемы, в абхазском, абазинском и убыхском - по две) и очень поздней их письменной фиксации. Естественно, отражение западнокавказской лексики средствами греческого языка не могло быть сколько-нибудь адекватным. Как известно, записи слов или текстов на за­ паднокавказских языках турецкой арабицей, латиницей или кириллицей, сделанные до создания их научных алфавитов (основоположником их яв­ ляется гениальный П.К. Услар), оказались en masse почти бесполезными для науки. 54 Там же. С. 357. 55II, 12, р. 24, 10; V, 10, р. 92, 29 Schnetz = Там же. С. 189, 201. 56Ср.: Тохтасьев С.Р. Боспор и Синдика в эпоху Левкона I (обзор новых эпиграфичес­ ких публикаций) // ВДИ. 2004. № 3. С. 172.

К ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ЭТНОНИМА ЛУГИИ* А.И.

Ф али л еев

Анализируя и комментируя данные Певтингеровой карты, A.B. Подо­ синов1подробно остановился на вопросе об этнической принадлежности племени лугиев. Это племя, а точнее - союз племен (ср. Tacitus, Germania 43: Lugiorum nomen , ср. потеп Latinum , nomen Etruscorum ), обитало на ру­ беже эр на территории современной Польши к северу от Карпат, между Одером и Вислой, и его упоминания достаточно частотны в работах анти­ чных авторов. Несмотря на вариации в написании этого названия, обще­ принято его чтение как Lugii (Λουγοι)2. Что же касается лингвистической принадлежности этнонима, то, как отмечает A.B. Подосинов, его рассмат­ ривали не только как славянский и германский, но и как кельтский или иллирийский. Эта последняя из предложенных десятки лет тому назад и учтенных A.B. Подосиновым лингвистических атрибуций этнонима - а ее придерживался и такой авторитетный ученый как Ю. Покорный3- на се­ годняшний день является анахронизмом. Можно вспомнить в этой связи также и о том, что «вопрос о древнейшем населении южного побережья Балтийского моря к востоку от Одера, в низовьях Вислы, в Силезии и Че­ хии (Богемии) издавна является предметом ожесточенной полемики меж­ ду германскими и славянскими археологами. Различное истолкование “немых” археологических памятников обычно подсказывалось национа­ листическими пристрастиями тех и других»4. Регион, в котором помещают авторы античности лутиев5, является полиэтничным, и современные исследователи находят в нем германс­

* Настоящая работа выполнена в рамках проекта РГНФ 09-04-00-417а. 1Подосинов А. В. Восточная Европа в римской картографической традиции. М., 2002. С. 318-319. 2 См.: Neumann G. Lugier. Namenkundlishes // RGA. 2001. Bd. 19. S. 31-32; ср.: AhlqvistA. Notes on the Silesian Lugi II Arctos. 1972. Bd. 7. P. 6; Idem. Two ethnie names in Ptolemy II BBCS. 1976. Vol. XXVI. Part II. P. 144. 3Pokorny J. Zur Urgeschichte der Kelten und Illyrier // ZCP. 1936. Bd. 20. S. 318-319. 4 Жирмунский В.М. Введение в сравнительно-историческое изучение германских языков. М., 1964. С. 41 5 См.: Witczak К.Т. Sl^sk w еросе antycznej: kult Alkôw (Tacyt, Germania 43) i jego celtycka geneza II Tradycje kultury antycznej na Sl^sku. Opole, 1997. S. 43-48; Kaczanowski P.J.yKozlowski K. Najdawniejsze dzieje ziem polskich. Krakow, 1998. S. 254-255; Olçdzki M. A few remarks concerning Celtic Settlement in Poland // Celtic Connections. Edinburgh, 2005. P. 137-147.

кий, иранский, кельтский и славянский компонент. Более того, недавние археологические открытия и последовавшие за ними антропологические реконструкции неожиданно показали, что часть насельников этой об­ ласти относится к средиземноморскому антропологическому типу6, что, без сомнения, усложняет наше видение этнической истории Восточной Европы. Этническая же принадлежность отдельных племен и племенных групп во многих случаях остается объектом непрекращающихся споров, причем прямые свидетельства ранних историков во многих случаях не являются решающими для ее установления. В связи с этим следует отме­ тить несколько моментов, касающихся этнической принадлежности пле­ мен, населяющих восточные пределы Germania . Во-первых, уже авторам древности было известно об этнической и лингвистической неоднород­ ности этого региона. Достаточно вспомнить о том, что благодаря Тациту (Germania, 43) до нас дошло следующее описание соседей лутиев: Retro Marsigni, Cotini, Osi, Buri terga Marcomanorum Quadorumque claudunt. E quibus Marsingi et Buri sermone cultuque Suebos referunt; Cotinos Gallica, Osos Pannonica lingua coarguit non esse Germanos, et quod tribute patientur. Сзади к маркоманам и квадам примыкают марсинги, котины, осы и буры. Из них марсинги и буры наречием и образом жизни схожи со свебами; а что котины и осы не германцы, доказывают их языки, галльский у первых, паннонский у вторых7. Во-вторых, как авторы античности, так и современные исследователи убедительно говорят и об этнически смешанных, в первую очередь - кельто-германских племенах и племенных союзах, к примеру - о кимврах и тевтонах8. Не вызывает сомнений то, что установление уровня или степени этого смешения остается задачей невыполнимой, а наличие кельтских по происхождению антропонимов, естественно, не делает их носителей людьми, для которых какой-то диалект «древнекельт­ ского» был родным. Важно также учесть, что этноним лингвистичес­ 6 См.: Rudnicki М. A late La Tène inhumation grave from Pelczyska: comments on the cultural situation in the upland area of Little Poland // Celts on the Margin. Krakow, 2005. P. 195-205. 7Латинский текст приводится здесь и ниже по изданию: P. Cornelius Tacitvs. Stuttgart, 1983. T. II. Fase. 2: Germania. P. 28. Русский перевод A.C. Бобовича дается по изданию: Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. М., 1993. Т. 1. С. 370. 8 См., к примеру: Feist S. Germanen und Kelten in der antiken Überlieferung. Halle, 1927. S. 12-13; Еременко В.Е.УЩукин М.Б. Кимвры, тевтоны, кельтоскифы и некоторые вопро­ сы хронологии рубежа среднего и позднего латена // Проблемы хронологии эпохи латена и римского времени. СПб, 1992. С. 81-105; Фалилеев А.И. Miscellanea onomastica // Индо­ европейское языкознание и классическая филология. СПб, 2003. Вып. VII. С. 214-215.

ки может и не соответствовать языку людей, к которым этот этноним прилагается. То, что лугии являются «большим племенем», упоминает уже Страбон (VII, 1,2), однако более ценными являются сведения Тацита и Птолемея, которые сообщают о составе этого образования. Так, согласно Тациту (Germania, 43), за горной цепью в Свебии обитает много народов; среди них самые известные - это расчленяю­ щиеся на различные племена лугии. Будет достаточно назвать лишь на­ иболее значительные из них, это гарии, гельвеконы, манимы, гелизии, наганарвалы9.

Птолемей (Geogr. II.11.9-10)10 выделяет на этой территории лугиев-оманов (Λουγοι οί Όμαννοί (Ίόμαννοι)), лугиев-дидунов (Λουγοι οι Διδοϋναι ( Ίδουνοι)) и лутиев-буров (Λουγοι οι Βουροι), причем послед­ ние, согласно Тациту, к лутиям не относятся, зато в отличие от других групп этого племенного союза хорошо известны по историческим (напр., Strabo VII. 1,3, Dio Cass. LXXI.18,1) и даже эпиграфическим (CIL III, 5937 expeditio Burica) памятникам. В скобках можно отметить, что часть ис­ следователей учитывает это племя в построении «истории» лутиев, в то время как другие историки остерегаются этого сопоставления11. Из этих этнонимов кельтскими по происхождению могут быть сразу не­ сколько. Так, этническое название Harii может быть сопоставлено (даже в случае этимологического начального h-) с галльск. arios ‘свободный человек, хозяин?’ (‘тот, кто впереди’)12, a Helveconae (со значительными разночтениями по рукописям, ср. Helvetonas, Eluheconas; также Ptol. II. 11. 9 Αίλουαίωνες (Έλουαίωνες)) немедленно заставляет вспомнить о несомненно кельтских этнонимах Helvetiu Helvii и топонимах Helvetum и Helvillum 13. M animi (Όμαννοί / Ίόμαννοι Птолемея) рассматривается 9 “Suebiam continuum montium iugum, ultra quod plurimae gentes agunt, ex quibus latissime patet Lugiorum nomen in plures civitates diffusum, valentissimas nominasse sufficiet: Harios Helveconas Manimos Helysios Nahanarvalos”. 10 Этнонимы приводятся по изданию: Ptolemaios. Handbuch der Geographie. Basel, 2006. 1. Teil. S. 228 с учетом Cuntz О. Die Geographie des Ptolemaeus: Gallia, Germania, Rae­ tia, Noricum, Pannonia, Illyricum, Italia. В., 1923. S. 63f. 11 Ср.: Kaczanowski P., Kozlowski J.K. Najdawniejsze dzieje ziem polskich. S. 254 и Буда­ нова В.П. Готы в эпоху великого переселения народов. М., 1990. С. 165. 12 О галльском слове см.: Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise. P., 2003. P. 55. В германской филологии - со времен Я. Гримма - общепринятой является германская этимология этнонима, к *χάήα- ‘воин’, см.: Neumann G. Lugier // RGA. 2001. Bd. 19. S. 10. См. также ниже. 13См.: FalileyevA. Dictionary of Continental Celtic Place-Names (в печати), s. w . Герман­ ская этимология учтена уже Р. Мухом, ср.: Much R. Die Germania des Tacitus. Heidelberg, 1959. S. 379, к германск. *elwa ‘желтый’. Об использованной Тацитом форме и ее гречес­ ких ассоциациях см.: Rives ). В. Tacitus. Germania. Oxford, 1999. P. 305 (библ.).

Ю. Покорным в связи с «иллирийским» этнонимом Μάνιοι, однако он вполне может быть и кельтским по происхождению14. Племенное на­ звание Helisii не имеет видимых точных кельтских параллелей и являет­ ся, скорее всего, германским, однако собственно кельтская этимология возможна и для него15. Burii оказались «иллирийским» этнонимом для Ю. Покорного16, однако если он образован от гидронима, возможна и его кельтская этимология17. Проблематично, в том числе и с точки зре­ ния точности его передачи, этническое название Διδουναι / Ίδουνοι. Во второй части этнонима Nahanarvali многие исследователи видели извес­ тный элемент кельтской ономастики (ср., напр., личные имена Ate-valuSj Bo-valus , и т. д.), однако конфигурация первого компонента ставила лингвистов в тупик18. Примечательно, что недавно К. Витчак, коммен­ тируя пассаж Тацита, повествующий об этом племени (Тас. Germ. 43), сопоставил название практиковавшегося в их среде близнечного куль­ та Alci с сицилийск. *Palikoi и проанализировал его как лингвистичес­ ки кельтское19. Понятно, что полной уверенности в кельтском происхожении хотя бы одного из этих этнонимов быть не может, хотя если в действительности название племенного союза пугии является кельтским, это могло бы быть воспринято как дополнительный аргумент в пользу кельтской атрибуции соответствующих этнонимов. Именно такого мне­ ния придерживалась целая плеяда исследователей, полагавших, что под лугиями надо понимать этнически гетерогенный племенной союз, в ко­ торый входили и германцы-вандалы, но во главе которого стояли имен­ но кельты20. Отвлекаясь от этнического компонента этой проблемы, что 14 См. Рокоту J. Zur Urgeschichte der Kelten und Illyrier. S. 319; Falileyev A. Celts on the Margins: Toponymie Notes // Celtic and other languages in Ancient Europe. Salamanca, 2008. P. 148-149. 15 См. с в о д в о з м о ж н ы х этимологических решений в работе: Falileyev A. Dictionary of Continental Celtic Place-Names, s v. Eletus fl. О германских этимологиях этнонима см.: Neu­ mann G. Helisii // RGA. 1999. Bd. 14. S. 310. 16 Pokorny J. Zur Urgeschichte der Kelten und Illyrier. S. 318, ср. алб. burrë ‘человек’. Об­ щепринятой является его германская этимология, к общегерм. *buri- (ср. др.-англ. byre ‘сын’). 17 См.: Sims-Williams P. Degrees of Celticity in Ptolemy’s Names: Examples from Wales // Ptolemy. Towards a linguistic atlas of the earliest Celtic place-names of Europe. Aberystwyth, 2000. P. 10. 18См. ссылки в: Ahlqvist A. Notes on the Silesian Lugi. P. 10; ср.: Steinhäuser W. Kultische Stammensnamen in Ostgermania // Die Sprache. 1950. Bd. 2. S. 13-14. 19 Witczak K.T. Sl^sk w epoce antycznej. S. 53-55 и ср. обзор ранней литературы: S. 5153. Интерпретация Витчака не объясняет падение -/-. О близнечном культе в ранней кельтской традиции см.: Maier В. Dictionary of Celtic religion and culture. Woodbridge, 1997. P. 96. 20 Жирмунский B.M. Введение в сравнительно-историческое изучение германских языков. С. 58-59. См. там же ссылки на более ранние работы и ср.: Шкунаев С.В. Гер-

представляется вполне оправданным в связи с характером источников21, следует сразу же отметить, что причины кельтской языковой атрибуции лугиев достаточно прозрачны. Исследования археологов ассоциируют лугиев с территориями, на которых распространена пшеворская архе­ ологическая культура, и наличие в ней «кельтского» компонента прини­ мается большинством исследователей22. Таким образом, данные экстралингвистического порядка также дают основания полагать, что этноним лугии мог бы быть кельтским по про­ исхождению. А. Алквист, сопоставивший его с идентичным названием одного из племен Британских островов, рассмотрел две возможные эти­ мологические интерпретации23. Во-первых, название племенного союза действительно может быть связано с теонимом Lugus. В таком случае, отмечает Алквист, возникают некоторые (впрочем - преодолимые) трудности морфологического характера, к чему можно добавить и историко-лингвистические аспекты - достаточно вспомнить о недавнем скептическом исследовании «проблемы Луга» Б. Майером или о долгих спорах по поводу этимологии самого теонима24. Примечательно, впро­ чем, что теонимы действительно могут использоваться для образовании этнонимов в кельтской традиции (однако для большинства из них воз­ можны и иные объяснения), и ряд исследователей рассматривает в этом ряду и племенное название лугиев25. Другая рассмотренная Алквистом этимология26 связывает название лугиев с галльским апеллятивом Hugo- ‘черный, темный’ (и, возможно, ‘ворон’), ср. др.-ирл. loch. При таком подходе снимаются проблемы лин­ гвистического порядка, и, к удивлению, в пользу этого предположения может свидетельствовать и описание Тацитом (Germania 43) одного из племен, входящих в союз лугиев: манские племена и союзы племен // История Европы. М., 1988. Т. 1. С. 599. Ср., однако, более сложную картину, предложенную в работе: Tausend K. Lugier - Vandilier - Vandalen // Tyche. 1997. Bd. 12. S. 229-236. 21 Rives J.B. Tacitus. Germania. P. 305. 22 См. обзор проблематики в работе: Козак Д.Н. Пшеворская культура // Славяне и их соседи. М., 1993. С. 55, 63-66; см. особенно: Olçdzki М. Zu den Frägern der PrzeworskKultur aufgrund schriftlicher und archäologischer Quellen // Etnografisch-Archaeologische Zeitschrift. 1999. Bd. 40. S. 43-57. 23 Ahlqvist A. Notes on the Silesian Lugi. P. 7. 24 См.: Maier В. Is Lug to be Identified with Mercury (Bell. Gall VI 17,1)? New Suggestions on an Old Problem // Ériu. 1996. Vol. 47. P. 127-135. См. также: Калыгин В.П. Этимологичес­ кий словарь кельтских теонимов. М., 2006. С. 102-104. 25 De Bernardo Stempel P. Linguistically Celtic Ethnonyms: towards a classification // Celtic and other languages in Ancient Europe. Salamanca, 2008. P. 102. 26 Принятая многими исследователями, см., напр.: Isaac G.R. Scotland // New approach­ es to Celtic place names in Ptolemy’s Geography. Madrid, 2005. P. 197.

А теперь о гариях: превосходя силою перечисленные только что племе­ на и свирепые от природы, они с помощью всевозможных ухищрений и используя темноту, добиваются того, что кажутся еще более дикими: щиты у них черные, тела раскрашены; для сражений они избирают не­ проглядно темные ночи и мрачным обликом своего как бы призрач­ ного и замогильного войска вселяют во врагов такой ужас, что никто не может вынести это невиданное и словно уводящее в преисподнюю зрелище; ведь во всех сражениях глаза побеждаются первыми27.

Примечательно, что в этом описании, столь последовательно исполь­ зующем цветообозначения «черный», «темный», исследователи отмечали неожиданный выбор автором прилагательных28. Некоторые специалис­ ты полагают, что в этом фрагменте мы имеем дело с чисто стилистичес­ ким приемом. Так, Г. Бенарио считает, что “the tricolon of nigra scuta , tincta corpora , atras ad proelia noctes, with three adjectives meaning essentially the same thing, sets the physical scene”. Этот же исследователь предполагает, что “the words truces, insitae feritati intensify the image Tacitus wished to evoke” и “the words form idine , feralis , terrorem , infernum are devastating in their cumulative effect”29. Последние два наблюдения, несомненно, вполне допустимы, однако уверенности в том, что цветообозначение «черный» использовалось исключительно для того, чтобы «задать реальную обста­ новку / создать общий колорит» (“setting of a physical scene”), быть, по понятным причинам, не может. В этой связи может показаться правдо­ подобной гипотеза о том, что этот пассаж отражает и обыгрывает се­ мантику общего для этих племен этнонима. Впрочем, не надо забывать и о том, что подобный подход к текстам Тацита в ряде случаев оказался и неоправданным, - достаточно вспомнить об интерпретации muliebris огnatus из этой же главы «Германии» Мюлленхофом в увязке с герм. *hazd‘длинные, женские волосы* и вандальск. Hasdingiy которую нельзя при­ знать удачной30. Предлагаемая же в настоящей работе гипотеза кажется, по крайней мере, более правдоподобной. Следует также отметить, что в 27 “Ceterum Harii super vires, quibus enumeratos paulo ante populos antecedunt, truces insitae feritati arte ас tempore lenocinantur: nigra scuta, tincta corpora; atras ad proelia noctes legunt ipsaque formidine atque umbra feralis exercitus terrorem inferunt, nullo hostium sustinente novum ac velut infernum aspectum; nam primi in omnibus proeliis oculi vincuntur”. 28 Ср.: “nigra scuta: Schwarz ist eine bei Schilden sonst unerhörte Farbe”, Much R. Die Ger­ mania des Tacitus. S. 382. О возможной кельтской этимологии этнонима харии см. выше. Следует также отметить, что ряд ученых (см.: Lindow /. Norse Mythology: A Guide to the Gods, Heroes, Rituals, and Beliefs. Oxford, 2001. R 104-105) этимологически связывает эт­ ническое название со второй частью др.-северн. композита Einherjar ‘одинокие воины’ и рассматривает этот пассаж Тацита в контексте культа Одина. 29Benario Н. Tacitus. Germania. Warminster, 1999. R 109. 30 Rives /. В. Tacitus. Germania. R 307 (библ.).

рассматриваемом фрагменте существует и определенная проблема, свя­ занная со ставшей уже традиционной правкой рукописного alii на Harii. Можно вспомнить в этой связи о том, что ряд исследователей отказы­ вался от этой эмендации, полагая, что в этих строках Тацит продолжает описание другого племени (Naharvalii ) или даже говорит о племенном союзе лугиев в целом. На сегоднящний день необходимость этой правки принимается большинством тацитоведов31, и, следовательно, в этом пас­ саже речь действительно идет о племени хариев - самом большом и во­ инственном из племен, входящих в Lugiorum потеп. В таком случае пе­ ренос эпитета с союза племен на важнейшую его составляющую кажется вполне возможным. Если же на самом деле эта правка неоправдана, то все размышления по поводу германской этимологии хариев в увязке с др.-северн. Einherjar, основанные на экстралингвистических соображе­ ниях, становятся бездоказательными. При этом не следует упускать из вида и то, что «чернота» лугиев мо­ жет быть результатом и народной этимологии. В этой связи стоит обра­ тить внимание на предложенное еще А. Холдером и разделяемое и по сей день многими исследователями возведение этнонима к галльск. слову, означающему клятву (ср.: ирл. luige ‘клятва’, /о-основа), что может быть вполне уместным для названия группы племен. Можно отметить и то, что известны попытки возвести теоним Луг именно к слову, означаю­ щему клятву в кельтском, как и тот факт, что само это слово рассматри­ валось как заимствование из кельтского в германский32. Следует также отметить, что цветообозначения не являются популярным компонентом древнекельтской этнонимии в отличие, скажем, от тюркской, где, показа­ тельно, черный цвет имеет как раз северную ориентацию33; о германской этимологии этнонима гепъвеконы , возводящей его к цветообзначению, см. выше. Для предложенных в этой работе собственно лингвистических выво­ дов вопрос о языковой компетенции Тацита, вообще-то говоря, нереле­ вантен. Впрочем, можно в скобках вспомнить о том, что из работы этого автора мы знаем, что в Британии и Галлии говорят на сходных наречиях, и этот пассаж из «Жизнеописания Агриколы» (Agricola 10-13) приво­ дится во многих исследованиях по ранним кельтским языкам. Впрочем, иногда информация, приводимая Тацитом, может быть и крайне неод­ нозначной, как в случае с его сообщением (Germania 45) о том, что эстии 31 Much R. Die Germania des Tacitus. S. 382; Neumann G. Harier // RGA. 1999. Bd. 14. S. 9. См., однако: Rives J.B. Tacitus. Germania. P. 305, 308. 32 C m .: Neumann G. Lugier. Namenkundlishes. S. 31-32 (библ.). 33См. Кононов A.H. Семантика цветообозначений в тюркских языках // Тюркологичес­ кий сборник. М, 1978. С. 161-170.

(Aestiorum gentes) говорят на языке, более близком к тому, что исполь­

зуется в Британии, нежели среди свебов34. Источник 43-й главы «Герма­ нии» надежно установить, конечно, невозможно (ср. в этой связи гипотезу о греческом тексте, послужившем основой для этого фрагмента35), и авто­ ром возможной игры слов36 мог бы быть сам Тацит, его информант, сами члены nomen Lugiorum или их соседи. Следует также отметить, что подоб­ ное использование внутренней формы кельтского слова для построения повествования известно и в трудах других авторов античности37.

34 Известно несколько объяснений этого фрагмента, см.: Rübekeil L. Suebica. Völkerna­ men und Ethnos. Innsbruck, 1992. S. 72-73. 35 См., напр.: Rives J.B. Tacitus. Germania. P. 59, 305. 36См. уже к этому вопросу: Fletcher G.В.A. Assonances or plays on words in Tacitus // The Classical Review. 1940. Vol. 54. P. 184-186. 37 Ср. интерпретацию фрагмента Ammianus Marcellinus XV. 9 Дж. Кэри в работе: Koch J.T. Brân, Brennos: An instance of Early Gallo-Brittonic history and mythology // CMCS. 1990. Vol. 20. P. 10.

COLONISATION ANCIENT AND MODERN: SOME OBSERVATIONS G ocha T setskhladze

and

J ames H argrave

The long history of the study of Greek colonisation has produced an ex­ tensive body of literature1. It forms a major component of classical studies in those countries where these ancient colonies were established. Every genera­ tion of scholars has brought new approaches to bear on the subject, taking a fresh look at it and re-evaluating both the evidence and its interpretation, within a spectrum where some have tended to work within existing traditions and others have sought to overturn much received opinion and, in doing so, seem happy to wash the baby out with the bath water. Of course we need fresh approaches and opinions; we also need balance. We face many problems when we study Greek colonisation and Greek colonies, as with nearly all aspects of human history. In 1999, R. Osborne ended his article “Early Greek colonization? The na­ ture of Greek settlement in the West” with the sentence: “A Proper understand­ ing of archaic Greek history can only come when chapters on ‘Colonization are eradicated from books on early Greece”2. In the Preface to the 2nd edition of his Greece in the Making, 1200-479 BC , Osborne states: “...certain tradi­ tional topics of discussion do not figure here (notably colonisation and ‘the rise of the p o lis), to [allow space to] offer more systematic discussion of the economy and of gender relations...”3. Osborne is supported by N. Purcell, who has declared that “colonization is a category in crisis in the study of the an­ cient Mediterranean”4. At the same time, a massive 3-volume project is under­ way, Greek Colonisation: An Account o f Greek Colonies and Other Settlements Overseas, two volumes of which have appeared5. The most recent in Blackwells acclaimed series of “Companions to the Ancient World” is that on Archaic Greece, wherein there is a chapter entitled “Foundations”, in reality a discus­

1 This contribution examines recent Western, primarily Anglo-Saxon writing. It does not pretend to address the wealth of Russo-Soviet literature on the subject. 2 Osborne R. Early Greek Colonization? The nature of Greek settlement in the West // Archaic Greece. New Approaches and New Evidence / N. Fisher, H. van Wees. L., 1998. R 269. 3 Osborne R. Greece in the Making, 1200-479 BC. 2nd ed. L, 2009. R xix. 4 Purcell N. Colonization and Mediterranean History // Ancient Colonizations: Analogy, Similarity and Difference / H. Hurst, S. Owen. L., 2005. R 115. 5 Greek Colonisation: An Account of Greek Colonisation and Overseas Settlement / G.R. Tsetskhladze. Leiden; Boston, 2006. Vol. 1; 2008. Vol. 2.

sion of colonisation6; while The Cambridge Companion to Archaic Greece con­ tains a chapter, “Colonisation: Greece on the Move, 900-480”7. The problem is obvious: some continue to consider colonisation as a dis­ tinct phenomenon, others seek to eradicate it as a separate category, instead incorporating the establishment of overseas settlements into the broad canvas of Archaic Greek history. This second approach might be welcomed except that the canvas stretches only as far as settlements in Italy and Sicily; those in Spain, southern France, the Black Sea, etc. are barely considered. What is the real problem here? It seems that it is only Anglo-Saxon scholar­ ship that finds a problem with both the terminology and the concept8. D. Ridgway s piece in the 3rd edition of The Oxford Classical Dictionary , summarises the main problem: ‘“Colonization, in the language of a former imperial power, is a somewhat misleading definition of the process of major Greek expansion that took place between c. 734 and 580 B.C.”9. This marks a new approach to the phenomenon. The second edition of the same work, written a generation earlier, states that “Colonization was always a natural activity for Greeks, living in a poor country”10. What is under attack: the process or the term? The ancient Greeks them­ selves had no single word to describe the process, and the term originates from the Roman period11 and has been used in the modern. It is obvious that the term is not very suitable for application to ancient Greece or to ancient Greek expansionary settlement activity because it brings with it a hinterland of too many modern connotations, applicable only to European (and other) imperial activity in the last few centuries, and even then only to parts of it12. If there was 6 Malkin I. Foundations // A Companion to Archaic Greece / K.A. Raaflaub, H. van Wees. Oxford, 2009. P. 373-394. 7Antonaccio C.M. Colonization: Greece on the Move, 900-480 BC // The Cambridge Com­ panion to Archaic Greece / H.A. Shapiro. Cambridge, 2007. P. 201-224. 8 Perhaps an echo of the dominance in pre-war Cambridge, and elsewhere in the Englishspeaking world, of the narrow aridity of “logical positivism”, ably recounted by Prince/Sir Dimi­ tri Obolensky (Obolensky D. Bread of Exile: A Russian Family. L., 1999. P. 221-222), though asking “Is this a colony?” instead of “Is this a blackboard?” (Or, more worryingly, a sign of a post-everything theorising so busy deconstructing and decoding language in search of power relationships that it misses the blindingly obvious?) 9Ridgway D. Colonization, Greek // The Oxford Classical Dictionary. 3rd ed. / S. Hornblower, A. Spowforth. Oxford, 1996. P. 362-363. 10Graham A.J. Colonization, Greek// The Oxford Classical Dictionary. 2nd ed. / N.G.L. Ham­ mond, H.H. Scullard. Oxford, 1970. P. 264-265. 11 For the latest discussion, see Descoeudres J.-R Central Greece on the Eve of the Colonisa­ tion Movement 11 Greek Colonisation. Vol. 2. P. 289-293. See also De Angelis F. Ancient Past, Imperial Present: the British Empire in T.J. Dunbabins The Western Greeks II Antiquity. 1998. Vol. 72. P. 539-549; Gosden C. Archaeology and Colonialism. Cultural Contact from 5000 BC to the Present. Cambridge, 2004. P. 2-3. 12 Finley M.I. Colonies: An Attempt at a Typology // Transactions of the Royal Historical

no uniform process in ancient Greece, there certainly was not in the 16th-20th centuries AD. And if the term colonisation were to form a snug fit for Archaic Greece, it would then be hopelessly misshapen to describe most colonial proc­ esses in the modern era (where colonial is often carelessly deployed as a false synonym for imperial, and no “settlement” activity takes place at all - see be­ low). In fact, modern “colonial” activity stretching over half a millennium is just as diverse, in its own ways, as the not particularly similar processes in the ancient world over a similar span of time. For ancient Greece some other terms have been suggested: “apoikisation”, “kleroukhisation”13, etc. Are they better than colonisation, or just complicat­ ing and obscure? It looks as though we are really obsessed with terms and terminology, at the same time omitting to define and explain them with proper clarity, or to use them consistently. The discrepancies become apparent as soon as we examine the spectrum of use by ancient historians, classical archaeolo­ gists, classicists, anthropologists, etc.14. The more one looks, the more clouded becomes one’s vision. But we must call the process something, as J. Whitley observed15. What is incontestable is that Greeks established settlements overseas, and that they did so for a variety of reasons: this is clearly demonstrated by the Table (appended)16. Does it really matter what we call the event? In 1994, A.M. Snodgrass agreed with J.-P. Morel that the motives for Greek colonisation were one of a series of subjects of research that had “become less important”17. Recent developments have allowed J.-P. Descoeudres to go back to the reasons and present a completely different picture of the Greek circum­ stances that gave rise to it. Rather than Greeks “living in a poor country”, he convincingly demonstrates that their circumstances were much less straitened

Society. 1976. 5th ser. Vol. 26. P. 174 on the potential pitfalls of the adoption of modern colonial terminology and thinking to the interpretation of the past. 13 De Angelis F. Colonies and Colonization // The Oxford Handbook of Hellenic Studies / G. Boys-Stones, B. Graziosi, P. Vasunia. Oxford, 2009. P. 52. 14 See, for instance, van Dommelen P. Colonial Constructs: Colonialism and Archaeology in the Mediterranean // World Archaeology. 1997. Vol. 28. P. 305-323; Idem. Ambiguous Mat­ ters: Colonialism and Local Identities in Punic Sardinia // The Archaeology of Colonialism / C.L. Lyons, J.K. Papadopoulos. Los Angeles, 2002. P. 121-147; Idem. Colonial Interactions and Hybrid Practices: Phoenicians and Carthaginian Settlement in the Ancient Mediterranean // The Archaeology of Colonial Encounters. Comparative Perspectives / G.J. Stein. Santa Fe, 2005. P. 109-141. 15 Whitley J. The Archaeology of Ancient Greece. Cambridge, 2001. P. 125. 16 Tsetskhladze G.R. Revisiting Ancient Greek Colonisation // Greek Colonisation. Vol. 1. P. lxvii-lxxiii. 17 Snodgrass A.M. The Nature and Standing of the Early Western Colonies 11 The Archaeol­ ogy of Greek Colonisation. Essays Presented to Sir John Boardman / G.R. Tsetskhladze, F. De Angelis. Oxford, 1994. P. 1.

than hitherto thought: they were not desperate for metals or other natural re­ sources, nor was mainland Greece overpopulated18. The main reason lies in a variety of circumstances which forced Greeks to leave their home cities19. Despite all these doubts about retrojecting the modern concept of “coloni­ sation” onto ancient Greeks, there is a parallel and paradoxical development in Anglo-Saxon scholarship: a growing body of books, articles and collec­ tions, not only comparing ancient Greek with modern European colonisa­ tion, but also seeking to understand the former through the latter20, although some doubt must be expressed about the depth, breadth and subtlety of their understanding of the many phases and facets of the modern period as it actually was. Various responses may be discerned: those who make heavy use of anthropologically inspired theoretical models derived from modern European colonisation (new analogies for old?); those who, although they seek to do so, cannot quite escape this entanglement; those who turn their backs and seek out other models, theories and explanations, drawn from other modern disciplines21. One scholar of ancient colonisation well versed in modern empire was the Oxford-based Anglo-Australian T.J. Dunbabin22. The criticism of his major work, published in 1948 but written mainly in the 1930s, is that the insights he brings from such a background are (more than) counterbalanced by seeking to draw too many parallels and lessons from and with the High Empire that had nurtured him and the Late Empire in which he wrote (if not the twilight in which he published)23, all framed within a model that “is misleading because Archaic Greek apoikiai and British colonies are not comparable phenom­ ena”24 - in effect, he was comparing apples and pears, and his knowledge and experience of modern empire had skewed, hindered or limited his under­ standing and interpretation of the Archaic “western Greeks”. 18Descoeudres J.-P. Central Greece. P. 289-382. 19 Ibid. P. 293-298. 20 For example, The Archaeology of Colonialism; Gosden C. Archaeology and Colonialism; The Archaeology of Colonial Encounters. 21 Owen S. Analogy, Archaeology and Archaic Greek Colonisation // Ancient Colonizations. L., 2005. P. 11-20. But if concepts such as “Hellenisation”, “Romanisation”, “acculturation”, etc. do not work, why should world systems, core-periphery, or other overarching schemes and themes about power relationships? 22 Dunbabin T.J. The Western Greeks. Oxford, 1948; De Angelis F. Ancient Past, Imperial Present. P. 539-549. 23 De Angelis F. Ancient Past, Imperial Present. P. 539-549; Shepherd G. The Advance of the Greek: Greece, Great Britain and Archaeological Empires // Ancient Colonizations. P. 23-44; Snodgrass A.M. “Lesser Breeds”. The History of a False Analogy // Ibid. P. 45-58. In passing, Shepherd is Anglo-Australian, which now means something completely different from Dunbabins time (and De Angelis is Canadian). 24De Angelis F. Ancient Past, Imperial Present. P. 545.

This appropriation of antiquity to produce analogies with modern colonisa­ tion and vice versa has led to circularity, a complex self-referencing system in which European colonialism drew upon perceived ancient models but then used colonialism as a tool with which to understand these models, i.e. people chasing their own tails (and tales), analogies staring at each other in a series of mirrors, the chicken and the egg25: the British Empire set the tone of study of Greek set­ tlement/colonisation in the West, the Greeks were culturally superior, now the British were and “the glory that was Greece was reborn in Britain”26. Scholars, se­ duced in part by the similarity of vocabulary27, borrowed (inapdy if not ineptly) theories from modern colonialism; these yielded a set of assumptions about co­ lonialism, the suitability and applicability of which (and of the analogies derived from them) was never properly justified - “with weak examples continuing to dominate because few were prepared to say how threadbare they were”28. If Dunbabin carried baggage - “the Greeks as ourselves’”29 - so too do “post-colonial” scholars30, part of which is to assume that with the demise of the European empires we are in a post-colonial world (an incongruous exam­ ple of Eurocentrism), more of which seems to be a late 20th century antipathy to the late 19th century, and post-imperial guilt as (over)reaction to High/Late Empire31. Too much of this commentary seems to assume that the (British) Empire of ca 1900 is the only sort of “colonial empire” there was. Snodgrass, in considering Dunbabin and responses to him, remarked that “when it comes to drawing lessons from real life scholars like everyone else, are apt to turn to the era lived through by themselves, their parents and their grandparents. Thus, inevitably, it was recent British imperial experience that shaped their subcon­ scious thought”32. Snodgrass’s own awareness ensures that does not fall into this trap. His knowledge of modern colonisations and empires is such that he can find genuine analogies, weak or sometimes facile as he admits they are, but from the 16th, 17th and 18th centuries, including the Ulster plantations (Wil­ liam of Orange as spurious oikist and recipient of a founder-cult)33. 25 Tsetskhladze G.R. Review of Ancient Colonizations: Analogy, Similarity and Difference, ed. H. Hurst and S. Owen. London 2005 // AJA. 2008. Vol. 112. R 179; Owen S. Analogy. R 11; see also Tsetskhladze G.R. Revisiting. P xxv-xxviii. 26 Shepherd G. The Advance of the Greek. P. 42. 27 “Word magic”: Finley M.I. Colonies. P. 174. 28 Tsetskhladze G.R. Review. P. 179; Owen S. Analogy. P. 5-22. 29 Snodgrass A.M. “Lesser Breeds”. P. 58. 30 See Gosden C. Archaeology and Colonialism (a not uncritical sympathiser with post-colonial theory), especially P. 20. 31 Classics in Post-Colonial Worlds / L. Hardwick, C. Gillespie. Oxford, 2007. 32 Snodgrass A.M. “Lesser Breeds”. P. 45. Snodgrass is of the generation to have known the twilight of the European empires (and from a family background that would have been fully exposed to empire?). 33 Ibid. P. 49, 55.

Previous generations were comfortable with terms and concepts such as Hellenisation and barbarian, even if here too they sought and misidentified modern analogies. Nowadays, the terms are falling into disuse before the on­ slaught of “political correctness”, another Anglo-Saxon preoccupation. It is true that Hellenisation was often used to imply that local peoples, or “barbar­ ians”, who were deemed to have nothing significant to offer in return but eve­ rything to gain, were experiencing the benefits of being civilised by the Greeks and converted, to a greater or lesser degree, into pseudo-Hellenes. As more has become known about the local peoples it is clear that they were often far from benighted and backward and, moreover, that Greeks arriving in their territory, needing to adapt their own ways of life to hitherto unknown circumstances, had much to learn from them and did not forgo the opportunity34. Similarly, the term barbarian in a colonial context, especially in the Archaic period, should be used as it was by the Greeks themselves: a term to describe locals not speaking Greek, and without any further cultural connotations. It is not until the Classical period that it is used to underline the superiority of Greeks over locals - a time when the Athenians introduced the concepts of “Greeks” and “Others”, “West” and “East”, so that Greeks and West, not even the whole of “Greece” but especially Athenians, were above the salt. Here too new terms and theories have been advanced, yet again taken from modern colonial experience. One such is the “Middle Ground”, used to describe en­ counters between Europeans and American Indians in the Great Lakes in the 17th-19th centuries35; others are acculturation and (even more interestingly) hybridity, borrowed from literary and cultural theory and “Post-colonial Stud­ ies”36. More examples can be given. Again, this highlights an obsession with theory and terminology, again largely in Anglo-Saxon scholarship. In reality, the descriptions and examples are new wine in old bottles, or rather new no­ menclature for old concepts. Another preoccupation is with ethnicity, which is yet another instance of imposing modern concepts, concerns and obsessions on Archaic Greece, where we know full well that there were no such things as a unified country or a “national” identity or, until the Classical period, any real self-identification

34 See discussion in Tsetskhladze G.R. Revisiting. P. li-lvi. See also Owen S. Analogy. P. 13-14. 35 Malkin I. The Middle Ground: Philoktetes in Italy 11 Kernos. 1998. Vol. 11. P. 131—141; A Colonial Middle Ground: Malkin I. Greek, Etruscan, and Local Elites in the Bay of Naples // The Archaeology of Colonialism. P. 151-181. 36Antonaccio C.M. Hybridity and the Cultures within Greek Culture // The Cultures within Ancient Greek Culture. Contact, Conflict and Collaboration / C. Dougherty, L. Kurke. Cam­ bridge, 2003. P. 57-74; Antonaccio C.M. Excavating Colonization // Ancient Colonizations. P. 97-113.

as Greeks37. We are forgetting to let the Greeks talk for themselves about their own practices and concepts and how they considered themselves. They were well able to do so, as Thucydides (1,3) and Herodotus (VIII, 144) amply demonstrate. A recent attempt to impose “race”, another modern concept, on the ancient world38, judged less than completely successful39, says more about now than about then (just as to some Dunbabin may tell us more about the Anglo-Australian embrace in Late Empire, his4now” than his ostensible subject). Current “concern with racial differences between immigrant and indigenous peoples”40 is just part of the thrusting of “the desired modern standards on to antiquity” deplored by J. Boardman41. Maybe we should try to understand the ancient world through the ancient world itself: eschew “political correctness” and em­ brace an older Anglo-Saxon school of historical research - empiricism. Trade and the search for materials have been adduced as a motif for colo­ nial/imperial endeavour ancient and modern. In some circumstances trade followed the flag, in others the flag followed trade42. In the modern era there might be much trade and economic involvement but no flag - “informal em­ pire” or, perhaps a caricature, the planting of a flag on some barren, barely stra­ tegic rock (Rockall?) simply to deny it to others (cf. the 1930s cartoon by Pont in the magazine Punch: “Imperialism”)43. As Descoeudres has demonstrated, trade cannot be considered a primary reason for Greek overseas settlement44. One of those in the forefront of seeking a conceptual definition of modern co­ lonialism was M.I. Finley, and his clear answer was one that excluded not merely most “colonial” ventures in antiquity and beyond but also many of those of the modern era45. Generally, “Historians have shied away from attempts at termino­ logical precision of the term “colonialism” because of its myriad facets”46. Nowa­ 37 See discussions in Tsetskhladze G.R. Revisiting. P. lix-lxii; Ancient West & East. 2005. Vol. 4.2. P. 409-460. 38 Isaac B. The Invention of Racism in Classical Antiquity. Princeton, 2004. 39 See discussion in Ancient West & East. 2007. Vol. 6. P. 327-345. 40 Snodgrass A.M. “Lesser Breeds”. P. 55. 41 Boardman /. The Greeks Overseas: their early colonies and trade. 4th ed. L., 1999. P. 268. 42 For “trade before the flag” and clear analogies between Archaic Greek colonisation and the activities of the (British) East India Company before it became a pseudo-government in the mid-18th century, see Blakeway A. Prolegomena to the study of Greek commerce with Italy, Sic­ ily and France in the eighth and seventh centuries BC // Annual of the British School at Athens. 1932-33. Vol. 33. P. 170-208. 43 Ingrams R. The British Character and the World of Pont. Shaftesbury, 1985. P. 28-29. 44 Descoeudres J.-P. Central Greece. P. 332-341, 360-361. 45 Finley M.I. Colonies. P. 167-188, especially P. 184; Purcell N. Colonization and Mediter­ ranean History. P. 134. 46 Osterhammel J. Colonialism: A Theoretical Overview. Princeton, 1997. P. 3 (overall, a very intelligent short account of not just European colonialism). An example of confusion comes in the commentary by L. Meskell in Negotiating the Past in the Past. Identity, Memory, and Land­ scape in Archaeological Research / N. YofFee. Tucson, 2007.

days, unlike a century ago47, practitioners of (British) imperial history seldom look over their shoulders to seek models from antiquity to help them or make reference to those writing on antiquity, if the Historiography volume of “The Ox­ ford History of the British Empire” is at all typical48. Things have moved on, just as they have from a largely metropolitan focus, then a concentration on consti­ tutional development, to accounts in which local peoples and circumstances are given due weight49(just as study of Greek antiquity has moved on from excessive Hellenocentrism). But, most of the possessions of most of the European “coloni­ al empires” were not “colonies of settlement”, to use the terminology of Imperial and Commonwealth historians, and if examining Greek colonisation through a modern focus leads to the conclusion that it was not colonisation at all, then the reverse applies with equal force, as Finley discovered. How far can (or should) we go in applying the concept of Thalassocracy to the “first” British Empire? Leave out North America and it has some plausibil­ ity until inward expansion in India (as it has, if we force the analogy, to the last years of empire, reduced to a chain of miscellaneous islands, peninsulae and strategic enclaves - at Simonstown, on Cyprus, in the Maldives - between Gibraltar and Hong Kong). The work of the M.H. Hansen and the Copenhagen Polis Centre50, even for those who have criticised it for a degree of over-refinement, is viable and valuable when applied to Greek antiquity. But what would such an approach have to offer recent colonial ventures?51 Would it produce comparisons between the French practice of incorporating settler territories into metropolitan France (pre-1962 Algeria) or organising them as overseas départements , with Dutch and even Por­ tuguese echoes, and that of Britain? Would disentangling the Indian Empire and native states, dominions (South Africa but also Newfoundland), colonies (South­ ern Rhodesia but also Labuan), protectorates (Northern Rhodesia), hybrids (Si­ erra Leone), sub-protectorates (Barotseland), protected states (Tonga), states in a subordinate treaty relationship (Kuwait), mandates/trust territories, leased territories, concessions (as in Shanghai) and so forth be of interest to any but a handful of legal and constitutional historians? Might this be further refined to 47 Though Rome was the obvious model from antiquity: Cramb J.A. Reflections on the Ori­ gins and Destiny of Imperial Britain. L., 1900; Lucas C. Greater Rome and Greater Britain. Ox­ ford, 1912; Bryce J. The Ancient Roman Empire and the British Empire in India. L., 1914. 48 The Oxford History of the British Empire / R.W. Winks. Oxford, 1999. Vol. V: Historiog­ raphy. Even Gibbon rates barely a mention. See particularly the contribution of W.R. Louis, the series editor (P. 1-42). 49 In this respect the great departure is Robinson R., Gallagher G. Africa and the Victorians: The Official Mind of Imperialism. L. 1961. 50Culminating in An Inventory of Archaic and Classical Poleis / M.H. Hansen, Т.Н. Nielsen. Oxford, 2004. 51 The Polis Centre extended its geographical and chronological purview in A Comparative Study of Thirty City-State Cultures / M.H. Hansen. Copenhagen, 2000.

comparisons between colonies with nominated, partly- and fully-elected legisla­ tive councils, with unofficial majorities in the executive council, with full cabinet government, etc.?52 Or between “colonies of settlement” and others, colonies in a legal sense, without any settled European population? And what about places of settlement that were not colonies? - such as the Welsh in Patagonia, within a country that was “shortly to be thought of as an ‘honorary dominion, and that is probably as accurate a description [of the Anglo-Argentine relationship] as the imperfect terms available to historians... will allow”53. A prime example of a country in which trade (and investment) neither followed nor preceded the flag. Whatever cross-currents, influences and counterinfluences may have once exist­ ed between colonial-imperial activity and ancient colonisation, no historians of the former have ever tied themselves in knots discussing the status of “colonial” Calcutta, Penang or Weiheiwei in terms of emporion , polis or port-of-trade54. They have enough problems with their own terminology. Has the concept of the oikist anything to tell us? It was not on the lips of Mr Rhodes when he despatched the Pioneer Column to Fort Salisbury in 189055. Could it be applied corporately to the chartered companies in the Rhodesias and North Borneo? How would it describe James Brooke, first Rajah of Sarawak, which was a family concern for a century before becoming a British colony?56 Should we regard the New Territories as the chora of Hong Kong, or the extensive protectorate of Sierra Leone (rich in resources) as that for the earlier small colony (appropriately a peninsula and adjacent areas containing just 1% of the land area of the whole territory)? 52 Wheare K.C. The Statute of Westminster and Dominion Status. Oxford, 1938, and subse­ quent editions under evolving titles, for diversity even within “dominion status”. Wheare was another Oxford-based Anglo-Australian. The Colonial Office List for “dependencies”. To take what is now Malaysia, this includes parts of a colony (all of it briefly), a former company-ad­ ministered protectorate later a colony, a grouping of protected states, more states in individual treaty relationships (one perhaps separately protected), and Sarawak, a protectorate later colony, but sui generis. See also Tsetskhladze G.R. Review. R 180. 53 Cain P.]., Hopkins A.G. British Imperialism: Innovation and Expansion 1688-1914. L., 1993. P. 315. 54 There might, however, be benefit in comparing/contrasting the European concession ter­ ritories (and treaty ports) in China, or the early East India Company factories in India, with various Greek colonies and emporia (Naucratis comes to mind) and particularly with the quar­ ters of native settlements occupied by Greek craftsmen. 55 Keppel-Jones A. Rhodes and Rhodesia: The White Conquest of Zimbabwe, 1884-1902. Montreal, 1983. P. 157-176. Perhaps the oikist was Col. E.J. Pennefather, commander of the column? Rhodes as “The Founder” was the object of veneration for the white population of the Rhodesias: the man, the cult, the “Rhodes and Founders” public holiday on the anniversary of his birth, the Rhodes Centenary Exhibition, the tomb in the Matopos: Maylam P. The Cult of Rhodes: remembering an imperialist in Africa. Cape Town, 2005. 56 Barley N. White Rajah: A Biography of Sir James Brooke. L., 2002. Established 1841; pro­ tectorate 1888; colony 1946.

Are there modern parallels to the phenomenon of secondary colonisation, itself complex and diverse, found in the Greek world?57 As to “colonies of set­ tlement”, perhaps the Boer republics established by people of Dutch descent fleeing the now British-controlled Cape58, but then also Southern Rhodesia (mainly British from South Africa but also Boers); as to administered territo­ ry, South West Africa (South Africa), Papua New Guinea or Christmas Island (Australia), most of Samoa (New Zealand), and other unrealised transfers in the same regions. Does Hellenisation have modern echoes? Indeed so, if its analogy is the “civilising mission” deemed part of European “colonisation”. At a serious level, one may call up the British-educated elites who took both India and Paki­ stan, for example, to independence. They took a great deal, but they took what they needed and wanted; and the process was not entirely unidirectional: the culture(s) of the Subcontinent was different but hardly primitive. As in antiq­ uity, how much was adoption, how much adaption, how far was it a veneer of the local elite?59 And from a European perspective, religion aside, there could be encounters with something so O th er”, for instance the Aborigines of Aus­ tralia, that it was apt to reinforce all those notions of superiority that are redo­ lent of ancient Athens in its time of empire60. If we search for modern examples of (settlement) “colonisation” driven by demographic pressure, economic op­ portunity and the hunt for raw materials, in combination with a culture not prone to self-doubt, then probably the recrudescence Chinese activity in Tibet and Sinkiang (“New Dominion”) is an apt example61, or the Javanese in west­ ern New Guinea. These examples are simply to illustrate the difficulties. If one has a mind to it, it is possible to claim or deny colonisation in any number of contexts,

57 Frisone F., Lombardo M. Greek Secondary Colonisation (8th-4th centuries B.C.) // Greek Colonisation: An Account of Greek Colonisation and Overseas Settlement / G.R. Tsetskhladze. Leiden; Boston. Vol. 3 (forthcoming). 58 The Great Trek of 1836-1854, leading subsequently to the establishment of the Transvaal (“South African Republic”) and the Orange Free State (Osterhammel /. Colonialism. P. 5). 59As farce or tragedy there is the spectacle of the Savile Row tailored “Comrade” R.G. Mugabe stepping out of an ex-gubernatorial Rolls-Royce to process for the State Opening of the Par­ liament of Zimbabwe, judges be-wigged and in scarlet robes, Mr Speaker now more formally dressed than at Westminster. Or Fiji, a republic after multiple coups by a military based at Queen Elizabeth Barracks, led by a man sitting under a portrait of the same Queen Elizabeth and hop­ ing for her return, observing her birthday as a public holiday and still incorporating the Union flag in its own. 60 “Here were the inhabitants of the land that had just invented the steam engine meeting folk who could not boil water” (Prof. Geoffrey Blainey, quoted in Attwood B. Telling the Truth about Aboriginal History. Sydney, 2005. P. 139). 61 Taking up from the “barbarian office” that handled these regions and Mongolia when they were acquired under the Ch’ing dynasty (Osterhammel /. Colonialism. P. 9).

ancient and modern, drawing out models and analogies to a point close to parody62. Recent historians of modern colonialism, whatever that may mean, do not use or abuse the tools, models and classifications of ancient colonisa­ tion, though some of their predecessors did. But some of those investigating ancient colonisation, whatever that may mean, seem to have been attracted to a falsely identified monolith that they think is a recent equivalent - misled by the similarity in terminology, like many of their predecessors, but in new ways. The practice of thrusting modern standards on to antiquity63 has had a long enough history for the standards of the early practitioners to be far removed from what is now in vogue amongst their successors. So let us be content to accept that words such as “colonisation”, “colony”, etc. can only be approxima­ tions, necessary but imperfect, burdened with great weights of meaning and inference even just in the period of High Empire, never mind across the mil­ lennia. To some, they may seem little more than a seductive siren, dragging many vessels travelling to different destinations and loaded with varied cargoes onto the rocks; to others, the least bad port (exact status uncertain) in which to shelter from the storm of ever more varied and obscure terminologies. As the philosopher-broadcaster C.E.M. Joad would have said on the Brains Trust: “It all depends on what you mean by... [colonisation].”

62 Tsetskhladze G.R. Review. P. 179-180. 63 See note 41 above.

Main Archaic Greek Colonies and Settlements in the Mediterranean and Black Sea SETTLE­

MOTHER

LITERARY DATES

MENT

CITY/CITIES

FOR FOUNDATION

EARLIEST ARCHAEO­ EARLIER LOCAL LOGICAL MATERIAL

Abdera

1. Clazomenae 1.654 (Euseb.) 2. Teos 2. ca 545

Abydos

Miletus

ca 680-652 (Strabo)

Acanthus

Andros

655 (Euseb.)

?6th c.

Acrae

Syracuse

663 (Thuc.)

second quarter 7th c.

second half 7th c.

POPULATION

No

Acragas

Gela

580

ca 600-575

Adria

Aegina

late 6th c. (Strabo)

ca 525-500

Aenos

Aeolia

second half 7th c. - first half 6th c. (Hdt., Ephorus, Ps.Scymn., Strabo)

Agathe

Phocaea

shortly after 600

third quarter 7th c.

Alalia

Phocaea/ Massalia

ca 545

ca 575-550

Alopeconnesus

Aeolians

before 561 (Ephorus, Strabo)

Ambracia

Corinth

ca 655-625

Amisus

Miletus and Phocaea

late 7th c.

ca 600-575

Anaktorion

Corinth and Corcyra

ca 655-625

ca 625-600

Apollonia in Illyria

Corinth and Corcyra

сябОО

ш 600

Yes

Apollonia in Libya

Thera

шбОО

Yes

Apollonia Pontica

Miletus

саб 10 (Ps.-Scymn.)

late 7th c.

Yes

Argilus

Andros

?655 (Euseb.)

mid-7th c.

Assera

Chalcis

Assus

Methymna

?7th c.

6th c.

Yes

Yes

Yes

?Yes

Astacus

Megara and Athens

?711 (Euseb.)

Barca

Cyrene

ca 560-550

Berezan

Miletus

647

ca 630

Bisanthe

Samos

Black Corcyra

Cnidus

6th c.

600-575

Byzantium

Megara

659 (Euseb.) or 668

650-625

Callatis

Heracleia Pontica

late 6th c.

4th c.

Camarina

Syracuse

601 (Euseb.); shortly before ca 597 (Thuc.)

late 7th c.

Cardia

Miletus and Clazomenae

late 7th c.

Casmenae

Syracuse

shortly before ca 642 (Thuc.)

ca 600

Catane

Chalcis

737/6 (Euseb.); ca 728 (Thuc.)

second half 8th c.

Yes

Caulonia

Croton

ca 700

No

Cerasus

Sinope

Chalcedon

Megara

685 and 679 (Euseb.)

Chersonesus Taurica

Heraclea Pontica

421

Chersonesus (Thracian)

Athens

561-556

Cius

Miletus

627

Cleonae

Chalcis

Colonae

Miletus

Corcyra

1. Eretria 2. Corinth

Cotyora

Sinope

Croton

Achaea

Yes

No

Yes

1. Plut. 2. 707/6 (Euseb.); same as Syracuse (Strabo)

525-500

Yes

second half 8th c.

Yes

Yes 709 (Euseb.)

7th c.

No

Cumae (Italy)

Chalcis and Eretria

1050 (Euseb.)

some pre-750 in pre-Hellenic context; first colonial pottery after 725

Yes

Cydonia

Samos (then Aegina)

ca 520 (Hdt.)

Cyrene

Thera

1.762/1 2 .632/1 (Euseb.)

late 7th c.

Yes

Cyzicus

Miletus

1.756/5 2. 676/5 (Euseb.)

Dicaearchia

Samos

531 (Euseb.)

Dioscurias

Miletus

ca 550

early/first third 6th c. (local inland settlement)

Yes

Elaeus

Athens

ca 610

ca 600

Elea/Hyele

Phocaea

ca 540

first half 6th c.

Emporion

Phocaea

ca 600

ca 600-575

Epidamnus

Corcyra

627 (Euseb.)

Euhesperides Cyrene

before ca 515

Yes

610-575

Gale

Chalcis

Galepsus

Thasos

Gela

Rhodes and Crete

Gryneia

Aeolia

by 500

Helorus

Syracuse

ca 700

Heracleia Minoa

Selinus

before 510

Heracleia Pontica

Megara and Boeotians

554 (Ps.-Scymn.) (Strabo)

Hermonassa

Miletus and Mytilene

Himera

Zancle/Mylae

Hipponium

Locri Epizephyrii

ca 625

692/1 (Euseb.); shortly before 688 (Thuc.)

ca 700

mid-6th c.

No Yes

575-550 650/49 (Euseb.); 648 (Ptol., Diod. Sic.)

Yes

ca 625

ca 620

?Yes

Histria

Miletus

657 (Euseb.)

630

Hyria

Crete

?7th c.

6th c.

ca 500

Imbros

Athens

Kelenderis

Samos

Kepoi

Miletus

mid-6th c.

Lampsacus

Miletus

654 (Euseb.)

Laus

Sybaris

Lemnos

Athens

Leontini

Chalcis

Leros

Miletus

Leuca

Corinth

Limnae

Miletus

Lipara

Cnidus

630 (Euseb.)

575-550

Locri Epizephyrii

Locris

679 (Euseb.); temp Messenian war (Arist.)

ca 700

Madytus

Lesbos

Maroneia

Chios

before ca 650

Massalia

Phocaea

598 (Euseb.)

Mecyberna

Chalcis

Medma

Locri Epizephyrii

Megara Hyblaea

Megara

Mende

Eretria

Mesembria

Megara, Byzantium, Chalcedon

493

ca 500

Metapontum

Achaea

775/4 (Euseb.)

last quarter 8th c.

Metaurus

1. Zancle 2. Locri Epizep.

Methone

Eretria

Miletopolis

Miletus

Yes

580-560

?Yes

ca 500

ca 500

Yes

shortly before 728 (Thuc.)

750-725

Yes

7th c. mid 7th c.

Yes

ca 600

ca 600

728 (Thuc.); before Syracuse (Ephorus)

third quarter 8th c.

No

?11th c.

1. 700-650 2. ca 550 ca 706 or ca 733

Yes

716 (Euseb.)

last quarter 8th c.

Mylae

Zancle

No

Myrmekion

Miletus or Panticapaeum

Nagidos

Samos

Naukratis

Several Ionian cities

ca 655 (Strabo)

last quarter 7th c.

Yes

Naxos (Sicily)

Chalcis

737 (Euseb.); shortly before 733 (Thuc.)

third quarter 8th c.

Yes

Neapolis (Kavalla)

Thasos

ca 650-625

Nymphaeum

Miletus

580-570

Oasis Polis

Samos

before ca 525

Odessus

Miletus

585-539

Oesyme

Thasos

Olbia

Miletus

575-550

Yes

ca 560

650-625 647

575-550

775/4 (Euseb.)

ca 725-700

Yes

Paesus

Miletus

Pandosia

Achaeans/Elis

Panticapaeum

Miletus

Parium

Paros, Miletus, 709 Erythrae

Parthenope

Cumae/ Rhodes

12th c. (Strabo)

675-650

Patraeus

Miletus

550-500

mid 6th c.

?Yes

Perinthus

Samos

602 (Euseb.)

Phanagoria

Teos

ca 545

ca 540

?Yes

Phaselis

Rhodes

?688

Phasis

Miletus

ca 550-530

Yes

Pilorus

Chalcis

Pithekoussai

Chalcis and Eretria

ca 750-725

Up to a point

Poseidonia

Sybaris

шбОО

No

Poteidaea

Corinth

Priapus

Miletus

590-570

625-585

ca 600

Yes

Proconnesus

Miletus

before ca 690

Prusias

?Miletus

627 (Euseb.)

Pyxus

Sybaris

Rhegion

Chalcis (and Zancle)

8th c.

720s

Rhode

Rhodes

9th—8th cc.

late 7th c.

Samothrace

Samos

600-500

ca 700

Yes

Sane

Andros

655

Sarte

Chalcis

Scepsis

Miletus

Scione

Achaea

Selinus

Megara Hyblaea

651 (Diod. Sic.); 650 (Euseb.); 628 (Thuc.)

mid 7th c.

Nearby

Selymbria

Megara

before Byzantium

Sermyle

Chalcis

Sestus

Lesbos

Side

Cyme

7th-6th cc.

Sigeum

Athens

620-610

Singus

Chalcis

Sinope

Miletus

1. pre-757 (Scymn.) 2 .631/0 (Euseb.)

last third 7th c.

Siris

Colophon

ca 680-652

ca 700

Stagirus

Chalcidians

656 (Euseb.)

Stryme

Thasos

ca 650

Sybaris

Achaea

720s (Ps.-Scymn.); 710/9 (Euseb.)

720s

No

Syracuse

Corinth

735

ca 750-725

Yes

Tanais

?Miletus

Taras

Sparta

Tauchira

Cyrene

ca 630

Temesa

?Croton

ca500

Terina

Croton

ca 500

Spina

ca 625-600

706 (Euseb.)

ca 700

Yes

Thasos

Paros

1425 (Euseb.); mid7th c. (Archil.)

ca 650

Yes

Theodosia

Miletus

550-500

580-570

Yes

Tieion

Miletus

Tomis

Miletus

Torone

Chalcis

before ca 650

Trapezus

Sinope

757/6 (Euseb.)

Tyras

Miletus

mid 6th c.

Tyritace

Miletus

Zancle

Cumae/ Chalcis

early 6th c.

8th c.

late 12th c.

Yes Yes

second half 6th c.

?Yes

575-550

?Yes

third quarter 8th c.

No

СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС НА ЗАПАДНО­ ЕВРОПЕЙСКИХ СРЕДНЕВЕКОВЫХ КАРТАХ (К ВОПРОСУ О МЕСТОНАХОЖДЕНИИ ЗЕМНОГО РАЯ)*

Л.С. Чекин Наблюдения за движением небесной сферы вокруг относительно не­ подвижной Полярной звезды, по-видимому, еще в каменном веке при­ вели к установлению оси мира. Классифицируя в своем фундаменталь­ ном труде архаические представления о странах света, A.B. Подосинов обращает внимание на сакрализацию этой оси, нередко сопрягавшуюся с идеей о священной божественной горе, вокруг которой вращается ми­ роздание. Согласно Подосинову, образ северной полярной горы харак­ терен для культур Южной Евразии, в которых исследователь выявляет ориентацию в сторону широтного горного пояса Евразии. Индуистс­ ко-буддистское почитание горы Меру, понимавшейся как величайшая вершина Евразии, является наиболее четким проявлением этого образа. Но прослеживается он и в иранской, и в вавилонской, и в иудейской, и в античной традициях1. В настоящей работе рассматриваются идеи о Северном полюсе и приполярных областях в картографии западноевро­ пейского средневековья и начала Нового времени, возможно, отразив­ шие архаическую сакрализацию оси мира. В средневековой Западной Европе было два основных типа карт мира. Первый тип - карты известных земель (т. е. Азии, Европы и Север­ ной Африки), второй - карты всего восточного полушария, на которых, кроме известных земель, показаны и гипотетические для того времени территории к северу и югу от ойкумены. Вопрос о картографировании Северного полюса и полярных областей был поставлен в средневековье при создании второго типа карт. Такие карты предполагают шарообраз­ ность земли, а на землю проецируются полюса мира и зоны небесного свода. Наиболее представительная группа зональных карт основывается на сочинении Амвросия Феодосия Макробия «Комментарий ко Сну Сци­ пиона», а именно на той части сочинения, где изложена теория океани­ ческих течений. Согласно Макробию, земля подразделяется на пять зон: * Благодарю Чета Ван Дузера (Калифорния), привлекшего мое внимание к итальян­ ской карте с изображением земного рая на Северном полюсе, а также предоставившего мне доклад Делно Уэста о «Счастливом открытии» (см. ниже, примеч. 24). 1 Подосинов A.B. EX ORIENTE LUX! Ориентация по странам света в архаических культурах Евразии. М., 1999. С. 542-547, 551-552.

срединная жаркая необитаемая, две умеренные обитаемые и две холод­ ные необитаемые зоны. Океанические течения возникают в срединной жаркой зоне («первоначальный океан»). На востоке и западе каждое из течений разделяется на северный и южный поток, которые бурно стал­ киваются на полюсах. Карты, иллюстрирующие Макробия, показывают восточное полу­ шарие с арктическим и антарктическим полюсами. К таким картам от­ носится карта конца X или начала XI в., хранящаяся в Российской На­ циональной библиотеке (илл. I)2. На этой карте территория северной необитаемой зоны, т. е. приполярных областей, включает Северное Причерноморье. Сам Макробий столь далеко на юг границу не прово­ дил, но подчеркивал крайнюю близость к северной зоне Меотийского болота (ныне Азовское море)3. Карта первой половины XII в., созданная в Германии или в примаасских областях, даже обыгрывает созвучие слов polus и palus Meotis4. С IX в. распространились изображения глобуса, ориентированного на юг, однако чуть повернутого таким образом, чтобы северный поляр­ ный регион - необитаемая холодная зона - оказался полностью в поле нашего зрения. На этих изображениях цитируется некий Астролог, из­ меривший расстояние от самого полюса до, по-видимому, границы не­ обитаемой холодной зоны, - оно составляет шесть долей (мойр). Одна из карт этой группы, датируемая XII в., служит иллюстрацией к «Пла­ ванию св. Брендана», повествованию об океанических странствиях ир­ ландца Брендана - аббата Клонфертского монастыря в VI в. К нижней части круга (т. е. за Северным полюсом в северо-западной части глобу­ са) присоединен дополнительный прямоугольник, на котором показан окруженный стеной земной рай, из которого вытекают четыре реки. Эти реки - Тигр и Ефрат, а также загадочные Фисон и Тихон, которые уже со времен Иосифа Флавия принято идентифицировать с Гангом и Нилом. По мнению первого публикатора карты А.-Д. фон ден Бринкен, рай, изображенный как «трансцендентальная местность, непрочно при­ соединенная к миру», представляет собой Землю обетованную святых, которую нашел св. Брендан со спутниками5. Алессандро Скафи, напи­ 2 Санкт-Петербург, Российская Национальная библиотека, Lat. Q.v.V, Ν0 1. 3Ambrosius Aurelius Theodosius Macrobius. Commentarii in Somnium Scipionis / J. Willis. Leipzig, 1970. P. 121 (2.7.20). 4 Paris, Bibliothèque nationale, Latin 6622. Fol. 59v; Manuscrits enluminés d’origine germa­ nique. Vol. 1: Xe-XIVe siècle / F. Avril, C. Rabel, I. Delaunay. P., 1995. Pl. CVII. Северный полюс назван Palus Meotis, южный просто Palus. 5 Bischofszell (Thurgau), Ortsmuseum, Dr.-Albert-Knoepfli-Stiftung Kartographischer Do­ kumente; von den Brincken A.-D. Das Weltbild des irischen Seefahrer-Heiligen Brendan in der Sicht des 12. Jahrhunderts // Cartographica Helvetica. 2000. No. 21. S. 21.

савший книгу о картографировании земного рая, также видит здесь по­ пытку вынести зрителя в иное измерение, показать, что Эдем существует на земле, но вместе с тем представляет собой регион, выделенный из ее зональной структуры и соединенный с этой структурой лишь посредс­ твом четырех рек6.

Илл. 1 Санкт-Петербургу Российская Национальная библиотека, Lat. Q.v. Vy№ 1. Конец X или начало XI в. Карта ориентирована на север.

6 Scafi A. Mapping Paradise: A History of Heaven on Earth. Chicago, 2006. P. 168-170.

Все же более вероятно, что мы имеем дело не с проецированием на картографическую плоскость некоего многомерного пространства, а попросту с соположением двух схем. В средневековых рукописях этого времени двойные схемы - не редкость. Так, на карте подобного типа в английской рукописи конца XII в. к «глобусу» снизу примыкает круглая схема, показывающая прохождение луны через зодиак7. На Санкт-Эммерамской карте середины XII в. изображение еще ближе к «Брендановской» карте по структуре, хотя и не по содержанию. К круглому детально­ му изображению ойкумены, обитаемой земли, снизу (в данном случае - с запада) примыкает схема, задача которой показать, как земля была поде­ лена между тремя сыновьями Ноя8. А на картах X в., иллюстрирующих тексты из «Этимологий» Исидора Севильского, к кругу ойкумены снизу (также с запада) примыкает полукруг с текстами о рае и об Индии9. Та­ кое соположение схем с текстами из «Этимологий» также неправомерно истолковывалось как указание на пространственное соотношение ойку­ мены и других континентов10 либо ойкумены и рая11. Но взаимное рас­ положение схем соответствует логике текста Исидора Севильского, у ко­ торого за параграфом, описывающим всю ойкумену, следуют параграфы с описанием рая, Индии и т. д. Таким образом, и в Брендановской карте не обязательно видеть указание на пространственную привязку земного рая. Свидетельством локализации земного рая в приполярных областях данная карта, возможно, не является. Чаще всего рай изображался в самом верху восточноориентирован­ ных карт известной земли. Такое местоположение рая соответствует указанию Септуагинты и старолатинской Библии: рай был насажен Господом «на востоке» (Быт. 2.8). Однако еврейское слово mpö, кото­ рое в этих переводах (как и в русской Библии) передается как «восток», может быть понято не в пространственном, а во временном значении. Если в старолатинской Библии было принято пространственное значе­ 7 Baltimore, Walters Art Museum, 73. Fol. 7; Чекин Л.С. Картография христианского сред­ невековья VIII—XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1999. Илл. 21; Chekin L.S. North­ ern Eurasia in Medieval Cartography: Inventory, text, translation, and commentary. Turnhout, 2006. P. 390, 392. 8 München, Bayerische Staatsbibliothek, CLM 14731. Fol. 83v.; Чекин Л.С. Картография христианского средневековья. Илл. 6; Chekin L.S. Northern Eurasia in Medieval Cartogra­ phy. P. 354. 9 Einsiedeln, Stiftsbibliothek, 263. Fol. 182. Chekin L.S. Northern Eurasia in Medieval Car­ tography. P. 376; Einsiedeln, Stiftsbibliothek, 321. Fol. 3; Chekin L.S. Northern Eurasia in Medi­ eval Cartography. P. 377. 10 Woodward D. Medieval Mappaemundi // The History of Cartography / J.B. Harley, D. Woodward. Chicago; L., 1987. Vol. 1. P. 303. Fig. 18.13 (истолкование см. в подписи под репродукцией). 11 Scafi A. Mapping Paradise. P. 90-91, fig. 5.2.

ние in oriente , то Иероним понял это слово в значении временном и в Вульгате перевел его как a principio «вначале». Но в средневековой за­ падноевропейской картографии, благодаря авторитету опиравшегося на старолатинскую Библию Исидора Севильского, укрепилось восточ­ ное положение рая12. Другие гипотезы о местонахождении рая стали более активно выдви­ гаться в XII— XIII вв. в связи с общим подъемом географической мысли в Западной Европе. В обзоре гипотез о местонахождении рая А. Скафи приводит разнообразные варианты, согласно которым рай оказывается и на экваторе, и в различных точках западного и южного полушарий. О полярной привязке рая впервые упоминается в испанской «Книге поз­ нания всех царств» 1 3 5 0 -1 3 6 0 гг. в связи с рассказом об истоках Нила, который начинается «в высоких горах антарктического полюса, где, го­ ворят, находится земной рай» (de las altas sierras del polo antartico do diz que es el paraisso terrenal)13. В обзор Скафи не вошла никогда не публиковавшаяся карта, на кото­ рой земной рай впервые показан на Северном полюсе14. Карта эта слу­ жит иллюстрацией к списку «Книги сокровищ», энциклопедического сочинения, созданного Брунетто Латини на старофранцузском языке. Список итальянского происхождения датируется началом XIV в.15. В том же списке содержится более известная и более крупная карта, вероятно, перерисованная с арабского образца16. Интересующая нас карта с изображением земного рая - одна из двух равных по диаметру схем, ориентированных на восток (илл. 2). На верх­ ней схеме названы четыре направления и три части света, Азия, Европа и Африка, разделенные Т-образными водными путями. Сверху вниз и слева направо читаются следующие старофранцузские легенды: Oriant. Aisse la gran t Septentrion. Midi. Europe. Aufrique. Occident.

«Восток. Великая Азия. Север. Юг. Европа. Африка. Запад».

12 См.: Ibid. Р. 35,47. 13 Libro del conosçimiento, de todos los reinos y tierras y senorios que son por el mundo, escrito por un franciscano espanol a mediados del siglo XIV / M. Jiménez de la Espada. Barcelona, 1980. P. 57; Scafi A. Mapping Paradise. P. 218. 14 Oxford, Bodleian Library, Douce 319. Fol. 3. 15 Pächt О., Alexander J.J.G. Illuminated Manuscripts in the Bodleian Library Oxford. Vol. 2: Italian School. Oxford, 1970. P. 16. No. 154. 16 Von den Brincken A.-D. Die stumme Weltkarte im Bodleian Douce 319 - ein arabisches Dokument in einer abendländischen Handschrift? // Wissen über Grenzen. Arabisches Wis­ sen und lateinisches Mittelalter / A. Speer, L. Wegener. B.; N.Y., 2006. S. 791-804, 807; Eadem. Europa um 1320 auf zwei Weltkarten süditalienischer Provenienz: Die Karte zur “Chronologia magna” des Paulinus Minorita (BnF Lat. 4939) und die Douce-Karte (Bodleian Douce 319) // Europa im Weltbild des Mittelalters / 1. Baumgärtner, H. Kugler. B., 2008. S. 157-170.

ω χ

дгтзпаг* ç-m\

ηα

■ ^ ozian r Ш φ

|t f i r ( b «

I mon

é c a tm w

Илл. 2

Oxford, Bodleian Library ;Douce 319, fol. 3. Н ачало X IV в., И т алия. Обе карт ы ориент ированы на восток.

На нижней схеме названы восток, север и запад: Oriant. Septemtrion. Occident. Части света не показаны, но со стороны севера к земному кру­ гу присоединен прямоугольник земного рая (Paradis terestre). На юге, по всей видимости, находятся врата ада. Значение двойной горизонтальной полосы, проведенной между полюсами через центр круга, неясно. Ско­ рее всего, эта двойная горизонтальная полоса есть не что иное, как ось мира. А вот вертикальная полоса в круге - это, по-видимому, рудимент зональной карты, и обозначает она границу холодной зоны. Итак, воз­ можно, перед нами соположение двух основных структурных схем сред­ невековой картографии - карты «T-О», показывающей весь известный мир, ойкумену, и зональной карты, показывающей не только ойкумену, но и все восточное полушарие. Брунетто Латини о местоположении земного рая говорит дважды. Рас­ сказывая о границах Азии, он сообщает, что Азия простирается на восток до самого океана и земного рая, а в конце рассказа об Азии описывает на­ ходящийся в Индии земной рай17. Сведения о полярной привязке рая у картографа появились независимо от текста Брунетто Латини. Каким же образом оказалась возможной эта привязка? Определен­ ная идеализация севера в средневековой культуре могла опираться на античное наследие (миф о счастливых гипербореях). Восприятие севера (■pDS) в Библии амбивалентно: некоторые тексты в представленной в тру­ де A.B. Подосинова выборке говорят о севере как о месте пребывания Бога, в других текстах север - источник эсхатологической угрозы18. По-видимому, рай оказался на полюсе не столько вследствие положи­ тельной оценки северного направления как такового, сколько благодаря осознанию привилегированного положения полюса на оси мира в цент­ ре северного полушария, что в целом соответствует реконструируемому архаическому представлению о рае в центре вселенной. Согласно этому представлению, вытекающие из рая четыре реки должны были орошать четыре страны света19. К 1360-м гг. относится утраченная книга «Счастливое открытие», из­ вестная нам по позднейшим упоминаниям и пересказам. В этой книге 17 Li livres dou trésor de Brunetto Latini / EJ. Carmody. Berkeley; Los Angeles, 1948. P. 109 (1.121.2), 114(1.122.26). 18 Подосинов A.B. EX ORIENTE LUX! C. 195-199. Следует отметить, что в латинской библии эквивалентом *pDS оказалось слово aquiloyза которым в розе ветров западноевро­ пейского средневековья было закреплено место на северо-северо-востоке (за единствен­ ным известным мне исключением - Эбсторфской карты мира). Север же обозначался терминами septentrio или boreas. Но в XVI в. у Гильома Постеля (см. ниже) Северный полюс ассоциируется с направлением aquilo. 19Ringgren H. Israelitische Religion. Stuttgart, [1963]. S. 19; Подосинов A.B. EX ORIENTE LUX! C. 195.

содержалось подробное описание Северного полюса и приполярных земель. В книге говорилось, в частности, о том, что на самом полюсе находится высочайшая магнитная скала, вокруг которой расположены четыре крупных острова. Между островами находятся проливы, или «втягивающие моря», с сильным течением в сторону полюса. Вокруг скалы создается мощный водоворот, в который поступает через втяги­ вающие моря вода, чтобы затем исчезнуть в недрах земли. Вода из Се­ верного океана вливается во втягивающие моря через сложную систему из девятнадцати проливов, т. е. четыре основных острова оказываются в окружении целой цепи гористых островов поменьше. Эта цепь окай­ мляет циркумполярные острова, «как стеной», высокими горами. Весь архипелаг окружен морем, а материка касается лишь один из островов, присоединяясь к нему узким перешейком20. Опосредованное знакомс­ тво с книгой «Счастливое открытие» определило изображение полюса и циркумполярных островов на многих выдающихся памятниках карто­ графии конца XV - XVI в., в частности, на картах северного полушария Герарда Меркатора (с 1569 г.)21и на карте, созданной Джоном Ди ок. 1582 г. для Хамфри Гильберта «в целях навигации» (илл. З)22. Вполне вероятно, что в «Счастливом открытии» отразились и реаль­ ные сведения, явившиеся результатом поездки на Гренландию во вто­ рой половине XIV в., - арктические горы, глубоко вдающиеся в остров фьорды, наконец, водовороты в проливе Дейвиса. Но втягивающие моря с сильным течением в сторону полюса, завершающимся бурным поляр­ ным водоворотом, напоминают об океанических течениях Макробия. От внимания исследователей не ускользнуло и странное сходство четверки основных втягивающих морей и стены по периметру - с описаниями земного рая23. Американский историк Делно Уэст считал, что «Счастли­ вое открытие» описывало ад, поглощающий земные воды, - зеркальное отображение рая, орошающего четырьмя реками весь мир24. Чет Ван Дузер предложил убедительное толкование огромной скалы как центра вселенной, «пупа земли», и сопоставил эту скалу с индуист20 Тексты собраны в статье: Taylor E.G.R. A Letter Dated 1577 from Mercator to John Dee // Imago Mundi. 1956. Vol. 13. P. 56-68. 21 Okhuizen E. De kaart van de noordpool in Mercators Atlas van 1595 // Caert-Thresoor. 1994. 13e jaargang. Nr. 1. P. 5-10. 22 “for Navigation” - надпись на обороте карты. Philadelphia, Free Library, Elkins Room. Cm.: Check-list of the Elkins Americana, 1493-1869, now in the Free Library of Philadelphia / H.J. Heaney // Shaffer E. Portrait of a Philadelphia collector, William Mclntire Elkins (18821947). Philadelphia, 1956. P. 24. No. 42. 23 Crane N. Mercator: The Man who Mapped the Planet. N.Y., 2003. P. 211. 24 West D.C. Inventio fortunata and Polar Cartography 1360-1700. Paper presented at the conference “De-Centering the Renaissance: Canada and Europe in Multi-Disciplinary Perspec­ tive 1350-1700”, Victoria University in the University of Toronto, March 7-10,1996.

Илл. 3 Philadelphia , Free Library ; Elkins Room. Ок. 1582 г. Used by permission o f the Rare Book Department, Free Library o f Philadelphia. Карт а создана Джоном Ди для Хамфри Гильберта.

ской горой Меру, помещавшейся на Северном полюсе25. Отметим, что и рай земной также нередко в средневековых описаниях помещается на высокой горе или скале. Такие архаические воззрения позволяли гео­ графам, в частности, размещать рай в недоступных районах, например, на экваторе, но при этом «выносить» его из зональной схемы в более благоприятные климатические условия. О горном рае говорил уже Беда Достопочтенный, утверждая, что из-за своей высоты он не был залит водой во время Потопа26. Да и в послании новгородского архиепископа Василия Феодору Тверскому (1347 г.) рай помещается на горе, возможно,

25 Van Duzer С. The Mythology of the Northern Polar Regions: Inventio fortunata and Bud­ dhist Cosmology // At the Edge: Exploring New Interpretations of Past and Place in Archaeo­ logy, Folklore, and Mythology. March 1998. Vol. 9. P. 8-16. 26 Scafi A. Mapping Paradise. P. 49.

в Северном Ледовитом океане (а в другой части Северного Ледовитого океана находится ад с водоворотами)27. В источниках конца XV - XVI в., передающих идеи «Счастливого от­ крытия», о земном рае непосредственно не упоминается. Не говорится о рае и на карте северного полушария, созданной в 1578 г. лингвистомсемитологом, астрономом и мистиком Гильомом Постелем (1510-1581 гг.). В изображении приполярных земель Постель следует в целом Мер­ катору28. Но задолго до этой карты и еще до появления карт северного полу­ шария Меркатора Постель подробно обосновал гипотезу о нахождении земного рая на Северном полюсе. Специальный труд его “De paradisi terrestri loci” (1561 г.) опубликован не был по соображениям цензуры29. Гипотеза вкратце изложена в напечатанном в том же году «Справочни­ ке по космографической науке»30. Постель помещает рай в самом центре северного полушария на вершине высокой горы. Именно там, согласно Постелю, находится «не относительный, а вечный восток», где вечно восходит солнце. Уильям Фэрфильд Уоррен (1833-1929 гг.), богослов и религиовед, первый президент Бостонского университета, издавший книгу под на­ званием «Найденный рай - колыбель рода человеческого на Северном полюсе», с работами Постеля знаком не был. Он подкрепил свою идею о полярном местонахождении рая массой данных из естественных наук, а также из сравнительной мифологии31. Уоррен одним из первых защища­ ет карты, сохранившиеся в рукописях «Христианской топографии» ви­ зантийского писателя VI в. Козьмы Индикоплова, от «невежественного и пренебрежительного» отношения ученых Нового времени, указывая, в частности на то, что гора, изображенная на карте Козьмы к северу от ойкумены, - не что иное, как гора Меру индуистско-буддистской тра­ диции32. Те материалы, которые современный исследователь объясняет ориентацией архаических культур Южной Евразии в сторону широтно­ го горного пояса, служат для Уоррена аргументом в поддержку гипотезы о местонахождении рая на северном полюсе. 27 Послание Василия Новгородского Феодору Тверскому о рае // Библиотека литера­ туры Древней Руси. Т. 6: XIV - середина XV в. СПб., 1999. С. 44. 28 Destombes Ai. Guillaume Postel cartographe // Guillaume Postei, 1581-1981: Actes du colloque international d’Avranches, 5-9 septembre 1981. P., 1985. P. 367-369. 29 Secret F. Postel et l’origine des Turcs // Guillaume Postel. P. 304-306; Scafi A. Mapping Paradise. P. 285-286. 30 Postel G. Cosmographicæ discilinæ compendium. Basileae, 1561. P. 25. 31 Warren W.F. Paradise Found - the Cradle of the Human Race at the North Pole. Boston, 1885; Scafi A. Mapping Paradise. P. 352-353. 32 Warren W.F. Paradise Found. P. 305-306.

Итак, идея о полярном местонахождении земного рая, впервые от­ разившаяся на итальянской карте начала XIV в., была в последний раз обоснована в 1885 г. Книга Уоррена вышла за год до того, как Роберт Пири впервые высадился на Гренландии и начал свои полярные иссле­ дования, увенчавшиеся достижением Северного полюса в 1909 г. Не воз­ родится ли идея Постеля и Уоррена в наше время на фоне стремления держав к новому разделу Арктики?

О НЕКОТОРЫХ САКРАЛЬНЫХ СИМВОЛАХ В ПОГРЕБАЛЬНЫХ ПАМЯТНИКАХ ПЕРВЫХ ВЕКОВ НАШЕЙ ЭРЫ (НА МАТЕРИАЛЕ НЕКРОПОЛЯ ФАНАГОРИИ)

Т.Г. Ш авы рина В первые века нашей эры в погребальном обряде населения Таман­ ского полуострова выделяются греческая и «варварская» этнокультур­ ные традиции, различные по своему происхождению и бытованию. ВI в. до н. э. - II в. н. э. греческая традиция преобладала над «варварской», а погребальный обряд местного населения подвергался значительной эл­ линизации1. Со II в. н. э. греческая традиция, несмотря на консерватизм и устойчивость, перестала быть доминирующей, на нее оказали опреде­ ленное влияние местные синдо-меотские племена и кочевые ираноязыч­ ные огнепоклонники сармато-аланы. Взаимопроникновение греческих и «варварских» традиций привело к появлению смешанного погребально­ го обряда. При этом сохранилась общая основа религиозного мировоз­ зрения, для которого было характерно представление о связи Бога и че­ ловека, через смерть и последующее погребение вновь возвращавшегося к жизни. Исследование погребального обряда населения Тамани периода сарматизации дает большой материал для изучения анимистических веро­ ваний древних, их представлений о загробном мире и жизни в нем, в чем видели продолжение жизни земной, но в ином качестве. Наиболее популярными были культы божеств земледельческого цикла, что связа­ но с экономической основой городов Северного Причерноморья - про­ изводством зерна и торговлей хлебом. Особо почитался культ Деметры и ее дочери Персефоны (Коры), развившийся и укрепившийся в Фанаго­ рии в тесной связи с культом женского божества у местных племен2. На протяжении I в. до н. э. и первых веков нашей эры в результате активных торговых связей между городами Малой Азии и Боспора в боспорских городах осело немало южнопонтийских иранцев. С их приходом появи­ лись новые восточные культы, почитавшиеся наряду с.традиционными греческими и получившие широкое распространение в античном мире. 1См.: Подосинов A.B. Проблемы взаимоотношений варваров и греков в античном Се­ верном Причерноморье (К вопросу о характере контактных зон) // ВЕДС. XI: Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999. С. 8-15. 2Сапрыкин С.Ю. Культ Деметры в Боспорском царстве VI-IV вв. до н. э. // Из истории античного общества. Горький, 1983. С. 60-63; Кобылина М.М. Фанагория // МИ А. 1956. № 57. С. 58.

Популярны были богиня производящих сил природы Афродита, чей культ первоначально был близок культам восточных богинь плодо­ родия - финикийской Астарты и малоазийской Кибелы, и Артемида «Агротейра». Среди богов, олицетворявших мужскую ипостась плодо­ родия, известны Аполлон, Дионис и обожествленный герой Геракл3. В новой среде привнесенные извне религиозные культы изменялись под влиянием местных традиций. При погребении умерших в честь незримо присутствующих богов совершались обряды, включавшие ритуальные возлияния и заклания жертвенного животного. Культовые действия традиционно отправляли в специальных святилищах, нередко перед погребением у открытой мо­ гилы на временно сооруженных ритуальных площадках, с использова­ нием специальных жертвенников (эсхар). Для культовых возлияний могли использоваться особые фигурные сосуды (ритоны) с изображениями, связанными с теми или иными бо­ гами. В большинстве же случаев применялись обычные бытовые кув­ шины, автоматически превращавшиеся в libatorium - сосуд, из которого совершалось жертвенное возлияние (libation). Кувшины наполнялись напитками. Их выбор зависел от того божества, которому посвящался обряд: это могло быть вино, молоко, мед, иногда их смеси и обычная све­ жая вода4. Вода символизировала связь с Мнемосиной (иносказательно титанида Мнемосина, мать Муз, - «память», от μνημοσύνη - «память, воспоминание»), ее должна была пить душа умершего для обретения бессмертия5. Объектом жертвоприношений был крупный и мелкий рогатый скот. Бараньи косточки, например, являлись ритуальным приношением Гер­ месу «Психопомпу» - проводнику душ усопших в царство теней, ибо «предмет, связанный с божеством, сам заключает его могущество»6. Гер­ мес превратился в барана, ставшего его священным животным, во время бегства богов в Египет от страха при виде чудовища Тифона7. Помимо кровавых жертв, существовали и бескровные, когда богам оставляли на­ питки и пищу. Гермесу предназначались пирог из ячменя и соли и каша «всезерния», сваренная из пшеницы, бобов, ячменя, чечевицы и гороха8. 3Кобыпина М.М. Фанагория. С. 59-61. 4Латышев В.В. Очерк греческих древностей. СПб., 1899. С. 84. 5Соломоник Э.И. Из истории религиозной жизни в Северопонтийских городах поздне­ античного времени // ВДИ. 1973. № 1. С. 71; Лурье С.Я. Древнегреческие паспорта для входа в рай // Вопросы античной литературы и классической филологии. М., 1966. С. 24,27. 6 Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 13. 7 Грейвс Р.Г. Мифы древней Греции. М., 1992. С. 98-99. 8 Передольская A.A. Об отражении обряда «всезерния» в терракотах V в. до н. э., най­ денных в Северном Причерноморье // МИА. 1954. № 33. С. 114-122.

Обряд сопровождался совместной трапезой всех участников церемо­ ниала. После завершения ритуала часть мяса и пищи клали на тарелки, ставя их рядом с телом умершего в составе инвентаря, чтобы обеспечить ему покровительство со стороны богов в загробном мире. Таким обра­ зом - через жертву и подношение даров богам - простая столовая посуда и ее содержимое приобретали культовое назначение. Связь Бога и человека подчеркивалась различными символами, тол­ кование которых порою неясно и весьма гипотетично. На предметах из погребений Фанагории встречаются граффити. Буквы, чаще одиночные, прочерчены в основном на внешней стороне доньев открытых сосудов (миски, тарелки, чаши). Круглая форма донь­ ев представляет собой солярный символ, поэтому буквы, вписанные в него, предполагают зашифрованные посвящения9. На внутренней сто­ роне придонной части кувшина, использовавшегося в качестве светиль­ ника (ЗН. МТФ. 1991/5, к. 3), по кругу процарапаны три буквы (А, Θ, Δ), надежно скрытые под толстым слоем сажи (рис. 1). Аналогичные буквы, к которым добавлены Л и X, прочерчены на внутренней стороне поддона во время формовки кувшинчика, развалившегося от склепной сырости, что дало возможность увидеть спрятанные от людских глаз буквы, нося­ щие посвятительный характер (ВН. 2002/3, к.1). Одиночную альфу (А) традици­ онно связывают с посвящениями Афродите, Артемиде, Аполлону. Возможно, А можно рассматри­ вать и как посвящение Аттису, ведь наряду с Кибелой, в Северном Причерноморье был широко рас­ пространен культ ее супруга и воз­ любленного Аттиса - бога, умираю­ щего и воскресающего, связанного в этом смысле с Аидом10. Особую популярность в Фа­ нагории получил культ Афроди­ ты Урании, владычицы Апатура, имевшей боспорское происхожде­ ние, чьи храмы находились на азиатской стороне Боспора11. Афродита

А

9 Соломоник Э.И. Граффити античного Херсонеса. Киев. 1978. С. 6. 10Кобылина М.М. Фанагория. С. 13-16. 11 Тохтасьев С.Р. Апатур. История боспорского святилища Афродиты Урании // ВДИ. 1986. N» 2. С. 138-141; Марченко И.Д. Терракоты из святилища на Майской горе // САИ. Γ1-ΙΙ. IV. 1974.

издревле олицетворяла производительные силы природы, ее плодоро­ дие и возрождение12; в этом она сходна с земледельческой Деметрой. Та­ кие эпитеты Афродиты, как «Меланида» (μελανία ‘чернота’), «Скотия» (σκοτία ‘тьма’, σκότος ‘подземный мир’), «Хтония» (χθονία ‘подземная’), сближают ее с «Владычицей» преисподней, Деметрой «Потнией». А, на наш взгляд, может подчеркивать, что погребальная жертва ( Άγισμός), связанная с религиозным культом огня (Άγιστεία), соблюдена (άγιστεύω). Огонь как очистительное начало играл большую роль в культовых пос­ вящениях Коре, дочери Деметры. «...Во славу подземным богам зажги­ те светильники, девы...» - читаем в комедии Аристофана «Женщины на празднике Фесмофорий»13. Не исключено, что А служила симовлом малоазийской Кибелы, великой Матери всего живущего на земле, культ которой слился с культом греческой богини-Матери Реи. Глагол άγείρω ‘собирать’, в сочетании οί τη Μητρί άγείροντες означает «собирать пожер­ твования в пользу Матери, т. е. Кибелы». Одиночная гамма (Г) могла указывать на покровительницу брака Геру. В этой ипостаси она именовалась Γαμήλια, и ей приносили особое брачное жертвоприношение. А и Г, многократно повторяясь, составили выпуклый узор на золотой трубочке-пронизе (Аллея курганов, 2003 /1). У древних греков спирали и предметы, имеющие свив (извив), являлись эмблемой, символизирующей единство мира мертвых и мира живых. Одиночная дельта (Δ) (ЗН. 1991/5, к.З; ВН.2002/3, к.З; 2008/135, к.1) пре­ жде всего похожа на геометрический знак треугольника, которым обозна­ чали верховную богиню Геру. Дельта выступала как знак власти женского божества14. Гера, старшая дочь Реи, через мать связана с малоазийской Кибелой, владычицей природы, чей культ был широко распространен в Север­ ном Причерноморье в период эллинизма и в первые века нашей эры15. Δ традиционно использовалась в посвящениях Деметре и Дионису, символизировавшим плодоносящие силы земли (Paus. VI.2.I5), а также помещалась на ольвийских тетрассариях (сестерциях) II в. н. э.16. Δ могла также указывать на божественное дитя Зевса Аполлона - Διό-παις. Со­ гласно Эсхилу, одним из эпитетов владычицы царства мертвых Персефоны было Δάειρα (Δαίρα) «Знающая», «Просвещенная». Дельта встреча­ 12Лосев А.Ф. Афродита // МНМ. Т. 1. С. 132-135. 13Павсаний. Описание Эллады / Пер. С. Кондратьева. М., 1994. III. XIII. 4; Аристофан. Комедии: Женщины на празднике Фесмофорий / Пер. Н. Корнилова. М., 1954. T. II. 14. 100. 14Бауер В.уДюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. М., 1995. С. 36. 15 Кобылина М.М. Изображения восточных божеств в Северном Причерноморье в первые века н. э. М., 1978. С. 10. 16 Карышковский П.О. Монетное дело Ольвии во второй половине II в. н. э. // Анти­ чная культура Северного Причерноморья в первые века нашей эры. Киев, 1986. С. 31.

ется в посвящении «отрокам Зевса» близнецам Диоскурам (Διό^-κοροι), на основании мифа поочередно пребывавшим то в мире мертвых, то на Олимпе, в связи с чем они олицетворяли смену жизни и смерти (Агг. Peripl. 34 23Н). Одиночная тета (Θ) встречается не часто (ЗН. МТФ. 1991/5, к.З; ВН. 2002/3, К .1 ). У древних греков одиночная Θ при вынесении судебного ре­ шения обозначала смертный приговор (θάνατος ‘смерть’). С теты на­ чинается слово θάλαμος, относимое, согласно Еврипиду, к подземному царству, в котором, по Эсхилу, пребывала Персефона. Еврипид, Софокл, Аристофан единодушны во мнении, что θεά и θεός символизируют двух страшных великих богинь Деметру и Персефону. Плутарх сообщает, что Диониса-Вакха называли «Триамб» (Θρίαμβος). Одиночная ламбда (Л), прочерченная на донышке кувшинчика (ВН. 2002/3, к. 1), возможно, имеет отношение к Дионису. В сборнике разных авторов и разных эпох под сводным названием «Палатинская Антоло­ гия» (“Anthologia Palatina”) встречаются выражения, связанные с богом вина Дионисом-Вакхом, заставляющим забыть заботы (Λαθι-κήδης) тех, кто жадно пьет (λαβρο-ποτέω). Одиночная ню (Ν) на донышке краснолаковой тарелки (ВН. 2004/28) может быть аббревиатурой имени владельца, может подчеркивать сак­ ральную сущность пирога (ναστός), лежащего в тарелке в качестве прино­ шения Гермесу «Психопомпу», или обозначать Немесии (Νεμέσεια) - праз­ днества, справлявшиеся в честь усопших, о которых сообщает Демосфен. N может быть начальной буквой имени богини возмездия Немесиды (Νέμεσις), именуемой еще Адрастея («Неотвратимая») Платоном и Эсхи­ лом, уподобляющим ее греческой вершительнице справедливости в кру­ говороте душ Дике (Plat. Phaedr. 248с - 249 d). Возможно, погребенный был несправедливо убит, а Немесида карает тех, кто преступает закон. Аббревиатура 1X коряво процарапана на стеклянном шарике-подвеске (ВН. 2001/2). Аббревиатуру можно рассматривать как цифры и сочета­ ние букв: 1X и XI (рис. 2). С 1X начинается слово Ίχθυ-βόλος ‘пронизыва­ ющий рыб острогой’. Эсхил приспособление для ловли рыбы соотносит с трезубцем Посейдона: Ίχθυ-βόλος μηχανή Ποσειδώνος, что позволяет трактовать рассматриваемую аббревиатуру как посвящение этому бо­ жеству. Древнейший Посейдон связан с зооморфными образами пло­ дородия, выступая в облике быка или коня, сближаясь, таким образом, с порождающей силой земных недр, что подчеркивается его брачными связями с Деметрой и Горгоной Медузой, а союз с обитательницами Тар­ тара делает и Посейдона демоном подземного мира17. Культово-мисти­

17Лосев А.Ф. Посейдон // МНМ. Т. 2. С. 323-324.

ческое имя Диониса-Вакха звучит Иакх (Ίακχος). У Геродота это слово обозначает гимн в честь Иакха, у Еврипида оно встречается в значении «иакхический», «вакхический». XI - начальные буквы слова χιμαρος ‘ко­ зел’, ‘коза’ Плодовитость животного ассоциировалась с плодовитостью земли в лице божеств земледельческих циклов: козы содержались при храме Артемиды, были связаны с Герой, особенно с Дионисом и «козло­ ногим» Паном (Χιμαιρο-βάτης), считались животными покровительни­ цы стад Афродиты18.

Рис. 2 На дне краснолаковой тарелки (2002/3, к. 2) оттиснут прямоугольный штамп, в центре которого в две строчки написано слово κέρκος ‘хвост’, соответствующее латинскому сочетанию membrum virile . Половая зре­ лость захороненного юноши предполагала его участие в религиозных таинствах (initiation ), связанных с переходом юноши в возрастной класс взрослого мужчины. Обряды инициации посвящены в основном Дио­ нису, Деметре, возможно Афродите Урании, вселявшей в людей возвы­ шенную любовь, и Гере, покровительнице брака и супружеской любви. Несомненный интерес представляет импортная малоазийская крас­ нолаковая тарелка (ВН. 2008/135, к. 3, 4), на которой размещены пять различных символов. 1. Одиночная А (рис. 3) прочерчена под кольцевым поддоном (о воз­ можном скрытом смысле А см. выше). 2. Лигатура Θε (рис. 4) прочерчена на внешней стороне бортика. Бук­ вы могут быть начальными в слове Θεσμο-φόρος, которым Геродот и Лу­ киан обозначают Деметру-Законодательницу, а Плутарх подразумевает обеих законодательниц: Деметру и Персефону. Лигатуру можно рассмат­ ривать как отдельные буквы θ и Е. Лукиан сообщает, что слово θηλυμίτρης ‘по-женски одетый’ подразумевает Диониса, эпитетом «Энодия»

18 Сорокина Н.П. Религия и коропластика в античности. М., 1997. С. 58.

(Ένοδία ‘придорожная’) Еврипид и Лукиан обозначают подземную Гекату, а Феокрит «покровительс­ твующего дорогам», проводника душ Гермеса (έν-όδιος). 3. на наш взгляд, можно отнести и штампованный сигмообразный завиток в центре тарелки (рис. 5) с клеймом в виде одной пра­ вой стопы в сандалии внутри. Если знак принять за букву, то сигму можно рассматривать как начальную в слове συγ-καθαγίζω, имеющем, согласно Плутарху, значение «одновременно совершать жертву (двум богам)». На дорическом диалекте слово «бог» начинается с сигмы : σίος. 4. В центре поддона прочерчены схематичные очертания мачты, реи и поднятого паруса торгового судна с парусно-весельным движителем19 (рис. 6). Заимствованная греками традиция изображать парус, восхо­ дит к египетской мифологии, где парус считался символом воздуха и власти над водами загробного мира20. Форма надутого паруса похожа на буквы Δ и А (ВН. 2002 /3, к. 1,3). Дельту в этом случае, по всей ви­ димости, можно считать посвящением Дионису «Навбату» (ναυ-βάτης ‘плывущий на корабле’), захва­ ченному тирренскими морскими разбойниками, а альфу - указа­ нием на Афродиту «Навархиду» (ναυ-αρχέω ‘командующая фло­ том’), она же «Понтия» (πό­ ντιας ‘морская’) и «Афрогения» (Άφρογενής ‘пеннорожденная’). Связь Афродиты с морем подчер­ кивается и тем, что она преврати­ Рис.4 лась в рыбу, когда со всеми богами бежала в Египет от страха перед Тифоном. «Дочерью моря» (Άλοσύδνη) называет Гомер нереиду Фетиду. Морем повелевает и сын Фетиды Ахилл «Понтарх», указывающий мореходам, во избежание кораблекрушения, 19Петерс Б.Г. Морское дело в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1982. С. 46, 108. 20 Египетская книга мертвых. СПб., 2008. С. 267-268.

где лучше пристать и где встать на якорь. О популярности куль­ та Ахилла Понтарха на Боспоре свидетельствуют многочислен­ ные посвятительные надписи, его именем названа коса на Чер­ ном море у устья Борисфена, из­ вестная как «Ахиллесов бег»21. 5. Штамп в виде правой ступни в сандалии (рис. 7) рас­ положен в центре тарелки (на тарелке 2008 /135, к. 2 - такой же штамп). Знак стопы связан с представлениями древних о душе человека, находившейся, по их мне­ нию, в стопе, что отразилось в гомеровском эпосе в виде мифологемы «ахиллесова пята»22. Среди многообразия поз погребенных встречается положение умершего, уложенного на спину, с ногами, согнутыми в коле­ нях и поставленными стопами на дно могильной ямы (ВН. 2008/135, к. 2). Такой ритуал символизирует контакт души умершего с матерью-прародительницей Землей-Геей, почитавшейся как великая обитель мерт­ вых, погребаемых в землю23. Образ Геи частично воплотился в Деметре и Персефоне которых Софокл и Геродот называют «Потнии» (Πότνιαι ‘вла­ дычицы преисподней’). Связь погребенного с богинями осуществлялась через удар ногой по земле, отпечатавшийся в виде следа стопы, а обутая в сандалию стопа трактуется как особый охранный знак-оберег24. На предметах из погребений Фанагории встречаются и зооморфные символы. Дельфин символизирует водную стихию и связан, прежде все­ го, с культами основных богов моря. К ним относится Афродита «Навархида» и Афродита, названная Плинием «Анадиомена» {Άναδυομένη ‘выходящая из воды’). Посейдон в Гомеровских гимнах назван «Пове­ левающим морем» (πότνιος), у Аристофана он - «Морской властелин» (ποντο-ποσειδών), Пиндар, Эсхил, Еврипид характеризуют его как «По­ велителя моря» (ποντο-μέδων). Как символы нежной любви дельфины25 посвящены Афродите Урании - богине возвышенной чистой любви. Де­ 21 Петерс Б.Г. Морское дело. С. 185-186. 22Довженко Н .Д .у Солтыс О.Б. О традиции изображения «стоп» в погребальном об­ ряде катакомбных культур Северного Причерноморья // Катакомбные культуры Север­ ного Причерноморья. Киев, 1991. С. 117-120. 23 Тахо-Годи A.A. Гея // МНМ. Т. 1. С. 300-301. 24Довженко Н .Д ., Солтыс О.Б. О традиции изображения. С. 121-127. 25 Стефани Л. Объяснение вещей, найденных близ Керчи в 1862 г. // ОАК. 1863. СПб., 1864. С. 223-224.

льфины, наряду с Гермесом, выступают проводниками душ умерших в царство Аида, символизируя одновременно новое рождение26. Лебедь в греческой мифологии выступает как символ возрождения и одновременно смерти, в связи с представлениями древних о способ­ ности души странствовать по небу в образе лебедя27. С черным лебедем смерти связаны Афродита «Хтония» (χθονία ‘подземная’), изобража­ ющаяся летящей или стоящей на лебеде28, и Деметра «Потния», через которую птица ассоциируется с богиней мрака Гекатой. Как символ пророческих способностей29 лебедь близок Артемиде, древнее пред­ ставление о которой связано с ее лунной природой30. Символ возрож­ дения белый лебедь олицетворяет божество солнечного света Аполло­ на, названного Гомером и Пиндаром Фебом (φαεσί-μβροτος ‘сияющий для смертных’)31. Стеклянные фи­ гурки дельфинов (ВН. 2004/20) и лебедей (ВН. 2001/2; 2004/20; ЗН. МТФ. 1991/3) в составе ожерелий являются амулетами и одновре­ менно приношениями богам. Конь во многих мифологиях символизирует законченность жиз­ ненного пути, заменяя слово vixit: он (усопший) прожил (закончил) жизнь32. В погребальных комплек­ сах коня заменяют детали упряжи. Интерес представляет обкладка на конец поясного ремня из золотой фольги со штампованным изобрар с6 жением стоящего коня, пьющего из чаши (ЗН. МТФ. 1999/5, к. 4). В греческой мифологии с конями связан ряд божеств. Бог подземного мира Аид в архаический период представлялся в образе коня - отсюда связь коня со смертью и последующим возрожде­ нием (Павсаний, IX, 23,2). Создателя коня и уздечки Посейдона Плутарх называет «Гиппий» (ιππεΐος ‘покровительствующий лошадям’), Пиндар считает его «Гиппархом» (ϊππ-αρχος ‘управляющий конями’). Посейдон 26 Топоров В.Н. Рыбы // МНМ. Т. 2. С. 393. 27 Топоров В.Н. Лебедь // МНМ. Т. 1. С. 41. 28 Там же. С. 40; Лосев А.Ф. Афродита // МНМ. Т. 1. С. 132-135. 29 Топоров В.Н. Лебедь. С. 40. 30 Тахо-Тоди A.A. Артемида // МНМ. Т. 1. С. 108. 31 Овидий Публий. Метаморфозы / Пер. С.М. Шервинского. М., 1977. II. 19; Дворец­ кий И.Х. Древнегреческо-русский словарь. М., 1958. T. I. С. 750; T. II. С. 1710. 32 Иванов Вян. Вс. Конь // МНМ. Т. 1. С. 666.

и сам конь, в образе которого он вступил в связь с Деметрой, родившей ему коня Арейона, и с Горгоной Медузой, родившей коней Пегаса и Хрисаора. К коням имеют отношение божественные близнецы Диоскуры, один из которых, Кастор, считался укротителем коней33. Наконец, в инвентаре погребений имеются и астральные символы. На овальном щитке литого бронзового перстня изображен полумесяц - сим­ вол лунных богинь (ЗН. МТФ.1999 /11). На языке магических символов «части круга» означают богиню Селену и близких к ней Артемиду и Ге­ кату, а также женщин-целительниц (повивальные бабки, знахарки), ведь луна управляет всеми изменениями в природе циклов женщины34. Полу­ сферическую форму чаши (ЗН. МТФ. 1999/5, к. 4), из которой конь пьет, также можно приравнять к астральным символам.

33 Тахо-Годи A.A. Диоскуры // МНМ. Т. 1. С. 382-383. 34 Бауер В., Дюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. С. 27.

DIE HERBSTREVOLUTION 1989 IN DEUTSCHLAND W

olfgang

S chuller

Im Laufe unserer Freundschaft war das politische Geschehen in der UdSSR und dann in Deutschland häufiges Gesprächsthema zwischen Alexander Po­ dossinov und mir - die Schicksale beider Staaten und Völker hingen ja schon seit Jahrhunderten eng zusammen. Das gilt erst recht für die revolutionären Ereignisse am Ende des 20. Jahrhunderts, die zur Wiederherstellung Russlands und zur Wiedervereinigung Deutschlands führten. Ich habe gerade ein Buch beendet, das die Ereignisse in Deutschland darstellt und meine, dass es auch für Sascha interessant wäre, eine Zusammenfassung als Geburtstagsgeschenk zu bekommen, der er knapp zusammengefasst die Zusammenhänge, die Beson­ derheiten und die Ähnlichkeiten zwischen beiden Vorgängen entnehmen kann. Allgemein gesprochen lief das deutsche Revolutionsgeschehen in der Weise ab, die überhaupt für Revolutionen charakteristisch ist und insofern keine Be­ sonderheiten aufweist: geistige Vorbereitung, die noch gar nicht auf Umsturz zielt; sich immer mehr anstauender Unmut; Starre und Unbeweglichkeit, aber auch Schwäche der Herrschenden; punktuelle Anstöße, die wie ein Funke im Pulverfass wirken; Übergang der Initiative von den Herrschenden zu den Be­ herrschten; Hinterherhinken der bisherigen Machthaber; allmähliche innere Formung und Festigung der Revolution; Teilhabe an der Macht; stückweises Zurückweichen und endgültige Abdankung des alten Regimes; Sieg der Revo­ lution, der oft anders aussieht als man es sich vorgestellt hatte, und an des­ sen Ende andere Personen stehen als die urprünglichen Revolutionäre. Dieses trockene Schema muss jetzt durch die konkreten und besonderen Erschei­ nungsformen dieser Revolution aufgefüllt werden. An der Revolution haben ungewöhnlich viele Menschen teilgenommen. Selbstverständlich war nicht jeder DDR-Bewohner aktiv beteiligt, viele standen abseits oder lehnten die revolutionären Ereignisse ab - die Prozentzahl für die PDS bei den Wahlen 1990 dürften so zu verstehen sein. Doch die Millionen Teil­ nehmer an den dauerhaften monatelangen Demonstrationen rechtfertigen diese Aussage. Hinzu kommen die Zehntausende, die mit der allmählich Bildung von Gremien in den revolutionären Institutionen mitarbeiteten, in den politischen Zusammenschlüssen, Initiativgruppen, Bürgerkomitees, Untersuchungsaus­ schüssen, Runden Tischen, in deren Unterausschüssen, Arbeitsgruppen und vielen anderen. Sie kamen meistens mehrfach regelmäßig zusammen und er­ forderten viel Zeit.

Hinzu kommt die soziale Zusammensetzung der Beteiligten. Der Sta­ atssicherheitsminister Mielke hatte 1989 Statistiken über legale Ausreisen, Anträge auf Ausreise (“Ausreiser”) und Flüchtlinge angelegt, aus denen her­ vorgeht, dass Facharbeiter weitaus die Mehrheit darstellten und dass über die Hälfte der Personengruppe bis 40 Jahren angehörten. Ein Sammelband mit Briefen an die oppositionelle Bewegung “Neues Forum” nennt als Ab­ sender so gut wie alle denkbaren Berufe, ganz überwiegend jedoch solche, die kein Studium erfordern; auch die in diesem Buch genannten Beispiele bieten dieses Bild. Intellektuelle sind deutlich in der Minderheit - über­ repräsentiert waren sie beim Aufruf Für unser Land und als Redner bei einer großen Demonstration auf dem Berliner Alexanderplatz, - und zwei Berufsgruppen fehlen fast vollständig, die sonst gerne in der Öffentlichkeit von sich reden machen: die der Studenten und die der Professoren. Wenn man diesen quantitativen und qualitativen Befund auf einen Begriff brin­ gen will, dann war der Träger der Revolution der Durchschnittsbürger oder eben wirklich: das Volk. Zu Beginn der Revolution waren aber andere ihre Schrittmacher, und das sind nun doch die Intellektuellen. Die Bürgerbewegungen der ersten Zeit setzten sich fast ausschließlich aus ihnen zusammen. Sie drückten das aus, was die Bevölkerung dachte und wollte. Die Informationsveranstaltungen, auf denen diese Gruppen über ihre Ziele unterrichteten, waren der Ausgangs­ punkt für weitere Aktivitäten und Demonstrationen, und von ihnen gingen blitzartig die Initiativen zur Bildung weiterer politischer Zusammenschlüsse aus. Ohne diese vor allem aus Intellektuellen und Akademikern gebildeten ersten Gruppen wäre das Volk amorph geblieben, sie waren es, die zunächst die Volksbewegung kanalisierten ihm eine Richtung gaben und auch oft die Diskussionen der großen Versammlungen strukturierten und prägten. Al­ lein hätte das Volk nicht gegen die Diktatur aufstehen können, und ohne das Volk wären die intellektuellen Systemkritiker wie in den Jahren davor unter sich geblieben. Diese längjährige Isolation eines großen Teils der Bürgerbewegung dürfte auch daran gelegen haben, dass sie sich als Subkultur gab; an manchen Orten, so in Magdeburg, gehörten Punks zur oppositionellen Bewegung und wurden vom Staat verfolgt. Das äußere Erscheinungsbild entsprach dem zahlreicher westdeutscher Systemkritiker, die sich insbesondere nach der Studentenrebel­ lion seit 1967 als Bürgerschreck verstanden und auch so auftraten. In der DDR richtete sich das gegen den SED-Staat, aber auch der Durchschnittsbürger emp­ fand das so. In einem mit den Zielen des Neuen Forums sympathisierenden Brief, der nach der Fernsehübertragung der Vereidigung der neuen, aus der Opposition hervorgegangenen Minister des Kabinetts Modrow geschrieben wurde, kann man lesen:

Empört sind wir jedoch über das mangelhafte Äußere eines großen Teils der Minister. Schlaksig und im Pullover, im allgemeinen ungepflegt wirkend, kann man keinen Eid leisten, kein Vertrauen im Volk erreichen, geschweige denn einen Staat wirkungsvoll repräsentieren.

Die Ausreiser kamen dagegen aus der Mitte der Gesellschaft und konnten auch deshalb dazu beitragen, dass der Aufruhr auf das ganze Volk übersprang. So unabdingbar die aus Intellektuellen gebildeten politischen Gruppen des Anfangs waren, so wenig haben sie doch Personen hervorgebracht, die die an­ deren deutlich überragten, in denen sich die Revolution verkörperte und die als solche dauerhaft: im Gedächtnis blieben. Anders gesagt: Die deutsche Revo­ lution des Jahres 1989 hatte keine charismatischen, überregional wirkenden Revolutionsführer. Bärbel Bohley, Rainer Eppelmann, Christian Führer, Freya Klier, Markus Meckel, Ulrike Poppe, Friedrich Schorlemmer, Wolfgang Templin beispielsweise waren großartige politische Wortführer und sind es zum Teil noch, aber sie waren es zusammen mit anderen und auch mit solchen, die lediglich regional wirkten wie im Norden Heiko Lietz. So wie die Revolu­ tion von allen Bevölkerungsgruppen getragen wurde, so waren auch an ihrer Führung ungewöhnlich viele Personen beteiligt. Es war eine demokratische Revolution. Einen Robespierre oder einen Lenin hat sie nicht hervorgebracht, zu ihrem und zu Deutschlands Glück. Es gab eine bösartige Bezeichnung von westdeutschen Politikern für die jenigen Teilnehmer an der Revolution, die jetzt erst anfingen, Politik zu machen: Laienspieler. Ja, natürlich waren sie das, was hätten sie sonst sein sollen? Wer Berufspolitiker von hohen Graden war, das waren die hauptamtlichen Funk­ tionäre der SED, und wer sie gestürzt hatte, das waren eben diese Laien gewe­ sen, zum Teil bärtige und ungepflegt aussehende Männer, irgendwie gekleidete Frauen, die in irgendwelchen Räumen zusammengekommen waren und Pläne geschmiedet hatten und die sich salopp und in Alltagssprache ausdrückten. Aber genau sie haben die Parteidiktatur gestürzt, während viele Bonner Pro­ fispieler eher geneigt waren, sich mit der Diktatur zu arrangieren. Neben den politischen Gruppen und dem Volk gab es noch zwei Institu­ tionen, die in unterschiedlicher Intensität die Revolution vorbereiteten, un­ terstützten und förderten. Die ziemlich amorphe Gruppe der Kulturschaffen­ den, hatte Einiges bewegt. Jahrzehntelang balancierten Schriftsteller zwischen teilweise überzeugter Anpassung und Versuchen, trotz der Zensur in ihren Werken Widerspruch anzudeuten, Wolf Biermann mit seinen fast im Hausar­ rest geschriebenen, gesungenen und in den Westen geschmuggelten grandio­ sen Liedern war sehr viel deutlicher und trug durch seine Ausbürgerung 1976 langfristig zum Sturz der Diktatur bei. Wir sind den Unterhaltungskünstlern mit ihrer Epoche machenden Resolution begegnet, auch den Initiatoren der großen Demonstrationen vom 4. November auf dem Berliner Alexanderplatz

und vor dem Magdeburger Dom; gerade diese hatten die bildenden Künstlern initiiert, von denen auch in den Vorjahren zahlreiche oppositionelle Aktivitäten ausgegangen waren. Eine besondere Rolle aber spielte das Theater. Natürlich war es weder in der Personalpolitik noch in der Spielplangestaltung unabhän­ gig von Partei und MfS, dem Ministerium für Staatssicherheit. Dennoch be­ fanden sich die Schauspieler und Regisseure in einer besonderen Situation, denn jeden Abend richteten sie das Wort von der Bühne aus an das Publi­ kum. Dieser Einfluss konnte zunächst durch kritische Stücke, immer mehr aus der UdSSR und aus Polen, ausgeübt werden, bei denen man freilich oft auf die Zwischentöne achten musste. Mit “Wilhelm Teil” hatte man in Schwerin allerdings einen sehr eingängigen traditionellen deutschen Text auf die Bühne bringen können. Seit dem Herbst dann wendeten sich viele Theater mit dem ganzen oder dem überwiegend mit Resolutionen, Aufrufen und Informa­ tionen direkt an das Publikum, das seinerseits zur Weiterverbreitung über den Zuschauerraum hinaus beitrug. Eine Zusammenstellung noch aus dem Jahr 1989 nennt insgesamt folgen­ de Orte, an denen Theater und an Theatern Beschäftigte in unterschiedlicher Weise und Intensität Offene Briefe, Erklärungen und Resolutionen verfassten und veröffentlichten: Anklam, Bautzen (mehrfach), Berlin (mehrfach), Bran­ denburg, Cottbus, Dessau, Döbeln, Dresden (mehrfach), Eisleben (mehrfach), Erfurt, Frankfurt (Oder), Freiberg, Gera, Halle (mehrfach), Görlitz, KarlMarx-Stadt, Leipzig, Magdeburg (mehrfach), Neustrelitz (mehrfach), Nord­ hausen, Potsdam (mehrfach), Quedlinburg, Rostock (mehrfach), Rudolstadt (mehrfach), Schwedt, Stendal, Stralsund, Weimar (mehrfach), Zittau. Eine reguläre, festgefügte Institution, die an der Revolution teilgenom­ men hat, war aber die evangelische, hauptsächlich lutherische Kirche; die katholische Kirche agierte zurückhaltend, wo sie in deutlicher Minderheit war, dort aber nicht, wo sie überwog wie im Eichsfeld oder in Wittichenau. Die Kirche war die einzige autonome Institution außerhalb von Partei und Staat. In der ersten Hälfte der fünfziger Jahre war sie mit offener und brutaler Gewalt verfolgt worden, aber noch bis zum Schluss mussten Kinder, die sich konfirm­ ieren ließen oder deren Väter Pfarrer waren, damit rechnen, nicht zur weiter­ führenden Schule oder gar zum Studium zugelassen zu werden. Nachdem die evangelische Kirche der DDR sich organisatorisch von der westdeutschen ge­ trennt, sich auf die ambivalente Formel Kirche im Sozialismus eingelassen und ein nach außen hin freundliches Gespräch mit dem Generalsekretär Honecker geführt hatte, herrschte ein oberflächlicher Burgfriede. Schikaniert wurde die Kirche offen bis hin zur Behinderung der Renovierung von Kirchengebäuden und heimlich durch Zersetzungsmaßnahmen gegen einzelne Pfarrer und In­ filtration der Kirche mit geheimen Inoffiziellen Mitarbeitern; bei Seelsorg­ ern schwer zu verstehen, bei Verwaltungsmännern schon eher. In jedem Fall

musste die Kirche als Institution über die Jahrzehnte hinweg mit der Macht im Staate Politik treiben und lavieren. Anders verhielten sich vor und während der Revolutionszeit viele Seel­ sorger in verschiedenen Positionen. Auch sie mussten vorsichtig sein, umso mehr, je höher sie standen, und viele Pfarrer hatten mit ihren Vorgesetzten schwere Auseinandersetzungen zu bestehen. Im Ganzen aber war die Kirche in Gestalt der einzelnen Geistlichen und sehr konkret in Gestalt von Gemein­ desälen und Kirchengebäuden der einzige Ort, an dem die Basisgruppen, dann die Ausreiser, schließlich überhaupt die Bürgerbewegung Schutz und Betäti­ gungsmöglichkeiten erhielten. Ohne sie hätte die Revolution nicht oder jeden­ falls nicht so stattfinden können. Vielen Pfarrern ist das deshalb nicht leicht gefallen, weil viele von denen, die Einlass begehrten, keine Beziehungen zum christlichen Glauben und zur Kirche hatten; aber schutzbedürftig waren sie, und daher musste ihnen geholfen werden. Es wird nie vergessen werden, wie viele Pfarrer und andere Amtsinhaber ein leuchtendes Beispiel für Tapferkeit, Hilfsbereitschaft und Liebe zu ihren Nächsten abgaben. Auf die andere Seite der Beteiligten, auf die bisher Herrschenden, wirkte sich die Revolution in verschiedener Weise aus. Natürlich wurden sie ent­ machtet, was ich ungern Elitenwechsel nenne, weil Elite auch immer etwas mit Qualität zu tun haben sollte. Hervorheben sollte man noch einmal den Wandel im Ton ihrer öffentlichen Äußerungen. Bis in den Herbst hinein herrschte der schroffe, scheinbar unangreifbare und jede Diskussion a priori ausschließende Tonfall derer, die im Besitz einer glaubensunterfütterten absoluten Macht sind. Das änderte sich. Von einem Tag auf den anderen wurde auf scheinbare Mäßigkeit im Ausdruck umgeschaltet, indem Dialog, Besonnenheit und friedli­ che, akademische Diskussionen in geschlossenen Räumen propagiert wurden; die Straße wurde als etwas Unwürdiges und Abscheuliches ausgerechnet von Marxisten hingestellt, die sich selbst angeblich als Revolutionäre begriffen. Das durchschaute das Volk natürlich, ebenso die immer offensichtlicher werdende Unwahrheit, die revolutionäre Bewegung mit ihren Massendemonstrationen habe lediglich die Verbesserung des Sozialismus zum Ziel. Der Marxismus verschwand stillschweigend. War schon längere Zeit etwa im Parteiorgan “Neues Deutschland” zu bemerken gewesen, dass marxistische Kriterien kaum noch eine Rolle spielten und allenfalls schimpfwortartig bei der Verwendung von Wörtern wie Imperialismus Verwendung fanden, so be­ wirkte die Revolution deren völliges Verschwinden. Von einer marxistischleninistischen Partei wäre zu erwarten gewesen, dass sie die Revolution mit diesen Kategorien erklärt hätte. Mit Ausnahme des Genealsekretärs Honecker in seinen grobgestrickten Verlautbarungen hat das kein führender Vertreter der bisher herrschenden Marxisten-Leninisten getan. Nirgendwo ist etwas zu finden, was einer marxistischen Analyse ähnlich gesehen hätte, weder in

öffentlichen Erklärungen noch in internen Diskussionen. Worum es immer wieder ging, war lediglich die Macht. “Es geht um die Macht” war fast ein Stereotyp, und der Inhaber der Macht war die Partei, die zum Selbstzweck geworden war. Allenfalls fiel anfänglich noch das Wort Konterrevolution , das, wenn denn das DDR-Regime eine Revolution verkörperte, sogar zutraf, oder erregte Sicherheits-Offiziere sahen, so am 9. Oktober in Leipzig, Klassenkampf am Werk, aber auch das verschwand. Die Leichtigkeit, mit der das geschah, bezeugt eindringlich die schon lange bestehende Hohlheit all dieser Begriffe. Die Partei sprach übergangslos und mit eherner Stirn von freien Wahlen, die sie kurz vorher noch als bürgerliches Täuschungsmanöver verketzert hatte, als ob das das Selbstverständlichste wäre. Der Begriff Sozialismus war auf das Stereotyp Geborgenheit geschrumpft, das zudem nicht zutraf: Konnte ein politisches System Geborgenheit bieten, das gerade dabei war, auch wegen grotesker wirtschaftlicher Inkompetenz zusammenzubrechen? War denn So­ zialismus bis vor kurzem nicht ein wissenschaftlich erhärteter Begriff gewesen, der fest zur Entwicklungsgeschichte der Menschheit gehörte und die Vorstufe zum gelobten Land des Kommunismus darstellte? Neben der Sprachführung ist das Übergreifen der Revolution auf die Partei am handgreiflichsten in der plötzlichen Wandlung ihrer inneren Ver­ fahrensweisen zu sehen. Bisher war sie auf Befehl und Gehorsam aufgebaut, jetzt demonstrierten mehrfach Parteimitglieder gegen die Führung, um sie zu Reformen zu veranlassen, und im ZK, dessen Sitzungsablauf bisher von oben durchgeplant und dessen Redebeiträge vorher genehmigt worden waren, wurde plötzlich kontrovers diskutiert und abgestimmt. Vielen Mitgliedern brach eine Welt zusammen, und das werden nicht im­ mer die Schlechtesten gewesen sein. Manche mussten jetzt bemerken, dass sie von ihrer eigenen Partei belogen worden waren, andere waren so sehr in den Kategorien des Staatsmarxismus befangen, dass sie aus ihnen nicht mehr herauskamen. In jedem Fall wurden viele in ihrem bisherigen Weltbild tief erschüttert, und Verbitterung, Verhärtung oder auch Verzweiflung waren die Folge. So dürften zum Teil auch die Selbstmorde zu erklären sein, wenn sie nicht auf der Furcht vor Enthüllung von Korruption und anderen Vergehen beruhten. Nur unerfreulich aber waren und sind die früheren großen und kleinen Teilhaber an der Parteidiktatur, die sich durch die Revolution um eine Machtposition gebracht sahen, die Revolution deshalb meist aggressiv ableh­ nen und gelegentlich immer noch so auftreten, als stehe ihnen die Herrschaft eigentlich immer noch zu. Sie sind eine notwendige Folge jeder Revolution. Die Ziele der Revolution wechselten, und das liegt am Wechsel ihrer Träger. Basisdemokratische Vorstellungen und das Ziel einer reformierten DDR wur­ den durch den Wunsch nach parlamentarischer Demokratie und nach Wie­ dervereinigung abgelöst, weil zu den intellektuellen politischen Gruppen des

Anfangs die Durchschnittsbürger einer Volksbewegung hinzukamen. Dieser Wandel der Zielvorstellungen liegt aber auch in der Sache begründet, näm­ lich am Zusammenhang zwischen kommunistischer Herrschaft und Teilung des Landes. Wenn die SED-Diktatur als Verursacher der Spaltung wegfiel, war kein Grund mehr vorhanden, die Teilung länger aufrechtzuerhalten. Das sa­ hen sowohl führende SED-Funktionäre als auch das Volk gleichermaßen: Egon Krenz sagte auf dem 10. Plenum des ZK der Partei, dass es ohne die SED keine DDR gäbe, und der führende Gesellschaftswissenschaftler Reinhold meinte am 9. November auf derselben Tagung: “Ohne Sozialismus in der DDR wird es auf die Dauer keine zwei Staaten in Deutschland geben”. Beide wollten da­ raus die Notwendigkeit der Existenz der SED ableiten. Einfacher und zugleich folgerichtiger sah es dann das Volk: Ohne SED keine Teilung mehr. Der Fall der Mauer beschleunigte diese Entwicklung. Wenn man von zum Teil wütenden Stellungnahmen gegen die Wieder­ vereinigung absieht, die von deutschem Selbsthass zeugten und vor allem aus Westdeutschland kamen, hielt sich die Vorstellung vieler Oppositionsgruppen von einer eigenständigen reformierten DDR bis zum Zentralen Runden Tisch. Die gegen die Parteidiktatur gerichteten Konzepte einer basisdemokratischen Gesellschaft verselbständigten sich und beanspruchten manchmal sogar, auf die Bundesrepublik übertragen zu werden. Seltsamerweise wurde übersehen, dass die DDR ein Kind der Sowjetunion war, wie zwischen den Führungskad­ ern beider Länder - Honecker und Breshnew, Krenz und Gorbatschow - un­ streitig war. Gewiss war es für manche nicht einfach, sich von lange gehegten Vorstellungen und auch ausgearbeiteten Konzepten zu trennen, und zudem war bei vielen die DDR in den vierzig Jahren ihrer Existenz eine Selbstverstän­ dlichkeit geworden. In Abwandlung des berühmten Satzes des Staatsrechtlers Georg Jellinek von der “normativen Kraft des Faktischen” könnte man von der “normativen Kraft der Dauer” sprechen. Schon die vergleichsweise kurze Zeit der Abtrennung des Saargebiets von Deutschland nach den beiden Weltkrie­ gen hatte ja sogar zu einem Bundesland Saarland mit eigener Identität und zu einem bis dahin unbekannten deutschen Volksstamm namens Saarländer geführt. Das Ziel aller jedoch war Freiheit und wurde verschieden ausgedrückt: Be­ freiung von SED und MfS, Reisefreiheit, Versammlungs- und Meinungsfrei­ heit und anderes; im Zentrum aber stand die Forderung nach freien Wahlen. In vielen Fällen stammten Zentralbegriffe der Revolution von den oppositio­ nellen Gruppen, aber das Verlangen nach politischer und gesellschaftlicher Veränderung war latent auch in der Bevölkerung vorhanden und brauchte nur einen Anstoß, um sich im Bewusstsein zu aktualisieren. Gewiss hatte man sich im Allgemeinen mit der Realität der SED-Herrschaft abgefimden, aber warum hatte es das grausame Grenzregime gegeben, das die Diktatur vor der gan-

zen Welt bloßstellte, das aber für ihren Machterhalt nötig war? Woher kamen die Hunderttausende, die Millionen bei den monatelangen Demonstrationen? Woher kamen die Unzähligen, die von der Ostsee bis zum Thüringer Wald in den revolutionären Gremien dauerhaft und monatelang mitarbeiteten? Wie wäre es sonst zu erklären, dass die neuen Gruppen sich über Nacht vor un­ erwartetem Zuspruch nicht retten konnten? Wie, dass die Kirchen den An­ drang der Teilnehmer nicht zu fassen vermochten und die Versammlungen in mehreren Kirchen oder mehrfach abhalten und sie mit Lautsprechern auch ins Freie übertragen mussten? Wie kam es, dass die Forderung nach Wieder­ vereinigung seit November alles andere überlagerte? Womit lässt die Wahl­ beteiligung von über 90 Prozent am 18. März erklären und woran lag es, dass diejenigen siegten, die sich am unzweideutigsten für die Wiedervereinigung ausgesprochen hatten? All das waren keine Augenblicksstimmungen, es war latent schon immer dagewesen. Die Ziele der Revolution wurden manchmal auf eine spezifische Weise ausgedrückt, nämlich dadurch, dass Propagandaparolen der SED, die die Bevölkerung täuschen sollten, ernst genommen wurden und sich so gegen die Partei und ihre Diktatur wendeten. Das hatte sich schon an der pazifisti­ schen Forderung Schwerter zu Pflugscharen gezeigt, die die von der Sowjet­ union vor dem UN-Gebäude in New York errichtete Skulptur als Abzeichen verwendete und von der Staatsmacht verfolgt wurde. Die Deutsche De­ mokratische Republik war als sowjetisches Implantat nur bedingt deutsch und vor allem, auf Einheitslisten und fehlende Meinungsfreiheit gegründet, vollständig undemokratisch. Sie wurde es erst durch die Revolution. Der Friede, ein Zentralbegriff der kommunistischen Propaganda, wurde in Mit­ tel- und Osteuropa erst durch die frühen Friedensgruppen, weitere Frieden­ sinitiativen und im Ergebnis durch das Verschwinden der schwerbewaffne­ ten Grenzsicherung und der sowjetischen Truppen erreicht. Die inflationäre Verwendung des Wortes Volk durch die Diktatur wurde Realität, als das Volk sich gegen den SED-Staat wandte und, beispielsweise, das Einheits­ parlament Volkskammer abschaflte und die neue Volkskammer zu einem demokratischen Gremium machte. Am sinnfälligsten für den Widerspruch zwischen Propaganda und Reaität ist der Vers aus der DDR-Nationalhymne, der im Lauf der Zeit den Wiedervereinigungswunsch am prägnantesten ausdrückte. Diese von Johannes R. Becher verfasste Hymne, die das einige deutsche Vaterland beschwor, war von Anfang an zu Täuschungszwecken gedacht, denn die Sowjetisierung und damit die Spaltung waren zur Zeit ihrer Entstehung 1949 mit der Gründung der DDR und der Proklamation eines einheitlichen Deutschland in ihrer Hymne schon weit fortgeschritten. In den letzten Jahren der DDR befürchtete die Partei bereits ein gefährliches Ernstnehmen des Textes und ließ öffentlich nur die wortlose Melodie spie­

len. Durch die Revolution bekam der anfangs unwahrhaftige Text Wahrheit und damit Sprengkraft: Auferstanden aus Ruinen und der Zukunft zugewandt, lass uns dir zum Guten dienen Deutschland, einig Vaterland. Alte Not gilt es zu zwingen, und wir zwingen sie vereint, und es muss uns doch gelingen, dass die Sonne schön wie nie über Deutschland scheint. Der Ruf “Deutschland, einig Vaterland” wurde zum Charakteristikum des zweiten Etappe der Revolution. Die Revolution hatte das ganze Land erfasst, von Nord nach Süd, von West nach Ost. Ein einziges Zentrum gab es nicht, es gab verschiedene Zentren. Leipzig war wegen der Frühzeitigkeit der Unruhen, der Anzahl der Teilnehm­ er und seines Bekanntheitsgrades der wichtigste Ort; etwas peinlich war es vielen Leipzigern, dass Gutwillige versuchten, der Stadt nach sowjetischem Muster den Beinamen Heldenstadt zuzulegen, was sich glücklicherweise nicht durchgesetzt hat. Im Ostteil Berlins, dem historischen Zentrum der Stadt, war das politische Geschehen konzentriert, hier gab es die am weitesten gefächerte Widerstandsbewegung mit deren Aktivitäten und den gegen sie gerichteten Repressionsmaßnamen, und hier gab es die zahlreichen Kirchgemeinden, die der Opposition in verschiedener Weise in ihren Kirchen und Gemeinderäu­ men Schutz boten: die Bartholomäus-, Erlöser-, Gethsemane-, Hoffnungs-, Samariter- und Zionsgemeinde. All das wurde wegen der Existenz West-Berlins und dessen Möglichkeit der Nachrichtenübermittlung besonders bekannt, zumal da viele ausgebürgerte Oppositionelle wie Jürgen Fuchs, Ralf Hirsch oder Roland Jahn von dort aus in die DDR wirken konnten. Aber ohne die Hunderte von Städten und Gemeinden in der ganzen DDR, in denen demon­ striert wurde und in denen revolutionäre Institutionen arbeiteten, hätte es diese Revolution nicht gegeben. Das Erscheinungsbild der Revolution wurde vor allem geprägt durch die Demonstrationen. Sie boten einen gewaltigen Anblick - was mögen Honecker, Mielke, der General Streletz, Krenz und der Innenminister Dickel empfunden haben, als sie am 16. Oktober in Berlin die Leipziger Demonstration in einer Direktübertragung verfolgen konnten? Schon ein langsamer Zug von wenigen hundert Teilnehmern in einem kleinen Ort braucht nicht einmal Transparente mit sich zu führen oder Sprechchöre zu rufen, um unbezwingliche Solidar­ ität und unaufhaltsame Kraft sichtbar zu machen. Allein schon der Klang der Tritte kann dazu beitragen. Transparente und vor allem Sprechchöre verstärk-

ten das noch, natürlich vor allem das wunderbare “Wir sind das Volk”. Aber auch “Jetzt oder nie - Demokratie” hatte bezwingende Wirkung, und dann, in anderem Tonfall: “Deutschland einig Vaterland”, später “Wir sind ein Volk”; dieser Ruf bezog sich übrigens ursprünglich gar nicht auf das westdeutsche Teilvolk, sondern auf die anderen DDR-Bewohner, um sie zum Mitdemon­ strieren oder zur Gewaltlosigkeit zu veranlassen. Wenn Keine Gewalt gerufen wurde, kam das an Intensität den anderen Rufen gleich und richtete sich wie diese zugleich nach innen und nach außen. Wie “Wir sind das Volk” den Teil­ nehmern Mut und Selbstgefühl gab und gleichzeitig den Sicherheitskräften das Recht zum Handeln bestritt - also sich selbst legitimierte, die anderen delegitimierte,- so ermahnte “Keine Gewalt” sowohl die Teilnehmer, nicht gewalttätig zu werden, als auch die Staatsmacht, sich zurückzuhalten. Darf man daher die Revolution wirklich uneingeschränkt friedlich nennen? Gewiss wurde von den Demonstranten ganz überwiegend keine physische Ge­ walt angewandt, und wenn so etwas doch einmal zu geschehen drohte, wurde sofort eingeschritten. Aber natürlich und glücklicherweise strömten die De­ monstrationszüge, die sich unablässig und unaufhaltsam viele Monate lang im ganzen Land durch die Städte bewegten, eine solche Kraft aus, dass der Eindruck der Drohung entstehen musste und es der Staatsmacht geraten sein ließ, lieber nicht einzugreifen. Zudem bestand die Revolution nicht nur aus Demonstrationszügen. Die Besetzung der MfS-Dienststellen ab Anfang Dezember war ja ebenfalls kein Vorgang, der nur durch freundliches Anklop­ fen oder Überreden geschah. Wenn dort Einlass begehrt und gewährt wurde, stand unausgesprochen oder auch deutlicher oft die Drohung dahinter, not­ falls auch gegen den Willen der Gheimpolizisten einzudringen. Gewaltfrei war die Revoltion, aber harmlos-friedlich zum Glück nicht. Etwas anderes waren die Kerzen, die mitgeführt und auf die Stufen sta­ atlicher und Parteistellen niedergesetzt wurden. Wer eine brennende Kerze trägt, kann nicht gewalttätig werden, und wenn der Gegner mit diesem Sym­ bol der Friedfertigkeit konfrontiert wird, dann fällt es ihm schwer, seinerseits dagegen Gewalt anzuwenden. Auf brennende Kerzen kann man schlecht ein­ hauen, womöglich noch vor laufenden Kameras. Nicht jeder kommt auf die verschmitzte Idee wie die Angehörigen der Leipziger Stadtreinigung, denen die Entfernung der Kerzen von der Straße befohlen war und die dem Befehl so nachkamen, dass sie sie vorsichtig in die Fenster stellten. Daher konnte die Revolution auch “Revolution der Kerzen” genannt werden. Fast tragisch war, dass diese Revolution kein Lied hatte. Das Bedürfnis großer Demonstrationen und Volksbewegungen, auch durch Singen einem gemeinsamen Identitätsgefühl Ausdruck zu geben und es zu stärken, konnte nur hilfsweise befriedigt werden. Man kannte ja keine Lieder, deren Existenz und deren Inhalt eine Kampfansage an die Parteidiktatur gewesen wäre.

Martin Luthers herrliches, trotziges “Ein feste Burg ist unser Gott” war zu wenig bekannt, zu prononciert evangelisch und konnte nur ganz gelegent­ lich gesungen werden. Vorsichtig und hilflos wurde versucht, Einigkeit und Recht und Freiheit anzustimmen, aber das kannte man noch zu wenig. So nahm man seine Zuflucht zu Liedern, die alle kannten, die man lustlos hatte singen müssen, die sich aber nun im Mund der Demonstranten gegen die Diktatur richteten. “We shall overcome” gehörte dazu, das von der SED als Kampflied gegen den US-amerikanischen Kapitalismus interpretiert wurde und jetzt seine wahre Bestimung erfuhr: als Hymne gegen Gewalt und Un­ terdrückung. Aber bei weitem am eindrucksvollsten und gleichzeitig der Si­ tuation am angemessensten war das Revolutionslied der Arbeiterbewegung, die “Internationale”. Gewiss hatte die SED gerade auch dieses Lied für sich in Anspruch genommen, aber weil sein Text keine eindimensionale Parteilyrik ist und weil es eine mitreißende Melodie hat, konnte es sich im Herbst 1989 mit seiner ganzen Wucht gegen die kommunistische Diktatur wenden, wenn dies auch mancher Genosse in hilflosem Wunschdenken als Beleg für eine Art Sozialismus nehmen wollte: Es rettet uns kein höhres Wesen, kein Gott, kein Kaiser, noch Tribun. Uns aus dem Elend zu erlösen, können wir nur selber tun! Völker, hört die Signale! Auf, zum letzten Gefecht! Die Internationale erkämpft das Menschenrecht!

Das Lied gab die konkrete Situation genau wieder: Den Demonstranten half niemand, sie hatten keine Anführer, es musste zu einer Selbstbefreiung kommen, und sie fand im Zeichen der Menschenrechte statt. Über die innere Seite, die Empfindungen, die Atmosphäre, lässt sich der Sache nach nur andeutungsweise etwas sagen. Für den Anfang liegen viele Berichte vor, die von dem herrlichen Gefühl der Befreiung zeugen, von dem Gefühl, dass Fenster aufgerissen werden, dass die Unterdrückung weicht, dass man aussprechen kann, was bisher unterdrückt werden musste. Das ist auf dem Hintergrund der Angst zu sehen, die man latent oder aktuell ständig ha­ ben musste. Dass im Herbst 1989 die Angst eines der beherrschenden Gefühle bei den Zusammenkünften und besonders bei den Demonstrationen war, wird vielfach bezeugt. Die Parteidiktatur, besonders, aber nicht nur das MfS, ar­ beitete ohnehin immer mit ihr, und es war atemberaubend, als zum ersten Mal Flugblätter und Samisdat-Publikationen auftauchten, auf denen die Ver­ fasser mit vollem Namen und Adresse zeichneten. In den Anfangszeiten der

Revolution wurde die Angst durch gezielt gestreute Gerüchte und Warnun­ gen in Schulen und Betrieben besonders geschürt. Sie war auch berechtigt. Vom chinesischen Massaker auf dem Tienanmen-Platz war ständig drohend die Rede, und was man schließlich über die Zuführungen der Oktobertage hörte, bestätigte alle Befürchtungen. Daher führten die ersten Demonstra­ tionen vorsichtshalber nicht zu den SED- und MfS-Gebäuden. Dann aber änderten sich die Routen. Sie führten direkt darauf zu. Die Angst herrschte plötzlich auf der anderen Seite, diesmal jedoch unberechtigt. Aber konnten das die deutschen KGB-Leute wissen, die aus den abgedunkelten Fenstern hinter den Gardinen hinausspähten und das sahen, was sie in ihrem Jargon Volksmassen nannten? Die Revolution war nicht nur wegen der Angst, die man haben musste, bitter­ er Ernst. Erstmals in vierzig Jahren wurde die Diktatur wochen- und monatelang direkt angegriffen. Der Ausgang war unsicher. Entsprechend war der Tenor der Resolutionen, Flugblätter und Programme. Es verschiebt die Sachlage, wenn aus den Demonstrationen vor allen Dingen die witzigen Sprüche und Transparente wiedergegeben werden. Aber natürlich: Nichts tötet so wie Lächerlichkeit. Und man belustigte sich kräftig über die Bonzen und ihr Gehabe. Die Herrschen­ den taten das ihre dazu. Selbst die Einheitslisten-Volkskammer aus SED und Mitläufern lachte am 13. November den gefürchteten Mielke aus. Und in Ros­ tock fragte ein Teilnehmer einer der Dialogveranstaltungen den Ersten Sekretär und bisher unangreifbaren Herrscher über den Ostseebezirk Ernst Timm, was eigentlich die Diktatur des Proletariats sei. Als der nach einigem Zögern her­ ausbrachte, da müsse er erst bei Lenin nachschlagen, wurde er aus vollem Halse ausgelacht. Zwischen Lachen und Ernst gibt es viele Zwischenstufen. Vielleicht kann man sagen, dass nach der Überwindungen der ersten gefährlichen Phase die Grundstimmung eine gelöste Heiterkeit war. Was es hingegen nur selten gegeben hat, war Euphorie, obwohl das oft ge­ sagt wird. Euphorie ist ein extremer, sachlich unbegründeter Seelenzustand, bei dem man nicht mehr Herr seiner Sinne ist; Alkohol und Rauschgifte rufen Euphorie hervor. Das Hochgefühl, das oft, anhaltend, in unterschiedlicher Intensität herrschte, war nun gewiss mehr als begründet, und den Verstand hatte auch niemand verloren. Man freute sich, war in Hochstimmung, in der inneren Überwältigung wurden viele Tränen vergossen. Die Monate der Revo­ lution waren nicht die Zeit der Euphorie, sondern die eines großen Glücksge­ fühls, oder noch einfacher: des Glücks. Die Revolution in der DDR war auch durch äußere Faktoren bedingt, vor allem durch ihr Verhältnis zur UdSSR und zu den anderen ost- und ostmittel­ europäischen Staaten. Richtig ist, dass sie nur deshalb stattfinden konnte, weil die Sowjetunion nicht eingriff, jedoch ist dieses nur irreführend. Dass sie nicht eingriff, hatte seine Gründe, die denen entsprachen, aus denen der Umsturz

in der DDR geschah. Seit geraumer Zeit fand in der UdSSR eine Entwicklung statt, die es ihr in zunehmendem Maße erschwerte, ihr Herrschaftssystem im Inneren aufrecht zu erhalten, geschweige denn die Herrschaft über die ehema­ ligen Satellitenstaaten in der bisherigen Weise auszuüben. Sie war selbst labil und musste sich um ihre eigene innere Entwicklung sorgen. Gorbatschows Kurs, der nicht nur das sowjetische Imperium gefährdete, sondern sogar russische Besitzungen des 18. und 19. Jahrhunderts, stieß ins­ besondere in der Armee auf besonderen Widerstand. Die DDR einschließlich ihrer militärisch gesicherten Westgrenze wurde als das Symbol des Sieges im Zweiten Weltkrieg, wenn nicht sogar als Siegespreis angesehen, der nicht aufgegeben werden dürfe. Es gab gerade bei den in der DDR stationierten Truppen starke Kräfte, die zur Intervention bereit waren und sich den poli­ tischen Entscheidungen nur widerwillig fügten. Auf der anderen Seite wird mehrfach von Zeichen der Solidarität einzelner Angehöriger der Sowjetarmee berichtet. Fritz Kalf, ein Gründer des Neuen Forums in Wismar, erzählt: In Vorbereitung des Neuen Forums im Oktober 1989 in Vosskuhl versicherte mir der Chef der hier ansässigen Garnison. “Wenn Euch die Staatssicherheit jagt, machen wir das Kasernentor auf.” Aus Ludwigslust wird berichtet, dass ein sowjetischer Offizier für die friedliche Revolution gedankt habe; ein Foto zeigt, wie er anschließend vor den aufgestellten Kerzen niederkniete. Soldaten der sowjetischen Garnison Mühlhausens stellten Kerzen in die Fenster und hielten ein Gorbatschow-Bild hoch, als am 20. Oktober die Demonstration vorbeizog. Das war jedoch nicht typisch und auch nur sehr selten möglich. Und doch behielt die Linie Gorbatschows im innenpolitischen Kräfteverhält­ nis der Sowjetunion die Oberhand, nicht zuletzt deshalb, weil angesichts der Verhältnisse in den anderen dem sowjetischen Machtbereich entgleitenden Staaten ein militärisches Eingreifen in der DDR katastrophale Folgen auch für die UdSSR selbst hätte haben können. Die Entwicklung in den Bruderländern hatte nur mittelbare Auswirkun­ gen auf die Opposition in der DDR und auf die Herbstrevolution. Intellektu­ elle Verbindungen, nicht selten durch persönliche Kontakte, bestanden schon seit längerem, insbesondere zu Polen und zur CSSR, aber auch zu Russland und Ungarn. Diese vielfältigen Beziehungen hatten insbesondere die Jahre vor 1989 bestimmt, erschwert durch generelle Reisebehinderungen bis hin zu in­ dividuellen Reiseverboten. Impulse gingen zum Beispiel von der Vereinigung Memorial in Russland aus, für die CSSR ist die Rolle der Charta 77 kaum zu überschätzen, und in Polen war es natürlich die Gewerkschaft Solidarnosc , die durch ihren Elan, ihre Zähigkeit und ihr wechselvolles, schließlich erfolgreich­ es Geschick zumindest als Ermunterung und Bekräftigung des eigenen Tuns auf die DDR-Opposition ausstrahlte. Ähnlich steht es mit dem Einfluss von Vorfängen in Osteuropas auf die

konkreten Ereignisse. Dass Runde Tische in Polen und Ungarn ihr Vorbild hat­ ten, ist selbstverständlich, ebenso gab es Einzelaktionen wie die Menschen­ kette vom 3. Dezember, die nach dem Muster der baltischen Menschenkette vom 23. August stattfand, und dass gelegentlich Veränderungen oder gar Wahlen nach sowjetischem M uster gefordert wurden, zeigt vielleicht, dass die Fordernden Sinn für Ironie hatten. Aber waren andere einschneidende poli­ tische Veränderungen überhaupt bekannt? War man sich beispielsweise der vollen Tragweite der ungarischen Ereignisse bewusst? Gewiss wusste man von solch spektakulären Ereignissen wie der feierlichen Beisetzung von Imre Nagy ausgerechnet am 16. Juni. Aber was war mit dem Beschluss des ungarischen ZK vom Februar, die kommunistische Herrschaft, also sich selbst, zu beenden? Was war mit der allmählichen Abschaffung der inneren Struktur wie ZK und Politbüro, was dann in dem Höhepunkt des Parteitages ausgerechnet vom 6. bis zum 10. Oktober gipfelte, an dem sich die Partei in eine sozialdemokratische Partei umwandelte? Von all dem und vielem anderen ist nicht die Rede, so dass der Eindruck unabweislich ist, dass all diese Vorgänge den damals Handeln­ den nur bruchstückhaft bekannt waren und nicht als Vorbild dienten. Das aber ist alles andere als ein Manko. Es zeigt vielmehr abermals, dass die Revolution in der DDR eigenständig war. Die gewaltfreie Revolution 1989/1990 war eine demokratische Revolution der Freiheit und der Selbstbefreiung. Ihr Verlauf mit ihrer Eigendynamik und dem Verschwinden der Angst entspricht im Großen und Ganzen derjenigen vieler anderer Revolutionen auch. Sie wies aber in ihrer Eigendynamik viele charakteristische Besonderheiten auf, die die parallelen Vorgänge in Russland, im Baltikum, in Polen und Ungarn nicht oder nur teilweise auszumachen sind. Die Herbstrevolution war daher vor allem eine deutsche Revolution: Ihr Träger war das ganze Volk in allen seinen Schichten. Herausragende, die Bewegung beherrschende Leitfiguren gab es nicht. Zudem fand die Revolution überall statt, im ganzen Land, von Greifswald und Wismar bis Erfurt und Plauen, ein einziges, ausschließliches Zentrum fehlte ihr. Sie war keine Angelegenheit nur der Großstädte, sondern sie hatte, im Verhältnis zur Einwohnerzahl vielleicht sogar noch mehr, mittlere Städte und Dörfer ergriffen. Davon unberührt waren Leipzig und Berlin allerdings die herausragenden und die Revolution vorwärt­ streibenden Orte. Wenn zu einer Revolution unbedingt ein Revolutionsführer gehören müsste, dann wäre es die Stadt Leipzig. Aber ohne die anderen Städte und Gemeinden hätte es diese Revolution nicht gegeben. Der großen Anzahl der am Umbruch beteiligten Orte entsprach die Vielfalt der regionalen und lokalen Formen. Das begann schon mit den vielen nach Na­ men und Konzept verschiedenartigen Gruppen, zeigte sich in den unendlich vielen verschiedenen Personen, die sich engagierten, und der unterschiedlichen Art, wie Bürgerkomitees und Runde Tische gebildet, benannt, zusammengesetzt

und tätig wurden. Das revolutionäre Geschehen war anhaltend, steigerte sich sogar gelegentlich, und gleichzeitig war es sich nicht Selbstzweck. Die Freiheit, die die Revolution anstrebte, war nicht irgendeine, sondern diejenige, die sich durch die geistesgeschichtliche und politische Entwicklung Europas als einzig mögliche erwiesen hatte: die der freien Wahlen, zu denen politische Parteien notwendig gehörten. Die Revolution, die nicht mehr von einzelnen Gruppen, sondern vom ganzen Volk, deutlicher gesagt auch vom Durchschnittsbürger getragen wurde, mündete also bewusst und gewollt in die parlamentarische Demokratie mit ihrem Parteiwesen. Dieses Ergebnis empfanden viele, die am Anfang der Revolution gestanden und andere Vorstellungen von einer freien Gesellschaft hatten, als schmerzlich. Zur Freiheit gehörte es aber, dass auch sie den überwältigend ausgedrückten Wunsch nach dieser Staatsform nicht nur hinnahmen, sondern auch akzeptierten. Wenn man nach einem Symbol für die Revolution sucht, so ist es selbst­ verständlich die riesenhohe, steinerne, unübersteigbare Mauer am Branden­ burger Tor, auf der die Jugend freudig und heiter steht, fast könnte man sagen: tanzt. Oder auch, für eine bestimmte Zeit, die deutsche schwarz-rot-goldene Fahne, aus der das kommunistischen Staatswappen herausgeschnitten ist. Es gibt jedoch ein weiteres Symbol, das die Revolution, ihren Verlauf und ihren Gehalt deutlicher, kürzer und doch inhaltsreicher wiedergibt. Es hat den Nachteil, in unserer bildersüchtigen Zeit nur aus Worten zu bestehen, aus den vier kurzen Worten “Wir sind das Volk”. Die Demonstranten, die wie die an­ deren Revolutionäre auch das Volk wirklich verkörperten und die Revolution unermüdlich vorwärtstrieben, hatten damit eine Selbstbezeichnung gefun­ den, wie sie treffender nicht hätte sein können und wie sie nirgendwo sonst zu finden ist. Hinzu kamen der Ort und die Art, wo und wie von diesem Ruf Gebrauch gemacht wurde. Er ertönte im ganzen Land und nicht nur in einzel­ nen Städten, und er wurde von Demonstranten in Sprechchören den Kräften der Repression entgegengeschleudert, ausgerechnet ihnen, die fingierten, das Volk zu repräsentieren. So wie Demonstrationszüge aus Energie bestanden und sie gleichzeitig entfalteten, wenn sie sich unter Überwindung der Angst der Diktatur entgegenstellten, so hatten auch die Sprechchöre gewirkt. Eine große Kraft ging von ihnen aus, und derjenige unter ihnen, der die deutsche Revolution in der DDR am zutreffendsten, am prägnantesten - und am schön­ sten beschreibt, ist der auf den Demonstrationen des Herbstes 1989 gerufene Kampfruf “Wir sind das Volk”.

ПРИЛОЖЕНИЯ

MAGISTER DE DISCIPULO H.A. Ф едор ов Будучи уже студентом последнего курса, Саша признался мне, что он с самого начала не знал, куда поступает: он шел на филологический фа­ культет МГУ изучать, как он выразился, «классическую литературу всех времен и народов». При этом он понятия не имел о том, что такое клас­ сическая филология. Естественно, он весьма удивился, обнаружив в ка­ честве основных предметов латынь, древнегреческий... Но надо отдать ему должное: он с самого начала принял это достаточно спокойно - не то чтобы в панике бежал на русское отделение или на романо-германское, а стал заниматься тем, что ему было предложено. И очень скоро он стал - там вообще очень сильная группа была - одним из лучших. Потому что у него это, вероятно, вообще в крови - заниматься всерь­ ез тем, чем он занимается. Я думаю, что это качество характеризуется именно так. И взявшись за греческий и латынь, он ими занимался так, как своим делом, с большим интересом. Здесь существенно именно то, что уже в течение первого года обучения у него явно сложился интерес к Античности, и к концу первого курса, или к началу второго, это был уже человек, ориентированный на данную специальность. Учился он с самого начала хорошо, он овладевал предметом, овладевал с очевидным интересом, и с какого-то времени он стал в ряду лучших на этом курсе. Таким образом, начав - с точки зрения классической филологии - с аб­ солютного нуля, он органично вошел в эту среду и в это занятие, которое стало делом его жизни. В этом чудо его личности. Саша - один из самых любимых моих учеников и один из самых успешных. Это, может быть, единственный случай в моей практике, когда человек не из филологи­ ческой среды на моих глазах вырос в большого ученого. Он сделал это только своим трудом и только своей личностью! Интересы его, когда он окончил классическое отделение, - а он был уже вполне сложившимся человеком - не были загнаны в какой-то узенький коридорчик. У Саши был явный разброс интересов, но раз­ брос не легкомысленный, а такой, который давал результаты. Позднее его интерес разросся целым букетом. Окончательное же его формиро­ вание шло в Институте истории РАН. Однако всегда отличительной его особенностью была заложенная в нем способность увлекаться: пришел куда-то, сделал то, что требовалось, и ему это становилось интересно.

Так было и с занятиями историей. Но у него есть и литературоведческие работы, и работы по античной географии, которая, как кажется, боль­ ше всего его привлекает (это началось с Овидия - в его исследованиях о творчестве поэта был историко-географический уклон; а сейчас - его работа над текстами Помпония Мелы, его семинар в РГГУ). Это - научная сторона его деятельности, но ему этого мало. Есть еще одна линия - и деваться от нее никуда нельзя - это латинский язык, это его неиссякаемая любовь к преподаванию. Саша с Наташей Щавелевой сделали прекрасный учебник. В смысле распределения грамматического материала авторы, пожалуй, шли за нашей учебной традицией, нашей методикой, которой Саша был пропитан еще в годы учения. Но самое главное заключается в том, что они создали культурологический учеб­ ник. Я имею в виду те разделы учебника, которые посвящены не латинс­ кому языку как таковому, с которым ученику не всегда ясно, что делать, как применять и для чего его изучают, а где латинский язык представлен как элемент мировой культуры, как целый культурный мир, где показа­ на его связь со всеми периодами в истории культуры. Это великолепно сделано. Я считаю, что это тот учебник, который и должен быть в школе. На мой взгляд, это лучший учебник для школы. Он мог бы даже исполь­ зоваться на младших курсах университетов. Кстати, по нему и учатся в отдельных вузах. К трем частям учебника примыкают еще две книги хрестоматии с комментарием. Надо добавить, что в комментировании латинских текс­ тов еще участвовали Маша Касьян и Галина Глебовна Козлова, но и этой работой руководил Саша, это его детище. Ну конечно, надо упомянуть и те прекрасные словари, которые они сделали с Лешей Беловым, A.A. Глу­ ховым и Г.Г. Козловой. Латинско-русский словарь, конечно, хорош, но это явление не уникальное, потому что сейчас существуют и другие по­ добные словари, более или менее доступные, но вот то, что спустя много десятилетий появился Русско-латинский словарь (были только дорево­ люционные словари), это - событие. С одной стороны, в дореволюцион­ ных словарях отражена достаточно устаревшая лексика (конечно, не вся лексика современным сознанием воспринимается таковой, может быть, но значительный ее пласт), с другой стороны - и имеющиеся русско-ла­ тинские словари элементарно недоступны в наше время. Работа Саши восполнила эту значительную лакуну. Я, конечно, вижу, определенный недостаток этого словаря: тот синонимический ряд, который приводит­ ся при переводе латинских слов, совершенно не дифференцирован по се­ мантике слов. Однако это мое замечание ни в малейшей мере не снимает значения этой работы: интересующемуся человеку этот словарь может дать направление, где искать в большом словаре, и там он всякие семан­

тические тонкости найдет. Этот словарь хорош тем, что он доступен, что он достаточно объемен и, наконец, что он включает даже современную латинскую лексику (они включили сюда слова, обозначающие не только древние понятия, но также и те, которыми мир живет сегодня, - что полезно для интересующихся «живой латынью»). Как раз в связи с опубликованными и переизданными учебниками и словарями хочется отметить еще одну деталь - Сашину организатор­ скую жилку. Он загорается самой разнообразной деятельностью - это и преподавание в школе, и работа за рубежом, и собственно строгая науч­ но-исследовательская деятельность - и всегда всё делает весьма продук­ тивно. Очень хорошо, что он согласился руководить кафедрой древних языков истфака МГУ. Образ Сашин у меня все-таки складывался в его студенческие годы (помню не только, как он учился, но и как он успевал многими вещами заниматься - к примеру, у них в общежитии было что-то вроде театра, они снимали кино, кажется, по Достоевскому). А дальше, остальная жизнь - на некотором расстоянии. Я о его книгах не говорю, потому что эта сторона вне меня, и я никак не имею права судить об этом. Знаю, что сейчас у него много своих учеников - ребята охотно идут к нему в аспирантуру. Знаю о его международной известности: с одной стороны, - по его специальности, и в то же время его прекрасно знают в мире как латиниста. При его работе в Институте истории латынь в его жизни оказалась лишь хобби, но это хобби превратилось в одну из магистральных линий его деятельности, поэтому Сашей мне остается все время только восхищаться и гордиться тем, что я его учил. Сигурд Оттович Шмидт когда-то сказал про Сашу: «Счастлив Николай Алексе­ евич, что у него есть такой ученик». Действительно, такой ученик - это то, чем можно похвастаться в жизни. Вот я и хвастаюсь всегда (хотя мне и очень совестно это делать), что у меня есть такой ученик. Я его как бы могу предъявить, сказав: вот он у меня учился, и долго, целых четыре года. Человек Саша общительный, доброжелательный, но это такие общие слова, которые ничего не характеризуют. Он - то, что называется радос­ тный человек. Он может доставить радость окружающим самим своим существованием. От него исходит человеческое тепло, доброжелатель­ ность. Мне кажется, что это самое главное в его характере. Этот фон я так и воспринимаю, даже когда думаю о Саше, - как что-то теплое, при­ ятное; он у меня вызывает именно эту температурную реакцию.

A.V. PODOSINOV, Vostocnaja Evropa P ietro J anni

A.V. PODOSINOV, Vostocnaja Evropa v rimskoj kartograficeskoj traditsii. Teksty, perevod, kommentarij [L’Europa orientale nella tradizione cartografica romana. Testi, traduzione, commento]. Moskva, “Indrik” 2002, pp. 488, figg., taw. (M Drevnej§ie istocniki po istorii vostocnoj Evropy” [“Le fonti più antiche per la storia delTEuropa orientale”] )*

Da un autore che ha già al suo attivo molti e notevoli contributi allodierno dibattito su caratteri e funzioni della cartografia antica, anche in pubblicazioni e lingue occidentali (v. qui la bibliografia, pp. 385 sg. e 397), viene ora una trattazione a grande scala il cui interesse va oltre il limitato settore indicato dal titolo. Il sottotitolo fa immaginare la struttura dellopera: a un introduzione gene­ rale seguono nove capitoli dedicati ad altrettanti ‘documents, diciamo cosi in prima approssimazione, della tradizione cartografica romana. Di ognuno si dà il testo con traduzione russa a fronte (о in due casi una riproduzione grafica), preceduto da un saggio introduttivo’ e seguito da un ampio commento. Ai testi originali sono apposte solo le opportune note critiche, mentre le note del commento sono apposte alia traduzione russa.1 Si tratta in realtà di una documentazione eterogenea, presentata con diversi criterii. In tre casi si riportano integralmente dei veri testi: sono la Divisio orbis terrarum e le cosmografie di Giulio Onorio e dello Pseudo-Etico; ci sono poi estratti dalla Demensuratio provinciarum , dai Nomina provinciarum omnium e dall’Anonimo Ravennate (naturalmente sono riprodotte le parti relative all’Europa orientale); una compléta raccolta dei frammenti attribuiti allenigmatica * Re-printed from «Geographia Antiqua», XII, 2003, pp. 155-157 on a generous permission of Prof. Francesco Prontera. 1 Lautore è comprensibilmente molto attento alle notizie, peraltro scarsissime nelle fonti antiche, ehe possono riguardare le origini dei popoli slavi (vedi p. es. la discussione a p. 330); e al proposito vorremmo aggiungere alla sua bibliografia: BALDUR PANZER, Wo waren die Slaven im Altertum?, in Andreas Haltenoff, Fritz-Einer Mutschler (edd.), Hortus Litterarum Antiquarum. Festschrift für Hans Arnim Gärtner zum 70. Geburtstag, Heidelberg 2000, pp. 427439. Sempre a proposito di bibliografia, si noterà con qualche rammarico ehe P. non ha potuto elencare, fra le edizioni della TP, quella recentissima a cura di F. Prontera: Tabula Peutingeriana. Le antiche vie del mondo, Firenze, Olschki 2003.

corografia’ di Agrippa, cioè passi di autori ehe la citano о sembrano derivarne; e infine due tra i rarissimi monumenti superstiti della cartografia romana in senso stretto: lo scudo di Dura Europo e la Tabula Peutingeriana (TP). Molto ricco è il corredo di illustrazioni, anche se quasi tutto ricavato da pubblicazioni precedenti. In particolare, la TP è riprodotta due volte: integralmente in bianco e nero, e parzialmente nelle tavole a colori, in una scelta ‘mirata, limitata cioè alle regioni che qui interessano (pp. 299 (= ? ) 314 e taw. 1-15). Due volte è riprodotto anche lo scudo, in bianco e nero e a colori (p. 78 e tav. 16). Lautore ha abbondato generosamente, come materiale offerto e come lavoro profiiso nella presentazione. I commenti sono naturalmente più ampi e puntuali nelle parti dei testi riguardanti le regioni ehe sono oggetto della trattazione, ma le questioni discusse sono moite, e si estendono su tutto 1argomento della geografia e cartografia antiche. Geografia e cartografia: laccostamento di questi due termini puô suggerirci di spiegare per prima cosa come si giustifichi la presenza di testi puramente verbali in uno studio della tradizione cartografica. P. comincia rivendicando i caratteri specifici e originali della cartografia romana accanto a quella greca. Questa, quando Roma venne a stretto contatto col mondo ellenistico, si sarebbe trovata in un momento di crisi, essendosi estraniata dagli interessi più generali e ridotta a cosa da gabinetto scientifico, come era sempre un po* stata, già dai tempi del pensatoio di Socrate e delle meraviglie di Strepsiade davanti alla gês periodos illustratagli dallo scolaro del filosofo (Nuvole , w. 202-217). Con Polibio e Cratete di Mallo si formô un movimento in senso opposto, ehe contrappose alia geografia scientifica una tradizione ‘letteraria’ accolta dalla cultura romana, largamente bilingue. Le esigenze dellamministrazione del gigantesco impero portarono a una produzione cartografica ehe rispondeva a scopi nuovi, come lesigenza di visualizzare e dominare anche intellettualmente un complesso organico di terre e mari di inaudita estensione. Sono scopi ehe a loro modo possono dirsi pratici, pur se non comprendono quello ehe a noi viene in mente per primo: lutilità immediata per il viaggiatore e in genere per Yagire nello spazio geografico. Lautore appartiene notoriamente, fra gli studiosi di cartografia antica, allala dei più cauti’, di quelli ehe più insistentemente hanno sottolineato certe fondamentali differenze, quanto al posto ehe la carta geografica occupava nelTAntichità, nella vita intellettuale ma soprattutto pratica, e quello ehe essa è oggi per noi. È il “problema del ruolo e del significato della carta nella vita della società antica” (p. 15), cui lautore dà una risposta molto differenziata, fondata su una lunga familiarità col tema: tutte le carte delle quali le testimonianze antiche documentano lesistenza, in circostanze concrete e precise, appaiono rivestire ca­ ratteri definibili come “politico-propagandistici, didattici, illustrativi” (ibid .), tutto meno ehe quello di strumento dellorientarsi e muoversi sulla superficie

della terra, da immaginare in mano al viaggiatore о al comandante militare (e tanto meno al navigante, vorremmo aggiungere). Nell’introduzione si insiste in maniera molto argomentata sulla “prevalenza” nel mondo antico delFinformazione verbale sulla raffigurazione grafica, sul “primato” del testo sulla carta (pp. 22 e 23). Anche una testimonianza ehe si potrebbe essere tentata) di addurre a prova di un impiego militare della cartografia, quella famosa di Vegezio sugli “itineraria picta” (III 6), si puo ritorcere in senso contrario, come qui si dimostra con unacuta interpretazione. Un ‘itinerarium pictuin riconosce P. nella TP, ma insieme ne sottolinea il puro carattere di “schizzo viario schematico”, il cui impiego per le necessità del viaggiatore era “estremamente difficile, se pur possibile” (p. 18). Nota l’incertezza terminologica ehe invalida tante testimonianze antiche sulle carte e sul loro uso; il latino ha molte parole per designare un prodotto cartografico, ma nessuna diventô termine tecnico di impiego convenuto. Cosi è incerto perfino il significato di itinerarium nella testimonianza famosa di S. Ambrogio: carta о elenco verbale (p. 19)? A1 pro­ posito, si ricorda opportunamente ehe lo stesso termine m appam undiy ancora nel XIV secolo, poteva significare sia un testo ehe una figura. A un impiego ‘moderno’ della cartografia romana si oppone anche il suo carattere inaffidabile, ehe P. documenta ancora una volta con la collocazione gravemente erronea della città di Trapezunte nella rudimentale carta sullo scudo di Dura Europo, cui si dedica un lungo esame (pp. 90-98). Come altri prima di lui, P. è convinto ehe la tradizione cartografica romana si rifletta in quelli ehe appaiono testi puramente verbali; lo scambio fra la carta e il testo, ehe puo andare dal nudo elenco di toponimi al trattatello geografico, perfino alia descrizione in versi, era costante. La difficile riproducibilità della carta nelletà antica, ma anche la difficoltà di inserirvi in maniera soddisfacente tutti i toponimi e gli etnonimi richiesti, faceva si ehe apparisse sensato e opportuno il lavoro di estrarne un elenco verbale, facile da trasmettere, da leggere e quindi didatticamente utile (cfr. quanto lautore scrive a p. 107, a proposito della cosmografia di Giulio Onorio). P. usa espressioni come “base cartografica” (p. 100), parlando dell’elenco Veronese’, i Nomina provinciarum , о come “versione letteraria” (p. 83), a proposito delle carte stradali romane. Arriva a sorprendere nel suo lavoro di trascrizione dalla carta lautore di un testo, quando intende in questo modo un espressione da lui usata (ascribuntur , p. 207), e a spiegare un suo errore con la cattiva lettura о la cattiva leggibilità della carta stessa (ibid.). E a una carta allude nellepigramma conclusivo anche la Divisio orbis terrarum , quando accanto alia forma verbale scribit usa pingit (v. 8). Dallelenco si poteva tornare poi alia carta, quando a qualcuno sembrava opportuno servirsene per trasmettere il sapere geografico ai fini che si sono già indicati, con Timmediatezza visuale (i tedeschi direbbero Anschaulichkeit) che anche gli Antichi sapevano apprezzare pur senza farne tutte le applicazioni

che ne facciamo noi. Ma il testo conservava, per più di un aspetto, il primato. Anche nel caso della carta di Agrippa, pur senza arrivare alla tesi estrema di Kai Brodersen, che ne ha offerto una ‘ricostruzione nella forma di una so­ lenne iscrizione in capitale augustea2, Podosinov mette laccento più su un ricostruibile testo che sulla pittura murale esposta nella porticus Vipsania, più sullaspetto verbale che sulla realizzazione grafica. Questa è vista un po’ come unappendice destinata a illustrare il vero e importante risultato delle rilevazioni di Agrippa: un elenco di toponimi corredato da indicazioni di misure e di altro genere. Diverse testimonianze non possono riferirsi a una carta, quando riportano indicazioni che potevano essere contenute solo in un testo, come il commento non manca di osservare (p. 53). Questo intrecciarsi di tradizione cartografica vera e propria e di testi che ad essa si connettono, in un andare e venire sempre possibile, si riflette nel modo più evidente in uno stemma come quello di p. 296, che comincia con la corografia di Agrippa e arriva alla TP: qui le carte generano elenchi e gü elenchi generano carte, e fra i rami dellalbero genealogico compaiono allo stesso titolo (accanto ai due documenti estremi) TAnonimo Ravennate e Yltinerarium Antoninum. Un senso alquanto diverso aveva laltro stemma, non opera dellautore ma di I.V. P’jankov, che voleva abbracciare la tradizione geografica in tutte le sue forme, da Posidonio fino alla tarda Antichità e al primo Medioevo di Orosio, Cassiodoro e Giordane (p. 39). P. ha fatto qui opera di pioniere, con la sua indagine minuta su testi già ben noti ma non illustrati cosi ampiamente e con tanta ricchezza di informazione da questo particolare punto di vista. In qualche caso (Giulio Onorio о la raccolta integrale dei frammenti relativi alla corografia di Agrippa) la traduzione russa è la prima in assoluto. Gli indici, geoetnografico’, dei toponimi e degli autori citati, aumentano l’utilità dellopera, ehe si présenta come frutto di sicura competenza e matura esperienza. E tutti vedremo con particolare gioia entrare nelle nostre biblioteche, senza problemi di diffusione, un libro russo su un argomento di cultura romana, segno di una più libera circolazione delle idee e délia ritrovata unità culturale del nostro continente.

2 Vedi K. BRODERSEN, Terra cognita. Studien zur römischen Raumerfassung, Hildesheim/ Zürich/New York 1995, fig. 43, e cfr. «Gnomon» 71, 1999, pp. 38-41.

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ A.B. ПОДОСИНОВА_________________

1975 Сведения Овидия о скифах и сарматах // Проблемы социально-экономической и политической истории СССР. М., 1975. С. 163-167.

1976 Античные (латинские) источники. Раннесредневековые (латиноязычные) ис­ точники (V-VIII вв.) // Древнейшие источники по истории народов СССР. Тематика и состав выпусков по Европейскому региону. М., 1976. С. 22-28,43. К семантике предлогов и наречий с пространственным значением в античной географической литературе // XIV Международная конференция античников социалистических стран «Эйрене». Тезисы докладов. Ереван, 1976. С. 336-338. Скифы, сарматы и геты в «Tristia» и «Epistulae ex Ponto» Овидия // ДГ. М., 1976. С. 21-40.

1977 История географических представлений и исторический источник // Великий Октябрь и всемирно-исторический процесс. М., 1977. С. 196-199. К проблеме достоверности сведений Овидия о скифах, сарматах и гетах // Проблемы социально-экономической истории СССР. М., 1977. T. II. С. 177-191.

1978 К проблеме интерпретации античных историко-географических источников по истории народов СССР (Mela, 1 ,11-13) // Теория и практика источнико­ ведения и археографии отечественной истории. М., 1978. С. 17-28. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (постановка проблемы) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978. С. 22-45. О принципах построения и месте создания «Списка русских городов дальних и ближних» // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 40-48. Этнолингвистическая ситуация в Томи во время ссылки Овидия // XV Conférence internationale d etudes classiques des pays socialistes «Eirene». Nessebar, 2-6 Octobre 1978. Résumés des communications. Sofia, 1978. P. 74-76.

1979

Из истории античных географических представлений // ВДИ. 1979. № 1. С. 147-166. К проблеме локализации скифских племен у Геродота // Материалы II Всесоюз­ ного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему «Мест­ ное население Причерноморья в эпоху Великой греческой колонизации (VIII— V вв. до н. э.)». Цхалтубо, 16-22. V. 1979. Тезисы докладов и сооб­ щений. Тбилиси, 1979. С. 62-64. К проблеме пространственно-географической ориентации в античной геогра­ фической литературе (на материале некоторых предлогов и наречий) // Проблемы античной истории и культуры. Доклады XIV Международ­ ной конференции античников социалистических стран «Эйрене». Ере­ ван, 1979. T. I. С. 503-509. О подготовке к изданию античной части «Свода древнейших источников по истории народов СССР» // Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья на тему «Местное население Причер­ номорья в эпоху Великой греческой колонизации (VIII-V вв. до н. э.)». Цхалтубо, 16-22. V. 1979. Тезисы докладов и сообщений. Тбилиси, 1979. С. 106-111. Овидий и Дион Хрисостом о варваризации греческих городов Северо-Запад­ ного Понта в I в. н. э. // Вопросы источниковедения и историографии истории досоветского периода. М., 1979. С. 19-32. Проблемы изучения и издания латинских письменных источников по истории Колхиды // Вопросы изучения и издания письменных источников по истории Грузии. Всесоюзная научная сессия. 9-10 октября 1979 г. Кута­ иси; Тбилиси, 1979. С. 48-50. 1980

К истории скифов в Добрудже. По сведениям Овидия // Симпозиум «Анти­ чная балканистика. Этногенез народов Балкан и Северного Причер­ номорья. Лингвистика, история, археология». 2-4 декабря 1980 г. М., 1980. С. 48-49. Рец. на книгу: Скржинская М.В. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев, 1977 // ДГ. 1979 г. М., 1980. С. 255-261. Рец. на книгу: Dreizehnter A. Die rhetorische Zahl: Quellenkritische Untersuchun­ gen anhand der Zahlen 70 und 700. München, 1978 // ВДИ. 1980. № 2. C. 192-195. 1981

Овидий как источник по истории Западного Понта (Историографический об­ зор) // ВДИ. 1981. № 2. С. 174-194.

1982

Картография в Греции и Риме: К проблеме единства античной культуры // Concilium Eirene XVI. Proceedings of the 16th International Eirene Confe­ rence. Prague 31.8. - 4.9.1982. Prague, 1983. Vol. 1. P. 131-136. Поэтический текст как исторический источник (на материале римской поэзии) // Актуальные проблемы изучения и издания письменных источников. Всесоюзная научная сессия, посвященная 60-летию образования СССР. Тезисы докладов. Тбилиси, 1982. С. 70-72. 1983

Die alten Sprachen in der UdSSR //Alten Sprachen in Rheinland-Pfalz und im Saarland. 1983. Jg. XXIX. Hit. 1. S. 15-17. 1984

О комплексном изучении истории античной картографии // Тезисы докладов совещания «Комплексные методы в изучении истории с древнейших времен до наших дней». М., 1984. С. 107-108. Овидий и Причерноморье: Опыт источниковедческого анализа поэтического текста // ДГ. 1983 г. М., 1984. С. 8-178. (Рец.: Скржинская М.В., Котляр Н.Ф. П История СССР. 1986. № 4. С. 120-121; Kaiser D.H. II Slavic review. 1986. Vol. 45. P. 317; Ryan W.F. II The Slavonic and East European Review. 1986. Vol. 64, 1. P. 158.)

Центрально-азиатский фольклор на Балканах? (К интерпретации Ovid. Metam. XV, 356-360) // Античная балканистика. Карпато-балканский регион в диахронии. Предварительные материалы к международному симпозиу­ му. М., 1984. С. 34-35. De nonnullis locis communibus in barbaris septentrionalibus describendis apud scriptores Latinos // Acta Treverica. Acta Omnium Centium ac Nationum Conventus Quinti Latinis Litteris Linguaeque Fovendis anno 1981 Augustae Treverorum habiti. Leichlingae, 1984. P. 63-67. 1985

Выступление в дискуссии // Причерноморье в эпоху эллинизма. Материалы III Всесоюзного Симпозиума по древней истории Причерноморья. Цхалтубо -1982. Тбилиси, 1985. С. 442-447. К проблеме сократовского диалога // Античная культура и современная наука. М., 1985. С. 21-26. Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавка­ зья. Тексты, перевод, комментарий. М., 1985 (Древнейшие источники по истории народов Европейской части СССР). (Рец.: Braund D. II The Classical Review. New ser. 1988. Vol. XXXVIII, No 1. P. 28-30.)

Этнолингвистическая ситуация в Томи во время ссылки Овидия // Тракия 7. XV Международна конференция по классически изследования «Ейрене». София, 1985. С. 84-90. Die Antike in der russischen Dichtung des 19. Jahrhunderts (Übersetzungen antiker Dichter) // Antike in der Moderne. Konstanz, 1985 (XENIA. Konstanzer althis­ torische Vorträge und Forschungen. 15). S. 253-266. 1986

Выступление в дискуссии // Comité international des sciences historiques. XVI Congrès international des sciences historiques, Stuttgart, du 25 août au 1 sep­ tembre 1985. Actes. Stuttgart, 1986. Bd. III. P. 46-47. Hellenen und Barbaren im nördlichen und westlichen Schwarzmeergebiet am Anfang u. Z. (Einige Betrachtungen zum Problem der «Barbarisierung» der griechischen Städte) // Die Antike und Europa. Zentrum und Peripherie in der antiken Welt. Resümes der 17. Internationalen EIRENE-Konferenz. B., 1986. S. 170-171. 1987

Ориентация по странам света. К истории пространственных представлений в Древней Греции // Тезисы докладов научных чтений, посвященных 90летию со дня рождения А.И. Доватура (V Доватуровские Чтения). Л., 1987. С. 25. Пространственная ориентация у древних народов как объект культурологического исследования // Тезисы докладов и сообщений научного совещания «Ком­ плексные методы в исторических исследованиях». М., 1987. С. 143-145. Ovids Dichtung als Quelle für die Geschichte des Schwarzmeergebiets (XENIA. Kon­ stanzer althistorische Vorträge und Forschungen, 19). Konstanz, 1987. (Рец.: Doru\iu-Boila E. II Dacia. N.S. 1988. T. XXXII, 1-2. P. 246-247; von Ungern­ Sternberg ]. II Museum Helveticum. 1989. Bd. 46. S. 265-266; Mircovic M. II Gnomon. 1989. Bd. 61, 3. S. 258-259; Fabre J. II Revue des Études Latines. 1989. T. 67. P. 312313; Marcotte D. Il L’Antiquité classique. 1989. T. LVIII. P. 340; délia Corte F. Il Maia. 1989. T. 41. P. 85; Braund D. Il The Classical Review. 1989. Vol. 39. P. 141-142; Burian J. Il Eirene. Studia graeca et latina. 1989. Vol. XXVI. S. 125-126; Cizek E. Il Latomus. 1990. T. XLIX. P. 876-878; Petre Z. Il Studii Clasice. 1991. T. XXVII. P. 25; Olshausen E. Il Historische Zeitschrift. 1993. Bd. 257. S. 461-462.)

1988

Дакия и Сарматия на карте мира Марка Випсания Агриппы // Международный симпозиум «Античная балканистика». 6: Этногенез народов Юго-Восточной Европы. Этно-лингвистические и культурно-исторические вза­ имодействия Балкан и Циркумпонтийской зоны. 18-22 октября 1988 г. Тезисы докладов. М., 1988. С. 39-40. К вопросу о венедах «Певтингеровой карты» // ВЕДС. М., 1988. С. 73-78. О работе над сводом «Древнейшие источники по истории народов СССР» (анти­

чные источники) // Eirene. Studia Graeca et Latina. 1988. Vol. 25. P. 79-86. О серии «Памятники исторической мысли» // Общественные науки. М., 1988. № 4 (56). С. 255-258 (на нем., англ., франц., португ. языках). Сакральная ориентация по странам света в Древнем Риме // Тезисы докладов Крымской научной конференции «Проблемы античной культуры». Симферополь, 1988. С. 29-30. 1989 Рец. на книгу: Schuller W. Frauen in der römischen Geschichte. Konstanz, 1987 //

ВДИ. 1989. № 2. C. 207-208. Скифия и Боспор в римской хорографической традиции (исследования М.И. Рос­ товцева в свете современного источниковедения) // Скифия и Боспор. Ар­ хеологические материалы к конференции памяти академика М.И. Ростов­ цева (Ленинград, 14-17 марта 1989 года). Новочеркасск, 1989. С. 26-27. Традиции античной географии в «Космографии» Равеннского Анонима // ДГ. 1987 г. М., 1989. С. 248-256. Die Reihe «Die ältesten Quellen zur Geschichte der Völker auf dem Territorium der UdSSR» // IX Congrès de la Fédération Internationale des Associations d’Études Classiques (FIEC). Instrumenta studiorum. Pisa, 24-30. VIII. 1989. Pisa, 1989. Himmelsrichtung (kultische) // Reallexikon für Antike und Christentum. Stuttgart, 1989. Bd. 15. S. 233-286. 1990

XVIII Международная конференция «Эйрене» (Будапешт, 1988 г.) // ВДИ. 1990. N&1. С. 239-242 (в соавторстве с Е.С. Голубцовой и В.Н. Ярхо). Венеды в позднеантичной латинской геокартографии // VI Международный Конгресс славянской археологии. Тезисы докладов советской делега­ ции. М., 1990. С. 71-74. Вопросы источниковедения при работе «на стыке наук» // Перестройка в исто­ рической науке и проблемы источниковедения и специальных истори­ ческих дисциплин. Тезисы докладов и сообщений V Всесоюзной конфе­ ренции. Киев, 1990. С. 54-56. Восточная Европа в «Космографии» Равеннского Анонима // ВЕДС. Проблемы источниковедения. М., 1990. С. 113-119. Из истории римской картографии // 1стор1я i культура античность 3-i науков1 читання памят1професора С.Я.Лур’е. Льв1в, 1990. С. 41-44. Рец. на книгу: The History of Cartography. Vol. I. Cartography in Prehistoric, Ancient, and Medieval Europe and the Mediterranean / Ed. J.B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1987 // ВДИ. 1990. № 3. C. 205-216 (в соавторстве с Л.С. Чекиным). Советское антиковедение в оценке современной историографии ФРГ (Заметки на полях одной книги) // История СССР в современной западной немар­ ксистской историографии: Критический анализ. М., 1990. С. 113-124.

LINGUA LATINA. Введение в язык и культуру Древнего Рима. М., 1990. Вып. I (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). Neue Chancen für klassische Tradition in der Sowjetunion in der Vergangenheit und Gegenwart // Bulletin. Tijschrift van de Vereniging Classici Nederland. 1990. Jaarg. 15. Nr. 50. S. 11-21. 1991

Дакия и Сарматия на карте мира Марка Випсания Агриппы // Acta Associations International Terra antiqua Balcanica. Serdicae, 1991. T. VI. C. 156-161. Картография в Византии // XVIII Международный конгресс византинистов. Ре­ зюме сообщений. М., 1991. T. II. С. 906-907. О преподавании древних языков в средней школе (гимназии) // ВДИ. 1991. № 1. С. 91-94 (в соавторстве с А. ван Хофом). О топонимике Северного Причерноморья на карте из Дурра-Европос // Speculum Antiquitatis Graeco-Romanae. Studia Joanni Burian Sexagenario Oblata. Praha, 1991. P. 309-322. Овидий в ссылке: литературная фикция или исторический факт? // История и археология нижнего Подунавья. Материалы Il-ой научно-практической конференции, посвященной памяти известных ученых А.И. Доватура, А.Н. Дейча и 450-летию первого упоминания г. Рени. 2-5 ноября 1991 г. Рени, 1991. С. 5-7. Певтингерова карта // Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1991. Т. I: I-VI вв. С. 63-80. [Перевод с латинского:] «Записки о том, как было сохранено в Белоруссии обще­ ство Иисуса» // Европейский альманах. История. Традиции. Культура. М., 1991. С. 163-171 (в соавторстве с С.Г. Яковенко). Рец. на книгу: The History of Cartography. Vol. I. Cartography in Prehistoric, Ancient, and Medieval Europe and the Mediterranean / Ed. J.B. Harley, D. Woodward. Chicago; London, 1987 // Imago mundi. 1991. Vol. 43. P. 112-123 (в соав­ торстве с Л.С. Чекиным). Etiam in scholis Russiae nunc Latine loquuntur... Zur Wiederbelebung der klassischen Bildung in der Sowjetunion // Mitteilungsblatt des Deutschen Altphilologen­ verbandes. Bamberg, 1991. Bd. 4. S. 100-102. Julius Honorius // Lexikon des Mittelalters. München, 1991. Bd. 5. S. 805-806. Kosmographie // Ibid. S. 1458-1459. Orientation of Old Maps (from the Ancient Times till the Early Middle Ages) // 14th International Conference on the History of Cartography. 14-19 June 1991 at Uppsala and Stockholm in Sweden. Abstracts. Stockholm, 1991. P. 24. 1992

Место латыни среди других дисциплин антиковедческого цикла в средней шко­ ле // Классическое наследие и современность. Материалы и тезисы кон­ ференции 9-11 декабря 1992 г. СПб., 1992. С. 84-85.

Ориентация древних карт (С древнейших времен до раннего средневековья) // ВДИ. 1992. № 4. С. 64-74. [Перевод с немецкого:] X. Хайнен. Эллинистический Египет в трудах М.И. Рос­ товцева // ВДИ. 1992. № 2. С. 163-179. Die sakrale Orientierung nach Himmelsrichtungen im alten Griechenland // Acta antiqua Academiae scientiarum Hungaricae. 1990-1992. T. XXXIII. S. 323-330. LINGUA LATINA. Введение в язык и культуру Древнего Рима. М., 1992. Вып. I (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в язык и культуру Древнего Рима. М., 1992. Вып. II. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 1993

Античная история в европейских школьных учебниках (Конференция в Де­ льфах, 4-9 апреля 1992 г.) // ВДИ. 1993. № 2. С. 251-254. Картография в Византии (К постановке проблемы) // ВВ. 1993. Т. 54. С. 43-48. Новые пути возрождения классического образования в России. (О работе I лет­ ней русско-латинской школы и конференции «Классическое образова­ ние в России. История и перспективы. Чтения памяти святого митро­ полита Всея Руси Алексея (1354-1378)», Серпухов, 6-9 августа 1992 г.) // ВДИ. 1993. № 1. С. 232-234 (в соавторстве с Д.В. Сильвестровым). О серии «Памятники исторической мысли» (К 20-летию основания серии) // Ге­ родот. История в девяти книгах. М., 1993. С. 5-7. Славянские этнонимы во «Франкской космографии» VII века // ВЕДС. Спорные проблемы истории. М., 1993. С. 65-66. «Франкская космография» (Фрагмент о славянах) // ВЕДС. Спорные проблемы истории. М., 1993. С. 122-125. Die Orientierung der alten Karten von den ältesten Zeiten bis zum frühen Mittelalter // Cartographica Helvetica. 1993. Nr. 7. S. 33-43. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1993. Часть I (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в язык и культуру Древнего Рима. М., 1993. Вып. III (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 1994

Античность и Россия // Древний мир глазами современников и историков. М., 1994. Часть I. Древний Восток. С. 262-269. Греки и скифы на берегах Понта Эвксинского: Встреча двух цивилизаций // Древний мир глазами современников и историков. М., 1994. Часть II. Греция и Рим. С. 51-69. Жизнь и смерть Митридата Евпатора // Древний мир глазами современников и историков. М., 1994. Часть И. Греция и Рим. С. 219-237. Ориентация по странам света в древних культурах как объект историко-ант-

ропологического исследования // Одиссей. Человек в истории. Картина мира в народном и ученом сознании. 1994. М., 1994. С. 37-53. Певтингерова карта // Свод древнейших письменных известий о славянах. Изд. 2-е, испр. М., 1994. Т. I: I-VI вв. С. 63-80. Страна крепостей и каналов // Древний мир глазами современников и историков. М., 1994. Часть И. Греция и Рим. С. 124-135 (в соавторстве с Е.Б. Вагнер). Эпиграфическая прогулка по Помпеям // Древний мир глазами современников и историков. М., 1994. Часть II. Греция и Рим. С. 134-145. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1994. Часть II (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1994. Часть III (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 1995

К вопросу об ориентации древнерусских церквей // Церковная археология. Материалы Первой Всероссийской конференции. Псков, 20-24 ноября 1995. СПб.; Псков, 1995. Часть 2: Христианство и древнерусская культу­ ра. С. 88-91. «Космография» Равеннского Анонима // Свод древнейших письменных извес­ тий о славянах. М., 1995. T. II: VII-IX вв. С. 401-405. Ориентация по странам света у древних славян // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1994. Материалы научного семинара. Псков, 1995. С. 73-77. Рим. Боги и герои. М., 1995. Страны света в дохристианской картине мира восточных славян // ВЕДС. Язы­ чество, христианство, церковь. М., 1995. С. 64-68. Франкская космография // Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1995. T. II: VII-IX вв. С. 398-400. Эпиграфическая прогулка по Помпеям // Преподавание истории в средней шко­ ле. М., 1995. № 1.С. 40-44. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1995. Часть IV. Хрестоматия латинских текстов. Книги 1-2. 1996

Керчь - город греческий, хазарский, русский (к происхождению названия) // ВЕДС. VIII: Политическая структура Древнерусского государства. М., 1996. С. 77-83. Латинский язык в школе: История, задачи и методика преподавания. Методическое пособие к курсу LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. М., 1996.

Латинский язык и античная культура в современной гимназии // Гуманитарное образование в гимназии: Проблемы, концепции. М., 1996. С. 19-25 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). Barbarisierte Hellenen - hellenisierte Barbaren: Zur Dialektik ethno-kultureller Kon­ takte in der Region des Mare Ponticum // Hellenismus. Beiträge zur Erfor­ schung von Akkulturation und politischer Ordnung in den Staaten des hel­ lenistischen Zeitalters. Akten des Internationalen Hellenismus-Kolloquiums. 9.-14. Marz 1994 in Berlin. Tübingen, 1996. S. 415-425. Was There Any Cartography in Byzantium? // Acts. XVIIIth International Congress of Byzantine Studies. Selected Papers. Moscow, 1991 / Ihor Sevcenko and Gen­ nady G. Litavrin. Shepherdstown, 1996. Vol. IV. Literature, Sources, Numis­ matics and History of Sciences. P. 287-292 (Byzantine Studies. NS. Suppl. 4). 1997

Еще раз о происхождении имени города Керчь // Античный мир. Византия. К 70-летию профессора В.И. Кадеева. Харьков, 1997. С. 155-171. К вопросу о локализации Рипейских гор // Ладога и религиозное сознание. III чтения памяти Анны Мачинской. Старая Ладога, 20-22 декабря 1997 г. Материалы к чтениям. СПб., 1997. С. 91-94. Некоторые вопросы сакральной ориентации по странам света у древних германцев // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997. С. 38-46. Психобиологические особенности человека как основа архаической картины мира // Категоризация мира: Пространство и время. Материалы конференции. М., 1997. С. 48-55. Norway in Old Norse Literature: Some Considerations on the Specific Character of Scandinavian Spatial Orientation // 10th International Saga Conference. «Sa­ gas and the Norwegian Experience». Preprints. Trondheim, 1997. P. 281-291 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). Norway in Old Norse Literature: Some Considerations on the Specific Character of Scandinavia Spatial Orientation // Skandinavistik. Kiel, 1997. Jg. 27. Heft 2. S. 85-97 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). 1998

Античная история и культура на уроках латинского языка в средней школе // Лицейское и гимназическое образование. 1998. № 3. С. 65-67. Античная картография (факты и проблемы) // Вопросы истории. 1998. №8. С. 61-70. Восточная Европа в «Космографии» Юлия Гонория (IV-V вв.) // ВЕДС. М., 1998. X. С. 96-100. К интерпретации символов евангелистов // Церковная археология. Вып. 4. Ма­ териалы Второй Всероссийской церковно-археологической конферен­ ции, посвященной 150-летию со дня рождения Н.В.Покровского (18481917). Санкт-Петербург, 1-3 ноября 1998. Спб., 1998. С. 256-258.

Латинско-русский словарь. М., 1998 (в соавторстве с A.A. Глуховым и Г.Г. Коз­ ловой). Страны света в картине мира древних народов Северной и Восточной Европы // Austervegr. Восточный путь. Таллинн, 1998. № 4. С. 11-13. Страны света в картине мира древних финно-угров // Староладожский сборник. Материалы Ι-V конференций «Северо-Западная Русь в эпоху средневе­ ковья: междисциплинарные исследования». Старая Ладога, 1994-1998. СПб.; Старая Ладога, 1998. С. 173-185. Die Exil-Muse Ovids in russischer Dichtung des XX. Jahrhunderts (Mandelstam und Brodsky) // Ovid - Werk und Wirkung: Festgabe für Michael von Albrecht zum 65. Geburtstag / W. Schubert. Frankfurt / Main; B.; Bern; N.Y.; P.; Wien, 1998. S. 1061-1077. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1998. Часть I. 2-е изд., испр. и доп. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1998. Часть V. Грамматика латинского языка. [Orazio in] Russia // Enciclopedia Oraziana. Roma, 1998. Vol. III. P. 594-597. 1999 Античные источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Учебное по­ собие для студентов вузов / Под ред. Е.А.Мельниковой. М., 1999. С. 21-68. Избранная библиография работ по античной истории и источниковедению Се­ верного Причерноморья // ДГ. 1996-1997 гг.: Северное Причерноморье в античности. Вопросы источниковедения. М., 1999. С. 373-391. Итоги и перспективы изучения античной литературной традиции как источника по истории Северного Причерноморья // ДГ. 1996-1997 гг.: Северное При­ черноморье в античности. Вопросы источниковедения. М., 1999. С. 3-6. Латинско-русский словарь. 2-е изд., испр. М., 1999 (в соавторстве с A.A. Глухо­ вым и Г.Г. Козловой). О названии Волги в древности и раннем средневековье // Международные свя­ зи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII веков. Материа­ лы Международного симпозиума. Казань, 8-10 сентября 1998 г. Казань, 1999. С. 36-52. [Перевод с немецкого:] Хайнен X. Афинский почетный декрет в честь Спартока III (IG, 112, 653) // ДГ. 1996-1997 гг.: Северное Причерноморье в анти­ чности. Вопросы источниковедения. М., 1999. С. 158-169. Проблемы взаимоотношений варваров и греков в античном Северном Причер­ номорье (К вопросу о характере контактных зон) // ВЕДС. XI: Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999. С. 8-15. Пространственные представления древних тюрков по данным археологии, лин­ гвистики, этнографии и письменных источников // Россия и Восток:

Проблемы взаимодействия. Тезисы докладов. V Международная кон­ ференция. Новосибирск, 1999. Часть III. С. 52-53. Северо-Восточная Европа в «Космографии» Равеннского Анонима // Восточ­ ная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В.Т. Пашуто. М., 1999. С. 227-236. Черное море в картографической традиции античности и раннего средневеко­ вья // ДГ. 1996-1997 гг.: Северное Причерноморье в античности. Вопро­ сы источниковедения. М., 1999. С. 237-252. EX ORIENTE LUX! Ориентация по странам света в архаических культурах Ев­ разии. М., 1999. (Рец.: Джаксон Т.Н. II Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1999. 4. С. 239-242.)

LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1999. Часть I. 3-е изд., испр. и доп. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 1999. Часть V. Грамматика латинского языка. 2-е изд., испр. Отв. ред.: ДГ. 1996-1997 гг.: Северное Причерноморье в античности. Вопросы источниковедения. М., 1999 (25 п.л.). (Рец.: Hind J.G.F. II Northern Pontic Antiquities in the State Hermitage Museum / J. Boardman, S. Solovyov, G.R. Tsetskhladze. Leiden; Boston; Köln, 2001. P. 296-301; Banari V. II Thetis. Mannheimer Beiträge zur Klassischen Archäologie und Geschichte Griechenlands und Zyperns. Mannheim, 2001. Bd. 8. S. 341-344.)

2000

Еще раз о древнейшем названии Волги // ДГ. 1998 г.: Памяти А.П. Новосельцева. М., 2000. С. 230-239. К находке древнейшей географической карты античности // ВДИ. 2000. № 3. С. 122-125. Легенды об основании греческих колоний Северного Причерноморья: истори­ ческое предание и/или литературная фикция // ВЕДС. XII: Историчес­ кая память и формы ее воплощения. М., 2000. С. 126-133. Норвегия глазами древних скандинавов: к вопросу о специфике древнескан­ динавской ориентации по странам света // Другие средние века: К 75летию А.Я. Гуревича. М.; СПб., 2000. С. 113-132 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). Проблемы исторической географии Восточной Европы (античность и ранее средневековье). The Edwin Mellen Press. Lewiston; Queenston; Lampeter, 2000 (Russian Studies in World History and Culture. Vol. 2). Рец. на книгу: The Greek Colonisation of the Black Sea Area: Historical Interpretation of Archaeology. Stuttgart, 1998 11 ВДИ. 2000. № 4. C. 191-197. Русско-латинский словарь. М., 2000 (в соавторстве с А.М. Беловым). (Рец.: Белова О.В. II Славяноведение. 2001.

4. С. 98-103.)

Die geographische Karte im Dienste des antiken Staates? // Bürgersinn und staatliche Macht in Antike und Gegenwart: Festschrift für Wolfgang Schüller zum 65. Geburtstag / M. Dreher. Konstanz, 2000. S. 225-240 . LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2000. Часть I. Первый год обучения. 4-е изд., испр. и доп. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2000. Часть И. 2-е изд., испр. и доп. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2000. Часть V. Грамматика латинского языка. 3-е изд., испр. Über die Namen der bosporanischen Städte Pantikapaion (Panticapaeum) und Phanagoria in den ersten nachchristlichen Jahrhunderten // Civilisation grecque et cultures antiques périphériques. Hommage à Petre Alexandrescu à son 70e anniversaire / A. Avram, M. Babe§. Bucarest, 2000. S. 150-158. 2001

Волга в картографии античности и средневековья // Великий Волжский путь. Материалы круглого стола и Международного научного семинара. Ка­ зань, 28-29 августа 2000 г. Казань, 2001. С. 92-99. К вопросу о зооантропоморфных символах в архаической модели мира (Landvœttir в «Саге об Олаве Трюггвасоне» Снорри Стурлусона) // ВДИ. 2001. № 4. С. 149-167 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). Крым и Керченский пролив в античной картографии // Боспорский феномен: Колонизация региона. Формирование полисов. Образование государства. Материалы Международной научной конференции. СПб., 2001. Ч. 2. С. 231-234. Крымский полуостров в античной и средневековой западноевропейской картографии // Норна у источника Судьбы. Сборник статей в честь Елены Александровны Мельниковой. М., 2001. С. 304-312. Латинско-русский словарь. 3-е изд., испр. М., 2001 (в соавторстве с A.A. Глуховым и Г.Г. Козловой). Миграции племен в Восточной Европе по данным «Космографии» Равеннского Анонима // Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги в первом тысячелетии христианской эры. Пятые чтения памяти Анны Мачинской. Материалы к чтениям. СПб., 2001. С. 12-14. Русско-латинский словарь. 2-е изд. М., 2001 (в соавторстве с А.М. Беловым). Das Schwarze Meer auf der Tabula Peutingeriana // Second International Congress on Black Sea Antiquities. Local Populations of the Black Sea Littoral and their Relations with the Greek, Roman and Byzantine World and Near Eastern Ci­ vilisations. Abstracts. Ankara, 2001. S. 52-53.

Teaching Latin in Russia: Modern Situation and Perspective // L’insegnamento del La­ tino nei paesi delTEuropa orientale: Attualita e prospettive. P., 2001. P. 83-87, 197-198. 2002

Восточная Европа в римской картографической традиции. Тексты, перевод, комментарий. М., 2002 (Древнейшие источники по истории Восточной Европы). (Рец.: Janni Р. Il Geographia antiqua. 2003. Vol. XII. P. 155-157; Замятин Д.М. Il ВДИ. 2004. № 3. C. 214-217 и Славяноведение. 2005. Ж 2. С. 116-119; Hind J.G.F. II Ancient West & East. 2005. Vol. 4, 2. P. 497-499.)

Латинско-русский словарь. 4-е изд., испр. М., 2002 (в соавторстве с A.A. Глухо­ вым и Г.Г. Козловой). «Мнимые реальности» в античных представлениях о Восточной Европе // ВЕДС. XIV: Мнимые реальности в античной и средневековой историографии. М., 2002. С. 183-191. Рец. на книгу: Чекин Л.С. Картография христианского средневековья. VIII— XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., «Восточная литература», 1999 (Древнейшие источники по истории Восточной Европы) // Средние века. 2002. Вып. 63. С. 420-428. Русско-латинский словарь. 3-е изд., испр. М., 2002 (в соавторстве с А.М. Беловым). Спросите у Цицерона: Латынь как атрибут классического образования // Учи­ тельская газета. 2002. № 49. Am Rande der griechischen Oikumene: Geschichte des Bosporanischen Reiches // Das Bosporanische Reich: Der Nordosten des Schwarzen Meeres in der Antike / J. Fornasier und B. Böttger. Mainz am Rhein, 2002 (Antike Welt. Sonderband) (Zaberns Bildbände zur Archäologie). S. 21-38. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную культуру. Часть IV. Книга 3. Хрестоматия латинский текстов - комментарии. М., 2002 (в со­ авторстве с Г.Г. Козловой и М.С. Касьян). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2002. Часть I. Первый год обучения. 5-е изд., испр. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2002. Часть II. Второй год обучения. 3-е изд., испр. (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 2003

Авторское начало в античных географических произведениях // ВЕДС. XV: Ав­ тор и его текст. М., 2003. С. 198-205. Античное Северное Причерноморье в свете последних зарубежных публикаций

(библиографический обзор) // ДГ. 2001 г.: Историческая память и формы ее воплощения. М., 2003. С. 358-376. Античные источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А.Мельниковой. 2-е изд. М., 2003. С. 21-68. Константинополь на Певтингеровой карте (к вопросу о картографии в Византии) // Историческая роль Константинополя (в память о 550-летии падения византийской столицы). Тезисы докладов XVI Всероссийской научной сессии византинистов. Москва, 29-30 мая 2003 года. М., 2003. С. 88-94. Международные коллоквиумы «Преподавание латинского языка в Восточной Европе: Актуальное положение и перспективы» (7-9 июля 2000 г., г. Триест) и «Преподавание латинского языка в Европе» (23-24 ноября 2001 г., г. Удине) // ВДИ. 2003. № 1. С. 185-187. Новые работы по истории древней картографии // ДГ. 2001 г.: Историческая память и формы ее воплощения. М., 2003. С. 340-357. Об одном тексте религии бон II Homo Historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного. В двух книгах. М., 2003. Кн. I. С. 524-528. Овидий в поэзии Мандельштама и Бродского: Парадоксы рецепции // Scripta Gregoriana. Сборник в честь 70-летия академика Г.М. Бонгард-Левина. М., 2003. С. 320-339. Cardinal points in the Weltbild of medieval Scandinavians: Semantics of the east* // Материалы международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Михаила Ивановича Стеблин-Каменского. 10-12 сентября 2003 г. СПб., 2003. С. 296-300 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). Das Schwarze Meer in der geokartographischen Tradition der Antike und des frühen Mittelalters. I. Lokalisierung von Trapezus // Ancient West & East. 2003. Vol. 2, 2. S. 308-324. Die antiken Geographen über sich selbst und ihre Schriften // Antike Fachschriftsteiler: Literarischer Diskurs und sozialer Kontext / M. Hörster, Chr. Reitz. Stuttgart, 2003. S. 88-104. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть I. Первый год обучения. 6-е изд. М., 2003 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть II. Второй год обучения. 4-е изд. М., 2003 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). The famous landvættir episode (OlTrygg33): A paradox of Icelandic religious con­ sciousness? // Scandinavia and Christian Europe in the Middle Ages. Papers of the 12th International Saga Conference. Bonn/Germany, 28th Juli - 2nd August 2003 / R. Simek, J. Meurer. Bonn, 2003. P. 244-249 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон).

2004

Категория времени в античной этногеографии: к истокам исторической геогра­ фии // ВЕДС. XVI: Время источника и время в источнике. М., 2004. С. 151-157. Латинско-русский и русско-латинский словарь. М., 2004 (в соавторстве с А.М. Беловым, A.A. Глуховым и Г.Г. Козловой). Латынь - мать европейских языков. Lingua Latina est mater linguarum Europae: Мультилингвальный школьный словарь / Под общ. ред. С.В. Арзуманян и A.B. Подосинова. М., 2004. Литургическое движение в сакральном пространстве: об античных истоках восточнохристианской обрядности // Иеротопия. Исследования сак­ ральных пространств. Материалы международного симпозиума. М., 2004. С. 52-54. Марк Туллий Цицерон. Первая речь против Катилины (Введение, латинский текст, русский перевод, комментарий). М., 2004. Препринт (Общ. ред., пер. и коммент. в соавторстве с несколькими участниками проекта). Семантика востока в картине мира древних скандинавов // MUNUSCULA. К 80летию А.Я.Гуревича. М., 2004. С. 86-99 (в соавторстве с Т.Н. Джаксон). Das Schwarze Meer in der geokartographischen Tradition der Antike und des frühen Mittelalters. II. Die Halbinsel Krim, das Asowsche Meer und die Straße von Kertsch // Ancient West & East. 2004. Vol. 3,2. S. 338-353. Jurij Germanovià Vinogradov // Gnomon. München, 2004. Bd. 76. S. 93-94. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учеб­ ное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть I. Первый год обучения. 7-е изд. М., 2004 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учеб­ ное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть V. Грамматика латинского языка. 4-е изд. М., 2004. 2005

Азовское море в античной, в средневековой европейской и в арабской картогра­ фии Il Ad fontem. У источника. Сборник статей в честь Сергея Михайло­ вича Каштанова. М., 2005. С. 108-119 (в соавторстве с Т.М. Калининой). Античные и раннесредневековые представления о речных путях, соединяющих бассейны Балтийского и Черного морей // ДГ. 2003 г.: Мнимые реальнос­ ти в античных и средневековых текстах. М., 2005. С. 192-208. Индийцы на Севере Европы? (Несколько замечаний к Mela, III, 45) // ВЕДС. XVII Чтения памяти В.Т.Пашуто. IV Чтения памяти А.А.Зимина: Проблемы источниковедения. М., 2005. Ч. I. С. 29-33. К вопросу о направлении кругового движения в древнегреческих процессиях // Сборник научных трудов ΣΤΕΦΑΝΟΣ. М., 2005. С. 319-330.

Круиз по античному миру // Всемирный следопыт. 2005. № 21. С. 35-41. Латынь - мать европейских языков. Lingua Latina est mater linguarum Europae: Мультилингвальный школьный словарь. Составлен учащимися Первой Московской гимназии / Под общ. ред. С.В. Арзуманян и A.B. Подосино­ ва. 2-е расшир. и испр. изд. М., 2005. Письменный источник и археология (на примере Борисфенитской речи Диона Хрисостома) // Боспорский феномен: Проблема соотношения письмен­ ных и археологических источников. Материалы международной науч­ ной конференции. СПб., 2005. С. 9-16. Публий Вергилий Марон. Первая книга «Энеиды» / Под общ. ред. A.B. Подоси­ нова. М., 2005. Die Flußverbindungen zwischen dem Baltischen und dem Schwarzen Meer nach Angaben der antiken, mittelalterlichen und arabischen Kartographie // Third International Congress on Black Sea Antiquities (Pontic Congress). The Black Sea Area and its Relationship with Ancient Central and Eastern Europe (1st Millenium BC - 5th Century AD) (Prague - 11-18 September 2005). Ab­ stracts of Papers and Posters. Prague, 2005. S. 44-45. 2006

Из чего состоит наш язык? Иностранные слова в русском языке / Под ред. С.В. Арзуманян и A.B. Подосинова. М., 2006. Карта и текст: два способа репрезентации географического пространства в ан­ тичности и средневековье // ВЕДС. XVIII: Восприятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе. М., 2006. С. 153-159. Латинский язык в «Лиге Школ» // Книга о московской школе № 1199. Сб. статей. М., 2006. С. 82-97. Латинско-русский и русско-латинский словарь. 2-е изд., испр. М., 2006 (в соав­ торстве с А.М. Беловым, A.A. Глуховым и Г.Г. Козловой). Легенды об основании греческих колоний Северного Причерноморья: Исто­ рическое предание и/или литературная фикция // Греки и варвары на Боспоре Киммерийском VII— I вв. до н. э. Материалы международной научной конференции. Тамань (Россия), октябрь 2000. СПб., 2006. С .138-141. Место латинского языка в цикле гуманитарного школьного образования // Воп­ росы образования. 2006. №. 4. С. 192-199. Публий Вергилий Марон. Первая книга «Энеиды» / Под общ. ред. A.B. Подосино­ ва. Изд. 2-е, расшир. и испр. М., 2006. Рец. на книгу: A.S.Christensen. Cassidorus, Jordanes and the History of the Goths. Studies in a Migration Myth, Museum Tusculanum Press, Copenhagen 2002, X+391 pp. // Ancient West & East. 2006. Vol. 5. P. 332-334. «Это Иерусалим! Я поставил его среди народов...» О месте Иерусалима на сред­ невековых картах // Новые Иерусалимы. Перенесение сакральных про­

странств в христианской культуре. Материалы международного симпо­ зиума. М., 2006. С. 30-34. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть I. Первый год обучения. 8-е изд. М., 2006 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 2007

Гидрография Восточной Европы в античной и средневековой геокартографии // Джаксон Т.Н., Калинина Т.М.УКоновалова И.Г., Подосинов A.B. «Русская река»: Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой гео­ графии. М., 2007. С. 14-97. К вопросу о локализации острова Ахилла // Боспорский феномен: Сакральный смысл региона, памятников, находок. Материалы международной науч­ ной конференции. СПб., 2007. Ч. 2. С. 5-12. Карта мира на службе правителя (о пропагандистской роли карт в древнем Риме) // ВЕДС. XIX: Политические институты и верховная власть. М., 2007. С. 191-196. Латинско-русский и русско-латинский словарь. 3-е изд. М., 2007 (в соавторстве с А.М. Беловым, A.A. Глуховым и Г.Г. Козловой). О пропедевтической функции преподавания языка эсперанто в средней и выс­ шей школе // Эсперанто - наилучшая пропедевтика (по материалам Международной конференции 13 апреля 2007 г. в Москве). М., 2007. С. 133-135. Публий Вергилий Марон. Первая книга «Энеиды» / Под общ. ред. A.B. Подосинова. М., 2007. Flussverbindungen zwischen dem Baltischen und dem Schwarzen Meer nach den Angaben der antiken, mittelalterlichen und arabischen Kartographie: Zusam­ menfassung // Studia Hercynia. 2007. T. XI. P. 123-124. Greeks and Iranians in Olbia region in the first centuries AD // International and In­ terdisciplinary Conference “Scythians, Sarmatians, Alans: Iranian-Speaking Nomads of the Eurasian Steppes”. Barcelona, 2007. P. 45. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть I. Первый год обучения. 9-е изд. М., 2007 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). 2008

Великая степь в средневековье // Туран на старинных картах: Образ пространс­ тва - Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 66-101. Иерусалим - центр мира // Туран на старинных картах: Образ пространства - Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 22-35. Как Александр Македонский оказался на Дону? (Пространство пути и про­ странство карты) // ВЕДС. XX: Трансконтинентальные и локальные

пути как социокультурный феномен. М., 2008. С. 176-182. Морские проливы в античной картине мира: их значение и функции // Теории и методы исторической науки: шаг в XXI век. Материалы международной научной конференции. М., 2008. С. 361-363. Новонайденная поздневизантийская карта мира и некоторые проблемы исто­ рии древней картографии // История наук о Земле: исследования, этапы развития, проблемы. Материалы Международной научной конферен­ ции (Москва, 25-27 ноября 2008 г.). Сборник. М., 2008. С. 86-87. О чтении, переводе и издании латинских авторов в средней школе // Discipuli magistro / Н.П. Гринцер, Д.О. Торшилов (Orientalia et classica XV). C. 473-481. Первая речь Цицерона против Катилины // Discipuli magistro / Н.П. Гринцер, Д.О. Торшилов (Orientalia et classica XV). C. 482-489. Племена Великой степи // Туран на старинных картах: Образ пространства Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 44-57. Пространственные представления тюрков // Туран на старинных картах: Образ пространства - Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 58-65. Публий Вергилий Марон. Первая песнь «Энеиды» // Discipuli magistro / Н.П. Грин­ цер, Д.О. Торшилов (Orientalia et classica XV). C. 500-510. Рец. на книгу: Ptolemaios. Handbuch der Geographie. Griechisch-Deutsch. Einlei­ tung, Text und Übersetzung, Index. 1.-2. Teil. / Hrsg. von A. Stückelberger und G. Graßhoff. Unter Mitarbeit von E Mittenhuber, R. Burri, K. Geus, G. Winkler, S. Ziegler, J. Hindermann, L. Koch, K. Keller. Basel, 2006. 1. Teil. Einleitung und Buch 1-4; 2. Teil. Buch 5-8 und Indices // ВДИ. 2008. № 1. C. 218-222. Туран и его место в пространстве и времени // Туран на старинных картах: Образ пространства - Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 36-43. Цветовая символика стран света в Древнем Китае И Туран на старинных картах: Образ пространства - Пространство образов. Алматы; М., 2008. С. 320323. Das Schwarze Meer in der geokartographischen Tradition der Antike und des frühen Mittelalters. III. Die Flußverbindungen zwischen dem Baltischen und dem Schwarzen Meer nach Angaben der antiken, mittelalterlichen und arabischen Geokartographie // Ancient West 8c East. 2008. Vol. 7. P. 107-134. Disciplina Etrusca и процессии в Риме // Вестник истории, литературы, искусства. М., 2008. T. VI. С. 53-72. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учеб­ ное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть I. Первый год обучения. 10-е изд. М., 2008 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное по­ собие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. Часть III.

Третий год обучения. 2-е изд. М., 2008 (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). Newly found Byzantine world map of the 15th century // 14. Kartographiehistorisches Colloquium. Hamburg. 6.-8. November, 2008. Abstracts. Hamburg, 2008. P. 20. 2009 Агафемер. Очерк географии. Вступительная статья, перевод с древнегреческого

и комментарий // Труды кафедры древних языков исторического фа­ культета МГУ М., 2009. Вып. 2. С. 167-181. Архетипы восприятия пространства у homo sapiens // Проблемы истории древ­ него мира и раннего средневековья. Межвузовский сборник. Алматы, 2009. Вып. 1. С. 305-317. Введение // Силий Италик. Пуника (поэма о Второй Пунической войне). Книга Первая. М., 2009. С. 5-12. Великие греческие кифареды на гастролях в Пантикапее? // Боспорский фено­ мен. Искусство на периферии античного мира: Материалы междуна­ родной конференции. СПб, 2009. С. 89-92. Время и пространство в архаической картине мира // Интеллектуальные тради­ ции Античности и Средних веков (исследования и переводы). М., 2009. С. 362-376. Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, A.B. Подосинова. М., 2009. T. I. Античные источники. Игорь Сергеевич Чичуров (2 июня 1946-7 июля 2008) // Труды кафедры древних языков исторического факультета МГУ М., 2009. Вып. 2. С. 17-21. Литургическое движение в сакральном пространстве: Об античных истоках вос­ точнохристианской обрядности // Иеротопия. Сравнительные исследова­ ния сакральных пространств / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2009. С. 50-65. Марк Туллий Цицерон. Первая речь против Катилины. Латинский текст, русский перевод, введение, комментарий и приложение под общей редакцией A.B. Подосинова. М., 2009. Мифы и легенды древнего Рима // Большая хрестоматия легенд и мифов. М., 2009. С. 379-423. «Очерк географии» Агафемера и его источники // ВЕДС. XXI: Автор и его источ­ ник: восприятие, отношение, интерпретация. М., 2009. С. 268-274. Предисловие // Труды кафедры древних языков исторического факультета МГУ М., 2009. Вып. 2. С. 5-7. Публий Вергилий Марон. Первая книга «Энеиды» / Под общей редакцией A.B. Подосинова. 2-е изд., испр. М., 2009. Силий Италик. Пуника (поэма о Второй Пунической войне). Книга Первая / Под общей редакцией A.B. Подосинова. М., 2009. «Это Иерусалим! Я поставил его среди народов...». О месте Иерусалима на сред­ невековых картах // Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сак­ ральных пространств / Ред.-сост. А.М. Лидов. М., 2009. С. 11-34.

Barbarians and Greeks in the Northern Pontus in the Roman Period: Dio Chrysostom’s Account of Olbia and Archaeology // Ancient West & East. 2009. Vol. 8. P. 147-168. Europe as an Island in Ancient and Medieval Geocartography // 14th International Conference of Historical Geographers. 23rd - 27th August 2009, Kyoto. Kyoto University, 2009. P. 82. LINGUA LATINA. Введение в латинский язык и античную литературу. Учебное пособие для гимназий, лицеев и школ с гуманитарным профилем. М., 2009. Часть I. Первый год обучения. 11-е издание (в соавторстве с Н.И. Щавелевой). Review: Bernstein F. Konflikt und Migration. St Katharinen, 2004. 274 pp., maps // Ancient West & East. 2009. Vol. 8. P. 313-315. Sea Straits in the Ancient World Picture: Their Meaning and Functions // 4th International Congress on Black Sea Antiquities. The Bosporus: Gateway between the Ancient West and East (1st Millennium BC - 5th Century AD) (Istanbul - 14-18 September 2009). Summaries of Papers / Gocha R. Tsetskhladze. Istanbul, 2009. P. 75-76. Zur Ausrichtung antiker kultischer Umzüge // Die Landschaft und die Religion. Stuttgarter Kolloquium zur Historischen Geographie des Altertums. 9. 2005 / E. Olshausen und V. Sauer. Stuttgart, 2009. S. 240-257 (Geographica Historica. Bd. 26). Гл. ред.: Новый Гермес. Вестник классической филологии и археологии. 2009. № 3. Отв. ред.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. М., 2009. T. I (совм. с Т.Н. Джаксон и И.Г. Коноваловой). Отв. ред.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. М., 2009. T. III (совм. с Т.Н. Джаксон и И.Г. Коноваловой). Отв. ред.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. М., 2009. T. V (совм. с Т.Н. Джаксон и И.Г. Коноваловой). Отв. ред.: Труды кафедры древних языков исторического факультета МГУ. М., 2009. Вып. 2.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АГСП АДСВ АИБ АМА АСГЭ БИ БСЭ ВВ ВДИ ВЕДС

ВИ ВН ВО ВЯ ГМИИ ГНБ ДБ ДГ

ЖМНП ЗН. МТФ ИА РАН

Античные города Северного Причерноморья Античная древность и средние века. Свердловск Археология и история Боспора. Симферополь Античный мир и археология. Саратов Археологический сборник Государственного Эрмита­ жа. Л.; СПб. Боспорские исследования. Симферополь; Керчь Большая Советская Энциклопедия. М. Византийский временник. М. Вестник древней истории. М. Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР Владимира Те­ рентьевича Пашуто. Тезисы докладов (Материалы кон­ ференции). М. Вопросы истории. М. Восточный некрополь Фанагории Византийские очерки. М. Вопросы языкознания. М. Государственный музей изобразительных искусств им. A.C. Пушкина Государственная национальная библиотека. СПб. Древности Боспора. М. Древнейшие государства на территории СССР: Матери­ алы и исследования (с 1975 по 1993 г.); Древнейшие го­ сударства Восточной Европы: Материалы и исследова­ ния (с 1994 г.). М. Журнал Министерства народного просвещения. СПб. Западный некрополь Фанагории. Молочная Товарная Ферма. Институт археологии Российской академии наук

ИАК ИГАИМК ИЗ Изв. ВГО Изв. ГГО Изв. ИРГО Изв. ТОИАЭ ИИМК РАН ИОРЯС ИП ИТОИАЭ ИТУАК ИЭС КБН КГУ

ксиимк лнхт МАИЭТ МГМСУ МГЛУ МГУ МИА

митхт

Известия археологической комиссии Известия Государственной Академии истории ма­ териальной культуры Исторические записки. М. Известия Всесоюзного Географического общества. М. Известия Государственного Географического обще­ ства. М.; Л Известия Императорского Русского Географическо­ го общества. СПб. Известия Таврического общества истории, археоло­ гии и этнографии. Симферополь Институт истории материальной культуры РАН Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. СПб. Исторически преглед. София Известия Таврического Общества истории, археоло­ гии, этнографии. Симферополь Известия Таврической ученой архивной комиссии Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991 Корпус боспорских надписей / Под ред. В.В. Струве и др. М.; Л., 1965 Казанский государственный университет Краткие сообщения Института истории материаль­ ной культуры. М.; Л. Соломоник Э.И. Латинские надписи Херсонеса Тав­ рического. М., 1983 Материалы по археологии, истории и этнографии Таврики. Симферополь Московский государственный медико-стоматологи­ ческий университет Московский государственный лингвистический уни­ верситет Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова Материалы и исследования по археологии СССР. М. Московский институт тонкой химической технологии

Младшая Эдда МНМ НГУ

Младшая Эдда / Изд. подготовили O.A. Смирницкая и М.И. Стеблин-Каменский. Л., 1970 Мифы народов мира. М., 1987-1988. Т. 1-2. Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского НАА Народы Азии и Африки. М. НовГУ Новгородский государственный Университет им. Ярос­ лава Мудрого НО Надписи Ольвии НЭ Нумизматика и эпиграфика НЭПХ^ Соломоник Э.И. Новые эпиграфические памятники Херсонеса. Киев, 1964 НЭГОЦз Соломоник Э.И. Новые эпиграфические памятники Херсонеса. Киев, 1973 ОАК Отчеты императорской Археологической комиссии. СПб., Пгр. ПИФК Проблемы истории, филологии, культуры. М.; Магнито­ горск; Новосибирск РА Российская археология. М. РГГУ Российский государственный гуманитарный университет РГНФ Российский государственный научный фонд РД Толстой И.И., Кондаков Н.П. Русские древности в памят­ никах искусства. СПб., 1889. Вып. 1 СА Советская археология. М. САИ Свод археологических источников. СГУ Саратовский государственный университет СПбГУ Санкт-Петербургский государственный университет СГАИМК Сообщения Государственной Академии истории мате­ риальной культуры СЭ Советская этнография. М. ТГИ Труды геоморфологического института. М. ТСАРАНИОН Труды секции археологии Российской ассоциации науч­ но-исследовательских институтов общественных наук ЮТАКЭ Южно-Туркменистанская археологическая комплексная экспедиция. ЯГУ Ярославский Государственный университет им. П.Г. Де­ мидова

Aarbeger AB ABSA AJA AJN AJPh AM ATL

BA BAR BASOR BBCS BGA CJ CMCS CQ DAI

DAI. II

Dig DNP EgS Expositio Fas

Aarboger for nordisk Oldkyndighed og Historie. Kobenhavn Acta Borealia. Tromso The Annual of the British School at Athens. L. American Journal of Archaeology American Journal of Numismatics American Journal of Philology. Baltimore Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituts, Athenische Abteilung. Berlin M erittB.D ., Wade-Gery H.T., McGregor M.F. The Athenian Tribute Lists. Cambridge (Mass); Princeton (N.Y.), 19391953. Vol. 1-4 Biblical Archeologist British Archaeological Reports Bulletin of the American School of Oriental Research The Bulletin of the Board of Celtic Studies Bibliotheca geographorum arabicorum / M.J. de Goeje. Lugduni Batavorum: 1870. T. I; 1885. T. V; 1889. T. VI. Codex Justinianus // Corpus juris civilis / P. Krueger. B., 1906. Vol. 2 Cambridge Medieval Celtic Studies Classical Quarterly. Oxford Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text ed. by Gy. Moravcsic. Engl, transi, by R.J.H. Jen­ kins. Washington, 1967. Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. II. Commentary by F. Dvornik, R.J. Jenkins, B. Lewis, Gy. Moravscik, D. Obolensky, S. Runciman. L., 1962. Digesta Iustiniani. Дигесты Юстиниана / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2002-2006. T. I-VIII. Der Neue Pauly Egils saga Skalla-Grimssonar / Siguröur Nordal // iE В. II. 1933 Expositio totius mundi et gentium // Geographi graeci mi­ nores / C. Müller. P., 1861. Vol. 2. Fornaldarsögur Noröurlanda / Guöni Jônsson. Reykjavik, 1950. B. I-IV.

FGrH FHG FM GHS GRBS Hkr 1 HN HSCPh ÎF IG IGBR IGR IOSPE

ISM III JHS JRS JSP Knÿtl

LGPN LIMC MAMA MHN

MSE NTS ÔHHkr

Fragmente der griechischen Historiker / F. Jacoby. В.; Leiden Fragmenta Historicorum Graecorum / C. et Th. Müller. Filologia mediolatina. Studies in Medieval Latin Texts and their Transmission Göngu-Hrolfs saga // Fas. В. III. Bis. 161-280 Greek, Roman and Byzantine Studies Snorri Sturluson. Heimskringla 1 / Bjarni Aöalbjarnarson // ÎF. 1941. В. XXVI Historia Norwegiae // MHN. S. 69-124 Harvard Studies in Classical Philology Islenzk fornrit. Reykjavik Inscriptiones Graecae Inscriptiones Graecae in Bulgaria repertae / G. Michailov. Vol. IV, I2. Serdicae, 1966,1970 Inscriptiones graecae ad res romanas pertinentes Latyshev B. Inscriptiones antiquae orae septrentrionalis Ponti Euxini Graecae et Latinae. Vol. I, II, IV, I2. Petropoli, 1885, 1890, 1901, 1916 Avram A. Inscriptions grecques et latines de Scythie Mineure Vol. III: Callatis et son territoire. Bucarest; P., 1999 Journal of Hellenic Studies. L. Journal of Roman Studies Journal for the Study of the Pseudepigrapha Knÿtlinga saga // Sögur Danakonunga / С. af Petersens og E. Olson (Samfund til udgivelse af gammel nordisk litteratur. B. XLVI). Kobenhavn, 1919-1925 A Lexicon of Greek Personal Names. Oxford. Vol. I-IV Lexicon Iconographicum Mythologiae Classicae. Zürich Monumenta Asiae Minoris Antiqua. Manchester, 1928 sqq. Monumenta historica Norvegiae latine conscripta Latinske kildeskrifter til Norges historié i middelalderen / G. Storm. Kristiania, 1880 Medieval Scandinavia: An Encyclopedia / Ph. Pulsiano et al. N.Y. & L., 1993 New Testament Studies Ôlâfs saga helga, Heimskringla

PG RE

Migne J.-R Patrologiae, cursus completus. Series Graeca

Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft / Neue bearb. begonnen von G. Wissowa / W. Kroll, K. Mittel­ haus, K. Ziegler. Stuttgart, 1893-1980 REA Revue des études anciennes RGA Reallexikon der germanischen Altertumskunde / R. Müller, H. Beck et al. B., N.Y. RhM Rheinisches Museum für Philologie SBAL Saga Bibliothek der altnordischen Literatur / K. Schier. Mün­ chen SC Scythica et Caucasica. Известия древних писателей, греческих и латинских о Скифии и Кавказе / Собрал и издал с русским переводом В.В. Латышев. СПб., 1893,1896,1900. T. I, вып. 1-3. Греческие писатели; 1904. T. II. Латинские писатели SCIO Studi Classici ed Orientali SEG Supplementum Epigraphicaum Graecum SH Studia historica SI Scripta Islandica. Lund SnE Edda Snorra Sturlusonar / Finnur Jonsson. Copenhagen, 1931 SR (Griffin) Sophocles Revisited: Essays Presented to Sir H. Lloyd-Jones / J. Griffin. Oxford, 1999 Sturl Sturlaugs saga starfsama Yngolfssonar TGFIV, Radt Tragicorum Graecorum fragmenta / S.L. Radt. Göttingen, 1977. Vol. IV: Sophocles TrS Trojumanna saga Yngl Ynglinga saga YS Yngvars saga viöförla WZKM Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenländes. Wien ZCP Zeitschrift für celtische Philologie. Halle/Göttingen ZPE Zeitschrift; für Papyrologie und Epigraphik

ОГЛАВЛЕНИЕ

К ай Б родерзен / K ai B r o d e r s e n ............................................................................................................. 7

Gaudeamus igitur. Aspects of an academic hymn QVOD BONVM FAVSTVM FELIX FORTVNATVMQVE SIT........................16

TABULA GRATULATORIA........................................................................... 17 А лександру А врам / A lexandru A v r a m ......................................................................................... 2 9

«La règle d`or» de la morale sur une Êpitaphe de Phrygie М ихаэль фон А льбрех т / M ichael

von

A l b r e c h t ...................................................................... 3 3

Ovid and the Novel В.А. Арутюнова-Фиданян.............................................................................. 49 ΧΩΡΑ и ΧΩΡΟΠΟΛΙΣ в «Кавказском досье» Константина Багрянородного М.В. Бибиков................................................................................................ 59 В поисках утраченного... византийского эпоса об аргонавтах Я н Б о узек / J an B o u z e k ..........................................................................................................................6 4

The Eastern Amber Route between the Baltic and the Black Sea in Ancient Times H.B. Б рагинская , А.Ю. В иноградов , А.И. Ш м аина -В е л и к а н о в а ................................... 7 1 Четыре стороны сота Дэвид Б раун д / D avid B r a u n d .............................................................................................................. 89 Kimmerians, Kerberians and Kerberion: Reflections on Herakles at Asiatic Kimmerikon М.Ю. Вахтина .............................................................................................. 102 Ось восток-запад и изобразительная система электровой обкладки келермесского зеркала Ю.А. В и н о г р а д о в ....................................................................................................................................... 113 Курган на Лысой горе под Таманью Г.В. Г л а з ы р и н а .............................................................................................................................................119 Прядь «О Тангбранде»

Л.И. Г ра ц и а н с к а я .........................................................................................128 К хронологии античных херсонесских сюжетов Константина Багрянородного («De administrando imperio», сар.53, lin. 1-492) Т.Н. Д ж а к с о н .............................................................................................. 138 О плавании из Индиаланда в Данию и о Менелае, конунге Таттарарики (географические описания в исландско-норвежских хрониках и сагах) И .Е . Е рм о л о в а .............................................................................................. 149

Внешняя торговля в поздней Римской империи A.А. З а в о й к и н ............................................................................................ 157 Некоторые проблемы археологии и истории Киммерика доэллинистического периода B.П. З а в ь я л о в а ............................................................................................ 167 Особенности географических описаний в греческой гимнографии Е.В. И л ю ш е ч к и н а .........................................................................................176 Реки Южного Причерноморья в «Описании ойкумены» Дионисия Периэгета H.H. К а з а н с к и й .......................................................................................... 184 Тельфуса и Дельфы Т.М. К а л и н и н а ............................................................................................ 189 Древние греки по данным ал-Мас‘уди Д.В. К е й е р ....................................................................................................196 О движении солнца в терминах правого и левого (Cic. De div. 1,44-45; Acc. Brut. 27-28, 36-37 R.23) C.A. К о в а л ен к о ............................................................................................ 203 Клады монет с поселения «Полянка». Addendum И .Г . К о новалова ...........................................................................................217 Днепр как путь на восток

Г.А. К ош еленко , В.А. Г аибов , Г.В. Т р е б е л е в а .................................................225 Основное русло реки Мургаб в парфянское время

Л .П . М а р и н о в и ч ....................................................................................................................................... 2 3 5

Европейские варвары в армии Александра Македонского A.А. М а с л е н н и к о в ..................................................................................................................................2 4 3 «Сезам, откройся?» B.И. М а т у з о в а ..........................................................................................................................................2 5 2 Тевтонский орден на карте Европы Е.А. М е л ь н и к о в а ......................................................................................... 260 Название Днепра в актуальной и эпической географической номенклатуре древней Скандинавии Е.А. М о л е в ..................................................................................................268 Этногеографическая ситуация на Боспоре и у его границ в конце II - первой половине I в. до н. э. А.А. М о л ч а н о в ............................................................................................ 277 Сведения о предках императорской семьи Гордианов в сочинениях Юлия Капитолина (об использовании генеалогических источников римскими историками III— IV вв. н. э.) A.B. Мосолкин.............................................................................................286 Эней, Энея, Энос A.B. Н а за р е н к о ..........................................................................................................................................2 9 4 Η ΕΞΩ ΡΩΣΙΑ: К политической географии Древнерусского государства середины X века Ян О льбры х т / M arek J an O lb r y c h t .....................................................302 Some Remarks on the Rivers of Central Asia in Antiquity

М арек

C.M. П еревалов .............................................................................................310 Древнейшее упоминание имени «Кавказ» в античной литературе И.В. Пьянков.............................................................................................. 318 Согдиана Птолемея С .Ю . С а пры кин , Н .Ф . Ф ед о с еев .......................................................................................................3 2 5

Новые эпиграфические материалы Боспора и Ольвии А.А. Синицын.............................................................................................. 337 Об актуализации топоса денег в драматургии Софокла

М.В. С к р ж и н с к а я .........................................................................................345 Предания о грифонах на северном краю греческой ойкумены И.Е. Суриков................................................................................................ 356 Последние главы «Истории» Геродота и вопрос о степени завершенности его труда С.Р. Т о х т а с ь е в ............................................................................................ 364 Псессы и псеханы А.И. Ф а л и л е е в ............................................................................................ 373 К лингвистической принадлежности этнонима пугии Г оча Ц ецхладзе

и

Д жеймс Х аргрейв / G ocha T setskhladze

and J ames

H argrave.

.. 381

Colonisation Ancient and Modern: Some Observations Л.С. Ч е к и н ..................................................................................................399 Северный полюс на западноевропейских средневековых картах (К вопросу о местонахождении земного рая) Т.Г. Ш а в ы р и н а ............................................................................................ 410 О некоторых сакральных символах в погребальных памятниках первых веков нашей эры (на материале некрополя Фанагории) В о льфганг Ш у лер / W olfgang S c h u l l e r ........................................................ 420

Die Herbstrevolution 1989 in Deutschland ПРИЛОЖЕНИЯ: Альбом фотографий................................................................................... 437

H.A. Ф е д о р о в .............................................................................................. 445 Magister de discipulo Янни / P ietro J a n n i .......................................................................... 448 A.V. PODOSINOV, Vostocnaja Evropa

П ьетро

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ РАБОТ A.B. ПОДОСИНОВА.........452 СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ..................................................................... 472 ОГЛАВЛЕНИЕ

.478

GAUDEAMUS IGITUR Сборник статей к 60-летию A.B. Подосинова

Технический редактор A.B. Белоусов Дизайн и верстка: A.B. Белоусова

Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, Университет Дмитрия Пожарского 119435, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 13, стр. 1 www.s-and-e.ru Подписано в печать 11 марта 2010 года Печать офсетная. Тираж 1500 экз. Формат 70x100/16. Объем 30,5 п.л. Заказ № 397 «Типография «Наука» 121099, Москва, Шубинский пер., д. 6

ISBN 978-5-91244-020-5