Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции

616 162 3MB

Russian Pages 513

Report DMCA / Copyright

DOWNLOAD FILE

Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции

Citation preview

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанский (Приволжский) федеральный университет Юридический факультет

КАЗАНСКИЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ: ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ И НАУЧНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Под редакцией И.А. Тарханова, Д.Х. Валеева, З.А. Ахметьяновой

ÌÎÑÊÂÀ 2016

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

УДК 34:378 ББК 67:74.58 К 14 Рекомендовано к печати редакционно-издательским советом юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, протокол № 5 от 7 сентября 2015 г. Авторский коллектив:

Абашидзе А.Х. − § 7 гл. 4 (совместно с А.А. Клишасом); Абдуллин А.И. − § 1 гл. 4; Арсланов К.М. − § 1 гл. 5; Ахметьянова З.А. – вступит. слово (совместно с И.А. Тархановым и Д.Х. Валеевым), § 3 гл. 5 (совместно с О.Н. Низамиевой, Е.Г. Опыхтиной, Ю.А. Серковой); Багаутдинов Ф.Н. – п. 1 § 3 гл. 9; Бакулина Л.Т. − § 5 гл. 2; Балеев С.А. − § 5 гл. 8; Баранов С.Ю. − § 2 гл. 6 (совместно с М.В. Фетюхиным); Барков А.В. – п. 2 § 6 гл. 5; Бекяшев К.А. – § 5 гл. 4; Валеев Д.Х. – вступит. слово (совместно с И.А. Тархановым и З.А. Ахметьяновой), § 1 гл. 6 (совместно с Г.А. Валеевой); Валеева Г.А. − § 1 гл. 6 (совместно с Д.Х. Валеевым); Валиев Р.Г. − § 2 гл. 2; Воронин М.В. − § 3 гл. 2 (совместно с Ю.С. Решетовым); Гаврилов Б.Я. − § 5 гл. 9; Газетдинов Н.И. − § 2 гл. 9; Голубцов В.Г. – п. 4 § 6 гл. 5; Губайдуллин А.Р. − § 1 гл. 2 (совместно с А.Л. Шигабутдиновой); Давлетгильдеев Р.Ш. − § 6 гл. 4; Железнов Б.Л. − § 4 гл. 3; Загидуллин М.Р. − § 3 гл. 6 (совместно с Р.Б. Ситдиковым); Зинатуллин З.З. − § 1 гл. 9; Зиннатуллин А.З. − § 3 гл. 7 (совместно с З.Ф. Сафиным); Зотов Д.В. – п. 3 § 3 гл. 9; Ибрагимова Е.М. − § 3 гл. 10; Ильина Т.Н. − § 1 гл. 10; Клишас А.А. − § 7 гл. 4 (совместно с А.Х. Абашидзе); Кузнецова О.А. – п. 1 § 6 гл. 5; Курдюков Г.И. − § 2 гл. 4 (совместно с Н.Е. Тюриной, Г.Р. Шайхутдиновой), § 3 гл. 4 (совместно с Н.Е. Тюриной); Лазарев В.В. − § 4 гл. 2; Лихачев В.Н. − § 4 гл. 4; Малый А.Ф. − § 5 гл. 3; Михайлов А.В. − § 8 гл. 5; Муратова Н.Г. − § 4 гл. 9; Наумов А.В. − § 1 гл. 8; Нечаева А.М. − § 4 гл. 5; Нигматуллин А.Р., Циунчук Р.А. − § 2 гл. 3; Нигматуллина Э.Ф. − § 2 гл. 7; Низамиева О.Н. – § 3 гл. 5 (соместно с З.А. Ахметьяновой, Е.Г. Опыхтиной, Ю.А. Серковой); Никитина М.И. −§ 7 гл. 5 (совместно с Р.И. Ситдиковой); Огородов Д.В. – п. 5 § 6 гл. 5; Опыхтина Е.Г. – § 3 гл. 5 (соместно с З.А. Ахметьяновой, О.Н. Низамиевой, Ю.А. Серковой); Петрова Т.В. − § 1 гл. 7; Решетов Ю.С. − § 3 гл. 2 (совместно с М.В. Ворониным); Рузанова В.Д. – п. 3 § 6 гл. 5; Сафин З.Ф. − § 3 гл. 7 (совместно с А.З. Зиннатуллиным); Селецкая С.Б. − § 5 гл. 5; Серкова Ю.А. – § 3 гл. 5 (соместно с З.А. Ахметьяновой, О.Н. Низамиевой, Е.Г. Опыхтиной); Ситдиков Р.Б. − § 3 гл. 6 (совместно с М.Р. Загидуллиным); Ситдикова Р.И. − § 7 гл. 5 (совместно с М.И. Никитиной); Скрябин М.А. − § 4 гл. 8; Султанов Е.Б. − § 3 гл. 3; Сундуров Ф.Р. − § 3 гл. 8; Талан М.В. − § 6 гл. 8; Тарханов И.А. – вступит. слово (совместно с Д.Х. Валеевым и З.А. Ахметьяновой), гл. 1; Тюрина Н.Е. − § 2 гл. 4 (совместно с Г.И. Курдюковым, Г.Р. Шайхутдиновой), § 3 гл. 4 (совместно с Г.И. Курдюковым); Фетюхин М.В. − § 2 гл. 6 (совместно с С.Ю. Барановым); Хабибуллин Н.Э. − § 2 гл. 8; Хабриева Т.Я. − § 1 гл. 3; Хамидуллина Ф.И. − § 2 гл. 5; Шадрин В.С. – п. 2 § 3 гл. 9; Шайхутдинова Г.Р. − § 2 гл. 4 (совместно с Г.И. Курдюковым, Н.Е. Тюриной); Шигабутдинова А.Л. − § 1 гл. 2 (совместно с А.Р. Губайдуллиным); Эрганова Н.Е. − § 2 гл. 10.

К 14 Казанские юридические школы: эволюция образовательных и научных традиций в современной юриспруденции / Под ред. И.А. Тарханова, Д.Х. Валеева, З.А. Ахметьяновой. − М.: Статут, 2016. − 512 с. (Серия «Учебник Казанского университета»).

ISBN 978-5-8354-1229-7 (в пер.) В настоящую книгу, которая представляет собой коллективную монографию преподавателей юридического факультета Казанского университета, а также ведущих представителей науки и практики других российских вузов и организаций, вошли материалы по эволюции образовательных и научных традиций Казанской юридической школы. Издание направлено на дальнейшее развитие правовой доктрины России, а также выработку рекомендаций для совершенствования законодательства, судебной и иной юридической практики. Для студентов, профессорско-преподавательского состава юридических вузов и факультетов, юристов-практиков, а также всех тех, кто интересуется историей и современным развитием российского законодательства.

ISBN 978-5-8354-1229-7

© Коллектив авторов, 2016 © Издательство «Статут», редподготовка, оформление, 2016

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Вступительное слово Уважаемые читатели, вашему вниманию предлагается работа, представляющая собой коллективную монографию преподавателей юридического факультета Казанского университета, а также ведущих представителей науки и практики других российских вузов и организаций. Центральной темой настоящего издания являются вопросы эволюции образовательных и научных традиций Казанской юридической школы, и такая постановка вопроса не случайна. В 2014 г. в Казани прошла целая серия мероприятий, посвященных 210-летию Казанского (Приволжского) федерального университета и его юридического факультета. Кульминацией юбилейных мероприятий выступила масштабная международная научно-практическая конференция «Юридическая наука и образование в XXI веке», которая была успешно проведена 25−26 сентября в Казанском университете. Участие в конференции приняло свыше 200 участников из крупнейших университетов России и иностранных государств, а также практические работники из различных федеральных министерств и ведомств, а также юридического сообщества. Одной из ключевых целей проведения конференции являлся обмен информацией между специалистами разных стран, вузов и организаций. Мероприятие предоставило идеальную возможность для создания научной платформы для дискуссий представителей различных юридических школ и направлений, для развития контактов, дало возможность встретить партнеров для создания новых совместных проектов. Конференция запомнилась насыщенной программой, захватывающими дискуссиями и атмосферой невероятного гостеприимства. По итогам конференции было принято решение о подготовке специального юбилейного издания, в котором отражалась бы вся многолетняя работа и результаты деятельности представителей юридической науки в Казанском университете за 210 лет его существования. Было очень важно проанализировать исторические традиции и сегодняшние реалии, показать основные научные школы, сформировавшиеся на юридическом факультете Казанского университета, и отразить те идеи, которые оказались актуальными, проверенными временем, или же, наоборот, отброшенными современной доктриной и законодательством. Исходя из основных направлений работы юбилейной конференции, в структуре монографии были сформулированы основополагающие для Казанской юридической школы вопросы: юридическое образование

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

4

Вступительное слово

и наука в Казани: истоки становления; общетеоретические научные воззрения в Казанском университете: проблемы государства и права; государствоведение в Казанском университете и современные проблемы государственного устройства России; роль Казанской юридической школы в формировании российской науки международного публичного и частного права; казанская школа гражданского права: связь прошлого и настоящего как основа современного правового развития; доктрина гражданского процессуального права и исполнительного производства в Казанском университете: история и современность; экологическое право: становление и развитие нового научного направления; российское уголовное право в Казанском университете: научные традиции в современной интерпретации; уголовный процесс: концептуальные идеи и современные подходы их реализации; традиции правового педагогического образования и просвещения в Казанском университете В конечном итоге материалы, содержащиеся в представленной монографии, – это своеобразное лицо и современного юридического факультета Казанского университета, отражающее его текущее состояние. Авторский коллектив монографии очень рассчитывает на то, что настоящее издание будет направлено на дальнейшее развитие правовой доктрины России, а также выработку рекомендаций для совершенствования законодательства, судебной и иной юридической практики. Авторы монографии надеются, что ее материалы будут интересными и полезными для студентов, профессорско-преподавательского состава юридических вузов и факультетов, юристов-практиков, а также всех тех, кто интересуется историей и современным развитием российского законодательства. Редакторы издания

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 1 Юридическое образование и наука в Казани: истоки становления § 1. Юридическое образование в России и становление юридического факультета в Казанском университете Юридический факультет Казанского университета имел своим предшественником нравственно-политическое отделение, созданное по Уставу 1804 г. Учебные предметы, которые должны были читаться студентам этого отделения, группировались по следующим кафедрам: 1) богословие догматическое и нравоучительное; 2) толкование священного писания и церковная история; 3) умозрительная и практическая философия; 4) естественное, политическое и народное право; 5) право гражданского и уголовного судопроизводства Российской империи; 6) права знатнейших как древних, так и нынешних народов; 7) дипломатика и политическая экономия. Профессора перечисленных кафедр могли читать и дополнительные предметы. Такая совокупность учебных дисциплин входила в понятие «Правоведение», введенное в употребление предварительными правилами народного просвещения, изданными в начале 1803 г. Задачи правоведения как отрасли высшего образования были наиболее полно очерчены в правилах для юридического отделения Дерптского университета 1802 г. и заключались в том, чтобы разъяснить учащемуся «политическое его отношение к правительству, разным сословиям и частным людям; его обязанности к оным и права, каких от них ожидать и требовать может, образовывать защитников правоты сограждан своих и угнетенной невиновности»1. Следует сразу оговориться, что этот круг задач можно применить к нравственно-политическому отделению Казанского университета 1   Сборник постановлений по министерству народного просвещения. Т. 1. 1802−1805. СПб., 1875. С. 120. Как бы демагогически ни звучала эта формулировка, не нужно забывать, что в описываемое время в русском обществе и ближайшем окружении Александра I были рьяные противники университетского образования, откровенно заявлявшие, что если вообще «любовь у наукам и забота о них есть опасная ошибка, то особенно вредно изучение «прав», ибо в раннем возрасте человеку полезно знать из общественного устройства только три вещи: «первое – что Бог сотворил человека для общества, второе – что для общества необходимо правительство, третье – что каждый обязан повиноваться властям…» (Сухомлинов М. Материалы для истории образования в России в царствование императора Александра I. СПб., 1866. С. 34).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

6

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

только условно, ибо собственно правовые дисциплины преподавались в нем наряду с «нравственно-политическими»1. К тому же разделение университета на отделения в первое десятилетие его существования было только номинальным и полностью реализовалось лишь в 1814 г. Весьма немногочисленное количество студентов всех отделений прослушивало предметы полного университетского курса2. Так, один из первых студентов университета, его будущий ректор и крупнейший ученый-математик Н.И. Лобачевский помимо полного курса физико-математического отделения прослушал «курс философии, всеобщей и российской истории... и прав, естественного, гражданского и народного»3. Серьезным недостатком в преподавании политических и правовых предметов в тот ранний период было чтение их на иностранных языках: латинском, немецком, французском, – ибо основной костяк преподавателей составляли профессора-иностранцы. Учебников и учебных пособий на русском языке не было. В этих условиях лишь отдельные студенты нравственно-политического отделения смогли завершить юридическое образование, а среди них только единицы подготовились к профессорскому званию. К числу их следует отнести Н.М. Алехина, Е.П. Манасеина; первый специализировался по римскому праву, российскому гражданскому и уголовному праву, второй – в области естественного права. Поэтому вступление в состав преподавателей нравственно-политического отделения первого русского ученого-правоведа Г.И. Солнцева в 1814 г. стало заметным событием, оставившим след в жизни не только этого отделения, но и всего университета. Это был высокообразованный для своего времени человек, получивший духовное и светское высшее образование. Уровень показанных Гавриилом Ильичем Солнцевым на магистерских экзаменах знаний в сочетании с представленными сочинениями по римскому праву, энциклопедии и методологии права обеспечил ему получение не магистерской, а докторской степени. Для Казанского университета это была первая докторская степень, 1   Последние в количественном отношении вначале даже превалировали над первыми. 2   Как свидетельствует один из историографов Казанского университета Н.Н. Булич, в эти первые годы «преподавание носило весьма неопределенный характер: о какой-либо специальности и думать было нечего… С лекции, где разбирались стилистические красоты ломоносовской оды, студенты шли слушать теорию гальванизма: от объяснений... Овидия переходили к тригонометрическим задачам, с германского права шли на ботанические лекции» (Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета. Казань, 1887. Ч. 1. С. 51). 3   Модзалевский Л.Б. Материалы к библиографии Н.И. Лобачевского. М.-Л.: Издво АН СССР, 1948. С. 143.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

7

полученная русским ученым1. Заняв в 1817 г. кафедру прав знатнейших как древних, так и новых народов, он в ближайшие годы стал преподавать и многие другие правовые дисциплины и читал их на высоком уровне. Для преподавания Г.И. Солнцева характерен метод сравнительного правоведения, который он стремился использовать, сопоставляя «права знатнейших народов» с российскими законами. Методические основы, которых придерживался Солнцев, изложены им в особом мнении относительно самого способа преподавания наук в университете. Сочетая научную подготовку с практической (ранее он несколько лет прослужил в Сенате), Солнцев организовал практические занятия студентов в виде юридических состязаний, чтобы приучить их «доказывать каждую статью из прав словесно и письменно...»2. Одновременно Солнцев продолжал и собственно научную деятельность, разрабатывая науку римского гражданского и уголовного права, а также принимая непосредственное участие в переводе на русский язык двух учебников по естественному праву – И.-X. Финке и Ф. Рейнгарда. Деятельность Г.И. Солнцева не осталась без внимания: в 1818 г. он избирается деканом нравственнополитического отделения, затем проректором университета; в 1819 г., после смерти ректора И.О. Брауна, Солнцев был назначен на один год ректором Казанского университета. Однако в России уже давно сгущались тучи над молодой университетской наукой. Последствия французской буржуазной революции, всенародный подъем в России в период Отечественной войны 1812 г. заставили правительство Александра I искать новые средства для укрепления самодержавно-крепостнического строя. Был создан «Священный союз государей Европы» во главе с царской Россией, а внутри страны был предпринят поход воинствующей реакции против «духа неверия и лжемудрия», которым якобы были заражены русские университеты. Первой жертвой этого похода стал Казанский университет, ревизию которого летом 1819 г. провел реакционер-фанатик М.Л. Магницкий, назначенный затем попечителем Казанского учебного округа. Магницкий видел прямую связь между философским содержанием наук и событиями Великой французской буржуазной 1

  Сановная аристократия, стоящая во главе ведомства народного просвещения, не могла простить Солнцеву ни его «плебейского» происхождения (он был сыном сельского священника), ни быстрого взлета его ученой карьеры. В период, предшествующий наполеоновскому вторжению, русские чиновники от науки были рады принять в университет любого дипломированного иностранца, отдавая ему предпочтение перед отечественными учеными. Так, в глазах одного из попечителей Казанского учебного округа М.А. Салтыкова Г.И. Солнцев был не более чем «выскочка». 2   Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета // Ученые записки Императорского Казанского университета. 1891. Ч. 2. С. 254.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

8

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

революции. В Казанском же университете в первые полтора десятилетия его существования преподаванию философских дисциплин уделялось значительное внимание вообще и в нравственно-политическом отделении в частности. Логика и метафизика, нравственная философия и психология, история философии – вот круг философских наук, которые предшествовали изучению собственно правовых дисциплин1. Философскую часть самой науки о праве составляло так называемое «естественное право», преподавание которого занимало тогда центральное место и обеспечивалось лучшими преподавателями факультета (И.А. Финке, Г.И. Солнцев)2. В сочетании с деистским мировоззрением ряда ученых такая направленность преподавания и привлекла к себе внимание правительства, которое решило с помощью Магницкого не только расправиться с передовой наукой, но, обезвредив ее, заставить служить укреплению самодержавия3. Единственно прочной «основой» всех наук отныне должны были стать самодержавие и православие, а вся новая структура «народного просвещения» должна была выражать его «национальный» дух4. Так закладывались основы теории «официальной народности». В двух специально разработанных «инструкциях» – ректору и директору Казанского университета – Магницкий по-своему, т.е. на догматах православия, «обосновал» все университетские науки. Полностью оказалось выхолощенным содержание естественного права: место естественных, природных прав человека и общественного до1

  «Преподавание философии и логики и кафедра философии, − пишет один из современных исследователей, − оказались в сфере пристального внимания общественности и университетского руководства. В противоположность реакции, насаждавшей на кафедре философии идеализм и мистику, передовые деятели университета отстаивали право на свободную и самостоятельную мысль, стремились к приглашению на философскую кафедру лучших, прогрессивных по своим взглядам преподавателей» (Тузов Л.Л. Из истории философской мысли в Казанском университете. Полемика А.С. Лубкина против кантовской философии // Ученые записки Казанского университета. Т. 116. Кн. 5. Общеуниверситетский сборник. Казань, 1956. С. 268). 2   «Благодаря этому из всех отделений старого университета… отделение нравственных и политических наук давало… более всего духовного и нравственного содержания своим слушателям…» (Булич Н. Из первых лет Казанского университета // Ученые записки императорского Казанского университета. 1890. Кн. 1. С. 59). 3   Не случайно ставленник Магницкого и проводник его идей на посту ректора Казанского университета – Г.Б. Никольский, сменивший Солнцева, уподоблял деистов «малым антихристам» (см. речь Г.Б. Никольского на торжественном собрании университета 17 января 1821 г. (Казанский Вестник. 1821. Кн. 5. С. 50)). 4   Прямую связь между самодержавием и православием весьма откровенно показал сам Магницкий, открыто заявив, что «самодержавие без православия есть одно насилие» (см.: Магницкий М.Л. Краткий опыт о народном воспитании // Сборник исторических материалов, извлеченных из архива первого отделения собственной его императорского Величества канцелярии. СПб., 1876. Вып. 1. С. 369).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

9

говора, как основы общественной организации, прочно заняли религиозные «истины». Получив санкцию императора, эти «инструкции» приобрели характер правовых актов и действие их было распространено также на Петербургский и Харьковский университеты. В связи с ревизией Магницкого Казанский университет оказался буквально разгромленным: преподавание всех предметов переведено на новые «теоретические» основы православия; из студенческой библиотеки изъяты «крамольные» сочинения; уволены многие преподаватели. Особенно пострадало нравственно-политическое отделение; все его кафедры оказались соединенными в одну «кафедру прав», а в числе преподавателей осталось всего три человека. Вершиной же этой расправы стал университетский суд над профессором Г.И. Солнцевым, тянувшийся два года. Его судьба как ученого и преподавателя была решена в административных сферах задолго до окончания суда1, однако реакционерам было необходимо, чтобы осуждение Солнцева исходило от самой ученой корпорации. По свидетельству историографов университета (Н.Н. Булича, Н.П. Загоскина), суд этот был настоящим актом инквизиции, хотя «судьи» до смерти боялись Солнцева и как ученого, и как юриста. Свою защиту Солнцев взял на себя. Решение суда было следующим: лишить Солнцева профессорского звания и права преподавания в любых учебных заведениях2. Изгнав из правовых предметов всю философскую часть, придав преподаванию естественного права новое, «обличительное» направ1   Уже летом 1821 г. министр народного просвещения «временно» отстранил Солнцева от преподавания. Магницкий, став попечителем, конфиденциально писал новому ректору Никольскому в декабре 1822 г.: «Я намерен представить об увольнении Солнцева. В сей мысли мы с Вами встретились» (см.: Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете, ед. хр. 4777, л. 25 об., подлинник. Публикуется впервые). 2   Однако сломить такую сильную личность, как Солнцев, было непросто, и еще до окончания комедии суда он получает новое назначение, но уже по ведомству министерства юстиции: председателем Казанской палаты уголовного суда. Через год его перевели на должность казанского губернского прокурора (более скромную, чем прежде, при наличии военного губернатора), и занимал он этот пост более 20 лет, до выхода своего на пенсию в 1844 г. (см.: Агафонов Н.Я. Из Казанской истории. Казань, 1906. С. 46). Однако не это самое главное в библиографии Солнцева: до конца своих дней он не терял интереса к науке и связей с Казанским университетом, постоянно присутствуя на публичных «диспутах» (защитах диссертаций), а иногда и принимая в них участие в той или иной форме, о чем свидетельствуют современники. На посту губернского прокурора он активно содействовал открытию в Казани института благородных девиц – первого в Поволжье учебного заведения для женщин. Умер Солнцев в возрасте 90 лет, в 1866 г. В последний путь его провожали ученые Казанского университета, а «прощальное слово, достойное заслуг, знамениого юриста», произнес А.М. Бутлеров (см.: Агафонов Н. Краткие сведения о жизни Гавриила Ильича Солнцева. Казань, 1867. С. 27).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

10

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ление, отказавшись даже от преподавания римского права и совместив все собственно юридические дисциплины в одной «кафедре прав», попечитель и университетское руководство свели все юридическое образование к изучению действующего законодательства царской России. Единственный ученый-правовед, который стал во главе объединенной кафедры, профессор П.С. Сергеев, специально для этого перемещенный Магницким из Петербурга в Казань, с полным учетом «инструкций» ректора Казанского университета и последующих указаний Магницкого, предложил соответствующий учебный план нравственно-политического отделения1. При дальнейшем обсуждении и уточнении этого плана, проходившем уже под руководством нового ректора Н.И. Лобачевского, который часто принимал личное участие в заседаниях юридического факультета, было сформулировано понятие «политического права», в которое включались, помимо теоретической части, «положительное право государственного устройства России и право государственной службы». Кроме того, Н.И. Лобачевский настоял на включении в перечень учебных предметов римского частного права, как общего «основания теории законов»2. В угоду дворянству обширной Казанской и соседних с ней губерний, откуда в нравственно-политическое отделение шел основной состав студентов-дворян, было высказано мнение об обязательном преподавании «права военного и военного судопроизводства, как весьма полезной части для тех студентов, которые пожелают вступить на военную службу»3. Такое положение в Казанском университете отвечало начавшейся общей перестройке всего нравственно-политического образования в России, обращению к изучению российского законодательства в его исторической и положительной частях, что обеспечивалось, в частности, инкорпорацией всего русского правового наследия со времен Уложения царя Алексея Михайловича, осуществлявшейся под руководством М.М. Сперанского. Все это вместе взятое должно было исторически оправдать самодержавие, подвести под него «правовую базу». Реорганизация завершилась принятием реакционного устава российских университетов 1835 г. Однако длительный период перестройки «отделения прав» Казанского университета (именно такое название прозвучало впервые в официальных документах университета в конце 20-х годов) был чрезвычайно сложным. «Дело о разделении юридической кафедры» практически затянулось до введения в действие нового устава, что само по себе заняло несколько лет, в связи с чем 1

  Загоскин Н.П. История Казанского университета. Казань, 1904. Ч. 3. С. 448.   ЦГА ТАССР, ф. 977, опись юридического факультета, ед. хр. 5, л. 14. 3   Там же. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

11

университет не получал ни новых штатов, ни дополнительных средств на организацию требуемых кафедр. Вся тяжесть преподавания ложилась на плечи одного профессора, двух-трех адъюнктов и нескольких студентов-кандидатов, выступавших в роли репетиторов1. Отсутствие подготовленных преподавательских кадров, новая волна иностранцев, заполнивших юридический факультет (на сей раз это были бездарности, оставившие печально-смехотворную память у студентов, – Г.Б. Винтер, Г.Л. Фогель, Л.Ф. Камбек), – все это не могло обеспечить должного уровня ни в преподавании, ни в научной деятельности. А ничтожное количество студентов, учившихся в те годы на факультете, затрудняло подготовку кадров для государственного аппарата2. Как уже говорилось выше, введение Устава 1835 г. заняло несколько лет. Только 24 июня 1837 г. на заседании Совета Казанского университета был рассмотрен новый учебный план, согласно которому на юридическом факультете учреждалось семь кафедр со следующим распределением учебных предметов: 1) кафедра энциклопедии прав и государственных учреждений включала в себя энциклопедию права, государственные учреждения Российской империи, права состояний и теорию государственного права; 2) кафедра римского законоведения с его историей – историю римского права, догматическую часть римского права (институции и пандекты); 3) кафедра гражданских 1   Институт репетиторства возник с первых лет существования нравственно-политического отделения в связи с необходимостью «репетировать», повторять лекции профессоров-иностранцев. Постепенно это вошло в обязанность студентов-кандидатов, руководимых специальным педагогическим институтом, созданным внутри Казанского университета. Репетиторство, как один из методов преподавания, сохранялось в течение чуть ли не всего XIX века. Министерским предписанием от 16 августа 1842 г. было рекомендовано сократить либо полностью отменить репетиторство, однако юридический факультет представил в совет университета свое мнение о необходимости сохранения «репетиций», утверждая, что в некоторых случаях они бывают полезнее самих лекций, так как «не только знакомят преподавателей с достоинством их слушателей, но указывают на непонятные места их чтений и пополняют самые курсы изъяснениями и дополнениями, на них делаемыми» (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 184, л. 19 об.). Из этих слов можно сделать вывод, что репетиторство проводилось в основном самими лекторами и носило характер повторения пройденного материала. В последние десятилетия XIX века «репетиции» превратились в собеседования – «коллоквии» (см. там же, ед. хр. 416, л. 4). 2   Так, например, в 1830−31 академическом году в «разрядах» (курсах) факультета обучались: на 1-м – пять человек, на 2-м – семь, на 3-м – один, окончивших полный факультетский курс было семь человек (см: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 47, л. 1−2, 8). В качестве «своекоштных» студентов эти представители дворянской молодежи пользовались правом свободного выбора своей дальнейшей карьеры после окончания университета. Имеются данные, что многие из них занимали места учителей правоведения в так называемых благородных пансионах при гимназиях губернских городов.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

12

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

законов – историю русского законодательства, гражданское право, межевые законы и права присоединенных провинций, а также судопроизводство; 4) в круг предметов кафедры законов благоустройства и благочиния попадали законы о народонаселении, народном продовольствии, общественном призрении, о благоустройстве в городах и селениях, о праве фабричном и ремесленном, о правах коммерческих, об уставе кредитных установлении, уставе путей сообщения и строевом уставе; 5) кафедра законов о государственных повинностях и финансах объединяла законы о повинностях и государственных имуществах, законы монетные, горные, соляные, законы о податях и пошлинах, питейном сборе и акцизе, о таможенном уставе; 6) кафедра законов полицейских и уголовных включала теорию уголовного и полицейского права, судебную медицину и медицинскую полицию, уставы пожарный, о паспортах и о беглых, законы о предупреждении и пресечении преступлений, о содержащихся под стражей и ссыльных, а также уголовное право России и присоединенных провинций с уголовным судопроизводством; 7) кафедра «начал общественного правоведения» включала теорию народного права и дипломатию, а также практику дипломатии и практическое народное (международное) право. Церковная теория, догматическое и нравственное богословие объявлялись общефакультетскими предметами, так же как логика, психология и российская статистика; политическая экономия и финансовая наука были обязательными для юристов и словесников1. Реальное осуществление учебного плана, составленного на основе Устава 1835 г., по-прежнему упиралось в вопрос о кадрах. Выход был возможен в двух направлениях: а) в более активной подготовке молодых преподавателей из числа собственных студентов-кандидатов и б) в привлечении в университет русских ученых со стороны. Казанский университет использовал обе эти возможности, и уже в конце 30-х – начале 40-х годов коллектив преподавателей стал пополняться за счет притока молодых сил. Однако далеко не все из них «прижились» на факультете, не все связали свою жизнь с карьерой ученого, вследствие чего недостаток в научно-преподавательских кадрах стал хроническим. Тяжелая политическая атмосфера, опустившаяся на Россию в первой четверти XIX века, усилилась при Николае I и, естественно, особенно давала себя знать в области гуманитарных и общественно-политиче1   ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 49, л. 105−106. Уже дореволюционные историографы университета справедливо указывали, что Устав 1835 г. ориентировал на изучение не прав, а законов. Действительно, отечественное правоведение как бы обратилось вовнутрь, занялось рассмотрением действующего законодательства.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

13

ских наук: не разрешалось писать и говорить о правительственных распоряжениях, о крепостном праве; действовал «чугунный» цензурный устав. Официальное руководство наукой и образованием продолжало опираться на испытанных «китов» – самодержавие, православие, народность. В этих случаях от немногочисленной прослойки передовых русских ученых-гуманитариев (историков, юристов, экономистов и т.д.) требовались большое гражданское мужество и энтузиазм для отстаивания своих научных и общественно-политических взглядов. Костяк молодых преподавателей и ученых, сложившийся в эти годы на факультете, включал в себя Н.В. Ратовского1, А.Г. Станиславского, Д.И. Мейера; близко к ним стояли преподаватели политической экономии и финансов Е.Г. Осокин, И.К. Бабст, преподаватель технологии М.И. Киттары. Истинной гордостью юридического факультета становится Дмитрий Иванович Мейер, выпускник Петербургского педагогического института, завершивший свое правовое образование в Берлинском университете. Вернувшись в Петербург, 11 января 1845 г. Мейер выступил с первой публичной лекцией, которая получила высокую оценку и по форме изложения и по содержанию; через месяц он был назначен в Казанский университет, на юридический факультет2. Необыкновенно быстро, в течение ноября – декабря 1845 г. Мейер сдает все магистерские испытания, в декабре же факультет предварительно рассматривает его диссертацию «Опыт о праве казны по действующему законодательству»; 10 января 1846 г. факультет собрался на заседание, в котором «рассуждаемо было о достоинстве диссертации г. магистранта Мейера»; получив удовлетворительную оценку, 1   Николай Ратовский, блестяще закончивший курс в Казанском университете, весной 1841 г. защитил магистерскую диссертацию и начал преподавание по кафедре гражданского права. В 1884 г. он получил специальную командировку в Петербург – «для изучения практического делопроизводства и слога» в Сенате и Министерстве юстиции. Как ни узки были эти задачи, молодой ученый сумел их расширить, посещая занятия в университете, педагогическом институте и училище правоведения. Политические симпатии Ратовского определили его связь с кружком Петрашевского (см. об этом: Шофман А.С. Казанский период в жизни Доржи Банзарова. Улан-Удэ, 1956. С. 77). Вернувшись в Казань, молодой ученый стал усиленно и систематически изучать судебную практику, начиная с низшей судебной инстанции – Казанского уездного суда, и много сделал для постановки практических занятий со студентами. 2   О Д.И. Мейере написано достаточное количество исследований и воспоминаний, сходных между собой в чрезвычайно высокой оценке трудов и личности этого выдающегося человека своего времени. Однако в этих работах Мейера рисуется как борецодиночка на фоне сухих и бездарных чиновников от науки. Нам представляется, что сила Мейера определялась не только его индивидуальными качествами, но и той группой молодых, прогрессивно настроенных преподавателей, которые сплотились вокруг него на факультете на рубеже 40−50-х гг. и которые попытались противостоять (иногда не без успеха) рутинным, чиновничье-бюрократическим традициям, сложившимся на факультете в предшествующий период.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

14

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

диссертация была допущена советом университета к защите, которая и состоялась 3 марта 1846 г.1 Большой личной заслугой Мейера является издание им сборника научных работ членов юридического факультета, подготовленного в ознаменование 50-летнего юбилея университета. Сборник положительно оценила тогдашняя российская пресса. Интересны взгляды Мейера на практические занятия студентов и его деятельность по их организации. Научную постановку этого вопроса он изложил в работе «О значении практики в системе современного юридического образования». По свидетельству современников, Мейер тратил свои скромные личные средства для обеспечения юридического факультета всеми необходимыми материалами для таких занятий. Качество их и отношение к ним самого Мейера были таковы, что известный русский цивилист Г.Ф. Шершеневич имел все основания в начале XX века сказать, что Мейер проводил свои практические занятия на таком уровне, на каком они и теперь еще нигде не стоят. Известно, что Мейер был противником «театрализованной» практики, заключающейся в «разыгрывании» всех стадий судебного производства самими студентами. Он шел в самую гущу жизни и вел туда же своих студентов. В этих целях при факультете им была организована юридическая «клиника» (консультация), куда обращались жители Казани и крестьяне пригородных деревень за юридическими советами. Разумеется, консультирование было бесплатным. Юрист более позднего времени пишет: «Мы живо себе представляем картину, напоминающую дачу responsae римскими юрисконсультами. Мейер в кругу своих учеников разбирает предлагаемые ему казусы. Сколько тут, надо думать, было тонкого и глубокого анализа и какой получился бы сборник этих consilia, который по достоинствам не уступал бы многочисленным западным! Все это пропало для науки бесследно»2. В связи с этим нельзя не упомянуть и о такой стороне деятельности Мейера, как популяризация правовых знаний. При этом им двигало желание высвободить народ из-под влияния корыстных и темных 1

  Всего за год пребывания в Казани и университете Мейер сумел привлечь к себе сердца многих студентов и коллег, а также получил широкую известность в городе как человек умный и честный, с широкими гуманными взглядами, превосходный преподаватель. Обаяние личности Мейера было огромным, как и его влияние на современников. Так, в день защиты Мейером своей магистерской диссертации в Казани не смог состояться концерт известного в то время артиста-гастролера, ибо все культурное общество города было в университете на диспуте Мейера (см.: Певзнер Г.С. Д.И. Мейер – выдающийся русский цивилист // Ученые записки Казанского государственного университета. Т.116. Кн. 13. Из истории юридической мысли в Казанском университете. Казань, 1956. С. 24). 2   Гольмстен А.Х. Ученые юристы и гражданское правосудие // Журнал Министерства юстиции. 1905. № 4. С. 122.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

15

дельцов типа прежних «ярыжек», дав ему в руки специальный «юридический катехизис». Имеются сведения, что наметки создания такого сборника у Мейера уже были1. Время конца 40-х – начала 50-х гг. было переломным в жизни России. Порочность изживших себя социально-экономических порядков все яснее осознавалась передовыми представителями русского общества, а огромная страна самим ходом истории вопреки стремлениям правящих кругов была поставлена на рубеж буржуазных реформ. Лучшие умы России – Белинский, Герцен, Чернышевский – стали вестниками грядущих социальных преобразований. В рядах той демократической интеллигенции, которая разделяла их убеждения, был и Д.И. Мейер. И хотя с конца 40-х гг. действовали самые строгие правительственные предписания, запрещающие касаться наболевшего «крестьянского вопроса», Мейер в своих лекциях с высокой профессорской кафедры смело обличал крепостничество, внушал студентам, что может быть право собственности на вещь, но не может быть права собственности на человека2. Одновременно Мейер настойчиво обличал перед студентами, тянувшимися к нему, взяточничество и лихоимство как презренные качества царских чиновников. Мейер был чужд верноподданнических настроений, пронизывающих в целом слои тогдашней интеллигенции. Так, представляя разработанную им программу русского гражданского права и отвечая в конце на обязательный вопрос о «направлении» и «духе» преподавания, он с достоинством подлинного ученого писал, что дух и направление его преподавания «клонятся к тому, чтобы ознакомить слушателей основательно с наукою гражданского права, показать им, каким образом применяются истины ее к практике, и внушить готовность применить их»3. Появление в профессорской среде юридического факультета такого человека, как Мейер, анти1   Отечественные записки. 1859. Т. 126. С. 85. Рецензия Т. Шишкина на второе издание «Чтений Д.И. Мейера». 2   Овсянников Н. Из записок студента Казанского университета // Русский архив. 1909. Кн. 3. С. 472. 3   ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 293, л. 3. Особо следует отметить, что, как правило, ответы преподавателей на подобные вопросы сводились к тому, чтобы «внушать слушателям справедливое убеждение, что постановления отечественного законодательства и правительственные меры направлены на распространение истинного благоденствия подданных» (там же, ед. хр. 311, л. 56 об.). Не в этом ли различном подходе к своим обязанностям ученого и гражданина можно найти ответ на слова Н.Г. Чернышевского, сказанные им по поводу кончины Мейера: «Большинству русской публики все еще слишком мало известно имя покойного Мейера, одного из тех героев гражданской жизни, все силы которых посвящены осуществлению идей правды и добра… Но зачем они погибают так рано?» (Чернышевский Н.Г. Сочинения. Т. 4. М., 1948. С. 670).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

16

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

крепостнический «дух» его преподавания, нравственная поддержка, оказываемая ему со стороны ряда молодых преподавателей и передовой части студенчества, – все это было несомненным свидетельством глубоких сдвигов, совершавшихся в это время в жизни русского общества и отражавших все усиливающийся кризис крепостнического строя. Однако как бы талантливы и прогрессивно настроены не были отдельные преподаватели, реальная действительность России середины XIX века резко противоречила тому, что дозволено было читать даже в официальных университетских курсах, например в энциклопедии права, впитавшей в себя многие философско-правовые моменты науки о праве. В то время как в России действовало, по существу, только два права: «право самодержавия» (формулировка М.М. Сперанского) и крепостное право, преподаватель энциклопедии права А.Г. Станиславский говорил своим слушателям о нравственных основаниях права, о правах человека, о развитии идеи права. Такой очевидный разрыв между научными положениями и реальной действительностью не мог не улавливаться мыслящей частью молодежи, не мог оставить ее равнодушной. И именно не кто иной, как великий писатель земли русской Лев Николаевич Толстой, бывший в течение полутора лет студентом юридического факультета Казанского университета, писал впоследствии в «Письме о праве»: «Я ведь сам был юристом и помню, как на втором курсе меня заинтересовала теория права, и я не для экзамена только начал изучать ее, думая, что найду в ней объяснение того, что мне казалось странным и неясным в устройстве людей. Но помню, что чем более я вникал тогда в смысл теории права, тем все более и более убеждался, что или есть что-то неладное в этой науке или я не в силах понять ее»1. Определенным свидетельством социально-экономических сдвигов, происходивших в обществе, было разделение в 1845–46 учебном году юридического факультета на два разряда – юридических и камеральных наук. Разряд камеральных наук должен был отвечать интересам развивающегося земледелия, промышленности, торговли, образовывать «чиновников по Министерствам финансов и государственных имуществ, ученых помещиков-агрономов, купцов-заводчиков и проч.»2. Однако формы, в которые была воплощена идея камерального образования, представляли собой лишнее доказательство сугубо административного, бюрократически-канцелярского решения важной задачи. Не только ученые юридического факультета, но и в целом 1

  Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. М.-Л., 1956. Т. 38. С. 60.   ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 211, л. 1.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

17

совет Казанского университета практически не принимали участия в предварительном обсуждении этого вопроса, им была навязана роль лишь исполнителей предписаний «высшего» начальства. Не был услышан и голос такого выдающегося ученого и администратора Н.И. Лобачевского, справедливо полагавшего, что факультет хозяйственных наук должен стать отделением физико-математического факультета1. Искусственно пристегнутое к юридическому факультету, камеральное отделение потребовало дополнительных усилий от немногочисленных преподавателей факультета для организации учебного процесса, ибо студенты-камералисты должны были, хотя и в уменьшенном объеме, изучать весь цикл государственных и правовых предметов; одновременно в учебном плане камерального отделения значились физика и химия, сельскохозяйственная и технологическая науки, механика и т.д. Создание камерального отделения повысило интерес молодежи к юридическому образованию, и число студентов факультета стало расти по сравнению с предыдущими периодами: так, в 1846 г. студентов-юристов было 57 человек, камералистов – 71, в 1847 г., соответственно, – 52 и 732. Правда, в первой половине 50-х гг. это количество несколько снизилось, но предреформенный период и особенно буржуазные реформы 60-х гг. вновь привлекли молодежь на юридический факультет. Так, уже в 1854–55 академическом году общее число студентов факультета составило 111, в 1865/66 – 140 человек. К концу 60-х гг. на факультете училось уже 224 человека, что составляло добрую половину всех студентов Казанского университета (данные взяты из отчетов университета за соответствующие годы). По социальному составу студенты-юристы принадлежали в основном к отдельным группам господствующего класса: на факультете учились дети дворян (потомственных и личных), офицерства, чиновничества; только три-пять человек являлись выходцами из купцов и мещан, представителей же крестьянской и рабочей среды не было вообще. По национальному признаку подавляющее большинство студентов были «великороссами», отдельные, редко встречающиеся фамилии «мусульман» принадлежали, как правило, выходцам из среды уральского казачества. За весь XIX век на факультете из казанских татар был только один студент, и на него, по отзывам современников, смотрели как на «чудо». Колонизаторская политика царизма не предусматрива1

  Модзалевский Л.Б. Материалы к биографии Н.И. Лобачевского. С. 433−437.   Камеральное отделение в составе юридического факультета было искусственным образованием и бесславно прекратило существование «само собою», как сказано в отчете университета за 1864−1865 гг. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

18

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ла высшего университетского образования для коренного населения Казанской губернии. В 50–60-е гг. XIX века юридический факультет Казанского университета полностью оформился: определился круг учебных предметов, зафиксированный затем в уставах 1863 и 1884 гг.; сложился постоянный профессорско-преподавательский состав, готовивший себе научную смену из числа студентов; окончательно определилось лицо факультета как кузницы кадров для разветвленного бюрократического государственного аппарата1. «Дух» и «направление» преподавания в этот и последующий периоды полностью отвечали расстановке классовых сил в стране. Крестьянская реформа 1861 г. хотя и явилась крупным буржуазным преобразованием, но проведена была в такой форме, которая не подрывала устоев господствующего класса – земельного дворянства. Русская буржуазия перед лицом растущего демократического и начавшегося рабочего движения стремилась найти защиту у самодержавия и приспосабливалась к его интересам. В таких условиях от студенчества требовалось прежде всего полное послушание и повиновение, полная лояльность по отношению к существующему политическому строю. Именно такое воспитание и образование должны были обеспечить университетская наука в целом и в особенности политические и правовые дисциплины. В начале 50-х гг. в связи с революционными потрясениями в Европе в Казанский университет была прислана верноподданническая программа по курсу государственного права европейских стран, наиболее опасному, с точки зрения самодержавного правительства2. Стремлением правительства упрочить существующий политический порядок, подготовить надежные кадры для государственного аппарата следует объяснить новую реорганизацию юридического факультета Казанского университета, которая была предпринята в 1865 г. и заключалась в создании на факультете двух разрядов: а) наук правовых и б) наук государственных. Начавшиеся в 60-х гг. студенческие беспорядки, нараставшие из десятилетия в десятилетие оппозиционные настроения среди молоде1   В связи с буржуазными реформами 60-х гг. лица, оканчивающие юридический факультет Казанского университета, использовались на различных должностях судебного ведомства, в присяжной адвокатуре, а также и на иной государственной службе – в конторах по строительству железных дорог, по управлению горным Уральским округом; в земских и городских органах, позднее – на должностях земских начальников (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1317, л. 47. 2   Составление учебных программ – «планов преподавания» возлагалось преимущественно на самих преподавателей. В отделе рукописей научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского университета хранятся копии этих программ, собранных и прокомментированных И.А. Емельяновой.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

19

жи усиливали внимание правительства к университетскому вопросу, заставляли изыскивать новые пути влияния на студентов, чтобы превратить их в послушных исполнителей самодержавной воли. Большие надежды в деле соответствующего воспитания и образования молодежи правительство возлагало на внутреннюю университетскую администрацию, на усиление мер административного и учебного надзора и контроля за студентами. В этом отношении характерны «Правила о контроле над занятиями студентов», составленные осенью 1881 г. деканом юридического факультета профессором Н.А. Кремлевым. Основная идея, руководившая автором этих Правил, сводилась к тому, что «чем больше будут заняты студенты, тем меньше они будут волноваться». Правила предусматривали целый ряд строгих мер, долженствующих повысить требовательность к студентам, самую экзаменационную процедуру1. С 1882 г. совет университета постоянно напоминает профессорско-преподавательскому составу о необходимости максимально загружать студентов занятиями не только в учебное, но и во внелекционное время. В самом конце XIX века совещание попечителей учебных округов и начальников высших учебных заведений признало, что «тот преподаватель, который ограничивает свою преподавательскую деятельность только чтением лекций в положенные часы и не входит в духовные интересы и нужды учащихся, не сближается с ними на этой почве и не руководит их неокрепшею мыслью, исполняет лишь малую долю своих обязанностей, возлагаемых на него высоким званием профессора»2. Однако при этом вопрос о качестве занятий оставался в стороне. Более того, согласно Уставу 1884 г., Министерство народного просвещения стремилось отгородить студенчество от подлинно научных знаний. Из программ государственных испытаний устранялись вопросы, связанные с теми или иными научными теориями; в правилах о зачете полугодий 1885 г. специально предписывалось: «Если преподаватель обязательной для студента науки не ограничивается в преподавании установленной нормой, но идет далее, студенты обязывают представлять доказательства своего прилежания только в пределах, установленных экзаменными требованиями для данного предмета... Изучение разных отвлеченных мнений и доктрин... отнюдь не должно быть студентам вменяемо в обязанность и обращаемо в мерило их прилежания»3. 1   Текст правил см.: ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 610, л. 44−45. 2   Там же, ед. хр. 969, л. 17. 3   Цит. по кн.: Ответы совета Казанского университета на вопросы министра народного просвещения по устройству университетов. Казань, 1901. С. 30, 32−33.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

20

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

Между тем новые студенты, поступившие в университет в эти годы, были уже достаточно просвещены в политическом отношении1. Из глубокого противоречия между научно-политическими запросами и знаниями передовой части студенческой молодежи и состоянием университетской науки, системой мер административной опеки над студентами вырастало одно из направлений революционной студенческой оппозиции. В формировании ее в стенах Казанского университета определенную роль сыграли студенты-юристы. В такой сложной обстановке жил юридический факультет Казанского университета, когда осенью 1887 г. сюда пришел молодой юноша из Симбирска – Владимир Ульянов. В эти последние десятилетия XIX века юридический факультет Казанского университета становится проводником буржуазного правосознания, крепнущего в русском обществе под воздействием буржуазных реформ 60-х гг. Активизировалась научно-исследовательская деятельность ученых факультета, особенно оживившаяся в связи с правом факультета проводить защиты диссертаций. В своих научных изысканиях, на учебных занятиях передовые ученые отстаивали прогрессивные для тогдашней России идеи буржуазной законности, выдвигали острые, злободневные вопросы правового характера. Среди научных работ и диссертаций в этом плане обращают на себя внимание работы Г.Ф. Шершеневича, А.А. Пионтковского (приват-доцент Новороссийского университета, вскоре перешедший в Казанский университет, отец виднейшего советского правоведа А.А. Пионтковского), А.И. Елистратова и др. Пионтковский и Елистратов, трудившиеся в области уголовно-правовой науки, выступали поборниками буржуазных принципов правосудия, нового понимания личности преступника, причин преступности, принципов и методов уголовного наказания. Обращают на себя внимание научные исследования студентов, заканчивавших университет в рассматриваемый период времени. Так, интересные и злободневные вопросы были подняты К. Лаврским и С. Вощакиным в их диссертациях «Сельский пролетариат в России» и «Значение труда в народном обычном праве». Автор исследования 1   Один из студентов-юристов конца XIX века (будущий комиссар юстиции сначала Казанской губернии, а затем ТАССР – А.Н. Нехотяев) много позднее вспоминал в автобиографии, что в городе Симбирске, в гимназию которого он поступил на девять лет позднее, чем Владимир Ульянов, существовал кружок из гимназистов и семинаристов. Благодаря деятельности этого кружка молодежь к окончанию гимназий и семинарий была достаточно хорошо знакома с историей революционного движения, произведениями Герцена, Чернышевского, Писарева, имевшимися переводами работ Маркса (см.: Партархив Татобкома КПСС, ф. 15, оп. 2, ед. хр. 413, л. 379 об.).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

21

о сельскохозяйственном пролетариате с позиций буржуазного юриста рассматривал интересующую его прослойку русского рабочего класса. Однако К. Лаврский вынужден был признать, что тема, им избранная, непосильна по своей трудности и обширности и малодоступна для ученой разработки1. Интересные проблемы были подняты и в исследовании С. Вощакина2. Довольно активную деятельность развернуло юридическое общество при Казанском университете, которое занималось не только научными проблемами, но и обсуждением законопроектов, поступавших в его адрес из различных ведомств и учреждений3. Особого внимания заслуживает тот интерес, который ученые юридического факультета Казанского университета проявляли к местным особенностям обширного Казанского края (Поволжья, Приуралья), особенностям социально-экономического и правового характера. Интерес этот впервые проявился уже при образовании камерального отделения. Стремясь улучшить организацию этого отделения, ученые юридического факультета разработали и представили в 1848 г. новый учебный план отделения, а в объяснительной записке среди задач его указали такую, как ознакомление «со свойствами и характером инородцев, подвластных Русской державе, со степенью их гражданственности, с их бытом, обычаями, занятиями»4. Ряд ученых факультета более позднего периода – профессора А.М. Осипов, С.М. Шпилевский и др. – активно участвовали в разработке некоторых вопросов мусульманского права (в целом изучение ислама и шариата было сосредоточено на историко-филологическом факультете), внесли свой вклад в подготовку международного съезда ориенталистов в конце 70-х гг.5 В научно-исследовательских работах студентов юридического факультета постоянно присутствуют краеведческие темы6. Свои пред1

  ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 621, л. 7 об.   Там же, ед. хр. 697, л. 11−18.   Юридическое общество при Казанском университете, объединившее правоведов-ученых с юристами-практиками и земскими деятелями, возникло в 1879 г.. Подробнее см.: Тельберг Г. Историческая записка об учреждении и деятельности Казанского юридического общества за первые двадцать пять лет его существования (1879−1903). Казань, 1906. 4   ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 211, л. 41 об. 5   Там же, ед. хр. 511, л. 68; ед. хр., л. 2; ед. хр. 559, л. 34−35. 6   Вот неполный перечень этих тем: «История Пензенской губернии до 1801 года», «Об организации управления киргизским народом, подчиненным государственной власти России», «Рождаемость населения Казанской губернии в сравнении с рождаемостью Европейской России и государств Западной Европы», «Землевладение в Казанской губернии», «Экономическое положение крестьян Бугурусланского уезда Самарской губернии по данным земской статистики» (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 547, л. 49, ед. хр. 622, 628, л. 79). 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

22

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ложения о необходимости исследования правовых обычаев местного населения юридический факультет высказал в период 1894–1898 гг. в связи с разработкой и введением в действие новых учебных планов1. К сожалению, это интересное и нужное предложение не нашло претворения в жизнь, ибо в корне противоречило политике царизма, веками приучавшего русский народ «видеть в других народах нечто низшее, нечто «по праву» принадлежащее Великороссии...»2. Подавляющая часть профессорско-преподавательского состава юридического факультета Казанского университета на рубеже XIX– XX веков в своих политических устремлениях не поднималась выше требований конституционной монархии. Если для ранних буржуазных революций типа английской (середина XVII в.) подобное требование было революционным, то на фоне предпосылок первой русской революции оно становилось задачей лишь общедемократического характера. Но и подобные устремления представителей русского буржуазного общества были опасны для царского самодержавия, свидетельствуя о кризисе всей его политической системы. Поэтому уже в самом начале 1905 г. последовало министерское предписание о «должном» поведении профессорско-преподавательского состава «в тяжелое время, переживаемое Отечеством». Предписание предупреждало против того, что «отдельные представители преподавательского персонала высших учебных заведений... и коллегиальные органы сих последних позволяли 1   Так, в ответ на указание министерства о введении в учебный план факультета обязательного курса гражданского права прибалтийских губерний («Остзейское право») ученые факультета представили следующие соображения: 1) первостепенное значение для русских университетов имеет изучение русского гражданского права, тогда как изучение местных законов не столько требуется, сколько допускается; 2) поскольку в России имеется много народностей, живущих по своим законам или обычаям, то изучать все эти законы и обычаи нет возможности, но делать при этом исключения для одного только Остзейского права нет никаких оснований. При этом ученые факультета высказывают следующую интересную мысль: если в Западном крае нужны юристы, знающие Кодекс Наполеона, в Туркестане и на Кавказе – знатоки местного права, то для юристов всего Среднего и Нижнего Поволжья и значительной части азиатских губерний желательным является знакомство с мусульманским правом. «Многочисленное мусульманское население, − говорится в этом документе, − живя своей обособленной жизнью, требует нередко особо внимательного отношения к нему со стороны местной администрации и судебных деятелей. Таким образом, для студента… Казанского университета несомненно полезнее было бы ознакомиться с правовыми нормами, действующими среди местного татарского, башкирского и киргизского населения и прослушать курс мусульманского права…, чем слушать курс одного из партикулярных немецких прав…» (ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 839, л. 1−5). Любопытно, что, мотивируя это свое мнение, ученые факультета ссылались на положительный опыт профессора Осипова, который якобы уже в 1894 г. включал в учебный план факультета необязательный курс мусульманского права (там же, л. 8). Однако иных материалов, подтверждающих этот факт, обнаружить не удалось. 2   Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 31. С. 159.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

23

себе не раз за последнее время... осуждение не только отдельных правительственных распоряжений, но еще к тому же и осуждение самого государственного устройства империи»1. Революционные события 1905–1907 гг. выявили подлинные политические настроения и преподавателей и студентов юридического факультета Казанского университета. Основная часть профессоров и преподавателей представляла собой «золотую середину», которой в равной степени были страшны крайности как подлинно революционных элементов общества, так и реакционных2. Вполне понятно, что умеренные, конституционно-демократические убеждения и симпатии этой группы преподавателей вызывали критику и «справа» и «слева». Так, группа черносотенно-монархической студенческой молодежи, хотя и была немногочисленной, ожесточенно критиковала таких преподавателей, обвиняя их «в принятии на себя роли иуд русского просвещения». Нападая на университетскую автономию, отстаиваемую передовыми преподавателями и учеными, студенты-черносотенцы «возмущались» тем, что именно благодаря этой автономии с университетских кафедр «стали литься панегирики пролетариату между опытами по физике, толками о каноническом праве, разъяснениями русских говоров»3. Студенчество Казанского университета, в том числе и прогрессивно настроенные студенты-юристы, широким фронтом выступало против тех университетских порядков и всей системы высшего образования, которые закрывали доступ широким кругам pуcской молодежи в университеты, лишали студентов необходимых материальных условий существования, не давали возможности приобщения студенческой молодежи к подлинной науке4. Многие отрицательные стороны университетской жизни связывали они с «благодушной» политической 1

  ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1109, л. 41.   Наиболее «левые» позиции среди преподавателей-правоведов занимал в эти дни уже упоминавшийся А.И. Елистратов, разделявший многие из требований революционной социал-демократии, за что ему пришлось понести и определенную кару: в период революции он подвергся денежному штрафу со стороны казанского губернатора за публичное высказывание радикальных политических взглядов, а в 1908 г. был «освобожден» попечителем от преподавания (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1164, л. 47). 3   Британ И. Наша профессура // Казанский телеграф. 1907. 8 апр. № 4244. 4   Как совершенно справедливо указывает исследователь революционного движения казанского студенчества А.А. Элерт, «постоянная борьба с нуждой, которую приходилось вести демократическим слоям студенчества, порождала у них ненависть к самодержавию» (Элерт А.А. Очерк студенческого движения в Казани накануне революции 1905−1907 гг. Казань, 1961. С. 17). Низкий уровень материальной обеспеченности студентов констатировали и сами профессора Казанского университета (см.: Ответы совета Казанского университета на вопросы министра народного просвещения по устройству университетов. С. 21). 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

24

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

настроенностью основного костяка профессорско-преподавательского состава. Так, в одной из газетных заметок того времени студент-юрист Н.С. Соколов писал: «Стены университета пестрят объявлениями: «Нужна статистика Каблукова», «Лекции по государственному праву Ивановского», «Финансовое право Ходского» и т.д. Завтра, быть может, экзамен, готовиться не по чему, и volens-nolens откладывается экзамен до осени. Совет же профессоров факультета спокойно зрит и внимает. Ибо эта нужда студенчества не насущна, не неотложна! Лежат и специальные денежки университета в ожидании момента, когда профессора попросят себе командировку, отъезжая на лето в «ученое» турне»1. Особую ненависть значительная часть студенчества питала к профессорам с ярко выраженными реакционными взглядами. На юридическом факультете к числу таких принадлежали М.И. Догель и В.Ф. Залесский. К ним же студенты относили и князя П. Ухтомского, который, хотя и не преподавал в университете, но был связан с ним через юридическое общество, председателем которого состоял в рассматриваемое время. Когда студенты попытались использовать трибуну этого общества для пропаганды своих взглядов и требований, Ухтомский лишил их права публичного выступления. Этот факт послужил толчком для написания студенческой листовки 9 марта 1904 г., представляющей собой своеобразный политический манифест революционного студенчества, в котором реакционные ученые и политические деятели типа Догеля и Ухтомского были заклеймены как «подлые царские лакеи», играющие на руку «дикому самодержавию»2. Конкретно в адрес Догеля, преподававшего международное право, студенты писали: «Догель доказывает прелести самодержавия, неустранимость, желательность и необходимость войны... Мы хотим не войны, а свободы, и мы будем бороться за нее»3. Вследствие обостренных отношений студентов-юристов с наиболее ненавистным для них профессором Залесским возникло специальное «дело о частных лекциях профессора В.Ф. Залесского», датированное 1907 г. Залесский был не просто монархист и юдофоб, а воинствующий черносотенец, один из основателей Казанского отделения черносотенного союза под названием «Царско-Народное Русское общество», издатель газеты «Черносотенец». В свободное от академических занятий время он разъезжал по соседним городам, где на его 1   Соколов Н. Плоды автономии. Посвящается Загоскину и К. // Казанский телеграф. 1907. 3 апр. № 4239. 2  См.: Элерт А.А. Указ. соч. С. 81, 82. 3   Цит. по кн.: Хасанов Х.Х. Революция 1905−1907 годов в Татарии. М.: Наука, 1965. С. 62.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

25

публичные выступления собирались реакционные элементы. К чести ученых юридического факультета Казанского университета следует отнести их почти поголовное враждебное отношение к Залесскому. Если в первые годы пребывания его на факультете в формировании этого отношения играли роль его личные отрицательные качества: «высокомерие, признание себя умнее всех, резкость, гордость, неспособность переносить обиды и непреодолимая потребность отвечать на них по принципу талиона»1, то в последующий период большинству коллектива профессоров и преподавателей факультета претили его откровенно черносотенные устные и печатные выступления и активная реакционно-шовинистическая деятельность. Редкое заседание совета факультета, на котором присутствовал Залесский, проходило без осложнений. Совершенно непримиримо повело себя студенчество юридического факультета по отношению к этому «махровому» реакционеру. Собравшись на сходку 14 октября 1905 г., первокурсники вынесли решение по ряду наболевших вопросов студенческой жизни, которое приняло форму коллективного заявления; центральным пунктом его было следующее положение: «Мы, студенты и слушатели I семестра юридического факультета, собравшись... в количестве 85 человек, заявляем декану... что: 1. Лекций г. Залесского... решили не слушать...»2. Учитывая сложную обстановку, совет факультета решил пойти навстречу требованиям студенчества и отменил чтение лекций Залесского (по энциклопедии права) в текущем году с перенесением их в следующий учебный год. Однако Залесский, в нарушении этого, пожелал продолжать чтение лекций у себя на дому, хотя желающих слушать их было не более трехпяти человек; дома же он принял и экзамены у этих студентов, причем ассистировал ему не кто иной, как профессор Догель. Сложное положение, в которое Залесский поставил факультет, прочитав учебный курс фактически для трех-пяти человек и приняв от них экзамены, стало предметом рассмотрения не только самого совета факультета, но и министра народного просвещения. Поскольку Залесский в письменном заявлении на имя декана факультета указал, что и в будущем году он будет вести свои академические занятия только таким образом, ибо получил анонимное письмо от студентов с угроза1  См.: Залесский В.Ф. Опыт характеристики. Оттиск из журнала «Мирный труд». Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете, ед. хр. 3614, л. 1−39. 2   ЦГА ТАСС, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1109, л. 54. Заявлениеподлинник подписано делегатами сходки С. Юрьевым, Вл. Серебряковым, Ник. Шевниным.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

26

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ми против его жизни в том случае, если он явится для чтения лекций в университет, то министр предписал совету университета «озаботиться предоставлением профессору Залесскому соответствующего помещения и принятием мер к ограждению как названного профессора, так и его слушателей от каких-либо насилий несочувствующих его направлению студентов»1. В этот период к решению некоторых факультетских вопросов стали привлекаться представители студенчества, что было несомненной уступкой ему со стороны преподавателей. К числу таких вопросов относились распределение стипендий, составление расписания занятий и др. Однако уже осенью 1907 г. Министерство народного просвещения, обеспокоенное этим проявлением студенческой самодеятельности, потребовало от университетского начальства соответствующих объяснений. В министерском запросе говорилось, в частности, что «по имеющимся сведениям, распределением экзаменов на юридическом факультете Казанского университета и допущением к оным заведует студенческая организация, которая в данном случае руководствуется особыми, чуждыми интересов преподавания соображениями, причем исходящие от подобного органа распоряжения нередко встречают поддержку со стороны факультета»2. Показательно, что именно в это время был наконец положительно решен и вопрос об организации студенческого научного кружка, общего для всего юридического факультета. Инициативу в создании такого научного студенческого общества проявили сами студенты еще в первые годы XX века, однако активная деятельность кружка началась только в революционный период3. По-разному складывалась политическая деятельность и преподавателей юридического факультета. Одни примкнули к реакции, 1

  ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридичекого факультета, ед. хр. 1144, л. 1−8.   Там же, ед. хр. 1175, л. 2.   С соответствующей просьбой об учреждении такого кружка (первоначально – для занятий гражданским правом) студенты обратились к Г.Ф. Шершеневичу. В письме указывалось, что «с целью развития в студентах научной самостоятельности и расширения их научных интересов, а также в видах сближения студентов между собою и профессорами на почве общих интересов – образуется при Юридическом факультете студенческий кружок…». Далее были приложены правила, выработанные для деятельности кружка самими студентами. До 1903 г. вопрос решался в высших сферах – у попечителя, затем – министром. Однако в 1904 г. подобное коллективное прошение студентов последовало вновь, после чего кружок и начал свою деятельность. В отличие от первоначально проектировавшейся организации, когда предполагалось, что руководитель кружка по представлению декана должен назначаться попечителем, в новых условиях руководитель кружка избирался самими студентами – членами кружка из числа преподавателей факультета (см.: ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридичекого факультета, ед. хр. 1007, л. 1−26). 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

27

другие пошли на сговор с царизмом в рамках урезанного «народного представительства». Основные законы 1906 г. и урезанное «народное представительство» вполне отвечали их внутренним политическим убеждениям1. Так, например, в конспекте по финансовому праву приводился краткий обзор росписи государственных доходов и расходов России на 1908 г. Уже сам анализ росписи заставлял критически задуматься над расходованием государственных средств: из общей суммы расходов в 2 317 550 тыс. руб. 500 млн предназначалось на оборону, около 138 млн – на гражданское управление, около 19 млн руб. – на тюрьмы и полицию, столько же на сохранение церкви и духовенства, свыше 16 млн. руб. – на содержание царского двора. В заключение конспекта говорилось: «Стоит только поверхностно взглянуть на эту роспись, чтобы сразу же сказать, что на непроизводительные расходы у нас тратятся сотни миллионов, а на... производительные – ... жалкие сотни тысяч...»2. Но даже и такая постановка острых вопросов российской действительности была исключением. Правовая наука пыталась убедить студентов в непознаваемости таких явлений, как государство и право, подобно тому, как представители исторической науки утверждали, что историческая наука до сих пор не имеет «абсолютного критерия ценности исторических фактов»3. Профессор государственного права юридического факультета В.В. Ивановский в инструкции аспиранту («профессорскому стипендиату») Н. Васильеву писал: «Построение цельной системы учения о государстве, в качестве науки социологической, не представляется в настоящее время возможным», в силу чего рекомендовалось «пока остановиться на предварительных понятиях этой науки»4. Интересную картину социального и национального состава студентов-юристов начала XX века, их религиозных, политических, научно1   Так, например, один из окончивших юридический факультет Казанского университета, представляя письменное сочинение для получения диплома 1-й степени, с удовлетворением писал, адресуясь к профессору-государствоведу В.И. Ивановскому: «Невольно вспоминаю Ваши слова, многоуважаемый профессор, сказанные два года тому назад, при заключении общего обзора государственного устройства России: «Будем надеяться, что Россия находится на пути к конституционализму» (ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1245, листы не нум. (автор работы – присяжный поверенный Д. Фридман, тема сочинения: «Важнейшие особенности Государственной Думы как нижней палаты России»)). 2   См.: Конспект по финансовому праву. Ответы на билеты, составленные применительно к программе по финансовому праву по Янжулу и Озерову. 1908. С. 82−83. 3   Именно об этом заявил в своей вступительной лекции профессор В.К. Пискорский 30 октября 1906 г. (см.: Пискорский В. О предмете, методе и задачах науки всеобщей истории // Ученые записки Казанского университета. 1907. Т. 74. Кн. 1. С. 4, 5). 4   ЦГА ТАССР, ф. 977, оп. юридического факультета, ед. хр. 1172, с. 4.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

28

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

литературных взглядов дало анкетирование, проведенное кабинетом статистики юридического факультета в 1907 г.1 Для подавляющей части опрошенных студентов характерными были следующие моменты их духовно-политического развития: 1) атеизм (хотя вопрос об официальном вероисповедании показал наличие 500 студентов православных, 19 иудеев, 7 католиков, 6 армяно-грегориан, 3 магометян, но вопрос о внутренних религиозных чувствах дал совершенно неожиданную картину: 228 человек не исповедовали вообще никакой веры, 89 человек были убежденными атеистами, 72 опрошенных уклонились от ответа на вопрос)2; 2) интерес части молодежи к учению Маркса (124 человека из 538 давших полные ответы на все вопросы анкеты)3; 3) глубокие симпатии к таким прогрессивным писателям России того времени, как Андреев (253 человека), Горький (249), Чехов (146), Толстой (97), Короленко (80), Куприн (32), Вересаев (20)4. Ответы на вопросы, связанные с политическими убеждениями студенчества, показали преобладание в его массе социалистических идей (с различными мелкобуржуазными оттенками). Так, 63% всех опрошенных показали себя сторонниками социалистов-демократов, социалистов-революционеров, просто «социалистов», «левых», а 30% студентов-юристов придерживалось правых политических позиций; по социальному признаку это были преимущественно дворяне, по религиозному – православные5. В целом же социальный состав юридического факультета (на основании данных анкетирования) вплоть до Октябрьской революции представлял собой следующую картину: выходцы из среды дворянства, офицерства и чиновничества составляли около половины студенчества: во вторую половину входили дети так называемых почетных граждан, купцов, мещан, цеховых, духовенства и крестьянства. Как бы ни были условны некоторые критерии, принятые при данном анкетировании, результаты его весьма показательны для уяснения тех глубоких сдвигов, которые характерны были для русского общества в целом и студенчества в частности в этот исторический период. В сложных условиях того времени не университетская наука, 1   С конца XIX века при юридическом факультет Казанского университета были организованы и начали действовать учебные кабинеты статистики, гражданского и уголовного права. 2   См.: Студенчество юридического факультета Казанского университета в религиозном, научном, политическом и общекультурном отношениях по анкете 1 ноября 1907 г. Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете. Ед. хр. 7294, л. 22−24. 3   Там же, л. 25. 4   Там же, л. 27. 5   Там же, л. 29−30.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

29

а сама жизнь формировала мировоззрение студенческой молодежи, ее научные и политические симпатии, определяла будущие жизненные рубежи. Именно тогда в стенах юридического факультета Казанского университета обучались люди, которые впоследствии, в условиях Октябрьской революции внесли свой личный вклад в жизнь советской России, в развитие ее правовой науки. В числе первых можно назвать Я.С. Шейнкмана – руководителя Казанской большевистской партийной организации и Казанского губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в период 1917–1918 гг., А.Н. Нехотяева – первого комиссара юстиции (сначала Казанской губернии, а затем – ТАССР), А.Ф. Мухитдинову – деятеля советской юстиции в ТАССР и РСФСР. Отечественная правовая наука знает такие славные имена бывших студентов-юристов Казанского университета, как А.А. Пионтковскиймладший, Б.Б. Черепахин, В.С. Ундревич, Д.М. Генкин, М.М. Агарков. Питомцем юридического факультета Казанского университета рассматриваемого периода был и профессор А.Т. Бажанов, прошедший большой трудовой путь от скромного служащего Наркомата юстиции ТАССР до первого декана юридического факультета после его восстановления в стенах университета в 1952 г., доктора юридических наук, заслуженного юриста РСФСР.

§ 2. Зарождение научных юридических школ в Казанском университете Частичные и в большей степени показные реформы в начале XIX столетия в России несомненно способствовали появлению в мировоззрении и трудах некоторых русских ученых либеральных тенденций. Борьба прогрессивных и реакционных идей во многом обусловлена духом того времени. После подавления восстания декабристов в России устанавливается полицейский режим беспросветной реакции во всех областях общественной жизни. Наука, литература и просвещение были поставлены под особый контроль «собственной его величества канцелярии» третьего отделения. Но в темной ночи реакции не переставали звучать выстрелы по крепостничеству и деспотизму, отзвуки которых докатывались до далекой провинции Российской империи. Горячими защитниками самоуправления и свободы в 30–40-х гг. XIX столетия выступили так называемые просветители, идеи которых были проникнуты «горячей враждой к крепостному праву и всем его порождениям в экономиче-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

30

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ской, социальной и юридической области»1. В более поздний период самыми последовательными критиками верноподданического либерализма и глашатаями коренного преобразования русского общества явились революционные демократы, чья деятельность предопределила в дальнейшем широкое социал-демократическое движение пролетариата и крестьянства. Среди ученых юридического факультета Казанского университета дооктябрьского периода можно видеть профессоров-реакционеров, службистов царского самодержавия, ординарных преподавателей, опасавшихся за свою карьеру и не высказывавших мыслей вслух, наконец, просто бездарей в юриспруденции. Естественно, честь Казанскому университету делают не они – в его стенах работала плеяда ученых, боровшихся за передовую, прогрессивную науку. В данном параграфе преследуется цель показать борьбу прогрессивных идей с идеями реакционными, а также привести те гуманистические положения, которые развивались в Казанском университете до Октября и ценность которых не утрачена до настоящего времени. Наряду с буржуазными правоведами юридический факультет Казанского университета знает и других, взгляды которых навеяны идеями Французской буржуазной революции и впоследствии «просветительством». Среди них следует прежде всего назвать И.А. Финке, который начал чтение своих лекций в октябре 1809 г. Вскоре он стал первым деканом нравственно-политического отделения (юридического факультета). Финке долгое время не решался читать естественное право (до 1813 г.) и вел вначале курс положительного права древних и новых народов. Со всей присущей ему тщательностью и строгостью к научно-педагогической деятельности Финке усиленно работал над учебником по естественному праву. Его книга «Естественное, частное, публичное и народное право» вышла на русском языке в 1816 г.; она явилась первым произведением по правоведению, напечатанным в Казани. Финке был представителем школы естественного права, которая в период разложения феодального общества и борьбы буржуазии за власть, несмотря на свою метафизичность, сыграла известную положительную роль. В учении о естественном праве выражались относительно прогрессивные и даже революционные для той эпохи идеи, отрицающие божественный характер государства и права. Представители естественно-правовой школы доказывали, что государство является результатом соглашения, договора людей и должно обеспечить торжество разума. 1

  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 2. С. 519.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

31

Свою книгу Финке посвятил героям, «лишившимся здравия на поле чести и славы» в войне против наполеоновских войск. Самого Наполеона он рисует как тщеславного, упорного, коварного и жестокого человека, вторгшегося в пределы земли русской, чтобы ниспровергнуть и разрушить то, к чему «народы от века в век глубочайше сохранили благоговение». Финке имеет в виду мир и спокойствие людей, установленное естественными законами1. Книга Финке состоит из пяти разделов. Во введении содержится определение основных понятий и общее учение естественного права. Первая часть посвящена частному естественному праву, вторая – естественному государственному праву, третья – естественному гражданскому и четвертая – естественному народному праву. Касаясь определения права, Финке популяризирует идеи Канта о различении нравственного закона и закона юридического2. Законы нравственности основаны на свободном внутреннем сознании долга, а «высочайшее правило закона юридического может быть не другое какое, как определение внешней свободы всех»3. Он и в дальнейшем следует Канту в его весьма сложной и во многом неопределенной классификации права. Отличая естественное право от положительного по абсолютности и «безусловному достоинству» его предписаний, Финке говорит о его полезности философу, законодателю и политику. Полезность естественного права заключается, в частности, в том, что оно помогает избежать запутанности и произвола, служит вспомогательным средством при толковании положительного права и источником пополнения пробелов в законодательстве, составляет часть положительного права, когда сам законодатель на него ссылается4. В государственном состоянии человек подчинен естественному государственному праву и естественному гражданскому праву. Первое регулирует отношения между государственной властью и подданными, второе – отношения граждан между собой. Здесь же действует еще и народное право, определяющее отношения государств и народов между собой5. 1

  Финке И.Х. К патриотам. Казань, 1814.   Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань, 1816. С. 1−2. 3   Там же. С. 3. 4   Там же. С. 11−13. Нужно заметить, что современные представители естественноправовых теорий указывают на эти цели естественного права в совершенно противоположных задачах, с целью оправдать произвол буржуазных судей и администрации, их отказ от принятых ранее законов. 5   Там же. С. 11, 235. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

32

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

Финке – сторонник договорной теории происхождения государства. Он излагает ее в духе Канта и Руссо, указывая на договор не как на исторический факт, а как на некую идею, помогающую объяснить возникновение государства. В той же части, где договоры действительно существуют, они «поставлены не свободною общею волею народа, но внушением, влиянием и силою господствующей партии»1. Пропаганда Финке естественно-правовых теорий в таком варианте, сходном с идеями Руссо или, например, Радищева, имела в России того времени поистине прогрессивное значение. Объявление всех людей свободными и равными «по праву» от рождения никак не вязалось с царскими крепостническими порядками. Впоследствии, как известно, под флагом естественно-правовых идей декабристы вышли на Сенатскую площадь. Финке, понятно, не мог открыто выступить за свержение тиранов, он говорит о повиновении «начальствам и государям», но напоминает об идеях Французской революции и не порицает их2. 9 июня 1815 г. экстраординарным профессором по кафедре прав древних и новых знатнейших народов утверждается Г.И. Солнцев. К чтению общетеоретического курса «Начальные основания естественного частного, публичного и народного права» он приступил в 1820–21 учебном году. Тетради этих лекций состоят из введения и трех частей: 1) о праве естественном частном; 2) о праве естественном публичном или государственном; 3) о праве естественном народном. Содержание лекций во многом обусловлено влиянием книги Финке, в переводе которой Солнцев принимал известное участие. Однако его лекции более осторожны, часто со ссылками на святое писание, хотя в основе их и лежат идеи светского варианта естественно-правовых теорий. Во введении дается понятие права и его классификации. Правом в объективном смысле Солнцев называет «совокупность законов, наши свободные действия ограничивающих», а право в субъективном смысле «есть нравственная возможность свободно располагать своими действиями..., чтобы оные сообразны были с повелениями нравственного закона»3. По мнению Солнцева, наука естественного права исследует начала здравого разума, на которых основывается природа человека. Но здесь же он добавляет, что здравый разум не может внушать чего-либо противного божеским законам. 1  См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань, 1816. С. 117−118. 2   Там же. С. 119−120. 3   Тетради лекций профессора Солнцева. Л. 6. Отдел рукописей и редких книг научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского при Казанском государственном университете.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

33

Выделяя в естественном праве соответствующие части и давая им характеристику, Солнцев следует другим представителям естественно-правовых теорий. Особо необходимо обратить внимание на то, как определяет Солнцев права личности. Под правом личности он понимает право быть и почитаться лицом, имеющим собственные цели, а не вещью, не средством для целей других людей. В нем заключается право на существование и самосохранение; право на усовершенствование своего внутреннего состояния, т.е. на развитие ума, сердца и сил телесных; право на усовершенствование внешнего состояния, т.е. на материальное обеспечение своего существования; право естественной свободы, право равенства; право на исполнение своих нравственных обязанностей; право на уважение доброй славы, т.е. свободы от обид и оскорблений1. Подобные взгляды, конечно же, не гармонировали с крепостническими порядками самодержавной России. Но либо в качестве дани ей, либо специально для прикрытия своих подлинных взглядов (скорее – второе) Солнцев частенько обращается к «верховному законодателю» – Богу, предупреждает против «необузданной вольности и буйства» как следствия «французского революционного сумасбродства», выступает против «вооруженного чудовища, именуемого народная вольность и равенство». При оценке высказываемых Солнцевым положений очень важно иметь в виду, что тетради по естественному праву тщательно готовились им для представления своим обвинителям. Государство Солнцев определяет в духе учения Аристотеля, т.е. соединяет естественно-правовые воззрения с патриархальной теорией. Он видит государство как совокупность многих семейств и родов, соединенных под управлением государственной власти для обеспечения внутреннего благоденствия и внешней безопасности. Поэтому следует полагать, что он обратился к священному писанию по вопросу о происхождении государства (нет власти не от Бога), чтобы подготовиться к предстоящему суду. Менее всего известен Солнцев как криминалист. Только в 1907 г. в Ярославле вышла в свет его книга «Российское уголовное право», представляющая собой обработанный текст лекций перед студентами Казанского университета. Во вступительной статье редактор книги профессор Демидовского юридического лицея Г.С. Фельдштейн называет данный курс первым оригинальным научным курсом русского уголовного права. Ни один из предшественников Солнцева не выполнил столь успешно такой большой работы2. 1

  Тетради лекций профессора Солнцева. Л. 50 и сл.  См.: Солнцев Г. Российское уголовное право (Казань, 1820). Ярославль, 1907. С. XXVI. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

34

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

В обстановке «той мертвящей среды и губительных условий, среди которых приходилось работать Солнцеву»1, пропаганда подлинно прогрессивных идей являлась научным подвигом. В чем же состояли главные из его идей? Целью уголовной политики Солнцев объявляет безопасность граждан и благоденствие государства. То и другое возможно лишь в «законном состоянии», «сие состояние есть состояние политического равенства и свободы»2. Далее, со ссылкой на наказ Екатерины II, он раскрывает содержание свободы и равенства: «Свободы граждан состоят в возможности делать все то, что каждому хотеть надлежит и чтобы не быть принужденным того делать, чего хотеть не должно. Равенство в том состоит, чтобы каждый пользовался своим правом, не стесняя законной свободы других и чтобы каждый гражданин подвержен был равномерно силе одних законов»3. В полном согласии с названными понятиями, не ограничиваясь формальной стороной (противоречие уголовному закону), Солнцев определяет преступление как «внешнее, свободное, положительными законами воспрещаемое, деяние, безопасность и благосостояние государства или частных его граждан, посредственно или непосредственно, нарушающее и правомерное наказание за собой для преступника влекущее»4. Заслуживают внимания криминалистов представления Солнцева о наказании, относительно прогрессивные и гуманные по тому времени5. Взять, например, его требование законности действий и недопустимости произвольного толкования законов. «Если на какое-либо деяние, – пишет Солнцев, – нет ясного законоположения уголовного, а оным причиняется нарушение прав чьих-либо, в таком случае судья не имеет права полагать произвольного наказания, но в сомнительности случая испрашивает на то разрешение от высшего правительства»6. «...Без суда, – говорит он далее, – никто не наказывается, без исследования и суда ни у кого не отнимают чести и имения, противное тому будет почитаться не приговором судебным, но насилием гражданину причиненным и оскорблением гражданской свободы»7. 1  См.: Солнцев Г. Российское уголовное право (Казань, 1820). Ярославль, 1907. С. XXVI. 2   Там же. С. 1 3   Там же. 4   Там же. С. 54. 5   Там же. С. 104, 109, 169 и др. 6   Там же. С. 107. 7   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

35

Нужно заметить, что приведенные идеи имеют своих авторов, которых Солнцев не называет; он лишь пропагандирует их теории. Тот же Г.С. Фельдштейн дает этому вполне вероятное, на наш взгляд, объяснение. Цензурные условия и тот факт, что Солнцеву пришлось самому пройти горькую школу русской действительности, заставляли его с весьма понятной целью избегать ссылок на иностранных вольнодумцев, заменяя всякие цитаты указанием на наказ Екатерины II1. Профессор Солнцев в результате ревизии, произведенной Магницким, был обвинен в вольнодумстве и предан суду. Его судили за «оскорбление Духа Святого Господня и власти общественной». Университетский суд постановил: «Удалить его навсегда от профессорского звания и впредь никогда ни в какие должности во всех учебных заведениях не определять». В обвинительном приговоре, в частности, говорилось, что Солнцев «смешал откровенное в Евангелии Божественное учение с мнениями человеческими, проистекающими из поврежденного разума...»2. Впоследствии, когда сам Магницкий был вынужден уйти в отставку, когда был введен новый университетский устав, разумеется, ни свободы преподавания, ни тем более свободы выражения своих научных идей ученые не получили. Устав 1835 г. требовал сословного характера образования и, главное, был направлен против передовых политических влияний3. Естественное право как специальный предмет упраздняется. Не без связи с европейскими революционными событиями 1848 г. в Казанский университет поступило распоряжение царского правительства о сокращении программ преподавания некоторых политических и юридических наук. Попечитель Казанского университета рекомендовал, со своей стороны, удалять все «излишнее», все «неуместное», «все могущее служить хотя косвенным и неумышленным поводом к заблуждению умов неопытных...»4. Несмотря на жесткий режим преподавания, прогрессивные ученые продолжали борьбу против схоластики и мракобесия в науке. В числе таких ученых нужно прежде всего назвать Д.И. Мейера, пропаганди1

 См.: Солнцев Г. Российское уголовное право… С. XIV. Как известно, изложение вопросов уголовного права и судопроизводства, приведенное в наказе, заимствовано Екатериной у видного итальянского юриста Ч. Беккарна. 2   Цит. по: Залесский В.Ф. История преподавания философии права в Казанском университете в связи с важнейшими данными внешней истории юридического факультет. Казань, 1903. С. 80. 3   История Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 20. 4   Залесский В.Ф. История преподавания… С. 330.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

36

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ровавшего в Казани произведения Белинского, смело выступавшего в своих лекциях против крепостного строя, используя университетскую кафедру для воспитания молодежи1. Деятельность Мейера высоко ценили Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Чернышевский называл его одним из лучших профессоров правоведения в России2. Если большинство профессоров того времени читали свои лекции в отрыве от юридической практики и русской действительности, ограничиваясь простым изложением действующих законоположений, то Мейер стремился к выяснению общих основ развития права, к преподаванию в тесной связи с развитием общественных отношений и существующими воззрениями русской науки. Пробуждение юридической науки, ее возникновение непосредственно связывается Мейером с успехами общественного развития и законодательной деятельности3. Но ученый прямо выступал против того, чтобы знание законов выдавалось за науку4. Служение законодателю не может принести надлежащей пользы без «ясного сознания юридических начал, которыми управляется общественный труд»5. Мейер находился в кругу идеалистических воззрений исторической школы права. Однако это не помешало ему высказать ряд ценных идей и выводов. В некоторых из них он поднимается прямо-таки до материалистического объяснения отдельных правовых явлений. Говоря, например, о зависимости юридических наук от действующих законов, Мейер указывает, что содержание последних определяется имущественным бытом в государстве. Имущественный быт определяется законами удовлетворения потребности человека вещами, которые составляют предмет политической экономии6. Будучи решительным противником сословного неравноправия, Мейер пишет: «Напрасно пытаются иные представить деление граждан на сословия общечеловеческой необходимостью, напрасно пытаются различие прав по состоянию свести к человеческой природе: она не знает неравенства прав, а представляет только неравенство людей по их силам, способностям, понятиям – неравенство, не имеющее никакой логической связи с неравенством прав по состояниям. Не природа че1   Вульфсон Г.Н., Бушканец Е.Г. Общественно-политическая борьба в Казанском университете в 1850−1861 гг. Казань, 1905. С. 22. 2   Чернышевский Н.Г. Сочинения М., 1949. Т. 2. С. 782−783. 3   Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. Казань, 1855. С. 8. 4   Там же. С. 9. 5   Там же. С. 3. 6   Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 4−5.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

37

ловека, а исторические условия развития гражданских обществ создают сословное различие граждан...»1. В определении права Д.И. Мейер остался на позициях исторической школы права, хотя представление о праве как духовном богатстве нации, на наш взгляд, интересно. «Право, – пишет он, – есть духовное достояние целой нации, неразрывно связанное со всем нравственным ее существом, и вырабатывается из массы воззрений ее на отношение людей между собою, к вещам и обществу»2. Д.И. Мейер явился основателем казанской школы цивилистов. Многие его идеи, как наиболее передовые и прогрессивные, намного опередившие правовую мысль западных ученых, вошли в сокровищницу русской науки гражданского права. Это отрицание им теории авторского права как права частной собственности, исследование о юридических фикциях, введение новой системы гражданского права и обоснование метода его изучения, учение о семейных отношениях и др.3 Будучи видным ученым-цивилистом, Мейер сделал много для развития не только русской науки гражданского права, но и для международного частного права. Известно, что в своих лекциях по русскому гражданскому праву Д.И. Мейер, касаясь действия закона относительно времени, места и лиц, анализировал коллизионные нормы4. Хотя в данном разделе изложение некоторых отдельных проблем международного частного права носило еще схоластический характер, оно имело значение, поскольку было первым изложением вопросов международного частного права в русской юридической литературе5. Вопросы международного частного права затрагиваются Мейером и в ряде других его работ, в частности, в его произведении «Юридические исследования относительно торгового быта Одессы». В 1850 г. Д.И. Мейер отправился в Одессу с целью собрать необходимые данные для разработки новой отрасли науки – торгового 1

  Мейер Д. Русское гражданское право. 1915. С. 73.   Мейер Д. О значении практики в системе современного юридического образования. С. 6. 3   Более подробно о его деятельности в области науки гражданского права см.: Певзнер Г.С. Д.И. Мейер – выдающийся цивилист // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13. 4   Русское гражданское право. Чтение Д.И. Мейера. Изд. 10. Петербург, 1915. С. 30−34. Мейер, кстати, приводит довольно любопытный по тому времени пример о конфликтах законов местожительства. «…Так, − пишет он, − ни одно европейское законодательство не признает рабства, а потому негр-невольник, прибывший в Европу, не признается рабом, а принимается за лицо свободное» (там же. С. 31). 5   Лунц Л.А. Международное частное право. М., 1949. С. 71. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

38

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

права, а также познакомиться с методикой преподавания юридических наук в Ришельевском лицее Одессы. В своем донесении Совету Казанского университета Мейер писал: «Как тамошнее торговое сословие представляет смесь людей различных наций, различного образования и с различными юридическими воззрениями, то представляет наблюдателю разрешение задачи, каким образом образовалось и установилось обычное право сего торгового сословия, содержится ли в этом праве стихия национального, преобладающая над другими стихиями, и которой именно принадлежит такой перевес». Все это в глазах Мейера имело бесспорно научное значение. Совет университета утвердил составленную им программу научных изысканий. Результатом поездки были «Юридические исследования относительно торгового быта Одессы». В этой работе обращают на себя внимание не столько специальные моменты, сколько общий подход автора, его высокая оценка правовой науки. Мейер считает, что повязка на глазах богини правосудия – самая нелепая эмблема, ибо «юридический случай есть подлежащая рассмотрению задача», для разрешения которой требуется «утонченное изощрение духа», «употребление самых точных технических приемов...»1. Вся деятельность Мейера оказала большое влияние на группировавшееся вокруг него передовое студенчество и на передовых ученых университета. Научно-педагогическая работа ученого в области гражданского права оставила глубокий след в развитии этой науки, а в той части, которая связана с коллизионными нормами, имела важное значение для возникновения русской науки международного частного права. Подъем русской прогрессивной науки протекал в острой борьбе передовых ученых университета против представителей так называемой официальной реакционной науки. Творческая научная мысль прогрессивных ученых пробивала путь русской науке через все препятствия, чинимые реакционерами2. Видную роль в создании русской науки международного частного права и развитии институтов международного публичного права сыграл ученик Мейера – Николай Павлович Иванов, закончивший Казанский университет в 1860 г. со степенью кандидата юридических наук. Для приобретения степени кандидата им была представлена работа под названием «Дипломатическая практика западноевропей1

  Мейер Д.И. Юридическое исследование относительно торгового быта Одессы. Казань, 1855. С. 4. 2   Шофман А.С. Из истории Казанского университета им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1954. С. 5.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

39

ских государств во 2-й половине XVII столетия»1. Научное наследие Н.П. Иванова значительно обогатило русскую науку международного права. Получив хорошие знания и по гражданскому, и по международному праву, Н.П. Иванов был подготовлен к тому, чтобы заняться научным исследованием актуальных проблем международного частного права, выдвинутых самой жизнью2. Его сочинение «Основание частной международной юрисдикции» является первой работой в русской науке международного частного права, где дана самостоятельная теория коллизионного права3. Отличаясь замечательной ясностью и точностью языка4, книга содержит убедительную критику западноевропейских теорий международного частного права того времени. Придя к выводу, что ни одна из этих теорий не может быть безусловно принята в науке права, Иванов выдвинул собственную теорию международной юрисдикции. Исходная позиция Н.П. Иванова состоит в том, что принцип государственной самостоятельности, с одной стороны, и обязанность взаимного общения наций – с другой, являются двумя основными началами международной жизни 5. Ученый выступает страстным защитником принципа суверенитета государств: «Самостоятельность есть самое священное и дорогое право для государства... каждое государство имеет полное право и даже обязанность отстаивать свою самостоятельность всеми зависящими от него средствами, лишь бы через то не была нарушена самостоятельность других государств»6. Международный союз, по мнению Иванова, состоит из равноправных субъектов – независимых государств7, которые должны находиться во взаимном общении. Отстаивая принцип международного сотрудничества, Иванов гневно обрушивается на те страны, политика которых направлена на отказ от общения с другими государствами. «Государство, – пишет он, – которое стремится к отчуждению от всех 1

  ЦГА ТАССР, ф. 977, ед. хр. 10502, л. 1.   В.Э. Грабарь в своем известном произведении «Материалы к истории литературы международного права в России» согласился с тем, что к изложению начал международного частного права Н.П. Иванов был вдохновлен лекциями цивилистов (см.: Грабарь Э.В. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Издво АН СССР, 1958. С. 331). 3   Лунц Л.А. Международное частное право. С. 71. 4   Аннотация на эту книгу содержится в «Московских университетских ведомостях» (1886. № 6. С. 533). 5   Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. Казань, 1865. С. 21. 6   Там же. С. 20. 7   Там же. С. 22. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

40

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

других государств, есть всеобщий враг для человечества и недостойно самого имени государства»1. В книге дано четкое разграничение между международным публичным и международным частным правом и определение последнего. Международное частное право, подчеркивает Иванов, определяет юридические отношения между частными лицами, принадлежащие различным государствам или же возникшие за границей2. Через всю книгу проходит мысль, что каждое государство, будучи по природе своей равноправным с другими государствами, решает коллизию прав по собственному усмотрению. Конечно, было бы наивно ожидать от либерального буржуазного ученого подлинно научной разработки основных принципов науки коллизионного права. Этой книге присуща классовая ограниченность, как и остальным работам Иванова. Неоднократно он, например, ссылается на «основание разума» как один из факторов установления известных юридических норм для взаимных сношений государств. Но важно подчеркнуть, что при всех своих недостатках труд Иванова «Основание частной международной юрисдикции» положил фактическое начало развитию русской науки международного частного права. Другая работа Н.П. Иванова «Характеристика международных отношений и международного права в историческом развитии» является его магистерской диссертацией. Она была враждебно встречена представителями официальной науки международного права того времени, что не было случайностью. Достаточно рассмотреть основные положения, выдвинутые и отстаиваемые ученым, чтобы стало ясно, почему представители казенной науки не могли с ними согласиться. Сдержанными и скупыми в оценке этой магистерской диссертации были и отзывы официальных оппонентов во время ее защиты3. Прошло около ста лет после выхода книги Иванова в свет, а ценность многих ее положений сейчас очевидна. Прежде всего следует иметь в виду, что это не обычный курс международного права, в котором рассматриваются все его институты, какими были обычно аналогичные курсы и что это в то же время не история международного права, какой были работы Каченовского, Стоянова и т.д. Произведение Иванова представляет собой оригинальное исследование основных институтов международного права в их историческом развитии. Ученый предполагал впоследствии продолжить работу над 1

  Иванов Н.П. Основание частной международной юрисдикции. С. 21.   Там же. С. 6. 3   Отзыв профессора А.М. Осипова напечатан в «Ученых записках Казанского университета» (1874. № 6. С. 472, 475). 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

41

книгой и издать ее вторую часть, специально посвященную вопросам права войны, однако сделать ему это не удалось, Как и подавляющее большинство русских международников, профессор Н.П. Иванов решительно выступает против, так называемых, нигилистов, отрицавших за международным правом характер права. Особенно много нигилистов было тогда среди немецких авторов. Наиболее распространенным доводом их была ссылка на отсутствие надгосударственной международной власти. Иванов пишет по этому поводу, что отсутствие общей власти служит в международном праве причиною существования особенных, своеобразных способов охранения международного права, но все-таки не отвергает его1. Эта идея об особенных, своеобразных способах «охранения» международного права нашла впоследствии свое развитие в интересной теории видного русского юриста Коркунова. Выступив против тех, кто отрицал международное право, и предложив свою теорию понятия международного права, Иванов справедливо отмечал, что отвергать международное право – значит противоречить очевидным фактам действительной жизни. В этой связи большое внимание уделяет он освещению принципа суверенитета и вновь подчеркивает, что государственная самостоятельность составляет вообще конечную цель политического развития каждой нации и что в международном союзе отдельные государства находятся в положении юридического равенства. Высказывания Иванова о юридическом равенстве государств – участников международного общения перекликались с известными положениями русских революционных демократов. Прогрессивный ученый не случайно выделяет этот момент при характеристике основных принципов международного права. Дело в том, что в 70-х гг. прошлого столетия (как и в современной практике стран западного мира) бесправие многих государств, их юридическая и фактическая зависимость от империалистических хищников представляет собой вопиющее нарушение общепризнанных начал международного права. Факт существования самостоятельных государств Иванов объясняет с идеалистических позиций и видит причину этого существования в законе естественной необходимости. В то же время он резко обрушивается на идею образования единого всемирного государства, широко выдвигавшуюся в прошлом некоторыми западными теоретиками. (Следует отметить, что это положение особенно распространено и в настоящее время в американской литературе по международному праву.) 1

 См.: Иванов Н.П. Характеристика международных отношений и международного права в историческом развитии. Казань, 1874. С. 15.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

42

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

Н.П. Иванов считает, что образование единого всемирного государства было бы нарушением закона естественной необходимости, что «всемирное государство могло бы возникнуть лишь путем чрезвычайного насилия и поддерживаться им»1. Само собой разумеется, что монография Иванова не лишена недостатков. Главные из них определяются ограниченностью мировоззрения автора. Так он, хотя и выдвигал ряд прогрессивных идей, все же был и оставался буржуазным ученым, отсюда и неправильная точка зрения на возникновение международного права, и отрицательное отношение к принципу политического народовластия и неверное представление об источнике международного права, который Иванов видел в юридическом убеждении государств, и т.п. В то же время Иванов верил в прогрессивное развитие международного права и видел его задачу в том, чтобы способствовать «всеобщему благосостоянию народов». Недаром он заканчивает свою книгу известными словами французского просветителя Монтескье о том, что международное право в своем развитии стремится вообще к тому, чтобы «нации во время мира, насколько это возможно для них без вреда для собственных прав и интересов, оказывали друг другу наиболее добра и во время войны наименее зла»2. Яркой фигурой в истории правовой мысли на юридическом факультете Казанского университета был А.Г. Станиславский. Еще будучи студентом, Станиславский вместе с семью товарищами был переведен из Киевского университета в Казанский за причастность к делу польского революционера Ш. Канарского, стоявшего во главе революционной организации «Союз польского народа» и расстрелянного царским правительством в 1839 г.3 Станиславскому и остальным его землякам предписывалось в течение 10 лет находиться в великороссийских губерниях и не дозволялся «приезд в западные губернии во время нахождения в университете и по службе»4. Несмотря на все эти трудности, Станиславский закончил университет и благодаря своим незаурядным способностям был оставлен «для приготовления к профессорскому званию». Он очень нуждался материально и даже после написания диссертации на степень магистра не мог сразу ее защитить, так как не имел средств на ее опубликование. Заявляя на факультете о том, что он не в состоянии выполнить одного из обязательных 1

  Иванов Н.П. Характеристика международных отношений. С. 17.   Там же. С. 181.   Канарский был одним из организаторов «молодой Польши». Будучи одно время в эмиграции в Париже, издавал газету, выступавшую за совместную революционную борьбу польского и русского народов. 4   ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 10, л. 1. 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

43

требований – напечатания диссертации, Станиславский писал, что «невозможность эта происходит от совершенного недостатка средств не только к понесению подобного рода издержек, но и к содержанию самого себя»1. Станиславский является одним из видных представителей философии права в Казанском университете. В курсе своих лекций он определяет право как совокупность условий, необходимых для выполнения разумных целей бытия при посредстве деятельной воли человека. Этосовокупность условий разумной жизни единичных людей и человеческого общества. Целью права является благо. Но в отличие от морали, целью которой тоже является благо, к области права относятся только внешние стороны в действиях людей. Право обособлено от морали, хотя и не должно противоречить ей2. «Коренной, первоначальный источник положительного права, – пишет Станиславский в полном согласии с идеями исторической школы, – есть народное сознание, есть дух народа, его воззрения и убеждения»3. Выражением народных убеждений является и государство, а потому правом является не только то, что исходит от государства. Источниками права являются обычаи, законодательство, юриспруденция. Станиславский подчеркивает, однако, активную роль законодательства и признает, что «полное бытие права возможно только в государстве»4, ибо последнее охраняет его. Государство, по мнению Станиславского, нельзя назвать обществом естественным, самою природою данным как семейство и народ; оно должно рассматриваться как продукт человеческой воли5. Такое понимание государства приводит автора к отрицанию в качестве источника права общечеловеческих убеждений, основывающихся на единстве человеческого рода. Аргументируется это отсутствием общего органа, осуществляющего постоянную, правильную, а не случайную и только физическую, охрану права и его осуществления6. Интересны соображения Станиславского о соотношении общественного бытия и законодательства, высказанные им в речи на торжественном собрании Казанского университета 8 июня 1853 г.: «Как совокупность правил, определяющих явления общественной жизни, 1

  ЦГА ТАССР, ф. 977, юридического факультета, 1839, ед. хр. 8, л. 11.   Изложение дается в книге В.Ф. Залесского «История преподавания философии права в Казанском университете…» (С. 353 и далее). 3   Станиславский А. О происхождении положительного права. Харьков, 1856. С. 48. 4   Там же. С. 23−24. 5   Там же. С. 15−16. 6   Там же. С. 21−22. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

44

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

законодательство по всей справедливости может быть рассматриваемо как самое верное ее отражение»1. И далее: «Развитие законов идет, так сказать, рука об руку с развитием самого общества», «каждому моменту в развитии данного государства соответствует непременно такой же момент в развитии его законодательства»2. Итак, в этих положениях подчеркиваются та и другая стороны взаимосвязи общественной жизни и права: зависимость права от развития общественных отношений и активное воздействие права на них. По выходе Станиславского в отставку (1879 г.) кафедра энциклопедии права оставалась вакантной. Лекции по данному курсу временно читал специалист по истории русского права профессор Н.П. Загоскин. Его лекции слушал студент В. Ульянов (впоследствии – Ленин)3. В 80-х гг. XIX столетия профессор Казанского университета Загоскин снискал себе известность как один из прогрессивных профессоров-либералов. Не случайно, обращаясь к студентам-первокурсникам, в числе которых был и молодой Ленин, он говорил: «Вы избрали юридическое образование, этим самым вы взяли на себя высокую цель, цель жизни, которая будет заключаться в проведении идеи правды в народ...»4. И далее он указывал, что университет готовит людей, «способных разумно и сознательно проводить в жизнь идею правды, а не казуистов, способных ловить рыбу в мутной воде российских законов»5. Следуя лучшим традициям преподавания в Казанском университете, Загоскин обличает средневековую схоластику, богословие, которое сковывало мощь, беспредельность и силу человеческого разума6. Но критика его основывается на позициях либерала-буржуа. Раскрывая содержание государственно-правовых явлений, Загоскин использует идеи самых различных авторов. Подобно Станиславскому, он определяет право как совокупность условий разумной жизни отдельных людей и общества. Сославшись на Канта, он пишет далее, что право, обусловливая сферу проявления свободной воли во внешнем мире, создает для отдельных лиц известные ограничения 1   Станиславский А. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853. С. 8. 2   Там же. С. 9. 3  См.: Иванова З.Д. Юридический факультет Казанского университета в период пребывания на нем В.И.Ленина // Ученые записки Казанского университета. 1956. Т. 116. Кн. 13 С. 8. 4   Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права, прочитанные в 1886/87 акад. году юристам первого курса. Литография. С. 2. 5   Там же. С. 2−3. 6   Там же. С. 21.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

45

проявлений этой свободной воли в интересах общества1. Это объективное право. Правом в субъективном смысле является все то, что дозволяется свободной воле субъекта при ее проявлении во внешнем мире2. Критикуя идеи исторической школы за крайности ее основных концепций, Загоскин принимает их в определении источников права3. Он называет право в числе других явлений (язык, религия, наука, промышленность), развивающихся сами по себе4. Между тем и появление, и развитие права обусловлено состоянием экономического базиса общества и соответствующими ему социальными отношениями. Историческое развитие Загоскин видит как последовательный переход от семьи к роду, племени, государству и союзу государств5. Здесь, как и при определении государства, ученый пропагандирует естественные основы образования государства. Государством он называет «организованный союз людей, живущих на определенной территории под одною общею властью для совокупного преследования различных целей жизни как отдельных единиц союза, так и всего союза». Это определение выдержано в классическом стиле буржуазной юридической науки и скрывает эксплуататорскую сущность государства как особой машины в руках господствующего в обществе класса. Отличительной чертой развития правовой мысли на юридическом факультете Казанского университета является то обстоятельство, что в обосновании общетеоретических положений в области философии права, государственного, международного права и др. принимали участие представители специальных юридических наук. Особенно это характерно для профессоров кафедр гражданского права и гражданского судопроизводства, которым одновременно приходилось вести курсы по энциклопедии права, международному праву и др. Наиболее ярко это взаимопроникновение общетеоретических положений в области права и выводов специальных отраслевых юридических наук нашло свое отражение в исследованиях такого известного ученого-юриста дореволюционной России, как Г.Ф. Шершеневич, научная деятельность которого началась в стенах Казанского университета. Здесь родились идеи и фрагменты его наиболее известных книг, вышедших в свет уже за пределами Казани. 1

  Загоскин Н.П. Лекции по энциклопедии права… С. 51.   См. там же. С. 54. 3   См. там же. С. 61, 121. 4   См. там же. С. 68. 5   См. там же. С. 91 и далее. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

46

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

Г.Ф. Шершеневич оставил после себя 160 монографий, учебников, статей, рецензий и других работ1. Его труды отличаются весьма глубоким пониманием государственно-правовых явлений, особенно с точки зрения их юридического анализа. Широкий кругозор и эрудиция автора, его познания в области философии права и доступность изложения сложных теоретических проблем во многом способствовали авторитету его научных исследований. Шершеневич мало занимался теорией государства. В определении государства он считает характерными признаками три элемента: а) соединение людей; б) господствующую над ними власть; с) территорию как предел действия этой власти2. Однако Шершеневич, говоря о происхождении государства, на первое место ставит такой факт, как «естественное разрастание, сопровождаемое классовым расслоением, которое создает власть в лице экономически сильнейших...»3. Затем указываются и иные причины появления государства. Понятие о государстве, говорит он, только одно – социологическое. Совершенно справедливо Шершеневич считает государство источником права4. Последнее, по его мнению, представляет собой нормы, определяющие отношения человека к человеку угрозою на случай нарушения известным страданием, которое будет причинено установленными для этой цели органами государственной власти5. Основной признак права автор видит в том, что «юридические нормы обладают организованной защитой»6. Такое определение права содержит все основные признаки, помимо основного, сущностного: право – это совокупность норм, выражающих волю господствующего в обществе класса, волю, которая обусловлена в конечном счете материальными условиями жизни данного класса. Вместе с тем Шершеневич был очень близок к восприятию материалистической доктрины в обосновании процесса развития права. Он писал: «Когда утверждается, что право развивается, складывается под условием склада экономических отношений, то против этого не1   Разумеется, в настоящем параграфе мы не претендуем на анализ и характеристику хотя бы главных из них. Произведения Шершеневича нуждаются в специальном разборе. Здесь же поставлена более скромная задача: показать его исходные методологические и общественно-политические позиции, тем более что работам Шершеневича присущи те черты, которые свидетельствуют об ограниченности буржуазной юридической науки. 2   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1910. Вып. 1. С. 201. 3   Там же. С. 260. 4   Шершеневич Г.Ф. Определение понятия о праве. Казань, 1896. С. 74; Общая теория права. Вып. 1. С. 212. 5   Там же. С. 73. 6   Там же. С. 63.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

47

возможно возражать с точки зрения исторической действительности»1. «Фактически влияние в государстве, – продолжает он далее, – обеспечивается за классом, имеющим наибольшую экономическую силу. Соответственно этому политический порядок складывается всегда в пользу предоставления власти экономически сильнейшему классу»2. Среди причин, которые обусловили появление права, Шершеневич называет: 1) численный рост общественной группы; 2) нарушение однородности группы, в том числе различие по происхождению и богатству; 3) увеличение числа правил, действующих в обществе3. Для нас важно заметить, что, стараясь охватить целый круг общественных явлений, способствующих появлению права, ученый показывает, как с самого начала право является инструментом в руках более сильных, могущественных, властвующих4. Критика Шершеневичем некоторых из основных положений учения Маркса покоится на том, будто экономический фактор, по мнению Маркса, является единственной силой в развитии права и ничто другое никакого влияния здесь не имеет5. Отсюда Шершеневич приписывает «экономическому материализму» две «ошибки»: 1) игнорирование идейного фактора и 2) устранение сознательности в творчестве права6. Здесь нет необходимости доказывать, что ни то, ни другое марксистами никогда не отвергалось7. Будучи либеральным буржуазным ученым, Шершеневич не мог тем не менее не признать, что «Огромной заслугою исторического материализма остается то, что он выдвинул выдающееся значение экономического фактора, что он указал возможность связать «в конечном счете» даже высокие идеи и благородные чувства человека с материальною стороною его существования»8. «...Экономический материализм представляет собой одну из самых крупных гипотез в учении об обществе, способную лучше всего объяснить массу общественных явлений»9, – пишет он далее. 1

  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1911. Вып. 2. С. 494.   Там же. С. 495. 3   Там же. С. 501−502. 4   Там же. С. 504−505. «Если бы мы не знали, − пишет автор, − степень экономической культуры какогонибудь народа, но имели бы данным его право, мы могли бы воспроизвести высоту его экономического развития по правовым данным» (Указ. соч. С. 508). Это лишний раз говорит о понимании им глубокой связи между правом и экономической культурой. 5   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 1. С. 123. 6   Там же. С. 497. 7   См. письмо Ф. Энгельса к Г. Штаркенбургу от 25 января 1894 г. (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные письма. М.: Госполитиздат, 1953). 8   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 1. С. 125. 9   Там же. С. 125−126. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

48

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

Неоднократно Шершеневич отдавал предпочтение социалистическим теориям перед консервативными и реакционными. Говоря, например, о разнице между социалистами и анархистами, он называет социализм голосом обездоленного большинства, протестующего против господствующего меньшинства, голосом, который стремится сплотить силы слабых в овладении государственной машиной с целью преобразования права, в то время как анархизм вырывает у слабых всякую надежду на государство и право1. «Право, – пишет Г.Ф. Шершеневич, – есть сильное орудие, опасное в одних руках, благодетельное в других. Топором можно срубить лес для постройки избы, но топором можно и человека убить. Все дело в том, чтобы право, как и топор, находилось в таких руках, в которых орудие оказалось бы полезным, а не опасным. На исторической очереди стоит принцип социалистический, а не анархический...»2. Шершеневич был страстным пропагандистом знаний о праве. Особенную реакцию вызвала его публичная лекция «О чувстве законности», прочитанная в Казани 10 марта 1897 г. В ней, в частности, содержались некоторые критические замечания в адрес русской действительности. Говоря о том, что чувство законности стоит в прямой зависимости от общественной среды, Шершеневич указывал: «Если же человек живет в такой среде, где одно лицо соблюдает закон, а другое смеется над ним, когда соблюдать ему не выгодно, где сегодня издается закон, чтобы завтра о нем уже забыли, – там не может развиться привычка поступать постоянно в согласии с законом, а следовательно, нет почвы для развития чувства законности»3. Архаичность, сложность и недоступность царского законодательства для трудового народа – один из объектов его критики в данном выступлении4. К числу прогрессивных юристов дореволюционной России, идеи и прогрессивные взгляды которых использовались в установлении и создании системы нового советского права, принадлежит профессор Казанского университета А.А. Пионтковский5. Андрей Антонович Пионтковский прибыл в Казанский университет 4 января 1899 г. В 1900 г. за сочинение «Условное освобождение» ему присуждается степень доктора уголовного права. С января 1900 г. 1

  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Вып. 2. С. 358.   Там же. С. 367. 3   Шершеневич Г.Ф. О чувстве законности. Казань, 1897. С. 10. 4   Там же. С. 12−13. 5   Более подробно взгляды и работы А.А. Пионтковского анализируются в специальном очерке, помещенном в сб.: Новое уголовное и уголовно-процессуальное законодательство РСФСР. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1961. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

49

он работает ординарным профессором по кафедре уголовного права и судопроизводства, занимает должность секретаря юридического факультета, а с 1911 г. до самой смерти, 25 декабря 1915 г. (7 января 1916 г.), был деканом факультета. Аналитический ум и широта взглядов позволили Пионтковскому по-новому подойти к задачам науки уголовного права. Будучи страстным поборником социологического направления в этой науке, он однако не ограничивал изучение уголовного права каким-либо одним методом. Поскольку само уголовное право мыслилось им в качестве неразрывной связи криминологии, пенологии, уголовной догматики, то и методы изучения его, соответственно, предлагались различные: социологический, уголовно-догматический, уголовно-политический1. Позже ученые предпринимают шаги к более углубленному развитию каждой из отмеченных частей науки уголовного права. И сейчас, в плане новых научных поисков, труды А.А. Пионтковского не утратили своего значения. Рассматривая преступление как социальное явление, как результат сложного взаимодействия самых разнообразных факторов: физических, социальных и индивидуальных, Пионтковский придавал большое значение криминологическому изучению причин преступности, процесса развития и образования преступных явлений. Большой интерес представляют его высказывания о роли индивидуально-психологических свойств личности, в частности психофизиологических дефектов, в формировании преступных намерений. Психофизиологические дефекты правонарушителей слагаются, по его мнению, «с одной стороны, под влиянием тех условий внешней среды, среди которых им приходится развиваться, а с другой стороны, под влиянием неблагоприятной наследственности, представляющейся не чем иным, как застывшим влиянием условий той внешней среды, в которой приходилось жить и развиваться тем поколениям, от которых эти организации происходят»2. Социальные условия формирования личности преступника являются, по мнению Пионтковского, основополагающими. При этом социальные условия внешней среды могут выступать и как непосредственные причины преступлений и как обстоятельства, способствующие им. Пионтковский подходил к задачам и целям наказания в полном соответствии с пониманием преступления и преступности. Наказание не сводилось только к возмездию, оно выступало как мера борьбы с пре1   Пионтковский А.А. Уголовное право (пособие к лекциям). Часть общая. Казань, 1913. С. 2−4. 2   Там же. С. 7.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

50

Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани

ступлением и определялось в зависимости от характера преступления и личности самого преступника1. Ученый обосновал ряд прогрессивных положений по разным проблемам науки уголовного права, он внес особенно большой вклад в развитие институтов условного осуждения и условного освобождения и поэтому был заслуженно признан отцом условного осуждения в России. Та и другая проблемы были впервые разработаны Пионтковским на самой серьезной основе. Известно, однако, что реакционное большинство Государственного Совета отвергло институт условного осуждения, усматривая в нем подрыв авторитета власти. Условно-досрочное освобождение было введено в царской России в очень скромных масштабах. Тот и другой институты нашли широкое применение только после Октябрьской революции 1917 г. А.А. Пионтковский был большим гуманистом в вопросах о средствах борьбы с преступностью. В специальном исследовании «Смертная казнь в Европе» он со всей страстью гуманиста делает категоричный вывод о том, что «казнь представляется мерою не только излишней, ненужной, беспомощной, но и вредной, опасной и в этическом отношении недопустимой».

1

  Пионтковский А.А. Уголовное право (пособие к лекциям). Часть общая. Казань, 1913. С. 2−4.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 2 Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете: проблемы государства и права § 1. Теория естественного права И.-Х. Финке и ее влияние на государственное устройство и систему права России Одним из выдающихся ученых-юристов Казанского университета был Иоганн-Христофор (Иван Арнольдович) Финке (1773−1814 гг.). Будучи уроженцем германского города Геттинген, где он получил образование и защитил в 1798 г. «диссертацию на степень доктора прав», И.Х. Финке в 1809 г. приехал в Россию и начал работать в Казанском университете. В 1814 г. он был избран деканом отделения нравственных и политических наук. Сфера его научных интересов была весьма широка. Например, она включала в себя как римское право, так и уголовное судопроизводство1. Немалое место в этом спектре занимало учение о естественном праве, некоторые положения которого оказали влияние на развитие государства и права в России. Стоит отметить, что чтение курса по естественному праву И.Х. Финке начал лишь в 1813 г. (до этого он преподавал курс положительного права), а в 1816 г. было издано его произведение «Естественное, частное, публичное и народное право»2. Что же представляла собой его естественно-правовая концепция? Насколько она могла быть применена на практике? Ответ на этот вопрос предполагает анализ основных элементов данной теории. Во взглядах И.Х. Финке прослеживается влияние И. Канта в том, что касается соотношения нравственного и юридического законов. Для того чтобы лучше понять эту связь, обратимся к некоторым основным положениям знаменитого профессора Кенигсбергского университета. Человек, в представлении И. Канта, наделен автономной волей, позволяющей ему действовать свободно, не подчиняясь внешним факторам − природной необходимости, божественному предопределению, эгоистическим устремлениям и желаниям. Если в природном мире властвует причинность, когда одно явление с необходимостью поро1  См.: Булич Н.Н. Из первых лет Казанского университета (1805−1819): рассказы по архивным документам Н. Булича. Казань: Тип. Императорского университета, 1891. Ч. 2. С. 49−51, 54, 57−59. 2  См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань: Тип. Императорского университета, 1816.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

52

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

ждается другим, то человек как разумное существо способен свободно руководствоваться в своем поведении только тем законом, который провозгласил его разум – нравственным законом. Так в философское учение И. Канта был введен «категорический императив» − безусловное и ничем не обусловленное требование разума вести себя определенным образом. Категорический императив как абсолютное моральное веление интерпретировался И. Кантом двояко: во-первых, «… поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь полагать, чтобы она стала всеобщим законом»1; во-вторых, «…поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился к нему, как к средству»2. Приведенные формулировки, будучи абстрактными и лишенными чувственного содержания, тем не менее применимы к конкретным отношениям. Совершая тот или иной поступок, человек должен помнить, что аналогичным образом могут поступить и остальные. Следуя этому правилу, человек может самостоятельно выбирать линию собственного поведения, нравственный характер которого в этом случае не будет вызывать сомнений. Такое поведение основано на принципе всеобщего равенства и на исключении всякой возможности использования одного человека в интересах другого. Необходимо понимать, что реализация выведенного И. Кантом правила возможна при наличии свободы осуществления голоса «практического разума». Хотя свобода присуща человеку отнюдь не всегда, она лежит в основе реализации категорического императива. Часто она перерастает в произвол, ограничить которое призвано право. Оно регулирует внешнее поведение людей и обеспечивается принудительной силой государства. Это далеко не все положения сложного и многогранного учения И. Канта, однако они позволяют выделить нравственную основу природы человека, а также определить внутреннюю и внешнюю сферы регулятивного воздействия. И.Х. Финке, используя схожие теоретические конструкции, писал следующее. По его мнению, нравственный закон предполагает наличие внутренней свободы или свободы воли, при этом высочайший нравственный закон должен основываться на правилах, определяющих «высочайшее благо человека, его внутреннюю и внешнюю свободу». Что касается юридического закона, то его «высочайшее правило может быть не другое какое, как определение внешней свободы всех»3. 1

  Кант И. Сочинения. В 6 т. Т. 4. М., 1965. Ч. 1 С. 280.   Там же. С. 270. 3  См.: Финке И.Х. Естественное, частное, публичное и народное право. Казань: Тип. Императорского университета, 1816. С. 2−3. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

53

Таким образом, он исходил из того, что человек есть разумное существо, следующее в своем поведении нравственному закону. Нравственный закон основывается на «внутреннем достоинстве» человека и может побуждать его к определенным действиям, вопреки внешним причинам – чувственности, склонности, отвращению (такой закон И.Х. Финке называл этическим). Этим утверждением развивалась известная мысль И. Канта о том, что воля человека автономна, не подчинена механизму чувственной мотивации и может действовать наперекор ему1. Такой нравственной закон, по мысли И.Х. Финке, определяет внутреннюю свободу или свободу воли, когда разум человека может оторваться от эгоистических, личных пристрастий, способен вольно и самостоятельно принимать решение. При этом сфера внутренней свободы, подпадающая под действие этического закона, правом не регулируется, а потому не входит в предмет правоведения. Вместе с тем поведение человека направляется не только нравственным законом, но и внешними побудительными мотивами. В этом случае нравственный закон (называемый в данном случае юридическим), не исключая полностью внешние факторы воздействия на человека, очерчивает границы его внешней свободы – «возможности по свободному произволению располагать своими внешними действиями»2. Здесь необходимо учитывать еще один момент. Внешняя свобода признается И.Х. Финке правом каждого. Поэтому главная задача юридического закона состоит в том, чтобы определить пределы этой свободы так, чтобы при реализации ее одним человеком «ни мало не была стесняема внешняя свобода других». Истоки подобной идеи он находит не только у И. Канта, но и у его предшественников: Гуго Гроция, Христиана Томазия3. Иными словами, нравственный закон (выступающий в двух своих ипостасях – как этический и юридический), являясь универсальным и всеобщим, закрепляет и оберегает главную ценность человека – внутреннюю и внешнюю свободу. Он также вслед за И. Кантом утверждал, что единый источник права и морали – практический разум человека, проводя при этом различие между ними. Действие морали охватывает область внутренних побуждений человека, тогда как право регламентирует внешние проявления его поведения. 1

  Философия: учебник для вузов / Под общ. ред. В.В. Миронова. М.: Норма, 2008. С. 120. 2  См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 2. 3   См. там же. С. 3, 19−22.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

54

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

Опираясь на представление о нравственном законе как подлинном регуляторе поведения человека, И.Х. Финке определял право в субъективном смысле как нравственную возможность что-либо делать или не делать, а обязанность – как нравственную необходимость к действию или бездействию. При этом автором особо подчеркивалась взаимная связь прав и обязанностей, предполагающая, что лишь при их совместной реализации возможна всеобщая внешняя свобода. Обратим внимание, что И.Х. Финке также отмечал возможность применения принуждения для защиты прав, говоря при этом, что несправедливость препятствует не только своей (т.е. отдельного субъекта), но и общей внешней свободе. В контексте принуждения он разводил внутренние (основывающиеся на добродетели) и внешние обязанности. Последние являются предметом юридического закона1. Подобные высказывания не являются чем-то новым в современной юридической науке. Понимание предмета правового регулирования через призму общественных отношений, включающих поведение и деятельность, является устоявшимся. Однако не стоит забывать, что рассматриваемые идеи описывались в первой четверти XIX века при качественно ином политическом и правовом развитии общества. К тому же уточнение данных положений необходимо для полного понимания всей его концепции. Рассматривая естественное право, И.Х. Финке отводил ему определенное место в системе наук. В частности, он писал о философии права как о науке, заключающей то, что практический разум постановляет законом внешней свободы. Она называется естественным правом. При этом его необходимо отличать от ряда смежных явлений. Во-первых, это нравоучение. В отличие от естественного права, связанного с внешней свободой, нравоучение сориентировано на внутреннюю свободу. Нетрудно заметить, что оно связано с нравственностью. Во-вторых, стоит отметить политику. Трактовка И.Х. Финке здесь также оригинальна: данное понятие он рассматривал как учение о благоразумии, учение о приличных средствах к достижению какой-нибудь цели. Важно отметить, что государственная политика рассматривает способы достижения цели государства, но не саму эту цель. Определение последней – удел естественного права. В-третьих, речь идет о философии положительного права − науке, исследующей положительное право сообразно его цели и законам разума. Она рассматривает его по правилам, выводимым из применения естественного права и политики2. 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 4−5.   См. там же. С. 7−8.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

55

Здесь можно сделать некоторые выводы. Система социального регулирования (мораль, естественное право и позитивное право) ложится в основу системы наук. Поэтому понимание естественного права многогранно. Это не просто комплекс существующих априори норм. Это также наука, связанная в какой-то степени с этикой и политологией (в контексте рассматриваемой модели − нравоучение и политика соответственно). Наконец, естественное право должно направлять и определять существование положительного (позитивного) права. Рассмотрение естественного права предполагает анализ его структуры. В этом плане можно отметить следующее. В изучаемой концепции И.Х. Финке рассматривается законное отношение человека, которое существует двояко: естественное состояние и гражданское состояние. Критерием разграничения служит отношение к государству. В первом случае гражданин рассматривается вне отношения к государству, во втором – как член какого-либо государства1. Как видно, подобно И. Канту и иным представителям естественно-правовой концепции, И.Х. Финке допускал существование гипотетического естественного состояния, характерного для человека вне его отношений с государством. Человеку в естественном состоянии присущи субъективные естественные права. Совокупность таких прав И.Х. Финке, следуя И. Канту и идя вразрез со сложившейся традицией, называл естественным или всеобщим частным правом. Первоосновой всех естественных прав он считал свободу и равенство. Лицо изначально обладает только одним врожденным правом – свободой, коренящейся в природе человека и позволяющей ему быть независимым в распоряжении своей личностью, не нарушая при этом прав других лиц и не ограничивая себя договорами. Таким образом, очевидно, почему выделение естественного и гражданского состояния определяет систему естественного права. В частности, на естественном состоянии основывается естественное (всеобщее) частное право. Оно, в свою очередь, существует в двух формах. Во-первых, речь идет о безусловном естественном частном праве – совокупности прав и обязанностей, вытекающих из природы человека как свободного разумного существа. Во-вторых, можно говорить об условном естественном частном праве, которое определяет права и обязанности человека при предложении некоторых действий2. Что касается гражданского состояния, то на нем основывается естественное (всеобщее) государственное право и естественное (всеобщее) 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 9−10.   См. там же. С. 10−11.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

56

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

гражданское право. Если в первом случае определяются отношения между главой государства и его членами по отдельности, то во втором регламентируются отношения только между членами государства (гражданами) между собою1. Естественное государственное и гражданское право, подобно естественному частному праву, И.Х. Финке подразделял на безусловное и условное. Безусловное государственное право, в авторской формулировке, «определяет права и обязанности государства, вообще без всякого отношения к особенной конституции»2. Иначе говоря, безусловное государственное право устанавливает универсальные принципы организации и осуществления государственной власти. Условное государственное право, определяя права и обязанности государства только в отношении к особенной конституции, фактически закрепляет конкретный порядок организации и реализации государственной власти, присущий той или иной форме правления. Безусловное гражданское право закрепляет частные права и обязанности граждан, принадлежащие им «вообще» т.е. вне зависимости от совершения ими каких-либо действий. Условное гражданское право содержит правила, определяющие права и обязанности граждан, вытекающие из совершения им каких-либо законных действий3. Концепция И.Х. Финке не оставила без внимания и международное правовое регулирование, выделяя на основе всеобщего частного права, применимого к разным народам, естественное (всеобщее) народное право4. Таким образом, здесь в контексте естественного права видно системное образование особого рода. Оно охватывает международное и национальное право, сочетаясь в последнем с рядом публичных и частноправовых институтов. Понимание концепции И.Х. Финке предполагает учет взаимодействия всех рассматриваемых блоков (естественное частное право, государственное, гражданское, народное право). Вместе с тем каждая из этих конструкций может быть вкратце охарактеризована следующим образом. Безусловное естественное частное право, как отмечалось ранее, вытекает из природы человека, который, будучи физическим и разумным субъектом, может жить физическим и нравственным образом. Поэтому, определяя перечень врожденных прав человека, И.Х. Финке называл права, направленные на совершенствование человека. Цель 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 11.   См. там же. С. 125. 3   См. там же. С. 227. 4   См. там же. С. 11. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

57

людей, согласная разуму, полагает автор, состоит в усовершенствовании своей нравственной и физической природы, поскольку это служит основанием внутренней и внешней свободы1. Это предполагает возможность свободного использования своего организма, поддержание его на должном уровне развития. Главное при этом – не нарушать права других субъектов. Кроме того, человеку врожденно принадлежит право свободно распоряжаться своими интеллектуальными способностями, не посягая при этом на свободу других лиц. По этой же причине человек обладает свободой мысли, совести и религии. Свободу мысли И.Х. Финке определял как право излагать свои мысли и сообщать их другим; свободу совести как «власть действовать сообразно своим нравственным убеждениям»; свободу религии как свободу поступать сообразно своим религиозным убеждениям2. Содержание этих юридических свобод не потеряло актуальности и в современном обществе. Так речь идет о возможностях беспрепятственно размышлять и излагать свои мысли, действовать сообразно своим нравственным убеждениям, поступать в соответствии со своими убеждениями в отношении религии. Поскольку человек как физическое и нравственное существо имеет право на свое существование, то, по мысли И.Х. Финке, к безусловным естественным правам следует отнести и право на пользование предметами внешнего мира (вещами) для достижения собственных целей. Человек волен использовать вещь любым физически возможным способом при условии, что это не нарушает свободу других лиц. Право пользования вещами предполагает и право на их приобретение или присвоение. В естественном состоянии право пользования и входящее в него право приобретения вещей принадлежит в равной мере всем людям, поэтому И.Х. Финке допускал существование «первоначального права на общность имений»3: никто не имеет исключительного права на внешние предметы, но каждый может пользоваться ими, а значит, и приобретать исключительные права на них. Другими словами, следуя И. Канту, он считал, что частное право предполагает предшествующий коммунизм. Однако можно предположить, что общность имений, равно как и само естественное состояние, в концепции И.Х. Финке являлась лишь гипотетическим построением. Собственно, и И. Кант «принимает коммунизм не как историческую действительность, не как эмпирический 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 113.   См. там же. С. 34. 3   Там же. С. 37. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

58

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

факт, а как чистую идею разума: может быть, так и не было, но так должно было быть»1. В характеристике содержания и пределов реализации неотъемлемых прав человека в естественном состоянии последовательно проводится основной принцип рассматриваемой концепции: «свобода каждого, совместная со свободою других». Ранее отмечалось взаимодействие блоков модели естественного права И.Х. Финке. В данном случае безусловное естественное частное право необходимо оценивать через призму безусловного государственного права и безусловного гражданского права. Думается, что безусловное государственное право описывает саму природу государственной власти, ее роль в обществе. Государство, будучи универсальной политико-правовой организацией, управляет обществом. Здесь ясно обнаруживаются договорные начала государственности. Подробнее об этом будет говориться далее. Государство является союзом людей, объединившихся для защиты своих прав под управлением государственной власти. Поэтому цель государства – защита прав граждан и обеспечение их внешней свободы. Но счастье и благополучие отдельного гражданина не является целью государства, поскольку это сфера внутренней свободы человека. Государство же охраняет только внешнюю свободу граждан, используя при этом принуждение. Так И.Х. Финке вслед за И. Кантом очерчивает четкие границы вмешательства государства в частную жизнь человека, отводя ему роль защитника прав и свобод и исключая тотальную опеку. В государственном состоянии человек сохраняет данные ему от природы права. Однако их реализация поставлена в зависимость от соответствия такого поведения целям государства и охраняемым правам других лиц. Взаимодействие основных элементов всей системы естественного права выглядит здесь следующим образом. И.Х. Финке полагал, что правитель с учетом необходимости достижения цели государства может ограничить или даже уничтожить какие-либо приобретенные права2. Последние связаны с условным естественным правом, о котором речь будет идти далее. Однако возможны ли подобные ограничения для безусловного естественного права? Здесь также необходимо вспомнить о естественном гражданском праве. В его рамках отмечается, что «гражданин имеет также как 1   Шершеневич Г.Ф. История философии права. 2-е изд. СПб., 1907 (изд. бр. Башмаковых). С. 502. 2  См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 126.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

59

и человек в состоянии природы свои неотъемлемые права, доколе он их не употребляет во зло и не причиняет тем вреда государству или согражданам»1. Стоит обратить внимание, что подобное ограничение закреплено именно в рамках естественного гражданского права, регламентирующего отношения между членами государства. Здесь не столь сильны вертикальные отношения, больше присущие естественному государственному праву. Возможно, поэтому в данном случае речь идет о пресечении злоупотребления неотъемлемыми правами, а не об активном вторжении в их содержание. Эти положения И.Х. Финке развивал в рассуждениях о безусловном (всеобщем) гражданском праве. В частности, он писал, что гражданин имеет полное право на свое тело и силы, если он не причиняет этим вред гражданам и государству. Что касается душевных способностей, то гражданин имеет полную свободу мысли и совести в юридическом смысле. Главное при этом – не нарушать права граждан и не препятствовать реализации всеобщей государственной цели2. Таким образом, можно сделать вывод о том, что подчеркивается незыблемость, первичность безусловного естественного права. Безусловно, концепция И.Х. Финке излагалась им самим крайне осторожно, в чем-то спорно и противоречиво. Однако если учитывать, что рассматриваемые идеи существовали на рубеже XVIII−XIX веков в Российской империи с господствовавшим самодержавием и крепостным правом, прогрессивность данных идей – налицо. Далее следует рассмотреть условное естественное частное право. Его основы вытекают из безусловного естественного частного права. Здесь внимание акцентируется на частноправовом регулировании (вещном и обязательственном). В частности, в рамках вещного права рассматриваются институты владения, права собственности, содержание, а также способы их приобретения. Очевидно, что такой подход не случаен. Реализация естественного условного и безусловного права зиждется на понимании человека как свободного индивида. Подлинная свобода возможна при наличии у него имущества, так как в этом случае он не столь зависим в удовлетворении своих физических потребностей, и может сосредоточиться на нравственном развитии. Наличие свободы воли является краеугольным камнем частного права в целом и обязательственного права в частности. Видимо, не случайно И.Х. Финке много внимания уделяет договорному праву, рассматривая здесь также виды договоров, условия их действительности и прекращения. Стоит отметить, что среди препятствий дейст1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 222.   См. там же. С. 224.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

60

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

вительности договорных обязательств он упоминает ошибку, обман, принуждение или насилие1. Очевидно, что с точки зрения частного права подобные явления не являются чем-то новым. Однако они свидетельствуют о необходимости проявления свободы – одного из важнейших оснований всей концепции И.Х. Финке. Не обходит он стороной и наследственное право, включаемое им в систему условного естественного частного права. Здесь опять же бросается в глаза принцип свободы воли, наиболее ярко проявляемый при составлении завещания. Эту мысль И.Х. Финке доводит до логического конца, подчеркивая наличие естественного права при наследовании по завещанию. Отсутствие последнего, по его мнению, делает невозможным связь с естественным правом2. Отдельное место в системе условного естественного частного права занимает естественное общественное право. Рассуждения об обществах неизбежно заставляют задуматься о качественно новом виде субъектов права. С точки зрения современной науки можно вести речь об институте юридических лиц. Однако применимо к рассматриваемой модели естественного права данные рассуждения требуют некоторых уточнений. И.Х. Финке понимал общество в двух смыслах. С формальной точки зрения оно представляет «соединение многих людей для достижения общей цели»; в материальном (вещественном) смысле – «совокупность людей, из которых каждый порознь называется сочленом общества; не принадлежащий же к обществу именуется посторонним»3. Данный подход позволял выделять как самих субъектов, так и связи между ними, что говорит о проявлении основ системного подхода. Также необходимо учитывать, что в рамках рассматриваемой концепции естественного права общество зиждется на договоре. Здесь можно проводить параллели с государством, которое также основывается на договорных началах. Какие же общества можно выделить в данном случае? Прежде всего это брак, целью заключения которого является рождение и воспитание детей. Очевидно также то, что брак предполагает наличие брачного договора, закрепляющего права и обязанности супругов4. Также необходимо отметить церковь, являющуюся основывающимся на договоре обществом, «соединившимся для общественного богослужения»5. В данном случае также можно увидеть связь между 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 47.   См. там же. С. 69−70. 3   См. там же. С. 79−80. 4   См. там же. С. 90−91. 5   См. там же. С. 96, 98. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

61

различными частями концепции естественного права И.Х. Финке. Дело в том, что церковь связана с верой, которая сильно сориентирована на внутренний мир человека. Более того, в безусловном естественном частном праве присутствует свобода религии (вероисповедания). Таким образом, можно сделать следующий вывод. Безусловное естественное частное право, будучи связанным с природой человека, его физическими и нравственными потребностями, определяет содержание условного естественного права. Например, правовое регулирование имущественных отношений вызвано правом на использование окружающих человека объектов. Закрепление института брака обуславливается правом на продолжение своего рода. Отсюда же вытекает необходимость регулирования наследственных отношений. Наконец, как ранее отмечалось, правовое регулирование церковных отношений связано со свободой религии. Применяя метод абстрагирования, можно представить естественное право в целом в виде многоуровневой конструкции, где один уровень взаимодействует и обуславливает необходимость существования другого. Одним из них является условное гражданское право, входящее в систему естественного гражданского права. Необходимость рассмотрения условного гражданского права обуславливается тем, что оно ограничивает всеобщее естественное право, вводит его в определенные рамки. Каким образом устанавливаются эти границы? Здесь можно привести следующий пример. И.Х. Финке отмечал, что в гражданском обществе нет места такому способу прекращения права собственности как самовольное отнятие одним субъектом имущества другого. Самоуправство ограничивается судебным разбирательством1. Очевидно, что в естественном состоянии каждый сам защищает свое имущество и несет связанные с этим риски. Однако это может провоцировать хаос. Государство вмешивается в эти отношения, вводя их в цивилизованные рамки. Цель государства – заботиться о всеобщем благе. Если естественное право отклоняется от этой цели, государство его ограничивает. Условное гражданское право – своеобразная форма контроля над естественным частным правом. Таким образом, естественное гражданское право в концепции И.Х. Финке последовательно воплощает мысль И. Канта о том, что справедливое гражданское управление состоит в сочетании возможно большей свободы с непререкаемой властью2. 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 229.   Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. Учения Нового времени. XVI–XVIII вв. и XIX в. 2-е изд., испр. и доп. М., 1912 (Т-во «Печатня С.П. Яковлева»). С. 266. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

62

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

Продолжая анализ взглядов И.Х. Финке, необходимо проанализировать его идеи относительно государства, его природы, функций, назначения. Государство он определял как «общество людей, соединившихся для защиты всех прав своих под управлением публичной власти, именуемой властью государственной»1. Безусловно, с точки зрения современной теории государства и права данная дефиниция является спорной. Публичная власть может существовать в разных формах (например, политическая власть). Однако стоит помнить, что в первой четверти XIX века политические системы Российской империи и многих других европейских государств существенно отличалась от их современных аналогов. Предложенное определение интересно еще и тем, что выводит на договорные начала образования государства, так как речь идет об объединившихся людях. И.Х. Финке скрупулезно подошел к анализу этих начал, выделив несколько видов договоров. Во-первых, речь идет о договоре, в котором «народ соглашается составить государство» (договор гражданского соединения). Во-вторых, выделяется договор, «которым определяется конституция государства» (договор гражданской конституции). В-третьих, должен быть договор, «которым определяется правитель» (договор подданства или подчиненности)2. Таким образом, договорные отношения охватывают основные аспекты возникновения и развития государства: его образование, правовые основы, закрепление формы правления. Отсюда становится очевидной цель государства. Таковой является защита прав и свобод граждан, их законных интересов. Конечно, цель государства нельзя отождествлять с целью отдельных лиц, равно как государственные интересы не совпадают с интересами отдельных индивидов. Эта идея, вытекающая из рассматриваемой концепции, актуальна и поныне. Почему же возникает государство? В естественном состоянии каждый защищает свое право сам, отсюда возникает возможность бесконечной войны. Это противоречит самой идее справедливости. Нужен внешний арбитр, способный разрешать противоречия. Люди объединяются потому, что естественное состояние имеет пределы своего развития. Как известно, у договорной теории происхождения государства есть один существенный недостаток. Ее тяжело подтвердить эмпирически, т.е. найти массовые подтверждения подобного пути возникновения 1

 См.: Финке И.Х. Указ. Соч. С. 112.   См. там же. С. 121.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

63

государств. Сама возможность возникновения в этой сфере договорных отношений требует определенного уровня политической культуры, существующего у развитых политических систем. В известной степени это понимал и И.Х. Финке, подчеркивавший, что «почти все государства и государственные конституции были основаны силой и властью»1. Трактовка государственной власти в рассматриваемой концепции носит сложный, порой противоречивый характер. С одной стороны, в русле идей И. Канта провозглашается божественный характер государственной власти, необходимость ей повиноваться, что следует из нравственных начал человека. С другой стороны, в рамках безусловного государственного права определяется подчиненность церкви государству2. С чем это связано? Видимо, здесь проявили себя две причины. Во-первых, имела место общая тенденция западноевропейской политико-правовой мысли, направленная на усиление светских начал. Во-вторых, в России общество было религиозным, но церковь находилась под контролем государства. В рассуждениях о статусе правителя И.Х. Финке также крайне осторожен. С одной стороны, договорные основы существования государства подчеркивают относительную свободу граждан. Здесь стоит вспомнить повлиявшие на него идеи Ж.Ж. Руссо, лейтмотивом концепции которого является идея народовластия. Суверенитет, по мнению знаменитого французского мыслителя, является исполнением общей воли, только она «может направлять силы государства к общему благу»3. Схожие идеи можно также найти в трудах И.Х. Финке. С другой стороны, подчеркивается свобода и независимость правителя, в отношении которого не может быть никакого принуждения4. В этих положениях ощущается влияние концепции Ж. Бодена. Последний, провозглашая идею суверенной государственной власти, полагал, что суверенитет − это сила, стоящая над всеми гражданами и не имеющая над собою ничего высшего, даже закона5. Подобные идеи часто бывают связаны с конкретно-историческими условиями, в которых жили и творили мыслители. И.Х. Финке здесь не был исключением. Да и можно ли было по-другому рассуждать в обществе, где царило самодержавие и крепостничество? Думается, что нет. Кроме того, идея абсолютной государственной власти имманентна теории естественного права, поскольку только по-настоящему сильная и неза1

  Финке И.Х. Указ. соч. С. 117.   См. там же. С. 119, 127.  См.: Руссо Ж.Ж. Политические сочинения / Изд. подг. Б. Бернарди, С.В. Занин; Отв. ред. И.А. Исаев. СПб.: Росток, 2013. С. 135. 4  См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 128. 5   Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 272. 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

64

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

висимая государственная власть способна обеспечить и гарантировать естественные права человека. Интересно отметить отношение И.Х. Финке к вопросу разделения властей. Власть правителя, направленную на достижение государственной цели, он делил на законодательную и исполнительную, обходя, однако при этом проблему соотношения этих ветвей власти. Тем не менее весьма прогрессивными выглядят сами его мысли о выделении законодательной власти. Идея, безусловно, не нова, но предложенный подход в определенной степени является фундаментом для развития принципа законности. Это подтверждается тем, как описывается этот вид власти. В частности, И.Х. Финке отмечал важность опубликования законов, недопустимость обратной силы закона. Он также рассматривал прерогативы законодательной власти, писал о выделении гражданского и уголовного законодательства1. Дабы оценить значимость этих идей, во многом актуальных и поныне, важно понять, что они высказывались два века назад. Очевидно, на взгляды И.Х. Финке повлияли политико-правовые (в том числе революционные) идеи его современников. Не обошел он стороной и исполнительную власть. Ее содержание трактуется весьма широко. Особо стоит отметить, что помимо прав верховного надзора, полиции, воинской власти, контроля над финансами и возможности заключать мир, И.Х. Финке также отнес сюда судебную власть2. Подобный подход говорит о некоторой осторожности в изложении им своей концепции. Безусловно, здесь мы не увидим классического принципа разделения власти. Вместе с тем достаточно подробно описывается суд, его компетенция. Анализ данных идей опять иллюстрирует некоторую непоследовательность И.Х. Финке. С одной стороны, подчеркивается важность рассмотрения дел беспристрастно и в соответствии с законом. С другой стороны, отмечается возможность выделения частных и привилегированных судов, в особых случаях оправдывается применение пытки3. Рассуждения И.Х. Финке о государстве подчинены общей логике его концепции. Поэтому многие положения трактуются неоднозначно. Например, в описании полиции, входящей в исполнительную власть, подчеркивается институт цензуры. Его основная цель – воспрепятствование печати книг, «противных религии, добрым нравам, существующей государственной конституции»4. Очевидно, что цензура 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 129−130.   См. там же. С. 141. 3   См. там же. С. 155−159. 4   См. там же. С.167. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

65

в данном случае направлена на осуществление общей цели государства. Можно увидеть ее связь с всеобщим благом и справедливостью. Как известно, абсолютной свободы не бывает, а изложение своих мыслей в печатной или иной форме не должно нарушать права и свободы других лиц. Вместе с тем реализация института цензуры может входить в противоречие с принципами гражданского общества. Однако как найти ту грань, которая позволила бы сохранить естественные права и свободы? Идеи И.Х. Финке вновь заставляют задуматься над этими сложными вопросами. Не менее значимы его взгляды, сформулированные в рамках условного государственного права. Его содержание в основном посвящено форме правления в контексте рассмотрения его трех элементов: формы правления, формы государственного устройства, государственного (политического) режима. Конечно, мы не найдем прямое указание на эти термины, все элементы сильно смешаны. Рассматривая различные формы правления, И.Х. Финке классифицировал их по следующему признаку: принадлежит ли верховная власть одному лицу (монархия), какому-либо сословию (аристократия) или всем гражданам без исключения (демократия). Вне зависимости от формы правления, государственная власть вверяется правителю общей волей всех граждан1. Стоит отметить, что время на рубеже XVIII–XIX веков давало богатую почву для размышлений в этой сфере. Война за независимость в североамериканских колониях, революционные события во Франции создали идеологическую платформу для развития идей в данной сфере. В данном случае рассуждения И.Х. Финке опять выглядят осторожными. Обращаясь к вопросу о лучшей форме правления, он предлагал решать его применительно к каждому народу, учитывая прежде всего религию, степень образованности и менталитет нации. Однако наибольшее влияние на эффективность формы правления оказывает добродетель и благоразумие правителя. Впрочем, по его мысли, различение форм правления не имеет практического значения, поскольку народ лишен права на одностороннее изменения однажды установленной формы правления. Она может быть трансформирована только путем договора между правителем и народом2. Иными словами, И.Х. Финке выступал ярым противником революционного свержения власти. Не отдавая явного предпочтения ни одной из форм правления, он называл монархию наиболее естественной и прочной формой прав1

  Финке И.Х. Указ. соч. С. 185−186.   См. там же. С. 187.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

66

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

ления. Именно монархия, по его мнению, исходит из самой природы вещей, тогда как аристократия и демократия образуются благодаря различным обстоятельствам и потребностям1. Подобная расстановка приоритетов выглядит совершенно естественной, если учесть, что в период жизни И.Х. Финке подавляющее большинство государств были монархиями. Здесь необходимо вспомнить о том, что формы правления (заметим, с теми же названиями) были также в сфере внимания Ж.Ж. Руссо. Сравнивая республику и монархию, он прямо указывал недостаток последней, заключающийся в менее эффективном комплектовании государственных должностей (их занимают «плуты» и «любители склок»)2. Возможно, И.Х. Финке опирался на эти взгляды Ж.Ж. Руссо, придав им более обтекаемый характер. В рассматриваемой концепции также можно увидеть попытку классификации форм государственного устройства. И.Х. Финке делил государства на простые и сложные, в зависимости от того, являются ли членами государства граждане или другие государства. Сложные государства необходимо отличать от союза независимых государств, в которых отсутствует единая верховная власть3. И.Х. Финке также выделял естественное народное право. Международное правовое регулирование два столетия назад отличалось от его современного аналога. Тем не менее рассматриваемые положения могут быть весьма интересны. По его мнению, народное право регулирует как отношение одного народа к другому, так и отношение народа к находящимся вне его состава частным лицам. При этом отрицается существование положительного народного права, так как народы свободны и сами определяют над собой власть. Следуя традиции, И.Х. Финке делил народное право на безусловное и условное. Если в первом случае речь идет о праве, основывающемся только на началах, выводимых «из единственно возможных между народами естественных отношений», то во втором предполагается право, которое напротив происходит «из особенных обстоятельств или деяний»4. Таким образом, народное право связано со свободой народа, которую только он сам может ограничить, связав себя договорными обязательствами. Хотя естественное право в силу необходимости его обеспечения нуждается в позитивном праве, в данном случае подчеркивается отсутствие положительного права. Сами народы, всту1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 191.  См.: Руссо Ж.Ж. Политические сочинения… С. 179. 3  См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 189. 4   См. там же. С. 235−236. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

67

пая в отношения, обеспечивают действие народного права. Наконец, стоит подчеркнуть, что здесь проглядывается система права народов близкая к пониманию системы современного международного права. Несомненно, выделение двух групп общественных отношений, свидетельствует о проявлении публично-правовых и частноправовых начал в праве народов. Наиболее ярко естественное право проявляется в безусловном народном праве. Оно максимально полно воплощает идею свободы и равенства народов, определяет природу условного народного права. Содержание последнего, по мнению И.Х. Финке, является разносторонним. Здесь можно увидеть рассуждения о собственности и способах ее приобретения между народами, международных договорах, суверенитете и правовом статусе иностранцев, правовом регулировании дипломатических отношении, ведении войны и заключении мира1. С точки зрения современного исследователя здесь нет многих институтов современного международного права. Однако их и не стоит пытаться увидеть. Во-первых, И.Х. Финке опирался на то состояние международного правового регулирования, при котором жил и создавал свои труды. Во-вторых, содержание условного народного права необходимо трактовать через призму основных категорий рассматриваемой концепции естественного права: свобода, нравственность, справедливость и т.д. Значение трудов И.Х. Финке сложно переоценить. Пробыв сравнительно недолгое время на территории Российской империи, он внес неоценимый вклад в российскую правовую науку и в систему юридического образования, повлиял на развитие правовой культуры общества. В частности, Н.Н. Булич отмечал, что И.Х. Финке два года, начиная с 1811 г., преподавал чиновникам естественное, римское и частное гражданское право2. Таким образом, происходило просвещение государственных служащих, что в определенной степени могло сказаться на развитии государства. Стоит отметить, что идеи о свободе и справедливости, воплощаемые в естественном праве, повлияли на воззрения декабристов, вышедших на Сенатскую площадь3. В целом, говоря о И.Х. Финке как о преподавателе, можно отметить его попытки усовершенствования учебного процесса. Остро понимая все сложности языкового барьера, он ставил вопрос о преподавании 1

 См.: Финке И.Х. Указ. соч. С. 238−292.  См.: Булич Н.Н. Указ. соч. С. 54. 3   См.: Юридический факультет Казанского университета: третий век образования, науки и воспитания / Науч. ред. И.А. Тарханов. Казань: Казанский государственный ун-т, 2009. С. 61. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

68

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

на русском языке. Весьма позитивной является его мысль о том, что студенты должны пользоваться учебником, подготовленным профессором и содержащим в себе конспект лекций1. Безусловно, эти, казалось бы, прописные истины актуальны и сегодня. Развитие современного правоведения немыслимо без анализа зарубежного правового опыта, а для этого ученый-юрист должен владеть иностранными языками. Своевременная подготовка учебной литературы в условиях постоянного обновления содержания учебных дисциплин также является одним из условий высокой степени эффективности образовательного процесса. При этом сложно делать однозначные выводы о влиянии, оказанном естественно-правовой концепцией И.Х. Финке на систему права России. Как известно, она вплоть до Октябрьской революции 1917 г. строилась согласно изданному в 1832 г. под руководством М.М. Сперанского Своду законов Российской империи. Вместе с тем можно предположить, что естественно-правовая концепция И.Х. Финке, вобравшая в себя передовые идеи в области права, могла сказаться на формировании воззрений М.М. Сперанского и таким образом задать общий вектор систематизации российского законодательства в первой половине XIX века. Структура Свода законов Российской империи учитывала деление права на частное и публичное, принятое в западноевропейской правовой традиции. Еще работая над проектом государственных преобразований в России, М.М. Сперанский писал: «Общий предмет всех законов есть учредить отношения людей к общей безопасности лиц и имуществ. В великой сложности сих отношений и законов, от них возникающих, необходимо нужно постановить главные их разделения. Началом сих разделений приемлются самые предметы законов: отношения людей, в обществе живущих. Отношения сии двояки: каждое лицо имеет отношения ко всему государству и все лица в особенности имеют отношения между собою. Отсюда возникают два главных разделения законов: Законы государственные определяют отношения частных лиц к государству. Законы гражданские учреждают отношения лиц между ними»2. Как видно, М.М. Сперанский, подобно И.Х. Финке, стремился провести четкое разграничение двух сфер правового регулирования: отношений между государством и гражданином и отношений между гражданами. Подобный подход был последовательно реализован и при составлении Свода законов Российской империи, подразумевавшего 1

 См.: Булич Н.Н. Указ. соч. С. 55−56.   Сперанский М.М. План государственного преобразования (введение к Уложению государственных законов 1809 г.). М., 1905 (типолитография тов-ва И.Н. Кушнерев и К. Пимен). С. 2. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

69

разделение законов на два рода: государственные и гражданские, что соответствует традиционному для западноевропейских правовых систем делению права на частное и публичное. Завершая рассуждения о значении взглядов И.Х. Финке, необходимо отметить, что идея внутренней и внешней свободы человека, развиваемая в основных положениях рассматриваемой концепции, закономерно подводит нас к учению о правовом государстве. Хотя само понятие правового государства в работе не используется (оно сформируется гораздо позже), основные элементы указанной политико-правовой конструкции здесь отражены. Как известно, одним из ключевых тезисов теории правового государства является признание государством неотъемлемых прав человека, очерчивающих сферу его свободы и автономии. При этом грань между свободой гражданина в государстве и его произволом определят право. В работе И.Х. Финке раздел между свободой и произволом гражданина проводится с помощью естественного гражданского права. Народ в правовом государстве не пассивный объект власти, а ее источник, носитель суверенитета. Организация и функционирование государственной власти, ее взаимоотношения с гражданином строятся на правовых началах. В естественно-правовой теории И.Х. Финке регулятором этих отношений выступает естественное государственное право. Таким образом, триада – право, государство, свобода, – выражающая квинтэссенцию теории правового государства, в концепции И.Х. Финке раскрывается в сложной системе естественного права.

§ 2. Философия права А.Г. Станиславского: истоки и трансформация Одним из видных представителей плеяды ученых-юристов, чья творческая деятельность оставила яркий след в летописи юридического факультета Казанского университета, является профессор Антон Григорьевич Станиславский. Он родился в 1817 г. в дворянской польской семье юго-западного края Российской империи. А.Г. Станиславский был выпускником юридического факультета Казанского императорского университета, после окончания, которого 27 сентября 1842 г., он одним из первых защитил диссертацию на степень магистра гражданского законоведения по теме: «Об актах укрепления прав на имущества». Среди основных положений его магистерской работы заслуживает внимания положение о том, что воля есть одно из основных начал общественного развития. Важным практически

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

70

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

аспектом преисполнен вывод о требовании, предъявляемом к лицам, замещающим чиновничьи должности. Последние должны обладать «особенными нравственными качествами, опытом в делах и иметь поручительство неопороченных людей»1. Его исследовательская методология основывалась на симбиозе философского, исторического и догматического методов. В 1843 г. в звании адъюнкта кафедры энциклопедии права началась педагогическая деятельность А.Г. Станиславского. Он преподавал различные дисциплины: историю римского права и права состояний, полицейское право, общенародное правоведение. В 1851 г. А.Г. Станиславский получил степень доктора права, защитив диссертацию на тему: «Исследование о мерах ограждения имущественных отношений частных лиц по началам древнейшего русского права», а уже в начале 1852 г. был избран экстраординарным профессором по кафедре энциклопедии законоведения. Однако семейные обстоятельства (смерть отца и необходимость проявления заботы о матери) вынудили его подать прошение о переводе в Харьковский университет. С 1857 г. свою преподавательскую и научную деятельность профессор А.Г. Станиславский продолжил в стенах Харьковского университета, получив назначение на кафедру энциклопедии права юридического факультета. Здесь он преподавал энциклопедию юридических и политических наук, историю философии права и римское право. Спустя три года преподавательской деятельности А.Г. Станиславский в соответствии с предусмотренным порядком был выбран Советом Харьковского университета на кафедру уголовного права. В дальнейшем он несколько раз избирался деканом и временно замещал должность ректора. В 1866 г. указом императора ему было поручено читать курс лекций по римскому праву. В 1868 г., по достижении 25-летнего срока научно-педагогической деятельности, А.Г. Станиславский получил звание заслуженного профессора и переселился в Казань, где на протяжении 10 лет продолжал работать на кафедре энциклопедии права и государственного права. В 1874 г. профессор А.Г. Станиславский был избран почетным членом Казанского университета А.Г. Станиславский творчески относился к образовательной и научной деятельности. Оценивая систему преподавания права в России в первой четверти XIX века, он критиковал ее за ограниченность изложением постановлений действующего законодательства. В 1859 г. А.Г. Станиславский направил на имя декана факультета докладную записку «О потребности отделения науки государственных законов от 1

  Станиславский А.Г. Об актах укрепления прав на имущества. Казань, 1842. С. 142−143.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

71

энциклопедии законоведения и о необходимости преподавания истории русского законодательства», в которой обосновывалась значимость систематического изучения теоретических начал права для познания законодательства. Он призывал толковать нормы права в рамках историко-философского подхода, позволяющего «проникнуть в общий дух изучаемого законодательства»1. Будучи озабочен проблемой рутинного характера юридической практики и бюрократически-канцелярским отношением к практической деятельности юристов-практиков, А.Г. Станиславский стал поборником новой методики обучения, совмещающей юридическую практику с наукой. В соответствии с его наставлениями деятельность по организации проведения университетских занятий должна была осуществляться таким образом, чтобы студент мог проявлять и развивать свои практические навыки и умения по применению юридических знаний; чтобы он учился совмещать законодательство и положения науки. Эти новации были весьма актуальны в контексте грядущей реформы народного просвещения; по своему «духу» они отвечали ее основным принципам. В своей лекции «О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления», представленном торжественному университетскому собранию, А.Г. Станиславский дал анализ динамики становления и развития преподавания законоведения в университетах России. Рассуждая о значении исторического направления в законоведении, А.Г. Станиславский отмечал, что «историческое изучение было всегда поставлено как надежнейшее средство к познанию догм ныне действующего законодательства»2. Творческое отношение к преподавательской деятельности, в которой проявлялись новаторские качества методиста, А.Г. Станиславский умело сочетал с научной деятельностью. Правовые взгляды А.Г Станиславского развивались в контексте русской и европейской философии права. Истоки его учения восходили к трудам немецких философов права, положивших начало историческому направлению в юриспруденции (Г. Гуго, Ф. Савиньи, Г. Пухты). Именно они составили методологическую основу его нравственно-правового мировоззрения, определившего вектор его научных изысканий в рамках историко-правовой школы. Историческая школа права привнесла в юридическую науку идею о том, что действующее право всегда является продуктом истории развития народа. В этой связи представители данной школы считали, 1   Станиславский А.Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853. С. 40. 2   Там же. С. 60.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

72

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

что для правильного понимания содержания действующего права необходимо изучать его историю. Анализ доступных для нас публикаций А.Г. Станиславского позволяет относить его философско-правовые воззрения к историческому направлению в русском правоведении. Историческая школа права обратила внимание на необходимость изучения истории права в порядке исследования памятников права. Следуя этой методологической установке, А.Г. Станиславский большое внимание уделял изучению исторических источников отечественного права. Публично защищенная им в 1852 г. диссертация на тему: «Исследование о мерах ограждения имущественных отношений частных лиц по началам древнейшего русского права» была посвящена анализу юридических средств внутригосударственной и международной защиты прав подданых русского государства. В подготовленном им издании «Исследование начал ограждения имущественных отношений в древних памятниках русского законодательства» (Казань, 1855 г.) были даны обстоятельные комментарии основных институтов древнерусского права по таким источникам русского права, как Договор Олега (912 г.) и Игоря (945 г.) с греками, Русская Правда и др.1 Как представитель исторической школы правоведения А.Г. Станиславский значительное внимание уделял обычному праву, являющемуся непосредственным выражением «народного духа», основанного на вере. Именно в этом виделось преимущество «положительного» права2 в сравнении с позитивным правом. Положительное право рассматривалось в динамике как результат исторического процесса, как складывающееся и саморазвивающееся от поколения к поколению на основе общего убеждения и согласия. В соответствии с таким подходом трактовались и правовые институты, выступавшие в качестве особых социальных явлений, исторически закономерно рождающихся, функционирующих и развивающихся в целостном едином потоке жизни каждого народа. Методологически важной представляется его позиция, в соответствии с которой общественные явления являются продуктом исторического развития. Анализируя право как результат исторического процесса, А.Г. Станиславский рассматривал его как более широкую категорию, чем законодательство. Руководствуясь такой установкой, 1

  См.: Исследование начал ограждения имущественных отношений в древних памятниках русского законодательства // Юридический сборник. Казань, 1855. С. 153– 218. 2   Следует заметить, что до XIX века положительным правом в смысле позитивизма признаются все те нормы, что исторически сложились и устоялись в социальной практике. С XIX века, как известно, в природе позитивного права выделяется иной смысл − право является продуктом человеческого интеллекта.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

73

он разрабатывал вопросы, связанные с историческим правоведением, начиная с общинной истории русского народа в вопросе происхождения права и государства, которое рассматривается ученым-правоведом как «высшая степень развития человеческого общества»1. Отмечая органичную связь государства и законодательства в контексте значимости изучения истории права, А.Г. Станиславский писал: «Каждому моменту в развитии данного государства соответствует непременно такой же момент в развитии его законодательства, и в настоящее время никто не сомневается более, что исследователь, имея пред глазами законодательство известного народа, в историческом его развитии может делать весьма близкие к правде, иногда даже совершенно верные заключения о постепенном развитии этого народа»2. Теоретическое направление исторического правоведения сложилось в условиях, когда «русское право стало восприниматься в юридической среде как органическая часть народной жизни»3, «в виде такого явления народной жизни, где сконцентрированы человеческие представления о необходимых правилах общения, соответствующих высшей ценности – Правде»4. Для представителей данного направления эти установки явились ключевым фактором в объяснении природы и сущности права. В основе исторической доктрины происхождения «положительного» права А.Г. Станиславского лежала идея о том, что право каждого народа как совокупность правил складывается постепенно из исторической судьбы этого народа, местных обычаев и традиций, составляющих «народный дух» права и имеющих обязательную силу у народа. С этой точки зрения право есть одно из проявлений «духа народа», а законодатель – это выразитель «духа народа». Примечательно, что наряду с такими источниками права, как законодательство и народное правосознание, А.Г. Станиславский рассматривает и науку права. Отмечая детерминированность субъективного права объективным правом, А.Г. Станиславский рассматривал субъективное право как «известное качество лица, принадлежность его, или способность делать то или другое, поступать так или иначе, в данном каком-нибудь случае»5. При этом сообразность деяния с законами, по мнению ученого, образует справедливость. Исходя из различения двух видов 1   Станиславский А.Г. Лекция из энциклопедии законоведения // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1852. Ноябрь. С. 124. 2   Станиславский А.Г. О ходе законоведения в России и о результатах современного его направления. СПб., 1853. С. 9. 3   Акчурина Н.В. Историческое направление в русском правоведении XIX века: Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2000. С. 98. 4   Там же. С. 165. 5   Станиславский А.Г. Лекция из энциклопедии законоведения. С. 121.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

74

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

закона – юридического и нравственно-религиозного − он выделяет два вида справедливости: юридическую и нравственную. По мнению А.Г. Станиславского, «сообразность действий с определениями закона общественного называется справедливостью общественной или юридической (справедливость в тесном смысле слова – justitia); сообразность же деяний и внутренних движений духа с определениями закона нравственно-религиозного называется справедливостью внутренней, или нравственной, одним словом правдою (aequitas)»1. Особого внимания в философии А.Г Станиславского заслуживает его позиция в отношении таких проблем права, как его соотношение с законом и нравственностью. Вместе с тем следует заметить, что в рассуждениях о нравственном законе профессор был весьма категоричен, когда ограничивал познание нравственности с Божественным откровением и учением Христа. Исследуя проблему происхождения права, А.Г. Станиславский исходил из различения права и закона. Восприятие права как нетождественного закону явления и актуализация нравственных начал, «духа» права имели и сегодня имеют значение важнейшего вектора развития юридического образования и совершенствования юридической практики. Современное объективное право имеет тенденцию усиления нравственных оснований, в которых и находит выражение его «дух» или иначе говоря, квитэссенция многогранных проявлений права как меры свободы, меры добра, справедливости и правды. Таким образом, изучение научных трудов А.Г Станиславского позволяет утверждать, что он достоин признания за ним статуса одного из крупнейших представителей русской философии права. Научные изыскания профессора А.Г. Станиславского внесли значительный вклад не только в развитие исторического направления в русском правоведении. Его заслуга перед отечественным правоведением заключается и в том, что в философско-правовом контексте он один из первых российских профессоров предложил альтернативу школе комментаторов закона, которые уделяли основное внимание букве закона и игнорировали творческое теоретическое осмысление нравственно-духовных начал права в судебной практике. Сегодня эту традицию в развитии учения о нравственных началах юридической практики в рамках казанской юридической школы достойно развивает современное поколение преподавателей юридического факультета Казанского федерального университета2. 1

  Станиславский А.Г. Указ. соч. С. 124.   См., например: Погодин А.В. Право, правореализация и нравственность // Ученые записки Орловского государственного университета. 2013. № 5. С. 194−197; Хамидуллина Ф.И. Нравственный компонент судейского усмотрения // Судебные реформы в России: история и современность. Материалы всероссийской научной конференции. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

75

§ 3. Проблемы методологии реализации права и правоприменения в научных традициях Казанской юридической школы Оформление научного направления, связанного с исследованием проблем реализации права и правоприменения, на кафедре теории и истории государства и права в качестве основного началось практически сразу после восстановления юридического факультета в стенах Казанского университета в 1952 г. При заведовании кафедрой профессором Д.И. Фельдманом закладывались основы для общетеоретического анализа проблем реализации права. В своих работах Д.И. Фельдман вел дискуссию, затрагивая вопросы связанные с реализацией международного права1, тем самым обеспечивая определенную платформу для дальнейшего теоретического анализа данной проблемы. В 1975 г. после создания на факультете кафедры международного и государственного права, заведующим которой был назначен профессор Д.И. Фельдман, кафедру теории и истории государства и права возглавил профессор Ф.Н. Фаткуллин при котором тема «Реализация права и правоприменение» официально оформляется в качестве научного направления кафедры. Но закрепление данной темы в качестве главной исследовательской проблемы, разрабатываемой на кафедре теории истории государства и права, не прошло вне проблемных дискуссий. Коллективу ученых кафедры пришлось обсудить немало вопросов, прежде чем утвердить данное направление. Реализацию права как основную кафедральную тему стали изучать с проблемы применения права. Отнесение применения права к реализации права считается спорным вопросом. На сегодняшний день существуют даже отдельные позиции ученых о том, что применение права является предпосылкой правореализации.2 В.В. Лазарев в 1977 г. защитил докторскую диссертацию на тему: «Правоприменительные акты и их эффективность в условиях развитого социалистического общества», в которой показал основной механизм правовой работы правоприменения как особой формы реализации права. Казань, 2010. С. 256−261; Валиев Р.Г. К вопросу о нравственно-правовых основаниях судебного правоприменения // Ученые записки. Том VIII: Сб. статей преподавателей Казанского филиала ФГБОУ ВПО «РАП». Казань, 2012. С. 274−278. 1   Фельдман Д.И. Проблема признания в современном международном праве: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1965; Он же. Признание правительства стран народной демократии: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1949. 2  См.: Рабинович П.М. Основы общей теории права и государства. Харьков, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

76

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

В те годы сформулирована тема докторской диссертации Ю.С. Решетова – «Механизм реализации советского права». Идея разработки такой темы пришла в процессе анализа механизма правового регулирования, разрабатываемого тогда советскими учеными-юристами. Тогда С.С. Алексеев описал механизм правового регулирования 1, в связи с чем возникла идея разработки механизма реализации права как научной конструкции. При проведении диссертационного исследования выделены следущие элементы механизма правового регулирования: правореализующая саморегуляция, индивидуально правовое регулирование, реализация индивидуально-правовых актов. Достаточно сложная и новая для того этапа развития теории государства и права проблема реализации права и механизма реализации права находила отклик в трудах ученых, работавших на других кафедрах. При этом интересные идеи рождались в процессе научных дискуссий, связанных с рассмотрением механизма правореализации и правового регулирования. В частности, ученые, в те или иные годы исследовавшие проблему правореализации2, неоднократно дискутировали о категориях механизма правового регулирования, в частности о таких, как «индивидуальное правовое регулирование», «саморегулирование» и др. Порой жаркие дискуссии способствовали активному научному поиску и стремлению безупречно обосновывать свою научную позицию. Важно то, что научные идеи, обогащающие теорию реализации права, формировались не только в рамках кафедры, но и разрабатывались учеными в области отдельных отраслей права. Так, известный ученый в области трудового права А.К. Безина, разработавшая концепцию индивидуального правового регулирования3, неоднократно обсуждала свои статьи с коллегами, работавшими на кафедре теории и истории государства и права. Многие научные идеи, заложенные на кафедре теории и истории государства и права в 60−70-е гг. XX века, нашли дальнейшее отражение в трудах ученых этой кафедры: учеников В.В. Лазарева, Ю.С. Решетова, Ф.Н. Фаткуллина, Н.С. Захарова, И.Г. Горбачева и др. 1

 См.: Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М.: Юрид. лит., 1966. 2  См.: Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Казань: Изд-во Казанского университета, 1987. С. 254−308; Индивидуально-договорное регулирование труда рабочих и служащих. Казань: Изд-во Казанского университета, 1984; Решетов Ю.С. Реализация норм советского права анализ. Казань: Изд-во Казанского университета, 1989; Он же. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань: Изд-во Казанского университета, 1980. 3  См.: Безина А.К. Индивидуально-договорное регулирование труда рабочих и служащих. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1984.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

77

Сотрудники кафедры в процессе научной работы углубляют познание проблемы реализации права – это находит отражение в коллективных и индивидуальных монографиях членов кафедры, в их диссертационных исследованиях и научных публикациях. За последние 20 лет преподавателями кафедры были защищены диссертации, обогатившие теорию реализации права, по следующим темам: «Элементы теории правореализации»1, «Преемственность в правореализации»2, «Государственная правореализующая деятельность»3, «Нормы частного права и их реализация»4, «Частноправовые отношения и механизм их формирования в современной России: теоретико-правовое исследование»5, «Эффективность процессуально-правовых норм в сфере частного права: вопросы теории и практики»6, «Основания и проявления системности права»7, «Правоприменительная деятельность органов государственной власти: оценка эффективности, основные направления совершенствования: теоретико-правовой аспект»8, «Частноправовое регулирование»9, «Правосубъектность и реализация права»10. Основные методологические вопросы правореализации раскрыты в коллективных монографиях кафедры: «Правовое регулирование и правореализация» (2008 г.), «Взаимодействие политики и права» (2009 г.), «Основные характеристики российской правовой действительности» (2010 г.). Описанные выше труды и научные дискуссии углубляют познание фундаментальных категорий «реализация права» и «правоприменение». 1

  Погодин А.В. Элементы теории правореализации: Дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2014. 2   Губайдуллин А.Р. Преемственность в правореализации: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. 3   Бакулина Л.Т. Государственная правореализующая деятельность: Дис. … канд. юрид. наук. М.: РАГС, 1998. 4   Горшунов Д.Н. Нормы частного права и их реализация: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2003. 5   Окриашвили Т.Г. Частноправовые отношения и механизм их формирования в современной России: теоретико-правовое исследование: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2013. 6   Сабитрова Л.Л. Эффективность процессуально-правовых норм в сфере частного права: вопросы теории и практики: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005. 7   Воронин М.В. Основания и проявления системности права: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2013. 8   Хусаинова О.В. Правоприменительная деятельность органов государственной власти: оценка эффективности, основные направления совершенствования: теоретико-правовой аспект: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2009. 9   Шарифуллин В.Р. Частноправовое регулирование: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. 10   Шигабутдинова А.Л. Правосубъектность и реализация права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2011.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

78

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

Познание реализации права должно проводиться на основе методологического принципа всесторонности познания. При этом необходимо наиболее полно рассматривать черты реализации права, а для этого нужно учитывать динамику как процессов правореализации, так и социальную динамику в целом. Подчеркнем, что ввиду социального развития появляются и новые стороны процесса реализации права, содержательнее становятся его исследования, проявляются новые грани этой проблемы. Давая характеристику такому явлению, как реализация права, обозначим суть самого процесса правореализации. С нашей точки зрения, сущностью рассматриваемого процесса является воплощение в жизнь социальной воли, выраженной в виде общеобязательных государственно-властных велений. Такое понимание сути правореализации неотделимо от социального предназначения права − быть регулятором общественных отношений; вне реализации право выполнить это предназначения не может. Одной из сторон реализации права является ее содержательная составляющая. Она предстает как поведение людей. Такой подход обеспечивает теории реализации права широкую социальную перспективу, надежную философскую базу. Поведение и деятельность относятся к разряду общенаучных категорий. Определить рамки поведения, выступающего содержанием реализации права, непросто. Обычно они очерчиваются по-разному. Рассмотрим вначале поведение, которое представляет собой неиспользование субъектами своих прав. Такими поступками не реализуются нормы права. Почему? Во-первых, реализация нормы права, устанавливающей соответствующее право, происходит тогда, когда последнее используется соответствующим субъектом. Если же субъект не использует свое субъективное право, норма права не реализуется. Во- вторых, считать, что в таких случаях реализуется юридическое право на неиспользование права, нельзя. Формы (источники) права не знают права на неиспользование права. В-третьих, таким поступкам не дается юридическая оценка, они не влекут за собой юридических последствий. Поэтому неиспользование права нельзя оценивать в качестве правомерного или противоправного поступка. Это юридически нейтральное поведение. Иногда же границы поведения, из которого складывается реализация права, трактуются узко. Это происходит, в частности, когда не совершение преступления не рассматривается как реализация той или иной нормы права1. 1

 См.: Хайкин Я.З. Структура и взаимодействие моральной и правовой систем. М., 1972. C. 171.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

79

В связи с этим стоит отметить следующее. Одним из обстоятельств возникновения государства и права явилась неспособность социальных норм первобытного общества обеспечить эффективную борьбу с асоциальными актами, получающими широкое распространение. Значимую роль в этом деле стали играть правовые санкции, связанные с государственным принуждением. Несомненно, осуществление санкций правовых норм нельзя понять, не обращаясь к реализации диспозиций правовых норм. Это разные уровни реализации права. Реализация санкций правовых норм обеспечивает в порядке обратной связи поведение, представляющее собой воздержание от запрещенных правом действий. Такое пассивное правомерное поведение составляет обычно содержание реализации диспозиций норм уголовного права. Это свидетельство способности реализации права сохранять устойчивое внутреннее состояние, поддерживать процесс реализации права в равновесии, исключающем его распад. Здесь уместно сказать о роли, которую играют в реализации права их гипотезы. Гипотезы предусматривают жизненные условия, при наличии которых реализуются диспозиции правовых норм. Такими условиями могут быть время, место, события, конкретные обстоятельства. Гипотеза не содержит самостоятельной программы поведения для участников общественных отношений. Поэтому выделять реализацию гипотез правовых норм, наряду с осуществлением диспозиций и санкций, нельзя. Разнообразные жизненные обстоятельства, предусматриваемые гипотезами, не имеют с правомерным поведением, из которого складывается реализация права, субстанционального единства. Так, нельзя доказать, что события, которые не зависят от сознания и воли людей, могут войти в содержание правомерного поведения, реализующего нормы права. В теории государства и права нередко ведут разговор о таких видах, формах реализации права, как использование, исполнение, соблюдение и применение. В связи с этим нужно особо сказать о применении права. Применение права не стоит в одном ряду с соблюдением исполнением, использованием правовых норм, являющимися непосредственными формами их реализации. Однако выводить применение права за рамки реализации права, рассматривая в качестве организационной предпосылки, соответствующего условия реализации правовых норм, признать обоснованным нельзя1. Применение права находится не вне, а в механизме реализации права. Субъекты применения права выпол1  См.: Рабинович П.М. Общетеоретические вопросы реализации советского права // Вестник Львовского ун-та. 1983. Вып. 22. С. 8–10; Он же. Основы общей теории права и государства. Харьков, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

80

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

няют свое предназначение в процессах реализации норм права, в их обеспечении, системности их осуществления. Реализация некоторых правовых норм полностью заключается в их применении. Среди них есть такие, которые стимулируют социально-активное поведение. Прежде всего, это поощрительные нормы права. Их нельзя воплотить в жизнь без правоприменительной деятельности. Такое наблюдается также при властном признании наличия или отсутствия определенных юридических фактов, при назначении лица на определенную юридическую должность, при применении некоторых процессуальных правовых норм. Подобное наблюдается и при реализации определенных правовых санкций. Так, наложение административного взыскания в виде предупреждения, а дисциплинарного – в виде выговора не влекут за собой иных действий по осуществлению норм права, на основе которых вынесены такие акты. Правоприменительной деятельности присущ властно-управленческий характер. Субъект, применяющий норму права, направляет, организует, стимулирует поведение других участников реализации права. Он юридически задает направленность действий этих субъектов и осуществляет внешний контроль над ними. Поэтому применение права выступает в качестве особой формы реализации права. Применяя одну норму права, правоприменитель одновременно реализует другие нормы права путем их исполнения, соблюдения, использования. Правоприменительные правоотношения нужно отграничивать от правоотношений, связанных с индивидуально-договорным правовым регулированием. Здесь правоотношения возникают между субъектами, положение которых характеризуется их юридическим равенством, автономией. Эти правоотношения, в отличие от правоприменительных, вертикальных правоотношений, являются горизонтальными. Субъекты, находящиеся в автономном положении по отношению друг к другу и заключающие разного рода правовые договоры, не только регулируют собственное поведение, но и устанавливают взаимные права и обязанности. При этом осуществление правовых договоров отличается своеобразием по сравнению с реализацией правовых актов. Реализации права присуща регулятивность. Уяснение этой черты предполагает решение вопроса о соотношении правового регулирования и реализации права. В отечественной теории права реализация прав и обязанностей нередко рассматривается в качестве элемента, стадии правового регулирования1. Есть и иное мнение, в соответствии с которым сводить реализацию права к элементу механизма правового регулирования будет ошибкой, так как этот механизм в целом 1

 См.: Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 т. М., 1982. Т. 2.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

81

и есть реализация прав1. Все это побуждает высказать ряд положений, конкретизирующих представления о соотношении реализации права и правового регулирования. Характеристика норм права и правоотношений в качестве элементов механизма правового регулирования не исключила их самостоятельного исследования, в частности, в качестве системных образований. В отечественной юриспруденции продолжают разрабатываться правовые нормы и правовые отношения. Не в меньшей мере нужны самостоятельные системные исследования реализации права. Правовая абстракция (осуществление права) имеет свое значение, не заменяемое правовым регулированием. Это подтверждается и тем, что, она, как отмечал А.М. Васильев, имеет свои понятийные ряды. При этом категории «законность», «правоотношение» выступают в понятийных рядах абстракции «осуществление права» как один из моментов ее конкретизации2. Сложность решения вопроса о взаимодействии реализации права и правового регулирования объясняется следующим. Нормы права, являясь средством юридического воздействия на людей, сами реализуются через внешние и внутренние формы регуляции поведения. При этом формы регуляции поведения есть различные составляющие процессов реализации права. Правовое регулирование и реализация права довольно сложно соотносятся с предметом правового регулирования. Предметом правового регулирования является то, на что оно направлено. Поэтому можно предположить, что предмет находится вне правового регулирования, отделен от него. Однако это можно принять применительно к общественным отношениям, которые в результате правового регулирования лишь становятся правовыми, приобретают юридическую форму, оставаясь фактически экономическими, семейными, управленческими, трудовыми и проч. Иное происходит с общественными отношениями (налоговыми, пенсионными, процессуальными и др.), существование которых трудно представить без права. Порождаемые государственно-правовой действительностью, эти отношения предстают как чисто юридические. Здесь правовое регулирование осуществляется изнутри. А это сказывается на взаимодействии реализации права с правовым регулированием. Такая трактовка предмета правового регулирования позволяет понять, каким образом правовая деятельность становится относительно самостоятельным видом че1  См.: Васильев А.М. Правовые категории: методологические аспекты разработки системы теории права. М.: Юрид. лит., 1976. 2  См.: Васильев А.М. Указ. соч. С. 173−179.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

82

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

ловеческой деятельности, выявить ее место в системе общественных отношений. Во взаимодействии правового регулирования и реализации права свою роль играет правотворчество. В ходе правотворчества происходит нормативное правовое регулирование, устанавливаются, изменяются и отменяются нормы права. Реализация же права охватывает собой поведение людей и их организаций по претворению норм права в жизнь. Это позволяет размежевать правотворчество и правореализацию. Но значимо и то, что это постоянно взаимодействующие процессы. Их нельзя представить друг без друга. Правотворчество создает нормы права для их реализации, так как только в ней они обретают смысл и действенность. Главный канал, в рамках которого происходит воздействие на правореализацию со стороны правотворческой деятельности, связан с ее итогом, результатом. Этот результат выражается в установленных правовых нормах. Будучи относительно стабильной системой, правовые нормы призваны отражать постоянное развитие общественных отношений. Но это лишь одно из проявлений реагирования системы правовых норм на изменения в жизни общества. Такое реагирование выражается также в совершенствовании реализации норм права. Реализация правовых норм обладает и своими, относительно самостоятельными возможностями в преобразовании общества. В реализации права концентрируются результаты как специальноюридического (правового), так и информационного, воспитательного и ценностно-ориентационного воздействия права. Этот факт нужно учитывать при анализе правового регулирования и реализации права, их связей. Правовое регулирование и реализация права представляют собой отдельные, обладающие специфическими чертами грани правовой жизни, связанные с функционированием права. Благодаря этому, они, несомненно, связаны друг с другом. Нормы права, являясь средством юридического воздействия на людей, реализуются через внешние и внутренние формы регуляции поведения субъектов права. Поэтому действия участников реализации права, которые завершаются изданием индивидуальных правовых актов, входят в правовое регулирование. Поведение же участников реализации правовых норм, которое не получает институционального воплощения в виде средств правового воздействия и характеризуется саморегулятивными началами, не входит в правовое регулирование. Важной характеристикой реализации права является ее систем­ ность. Реализацию права в данном случае нужно представить вначале в виде определенного механизма. Причем выделение его составляющих

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

83

частей – задача непростая. Перед исследователем открываются разные возможности. Так, классификацию процессов реализации права можно провести по основным сферам жизни общества, рассмотреть каким образом нормы права реализуются в экономической, социальной, политической и духовной сферах. Но тогда реализация права «растворяется, поглощается» основными сферами жизни общества и не позволяет рассмотреть ее в качестве особой системы. Разграничить процессы реализации права можно в зависимости от того, нормы какой отрасли права реализуются. В данном случае реализация права будет складываться из реализации норм административного, гражданского, уголовного и других отраслей права. Но едва ли такой подход можно признать безупречным. Изучение процессов осуществления норм определенных отраслей права – задача не теории государства и права, а отраслевых юридических наук. Здесь не вскрываются общие закономерности реализации права, не выявляются, в частности, основные характеристики взаимодействия правовых норм с иными социальными нормами в ходе их реализации. Кроме деления норм права по предмету правового регулирования, их классифицируют и по иным основаниям. Выделяют исходные нормы права и нормы-правила поведения, общие и специальные, регулятивные и охранительные, публичного и частного, материального и процессуального права, императивные, диспозитивные, поощрительные, рекомендательные нормы права. Однако разнообразные основания выделения перечисленных норм не могут стать надежной почвой анализа теоретической концепции внутреннего строения реализации права. Здесь нужен иной подход. Для выделения основных составляющих реализации права стоит очертить три относительно самостоятельных аспекта ее рассмотрения. Во-первых, реализацию права нужно рассмотреть в плане выделения правомерного поведения граждан, их организаций, являющихся непосредственными участниками общественных отношений, урегулированных правом. При этом конкретный характер этого правомерного поведения, реализующего право, зависит от общественных отношений, регулируемых разными правовыми нормами. Анализ реализации права в этом аспекте позволяет уяснить, каким образом непосредственно достигается ее результат. Такой подход вскрывает активную роль самих участников общественных отношений, опосредованных правом, в их движении, стабилизации, осуществлении. Здесь происходит саморегулирование субъектами реализации права соответствующего поведения, поскольку последнее согласуется с предписаниями правовых норм по их воле без вмешательства каких-либо органов. Таким образом, происходит во-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

84

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

площение в жизнь прямо заданной общественной программы, зафиксированной в нормах права и реализуемых по каналам прямой связи. Во-вторых, реализацию права следует рассмотреть в аспекте вы­ деления правомерной деятельности соответствующих субъектов, которые осуществляют индивидуальное правовое регулирование. Это позволяет выяснить, как, каким образом стимулируется, направляется, организуется, обеспечивается правомерное поведение соответствующих участников реализации права, дается правовое обоснование их поведения, задается направленность их действий, осуществляется внешний контроль над ними. Реализация права предстает здесь в качестве осуществляемого индивидуально-правового регулирования. Поэтому в данном случае нужно учитывать специфику общественных отношений, движение которых связано с индивидуальным правовым регулированием. В-третьих, реализацию права стоит рассмотреть в плане выполнения индивидуальных правовых актов. Здесь правореализация актуализируется индивидуальным правовым регулированием, тесно связывается с ним, но не отождествляется с ним. Разграничение указанных планов (срезов) реализации права позволяет выделить в ней следующие части: 1) саморегулирование участниками реализации норм права собственного поведения; 2) деятельность субъектов, осуществляющих индивидуальное правовое регулирование; 3) реализация индивидуальных правовых актов. Обосновывая изложенное, необходимо подчеркнуть следующее. Положения правовых норм строго регламентированы, их выполнение нельзя представить без внешних побудительных сил. Существуют специальные учреждения, которые принимают непосредственное участие в проведении правовых норм в жизнь, поддерживают их своей властью. Однако внешняя заданность в процессах реализации правовых норм сочетается с саморегуляцией. Это вытекает, в частности, из единства права и нравственности. Единство внешних и внутренних факторов, их дополнительность выступают в качестве методологического принципа исследования реализации права. Поговорим о конкретных характеристиках структуры поведения реализующего право. Саморегулирование участниками реализации права своего поведения, индивидуальное правовое регулирование и поведение, реализующее индивидуальные правовые акты, – содержательные части реализации права, которые облекаются в соответствующие им формы. Поведение, представляющее собой саморегулирование участниками реализации права собственного поведения, характеризуется определенным своеобразием в правовом опосредовании. В отечественной теории

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

85

государства и права существуют две позиции о роли в реализации права правовых отношений. Первая – право как специфическое средство правового регулирования обладает единственной формой реализации – правовыми отношениями. Вторая – реализация права происходит в рамках правоотношений и вне правоотношений. Следует отметить следующее. В понятии «реализация норм права вне правоотношений» мыслится не отрицание признаков соотносительного положительного понятии «реализация норм права посредством правоотношений», а только отличие видового признака первого от видового признака второго при наличии одного и того же родового признака у обоих понятий. Правоотношения как форма реализации права находятся в системном единстве. Содержание системы правоотношений быстро меняется. В науке есть мнения и о том, что правоотношения не составляют систему или это лишь суммативная целостность (некая субъективная классификация общественных отношений, урегулированных правом1). При ответе на данный вопрос и для достижения поставленной цели мы будем пользоваться идеями, выработанными на платформе в целом всей российской правовой науки. Здесь необходимо сказать о том, что существенную роль в разрешении поставленной задачи и разработке указанной проблематики сыграли научные подходы и концепции, выработанные теоретико-правовой школой Казанского университета. Итак, с нашей точки зрения система правоотношений представляет собой единую и целостную систему в пределах правовой системы конкретного общества – правосистемное образование («систему, устоявшуюся в правовой среде, обладающую качествами целостной системы, выполняющую определенные функции в правовой системе и взаимосвязанную с внешней средой»2). При вопросе об обоснованности признания системы правоотношений системой, а тем более правосистемным образованием важно понять, что это не суммативная структура, т.е. не простой набор элементов, не простая классификация. Здесь мы стремимся углубить эпистемологию системы правоотношений, методология познания которой была описана в монографии «Правоотношения и их роль в реализации права» (1993 г.): «Анализ системы правоотношений проводится по трем основным аспектам. Прежде всего система правоотношений рассматривается как система внутренних компонентов самого правоотношения (субъективных прав, юридических обязанностей, поведения и других), которые в том или ином единстве определяют специфику того или 1

 См.: Чернобель Г.Т. В.М. Сырых – методолог, теоретик, социолог и историк права. М.: Изд-во РАП, 2011. С. 342. 2   Воронин М.В. Основания и проявления системности права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань: Множительный центр Ин-та истории АН РТ, 2013. С. 15.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

86

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

иного правоотношения. Во-вторых, система правоотношений исследуется во взаимосвязи с другими общественными, в том числе юридическими, системами. Влияние подобных систем на правоотношения неодинаково. …Система правоотношений, в свою очередь, также воздействует на иные системы. В-третьих, система правоотношений рассматривается через взаимосвязь различных правоотношений, их группировку по видам»1. Для обоснования системности правоотношений приведем следующие аргументы. Суммативная структура (не система) не образует новые качества и свойства, связи между ее элементами не имеют функционального значения. Система правоотношений задает упорядоченность общественного развития, порождает последовательность в деятельности субъектов права. Здесь вполне возможно привести контраргумент, предположив, что последовательность действий и упорядоченность общественного развития задаются правом, его системой, а не системой правоотношений (хотя в юридической науке есть точки зрения, которые обосновывают ведущую роль именно действующих отношений (правоотношений) при понимании и самого права, – к примеру, коммуникативный подход). Но право целенаправленно воздействует на человеческую деятельность, воспринимается ею, а человеческая деятельность оказывает обратное воздействие и на саму систему права. Таким образом, работающая, органично функционирующая система правовых отношений выступает вторичным фактором (основанием) системности и самого права по отношению к базовым основаниям системности права: общественным отношениям в их системном взаимодействии, государственно-волевому характеру права и правовой политике, принципам права. Итак, нами была предпринята попытка объяснения места правоотношений в правовой системе общества как определенно функционирующего правосистемного образования. Но важно уловить и то, что правоотношения тесно связаны не только с правовыми системами, но и со всеми интрасоциетальными (в пределах конкретного общества) системами, а именно экономической, политической, социальной, духовной подсистемами, данного общества и экстрасоциетальными системами (за пределами конкретного общества, внешними системами). Эти отношения тесно связаны между собой. Подчеркнем, что речь здесь идет не о правовых отношениях, а именно общественных 1   Гарапшин К.М., Рыбушкин Н.Н., Валиев Р.Г. Понятие системы правоотношений и ее основные характеристики // Правоотношения и их роль в реализации права / Науч. ред. Ю.С. Решетов. Казань: Казанский ун-т, 1993. С. 29.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

87

отношениях в их системном взаимодействии. Именно в этом качестве они выступают основанием системности права, как внутригосударственного права, так и международного права, а также создают основу для взаимодействия международного и внутригосударственного права. Первичные общественные отношения, наличие которых возможно и без существования права (семейные, обмена и прочие), являются платформой для развития вторичных, урегулированных правом отношений. Все это неотделимо от конструкции правового регулирования в контексте человеческой деятельности, в ходе которой проявляется социальное взаимодействие. На это взаимодействие между субъектами общества, взаимодействие, которое впоследствии будет оказывать прямое воздействие на систему права, его содержание, обращал внимание еще профессор Казанского университета Г.Ф. Шершеневич. При характеристике общества он исходил из формирования с ходом истории объективной необходимости «совместного общежития». При этом социальные связи Г.Ф. Шершеневич во многом определял исходя из группового (социального) интереса. «Когда у целой группы людей возникает сознание, что их потребности могут быть удовлетворены лучше всего соединенными силами, то у них создается общественный интерес – интерес общения. Общество и есть совокупность людей, объединенных сознанием, что известные потребности, общие им всем, могут быть удовлетворены наилучшим образом только их совместными силами»1. Общественные отношения и правоотношения находятся в диалектической взаимозависимости. И здесь, особенно в современных условиях, сложно говорить о системе правоотношений как о факультативной, дополнительной системе, ибо эта система напрямую направлена на балансировку интересов общества «в совместном общежитии». Это и есть главные свойства системы правоотношений, отличающие ее от суммативной структуры. Важно пояснить и то, что от качества внутригосударственной системы правоотношений будут зависеть и построение связей взаимодействия внутригосударственного права с системой международного публичного права2, а также межсистемные связи между правовыми системами разных государств частного характера (международные 1   Шершеневич Г.Ф. Общее учение о праве и государстве. М.: Типография тов-ва И.Д. Сытина, 1908. С. 12. 2  См.: Фельдман Д.И. Система международного права. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1983; Международное право: Учеб. для вузов / Отв. ред. Г.В. Игнатенко и О.И. Тиунов. М.: Норма, 2007. С. 25–27; Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. Общая часть: Курс лекций. М.: РАП; Статут, 2010. С. 17.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

88

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

договоры в области МЧП) – будет формироваться система международного частного права. Итак, указанные положения раскрывают еще один важный аргумент, доказывающий, что суммативная структура вряд ли может влиять на системы иного порядка, к примеру, внешние системы похожего ряда, а тем более находиться в зависимости от них. Обозначим и следующее. Определенную сложность здесь вызывает понимание уровней правовых отношений, их взаимодействие. Правоотношения являются проявлением нормативного и индивидуального регулирования, они отражают разные уровни регулятивной системы, на которых осуществляется конкретизация права. Показать это можно на основе следующего примера: публичное право и его система, как правило, отражают вторичную природу общественных отношений в большей степени, чем частное право, регулирующее отношения в интересах конкретного человека. Это две разные системы правоотношений, определяемые разными потребностями и разными группами интересов. Вместе разные эти системы правовых отношений направлены на создание социального баланса, но требуют специфических способов конкретизации права, с целью адекватного решения стоящих перед ними задач. Можно привести еще несколько аргументов, доказывающих и раскрывающих сущность системности правовых отношений, но важно обратить внимание и на следующие идеи Казанской юридической научной школы, которые, по нашему мнению, способствуют развитию взглядов на исследуемый вопрос: 1. Системная реализация норм права и системность правового регулирования, описанные в трудах профессора Ю.С. Решетова, позволяют целостно исследовать поднятые теоретические проблемы с позиции практической их реализации, показать место правового регулирования и саморегулирования в процессе юридической деятельности, что играет существенную роль в механизме системообразования в праве1. 2. Анализ цели в системах правового порядка (в том числе и правоотношениях) через призму познания целей в праве. Существенную роль в уяснение природы цели в праве и углубление знаний в контексте данного вопроса внес доцент Л.Д. Чулюкин2. 1  См.: Решетов Ю.С. Реализация норм советского права: системный анализ. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1989. С. 154; Он же. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1980; Он же. Нормативное и индивидуальное правовое регулирование // Вестник Пермского ун-та. 2013. Вып. 2 (20). С. 17–22 и др. (URL: http://kpfu.ru/main?p_id=10161&p_lang=&p_type=9&p_pub_ type=20 (дата обращения: 10.09.2014). 2  См.: Чулюкин Л.Д. Природа и значение цели в советском праве. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1984.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

89

3. Знания о межотраслевых связях в праве, раскрытые в трудах профессора М.Ю. Челышева, являются подтверждением органической целостности правовой реальности, воплощаемой в том числе и в системе правоотношений1. Эти знания углубляют гносеологию системного восприятия права, способствуют выявлению новых аспектов правового регулирования. В целом выработанные М.Ю. Челышевым представления о взаимодействии отраслей права и межсистемных связях в праве открывают перспективы для выхода юридических исследований на новый уровень системного анализа. 4. Ситуационное право как проявление доктрины конкретного права в теории правореализации, элементы которой успешно были описаны доцентом А.В. Погодиным, позволяет уловить органичную связь идей Казанской теоретико-правовой научной школы с передовыми воззрениями на право, формируемыми в рамках других научных школ2. Подход к праву и правореализации с такой точки зрения отвечает потребностям сегодняшнего дня и позволяет увидеть новые грани исследуемой проблемы. Реализация норм права вне правоотношений – это часть лишь первого компонента механизма правореализации. И это не случайно, так как лишь через саморегуляцию можно непосредственно воплотить в жизнь нравственно-правовые программы, воздействующие на людей по каналам прямой связи. Так, глубокую нравственную основу имеет под собой поведение людей, реализующих диспозиции запретительных норм права. Назначение правовых запретов – предупреждение асоциальных поступков. Это достигается путем установления всеобщих юридических обязанностей не совершать определенных действий. Реализация такого вида обязанности не предполагает конкретной, индивидуализированной связи между лицами, наделенными определенными правами и обязанностями. При трактовке реализации диспозиций запрещающих норм права через правоотношения практически нельзя определить отраслевую принадлежность таких правоотношений. Так, нельзя утверждать, что при воздержании от запрещенных нормами уголовного права действий люди вступают в уголовно-правовые отношения. Понять характер деятельности, представляющей собой индивидуальное правовое регулирование, вне правоотношений нельзя. Индивидуальное правовое регулирование взаимодействует с разными 1  См.: Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2008; Он же. Взаимодействие гражданского и налогового права в регулировании отношений с участием предпринимателей. М.: Статут, 2014. 2  См.: Погодин А.В. Элементы теории правореализации: Дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2014. С. 168–232.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

90

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

правоотношениями: регулятивными и охранительными, горизонтальными и вертикальным, договорными и правоприменительными, отраслевыми и межотраслевыми. Раскрытие особенностей правоприменительных правоотношений позволяет отграничить их от правоотношений, существование которых связано с индивидуально-договорным правовым регулированием. Здесь правоотношения возникают между субъектами, положение которых отличается их юридическим равенством, автономией. Это горизонтальные правоотношения. Полномочное лицо в таких случаях не обладает властью, а обязанный субъект не подчинен управомоченному и связан лишь его правом. Субъекты, находящиеся в автономном положении по отношению друг к другу и заключающие разного рода договоры, регулируют не только собственное положение, но и устанавливают в рамках правовых норм взаимные права и обязанности. Все это позволяет утверждать, что в этих случаях происходит индивидуальное правовое регулирование. При характеристике правомерного правореализующего процесса нужно учитывать присущие ему взаимосвязи внутренних и внешних побудительных сил. Внутренние побудительные силы должны стать более значимыми в реализации российского права. Но раз существует право, будут сохраняться и внешние формы государственного контроля за выполнением правовых норм. В современных условиях эти формы преобразуются, открывая больший простор для инициативы и самостоятельности участников правореализации. Такое развитие процессов реализации российского права предопределяется потребностями перехода к оптимальной экономике, гражданскому обществу, правовому государству. В отечественной юридической литературе довольно часто пишут об исполнении правоприменительного или индивидуального правового акта, о реализации судебного решения, исполнении приговора и т.д. Представляется, что все названное охватывается понятием «реализация индивидуальных правовых актов». Из этого следует, что реализация норм права и правореализация не совпадают по объему. Правореализация включает в себя как реализацию норм права, облекаемых в соответствующие специальные юридические формы, так и реализацию индивидуальных правовых актов. Но в этом нет ничего удивительного. Так, правовую систему нельзя представить без права. Но система права и правовая система не тождественные понятия. В правовую систему кроме права входят правосознание, юридическая практика и др. Поэтому собственно право связано с нормативным правовым регулированием. Индивидуальное же правовое регулирование осуществляется индивидуальными правовыми актами. Это

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

91

означает, что понятие правовое регулирование шире понятия регулирование правом. Реализации права как целостной системе присущи разнообразные связи ее компонентов, примечательными из которых являются координация и субординация. При этом координация выражает упорядоченность компонентов системы по горизонтали (речь здесь идет о взаимодействии частей одного уровня организации). Субординация же есть вертикальная упорядоченность, выражающая подчинение и соподчинение компонентов, т.е. взаимодействие компонентов различных уровней. Рассмотрим вначале структурные уровни правореализации. Для этого выделим следующие направления воздействия норм права на поведение людей: 1) закрепление в диспозициях правовых норм правил требуемого или дозволяемого поведения; 2) установление в нормах права мер юридического воздействия (санкций) в случае нарушения диспозиций. Правовые нормы не действуют в поведении людей автоматически непреложно. Напротив, их структура свидетельствует, что субъект права может и не совершить требуемого от него поведения. Тем самым норматив как способ детерминации поведения предполагает его альтернативность (предписано поступать так, но может произойти и другое). К социальным нормам общество прибегает всегда, когда имеет место отклонение от социальной направленности в поведении его членов, т.е. когда совершаются асоциальные поступки. Соответственно можно выделить две стороны в реализации права. Первая предстает как осуществление диспозиций правовых норм, а вторая – реализация санкций, причем ведущей является первая сторона. Нормы права воздействуют на поведение людей прежде всего своими диспозициями. Связи между этими сторонами реализации права носят субординационно- структурный характер. Выделение реализации диспозиций и реализации санкций правовых норм позволяет представить реализацию права в вертикальном разрезе. В силу этого реализация права предстает в качестве целостного образования, сочетающего в себе связи субординации и координации. Реализация диспозиций правовых норм и осуществление правовых санкций – противоречивые составляющие механизма реализации права. Важной формой существования этого противоречия является взаимосвязь непрерывности и прерывности процесса реализации права. Прерывность воплощается в делимости и относительно самостоятельном существовании реализации диспозиций и реализации санкций правовых норм как качественно определенных сторон механизма осуществления права. Единство же этих сторон, их взаимообусловлен-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

92

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

ность выражают непрерывность реализации права, представляющей собой целостное образование. Выделение реализации диспозиций и санкций правовых норм обусловлено противоправным поведением. Это поведение – антипод правомерного поведения, составляющего содержание реализации права. Граница между правомерным и противоправным поведением проходит там, где начинается невыполнение субъектами права своих обязанностей. Противоправное поведение сказывается на реализации права, но это отнюдь не означает, что оно может быть включено в содержание реализации права. Характерная черта совокупности правонарушений – иррегулятивность. Механизм же правореализации есть система, стремящаяся к достижению определенного результата, т.е. функциональная система. Реализация права представляет собой единство социальной предметности и правомерности в деятельности людей. При этом правомерность есть не сама деятельность в ее субстанциональном виде, а ее нормативное свойство или сторона. С помощью правомерности утверждаются четкость, устойчивость, государственная обеспеченность, определенная направленность в поведении людей. Правомерная деятельность, составляющая содержание реализации санкций правовых норм, направлена на обеспечение оптимального течения реализации диспозиций правовых норм. Реализация права не локализуется в одной из сфер жизни общества – она проникает в экономическую, социальную, политическую, духовную сферы жизни общества. В современных условиях связи основных сфер жизни общества и реализации права предстают во всей своей сложности и многогранности. Главным же источником движения реализации права выступают противоречия экономической сферы жизни общества. Они непосредственно или опосредованно определяют характер и направление всей системы правореализующего поведения. Можно сказать, что правореализация в экономической сфере есть первичный, функциональный уровень реализации права. Так, обновление процессов реализации российского права во многом зависит от разных форм собственности, существования различных организационно-правовых форм предпринимательской деятельности, наличия сложной структуры рынка. Уровневый подход позволяет определить место в реализации права процедурно-процессуальной юридической деятельности. Понять эту деятельность нельзя без соотнесения ее с реализацией материального права. Реализация материально-правовых норм и реализация процедурно-процессуальных норм права представляют собой стороны реализации права, воплощающие субординационно-функциональные связи ее компонентов. Функциональная зависимость,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

93

существующая между материально-правовыми и процедурно-процессуальными нормами права, означает производность процедурнопроцессуальной правореализующей деятельности от деятельности, составляющей содержание реализации материально-правовых норм. Потребность в реализации норм материального права обусловливает процедурно-процессуальную правореализующую деятельность. Важнейшей чертой реализации современного российского права является его демократизация. А этого не достичь без совершенствования процессуальных гарантий реализации прав и свобод, законных интересов личности. Юридическая процессуальная форма рассчитана на воплощение в жизнь подлинно демократических принципов государственного управления обществом. Она предстает в качестве конструктивного фактора предупреждения и разрешения противоречий между интересами управляющих и управляемых. Подводя итог анализа основных характеристик реализации права, подчеркнем необходимость системного осмысления реализации права. Именно системный подход позволяет увязывать фрагментарные, но порой весьма глубокие, знания об отдельных чертах реализации права. Системный подход дает возможность уловить новые грани правореализации, образующиеся в процессе социального развития, связывает правореализационную, правотворческую, правоинтерпретационную юридическую практику.

§ 4. Об экзистенции теоретической юридической науки Поставив неимоверной сложности проблему, сразу приходится оговариваться. Наука включает в себя разные компоненты и каждый из них имеет свою зкзистенцию. В первую очередь говорят о предмете науки и, разумеется, те общественные отношения, которые являются предметом юридической науки не просто существуют, но и «живут» своей полнокровной жизнью, которая не просто влияет, но существенным образом опосредует и ход исследований и их результат. Предмет напрямую или косвенно и опосредовано, но обязательно формирует методологию исследования. Она, в свою очередь, не только перенимает экзистенциальные свойства предмета, но, в силу относительной самостоятельности, проявляет свои закономерности жизни (проявления, формирования, использования). И, наконец, наука предполагает исследователя, часто коллективного, что предполагает изучение его экзистенции, несомненно, в качестве субъективного фактора, а возможно и не только, влияющей на ход и результаты исследования.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

94

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

И какого бы аспекта ни касаться, того, другого и третьего, их экзистенцию немыслимо представить вне пространства и времени1. А без того нельзя заглянуть и в будущее. В этой связи мы обратили внимание на доклад профессора Христофа Бруммельмайера и доклады двух его коллег по теме «Rechtswissenschft 2033», которые в 2000 г. обрисовали юридическую науку 2033 г., в том числе через анализ того, как она развивалась в Гумбольдском университете с 1810 г.2 Интересен один из выводов: университет будет не нужен – это будет музей. Название параграфа требует дополнительных пояснений. В современной философии категорией «экзистенциализм» обозначают человеческое существование в его глубинной онтологической специфичности, противопоставляя способ человеческого бытия бытию вещи, бытию других живых существ. Однако этимология понятия «экзистенция» (существование, лат. exsistentia, от глагола ex-sisto, exsistere − выступать, выходить, обнаруживать себя, существовать, возникать, показываться, становиться, делаться − философская категория, используемая для обозначения конкретного бытия3) позволяет, на наш взгляд, более широкое его использование. С осознанием некоторой условности, своего рода образности, содержание явления экзистенции можно перенести на науку, на современную юридическую науку. Это дает возможность увидеть, например, как «обнаруживает себя» юриспруденция, в каких формах и в каком качестве является она нам, как она возникла, как формировалась, какие вызовы или даже угрозы на себе испытывала и как «делается» она, отвечая на соответствующие вызовы. Разумеется, всего этого не охватить в рамках одного параграфа. Поэтому в порядке постановки вопроса остановимся на некоторых аспектах бытия теоретической науки. Но предварительно придется постулировать принципиальное несогласие с Юлиусом Кирхманом, написавшим в свое время работу «Uber die Wertlosigkeit der Jurisprudenz als Wissenschaft». Речь фактически шла о бесполезности такой науки, которая не выходила за пределы юриспруденции понятий. Для нас 1

  Очень хотелось бы в этой связи системно и исторически посмотреть на науку на юридическом факультете Казанского Императорского и Ленинского университета. Она имеет свою историю и, благодаря И.А. Емельяновой, А.Т. Бажанову, Д.И. Фельдману и др. некоторые страницы дооктябрьской жизни и жизни в послеоктябрьские годы приоткрыты. Изданы книги по портретам отдельных ученых. Однако есть неиспользованные эпистемологические возможности и есть вовсе не открытые страницы. Интересно было бы осмыслить личности, обстоятельства появления и жизни в Казани А.М. Васильева, В.М. Горшенева, О.Ф. Иваненко, З.Д. Ивановой. Это мы о теоретиках, а ведь из Москвы приехали в свое время и другие ученые. 2  http://www.humboldt-forum-recht.de/english/3-2001/beitrag.html#bottom 3   http://dic.academic.ru/dic.nsf/history_of_philosophy/627/%D0%AD%D0%9A%D0% 97%D0%98%D0%A1%D0%A2%D0%95%D0%9D%D0%A6%D0%98%D0%AF

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

95

же только та теория может именоваться наукой, которая охватывает все наличное бытие: материальные факты, институты, нормы, мысли, идеи, ценности и проч. Чтобы проникнуть в экзистенцию отечественной юридической науки, следует посмотреть на нее со стороны и изнутри. Каждая наука время от времени пытается осмыслить себя, вызнать свою родословную, осветить свой путь, определить свои перспективы1. Юридическая наука не может быть исключением. Она, выражаясь доктринальным языком, призывается к пониманию своей онтологии и выработке собственной гносеологии. Как теоретикам, нам импонирует постановка вопроса о саморефлексии теории государства и права2, но эта наука именуется «общей теорией» и, следовательно, она может взять на себя миссию глобальной рефлексии, рефлексии юридической науки в целом. Это тем более будет оправдано, что предмет теории государства и права и язык ее – суть предмет и язык всей юриспруденции3, всего того, что составляет Jus в совокупности метатеории и реальной практики4. Юридическая наука «вполне может воспринять науковедческие подходы для более системного и глубокого анализа своего развития и функционирования»5. Среди множества объективных и субъективных факторов, характеризующих науку и ее развитие, всякий раз обнаруживаются определяющие, главные на том или ином пространственно-временном отрезке. Марксистская наука не преминет сделать акцент на экономических потребностях и классовой борьбе; науки идеалистического толка будут апеллировать к разуму или уходу от него, к нравам или упадку нравов, 1   Не вдаваясь в анализ всех признаков и состава науки, представляется возможным исходить из того, что это концептуализированная совокупность верифицируемых знаний о том, что есть и что может быть в мире идей и мире вещей в пространственно-временном и субъектном измерении. Это особого рода деятельность и ее результат в неразрывной связи. 2  См.: Веденеев Ю.А. К вопросу о теории теории государства и права. Материалы IV Международной конференции «Кутафинские чтения»: Сб. тезисов. М., 2012. С. 53−54. 3   Ср.: Проблемы общей теории права и государства: Учебник для юрид. вузов под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1999. С. 2. 4  См.: Лазарев В.В., Липень С.В., Саидов А.Х. Проблемы общей теории Jus: Учебник для магистрантов юрид. вузов. М.: Норма, 2012. С. 10. С точки зрения авторов, в центре юриспруденции именно Jus со своими закономерностями развития (лат. juris prudentia − «правоведение», от лат. jus, род. п. juris − «право» и лат. prudentia − «предвидение», «знание»), образующими комплексную науку, изучающую сущностные свойства государства и права, всю совокупность правовых знаний и практическую деятельность юристов, систему их подготовки (http://ru.wikipedia.org/wiki/%DE%F0%E8%F1%EF% F0%F3%E4%E5%ED%F6%E8%FF). 5   Липень С.В. Развитие теории государства и права в свете представлений науковедения и философии науки о динамике научного знания // Наука теории и истории государства и права в поисках новых методологических решений. СПб., 2012. С. 53.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

96

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

к непостижимой экзистенции человека. Представляется целесообразным рассматривать все многообразие внутренних и внешних факторов, обусловливающих развитие науки и позволяющих характеризовать ее метафизику, через понятие «вызовы». Вызовы implicite заключают в себе требовательное начало. На вызов надо отвечать. Вызовы предполагают незамедлительную рефлексию, определение тактики и стратегии поведения. В науке они требуют адекватных идей, новых подходов, новых доктрин. При этом мы бы не сводили современные вызовы к вызовам современности. Некоторые вызовы стары как мир1. На некоторые из них человечество веками ищет ответы и, увы, не находит до сих пор. Все вызовы, имеющие отношение к юридической науке, можно разделять на природные и социальные. Те и другие подлежат дальнейшей классификации, необходимой, в частности, для определения ответов на них и для реализации прогностической функции науки. Важно отметить, что все вызовы юридической науке предопределены загрязнением природной среды в прямом смысле этого слова и «загрязнением» социальной среды − в переносном. Причем процессы «загрязнения» переплетаются и часто взаимно обусловливают друг друга. Если отвлечься от теологической рефлексии, вряд ли можно оспорить объективность природных онтологий. В той же степени объективны и социальные процессы, если они с необходимостью предопределяются природными. Однако роль социальных факторов, даже роль отдельной личности, столь существенны и столь субъективны, что юридической науке приходится изыскивать средства, во-первых, для поощрения деятельности социума в соответствии с природной закономерностью и, во-вторых, для предотвращения и пресечения его деятельности вопреки природе. В свете нашего экзистенциального подхода следует подчеркнуть, что классическая юридическая наука вырабатывала соответствующие максимы в том числе в качестве средства реагирования на природу человека. Кто человек по природе своей – вопрос сложный и ответы на него в истории давались разные. Между тем природа человека остается наисущественным современным вызовом, перед которым наука до сих пор стоит в растерянности. Итак, общая картина состояния науки видится следующим образом. Первое: перечень, описание и характеристика вызовов во всей их 1   В качестве примера такого общего вызова со стороны общества или части его является отвержение права, что обусловливает актуальность давнего ответа на него, сформулированного и обоснованного Р. Иерингом: «Борьба за право». Российский правовой нигилизм, пик которого пришелся на наше время, также имеет свою историю (см. подробно: Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права; Он же. Правовой нигилизм и правовой идеализм как две стороны одной «медали» // Правоведение. 1994. № 2).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

97

связи и взаимообусловленности. Второе: указание и характеристика ответов на них, констатация фактов и объяснение отсутствия ответов на определенные вызовы. Третье: существующие и возможные прогнозы системного обозрения вызовов и ответов на них. Марксистская наука в полном соответствии с постулатами диалектического материализма концентрировала внимание на существовании классов, классовой борьбы, классовых антагонизмов. Отсюда проистекали главные вызовы юридической науке и правовому регулированию. Сегодня не замечают (стараются не замечать) не только антагонизмов, но и самих классов. Нет, об олигархах знают и о рабочих с крестьянами иногда вспоминают, но избегают анализа их места и роли в общественном производстве, скрывают их долю в потреблении общественного продукта, а в средний класс зачисляют тех, кто живет «средне»1. В лучшем случае сегодня готовы признать некий «общественный дискомфорт», выводящий людей на «болотные» площади. И наука может принять это понятие дискомфорта, если связывать его напряжение с формами социальных противоречий: различие, противоположность, антагонизм, если не будет ограничиваться собственно классовыми противоречиями и расширит их до признания личностных и межличностных, партийных и межпартийных, государственных и межгосударственных, национальных, расовых, культурологических и т.д. Дискомфорт предполагает то, что ставится во главу угла экзистенции человека: тревогу, боязнь, страх (экзистенциалисты разделяют понятия страха и боязни. Боязнь всегда предполагает у них наличие какой-либо определенной угрозы). И мы можем принять емкое понятие «дискомфорт» для теоретического обозначения единого следствия любого из многообразных социальных вызовов, как соединение физического и психического, прескриптивного и дескриптивного. При всей диатропичности проявлений дискомфорта, при всей неисчерпаемости их разнообразия необходимо рассмотрение уровней дискомфорта, его разновидностей, причин появления и самое главное нахождения равновестных ответов на дискомфорт. Нуждается в критическом переосмыслении российская ментальность, согласно которой всякий дискомфорт должна устранять власть (царь, КПСС, президент) и непременно изданием законов. Разумеется, власть для того и власть, чтобы реагировать, предупреждать стрессовый дискомфорт и организовывать цивилизованное преодоление конфликтных ситуаций. Но люди сами 1

  При этом нельзя не видеть, что в постиндустриальном обществе марксистские характеристики классов устаревают, что антагонизмы, как и многое другое, перемещаются в сферу обслуживания и потребления, что само производство становится привлекательным в силу его творчества и отсутствия обременительного физического напряжения.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

98

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

проживают свою жизнь и свои «дары свободы» они способны направить на относительно комфортное исполнение своей земной миссии. К сожалению, идеалы часто сокрушаются противостоянием власти и граждан, когда дискомфорт проистекает от поведения властей или когда масса людей зомбирована экстремистскими идеями. Все вызовы юридической науке следует поделить на внутренние и внешние. Последние – это вызовы самой жизни, самой природной и социальной среды. Они во многом предопределяют (обусловливают) познавательные (исследовательские) задачи. Вместе с тем исследовательские задачи и цели диктуются не только внешними, но и собственно внутренними относительно самостоятельными потребностями, обусловленными механизмами развития науки. Приведенное деление вполне коррелируется с традиционными заключениями об источниках развития науки. С одной стороны, представления, согласно которым все знания выводятся из опыта, а с другой − заключение о том, что эмпирический материал только инспирирует рефлексию и понимание соответствующих процессов, что и питает науку. Идеи существуют изначально. Средневековый «реализм» развивал учение, согласно которому подлинной реальностью обладают только общие понятия, универсалии, а не единичные предметы, существующие в эмпирическом мире. Универсалии существуют до вещей, представляя собой мысли, идеи в божественном разуме, и только благодаря этому разум в состоянии познавать сущность вещей. Только разум способен постигать общее. Противоположное направление носило название «номинализма», отрицающее онтологическое значение общих понятий и утверждающее, что они существуют не в действительности, а только в мышлении. По утверждению номиналистов, общие понятия − это только имена, они не обладают никаким самостоятельным существованием вне и помимо единичных вещей и образуются нашим умом путем абстрагирования признаков, общих для целого ряда эмпирических вещей и явлений. Поэтому универсалии существуют не до, а после вещей. В конечном счете, как известно, многие тысячи лет борются между собой материализм и идеализм, не всегда замечая неисчислимое множество материальных и идеальных факторов, обусловливающих движение вообще и развитие науки в частности. Можно спорить о первенстве экономических и политических вызовов, предопределивших появление государства и права, а затем, соответственно, и правовой науки. Истина интегративна: и те и другие во взаимосвязи между собой и множеством иных факторов. Как не приветствовать, например, в этой связи антропологические подходы, в центре которых оказывается человек и человечество. Однако вряд ли кто будет серьезно спорить, если мы назовем в числе главных факторов, обусловивших буржуазные

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

99

революции на Западе или революции 1917 г. в России, а вместе с тем и взрывное развитие политико-правовых исследований, именно состояние экономики и политические интересы. По большому счету мало что изменилось и сегодня. Экономика стала глобальной, политические интересы приобрели глобальный окрас и столь же существенно определяют характер вызовов правовым системам и юридической науке. События на Украине только подтверждают эти выводы. Применительно к современной России первым из всех вызовов юридической науке отваживаемся назвать вызов (вызовы) со стороны политической системы, государственного строя, изменившего свой облик после августовских событий 1991 г. Впрочем, формировался этот вызов уже с началом перестройки, и наука, как представляется, была застигнута врасплох (экзистенциалистский термин), оказалась бессильной в решении сложнейших правовых вопросов. Ответ на вызов последовал в 1993 г. принятием Конституции. Был ли это ответ со стороны юристов? И да, и нет. Конституция в итоге рождалась не в университетах, а в ходе расстрела российского парламента. И тогда же формировалась и конституционная юстиция как противовес произволу власти. Сегодня выясняется, что многое совершалось без научной проработки, но это естественное состояние противоборства права и политики, юристов и политиков. Важно подчеркнуть, что наука не оставалась в стороне от политических процессов, стараясь облечь их в правовые формы. Как бы ни хотелось кому-то, юридическая наука не может освободиться (очиститься) от политики. Закон принимается всегда в противостоянии политических сил, закон всегда есть разной степени политика. Следование закону суть реализация политической линии. В случаях, когда закон устаревает, когда он пробелен, когда нуждается в конкретизации и т.д., правоприменитель по необходимости должен принять определенную политическую позицию. Либералы напрасно упрекают здесь суды, напрасно ставят в вину Конституционному Суду РФ (часто его Председателю) наполнение политическим содержанием своих решений. Суды не могут быть независимыми от закона и, следовательно, они не могут быть независимыми от политики в применении закона. А науке такого рода упрек будет уместен. К сожалению, в 90-е гг. прошлого века юридическая наука показала себя столь политизированной, так сильно зависимой от политической публицистики, что стала утрачивать качества науки. Вторым вызовом российской юридической науке следует назвать изменения в экономических отношениях. Смена форм собственности, изменение характера труда, все процессы постиндустриального общества (пусть и не развитые во всей полноте) требуют ответа, реакции ученого сообщества. К сожалению, опять первыми реагируют

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

100

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

политики и законодатели, а российская наука часто игнорируется. Иностранные специалисты (экономисты и юристы) участвовали, но как мы можем сегодня убеждаться, они имели свои интересы. Ответом на вызовы в названной сфере явились новые кодексы. Хорошие кодексы. Однако и ГК, и Кодекс о труде обнаружили свои недостатки, требуют своих поправок. И вновь обнажается проблема игнорирования позиций ведущих российских юристов. Минэкономразвития старается главенствовать в поправках к ГК. Итак, экзистенцию (состояние) юридической науки следует оценивать в свете того, в какой степени и насколько адекватно (и критически) отражает она состояние экономики и политики. В условиях мирового экономического кризиса на Западе вдруг вспомнили о работах К. Маркса. Россию же с начала 90-х гг. прошлого столетия охватила эпидемия своего рода идиосинкразии к трудам классиков марксизма, к ленинским работам в особенности. Распад СССР и сокрушение роли КПСС способствовали такого рода диссеминации. Уже одно упоминание имени, ссылка на Ленина влекли отвержение цитируемого положения. Никто не пытался осмыслить его по существу, расценить в контексте событий того времени. Кстати, иногда это были и вовсе не ленинские, а, например, аристотелевские положения. Срабатывала реакция на символ. Точно так же идиосинкразически реагировали (хотя и по-разному в разное время) на имена Троцкого, Бухарина, Сталина. «Роман Пастернака не читал, но …». В политике, в публицистике это уместно, но наука в подобных случаях уподобляется известной унтер-офицерской вдове. Яркий пример с оценкой трудов Г. Кельзена. Им была написана небольшая работа по критике коммунистической теории права, и уже одно это обстоятельство обусловливало болезненную реакцию на его имя в советское время, несмотря на то, что России всегда были близки позиции нормативистской теории права. Трудов Кельзена не издавали, их мало кто знал, но считалось уместным «лягнуть» его при случае. Сегодня, наконец, преобладает объективный анализ его творческого наследия. Мы бы погрешили против истины, связав отмеченную идиосинкразию исключительно с внутрироссийскими явлениями. В 60−70-е гг. прошлого столетия в Западной Европе была объявлена война всем идеологиям. Культурная индустрия начала «доказывать», что «любая попытка глобального объяснения мира, любая цельная концепция реальной действительности сама по себе ошибочна и вообще невозможна, поскольку реальная действительность с ее противоречиями и поворотами совершенно непостижима и непредсказуема»1. Отсюда, как показы1

  Рава Энцо. Духовный ширпотреб // Литературная газета. 1979. 26 сент.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

101

вал итальянский писатель Энцо Рава, в повседневную жизнь внедрялся антиинтеллектуализм, наука и разум «ставились к стенке», внедрялось «мировоззрение паранормального», а на этой основе пропагандировалась концепция потребительства, раскованность и непринужденность в общении, отмена семьи, государства, узаконение нетрадиционных отношений и т.д., и т.п. Банальные мотивы в низах вели к метафизическому восприятию мира и постклассическому теоретизированию в верхах. Не без оснований замечено: «Новая юридическая картина мира эпохи постмодерна своей апологией размытого, сегментарного, плюралистического правопорядка, по существу, легитимирует отказ от универсального и общего права в пользу ситуативного и партикулярного, а в конечном счете − юридической войны всех против всех. Постклассическая юриспруденция – это юриспруденция возвращения в доправовое социальное состояние, существующее за рамками нормативных принципов формального равенства и эквивалентности. Право социальных отношений вытесняется правом социальных трансакций, юридическое содержание которых непрерывно переопределяется в зависимости от их месторасположения в обезличенной и анонимной сетевой структуре общения»1. Ничто не ново под луной, и как не вспомнить Чаадаева, печалившегося по поводу того, что мы своего в историю не привносим. В лихие 90-е гг. в России культивировались те же сорняки, укоренявшиеся на убогой российской почве. Напрасно академик В.Н. Кудрявцев восставал против отказа от идеологии вообще, полагая все более настоятельными общественные потребности в компетентном объяснении нашей действительности, объективной оценке происходящих событий, прогнозировании ближайшего и более отдаленного будущего, полагая необходимым сохранение и развитие нравственного потенциала общества, его духовной культуры. Академик видел острую нужду в разработке проблем общественной науки2. Но мы помним колхозные поля того и последующего времени. Не вспаханные, не засеянные, не удобренные. Теперь мы знаем, что на них произросло. Для кого-то ссылка на советского академика может показаться не­ убедительной. Сошлемся на современного борца с нападками на науку в Америке. Шон Лоуренс Отто также отмечает, что в 1960−1970-х гг. гуманитарии перешли на позиции постмодернизма, согласно которому «наука – это всего лишь один из многих способов познания мира; она не более важна, чем, скажем, верования аборигенов, индейцев или 1   Веденеев Ю.А. Юридическая картина мира: между должным и сущим // Lex Russica. 2014. № 6. С. 648. 2  См.: Кудрявцев В. Нужна ли нам идеология? // Правда. 1990. 26 окт.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

102

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

убеждения женщин»1. Автор показывает, как такое релятивистское мировоззрение подрывает демократию, ведет отнюдь не к толерантности, а к авторитаризму. Автор полагает, что власти не имеют привилегии на обладание истиной, что отрицательное отношение правящих лиц к науке угрожает благосостоянию всей нации. Взаимоотношения политики, экономики, идеологии и науки протекают в социокультурном контексте. Культурный уровень, который «никакому закону не подчинишь», определяет отношения людей в любой сфере. Он, в свою очередь, подвергается воздействию со стороны означенных «сестер», но способен проявлять здесь завидную устойчивость. Сменяющие одна другую моды на разные культурные и псевдокультурные ценности все-таки преходящи. Поэтому юридическая наука должна, во-первых, откликаться на вызовы общей и правовой культуры, во-вторых, поддерживать устоявшиеся культурные традиции, удовлетворяющие интересам народа, и, в-третьих, сопровождать рекомендациями действия власти, которая в рамках закона решительно препятствует явлениям коррозии легитимных культурных ценностей. Отечественная наука в последние полвека уделяла пристальное внимание правовой и антиправовой культуре, но явно недостаточно − влиянию права на позитивное развитие общей культуры в разных ее проявлениях. Наиболее принципиальные и чувствительные вызовы правовой науке посылает юридическая практика. Их взаимоотношение заслуживает особого разговора. В свое время Эрлих не без оснований связывал возникновение правоведения исключительно с потребностями практики и основное содержание правоведения обозначал как практическое руководство для юристов-практиков, а собственно научные цели (науку в собственном смысле) связывал с возникновением потом государственного права и общего учения о государстве2. Этот общий вывод нуждается в определенных коррективах в связи с тем, что в лоне науки частного права (в основном в гражданском праве) а затем и науках публичного права (в частности, в полицеистике) рождались общенаучные категории, развиваемые впоследствии теорией государства и права. Подтверждением данных выводов может служить развитие дореволюционной российской юридической науки, которая кстати 1

  Отто Шон Лоуренс. Наука и общество // В мире науки. 2013. № 2. С. 89.  См.: Эрлих О. Основоположение социологии права / Пер. с нем. М.В. Антонова; под ред. В.Г. Графского, Ю.И. Гревцова. СПб., 2011. С. 67−68. Эрлих фактически не считал научными труды, которые ограничивались законоведением. В 1903 г. он сделал доклад «Свободное правонахождение и свободная правовая наука», название которого говорит само за себя: поиск права ведется за пределами закона, ученый не может быть связан волей законодателя. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

103

сделала большой шаг вперед в сторону собственно научной теории, если учесть появление трудов Л. Петражицкого и его последователей. Сегодня в России отдельные представители отраслевых наук не видят ценности теории государства и права. Полагаем, что это их беда. Однако и вина науки теории. Будучи скомпрометированной догматическим налетом в советское время, утратив марксистские «скрепы», не сразу адаптировавшаяся к реалиям постперестроечного общества, современная теория права и государства не дает исчерпывающих адекватных ответов на их вызовы. В том числе на те, что транслируются отраслевыми юридическими науками. Для науки важно более полно охватить основные элементы практики, правильнее отразить диалектику перехода прошлой деятельности в настоящую и предстоящую юридическую деятельность, понять значение разных элементов в механизме правового регулирования и правовой системе общества. Деятельностный подход позволяет увидеть индивида и социально-психологическую сторону его поведения, а результат деятельности многих индивидов предстает как коллективный опыт, обеспечивающий накопление, систематизацию, хранение и передачу информации и практических навыков, умений. Без такого опыта невозможны ни правотворческая, ни правореализующая деятельность. Здесь же учитывается субъектный состав практики, а по субъектам юридическая практика разграничивается, как правило, на законодательную, судебную, следственную, нотариальную и т.д. Традиционно юридическая наука рассматривала юридическую практику в аспекте изучения отклоняющегося поведения, борьбы с правонарушениями. И хотя время от времени внимание ученых привлекает правомерное поведение1, многие аспекты его остаются вне поля зрения, особенно в отраслевых науках. А перспективы здесь открываются огромные для трудового права, для предпринимательского и даже для уголовного2. До настоящего времени, как представляется, недостаточно исследуется поведение должностных лиц государства, как правомерное, так и неправомерное. О мотивах и составе преступлений написаны основательные книги. О мотивах и составе отклоняющегося поведения должностных лиц неизвестно ни одной. Наконец, в особую группу внешних вызовов следует выделить вызовы юридической науке, идущие от других наук. Имеются в виду не 1

  См., например: Сорокин П. Преступление и кара, подвиг и награда. СПб., 1999; Лазарев В.В. Правомерное поведение как объект юридического исследования // Советское государство и право. 1976. № 10; Он же. Выявление закономерностей правомерного поведения // Советское государство и право. 1983. № 11; Оксамытный В.В. Правомерное поведение личности. Киев, 1985. 2   См., например: Тарханов И.А. Поощрение позитивного поведения в уголовном праве. Казань: Изд-во КГУ, 2001.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

104

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

только философия или иные социальные науки, но также и естественные науки. Юридическая наука до сих пор не откликнулась по-настоящему на достижения медицины (пересадка органов, клонирование), биологии и химии, кибернетики, на компьютеризацию. В данном случае мы имеем в виду отклик на ту социальную информацию, которую доставляют разные науки, имея предметом изучения не государство и право, а иные явления жизни человека и общества. Но в качестве вызовов со стороны неюридических наук следует расценивать и те новые исследовательские механизмы, ту методологию, которую они предлагают1. В частности, при всем релятивизме постмодернистских философских теорий, при всей ограниченности постклассических эпистемологических подходов (в особенности, когда они порывают с аподиктичными суждениями классики2), при всей их эпатажности и уводящей в заоблачность реификацией − они могут быть востребованы не только общей теорией права, но даже отраслевыми науками, если последние не замыкаются в заземленной логистике. Происходит диссеминация (от лат. disseminatio − сеяние, распространение) эпистемологического опыта. Вызовы внешнего порядка существенным образом сказываются на вызовах, диктуемых потребностями саморазвития науки, потребностями формирования научных коллективов. Российская юридическая наука рождалась в российских университетах, в которых первое время преподавали немецкие профессора и потом еще долгое время пропагандировались исследования преимущественно немецких ученых. Только в начале ХХ века появились труды отечественных исследователей, претендующие на оригинальность. В настоящее время оригинальными работами в области теории права являются те, в которых проводятся своего рода реконструкции взглядов плеяды российских профессоров (и теоретиков, и отраслевиков) конца ХIХ и первой четверти ХХ века. Через призму философии и теории права выявляется юридический концепт современных реалий, постигается реальность права и правовая реальность, в которую 1   Научная новизна, пишет И.Л. Честнов, «предполагает выход за рамки существующего знания, как правило, в междисциплинарную область. Она-то, как раз, и лежит за пределами юридической науки в философии, социологии, культурологи, лингвистики, семиотики и т.п.» (Честнов И.Л. Постклассическая теория права. СПб.: Издат. Дом «Алеф-Пресс», 2012. С. 112). 2   С некоторых пор возродился интерес к презумпциям и фикциям в праве. Но если быть более точным, следует признать, что они прежде всего категории юридической науки. Более того, из них она чаще всего и состоит. Много ли найдется в нашей науке аподиктичных положений? Много ли мы можем привести хотя бы в качестве примера, аксиом? А между тем может ли существовать наука без аксиоматических идей? Нет аксиом – нет и открытий в науке.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

105

юридическая наука входит в качестве самостоятельной онтологии права1. В качестве таковой юридическая наука характеризуется собственными (внутренними) вызовами, обусловленными ценностями, принципами, нормами, институтами права и государства, конструктами их рефлексии, логическими конструктами, формулами генетических и семиотических средств управления. В коллайдере юридической науки производится масса идей, взаимные трения и столкновения которых порождают «кварки» отдельных независимых суждений и совокупности, образующие концепции, школы, направления правовой мысли. Надо писать книги, чтобы вновь и вновь отразить реакцию соответствующих элементов правовой системы на те или другие вызовы. Можно только сказать в заключение, что в состав «ядра», подвергаемого «бомбардировке», входят: понятие права и понятие государства; понятие нормы права и понятие источника права; система права и система законодательства; механизм, форма и функции государства. Успех «бомбардировок» и новизна продукта во многом обусловливаются применяемой методологией, что наглядно подтверждается, в частности, коммуникативным и интегративным подходом к праву, которые, в свою очередь, сами не чужды интеграции в понимании онтологии права2. Методология юридической науки заслуживает большего места, нежели то, что отведено ей сегодня в предмете общей теории государства и права и предмете отраслевых юридических теорий.

§ 5. Методология уровневого подхода в трудах ученых Казанской юридической школы О кризисе фундаментальной науки на рубеже тысячелетий3 дискуссии ведутся давно, и не безрезультатно. Значительное количество 1  См.: Гаджиев Г.А. Онтология права: критическое исследование юридического концепта действительности. М.: Норма: Инфра-М, 2013. С. 12. Автор обращает внимание на «пространство виртуальной реальности», со стороны которого «праву брошен вызов, пожалуй, самый серьезный за всю его историю» (С. 14). Но это вызов прежде всего юридической науке, вызов, требующий глубокого специального анализа в контексте глобализма, с учетом того негатива (см.: Стиглиц Джозеф Юджин. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Мысль, 2003. С. 13, 23, 27, 39, 41 и др.), который имеет место быть благодаря лицемерию игроков на мировой сцене. 2   Нами в свое время было предложено интегративное определение права, которое затем входило во все издания учебника «Общая теория права и государства» (см.: Лазарев В.В. Теория государства и права. (Актуальные проблемы.) М., 1992. С. 123). Сегодня его можно уточнить, принимая коммуникативный аспект. 3   См., например: Фундаментальные проблемы естествознания и техники // Труды Конгресса − 2004. Ч. I. СПб.: Изд. РАЕН и Международного клуба ученых, 2004.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

106

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

публикаций, появившихся за последнее десятилетие, в рамках обсуждения указанной проблемы связано с обоснованием необходимости пересмотра методологического арсенала социально-гуманитарных наук и, соответственно, возможности использования уровневого подхода (как самостоятельного или в контексте системного подхода, или как части междисциплинарного подхода) при изучении правовых явлений и процессов1. Несмотря на существующие различия в понимании исследователями содержания, системы способов, приемов, потенциала уровневого и системного подходов, в юридической науке достаточно давно и плодотворно используются оба указанных подхода. О перспективах применения системного подхода еще в 70-е гг. XX века неоднократно писали теоретики права С.С. Алексеев, Д.А. Керимов, Л.С. Явич, С.В. Поленина и др.2 В теории государства и права уровневый подход применяется в исследовании различных государственно-правовых явлений и процессов: методологии научного познания3; механизма правового регулирования4; правореализации5; правового сознания6, С. 93–105; Гурьянов В.Н. Системная природа социального бытия // Вестник Нижегородского ун-та им. Н.И. Лобачевского. Серия «Социальные науки». 2007. № 2 (7). С. 130–136. 1   См., например: Бондаренко О.Я. Уровневая физика. Что это? Серия «Уровневый подход в естественных дисциплинах»: Сб. статей. Бишкек: Салам, 2005. 2  См.: Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975. С. 7; Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 288; Явич Л.С. Общая теория права. Изд-во Ленинградского ун-та, 1976. С. 131; Поленина С.В. Теоретические проблемы системы советского законодательства. М., 1979. С. 22–35. 3  См.: Васильев А.М. Правовые категории: Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М.: Юрид. лит., 1976. С. 143–144; Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). 2-е изд. М.: Аванта+, 2001; Он же. Фундаментальные проблемы методологии правоведения // Политические науки и политическая практика. М., 1984. С. 8; Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1981. Т. 1. С. 23–25; Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973. С. 68–72. 4  См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981.; Фаткуллин Ф.Н., Фаткуллин Ф.Ф. Проблемы теории государства и права: Учеб. пособие. Казань: КЮИ МВД России, 2003. С. 91–96. 5  См.: Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань, 1980; Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Казань: Издво Казанского гос. ун-та, 1987; Теория государства и права / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 1999. С. 11–12; Теория юридического процесса / Под ред. В.М. Горшенева. Харьков, 1985. С. 61–65. 6  См.: Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993; Гранат Н.Л. Правовое сознание и правовое воспитание // Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. Т. 2. Теория права / Под ред. проф. М.Н. Марченко. М.: Изд-во «Зерцало», 1998. С. 378–383.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

107

системы права1; функций права2 и др. В ряде работ Д.И. Фельдмана, Г.И. Курдюкова, В.Н. Лихачева показаны возможности системного исследования при анализе важнейших теоретических и ряда практических аспектов науки международного права3. Как отмечают приверженцы системного подхода, его применение в социальном познании означает исследование закономерностей развития общества как целостного организма, как системы,4 а сам подход рассматривают, во-первых, как общенаучную, междисциплинарную методологическую концепцию, не выходящую за рамки специализированного знания, и, во-вторых, как философскую методологию, часть марксистской диалектики. Применение системного подхода, с одной стороны, плодотворно для конкретных научных дисциплин, а с другой – происходит обогащение самого метода «обобщенными понятиями частных наук»5. Ученые казанской школы международного права акцентируют на применении системного подхода при характеристике предмета и метода правового регулирования, а также основных принципов международного права. «Для принципов международного права характерно наличие полисвязей, т.е. множественности связей между принципами, между ними и системой принципов, между ней и другими подсистемами международного права в целом, а также связей системы принципов и отдельных принципов с международными отношениями. Все типы связей условно подразделяются на внутрисистемные и внешние, т.е. выражающие динамику отношений (принципов и системы) в системных границах и за ее пределами. Можно выделить такие типы 1  См.: Сенякин И.Н., Левченко В.М. Система права // Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. Т. 2. Теория права / Под ред. проф. М.Н. Марченко. М.: Изд-во «Зерцало», 1998. С. 239–247. 2   См., например: Реутов В.П. Функциональная природа системы права. Пермь: Изд-во Пермского гос. ун-та, 2002. 3  См.: Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии. Очерки методов исследования. М., 1971. С. 62–76; Лукашук И.И. Международно-правовое регулирование международных отношений. М., 1975. С. 107–139; Фельдман Д.И. О системе международного права // Советский ежегодник международного права. 1977. М., 1979. С. 101–104; Фельдман Д.И., Курдюков Г.И., Лихачев В.Н. О системном подходе в науке международного права // Правоведение. 1980. № 6. С. 40–47, и др. 4  См.: Кузьмин В.П. Системные основания и структуры в методологии К. Маркса // Системные исследования. М., 1978. С. 27; Он же. Место системного подхода в современном научном познании и марксистской методологии // Вопросы философии. 1980. № 2. С. 51. 5   Садовский В.М. Принцип системности, системный подход и общая теория сис­ тем // Системные исследования. Ежегодник. М.: Наука, 1978. С. 14; Урсул А.Д. Общенаучный статус и функции системного подхода. М., 1977. С. 46.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

108

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

связей, как взаимодействие, генетические связи, структурные, функционирования, управления и др. Анализ системно-структурных связей позволяет прийти к следующим выводам: 1) Многообразие связей и зависимостей раскрывает содержание системного характера принципов международного права. 2) Можно говорить о наличии объективной зависимости между принципами в ходе правового регулирования. Чем выше уровень и глубина такой зависимости, тем интенсивнее степень воздействия системы на международные отношения. 3) Характер, количество и качество связей между принципами позволяют раскрыть правовые потенции отдельного принципа, выявить эффективность его функционирования»1. При исследовании правовой деятельности в контексте структурносистемных представлений профессор Р.В. Шагиева также использует системный подход2. Следует отметить, что категориально-понятийный аппарат как системного, так и уровневого подходов включает такие термины, как «уровень», «элемент», «структура» и др. Однако в аппаратах системного подхода и уровневого подхода существуют различия в их трактовке. Системный подход предполагает иерархичность познания: изучение самого предмета (собственный уровень), изучение этого же предмета как элемента более широкой системы (вышестоящий уровень) и изучение этого предмета в соотношении с составляющими его элементами (нижестоящий уровень). Типичным примером является цепочка человек − группа людей − общество − человечество. В данном случае порядок построения цепочки не принципиален и зависит от целей и задач исследования. Таким образом, мы имеем своего рода избирательность, обратимость и линейность представленного ряда, а уровни здесь параллельны друг другу. Однако кроме «параллельных» уровней есть еще и «перпендикулярные» уровни (вертикальный срез): система «человек» может иметь собственные уровни организации: низкий, средний, высокий и т.д.; аналогично можно говорить и о системе «общество»: низкоорганизованное, высокоорганизованное и т.п., т.е. речь идет об уровнях внутри уровня. При этом и системный, и уровневый подходы учитывают оба аспекта – и «параллельный» (горизонтальный срез), и «перпендикулярный» (вертикальный срез), однако системный подход делает акцент на первом, в то время как уровневый – на втором. С позиций уровневого подхода важно определить уровни взаимодействия между элементами, поскольку от этого будет зависеть, 1

  Фельдман Д.И., Курдюков Г.И., Лихачев В.Н. О системном подходе в науке международного права // Правоведение. 1980. № 6. С. 40–47. 2   См. подробнее: Шагиева Р.В. Концепция правовой деятельности в современном обществе. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2005. С. 107–162.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

109

формируют ли элементы систему (так называемая элементаристская парадигма системного подхода1), или, напротив, система как нечто изначальное по отношению к элементам существенно определяет последние2. В отличие от системного подхода, где объектом исследования выступает сама система, уровневый подход предполагает изучение ее изменений (динамики): на смену сравнению систем или их составных частей приходит сравнение достигнутых ими уровней. При этом уровневый подход выступает здесь как междисциплинарное течение3. Поскольку вопрос о «статусе» уровневого подхода остается открытым, следует отметить, что отдельными авторами используются «междисциплинарный подход». Так, в контексте исследования межотраслевых связей гражданского права профессор М.Ю. Челышев отмечает, что междисциплинарный подход (в развитии которого усматривается одна из составляющих будущего российского правоведения4) отражается в межотраслевом методе юридических исследований, который, в свою очередь, сочетает в себе элементы сравнительно-правового и системного методов исследования5. Отмечая «многоуровневость структуры знаний, составляющих методологию общего учения о праве и государстве», профессор Ф.Н. Фаткуллин выделил четыре уровня принципов, законов и категорий: 1) философии, относящиеся одновременно к природе, обществу и мышлению, выражающих всеобщие характеристики бытия и универсальные основания всякого знания; 2) обществоведения в целом и социологии в частности, в которых сосредоточены знания об объективных предпосылках существования и общих свойствах человеческого общества на всех его этапах; 3) правоведения, олицетворяющие знания о происхождении, природе, формах, механизмах, истории и тенденциях государственно-правовой действительности; 4) конкретных наук, которые или входят в правоведение, или взаимодействуют с ним6. 1

  См.: Системные исследования. Методологические проблемы. Ежегодник. М.: Наука, 1986. С. 39. 2  См.: Гурьянов В.Н. Методологические принципы системного анализа социальных систем // Философские исследования. 2001. № 4. С. 122–135; Афанасьев В.Г. Системность и общество. М.: Политиздат, 1980. С. 107–109; Барулин B.C. Диалектика сфер общественной жизни. М.: Изд-во МГУ, 1982. 3   Барулин B.C. Диалектика сфер общественной жизни. М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 27–29; Бондаренко О.Я. Указ. соч. С. 12. 4   См. подробнее: Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). 2-е изд. М.: Аванта+, 2001. С. 524. 5   См. подробнее: Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008. С. 119–145. 6   См. подробнее: Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 1987. С. 23–27.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

110

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

Разработка системы категорий общей теории права, предпринятая профессором А.М. Васильевым, позволила сформулировать категорию «понятийный ряд», определяемую следующими параметрами. «Его составляют правовые категории одного логического уровня в смысле выражаемых ими сущностных моментов, иначе говоря, раскрывающие характеристику существенного в праве либо первого, либо второго, либо третьего и т.д. порядка. Различия логических уровней понятийных рядов отражают различия в уровнях познания сущности права и одновременно фиксируют единство правового познания в целом, что проявляется во взаимозависимостях понятийных рядов и правовых категорий разных уровней. Понятийный ряд в целом соотнесен с одной (или несколькими) из категорий более высокого ряда и через определения включенных в него юридических понятий развертывает, конкретизирует эту категорию. При одном и том же наборе правовых категорий, но в разном их сочетании могут сложиться различные понятийные ряды. Одноименные правовые категории могут включаться одновременно в несколько понятийных рядов и подсистем юридических категорий. Так, категориальная связь «норма права» – «правоотношение» в зависимости от сочетания с другими правовыми категориями и отношений с основной категорией включается в состав структурного, исторического, функционального понятийных рядов теории права»1. В качестве сложного и многоуровневого явления в теории государства и права рассматриваются и процессы правореализации. «Относящиеся к ее структуре элементы (процессы) расположены не в горизонтальную линию, а происходят закономерно в разных плоскостях, четкое обозначение и анализ которых имеют немаловажное значение»2. В частности, профессор Ю.С. Решетов при рассмотрении механизма правореализации вводит понятие «целостные участки правомерной деятельности», отмечая, что такие «участки» расположены не линейно3. С учетом выделенных уровней реализации норм права профессор Ф.Н. Фаткуллин предлагает определенную модель правореализации, которая включает в себя несколько блоков: стартовый блок и блок диспозиционного правоотношения, складывающиеся на двух уровнях – на уровне реализации статутной нормы и на уровне реализации норм, регулирующих контрольно-надзорную деятельность; блок обес1   Васильев А.М. Правовые категории: Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М.: Юрид. лит., 1976. С. 133–134. 2   Фаткуллин Ф.Н., Фаткуллин Ф.Ф. Указ. соч. С. 327. 3   Решетов Ю.С. Уровни правореализации // Правовое регулирование и правореализация / Науч. ред. Ю.С. Решетов. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008. С. 126–132.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

111

печительного правоотношения, предполагающий индивидуальное правовое регулирование на несколько ином уровне по сравнению с саморегуляцией; блок исполнения акта индивидуального регулирования1. В свою очередь профессор Н.Н. Вопленко, рассматривая формы реализации права, отмечает, что в механизме правореализации «недопустимо ставить в один ряд правоприменение, правотворчество и праворазъяснение. Это разные уровни бытия и функционирования правовой системы»2. В отечественной юридической науке давно обращено внимание на то, что на разных уровнях происходит реализация диспозиций и санкций правовых норм3, реализация материальных и процессуальных правовых норм4, а также саморегуляция5 и индивидуально-правовое регулирование6. К разряду многоуровневых явлений в юридической науке относят и правовое регулирование. Так, профессор Ф.Н. Фаткуллин различает базовый уровень (касается исходных общественных отношений), средний, или развивающий уровень (затрагивает общественные отношения, которые моделируются в кодифицированном законодательстве), и детализирующий уровень правового регулирования (присущ преимущественно ведомственным инструкциям и другим нормативноправовым актам местного или локального значения)7. Несомненно, круг проблем в исследовании государственно-правовой действительности значительно шире, и в рамках данного параграфа не нашли отражения отдельные выводы и положения, содержащиеся в работах других ученых Казанской юридической школы. Но даже столь беглый анализ трудов теоретиков права, цивилистов и международников свидетельствует об использовании ими методологических приемов уровневого подхода. Следует отметить, что и молодое поколение исследователей прибегает к указанному методологическому средству8. 1

  Фаткуллин Ф.Н. Указ. соч. С. 33–40, 268–269.   Вопленко Н.Н. Реализация права: Учеб. пособие. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 2001. С. 16. 3   Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань, 1980. С. 122; Теория государства и права / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 1999. С. 11–12. 4   См., например: Горшунов Д.Н., Горбачев И.Г. Материально-правовое и процессуально-правовое регулирование // Правовое регулирование и правореализация. С. 81– 94; Фаткуллин Ф.Н., Фаткуллин Ф.Ф. Указ. соч. С. 177. 5   Фаткуллин Ф.Н. Указ. соч. С. 268–269. 6   Теория юридического процесса / Под ред. В.М. Горшенева. Харьков, 1985. С. 61– 65; Фаткуллин Ф.Н. Указ. соч. С. 265–269. 7   См. подробнее: Фаткуллин Ф.Н., Фаткуллин Ф.Ф. Указ. соч. С. 91–96. 8   См., например: Шарифуллин В.Р. Частноправовое регулирование: Теоретико-правовое исследование. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2007 (Гл. 2. Уровни частноправо2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

112

Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете

Учитывая сложноструктурированность явлений государственноправовой действительности, возможность использования методологического потенциала уровневого подхода в их исследовании носит объективный характер вне зависимости от того, определяется ли он как самостоятельный или выступает как элемент системного подхода, или в качестве метода в междисциплинарном подходе. Несмотря на то, что наличие различных уровней (элементов, связей и отношений между элементами и т.д.) обуславливает выделяемая многими авторами иерархичность системы1, на наш взгляд, возможно обоснование и использование уровневого подхода в качестве самостоятельного при исследовании государственно-правовых явлений и процессов. Однако это потребует более глубокой теоретической проработки, поскольку «любые общенаучные методологические принципы и подходы, прежде чем они начнут играть конструктивную роль в специальных науках, должны пройти своеобразную переплавку, в результате которой они становятся не внешними той или иной конкретной дисциплине, а имманентными ее предмету и сложившейся в ней системе понятий»2. В то же время неопределенность методологического статуса уровневого подхода не препятствует его эффективному использованию в конкретно-научных исследованиях.

вого регулирования). С. 67–126; Бакулина Л.Т. Уровни реализации правовой политики в сфере частного права // Материалы «круглого стола» журналов «Государство и право» и «Правовая политика и правовая жизнь» // Российская правовая политика в сфере частного права. М.: Статут, 2011. С. 117. 1   См. подробнее: Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973; Садовский В.Н. Основания общей теории систем. Логико-методологический анализ. М., 1974; Уемов А.И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978; Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М.: Наука, 1978. 2   Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. С. 49.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 3 Государствоведение в Казанском университете и современные проблемы государственного устройства России § 1. Наука конституционного права и ее развитие Прошедшие два десятилетия возрождения российской государственности, ознаменованные принятием демократической Конституции России и формированием на ее основе новой правовой системы, показали востребованность отечественной науки конституционного права. Обращаясь к наследию научных школ и вкладу ученых в открытие, разработку и внедрение конституционно-правовых идей1, важно видеть те черты отечественной науки конституционного права, которые позволили ей не только сохранить и наращивать свой потенциал, но и использовать его в решении задач конституционно-правового развития. Главной чертой науки конституционного права является сохранение преемственности научных идей. Наука всегда опирается на наследие предшествующих поколений ученых, хотя истории известны и периоды его забвения в угоду идеологическим установкам либо субъективным обстоятельствам. Прочный творческий фундамент имеет и наука конституционного права. Его основу составляют высказывания великих мыслителей прошлого о создании свода основных правил общественной жизни, 1

  Некоторые ученые оспаривают вклад российской науки и Конституции России в развитие мирового конституционализма (см., например: Ten years of Democratic Constitutionalism in Central and Eastern Europe. Edited by Kazimerz Dzialocha, Ryczard Mojak, Krzysztof Wojtowich. Lublin, 2001. P. 18). Однако известно, что при непосредственном участии российских дипломатов и ученых были разработаны Конституция Ионических островов 1803 г., Конституция вольного города Кракова 1815 г., Органические регламенты Молдавии и Валахии 1831–1832 гг., Тырновская Конституция Болгарии 1879 г. Заметно влияние Конституции СССР 1936 г. на конституции Ирландии 1937 г., Италии 1947 г., Индии 1950 г., Египта 1956 г., а также всех послевоенных государств Восточной Европы. Миссию одного из основных ориентиров развития мирового конституционного пространства продолжает и Конституция России 1993 г. Ее новаторские положения о человеке как высшей конституционной ценности (ст. 2), о создании условий, обеспечивающих достойную жизнь и развитие человека (ст. 7), об идеологическом многообразии (ст. 13) восприняты многими современными конституциями, в том числе Венесуэлы, Бутана, Непала, Восточного Тимора, Беларуси, Казахстана и т.д. Положения Конституции РФ 1993 г. в свое время получили высокую оценку Венецианской комиссии Совета Европы.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

114

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

которые, обладая высшей юридической силой, могли бы защитить права и свободы человека от произвола власти. Такие подходы можно найти в произведениях философов и историков античного мира Аристотеля, Платона и Полибия, в трудах древнекитайских мудрецов Конфуция и Сыма Цяня, исламских ученых Аль-Бируни, Аль-Газали и ибн Хальдуна. В XVII–XVIII веках они получили дальнейшее развитие в трудах западноевропейских ученых Б. Спинозы и Т. Гоббса, Дж. Мильтона и Дж. Локка, Х. Вольфа и И. Канта, Ш.Л. Монтескье и Ж.Ж. Руссо, Т. Джефферсона и Т. Пейна. Во многом благодаря их усилиям они стали достоянием общественного сознания, которое, восприняв их сперва как цель, потом превратило в инструмент уничтожения отживших форм общественного и государственного устройства и его преобразования на новых началах. С появлением первых конституций стремительно формируется и наука конституционного права в современном ее значении. В России один из первых научных трудов, посвященных конституционному праву, – трактат П.И. Панина «Рассуждение о непременных государственных законах», появился еще в 1784 г.1 Работы такого рода дали импульс конституционно-правовым исследованиям, об уровне которых можно судить по филигранно отточенному определению конституции, которое 20 лет спустя дал П.А. Строганов: «Конституция − есть законное признание прав народа и тех форм, в которых он может ими пользоваться. Для обеспечения действительности этих прав должна существовать гарантия, что посторонняя власть не воспрепятствует пользованию этими правами. Если этой гарантии не существует… конституция не существует»2. В 1818 г. выходит в свет программная статья «О конституции» профессора права Санкт-Петербургского университета А.П. Куницына3. В 1814−1824 гг. естественно-правовую доктрину государственного устройства, прав и свобод личности развивает профессор Казанского университета Г.И. Солнцев4. Под руководством М.М. Сперанского идет интенсивная работа по подготовке Свода законов Российской империи. Первая его редакция, 1   Исследование П.И. Панина не было опубликовано и тем не менее оно получило широкую известность благодаря многочисленным рукописным копиям. Подробнее см.: Бугров К.Д. «Политическое время» российского XVIII в.: Темпоральный аспект политических преобразований в реформаторских проектах Н.И. Панина // Вестник Томского гос. ун-та. 2012. № 4 (20). С. 71–74. 2   Цит. по: Успенский В.С. Павел Александрович Строганов // Вопросы истории. 2000. № 7. С. 85–103. 3   Куницын А.П. О Конституции // Сын Отечества. 1818. № XVIII. С. 202−211. 4   Загоскин П.П. Деятели Императорского Казанского университета (1805–1900). Казань, 1900. С. 115–116.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

115

включившая раздел «Основные государственные законы», вышла в свет в 1832 г.1 Формируются и укрепляются конституционно-правовые научные школы Санкт-Петербургского, Московского, Казанского, Киевского, Харьковского университетов, получившие широкое признание к концу ХIX века. Их наследие и сейчас во многом определяет развитие современной российской науки конституционного права2. Другая черта развития науки конституционного права − отражение конституционно-правовых систем в их статике и динамике. Это, с одной стороны, исключает умозрительные, оторванные от реальной жизни псевдонаучные конструкции и суждения, а с другой стороны, предполагает освоение конституционно-правового пространства во всем многообразии его проявлений, не ограниченное только опытом конституционного строительства отдельно взятой страны. Существующие в современном мире конституционные системы отличаются огромным разнообразием, различаясь по срокам существования, идеологическим началам, формам государственно-территориального устройства и правления. Отдельные конституционные системы имеют длительное, другие непродолжительное, иногда мимолетное существование. Так, конституционные системы США и Норвегии, хотя и в значительно трансформированном виде, существуют уже более 200 лет. А в Таиланде средний срок жизни конституций, последовательно сменявших друг друга с 1932 г., составляет менее пяти лет. Конституционные системы базируются на разных идеологических ценностях. В основном они исходят из либерально-демократических идей, отвергающих верховенство каких-либо идеологий или религий. Но в большей части мусульманских государств ислам является государственной религией3. Более того, в одном из них – Саудовской 1

  Основные государственные законы, определявшие основы государственного устройства Российской империи, включались с небольшими изменениями и во все последующие издания Свода законов 1842, 1857 и 1892 гг. 2   210-летний юбилей Казанского федерального университета должен дать старт изучению наследия и традиций научных конституционно-правовых школ Университета не только имперской и советской, но и современной России. 3   Ислам провозглашен государственной религией, а шариат – главным источником законодательства в ст. 2 и 3 Конституции Афганистана; ст. 2 Конституции Бахрейна; ст. 3 Конституции Ирака; ст. 2 и 12 Конституции Ирана; ст. 3 Конституции Йемена; ст. 1 Конституции Катара; ст. 7 Конституции Объединенных Арабских Эмиратов; ст. 2 Основного закона (Белой книги) Султаната Оман; ст. 3 Конституции Сирии; ст. 227 Конституции Пакистана, ст. 2 Конституции Египта.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

116

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

Аравии − Конституцией провозглашена «Книга Всевышнего Аллаха и сунна Его Пророка» (ст. 1). В конституционных системах действуют разные формы государственно-территориального устройства и правления. В основном преобладают конституционные системы унитарных государств. Вместе с тем достаточно широко распространены формы федеративного государственного устройства (Россия, Австралия, Аргентина, Бразилия, Германия, Бельгия, Индия, Пакистан, США, ряд других государств) и региональной автономии (Великобритания, Италия, Испания, Финляндия, Китай и т.д.). Различаются и механизмы правления. Монархическая форма правления сохранена немногим более чем в 40 конституционных системах (Великобритании, Испании, Швеции, Норвегии, Бутана, Саудовской Аравии, Японии, некоторых других государств). Бóльшая часть других имеет республиканские формы правления: парламентарную (например, Италия и Израиль), президентскую (Афганистан, Индонезия, Ирак, Филиппины и т.д.) либо смешанную (в частности, Франция и Финляндия). Существуют также конституционные системы, которые не укладываются в указанную классификацию. Так, в Иране, помимо должности президента, существует пост Духовного лидера страны. Такое разнообразие форм и содержания конституционных систем является традиционным предметом исследований науки конституционного права, даже когда они посвящены анализу основного закона одного государства либо отдельным конституционно-правовым институтам и нормам. В этой связи представляет интерес разработка и внедрение в научный оборот понятия конституционной модели, которое многограннее других категорий, систематизирующих конституции и созданные на их основе конституционные системы1. Во-первых, конституционная модель возникает на переломном этапе исторического развития, являясь ответом на назревшие главные, а не частные потребности общества. Она отражает определенное мировоззрение и уровень правового сознания в обществе, особенности политико-правового развития страны. Так, российская конституционная модель 1993 г. соответствовала стремлению российского общества 1

  В частности, в советской науке государственного (государственного) права преобладала научная категория типов конституций, которая ограничивалась в основном их анализом в контексте особенностей социально-экономических формаций. Концептуальное обоснование понятия модели конституции подробнее см.: Хабриева Т.Я. Российская конституционная модель и развитие законодательства // Конституция и законодательство. Материалы международной научно-практической конференции. М., 2003. Кн. 2. С. 5–18; Хабриева Т.Я., Чиркин В.Е. Теория современной конституции. М., 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

117

разрушить экономический, политический и духовный тоталитаризм и построить на его руинах новое демократическое, правовое и социальное государство. Во-вторых, конституционная модель характеризуется органическим единством, регулируя основы общественного и государственного устройства, правовое положение личности с позиций определенных конституционных ценностей и с учетом специфических условий страны. В-третьих, конституционная модель – это юридическая проекция общественного развития. Она фиксирует настоящее и вместе с тем является ориентиром на будущее. Так, очевидно, что цель «всеобщего благоденствия», провозглашенная Конституцией США 226 лет назад, до сих пор не реализована. Но именно она в течение последних 100 лет определяла и продолжает определять социально-экономическое развитие США. Точно также и Конституция РФ в полной мере своих возможностей еще не исчерпала. В-четвертых, всякая новая конституционная модель, в отличие от обычной новой конституции, является фактором стабилизации общества, создавая условия для развития общественных отношений на новых началах, что требует принятия нового законодательства, формирования на его основе новой правоприменительной практики, изменения правового сознания и правовой культуры в целом. Выявление таких закономерностей – одна из приоритетных задач науки. Характерной чертой науки конституционного права является непрерывность ее развития. Даже когда не происходит заметного обновления актов конституционного законодательства, наука продолжает исследование общественных отношений, формирующихся в системе конституционно-правовых координат. Развитию науки конституционного права способствуют и позитивные субъективные факторы – стремление ученых-конституционалистов внести свой вклад в ее научное наследие, создав новые конституционно-правовые идеи и концепции1. Хотя следует признать, что динамика ее развития во многом определяется интенсивностью эволюции конституционной системы. Чем чаще сменяются основные законы, иные системообразующие конституционно-правовые акты либо обновляются их тексты, тем более интенсивно идет разработка новых научных идей. Это явление стало 1   В этой связи можно привести труды В.А. Туманова, А.А. Мишина, Г.В. Барабашева, И.Д. Левина, М.А. Нуделя, ряда других советских конституционалистов, чьи идеи во многом определили развитие конституционно-правового сознания 1980–1990 гг.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

118

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

особенно заметным в последние годы, что, на наш взгляд, дает основание к определению XXI века как века конституционных реформ. Так, по данным исследования Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, с 1 января 2000 г. по 1 ноября 2014 г. только в государствах Европы было принято 254 закона о внесении изменений и дополнений в конституции, что почти в два раза больше (130 законов), чем в последнее десятилетие ХХ века. Столь существенное увеличение интенсивности конституционных изменений дает основание к постановке вопроса об исчерпанности либо затрудинтельности использования иных возможностей раскрытия потенциала конституций посредством их толкования, принятия необходимых законодательных актов, развития правоприменительной практики. Следует различать конституционные реформы и иные конституционные преобразования1. Основным отличием конституционных реформ является то, что они изменяют основополагающие положения основного закона, прерывая конституционную стабильность. Обычно они связаны с принятием новых конституций, корректирующих базовые характеристики общественного и государственного строя. Но нередко они осуществляются и посредством частичного пересмотра действующих основных законов. Так было в России в 1990–1992 гг., когда в Конституцию РСФСР 1978 г. были внесены более 500 поправок, многие из которых имели принципиальное значение, исключая руководящую роль коммунистической партии, изменяя систему организации власти, устанавливая новые принципы экономической деятельности и т.д. В результате, по существу, была создана новая Конституция, хотя и считавшаяся Конституцией 1978 г. С другой стороны, многие новые конституции и крупные конституционные поправки не дают оснований к признанию их конституционными реформами, поскольку они не прерывали конституционную стабильность. Примером могут служить принятые во Франции в 2008 г. Конституционный закон «О модернизации институтов Пятой республики» и Закон «О социальной демократии», не изменившие базовые принципы организации государства и общества. Изучая конституционные реформы и иные конституционные преобразования, наука осваивает новые конституционно-правовые ценности и нормы, устанавливая их содержание, выявляя особенности их применения, находя решения возникающих при этом проблем2. 1

  Подробнее см.: Хабриева Т.Я. Стабильность конституции и реформы // Конституция Российской Федерации: от образа будущего к реальности (К 20-летию Конституции России). М., 2014. С. 159–172. 2   Подробнее см.: Кутафин О.Е. Российский конституционализм. М., 2008.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

119

Нередко такой поиск занимает не одно десятилетие. В частности, речь идет о проблемах реализации конституционных ценностей, т.е. тех положений, которые имеют непреходящее, универсальное значение для человека, общества и государства. Замедление в их научном освоении объясняется и дискуссионностью набора базовых конституционных ценностей. В научной литературе к ним, в частности, относят положения конституций о человеке как высшей ценности конституционного правопорядка, о народовластии, сохранении гражданского мира и согласия, множественности форм и равной защите прав собственности, свободе законной экономической деятельности, многопартийности, идеологическом многообразии, демократическом, правовом, социальном, светском государстве и т.д. Но необходимого теоретического обоснования такого отбора не предложено. Нет ясности и в вопросе о том, следует ли в конституционном праве различать высшие и иные ценности и как могут разрешаться возникающие между ними противоречия, например, между такими ценностями, как человек и права человека, которые закреплены в ст. 2 Конституции РФ. Очевидно, что конституционно-правовая аксиология заслуживает большего внимания. Требуют глубокого научного осмысления и проблемы восприятия конституции в общественном сознании как документа с элементами общественного договора между государством и народом, различными социальными группами, центральной властью и регионами, что будет способствовать гармонизации конституционно-правового пространства и более эффективному регулированию конституционно-правовых отношений в политической, социальной и экономической жизни. XXI век – время преодоления несовершенства конституционноправовых механизмов решения экономических, социальных, экологических задач. Их проектирование требует фундаментальных научных разработок. Но в континентальных странах Европы, например, во Франции, основным предметом исследования в наиболее востребованных учебниках по конституционному праву являются политические институты, а экономические и социальные основы общества не изучаются1. В немецких монографических и учебных изданиях, посвященных государственному праву Германии, социально-экономические вопросы рассматриваются в ограниченном контексте, главным образом через призму конституционных прав человека2. 1   Gicquel J., Gicquel J.-Ė. Droit constitutionnel et institutions politiques. 25e éd. P. 2011; Hamon F., Trope M. Droit constitutionnel. 30e éd. P. 2007. 2   Katz A. Staatsrecht. Grundkurs im öffentlichen Recht. 18 Aufl. Hamburg, 2010.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

120

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

Значительно более широко вопросы экономической системы и политики государства затрагиваются в российской науке конституционного права. В последние десятилетия было издано несколько крупных работ, посвященных «конституционной экономике», «экономической конституции», «конституционным основам экономики, в которых анализируются механизмы взаимовлияния конституции и экономики. Но недостаточно исследований проблем социального развития, что сдерживает процессы социализации конституционно-правового пространства. Актуальны исследования каналов влияния конституций на правовое развитие, в том числе посредством конституционализации законодательства и правоприменительной практики. Это явление до недавнего времени в юридической науке не изучалось. В советскую эпоху конституции в основном воспринимались как политические манифесты, а не как высшие по своей юридической силе акты. Вопросы конституционализации законодательства не затрагиваются и западными правоведами. В своих работах они не выходят за рамки судебного конституционного толкования и контроля. Изучение конституционализации законодательства дает возможность не только оценить степень реальности конституции как основного закона государства и общества, но и выявить тенденции в развитии законодательства, установить изменения методов и средств правового регулирования, определить существующие в этой сфере проблемы1. Процессы конституционализации законодательства в разных странах проходят по-разному в силу множества объективных и субъективных факторов: уровня экономического, социального и политического развития, международного положения, наличия необходимой институциональной инфраструктуры, качества конституции, как правового документа, воли законодателей, иных факторов, в том числе духовных. Совокупное действие таких факторов и определяют степень и глубину освоения конституционных ценностей и норм. Развитие процессов конституционализации нередко сопровождается размыванием традиционных категорий конституционного права. Так, некоторые российские и зарубежные авторы, специализирующиеся в финансовом праве, используют термин «финансовая конститу1

  Подробнее см.: Хабриева Т.Я. Этапы и основные направления конституционализации современного российского законодательства (К двадцатилетию Конституции Российской Федерации) // Журнал конституционного правосудия, 2013. № 6 (36). Концепция конституционализации законодательства нашла свое отражение в проекте Концепции конституционных реформ в Армении, обнародованном в октябре 2014 г. на официальном сайте Министерства юстиции Республика Армения (http://moj.am/ storage/uploads/Sahmanadrakan_barepokhumner_verjnakan.pdf).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

121

ция» в отношении бюджетных кодексов и термин «налоговая конституция» для обозначения налоговых кодексов. Очень часто гражданские кодексы именуются конституциями гражданско-правовых отношений. Такие словосочетания используются, чтобы придать особую важность отдельным системообразующим юридическим актам, но они девальвируют значение конституции как основного закона, закрепляющего базовые конституционные ценности и основы правового регулирования жизнедеятельности человека, общества и государства. Своего научного решения ждут и другие проблемы: усложнение структуры и обогащение институтов конституционного права в контексте современной дифференциации отраслей права; глобализация конституционно-правового пространства; концептуальное обоснование современных путей развития правового государства; многомерность публичной власти и оптимизация форм ее организации, гармонизация этно-правовых и миграционных отношений, конституционно-правовой статус юридических лиц, в том числе лиц публичного права и т.д. Надо помнить, что в развитии науки конституционного права всегда сохраняется terra incognita − сфера неизведанного, еще не освоенного учеными-конституционалистами. Ее границы меняются под воздействием перманентно сменяющих друг друга экономических, политических, экологических, техногенных угроз, разрушающих либо нарушающих конституционно-правовой уклад жизни государства и общества. Задачи науки − не только выявлять такие угрозы, но и находить адекватные конституционно-правовые решения, позволяющие предупредить или, по возможности, минимизировать возможные потери. Так, во Франции в ответ на экологические угрозы по инициативе ученых-конституционалистов был принят Закон об охране природы, который рассматривается как четвертая составная часть французской Конституции. Сфера неизведанного появляется и в результате эволюции конституционно-правовых институтов, а также формирования новых конституционно-правовых отношений1. Мощным фактором, постоянно влияющим на обновление конституционно-правового пространства, являются интеграционные процессы, охватывающие на рубеже двух тысячелетий все большее число государств, что позволяет констатировать обоснованность постановки вопроса о формировании права интеграционных объединений. Под воздействием современных информационных технологий расширяется сфера индивидуальных и коллективных конституционных прав и свобод, меняются формы реализации институтов прямой демократии, в том числе в рамках проектов «открытое правительство», 1

  Подробнее см.: Зорькин В.Д. Современный мир, право и Конституция. М., 2010.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

122

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

«информационное общество» и т.д. В полной мере такие процессы наукой конституционного права еще не изучены. Неизведанное таится даже в тех сегментах конституционно-правового пространства, которые, казалось бы, давно освоены наукой конституционного права. В частности, речь идет о конституционно-правовой терминологии, которая сложилась в основном в конце XIX – начале ХХ веков. В XXI веке такие понятия, как «суверенитет», «правовое государство», «федерализация» и др., требуют своего развития с учетом современной реальности. В заключение отметим еще одну основную черту науки конституционного права. Это постоянно растущая, всеобщая конкуренция конституционно-правовых доктрин и идей. Она охватывает разные научные школы, различные социальные классы и группы, политические партии и даже государства и международные организации, отстаивающие свое видение конституционного развития, свои конституционные ценности и конституционно-правовые решения. Порой такая конкуренция вызывает драматические последствия, как это было на рубеже 1980–1990-х гг., когда идеи правового государства, верховенства права, защиты прав и свобод личности, воспринятые из конституционной практики развитых капиталистических государств, возобладали над ценностями социалистической законности, что стало одной из причин краха мировой системы социализма. В новом веке борьба правовых идеологий разворачивается в основном между исламским и западным правом, а в рамках последнего между общим (англосаксонским) и континентальным (романо-германским) правом, что подтверждается борьбой их двух ключевых идей − верховенства права и правового государства. Объектом конкурентной борьбы становятся и другие конституционно-правовые ценности, что хорошо видно на примере конституционного развития ряда постсоветских государств, не поддерживающих практику мирного сосуществования и учета интересов разных этносов, проживающих на их территориях. Конкурентная борьба конституционно-правовых ценностей и идей разворачивается и в международных организациях, в том числе в Венецианской комиссии Совета Европы, где объектами дискуссий становятся многие вопросы современного конституционного развития, в том числе установления границ государственного суверенитета, признания допустимых форм ограничения народовластия, сохранения традиционных семейных ценностей и форм организации власти1. 1

  В частности, в Венецианской комиссии рассматривалось законодательство тех государств, которые отвергают однополые браки вопреки расширительному толкованию

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

123

В такой конкурентной борьбе могут выстоять лишь те конституционно-правовые идеи, которые опираются на фундаментальные научные разработки и пользуются широкой поддержкой общественного сознания. Без этого невозможно выживание конституционно-правовых идей, а вместе с ними и того конституционно-правового наследия, которое дало им жизнь.

§ 2. Вопросы становления и эволюции местного самоуправления в трудах В.В. Ивановского Виктор Викторович Ивановский – один из крупных представителей отечественной историко-правовой и социологической науки рубежа XIX−XX вв. Он автор фундаментальных монографий, известных лекционных курсов, многочисленных научных и научно-публицистических статей, очерков и проблемно-тематических сборников трудов, не потерявших значения в теории, методологии и эмпирической практике изучения политических институтов общества. Однако научная и педагогическая деятельность В.В. Ивановского, его концептуальные взгляды на ключевые явления и проблемы развития российского общества конца XIX – начала XX веков пока еще недостаточно изучены. При этом исследователи истории российского обществознания констатируют, что В.В. Ивановский занимает видное место в ряду обществоведов рубежа XIX–XX в.1 Профессор Казанского университета В.В. Ивановский обладал широким научным кругозором, работал на стыке социологии, политологии, истории и правоведения, сам определял свое научное амплуа как «социолог-государствовед» и инициировал разработку методологии и методики исторических и эмпирико-социологических исследований в этой сфере. Для творчества В.В. Ивановского был характерен исследовательский интерес к истокам и динамике новых явлений общественно-политической жизни второй половины XIX – начала XX в., что определило проблематику научных и научно-публицистических работ и вывело его на изучение актуальных проблем взаимоотношения власти и общества, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и решениям Европейского суда по правам человека. Так, в июне 2013 г. Комиссия рассматривала поправки к Конституции Венгрии, а в октябре 2014 г. – проект поправок к Конституции Македонии, направленные на защиту традиционных семейных ценностей и брака как союза исключительно женщины и мужчины. 1  См.: Амелин В.Н., Дегтярев А.А. Социология политики: становление и современное состояние // Мир России. 1997. № 1. С. 129−162.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

124

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

на исследование вопросов децентрализации власти, на анализ и сопоставление на основе разработанных им теоретико-методологических подходов комплекса зарубежного и отечественного опыта местного самоуправления и истории российского земства XIX – начала XX в. Виктор Ивановский родился 20 октября 1854 г. в семье чиновника. В 1874 г. после окончания Вятской гимназии он поступает на юридический факультет Казанского университета. Уже в студенческие годы его внимание привлекали историко-правовые сюжеты и проблемы взаимоотношений власти и общества, перекликавшиеся с политическими явлениями и процессами эпохи «великих реформ» Александра II. В 1878 г. он заканчивает университет со степенью кандидата права и золотой медалью за сочинение «Высшее управление в царствование императора Александра I», после чего был оставлен в университете «для приготовления к профессорскому званию». В это время его интерес привлекает изучение процесса становления системы земского самоуправления. В 1882 г. В.В. Ивановский, после защиты магистерской диссертации «Опыт исследования деятельности органов местного самоуправления», в которой одним из первых проанализировал проблемы функционирования вновь образованных земских учреждений на местах, назначается на должность доцента кафедры полицейского права Казанского университета. Уже через четыре года, в 1886 г., он ординарный профессор кафедры государственного права. Более 40 лет профессор В.В. Ивановский отдал служению науке и преподавательской деятельности. С 1882 по 1918 г. им были разработаны общепризнанные среди студентов, преподавателей университета и коллег в других высших учебных заведениях многократно прочитанные и переиздававшиеся учебные курсы по русскому государственному праву, полицейскому, административному праву и др. С 1907 г. В.В. Ивановский – заслуженный ординарный профессор университета, с 1906 г. – декан юридического факультета, с 1907 г. – проректор. В 1910 г. он не был утвержден на должность декана юридического факультета Министерством народного просвещения по причине «противоправительственного направления его административной и преподавательской деятельности, учебников по государственному и административному праву»1. В 1916-1917 гг. он вновь декан юридического факультета. В.В. Ивановский остался верен профессиональному выбору и после Октябрьской революции 1917 г. Осенью 1917 г. – весной 1918 г. 1

  Емельянова И.А. Юридический факультет Казанского государственного университета. 1805−1917 г.: Очерки. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1998.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

125

В.В. Ивановский некоторое время исполнял обязанности ректора1. В 1919 г., с упразднением юридического факультета, В.В. Ивановский перешел на факультет общественных наук, а затем преподавал на правовом факультете. Он одним из первых в стране разработал и читал курсы лекций по советскому государственному и административному праву. Изучив в начале своего творческого пути историю «высшего управления» в Российской империи в первой четверти XIX в., молодой одаренный магистрант одним из первых в отечественной исторической науке обратился к изучению земских учреждений России. Сложность и многогранность названной проблемы побудили В.В. Ивановского выйти за рамки традиционных исследовательских описательных методик за счет интеграции и развития подходов и инструментария близких отраслей истории и обществознания. Местное управление конца XIX века, по определению казанского ученого, подлежало все же государственному управлению. С этим связан историко-правовой дискурс его исследования. В.В. Ивановский выделял соотношение трех элементов: 1) государственное управление; 2) территориально ограниченный общественный союз, являющийся субъектом, и 3) интересы и потребности этого союза как объект управления. Первый и третий элементы, по В.В. Ивановскому, присущи непосредственной деятельности самоуправления, и они имеют характер фактора политического, а второй элемент относится к организации органов самоуправления и проявляется в качестве фактора сугубо социального. Именно этими элементами определяется природа самоуправления, если один из них отсутствует, то и самоуправление перестает быть таковым. Важно отметить размещение выявленных понятий как в правовом, так и в социально-политическом поле. Влияние на устройство местных установлений в книге «Опыт исследования деятельности органов земского самоуправления в России» (1882 г.) В.В. Ивановский связывает с двумя факторами: «общегосударственным» и «личным» характером местности. Государство законодательно определяет форму существования этих органов, а специфика местных условий определяет их внутреннее содержание. Успешный ход деятельности органов самоуправления возможен, если «оба фактора поставлены между собою в нормальные отношения»2. В 1907 г. в статье в «Политической энциклопедии» В.В. Ивановский указывает, что земства – это «учреждения общественного управления, распространяющие свою деятельность на 1

  История Казанского университета. 1804−2004. Казань: Изд-во Казанского университета, 2004. 2   Ивановский В.В. Опыт исследования деятельности органов земского самоуправления в России. 2-е изд. Казань: Типография Казанского ун-та, 1882.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

126

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

более или менее крупные территориальные районы и состоящие из представителей местного населения»1. В.В. Ивановский представляет свой методологический взгляд на саму историю формирования и эволюции местного самоуправления в России: а) раннефеодального распада Руси, б) последующей централизации, в) перспектив децентрализации государственной власти. Он выделяет в этом процессе несколько хронологических периодов: 1) домосковский; 2) период Московской Руси; 3) этап правления Петра I и Екатерины II; 4) первая половина XIX в.; 5) земская реформа 1864 г. Такие переходы, доказывал В.В. Ивановский, развивая мысль немецкого ученого Лоренца Штейна, в любом государстве осуществляются на трех началах, последовательно сменяющих друг друга: сословно-родовом, цензовом и государственно-гражданском. В.В. Ивановский оценивал возникновение земских учреждений в результате реформы 1864 г. как колоссальный шаг на пути развития общественного самоуправления в России. При этом он критиковал систему выборов в земское самоуправление, которая дает очевидные преимущества представителям дворянского землевладения. Такая несправедливая избирательная конструкция, указывал В.В. Ивановский, не может способствовать осуществлению органичной деятельности земских учреждений и насущными общественными потребностями, «делает сомнительным представительство всех местных интересов», не соответствует требованиям жизни и особенно «движению народонаселения и модификациям имущественных отношений». Конечно, в связи с этим его отношение к земской контрреформе 1890 г. Александра III было еще жестче: «Правительство разом нанесло решительный удар идее общественной свободы и автономии»2. Казанский ученый, указывая на недостатки сословной системы управления, выражал уверенность, что в результате развития государственных отношений она неизбежно будет заменена всеобщим избирательным правом. В последующем В.В. Ивановский развивал собственную трактовку роли децентрализации в органах управления. Пропагандируя свою позицию в «Политической энциклопедии» (1906−1907 гг.), он писал: «Местное управление только тогда успешно и правильно функционирует, когда оно децентрализовано»3. Главными общественно-значимыми преимуществами децентрализации управления В.В. Ивановский называл следующие: во-первых, она спасает страну от администра1   Ивановский В.В. Земские учреждения // Политическая энциклопедия. Т. 2. Вып. 5. СПб.: Главная контора: Невский пр., д. 88, 1907. С. 708−711. 2   Ивановский В.В. Земские начальники… С. 706−708. 3   Ивановский В.В. Децентрализация управления // Политическая энциклопедия. Т. 1. Вып. 1−4. СПб.: Изд-во т-ва «Ключ», 1906. С. 633−634.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

127

тивной опеки центрального правительства, склонного игнорировать местные особенности; во-вторых, децентрализация освобождает центральные государственные учреждения от излишней работы, перенося ее на местные учреждения, и оставляет за ними заботу об общегосударственных интересах; в-третьих, разделение власти между центром и регионами имеет огромное гражданско-воспитательное значение, развивает в местных администраторах способности самостоятельного решения государственных вопросов в применении к местным потребностям, вместе с тем и чувство ответственности; в-четвертых, децентрализация содействует развитию в гражданах политического смысла и достоинства, служа школой политического самообразования. Таким образом, В.В. Ивановский отстаивал положение о том, что настоящая гражданская и политическая свобода в государстве возможна только при условии децентрализации управления. Условия экономического развития пореформенной России создавали новую схему налогообложения и распределения доходов, которая также была осмыслена в работах В.В. Ивановского. Финансовая деятельность органов местного самоуправления, по В.В. Ивановскому, определяется взаимодействием двух выделенных им факторов, общегосударственного и местного («личного»). С одной стороны, от государства зависят установление системы местного налогообложения, указание на предметы, подлежащие обложению, определение характера этого обложения; с другой стороны, на финансовые возможности тех же земств колоссальное влияние оказывают местные условия, прежде всего экономическое развитие территории («богатство края и его жителей»). Наиболее рациональной и справедливой формой взимания местных налогов В.В. Ивановский считал подоходный налог, который «в своем чистом виде есть налог на совокупность всех доходов, поступающих в распоряжение какого-либо лица»1. Этот налог позволяет привлекать к обложению самые мелкие доходы, что «гарантирует участие в самоуправлении всех вообще жителей данной местности, за исключением лишь лиц, не получающих вовсе … доходов и находящихся на попечении общественного призрения». К тому же, по мнению В.В. Ивановского, подоходный налог обуславливает «наименьшую неуравнительность налога», поскольку каждый гражданин «несет тягости»2 пропорционально уровню своих доходов. В.В. Ивановский определил свои методологические принципы и в изучении институциональных структур в центре и на местах. Во1   Ивановский В.В. Опыт исследования деятельности органов земского самоуправления… 2   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

128

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

первых, обязательным должно являться как раскрытие конкретной деятельности организации, так и выполнения ответственных задач по отношению к народным интересам, системы взаимодействия с другими государственными и общественными институтами. Во-вторых, любое учреждение существует в пространстве и во времени, поэтому изучение его деятельности должно соответствовать этой двоякой сущности. Такой анализ, указывал В.В. Ивановский, получил в науке название «сравнительно-исторического». Сравнительно-историческое изучение деятельности земских учреждений, по В.В. Ивановскому, дает возможность определить их действительное значение, а наблюдение в течение более или менее продолжительного времени обнаруживает степень их достоинств и недостатки. При сущностной оценке названных организаций В.В. Ивановский отдавал приоритет получению эмпирическим путем научных выводов и рекомендаций для изменения в организации, для оптимального функционирования и соответствия поставленной перед учреждением цели. На этой основе он обогатил понятийно-категориальный аппарат в сфере политико-социологического изучения местного самоуправления. Поныне представляют значительный научный интерес эмпирико-социологические исследования В.В. Ивановским местного самоуправления в России и Европе. Весьма примечательным является тот факт, что, выпускник вятской гимназии В.В. Ивановский во время учебы в Казанском университете находился «на стипендии Вятского земства»1, а темой магистерской диссертации выбрал изучение деятельности земских органов двух соседних губерний – Вятской и Казанской. Методы и приемы, использованные казанским ученым в 1880-х гг., соответствуют и современным представлениям о прикладных социологических исследованиях. Можно согласиться с учеными, которые полагают, что магистерскую и последовавшую за ней докторскую диссертации В.В. Ивановского «с высокой степенью уверенности можно назвать первыми эмпирическими исследованиями по социологии политики в России»2. Разработанный им оригинальный социологический исследовательский инструментарий соответствовал контексту нового междисциплинарного направления, политической социологии, состоявшего в рассмотрении институтов власти сквозь призму социальной структуры общества. Используя имевшуюся немногочисленную юридическую и историческую литературу, еще не носившую обобщающего характера, и материалы земской статистики, В.В. Ивановский первым в отече1

  НА РТ. Ф. 977, оп. юридического факультета, д. 418, л. 6.   Амелин В.Н., Дегтярев А.А. Указ. соч. С. 129−162.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

129

ственной науке разработал четкую программу эмпирико-социологического и историко-правового исследования, формулируя в качестве основной гипотезы тезис об условиях, способствующих либо, напротив, препятствующих развитию земских учреждений. Казанский «социолог-государствовед» проводит сравнительно-исторический анализ деятельности земств двух уездов Вятской и Казанской губерний. Выбор объектов для исследования объясняется ученым тем, что местные особенности «того и другого уезда настолько различны, что порождают совершенно различный состав земских учреждений». В Слободском уезде Вятской губернии практически не было дворян, а в Лаишевском уезде Казанской губернии их около 200, и им принадлежала треть всех земель уезда. В земских учреждениях первого уезда доминирует крестьянское сословие, а во втором – дворянское. В.В. Ивановский делает вывод, что организация земского представительства в Слободском уезде более близка к теоретическим требованиям, а именно пропорциональности представительства сословий, нежели в Лаишевском уезде, что объясняется различием в «личном элементе обоих уездов». Однако главная причина неэффективности Слободского земства заключается в «экономической несостоятельности большинства населения, ограничивающей земский бюджет размерами гораздо меньшими, нежели какой он должен иметь для удовлетворения всех необходимых потребностей края»1. С точки зрения формирования методологии и методов политической социологии это была новаторская работа, основанная на анализе земской статистики и актов управления, на наблюдении за работой земских органов и даже интервью. Исследование доказательно сопровождалось значительным количеством таблиц, в которых характеризовалась деятельность земств по различным направлениям, что также позволило В.В. Ивановскому выйти на аргументированные выводы и обобщения в исследовании деятельности местных земств, показать социокультурные и политические тенденции в их развитии. В своей докторской диссертации «Организация самоуправления во Франции и Пруссии» (1886 г.) он представил настолько обстоятельный анализ литературы по самоуправлению в Западной Европе, что этот очерк вполне можно рассматривать и как самостоятельное историографическое исследование. При уважительном отношении казанского ученого к видным зарубежным исследователям, он оказался не только их последователем в изучении западных форм общественного самоуправления, но и обозначил свои новые теоретико-методологические 1

  Ивановский В.В. Опыт исследования деятельности органов земского самоуправления в России. Казань: Типография Казанского ун-та, 1881.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

130

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

трактовки политико-правового и социологического знания. Панорамный анализ выявил критический подход В.В. Ивановского как к уровню понятийно-категориального аппарата западной муниципалистики, так и к состоянию теоретико-методологического осмысления проблем общественного самоуправления. Всесторонне анализируя научные сочинения западноевропейских ученых по вопросам самоуправления, В.В. Ивановский одновременно формулирует и собственные методолого-историографические положения применительно к немецкой и французской муниципалистике. Он исходит из того факта, что в западной литературе второй половины XIX в., посвященной общественному самоуправлению, не были установлены четкие методы научного исследования, ей присуща неустойчивость в постановке целей исследования. Казанский профессор широко использовал сравнительно-исторический метод, выявлял его преимущества перед другими методами и отмечал, что к этому приему нечасто прибегали западные авторы. Большинство научных изысканий этих авторов, полагал В.В. Ивановский, все же «покоится на догматическом методе»1, а редкий элемент сравнения встречается как некий случайный прием, который не имеет методологического значения. Сравнивая теоретико-методологические дискурсы немецких и французских научных школ, разрабатывавших проблемы самоуправления, В.В. Ивановский пришел к выводу, что по состоянию на начало 1880-х гг. французская муниципалистика более бедна, нежели немецкоязычная, которая представлена двумя крупнейшими теоретиками: венской научной школы – Лоренцем фон Штейном и берлинской школы – Рудольфом фон Гнейстом. В.В. Ивановский присутствовал на лекциях Р. Гнейста в Берлинском университете во время своей двухгодичной зарубежной командировки (1883−1885 гг.) с целью написания докторской диссертации. Его научный руководитель, специалист по полицейскому праву во Франции и Германии, профессор Я.С. Степанов (тоже уроженец Вятской губернии, некролог о нем В.В. Ивановский поместил в 1891 г. в «Ученых записках Казанского университета»), писал: «Просмотренный мною отчет г. Ивановского о занятиях его в Берлине в течение зимнего семестра 1883−1884 учебного года представляет изложение чтений, а отчасти и вообще взглядов и идей… профессора Гнейста, с критическим их изложением»2. Творчеству знаменитого немецкого правоведа Ру1   Ивановский В.В. Опыт исследования деятельности органов земского самоуправления… 2   НА РТ. Ф. 977, оп. юридического факультета, д. 627, л. 7.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

131

дольфа Гнейста казанский ученый посвятил аналитический очерк и проблемную статью1. Как французская, так и немецкая муниципалистика, по мнению В.В. Ивановского, носят исключительно национальный характер, и лишь в единичных трудах авторы используют сравнительно-исторический метод. Но французскими государствоведами, заключал В.В. Ивановский, политическая сторона вопроса о самоуправлении нередко выдвигается как главная проблематика исследования, тогда как германские исследователи трактовали в большей мере практико-правовые аспекты самоуправления. Он считает, что такое положение связано с различиями политико-административных систем Французской республики, являвшейся унитарным государством, и Германской империи, представлявшей собой совокупность союзных земель, весьма самостоятельных в политическом развитии и правовой традиции. Анализируя историю развития французских местных законодательных установлений, В.В. Ивановский пришел к заключению, что эта страна представляет собой яркий пример государства, в котором, «наряду с политической свободой господствует начало административной централизации»2. Идеи же местной автономии, сокращения регламентирующего воздействия правительственных учреждений на местные органы, создания децентрализованного управления в условиях развития во Франции гражданских прав и свобод не имели ни интереса, ни должной поддержки со стороны общественных структур. Необходимо обратить внимание на правовую и историко-политическую разработку казанским ученым проблем теории и практики общественного самоуправления. Общественное самоуправление, утверждал В.В. Ивановский, являясь «исторически последовательным и национальным», подчиняется «влиянию причин, управляющих ростом местных установлений и местного управления в европейских государствах вообще». Эмпирико-социологический подход с использованием сравнительно-исторического метода с успехом В.В. Ивановский применял и к исследованию местного самоуправления во Франции и Пруссии. Казанского ученого интересовали условия и уровень участия в этих органах представителей различных общественных классов. Объектами исследования В.В. Ивановского стали французские депар1   Ивановский В.В. Преподавание административного права в Берлинском университете. Казань: Типография Казанского ун-та, 1884; Он же. Общественное управление в Германии по воззрениям Р. Гнейста // Вопросы государствоведения, социологии и политики. Казань: Типография Казанского ун-та, 1899. С. 270−301. 2   Ивановский В.В. Французская децентрализация // Русская Мысль. 1897. № 9. С. 89−108.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

132

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

таменты и прусские округа как учреждения, несущие на себе основную деятельность общественного самоуправления. В.В. Ивановский указал, что российская система земских выборов более похожа на прусскую, она носит сословный характер и дает преимущество дворянам-землевладельцам. Они занимают самую выгодную позицию в органах самоуправления и России, и Пруссии. Далее, по степени участия в самоуправлении, в Пруссии следовали представители городских общин, где основную роль играли представители капитала. Последнее место занимали представители крестьянства. Причину существования такой системы в Пруссии В.В. Ивановский видел во влиянии исторических факторов, поскольку в предшествующие эпохи именно феодалы и крупные землевладельцы и пользовались правом дворянского самоуправление. Вводя даже такую систему выборов, отмечал казанский ученый, правительству Пруссии стоило больших трудов сломить средневековые формы этого господства и ввести организацию, гарантирующую интересы и других сословий. Характерной чертой формирования органов французского самоуправления, как показывал В.В. Ивановский, является преобладание не сословного принципа, а так называемого «социального фактора». В условиях всеобщего избирательного права различные социальные группы были представлены в законодательных советах неравномерно, но «каждая из этих групп, в большей или меньшей степени, участвует в самоуправлении». Этим Франция отличается, по В.В. Ивановскому, от многих государств, «где участие в самоуправлении обуславливается земельным и другим имущественным цензом»1. В период дискуссий в российском обществе 1880-х гг. о дальнейшем развитии земских учреждений он сумел выделить и концептуально обосновать прогрессивную тенденцию децентрализации и развития самоуправления. Динамизируя процесс прироста научного знания, В.В. Ивановский разрабатывал исследовательский тезаурус как категориально-понятийную основу своей оригинальной концепции сравнительной муниципалистики. На основе изучения европейского и российского политического развития В.В. Ивановский сформулировал двухстадиальную модель развития местного самоуправления. Главным вектором первой стадии является преобразование и централизация управления в период «государственного строения», который характеризуется «постепенным увеличением административной власти от периферии к центру», вы1

  Ивановский В.В. Организация местного самоуправления во Франции и Пруссии. Казань: Типография Казанского ун-та, 1886.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

133

страиванием своего рода вертикали власти. Второй стадией, показывал В.В. Ивановский, становится эпоха децентрализации управления и развития самоуправления, которая относится «к периоду существования государства в качестве уже сложившейся политической организации» и характеризуется переходным процессом перехода части «административной власти от центра к периферии»1. Итак, в уже ранних трудах В.В. Ивановского ясно прослеживается его приверженность демократическим принципам, характерным в целом для русских либералов – исследователей земства, что выразилось в критическом отношении к имущественному цензу и в требованиях создания бессословной системы земского самоуправления. Он обозначил общую линию развития избирательной системы через замену сословного принципа на ценз имущественный, а тот, в свою очередь, должен быть заменен началом гражданского равноправия. В.В. Ивановский положил начало сопоставительной истории российских земств, сравнивая социальную структуру населения, типологию местного землевладения, состав земских собраний и исполнительных органов. Этим, по сути, определялось социальное лицо и эффективность функционирование земств. Будучи приверженцем современного ему позитивизма, он применял сравнительно-историческую методику, выбрав из земских органов сопредельных губерний два разнонаправлено развивавшихся уездных земства. Он приметил эмпирико-социологическую методологию, позволившую ему возвыситься в своем исследовательском амплуа до уровня «социолога-государствоведа». В.В. Ивановский, вычленив в предмете магистерской диссертации социальные слои-страты с их менталитетом, вывел исследования в новаторское поле социальной истории России. В дальнейшем В.В. Ивановский продолжил свои научно-теоретические изыскания, распространив свои методологические подходы, выработанные еще при исследовании отечественных земств и зарубежных муниципалитетов, на исследование проблем политической системы, власти, бюрократии и общественного управления. Современные исследователи истории земств считают, что, высказывая рассмотренные выше концептуальные идеи, отечественная либеральная теория самоуправления была чутким барометром настроений широкой российской общественности конца XIX – начала ХХ вв., выступавшей за развитие демократии и модернизацию российской политической системы. 1   Ивановский В.В. Исторические основы земского управления в России // Вопросы государствоведения, социологии и политики. Казань: Типография Казанского унта, 1899. С. 189−243.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

134

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

§ 3. Основы теории государственного управления в трудах Н.А. Волкова и Казанская школа административного права Николай Андреевич Волков работал на юридическом факультете Казанского государственного университета с 1958 по 1978 г. С 1971 по 1975 г. – он профессор и заведующий кафедрой государственного права и советского строительства. В числе его наиболее значимых публикаций можно отметить следующие работы: «Органы советского государственного управления в современный период» (Казань, 1962); «Исполнительный аппарат местных Советов депутатов трудящихся (основные вопросы организации и деятельности)» (Казань, 1968); «Высшие и центральные органы государственного управления СССР и союзных республик в современный период» (Казань, 1971); «Научные основы государственного управления в СССР» (Учебное пособие. Казань, 1972 (в соавторстве)). Одной из главных монографий Н.А. Волкова является его работа «Высшие и центральные органы государственного управления СССР и союзных республик в современный период»1. В аннотации к работе справедливо отмечается, что за последние годы не было работ, а как показало будущее, больше и не будет, полно освещающих правовое положение центральных органов государственного управления. Основная методологическая мысль этой монографии, которая не потеряла своей актуальности и в современных условиях, связана с обоснованием системности органов, осуществляющих советское государственное управление. По мнению автора, органы государственного управления представляют собой целостную систему – единый демократически централизованный механизм. Взаимосвязанность и взаимозависимость элементов системы определяется единством общих задач, стоящих перед всей системой органов государственного управления. Место того или иного органа в системе органов государственного управления зависит от объема предоставленной ему компетенции (по кругу вопросов или территориальному масштабу деятельности) и соподчиненности его в отношении других органов государственного управления2. Идея системности государственного управления пронизывает многие рассуждения автора. Анализируя систему министерства, автор отмечает существенную разницу в подходах к определению системы 1

 См.: Волков Н.А. Высшие и центральные органы государственного управления СССР и союзных республик в современный период. Казань: Изд-во Казанского университета, 1971. 2  См.: Волков Н.А. Высшие и центральные органы... С. 14−15.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

135

министерства. Согласно п. 7 Общего положения о министерствах министерство СССР, одноименные министерства союзных республик, подчиненные им предприятия, организации и учреждения составляют единую систему соответствующего министерства, а в индивидуальных положениях о министерствах СССР в систему министерства включаются также соответствующие органы управления автономных республик, органы управления исполкомов Советов депутатов трудящихся и подчиненные им предприятия, учреждения и организации1. Важным элементом системности, по мнению Н.А. Волкова, является проблема возможности и целесообразности передачи полномочий по решению отдельных вопросов другим органам управления или предприятиям, организациям и учреждениям. Министерство СССР может поручать решение отдельных вопросов, входящих в его компетенцию, одноименным министерства союзных республик, а также предприятиям, организациям и учреждениям союзного подчинения, причем как для разового решения вопросов, так и для неоднократного использования такого права2. Определяющим моментом при даче вышестоящими органами поручения на выполнение какой-то части его полномочий будет играть квалификация, подготовленность исполнителей на местах к выполнению поручений3. Передача полномочий возможна не только по вертикали, но и по горизонтали между министерствами. Предоставление права министерствам участвовать в решении отдельных вопросов, затрагивающих интересы другой отрасли, должно сопровождаться установлением правовых гарантий, результативности такого участия. Должен быть выработан порядок совместного решения определенной группы вопросов, надлежащего оформления принятых решений и ответственности перед вышестоящими органами и между собой при невыполнении этих решений4. В своей монографии автор не рассматривает проблему разграничения компетенции между Союзом и союзными республиками. Тем не менее он очень внимательно и детально анализирует изменение компетенции органов управления при изменении компетенции союзных республик. По его мнению, расширение прав союзных республик, а в соответствии с этим и расширение прав министерств союзных республик, повело к сужению компетенции союзно-республиканских министерств Союза, к установлению за ними лишь общего руководства 1

 См.: Волков Н.А. Высшие и центральные органы... С. 111.   См. там же. С.114. 3   См. там же. С. 114. 4   См. там же. С. 116. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

136

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

отраслью в целом и к концентрации основного внимания министерств Союза на наиболее важных проблемных вопросах руководства1. Н.А. Волков, вне всякого сомнения, был одним из самых видных специалистов по проблеме системности государственного управления. В частных беседах, при руководстве написанием кандидатских диссертаций, он не раз выражал свое отрицательное отношение относительно возможности перевода на хозрасчет управленческой деятельности. Поэтому в своей монографии он очень скупо освещает эту, весьма популярную тогда среди руководства страны, идею: «П. 22 Общего положения о министерствах предусматривает право перевода структурных подразделений министерства на хозрасчет. В министерстве приборостроения, средств автоматизации и систем управления СССР все главные производственные управления министерства в 1968 г. были переведены на хозрасчет. В главных управлениях были созданы советы директоров, что позволило установить более тесные контакты предприятий с министерством и между предприятиями. В апреле 1970 г. министерство в целом переведено на самоокупаемость»2. Не отрицая ценностей рыночной экономики, он прозорливо отмечал, что это системно чуждые плановой экономике элементы и, рано или поздно, либо они придут на смену плановой экономике, либо существующая планово-директивная система отторгнет их. Жизнь доказала правоту его взглядов, и опыт перевода главков министерств на хозрасчет выявил полную несостоятельность этой идеи. Системный анализ органов советского государственного управления не мог не коснуться низового звена этой системы. В 1968 г. в издательстве Казанского университета выходит монография Н.А. Волкова «Исполнительный аппарат местных Советов депутатов трудящихся (основные вопросы организации и деятельности)»3. В этой работе обращает на себя внимание подход автора к вопросу, который остается актуальным и в современное время. Проблема соотношения компетенции представительного органа и исполнительно-распорядительного органа остается актуальной и для местного самоуправления. В своей монографии автор дает однозначный ответ, что Советы депутатов трудящихся и их исполкомы осуществляют две различные формы государственной деятельности. «В деятельности местных Советов, рассматривая ее в целом, осуществляются в настоящий период две 1

  Волков Н.А. Высшие и центральные органы... С. 118.   См. там же. С. 132. 3  См.: Волков Н.А. Исполнительный аппарат местных Советов депутатов трудящихся (основные вопросы организации и деятельности). Казань: Изд-во Казанского университета, 1968. С. 135. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

137

формы государственной деятельности: а) местное государственное руководство и надзор, осуществляемые Советом, как собранием депутатов, и его постоянными комиссиями, и б) исполнительная деятельность, т.е. государственное управление, выполняемая исполкомом, его отделами (штатными и общественными), комиссиями при исполкоме и отделах»1. Заслуживает внимания и другая идея автора. Расширение компетенции местного Совета как собрания депутатов, равно как решение местным Советом отдельных вопросов, входящих в компетенцию исполкома, не меняет их конституционного положения, их места в государственном механизме и не меняет формы государственной деятельности, им присущей2. Характерной чертой научных исследований Николая Андреевича Волкова была связь абстрактных принципиальных положений с особой точностью к тенденциям, вариантам и деталям. Так, в главе, посвященной отделам и управлениям исполнительных комитетов Советов депутатов трудящихся, автор очень внимательно и детально анализирует все варианты организации и деятельности этих органов. Он отмечает, что с разрешения вышестоящих органов перечень отделов и управлений исполнительных комитетов Советов депутатов трудящихся может значительно отличаться от перечня, предусмотренного Конституцией союзной республики3. В условиях жесткой коммунистической идеологии и весьма неоднозначной практики государственного строительства, следует понять крайне осторожные высказывания автора по ряду проблем. В целом, негативно оценивая практику согласования кандидатур руководителей отделов, до их назначения, с вышестоящими отраслевыми органами4, автор приходит к следующему выводу: «Такой порядок подчинения в соответствии с принципом демократического централизма обеспечивает централизованное руководство в лице вышестоящего органа отраслевого управления, с одной стороны, и полноту власти местного Совета – с другой, конкретное, со знанием местных условий и особенностей руководства местного Совета отраслевым аппаратом управления в соответствии с установками центральных органов»5. Н.А. Волков как никто другой понимал важность соотношения централизации и децентрализации. Не имея возможности, как боль1

  Волков Н.А. Исполнительный аппарат… С. 36−37.   См. там же. С. 32. 3   См. там же. С. 64. 4   См. там же. С. 69. 5   См. там же. С. 70. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

138

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

шинство ученых советской эпохи, высказать свои мысли более резко и прямо, он акцентировал внимание думающей общественности, что отделы и управления исполкомов являются прежде всего органами соответствующих Советов и их исполкомов1. Сегодня, когда существует ФГОС «Государственное и муниципальное управление» и функционирует широко разветвленная сеть высших образовательных организаций, где преподают государственное и муниципальное управление, трудно представить, что до 1965 г. не существовало таких отраслей советской науки. Несомненной заслугой Н.А. Волкова является его уверенность в том, что наука государственного управления и наука административного права представляют собой взаимосвязанные, но самостоятельные научные направления2. Особое внимание следует обратить на тот факт, что в своей работе авторы рассматривают такие вопросы, которые намного опередили время. Например, наряду с анализом основных вопросов науки управления, они предлагают свою авторскую трактовку предмета, системы и методологии курса «Научные основы государственного управления в СССР». Или, например, они впервые рассматривают информацию как элемент научной организации управленческой деятельности и даже анализируют научные основы этики и эстетики в управленческой деятельности. Труды профессора Николая Андреевича Волкова были и остаются значительным вкладом в развитие науки административного права и науки государственного управления. Они не потеряли своей актуальности и в современное время, что позволяет уверено говорить о наличии особой − казанской школы административного права.

§ 4. Республики Российской Федерации в формате современных межнациональных отношений Национальный компонент российского федерализма и сегодня остается в центре многочисленных научных и политических дискуссий. Можно выделить, по меньшей мере, четыре взгляда на проблему. Первый, «официальный» взгляд: безусловное сохранение существующих принципов и субъектов федерации, ее национально-территориального и асимметричного статуса. Второй: переход к унитаризму, «губерниза1

  Волков Н.А. Исполнительный аппарат… С. 70.  См.: Юсупов В.А., Волков Н.А. Научные основы государственного управления в СССР. Казань: Изд-во Казанского университета, 1972. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

139

ция», отказ от федерации как формы национально-государственного устройства, от самих республик и прочих форм национальной государственности народов. Третий − компромиссный: переход к унитаризму («унитарный панцирь») с сохранением национально-территориальных (административных) автономий. Взгляд четвертый: сохранение федерации, но построение ее сугубо по территориальному признаку, без учета национального компонента. Критиков современного российского федерализма и его национальной составляющей объединяет общее стремление либо к полному отрицанию, либо к умалению национального фактора применительно к нерусским народам. Так, один из ведущих российских государствоведов А.Н. Кокотов полагает, что «… объединение на началах федеративного равенства народа, составляющего более 81% населения России, т.е. русских, с остальными ее народами без ущерба для русской нации в любом случае невозможно»1. И хотя далее он признает, что выбор «… чисто унитарной модели государственного устройства станет свидетельством игнорирования интересов нерусского населения страны»2, тем не менее такая, даже компромиссная, постановка вопроса плохо сочетается с национальным суверенитетом народов и конституционным принципом их равноправия. Приходится признать, что сегодня отрицают или умаляют значимость национального компонента российской государственности и ее федеративной основы в целом не только отдельные юристы, ученые и политики, но даже целые политические партии, например, ЛДПР. Между тем с давних времен Россия строилась как конгломерат многочисленных народов. Обращаясь к русскому этногенезу, И.А. Ильин писал: «Мы должны были… не искоренить, не подавить, не поработить чужую кровь; не задушить иноплеменную и инославную жизнь, а дать всем жизнь, дыхание и великую родину… всех соблюсти, всех примирить, всем дать молиться по-своему, и лучших отовсюду вовлечь в государственное и культурное строительство»3. Именно поэтому, несмотря на великодержавие царизма, государственно-правовые признаки федеративного устройства были присущи и дореволюционной России: взять хотя бы официальный титул российского императора, в котором кроме русских отдельно перечислялись более 20 национальных регионов; Россия признавала автономный статус Финляндии, Польши, Туркестанского края, сред1

  Кокотов А.Н. Русская нация и российская государственность. Екатеринбург, 1994. С. 94. 2   Там же. 3   Ильин И.А. О России. М., 1991. С. 13.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

140

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

неазиатских ханств. Правда, отношение к инородческим общностям в разное время было неодинаковым и зависело от политических установок центра. Например, Екатерина II и Павел I, по сути, приравняли своими указами права мусульман «благородного происхождения» к правам русского дворянства. В состав императорского конвоя при Екатерине II входил татарский эскадрон, пользовавшийся особым доверием императрицы. Но позднее произошел откат от этой политики. Так, в 1910 г. по решению П.А. Столыпина было создано «Особое совещание по выработке мер для противодействия татаро-мусульманскому влиянию в Поволжском крае». В конце XIX – начале ХХ веков властями поощрялись черносотенные погромы в местах проживания евреев и жестко ограничивались их права. Подобные факты общеизвестны, и не случайно поощрение черносотенцев в николаевской России, национальный фактор сыграл столь значительную роль в ходе революционных событий 1917 г. и образования Советского федеративного государства. В наследие от Советской власти нам достались конкретные формы национальной государственности нерусских народов, существующие в качестве этнических субъектов национально-территориальной федерации. Кому-то это нравится, кому-то нет. Кто-то не без оснований указывает на использование местными национальными элитами своего кадрового и административного ресурса в ущерб их русскому населению («феодальные княжества»), на «горячие точки» в республиках Северного Кавказа и выражает недовольство последствиями «суверенизации» республик, в частности, таких как Башкортостан, Татарстан, Тыва, Якутия-Саха. Все это так. И тем не менее существование форм национальной государственности, именно национально-государственный компонент российского федерализма − это объективная реальность, с которой необходимо считаться и которую нельзя безнаказанно упразднить росчерком властного пера. Поэтому помышлять надо не о том, как бы «губернизировать» Россию или ввести компромиссный национально-административный унитаризм, а о том, как оптимизировать нашу федеративную государственность в формате современных межнациональных отношений, не ущемляя национальный суверенитет как русского, так и нерусских народов. Представляется, что в фокусе этой проблематики находится и республика как наиболее продвинутая форма реализации суверенитета титульной нации, как государство и титульной нации, и русского, и всех других населяющих ее народов. Но вот вопрос: всегда ли учитывает это обстоятельство федеральный центр? К сожалению, в конце 1990-х гг. и позднее состоялся ряд реше-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

141

ний парламента и Конституционного Суда РФ, отнюдь не укрепляющих статус и значение республик как субъектов Федерации. По всей видимости, эти решения стали естественной реакцией на «суверенизацию» республик. Однако их юридическая, а во многом и политическая обоснованность вызывают серьезные сомнения. Можно указать, например, на решения Конституционного Суда РФ, «отменяющие» суверенитет и гражданство республик, на акты Государственной Думы о запрете перехода на латиницу в национальных субъектах Федерации, об отмене в республиках института президентства, о контрольных цифрах, устанавливающих пределы численного состава их парламентов и т.п. Понимая необходимость приведения законодательства республик, как и других субъектов РФ, в соответствие с законодательством Федерации, трудно тем не менее согласиться, например, с тем, что в целях унификации законодательства республикам пришлось изъять из первоначального текста своих конституций главу об избирательной системе: негативные результаты такого изъятия (равно как и отсутствия подобной главы в Конституции РФ) столь очевидны, что не требуют комментариев. О суверенитете республик. Совершенно напрасны опасения тех, кто считает, будто уважение к суверенному государственному статусу народов, населяющих республики, грозило разрушить Федерацию. Как свидетельствует опыт царской России, разрушить ее способна изжившая себя имперская национальная политика. Реализуя национальный суверенитет своих народов, высшие представительные органы республик в начале 90-х гг. ХХ в. приняли декларации о государственном суверенитете республик без выхода из России. Суверенность республик признавалась в федеративном договоре между Российской Федерацией и республиками от 31 марта 1992 г. и также никоим образом не увязывалась с отделением республик от Федерации. Что касается известных решений Конституционного Суда РФ, принятых в начале 2000-х гг. и отказывающих республикам в государственном суверенитете, то следует иметь в виду, что позиции Суда в этом вопросе достаточно противоречивы. Так, в своем Постановлении от 13 марта 1992 г. он указал, что с пониманием относится к стремлению многонационального народа Татарстана развивать и укреплять государственность Республики, которое выразилось в принятии Декларации о государственном суверенитете. В дальнейшем это «понимание» кудато исчезло. Но даже с учетом последующих актов Конституционного Суда РФ, отказывающих республикам в их суверенном статусе, следует иметь в виду, что, принимая подобные акты, Суд в конечном счете решает вопросы позитивного права, а вот теоретические обоснования,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

142

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

из которых он исходит, отнюдь не являются непререкаемыми командными установками для правовой науки1. Признание и сохранение в правовых актах всех уровней понятия «суверенитет республики» не только бы не разрушило федеральную конструкцию, а наоборот, с помощью договоров между центром и республиками, четко разграничивающих предметы ведения и полномочия сторон, облегчило бы в будущем переход России к более высокой ступени демократического устройства − к подлинной субсидиарности и кооперативному федерализму2. О гражданстве республик. В определении Конституционного Суда РТ от 6 декабря 2001 г. указывается, что не существует конституционных оснований для установления республикой (государством) как субъектом Российской Федерации своего гражданства. Тем самым утверждается, будто может существовать государство, не имеющее граждан, что с точки зрения науки конституционного права также представляет собой нонсенс, ибо гражданство есть неотъемлемый атрибут любого государства. В США штаты, даже не считаясь государствами, сохраняют свое гражданство. Государство адресует свои законы и властные полномочия прежде всего своим гражданам, а не просто населению, которое может включать и иностранцев, и апатридов. Не случайно российский Закон о гражданстве от 28 ноября 1991 г. допускал гражданство республик в единстве с гражданством федерации, он действовал еще в течение восьми лет и после принятия Конституции РФ 1993 г. И лишь в 2001 г. Конституционный Суд РФ высказался против гражданства республик, а его позиция безусловно была учтена Федеральным Собранием РФ при принятии Федерального закона «О гражданстве Российской Федерации» от 21 мая 2002 г., в котором гражданство республик уже не упоминается (хотя прямо не запрещено). Из закона исключен такой непременный атрибут государственности республик, как гражданство, хотя и в Конституции РФ до сих пор отсутствует норма, запрещающая этот институт в республиках. 1   Отрицание суверенитета республик в решениях Конституционного Суда РФ вызвало серьезные возражения со стороны некоторых российских государствоведов (см., например: Кочев В.А. Конституционное (уставное) право субъектов Российской Федерации. Пермь, 2005. С. 156.). Упоминания о суверенном характере швейцарских кантонов, мексиканских штатов, о «независимой, суверенной» государственности Баварии в их конституционных актах не помешали, а в чем-то и способствовали современному демократическому развитию федерализма в Швейцарии, Мексике и Германии. 2  См.: Железнов Б.Л. Рецензия на кн.: Фарукшин М.Х., Фарукшин А.М. Современные федерации и их субъекты: сравнительное исследование // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 5. С. 78−79.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

143

О договорной практике. В свое время Договор между Российской Федерацией и Республикой Татарстан от 15 февраля 1994 г. не только положил начало договорным отношениям органов России и ее субъектов, но и стал важным звеном в выстраивании здания российского федерализма, а для нашей Республики − еще и общенациональной идеей, объединившей народы Татарстана с другими народами России на основе доверия и взаимопонимания. И не наша вина в том, что позднее в стране возобладала властная, можно даже сказать, имперская вертикаль, ограничившая реализацию права ее субъектов на подобные договоренности с центром, закрепленного п. 3 ст. 11 Конституции России. Хотелось бы заметить, что Договор РФ−РТ от 15 февраля 1994 г. был бессрочным. Статья IX этого Договора предусматривала, что ни Договор, ни отдельные его положения не могут быть отменены или изменены в одностороннем порядке. Тем не менее в 2003 г. законом России было установлено, что договоры центра с субъектами (а к тому времени из 46 подобных договоров уже оставался только один: РФ− РТ), могут действовать не более 10 лет. Из закона также вытекало, что единственный оставшийся Договор от 15 февраля 1994 г. через два года должен был прекратить свое существование. Таким образом, в августе 2005 г. он тихо, без траурных объявлений «скончался». Конечно, Республика могла опротестовать одностороннее решение центра в Конституционный Суд РФ, но по соображениям, о которых можно лишь догадываться, этого сделано не было. Ныне существующий Договор от 26 июня 2007 г., кстати единственный акт подобного рода в сегодняшней России, безусловно также имеет важное политико-правовое значение, но по своему правовому уровню он далек от межгосударственного Договора России с Республикой Татарстан от 15 февраля 1994 г. О графике. 15 сентября 1999 г. Государственный Совет Республики Татарстан принял Закон «О восстановлении татарского алфавита на основе латинской графики», которая в 30-е гг. ХХ века уже применялась в Татарской автономной республике и, по мнению языковедов, полнее учитывала особенности татарского языка. Тем не менее, Законом РФ от 11 декабря 2002 г. было установлено повсеместное применение кириллицы, в связи с чем 12 января 2013 г. Парламент РТ вынужденно признал свой закон о возвращении к латинице утратившим силу. Между тем п. «е» ст. 71 Конституции РФ относит к ведению Федерации установление лишь основ политики в области культурного и национального развития, а п. «е» ст. 72 относит общие вопросы образования, науки, культуры к совместному ведению РФ и субъектов. Наконец, п. 5 ст. 57 Конституции Татарстана устанавливает, что Респу-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

144

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

блика обеспечивает сохранение и развитие культуры татарского народа и других национальных культур. Аналогичные положения существуют в конституциях и уставах других национальных субъектов РФ. Но разве выбор конкретным народом своей национальной графики относится к основам общефедеральной политики, разве не определяется он культурным менталитетом народа и его национальным суверенитетом? Избыточная, на наш взгляд, централизация власти и практический отказ от принципа субсидиарности в сегодняшних отношениях между федеральным центром и субъектами РФ безусловно сказывается и на национальных интересах республик1. Используя позитивный опыт стран так называемого кооперативного федерализма, таких как ФРГ, Бельгия, Швейцария, но с учетом российской специфики, мы могли бы (и должны!) обеспечить по-настоящему демократический характер взаимодействия наших национальных республик, остальных субъектов Федерации с федеральным центром, строить эти отношения на основе координации и реальной субсидиарности. Немало есть и других актуальных проблем, связанных со статусом республики, с ее экономическим, политическим и социально-культурным потенциалом. А от того, как эти проблемы будут решаться, сможем ли мы уйти от жесткой субординации в отношениях между федеральным центром и республиками, во многом зависят не только характер межнациональных отношений в нашем полиэтническом государстве, но и само будущее России.

§ 5. Конституционные принципы участия России в межгосударственных объединениях Россия становится участником не только межгосударственных объединений, не требующих передачи им части собственных полномочий, но и является членом объединений, характер деятельности которых, цели и задачи требуют передачи части суверенных прав наднациональным органам. Например, участие России в Евразийском экономическом союзе предполагает отказ от части суверенных прав в пользу объединения. Существенное перераспределение правомочий в пользу наднациональных органов зафиксировано договорами о создании Европейского союза. Такой подход отражает общую тенденцию, поскольку без наделения собственной компетенцией наднациональные 1

  В сущности, применение принципа субсидиарности, хотя и без упоминания о нем, в отношениях между РФ и ее субъектами предусмотрено ч. 2 и 3 ст. 78 Конституции РФ.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

145

органы не смогут эффективно реализовать поставленные перед ними цели и задачи. В рамках дискуссии о суверенных правах государства и возможности их передачи иным субъектам власти становится актуальным вопрос о критериях такой передачи. Поскольку важность проблемы весьма высока, желательно определиться с общими подходами в принятии решений, выработать целеполагающие положения, подкрепленные принципами их реализации. Необходима разработка принципов участия государств в межгосударственных объединениях. Конституция РФ допускает участие Российской Федерации в межгосударственных объединениях как без передачи части своих полномочий, так с возможностью таковой (ст. 79). Она же закрепляет два условия такой передачи: если это а) не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина; б) не противоречит основам конституционного строя РФ. Существование подобных различий допускает и вариативность принципов, на которых базируется участие России в межгосударственных объединениях. Очевидно, что государстваучастники в период становления нового объединения стремятся сохранить влияние национальных органов, обеспечить тем самым приоритетную защиту национальных интересов. Поэтому и принципы, на которых базируется такое интеграционное объединение, предполагают быть соответствующими. Безусловно, основополагающим принципом является добровольность. Альтернативой ему будет принуждение, наличие которого свидетельствовало бы об утрате государственного суверенитета, о зависимости от иных государств. Этот принцип одинаково реализуем для объединений, предполагающих передачу полномочий государствами-членами, так и не требующей таковой. Он не нашел прямого закрепления в ст. 79 Конституции РФ, но выводим из более общего принципа – суверенитета государства. Необходимо отметить, что конституционные принципы могут воплощаться в конституционную материю различными способами и иметь различную форму. Рассуждая о конституционных принципах и возможности их отражения в основном законе государства, И.А. Алебастрова отмечает: «… те или иные принципы фактически присутствуют в любой конституции. Вопрос лишь в том, зримым или незримым должно быть это присутствие, следует ли включать принципы в текст конституции или оставить их по большей части подразумеваемыми …»1. 1   Алебастрова И.А. Конституционные принципы: форма выражения, место в системе права и его источников // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 8. С. 13.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

146

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

Выявление «незримых» принципов часто практикуют суды, в компетенцию которых входит толкование основного закона страны, оценки норм законов на предмет их конституционности. Конституционный Суд РФ достаточно активно пользуется возможностью формулировать правовые позиции, содержащие не просто вывод или взгляд на проблему применения конституционной нормы, но и принципы, определяющие направления правотворчества и правоприменения. Практика Суда, по сути, есть признание «незримых» принципов, формулирование которых может быть основано на выявлении скрытого смысла конституционной нормы и тех целей, которые ставил перед собой конституционный законодатель. Подобная практика закладывает методологию оценки не только буквального, узкого смысла нормы, но и позволяет выявлять принципы ее реализации. Такой подход применим, в частности, и к оценке нормы ст. 79 Конституции РФ. Отмеченный выше принцип добровольности участия России в межгосударственных объединениях не может быть уяснен без увязки с принципом суверенности государства. Гарантирование государственного суверенитета является определяющим, поскольку в ином случае теряет смысл всякое участие в межгосударственном объединении в силу превращения его в федеративное государство. Содержание договора о вступлении (присоединении) в межгосударственное объединение может быть оценено на предмет соответствия Конституции РФ. Признание договора не соответствующим основному закону влечет (как минимум) приостановку процедуры вступления его в силу. Договор, признанный Конституционным Судом РФ противоречащим Конституции РФ, не может быть ратифицирован. Конституционной должна быть и процедура вхождения в объединение. Поэтому принцип конституционности является одним из основополагающих при участии России в межгосударственных объединениях. С очень высокой долей уверенности можно предположить, что вступление в союз с другими государствами преследует достижение целей, отвечающих интересам страны, ее народа. Отсюда следует вывод о желании получить наибольшие выгоды от такого объединения, что предполагает существование возможности отстаивать свои интересы в союзе. Это достижимо при условии равного участия в решении вопросов управления объединением. Поэтому принцип равенства участников объединения также может быть выделен как основной. Принцип равенства может быть дополнен принципом разноскоростной интеграции. Его суть в том, что не все государства могут при-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

147

нять на себя все обязательства сразу в полном объеме. Этот принцип действует в Европейском союзе, что позволяет находить компромиссные решения, касающиеся отдельных стран, при их постепенном полноценном «вхождении» в Союз. Возможность использования такого опыта при формировании, например, Евразийского союза вполне вероятна, хотя из содержания конституционных установлений это и не следует. Но поскольку данный принцип затрагивает интересы всех государств-членов, он должен быть обозначен. Передача полномочий межгосударственному объединению влечет особую форму сотрудничества и взаимодействия, обусловливаемую необходимостью учреждения наднациональных органов (институтов), формирования бюджета, выработки общих подходов к решению наиболее важных вопросов деятельности объединения. Участие в процедурах выработки решений и их принятия предполагает следование общим требованиям. Они базируются на принципах, определяющих основы взаимоотношений государств-членов при наделении наднациональных органов собственной компетенцией, устанавливающих характер взаимоотношений органов союза. К таким можно отнести следующие принципы: сотрудничества, паритетности, сбалансированности. Принцип сотрудничества реализуется через взаимодействие государств-членов и органов объединения, он используется в отдельных сферах общественной жизни. Принцип паритетности «работает» при формировании органов объединения, делегировании представителей государств-членов в учреждения, комитеты, различные постоянные и временные комиссии, рабочие группы. Принцип сбалансированности применим при наделении полномочиями наднациональных органов объединения. Объем компетенции должен быть соразмерен задачам, а объем полномочий – обязанностям. Таким образом, принципы участия Российской Федерации в межгосударственных объединениях могут быть сформулированы исходя из их воздействия на отношения, вытекающие из необходимости организации соответствующего объединения и защиты национальных интересов. Принципами первого уровня являются: добровольность, сохранение государственного суверенитета, конституционность, равенство, возможность разноскоростной интеграции. Ко второму уровню можно отнести принципы: сотрудничества, паритетности, сбалансированности. Участие в международных объединениях предполагает участие в различного рода процессах: переговорных, формирования нацио-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

148

Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

нальных и наднациональных органов, выработки общей политики, обеспечения защиты национальных интересов. Эта деятельность базируется на общих принципах, дополняемых более частными, понимаемыми как руководящие начала при функционировании межгосударственного объединения.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 4 Роль Казанской юридической школы в формировании российской науки международного публичного и частного права § 1. Основоположник современного международного частного права профессор Казанского университета Н.П. Иванов Становление науки международного частного права в России неразрывно связано с Казанским университетом, ученым которого довелось сделать первые шаги в этой области. Казанский университет, по образному выражению профессора В.Э. Грабаря, явился в середине XIX века «очагом развития этой отрасли международного права»1. Первый очерк международного частного права содержится в лекциях выдающегося цивилиста, профессора Казанского университета Дмитрия Ивановича Мейера (1819–1856), изданных после его смерти, впервые в 1858 г., сначала – в «Ученых записках Казанского университета», а затем – отдельно и более известных нам, как «Русское гражданское право» Д.И. Мейера2. Будучи видным ученым-цивилистом, Дмитрий Иванович не мог не заинтересоваться и вопросами, связанными с международным частным правом. Известно, что в своих знаменитых лекциях по русскому гражданскому праву Мейер, касаясь вопросов действия законов относительно времени, места и лиц, анализировал коллизионные нормы3. После Дмитрия Ивановича Мейера курс международного права в Казанском университете один за другим читают такие видные про1

  Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331. 2   Мейер Д.И. Русское гражданское право. (Чтения Д.И. Мейера.) Общая часть. Вып. I. Казань, 1858. Следует заметить, что «Чтения» Д.И. Мейера до 1917 г. выдержали 10 изданий и были самым популярным и распространенным учебным пособием в России. Более того, и в настоящее время труды Д.И. Мейера переиздаются и пользуются большой популярностью. Так, например, издаваемая кафедрой гражданского права МГУ им. М.В. Ломоносова и издательством «Статут» замечательная серия «Классика российской цивилистика» была открыта именно «Русским гражданским правом» Д.И. Мейера (Мейер Д.И. Русское гражданское. В 2 ч. По исправл. и доп. 8-му изд. 1902 г. М.: Статут, 1997. (Серия «Классика российской цивилистики».) 3  См.: Лунц Л.А. Международное частное право. М.: Юрид. лит., 1970. С. 119.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

150

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

фессора гражданского права, как А.Г. Станиславский, С.В. Пахман и А.И. Вицын. Это были выдающиеся ученые с широчайшим кругозором. Выбор, вероятно, поэтому и падал на них. Преподавание международного права в Казанском университете видными специалистами гражданского права в течение целого ряда лет, несомненно, отразилось на освещении тех институтов международного права, которые соприкасаются с институтами гражданского права, и не могло не возбудить особого интереса к тем сложным и нерешенным проблемам, которыми должно заниматься международное частное право. И первые шаги в развитии отечественной науки международного права суждено было сделать ученым Казанского университета1. Первым изложил коллизионные вопросы в своих лекциях Д.И. Мей­ ер, а заслуга первого изложения коллизионного права в целом как самостоятельной отрасли юриспруденции принадлежит ученику Мейера, воспитаннику Казанского университета Николаю Павловичу Иванову (1839–1903). Николай Павлович Иванов родился в Симбирской губернии, образование получил в Нижегородской гимназии и Казанском университете, юридический факультет которого закончил в 1860 г.2 Для приобретения степени кандидата наук им была представлена работа под названием «Дипломатическая практика западноевропейских государств во 2-й половине XVII столетия». В связи с отсутствием преподавателей по международному праву, юридический факультет просил Совет Казанского университета отправить Иванова в Московский университет для занятий под руководством профессора М.Н. Капустина. Иванов учился в Москве три года, испытывая материальные затруднения3. Н.П. Иванов в 1865 г. замещает вакантную кафедру общенародного (международного) права Казанского университета4. 1

  См. об этом: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331. 2   Грабарь В.Э. Указ. соч. С. 331; Кудряшов С.М. Страницы истории: Николай Павлович Иванов. (Зарождение науки международного частного права в России.) // Журнал международного частного права. 1994. № 4 (6). С. 49–53. 3  См.: Фельдман Д.И. К истории науки международного права в Казанском университете (1804–1917 гг.) // Ученые записки Казанского ун-та. Т. 116. Кн. 13. 1956. С. 43. 4   См. об этом подробнее: За сто лет. Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета (1804–1904) / Под ред. Н.П. Загоскина. Казань, 1904. Ч. II; Загоскин Н.П. Деятели Императорского Казанского университета. 1805–1900 гг. Казань, 1900; Факультет, на котором учился Ленин / Под ред. проф. Д.И. Фельдмана. 2-е изд., перераб. и доп. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1990. С. 90; Фельдман Д.И. К истории науки международного права в Казанском университете (1804–1917 гг.) // Ученые записки Казанского ун-та. Т. 116. Кн. 13. 1956. С. 43.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

151

Получив хорошие знания и по гражданскому, и по международному праву, Н.П. Иванов был подготовлен к тому, чтобы заняться научными исследованиями актуальных проблем международного частного права, выдвинутых самой жизнью. Профессор В.Э. Грабарь и профессор Д.И. Фельдман высказали верное, на наш взгляд, предположение, что к изложению начала международного частного права Иванов был вдохновлен лекциями великих цивилистов, читавших в его время международное право в Казанском университете1. Диссертация Н.П. Иванова, защищенная им в декабре 1864 г., а в 1865 г. опубликованная в «Ученых записках Казанского уни­ верситета»2 и отдельно, является первой работой в отечественной науке международного частного права, где дана самостоятельная теория коллизионного права. Ее название – «Основания частной международной юрисдикции»3. Нужно заметить, что Н.П. Иванов был первым ученым в России, употребившим сам термин «международное частное право». Отличаясь замечательной ясностью и точностью языка, книга содержит достаточно убедительную критику западноевропейских теорий международного частного права того времени. Придя к выводу, что ни одна из этих теорий не может быть безусловно принята в науке права, Иванов выдвинул собственную теорию международного частного (гражданского) права. Прежде всего работа Н.П. Иванова интересна по своей композиции. По сути, ученый предлагает свой взгляд на систематику международного частного права. В сочинении даны: «Постановка вопроса и исторический очерк его решения в действительной жизни и в теории» (гл. I., с. 1–19), «Основные начала частной международной юрисдикции» (гл. II, с. 19–25) и «Применение основных начал частной международной юрисдикции к отдельным юридическим институтам» (гл. III., с. 25–53), а именно: А. «Юридическое состояние лица»; B. «Вещное право»; С. «Юридические обязательства»; D. «Внешняя форма юридических актов». Работу Н.П. Иванова завершает «Заключение» (с. 53–55). «Право, − пишет Н.П. Иванов, − есть конкретное проявление народной жизни. Признавая народную жизнь за организм, где все разнообразные отдельные части неразрывно связаны между собой единством 1   Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331; Фельдман Д.И. К истории науки международного права в Казанском университете (1804–1917 гг.) // Ученые записки Казанского ун-та. Т. 116. Кн. 13. 1956. С. 42–43. 2   Ученые записки Казанского ун-та. Т. I. Вып. II. С. 136–188. 3   Иванов Н.П. Основания частной международной юрисдикции. Казань, 1865.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

152

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

целого, мы признаем также тесную связь права со всеми жизненными условиями и качествами народа в отдельности»1. Интересен тот момент, что Н.П. Иванов совершенно четко разграничивает так называемые «межобластные» и «международные» коллизии и считает, что они должны быть разрешаемы на принципиально различных основаниях2. Автор рассматривает в своей работе «вопрос о решении коллизии» и определяет его в общей форме: «При местном различии законов, по какому именно закону надлежит разрешать случаи таких юридических отношений, которые или возникли в месте господства иного права, или же в которых участвует лицо, принадлежащее другой местности с особым правом?»3 Н.П. Иванов приходит к выводу, что при разрешении «международных коллизий» государство должно руководствоваться началами всеобщей справедливости …»4. В работе дается четкое разграничение международного публичного права и международного частного права. «Международное право публичное, − пишет ученый, − определяет юридические отношения между самими государствами, а международное право частное определяет юридические отношения между частными лицами, принадлежащими различным государствам или же возникшие за границей»5. Очень интересен следующий вывод Н.П. Иванова. «Бесспорно, − пишет исследователь, − законодательная власть государства может и даже обязана признавать в известных случаях, внутри своих территориальных пределов силу иностранных законов – этого требует интерес взаимного общения наций». И далее: «Но судья, − полагает автор, − есть не более как орган только местной власти государства – и потому отечественный закон должен оставаться единственным обязательным правилом для его деятельности. Если же судье иногда приходится к данному отношению прилагать иностранный закон, то это может быть сделано им лишь в силу прямого или предполагаемого постановления об этом со стороны отечественного законодательства»6. Раскрывая основные начала «частной международной юрисдикции», Н.П. Иванов замечает: «В основании юридических международных отношений лежат два начала: начало государственной самостоятельности и начало взаимного общения наций. Самостоятельность 1

  Иванов Н.П. Указ. соч. С. 3.   Там же. С. 3–6.   Там же. С. 5. 4   Там же. С. 6. 5   Там же. С. 6. 6   Там же. С. 18. 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

153

есть выражение политической личности государства. Она заключает в себе понятие государственной независимости и служит конечной целью политического развития нации»1. Но в то же время Н.П. Иванов резко обрушивается на те страны, политика которых сводится к изоляционизму. В этой связи он полагает, что «государство, которое стремится к отчуждению от всех других государств, есть всеобщий враг для человечества и недостойно самого имени государства»2. «Во имя прав человечества, − считает Н.П. Иванов, − государства обязаны как сами вступать во взаимные отношения, так и содействовать сношениям своих подданных»3. Как уже было отмечено выше, Н.П. Иванов был противником непосредственного применения отечественным судьей иностранного закона без прямого указания на то отечественного законодательства. Но интересно следующее замечание ученого: «Судья, как сознательный орган государственной власти, имеет право и даже обязан толковать самый дух и направление отечественного законодательства, а отсюда для судьи открывается возможность прилагать иностранные законы и к таким случаям, о которых прямо … не упоминается в законодательстве и где это приложение может быть введено лишь путем логических умозаключений …»4. Детально рассмотрена Н.П. Ивановым проблема применения основных начал международного частного права к отдельным юридическим институтам. Этому вопросу посвящена третья глава его исследования. В «Заключении» Иванов, оценивая значение международных договоров европейских государств в области международного частного права, выражает надежду на то, что «посредством трактатов между отдельными государствами … мало-помалу образуется даже единое частное гражданское право Европы … которое является жизненною потребностью европейской гражданственности»5. В этой своей идее Н.П. Иванов предвосхитил будущие тенденции к унификации и гармонизации частного права в Европе, которые нашли свое выражение уже в XX столетии. Вот таково в самых общих чертах содержание первой в России оригинальной работы по международному частному праву.Оценивая ее значение, профессор В.Э. Грабарь справедливо замечает: «Это была 1

  Иванов Н.П. Указ. соч. 19.   Там же. С. 21. 3   Там же. С. 21. 4   Там же. С. 24, 25. 5   Там же. С. 54, 55. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

154

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

первая работа на русском языке по данному предмету, положившая начало развитию русской науки международного частного права. Однако этого достаточно, чтобы вспомнить с благодарностью имя ее автора»1. Известный российский правовед Б.Э. Нольде также пишет по этому поводу: ««Основания» … − дата в истории международного частного права в России… Иванов первый в русской литературе ясно и подробно изложил саму постановку вопроса о конфликтах. Формулы его ясны и точны»2. Таким образом, к 70-м гг. XIX века благодаря трудам Н.П. Иванова и его предшественников закладываются основы молодой российской науки международного частного права.

§ 2. Вопросы методологии международного права в трудах Д.И. Фельдмана и их современное толкование Отдавая дань ученым позапрошлого века, которые, преподавая в Казанском университете международное право, внесли заметный вклад в развитие его науки, необходимо признать, что феномен, который сегодня называют Казанской школой международного права, сложился и получил известность благодаря ученому, деятельность которого приходится на вторую половину ХХ века, − заслуженному деятелю науки РСФСР и Татарстана, профессору Давиду Исааковичу Фельдману. Научные интересы Д.И. Фельдмана были весьма обширны, но в многообразии тематики его трудов все же отчетливо просматриваются направления, являющиеся принципиальными для формирования научной школы: методология, теория и история международного права. Все три направления имеют непреходящее значение для формирования методологической основы научных исследований в области международного права, что находит подтверждение в разработке самой новой тематики, выходящей на повестку дня в современном международном сообществе. Вопросы методологии относятся к наиболее сложным разделам любой науки и требуют высочайшей квалификации исследователя. Число работ в этой области никогда не было высоким. Это можно заметить по библиографиям международного права, составление которых было инициировано Д.И. Фельдманом и которые (за исключением последней − за 1991−2005 гг.) издавались под его редакцией. 1

  Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 331. 2   Нольде Б.Э. М.И. Брун (1860−1916) и наука международного частного права в России // Вестник гражданского права. 1917. № 3−5. С. 11.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

155

Так, в соответствующем разделе Библиографии 1973−1985 гг. к научным публикациям, не связанным непосредственно с политической конъюнктурой, можно отнести 15 работ, из которых пять были написаны Д.И. Фельдманом (персонально и в соавторстве с В.В. Лазаревым, В.Н. Лихачевым, Г.И. Курдюковым) и одна работа – его ученицей Н.В. Афоничкиной. В Библиографии 1986−1990 гг. значатся только три работы по методологии науки международного права, одна из которых – «Методология исследования теоретических проблем международного права» − была издана в 1986 г. в Казанском университете с участием Д.И. Фельдмана. В Библиографии 1991−2005 гг. публикации по вопросам методологии и теории международного права помещены в одном общем разделе, и, просматривая перечень трудов этого раздела, нетрудно заметить, что в нем отсутствуют специальные исследования в рассматриваемой области. Учитывая значимость и в то же время малочисленность работ по указанному предмету, представляется целесообразным привести список соответствующих публикаций Д.И. Фельдмана: • Международное право: проблемы методологии. М., 1971 (в соавторстве с Ю.Я. Баскиным); • Системный метод исследования науки международного права // Демократия и право развитого социалистического общества. М., 1975; • Теоретические проблемы методологии исследования государства и права. Казань, 1975 (в соавторстве); • Учение Гегеля о международном праве // Д.И. Фельдман, Ю.Я. Бас­ кин. Учение Канта и Гегеля о международном праве и современность. Казань, 1977; • О системе международного права // СЕМП 1977. М., 1979; • О системном подходе в науке международного права // ИВУЗ. Правоведение. 1980. № 6. (в соавторстве); • О применении сравнительного метода в международном праве // Вопросы универсальности и эффективности международного права. Свердловск, 1981; • О применении метода сравнительного правоведения в международном праве // Вопросы универсальности и эффективности международного права. Свердловск, 1981; • Система международного права. Казань, 1983; • Роль системного подхода в исследовании современного международного права // Международное право и современность. Тбилиси, 1984;

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

156

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

• Актуальные проблемы исследования международной правосубъектности // Методология исследования теоретических проблем международного права. Казань, 1986. Приведенный перечень представляет собой серию публикаций, в которых последовательно раскрывается методологическая база научного исследования проблем международного права. Следуя логике движения от общего к частному, Д.И. Фельдман обращается, прежде всего, к материалистической диалектике как всеобщему методу познания и основе для всех остальных методов. В первой работе по данной теме выделяются также «методы исследования общие для ряда (многих) наук, но являющиеся специальными по отношению ко всеобщему», и «частные методы, применяемые в отдельных областях научного знания»1. Представленная в данной работе схема соотношения методов2 является важнейшей методологической установкой для исследователя. Здесь же показано различие между общими (философскими) методами и методами специальными и частнонаучными, проведено разграничение методики и техники исследования. При этом обращается внимание на то, что указанные методы «почти никогда не выступают в чистом виде, но всегда – во взаимной связи, в переплетении друг с другом»3. В аспекте общего представления о познании важно также отметить проводимое авторами различие понятий метода и методологии, методологии и методологической функции ряда специальных наук4 и установление значения основных законов материалистической диалектики5. Тема диалектического метода получила продолжение в работе «Учение Канта и Гегеля о международном праве», предметом которой является международно-правовое наследие прошлого, представленное в тесной связи с философией. Обращаясь к учению Гегеля, Д.И. Фельдман нисходит к истокам международно-правовых концепций государственного суверенитета, признания государств, международного договора, урегулирования споров. Последовательно и обоснованно он подвергает критике противоречивые суждения и акцентирует внимание на тех, которые подтвердили свою жизнеспособность в важнейших нормах международного права. Он отдает должное заслуге Гегеля в разработке диалектического метода и при1   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии. М., 1971. С. 12. 2   Там же. С.14. 3   Там же. С.12. 4   Там же.С. 15. 5   Там же. С. 33−58.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

157

зывает использовать «позитивную сторону гегелевских взглядов на международное право»1. Из общих (философских) методов объектом исследования в работах Д.И. Фельдмана является системный или системно-структурный метод. Как можно заметить, «система» является ключевым словом в названии и содержании приведенных работ. Пояснение этому факту автор дает в предисловии к монографии «Система международного права». Так, он отмечает, что «система права» как всеобщая правовая абстракция несет большую методологическую нагрузку2. При этом системный подход используется в его работах как общенаучная, междисциплинарная методологическая концепция, не выходящая «за рамки специализированного знания», и «как философская методология»3. Общенаучное значение системного подхода Д.И. Фельдман видел в том, что он «имеет прямое отношение к обеспечению правильной постановки научных проблем»4, а в исследовании правовых явлений − в том, что системный подход «позволяет вскрыть внутреннее единство права, органическое взаимодействие частей, которые его составляют»5. Опираясь на труды в области теории права и отраслевых науках и подвергая критике искаженные представления о системном методе, Д.И. Фельдман отстаивает целесообразность его применения при исследовании сложных вопросов системы науки международного права. Системно-структурный анализ, предпринятый им при исследовании системы международного права и состоящий в многоплановости подхода к объекту изучения, широкому охвату связей элементов данной системы и системообразующих факторов, является образцом такого применения. В числе общенаучных специальных методов исследования в монографии «Международное право: вопросы методологии» рассматриваются также моделирование, кибернетика, теория игр, конкретносоциологические исследования. В качестве важнейших частно-юридических методов в работах Д.И. Фельдмана выделены: − формально-юридический; − сравнительно-правовой; − историко-правовой6. 1

  Фельдман Д.И., Баскин Ю.А. Учение Канта и Гегеля о международном праве и современность. Казань, 1977. С. 101. 2   Фельдман Д.И. Система международного права. Казань, 1983. С. 3. 3   Там же. С. 7. 4   Там же. С. 13. 5   Там же. С. 12. 6   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии. С. 17.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

158

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

Формально-юридический метод определяется им как метод, основанный на применении к области права формальной логики и состоящий в исследовании понятий и их соотношений. Выступая конкретизацией общенаучного формально-логического метода, он опирается на законы формальной логики (закон тождества, закон противоречия, закон исключения третьего, закон достаточного основания). Несомненной заслугой Д.И. Фельдмана является то, что он проследил действие данных законов в области международного права и показал, что может быть достигнуто на основе формально-юридического метода: уяснение «смысла специальных международно-правовых понятий, входящих в состав той или иной нормы»; сопоставление «отдельных элементов юридической (международно-правовой» нормы; раскрытие «смысла нормы на основании общих принципов права»1. Отмечая самостоятельность данного метода, он указывал на существенную перспективу его использования, и этот прогноз уже получил подтверждение в международно-правовой науке и практике. Метод сравнительного правоведения привлек внимание Д.И. Фельдмана в связи, как он писал, с наступившей «полосой» его признания и одновременно «отсутствием обстоятельной разработки применения»2. Новым в его отношении к данному вопросу было то, что в условиях достаточно широкого использования компаративного подхода как сравнения разных правовых систем, он отстаивал его применение также и при исследовании норм и институтов одной системы. Кроме того, Д.И. Фельдман обосновал необходимость сравнения национальных правовых систем при исследовании проблем международного права. Так, он утверждал, что «не следует возводить непреодолимой стены между сравнительным методом в международном праве и этим же методом в праве внутригосударственном. Именно сочетание, взаимопроникновение может дать наиболее плодотворные научные результаты в деле применения метода сравнительного правоведения в международном праве»3. «Особенно большой простор для применения метода сравнительного правового исследования, − писал Д.И. Фельдман, − открывается в тех случаях, когда возникает коллизия между нормой международного права и нормой внутригосударственного права»4. 1   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии… С. 135−137. 2   Фельдман Д.И. О применении сравнительного метода в международном праве // Вопросы универсальности и эффективности международного права. Свердловск, 1981. С. 19−20. 3   Фельдман Д.И. Система международного права… С. 91−92. 4   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии… С. 154.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

159

Нельзя не заметить, что процитированные высказывания не утрачивают актуальности для исследователей проблем международного права как важные методологические установки. Не менее существенным представляется и указание Д.И. Фельдмана на специфическую цель сравнительного метода в международном праве, которая связана «не столько с выявлением сходства или различия, сколько с универсальностью и эффективностью применения принципов, норм и институтов международного права»1. Он подчеркивал, что международное право характеризуется такими специфическими задачами и элементами, «которые вообще не встречаются в традиционном сравнительном правоведении (сравнение региональных и универсальных международных договоров, резолюций международных организаций и т.п.)2. Вместе с тем Д.И. Фельдман предлагал использовать в международном праве и те приемы сравнительного исследования, которые уже выработаны другими юридическими науками3. Особенно ценными представляются рекомендации Д.И. Фельдмана об использовании метода сравнительного правоведения при создании и толковании текстов международно-правовых актов и установления пробелов в международном праве4, которые послужили отправными точками для некоторых специальных исследований и имеют большое практическое значение. В качестве основных сфер применения метода сравнительного правоведения в работах Д.И. Фельдмана также значатся: право международных договоров, право международных организаций, институты неприсоединения и нейтралитета, понятия субъекта и источников международного права. Таким образом, благодаря исследованию, проведенному в рассмотренных публикациях, было сделано четкое разграничение между применением данного метода в науке международного права и других отраслевых юридических науках и показана его специфическая роль по сравнению с другими частноправовыми методами. Историко-правовой метод в исследовании явлений окружающей действительности, как подчеркивал Д.И. Фельдман, составляет «одно из основных требований диалектики»5. Как специалист по вопросам 1

  Фельдман Д.И. О применении сравнительного метода в международном праве… С. 22. 2   Там же. С. 18. 3   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии… С. 151. 4   Там же. С. 95−96. 5   Там же.С. 139.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

160

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

методологии научного исследования, он видел в истории важный элемент познания и осмысления современности. Он обращался к исторической тематике на протяжении всей своей творческой деятельности. В работах, написанных Д.И. Фельдманом или с его участием, международное право рассматривается как неотъемлемая часть всемирной истории, без знания которой невозможно понять современную эпоху. Ее осмысление в этих работах дается с позиции нового с учетом того периода политического мышления, для которого в сфере международного права характерно признание единства исторических судеб всех государств, неделимость национальной и международной безопасности, неделимость мира1. При изучении историко-правового метода Д.И. Фельдман обращается к трудам известных философов: Гегеля, Пуффендорфа, Томация, Вольфа, Ваттеля и отечественных правоведов-международников: Д.И. Каченовского, И.И. Ивановского, М.Н. Капустина, Ф.Ф. Мартенса и др. Сохраняя научную преемственность, он характеризует применение данного метода как процесс рассмотрения «развития системы как обладающего сложным внутренним строением объекта»2. При этом он говорит исследователю об обязанности «воспроизвести этот объект не в отдельных его составных элементах, а в совокупности структурных зависимостей между ними, т.е. как органическое, внутренне связанное и функционирующее целое»3. Таким образом, Д.И. Фельдман рассматривает историко-правовой метод как неотъемлемый элемент системно-структурного анализа. Раскрывая суть историко-правового метода, Д.И. Фельдман указывает на необходимость сравнения изучаемых объектов4, увязывая тем самым его применение в единстве с другими частноправовыми методами, и выделяет такие способы его осуществления, как периодизация основных состояний объекта, раскрытие перехода от исходного состояния к последующим, рассмотрение форм проявления развития5. Важным обстоятельством для понимания заслуги Д.И. Фельдмана перед отечественной наукой международного права служит тот факт, что историко-сравнительный подход в период создания им работ на эту тему в международном праве практически не применялся. Своими 1

  Тюрина Н.Е. Казанская школа международного права. К 90-летию Д.И. Фельдмана // Международный правопорядок в современном мире и роль России в его укреплении. Материалы международной научно-практической конференции. М.: Статут, 2014. С. 11−12. 2   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии… С. 142. 3   Там же. 4   Там же.С. 147. 5   Там же. С. 143−146.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

161

исследованиями он способствовал обогащению арсенала методических приемов, необходимых для развития этой науки. Нужно также подчеркнуть большую ценность его труда по той еще причине, что новых выдающихся работ в этой области с тех пор не появилось. Для полноты картины, отражающей заглавие данного параграфа, хотелось бы остановиться на двух монографиях: по теории и истории международного права. Обращение к монографии по вопросам теории объясняется в частности тем, что во введении к работе «Международное право: проблемы методологии» была высказана мысль о методологической функции наиболее общих понятий1. В работах Д.И. Фельдмана это прежде всего система международного права. Система международного права исследуется в одноименной монографии Д.И. Фельдмана, которая венчает его разработки по проблемам методологии. Высокая оценка данной работы со стороны научной общественности получила концентрированное выражение в статье Н.В. Афоничкиной, где говорится, что именно Д.И. Фельдман, последовательно применяя системный подход, осуществил комплексную разработку категории «система международного права». Благодаря данному подходу ему удалось выйти на закономерности построения системы международного права и тем самым определить тенденции ее развития, выявить системообразующие факторы в ее характеристике, указать на закономерные связи между ее элементами…»2. Методологическое значение рассматриваемой монографии обусловлено исследованием общих базовых понятий международного права (система права, правовая система, отрасль международного права, международно-правовой институт и др.) Вместе с тем она интересна с точки зрения применения тех методов, которые были и описаны автором в предыдущих работах. Так, в основу всей работы положен принцип диалектического материализма, позволившей проследить развитие системы международного права в аспекте основных законов диалектики. Общенаучный метод системно-структурного анализа, определивший содержание целой главы монографии, послужил автору инструментом исследования в других разделах, где рассматривались вопросы о классификации наук, о взаимоотношениях международного 1

С. 7.

  Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. Международное право: проблемы методологии…

2   Афоничкина Н.В. К вопросу о системном подходе в исследовании проблемы реализации права при взаимодействии международного публичного, международного частного и внутригосударственного права // Международный правопорядок в современном мире и роль России в его укреплении: Материалы международной научно-практической конференции. М.: Статут, 2014. С. 124.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

162

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

и внутригосударственного права, о критериях отрасли международного права. Из частноправовых методов были использованы формально-юридический и сравнительно правовой методы. Первый − для установления соотношения понятий «система» и «структура», «система права» и «система науки» и др. В отношении второго принципиальным является то, что он был применен как традиционный (для сравнения разных правовых систем), так и в том понимании, которое Д.И. Фельдман отстаивал в своих работах (сравнение элементов внутри одной системы, системы международного права). Теме сравнительного правоведения в международном праве посвящена отдельная глава его монографии. В монографии убедительно обосновано единство метода международного права, которым является согласование воль государств, что дает ключ к пониманию наднациональности, характерной для современных международных организаций экономической интеграции, в условиях сохранения суверенитета государств. Ряд выводов, полученных в результате применения указанных методов и сформулированных в монографии (в частности, о международном экономическом и природоохранном праве), с учетом современного состояния системы международного права представляют ценность как пример научного прогнозирования. В связи с тем, что вопрос о системе международного права и в текущий период времени является дискуссионным, заслуживают внимания монографические положения, касающихся критериев отрасли, порядка расположения основных подразделений международного права и его научной систематизации. Существенными представляются также выводы относительно того, что система права формируется под воздействием не только объективных, но и субъективных факторов, что она не тождественна системе науки о праве, что международное право имеет структуру-инвариант и вариантную структуру. А заключение о том, что она представляет собой «исключительно сложную конструкцию, которая не строится по произволу ученых или юристов-практиков»1, можно рассматривать как призыв к разумной осторожности и научной добросовестности в разработках данной темы на теоретическом уровне. История международного права занимает большое место в научном наследии Д.И. Фельдмана. Его статьи в этой области, в том числе в соавторстве с Д.Б. Левиным и Ю.Я. Баскиным, существенно восполнили пробел в отечественной доктрине международного права, возникший в связи с тем, что известные исторические труды были посвящены преимущественно истории отдельных отраслей. Среди аргументов 1

  Фельдман Д.И. Система международного права. Казань, 1983. С. 116.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

163

в пользу изучения истории международного права представляется особенно важной мысль, изложенная в предисловии к монографии «Учение Канта и Гегеля о международном праве и современность». Здесь отмечалось, что «именно в международном праве, в неизмеримо большей мере, чем в любой другой отрасли права, сохраняется авторитет и значение его истории и истории наук»1. В соавторстве с Ю.Я. Баскиным была написана монография «История международного права»2. Международное право рассматривается здесь как элемент социальной памяти, посредством которой осуществляется процесс общечеловеческого познания. Как было замечено, «особый акцент в оценке исторического развития международного права сделан на возрастание его юридического, а также морально-политического авторитета, поэтому монография Ю.Я. Баскина и Д.И. Фельдмана имеет не только образовательное, но и воспитательное значение»3. Введение к монографии Ю.Я. Баскина и Д.И. Фельдмана «История международного права» может рассматриваться как самостоятельная научная статья и является своего рода программой развития и совершенствования учения о методологии международного права. Здесь авторы представляют свое видение основных принципов методологии науки международного права, определяют место и роль международного права в макросистеме всеобщей мировой культуры, экстраполируют основные общенаучные методы познания на сферу международного права. Поражает глубина и теоретическая выверенность аргументов, общефилософский подход, обоснование основных тезисов убедительными примерами. В первую очередь, подчеркивается важное значение принципа системности, как сейчас определили бы комплексности изучения международного права, его истории. Принцип системности предлагается использовать для изучения истории международного права, поскольку «до сих пор юристы преимущественно исследуют историю его [международного права. – Курсив наш] отдельных отраслей»4. Сама монография явилась достойным воплощением данного принципа в жизнь. История международного права прослеживается с древнейших 1

  Фельдман Д.И., Баскин Ю.А. Учение Канта и Гегеля… С. 4.   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. М.: Международные отношения, 1990. 3   Тюрина Н.Е. Научное наследие профессора Д.И. Фельдмана // Современные проблемы развития международного и конституционного права. Сборник материалов Международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессора Д.И. Фельдмана. Казань, 2008. С. 8. 4   Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. С. 3. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

164

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

времен (Двуречья, Египта, Греции, Рима) и периода его становления (Западная Европа, Россия, Арабский Восток и др.) до его зрелости (XVII−XIX века) и формирования международного права мира (XX век). Системность на макроуровне заложена в основополагающем тезисе о том, что история международного права является неотъемлемой частью всей всемирной истории1. Принцип диалектики – следующий основополагающий философский принцип, проповедуемый основателем Казанской школы международного права Д.И. Фельдманом. Весь многообразный мир есть единство и постоянная борьба противоположностей, как об этом говорит первый закон диалектики. «В области международного права … является характерным признание неразрывного единства исторических судеб всех государств, того, что национальная и международная безопасность неотделимы друг от друга»2. Д.И. Фельдман утверждал, что невозможно отдельно решать проблемы военные, политические и дипломатические, не учитывая экономических, правовых и гуманитарных. «Все это требует диалектического мышления, умения понимать проблемы в их взаимной связи и конкретном проявлении, видеть и решать объективные противоречия, идти на разумные компромиссы. Ясное понимание единства и неделимости мира – необходимое условие успешного решения любых, особенно наиболее сложных и кардинальных вопросов современности, ее глобальных проблем»3. Далее Д.И. Фельдман обращается к вопросу о месте и роли «нового международного права» в развитии всемирной истории, мировой культуры, определяет его ценностный характер и функции. В особенности автор подчеркивает значение организаторской (организационной) функции международного права, которая проявляется через его основные принципы. «Организаторская (организационная) функция международного права проявляется и конкретизируется посредством его основных принципов, сущность которых определяется соответствующей исторической эпохой»4. При этом Д.И. Фельдман подчеркивает всегда свойственную принципам и институтам международного права историчность. Возникнув на определенном этапе, принципы и институты международного права не только отражают потребности своей эпохи, но переходят из поколения в поколение, создавая таким образом часть более поздней системы международного права. Принцип историзма свойственен как основополагающим принципам международного права, так и другим принципам и институтам 1

  Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. С. 3.   Там же. 3   Там же. С. 4. 4   Там же. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

165

международного права. Он пронизывает собой всю систему международного права, является той красной нитью, на которой и по сей день держится структура международного права. Важнейшее значение международного права заключается в том, что оно представляет собой один из элементов социальной памяти, которая, в свою очередь, определяется профессором Д.И. Фельдманом как своеобразный банк человеческого знания, в котором отражается многовековой опыт людей. Феномен исторической, социальной памяти детально анализируется автором. Важнейшее ее значение он видит в том, что она формирует сознание как отдельного индивида, так и общества в целом. Нормы международного права создаются множеством суверенных, независимых субъектов, интересы которых далеко не всегда совпадают, поэтому международное право нуждается в особо высокой и динамичной степени преемственности, что есть не что иное, как социальная память. Об этом ярко свидетельствуют такие примеры, как институты jus cogens и консенсус в международном праве, а также принцип справедливости. В качестве высшей формы выражения социальной памяти Давид Исаакович рассматривает основные источники международного права – договор и обычай, а также вспомогательные источники, в том числе признаваемую рядом международных актов доктрину «наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций». Значение социальной памяти трудно переоценить в сфере формирования морского права, прежде всего его основополагающего принципа свободы открытого моря. Развитие и закрепление социальной памяти в обычае свойственно дипломатическому и консульскому праву, институту дипломатического иммунитета. Историческая память играет огромную роль в процессе применения норм международного права. Здесь ее значение особенно велико ввиду отсутствия тех форм обеспечения, которые свойственны внутригосударственному праву. Поэтому социальная память выступает мерилом (критерием) правомерности действий государств и других субъектов международного права. Вопросы методологии научного исследования в широком смысле, а науки международного права как его части в особенности представляют собой сложнейшую теоретическую проблему, решить которую под силу только таким гигантам научной юридической мысли, каким был и остается профессор Д.И. Фельдман. Проходят десятилетия, но мы вновь и вновь обращаем свои взоры к трудам великого ученого и учителя, черпаем из них все новые и новые знания, поскольку с каждым прочтением его работ открываешь что-то новое, не замеченное доселе. Это повторное прочтение дает нам все новую и новую пищу для

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

166

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

выводов и размышлений, подталкивает к новым научным изысканиям и идеям, поскольку учение Д.И. Фельдмана современно и по сей день. Фельдман видел и предвидел то, чего не видели и не предвидели другие. Его труды остаются актуальными вот уже несколько десятилетий. Эти труды носят программный характер. Они заложили основу развития науки современного международного права, ту «столбовую дорогу», по которой идут поколения благодарных учеников великого учителя, мечтающие внести в науку международного права вклад, соразмерный хотя бы с частью того, что создал выдающийся ученый – профессор Давид Исаакович Фельдман.

§ 3. Проблема международно-правового признания в работах Д.И. Фельдмана и современность Институт международно-правового признания в отечественной доктрине международного права прочно связан с именем Д.И. Фельдмана. Различные аспекты этой многогранной проблемы составили предмет его диссертационных исследований1, монографий, разделов в учебной литературе и статей. Благодаря фундаментальному подходу к проблеме признания им был установлен ряд закономерностей в международно-правовом регулировании отношений в связи с признанием государств и правительств2. Фундаментальный подход Д.И. Фельдмана заключался в том, что он комплексно на монографическом уровне исследовал историю, теорию и практику международно-правового признания. Результатом его работ стало системное учение о международно-правовом признании, в котором показана диалектика этого процесса во всем многообразии его аспектов. Значение этого учения в отсутствие кодификации института признания в международном праве и единства мнений в науке не поддается переоценке. Философской основой для формирования научной позиции Д.И. Фель­дмана по вопросу признания государств послужило учения Гегеля о государстве. Отмечая прогрессивный характер гегелевской декларативной теории признания3, согласно которой государство становится 1

 См.: Фельдман Д.И. Признание правительств стран народной демократии: Дис. … канд. юрид. наук. М.1949; Он же. Проблема признания в современном международном праве: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 1965. 2   О Д.И. Фельдмане как преподавателе, ученом и коллеге см.: Жизнь, отданная науке / Под ред. Б.Л. Железнова, Г.И. Курдюкова. Казань: Таглимат, 2004. 3   Фельдман Д.И., Баскин Ю.А. Учение Канта и Гегеля о международном праве и современность. Казань, 1977. С. 92.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

167

субъектом международного права независимо от его признания, а лишь в силу самого факта образования, а само признание способствует новому субъекту быть равноправным членом международного сообщества, он последовательно отстаивал эту теорию в своем научном творчестве. Более того, в исследованиях Д.И. Фельдмана она получила дальнейшее развитие. Так, он указывал, что само название данной теории не совсем точно характеризует подлинное ее содержание, поскольку «признание не только декларирует факт появления нового государства, но и содействует укреплению его международного статуса и реализации основных прав, принадлежащих ему независимо от признания»1. В учении Гегеля им был сделан акцент на спорный тезис, связанный с разграничением признания нового государства (первого признания) и «последующего», «взаимного» признания, и вытекающую из него трактовку «последующего признания» как двустороннего акта2. Критическое осмысление этой позиции подтолкнуло Д.И. Фельдмана к рассмотрению вопроса о признании народов (наций), еще не имеющих собственной государственности. Поднятые им вопросы международно-правового признания государств, правительств, органов национально-освободительного движения восставшей и воюющей сторон стали новым направлением в науке международного права, которое получило комплексную разработку в его трудах. В условиях отсутствия четких нормативных критериев для предоставления признания большое значение имеют полученные в результате кропотливого исследования научные выводы. Приведем некоторые из них. Так, необходимость соблюдения общепризнанных принципов и норм международного права и недопустимость их нарушения рассматривается как границы «правовой возможности» для признания. Указывается на обязательство признающего государства «не оспаривать признанную ситуацию». В том, что отсутствуют протесты со стороны государств по поводу изменений в международном правопорядке, усматривается доказательство намерения признать данные изменения3. Представляет также интерес позиция Д.И. Фельдмана по таким дискуссионным вопросам признания, как соотношение институтов правосубъектности и признания в международном праве; последствия признания; критерий эффективности в признании правительств. Как сторонник декларативной теории признания Д.И. Фельдман был убежден, что рождение нового государства и появление 1

  Курс международного права. Т. 3. М.: Наука, 1990. С. 108.   Фельдман Д.И., Баскин Ю.А. Учение Канта и Гегеля… С. 92−93. 3   Курс международного права. Т. 3. С. 104−105. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

168

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

нового субъекта международного права происходит одновременно. При этом «признание отнюдь не порождает субъектность, оно создает юридическую базу для отношений между признающим государством и признаваемым»1. Различая последствия признания в зависимости от формы этого акта, Д.И. Фельдман предостерегал от преувеличения юридического его значения последствий. Он придерживался мнения, что признание законов государства нельзя связывать с актом международно-правового признания2, что имеет принципиальное значение для регулирования международных частных отношений. Что касается критерия эффективности, то безусловную ценность представляет высказанная Д.И. Фельдманом мысль о том, что «осуществление новым правительством эффективной власти должно быть в каждом конкретном случае установлено с учетом принципа не­вме­ ша­тельства»3. В работах Д.И. Фельдмана нашли отражение все юридические и наиболее важные политические аспекты признания. Обращение к политике в этом вопросе, как неоднократно подтверждалось на практике, обойти невозможно, и он постоянно отмечал, что грань между правом, внешней политикой и дипломатией особенно подвижной бывает в вопросах признания. Раскрывая понятие и содержание института международно-правового признания, Д.И. Фельдман показал его неразрывную связь с общественно-политическими процессами государств, живущими в условиях мирного сосуществования и в конечном счете неизбежность взаимного признания. Труды Д.И. Фельдмана объективно отразили происходящие процессы, а выводы были далеко идущими, что подтверждается в современный период. Начиная с последнего десятилетия XX века постоянно происходят изменения на политической карте мира, требующие решения вопроса о международно-правовом признании. Это распад Югославии и СССР, объединение Германии, проведение плебисцитов, в результате которых появились новые государства: Эритрея, Тимор-Лешти, Черногория, Южный Судан. Ряд территориальных образований, претендует на международно-правовое признание: Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК), Приднестровская Молдавская Республика (ПМР), Косово, Республики Абхазия и Южная Осетия. Появилась практика признания восставших в борьбе за правительственную власть (Афганистан, Ливия, Сирия). Появились новые характеристики террито1

  Курс международного права. Т. 3. С. 108−109.   Там же. С. 114. 3   Там же. С. 112. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

169

риальных образований, претендующих на международно-правовое признание: самопровозглашенное государство, новообразованные субъекты, законные и незаконные государства, фактически существующие режимы, фактические государства, сепаратистские территории, недееспособные и падающие режимы, государства со статусами неполного суверенитета, частично суверенные государственные образования, частично признанные государства. Политика непризнания, которая характерна по отношению к названным территориям как государствам, затрагивает такую чувствительную сферу, как права человека. Объективно, население непризнанных государств живет в закрытом пространстве, но несмотря на это постоянные жители самопровозглашенных государств приравниваются к иностранным гражданам1. Для граждан непризнанных государств возможны проблемы гражданства, выезда за рубеж, наследования, брака. Их паспорта могут признаваться или нет другими государствами. Несмотря на то, что паспорта и иная официальная документация не требует официального обязательного признания статуса государства, правительства других государств могут предъявлять требования к легитимности документов. Например, Великобритания и США признают тайваньские паспорта как достаточное основание для выдачи виз и не признают паспорта ТРСК, требуя специальные консульские документы. Э. Гроссман пишет: «Современный опыт непризнанных или дипломатически изолированных государств и территорий достаточно типичен: в сфере внутренней политики они функционируют как любое другое государство или правительство. На международной арене для осуществления полномочий они прибегают к услугам посредников, покровителей»2. В 2011 г. парламент Грузии принял закон, предусматривающий выпуск «нейтральных» удостоверений личности и проездных документов для жителей Абхазии и Южной Осетии, с помощью которых они смогут свободно ездить в Грузию и другие страны. 8 февраля 2012 г. в МИД РФ заявили, что выдача гражданам Абхазии и Южной Осетии «нейтральных» паспортов политически ангажированная акция, направленная на возвращение данных территорий под контроль Грузии. МИД РФ напомнил, что в свое время до обретения Абхазией и Южной Осетией статуса независимых государств и института собственного гражданства, обсуждался вопрос о выдаче жителям этих республик действительно нейтральных паспортов по линии тех 1  См.: Марусин И.С. О некоторых правовых аспектах взаимоотношений с непризнанными государствами // Российский ежегодник международного права. 2000. СПб., 2000. С. 227. 2   Grossman A. Nationality and the unrecognized state // The international and comparative law quarterly. 50 (2001) 4. Р. 861.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

170

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

или иных международных организаций, но тогда Грузия блокировала эту возможность, что во многом и обусловило массовый характер обращение этих жителей республик за российским гражданством1. В свою очередь, Департамент информации и печати МИД РФ дал следующий комментарий: «Прежде всего, важно понимать, что «нейтральные» паспорта на самом деле вовсе не нейтральны. Указание на Грузию содержится в графе «код государства», а в качестве выдавшего органа фигурирует МВД Грузии». Официальные власти Абхазии и Южной Осетии не признали «нейтральные» паспорта. В этих условиях все более актуальным становится вопрос о кодификации института международно-правового признания. Институт признания государств и правительств был включен в программу Комиссии международного права (КМП) ООН в 1949 г., но эта тема да сих пор не разработана, политическая целесообразность взяла верх. Д.И. Фельдман предлагал проекты и планы такой кодификации. Он писал, что сложились все предпосылки, чтобы юридически закрепить противоправность непризнания новых государств возникших в процессе деколонизации2. Д.И. Фельдман изучал вопросы признания в деятельности КМП, когда она работала над темами Декларация прав и обязанностей государств, посольское и консульское право, специальные миссии, об отношениях между государствами и международными организациями. В любом случае кодификация института признания была бы в интересах правовой стабильности и для обеспечения большой уверенности признаваемого государства3. КМП продолжает «помогать» в этом направлении. Так, работая над темой «Односторонние акты государств» (1996−2006 гг.), КМП большое внимание уделила прежде всего признанию государств. Задачей КМП не являлась кодификация института международно-правового признания, но она обратила внимание на роль односторонних актов признания. КМП отмечает сложность определения акта признания и дает его в следующем виде: «Односторонние заявление, сформулированное одним или несколькими государствами индивидуально или коллектив1  См.: Фещенко В., Федякина А. Попали под раздачу паспортов // Российская газета. 2012. 8 июня. 2  См.: Фельдман Д.И. Признание государств в современном международном праве. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1965. С. 27.; См. главу «Проблема кодификации института признания новых государств и правительств в современном международном праве» в книге «Признание в современном международном праве (признание новых государств и правительств)». М., 1975. С. 6−12. 3   О значении кодификации института признания см.: Абашидзе А.Х., Солнцев А.М. Камо грядеши… К 60-летию деятельности Комиссии международного права ООН // Московский журнал международного права. 2009. № 1. С. 135.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

171

но, посредством которого констатируется существование фактической или правовой ситуации или правомерность юридической претензии, с намерением породить определенные правовые последствия, в частности, признать его действие, начиная с этого момента, или с момента указанного в том же заявлении»1. Общее понятие признания, данное КМП, применимо к признанию государств. Акты признания имеют особые правовые последствия, которые отличают их от других категорий актов. Задачей КМП не являлась кодификация института международно-правового признания государств, правительств, иных образований. Комиссия отметила, что признание как институт и односторонний акт признания необязательно являются идентичными понятиями (А/58/10 П.17). Тем не менее практика признания государств путем односторонних актов может вырабатывать общие правила, имеющие значение для кодификации института международно-правового признания. Научное представление о международно-правовом признании как институте международного права вызывает вопрос о квалификации его противоположности – непризнании. Непризнание не является институтом международного права, это переходная форма к признанию. Если разъединить признание и непризнание как институты, то можно уйти от решения проблемы. Со временем непризнанное государство переходит в статус признанного. В связи непризнанием необходим анализ конкретных исторических условий, которые способствовали возникновению непризнанного образования, например, реализация права на самоопределение, отделение (сецессия) от «материнского» государства. Г.М. Вельяминов отмечает, что международное право не содержит нормы, которая «препятствовала бы признанию государством нового государственного образования, отделяющегося от другого государства, лишь на том основании, что это последнее не соглашается на такое отделение»2. Непризнанные государства существуют объективно, им присущи все элементы государственности: флаг, герб, парламент, правительство, армия, выборы проходят с участием международных наблюдателей. Иначе, это геополитическая единица, фактически существующая в международном измерении. Такие государства стремятся заявить о себе и подтверждают свою международную легитимность. Они объявили о праве на свою государственность, на осуществление внешних сношений, членство в международных организациях, заключение международных договоров, на участие в международных 1   См.: Доклад Комиссии международного права. Генеральная Ассамблея. Пятьдесят восьмая сессия. Дополнение № 10 (А/58/10). П. 67. 2   Вельяминов Г.М. Соотношение принципов самоопределения народов и территориальной целостности, а также проблема признания // Государство и право. 2010. № 10. С. 103.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

172

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

переговорах, они постоянно заявляют о своей способности выполнять международные обязательства. Непризнанные государства и образования постоянно стремятся к реализации своей дееспособности. Так, Д. Акгюн пишет, что ТРСК как де-факто признанное государство представляется возможность ограниченного участия в жизни международного сообщества, даже несмотря на то, что некоторые государства поддерживают стратегию эмбарго в отношении ТРСК. В частности, ТРСК имеет недипломатические представительные офисы, разрешаются контакты государственных служащих с некоторыми государствами. В связи с тем, что ООН признала два кипрских сообщества, то ТРСК имеет недипломатический доступ в ООН1. Проблема признания и непризнания государств стала также активно обсуждаться в связи с провозглашением независимости Косово, Абхазии и Южной Осетии, в частности, соответствуют ли эти образования международному праву, праву на сецессию, на самоопределение в сочетании с территориальной целостностью государств. Появились разные подходы в политике признания и непризнания. В этих условиях работы Д.И. Фельдмана, актуальность которых получила убедительное подтверждение в практике международной жизни, составляют предмет особой гордости для кафедры и факультета, где проходили его научные изыскания.

§ 4. Проблемы всемирной нормативной системы В сфере политики и дипломатии, международных практик сегодня происходят существенные концептуальные и прикладные изменения, в особенности на уровне международного правоприменения. Они настолько активны, что мы должны говорить о многих серьезных вопросах не просто громко, но где-то и принципиально громко. Хочется напомнить один факт, который состоялся в начале 1970-х гг., когда «Римский клуб» выпустил серию докладов. Доклады были посвящены вопросам создания информационного, экологического, гуманитарного и культурного порядка, и везде стояли слова «всемирный порядок», «универсальный порядок». Тогда совершенно правильно была оценена тенденция развития мирового сообщества по пути глобализации, по пути так называемой «позитивной», «цивилизованной» глобализации. Однако прошло какое-то время и второе десятилетие XXI века позволяет нам констатировать процесс обратного свойства. 1

  Akgun C. The Case of TRNC in the context of Recognition o under States international Law // Ankara bar review. Vol. 3. Issue 1. January 2010. Р. 15.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

173

В недавно вышедшей работе Ф. Фукуямы, посвященной соотношению таких категорий, как государство, право и демократия, был сделан серьезный теоретический вывод о развитии международного сообщества. Многочисленные примеры, которые подтверждают этот вывод, особенно яркие и, к сожалению, даже трагичные и циничные факты, связаны с украинской ситуацией (все то, что творится сегодня на Украине и вокруг нее, все то, что сегодня касается прямых и обратных связей США и Украины, Украины и Европейского Сообщества и отдельных государств). Возьмем только один небольшой сектор международных отношений, который говорит о том, что мы сегодня имеем дело с кризисом мировой политики, с кризисом национально-государственного суверенитета и, конечно, с появлением в сфере международно-правового регулирования, а соответственно и на цепочке взаимодействия международного правопорядка и национального правопорядка такого явления, как критичная масса. Она формировалась на протяжении нескольких десятилетий. Может даже показаться, что наши внешнеполитические службы не до конца обращали внимание на генезис разного рода феноменов, которые охватывают такие понятия, как «международно-правовой нигилизм» и «двойные стандарты». В реальности – давление политических структур нормативов и стандартов, их приоритет перед международно-правовыми нормами, в результате чего произошло резкое сужение сферы межгосударственного регулирования, основанного на общепризнанных нормах международного права и Уставе ООН. Ситуация, которая разворачивалась на наших глазах в течение последних шести месяцев 2014 г., действительно окрашена не просто в коричневые, но в темные и мрачные тона, и, казалось бы, какой-то элемент здравомыслия уже должен появляться в головах дипломатов, политиков, прежде всего Соединенных Штатов Америки и брюссельской бюрократии. К большому сожалению, тренд под названием «русофобия» не прекращается, а после выступления Барака Обамы 21 сентября 2014 г., возможно, получил еще и новое развитие. Поэтому мы должны действовать следующим образом: во-первых, говорить о проблемах, в том числе и с точки зрения концептуального и теоретического ума, и, во-вторых, говорить о сложных изменениях в дипломатической практике. Для нас, например, совершенно очевидно, что тема реконструкции динамичного бесконфликтного равноправного правового миропорядка сегодня должна проходить сквозь призму при решении любых вопросов международной политики – экономического, юридического, технологического, культурного свойства.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

174

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

Наши китайские коллеги-друзья надеются на то, что международное сообщество где-то остановится в своих конвульсиях по вектору русофобии, других фобий, и начнется нормальный разговор, связанный с консолидацией, согласованием воль и усилий современных суверенных государств при решении тех вопросов, которые входят в международную повестку дня по версии Организации Объединенных Наций. Остановимся на двух вопросах, которые, полагаем, могут получить дальнейшее развитие. Первая тема – кризис международной правовой субъектности. Мы сегодня имеем попытку где-то вернуться к проявлениям начала XX века. Мы имеем в виду концепцию, которая звучит примерно так: «Весь мир разделен, страны делятся на группы: цивилизованные и нецивилизованные; христианские и нехристианские». По аналогии с таким подходом ныне идет попытка поделить мир на членов НАТО и Европейского союза, с одной стороны и, соответственно, не участников этих двух объединений − с другой. Попытка эта очень опасна, потому что прежде всего противоречит принципу равноправия государств; она опасна потому, что возникают внутри международного сообщества локальные группы и союзы, которые ведут к той самой фрагментации и международного права, и международных отношений, которые не создают качественные решения существующих международных проблем. Наоборот, создается узкая традиция взаимодействия и, естественно, вызывается психологическая установка на то, чтобы эта небольшая фрагментарная коалиция диктовала условия всему остальному миру. Отсюда, на первый взгляд, парадоксальные, но на самом деле имеющие большие международные последствия, официальные политические заявления. В частности, декларация бывшего президента Польши Б. Коморовского, о том, что польская дипломатия и он лично во время своего выступления на заседании 69-й сессии Генеральной Ассамблеи будут ставить вопрос о лишении России статуса постоянного члена Совета Безопасности, и, более того, будут ставить вопрос об исключении России из Организации Объединенных Наций. Неудобно называть президента другой страны недостаточно информационно подготовленным, но совершенно очевидно, что этот человек или те люди, которые готовили ему из польского МИДа документы, в руках не держали Устава ООН, а именно то процедурное положение, которое касается статуса членов Совета Безопасности. Но на эти речи надо реагировать. Как это сделал МИД РФ, как реагировала Администрация Президента РФ. Такого рода попытки отойти от общепризнанных критериев, от признания международной правосубъектности, изменение каких-то ее

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

175

аспектов и качественного состояния суверенитета будут, к сожалению, продолжаться. Мир действительно ныне очень сложен и, наверное, совсем не случайно по критериям Организации Объединенных Наций сегодня насчитывается около 50 полугосударств и несостоявшихся государств, которые тем не менее, как Косово, например, под влиянием и с помощью внешних сил, в том числе военных сил Запада, пытаются стать субъектом международного сообщества. Об этом приходится говорить потому, что любая международная проблема требует консолидации материальной, организационной, юридической. Естественно, если эти суверенные и квазисуверенные единицы не обладают должным потенциалом, то нагрузка в миростроительстве ложится на другие государства, и процессы могут быть достаточно специфичными, и даже негативными. Думаем, что американцы понимают это в рамках проводимой ими концепции «Pax Americana», что они должны и будут играть эту «выдающуюся» роль. Но если еще два года назад они делали попытки привлечь к этой работе Российскую Федерацию, то сегодня все изменилось, изменилось в худшую сторону. Ими взят курс на вытеснение России как самостоятельного полюса в международном регулировании. Еще один очень важный момент из области международной правосубъектности, с которым мы сталкиваемся на практике. Он рядом с той большой работой, которая проводилась по легитимному и добровольному возвращению Крыма в государственно-правовое поле Российской Федерации. Очень многие наши научные разработки, прежде всего профессора Г.И. Курдюкова, по международной правосубъектности активно использовались для обоснования права многонационального народа Крыма на референдум, на обращение в адрес высшего руководства Российской Федерации, на все эти процедуры самоопределения. И мы видим, что здесь возникает совершенно новый комплекс вопросов международно-правовых и национально-правовых, связанных с признанием тех или иных образований. По Крыму вообще достаточно любопытная ситуация, и, наверное, предстоят многие еще исследования: как соотносятся суверенитет народа, суверенитет нации, в частности, татаро-крымской нации, суверенитет личности и т.д. В рамках Ассоциации международного права Российской Федерации, Ассоциации содействия Организации Объединенных Наций и многих других общественных научных структур предстоит серьезный разговор. Второй тезис: мы все привыкли к уважению международного права. Для нас это, что называется, святой инструмент. И когда мы сталкиваемся с фактами, когда этот инструмент не просто игнорируют, но и грубо выколачивают его суть, вместо него подают разного рода эрзац-продукты, которые идут от национального эгоизма, нужно го-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

176

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

ворить о том, что возникла серьезнейшая задача, связанная с защитой, с опекунством, со спонсорством современного международного права и всех международно-правовых ценностей, которые заложены прежде всего в Уставе ООН. Полагаем, что мы могли бы сегодня создать в России концепцию: «Выход международного права из кризисного положения и его прогрессивное развитие». В 2014 г. в Государственной Думе РФ состоялось заседание комиссии по изучению украинского законодательства при С.Е. Нарышкине, где насчитали более десяти последних принятых нормативно-правовых актов Украины, законов Верховной Рады, которые просто за рамками правового поля, которые нарушают, игнорируют международно-правовые обязательства украинского государства. Сегодня совершенно очевидно, что украинская власть должна нести ответственность по триаде совершенных ею правонарушений: преступления против человечности, против мира и военные преступления. События, связанные с обнаружением в 2014 г. могил и захоронений людей под Донецком, – еще одно тому подтверждение. Этот факт, известно, признали и в ОБСЕ. Очевидно, что есть ряд проблем, которые несмотря на серьезный эффект первого десятилетия, который закончился в 1999 г., перешли в наше современное время. Например, до сих пор нет общепризнанного определения терроризма. Также есть ряд вопросов, которые требуют нового прочтения и ответов на вызовы и угрозы. Очень важно, чтобы мы сегодня понимали, что Российская Федерация − это как бы личность. Нами специально предложен критерий разделения государств по их качественным характеристикам. Но Российская Федерация, к большому сожалению, часто остается как бы одна на международных площадках, даже несмотря на существование пространства СНГ, постсоветского пространства. Там очень сложные процессы, это можно понять, но не все можно принять. И сегодня для нас крайне важно, чтобы конкуренция между Россией и другими странами, прежде всего США, переходила из сферы информационной в сферу юридическую. Нам очень важно, чтобы российская юридическая наука и российская юридическая практика показывали пример превосходства, вот этого качества. События последнего времени актуализируют этот подход. Буквально назовем два примера. Интерес практиков вызвали разработки вопросов юридической защиты российских физических и юридических лиц; они действительно являются хорошими стимулами. Мы задумались о защите российских собственников – юридических лиц в связи, например, с тем, что серьезные площадки, на которых размещалась продукция КАМАЗа, вдруг оказались захвачены в первые месяцы

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

177

украинского кризиса. Много разговоров о юридической защите того наследия, которое сегодня заморожено в Италии у господина Розенберга, и такого рода примеров очень много.

§ 5. Евразийский экономический союз – международное инвестиционное объединение или межгосударственная организация? 29 мая 2014 г. в г. Астане президенты Белоруссии, Казахстана и России подписали Договор о Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Впоследствии к Договору присоединились Армения и Киргизия. Ознакомление с названным Договором вызывает много вопросов теоретического и практического плана. Важнейшими из них являются следующие: – является ли ЕАЭС международной организацией или международным интеграционным объединением? – является ли ЕАЭС наднациональной организацией? – каковы особенности права Союза и структура этого права? Согласно п. 2 ст. 1 вышеназванного Договора, Союз является международной организацией региональной экономической интеграции, обладающей международной правосубъектностью. Из этого пункта и других статей Договора вытекает следующее: Союз является международной (т.е. межгосударственной) организацией. Иными словами, он является субъектом международного права, поскольку осуществляет свою деятельность, в частности, на основе уважения общепризнанных принципов международного права, включая принципы суверенного равенства государств-членов и их территориальной целостности, сотрудничества, равноправия и учета национальных интересов сторон. Следовательно, Союз является субъектом международного публичного права, соответствует шести признанным признакам международных организаций, создан для управления деятельностью государств по формированию единого рынка товаров, услуг, капитала и трудовых ресурсов. Кроме того, Союз способствует всесторонней модернизации, кооперации и повышению конкурентоспособности национальных экономик в условиях глобальной экономики. Будучи межгосударственной организацией, Союз не может обладать качествами наднациональности, поскольку он не может возвышаться над своими учредителями, командовать ими. Поэтому в ст. 38 Договора справедливо указывается на то, что Союз не имеет наднациональную компетенцию в сфере торговли услугами (это международно-правовые отношения).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

178

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

Однако В.В. Путин неоднократно заявлял, что Союз является наднациональной организацией. Что имеется в виду? Для этого мы должны исходить из компетенции Союза. В ст. 7 Договора говорится о том, что Союз имеет право осуществлять международное сотрудничество с государствами, международными организациями и международными интеграционными объединениями. Об этих объединениях упоминается и во многих других статьях Договора. Какова юридическая природа международных интеграционных объединений? Являются ли они международными организациями? Является ли Союз таковым? Эти и многие другие вопросы уже были предметом обстоятельного исследования в монографии «Правовые проблемы формирования межгосударственных объединений», изданной Институтом законодательства и сравнительного правоведения в 2012 г., в учебнике В.М. Шумилова, а также в статьях Л.И. Воловой, И.Р. Султанова, В.Б. Рыжова, А.Я. Капустина, М.Л. Энтина, Е.Б. Ганюшкиной и др. Пожалуй, согласимся с И.Р. Султановым в том, что международные интеграционные объединения не являются простым инструментом государств-учредителей. Своими интеграционными концепциями, юридической теорией, договорной практикой они вносят собственную инерцию в процессы международного взаимодействия, свои новшества в международное право, которые порой даже не всегда прописаны в учредительных договорах. Интеграционный альянс носит не политический, а технический характер. Однако деятельность международных интеграционных объединений строится на принципах международного общения1. В литературе высказаны различные суждения о сущности международного интеграционного права. По мнению В.Б. Рыжова, «формируется подотрасль права международных организаций – право регионального интеграционного объединения»2. Л.И. Волова считает, что согласиться с этим нельзя по причине того, что региональные интеграционные объединения обладают определенной спецификой, выделяющей их в самостоятельную группу участников международных отношений3. 1

 См.: Султанов И.Р. Влияние интеграционных объединений на формы международного сотрудничества // Международное право и государство. 2009. № 10 (58). С. 96. 2   Рыжов В. Понятие права регионального интеграционного объединения // Право и жизнь. 2006. № 97. С. 209. 3  См.: Волова Л.И. Правовой статус региональных интеграционных объединений // Российский ежегодник международного права. 2012. С. 98.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

179

В.М. Шумилов полагает, что сформировалась новая подотрасль международного экономического права – права международной интеграции1. По нашему мнению, главная задача международных интеграционных объединений – создание единого правового пространства в технических и экономических областях. Государства-члены или их органы должны имплементировать нормы, принимаемые объединением в национальное право, и таким образом создается единое правовое пространство в технической (стандарты), таможенной и иных сферах. Интеграционные нормы Договора о ЕАЭС касаются как государств, так и юридических и физических лиц. Иными словами, субъектами международного интеграционного права являются не только государства и другие субъекты международного права, но также публичная власть и их граждане. В такой ситуации регламенты международной интеграционной организации являются обязательными для государств. Они должны быть имплементированы в национальное законодательство. В Договоре 2014 г. это называется «согласованная политика» в соответствующей области. Согласно ст. 25 Договора в рамках Таможенного союза применяется Единый таможенный тариф и единые меры регулирования внешней торговли товарами. Согласно ст. 51 Договора техническое регулирование осуществляется на основе установления обязательных (подчеркиваем) требований к продукции, включенной в единый перечень продукции, в отношении которой установлены обязательные требования в рамках Союза. Такого рода технические требования являются обязательными для государственных органов и граждан. И в заключение о главном: является ли ЕАЭС международной организацией или международным интеграционным объединением? Ответ мы находим в п. 2 ст. 1 Договора от 29 мая 2014 г.: Союз является международной организацией региональной экономической интеграции – подчеркиваем: интеграции, а не международным интеграционным объединением, как об этом пишут многие. По аналогии с правом ЕС или иного межгосударственного интеграционного объединения допустимы следующие подходы к прогнозированию права ЕАЭС, а именно: во-первых, право ЕАЭС – часть международного права, поскольку учредительный договор ЕАЭС квалифицируется как международный договор. Касаясь юридической природы Договора о создании Европейского союза Я. Клабберс (Великобритания) отмечает, что различие 1

 См.: Шумилов В.М. Международное экономическое право: Учебник для магистров. М., 2011. С. 300.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

180

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

между договорами как инструментами создания международных организаций и договорами, налагающими обязательства на его участников, не объясняется правом договоров. Венская конвенция об этом умалчивает. Право ЕС находится в пределах общего международного права1; во-вторых, право ЕАЭС обладает чертами международного права и национального права, что позволяет говорить о его двойственной природе. Двойственный характер права ЕС Д.Д Ландо и В.И. Самарин обосновывают следующим образом: соотношение национального права государств-членов и права ЕС базируется на двух основных принципах – принципе верховенства права ЕС и принципе прямого действия права ЕС. В силу принципа верховенства права нормы права ЕС имеют бóльшую юридическую силу по сравнению с нормами права государств-членов. Принцип прямого действия предполагает, что нормы права ЕС наделяют частных лиц субъективными права и обязанностями, защита и исполнение которых обеспечивается в судебном порядке2; в-третьих, право ЕАЭС – надгосударственное образование – и его право обладает чертами наднационального права. Суд Европейских сообществ неоднократно отмечал, что Договор о ЕС не ограничен созданием взаимных обязательств между различными физическими и юридическими лицами, к которым он применяется, а устанавливает новый правопорядок, который определяет полномочия, права и обязанности указанных лиц, а также необходимые процедуры для осуществления компетенции и установление санкций за его нарушение3; в-четвертых, право ЕАЭС является автономной правовой системой. Применительно к праву ЕС Суд Европейских сообществ обосновал автономность следующим образом: ЕС представляет собой новый правопорядок, в интересах которого, хотя и в ограниченных пределах, государства-члены ограничивали свои суверенные права, правопорядок, субъектами которого являются не только государства-члены, но и индивиды4. Анализ Договора о создании ЕАЭС позволяет заявить, что право ЕАЭС состоит из двух частей: институционального права и материального права. Первую часть условно можно назвать международным правом Союза (или первичным правом), нормы которого закреплены в Договоре о создании ЕАЭС (в ст. 1−93). Эти нормы определяют правовой статус ЕАЭС как межгосударственной организации. 1   Klabbers J. Treaty conflict and the European Union. Cambridge University Press, 2009. P. 229. 2  См.: Ландо Д.Д., Самарин В.И. Европейское публичное право. М., 2005. С. 11. 3   Там же. С. 10. 4   Там же. С. 9.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

181

Вторую часть права ЕАЭС можно отнести к международному интеграционному праву. Оно формируется (создается) соответствующими органами Союза, например, Евразийской экономической комиссией. На наш взгляд, основными чертами права ЕАЭС являюся: автономность, верховенство, ограничение национального права правом ЕАЭС (например, обязательность судебного прецедента решений суда ЕАЭС). Источниками права ЕАЭС являются: • Общие принципы права; • Общепризнанные принципы международного права; • Договор о создании ЕАЭС; • Договоры с другими организациями; • Обязательные решения органов ЕАЭС (с регламентами). Президент Российской Федерации В.В. Путин неоднократно заявлял о том, что ЕАЭС соединяет Атлантический океан с Тихим океаном. Мнение такое является обоснованным. Нам, юристам-международникам, следует тщательно определить правовой статус этого «моста» от Европы до Тихоокеанского региона. В рамках ЕАЭС предстоит большая нормативная работа. Необходимо подготовить и принять новый Таможенный кодекс, соглашение о порядке заключения международных договоров, концепции формирование общего энергетического рынка, рынка газа, нефти, нефтепродуктов. Всего – более 100 разных документов. Особое внимание будет уделено укреплению институциональных основ ЕАЭС на принципах доверия, равноправия и взаимного учета интересов, устранению остающихся барьеров в торговле. Как отметил на первом заседании Евразийского межправительственного союза Д.А. Медведев, необходимо осуществление планов по переходу к согласованной промышленной политике, запуск совместных проектов, функционирование единых рынков. Интеграция нам такие возможности дает, заключил Д.А. Медведев, но как мы ими сумеем распорядиться – напрямую зависит от нашей работы в рамках обеспечения четырех основополагающих свобод – движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы1.

§ 6. Истоки российской науки международного трудового права: роль Казани и Казанского университета Международное трудовое право как комплекс норм международного публичного и международного частного права, направленный 1

 См.: Кузьмин В. Выгоды от Союза // Российская газета. 2015. 9 февр.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

182

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

на выравнивание условий конкуренции и улучшение условий труда, появилось лишь в начале XX века. Первым международным договором, положившим начало позитивному регулированию в области международного рабочего (фабричного) законодательства, стала двусторонняя конвенция о труде между Францией и Италией, подписанная 15 апреля 1904 г., две многосторонние конвенции по отдельным условиям труда были заключены на дипломатической конференции в Берне в 1906 г., впоследствии с 1919 г. нормотворческую функцию в области международного трудового права приняла на себя Международная организация труда. Однако научное обоснование необходимости международной регламентации фабричного труда стало появляться в Европе еще в 30−40-е гг. XIX века главным образом в рамках политэкономической науки, благодаря работам Жерома-Адольфа Бланки (1798−1854), Даниэля Леграна (1783–1859) и др. Особенное развитие дискуссии о международном рабочем (фабричном) праве связано с проведением ряда международных конференций по международному рабочему законодательству, начиная с Берлинской конференции 1890 г., а также с созданием в 1900 г. Международной ассоциации по правовой защите трудящихся и ее международного бюро труда в Базеле (1901 г.)1. Возникновение науки международного трудового права в России тесно связано с учеными, имевшими отношение к Казанскому университету и городу Казани. Первые известные нам исследования международного трудового права в России датируются последней четвертью XIX века и в основном посвящены анализу результатов Берлинской конференции по международному фабричному законодательству 1890 г.2 Одной из первых 1   См., подробнее об истории развития идеи международной регламентации фабричного труда: М.В. Лушникова, А.М. Лушников. Международное и сравнительное трудовое право и право социального обеспечения: введение в курс: Учеб. пособие. М.: Юрлит­ информ, 2011. С. 9−17; Аметистов Э.М. Международное трудовое право и рабочий класс. М.: Международные отношения, 1970. С. 18−29. 2   Первая известная нам публикация по международному трудовому праву датирована 1880 г.: Блументаль А. Международное рабочее законодательство // Слово. 1880. С. 55−76. Текст статьи находится в коллекции Н.Н. Кравченко, хранящейся в библиотеке МГИМО (У) МИД РФ: Брошюры по международному праву: международное рабочее право. Папка 1. Последующие публикации связаны уже с Берлинской конференцией 1890 г.: Международная организация труда // Экономический журнал. 1890. Апрель-май; Значение берлинской конференции по рабочему вопросу // Русская мысль. 1890. Кн. IX; редакционные статьи в еженедельной газете «Неделя» за 1890 г.: в номерах 5,8,10,11; Иванюков И. Основные положения теории экономической политики с Адама Смита до наших дней. М., 1891.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

183

публикаций по этой тематике стала статья выдающегося юриста-международника, графа Леонида Алексеевича Камаровского (1846−1912) в Русской мысли за 1891 г. «Взгляд на задачи рабочей конференции в Берлине 1890 года»1. Примечательно, что Л.А. Камаровский родился и получил среднее образование в Казани, а впоследствии его научная карьера была связана с Московским университетом2. Проведя анализ подготовительных действий к проведению конференции по международному фабричному законодательству 1890 г., ее результатов и позиций зарубежных ученых в отношении значения этой конференции, Л.А. Камаровский отмечает, что конвенции по вопросам труда желательны, при этом должны распространяться на те пункты, относительно которых между участниками достижимы согласие и однообразие норм. Тем самым граф Камаровский приходит к мысли о необходимости наличия общности экономического строя у государств, желающих регламентировать фабричный труд посредством заключения конвенций, а также о возможном создании экономического союза между наиболее промышленными странами мира при соблюдении их суверенитета. Л.А. Камаровский указывает и на возможность осуществления контроля за принятыми решениями сначала посредством международного бюро, имеющего целью собирание сведений, обнародования их в систематической обработке и подготовки материалов к будущей рабочей конференции, а позднее перейти к созданию международных комитетов, которые на местах изучали бы вопросы по охране рабочих и следили бы за практическим действием принятых в пользу рабочих, мер, включая констатацию фактов, сбор сведений и предложение добрых услуг спорящим сторонам. В заключение автор приходит к выводу о том, что наиболее плодотворное решение рабочего вопроса путем законов предполагает дружное, совместное действие государственных и международных норм3. Леонид Алексеевич обратил внимание и на первую международную конвенцию в области труда, заключенную между Францией и Италией в 1904 г., в своей статье «Франко-итальянская конвенция об охране труда. 15 апреля 1904 г.», вышедшей в ноябре 1905 г.4 Профессор Ка1

  Камаровский Л.А. Взгляд на задачи рабочей конференции в Берлине 1890 года // Русская мысль. 1891. Кн. IV. С. 44−66. 2   Подробнее о Л.А. Камаровском см.: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647−1917). М.: Зерцало, 2003. 3   Камаровский Л.А. Указ. соч. С. 65−66. 4   Камаровский Л.А. Франко-итальянская конвенция об охране труда. 15 апреля 1904 г. // Русская мысль. 1905. Кн. XI. С. 136−144.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

184

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

маровский провел обзор действий по формированию новой отрасли международного права − международного рабочего законодательства за 15 лет, прошедших с Берлинской конференции 1890 г., детально проанализировал франко-итальянскую конвенцию и соглашение о сберегательных кассах, присоединенное к конвенции, а также указал на экономические условия заключения договора. В качестве вывода профессор Камаровский указывает на крайнюю желательность умножения подобных договоров между прочими государствами и даже заключение новой унии (создания международной организации по вопросам труда), поскольку это уничтожило бы столкновения в среде рабочего населения и, путем международной регламентации труда, водворило бы прочное равновесие и плодотворную солидарность между национальным трудом и иностранными рабочими, что повело бы к эре прогресса, справедливости и общественного мира для всех участников унии1. По сути дела, в своих работах Л.А. Камаровский демонстрирует эволюцию взглядов на международную регламентацию фабричного труда, предвосхищая последующее развитие международного рабочего законодательства и создание международной организации труда. Другим известным исследователем в области международного права, затронувшим в своих работах проблематику международно-правового регулирования труда, был ученик Л.А. Камаровского – Петр Евгеньевич Казанский (1866−1947). С 1893 по 1896 г. Петр Евгеньевич занимал кафедру международного права в Казанском университете, в 1895 г. защитил магистерскую диссертацию, а после этого в течение года собирал материал для докторской диссертации и будущей книги по Всеобщим административным союзам государств2. Рассматривая будущее административных союзов, Петр Евгеньевич отмечает возможность создания в недалеком будущем так называемой рабочей унии – международного бюро для охраны рабочих и отмечает, что международное фабричное и, в частности, рабочее право – требование нашего времени3. Существенный вклад в развитие науки международного трудового права внес ученик П.Е. Казанского – Николай Николаевич Кравченко 1

  Камаровский Л.А. Указ. соч. С. 143−144.   Подробнее о П.Е. Казанском см.: Савчук К.А. Вклад Петра Евгеньевича Казанского в развитие мировой и отечественной науки международного права // Альманах международного права. Вып. 3. 2011. С. 221−226; Смолин М.Б. Путь имперского юриста – профессор Казанский Петр Евгеньевич (Электронный ресурс): http://fondiv.ru/ articles/6/255/ (дата обращения: 12.03.2015). 3   Казанский П.Е. Всеобщие административные союзы государств. Т. 3. 1897. С. 477. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

185

(30.10.18801 − 19552), выдающийся ученый, специалист в области международного права, чье имя связано со многими университетскими центрами России: Новороссийским, Томским, Казанским, Саратовским, Белорусским, Московским университетами, Ивановским, Ярославским, Пензенским, Московским педагогическими институтами и рядом других учебных заведений3. Потомственный дворянин Николай Николаевич Кравченко родился 30 октября 1880 г. в г. Могилеве. Его отец, также Николай Николаевич Кравченко, возглавлял могилевскую женскую гимназию4. До 10-летнего возраста обучался дома матерью, Александрой Александровной, затем поступил в Могилевскую гимназию, которую окончил в 1899 г.5 После окончания гимназии Н.Н. Кравченко поступил на юридический факультет Новороссийского императорского университета в г. Одессе, который окончил в 1903 г. с дипломом первой степени и золотой медалью за дипломное сочинение «Иностранцы в России. Историко-догматическое исследование». Параллельно с юридическом образованием Николай обучался на историческом отделении историко-филологического факультета. В 1904 г. Н.Н. Кравченко был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию по кафедре международного права под научным руководством профессора П.Е. Казанского. После сдачи магистерского экзамена в 1907 г. был принят в Новороссийский университет на должность приват-доцента. С сентября 1908 по сентябрь 1911 г. приват-доцент Кравченко находился в зарубежной научной командировке, главным образом, в Париже, Риме, Берлине, Берне и Базеле. За этот период он сумел получить диплом университета Сорбонны, а также собрать материал для магистерской диссертации и попутно пополнять свою личную коллекцию редких книг6. 1   Дата рождения приводится по Свидетельству о рождении Н.Н. Кравченко. Национальный Архив Республики Татарстан (далее – НА РТ). Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 29. 2   Год смерти приводится по работе известного исследователя науки международного права В.Э. Грабаря: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647−1917). М.: Зерцало, 2003. 3   Подробнее о Н.Н. Кравченко см.: Лушников А.М. Российская школа трудового права и права социального обеспечения: портреты на фоне времени (сравнительноправовое исследование): Монография. В 2 т. Ярославль: ЯрГУ, 2010. Т. 1. С. 262−270; Грабарь В.Э. Указ. соч.; Профессора Томского университета: Биографический словарь / Отв. ред. С.Ф. Фоминых. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1996. Вып. 1: 1888–1917. С. 123−125. 4   Свидетельство о рождении Н.Н. Кравченко. НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 29. 5   Curriculum vitae и ученые труды профессора Казанского университета Николая Николаевича Кравченко (от 6 марта 1921 г.). Ф. Р. 1337. Оп. 27. Д.13. Л. 66−67. 6   Лушников А.М. Указ. соч. С. 262−263.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

186

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

После возвращения из зарубежной командировки с сентября 1911 г. по август 1912 г. Н.Н. Кравченко прошел службу в 10, 11 саперных батальонах в качестве воинской повинности на правах вольноопределяющегося, ему было присвоено звание прапорщика запаса полевых инженерных войск по Одесскому уезду1. В октябре 1912 г. Николай Кравченко переходит в Томский университет, где 28 апреля 1913 г. защищает магистерскую диссертацию. Магистерская диссертация «Идея международно-правовой регламентации фабричного труда в ее историческом развитии до Берлинской конференции 1890 г.»2, опубликованная в 1913 г., по общему признанию является первым монографическим исследованием в России по международно-правовому регулированию труда3. Следующее монографическое исследование в области международного трудового права вышло в СССР только в 1964 г.4 Публичная защита магистерской диссертации Н.Н. Кравченко прошла в Императорском Томском университете 28 апреля 1913 г.5 Выходу в свет работе Н.Н. Кравченко предшествовали публикации других ученых-международников, в частности, профессоров Л.А. Камаровского, П.Е. Казанского, Н.Н. Голубева, А.С. Ященко, однако не было выпущено ни одного сколько-нибудь цельного труда. Монография Н.Н. Кравченко восполнила определенный пробел, став первой отечественной попыткой систематизировать представления о международном рабочем праве, хотя бы и в исторической ретроспективе. Работа носит историко-описательный характер и не затрагивает вопросы позитивного права, однако ею Н.Н. Кравченко заложил основы исследования международно-правового регулирования труда, дав ответы на вопросы происхождения идеи международно-правового регламентации фабричного труда, основанные на анализе первоисточников, найденных им во время зарубежных стажировок. Н.Н. Кравченко проанализировал начальный период развития идеи международно-правовой регламентации фабричного труда с момента 1

  Формулярный список о службе и.д. ординарного профессора Казанского университета по кафедре международного права, магистра международного права, статского советника Н.Н. Кравченко // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 21−22. 2   Кравченко Н.Н. Идея международно-правовой регламентации фабричного труда в ее историческом развитии до Берлинской конференции 1890 г. Томск, 1913. 3   Лушников А.М. Указ. соч. С. 269−270; Иванов С.А. Проблемы международного регулирования труда. М.: Наука, 1964. С. 102. 4   Иванов С.А. Проблемы международного регулирования труда. М.: Наука, 1964. 5   См.: Диспут Н.Н. Кравченко в Томском университете // Право. 1913. № 21.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

187

ее провозглашения и вплоть до первой правительственной Берлинской конференции 1890 г. и пришел к нескольким важным выводам1. Прежде всего более чем полувековая история развития идеи международно-правовой регламентации труда в XIX веке представляет собой историю стремлений к реализации этой идеи, включающую индивидуальные и коллективные заявления частных лиц, заявления членов законодательных палат и правительственные заявления. Пальму первенства в провозглашении идеи собственно международного нормирования труда Н.Н. Кравченко отдал французскому экономисту Жерому Адольфу Бланки (1798–1854), брату известного французского революционера Огюста Бланки, который впервые высказал данную идею в работе Курс промышленной экономики, изданной в Париже в 1838−1839 гг. Российский исследователь установил, что хронологически первым выступлением другого сторонника международного нормирования труда, эльзасского промышленника Даниэля Леграна является его призыв, обращенный к правительствам Германии и Швейцарии 5 декабря 1840 г. Именно Д. Легран сделал, по мнению Н.Н. Кравченко, первую попытку обосновать целесообразность международно-правовой регламентации труда в его выступлениях с 1840 по 1857 г. Н.Н. Кравченко указывает на то, что еще до Берлинской конференции 1890 г. высказывались предложения по созданию институциональных основ международного сотрудничества в области нормирования труда: уже в 1885 г. была впервые высказана мысль о целесообразности учреждения специального международного бюро по вопросам труда, такой проект был внесен группой депутатов-рабочих во французскую палату депутатов; в 1888 г. впервые высказывается мысль о целесообразности образования особого международного общества в области международного нормирования труда. Кравченко делает вывод, что первым критико-теоретическим специальным исследованием международно-правовой регламентации труда стала обширная статья по вопросу о международной защите рабочих профессора Г. Адлера в немецком журнале «Annalen der Deutschen Reichs» за 1888 г. На государственном уровне первые официальные шаги к реализации идеи международно-правовой регламентации труда предприняло правительство Швейцарии в 1881 и в 1889 гг., ее же Н.Н. Кравченко называет истинным инициатором конференции, собравшейся в Берлине в 1890 г. 1

 См.: Кравченко Н.Н. Идея международно-правовой регламентации фабричного труда в ее историческом развитии до Берлинской конференции 1890 г. С. 245−254.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

188

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

В работе подчеркивается широкий круг сторонников международно-правовой регламентации труда, принадлежащих не только к разнообразным профессиям и специальностям, но и различных убеждений, в том числе относящихся к безусловно враждебным между собою политическим лагерям. Автор называет три страны, которые стали колыбелью идеи международно-правовой регламентации труда: Франция (родина идеи международно-правового нормирования условий фабричного труда), Германия (территория, где названная идея получила наиболее обстоятельное теоретическое освещение и обоснование) и Швейцария – государство, в котором эта идея встретила поддержку в ее практической реализации со стороны правительственной федеральной власти. Так получилось, что Николай Николаевич стал последним профессором по кафедре международного права в Казанском университете перед революцией и до ликвидации юридического факультета в 1919 г. Он сам обратился к руководству юридического факультета Казанского императорского университета с запросом о возможности занятия кафедры международного права. 28 октября 1916 г. на заседании юридического факультета было принято решение возбудить ходатайство о замещении кафедры международного права в Казанском университете с допущением в число кандидатов лиц, имеющих степень магистра1. Н.Н. Кравченко был избран профессором по кафедре международного права Казанского университета 15 апреля 1917 г.2, утвержден Министерством Народного Просвещения в качестве исполняющего должность ординарного профессора 27 июня 1917 г.3, т.е. уже после февральской революции, и приступил к выполнению своих обязанностей – чтению курса международного права в сентябре того же года. После Октябрьской революции Н.Н. Кравченко продолжал работать на юридическом факультете, с 25 сентября 1918 г. он выполнял обязанности секретаря юридического факультета4, а с 10 января по 1   Протокол заседания юридического факультета Императорского Казанского университета № 15 от 28 октября 1916 г., 5-й вопрос повестки дня // НА РТ. Ф. 977. Оп. Юр. ф. Д. 1364. 2   Письмо Совета Казанского университета Управляющему Казанским учебным округом № 985 от 30 апреля 1917 г. о замещении кафедры международного права Н.Н. Кравченко // НА РТ. Ф. 977. Оп. «Совет». Д. 13306. Л. 10−12. 3   Формулярный список о службе и.д. ординарного профессора Казанского университета по кафедре международного права, магистра международного права, статского советника Н.Н. Кравченко // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 26. 4   Протокол заседания юридического факультета № 17 от 25 сентября 1918 г. // НА РТ. Ф. 977. Оп. Юр. ф. Д. 1384. Л. 47.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

189

28 апреля 1919 г. Николай Николаевич – функции декана юридического факультета Казанского университета1. После ликвидации юридического факультета и образования факультета общественных наук в Казанском университете Николай Николаевич стал первым деканом факультета общественных наук (ФОН) (с 28 апреля 1919 г.), а также возглавил кафедру международных отношений и международного права. Будучи деканом, Н.Н. Кравченко прилагал большие усилия к созданию в Университете научного кабинета международного права и дипломатии2. В 1920 г. он неоднократно обращался к администрации университета с проектом создания «Научного кабинета международного права и дипломатии». На тот момент аналогом подобного кабинета был «Отдел войны и революции» при библиотеке Московского Исторического музея. Для целей создания научного кабинета он планировал совершить командировку внутри страны (в Петроград, Москву, Харьков, Киев, Одессу), а также выехать за границу на два года для посещения основных центров изучения международного права, в том числе Международного бюро труда (Internationales Arbeitsamt) в Базеле. Интерес Н.Н. Кравченко к международному рабочему праву не был воплощен в казанский период его карьеры в каких-либо научных произведениях, на это повлияли революционные преобразования и административная нагрузка, однако будучи еще деканом юридического факультета и членом комиссии по выработке планов и программ будущего факультета общественных наук при Казанском университете, Н.Н. Кравченко предлагал включить в учебные планы правового и экономического отделений предмет «Международно-правовая защита рабочих», читаемый в 9-м триместре третьего курса и закрепленный за ним3. В итоге специальный курс «Международное социальное право» был включен в учебный план 1919−1920 академического года Факультета общественных наук Казанского университета в дополнение к имеющемуся для чтения в весеннем триместре 1920 г. вместе с рядом других предметов «в интересах большей специализации» для студентов 3 и 4 курсов Юридико-политического и Экономического отделений по два часа теоретических и одному часу семинарских занятий4. 1

  Архивная справка КГУ № 2154 от 28 ноября 1949 г. // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 45. 2   Заявление профессора Казанского университета по кафедре истории международных отношений и международного права Н.Н. Кравченко // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 17−21. 3   Предложения Комиссии от 31 марта 1919 г. Ф. Р. 1337. Оп. 27. Д. 2. Л. 76, 78, 80. 4   Дополнение к учебному плану 1919−1920 акад. года Факультета Общественных Наук Казанского Университета. Ф. Р. 1337. Оп. 27. Д. 2. Л. 181; Протокол заседания ФОН Казанского Университета от 6 января 1920 г. № 2. Решение по второму вопросу

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

190

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

19 мая 1921 г. Н.Н. Кравченко оставляет пост декана факультета общественных наук и в сентябре 1921 г. отправляется в годичную командировку по России, после чего уже не возвращается в Казанский университет, а переезжает в Саратов. Одной из причин отъезда из Казани стало обострение отношений со студентами, обучающимися на рабочем факультете, о чем пишет исследователь истории юридического факультета И.А. Емельянова 1. В заявлении самого профессора Кравченко на заседании факультета общественных наук 13 апреля 1921 г. было указано на значительное изменение отношения студенчества к Факультету общественных наук, в том числе нападки по адресу факультета на областном Казанском студенческом съезде, хотя лично декана выступления студентов не касались2. Уход с поста декана откладывался на месяц в связи с болезнью заместителя декана профессора Б.Е. Будде и в связи с настойчивой просьбой провести публичное заседание памяти профессоров П.А. Никольского и В.К. Соколова 18 мая 1921 г.3 Официально Николай Николаевич выбывает из состава профессоров Казанского университета 7 июля 1923 г. вследствие ликвидации Факультета общественных наук4. В феврале 1923 г. Н.Н. Кравченко был переутвержден Научно-политической секцией Государственного ученого совета в ученом звании профессора, а согласно Положению о распределении научных работников по категориям был отнесен к 3-й категории – «крупные ученые с большим научным и научноучебным стажем и значительным количеством оригинальных научных работ, могущие руководить подготовкой научных специалистов». Рекомендацию к его переутверждению дал известный специалист в области международного права Владимир Эммануилович Грабарь (1865−1956), отметив, что на текущий момент Кравченко является единственным в России специалистом по международному регулированию труда фабричных рабочих5. повестки дня. Ф.Р. 1337. Оп. 27. Д. 4. Л. 7; НА РТ. Ф. 977. Оп. юридического факультета. Д. 1389. Л. 146−149, 156−157. 1   Емельянова И.А. Юридические науки в Казанском университете после закрытия юридического факультета (1919−1927 гг.) // Ученые записки Казанского университета. Т. 132. Казань, 1996. С. 11−21. 2   Протокол заседания от 13 апреля 1921 г. № 4 восемнадцатый вопрос повестки дня – Заявление Декана факультета проф. Н.Н. Кравченко об отказе от деканства // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 27. Д. 11. Л. 26−27. 3   Протокол заседания ФОН КУ от 19 мая 1921 г. № 5 первый вопрос повестки дня – заявление об оставлении должности декана ФОН с сегодняшнего дня // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 27. Д. 11. Л. 29. 4   Архивная справка КГУ № 2154 от 28 ноября 1949 г. // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 45. 5   Лушников А.М. Указ. соч. С. 266−267.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

191

Факты дальнейшей биографии Н.Н. Кравченко ярко представлены профессором А.М. Лушниковым1. Примечательно, что в 1951 г., обращаясь в Казанский университет за архивной справкой, Н.Н. Кравченко упоминает о том, что является доктором исторических наук, профессором Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ)2. С марта 1949 г. по октябрь 1950 г. Н.Н. Кравченко являлся первым заведующим кафедрой международного права Московского факультета этого института, правопреемником которого является Московский государственный юридический университет им. О.Е. Кутафина3. Одним из учеников Н.Н. Кравченко в Казанском университете был Сергей Викторович Сигрист (1897−1986)4, окончивший Императорское Училище Правоведения в Санкт-Петербурге, оставленный в Казанском университете для подготовки к получению должности приват-доцента, впоследствии приват-доцент Казанского, Саратовского университетов, профессор международного права Ленинградского университета, репрессированный по делу Академии наук (дело академиков С.Ф. Платонова – Е.В. Тарле)5 в 1930 г., после войны проживал в Италии. Тематике международного частного трудового права была посвящена его статья в № 17 журнала Рабочий суд за 1928 г.: «Советские рабочие за границей и их правовая охрана»6. В ней С.В. Сигрист рассматривает вопросы регулирования труда советских рабочих с позиции международного частного права, указывая на рост числа советских граждан, отправляемых для практики на работу в иностранные предприятия, приводит примеры регулирования вопросов трудовой миграции на двустороннем уровне в Европе, анализирует международно-правовые основы защиты советских граждан, работающих за рубежом, включая положения торговых договоров СССР с Италией, Японией, Германией и другими странами. 1

  Лушников А.М. Указ. соч. С. 266−270.   Заявление Н.Н. Кравченко о выдаче архивной справки от 25 сентября 1951 г. // НА РТ. Ф. Р. 1337. Оп. 31. Д. 17. Л. 44. 3   Сайт кафедры международного права МГЮА им О.Е. Кутафина: http://msal.ru/ general/chairs/graduate/international_law/ (последнее обращение: 08.02.2015). 4   Подробнее о С.В. Сигристе см.: Вместо венка // Газета «Наша Страна» (БуэносАйрес). № 1915. 1987. 11 апреля. С. 4. 5   Подробнее см.: Перченок Ф.Ф. Академия наук на «великом переломе» // Звенья: Исторический Альманах. Вып. 1. С. 163−235; Академическое дело 1929−1931 гг.: Документы и материалы следственного дела, сфабрикованные ОГПУ. СПб., 1993−1998. Вып. 1–2; Моргачева Т.В., Флиге И.А., Ростов А. [Сигрист С.В.] Дело четырех академиков // Память: Ист. Сборник. Париж, 1981. Вып. 4. С. 469−495. 6   Сигрист С.В. Советские рабочие за границей и их правовая охрана // Рабочий суд. 1928. № 17. С. 1281−1286. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

192

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

Дух времени передан в дарственной надписи, которую С.В. Сигрист сделал на экземпляре своей статьи для Н.Н. Кравченко: «Первому русскому исследователю международного рабочего права Н.Н. Кравченко скромный этюд преданного ученика. Редакция сильно сократила статью и устранила ссылки на Вашу диссертацию и работы Mahaim и Sinzot»1. Тема международно-правового регулирования труда в Советском Союзе имела слишком негативный политический контекст, связанный с тем, что СССР до 1934 г. не участвовал в деятельности Международной организации труда, да и в период с 1934 по 1940 г. участие СССР в МОТ было предметом критики. Еще один видный юрист-международник послереволюционного периода, ученик А.Л. Байкова – Юрий Вениаминович Ключников (1886–1938)2, занимавшийся проблематикой международного трудового права, также был связан с Казанью, где он родился. В 1913 г. он закончил Московский университет, работал приват-доцентом, профессором по кафедре международного права до революции 1917 г. Летом 1918 г. участвовал в левоэсеровском мятеже в Ярославле, а в годы гражданской войны был консультантом и товарищем министра «Уфимской директории», занимал пост министра иностранных дел во Всероссийском правительстве адмирала Колчака, позднее в 1919 г. принимал участие в Версальской мирной конференции 1919 г. в составе Парижского комитета кадетов и в Генуэзской конференции 1922 г. уже в качестве эксперта советской делегации, возглавил общественнополитическое движение сменовеховцев, являясь редактором журнала «Смена вех» в 1921−1922 гг. и газеты «Накануне». В августе 1923 г. вернулся в Россию вместе с писателем Алексеем Толстым. На родине Ю.В. Ключников исполнял обязанности заведующего кабинетом международной политики Коммунистической Академии, преподавал, работал консультантом в Наркомате иностранных дел, сотрудничал в журнале Наркоминдела «Международная жизнь». Под его редакцией в 1925−1926 гг. были изданы тексты мирных договоров, завершивших I Мировую войну. Он входил в число составителей сборников «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях» (1925−1926). 1   Сигрист С.В. Указ. соч. Надпись содержится на экземпляре статьи из коллекции Н.Н. Кравченко, хранящейся в библиотеке МГИМО (У) МИД РФ: Брошюры по международному праву: международное рабочее право. Папка 2. 2   Подробнее о Ю.В. Ключникове см.: Стародубцев Г.С. Международно-правовая наука российской эмиграции. М.: Книга и бизнес, 2000. С. 151−152; Биографический указатель на сайте: http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/klyuchnikov.html (дата обращения: 12.03.2015); Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть ХХ века. Энциклопедический биографический словарь. М., 1997.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

193

Постановлением «Особого Совещания» от 25 февраля 1934 г. за «антисоветскую агитацию» был выслан на три года в Карелию. А 5 ноября 1937 вновь арестован и 10 января 1938 г. приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР за «шпионско-террористическую деятельность» к расстрелу1. В 1924 г. Ю.В. Ключников опубликовал статью в журнале «Международная летопись» под названием «Международное рабочее право и версальская организация труда»2, где подробно описал историю международно-правового регулирования труда и открыл неизвестные факты подготовки положений о труде мирных договоров 1919 г., провел детальный фактологический и критический анализ первых пяти международных конференций труда. Значительное внимание Ю.В. Ключникова заняло описание значения международных рабочих конгрессов в годы Первой мировой войны, в том числе Бернской конференции рабочих союзов центрально-европейских и нейтральных стран, прошедшей в октябре 1917 г., представившей очень подробную программу международного рабочего законодательства. Ю.В. Ключников подверг критическому анализу деятельность Комиссии по международному рабочему законодательству по подготовке проекта статей о труде мирного договора и сам проект раздела о международной организации труда. Весьма ценным в статье является рассмотрение позиции Германии в отношении проекта статута МОТ и попыток германской делегации на мирных переговорах внести изменения в проект соглашения о труде. Таким образом, специалисты в области международного права, имевшие отношение к Казани или к Казанскому университету, внесли значительный вклад в формирование и развитие российской науки международного трудового права на рубеже XIX−XX веков как в Российской империи, так и в молодом советском государстве. Особое место в отечественной науке международного трудового права по праву занимает Н.Н. Кравченко, работы которого по исследованию идеи международно-правовой регламентации труда, по определению роли и значения ее виднейших сторонников, имеют значение не только в рамках российской науки, но и далеко за ее пределами. Отдавая дань истории развития международного трудового права в Казанском университете, 28 февраля 2013 г. в музее истории Казанского (Приволжского) федерального университета был проведен 1

  В жерновах революции. Русская интеллигенция между белыми и красными в пореволюционные годы: Сб. документов и материалов. М.: «Русская панорама», 2008. 2   Ключников Ю.В. Международное рабочее право и версальская организация труда // Международная летопись. 1924. № 3. С. 11−44.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

194

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

круглый стол по теме: «Международное трудовое право: история и современность» (к столетию выхода в свет монографического исследования Н.Н. Кравченко «Идея международно-правовой регламентации фабричного труда в ее историческом развитии до Берлинской конференции 1890 г.»). После Н.Н. Кравченко проблемами международного трудового права в Казанском университете занимался профессор Ленарис Харисович Мингазов: в процессе разработки курса «Международное трудовое право» для студентов Мадагаскарского университета была написана статья об отраслевой принадлежности международного трудового права, опубликованная в «Советском ежегоднике международного права» за 1976 г.1 С 1999 г. и по сегодняшний день на факультете преподается специальная учебная дисциплина «Международное трудовое право» для студентов международно-правовой специализации, введены курсы «Европейское трудовое право» для магистрантов, изучающих международное и европейское право, а также «Международно-правовая защита трудовых прав» для магистрантов, обучающихся по программе «Международная защита прав человека». На юридическом факультете КФУ проводятся научные исследования в области международно-правового регулирования труда на региональном уровне (доцент Р.Ш. Давлетгильдеев), а также в области защиты права на объединение во внутригосударственном и международном праве (доцент М.В. Васильев).

§ 7. Новые вызовы международному праву В качестве предисловия следует констатировать два неопровержимых факта: а) основным звеном современной мировой политической системы и основным субъектом международного права выступают суверенные государства в лице прежде всего государств − членов ООН; б) в условиях глобализирующегося мира современное международное право остается незаменимым средством налаживания межгосударственного сотрудничества и разрешения международных споров и разногласий. Несмотря на интенсивность работы по кодификации и прогрессивному развитию международного права в эпоху деятельности ООН, 1  См.: Мингазов Л.Х. К вопросу о понятии отрасли современного международного права (на примере международного трудового права) // Советский ежегодник международного права. 1976. С. 69−79.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

195

расширения и углубления сферы регулирования, международное право в целом не поспевает за всеми новыми потребностями развития современных международных отношений1. Учитывая вышесказанное, можно предположить, что «новые вызовы» часто могут выступать как бы «спутником» международного права. Мы должны согласиться с этим тезисом и исходя из того факта, что международные отношения не являются «застывшими», их характер меняется в зависимости от проводимой внешней политики прежде всего ведущих в экономическом, политическом и военном отношении государств. При осложнении международной обстановки и отсутствии консенсуса между ведущими державами мира по ключевым аспектам мировой политики современное международное право оказывается невостребованным и не редко игнорируется, что в конечном счете дискредитирует его перед мировой общественностью. Юристы-международники вслед за специалистами международных отношений стали широко использовать термин «вызовы» в связи с не­ определенностью последствий основных тенденций мирового развития. Однако следует отметить, что этот термин был введен в политический лексикон специалистами из других гуманитарных сфер. На этот счет широко распространено мнение о том, что термин «вызовы и ответы» был введен в наш обиход историком и философом Арнольдом Тойнби в середине прошлого века. Поскольку юристы-международники ныне часто употребляют термин «вызовы» в различном контексте, было бы целесообразным прежде всего раскрыть содержание этого термина и отграничить его от другого термина – «угрозы», который также часто используется нами в контексте международной безопасности. По мнению отечественного ученого Александра Владимирова, под «вызовами» следует понимать прогнозируемые состояния человечества, произвольное развитие которого с неизбежностью приведет к ухудшению общего состояния человечества и поставит под угрозу само его существование как биологического вида и организованного социума. «Вызовы» носят всеобщий природно-социальный характер (например, изменение климата). На практике идентификация «вызовов» является основанием для усиления всеобщей борьбы против причин геополитических напряжений. «Вызовы» первоначально абстрактны, они опознаются и на них даются «ответы»2. 1   В некоторых отраслях, например в международном космическом праве, нормативные установки, наоборот, опережают практику государств. 2  См.: Владимиров А.И. «Вызовы», «Риски», «Опасности», «Угрозы», «Кризисы», «Катастрофы» и «Крах» как важные категории политологии и теории войны. URL: http://www.kadet.ru/lichno/vlad_v/Ocenka_riskov.htm.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

196

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

В отношении «угроз» международной безопасности в докладе Груп­пы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, созданной по инициативе Генерального секретаря ООН, говорится следующее: «…лю­бое событие или процесс, которые введут к массовой гибели людей или уменьшению шансов на выживание и ослабляют государства как базовые элементы международной системы, представляют собой угрозу международной безопасности». На основе этого определения были обозначены шесть блоков угроз международной безопасности: • экономические и социальные угрозы, включая нищету, инфекционные болезни и экологическую деградацию; • межгосударственный конфликт; • внутренний конфликт, включая гражданскую войну, геноцид и другие массовые зверства; • ядерное, радиологическое, химическое и биологическое оружие; • терроризм; • транснациональная организованная преступность. Далее в упомянутом докладе говорится: «Главная задача Организации Объединенных Наций и ее членов заключается в обеспечении того, чтобы из всех угроз, входящих в вышеуказанные категории, те угрозы, которые являются отдаленными, не стали непосредственными, а те угрозы, которые носят непосредственный характер, не вызвали реальных разрушительных последствий. Это требует выработки рамок превентивной деятельности, которые охватывали бы все эти угрозы во всех аспектах, в которых они с наибольшей силой проявляются в различных районах мира. И прежде всего это потребует принятия руководителями на национальном и международном уровнях своевременных, решительных и коллективных мер по противодействию всем этим угрозам»1. Как мы видим, и «вызовы», и «угрозы» чреваты негативными последствиями глобального характера. Когда мы говорим о «вызовах», то также имеем в виду их негативное влияние на эффективность современного международного права. Эти «вызовы» проистекают прежде всего из того, что ряд важных институциональных механизмов глобального управления перестает действовать как часть универсальной системы межгосударственного сотрудничества и благого управления. Если до недавнего времени такие упреки были в основном адресованы группе специализированных финансовых учреждений, после распада СССР – сдерживающего фактора для установления 1   См.: Доклад Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность» от 2 декабря 2004 г. // Док. ООН. A/59/565. С. 13−14.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

197

однополярного мира – наметилась целенаправленная деятельность по дискредитации ООН и других международных образований глобального управления. Более того, если раньше подобные попытки носили замаскированный характер, то в последнее время они делаются открыто и зачастую цинично, игнорируя существующие принципы и нормы цивилизованного поведения, определенного рамками международно-правовых предписаний. Если до недавнего времени в этом отношении отличались США и Великобритания, то к ним под давлением США присоединяются другие государства, прежде всего государства − члены НАТО и некоторые государства − члены Европейского союза. При этом особую озабоченность вызывает тот факт, что детонаторами осложнения международной напряженности в последнее время все чаще стали выступать небольшие по всем масштабам государства с целью вовлечь в глобальную конфронтацию ведущие мировые державы, от которых зависит состояние мира и международной безопасности. Безответственное поведение государств в международных отношениях чревато негативными последствиями. В этом контексте будет нелишним вспомнить о том, что в результате игнорирования международного права человечество в течение четверти ХХ века оказалось в пепле двух мировых войн, уничтоживших более 50 млн человек. Согласно Преамбуле Устава ООН, Организация была создана государствами антигитлеровской коалиции с целью: «избавить грядущие поколения от бедствий войны»; «вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности»; «создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права»; «объединить наши силы для поддержания международного мира и безопасности». Последние события в международных отношениях подтверждают, что нарушителями императивов международного права могут выступать не только так называемые недемократические режимы, но и «цитадели демократии», какими представляются миру США, Великобритания и их некоторые союзники по НАТО. Вместе с тем история подтверждает и другой опыт – мировые войны и их разрушительные последствия затрагивают все без исключения государства и народы. В условиях наличия оружия массового уничтожения последствия новой мировой войны будут катастрофическими для всего мира. К сожалению, человеческая память оказалась короткой. Сброс американских атомных бомб над мирными городами Хиросима и Нагасаки был оценен превратно со стороны как агрессора, так и жертвы: за короткое время Япония стала «самым близким стратегическим

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

198

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

союзником» США на Дальнем Востоке. Биполярный мир «отличался» и другими событиями, такими как Вьетнамская и Корейская войны. К сожалению, список подобных негативных событий продолжился и после распада СССР. В последующем произошли такие события, как геноцид в Руанде, гуманитарная катастрофа в Дарфуре (Судан), Балканские войны и расчленение бывшей Югославии, бомбардировка НАТО Сербии, так называемые «арабские весны» в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене. Каковы результаты? Все упомянутые государства и их народы оказались в состоянии экономической и социальной разрухи и внутренних конфликтов. США, выступая «гарантом» правопорядка на глобальном уровне, отозвали свои подписи под Киотским протоколом, полностью проигнорировали Договор о всеобъемлющем запрещении испытания ядерного оружия, Конвенцию о запрещении биологического оружия, вышли из Договора по ПРО и т.д. На наш взгляд, ошибочным является широко распространенное мнение о том, что 11 сентября 2001 г. (день нападения на торговый центр в Нью-Йорке и другие объекты в США) следует считать точкой начала консолидации сил против международного терроризма. Скорее всего, с этого момента четко отслеживаются попытки США установить однополярный мир. Аргументов для такого утверждения предостаточно, среди них – агрессия США в Ираке без санкции Совета Безопасности ООН под предлогом наличия у Саддама Хусейна оружия массового уничтожения. Впоследствии США сами же признали, что в Ираке нет такого оружия, зато позволили оппозиции публично казнить Саддама Хусейна средневековым методом повешения. Следующий пример: вторжение США и их союзников по НАТО в Афганистан с целью свержения режима Талибана, финансирующего международный терроризм. Каковы результаты? В Ираке не установлен мир, из-за взрывов в общественных местах ежедневно гибнут десятки мирных жителей. В Афганистане многократно увеличилось незаконное производство наркотиков, закреплены военные базы США, несмотря на их заверения о выводе из этой страны вооруженных сил США и стран НАТО. По данным Американского союза гражданских свобод от американских дронов (беспилотных летательных аппаратов) в Пакистане, Йемене и Сомали уже погибло более 4000 человек, преимущественно гражданских лиц. При администрации Барака Обамы – обладателя Нобелевской премии мира – на военные нужны уже затрачен 1 трлн долларов США, а по прогнозам аналитиков объем таких затрат скоро составит 3−4 трлн долларов США.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

199

Представитель США в Совете ООН по правам человека постоянно выступает против резолюции, осуждающей строительство поселений Израиля на оккупированных палестинских территориях. Для американцев не служит аргументом тот факт, что в 2004 г. Международный Суд ООН в своем консультативном заключении квалифицировал эти действия властей Израиля как незаконные. Вышесказанного достаточно для того, чтобы показать деструктивную внешнюю политику США и вредные последствия их действий, что, безусловно, выглядит как «вызов» международному праву и его нормативным установкам. В этих условиях возникают определенные риски, создается угроза международному правопорядку. Профессор Ю.А. Тихомиров и профессор С.М. Шахрай выделяют следующие риски: отступления государств от согласованного курса международной политики; нарушения государствами договорных обязательств; произвольные противоправные действия государств под прикрытием резолюций международных организаций1. Подобные противоправные деструктивные действия «подкрепляются» также различными концепциями, выработанными ими же и внедряемыми всеми доступными средствами в международных документах. Примером этому служит концепция «Responsibility to Protect» (обозначаемая как R2P). Концептуальные корни этой концепции вырастают из научных лабораторий одной из стран − членов НАТО. Суть концепции R2P и рамки ее применения были определены в Докладе Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам. В п. 201 этого Доклада говорится: «Мы поддерживаем формирующуюся норму, предусматривающую, что существует коллективная международная ответственность за защиту, реализуемая Советом Безопасности, санкционирующим военное вмешательство в качестве крайнего средства в случае, когда речь идет о геноциде и других массовых убийствах, этнической чистке или серьезных нарушениях международного гуманитарного права, которые суверенные правительства не смогли или не пожелали предотвратить»2. Однако в Итоговом документе Всемирного саммита ООН 2005 г.3 наряду с признанием необходимости использовать дипломатические, 1

 См.: Тихомиров Ю.А., Шахрай С.М. Риск и право. М.: Изд-во Московского университета, 2012. С. 43. 2   Доклад Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность» от 2 декабря 2004 г. // Док. ООН. A/59/565. С. 71−72. 3   Итоговый документ Всемирного саммита 2005 г. Принят резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 60/1 от 16 сентября 2005 г. // Док. ООН. A/RES/60/1.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

200

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

гуманитарные и другие мирные средства в соответствии с гл. VI и VII Устава ООН для того, чтобы содействовать защите населения от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности через Совет Безопасности (СБ) ООН, нашли отражение следующие положения: «Мы намерены также взять на себя обязательство – в случае необходимости и в соответствующих обстоятельствах – оказывать помощь государствам в повышении их возможностей защищать свое население от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности и помогать тем, кто находится в стрессовой ситуации, до начала кризисов и конфликтов». В приведенных положениях Доклада Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам 2004 г. речь идет об исключительной компетенции СБ ООН на применение силы на основе решений, что достигается при наличии совпадающих голосов постоянных членов СБ ООН. Однако в Итоговом документе Всемирного саммита 2005 г. допускается возможность действовать в обход резолюции СБ ООН «в случае необходимости и в соответствующих обстоятельствах» и «помогать тем, кто находится в стрессовой ситуации». На практике эти «соответствующие обстоятельства» и «те, кто находится в стрессовой ситуации» равны ситуации в Сирии, а «решение» о применении силы против так называемого Исламского государства на территории Сирии принимается не на основе резолюций СБ ООН, а по итогам совещаний министров иностранных дел тех государств, которых смогли собрать США в г. Милане в октябре 2014 г. Элементы R2P в трактовке стран НАТО были применены еще раньше против Ливии в виде создания «зоны без полетов» для ливийских вооруженных сил при полной поддержке оппозиции по свержению правящего в стране политического режима. И здесь мир наблюдал варварскую расправу над лидером Ливии Муаммаром Каддафи со стороны оппозиции, поддерживаемой США и их союзниками по НАТО. Почему-то авторы концепции R2P не считали нужным применять ее в других ситуациях, где действительно требовалась защита гражданского населения, например в Секторе Газа или в Дарфуре? Получается, что имеют место двойные стандарты при применении R2P. Благодаря тому, что Россия способствовала выведению всего арсенала химического оружия из Сирии, США и их союзники по НАТО лишились «оснований» совершать агрессию против Сирии – по аналогии с Ираком. Однако все равно была попытка обвинения в применении химического оружия режима Башара Асада, однако в этом засомне-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

201

вались даже самые близкие союзники США в лице премьер-министра Великобритании. Тогда на первый план вышла борьба против так называемого Исламского государства, которое возникло благодаря поддержке самих США и их союзников в условиях Иракской войны и вторжения в Ливию. В результате постепенного внедрения различных моделей свержения законных правительств в виде различных «концепций» в международные документы и применения этих «концепций» на практике предпринимается целенаправленная попытка подмены международно-правовых основ деятельность государств на неправовые. Это происходит в условиях, когда все меньше шансов для возникновения международных обычаев как одного из основных источников международного права. Раньше практика (прежде всего ведущих держав мира) способствовала возникновению международных обычаев в таких областях, как международное морское право, дипломатическое право и др. Поскольку эта практика по сути была конструктивной и полезной, она воспринималась другими государствами в качестве правил обязательного характера, подлежащих уважению и соблюдению. Именно так определяется международный обычай в п. 1 (b) ст. 38 Статута Международного суда ООН: «как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы». Логично предполагать, что при нынешнем состоянии международных отношений остается меньше шансов для возникновения международных обычаев на основе «всеобщей практики» и достижения консенсуса между ведущими державами мира по ключевым аспектам мировой политики, что, в свою очередь, исключает возможность заключать международные соглашения по различным сферам межгосударственного сотрудничества. Иными словами, в условиях «новых вызовов» ослабевает основа международного правопорядка, базирующегося на основных источниках международного права, каковыми являются международные договорные нормы и международные обычаи. Какая картина в итоге предстает перед нашими глазами? Получается, что через неоднократное нарушение существующих нормативных установок международного права создается мнение о нелегитимности этих установок. Иначе говоря, выдвигается на первый план проблема легитимности установок международного права и полномочий международных институтов глобального управления, каким является, например, Совет Безопасности ООН. Тем самым предпринимается попытка постепенно «прививать» мировому сообществу мнение о «правомерности» предпринятых силовых акций со стороны США и НАТО

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

202

Глава 4. Роль Казанской юридической школы

в обход резолюции Совета Безопасности ООН. Как говорится: «силой достигается бессилие ООН». Таким образом, мы имеем дело с обратным процессом – регрессом, когда через увеличение числа случаев нарушения существующих норм международного права или же игнорирования компетенции существующего глобального механизма подготавливается «почва» для сомнений в легитимности этих элементов глобальной мировой политики и мироустройства. В контексте сказанного становится понятной складывающаяся тенденция усиления роли так называемого «мягкого» права в деле регулирования межгосударственных отношений. Нет сомнения в преимуществе «мягкого» права на стадии становления новой отрасли, какой является, например, международное экологическое право, однако оно не может служить нормативной основой глубокого и долгосрочного сотрудничества государств в важных сферах. Указанная тенденция является зеркальным отражением результатов работы Комиссии международного права ООН (КМП) последнего времени, когда она не в состоянии выработать какой-либо проект международно-правового акта, имеющего кодифицирующий характер. Работа КМП в основном заканчивается выработкой документов, не предполагающих принятия на их базе международных договоров1. США и их союзники по НАТО продолжают попытки «подкреплять» свои позиции путем использования так называемого «механического большинства», как это имело место в начальный период деятельности ООН в рамках Генеральной Ассамблеи (ГА). Приведем пример: за резолюцию ГА ООН, определяющую воссоединение Крыма и России не имеющим законной силы, под давлением США проголосовало около 100 государств (при том, что 11 были против, 58 воздержались и 24 государства не участвовали в голосовании). При этом те же США, установившие еще в 1962 г. экономическое эмбарго в отношении Кубы, не принимают во внимание результаты голосования по резолюции ГА ООН в 2008 г., где из 192 государств- − членов ООН за снятие эмбарго проголосовали 185 государств и только 3 – против (США, Израиль и Палау). Спрашивается, где же логика? Не может быть логики в действиях, где преобладает Rule of Power над Rule of Law. Не может быть логики и в условиях применения двойных стандартов. Если США действительно хотят, чтобы их воспринимали в качестве «a great State», они должны 1

  Abashidze Aslan Kh., Solntsev Alexander M. International Law Commission of The United Nations: Question of Efficiency // World Applied Sciences Journal 31 (9): 1565−1568, 2014 .

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

203

прислушаться к совету своего бывшего президента Гарри Трумэна: «The responsibility of the great States is to serve and not dominate the peoples of the world». Нынешним политическим лидерам США при осуществлении внешней политики следует всегда помнить и предупреждение другого бывшего президента Джона Кеннеди: «Mankind must put an end war or war will put an end to mankind»1.

1   Автор благодарит г-на Сомара Виджаядаса за согласие на использование материалов его публикаций при подготовке настоящей статьи. См.: Somar Wijayadasa. Opinion: Violations of International Law Degenerate U.N. / IPS, NY. 20 August 2014; Ibid. Embargoes for «regime change» Debase International Law / Terraviva. United Nations. 2 February 2009; Ibid. Military Interventions: A challenge to U.N. Charter / IPS, NY. 6 September 2013.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 5 Казанская школа гражданского права: связь прошлого и настоящего как основа современного правового развития § 1. Становление Казанской школы гражданского права и ее влияние на развитие современного российского гражданского права В названии настоящего раздела указано несколько категорий, которые, безусловно, могут показаться спорными и заслуживают в этой связи уточнения. Речь идет о «научной школе» − «Казанской школе гражданского права», «влиянии правовой науки XIX столетия на развитие современного права». Последнее предполагает постановку вопроса о влиянии научных воззрений прошлого на понимание современного гражданского права. Изначально нужно определиться с тем, что понимается под «современным гражданским правом». Современное гражданское право есть право действующее, определяющее регламентацию существующих общественных (гражданско-правовых) отношений. Но какие нормы, какое право определяет эту регламентацию? Российское гражданское право в его современном виде берет свое начало в 90-х гг. XX столетия. В качестве конкретной даты может быть определена дата принятия Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 31 мая 1991 г.1 (далее − Основы 1991 г.). С этим актом связывают кардинальные изменения в правовом регулировании гражданских правоотношений. Основы 1991 г. дали начало тем правовым актам, которые образуют современную систему правового регулирования. Исходя из даты принятия Основ 1991 г., можно признать, что российскому праву лишь четверть века. Это ничтожно малое время для правовой системы. Развитые современные правовые системы насчитывают 100 и более лет непрерывного, поступательного развития. Концепция развития гражданского законодательства РФ 2009 г.2 (далее – Концепция) расширяет границы «современного состояния» российского права, 1   Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик, утв. ВС СССР 31 мая 1991 г. № 2211-I // ВСНД и ВС СССР. 1991. № 26. Ст. 733. 2   Концепция развития гражданского законодательства 2009 г.: Одобрена Решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. Разработана на основе Указа Президента РФ от

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

205

обязывая при развитии гражданского законодательства обращаться к достижениям дореволюционного российского права, очевидно, начиная с принятия Свода законов Российской империи 1833 г.1 (III 4.1.2, IV 1 1). Согласно Концепции при развитии гражданского законодательства необходимо учитывать: (1) историю российского права и базовые исторические принципы российского права и правовых систем континентального права (римское право), (2) иностранный опыт правового регулирования, (3) потребности практики («на практике нередки случаи», п.7.4 разд. II, «отечественные реалии», абз. 1 п. 8 разд. I), (4) состояние науки и положения в юридической литературе2. Простой подсчет количества обращений в Концепции к тому или иному ориентиру развития показывает, что иностранное право так или иначе в данной Концепции упоминается в 24 местах, отечественная история права и римское право – в четырех, о потребностях практики сказано также четыре раза, а к науке и юридической литературе разработчики Концепции обратились три раза. Само упоминание в Концепции тех или иных аспектов свидетельствует о том, что при реформировании гражданского законодательства именно эти аспекты должны быть необходимо учтены. Позитивным является то обстоятельство, что разработчики Концепции посчитали возможным в столь значительном документе («ориентире практического реформирования гражданского законодательства») упомянуть отечественную историю права и римское право. Современное российское право все еще содержит многие черты, свойственные дореволюционному праву. В этой связи логичным представляется обращение к научным достижениям прошлого. Признавая за российским правом только 25 лет существования, мы не учитываем, конечно, богатый прошлый опыт российского, а затем советского гражданского права. Но, наверное, только этим можно объяснить, что в период после принятия Основ 1991 г. особую роль в развитии российского права играло обращение к иностранному опыту правового регулирования. Не желая умалять значение иностранного правового опыта, все же полагаем необходимым развиваться российскому праву прежде всего в рамках своих исторических традиций. Этому нас учат наши юристы – предшественники XIX столетия. Вспомним, что прекрасный знаток европейского права, профессор Казанского Импера18 июля 2008 г. № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2008. № 29 (ч. I). Ст. 3482. 1   Свод законов Российской империи от 31 января 1833 г. (http://civil.consultant.ru/ code). 2   Арсланов К.М. К вопросу о месте российского гражданского права в классификации правовых систем мира // Казанская наука. 2012. № 2. С. 194−197.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

206

Глава 5. Казанская школа гражданского права

торского университета Г.Ф. Шершеневич был известен своей критикой упрощенного распространения иностранных теорий1. К сожалению, сейчас часто встречаются научные – сравнительно-правовые – исследования, в которых главное – само сравнение, а не объяснение того, каким образом такое сравнение может способствовать развитию российского права. Сейчас принято говорить о той или иной научной школе. Можно ли при этом признать существование Казанской цивилистической школы права? Под научной школой можно понимать оформленную систему научных взглядов (научное сообщество, придерживающееся этих взглядов). Подобная школа имеет основоположника(ков), лидера(ров), последователей. Сегодня научная школа может иметь надтерриториальный характер в силу развития средств коммуникации. В прошлые столетия научная школа, как правило, формировалась в рамках определенных организационных образований, университетов, кафедр, институтов. Нельзя признавать наличие правовой школы лишь по территориальному нахождению крупных представителей науки права в том или ином месте, поскольку такое нахождение часто носило вынужденный характер (распределение, направление Министерства образования и др.). Вместе с тем Казань в XIX столетии стала сосредоточием таких людей (Г.И. Солнцев, Д.И. Мейер, Г.Ф. Шершеневич, А.А. Симолин и др.), которые по праву считаются основоположниками российского гражданского права. В XIX столетии, как и сейчас во многих зарубежных вузах, была распространена своеобразная миграция ученых. Редко в европейских странах тот, кто закончил тот или иной вуз, остается сегодня именно в этом вузе заниматься научной деятельность. Д.И. Мейер оказался в Казани по распределению, и где имел место наиболее продуктивный период его деятельности (1845−1855 гг.). Сам Д.И. Мейер достаточно критично относился к Казани, к ее положению как научному центру того времени. Но именно Казань стала тем местом, где был создан его труд, который и сегодня является образцом систематического изложения постулатов гражданского права – Учебник по гражданскому праву2. Д.И. Мейер перед самой своей смертью покинул Казань и начал преподавание в Санкт-Петербурге. А.И. Вицын, благодаря которому был популяризирован курс Д.И. Мейера по гражданскому праву, родился в Перми, учился и преподавал в Казани (1857−1860 гг.), занимал должность профессора Александровского лицея и Санкт1

  Шершеневич Г.Ф. История кодификации гражданского права в России // Ученые записки. 1899. № 3. С. 16−17. 2   Мейер Д.И. Русское гражданское право: Чтения Д.И. Мейера / Изд. под ред. А. Вицына. Вып. (1) 2. 2 т. Казань: Университетская тип., 1858.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

207

Петербургского университета, став затем членом Московского окружного суда и председателем Московского коммерческого суда, начав практическую деятельность в качестве судьи по коммерческим делам, которая принесла ему заслуженную славу. Г.Ф. Шершеневич, родившийся в Херсонской губернии, разделил территориально свое творчество между Казанью и Москвой. Г.Ф. Шершеневич в последние годы своей жизни преподавал право в Москве: в Московском университете и в Московском коммерческом институте. Но именно в Казани были созданы его известные труды: «Учебник русского гражданского права» (1894 г.), выдержавший до революции 1917 г. десяток изданий, «Курс торгового права» (1888 г.), «Авторское право на литературные произведения» (1891 г.), «Наука гражданского права в России» (1893 г.) и многие другие. А.А. Симолин, родившийся и получивший образование в Казани, посвятивший себя университету в Казани, продолжил свою деятельность в Омске и Иркутске. Могила А.А. Симолина находится в Иркутске. С.В. Пахман (1825−1910) после успешной работы в Казанском университете занимал должности профессора Харьковского и Санкт-петербургского университетов. Таким образом, сложно сказать, что российские ученые XIX столетия, являвшиеся зачинателями российской науки гражданского права, принадлежали только Казанскому университету. Но именно Казанский период их научного творчества стал определяющим как для их исследовательской деятельности, так и для развития науки гражданского права того времени. В близкой к нам по правовым традициям Германии имеет место трепетное отношение не только представителей теории права, но и практикующих юристов к достижениям истории права, к трудам современных для действующего законодательства авторов. Если само законодательство датируется порою XIX веком (Германское гражданское уложение принято в 1896 г.1, Закон Германии об обществах с ограниченной ответственностью в 1892 г.2), то и все проводимые в это время – т.е. с XIX столетия – научные исследования считаются современными, актуальными. Нередко в судебных решениях можно встретить ссылку на работы Бернхарда Виндшайда (1817−1892) или Андреаса фон Тура (1864−1925), не говоря уже про научные труды более «современных» ученых. Можем ли мы, и должны ли мы, обращаться для понимания современных правовых институтов к достижениям прошлого? На этот 1

  Bürgeliches Gesetzbuch vom 18. August 1896 // Reichsgesetzblatt. 1896. S. 195; Bundesgesetzblatt. III. 400-2. 2   Gesetz betreffend der Gesellschaften mit beschränkter Haftung vom 20. April 1892 // Reichsgesetzblatt. 1892. S. 477.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

208

Глава 5. Казанская школа гражданского права

вопрос нужно ответить положительно. Само, например, разграничение договоров купли-продажи и подряда может быть корректно проведено на основании учета и российского правового опыта, опыта Проекта Гражданского уложения для Российской империи конца XIX – начала XX столетия1. Соответственно, в трудах Д.И. Мейера, Г.Ф. Шершеневича и других представителей науки гражданского права XIX столетия детализируются положения указанного проекта. Проблемы современного гражданского права заключаются в том числе в его отрыве от исторических традиций. В последнее время возрождается интерес к истории как инструменту познания, развития, реформирования действующего права. Не в последнюю очередь в этом заслуга российской научной общественности. Уходит в прошлое отношение юристов к праву как к праву «сегодняшнему», когда оно воспринимается вне связи с прошлыми правовыми исследованиями. Стремление жить сегодняшним и завтрашним днем в отрыве от прошлого было порождено российской историей последнего времени. Революционное законодательство после 1917 г. отказалось от старого («царского») права. К сожалению, подобное повторилось после прекращения существования Советского Союза, когда все советское воспринималось как «пережиток прошлого». Опыт других стран говорит, что подобный подход является неправильным. Гражданский кодекс Италии, принятый в 1942 г.2, продолжает свое действие и сегодня. В советских учебниках по гражданскому праву не найти, как правило, ссылок на дореволюционных ученых3. Положительным является изменение отношения к истории права в современных научных исследованиях и учебной литературе. Наглядным примером подобного отношения следует признать факт забвения имени и научного творчества выдающегося казанского профессора А.А. Симолина, видного представителя кадетской партии Казанской губернии конца XIX – начала XX столетия, присоединившегося к партии А.В. Колчака, к Белому движению, и погибшему в Иркутске в 1919 г. Относительно недавно имя А.А. Симолина было возрождено прежде всего благодаря нашим коллегам из Московского университета и издательству «Статут», подготовившим и выпустившим труд А.А. Симолина «Влияние момента безвозмездности в гра1   Васильев В.С., Рыбалов А.О. Различие договоров подряда и купли-продажи: обсуждаем проблему // Правоведение. 2005. № 1. С. 53−81. 2   Codice Civile Italiano R.D. 16 marzo 1942, n. 262 Approvazione del testo del Codice Civile // Pubblicato nella edizione straordinaria della Gazzetta Ufficiale, n. 79 del 4 aprile 1942. 3   Классический пример: Советское гражданское право: Учебник. В 2 ч. Ч. 1 / Под ред. В.А. Рясенцева. 2-е изд. М.: Юрид. лит., 1986.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

209

жданском праве» (1916 г.)1. Признаемся, что даже в 2004 г. в книге о юридическом факультете Казанского университета в честь 200-летия Казанского университета2 имя А.А. Симолина не было упомянуто. К сожалению, достаточно политизированное отношение к историческому развитию дает основание охарактеризовать советское (российское) право как правовую систему с отсутствующей надлежащей связью с историческими традициями3. Особенно усугубляется такое представление все еще сохраняющейся нестабильностью правового регулирования в России. Как отмечают В.П. Мозолин и А.Н. Беседин, наука российского гражданского права зародилась намного позднее по сравнению со странами Западной Европы: «…не имевшая традиций, отечественная цивилистика длительное время вынуждена была заимствовать научные достижения западноевропейских стран, развиваться ускоренными темпами»4. Это во многом предопределило то, что российские научные исследования в XIX столетии содержали анализ, обосновывающий часто те или иные теоретические положения ссылками на иностранное законодательство и теорию. Именно это и характеризует науку гражданского права того времени. Вспомним, что А.А. Симолин резко критиковался в сентябре 1916 г. своим оппонентом по докторской диссертации, профессором римского права Г.Ф. Дормидонтовым за чрезмерное употребление немецких юридических терминов5. А.В. Венедиктов из-за своей работы «Государственная социалистическая собственность» 1948 г. 6, изобиловавшей многочисленными ссылками на иностранное законодательство, в 1949 г. чуть не лишился свободы, если не жизни, если бы накануне его ареста ему не была бы присуждена Сталинская премия. 1   Симолин А.А. Влияние момента безвозмездности в гражданском праве. Казань: Типо-Литография Императорского университета, 1916; Он же Возмездность, безвозмездность, смешанные договоры и иные теоретические проблемы гражданского права. М.: Статут, 2005. 2   Юридический факультет Казанского университета: Два века образования и науки. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2004; Ем В.С., Комарова Т.Е., Симолин А.В. Сфера свободы // Симолин А.А. Возмездность, безвозмезность, смешанные договоры и иные теоретические проблемы гражданского права. М.: Статут, 2005. С. 8. 3   Schnitzer, Adolf Friedrich. Vergleichende Rechtslehre, 2 Bände. Band 1. 2. Aufl. Basel: Verlag für Recht und Gesellschaft. 1961. S.133 f. 4   Мозолин В.П., Беседин А.Н. История цивилистической мысли в России // История юридических наук в России // Сб. статей / Под ред. О.Е. Кутафина. М.: МГЮА им. О.Е. Кутафина, 2009. С. 56, 58. 5   Ем В.С., Комарова Т.Е., Симолин А.В. Указ. соч. С. 16. 6   Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность / Отв. ред. В.К. Райхер. М.-Л.: Изд.-во АН СССР, 1948.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

210

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Но вместе с тем развивается и собственное, самобытное понимание гражданского права. Заслуга казанских цивилистов XIX столетия состоит в том, что они соединили в своих исследованиях стремление к самобытному объяснению правовых коллизий с учетом иностранного правового опыта. Казанский императорский университет XIX столетия объединил большое количество выдающихся юристов – представителей гражданского права. Хотя многие из специалистов гражданского права того времени считались знатоками и других наук, по которым ими читались соответствующие курсы лекций. Примером здесь может служить профессор Г.И. Солнцев (1786−1866), в 1919−1920 – ректор, а после скандального увольнения из за надуманного обвинения в вольнодумстве – казанский губернский прокурор, преподаватель Казанского университета (1814−1823), в 1814 г. защитивший докторскую диссертацию о наследовании без завещания по русскому и римскому праву. Г.И. Солнцевым были опубликованы тезисы диссертации, а работу его оппонировали три специалиста. Все это можно считать прообразом современных диссертационных защит. Г.И. Солнцев читал большое количество лекций по римскому праву, общему уголовному германскому праву, российскому гражданскому праву, уголовному судопроизводству и другим предметам. Г.И. Солнцевым был введен метод сочетания практического и теоретического преподавания, что затем было развито его последователем, профессором Д.И. Мейером. Г.И. Солнцевым были разработаны методические рекомендации по чтению лекций с отходом от чтения лекций под диктовку, защита рефератов по образу современных курсовых работ, состязательные занятия студентов по пройденному материалу. Можно считать, что Г.И. Солнцев стал прообразом современного преподавателя права. К сожалению, немного трудов сохранилось с того времени. Многие работы того времени еще ждут своего возрождения, что должно стать задачей научной – и прежде всего Казанской – общественности в ближайшие годы. Многое вряд ли подлежит восстановлению. Среди прочего и творчество Г.И. Солнцева1. Здесь судьба была более благосклонна к работам Д.И. Мейера, последователя Г.И. Солнцева, благодаря усилиям А.И. Вицына. Однако сама работа ученых-юристов Казанского университета – их преподавательская деятельность, даже без учета изданных или не1   По своей специальности он напечатал лишь «Естественное, частное, публичное и народное право Финке» (Казань, 1816). См.: Русский биографический словарь: Смеловский − Суворина / Изд. под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического Общества А.А. Половцова. СПб.: Тип. Тов-ва «Общественная польза», 1909. Т. 19.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

211

изданных трудов – внесла свой вклад в общую систему преподавания права в России, чему способствовали и перемещения профессоров в другие высшие учебные заведения страны, о чем уже было сказано выше. Среди ученых-цивилистов Казанского университета, внесших значительный вклад в развитие цивилистики в XIX столетии и оказывающих существенное влияние на развитие современного гражданского права в силу оставшихся и переизданных в настоящее время работ можно назвать: • Д.И. Мейера (1819−1856), который благодаря своему ученику – А.И. Вицыну, профессору Казанского университета – остался в нашей памяти как автор труда «Гражданское право» (1861−1862 гг.), а также как автор до сих пор остающейся актуальной работы «О значении практики в юридическом образовании» (1855)1, которая может служить наглядным пособием современным студентам. Д.И. Мейер является и зачинателем юридической клиники как прекрасного средства приобщения студента-юриста к практической деятельности. В этом состояла преемственность идей Г.И. Солнцева. Как и многие тогдашние юристы, Д.И. Мейер получил свое образование в Германии. Он посещал в Берлинском университете в 1842−1844 гг. курсы по праву, истории и философии. В то время состоялась известная встреча 25-летнего Д.И. Мейера и уже пожилого, 63-летнего маститого ученого, автора известнейшего труда «Право владения» (1803 г.) и «Системы современного римского права» (1840), министра законодательства Пруссии Фридриха-Карла фон Савиньи, которая оказала серьезное влияние на последующую научную деятельность Д.И. Мейера. Д.И. Мейера можно отнести к классическим представителям, ученикам германской исторической школы права. Все это сформировало и подход Д.И. Мейера к структуре его известного курса по гражданскому праву. Следует признать критику курса «Гражданского права» со стороны Г.Ф. Шершеневича, утверждавшего, что в работе не нашли себе места «оригинальности русского юридического быта» (это особенность влияния иностранного правового опыта)2. Заслугой Д.И. Мейера можно признать закрепление значения имущественных отношений в рамках предмета гражданского права, обособление «семейственных правоотношений», которые вошли в предмет гражданского права в результате влияния римско-правовых традиций и религиозных воззрений. Структура разработанного Д.И. Мейером 1   Мейер Д.И. О значении практики в системе современного юридического образования. Казань: Типография Казанского ун-та, 1855. 2   Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. М.: Статут. С. 92 и посл.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

212

Глава 5. Казанская школа гражданского права

курса по гражданскому праву (общая часть, особенная (вещное, обязательственное, семейное, наследственное)) в полной мере отвечала и отвечает современной системе построения нормативного материала, а также системе образовательных программ. Труд Д.И. Мейера нашел свое развитие в Курсе по гражданскому праву К.П. Победоносцева в трех частях (1868 г.; современное переиздание издательства «Статут» в 2002 г.1) с его критикой иностранных теорий и равнодушием к истории без практического ее применения. Вкладом Д.И. Мейера можно считать исследование им теории правовых фикций («О юридических мыслях и предположениях, о скрытых и притворных действиях» (1854)2), также в последующем развитой в работе Г.Ф. Дормидонтова «Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций (1895)3. Д.И. Мейер представил детальное исследование вопросов категории владения, «безобъектных прав» (право на жизнь, на здоровье и телесную неприкосновенность, право на совершение сделок). • А.И. Вицына (1833−1900). Кроме воссоздания курса по гражданскому праву Д.И. Мейера известен своими трудами «Третейский суд по русскому праву» (1856 г.)4, «Договор морского страхования по русскому праву» (1865 г.)5. • Н.П. Иванова (1839−1903), видного представителя двух направлений науки – международного («общенародного») права и гражданского права. Диссертация Н.П. Иванова 1864 г., опубликованная в 1865 г. в «Ученых записках Казанского университета», на тему «Основания частной международной юрисдикции»6, является первой работой в отечественной науке международного частного права, где дана самостоятельная теория коллизионного права. Не говоря уже о том, что Н.П. Иванов был первым ученым в России, использовавшим сам термин «международное частное право». 1   Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М.: Статут, 2002; Он же. Курс гражданского права. Часть вторая: Права семейственные, наследственные и завещательные. М.: Статут, 2003; Он же. Курс гражданского права. Часть третья: Договоры и обязательства. М.: Статут, 2003. 2   Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытных и притворных действиях. Казань: [б. и.], 1854. 3   Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций: Исслед. Г.Ф. Дормидонтова: [Дис.] Казань: Типо-лит. Императорского ун-та, 1895. 4   Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву, историко-догматическое рассуждение А. Вицына. М.: Тип. В. Готье, 1856. 5   Вицын А.И. Договор морского страхования по русскому праву. СПб.: Тип. Н. Тиблена и Ко, 1865. 6   Иванов Н.П. Основания частной международной юрисдикции // Ученые записки Императорского Казанского ун-та. Казань, 1865. Т. 1.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

213

• Г.Ф. Шершеневича (1863−1912), оставившего после себя значительное количество научных работ, от курса/учебника «Гражданское право» (1894–1912 г.г., 10-е изд.), «Торговое право» (1888–1912, 4 тома), «Конкурсное право» (1890 г.) до «Общего учения о праве и государстве» (Москва, 1908, 2-е изд., 1911 г.) и «Общей теории права» (4 вып., Москва, 1911−1912). Значителен труд Г.Ф. Шершеневича «Наука гражданского права в России» (1893)1, в котором дан обстоятельный анализ состояния науки гражданского права на тот период. • Г.Ф. Дормидонтова (1852−1919), декана юридического факультета (1886−1896) и ректора Казанского университета (1909−1917), автора научных трудов по наследственному праву и по системе римского права (курс 1909−1915 гг.)). Г.Ф. Дормидонтов может считаться продолжателем теории фикций Д.И. Мейера. • А.А. Симолина (1879−1919), известного своими работами по вопросу о возмездности и безвозмездности в гражданском праве (докторская диссертация, 1916 г.), об элементах юридических институтов (1916 г.), о защите прав авторов, по отдельным вопросам обязательственного и вещного права. Во многом своими работами А.А. Симолин предвосхитил, например, проблемы соотношения ст. 572 (ст. 575, п. 1, 4) и ст. 415 ГК РФ 1996 г., нашедших свое отражение в настоящее время в Информационном письме ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. № 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств» 2. Важным является выработанный А.А. Симолиным метод разложения юридических институтов на отдельные элементы, который и сегодня используется юристами для понимания соответствующего правового явления. Нужно отметить его исследования проблем соотношения возмездных и безвозмездных договоров и поиска механизма защиты интересов безвозмездного получателя. Можно признать А.А. Симолина одним из зачинателей теории защиты слабой стороны в договорном правоотношении. Кроме того, своими исследованиями смешанных договоров А.А. Симолин затронул и по сей день важную проблему таких договоров (например, так называемого договора смешанного дарения). Сегодня актуальный для российского юриста вопрос о владении и владельческой защите подробно проанализирован в работе А.А. Симолина «Определение владения по нашему проекту и Германскому уложению» (1903 г.)3, которая развивает соответствующие 1

  Шершеневич Г.Ф. Указ. соч.   Вестник ВАС РФ. 2006. № 4. 3   Симолин А.А. Определение владения по нашему Проекту и Германскому уложению // Труды Казанского Юридического Общества за 1903 г. Казань, 1904. С. 144−162. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

214

Глава 5. Казанская школа гражданского права

теории Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича. Особо актуальна данная работа в связи с обращением современного российского законодателя по вопросам реформирования вещного права к германскому опыту правового регулирования. Нельзя не отметить многих других цивилистов Казанского университета, внесших существенный вклад в развитие гражданского права, в числе них: • А.В. Соколов (1825–1875), воспринявший кафедру гражданского права после Д.И. Мейера (труды по договорам: «Kaufcontract nach russischen Reichsrechte» (1853 г., маг. дис.)). • Н.А. Кремлев (1833−1910), ректор (1872−1876, 1885−1889), декан (1876−1883), исследовавший вопросы добросовестного приобретения (развитие идей Д.И. Мейера); • А.М. Осипов (род. 1842 г.), декан (1886−1896), автор трудов по семейному и вексельному праву («Брачное право древнего Востока» (1872 г., докт. дис.), «Вексель в его прошлом и настоящем» (1873), «Перечень источников китайского права» (1875)); • А.В. Завадский (1873–1915), приват-доцент, специалист в области гражданского процесса, имел труды по гражданскому праву («К учению о толковании гражданских законов: Новейшие течения по этому вопросу в немецкой литературе (школа свободного права и др.)» (1916 г., предисловие А.А. Симолина), известный полемист, правовой эксперт по многим значительным процессам того времени, включая спор между наследниками рукописей Л.Н. Толстого. В XIX веке имела место активная популяризация российской науки права. Примером может служить студент Н.А. Кремлева, в будущем профессор Ярославского Демидовского юридического лицея, Харьковского, Одесского и затем Санкт-Петербургского университета, С.П. Никонов (род. 1868 г.), издавший в 1894 г. в Германии работу, популяризировавшую теорию Н.А. Кремлева о праве добросовестного владельца на плоды (в развитие идей Д.И. Мейера), вызвавшей в немецкой литературе живую дискуссию1. Отметим, что это были годы активной дискуссии в Германии в связи с принятием Германского гражданского уложения. Можно полагать, что работа С.П. Никонова внесла свой вклад в развитие лежащей в основе Уложения правовой догматики. Другим примером подобной популяризации может служить научное творчество С.В. Пахмана (профессор в Казани в 1852−1859 гг.). Среди его работ можно особо выделить труд «О современном движении в на1

 http://civil-club.ksu.ru/history/nikonov.htm

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

215

уке права» (СПб., 1882) (переведен на немецкий язык профессором Бернштейном)1. Нельзя говорить лишь о влиянии исключительно Казанской школы гражданского права XIX столетия на развитие права в России в силу надтерриториториального и надинституционального развития права. Безусловно, что некоторые «ученые-цивилисты из Казани» оказали существенное воздействие на развитие правовой науки и законодательства. Нельзя не учесть вклад в развитие права того времени таких выдающихся юристов, как: • Н.Л. Дювернуа (1836−1906), профессора Демидовского юридического лицея (Ярославль), Новороссийского университета (Одесса), Санкт-Петербургского университета, Императорского Александровского лицея (о значении римского права для русских юристов, учение о вещах, о сделках). • К.П. Победоносцева (1827−1907), профессора Московского университета, Обер-прокурора Святейшего Синода, автора известного курса по гражданскому праву, работ по наследственному праву. • К.И. Малышева (1841−1907), преподавателя Санкт-Петербургского университета, участника кодификационных работ, представителя практической школы юристов, требующих изучения конкретных отношений, сделок и обязательств, автора «Исторического очерка конкурсного процесса» (1871), «Курса общего гражданского права России» (1878). • П.П. Цитовича (1843−1913), профессора права Новороссийского, Киевского и Санкт-Петербургского университетов, автора трудов по торговому праву («Деньги в области гражданского права» (1873)). • Н.О. Нерсесова (1848−1894), профессора Московского университета, автора многочисленных трудов по торговому праву, по представительству. • С.А. Муромцева (1850−1910), профессора Московского университета, автора капитальных трудов по теории гражданского права («Очерки общей теории права гражданского права» (1877)), по римскому праву, и многих, многих других. Всей своей совокупностью работ и юридической деятельностью казанские юристы и их коллеги из других российских научных центров обеспечили переход от положений Свода законов Российской 1   Пахман С.В. О современном движении в науке права: Речь, произнесенная в годовом собрании Юридического общества, состоящего при С.-Петербургском университете, 14 февраля 1882 г. С.В. Пахманом, заслуженным профессором и почетным членом университетов: С.-Петербургского, Казанского и Харьковского. СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1882.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

216

Глава 5. Казанская школа гражданского права

империи к Проекту Гражданского уложения для Российской империи1. Ученые-цивилисты XIX столетия, в том числе представители Казанской школы гражданского права, предприняли успешную попытку обеспечить самобытную, русскую специфику правового регулирования. Тем самым по уровню юридической техники стали на один уровень с выдающимися кодификациями того времени, Германским гражданским уложением 1896 г., Французским Гражданским кодексом 1804 г.2 А ведь в то время юристы находились под сильным влиянием авторитета иностранного опыта правового регулирования. Хотя это влияние тогда может быть и проявлялось в меньшей степени, чем сегодня. Учитывая этот опыт, наши предшественники смогли создать самостоятельную науку российского гражданского права. Значимость трудов юристов XIX столетия заключается в том, что современные западные законодательства, на которые ориентируется российское гражданское право, берут свою основу именно в XIX столетии. Изменения, конечно же, имеют место с учетом развивающихся общественных отношений. Однако заложенные в то время основы остаются в большей своей части неизменными. Российские ученые того времени были прекрасными знатоками иностранного, европейского права, получили свое образование в той или иной степени в европейских университетах. Тогда ими было обобщено знание иностранного права применительно к российской действительности. Более того, российские юристы активно пропагандировали достижения российского права в других странах. Обращение к достижениям науки гражданского права XIX столетия означает таким образом и решение насущных потребностей познания основ европейской цивилистики, частью которой является современное российское гражданское право. Взяв за пример работы наших предшественников, необходимо найти правильный подход к обращению к истории развития гражданского права. Нужно обеспечить взаимосвязь, как это и обозначено в Концепции развития гражданского законодательства РФ 2009 г., истории развития российского права – законодательства – права (теории) – права (практики) – зарубежного опыта правового регулирования. 1

  Гражданское уложение. Кн. 1. Положения общие: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И.М. Тютрюмова; сост. А.Л. Саатчан. М.: Волтерс Клувер, 2007. 2   Французский гражданский кодекс от 21 марта 1804 г. // Гражданский кодекс Франции (Кодекс Наполеона) = Code civil des Français (Code Napoléon) / Пер. с фр. В.Н. Захватаева, М.-Берлин: Инфотропик Медиа, 2012.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

217

Все это должно привести к развитию самобытного российского гражданского права во взаимодействии (или, как сейчас говорят, конвергенции) с иностранными правопорядками, с которыми российское право образует единое целое.

§ 2. Научно-правовые воззрения Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича и современные представления о теоретическом фундаменте цивилистики Имена Дмитрия Ивановича Мейера (1819−1856) и Габриэля Феликсовича Шершеневича (1863−1912) навсегда вписаны в историю не только Казанского университета, но и всей российской юриспруденции. 170 лет прошло с той осени 1845 г., когда студенты Казанского императорского университета, уже аттестованные по гражданскому праву, вдруг узнали, что им придется прослушать этот курс снова – по настоятельному требованию молодого профессора Дмитрия Ивановича Мейера, назначенного в Казань из Петербурга. «Наш курс, – с самого начала предупредил профессор, – будет лишь стремлением к идеалу науки, но заранее скажем решительно, что он далеко не достигнет своей цели»1. Тем не менее история распорядилась иначе. С высоты сегодняшнего дня нам известно, что на курсе Д.И. Мейера «Русское гражданское право» воспитаны целых два поколения русских дореволюционных юристов, и еще в то время все они, несмотря на различия в научных школах, единодушно считали Мейера «отцом истинной науки русского гражданского права, а курс его – великим творением, не потерявшим и поныне своего значения»2. Среди тех, кто изучал гражданское право по Д.И. Мейеру, был и Габриэль Феликсович Шершеневич. Выпускник юридического факультета Казанского университета 1885 г., в последующем профессор Казанского и Московского университетов, а также гласный Казанской городской думы. Избранный в 1906 г. на втором съезде Конституционно-демократической партии в состав ее центрального комитета, Г.Ф. Шершеневич стал депутатом Первой Государственной думы по спискам Конституционно-демократической партии от Казани. Общественная деятельность и научная работа профессора Г.Ф. Шершеневича были неразрывно связаны. Его мысли, обоснованные в трудах 1

  Гольмстен А. Дмитрий Иванович Мейер, его жизнь и деятельность. Предисловие к изданию труда Д.И. Мейера «Русское гражданское право» (http://civil.consultant.ru/ elib/books/45/ (дата обращения: 17.03.2015). 2   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

218

Глава 5. Казанская школа гражданского права

по общей теории и социологии права; по русскому гражданскому праву в сравнительном изучении, включая практику применения соответствующих норм; в разработках по кодификации гражданского права, отражались и в публичных выступлениях при обсуждении законопроектов о профсоюзах и стачках, об ограничении рабочего времени, о договорах найма, об охране здоровья и санитарном контроле, о страховании рабочих и служащих, об организации общественного призрения. Г.Ф. Шершеневич не только принимал активнейшее участие в подготовке этих законопроектов – он со всей убедительностью прекрасного лектора разъяснял содержание трудных юридических вопросов. Об этих партийных дискуссиях современники вспоминали, что «стоило появиться профессору Шершеневичу с его возражениями, как левые должны были отступить и прямо бежать с поля битвы»1. А после роспуска Первой Государственной думы Г.Ф. Шершеневич был в числе соавторов Выборгского воззвания 1906 г., в котором к народу обращены, в частности, такие слова: «Когда вы избирали нас своими представителями, вы поручали нам добиваться земли и воли. Исполняя ваше поручение и наш долг, мы составляли законы для обеспечения народу свободы, мы требовали удаления безответственных министров, которые, безнаказанно нарушая законы, подавляли свободу… Стойте за свое право все, как один человек»2. Сегодня мы констатируем, что научное наследие, общеправовые и цивилистические идеи Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича крайне важны для современного осмысления сложных и актуальных социально-правовых проблем, возникающих на пути движения России к построению гражданского общества и правового государства. Остановимся лишь на одном аспекте, который представляется нам наиболее значимым, а именно –взгляды Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича с позиций методологии критического юридического анализа. Данный тезис требует некоторых предварительных пояснений, касающихся места гражданского права в системе национального правопорядка. Обратимся к известным дефинициям и фактам. Так, например, в популярном многотомном учебнике под редакцией Е.А. Суханова говорится о четырех не совпадающих друг с другом категориях, объединяемых термином «гражданское право»: 1) отрасль объективного права – совокупность правовых норм, имеющая в качестве предмета определенный круг общественных от1   Российский либерализм: идеи и люди (http://iknigi.net/avtor-kollektiv-avtorov/ 64830-rossiyskiy-liberalizm-idei-i-lyudi-kollektiv-avtorov/read/page-76.html) (дата обращения: 17.03.2015). 2   Выборгское воззвание (http://www.hrono.ru/dokum/190_dok/19060710vyb.php) (дата обращения 17.03.2015).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

219

ношений, регулируемых закрепленным в нормах права методом юридического равенства и самостоятельности (автономии) участников; 2) отрасль законодательства – форма воплощения и упорядочения гражданско-правовых норм (предписаний); 3) правовая наука (отрасль правоведения) – часть научного знания, которая имеет своим объектом гражданско-правовые явления во всем их многообразии (в том числе в различных правопорядках) и в историческом развитии; 4) учебная дисциплина, на базе усвоения положений цивилистической науки изучающая содержание и практику применения действующего гражданского права и гражданского законодательства1. Такая доктринальная характеристика гражданского права обычно дополняется формальным законодательным перечнем, установленным в ст. 2 ГК РФ: гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальных прав), регулирует отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими (корпоративные отношения), договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников. Гражданское законодательство регулирует также отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, или с их участием. При этом в литературе, а также в устном научном обиходе нередко наблюдается отождествление понятий «гражданское право» и «частное право», что соответствует генезису рассматриваемой области правового регулирования. Изначальное, исторически первичное понимание гражданского права восходит к правовому порядку Древнего Рима, различавшему сферы публичного и частного правового регулирования. По словам одного из авторитетнейших отечественных романистов, профессора Ивана Борисовича Новицкого, «римский юрист, как анатом, рассекал состав фактического случая, с которым ему приходилось сталкиваться, отделял все существенное от несущественного и таким путем обнаруживал способы удовлетворения назревших потребностей»2. Потребности же эти могли быть двоякого рода: либо то, что касается 1

  Цивилистика. РФ. Интернет-портал о науке гражданского права // Гражданское право. В 4 т. / Под ред. Е.А. Суханова. 3-е изд., перераб. и доп. Т. 1. М.: 2008 ( http:// civilista.ru/civilistika.php?expert=suhanov#su) (дата обращения: 17.03.2015). 2   Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. М.: Зерцало, 2007. С. 251.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

220

Глава 5. Казанская школа гражданского права

статуса, положения всего Римского государства (ad statum rei Romanae spectat), либо то, что относится к выгоде, интересу отдельных лиц (ad singulorum utilitatem). Такое лицо, в частности, обозначалось словом civis, или гражданин, а в совокупности граждане составляли civitas – гражданское население, содружество. Марк Туллий Цицерон, живший в I веке до н. э., использовал термин civitas применительно к основанным на праве тем объединениям и обществам людей, которые составляют гражданскую общину (государство)1. Интересы государства как целого защищает публичное право (ius publicum), а защита интересов индивида как такового образует сферу частного права (ius privatum, или ius civile). Как наглядно показывает даже столь краткий историко-понятийный экскурс, сфера гражданского права с самого начала ее практического осознания и теоретического осмысления была важнейшей неотъемлемой частью повседневной жизни. Здесь мы имеем дело не с чрезвычайными ситуациями или социальными патологиями, требующими немедленного и серьезного государственного вмешательства, а с самым обычным укладом, с мирным бытом, который люди вольны устраивать по своему усмотрению, без какого-либо вторжения извне. Более того, это самая сокровенная часть жизни, составляющая «ближайшую обстановку лица, которая ему особенно дорога, которая ему несравненно ближе интересов общественных, за которую оно готово бороться всеми силами даже при полном индифферентизме с его стороны к общественной жизни и деятельности, стоящих за стенами его домашнего очага»2. Все то, что «задевает за живое», «к чему стремится человек всю жизнь и нередко жертвует жизнью», – так определял содержание гражданского права Д.И. Мейер3. Итак, можно сказать, что в системе национального правопорядка сфера гражданского права самим своим существованием: во-первых, утверждает бытовую, повседневную самостоятельность каждого субъекта, претендующего на обладание определенными благами и активно действующего в целях их получения; во-вторых, устанавливает некий предел государственной власти над индивидом, обозначает ту демаркационную линию, в границах которой всемогущественное, сильное государство признает и гарантирует область неотъемлемой автономии для уязвимой, «хрупкой и слабой» 1   Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь (http://linguaeterna.com/vocabula/show. php?n=8482) (дата обращения: 17.03.2015). 2   Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Изд. бр. Башмаковых, 1911. (СПС «Гарант». Режим доступа: локальный. Дата обновления: 12.07.2014). 3   Мейер Д.И. Русское гражданское право. Пг.: Типография «Двигатель», 1914 (СПС «Гарант». Режим доступа: локальный. Дата обновления: 12.07.2014).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

221

в сравнении с государством личности, предоставляя ей возможность свободно действовать в своем интересе, удовлетворять индивидуальные потребности. Следовательно, в зависимости от того, насколько развита сфера гражданского права, закрепляющего признание достоинства и значение частного и индивидуального, можно судить о степени гармонии в отношениях между государством и личностью, что, в свою очередь, считается индикатором цивилизованности общества. Редукция сферы гражданского права означает, что государство имеет практически безграничную возможность контролировать все стороны индивидуального существования. Мера свободы, предоставляемая на употребление имущества для удовлетворения частных потребностей, уменьшается. Однако сами «законы, по которым происходят имущественные явления в юридическом быту, существуют независимо от общественной власти и могут установиться только сообразно законам экономическим и нравственным»1. Таким образом, редукция сферы гражданского права рано или поздно, но обязательно вступает в противоречие с ходом социальной эволюции, что в конечном итоге приводит к пагубным последствиям и для экономических, и для нравственных устоев общества. Критический юридический анализ норм гражданского права может рассматриваться в качестве важной превентивной меры, позволяющей предотвратить подобные крайне нежелательные последствия. Под критическим юридическим анализом понимается всесторонний разбор норм права и их оценка с точки зрения практической осуществимости, что требует научно обоснованного ответа по меньшей мере на два вопроса – о том, каким образом повседневные правила жизни человека облечены в форму закона, и о том, насколько предписания закона согласованы с фундаментальными этическими ценностями общества. «Нужно помнить, что главным социальным регулятором во все времена является не само по себе юридически оформленное право, а тот лежащий в его основе нравственный закон внутри нас, о котором писал Иммануил Кант. Нужно помнить, что разрыв между правом и этим нравственным законом делает неработоспособными любые формально безукоризненные, правовые нормы. Надо сознавать, что каждое государственно организованное общество −  это сверхсложная система со своей специфической культурой, традицией и моралью, со своими нюансами нравственного закона внутри»2. 1

  Мейер Д.И. Русское гражданское право.   Зорькин В.Д. Судебная реформа Александра II: уроки для России (http://www. ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=70) (дата обращения: 17.03.2015). 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

222

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Разумеется, в практической жизни юристы решают главным образом какой-либо конкретный вопрос о том, что именно предписано законом. Такие вопросы могут быть весьма и весьма сложными, запутанными, однако в любом случае критический юридический анализ представляет собой качественно иную, более высокую ступень интеллектуального труда юриста. Это востребовано в сфере научного изучения права – критический юридический анализ есть неотъемлемая часть теоретического фундамента цивилистики, да и всей юриспруденции в целом. Вместе с тем, как известно, нет ничего практичнее хорошей теории, и по отношению к правовой науке данное утверждение особенно справедливо. Методология критического юридического анализа отчетливо прослеживается в трудах Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича. Так, Д.И. Мейер считал, что систематическое научное изучение гражданского права не может быть ограничено поверхностными представлениями о том, что гражданское право сводится исключительно к учению о правах и обязанностях, определяющих отношения граждан между собой в качестве частных лиц. Всякое право, по Мейеру, связано не только с земными отношениями людей, с их материальным интересом, но и с представлениями о нравственной справедливости, с народными юридическими воззрениями, которые могут быть с большей или меньшей полнотой отражены в положительном законодательстве. Утверждая, что «права существуют для человека, и его природа лежит в основании прав», Д.И. Мейер говорит об известной мере свободы, устанавливаемой на равных началах для каждого, с тем чтобы удовлетворять различные потребности человека1. По мнению Д.И. Мейера, именно мера свободы, предоставляемая лицам, живущим в обществе, на употребление имущества для удовлетворения потребностей, и составляет предмет гражданского права. Однако, подчеркивает Д.И. Мейер, такая мера зависит не только от положительного гражданского закона – она определяется юридическими воззрениями народа, которые, в свою очередь, неразрывно связаны с законом нравственным, то есть с понятиями о том, что справедливо и что несправедливо2. Рассматривая право как «меру свободы человека при сожительстве его с другими лицами», Д.И. Мейер связывает данную меру с высоким достоинством личности. Признание человеческого достоинства лица и обращение с ним соответственно этому достоинству, по Д.И. Мейеру, составляет гражданскую честь. 1   Мейер Д.И. Русское гражданское право. Серия «Классика российской цивилистики» (http://www.civil.consultant.ru/elib/books/45/) (дата обращения: 17.03.2015). 2   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

223

Притом «право, как мера свободы, должно пользоваться охраной со стороны государства; раз свобода лица в известных пределах признана, насильственное вторжение в нее должно быть отражено – без этого пользование свободой будет призрачным и совместная жизнь невозможной. Государство берет право под свою охрану и всякими мерами, могущими привести к желаемой цели, защищает обладателя права от нарушения его: органы власти государственной – судебной и исполнительной – призваны оказывать защиту пострадавшему от правонарушения»1. По мнению Г.Ф. Шершеневича, «право есть правило поведения и должно быть соблюдаемо самой властью, его устанавливающей»2. Но власть надо организовать так, «чтобы невозможен был или был доведен до minimum’a конфликт между правом, исходящим от властвующих, и нравственными убеждениями подвластных». Г.Ф. Шершеневичу принадлежит заслуга компромиссного решения вопроса о действии права и нравственности. С одной стороны, в его рассуждениях по этому поводу со всей очевидностью прослеживается философская составляющая, с другой – он находит практический критерий, позволяющий одновременно и объединить, и разграничить сферы правового и этического. По мысли Г.Ф. Шершеневича, их следует представить в виде геометрических кругов, которые имеют совмещенные области с переменным объемом совпадающих частей. Иными словами, на каком-то этапе общественного развития право и нравственность действуют совместно в большей степени, тогда как на другом – в меньшей. Притом, согласно позиции Г.Ф. Шершеневича, нравственность есть социальный минимум, ее нормы – это совокупность требований, предъявляемых со стороны общества индивиду, без которых общежитие невозможно. В свою очередь, объективное право есть также совокупность норм, а субъективное – возможность осуществления своих интересов субъектами права. Право исходит от властвующих, нравственные убеждения – от подвластных, и границы субъективного права тем шире, чем менее выражен конфликт между нормами права и нравственными установками людей. Государство, обязанное обращать свою силу на созидательные цели, должно заботиться об устранении конфликта между правом и нравственностью. Процесс дифференциации социальных норм, по мнению Г.Ф. Шершеневича, далеко не завершен: все социальные нормы нельзя разделить 1   Мейер Д.И. Русское гражданское право. Серия «Классика российской цивилистики». 2   Здесь и далее взгляды Г.Ф. Шершеневича излагаются по кн.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М.: Изд. бр. Башмаковых, 1910. Вып. 1. С. 152−198, 315−329 (СПС «Гарант». Режим доступа: локальный. Дата обновления: 12.07.2014).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

224

Глава 5. Казанская школа гражданского права

на точно определенные виды и найти для каждого его отличительный признак; несомненно лишь то, что в большей степени обособилось право, в меньшей – нравственность. Ученый особо подчеркивает социальную природу нравственности, указывая, что нравственную оценку могут получить лишь те действия, которые каким-то образом направлены на другого, затрагивают его интересы. Так, нравственно безразлична ситуация, когда человек читает или прогуливается, любуясь красотами природы. Здесь Г.Ф. Шершеневич фактически вступает в полемику со сторонниками идеи индивидуального совершенства как основы нравственности. Нравственность, говорит ученый, перефразируя слова И. Канта – не во мне, а вне меня, так же, как и звездное небо. Когда человек считает, что он действует по внутреннему нравственному побуждению, он на самом деле неосознанно следует предписаниям общества в сфере взаимоотношений людей. Таким образом, центр тяжести в вопросе о том, какие действия нравственны, перемещается из субъективной плоскости в объективную, именно объективный момент становится первичным. Допустим, предполагает Г.Ф. Шершеневич, что некто считает свою жизнь никчемной и решает совершить самоубийство. Категорический императив Канта, основанный на субъективном начале, обязывает такого человека задуматься, а мог ли бы он пожелать, что его примеру должны последовать все? Теоретически – да, вполне мог. Но в таком случае, согласно индивидуалистической этике Канта, никто не стал бы верить другому, а с прекращением доверия неизбежно исчезло бы и общество. Соглашаясь с Кантом в том, что с нравственной точки зрения поведение оценивается по последствиям, Г.Ф. Шершененевич считает, что эти последствия, в свою очередь, должны рассматриваться не с точки зрения индивида, а с точки зрения общества. Нравственное или безнравственное различается по тому, способствует ли оно самосохранению общества или подтачивают его. Рассуждая по такой логике, Г.Ф. Шершеневич делает вывод, что нравственная оценка действий имеет объективное основание, которое заключается в соответствии с условиями общежития, с благополучием значительного большинства членов общества. Иначе говоря, критерий нравственного – не личная, а общественная полезность действия, его направленность на самосохранение, увеличение благосостояния или предотвращение разрушения. Таким образом, по учению Г.Ф. Шершеневича действие права и нравственности представляется соединенным, что обуславливается единством целей, преследуемых нормами того и другого вида, а именно – воздействием на поведение индивида с социальной точки зрения.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

225

Право и нравственность в значительной части совпадают в своем содержании. Если нравственная норма получит правовую санкцию, она тем самым не утратит своего этического значения, а станет таким предписанием, которое будет одновременно поддерживаться и правовым, и нравственным сознанием. Если, напротив, правовая санкция будет придана тому, что не согласуется с нравственными требованиями, то надлежащего регулятивного эффекта не получится, поскольку при разъединенном действии права и нравственности преобладают именно нравственные, но не правовые идеи. Рассмотренные теоретические позиции Д.И. Мейера и Г.Ф. Шершеневича применимы в современной России в качестве фундаментальных юридических постулатов. Так, идея о том, что права существуют для человека и по природе своей являются равной мерой свободы поведения автономного индивида в социуме, в наше время стала основой конституционного строя Российской Федерации. В ст. 2, 17, 18 и 55 Конституции РФ провозглашено, что права и свободы человека являются высшей ценностью, принадлежат ему от рождения, а их соблюдение гарантируется государством на началах юридического равенства, справедливости и недопустимости установления ограничений, кроме случаев, когда это необходимо для защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, законных прав и интересов других людей в демократическом обществе. При этом нравственная составляющая, ни в коем случае не подменяя собой право, выступает на первом плане в качестве критерия истинности законодательства. Истинные понятия, господствующие в действительности, обусловлены нравственными представлениями, а в законодательстве они лишь приобретают строгую, более совершенную форму. Таков исходный пункт критического юридического анализа как теоретического фундамента цивилистики.

§ 3. Научные воззрения Г.Ф. Шершеневича на основные институты гражданского права 1. Учение Г.Ф. Шершеневича о юридическом лице и его значение для отечественной правовой науки Среди работ Г.Ф. Шершеневича по частному праву центральное место занимают «Курс гражданского права»1 и «Курс торгового права»2. 1

 См.: Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001.  См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. В 4 т. М.: Статут, 2003.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

226

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Большое внимание в этих научных трудах уделено проблемам теории юридического лица и вопросам практического применения этого института. В работе «Курс гражданского права» рассмотрены правовая природа юридического лица, его виды, правоспособность, а также вопросы создания и прекращения деятельности; в работе «Курс торгового права» автор останавливается на особенностях правового положения отдельных видов торговых товариществ. Сегодня ученые-цивилисты в своих научных исследованиях используют в качестве основы выводы профессора Г.Ф. Шершеневича о сущности юридического лица как фиктивного образования. Рассуждая о правовой природе юридического лица, крупнейший ученый конца XIX – начала XX веков отмечает, что «…субъект права есть только юридическое представление, все равно, идет ли речь о юридическом или о физическом лице. Недаром для обозначения субъекта права употребляется римский термин persona, означающий маску»1. М.И. Кулагин, анализируя понятие юридического лица, используя выводы Г.Ф. Шершеневича и развивая их, отмечает: «Не углубляясь в проблему сущности юридического лица, мы будем понимать под юридическим лицом «правовую маску, суть которой в абстрагировании от индивидуальных особенностей организаций и лиц, за исключением одной – возможности приобретать для себя посредством обмена»2. Большое значение для понимания сущности юридического лица имеет рассмотрение вопроса о цели юридического лица, каковой, по мнению Г.Ф. Шершеневича, является обособление капитала таким образом, чтобы он «не сливался с частным имуществом управителя»: «Выход из затруднения находится в том, чтобы имущество, обособляемое экономически для достижения известной общей цели, обособить также юридически. Имущество, как совокупность юридических отношений, получает своего отдельного субъекта, резко обособленного от тех лиц, которые заинтересованы в нем. Такой субъект права называется юридическим лицом»3. Одной из основных целей создания юридического лица является централизация принадлежащего разным субъектам имущества, по­ этому юридическое лицо – это организация нескольких лиц. Конечно, для крупного капитала этот признак утрачивает практическую значимость, так как законодательство практически всех развитых 1

  Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 118.   Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм и юридическое лицо. М: Изд-во Университета дружбы народов, 1987. С. 15. 3   Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 115. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

227

государств предусматривает возможность существования компании одного лица, а также в связи с широким распространением дочерних обществ. Для таких компаний бесполезными и безадресными оказываются большинство предписаний законодательства. Однако для среднего и малого бизнеса эта цель продолжает стоять на первом месте. До сих пор остаются актуальными высказывания профессора Г.Ф.  Шершеневича, который отмечал, что «единственным средством скопления в одних руках значительных капиталов и сложения с одного лица всей тяжести риска является соединение имущественных средств нескольких лиц. При такой форме предприятия достигается большее обеспечение его от случайностей, связанных с личностью единичного предпринимателя, риск не концентрируется на одном хозяйстве, а распределяется между рядом хозяйств»1. Что же касается объема правоспособности юридического лица, то с точки зрения Г.Ф. Шершеневича, «если правоспособность юридического лица ограничивается пределами той цели, для которой оно возникло, то всякая юридическая сделка, выходящая за эти пределы, должна быть признана недействительной»2. Большое теоретическое значение имеют взгляды Г.Ф. Шершеневича на виды юридических лиц. Выдающийся ученый считает важным обратить внимание юристов на разный правовой статус юридических лиц в зависимости от принадлежности капитала. Он выделяет публичные юридические лица (которые возникают помимо воли частных лиц) и частные (которые устанавливаются по воле частных лиц, выраженной в юридической сделке)3. С другой точки зрения, отмечает Г.Ф. Шершеневич, «юридические лица могут быть подразделены на соединения лиц и на учреждения. Юридическое лицо представляет собой соединение лиц, корпорацию, как говорят англичане, когда оно состоит из некоторого числа людей, соединяющихся для достижения общей цели и самостоятельно управляющих общими делами»4. В действующем ГК РФ с 1 сентября 2014 г. предусмотрена новая классификация юридических лиц в зависимости от организационноправовой структуры: корпоративные и унитарные юридические лица. Важность такой классификации подтверждает дальнейшее построение норм ГК РФ о юридических лицах и выделение в них общих норм, «касающихся статуса как самих корпораций, так и их участников, 1   Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 1. Введение. Торговые деятели. М.: Статут, 2003. С. 269. 2   Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 124. 3   См. там же. С. 120. 4   Там же. С. 120.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

228

Глава 5. Казанская школа гражданского права

что, в свою очередь, приводит к расширению прав и защите интересов участников любой корпорации, а не только участников хозяйственных обществ»1. «Соединения лиц, имеющих частный характер, могут быть, в свою очередь, подразделены на общества и товарищества»2. Именно эти организационно-правовые формы ведения предпринимательской деятельности выступают как самое законченное, последовательное воплощение института юридического лица. «Некоторые буржуазные авторы доходят до отождествления юридического лица и акционерного общества»3. Г.Ф. Шершеневич еще в начале XX века обращал внимание на то, «что при помощи этих соединений создаются грандиозные предприятия в деле путей сообщения, банков, страхования, освещения и т.п. Такое массовое соединение, уничтожающее всякое значение личности, взаимного доверия и надзора, полно опасностей, которые могут явиться следствием злоупотреблений со стороны людей более простодушных и доверчивых. Опыт возбудил сомнение в удовлетворительности либеральных принципов и вызвал вмешательство государства в жизнь и деятельность тех крупных соединений, которые носят акционерную форму. Гражданские нормы товарищеского права проникнуты мерами полицейского характера»4. В России на сегодняшний день именно общества с ограниченной ответственностью и акционерные общества являются наиболее значимыми в хозяйственной практике и именно эти организационно-правовые формы чаще всего используются для организации бизнеса. Поэтому особо актуальным является предупреждение Г.Ф. Шершеневича о необходимости совершенствования законодательства о юридических лицах на основе принципа защиты прав слабой стороны, и необходимости усиления публично-правового регулирования отношений с участием юридических лиц – корпораций. 2. Научные воззрения Г.Ф. Шершеневича на понятие вещного права Г.Ф. Шершеневич, высказавший свое мнение практически по всем вопросам, категориям гражданского права, конечно же, не обошел вниманием и вещное право. Именно с отдела о вещном праве начинается 1   Пояснительная записка к законопроекту Федерального закона № 47538-6 // www. privlaw.ru. 2   Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. С. 120. 3   Кулагин М.И. Государственно-монополистический капитализм… С. 38. 4   Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 1. С. 270.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

229

особенная часть в его известнейшем Учебнике русского гражданского права1. Рассуждения о вещном праве Г.Ф. Шершеневич начинает с анализа признаков, отличающих абсолютное право от права относительного, ибо вещные права относятся к числу абсолютных. По сути, он выделяет шесть таких характерных признаков: 1) абсолютному праву соответствует обязанность всех сограждан воздерживаться от действий, несогласных с ним; 2) в правах абсолютных обязанности пассивных субъектов отрицательного свойства – «они принуждаются к воздержанию от пользования вещами, которые принадлежат другим на праве собственности; от совершения действий, дозволенных исключительно определенным лицам; от постановки себя по отношению к лицам, находящимся под чужой властью, в положение, противоречащее последней»; «абсолютные права выражаются, таким образом, в форме запрещений»; 3) в абсолютных правах … нарушение права может последовать со стороны каждого лица; 4) иск для защиты абсолютного права может быть направлен против каждого лица, нарушающего право; 5) права абсолютные устанавливаются независимо от воли пассивных субъектов; 6) при столкновения абсолютного права с относительным последнее всегда уступает место первому2. Различие же абсолютных прав между собой, по мнению Г.Ф. Шершеневича, основывается на различии объектов. Объектом вещных прав является вещь в материальном значении слова. Он пишет, что «этим признаком обусловливается природа вещных прав, возможность вытребовать вещь из чужого владения, притом натурой, а не в виде вознаграждения»3. Под объектом права вообще Г.Ф. Шершеневич понимал все то, что может служить средством осуществления интереса, и к таким средствам он причислял, во-первых, вещи, т.е. предметы материального мира; во-вторых, действия других лиц, состоящие в передаче вещи, в личных услугах, в предложении своей рабочей силы. И именно вещь как предмет материального мира рассматривалась им в качестве возможного объекта вещных прав. Вещное право устанавливает непосредственное отношение лица к вещи, «не в том смысле, будто управомоченный субъект должен находиться в соприкосновении с вещью, а в том, что для осуществления своего права на вещь он не нуждается в посредничестве других 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.) М.: Спарк, 1995. 2   Там же. С. 140−141. 3   Там же. С. 142.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

230

Глава 5. Казанская школа гражданского права

лиц»1. Вместе с тем вещное право «возлагает на всех сограждан обязанность воздерживаться от действий, несогласных с правом активного субъекта»2. Изложив общие вопросы о вещных правах, включая вопрос об укреплении вещных прав на недвижимости, раскрыв характерные для права собственности и иных вещных прав особенности, Г.Ф. Шершеневич тем не менее не сформулировал самого понятия, определения вещного права. Не дает Г.Ф. Шершеневич определения и главному из вещных прав – праву собственности. Он пишет, что «определение права собственности представляет значительные затруднения, несмотря на видимую его простоту и ясность»3. А далее продолжает, что «по наиболее распространенному определению, совпадающему с житейским представлением о праве собственности, последнее составляет неограниченное и исключительное господство лица над вещью»4. При этом более точным представляется ему «определение, даваемое германским уложением: собственник вещи властен, насколько не препятствует закон или право третьих лиц, распоряжаться вещью по своему усмотрению и устранять других от всякого на нее воздействия (§ 903)»5. Г.Ф. Шершеневич выводит определение права собственности как главного из вещных прав из того, что законодательно закреплялось в российском дореволюционном законодательстве – Своде законов Российской империи: «…власть, в порядке, гражданскими законами установленном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно (Т. X ч. 1 ст. 420)»6. Выделяет Г.Ф. Шершеневич и содержащиеся в этом определении признаки права собственности: 1) власть в юридическом значении; 2) объект – имущество, вещь; 3) отрицательный признак, т.е. исключительность и независимость от посторонних лиц; 4) положительный признак, который заключается в соединении владения, пользования и распоряжения; 5) осуществление власти должно происходить в порядке, установленном законами; 6) признак бессрочности, ибо право собственности вечно и потомственно, т.е. связь данного объекта с данным субъектом продолжается до тех пор, пока не наступит 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 142.   Там же. С. 143.   Там же. С. 165. 4   Там же. С. 165−166. 5   Там же. С. 166. 6   Там же. С. 166. 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

231

юридический факт, разрывающий ее1. Как он писал далее, «срочного или временного права собственности быть не может»2. Что же касается ограниченных вещных прав (или прав на чужие вещи), то Г.Ф. Шершеневич, полагая, что число вещных прав весьма незначительно, причислял к ним сервитуты и чиншевое право. Сервитут Г.Ф. Шершеневич определял как вещное право пользования чужой вещью в интересе определенного лица. Вещное свойство сервитута он видит в том, что «право пользования чужой вещью связывается с последней, а не субъектом права собственности, а потому, к кому бы и по какой бы сделке вещь не перешла, это обстоятельство не влияет на силу сервитута»3. Как сервитут расценивал он также пользовладение (узуфрукт), предоставленное определенному лицу право пожизненного жительства в известном доме или имении, право въезда в лес, право на бортные ухожья (право ставить улья в чужом лесу), право на бобровые гоны, сервитут звериной, птичьей охоты или рыбной ловли и право примычки плотины4. Под чиншевым правом Г.Ф. Шершеневич понимал «право наследственного пользования чужой землей под условием взноса платы в определенном раз навсегда размере»5. При этом отличие от арендного пользования он видел в том, что, во-первых, чиншевое право бессрочно, а во-вторых, имеет вещный характер. В качестве вещного права рассматривал Г.Ф. Шершеневич и право залоговое, но с определенной оговоркой – «ввиду резкого отличия его от прав на чужую вещь»6. Он полагал, что вещный характер залогового права «обнаруживается из того, что, имея своим объектом вещь, оно всюду следует за нею (droit de suite), независимо от права собственности на нее, которое может переходить от одного лица к другому»7. При этом он отмечал характерные для залогового права особенности: 1) оно не имеет самостоятельного значения в отличие от других вещных прав и состоит в зависимости от права по обязательству; 2) оно не дает ни владения, ни пользования вещью; 3) оно «дает субъекту залогового права несравненно большее правомочие, чем другие вещные права, – оно может повлечь за собою лишение собственника принадлежащего ему права собственности»8. 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 166−169.   Там же. С. 169. 3   Там же. С. 226. 4   Там же. С. 231−237. 5   Там же. С. 237. 6   Там же. С. 142. 7   Там же. С. 240. 8   Там же. С. 240. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

232

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Опираясь на позиции, выработанные и предложенные Г.Ф. Шершеневичем, можно предложить соответствующее определение вещного права, обрисовать основные признаки (свойства) вещного права, а также очертить круг основных вещных прав (разумеется, с соответствующей проекцией на современные реалии). Вещное право есть непосредственное отношение лица к вещи, при котором для осуществления своего права на вещь лицо не нуждается в посредничестве других лиц, а на всех других лиц возлагается обязанность воздерживаться от действий, несогласных с правом управомоченного субъекта. В качестве признаков вещного права можно обозначить: абсолютный характер; обязанность других лиц (пассивных субъектов) воздерживаться от пользования чужой вещью; абсолютный характер защиты; установление вещного права независимо от воли других лиц; приоритет вещных прав над иными («при столкновения абсолютного права с относительным последнее всегда уступает место первому»1). В систему вещных прав входят право собственности и права на чужие вещи (ограниченные вещные права), в числе которых сервитуты и иные ограниченные вещные права на земельные участки и иные объекты недвижимости (в соответствии с действующим законодательством право пожизненного наследуемого владения и право постоянного бессрочного пользования земельным участком, а согласно ожидаемым в ГК РФ изменениям – право постоянного землевладения, право застройки, право личного пользовладения, право приобретения чужой недвижимой вещи, право вещной выдачи, право ограниченного владения земельным участком, ипотека), а также ставшее традиционным для отечественного законодательства право оперативного управления (по действующему законодательству еще и право хозяйственного ведения)2. 3. Взгляды Г.Ф. Шершеневича на понятие и сущность договора Сфера научных интересов Г.Ф. Шершеневича была чрезвычайно широка и охватывала различные явления правовой действительности. Не осталась без внимания крупнейшего ученого конца XIX – начала XX веков и договорная проблематика. Прежде всего представляют интерес воззрения Г.Ф. Шершеневича относительно сущности договора – фундаментальной категории 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 140−141.   О видах и системе вещных прав см.: Ахметьянова З.А. Вещное право: Учебник. М.: Статут, 2011. С. 97−328. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

233

науки гражданского права. Если учитывать, что содержанием юридического отношения (правоотношения) выступают субъективные права и обязанности, то следует признать, то дефиниция договора как «соглашения воли двух или более лиц, направленного к установлению, изменению или прекращению юридического отношения»1, сформулированная Г.Ф. Шершеневичем более века назад, почти без изменений воспроизведена в ст. 420 современного ГК РФ: договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Определение договора через категорию «соглашение» и упор на его сущностно-волевую характеристику – наиболее распространенный и, как представляется, в целом верный подход в отечественной правовой доктрине дореволюционного, советского и современного периодов2. И, несмотря на то, что в юридической науке разработаны и иные концепции, объясняющие правовую сущность договора, както: 1) договор – намерения участников3; 2) договор – правовой акт4; 3) договор – акт согласия5; 4) договор – обещание6 и некоторые другие, волевая теория сохраняет ведущие позиции. Находят отклик в современной цивилистике и наблюдения Г.Ф. Шер­шеневича относительно того, что «в громадном большинстве случаев договор направлен к установлению обязательственного отношения, так что договор и обязательство чаще всего находятся 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М., 1915. С. 72−73.   См.: Гражданское право: Учебник. В 3 т. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева. М.: ТК Велби, 2009. С. 838; Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 26; Красавчиков О.А. Гражданско-правовой договор: понятие, содержание и функции // Гражданско-правовой договор и его функции: Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск: Изд-во Уральского государственного ун-та, 1980. С. 7; Мейер Д.И. Русское гражданское право. СПб., 1910. С. 373; Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М.: Госюриздат, 1950. С. 95; Ойгензихт В.А. Воля и волеизъявление: (Очерки теории, философии и психологии права). Душанбе: Дониш, 1983. С. 121; Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Ч. 3. Договоры и обязательства. СПб., 1896. С. 3; Пугинский Б.И. Теория и практика договорного регулирования. М.: ИКД «Зерцало-М», 2008. С. 3−6 и др. 3  См.: Корецкий А.Д. Договорное право России: основы теории и практика реализации: Учеб. пособие. М.: Ростов н/Д, 2004. С. 24; Он же. Теория договорного регулирования гражданско-правовых отношений: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2007. С. 11. 4  См.: Иванов В.В. Общая теория договора. М., 2006. С. 16, 17, 22, 23 и посл.; Казанцев М.Ф. Концепция гражданско-правового договорного регулирования: Автореф. дис. …д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2008. С. 6. 5  См.: Калабеков Ш.В. Договор как универсальная правовая конструкция: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. С. 5. 6  См.: Бекленищева И.В. Гражданско-правовой договор: классическая традиция и современные тенденции. М., 2006. С. 147−150, 162−163. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

234

Глава 5. Казанская школа гражданского права

в связи как причина и следствие. Однако область договора выходит за пределы обязательственных отношений, как в свою очередь и обязательства могут иметь в своем основании не договор, а другой юридический факт, правонарушение, неосновательное обогащение. Договор лежит в основании брака, которым создаются права личной власти, в основании передачи вещи, которою создается вещное право (вещный договор), – такой договор обязательственного отношения не создает»1. Так, И.В. Бекленищева отмечает современную законодательную тенденцию расширения круга отношений, которые возникают на основании договора, и обосновывает положение о том, что на основе гражданскоправовых договоров могут возникать и изменяться не только относительные отношения (причем не сводящиеся к обязательственным), но и отношения абсолютные2. В связи с отмеченным обстоятельством автор предлагает дифференцировать все гражданско-правовые договоры на обязательственные (порождающие возникновение обязательственных отношений) и распорядительные3. Последние представляют собой договоры, направленные на переход от одного лица к другому имущественных прав (вещных, обязательственных или исключительных). К числу распорядительных И.В. Бекленищевой отнесены договоры, опосредующие переход права собственности и установление иных вещных прав (традиция), договоры, опосредующие переход права требования (цессия), договоры, опосредующие переход исключительных прав4. Однако полагаем, что могут существовать договоры, которые не укладываются в рамки ни обязательственных, ни распорядительных договоров. Речь идет о таких договорах, как договор о разделе общего имущества, договор об определении порядка пользования общим имуществом, договор об определении долей в праве на общее имущество и др. При совершении обозначенных договоров обязательственных отношений не возникает, не наблюдается и перехода имущественных прав от одного лица к другому, но налицо правовые последствия в виде трансформации правового режима имущества. Сохраняют свою актуальность, находят свое отражение и развитие в современной науке и выделенные Г.Ф. Шершеневичем конституирующие признаки договора. Так, не может вызывать возражений постулат о том, что «в договоре выражается воля нескольких лиц, по крайней мере двух, которые … намереваются вызвать определенное юридическое последствие. Следовательно, договор с самим собою 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. С. 73.  См.: Бекленищева И.В. Гражданско-правовой договор… С. 67, 72. 3   См. там же. С. 92. 4   См. там же. С. 118. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

235

невозможен»1. Эта характеристика проводит четкую грань между договором и односторонним волевым актом. Выглядит аксиоматичным и положение о том, что «согласная воля нескольких лиц способна привести к договору, если она есть взаимно познанная воля. Воля каждого должна достичь другого и быть им усвоена. До этого времени воля каждого лица представляет собою субъективное состояние, а потому лишена юридического значения, так как право имеет дело только с объективным миром»2. Также, по мнению Г.Ф. Шершеневича, «в договоре выражается согласная воля нескольких лиц, устанавливаемая в известный момент времени. Согласие это должно заключаться в соответствии, а не в однородности содержания их воли. Если одно лицо желает купить, а другое продать ту же самую вещь, то такое соответствие намерений дает основание для возникновения договора. Если же оба лица желают купить ту же самую вещь, то такое согласие не составляет условий для установления договора. С этой точки зрения нет договора, хотя и есть согласная воля в единогласном решении собственников дома произвести ремонт или сдать его в аренду, в постановлении по большинству голосов общего собрания акционеров произвести дополнительный выпуск акций»3. С изложенной позицией следует согласиться лишь отчасти. Действительно, в подавляющем большинстве договорных конструкций имеет место соответствие («встречность») содержания воли одной стороны содержанию воли другой стороны. «И именно потому, что интересы и воля одной стороны благодаря встречности соответствуют интересам и воле другой, они приходят к соглашению, в результате чего возникает общий волевой акт, заключается договор»4. Однако следует заметить, что существует достаточно обширная группа договоров, характеризующихся тождественностью, совпадением интересов сторон и однородностью содержания их воли. Типичным примером здесь может служить договор простого товарищества. «В отличие от других договоров, в которых интересы контрагентов противоположны и взаимонаправленны…, интересы сторон договора простого товарищества всегда совпадают и удовлетворяются посредством совместных действий на основе объединенной имущественной базы. Единство интересов обусловлено общностью цели, достижение которой одинаково важно для всех товарищей. Иначе говоря, удовлетворение интересов любого участника договора происходит не за счет, а наряду с удовлетворением 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. С. 73.   Там же. С. 73. 3   Там же. С. 73. 4   Гавзе Ф.И. Социалистический гражданско-правовой договор. М.: Юрид. лит., 1972. С. 85. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

236

Глава 5. Казанская школа гражданского права

интересов всех остальных участников»1. Таким образом, однородность содержания воли сторон при заключении договора могут обусловливаться единством цели и однонаправленностью их интересов. Это свойственно некоторым организационным договорам, договорам об изменении правового режима имущества, отдельным семейно-правовым договорам2 и некоторым другим. Наконец, в качестве еще одной характерной черты договора Г.Ф. Шершеневич выделял его направленность на юридические последствия, т.е. на установление, изменение или прекращение юридических отношений. «Поэтому не будет договором соглашение нескольких семейств о том, чтобы с целью взаимного развлечения устраивать поочередно вечера»3. Традиционно под юридическими последствиями принято понимать установление, изменение или прекращение прав и обязанностей. И это, несомненно, так. Вместе с тем представляется, что юридически значимый результат договора может иметь и другие проявления. К примеру, соглашение об уплате алиментов представляет собой взаимосогласованное волеизъявление лица, обязанного уплачивать алименты, и их получателя относительно размера, условий и порядка выплаты алиментов. Алиментное соглашение – это договор, имеющий целью установление добровольного (внесудебного) порядка уплаты алиментов. Права и обязанности по предоставлению содержания одними членами семьи другим возникают в силу императивных норм Семейного кодекса РФ. Соглашение же об уплате алиментов является одним из способов формализации, конкретизации уже существующих алиментных обязательств4. В этой связи следует отметить, что в семейно-правовой сфере, как правило, договоры не являются самостоятельными юридическими фактами, порождающими семейное правоотношение5. Главным образом семейно-правовые договоры направлены на изменение или прекращение уже существующих отношений между членами семьи, а также формализацию, координацию и осуществление их прав и обязанностей6. 1

  Гражданское право: Учебник. В 3 т. Т. 2 / Под ред. А.П. Сергеева. М.: ТК Велби, 2009. С. 817. 2   См.: Гражданское право: Учебник. В 3 т. Т. 3. С. 387; Низамиева О.Н. Договорное регулирование имущественных отношений в семье. Казань: Таглимат, 2005. С. 79. 3   Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. С. 73. 4   См.: Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Низамиева. М.: Проспект, 2010. С. 355. 5  См.: Чашкова С.Ю. Система договорных обязательств в российском семейном праве. С. 7, 16. 6  См.: Низамиева О.Н. К вопросу о перспективах развития договорного регулирования семейных отношений // Ученые записки Казанского ун-та. Серия Гуманитарные науки. 2011. Т. 153. Кн. 4. С. 101.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

237

В заключение еще раз хочется подчеркнуть, что идеи Г.Ф. Шершеневича до сих пор остаются актуальными и служат фундаментом для современных цивилистических исследований. 4. Научные воззрения Г.Ф. Шершеневича на юридическую конструк­ цию возмездного договора В современном гражданском праве характеристика договора в качестве возмездного играет действительно большое значение, и многие авторы подчеркивают имущественно-стоимостной характер регулируемых им отношений1. При этом необходимо обратить внимание на то, что действующее законодательство презюмирует возмездность договора, хотя и диспозитивной нормой (п. 3 ст. 423 ГК РФ), определяя как возмездный договор, за исполнение обязанностей по которому сторона получает какое-либо встречное предоставление, как правило, плату (п. 1 ст. 423 ГК РФ). Г.Ф. Шершеневич уделял критерию возмездности немалое внимание. Так, говоря о соотношении недвижимостей родовых и благоприобретенных, он отмечал, что закон, конкретизируя, когда имение признается благоприобретенным, в частности, указывает на имущество, приобретенное возмездно от иного лица. Классифицируя по различным основаниям сделки, Г.Ф. Шершеневич выделял возмездные (составляют значительное большинство в гражданском обороте и предполагают обоюдность услуг) и безвозмездные (доставляют выгоду только одной стороне). Анализируя легальное определение права собственности, раскрываемое через признаки, в качестве которых выступает соединение правомочий владения, пользования, распоряжения, он констатирует, что последнее дает возможность совершения различных, в том числе возмездных, сделок с данной вещью (объектом права собственности). Далее критически отмечает, что подобный способ закрепления в законе понятия неудачен, ибо не включает всю совокупность правомочий, которые входят в состав права собственности, упуская уничтожение вещи2. Г.Ф. Шершеневич, говоря о видах договоров, не обошел вниманием их деление на возмездные (имущественный и личный наем, купля-продажа, заем) и безвозмездные, т.е. дарственные (дарение, ссуда – безвозмездные по существу; поклажа, доверенность – могут 1   См., например: Гражданское право: Учебник. Ч. I / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. М., 1996. С. 4, 5; Гражданское право: Учебник / Под ред. М.М. Рассолова, П.В. Алексия. М., 2007. С. 8 и др. 2  См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Изд. бр. Башмаковых, 1911. С. 236−237.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

238

Глава 5. Казанская школа гражданского права

являться безвозмездными), указав, что возмездный – это договор, в рамках которого одна сторона за совершение действия в пользу другой приобретает право требовать от последней соответствующего действия. При этом экономическая эквивалентность таких действий существенного значение не имеет, хотя экономическая ценность является необходимой. Вместе с тем он особо подчеркнул несовпадение рассматриваемой классификации с делением договоров на двусторонние и односторонние. Опираясь на нормы ст. 460−486 Устава торгового, Г.Ф. Шершеневич справедливо свел практическое значение указанного деления к следующему: 1) при конкурсе в интересе кредиторов законом достаточно легко уничтожаются договоры безвозмездные, в отличие от возмездных; 2) при возмездном договоре ответственность должника строже, чем при безвозмездном; 3) в сфере торговых отношений господствует презумпция возмездности договора1. Юридическая конструкция, на наш взгляд, представляет собой строение, состав и взаимное расположение частей специального правового механизма, появившегося в результате юридической деятельности. С этой позиции можно рассматривать и юридическую конструкцию возмездного договора, в основе строения которой лежит критерий встречного предоставления. Кроме того, сама презумпция возмездности выступает одним из ключевых признаков механизма договорного регулирования в гражданском праве. При этом функция юридической конструкции возмездного договора – единообразно упорядочить группу частноправовых отношений, основанных на встречном предоставлении. Здесь интересно обратить внимание на сделанный на основании анализа юридической практики вывод крупнейшего отечественного цивилиста о том, что любой случай возмездного приобретения товаров или вещей, которые впоследствии предполагается возмездно реализовать с целью извлечения прибыли, подпадает под понятие торговой сделки2. Таким образом, проявляется взаимосвязь юридических конструкций возмездного договора и торговой сделки. Сопоставление дореволюционной юридической конструкции возмездного договора с современной определенно позволяет говорить об их совпадении по ключевым признакам, хотя действующее законодательство распространяет презумпцию возмездности на любой гражданско-правовой договор, не ограничивая сферу ее применения 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 450.  См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права (изд. 9-е, второе посмерт.). М.: Московское научное изд-во, 1919 // СПС «Гарант». 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

239

только предпринимательскими отношениями, поскольку и в сфере бытового взаимодействия граждан действует предположение об их возмездном характере. Это, в частности, существенно дифференцирует гражданско-правовые отношения от семейно-правовых, где устанавливать презумпцию возмездности представляется и нецелесообразным, и невозможным. В ст. 2 СК РФ на первое место поставлено регулирование неимущественных отношений, в противоположность ст. 2 ГК РФ, где сначала указаны отношения имущественные. Поскольку семейными являются отношения между членами семьи (группы живущих вместе близких родственников1), и их источником являются чувства – уважение, взаимная любовь, взаимопомощь (ст. 1 СК РФ), нельзя говорить о доминировании в них рационального, имущественного, возмездного начала. Вместе с тем сказанное справедливо не только для неимущественных, но и для имущественных отношений, например, для алиментных, которые имеют личный безвозмездный характер2. В гражданско-правовых отношениях, которые по большей части складываются между лицами, имеющими друг к другу практический, деловой интерес, напротив – доминирует имущественная и по большей части возмездная основа. Более того, в ряде случаев прямо урегулированными оказываются только возмездные договорные отношения, а безвозмездные уходят в область действия свободы договора, аналогии закона или права. Так, отношения по передаче вещи в собственность, во временное владение, пользование могут основываться как на прямо предусмотренных ГК РФ возмездных (купля-продажа, мена, рента, аренда), так и безвозмездных (дарение, ссуда) договорах; а безвозмездные отношения по выполнению работ и оказанию услуг действующим законодательством в самостоятельные договорные типы не выделены. Например, легально зафиксированы только возмездные подрядные договоры3; договор участия в долевом строительстве4; договоры об оказании услуг 1  См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2008. С. 711. 2   См. об этом: Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Низамиева. М., 2010. С. 356. 3  См.: Серкова Ю.А. Оплата заказчиком работ, выполненных по договору строительного подряда // Правовые вопросы недвижимости. 2009. № 1. С. 5; Она же. Классификация условий договора применительно к существенным условиям договора строительного подряда // Ученые записки казанского государственного ун-та. Гуманитарные науки. 2008. Т. 150. Кн. 5. С. 147, 149. 4   О природе и характеристике договора участия в долевом строительстве см.: Серкова Ю.А. Понятие и правовая природа договора участия в долевом строительстве // Вест-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

240

Глава 5. Казанская школа гражданского права

(по общему правилу законом предусмотрены в качестве возмездных1), перевозка, транспортная экспедиция, комиссия и т.д. Интересно обратить внимание и на конструкцию договора хранения. В отношении него, во-первых, действует общее предположение о возмездности, что дополнительно подтверждается ст. 896 ГК РФ; во-вторых, случай юридической конструкции безвозмездного договора презюмируется лишь в отношении хранения в гардеробах организаций, но и здесь окончательное решение оставлено на усмотрение хранителя, который может очевидным образом оговорить, обусловить возмездный характер отношений. Достаточно подробно вопрос о возмездности поклажи проанализирован Г.Ф. Шершеневичем на основании исследования рассматриваемого критерия в римском и французском (безвозмездность – существенный признак поклажи), австрийском (презумпция безвозмездности, изменяемая соглашением сторон), немецком (предположение о возмездности поклажи) праве. Подход германского законодателя Г.Ф. Шершеневич оценивал как наиболее верный и отмечал, что несмотря на то, что исторически в основе хранения лежали дружественные отношения сторон (в частности, это было зафиксировано в «Русской Правде»), развитие общественных отношений привело к определенной трансформации регулирования поклажи: отечественный законодатель занял позицию, аналогичную австрийскому подходу. Поэтому в зависимости от того, установлено ли вознаграждение, договор поклажи может рассматриваться как двусторонний или односторонний2. На сегодняшний день весьма сложным и неопределенным является вопрос о возмездности договоров о совместной деятельности, об осуществлении прав участников общества с ограниченной ответственностью и т.п. Так, в отношении договора простого товарищества многие известнейшие цивилисты высказывают прямо противоположные точки зрения, относя его либо к возмездному3, либо к безвозмездному4. ник Института экономики, управления и права. Серия 2. «Право». Вып. 7 / Под. общ. ред. З.А. Ахметьяновой. Казань, 2006. С. 137−147. 1   В особых, социально-значимых сферах регламентировано оказание определенных видов помощи – медицинской, юридической – на бесплатной для граждан основе. 2  См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Изд. Бр. Башмаковых, 1911. С. 556. 3   См., например: Брагинский М.И. Договоры, направленные на создание коллективных образований. М., 2004. С. 34; Гражданское право: Учебник. Т. 2 / Под ред. Е.А. Суханова. М., 1993. С. 370 (автор – Е.А. Суханов); Гражданское право: Учебник. Ч. II / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 1999. С. 654 (автор – И.В. Елисеев) и др. 4   См., например: Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 764; Комментарий к Гражданскому кодексу РФ. В 2 т. Т. 1. Ч. 1, 2 ГК РФ / Под ред. Т.Е. Абовой,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

241

К сожалению, подобная ситуация размывает данную юридическую конструкцию, делая ее состав неопределенным. Что касается договора об осуществлении прав участников общества, то его конструкция, будучи относительно новой, еще не представляется полностью исследованной. Вместе с тем в имеющихся работах хоть и анализируются его правовая сущность, условия, субъектный состав, права и обязанности сторон, форма и иные аспекты, ответа на вопрос о его возмездном или безвозмездном характере не содержится. В целом полагаем, что доминирование в гражданском праве юридической конструкции возмездного договора является очевидным. Таким образом, можно констатировать, что особенности юридической конструкции возмездного соглашения, как в научных воззрениях Г.Ф. Шершеневича, так и на современном этапе развития гражданскоправового регулирования, проистекают из предположения о наличии встречного предоставления как характерной черте частноправовых договорных отношений.

§ 4. Г.Ф. Шершеневич и его теория семейного права Понятие «теория» имеет множество обозначений. Здесь и логическое обобщение опыта, и совокупность основных положений, образующих раздел какой-либо науки и отвлеченное знание этих основ в противоположность их практическому применению и др. 1 Не остаются чужими подобные определения применительно к теории права, которая «объясняет все виды правовых норм и требований, объясняет право вообще»2. Причем эти понятия в их совокупности и отдельно применяются во всех отраслях права3. Однако ссылки на теорию семейного права не относятся к числу распространенных. Видимо потому, что рассматриваемые в трудах специалистов по семейному праву вопросы не оцениваются с точки зрения именно теории семейного права. Тем не менее она имеет право на существование, а пристальное внимание к ней − дело будущего, связанное с пониманием того, что источники теории семейного права коренятся не в гражданском праве, а в теории права как таковой. Что касается прошлого, далекого прошлого их надо искать и в трудах известного теоретика права Габриэля Феликсовича Шершеневича А.Ю. Кабалкина. М., 2011. С. 852 (автор – Н.А. Шебанова); Тархов В.А. Советское гражданское право. Ч. 2. Саратов, 1978. С. 157 и др. 1   Большой толковый словарь русского языка (БТС). СПб., 2006. С. 1315. 2   Юридическая энциклопедия / Под общ. ред. Б.Н. Топорнина. М., 2001. С. 1082. 3   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

242

Глава 5. Казанская школа гражданского права

(1863−1912 гг.)1. Причем замечено, что чем сильнее становится теория семейного права, тем чаще ссылаются на его труды. Попытка дать полный перечень соображений автора относительно особенностей права, его признаков, определяющих его суть, практически невозможна из-за богатства его содержания. Остается остановиться только на том, что представляется главным и имеющим прямое отношение к теории семейного права. Сюда входит прежде всего вопрос о происхождении и развитии права, ответ на который позволяет составить представление, «каковы факторы, под влиянием которых происходит преобразование права»2. Но развитие права не представляет собой чего-либо отдельного «от общего социального развития». И далее: «процесс преобразования есть не что иное как, научное от цельного исторического процесса. В действительности право, государство, нравы, религия, искусство развиваются рука об руку, в постоянном взаимодействии и связи, как элементы развития общественности»3. К сказанному добавляется: «процесс правообразования испытывает на себе действие материального фактора, под которым следует понимать те внешние условия, в которых развивается право»4. Как бы обобщая сказанное относительно развития права, Г.Ф. Шершеневич утверждает: «Государство может достигнуть желательных результатов не столько усилением, сколько изменением социальных условий, определяющих поведение граждан, не столько усилением мотивов, располагающих в пользу законного поведения, сколько ослаблением мотивов, отклоняющих от законного поведения»5. Налицо своего рода прелюдия к общей характеристике общих теоретических положений, касающихся теории права вообще. Сюда входят и соображения относительно фактора заимствования: «право не развивается исключительно в недрах одного народа теми силами, которые заложены в данном общественном союзе»6. Вместе с тем автор подчеркивает важность связи, взаимодействия правовых норм с нормами морали, психологии и философии. Если «право довольствуется внешней привлекательностью, нравственность требует внутренней правильности». Что же касается философии, то «отдельная наука стоит ближе или дальше от филосо1   В статье использованы главным образом мысли ученого, изложенные им в двух томах под названием «Общая теория права», переизданной МГУ по изданию 1910−1912 гг. (М., 1995). 2   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учеб. пособие (по изд. 1910−1912 гг.). В 2 т. Т. II. М., 1995. С. 111. 3   Там же. С. 118. 4   Там же. С. 119. 5   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учеб. пособие (по изд. 1910−1912 гг.). В 2 т. Т. I. М., 1995. С. 242. 6   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. II. С. 12.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

243

фии, смотря по количеству предлагаемых его обобщений и важности их для выработки общего миросозерцания». Переходя к более детальной характеристике права, Г.Ф. Шершеневич обращает внимание на множество интересных с его точки зрения моментов. Так, «всякая норма права – приказ. Нормы права не предлагают только, не советуют, не убеждают, не просят, не учат поступать определенным образом, но требуют известного поведения». И далее: «Но отрицать нормы права, выраженные в дозволительной форме, и не приходится, потому что они в действительности содержат приказ»1. А «право – это средство разграничения интересов, но не средства удовлетворения потребителей». Предмет пристального внимания автора такие главные правовые категории, как субъекты и объекты права, их природа. Причем, «субъект права и интересант не одно и то же»2. А в объекте права скрещиваются интересы управомоченного и обязанного субъекта, а юридическое отношение есть отношение вынужденно разграниченных интересов. К тому же объект права следует искать в благах, обеспечиваемых правом как цели, а не в установленном поведении, как средстве3. Представляют научную ценность и соображения автора относительно правоспособности и дееспособности. «Правоспособность человека, как субъекта права, определяется потребностью в его физическом и духовном существовании»4. Перу автора принадлежат рассуждения и относительно мнимых прав, природы правоотношения, правонарушения, ответственности за собственную вину и др. Однако он считает процесс толкования правовой нормы не как научную деятельность5. Изложенные Г.Ф. Шершеневичем в работе «Общая теория права» мысли касаются действительно общих положений правовой науки. Одни из них созвучны с нашим временем и имеют прямое отношение к теории семейного права. Другие – в какой-то мере отражают взгляды, свойственные тому времени. И, наконец, третьи служат стимулом для размышления, способного приблизить сказанное к особенностям наших дней. Но в любом случае речь идет о фундаментальных основах, в частности, теории семейного права. Таких основах, которые концентрируют, абстрагируют все то принципиально важное, что присуще государственному воздействию на общественные отношения любого масштаба, любой направленности, в том числе и на отношения 1

  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. I. С. 237.   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. II. С. 170. 3   Там же. С. 186. 4   Там же. С. 184. 5   Там же. С. 296. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

244

Глава 5. Казанская школа гражданского права

семейные, поддающиеся воздействию закона. Однако, на наш взгляд, важно, чтобы сформулированные в правовой теории положения по степени своей абстрактности не превращались в нечто вовсе оторванные от действительности, а потому бесполезное и даже вредное, чего не скажешь о правилах, положениях, сформулированных автором. Будучи предельно общими, они понятны и легко переносятся на действительность, в них пульсирует живая мысль, вызывающая интерес даже спустя столетие. Признание того обстоятельства, что теория права распространяется и на отдельные отрасли права, находит свое подтверждение не только в абстрактных по своей форме выражениях, положениях общего характера. Распространяясь на отдельные отрасли права, в частности семейное, они не утрачивают признаков, составляющих теорию, в данном случае, семейного права. И надо сразу сказать, что в трудах Г.Ф. Шершеневича они занимают значительное место, касаются буквально всех институтов семейного права. Причем сосредоточены его соображения на этот счет главным образом в Учебнике русского гражданского права 1905 г.. По мнению автора, в основе семьи лежит физиологический момент. Именно он определяет элементарный состав семьи, предполагающий соединение мужчины и женщины. Причем, если состав семьи обусловливается физиологическими причинами, то отношения членов семьи определяются этическим фактором. А «положение женщины как объекта удовлетворения физической потребности, не выделяющегося из круга других объектов материальных потребностей, сменяется положением ее как самостоятельного члена семьи, связанного с нею любовью и привязанностью». Но «физический и нравственный склад семьи создается помимо права. Введение юридического элемента в личные отношения членов семьи представляется неудачным и не достигающим цели». И далее, «если юридические нормы совпадают с этическими, они представляются излишними, если находятся в противоречии, то борьба их неравна ввиду замкнутости и психологической неуловимости семейных отношений». Столь большой фрагмент из труда ученого способен породить серьезные размышления по поводу сложности семейных отношений, сопряженных с применением к ним теоретических положений семейного права. С точки зрения юридической, писал Г.Ф. Шершеневич: «…брак есть союз мужчины и женщины с целью сожительства, основанный на взаимном соглашении и заключенный в установленной форме». Что это как не теоретический тезис, на котором строятся рассуждения, касающиеся признаков брака, его особенностей, правовых последствий его заключения. И здесь же подчеркивается важность «юридического

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

245

элемента», который «необходим и целесообразен» в области имущественных отношений членов семьи. Предметом пристального внимания автора был анализ родительских прав и обязанностей с различных точек зрения, их происхождение, содержание, особенности. Обращая внимание на укрепление института родительской власти, он отмечал, что не государство, а родители несут обязанность «вскормления и воспитания и передает им необходимую для этой цели власть, основанием которой «является автономия семьи». Обобщая законодательство конца XIX − начала XX веков, Г.Ф. Шершеневич обращал внимание на то, что отношения родителей к детям «полно чисто нравственных положений», а незначительную их часть составляют соображения юридического характера. Одновременно дается анализ существовавших в то время законодательных правил, определяющих особенность семейного воспитания. Сюда входят: 1) обязанность прививать детям начала о доброте и честности, соответствующие их общественному положению и «видам правительства»; 2) право выбирать между образованием домашним и в учебном заведении; 3) обязанность попечения об определении детей на службу или в промысел (с правом отдачи на выучку к мастеру), а дочерей в замужество; 4) обязанность попечения над имуществом детей; 5) право требовать возврата детей от третьих лиц; 6) право в отношении детей строптивых и неповинующихся употреблять домашние исправительные меры, а также требовать по суду, в особых случаях, заключения детей в тюрьму на срок от двух до четырех месяцев1. Периоду действия Свода Законов гражданских Российской империи2 свойственна была особая приоритетная роль отца в распределении родительских прав и обязанностей. Вместе с тем, по мнению Г.Ф. Шершеневича, «отец имеет право не на то или иное действие своего ребенка, а на самого ребенка, потому что сущность этого права не в том, что должен сделать ребенок, а в том, что не должны делать все сограждане в отношении этого ребенка3. Налицо стимул к всестороннему исследованию родительских прав и обязанностей, существующих в наше время. Без внимания не может оставаться и сформулированный в работе «Общая теория права» тезис о превращении прав родителей в публичные обязанности4. Останавливает свое внимание автор на острейшей и в далеком прошлом ситуации, когда возникает тяжба между раздельно проживающими родителями по поводу семейного воспитания их детей. Приоритет родительских прав отца утрачивает 1

  Цит. по: Тарусина Н.Н.. Ребенок в пространстве семейного права. М., 2014. С. 28.   Свод Законов, т. X, ч. I, изд. 1914 г. в изложении И.М. Тютрюмова. Пг., 1915. 3   Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. II. С. 191. 4   Там же. С. 170. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

246

Глава 5. Казанская школа гражданского права

свою силу, «если будет доказано, что государственный интерес способен пострадать от сожительства ребенка с отцом, например, вследствие того, что отец, пьяница и вор, может воспитать вредного гражданина, то преимущество в вопросе о том, при ком жить ребенку, может быть отдано матери»1. Таким образом, непререкаемый в то время приоритет отца при определенных условиях перестает существовать. Налицо четко выраженный принцип разрешения подобного рода споров. Он сохранился и в наше время, когда существует равенство родительских прав и обязанностей и в качестве своих доводов в пользу удовлетворения своего иска стороны приводят уже иные доводы, в числе которых нередко фигурирует большая материальная обеспеченность отца. То обстоятельство, что сто и более лет тому назад ребенок был принадлежностью своих родителей, не умаляет к нему внимания и со стороны Г.Ф. Шершеневича. Ребенок до родов, внебрачные дети, устройство тех, кто осиротел, − далеко не второстепенные герои его сугубо теоретического труда. Краткой исторической справке относительно одного из видов их устройства – опеке уделяется много внимания с замечанием, что «личный элемент попечения над малолетними» сопоставим с родительской властью2. Еще более подробно автор останавливается на усыновлении как способе установления родительской власти, понимаемым им как признание за посторонними лицами юридического положения «законных детей». Одновременно определяется цель усыновления: «…удовлетворение естественных чувств и привязанности, не находящих в себе исхода за отсутствием собственных детей, а также потребности в рабочей силе, способной поддерживать существование престарелых лиц»3. Само собой разумеется, что далеко не все высказанные автором соображения, особенно относительно особенностей прав, правовых возможностей членов семьи, могут быть автоматически перенесены на нашу действительность. Во-первых, потому, что они более или менее конкретны, поскольку относятся к столь специфическому семейному законодательству. Во-вторых, они – дань времени, когда в семейных отношениях первенство отдавалось религии. В-третьих, иной была идеология, носящая сословный характер. Тем не менее основные теоретические позиции не подверглись существенным переменам и сохранили свою ценность как предпосылки теории семейного права. Поэтому уместно привести в качестве заключения еще одну ценную 1

  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. II. С. 321.   Цит. по: Тарусина Н.Н. Ребенок в пространстве семейного права. С. 33. 3   Там же. С. 21. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

247

со всех точек зрения мысль автора: «…научное значение действующего права, знание сил, вызывающих правовое явление, и действия норм права, дают почву для научной критики того, что сложилось в результате борьбы человеческих интересов вопреки целесообразности, к систематической выработке правовых средств передвижения права по пути к ясно осознанной и общественно оцененной цели»1. Без сомнения, подобное обращение Г.Ф. Шершеневича адресовано и нам, его потомкам.

§ 5. Научный вклад Р.С. Ажимова в становление учения о гражданской правосубъектности Казанская цивилистическая научная школа сегодня узнаваема и почитаема в среде современного юридического сообщества благодаря многим именитым ученым, преподававшим или учившимся на юридическом факультете в разные годы становления Казанского университета. Во главе этой плеяды стоит имя Дмитрия Ивановича Мейера (1819−1856) как родоначальника цивилистической школы Казанского университета. Нельзя также не назвать и имя Александра Ивановича Вицына (1859−1860), достойного ученика и преемника Дмитрия Ивановича, который вошел в историю развития науки русского гражданского права как подготовивший к изданию курс «Русского гражданского права», основанный на записях лекций своего учителя. Доброе имя юридического факультета Казанского университета прославил своей научной деятельностью и многочисленными трудами по гражданскому и торговому праву Габриэль Феликсович Шершеневич (1863−1912). Справедливости ради следует отметить, что сегодня представители современной школы цивилистики Казанского университета с гордостью говорят, что они работают на факультете, развитию и становлению которого посвятил лучшие свои годы этот великий ученый. В историю юридического факультета золотым теснением занесено имя и крупнейшего цивилиста советского периода Михаила Михайловича Агаркова, который учился (1907−1912), а потом начал свою научно-педагогическую деятельность на юридическом факультете Казанского университета (1916−1917). Будучи учеником Г.Ф. Шершеневича, М.М. Агарков известен как один из основоположников 1

  Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. II. С. 331.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

248

Глава 5. Казанская школа гражданского права

общего учения о правоотношениях, зачинатель теории гражданскоправовых сделок и гражданско-правовой ответственности, а также учения о ценных бумагах. Михаил Михайлович является достойным продолжателем традиций своих учителей, преподававших в Казанском университете. Сегодня мы также с гордостью вспоминаем и о том, что в Казанском университете сдавал магистерские экзамены и читал пробные лекции заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор Дмитрий Михайлович Генкин (1884−1966). А Борис Борисович Черепахин с третьего курса юридического факультета Московского университета перевелся в Казанский университет, окончив который в 1917 г., был оставлен на кафедре гражданского права и судопроизводства для подготовки к профессорскому званию. Список именитых ученых-цивилистов, судьба которых связана с юридическим факультетом Казанского университета, можно продолжать и дальше, но нам бы хотелось остановиться более подробно на одном из них, которое сегодня, как нам кажется, незаслуженно, не так часто вспоминается нашими современниками. Однако вклад этого ученого в науку современного гражданского права является существенным и весомым. Имя легендарного советского ученого-цивилиста, широко известное советскому правовому сообществу за большой вклад в развитие науки советского гражданского права и становление юридического факультета Казанского университета, – Рашид Серазетдинович Ажимов (1915−1981). Для объективного и полного исследования значения научных трудов Рашида Серазетдиновича для современного учения о правосубъектности субъектов гражданского оборота, думаем, следует уделить некоторое внимание библиографическим фактам из жизни ученого. Родился Рашид Серазетдинович в крестьянской семье 15 октября 1915 г. в селе Килиничи Царевского уезда Астраханской губернии. После окончания школы колхозной молодежи он не сразу продолжил свое обучение, и был направлен в деревню Башмаковка заведующим культурно-просветительского пункта1. За годы работы Рашид Серазетдинович пришел к выводу о нехватке полученного образования, и в 1934 г. он поступил в Казанский юридический институт. Именно с этого года он связал свою судьбу с Казанью. В 1938 г. с отличием окончив юридический институт, бу1   По материалам кн.: Во имя павших и живых во имя… Книга памяти Казанского университета / Автор-сост. В.Ф. Телишев. Казань: Казанский гос. ун-т, 2010 (http:// pandia.org/text/77/459/17057.php (дата обращения: 20.09.2014)).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

249

дущий ученый был оставлен в аспирантуре на кафедре гражданского права и процесса. В годы Великой Отечественной войны Р.С. Ажимов был направлен в Военную юридическую академию, и после ее окончания служил в должности военного следователя в органах прокуратуры. В 1946 г., демобилизававшись из рядов Красной Армии, Рашид Серазетдинович вернулся в Казань и стал работать в должности старшего преподавателя на любимой кафедре гражданского права и процесса юридического института. В начале 1950-х гг. в судьбе Рашида Серазетдиновича произошли большие перемены. Вместе с коллективом своей кафедры в 1952 г. ученый перешел на восстановленный юридический факультет в Казанский государственный университет. Это был период новых починов и новаторских идей не только в педагогической деятельности молодого ученого, но и в научной. В этом же году в Москве им была успешно защищена диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему «Обязательство хранения вещей в советском гражданском праве»1. Становление Рашида Серазетдиновича как видного ученого проходило в непростое для коллектива юридического факультета время: воссоединение факультета с Казанским университетом требовало иных подходов и методов преподавания юридических дисциплин, формирования коллектива, научных направлений. Для кафедры гражданского права и процесса это был период первоначального ее развития2. Многие преподаватели по тем или иным причинам кафедру покинули, что потребовало от остальных коллег мобилизации своего педагогического и научного потенциала. С 1954 г. Рашид Серазетдинович является уже доцентом кафедры гражданского права и процесса, а в период с 1956 по 1962 г. Р.С. Ажимов, продолжая заниматься научной и педагогической деятельностью, становится деканом юридического факультета Казанского университета. Постоянно работая и совершенствуясь как ученый, искренне преданный цивилистической науке, зарекомендовав себя, будучи деканом факультета, как талантливый организатор юридического образования, Рашид Серазетдинович с 1961 г. встал во главе кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Казанского университета. Умело руководя коллективом, талантливый ученый вывел за 1

 См.: Ажимов Р.С. Обязательство хранения вещей в советском гражданском праве: Дис. … канд. юрид. наук. М., 1952. 2   См.: Юридический факультет Казанского университета: Два века образования и науки / Под ред. И.А. Тарханова. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2004. С. 111.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

250

Глава 5. Казанская школа гражданского права

достаточно короткие временные сроки кафедру на передовые рубежи советской частноправовой науки. С этого времени членами кафедры стали активно издаваться монографии. В частности, в 1964 г. выходит монография Р.С. Ажимова в соавторстве с М.И. Никитиной «Возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью»1. Примерно в это же время стали формироваться новые научные интересы Рашида Серазетдиновича, которые воплотились в двух его монографиях: «Понятие, правовая природа и правосубъектность межколхозных строительных организаций»2 и «Имущественная ответственность межколхозных строительных организаций»3. Для того времени, периода социалистического строительства, по своей сути, проблемы гражданской правосубъетности межколхозных организаций и объединений являлись актуальными, а научная позиция Р.С. Ажимова – новаторской. Основная концепция, представленная в этих работах, в дальнейшем стала ядром будущей докторской диссертации ученого4, которая в 1972 г. успешно защищена им в диссертационном совете юридического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова5. Развивая свое учение о правовом положении межколхозных организаций, Рашид Серазетдинович, уже будучи профессором, в 1974 г. издает новую монографию «Правовое положение межколхозных организаций и объединений по строительству и регулированию отношений с их участием»6. Отметим, что Р.С. Ажимов является автором еще многих научных работ и статей, посвященных различным аспектам гражданской правосубъектности межколхозных организаций и объединений. Сквозь призму исследования правового положения данных субъектов, у ученого постепенно формировалось стройное учение о правосубъектности участников гражданского оборота вообще и юридических лиц 1  См.: Ажимов Р.С., Никитина М.И. Возмещение вреда, причиненного жизни и здоровью. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1964. 2  См.: Ажимов Р.С. Понятие, правовая природа и правосубъектность межколхозных строительных организаций. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1965. 3  См.: Ажимов Р.С. Имущественная ответственность межколхозных строительных организаций. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1967. 4   См.: Юридическая наука и образование в Казанском университете / Науч. ред. И.А. Тарханов. Казань: Центр инновационных технологий, 2014. С. 86. 5  См.: Ажимов Р.С. Теоретические вопросы правового положения межколхозных организаций и регулирование отношений в капитальном строительстве с их участием: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1971. 6  См.: Ажимов Р.С. Правовое положение межколхозных организаций и объединений по строительству и регулированию отношений с их участием. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1974.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

251

в частности. Многие положения о статусе межколхозных организаций сегодня имеют свое продолжение и развитие в рамках современной теории о юридических лицах. Следует признать, что анализ трудов ученого нам позволил прийти к достаточно интересному выводу о том, что для эпохи командно-административных методов управления социалистическим имуществом позиция Р.С. Ажимова о межколхозной (государственно-колхозной) организации как организации, базирующейся на демократических основах управления коллективом, в которой «недопустимо произвольное вмешательство, нарушающее демократические основы их деятельности со стороны местных государственных сельскохозяйственных и других органов»1, является достаточно смелой и новаторской. Время показало справедливость этих слов только применительно уже ко всем участникам гражданского оборота. Через два десятилетия на кодифицированном уровне в п. 1 ст. 1 Гражданского кодекса РФ был провозглашен принцип недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела. Сегодня свое продолжение и воплощение в нормах действующего законодательства Российской Федерации и в современной науке гражданского права имеют многие идеи и научные позиции Рашида Серазетдиновича, высказанные им в многочисленных монографиях и статьях в разные года своей научной деятельности. В частности, интересен подход ученого к характеристике договоров, посредством которых межколхозные организации участвовали в хозяйственных делах. Ввиду многочисленности хозяйственных договоров с участием данных организаций, Р.С. Ажимовым была выдвинута идея об их систематизации по различным классифицирующим признакам. Причем ученый был твердо убежден в единстве договорного права. Внутри этого единства есть составные части, отмечал он, отличающиеся своими особенностями. Одну из таких частей составляют договоры с участием межколхозных организаций и их хозрасчетных предприятий. Все эти договоры находятся в такой связи с общей системой гражданско-правовых договоров, какая существует вообще между общим и отдельным, целым и частью2. Аналогичную позицию системного исследования гражданско-правовых договоров мы сегодня можем встретить в трудах многих цивилистов3. Приятно отметить, что данная проблематика является предметом изыскания и в работах 1

  Ажимов Р.С. Правовое положение межколхозных организаций…. С. 22.  См.: Ажимов Р.С. Правовое положение межколхозных организаций… С. 132. 3  См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. М.: Юристъ, 2006; Абдулвагапова Р.Р. Правовое положение публично-правовых образований в гражданско-правовых обязательствах: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2008 и др. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

252

Глава 5. Казанская школа гражданского права

представителей цивилистической школы Казанского университета, в частности, профессоров З.Ф. Сафина1 и М.Ю. Челышева2. Заслуживает справедливого одобрения позиция ученого и в отношении вещных прав межколхозных организаций на принадлежащее им имущество, благодаря которым они способны выступать самостоятельными участниками гражданских отношений3. Подвергая критике высказывания правоведов советского периода о признании за межколхозными организациями на имущество права собственности особой формы, Рашид Серазетдинович отрицает возможность существования такой формы собственности. Он твердо убежден, что при подобной ситуации правильным представляется признание имущества межколхозного объединения, находящимся в его оперативном управлении, а не в собственности. Только право оперативного управления в организации такого рода, утверждает Р.С. Ажимов, может удовлетворить интересы и потребности как собственника социалистического имущества, так и межколхозного объединения 4. В противном случае, заверяет автор, отсутствие ответственности за невыполнение принятых на себя решений по хозяйственной деятельности данных объединений повлечет их безынициативность, а соответственно убыточность. Бесспорно, стройное учение Рашида Серазетдиновича касается лишь субъектов, существование которых ушло далеко в историю. Но считаем, что такой вывод являлся бы достаточно узким и ограниченным. Поскольку, по сути, ученым в своих работах определены основные элементы конструкции современных юридических лиц, посредством которых они способны выступать субъектами гражданского оборота. В первую очередь это касается государственных и муниципальных унитарных предприятий, а если быть более точными − то казенных унитарных предприятий, правовое положение которых ре1  См.: Сафин З.Ф. Гражданско-правовые договоры с участием государства в сфере природопользования: опыт системного исследования // Государство и гражданское право: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной памяти и 85-летию со дня рождения проф. Ю.Г. Басина (в рамках ежегодных цивилистических чтений). Алматы, 29−30 мая 2008 г. / Отв. ред. М.К. Сулейманов. Алматы: НИИ частного права КазГЮУ, 2008. 2   Челышев М.Ю. О тенденциях развития гражданско-правовой отрасли и системе гражданско-правовых договоров с участием публично-правовых образований // Государство и гражданское право: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной памяти и 85-летию со дня рождения проф. Ю.Г. Басина (в рамках ежегодных цивилистических чтений). Алматы, 29−30 мая 2008 г. / Отв. ред. М.К. Сулейманов. Алматы: НИИ частного права КазГЮУ, 2008. С. 245−250. 3  См.: Ажимов Р.С. Имущественная основа деятельности межколхозной строительной организации и ее правовая характеристика. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1974. 4  См.: Ажимов Р.С. Имущественная основа деятельности…

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

253

гулируется гл. IV ГК РФ и Федеральным законом «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях»1. Изыскание трудов талантливого ученого можно проводить и дальше, находя параллели с сегодняшним днем. Вместе с тем выводы к которым мы пришли в ходе нашего исследования, уже с достоверностью говорят о дальновидности и смелости взглядов Рашида Серазетдиновича, о его научной интуиции и способности видеть вперед через многие годы. В заключение хотелось бы сказать, что Р.С. Ажимов проработал на родном факультете в должности заведующего кафедрой гражданского права и процесса до дня смерти – 2 февраля 1981 г. За это время им была воспитана целая плеяда талантливой молодежи, в последующем ставшей гордостью и оплотом отечественной цивилистической науки. Под его началом обучались азам юриспруденции такие известные ученые, как профессор, заведующий кафедрой предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса Российской правовой академии при Министерстве юстиции РФ Марина Николаевна Илюшина, профессор, заведующий кафедрой экологического, трудового права и гражданского процесса Казанского федерального университета Завдат Файзрахманович Сафин, профессор кафедры гражданского права и процесса Казанского государственного университета, заслуженный юрист Республики Татарстан Ягфар Фасхетдинович Фархтдинов и многие другие. Под научным руководством Рашида Серазетдиновича Ажимова было подготовлено к защите на соискание ученой степени кандидата юридических наук три аспиранта. За доблестные заслуги перед Отечеством он был награжден орденами Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалями, почетной грамотой Президиума Верховного Совета ТАССР. Имя прославленного ученого навечно вошло в историю юридического факультета Казанского федерального университета.

§ 6. Межотраслевой метод правовых исследований – новый подход в понимании сущности гражданского права 1. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права в ци­ вилистических исследованиях В последние годы ученым-юристам удалось сформулировать и объяснить такой частнонаучный метод познания правовых явлений, как 1

  СЗ РФ. 2002. № 48. Ст. 4746.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

254

Глава 5. Казанская школа гражданского права

межотраслевой. Приоритет этой методологической разработки в цивилистике принадлежит М.Ю. Челышеву, который выявил и обосновал данный метод при исследовании межотраслевых связей гражданского права1. Суть этого метода ученый видел «в изучении специфики того или иного правового явления с позиций разных правовых отраслей, взаимодействующих в рамках системы права», он достаточно убедительно доказывает его самостоятельность и отличность от системного и сравнительно-правового методов познания2. Данный метод позволяет изучить реализацию гражданско-правовой нормы совместно с нормами иных отраслей права. Кроме того, межотраслевой метод используется, когда изучение гражданско-правового явления требует уяснение «иноотраслевых» категорий и юридических конструкций (работник, служебные обязанности, меры пресечения и др.). На подобное применение межотраслевого метода указывается и в иных правовых науках3. Познание некоторых общеправовых явлений (договор, ответственность, правоспособность и др.) невозможно без применения межотраслевого метода. Например, понятие договора не только широко распространено в частноправовых отраслях права (гражданско-правовой договор, семейно-правовой договор, трудовой договор), но и «внедрилось» в публичные отрасли права (административный договор, досудебное соглашение о сотрудничестве, договор о создании консолидированной группы налогоплательщиков и др.). При этом вопросы сущности договора, его условий, оснований возникновения и прекращения, а также принципов договорного права разрабатываются цивилистической наукой4. 1  См.: Челышев М.Ю. Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2008; Он же. Концепция оптимизации межотраслевых связей гражданского права: постановка проблемы. Казань: Казанский гос. ун-т, 2006. 2  См.: Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008. С. 129, 135−138. 3  См.: Рафалюк Е.Е. Международная интеграция: методологические проблемы исследования // Журнал российского права. 2014. № 3. С. 48; Саттарова Н.А. Современные аспекты межотраслевых связей финансового права // Финансовое право. 2012. № 5. С. 11−14. 4  См.: Фидющенко Л.И. Принципы договорного права: отражение в трудовом законодательстве // Журнал российского права. 2014. № 3. С. 34−41; Сафиуллина Д.Р. Межотраслевые связи договорного права: формы и способы проявления // Закон. 2014. № 3. С. 175−180; Сафин Р.Р. Межотраслевые связи договорного регулирования отношений по выполнению работ и оказанию услуг в новеллах гражданского законодательства // Юрист. 2013. № 10. С. 8−11.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

255

Цивилистам при познании отраслевых категорий приходится нередко обращаться к результатам исследований, полученных в других правовых науках, а также к правовым позициям судов, сформированных в результате разрешения административных и уголовных дел. Например, в гражданском законодательстве и практике его применения используется термин «незначительность (малозначительность) правонарушения». Однако в отличие от публично-правовых наук, это явление практически не исследовано в праве гражданском, поэтому при его цивилистической разработке должны учитываться теоретические достижения административного и уголовного права путем применения межотраслевого метода познания правовых явлений. Кроме того, толкование данного понятия дано в п. 18 Постановления Пленума ВАС РФ от 2 июня 2004 г. № 10 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях» и в п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2005 г. № 5 «О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях». Выводы указанных судов о признаках малозначительности и о тех обстоятельствах, которые не могут свидетельствовать о малозначительности нарушения, могут быть применены и в гражданском праве. В отдельных случаях цивилистика не только может, но и должна обращаться к понятиям смежных правовых наук. Так, административное или уголовное правонарушение может повлечь гражданскоправовые последствия в виде возмещения вреда (убытков). Однако гражданско-правовое поведенческое понимание вины (ст. 401 ГК РФ) совершенно неприемлемо для деликтных правонарушений, поскольку предпринять меры для «надлежащего исполнения» деликтного обязательства объективно невозможно. В этих случаях познание вины в деликтных правонарушениях требует уяснения публично-правовых представлений о вине. Применение межотраслевого метода позволяет познавать правовые явления одной отраслевой принадлежности через призму общеправовых понятий и понятий, выработанных другими юридическими науками и сформулировать рекомендации об использовании конструкций одной отрасли права в сфере действия другой. Невозможно переоценить значение этого метода при изучении межотраслевых правовых институтов. При вовлечении в правовое регулирование той или иной группы общественных отношений норм различных отраслей права образуется межотраслевой (комплексный) институт. Например, внешнеэкономическая деятельность регулиру-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

256

Глава 5. Казанская школа гражданского права

ется не только нормами гражданского права, но и нормами конституционного, административного, финансового, таможенного, валютного1; организационные транспортные отношения регулируются как гражданским, так и административным правом2; представительство регламентируется гражданским, семейным, процессуальным правом3; имущественная ответственность государства – гражданским и бюджетным правом4; процессуальные соглашения – гражданским правом, гражданско-процессуальным и уголовно-процессуальным5. При этом разноотраслевые нормы действуют не изолированно, а комплексно, вместе при этом правовая регламентация приобретает новое качество, которое и требует применения межотраслевого метода ис­следования. Межотраслевой метод познания предназначен и для оценки эффективности правовых норм. Эффективность норм права связана прежде всего с реализацией заложенных в них правил поведения, а также их действенной охраной и защитой. Нередко этому может препятствовать наличие норм иных отраслей права. Например, свободный оборот недвижимости сдерживается земельным законодательством6, свобода предпринимательской деятельности ограничивается нормами налогового и трудового права. Безусловно, отраслевые ограничения необходимы, но вопрос баланса таких ограничений – это предмет межотраслевых исследований. Реализации норм права может препятствовать неэффективность или отсутствие правовых норм других отраслей права7. 1  См.: Губарева А.В. Внешнеэкономическое право как межотраслевой институт российского права // Российский юридический журнал. 2013. № 6. С. 145−150. 2  См.: Морозов С.Ю. Вопросы межотраслевого правового регулирования транспортных отношений // Транспортное право. 2013. № 3. С. 2−4. 3  См.: Попова Д.Г. Законное представительство несовершеннолетних (межотраслевой аспект) // Юридический мир. 2013. № 7. С. 14−18. 4  См.: Нуриев А.Х. Межотраслевое правовое регулирование гражданско-правовой ответственности государства за вред, причиненный предпринимателям // Закон. 2012. № 6. С. 62−68; Королев И.И. Возмещение вреда, причиненного незаконными действиями правоохранительных органов, как межотраслевой правовой институт // Гражданское право. 2011. № 4. С. 33−35. 5  См.: Муратова Н.Г., Челышев М.Ю. О межотраслевой теории процессуальных соглашений: вопросы гражданского права, цивилистического и уголовного процесса // Вестник гражданского процесса. 2012. № 4. С. 10−27. 6  См.: Челышев М.Ю., Петрушкин В.А. О понятии, назначении и уровнях организации системы межотраслевых связей гражданского права // Основные проблемы частного права: Сб. статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Александра Львовича Маковского / Отв. ред. В.В. Витрянский, Е.А. Суханов. М.: Статут, 2010. С. 346−355. 7  См.: Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. С. 133−135.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

257

Так, за злоупотребления при эмиссии ценных бумаг установлена уголовная ответственность в ст. 185 УК РФ, которая до 2009 г. определяла это преступление как «внесение в проспект эмиссии ценных бумаг заведомо недостоверной информации, утверждение содержащего заведомо недостоверную информацию проспекта эмиссии или отчета об итогах выпуска ценных бумаг, а равно размещение ценных бумаг, выпуск которых не прошел государственную регистрацию». При этом с 2002 г. в Федеральном законе № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг» используется понятие «проспект ценных бумаг». В результате этой межотраслевой терминологической коллизии защита от злоупотреблений при эмиссии ценных бумаг много лет была крайне неэффективна1. Субъектом уголовной ответственности за преднамеренное и фиктивное банкротство в течение девяти (!) лет (с 1996 по 2005 г.) признавались «руководитель или собственник коммерческой организации». Хотя гражданское законодательство никогда не содержало термина «собственник коммерческой организации», с точки зрения цивилистической доктрины вообще невозможно быть собственником субъекта права. В настоящее время ответственность по ст. 196 и 197 УК РФ наступает для «руководителя или учредителя (участника) юридического лица», что также не вполне согласовано с гражданско-правовой терминологией. В ГК РФ термин «руководитель» используется только применительно к филиалам и представительствам юридических лиц (ст. 55), а также к унитарным предприятиям (ст. 113). Для большинства коммерческих организаций такое лицо именуется как «лицо, осуществляющее функции единоличного исполнительного органа». Важно обратить внимание, что многие гражданско-правовые категории универсализированы, являются общими для всего законодательства, имеют межотраслевое значение (юридическое лицо, физическое лицо, собственность и др.)2 и не могут исследоваться без применения межотраслевого метода. Межотраслевой подход к исследованию правовых явлений обусловливает их объективное и всестороннее познание, а также обеспечивает межотраслевую гармонизацию нормативно-правового регулирования общественных отношений. 1  См.: Федоров А.Ю. Юридическая экспертиза проектов нормативных правовых актов как направление повышения эффективности комплексного межотраслевого противодействия преступности // Право и экономика. 2012. № 10. С. 53−62. 2  См.: Челышев М.Ю. Вопросы межотраслевых связей гражданского права в Концепции развития гражданского законодательства и проекте Гражданского кодекса Российской Федерации // Гражданское право. 2011. № 1. С. 3−7.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

258

Глава 5. Казанская школа гражданского права

2. Реализация концепции М.Ю. Челышева об оптимизации межот­ раслевых связей гражданского права в цивилистических исследованиях Несмотря на сравнительно недавнее существование и официальное признание научным сообществом, концепция М.Ю. Челышева об оптимизации межотраслевых связей гражданского права приобрела важнейшее методологическое значение при проведении цивилистических исследований1. Наибольшая ценность идеи Михаила Юрьевича проявляется в тех исследованиях, где в качестве объекта выбираются: а) частные общественные отношения (предпринимательские, жилищные, природоресурсные и т.д.), имеющие комплексный полиотраслевой характер, эффективность механизма правового регулирования которых зависит от оптимизации баланса частных и публичных элементов; б) частные общественные отношения, правовой режим регламентации которых отягощен нормами публичного права (правовой режим имущества подопечного, патронажный договор и т.д.). Принимая во внимание ценность исследований М.И. Брагинского, по подсчетам которого в нормах гражданского права, посвященных договорному регулированию, 80% норм – публично-правовых (императивных), а 20% – диспозитивных, полагаем обоснованным считать, что «чистых», не отягощенных публичным элементом гражданских правоотношений в настоящее время существует крайне мало. Представляется, что данное обстоятельство обусловливается тем, что современное развитие права и законодательства, вызванное глобальными изменениями в мире, «приводит к нарастанию комплексности в праве»2. Эта закономерность отражается на подвижности границ публичного и частного права путем взаимопроникновения публично-правовых элементов в отрасли частного права, и наоборот3. В качестве новых тенденций в правовом регулировании экономики обращается внимание на характерные для публичного и частного права процессы: 1) «публицизацию» частного права (проникновение публичного права в область частного, в результате которого в частном праве образуется больше императивных норм) и 2) «цивилизацию», или «приватизацию», публичного права (усиливающееся регулирование нормами частного права отношений с участием властных субъектов)4. 1  См.: Челышев М.Ю. Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование: Дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2008. 2   Яковлев В.Ф., Талапина Э.В. Роль публичного и частного права в регулировании экономики // Журнал российского права. 2012. № 2. С. 5−6. 3  См.: Яковлев В.Ф., Талапина Э.В. Указ. соч. С. 11. 4   См. там же. С. 12.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

259

В этих условиях в большинстве цивилистических исследований может быть востребован системный подход, разработанный М.Ю. Челышевым, основанный на оптимизации межотраслевых связей гражданского права и позволяющий «выявить специфику гражданскоправовых инструментов, используемых в других правовых сферах, регулирующих частные отношения, бесконфликтно согласовать гражданско-правовые и публично-правовые средства регламентирования общественных отношений (осуществить своего рода коллизионно-правовое регулирование)»1. Предложенный методологический прием дает возможность решить ряд актуальных научных вопросов: как соотносятся межотраслевые связи гражданского права со смежными правовыми явлениями; какова система элементов и форма проявления в статике и динамике; по каким направлениям следует совершенствовать систему связей2. Исходя из этого в монографическое исследование уместно включать два блока: описательный (описание специфики исследуемых комплексных межотраслевых отношений) и аналитический (анализ возможных путей их оптимизации). Особую научно-теоретическую значимость реализация концепции может иметь при исследовании сделок. Исследуя правовую природу смешанных договоров, в частности, договоры о приемной семье, содержащие гражданско-правовые и семейно-правовые элементы, Д.В. Огородов и М.Ю. Челышев полагали, что некоторые смешанные договоры следует рассматривать шире, чем сугубо гражданско-правовое явление. С их точки зрения, категорию «смешанные договоры» следует распространить и на те случаи, когда частноправовое соглашение (договор) содержит условия, определяемые несколькими отраслями права. В этом случае учеными применялся термин «полиотраслевые» (разноотраслевые, многоотраслевые) смешанные договоры, которые в их классификации противостоят одноотраслевым3. На наш взгляд, термин «смешанный договор» более корректно применять при характеристике смешанного предмета договора в границах одной отрасли права, а применительно к различным отраслям права более точным будет применение термина «комплексный договор». 1   Челышев М.Ю. Концепция оптимизации межотраслевых связей гражданского права: постановка проблемы. Казань: КГУ, 2006. С. 6−7. 2   Челышев М.Ю. О концепции оптимизации межотраслевых связей гражданского права // Юрист. 2007. № 3. С. 21−23. 3  См.: Огородов Д.В., Челышев М.Ю. Смешанные договоры в частном праве: отдельные вопросы теории и практики // Законодательство и экономика. 2005. № 10. С. 10; Барков А.В. Институт приемной семьи в частном праве России: некоторые тенденции и перспективы развития // Гражданское право. 2010. № 3. С. 45.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

260

Глава 5. Казанская школа гражданского права

При таком подходе договор о приемной семье представляет собой полиотраслевой комплексный договор, состоящий преимущественно из гражданско-правовых и семейно-правовых элементов1. Дальнейшая реализация данного методологического подхода позволила Я.С. Гришиной в сфере социального предпринимательства как подотрасли предпринимательского права выделить два вида договорных конструкций: 1) гражданско-правовые договоры в сфере социального предпринимательства и 2) комплексные (межотраслевые) социально-предпринимательские договоры2. Для гражданско-правовых договоров в сфере социального предпринимательства Я.С. Гришиной выделяются следующие системообразующие признаки: а) регламентация нормами права, составляющими арсенал гражданского законодательства; б) стороны договора (субъектом отношений одной из сторон является предприниматель); в) предмет договора – социально необходимые товары. По ее мнению, в эту группу договоров могут быть включены: договор поставки для государственных нужд; договор контрактации; договор подряда (социальный подряд); договор возмездного оказания социальных услуг; договор розничной и оптовой купли-продажи лекарственных средств и других социально необходимых товаров и др.3 Для другой группы – социально-предпринимательских договоров – особенности правового режима, полагает Я.С. Гришина, определяются следующими факторами: а) комплексность (межотраслевой характер воздействия норм); б) стороны договора (либо стороной договора является государство (публично-правовое образование), либо обе стороны – предприниматели); в) предметом договора является социальное благо, способствующее решению социальных проблем, которому в настоящем исследовании присвоено авторское наименование «социально необходимых объектов». В группу, где стороной договора является публично-правовое образование, включаются договоры концессии, соглашение о разделе продукции; соглашение об особой экономической зоне; социальный заказ; договор социального аутсорсинга, являющиеся правовыми средствами опосредования правовых форм государственно-частного партнерства. В группу договоров, обе стороны которых являются предпринимателями, предполагается включение социального фран1  См.: Барков А.В. Институт приемной семьи в частном праве России: некоторые тенденции и перспективы развития // Гражданское право. 2010. № 3. С. 45. 2  См.: Гришина Я.С. Система договоров в сфере осуществления социально-предпринимательской деятельности // Черные дыры в российском законодательстве. 2013. № 6. С. 64−69. 3  См.: Гришина Я.С. Указ. соч. С. 69.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

261

чайзинга; социального лизинга, договора социального микрофинансирования и др.1 С использованием методологии М.Ю. Челышева в настоящее время успешно осуществляется изучение межотраслевых связей не только гражданского, предпринимательского, но и семейного права2. Представляется перспективным исследование межотраслевых связей и других отраслей права и законодательства, имеющих комплексный характер. 3. Значение межотраслевых связей для построения гражданско-пра­ вовой законодательной системы В условиях необходимости в дальнейшей стабилизации социально-экономической ситуации в России совершенствование правовой составляющей ее функционирования приобретает первостепенное значение, и прежде всего в гражданско-правовой сфере. Одним из аспектов построения гражданско-правовой законодательной системы является установление параметров взаимодействия гражданского права и гражданского законодательства с учетом межотраслевых связей первого. В зависимости от этого должен даваться ответ и на целый ряд других вопросов, в частности, об особенностях приоритета Гражданского кодекса РФ в отношении гражданско-правовых норм, находящихся в равных ГК РФ по юридической силе кодификационных нормативных правовых актах иной отраслевой принадлежности. Подчеркнем, что теоретическую основу для исследования данной проблемы составляет учение о межотраслевых связях гражданского права, разработанное М.Ю. Челышевым3. Правовая норма, как известно, может быть только отраслевой, а нормативный правовой акт как отраслевым, так и комплексным, что позволяет говорить о возможности различных модификаций способов взаимодействия гражданско-правовых норм и актов. Нельзя отрицать, что даже в таких отраслевых кодификационных актах, как ГК РФ, СК РФ и ЗК РФ, содержатся нормы различных отраслей права, что вполне закономерно. Таким образом, нормы одной отрасли права могут иметь форму акта другой отраслевой принадлежности. 1

 См.: Гришина Я.С. Указ. соч. С. 69.  См.: Мандрыко А.В. О разграничении семейно-правовых и гражданско-правовых имущественных отношений // Российское правосудие. 2013. № 4 (84). С. 47−53. 3  См.: Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008; Он же. Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование: Автореф. дис. … д-ра. юрид. наук. Казань, 2009. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

262

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Однако расположение норм, например гражданского права, за пределами «родной» законодательной отрасли, не меняет их природу и по данной причине эти нормы, не являясь содержанием гражданского законодательства, остаются в составе гражданского права как отрасли. В юридической литературе преобладающим является мнение о том, что основополагающие отраслевые кодификационные акты по отношению к комплексным играют роль первичных, что означает приоритет первых над вторыми1. Полагаем, что это правило применимо и для решения вопроса о соотношении отраслевых кодексов в части их влияния на «свои» нормы, находящиеся «в чужом стане», но с учетом того важного обстоятельства, что отраслевые кодексы равны по своей юридической силе. Мы считаем необходимым раздвинуть привычные представления о приоритете отраслевых кодексов: такой приоритет должен иметь место и в случае, когда те или иные правовые нормы содержатся в другом отраслевом кодексе (например, гражданско-правовые нормы – в СК РФ или ЗК РФ). Приоритет кодекса в отношении «своих» норм должен быть «взаимным», т.е. закрепляться за каждым из кодексов. Введение изложенного правила на легальном уровне позволит прекратить «войну» приоритетов, дестабилизирующую правовую систему России. Вместе с тем важно видеть, что на стыке смежных отраслей права существуют так называемые «зоны совместного регулирования», в которых проявляются отраслевые взаимосвязи и единство правового пространства. Конечно же, принцип приоритета одного кодекса над другим здесь неприменим, поскольку каждый из них регулирует «свою» сторону отношений и здесь речь может идти прежде всего о согласованности в регулировании, достичь которую можно только путем грамотной и научно обоснованной законопроектной работы. Проиллюстрируем сказанное на примере соотношения действия норм (актов) гражданского, семейного и земельного права (законодательства). Главная особенность семейного права в плане сравнения его с гражданским правом, как справедливо подчеркивает В.Ф. Яковлев, состоит в том, что семейное право, являясь самостоятельной отраслью, вместе с тем «по характеру регулирования» близко к гражданскому праву2. И это не случайно, ведь исторически оно выделилось из гра1   См.: Систематизация хозяйственного законодательства / Отв. ред. С.Н. Братусь. М.: Юрид. лит., 1971. С. 54 (автор гл. 2 – О.С. Иоффе). См. также: Мицкевич А.В. Свод законов Советского государства. (Теоретические проблемы). М.: Юрид. лит., 1981. С. 95. 2  См.: Яковлев В.Ф. Гражданское право в системе права // Избранные труды. Т. 2: Гражданское право: История и современность. Кн. 1. М.: Статут, 2012. С. 736. О дискуссии относительно самостоятельности семейного права как отрасли см.: Рузанова В.Д.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

263

жданского права. Указанная особенность влечет необходимость устанавливать не только различия, но и точки соприкосновения данных нормативных массивов, которое проявляется в целом ряде институтов, например, в праве совместной собственности супругов. Кроме того, есть и такие отношения, которые нормируются (или должны нормироваться) одновременно гражданским и семейным правом, но как бы с разных сторон. Так, существует настоятельная потребность в установлении взаимосвязи между гражданско-правовой регламентацией имущественных прав и обязанностей несовершеннолетних граждан, связанных, в частности, с осуществлением ими права собственности на жилое помещение, и семейно-правовой обязанностью родителей содержать своих детей (п. 1 ст. 80 СК РФ) с правом совместно проживающих детей и родителей владеть и пользоваться имуществом друг друга по взаимному согласию (п. 4 ст. 60 СК РФ) и др. По вопросу о взаимодействии ГК РФ и ЗК РФ в юридической литературе существует множество мнений, базирующихся на признании или непризнании самостоятельности земельного права как отрасли. Мы же поддерживаем мысль В.Ф. Яковлева о том, что публично-правовое регулирование земельных отношений должно быть представлено той частью российского законодательства, которая может быть названа земельным или природоресурсным правом1. В связи с этим отметим, что приоритет ГК РФ над другими гражданско-правовыми нормами иных законов ограничивается действием в сфере частного права. Публично-правовые нормы ГК РФ не должны иметь приоритет над публично-правовыми нормами других законов, в том числе ЗК РФ. Наоборот, публично-правовые положения ЗК РФ имеют приоритет над публичными нормами ГК РФ. Такое положение дел, как правильно считает Г.А. Гаджиев, обуславливается разными целями гражданско-правового и земельно-правового регулирования2. Сказанное еще раз подтверждает мысль о том, что приоритет отраслевых кодексов является взаимным и должен действовать только в части «своих» норм. В литературе активно обсуждается вопрос об определении конкретных типов отношений, которые в современных условиях следует Гражданское право и семейное право как самостоятельные и взаимосвязанные отрасли // Вестник Волгоградского государственного университета. Научно-теоретический журнал. Юриспруденция. Серия 5. 2013. № 4 (21). С. 76−84. 1  См.: Яковлев В.Ф. Указ. соч. С. 744. 2   См.: Земельное законодательство и земельные отношения: концепция реформы // Журнал российского права. 1997. № 1. С. 157–158; Минина Е.А. О некоторых проблемах развития земельного законодательства // Государство и право. 1997. № 3. С. 36–37.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

264

Глава 5. Казанская школа гражданского права

относить к институтам гражданского (частного) или земельного (публичного) права. Так, по мнению Е.А. Суханова, право собственности и другие вещные права, а также оборот земельных участков в настоящее время являются институтами гражданского права. Земельно-правовые нормы «устанавливают ограничения, связанные с предельными размерами земельных участков… обеспечением их строго целевого назначения и наиболее рационального использования, определением категорий земель и их учетом и т.п., а также предусматривают последствия их нарушения»1. На сходных позициях стоит И.А. Иконицкая2. Н.В. Карлова также полагает, что нельзя говорить о приоритете гражданско-правовых норм по отношению к земельно-правовым, и наоборот. Каждая из этих групп призвана регулировать свою сферу общественных отношений3. Оценивая соотношение норм земельного и гражданского права, Ф.Х. Адиханов говорит о том, что «гражданское право и земельное право в регулировании земельных отношений имеет свой предмет ведения. Каждый из них регулирует эти отношения в пределах своей компетенции»4. Эту точку зрения разделяют Н.П. Кабытов и Т.И. Хмелева5. При всей справедливости изложенного подхода мы все же считаем, что в силу объективной взаимосвязи отношений, регулируемых гражданским и земельным правом, избежать «проникновение» «чужих» норм в ГК РФ и ЗК РФ не представляется возможным, поэтому вопрос о приоритете действия того или иного кодекса с повестки дня не может быть снят. По нашему мнению, определение принципов взаимодействия различных кодексов должно базироваться на соответствующих теоретических разработках, касающихся проблем самостоятельности смежных с гражданским правом отраслей и их взаимосвязи с последним, поскольку это имеет важное значение не только для решения вопроса о логике построения гражданско-правовой законодательной системы, но и о направлениях совершенствования правового регулирования в «совместных» для этих отраслей сферах. 1

 См.: Суханов Е.А. Вступительное слово // Копылов А.В. Вещные права на землю. С. 4–5; Он же. Общие положения о праве собственности и иных вещных правах // Хозяйство и право. 1995. № 6. С. 31. 2  См.: Иконицкая И.А. Земельное право Российской Федерации: Учебник. М., 1999. С. 36–37. 3  См.: Карлова Н.В. Возникновение, изменение и прекращение прав на землю в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. 4   Адиханов Ф.Х. Соотношение норм гражданского права и норм земельного права в регулировании земельных отношений в условиях рынка земли // Государство и право. 2001. № 1. С. 37. 5  См.: Кабытов Н.П., Хмелева Т.И. Гражданско-правовые коллизии: выкуп земельного участка. Самара, 2005. С. 36–41.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

265

4. Межотраслевые связи в правовом регулировании государственночастного партнерства Взаимодействие публичного и частного права при регулировании имущественных отношений традиционно привлекало внимание российских цивилистов. Множество интереснейших исследований и теорий в отношении установления оптимального соотношения публичных и частноправовых норм, и шире – публичного и частного права – в регулировании имущественного оборота оставила нам дореволюционная цивилистика. Классические труды и сейчас определяют теоретическую основу всех подобных исследований. В современный период проблематика взаимодействия публичной и частноправовой материи при регулировании имущественных отношений стала еще более актуальной. Хозяйственные связи стали более развитыми, что ожидаемо повлекло за собой усложнение общественных отношений и, как следствие, усложнение их правового регулирования. Объективное усложнение и материальной основы, и правового регулирования возникающих отношений возродило активную дискуссию в отношении взаимодействия публичного и частного права. Подобного рода проблематика стала предметом исследования многих современных ученых. Однако, вне всякого сомнения, в числе наших современников, изучавших вопросы конвергенции публичного и частного права в процессе регулирования имущественных отношений, особое место принадлежит Михаилу Юрьевичу Челышеву. Из-под его пера вышли многочисленные работы, посвященные изучению межотраслевых связей гражданского права. Наш блестящий современник посвятил значительную часть своих исследований изучению частного права в его взаимодействии с другими отраслями, блестяще защитил докторскую диссертацию, в которой определил основную проблематику взаимосвязей и взаимозависимостей различных частей системы права, и определил межотраслевые связи гражданского права как систему связей гражданского права с иными правовыми образованиями, проявляющимися в отношениях взаимной правовой зависимости, обусловленности и общности1. Анализируя имеющиеся наследие, хотелось бы отметить абсолютную справедливость выводов Михаила Юрьевича в отношении важности исследования связей гражданского права с иными отраслями 1   Челышев М.Ю. Концепция оптимизации межотраслевых связей гражданского права: постановка проблемы (монография). Казань: Казанский госуд. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2006.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

266

Глава 5. Казанская школа гражданского права

частного права, которая подчеркивается, как минимум, тремя обстоятельствами. Во-первых, это позволяет выявить специфику гражданско-правовых инструментов, используемых в других правовых сферах, регулирующих частные отношения. Во-вторых, результаты анализа подобных связей являются одним из доказательств центрального места гражданского права в системе частного права и в то же время самостоятельности других правовых отраслей названной системы. В-третьих, тут проявляется прежде всего интеграционная цель – бесконфликтно согласовать гражданско-правовые и публично-правовые средства регламентирования общественных отношений (осуществить своего рода коллизионное правовое регулирование)1. Разделяя абсолютно справедливые выводы М.Ю. Челышева, хотелось бы дополнить их также указанием на принципиальную важность в обретении понимания основных направлений конвергенции публичного и частного права в современных условиях в тех сферах регулирования, которые имеют изначально комплексный характер, более тяготеющий к публично-правовому регулированию, но не могут при этом обойтись без гражданско-правовых средств реализации установлений, относящихся к имущественной сфере. Типичным примером такого регулирования, эффективное функционирование которого невозможно без установления оптимального соотношения публичного и частноправового регулирования и изучения межотраслевых связей, является сфера государственно-частного партнерства. Здесь наблюдается очевидная предпосылка необходимости в установлении межотраслевых связей – совпадение целей правового регулирования – состоящее в данном случае в достижении согласованного экономического эффекта, которого, однако, не удастся достичь в классических для имущественного оборота гражданско-правовых рамках, поскольку один из участников партнерства (публичный партнер) – по определению является носителем публичного интереса. Такое положение дел изначально приводит к комплексности в регулировании отношений. При этом, однако, нельзя не согласиться с очевидным выводом о том, что для оформления имущественных взаимоотношений как между участниками партнерства, так и с третьими лицами могут быть использованы только гражданско-правовые конструкции, поскольку иного инструментария, который лежал бы в сфере публичного права, просто не существует. 1   Челышев М.Ю. Значение исследования межотраслевых связей гражданского права для предупреждения, выявления и устранения юридических коллизий // Актуальные проблемы гражданского права и процесса: Сборник материалов Международной научно-практической конференции / Д.Х. Валеев, И.Г. Горбачев, Д.Н. Горшунов и др.; под ред. Д.Х. Валеева, М.Ю. Челышева. М.: Статут, 2006. Вып. 1. С. 25−31.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

267

И здесь, думается, будет совершенно справедливым дополнить приведенный М.Ю. Челышевым перечень обстоятельств, делающих принципиально важными исследования в сфере изучения межотраслевых связей гражданского права, указанием на то, что изучение и установление оптимальных межотраслевых связей гражданского права в ряде случаев жизненно необходимо для обеспечения самой возможности функционирования определенных правовых механизмов комплексного характера (в частности, государственно-частного партнерства), поскольку, как указано выше, в сфере публичного права необходимого механизма просто не существует, а указание на те или иные правовые конструкции при реализации соглашений в комплексном законодательстве в конечном счете будет означать обращение к классическим цивилистическим конструкциям, опосредующим имущественный оборот. Полагаем, что одним из правовых инструментов, разрешающих названную проблему, является указанное выше обеспечение совместного использования на конкретных участках правового регулирования предписаний гражданского права и положений иных правовых отраслей, регламентирующих область экономики. При этом технология применения данного инструмента должна быть выработана на основе научного анализа межотраслевых связей гражданского права. При разработке названных правил проявляется прежде всего интеграционная цель – бесконфликтно согласовать гражданско-правовые и публично-правовые средства регламентирования общественных отношений, т.е. осуществить своего рода коллизионное правовое регулирование. Справедливости ради при этом необходимо отметить, что некоторые направления модернизации гражданско-правовой сферы уже сейчас во многом обусловлены публичной деятельностью государства и иных публично-правовых образований, их ролью в области частного и публичного права1, а современное гражданское право зачастую развивается собственно в комплексных правовых источниках, на что справедливо указывается в юридической литературе в связи с оценкой внешней формы права – нормативных правовых актов как источников гражданского права2. Указанные обстоятельства красноречиво свидетельствуют о том, что конвергенция публичного и частного права на современном этапе перестала быть теоретическим вопросом, а установление межотраслевых 1

 См.: Челышев М.Ю. О концепции оптимизации межотраслевых связей гражданского права // Юрист. 2007. № 3. 2  См.: Мозолин В.П. Развитие гражданского законодательства на современном этапе (дискуссионные проблемы) // Журнал российского права. 2005. № 7. С. 33−45.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

268

Глава 5. Казанская школа гражданского права

связей гражданского права реализуется на практике путем принятия комплексных нормативно-правовых актов, в частности, в рассматриваемой сфере государственно-частного партнерства. При этом исследователи отмечают, что в сфере действия межотраслевых связей гражданского права находятся многие приоритетные направления развития отечественной экономики, образующие, в свою очередь, область национальных интересов России, в связи с чем обоснованно отмечается, что должны быть сформированы такие правовые рычаги, которые позволили бы в максимальной степени раскрыть принципы и механизмы частно-государственного партнерства1. Задача обновления экономики и инновационного развития является одной из приоритетных для Российской Федерации. Роль государства в модернизации экономики заключается не только в финансировании за счет бюджетных средств, но и в привлечении частного капитала. Именно поэтому государственно-частное партнерство, которое позволяет объединить ресурсы и распределить риски между публичным и частным партнерами в реализации общественно важных инвестиционных проектов, приобретает все большую значимость как эффективный механизм модернизации2. Отметим также, что в будущем значимость данного механизма должна возрасти и с точки зрения государственного управления, поскольку уровень развития государственно-частного партнерства в конкретном регионе стал одним из показателей, определяющих эффективность деятельности высших должностных лиц субъектов РФ3. Между тем вполне очевидно, что и отношения по государственночастному партнерству и, соответственно, правовое регулирование этих процессов находятся в современной России, по сути, в зачаточном состоянии, что требует достаточно серьезного внимания со стороны законодателя и правовой науки. Сфера взаимоотношений публичных субъектов и частного капитала, которая может быть охарактеризована как государственно-частное партнерство, достаточно широка. В отношении круга этих отношений в литературе и на практике идет оживленная дискуссия, которая далека 1  См.: Хабриева Т.Я. Национальные интересы и законодательные приоритеты России // Журнал российского права. 2005. № 12. С. 19−29. 2   Губин Е.П. Рецензия на монографию А.В. Белицкой «Правовое регулирования государственно-частного партнерства» // Предпринимательское право. 2012. № 1. С. 12−14. 3   Распоряжение Правительства РФ от 10 апреля 2014 г. № 570-р «Об утверждении перечней показателей оценки эффективности деятельности и методик определения целевых значений показателей оценки эффективности деятельности руководителей органов исполнительной власти по созданию благоприятных условий ведения предпринимательской деятельности (до 2018 года)» // СЗ РФ. 2014. № 316. Ст. 1906.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

269

от завершения. Как указывалось выше, возможные варианты возникающих взаимоотношений власти и частного бизнеса в имущественной сфере, которые могут быть охарактеризованы как государственно-частное партнерство и должны регулироваться в особом порядке, весьма многочисленны. Если обратиться к определению того, что принято понимать под «государственно-частным партнерством», можно обнаружить достаточно количество вариантов ответа на этот вопрос. Понятие «государственно-частное партнерство» используется в экономической и юридической литературе в узком и широком смыслах. В широком смысле его можно определить как взаимодействие власти и бизнес-структур в различных сферах социальной жизни общества, в узком смысле данное понятие должно пониматься как экономическая категория – разновидность экономической активности, обладающая достаточно серьезными особенностями в части целеполагания и реализации. Анализ правовых источников свидетельствует о крайней степени неопределенности понятия государственно-частного партнерства в доктрине, и, как следствие, необходимости констатировать отсутствие легально закрепленной позиции по этому вопросу. Далеко не все применяемые сегодня формы взаимодействия между органами власти и бизнесом являются государственно-частным партнерством. Не относятся сюда, в частности, достаточно распространенные отношения по размещению госзаказа и приватизация. Анализ существующих взглядов и положений науки и законодательства позволяет сформулировать несколько основополагающих признаков государственно-частного партнерства, которые отличают его от других форм и разновидностей взаимодействия государства и бизнеса в имущественной сфере. Главным признаком государственно-частного партнерства является то, что частный инвестор вкладывается в строительство, реконструкцию или модернизацию объекта публичной инфраструктуры. Еще один признак – это долгосрочность такого партнерства (более пяти лет) и конкурсный характер процедур, на основании которых заключается договор. Принципиальным моментом является также объединение ресурсов публичного и частного партнеров, а также распределение рисков между ними. И что принципиально для нашего исследования – под сделкой государственно-частного партнерства может пониматься только соответствующий договор, урегулированный нормами ГК РФ, поскольку только такой документ является юридически обязывающим и свидетельствующим о том, что отношения государственно-частного партнерства возникли.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

270

Глава 5. Казанская школа гражданского права

В настоящее время прямое нормативное закрепление имеют две формы государственно-частного партнерства – концессионное соглашение, заключаемое в соответствии с Федеральным законом «О концессионных соглашениях»1, и соглашение о государственно-частном партнерстве, заключаемое в рамках регионального законодательства. Согласно ч. 1 ст. 4 Федерального закона «О концессионных соглашениях» предметом концессионного соглашения могут быть объекты здравоохранения (в том числе предназначенные для санаторно-курортного лечения), образования, культуры, спорта и иные объекты социально-культурного назначения, а с 1 января 2015 г. – и объекты социального обслуживания населения. Особенность концессионной сделки заключается в том, что объект находится в собственности государства (субъекта РФ, муниципального образования) и не переходит к частному инвестору, что позволяет публичному партнеру использовать объект после того, как реализация соглашения завершена. При этом поправки в Закон «О концессионных соглашениях», внесенные Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 265-ФЗ и вступающие в силу с начала 2015 г., предоставили частному инвестору преимущественное право выкупа объекта. Закон в новой редакции предусматривает также возможность заключения концессионного соглашения с множественностью лиц на стороне публичного партнера (ч. 1.3 ст. 5 Закона «О концессионных соглашениях» в новой редакции), что снимает застарелый и необоснованный запрет и открывает новые возможности для использования концессий. Вторая основная форма государственно-частного партнерства может возникать в рамках реализации положений регионального законодательства. Регионы, следуя существовавшему в определенный момент обыкновению, утвердили свои нормативные акты о государственно-частном партнерстве. Принятие нормативной базы в большинстве регионов состоялось, однако необходима активизация работы в указанном направлении на федеральном уровне, которая, помимо прочего, должна быть призвана унифицировать активное, но в то же время бессистемное, законотворчество на уровне субъектов. Вообще активность регионального законодателя в указанной сфере должна носить, как представляется, исключительно «организационный» характер, чтобы быть направленной на создание условий для реализации проектов в сфере государственно-частного партнерства, а не характер установлений в имущественной сфере, регулирование которой в компетенцию региональных законодателей, как известно, не входит. 1

  Федеральный закон от 21 июля 2005 г. № 115-ФЗ (с изм. от 29 декабря 2014 г.) «О концессионных соглашениях» // СЗ РФ. 2005. № 30 (ч. II). Ст. 3126.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

271

Анализ принятого субъектами законодательства позволяет отметить разные тенденции. Согласно одной, несколько регионов прописали в своем законодательстве в качестве форм государственного партнерства существующие механизмы взаимоотношений между публичным и частным инвестором в хозяйственной сфере (государственный заказ с отсрочкой платежа, особые экономические зоны, и т.п.), что не совсем корректно и государственно-частным партнерством, по сути, не является. Другая тенденция состоит в том, что в ряде субъектов был проведен анализ того, какие проекты могли бы быть реализованы в рамках государственно-частного партнерства, и на основе этого анализа в региональном законодательстве были прописаны подходящие для этого формы. Отметим, что нормотворчество региональных властей в направлении правового нормирования хоть и достаточно активно, но в то же время носит, как правило, отсылочный и декларативный характер. Как указывалось выше, с точки зрения полномочий субъектов в указанной сфере, последние могут устанавливать организационные, управленческие правила и нормы, касающиеся осуществления государственно-частного партнерства. Процесс закрепления организационных основ взаимодействия власти и бизнеса в сфере государственно-частного партнерства (в части публично-правовых установлений) может касаться создания тех или иных организационных структур для реализации государственночастного партнерства и вопросов финансирования, где полномочия субъектов значительно ограничены бюджетными правилами. Показательно, что процесс организационного оформления структур, к компетенции которых отнесено формирования организационных основ для осуществления государственно-частного партнерства, неоднороден в разных субъектах и в ряде случаев корректируется судебными органами и в ходе осуществления прокурорского надзора. Так, показательным является определение Верховного Суда РФ от 26 сентября 2012 г. № 74-АПГ12-13, которым было признано недействительным Постановление Правительства Республики Саха (Якутия) от 14 января 2012 г. № 3 «Об утверждении концепции создания регионального центра государственно-частного партнерства Республики Саха (Якутия) и о создании координационного совета Республики Саха (Якутия) по государственно-частному партнерству» в части предания решениям такого координационного совета, созданного Правительством Республики Саха (Якутия), обязательного характера для органов исполнительной власти субъекта. Положением было установлено, что решения координационного совета носят обязательный характер для органов исполнительной власти Республики Саха (Якутия) по вопросам подготовки и реализации

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

272

Глава 5. Казанская школа гражданского права

проектов государственно-частного партнерства Республики Саха (Якутия) и инвестиционных проектов, претендующих на предоставление бюджетных ассигнований регионального инвестиционного фонда Республики Саха (Якутия). Верховный Суд РФ, признавая недействующим оспариваемое положение регионального акта, исходил из того, что оно противоречит федеральному законодательству, поскольку согласно п. 12.1 Типового регламента взаимодействия федеральных органов исполнительной власти, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 19 января 2005 г. № 30, совещательные органы именуются советами и образуются для предварительного рассмотрения вопросов и подготовки по ним предложений, носящих рекомендательный характер. Между тем в противоречие с приведенными положениями указанный совещательный орган наделен полномочиями по принятию решений, носящих обязательных характер для органов исполнительной власти Республики Саха (Якутия). По мнению высшей судебной инстанции, наделение подобными полномочиями совещательного органа приводит к выводу о том, что этот орган нельзя ставить вне системы исполнительных органов государственной власти Республики Саха (Якутия). При этом создание координационных органов, наделенных по отношению к органам исполнительной власти субъекта Российской Федерации государственными властными полномочиями, отнесено к компетенции высшего должностного лица субъекта Российской Федерации. Правительству Республики Саха (Якутия) такие полномочия не предоставлены. Упомянутый пример свидетельствует о том, что формирование законодательного массива, связанного с регулированием государственно-частного партнерства, осуществляется в сфере публичного права на региональном и федеральном уровне неоднородно и достаточно активно, что свидетельствует о востребованности подобных инструментов и о том, что в данный момент происходит процесс формирования тех или иных моделей, которые можно будет впоследствии признать отработанными и использовать в качестве модельных. Принципиальным является также вопрос о гражданско-правовых формах реализации соглашений о государственно-частном партнерстве. Ранее в литературе неоднократно отмечалось, что на этапе реализации соглашений, достигнутых в рамках осуществления государственно-частного партнерства в имущественной сфере, приоритетными, а в большинстве случаев и единственно приемлемыми остаются гражданско-правовые конструкции. Отмечалось при этом, что при оформлении соответствующих договоров, соглашений, контрактов и т.п. необходимо иметь в виду, что стороной в соответствующих гражданских правоотношениях в этом

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

273

случае было бы логично определять непосредственно Российскую Федерацию (субъекты Российской Федерации). При этом необходимо отметить, что государственные органы, непосредственно поименованные в соответствующих документах, не являются самостоятельными участниками гражданских правоотношений, а действуют в этом случае в рамках реализации положений, установленных п. 1 ст. 125 ГК РФ, т.е. в порядке, предусмотренном для гражданско-правового регулирования случаев непосредственного участия государства в гражданском обороте. Однако на сегодня очевидно, что использование гражданско-правовых конструкций в чистом виде для оформления упомянутых отношений хоть и является наиболее приемлемым, тем не менее не способно обеспечить реализацию и выполнение всех задач, которые стоят в этой сфере. В данном случае как раз и необходимо установление оптимальных межотраслевых связей гражданского и публичных (в частности, бюджетного) отраслей законодательства. Особым направлением в исследованиях о межотраслевых связях в указанной сфере гражданского права является необходимость изучения коллизионного правового регулирования, которое может и должно выступать средством не только устранения, но и предупреждения юридических коллизий, возникающих на стыке гражданского и других отраслей отечественного права. При этом справедливо отмечается, что самостоятельной областью существования блока правовых коллизий, требующих своего межотраслевого разрешения, выступает сфера предпринимательства, где наиболее ярко проявляются коллизии между частным и публичным правом. Особую сложность и значимость такие исследования приобретают в тех сферах, где предпринимательская деятельность осуществляется с участием публичного субъекта. Можно согласиться с мнением о целесообразности формирования в законодательстве о предпринимательской деятельности системы общих коллизионных принципов и правил, целью которых является разрешение коллизий частного и публичного права в регламентировании предпринимательской деятельности1. Однако стоит при этом отметить, что необходимым представлялось бы также разрешение коллизий и на уровне конкретного правового массива, регулирующего определенную сферу деятельности. В заключение отметим, что у государственно-частного партнерства в России, несомненно, большой потенциал. Государственно-частное 1  См.: Барканов А.С. Коллизии частного и публичного права в регулировании распределения денежных средств, полученных от предпринимательской деятельности: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 13.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

274

Глава 5. Казанская школа гражданского права

партнерство – это особая сфера предпринимательской деятельности, которая направлена не только на извлечение прибыли, но и на достижение социально-полезного эффекта как необходимого ее результата. Подобное объединение предпринимательских и общественнополезных целей в рамках комплексного института, регулирующего государственно-частное партнерство, вне всякого сомнения, диктует необходимость дальнейшего проведения исследований в данной сфере в направлении изучения конвергенции публичного и частного права и установления оптимальных внутриотраслевых связей гражданского права с другими отраслями российского права. 5. Профессор М.Ю. Челышев и развитие доктрины смешанных дого­ воров в отечественном правопорядке Исследование смешанных договоров можно в целом отнести к числу традиционных направлений цивилистической школы Казанского университета. Одним из первопроходцев в этой области стал известный цивилист, выпускник, а впоследствии и профессор Казанского университета А.А. Симолин1. Исследовательские традиции были продолжены современными представителями казанской цивилистики, среди которых – доктор юридических наук, профессор Михаил Юрьевич Челышев, возглавивший возрожденную кафедру гражданского и предпринимательского права в непростое со всех точек зрения время и положивший немало сил для воссоздания славных цивилистических традиций Казанского университета. Сфера научных интересов профессора М.Ю. Челышева была крайне широка, чему во многом способствовали как его опыт юриста-практика, так и тематика, избранная им еще при подготовке кандидатской диссертации, – взаимодействие отраслей и институтов системы российского права (подробнее о вкладе М.Ю. Челышева в исследование межотраслевых связей см. п. 1−4 § 6 гл. 5 настоящей книги). 1

 См.: Симолин А. Смешанные договоры и учения об отдельных обязанностях // Право. Еженедельная юридическая газета. 1911. № 47. Ст. 2619−2626; Он же. Договор смешанного дарения // Вестник гражданского права. 1917. № 3−5. С. 26−48. Краткий очерк жизни и творчества А.А. Симолина см.: Ем В.С., Комарова Т.Е., Симолин А.В. «Чеховский» профессор (к 125-летию со дня рождения казанского цивилиста А.А. Симолина (10(22).10.1879 – 23.12.1919)) // Законодательство. 2004. № 12. С. 75−82; Ем В.С., Комарова Т.Е., Симолин А.В. Сфера свободы // Симолин А.А. Возмездность, безвозмездность, смешанные договоры и иные теоретические проблемы гражданского права. М.: Статут, 2005. С. 7−47; Кротов М.В., Максоцкий Р.А., Щербак Н.В. Исследование, прерванное революцией // Симолин А.А. Возмездность, безвозмездность, смешанные договоры и иные теоретические проблемы гражданского права. М.: Статут, 2005. С. 48−90.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

275

Проблематика смешанных договоров была одной из многих сфер приложения живого интереса и исследовательского таланта Михаила Юрьевича. Научные воззрения профессора М.Ю. Челышева в области смешанных договоров в основной своей части изложены в нескольких совместных работах1, которые удалось опубликовать за время несправедливо короткой, но яркой жизни Михаила Юрьевича, трагически погибшего в ходе спасения членов своей семьи. Примечательно, но цикл данных работ, посвященных смешанным договорам, имеет вполне конкретную дату и место своего рождения: 2 октября 2004 г., город Саратов, аудитория Саратовской государственной академии права, выходящая окнами на Волгу – величественную реку древнего индоевропейского эпоса. В ходе конференции, посвященной 10-летию принятия Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), мы, обсуждая новый (на тот момент) Закон «О коммерческой тайне», задались вопросом относительно отраслевой природы обязанности неразглашения конфиденциальной информации, которая сохраняется и после прекращения трудового договора. М.Ю. Челышев мгновенно разрешил этот вопрос, обратив внимание, что ничего странного нет в том, что один договор (как юридический факт, в том числе в форме документа) может порождать разноотраслевые правоотношения. Лишь психологическая инерция, заметил он, мешает воспринимать смешанный договор шире сугубо гражданско-правовой категории; притом, что и в рамках узкоотраслевого восприятия категория смешанного договора исследована совершенно недостаточно. Эврика! Ответ на коан, который долго не мог найти ученик, шутя нашел мастер дзена. Через 10−20 минут энергичного диалога был набросан план первых совместных статей по теме смешанных договоров, опубликованных через год после примечательного диалога. Умение разглядеть в практическом юридическом вопросе не забавный казус, а научную проблему, при этом различая действительный 1   Огородов Д.В., Челышев М.Ю. Смешанные договоры в частном праве: отдельные вопросы теории и практики // Законодательство и экономика. 2005. № 10. С. 50−53; Они же. К вопросу о видах смешанных договоров в частном праве // Законодательство и экономика. 2006. № 2. С. 53−59; Они же. Смешанный договор и вопросы теории правового регулирования // Законодательство и экономика. 2007. № 3. С. 49−55; Они же. О смешанных договорах в части четвертой ГК РФ // Интеллектуальная собственность. Промышленная собственность. 2007. № 10. С. 49−58; Они же. Некоторые дискуссионные проблемы учения о смешанных договорах // Известия вузов. Правоведение. 2007. № 6. С. 41−63; Они же. Конструкция смешанного договора в гражданском (частном) праве // Сделки: проблемы теории и практики: Сб. статей / Рук. авт. кол. и отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2008. С. 310−355.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

276

Глава 5. Казанская школа гражданского права

пробел в доктрине от сиюминутного затруднения практиков – качество настоящего ученого, каковым был, без преувеличения профессор М.Ю. Челышев. Научная зоркость характеризует талант исследователя как в социальных науках, так и в науках естественных и точных. Достаточно сослаться на И. Ньютона, которого, по его словам, озарила мысль о единстве силы гравитации (в равной мере заставляющей яблоки падать на землю и Луну оставаться на околоземной орбите), когда Ньютон во время прогулки в лунную ночь по яблоневому саду увидел сорвавшееся с ветки и упавшее на землю яблоко. Впоследствии предложенные подходы к изучению смешанных договоров нашли отклик среди российских исследователей – цивилистов1, включая исследователей международного частного права2, а также представителей других отраслей правовой науки, включая процессуалистов3 и юристов-трудовиков4. 1

  Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М.: Статут, 2007; Новицкая А.А. Недействительность части сделки: сравнительно-правовой анализ российского и немецкого правового регулирования // Вестник гражданского права. 2011. № 1. С. 4−51; Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода заключения непоименованных договоров и ее пределы // Вестник ВАС РФ. 2012. № 4. С. 12−56; Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и ее пределы. В 2 т. Т. 2. Пределы свободы определения условий договора в зарубежном и российском праве. М.: Статут, 2012 (СПС «Консультант Плюс»); Савельев А.И. Отдельные вопросы правового регулирования смешанных договоров в российском и зарубежном гражданском праве // Вестник ВАС РФ. 2011. № 8. С. 6−39; Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России: Монография. 2 изд., перераб. и доп. М.: Норма, Инфра-М, 2013; Кулаков В.В. Обязательство и осложнения его структуры в гражданском праве России: Монография. 2 изд., перераб. и доп. М.: РАП, Волтерс Клувер, 2010; Бычков А.И. Смешанный договор в гражданском праве РФ. М.: Инфотропик Медиа, 2013; Диденко А.А. Договор о пользовании части (конструктивного элемента) вещи // Юрист. 2013. № 18. С. 24-29; Гапанович А.В. Правовая природа договора на уплату организационного взноса и его соотношение с законом о размещении заказов // Юрист. 2013. № 1. С. 30−33; Фетисова Е.М. Смешанные договоры как реализация принципа свободы договора // Закон. 2013. № 2. С. 146−159; Уралова А.А. Смешанный договор в обход закона // Юрист. 2014. № 3. С. 13−15; Левушкин А.Н., Федечко Ф.И. Правовая сущность непоименованного договора и реализация его в рамках принципа свободы договора // Юридический мир. 2014. № 4. С. 27−30. 2   Мажорина М.В. Выбор применимого права к трансграничным смешанным и непоименованным договорам // Журнал российского права. 2012. № 10. С. 72−81. 3   Абушенко Д.Б. Проблемы взаимовлияния судебных актов и юридических фактов материального права в цивилистическом процессе: Монография. Тверь: Издатель А.Н. Кондратьев, 2013; Абушенко Д.Б. О материально- и процессуально-правовых особенностях исков и судебных решений по требованиям о заключении, изменении и прекращении договора // Вестник гражданского процесса. 2013. № 2. С. 60−108. 4   Коршунова Т.Ю. К вопросу о возможности включения в трудовой договор условий гражданско-правового характера (на примере дискуссии о «золотых парашютах») // Гражданское право и современность: Сб. статей, посвященный памяти М.И. Брагинского / Под ред. В.Н. Литовкина, К.Б. Ярошенко. М.: Статут, 2013 (СПС «Консультант Плюс»).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

277

Кроме того, предложенные подходы оказались полезными не только для решения задач цивилистической доктрины, но и для описания ряда специальных вопросов развития юридической практики. Примерами служат ссылки на вышеназванный цикл публикаций в работах специалистов в сфере корпоративного1 и налогового2 права, регламентации концессионных соглашений3, аукционов и конкурсов4, энергоснабжения5, расчетов и банковского права6, правовых проблем капитального строительства, общей собственности в ЖКХ и управления многоквартирными домами7, исключительных прав (интеллектуальной собственности)8, специалистов в области спортивного права9, аутсор1   Осипенко К.О. Соглашения участников (акционеров) в российском и английском праве // Законодательство. 2010. № 4 (СПС «Гарант»); Шиткина И.С. Отдельные проблемы правового регулирования образования и деятельности единоличного исполнительного органа // Хозяйство и право. 2011. № 4. С. 3−17; Бородкин В.Г. Корпоративный договор в период реформирования Гражданского кодекса РФ // Закон. 2014. № 3. С. 160−174. 2   Шиткина И. Правовая природа и процедура корпоративного оформления договора о создании консолидированной группы налогоплательщиков // Хозяйство и право. 2012. № 5. С. 3−23. 3   Рачков И., Сорокина А. Белые пятна в Федеральном законе «О концессионных соглашениях» // Закон. 2007. № 4. С. 141−145. 4   Беляева О.А. Правовые проблемы аукционов и конкурсов. М.: Юриспруденция, 2011. 5   Бальжиров Б.В. Современная конструкция договора энергоснабжения // Юрист. 2013. № 2. С. 3−6. 6   Чураков Р.С. Эскроу-счет по российскому праву // Закон. 2007. № 8 (СПС «Гарант»); Садыков Реналь Р., Садыков Ришат Р. Расчетный форвардный контракт в практике банка и его судебная защита // Юридическая работа в кредитной организации. 2009. № 3 (СПС «Гарант»); Михеева И.Е. Гарантийный депозит в банковской практике // Юридическая работа в кредитной организации. 2014. № 2 (СПС «Гарант»). 7   Козлова Е.Б. Система договоров, направленных на создание объектов недвижимости. М.: Контракт, 2013; Корнеева С.В. Пути совершенствования законодательства в сфере инвестирования в строительство // Законодательство. 2008. № 12 (СПС «Гарант»); Кропотов Л.Г. Коммерческие инвестиции в объекты капитального строительства: правовое регулирование. М.: Инфотропик Медиа, 2012; Бычков А.И. Распределение квартир по модели комплексного договора // Семейное и жилищное право. 2012. № 2. С. 36−39; Юрьева Л.А. Договор управления многоквартирным домом: Монография / Под ред. И.Д. Кузьминой. М.: Юстицинформ, 2011; Гордеев Д.П. Договор управления многоквартирным домом: квалификация, понятие и содержание // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. № 2, 3 (СПС «Консультант Плюс»); Назаров Р. Правовые проблемы деятельности управляющих организаций в свете решений судебных органов (вторая статья) // Жилищное право. 2012. № 9. С. 49−64. 8   Витко В.С. Гражданско-правовая природа лицензионного договора. М.: Статут, 2012; Райников А.С. Договор коммерческой концессии. М.: Статут, 2009; Евстафьева И.В. Проблемные вопросы перехода исключительного авторского права на служебные произведения // Право и политика. 2011. № 11. С. 1956−1959. 9   Васькевич В.П. О договорном регулировании профессиональной спортивной деятельности // Законы России: опыт, анализ, практика. 2009. № 1 (СПС «Консультант

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

278

Глава 5. Казанская школа гражданского права

синга и аутстаффинга1, авторов работ семейно-правовой тематики2 и социальных услуг3, исследователей ряда новейших проблем, таких, как правовые аспекты суррогатного материнства4. Отрадно, что отклики в научной литературе разнятся, причем полярно – от позитивной оценки высказанных нами идей до их резкой критики5. Стало быть, поднятые в цитируемых работах вопросы далеки от схоластики, вызывают живой интерес коллег-ученых и служат отправной точной для дискуссий и, следовательно, дальнейшего развития юридической науки. Ниже представлено обобщение взглядов на смешанный договор в том виде, в каком они были изложены в совместных работах с М.Ю. Челышевым по состоянию на декабрь 2008 г. Разумеется, с той поры законодательство и российская цивилистическая доктрина не стояли на месте: здесь и реформа (не во всем удачная) ГК РФ, и появление новых работ6 по данной проблематике. Возможно, сегодня какие-то из этих тезисов были бы изложены их авторами по-другому, обоснованию других авторы уделили бы особое внимание, полемизируя с законодателем и другими учеными… Как бы то ни было, мы можем лишь свидетельствовать о том, что профессор М.Ю. Челышев прилагал все силы к тому, чтобы изложенные ниже взгляды на смешанный договор принесли пользу Плюс»); Говоров П.С. Некоторые проблемы правового регулирования деятельности спортсменов в командных видах спорта // Цивилист. 2013. № 1. С. 109−114. 1   Витко В.С., Цатурян Е.А. Юридическая природа договоров аутсорсинга и аутстаффинга. М.: Статут, 2012. 2   Барков А.В. Институт приемной семьи в частном праве России: некоторые тенденции и перспективы развития // Гражданское право. 2010. № 3. С. 43−47; Он же. Правовая природа договора социального содействия детям, оставшимся без попечения родителей // Гражданское право. 2008. № 4; Зубарева О.Г. Правовая природа договора об осуществлении опеки или попечительства (договора о приемной семье) // Законодательство. 2011. № 3 (СПС «Гарант»); Ксенофонтова Д.С. Соотношение договоров о предоставлении содержания в семейном праве // Бюллетень нотариальной практики. 2011. № 2. С. 22−24. 3   Барков А.В. Договор как средство правового регулирования рынка социальных услуг: Монография. М.: Юрист, 2008. 4   Мубаракшина А.М. Правовая природа договора суррогатного материнства // Семейное и жилищное право. 2014. № 4. С. 24−27. 5   Коршунова Т.Ю. К вопросу о возможности включения в трудовой договор условий гражданско-правового характера (на примере дискуссии о «золотых парашютах») // Гражданское право и современность: Сб. статей, посвященный памяти М.И. Брагинского / С.С. Алексеев, Ф.О. Богатырев, Б.А. Булаевский и др.; под ред. В.Н. Литовкина, К.Б. Ярошенко; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. М.: Статут, 2013 (СПС «Консультант Плюс»). 6   Например, А.И. Бычковым опубликована работа, вобравшая в себя ряд его журнальных публикаций: Бычков А.И. Смешанный договор в гражданском праве РФ. М.: Инфотропик Медиа, 2013.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

279

Казанские юридические школы

отечественной юридической науке и практике. Насколько это удалось – судить вам…

*** Первое упоминание о смешанных договорах в отечественной правовой литературе, по-видимому, принадлежит Д. Неттельбладту, отмечавшему, что «смешанные договоры суть двоякого рода: ибо или смешанный договор есть такой, который сам через себя состоит из многих договоров, которые вместе взятые составляют новый вид, различный от входящих в составление; или такие суть, что через сие делаются сложные, поскольку присовокупляются к другому. В первом случае называются первоначально смешанные (principaliter mixta), а в последнем через присовокупление смешанные (per accessionem mixta)»1. В последующем договоры рассматривались в названных выше трудах А.А. Симолина, а также в работах Л.С. Таля2, Г.Ф. Шершеневича3, В.И. Синайского4, И.А. Покровского5. В той или иной мере проблему смешанных договоров затрагивали такие авторитетные цивилисты, как И.Б. Новицкий и Л.А. Лунц6, О.С. Иоффе7, О.Н. Садиков8, М.И. Брагинский и В.В. Витрянский9 и другие известные специалисты10. Ряд проблем, относящихся к учению о смешанных договорах, затронут в публикациях советских и современных российских исследователей11. 1

  Неттельбладт Д. Начальное основание всеобщей естественной юриспруденции, приноровленное к употреблению основания положительной юриспруденции и переведенное с латинского языка. М., 1770. С. 171. 2   Таль Л.С. Положительное право и неурегулированные договоры // Юридические записки Демидовского юридического лицея. Вып. III (XIII). Ярославль, 1912. С. 386−434. 3   Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. Товар. Торговые сделки. СПб., 1908. С. 240−241. 4   Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. II. Обязательственное, семейное и наследственное право. Киев, 1915. С. 87−90. 5   Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 126−127. 6   Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 102. 7   Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 37−38. 8   Садиков О.Н. Нетипичные институты в советском гражданском праве // Советское государство и право. 1972. № 2. С. 36−37. 9   Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: общие положения. М., 1997. С. 331−334. 10   См., например: Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М., 2001. С. 243−246; Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. М., 2006. С. 74−80. 11   См., например: Акимов В.И. Смешанные договоры в гражданском праве // Вопросы теории и практики гражданско-правового регулирования. Томск, 1987. С. 127−135; Бочарова К. В. Смешанный договор как выражение принципа свободы договора (на примере инвестиционного договора) // Актуальные проблемы гражданского, пред-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

280

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Вместе с тем, до 2008 г. специальных монографических и диссертационных работ о смешанных договорах, за редким исключением1, в отечественной литературе не было. Степень исследованности и объем научной дискуссии по проблематике смешанных договоров совершенно недостаточны на фоне доктринальной и практической значимости этой юридической категории. Формулирование основных положений учения о смешанных договорах находится в развитии и нуждается в исследовании как уже обозначенных, так и других аспектов этой проблематики, включая рассмотрение специфики регламентации смешанных договоров в международном частном праве; актуальны сравнительно-правовые исследования института смешанных договоров. Требуется анализ ряда других насущных вопросов, включая следующие вопросы: – взаимосвязь условий (элементов) различных договоров, входящих в состав смешанного договора; – классификация смешанных договоров; – отграничение смешанных договоров от сходных с ними других юридических явлений; – границы свободы договора при заключении смешанных договоров; – специфика исполнения обязательств из смешанных договоров; – действительности смешанных договоров (в том числе вопросы признания их незаключенными либо недействительными); – нарушение (условий) смешанных договоров и правовые последствия их нарушения; – вопросы, связанные с прекращением (в том числе расторжением) смешанных договоров; – допустимость существования полиотраслевых смешанных договоров и их специфика. принимательского права, гражданского и арбитражного процесса: Межвуз. сб. научн. трудов. Самара, 2005. С. 150−162; Ойгензихт В.А. Нетипичные договорные отношения в гражданском праве: учебное пособие. Душанбе, 1984; Подгруша В. Смешанные договоры: особенности модельных конструкций и правового регулирования // Юрист (Минск). 2005. № 6. С. 75−77; Собчак А.А. Смешанные и комплексные договоры в гражданском праве // Советское государство и право. 1989. № 11. С. 61−66; Станкевич Н. Смешанный договор: законность содержания и форма // Вестник Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь (Минск). 2004. № 11. С. 130−138; Танага А.Н. Принцип свободы договора в гражданском праве России. СПб., 2003. С. 95−100; Тарасенко Ю.А. Смешанный договор // Арбитражное правосудие в России. 2007. № 4 (СПС «Гарант»); Татарская Е.В. Непоименованные и смешанные договора // Российская юстиция. 2007. № 4. С. 8−13; и др. 1   Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М., 2007; Писчиков В.А. Смешанные и нетипичные договоры в гражданском праве России: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2004.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

281

Кратко охарактеризуем современное состояние проблемы и остановимся на некоторых из названных вопросов. О понятии смешанного договора и его структуре (элементах). Как известно, вся правовая система в целом и отдельные явления юридической действительности могут меняться под влиянием экономических, политических и других объективных социальных процессов. Так, несколько десятилетий назад, в условиях довольно жестко администрируемой экономики смешанные договоры были нетипичными договорными формами, что справедливо отмечалось в литературе того периода1. Сегодня же, напротив, смешанные договоры стали, по существу, типичной2 договорной конструкцией, ярко отражающей принципы автономии воли и диспозитивности гражданско-правового регулирования. Поэтому не достигают цели критические замечания отдельных авторов3 по поводу отмеченных работ советского периода, адресуемые к ним с позиции современного законодательства и современных экономических условий. На тот момент (в 1960−1980-х гг.) смешанные договоры действительно были нетипичными договорами. Ныне же категория «смешанный договор» относится к числу основных категорий цивилистики, поскольку с помощью нее раскрывается одна из граней фундаментального принципа свободы договора (ст. 1, 421 ГК РФ). Появление в юридической науке и законодательстве смешанного договора обусловлено многообразием реальной экономической жизни, которая значительно богаче известных формализованных конструкций. Смешанный договор позволяет приблизить конкретные договорные формы к конкретным обстоятельствам юридической действительности и потребностям сторон договора, при этом ничуть не ослабляя эффективности гражданско-правового регулирования. В современном российском законодательстве смешанный договор связан прежде всего с реализацией принципа свободы договора. Поэтому предписания о смешанных договорах встречаются в ГК РФ там, где речь идет об указанном принципе. Согласно п. 3 ст. 421 ГК РФ стороны могут заключить договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами. Такой договор законодатель именует смешанным. В том же пункте ст. 421 ГК РФ установлено, что к отношениям сторон по смешанному договору 1  См.: Ойгензихт В.А. Нетипичные договорные отношения в гражданском праве: Учеб. пособие. Душанбе, 1984; Садиков О.Н. Нетипичные институты в советском гражданском праве // Советское государство и право. 1979. № 2. С. 33−37. 2  См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 331. 3  См.: Татарская Е.В. Непоименованные и смешанные договора // Российская юстиция. 2007. № 4. С. 8.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

282

Глава 5. Казанская школа гражданского права

применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора. Об элементах смешанного договора. Одной из важнейших задач в рамках уяснения смысла смешанного договора представляется рассмотрение категории «элементы договора». Это связано с тем, что сам законодатель в п. 3 ст. 421 ГК РФ, а также исследователи этого вопроса определяют смешанные договоры через категорию «элементы». Строго говоря, под элементами договоров можно понимать разные юридические явления в зависимости от того, в каком контексте мы рассматриваем договор: сделка, договорное правоотношение (обязательство), договор-процедура, договор-документ. Не вдаваясь в дискуссию о сущности гражданско-правового договора, сошлемся на п. 1 ст. 420 ГК РФ, согласно которому договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. С учетом этого легального определения представляется, что в п. 3 ст. 421 ГК РФ законодатель имел в виду договор как сделку, и речь идет о соединении в общей договорной форме содержания (т.е. условий) нескольких различных соглашений (договоров). Под условиями же договора в отечественной доктрине обычно понимается способ фиксации прав и обязанностей сторон в возникшем(их) из договора правоотношении(-ях)1. «По этой причине, – пишут М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, – когда говорят о содержании договора в его качестве правоотношения, имеют в виду права и обязанности контрагентов. В отличие от этого содержание договора-сделки составляют договорные условия. Их фиксационная роль позволила в течение определенного времени широко использовать в законодательстве и литературе в качестве синонима условий договора его пункты»2. А как указывает по этому поводу Ю.А. Тарасенко: «…говоря о содержании и условиях договора, имеют в виду содержание правил поведения, которые стороны установили сами для себя и которые составляют договоренность (согласие)»3. Таким образом, смешанный договор предполагает сочетание нескольких групп («пучков») условий, характерных для нескольких различных договоров. Данные крупные структурные единицы, составляющие содержание смешанного договора, можно условно именовать договорами-компонентами. 1

 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 238.   Там же. С. 238. 3   Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. М., 2007. С. 413 (автор очерка 11 – Ю.А. Тарасенко). 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

283

Существенные условия смешанного договора. Каковы требования к существенным договорам-компонентам смешанного договора? Суть этого вопроса заключается в том, может ли общая форма смешанного договора придать «жизнеспособность» одному из своих договоровкомпонентов, для которого отсутствует соглашение сторон по всем существенным условиям данного договора-компонента и который в обычных обстоятельствах (в форме несмешанного договора) был бы «нежизнеспособен», т.е. признан незаключенным. На наш взгляд, смешанный договор требует наличия всех тех существенных условий (в первую очередь условий о предмете), которые необходимы для признания заключенным каждого из договоров-компонентов, составляющих смешанный договор. По поводу существенных условий смешанного договора имеется и другое мнение, не разделяемое нами, согласно которому специфика таких договоров якобы заключается в том, что все условия смешанных договоров являются существенными. Интерес также представляет толкование используемого законодателем в п. 3 ст. 421 ГК РФ выражения «элементы различных договоров». По-видимому, под указанными договорными конструкциями следует понимать договоры, чье различие (нетождественность) обозначено в ГК РФ, в иных законах, а также в указах Президента РФ или в постановлениях Правительства РФ1. Данный вывод вытекает из того, что согласно п. 3−4 ст. 3 ГК РФ к иным правовым актам, содержащим нормы гражданского права, относятся два вида нормативно-правовых актов: указы Президента РФ и постановления Правительства РФ. Это следует учесть, поскольку в п. 3 ст. 421 ГК РФ речь идет о различных договорах, предусмотренных законом или иными правовыми актами. Иными словами, речь идет о поименованных в нормах гражданского права, т.е. об унитарных (несмешанных) договорах. Различие договоров может быть обусловлено или самой конструкцией договора, закрепленной в правовых нормах, и (или) вытекать из структуры нормативно-правового акта (например, в ГК РФ правила о разных договорных типах размещены в разных главах, при этом 1   На этот нюанс обращал внимание С.А. Хохлов: «Часть вторая ГК не решает вопроса о том, на каком уровне правового регулирования возможно выделение новых типов и разновидностей договоров. Это – проблема, подлежавшая решению в первой части Кодекса... По буквальному смыслу этой статьи (речь идет о ст. 421. – Примеч. авт.), поименованные, типичные договоры могут быть предусмотрены и регламентированы помимо ГК другими федеральными законами, а также указами Президента Российской Федерации и постановлениями Правительства Российской Федерации» (Хохлов С.А. Концептуальная основа части второй Гражданского кодекса // Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (часть вторая) / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского, С.А. Хохлова. М., 1996 (цит. по тексту, размещенному в СПС «Консультант Плюс»)).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

284

Глава 5. Казанская школа гражданского права

правила о разных видах договоров внутри типа разнесены по разным параграфам). Из этого, на наш взгляд, следует, что к различным договорам в смысле п. 3 ст. 421 ГК РФ следует причислить разные типы договоров (купля-продажа, аренда, подряд и т. д.) либо разные виды договоров внутри одного договорного типа (скажем, условия договоров поставки и продажи недвижимости могут составлять смешанный договор). Закрепленная в законодательстве система гражданско-правовых договоров представляет собой объективное явление. В этом усматривается одно из проявлений фундаментального свойства права – формальной определенности гражданско-правовых норм1. Это выражается, в частности, в том, что нормативные модели договоров (установленные в законодательстве наборы условий и других существенных договорных признаков) носят формализованный характер. Важно подчеркнуть, что когда обозначаются поименованные (унитарные, несмешанные) договоры, то речь идет именно о наличии определенной договорной модели, а не о простом упоминании названия какого-либо договора. Поименованность договора предполагает наличие специальной его регламентации, выраженной в закреплении элементных и внеэлементных особенностей договора. От поименованных договоров следует отличать прямое (указание названия) или косвенное упоминание смешанного договора. По этой причине вряд ли можно согласиться с отдельными авторами, которые предлагают выделять смешанные договоры, сконструированные законодателем2, приводя в качестве такового договор найма-продажи (ст. 501 ГК РФ). На наш взгляд, договор найма-продажи – смешанный договор; на это недвусмысленно указывает законодатель. Наличие же его в тексте ГК РФ – лишь своего рода напоминание законодателя участникам гражданского оборота о возможности заключения смешанного договора с таким сочетанием условий. Специальная регламентация такого договора закономерно отсутствует3, поскольку в абз. 1 ст. 501 ГК РФ законодатель, по сути, отсылает к соответствующим правилам о договорах купли-продажи и аренды. Точно так же в п. 3 ст. 421 ГК РФ законодатель мог бы привести примерный перечень возможных сочетаний условий различных договоров-компонентов в рамках смешанного договора (подряд-продажа, аренда-комиссия и т.д.). Однако такой 1   Относительно проблемы формальной определенности права см., например: Шабуров А.С. Формальная определенность права: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. 2   Татарская Е.В. Указ. соч. 3   Если таковой не считать единственную, к тому же диспозитивную, норму абз. 2 ст. 501 ГК РФ.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

285

перечень-напоминание ничуть не изменил бы сущность конструкции смешанного договора и не приравнял бы его к качественно иной конструкции унитарного договора. Иными словами, гражданско-правовые нормы о смешанных договорах могут носить только общий характер. Если же законодатель приступает к детальной, а значит во многом императивной, регламентации договора, то такой договор неизбежно превращается в поименованный тип (вид) договора. В силу этого смешанный договор существует в нормах права только в виде общего дозволения, но никак не в виде скольконибудь подробной юридической модели. Таким образом, можно сказать, что закрепленная в ГК РФ возможность совершения смешанного договора отражает среди прочего нормативную систему гражданско-правовых договоров, а вместе с тем и признак формальной определенности права. Например, с теоретической точки зрения, договорное основание обслуживания в ресторанах, ночных клубах и иных подобных заведениях теоретически можно было бы охарактеризовать как смешанный договор. Среди условий такого договора можно выявить условия таких договоров, как: договор аренды помещения в виде временного предоставления права пользоваться помещениями ресторана, ночного клуба (право находиться в помещении, укрываться от непогоды, получать эстетическое удовольствие от внутреннего убранства помещения, пользоваться соответствующей техникой и т.д.)1; договор купли-продажи продуктов питания и иных сопутствующих вещей и (или) договор подряда (изготовление и передача в собственность посетителю того или иного блюда); договор оказания услуг (например, в виде показа развлекательной шоу-программы). Однако действующее гражданское право считает такого рода договоры договорами на оказание услуг общественного питания2. Впрочем, это не только не исключает, но и предполагает в некоторых случаях возможность квалификации договоров в этой сфере как смешанных. 1   Впрочем, такая квалификация была бы сопряжена на практике с известными неудобствами в плане соблюдения требований к форме договора аренды нежилого помещения, которые существуют в действующем гражданском праве: потребовалось бы составление договора в виде отдельного документа, несмотря на то, что такая сделка исполняется непосредственно вслед за ее заключением. В этом смысле квалификация такого рода отношений как отношений по оказанию услуг позволяет упростить процедуру заключения договора, избавив от необходимости составлять единый договор-документ (ст. 609, 651 ГК РФ). См. также: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 1 июня 2000 г. № 53 «О государственной регистрации договоров аренды нежилых помещений» // Вестник ВАС РФ. 2000. № 7. 2   Постановление Правительства РФ от 15 августа 1997 г. № 1036 «Об утверждении Правил оказания услуг общественного питания» // СЗ РФ. 1997. № 34. Ст. 3980; 2001. № 22. Ст. 2237.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

286

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Так, п. 9 Правил оказания услуг общественного питания предусмотрено, что к отношениям, возникающим при оказании услуг общественного питания в части, не урегулированной данными Правилами, применяются правила продажи отдельных видов продовольственных и непродовольственных товаров. В рамках вопроса о понятии смешанного договора и о его структуре (системе условий) имеет смысл остановиться на вопросе о соотношении смешанных договоров и договоров, поименованных в части первой ГК РФ. Конструкция смешанного договора со всей очевидностью необходима для тех случаев, когда встает вопрос о квалификации договора и конкуренции применяемых к нему норм: что перед нами – мена либо «меноподобный», но юридически иной договор; договор о совместной деятельности или же смешанный договор, сочетающий заем, подряд и агентирование? В данном случае сопоставляются однопорядковые явления: договоры, предусмотренные в части второй ГК РФ (тогда как вряд ли имеет смысл сравнивать в конкурентном контексте, скажем, договор купли-продажи и соглашение о неустойке, подряд и договор о залоге). По-видимому, договоры об обеспечении исполнения обязательств1 ввиду своей акцессорности и прочих характеристик не обра­ зуют смешанных договоров в сочетании с условиями договоров части второй или четвертой ГК РФ. В то же время, если речь идет о сочетании условий однопорядковых по своему характеру (акцессорных) договоров – договоров об обеспечении исполнении обязательства (скажем, неустоечное соглашение с условиями договора о залоге), то, по-видимому, данное сочетание можно признать смешанным договором. Однако в части первой ГК РФ известна и другая разновидность договоров (прямо указана в тексте либо подразумевается). Например, здесь можно назвать, соглашение об отступном (ст. 409 ГК РФ), договоры об уступке права (цессии) (ст. 382, 384, 389 ГК РФ), соглашение между сособственниками о порядке использования общего имущества (ст. 245−248 ГК РФ), соглашение об установлении и (или) условиях сервитута (ст. 274 ГК РФ). Сочетание такого рода договоров с договорами, регламентируемыми в других частях ГК РФ, возможно, стоит признавать смешанными договорами. По крайней мере в судебной практике известно сочетание условий договора уступки прав требования (цессии) с условиями договора агентирования2. 1

  См. об этом, например: Гонгало Б.М. Учение об обеспечении обязательств. М., 2002. 2   Постановление ФАС Московского округа от 18 октября 2001 г. № КГ-А40/5855-01 // Официально не опубликовано (СПС «Консультант Плюс»).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

287

Иными словами, вопрос о соотношении смешанных договоров и договоров, указанных в первой части ГК РФ, требует отдельного изучения. О сочетании условий поименованного и непоименованного договоров. Анализ нормативного определения смешанного договора показывает, что de lege lata в буквальном толковании п. 3 ст. 421 ГК РФ смешанный договор будет отсутствовать, когда объединяются (смешиваются) элементы поименованного унитарного договора с элементами так называемых непоименованных договоров. Однако, на наш взгляд, это не вполне обоснованно. Поэтому п. 3 ст. 421 ГК РФ уже сегодня следует толковать расширительно, а de lege ferenda этот подход целесообразно закрепить непосредственно и в тексте закона, исходя из чего к смешанным договорам следует относить две группы смешанных договоров1: – смешанные договоры, сочетающие элементы только известных объективному праву поименованных в нем договоров; – смешанные договоры, сочетающие элементы как поименованных, так и непоименованных в объективном праве договоров. В отношении данного случая стоит отметить, что даже при смешивании условий поименованного и непоименованного договора мы нуждаемся в наличии нормативно-правовой модели (в «поименованности») хотя бы одного договора-компонента. Иными словами, в смешанном договоре должны быть условия как минимум одного поименованного договора. Соединение же условий двух непоименованных договоров, с точки зрения законодателя, не ведет к образованию смешанного договора. При этом к поименованным договорам-компонентам, входящим в состав смешанного договора, нормы о соответствующих договорах применяются непосредственно (суду, например, потребуется лишь выявить в содержании конкретного смешанного договора условия соответствующих поименованных договоров). Когда же смешанный договор состоит из условий поименованного и непоименованного договоров, то к непоименованным договорам-компонентам положения об отдельных видах договоров применяются лишь в порядке аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ), поскольку специальные нормы попросту отсутствуют2. В отношении последнего случая стоит указать, что даже при смешивании условий поименованного и непоименованного договора мы нуждаемся в наличии нормативно-правовой модели хотя бы одного договора-компонента. 1   Не отрицает возможность такого сочетания и М.И. Брагинский, см.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах... С. 60. 2   Собственно, именно отсутствием специфического нормативного регулирования и характеризуются непоименованные договоры.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

288

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Смешанный договор: единое обязательство или совокупность обязательств? Один из ключевых вопросов в рамках учения о смешанном договоре – его характеристика как дробной (фрагментарной) либо единой (хотя бы и синкретичной)1 конструкции. В рамках данного вопроса можно выделить вопрос о единстве содержания смешанного договора. В литературе существует мнение относительно единого обязательства, которое всегда возникает в силу заключения смешанного договора. Например, А.А. Собчак, характеризуя смешанный договор, писал: «В самом деле, когда по договору купли-продажи покупатель вместо уплаты покупной цены принимает на себя обязанность выполнить определенную работу, возникшее отношение можно расчленить на два самостоятельных обязательства (купли-продажи, подряда) лишь чисто теоретически. В действительности же возникает единое обязательство смешанного характера»2. При этом, по мнению А.А. Собчака, «именно такое соединение в рамках единого обязательства и определяет своеобразие смешанных договоров»3. В поддержку этой позиции высказывается Д.И. Степанов: «Смешанный договор следует отличать от комплексного договора: первый, сочетая в себе элементы разных договоров, служит основанием возникновения единого обязательства, а второй порождает два и более обязательства, объединенные единой хозяйственной целью»4. Н.И. Клейн пишет, что «к смешанным договорам, как правило, относится единое обязательство, соединяющее черты разного рода договоров»5. По мнению В.А. Писчикова, в случае, когда договор купли-продажи модифицирован таким образом, что уплата покупной цены заменена встречным выполнением работы (передача вещи против выполнения работ), возникает некое «единое смешанное обязательство»6. На наш взгляд, такой вывод вряд ли является правильным хотя бы в силу относительной автономности частей договора, на которую, в частности, указывает содержание ст. 180 ГК РФ. Большинство договоров порождает определенный комплекс известных обязательств. По справедливому мнению И.Б. Новицкого 1   Синкретичный (от греч. synkretismos – соединение) – состоящий из разнородных, противоречивых элементов, но являющийся целостным. 2   Собчак А.А. Смешанные и комплексные договоры в гражданском праве // Советское государство и право. 1989. № 11. С. 64. 3   Там же. С. 64. 4   Степанов Д.И. Услуги как объект гражданских прав. М., 2005. С. 209. 5   Клейн Н.И. Организация договорно-хозяйственных связей. М., 1976. С. 98. 6   Писчиков В.А. Указ. соч. С. 70.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

289

и Л.А. Лунца, «смешанным называется договор, который порождает обязательства, входящие в состав двух либо нескольких урегулированных законом типичных договорных отношений»1. Очевидно, что, например, обязательство по передаче продавцом вещи в собственность покупателю никак не может быть частью другого обязательства либо отождествляться с ним (скажем, с обязательством по оплате покупателем приобретаемой вещи), вне зависимости от того, смешанный или унитарный договор лег в основу обоих обязательств. В то же время договор представляет собой конструкцию обязательств взаимоувязанных 2. В противном случае (не будь этой взаимной связи), например, договор купли-продажи можно было бы квалифицировать в качестве двух самостоятельных договоров дарения – дарения вещи и дарения денег. Большинство договоров являются двусторонне-обязывающими и эквивалентно-возмездными. Это отражается в наличии, как правило, двух разных встречно направленных и взаимообусловленных обязательств: 1) имущественного неденежного обязательства (по передаче в собственность вещи, оказанию услуги, выполнению работ, перевозке, предоставлению иного имущества не в виде денег)3; 2) денежного обязательства, исполнением которого (уплатой денег) экономически компенсируется исполнение неденежного («товарного») обязательства. Договоры разных типов различаются главным образом своими неденежными имущественными обязательствами. Денежное обязательство (уплата денег) одинаково для любых возмездных договоров, будь то оплата купленного товара или уплата арендных платежей, или оплата оказанных услуг. Тогда как содержание товарного обязательства специфично для каждого из типов договоров: передача в собственность вещи либо передача вещи во временное владение и пользование и т.д. Сказанное подтверждает и то, что цена, как правило, не является существенным условием договоров и может восполняться иными способами (п. 3 ст. 424 ГК РФ); в то время как условие о предмете всегда является существенным (абз. 2 п. 1 ст. 432 ГК РФ). Учитывая вышеизложенное, представляется важным различать смешанные договоры, в которых: 1

  Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 102.   В этой связи см., например: Рыбалов А.О. Обязательства «простые» и «сложные» (некоторые аспекты спора о понятии обязательства) // Юрист. 2005. № 5. С. 2−7. 3   В международном частном праве данные обязательства принято именовать характерным для договора исполнением (characteristic performance) или же исполнением, имеющим решающее значение для содержания договора. Данная категория имеет ключевое значение для целей коллизионного регулирования с помощью диспозитивных норм на основе привязки lex venditoris. В российском законодательстве это осуществлено в п. 1−4 ст. 1211 ГК РФ. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

290

Глава 5. Казанская школа гражданского права

1) неденежные («товарные») обязательства не носят встречного характера, а им противопоставляется денежное обязательство; например, сторона такого смешанного договора является должником во всех неденежных имущественных обязательствах (скажем, в обязательстве по передаче вещи в собственность и в подрядном обязательстве); другая же сторона смешанного договора является должником лишь по денежному обязательству; 2) неденежные обязательства («товарные») встречно направлены и взаимообусловлены; такой договор юридически не является меной, хотя в экономическом смысле и сходен с ней1. Обозначенный нюанс важен как для классификации смешанных договоров, так и для решения практического вопроса об ограничениях на заключение смешанных договоров (об ограничениях свободы заключать смешанный договор см. выше). Таким образом, представляется, что никакие специфические («смешанные» и т.п.) обязательства в силу совершения смешанного договора не образуются. Обязательство по передаче вещи в собственность из смешанного договора точно такое, как если бы оно возникло из унитарного договора купли-продажи. Денежное обязательство из смешанного договора ничем не отличается от такого же обязательства, но из унитарного договора. Собственно, именно этим обусловлена применимость одних и тех же норм и к унитарным, и к смешанным договорам – порождаемые обязательства одинаковы. Обязательства из смешанного договора, рассматриваемые по отдельности, не специфичны2. Их объединяет лишь то, что у набора всех этих обязательств имеется общее основание, единый юридический факт (заключение смешанного договора) и единая цель. Один смешанный договор заменяет собой несколько юридических фактов (договоров), выступая единой общей формой для нескольких различных групп договорных условий. Другое дело, что в группе обязательств из смешанного договора существует не просто взаимная обусловленность обязательств, а связь между обязательствами, характерными одновременно для разных до1

  См.: Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69 (Вестник ВАС РФ. 2003. № 1), где указывается, что: двусторонние сделки, предусматривающие обмен товаров на эквивалентные по стоимости услуги, к договору мены не относятся (п. 1); договор, по которому произведена передача товара в обмен на уступку права требования имущества от третьего лица, не может рассматриваться как договор мены (п. 3). 2   В частности, на подобную логику, опирался А.А. Симолин в своих рассуждениях. См.: Симолин А. Смешанные договоры и учения об отдельных обязанностях… С. 2623−2625.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

291

говорных типов (видов), и эта взаимосвязь может иметь юридическое значение. Иными словами, ни в унитарном, ни в смешанном договоре не происходит и не может происходить слияние двух (или более) совершенно различных обязательств. Практическое значение данного тезиса заключается в том, что каждое из названных обязательств может быть исполнено либо не исполнено (исполнено ненадлежащим образом). Это по-разному влияет на судьбу смешанного договора, в зависимости от конструкции конкретного договора и, соответственно, значения этого обязательства в системе прочих обязательств, порожденных этим смешанным договором1. Так, смешанный договор, будучи гибкой договорной конструкцией, с равным успехом может предполагать два типа взаимосвязи обязательств, относящихся к договорам-компонентам: 1) взаимозависимость (скажем, продавец предполагает оказывать услуги по охране здания после того, как передаст это здание в собственность покупателя); 2) равнозначность (например, «меноподобный» смешанный договор об аренде одного здания против подрядных работ («в обмен» на эти работы) по ремонту другого здания, которые должна осуществить вторая сторона договора). В первом случае неисполнение основного обязательства (о передаче вещи в собственность и владение) по вине должника или вследствие иных причин сделает физически невозможным исполнение зависимого обязательства (по охране здания). В результате зависимое обязательство должно быть прекращено на основании ст. 416 ГК РФ в силу невозможности исполнения (в нашем примере – это отсутствие у кредитора здания, которое мог бы охранять должник). Таким образом, нарушение одного из обязательств влечет прекращение всего смешанного договора в целом (всех его договорных обязательств). Во втором случае нарушение одного из обязательств не делает невозможным исполнение второго обязательства и не подразумевает его нарушение. Судьба смешанного договора такого типа в меньшей степени зависит от надлежащего исполнения одного из обязательств. Границы свободы договора при заключении смешанных договоров. Один из аспектов рассмотрения конструкции смешанного договора – проблема пределов гражданско-правового нормативного регулирования. Сам предмет гражданского права обусловливает бессмысленность избыточной регламентации договорных отношений. Норма о сме1   Ряд практически значимых вопросов такого рода был поставлен и рассмотрен Ю.А. Тарасенко: может ли быть признана незаключенной (недействительной) какаялибо часть смешанного договора; можно ли расторгнуть смешанный договор вследствие нарушения какой-либо части его условий? (См.: Тарасенко Ю.А. Смешанный договор // Арбитражное правосудие в России. 2007. № 4).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

292

Глава 5. Казанская школа гражданского права

шанных договорах, сформулированная в п. 3 ст. 421 ГК РФ, конечно же, представляет собой меру свободы в области договорного права. Вместе с тем данная норма выступает нормативно установленной границей между усмотрением сторон и императивностью законодательства. Рассматривая проблему пределов свободы договора применительно к заключению смешанных договоров, следует выделить и обсудить, в частности, такие вопросы: 1) вопрос сочетаемости условий разных договоров при конструировании смешанного договора; 2) случаи заключения смешанного договора со злоупотреблением договорной свободой. Сочетаемость условий договоров-компонентов в рамках смешанного договора. Как уже указывалось, потенциально большое количество вариантов смешанных договоров, которые можно заключить, «собрав» их из условий поименованных договоров, уравновешивается определенными ограничениями договорной свободы. С теоретической точки зрения, подобные ограничения могут быть обусловлены: а) формально-юридическим основанием, если речь идет о прямом запрете закона в той или иной ситуации (тем или иным лицам) заключать смешанный договор, в том числе добавляя в обязательный к заключению договор условия иных договоров, делая его смешанным; б) существом сделки (договора) и (или) вытекающих из нее обязательств, которые исключают взаимное сочетание друг с другом; при этом нормативные категории «существо обязательства» (ст. 156 ГК РФ), «существо сделки» (ст. 310−316, 397, 406, 417 ГК РФ) охватывают различный спектр ограничений на заключение смешанного договора, включая ограничения, обусловленные: 3) субъектным составом, наличием специальной правоспособности; например, страховщик в силу прямого запрета закона не может осуществлять банковские операции, так же как и кредитная организация не вправе заниматься страховой деятельностью (по этой причине невозможен смешанный договор банковского счета и страхования, когда банком и страховщиком являлась бы одна и та же сторона договора); впрочем, это не исключает возможность заключения «меноподобного» договора, когда банк и страховщик выступают разными сторонами договора: обязательства банка по ведению счета против обязательств страховщика («в обмен на» такие обязательства) по страхованию какого-либо имущественного риска банка1; 1   Безусловно, такой договор строго юридически не является договором мены (одним из поименованных договоров). См. указанное Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 сентября 2002 г. № 69.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

293

4) спецификой содержания прав и обязанностей возникающего правоотношения (обязательства); 5) объектом возникающего правоотношения (обязательства). Таким образом, нормативные категории «существо обязательства» (ст. 156 ГК РФ), «существо сделки» (ст. 310−316, 397, 406, 417 ГК РФ) могут служить методологической основой для выявления ограничений свободы договора применительно к заключению смешанного договора. Заключение смешанного договора как форма злоупотребления правом. С анализируемыми пределами гражданско-правового нормативного регулирования в области договорного права довольно тесно связана и проблема эффективности ряда норм гражданского права о договорах. Она обусловлена тем, что избыточная, выходящая за объективно обусловленные предметом гражданского права пределы регламентация договорных отношений неэффективна, поскольку в таком случае веления законодателя на практике будут игнорироваться участниками оборота. Поэтому нахождение оптимального баланса между свободой воли сторон договора и императивностью объективного права, среди прочего, служит достижению эффективности гражданско-правового регулирования. Кроме того, эффективность конкретной нормы об отдельном виде договора можно оценивать, исходя из ее возможности к применению (в рамках конструкции смешанного договора) совместно с иными нормами договорного права о других договорах1. В этом усматривается не только проявление общего принципа свободы договора, но и отражение внутриотраслевых связей гражданского права. Отмеченный вывод основывается на том, что норма п. 3 ст. 421 ГК РФ свободу договора сама по себе не расширяет: эта свобода уже установлена нормами более общего характера (п. 2 ст. 1, ст. 8 ГК РФ). Значение п. 3 ст. 421 ГК РФ иное и заключается в том, чтобы в известном смысле стабилизировать договорную практику и правоприменение. Ее цель – создание законодательного стержня для областей договорной практики, нуждающихся в гибких, новых формах. Законодательная общая конструкция смешанного договора – своего рода «позвоночник» для гибких договорных конструкций. Для рынка, бизнеса важна не только свобода в смысле разнообразия договорных типов. Не менее, а зачастую более важна предсказуемость и стабильность правил поведения. Никакой рынок не способен эффективно функционировать в отсутствие общеизвестных и устойчивых правил игры. Поэтому практическую применимость и во1

  Несомненно, в данном случае речь идет лишь об одном из аспектов эффективности норм договорного права.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

294

Глава 5. Казанская школа гражданского права

стребованность имеют лишь «надежно срабатывающие» договорные конструкции, т.е. при возникновении конфликта известны правила, по которым будет разрешаться спор. Отсюда вытекает сложнейшая задача: совместить жесткость (в смысле стройности конструкции, понятности соотношения договорной конструкции с существующими нормами и, соответственно, ее предсказуемости) с гибкостью и уникальностью конкретной экономической обстановки. Данную задачу как раз и решает нормативно закрепленная конструкция смешанного договора. Применение законодателем конструкции смешанного договора позволяет обеспечить договорную свободу нормативным фундаментом. Такой подход ограждает: – от добросовестного заблуждения сторон в квалификации своих отношений, что нередко встречается на практике, когда поверхностная «новизна» договора (на уровне оригинального названия, нередко заимствованного из зарубежной договорной практики) дает ошибочное основание считать договор новым, неизвестным российскому праву; – от злоупотреблений, от целенаправленных попыток «обойти закон» при помощи простой смены названия договора и (или) незначительной модификации содержания поименованного договора (например, с целью избавиться от действия тех или иных императивных норм, в том числе и не только гражданско-правовых). Следует обратить внимание на предложение второе п. 3 ст. 421 ГК РФ: к отношениям сторон по смешанному договору применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора. Из буквального толкования данного положения следует, что стороны могут своим соглашением исключить применение к своим отношениям любых (!) положений гражданского права (например, соответствующих императивных норм, содержащихся в законодательстве о защите прав потребителей). Отсюда становится правомерным вопрос: где пределы подобному «высвобождению» из-под действия норм гражданского права? Отмеченное, по нашему мнению, не затрагивает закрепленные в диспозитивных нормах возможности сторон договора. В данном случае мы говорим лишь об искажениях, т.е. о попытках придать договорной конструкции значение, ей совершенно не свойственное, о попытках исказить ключевые свойства договора (презумпция возмездности и пр.). На наш взгляд, в исследуемом п. 3 ст. 421 ГК РФ законодатель допустил известную неточность, фактически позволив сторонам договора

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

295

своей волей парализовать1 действие императивных норм договорного права, содержащихся в части второй ГК РФ. Это не соответствует подлинному смыслу конструкции смешанного договора в масштабе всего механизма гражданско-правового регулирования. В результате точного (буквального) применения п. 3 ст. 421 ГК РФ может быть получен несколько нелогичный результат. Так, при заключении потребителем договоров купли-продажи, договоров выполнения работ и оказания услуг в отдельности отношения сторон будут подчинены соответствующим императивным (и диспозитивным) нормам. Однако если заключить смешанный договор с указанным субъектным составом, сочетающий все те же самые условия о продаже, работах и услугах, то стороны формально смогут своим соглашением освободиться из-под действия всех императивных норм о договорах, чьи элементы составляют смешанный договор. Возникают вопросы: для чего же нужны императивные нормы, если от них так легко отказаться; зачем для каждого конкретного договора создавать сложную и сбалансированную систему гарантий, заключенных в императивных нормах, если эти нормы столь легко парализуемы сторонами? Получается, что, по сути, сама по себе анализируемая формула п. 3 ст. 421 ГК РФ равносильна оговорке законодателя к каждому параграфу части второй ГК РФ о том, что «положения настоящего параграфа действуют, если стороны не предусмотрели иное». Отсутствие правовых гарантий в виде императивных норм обязательственного права всегда приводит не к свободе всех участников оборота, а лишь к установлению диктата экономически сильного субъекта (монополий и прочих экономически сильных контрагентов). По крайней мере для экономически слабой стороны это явно будет обременительным. Существующая же редакция ст. 421 ГК РФ в отмеченной части позволяет сторонам отказываться от отдельных «не понравившихся норм», в том числе от общих норм договорного права (возмездность договоров и др.). Особенно широки возможности для злоупотреблений посредством конструкции смешанного договора в предпринимательской сфере, тем более когда договор заключается путем присоединения к нему (п. 3 ст. 428 ГК РФ). В связи с совершением потребительских смешанных договоров зачастую довольно остро встает проблема навязывания потребителю ненужных ему товаров, работ и услуг, что прямо запрещено п. 2−3 ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей». В данном случае мо1   Это меткое слово, использованное в работе М.И. Брагинского и В.В. Витрянского при анализе конструкции смешанного договора, весьма точно отражает данную правовую ситуацию (см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 331).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

296

Глава 5. Казанская школа гражданского права

жет произойти невыгодное и нежелаемое для потребителя объединение условий договора продажи товара и условий оказания услуги (при этом такие услуги зачастую оказываются по цене выше среднерыночной). Такое навязывание обусловлено тем, что договоры с участием граждан-потребителей обычно совершают путем присоединения (ст. 428 ГК РФ). На некоторые искажения мы уже обращали внимание: при помощи смешанного договора заказчик услуг (которым выступало бюро кредитных историй) не только пытался освободиться от их оплаты в нарушение запрета дарения между коммерческими организациями, но и пытался взимать с исполнителя (!) плату за факт потребления услуг заказчиком1. Речь шла о том, что Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. № 218-ФЗ «О кредитных историях»2 обязывает кредитную организацию (банк) заключить хотя бы с одним бюро кредитных историй договор возмездного оказания информационных услуг, по которому услуги будет оказывать эта организация, а бюро будет оплачивать их. Законодатель считает необходимым и достаточным для банка заключить обычный (несмешанный) договор оказания услуг. Однако в ч. 2 ст. 5 этого закона договор оказания информационных услуг назван договором присоединения. Экзотичность этого положения заключается в том, что в силу прямого указания закона все условия такого договора формулирует не исполнитель (кредитная организация), а заказчик услуг – бюро. Это привело к практике заключения смешанных договоров, когда получение услуг от банков бюро стали обусловливать встречным получением своих услуг (причем довольно своеобразных). В итоге, даже оказывая бюро услуги, банк может оказаться его должником (в лучшем случае, не получив ничего, в силу зачета встречных требований по оплате). По сути, нормальные гражданско-правовые возмездные основания движения информации от банка к бюро стали подменяться безвозмездным квазиадминистративным бременем предоставления информации. В изъятие из общего правила о свободе договора иногда закон предписывает заключить тот или иной гражданско-правовой договор. Очевидно, что такого рода обязанности не терпят расширительного толкования – обязательно заключение лишь того договора, который прямо указан законом. В противном случае такая обязанность дала бы возможность второму контрагенту при помощи смешанного договора навязывать заключение любых договоров, включая их усло1   См. подробнее: Огородов Д.В. Банки и бюро: некредитная история // ЭЖ-Юрист. 2006. № 5. С. 4. 2   СЗ РФ. 2005. № 1. Ст. 44.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

297

вия в один документ вместе с тем договором, который обязателен к заключению1. В отмеченных условиях целесообразно применять исследуемое положение п. 3 ст. 428 ГК РФ ограничительно и во взаимосвязи с п. 1 ст. 422 ГК РФ, не допуская отступления от соответствующих императивных правил договорного права. На наш взгляд, свобода от сравнительно четких рамок нормативного регулирования системы поименованных договоров должна быть предоставлена лишь непоименованным договорам. Именно они (а не смешанные договоры) могут основываться лишь на общих положениях об обязательствах и аналогии права. Разграничение смешанных договоров и других юридических явлений. Проблематика смешанных договоров, разумеется, не исчерпывается освещенными выше вопросами. Важной частью цивилистического учения о смешанных договорах является вопрос соотношения смешанного договора с прочими категориями гражданского права. Раскрытие сущности смешанного договора требует описания некоторых сходных с ним конструкций обязательственного права в целях дифференциации сходных, но сущностно различных правовых феноменов. Прежде всего смешанные договоры, как указывалось выше, не следует отождествлять с непоименованными договорами2. Смешанный договор – это синтетическая конструкция, объединяющая в себе элементы (условия) различных договоров. С нашей точки зрения, смешанным должен признаваться договор, сочетающий элементы уже известных закону (т.е. поименованных) договоров и элементы непоименованных договоров. При том, что смешанный договор не участвует в дихотомическом ряде «поименованные/непоименованные договоры», смешанный договор вторичен как по отношению как к поименованным, так и к непоименованным договорам, поскольку он может сочетать в себе элементы тех и других. Поименованный договор отличается известной жесткостью конструкции; и именно эта жесткость не всегда устраивает предпринимателей и иных участников гражданского оборота. Непоименованный договор, напротив, гибок, однако его практическое заключение и стабильность в контексте соответствующей судебно-арбитражной практики носят нередко малопредсказуемый характер – заключение 1

  Данную проблему обозначает М.И. Брагинский. См.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах… С. 60. 2   На это также указывает М.И. Брагинский. См.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах… С. 7−8, 61.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

298

Глава 5. Казанская школа гражданского права

непоименованного договора есть своего рода «прыжок в неизвестность»1. В то же время по степени возрастания удельного веса автономии воли сторон в формировании условий договора и общей договорной конструкции (а, следовательно, и по степени пробельности в нормативном регламентировании) смешанный договор занимает середину между поименованным и непоименованным договором. И с позиции всякого участника гражданского оборота, смешанный договор – это компромисс между удобством, гибкостью договорной конструкции, с одной стороны, и устойчивостью, прогнозируемостью правоприменения, с другой стороны. В порядке убывания пробельности регулирования, уменьшения степени гибкости и нетипичности договора можно выстроить следующий линейный ряд договорных конструкций: а) непоименованный, полностью оригинальный договор. Это наиболее гибкая конструкция, но и с наибольшей пробельностью права. Здесь регулирование опирается на общие нормы гражданского права о договорах (обязательствах), обычаи делового оборота 2, аналогию закона и аналогию права3; б) смешанный договор, состоящий из условий поименованных договоров, соединенных с условиями непоименованных договоров (частично непоименованный договор). Такой договор отличает значительная гибкость конструкции. Регулирование основано на сочетании относительно беспробельного регулирования поименованных договоров с общими нормами о договорах (обязательствах), а также с обычаями делового оборота, аналогией закона и аналогией права; в) смешанный договор, состоящий только из условий поименованных унитарных договоров. Здесь имеет место довольно гибкая конструкция. Регулирование таких договоров сравнительно беспро1   Например, в свое время, заключая непоименованные договоры в виде расчетных форвардных контрактов, предприниматели столкнулись с проблемой квалификации их в судебно-арбитражной практике как алеаторных сделок, а потому не пользующихся исковой защитой (см.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 декабря 2002 г. № 282-О «О прекращении производства по делу о проверке конституционности статьи 1062 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой коммерческого акционерного банка «Банк Сосьете Женераль Восток»» // СЗ РФ. 2002. № 52 (ч. 2). Ст. 5291). Для решения данной проблемы потребовалось внести изменения в ГК РФ, что и было впоследствии сделано законодателем (Федеральный закон от 26 января 2007 г. № 5-ФЗ «О внесении изменений в статью 1062 части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2007. № 5. Ст. 558). 2   См., например: Поротиков А.И. Обычай в гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 19−20. 3   Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 328−329.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

299

бельное, однако общая оригинальность договорной конструкции в целом накладывает некоторую специфику по отношению к унитарным договорам. Кроме того, применительно к данным договорам в определенном объеме существует и судебно-арбитражная практика1; г) унитарный договор (поименованный в нормативно-правовом акте). Это наиболее жесткая из всех перечисленных выше юридическая конструкция. Однако применительно к унитарным договорам присутствует как наименее пробельное правовое регулирование, так и наиболее устоявшаяся судебно-арбитражная практика. Смешанный договор также необходимо отличать от договоров, поименованных в ГК РФ и других нормативно-правовых актах. В нашем понимании, комплексный договор2 представляет собой разновидность поименованных договоров. Различие комплексного и смешанного договоров видится в следующем: – комплексный договор – это самостоятельный сложный договор, элементы которого конструирует законодатель. Закрепление в нормах права комплексного договора есть проявление правового регулирования. Комплексный договор появляется уже на самом высоком уровне (стадии) механизма правового регулирования – на стадии правотворчества. Правда, здесь он существует пока только как абстрактная нормативная модель договора, а не конкретный юридический факт-сделка; – смешанный договор имеет место только тогда, когда участники гражданских правоотношений сами, своей согласованной волей конструируют условия договора, используя при этом элементы нормативно установленных договоров, включая комплексные. Из смешанных договоров следует совокупность обязательств, которые характерны для различных гражданско-правовых договоров, тогда как из комплексных договоров вытекает набор тех обязательств, которые прямо определенны законом. Смешанный договор появляется лишь на последующих уровнях (стадиях) механизма правового регулирования, начиная с юридического факта – заключения сделки в виде смешанного договора. Другими словами, смешанный договор возникает на стадии реализации норм гражданского права, когда конкретные субъекты реализуют свою правоспособность в конкретных сделках. Отсюда следует вывод о том, что гражданско-правовые нормы о смешанных договорах могут носить только общий характер. Смешанный 1   Примером служит ряд положений в упомянутом Информационном письме Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69. 2   Различные воззрения на категорию «комплексный договор» приводит М.И. Брагинский, при этом он сам полагает комплексный договор разновидностью смешанного договора (см.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах. М.: Статут, 2007. С. 65−67).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

300

Глава 5. Казанская школа гражданского права

договор существует в нормах права только в виде общего дозволения, но никак не в виде сколь-нибудь подробной юридической модели. Если же законодатель приступает к детальной, а значит во многом императивной, регламентации договора, то такой договор неизбежно превращается в поименованный тип (вид) договора. Например, договор аренды транспортного средства с предоставлением услуг по управлению и технической эксплуатации (аренда транспортного средства с экипажем1) представляет собой сложный многокомпонентный договор, предусмотренный и урегулированный нормами гражданского права (ст. 632−641 ГК РФ), основывающийся на элементах простых традиционных договоров. Вместе с тем строго формально данный договор отнесен законодателем к самостоятельным договорным типам. Также можно привести в пример дискуссионный вопрос об отнесении к числу смешанных договора репорта-депорта (сделка «РЕПО»), представляющего собой договор купли-продажи с обязательством последующего выкупа2. В частности, В.А. Белов характеризует его как комплексный договор3. В данном случае сочетаются условия двух исполняемых последовательно и обратных друг другу («зеркальных») договоров купли-продажи. При этом оба договора-компонента будут одинаковыми не только по своему типу, виду, но и даже по своему предмету, поскольку в обоих случаях продаются одни и те же ценные бумаги (тогда как смешанный договор, в общепринятом понимании, предполагает сочетание договоров различного типа или вида). Однако эти договоры-компоненты являются разными с той точки зрения, что на разном временном этапе каждая из сторон договора репорта-депорта меняются статусом продавца и покупателя соответственно. В связи с этим возникает вопрос: считать ли договор репорта-депорта смешанным? Иными словами, следует ли толковать п. 3 ст. 421 ГК РФ в том смысле, что смешанный договор обязательно предполагает сочетание договоров различного типа или вида? Нельзя обойти вниманием и вопрос соотношения смешанных договоров и договоров с оригинальным названием. 1   Об этом см.: Вавилин Е.В. Аренда транспортных средств: Правовые аспекты. М.: Альфа-Пресс, 2005. С. 59−71. 2  См.: Белов В.А. Гражданское право: Общая и Особенная части: Учебник. М.: Центр ЮрИнфоР, 2003. С. 210−211; Иванова Е.В. Расчетный форвардный контракт как срочная сделка. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 129−139. 3  См.: Белов В.А. Указ. соч. С. 210. Впрочем, в отношении категории «комплексный договор» сегодня в доктрине отсутствует единство мнений. См.: Брагинский М.И. Основы учения о непоименованных (безымянных) и смешанных договорах... С. 65−67.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

301

Обратим внимание, что из содержания п. 3 ст. 421 ГК РФ прямо следует юридическое значение категории «смешанный договор». По существу, она вводится законодателем для цели обеспечения надлежащей квалификации договорных форм, заключаемых в практике гражданского оборота. В частности, в правоприменительной практике чрезвычайно важно различать новизну конструкции и содержания, которые присущи непоименованным договорам, и поверхностную оригинальность названия договора. Данная проблема актуальна в связи с тем, что бóльшая часть таких договоров с новыми, оригинальными названиями («инвестиционные договоры» и пр.) в действительности является смешанными, а не непоименованными договорами. Подобная ситуация нередко возникает в договорной практике, когда стороны некритично, механически воспроизводят экономические понятия («инвестиции», «бизнес-проект» и т.п.), подменяя ими формулирование условий договора на основе гражданско-правовых категорий. В результате, конкретные действия по исполнению таких договоров все равно представляют собой совокупность исполнения нескольких традиционных договоров (купляпродажа, подряд, заем, простое товарищество и т.п.). В таких случаях конструкция смешанного договора позволяет квалифицировать такие договорные отношения без ущерба для интересов сторон, но с сохранением эффективности гражданско-правового регулирования. Малопродуктивными стоит признать и встречающиеся в литературе попытки apriori дать однозначную квалификацию договорам, опираясь главным образом на их оригинальное наименование («консалтинговый», «дистрибьюторский», «маркетинговый договор» и т.п.). На практике подобные договоры весьма разнообразны и понимаются их сторонами по-разному, поэтому каждый конкретный договор, в зависимости от своего содержания, может быть как смешанным договором (в том или ином сочетании условий), так и являться простым унитарным либо же непоименованным договором. Нельзя оставить без внимания необходимость проведения границ между смешанными договорами и унитарными договорами с условиями о доставке. Не является смешанным договором купля-продажа с условием доставки покупателю товара. В таких случаях вряд ли можно говорить о наличии в договоре купли-продажи условий договора перевозки. На наш взгляд, речь идет лишь о варьировании места исполнения обязательства продавца по передаче проданной вещи в собственность покупателю (ст. 316, 458, 497, 499 ГК РФ), но никак не о смешанном договоре. Для покупателя не имеет значения, кто именно физически осуществит перемещение товара в необходимую точку пространства

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

302

Глава 5. Казанская школа гражданского права

(сам продавец и его работник, либо же доставку осуществит перевозчик-контрагент продавца). Доставив товар в требуемое место, продавец будет считаться исполнившим обязательство именно из договора купли-продажи, а не перевозки. Следует также разграничивать смешанные договоры и унитарные договоры, содержащие условия об обязанности одной из сторон договора заключить иные договоры, которые касаются предмета данного договора. Например, обязанность продавца застраховать продаваемый товар на время его доставки покупателю характерна для практики международной торговли1. С этой точки зрения представляется не вполне удачным следующий пример, который приведен в качестве иллюстрации смешанного договора (в части условий о страховании): «Например, в договоре о поставке товара могут быть включены условия о его страховании, хранении, перевозке, погрузке и выгрузке и т.д., выходящие за рамки традиционной купли-продажи, но вместе с тем вовсе не требующие заключения нескольких договоров»2. Такого рода условия, равно как и условие о передаче товара покупателю в обусловленном месте, на наш взгляд, не делают договор купли-продажи смешанным, поскольку продавец не становится страховщиком, а покупатель не становится его контрагентом-страхователем. В таких случаях имеет место не смешанный договор между продавцом и покупателем, а отсылка к иным самостоятельным договорам, которые обязана заключить одна из сторон, наряду с осуществлением других фактических или юридических действий по исполнению обязательств из договора купли-продажи. Проблема классификации смешанных договоров. В отечественной цивилистической доктрине договоры принято делить на группы по ряду оснований3. При этом юридическая наука указывает, в частности, на существование следующих договоров: основных и предварительных; односторонне-обязывающих и взаимных; возмездных и безвоз1   Так, обязанность продавца заключить договор страхования охватывается базисами поставки CIF и CIP Инкотермс в ред. 2000 г. (публикация № 560 Международной торговой палаты). 2   См.: Гражданское право: Учебник. В 2 т. Т. II. Полутом I / Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд. М.: БЕК, 1999. С. 154 (автор – Е.А. Суханов). 3   По вопросу классификации договоров, см., в частности: Белов В.А. Гражданское право: Общая и Особенная части: учебник. М.: Центр ЮрИнфоР, 2003. С. 179−181; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. М.: Статут, 1997. С. 308−323; Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.: Юристъ, 2001. С. 724−729; Гражданское право: Учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. В 2 т. Т. II. Полутом 1. 2-е изд. М.: БЕК, 1999. С. 156−163; Гражданское право: Учебник / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. В 3 т. Т. I. 6-е изд. М.: Проспект, 2003. С. 594−602; Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 33−38.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

303

мездных; свободных и обязательных; реальных и консенсуальных; договоров в пользу его участников и договоров в пользу третьих лиц; срочных и условных; алеаторных и коммутативных; фидуциарных и коммерческих; общегражданских и требующих наличия специальной правоспособности1, имущественных и неимущественных договоров, в том числе организационных. Смешанные договоры также позволяют выделять их различные виды, т.е. допускают классификацию по названным основаниям. Необходимость их классификации связана с тем, что для каждого самостоятельного вида смешанного договора может существовать принципиально различное правовое регулирование. Вместе с тем, забегая вперед, отметим, что, по всей видимости, приведенная выше традиционная классификация договоров применима в полной мере лишь к моноотраслевым (одноотраслевым) смешанным договорам в их узко цивилистическом устоявшемся понимании. В отношении же полиотраслевых (разноотраслевых, многоотраслевых) смешанных договоров применимость этой классификации требует отдельного обсуждения (о подобных договорах будет подробнее сказано далее). Рассмотрим некоторые виды смешанных договоров в контексте отдельных приведенных базовых договорных классификаций. Говоря о разделении договоров на основной и предварительный, следует подчеркнуть, что предварительный договор может предшествовать заключению различных договоров, в том числе договоров смешанных. Однако сам предварительный договор не может в силу этого относиться к смешанным договорам, поскольку его смысл состоит только в принятии сторонами обязанности заключить в будущем основной договор (ст. 429 ГК РФ). Смешанный договор может быть как односторонне-обязывающим (например, соединение условий договоров ссуды (безвозмездного пользования) и безвозмездного займа), так и взаимным. По признаку наличия встречного имущественного предоставления смешанные договоры можно разделить на возмездные и безвозмездные. По общему правилу, на смешанные договоры распространяется презумпция возмездности договоров (п. 3 ст. 423 ГК РФ). Примером безвозмездного смешанного договора может служить соглашение, сочетающие в себе элементы пожертвования (ст. 582 ГК РФ) и ссуды (ст. 689 ГК РФ). Однако безвозмездные смешанные договоры следует отличать от договоров, в которых присутствуют два и более встречных 1

  Скажем, статуса предпринимателя (для договора коммерческой концессии) или лицензии (для договора банковского счета, договора страхования) и др.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

304

Глава 5. Казанская школа гражданского права

неденежных имущественных обязательства. Скажем, договор о передаче вещи в собственность при встречном обязательстве о выполнении работ (такой договор носит возмездный характер). Анализируя приведенную классификацию сквозь призму определения смешанных договоров по ст. 421 ГК РФ, можно сделать следующий вывод. Поскольку в рассматриваемых договорах сочетаются элементы различных договоров, то данная классификация применительно к исследуемым договорам носит несколько условный характер. Дело в том, что, на наш взгляд, допустимо существование смешанных возмездно-безвозмездных (или наоборот) договоров. Например, даритель по единому договору дарит вещь и оказывает одаряемому возмездные услуги, получая платеж не за вещь, а за названные услуги. В данном случае в обязательстве по дарению, следующему из отмеченного договора, имеет место безвозмездность, а возмездность присутствует в другом обязательстве из этого же договора – по оказанию услуг. Этот тезис в известной мере носит гипотетический характер, поскольку в рассматриваемой ситуации для квалификации договора как смешанного возмездно-безвозмездного необходимо соблюдение известной «чистоты» безвозмездного обязательства. Другими словами, рассматриваемый характер смешанного договора будет отсутствовать, когда услуги оказываются против предоставления вещи, т.е. если имеет место встречное предоставление. Представляется, что указанный вывод об условном характере анализируемой классификации в отношении смешанных договоров можно отнести и к большинству других известных юридической науке договорных классификаций. Так, он в полной мере распространяется на классификацию договоров на реальные и консенсуальные применительно к смешанным договорам. В рамках этой классификации, на наш взгляд, следует допустить, во-первых, существование в целом консенсуальных смешанных договоров (например, купля-продажа и услуги), которых большинство. Во-вторых, это могут быть реальные смешанные договоры (заем и разовая перевозка грузов). В-третьих, не исключена и возможность заключения договора, который единой формой охватывает условия консенсуального и реального договоров. Например, сюда можно отнести договор, сочетающий условия договора на оказание услуг и договора займа. Таким образом, можно утверждать, что применение устоявшейся классификации договоров не представляет сложностей гражданскоправовых смешанных договоров, которые сочетают одинаковые или чрезвычайно близкие договоры-компоненты, скажем, куплю-продажу и подряд (оба договора – возмездные, консенсуальные, взаимные).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

305

И, напротив, привычную классификацию следует применять с определенными оговорками, если речь идет о смешанных договорах, которые предполагают сочетание весьма разнородных договоров-компонентов (реальный и односторонне обязывающий договор займа вместе с консенсуальным двусторонне-обязывающим договором аренды). Приведенные классификации, в основном, дихотомичны, по­этому унитарный договор не может иметь оба взаимоисключающих признака, лежащих в основе классификации: договор консенсуальный (возмездный, односторонне-обязывающий и др.) сам по себе не может одновременно быть реальным (безвозмездным, двусторонним и др.), и наоборот. Смешанный же договор, в силу своей синтетической природы обладает чертами сразу нескольких смешиваемых договоров. В то же время такую синтетичность не следует абсолютизировать, поскольку, хотя смешанный договор и объединяет в единой форме условия нескольких договоров, полного слияния всех свойств договоров-компонентов не происходит. Противоположные черты различных договоров-компонентов, входящих в смешанный договор, не порождают, как можно было бы думать, единый по своей природе возмездно-безвозмездный или консенсуально-реальный договор. Смешанный договор – это объединенная общей формой автономная система договоров (договорных условий), поэтому очевидно, что такой системе свойственны отдельные качества каждого из ее элементов. Однако при общности своей формы договоры-компоненты все же остаются разными договорами. Особенно ярко это проявляется на стадии реализации разных договорных условий, когда мы говорим о договоре-процедуре. Соответственно, важно понимать, что общепринятая дихотомичная классификация относится к отдельным его договорам-компонентам, но не к смешанному договору в целом. Это снимает кажущуюся противоречивость классификации смешанных договоров по общепринятым основаниям. Отмеченный фактор имеет прямое практическое значение прежде всего в аспекте ограничений на конструирование смешанных договоров. Так, например, невозможно заключить договор, одновременно сочетающий условия продажи и дарения одной и той же вещи (невозможность одновременной квалификации отдельного договорного обязательства и как возмездного, и как безвозмездного). По типу и виду смешиваемых договоров de lege lata среди cмешанных гражданско-правовых договоров в их общепринятом понимании следует выделять: – смешанный договор внутри одного договорного типа (тип – единый, виды – разные). В частности, не исключается сочетание отдель-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

306

Глава 5. Казанская школа гражданского права

ных видов договора купли-продажи. Так, это может быть продажа недвижимого имущества (ст. 549 ГК РФ) и поставка (ст. 506 ГК РФ), если единым договором установлена обязанность продавца передать недвижимое имущество (здание) и поставить движимое имущество (оборудование специально для данного объекта недвижимости). Также допустимо, например, сочетание условий договоров строительного подряда (ст. 740 ГК РФ) и подряда на выполнение проектных и изыскательских работ (ст. 758 ГК РФ) и пр.; – смешанный договор, состоящий из разных договорных типов. В частности, практика допускает сочетание, как уже отмечалось выше, условий договоров купли-продажи и подряда, купли-продажи и возмездного оказания услуг. Представляется, что такое сочетание внутри смешанного договора различных договорных условий носит наиболее распространенный (типичный) характер. Далее стоит отметить, что некоторые договоры (в смысле совокупности условий договора) не способны к самостоятельному существованию, и обычно объективируются только в рамках другого договора. Например, сюда относится условие о коммерческом кредите (п. 1 ст. 823 ГК РФ). Поэтому можно говорить, что появление в соглашении подобного (даже единственного) положения автоматически делает договор, в котором оно помещено, смешанным договором1. Кроме того, говоря о моноотраслевых смешанных договорах, следует учитывать временную характеристику возникновения правоотношений, порождаемых смешанным договором, выделяя: – одновременное возникновение и существование нескольких обязательств, характерных для различных договоров; – стадийное, последовательное возникновение и существование обязательств, характерных для различных договоров. Примером такой стадийности служат обязательства, возникающие из таких смешанных договоров как, найм-продажа (ст. 501 ГК РФ), когда до перехода права собственности на товар к покупателю (ст. 491 ГК РФ) покупатель является нанимателем (арендатором) переданного ему товара; аренда с последующим выкупом арендованной вещи (ст. 624 ГК РФ), 1   С.С. Занковский, подчеркивая, что предоставление коммерческого кредита неразрывно связано с тем договором, условием которого является, пишет: «Коммерческим кредитованием может считаться всякое несовпадение во времени встречных обязанностей по заключенному договору, когда товары поставляются (работы выполняются, услуги оказываются) ранее их оплаты либо платеж производится ранее передачи товаров (выполнения работ, оказания услуг)» (Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2003 (СПС «Консультант Плюс») (автор комментария – С.С. Занковский)).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

307

когда, напротив, вначале имеют место обязательства, вытекающие из договора аренды, далее сменяемые иными обязательствами1. К гражданско-правовым смешанным договорам применимы и иные классические договорные классификации. При этом среди смешанных договоров необходимо, на наш взгляд, выделять, в частности: – свободные договоры и обязательные к заключению договоры (в том числе публичные договоры); – взаимосогласованные договоры и договоры присоединения (последние требуют особого внимания в отношении возможностей злоупотреблений свободой договора при их заключении (см. приведенный выше пример с договорной практикой бюро кредитных историй); – договоры в пользу его участников и договоры в пользу третьих лиц (однако здесь следует разделять собственно смешанные договоры и смежные с ними юридические явления, о чем говорилось выше); – срочные смешанные договоры в их различных вариантах; – смешанные договоры, заключенные под отлагательными или отменительными условиями. Наряду с обозначенными традиционными классификациями смешанных договоров можно выделить другие их подразделения. На наш взгляд, смешанные договоры de lege ferenda можно разделить на: – смешанные договоры, сочетающие элементы только известных объективному праву, поименованных в нем договоров. В качестве примера можно назвать смешанный договор с потребителем, включающий условия договора розничной купли-продажи и содержащий положения договора бытового подряда (работы по подключению приобретаемого товара). В некоторых случаях может быть заключен весьма своео1   М.И. Брагинский, В.В. Витрянский справедливо отмечают по этому поводу: «В остальных случаях (за рамками приватизации) включение в договор аренды условия о выкупе арендованного имущества арендатором означает трансформацию договора аренды в смешанный договор» (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая: Договоры о передаче имущества. Изд. 4. М.: Статут, 2002 (СПС «Консультант Плюс»)). Впрочем, некоторые авторы отвергают квалификацию такого договора как смешанного. Так, Е.Н. Васильева пишет: «Переход права собственности на предмет аренды от арендодателя к арендатору (выкуп арендованного имущества) – самостоятельное основание перехода права собственности по договору, один из производных способов возникновения права собственности. Его не следует смешивать с другими основаниями, например договором купли-продажи. Купля-продажа также может оформлять отношения, результатом которых будет переход права собственности на предмет аренды от арендодателя к арендатору. Однако эти отношения регулируются правилами о купле-продаже, и в этом случае стороны заключают договор купли-продажи» (Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части второй) / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2003 (СПС «Консультант Плюс») (автор комментария – Е.Н. Васильева)). Вторая позиция поддерживается и другими авторами (см.: Сергеев А., Терещенко Т. Договор аренды имущества с правом выкупа // Корпоративный юрист. 2007. № 1. С. 44−45).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

308

Глава 5. Казанская школа гражданского права

бразный смешанный договор, который хотя и включает известные элементы, но при этом в целом не относящийся к поименованным правом договорам. Это, например, встречающееся в практике сочетание встречно-направленных купли-продажи и подряда: несмотря на экономическое сходство такого смешанного договора с договором мены, квалифицировать в качестве унитарного договора мены его, как представляется, нельзя1; – смешанные договоры, сочетающие элементы как поименованных в объективном праве, так и элементы непоименованных договоров. Строго формально, исходя из п. 3 ст. 421 ГК РФ, договор, содержащий элементы поименованного в нормативных актах договора и элементы непоименованного договора, не будет считаться смешанным (о чем говорилось выше), однако на наш взгляд, такая чрезмерно узкая трактовка не отвечает принципу свободы договора (ст. 1, 421 ГК РФ). В связи с этим к смешанным следует причислять договоры, сочетающие элементы как уже известных закону договоров, так и элементы непоименованных договоров. В частности, это может быть договор, оформляющий институт суррогатного материнства (договор о вынашивании детей (об этих договорах будет сказано далее)), в которых наряду с условиями семейно-правового характера могут содержаться условия договора безвозмездного пользования имуществом, договора оказании медицинских и иных услуг, с использованием конструкции договора в пользу третьего лица и др. Деление смешанных договоров допустимо произвести в зависимости от социально-экономической области их применения. С одной стороны, это потребительские смешанные договоры (с участием граждан-потребителей). С другой стороны, в противовес потребительским смешанным договорам необходимо выделить смешанные договоры предпринимательского и иного хозяйственного значения. Потребительские смешанные договоры (с участием граждан-потребителей) довольно широко распространены в гражданском обороте. Например, к ним можно отнести договоры купли-продажи с условиями о монтаже купленной техники и обучении покупателя. В данном случае можно говорить о наличии условий договора бытового подряда (монтаж техники), либо оказания услуг (настройка техники, обучение). 1   В п. 1, 3 Обзора практики разрешения споров, связанных с договором мены (Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69 «Обзор практики разрешения споров, связанных с договором мены» // Вестник ВАС РФ. 2003. № 1) сформулированы, в частности, такие положения, имеющие прямое отношение к институту смешанного договора: двусторонние сделки, предусматривающие обмен товаров на эквивалентные по стоимости услуги, к договору мены не относятся (п. 1); договор, по которому произведена передача товара в обмен на уступку права требования имущества от третьего лица, не может рассматриваться как договор мены (п. 3).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

309

В то же время следует учесть, что договоры купли-продажи с условием доставки товара покупателю не являются смешанными договорами (подробнее см. далее). В связи с совершением потребительских смешанных договоров зачастую довольно остро встает проблема навязывания потребителю не нужных ему товаров, работ и услуг, что прямо запрещено ст. 16 Закона РФ «О защите прав потребителей». В данном случае может иметь место невыгодное и нежелаемое потребителем объединение вместе с условиями договора продажи товара также условий оказания услуги (но по цене выше среднерыночной). Такое навязывание обусловлено тем, что договоры с участием граждан-потребителей обычно совершают путем присоединения (ст. 428 ГК РФ). Смешанные договоры предпринимательского и иного хозяйственного значения могут быть: а) договорами с участием юридических лиц. Так, во многих случаях смешанным будет договор, заключаемый эмитентом ценных бумаг с организаторами или андеррайтерами эмиссии1, в лице которых часто выступает крупный банк или группа (синдикат)2 банков. Разумеется, такой договор будет иметь различную юридическую квалификацию в зависимости от той или иной экономической модели, положенной в их основу, однако он вполне может включать в себя, например, условия договора комиссии (или агентского договора) вместе с условиями договора оказания юридических и консультационных услуг, либо сочетать условия соглашения о приобретении размещаемых акций (облигаций)3 с условиями договора оказания тех же услуг. Другой пример такого рода договоров указывает А.В. Качалова: в качестве смешанных договоров 1

  Подобные соглашения эмитентов ценных бумаг с организаторами (андеррайтерами) эмиссии в зарубежной практике обычно именуются «Underwriting Agreement» (англ.). Кроме того, функции организатора эмиссии, финансового консультанта эмитента, андеррайтера эмиссии или платежного агента (по расчетам с приобретателями размещаемых ценных бумаг) в ряде случае выполняет одно лицо (подробнее об этом см., например: Карро Д., Жюйар П. Международное экономическое право: Учебник [пер. с франц.]. М.: Международные отношения, 2001. С. 554−567; Нобель П. Швейцарское финансовое право и международные стандарты [пер. с англ.]. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 832−833 и далее). 2   Если в качестве организаторов эмиссии выступает группа банков под эгидой головного банка («Lead Manager»), то смешанным договором, в принципе, могут являться и соглашения (в частности, «Agreement Among Underwriters»), заключаемые между банками − участниками такого синдиката (см.: Карро Д., Жюйар П. Указ. соч. С. 556−557, 561−563; Нобель П. Указ. соч. С. 834). 3   Такая сделка, если речь идет о приобретении от непосредственно эмитента размещаемых ценных бумаг, не является договором купли-продажи, на что справедливо указывает В.Г. Гороватер (Гороватер В.Г. Сделки по размещению акций // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 11: Сб. статей / Под ред. О.Ю. Шилохвоста. М.: Норма, 2007. С. 92−95).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

310

Глава 5. Казанская школа гражданского права

зачастую следует квалифицировать договоры о предоставлении синдицированных кредитов (кредитов, предоставляемых группой (синдикатом) банков, как правило, на значительные суммы)1; б) договорами с контрагентом – физическим лицом. Это, в частности, договоры с руководителем организации (такие договоры подпадают под действие ст. 273−281 (гл. 43) Трудового кодекса РФ, но могут включать в себя и гражданско-правовые условия). Договоры в области профессионального спорта и договоры с творческими работниками также нередко сочетают трудоправовые и гражданско-правовые условия. Разумеется, не все договоры с участием указанных категорий лиц являются смешанными. При этом, как правило, такие смешанные договоры будут относиться к полиотраслевым (см. далее). Смешанные договоры имеют и иную градацию. И здесь вновь процитируем мнение И.Б. Новицкого и Л.А. Лунца, которые писали: «Смешанным называется договор, который порождает обязательства, входящие в состав двух либо нескольких урегулированных законом типичных договорных отношений»2. Ученые приводят примеры двух разновидностей смешанных договоров: передача в собственность вещи за выполненную работу и предоставление за плату в пользование жилого помещения вместе с оказанием услуг (договор с домом отдыха, санаторием). И далее пишут: «В первом примере обязанность, урегулированная законом применительно к разным типичным договорам, установлена смешанным договором отчасти на одной стороне, отчасти – на другой; во втором примере эти комбинированные обязательства имеют место на одной стороне»3. Обозначенный нюанс важен, поскольку большинство договоров – это двусторонне-обязывающие и эквивалентно-возмездные договоры, что выражается, как правило, в наличии двух встречно направленных и взаимообусловленных обязательств: – имущественное неденежное обязательство (по передаче в собственность вещи, оказанию услуги, выполнению работ, перевозке, предоставлению иного имущества не в виде денег)4; 1   Качалова А.В. Правовые особенности заключения договоров о предоставлении синдицированных кредитов // Законодательство. 2006. № 2 (СПС «Гарант»). 2   Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М.: Госюриздат, 1950. С. 102. 3   Там же. С. 102. 4   В международном частном праве данные обязательства принято именовать «характерным для договора исполнением» (characteristic performance) или же «исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора». Данная категория имеет в международном частном праве ключевое значение для целей коллизионного регулирования с помощью диспозитивных норм на основе привязки lex venditoris. В частности, в российском законодательстве это осуществлено в п. 1−4 ст. 1211 ГК РФ.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

311

– денежное обязательство, исполнением которого (уплатой денег) экономически компенсируется исполнение товарного обязательства. Договоры разных типов различаются прежде всего этими имущественными неденежными обязательствами, поскольку денежное обязательство (уплата денег) одинаково для любых возмездных договоров, будь то оплата купленного товара или уплата арендных платежей или оплата оказанных услуг. Тогда как именно содержание товарного обязательства специфично для каждого из типов договоров: передача в собственность вещи, либо передача вещи во временное владение и пользование и т.д. Сказанное подтверждает и то, что цена, как правило, не является существенным условием договоров и может восполняться иными способами (п. 3 ст. 424 ГК РФ); тогда как условия о предмете – всегда существенное условие (абз. 2 п. 1 ст. 432 ГК РФ). Исходя из вышесказанного, важно различать смешанные договоры, в которых: а) неденежные обязательства не носят встречного характера, а им противопоставляется денежное обязательство. Одна сторона такого смешанного договора является должником во всех неденежных имущественных обязательствах (скажем, обязательству по передаче вещи в собственность и подрядному обязательству). Другая же сторона смешанного договора является должником только лишь по денежному(-ным) обязательству(-ствам). Нередко лицо, оплачивающее получаемую ей совокупность объектов гражданских прав, является гражданином-потребителем (скажем, одна сторона совмещает в себе статус продавца и подрядчика (исполнителя), другая же – является покупателем и заказчиком, по условиям договора продажи и подряда, соответственно); б) неденежные обязательства встречно направлены и взаимообусловлены. Такой договор юридически не является меной, хотя в экономическом смысле и сходен с меной1. Важным классификационным основанием смешанных договоров частноправового характера является их деление на смешанные договоры, осложненные иностранным элементом, и на договоры, которые такой спецификой не окрашены (без иностранного элемента). Первая группа – смешанные договоры, осложненные иностранным элементом2, – нуждается в самостоятельном рассмотрении. Важность анализа составляющих ее договоров (в прикладном значении) 1   См. упомянутый выше Обзор, утвержденный Информационным письмом Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2002 г. № 69. 2   Как подчеркивает Н.И. Марышева, иностранный элемент в правоотношении может проявляться различным образом, например, «ст. 1186 ГК упоминает о гражданскоправовых отношениях с участием иностранных лиц «и осложненных иным иностранным элементом, в том числе в случаях, когда объект гражданских прав находится за

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

312

Глава 5. Казанская школа гражданского права

обусловлена современной спецификой отечественной экономики, когда учреждение российскими предпринимателями юридических лиц за рубежом (прежде всего так называемых оффшорных компаний) широко используется в качестве специфической формы обеспечения имущественных интересов и гарантирования известной безопасности бизнеса. Поэтому значительная часть договоров с такими компаниями имеет так или иначе российскую окраску1. Конструкция смешанного договора весьма востребована в сфере международных экономических отношений. С одной стороны, это обусловлено разнообразностью и разнородностью таких взаимосвязей. С другой стороны, конструкция смешанного договора находит проявление в виде широкого распространения процессуально-правовых условий (элементов) в частноправовых договорах, осложненных иностранным элементом, и главным образом речь идет о третейских (арбитражных) оговорках2. Свобода договора, осложненного иностранным элементом, как известно, дополнительно проявляется в возможности подчинять договор тому или иному правопорядку. Принцип автономии воли (lex voluntatis), закрепленный в ст. 1210 ГК РФ, действует и в отношении смешанных договоров. В свою очередь, это требует рассмотрения вопроса делимости (или расщепления) коллизионной привязки3. Так, в договорах, осложненных иностранным элементом, может проявляться весьма границей»» (Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М.С. Шакарян. М.: Велби, Проспект, 2003. С. 629). 1   Достаточно сказать, что по данным Федеральной службы государственной статистики, в числе государств – лидеров по объему иностранных инвестиций в российскую экономику в 2006 г. находятся Республика Кипр и Британские Виргинские острова – квазигосударственное образование, заморская территория Великобритании (http:// www.gks.ru/free_doc/2007/b07_11/23-12.htm). Как известно, это популярные среди российских предпринимателей территории учреждения оффшорных компаний. Примечательно, что Кипр по объему инвестиций опережает Германию, Францию, Великобританию и США. Данное обстоятельство известно и учитывается органами государственной власти, в частности, Федеральной антимонопольной службой (см.: Лебедев В. Истинные хозяева оффшоров и антимонопольное законодательство (Обзор) // Слияния и поглощения. 2003. № 2. С. 4−6). 2   Не в последнюю очередь их широкое распространение связано с большими возможностями по принудительному исполнению за рубежом решений именно третейских судов (международных коммерческих арбитражей), что обусловлено наличием универсального международного соглашения – Конвенции Организации Объединенных Наций о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений, заключена в Нью-Йорке в 1958 г. (Вестник ВАС РФ. 1993. № 8), в которой участвует и Российская Федерация. Исполнение же за границей судебных актов государственных судов, как известно, представляет собой более сложную задачу ввиду отсутствия соответствующего универсального международного соглашения. 3   Лунц Л.А. Курс международного частного права. В 3 т. М.: Спарк, 2002. С. 237−238.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

313

интересный феномен, когда договор не только имеет смешанное содержание, но и каждая из групп договорных условий будет подчиняться правопорядку разных государств. В отечественной правовой системе основанием к тому служит п. 4 ст. 1210 ГК РФ, где отечественный законодатель положительно решил вопрос о делимости обязательственного статута договора, осложненного иностранным элементом1. Так, нетрудно представить себе смешанный договор между российским и иностранным предпринимателями, который включает в себя три группы договорных условий: подряд, купля-продажа и возмездное оказание услуг, причем в силу соглашения сторон: условия договора подряда будут подчинены российскому праву; условия договора куплипродажи будут подчинены немецкому праву2; условия договора оказания консультационных услуг будут подчинены французскому праву. Однако стоит учесть, что российский законодатель не поощряет подобную форму реализации автономии воли, допуская ее лишь по явно выраженной воле сторон договора, когда они осознанно, исходя из действительной специфики договора и с учетом всех правовых последствий, подвергают свои договорные отношения такой сложной дробной регламентации. По умолчанию же действует диспозитивная норма п. 5 ст. 1211 ГК РФ, которая, во-первых, предотвращает расщепление обязательственного статута смешанного договора, а, во-вторых, обеспечивает установление компетентного правопорядка на случай отсутствия соглашения о применимом праве. Рассмотрим подробнее диспозитивное правило определения обязательственного статута смешанного договора. В отечественном праве такое коллизионное регулирование основано на принципе наиболее тесной связи («Proper Law of the Contract»)3 и представлено п. 5 ст. 1211 1

  См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М.: Юристъ, 2002 (СПС «Гарант») (автор комментария ст. 1211 – А.С. Комаров); Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей / Под ред. Т.Е. Абовой, М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. М.: Юрайт-Издат, 2004 (СПС «Гарант») (авторы комментария ст. 1211 – Е.В. Кабатова, М.М. Богуславский, И.С. Зыкин, М.П. Бардина). 2   В частности, практическое значение для исполнения такого смешанного договора будет иметь то, что для немецкого гражданского права свойственна такая особенность, как абстрактные вещные договоры (см.: Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М.: Статут, 2004; Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001. С. 322−323, 421−422). См. также сравнительно-правовую характеристику этого института, данную ему Е.А. Сухановым, который обращает внимание на нехарактерность вещных договоров (сделок) для российской цивилистической традиции (Суханов Е.А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. № 2. С. 5−26). 3   Впрочем, по поводу того, является ли принцип наиболее тесной связи полноценной коллизионной привязкой, в литературе существует дискуссия. См. об этом, напри-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

314

Глава 5. Казанская школа гражданского права

ГК РФ, который предусматривает, что к договору, содержащему элементы различных договоров, применяется, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, право страны, с которой этот договор, рассматриваемый в целом, наиболее тесно связан. Следует, однако, отметить, что внешняя простота и лаконичность формулировки приведенной коллизионной нормы не означает простоту ее применения при установлении применимого права к конкретному смешанному договору. Именно в отношении смешанного договора может возникнуть ситуация, когда правоприменителю будет затруднительно обратиться к диспозитивным нормам п. 2, 3 и 4 ст. 1211 ГК РФ. Так, в п. 2 названной статьи предусмотрено, что по умолчанию правом страны, с которой договор наиболее тесно связан, считается право страны, где находится место жительства или основное место деятельности стороны, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора (lex venditoris). В свою очередь, п. 3 и 4 ст. 1211 ГК РФ устанавливают диспозитивные правила (презумпции) для установления стороны договора, которая осуществляет такое исполнение. Однако, как отмечает по этому поводу М.Г. Розенберг, «презумпциям для отдельных видов договоров, применяющимся для определения того, исполнение какой из сторон имеет решающее значение для содержания договора, придан не абсолютный, а условный характер (п. 3 и 4 ст. 1211 ГК РФ). Они не применяются не только в случаях, если иное вытекает из закона, но и тогда, когда суд придет к выводу, что иное следует из условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела. Такой же подход применен и в отношении смешанного договора (п. 5 ст. 1211)»1. Представляется, что в совокупности с п. 5 ст. 1211 ГК РФ положения п. 3 и 4 ст. 1211 ГК РФ можно использовать для обоснования тесной связи смешанного договора, рассматриваемого в целом, с тем или иным правопорядком. Однако здесь стоит отметить, что на основе отмеченных коллизионных правил сравнительно несложно определить применимое право к тем смешанным договорам, где неденежные обямер: Звеков В.П. Коллизии законов в международном частном праве. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 133−135; Кабатова Е.В. Изменение роли коллизионного метода в международном частном праве // Международное частное право: современная практика: Сб. статей. М.: ТОН-Остожье, 2000. С. 9; Международное частное прав: Учебник / Отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд. М.: ТК Велби: Проспект, 2008. С. 385−393 (автор главы – Г.К. Дмитриева); Ходыкин Р.М. Критерий наиболее тесной связи в международном частном праве // Московский журнал международного права. 2002. № 4. С. 208−221. 1   Розенберг М. Некоторые актуальные вопросы применения иностранного гражданского права российскими судами // Хозяйство и право. 2003. № 2 (СПС «Консультант Плюс»).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

315

зательства (характерное исполнение) не носят встречного характера, а осуществляются лишь одной стороной договора, скажем, одновременно выступающей и продавцом и подрядчиком. Если же в смешанном договоре характерное исполнение будет носить встречный характер (продажа против подряда и т.п.), то опираться на диспозитивные правила п. 3, 4 ст. 1211 ГК РФ будет существенно сложнее. Попутно отметим следующее обстоятельство. Законодатель установил, что для отечественного материального права (п. 3 ст. 421 ГК РФ) количественный аспект (удельный вес условий того или иного договора) не имеет принципиального значения, вследствие чего такой договор регулируется всеми теми нормами, которые относятся к соответствующим условиям договоров1. Стоит отметить, что на основании этой статьи ГК РФ осуществляется материально-правовая квалификация не только обычных («внутрироссийских») смешанных договоров, но также и тех осложненных иностранным элементом смешанных договоров, которые подчиняются российскому праву. Иная ситуация складывается в рамках коллизионного регулирования смешанных договоров, осложненных иностранным элементом: в п. 5 ст. 1211 ГК РФ для целей формулирования коллизионной привязки законодатель избрал иной (мажоритарный) подход, т.е. договор рассматривается как единое целое, по принципу «или (или)». Этот подход к регулированию можно проследить и в ст. 3 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., которая предусматривает, что эта конвенция не применяется и не регулирует договоры купли-продажи товаров, в которых обязательства стороны, поставляющей товары, заключаются в основном в выполнении работы или в предоставлении иных услуг. Другими словами, количественный аспект содержания смешанного договора, и прежде всего – его цена, может приобрести важное юридическое значение и стать существенным подспорьем для суда или арбитража в вопросе квалификации договора и определении применимого к нему права. В связи с изложенным интересно привести одно из дел, рассмотренных Международным коммерческим арбитражным судом при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (далее – МКАС), комментарий к которому дан М.Г. Розенбергом: «Поскольку от квалификации договора, заключенного сторонами, зависит решение вопроса о нормах права, применимых для регулирования их отношений, МКАС уделял этой проблеме значительное внимание… 1   Иначе говоря, в п. 3 ст. 421 ГК РФ закреплен пропорциональный или дробный подход к регулированию смешанных договоров (применение соответствующих норм к разным договорным условиям по отдельности).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

316

Глава 5. Казанская школа гражданского права

особо хотелось бы обратить внимание на практику МКАС при квалификации смешанного договора, включающего элементы разных видов договоров. При разрешении спора между германской фирмой и российской организацией (дело № 356/1999, решение от 30 мая 2000 г.) было установлено, что заключенный сторонами контракт включает следующие элементы: поставка оборудования, монтажные работы, работы по пуску в эксплуатацию, геодезические работы и работы по разработке технико-коммерческого обоснования проекта. Прежде всего перед составом арбитража возник вопрос, регулируются ли отношения сторон Венской конвенцией 1980 г., имея в виду, что в состав обязательств входит поставка товара. МКАС применил п. 2 ст. 3 этой Конвенции, в силу которого она применяется в подобных случаях только тогда, когда обязательство стороны, поставляющей товары, не заключается в основном в выполнении работ или в предоставлении иных услуг. При оценке МКАС учел, что стоимость поставляемого оборудования составляет более 50 процентов общей стоимости контракта и соответственно обязательство в основном заключается в поставке оборудования. На этом основании была признана применимой к отношениям сторон Венская конвенция 1980 г. и субсидиарно в силу п. 1 ст. 166 Основ 1991 г. – германское право как право страны продавца…»1. Как отмечает далее М.Г. Розенберг, «если бы стоимость обязательства по выполнению работ и оказанию услуг превысила 50 процентов стоимости контракта, к этому контракту в силу п. 2 ст. 166 Основ 1991 г. подлежало бы применению российское право и на основании п. 3 ст. 421 ГК РФ к отношениям сторон в соответствующих частях применялись бы правила российского законодательства о договорах, элементы которых содержатся в заключенном ими смешанном договоре»2. Кроме того, деление смешанных договоров допустимо произвести по такому основанию, как сочетание в договоре одноотраслевых условий либо же условий, принадлежащих к разным отраслям права, можно выделить моноотраслевые и полиотраслевые смешанные договоры. Проблема полиотраслевых смешанных договоров. Новые представления о гражданско-правовой договорной действительности дает, в частности, исследование этой области с точки зрения проблематики межотраслевых связей гражданского права. При этом такой анализ проводится по двум основным направлениям: рассмотрение влияния 1   Розенберг М. Из практики международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ // Хозяйство и право. 2002. № 1 (СПС «Консультант Плюс»). 2   Там же. То обстоятельство, что на момент рассмотрения спора действовало прежнее законодательство, а не ч. 3 ГК РФ, не умаляет иллюстративности данного примера.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

317

публично-правовой сферы на область договорного регулирования, а также изучение обратного процесса – использование договорных и иных смежных цивилистических конструкций в области действия публичного права. Подобные исследования составляют одно из направлений той школы гражданского права, которая складывается в Казанском государственном университете на кафедре гражданского и предпринимательского права в рамках научного направления «Взаимосвязь частноправового и публично-правового регулирования имущественных и неимущественных отношений». В контексте изучения межотраслевых связей гражданского права может быть рассмотрена и категория смешанного договора, что позволяет выделить такую его разновидность, как полиотраслевой смешанный договор, о котором речь пойдет ниже. Обычно о смешанных договорах говорят как о договорах, сочетающих в себе элементы договоров, обозначенных во второй части ГК РФ. С учетом содержания приведенной выше нормы ст. 421 ГК РФ допустимо понимание смешанного договора в узконормативном смысле. По существу, это устоявшийся взгляд на смешанный договор как на сугубо цивилистическое явление. В дополнение к этому смешанный договор, на наш взгляд, следует рассматривать и в более широком контексте. В порядке научной дискуссии нами был выдвинут тезис о том, что подобные договоры могут сочетать условия частноправового (отраслей гражданского, трудового, семейного права) характера. Кроме того, можно говорить о сочетании в рамках смешанного полиотраслевого договора условий гражданскоправового и публично-правового характера. Такие договоры нами было предложено именовать полиотраслевыми смешанными договорами. Избранная нами терминология требует некоторого пояснения. Возможно, более простым и благозвучным было бы использование термина «межотраслевые договоры». Однако когда говорят о межотраслевых правовых явлениях (понятиях)1, то обычно имеют в виду такие юридические категории, которые находятся либо на стыке разных отраслей (в области их совместного действия), либо имеют прямые связи, корреспондирующие другим явлениям в иных отраслях. 1

  Следует заметить, что подобное выражение используется не только в юридической науке, но и в судебной практике. Например, в п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 6 июня 2002 г. № 116-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Притулы Галины Юрьевны на нарушение ее конституционных прав положениями абзаца четвертого пункта 2 статьи 11, статей 39, 143 и 235 Налогового кодекса Российской Федерации» (СЗ РФ. 2002. № 29. Ст. 3007) прямо указывается на существование такого межотраслевого понятия, как «индивидуальные предприниматели».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

318

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Суть же договора смешанного характера, напротив, состоит в том, что это синтетическое явление, охватывающее и соединяющее в рамках единой формы несколько разных по отраслевому происхождению условий. Сущность смешанного договора заключается именно в таком объединении. Поэтому мы говорим о «полиотраслевых»1, т.е. «много­ отраслевых» договорах, обнимающих в единой форме условия нескольких отраслей. Несмотря на некоторую непривычность восприятия, категорию полиотраслевых смешанных договоров следует отнести к числу тех юридических конструкций, которые востребованы практикой в силу развития науки, техники и усложнения современного гражданского оборота. В рамках дискуссии о полиотраслевых смешанных договорах целесообразно рассмотреть их классификацию. В первую группу входят относительно однородные полиотраслевые смешанные договоры, охватываемые только подсистемой частного права. Другими словами, это смешанные договоры, сочетающие в своем содержании только условия (элементы) частноправового происхождения. К таковым можно отнести, полиотраслевые смешанные договоры, состоящие из: а) гражданско-правовых и трудоправовых элементов, к которым могут относиться: – договоры с профессиональными спортсменами,2 лицами творческих профессий (шоу-бизнес, модельный бизнес и др.); – договоры с руководителями организаций и членами коллегиальных органов управления юридическими лицами; – отдельные соглашения работодателя и работника о неразглашении конфиденциальной информации, или трудовые договоры, содержащие такие условия, о чем будет сказано далее; – трудовые договоры, содержащие условия о распределении прав на служебные объекты интеллектуальной собственности (произведения, изобретения и др.). б) гражданско-правовых и семейно-правовых элементов (условий), к которым, в частности, относятся: 1   Приставка греческого происхождения «поли-», вносящая значения «много», «многое», см.: Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000 (цит. по: http://www.gramota.ru). 2   О подобных договорах см., например: Васькевич В.П., Челышев М.Ю. Правовое регулирование профессионального спорта // Российская юстиция. 2001. № 7. С. 35−36; Васькевич В.П. Гражданско-правовое регулирование отношений в области профессионального спорта: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. С. 10, 17−18; Челышев М.Ю. Предпринимательская деятельность в профессиональном спорте: некоторые спорные вопросы законодательства и практики // Бизнес, менеджмент и право. 2003. № 3. С. 101−106.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

319

– брачный договор, который порождает как семейно-правовые (регламентация алиментных платежей), так и гражданско-правовые последствия (изменение режима общей совместной собственности); – договор с суррогатной матерью о вынашивании ребенка1; – договор о передаче ребенка (детей) на воспитание в приемную семью2. Вторая группа полиотраслевых смешанных договоров представлена смешанными договорами, сочетающими в себе условия частноправового происхождения с условиями, происходящими из подсистемы публичного права. К подобным договорам относятся: а) договоры, сочетающие гражданско-правовые материальные и процессуальные элементы3. Примером здесь могут служить: – гражданско-правовой договор, содержащий третейскую оговорку4; 1

  Впрочем, имеется мнение об отнесении данного договора к разряду сугубо гражданско-правовых. Например, С.С. Шевчук по этому вопросу пишет: «Не вызывает сомнения, что в соответствии с частью второй п. 4 ст. 51 Семейного кодекса между лицами, состоящими в браке, и суррогатной матерью заключается соглашение, носящее характер гражданско-правового договора, который порождает между его участниками обязательства» (Шевчук С.С. Некоторые проблемы правового регулирования применения искусственных методов репродукции // Юрист. 2002. № 9. С. 60−63). О таких договорах пишут и другие авторы. См.: Малеина М.Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. 2-е изд., испр. и доп. М.: МЗ Пресс, 2001. С. 78−80; Айвар Л.К. Правовое положение суррогатного материнства в России. Пробелы законодательства // Юридический мир. 2006. № 2. С. 28−35. 2   Постановление Правительства РФ от 17 июля 1996 г. № 829 «О приемной семье» // СЗ РФ. 1996. № 31. Ст. 3721. См. по данному вопросу: Михеева Л.Ю. Опека и попечительство: Теория и практика. М.: Волтерс Клувер, 2004 (СПС «Гарант»). 3   Отметим, что от смешанных частноправовых договоров с процессуальными условиями следует отграничивать мировое соглашение в гражданском, арбитражном процессе, а также в исполнительном производстве, совершаемое по гражданско-правовым спорам. Данный феномен, на наш взгляд, не является полиотраслевым смешанным договором, поскольку представляет собой особое соглашение, хотя и гражданско-правовое по своему содержанию, но при этом облеченное в специальную процессуальную форму. М.А. Рожкова дает мировому соглашению несколько иную характеристику, понимая под ним сплав гражданско-правовой сделки и процессуальных действий, в виде утверждающего определения суда (см.: Рожкова М. Материальные и процессуальные соглашения, поименованные в Арбитражном процессуальном кодексе РФ // Хозяйство и право. 2004. № 1. С. 77). 4   При анализе данного смешанного договора следует учитывать существующую в юридической науке дискуссию о правовой природе (материальной, процессуальной, смешанной) третейского разбирательства и, соответственно, о природе самой третейской оговорки. Подробнее анализ существующих по этому поводу мнений, см.: Рожкова М.А. К вопросу о правовой природе арбитражных соглашений // СПС «Консультант Плюс»; Она же Мировая сделка: использование в коммерческом обороте. М.: Статут, 2005. § 4.7. Третейская запись (компромисс). С. 136−144.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

320

Глава 5. Казанская школа гражданского права

– гражданско-правовой договор, включающий в себя условие о государственном суде, разрешающем споры из этого договора (соглашение о договорной подсудности, пророгационное соглашение)1; – гражданско-правовой договор, содержащий условие о распределении между сторонами договора возможных будущих процессуальных расходов, связанных с рассмотрением и разрешением в арбитражном суде спора по данному договору2; б) договоры, охватывающие элементы только материального права, но относящиеся к частному (гражданскому) и публичному праву, в частности, административному. Например, конструкция полиотраслевого смешанного договора востребована административным и природоресурсным правом, и в качестве примера этому утверждению можно назвать так называемое соглашение о разделе продукции3. Очевидно, что это соглашение во многом имеет публично-правовую природу, определяемую нормами административного и финансового права; вместе с тем остается открытым вопрос о наличии в них условий гражданско-правового характера. Кроме того, рассматривая полиотраслевые смешанные договоры, так же как и для моноотраслевых смешанных договоров, важно учитывать временную характеристику возникновения правоотношений, порождаемых смешанным договором, выделяя: а) одновременную реализацию нескольких разноотраслевых условий смешанного договора. Так, разные по своему характеру правоотношения, вытекающие из одного смешанного договора, могут возникать одновременно. Примером тому служат договоры с руководителями или профессиональными спортсменами, когда договорные условия трудоправового и гражданско-правового характера объективно могут реализовываться (в виде соответствующих правоотношений) параллельно; 1

  См. ст. 37 и ст. 249 АПК РФ, ст. 32 и ст. 404 ГПК РФ.   См. ч. 4 ст. 110 АПК РФ.   См., например: Вознесенская Н.Н. Соглашения о разделе продукции в сфере нефтедобычи. М., 1997; Дроздов И.А. Договоры на передачу в пользование природных ресурсов. М.: Проспект, 2001; Каланда Л.В. Проблемы правового регулирования хозяйственной (предпринимательской) деятельности в нефтяной отрасли. М., 2004. С. 130−150; Платонова Н. Проблемы законодательного регулирования соглашений о разделе продукции // Хозяйство и право. 1998. № 3. С. 56−61; № 4. С. 32−38; Салиева Р.Н. Правовое обеспечение развития предпринимательства в нефтегазовом секторе экономики. Новосибирск, 2001; Налетов К.И. Еще раз о правовой природе концессионного соглашения в сфере недропользования // Законодательство и экономика. 2005. № 10. С. 64−73. Здесь мы рассматриваем лишь юридическую сторону вопроса. Собственно же экономическая и политическая сторона ряда соглашений о разделе продукции, в контексте национальных интересов России, нередко подвергается обоснованной критике (cм., например: Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс: Учебник. М.: Волтерс Клувер, 2004. § 589−589 (СПС «Гарант»). 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

321

б) стадийную реализацию разноотраслевых договорных условий смешанного договора. Стадийность имеет место в тех случаях, когда одновременная реализация (в виде соответствующих правоотношений) разноотраслевых условий объективно исключается. Примером подобной стадийности служит рассматриваемое ниже соглашение с работником о конфиденциальности: разноотраслевые по своему характеру правоотношения, оформленные единым договором-документом, возникают только последовательно: вначале имеет место трудоправовая обязанность работника не разглашать тайну, затем ей на смену приходит гражданско-правовая обязанность аналогичного содержания. Полиотраслевой смешанный договор: гражданско-правовые условия в трудовом договоре. Судебная практика, в принципе, не отрицает возможность подобного сочетания. Так, в п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 марта 2004 г. № 2 предусматривается следующее: «Если возник спор по поводу неисполнения либо ненадлежащего исполнения условий трудового договора, носящих гражданскоправовой характер (например, о предоставлении жилого помещения, о выплате работнику суммы на приобретение жилого помещения), то, несмотря на то, что эти условия включены в содержание трудового договора, они по своему характеру являются гражданско-правовыми обязательствами работодателя и, следовательно, подсудность такого спора (районному суду или мировому судье) следует определять исходя из общих правил определения подсудности дел, установленных статьями 23−24 ГПК РФ»1. Из приведенного фрагмента следует, что в практике Верховного Суда РФ встречались подобного рода договорные конструкции. При этом, указывая на правила о подсудности соответствующих споров, Верховный Суд РФ тем самым признал законным сочетание в рамках одной договорной формы (возможно, и одного документа) условий гражданско-правового договора и условий трудового договора2. 1

  Постановление Пленума ВС РФ от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (в ред. Постановления Пленума ВС РФ от 28 декабря 2006 г. № 63) // Бюллетень ВС РФ. 2004. № 6; 2007. № 3. 2   Подчеркнем, что на практике заключающиеся смешанные полиотраслевые договоры весьма различны, а юридическая квалификация составляющих их элементов заслуживает самостоятельного рассмотрения. Речь, в частности, идет о включаемых в трудовые договоры с работниками, относящихся к категории топ-менеджмента, условий о предоставлении (дарении) им квартир, о разного рода «бонусах», опционах на приобретение ценных бумаг и т.п. Следует ли их квалифицировать в качестве условий трудоправового характера либо же как условия гражданско-правового договора? Ответ здесь не всегда очевиден. Впрочем, бóльшая часть подобных форм поощрений и гаран-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

322

Глава 5. Казанская школа гражданского права

Отмеченную форму взаимодействия отраслей права не следует понимать упрощенно. Например, факт субсидиарного применения судом отдельных норм гражданского права к трудовым отношениям не делает такой трудовой договор смешанным полиотраслевым, а лишь представляет собой способ преодоления судом пробела в трудовом праве в рамках разрешения конкретного дела. Представляется, что и без того сложная проблема свободы договора, в контексте сочетания условий различных договоров, заметно усугубляется в ситуации, когда речь идет о полиотраслевых договорах. Полиотраслевой смешанный договор – это не механическое соединение условий всех мыслимых договоров в один документ, а органичное «встраивание» отдельных условий в структуру «инородного» договора. В частности, когда говорится о сочетании условий трудового и гражданского договоров, то речь идет об отдельных (подчеркнем, отдельных) условиях гражданско-правового характера, вкрапленных в общую структуру трудового договора, при этом не посягающих на ключевые начала трудового права. Комбинируя в одном договоре условия, происходящие из разных отраслей права, недопустимо искажать сущность отраслевого договора. Условия гражданско-правового характера могут быть направлены на дополнительное решение цивилистических вопросов, которые связаны со спецификой труда конкретного работника, но не на лишение его прав и гарантий, предусмотренных трудовым законодательством. Например, обязанность работодателя по выплате зарплаты невозможно изъять и заменить ее на гражданско-правовую обязанность по уплате денег. Это касается и различного рода премирования и поощрения работников, носящих типичный трудоправовой характер1. То же самое правило распространяется на ответственность. Очевидно, что ответственность работника по нормам трудового права (материальная и дисциплинарная) невозможно соглашением сторон вывести из-под действия правил Трудового кодекса РФ, подчинив ответственность работника ГК РФ. Вместе с тем подобные попытки имеют место. Например, Э.П. Гаврилов, критикуя действующее законодательство о коммерческой тайне, пишет: «Единственный выход из этого сложного положения видится тий, по всей видимости, все-таки носит трудоправовой характер, несмотря на новизну их наименований («бонусы» и т.п.), как правило, заимствуемых из зарубежной договорной практики. 1   Хотя такие решения предлагаются некоторыми авторами: Канунников А.Б., Канунников С.А. Гражданско-правовые условия в трудовом договоре с профессиональными спортсменами // Трудовое право. 2006. № 8. С. 10−14.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

323

в заключении гражданско-правовых договоров о соблюдении работником определенного режима сохранения и неразглашения служебной и коммерческой тайны и о гражданско-правовой ответственности за ее разглашение, в том числе за передачу третьим лицам»1. Впрочем подобные предложения игнорируют императивные положения трудового права, поэтому правовые последствия заключения таких договоров о замене трудоправовой ответственности работника на гражданскоправовую будут все равно определяться применением ч. 4 ст. 11 Трудового кодекса РФ. Первым ярким примером рассматриваемой категории договоров является соглашение о неразглашении работником информации2, составляющей коммерческую тайну работодателя, когда такая обязанность работника действует как в период трудовых правоотношений, так и после их прекращения. Такое соглашение следует признать полиотраслевым смешанным договором, поскольку обязанность неразглашения информации носит в период работы трудоправовой характер, а после прекращения трудовых отношений – гражданско-правовой характер. Подчеркнем, что когда заключен трудовой договор с условием неразглашения коммерческой тайны только на период работы, смешанный договор отсутствует (здесь обязанность в отношении конфиденциальности – всего лишь одна из типичных обязанностей работника, носящая трудоправовой характер). Однако если в трудовой договор включено условие об обязанности работника не разглашать коммерческую тайну также и за пределами трудовых правоотношений (после их прекращения), то мы имеем дело с гражданско-правовой обязанностью: между бывшими работником и работодателем уже нет отдельных трудоправовых связей, поскольку отсутствует само трудовое правоотношение. В то же время очевиден законный интерес работодателя в сохранении своей коммерческой тайны, с которой ранее соприкасался его бывший работник. Поставленную практическую задачу решает смешанный трудовой договор, содержащий соответствующее гражданско-правовое условие о конфиденциальности. Здесь разноотраслевые по своему характеру правоотношения, основанные на едином договоре-документе, воз­ 1

  Гаврилов Э.П. К вопросу об охране коммерческой, служебной и личной тайны. Гражданско-правовые аспекты // Хозяйство и право. 2003. № 5. С. 28. Свою позицию этот автор подтвердил и в дальнейшем, см.: Он же. Вопросы правовой охраны коммерческой тайны // Хозяйство и право. 2004. № 11. С. 3−13; Он же. О коммерческой тайне // Электронная публикация, подготовлена для СПС «Консультант Плюс», 2005. 2   На практике оно также может именоваться как «соглашение о конфиденциальности» либо «Confidentiality Agreement», «Non-Disclosure Agreement» и прочие варианты.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

324

Глава 5. Казанская школа гражданского права

никают только последовательно: вначале обязанность работника не разглашать тайну является трудовой, затем она сменяется (новируется)1 гражданско-правовой обязанностью аналогичного содержания. Таким образом, трудовой договор, включающий условие о неразглашении работником коммерческой тайны работодателя, как в период действия трудового договора, так и после его прекращения, юридически содержит два условия2: – условие трудового договора, устанавливающее трудоправовую обязанность работника не разглашать коммерческую тайну. Порядок ее реализации и последствия нарушения регламентируются трудовым правом. При этом такая обязанность работника прекращается с прекращением трудового правоотношения (увольнением); – условие гражданско-правового договора, определяющего гражданско-правовую обязанность лица (бывшего работника) не разглашать коммерческую тайну, полученную в период работы. Данная обязанность возникает в момент прекращения трудового правоотношения. Порядок ее реализации и последствия нарушения регламентируются гражданским правом. Другим характерным примером полиотраслевых смешанных договоров являются трудовые договоры, содержащие условие о распределении прав между работником и работодателем на служебные результаты интеллектуальной деятельности. Целый ряд профессий (инженеры, программисты, дизайнеры, художники и др.) предполагает возможность создания особого имущества (изобретения, произведения изобразительного искусства, топологии интегральных микросхем и др.). Эти результаты интеллектуальной деятельности, созданные работником в ходе исполнения своих трудовых обязанностей, принято именовать служебными. Вопрос о принадлежности прав на них на практике является одним из наиболее острых вопросов в сфере исключительных прав. В части четвертой ГК РФ представлена система договоров, применяемых в сфере права интеллектуальной собственности (ст. 1233 и др. ГК РФ), куда входят и смешанные договоры. Например, широко 1

  Разумеется, термин «новация» здесь употреблен образно, и подобная динамика разноотраслевых правоотношений не является новацией в гражданско-правовом смысле ст. 414 ГК РФ; здесь речь идет лишь о некотором сходстве новации и анализируемого явления – замене одного правоотношения другим. 2   Хотя бы данное условие и было текстуально сформулировано в одном предложении: «Работник обязан хранить тайну в течение периода трудовых отношений, а также в течение двух лет после их прекращения». Смысловая неделимость такого условия кажущаяся – в действительности имеют место два разноотраслевых условия (трудовое и гражданское).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

325

распространено1 заключение смешанных договоров, сочетающих в себе элементы лицензионных договоров в отношении патентоспособных результатов интеллектуальной деятельности (ст. 1367 ГК РФ) и договоров о передаче прав на ноу-хау (ст. 1469 ГК РФ). Стоит отметить, что как в действующем до 1 января 2008 г. законодательстве, так и в части четвертой ГК РФ законодатель широко использует термин «договор» при регламентации отношений по поводу служебных результатов интеллектуальной деятельности. Ранее законодатель никак не характеризовал природу такого договора: является ли он гражданско-правовым или трудовым2. И это при том, что от ответа на этот вопрос зависит, каковы будут требования, предъявляемые к форме договора, и последствия ее несоблюдения, требования, предъявляемые к содержанию данного договора, ответственность за его нарушение договора, порядок разрешения споров и др. Разница же этих подходов связана с существующими различиями в гражданскоправовом и трудоправовом регулировании – как известно, в трудовом и гражданском праве регламентирование этих аспектов нередко существенно различается3. В юридической литературе исследуемый вопрос об отраслевой принадлежности договоров о распределении прав на служебные результаты интеллектуальной деятельности решается неоднозначно. Так, О.В. Костькова и В.А. Тимошенко считают, что в п. 2 ст. Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах»4 речь идет о гражданскоправовом (авторском) договоре5. Тогда как, например, В.В. Погуляев, придерживающийся иного, более гибкого, подхода, пишет, что «абз. 1 п. 2 ст. 14 является диспозитивной нормой и применяется в случае, 1

 См.: Волынец-Руссет Э.Я. Коммерческая реализация изобретений и ноу-хау (на внешних и внутренних рынках): Учебник. М.: Юристъ, 1999. С. 37. 2   Заметим, что указание в нормах гражданского права на трудоправовой статус сторон такого договора само по себе окончательно не решало вопроса об отраслевой природе данного договора См.: Волынец-Руссет Э.Я. Указ. соч. С. 37. Заметим, что указание в нормах гражданского права на трудоправовой статус сторон такого договора само по себе окончательно не решало вопроса об отраслевой природе данного договора. 3   Например, для гражданского права характерна презумпция вины правонарушителя (п. 2 ст. 401 ГК РФ), в трудовом праве вину работника требуется доказывать (см.: п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 16 ноября 2006 г. № 52 «О применении судами законодательства, регулирующего материальную ответственность работников за ущерб, причиненный работодателю» // Бюллетень ВС РФ. 2007. № 1). 4   Закон РФ от 9 июля 1993 г. № 5351-I «Об авторском праве и смежных правах» // Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. № 32. Ст. 1242; СЗ РФ. 1995. № 30. Ст. 2866; 2004. № 30. Ст. 3090. 5   Костькова О.В., Тимошенко В.А. Постатейный комментарий к Федеральному закону от 9 июля 1993 г. № 5351-I «Об авторском праве и смежных правах» // СПС «Консультант Плюс».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

326

Глава 5. Казанская школа гражданского права

если в договоре между работодателем и автором не предусмотрено иное. …Таким образом, стороны – автор и его работодатель – вправе внести соответствующие положения в трудовой договор или заключить отдельный авторский договор, специально оговорив правовой режим будущих произведений»1. Вместе с тем стоит отметить, что в обоих случаях авторы склоняются к одному из двух вариантов моноотраслевой квалификации рассматриваемого соглашения, не допуская мысли о полиотраслевом смешанном договоре. Одной из прогрессивных новелл части четвертой ГК РФ стало применение в диспозитивной норме, по умолчанию распределяющей исключительные права на служебные результаты интеллектуальной деятельности в пользу работодателя, унифицированной словесной формулы, «если трудовым или иным договором не предусмотрено иное»2. По нашему мнению, в данном случае речь идет о гражданско-правовом договоре, либо о смешанном полиотраслевом договоре в виде трудового договора, осложненного гражданско-правовым условием. И лишь в п. 3 ст. 1461 ГК РФ о служебных топологиях указано, что исключительное право на служебную топологию принадлежит работодателю, если договором между ним и работником не предусмотрено иное, т.е. в данном случае законодатель использует существовавший до 1 января 2008 г. подход к решению анализируемого вопроса. На наш взгляд, такое отсутствие нормативного указания на возможность выбора между заключением смешанного трудового договора с гражданскоправовым условием о распределении прав на результаты интеллектуальной деятельности, либо чисто гражданского договора, не имеет под собой каких-либо оснований. Поэтому приведенное положение п. 3 указанной статьи следует толковать в русле общего подхода законодателя, выраженного в большей части аналогичных норм. Иными словами, в части четвертой ГК РФ закреплены два варианта договорного распределения исключительных прав на служебные результаты интеллектуальной деятельности между автором-работником и работодателем. Это: – заключение самостоятельного гражданско-правового договора; – заключение полиотраслевого смешанного договора, сочетающего в рамках общей формы условия как трудового договора, так и гражданско-правового договора о распределении прав на служебные результаты 1   Комментарий к закону РФ «Об авторском праве и смежных правах» (постатейный) / В.В. Погуляев, В.А. Вайпан, А.П. Любимов. М.: Юстицинформ, 2006 (СПС «Консультант Плюс») (автор комментария – В.В. Погуляев). 2   См. п. 2 ст. 1295 ГК РФ о служебных произведениях; п. 3 ст. 1370 ГК РФ о служебных изобретениях, полезных моделях, промышленных образцах; ст. 1430 ГК РФ о служебных селекционных достижениях.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

327

интеллектуальной деятельности. В частности, подобный смешанный договор может быть оформлен документом, который озаглавлен «трудовой договор», но включает соответствующее условие (оговорку) о распределении исключительных прав. Таким образом, можно утверждать, что с принятием части четвертой ГК РФ законодатель поддержал высказанный нами ранее тезис о допустимости заключения смешанных полиотраслевых договоров, по крайней мере применительно к одному из вариантов таких договоров1.

§ 7. Становление и дальнейшее развитие школы права интеллектуальной собственности в Казанском университете Право интеллектуальной собственности в современном его понимании возникло значительно позже других отраслей и институтов права. Даже в римском государстве, где значительно были развиты искусство, литература и ремесла, защита исключительных прав автора творческих произведений отсутствовала. Право интеллектуальной собственности не могло возникнуть и развиваться в Средние века, когда использование обществом результатов интеллектуальной деятельности не носило массовый характер. Например, чтение книг даже в среде привилегированных кланов было весьма ограниченным. Только в середине XVIII столетия наиболее развитые зарубежные государства, такие как Франция, Англия, Германия, Италия, США, стали проявлять заботу о защите прав и интересов авторов творческих произведений и принимать соответствующие законы. В российском законодательстве постановления об охране интеллектуальной собственности появились значительно позже, чем в европейских государствах. Однако по своему содержанию они не многим уступали им, а в некотором отношении стояли выше французского и английского законов. Первоначально нормы авторского права были включены в Цензурный устав, принятый 22 апреля 1828 г., и Положение о правах сочинителей, изданное в тот же день в виде приложения к Цензурному уставу. Это положение оставалось основным законом, действующим в течение всего XIX столетия, однако оно дополнялось и изменялось. Изменялось и место правил об авторском праве в системе Свода законов Российской империи. В 1886 г. из Цензурного устава были выделены правила о праве собственности на произведения наук, 1  См.: Огородов Д.В., Челышев М.Ю. Смешанные договоры в частном праве: отдельные вопросы теории и практики // Законодательство и экономика. 2005. № 10. С. 50−53; Они же. К вопросу о видах смешанных договоров в частном праве. С. 53−59.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

328

Глава 5. Казанская школа гражданского права

словесности, художеств и искусств. Впервые авторские произведения были названы объектами права собственности. В 1887 г. при издании тома X первой части Свода законов Российской империи правила о произведениях были перенесены в приложение к ст. 420 тома X ч. I как особый вид права собственности. Закон об авторском праве, принятый в 1911 г., высоко оценивался современниками; отмечалось, что он впитал в себя «современные принципы права вообще и авторского права в частности, блещущего цветами новейших правовоззрений Запада»1. Закон 1911 г. обеспечивал высокий уровень охраны прав и интересов авторов различных творческих произведений; здесь были объединены нормы о праве на литературные, музыкальные и художественные произведения. Содержание исключительного права в соответствии с нормами названного Закона составляли право на воспроизведение, опубликование и распространение произведение, что соответствовало потребностям того времени. Адекватно развитию и состоянию законодательства развивалась и наука права интеллектуальной собственности. Причем разные ученые пользовались различными обозначениями предмета своего исследования. Одни говорили об авторском праве, другие, следуя за терминологией закона, о праве литературной собственности. Так, известный профессор Казанского университета Д.И. Мейер придерживался проприетарного подхода. В своей книге «Русское гражданское право» ученый относит авторское право к категории права собственности. При этом он признает, что с авторским правом тесно связано право авторства, которое неотчуждаемо и непреемственно, что является признаком личных неимущественных прав. Среди российских ученых, исследовавших юридическую природу отношений в области охраны и использования результатов творческой деятельности, наиболее выдающимся, получившим международное признание, является, безусловно, профессор Казанского Императорского университета Габриэль Феликсович Шершеневич. Среди 160 его монографий, учебников, статей, рецензий и других работ важное место занимает монография «Авторское право на литературные произведения», изданная в 1891 г. в Казани и напечатанная в типографии Казанского университета2. Восемь глав монографии занимают триста с лишним страниц, на которых не только излагаются мысли самого Г.Ф. Шершеневича, но и помещен богатый научный аппарат. В первой главе дается экономи1

  Беляцкий С.А. Новое авторское право в его основных принципах. СПб.: Издание юридического книжного склада «Право». 1912. С. 5. 2  См.: Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения. Казань: Тип. Императорского ун-та, 1891.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

329

ческое обоснование авторского права. Автор начинает свое исследование с выяснения признаков духовного труда, противопоставляя его труду производственному. Мотивы духовного труда он видит в стремлении получить удовлетворение в самом акте творчества, приобрести известность и славу среди своих современников, а также благотворно воздействовать на душевное состояние и общественное положение людей. Эти мотивы творческого труда исключают предположение о возмездной цели. «Интеллектуальный труженик побуждается к своей работе внутренними стимулами, вытекающими из его духовных потребностей, но не материальными соображениями»1. Но далее рассуждения Г.Ф. Шершеневича меняются. Он замечает, что названное выше состояние предполагает существование иного экономического порядка, чем тот, который господствует в настоящее время. То есть ученый, писатель, художник может быть свободным от материальных интересов, если он достаточно обеспечен материально. Но лица, не имеющие прочного материального обеспечения и посвятившие свою жизнь творческому труду, не могут не иметь экономического интереса. В обеспечении этого интереса и состоит цель установления авторского права. «Таким образом, цель установления авторского права мы видим в необходимости материального обеспечения автора, в устранении для него необходимости изыскания источников существования»2. Причем цель эта должна быть распространена на всю жизнь автора. Вторая глава монографии посвящена определению юридической природы авторского права. Рассмотрев и оценив теорию, признающую авторское право за право собственности, теорию, основывающую авторское право на договоре между автором и публикой, теорию, отвергающую субъективное авторское право, Г.Ф. Шершеневич обосновал теорию, признающую самостоятельность авторского права и его имущественный характер. Что касается защиты личных прав и интересов автора, то здесь авторское право бессильно. Защита такого интереса, по мнению Г.Ф. Шершеневича, достигается не юридическим путем, а посредством литературной критики3. Главы IV и V посвящены субъектам и объектам авторского права. В главе о субъектах речь идет о первоначальном и производном авторском праве, о соавторах, сотрудниках, об иностранцах, об издателе и редакторе, о юридических лицах и др. В главе об объектах авторского права согласно названию монографии дается характеристика лишь 1

 См.: Шершеневич Г.Ф. Авторское право... С. 3.   См. там же. С. 8. 3   См. там же. С. 69. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

330

Глава 5. Казанская школа гражданского права

литературных произведений и их разновидностей. Указаны права переводчиков, права авторов публичных лекций, речей, а также права на статьи в периодической печати. Особое внимание автор уделяет приобретению и прекращению авторского права, вопросам его отчуждения, наследования, переходу авторского права вследствие взыскания, обращенного на имущество автора, и др. Рассматривая вопросы, связанные с нарушением авторского права, Г.Ф. Шершеневич большое внимание уделяет уголовной ответственности за плагиат и преступную контрафакцию. При этом сущность контрафакции он видит не в воспроизведении произведений, а в их распространении. Что касается авторских договоров, то в монографии рассматривается лишь один из них – издательский договор. Изложенное в монографии Г.Ф. Шершеневича нашло отражение в проекте Гражданского уложения России, которому не суждено было стать законом. В том же 1891 г. Г.Ф. Шершеневич публикует в «Ученых записках Казанского университета» статью, посвященную истории авторского права на Западе, а в «Журнале гражданского и уголовного права» за 1891 г. в книге 5 – статью «Юридическая природа авторского права», в которой обосновывает неприемлемость взгляда на авторское право как на право собственности.Оставаясь профессором Казанского университета, Г.Ф. Шершеневич в 1901 г. издает «Учебник русского гражданского права», в котором авторские права и промышленные права объединены общим названием «исключительное право»1. Это термин и понятие, введенные Г.Ф. Шершеневичем, теперь стали одними из основополагающих в праве интеллектуальной собственности. Под исключительном правом он понимает юридическую возможность «определенных лиц совершать известного рода действия с устранением всех прочих от подражания». Пассивными субъектами исключительных прав являются все граждане. Права эти являются абсолютными. Хотя российское законодательство рассматривает исключительные права особым видом собственности, взгляд этот, по мнению автора, не может быть принят в виду различия объектов. Исключительные права он делит на авторское право и промышленные права. В отношении первых законодатель охраняет экономические интересы духовных деталей, в отношении вторых – поддерживает интересы улучшения промышленности и торговли, промышленную инициативу. Заложенные Г.Ф. Шершеневичем традиции в Казанском университете сохранились и нашли дальнейшее развитие в трудах ученых более 1

  Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.) / Вступ. ст. Е.А. Суханова. М.: Спарк, 1995.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

331

поздних поколений. В 1955 г. защищена кандидатская диссертация, посвященная издательскому договору на литературные произведения1, в 1969 г. в издательстве КГУ опубликовано учебное пособие об авторском праве, в 1972 г. – монография «Авторское право на произведения науки, литературы и искусства»2. Эта работа посвящена анализу норм об авторском праве, которые впервые в Советском государстве были включены в Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. Выясняя понятие авторского права, автор значительное внимание уделяет отграничению его от трудового права. В работе достаточно аргументированно показана необходимость различать авторское право первоначальное и производное и на этом основании отрицается способность юридического лица быть субъектом первоначального авторского права. В главе об объектах авторского права особое внимание уделено защите устных произведений, форма объективного выражения которых не позволяет их воспроизведение, в результате чего делается вывод, что устная форма – это не форма существования произведения, а лишь форма его опубликования. Специальная глава посвящена анализу личных неимущественных и имущественных правомочий автора, которые образуют содержание субъективного авторского права. Особое место в работе отводится рассмотрению вопроса о солидарности интересов автора и общества, в связи с чем подчеркнуто, что в авторском праве более чем в других правовых институтах выражается солидарность интересов автора с интересами государства и общества в целом. Вряд ли о такой солидарности можно говорить применительно к некоторым современным авторам. В названной монографии содержатся ответы и на многие другие вопросы, в том числе на вопрос о сроке авторского права, о реализации субъективного авторского права, об авторских договорах, о защите авторского права и др. На юридическом факультете не осталось без внимания и изобретательское право; в 1970-х гг. студенты гражданско-правовой специализации слушали спецкурс «Изобретательское право». Большой интерес к авторскому и изобретательскому праву был вызван реформой гражданского законодательства России об охране интеллектуальной собственности 1992−1993 гг. В конце 1990-х гг. на факультете целая группа студентов, а затем аспирантов избрали областью своих научных интересов авторское право: К.М. Арсланов, А.И. Абдуллин, С.А. Барышев Д.В. Огородови др. Интерес к праву интеллектуальной собственности многих из них воплотился в дис1

 См.: Никитина М.И. Издательский договор на литературное произведение в советском авторском праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1954, 2   Никитина М.И. Авторское право на произведения науки, литературы и искусства. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1972.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

332

Глава 5. Казанская школа гражданского права

сертационных работах. Это в первую очередь работы А.И. Абдуллина, который защитил сначала кандидатскую, а затем докторскую диссертацию, став вторым, после Г.Ф Шершеневича, доктором наук в области права интеллектуальной собственности в Казанском университете. А.И. Абдуллин в своих научных исследованиях вышел за пределы Российской Федерации и основал новое актуальное направление научных исследований – международно-правовая регламентация охраны интеллектуальной собственности и проблемы имплементации международных норм в российское законодательство. Тема его диссертационного исследования – «Право интеллектуальной собственности в Европейском союзе: генезис, унификация, перспективы развития» (2006 г.). Направление сравнительного правоведения было поддержано и другими исследователями Казанского университета: К.М. Арсланов опубликовал ряд работ, посвященных охране результатов интеллектуальной деятельности в Германии; С.А. Барышев защитил кандидатскую диссертацию на тему «Авторские договоры в гражданском праве России, Франции и Бельгии». В 2008 г. успешно защитил кандидатскую диссертацию Т.Г. Макаров на тему «Обеспечение прав авторов литературных произведений». В этом же году он стал обладателем гран-при в городском конкурсе на лучшую работу по праву интеллектуальной собственности. Сейчас он известен своими публикациями не только в области авторского, но и образовательного права. Не остаются без внимания исследователей казанской школы актуальные вопросы права интеллектуальной собственности и в настоящее время. Так, в 2011 г. Р.Б. Ситдиковым защищена кандидатская диссертация, посвященная правовой охране такого нового объекта интеллектуальной собственности как ноу-хау. Большой вклад в развитие науки права интеллектуальной собственности внес доктор юридических наук, профессор Михаил Юрьевич Челышев. Развивая теорию внутриотраслевых и межотраслевых связей в праве, он глубоко исследовал и гражданско-правовой механизм межотраслевого и внутриотраслевого взаимодействия права интеллектуальной собственности с другими правовыми образованиями, выделил элементы и средства1. Этим проблемам посвящен ряд его публикаций: «Взаимодействие гражданского права с публично-правовыми отраслями: (на примере права интеллектуальной собственности)», «Объединение вместо кодификации» (в соавторстве с Р.И. Ситдиковой), «Новое 1

  Челышев М.Ю. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Казанский ун-т, 2008.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

333

законодательство об интеллектуальной собственности: обзор работы Всероссийского научно-практического семинара», «Межотраслевое правовое регулирование инновационной деятельности», «О смешанных договорах в части четвертой Гражданского кодекса России» (в соавторстве с Д.В. Огородовым), «Часть четвертая Гражданского кодекса РФ: первые впечатления, вопросы межотраслевых связей гражданского права», «О правах публично-правовых образований на результаты интеллектуальной деятельности» и др.1 Увлеченно занимаясь научной деятельностью, Михаил Юрьевич щедро делился своими знаниями и научными идеями, он воспитал целую плеяду молодых ученых, под его руководством защитили диссертации около 20 аспирантов и соискателей, в том числе и в области права интеллектуальной собственности. Так, ныне доцент кафедры гражданского и предпринимательского права Р.А. Хасанов в 2010 г. под руководством М.Ю. Челышева защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Гражданско-правовой статус обладателей исключительных прав на товарные знаки». Сейчас он развивает направление, которое после Г.Ф. Шершеневича в Казанском университете оставалось долгое время без внимания: правовое регулирование использования в гражданском и коммерческом обороте средств индивидуализации и индивидуализирующих обозначений. Закономерным итогом наставнической деятельности М.Ю. Челышева стала защита докторской диссертации Р.И. Ситдиковой на тему: «Гражданско-правовой механизм охраны частных, общественных и публичных интересов в авторском праве», где он выступил научным консультантом. В названной диссертациивыработана научная концепция гражданско-правового механизма охраны частных, общественных и публичных интересов авторским правом в современных информационно-технологических условиях. В долгих научных дискуссиях, многочисленных обсуждениях с Михаилом Юрьевичем, настоящим Учителем, при его самой теплой дружеской поддержке состоялась эта работа. К огромному сожалению, он не увидел ее кульминации, не дожив до публичной защиты два месяца. Но это научное направление в настоящее время является одним из актуальнейших в праве интеллектуальной собственности. Р.И. Ситдикова продолжает его развивать в своих публикациях, выступлениях, научных работах и работах аспирантов, соискателей, магистрантов и студентов кафедры гражданского и предпринимательского права, исследуя гражданскоправовой механизм и другие аспекты достижения справедливого баланса интересов участников в правоотношениях, возникающих в процессе 1

 http://kpfu.ru/publication

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

334

Глава 5. Казанская школа гражданского права

использования различных объектов интеллектуальной собственности1. Р.И. Ситдикова возглавляет Татарстанский филиал кафедры ЮНЕСКО по интеллектуальной собственности, который был образован при Казанском университете, основная задача которого – пропаганда знаний и способов профилактики и борьбы с нарушением прав авторов творческих произведений. Современное развитие общества ставит новые задачи. Руководством страны взят курс на ее инновационное развитие; Казанский университет стал крупнейшим научно-образовательным центром не только в Татарстане, но и в России. В таких условиях вопросы правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности приобретают особую актуальность. Отвечая на вызовы времени, на юридическом факультете ведется большая работа по развитию соответствующего образовательного направления в подготовке специалистов. Разрабатываются и внедряются в учебный процесс новые учебные курсы, планируется открытие магистратуры по интеллектуальной собственности. В 2014 г. на юридическом факультете открылся научно-образовательный Центр защиты интеллектуальных прав, на базе которого осуществляется формирование образовательных программ и исследовательских групп для проведения учебной деятельности, научных изысканий, в том числе междисциплинарного характера, связанных правовым регулированием и мерами защиты интеллектуальной собственности в области приоритетных направлений развития науки в Казанском федеральном университете. Создание Центра предполагает сочетание организации учебного процесса с научными исследованиями в сфере интеллектуальной собственности в различных формах. Это представляет собой усиление роли образовательной и научно-исследовательской составляющих защиты интеллектуальных прав в рамках повышения конкурентоспособности Казанского федерального университета через подготовку квалифицированных и конкурентоспособных специалистов – юристов и их переподготовку и оказание юридических услуг данного профиля. Таким образом, с полным основанием можно утверждать, что в Казанском университете сложилась научная школа права интеллектуальной собственности, основанная на глубоких и последовательных исторических традициях и отвечающая потребностям современности. Это создает широкие возможности не только для дальнейшего развития науки права интеллектуальной собственности, но и для подготовки 1

 См.: Ситдикова Р.И. Обеспечение частных, общественных и публичных интересов авторским правом: Монография / Науч. ред. М.Ю. Челышев. М.: Статут, 2013.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

335

квалифицированных специалистов в данной сфере и способствует укреплению лидирующих позиций юридического факультета и всего Казанского (Приволжского) федерального университета среди высших учебных заведений Республики Татарстан, Приволжского федерального округа и Российской Федерации в целом.

§ 8. Развитие торгового, хозяйственного и предпринимательского права в трудах ученых казанской юридической школы Одним из самых востребованных научных направлений юридической науки является предпринимательское (торговое, хозяйственное в иные исторические этапы) право. Это направление непосредственно связано как с вопросами управления экономическими процессами, так и с проблемами экономической деятельности отдельных субъектов права. Именно торговое право всегда выступало силой, приводящей к развитию и позитивному изменению как гражданского права, так и публичных отраслей. Ученые Казанского университета внесли заметный вклад в развитие указанного научного направления. Конечно, как и в масштабах России в целом, это направление испытало взлеты и падения. Менялись общие подходы к торговому, предпринимательскому праву, менялись наименования преподаваемых дисциплин. Общественная значимость и социальная ценность этих дисциплин никогда не подвергались сомнениям. Поэтому практически всегда (за редким исключением) в Казанском университете читались лекции и велись семинарские занятия сперва по торговому праву (до революции 1917 г.), затем по хозяйственному праву (в советский период) и предпринимательскому праву (в настоящее время). Интересно отметить, что в Казанском Императорском университете школа торгового права считалась одной из сильнейших в стране. Во времена СССР наступил определенный спад – хозяйственное право преподавалось, но как обычная дисциплина, без формирования научного направления и отдельной школы. И только начиная с 90-х гг. XX века в Казанском университете стала формироваться новая школа предпринимательского права. Основоположником российской науки торгового права был Петр Павлович Цитович (1843−1913) – профессор Новороссийского, Киевского, а затем Петербургского университетов. До П.П. Цитовича в России иногда немецкие профессора читали курс торгового права на немецком языке. Преподавание именно российского торгового права началось только в 1884 г. Первая работа П.П. Цитовича в этой области

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

336

Глава 5. Казанская школа гражданского права

увидела свет немногим раньше − в 1873 г.1 Однако не менее известным специалистом в области торгового права был профессор Казанского университета Габриэль Феликсович Шершеневич (1863–1912). Его перу принадлежит серия научных работ по торговому праву, в том числе достаточно часто для того времени переиздаваемый учебник2. Взгляды двух выдающихся ученых принципиально не совпадали – если П.П. Цитович в большей степени отстаивал самостоятельный характер торгового права, то Г.Ф. Шершеневич был ярким представителем монистического взгляда на частное право. Надо отметить, что степень магистра гражданского права Г.Ф. Шершеневич получил в 1888 г. в Московском университете после защиты диссертации «Система торговых действий. Критика основных понятий торгового права». После защиты в Казани докторской диссертации в 1891 г. Г.Ф. Шершеневич был назначен профессором Казанского университета по кафедре торгового права и торгового судопроизводства. В 1896 г. он переходит на кафедру гражданского права и судопроизводства. Его преподавательская деятельность в университете продолжается до конца 1905 г., когда ученый начинает заниматься политикой. За время работы в Казанском университете Г.Ф. Шершеневич читал лекции по торговому праву с 1896 по 1898 г. и с 1900 по 1905 г. И после переезда в Москву в 1906 г. Г.Ф. Шершеневич стал читать в Московском университете именно торговое право. Определенные особенности преподавания торгового права в Казанском университете связаны с тем, что круг интересов Г.Ф. Шершеневича был необыкновенно широк и включал не только торговое право, но и гражданское, семейное право, вопросы интеллектуальной собственности. Это позволило сформировать особый подход к изучению всех дисциплин частноправового характера – их рассмотрение в органичной взаимосвязи. Традиционно принято считать Г.Ф. Шершеневича сторонником единого гражданского права. Даже часть учебника по торговому праву профессор специально посвятил критике авторов, защищающих дуализм частного права3. Характеризуя торговое право, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что торговое право «…не более, как монографическая разработка отдела гражданского права, вызванная практическим интересом». Однако ученый подчеркивал, что «…разделен ли частноправовой 1

С. 3.

  Синайский В.И. Памяти Петра Павловича Цитовича (1844–1913 гг.). Киев, 1915.

2

  Курс торгового права (в 2 т.: 1888–1889; выдержал три издания; затем в 4 т.: т. 1 и 2 – СПб., 1908; т. 3 – СПб., 1909: т. 4 – М., 1912). 3   Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. I. Введение. Торговые деятели. М: Статут, 2003. С. 84−87.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

337

материал между двумя кодексами или объединен в одном, торговое право выделится в преподавании и литературе»1. Однако следует заметить, что Г.Ф. Шершеневич под торговым правом понимал совершенно не то правовое образование, которое именуют торговым правом сегодня. Тем более нет никаких оснований рассматривать современное предпринимательское право как торговое право конца XIX – начала XX века. Что же представляет собой частное торговое право в понимании Г.Ф. Шершеневича? Ученый писал, что «современная народно-хозяйственная организация представляет… систему частных хозяйств. ...Одни из этих хозяйств заняты извлечением из природы сырого материала. ...Другие ставят своей целью обработку материала для превращения его в блага, способные удовлетворить человеческим потребностям. …Третьи имеют своей задачей перенести изготовленные к потреблению блага, товары от производителей к потребителям. Таким образом, хозяйственная деятельность развитого общества представляется троякой − добывающей, обрабатывающей и передаточной»2. И только деятельность последнего рода Г.Ф. Шершеневич в соответствии с традицией называл торговлей. Конечно, в его трудах постоянно подчеркивалось «историческое нарастание области применения торгового права», то, что «торговое право, зародившись в области торговой промышленности, захватило ныне всю обрабатывающую и готовится занять добывающую промышленность. Торговый оборот все более близится к слиянию с экономическим оборотом»3. Однако констатация этого факта совершенно не говорит о том, что Г.Ф. Шершеневич включал в торговое право все нормы, опосредующие экономический оборот. Напротив, отмечая тенденции «нарастания» торгового права, он писал о торговом праве преимущественно в узком смысле. Торговое право в понимании Г.Ф. Шершеневича не тождественно ни современному торговому праву (бóльшая часть ученых рассматривает его как нормы, регулирующие торговый оборот в целом), ни тем более современному предпринимательскому праву. Поэтому и использовать воззрения Г.Ф. Шершеневича для критики идей о самостоятельности предпринимательского права нужно с определенными оговорками. Тем более странно отказывать по этому основанию в обоснованности понимания предпринимательского права как комплексной отрасли права − во времена Г.Ф. Шершеневича еще не 1

  Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права… С. 47.   Там же. С. 32−33. 3   Там же. С. 33. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

338

Глава 5. Казанская школа гражданского права

было представления о комплексных отраслях права1. Конечно, можно сказать, что раз великий ученый не выделял таких отраслей, то и в современной науке к этому нет никаких оснований. Но наука в любом случае не стоит на месте. Отметим, что Г.Ф. Шершеневич блестяще сформулировал основные отличительные черты торгового права. Это неприятие формализма; отсутствие иных средств борьбы, кроме как экономических; предъявление особых (повышенных) требований к субъектам; ответственность независимо от вины; действие принципа возмездности; космополитический дух2. Также в работах ученого последовательно проводилась мысль, что обособление норм торгового права от формализованных норм гражданского права стало естественным и единственным возможным средством развития правового регулирования предпринимательской деятельности. Таким образом, несмотря на то, что Г.Ф. Шершеневич не считал необходимым отделение права торгового от права гражданского, он заложил мощный теоретический фундамент для современного понимания ценности, причин обособления и особенностей развития торгового права. Многие идеи Г.Ф. Шершеневича остаются актуальными и сегодня. Так, в один из самых нестабильных нормативно-правовых актов законодательства о предпринимательской деятельности – Закон о несостоятельности (банкротстве) 2002 г. − было внесено около 40 изменений. Многие из них – о критериях банкротства, об оспаривании сделок − основаны на теоретических положениях, которые были подробно обоснованы Г.Ф. Шершеневичем еще 100 лет назад. Возможно, многих проблем, возникших с применением законодательства о банкротстве за последние 20 лет, удалось бы избежать, если бы законодатель сразу учитывал идеи выдающегося казанского ученого3. В настоящее время многие специалисты пишут о ценности воззрений Г.Ф. Шершеневича именно для осмысления современных процессов развития экономического законодательства – от самых 1

  О комплексных отраслях права см.: Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. М., 1947. С. 188; Алексеев С.С. Теория права. М., 1995. С. 198−199; Халфина Р.О. Система советского права и перспективы ее развития // Советское государство и право. 1982. № 6. С. 90. 2   Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. С. 47−50. 3   Более подробно см.: Черкашин А.В. Значение идей Габриэля Феликсовича Шершеневича для современного процесса несостоятельности (банкротства) в РФ // Научные воззрения профессора Г.Ф. Шершеневича в современных условиях конвергенции частного и публичного права (к 150-летию со дня рождения): Сборник материалов Международной нпучно-практической конференции (г. Казань, 1−2 марта 2013 г.) / Под ред. Д.Х. Валеева, К. Рончки, З.Ф. Сафина, М.Ю. Челышева. М.: Статут, 2014. С. 595–597.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

339

общих вопросов1 до отдельных нюансов2. Это говорит о том, что складывающаяся на рубеже XIX−XX веков казанская школа торгового права, представленная прежде всего трудами Г.Ф. Шершеневича, смогла охватить широчайший спектр теоретических и практических проблем и была одной из самых передовых в России. Конечно, развитие торгового права в Казанском университете связано не только с именем Г.Ф. Шершеневича. Одним из известных специалистов был Александр Александрович Симолин (1879–1920). После окончания Казанского университета в 1902 г. он стал профессорским стипендиатом. С 1905 г. по 1919 г. работал в Казанском университете: приват-доцент кафедры гражданского права и судопроизводства, с 1912 г. − экстраординарный профессор, с 1916 г. − ординарный профессор. С 1914 г. являлся секретарем юридического факультета. В 1911 г. защитил магистерскую диссертацию «Договор промыслового ученичества», в 1916 г. − докторскую диссертацию на тему «Влияние моментов безвозмездности в гражданском праве». У Г.Ф. Шершеневича и А.А. Симолина было много общего. Оба занимались и торговым, и гражданским правом, оба специально изучали германское законодательство и выступали за продуманное применение наработок немецких ученых и германского законодателя в российских условиях. Однако взгляды ученых на торговое право отличались. А.А. Симолин положительно относился к самостоятельности торгового права, считал, что его нельзя смешивать с правом гражданским. Можно констатировать, что единый подход к месту торгового права в правовой системе в Казанском университете (как, впрочем, и по всей России) выработан не был. Однако многие институты и проблемы торгового права были разработаны казанскими учеными на высоком научном уровне. Интересно, что к преподаванию торгового права в Казанском университете имел отношение выдающийся советский ученый-юрист Михаил Михайлович Агарков (1890−1947). Он был родом из Казани, окончил Казанский Императорский университет в 1912 г. с дипломом первой степени. Как один из лучших выпускников М.М. Агарков был оставлен при университете на кафедре гражданского права и судопроизводства. Под руководством А.А. Симолина он приступил к подготовке магистерских экзаменов; в 1915 г. сдал магистерский 1   Андреева Л.В. Идеи Г.Ф. Шершеневича в современном торговом праве // Научные воззрения профессора Г.Ф. Шершеневича… С. 601−604. 2   Сунгатуллина Л.А. Научные воззрения Г.Ф. Шершеневича об объединениях лиц в гражданском праве и современные проблемы оптимизации правового режима участников саморегулируемых организаций // Научные воззрения профессора Г.Ф. Шершеневича… С. 558−561.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

340

Глава 5. Казанская школа гражданского права

экзамен, был зачислен приват-доцентом Казанского университета. С весеннего семестра 1916 г. начал читать лекции по гражданскому и торговому праву. Преподавание торгового права в Казанском университете существенно не отличалось от преподавания данной дисциплины в других университетах страны. Учебным планом, выработанным юридическим факультетом в 1893 г., был установлен круг предметов, читаемых студентам-юристам: «Круг предметов, преподаваемых на юридическом факультете, представляет собой не случайное соединение науки, а имеет внутреннюю связь, которая служит основанием к выделению их в университетском преподавании». Преподавание учебных дисциплин на юридическом факультете должно быть последовательным и системным, а так как «…торговое право всецело основывается на предварительном знакомстве с теорией римского права и с русским гражданским правом», то и должно читаться после данных дисциплин. Торговое право в соответствии с планом читалось в течение 7 и 8-го семестров обучения. Отметим, что в настоящее время предпринимательское право студентам дневного отделения читается в течение 7-го семестра, на четвертом курсе. Революция 1917 г. привела к огромным изменениям в Казанском университете. Многие преподаватели уехали или были репрессированы. В 1919 г. юридический факультет по политическим причинам был преобразован в факультет общественных наук, который прекратил свое существование уже в 1922 г. Торговое право попало в разряд «буржуазных» предметов, от которых необходимо было избавиться. Во многих юридических учебных заведениях отказались и от курса гражданского права. Данные дисциплины были заменены дисциплиной «новой экономической формации» − хозяйственным правом. Спустя некоторое время после восстановления в учебном процессе гражданского права право хозяйственное стало пониматься уже не как советская альтернатива частному праву, а как дисциплина экономико-правового характера. В Казанском университете не сложилось заметной школы хозяйственного права, однако всегда были ученые, которые не только преподавали данный предмет, но и внесли определенный вклад в развитие хозяйственного права РФСФР. В 1926 г. наркомом юстиции Татарии Г.Б. Багаутдиновым была выдвинута идея восстановления юридического факультета в Казанском университете; открытие факультета советского права произошло в 1928 г. В начале 1929 г. в Казань приезжает Александр Маркович Винавер, с именем которого связаны первые годы преподавания хозяйственного

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

341

права. Практически сразу после начала работы в университете профессор А.М. Винавер стал настаивать на необходимости преподавания на первом курсе пропедевтики (сокращенного курса) гражданского права, что было необходимо для понимания курса хозяйственного права, преподаваемого на втором курсе. С начала 1930 г. на факультете был произведен полный отказ от лекций и внедрен лабораторный метод (отменялись лекции и семинары, задания давались для самостоятельной работы группе студентов на определенное время). А.М. Винавер, читавший хозяйственное право, указывал на невозможность использования этого метода для изучения серьезных дисциплин и принципиально отказывался вводить новые приемы обучения. Профессор А.М. Винавер, кроме того, в своих выступлениях проводил формально-догматическое направление в преподавании хозяйственного права, заявляя об отсутствии классовой борьбы в хозяйственном праве, а также о том, что советское хозяйственное право не имеет ничего нового по сравнению с правом буржуазных государств. Такая позиция ученого, разумеется, не могла понравиться властям. Весною 1930 г. профессор А.М. Винавер был снят с работы, как писали «в результате непримиримой борьбы партийной организации против буржуазной методологии и идеологии профессоров»1. Дальнейшее развитие экономико-правовых дисциплин в Казани было связано с именем еще одного известного ученого. С 15 мая 1931 г. по март 1932 г. заведующим кафедрой хозяйственного права был доцент Сергей Никитич Братусь2, преподававший хозяйственное право (административно-хозяйственное право) и общее учение о праве и государстве. Несмотря на достаточно короткий период работы в университете, С.Н. Братусь способствовал активной реализации формировавшейся концепции «хозяйственно-административного права»3. По имеющимся в архивах данным4, в 1933 г. кафедру хозяйственного права возглавил профессор В.Г. Барышников. Он преподавал хозяйственное право на 2 и 3-м курсах. Планом было предусмотрено изучение 360 часов хозяйственного права на 2-м курсе и 210 часов на 3-м курсе. Тематикой научно-исследовательской работы на кафедре 1   Багаутдинов Ф.Н. Профессор А.М. Винавер в Казани // Российский юридический журнал. 2012. № 1. С. 195–202. 2   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 5799. О. 1 Д. 3 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Отчетный доклад об учебной деятельности института за 1931−1932 учебный год. С. 1, 35. 3   Братусь С. К проблеме хозяйственно-административного права // Советское государство и революция права. 1930. № 11−12. 4   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 5799. О. 1 Д. 18 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Отчет об учебной деятельности института за 1934−1935 учебный год. С. 22.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

342

Глава 5. Казанская школа гражданского права

в этот период были «Децентрализованные заготовки» (фактически это тема докторской диссертации В.Г. Барышникова) и «Контрактация» (общекафедральное направление исследований)1. В 1936 г. Казанский институт советского права был переименован в Юридический институт; кафедра хозяйственного права − в кафедру гражданского права. Соответственно и дисциплина «Хозяйственное право» была заменена на право гражданское2. Такая ситуация сохранялась и в годы Великой Отечественной войны3 (заведовал кафедрой тогда В.Г. Барышников), а также в послевоенный период4. В 1940-е гг. в ряде вузов уже стали преподавать и гражданское, и хозяйственное право. Судя по всему, хозяйственное право не было включено в те годы в учебный план юридического факультета из-за отсутствия квалифицированных преподавательских кадров. В 60-е гг. ХХ века начался новый этап развития юридического образования в Казани. В 1952 г. юридический факультет был восстановлен в Казанском государственном университете. В составе факультета появилась кафедра гражданского права и процесса5. В первые годы вновь образованного юридического факультета (1952−1954 гг.) хозяйственное право как отдельная учебная дисциплина не преподавалось. Однако в 1957−1958 гг. заведующим кафедрой профессором В.Г. Барышниковым и ассистентом Юрием Ивановичем Гринько (1926−1985) ь преподавался спецкурс «Хозяйственные договоры между организациями и предприятиями». После ухода в 1962 г. профессора В.Г. Барышникова на пенсию Ю.И. Гринько преподавал в должности и.о. доцента спецкурсы «Арбитраж» и «Хозяйственные договоры между организациями и предприятиями», а также начал читать лекции по гражданскому процессуальному праву (1962−1965 гг.)6. Гражданский процесс стал 1   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 5799. О. 1 Д. 18 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Отчет об учебной деятельности института за 1934−1935 учебный год. С. 34. 2   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р-5799. О. 1 Д. 48 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Отчет об учебной деятельности института за 1937–1938 учебный год. С. 7−14. 3   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 5799. О. 1 Д. 153 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Кафедра Гражданского права. Протоколы заседаний производственные планы и отчет о работе кафедры за 1941−1942 учебный год. С. 60. 4   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 5799. О. 1 Д. 203 Казанский институт советского права Народного комитета юстиции РСФСР. Кафедра Гражданского права. Протоколы заседаний, планы работ, отчеты за 1945−1947 учебный год. С. 2−5. 5   Юридический факультет Казанского университета: третий век образования, науки и воспитания. Казань: КГУ, 2009. С. 51. 6   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 1337. О. 381 Д. 408. КГУ. Юридический факультет Кафедра гражданского права и процесса. Отчет об учебно-воспитательной работе кафедры за 1964−1965 учебный год.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

343

основной учебной дисциплиной для Ю.И. Гринько. В 1961 г. он в МГУ защитил кандидатскую диссертацию «Исполнение судебных решений в советском гражданском процессе» (научный руководитель профессор А.Ф. Клейман). Тем не менее доцент Ю.И. Гринько являлся заметной фигурой среди преподавателей экономико-правовых дисциплин в Казанском университете. В условиях экономической реформы промышленности 1967−1969 гг. преподавание курса «Хозяйственное право» приобрело важное значение. Данный предмет читался Анатолием Александровичем Шохиным (1944–1993), а также приглашенным лектором − заместителем Главного Государственного арбитра Государственного Арбитража при Совете Министров ТАССР Михаилом Моисеевичем Лерманом1. На кафедре преподавался также курс «Хозяйственные договоры». Хозяйственное право стало одной из основных дисциплин кафедры. Это видно даже из наименования основного научное направления (1969−1979 гг.): «Социалистическая законность и правовое регулирование хозяйственных отношений в СССР, имущественных и личных отношений граждан». А.А. Шохин в 1969−1970 гг. вел самостоятельный курс хозяйственного права, прочитав в соответствии с учебным планом 70 лекций и проведя 148 часов семинарских занятий 2. В октябре 1970 г. Анатолием Александровичем была защищена диссертация «Правовое положение промышленных объединений в СССР». В апреле 1973 г. А.А. Шохин был освобожден от работы доцента (перешел на должность заведующего кафедрой в Горьковской высшей школе МВД СССР), что привело к переносу экзаменов по хозяйственному праву на следующий семестр3. В дальнейшем успешная научная деятельность А.А. Шохина не была связана с Казанским университетом. В 1984 г. А.А. Шохин защитил докторскую диссертацию на тему «Договорная дисциплина в промышленности» (как видно, именно по направлению хозяйственного права), с 1991 г. он стал профессором ВЮЗИ. Сферу его научных интересов составляют проблемы укрепления законности в сфере договорной дисциплины, выполнения договорных обязательств. А.А. Шохиным разработаны концепция договорной дисциплины и механизм ее обеспечения как организационно-правовой формы экономических отношений планового снабжения и сбыта в промышленности. Исследовались договоры в сфере промышленности, деятельность органов 1   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 1337. О. 381 Д. 433. КГУ. Юридический факультет Кафедра гражданского права и процесса. Отчеты. 2   Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 1337. О. 381. Д. 535, 536. КГУ. Юридический факультет Кафедра гражданского права и процесса. Отчеты. 3   Архив КТУ. Л. д. сотрудников. Оп. 15. Ед. хр. 279.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

344

Глава 5. Казанская школа гражданского права

хозяйственного руководства и органов материально-технического снабжения по плановой организации договорных связей, а также организация внутрихозяйственных отношений на предприятиях и производственных объединениях с целью обеспечения исполнения договорных обязательств. С 1974 г. преподавание курса «Хозяйственное право» осуществлялось ассистентом Виктором Васильевичем Хахулиным. В 1979 г. в Институте государства и права Российской Академии Наук им защищена кандидатская диссертация «Правовое положение управления промышленного объединения»1; на основе диссертации в 1978 г. подготовлена и сдана в печать монография. Дальнейшее развитие науки хозяйственного право тесно связано с именем Николая Егоровича Карягина. В 1985 г. Н.Е. Карягин поступил в аспирантуру юридического факультета КГУ, в 1987 г. стал ассистентом кафедры гражданского права и процесса. В 1990 г. защитил в МГУ диссертацию на тему «Роль гражданско-правового договора в обеспечении рационального использования земель сельскохозяйственного назначения». С 1992 г. Николай Егорович занимается исследованиями в области правового регулирования предпринимательской и иной деятельности в образовательных учреждениях. В 1993 г. Н.Е. Карягин утвержден на должности доцента кафедры; читает общую часть гражданского права и хозяйственное право. Общекафедральным научным направлением кафедры гражданского права и процесса с 1998 г. являлась тема «Проблемы соотношения частноправового и публично-правового регулирования имущественных, трудовых, аграрных и экологических отношений в современных условиях». В данном наименовании уже видна попытка теоретического осмысления общих проблем многих дисциплин, преподаваемых на кафедре. Наименование научного направления впервые включило в себя упоминание не только о частноправовом регулировании. Предполагалось изучение механизмов частноправового и публично-правового воздействия на общественные отношения, что характерно для науки предпринимательского права. Именно в этот период право хозяйственное как учебная дисциплина и наука претерпело качественные изменения, связанные с тем, что в России окончательно сложилась черты рыночной экономики. Появилось предпринимательское право, которое может рассматриваться как правопреемник торгового и хозяйственного права иных исторических периодов. 1

  Национальный архив Республики Татарстан. Ф. Р. 1337. О. 381. Д. 718. КГУ. Юридический факультет. Кафедра гражданского права и процесса. Отчет о НИР. С. 20.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

345

После 1998 г. резко выросло количество диссертаций, защищенных на кафедре по экономико-правовому направлению. Если ранее можно было отметить только работы А.А. Шохина (1970), Ф.И. Евдокимова («Правовой режим фонда социально-культурных мероприятий и жилищного строительства в промышленности», 1976), В.В. Хахулина (1979), Н.Е. Карягина (1990), то в период только с 1998 по 2005 г. защищено уже намного больше кандидатских диссертаций. Отметим таких ученых, как М.Ю. Челышев («Взаимодействие гражданского и налогового права в регулировании отношений с участием предпринимателей», 1998), А.В. Михайлов («Роль императивных норм в правовом регулировании отношений между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, или с их участием», 2001), Р.Г. Абдулвагапов («Правовое регулирование валютно-финансовых отношений в сфере предпринимательской деятельности», 2001), Е.С. Вяткина («Договорное отношения предпринимательских организаций в сфере сельскохозяйственного производства», 2002), Г.Р. Гафарова («Нормативно-правовое регулирование рынка ценных бумаг (некоторые проблемы становления и развития рынка эмиссионных ценных бумаг)», 2002), Л.Л. Романов («Правовое регулирование гражданско-правовых обязательств в законодательстве о банкротстве и в общей части обязательственного права», 2003), Мохаммед Абдульхамид Абдульмеджид (Йемен, «Торговое право арабских государств: источники его формирования, современное состояние», 2003), Нгуен Киеу Занг (Вьетнам, «Правовое регулирование сделок с эмиссионными ценными бумагами в законодательстве Вьетнама и Российской Федерации: сравнительный анализ», 2003), А.С. Панова («Правовое регулирование отношений по подтверждению соответствия продукции», 2005), М.Н. Громова («Субъекты и содержание права на занятие предпринимательской деятельностью», 2005), Г.Р. Хамитова («Гражданско-правовое положение валютных бирж», 2005), Ф.И. Хамидуллина («Гражданско-правовая ответственность субъектов предпринимательской деятельности», 2005). Наконец, связанной с предпринимательском правом стала и докторская диссертация заведующего кафедрой гражданского права и процесса Завдата Файзрахмановича Сафина («Гражданско-правовое регулирование договорных отношений субъектов предпринимательской деятельности агропромышленного комплекса в валютно-финансовой сфере», 2005). Именно З.Ф. Сафин стал главным организатором интереса аспирантов и соискателей к экономико-правовому направлению. Преподавание курса «Предпринимательское право» в этот период осуществлялось Н.Е. Карягиным и А.В. Михайловым. В это же время был подготовлен и издан ряд монографий по правовому регулированию экономической деятельности: «Правовое ре-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

346

Глава 5. Казанская школа гражданского права

гулирование экономических отношений» (Казань, 2000 г., под ред. З.М. Фаткудинова, Н.Е. Карягина), «Валютно-финансовые отношения с участием хозяйствующих субъектов агропромышленного комплекса: проблемы правового регулирования» (Казань, 2002 г., автор: З.Ф. Сафин), «Комментарий к федеральному законодательству о государственном регулировании предпринимательской деятельности»1. Период с 2005 г. стал временем формирования самостоятельного научного направления предпринимательского права. На базе кафедры гражданского права и процесса 1 декабря 2005 г. приказом ректора № 202-О от 30 ноября 2005 г. созданы две новые кафедры − гражданского и предпринимательского права и экологического, трудового права и гражданского процесса. Впервые предпринимательское право оказалось дисциплиной, указанной в наименовании кафедры. Кафедрой с момента создания руководил известный специалист в области цивилистических наук Михаил Юрьевич Челышев, один из самых видных ученых-юристов Казанского университета, трагически ушедший из жизни в августе 2013 г. За свою короткую, но яркую и насыщенную жизнь он зарекомендовал себя как блестящий аналитик, великолепно разбирающийся в правовой теории и прекрасно ориентирующийся в практических проблемах. Фундаментальные труды М.Ю. Челышева внесли неоценимый вклад не только в цивилистическую и другие отраслевые правовые науки, но и в общую теорию права. Конечно, М.Ю. Челышев известен прежде всего как ученый-цивилист. Однако велика его роль и в становлении и развитии в Казанском университете науки предпринимательского права. М.Ю. Челышев внес большой вклад как в систему научных представлений о правовом регулировании предпринимательской деятельности, так и в методику преподавания предпринимательского права. Диссертационные исследования М.Ю. Челышева также непосредственно связаны с проблемами правового регулирования предпринимательской деятельности. Кандидатскую диссертацию молодой ассистент кафедры гражданского права и процесса КГУ М.Ю. Челышев защитил 9 апреля 1998 г. в Саратове. 15 мая 2009 г. уже в родном Казанском университете М.Ю. Челышев блестяще защищает докторскую диссертацию на тему «Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование». Научные положения этой диссертации фактически стали базисом для формирования целого нового научного направления2 1  См.: Карягин Н.Е., Челышев М.Ю., Михайлов А.В. Комментарий к законодательству о государственном регулировании предпринимательской деятельности. Научнопрактический. СПб.: Питер, 2003. 2   Челышев М.Ю. Концепция оптимизации межотраслевых связей гражданского права: постановка проблемы: Монография. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

347

в российской цивилистике. Однако и для предпринимательского права указанная диссертация имеет огромное значение, так как это правовое образование построено на межотраслевых связях: здесь присутствуют нормы самой различной правовой природы. Михаил Юрьевич подготовил много учеников. Под его руководством около 20 аспирантов и соискателей защитили диссертации, при этом многие работы учеников М.Ю. Челышева лежат в сфере действия предпринимательского права. В ряде научных статей, монографий и иных работ Михаил Юрьевич писал о проблемах предпринимательства. Особое внимание М.Ю. Челышев (как заведующий кафедрой, на которой читалось предпринимательское право), уделял вопросам преподавания данной дисциплины1. Вопросы правового режима предпринимательской деятельности освещались М.Ю. Челышевым и в ряде учебников по коммерческому и гражданскому праву2. Круг научных интересов профессора М.Ю. Челышева был необыкновенно широк: от проблем правового регулирования отдельных видов предпринимательской деятельности3 до общих вопросов роли публичного и частного права в механизме правового регулирования предпринимательства4. Конечно, наибольшее внимание он уделял своему любимому научному направлению – межотраслевым связям5. им. В.И. Ульянова-Ленина, 2006; Он же. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2008. 1   Челышев М.Ю.; Карягин Н.Е. Проблема государственного регулирования предпринимательской деятельности в юридической науке и образовании // Ученые записки Казанского гос. ун-та (Набережночелнинский филиал). Вып. 3 / Науч. ред. Р.Ф. Шайхелисламов, Ф.Ф. Ишкинеева, Р.М. Нуртдинов. Набережные Челны: Камский издат. дом, 2001. С. 82−85. 2   См., например: Челышев М.Ю. Основы правового режима рекламы и рекламной деятельности на рынке (гл. 4 разд. 4) // Российское предпринимательское право: Учебник / Под ред. В.А. Хохлова. М.: ИД РИОР, 2009. С. 271−289. 3   Челышев М.Ю. Предпринимательская деятельность в профессиональном спорте: некоторые спорные вопросы законодательства и практики // Бизнес, менеджмент и право. 2003. № 3. С. 101−106. 4   Челышев М.Ю. Роль публичного и частного права в государственном регулировании предпринимательской деятельности // Ученые записки Казанского гос. ун-та. Т. 142. Юридические науки. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та им. В.И. УльяноваЛенина, 2002. С. 52−58; Он же. Правовые средства государственного регулирования предпринимательской деятельности // Правовое регулирование деятельности хозяйствующего субъекта: Материалы 3-й международной науч.-практ. конференции «Проблемы развития предприятий: теория и практика» (20−21 ноября 2003 г.). Ч. 3 / Отв. ред. А.Е. Пилецкий. Самара: Изд-во Самарской гос. экон. акад., 2003 С. 219−221. 5   Челышев М.Ю. Межотраслевые связи гражданского права в комплексных правовых отраслях (на примере предпринимательского и экологического права) // Актуальные проблемы гражданского права и процесса: Сб. материалов международной науч.-практ. конференции «Актуальные проблемы гражданского права и процесса» (посвящен-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

348

Глава 5. Казанская школа гражданского права

М.Ю. Челышев в своей докторской диссертации обосновал новое направление в науке гражданского и предпринимательского права – учение о межотраслевых связях гражданского права, сделал выводы о комплексных правовых отраслях с гражданско-правовой составляющей и межотраслевом методе юридических исследований1. Михаил Юрьевич развил учение о правовых комплексах, отметив, что гражданско-правовые нормы могут объединяться в определенные совокупности норм (различные правовые комплексы), которые могут быть и внутриотраслевыми, и межотраслевыми (разноотраслевыми)2. Эти мысли ученого могут быть использованы при дальнейшем анализе структурных элементов предпринимательского права. Большое внимание М.Ю. Челышев уделял перспективам развития законодательства о предпринимательской деятельности. Это связано прежде всего с тем, что именно он из всех ученых Казанского университета принял наиболее активное участие в обсуждении Концепции развития гражданского законодательства РФ, будучи приглашенным на более чем 15 совещаний и конференций, посвященных обсуждению Концепции. Профессор М.Ю. Челышев считал, что законодательство о предпринимательской деятельности также належит реформировать, он предложил разрабатывать Концепцию развития законодательства о предпринимательской деятельности и сформулировал некоторые основополагающие идеи такой Концепции. Михаил Юрьевич отмечал, что главное при формировании Концепции – учет межотраслевых связей, понимание того, что предпринимательская деятельность имеет не только гражданско-правовое оформление, но и публично-правовое закрепление. При этом Концепция должна по своей сути представлять систематизированное изложение предложений по совершенствованию названного законодательства, а основным стратегическим направлением ее формирования должен быть межотраслевой прием. ной памяти и 70-летию профессора Я.Ф. Фархтдинова). Вып. 2 / Отв. ред. Д.Х. Валеев, М.Ю. Челышев. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та им. В.И. Ульянова-Ленина, 2006. С. 336−339; Он же. О взаимосвязи гражданского и предпринимательского права // Материалы всероссийской науч.-практ. конференции «Актуальные проблемы современного гражданского и предпринимательского права» (г. Екатеринбург, 4−5 ноября 2003 г.). Екатеринбург: Уральская гос. юрид. акад., тип. И.П. Данилова, 2004. С. 157−162; Он же. Систематизация законодательства о предпринимательской деятельности: межотраслевой подход, поиск баланса частноправового и публично-правового регулирования // Предпринимательское право и методика его преподавания: Материалы международной науч.-практ. конференции (г. Москва, Московская гос. юрид. акад.). М.: ИД «Юриспруденция», 2008. С. 102−108. 1   Челышев М.Ю. Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2009. 2   Там же. С. 13.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

349

Профессор М.Ю. Челышев первый написал о том, что целесообразно закрепить в законодательстве не только положение о значительном уставном капитале хозяйственных обществ, но и их обязанность предоставлять информацию о размере уставного капитала при помощи сети «Интернет». Также предлагал сделать общедоступными, размещенными в сети «Интернет» разного рода публичные реестры, касающиеся сферы предпринимательства (реестры юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, перечень лиц, имеющих лицензии и т.п.). М.Ю. Челышев отмечал, что для организации материала Концепции нужно использовать принцип единства и дифференциации: все положения удобно разделить на общую и особенную часть. Первая должна быть посвящена общим вопросам, а во второй части нужно сформировать предложения по модернизации законодательства об отдельных сферах предпринимательской деятельности – о торговле, о сфере услуг и т.д. Именно Михаил Юрьевич фактически сформулировал общекафедральную научную позицию, касающуюся взгляда на предпринимательское право. Предпринимательское право понимается как комплексное (вторичное) образование, гармонично сочетающего публично-правовые и частноправовые начала. Исследования в сфере предпринимательской деятельности М.Ю. Челышев успешно сочетал с работой над другими научными направлениями. Фактически «с нуля» под руководством М.Ю. Челышева создана школа спортивного права – одна из немногих в России. Однако в области спорта также очень часто осуществляется предпринимательская деятельность. Изучение ее специфики, выявление общих для всего бизнеса правовых проблем и вскрытие вопросов, касающихся только спорта, – вот круг интересов профессора. Одним из первых в России М.Ю. Челышев стал писать и говорить о том, что отношения между спортсменом и спортивной организацией могут оформляться не только трудовым, но и гражданско-правовым договором. И это в то время, когда действовали нормы гл. 54.1 Трудового кодекса РФ «Особенности регулирования труда спортсменов и тренеров», а специальных гражданско-правовых норм не было. Михаил Юрьевич высказывал много оригинальных идей и предложений. Предлагал новые определения. Так, говоря о дефиниции «предпринимательская деятельность», отмечал, что с исключительно правовой точки зрения предпринимательская деятельность есть не что иное, как систематическое заключение и исполнение возмездных гражданско-правовых договоров, в результате чего появляется та прибыль, на которую указывает ст. 2 ГК РФ. Этот подход характерен для цивилистов. Действительно, с позиции гражданского права мы

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

350

Глава 5. Казанская школа гражданского права

видим только заключение и исполнение гражданских договоров. Конечно, многие специалисты в области предпринимательского права заметят, что кроме указанного к предпринимательской деятельности можно отнести формирование бизнес-планов, действия по защите бизнеса (в том числе самозащите) и т.п. Но не вызывает сомнения то, что М.Ю. Челышевым был найден интереснейший подход к сути предпринимательской деятельности. Фактически у истоков уже сформировавшегося научного направления предпринимательского права кафедры гражданского и предпринимательского права КФУ стоял М.Ю. Челышев. После ухода Михаила Юрьевича данное научное направление продолжает развиваться – сотрудники кафедры гражданского и предпринимательского права активно обсуждают проблемы правового регулирования предпринимательской деятельности, принимают участие в научных конференциях различного уровня, выступают в качестве оппонентов на защитах диссертаций по специальности 12.00.03, готовят отзывы на авторефераты диссертаций. Также преподаватели кафедры принимают участие в написании учебников по предпринимательскому праву. Подготовлен и используется Электронный образовательный ресурс по данной дисциплине, включая первый электронный учебник «Предпринимательское право» (2014 г., авторы – А.В. Михайлов, Л.А. Сунгатуллина). Среди ученых, защитивших с 2006 г. по настоящее время кандидатские диссертации по предпринимательскому праву, можно отметить таких авторов, как Ю.А. Хорьков («Правовое положение субъектов малого предпринимательства: частноправовой аспект», 2006), Р.Ф. Шайдуллин («Гражданско-правовые особенности регулирования оценочной деятельности», 2006), Ф.Р. Салаватов («Недействительность предпринимательских сделок по приватизации государственного и муниципального имущества», 2006), В.А. Панов («Гражданско-правовой режим документов в сфере предпринимательской деятельности», 2006), Г.А. Кормаков («Гражданско-правовое регулирование общественных отношений в области таможенного дела», 2006), Ю.З. Сахапов («Деловая репутация субъектов предпринимательской деятельности в системе объектов граждански прав и особенности ее гражданско-правовой защиты», 2007), И.В. Костюк («Гражданско-правовое регулирование электронной торговли», 2007), А.Б. Щербаков («Договоры комиссии и агентирования: сравнительно-правовое исследование, соотношение с договором поручения», 2007), А.В. Тюрина («Договор финансирования под уступку денежного требования по законодательству Российской Федерации и унифицированным нормам международного частного права», 2007), И.А. Тимаева («Злоупотребление правом в корпоративных отношениях:

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

351

вопросы квалификации, способы гражданско-правовой защиты», 2007), А.Г. Демиева («Система правовых средств обеспечения предпринимательской деятельности без образования юридического лица», 2008), Р.Р. Галиуллин («Правовой режим недвижимого имущества в предпринимательском обороте», 2009), Т.М. Бикташев («Осуществление и защита права на информацию в гражданско-правовых договорных и преддоговорных отношениях», 2010), А.Н. Шпагонов («Система правовых стимулов и ограничений предпринимательской деятельности в банковской сфере», 2010), Д.Е. Медведев («Гражданско-правовое регулирование отношений, возникающих при осуществлении деятельности по строительству объектов нефтегазодобывающих производств», 2013), Н.А. Айзетуллова («Система правовых стимулов и правовых ограничений инвестиционной деятельности в сфере предпринимательства: цивилистическое исследование», 2014). Особенностью научной работы на кафедре гражданского и предпринимательского права является то, что научные направления развиваются в тесном взаимодействии друг с другом. Так, специалисты в области предпринимательского права пишут статьи, проводят научные исследования совместно с представителями научного направления гражданского права (К.М. Арсланов), права интеллектуальной собственности (Р.И. Ситдикова), спортивного права (В.П. Васькевич). Такая традиция, корнями уходящая еще во времена Г.Ф. Шершеневича, позволяет получить интересные и оригинальные научные результаты. В настоящее время предпринимательским правом в Казанском университете на кафедре гражданского и предпринимательского права занимаются А.В. Михайлов (общие вопросы предпринимательского права, методы правового регулирования, несостоятельность (банкротство), антимонопольное регулирование), Н.Е. Карягин (корпоративное право, образовательное право), А.Г. Демиева (общие вопросы предпринимательского права, предпринимательская деятельность без образования юридического лица), Р.А. Хасанов (коммерческое право), П.З. Иванишин (страховое право), Л.А. Сунгатуллина (саморегулирование предпринимательской деятельности, несостоятельность (банкротство), А.В. Валеева (энергетическое право), М.Р. Махмутова (банковское право). Среди специалистов иных учебных подразделений КФУ нужно отметить членов диссертационного совета Д 212.081.26, которые являются авторами многих работ по предпринимательскому праву, – профессора А.М. Туфетулова, заведующего кафедрой налогообложения Института управления, экономики и финансов, и профессора Р.Н. Салиеву (кафедра экологического, трудового права и гражданского процесса).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

352

Глава 5. Казанская школа гражданского права

В настоящее время научное направление предпринимательского права имеет все возможности для самостоятельного развития. Опираясь на имеющийся опыт и существующие наработки, специалисты в области предпринимательского права имеют все возможности и для открытия магистратуры по своему направлению, и для введения в учебный процесс КФУ таких перспективных дисциплин, как конкурентное право, энергетическое право, защита прав предпринимателей и т.п. Можно надеяться, что главные успехи у науки предпринимательского права в Казанском университете еще впереди.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 6 Доктрина гражданского процессуального права и исполнительного производства в Казанском университете: история и современность § 1. Развитие науки гражданского процессуального права в стенах Казанского университета и современная правовая доктрина России Основополагающим фактом развития наук гражданского процессуального права в его широком значении (гражданского процесса, арбитражного (торгового) процесса, третейского производства, исполнительного производства, др.) в Казанском университете является то, что на факультете организована специальная кафедра гражданского права, созданная с самого основания Казанского университета в 1804 г. В разные годы название кафедры менялось ввиду изменений устава университета. Известны следующие названия кафедры: по Уставу 5 ноября 1804 г. − право гражданское и уголовное и судопроизводство Российской империи; по Уставу 26 июля 1835 г. − гражданские законы − общие, особенные и местные; по Уставу 18 июня 1863 г. − гражданское право и гражданское судоустройство и судопроизводство; по Уставу 23 августа 1884 г. − гражданское право и гражданское судопроизводство; современное название – кафедра гражданского права и процесса. Долгое время в учебных планах не применялось широко используемое сейчас название – гражданский процесс. Одноименный предмет и наука носили название «гражданское судопроизводство». Нередко гражданское судопроизводство преподавалось теми профессорами, которые были специалистами в области гражданского права (Е.В. Врангель, 1809−1819; Д.И. Мейер, 1845−1855; С.В. Пахман, 1856−1859 и др.). Среди юристов-ученых, работавших на кафедре гражданского права и юридическом факультете Казанского университета в XIX веке, едва ли не самой яркой фигурой был профессор гражданского права Дмитрий Иванович Мейер (1819−1856). Его очень уважали студенты, и это был преподаватель нового для того времени прогрессивного направления. Известен исторический факт, что первая научная работа Льва Николаевича Толстого, который также учился на юридическом факультете Казанского университета,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

354

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

была проделана по кафедре гражданского права под непосредственным руководством Д.И. Мейера. Впоследствии Л.Н. Толстой в своих дневниках с большой теплотой отзывается о Д.И. Мейере, который помог ему найти свой путь в жизни. Надо сказать, что с момента появления Д.И. Мейера в Казанском университете кафедра гражданского права почти никогда не была вакантной, в то время как в Московском и Санкт-Петербургском университетах очень часто ощущался недостаток в преподавателях гражданского права и гражданского судопроизводства. Это объясняется, по-видимому, тем, что система преподавания гражданского права и гражданского судопроизводства, разработанная Д.И. Мейером, привлекала в Казанский университет передовых, лучших российских юристов того времени. В этот период благодаря Д.И. Мейеру преподавательский состав пополняется рядом крупнейших юристов того времени: во-первых, его учеником А.И. Вицыным, а во-вторых, С.В. Пахманом, которого Д.И. Мейер убедил переехать из Одессы в Казань. Можно сказать о школе Д.И. Мейера, которая была создана в Казани и которая сохраняет традиции его учения и сегодня. Вместе с тем в Казанском университете трудились и известные российские ученые, сделавшие значительный вклад в развитие науки гражданского процессуального права: Л.Ф. Камбек (1837−1855), А.И. Вицын (1859−1860), М.В. Шимановский (1877−1881), Е.А. Нефедьев (1882−1896), Г.Ф. Шершеневич, Г.Ф. Дормидонтов. Часть из них лекций по гражданскому процессу не читали, но имели труды в области гражданского процесса. Двое последних, хотя и известны как крупные цивилисты, однако имели также труды в области торгового судопроизводства. Логин Федорович Камбек, профессор римского права, а затем общенародного правоведения и дипломатии. 26 октября 1852 г. утвержден в степени доктора юридических наук, а 15 июля 1859 г. в должности ординарного профессора по кафедре римского права. 3 мая 1855 г. перемещен на кафедру общенародного правоведения и дипломатии. Л.Ф. Камбек никогда не читал студентам курс гражданского судопроизводства, однако его перу принадлежит работа «Grundzuge des gerichtlichen Verfahrens in burgerlichen Rechtsstreitigkeiten nach russischen Gesetzen», опубликованная на немецком языке в «Ученых записках Казанского университета» (1846, III и IV, 1848). Этот труд в 1848 г. вышел в свет в переводе сына автора Льва Камбека под заглавием: «Опыт начертания гражданского судопроизводства по российским законам» (Казань, 1848, второе издание – СПб., 1859). Александр Иванович Вицын, профессор гражданского права. Крупной заслугой А.И. Вицына представляют подготовленный и напечатанный

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

355

им курс «Русского гражданского права» своего учителя профессора Д.И. Мейера, выдержавший многочисленные издания. 21 декабря 1856 г. в Московском университете А.И. Вицыным была защищена магистерская диссертация «Третейский суд по русскому праву» (М., 1856). Эта работа до сих пор является одной из немногих в этой области и представляет собой как библиографическую, так и научную ценность применительно к теории гражданского процесса. Митрофан Васильевич Шимановский, приват-доцент гражданского судопроизводства. Кандидат юридических наук Санкт-Петербургского университета, выпуска 1867 г. 10 июня 1870 г., в звании члена казанской палаты соединенного суда, утвержден приват-доцентом по кафедре гражданского права и судопроизводства, но предложением факультета открыть курс чтений лекций не воспользовался, так как 29 апреля 1871 г. был назначен членом Одесского окружного суда. В 1877−1881 гг., находясь снова в Казани на службе по судебному ведомству, преподавал в качестве приват-доцента, практическое гражданское судопроизводство. М.В. Шимановским был подготовлен ряд трудов в области гражданского процесса и исполнительного производства: «Вопросы разрешенные Казанской палатой уголовного и гражданского суда по гражданскому праву» (Казань, 1870); «Об исполнении судебных решений» (Казань, 1870); «Юридические и практические заметки по гражданскому праву и судопроизводству» (Одесса, 1872); «Новый закон о заочных решениях» («Ученые записки Казанского университета», 1878); «Указатель судебных решений по гражданскому праву и судопроизводству, помещенных в различных юридических журналах до 1874 года» (М., 1876); «О некоторых недостатках, встречающихся на практике при приведении решений в исполнение» (Казань, 1881). Евгений Алексеевич Нефедьев, профессор гражданского судопроизводства. Родился 7 июня 1851 г., дворянин Симбирской губернии. Среднее образование получил в Лазаревском институте восточных языков, высшее – в Московском университете, по окончании курса в котором в 1875 г. со степенью кандидата юридических наук, служил мировым судьей в Сызраньском уезде Симбирской губернии, а затем находился в звании присяжного поверенного округа Казанской судебной палаты. 3 февраля 1882 г. Е.А. Нефедьев утвержден приват-доцентом Казанского университета по кафедре гражданского судопроизводства. Удостоен 4 октября 1887 г. степени магистра гражданского права, 22 декабря 1888 г. назначен экстраординарным профессором Казанского университета по кафедре гражданского права. С 29 февраля

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

356

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

1892 г. – доктор гражданского права, с 1 апреля 1892 г. – ординарный профессор. 11 марта 1896 г. Е.А. Нефедьев перемещен в Московский университет ординарным профессором по кафедре торгового права и судопроизводства. В казанский период творчества Е.А. Нефедьевым подготовлены основные его работы в области гражданского процесса: «О способах освобождения недвижимого имущества от описи их третьими лицами» (Диссертация pro venia legendi, Казань, 1881; опубликована в «Ученых записках Казанского университета», 1882); «Задачи и элементы науки гражданского процесса» (Вступительная лекция, Казань, 1882; опубликована в «Ученых записках Казанского университета», 1883); «Устранение судей в гражданском процессе» (магистерская диссертация, Казань, 1885; опубликована в «Ученых записках Казанского университета», 1884); «Склонение сторон к миру в гражданском процессе» (Казань, 1890); «К учению о сущности гражданского процесса. Соучастие в гражданском процессе» (докторская диссертация, Казань, 1891); «Единство гражданского процесса» (Казань, 1892; опубликована в «Ученых записках Казанского университета», 1892); «Производство в коммерческих судах» (Казань, 1893); «Исполнение судебных решений» (Казань, 1893); «Учение об иске. I. Введение» (Казань, 1895; опубликована в «Ученых записках Казанского университета», 1895); «Основные начала гражданского судопроизводства. Актовая речь» (Казань, 1895). Поздние труды Е.А. Нефедьева относятся к Московской поре деятельности автора. К числу видных российских ученых-процессуалистов принадлежит и Евгений Владимирович Васьковский (1866−1939). Бóльшая часть его творческой жизни прошла в г. Одессе и Новороссийском университете, после 1912 г. в Московском университете, где в 1914 г. издается его основной труд – «Учебник гражданского процесса» (М., 1914). Однако в его биографии находится место и Казанскому университету. Так, известно, что в 1897 г. Е.В. Васьковский был допущен к публичной защите на соискание магистерской степени на юридическом факультете Казанского университета. В 1901 г. в Казанском университете он защитил докторскую диссертацию на тему: «Цивилистическая методология: учение о толковании и применении гражданских законов». В разные годы в Казанском университете учились и работали в будущем известные представители советской правовой науки. Так, в Казанском университете учился (1907−1912) и начинал работать (1916−1917) один из крупнейших советских цивилистов М.М. Агарков, который был учеником другого известного мыслителя начала XX века Г.Ф. Шер-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

357

шеневича. В Казанском университете сдавал магистерские экзамены и читал пробные лекции заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор Д.М. Генкин. Юридический факультет Казанского государственного университета был закрыт 15 февраля 1919 г. Соответственно преподавание цивилистических дисциплин, и в том числе гражданского процесса, по кафедре гражданского права и процесса (рабочее законодательство, обозрения позитивных частноправовых систем, промышленное право, право профессиональных союзов и организаций, гражданский процесс, система римского права) также было прекращено. 28 апреля 1919 г. юридический факультет был преобразован в юридико-политическое отделение факультета общественных наук (ФОК). С 1 октября 1928 г. факультет советского строительства и права, возобновил свою деятельность в стенах Казанского университета. Однако просуществовал он только два с половиной года. В 1931 г. Президиум ВЦИК принял решение выделить из Московского, Ленинградского, Саратовского, Иркутского и Казанского университетов факультеты советского строительства и права в самостоятельные институты. Казанский институт советского права, переименованный сначала в Правовой институт, а в 1936 г. – Юридический, просуществовал до 1952 г. В 1952 г. произошло восстановление юридического факультета в Казанском университете. Соответственно в этот период возобновляется деятельность кафедры гражданского права и процесса и преподавание дисциплин цивилистического права и процесса. Такая сложная и драматическая история юридического факультета не могла не сказаться на научной деятельности и преподавании дисциплин цивилистического процесса. Ощущалась острая нехватка преподавателей, имеющих научные степени. После восстановления юридического факультета в Казанском государственном университете гражданский процесс преподавал Ю.И. Гринько. Юрий Иванович Гринько (1926−1985) окончил Казанский юридический институт в 1950 г. и получил диплом с отличием. После окончания был назначен в учебную часть института, где проработал до 13 ноября 1951 г., затем перешел на преподавательскую работу. В 1952 г. сдал кандидатские экзамены. В том же 1952 г. юридический институт ликвидировали. Ю.И. Гринько перешел работать в Казанский государственный университет. В 1952−1954 гг. работал заместителем директора курсов по подготовке преподавателей общественных наук при КГУ. После закрытия курсов перешел на юридический факультет ассистентом кафедры гражданского права и процесса. По решению Ученого совета

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

358

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

с 1 сентября 1959 г. Ю.И. Гринько направлен на годичное обучение в аспирантуру Московского государственного университета. Под руководством профессора А.Ф. Клейнмана он подготовил диссертацию на ученую степень кандидата юридических наук на тему: «Исполнение судебных решений» и в 1961 г. успешно ее защитил. С 1961 по 1980 г. – он старший преподаватель, доцент кафедры гражданского права и процесса. В декабре 1970 г. ему было сделано представление на ученое звание доцента и в 1972 г. он был утвержден в звании доцента. Умер Ю.И. Гринько после продолжительной и тяжелой болезни 22 октября 1985 г. Ю.И. Гринько опубликованы 9 статей, 1 монография «Исполнение судебных решений» (КГУ, 1969) и Сборник задач по гражданскому процессу (в соавторстве с Я.Ф. Фархтдиновым; КГУ, 1981). С 1974 г. в Казанском университете стал работать Ягфар Фасхетдинович Фархтдинов. Родился Я.Ф. Фархтдинов 15 октября 1936 г. В 1963 г. окончил Казанский государственный университет. В 1970−1973 гг. – аспирант на кафедре гражданского права и процесса КГУ у профессора Р.С. Ажимова. Первоначально в область научных интересов Я.Ф. Фархтдинова входили вопросы науки гражданского права. В 1974 г. в диссертационном совете Московского государственного университета им защищена диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук на тему: «Правовое регулирование транспортно-экспедиционного обслуживания граждан (договор транспортной экспедиции)». В результате длительной болезни Ю.И. Гринько чтение лекций по «Гражданскому процессу» было поручено Я.Ф. Фархтдинову. С этого момента вся его дальнейшая научная и преподавательская деятельность связана только с этим предметом и другими направлениями цивистического процесса (третейское производство, исполнительное производство). После того, как гражданским процессом стал заниматься Я.Ф. Фархтдинов, значительно оживилась научная работа на кафедре гражданского права и процесса, и в области цивилистического процесса в частности. Под его руководством было подготовлено коллективное учебное пособие «Особенности рассмотрения в суде отдельных категорий гражданских дел» (1990 г.), одно из немногих по данной проблематике и в настоящее время. Несколько его монографий были удостоены премий Ученого совета Казанского университета и до сих пор представляют особую научную ценность. Под научным руководством Я.Ф. Фархтдинова несколькими аспирантами кафедры подготовлены кандидатские диссертации (А.И. Аб-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

359

дуллин – 1998 г.; Д.Х. Валеев – 1999 г.; О.Н. Низамиева – 2000 г.; М.Р. Загидуллин – 2003 г.; И.И. Салихов – 2003 г. и др.). В 2002 г. Я.Ф. Фархтдинов успешно защитил докторскую диссертацию в диссертационном совете при Уральской государственной юридической академии на тему: «Источники гражданского процессуального права». Я.Ф. Фархтдинов имеет более 40 публикаций. Из них монографии: «Источники гражданского процессуального права» (Казань, 1985), «История возникновения и развития источников гражданского процессуального права России» (Казань, 2001), «Источники гражданского процессуального права в Российской Федерации» (М., 2001). Кроме того, совместно с коллективом авторов и под непосредственным руководством Я.Ф. Фархтдинова подготовлены: «Арбитражный процесс» (учебник для вузов, СПб., 2003), «Исполнительное производство» (учебное пособие, СПб., 2002 – 1-е издание; СПб., 2003 – 2-е издание), «Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации» (СПб., 2003) и другие работы. Значительное время на кафедре гражданского права процесса работала и преподавала на заочном отделении курс «Гражданского процесса» кандидат юридический наук, доцент Альбина Нурулловна Мугалимова, которая трагически погибла в автомобильной катастрофе в 2002 г. Первый учебник «Арбитражного процесса» (СПб., 2003), подготовленный коллективом авторов кафедры гражданского права и процесса Казанского государственного университета, был посвящен ее светлой памяти. Сейчас на кафедре гражданского права и процесса Казанского государственного университета работают и преподают дисциплины цивилистического процесса доктор юридических наук, профессор Д.Х. Валеев (с 1997 г.) и кандидат юридических наук, доцент М.В. Фетюхин (с 1997 г.). В преподавании дисциплины «Арбитражный процесс» принимает участие судья Арбитражного суда Поволжского округа (г. Казань) Виталий Анатольевич Петрушкин. Таким образом, наука гражданского процесса в Казанском университете имеет длительную историю. Казанский университет может гордиться теми цивилистами и процессуалистами, которые здесь ранее работали и составили своими трудами основу современной юридической науки, в том числе науки гражданского процесса (Д.И. Мейер, Г.Ф. Шершеневич, Л.Ф. Камбек, А.И. Вицын, М.В. Шимановский, Е.А. Нефедьев, Ю.И. Гринько и др.), – это наша история, традиции и юридическое наследие. В то же время имеется преемственность поколений и постепенно складывается собственная Казанская школа гражданского процесса.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

360

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

§ 2. Учение об источниках гражданского процесса Я.Ф. Фархтдинова и реформирование гражданского процессуального законодательства Основной вклад в науку гражданского и арбитражного процесса доктор юридических наук, профессор Ягфар Фасхетдинович Фархтдинов внес благодаря исследованиям на тему источников гражданского (арбитражного) процессуального права1. Под источниками процессуального права он понимал акты, устанавливающие, изменяющие и прекращающие порядок деятельности суда и других лиц при защите гражданских прав, т.е. порядок производства по гражданским делам в суде. Позднее в своей диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук он предложил следующее определение источников гражданского процессуального права: «Источниками гражданского процессуального права являются кроме нормативных актов (законов), принятых законодательными органами Российской Федерации, и международные договоры Российской Федерации, устанавливающие, изменяющие или отменяющие правила, регулирующие порядок производства по гражданским делам в федеральных судах общей юрисдикции и у мировых судей». К источникам гражданского процессуального права он также относил международные договоры, поднормативные договорные правила и принципы правосудия. Об источниках советского права в науке существовало однозначное общепринятое мнение: форма советского права, в том числе гражданского процессуального права, образуется исключительно в виде нормативно-правовых актов советского государства. Существование иных источников форм права отрицалось. Эта идея поддерживалась и подкреплялась на официальном правотворческом уровне2.  В своих трудах доктор юридических наук, профессор Я.Ф. Фархтдинов отмечал, что гражданское процессуальное законодательство тесно связано с материальными отраслями права. Поэтому актуальность проблем источников гражданского процессуального права не в последнюю очередь обусловлена существенным обновлением 1   Основные труды Я.Ф. Фархтдинова: Источники гражданского процессуального права. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 1986; Возникновение и развитие источников гражданского процессуального права России. Казань, 2001; Источники гражданского процессуального права Российской Федерации: Учеб. пособие / Под ред. Я.Ф. Фархтдинова. М., 2001; Источники гражданского процессуального права Российской Федерации: Дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2002. 2   Фархтдинов Я.Ф. Источники гражданского процессуального права Российской Федерации: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2002.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

361

и принятием новых (для того времени) Гражданского, Семейного, Трудового, Земельного, Налогового кодексов, Кодекса РФ об административных правонарушениях и других отраслевых и комплексных законодательных актов, закрепляющих важнейшие права граждан, юридических лиц и предусматривающих судебную защиту этих прав. В связи с этим разработка нового (ныне действующего) Гражданского процессуального кодекса РФ и других процессуальных законов должна осуществляться с ориентацией на применяемые судом нормы материальных отраслей права, прежде всего гражданского права. Среди всех источников гражданского процессуального и арбитражного процессуального права профессор Я.Ф. Фархтдинов особое место отводил постановлениям и определениям Конституционного Суда РФ. Правовые позиции КС РФ обязательны на всей территории РФ и подлежат неукоснительному исполнению всеми гражданами, организациями, муниципальными и государственными органами, в том числе и судами. При этом не имеет значения, по материальноправовым или процессуально-правовым вопросам было принято то или иное Постановление или Определение КС РФ, они имеют одинаковую юридическую силу и применяются на равных началах, а также имеют свойства нормативно-правовых актов. По юридической силе правовые позиции КС РФ Я.Ф. Фархтдинов приравнивал к нормативно-правовым актам. Судебную практику, прежде всего акты высших судебных инстанций, Я.Ф. Фархтдинов относил к вспомогательным средствам правового регулирования. Судебная практика лишь разъясняет существующие правовые нормы, но она не может отменять действие этих норм или изменять их содержание. В то же время акты судебных органов (Постановления Пленума ВС РФ, Постановления Президиума ВС РФ по конкретным делам) все-таки имеют некоторую нормативную силу, служат ориентиром при применении норм права судами. Однако источниками процессуального права они не являются. Несмотря на свою обязательность, и в какой-то степени нормативность, разъяснения о применении норм права, содержащиеся в судебной практике, не поправляют закон и не изменяют его. Любое разъяснение дается в соответствии с более общими нормами закона и становится правилом применения этих норм, имеющим обязательное юридическое значение для всех органов, должностных лиц и граждан, применяющих и реализующих соответствующие процессуальные нормы, соблюдение которых обеспечено различными правовыми средствами.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

362

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

Даже при применении аналогии закона судебная практика решает лишь вопрос о применении той или иной нормы права к сходным правоотношениям. Учитывая влияние судебной практики на гражданское судопроизводство Я.Ф. Фархтдинов пришел к выводу, что развитие правовой системы в Российской Федерации происходит по нормативно-прецедентной модели. Также весьма велика роль судебной практики в восполнении пробелов в тех или иных процессуальных процедурах. На примерах Постановлений Пленума Верховного Суда СССР Я.Ф. Фархтдинов показывал потребности в новых процессуальных правилах и недостатки действующего процессуального закона1. Из этого он делал вывод, что в сфере применения процессуальных норм судебная практика должна быть признана одним из способов преодоления пробелов в процессуальном праве. Постановления Пленума в нашей правовой системе занимают самостоятельное место, оказывая сильное воздействие на развитие источников гражданского процессуального права. Весьма оригинально Я.Ф. Фархтдинов определял обратную силу источников гражданского процессуального права. Он предлагал установить возможность придания им обратной силы в исключительных, в специально указанных в законе случаях по процессуальным отношениям, возникшим до вступления нового закона в действие, но еще не законченным, предлагал распространить обратную силу закона на эти отношения в тех случаях, если новый закон устанавливает более льготные правила, чем старый процессуальный закон. Также Я.Ф. Фархтдинов выражал сомнение в правильности отнесения гражданского процессуального законодательства к компетенции Российской Федерации. На примерах законодательства бывшего СССР и некоторых других зарубежных федеративных государств он высказывался в пользу целесообразности отнесения вопросов гражданского судопроизводства к совместной компетенции Российской Федерации и ее субъектов. Однако с укреплением Российской государственности, созданием федеральных округов говорить о некоторой децентрализации власти на данном этапе ее развития вряд ли уместно. Тем более положения Конституции РФ предусматривают отнесение гражданского судопроизводства к исключительному ведению РФ.

1

  Фархтдинов Я.Ф. Источники гражданского процессуального права. Казань: Издво Казанского гос. ун-та, 1986. С. 151−152.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

363

§ 3. Исполнительное производство: связь времен и научных традиций Возросший интерес к исполнительному производству в целом и к его отдельным институтам объясняется во многом тем, что исполнительное производство долгое время в истории науки гражданского процессуального права оставалось «белым пятном», недостаточно отраженным в научных исследованиях. Сейчас же возникла необходимость по-новому разрешить целый ряд вопросов в этой области права и правоприменения. Существенное значение для формирования современной доктрины исполнительного производства имеют многочисленные работы В.М. Шерстюка (МГУ) и В.В. Яркова (УрГЮУ). Некоторые вопросы исполнительного производства уже отражены в научной литературе, другие получили лишь частичное освещение и требуют своего дальнейшего специального исследования. Анализ библиографии по исполнительному производству за период 1997–2015 гг. показывает, что, несмотря на имеющиеся источники, недостаточно проработаны многие фундаментальные вопросы общей части исполнительного производства: понятие исполнительного производства, его предмет и метод правового регулирования, система и принципы исполнительного производства. Достаточно перспективным направлением научных исследований является изучение вопросов процессуальной формы и ответственности в исполнительном производстве, а также эффективности норм исполнительного производства. В особенной части системы исполнительного производства исследования носят в основном прикладной характер, но по-настоящему комплексных и всеобъемлющих исследований попрежнему мало. Как справедливо отмечает профессор Д.Х. Валеев, «это объясняется тем, что изучение вопросов особенной части исполнительного производства затрудняется постоянным изменением соответствующего материального и процессуального законодательства, а также противоречивой правоприменительной практикой»1. Следует отметить, что большой вклад в развитие исполнительного производства как науки и учебной дисциплины внесен учеными Казанской школы гражданского процессуального права. Теория исполнительного производства была исследована еще в дореволюционный период такими известными учеными, как Г.Ф. Шершеневич и Е.А. Нефедьев. Подробное освещение вопросов исполнительного производства было осуществлено Е.А. Нефедьевым, его мож1

  Валеев Д.Х. Исполнительное производство: Учебник. 2-е изд., доп. и перераб. СПб.: Питер, 2010 (Серия «Учебник для вузов»). С. 6.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

364

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

но назвать основоположником науки исполнительного производства в Казанском университете. Среди его работ следует особо отметить учебник русского гражданского судопроизводства1. Его рукопись «Исполнение судебных решений» до сих пор хранится в библиотеке Казанского университета. Она примечательна тем, насколько детально уже тогда были освещены основные стадии и особенности исполнительного производства. Так, Е.А. Нефедьевым были выделены и подробно описаны: • решения, подлежащие исполнению; • случаи предварительного исполнения решений; • способы исполнения и способы взыскания, такие как: – передача имущества натурою лицу, которому оно присуждено; производство за счет ответчика действий работ, которые не совершены ответчиком в назначенный судом срок; обращение взыскания на имущество должника. При этом Е.А. Нефедьев отмечал, «что при производстве взыскания, очевидно, недостаточно избрать один способ исполнения решения, необходимо еще указать и то имущество, на которое должно быть обращено взыскание. В этом смысле закон предоставляет право взыскателю указать самому способ взыскания»; • розыск средств для удовлетворения взыскания. Примечательно, что Е.А. Нефедьевым подробно описаны такие этапы обращения взыскания, как арест, опись, оценка, хранение, продажа арестованного имущества, производство торгов, последствия торгов, несостоятельность и недействительность торгов; • органы в процессе исполнения, к которым им отнесены суд, судебный пристав и стороны. Также им указывается на возможность участия свидетелей. Кроме того, Е.А. Нефедьевым исследовались отдельные особенности исполнения судебных решений, такие как: • исполнение решений по искам, состоящим не во взыскании денежной суммы; • понудительная передача отчуждаемого имущества, в том числе: – передача движимого имущества; – передача недвижимого имущества; – приведение со исполнение решений, которыми ответчик присужден совершить действия в пользу истца; • приведение в исполнение решения, которыми присуждено взыскание денежной суммы. При этом уже в то время ученым исследова1

  Нефедьев Е.А. Учебник русского гражданского судопроизводства. Краснодар: Советская Кубань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

365

лись такие положения, как «воспрещение должнику вывода из места жительства или временного пребывания»; • обращение взыскания на движимое имущество; • обращение взыскания на ценные бумаги; • обращение взыскания на движимое имущество должника, находящегося у третьего лица; • отдельный раздел был посвящен Е.А. Нефедьевым частным производствам и спорам, «спорам против правильности действий судебного пристава»; • не обойдены вниманием и вопросы исполнения решений третейских судов. Как видно, учение Е.А. Нефедьева носит фундаментальный характер для науки и отрасли исполнительного производства. Заложенная в то время система исполнительного производства осталась и по сей день практически в неизменном виде, что свидетельствует о высоком уровне научной мысли ученых того времени. Говоря о вкладе Г.Ф. Шершеневича, следует отметить, что ученый не выделял в каких-либо своих трудах специальной главы по исполнительном производству, однако высказывал в них ценные мысли, явившиеся фундаментом для многих последующих исследований российских ученых в области гражданского права и процесса. Имеет смысл дословно процитировать ряд его изречений. Так, например, в своем известном фундаментальном труде «Курс торгового права» он писал, что «личное исполнение перестает удовлетворять требованиям времени, перестает соответствовать степени развития гражданского оборота»1. Также Г.Ф. Шершеневич проводил сравнение присяжного попечителя с судебным приставом в исполнительном производстве, полагая, что не следует рассматривать присяжного попечителя как представителя должника или кредитора, «потому что нельзя быть одновременно представителем двух противоположных интересов, двух контрагентов»2. Более подробный анализ исполнительного производства профессор Шершеневич проводил в сравнении с конкурсным производством, выделив специальную главу «Конкурсное производство как форма исполнительного процесса». «В последнее время отстаивается взгляд на конкурсное производство как на исполнительный порядок. «Конкурсное производство, − говорит Зейферт, − насколько оно касается описи имущества, управ1

  Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. М., 1912. Т. 4. С. 81.  См.: Шершеневич Г.Ф. Учение о несостоятельности. Исследование. Казань: Тип. ун-та, 1890, С. 289. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

366

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

ления, отчуждения и раздела активной массы, представляется ничем иным, как видом исполнительного производства, которое возникает с открытием несостоятельности» [424]. «На самом деле, − замечает Персеру, − конкурсный процесс есть не что иное, как способ совместного взыскания. Именно так должен смотреть на него тот, кто хочет уяснить себе его происхождение, − его история представляет лишь отрывок общей истории исполнительного процесса» [425]. Эндеманн, считая также конкурсное производство видом исполнительного порядка, указывает в то же время отличительные черты между ними [426]. Во-первых, объектом конкурсного производства не может быть та или иная вещь, но все имущество или по крайней мере самостоятельная имущественная масса (торговое предприятие). Далее в конкурсном производстве осуществление приобретают не только требования, основанные на судебном решении, но также требования, впервые здесь признаваемые. Наконец, конкурсное производство соединено с значительной долей управления в отношении разделения, сохранения, реализации и разделения имущества, которое совершенно почти чуждо исполнительному порядку. К этому Гельман присоединяет следующие отличительные черты. В конкурсном процессе каждый кредитор лишается той свободы выбора объекта изыскания, какая ему принадлежит в исполнительном процессе. В конкурсном процессе меры взыскания предпринимаются выборным органом из самих кредиторов, тогда как в исполнительном процессе действует постоянный правительственный орган в лице судебного пристава [427]. Нельзя не признать преимущества этого последнего воззрения [428] перед указанными выше. Цель обоих институтов − изменение фактического состояния отношений согласно с правом. Если в конкурсном производстве имеет место также признание требований, то это не составляет его существенного условия, а может произойти вне его, общим судебным порядком. Если в конкурсном производстве допускается признание требований кредиторов, это объясняется исключительно практическими удобствами, какие представляет такой способ. Устранение этой возможности не лишило бы конкурсного производства присущей ему в настоящее время юридической природы. С наибольшей наглядностью истинный характер конкурсного процесса выразился в швейцарском законе 11 апреля 1889 г. о порядке взысканий по долгам и несостоятельности, где прямо сказано, что взыскание начинается повесткой об исполнении и кончается конкурсом (§ 38)»1. 1

  Шершеневич Г.Ф. Учение о несостоятельности…С. 87–88.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

367

Данный раздел интересен также тем, что профессор провел обзор также зарубежной литературы по вопросу сопоставления исполнительного процесса и конкурсного производства1. Таким образом, можно сделать вывод о том, что среди дореволюционных ученых Казанского университета вопросы исполнительного производства исследовались Г.Ф. Шершеневичем, однако не комплексно, а в основном в сравнении с конкурсным процессом. При этом исполнительное производство называлось тогда «исполнительным процессом» или «исполнительным порядком» и, вероятно, уже рассматривалась как самостоятельная отрасль права. Среди ученых Казанского университета советского периода можно назвать профессора Ю.И. Гринько, у которого достаточно много работ, посвященных исполнительному производству СССР, среди которых наиболее известные и доступные на сегодняшний день: диссертация «Исполнение судебных решений в советском гражданском процессе»2 и статьи «Исполнительное производство как стадия советского гражданского процесса»3, «Некоторые вопросы исполнительного производства»4. Данным ученым выдвигались идеи, легшие в основу многих последующих исследований в науке гражданского процесса и исполнительного производства. 1   См. также ссылки по: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. IV. Торговый процесс. Конкурсный процесс. М.: Статут, 2003. [424] Seuffert. Zur Geschivhte und Dogmatik des deutschen Konkursrechts, 1888. Р. 75. [425] Percerou-Thaller. Traité général de droit commercial, Les faillites. V. I. 1907. Р. 3. [426] Endemann. Das deutsche Konkursverfahren. Р. 4. [427] Hellmann. Lehrbuch des deutschen Konkursrechts. 1907. Р. 385. [428] К этому взгляду присоединяется Фиттинг (Das Reichsconcursrecht) с. 6, прим. 1, который признает конкурсное производство за нечто среднее между исполнительным и охранительным производством. Взгляда на конкурс как на вид исполнительного производства придерживается Kohler, который называет конкурс «ein qualificirtes Vollstrechungsverfahren» (Der Process als Rechtsverhältniss. 1886. Р. 132), см. также: Konkursrecht. 1890. Р. 3, 67, 517). Ср.: Малышев. Курс гражд. судопр. II. С. 84; Wach, Handbuch des deutschen Civilprocessrechts, 7. I. 1885. Р. 44, 46, 543, называет конкурс Generalexecutionsverfahren. С этим совпадает и взгляд Oetker (Konkursrechtliche Grundebegriffe. V. I, 1891) на конкурс как на Befriedigungsverfahren, хотя автор и подчеркивает старательно отличие своей теории. 2   Исполнение судебных решений в советском гражданском процессе: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1960 . С. 21. 3   Исполнительное производство как стадия советского гражданского процесса / Под ред. Р.Х. Яхина // Ученые записки Казанского ун-та. Вопросы советского государства и права. Казань, 1959. Т. 119. Кн. 3. С. 165−183. 4   Некоторые вопросы исполнительного производства / Под ред. Ш.Ф. Мухамедьярова // Итоговая научная конференция Казанского государственного университета им. В.И. Ульянова-Ленина за 1960 г. (Краткое содержание докладов). Казань, 1960. С. 68−69.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

368

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

Так, Ю.И. Гринько предлагал указать в ГПК РСФСР виды имущества, на которое нельзя обращать взыскание, порядок обращения взыскания на общее имущество супругов, порядок обращения взыскания на имущество крестьянского двора, порядок обращения взыскания на имущество в связи с возмещением ущерба, причиненного хранением, растратой или присвоением социалистической или личной собственности. Ученый обосновывал необходимость запрета обращения взыскания по любым категориям гражданских дел на суммы, получаемые в порядке социального страхования и социального обеспечения, установив исключение только для взыскания алиментов. При этом следовало изменить существовавшие в то время правила, в силу которых запрещалось обращать взыскание на пенсии, которое иногда приводило на практике к злоупотреблениям со стороны некоторых должников-пенсионеров, имеющих материальную возможность исполнить судебное решение, но злостно уклоняющихся от выполнения своих обязанностей. Ю.И. Гринько считал, что было бы более правильно в Гражданском процессуальном кодексе разрешить обращение взыскания на пенсии, ограничив размер взыскания 15%, на пособия, полученные по временной нетрудоспособности следовало обращать взыскание только по алиментным делам, запретив производство взыскания по всем остальным категориям дел. На другие виды пособий по социальному обеспечению, такие как протезирование, лечебные пособия и т.д., взыскание не должно было производиться ни по каким основаниям и категориям дел. По мнению автора, неправильно было запрещать обращать взыскание на почтовые переводы, исходя исключительно из внешнего признака, следовало учесть основание почтового перевода. Ю.И. Гринько выступал за то, чтобы разрешить взыскания со вкладов, внесенных в сберегательные кассы, обеспечив соответствующими гарантиями сохранение тайны вкладов, в интересах реального исполнения судебных решений, вступивших в законную силу. Были предложены основные правила исполнения судебных решений, которыми ответчик присужден к совершению определенных действий или к воздержанию от совершения этих действий. При этом ученым была предложена классификация этих действий на заменимые и незаменимые. К заменимым автор относил те, которые вместо должника с разрешения суда может совершить сам взыскатель, к незаменимым – такие, которые по своему характеру могут быть совершены только должником и никаким другим лицом. При этом им отмечалось, что принудительное исполнение такого рода решений приводит к определенным трудностям, поскольку суд не управомочен принудить должника совершить

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

369

такие действия и закон не предусматривает ответственности должника за умышленное, злостное неисполнение решения суда. Предлагалось установить ответственность за неисполнение решения суда, которым должник обязан совершить неизменные по своему характеру действия. Таким образом, видно, что Ю.И. Гринько внесен значительный вклад в развитие науки гражданского процесса и исполнительного производства в период СССР в части применения принципа соразмерности и адекватности обращения взыскания на имущество граждан, выделены особенности обращения взыскания на отдельные категории имущества должника. Многие выдвинутые им положения применяются и актуальны по сей день. Среди современных ученых Казанского университета прежде всего следует отметить профессоров Я.Ф. Фархтдинова, Д.Х. Валеева, М.Ю. Челышева. К фундаментальным трудам современной школы исполнительного производства могут быть отнесены: учебник «Исполнительное производство» (под редакцией Я.Ф. Фархтдинова, 2004 г.1); учебник «Исполнительное производство» (под редакцией Д.Х. Валеева, 2010 г.)2 Последний учебник написан уже по ныне действующему Закону об исполнительном производстве3. Также имеются труды, посвященные отдельным вопросам исполнительного производства: монография «Исполнительное производство: процессуальная природа и цивилистические основы»4, являющаяся также развитием теории межотраслевых связей, заложенной известным ученым-цивилистом, профессором Казанского университета М.Ю. Челышевым; диссертация «Процессуальное положение лиц, участвующих в исполнительном производстве»5. В названной диссертации изложены следующие основные идеи: • исполнительное производство составляет отдельную от гражданского процессуального права процессуальную отрасль права. Обоснованием этого тезиса является: – специфический предмет и метод правового регулирования; – принципы исполнительного производства; – законодательство об исполнительном производстве; 1   Исполнительное производство: Учеб. пособие / Под ред. Я.Х. Фархтдинова. 3-е изд., доп. и перераб. СПб.: Питер, 2004. 2   Валеев Д.Х. Исполнительное производство: Учебник. 2-е изд., доп. и перераб.. СПб.: Питер, 2010 (Серия «Учебник для вузов»). С. 6. 3   Федеральный закон от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» // Российская газета. 2007. 6 октября. 4   Исполнительное производство: процессуальная природа и цивилистические основы / Под ред. Д.Х. Валеева, М.Ю. Челышева. М.: Статут, 2007. 5   Валеев Д.Х. Процессуальное положение лиц, участвующих в исполнительном производстве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук / Казань, 1999.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

370

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

• субъекты − участники исполнительного производства отличаются от участников гражданского процесса как по составу, так и по функциям, которые они осуществляют; • главным в отношениях судебного пристава-исполнителя с лицами, участвующими в исполнительном производстве, является защита прав и охраняемых интересов, а также содействие последних в осуществлении принудительного исполнения судебных актов и актов других органов, которые имеют на это право; • лица, участвующие в исполнительном производстве, − это все те участники исполнительного производства, которые имеют определенную юридическую заинтересованность (материально- и (или) процессуально-правовую) и выступают в исполнительном производстве либо от своего имени, либо от имени других лиц в защиту своих интересов, интересов других лиц, государственных и общественных интересов; • лицами, участвующими в исполнительном производстве, являются стороны, представители сторон, а также законодателем к ним должны быть отнесены прокурор и органы государственного управления; • права и обязанности лиц, участвующих в исполнительном производстве, подразделяются на общие и специальные, а также осуществляемые по взаимному соглашению и являющимися производными от других прав и обязанностей; • подразделение функций участников исполнительного производства на основные и дополнительные. К основным функциям относятся: функция защиты и функция надзора за законностью в исполнительном производстве. Причем функция защиты присуща, по мнению диссертанта, всем лицам, участвующим в исполнительном производстве. К дополнительным относятся: функция содействия сторонам и функция содействия исполнительному производству; • прокурор и органы государственного управления в случае положительного решения в законодательном порядке вопроса об их участии в исполнительном производстве должны участвовать в исполнительном производстве в двух формах: в форме предъявления исполнительного документа к принудительному взысканию, и в форме вступления в исполнительное производство. В диссертации «Гражданско-правовая ответственность в исполнительном производстве»1 основными идеями автора являются: • формулирование понятия юридической ответственности, определение ее как процедуры претерпевания последствий, проистекающих 1

  Загидуллин М.Р. Гражданско-правовая ответственность в исполнительном производстве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2003. С. 24−25 .

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

371

от правонарушения в состоянии принуждения независимо от того, какие последствия при этом наступают; • выделение института данной отрасли права − ответственность в исполнительном производстве под названием исполнительно-процессуальная ответственность. Институт ответственности в исполнительном производстве представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих однородные общественные отношения, а ее субинститутом является гражданско-правовая ответственность; • классификация ответственности на такие виды, как ответственность личного, имущественного и иного характера. При этом ответственность имущественного характера − это комплексный межотраслевой вид ответственности, пронизывающий все отрасли права. Он присутствует в большинстве отраслей права, в том числе и в исполнительном производстве, но наиболее ярко выражен в гражданском праве, что обусловлено спецификой предмета его правового регулирования и отражает особенности способов защиты нарушенных гражданских прав; • выделение следующих мер ответственности, которые по природе отнесены к гражданско-правовой и применяются в отношении основных участников исполнительного производства: 1) взыскание расходов по исполнению за счет одной из сторон (как правило, должника) и возможность их увеличения в некоторых случаях; 2) непосредственные меры гражданско-правовой ответственности (взыскание убытков, неустойки, процентов за пользование чужими денежными средствами и др.); • обоснование того, что взыскание убытков является общей мерой гражданско-правовой ответственности, остальные − специальными мерами гражданско-правовой ответственности (например, проценты за пользование чужими денежными средствами), так как они применяются лишь тогда, когда это специально предусмотрено законом и (или) договором для конкретного вида правоотношений; • возможность возложения гражданско-правовой ответственности как на сторон в исполнительном производстве, так и на судебного пристава-исполнителя в порядке, предусмотренном гл. 59 ГК РФ; • возможность и необходимость применения мер гражданскоправовой ответственности за нарушения, допущенные участниками исполнительного производства в процессе принудительного исполнения исполнительных документов, в частности, банками и иными кредитными организациями, которые выполняют особую роль в исполнительном производстве; • необходимость уточнения норм, закрепляющих меры ответственности имущественного характера, предусмотренные, в частности,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

372

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

ст. 91 Закона, когда взыскатель вправе предъявить организации иск о взыскании подлежащей удержанию с должника суммы, не удержанной по вине этой организации. Предложено распространить действие данной статьи на банки и иные кредитные организации. Автор изложил свое мнение в новой редакции указанной статьи Закона; • необходимость закрепления в законодательном порядке возможности взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами с должника, не исполняющего исполнительный документ о взыскании денежных средств. В диссертации «Гражданско-правовые сделки в исполнительном производстве»1 представлены следующие основные идеи: • формулировка гражданско-правовой сделки в исполнительном производстве как санкционированного публичной властью гражданско-правового акта, который преследует как частноправовые цели возникновения, изменения и прекращения гражданских прав и обязанностей, так и публично-правовые цели, связанные с исполнением в соответствии с законом актов уполномоченных органов; • диспозитивность в методе правового регулирования в исполнительном производстве выражается в том числе и в применении частноправовых (гражданско-правовых) средств, при помощи которых осуществляется правовое воздействие на общественные отношения, складывающиеся при принудительном исполнении юрисдикционных актов. Данные средства применяются с некоторыми особенностями, обусловленными публично-правовым характером исполнительного производства. Конечной целью применения совокупности этих гражданско-правовых средств является эффективная организация самого исполнительного производства; • использование гражданско-правовой сделки в публично-правовой сфере может влиять на ее признаки как юридического факта. Такое влияние обусловлено тем, что законодателем применены различные правовые ограничители, связанные с публичностью возникающих отношений. При этом может ограничиваться форма сделки, субъектный состав, в определенном объеме также и свобода воли контрагента и т.д. Подобное появление у сделки специфических ограничительных признаков не изменяет ее существа как гражданско-правового акта; • специфика сделок, заключаемых в публично-правовых отношениях, состоит в том, что такие сделки имеют некоторые черты сходства с административными актами, которые, согласно ст. 8 ГК РФ, также могут являться основанием для возникновения гражданско-правовых 1

  Костюшин Е.К. Гражданско-правовые сделки в исполнительном производстве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

373

отношений. Это объясняется тем, что сделка как юридический факт может обладать отдельными признаками административных актов, выражающимися прежде всего в реализации органом принудительного исполнения своих властных полномочий при заключении и исполнении соответствующих сделок; • новая классификацию гражданско-правовых сделок по основаниям, носящим публично-правовой характер. При этом сделки в исполнительном производстве могут быть классифицированы, в частности, по таким основаниям, как возможность использования сделки в качестве правового средства исполнительного процессуального права, направленность сделки, ее применение в различных стадиях исполнительного производства; • сделка по реализации арестованного имущества как юридический факт имеет сложный юридический состав со смешанной (комплексной) правовой природой, включающий в себя передачу имущества в специализированную организацию (акт, в основе которого лежит публично-правовое действие) и непосредственно реализацию (акт, в основе которого − частноправовые отношения); • вещные права должника как участника гражданских правоотношений при обращении взыскания на его имущество ограничиваются в результате реализации судебным приставом-исполнителем публичноправовых норм законодательства об исполнительном производстве. При этом, обладая публично-правовыми полномочиями, вытекающими из Федерального закона «Об исполнительном производстве» и направленными на удовлетворение публичных интересов, судебный пристав-исполнитель является фактическим представителем должника. В свою очередь, судебный пристав-исполнитель на основании публично-правовых норм делегирует свои полномочия представителю специализированной организации (РФФИ), которая и осуществляет оформление перехода вещных прав должника в собственность третьего лица − покупателя имущества. Тем самым в рамках описанной процедуры осуществляется удовлетворение как частных, так и публичных интересов; • цена в договоре купли-продажи не является обязательным (существенным) условием, в то же время в исполнительном производстве цена, наряду с предметом, является обязательным (существенным) условием договора реализации арестованного имущества; • передача судебным приставом-исполнителем нереализованного имущества взыскателю представляет собой гражданско-правовую сделку, осложненную публично-правовым элементом. По сути, это непоименованный в гражданском законодательстве отчуждательный договор, близкий по своей правовой природе к договору купли-продажи,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

374

Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права

расчет по которому производится путем зачета взаимных требований. Субъектами такого договора являются судебный пристав-исполнитель, уполномоченный законом действовать от имени собственника, и приобретатель имущества − взыскатель; • при исполнении договора залога, связанного со сферой исполнительного производства, могут быть ограничены субъективные права кредитора-залогодержателя. Существо этих ограничений проявляется в том, что в рамках исполнительного производства на заложенное имущество может быть обращено взыскание по требованиям кредиторов предыдущих очередей, установленных гражданским законодательством, несмотря на существование преимущественного субъективного права залогодержателя; • мировое соглашение в исполнительном производстве, заключенное по гражданско-правовому имущественному конфликту, представляет собой гражданско-правовую сделку, обличенную в особую процессуальную форму. В данном случае сделка является главным и обязательным элементом сложного юридического состава мирового соглашения в исполнительном производстве. Основная цель этой сделки − решение частноправовых, а не процессуальных вопросов. Таким образом, подводя итог настоящей главе, можно сделать выводы о том, что Казанская школа исполнительного производства зародилась еще в 19 веке, и уже тогда была представлена выдающимися учеными, внесшими огромный вклад в развитие российской науки исполнительного производства. В нынешнее время Казанская школа исполнительного производства достойно сохраняет свои высокие позиции и представлена большим количеством работ и выдающимися исследователями. При этом следует особо подчеркнуть фундаментальность работ как прежних ученых Казанского университета, так и современных.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 7 Экологическое право: становление и развитие нового научного направления § 1. Творческое наследие профессора Казанского и Московского университетов В.В. Петрова в современной науке экологического права Обращаясь к научному наследию В.В. Петрова, следует вспомнить, что многие из его трудов, написанных в 1970−1980-е гг., относятся к первому поколению исследований по проблемам взаимодействия правовой науки, самого права и экологии. Период начала 70-х гг. прошлого столетия стал своего рода переломным моментом в постановке проблемы взаимоотношений общества и природы. Новое видение этой проблемы было связано с осознанием мировым сообществом факта возникновения еще одной глобальной угрозы – стремительного ухудшения состояния природной среды, истощения природных ресурсов под воздействием промышленной, сельскохозяйственной, военной и иной деятельности и, как следствие, нарушения фундаментальных прав человека, включая право на жизнь в безопасной для здоровья окружающей среде. Отношения в сфере «общество – природа» стали намного сложнее вследствие углубляющегося экологического кризиса и уже не укладывались в рамки традиционной формы – охраны природы. Характеризуя указанный выше поворот в оценке экологических проблем, В.В. Петров писал: «Вопросы рационального использования природных ресурсов стали тесно увязываться с необходимостью комплексной охраны окружающей среды, созданием оптимальных условий жизни и труда населению. Наряду с заповедной охраной природы, организацией рационального использования природных ресурсов все большее значение приобретает такая форма природоохранительной деятельности, как оздоровление окружающей человека жизненной среды»1. Примерно тогда же в научный оборот были введены такие новые понятия, как «окружающая природная среда» (или «окружающая сре1   Петров В.В. Правовые проблемы экологии в СССР // Правовые проблемы экологии: Сб. научно-аналитических обзоров советской и зарубежной литературы. М.: Изд. ИНИОН АН СССР, 1980. С. 17–79.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

376

Глава 7. Экологическое право

да»), «охрана окружающей среды». Сначала они использовалось преимущественно в документах международных организаций, в зарубежных научных изданиях, позднее − и в зарубежном законодательстве. В отечественной науке понятие «охрана окружающей среды» также быстро обрело популярность и стало постепенно вытеснять исторически предшествующее ему понятие − «охрана природы», − которому соответствовали природоохранные (или природоохранительные) общественные отношения, т.е. отношения по поводу охраны естественной, природной среды и составляющих ее компонентов (земель, вод, лесов, недр, животного мира). Однако дело, безусловно, заключалось не просто в смене понятий. Происходило переосмысление всей системы отношений в рассматриваемой сфере. Перемены, происходившие в общественном сознании, подтолкнули к развитию ряд отраслей науки, изучающих различные аспекты отношений в сфере «общество – природа». Экология, ранее традиционно воспринимавшаяся как естественная наука, стала постепенно превращаться в комплексную отрасль знаний о взаимодействии общества и окружающей природной среды, включающую естественнонаучные, философские, политологические, социологические, инженерные и иные подотрасли или направления. Эти процессы, а также их практический результат – появление многочисленных научных исследований в различных отраслях общей экологии − в свою очередь, способствовали развитию правовой науки и, прежде всего ее эколого-правовой отрасли. Анализируя эти тенденции, В.В. Петров отмечал, что в содержательном плане «…развитие эколого-правовой мысли в нашей стране можно подразделить на два периода. В первый период, охватываемый шестидесятыми годами, основное внимание научных исследований было сосредоточено на анализе правовой охраны природохозяйственных объектов, используемых в экономической деятельности государства. Во второй период, связанный с семидесятыми годами, осуществляется переход к комплексному и интегрированному исследованию природоохранительных проблем»1. Одним из новых направлений эколого-правовых исследований, связанным с такой постановкой вопроса, стала, по мнению автора, разработка в научной литературе правовых проблем предотвращения загрязнения окружающей среды и восстановления ее нарушенного состояния2. Предметом научного анализа в работах В.В. Петрова в рассматриваемый период было не только действовавшее в соответствующий 1

  Петров В.В. Экология и право. М.: Юрид. лит., 1981. С. 175.   Петров В.В. Правовые проблемы экологии в СССР. С. 42.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

377

период природоохранное, природоресурсное и иное законодательство. Гораздо больший научный интерес для него представляло изучение структуры, динамики тех общественных отношений, которые оно было призвано урегулировать, а также тенденции и перспективы развития данного законодательства. Для нового подхода к правовому регулированию этих общественных отношений необходимо было формулировать соответствующие правовые понятия или приспосабливать уже существующие, обосновывать новые правовые принципы, правовые институты и всю систему формирующейся отрасли права. Большую роль в процессе становления экологического права в его современном понимании сыграли научные труды того периода, в том числе и В.В. Петрова, в которых зачастую велась острая полемика, как с коллегами-правоведами, так и с представителями различных отраслей экологии. Анализируя общественные отношения в сфере охраны окружающей среды, автор выходил за рамки эколого-правовой науки, обращаясь к экологическим аспектам и проблемам философии, политологии, социологии, экономической науки и проч. Об этом, в частности, свидетельствует подробный анализ концептуальных моделей построения отношений в сфере «общества – окружающая среда», который содержится в монографических и учебных трудах автора1. В.В. Петров отмечал, что особенности эколого-правовых исследований заключаются в их междисциплинарном характере. Данные исследования «…ведутся на стыке экологии и права, в комплексе различных отраслей юридической науки и вместе с тем представляют собой самостоятельную область юридических знаний, выражающую правовые аспекты глобальной научной проблемы «человек и биосфера»2. Целью таких междисциплинарных исследований было стремление обосновать оптимальную модель правового регулирования отношений, в которых конкурируют экономические, социальные, экологические интересы государства, общества, индивида. Как неоднократно отмечалось автором, понятие «экология» используется, в том числе и в его работах, в различных значениях. Во-первых, в своем изначальном, узком понимании общая экология рассматривается как часть биологии3. В этом значении экологию можно опре1   См., например: Петров В.В. Научно-технический прогресс, природа и право // Научно-технический прогресс и правовая охрана природы / Под ред. В.В. Петрова. М.: Изд-во Московского ун-та, 1978. С. 3–22; Он же. Экологическое право России: Учебник для вузов. М.: БЕК, 1995. С. 28–51 и др. 2   Петров В.В. Экология и право. С. 175. 3   См., например: Петров В.В. Экологическое право России: Учебник для вузов. С. 1.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

378

Глава 7. Экологическое право

делить как «…учение об условиях существования живых организмов во взаимодействии со средой, в которой они обитают»1. В современном понимании экология представляет собой многоотраслевую сферу научных знаний о закономерностях взаимодействия живых организмов со средой обитания, в том числе и о взаимодействии человеческого общества и с окружающей природной средой. В связи с этим В.В. Петров писал: «Обострение внимания к проблемам взаимоотношений общества и природы в середине ХХ века вывело экологию из предмета изучения узкого круга специалистов, сделав ее объектом интереса широкого числа ученых и практиков, государств и народов. Современная экология характеризуется действием процессов ее углубленной гуманизации. Это проявляется во все возрастающем внимании к человеку как биологическому и социальному организму в аспекте его взаимодействия с окружающей средой, влияния хозяйственной деятельности на состояние естественной среды»2. Другой характерной чертой экологии, по мнению автора, стало изучение в рамках этой науки закономерностей воздействия человеческого общества на окружающую его естественную среду и влияния преобразуемой человеком среды на процессы обмена естественной и социальной энергии. В рамках общей экологии как системы знаний В.В. Петров выделял ряд направлений, изучающих отдельные стороны общения человека и природы, в частности, экологию человека, инженерную экологию, социальную экологию и т.д. Именно социальная экология, представляющая собой синтез естественных и гуманитарных наук, привлекала его особое внимание в качестве источника знаний о взаимосвязях и взаимозависимостях общественных отношений и процессов, происходящих в окружающей природной среде. В рамках социальной экологии им было обосновано самостоятельное направление − правовая экология: «В составе социальной экологии формируется и правовая экология как совокупность норм различных отраслей права, регулирующих общественные отношения в сфере взаимодействия общества и природы»3. При этом правовая экология рассматривалась им не столько в качестве отрасли права, сколько в качестве одного из средств совершенствования соответствующих общественных отношений. Об этом свидетельствуют следующие выводы автора: «…совокупность экологоправовых норм, с одной стороны, является принадлежностью системы права, а с другой − входит составной частью в социальную экологию 1

  Петров В.В. Правовые проблемы экологии в СССР. С. 17.   Петров В.В. Экология и право. С. 43. 3   Там же. С. 43−44. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

379

как систему отношений по взаимодействию общества с окружающей его естественной средой обитания»1. Связь эколого-правовых норм с научно-практическими выводами социальной и иной экологии являлась, по его мнению, одним из обязательных условий их действенности как регуляторов общественных отношений. «Воздействие права на состояние общественных отношений в области взаимодействия общества и природы определяется двумя главными факторами: степенью научной обоснованности, актуальности, целесообразности содержащихся в нем обязательных предписаний и уровнем их эффективности в процессе их применения»2. Или: «Задача права заключается в том, чтобы на основе познанных законов развития природы и общества нормативно закрепить научно обоснованную меру сочетания хозяйственного воздействия на природу и охраны окружающей природной среды в интересах настоящего и будущих поколений людей»3. Экология трактуется в его работах также и в качестве аналога понятия «окружающая природная среда» или «окружающая среда». Преимущественно в таком контексте экология представлена в монографическом исследовании В.В. Петрова «Экология и право», изданном в 1981 г.4 Эта работа имеет не только теоретическую, но и научно-практическую направленность, связанную с совершенствованием законодательства, деятельности государственных органов и т.д. Главная идея указанного исследования заключается в обосновании научной концепции управления качеством окружающей природной среды как системы государственных и общественных организационных, экономических, законодательных и идеологических мероприятий, осуществляемых на основе сочетания и согласованного удовлетворения экологических и экономических интересов. Значительная часть работы посвящена проблемам развития понятийного аппарата, правовых терминов, необходимых для формирования законодательства в сфере охраны окружающей среды. Одно из центральных понятий, используемых и исследуемых в монографии, − окружающая природная среда или просто окружающая среда. Несмотря на то, что в отечественном законодательстве и официальных документах 1970−1980-х гг. практически не упоминалось об охране окружающей среды, у представителей различных отраслей советской науки (гуманитарных, естественных, технических) возник 1   Петров В.В. Экологическая функция права // Охрана окружающей среды: управление, право. Киев: Наукова думка, 1982. С. 27. 2   Петров В.В. Научно-технический прогресс, природа и право. С. 17. 3   Петров В.В. Экологическая функция права. С. 26. 4   Петров В.В. Экология и право. С. 224.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

380

Глава 7. Экологическое право

несомненный интерес к изучению этого феномена. Юридическая наука также быстро отреагировала на его появление, усмотрев в категории «охрана окружающей среды» объект правовой интерпретации, в том числе с позиций критики. Необходимо было определить, как соотносятся охрана окружающей среды и охрана природы: как общее и частное или они являются синонимами. Анализируя соотношение этих понятий, В.В. Петров отмечал, что окружающая природная среда является качественно новым внешним окружением человека, органически соединяющим в себе преобразованную естественную (т.е. природную) среду и продукты человеческой деятельности. Одновременно автор предостерегал против неоправданного расширения содержания и искажения смысла понятия «окружающая среда», отмечая, что как в отечественной, так и в зарубежной литературе в законодательстве некоторых зарубежных стран, в отдельных актах международных организаций окружающая среда понимается как совокупность естественных и социальных условий жизни человека. В перечисленных случаях в понятие «охрана окружающей среды» помимо чисто природоохранительных мероприятий включаются меры по борьбе с преступностью, бедностью, по улучшению жилищных, санитарных условий, по охране труда, обеспечению техники безопасности, а также по созданию других условий, имеющих важное значение для здоровья человека и сохранения его работоспособности и т.д. Как в указанной выше книге «Экология и право», так и в других трудах В.В. Петров неоднократно обращался к теме трансформации общественных экологических отношений вследствие так называемого научно-технического прогресса, который, с одной стороны, на начальных этапах имел самые негативные последствия для природной среды, но, с другой − заставил общество полностью пересмотреть свое отношение к экологической проблеме. В связи с этим он писал: «По мере совершенствования производительных сил общества, роста энерговооруженности материального производства локальные и региональные конфликты человека и среды его обитания стали претерпевать не только количественные, но и качественные изменения, создав в эпоху научно-технической революции реальную угрозу глобальных нарушений экологического равновесия человека и природы». И далее: «…успехи научно-технического прогресса, породив потребность в активной защите общества от неблагоприятного воздействия антропогенной среды, вместе с тем позволили ему проникнуть в естественный механизм взаимоотношений человека и природы и, следовательно, выработать формы и методы такой защиты. Вероятно, нахождение оптимальной точки согласования данных интересов не может происходить за счет поглощения одного интереса

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

381

другим. Оба они имеют жизненно важное значение для общественного благосостояния. Следовательно, существо проблемы состоит в определении точки согласования этих интересов на базе каких-то общих для них закономерностей»1. Поиск подобной социально-экологической модели, обеспечивающей гармоничное сочетание экономических и экологических потребностей в развитии общества, исторически проявился в формировании нескольких философских концепций, определяющих принципы поведения человека в его отношениях с природой. Прежде всего возникла потребность в определении содержания и структуры тех общественных отношений, которые возникают в сфере охраны окружающей среды. Уже на том этапе В.В. Петров отмечал, что основное различие в общественных отношениях, сопряженных с этими понятиями, заключается в том, что охрана окружающей природной среды как форма взаимодействия общества и природы предполагает включение человека не только в качестве субъекта этих отношений, но и в качестве объекта охраны. «В центре данной системы стоит человек, развитие которого подчинено в равной мере как естественным, так и социальным законам движения материи. По своей биосоциальной сущности человек одновременно выступает и объектом и субъектом этой эколого-экономической системы»2. При этом собственно объектом охраны ему виделись присущие человеку естественные права – право на жизнь в пригодной для этих целей окружающей среде, на удовлетворение своих потребностей в сфере природопользования и проч.

§ 2. Учение А.А. Рябова об охране права государственной собственности на природные ресурсы в нормотворческом и правоприменительном процессе Мир вступил в XXI столетие, второе десятилетие которого уже скоро истекает. Будоражащие воображение футуристические прогнозы грядущего, которые высказывали на рубеже веков, не вызывают восторга. В Докладе о человеческом развитии за 2014 г., озаглавленном «Обеспечение устойчивого прогресса человечества: уменьшение уязвимости и формирование жизнестойкости», отмечается, что в России установлен высокий уровень человеческого развития, хотя коэффициент неравенства людей составляет 11,6 (к примеру, в Норвегии, Исландии, Финляндии, Словении и других странах указанный коэффициент − 1

  Петров В.В. Научно-технический прогресс, природа и право. С. 3.   Петров В.В. Экология и право. С. 4.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

382

Глава 7. Экологическое право

около 5,5)1. Указанный индекс учитывает доход на душу населения, ожидаемую продолжительность жизни, охват населения образованием и позволяет сравнивать уровень социально-экономического развития стран. В докладе подчеркивается, что реальный прогресс человеческого развития зависит не только от расширения жизненно важных возможностей выбора и способности людей получить образование, быть здоровыми, достигнуть разумного уровня жизни и чувствовать себя в безопасности. Он также зависит от того, надежны ли эти достижения и имеются ли достаточные условия для устойчивого человеческого развития. Как отмечает председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин, проблема сложившейся социально-экономической дифференциации в современной России, где 71% всех россиян владеют лишь 3,3% всех денежных сбережений, тогда как 5% богатых и очень богатых владеют 72,5% сбережений, не учитывая средств, переведенных за рубеж категориями этих богатых слоев2. Межправительственная группа экспертов по изменению климата отмечает, что в этом столетии пределы устойчивости многих экосистем к внешним воздействиям (их способности к естественной адаптации) будут, вероятно, превышены в результате беспрецедентного сочетания изменения климата, связанных с ним возмущений (например, наводнений, засухи, пожаров, нашествий насекомых, подкисления океанов) и других факторов глобального изменения (в особенности изменений в землепользовании, загрязнения и чрезмерной эксплуатации ресурсов), если не будут сокращаться выбросы парниковых газов и другие изменения…»3. Человеческая цивилизация, пройдя через серьезные испытания в XX веке, вновь сталкивается с серьезными вызовами миру и прогрессу. В условиях международно-правового нигилизма, двойных стандартов в политике, неэффективности ряда международных структур в обществе возрастает рефлексивная трансгрессивность умонастроений. В этих условиях возникла необходимость проведения реформ в национальных правовых системах и переосмысление роли государства в экономической сфере. Одной из наиболее актуальных проблем российской юридической науки и практики, как и прежде, остается анализ современного состояния и перспектив развития государственной собственности на природные ресурсы. Проблема адаптации государственной соб1

 http://hdr.undp.org/sites/default/files/hdr14-summary-ru.pdf   Зорькин В.Д. Право в условиях глобальных перемен. М.: Норма, 2013. С. 98. 3  http://climatechange.ru/node/4 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

383

ственности в условиях экономической конъюнктуры многогранна. Одним из главных вопросов применительно к нашей стране является вопрос охраны права государственной собственности и прав землепользования. Этот вопрос тесно связан с проблемами толкования (интерпретации) понятий «охрана» и «защита», решение которых не только имеет теоретическое значение, но и затрагивает так или иначе всех субъектов правовой системы, в частности субъектов частноправовых отношений. Крупнейшим исследователем этой проблемы является Александр Андреевич Рябов. Он одни из немногих учителей XX−XXI вв., с которым считались советские профессора и о котором говорили с не меньшим уважением, чем о непосредственных его учителях, − В.В. Петрове, О.С. Колбасове, Н.И. Краснове, В.П. Балезине и др. Профессор, доктор юридических наук, декан юридического факультета с 1987 по 1992 г., член-корреспондент Академии Наук Республики Татарстан, заслуженный юрист Республики Тататрстан, − вот тот неполный перечень заслуг, достаточный для того, чтобы составить представление о масштабе личности и букете дарований, отличающих этого ученого. Александр Андреевич несет колоссальный заряд всепроникающей энергии, что позволило ему выдвинуть самые смелые научные идеи в крупных монографиях «Предоставление и изъятие земель по советскому праву», «Ответственность за нарушение законодательства о землепользовании», «Охрана права государственной собственности на природные ресурсы СССР», «Охрана права государственной собственности на землю и права землепользования в СССР», и своими же силами претворять их в практику земельных отношений. По мнению А.А. Рябова, характерным признаком защиты является применение принудительных мер по отношению к нарушителю. Охрана государственной собственности на землю и права землепользования, как отмечается, представляет собой прежде всего деятельность государственных органов и общественных организаций, которая направлена на обеспечение нормальных с точки зрения закона условий для реализации правомочий государства − собственника всей земли, а также прав и законных интересов землепользователей, которые гарантируются всей системой предупредительно-профилактических и принудительных мер Советского государства. Представляется, что связь высказываний А.А. Рябова с новыми доктринальными оценками государственно-правового прогресса не случайна. В ней нашла отражение одна из основных тенденций права, выражающих его коммуникативную природу, − стремление к унификации понимания правовых текстов. Право как системное образование

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

384

Глава 7. Экологическое право

предполагает возможность самоидентификации. Это означает, что вопросы о том, «на какого возложена обязанность по обеспечению оптимальных условий рационального использования земли», «соотношение производства и присвоения», «что представляет собой государственная собственность» должны находить ответ в рамках самой правовой системы. Значимость этих ответов для функционирования системы первостепенна. Справедливое понимание мер правовой охраны права государственной собственности на землю и права землепользования способствует познанию и объяснению сложных проблем правового регулирования, действия и реализации права, выполняемой роли субъектов права. Прежде всего необходимо четко представлять, какова природа государственной собственности на землю. Как известно, право государственной собственности на природные ресурсы возникло после принятия ленинского Декрета о земле от 26 октября 1917 г. Согласно этому Декрету, все земли, недра, воды и леса становились общенародным достоянием, а право частной собственности отменялось навсегда. Таким образом, в результате национализации природных ресурсов на смену праву частной собственности на эти ресурсы пришло принципиально новое право – право исключительной государственной собственности, социалистической по форме и содержанию1. Наиболее полная характеристика права исключительной государственной собственности на природные ресурсы невозможна без анализа правомочий советского государства, составляющих содержание этого права. В советской юридической литературе длительное время велась дискуссия относительно набора правомочий государства − собственника природных ресурсов. Одни авторы ограничивались анализом правомочий владения, пользования и распоряжения, другие либо дополнительно вводили в это содержание управление, контроль, либо пытались заменить владение управлением, оставляя другие правомочия неизменными, либо вообще отрицали возможность анализа содержания права государственной собственности через традиционную триаду2. По мнению А.А. Рябова, владение обусловлено субъектами и объектами собственности. Всенародная ассоциация производителей выступает в качестве субъекта владения в экономических отношениях 1  См.: Рябов А.А Охрана права государственной собственности на природные ресурсы СССР. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1982. С. 12. 2   Карасс А.В. Право государственной собственности. М.: Изд-во АН СССР, 1954.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

385

собственности и, как известно, имеет ячеистую структуру. Большинство из них является владельцами природных ресурсов. Тем самым они участвуют в отношениях собственности, осуществляя частичное присвоение материальных благ. Но, будучи владельцами природных богатств, эти звенья хозяйственной системы страны не могут быть признаны их собственниками. «Наше государство, осуществляя правомочия владения, создает лишь видимость реализации правомочия владения. И это правомочие является наиболее стабильным среди других элементов права собственности на природные ресурсы. Оно в целом отражает статику названного права»1. Сегодня эти и многие другие вопросы по-новому актуализированы в российской юридической практике, в том числе в постановлениях Конституционного Суда РФ, письмах и разъяснениях Президиума ВАС РФ и Президиума ВС РФ, за которыми нередко следует внесение изменений в земельное законодательство. Известно, что как в отечественной доктрине, так и в судебной практике ранее прослеживался общий подход, согласно которому в содержание права исключительной государственной собственности на землю включались следующие правомочия: право владения, право пользования, право распоряжения, а также управления2. В частности, федеральными арбитражными судами нередко повторялась следующая формулировка: «В соответствии со статьей 5 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР» лица, осуществляющие хозяйственное или иное использование имущества собственника, обеспечиваются теми же гарантиями защиты их прав и интересов, что и собственник. До тех пор, пока это имущество находится у лица на законных основаниях, лицо имеет право защищать свое владение от чинимых препятствий в порядке, определенном ст. 30 данного Закона, в том числе и от неправомерных действий собственника (лица, уполномоченного управлять его имуществом)». Судом также отмечалось, что согласно ст. 11 Земельного кодекса РСФСР продажа или отчуждение земельных участков регулируются в соответствии со ст. 12 Конституции РСФСР. В силу ст. 12 Конституции РСФСР продажа или иное отчуждение земельных участков, кроме передачи по наследству, возможны только государству в лице Совета народных депутатов, на территории которого расположен земельный участок. В соответствии со ст. 52 Земельного кодекса РСФСР земле1

  Рябов А.А. Указ. соч. С. 29.   Общая теория советского земельного права / Отв. ред. Г.А. Аксененок, И.А. Иконицкая, Н.И. Краснов. М.: Наука, 1983. С. 199−205. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

386

Глава 7. Экологическое право

пользователям вообще не предоставлено право отчуждения земельных участков1. Экономическая реформа в Российской Федерации, непосредственно связанная с изменением всей системы сложившихся земельных отношений на основе введения многообразия и равенства форм собственности и форм хозяйствования, повлекла за собой кардинальное изменение законодательства. Для того, чтобы оценить значение этих новаций, необходимо остановиться на Постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», согласно которому при разрешении споров необходимо учитывать, что собственник (управомоченный им орган) не наделен правом изымать, передавать в аренду либо иным образом распоряжаться имуществом, находящимся в хозяйственном ведении государственного (муниципального) предприятия. Акты государственных органов и органов местного самоуправления по распоряжению имуществом, принадлежащим государственным (муниципальным) предприятиям на праве хозяйственного ведения, по требованиям этих предприятий должны признаваться недействительными. В связи с этим нельзя обойти вниманием одно из высказываний А.А. Иванова по поводу современной реформы гражданского законодательства: «Еще один принципиальный подход к реформированию законодательства о праве собственности и других вещных правах состоит в том, что основные новеллы опираются на практику, выработанную судами при разрешении конкретных дел. Многие конструкции, применяемые судами, прямо переводятся в ранг норм ГК РФ. Указанные общие подходы к изменению законодательства являются новаторскими для российского законотворческого процесса. До последнего времени законодатель зачастую предпочитал радикальные и срочные изменения. Это очень опасно, поскольку гражданские правоотношения сложились давно, и резкие изменения приводят к ущемлению прав участников этих отношений»2. Как следует из смысла ст. 209 ГК РФ, собственнику принадлежит право владения, пользования и распоряжения своим имуществом, допуская возможность передачи этих прав другим лицам. Конструктивное право собственности несовместимо с постоянно меняющимися положениями собственника в правовой системе. 1

  Письмо ВАС РФ от 31 июля 1992 г. № С-13/ОП-171 «О разрешении споров, связанных с применением законодательства о собственности» // СПС «Гарант». 2   Иванов А.А. Основные тенденции развития законодательства о вещных правах // Вестник ВАС РФ. 2010. № 12. С. 8.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

387

При этом, как мы видим, правовое владение собственника земельного участка не тождественно физическому удержанию, право владения земельным участком передается землепользователю внешне, но не внутренне. Право собственника настолько эластично, что без фактического владения признается государством в субъектно-коммуникативном аспекте путем постановки земельного участка на кадастровый учет, регистрации права, защиты интересов собственника в публично-правовой сфере. В процессе использования природных ресурсов присвоение становится определяющим, поскольку оно есть непосредственное извлечение полезных свойств предметов материального мира. В связи с этим определенный интерес представляют высказывания О.С. Колбасова относительно права государства на ренту. Он отмечает, что право на ренту является существенным элементом содержания права государственной собственности на природные ресурсы1. Однако А.А. Рябов полагает, что право на ренту есть правомочие пользования, так как рента представляет собой форму, в которую облекаются, в частности, полезные свойства природных ресурсов2. Тенденция усиления деятельности государства, направленной на рациональное извлечение полезных свойств, природных ресурсов, наблюдается в последнее время и в нашей стране. Так, в силу п. 7 ст. 39.20 Земельного кодекса РФ (в ред. от 1 марта 2015 г.) уполномоченный орган вправе обратиться в суд с иском о понуждении правообладателей здания, сооружения или помещений в них заключить договор аренды земельного участка, на котором расположены такие здание, сооружение или помещения в них, не предоставившие в уполномоченный орган подписанный договор аренды. Однако в этом случае может возникнуть ситуация, когда одни правообладатели здания, заключая договор аренды с условием на вступление иных правообладателей здания, укажут такое разрешенное использование, для которого значение кадастровой стоимости будет наименьшим и которое окажется определяющим. Как известно, важнейшим признаком юридической цели является ее гарантированность государством, которая заключается в том, что в случае отклонения поведения субъектов от предписания начинают работать меры государственного воздействия. В указанном случае динамический характер арендных отношений собственников здания с уполномоченным органом окажется неуловимым, поскольку будут меняться не только лица, владеющие 1

  Колбасов О.С. Водное законодательство в СССР. С. 116.   Рябов А.А. Указ. соч. С. 33.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

388

Глава 7. Экологическое право

помещениями, но и размеры площадей, и разрешенное использование. Все допускаемые законом возможности посягательства на частные интересы носят в гражданском праве характер исключений. Они, как правило, являются реакцией на недопустимые варианты реализации частного интереса, корреспондируют с нормами охранительных отраслей, а в рамках гражданского законодательства присутствуют в нормах о гражданско-правовой ответственности, о понуждении другого субъекта к определенным действиям или к воздержанию от определенных действий, на котором управомоченный субъект, вправе настаивать. К тому же функционирование рыночной экономики представляет собой систему саморегуляции экономики, при условии сохранения динамического равновесия между спросом и предложением. Понуждение собственника в условиях схоластических схем, закрепленных в нормативных конструкциях, на наш взгляд, может привести к стагнации рынка земли, торможению социальных процессов, искусственному блокированию развития отношений собственности. Представляется полезным остановиться на некоторых спорных моментах, связанных с такими понятиями, как метод (способы), формы и меры правовой охраны. Как полагал О.С. Колбасов, «под методами охраны исключительной государственной собственности на землю и права землепользования следует понимать установленные законом способы воздействия на субъектов правоотношений, применяемые в целях обеспечения прав Советского государства как исключительного собственника земли, прав и законных интересов землепользователей, а равно всего порядка рационального использования земли в СССР»1. Прямо противоположную точку зрения по данному вопросу высказал В.П. Балезин: «термин «метод» в объективной действительности употребляется для понятий более родственных категорий формы, а не содержания. В частности, термин «метод» употребляется для обозначения понятия, являющегося одним из проявлений категории формы, когда последняя находится в состоянии динамики»2. А.А Рябов частично соглашается с В.П. Балезиным, но в то же время отмечает, что материальные правоохранительные отношения нельзя именовать методом, а процессуальные − формой охраны. Метод правового регулирования и, в частности, метод правовой охраны как специфический способ воздействия на субъектов правоохранительных отношений, конечно же, имеет свое собственное содержание, а про1

  Земельное право / Под ред. Г.А. Аксененок. М., 1969. С. 30.   Балезин В.П. Правовой режим земель сельских населенных пунктов. С. 29.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

389

явление того или иного метода охраны вовне происходит в присущих ему формах1. Советское социалистическое государство использовало следующие методы охраны права государственной собственности на землю и права землепользования: административно-правовой, уголовно-правовой, земельно-правовой, дисциплинарный и гражданско-правовой. Применение того или иного метода зависит от многих обстоятельств: цели, которую преследуют в конкретном случае правоохранительный орган; юридических фактов, вызывающих в жизни правоохранительные отношения, правового положения субъектов правоотношения, степени общественной опасности деяния и т.д. Значение цели в структуре деятельности велико. Как отмечается в литературе, «деятельность, лишенная цели, является бесцельной, бессмысленной»2, поэтому цель придает деятельности целесообразность. Цель формируется познанием для того, чтобы объяснить реальный процесс функционирования конкретной деятельности, связь действующей системы со средой и зависимость ее внутреннего устройства от того, зачем и как она функционирует3. Понятие правового метода и по настоящее время является дискуссионной проблемой. Одни авторы понимают под ним действие, в результате которого достигается определенная цель, а также вид и способ выполнения такого действия4. Другие рассматривают его в качестве совокупности юридических приемов, средств, способов воздействия социальных управляющих систем, входящих в государственный аппарат, на социально-правовую среду в целом и на составляющие ее элементы5. По мнению А.А. Рябова, гражданско-правовой метод охраны заключается в том, что компетентные органы государства при установлении, например, нарушений законов о национализации земли признают сделки по купле-продаже, дарению, незаконному обмену и т.д. недействительными, а при причинении материального вреда государству или землепользователям обязывают виновных возместить вред6. 1   Рябов А.А. Охрана права государственной собственности на землю и права землепользования в СССР. С. 31. 2   Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2001. С. 294. 3  См.: Каган М.С. Избранные труды. В 7 т. Т. 1. Проблемы методологии. СПб.: Петрополис, 2006.С. 103. 4  См.: Лукич Р. Методология права. М., 1981. С. 32. 5  См.: Сорокин В.Д. Метод правового регулирования. Теоретические проблемы. М., 1976. С. 84. 6  См.: А.А. Рябов. Указ. соч. С. 32.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

390

Глава 7. Экологическое право

Однако уже сейчас в нашей стране предпринимаются первые попытки смоделировать так называемые сложные земельно-экономические системы, призванные извлечь из земли как можно больше. Так, п. 22 ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» предусмотрено, что в случае, если объект незавершенного строительства расположен на земельном участке, находящемся в государственной или муниципальной собственности, и право собственности на указанный объект зарегистрировано до 1 марта 2015 г. или такой земельный участок предоставлен до 1 марта 2015 г. в аренду, собственник указанного объекта имеет право приобрести такой земельный участок в аренду сроком на три года однократно для завершения его строительства без проведения торгов. В случае прекращения действия договора аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности и предоставленного по результатам аукциона, объекты незавершенного строительства, расположенные на таком земельном участке, могут быть изъяты у собственника по решению суда путем продажи с публичных торгов. Требование в суд о продаже объекта незавершенного строительства с публичных торгов вправе заявить исполнительный орган государственной власти или орган местного самоуправления, уполномоченный на распоряжение земельным участком, который находится в государственной или муниципальной собственности и на котором расположен этот объект (ст.  239.1 ГК РФ). В указанном случае гражданское правонарушение имеет собственную природу и может послужить основанием для иска при любых обстоятельствах, когда одно лицо понесло ущерб собственности как прямой, непосредственный, так и прогнозируемый результат действия (бездействия) другого лица. В связи с этим возникают нормы права, которые ограничивают количество возможных оснований для требований и пределы средств защиты1. С методологической точки зрения наиболее неоднозначным является вопрос о тех методах, которые ее формируют. Современное состояние отечественной науки об общественных отношениях, складывающихся по поводу земли, требуют скорейшего проведения обновления существующих средств. Выделяют философские средства познания права, общенаучные средства, специально-юридические средства, методику и технику исследования, методы частных наук. 1

  Rothan C. The Paisley Snail − Donoghue v. Stevenson // http://teacherweb.com/ ON/Pe rthDistrictCollegiateInstitute/CindyRotar/THEPAISLEYSNAIL-DonoghuevStevenson. pdf.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

391

Такое понимание средств, сформулированное в рамках коммуникативного подхода к праву, едва ли обусловлено одной лишь методологической спецификой. Данный подход позволяет точнее описать феномен метода. Завершая анализ учения А.А. Рябова об охране права государственной собственности на природные ресурсы, хотелось бы подчеркнуть, что он внес неоценимый вклад в становление и развитие земельного права. Выделяя предупредительно-профилактические меры и меры принуждения в деле охраны государственной собственности на землю, А.А. Рябов ставил целью укрепить правопорядок в области земельных отношений. Представляется, что включаемые в орбиту системы земельного права «креативные» прецеденты, проистекающие из научных суждений А.А. Рябова, позволят реконструировать новые правовые нормы, которые помогут выработать принципиально новый подход в производственной эксплуатации этого природного ресурса.

§ 3. Экологические правоотношения в системе отраслей российского права Экологические правоотношения и экологическое право взаимосвязанные, но не тождественные понятия1. Экологическое право представляет собой комплексную правовую отрасль. Еще в советский период на стадии становления данная отрасль формировалась как комплексное правовое образование, в котором «перекрещиваются интегрированные структуры – природоохранительное и природноресурсовое право»2. Современные ученые-экологи, отмечая комплексный характер экологического права, порой стали именовать ее суперотраслью, так как в ее содержание входит «ряд самостоятельных отраслей права, признанных в таком качестве, − земельное, водное, горное, воздухоохранительное, лесное и фаунистическое»3. Более того, в настоящее время появились взгляды, отрицающие традиционные подходы к структуре системы права. Например, профессор В.П. Мозолин, отмечая комплексный характер экологического права, не относит его к самостоятельной отрасли права. По его мнению, экологическое право представляет собой только комплексное правовое образование, постольку ведущее 1

 См.: Зиннатуллин А.З. Значение правоотношений при защите экологических и земельных прав // Вестник экономики, права и социологии. 2013. №. 2. С. 150−153. 2   Алексеев С.С. Структура советского права. М.: Юрид. лит., 1975. С. 196. 3   Бринчук М.М. Экологическое право: Учебник. 4-е изд. М.: Эксмо, 2010. С. 62−64.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

392

Глава 7. Экологическое право

место в нем занимают нормы гражданского, административного, налогового права1. Все вышеперечисленные научные позиции и взгляды объединяет одно – наличие специфических правоотношений, составляющих предмет экологического права. При этом не имеет значения, в каком качестве рассматривается экологическое право: как комплексная правовая отрасль или комплексное правовое образование. Первоосновой, считаем, являются регулируемые правом отношения. Ученый-теоретик, профессор С.С. Алексеев справедливо полагал: «общественные отношения, которые условно именуются реальными, фактическими, имеют для правоотношения с точки зрения генезиса отправное, исходное значение»2. Следовательно, необходимым условием для правового регулирования должно быть появление общественных отношений, нуждающихся в этом. Экологические правоотношения, пишет профессор О.Л. Дубовик, «как конгломерат субъективных прав и обязанностей в сфере взаимодействия человека и групп людей с окружающей средой» были выделены еще в 70-х гг. прошлого столетия3. Историческим подтверждением этому является принятие в 1960 г. Закона РСФСР «Об охране природы в РСФСР» и кодификация природоресурсного законодательства: Земельный кодекс РСФСР (1970 г.), Водный кодекс РСФСР (1972 г.), Кодекс РСФСР о недрах (1976 г.), Лесной кодекс РСФСР (1978 г.). Соответственно имели место природоохранные, земельные, водные и иные правоотношения, которые обозначались одним понятием «экологические правоотношения». Профессор В.В. Петров подразумевал под экологическими отношениями «вид общественного отношения, возникающего в области взаимодействия общества и природы с государством, призванным представлять интересы всего общества в чистой, здоровой и благоприятной для жизни окружающей природной среде, и министерствами, ведомствами, предприятиями, объединениями, организациями, гражданами по поводу использования и охраны природной среды, оздоровления окружающей человека среды, по воспроизводству природных ресурсов в интересах настоящего и будущего поколений»4. 1

  Мозолин В.П. Современная доктрина и гражданское законодательство. М.: Юстиц­ информ, 2008. С. 12. 2   Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 т. Т. II. М.: Юрид. лит., 1982. С. 95. 3   Дубовик О.Л. Экологическое право: Учебник / Под ред. О.Л. Дубовик; Пер. с нем. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Эксмо, 2007. С. 21. 4   Петров В.В. Научные труды. Избранное / Сост. Т.В. Петрова. М.: Статут, 2014. С. 349−350.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

393

По мнению профессора В.В. Петрова, целью правового регулирования экологических отношений является обеспечение качества окружающей среды. В основе правового регулирования экологических отношений, по мнению ученого, лежит метод экологизации, т.е. «внедрение эколого-правовых требований во все правоотношения, связанные с оказанием воздействия на окружающую среду: государственно-правовые, административные, хозяйственные, земельные, лесные, водные, уголовные, трудовые и т.п.»1. Внедрению метода экологизации в соответствующие правоотношения должны были способствовать эколого-правовые нормы, имеющие комплексный характер для регулирования экологических отношений. В качестве одной из основных причин внедрения эколого-правовых норм В.В. Петров выделял отраслевой характер построения действующего законодательства: гражданское, трудовое, административное, уголовное и иные отрасли права. В связи с этим для того, чтобы обеспечить «присутствие» экологических норм в целях регулирования соответствующих общественных отношений: эколого-имущественных, эколого-управленческих и других, по его мнению, об экологическом праве правильнее говорить как о правовой общности. При этом в научном и учебном отношениях экологическое право – это «функционирующая область исследования и преподавания»2. Таким образом, можно сделать вывод, что «экологические отношения» – это собирательное понятие, включающее в себя не только природоохранные, соответствующие природоресурсные отношения (земельные, лесные, водные и др.), но и административные, гражданско-правовые, трудовые, если они связаны с оказанием воздействия на окружающую среду. Действующая судебная практика высших судебных органов подтверждает сделанный вывод. Так, в соответствии с п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 18 октября 2012 г. № 21 «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования» «при рассмотрении дел об экологических правонарушениях судам следует руководствоваться положениями гражданского, административного, уголовного и иного отраслевого законодательства, в том числе положениями Земельного, Лесного, Водного кодексов РФ, Федерального закона «Об охране окружающей среды»… Судам надлежит выяснять, какими нормативными правовыми актами регулируются соответствующие экологические 1

  Петров В.В. Научные труды. Избранное. С. 350.  См.: Петров В.В. Концепция экологического права как правовой общности, науки и учебной дисциплины // Вестник Московского ун-та. Сер. 11. Право. 1987. № 5. С. 34−39. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

394

Глава 7. Экологическое право

правоотношения, и указывать в судебном решении, в чем непосредственно выразились их нарушения со ссылкой на конкретные нормы (пункт, часть, статья)»1. С учетом изложенного, можно утверждать, что экологические правоотношения хотя и входят в предмет экологического права, но по своему содержанию выходят за рамки отрасли экологического права. Это обусловлено не только тем, что в экологических правоотношениях присутствуют природоресурсные отношения: земельные, лесные, водные, горные и др., некоторые из которых лежат в основе самостоятельных правовых отраслей (например, земельного права). Но и тем, что эколого-правовые нормы экологизируют иные отрасли права и законодательства: гражданское, административное, налоговое, градостроительное и др. В этой связи возникает обоснованный вопрос о комплексном нормативном акте, своего рода регуляторе всех видов экологических отношений. В науке экологического права это обозначено как проблема кодификации экологического законодательства, посредством которой природоохранные и природоресурсные законы объединились бы в единый экологический кодекс и создали бы правовую основу для регулирования всего комплекса экологических отношений. Профессор В.В. Петров писал о необходимости кодификации экологического законодательства. Комплексный закон, по его мнению, должен включать в себя «базовые эколого-правовые предписания, имеющие всеобщее значение; экологизированные нормы, регламентирующие различные стадии хозяйственной деятельности; нормы, устанавливающие гарантии исполнения эколого-правовых требований…»2. Однако до настоящего времени вопрос о принятии экологического кодекса является актуальным. Основную дискуссию вызывает его структура и содержание. В связи с этим, пишет профессор С.А. Боголюбов, «в России большинство юристов договорились о концепции и структуре экологического права (законодательства), которое состоит из: 1) природоохранных норм (законов об охране окружающей среды, об экологической экспертизе, об особо охраняемых природных территориях и др.); 2) природоресурсных норм (Земельного, Лесного, Водного кодексов, Законов о недрах, о животном мире, об охране атмосферного воздуха и др.); 3) экологизированных норм других отраслей. Прежде чем приступать к составлению экологического кодекса, необходимо определиться с тем, как поступить с традиционными 1

  Постановление Пленума ВС РФ от 18 октября 2012 г. № 21 «О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования» // Российская газета. 2012. 31 окт. 2   Петров В.В. Научные труды. Избранное. С. 351.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

395

природоресурсными законами. Если все их собрать в единый кодекс под названием «экологический», то «получится громоздкий закон, содержащий тысячи статей природоресурсного законодательства, который превзойдет по объему четыре части ГК РФ. Пользоваться им будет достаточно затруднительно»1. Одним из практических результатов деятельности В.В. Петрова по кодификации экологического законодательства стала разработка проекта Закона РСФСР «Об охране окружающей природной среды». Межведомственная комиссия Госкомприроды СССР рассматривала два проекта – подготовленный МГУ (автор − профессор В.В. Петров) и Институтами государства и права АН СССР и Украины (авторы – профессор О.С. Колбасов и член-корреспондент АН УССР Ю.С. Шемшученко). За основу был взят законопроект В.В. Петрова2. Уже в то время ученый обосновал использование в наименовании закона термина «окружающая среда», а не «окружающая природная среда», исторически опередив свое время на 20 лет. В 1991 г. был принят Закон РСФСР «Об охране окружающей природной среды», и только в 2002 г. вступил в силу Федеральный закон «Об охране окружающей среды». Термин «окружающая среда» подчеркивал комплексность экологических правоотношений. Во-первых, в отличие от окружающей природной среды «окружающая среда характеризуется преобладанием видоизмененных и преобразованных человеком экологических систем». Во-вторых, «если качество природной среды обеспечивается самой природой…, то качество окружающей среды, где этот процесс претерпевает негативные изменения, создается в результате активной деятельности общества по оздоровлению и улучшению жизненной среды человека». В-третьих, «в сфере окружающей среды человек, его жизнь, здоровье, благополучие становятся непосредственным объектом охраны». Вследствие этих особенностей «окружающая среда обособляется как область взаимодействия общества и природы, в которой проблема соотношения экологических и экономических интересов переходит на конкретные практические рельсы»3. К сожалению, не только указанная позиция В.В. Петрова не нашла своего отражения в конечном варианте законопроекта, но и многие другие обоснованные идеи. Первоначальный проект закона после обработки в Совмине СССР «возымел жалкий вид, не 1   Боголюбов С.А. Некоторые проблемы Экологического кодекса // Журнал российского права. 2006. № 5. 2   Петров В.В. Экологический кодекс России (к принятию Верховным Советом Российской Федерации Закона «Об охране окружающей среды») // Вестник Московского ун-та. Сер. 11. Право. 1992. № 3. С. 3−13. 3   Петров В.В. Экология и право. М.: Юрид. лит., 1981. С. 36.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

396

Глава 7. Экологическое право

вызывающий интереса ни у сторонников, ни у противников принятия такого Закона»1. Таким образом, экологические правоотношения присутствуют не только в отрасли экологического права и регулируются экологическим законодательством. Общественные отношения, регулируемые другими отраслями, при которых происходит взаимодействие с окружающей средой, породили смежные отношения – эколого-отраслевые. Проявляется это не только в том, что практически все природоресурсные законы содержат самостоятельные разделы об охране соответствующих объектов (гл. II. Земельного кодекса РФ «Охрана земель», гл. VI Водного кодекса РФ «Охрана водных объектов», гл. III Лесного кодекса РФ «Охрана и защита лесов» и т.д.), но и в том, что в законодательных актах иных отраслей закреплены эколого-правовые нормы. Например, в соответствии с п. 3 ст. 209 Гражданского кодекса РФ, собственник природных ресурсов распоряжается ими свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде. Градостроительный кодекс РФ закрепляет принцип «осуществления градостроительной деятельности с соблюдением требований охраны окружающей среды и экологической безопасности» (п. 9 ст. 2). Статья 41 Трудового кодекса РФ в качестве одного из условий коллективного трудового договора предусматривает «экологическую безопасность и охрану здоровья работников на производстве». В результате можно утверждать, что появление эколого-имущественных, эколого-градостроительных, эколого-трудовых и иных видов экологических правоотношений было бы невозможно без научного вклада профессора В.В. Петрова в развитие науки экологического права. В его основополагающей Концепции системы управления качеством окружающей природной среды2 и других научных исследованиях обосновывается: а) комплексное восприятия экологических правоотношений; б) экологизация законодательства; в) эколого-правовой механизм охраны окружающей среды, в котором эколого-правовая норма реализуется в «совокупности с нормами государственного, административного, гражданского, трудового, уголовного и иных отраслей права»3.

1

  Петров В.В. Экологический кодекс России (к принятию Верховным Советом Российской Федерации Закона «Об охране окружающей среды»). С. 3−13. 2   Петров В.В. Экология и право. С. 36. 3   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 8 Российское уголовное право в Казанском университете: научные традиции в современной интерпретации § 1. Казанская школа уголовного права: традиции и инновации Понятие «школы» в науковедении не является чем-то формально определенным. Иногда оно связывается с разработкой в той или иной отрасли науки (в том числе и в правоведении) какой-то одной достаточно всеохватывающей идеи (и в этом смысле вполне уместно, например, говорить об исторической или сравнительно-правовой школах или, допустим, развитии какого-то правового института, допустим, смертной казни в уголовном праве). Вполне уместно, однако, вести речь об определенной школе, объединяющей исследования достаточно разнообразных по своему содержанию и направлению научных проблем, сводимых, так сказать, по «географически-генеалогическому» признаку (принадлежностью соответствующих авторов к определенному университету или даже кафедре). При этом, разумеется, речь всегда и неизбежно идет об определенной преемственности тех или иных научных взглядов и концепций, объединенных именами их разработчиков как первооткрывателей (т.е. «духовных» отцов), так и их продолжателей. Именно в этом широком смысле в научный оборот вошло понятие «Казанской школы криминалистов» (в широком понимании), объединяющей самые различные направления уголовно-правовой, криминологической и пенитенциарной наук. И Казанскому университету здесь есть чем гордиться. Назовем лишь такие имена, как Г.И. Солнцев − автор первого в России авторского Курса общей части уголовного права, идеи которого на века опередили современное ему уголовное право (например, хотя бы его предвидение о необходимости признания юридических лиц субъектами преступления и уголовной ответственности), А.П. Чебышев-Дмитриев – один из первых российских криминалистов социологического направления и предтеча создания отечественной криминологии, В.Ф. Грегорович – один из первых создателей отечественного тюрьмоведения или пенитенциарного права, неизменно проповедовавший идеи гуманизации исполнения тюремного наказания, А.А. Пионтковский (отец), бесспорно обладающий авторским приоритетом в разработке проблем условного осуждения

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

398

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

и условного освобождения, А.А. Пионтковский (сын) – один из самых выдающихся советских криминалистов – автор единственного в советский период авторского курса уголовного права, посвященного учению о преступлении, а также известных трудов по сложным проблемам общей теории права, философии и методологии юридической науки (уместно упомянуть, что настоящее международное признание получили его монографические работы, посвященные анализу философского наследия Гегеля в связи с его учением о государстве и праве), Б.С. Волков – посвятивший свою жизнь проблеме разработки субъективной стороны преступления, вины и мотивов преступной деятельности, В.П. Малков – по праву являющийся основоположником разработки проблемы множественности преступлений. Отрадно отметить, что традиции Казанской школы уголовного права, сформировавшейся в досоветское и советское время, продолжаются и сейчас уже в постсоветской России. В доктрине современного уголовного права заметное место занимают учебники по уголовному праву (как Общей, так и Особенной части), подготовленные коллективом кафедры уголовного права и криминологии Казанского университета, монографические работы по основополагающим проблемам уголовного права таких исследователей, как Ф.Р. Сундуров (проблемы теории наказании), Б.В. Сидоров (проблемы аффекта преступного поведения), И.А. Тарханов (проблемы поощрения позитивного поведения в уголовном праве), М.В. Талан (проблемы борьбы с экономическими преступлениями) и другие специалисты кафедры, успешно вносящие вклад в доктрину современного уголовного права. Остановимся лишь на двух из перечисленных нами именах и их заслугах перед наукой уголовного права, а именно на Г.И. Солнцеве и Б.С. Волкове. Уголовно-правовые взгляды Г.И. Солнцева выражены в его рукописном «Курсе Общей части уголовного права» 1820 г. Гавриил Ильич Солнцев родился 22 марта 1786 г. в селе Радогощ Дмитровского уезда Орловской губернии в семье священника и скончался 26 ноября (по другим источникам − 29 ноября) 1866 г. в городе Казани. С 1815 г. Г.И. Солнцев − экстраординарный профессор, в 1817 г. − ординарный профессор, в 1818 г. − декан отделения нравственнополитических наук и проректор, в 1819–1820 гг. − ректор Казанского университета, в 1824–1844 гг.  Казанский губернский прокурор. Карьеру ученого и руководителя университета Г.И. Солнцев поменял на судьбу практического работника губернского масштаба не по своей воле. От работы в университете он был отстранен по инициативе известного реакционера − попечителя Казанского округа М.Л. Магницкого за преподавание им основ естественного права, распространение в своих лекциях «духа вольнодумства и лжемудрия»,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

399

«опровержение всех оснований общества и церкви» и даже «республиканских» начал1. Под давлением М.Л. Магницкого Г.И. Солнцев был предан суду университета (1821–1823 гг.), на котором была рассмотрена рукопись его лекций по естественному праву, в результате чего было принято решение: «удалить его навсегда от профессорского звания и впредь никогда, ни в какие должности во всех учебных заведениях не определять»2 (в 1823 г. Г.И. Солнцев был назначен председателем Казанской палаты уголовного суда, однако к исполнению этой должности приступить не смог по тем же причинам). На поприще губернского прокурора он запомнился современникам своей неподкупностью (сохранилось свидетельство, что Николай I во время пребывания в Казани в 1836 г. сказал Г.И. Солнцеву: «У меня в России два солнца: одно на небе; другое − ты»3). Несмотря на сравнительно непродолжительное время своих занятий на научно-педагогическом поприще, Г.И. Солнцеву многое удалось сделать в этом направлении. И речь идет не только о столь быстрой карьере в Казанском университете (сам М.М. Сперанский, ознакомившись с состоянием в нем дел, выделил лишь двух профессоров − известного ученого-естествоиспытателя Фукса и Солнцева)4. Во-первых, поражает (даже для профессуры тех времен) его энциклопедичность. Экстраординарным профессором он был избран по кафедре права древних и новых «знатнейших» народов (в Совет университета наряду с другими материалами он представил выполненный им на латинском языке историко-юридический трактат, содержащий обозрение прав древних и новых народов; уместно отметить, что по поручению Совета университета он произнес на латинском языке актовую речь на тему о необходимых качествах юриста-практика). Для получения звания ординарного профессора им было представлено два рукописных труда по римскому праву. В 1816–1817 гг. Г.И. Солнцев читал курсы римского права и общего уголовного германского права (чуть позже он расширяет содержание этих курсов за счет прав народов востока, евреев и египтян). В 1819 г. он начинает преподавать «изъяснение конституций представительных правительств» и курс «прав естественного, частного, публичного и народного российских». К сожалению, до настоящего времени надлежащей оценки не получил главный труд Г.И. Солнцева как ученого-криминалиста − «Курс 1

 См.: Феоктистов, Магницкий // Казанский календарь. 1869. С. 9.  См.: Булич. Университетский суд над проф. Солнцевым во время попечительства Магницкого // Ученые записки Казанского ун-та, 1864. Вып. 1. Казань, 1866. С. 287. 3  См.: Пономарев. Одна из замечательных русских женщин // Исторический вестник. Т. 28. 1887. С. 115. 4  См.: Корф М. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. II. С. 190. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

400

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

Общей части российского уголовного права», подготовленный им к печати в 1820 г. и не опубликованный в то время по упоминавшимся уже причинам. Опубликован он был благодаря стараниям профессора Демидовского юридического лицея Г.С. Фельдштейна в 1907 г.1 К настоящему времени это издание стало библиографической редкостью, и уже одно это является достаточно серьезным объяснением причины малоизвестности как солнцевского Курса, так и вообще недооценки Г.И. Солнцева как отечественного криминалиста. Нельзя не признать, что на это повлияло и замечание Н.С. Таганцева, сделанное им в его нестареющем Курсе лекций: «также бесследно прошел Солнцев, читавший в Казани общее германское уголовное право (по Грольману)»2. Разумеется, что предъявлять по этому поводу какие-либо претензии к крупнейшему представителю отечественной уголовно-правовой науки нет никаких оснований (опубликование рукописного Курса Солнцева произошло пять лет спустя после выхода из печати таганцевского Курса). К сожалению, это тот случай, когда незыблемый авторитет Н.С. Таганцева продолжает влиять (учитывая, что уже в постсоветской России его Курс дважды переиздавался) на отмеченную несправедливость в части признания научных заслуг Г.И. Солнцева. Следует отметить, что Г.С. Фельдштейн в своей вступительной статье к Курсу Солнцева достаточно полно дал характеристику основного содержания его уголовно-правовых взглядов. Мы ограничимся лишь некоторыми положениями Курса, которые остаются современными, сохранив свое значение и через 200 лет, прошедших после его написания, и без которых история науки российского уголовного права является неполной. Во-первых, не может не вызвать восхищения (и даже, признаемся, удивления) даваемое Солнцевым понятие преступления: «Преступление есть внешнее, свободное, положительными законами воспрещенное деяние против политического равенства и свободы целого государства или частных граждан, устремляемое и правомерное наказание за собой влекущее, или иначе преступление есть внешнее, свободное, положительными законами воспрещаемое деяние, безопасность и благосостояние государства или частных его граждан, посредственно или непосредственно нарушающее и правомерное наказание за собою для 1

  Российское уголовное право, изложенное… Гавриилом Солнцевым (Казань, 1820). Издание под редакцией и с вступительной статьей о Г.И. Солнцеве Г.С. Фельдштейна (Ярославль, 1907). По свидетельству Г.С. Фельдштейна, рукопись Курса была спасена от уничтожения профессором С.М. Шпилевским, который приобрел ее «одновременно с грудою рукописного хлама, не имеющего никакой цены, у торговца старыми книгами» (Фельдштейн Г.С. Указ. соч. С. IV). 2   Таганцев Н. Русское уголовное право. 1902. Т. 1. С. 31.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

401

преступника влекущее»1. И удивляет, и восхищает, что еще в начале XIX века Солнцев вышел за рамки формального определения преступления (вспомним, что такое определение даже в 1863 г. в первом учебнике российского уголовного права давал В.Д. Спасович) и связал преступность и наказуемость деяния с наличием материального признака преступления − его способности причинять вред «безопасности и благосостоянию государства или частных его граждан», т.е., говоря по-современному, с общественной опасностью соответствующего признаваемого преступлением деяния. Дорогого стоит и уточнение автора насчет того, что преступление причиняет вред правоохраняемым объектам не только «непосредственно», но и «посредственно». В последнем случае речь идет о преступности тех деяний, где причинение вреда правоохраняемым интересам не являлось целью действий преступника, а было побочным (но очень важно, осознанным − «преступление есть… свободное… деяние») результатом таких действий. Нельзя не упомянуть, что почти за 200 лет до обозначения в УК РФ 1996 г. такого объекта преступления, как «права и свободы человека», Г.И. Солнцев в этом же контексте говорил о «политическом равенстве и свободе» как объектах преступления. Без каких-либо оговорок Г.И. Солнцев трактовал и формальный признак преступления − его запрещенность и наказуемость уголовным законом: «Преступление есть деяние, вопреки уголовных законов допущенное: следовательно, к вменению какого-либо деяния в преступление потребно существование и известность уголовного закона, в виде или по крайней мере в роде оное определяющего. На что нет такового закона, там и преступления вменить не можно; ибо нет предлога к обвинению»2. Такая категоричность в отношении формулирования принципа nullum crimen sine lege в отечественном уголовном законодательстве была также воплощена лишь в УК РФ 1996 г. (вывод о запрете аналогии преступлений в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. можно было сделать лишь путем толкования ст. 7 этих Основ). Наконец, под таким признаком преступления, как «деяние свободное», Г.И. Солнцев понимал такой признак, как виновность (деяние должно быть умышленным − «злонамеренным» или совершенным по неосторожности − «по небрежению или по неупотреблению должной осторожности»; «причинение кому-либо какого зла несчастных случаев, без умысла и так, что невозможно было иметь какой-либо осторожности, не можно вменять в преступление»), а также чтобы «лицо, 1

  Российское уголовное право, изложенное… Гавриилом Солнцевым. С. 54.   Там же.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

402

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

совершившее преступление… имело разум и свободную волю», так как «в совершенном бездействии разума и произвола учиненные деяния, хотя бы от оных и последовал кому какой-либо вред, в преступление вменяемы быть не могут»1. Внимание современного юриста не может не привлечь и позиция Г.И. Солнцева по вопросу об уголовной ответственности юридических лиц. Он называл их «нравственными лицами (personal morales) и расшифровывал как «общества, universitates, collegia, corpora»2. Сразу же отметим, что Солнцев выступал за признание юридических лиц субъектами преступления и уголовной ответственности. «Само собой разумеется, − отмечал он, − что не отвлеченное слово общество впадает в преступление, но частные члены, какое-либо общество совокупно яко нравственное лицо составляющее: рассуждая о сих членах, как единое нравственное лицо составляющих, и говорится, что такое-то общество, например, полк, коллегия и пр. нарушило такое-то законоположение и следовательно впало в преступление общества, collegia, corpora и т.д. Те же подразумевают, что оно не для правомерной своей общественной цели, но для особого от сей цели уклонения и им интересного намерения действовало. Сверх же того, бывают и такие общества, например революционными затеями или безбожием, или суеверием основываемые, кои по самой цели своей, яко законами государственными противные, суть уже общества преступные… А посему безошибочно можно сказать, что нравственные лица, т.е. общества, могут впадать в преступления, а затем подвергаться правомерным наказаниям»3. Как бы мы ни относились к решению этой дискуссионной проблемы, следует согласиться с тем, что доводы Г.И. Солнцева и применительно к настоящему времени выглядят логичными и достаточно убедительными, хотя бы в свете усилий международного сообщества по борьбе, например, с экологическими и террористическими преступлениями. В Курсе Г.И. Солнцева можно обнаружить и зачатки теории международного уголовного права, в особенности в формулировании военных преступлений как разновидности (по современной терминологии) международных преступлений. «Также будет преступлением даже против неприятельских подданных, безоружных на время военное, их умерщвление, убийство женского пола, младенцев, священников и старых людей… умерщвление пленных, коим дана пощада… насилие женскому полу»4. Отметим, что это написано почти за 130 лет до принятия известных Женевских конвенций, положивших начало 1

  Российское уголовное право, изложенное… Гавриилом Солнцевым. С. 56.   Там же. С. 72. 3   Там же. С. 73. 4   Там же. С. 77. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

403

формированию международного гуманитарного права как одной из основ современного международного уголовного права. Круг научных интересов профессора Б.С. Волкова был достаточно широк. Вместе с тем самый значительный вклад в уголовно-правовую теорию внесен им именно по проблеме субъективной стороны преступления. Именно ей посвящены четыре, наиболее значимые его монографические работы, подготовленные и опубликованные в Казани, во время его работы в Казанском университете: «Проблема воли и уголовная ответственность» (1965 г.); «Мотив и квалификация преступлений» (1968 г.); «Детерминистическая природа преступного поведения» (1973 г.; переиздана в Москве в 2004 г.); «Мотивы преступлений (Уголовно-правовое и социально-психологическое исследование)» (1982 г.). Ограничимся краткой характеристикой основных идей, выдвинутых и обоснованных автором в указанных работах. Начнем с монографии «Проблема воли и уголовная ответственность», наиболее значимые положения которой сводятся к следующему: • постановка вопроса о пределах исследования личности преступника. Казалось бы, достаточно банальная материя. Вспомним, однако, какое было время. А.Б. Сахаров в своей самой известной работе «Личность преступника и причины преступности в СССР (1961 г.) впервые (во времена «заката» так называемой хрущевской «оттепели») в отечественной уголовно-правовой науке вышел за пределы рассмотрения личности преступника лишь как субъекта преступления и попытался взглянуть на эту проблему в более широком плане – социально-психологическом. В рецензиях на эту работу такой аспект исследования подвергся достаточно серьезной критике. И названная монография Б.С. Волкова была первой, в которой позиция на этот счет А.Б. Сахарова была не только поддержана, но и дополнительно обосновывалась необходимостью обращения к психологической характеристике преступника для понимания причин совершенного лицом преступления и назначения ему наказания; • волевое содержание преступления при бездействии. Бездействие определялось автором в качестве такого же волевого акта преступного поведения лица, как и действие; • признание сознания противоправности при нарушении лицом специфических запретов как элемента уголовной ответственности; • определение мотива и цели преступления как основных признаков, определяющих волевое содержание преступления с распространением такого вывода о мотиве и на неосторожные преступления (отметим, что впервые лишь за год до этого в учебнике уголовного права (1964 г.) появился параграф о мотиве и цели преступления);

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

404

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

• признание причинной обусловленности мотивов преступного поведения и в более широком аспекте – причинной обусловленности (через мотивы) воли, что являлось подступом к решению автором философской проблемы – детерминизма и ответственности; • обращение к теоретическому наследию дореволюционной (досоветской) отечественной уголовно-правовой науки (Таганцев, Фойницкий, Чубинский, Спасович, Владимиров, Будзинский), к речам выдающихся русских адвокатов – Плевако, Андреевского и др. Разумеется, что, как и в любой крупной работе, в ней можно отыскать и некоторые минусы (мы бы отнесли к ним разгромную, как это было принято в те годы, резко отрицательную оценку так называемой «оценочной» концепции вины). Перейдем к следующей работе «Мотив и квалификация преступлений»: • проблема конкуренции мотивов и квалификации преступлений. Автор признавал, что в преступном деянии возможно соединение мотивов. И, по его мнению, в этом случае необходимо выделять основной мотив («лейтмотив») и именно он и только он будет иметь квалифицирующее значение. В действительности же это не всегда так. Изучение следственной и судебной практики по делам о преступлениях против жизни и здоровья, например, экстремистской направленности, свидетельствует, что наибольшую трудность при этом является установление экстремистского мотива. Во многих случаях экстремизм (имевшийся на самом деле) «исчезал» ввиду определения мотива совершенного преступления как хулиганского, что влекло совсем иную квалификацию содеянного. В этом случае наличие экстремистского мотива признавалось, но лишь как дополнительного, второстепенного. Однако в таких случаях, исходя из общей психологической теории мотивации, необходимо учитывать не только конкуренцию мотивов, но и возможность их равноправного соединения. Указанные мотивы могут вовсе не противоречить друг другу, а вполне совмещаться в одном преступлении (последнее касается не только указанных мотивов), в связи с чем при установлении экстремистского и хулиганского мотивов вовсе не исключается квалификация содеянного как преступления против жизни и здоровья экстремистской направленности; • исследование (впервые в отечественной уголовно-правовой науке) мотивов таких преступлений, как должностных и хулиганства. Наибольшее внимание в работе уделено характеристике мотивов убийства. Большинство рекомендаций автора выдержало проверку временем. За исключением, пожалуй, одного – оценки мотива ревности и его значения для квалификации убийства.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

405

В то время в уголовно-правовой литературе ревность однозначно рассматривалась как низменное побуждение (что вытекало из содержания уголовного закона, например, из ст. 136 УК РСФСР 1926 г.). В связи с чем убийство, совершенное по этому мотиву, квалифицировалось (до принятия УК РСФСР 1960 г.) как убийство при отягчающих обстоятельствах. В ст. 136 УК делалась оговорка насчет того, что убийство из ревности может подпадать под признаки ст. 138 УК (убийство в состоянии аффекта). В уголовно-правовой теории (особенно после принятия и вступления в силу УК РСФСР 1960 г., исключившего убийство из ревности из разновидности убийства при отягчающих обстоятельствах) обсуждался вопрос о том, следует ли признавать ревность смягчающим обстоятельством и квалифицировать убийство по такому мотиву как убийство в состоянии аффекта, если сильное душевное волнение лица было вызвано супружеской изменой. Доктринальное толкование категорически отрицало такую возможность. Впервые против этого выступил Э.Ф. Побегайло в своей работе «Умышленные убийства и борьба с ними»1. Б.С. Волков не поддержал такую позицию и присоединился к традиционной точке зрения: «Ревность есть проявление эгоизма во взаимоотношениях между людьми, и независимо от того, вызывается ли этот мотив действительными или ложными основаниями, он во всех случаях является низменным побуждением. Аффективное состояние, вызванное в подобных случаях ревностью, выступает не как результат поведения потерпевшей (или потерпевшего), а как следствие болезненного эгоизма, себялюбия, раздраженного тщеславия»2. Прошло несколько лет, изменилась мораль, в соответствии с чем изменилась и судебная практика. Перейдем к следующей работе Б.С. Волкова − «Детерминистическая природа преступного поведения», для которой характерны: • системный подход к проблеме. Рассмотрены наиболее трудные и в то же время практически значимые и теоретически интересные вопросы: нравственно-этическая оценка побуждений человека и совершенных на их основе общественно опасных действий; соотношение вины и причинности; соотношение других признаков объективной и субъективной сторон (и не только в плане их традиционного различия, но и в аспекте их соответствия и зависимости друг от друга); • роль сознания в уголовной ответственности (последняя возможна, если лицо имело возможность осознавать социальный смысл 1   Побегайло Э.Ф. Умышленные убийства и борьба с ними. Уголовно-правовое и криминологическое исследование / Под ред. В.В. Труфанова. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1965. С. 165. 2   Волков Б.В. Мотив и квалификация преступлений / Под ред. Ф.Н. Фаткуллина. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1968. С. 102.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

406

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

и объективную значимость совершаемых действий и было способно регулировать свое поведение; распространение этого вывода на неосторожную вину: вспомним, что в то время не было еще известных работ П.С. Дагеля); • предложение автора в определении вины более четко оттенить ее социальный аспект (сознание социального смысла совершаемых лицом действий); • отрицание преувеличенного значения знания правовых запретов как едва ли не главного в предупреждении преступлений; • вывод о зависимости объективных и субъективных признаков в конкретном преступлении: цели и способа, мотива и способа, причинности и вины; • предупреждение о недопустимости переоценки метода статистических закономерностей в обосновании принципа детерминизма и свободы человеческого поведения; • привлечение внимания к проблеме соотношения социального и биологического в структуре личности преступника, не преувеличивая, но и не отрицая роли последнего фактора. И наконец, рассмотрим работу «Мотивы преступлений (уголовноправовое и социально-психологическое исследование)». Эта известная монография, с одной стороны, является своего рода итоговой в исследовании автором проблемы мотива преступления, а с другой − в значительной мере развивает положения, рассмотренные автором в предыдущих книгах на эту тему (особенно это касается криминологического содержания проблемы). Автор обозначил и раскрыл следующие аспекты исследуемой им проблемы: • нравственно-этическая оценка мотива и обусловленных им действий; • социальная обусловленность мотива и избирательный характер антиобщественного поведения; соотношение мотива преступления и личности преступника; • классификация мотивов преступлений; • содержание и форма проявления мотивов; • мотив и основание уголовной ответственности (мотив и определение вины и ее социальной сущности; соотношение мотива и объективных признаков состава преступления; мотив и обстоятельства, исключающие общественную опасность; мотив и стадии совершения преступления; мотив и соучастие в преступлении); • установление мотива и предупреждение преступлений. Подводя итог, можно сказать, что Б.С. Волков впервые в советский период отечественной науки уголовного права создал развитую теорию мотива преступления и мотивации преступной деятельности,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

407

и уже только поэтому навсегда занял достойное место в отечественной уголовно-правовой науке.

§ 2. Учение о наказании Г.И. Солнцева в первом учебнике по уголовному праву России 1820 г. Гавриил Ильич Солнцев вошел в историю отечественного уголовного права как выдающийся профессор и ректор Казанского университета. В 20-е гг. XIX века Солнцев написал учебную книгу по русскому уголовному праву, которая однако была издана лишь в 1907 г. Данный труд, озаглавленный Г.И. Солнцевым как «Российское уголовное право», стал одной из первых попыток научной обработки материала русского уголовного права в период, предшествующий изданию Свода законов Российской империи. Разбросанность постановлений уголовного законодательства в виде различных уставов, уложений, манифестов и прочих актов составляла в то время весьма серьезное препятствие для ознакомления с догмой действовавшего права. Г.И. Солнцеву пришлось самостоятельно проделать гигантскую работу, которая не утратила своего исторического значения и по сей день. Следует оговориться, что курс «Российское уголовное право» Г.И. Солнцева нельзя считать законченным ввиду того, что в нем отсутствует особенная часть, однако если ограничиться одной только общей частью, то можно признать, что обработка Г.И. Солнцевым материала русского уголовного законодательства закончена полностью. Труд Г.И. Солнцева состоит из авторского «Введения» и «Общей части», которая, в свою очередь, разбита на «отделения»: 1) о преступлениях вообще; 2) о наказаниях; 3) о применении уголовных законов к уголовным делам вообще. Остановимся более подробно на взглядах Г.И. Солнцева на природу наказания. Г.И. Солнцев наделяет понятие наказания большим рядом признаков. В наказании он видит способ принуждения преступников. «Следствием преступлений для уличенного преступника есть уголовная ответственность, состоящая в обратном возмездии преступнику правомерным злом на зло, им государству или частному гражданину причиненных, от правительства установленным порядком. Зло такое физическое или психологическое… по судебному приговору сообразно уголовным законам налагаемое, именуется вообще наказанием или карою»1. 1

  Солнцев Г.И. Российское уголовное право. Ярославль, 1907. С. 104.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

408

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

В своем определении Г.И. Солнцев подчеркивает, что наказание является «обратным возмездием преступнику», что оно должно быть «правомерным», должно сводиться к психическим или физическим лишениям и определяться «за обнаруженные противозаконные деяния» «по судебному приговору согласно уголовным законам». Понятие «правомерности» наказания Г.И. Солнцев понимает не только в смысле того, что оно определяется надлежащими органами власти, но и со стороны его соответствия закону. «Без суда никто не наказывается, без исследования и суда ни у кого не отнимают чести и имения; противное тому будет почитаться не приговором судебным, но насилием, гражданину учиненным, и оскорблением гражданской свободы». «Наказание преступнику, несогласно с законами определяемое, есть оскорбление гражданина»1. Деятельность уголовного судьи Г.И. Солнцев представляет себя как область строго подзаконную. «Если на какое-либо деяние нет ясного законоположения уголовного, а оным причиняется нарушение прав чьих-либо… судья не имеет права налагать произвольно наказания, но в сомнительности случая испрашивает на то разрешение от высшего правительства». «Поскольку судьи, судящие о преступлениях, не суть законодавцы: следовательно, они не могут иметь прав толковать законы о наказаниях, но оных толкователь есть Самодержец»2. Г.И. Солнцев указывает, что наказание должно быть уделом только «действительного преступника, ясно в его преступлении изобличенного, но не безвинного человека». Согласно Г.И. Солнцеву уголовный судья должен твердо помнить правило «что лучше десять виновных освободить, нежели одного невиновного истязать». «Наказание невиновному или в преступлении достаточно не доказанному… есть оскорбление гражданина, вопиющее об отомщении»3. Вместе с тем Г.И. Солнцев доказывает, что наказание для осуществления ставящихся им целей не должны быть жестокими. В своей аргументации Г.И. Солнцев опирается на Наказ Екатерины II: «Если бы жестокость наказаний не была уже опровергнута добродетелями, человечество милующими, то к отриновению оной довольно и того, что оно и бесполезно, и несправедливо»4. В связи с этими свойствами наказания Г.И. Солнцев требует, чтобы оно было «по надлежащему скорое», «для общества потребное», т.е. не выходящее из меры необходимого для общества, и, наконец, «с преступлением уравненное». 1

  Солнцев Г.И. Указ. соч. С. 107.   Там же. 3   Там же. С. 106. 4   Там же. С. 109. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

409

Таким образом, мы видим, что уже в начале XIX века в российском уголовном праве существовали принципы, аналогичные закрепленным в действующем Уголовном кодексе РФ 1996 г. принципам законности, вины и гуманизма. По вопросу о целях наказания Г.И. Солнцев устанавливает следующие положения. Наказание есть последствие преступления, которое должно состоять «в законном воздоянии болезненности преступнику за зло, им… причиненное», однако только в тех видах, «дабы оно его самого болезненно поражало трудом, болью и сожалением об учиненном им проступке, а других граждан посредством страха и поношения, за учиненное преступление угрожающее, укрощало и воздержало от впадения в подобные преступные деяния»1. При этом причинение преступнику страдания Г.И. Солнцев понимает не как самоцель наказания, а как способ сделать преступника возможным, терпимым в обществе. «Намерение установленных наказаний не то, чтобы мучить тварь чувствами одаренную, но… чтобы воспрепятствовать виноватому впредь вредить обществу и чтобы других сограждан отвратить от содеяния подобных преступлений»2. Таким образом, мы видим, что Г.И. Солнцев не ограничивается только целями частного предупреждения преступлений, он отчетливо формулирует и цель общего предупреждения. Обозначенные цели частного и общего предупреждения выделяются Г.И. Солнцевым как особенные свойства наказания, вытекающие из его публичности. Публичным характером наказания Г.И. Солнцев обосновывает недопустимость частной мести. Наказание «есть право публичной власти, публично в действо производимое», «…частный человек обиженный кем-либо не может чинить самоуправного наказания обидчику… в противном случае они, присвоив себе неподлежащую власть, преступят границы своих обязанностей»3. Еще одним качеством наказания Г.И. Солнцев называет его чувствительность для преступника. Наказание должно быть организовано таким образом, чтобы не разрушать организма преступника, но вызвать в нем раскаяние за совершенное преступление и содействовать его исправлению. «...Произведение в действо наказательного зла в таком состоянии преступника, когда он его чувствовать не может, противоречит понятию о наказании, например, над мертвым телом»4. Г.И. Солнцев высказывает также и мысль, что с наказанием, по возможности, должно быть связано и возмещение или заглажива1

  Солнцев Г.И. Указ. соч. С. 108.   Там же. С. 109. 3   Там же. С. 106. 4   Там же. С. 107−108. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

410

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

ние преступником последовавшего от его действий имущественного ущерба. Кроме того, Г.И. Солнцев напоминает, что наказание должно поражать только виновного, следовательно «уголовный судья при применении наказаний виновному не может подвергать оному невинных преступника родственников и домочадцев, в его преступлении не участвовавших»1. Отдельный интерес представляет собой точка зрения Г.И. Солнцева на обстоятельства, оказывающие влияние на размер наказания и условия, наказание видоизменяющие и прерывающие. Г.И. Солнцев различает усиление ответственности в зависимости от «подлежательных», т.е. субъективных, либо «предлежательных», т.е. объективных условий. К субъективным условиям он относит степень умственного развития человека. Чем более образованный человек, тем бóльшая предполагается свобода в его действиях, больше возможностей обдумать свое деяние и как следствие бóльшая степень вины и степень наказания. К субъективным условиям, усиливающим наказание, Г.И. Солнцев также относит принадлежность к высшему сословию, проявление большей хитрости и притворства, степень ожесточения, упорство и нераскаянность преступника после совершения преступления и т.д. К объективным условиям, усиливающим наказание, Г.И. Солнцев относит степень важности нарушенного права, объем нарушенного права, количество совершения однородных и разнородных правонарушений и др. В ряду условий, влияющих на уменьшение наказания, Г.И. Солнцев упоминает прежде всего о неумышленности и о малолетстве преступника. «В малолетних не предполагается такой степени свободы воли и такого злого умысла, как в человеке возраста совершенного». Г.И. Солнцев также указывает, что на уменьшение наказуемости влияет старческий возраст, легкомысленность преступника, не сопровождаемая повторением, горячность преступника, его раскаяние, скудоумие, беспамятство. Наказание подлежит уменьшению и в тех случаях, когда преступление совершается под влиянием приказа или угрозы, исходящих от лиц начальствующих и обращенных к подчиненным. Г.И. Солнцев считает, что в этих случаях «свободная воля преступника некоторым образом ограничивается»2. В ряду объективных условий, влияющих на уменьшение наказания, Г.И. Солнцев говорит о степени важности нарушаемых прав, недоказанности нарушения, о долгом предварительном заключении, излиш1

  Солнцев Г.И. Указ. соч. С. 111.   Там же. С. 109.

2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

411

нем гневе и другое. Что касается состояния алкогольного опьянения, то Г.И. Солнцев указывает, что «опьянение не допускается в российском законодательстве причиною к уменьшению степени наказания потому, что пьянство, само по себе составляет преступление, увеличивает виновность преступника при других… преступлениях, разве что опьянение будет над кем либо произведено из умысла»1. Таким образом, изучив первый научный курс русского уголовного права в целом, и учение о наказании в частности, мы видим, что весь курс пронизан идеями гуманизма. Г.И. Солнцев был близок к своей эпохе, когда на Западе развивались идеи либерализма. Однако ввиду усиления политической реакции в России после разгрома наполеоновской Франции Г.И. Солнцев незаслуженно попал в опалу. Несмотря на отлучение от Казанского университета, он внес свой бесценный вклад в развитие науки уголовного права как автор первого русского учебника по уголовному праву и навсегда останется в истории отечественной юридической науки.

§ 3. Социологическое направление в науке уголовного права А.А. Пионтковского: уголовная социология, уголовная догматика и уголовная политика Научное творчество Андрея Антоновича Пионтковского – одна из наиболее ярких страниц в истории научных исследований проблем уголовного, уголовно-исполнительного права и криминологии в Казанском университете. А.А. Пионтковский прибыл в Казанский университет с солидным научным багажом, будучи автором магистерской диссертации «Об условном осуждении или системе испытания», а также таких работ, как «Наука уголовного права, ее предмет, задачи, содержание и значение», «Тюрьмоведение, его предмет, содержание, задачи и значение», «Об уголовной давности» и др. Спустя год после прибытия в Казанский университет он получил степень доктора уголовного права за исследование «Уголовная политика и условное осуждение» и занял кафедру уголовного права, которую замещал вплоть до 1915 г. (т.е. до своей смерти). А.А. Пионтковский проявил себя в качестве яркого представителя позитивизма в науке уголовного права, политического направления и социологической ориентации при исследовании преступности и средств от ее избавления. 1

  Солнцев Г.И. Указ. соч. С. 109.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

412

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

В статье «Наука уголовного права, ее предмет, задачи, содержание и значение» он подчеркивал, что «всякая наука занимается изучением той или иной определенной серии мировых явлений; всякая наука стремится к раскрытию естественных законов, управляющих изучаемыми ею явлениями, к уяснению причин, обусловливающих собою бытие, рост и развитие этих явлений, всякая наука заботится о приспособлении добываемых ею результатов к нуждам и потребностям человечества»1. Характеризуя задачи науки уголовного права, А.А. Пионтковский отмечал, что преступление есть зло, а от всякого зла следует стремиться, по мере сил и возможности, избавиться. Наука уголовного права как наука, по преимуществу, практическая, не может обойти вопрос об этом избавлении молчанием. Она заботится об установлении средств, об указании путей для этого избавления. Она направляет свои усилия на целесообразное построение мер борьбы с преступностью. Выполнением этой задачи, по его мнению, и исчерпывается содержание науки уголовного права. Науку уголовного права ученый определял как науку, занимающуюся изучением преступной деятельности, раскрытием естественных законов, обусловливающих собою эту деятельность, и изучением и установлением средств и способов борьбы с этой деятельностью. А.А. Пионтковский указывал на сложный характер науки уголовного права, в которой взаимодействуют: 1) криминология, 2) уголовная политика и 3) уголовная догматика. Криминологические исследования, по его мнению, покоятся на детерминистических началах, на признании господства закона причинности. Несмотря на их новизну, эти исследования успели обогатить науку в высшей степени драгоценными результатами. Они установили зависимость преступной деятельности от взаимодействия двух факторов: 1) индивидуальных особенностей преступного люда и 2) условий внешней среды, способствующих развитию, образованию и проявлению вовне этих особенностей, и тем самым указали те два пути, на которые должна быть направлена деятельность, имеющая целью борьбу с преступностью. Будучи сторонником социологического направления в уголовном праве, А.А. Пионтковский указывал на зависимость «бытия преступной деятельности от условий внешней среды – климатических, почвенных, социальных, экономических, состояния законодательства, карательных учреждений, народного образования и прочее». 1

 См.: Пионтковский А.А. Наука уголовного права, ее предмет, задачи, содержание и значение // Избранные труды. Т. 1. Казань: Казанский гос. ун-т, 2004. С. 180 и сл.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

413

Условия, вызывающие преступную деятельность, не являются неизменными, постоянными. И психофизические особенности человека до некоторой степени подлежат изменению, и условия внешней среды подвержены постоянному изменению. Поэтому, по его мнению, пессимистическое воззрение, по которому преступление тяготеет над человечеством, как будто какой-то рок, не находит для себя какого бы то ни было подтверждения в научных исследованиях. С тем чтобы выработать целесообразные средства и способы защиты и охраны интересов общества от преступных посягательств, наука уголовного права должна опираться на данные криминологии. Наряду с криминологией отраслью науки уголовного права А.А. Пионтковский признавал и уголовную политику, которая имеет своим предметом изучение средств борьбы с преступностью, а задачей – целесообразное построение этих средств. Он также подчеркивал, что успешная борьба с преступностью возможна только путем целесообразного воздействия на воспроизводящие ее факторы, уголовная политика сообразно указаниям криминологии заботится о создании соответствующих мер борьбы как с индивидуальными, так и с физико-социальными факторами преступной деятельности. Уголовная политика должна быть направлена на изменение и уничтожение тех неприятных условий внешней среды, которые способствуют развитию преступности, она ратует за улучшение и усовершенствование социальных условий. Уголовная политика, по его мнению, базируется на трех группах средств «непосредственной борьбы с преступностью»: лечении, воспитании и наказании. Только совокупное применение всех этих средств непосредственной борьбы с преступностью может привести к плодотворным результатам. А.А. Пионтковский указывал на необходимость принудительного воспитания «преступного юношества», выступал за целесообразную организацию принудительно-воспитательных учреждений – исправительных приютов, а также за придание средствам борьбы с «хронической преступностью», ввиду свойств и особенностей последней, главным образом характера изоляции из недр общежития, а с острой преступностью (когда преступление представляется явлением случайным) – характера приспособления к условиям общежития. По существу, А.А. Пионтковский предвосхитил современную концепцию уголовной политики России, выделив три ее основные части: 1) организация лечения (принудительные меры медицинского характера); 2) воспитание (применение иных мер уголовно-правового характера) и 3) наказание (в отношении прежде всего «преступников профессии, привычки, натуры»). Организуя средства борьбы с пре-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

414

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

ступностью, уголовная политика, отмечал он, останавливается в то же время на изучении и установлении способов применения этих средств и указывает на необходимость в интересах целесообразного их функционирования проведения при их применении в «широких размерах» принципа индивидуализации. В предмет уголовной политики, по его мнению, входят и вопросы о судьбе жертв преступной деятельности и об устранении причиненного этой деятельностью вреда индивидуальным и коллективным интересам общежития. Наряду с криминологией и уголовной политикой отраслью науки уголовного права А.А. Пионтковский признавал уголовную догматику, предметом своего изучения которая имеет те правовые нормы, в которые облекается борьба с преступностью, а задачей − построение этих норм соответственно целям этой борьбы и потребностям защиты и охраны прав личности от возможного насилия и произвола. Уголовная догматика, отмечал он, стремится установить и определить условия, при наличии которых возможно применение средств борьбы с преступностью, облечь эти средства в соответствующую правовую форму. «Исходя из положения, представляющегося основной гарантией защиты свободы личности от произвола и насилия «nullum cremen sine lege, nulla poena sine lege», она заботится об обозначении точными признаками тех деяний, которые почитаются преступными, и устанавливает таким образом возможность отличить эти деяния в ряду других деяний, с уголовно-правовой точки зрения безразличных, возможность отличить одну группу этих деяний от другой. Она, далее, точно определяет те меры, которые могут быть применены к преступникам в виду совершенного ими деяния, регулирует способы и условия применения той или другой из этих мер». Намеченные А.А. Пионтковским границы науки уголовного права не были общепризнанными, да и в настоящее время они не бесспорны. Если сводить науку уголовного права только к уголовной догматике, то понятие этой науки как науки уничтожается, так как наукой, подчеркивал он, может быть названо лишь изучение, имеющее целью раскрытие естественных законов, управляющих изучаемыми явлениями, а не просто конструирование понятий. Подвергая критике представителей классической школы уголовного права, в частности Биндинга, А.А. Пионтковский писал, что если ограничить науку уголовного права исследованиями уголовно догматического характера, то где она найдет свои устои, как она может их создавать, ограничивая область своих исследований? Не будет ли она черпать их в указаниях «чистого разума?». Если априористические положения, заключает автор, представляются непригодны-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

415

ми устоями, то весьма естественно, что таких устоев следует искать в результате опытных исследований – в криминологии и уголовной политике. Как нам представляется, А.А. Пионтковский создал весьма цельное представление о предмете, структуре и задачах науки уголовного права. Многие его выводы методологического порядка не утратили своей значимости и в настоящее время. Нельзя не отметить, что научная деятельность А.А. Пионтковского развивалась в период острейшего противостояния в доктрине уголовного права прежнего классического и нарождавшихся позитивистского и социологического направлений. На основе глубоких и всесторонних познаний и аналитическим способностям он целиком и полностью встал на позиции социологического направления в юридической науке, поскольку понимал, что изучение преступления в отрыве от преступника, социальных и физических факторов, его обусловливающих, что, собственно говоря, предлагалось приверженцам классической школы, не позволяло вникать в «тайны» этиологии преступного поведения и, соответственно, предлагать обществу приемлемую систему мер предупреждения преступности. Основной посыл концептуального видения А.А. Пионтковским сущности и направленности уголовного права заключается в том, что преступление представляется не только и не столько проявлением злой воли, а есть результат сложнейшего и противоречивого взаимодействия физических, социальных и индивидуальных факторов. Утвердившись в этой основополагающей идее, он экстраполировал ее на систему наказаний и исправительно-воспитательных институтов1. В наказании ученый усматривал не только возмездие в зависимости от тяжести преступления, так сказать, то или иное проявление злой воли, а целесообразную уголовно-правовую меру, применяемую с учетом личности преступника. Этим самым А.А. Пионтковский предвосхитил основные направления уголовно-правовой доктрины и развития уголовного законодательства вплоть до современного периода. Будучи специалистом не только в области уголовного права, но и в сфере криминологии, он предложил и обосновал идею дифференциации, которую многие современные авторы признают в качестве принципа уголовной ответственности. Идея дифференциации ответственности, мы бы сказали, представляется краеугольным камнем уголовного законодательства, основополагающим началом теории 1

 См.: Пионтковский А.А. Уголовное право: Пособ. к лекциям. Часть Общая. Выпуск первый // Избранные труды. Т. 2. Казань: Казанский ун-т, 2010. С. 21 и сл.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

416

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

и цивилизованной законотворческой практики, необходимым условием воплощения принципов справедливости, законности и равенства в сфере уголовного правосудия. А.А. Пионтковский выделял среди «преступного люда»: 1) случайных преступников; 2) профессиональных исправимых и неисправимых; 3) душевнобольных; 4) телесно и душевно убогих и 5) юных преступников. Применительно к каждой категории из указанных лиц он предложил приемлемые, на его взгляд, меры уголовно-правового воздействия, в частности, меры физического или психического устрашения в отношении исправимых профессиональных преступников, т.е. меры исправления, в отношении неисправимых − меры изоляции, в отношении душевнобольных – меры лечебного характера, в отношении телесно и душевноубогих – меры куративного характера, а в отношении юных преступников – меры принудительного воспитания. За исключением некоторых моментов предложенная система мер уголовно-правового воздействия представляется классической и она нашла отражение в современном уголовном законодательстве. Как видно, А.А. Пионтковский признавал определенный слой профессионалов неисправимыми преступниками. Возникает вопрос: насколько выверенной является данная позиция? Отечественная доктрина уголовного права, начиная с советского периода, исходит из того, что нет неисправимых, а есть неисправленные преступники. Хотя этот тезис в абстрактном понимании следует признать правильным – изменяя социальные условия, и преступник может быть исправлен. Однако применительно к конкретным жизненным ситуациям приходиться констатировать, что среди убийц, террористов встречается тип преступников, поставивших себя вне человеческого общества. Не случайно поэтому в уголовном законодательстве не всех, но многих государств регламентируется смертная казнь, а в большинстве государств – применение пожизненного лишения свободы или тюремного заключения. Нельзя также не отметить, что положение УК РФ об исправлении осужденных к пожизненному лишению свободы (ч. 5 ст. 79) носит преимущественно декларативный характер. Как можно исправить, привить необходимые человеческие качества злодею, маньяку, у которого руки «по локоть в крови», притом только в условиях, по существу, полной изоляции, без какой-либо исправительно-воспитательной работы? По крайней мере, следовало бы предусмотреть в УК РФ, как это имеет место в законодательстве ряда современных государств, дифференциацию пожизненного лишения свободы – с правом и без права досрочного освобождения.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

417

Вряд ли можно признать приемлемым отказ законодателя от дифференциации нижних пределов наказаний, прежде всего лишения свободы, во многих санкциях норм Особенной части УК РФ. Практика однобокой дифференциации ведет, по существу, к преувеличению роли индивидуализации наказания, необоснованному расширению судебного усмотрения, а то и произвола. В пылу хаотичной реформации уголовного законодательств ее инициаторы порой допускают грубейшие противоречия. Например, в связи с изменениями, внесенными в УК РФ в 2012 г., осужденному за преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, не достигшего 14-летнего возраста, при условно-досрочном освобождении требуется отбыть не менее 4/5 назначенного судом наказания, а осужденному за убийство такого же несовершеннолетнего – не менее 2/3 наказания (подп. «в», «д» ч. 3 ст. 79). Ту же самую непоследовательность в дифференциации ответственности мы видим и при регламентации замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания (ч. 2 ст. 80 УК РФ). Немало весьма ценных идей, обобщений и выводов А.А. Пионтковский предложил по проблеме личности преступника, обстоятельств, детерминирующих ее формирование. Преступники, по его мнению, не представляют особую «породу людей», криминология изучает две группы факторов – индивидуальные и физико-социальные. Раскрывая индивидуальные факторы, А.А. Пионтковский подчеркивал, что психофизиологическая структура личности преступника слагается как из общих дефектов, так и разнообразных индивидуальных ее особенностей. К первым он относил деградацию, вырождение, неустойчивость «натуры», моральные дефекты, отражающие антисоциальные устремления. Подчеркнем также, он усматривал в среде преступников и людей, «высоко одаренных и в этическом отношении безупречных», которые оказываются в этой неприглядной среде главным образом из-за несоответствия разграничения преступлений и иных правонарушений. Данный тезис нередко выпадает из поля зрения ученых и законодателя, а он между тем имеет принципиальное значение. Государство не должно «порождать» преступников из тех людей, которые таковыми не являются, карать за такие деяния, которые в своем существе являются какими-то иными правонарушениями или вообще безразличными с точки зрения права. Криминализация и декриминализация деяний – весьма деликатная и не простая задача, а непродуманность в этой сфере, шараханья законодателя из одной крайности в другую приводят к серьезным социальным издержкам.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

418

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

А.А. Пионтковский, по существу, с материалистических позиций объяснял механизм формирования личности преступника, причины, порождающие преступность. Психологические дефекты, т.е. антиобщественные свойства преступности, формируются под воздействием условий внешней среды и одновременно под влиянием неблагоприятной наследственности как застывшей внешней среды, при которой жили прежние поколения. В последнем случае, вероятно, имеются в виду пережитки прошлого времени. Однако решающее значение в механизме формирования преступности, этиологии преступного поведения он отводил социальным и физическим факторам. Индивидуальные факторы, по его мнению, имеют производный характер, поскольку они коренятся в конечном итоге в условиях внешней среды, которые выступают в качестве либо возбудителей, либо благоприятствующих факторов преступного поведения. По сути дела, речь идет о причинах, порождающих преступность, и условиях, способствующих ей. К социальным факторам ученый относил различные недочеты в социальной жизни, которые препятствуют надлежащему физическому и духовному развитию человека, или затрудняют возможность удовлетворения этих потребностей. К физическим условиям он относил почвенные, климатические и другие факторы. Однако они, писал А.А. Пионтковский, не имеют самостоятельного значения. Главными среди внешних факторов он признавал социальные условия жизни людей. Скажем, чем не марксистские взгляды на причины и условия преступности? Фактически со времени творчества А.А. Пионтковского и других выдающихся российских ученых криминалистов и криминологов уголовно-правовая и криминологическая доктрины мало чем изменились. По существу, общеизвестен выдающийся вклад А.А. Пионтковского в обоснование целесообразности введения в России условного осуждения и условного освобождения от отбывания наказания. В конце ХIХ века и в начале ХХ столетия в России развернулась острая полемика по проблемам условного осуждения, отсрочки исполнения наказания. А.А. Пионтковский, основываясь на передовом опыте многих государств, выступил как яркий полемист в обоснование целесообразности введения в российское уголовное законодательство условных мер. Он убедительно и достаточно последовательно критически проанализировал все доводы своих оппонентов – противников условного осуждения. В одной из основных своих работ об условном осуждении он указывал, что с применением института условного осуждения связано постановление приговора. Судебный приговор представляется, так сказать, составной частью условного осуждения. В нем выражается порицание за совершен-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

419

ное деяние, для осужденных он представляется не чем иным, как страданием1. Над головой условно осужденного не только висит угроза возможного исполнения наказания, но он также в период испытания подвергается некоторым материальным лишениям: за ним следят, вмешиваются в его жизнь, им руководят, подвергают его особому режиму, – писал ученый. Он также отмечал, что, не говоря о том страдании, которое сопровождает самый факт осуждения, осужденный находится в течение определенного времени под особым специальным психическим давлением. Страх подвергнуться реальному наказанию – одно из тяжелых чувств, испытываемых человеком; страдание, связанное с этим чувством, бывает даже ощутительнее, чем страдание, связанное с действительным перенесением ожидаемого зла. В качестве одного из аргументов в пользу условного осуждения А.А. Пионтковский указал на то, что если выговор, домашний арест, краткосрочное лишение свободы (например на один-два дня или штраф в размере 50 коп.) признаются видами наказания, не противоречащими идее возмездия, то еще с большим основанием можно признать таким видом институт условного осуждения: то психическое давление, которое им оказывается, заключает в себе сравнительно больший элемент страдания. Условное осуждение, по мнению А.А. Пионтковского, слагается из двух элементов: а) элемента морального, выражающегося в психическом давлении, и б) элемента материального, который выражается в воздействии материального свойства, т.е. в наказании в той или иной его материальной форме. Этот элемент служит для придания реального значения первому и получает применение лишь только при констатировании безуспешности первого. Идеи А.А. Пионтковского, наряду с научными воззрениями профессоров Вульферта, Фойницкого и ряда других российских ученыхкриминалистов, в дальнейшем были положены в основу уголовной политики России. Без условного осуждения, институтов отсрочки наказания, освобождения от уголовной ответственности и наказания трудно представить современное состояние и перспективы отечественного уголовного законодательства. А.А. Пионтковский обращался к исследованию, по существу, всех концептуальных проблем уголовного права и криминологии: роли 1  См.: Пионтковский А.А. Об условном осуждении или системе испытания. Уголовно-политическое исследование // Пионтковский А.А. Избранные труды. Т. 1. Казань: Казанский ун-т, 2004. С. 98−124.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

420

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

алкоголизма в этиологии преступлений, тюрьмоведению, смертной казни и др. И по всем исследованным вопросам он занимал перспективные позиции, обосновывал выводы, сохраняющие свою научную ценность и в настоящее время. Особенно хотелось бы выделить его работу «Смертная казнь в Европе»1. Сто лет назад А.А. Пионтковский выступил убежденным противником смертной казни. Понадобилось сто лет, чтобы в России прислушались к мнению выдающегося российского ученого и отказались от назначения и исполнения смертной казни. Подвергая критике позиции сторонников смертной казни, он подчеркивал, что в пользу необходимости сохранения смертной казни обычно ссылаются на интересы как общей, так и специальной превенции. Спору нет, казнь страшна; перспектива быть казненным приводит в содрогание, кровь в жилах застывает; беспредельный, бесконечный ужас охватывает все существо человека. Однако такое воздействие, полагал ученый, оказывает перспектива казни лишь на психику обыкновенного, «мирного» обывателя, склонного вообще сообразовывать свое поведение с требованиями закона. А «закоренелые» преступники, т.е. лица, погрязшие, насквозь проникнутые антисоциальными инстинктами, слишком беспечны и самонадеянны. О казни, фактически редко применяемой, не думают. Они надеются от этих последствий преступления ускользнуть. Точно так же, подчеркивал А.А. Пионтковский, казнь не в состоянии оказать какое-либо сдерживающее воздействие и на преступников – фанатиков, совершающих преступные деяния под влиянием властно охватившей все их существо идеи, будь то религиозного, политического, социального свойства; казнь не в состоянии парализовать решимость политических преступников вообще и подавить преступные замыслы террористов и анархистов в частности. Для этих лиц казнь – не что иное, «как мученический венец, как великая награда за учиненные им по их понятиям все же малые дела. Она их не подавляет, а скорее возбуждает». А.А. Пионтковский, выступая с социологических позиций, указывал, что надежным и действенным превентивным средством может быть только последовательная и широко проводимая социальная реформа, а не кара вообще и гильотина и виселица в частности, применение которых может даже служить импульсом, толкающим на путь кровавых преступлений. Свои суждения он заключает выводом о том, что с устранением смертной казни из карательного механизма та сама 1

 См.: Пионтковский А.А. Избранные труды. Т. 2. Казань: Казанский ун-т, 2010. С. 175−256.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

421

по себе незаметная превентивная роль, которая вообще выпадает на ее долю, не только не уменьшается, но даже усиливается, так как этим устранением государство своим примером приучает граждан высоко ценить неприкосновенность и ненарушаемость человеческой жизни. Эти чрезвычайно профессиональные и гуманистические соображения выдающийся наш предшественник высказывал в обстановке нараставших социальных катаклизмов в России, народовольческого террора и перманентных революционных потрясений. Это само по себе еще более подчеркивает научную ценность творчества А.А. Пионтковского, а также важное его значение для развития современной уголовной политики.

§ 4. Теория множественности преступлений В.П. Малкова в науке уголовного права В.П. Малкова следует считать идеологом и основным разработчиком института множественности преступлений в уголовном праве. Научные исследования В.П. Малкова можно подразделить на два этапа. Первый этап был посвящен развитию теории множественности преступлений на основе советского уголовного законодательства и Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. Второй этап исследования связан с анализом действующего законодательства, Уголовного кодекса РФ 1996 г. Труды В.П. Малкова характеризуются последовательностью исследования. Первоначально В.П. Малков исследовал повторность преступлений1. Ранее в литературе понятие повторности преступлений определялось как случаи совершения преступлений лицом во второй раз. Повторение преступлений образует второе преступление. Такое определение повторного преступления нуждалось в уточнении. По мнению В.П. Малкова, повторность преступлений означает совершение одним лицом двух или более преступлений. Им разработана система признаков, образующих повторность преступлений: 1) понятие повторности означает учинение одним лицом таких общественно опасных деяний, каждое из которых является уголовно-наказуемым, т.е. преступлением. Не могут создать повторности преступления такие действия виновного лица, которые в силу малозначительности не представляют общественную опасность или являются административными, дисциплинарными правонарушениями либо антиобщественными поступками; 1

 См.: Малков В.П. Повторность преступлений. Казань: Изд-во КГУ, 1970.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

422

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

2) понятием повторности преступления охватываются как случаи оконченных, так и неоконченных преступлений, совершенных в соучастии; 3) повторность преступления включает в себя признак разновременности, который означает, что между первым и последующим преступлениями имеется определенный разрыв во времени. Совершение лицом нескольких преступлений одновременно (идеальная совокупность) не образуют повторности преступлений; 4) повторность создают преступления независимо от того, совершены ли они до осуждения или после осуждения, в период отбывания наказания, или после отбывания наказания; 5) общие понятия повторности создают любые преступления – тождественные, однородные, разнородные. В.П. Малков разработал и обосновал систему обстоятельств, исключающих повторность преступлений. К ним отнесены: 1) истечение срока давности привлечения к уголовной ответственности и исполнения обвинительного приговора; 2) погашение и снятие судимости; 3) освобождение от уголовной ответственности. Среди видов повторности В.П. Малков выделил: 1) неоднократность преступлений; 2) систематичность преступлений; 3) совершение преступлений в виде промысла; 4) совокупность преступлений (реальная); 5) рецидив преступлений. Большое внимание В.П. Малков уделял вопросам уголовно-правового значения повторности преступления. Следующий этап своих исследований В.П. Малков посвятил вопросам совокупности преступлений1. На основе законодательства совокупность преступлений подразделяется на реальную и идеальную. Реальная совокупность характеризуется признаком разновременности совершения преступлений. При идеальной совокупности преступления совершаются одновременно. Впервые В.П. Малков обосновал виды идеальной совокупности преступлений. К ним отнесены следующие: 1) когда в отношении одного деяния вина умышленная, а в отношении другого неосторожная; 2) когда в отношении обоих преступлений имеет место совпадение в форме вины, но налицо различие в видах умысла, либо имеет место различие в видах неосторожности; 3) когда при однообъектном посягательстве имеет место два или более потерпевших, при этом в отношении одного из них умысел виновного реализован полностью, а в отношении другого не реализован до конца по не зависящим от виновного причинам. 1

 См.: Малков В.П. Совокупность преступлений. Казань: Изд-во КГУ, 1974.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

423

Отдельное исследование В.П. Малков посвятил общим вопросам множественности преступлений по УК РСФСР 1960 г.1 и УК РФ 1996 г.2 В.П. Малков дал новое определение понятия множественности преступления, определив его как такие влекущие за собой юридические последствия, случаи, когда лицо совершает одновременно или последовательно несколько преступлений до привлечения к уголовной ответственности, либо вновь совершает преступление после осуждения за предыдущее, если при этом хотя бы по двум из учиненных преступных деяний не погашены (не сняты, не истекли) уголовно-правовые последствия, а также не имеется процессуальных препятствий к возбуждению уголовного дела. Данное понятие нашло свое наиболее полное воплощение на основе анализа УК РФ 1996 г. Множественность преступлений определена им как такие влекущие предусмотренные законом уголовно-правовые, уголовно-процессуальные либо общеправовые последствия, случаи, когда одно и то же лицо последовательно до осуждения либо одним действием (бездействием) совершает два или более преступных деяния, подпадающих под признаки различных либо одного и того же состава преступления, либо оно совершает новое(-ые) преступление(-я) после осуждения или освобождения от уголовной ответственности или наказания за предыдущее преступление при условии, когда по двум из них в соответствии с законом не погашены (не аннулированы) уголовно-правовые последствия, а также отсутствуют процессуальные препятствия к возбуждению уголовного преследования. На основе УК РФ 1996 г. В.П. Малков выделил следующие виды множественности преступлений: 1) совокупность преступлений (ст. 17 УК РФ); 2) совершение двух и более преступлений, когда статьями особенной части УК РФ это предусматривается в качестве обстоятельства, влекущего более строгое наказание (ч. 1 ст. 17 УК РФ); 3) рецидив преступлений (ст. 18 УК РФ); 4) совокупность приговоров (ст. 70 УК РФ). Данному виду множественности преступлений и его влияние на применение наказания посвящено самостоятельное исследование3. Исследованию подвергнуты особенности применения к осужденным по совокупности приговоров 1

 См.: Малков В.П. Множественность преступлений и ее формы по советскому уголовному праву. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1982. 2  См.: Малков В.П. Множественность преступлений: сущность, виды, правовое значение. Казань: Изд-во «Таглимат» ИЭУиП, 2006. 3  См.: Малков В.П., Чернова Т.Г. Совокупность приговоров и применения наказания: вопросы законодательного регулирования, теории и практики. Казань: Изд-во «Таглимат» ИЭУиП, 2003.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

424

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

условно-досрочного освобождения и замены неотбытого наказания более мягким видом наказания, осуждение по совокупности приговоров при наличии судимости, осуждение по совокупности приговоров при исчислении сроков давности исполнения обвинительного приговора, осуждение по совокупности приговоров при применении актов амнистии и помилования; 5) совершение преступления при наличии судимости, не учитываемой при признании рецидива преступлений. Согласно ст. 18 УК РФ, при признании рецидива преступлений не учитываются: 1) судимости за неосторожные преступления; 2) судимости за умышленные преступления небольшой тяжести; 3) судимости за преступления, совершенные лицом в возрасте до 18 лет; 4) судимости за преступления, осуждение за которые признавалось условным либо по которым предоставлялась отсрочка исполнения приговора, если условное осуждение или отсрочка исполнения приговора не отменялись и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лишения свободы, а также судимости, снятые или погашенные в порядке, установленном ст. 86 УК РФ. Данные судимости должны учитываться при оценке личности виновного в рамках ст. 60 УК РФ. Впервые в литературе В.П. Малков обосновал, предложил и разработал систему правового института множественности преступлений, курса уголовного права. По его мнению, законодательное обособление норм института множественности преступлений позволило бы привлечь внимание правоприменительных органов к усилению борьбы с множественностью преступлений, повысило бы предупредительное значение уголовного права. По инициативе В.П. Малкова в ряде университетов России читаются спецкурсы, связанные с множественностью преступлений. Исследуя проблему множественности преступлений, В.П. Малков внес большой вклад в изучение смешанных вопросов. Так, он нашел новое видение вопросов единичного преступления как первоосновы и неделимой частицы множественности преступлений. Единичное преступление есть такое деяние, которое содержит в себе один состав преступления. На основе изменений, внесенных в уголовное законодательство, автор выделяет следующие виды единичных преступлений: 1) составные преступления; 2) продолжаемые преступления; 3) преступления, в основе которых лежат альтернативные либо повторные действия; 4) длящиеся преступления. Большой практический вклад В.П. Малков внес в исследование уголовно-правового и уголовно процессуального значения множест-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

425

венности преступлений. В своих исследованиях В.П. Малков широко использовал историко-правовые, сравнительно-правовые, статистические, конкретно-социологические методы познания. Глубокое изучение материалов практики позволило автору обосновать не только теоретические, но и конкретные выводы и предложения по применению института множественности преступлений.

§ 5. Проблемы ответственности за соучастие в преступлении и прикосновенность к преступлению в трудах ученых уголовно-правовой школы Казанского университета Действующий УК РФ достаточно детально регламентирует основание и пределы ответственности соучастников, порядок назначения наказания за совместно совершенное преступление. В отличие от советского уголовного законодательства в нормах института соучастия определены признаки, характеризующие виды соучастников преступления, предусмотрены правила квалификации соисполнительства, соучастия с распределением ролей и соучастия в преступлениях со специальным субъектом. Установлены правила ответственности соучастников при эксцессе исполнителя, регламентированы особенности уголовной ответственности организаторов и участников организованных преступных объединений. Опыт применения норм института соучастия действующего УК РФ приводит к выводу о том, что в целом техника их конструирования вполне удовлетворительна. Однако, как отмечается в литературе, «сохраняются пробелы, не позволяющие адекватно противодействовать новым формам общественно опасной деятельности»1. Нельзя не видеть и некоторых проблем уголовно-правового регулирования вопросов соучастия, которые остаются не решенными как на законодательном, так и на теоретическом уровнях. Полагаем, что законодательная регламентация противодействия совместной преступной деятельности, в том числе ее организованным формам, пока далека от совершенства, что требует дальнейшей разработки и совершенствования положений уголовно-правовой теории о соучастии в преступлении. Поиск наиболее оптимальных законодательных решений вопросов регламентации ответственности за совместное совершение преступления продолжает оставаться важнейшим направлением исследований в науке уголовного права. 1

  Комиссаров В.С. Российский конгресс уголовного права // Российский ежегодник уголовного права. 2007. № 2. С. 872.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

426

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

Неоценимый вклад в разработку учения о соучастии внесли такие специалисты в области уголовного права, как Ф.Г. Бурчак, Р.Р. Галиакбаров, Н.Г. Иванов, М.И. Ковалев, В.С. Прохоров, П.Ф. Тельнов, А.Н. Трайнин, М.Д. Шаргородский, М.А. Шнейдер и др. Во многом труды этих ученых определили развитие института соучастия в преступлении. Значимые для развития учения о соучастии положения нашли отражение в научных трудах представителей школы уголовного права Казанского университета. Андрей Андреевич Пионтковский является одним из признанных классических представителей науки советского уголовного права. В числе опубликованных им работ главной принято считать авторский курс «Учение о преступлении по советскому уголовному праву». Этот капитальный труд посвящен вопросам Общей части уголовного права, в том числе проблемам совместного участия двух или более лиц в совершении преступления. Рецензенты этой работы отмечали: «Глава о соучастии удачна своей полнотой, в ней обобщены все существенные моменты основных направлений теоретической мысли. Положения автора покоятся на глубоком истолковании закона»1. Следует напомнить, что на разработке института соучастия в значительной мере сказались воззрения А.Я. Вышинского. Выдвинутая им теория соучастия содержала ряд положений, не отвечающих принципам российского уголовного права; по сути, она была направлена на расширение репрессий. Так, А.Я. Вышинский высказывал сомнение в правильности трактовки соучастия как деятельности, находящейся в причинной связи с учиненным исполнителем преступным результатом. «Для понятия соучастия, − писал он, − необходимо наличие не причинной связи, а связи вообще данного лица с совершенным преступлением»2. Как отмечал А.А. Пионтковский, необоснованное расширение понятия соучастия, дававшееся А.Я. Вышинским, «было одним из тех положений, которые оправдывали грубые нарушения социалистической законности»3. В теории советского уголовного права не было единства мнений о назначении института соучастия. Считалось, что институт соучастия является правовым средством усиления уголовной репрессии. По мнению, М.А. Шнейдера, соучастие «всегда является обстоятельством, 1   Никипелов П.Т., Беляев В.Г. Заслуженный деятель науки РСФСР А.А. Пионтковский. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., Госюриздат, 1961 // Правоведение. 1963. № 4. С. 145−149. 2   Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. 3   Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. Курс советского уголовного права: Общая часть. М.: Госюриздат, 1961. С. 546.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

427

отягчающим общественную опасность всякого преступления и характеризующим более высокую ступень опасности самого преступника»1, что и определяет «необходимость установления специальных норм об ответственности лиц, совершивших преступление в соучастии»2. А.А. Пионтковский считал, что соучастие повышает общественную опасность совершенного преступления «при определенных условиях»3. В советском уголовном праве некоторые криминалисты (Г.И. Волков, А.Я. Вышинский, С.П. Познышев, А.Н. Трайнин) считали, что соучастие возможно как в умышленных, так и в неосторожных преступлениях. Поэтому в этот период в монографической литературе предлагались различные определения понятия соучастия. В связи с этим Ф.Г. Бурчак отмечал: «Вопрос о понятии соучастия, несмотря на большую литературу, до настоящего времени относится к числу спорных. Почти каждый автор, касавшийся проблем соучастия, предлагал свое, пусть немного, но отличающееся от других определение соучастия»4. А.А. Пионтковский предложил определить данное понятие следующим образом: «Соучастие по советскому уголовному праву есть умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления» 5. По сути, именно эта формула закреплена в действующем уголовном законодательстве РФ. В трудах А.А. Пионтковского можно найти ответы и на другие дискуссинные вопросы института соучастия. Так, например, в советской уголовно-правовой литературе не было единства взглядов по вопросу о субъективной связи соучастников. Некоторые авторы признавали возможным соучастие при наличии односторонней связи. А.А. Пионтковский считал, что такая связь может быть как минимум двусторонней. Именно эта точка зрения нашла поддержку у большинства современных специалистов. Исходя из того, что при соучастии в тесном смысле слова отдельные соучастники, как правило, привлекаются к уголовной ответственности по той же статье Уголовного кодекса, по которой привлекается исполнитель, А.А. Пионтковский писал: «В этом смысле, конечно, можно говорить о зависимости ответственности соучастников от преступления, совершенного исполнителем, об акцессорном характере института соучастия»6. Тем самым ученый допу1

  Шнейдер М.А. Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 27. 2   Там же. С. 27. 3   Пионтковский А.А. Учение о преступлении… С. 548. 4   Бурчак Ф.Г. Соучастие: социальные, криминологические и правовые проблемы. Киев, 1986. С. 92. 5   Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 2. М., 1970. С. 452. 6   Пионтковский А.А. Учение о преступлении... С. 569.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

428

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

скал акцессорность соучастия, категорически отрицаемую советской уголовно-правовой наукой. В настоящее время общепризнано, что в основе ответственности соучастников по российскому уголовному законодательству лежит именно акцессорная теория1. Б.С. Волков также отмечал, что центральное место в преступлении, совершенном в соучастии, занимают действия исполнителя: «каузальный характер действий других соучастников выражается в том, что они обусловливают содержание и направленность воли исполнителя, определяют характер его поведения, оказывают ему содействие в осуществлении преступного намерения и наступлении общественно опасных последствий»2. Обращаясь к вопросу о субъективных признаках соучастия в преступлении, Б.С. Волков пишет: «преступление, совершенное в соучастии, по содержанию волевого процесса значительно отличается от преступления, выполненного одним лицом. В этом случае непосредственной причиной волевого акта, лежащего в основе антиобщественного поступка, является не только воля исполнителя, но в известном смысле действия других лиц, в частности, противоправное поведение подстрекателя и пособника. При этом сам мотив, послуживший исходным пунктом волевого процесса и породивший у исполнителя умысел на совершение преступления, возникает и укрепляется под непосредственным воздействием соучастников, при активном участии их воли»3. Значимыми для развития учения о соучастии положениями следует считать также обоснование Б.С. Волковым тезиса о различиях в проявлении субъективной связи в таких формах соучастия, как соисполнительство и соучастие с разделением ролей, а также вывод о том, что степень согласованности между соучастниками, наряду с объективными условиями ответственности, определяет общественную опасность соучастия, а потому должна рассматриваться в качестве важнейшего основания классификации форм соучастия. Крайне важным для практики правоприменения является научно обоснованное Б.С. Волковым решение вопроса о вменении соучастникам субъективных обстоятельств: «если мотив и цель, которыми руководствовался исполнитель, совершая преступление, являются признаками состава преступления либо рассматриваются как обстоятельства, делающие основной состав более тяжким, то они подлежат вменению и другим соучастникам, если даже эти мотивы и цели и не разделялись ими, но охватывались их умыслом»4. 1  См.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. Общая часть. М.: Юрид. лит., 2004. С. 302. 2   Волков Б.С. Мотивы преступлений. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1982. С. 108. 3   Волков Б.С. Указ. соч. С. 108. 4   Там же. С. 116.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

429

К вопросам субъективного основания уголовной ответственности соучастников в своих работах неоднократно обращается В.А. Якушин. Ученый справедливо замечает, что несмотря на неравнозначность субъективных характеристик различных форм соучастия, к ним применяются одни и те же положения. Применительно к организованным формам соучастия В.А. Якушин считает необходимым изменение основания и пределов субъективного вменения в отношении организатора преступной деятельности: «Поскольку созданная им банда или преступное сообщество может совершать и без непосредственного его участия любые преступления, и он это понимает, создавая такую организацию, то ему нужно вменять все содеянное ею... чтобы привести ответственность организаторов преступных организаций в соответствие с принципом субъективного вменения, следует давать понятие вины, и не только по отношению к конкретному и отдельному преступлению, но и к их совокупности. При этом в уголовном законе следует отметить, что организатору вменяются в вину все совершенные сообществом преступления, поскольку по отношению к ним у него имеется неопределенный умысел. Его сознанием и волей допускаются любые преступления, которые может совершить сообщество, организованное им в этих же целях»1. Проблемные вопросы соучастия в преступлении подвергнуты глубокому научному анализу в трудах М.Х. Хабибуллина. Так, при рассмотрении природы акцессорности он связывает зависимость ответственности соучастников от характера действий и ответственности исполнителя с автоматическим освобождением от ответственности иных соучастников в случае освобождения исполнителя преступления от уголовной ответственности или отказа его от совершения преступления2, а раскрывая содержание объективных признаков соучастия, пишет: «совместность совершения преступления означает, что действия всех соучастников находились в причинной связи с преступным результатом»3. К совершенному преступлению, помимо соучастников, могут иметь отношение также другие лица, не участвовавшие в его совершении. Они признаются в отечественном уголовном праве прикосновенными к преступлению. М.Х. Хабибуллин − автор одного из первых в советском уголовном праве монографического исследова1   Якушин В.А. Вопросы субъективного вменения при организованной преступной деятельности // Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с организованной преступностью. Ярославль, 2004. С. 16−17. 2   Уголовное право России. Общая часть / Под. ред. В.П. Малкова, Ф.Р. Сундурова. Казань, 1994. С. 221. 3   Там же. С. 223.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

430

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

ния вопросов прикосновенности к преступлению. В работе «Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву» на основе анализа судебной практики и проведенных конкретно-социологических исследований М.Х. Хабибуллиным представлены научно обоснованные рекомендации по квалификации этих преступлений, дана их уголовно-правовая и криминологическая характеристика, предложены меры предупреждения. Ученый дает ответы на многие спорные теоретические вопросы по исследуемой проблеме. Так, например, объект состава укрывательства до сего дня вызывает достаточно много споров. Во многом это обусловлено тем, что от решения данного вопроса зависит юридическая природа укрывательства. М.Х. Хабибуллин подчеркивает, что лицо, совершившее заранее не обещанное укрывательство, своими действиями препятствует раскрытию основного преступления, изобличению преступника, привлечению его к уголовной ответственности и справедливому наказанию. Следовательно, заранее не обещанное укрывательство во всех случаях причиняет вред интересам правосудия, что и является родовым объектом этого преступления1. Эта позиция в настоящее время разделяется большинством специалистов. Б.В. Сидоров рассматривает прикосновенность к преступлению в качестве самостоятельного общественно опасного преступного деяния: «Такое деяние только касается преступления, совершенного или совершаемого другим лицом. В нем отсутствует сознательное содействие прикосновенного лица усилиям последнего. Оно не находится в причинной и виновной связи с тем преступлением, к которому прикосновенно. К тому же прикосновенное к преступлению деяние, как правило, имеет место после совершения оконченного преступления»2. Специального внимания и положительного отклика, на наш взгляд, заслуживают следующие предложения Б.В. Сидорова: • расширить уголовную ответственность за укрывательство преступлений путем включения в ст. 316 УК РФ положений об ответственности за укрывательство преступлений средней тяжести и тяжких, составляющих в совокупности подавляющее большинство совершаемых преступных посягательств3; 1

 См.: Хабибуллин М.Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1984. С. 11. 2   Сидоров Б.В. Уголовное право России. Общая часть. Избранные лекции. Казань, 2008. С. 214. 3  См.: Сидоров Б.В. Поведение потерпевших от преступления и уголовная ответственность: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1998. С. 41.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

431

• предусмотреть в гл. 31 Особенной части УК РФ («Преступления против правосудия») состав недонесения (несообщения) о готовящихся, совершаемых и совершенных тяжких и особо тяжких преступлениях (ст. 316 УК РФ). В примечании указать, что к лицам, не подлежащим уголовной ответственности по этой статье, относятся не только супруг и близкие родственники, но и священнослужитель, если ему стало известно о преступлении как духовному лицу на исповеди, а также лицо в связи с исполнением обязанностей защитника по уголовному делу1. Современное состояние преступности характеризуется значительным расширением ее организованных форм. В связи с этим по-новому выглядит соучастие в преступлении, а следовательно, возникают новые уголовно-правовые и криминологические аспекты данного уголовно-правового института2. Однако включение законодателем в этот институт в качестве форм соучастия в преступлении организованной группы и преступного сообщества (преступной организации), и соответствующих им видов соучастников (организаторов и участников), на наш взгляд, привело к отождествлению понятий «соучастие в преступлении» и «соучастие в преступной деятельности». Мы неоднократно отмечали, что преступное сообщество (преступную организацию) нельзя рассматривать в качестве формы соучастия в конкретном преступлении хотя бы потому, что совершение преступления этим объединением не предусмотрено в качестве квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака состава ни в одной статье УК РФ3. Аналогичную позицию занимает Ф.Р. Сундуров. По его мнению, законодательное определение преступного сообщества выходит за рамки традиционного понимания института соучастия, поскольку оно представляет собой не просто объединение усилий двух или более лиц в совершении умышленного преступления, а возникновение и функционирование специфических отношений в сплоченной преступной среде, основанных на структурировании и дифференциации преступной деятельности, выработанных в ее недрах нормах поведения и ответственности4. 1

 См.: Сидоров Б.В. Уголовная ответственность за недонесение (несообщение) о преступлениях – важная гарантия решения задач уголовного закона и правосудия // Ученые записки Казанского государственного ун-та. Т. 142. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2002. С. 122−127. 2  См.: Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. Екатеринбург, 1999. С. 6. 3   См., например: Балеев С.А. О понятии преступного сообщества (преступной организации) // Уголовное право. 2007. № 3. 4  См.: Галимов И.Г., Сундуров Ф.Р. Организованная преступность: тенденции, проблемы, решения. Казань, 1998. С. 113.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

432

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

Вопросы классификации соучастия на формы и виды и их юридическая оценка нашли свое отражение в ряде диссертационных исследований, выполненных на кафедре уголовного права Казанского университета. Диссертация С.А. Балеева «Ответственность за организационную преступную деятельность по действующему российскому уголовному законодательству» явилась результатом рассмотрения и комплексного изучения теоретических и практических проблем, связанных с деятельностью такого вида соучастников, как организатор, осуществляющего организационные функции как в отдельном преступлении, так и в преступной деятельности. В работе отмечается, что объем и характер функций по организации и руководству преступной деятельностью значительно разнообразнее соответствующих функций по организации и руководству конкретным преступлением. В связи с этим автор приходит к выводу о том, что такая деятельность выходит за рамки института соучастия в преступлении, а потому должна регламентироваться нормами Особенной части УК, предусматривающими ответственность за организацию и участие в преступном объединении1. В работе А.Р. Зайнутдиновой предпринята небезуспешная, на наш взгляд, попытка определить сущность и признаки организованных форм соучастия, проанализированы объективные и субъективные признаки составов, предусматривающих ответственность за организацию и участие в таких преступных объединениях, как незаконное вооруженное формирование, банда, преступное сообщество (преступная организация), а также обоснованы предложения и рекомендации по совершенствованию соответствующих уголовно-правовых норм и практики их применения2. А.А. Илиджевым проанализированы социальная сущность и значимость назначения наказания за соучастие в преступлении для достижения его целей и решения задач уголовного законодательства. На основе анализа соответствующих правовых норм и судебной практики автором предложены научно обоснованные рекомендации по оптимизации законодательного регулирования и практики назначения наказания за преступление, совершенное в соучастии3. 1

 См.: Балеев С.А. Ответственность за организационную преступную деятельность по действующему российскому уголовному законодательству: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2000. 2  См.: Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2001. 3  См.: Илиджев А.А. Назначение наказания за преступление, совершенное в соучастии: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2004.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

433

Пристальное внимание механизму назначения наказания соучастникам преступления уделено Р.Н. Хамитовым в рамках проведенного им исследования специальных правил назначения наказания. Автором также предложены уголовно-правовые меры по его совершенствованию1. В работе Ю.И. Селивановской «Преступления в сфере финансовой деятельности, совершаемые организованными группами» дается криминологическая характеристика организованной преступной деятельности в финансовой сфере, анализируются проблемы уголовноправового регулирования ответственности за совершение экономических преступлений в составе организованной группы. На основе выявленных особенностей дифференциации ответственности за организованное соучастие, изучения и анализа правоприменительной практики по делам о преступлениях, совершенных организованными группами, автором разработаны предложения по совершенствованию соответствующих уголовно-правовых норм2. Проведенные представителями Казанской школы уголовного права исследования, как мы видим, ориентированы прежде всего на изучение весьма актуальных теоретических и практических проблем института соучастия, направлены на совершенствование уголовного законодательства в целях повышения эффективности уголовно-правового регулирования ответственности за совместное совершение преступления. Полагаем также, что наряду с совершенствованием положений уголовного закона необходимо совершенствовать и механизмы их практического применения.

§ 6. Развитие учения о должностных и экономических преступлениях в Казанском университете Для современного общества проблемы экономических и должностных преступлений неизменно являются актуальными. Одной из особенностей уголовно-правовой политики в данной сфере является повышенная изменчивость соответствующих уголовно-правовых норм, которые реагируют на кардинальные, порой прямо противоположные, экономические решения. Существовавшая на протяжении десятилетия плановая экономика сменилась рыночной, что не могло не отразиться и на развитии уго1

 См.: Хамитов Р.Н. Специальные правила назначения наказания. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2001. 2  См.: Селивановская Ю.И. Преступления в сфере финансовой деятельности, совершаемые организованными группами: Дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

434

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

ловного законодательства. Соответственно научные исследования экономических и должностных преступлений также претерпевают многочисленные изменения, отличаются разнообразными дискуссионными позициями. Кроме того, следует учитывать, что криминализация экономики способна подорвать существующую государственную власть. Еще 29 апреля 1996 г. Указом Президента РФ № 608 утверждена Государственная стратегия экономической безопасности Российской Федерации, в которой указано, что «криминализация общества и экономической деятельности признана одной из наиболее вероятных угроз экономической безопасности Российской Федерации, на легализацию которой должна быть направлена деятельность федеральных органов государственной власти»1. Проблемы ответственности за экономические и должностные преступления неоднократно становились предметом исследований преподавателей и аспирантов кафедры уголовного права Казанского университета. Основоположником развития данного научного направления на кафедре можно считать доктора юридических наук, профессора Михаила Даниловича Лысова (1931–2007). В 1967 г. в Московском государственном университете М.Д. Лысов защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Ответственность за частную предпринимательскую деятельность по советскому уголовному праву», а в 1969 г. по результатам кандидатского исследования в Казанском государственном университете была опубликована его монография с аналогичным названием2. По УК РСФСР 1960 г., который действовал в эти годы, частнопредпринимательская деятельность охватывалась ст. 153. Она определялась как деятельность, направленная на извлечение прибыли. В кандидатской диссертации и монографии М.Д. Лысова были раскрыты признаки частнопредпринимательской деятельности, ее виды, общественная опасность в условиях плановой экономики и причины существования такой деятельности в советские годы. Ряд научных положений в докторской диссертации М.Д. Лысова сохранил актуальность и сегодня, докторская диссертация была защищена М.Д. Лысовым в 1977 г., также в МГУ, на тему: «Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву». В докторской диссертации и ряде монографий М.Д. Лысов давал сравнительный анализ действующего уголовного законодательства об ответственности должностных лиц в СССР. Освещались общие понятия преступлений по службе, должностного лица как субъекта 1

  СЗ РФ. 1996. № 18. Ст. 2117.   Лысов М.Д. Ответственность за частнопредпринимательскую деятельность по советскому уголовному праву. Казань: Изд-во Казанского университета, 1969. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

435

преступлений, установлены критерии для разграничения преступлений по должности от дисциплинарного и административного проступков. Не потеряли своего значения для современной уголовно-правовой науки сформулированные М.Д. Лысовым правила квалификации в случаях конкуренции общих и специальных норм о должностных преступлениях, положение о разграничении уголовной, административной и дисциплинарной ответственности, о привлечении к уголовной ответственности за соучастие в должностных преступлениях недолжностных лиц. Основные положения учения о должностных преступлениях сформулированы М.Д. Лысовым в его монографии «Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву»1, опубликованной в Казанском государственном университете в 1972 г. М.Д. Лысов отмечает, что должностное лицо – понятие более объемное, чем государственный служащий, оно включает в себя различные категории лиц, наделенных по службе или работе определенными правомочиями2. Основными элементами понятия должностного лица, как отмечал М.Д. Лысов, являются: 1) признаки, указывающие на основные различия должностных лиц от других категорий работников − характер выполняемых функций: а) осуществление функций представителя власти; б) осуществление организационно-распорядительных или административно-хозяйственных обязанностей; 2) признаки, характеризующие длительность осуществления указанных в законе функций (постоянно, временно); 3) признаки, определяющие место осуществления указанных функций (государственные или общественные учреждения, организация, предприятия); 4) признаки, характеризующие юридическое положение лица в системе государственного или общественного учреждения, предприятия, организации (осуществлении функций, занятия должности, специальные полномочия)3. Отдельные положения, выдвинутые М.Д. Лысовым, легли в дальнейшем в постановления Пленума ВС РФ по указанной категории дел. Так, он проводил разграничения между функциональными и должностными обязанностями лица и выступал против имевшейся в то время точки зрения о том, что преподаватели и врачи являются должностными лицами. Он обосновывает позицию о том, что и врачи, и преподаватели могут выполнять функцию должностного лица в от1

  Лысов М.Д. Ответственность должностных лиц по советскому уголовному праву / Науч. ред. Б.С. Волков. Казань: Изд-во казанского ун-та, 1972. 2   Там же. С. 27. 3   Там же. С. 28.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

436

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

дельных случаях, например, при приеме экзаменов, выдаче больничного листа и т.д. Также он выступает против отнесения к должностным лицам вспомогательного персонала, однако он полагал, что «секретарь, в распоряжении которого находится печать государственной или общественной организации и который наделен правом заверения подписи руководителя учреждения и других должностных лиц, либо обладает правомочиями заверять копию документов и справок за своей подписью, безусловно, должен быть признан должностным лицом, поскольку подобные действия являются управленческими и влекут за собой юридические последствия»1. М.Д. Лысов, анализируя составы дачи, получения взятки, посредничества во взяточничестве, высказывает собственное, оригинальное суждение об объекте указанных преступлений. Так, он обосновывает положения о том, что «помещения составов дачи взятки и посредничества во взяточничестве в главу о преступлениях против порядка управления не только соответствовала бы их природе и однородности с указанной группой преступлений, но и имела бы большое практическое значение». М.Д. Лысов проводил разграничения между превышениями власти и злоупотреблением властью, выделял признаки преступного бездействия в должностных преступлениях, виды преступных последствий в преступлениях по должности. Можно отметить, что сформулированные в работах М.Д. Лысова научные положения легли в основу дальнейших исследований теории должностных и экономических преступлений2. В 2002 г. на кафедре уголовного права КГУ была подготовлена и защищена докторская диссертация Марии Вячеславовны Талан на тему: «Преступления в сфере экономической деятельности: вопросы теории, законодательного регулирования и судебной практики3. В ходе исследования была разработана концепция формирования системы преступлений в сфере экономической деятельности, предложена формулировка ряда новых составов преступлений в рассматриваемой сфере. Проведено разграничение между экономическими преступлениями по способу причинения вреда экономическим отношениям и кругу субъектов преступления. Высказана идея реализации компромисса в сфере действия уголовного закона, что по мысли автора, должно привести к закреплению возможности освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием лиц совершивших 1

  Лысов М.Д. Ответственность должностных лиц… С. 47−48.   Там же. С. 95. 3   Талан М.В. Преступления в сфере экономической деятельности: вопросы теории, законодательного регулирования и судебной практики: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2002. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

437

преступления в сфере экономической деятельности. Автор выступает за допустимость введения элементов частных начал в уголовном праве, которые должны быть отражены в нормах гл. 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельности». М.В. Талан критически подошла к существующей системе преступлений в сфере экономической деятельности и предложила изменить местоположение некоторых статей в УК РФ, например, ст. 175 УК РФ «Приобретение или сбыт имущества заведомо добытого преступным путем» перенести в гл. 21 «Преступление против собственности» и т.д. Автор также предлагает выделить гл. 22¹ УК РФ «Преступление в сфере экономической деятельности, совершаемые путем обмана и злоупотребление доверием» в отдельную главу – «Преступление в сфере информационных отношений», выступает за поэтапное введение уголовно ответственности юридических лиц1. В дальнейшем проблемы уголовной ответственности за экономические и должностные преступления освещались в работах аспирантов и соискателей кафедры уголовного права. Молодые исследователи обращались к вопросам квалификации указанных преступлений и наказания за них. Так, в 2004 г. защищена кандидатская диссертация Д.К. Амировой на тему: «Наказание и его назначение за преступления в сфере экономики»2. Научная работа была первым комплексным исследованием проблемы назначения наказания за преступления в сфере экономики с учетом новой редакций УК РФ. Автор обосновывает положения, которые в дальнейшем были поддержаны законодателем. Так, Д.К. Амирова считает, что санкции за преступления в сфере экономики, относящиеся к категории небольшой и средней тяжести, а также за некоторые тяжкие преступления, должны быть альтернативными и преимущественно кумулятивными, что позволило бы более последовательно осуществлять индивидуализацию наказания. В ряде статей УК РФ автор предлагает согласовать сроки лишения свободы, предусмотреть введение штрафа или лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в качестве дополнительного вида наказания. Диссертант полагает возможным освобождение от уголовной ответственности за неправомерное завладение автомобилем или иным транспортным средством без цели хищения (ч. 1 ст. 166 УК РФ) при отсутствии значительного 1   Талан М.В. Преступления в сфере экономической деятельности: вопросы теории, законодательного регулирования и судебной практики: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Казань, 2002. С. 8−12. 2   Амирова Д.К. Наказание и его назначение за преступление в сфере экономики: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2004.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

438

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

ущерба. В работе высказано критическое отношение к исключению конфискации имущества из перечня видов наказаний. По мнению автора, конфискация обладала значительным карательным свойством применительно к преступлениям в сфере экономики, способствовала достижению целей наказания, а исключение данного вида наказания противоречит ряду международных актов, направленных на борьбу с транснациональной организованной преступностью, незаконным оборотом наркотиков, легализацией преступных доходов. В том же 2004 г. защищена и кандидатская диссертация Ю.Ю. Малышевой на тему: «Ответственность за преступления в сфере экономики, совершаемые путем обмана, по уголовному праву России»1. Автор определяет обман в сфере экономики как экономически значимое сообщение ложных сведений или сокрытие фактов, направленное на введение другого лица в заблуждение и склонение последнего к совершению действия (бездействия) в интересах обманщика. Ю.Ю. Малышева предложила новую редакцию ст. 159 УК РФ «Мошенничество», ст. 198 и 199 УК РФ об уклонении от уплаты налогов с физических лиц и с организаций и предложила дополнить УК РФ новой статьей 179¹ «Склонение к уступке права на чужое имущество или незаконная передача права на чужое имущество путем обмана». Диссертант также предложила принять постановление Пленума ВС РФ о мошенничестве, что впоследствии и было сделано правоприменителем. Большое количество работ было подготовлено на кафедре в 2005 г. К этому периоду был накоплен опыт применения УК РФ 1996 г., неоднократно менялась его редакция, обозначались многие дискуссионные моменты, пробелы и погрешности законодательной техники. В кандидатской диссертации Ю.И. Селивановской рассмотрены проблемы уголовной ответственности за преступления в сфере финансовой деятельности, совершаемые организованными группами2. Автор дает определение преступлений в сфере финансовой деятельности, совершаемые организованными группами, определяет преступления в сфере финансовой деятельности и предлагает их классификацию. Отмечается, что присутствие должностных лиц в составе организованных групп – отличительная особенность именно экономической преступной деятельности, в частности, преступной деятельности в сфере финансов. Диссертант предлагала изменить понятие преступного 1   Малышева Ю.Ю. Ответственность за преступления в сфере экономики, совершаемые путем обмана, по уголовному праву России: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2004. 2   Селивановская Ю.И. Преступления в сфере финансовой деятельности, совершаемые организованными группами: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

439

сообщества в ст. 35 УК РФ, а также новые редакции ряда статей гл. 22 УК РФ (ст. 174, 174¹, 185, 191, 192, 195, 198, 199). В 2005 г. успешно защищена и кандидатская диссертация А.Д. Сулеймановой, в которой впервые в науке уголовного права приведен комплексный анализ доктрины законодательства России по проблеме злоупотребления субъективными правами и злоупотребления полномочиями1. В диссертации рассмотрены отдельные проблемы борьбы с коррупцией в сфере служебной деятельности с учетом современного состояния уголовного законодательства Российской Федерации. Автор рассматривает злоупотребление служебными полномочиями как форму злоупотребления субъективным правом, состоящую в незаконном использовании официально предоставляемых лицу в силу занимаемого им служебного положения прав, возможностей для совершения деяния, противоречащего интересам службы и влекущего существенное нарушение правоохраняемых интересов. Злоупотребления служебными полномочиями – это умышленное неисполнение служебных обязанностей. В диссертации предложена новая редакция ст. 201 УК РФ «Злоупотребления служебными полномочиями», ст. 202 УК РФ «Злоупотребления служебными полномочиями частными нотариусами и аудиторами», а также новая ст. 202¹ «Служебная халатность частных нотариусов и аудиторов». Содержащиеся в работе теоретические положения основаны на комплексном подходе к изучению злоупотреблений субъективным правом, служебными и должностными полномочиями. В этом же году И.Х. Халиковым защищена кандидатская диссертация, посвященная незаконному использованию электроэнергии2. Незаконное использование электроэнергии – общественно опасное деяние в сфере экономики, которое получило распространение в России на рубеже XX−XXI веков. В работе содержатся предложения по совершенствованию законодательства, выявлены криминологические особенности данного общественно опасного деяния и сформулированы предложения по его предупреждению. Автор предложил ввести в УК РФ новую ст. 165¹ «Незаконное использование электроэнергии». Автор выявил криминологические особенности лиц, занимающихся незаконным подключением к электросетям, и наиболее часто встречающиеся способы подключения. Любое незаконное подключение к электросетям и использование электроэнергии причиняет ущерб 1   Сулейманова А.Д. Злоупотребление полномочиями по российскому уголовному праву: проблемы квалификации и законодательной регламентации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005. 2   Халиков И.Х. Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при незаконном использовании электроэнергии: уголовно-правовые и криминологические аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

440

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете

экономике РФ, подрывает основы оптового рынка электроэнергии, способствует развитию инфляционных процессов. В этих условиях разработка системы мер по предупреждению данных преступлений имела большое значение в плане совершенствования уголовного законодательства об экономических преступлениях. В 2005 г. защитил кандидатскую диссертацию о должностных экономических преступлениях А.М. Валеев1. Автор обосновал необходимость принятия Федерального закона «О коррупции», который и был принят в дальнейшем в 2008 г.. А.М. Валеев детально проанализировал процедурные и функциональные проявления, связанные с государственной должностью, выделил признаки должностных преступлений и предложил новые редакции ст. 169 и 170 УК РФ. В работе также обращено внимание на необходимость возвращение в уголовное законодательство конфискации имущества. В декабре 2005 г. завершила диссертационное исследование по актуальным вопросам уголовной ответственности за отмывание преступных доходов В.А. Тагирова2. Работа носила сравнительно-правовой характер, это было первое комплексное исследование проблемы противодействия отмыванию доходов от преступной деятельности, проведенное на основе анализа соответствующих международно-правовых актов и опыта США в решении данных вопросов. Автор говорит о необходимости изменения действующего уголовного законодательства РФ в части легализации преступных доходов, что в дальнейшем было реализовано законодателем. Кроме того, В.А. Тагирова считала необходимым отказаться от термина «легализация» в уголовном законе и оставить только термин «отмывание». Предложены новые названия и редакция ст. 174 УК РФ «Отмывание доходов от преступной деятельности» и ст. 174¹ УК РФ «Использование доходов от преступной деятельности для осуществления экономической деятельности», сформулировано понятие дохода как предмета отмывания. Исследователи кафедры уголовного права Казанского университета всегда обращались к наиболее острым и практически значимым проблемам, связанным с экономическими преступлениями. В конце XX века в России получили развития финансовые пирамиды, жертвами которых стали миллионы граждан. Большое значение при этом получил виктимологический фактор, связанный с характеристикой 1   Валеев А.М. Ответственность должностных лиц за преступления в сфере экономической деятельности по уголовному праву России (ст. 169, 170 УК РФ): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005. 2   Тагирова В.А. Уголовная ответственность за отмывание доходов от преступной деятельности и его предупреждение в США и России: вопросы теории и законодательной регламентации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

441

поведения потерпевших от мошеннических проявлений. В 2007 г. на кафедре была завершена и защищена кандидатская диссертация, посвященная виктимологическим аспектам борьбы с мошенничеством1. К.В. Астафьев в своем диссертационным исследовании дает понятие мошеннического обмана и злоупотребления доверием, предлагает дополнить ст. 159 УК РФ о мошенничестве новыми пунктами, содержащими квалифицирующие признаки состава мошенничества и связанными с особой характеристикой потерпевшего. Автор предлагает восстановить уголовную ответственность за заведомо ложную рекламу и принять концепцию борьбы с мошенничеством. Два диссертационных исследования выполнены на кафедре в рамках противодействия налоговым преступлениям. Так, в 2007 г. А.М. Чернеева защитила кандидатскую диссертацию о налоговых преступлениях по материалам Республики Татарстан2. Автор выявила особенности налоговой преступности в Республике Татарстан, предложила исчислять размер штрафа пропорционально неуплаченным налогам и ввести наказание для юридических лиц за неуплату налогов − ликвидацию организации. В 2008 г. П.А. Батайкин защитил кандидатскую диссертацию, посвященную одному налоговому составу, связанному с уклонением от уплаты налогов с организации (ст. 199 УК РФ)3. Автор не только предложил новую редакцию ст. 199 УК РФ, но и обосновал необходимость появления новой ст. 199³ «Неисполнение обязанностей по оформлению бухгалтерской отчетности». Таким образом, можно отметить, что в XXI веке на кафедре уголовного права успешно развивается научное направление, связанное с экономическими и должностными преступлениями, начало которому положено трудами профессора Михаила Даниловича Лысова.

1   Астафьев К.В. Виктимологический аспект мошенничества (уголовно-правовые и криминологическое исследовании): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2007. 2   Чернеева А.М. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика налоговых преступлений (по материалам Республики Татарстан): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2007. 3   Батайкин П.А. Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации: уголовная ответственность и предупреждении: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2008.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 9 Уголовный процесс: концептуальные идеи и современные подходы их реализации § 1. Тенденции развития уголовно-процессуальной науки и законодательства Тенденции развития социума, включая и те части, которые связаны с уголовно-процессуальной наукой, волновали и волнуют многих ученых, в том числе и тех, кто сквозь тернии и бурные дискуссии в 1970−1980-е гг. поднял советскую уголовно-процессуальную науку до самого высокого ее уровня. Напомним лишь некоторые славные, к сожалению, ушедших в мир иной, имена таких корифеев, как М.С. Строгович, В.М. Савицкий, Ф.Н. Фаткуллин, Н.С. Алексеев, И.Л. Петрухин, П.Л. Лупинская, А.Д. Бойков. На смену им пришли ученые-процессуалисты не только столичных и центральных регионов России, но и Сибири, Урала, Поволжья и др. Что касается общей генеральной тенденции российской государственности, а вместе с тем и правовой системы, то она определена в гл. 1 Конституции РФ: «Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Свою, скажем так, «расшифровку», дальнейшую градацию тенденция эта получила в статье о том, «что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства» (ст. 2 Конституции РФ), в гарантированных человеку и гражданину неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения правах и свободах (гл. 2 Конституции РФ). Свое применение и развитие эта глобальная тенденция получила в отраслевом законодательстве, включая и уголовно-процессуальное. О позитивном в действующем уголовно-процессуальном законодательстве говорить не будем. Оно известно и в комментариях, специальной «расшифровке» не нуждается. Здесь и настрой на защиту прав и свобод потерпевших от преступлений лиц, что особенно ярко проявило себя в соответствии с принятием Федерального закона от 28 декабря 2013 г. № 432-ФЗ, который так и называется «Совершенствование правового статуса потерпевших»; гуманизм и гуманное отношение ко всем участникам уголовного процесса и особенно к таким его «именинникам», как подозреваемые, обвиняемые и подсудимые.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

443

Но в законодательстве XXI века, к сожалению, много и негативного, без преодоления которого, как представляется, даже просто нивелировать состояние дел с преступностью и в целом с улучшением в стране правоохранительной обстановки если уже не получится, то по крайней мере дастся нам очень и очень нелегко. О многих проблемах ученые-процессуалисты писали и говорили неоднократно. Но, как отмечал академик Владимир Николаевич Кудрявцев в одной из последних монографий с символическим названием «Стратегия борьбы с преступностью», законодатель далеко не всегда использует научные рекомендации в сфере борьбы с преступностью, что зачастую приводит «не к улучшению, а к ухудшению криминогенной ситуации (например, в таможенной, финансовой, банковской сферах) и невольно создает условия, благоприятствущие мошенникам, взяточникам, деятелям организованной преступности»1. Заметим, что это высказывание академика имело место задолго до появления известного Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» и, естественно последовавших в рамках реализации положений названного Федерального закона нормативно-правовых актов, включая Указ Президента РФ от 11 апреля 2014 г. № 225 «О национальном плане противодействия коррупции на 2014−2015 годы». Реализация этого плана, несомненно, связана с разработкой ряда специальных нормативных актов, на что указывается в ст. 1 этого плана. И хотя прямого указания на необходимость разработки каких-то принципиально новых уголовных и уголовно-процессуальных кодексов в национальном плане не содержится, но без внимания такое законодательство не оставлено. Не будем давать оценку действующему уголовному законодательству. Но что касается Уголовно-процессуального кодекса России в его действующем, существующем виде, то его оценка может быть только негативной. В свое время профессор В.М. Савицкий, оценивая в конце прошлого века УПК РСФСР 1960 г., сделал вывод о том, что УПК РСФСР 1960 г. ввиду внесения за почти 40-летний период действия более 500 изменений и дополнений «превратился в эклектическую, внутренне противоречащую систему правил, буквально напичканную несогласованностями, проблемами, структурными, терминологическими и стилистическими погрешностями. Дальнейшие улучшения Кодекса с помощью «заплат» бессмысленно»2. 1

  Кудрявцев В.Н. Стратегия борьбы с преступностью. М.: Юристъ, 2003. С. 342.   Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. В.М. Савицкого, Б.Т. Безлепкина, П.А. Лупинской, И.Л. Петрухина. М: Проспект, 1999. С. 4. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

444

Глава 9. Уголовный процесс

Действующий же УПК РФ, работающий не 40, а пока только лишь 12 лет, заслуживает еще худшей оценки. Критике он подвергался изначально, еще до введения в действие; критикуется постоянно, практически ежечасно. Дополнениям, изменениям, корректировкам его положений не видно конца. Иногда они следуют просто «пачками» (декабрь 2013 г.), да и 2014 г. практически не отстает в этом вопросе (в течение дня, в частности, 3 февраля 2014 г. Президентом РФ подписываются четыре федеральных закона). Сегодня каждая страница УПК РФ пестрит внесенными по отношению к первоначальной редакции изменениями и дополнениями, количество которых уже давно превысило 1500 (надо полагать, что и вторая тысяча будет в недалеком будущем заполнена). Дмитрий Степанович Козак и Елена Борисовна Мизулина «пробили» для России основы англосаксонской системы права и фактически «ушли» от уголовного процесса в сторону. Трудно понять, работает ли какая-нибудь новая комиссия по созданию нового УПК РФ или нет? Представляется, что прежде всего необходимо более четко определиться с предметом наук так называемого криминального цикла – уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного права, криминологии и криминалистики, юридической психологии, судебной медицины и судебной психиатрии. Обращает на себя внимание то, что лишь первые из них основываются на соответствующем нормативно-правовом фундаменте, своих кодексах. Между юридическими науками должно быть четкое подразделение. Если между уголовным и уголовно-процессуальным правом такое подразделение прослеживается достаточно четко, то между уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным правом его нет. Известно, что основной вопрос уголовного дела, как в одной из своих последних монографий доказал профессор Я.О. Мотовиловкер, есть вина конкретного лица в инкриминированном преступлении. И если это установлено в процессе расследования и судебного рассмотрения, доказано, то и уголовный процесс выполнил свое назначение. Обращением вступившего в законную силу приговора граница уголовнопроцессуальной деятельности заканчивается. Вопросы, возникающие в ходе фактического исполнения приговора, – это область уголовноисполнительных отношений, регулирующихся своим Уголовно-исполнительным кодексом РФ. Соответственно наличие в УПК РФ глав, посвященных исполнению приговора, (гл. 46 и 47) представляется излишним. Есть в УПК РФ и другие разделы, о целесообразности существования которых стоит задуматься. Возможно, в частности, следует отказаться от судов надзорной инстанции, и, соответственно, от разделов,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

445

регулирующих производство в такой инстанции (гл. 48.1 УПК РФ). Производству о применении принудительных мер медицинского характера вряд ли место в УПК РФ. Если лицо признано невменяемым, субъекта преступления нет; человека просто необходимо лечить. Регулировать все это надо в рамках специальных актов. Вопросы вызывает и ряд положений УПК РФ. В частности, разд. VII «О возбуждении уголовного дела». В недавно изданной монографии «Правосудие в современном мире»1возбуждение уголовного дела назвали начальной, возглавляющей всю систему стадий российского уголовного процесса. Без правового регулирования вопросов возбуждения уголовного дела не обойтись. Только в правовом регулировании нужны постоянство, твердость. Главное не ущемлять права и свободы человека и гражданина. К тому же законодатель не запрещает их производство в порядке ч. 5 ст. 165 УПК РФ с отданной полностью на усмотрение следователя оговоркой – «в исключительных случаях», с последующим извещением о результатах проведенного действия (независимо положительные они или негативные) представителя государственной власти в лице судьи. Другое дело, что законодатель пошел сегодня по пути углубления дифференциации уголовно-процессуальных производств. Введение особых порядков судебного разбирательства без исследования непосредственно судом, судебной властью, доказательств по уголовному делу есть просто нарушение конституционных прав человека, закрепленных, в частности, ст. 2, 18, 46, 47, 48, 49 Конституции РФ. Правосудие есть рассмотрение судом выдвинутого обвинения по существу, что требует обстоятельного анализа доказательств обвинения и защиты. Сегодня же достаточным оказывается одного признания подсудимым вины во вмененном ему деянии для постановления обвинительного приговора. С огромным трудом и лишь 28 декабря 2013 г. «протащили» необходимость наличия согласия потерпевшего на постановление приговора без проведения судебного разбирательства. А приговор должен быть согласно ст. 297 УПК РФ обоснованным. Заметим, что в ряде регионов такие «судебные разбирательства» уже давно перевалили за цифру в 70%. Для бюджета, возможно, это и хорошо, но, как отмечал И.Л. Петрухин, «при рассмотрении дела в особом порядке всегда существует риск осуждения невиновного»2. 1

  Правосудие в современном мире: Монография / Под ред. В.М. Лебедева, Т.Я. Хабриевой. М.: Норма, Инфра-М, 2013. 2   Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Ч. II. М., 2005. С. 104.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

446

Глава 9. Уголовный процесс

Всегда считалось, что осуждение невиновного – преступление. Профессор Ираида Вячеславовна Смолькова в своих «Юридических афоризмах» весьма удачно обобщила высказывания Платона, Барышева, Фойницкого, Кони, Строговича и других известных личностей о негативных последствиях такого «правосудия»1, тем самым подтвердила еще раз слова академика В.Н. Кудрявцева, что закрепленный гл. 40 УПК РФ институт − глубоко аморальный и юридически ущербный2. Статистика «ущербности» этого института неизвестна; она не публикуется. Сказанное относится и к институту принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (гл. 40.1 УПК РФ), подвергнутого серьезной критике и с позиции низкого качества правового регулирования. Нужно ли вводить институты, от которых мы с трудом ушли? Сравнительно недавно избавились от протокольной формы подготовки материалов. Но Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23 УПК РФ дополняется гл. 32.1 «Дознание в сокращенной форме». Качество правового регулирования в этой главе лучше, чем в гл. 32, посвященной дознанию. Но зачем в УПК РФ две главы о дознании? Практику же применения положений гл. 32.1 еще надо тщательно пронализировать. Глава о дознании в сокращенной форменапоминает разд. IX УПК РСФСР, введенный после больших дебатов еще в 1985 г. Так можно пойти и по пути дробления разделов о предварительном следствии (разд. VIII), существование которого тоже подвергается критикесо стороны отдельных ученых. Если по А.С. Александрову судебное разбирательство есть просто судоговорение, в котором победить может сильнейший, то нужно ли государству вообще иметь солидную и весьма «прожорливую» правоохранительную систему. Небольшая когорта судей будет разрешать правовые споры и этого окажется достаточно для осуждения человека, который может быть и вовсе непричастен к преступлению. В завершение назовем некоторые публикации, в которых отражено наше видение структуры (естественно и содержания) УПК РФ, которое, полагаем, могло бы снять некоторые дискуссионные вопросы, а в целом способствовать улучшению уголовно-процессуальной деятельности, сделало бы ее не просто более быстрой (уж очень хочется раскрывать преступления с меньшими временными и иными 1   Юридические афоризмы / Авт.-сост. И. В. Смолькова. М.: Юрлитинформ, 2013. С. 408−415. 2  См: Кудрявцев В.Н. Стратегия борьбы с преступностью. С. 91.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

447

затратными средствами), но и более качественной, дающей результат, отвечающеий всем требованиям правосудия1.

§ 2. Значение дифференциации механизма реализации конституционных основ уголовного процесса (идеи профессора А.Т. Бажанова о социалистическом правосудии и современность) Научные идеи о суде и правосудии профессора Казанского государственного университета А.Т. Бажанова, его научное мировоззрение сложились в эпоху коммунистической эйфории, расцвета коммунистических идей, веры народа в идеалы коммунизма. В то время из-за мощного идеологического прессинга нельзя было даже в мыслях допустить возможность существования общества, в котором мы сегодня живем. Ученый своего времени, патриот России, А.Т. Бажанов в своих трудах о суде и правосудии проводил идеи «социалистического правосудия», «социалистической законности». Как исключительно положительный в осуществлении правосудия, он рассматривал принцип выборности судей, установленный еще Декретом о Суде от 24 ноября 1917 г. № 1. Критиковал буржуазные судебные системы, формирующиеся путем назначения. В целом научные идеи и предложения профессора А.Т. Бажанова были направлены на совершенствование судебной системы и судопроизводства, в основе которых лежат принципы народовластия, независимости и самостоятельности судебной власти. В современном законодательстве идеи профессора А.Т. Бажанова нашли полное отражение. Действующая Конституция России закрепила такие принципы правосудия, как самостоятельность и независимость судебной власти, законность и участие народа в осуществлении правосудия в форме присяжных заседателей. Рассматривая идеи профессора А.Т. Бажанова с точки зрения сложившейся судебной системы и судопроизводства в современной России, необходимо констатировать, что основная его идея о независимости судебной власти воплощена в жизнь, хотя средства достижения этой цели другие. В настоящее время, после «перестройки», построения «правового государства», «судебной реформы» и длительного «продвижения» 1  См.: Зинатуллин З.З., Абашева Ф.А. Предмет уголовного судопроизводства и правосудие // Уголовное судопроизводство. 2009. № 1; Гимазетдинов Д.Р., Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальная форма: Монография. М.: Юрлитинформ, 2014 и др.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

448

Глава 9. Уголовный процесс

нашего общества по пути демократических реформ, высокие требования предъявляются к кандидатам в судьи. Судьи назначаются, они несменяемы, только благодаря этим изменениям граждане начинают ощущать реальную судебную власть, которая не является «проводником идей коммунизма», орудием борьбы с эксплуататорскими классами и врагами советской власти, как было раньше, а действительно осуществляет правосудие, защищает демократические права и свободы граждан. Что касается народных заседателей, участие которых А.Т. Бажанов, как отмечалось ранее, рассматривал как средство достижения независимости судебной власти в условиях того времени, когда не хватало квалифицированных юристов, когда восхвалялось «народовластие», когда был клич: «…и кухарка должна уметь управлять делами государства», то эта идея для того времени была правильной, но к настоящему периоду она себя исчерпала. В действующем уголовно-процессуальном законодательстве разработан механизм реализации конституционных основ правосудия. Дифференциация этого механизма в уголовном процессе является средством повышения эффективности реализации этих основ при осуществлении правосудия по уголовным делам. Конституционные основы формируют основу для определения механизма реализации принципов уголовного судопроизводства. Необходимость создания модели дифференциации механизма реализации конституционных основ продиктована несколькими причинами. Во-первых, общественно-политическим значением уголовного процесса как сферы государственной деятельности. Механизм уголовно-процессуального регулирования должен обеспечить оптимальное достижение назначения уголовного судопроизводства и эффективную борьбу с преступностью. Необходимость создания модели дифференциации механизма реализации системы принципов, закрепленных в конституции, продиктована, во-вторых, уголовно-процессуальной политикой в современной России. На основе анализа научных позиций А.И. Александрова видно, что он выделяет пять составных частей уголовной политики: уголовно-правовую, уголовно-процессуальную, уголовно-розыскную, уголовно-предупредительную и уголовно-исполнительную. Система уголовно-процессуальных принципов – часть современной формирующейся уголовной политики России. Соответственно, необходимо предложить дифференцированную модель применения этой системы. Признавая единство уголовной политики и наличие в ней пяти составных частей, мы полагаем целесообразным в рамках нашего ис-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

449

следования показать механизм взаимодействия системы принципов уголовного судопроизводства и уголовно-процессуальной политики. Необходимость создания модели дифференциации механизма реализации системы принципов продиктована, в-третьих, правоприменительными процессами современных процессуальных процедур. Подчеркивая взаимосвязь уголовной политики и правовых принципов, М.И. Байтин также отмечает, что принципы права выражаются в международных и внутригосударственных декларациях, получают закрепление в исходных (отправных, учредительных) нормах конституций и законов демократических государств, но могут также выводиться из общего содержания и духа права той или иной страны1. Таким образом, в этой связи возникает вопрос о механизме соотношения принципов уголовного права, уголовного процесса и уголовно-процессуальной политики. Прежде всего это вопрос о том, что первично: система принципов уголовного процесса определяется уголовной, в том числе уголовно-процессуальной, политикой, либо наоборот, принципы уголовного процесса определяют уголовную и уголовно-процессуальную политику. Можно ли при применении тех или иных институтов уголовного процесса применить общую направленность политики государства – гуманизацию, информированность общества, доступность и эффективность правосудия, и др.? По мнению О.З. Челохсаева, уголовно-процессуальная политика государства выражается в законотворчестве и правоприменительной деятельности, принципы уголовного процесса выражают сущность и значение, а также показывают направления уголовно-процессуальной политики2. А.И. Александров рассматривает уголовно-процессуальную политику как направление деятельности правотворческих и правоприменительных органов по выработке и применению форм реализации норм уголовного права на всех этапах осуществления уголовного судопроизводства3. Б.Я. Гаврилов пишет о влиянии, а не об определяющей роли уголовного процессуального законодательства, следовательно, и принципов, на уголовную политику4. Ю.С. Решетов полагает, что во взаимоотношениях политики и права политике принадлежит определяющее значение5. 1

  Байтин М.И. Сущность права. М., 2005. С. 151.   Челохсаев О.З. Современная уголовно-процессуальная политика государства. Владикавказ, 2009, С. 11. 3   Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы. СПб.: Изд. Дом С.Петерб. гос. ун-та, 2003. С. 70. 4   Гаврилов Б.Я. Современная уголовная политика России. Цифры и факты. М., 2008. С. 717. 5   Взаимодействие политики и права / Науч. ред. Ю.С. Решетов. Казань, 2009. С. 5. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

450

Глава 9. Уголовный процесс

В этой связи уместно обратить внимание на то, что конституционные принципы уголовного судопроизводства должны быть закреплены в действующем законодательстве, и, следовательно, подлежащими обязательному исполнению. Кроме того, мы считаем, что вся система принципов и механизм реализации системы принципов – это такая совокупность правоотношений, которую можно рассматривать в качестве необходимого инструмента для реализации уголовнопроцессуальной политики. И здесь возникает ряд дискуссионных вопросов: можно ли в полном объеме выполнить все необходимые элементы реализации системы принципов уголовного процесса? И можно ли руководствоваться стратегическими направлениями в политике, нацеленными в будущее? Также необходимо констатировать четвертую причину необходимости создания модели дифференциации механизма реализации системы принципов, которая продиктована социально-общественными аспектами применения принципов уголовного судопроизводства. Уместно привести утверждение Л.В. Головко, высказанное им по поводу альтернативы уголовному преследованию, о том, «что в данном случае правовые (процессуальные) явления, имевшие место независимо от новых «альтернативных» тенденций, появившись задолго до них, но где «родственные» им по духу и потому весьма значительно повлиявшие на эти тенденции»1. Это четко прослеживается, например, в механизме реализации конституционного принципа независимости судебной власти (ст. 120 Конституции РФ). Правовому регулированию подверглись следующие процедуры: статус судьи, защита судьи, улучшения материального содержания судьи и др. Таким образом, действительно можно увидеть цельнодействующую структуру, которая интегрирует различные процессы, происходящие в различных подсистемах, в одну основную тенденцию развития, облегчающие эффективность воздействия на преступность в желательном для общества направлении2. Если говорить о дефиниции уголовно-процессуальной политики, на наш взгляд, ее более точное определение дано А.И. Александровым. По его мнению, «...современная уголовно-процессуальная политика характеризуется следующими наиболее существенными чертами: гуманизация уголовно-процессуального законодательства и практики его применения; демократизация уголовно-процессуаль1   Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб., 2002. С. 26. 2  См.: Пудовичкин Ю.Е., Пирвогидов С.С. Понятие, принципы и источники уголовного права. СПб., 2003. С. 72–73. См. также: Исмаилов И.А. Преступность и уголовная политика. Баку, 1990. С. 142.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

451

ных мер борьбы с преступностью; обеспечение законности тотальной справедливости при применении уголовно-процессуального закона; укрепление судебной власти, повышения независимости, авторитета и роли органов расследования и прокуратуры; использование общечеловеческих ценностей, достижений мировой цивилизации в уголовном процессе»1. Мощный толчок и солидную правовую основу гуманизм обрел после принятия Конституции РФ 1993 г., которая закрепила положение о том, что Россия является демократическим федеративным правовым государством, и объявила человека, его права и свободы высшей ценностью, а их соблюдение – обязанностью государства (ст. 1, 2). В Конституции РФ закреплен ряд основополагающих идей, определяющих коренные преобразования организации общества, его экономической, политической и правовых систем, к числу которых относятся: признание различных форм собственности и свободы экономической деятельности (ст. 8), закрепление принципа разделения властей (ст. 10), закрепление положений, расширяющих и обеспечивающих защиту прав и свобод человека и гражданина (гл. 2), повышение роли суда и создание гарантий независимости судебной власти, закрепление ряда положений, усиливающих защиту личности в уголовном судопроизводстве (ст. 46−54, 123 и др.). Практически во всех международных пактах и европейских конвенциях соблюдение прав человека сформулировано как универсальный принцип международного права, воплотившийся в современном отечественном законодательстве, в том числе в уголовном процессе. Дифференциация механизма реализации системы конституционных основ уголовного судопроизводства четко сформулирована в решениях Конституционного Суда РФ. В связи с чем некоторые элементы данного механизма даны в правовых позициях Конституционного Суда РФ: а) о необходимости соблюдения процессуальных прав лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера2; б) о реализации права обвиняемого пользоваться помощью адвоката (защитника)3; в) о не1

  Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс… С. 415.   Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева» // Вестник КС РФ. 2007. № 6. 3   Постановление Конституционного Суда РФ от 25 октября 2001 г. № 14-П «По делу о проверке конституционности положений, содержащихся в статьях 47 и 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и пункта 15 части второй статьи 16 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении пре2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

452

Глава 9. Уголовный процесс

обходимости соблюдения Протокола № 7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод1. Постановления Конституционного Суда РФ по вопросам применения уголовно-процессуального закона наглядно демонстрирует правовую позицию по защите конституционных прав граждан, нарушение которых дало основание Конституционному Суду РФ признать применение отдельных норм уголовно-процессуального законодательства несоответствующими Конституции РФ: право на судебную защиту (ч. 1 ст. 46) и на охрану прав потерпевших от преступлений (ст. 56)2; право на судебную защиту (ч. 1 ст. 46) и право осужденного на пересмотр приговора вышестоящим судом, право просить о помиловании или смягчении наказания (ч. 3 ст. 50), право на запрет повторного осуждения (ч. 1 ст. 50)3; право на судебную защиту (ч. 1 ст. 46) и право каждого защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (ч. 1 ст. 45)4; право на судебную защиту (ч. 1 ст. 46) и право каждого на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которого оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47), право на рассмотрение дела с участием присяжных заседателей (ч. 2 ст. 47)5; право на судебную защиту (ч. 1 ст. 46) и право на равенство перед законом и судом (ст. 19), право на жизнь (ст. 20)6: право на получение квалифицированной юридической помощи (ч. 1 ст. 48) и право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения (ч. 2 ст. 48)7. Правовые позиции Конституционного Суда РФ представляют собой проявление определенной правовой политики по конкретным правовым проблемам и закреплены в его решениях. ступлений» в связи с жалобами граждан А.П. Голомидова, В.Г. Кислицина и И.В. Москвичева» // Вестник КС РФ. 2002. № 1. 1   Постановление Конституционного Суда РФ от 17 июля 2002 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 342, 371, 373, 378, 379, 380 и 382 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, статьи 41 Уголовного кодекса РСФСР и статьи 36 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с запросом Подольского городского суда Московской области и жалобами ряда граждан» // Вестник КС РФ. 2002. № 6. 2   Постановления Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П, от 23 марта 1999 г. № 5-П. 3   Постановления Конституционного Суда РФ от 10 декабря 1998 г. № 27-П, от 17 июля 2002 г. № 13-П, от 26 ноября 2002 г. № 16-П. 4   Постановления Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1996 г. № 4-П, от 2 июля 1998 г. № 20-П. 5   Постановление Конституционного Суда РФ от 16 марта 1998 г. № 9-П. 6   Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № 3-П. 7   Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

453

§ 3. Общая теория процессуального доказывания в трудах Ф.Н. Фаткуллина 1. Сущность учения Ф.Н. Фаткуллина о процессуальном доказывании Говоря о таком большом ученом, как Фидаи Нургалиевич Фаткуллин, безусловно, нельзя не обратиться к его научным работам. Иное и невозможно − ведь жизнь истинного ученого воплощена именно в трудах, вышедших из-под его пера. Ученого помнят по его книгам, статьям − «а, это тот, который впервые написал о том-то» и т.д. Мы не ставим своей задачей провести анализ всех работ профессора Ф.Н. Фаткуллина, дать оценку его творческому наследию (отдельные исследования по этому поводу проводилась и они продолжаются). Остановимся в тезисном порядке на одной из наиболее важных и ценных работ Ф.Н. Фаткуллина – на монографии «Общие проблемы процессуального доказывания»1, вспомним его мысли, определения, формулировки. Ведь бывает так, что мысль, написанная в 1960–1970-х гг. при современном прочтении приобретает совершенно иной смысл, иное значение. Прочитав работы Ф.Н. Фаткуллина, нередко про себя восклицаешь: а ведь он был прав, сегодня эта его мысль уже закреплена в законодательстве! Целью обозначенной выше работы Фидаи Нургалиевич определил системное освещение общих проблем процессуального доказывания. Данная монография стала широко использоваться в качестве одного из учебных пособий по спецкурсу по проблемам процессуального доказывания, читаемому в высших юридических учебных заведениях. Доказательственное право − предмет, спецкурс, который сегодня читается практически во всех юридических вузах. Раскрывая общие проблемы процессуального доказывания, Ф.Н. Фаткуллин анализирует мнения других ученых и дает свои определения по наиболее важным понятиям. Интересно привести сегодня некоторые определения профессора Ф.Н. Фаткуллина. Прошло более 40 лет, изменилось законодательство, но нельзя не восхититься точностью и аргументированностью его формулировок. «…Доказывание в уголовном судопроизводстве − это процессуальная деятельность указанных в законе органов и лиц, заключающаяся 1   Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания / Науч. ред. Я.С. Аврах. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1973; Он же. Общие проблемы процессуального доказывания / Науч. ред. Я.С. Аврах. 2-е изд., доп. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1976.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

454

Глава 9. Уголовный процесс

в определении возможных следственных версий, в собирании, проверке и оценке доказательств и их источников по этим версиям, а равно в обосновании достоверных выводов для установления объективной истины по делу… …В уголовном процессе целью доказывания всегда является именно объективная истина. Пока знания органов суда, предварительного расследования и прокуратуры об обстоятельствах дела не истинны (а лишь предположительны), эта цель не может считаться достигнутой… …Всякая истина конкретна, и она является объективной лишь тогда, когда абсолютно достоверно (хотя и неполно) отражает реальную действительность. Нельзя проводить принципиальное различие между относительной истиной и достоверностью фактов, устанавливаемых в уголовном судопроизводстве, и пытаться таким образом обосновать вероятный, условный характер обстоятельств, устанавливаемых органами следствия и суда. Объективная истина в уголовном судопроизводстве достигается только тогда, когда знания об искомых фактах и их признаках абсолютно достоверны, когда эти факты из «истины в себе» стали «истиной для нас». Никогда нельзя утверждать об истинности выводов, носящих вероятный характер. Любая, даже самая высокая степень вероятности не может заменить собой достоверное, истинное знание предмета. Она не исключает того, что выводы об обстоятельствах дела не соответствуют объективной действительности. Поэтому ограничение цели процессуального доказывания вероятными суждениями может привести к судебным ошибкам и, стало быть, к грубому нарушению законности… …Под объективной истиной в уголовном судопроизводстве подразумевается соответствие реальной действительности выводов по делу о наличии (отсутствии) искомых фактов, и об их юридически значимых свойствах, и о мере юридической ответственности виновного. Цель процессуального доказывания может считаться достигнутой только в том случае, когда все эти выводы правильно отражают объективную реальность, являются истинными… …Под пределами доказывания в уголовном процессе понимаются такие границы этой деятельности, которые выражают полноту проверяемых следственных версий, глубину исследования подлежащих установлению фактов (обстоятельств), объем доказательств и их источников, обязательных для признания наличия или отсутствия этих фактов, и достаточность обоснования выводов по делу… …Под средствами процессуального доказывания следует понимать конкретные фактические данные, употребляемые для установления исследуемых обстоятельств дела, источники этих данных и способы их получения, проверки и использования в ходе доказывания…

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

455

…Понятием судебных доказательств охватываются: во-первых, конкретные сведения о любых исследуемых обстоятельствах дела, содержащиеся в соответствующих процессуальных источниках; во-вторых, побочные факты, установленные на основе этих сведений; в-третьих, материальные следы содеянного, сохранившиеся как доступные непосредственному восприятию на тех объектах, которые приобщены к делу в качестве вещественных источников доказательств. Именно вся эта разнообразная фактическая информация, которой оперируют органы следствия и суда в ходе доказывания, имеется в виду законодателем, когда он признает доказательствами любые фактические данные, на основе которых эти органы устанавливают наличие или отсутствие всех обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения каждого уголовного или гражданского дела… …Судебными доказательствами являются содержащиеся в процессуальных источниках конкретные сведения об исследуемых фактах и подтверждаемые ими или непосредственно воспринимаемые судьями (следователем) доказательственные факты, на основе которых в определенном законом порядке устанавливаются наличие или отсутствие преступного деяния, виновность совершивших его лиц и иные обстоятельства, имеющие правовое значение по делу…»1. 2. Цель доказывания по уголовному делу в российском уголовном процессе Фидаи Нургалиевич Фаткуллин, выдающийся российский ученый, относится к числу ярких представителей казанской школы права в широком смысле, поскольку он посвящал свои научные труды вопросам как уголовного и гражданского процесса, так и общей теории права. Однако наиболее заметно его самобытность мышления, стремление глубоко и всестороннее разобраться в сложных и дискуссионных проблемах теории, законотворчества и правоприменительной практики проявилось в науке уголовного процесса, прежде всего в рассмотрении и разрешении проблем доказывания по уголовным делам. Наглядным подтверждением тому является, в частности, его монография, посвященная общим проблемам доказывания, рассматриваемым применительно к уголовному судопроизводству2. Одна из центральных проблем, поднимаемых в указанной монографии, − определение цели доказывания в уголовном процессе, которой, 1

  Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания…  См.: Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1973. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

456

Глава 9. Уголовный процесс

по обоснованному мнению автора, «всегда является именно объективная истина»1. Под ней, разъясняется далее, «в уголовном процессе понимается такое содержание знаний (выводов) об обстоятельствах дела, которое верно отражает существующую вне нашего сознания реальность. Эти выводы истинны, если они соответствуют тому, что было и есть в объективной действительности»2. Автор не зря подчеркивает, что доказывание по уголовному делу при любых обстоятельствах, независимо от категории расследуемых преступлений и иных факторов, осуществляется неизменно для достижения объективной истины, поскольку были (и есть сегодня) иные взгляды на цель доказывания в уголовном процессе. В монографии приводятся нисколько не утратившие в настоящее время аргументы в обоснование ошибочности противопоставления истины относительной истине абсолютной и смешения первой из них с вероятными суждениями. Всякая истина конкретна и она, убежденно утверждается в монографии, является объективной лишь тогда, когда абсолютно достоверно (хотя и неполно) отражает реальную действительность. Нельзя проводить принципиальное различие между относительной истиной и достоверностью фактов, устанавливаемых в уголовном судопроизводстве, и пытаться таким образом обосновать вероятный, условный характер обстоятельств, устанавливаемых органами следствия и суда. Любая, даже самая высокая степень вероятности не может заменить собой достоверное, истинное знание предмета. Она не исключает того, что выводы об обстоятельствах дела не соответствуют объективной действительности, то есть окажутся ошибочными, что в итоге будет допущена судебная ошибка, заключающаяся в осуждении невиновного человека, что нельзя расценивать иначе как грубое нарушение законности. Разумеется, достижение объективной истины по уголовному делу нередко сопряжено с большими трудностями. Встречаются уголовные дела, по которым вопрос о наличии (отсутствии) преступного деяния или совершившем его лице не получает однозначного ответа. Но это происходит не потому, что целью доказывания по делу не ставится объективная истина, а по той причине, что данная цель остается не достигнутой, возможное не превращается в действительное. Поэтому подобные дела не дают основания для какого-либо иного решения вопроса о цели доказывания3. Следует заключить, что изложенные выше научные позиции ничуть не утратили своей актуальности и имеется достаточно оснований 1

  Фаткуллин Ф.Н. Указ. соч. С. 25.   Там же. С. 26. 3   Там же. С. 26, 27. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

457

обращаться к ним при решении современных проблем, как говорится, «на злобу дня». В связи с реформированием отечественного уголовного процесса, еще в преддверии принятия нового (ныне действующего) Уголовно-процессуального кодекса проявилось стремление пересмотреть концепцию объективной истины1. Стали предприниматься попытки обосновать идеи, исходящие вообще из невозможности познания обстоятельств совершения преступления так, как «было на самом деле»2. Подобного рода идеи и сегодня имеют своих сторонников. Для опровержения их доводов представляется достаточным привести убедительную аргументацию Ф.Н. Фаткуллина. Его современник М.С. Строгович, также исходя из понимания устанавливаемой по уголовному делу истины как полного и точного соответствия объективной действительности выводов следствия и суда3, предпочитал называть истину материальной. В настоящее время представляется уместным вспомнить, что, отстаивая свою позицию, автор пояснял: «А польза от такого наименования состоит прежде всего в том, что им резко отвергается всякая возможность выдавать за истину в судебных делах то, что отвечает юридическим условиям, но относительно чего нет гарантий, что это есть истина в действительности, по существу, не формально, а «материально»4. Уточнение, сделанное в данном определении устанавливаемой по уголовному делу истины, заслуживает внимания в связи с существующей в настоящее время проблемой признания в уголовном процессе наряду с объективной истиной также «юридической» или «процессуальной истины» (она же – «формальная»). Комментируя новеллы действующего УПК РФ, И.Б. Михайловская отмечает, что диспозитивность, позволяющая сторонам пользоваться своими процессуальным правами или отказаться от них, и тем самым по собственному усмотрению влиять на исход уголовного дела, входит в противоречие с принципом публичности и вынуждает законодателя искать компромисс между ними. «В случаях, когда указанное противоречие решается в пользу диспозитивности, оценка законности приговора производится по критерию соответствия или 1  См.: Александров А. О значении концепции объективной истины // Российская юстиция. 1999. № 1. С. 23, 24. 2  См.: Розин В.М. Новая ситуация в юриспруденции: формы осознания // Состязательное правосудие. Труды научно-практических лабораторий. Вып. 1. Ч. 2. М., 1996. С. 243. 3  См.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. Т. 1. С. 132. 4   Строгович М.С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 51.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

458

Глава 9. Уголовный процесс

несоответствия выводов суда материалам уголовного дела. Установление такого соответствия дает основание говорить о достижении истины юридической, а не материальной. Юридическая истина может соответствовать, а может и не соответствовать фактам, имевшим место в реальности»1. О возможности руководствоваться при принятии окончательных решений по уголовному делу не достижением объективной (материальной) истины, а истиной юридической, представляется возможным при констатации непричастности обвиняемого к совершению преступления, когда его виновность в инкриминируемом ему преступлении оказывается недоказанной. Истинным является здесь признание факта, что, несмотря на все принятые для доказывания виновности факта преступления или виновности в его совершении данного лица, при исчерпании всех возможностей для этого в силу предусмотренных уголовно-процессуальным законом условий достичь объективной истины по уголовному делу объективно не удалось. Поскольку ради этого непозволительно идти на нарушение презумпции невиновности, прав участников уголовного судопроизводства не свидетельствовать против самого себя, своих близких и других подобного рода гарантий прав личности, являющихся необходимыми в демократическом правовом государстве. По обоснованному мнению П.А. Лупинской, соблюдение установленной законом процедуры доказывания, проведения судебного разбирательства на основе принципа состязательности лежит в основе понимания выводов суда как «истины юридической» или «истины материальной»2. С учетом назначения существующего сейчас российского уголовного процесса, если с обвиняемого лица снимается обвинение при отсутствии достаточных доказательств его виновности, следовательно, уголовный процесс справляется со своими задачами, он функционирует совершенно нормально. Его цель в целом достигается, хотя цель доказывания не достигнута, задача раскрытия преступления и изобличения действительно виновного лица остается пока нерешенной. Наиболее важный результат производства по уголовному делу в данном случае состоит в том, что угроза осуждения невиновного устранена, возможная несправедливость предотвращена. Для существовавшего ранее уголовного процесса типичной являлась иная ситуация. В которой нераскрытие преступления определя1   Михайловская И.Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М.: ТК Велби; Проспект, 2003. С. 41. 2  См.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма − Инфра-М, 2010. С. 136.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

459

ется как недостижение цели всего уголовного процесса, прекращение уголовного дела следователем за недоказанностью участия обвиняемого в совершении преступления – как брак в его работе, а вынесение судом по этому же основанию оправдательного приговора – как весьма нежелательное явление, сводящее на нет работу всех органов уголовного судопроизводства. Об этом приходится в настоящее время упоминать в связи с вынашиваемой в Следственном Комитете РФ идеей введения в УПК РФ института объективной истины, предусматривающего подключение суда к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств совершения преступления «в одной упряжке» с органами уголовного преследования в лице органов предварительного расследования. Рассмотренные выше перипетии с формированием современных подходов к истине и ее установлению в уголовном процессе ни в коей мере не могут означать, что истина в уголовном процессе уже не нужна. Скорее наоборот, значение истины как цели доказывания в условиях более внимательного и бережного отношения личности осуждаемого лица возрастает. Сегодня как никогда актуально требование, чтобы в основе судебного решения о признании лица виновным и о назначении ему уголовного наказания лежала именно истина и только истина. Без достижения по уголовному делу объективной истины обвинительный приговор по делу вынесен быть не должен. Хотя доказать в судебном разбирательстве, что выдвинутая перед судом версия обвинения отражает истину, – дело органов уголовного преследования. Проблемы истины и ее установления в уголовном процессе, обусловленные реализацией в сфере судопроизводства современных, действительно демократических и более гуманных идей, нуждаются в дальнейшей углубленной разработке. Однако сама идея объективной истины как цели доказывания при производстве по уголовному делу не должна вызывать сомнения, поскольку отказ от нее ведет прямо к заслуженно отвергнутой ранее идее вынесения обвинительных приговоров на основе не достоверности, а вероятности, что открывает широкий простор для осуждения невиновных и тем самым попрания конституционной идеи о высшей ценности человеческой личности. Необходимо в связи с изложенным подчеркнуть, что какие-либо утверждения о невозможности достижения по делу объективной истины несостоятельны. Позиция агностицизма не имеет под собой оснований, что подтверждается повседневной практикой не только научного, но и уголовно-процессуального познания1. 1

 См.: Шейфер С.М. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. Самара, 1998. С. 15.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

460

Глава 9. Уголовный процесс

3. Пределы доказывания в уголовном процессе Формирование и становление любой научной школы раскрывается через организационные и содержательные особенности. В организационном плане это доложен быть коллектив ученых, исследующих проблемы под научным руководством признанного в академическом сообществе лидера. Как правило, такие коллективы монолитны и ограничены пределами научно-исследовательских институтов, кафедр и лабораторий. Содержательный аспект научной школы предполагает согласованность поисков в решении поставленных актуальных как практических, так и теоретических задач. Удачное совпадение, казалось бы, этих несложных аспектов встречается не часто, особенно в науке уголовно-процессуального права1. Заявка на признание научной школы вовсе не гарантирует таковое за пределами «домашнего ученого совета». Одним словом, научные школы капризны. Примеры разнообразны. Есть замечательные коллективы, но их не возглавляет тот, кто «горит и других зажигает», либо лидерские взгляды, в силу различных причин, не позволяют их разделять и им следовать. К числу счастливых случаев состоявшихся школ следует отнести (как ее называют сами авторы) школу «уголовной юстиции» Казанского университета2. Характер проводимых исследований и профессиональный состав ее участников традиционно являются приличным примером для «неимператорских» университетов. Вместе с тем несмотря на различные направления развития уголовно-процессуальной науки всегда существует классическая матрица проблем, без рассмотрения которых формирование научной школы проблематично. Конечно, это «центральный узел всей системы судопроизводства, душа всего уголовного процесса» – теория доказательств. Школа казанских процессуалистов внесла существенный вклад в ее развитие. Так, ни одна работа, посвященная вопросам уголовно-процессуального доказывания, не обходится без анализа положений монографии «Общие проблемы процессуального доказывания» первого заведую1   В этом плане всемерной поддержки заслуживают любые попытки, стимулирующие институализацию школ уголовно-процессуальной науки. К их числу следует отнести очередную конференцию Международной ассоциации содействия правосудию (г. Санкт-Петербург, 5–6 октября 2005 г.) «Школы и направления уголовно-процессуальной науки». 2   Тарханов И.А., Муратова Н.Г. История становления и развития школ уголовной юстиции в Казанском университете // Школы и направления уголовно-процессуальной науки / Под ред. А.В. Смирнова. СПб., 2006. С. 20−25.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

461

щего кафедрой уголовного процесса и криминалистики, профессора Фидаи Нургалиевича Фаткуллина1. Одним из учеников Ф.Н. Фаткуллина (в последующем возглавившим ижевскую уголовно-процессуальную школу) является профессор Зиннур Зинатуллович Зинатуллин. Его монография в соавторстве с Т.З. Егоровой и Т.З. Зинатуллиным2 «Уголовно-процессуальное доказывание: концептуальные основы»является важным источником осмысления проблем доказывания, с учетом ее издания сразу после принятия УПК 2001 г.. Не «избежала» проблем доказывания и доктор юридических наук, профессор Надежда Георгиевна Муратова3. Спектр интересов казанских процессуалистов затрагивает большинство проблем теории доказательств. В их числе и дискуссионность вопроса о пределах доказывания. Их теоретическую и практическую значимость сложно переоценить. Внимательный взгляд на «пределы» показывает их генетическую связь со многими категориями уголовного процесса: цель, предмет, этапы, уровни, процесс доказывания; свойства доказательств; вероятность и достоверность. В практическом плане верное определение пределов доказывания по каждому уголовному делу позволяет реализовать идею процессуальной экономии и «вписаться» в разумные сроки уголовного судопроизводства; четко сориентировать профессиональных участников процесса на применение оптимальных способов доказывания для достижения целей доказывания на разных этапах судопроизводства; обеспечить надлежащее соблюдение интересов личности и реализацию принципа доступа граждан к правосудию. Существуют различные взгляды на сущность пределов доказывания. Многоаспектность этого понятия предполагает критический анализ предложенных определений. Одни авторы под пределами доказывания понимают совокупность доказательств, достаточную для установления обстоятельств, имеющих значение для дела4. Недостатком такого подхода является отождеств1   Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань: Издво Казан. ун-та, 1973; Он же. Общие проблемы процессуального доказывания. 2-е изд., доп. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1976. 2   Зинатуллин З.З., Егорова Т.З., Зинатуллин Т.З. Уголовно-процессуальное доказывание: Концептуальные основы: Монография. Ижевск: Детектив-Информ, 2002. 3   Муратова Н.Г. Пределы уголовно-процессуального доказывания коррупционных фактических обстоятельств // Законы России. 2009. № 12. С. 28−35; Она же. Триумф «доказывания» профессора С.А. Шейфера // Актуальные проблемы современного уголовного судопроизводства России. Самара, 2010; Антонов И.О., Муратова Н.Г. Технология доказывания транснационального кибермошенничества // Библиотека криминалиста. 2013. № 4. С. 271−279, и др. 4   Белкин А.Р. Теория доказывания в уголовном судопроизводстве. М., 2005. С. 50; Громов Н.А., Зайцева С.А. Оценка доказательств в уголовном процессе. М., 2002. С. 97;

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

462

Глава 9. Уголовный процесс

ление пределов доказывания и достаточности. Здесь категория «достаточность» не имеет самостоятельного значения и заранее предрешена суммой доказательств. Предложенное определение не учитывает различную природу понятий. Пределы доказывания − количественная характеристика, а достаточность − качественная, поскольку «пределы характеризуют существенное наличие доказательств, достаточность − характеризует их с позиции возможности получения знания»1. Часто пределы доказывания определяют через различную совокупность таких показателей, как объем, границы, широта, глубина, полнота, мера, степень, точность, детализация, конкретизация и проч. При этом случатся, что дефиниция включает в себя сразу несколько характеристик. Так, Ф.Н. Фаткуллин под пределами доказывания понимал «такие границы этой деятельности, которые выражают полноту проверяемых следственных версий, глубину исследования подлежащих установлению фактов (обстоятельств), объем доказательств их источников, обязательных для признания наличия или отсутствия этих фактов, и достаточность обоснования выводов по делу»2. Идентичные позиции проявляются и в исследованиях З.З. Зинатуллина3. На недопустимость такого подхода указывал Л.Д. Кокорев, поскольку здесь происходит отождествление существа самого института с последствиями его применения, т.е. названные показатели сами по себе пределами доказывания не являются, а выступают результатом применения соответствующих пределов доказывания4. В этой же связи представляется неоправданной позиция самого Л.Д. Кокорева по определению пределов доказывания как «объема доказательственного материала, который необходим по каждому конкретному делу для обеспечения необходимых границ оптимальной глубины и полноты исследования соответствующих фактов и обстоятельств»5. Проблема состоит в сложности восприятия такого определения, где мера как результат выводится через меру как условие. Другой проблемой всех критикуемых определений выступает многогранность самих характеристик и сложность их восприятия. О них невозможно прямо сказать, Ульянова Л.Т. Предмет доказывания и доказательства в уголовном процессе России. М., 2008. С. 65. 1   Барабаш А.С. Сущность уголовного процесса и его роль в формировании ответственности правонарушителя. Красноярск, 1997. С. 64−89. 2   Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань, 1976. С. 70. 3   Зинатуллин З.З., Егорова Т.З., Зинатуллин Т.З. Уголовно-процессуальное доказывание… С. 82. 4   Кокорев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995. С. 240. 5   Там же.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

463

что они показывают − качество или количество? О чем должна идти речь − об информационных свойствах доказательства, позволяющих познать обстоятельства дела, или о самом наличии источника доказательства, содержащего сведения о соответствующих обстоятельствах? Такие замечания являются принципиальными для уяснения сущности пределов доказывания и определения собственного места этой категории в процессе познавательной деятельности. Однако такая «исключительность» будет несколько нивелироваться в практической правоприменительной деятельности, когда качественно-количественные показатели будут «дрейфовать» из «пределов» в «достаточность», и наоборот. Получила распространение точка зрения Л.М. Карнеевой, понимающей под пределами степень доказанности обстоятельств подлежащих доказыванию1. Такое понимание есть попытка перехода от количественной к качественной стороне пределов доказывания, поскольку степень доказанности есть не что иное, как достаточность. Однако такой «качественный подход» оставляет не раскрытым центральную проблему пределов доказывания − при помощи чего, какими средствами обеспечить доказанность обстоятельств уголовного дела. Восполнению таких пробелов посвящено определение А.В. Победкина, где пределы доказывания есть «степень доказанности обстоятельств, входящих в предмет доказывания (достаточная или недостаточная для приятия процессуального решения), определяемую на основании внутреннего убеждения правоприменителя, в свою очередь, базирующемся на количестве доказательств, собранных способами, предусмотренных уголовно-процессуальным законом»2. Анализ приведенного понятия показывает, что, по сути, пределы доказывания в авторском понимании − это достаточность, основанная на количестве источников доказательств. Недостатки заранее предрешенной достаточности уже отмечались. Однако примечательность этих взглядов состоит в демонстрации тщетности попыток уйти от количественной составляющей в понимании пределов доказывания, поскольку основанием внутреннего убеждения неизменно выступает совокупность источников доказательств. В этой связи заслуживает поддержки позиция А.С. Барабаша: «Для того, чтобы наполнить понятие пределов доказывания собственным содержанием, необходимо рассматривать его в связке с такими, как достаточность и обстоятельства, подлежащие доказыванию. В преды1   Карнеева Л.М. Доказательства в советском уголовном процессе. Волгоград, 1988. С. 16−18. 2   Победкин А.В. Уголовно-процессуальное доказывание. М., 2009. С. 120−121.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

464

Глава 9. Уголовный процесс

дущих исследованиях промежуточное звено «достаточность» в своем самостоятельном значении было потеряно, что привело к появлению определений не отражающих существо явлений. Понятие пределов доказывания обозначает совокупность доказательств, привлеченных следователем или судом для обоснования вывода о существовании обстоятельств, подлежащих доказыванию»1. В целом, соглашаясь с приведенными суждениями, следует внести два уточнения: а) само по себе количество источников доказательств не может служить основанием для формирования процессуально-значимого вывода или принятия решения. Пределы выступают лишь как необходимое условие для оценки достаточности доказательств. Здесь в полной мере работает философский закон перехода количества в качество, где достаточность, как качественный элемент, основанная на количественных пределах доказывания, позволяет приблизиться к решению того или иного процессуального вопроса; б) не отражает реального понимания пределов доказывания указание на их совокупность. Совокупность предполагает некую сумму, множественность, количество более одного. Поэтому признание пределов как совокупности источников доказательств исключает возможность их достижения за счет единственного доказательства, что, конечно, не соответствует реальному положению дел. Несложно представить случаи, когда одного доказательства вполне достаточно для возбуждения уголовного дела, избрания меры пресечения, дачи санкций в сфере судебного контроля и пр. В этой связи оптимальным для определения пределов доказывания представляется понятие «число доказательств», которое включает в себя как единичные факты, так и их множественность. Таким образом, пределы доказывания есть число источников доказательств, позволяющее оценить их достаточность.

§ 4. Генезис идей З.З. Зинатуллина о возмещении материального ущерба в уголовном процессе Профессор Зинур Зинатуллович Зинатуллин является поистине выдающимся выпускником юридического факультета Казанского университета. В 1956 г. он поступает на юридический факультет Казанского университета. После окончания аспирантуры в 1971 г. в Московском государственном университете защищает диссертацию на 1

  Барабаш А.С. Сущность уголовного процесса… С. 64−89.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

465

соискание ученой степени кандидата юридических наук по проблемам возмещения материального ущерба в уголовном процессе. В 1984 г. З.З. Зинатуллин успешно защищает диссертацию на соискание ученой степени доктора юридических наук в Ленинградском государственном университете на тему: «Эффективность уголовно-процессуального принуждения»1. В настоящее время З.З. Зинатуллин − заведующий кафедрой уголовного процесса Удмуртского государственного университета, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Удмуртской Республики и автор свыше 300 научных работ. Особую значимость для уголовно-процессуальной науки представляет научный труд профессора З. Зинатуллина «Возмещение материального ущерба в уголовном процессе»2, который не потерял свою актуальности и в наше время. В работе впервые на монографическом уровне было исследовано понятие, процессуальная природа и сущность форм возмещения материального ущерба, в том числе уголовно-процессуальная реституция, а также вопросы исполнения приговоров в части возмещения ущерба. Необходимо отметить, что З.З. Зинатуллин рассматривает в работе только материальный вред, при этом он разграничивает понятия «материальный вред» и «имущественный вред». Понятие материального вреда шире понятия имущественного вреда, так как в последнее понятие не включается денежные расходы на восстановление здоровья, погребения и др. З.З. Зинатуллин в своем исследовании заложил концептуальные основы форм возмещения вреда причиненного преступлением материального ущерба, в частности, были выделены: 1) уголовно-правовая реституция; 2) гражданский иск; 3) иные формы3. Идеи З.З. Зинатуллина продолжил его ученик Н.И. Газетдинов, ныне доцент и заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики Казанского (Приволжского) федерального университета. 1   Зинатуллин З.З. Избранные труды. В 2 т. Т. I. Спб.: Юридический центр-пресс, 2013. С. 3. 2   Зинатуллин З.З. Возмещение материального ущерба в уголовном процессе. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1974. 3   В советском уголовном процессе формой возмещения ущерба было исполнение такой меры уголовного наказания, как возложение обязанности загладить причиненный материальный ущерб. По смыслу ст. 32 УПК РСФСР данный вид уголовного наказания мог быть назначен при условии, если совершенное преступление не представляет большой общественной опасности и носит некорыстный характер, если причиненный материальный ущерб поддается точному определению, не превышает ста рублей и может быть устранен силами или средствами лица, совершившего преступление. Статья 32 УПК РСФСР обязывала суд устанавливать в приговоре срок выполнения осужденным возложенной на него обязанности загладить причиненный вред. Если в этот срок выполнения осужденный не выполнит такой обязанности, то допускается замена данного вида наказания более строгим.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

466

Глава 9. Уголовный процесс

В 1990 г. вышла его монография «Деятельность следователя по возмещению ущерба»1, в которой предлагалось совершенствование механизма возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, при этом уделяется особое внимание на принятие следователем мер по обеспечению возмещения такого ущерба. Изменения в общественно-политическом строе России за последние 20 лет были кардинальными, что, безусловно, отразилось на подходах законодателя к институту возмещения вреда потерпевшему. В настоящее время данный институт не теряет своего значения и актуальности. Об этом свидетельствует принятие в 2013 г. Федерального закона от 28 декабря 2013 г. № 432-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве»2, который, во-первых, установил прямую взаимосвязь между возмещением вреда потерпевшему и условным осуждением; во-вторых, ввел новую статью об обеспечительных мерах гражданского иска (160.1 УПК РФ). В настоящее время, на наш взгляд, наметились две тенденции дальнейшего развития института возмещения вреда потерпевшему: 1) изучение института возмещения вреда с позиции межотраслевого подхода3; 2) изучение института возмещения вреда потерпевшему в аспекте согласительных процедур4. Мы полагаем, что, продолжая идеи З.З. Зинатуллина о возмещении вреда, причиненного преступлением, необходимо на законодательном уровне создать механизм сближения правовых позиций 1   Газетдинов Н.И. Деятельность следователя по возмещению ущерба. Казань: Издво Казанского ун-та, 1990. 2   Федеральный закон от 28 декабря 2013 г. № 432-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве» // Российская газета. 2013. 30 дек. 3   Вопросам межотраслевых связей посвящены работы таких ученых, как: Прошляков А.Д. Взаимосвязь материального и уголовного права: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997; Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук, Волгоград, 1998; Челышев М.Ю., Валеев Д.Х. Вопросы межотраслевых связей гражданского права в Концепции развития гражданского законодательства России // Роль гражданского права в современных экономических условиях России и других стран СНГ. Тенденции и перспективы: Материалы Международной научно-практической конференции: В 2 т. (Москва, 7−8 декабря 2009 г.) / Под ред. Т.Е. Абовой. Т. I. М.: Ин-т государства и права РАН, 2010. С. 65–75; Муратова Н.Г., Челышев М.Ю. О межотраслевой теории процессуальных соглашений: вопросы гражданского права, цивилистического и уголовного процесса // Вестник гражданского процесса. 2012. № 4. С. 10−27; Челышев М.Ю. Понятие, формы и виды межотраслевых связей гражданского права // Бизнес, менеджмент и право. 2005. № 3. С. 104−109. 4   В настоящее время над согласительными процедурами работают многие ученые: Г.В. Абшилава, А.А. Арутюнян, Е.Е. Бобракова, А.С. Василенко, М.О. Владимирова, Л.В. Головко, Ю.В. Кувалдина, Д.В. Маткина, Е.В. Мильтова, Т.Б. Саркисян и др.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

467

потерпевшего и обвиняемого о возмещении вреда при разрешении уголовно-правового конфликта, который может быть разрешен путем принятия компромиссных процессуальных решений и создания компенсационных моделей уголовно-процессуального договора. Модель правоотношений при применении комплексного межотраслевого процессуального механизма возмещения вреда потерпевшему и его взаимосвязь с обоснованием процессуальных решений, состоит из: 1) механизма межотраслевой взаимосвязи институтов гражданского права, уголовного права и уголовно-процессуального права при обосновании значения возмещения вреда при принятии процессуальных решений; 2) системы комплексных процессуальных процедур возмещения и заглаживания причиненного вреда потерпевшему, и их значения для принятия процессуальных решений; 3) концепции компромиссных процессуальных решений и модели уголовно-процессуального договора. Особое внимание, по мнению авторов, необходимо обратить на процессуальные договоры о компенсации ущерба. Так, М.А. Рожкова обращаясь к теории процессуального договора, отмечает, что они «призваны обеспечить реализацию задач судопроизводства». Действующий УПК РФ не содержит термина «договор». Однако в связи с принятием Федерального закона от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»1, был введен новый, ранее неизвестный отечественной правовой системе институт досудебного соглашения о сотрудничестве. Само понятие «соглашение» использовано в УПК РФ впервые (за исключением соглашения с защитником), да и чаще «соглашение» и «договор» можно встретить в нормах отраслей частного права2. Соглашение по словарю С.И. Ожегова означает: «1. Взаимное согласие, договоренность. 2. Договор, устанавливающий какие-либо условия, взаимоотношения, права и обязанности сторон». По мнению авторов, досудебное соглашение о сотрудничестве является примером процессуального договора (соглашения) в уголовном процессе. Участниками такого процессуального договора являются стороны обвинения и защиты. Досудебное соглашение о сотрудничестве интересно тем, что подозреваемый или обвиняемый официально готов взять на себя конкретные обязательства по активному способствованию 1   Федеральный закон от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2009. № 26. Ст. 3139. 2   Неретин Н.Н. Досудебное соглашение о сотрудничестве и принцип справедливости уголовного судопроизводства // Мировой судья. 2009. № 12. С. 12−16.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

468

Глава 9. Уголовный процесс

в раскрытии и расследовании преступления, изобличении и уголовном преследовании других соучастников преступления, розыск имущества добытого преступным путем. В то же время у суда и стороны обвинения возникает обязанность индивидуализировать ответственность в виде ограничения размера или вида наказания в зависимости от действий обвиняемого по содействию следствию. Таким образом, у обеих сторон возникают обязательства, что характерно для любого договора, не только процессуального. Однако З.З. Зинатуллин, рассматривая вопрос об объективной истине в уголовном процессе, наоборот, считает, что любое соглашение есть явление субъективистское, которое под воздействием различных психофизических и иных субъективных факторов может оказаться весьма далекими от реальности, от обстоятельств конкретного преступления. А это чревато серьезными негативными последствиями, вплоть до осуждения невиновных1.

§ 5. Уголовно-процессуальное законодательство ХХI века Одна из особенностей развития в ХХI веке казанской школы уголовного процесса обусловлена тем, что свое 210-летие юридический факультет Казанского университета отмечает в год 150-летия Устава уголовного судопроизводства. Безусловно, значительный вклад в развитие российского уголовного процесса принадлежит ученым Казанского университета. В их числе выдающийся процессуалист профессор Ф.Н. Фаткуллин, защитивший в 1959 г. кандидатскую диссертацию по проблеме возбуждения уголовного дела, научная полемика по которой сегодня приобрела особую остроту. В числе юридических классических трудов следует назвать и монографию Ф.Н. Фаткуллина, написанную совместно с ученым и практиком – ветераном органов прокуратуры Н.В. Жогиным, посвященную предварительному следствию в советском уголовном процессе2, и другие многочисленные научные работы. Казанская юридическая школа характеризуется и фундаментальными работами профессора З.З. Зинатуллина и его коллег по общим проблемам процессуального доказывания и истины как цели доказывания. Развитие уголовно-процессуального права сегодня обеспечивает заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики доцент 1   Зинатуллин З.З. Сколько же истин надлежит устанавливать по одному уголовному делу? // Уголовное судопроизводство. 2011. № 2. С. 25−27. 2   Жогин Н.В., Фаткуллин Ф.Н. Возбуждение уголовного дела. М.: Госюриздат, 1961.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

469

И.Н. Газетдинов. Его работы о взаимообусловленности принципов уголовного права и уголовного процесса, их доктрине и современной уголовной политике государства призваны способствовать развитию науки уголовного процесса. Необычайную научную продуктивность сегодня демонстрирует профессор Н.Г. Муратова, посвятившая множество (более 50) своих работ рассмотрению научной проблемы судебного контроля в российском уголовно-процессуальном законодательстве, а также проблемам апелляционного, кассационного и надзорного производств по уголовным делам. Без ее научного внимания не осталась, практически, ни одна проблема современного уголовного процесса. Среди ученых-процессуалистов школы Казанского университета достойное место занимают и такие ученые, как К.Ф. Амиров, Н.В. Бахарев, Р.М. Валеев, Т.З. Зинатуллин, Ф.М. Кудин, В.И. Романов и др. Одновременно следует отметить, что указанный период приходится на тот этап развития юридической науки, когда стоит задача выработки концепции дальнейшего развития уголовной политики, в том числе в области уголовно-процессуального права. В свою очередь, постановка этой задачи на Парламентских слушаниях 18 ноября 2013 г. и прошедшие ее обсуждения 24 июня и 23 сентября 2014 г. в Совете Федерации Федерального Собрания РФ обусловлены тем, что за последние годы в уголовный и уголовно-процессуальные кодексы были внесены многочисленные изменения и дополнения, не всегда носящие системный характер, а в ряде случаев – противоречащие как конституционным основам, так и нормам действующего законодательства. На это накладывается и то обстоятельство, что, несмотря на произошедшие в России за три последних десятилетия экономические и социально-правовые изменения, современное уголовное судопроизводство, в том числе его досудебная часть, содержит немало положений принятого более 50лет назад УПК РСФСР и по-прежнему остается чрезвычайно забюрократизированным и высоко затратным при его недостаточной эффективности (ежегодно в суд направляется только каждое третье уголовное дело), в силу чего не способно обеспечить реализацию задач, сформулированных в ст. 6 УПК РФ, как назначение уголовного судопроизводства. Основной из них является борьба с преступностью с целью ее удержания на социально терпимом уровне. Одновременно законодатель вследствие оказываемого на него «давления» со стороны правоохранительных и судебных органов неоднократно допускал принятие в УПК РФ поправок, носящих характер контрреформ (например, фактическое возвращение в УПК РФ положений ст. 205 УПК РСФСР, регламентирующей правила изложения в обвинительном заключении доказательств; расширение основа-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

470

Глава 9. Уголовный процесс

ний возвращения судом уголовного дела прокурору1 (фактически, на дополнительное расследование) и ряд других)2. Способствует этому в определенной степени и позиция Конституционного Суда РФ, о чем профессор В.П. Божьев писал еще в 2000 г.3 При этом необходимо учитывать, что деятельность правоохранительных органов, основную составляющую которых представляют органы внутренних дел, осуществляется в условиях осложнения криминогенной обстановки, обусловленной в числе других причин значительным увеличением (с 19,3 млн в 2006 г. до 28,4 млн в 2013 г.) количества зарегистрированных сообщений о преступлениях и иных правонарушениях и, соответственно, возрастанием в 2013 г. объема процессуальной деятельности до 2,1 млн расследованных уголовных дел и 6,7 млн процессуальных решений об отказе в возбуждении уголовного дела (в 1992 г. количество последних составляло всего 1,3 млн). С учетом изложенного, в первоочередном порядке требуют изменения нормы, регламентирующие начало производства по уголовному делу; принципиальному пересмотру подлежит институт предъявления обвинения; необходимо введение сокращенного, приближенного к протокольной форме, дознания, в первую очередь по преступлениям небольшой тяжести и возможность их перевода в уголовные проступки; упорядочение процессуальных сроков расследования в соответствии с введенной в УПК РФ нормой – принципом ст. 6.1 и ряд других. В числе первоочередных задач требует изменения порядок начала производства по поступившему заявлению, сообщению о преступлении, в том числе исключение из УПК РФ его ст. 148, предоставляющей правоприменителю право отказывать в возбуждении уголовного дела. Ее наличие влечет за собой ряд негативных последствий. Так, решения органов расследования об отказе возбуждения уголовного дела (в 2012−2013 гг., соответственно, по 6,4 и 6,7 млн заявлений и сообщений о преступлениях) не только ограничивают конституционное право граждан на доступ к правосудию, но и зачастую нарушают закон. От 25 до 40% таких решений ежегодно признаются незаконными или необоснованными и отменяются. Следует также учитывать и нерациональность затрат, связанных с принятием процессуальных 1

  Федеральный закон от 21 июля 2014 г. № 269-ФЗ «О внесении изменений в статьи 236 и 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2014. № 30 (Ч. 1). Ст. 4270. 2   Гаврилов Б.Я. Современная уголовная политика России: цифры и факты: Моно­ графия. М., 2008. С. 21−24. 3   Божьев В.П. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе России // Российская юстиция. 2000. № 10. С. 9−11.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

471

Казанские юридические школы

решений об отказе в возбуждении уголовного дела. В 2013 г. их количество с отмененными и повторно вынесенными составило порядка 11 млн, что эквивалентно затратам (на государственном уровне нигде не учитываемым) труда порядка 30 тыс. сотрудников органов дознания и следствия, не считая десятков млн руб. на бумагу, почтовые расходы. Хотя количество возбужденных уголовных дел после отмены процессуальных решений об отказе в возбуждении уголовного дела остается незначительным (7−8%), однако за 20 лет оно возросло почти в семь раз (с 32,5 тыс. в 1991 г. до 215,3 тыс. в 2013 г.). Последствия отказа в возбуждении уголовного дела заключаются и в том, что до 3−3,5 тыс. сотрудников органов внутренних дел, которые принимали указанные процессуальные решения, ежегодно в предшествующие годы привлекались к уголовной ответственности, а всего в 2013 г. допущено 530,3 тыс. нарушений учетно-регистрационной дисциплины и статистической работы, за совершение которых 44 тыс. сотрудников привлечены к ответственности. При выработке нами предложений об исключении из УПК РФ института отказа в возбуждении уголовного дела учитывалось, что ни Устав уголовного судопроизводства 1864 г., ни УПК РСФСР 1923 г. его не предусматривали, отсутствует он и в зарубежном процессуальном законодательстве, за исключением ряда государств бывшего СССР. Возбуждение уголовного дела. Обусловленность по УПК РФ начала расследования по заявлению, сообщению о преступлении вынесением постановления о возбуждении уголовного дела заведомо влечет за собой ограничение доступа граждан к правосудию, поскольку принятие следователем, дознавателем, органом дознания таких решений за последние годы сократилось почти в три раза (с 16,9% в 2006 г. до 6,0% за 2013 г.). 2006

2009

2010

2011

2012

2013

Всего зарегистрировано заявлений, сообщений о преступлениях (млн)

19,3

22,8

23,9

24,7

26,4

28,4

Возбуждено уголовных дел (млн)

3,3

2,4

2,2

2,0

1,9

1,78

9,0%

8,0%

7,2%

6,0%

В том числе удельный вес к числу возбужденных уголовных дел

16,9% 10,7%

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

472

Глава 9. Уголовный процесс

О складывающейся негативной практике свидетельствует и соотношение удельного веса процессуальных решений о возбуждении уголовного дела к числу решений об отказе в возбуждении уголовного дела, который за последние 20 лет сократился в восемь раз.

Период

Возбуждено уголовных дел

Количество «отказных» материалов

Удельный вес к возбужденным делам (в %)

1992

2,8 млн

1,3 млн

47,7%

2002

2,5 млн

3,8 млн

148,4%

2010

2,2 млн

6,0 млн

272,7%

2012

1,9 млн

6,4 млн

336,8%

2013

1,8 млн

6,7 млн

380%

В результате показатель преступности в России ежегодно колеблется в зависимости от требований МВД России и Генеральной прокуратуры РФ к соблюдению учетно-регистрационной дисциплины от +32,7% в 1989 г. до –14,9% в 2002 г. Последствия этого приобрели гипертрофированный характер в форме так называемого административного фактора регулирования показателей преступности1. Для сравнения, в Германии за последние 15 лет ежегодные изменения преступности при ее количественной составляющей 6,5 млн в год не превышают 1−1,5%. Изложенное позволяет констатировать необходимость срочного изменения порядка начала производства расследования путем исключения процессуальной нормы о возбуждении уголовного дела. Так, ст. 303 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. устанавливала, что «жалобы почитаются достаточным поводом к начатию следствия. Ни судебный следователь, ни прокурор не могут отказать в том лицу, потерпевшему от преступления или проступка»2. Указанные нами предложения включены в «дорожную карту» дальнейшего реформирования 1   Гаврилов Б.Я. Латентная преступность: понятие, структура, факторы латентности и меры по обеспечению достоверности уголовной статистики. Монография. М.: Проспект, 2007. С. 20–35; Он же. Современная уголовная политика России: цифры и факты. М.: Проспект, 2008. 2   Российское законодательство Х−ХХ веков. Т. 8. Судебная реформа. М.: Юрид. лит., 1991. С. 150. Содержание ст. 311 Устава уголовного судопроизводства о том, что прокурор и его товарищи могут возбудить дело, не означает наличия в Уставе специальной правовой нормы для реализации этого права как это имеет место в уголовном процессе России, начиная с УПК РСФСР 1960 г.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

473

органов внутренних дел и положены в основу подготовленного в МВД России с его непосредственным участием проекта соответствующего федерального закона. Пересмотр процессуального порядка предъявления обвинения. Необходимо признать, что Устав уголовного судопроизводства не предусматривал института привлечения лица в качестве обвиняемого. Его потребность обуславливалась тем, что на протяжении десятилетий предъявление обвинения являлось правовым основанием (моментом) допуска защитника к участию в уголовном деле. Однако сегодня в соответствии с требованиями ст. 46 и 49 УПК РФ участие защитника в уголовном деле предусмотрено не только с момента его возбуждения в отношении конкретного лица, а в соответствии с нормами Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ1 – с момента начала осуществления процессуальных действий с лицом, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении. Кроме того, сегодня, по сути, нивелирована разница в правовом статусе подозреваемого (ст. 46 УПК РФ) и обвиняемого (ст. 47 УПК РФ). Одновременно системный анализ УПК РФ в совокупности с решением Конституционного Суда РФ от 16 мая 2007 г. № 6-П2 о том, что «пределы судебного разбирательства должны определяться обвинением, сформулированным в обвинительном заключении (обвинительном акте)», позволяют сделать предположения о возможности исключения из УПК РФ института предъявления обвинения (ст. 171−175 УПК РФ). Возможность такого решения обусловлена практикой расследования в форме дознания без предъявления обвинения и последующего судебного разбирательства около 4 млн уголовных дел за 11 лет действия УПК РФ. Этим фактически подтверждена конституционность положений УПК РФ об обвинении в форме обвинительного акта. Кроме того, в соответствии с решениями Европейского суда по правам человека, например, «гр. Экле против Германии»3 термину «об1   Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ«О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»// СЗ РФ. 2013. № 9. Ст. 875. 2   Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2007 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности положений ст. 237, 413 и 418 УПК РФ в связи с запросом президиума Курганского областного суда» // СЗ РФ. 2007. № 24. Ст. 2830. 3   Решение от 15 августа 1982 г. по делу «Экле (Eckle) против Федеративной Республики Германии» (жалоба № 8130/78) // Европейский суд по правам человека. Избранные решения. В 2 т. М.: Норма, 2000.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

474

Глава 9. Уголовный процесс

винение» должно придаваться содержательное, а не формальное (как в настоящее время по УПК РФ) значение. Понятие «обвинение» может быть определено как официальное уведомление лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно-наказуемое правонарушение. Более подробно данная проблема была обсуждена на круглом столе Академии управления МВД России1. О реализации Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ2. Внесение указанным Законом принципиальных изменений в процессуальный статус прокурора в досудебном производстве способствовало, по нашему мнению, улучшению показателей качества и сроков следствия, сокращения числа лиц, незаконно, необоснованно привлеченных к уголовной ответственности, в том числе содержащихся под стражей, особенно по уголовным делам, расследованным следователями органов прокуратуры. Это подтверждается приведенными ниже сравнительными статистическими данными о результатах работы следователей в период действия УПК РСФСР и УПК РФ, в том числе до и после внесения в УПК РФ изменений Федеральным законом № 87-ФЗ.

Период

Число оправданных судом лиц, в том числе на 1000 обвиняемых по направленным в суд делам, из них незаконно, необоснованно содержавшихся под стражей Следователи МВД

Из них содержалось под стражей

Следователи прокуратуры и СК РФ

Из них содержалось под стражей

2006

1372 – 2,0

524

1885 – 18,0

954

2007

1191 – 1,8

364

1417 – 11,9

742

2008

954 – 1,5

316

966 – 8,0

595

2009

721 – 1,3

362

796 – 7,0

518

2010

878 – 1,8

639

801 – 8,0

534

2011

699 – 1,6

399

658 – 7,0

368

2012

553 – 1,3

260

615 – 6,0

364

2013

509 – 1,3

250

654 – 5,8

411

1   Предъявление обвинения в уголовном судопроизводстве будет отменено?: Материалы круглого стола // Юридический консультант. 2010. № 3. С. 9−16. 2   Федеральный закон от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»» // СЗ РФ. 2007. № 24. Ст. 2830.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

475

Казанские юридические школы

Возвращено прокурором уголовных дел для дополнительного расследования Период

Следователям МВД

Возвращено дел судом для доследования и судом прокурору в порядке ст. 237 УПК

СледоВ том числе Всем УдельУдельвателям органам следователям / ный ный прокурарасследо- удельный вес вес вес туры (в %) вания (в %) (в %) и СК РФ

1999

21 249

2,7

1102

1,4

41 340

34 209 – 4,0%

2000

19 502

2,6

833

1,0

37 106

31 381 – 3,7%

2006

18 373

3,3

1286

0,8

35 930



2007

17 557

3,2

1860

1,6

33 300



2008

17 573

3,5

3524

3,2

26 502

20 955 – 3,6%

2009

17 652

3,8

3664

3,5

12 163

8952 – 1,6%

2010

18 089

4,4

2640

2,8

11 141

7816 – 1,6%

2011

18 560

4,8

3118

3,5

7689

5962 – 1,3%

2012

17 908

4,9

3873

3,7

6227

4930 – 1,1%

2013

15 104

4,3

4029

3,9

5992

4689 – 1,1%

Сокращенная форма дознания. Значительная роль в совершенствовании досудебного производства придается дифференциации расследования путем введения, в первую очередь, «дознания в сокращенной форме»1. Введенный Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ данный порядок расследования вызвал у правоприменителей и ученых ряд вопросов2. Как следствие, ежеквартально в 2013−2014 гг. оканчивалось расследованием с направлением в суд чуть более 3 тыс. уголовных дел, хотя их количество (подпадающих под указанную форму) составляло порядка 50 тыс. В свою очередь, думается, что расследование должно производиться по протокольной форме досудебной подготовки в отношении конкретного лица, признавшего факт совершения преступления, обстоятель1

  Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2013. № 9. Ст. 875. 2  См.: Гирько Г.И. Производство по уголовному делу дознания в сокращенной форме: прогнозы и суждения // Российский следователь 2013. № 21. С. 2−5; Ковтун Н.Н. Дознание в сокращенной форме: коллизии и лакуны нормативного регулирования // Российская юстиция. 2013. № 12. С. 47−49 и др.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

476

Глава 9. Уголовный процесс

ства которого очевидны и не требуют производства всего комплекса следственных действий. При этом при производстве дознания законодатель должен предусмотреть ограничение перечня следственных действий допросом подозреваемого и потерпевшего. К материалам уголовного дела подлежит приобщению справка о судимости для определения судом вида уголовного наказания. Подозреваемый подлежит задержанию в порядке ст. 91, 92 УПК РФ, и в течение 48 часов уголовное дело предлагается направлять прокурору для утверждения обвинительного протокола и передачи его в суд. Последний в соответствии с требованиями ч. 7 ст. 108 УПК РФ с учетом внесения в нее изменений продлевает срок задержания до 72 часов, в течение которых рассматривает уголовное дело. В случае невозможности рассмотрения уголовного дела в сокращенной форме суд возвращает его прокурору для расследования в общем порядке. При этом дознание производится как дознавателем, так и иным должностным лицом органа дознания (полиции). Данная новация способна существенно повысить эффективность процессуальной деятельности органов предварительного расследования и судебной системы, обеспечить незамедлительную защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, при сохранении уровня гарантий прав личности от незаконного и необоснованного обвинения. Совершенствование процессуального контроля и прокурорского надзора за расследованием уголовных дел в форме дознания. Реальная возможность совершенствования процессуального контроля по данной категории уголовных дел, создалась в связи с принятием Федерального закона от 6 июня 2007 г. № 90-ФЗ1, которым впервые за 80-летний период действия в России кодифицированного уголовно-процессуального законодательства в него введена процессуальная фигура начальника подразделения дознания с процессуальными полномочиями, аналогичными начальнику следственного отдела (в редакции УПК РФ 2001 г.). С его принятием возрос уровень прокурорского надзора, о чем свидетельствует складывающиеся тенденции усиления прокурорского надзора за качеством расследования уголовных дел в форме дознания: • в 5 раз (с 7344 в 1999 г. или 1,7% к направленным в суд делам до 1303 в 2012 г. или 0,37%) сократилась доля уголовных дел, направленных судом прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ; • уменьшилось число оправданных судами (с 651 лица в 1999 г. до 183 – в 2013 г., а их доля на 1 тыс. обвиняемых по направленным в суд 1

  Федеральный закон от 6 июня 2007 г. № 90-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // СЗ РФ. 2007. № 24. Ст. 2833.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

477

делам составила в 2013 г. – 0,52 против 1,52 – в 1999 г.) и многократно сократилось число оправданных и реабилитированных, содержавшихся под стражей (с 60 лиц в 1999 г. до 17 – в 2013 г.). Приведенные данные свидетельствуют как о качественно ином уровне требований прокуроров к состоянию законности, так и о необходимости совершенствования процессуального контроля со стороны начальников подразделений дознания путем передачи им полномочий от прокурора по аналогии с руководителем следственного органа. Избрание меры пресечения в отношении лиц, скрывшихся от органов расследования и объявленных в федеральный розыск. Требует внесения в УПК РФ принципиальных изменений и порядок заключения под стражу подозреваемых, обвиняемых, скрывшихся от следствия и объявленных в федеральный розыск, число которых достигло на 1 января 2014 г. 148 тыс., в том числе 55 тыс. числятся за судом. Действующий порядок избрания меры пресечения, не допускающий заочного вынесения судом решения о заключении под стражу, за исключением обвиняемого, объявленного в международный розыск (ч. 5 ст. 108 УПК РФ), соответствует положениям Конституции РФ и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предоставляющим задержанному лицу право предстать перед судом незамедлительно после задержания. С учетом этого предлагается предоставить суду по месту расследования уголовного дела возможность заочного вынесения решения (с участием защитника) о заключении объявленных в федеральный розыск подозреваемых, обвиняемых под стражу. Одновременно в УПК РФ следует предусмотреть процессуальный механизм, который предоставляет лицу, объявленному в федеральный розыск и задержанному вне места производства предварительного расследования, в течение 48 часов с момента фактического задержания предстать перед федеральным судьей ближайшего районного суда по месту фактического задержания для допроса с целью установления личности задержанного и проверки, не отменено ли ранее вынесенное решение суда о заключении его под стражу, а после доставления к месту производства предварительного расследования – в течение 48 часов предстать перед судом (судьей), избравшим меру пресечения, для решения вопроса о и возможности ее изменения. Изложенное позволяет нам констатировать необходимость внесения существенных изменений в законодательство уголовно-правового комплекса, которое сегодня не обеспечивает реализацию правоохранительными органами, в том числе полицией, требований о повышении эффективности борьбы с преступностью.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

478

Глава 9. Уголовный процесс

Указанные предложения по изменению законодательства неоднократно озвучивались учеными и практическими работниками1, в том числе в материалах конференций Академии управления МВД России. Необходимы и другие изменения. Тем более что законодатель Украины с учетом изложенных выше предложений по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства многие проблемы досудебного производства уже разрешил в новом УПК, вступившем в действие с 20 ноября 2012 г., исключив из него процессуальные нормы о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела, институт предъявления обвинения с заменой его на уведомление о подозрении и внеся ряд других изменений. По аналогичному пути, вероятно, будет развиваться и уголовно-процессуальное законодательство Казахстана, парламент которого приступил к обсуждению проекта нового УПК. Дело за российскими учеными и законодателем.

1   Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы современного состояния и пути развития органов предварительного следствия (к 150-летию образования в России Следственного аппарата), 28−29 мая 2010 г. // Российский следователь. 2010. № 15. С. 2−48; Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Правовое и криминалистическое обеспечение управления органами расследования преступлений», 26 мая 2011 г. // Российский следователь. 2011. № 16. С. 2−39.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Глава 10 Традиции правового педагогического образования и просвещения в Казанском университете § 1. Формирование концепции юридического образования в Казанском университете в XIX веке: поиск оптимальной модели К началу XIX столетия в нашей стране уже был накоплен определенный опыт организации юридического университетского образования. Действовавший юридический факультет в составе Московского университета реализовывал модель общего юридического образования. Его основная задача заключалась в «возрастании полезного знания»1. По уставу 1755 г. факультет предусматривал в своем составе трех профессоров: всеобщей юриспруденции, юриспруденции российской и политики2. Такой набор учебных дисциплин отражал слабую дифференциацию научного знания того периода. Основной акцент при преподавании юридических предметов делался на изучение теории естественного права и сопоставлении с данной теорией действующего законодательства – как европейского, так и российского3. Таким образом, в этот период времени направление подготовки носило философско-юридический характер. С учреждением в 1804 г. новых университетов (Казанского и Харьковского) и принятия обновленных университетских уставов ситуация значительно изменилась. Юридические факультеты носили наименование отделений нравственных и политических наук и были ориентированы на подготовку государственных служащих, что было особенно актуально в связи с проведением реформ управления в первый период царствования Александра I. Общая подготовка госслужащих регулировалась «Предварительными правилами народного просвещения». Согласно этим Правилам к гражданской службе допускались лишь лица, имеющие начальное, среднее или высшее образование: «никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридических 1   Именной указ об учреждении Московского университета и двух гимназий от 24 января 1755 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. I (далее – ПСЗ-I). Т. XIV. № 10346. 2   См. там же. 3  См.: Кожевина М.А. «Неттелбладтова система», или чему учили первых российских правоведов // Научный вестник Омской академии МВД России. 2008. № 1. С. 34–40.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

480

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

и других познаний, не окончив учения в общественном или частном училище» по истечению пяти лет с учреждения в учебном округе, к которому принадлежит губерния, «училищной части»1. Данная норма была учтена при составлении устава Дерптского университета в 1803 г. Законодательно закреплялось исключительное право подготовки государственных служащих университетом. Провозглашалось, что по прошествии пяти лет после его открытия, для занятия в Дерптском учебном округе государственной должности, требующей юридических знаний, необходимо будет предъявить свидетельство об окончании одного из российских университетов2. Однако в изданных спустя год уставах Московского, Харьковского и Казанского университетов данное положение не было закреплено. В первых статьях уставов в декларативной форме заявлялось, что в университетах «приготавливается юношество для вступления в различные звания государственной службы»3. Реализуя эти положения Устава, студентам юридического факультета Казанского университета преподавались следующие обязательные дисциплины4: богословие, церковная история и Священное писание, философия, естественное, политическое, народное право, гражданское и уголовное судопроизводство, право знатнейших древних и нынешних народов, дипломатия и политическая экономия5. Такая образовательная модель с широким набором общих политических, экономических и гуманитарных предметов, действительно, больше подходила для подготовки государственных служащих, чем правоведов. Последовавшая в дальнейшем трансформация юридического образования, заключающаяся в подготовке «чистых юристов», была связана с завершением в 30-е гг. XIX века процесса систематизации отечественного законодательства. В российских университетах появилась возможность изучать не только теоретические правовые вопросы, но также и положительное право. 1

  Именной указ, данный Сенату от 24 января 1803 г. «Об устройстве училищ» // ПСЗ-I. Т. ХХХVII. № 20597. 2   Устав Императорского Дерптского университета // Сб. постановлений по Министерству народного просвещения. Т. I. Царствование императора Александра I. 1802– 1825. СПб., 1864. Стб. 125. 3   Высочайше утвержденный устав Императорского Московского университета от 5 ноября 1804 г. // ПСЗ-I. Т. XXVIII. № 21498; Высочайше утвержденный устав Императорского Харьковского университета от 5 ноября 1804 г. // ПСЗ-I. Т. XXVIII. № 21499; Высочайше утвержденный устав Императорского Казанского университета от 5 ноября 1804 г. // ПСЗ-I. Т. XXVIII. № 21500. 4   Высочайше утвержденный устав Императорского Казанского университета. 5   См. там же. § 22.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

481

Принятие очередного университетского Устава 1835 г. ознаменовало переход к утилитарной модели юридического образования. Студентам юридических факультетов полагалось изучать следующие науки: энциклопедию или общее обозрение системы законоведения, российские государственные законы (законы основные, законы о состояниях, государственные учреждения), историю и догму римского права, гражданские законы (общие, особенные, местные), законы благоустройства и благочиния, законы о государственных повинностях и финансах, законы полицейские и уголовные, начала общенародного правоведения (jus gentium)1. Сравнивая приведенный набор дисциплин с предметами, которые предполагалось изучать, согласно уставу 1804 г., можно отметить усиливающуюся тенденцию к практико-ориентированному обучению юристов. Из учебных планов практически исчезают дисциплины философского и историко-правового толка, преимущество отдается изучению догмы (закона). Но при этом не изменяется общая направленность высшего образования – подготовка государственных служащих. Для реализации такого «государственного заказа» на юридическом факультете Казанского университета с 1844 г. реализуется проект камерального отделения. Камералистика как учебное отделение возникла и развивалась в немецких университетах. Само слово произошло от латинского слова «camera», в значении комнаты для хранения имущества. В состав камеральных наук входили разнообразные по своему содержанию дисциплины, которые условно можно разделить на три части: технические, административные и финансовые. Техническую часть составляли: сельское хозяйство, лесоводство, горное дело и т.п. К административному циклу относились так называемые полицейские науки, изучавшие внутреннее управление государства (полиция, безопасность, полиция нравственности, полиция образования и т.п.). В финансовую часть входили учения о доходах и расходах государства. Подобное соединение разноплановых предметов в одном цикле объяснялось практическими целями преподавания, желанием готовить управленцев по всем отраслям хозяйства в рамках одного факультета. С усложнением государственного хозяйства и развитием экономической мысли меняется и преподавание камеральных наук. Технические дисциплины получают второстепенное значение, а на первый план выходит финансовая составляющая, пронизывающая остальные предметы. Более того о камералистике начинают говорить в узком 1

  Общий устав императорских российских университетов от 26 июля 1835 г. // ПСЗ-II. Т. Х. № 8337.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

482

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

смысле как о финансовой науке1. С появлением учебной дисциплины камералистики возникает необходимость и в научной обработке учебного материала. Камералистика начинает делиться на общую и особенную части. В общую часть входят основные правила ведения хозяйства, а также бухгалтерия. Особенная часть подразделяется на два отдела. К первому относятся все промысловые науки (сельское и лесное хозяйство, горное дело и т.п.), а ко второму – политическая экономия, промысловая полиция и финансы. Впервые преподавание камералистики в России было введено в Дерптском университете, а с 1844 г. подобные отделения открываются в Санкт-Петербургском и Казанском университетах. Необходимо отметить, что преподавание в Дерптском университете происходило по «немецкой системе». Иная ситуация сложилась с включением камерального направления в учебные планы Петербургского и Казанского университетов2. Несмотря на то, что название было заимствовано, в условиях российской действительности камеральные науки получают новое прочтение. Преподавание на камеральном разряде юридического факультета Казанского университета началось с 1843−1844 академического года. Основные предметы этого разряда можно разделить на три составляющие. Экономический блок дисциплин был представлен политической экономией и сравнительной статистикой, изучавшимися ранее на историко-филологическом факультете, с добавлением законов о финансах и теории финансового права. Основы государственного устройства и управления должны были заложить государственное право европейских держав, государственные учреждения Российской империи и полицейское право (аналог современного – административного). Из предметов физико-математического факультета читались минералогия, ботаника, зоология, технология, химия и агрономическая химия. В виде дополнительных предметов студенты камерального разряда обязаны были слушать: русские гражданские и уголовные законы, психологию, всеобщую и отечественную историю и несколько из новейших языков3. Если преподавание камералистики в Германии носило сугубо прикладной характер, то в России, под влиянием политической эконо1

  Рау К.Г. Основные начала финансовой науки. Т. 1. СПб., 1867. С. 4.   См. подробнее: Григорьев В.В. Императорский С. Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. СПб., 1870. С. 119−121. 3  См.: Яснопольский Н.П. Специализация учебных планов преподавания и занятий науками юридическими, государственными и экономическими в высших учебных заведениях России. Киев, 1907. С. 131−132. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

483

мии и с распространением учения А. Смита, она приобретает новое значение. Изменяется система науки, в российских университетах общую часть камералистики составляет политическая экономия, а особенная часть остается за промысловыми науками. Однако последние изучаются в неразрывной связи с политической экономией1. Таким образом, камералистика в Российской империи получает значение хозяйственной науки. Кроме того, включение камералистики в состав юридических факультетов предполагало изучение хозяйства в рамках существовавшего государственного строя и действующего законодательства. Однако к середине XIX века камеральные отделения показали свою несостоятельность и нуждались в реформировании. Во многом это было связано с отсутствием необходимого числа преподавателей2. К тому же такие отделения сочетали в себе большое количество разноплановых предметов, что затрудняло их усвоение студентами, и, как следствие, не обеспечивало надлежащей ни теоретической, ни практической подготовки3. Несмотря на неудачу камерального отделения, университетские чиновники не спешили полностью отказываться от этой идеи. Отделения камеральных наук осуществляло подготовку государственных служащих для различных сфер управления, чем объяснялся широкий набор дисциплин, изучаемых на камеральной специализации. Проекты преобразования камеральных отделений появились еще до введения в действие нового университетского устава 1863 г. Так, в Казанском университете, начиная с 1860 г., обсуждались проблемы камерального разряда и преобразования его в отделение государственных наук. При этом из камеральных предметов предлагалось вывести естественные и технические дисциплины4. Данный проект был одобрен советом университета и представлен министру народного просвещения для обсуждения в Главном управлении училищ. План был утвержден министерством с незначительными поправками после введения Устава 1863 г. С 1865−1866 учебного года в Казанском университете на юридическом факультете действовали два отделения: наук государственных 1

 См.: Ушинский К.Д. О камеральном образовании. М., 1848. С. 52−54.  См.: Емельянова И.А. Юридический факультет Казанского университета. 1805−1917 гг.: Очерки. Казань, 1998. С. 59. 3  См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 113. 4  См.: Гинзбург Ю.В., Ильина Т.Н. Образование и государственная служба: попытки введения специализации на юридических факультетах в России XIX века // Ежегодник российского образовательного законодательства. 2010. Т. 5. Вып. 2. С. 172−175. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

484

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

и наук юридических1. Предполагалось, что в рамках государственной специализации будет осуществляться подготовка чиновников, а юридическое отделение будет поставлять кадры для системы правосудия. Важно отметить, что принятый в 1863 г. университетский устав впервые предусматривал разделение факультетов на отделения2. Необходимость такого разделения была продиктована характером устава, который предполагал широкое гуманитарное образование для юридических факультетов, что было в ущерб специальной подготовке. Согласно учебному плану юридического факультета Казанского университета был выделен ряд дисциплин, обязательных для обоих отделений (юридического и государственного). К ним относились: энциклопедия права, государственное право (зарубежное и русское), история русского права, история важнейших иностранных законодательств древних и новых, международное право, теория политической экономии, теория финансов. Все остальные предметы разделялись на две группы: специальные и дополнительные, преподаваемые в разном объеме для двух разрядов. Для государственного отделения основными являлись: политическая экономия, статистика, полицейское право, финансовое право, государственное право европейских держав, а дополнительными – гражданское право и процесс, уголовное право и процесс, каноническое право. Для разряда юридических наук группу основных дисциплин составляли: римское право и его история, гражданское право и процесс, уголовное право и процесс, каноническое право, история славянских законодательств, к дополнительным – полицейское право, финансовое право, государственное право европейских держав, статистика3. Петербургский университет начал подготовку проектов специализации с 1857 г., а с 1863−1864 г. юридический факультет был разделен на два отделения: административное и юридическое4. Остальные юридические факультеты российских университетов не воспользовались правом, предлагаемым уставом 1863 г., и не осуществили специализацию своих учебных планов, хотя были предприняты некоторые попытки5. 1

  О разделении юридического факультета Казанского университета на 2 разряда // Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. Т. 4. СПб., 1874. Стб. 15. 2   Общий устав императорских Российских университетов от 18 июня 1863 г. // ПСЗ-II. Т. XXXVIII. № 39752. § 7. 3   См. там же. Стб. 16. 4   См.: Журнал Министерства народного просвещения. 1864. № 11. С. 149. 5   Мы не останавливаемся на варианте специализации, предложенным Дерптским университетом вследствие самобытности этого учебного заведения. Вплоть до его ре-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

485

В июле 1863 г. министр просвещения обратился к Совету Киевского университета с тем, чтобы выяснить «какие меры предполагают они принять относительно разделения факультетов на отделения»1. В ответ на запрос Министерства юридический факультет уже 29 июля представил университетскому совету проект специализации2. Харьковский университет начал разработку планов специализации юридического факультета позже других, поэтому факультетский совет, имея на руках более ранние проекты, постарался учесть все их положительные и отрицательные стороны. К концу 1864 г. Харьковский университет представил собственный вариант разделения юридического факультета на два разряда: государственных и юридических наук3. Несмотря на то, что Министерство просвещения одобрило проекты разделения юридических факультетов на отделения, предложенные Киевским и Харьковским университетами, они не были осуществлены. Несмотря на различия, имеющиеся в планах разделения юридических факультетов на разряды, все проекты предполагали осуществлять подготовку специалистов по двум направлениям: юридическому и государственному (административному). Рассмотрение планов специализации юридических факультетов показывает, что они преследовали двоякую цель: с одной стороны преодолеть недостатки фундаментальной модели юридического образования, зафиксированной университетским уставом 1863 г., а с другой – отвечая запросам времени, сформировать кадровый резерв не только для органов правосудия, но и для системы управления. Для каждой специализации был определен свой набор дисциплин, тесно связанных с будущей профессиональной деятельностью студентов. Таким образом, сокращался объем времени на изучение второстепенных курсов. Но при этом университеты не пришли к единому мнению относительно сроков начала специализации. Петербургский, Казанский университеты осуществляли набор студентов сразу по отделениям. Такого же мнения придерживался Киевский университет4. Харьковский университет полагал, что специализация должна начинаться со второго курса, чтобы дать студентам возможность «осмотреться, сдеформирования 1889−1893 гг. в Дерптском университете подготовка специалистов осуществлялась по двум направлениям: юридическому и дипломатическому (см.: Высочайшее повеление, объявленное Министром народного просвещения Об изменении в устройстве юридического факультета Дерптского университета от 4 февраля 1889 г. // ПСЗ-III. Т. 9. № 5755). 1   Журнал Министерства народного просвещения. 1864. Июль. С. 346. 2   См. там же. 3  См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 161. 4   См.: Журнал Министерства народного просвещения. 1864. № 11. С. 148−153.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

486

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

лать сознательный выбор того или иного разряда»1. Также открытым оставался вопрос о переводе обучающихся из одного университета в другой. Предполагая, что специализация юридических факультетов будет введена повсеместно, российские университеты предварительно приняли правила, согласно которым при переходе студентов сохранялись оценки только по второстепенным предметам2. В процессе реализации планов разделения юридических факультетов на отделения возникали и более существенные проблемы. Основной среди них являлась проблема дефицита профессорских кадров. Например, Казанский университет, вводя специализацию, тут же просил Министерство народного просвещения увеличить штат преподавателей3. Однако эта просьба не была удовлетворена. В своем ежегодном отчете министр просвещения указывал, что к 1871 г. (т.е. к восьмилетнему сроку внедрения специализации) многие кафедры остаются вакантными по нескольку лет. В Петербургском университете долгое время были не замещенными кафедры римского права, международного и финансового4. В Казани не полностью укомплектованными оставались кафедры международного и уголовного права5. На специализации это отражалось в том, что курсы, которые для одного отделения считались основными, а для другого дополнительными, читались в одинаковом объеме на совместных лекциях. Или же предметы, предназначенные для ознакомительного изучения, вовсе исключались из учебных планов. Так, к началу 70-х гг. XIX века разница между юридическим и административным отделением в Казанском университете сводилась к тому, что на последнем не читалось римское право6. Тенденция к совмещению учебных планов различных разрядов проявлялась и в Петербургском университете: будущие юристы не слушали курса статистики, а административисты – римского права7. В итоге Петербургский университет признал попытку введения специализации юридических факультетов неудачной. «Для осуществления первоначального проекта … предполагалось читать более пространные курсы по главным для каждого разряда предметам. Для исполнения 1   Юридический факультет Харьковского университета за первые сто лет его существования (1805−1905). Харьков, 1908. С. 102. 2   См.: Журнал Министерства народного просвещения. 1868. № 1. С. 13. 3  См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 145. 4   Отчет Министра народного просвещения за 1871 г. // Журнал Министерства народного просвещения. 1873. Март-апрель. С. 55. 5   Там же. С. 67. 6  См.: Залесский В.Ф. Сводная таблица расположения лекций на юридическом университете Казанского императорского университета за время с 14 февраля 1805 г. по 1 мая 1903 г. Казань, 1903. С. 97−123. 7  См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 127.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

487

этого предложения следовало бы, по мнению факультета, иметь двойной состав преподавателей для следующих предметов: Гражданское и Уголовное права с соответствующими процессами и судоустройством, Политическая экономия и Статистика, Полицейское, Финансовое, Торговое право. Однако соответственно этой потребности никакого увеличения личного состава не последовало, а потому первоначальный план, в сущности, никогда не был осуществлен»1. Важно отметить, что Московский университет изначально предупреждал, что в процессе введения специализации на юридических факультетах придется столкнуться с подобного рода трудностями. Поэтому в целом, одобряя выработанные проекты, не считал возможным их осуществление в ближайшее время2. Кроме того, государственная специализация не была популярна среди студентов. Число обучающихся на этом отделении за все время существования разделения факультетов на разряды было незначительным. В первые годы нововведения в Петербургском университете юридическую специализацию выбрали 118 человек, государственную – 323. К 1870 г. на административном отделении юридического факультета Петербургского университета состояло 48 студентов, тогда как на юридической специализации числилось 792 человека. Такая же ситуация наблюдалась и в Казанском университете: 46 слушателей государственного отделения против 235 юридического на 1870 г.4 Юридическая специальность оказалась более востребованной, так как она давала более широкие перспективы для дальнейшей карьеры. Еще одной причиной неудачи разделения юридических факультетов на отделения был не сформированный механизм подготовки кадров в Российской империи. Изначальная идея о том, что выпускники юридического отделения будут поступать на службу в судебное ведомство, а административисты – на государственную службу, не оправдывалась. Потому что ни закон, ни практика не делали различия между выпускниками различных специализаций. Диплом отделения государственных наук не служил препятствием при поступлении на судебную службу, и наоборот – окончившие курс юридических наук могли свободно занимать должности в системе управления. В итоге университетские профессора стали опасаться того, что в органы правосудия придут люди, не знающие основ юриспруденции, а на 1

 См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 127.  См.: Захаров В.В. Как готовить юриста: изучая русские рецепты. Курск, 2006. С. 88.   См.: Извлечение из отчета по Императорскому С.-петербургскому университету, за 1863 г. // Журнал Министерства народного просвещения. 1864. Август. С. 423. 4   См.: Приложение к всеподданнейшему отчету Министра народного просвещения за 1870 г. // Журнал Министерства народного просвещения. 1872. Май. С. 6. 2 3

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

488

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

государственную службу попадут лица, не знакомые с экономикой и государственным устройством. Все названные причины привели в итоге к тому, что и Петербургский, и Казанский университеты стали ходатайствовать перед министром народного просвещения о закрытии специализации. С 1878−1879 г. перестали действовать отделения на юридическом факультете в Казани, а с 1882−1883 г. отказался от специализации Петербургский университет1. Важно отметить, что идея разделения юридических факультетов на отделения продолжала существовать весь рассматриваемый период. Важность и необходимость такого деления высказывалась при разработке университетского устава 1884 г. и «Временных правил об управлении высшими учебными заведениями» 1905 г.2 Однако введение специализации как меры повышения профессионализации юридического образования больше не практиковалось. Таким образом, юридический факультет Казанского университета на протяжении всего XIX века находился в процессе формирования оптимальной модели подготовки юридических кадров. При этом Казанский университет во многом находился под влиянием университетских уставов. И все же смог предложить и апробировать интересный проект специализации учебных планов, заключающийся в разделении юридического факультета на два разряда – для подготовки кадров для государственной службы и для формирования кадрового резерва суда и адвокатуры.

§ 2. Развитие теории и практики подготовки преподавателей для системы профессионального образования В настоящее время российское общество столкнулось «лицом к лицу» с кризисом профессионализма на различных уровнях профессиональной деятельности. Причина видится в так называемом человеческом факторе, т.е. в развитии профессиональных компетентностей рабочих и специалистов. Это вызвало необходимость реформирования профессионального образования. Переход на рыночные отношения в обществе, интеграция России в мировое образовательное пространство, обострение проблемы повышения качества подготовки специалистов, внедрение новой 1

 См.: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 126, 143.   См. например: Журнал заседания 24 сентября 1876 г. Высочайше учрежденной 21 апреля 1875 г. комиссии по пересмотру университетского устава (б.м., б.г.), а также: Яснопольский Н.П. Указ. соч. С. 217−223. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

489

технологии уровневой подготовки выпускников с высшим образованием потребовали поиска новых путей развития профессиональнопедагогического образования. В последние годы профессиональнопедагогическое образование в России развивается в количественном отношении. Данная отрасль профессиональной подготовки кадров существует уже более 80 лет. С середины 1980-х гг. Свердловский инженерно-педагогический институт, а в настоящее время ФГАОУ ВПО «Российский государственный профессионально-педагогический университет», осуществляет организационное и научно-методическое руководство подготовкой профессионально-педагогических кадров в стране. Одними из основных аспектов успешного функционирования и развития этой отрасли высшего образования являются научно обоснованные теоретические и научно-методические основы. Они стали объектом исследований несколько сотен диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата педагогических наук. Проблемы образования педагогов профессиональной школы, исследование профессионально-педагогической деятельности стали предметом глубокого анализа монографий, научных сборников, статей в научных и научно-популярных журналах, опубликованных в последние годы. За последние 30 лет несколько десятков только докторских диссертаций было защищено по проблемам развития профессиональнопедагогического образования, что составило научно-методическое обеспечение данной системы подготовки. Таким образом, можно констатировать, что теоретические, методологические и технологические проблемы обучения будущих педагогов профессиональной школы достаточно стабильно разрабатываются и развиваются. В то же время следует признать, что теории подготовки педагогических кадров для системы образование не создано. Все они в основном развивают традиционную культурологическую парадигму образования. Профессионально-педагогическое образование традиционно нацелено на подготовку профессионально-педагогических кадров для реализации основных образовательных программ в системе среднего профессионально-педагогического образования. В настоящее время квалификация выпускника вуза «бакалавр профессионального обучения» определяет объект его деятельности: «участники и средства реализации целостного образовательного процесса в образовательных учреждениях начального профессионального, среднего профессионального и дополнительного профессионального образования, включающее учебно-курсовую сеть предприятий и организаций по подготовке и переподготовки и повышению квалификации рабочих и специалистов, а также службу занятости населения», его предмет-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

490

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

ную компетентность в конкретной отрасли экономики и отраслевой характер направления подготовки «Профессиональное обучение» (по отраслям). В то же время основной заказчик профессионально-педагогических кадров − система профессионального образования не восполняет свой кадровый потенциал из числа выпускников профессионально-педагогических вузов. При анкетировании руководителей образовательных учреждений (62 чел.), преподавателей образовательных учреждений СПО, вузов (53 чел.), а также выпускников РГППУ (43 чел.), работающих в образовательных учреждениях СПО, вузах, мы узнали, при устройстве на работу кандидату с каким дипломом выпускника отдадут предпочтение. По данным опроса руководители образовательных учреждений сегодня в равной степени отдают предпочтение выпускникам с дипломами специалиста (51%) и магистра (49%).61% преподавателей образовательных учреждений отдают предпочтение специалистам, 28% − магистрам, остальные затруднились ответить. Таким образом, потенциальные работодатели системы СПО принимать на работу бакалавра образования не готовы. В профессиональном образовании эта проблема обостряется еще и в связи с возрастом бакалавров. Система среднего профессионального образования имеет самый запущенный в педагогическом отношении контингент учащихся. Бакалавру из-за небольшой разницы в возрасте трудно будет реализовать функции наставника, воспитателя будущих рабочих и специалистов. Актуальность проблемы связана также с ориентацией экономики государства на развитие наукоемких технологий и высокотехнологичных производств. Инновационная экономика предъявляет повышенные требования к подготовке кадров высокой квалификации в промышленности. Однако современная профессиональная школа традиционно нацелена на массовую подготовку рабочих и специалистов широкого поля профессиональной деятельности, а в производственной сфере все больше разделяются функции эксплуатационно-производственной деятельности персонала и профессиональной деятельности по программно-информационной, ремонтной и сервисной поддержке производства. Другими словами, требуется массовое производство кадров, способных работать в условиях внедрения и эксплуатации нового сложного оборудования, а также «штучное» производство узких специалистов по определенным видам деятельности. Как вести обучение педагогов для таких, «штучных» или «узких» профессий и специальностей? Существующая система профессионально-педагогического образования, ориентированная на массовую подготовку педагогов профессионального обучения в отрасли, пока не дает ответа на этот вопрос. Внедрение

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

491

компетентностного подхода меняет технологию подготовки рабочих и специалистов. Мир живет в условиях ускоряющейся инфляции квалификаций, когда актуальные в настоящее время компетенции у рабочего могут оказаться невостребованными уже завтра и даже стать ограничением для дальнейшего профессионального развития. Согласно результатам форсайт-прогнозов, пакет новых технологий в мировой промышленности может сложиться уже к 2025 г., что потребует принципиально новых профессий. Таким образом, следует признать, что существуют реальные и существенные противоречия между системой подготовки профессионально-педагогических кадров и основным работодателем − системой профессионального образования, которые приводят к кризису профессионально-педагогического образования, вследствие которого, система может остаться без государственной поддержки. В самих вузах, реализующих основные программы по направлению подготовки «Профессиональное обучение (по отраслям)», развитие профессиональнопедагогических компетенций студентов не является приоритетным направлением. Это сказывается на характеристике образовательного пространства вуза в целом и на качестве подготовки выпускников профессионально-педагогических специальностей. Они сложно адаптируются в образовательных учреждения, где создается высокая текучесть кадров. С внедрением ФГОС, в котором основной объем часов приходится на профессиональные модули, формирующие виды профессиональной деятельности будущего рабочего и специалиста, становится ясно, что бакалавр профессионального обучения, имеющий отраслевую направленность профессиональной подготовки, но не имеющий опыта профессиональной деятельности, в отрасли сможет формировать только структуру знаний профессиональной компетенции, а не саму компетенцию. Таким образом, полученные нами данные в ходе анкетирования руководителей ОУ и педагогов образовательных организаций профессионального образования объективны. В системе профессионального образования бакалавр профессионального обучения адаптироваться не сможет. Кадровый потенциал образовательных учреждений пополняется другими специалистами. В основном это лица, имеющие высшее, среднее профессиональное образование и соответствующую квалификацию – инженер, учитель труда, техник-технолог и стаж работы в отрасли. Это не случайно. Современный уровень инженерно-технического и технологического знания, интенсивность профессиональных контактов и уровень социально-психологического взаимодействия создают объективную основу для успешного осуществления обучения как функции передачи профессионального опыта и технических знаний подрастающему поколению.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

492

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

Долгое время подготовка педагогов осуществлялась в рамках единственной специальности и единственной квалификации – «педагог профессионального обучения». В настоящее время профессиональнопедагогические компетенции входят в ФГОС по направлению подготовки «Управление персоналом» для двух уровней квалификаций бакалавр и магистр. Квалификацию педагог имеет выпускник, закончивший специальность «звукорежиссер». Однако в стране практически не существует федеральной и региональной системы подготовки и повышения квалификации инженеров, занимающихся подготовкой и переподготовкой рабочих кадров и специалистов на предприятиях. Качество дополнительной профессиональной подготовки на предприятиях не нормировано государственными организациями и не соответствует долговременным интересам личности и общества. Наш опрос инженеров и специалистов центра подготовки и переподготовки кадров ОАО «Научно-производственная корпорация «Уралвагонзавод» показал, что они не видят профессиональное обучение, подготовку и переподготовку кадров будущих рабочих вне современного производства. Сегодня ошибочно абсолютизировать роль какого-то одного вида профессионально-педагогической деятельности в осуществлении обучения рабочих и специалистов. В подготовке рабочих для инновационной экономики более значимую роль играет высокотехнологичная образовательная деятельность. Исследователи определяют, что образование есть не что иное, как процесс и результат освоения и созидания субъектом культурно приемлемых способов разрешения им проблем своего существования в некоторой среде, социуме, т.е. своего существования прежде всего как личности. В соответствии с этим, неверна традиционная абсолютизация формирующей (обучающей) деятельности педагога. На результаты обучения сегодня в большей мере влияние оказывает проектно-методическая деятельность педагога. В условиях информатизации образования и внедрения массовых он-лайн курсов определяющим фактором успешности учебного курса является его дизайн. Обучающая программа или учебный курс должен быть спроектирован так, чтобы студент смог освоить материал без участия преподавателя. Таким образом, в настоящее время значимыми для педагога является не столько деятельность преподавателя-предметника или мастера производственного обучения, а сложные, интегративные, многомерные профессионально-педагогические компетенции, позволяющие получить широкий перечень квалификаций (педагог-тестолог; педагог-менеджер; педагог-технолог и др.). При этом отдельный педагог должен быть способен реализовывать все квалификации. Все сказанное выше позволяет утверждать, что бакалавр вести подготовку профессиональных кадров не может. Реализовать професси-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

493

ональное обучение выпускнику, не имеющему опыта работы, сложно и не представляется возможным. Следует также констатировать, что ни одна из существующих систем профессиональной подготовки не соответствует современным требованиям подготовки рабочих для высокотехнологичных производств. В настоящее время в крупных регионах России получили развитие корпоративные университеты, ресурсные центры подготовки и переподготовки кадров, консалтинговые компании, становятся значимыми игроками на рынке образования, составляя конкуренцию традиционным образовательным организациям. Не отрицая важности традиционных систем образования, необходимо сменить логику рассмотрения вопроса о подготовке преподавателей. Необходимо также признать, что в силу действия различных трендов и внешних факторов – прежде всего технологических – для образования открываются новые возможности, и, вероятно, возникнут запросы на новейшие профессионально-педагогические компетенции. Вполне возможно, что в будущем это приведет к возникновению образовательных организаций нового типа – крупных онлайн университетов при исследовательских центрах промышленных корпораций. Возможность разработки образовательной стратегии для отдельной промышленной корпорации и отдельного студента состоит в том, что необходимо перейти от логики выбора образовательных учреждений, основных образовательных программ к логике управления формированием цепочкой профессиональных компетенций. Для реализации этой цели необходима высокотехнологичная информационная образовательная среда, которая предполагает не только создание современной технологической информационной инфраструктуры, но и адекватность организационных изменений во всех процессах, протекающих в образовательной среде. Т.В. Носкова отмечает, что на основе электронных баз данных, компьютерных технологий реализуются механизмы оптимизированного принятия решений с учетом многих факторов, анализом рисков и стратегических последствий. В корпоративной среде происходит расширение форм взаимодействий всех субъектов образовательного процесса. Реализуются электронные способы накопления, хранения, доставки информационных ресурсов потребителям: студентам, субъектам повышения квалификации, корпоративным партнерам и работодателями. Устанавливаются новые стратегии взаимодействий с внешними пользователями: абитуриентами и их родителями, коллегами из других вузов и зарубежными партнерами. Расширяется культурное влияние образовательной среды образовательной организации на социальную среду: городскую, региональную. И этот перечень может быть продолжен. На рынке образовательных услуг современный

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

494

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

педагог предлагает разработанные им обучающие профессиональные модули, с помощью которых можно создать свой образовательный контент. Педагог новой квалификации обоснует этапы, стадии обучения, диагностирует исходный уровень обучаемого и включит в процесс подготовки специалиста инженера с производства, мастера с технологического участка или рабочего высокой квалификации. Совокупный результат деятельности десятка специалистов обеспечит подготовку высококвалифицированного рабочего для современных высокотехнологичных производств. Для этого необходимо, чтобы педагоги овладели новыми профессиональными способами действий, реализуемыми на базе информационно-коммуникационных технологий, научились ставить и решать новые, более сложные классы профессиональных задач. Коммуникационный потенциал сетевой среды позволяет параллельно организовывать групповые, малогрупповые и индивидуальные взаимодействия в виртуальной коммуникационной образовательной среде. Одной из сложнейших задач остается задача построения и развития целостной современной информационной образовательной среды и выявления направления стратегического развития информационнообразовательных сред, обеспечивающих несколько уровней взаимодействия. «ученик − ученик» − возникает в ходе совместного прохождения массовых онлайн курсов десятками тысяч студентов в специально организованных открытых сообществах, где каждый может учить каждого. Особым педагогическим потенциалом сетевых взаимодействий отличается совместная распределенная целенаправленная деятельность обучающихся. Массовость учебных курсов приводит к тому, что студенты объединяются в сообщества, как в онлайн среде, так и в группы, встречающиеся реальной жизни, для того чтобы помочь друг другу в обучении. Расширение круга социальных партнеров позволяет обогащать образовательные коммуникации новыми смыслами, позициями, установками, ценностями, а расширение учебной коммуникации социальным партнерством, установление новых социальных связей способствует формированию особых компетенций будущих специалистов, в которых они приобретают умения позиционировать себя в виртуальном пространстве. Многие студенты признаются, что учиться в высокотехнологичной образовательной среде сложнее, чем в обычном университете: выполнение заданий требует глубокого погружения в тему, много времени на изучение материалов и самостоятельную работу. Взаимодействие «педагог − ученик» позволяет перенести часть функций традиционного учебного процесса в онлайн, включая обмен образовательными материалами, проверку заданий, выставление оценок или тьюторское сопровождение учащихся. Однако педагогу

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

495

в сетевой среде взаимодействий важно не только проектировать, организовывать и поддерживать массовые действия обучающихся, но также индивидуализированно сопровождать, поддерживать обучающихся с учетом возможности целенаправленного привлечения партнеров из «внешней» среды. К таким образовательным партнерам можно отнести студентов, обучающихся по другим специальностям, студентов других образовательных организаций. Другой вид взаимодействия «педагог − педагог» осуществляется в специально спроектированном пространстве для взаимодействия преподавателей из разных образовательных сред, совместного создания образовательных курсов, обмена учебными планами и материалами, обсуждения новых педагогических идей и подходов. Кроме того, за счет активного участия работодателей социальные сети позволяют синхронизировать образовательные и карьерные траектории учащихся, что, как правило, недостижимо в традиционном образовании и приводит к массовой работе выпускников не по специальности. Таким образом, новые возможности высокотехнологичной информационной образовательной среды, основанной на широком использовании компьютерных средств и технологий, заключены в расширении пространственно-временных границ педагогической деятельности. В ней могут использоваться различные формы представления электронных образовательных ресурсов в локальных и глобальных сетях, на отчуждаемых носителях в виде линейных текстов или нелинейных гипертекстов. Учебные сообщения могут быть представлены в устном или письменном виде, в мультимедиаформате, с использованием различной меры интерактивности. Помимо электронных средств, основанных на технологичных форматах трансляции знаний, последние годы активно развивается новый сегмент образовательных онлайн проектов, направленных на тренировку умений и навыков: от обучения чтению и письму до навыков принятия сложных бизнес-решений в ситуациях неопределенности. Создано большое количество учебных тренажеров доступных онлайн и предназначенных для разных целевых профессиональных групп. В высокотехнологичной среде субъектам образовательного процесса предоставляются широкие возможности разнообразных телекоммуникаций. Пользователям сети доступны коммуникация синхронная и асинхронная, в письменной, устной или аудиовизуальной речи, взаимодействие с источниками потокового медиавещания, услуги мобильной связи, электронных коммуникаторов и проч. Сочетание различных интернет-сервисов, технологий техникоопосредованной коммуникации с классическим аудиторным педагогическим общением расширяет и обогащает коммуникационную

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

496

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

среду, делает взаимодействия педагога и студента распределенными в пространстве и во времени. Разнообразие предоставляемых ресурсов и образовательных коммуникаций в высокотехнологичной образовательной среде обусловливает необходимость перехода в ней от технологического подхода как линейной последовательности заданных операций к «средовому» подходу, основанному на множественности, многовариантности педагогических практик в достижении поставленных целей, в решении поставленных задач. Компьютерные средства и технологии существенно расширяют базу представляемой учебной информации, позволяют использовать различные знаковые системы и их разнообразные сочетания. Установлено, что полимодальность восприятия учебных сообщений расширяет перцептивную базу мыслительных процессов, актуализирует механизмы кодирования и декодирования информации, перевод сообщений из одной модальности в другую. Все это важно и для повышения эффективности усвоения материала, и для разработки новых методик обучения профессиональной деятельности. В истории развития технических средств обучения эти задачи в свое время решались через методики учебного кино и телевидения, использование различных средств наглядности. Учебные материалы в настоящее время могут обогащаться выразительностью художественных средств экранных искусств, психологическими воздействиями, отработанными в методах рекламы, электронных СМИ. В этой связи необходимо говорить об особом потенциале «художественной» педагогики в решении задач воспитания личности обучаемого, оказании целенаправленных педагогических воздействий на систему ценностей и психологические установки через специальную обработку учебной информации, включение фрагментов телепередач, художественных фильмов, видеосюжетов с реальных рабочих мест рабочих и специалистов, демонстрирующих типовые приемы и режимы работы объектов технической практики. Необходимо использовать средства «художественной» педагогики в подготовке будущих специалистов к решению реальных ситуаций, которым предстоит широко использовать новые интеллектуальные инструменты в предстоящей деятельности. Вследствие этого современные педагоги должны научиться мыслить в новых системах координат, расширенных в пространстве и во времени, с учетом возможностей и ограничений электронной части образовательной среды. Многовариантность практики использования ИКТ и вариативность технологических подходов высокотехнологичной среды открывают возможность выстраивать индивидуализированные образовательные маршруты для обучающихся. Это обусловливает

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

497

появление новых дополнительных изменений в профессиональной деятельности, в которых педагогу предстоит не только обучать, но и развивать, и воспитывать в перспективной среде, основываясь на новых стратегиях образовательных взаимодействий. В процессе формирования компетенций особая роль отводится организации самостоятельной работы студентов и индивидуализации их образовательного маршрута. Поэтому учебный процесс должен стать вариативным, нелинейным, что невозможно воплотить на практике без применения сетевых информационных средств и технологий. Однако внедрение новых информационных средств, ресурсов и инструментов не является гарантией повышения качества образования. Эти средства составляют информационный инструментарий, обладающий высоким образовательным потенциалом. В современной практике распространена ситуация, когда преподаватель осваивает отдельные информационные технологии, в том числе сетевые. При этом общий стиль педагогической деятельности и характер образовательного взаимодействия существенно не меняются, а эффект внедрения информационных средств не оказывает заметного влияния на качество учебного процесса. Данная проблема возникает, когда используется смешанная форма обучения, при которой наряду с занятиями в аудитории преподаватель использует сетевые дистанционные формы образовательного взаимодействия для организации внеаудиторной самостоятельной деятельности студентов. В сетевой внеаудиторной работе студентов обеспечивается доступ к разнообразным образовательным ресурсам, используются гибкие формы образовательных коммуникаций. Достижение нового уровня качества образовательной деятельности требует от педагога нового уровня профессиональных компетенций, мышления в многомерной системе координат образовательных взаимодействий. В процессе формирования электронной ресурсной базы современного образовательного процесса преподавателю необходимо уметь устанавливать методические и технологические связи с ресурсами институциональной и глобальной информационной образовательной среды (электронных библиотек, образовательных порталов, сайтов, сетевых депозитариев), а также определять обоснованную потребность в разработке собственных оригинальных электронных образовательных ресурсов в виртуальной образовательной среде. Особенностью сетевой образовательной среды является возможность видеть не только результат, но и ход протекания процесса самостоятельной работы, который фиксируется в архивах дискуссионных форумов, учебных блогах, wiki-ресурсах, электронных портфолио студентов. Кардинально новый результат образовательного взаимодей-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

498

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

ствия в сетевой среде проявляется через усиление индивидуализации деятельности студента в соответствии с его личным образовательным запросом, а также через профессиональные компетенции, что достигается путем использования перспективных способов информационного поведения и распределенной образовательной деятельности. Базовый процесс в таких проектах − освоение новых алгоритмов работы за счет совершения действия и его последующей рефлексии в отличие от просмотра видеолекций и изучения материалов в классических онлайн курсах. Именно поэтому общей чертой тренажеров и симуляторов становится игровой формат обучения, побуждающий к действию, − это важная характеристика новой образовательной платформы, которая позволяет за счет использования игровых подходов активно вовлекать обучающихся в процесс освоения новых навыков и компетенций. Отдельный вид онлайн тренажеров представляют компьютерные симуляторы, которые позволяют смоделировать процесс управления организацией или сложной технической системой и за счет работы на симуляторе быстро освоить управленческие и технические навыки. Это инструменты формирования образовательной среды, включающие разработку персонализированных образовательных программ; инструменты «захвата картинки», позволяющие записывать презентации и лекции в аудитории и подключаться к ним в режиме реального времени или по запросу с компьютеров и мобильных устройств студентов; механизмы сбора и анализа данных о результатах обучения с возможностью формирования подробных отчетов и выводами об эффективности учебного процесса; инструменты формирования электронного портфолио учащегося, позволяющие оценивать и фиксировать результаты обучения на различных курсах и развивать собственную полезную сеть образовательных контактов; системы управления образовательным контентом, позволяющие хранить, дорабатывать и делиться учебными материалами; самообучающиеся сообщества также становятся важным элементом новой технологической платформы, дополняя процесс обучения незаменимым социальным опытом и навыком работы в международной мультикультурной среде.

§ 3. Образовательное право в контексте модернизации правового педагогического образования Правовые проблемы в сфере образования не одно десятилетие находятся в поле зрения исследователей, благодаря чему накоплен значительный опыт, облегчающий научный поиск в настоящее время.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

499

В советское время отношения в сфере образования рассматривались преимущественно как объект административно-правового регулирования, однако уже тогда исследователями (Г.А. Дорохова, Г.С. Сапаргалиев и др.) подчеркивалась специфика «правоотношений по обучению и воспитанию» и их законодательной регламентации. Новый импульс исследованиям в данной сфере правовых отношений дало обновление правовых основ отечественного образования в 90-е гг. прошлого столетия. Однако систематическое изучение данной проблематики отечественными правоведами началось только на рубеже ХХ−ХХI веков, когда впервые был поставлен вопрос о кодификации образовательного законодательства. Существенный вклад в разработку теоретико-методологических основ изучения образовательных правоотношений и образовательного права как целостного системного явления внес В.М. Сырых, результаты исследований которого позволили поставить под сомнение преобладающее в науке представление о разрозненности отношений, возникающих в сфере образования, и комплексном характере образовательного законодательства. В.В. Спасская обосновала направления и формы совершенствования системы законодательства об образовании, касающиеся роли, функций и специфики образовательных правоотношений в системе всех правовых отношений, возникающих в сфере образования. Отдельные аспекты правового регулирования той или иной области предметной деятельности рассмотрены в работах ряда исследователей (С.В. Барабанова, Н.И. Булаев, Е.В. Буслов, В.В. Гаврищук, З.П. Дащинская, М.Г. Ибрагимов, С.В. Куров, В.В. Кванина, А.Г. Кислов, О.Б. Леонтьева, Л.Г. Максимец, В.В. Насонкин, Н.В. Путило, И.А. Рожков, В.И. Шкатулла, М.Ю. Федорова, Д.Я. Ягофаров и др.). Следует отметить, что, несмотря на определенный рост интереса правоведов к проблемам образования, недостаточно изученными остаются вопросы образовательных и смежных с ними отношений, возникающих в этой сфере, вопросы их правового регулирования. Можно констатировать, что вопросы исследования отношений в сфере образования в составе предмета правового регулирования, а также подходов к их правовой регламентации приобретают сегодня крайне актуальное значение с точки зрения правовой науки и требований образовательной практики. На основе анализа современных проблем правового регулирования отношений в сфере образования, норм федерального и регионального законодательства и практики их реализации мы вслед за В.М. Сырых считаем, что образовательное право обладает всеми признаками, которым должна удовлетворять и удовлетворяет любая отрасль права: имеет

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

500

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

собственный предмет и метод правового регулирования, совокупность принципов, характерных всему массиву норм права. Образовательному праву присущ свой, не дублируемый другими отраслями предмет правового регулирования – образовательные отношения, все компоненты которого (объект, субъекты, субъективные права и юридические обязанности) обладают собственным, оригинальным содержанием. Под предметом правового регулирования в Федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации» понимаются общественные отношения, возникающие в сфере образования в связи с реализацией права на образование, обеспечением государственных гарантий прав и свобод человека в сфере образования и созданием условий для реализации права на образование. Объектом образовательных отношений выступают духовные блага в виде знаний, умений, навыков и компетенций. Содержание знаний, которые должны усвоить обучающиеся, определяется основной образовательной программой соответствующего уровня и направленности. При этом знания, усвоенные обучающимися, должны отвечать обязательным требованиям к минимуму содержания, предусмотренного федеральным государственным образовательным стандартом. Субъектом образовательных отношений выступают обучающиеся, педагогические работники и образовательные организации. Действующее законодательство устанавливает особые требования к субъектам образовательных отношений. Для занятия образовательной деятельностью соответствующая образовательная организация, организация, осуществляющая обучение, индивидуальные предприниматели должны иметь не только статус юридического лица, быть зарегистрированными в этом качестве уполномоченным федеральным органом исполнительной власти (его территориальным органом), осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, но и иметь лицензию на осуществление образовательной деятельности. Право на занятие педагогической деятельностью имеют лица, имеющие среднее профессиональное или высшее образование и отвечающие квалификационным требованиям, указанным в квалификационных справочниках, и (или) профессиональным стандартам. Номенклатура должностей педагогических работников организаций, осуществляющих образовательную деятельность, должностей руководителей образовательных организаций утверждается Правительством РФ. При этом к педагогической деятельности в образовательных организациях не допускаются лица, которым она запрещена приговором суда или по медицинским показаниям, а также лица, имевшие судимость за определенные преступления.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

501

Наиболее ярко специфика образовательных правоотношений проявляется в требованиях, предъявляемых к обучающимся. В трудовом, административном, семейном, уголовном праве и других отраслях права лицо как субъект соответствующих отношений должно иметь определенный, достаточно зрелый возраст. Полная дееспособность, т.е. право своими действиями приобретать права и обязанности, возникает в 18 лет, а в некоторых отраслях права и в более раннем возрасте. Например, по ряду составов преступлений к уголовной ответственности могут привлекаться лица в 14 лет; выступать субъектом трудовых отношений по найму жители Российской Федерации имеют право с 15 лет. Однако в образовательных отношениях субъект является дееспособным с самого раннего возраста, с момента занятий в дошкольных образовательных организациях, т.е. с 4−7 лет. Более того, лица с ограниченными возможностями здоровья, считающиеся недееспособными в других отраслях права, в образовательном праве считаются субъектами образовательных отношений и проходят обучение в организациях, осуществляющих образовательную деятельность по адаптированным образовательным программам, а дети-инвалиды – по индивидуальной программе реабилитации детей-инвалидов. Обучающийся с первых же дней учебы обладает всей полнотой прав и обязанностей и несет ответственность за допущенные им дисциплинарные проступки и ненадлежащее освоение образовательных программ. Наличие у субъектов образовательных отношений необычайно ранней по сравнению с другими отраслями права дееспособности составляет отличительную характеристику образовательных отношений. Существенной спецификой характеризуется и содержание образовательного отношения. Лицо вступает в образовательное отношение с соответствующей образовательной организацией и получает необходимые ему знания, умения, и навыки, посещая лекции и иные занятия в этой организации, т.е. необходимыми духовными благами обучающийся овладевает благодаря образовательному процессу, обеспечиваемому действиями обязанной стороны. Однако для получения необходимого образования обучающимися односторонних действий образовательной организации будет явно недостаточно. Необходимые знания и умения обучающийся может сформировать лишь собственными действиями, прилагая достаточно серьезные усилия по усвоению изучаемых им курсов и своевременному выполнению учебного плана. Обучающийся обязан доказывать, что в процессе обучения он приобрел необходимые знания, умения и навыки и должен их проиллюстрировать в ходе государственной итоговой аттестации. Таким образом, если в гражданских и иных правоотношениях обязанность обеспечивать надлежащее качество объекта правоотношения лежит на

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

502

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

обязанной стороне, то в образовательных отношениях все наоборот, обязанность доказывания надлежащего качества объекта образовательных отношений – знаний, умений, навыков и компетенций – лежит на обучающихся, т.е. управомоченной стороне. Образовательная организация, будучи обязанной стороной, принимает все меры к тому, чтобы дать качественное образование, провести объективную итоговую аттестацию и выдать документ об образовании государственного образца. Что касается способов исполнения обязательств образовательной организацией в образовательных правоотношениях, то, как правило, обязанная сторона осуществляет возложенную на нее обязанность в пользу управомочной стороны и никакими властными полномочиями по отношению к ней не обладает. Таков правовой статус обязанной стороны, например, в гражданских, значительной части административных, финансовых, экологических правоотношениях. В образовательных отношениях действует иная модель – обязанная сторона обладает властными полномочиями по отношению к управомоченной стороне. Образовательная организация несет ряд обязательств по отношению к обучающимся. В соответствии с действующим законодательством она свободна в определении содержания образования, выборе учебно-методического обеспечения, образовательных технологий по реализуемым образовательным программам. Одновременно образовательная организация и органы управления образовательной организацией наделяются достаточно широким кругом властных полномочий, в том числе имеют право разрабатывать и принимать правила внутреннего распорядка обучающихся, правила внутреннего трудового распорядка, иных локальных нормативных актов. Обязанной и одновременно наделенной властными полномочиями стороной в образовательных правоотношениях выступают и педагогические работники. Как обязанная сторона в правоотношениях педагоги ведут обучение в соответствии с учебным планом и графиком учебного процесса. Одновременно они выполняют властные полномочия: поддерживают дисциплину на учебных занятиях, могут применять меры дисциплинарного воздействия к нарушителям дисциплины, осуществляют текущий контроль успеваемости обучающихся, проводят их промежуточную аттестацию. Соединение в лице педагогического работника, а также органа управления образовательной организацией обязанной и одновременно обладающей властными полномочиями стороны образовательного правоотношения составляет также характерную черту образовательного отношения. Отмеченная специфика образовательных отношений, проявляющаяся во всех их компонентах: объекте, субъекте, содержании, дает

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

503

основание для вывода о том, что данное отношение представляет собой особый вид общественных отношений наряду с гражданскими, трудовыми и иными традиционно выделяемыми отношениями. Соответственно и образовательное право, ориентированное на непосредственное регулирование образовательных отношений, обладает собственным предметом правового регулирования. На наш взгляд, образовательное отношение представляет собой особую юридическую конструкцию, объектом которой выступает специфическое социальное благо, включающее системные знания, умения, навыки и компетенции, приобретенные в процессе обучения и воспитания. Содержанием образовательных отношений выступают отношения между образовательной организацией и обучающимся, по поводу получения (предоставления) образования определенного уровня, основные характеристики которого определяются образовательной программой в соответствии с требованиями, предусмотренными федеральным государственным образовательным стандартом. Образовательные отношения характеризуются объективной необходимостью и целесообразностью, высокой значимостью, наличием воли субъекта, повторяемостью, устойчивостью, распространенностью и массовостью, непрерывностью. Следует отметить, что образовательные отношения, будучи ядром, основой предмета правового регулирования образовательного права, не исчерпывают его содержания полностью. В него также входят, во-первых, отношения, тесно связанные с образовательными, сопутствующие им, и, во-вторых, комплексные правоотношения. Совокупность сопутствующих комплексных институтов – необходимая часть предмета образовательного права. Благодаря этим институтам удается создать надлежащие условия для эффективного действия образовательных отношений, придать им стабильный и устойчивый характер. Значительной предстает система комплексных институтов образовательного права, т.е. институтов, которые регулируются, как правило, двумя отраслями права. Такие институты имеются во всех без исключения отраслях права, в том числе в гражданском, трудовом, административном праве. В образовательном праве бóльшая часть институтов находится на стыке предмета данной отрасли права с предметами гражданского, административного, трудового отраслей права. На стыке отраслей образовательного и гражданского права функционируют институты, которыми определяется правовой статус учредителей образовательной организации, содержание устава образовательной организации, порядок создания, реорганизации и ликвидации образовательной организации и др. Предметом комплексных институтов образовательного и административного права выступают отношения,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

504

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

в которые вступают органы управления образованием в процессе своей деятельности, осуществление государственного контроля качества образования. На стыке трудового и образовательного права лежат правовые институты, связанные с установлением особых требований к лицам, осуществляющим педагогическую деятельность, с регулированием рабочего времени и времени отдыха педагогических работников, с закреплением академических свобод и дополнительных гарантий и социальных льгот педагогическим работникам. Образовательное право характеризуется особым, присущим только этой отрасли, методом правового регулирования. Для образовательного права характерно: применение императивного и императивнодиспозитивного методов регулирования образовательных отношений; сочетание нормативно-правового регулирования образовательных отношений на федеральном уровне с нормативно-правовым регулированием субъектами РФ и локальным регулированием образовательными организациями; сочетание государственного контроля качества образования с автономностью образовательных организаций, свободой и плюрализмом в образовании; использование промежуточной и итоговой аттестации в качестве особой стадии правоприменения. Еще одной важнейшей чертой метода правового регулирования образовательного права является автономность, относительная самостоятельность участников образовательных отношений при исполнении возложенных на них обязанностей, что прямо и непосредственно вытекает из сути образования как обучения личности правильному и самостоятельному пользованию личной свободой. Государство, будучи основным инвестором образования, отказывается от тотального контроля за деятельностью образовательных организаций, практиковавшегося в Российской Федерации в советский период, и осуществляет контроль двух принципиально важных параметров образовательного процесса – наличия надлежащих условий для ведения образовательной деятельности и качества образования. Контроль осуществляется в форме лицензирования и аттестации образовательной организации. Органы управления образовательными организациями ведут большую правоприменительную деятельность, осуществляемую в целях возникновения, изменения или прекращения образовательных отношений. Правоприменительные акты, принимаемыми педагогическими работниками и руководителем образовательной организации, являются общеобязательными и порождают соответствующие правоотношения. Однако применяются они в условиях своеобразной и максимально упрощенной процедуры, характеризующейся: 1) предоставлением

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

505

обучающемуся права выбора темы курсовой или дипломной работы, билета для ответа на экзамене или зачете, самостоятельного построения ответа на вопросы билета и иные вопросы, заданные в ходе аттестаций; 2) беспротокольной фиксацией знаний обучающегося в ходе экзамена, зачета; 3) возможностью по усмотрению педагога оценки знаний отвечающего; 4) упрощенной формой документа, фиксирующего итоги правоприменения (отметки в экзаменационной ведомости и зачетной книжке); 5) упрощенной формой отмены правоприменительного решения, которым знания обучающегося признаются неудовлетворительными или недостаточно высокими; 6) отсутствием права обжалования значительной части правоприменительных актов, принимаемых педагогическими работниками и руководителями образовательных организаций, в суд или иные органы государства. Образовательное право обладает и остальным признаками отрасли права: оригинальной совокупностью принципов и развитой системой нормативно-правовых актов. В числе основных принципов системы образования действующее законодательство и юридическая доктрина называют: 1) общедоступность образования; 2) обязательность основного общего образования; 3) бесплатность общего и на конкурсной основе среднего профессионального и высшего образования; 4) государственную социальную помощь обучающимся; 5) свободу и плюрализм в образовании (право обучающихся на выбор образовательной организации и формы получения образования, академические свободы педагогическим работникам и автономия образовательным организациям); 6) светский характер образования в государственных, муниципальных организациях, осуществляющих образовательную деятельность. Соотнесенность названной системы принципов с предметом образовательного права является очевидной и, по нашему мнению, не требует дополнительных пояснений. Развитым предстает и массив нормативных правовых актов, состоящий из федеральных законов, законов субъектов РФ, подзаконных нормативных правовых актов, принимаемых государственными органами исполнительной власти и органами местного самоуправления. Таким образом, образовательное право имеет все необходимые атрибуты отрасли права: собственные предмет и метод правового регулирования, присущие ей принципы права и развитый массив нормативных правовых актов. Наличие в этой отрасли комплексных институтов не умаляет органически целостной взаимосвязи ее институтов и норм права. Комплексные институты, возникающие на стыке образовательного права с гражданским, административным, трудовым и другими отра-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

506

Глава 10. Традиции правового педагогического образования

слями права, носят вторичный характер и входят в предмет образовательного права в той мере, в какой они необходимы для эффективного действия норм, регулирующих образовательные отношения. Поэтому наличие в данной отрасли комплексных институтов не может служить основанием для отрицания ее системности. Ни одна общепризнанная отрасль права не имеет однородного «чистого» предмета и с неизбежностью содержит ту или иную совокупность комплексных институтов. Даже в гражданском праве имеются комплексные институты, связанные с регистрацией юридических лиц, с совершением банковских операций. Неоднородный характер предмета правового регулирования является, таким образом, закономерностью, а не исключением из общего правила. Наличие у образовательного права всех признаков отрасли права свидетельствует о том, что оно представляет собой новую отрасль права, вызванную всем ходом развития образовательных отношений как предмета правового регулирования и совершенствования российской правовой системы. Соответственно, стремление законодателя обеспечить логически последовательное и беспробельное нормативное правовое регулирование сообразно современному состоянию и специфике образовательных отношений неизменно приведет к осознанию необходимости подготовки кодекса для данной отрасли права. Эта потребность была своевременно осознана законодательными органами Франции, подготовившими и принявшими Кодекс образования Франции. Примеру Франции стоит последовать и законодателю Российской Федерации, что, несомненно, позитивно скажется как на состоянии нормативного правового регулирования в этой сфере, так и на состоянии научных исследований проблем образовательного права.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ОГЛАВЛЕНИЕ Вступительное слово...............................................................................3 Глава 1. Юридическое образование и наука в Казани: истоки становления................................................................................5 § 1. Юридическое образование в России и становление юридического факультета в Казанском университете...........5 § 2. Зарождение научных юридических школ в Казанском университете.....................................................29 Глава 2. Общетеоретические научные воззрения в Казанском университете: проблемы государства и права...................................................................................................51 § 1. Теория естественного права И.-Х. Финке и ее влияние на государственное устройство и систему права России.........................................................51 § 2. Философия права А.Г. Станиславского: истоки и трансформация.......................................................69 § 3. Проблемы методологии реализации права и правоприменения в научных традициях Казанской юридической школы...........................................75 § 4. Об экзистенции теоретической юридической науки...........93 § 5. Методология уровневого подхода в трудах ученых Казанской юридической школы.........................................105 Глава 3. Государствоведение в Казанском университете

России......113 § 1. Наука конституционного права и ее развитие...................113 § 2. Вопросы становления и эволюции местного самоуправления в трудах В.В. Ивановского.......................123 § 3. Основы теории государственного управления в трудах Н.А. Волкова и Казанская школа административного права...................................................134 § 4. Республики Российской Федерации в формате современных межнациональных отношений.....................138 § 5. Конституционные принципы участия России в межгосударственных объединениях.................................144

и современные проблемы государственного устройства

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

508

Оглавление

Глава 4. Роль Казанской юридической школы в формировании российской науки международного

публичного и частного права..............................................................149

§ 1. Основоположник современного международного частного права профессор Казанского университета Н.П. Иванов.........................................................................149 § 2. Вопросы методологии международного права в трудах Д.И. Фельдмана и их современное толкование...........................................................................154 § 3. Проблема международно-правового признания в работах Д.И. Фельдмана и современность.......................166 § 4. Проблемы всемирной нормативной системы....................172 § 5. Евразийский экономический союз: международное инвестиционное объединение или межгосударственная организация?........................................................................177 § 6. Истоки российской науки международного трудового права: роль Казани и Казанского университета.................181 § 7. Новые вызовы международному праву..............................194 Глава 5. Казанская школа гражданского права: связь прошлого и настоящего как основа

современного правового развития......................................................204

§ 1. Становление Казанской школы гражданского права и ее влияние на развитие современного российского гражданского права.............................................................204 § 2. Научно-правовые воззрения Д.И. Мейера и Г.Ф.Шершеневича и современные представления о теоретическом фундаменте цивилистики........................217 § 3. Научные воззрения Г.Ф. Шершеневича на основные институты гражданского права...........................................225 § 4. Г.Ф. Шершеневич и его теория семейного права..............241 § 5. Научный вклад Р.С. Ажимова в становление учения о гражданской правосубъектности.....................................247 § 6. Межотраслевой метод правовых исследований – новый подход в понимании сущности гражданского права.............................................................253 1. Основы учения о межотраслевых связях гражданского права в цивилистических исследованиях.......................253

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

509

2. Реализация концепции М.Ю. Челышева об оптимизации межотраслевых связей гражданского права в цивилистических исследованиях.......................258 3. Значение межотраслевых связей для построения гражданско-правовой законодательной системы..........261 4. Межотраслевые связи в правовом регулировании государственно-частного партнерства...........................265 5. Профессор М.Ю. Челышев и развитие доктрины смешанных договоров в отечественном правопорядке...................................................................274 § 7. Становление и дальнейшее развитие школы права интеллектуальной собственности в Казанском университете........................................................................327 § 8. Развитие торгового, хозяйственного и предпринимательского права в трудах ученых казанской юридической школы.............................335 Глава 6. Доктрина гражданского процессуального права и исполнительного производства в Казанском университете: история и современность...................................................................353 § 1. Развитие науки гражданского процессуального права в стенах Казанского университета и современная правовая доктрина России..................................................353 § 2. Учение об источниках гражданского процесса Я.Ф. Фархтдинова и реформирование гражданского процессуального законодательства.....................................360 § 3. Исполнительное производство: связь времен и научных традиций............................................................363 Глава 7. Экологическое право: становление и развитие нового научного направления............................................................375 § 1. Творческое наследие профессора Казанского и Московского университетов В.В. Петрова в современной науке экологического права.......................375 § 2. Учение А.А. Рябова об охране права государственной собственности на природные ресурсы в нормотворческом и правоприменительном процессе.....................................381 § 3. Экологические правоотношения в системе отраслей российского права...............................................................391

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

510

Оглавление

Глава 8. Российское уголовное право в Казанском университете: научные традиции в современной интерпретации.............................397 § 1. Казанская школа уголовного права: традиции и инновации........................................................397 § 2. Учение о наказании Г.И. Солнцева в первом учебнике по уголовному праву России 1820 года...............407 § 3. Социологическое направление в науке уголовного права А.А. Пионтковского: уголовная социология, уголовная догматика и уголовная политика.......................411 § 4. Теория множественности преступлений В.П. Малкова в науке уголовного права.............................421 § 5. Проблемы ответственности за соучастие в преступлении и прикосновенность к преступлению в трудах ученых уголовноправовой школы Казанского университета........................425 § 6. Развитие учения о должностных и экономических преступлениях в Казанском университете.........................433 Глава 9. Уголовный процесс: концептуальные идеи и современные подходы их реализации..............................................442 § 1. Тенденции развития уголовно-процессуальной науки и законодательства....................................................442 § 2. Значение дифференциации механизма реализации конституционных основ уголовного процесса (идеи профессора А.Т. Бажанова о социалистическом правосудии и современность).............................................447 § 3. Общая теория процессуального доказывания в трудах Ф.Н. Фаткуллина...................................................453 1. Сущность учения Ф.Н. Фаткуллина о процессуальном доказывании......................................453 2. Цель доказывания по уголовному делу в российском уголовном процессе.................................455 3. Пределы доказывания в уголовном процессе................460 § 4. Генезис идей З.З. Зинатуллина о возмещении материального ущерба в уголовном процессе....................464 § 5. Уголовно-процессуальное законодательство ХХI века................................................................................468

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанские юридические школы

511

Глава 10. Традиции правового педагогического образования и просвещения в Казанском университете.........................................479 § 1. Формирование концепции юридического образования в Казанском университете в XIX веке: поиск оптимальной модели...........................................................479 § 2. Развитие теории и практики подготовки преподавателей для системы профессионального образования..................488 § 3. Образовательное право в контексте модернизации правового педагогического образования............................498

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

КАЗАНСКИЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ: ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ И НАУЧНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Под редакцией И.А. Тарханова, Д.Х. Валеева, З.А. Ахметьяновой

Подписано в печать 10.03.2016. Формат 60х90 1/16. Бумага офсетная. Гарнитура Newton. Печать офсетная. Печ. л. 32. Тираж 700 экз. Заказ №

Издательство «Статут»: 119454, г. Москва, ул. Лобачевского, д. 92, корп. 2; тел./факс: +7(495) 649-18-06 E-mail: [email protected] www.estatut.ru

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Казанский (Приволжский) федеральный университет Юридический факультет

КАЗАНСКИЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ:

ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ И НАУЧНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

КАЗАНСКИЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ: ЭВОЛЮЦИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ И НАУЧНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ