Охрана власти в уголовном праве России (de lege lata и de lege ferenda) 9785392195374

Table of contents :
102613_titul
102613_oborot
102613_10.08

Citation preview

Т. К. Агузаров, Ю. В. Грачева, А. И. Чучаев

ОХРАНА ВЛАСТИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ (de lege lata и de lege ferenda)

Москва 2016

УДК 343(470+571)"18/19" ББК 67.408(2Рос) О-92

Электронные версии книг на сайте www.prospekt.org

Авторы: Агузаров Т. К. — кандидат юридических наук, депутат Государственной Думы Федерального Собрания РФ; Грачева Ю. В. — доктор юридических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»; Чучаев А. И. — доктор юридических наук, профессор Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА).

О-92

Агузаров Т. К., Грачева Ю. В., Чучаев А. И. Охрана власти в уголовном праве России (de lege lata и de lege ferenda). — Москва : Проспект, 2016. — 128 с. ISBN 978-5-392-19537-4 Работа посвящена наиболее сложным проблемам уголовно-правовой охраны государственной власти. В ней определяется механизм такой охраны и исследуются вопросы его социальной обусловленности, дается характеристика признаков составов преступлений: посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля; посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование; угрозы или насильственных действий в связи с осуществлением правосудия или предварительного расследования; неуважения к суду; клеветы в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава; посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа; применения насилия в отношении представителя власти; оскорбления представителя власти. В работе обосновывается необходимость самостоятельной уголовно-правовой охраны главы государства – Президента РФ. В связи этим показаны ее концептуальные основы и предложена теоретическая модель соответствующей главы УК РФ. Законодательство приводится по состоянию на 1 сентября 2015 г. Для преподавателей, научных сотрудников, аспирантов и студентов юридических вузов.

УДК 343(470+571)"18/19" ББК 67.408(2Рос) Научное издание Агузаров Тамерлан Кимович, Грачева Юлия Викторовна, Чучаев Александр Иванович ОХРАНА ВЛАСТИ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ (de lege lata и de lege ferenda)

Оригинал-макет подготовлен компанией ООО «Оригинал-макет» www.o-maket.ru; тел.: (495) 726-18-84 Санитарно-эпидемиологическое заключение № 77.99.60.953.Д.004173.04.09 от 17.04.2009 г. Подписано в печать 10.09.2015. Формат 60 90 1/16. Печать цифровая. Печ. л. 8,0. Тираж 1000 (1-й завод 200) экз. Заказ № ООО «Проспект» 111020, г. Москва, ул. Боровая, д. 7, стр. 4.

ISBN 978-5-392-19537-4

© Агузаров Т. К., Грачева Ю. В., Чучаев А. И., 2015 © ООО «Проспект», 2015

ОГЛАВЛЕНИЕ Введение .............................................................................................................................4 Глава I УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ ОХРАНЫ ВЛАСТИ § 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти ...............7 § 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля ..........................................................................17 § 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование............................................................34 § 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или предварительного расследования ......................................49 § 5. Неуважение к суду ........................................................................................59 § 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава .......................................................................................68 § 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа ..........76 § 8. Применение насилия в отношении представителя власти .........................88 § 9. Оскорбление представителя власти .............................................................99 Глава II УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОХРАНА ПРЕЗИДЕНТА РФ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ И ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ (в порядке постановки проблемы) § 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны главы государства ........................................................................................ 106 § 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства ........................ 113 Заключение .................................................................................................................... 120

ВВЕДЕНИЕ Эта работа, по сути, является завершающей в серии проводимых нами исследований проблем уголовно-правовой охраны власти. Первая монография (Агузаров Т. К. Преступные посягательства на независимость и неприкосновенность судей. М., 2004) в основном была посвящена прикладным вопросам, связанным с преступлениями против правосудия. В частности, анализу подверглись две группы деяний: 1) преступные посягательства на независимость судей (воспрепятствование осуществлению правосудия; угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия); 2) посягательства на неприкосновенность судей (посягательство на жизнь лица, участвующего в отправлении правосудия; неуважение к суду; клевета в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия). Разумеется, в связи с проблематикой автор не мог пройти мимо таких актуальных ее аспектов, как понятие и объект преступлений против правосудия и их система. Выбор круга вопросов для исследования в принципе вполне объясним. Во-первых, на аналогичную тему была защищена кандидатская диссертация; во-вторых — и это, пожалуй, главное! — использован личный опыт судейской работы (в течение многих лет возглавлял Верховный Суд Республики Северная Осетия — Алания, а следовательно, проблемы, что называется, известны «изнутри»). Вторая работа (Агузаров Т. К., Чучаев А. И. Уголовно-правовая охрана власти (XI–начало XX в.). Исторические очерки. М., 2011) посвящена историческим аспектам исследуемой проблемы. В ней дан анализ большого количества памятников права, научных трудов криминалистов прошлых веков, рассмотрена судебная практика уголовного кассационного Департамента Правительствующего Сената. Это позволило выявить тенденции развития уголовного законодательства, целью которого являлась защита государственной власти. Если в древнейших памятниках русского права, в частности Новгородской и Псковской судной грамотах, впервые и, может быть, еще не очень явно проявляется социальная сторона преступлений, посягающих на власть, то начиная с Соборного уложения нормы о преступлениях против власти появляются во всех мало-мальски значимых нормативных актах. При этом все государственные преступления так или иначе сосредоточиваются вокруг личности государя, заслонявшего собой государство. Проблемам истории уголовного законодательства и доктрины XX в. о проблемах охраны власти посвящена и другая работа (Агузаров Т. К., Грачева Ю. В., Чучаев А. И. Государственные преступления в уголовном праве России в XX веке:

Введение

5

историко-правовые очерки. М., 2015). В ней впервые дан анализ некодифицированного уголовного законодательства начала XX в., регулирующего ответственность за государственные преступления; кроме того, подробно рассмотрены вопросы уголовной ответственности за указанные деяния по Уголовным кодексам РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. В современном мире усиливаются интеграционные процессы во всех областях государственной и общественной жизни, в том числе и правовой сфере. Это обстоятельство обусловило обращение к компаративистике — исследовать уголовно-правовую охрану государственной власти по законодательству постсоциалистических (постсоветских и европейских) и других зарубежных государств (Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование. Владикавказ, 2010). Как известно, сравнительно-правовым исследованиям присущи свои методы, последовательность действий и т. д. Этим обусловлена и архитектоника указанной работы. Вначале дана абрисная характеристика компаративистики как метода уголовного права. Затем, основываясь на указанном методе, проанализировано законодательство постсоциалистических и других зарубежных государств. Требованиями же компаративистики предопределен и различный подход к структурированию материала. Применительно к постсоветским странам избран предметный метод сравнения, т. е. в основу анализа положено какое-то отдельное преступление или виды преступлений, при этом исходным пунктом выступает Модельный Уголовный кодекс для государств — участников СНГ. Применительно к другим зарубежным странам использован иной принцип — соотносимость их правовой системы, в противном случае могла бы возникнуть ситуация «сравнения несравнимых объектов». В предлагаемой работе исследуется круг вопросов, также относящихся к уголовно-правовой охране власти, но уже средствами современного уголовного права. Она посвящена наиболее сложным проблемам уголовно-правовой охраны государственной власти. В ней определяется механизм такой охраны, исследуются вопросы его социальной обусловленности, дается характеристика признаков составов преступлений: – посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля; – посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследования; – угрозы или насильственных действий в связи с осуществлением правосудия или предварительного расследования; – неуважения к суду; – клеветы в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава; – посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа; – применения насилия в отношении представителя власти; – оскорбление представителя власти. В исследовании выдвигается и обосновывается необходимость самостоятельной уголовно-правовой охраны главы государства — Президента РФ. В связи с этим показаны концептуальные основы такой охраны и предложена теоретическая модель соответствующей главы УК РФ.

6

Введение

Все работы, взятые воедино, на наш взгляд, свидетельствуют о наличии важной социальной, политической, теоретической и законотворческой задачи — охраны государственной власти средствами уголовного права. Авторы в меру своих сил и возможностей постарались принять участие в ее решении. Разумеется, многие вопросы еще ждут своего обсуждения, поэтому с благодарностью воспримут любые конструктивные предложения и замечания.

Глава I. УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ ОХРАНЫ ВЛАСТИ § 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти Как было показано в предыдущих работах (см. Введение), посвященных историческим аспектам исследуемой проблемы, уголовно-правовыми средствами власть охранялась всегда, и она всегда выступала объектом особой уголовно-правовой защиты как важнейшая социальная ценность, без которой была немыслима жизнь в прошлом и невозможна в настоящем. Власть — необходимый атрибут любого общества 1. Будучи присущей любой социальной организации, любому социальному обществу, она обладает свойствами всеобщности и инклюзивности, т. е. способности проникать во все виды деятельности, связывать людей, общественные группы и противопоставлять их 2. Публичная власть распространяется по территориальному принципу, ей подчиняются все, кто находится на определенной «подвластной» территории 3. Уже античные мыслители считали, что государственная власть должна основываться на праве, а право, по Аристотелю, есть олицетворение политической справедливости. Только право может дать меру власти и меру подчинения ей 4. Понятие «государственная власть» раскрывается в первую очередь через понятие «власть». Последнее же в литературе, как дореволюционной, советской, так и современной, трактуется по-разному. С социологических позиций она рассматривается как проявление воли, как сущностная составляющая носителей волевых начал 5. С точки зрения ее характеристики как силы, власть обусловлена «осознанием гражданами их зависимости от государства, порождает в общественной жизни своеобразные явления и притом двоякого рода. Во-первых, она побуждает 1 Глубокий анализ власти как в теоретическом, так и историческом аспектах дан выдающимся французским политическим мыслителем XX в. Бертраном де Жувенель. По мнению ученого, власти свойственно неуничтожимое стремление к экспансии (см.: Жувенель Б. де. Власть: естественная история ее возрастания / пер. с франц. В. П. Гайдамака, А. В. Матешук. М., 2011). 2 См. об этом подробно: Митин С. С. Государственная власть: понятие и закономерности организации: дис. … канд. юрид. наук. Красноярск, 2004. С. 8. 3 См.: Проблемы общей теории права и государства / под общ. ред. В. С. Нерсесянца. М., 2004. С. 517. 4 См. об этом подробно: Русская правовая мысль и идея правового государства // Власть и право: Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 3. 5 См. об этом подробно: Малый А. Ф. Органы государственной власти области: проблемы организации. Архангельск, 1999. С. 10–11.

8

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

граждан совершать то, что они считают необходимым для государства, от которого сознают себя зависимыми… Во-вторых, … граждане подчиняются велениям отдельных лиц, признаваемых органами государственной власти» 1. В качестве принуждения власть рассматривается как «соответственные специальные, то есть ограниченные определенной областью поведения, обязанности одних — права других» 2. Иногда власть сводится к органам государства 3; «общество создает себе орган для защиты своих общих интересов от внутренних и внешних нападений. Этот орган есть государственная власть. Едва возникнув, он приобретает самостоятельность по отношению к обществу…» 4. Власть приравнивается к полномочиям, выполняемым органами государства: «Верховная власть государства в принципе так же едина, как и само государство. Она не представляет собою совокупности отдельных полномочий, между которыми существуют пробелы, но есть связное: единство» 5. В советской литературе власть признавалась, например, в качестве функции, она «есть необходимая функция любого коллектива по руководству своими членами для налаживания совместной деятельности» 6. Аналогичный подход встречается и в современной литературе. «Любая власть, в том числе государственная, — пишет Г. Н. Манов, — это особая функция по руководству, управлению и координации волевых действий людей. Проявляясь в них, государственная 1

Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1894. С. 246. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 1907. С. 192. В. А. Лазарева, исходя из понимания государственной власти как права и возможности государства устанавливать порядок в обществе, подчиняя своей воле поведение людей и их объединений (см.: Лазарева В. А. Судебная власть. Судебная защита. Судебный контроль: понятие и соотношение. Самара, 1999. С. 15), судебную власть определяет как «принадлежащие государственным органам — судам право и возможность осуществлять правосудие посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства» (Лазарева В. А. Судебная власть и ее реализация в уголовном процессе. Самара, 1999. С. 11). 3 См.: Сорокин П. А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства. Ярославль, 1919. С. 90. В. М. Корельский указывает на предметно-материальное олицетворение власти, определяя ее как политические институты, органы, учреждения, которые упорядочивают совместную деятельность людей специфическими, в том числе принудительными, методами (Корельский В. М. Теоретические проблемы социалистической государственности и демократии: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 46). По сути, об этом же пишет С. С. Митин, указывая, что власть «обладает качеством социальной предметности, она воплощается в определенных социальных и политических учреждениях, материализуется в них» (Митин С. С. Указ. соч. С. 20). При этом он утверждает, что характеристика власти через властеотношения и через социальные и политические институты не противоречат друг другу. «Власть выступает в двух ипостасях: и как отношение властвующего и подвластного, и как “материализация” этого отношения в виде системы органов, с помощью которых субъект властеотношения осуществляет воздействие на подвластных» (Там же. С. 22). 4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 311–312. 5 Хвостов В. М. Общая теория права. СПб.; М.; Варшава; Вильно, 1914. С. 15. 6 Фарбер И. Е., Ржевский В. А. Вопросы теории советского конституционного права. Вып. 2. Саратов, 1967. С. 88. См. также: Королев А. И., Мушкин А. Е. Государство и власть // Правоведение. 1963. № 2. С. 18. 2

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти

9

власть не сводится только к этому. Она есть нечто большее. Государственная власть ведет к установлению таких отношений, в которых она выступает как высший авторитет, добровольно или вынужденно признаваемый всеми членами социального общества… Власть, подчеркнем еще раз, — это сила, которая способна подчинять» 1. Некоторые авторы во власти видят волевое отношение. «Государственная власть — это возникающее на основе социальной асимметрии в обществе и обусловленное потребностями управления им социальное волевое отношение, в котором одной из сторон является особый политический субъект — государство, его орган, должностное лицо» 2. Власть характеризуется как «публично-политическое отношение господства и подчинения между субъектами, опирающееся на государственное принуждение» 3. А. Ф. Малый отмечает, что имеющиеся в литературе дефиниции государственной власти «носят скорее политологический, чем институциональный характер. Однако воплощение теории разделения властей в конституционной практике современной России высвечивает проблему понимания государственной власти не только как политологической категории, но и как конституционно-правового института. Термины “власть”, “государственная власть”, “исполнительная власть”, “судебная власть” стали конституционными, а значит, они формализованы и требуют четких дефиниций, раскрывающих их правовое содержание» 4. Автор полагает, что государственная власть как конституционно-правовая категория имеет два значения, она понимается, во-первых, как совокупность властных государственных полномочий; во-вторых, как совокупность (система) государственных органов. При этом в преобладающем большинстве случаев в Конституции РФ отражено ее первое значение 5. На наш взгляд, перечисленные и другие подходы к определению сущности государственной власти не противопоставляются друг другу, а раскрывают разные стороны этого сложного социально-политического и правового феномена, позволяют выявить ее социальное назначение и роль в упорядочивании общественных отношений. Недаром в литературе отмечается, что власть слишком многолика, чтобы ее можно было описать с помощью какого-либо одного универсального определения 6. 1 Манов Г. Н. Признаки государства: Новое прочтение // Политические проблемы теории государства. М., 1993. С. 42. 2 Чиркин В. Е. Элементы сравнительного государствоведения. М., 1994. С. 16. Основываясь на таком понимании государственной власти, Л. А. Воскобитова определяет судебную власть как «реализуемые посредством судопроизводства особые государственно-властные отношения между судом и иными субъектами права, возникающие в процессе рассмотрения и разрешения правовых конфликтов, с целью защиты и восстановления судом нарушенного права и определения мер ответственности виновного или ограждения от ответственности невиновного» (Воскобитова Л. А. Сущностные характеристики судебной власти. Ставрополь, 2003. С. 79). 3 Малько А. В. Теория государства и права. М., 2000. С. 39. 4 Малый А. Ф. Указ. соч. С. 17. 5 См.: Там же. С. 36. 6 См.: Сафонова Е. А. Интерпретация власти в социологической теории // Власть и общество: материалы межрегиональной науч.-практ. конф. / науч. ред. Л. В. Анжиганова. Абакан, 2003. С. 33.

10

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Власть, как указывалось, выступает объектом усиленной уголовно-правовой охраны, однако она и сама является источником повышенной опасности 1. В последнее время криминология концентрирует внимание на двух аспектах, имеющих существенное значение: необходимости защиты власти и способности власти снижать или усиливать криминогенность общества 2. В связи с этим возрастают требования к социальному и правовому основаниям уголовно-правовых норм, гарантирующих безопасность власти, которые обеспечивают, с одной стороны, социальную обусловленность закона, с другой — законность и справедливость уголовно-правового воздействия в отношении лиц, нарушивших уголовно-правовой запрет 3. 1 См. об этом подробно: Щедрин Н. В., Кылина О. М. Меры безопасности для охраны власти и защиты от нее. Красноярск, 2006. К. Л. Чайка пишет: «В контексте политических отношений между личностью и государством власть, конечно, представляет возможность и право подчинять своей воле волю людей, поскольку эти отношения изначально существуют для определения пределов свободы и подчинения» (Чайка К. Л. Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве (уголовно-правовые проблемы). Хабаровск, 2004. С. 32). И. Я. Фойницкий замечал: «Суд в современном процессуальном строе есть функция государственной власти, а государственная власть сосредоточила у себя право суда» (Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1902. С. 8). Н. Н. Полянский отмечал, что «судебная власть должна быть снабжена полномочиями, достаточными для того, чтобы она была в состоянии доставить действительную безопасность при посягательстве на нее не только со стороны частных лиц, но и со стороны лиц должностных» (Полянский Н. Н. Уголовный процесс. Уголовный суд, его устройство и деятельность: Лекции. М., 1911. С. 86), чем обеспечиваются гарантии личности от произвола государства (Полянский Н. Н. Очерки общей теории уголовного процесса. М., 1972. С. 31). Исследуя генезис власти, французский философ, теоретик культуры и историк Мишель Фуко в работе «Надзирать и наказывать» (1975) пришел к выводу, что современная власть для достижения всеобъемлющего контроля использует хотя и косвенные, но более эффективные методы воздействия. Даже разнообразные технологии наказания на протяжении различных исторических периодов в большинстве случаев зависят не от характера и тяжести совершенного преступления, а от потребности общества поддерживать власть (см. об этом подробно: Сморгунова А. Л. Концепция власти Мишеля Фуко и проблема смертной казни // Криминология: вчера, сегодня, завтра: Труды С.-Петербургского криминологического клуба. 2002. № 3 (4). С. 131). 2 См.: Власть: криминологические и правовые проблемы. М., 2000. 3 Следует отметить, что в уголовно-правовой литературе, наряду с указанной терминологией, используется и другая. Так, говорится об условиях или критериях установления уголовной наказуемости (см.: Дагель П. С. Условия установления уголовной наказуемости // Правоведение. 1975. № 4; Фефелов П. А. Критерии установления уголовной наказуемости деяний // Сов. государство и право. 1970. № 11); о факторах, учитываемых при криминализации или определяющих пределы возможностей уголовно-правового регулирования (см.: Курляндский В. И. Уголовная политика: дифференциация и индивидуализация уголовной ответственности // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975; Кондратов П. Е. О пределах уголовно-правового регулирования общественных отношений // Проблемы уголовной политики: советский и зарубежный опыт. Красноярск, 1989); об обстоятельствах, подлежащих учету при установлении, изменении либо отмене уголовной ответственности (см.: Коган В. М. Социальный механизм уголовно-правового воздействия. М., 1983); о факторах криминализации (см.: Хавронюк Н. И. Поводы, причины, условия и способы криминализации общественно опасных деяний // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Международной научнопрактической конференции 29–30 января 2004 г. М., 2004); об основании и принципах криминализации (см.: Лопашенко Н. А. Уголовная политика. М., 2009) и др. По сути, во всех указанных случаях речь идет об одном и том же, хотя надо признать, что такая терминологическая неупорядоченность не может не сказаться на теории и законодательной практике.

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти

11

В теории проблема криминализации общественно опасного деяния разрабатывается достаточно активно, проводятся исследования как общих проблем, так и проблем социальной обусловленности конкретных уголовно-правовых норм 1. В целом наметились подходы к разрешению основных вопросов. Однако надо иметь в виду, что криминализация деяний против власти характеризуется некоторыми особенностями, во многом обусловленными спецификой объекта уголовно-правовой охраны. В первую очередь это относится к тому, что лежит в основе криминализации: множественность обстоятельств (факторов, предпосылок, причин) или одно обстоятельство. Так, В. Н. Кудрявцев и В. В. Лунеев отмечают, что причины создания уголовно-правовой нормы достаточно разнообразны 2. Г. А. Злобин, например, называл более десяти таких причин 3. О множественности оснований пишут А. Д. Антонов и др. 4 А. И. Коробеев выделяет три группы оснований: юридикокриминологические, социально-экономические и социально-психологические 5. Некоторые криминалисты стремятся дать максимально возможное, на их взгляд, количество факторов, признаваемых основанием криминализации 6. В связи с этим В. Д. Филимонов обоснованно пишет: «… перечисление большого числа явлений, в той или иной степени обусловливающих установление уголовно-правовой нормы, без вычленения их роли в осуществлении этого проНекоторые авторы выделяют логические основания уголовного закона (см.: Щепельков В. Ф. О логическом основании уголовно-правовых норм // Уголовное законодательство: история и современные проблемы. Волгоград, 1998), однако в этом случае речь скорее идет не о социальной обусловленности уголовно-правовой нормы, а о ее соответствии формально логическим требованиям. Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер выделяют понятия «основания криминализации» и «социальные основания криминализации», соотнося их как род и вид (см.: Прозументов Л. М., Шеслер А. В. Криминология. Общая часть. Красноярск, 1997. С. 246). Позиция авторов достаточно противоречива; это противоречие проявилось хотя бы в оценке криминологических оснований как самостоятельных, наряду с социальными основаниями. Между тем очевидно: криминологические основания по своей сути также являются социальными. 1 См.: Гришанин П. Ф. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. М., 1978; Грошев А. В. Правосознание в системе оснований криминализации общественно опасных деяний // Российский юридический журнал. 1997. № 1; Коробеев А. И. Советская уголовноправовая политика: проблемы криминализации и пенализации. Владивосток, 1987; Кудрявцев В. Н. Научные предпосылки криминализации // Криминология и уголовная политика. М., 1985; Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев. М., 1982; Плохова В. И. Ненасильственные преступления против собственности: криминологическая и правовая обоснованность. СПб., 2003; Тоболкин П. С. Социальная обусловленность уголовно-правовых норм. Свердловск, 1983; и др. 2 См.: Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 2001. С. 22. 3 См.: Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация / отв. ред. В. Н. Кудрявцев, А. М. Яковлев. С. 205–206. 4 См.: Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации и декриминализации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 17–20; Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. Томск, 1981; и др. 5 См.: Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая политика. С. 69–88. 6 См., например: Гальперин И. М. Уголовная политика и уголовное законодательство // Основные направления борьбы с преступностью. М., 1975. С. 53–55.

12

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

цесса… мало помогает в выявлении социальных оснований конкретных уголовно-правовых норм. …Остается неясной та роль, которую каждый из указанных факторов играет в решении поставленной задачи. У одних она является… более важной, у других — менее важной, третьи имеют техническое значение и т. д.» 1. Сам же автор считает, что социальные основания не исчерпывают всей совокупности детерминирующих уголовно-правовые нормы факторов. Они могут быть различными, но надо иметь в виду, что, во-первых, основание возникает в процессе детерминации явления другими явлениями и представляет собой единство некоторых их свойств; во-вторых, основание выступает как определяющее свойство явления, объясняющее, почему данное явление существует; в-третьих, основание явления переходит в его существование 2. Другие ученые говорят о едином основании криминализации, называя таковым общественную опасность деяния, в которой находят выражение все условия установления уголовно-правового запрета 3. При констатации множественности оснований уголовного закона, по утверждению Н. А. Лопашенко, «происходит смешение понятий “основание криминализации”, “принципы криминализации”, “условия криминализации”. В самом деле, едва ли возможно рассматривать как основание криминализации, например, выделяемые …“возможности системы уголовной юстиции”, или “отсутствие возможных побочных последствий уголовно-правового запрета”, или “исторические традиции”. Во всех указанных случаях криминализацию будет порождать наличие общественно опасного деяния. Сама же криминализация должна проводиться с учетом названных факторов, которые выступают принципами (основными идеями) или условиями криминализации» 4. Утверждение о едином основании уголовно-правовой нормы, на наш взгляд, является крайне категоричным. Согласно философии, между основанием явления и самим явлением существует причинная связь. Исходя из этого, можно, например, с полной уверенностью утверждать, что все конвенционные преступления имеют по крайней мере два основания, одним из которых выступает принятая государством на себя обязанность предусмотреть уголовно-правовую охрану соответствующего объекта, а второй — признанная в международном сообществе и отраженная в международном документе необходимость такой защиты 5. Основания могут иметь многоуровневый характер; философы выделяют уровни и глубину оснований 6. В теории уголовного права, например, говорится 1

Филимонов В. Д. Криминологические основы уголовного права. С. 62–63. См.: Там же. С. 15. 3 См.: Мальцев В. В. Введение в уголовное право. Волгоград, 2000. С. 53; Тоболкин П. С. Cоциальная обусловленность уголовно-правовых норм. С. 58; и др. 4 Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 102–103. 5 Н. И. Хавронюк необходимость выполнения обязательств по ратифицированным международным договорам относит к поводам для криминализации деяния (см.: Хавронюк Н. И. Указ. соч. С. 448). 6 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 467. Т. А. Плаксина обоснованно подчеркивает: «Глубинный слой оснований нормы уголовного права составляют социальные условия жизни общества. Сложные и противоречивые процессы общественной жизни порождают два вида следствий, значимых с позиций уголовно-правового нормообразования. С одной стороны, происходит отбор тех феноменов, которые важны для общества, входят в систему его ценностей, а следовательно, социум оказывается заинтересованным в сохранении и воспроизводстве их самих и связанных с ними 2

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти

13

о внешних и внутренних основаниях, которые в свою очередь делятся на основания установления нормы и основания, определяющие ее содержание 1. Сторонники единого основания уголовно-правовой нормы в качестве такового называют общественную опасность деяния 2. Это основание присуще всем без исключения уголовно-правовым нормам, предусматривающим ответственность за конкретное посягательство на охраняемые законом общественные отношения. Общественная опасность детерминируется взаимодействием деяния и общественных отношений, характеризующих объект уголовно-правовой охраны. Последний сам по себе опасности не содержит, но, наряду с объективными и субъективными признаками деяния, он ее характеризует 3. А. Э. Жалинский, говоря о материальной стороне преступления, отмечает: «… понятие опасности деяния является по своему содержанию именно материальным, существующим, онтологическим; оно имеет как социальное, экономическое, психологическое содержание, так и указывает на существующие либо потенциальные угрозы деяния для интересов страны — всеобщего блага» 4. В литературе идет дискуссия о том, какой по своей сути категорией является общественная опасность: объективной или субъективной (объективно-субъективной). Многие специалисты полагают, что она объективна, и именно поэтому может обеспечить обоснованность криминализации соответствующего деяния. Судя по приведенной цитате, из такого же понимания исходил А. Э. Жалинский. Однако Н. А. Лопашенко считает, что «это далеко не всегда так. Понятие вреда во многом зависит от законодателя, во многом может быть условным. Особенно если этот вред причиняется не жизни и здоровью, свободе человека и другим неоспоримым ценностям» 5. На наш взгляд, в этом случае произошла подмена тезиса. Общественная опасность деяния и ее отражение в уголовном законе — две большие разницы. Последнее относится не к основанию нормы, а к ее выбору или законодательной технике. В указанной Н. А. Лопашенко ситуации может иметь место либо ошибка в определении основания нормы, либо ее искажение (в целом не исключается и осознанное) при формулировании уголовно-правового запрета 6. Приведенные автором примеры как раз и свидетельствуют об этом. общественных отношений. С другой стороны, появляются реальные факты антиобщественного поведения, направленного против таких ценностей и общественных отношений (или, как минимум, создается возможность их появления)» (Плаксина Т. А. Социальные основания квалифицирующих убийство обстоятельств и их юридическое выражение в признаках состава преступления. Барнаул, 2006. С. 21). 1 См.: Филимонов В. Д. Норма уголовного права. СПб., 2004. С. 57–59. 2 См., например: Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 102. 3 См. об этом подробно: Ковалев М. И. Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. Красноярск, 1991. С. 48; Козлов А. П. Понятие преступления. СПб., 2004. С. 716. 4 Жалинский А. Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2008. С. 336. 5 Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 57. 6 Л. В. Кондратюк и В. С. Овчинский в связи с этим пишут: «Криминализации могут подлежать лишь объективные проявления агрессии, экспансии и обмана, посягающие на жизнь, блага, систему. Власть при отделении преступного от непреступного должна опираться не на произвольные усмотрения, но на содержание поведения субъектов, содержание, измеренное и оцененное по всеобщей для человечества, имеющей этическую природу шкале добра и зла» (Кондратюк Л. В., Овчинский В. С. Криминологическое измерение. М., 2008. С. 22).

14

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Противодействовать этому можно в том числе путем проведения экспертизы законопроектов 1, повышения в законотворческой деятельности роли Общественной палаты Российской Федерации, которая призвана обеспечить согласование общественно значимых интересов граждан России, общественных организаций, иных коммерческих организаций, органов государственной власти и органов местного самоуправления для решения наиболее важных вопросов экономического и социального развития, обеспечения национальной безопасности, защиты прав и свобод граждан РФ, конституционного строя РФ и демократических принципов развития гражданского общества в Российской Федерации в том числе путем проведения общественной экспертизы проектов федеральных законов и проектов законов субъектов РФ, также проектов нормативных правовых актов органов исполнительной власти РФ и проектов правовых актов органов местного самоуправления 2. Еще одна проблема, возникающая в связи с признанием общественной опасности в качестве основания уголовно-правовой нормы, — ее достаточность для криминализации. О ней говорят многие ученые, но ее роль оценивают по-разному. Одни авторы, не выделяя степень общественной опасности в качестве самостоятельного момента, например, пишут: «Лишь то деяние может быть правомерно криминализировано, общественная опасность которого достаточно (с точки зрения уголовного права) высока» 3. Н. А. Лопашенко детерминирующую роль общественной опасности дифференцирует: саму общественную опасность она, как указывалось, относит к основанию уголовно-правовой нормы, а ее достаточность — к принципам криминализации 4. На наш взгляд, вряд ли можно согласиться с этим утверждением. Степень (достаточность) опасности нельзя рассматривать отдельно, в отрыве от самой опасности. Она неотъемлемо присуща основанию криминализации деяния, не может учитываться самостоятельно как принцип криминализации. К тому же, степень как таковая не соответствует значению указанной категории (принципу). Для уголовно-правового нормотворчества важное значение имеет общественная опасность не каждого, отдельно взятого деяния определенного вида против власти (см. анализ конкретных преступлений против основ конституционного строя, правосудия и порядка управления), а типовая характеристика их обще1 Федеральный закон от 17 июля 2009 г. № 172-ФЗ (в ред. от 21 октября 2013 г.) «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» // СЗ РФ. 2009. № 29. Ст. 3609; 2013. № 43. Ст. 5449; Бородин С. В., Лунеев В. В. О криминологической экспертизе законов и нормативных актов. Положение о криминологической экспертизе проектов или действующих законов и иных нормативных актов // Государство и право. 2002. № 6. С. 40; Хомич В. М. Криминологическая экспертиза проектов законов как важнейшая составляющая деятельности государства по предупреждению преступности // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Пятой Международной науч.-практ. конференции 24–25 января 2008 г. М., 2008. С. 117; и др. 2 Федеральный закон от 4 апреля 2005 г. № 32-ФЗ (в ред. от 28 декабря 2013 г.) «Об Общественной палате Российской Федерации» (п. 3 ст. 2) // СЗ РФ. 2005. № 15. Ст. 1277; 2013. № 52 (ч. 1). Ст. 7004. 3 Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация. С. 216. 4 См.: Лопашенко Н. А. Уголовная политика. С. 108.

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти

15

ственной опасности (типовая степень общественной опасности). Т. А. Лесниевски-Костарева обосновано указывает: «Типовая степень общественной опасности отличается тем, что она характеризует степень опасности в рамках определенной меры, вследствие чего она может быть типизирована, регламентирована в законе. …В законе невозможно отразить индивидуальные черты содеянного и опасность конкретной личности. …В отличие от типовой степени общественной опасности индивидуальная степень характеризует более мелкие перепады в степени общественной опасности в сравнении с типизированной степенью либо те из значительных перепадов, которые не являются обычными для данной категории дел и вследствие этого не могут быть типизированы в законе» 1. Вторым основанием рассматриваемых уголовно-правовых норм выступает нормативная правовая предопределенность защиты власти как на уровне Конституции РФ, так и на уровне федеральных законов (об этом подробно говорится при характеристике конкретных составов преступлений, а также при обосновании необходимости дополнения УК РФ нормами об ответственности за посягательства на главу государства — Президента РФ). Таким образом, законодатель реализовал конституционное требование обеспечения неприкосновенности власти, создав соответствующие нормы уголовного права. Отрицать это обстоятельство — значит вступать в противоречие как с бытием уголовного закона, так и общепризнанным законодательным утверждением о том, что Уголовный кодекс РФ основывается на Конституции РФ (ч. 2 ст. 1 УК РФ). Это положение, на наш взгляд, следует воспринимать, во-первых, как необходимость обеспечения соответствия уголовно-правовых норм нормам Конституции РФ, и, во-вторых, как «истоки (политические, идеологические и юридические силы), которые питают нормы уголовного права, положены в основу уголовного законодательства и конкретизируются в нем» 2. Ряд авторов к числу оснований уголовно-правовой нормы относят распространенность деяния, т. е. полагают необходимым учитывать возможную повторяемость как необходимое свойство деяния, признаваемого законом преступлением. «Распространенность определенного вида деяний не влияет на типовую степень их общественной опасности, так как не входит ни в одну из подсистем, результатом взаимодействия которых становится общественная опасность, — ни в объект охраны, ни в элементы деяния как составляющей источника опасности. Однако распространенность в числе прочего предопределяет возникновение опасности причинения вреда общественным отношениям, являющейся основанием норм уголовного права третьего уровня, поскольку характеризует источник опасности, понимаемый в одном из аспектов как множественности общественно опасных деяний, совершенных в пределах определенной территории за определенный промежуток времени» 3. Однако многие специалисты 1 Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. М., 2000. С. 57. 2 Уголовное право России. Общая часть / под ред. Ф. Р. Сундурова, И. А. Тарханова. М., 2009. С. 105. 3 Плаксина Т. А. Указ. соч. С. 30. Следует заметить, что основания уголовно-правовой нормы, по мнению автора, «проходят в своем движении три этапа…: 1) этап протекания противоречивых социальных процессов, итогом развития которых выступает возникновение двух противоположностей — общественных

16

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

не без основания считают, что распространенность деяния при криминализации не играет роли 1, а в некоторых случаях, наоборот, свидетельствует в пользу применения не уголовно-правовых, а иных средств воздействия. Преступления против власти априори не могут быть распространенными (см. характеристику конкретных преступлений). В противном случае имеет место либо нелегитимная власть, либо террор власти против общественных деятелей (другие деяния не относятся к посягательствам против власти). Наряду с основанием криминализации деяния выделяются поводы к созданию уголовно-правовой нормы. Так, В. Н. Кудрявцев и В. В. Лунеев пишут: «На практике нередко причиной криминализации выступает не научное изучение социальной действительности, а совершенно случайное событие (возможно, вызвавшее общественный резонанс). Здесь мы имеем дело уже не с основанием для криминализации, а скорее только с поводом для нее» 2. В последнее время исследователи ищут пути оптимизации процесса криминализации общественно опасных деяний, предлагают меры, в том числе и на законодательном уровне, которые, по их мнению, снизят риски принятия уголовно-правовых норм, не отвечающих требованиям социальной обусловленности. Так, Ю. В. Недотко предлагает дополнить УК РФ ст. 11 «Основания криминализации и декриминализации общественно опасных деяний», в которой применительно к рассматриваемой проблеме указать: «Криминализация общественно опасных деяний, то есть включение таковых в Уголовный кодекс в качестве преступных и уголовно наказуемых, осуществляется при наличии достаточной их общественной опасности и распространенности, с учетом целесообразности, а также процессуальной и криминалистической возможности уголовного преследования» 3. Подобного рода нормы, во-первых, не согласуются с целевым назначением Уголовного кодекса, они адресованы законодателю, а не правоприменителю; во-вторых, произвольно выбранный набор оснований и критериев криминализации, преобладание понятий, требующих своего разъяснения (например, целесообразности уголовного преследования), делают ее практически непригодной. Если уж и говорить о нормативном регулировании выработки правовых норм, то это надо делать, скорее всего, специальным законом, а не уголовным законодательством. Как уже говорилось, власть заинтересована в своей охране, в этом же, как правило, заинтересовано и общество. Именно последним обстоятельством дикотношений, социальных ценностей, нуждающихся в уголовно-правовой охране, и антиобщественного поведения, способного причинить вред перечисленным объектам; 2) этап обострения между этими противоположностями противоречия вплоть до его разрешения через формирование социального феномена, сторонами которого также являются две противоположности — опасность причинения вреда определенным видам социальных ценностей и общественных отношений и социальная потребность в адекватной их защите; 3) этап развития и обострения данного нового противоречия с нарастающим перевесом второй стороны над первой вплоть до его разрешения путем образования нормы уголовного права» (Там же. С. 22–23). 1 См., например: Курс уголовного права: В 5 т. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 137. 2 Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. И. Наумова. С. 22. 3 Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация. С. 216.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

17

туется необходимость ее уголовно-правовой защиты, а уголовный закон в этом случае получает определенную легитимность.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля В ст. 277 УК РФ анализируемое преступление сформулировано как «посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность». На практике, по указанным ранее причинам, оно встречается нечасто, за 1997–2014 гг. всего зарегистрировано 44 преступления (см. табл. 1). Таблица 1 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

3

3

2

4

2

2

2

1

4

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

1

1

2

1

4

1

4

2

5

Как явствует из приведенных данных, более пяти преступлений в год не регистрировалось. Учитывая резонансный характер подобного рода деяний, говорить об их латентности не приходится. Преступление признается деянием террористического характера 1, следовательно, является составной частью более общего и опасного явления — терроризма 2. Общественная опасность и видовой объект преступления в литературе раскрываются в целом одинаково. Деяние считается представляющим угрозу основам конституционного строя России и политической стабильности, поскольку создает обстановку, при которой могут обостриться противоречия в политической сфере, претерпеть урон авторитет государства на международной арене 3. 1 Согласно примечанию к ст. 2051 УК РФ к преступлениям террористического характера относятся деяния, предусмотренные ст. 205, 2051, 2052, 2053, 2054, 2055, 206, 208, 211, 277– 279 и 360 УК РФ. 2 Под терроризмом понимается идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий (п. 1 ч. 1 ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» // СЗ РФ. 2006. № 11. Ст. 1146; 2015. № 1 (ч. 1). Ст. 58). Об основных принципах государственной политики в области противодействия терроризму, целях, задачах и направлениях дальнейшего развития общегосударственной системы противодействия терроризму в Российской Федерации см.: Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации, утв. Президентом РФ 5 октября 2009 г. // Российская газета. 2009. 20 окт. 3 См., например: Уголовное право России. Особенная часть / под ред. Ф. Р. Сундурова, М. В. Талан. М., 2012. С. 632.

18

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Однако в теории уголовного права высказаны и другие мнения, во многом отличающиеся нюансами. Это особенно заметно по полемике между С. В. Дьяковым и А. В. Наумовым, критикующим друг друга по поводу классификации преступлений, объединенных в гл. 29 УК РФ, в основу которой каждый из авторов кладет непосредственный объект соответствующего деяния. В конечном счете А. В. Наумов вынужден признать, что «классификация таких преступлений есть просто-напросто рабочая классификация, позволяющая понять юридическую природу рассматриваемых преступлений, не претендуя на абсолютную “научную строгость и чистоту”» 1. А. И. Рарог считает, что рассматриваемое преступление посягает на политическую систему РФ 2, А. В. Наумов — на конституционный принцип политического многообразия и многопартийности 3. С. В. Бородин исходил из того, что посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля нарушает внутреннюю безопасность государства 4. Аналогичную точку зрения высказывает Е. В. Благов 5. Однако следует согласиться с утверждением о том, что «группы преступлений, выделяемых в литературе как посягательства только на внешнюю или только на внутреннюю безопасность, явно неоднородны и нуждаются в большей дифференциации…»; «… классификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства в зависимости от их непосредственного объекта должна быть более дробной» 6. В. В. Лунеев 7 и Г. М. Миньковский 8 в качестве объекта посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля признают основы кон1 См.: Наумов А. В. Российское уголовное право: в 3 т. Т. 3: Особенная часть. М., 2011. С. 345–346. 2 См.: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. А. И. Чучаева. М., 2012. С. 312. По сути, аналогичным образом определяют объект Р. Р. Галиакбаров (см.: Уголовное право. Особенная часть. М., 1999. С. 439), Н. И. Ветров (см.: Ветров Н. И. Уголовное право. Особенная часть. М., 2000. С. 373), А. Б. Беляев (см.: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. М., 2000. С. 361); С. И. Никулин (см.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. В. К. Дуюнова. М., 2008. С. 570) и др. 3 См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Т. 3. С. 352. К конституционному принципу политического многообразия и многопартийности как объекту преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, И. Л. Марогулова добавляет принцип равенства граждан (см.: Уголовное право Российской Федерации / отв. ред. В. П. Кашепов. М., 1999. С. 454). На наш взгляд, это добавление искажает суть общественных отношений, терпящих урон при совершении данного деяния. Кроме того, принцип сам по себе не может быть признан объектом посягательства вообще и применительно к посягательству на жизнь государственного или общественного деятеля в частности. 4 См.: Уголовное право России: в 2 т. Т. 2: Особенная часть. М., 1998. С. 609. 5 См.: Благов Е. В. Особенная часть уголовного права. М., 2012. С. 308. См. также: Маршакова Н. Н. Классификация в российском уголовном законодательстве (теоретико-прикладной анализ). Н. Новгород, 2009. С. 150. 6 Российское уголовное право: В 2 т. Т. 2: Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2003. С. 651. 7 См.: Курс российского уголовного права. Особенная часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. С. 817. 8 См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. В. П. Ревина. М., 2000. С. 694.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

19

ституционного строя, тем самым еще более затушевывая специфику данного преступления. Крайне неудачно определяет объект Ю. Е. Пудовочкин. По его мнению, им являются общественные отношения, складывающиеся во внутриполитической сфере реализации государственного суверенитета 1. Указание на «сферу» лишь обозначает область, где эти общественные отношения складываются, но ничего не говорит о том, по поводу чего они складываются и каково их содержание. Одновременно с этим при определении социальной направленности рассматриваемого преступления автор предлагает исходить из идеи дифференцированного анализа его объекта в зависимости от того, осуществляется ли посягательство на жизнь с целью прекращения деятельности потерпевшего или из мести за такую деятельность. Суть этой идеи, высказанной применительно к преступлению, предусмотренному ст. 317 УК РФ 2, имеющему аналогичную конструкцию, заключается в следующем. В ситуации посягательства на жизнь потерпевшего с целью прекращения его профессиональной деятельности лишение жизни является необходимым условием посягательства на отношения, которые реализуются деятельностью потерпевшего, а поэтому концепция составного объекта в данном случае вполне приемлема (в рассматриваемом преступлении такой объект будет состоять из отношений, гарантирующих суверенитет государства 3 и безопасность личности). Если же виновный мстит за уже осуществленную законную деятельность потерпевшего, то он, по логике вещей, уже не в состоянии нарушить отношения по поводу деятельности, имевшей место в прошлом, и тогда, по сути, деяние виновного направлено на один объект — жизнь потерпевшего (в связи с чем, по мнению Ю. Е. Пудовочкина, возникает вопрос о целесообразности квалификации посягательства на жизнь государственного деятеля из мести за его деятельность по нормам о преступлениях против безопасности государства) 4. На наш взгляд, для подобного подхода к толкованию объекта преступления нет ни социальных, ни правовых оснований. Все без исключения авторы выделяют дополнительный объект преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, — жизнь государственного или общественного деятеля. Такое сочетание объектов, как правило, в литературе объясняется следующим образом: «Основной объект… более полно отражает сущностную характеристику совершаемого деяния, его социальную направленность. В защите именно этого объекта от посягательства и состоит цель законодателя при принятии уголовного закона. Второй объект является необходимым элементом… Наличие дополнительного объекта существенно повышает степень общественной опасности… преступлений по сравнению с деяниями, посягающими на один объект…» 5 1 См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2008. С. 939. 2 См.: Саруханян А. Р. Преступления против порядка управления. Ставрополь, 2003. С. 44–45. 3 В этом случае одна из составляющих объекта преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, также определяется неточно. 4 См.: Уголовное право России. Общая и Особенная части / под ред. А. В. Бриллиантова. С. 939–940. 5 Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. Махачкала, 2001. С. 58.

20

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Однако, по мнению А. А. Тер-Акопова, признание приоритета человека над иными социальными ценностями требует нового понимания объекта уголовноправовой охраны. Он всегда должен признаваться самостоятельным объектом преступного посягательства; по сути, это всегда основной объект уголовноправовой охраны 1. Данное утверждение заслуживает пристального внимания, полностью согласуется со ст. 2 УК РФ. На наш взгляд, в качестве объекта преступления следует признавать неприкосновенность личности государственного или общественного деятеля. При таком подходе интересы политической системы РФ не утрачивают своего уголовно-правового значения; они характеризуют особый статус указанных потерпевших и проявляются в осуществляемых ими функциях как представителей государственной власти или общественных объединений, реализующих отдельные направления внутренней или внешней политики государства. Как утверждал О. Е. Кутафин, «анализ статей Конституции РФ, посвященных неприкосновенности, позволяет сделать вывод о том, что неприкосновенность включает невмешательство и защищенность» 2. Невмешательство предполагает обязанность государства обеспечить состояние его определенной автономии от государства, общества и других людей посредством установления необходимых запретов, а также закрепления определенного правового статуса или определенного режима социальной деятельности человека 3. Защищенность охватывает охрану и защиту человека. Н. В. Витрук писал: «Под охраной понимаются меры, осуществляемые государственными органами и общественными организациями, направленные на предупреждение нарушения прав и обязанностей… Под защитой же понимается принудительный (в отношении обязанного лица) способ осуществления права, применяемый в установленном порядке компетентными органами либо самим управомоченным лицом в целях восстановления нарушенного права» 4. 1 Тер-Акопов А. А. Проблемы личности в уголовном праве // Человек: преступление и наказание. Рязань, 1994. С. 56. Г. П. Новоселов вообще считает, что «г) объектом любого преступления, а не только направленного против личности, являются люди, которые в одних случаях выступают в качестве отдельных физических лиц, в других — в виде некоторого рода множества лиц, имеющих или не имеющих статуса юридического лица, в-третьих, — в виде социума (общества); д) не только объектом каждого преступления, но и каждым объектом (многообъектного) преступления выступают люди — индивиды или их малые или большие группы; е) в отличие от фигуры потерпевшего от преступления, возникающей в результате совершения посягательства и фиксирующей сам факт нанесения какого-либо вреда людям, характеристика объекта преступления — это определение того, против кого преступление совершено» (Новоселов Г. П. Актуальные вопросы учения об объекте преступления: методологические аспекты: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 23). 2 Кутафин О. Е. Избранные труды: в 7 т. Т. 4: Неприкосновенность в конституционном праве Российской Федерации. М., 2011. С. 11. 3 См. об этом подробно: Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни. М., 2001. С. 28–34. 4 Конституционный статус личности в СССР. М., 1980. С. 202–203.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

21

Необходимо различать неприкосновенность личности вообще и неприкосновенность власти. Сравнивая неприкосновенность личности с депутатской неприкосновенностью, Ф. М. Рудинский видел следующее различие между ними: «… Термин “неприкосновенность” относится здесь к различным субъектам общественных отношений. В одном случае речь идет о неприкосновенности индивидуума, в другом — члена народного представительства. Правом неприкосновенности личности обеспечивается личная безопасность отдельных лиц. Право депутатской неприкосновенности предназначено для иных целей» 1. М. А. Амеллер подчеркивал, что назначение указанной неприкосновенности состоит в том, «чтобы гарантировать бесперебойную работу и полную независимость парламента. Иммунитет установлен в интересах парламента, а не в интересах его членов» 2. Таким образом, неприкосновенность личности государственного или общественного деятеля в первую очередь преследует цель нормального функционирования политической системы государства, основные направления деятельности которой отражены в правовом статусе соответствующего лица. О. Е. Кутафин пишет: «Применительно к власти неприкосновенность — одна из важнейших гарантий статуса официальных лиц, выполнения ими своих обязанностей…» 3 Неприкосновенность государственного или общественного деятеля в смысле ст. 277 УК РФ распространяется на его жизнь и здоровье 4. Характеристика потерпевшего в законе не конкретизирована, в указанной статье УК РФ использованы родовые понятия: государственный или общественный деятель. Их определения в действующем законодательстве РФ не встречаются. В литературе чаще всего приводится перечень руководителей страны и должностных лиц высших органов законодательной, исполнительной и судебной власти, а также прокуратуры РФ и ее субъектов. К их числу, как правило, относят: Президента РФ, Председателя и членов Правительства РФ, депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации Федерального Собрания РФ, председателей Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, Генерального прокурора РФ, руководителей субъектов РФ, руководителей федеральных органов исполнительной власти и лиц, занимающих аналогичные должности субъектов Российской Федерации и др. Так, приговором Верховного Суда Республики Дагестан М. осужден по ст. 277 УК РФ за посягательство на жизнь председателя территориальной избирательной комиссии. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала приговор законным и обоснованным 5; М. приговором Московского городского суда осужден за посягательство на жизнь депутата Государственной Думы К. 6 1

Рудинский Ф. М. Личность и социалистическая законность. Волгоград, 1976. С. 68–69. Амеллер М. А. Парламенты. М., 1967. С. 118. 3 Кутафин О. Е. Указ. соч. С. 12. А. П. Горшенев рассматриваемый вид неприкосновенности называл специальной неприкосновенностью личности (см.: Горшенев А. П. Личные конституционные права граждан: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1972. С. 88). 4 См. об этом подробно: Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации. М., 1999. С. 179. 5 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 26 октября 2011 г. № 20-О11-28 // СПС «КонсультантПлюс». 6 БВС РФ. 2009. № 6. 2

22

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Общественными деятелями признаются лица, состоящие в руководстве или активно участвующие в работе политических партий, общественных движений и объединений, фондов, профессиональных и иных союзов на федеральном или региональном уровнях 1. А. Н. Игнатов в круг указанных лиц включал и глав органов местного самоуправления 2, тогда как А. В. Наумов специально оговаривает: «Государственным деятелем может быть признано лицо, занимающее достаточно высокий пост в государстве» 3. Это мнение кажется более предпочтительным. Е. А. Иванченко 4 при определении потерпевшего предлагает исходить из Федерального закона РФ от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации» 5 и Федерального закона от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» 6. Эта рекомендация не решит проблему установления круга лиц, признаваемых потерпевшими по ст. 277 УК РФ; ее использование лишь даст возможность определить виды соответствующих служб в Российской Федерации и не более того. Многие авторы без каких-либо оговорок относят к потерпевшим судей (некоторые, правда, говорят только о федеральных судьях, тем самым, надо полагать, исключают из их числа мировых судей; другие называют только «чинов высшей судебной власти» 7). На наш взгляд, при признании судьи потерпевшим в преступлении, предусмотренном ст. 277 УК РФ, во-первых, надо иметь в виду, что Уголовный кодекс содержит специальную норму об ответственность за посягательство на его жизнь (ст. 295 УК РФ). Во-вторых, согласно п. 3 ст. 3 Закона РФ от 25 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» судья не вправе «принадлежать к политическим партиям, материально поддерживать указанные партии и принимать участие в их политических акциях и иной политической деятельности» 8. Уголовный закон охраняет лишь деятельность, не противоречащую закону. Следовательно, судьи как таковые не могут признаваться потерпевшими в рассматриваемом преступлении, посягательство на их жизнь в зависимости от целей и мотивов деяния охватывается ст. 105 или 295 УК РФ. Государственной деятельностью занимаются лишь руководители высших судебных органов страны и судов субъектов Российской Федерации, в частности, определяя судебную политику, например, в сфере гражданского (арбитражного) или уголовного судопроизводства. Посягательство на их жизнь в связи с данной деятельностью подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ. 1 См., например: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. А. И. Чучаева. С. 312. 2 См.: Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Курс российского уголовного права: в 2 т. Т. 2: Особенная часть. М., 2002. С. 768. 3 Наумов А. В. Российское уголовное право. Т. 3. С. 353. 4 См.: Российское уголовное право: в 2 т. Т. 2: Особенная часть / под ред. Э. Ф. Побегайло. М., 2008. С. 578. 5 См.: СЗ РФ. 2003. № 22. Ст. 2063. 6 См.: СЗ РФ. 2004. № 31. Ст. 3215. 7 См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М., 1998. С. 576. 8 См.: Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. № 30. Ст. 1792.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

23

Противоречивые суждения высказаны в литературе относительно признания потерпевшим государственного или общественного деятеля зарубежных стран. Так, одни авторы утверждают, что «объектом рассматриваемого преступления может быть и жизнь иностранного государственного или общественного деятеля в связи с его государственной или общественной деятельностью, направленной на укрепление дружеских связей и отношений России с ее субъектами» 1. Другие, наоборот, полагают «… целесообразным включить в УК РФ специальную статью об ответственности за посягательство на жизнь государственного деятеля иностранного государства» 2, тем самым считая, что указанная категория лиц не охраняется нормой, предусмотренной ст. 277 УК РФ. По нашему же мнению, обе позиции необоснованны. Посягательство на жизнь иностранного государственного или общественного деятеля не затрагивает основы конституционного строя и безопасности Российской Федерации, а направлено на мир и безопасность человечества. Именно поэтому законодатель, во-первых, уже предусмотрел уголовную ответственность за нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующегося международной защитой (ст. 360 УК РФ), во-вторых, включил соответствующую норму в гл. 34 разд. XII «Преступления против мира и безопасности человечества» УК РФ. Авторами, предлагающими дополнить УК РФ соответствующей нормой, эти обстоятельства, к сожалению, не учитываются. Так, формулируя проект ст. 2772 УК РФ, А. В. Седых указывает: «Убийство представителя иностранного государства, совершенное в целях прекращения его деятельности или осложнения международных отношений…» 3 Объективная сторона преступления характеризуется посягательством на жизнь государственного или общественного деятеля. Термин «посягательство» вместо веками устоявшегося понятия убийства впервые использовано в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 15 февраля 1962 г. 4, в соответствии с которым Уголовный кодекс РСФСР дополнен ст. 1912, предусматривающей ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с их служебной или общественной деятельностью по охране общественного порядка 5. Такой шаг законодателя в теории уголовного права вызвал целую дискуссию, суть которой сводится к двум основным моментам: во-первых, что понимать под посягательством на жизнь; во-вторых, обоснованность применения самого термина. По этому поводу Я. М. Брайнин даже заметил: «Неопределенность термина “посягательство”… породила целую литературу… вопроса» 6. Одна группа ученых исходит из буквального значения слова «посягательство», означающего попытку (незаконную или осуждаемую) сделать что-нибудь, рас1 Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 576. 2 Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Курс российского уголовного права. Т. 2: Особенная часть. С. 770. 3 Седых А. В. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля по уголовному управу Российской Федерации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 6. 4 См.: Ведомости Верховного Совета СССР. 1962. № 17. Ст. 177. 5 См.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1962. № 29. Ст. 449. 6 Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 235.

24

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

порядиться чем-нибудь, получить что-нибудь 1, делая на этом основании вывод о том, что закон под посягательством имеет в виду только покушение на убийство 2. Например, Э. Ф. Побегайло высказал мнение, что «по своей юридической природе “посягательство на жизнь”… является покушением на убийство, выделенным законодателем в особый состав в целях общего предупреждения» 3. Аналогичную позицию занимал С. В. Бородин 4. А. А. Герцензон, наоборот, полагал, что рассматриваемое понятие в уголовном законе тождественно оконченному преступлению, а не покушению на преступление 5. Несколько неопределенно трактовал понятие посягательства О. Ф. Шишов. Он писал: «“Преступное посягательство” в ряде случаев может включать в себя и действие, и последствие преступного деяния, в ряде случаев — только действие… и, наконец, покушение на совершение того или иного преступления» 6. Другая группа ученых, пытаясь обосновать отказ от привычного термина «убийство» и замены его термином «посягательство», считают, что законодатель имел в виду нечто большее, чем просто убийство или покушение на него. Например, П. Ф. Гришаев и М. П. Журавлев 7, П. С. Елизаров 8, помимо указанного, включали в него причинение тяжких телесных повреждений, опасных для жизни; С. И. Дементьев 9 — причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшего. Г. Ф. Поленов писал: «Объективную сторону посягательства на жизнь… образуют как действия, которые привели к наступлению смерти… так и действия, которые обусловили возможность наступления смерти» 10. Е. А. Сухарев даже высказал мнение, что посягательством на жизнь следует признавать насильственные действия, направленные на причинение любого вреда личности работника милиции или народного дружинника, если этим заведомо для виновного создается реальная возможность наступления смерти 11. Широкий разброс мнений о содержании термина «посягательство на жизнь», как отмечал 1

См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 561. См.: Николаева З. А. Уголовно-правовая охрана жизни, здоровья, достоинства лиц, участвующих в охране общественного порядка: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1986. С. 12–13. 3 Побегайло Э. Ф. Умышленные убийства и борьба с ними. Воронеж, 1965. С. 78. 4 См.: Бородин С. В. Квалификация убийств по советскому уголовному праву. М., 1963. С. 51. 5 См.: Герцензон А. А. Понятие преступления. М., 1965. С. 54. 6 Курс советского уголовного права: в 6 т. М., 1971. Т. IV. С. 267. 7 См.: Гришаев П. Ф., Журавлев М. П. Преступления против порядка управления. М., 1963. С. 30. 8 См.: Елизаров П. С. Преступления против порядка управления. Киев, 1964. С. 29. 9 См.: Дементьев С. Об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников // Соц. законность. 1963. № 4. С. 43. По сути, таким же образом трактовал рассматриваемое понятие Н. И. Ветров (см.: Ветров Н. И. Преступления против порядка управления. М., 1989. С. 20). 10 Поленов Г. Ф. Ответственность за преступления против порядка управления. М., 1966. С. 40. 11 См.: Сухарев Е. А. Ответственность за преступления, посягающие на деятельность представителей власти и общественности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1964. С. 7. Схожую позицию занимали Е. А. Козельцев (см.: Козельцев Е. А. Преступления против деятельности работников милиции и народных дружинников по охране общественного порядка: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1967. С. 12) и М. К. Аниянц (см.: Аниянц М. К. Ответственность за преступления против жизни. М., 1964. С. 103). 2

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

25

П. П. Осипов, в немалой степени обусловлен тем, что авторы пытались определить его объем только исходя из характеристики объективной стороны преступления, без учета субъективных признаков 1. Определенную ясность в трактовку термина «посягательство на жизнь» внес Пленум Верховного Суда СССР, который в постановлении от 3 июля 1963 г. «О судебной практике по применению законодательства об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» разъяснил, что «под посягательством на жизнь надлежит рассматривать убийство или покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка» (п. 4) 2. Свою позицию по этому вопросу Пленум Верховного Суда СССР подтвердил в постановлении от 22 сентября 1989 г. «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка», разъяснив, что «под посягательством на жизнь надлежит рассматривать убийство или покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка. Такие действия, независимо от наступления преступного результата, следует квалифицировать как оконченное преступление…» 3. Аналогичным образом рассматриваемое понятие разъяснялось в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 24 сентября 1991 г. «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» 4. Такая трактовка посягательства на жизнь в целом была воспринята в теории уголовного права и практике применения судами ст. 277, 295 и 317 УК РФ 5. Однако некоторые криминалисты и в настоящее время высказывают мнения, существовавшие до указанных разъяснений. Так, В. Мальцев полагает, что «под посягательством на жизнь и здоровье подразумевается главным образом угроза убийством, насилием, уничтожением или повреждением имущества» 6, т. е. угроза убийством отождествляется автором с посягательством на жизнь. 1 См.: Курс советского уголовного права: в 5 т. Л., 1978. Т. 4. С. 463. На это же обстоятельство обращает внимание А. Ю. Кизилов. Он пишет: «…Чтобы сделать правильный вывод о направленности умысла… необходимо учитывать способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений. Так, выстрел в сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, нанесение удара топором, использование автомобилей и различных механизмов для лишения жизни… независимо от наступления последствий свидетельствуют о направленности действий на лишение жизни» (Кизилов А. Ю. Уголовно-правовая охрана управленческой деятельности представителей власти. С. 74). 2 См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924–1986. М., 1987. С. 686. 3 Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации по уголовным делам. М., 1999. С. 465. 4 См.: Там же. С. 473. 5 Подобным образом сформулированы аналогичные нормы в уголовном законодательстве ряда зарубежных стран, например, в ст. 379 УК Украины (см. об этом подробно: Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование. Владикавказ, 2010). 6 Мальцев В. Уголовно-правовая охрана должностных лиц и граждан в связи со служебной или общественной деятельностью // Законность. 1996. № 1. С. 11.

26

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Двойственную позицию в трактовке анализируемого понятия занимает Е. И. Климкина. Она считает, что его содержание надо устанавливать исходя из сущности преступления: в ст. 295 УК РФ его следует определять только как убийство или покушение на убийство, а в ст. 277 УК РФ — как «убийство, покушение на убийство, а равно иные умышленные насильственные действия, заведомо создающие для виновного реальную возможность наступления смертельного результата» 1. Такое различное толкование одного и того же уголовно-правового признака недопустимо, оно не способствует единообразию судебной практики. В связи с тем, что понимание термина «посягательство на жизнь» как убийства или покушения на убийство является ныне господствующим в теории уголовного права, практическое значение приобретает вопрос об уголовно-правовой оценке приготовления к убийству государственного или общественного деятеля. Преступление, предусмотренное ст. 277 УК РФ, относится к категории особо тяжких, поэтому приготовление к нему является уголовно наказуемым. И коль скоро оно не охватывается понятием посягательства на жизнь, то естественной представляется его квалификация как приготовление к убийству лиц, названных в ст. 277 УК РФ. Однако возникает вопрос о том, надлежит ли такое деяние квалифицировать как приготовление к убийству, предусмотренному п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, или к преступлению, предусмотренному ст. 277 УК РФ. При решении вопроса необходимо дать надлежащую оценку субъективной окраске приготовительных действий. Если виновный осознает указанный в законе статус потерпевшего и при этом преследует цель прекратить государственную или иную политическую деятельность потерпевшего или руководствуется мотивом мести за такую деятельность, то его подготовительные действия охватываются ч. 1 ст. 30 и ст. 277 УК РФ. В частности, такую оценку получили действия Г., организовавшего приготовление посягательства на жизнь депутата Государственной Думы М. 2 Анализируя объективную сторону рассматриваемого преступления, нельзя оставить без внимания вопрос о форме деяния; он имеет принципиальное значение не только для теории уголовного права, но и для судебной практики. В науке уголовного права нет единой точки зрения по этому поводу. Одни авторы считают возможным совершение посягательства только путем действия, другие, хотя и с оговорками, допускают и бездействие 3. Деяние выступает родовым понятием по отношению к действию и бездействию. Однако понятие «посягательство» по объему не совпадает с понятием деяния, оно уже последнего и предполагает агрессивное поведение, направленное на причинение смерти потерпевшему 4. На активный характер посягательства указывали еще дореволюционные юристы. Например, Н. С. Таганцев признавал его нападением 5. 1 Климкина Е. И. Понятие посягательства в уголовном праве // Уголовно-правовая охрана личности и ее оптимизация. Саратов, 2003. С. 197. 2 БВС РФ. 2008. № 6. 3 См., например: Кизилов А. Ю. Уголовно-правовая охрана управленческой деятельности представителей власти. С. 74. 4 См.: Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. С. 95. 5 См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая: в 2 т. Т. 1. С. 199. Также раскрывается его форма в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 г. № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» // БВС РФ. 2012. № 11.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

27

С известной долей условности можно сказать, что посягательство синонимично нападению, поэтому с объективной стороны преступление, предусмотренное ст. 277 УК РФ, может быть совершено только посредством насильственных действий, но не путем бездействия или психического воздействия на потерпевшего 1. Правда, само понятие насилия не следует толковать чрезмерно узко и ограничивать его лишь действиями, влекущими смерть в результате механических повреждений организма потерпевшего. В этом плане важным представляется разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, данное в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»: «В случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой» 2. Точно так же следует расценивать как посягательство на жизнь насильственное или путем обмана введение в организм потерпевшего смертельно опасного количества наркотических средств, психотропных, сильнодействующих или ядовитых веществ с целью причинить смерть. Сказанное обусловливает необходимость хотя бы коротко остановиться на проблеме способа совершения преступления 3. По нашему мнению, под ним можно понимать признак объективной стороны преступления, характеризующий прием или комплекс приемов, обеспечивающих исполнение основного общественно опасного деяния 4. Способ характеризует механизм причинения вреда объекту преступления, качественное своеобразие преступного действия, 1 А. И. Санталов вообще отождествлял эти понятия (см.: Санталов А. И. Грабеж и разбой. Вопросы квалификации // Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с насильственной преступностью. Л., 1988. С. 150). 2 БВС РФ. 2003. № 2. 3 В общетеоретическом плане проблема определения способа совершения преступления относится к числу дискуссионных (см.: Жордания И. Ш. Структура и правовое значение способа совершения преступления. Тбилиси, 1977; Зуйков Г. Г. Криминалистическое учение о способе совершения преступления: дис. … д-ра юрид. наук. М., 1970; Ковалев М. И. Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. Красноярск, 1991; Кудрявцев В. Н. Способ совершения преступления и его уголовно-правовое значение // Сов. государство и право. 1957. № 8; Панов Н. И. Основные проблемы способа совершения преступления в советском уголовном праве: дис. … д-ра юрид. наук. Харьков, 1987; Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961; Пономарева Н. П. Уголовно-правовое значение способа совершения преступления: дис. … канд. юрид. наук. М., 1970; Фомичева М. А. Угроза как способ совершения преступления: основания криминализации, виды и характеристика. Владимир, 2007; Шкеле М. В. Способ совершения преступления и его уголовно-правовое значение: дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2001; Яцеленко Б. В. Уголовно-правовое значение способа совершения преступления: дис. … канд. юрид. наук. М., 1983; и др. 4 В этом случае способом совершения преступления может выступать и так называемое дополнительное деяние, или деяние вспомогательного характера, которое является служебным по отношению к основному деянию и состоит в умышленном использовании виновным дополнительных факторов, облегчающих совершение преступления (см. об этом подробно: Кругликов Л. Л. Способ совершения преступления (вопросы теории): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1971. С. 6).

28

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

операциональные особенности 1. Его содержание связано со всеми другими признаками состава преступления. Характер деяния в первую очередь определяется объектом преступления. «… Подверженность тем или иным внешним воздействиям обусловлена внутренней природой того, на что оказывается воздействие, а также предметом преступления…» 2 Исходя из объекта рассматриваемого преступления и потерпевшего 3, можно говорить только об одном способе воздействия на последнего — физическом. Признание посягательства нападением исключает из его содержания психическое воздействие вообще, в том числе и при лишении жизни государственного или общественного деятеля. В теории уголовного права физическое воздействие понимается по-разному. Одни ученые воспринимают его как процесс, другие — как результат этого процесса 4. Кроме того, воздействие наделяется различным содержанием. Например, В. И. Симонов, с одной стороны, утверждал, что «с внешней стороны физическое насилие — это применение мускульной силы к телу (корпусу) другого человека» 5, 1 Известный психолог А. Н. Леонтьев пишет, что «помимо своего интенциального аспекта (что должно быть достигнуто) действие имеет и свой операционный аспект (как, каким способом это может быть достигнуто), который определяется не самой по себе целью, а объективно-предметными условиями ее достижения» (Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1977. С. 107). 2 Бойцов А. И. Понятие насильственного преступления // Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с насильственной преступностью. С. 137. 3 Государственный и общественный деятели являются носителями соответствующих статусов. Но потерпевший как живой организм остается природным существом, подчиняющимся биологическим закономерностям, на уровне же созидательной психики он обращен к социальному бытию. Известный генетик Н. П. Дубинин, подчеркивая неразрывное единство физического и духовного, биологического и социального, пишет: «Человек является единством двух взаимодействующих, но качественно различных подструктур — надбиологической, обеспечивающей его социальную сущность, и биологической, составляющей предпосылку его социального существования» (Дубинин Н. П. Что такое человек. М., 1988. С. 18). 4 В. И. Ткаченко отождествлял процесс воздействия с его результатом. Он считал, что «внешней формой убийства может быть только действие, притом действие, непосредственно связанное с нарушением анатомической целостности человеческого тела, с физическим воздействием на его органы, т. е. с физическим вредом». Исходя из этого, автор пришел к выводу, что, во-первых, убийство может быть совершено только путем действия, во-вторых, его невозможно осуществить путем психического воздействия (Ткаченко В. И. Квалификация преступлений против жизни и здоровья по советскому уголовному праву. М., 1977. С. 8). В дальнейших своих рассуждениях В. И. Ткаченко допускал известное противоречие. Так, он писал: «Действие при убийстве может состоять только в насилии как болезнетворном воздействии на ткани человеческого организма»; «в хрестоматийном примере об отказе матери кормить своего новорожденного ребенка ее действия подпадают под признаки ст. 125 УК — оставление в опасности»; «судебная практика не знает дел об убийстве путем психического воздействия, которое в литературе именуется психическим насилием». В то же время он признавал, что «теоретически слово может убить человека, но только того, кто страдает тяжелым сердечно-сосудистым недугом» (Ткаченко В. И. Понятие и виды убийства // Труды филиала Московской государственной юридической академии в г. Кирове. Киров, 2001. С. 5–6). 5 Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 4–5; Он же. Характеристика насилия как уголовно-правового понятия // Гарантии конституционных прав личности при осуществлении правосудия. Пермь, 1980. С. 23.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

29

с другой стороны, допускал возможность воздействия на организм не только путем физического насилия, но и путем обмана (последнее он иллюстрировал примером об угощении потерпевшего ядовитыми грибами) 1. Н. И. Панов также полагает, что рассматриваемый способ совершения насильственного преступления выражается в физическом воздействии на телесную сферу (биологическую подструктуру) человека, причиняющем физическую боль, вред здоровью либо даже жизни 2. Как уже указывалось, неправомерно таким образом ограничивать содержание насилия. Т. И. Нагаева пишет, что «насильственный характер является хотя и существенным, но недостаточным признаком для отграничения нападения от других насильственных преступлений. В арсенале способов описания объективных признаков насильственных деяний у законодателя имеется множество приемов. Он использует следующие термины и словосочетания: “причинение смерти” (ст. 105–109 УК); “причинение вреда здоровью” (ст. 111, 112, 115 УК); “посягательство на жизнь” (ст. 317 УК); “насильственные действия” (ст. 132 УК); “ применение насилия” (ст. 318, 321 УК) и др.» 3. С операциональной точки зрения, посягательство как нападение представляет собой сложный поведенческий акт 4. В п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» нападение трактуется именно как действия, направленные на достижение преступного результата 5. Как правило, при анализе насилия в литературе указывается, что оно совершается против воли потерпевшего. Однако оно налицо и в том случае, когда воздействие осуществляется помимо воли государственного или общественного деятеля. Другими словами, посягательство может быть как открытым, так и тайным. М. М. Курбанов делает обоснованный вывод: «Использование термина “посягательство” в описании преступления… с одной стороны, позволило расширить стадиальную характеристику преступления, с другой же стороны, наоборот, сузить содержание деяния, ограничить способы его совершения… В таком законодательном решении достоинств практически нет. На данное обстоятельство обращали внимание многие специалисты, однако… Уголовный кодекс породил еще одну проблему, связанную как с квалификацией некоторых преступных случаев, так и назначением наказания» 6. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля следует признавать оконченным преступлением с момента совершения действий, 1 Симонов В. И. К вопросу о понятии физического насилия // Сборник аспирантских работ Свердловского юридического института. Вып. 13. Свердловск, 1971. С. 236. 2 См.: Панов Н. И. Квалификация насильственных преступлений. Харьков, 1986. С. 13. 3 Нагаева Т. И. Формы и виды преступного деяния. М., 2012. С. 161. 4 См. об этом подробно: Гравина А., Яни С. Правовая характеристика нападения как элемента объективной стороны разбоя // Сов. юстиция. 1981. № 7. С. 19; Ивахненко А. М. Квалификация бандитизма, разбоя, вымогательства: проблемы соотношения составов: дис. … канд. юрид. наук. М., 1996. С. 89; Севрюков А. П. Криминологическая и уголовно-правовая характеристика грабежей и разбоев, совершаемых с незаконным проникновением в жилище, и их предупреждение: дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. С. 151; и др. 5 БВС РФ. 1997. № 3. 6 Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. С. 100.

30

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

направленных на лишение жизни и объективно создавших непосредственную угрозу наступления смерти потерпевшего. Обстоятельства времени и места совершения преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, на квалификацию не влияют. Посягательство на жизнь может быть совершено во время исполнения потерпевшим функций государственного или общественного деятеля, до или после этого. В двух последних случаях промежуток времени между осуществлением потерпевшим указанных функций и посягательством на его жизнь уголовно-правового значения не имеет. Субъективная сторона посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля характеризуется прямым умыслом, специальным мотивом или специальной целью. Содержанием интеллектуального элемента умысла охватываются, во-первых, свойства совершаемого действия, т. е. его способность причинить смерть, во-вторых, направленность действия на лишение жизни именно указанного в законе потерпевшего, а волевого элемента — желание причинить смерть именно этому лицу. Ошибочным представляется мнение А. Н. Игнатова о том, что рассматриваемое преступление «может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, покушение на убийство совершается только с прямым умыслом» 1. Во-первых, как уже указывалось, специфика описания в законе объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, не позволяет выделить покушение на жизнь государственного или общественного деятеля; во-вторых, наличие специальной цели исключает косвенный умысел. В-третьих, «в формальных составах волевое содержание умысла исчерпывается волевым отношением к самим общественно опасным действиям (бездействию)… Следовательно, при совершении преступлений с формальным составом волевой элемент умысла всегда заключается в желании совершить общественно опасные действия, запрещенные уголовным законом, он может быть только прямым» 2. Согласно закону посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля преследует цель прекращения его государственной или общественной деятельности, мотивом выступает месть за такую деятельность. Таким образом, данные признаки субъективной стороны являются альтернативно обязательными. Другими словами, для квалификации преступления по ст. 277 УК РФ не требуется одновременного наличия и цели, и мотива, а достаточно любого из двух указанных признаков. Убийство государственного или общественного деятеля с другой целью или по другим мотивам не подпадает под признаки рассматриваемого деяния, подлежит оценке как преступление против личности. Согласно п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности», «если лицо совершает посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля… путем совершения взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, содеянное надлежит квалифицировать по статье 205 УК РФ. 1

Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Курс российского уголовного права. Т. 2. С. 770. Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 86–87. 2

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

31

Когда посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля хотя и совершается указанными способами, но в целях прекращения его государственной или политической деятельности либо из мести за такую деятельность, содеянное квалифицируется по статье 277 УК РФ» 1. В связи с анализом содержания и направленности умысла виновного возникает практически важный вопрос об уголовно-правовой оценке посягательства на жизнь при наличии субъективной ошибки в личности потерпевшего, когда, например, вместо государственного или общественного деятеля лишается жизни человек, который таковым не является. Согласно господствующей в науке уголовного права точке зрения, в этом случае имеет место покушение на совершение того преступления, которое отражалось сознанием виновного, следовательно, его действия надлежит квалифицировать по ч. 3 ст. 30 и той статьей Особенной части УК РФ, которая устанавливает ответственность за оконченное преступление в соответствии с направленностью умысла. Но это не согласуется с разъяснениями приведенных выше постановлений Пленума Верховного Суда СССР и Пленума Верховного Суда РСФСР относительно квалификации неудавшейся попытки убийства потерпевшего как оконченного преступления. В связи с этим среди ученых в данном вопросе нет единого мнения. Применительно к посягательству на жизнь работника милиции или народного дружинника О. Ф. Шишов высказал следующее мнение: «Когда субъект, полагая, что посягает на жизнь работника милиции или народного дружинника, на самом деле причиняет вред жизни или здоровью других граждан, действия виновного следует квалифицировать по правилам об ошибке в объекте, когда объекты посягательства имеют различное юридическое значение. В этих случаях содеянное надлежит квалифицировать как покушение на жизнь работника милиции и народного дружинника (ст. 15 и ст. 1912 УК РСФСР), а также как соответствующее оконченное преступление против личности» 2. Приведенное мнение интересно признанием возможности покушения на преступление с так называемым усеченным составом. Однако оно неприемлемо в другой части — в части квалификации такого деяния по совокупности преступлений, когда при одном потерпевшем юридически фиксируется наличие двух убийств, одно из которых или оба признаются неоконченными. Неприемлемость такого решения очевидна применительно к УК РФ, в соответствии с которым наказания, назначенные за каждое из посягательств на жизнь, должны обязательно складываться. Более целесообразным с практической точки зрения является предложение квалифицировать лишение жизни лица, ошибочно принятого виновным за конкретного работника милиции или народного дружинника, как покушение на убийство указанного в законе потерпевшего. Правда, эта рекомендация ведет к появлению такой юридической конструкции, как «покушение на покушение», 1

БВС РФ. 2012. № 4. Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. VI. С. 272. Несколько иначе предлагают решать этот вопрос Ю. М. Ткачевский и И. М. Тяжкова. Они пишут: «В случаях фактической ошибки, когда субъект убивает не государственного или общественного деятеля, а иное лицо (например, охранника, водителя), ответственность наступает по совокупности за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля и умышленное убийство иного лица» (Курс уголовного права: В 5 т. Т. 5: Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002. С. 29). 2

32

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

которая не известна российскому законодательству и отрицается подавляющим большинством ученых, исходящих из того, что покушение на преступление с усеченным составом в принципе невозможно. Между тем отдельными специалистами приводятся весьма веские аргументы в пользу возможности покушение на преступление, имеющего такой состав, при воображаемом наличии квалифицирующего признака либо при неудавшейся попытке причинить последствия, имеющие квалифицирующее значение (например, разбой, соединенный с неудачной попыткой причинить тяжкий вред здоровью) 1. Возможность покушения на преступление, которое в законе определено как «посягательство на жизнь», обосновывается, например, А. И. Рарогом. Признание таких преступлений оконченными с момента совершения действий, непосредственно направленных на лишение жизни, и невозможность стадии покушения на эти преступления А. И. Рарог считает верным «во всех случаях, когда сознание виновного правильно отражает объективные свойства совершаемого деяния. Но ситуация меняется, если посягающий допускает ошибку в личности потерпевшего: желая лишить жизни, например, государственного деятеля в целях прекращения его государственной деятельности, он по ошибке принимает за него другого человека, стреляет в него и промахивается. Налицо неудавшаяся попытка посягнуть на жизнь государственного деятеля, но не реальное посягательство. Квалифицировать деяние по ст. 277 УК РФ невозможно, поскольку жизнь государственного деятеля не находилась в реальной опасности и основам конституционного строя Российской Федерации ничто не угрожало. Но с учетом субъективной направленности деяния на этот объект преступление следует квалифицировать как покушение на преступление, предусмотренное ст. 277 УК РФ, хотя с точки зрения формальной логики такая квалификация представляется не совсем обычной — покушение на покушение» 2. Рассматривая несколько иное деяние, когда виновный, намереваясь убить государственного деятеля, по ошибке убил другого человека, А. И. Рарог делает вывод, что «и в этом случае нет оснований квалифицировать его как оконченное преступление, поскольку основам конституционного строя Российской Федерации также ничто реально не угрожало. Для приведения направленности умысла в соответствие с фактическим содержанием преступления опять-таки следует применить юридическую фикцию — деяние, доведенное до логического завершения, квалифицировать как покушение на преступление, предусмотренное ст. 277 УК» 3. Приведенные суждения и аргументы представляются достаточно убедительными и вполне приемлемыми для обоснования квалификации посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля, когда виновный ошибочно принимает за такое лицо другого человека. Квалификация подобного рода посягательств в случае наступления смерти потерпевшего по ч. 3 ст. 30 и ст. 277 УК РФ особых сомнений не вызывает, поскольку это соответствует общепризнанным положениям теории уголовного права об ошибке в объекте преступления. Но и в случаях, когда действия, направленные на причинение смерти, не привели к такому исходу, посягательство на жизнь государственного или общественного 1 См., например: Гаухман Л. Д. Борьба с насильственными посягательствами. М., 1969. С. 92; Кригер Г. А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1971. С. 154; и др. 2 Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. С. 212. 3 Там же.

§ 2. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля

33

деятеля при ошибке в личности потерпевшего следует квалифицировать как «покушение на покушение», т. е. по ч. 3 ст. 30 и ст. 277 УК РФ. В теории уголовного права высказывались предложения по совершенствованию законодательного регулирования ответственности за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля 1. По нашему мнению, все они носят паллиативный характер. Например, А. В. Седых предлагает ст. 277 УК РФ сформулировать следующим образом: «Убийство государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность…» 2 Нетрудно заметить, что в этом случае ухудшается уголовно-правовая охрана неприкосновенности личности указанного в законе деятеля, в частности, за ее пределами остается причинение вреда здоровью потерпевшего, не охватываемого покушением на жизнь государственного или общественного деятеля. Автор предлагает убийство Президента Российской Федерации, совершенное в целях прекращения его государственной деятельности либо из мести за такую деятельность, криминализировать самостоятельно, сформулировав соответствующую норму в ст. 277 УК РФ (действующую статью указать под номером 2771 УК РФ) 3. Сама по себе идея заслуживает поддержки, однако она должна быть реализована в рамках более общего подхода к уголовно-правовой охране Президента РФ, который имеет место в зарубежном законодательстве 4, т. е. самостоятельной главы УК РФ. На наш взгляд, ст. 277 УК РФ целесообразно представить в таком виде: «Статья 277. Причинение вреда здоровью или убийство государственного или общественного деятеля 1. Умышленное причинение вреда здоровью государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство государственного или общественного деятеля, совершенное в тех целях или по тому же мотиву, — наказывается…» Часть 1 проекта статьи предполагает, что виновный желал причинить именно вред здоровью потерпевшего, не допуская при этом его смерти. Как известно, умысел в данном случае носит неконкретизированный характер, охватывает наступление вреда здоровью любой тяжести, а не какого-либо его конкретного вида. Кроме того, уголовный закон, как было установлено, в данном случае охраняет не здоровье потерпевшего (что несомненно потребовало бы соответствующей дифференциации), а власть. Именно ей таким образом причиняется вред, нарушается ее нормальное функционирование. Поэтому в проекте предусматривается 1 См., например: Маркова Т. Ю. Убийство в связи с осуществлением лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 11. 2 Седых А. В. Указ. соч. С. 6. 3 См.: Там же. 4 См. об этом подробно: Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование.

34

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

равная наказуемость любой степени тяжести причинения вреда государственному или общественному деятелю. Фактическое же причинение вреда различной тяжести вполне может быть учтено в рамках судебной пенализации.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие... или предварительное расследование В ст. 295 УК РФ данное преступление характеризуется как «посягательство на жизнь судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта, совершенное в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц либо из мести за такую деятельность». В период с 1997 по 2014 г. поставлено на учет 173 рассматриваемых преступления, причем наибольшее число таких деяний совершено в 2014 г., меньше всего – в 2002 и 2007 гг. (см. табл. 2). Таблица 2 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

7

12

5

7

8

3

5

4

5

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

6

3

12

16

18

13

17

11

21

Видовой объект преступлений против правосудия в теории уголовного права трактуется по-разному. Справедливости ради следует заметить, что этому есть объективные основания. Если исходить из определения правосудия как деятельности суда по осуществлению судебной власти и из названия гл. 31 УК РФ, то логичен вывод: объектом выступает нормальное функционирование исключительно судебных органов. Однако подобный вывод не соответствует содержанию указанной главы, в которой установлена ответственность за посягательства на нормальную деятельность не только суда, но также следователя, лица, производящего дознание, прокурора, лиц, исполняющих судебные решения, защитника, эксперта, специалиста и даже близких всех перечисленных лиц. Значит, общественные отношения в сфере нормального функционирования судебных органов по отправлению правосудия полностью не исчерпывают всего содержания объекта преступлений, интегрированных в гл. 31 УК РФ. Исходя из этого несоответствия некоторые криминалисты даже предлагали исключить из данной главы нормы обо всех преступлениях, посягающих не на деятельность суда, а на деятельность иных органов государства и применительно к УК РСФСР 1960 г. 1, и в связи 1 См.: Кузнецов А. Совершенствование уголовно-правовых гарантий конституционных прав обвиняемых // Сов. юстиция. 1980. № 13. С. 4.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

35

с опубликованием проекта УК РФ 1. Данное предложение не было воспринято юридической общественностью. Многие представители науки уголовного права нашли другой способ выйти из противоречия между общепринятым пониманием правосудия и трактовкой объекта преступлений, включенных в гл. 31 УК РФ. Так, И. М. Черных предложила концепцию двух значений правосудия — процессуального и уголовно-правового. В последнем значении правосудие наделялось более широким содержанием, чем в первом, в него включалась деятельность не только суда, но и органов, способствующих суду в отправлении правосудия. Поэтому «в уголовном законодательстве и относят к преступлениям против правосудия посягательства на правильное проведение предварительного следствия и на деятельность судов всех инстанций, а также деяния, направленные против надлежащего исполнения приговоров или решений, так как все перечисленные посягательства могут причинить ущерб правильному осуществлению… правосудия» 2. Концепция двух значений понятия «правосудие» в дальнейшем была развита в монографии И. С. Власова и И. М. Тяжковой. В ней утверждалось, что уголовный закон вкладывает в указанное понятие более широкое содержание, чем процессуальный закон: «Под деятельностью, направленной на осуществление задач правосудия, как объектом преступлений против правосудия, надо понимать не только деятельность судов, но и предварительное расследование, исполнение приговоров и решений, то есть систему действий, составляющих уголовный или гражданский процесс» 3. Формулируя свое мнение, авторы оговорились, что объектом преступлений против правосудия может быть не любая деятельность органов, обеспечивающих надлежащее расследование уголовных дел или исполнение судебных решений, а только процессуально упорядоченная деятельность, направленная на осуществление задач правосудия 4. Вслед за И. С. Власовым и И. М. Тяжковой практически все авторы последующих определений правосудия правильно подчеркивают, что оно представляет собой процессуально урегулированную правоприменительную деятельность суда по реализации судебной власти в установленных законом формах. Важно иметь в виду, что некоторые виды деятельности суда, будучи проявлением судебной власти, не имеют детальной процессуальной регламентации и не входят в понятие правосудия. Концепция двух значений понятия правосудия нашла немало последователей. Так, Ш. С. Рашковская писала, что «правосудие как объект уголовно-правовой охраны — понятие более широкое, чем правосудие как специфический вид государственной деятельности» 5. По мнению Е. Р. Абдрахмановой, «в уголовном праве правосудие понимается не только как специфическая деятельность суда, но и деятельность органов, способствующих ему в этом, — органов прокуратуры, 1 См.: Москвитина Т. А. Некоторые предложения по совершенствованию проекта Уголовного кодекса // Вопросы уголовной ответственности и ее дифференциации (в проекте Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации). Ярославль, 1994. С. 185. 2 Черных И. М. Преступления против социалистического правосудия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1962. С. 8. 3 Власов И. С., Тяжкова И. М. Ответственность за преступления против правосудия. М., 1968. С. 31. 4 См.: Там же. С. 34–41. 5 Рашковская Ш. С. Преступления против правосудия. М., 1978. С. 5.

36

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

предварительного расследования, органов, исполняющих вступившие в законную силу приговоры и решения. Такая позиция законодателя обусловлена тем, что без деятельности указанных органов осуществление правосудия судом было бы практически невозможно» 1. Если некоторые ученые считают возможным видеть два значения в понятии правосудия, то отдельные сторонники этой концепции, как нам кажется, пошли дальше: они прибегли к расширительному толкованию еще одного понятия — «органы правосудия». Так, определив объект рассматриваемой группы преступлений как общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование органов правосудия, М. Н. Голоднюк высказала мнение, что «под органами правосудия здесь понимаются не только суд, но и те органы, которые способствуют суду реализовать задачи и цели правосудия (органы следствия, дознания, прокуратуры, органы, исполняющие вступившие в законную силу приговоры, решения и постановления суда)» 2. Сходную позицию занял С. Ф. Милюков, характеризуя объект одного из преступлений против правосудия как нормальный ход правосудия на судебных и на досудебных его стадиях, т. е. автор в этом случае, по сути, отождествляет правосудие и судопроизводство 3. Нужно признать, что концепция двух значений понятия правосудия в одно время практически стала чуть ли не единственной в учении о рассматриваемых преступлениях 4. Например, Л. В. Иногамова-Хегай пишет: «Правосудие понимается в узком и широком значении слова. Правосудие как специфический вид государственной деятельности состоит в рассмотрении и разрешении судами дел. Это понятие правосудия в узком смысле слова в соответствии с… конституционным принципом (ст. 118). При осуществлении правосудия помощь и содействие судам оказывают другие государственные органы: прокуратура, органы дознания и предварительного 1 Абдрахманова Е. Р. Уголовно-правовая охрана деятельности исправительно-трудовых учреждений. Ульяновск, 1996. С. 33. По этому вопросу также см.: Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана процессуального порядка получения доказательств. Ульяновск, 2001; Друзин А. И. Воспрепятствование исполнению судебного акта. Ульяновск, 2001; Емеева Н. Р. Уголовная ответственность за преступления против правосудия, совершаемые судьями и должностными лицами правоохранительных органов: дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005; Иванов В. Д. Преступления против правосудия. Ростов н/Д, 1997; Кудрявцева А. В. Уголовная ответственность как гарантия осуществления правосудия // Пять лет действия УК: итоги и перспективы. М., 2003. С. 207; и др. Аналогичное мнение ранее было высказано одним из авторов настоящей работы (см.: Чучаев А. И. Преступления против правосудия. Ульяновск, 1997. С. 4), однако, начиная с 2000-х гг., автор изменил позицию, считая рассматриваемую концепцию методологически ошибочной (см., например: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. А. И. Чучаева. М., 2012. С. 413). 2 Голоднюк М. Н. Вопросы развития законодательства о преступлениях против правосудия // Вест. Московск. ун-та. Серия 11. Право. 1996. С. 17. Аналогичное утверждение содержится в работе В. И. Субботиной (см.: Субботина В. И. Уголовная ответственность за заведомо незаконное заключение под стражу или содержание под стражей: дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 50). 3 См.: Милюков С. Ф. Преступления против правосудия. СПб., 1999. С. 44. 4 Исключение составляет, пожалуй, лишь позиция Т. Н. Добровольской, критиковавшей такой подход к определению правосудия в уголовном праве (см.: Добровольская Т. Н. Понятие советского социалистического правосудия // Ученые записки ВИЮН. 1963. № 16. С. 18).

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

37

следствия, учреждения, исполняющие вступившие в законную силу приговоры, решения и иные судебные акты. Нормами главы о преступлениях против правосудия охраняется деятельность не только судов, но и перечисленных органов, без деятельности которых выполнение судом функции правосудия было бы затруднительно или даже невозможно. В этом случае речь идет о понятии правосудия в широком смысле слова» 1. С. А. Денисов, утверждая, что правосудие нужно понимать только в широком смысле слова, пошел еще дальше основоположников рассматриваемой концепции. По его мнению, «бытовавшая и бытующая еще правовая норма и теоретическое положение о том, что правосудие осуществляется только судом, не соответствует сущности этого понятия и явления…» 2. При этом автор замечает: «Да, суд занимает особое и решающее место в единой иерархии субъектов правосудия. Только суд вправе и обязан признать лицо виновным или невиновным в совершении преступления и вынести соответствующий приговор или иной судебный акт. Но такой акт — лишь один из системы решений и правовых актов, форм и элементов правосудия. Приговор (решение) суда — одна из гарантий правосудия» 3. В обоснование своей позиции С. А. Денисов пишет: «Конституционный принцип осуществления правосудия только судом не означает буквального формально-юридического смысла соответствующей конституционной нормы. Во-первых, любой принцип есть лишь наиболее общее требование к познанию и практической деятельности. Во-вторых, эта норма Конституции не устанавливает и не ограничивает существенную характеристику этого принципа — круг субъектов судебной власти и правосудия. В-третьих, она лишь выделяет место и функциональную роль как органа власти и как субъекта правосудия…» 4 В итоге автор приходит к выводу: «Правосудие… не ограничивает своих субъектов судом. Суд, безусловно, — основополагающий субъект правосудия в силу своего правового статуса, особой компетенции и особых полномочий. Но функции суда не ограничивают правосудие как сложного системного института. Помимо суда субъектами правосудия являются государственные органы, в той или иной мере реализующие функции правосудия, а именно: органы расследования (дознания и предварительного следствия); органы прокурорского надзора и контроля за осуществлением правосудия; органы, реализующие исполнение решений и приговоров судов» 5. Подобного рода утверждения ничего общего не имеют ни с конституционным определением места и роли суда в системе государственной власти, ни с его функциями, ни с теоретическими воззрениями о правосудии как деятельности исключительно суда и не какого-либо другого органа 6. 1

Уголовная ответственность за преступления против правосудия. М., 2003. С. 14. Денисов С. А. Актуальные проблемы уголовной ответственности за преступления против правосудия: дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2002. С. 32. 3 Там же. С. 53–54. 4 Там же. 5 Там же. С. 56. 6 И. Н. Кабашный обоснованно подчеркивает, что «не могут никакие, кроме судов, государственные органы, должностные и тем более иные, обладающие определенными обязанностями лица (эксперты, понятые, переводчики и т. д.) участвовать в осуществлении правосудия. Признавая у них наличие такой возможности, мы в корне подрываем устоявшийся веками во всем цивилизованном мире принцип осуществления правосудия только судом, поэтому 2

38

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Примечательно, что некоторые авторы, понимающие под правосудием деятельность только судов, тем не менее не могут отойти от концепции узкой и широкой трактовки понятия правосудия 1. Законодатель, выделив в УК РСФСР 1960 г. преступления против правосудия в самостоятельную главу, признал, что к этой группе относятся преступления, прямо или косвенно препятствующие осуществлению правосудия, все они нарушают один и тот же объект. В теории уголовного права также утвердилось мнение, согласно которому «все преступления против правосудия по признаку родового объекта были объединены в одну главу» 2. Глава о преступлениях против правосудия включена в раздел X «Преступления против государственной власти» УК РФ. Судебная власть наряду с законодательной и исполнительной властью является одной из ветвей государственной власти. Следовательно, родовым объектом всех преступлений этого раздела, по всеобщему признанию, являются общественные отношения, характеризующие нормальное функционирование государственной власти, ее отдельных институтов и органов. Однако в определении видового объекта преступлений против правосудия в теории уголовного права существует широкий разброс мнений. Одними криминалистами он характеризуется как деятельность только суда по отправлению правосудия 3, другими — как нормальная деятельность органов суда, дознания, следствия, прокуратуры, а также органов, исполняющих наказание 4, третьими — как общественные отношения по осуществлению правосудия 5. Наиболее приемлемым является определение видового объекта преступлений против правосудия как «общественных отношений, обеспечивающих нормальное, процессуально регламентированное функционирование суда, органов следствия и дознания, прокуратуры, а также органов, исполняющих судебные акты, по реализации целей и задач правосудия. Но и в этом случае нет ответа на вопрос, можно ли относить к правосудию деятельность органов прокуратуры, следствия, дознания и органов, исполняющих судебные решения, или деятельность названных органов входит в видовой объект преступлений против правосудия наряду с правосудием. никакого широкого значения у понятия “правосудие”… быть не может» (Кабашный И. Н. Преступления против правосудия, совершаемые должностными лицами органов, осуществляющих уголовное преследование: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2005. С. 101). По этому вопросу также см.: Лебедев А. Г. Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности по уголовному праву России: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 64; Радченко А. А. Понятие и уголовно-правовая характеристика преступлений в сфере производства предварительного расследования, отправления правосудия и исполнения судебных актов. Иркутск, 2008, С. 33–35; и др. 1 См.: Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2004. С. 20. 2 Гаранина М. А. Системы преступлений против правосудия (формирование и развитие): автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1995. С. 14. 3 См., например: Хлопцева Е. Ю. Уголовно-правовая охрана правосудия: дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1995. С. 7. 4 См., например: Иванов В. Д. Вопросы борьбы с посягательствами против правосудия в деятельности органов суда и следствия Казахской ССР. Караганда, 1975. С. 6. 5 См., например: Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана процессуального порядка получения доказательств. С. 55–56.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

39

Между тем в последних фундаментальных исследованиях преступлений против правосудия высказывается аргументированное мнение о том, что «концепция двух значений понятия “правосудие”, воспринятая в теории уголовного права, является методологически ошибочной. Деятельность правоохранительных органов по содействию суду в осуществлении правосудия не является правосудием, она носит служебный характер: создает предпосылки для отправления судом правосудия как в части надлежащей подготовки дел и материалов для судебного разбирательства, так и в части исполнения судебных решений» 1. Не задерживаясь на аргументации положения о необоснованности выделения двух значений термина «правосудие», можно утверждать, что видовой объект преступлений, включенных в гл. 31 УК РФ, охватывает деятельность не только судов по реализации судебной власти в предусмотренной законодательством форме судопроизводства, но и общественные отношения, непосредственно связанные с отношениями по отправлению правосудия. Представляет интерес определение объекта анализируемых преступлений, сформулированное Л. В. Лобановой: «Правосудие в качестве объекта уголовно-правовой охраны следует рассматривать как систему общественных отношений, призванных обеспечить предпосылки, нормальное осуществление, а также претворение в жизнь результатов… деятельности суда и содействующих ему органов и лиц» 2. Автор рассматривает данный объект как сложную систему общественных отношений: во-первых, в сфере деятельности суда по реализации судебной власти; во-вторых, в сфере деятельности органов, содействующих суду в отправлении правосудия. Для объединения этих двух групп общественных отношений в единый объект преступлений связующим звеном может служить категория «интересы правосудия» 3. В юридической литературе правильно отмечается, что деятельность суда по осуществлению правосудия во многих случаях невозможна без вспомогательной деятельности других государственных органов: дознания, следствия, прокуратуры, органов и должностных лиц, исполняющих судебные решения, т. е. деятельности, в конечном счете обеспечивающей интересы правосудия. Еще в начале второй половины прошлого века И. М. Черных заметила, что деяния, препятствующие объективному и всестороннему предварительному расследованию, препятствуют тем самым и правильному осуществлению правосудия 4. Другими словами, они не прямо посягают на правосудие как на деятельность 1 Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 7. 2 Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999. С. 27. 3 Проблема интереса в уголовном праве относится к числу дискуссионных (см. об этом подробно: Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963; Глистин В. К. Проблемы уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979; Гонтарь И. Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве. Владивосток, 1997; Каиржанов Е. К. Интересы трудящихся и уголовный закон. Алма-Ата, 1973; Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988; Уголовный закон и преступление. Иваново, 1997; и др.). Нами в целом разделяется мнение, согласно которому интерес представляет собой самостоятельное социальное явление; его появление обусловлено функционированием общественных отношений. 4 Черных И. М. Указ. соч. С. 8.

40

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

суда, а косвенно, именно препятствуя созданию необходимых условий для осуществления правосудия судом. Надлежащее обеспечение интересов правосудия во многом зависит от качественной работы органов прокуратуры, дознания, предварительного следствия и органов, исполняющих судебные решения. Как отметил Конституционный Суд РФ в постановлении от 4 марта 2003 г. по делу о проверке конституционности положений п. 2 ч. 1 и ч. 3 ст. 232 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан Л. И. Батищева, Ю. А. Евграфова, О. В. Фролова и А. В. Шмелева, «существенное процессуальное нарушение является препятствием для рассмотрения дела, которое суд не может устранить самостоятельно и которое, как повлекшее лишение или стеснение гарантируемых законом прав участников уголовного судопроизводства, исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора и фактически не позволяет суду реализовать возложенную на него Конституцией Российской Федерации функцию осуществления правосудия» 1. Таким образом, Конституционный Суд РФ исходит из того, что осуществление судом функции правосудия в немалой степени зависит от качества работы органов дознания и предварительного следствия, деятельность которых создает необходимые предпосылки для вынесения судом законного и обоснованного решения. Это же обстоятельство подчеркивал В. Н. Кудрявцев: «Деятельность этих органов в конечном счете направлена на обеспечение вынесения законного, обоснованного и справедливого решения (приговора)» 2. И. С. Власов также считает обоснованным включение норм об ответственности за воспрепятствование нормальной работе органов прокуратуры, следствия и дознания в главу о преступлениях против правосудия, обосновывая это тем, что при выделении группы рассматриваемых преступлений органы, непосредственно осуществляющие правосудие (суды), и органы, способствующие осуществлению правосудия, интересуют законодателя не как самостоятельные звенья государственного аппарата, а как единый механизм, обеспечивающий реализацию задач правосудия 3. С указанным утверждением трудно не согласиться, поскольку оно, не умаляя значения правоохранительных органов (дознания, следствия, прокуратуры и др.), исходит из их вспомогательной по отношению к суду роли при осуществлении правосудия. «Без деятельности правоохранительных органов (прокуратуры, предварительного расследования, системы исполнения наказаний, судебных приставов-исполнителей) невозможно обеспечить осуществление правосудия в стране», — пишет А. И. Друзин, указывая на наличие тесной связи деятельности правоохранительных органов с правосудием как исключительно судебной деятельностью 4. Правоохранительные органы осуществляют разнообразную деятельность, многие ее виды не имеют к правосудию прямого отношения. Вместе с тем на названные органы возложены специфические функции, реализации которых создают необходимые предпосылки для отправления правосудия судом, а значит, направлены на реализацию целей и задач правосудия, неразрывно связаны с ним. 1

Российская газета. 2003. 18 марта. Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. С. 395. 3 Власов И. С. Об объекте преступлений против правосудия // Ученые записки ВНИИСЗ. Вып. 1/8. 1964. С. 100. 4 Друзин А. И. Указ. соч. С. 47. 2

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

41

Без своевременного выявления, раскрытия преступлений, собирания и процессуального закрепления доказательств, например по уголовному делу, невозможно вынесение законного, обоснованного и справедливого приговора. Следовательно, общественные отношения в сфере осуществления правоохранительными органами (дознания, следствия, прокуратуры и т. п.) деятельности по оказанию суду помощи в отправлении правосудия составляют вторую группу отношений, которые в своей совокупности обеспечивают правосудие в Российской Федерации. Иначе говоря, они входят в объект в качестве его составной части. Это обстоятельство подчеркивает в характеристике видового объекта А. В. Федоров: «Видовым объектом рассматриваемых преступлений необходимо признавать общественные отношения по осуществлению деятельности суда, регламентированной Конституцией РФ и федеральными законами, а в предусмотренных законом случаях — и нормативными правовыми актами субъектов Федерации, по реализации судебной власти, состоящей в рассмотрении и разрешении по существу подведомственных суду дел посредством конституционного, гражданского, арбитражного, административного и уголовного судопроизводства, а также общественные отношения по осуществлению деятельности правоохранительных органов, направленной на реализацию целей и задач правосудия путем создания необходимых условий для реализации судом его полномочий по отправлению правосудия и обеспечения исполнения судебных решений» 1. Однако в этом определении не указывается, что объединяет эти две группы отношений. По нашему мнению, видовой объект преступлений против правосудия можно определить как интересы правосудия, которые охватывают две группы отношений — отношения по отправлению правосудия судом и отношения по осуществлению правоохранительными органами деятельности, направленной на реализацию целей и задач правосудия путем создания необходимых условий для осуществления судом его полномочий по отправлению правосудия. В связи со сказанным трудно согласиться с К. Л. Чайкой, утверждающим, что коль скоро правосудие осуществляется в процессуальной, правовой форме, то и правосудие как объект преступления представляет собой исключительно правовые отношения, складывающиеся из содержания правоотношения, субъектов прав (участников правоотношения) и объектов правоотношений. Критикуя позицию авторов, признающих в качестве объекта общественные отношения, составляющие содержание нормальной деятельности суда и правоохранительных органов, он пишет: «Деятельность (поведение) субъектов включена наряду с самими субъектами в содержание отношения (пусть и урегулированного нормами права), а не наоборот — отношение (пусть и урегулированное нормами права) включено в содержание деятельности» 2. На наш взгляд, искажает сущность общественных отношений, охраняемых нормами гл. 31 УК РФ, утверждение о том, что ими признаются конституционные задачи по борьбе с правонарушениями и порождающими их причинами 3. Нет 1 Федоров А. В. Преступления против правосудия (вопросы истории, понятия и классификации). Калуга, 2004. С. 88. 2 Чайка К. Л. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны // Сборник трудов молодых ученых академии управления «Тисби». Казань, 2004. С. 245. 3 См.: Зеренков Э. В. Уголовно-правовые и криминологические аспекты подкупа и принуждения к лжесвидетельству и уклонению от дачи показаний: дис. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 1999. С. 14.

42

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

оснований включать в видовой объект рассматриваемых преступлений в качестве самостоятельной составляющей общественные отношения по физической и нравственной защищенности участников конституционного, гражданского, арбитражного, административного или уголовного судопроизводства, а также их близких 1, либо «отношения, охраняющие неотъемлемые личностные блага субъектов данной деятельности и их близких: жизнь, здоровье, честь, достоинство, личную безопасность» 2. Последняя точка зрения близко примыкает к существующему в теории уголовного права мнению о том, что многие преступления против правосудия посягают одновременно на два непосредственных объекта — будучи в первую очередь направленными на деятельность суда по осуществлению правосудия либо на нормальную деятельность правоохранительных органов, оказывающих помощь в отправлении правосудия, они попутно затрагивают те или иные интересы личности. Однако подобная трактовка непосредственного объекта поддерживается не всеми учеными. Так, И. С. Власов считал, что личность не может быть непосредственным объектом рассматриваемой группы преступлений, поскольку охрана интересов личности составляет основную задачу правосудия 3. Это утверждение в литературе было подвергнуто критике. Несогласие с автором Ш. С. Рашковская мотивировала тем, что отнесение личности к объектам, которые не имеют самостоятельного значения в рамках составов преступлений против правосудия, является ошибочным, поскольку «личности при совершении некоторых преступлений против правосудия может быть причинен тяжкий вред, непосредственно охватываемый умыслом виновного, а в ряде случаев являющийся целью преступного деяния (например, при ложном доносе)… Исключить личность из числа непосредственных объектов преступления — значит односторонне трактовать задачи… законности в области осуществления правосудия» 4. По ее мнению, данный вред нельзя рассматривать, как это делает И. С. Власов, в качестве способа совершения преступления или в качестве обстоятельства, увеличивающего общественную опасность деяния 5. Сходное мнение высказал и В. К. Глистин, который упрекнул И. С. Власова в том, что он некритически воспринял определение структуры общественного отношения, данного Б. С. Никифоровым 6, в итоге ошибочно включил личные блага потерпевшего в число элементов общественного отношения, охраняемого нормами о преступлениях против правосудия 7. 1 См.: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: понятие, система, юридический анализ и проблемы квалификации. Хабаровск, 2001. С. 11. 2 Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. С. 18. 3 См.: Власов И. С. Об объекте преступлений против правосудия. С. 95. В другой работе автор писал: «Непосредственным объектом каждого из таких преступлений является какое-либо из охраняемых уголовным законом условий успешной деятельности суда» и соответствующих правоохранительных органов (Власов И. С., Тяжкова И. М. Указ. соч. С. 95). 4 Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. VI. С. 94. 5 См.: Там же. 6 Речь идет о признании Б. С. Никифоровым в качестве объекта преступления охраняемых уголовным законом условий нормального функционирования социального установления (см.: Никифоров Б. С. Объект преступления. М., 1960. С. 115–116). 7 См.: Курс советского уголовного права: в 5 т. Т. 4. С. 320.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

43

Критика позиции И. С. Власова представляется недостаточно убедительной. Правосудие по своей сущности — правозащитная деятельность (деятельность по защите права), имеющая цель охраны установленных законом либо восстановление нарушенных прав любого человека или любой организации. Поэтому всякое деяние, в той или иной форме препятствующее осуществлению правосудия в соответствии с его целями и задачами, так или иначе посягает на права или законные интересы личности, юридического лица, общества или государства. Если исходить из этого факта, то все преступления против правосудия (да и многие другие) следовало бы признавать двухобъектными. Но такой подход к характеристике непосредственного объекта преступлений против правосудия представляется неправильным. Ущемление прав и законных интересов личности, организаций, общества и государства происходит лишь попутно и не всегда при нарушении деятельности суда и правоохранительных органов по осуществлению или обеспечению правосудия. В некоторых случаях посягательство на блага личности выступают в качестве способа совершения рассматриваемых преступлений (например, при проявлении неуважения к суду посредством оскорбления участников судебного разбирательства). В других случаях оно является квалифицирующим обстоятельством (например, при даче заведомо ложных показаний свидетелем). Ни те, ни другие нельзя рассматривать как преступления, причиняющие вред двум объектам, поскольку они укладываются в рамки преступного посягательства на деятельность суда и содействующих ему государственных органов по защите прав и законных интересов личности, организаций, общества и государства. Изложенные соображения вовсе не означают, что ни одно из преступлений против правосудия не посягает на два объекта. Если деяние, направленное против правосудия, одновременно затрагивает общественное отношение, которое не охватывается понятием «интересы правосудия» или обладает большей социальной ценностью, чем указанные интересы, то это общественное отношение, которому вред причиняется хотя и попутно, но во всех случаях совершения данного деяния, составляет дополнительный объект преступления против правосудия. Дискуссионность содержания видового объекта преступлений против правосудия не могла не отразиться на трактовке непосредственных объектов конкретных преступлений, отнесенных к этой группе деяний. Так, в специальной литературе нет единства в понимании объекта посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование. Такого преступления в УК РСФСР не было, поэтому вопрос о его непосредственном объекте начал разрабатываться только после принятия УК РФ. Все авторы, исходя из понимания видового объекта преступления против правосудия, выделяют несколько их непосредственных объектов. Например, по мнению М. Н. Голоднюк, «непосредственным объектом преступлений против правосудия являются общественные отношения, обеспечивающие нормальное функционирование отдельных звеньев органов, составляющих в целом систему правосудия (суд, прокуратура, органы следствия и дознания, исправительные учреждения и др.), т. е. органов, деятельность которых урегулирована процессуальным законодательством, которые от имени государства могут выступать в рамках уголовного или гражданского судопроизводства в правовые отношения с гражданами или юридическими лицами, осущест-

44

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

вляя задачи и цели правосудия» 1. Сходную позицию занимает А. В. Галахова, которая считает рассматриваемое преступление двухобъектным и утверждает, что «основным непосредственным объектом являются общественные отношения, обеспечивающие нормальную деятельность всех органов по осуществлению правосудия» 2. В литературе также указывается, что «непосредственный объект данной группы преступлений образуют общественные отношения, обеспечивающие реализацию конституционных принципов отправления правосудия или нормальную деятельность отдельных звеньев органов, составляющих в целом систему правосудия (суд, прокуратура, органы следствия, дознания, исправительно-трудовые учреждения и т. п.)» 3. В трактовке В. П. Малкова, «основным непосредственным объектом преступных посягательств этой группы являются интересы правосудия» 4. А. В. Федоров непосредственными объектами рассматриваемых преступлений признает: «… общественные отношения: а) по отправлению судом правосудия; б) по осуществлению деятельности правоохранительных органов, направленной на создание необходимых условий для реализации судом его полномочий по отправлению правосудия; в) по осуществлению деятельности по исполнению приговора, решения или иного судебного акта» 5. Во-первых, авторы неосновательно относят к правосудию деятельность прокуратуры, органов следствия и дознания, исправительно-трудовых учреждений, которая не является правосудием, а, как уже говорилось, носит лишь вспомогательный по отношению к нему характер. Во-вторых, при такой трактовке непосредственного объекта его практически невозможно отграничить от видового объекта, поскольку они, по сути, совпадают по объему. В-третьих, весьма сомнительна попытка некоторых авторов определить некий единый непосредственный объект всех преступлений против правосудия. Думается, такого объекта попросту не существует, а есть несколько непосредственных объектов, которые и берутся за основу выделения соответствующих групп рассматриваемых деяний. В-четвертых, все определения, за исключением определений, предложенных одним из авторов этой работы и Л. В. Иногамовой-Хегай, представляются неполными: они не охватывают такой социальной ценности, как конституционные принципы осуществления правосудия. Итак, можно утверждать, что преступления против правосудия имеют несколько непосредственных объектов, позволяющих классифицировать их именно по этому признаку. Непосредственным объектом посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, является конституционный принцип неприкосновенности судей. В соответствии со ст. 122 Конституции РФ, ст. 16 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской 1 Курс уголовного права: в 5 т. Т. 5. Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 145. 2 Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 45. 3 Чучаев А. И. Преступления против правосудия. С. 5. 4 Уголовное право России. Т. 2 / под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. С. 679. 5 Федоров А. В. Преступления против правосудия. С. 88.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

45

Федерации» 1, ст. 15 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» 2, п. 1 ст. 16 Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132–1 «О статусе судей в Российской Федерации» 3, а также с нормами АПК РФ, ГПК РФ, УПК РФ судья является неприкосновенным. Неприкосновенность судьи включает в себя неприкосновенность личности, неприкосновенность занимаемых им жилых и служебных помещений, используемых им личных или служебных транспортных средств, принадлежащих ему документов, багажа и иного имущества, тайну переписки и иной корреспонденции (телефонных переговоров, почтовых, телеграфных, других электрических и иных принимаемых и отправляемых судьей сообщений) 4. Среди перечисленных объектов судейской неприкосновенности наибольшей ценностью обладают личные блага судьи: жизнь, здоровье, свобода, честь и достоинство. Характеризуя рассматриваемый принцип, В. М. Лебедев подчеркивает: «Судейская неприкосновенность является не личной привилегией гражданина, занимающего должность судьи, а средством защиты публичных интересов, и прежде всего интересов правосудия. Следует также учитывать особый режим судейской работы, повышенный профессиональный риск, наличие различных процессуальных и организационных средств контроля за законностью действий и решений судьи» 5. По мнению Е. Б. Абросимовой, помимо функции обеспечения состояния независимости судебной власти, принцип неприкосновенности имеет также самостоятельное значение. «Очевидно, — пишет автор, — судья, в силу специфики своей профессиональной деятельности не обладающий судейским иммунитетом — освобождением или установлением особого порядка привлечения к уголовной, административной или дисциплинарной ответственности, весьма уязвим» 6. Принцип неприкосновенности судей в полной мере отвечает международным стандартам организации и деятельности судебной власти. Наиболее полно он был сформулирован в Основных принципах, касающихся независимости судебных 1

См.: СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1. См.: СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447. 3 30 сентября 1993 г. Конституционный Суд РФ принял постановление по делу о проверке конституционности Закона Кабардино-Балкарской республики от 18 мая 1993 г. «О статусе судей в Кабардино-Балкарской Республике» и постановления Верховного Совета КабардиноБалкарской Республики от 22 июля 1993 г. «О порядке и сроках проведения выборов судей Кабардино-Балкарской Республики», в котором отмечается, что в указанном законе существенно сужены пределы судейской неприкосновенности, закрепленной в ст. 16 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации». Конституционный Суд РФ признал, что положения Закона Кабардино-Балкарской Республики, воспроизводящие те нормы Закона РФ, принятие которых относится к исключительному ведению Российской Федерации, не имеют самостоятельного юридического значения, поскольку Закон РФ в этой части действует непосредственно на всей территории Российской Федерации (см.: Конституционный Суд Российской Федерации: Постановления. Определения (1992–1996). М., 1997. С. 598–608). 4 Отдельные элементы неприкосновенности судей появились еще в законодательстве царской России, например в Учреждении судебных установлений, высочайше утвержденном Александром II 20 ноября 1861 г. (см.: Реформы Александра II. М., 1998). 5 Лебедев В. М. Судебная власть в современной России. СПб., 2001. С. 51–52. 6 Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С. 226. 2

46

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

органов, разработанных и принятых VII Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, одобренных в 1985 г. Генеральной Ассамблеей ООН (Принципы 16, 17–20) 1, и эффективных процедур осуществления Основных принципов, касающихся независимости судебных органов, принятых ЭКОСОС в 1990 г. (Процедура 5) 2. Исходя из смысла ст. 295 УК РФ рассматриваемый принцип неприкосновенности охватывает жизнь и здоровье потерпевшего. С точки зрения единства объекта уголовно-правовой охраны норма, закрепленная в ст. 295 УК РФ, сконструирована весьма неудачно: ее название по объему не соответствует содержанию. Помимо лиц, осуществляющих правосудие, в числе потерпевших названы и другие лица с самым различным правовым статусом. Первая группа из их числа включает прокурора, следователя и лицо, производящее дознание 3. Посягательство на их жизнь выходит за рамки уголовно-правового обеспечения принципа неприкосновенности судей, поэтому упоминание о нем в одной норме с посягательством на жизнь лиц, участвующих в отправлении правосудия, с точки зрения законодательной техники представляется неоправданным. Не случайно в ст. 294, 296 и 298 УК РФ посягательство на деятельность прокурора, следователя или дознавателя либо на их личность предусмотрено в самостоятельных частях отдельно от посягательства на независимость или неприкосновенность лиц, участвующих в отправлении правосудия. Представляется, что также надо сделать и применительно к ст. 295 УК РФ. Вторая группа потерпевших, посягательство на жизнь которых не связано с принципом неприкосновенности судей, состоит из защитника, эксперта, судебного пристава и судебного исполнителя. Наименование последнего не соответствует действующему законодательству. В соответствии со ст. 4 Федерального закона от 21 июля 1997 г. «О судебных приставах» 4 судебным приставом именуется должностное лицо, обеспечивающее установленный порядок в судебных заседаниях, а судебный пристав-исполнитель исполняет судебные акты и акты других органов, предусмотренных Федеральным законом об исполнительном производстве. В целях приведения УК РФ в соответствие с указанным Федеральным законом необходимо в тексте ряда статей слова «судебный исполнитель» заменить словами «судебный пристав-исполнитель». Защитник, эксперт, судебный пристав и судебный исполнитель не участвуют ни в отправлении правосудия, ни в предварительном расследовании по уголовным делам. Их включение в число потерпевших в ст. 295 УК РФ и установление одинаковой наказуемости посягательства на жизнь названных лиц и посягательства на жизнь судьи не соответствуют их процессуальному статусу, поэтому вряд ли являются оправданными. В связи с этим сомнительным выглядит предложение Л. В. Лобановой о расширении круга 1 См.: Права человека и судопроизводство: сборник международных документов. Вена; Варшава, 1996. С. 148–151. 2 См.: Там же. С. 154–156. 3 Например, по делу О., осужденного Московским областным судом в том числе и по ст. 295 УК РФ, потерпевшим являлась дознаватель лейтенант милиции К. (Архив Московского областного суда за 2007 г. Дело № 2-63/07); по делу У., осужденного Иркутским областным судом, — прокурор района (Кассационное определение Верховного Суда РФ от 12 ноября 2009 г. № 66-о09-202 // СПС «КонсультантПлюс»). 4 См.: СЗ РФ. 1997. № 30. Ст. 3590.

§ 3. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие...

47

потерпевших в ст. 295 УК РФ за счет включения в него таких процессуальных фигур, как свидетель и заявитель 1. Третью группу лиц, необоснованно включенных в число потерпевших в указанной статье УК РФ, образуют близкие лиц, участвующих в отправлении правосудия или осуществлении предварительного расследования, а также иных лиц, перечисленных в ней. Установление повышенной уголовной ответственности за посягательство на их жизнь не имеет каких-либо социальных или юридических объяснений. Норма об ответственности за посягательство на жизнь лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование, введена в УК РФ для усиленной уголовно-правовой защиты именно указанных потерпевших, а не их близких. Деяния, направленные на лишение жизни последних в целях воспрепятствования законной деятельности лиц, участвующих в отправлении правосудия или в осуществлении предварительного расследования, или из мести за такую деятельность никоим образом не связаны с конституционным принципом неприкосновенности судей. Повышенная опасность посягательства на жизнь защитника, эксперта, судебного исполнителя (пристава-исполнителя), а также на жизнь близких всех лиц, перечисленных в ст. 295 УК РФ, обусловленная указанными в законе мотивацией или целью, в достаточной мере учтена в п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ, характеризуется посягательством. Его содержание аналогично одноименному признаку состава преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ (см. § 2 настоящей главы). Субъективная сторона посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, характеризуется прямым умыслом. Вряд ли можно признать правильным мнение Т. В. Кондрашовой 2 и других ученых, полагающих, что рассматриваемое преступление, завершившееся причинением смерти, может быть совершено и с косвенным умыслом. Дело в том, что данное посягательство осуществляется со специальной целью или по специальному мотиву, в чем и проявляется его субъективная связь с рассмотрением конкретного дела или материалов в суде, расследованием конкретного уголовного дела. Виновный, во-первых, преследует специальную цель воспрепятствовать вынесению невыгодного для него судебного решения, полному, всестороннему и объективному расследованию уголовного дела, изменить характер деятельности потерпевшего либо вообще устранить от участия в отправлении правосудия, в осуществлении дознания или предварительного следствия и т. д. Во-вторых, преступление может совершаться по специальному мотиву, например, отомстить за неугодный судебный акт или процессуальное решение, принятое на стадии предварительного расследования. В обоих случаях деяние носит целенаправленный характер, виновный стремится к причинению смерти, желает наступления этого последствия, т. е. действует с прямым умыслом. Указанные в ст. 295 УК РФ цель и мотив преступления являются субъективным основанием для отнесения этого специального состава убийства к преступлениям против правосудия. По своему содержанию цель посягательства 1 См.: Лобанова Л. В. Проблемы уголовно-правовой защиты прав участников процессуальной деятельности // Уголовно-правовая охрана личности и ее оптимизация. Саратов, 2003. С. 53. 2 См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 624.

48

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

на жизнь означает стремление воспрепятствовать потерпевшему осуществлять законную деятельность именно в сфере правосудия, а мотив — побуждение отомстить потерпевшему за такую деятельность. Цель помешать другим видам законной деятельности потерпевших либо отомстить за них не является основанием для признания деяния нарушающим интересы правосудия. Так, А. осужден за совершение ряда преступлений, в том числе посягательства на жизнь судьи, совершенного при следующих обстоятельствах. Вечером он встретил возвращавшуюся с работы судью района З. и потребовал объяснений по поводу его якобы незаконного осуждения за преступление, которое он совершил в 1999 г. З. ответила, что А. был осужден правильно, в соответствии с законом. После этого виновный нанес несколько ударов ножом, от полученных ранений потерпевшая скончалась на месте преступления. Таким образом, из обстоятельств дела видно, что посягательство на жизнь судьи совершено из мести за деятельность по осуществлению правосудия 1. Определение в ст. 295 УК РФ цели посягательства на жизнь потерпевшего как воспрепятствование его законной деятельности является слишком широким. Под нее попадает, например, убийство председателя суда за увольнение с работы секретаря, что никоим образом не затрагивает интересы правосудия. Законодательная формулировка цели преступления должна отражать непосредственную связь деяния с отправлением правосудия. Поэтому цель и мотив рассматриваемого преступления целесообразно сформулировать следующим образом: «в целях воспрепятствования осуществлению правосудия или из мести за деятельность по его осуществлению». Формулировка цели посягательства на прокурора, следователя или дознавателя в ст. 295 УК РФ является в целом приемлемой. В части посягательства на жизнь следователя или дознавателя указанная в законе цель деяния всегда означает стремление виновного помешать законной деятельности потерпевших именно по расследованию конкретного уголовного дела. Что же касается посягательства на жизнь прокурора, то оно может быть связано не только с расследованием уголовного дела, но и с другими аспектами его законной деятельности, связанной с осуществлением правосудия (поддержание государственного обвинения в суде, предъявление гражданского иска в уголовном деле и т. д.). При посягательстве на жизнь в связи с выполнением иных прокурорских обязанностей, никак не связанных с деятельностью суда по отправлению правосудия (например, надзор за оперативно-розыскной деятельностью), интересы последнего не страдают. В таком случае деяние следует квалифицировать не по ст. 295 УК РФ, а по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Для приведения ст. 295 УК РФ в соответствие с ее смыслом представляется целесообразным уточнить содержание цели посягательства на жизнь прокурора, следователя и дознавателя, сформулировав ее следующим образом: «в целях воспрепятствования их законной деятельности, связанной с отправлением правосудия судом, или из мести за такую деятельность». С учетом приведенных соображений относительно законодательного описания объективных и субъективных признаков посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, а также установления 1 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23 сентября 2004 г. № 14-004-37 // СПС «КонсультантПлюс».

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...

49

различных санкций за посягательство на жизнь лиц, участвующих в отправлении правосудия, и на жизнь лиц, которые своей деятельностью способствуют отправлению правосудия, можно предложить следующую редакцию ст. 295 УК РФ 1: «Статья 295. Причинение вреда здоровью или убийство лица, осуществляющего правосудие 1. Умышленное причинение вреда здоровью судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, в целях воспрепятствования осуществления правосудия либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, совершенное с той же целью или по тому же мотиву, — наказывается…; Статья 2951. Причинение вреда здоровью или убийство лица, осуществляющего предварительное расследование 1. Умышленное причинение вреда здоровью прокурора, следователя или дознавателя в целях воспрепятствовать их законной деятельности, связанной с осуществления правосудия, либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство прокурора, следователя или дознавателя, совершенное с той же целью или по тому же мотиву, — наказывается…».

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...или предварительного расследования В ч. 1 ст. 296 УК РФ преступление определяется как угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких в связи с рассмотрением дел или материалов в суде. В ч. 2 статьи указано это же деяние, но совершенное в отношении других лиц (прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя и их близких), с иной субъективной составляющей, характеризующей профессиональную деятельность потерпевшего, — в связи с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта. Части 3 и 4 предусматривают ответственность соответственно за угрозу, совершенную с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, и угрозу, с применением насилия, опасного для жизни или здоровья. Такое сочетание основных и квалифицированных видов преступления является необоснованным, две последние части должны быть исключены из закона. 1 Подобное деление потерпевших проводит и М. М. Курбанов, однако в проекте ст. 295 УК РФ все равно их указывает в одной ее части: «Убийство лица, участвующего в отправлении правосудия либо содействующего выполнению его задач, а также их близких в связи с рассмотрением дела или материалов в суде, возбуждением и расследованием уголовного дела, исполнением судебного акта в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц либо совершенное из мести за такую деятельность, — …» (Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Махачкала, 2001. С. 9).

50

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Данный вид преступления на практике встречается несколько чаще, чем предыдущие деяния, хотя в целом в массиве преступлений составляет небольшую долю. Больше всего, как видно из табл. 3, совершено в 2006 г. — 102 преступления, меньше всего в 2010 г. — 48 деяний. Всего же за период с 1997 по 2014 г. поставлено на учет 1385 преступлений, предусмотренных ст. 296 УК РФ. Таблица 3 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

91

94

83

89

80

79

83

77

86

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

102

66

57

56

48

58

67

77

92

Нормы, содержащиеся в указанных частях ст. 296 УК РФ, имеют целью уголовно-правовую защиту как правосудия, так и органов и учреждений, содействующих реализации последним стоящих перед ним задач. Данное обстоятельство получило негативную оценку. Так, М. М. Курбанов считает необоснованным прием законодательной техники, когда «в двух частях одной статьи описаны два самостоятельных преступления, различающихся между собой по кругу потерпевших и содержанию выполняемых ими функций» 1. С. Ф. Милюков признает «малообоснованным дробление ответственности и наказания в зависимости от должностного положения потерпевшего» 2 при почти равных санкциях в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ. В связи с этим высказаны предложения о слиянии воедино указанных частей данной статьи. Критика законодателя, на наш взгляд, вполне обоснована, однако предложения об объединении этих преступлений в одной части статьи являются принципиально неприемлемыми, так как они игнорируют различия в сущности объектов уголовно-правовой охраны, что вытекает из характеристики выполняемых потерпевшими функций в сфере правосудия: одни из них отправляют правосудие, вторые — способствуют этому. Следует заметить, что в уголовном законодательстве ряда стран эти преступления выделены как самостоятельные деяния (например, УК Латвийской Республики). В литературе обращается внимание и на различную оценку законодателем степени общественной опасности преступлений, указанных в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ. За первое преступление предусмотрено наказание в виде лишения свободы до трех лет, а за второе — лишения свободы до двух лет. И. В. Дворянсков подчеркивает, что «ни социальных, ни криминологических оснований для подобного решения… не было в прошлом и не существует в настоящем» 3. 1

Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. С. 114. Там же. 3 Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана интересов судебной власти. М., 2013. С. 277. Прокурорам, следователям и иным лицам, указанным в ч. 2 ст. 296 УК РФ, угрожают не реже, чем судьям. Согласно данным, полученным, например, Л. В. Лобановой, чаще всего высказывались угрозы в отношении адвокатов (50,79% респондентов), далее идут прокуроры и следователи — 39, 61% опрошенных (см.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. С. 223). 2

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...

51

Проблема объекта рассматриваемого преступления относится к числу дискуссионных. Например, М. М. Курбанов признает таковым «нормальную процессуально урегулированную деятельность суда как органа правосудия, а также… здоровье и собственность потерпевшего» 1. С этим не согласна Л. В. Лобанова. «Деятельность по осуществлению задач правосудия, — пишет она, — можно было бы рассматривать как непосредственный объект данного преступления, если бы состав преступления был сконструирован как состав принуждения к прекращению или изменению соответствующей деятельности… Механизм совершения данного преступления состоит в том, что виновный дает обещания, заверения совершить в отношении потерпевшего действия определенного характера, и эти обещания, заверения вызывают у потерпевшего тревогу за свою жизнь, здоровье, сохранность имущества… Получается, что в качестве основного объекта преступления, предусмотренного ст. 296 УК, выступает само по себе спокойствие указанных в данной статье лиц, а их деятельность оказывается на заднем плане и, как это ни парадоксально, становится факультативным объектом преступления, несмотря на наличие связи данного преступления с рассмотрением дел и материалов в суде, производством предварительного расследования, исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта…» 2 Надо сказать, что автор признает: подобная характеристика объекта рассматриваемого преступления обусловлена не сущностью и социальной направленностью деяния, а неудачной формулировкой нормы, не содержащей ни сути требований, предъявляемых к потерпевшему, ни цели угроз. Это не совсем так. Например, В. Н. Кудрявцев обоснованно утверждал: «… эта цель вытекает из диспозиции статьи, связывающей угрозу с рассмотрением дел (материалов) в суде, производством предварительного расследования или с исполнением судебного акта (решения, приговора). Следовательно, угрожающий стремится… оказать то или иное влияние на ход законной деятельности (ускорить, затормозить ее, принять выгодное для него решение и т. п.)…» 3 На наш взгляд, недостаточно точная формулировка ч. 1 ст. 296 УК РФ обусловливает и другую проблему, также относящуюся к определению объекта преступления. Если исходить из буквального толкования анализируемой нормы, то описанная в ней угроза налицо будет и в том случае, если высказывается лицу, участвующему в отправлении правосудия, в связи с принятием незаконного решения по рассмотренному в суде делу или материалам. Такая трактовка нормы, безусловно, не соответствует смыслу закона. Поэтому следует поддержать предложение С. Ф. Милюкова о целесообразности уточнения редакции ст. 296 УК РФ, используя формулировку, включенную законодателем в ст. 295 УК РФ 4: слова «в связи с рассмотрением» надо заменить словами «в связи с законной деятельностью по рассмотрению». 1

Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. С. 114. Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. С. 221–222. 3 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А. В. Наумова. М., 1996. С. 712. 4 Милюков С. Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 268. См. также: Практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Х. Д. Аликперова, Э. Ф. Побегайло. М., 2001. С. 732. 2

52

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Необоснованно смещается акцент в характеристике объекта И. В. Дворянсковым, считающим, что данным преступлением затрагивается важная составляющая интересов судебной власти — физическая и психическая неприкосновенность ее субъектов, являющаяся гарантией принципа их независимости 1. Физическая и психическая неприкосновенность указанных лиц как таковая охраняется иными нормами уголовного законодательства, а не содержащейся в ст. 296 УК РФ. Объектом рассматриваемого преступления выступает независимость суда как конституционный и процессуальный принцип осуществления судебной власти в форме конституционного, гражданского, арбитражного, административного или уголовного судопроизводства. Статья 296 УК РФ предусматривает насильственные формы воздействия на лиц, указанных в ее ч. 1 и 2, поэтому при их совершении в качестве дополнительного объекта выступает здоровье лиц, подвергшихся насилию 2. Характеристика потерпевших от рассматриваемого преступления аналогична характеристике данного признака состава преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ. Однако, в отличие от последнего преступления, включение в их число лиц, близких судье, прокурору и т. д., представляется логичным, психологически и криминологически обоснованным. Об этом, в частности, свидетельствует механизм совершения преступления. Угроза осуществляется не отвлеченно от правосудия, она высказывается либо непосредственно адресату, либо доводится до его сведения. Иначе говоря, потерпевшим в конечном счете и в этом случае является лицо, участвующее в отправлении правосудия, прокурор, следователь и др., поскольку именно они подвергаются психологическому воздействию с целью изменить характер служебной деятельности в связи с рассмотрением дела в суде, производством предварительного расследования или реализацией судебного акта. Угроза жизненным или иным важным интересам близкого человека может оказать достаточно сильное воздействие, обусловить нарушение требований закона. Объективная сторона преступлений, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ, характеризуется одним из трех видов угроз: а) убийством; б) причинением вреда здоровью; в) уничтожением или повреждением имущества. В уголовном праве понятие «угроза» используется в нескольких значениях: как самостоятельное преступление; как способ совершения преступления; как квалифицирующий признак; как специфический вид последствия 3. В литературе ее содержание раскрывается по-разному. 1

Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана интересов судебной власти. С. 278. См. об этом подробно: Агузаров Т. К. Преступные посягательства на независимость и неприкосновенность судей. С. 49–81. 3 В теории уголовного права существуют и иные классификации значения угрозы. См. об этом подробно: Гребенкин Ф. Б. Уголовно-правовое значение психического насилия в преступлениях против собственности. Киров, 2005; Крашенинников А. А. Угроза в уголовном праве России. Ульяновск, 2002; Левертова Р. А. Ответственность за психическое насилие по советскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. Хабаровск, 1972; Лукьянова И. В. Угроза как преступление. Калуга, 2004; Рузевич О. Р. Сравнительно-правовое и криминологическое исследование угрозы в преступлениях против собственности. Владимир, 2011; Стерехов Н. В. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву (вопросы теории и практики): дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1972; Чернявский А. Д. Психическое насилие при совершении корыстных преступлений: уголовно-правовые и криминологические проблемы: дис. … канд. юрид. наук, М., 1991. 2

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...

53

Многими учеными угроза понимается как вид психического насилия над личностью 1. Иное мнение о ее сущности высказано Н. В. Стереховым. Угрозу он считает родовым понятием, которым обозначаются различные виды угроз: запугивание причинением вреда различным благам личности, распространением сведений, порочащих потерпевшего, а также осуществлением физического насилия, признаваемого автором психическим насилием 2. Несколько сходную позицию занял Н. И. Панов, подразделяющий психическое насилие на два вида. Но в отличие от Н. В. Стерехова он делает это не по содержанию угрозы, а по ее цели и направленности, выделяя насилие в узком (собственном) и широком смысле. Психическим насилием в узком (собственном) смысле считает общественно опасное, противоправное воздействие на психическую сферу (подструктуру) человека, что является конечной целью действий виновного, например угрозу убийством. Под психическим насилием в широком смысле Н. И. Панов понимает разнообразные способы воздействия на психику человека с целью подавления воли потерпевшего и принуждения к определенному активному или пассивному поведению 3. Ряд ученых, характеризуя угрозу, делают акцент не только на ее содержание, но и на ее направленность. Так, А. Н. Красиков, С. И. Никулин, Э. Ф. Побегайло, Н. К. Семернева, О. Ф. Шишов и др. 4 определяют угрозу как психическое насилие, выражающее намерение причинить определенный вред интересам потерпевшего. Привнеся в дефиницию угрозы субъективный элемент в виде цели, В. Ф. Караулов трактовал угрозу как психическое насилие, применяемое к потерпевшему в целях изменения его поведения в интересах угрожающего 5. Л. Д. Гаухман, на наш взгляд, неосновательно расширяет границы рассматриваемого понятия, включая в его содержание не только психическое, но и физическое насилие (хотя и в определенных рамках). Так, по его мнению, угроза 1 См., например: Борисов В. И., Куц В. Н. Преступления против жизни и здоровья: вопросы квалификации. Харьков, 1995; Козаченко И. Я., Новоселов Г. П. Уголовное право. Особенная часть. М., 2013; Костров Г. К. Уголовно-правовое значение угрозы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1970; Левертова Р. А. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву. Омск, 1978; и др. 2 См.: Стерехов Н. В. Ответственность за угрозу по советскому уголовному праву (вопросы теории и практики): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 11. 3 См.: Панов Н. И. Квалификация насильственных преступлений. Харьков, 1986. С. 27, 29. 4 См.: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б. Т. Разгильдиева, А. Н. Красикова. Саратов, 1999. С. 67; Уголовное право России. Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 1998. С. 53; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 2001. С. 50; Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамовой, Г. П. Новоселова. М., 1998. С. 92; Российское уголовное право: в 2 т. Т. 2: Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2003. С. 83; и др. 5 См.: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1996. С. 59. И. Я. Козаченко и Г. П. Новоселов выделяют такие признаки угрозы: а) персонифицированность (т. е. угроза должна быть адресована конкретному лицу или лицам); б) ее очевидность, несомненная для адресата; в) реальность с точки зрения оснований для опасения реализации угрозы; г) конкретность по последствиям, причинением которых угрожает виновный; д) связанность с проявлением намерения лишить жизни, нанести вред здоровью любой степени тяжести, уничтожить или повредить имущество перечисленным законодателем лицам (см.: Козаченко И. Я., Новоселов Г. П. Уголовное право. Особенная часть. М., 2013. С. 709).

54

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

имеет место в действиях лица, которое подталкивает потерпевшего к открытой двери тамбура движущегося поезда, требуя от него прекратить законную деятельность 1. Не оспаривая конечной оценки ситуации как применения угрозы, следует возразить автору в том, что в приведенном примере есть физическое воздействие на потерпевшего. На самом деле и в этом случае имеет место психическое воздействие — угроза сбросить потерпевшего с поезда, в содержание которой физическое действие (подталкивание) не имеет непосредственного значения, а лишь призвано конкретизировать содержание угрозы (сбросить потерпевшего с поезда) и, возможно, усилить воздействие последней на психику потерпевшего, подтвердить ее реальность. Информационный характер угрозы как раз и состоит в том, что она воздействует на сознание потерпевшего путем доведения до его сведения намерения виновного совершить определенные действия, ущемляющие права и законные интересы потерпевшего или его близких. В большинстве случаев угроза доводится до сведения словесно, но иногда она подкрепляется жестами, демонстрацией различных предметов или иными действиями, выражающими намерения виновного. Такие действия по отношению к словесной угрозе имеют вспомогательное значение, их нельзя рассматривать как физическое воздействие. Они составляют элемент угрозы как информации, поэтому являются составной частью психического воздействия. Угроза может быть адресована непосредственно лицу, указанному в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ, либо его близким. Однако это обстоятельство нельзя понимать так, будто бы осуществление угрозы последнему из мести за деятельность судьи, прокурора, следователя и т. д. является для виновного самоцелью. Смысл преступления заключается в психическом воздействии именно на лицо, указанное законодателем в ст. 296 УК РФ. Объективная сторона преступления предполагает, что угроза во всех случаях доводится до сведения лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя и т. д., и оказывает или способна оказать устрашающее воздействие. В ст. 296 УК РФ, в отличие от ст. 119 УК РФ, не подчеркивается реальность угрозы, тем не менее этот ее признак является обязательным. Еще Н. С. Таганцев обращал внимание на то, что угроза является уголовно наказуемой «благодаря тому беспокойству, волнению, которое угроза или похвальба производит в угрожаемом лице или обществе» 2. Однако в современной юридической литературе можно встретить и иное мнение. Так, В. И. Зубкова предлагает отказаться от реальности угрозы как ее обязательного признака в уголовно-правовом понимании. Свою позицию она аргументирует двумя доводами: во-первых, в ряде случаев практически невозможно доказать, что угроза носит реальный характер; во-вторых, при требовании реальности угрозы ее трудно отграничить от приготовления или покушения на совершение другого преступления против личности 3. Ни один из этих доводов не является убедительным. Предметом доказывания по делам об угрозе является не ее объективная реальность, а восприятие потерпевшим как реальной. Второй же аргумент вряд ли требует особого анализа, поскольку 1

См.: Гаухман Л. Д. Борьба с насильственными посягательствами. М., 1969. С. 37. Там же. 3 См.: Зубкова В. И. Совершенствование уголовно-правовой нормы об ответственности за угрозу // Вест. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1987. № 1. С. 39. 2

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...

55

он связан с уже утратившим актуальность вопросом об отличии обнаружения умысла от неоконченного преступления. С иных позиций оспаривают реальность угрозы С. Н. Тулин и Б. С. Райкес. Исходя из приоритетной охраны представителей власти, осуществляющих служебную деятельность, С. Н. Тулин считает, что общественно опасной следует признавать любую объективированную угрозу в адрес названных лиц, даже если у них не было оснований опасаться ее осуществления 1. Отрицательное отношение к реальности угрозы как к обязательному признаку состава преступления, предусмотренного ст. 296 УК РФ, Б. С. Райкес аргументирует следующим образом. «Предусмотренная ст. 119 УК РФ угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью действительно является наказуемой, если имелись основания опасаться ее осуществления. В этом случае требование реальности угрозы содержится в самом законе, а в ст. 296 УК РФ, равно как и в ст. 163 УК РФ, такое требование отсутствует. На наш взгляд, отсутствие указания на необходимость реальности угрозы в ст. 296 УК РФ обусловлено тем, что в отличие от ст. 119 УК РФ она ставит под защиту личность потерпевшего не саму по себе, а защищает лицо, осуществляющее правосудие. Думается, именно потому, что перечисленные в ст. 296 УК РФ угрозы посягают на нормальное осуществление правосудия, законодатель предусмотрел ответственность за них независимо от того, насколько они реальны» 2. Отказ от признака реальности угрозы в ее уголовно-правовом значении во всех без исключения составах преступления, включающих этот признак, сделает практически невозможным отграничение преступления от пустословия или дурной шутки, что чревато опасностью объективного вменения. При отсутствии оснований опасаться осуществления угрозы она не в состоянии вызвать чувство тревоги или беспокойства, не способна повлиять на поведение лица, осуществляющего правосудие, производящего предварительное расследование, исполняющего судебный акт и т. д., и не может причинить вред его интересам. Поэтому и в составе преступления, предусмотренного ст. 296 УК РФ, угроза должна восприниматься именно как реальная. Необходимым признаком объективной стороны рассматриваемого преступления является связь высказываемой угрозы с рассмотрением в суде конкретного дела или материала, расследованием уголовного дела, исполнением судебного акта. Значит, угроза обязательно должна сопровождаться определенным конкретным требованием к лицу, указанному в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ (например, вынести соответствующее решение, изменить ранее принятое решение), либо определенным упреком, выражающим недовольство виновного деятельностью потерпевшего при отправлении правосудия по конкретному делу, производстве предварительного расследования или исполнения конкретного решения суда. Так, Ульяновским областным судом Т. осужден по ст. 296 УК РФ за угрозу убийством федерального судьи У. (написал и отправил, минуя отдел специального учета исправительной колонии, в его адрес письмо), постановившего в отношении виновного обвинительный приговор 3. 1 См.: Тулин С. Н. Осуществление лицом служебной деятельности и выполнение общественного долга как объект уголовно-правовой охраны: дис. … канд. юрид. наук. М., 1998. С. 112. 2 См.: Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 57–58. 3 Архив Ульяновского областного суда за 2005 г. Дело № 2-12/2005.

56

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Наказуемость угрозы в адрес указанных в законе лиц определяется самим фактом ее высказывания независимо от того, удалось ли виновному угрозой изменить характер их деятельности. Например, по с. 1762 УК РСФСР (угроза по отношению к судье или народному заседателю) осужден Ю., который по телефону неоднократно угрожал судье и народному заседателю, а также жене последнего в связи с осуждением Ю. за другое преступление 1. Некоторые ученые (например, М. Н. Голоднюк 2 и др. 3) полагают, что вмешательство в деятельность суда, соединенное с угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества, следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 294 и 296 УК РФ. Для подобного утверждения нет достаточных оснований. В литературе обоснованно отмечается, что следует считать «ошибочным высказанное в литературе мнение о том, что если вмешательство было соединено с психическим или физическим насилием, то его следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 294 и 296 УК РФ» 4. Рассматривая преступление, предусмотренное ст. 296 УК РФ, как частный случай незаконного вмешательства в деятельность суда или органов, осуществляющих предварительное расследование, К. Н. Харисов утверждает, что «законодатель имел в виду в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ прежде всего не угрозу в отношении указанных лиц, а вмешательство в их законную деятельность, совершаемое в форме соответствующей угрозы» 5. В этом высказывании содержится весьма рациональное зерно. Действительно, угроза лицу, указанному в законе, или его близким с целью повлиять на потерпевшего является частным случаем незаконного вмешательства в деятельность суда, органов прокуратуры и предварительного расследования. В ст. 294 УК РФ предусматривается ответственность за подобное вмешательство в любой форме, в том числе и угроз (например, разглашением сведений, оглашение которых нежелательно для потерпевшего, ущемлением интересов потерпевшего по службе, разрывом личных или деловых отношений с потерпевшим или его близкими и т. д.). Исключением из возможных форм незаконного вмешательства в деятельность суда, прокуратуры, органов предварительного расследования, квалифицируемых по ст. 294 УК РФ, являются способы, прямо предусмотренные ст. 296 УК РФ: угрозы убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества, если оно принадлежит потерпевшему или его близким или они несут ответственность за его сохранность. Эти угрозы, высказанные с целью повлиять на поведение потерпевшего, как и в ст. 294 УК РФ, также связаны с рассмотрением дела или материала в суде, расследованием уголовного дела, т. е. представляют собой вмешательство в деятельность суда. Таким образом, ст. 296 УК РФ содержит норму, 1

БВС РФ. 1996. № 5. С. 12–13. См.: Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 168. 3 См., например: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. М. П. Журавлева, С. Н. Никулина. М., 1998. С. 387. 4 Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 40. 5 См.: Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование: автореф. дис. … канд. юрид. наук. С. 23. 2

§ 4. Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия...

57

которая является специальной по отношению к норме, закрепленной в ст. 294 УК РФ, и конкурирует с ней. В полном соответствии с ч. 3 ст. 17 УК РФ вмешательство, сопровождающееся угрозами, описанными в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ, полностью охватывается этой нормой и не требует дополнительной квалификации по ст. 294 УК РФ. Поэтому следует согласиться с мнением Л. В. Иногамовой-Хегай о том, что «вмешательство, соединенное с психическим или физическим насилием, применяемым к судье, следует квалифицировать по ст. 295 или 296 УК РФ как специальным нормам» 1. Угроза причинения вреда здоровью обычно носит неопределенный характер, но и конкретизация его тяжести на квалификацию преступления не влияет, хотя может повлиять на оценку степени общественной опасности деяния. Ограничение содержания угрозы только убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества представляется весьма неудачным решением вопроса об ответственности за угрозу в связи с осуществлением правосудия, производством предварительного расследования или исполнения судебного акта. Как свидетельствует практика, имеют место и угрозы иного содержания, оказывающие даже большее, по сравнению с указанными в законе, психическое воздействие. Поэтому следует согласиться с высказанным в литературе мнением, что в ст. 296 УК РФ, «содержание угрозы оказалось чрезмерно зауженным, оставляющим за рамками состава данного преступления угрозы причинения вреда иным законным интересам потерпевшего» 2. Видимо, по этой причине в специальной литературе предпринимаются попытки расширить перечень действий, образующих объективную сторону этого преступления. Так, ссылкой на название ст. 296 УК РФ, где говорится о насильственных действиях, обосновывается мнение о том, что «угроза совершить такие преступления, как изнасилование и похищение человека, также должна влечь ответственность по данной статье» 3. С высказанной точкой зрения согласиться нельзя, поскольку в ч. 1 и 2 ст. 296 УК РФ установлена ответственность только за перечисленные виды угрозы, а насилие имеет значение квалифицирующего (ч. 3 указанной статьи) или особо квалифицирующего (ч. 4 статьи) признака. Вместе с тем нельзя не согласиться с утверждением, что объективная сторона данного преступления в законе сформулирована чрезмерно узко. Для повышения эффективности анализируемой уголовно-правовой нормы целесообразно использовать более общую формулировку угрозы, без чрезмерной конкретизации ее содержания. В этом отношении представляет интерес французское законодательство, в котором объективная сторона подобного преступления определена как «любая угроза или любой акт запугивания» (ст. 434-8 УК Франции), Уголовный закон Латвийской Республики, определяющий аналогичное преступление как «любое воздействие на судью или судебного заседателя» (ст. 295), а также УК Республики Беларусь, в котором перечень угроз расширен за счет 1 Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2002. С. 515. 2 Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 19. 3 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В. И. Радченко. М., 2000. С. 718.

58

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

«угрозы распространением клеветнических измышлений или оглашением иных сведений, которые эти лица желают сохранить в тайне» (ст. 389). С учетом высказанных соображений в целях усиления уголовно-правовой охраны независимости лиц, указанных в ст. 296 УК РФ, и расширения сферы применения данной статьи представляется целесообразным определить содержание угрозы в более общей форме, изложив ее ч. 1 в следующей редакции: «Угроза убийством, насилием, уничтожением или повреждением имущества либо нарушением иных прав и законных интересов судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, а равно их близких в связи с законной деятельностью по рассмотрению дела или материала в суде». Субъективная сторона рассматриваемого преступления характеризуется прямым умыслом и альтернативно — специальной целью или специальным мотивом. В содержание умысла виновного входит осознание того, что он осуществляет угрозу убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя, иного лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя и т. д., либо кому-то из близких перечисленных в ст. 296 УК РФ лиц в связи с рассмотрением конкретного дела или материала (ч. 1), в связи с производством предварительного расследования, рассмотрения дела или материала в суде либо исполнением приговора, решения или иного судебного акта (ч. 2). Использованный в законе предлог «в связи» может выступать в одном из двух значений: указывать либо на цель принудить потерпевшего к выполнению желания угрожающего, либо на мотив мести за деятельность лица по рассмотрению дела или материалов в суде, производству предварительного расследования или исполнения судебного акта. Данный предлог всегда употребляется для отражения причинных отношений, взаимной зависимости. Именно таким образом раскрывается содержание мотивационной стороны анализируемого преступления в ст. 388 УК Республики Беларусь, установившего ответственность за насилие в отношении судьи или заседателя «с целью воспрепятствования законной деятельности судьи или заседателя или принуждения к изменению характера этой деятельности либо из мести за осуществление ими правосудия». Примером угрозы с целью добиться изменения ранее вынесенного судебного решения может служить следующее дело. Ф. обращалась в различные инстанции, в том числе в Государственную Думу, органы местного самоуправления и местную печать, рассылала письма с угрозой в адрес судей, участвовавших в вынесении судебных решений по ее делу о гражданско-правовом споре. В газету «Звезда Алтая» она направила оплаченное объявление с целью подыскать киллера, но редакция объявление не опубликовала. По свидетельству потерпевших, они знали, что Ф. угрожает им убийством в случае, если состоявшиеся по делу решения не будут изменены. Алтайский краевой суд квалифицировал действия Ф. как угроза убийством в адрес судей. Приговор был оставлен без изменения Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ, которая в своем определении указала, что для ответственности за угрозу в отношении лиц, участвующих в отправлении правосудия, с целью мести или воздействия на них, чтобы были приняты решения, в которых заинтересовано данное лицо, не имеет значения, в какой форме высказана такая угроза (устно или письменно) непосредственно судье или через посредника (как это было по данному делу) 1. 1

Архив Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 1997 г.

§ 5. Неуважение к суду

59

Реализация угрозы не охватывается ст. 296 УК РФ, поэтому убийство, уничтожение или повреждение имущества требуют дополнительной квалификации. Если угроза подкрепляется фактическим применением насилия, то в зависимости от его характера деяние квалифицируется по ч. 3 или 4 ст. 296 УК РФ. Следует заметить, что по вопросу о квалификации преступления в случаях, когда подкрепляющее угрозу насилие причиняет реальный вред здоровью потерпевшего, высказаны разные мнения. Одни ученые считают, что ч. 4 ст. 296 УК РФ предполагает причинение здоровью вреда различной степени тяжести 1; по мнению других — она охватывает только тяжкий вред здоровью, причиненный при обстоятельствах, предусмотренных ч. 1 и 2 ст. 111 УК РФ, а при отягчающих обстоятельствах, предусмотренных ч. 3 ст. 111 УК РФ, эта норма должна вменяться по совокупности с ч. 4 ст. 296 УК РФ 2. Представляется, что в случаях, когда угроза дополняется применением насилия, опасного для здоровья, реальное причинение тяжкого вреда здоровью выходит за рамки рассматриваемого посягательства и требует самостоятельной уголовноправовой оценки, даже если этот вред причинен без отягчающих обстоятельств, предусмотренных ч. 3 ст. 111 УК РФ. В таком случае деяние образует совокупность преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 296 и п. «а» ч. 2 ст. 111 УК РФ.

§ 5. Неуважение к суду В ч. 1 ст. 297 УК РФ преступление определено как «неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства», а в ч. 2 — «то же деяние, выразившееся в оскорблении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия». Из приведенной таблицы видно, что рассматриваемое преступление из числа посягательств на судебную власть является наиболее распространенным. Всего за 1997–2014 гг. поставлено на учет 4437 преступлений, предусмотренных ст. 297 УК РФ, причем пик приходится на 2007 г., когда было совершено 532 преступления (см. табл. 4). Вероятно, эти цифры также не отражают истинного положения дел, так как суды не всегда инициируют уголовное преследование виновных. Таблица 4 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

67

70

62

68

60

73

101

105

292

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

490

532

413

516

408

301

227

283

369

При определении непосредственного объекта преступления абсолютное большинство ученых исходят из того, что деяние посягает на честь и достоинство (либо только достоинство 3) потерпевших, придавая им значение дополнитель1

См.: Иванов В. Д. Уголовное право. Особенная часть. Ростов н/Д, 2002. С. 422. См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 626. 3 Там же. 2

60

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

ного объекта. Основной же объект в литературе трактуется различно. Например, В. Н. Кудрявцев таковым признавал нормальное отправление правосудия 1, В. П. Малков — интересы правосудия 2. Подобные определения при кажущемся их различии выражают сущность одного и того же явления — правильной деятельности суда по осуществлению судебной власти в форме отправления правосудия, что выступает общим объектом для всех преступлений против правосудия, т. е. является их видовым объектом, а не непосредственным. Более правильными представляются те определения непосредственного объекта неуважения к суду, в которых с большей или меньшей определенностью отражается неприкосновенность участников судебного разбирательства, судей, присяжных заседателей и иных лиц, участвующих в отправлении правосудия. Так, М. Н. Голоднюк 3, Л. В. Иногамова-Хегай 4, М. М. Курбанов 5, Л. В. Лобанова 6 и некоторые другие ученые в определении непосредственного объекта преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, делают акцент на авторитет суда как органа судебной власти. К этой точке зрения примыкает позиция С. Ф. Милюкова, который, определяя рассматриваемый объект преступления, к авторитету суда добавляет указание на нормальный ход судебного разбирательства. Данная позиция предпочтительнее первой, ее сторонники пытаются из совокупности общественных отношений, складывающихся в сфере отправления правосудия, выделить в качестве непосредственного объекта более узкую группу общественных отношений, на которые посягает преступление, предусмотренное ст. 297 УК РФ. Но и она, на наш взгляд, небезупречна. Авторитет означает «общепризнанное значение, влияние» 7, т. е. признание заслуг и лидирующего положения определенного лица, группы лиц или социального института. В этом смысле авторитет суда как единственного органа, осуществляющего судебную власть, общепризнан и непререкаем. Его основанием выступает роль суда как социального института, в наибольшей мере гарантирующего объективное, справедливое решение правовых вопросов, правовых споров 8. Нанесение оскорбления участникам судебного разбирательства, судьям, присяжным заседателям и иным лицам, участвующим в отправлении правосудия, не в состоянии подорвать авторитет суда как социального института и важнейшего звена системы юстиции страны. От этого преступления непосредственно страдает не суд, а конкретные физические лица, участвующие в рассмотрении дела или олицетворяющие правосудие (причем не вообще, а в связи с разрешением конкретного юридического спора). Посягательство на их честь и достоинство 1 См.: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. С. 399. 2 См.: Уголовное право России. Т. 2 / под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. С. 689. 3 См.: Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 163. 4 См.: Уголовное право России. Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2002. С. 527. 5 См.: Курбанов М. М. Уголовно-правовая охрана субъектов уголовного процесса. С. 132. 6 См.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. С. 236. 7 См.: Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 21. 8 См.: Лупинская П., Радутная Н. В защиту чести и достоинства судьи // Сов. юстиция. 1989. № 15. С. 18.

§ 5. Неуважение к суду

61

может служить лишь способом посягательства на авторитет судебной власти. Поэтому авторитет суда нельзя отрывать от чести и достоинства лиц, указанных в законе. При этом надо иметь в виду, что нанесение им оскорбления ущемляет не общечеловеческие, а профессиональные честь и достоинство, репутацию судей и иных лиц, осуществляющих правосудие, а также ряда участников судебного разбирательства (например, прокурора, эксперта, специалиста, переводчика). Профессиональные честь и достоинство, репутация выступают элементом неприкосновенности судей и иных лиц, участвующих в отправлении правосудия. На первый взгляд, сложнее определять объект неуважения к суду в случаях, когда оскорбление направлено в отношении других участников судебного разбирательства, например, потерпевшего, частного обвинителя, гражданского истца, представителя соответствующих процессуальных фигур, гражданского ответчика и др., исполняющих в суде не профессиональные, а процессуальные обязанности 1. По нашему мнению, и при оскорблении указанных участников судебного разбирательства имеет место неуважение к суду. Следовательно, объект преступления не может меняться, коль скоро не меняется социальная направленность деяния. Речь и в этом случае должна идти о нарушении неприкосновенности личности как участника публично-правовых отношений, т. е. участника уголовного судопроизводства по уголовному делу или стороны по гражданскому либо арбитражному делу. Таким образом, честь и достоинство указанных выше лиц является не дополнительным объектом преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, а составной части такой более общей и более важной ценности, как неприкосновенность личности, исходя из особого статуса названных в законе потерпевших и осуществляемых ими функций в сфере отправления правосудия. Резюмируя изложенное, можно сделать следующий вывод: непосредственным объектом неуважения к суду является неприкосновенность личности в части их чести, достоинства и репутации. Объективная сторона рассматриваемого преступления определена в законе как неуважение к суду, выразившееся в оскорблении участников судебного разбирательства (ч. 1 ст. 297 УК РФ), судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия (ч. 2 статьи). Раскрывая содержание понятия «оскорбление», практически все авторы обращались к его определению, содержавшемуся в ст. 130 УК РФ, где оно характеризовалось как унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме, т. е. не соответствующей правилам поведения, вежливости, благопристойности. При этом упускается из виду, что в названной норме содержалась юридическая характеристика уголовно наказуемого оскорбления, т. е. деяния, не совпадающего по объему с понятием оскорбления в моральном и этическом смысле. Глагол «оскорбить» и производное от него глагол «оскорблять» буквально означают: «тяжело обидеть, крайне унизить» 2, «обидеть, огорчить, опечалить и раздражить словом или делом; напасть на кого, судить неправо, 1 Кстати сказать, процессуальное законодательство не использует термин «участники судебного разбирательства». В уголовном процессе говорят об участниках уголовного судопроизводства, в арбитражном и гражданском — сторонах. 2 Ожегов С. И. Указ. соч. С. 406.

62

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

кривосудом» 1. Иначе говоря, оскорбление означает высказывания и действия, вызывающие у другого лица чувство обиды. Общепринятые этические нормы вовсе не связывают это понятие с неприличной формой его выражения. К. Маркс, говоря о соотношении клеветы и оскорбления, указывал: «Итак, что подходит под определение клеветы? Поношения, которые вменяют поносимому в вину определенные факты. Что подходит под определение оскорбления? Обвинение в определенном пороке и оскорбительные выражения общего характера. Если я скажу: “Вы украли серебряную ложку”, то я возвожу на вас клевету в понимании Codepenal. Если я скажу: “Вы — вор, у вас воровские наклонности”, то я оскорбляю вас» 2. Очевидно, любой человек, незаслуженно названный вором, воспримет это как серьезное оскорбление, даже если при этом оценка будет дана в форме, не нарушающей допустимых рамок приличия. Поэтому уголовно-правовое определение оскорбления, содержавшееся в ст. 130 УК РФ, нельзя абсолютизировать и распространять на другие правовые нормы, тем более переносить в неправовую сферу. Неприличная форма унижения чести и достоинства другого лица служит разграничительным признаком, по которому уголовно наказуемое деяние, нарушающее честь и достоинство частных лиц, от оскорбления как нарушения норм этики и морали. Не случайно ни в одной из специальных норм об оскорблении лица, участвующего в отправлении правосудия, или участников судебного разбирательства (ст. 297 УК РФ), представителя власти (ст. 317 УК РФ), военнослужащего (ст. 335 УК РФ) не предусмотрена неприличная форма совершения деяния. Само понятие неприличной формы является оценочным, поэтому его установление представляет серьезные практические трудности, особенно в период существенной либерализации этических и моральных норм межличностного общения. В оценке неприличной формы оскорбительных высказываний есть и другая, обычно не обсуждаемая специалистами проблема — их субъективного восприятия адресатом. Установление состава оскорбления только на основе неприличной формы действия или высказываний без учета субъективного их восприятия адресатом было бы искажением идеи уголовно-правовой нормы. В судебной практике нет единого отношения к неприличной форме выражения оценок как к признаку оскорбления судей. К. осужден за неуважение к суду по ч. 2 ст. 297 УК РФ. Отменяя приговор с направлением дела на новое судебное рассмотрение, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что под оскорблением в ст. 297 УК РФ понимаются действия, направленные на унижение чести и достоинства, выраженные в неприличной форме. Это обстоятельство в числе других должно быть выяснено при новом судебном разбирательстве 3. Из иного понимания оскорбления исходили судебные инстанции по делу К., осужденного по ст. 1763 УК РСФСР (оскорбление судьи, народного или присяжного заседателя). Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Осуществляя в качестве адвоката защиту Л. по уголовному делу в Октябрьском районном суде г. Екатеринбурга, К. в подготовительной части судебного заседания 1 2 3

Даль В. И. Толковый словарь живого русского языка. Т. II. М., 1981. С. 19. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 241. См.: Архив Верховного Суда РФ. Дело № 54-99-178.

§ 5. Неуважение к суду

63

имел намерение заявить ходатайство о допуске к участию в деле общественных защитников, но не получил такой возможности, так как судья объявил о переходе к судебному следствию. Заявленный адвокатом протест был отклонен судом, и прокурору было предложено огласить обвинительное заключение. Считая это грубым нарушением уголовно-процессуальных норм, К. встал со своего места и заявил судье: «Вы — преступник». В ответ судья объявил К. предупреждение, но последний вновь встал со своего места и повторил в адрес судьи фразу: «Вы — преступник». Приговором Челябинского областного суда К. признан виновным в оскорблении судьи в связи с его деятельностью по осуществлению правосудия. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор оставлен без изменения, а кассационная жалоба осужденного — без удовлетворения 1. В данном деле оскорбление судьи никак не связывалось с его неприличной формой. Заслуживает внимания позиция ученых, полагающих, что «неуважение к суду не исключается и в тех случаях, когда унизительная оценка квалификации, других профессиональных и нравственных качеств судьи, присяжного или арбитражного заседателя, государственного обвинителя выражена во вполне приличных словах и действиях виновного» 2. Мнение о необязательности неприличной формы выражения оскорбительных действий или высказываний в адрес лиц, указанных в ст. 297 УК РФ, высказано и И. М. Тяжковой, которая считает некорректным толковать рассматриваемую норму исходя из понятия оскорбления как преступления против чести и достоинства личности. Она пишет: «… применительно к составу “неуважение к суду” требование неприличной формы выражения оскорбления является излишним. “Неуважительная форма” предполагает нарушение моральных и этических норм, непристойные высказывания или действия, рассчитанные на унижение чести и достоинства перечисленных в законе лиц» 3. Эта позиция поддержана Т. В. Досюковой 4. Характеризуя объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, нельзя обойти молчанием несоответствие между названием и текстом указанной статьи. Термин «неуважение к суду» по своему содержанию шире, чем понятие «оскорбление». Во многих зарубежных странах неуважение к суду трактуется как различные формы вмешательства в отправление правосудия 5. Так, в соответствии с Законом Великобритании о неуважении к суду 1981 г. к ответственности привлекается лицо, вмешавшееся в отправление правосудия, независимо от того, преследовало ли цель проявить неуважение к суду посредством вмешательства в его деятельность 6. 1

Архив Судебной коллеги по уголовным делам Верховного Суда РФ за 1997 г. Харисов К. Н. Указ. соч. С. 24–25. 3 Новое уголовное право России. Особенная часть / под ред. Н. Ф. Кузнецовой. М., 1996. С. 329. 4 См.: Досюкова Т. В. Некоторые вопросы уголовно-правового обеспечения прав и интересов сотрудников правоохранительных органов // Уголовно-правовая охрана личности и ее оптимизация. Саратов, 2003. С. 154. 5 См. об этом подробно: Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование. 6 См. об этом: Власов И. Независимость судей — гарантия правосудия // Сов. юстиция. 1992. № 13–14. С. 29; Джусоев Т. Суд требует уважения // Сов. юстиция. 1992. № 7–8. С. 32–33. 2

64

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Расхождение между названием ст. 297 УК РФ и ее диспозицией, видимо, носит не случайный характер. Скорее всего, законодатель в этой норме подразумевал не только действия, выразившиеся в оскорблении участников судебного разбирательства, судьи, присяжных заседателей и иных лиц, участвующих в отправлении правосудия, но и другие формы проявления неуважения к суду. Нужно признать, что такое понимание названия и текста анализируемой нормы не находит признания у большинства криминалистов. Так, по мнению Л. В. Лобановой, «по ст. 297 УК преследуется лишь такое неуважение к суду, которое выразилось в оскорблении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия (ч. 2 ст. 297), либо участников судебного разбирательства (ч. 1 ст. 297)» 1. При этом автор исходит из того, что «если бы законодатель решил возвести в ранг преступных посягательств другие формы неуважения к суду, помимо тех, которые охватываются термином “оскорбление”, он вряд ли бы прибег к указанному термину» 2. Этот же аргумент в поддержку позиции Л. В. Лобановой использует М. М. Курбанов 3. Изложенные доводы представляются неубедительными и противоречивыми. Если Л. В. Лобанова считает, что, использовав термин «оскорбление», законодатель тем самым исключил из объективной стороны все иные формы проявления неуважения к суду, то остается непонятным, зачем же он в названии статьи Уголовного кодекса РФ применил другой термин — «неуважение к суду». Исходя из логики автора, ничто не мешало ему назвать анализируемую норму «оскорблением судей» 4. Неуважение означает «отсутствие должного уважения», «непочтительность» 5, а под уважением понимается «почтительное отношение, основанное на признании чьих-нибудь достоинств» 6. Следовательно, термин «неуважение» значительно более широкий, чем термин «оскорбление». На практике могут встретиться многообразные формы проявления неуважения к суду, не связанные непосредственно с посягательством на честь и достоинство лиц, указанных в ст. 297 УК РФ, путем нанесения им оскорбления. Некоторые из действий, признаваемых неуважением к суду, образуют административно-правой деликт или преступление. Так, неисполнение распоряжения судьи (ч. 1 ст. 17.3 КоАП РФ) или судебного пристава (ч. 2 ст. 17.2 КоАП РФ) о прекращении действий, нарушающих установленные в суде правила, составляют административные правонарушения. Нарушения же порядка в судебном заседании, а также неподчинение распоряжениям председательствующего или судебного пристава влекут применение мер процессуальной ответственности в виде предупреждения о недопустимости такого поведения, удаления из зала судебного заседания или денежного взыскания. Также процес1 Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. С. 236. 2 Там же. С. 237. 3 См.: Курбанов М. М. Указ. соч. С. 135. 4 Например, такое название имеет ст. 391 УК Республики Беларусь; она именуется «оскорбление судьи или заседателя», а в ее тексте говорится об оскорблении судьи или заседателя в связи с осуществлением ими правосудия (см. об этом: Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование. С. 37). 5 Ожегов С. И. Указ. соч. С. 363. 6 Там же. С. 730.

§ 5. Неуважение к суду

65

суальным нарушением является неисполнение участниками судопроизводства их процессуальных обязанностей. Однако указанные нарушения имеют процессуальный характер лишь постольку, поскольку они не приобретают злостного характера и не являются демонстрацией неуважения к суду. Неуважение к суду не обязательно связано с оскорблением лиц 1, участвующих в судебном разбирательстве, его формы намного разнообразнее. Однако это обстоятельство не учтено законодателем при формулировании уголовно-правового запрета. Кроме того, имеет место несоответствие между названием и содержанием нормы: первое является более широким, чем второе. Это обстоятельство необходимо устранить, адекватно отразив в норме все возможные варианты проявления неуважения к суду. Данная задача может быть решена, например, путем дополнения ст. 297 УК РФ словами: «а равно иные деяния, выражающие явное неуважение к суду и способные помешать судебному разбирательству». Оскорбление лица, участвующего в отправлении правосудия, признается преступлением, посягающим на интересы правосудия, только благодаря тому, что оно непосредственно связано с деятельностью суда по осуществлению судебной власти. В специальной литературе особо подчеркивается связь действий, квалифицируемых как неуважение к суду, с деятельностью суда по осуществлению судебной власти. Так, Л. В. Иногамова-Хегай обращает внимание на то, что «местом и временем совершения данного преступления могут быть соответственно только зал судебного заседания или иное помещение суда, а также процесс судебного разбирательства» 2. Подобную позицию занимает и М. М. Курбанов, по мнению которого «оскорбление участника судебного разбирательства вне судебного процесса не может оцениваться как неуважение к суду» 3. Если названные авторы подчеркивают связь преступления с процессуальной деятельностью суда, используя такие объективные признаки, как время и место его совершения, то М. Н. Голоднюк указывает на связь деяния с функциями потерпевших по отправлению правосудия: «Данный состав преступления имеет место в случае оскорбления указанных лиц в связи с выполнением ими функций по отправлению правосудия» 4. Сходное мнение высказано А. С. Гореликом, который предложил в норме о неуважении к суду прямо указать на связь оскорбления с судебным разбирательством 5. Последнее суждение представляется наиболее точным, но и оно, на наш взгляд, требует дополнения. Дело в том, что посягательством на интересы правосудия следует признавать не только оскорбление, нанесенное в связи с осуществлением функции отправления правосудия, но и нанесенное во время осуществления этой функции, даже при отсутствии субъективной связи между оскорблением и вы1 Это обстоятельство упускает из виду И. В. Дворянсков. В предлагаемой им норме он неуважение к суду сводит только к оскорблению (см.: Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана интересов судебной власти. С. 292). 2 Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 2002. С. 527. 3 Курбанов М. М. Указ. соч. С. 137. 4 Курс уголовного права. Т. 5. Особенная часть / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 163. 5 См.: Горелик А. С. Замечания по проекту Особенной части Уголовного кодекса // Вопросы уголовной ответственности и ее дифференциации. Ярославль, 1994. С. 31.

66

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

полнением, к примеру, судьей своих функциональных обязанностей. Это понятия с различным содержанием, и законодатель их различает. К сожалению, в специальной литературе по уголовному праву соотношение между понятиями «при исполнении должностных обязанностей» и «в связи с их исполнением» раскрывается несколько односторонне, только исходя из их объема: последнее рассматривается как более широкое по отношению к первому. Деяние, совершенное «в связи», охватывает случаи посягательства вне зависимости от нахождения потерпевшего при исполнении обязанностей. В этом случае посягательство «при исполнении» толкуется как частный случай посягательства «в связи с исполнением». На самом же деле это не так. Посягательство «при исполнении» действительно может быть, а может и не быть частным случаем посягательства «в связи с исполнением». Так, лицо, осознавая, что посягает на честь и достоинство именно представителя власти, находящегося при исполнении им служебных обязанностей, наносит ему оскорбление без всякой связи с осуществлением потерпевшим властных функций по отношению к нему, т. е. без всякой личной мотивации. Честь и достоинство представителя власти поставлены под усиленную уголовно-правовую охрану и не зависят от мотивов, по которым наносится оскорбление. В целях более точной передачи смысла уголовно-правовой нормы представляется целесообразным реконструировать всю ст. 297 УК РФ, изложив ее в следующей редакции: «Статья 297. Неуважение к суду 1. Оскорбление судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, при исполнении или в связи с исполнением ими обязанностей по рассмотрению дела или материалов в суде, а равно иные деяния, выражающие явное неуважение к суду и способные помешать судебному разбирательству, — наказывается… 2. Совершение деяния, указанного в части первой настоящей статьи, в отношении участника судебного разбирательства, — наказывается…» 1. 1 В литературе предлагаются и иные варианты совершенствования рассматриваемой уголовно-правовой нормы. Например, Ю. И. Кулешов предлагает ст. 297 УК РФ изложить следующим образом: «Статья …Оскорбление судьи, присяжного или арбитражного заседателя и иных участников процесса Оскорбление судьи, присяжного или арбитражного заседателя, иного участника процесса, его представителя или судебного пристава в связи с осуществлением законной деятельности указанных лиц в суде, исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта либо из мести за такую деятельность — наказывается…» (Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. С. 44). Не ставя цели полного анализа данного предложения, обратим внимание лишь на следующие моменты. Во-первых, использование предлога «в связи» делает излишним дополнительное указание на мотив совершения преступления, он охватывает как цель, так и мотив совершения преступления; во-вторых, в заголовке говорится об участниках процесса, а в тексте — и об исполнении приговора, решения суда или иного судебного акта, к которому последние никакого отношения не имеют; в-третьих, предложение не учитывает изложенные нами обстоятельства относительно связи деяния с деятельностью суда по осуществлению судебной власти. По мнению С. С. Омельченко, ст. 297 УК РФ можно представить в следующем виде: «Неуважение к суду, выразившееся в деяниях, грубо нарушающих порядок проведения судебного заседания…» (Омельченко С. И. Уголовно-правовая оценка клеветы и оскорбления: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 8).

§ 5. Неуважение к суду

67

Необходимость включения в ст. 297 УК РФ формулировки «при исполнении или в связи с исполнением» подтверждается следующим примером из судебной практики. Б. осужден по ч. 2 ст. 297 УК РФ. Преступление им совершено при следующих обстоятельствах. Находясь в суде, Б. обратился к судье О. с просьбой выдать копию решения по гражданскому делу. В ответ на данные ему разъяснения о том, когда будет составлено полное мотивированное решение и можно получить его копию, а также о порядке подачи кассационной жалобы, Б. оскорбил судью. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор оставлен без изменения 1. Юридическая оценка действий Б. как посягательства на неприкосновенность судьи в части его чести и достоинства является правильной исходя из общего смысла нормы о неуважении к суду. Для того чтобы этот смысл был облечен в точную словесную формулировку, и представляются необходимыми предлагаемые изменения ст. 297 УК РФ. В литературе высказано мнение, что по букве закона ст. 297 УК РФ может применяться только при оскорблении лиц, участвующих в разбирательстве дела судом первой инстанции, поскольку «в процессуальном законе понятие “судебное разбирательство” используется лишь для обозначения центральной стадии процесса (см., например, часть третья УПК РФ). Процессуальная деятельность в других стадиях этим понятием не охватывается» 2. Это мнение представляется не соответствующим ни уголовному, ни процессуальным законам. Так, уголовнопроцессуальный закон оперирует понятием судебное производство (часть третья), к которому относит не только производство в суде первой инстанции (раздел IX), но и производство в других стадиях процесса (разделы X–XV). В гражданском процессе выделяются производство в суде первой инстанции (раздел II), производство в суде второй инстанции (раздел III). По сути, также именует стадии судебного рассмотрения дела АПК РФ (разделы II и VI). Поэтому объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, образует проявление неуважения к суду независимо от стадии и вида судопроизводства. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27 февраля 2013 г. по делу Б. в определении указала: «… часть 2 ст. 297 УК РФ запрещает оскорбление судьи, участвующего в отправлении правосудия. Последнее осуществляется не только в судебном заседании, но и в иных организационно-правовых формах (подготовка судебного разбирательства, принятие процессуальных решений вне судебного заседания и т. д.)» 3. Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом, который включает осознание того, что: а) его деяние носит оскорбительный характер и выражает явное неуважение к суду; б) оскорбление адресовано участнику судебного разбирательства, судье, присяжному заседателю или иному лицу, участвующему в отправлении правосудия; в) эти лица находились или находятся во время рассмотрения дела при исполнении своих обязанностей как участников судопроизводства или обязанностей по осуществлению судебной власти. Волевой 1

См.: БВС РФ. 1999. № 10. С. 9. Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 69. 3 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 27 февраля 2013 г. № 9-О13-2 // СПС «КонсультантПлюс». 2

68

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

элемент вины включает желание нанести указанным лицам оскорбление или иным образом выразить неуважение к суду. Действия виновного образуют совокупность преступлений, если в течение одного судебного процесса в разное время были оскорблены различные участники судебного разбирательства. Так, Президиумом Верховного Суда РФ признан законным приговор Пензенского областного суда в отношении Х., который осужден за совершение трех преступлений, предусмотренных ст. 297 УК РФ. Во время допросов в судебном заседании свидетелей К. и В., а также во время выступления в судебных прениях государственного обвинителя М. он выкрикивал в их адрес оскорбительные выражения в грубой нецензурной форме 1. В законе ничего не сказано о цели и мотиве преступления. Это дает основание некоторым криминалистам утверждать, что мотивационная окраска деяния для уголовно-правовой квалификации безразлична. «Специфика оскорбления, о котором идет речь в ст. 297 УК, — пишет Л. В. Лобанова, — состоит в том, что оно является проявлением неуважения к суду. О том, что оскорбление вершителя правосудия будет проявлением неуважения к суду, можно говорить как в том случае, когда оскорбление имеет мотивационную связь с судебным процессом, так и во всех иных ситуациях, когда подобное оскорбление нарушает порядок в суде, свидетельствует о пренебрежительном отношении к судебной процедуре. И в том, и в другом случае оскорбление судьи есть оскорбление носителя функции правосудия, а следовательно, и проявление неуважения к суду» 2. Заключенная в приведенном высказывании идея не в полной мере соответствует ст. 297 УК РФ, но служит дополнительным аргументом в пользу предложения об изменении ее редакции. Субъектом преступления может быть любое лицо, достигшее возраста 16 лет. Как показала практика, в указанном качестве может выступать защитник, не исключается ответственность по ст. 297 УК РФ потерпевшего, эксперта и других участников процесса.

§ 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица.,. производящего дознание, судебного пристава Согласно ст. 2981 УК РФ преступление выражается в клевете «в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, в связи с рассмотрением дел или материалов в суде…» (ч. 1). В ч. 2 данной статьи, по сути, закреплено самостоятельное деяние, которое по содержанию совпадает с преступлением, указанным в ч. 1 статьи, но отличается по кругу потерпевших — таковыми названы прокурор, следователь, лицо, производящее дознание, судебный пристав. Последнее обстоятельство, разумеется, меняет содержание субъективной составляющей преступления. Согласно закону, оно совершается в связи с производством предварительного расследования либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта. В качестве 1 Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 10 декабря 2008 г., № 347 П08 // СПС «КонсультантПлюс». 2 Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. С. 239.

§ 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица...

69

квалифицирующего признака выступает обвинение в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Динамика рассматриваемого деяния представлена в таблице 5, однако, по мнению многих специалистов, официальные сведения неполно отражают фактическое состояние данного вида преступности 1. Таблица 5 Годы К-во преступлений Год К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

67

81

75

65

66

72

67

72

78

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

69

46

19

30

24

9

4

15

21

В частности, на протяжении ряда лет отмечалось преобладание квалифицированного вида преступления; это, как правило, объяснялось тем, что далеко не по всем случаям клеветы, совершенной без отягчающих обстоятельств, возбуждаются уголовные дела, в том числе и из-за сложности юридической оценки действий лиц, выражающих недовольство судебным решением 2. Авторы, исследовавшие состав преступления, предусмотренного ст. 2981 (ст. 298) УК РФ, исходят из того, что его объект является единым для преступлений, предусмотренных обеими частями данной статьи. Например, по мнению В. П. Малкова, общественная опасность преступлений, предусмотренных ст. 298 УК РФ, «заключается в том, что это ведет к подрыву доверия населения к лицам, участвующим в отправлении правосудия или иной деятельности, обеспечивающей правосудие, умаляет авторитет судебной власти и правоохранительных органов страны» 3. По сути, так же определяют объект преступления И. И. Голубов, А. А. Гулый и В. Н. Кужиков 4. Более определенно подчеркивает единство непосредственного объекта преступлений, предусмотренных ст. 298 УК РФ, М. М. Курбанов, полагающий, что для дифференциации ответственности в зависимости от статуса потерпевшего не имеется оснований. Автор рассматривает непосредственный объект клеветы в адрес всех указанных в ст. 298 УК РФ лиц как «авторитет суда, органов прокуратуры и предварительного расследования, органов и учреждений, исполняющих приговор, решение или иные судебные акты» 5. 1 При оценке преступности за 2011 и 2012 гг. надо иметь в виду, что Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. ст. 298 УК РФ была исключена из УК РФ, а 18 июля 2012 г. была возвращена в Уголовный кодекс, по сути, с сохранением первоначального содержания (ст. 2981); из ч. 2 статьи было исключено указание на такого потерпевшего, как судебный исполнитель. 2 См., например: Агузаров Т. К. Преступные посягательства на независимость и неприкосновенность судей. С. 112–113. 3 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. С. 756. 4 См.: Голубов И. И., Гулый А. А., Кужиков В. Н. Уголовная ответственность за преступления против правосудия. М., 2011. С. 32. 5 Курбанов М. М. Указ. соч. С. 140.

70

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Противоречиво решает рассматриваемую проблему И. В. Дворянсков. С одной стороны, преступление, предусмотренное ст. 2981 УК РФ, он относит к посягательствам на субъектную основу интересов судебной власти. При выделении данной группы преступлений автор исходит из того, что они воспрепятствуют выполнению лицами, осуществляющими правосудие, или участниками судопроизводства процессуальных функций, реализации прав и обязанностей. Исходя из этого им делается вывод, что безопасность процессуальных субъектов является необходимым условием осуществления судебной власти 1. Однако, определяя объект указанного преступления, И. В. Дворянсков утверждает, что им выступают «интересы судебной власти по поддержанию авторитета суда, органов прокуратуры и предварительного расследования, органов и учреждений, исполняющих приговор, решение или иные судебные акты, а также по охране чести, достоинства и репутации носителей властных процессуальных функций» 2. Кроме того, следует заметить, что не все из указанных в уголовном законе потерпевших выполняют процессуальные функции (например, деятельность органов и учреждений, исполняющих судебные акты, регламентирована не процессуальным, а уголовноисполнительным законодательством или законодательством об исполнительном производстве). В предыдущем параграфе уже приводились аргументы в обоснование утверждения о том, что оскорбление и клевета в адрес лиц, указанных в ст. 2981 УК РФ, посягают на государственную власть. Социальная направленность деяния зависит от потерпевшего: преступление, предусмотренное ч. 1 данной статьи, нарушает неприкосновенность лиц, участвующих в отправлении правосудия, в части их чести, достоинства и репутации; преступление, предусмотренное ч. 2 статьи, — неприкосновенность лиц, способствующих правосудию в решении стоящих перед ним задач, в той же части. Подавляющее число исследователей считают, что рассматриваемое преступление, независимо от потерпевшего, указанного в законе, посягает на два непосредственных объекта. При этом основной непосредственный объект определяется некоторыми учеными как нормальная деятельность соответствующих органов (В. Д. Иванов 3, Н. Г. Иванов 4, Г. Г. Криволапов 5 и др.); как нормальное осуществление правосудия (Л. В. Иногамова-Хегай 6); как нормальная деятельность и авторитет органов правосудия (Н. И. Ветров 7, В. А. Теплов 8); как интересы правосудия и авторитет суда (Т. В. Кондрашова 9). В качестве же дополнительного 1

См.: Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана интересов судебной власти. С. 239. См.: Там же. С. 292. 3 См.: Иванов В. Д. Уголовное право. Особенная часть. С. 426. 4 См.: Иванов Н. Г. Уголовное право Российской Федерации. М., 2000. С. 500. 5 См.: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. М. П. Журавлева, С. И. Никулина. М., 1998. С. 239. 6 См.: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай. М., 2002. С. 360. 7 См.: Ветров Н. И. Уголовное право. Особенная часть. М., 2000. С. 429. 8 См.: Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. Б. Т. Разгильдиева, А. Н. Красикова. С. 578. 9 См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 627. 2

§ 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица...

71

непосредственного объекта преступления почти все ученые называют честь и достоинство лиц, указанных в ст. 2981 (ст. 298) УК РФ. Разновидностью этой точки зрения можно считать позицию Т. А. Кондрашовой 1, которая дополнительным объектом признает только честь лиц, участвующих в отправлении правосудия, не упоминая их достоинства, а также мнение Н. И. Ветрова 2 и А. Н. Александрова 3, которые таковым называют, помимо чести и достоинства, деловую репутацию лиц, участвующих в отправлении правосудия. Разумеется, в результате клеветы в отношении лиц, участвующих в отправлении правосудия или содействующих отправлению правосудия, страдают их честь и достоинство. Однако распространение о них клеветнических измышлений затрагивает не общечеловеческие, а профессиональные честь и достоинство, которые являются одним из элементов неприкосновенности лиц, осуществляющих правосудие или содействующих его осуществлению. Именно поэтому их честь и достоинство выступают не дополнительным объектом преступления, а составной частью такой более общей и более важной ценности, как государственная власть, о чем уже говорилось ранее. Следовательно, клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, и судебного пристава нет оснований считать двухобъектным преступлением. Во многих источниках при характеристике клеветы как общего состава или клеветы как специального состава преступления сведения указываются в качестве предмета преступления 4. Обоснованность подобной оценки роли сведений в составе преступления вызывает сомнение, в этом случае в механизме нарушения общественных отношений оказываются два обстоятельства: потерпевший и предмет преступления. В нормах УК РФ указывается либо первый, либо второй признак. В ст. 2981 УК РФ названы потерпевшие, следовательно, второму признаку нет места. Предмет в уголовно-правовой норме обозначается лишь тогда, когда посягательство сопряжено с воздействием на материальный предмет внешнего мира 5. Клевета предполагает воздействие на неприкосновенность власти в части чести, достоинства и репутации ее представителей. Иначе говоря, деяние направлено не на сведения, признаваемые клеветническими, что позволило бы их воспринимать в качестве предмета преступления, а наоборот, они используются для посягательства на власть. Не соглашаясь с мнением Е. Е. Чередниченко, которая считает клевету беспредметным преступлением (что не исключает наличие потерпевшего) 6, А. А. Арямов, также полагая, что виновный, совершая это преступление, воздействует 1 См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 627. 2 См.: Ветров Н. И. Уголовное право. Особенная часть. С. 429. 3 См.: Уголовная ответственность за преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 80. 4 См., например: Преступления против личности в уголовном праве Беларуси, России и Украины / под ред. А. И. Чучаева. М., 2014. С. 409; Поезжалов В. Б. Преступления против чести и достоинства личности. Уфа, 2000. С. 8; Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана интересов судебной власти. С. 292; и др. 5 См. об этом подробно: Уголовное право России. Общая часть / под ред. Г. Л. Касторского, А. И. Чучаева. М., 2009. С. 192. 6 См.: Чередниченко Е. Е. Клевета и оскорбление: уголовно-правовой анализ. М., 2010. С. 23.

72

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

не на клеветнические измышления, а на честь, достоинство и репутацию лица, тем не менее под предметом клеветы предлагает понимать сведения, точнее — информацию, являющуюся ложной и порочащей. В связи с этим он предлагает изменить редакцию ст. 1281 УК РФ, вместо слова «сведения» указать слово «информация» 1. Не вдаваясь в полемику по существу данного предложения, заметим: от такой замены роль признака не изменится, его и в таком виде нельзя будет относить к предмету преступления. Как правило, при характеристике объективной стороны в отношении лиц, указанных в ст. 2981 УК РФ, в литературе обычно проводится параллель со ст. 1281 (ст. 129) УК РФ, содержащей определение клеветы как распространения заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. В законе характер клеветнических сведений определен в самой общей форме — они могут иметь различное содержание, но должны обладать двумя обязательными свойствами: быть ложными, т. е. не соответствовать действительности, и способными опорочить честь и достоинство потерпевшего или подорвать его репутацию. Эти сведения должны касаться конкретных фактов, а не сводиться к нелицеприятным оценкам. Некоторые ученые приходят к выводу, что «клевета в ст. 298 УК РФ связывается с реализацией соответствующими должностными лицами своих полномочий в сфере судопроизводства и исполнения судебных решений» 2. Подобное мнение не вытекает из буквы закона и ведет к необоснованному сужению сферы применения ст. 2981 УК РФ. Характеризуя содержание клеветнических сведений, Т. В. Кондрашова утверждает, что они «могут быть связаны как со служебной деятельностью потерпевшего, так и относиться к его поведению в быту, его биографии (например, информация об аморальном поведении потерпевшего или о совершении им в прошлом противоправных действий)» 3. Ранее нами уже отмечалось, что вопрос о содержании клеветнических сведений в данном случае не так прост, как кажется на первый взгляд 4. Дело в том, что в отличие от обычной клеветы (ст. 1281 УК РФ) смысл преступления, предусмотренного ст. 2981 УК РФ, состоит в сообщении сведений, которые не просто порочат честь и достоинство потерпевшего, а дискредитируют его как лицо, участвующее в отправлении правосудия или способствующее этому, т. е. как представителя власти. Поэтому распространяемые сведения должны быть либо связанными с указанной функцией, либо касаться таких личных недостатков, которые несовместимы с отправлением правосудия. Указание в законе на то, что клевета совершается в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, имеет два аспекта — объективный и субъективный. Объективная связь анализируемого преступления с деятельностью потерпевшего заключается, во-первых, в том, что распространяемые заведомо ложные 1 См., например: Преступления против личности в уголовном праве Беларуси, России и Украины. С. 408–409. 2 Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование: проблемы теории и законотворчества. С. 25. 3 Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 627. 4 См.: Агузаров Т. К. Преступные посягательства на независимость и неприкосновенность судей. С. 18–19.

§ 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица...

73

сведения так или иначе касаются служебной или общественной деятельности потерпевшего, а во-вторых, в том, что сами действия виновного совершаются в связи с рассмотрением в суде конкретного дела или материала. Так, судом Ямало-Ненецкого автономного округа Б. признан виновным в том, что направленная им в газету и опубликованная там статья содержала клеветнические сведения о предвзятости рассмотрения судьей гражданского дела и вынесения решения в угоду мэра города. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала приговор законным и обоснованным 1. Адвокат П., не согласный с приговором суда в отношении Г., осужденного за убийство с особой жестокостью, в кассационной жалобе в Верховный Суд РФ, наряду с доводами о необходимости отмены приговора, допустил клеветнические измышления в адрес судьи, в частности, обвинил ее в фальсификации протокола судебного заседания, указав: «Фальсифицировать доказательства таким образом не только низко, но и глупо». Санкт-Петербургский городской суд признал его виновным в преступлении, предусмотренном ст. 298 (2981) УК РФ 2. Следует отметить, что распространение заведомо ложных сведений относительно деятельности потерпевшего, порочащих его честь и достоинство, во всех случаях образует рассматриваемое преступление, тогда как распространение сведений относительно личных недостатков — только в том случае, когда приписываемые ему пороки и недостатки несовместимы с осуществлением или содействием в осуществлении правосудия. Если имело место распространение ложных сведений, которые по своей объективной характеристике не были способны дискредитировать, например, судью именно в этом качестве, то в случае унижения его чести и достоинства они должны квалифицироваться по ст. 1281 УКРФ. Распространение сведений, обидных для лица, но не касающихся конкретных фактов, не могут признаваться клеветой в смысле ст. 2981 УК РФ. В свое время А. А. Жижиленко сводил различие между оскорблением и клеветой к тому, выражает ли обидное высказывание личное унизительное мнение о ком-то (оскорбление) или оно является попыткой склонить к такому же мнению других людей (клевета). Эту позицию поддерживал А. Н. Красиков, по мнению которого, «если дается общая вымышленная отрицательная оценка человека, не содержащая ложных вымышленных сведений относительно конкретного факта, то это тоже клевета» 3. С подобным утверждением вряд ли можно согласиться, оно противоречит законодательной характеристике клеветы как распространения сведений, но не оценок. Такое же понимание клеветы воспринято современной судебной практикой. Так, Архангельским областным судом Л. был признан виновным в оскорблении судьи по ч. 2 ст. 297 УК РФ и в клевете в отношении работников районной прокуратуры по ч. 2 ст. 298 (ст. 2981) УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор изменила, указав следующее. В сказанных в суде словах Л. о якобы сфальсифицированном в отношении него деле содержится оценка материалов последнего. Поэтому в его действиях отсутствуют признаки 1

БВС РФ. 2000. № 5. Обозрение: судебные новости. 2000. № 2. 3 Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б. Т. Разгильдиева, А. Н. Красикова. С. 85. 2

74

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 298 (ст. 2981) УК РФ. Они образуют преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 297 УК РФ. Обзывая работников районной прокуратуры, виновный осознавал, что наносит им оскорбление, унижая их честь и достоинство. Такие действия подлежат квалификации по ч. 1 ст. 130 УК РФ (в настоящее время исключена из Уголовного кодекса) 1. Как уже указывалось, объективная связь клеветы заключается также в том, что действия виновного обусловлены рассмотрением конкретного дела или материала в суде. Л. В. Иногамова-Хегай отмечает: «Обязательным признаком состава является то, что не соответствующие действительности сведения распространяются не вообще, а именно в связи с рассмотрением дела или материала в суде. При отсутствии последнего признака будет общественно опасное деяние, охватываемое общей нормой, установленной ст. 129 УК» 2. Необходимость объективной связи клеветы с деятельностью потерпевших подчеркивает и М. Н. Голоднюк, по мнению которой клеветнические сведения в отношении потерпевших распространяются «обязательно в связи с их деятельностью по осуществлению правосудия» 3. Обстоятельством, определяющим квалификацию клеветы по ст. 2981 УК РФ, является личная (понимаемая в широком смысле) заинтересованность виновного в исходе рассмотрения в суде дела или материалов, предварительного расследования либо исполнения приговора, решения суда или иного судебного акта. При отсутствии такой заинтересованности действия виновного подпадают под признаки ст. 1281 УК РФ. Под распространением сведений как признаком клеветы следует понимать сообщение третьим лицам заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Доведение их до сведения самого потерпевшего состава клеветы не образует. Для наличия состава клеветы достаточно, чтобы указанные сведения стали достоянием хоты бы одного постороннего лица. Форма и средства распространения могут быть различными, на квалификацию содеянного они не влияют. Преступление признается оконченным с момента сообщения постороннему лицу заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство указанных в законе лиц или подрывающих их репутацию. Для квалификации содеянного по ст. 2981 УК РФ не имеет значения, оказало ли такое сообщение нужное для виновного воздействие на существо судебного решения, результаты предварительного расследования, исполнения приговора, решения или иного судебного акта, в исходе которых он был заинтересован. Субъективная сторона клеветы характеризуется виной в виде прямого умысла. Ошибочным представляется утверждение отдельных авторов о том, что вина при клевете может выражаться как в прямом, так и косвенном умысле: лицо может не только желать унижения чести и достоинства потерпевшего, подорвать его репутацию, но и сознательно допускать, что это произойдет в результате распространения заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений 4. Подоб1

БВС РФ. 1998. № 8. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Л. В. ИногамовойХегай. С. 364–365. 3 Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 165. 4 См.: Курс советского уголовного права: в 6 т. Т. VI. С. 199. 2

§ 6. Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица...

75

ного рода аргументы основаны на подмене психического отношения виновного к указанному в диспозиции уголовно-правовой нормы общественно опасному последствию (если оно названо в законе) отношением к социальному характеру совершаемого действия, что не входит в содержание умысла. Конструкции косвенного умысла в преступлениях с формальным составом «противоречат законодательному определению и психологической сущности» данного вида вины, при котором «сознательное допущение проецируется только на общественно опасные последствия, а не на какие-то иные объективные признаки деяния» 1. Признак заведомой ложности распространяемых сведений, порочащих честь и достоинство лица, подрывающих его репутацию, означает, что виновный достоверно знает о ложности распространяемых сведений. Как уже говорилось, рассматриваемое преступление во всех случаях мотивировано деятельностью потерпевшего. Поэтому указание в законе на то, что оно совершается в связи с рассмотрением дела или материалов в суде, производством предварительного расследования или исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта, отражает субъективную связь деяния с данной деятельностью. Эта связь проявляется в постановке специальной цели либо в наличии специального мотива. Неточным является утверждение В. А. Теплова, согласно которому «виновный имеет цель унизить честь и достоинство потерпевшего. Мотивы совершения таких действий могут быть различными» 2. Это справедливо только для клеветы, предусмотренной ст. 1281 УК РФ. А для рассматриваемого ее вида необходимо наличие цели побудить потерпевшего к поведению, желательному для виновного. Субъективная связь клеветы может проявляться не только в специальной цели, но и в наличии специального мотива, который может выступать ей альтернативой. Он заключается в стремлении отомстить потерпевшему из-за его деятельности. Согласно ч. 3 ст. 2981 УК РФ в качестве квалифицирующего признака, относящегося как к преступлению, указанному в ч. 1, так и к преступлению, описанному в ч. 2 данной статьи, выступает клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (ч. 4 и 5 ст. 15 УК РФ). Речь идет о любом по характеру преступлении, а не только по службе. Однако чаще всего распространяются сведения о совершении именно такого рода деяний. Так, супруги В. осуждены за то, что они направили в редакцию газеты «Наше время» и квалификационную коллегию судей Хабаровского края письма с заведомо ложным сообщением о том, что судья С. получила от Б. взятку и вынесла в его пользу незаконное решение. Получение взятки, в чем супруги В. безосновательно обвинили С., относится к категории тяжких преступлений, поэтому их действия правильно квалифицированы по ч. 3 ст. 298 (ст. 2981) УК РФ. Надо иметь в виду, что рассматриваемое деяние будет охватываться ч. 3 ст. 2981 УК РФ только тогда, когда оно не образует заведомо ложного доноса (ч. 2 ст. 306 УК РФ). Последний, в отличие от клеветы, заключается в направлении заведомо ложного сообщения о якобы совершенном преступлении в адрес органа, обладающего правом возбудить уголовное дело. Ложный донос имеет цель инициировать 1

Рарог А. И. Проблемы субъективной стороны преступления. М., 1991. С. 27. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б. Т. Разгильдиева, А. Н. Красикова. С. 579. 2

76

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

уголовное преследование представителя власти. При этом некоторые ученые полагают, что для привлечения к ответственности за ложный донос необходимо сочетание ряда формальных условий: «1) было подано заявление (сообщение) в орган или должностному лицу, правомочному возбудить уголовное дело; 2) установлена личность заявителя; 3) заявитель предупрежден об ответственности за заведомо ложный донос» 1. Изложенные требования представляются завышенными; ложный донос может быть анонимным, при котором личность заявителя не может быть установлена, а сам он не предупреждается об ответственности по ст. 306 УК РФ. В отличие от заведомо ложного доноса клевета предполагает сообщение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство, подрывающих репутацию, любым лицом и преследует цель очернить потерпевшего в глазах его сослуживцев, родственников, знакомых и других граждан.

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа В ст. 317 УК РФ преступление определено как «посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность…». По сравнению с посягательствами на жизнь представителя власти, предусмотренными ст. 277 и 295 УК РФ, на практике рассматриваемое деяние встречается чаще, что в первую очередь объясняется характером выполняемых потерпевшими служебных обязанностей. За период с 1997 по 2014 г. зарегистрировано 7840 таких преступлений (см. табл. 6). Таблица 6 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

321

267

283

282

379

441

534

476

509

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

398

445

550

614

629

438

439

364

471

Характеризуя рассматриваемые деяния, законодатель применил тот же прием формулирования уголовно-правовой нормы, что и в ст. 277 и 295 УК РФ, поэтому объективная сторона указанных преступлений полностью совпадает. Отличаются они объектом посягательства и потерпевшим, содержанием субъективной стороны деяния. Так, в литературе отмечается, что «ответственность за посягательства на безопасность власти как системы предусматривается в разделе X УК РФ, название которого точно определяет содержание родового объекта всех преступлений, предусмотренных в нем…» 2. 1

Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 165. Понятовская Т. Г., Чучаев А. И. Преступления против порядка управления. Ижевск, 2007. С. 6. 2

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

77

При определении видового объекта необходимо учитывать, что уголовный закон охраняет исполнительную власть (государственное управление) не в целом, а только ее отдельный специфический элемент — порядок управления, о чем прямо сказано в названии гл. 32 УК РФ. Последнее означает, что в основу уголовно-правовой охраны власти в данном случае поставлен нормативный характер деятельности органов государственной власти и местного самоуправления. «Таким образом, объектом преступлений, предусмотренных в гл. 32 УК, является организационная система управления, обеспечивающая функционирование исполнительной власти государства» 1. П. В. Замосковцев, Е. А. Козельцев, М. Х. Сулайманов и некоторые другие ученые высказали мнение о том, что между органами государства и гражданами складываются отношения социального подчинения (отношения между субъектами управления и управляемыми объектами). Наряду с ними они выделяют внутрисистемные отношения, возникающие только в структуре государственного аппарата и отражающие интересы всей системы исполнительной власти сверху донизу (отношения между субъектами управления). Первые отношения терпят урон при совершении преступлений против порядка управления, вторые — должностных преступлений 2. А. Ю. Кизилов упрекает авторов в софизме, полагая, что указанные отношения не обладают специфическим содержанием. По его мнению, в результате организующего воздействия государства на социальные системы возникают государственно-управленческие отношения, обеспечивающие стабильность и развитие всех общественных институтов, а также условия совместного существования индивидов. По целевому назначению эти отношения подразделяются на внутриорганизационные и внешние. Причинение вреда отношениям, входящим в любую из этих групп, приводит к нарушению параметров нормального функционирования управляющей системы (государственного аппарата) 3. На наш взгляд, автор противоречит сам себе. Коль скоро выделяемые отношения подразделяются на внутриорганизационные и внешние, следовательно, они и по своему содержанию являются различными. Первые возникают в связи с формированием государственных управленческих структур, с определением основ взаимодействия между ними, распределением полномочий между работниками аппарата управления; вторые — с непосредственным воздействием на объекты, не входящие в систему управления (граждан, общественные объединения и т. д.) 4. Из содержания этих отношений видно, что у них разное целевое назначение. 1

Понятовская Т. Г., Чучаев А. И. Указ. соч. С. 10. См.: Замосковцев П. В. Уголовная ответственность за посягательства на управленческую деятельность работников милиции и народных дружинников по охране общественного порядка. Омск, 1980. С. 9; Козельцев Е. А. Преступления против деятельности работников милиции и народных дружинников по охране общественного порядка: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1967. С. 33–36; Сулайманов М. Х. Уголовно-правовая борьба с преступлениями, посягающими на деятельность представителей власти и общественности по охране общественного порядка: дис. … канд. юрид. наук. Ташкент, 1984. С. 44. 3 См.: Кизилов А. Ю. Уголовно-правовая охрана управленческой деятельности представителей власти. С. 51. 4 См.: Алехин А. П., Кармолицкий А. А., Козлов Ю. М. Административное право Российской Федерации. М., 1997. С. 28. 2

78

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Государственное управление функционирует благодаря реализации отношений «власти — подчинения». Ю. Н. Старилов подчеркивает: «Реальность управления обеспечивается такими его качествами, как организованность, ответственность, подчиненность, сила, воля. Взятые в совокупности, они образуют новое качество — властность управления. Властность управления обусловливает возникновение организационных связей, обеспечивающих подчинение участников совместной общественной деятельности желанию субъекта управления, его господствующей воле» 1. Особенности рассматриваемых отношений предполагают специфический механизм преступления: общественные отношения («внешние отношения») при совершении любого преступления против порядка управления нарушаются «извне», тогда как внутриорганизационные отношения — только изнутри. Следовательно, нет ни формальных, ни фактических оснований для критики позиции П. В. Замосковцева, Е. А. Козельцева, М. Х. Сулайманова. Определяя видовой объект рассматриваемых преступлений, А. Ю. Кизилов пишет, что им являются «…общественные отношения социального подчинения, обеспечивающие нормальную деятельность государственной власти и местного самоуправления в процессе организации общественной жизни» 2. «Социальное подчинение», о чем говорит автор, — это общественное подчинение. Такая трактовка противоречит сути отношений, складывающихся между органами управления и гражданами. Они основаны на распорядительных, административных функциях первых, обязательности исполнения их законных распоряжений и дисциплины, подчиненности — вторых. Обеспечение именно этих отношений определяет смысл и значение уголовно-правовых норм гл. 32 УК РФ. Необоснованно сужает круг общественных отношений, охватываемых видовым объектом преступлений против порядка управления, С. А. Яковлева. Анализируя насильственные преступления против представителей власти, предусмотренные ст. 317, 318 и 321 УК РФ, она видовым объектом признает «урегулированную нормативными правовыми актами деятельность правоохранительных, контролирующих и иных государственных органов по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, осуществляемую представителями власти, наделенными в установленном законом порядке властными полномочиями, и военнослужащими» 3. Видовой объект должен охватывать все преступления, интегрированные законодателем воедино, а не относиться только к какой-то одной группе из них. В этом случае можно было бы говорить о групповом объекте указанных деяний, т. е. об образовании, меньшем по объему, чем видовой, но находящемся в единой плоскости с последним. Непосредственный объект преступлений против власти в литературе также трактуется по-разному. Все высказанные точки зрения А. Ю. Кизилов объединил 1

Старилов Ю. Н. Курс общего административного права: в 3 т. М., 2002. Т. 1. С. 143. Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 53. 3 Яковлева С. А. Насильственные преступления в отношении представителя власти. М.; Йошкар-Ола, 2005. С. 83. Следует заметить, что И. Я. Козаченко и Г. П. Новоселов «нормальную деятельность правоохранительных органов и военнослужащих по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности» относят к непосредственному объекту (Козаченко И. Я., Новоселов Г. П. Уголовное право. Особенная часть. С. 745). 2

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

79

в три группы, условно назвав их монистическим, интегративным и дуалистическим подходом к характеристике указанного признака состава преступления 1. Монистический подход предполагает признание в качестве объекта преступления либо нормальную деятельность органов государственной власти 2, либо личность их представителей 3. В рамках интегративного подхода объект преступления рассматривается как целостное образование; общественные отношения, входящие в него, характеризуют нормальную деятельность органов государственной власти и безопасность личности их представителей как единое целое 4. Представители дуалистического подхода, к которым относит себя и А. Ю. Кизилов, выделяют два непосредственных объекта — основной и дополнительный 5. Ни один из указанных подходов, на наш взгляд, нельзя признать обоснованным в целом. Наиболее приемлемым является признание непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, личности представителя органов государственной власти или органов местного самоуправления (при этом надо заметить, что в УК РФ говорится не о представителях власти, а только об узком круге сотрудников правоохранительных органов, занятых охраной общественного порядка или обеспечением общественной безопасности). Вопреки утверждению А. Ю. Кизилова, С. А. Яковлевой и некоторых других авторов, в этом случае нет отождествления анализируемого деяния с преступлениями против личности. Ранее уже указывалось, что норма о посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа сформулирована так же, как и нормы, закрепленные в ст. 277 и 295 УК РФ. Следовательно, и подходы к определению объекта преступления должны быть одними и теми же. Поэтому в качестве объекта преступления следует признавать неприкосновенность личности сотрудника правоохранительного органа. Интересы порядка управления в этом случае не утрачивают своего уголовно-правового значения; они характеризуют особый статус потерпевших, указанных в ст. 317 УК РФ, и проявляются в осуществляемых ими функциях как сотрудников правоохранительных органов, охраняющих общественный порядок или обеспечивающих общественную безопасность. «Безопасность этих субъектов (субъектов управления. — Т. А., Ю. Г., А. Ч.) несет в себе свойство безопасности организационной системы управления в целом. Именно это 1

См.: Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 53. См., например: Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 218. 3 См., например: Гришанин П. Ф., Журавлев М. П. Преступления против порядка управления. М., 1963. С. 24. 4 См., например: Панов Н. И. Квалификация насильственных преступлений. С. 109–110; Саруханян А. Р. Преступления против порядка управления: общая характеристика и вопросы квалификации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002. С. 14. 5 См., например: Бикмашев В., Яловая В. Наказание за посягательство на жизнь, предусмотренные статьями 277, 295 и 317 УК РФ // Уголовное право. 2007. № 6. С. 9; Романова А. М. Особенности ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Вестник Российской правовой академии. М., 2007. С. 83; Третьяков К. В. Уголовная ответственность за насилие в отношении представителя власти: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Самара, 2009. С. 18; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. С. В. Дьякова, Н. Г. Кадникова. М., 2008. С. 781; Особенная часть Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий, судебная практика, статистика / под общ. ред. В. М. Лебедева. М., 2009. С. 1004; и др. 2

80

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

свойство служит социально-политическим основанием для выделения отдельной группы преступлений против порядка управления, т. е. тех, которые посягают на безопасность субъектов управления как лиц, уполномоченных исполнительной властью. Указанные отношения определяют содержание непосредственных объектов преступлений, предусмотренных ст. 317, 318 и 320 УК РФ» 1. Некоторые авторы подвергают сомнению обоснованность выделения специальной уголовно-правовой нормы, обеспечивающей безопасность личности сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, полагая, что в этом случае нарушается равная уголовно-правовая защита потерпевшего, указанного в статьях УК РФ о преступлениях против личности и в ст. 317 УК РФ 2. На наш взгляд, эти сомнения беспочвенны. Субъекты управленческой деятельности не могут быть обособлены от системы государственного управления, являются их обязательным элементом. Поэтому посягательство на указанных лиц есть преступное воздействие на систему государственного управления, а не на личность. Таким образом, рассматриваемое преступление и преступления против личности отличаются в первую очередь социальной направленностью деяния: посягательство на порядок управления предполагает нарушение системы государственного управления, а посягательство на жизнь не затрагивает этого. На данном обстоятельстве основывается в том числе отграничение сопоставляемых деяний. Если посягательство на сотрудника правоохранительного органа осуществлено вне связи с его управленческой деятельность, оно не может быть квалифицировано по ст. 317 УК РФ. Конституционный Суд РФ в определении по жалобе П. В. Асеева, просившего признать ст. 317 УК РФ не соответствующей ст. 2, 17–19 и ч. 2 ст. 55 Конституции РФ, указал, что санкция данной статьи установлена «с учетом особой опасности действий, направленных на лишение жизни сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких» 3. В уголовном законе указаны лишь родовые признаки потерпевшего: сотрудник правоохранительного органа; военнослужащий; близкие указанных лиц. Законодательство не содержит общего понятия правоохранительного органа, а в теории уголовного права по этому вопросу нет единой точки зрения. Авторы подходят либо из так называемой широкой 4 или, наоборот, его узкой трактовки 5. 1

Понятовская Т. Г., Чучаев А. И. Указ. соч. С. 10. См., например: Таможник Е. Л. Объект посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Юридический мир. 2006. № 2. С. 49; и др. 3 Определение Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2010 г. № 1217-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Асеева Павла Витальевича на нарушение его конституционных прав частью второй статьи 63 и статьей 252 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также статьей 317 Уголовного кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс» (документ не был опубликован). 4 См., например: Сафронов А. Д., Шубина И. И. Защита сотрудников милиции при выполнении ими должностных обязанностей по УК РФ // Государство и право. 1998. № 1. С. 57–58; Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 666; и др. 5 См.: Воронцов С. А. Правоохранительные органы. Спецслужбы. История и современность. Ростов н/Д, 1998. С. 30; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1996. С. 478; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В. И. Радченко. М., 1996. С. 560; и др. 2

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

81

И. И. Лизикова характеризует рассматриваемое понятие как комплексную категорию, аккумулирующую одновременно признаки нескольких видов специальных статусов: государственных служащих, должностных лиц, представителей власти 1. При определении понятия «сотрудник правоохранительного органа» вряд ли целесообразно обращаться к так называемому перечневому методу. Необходимо исходить из функций органа. Так, в энциклопедическом юридическом словаре правоохранительные органы определяются как «система государственной (в большинстве случаев — исполнительной) власти, главной задачей которых является осуществление функций правоохраны непосредственно при помощи специальных форм и методов в целях обеспечения безопасности личности, общества, государства» 2. Следовательно, при определении, относится ли тот или иной государственный орган к правоохранительным, надо исходить из его полномочий, закрепленных в соответствующем нормативном правовом акте. В судебной практике к сотрудникам правоохранительных органов, как правило, относят: штатных сотрудников органов внутренних дел, прокуратуры, федеральной службы охраны, федеральной службы безопасности, федеральной службы исполнения наказаний, федеральной таможенной службы, федеральной службы за оборотом наркотиков и др. Со ссылкой на Федеральный закон от 20 апреля 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» В. С. Комиссаров к числу правоохранительных органов отнес и суды 3. Этот вывод, во-первых, не вытекает из указанного Закона (он не определяет компетенции каких-либо органов, а перечисляет лиц, которым предоставляется государственная защита); во-вторых, вступает в противоречие с конституционно определенным статусом суда в современной России (ст. 118 Конституции РФ). В юридической литературе высказано мнение, что в круг потерпевших, указанных в ст. 317 УК РФ, входят сотрудники контролирующих органов, осуществляющих свою деятельность в сфере охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности 4; некоторые авторы полагают, что анализируемая уголовно-правовая норма защищает работников частных охранных организаций, содействующих правоохранительным органам в обеспечении правопорядка, участвующих в патрулировании общественных мест, оказывающих содействие в задержании преступника 5. Данные утверждения не основаны на законе; в ст. 317 УК РФ четко назван круг потерпевших, в котором нет места ни работникам контролирующих органов, ни работникам частных охранных организаций. Случаи посягательства на жизнь указанных лиц охватываются п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Вторая группа потерпевших, названных в законе, — военнослужащие. В соответствии с Федеральным законом от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ (в ред. от 20 апреля 1 См.: Лизикова И. И. Правовой статус работников правоохранительных органов (общетеоретические аспекты): автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. С. 3–4. 2 Юридический энциклопедический словарь / отв. ред. М. Н. Марченко. М., 2006. С. 537. 3 Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 218, 219. 4 См.: Уголовное право. Особенная часть / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. С. 670. 5 См. об этом подробно: Яковлева С. А. Указ. соч. С. 63.

82

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

2015 г.) «О статусе военнослужащего» 1 и Федеральным законом от 28 марта 1998 г. № 52-ФЗ (в ред. от 2 мая 2015 г.) «О воинской обязанности и военной службе» 2 военнослужащими признаются лица, проходящие службу по контракту или призыву в Вооруженных Силах РФ, во внутренних войсках МВД России, в войсках гражданской обороны, инженерно-технических и дорожно-строительных воинских формированиях, Службе внешней разведки РФ, органах Федеральной службы безопасности, органах государственной охраны и федеральном органе обеспечения мобилизационной подготовки органов государственной власти РФ, воинских подразделениях федеральной противопожарной службы и создаваемых на военное время специальных формированиях. Иностранные граждане могут проходить службу только в Вооруженных Силах РФ и воинских формированиях. Согласно постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2014 г. № 8 «О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих» 3 в случаях, предусмотренных федеральными законами и нормативными правовыми актами Президента РФ, военнослужащие могут проходить военную службу не на воинских должностях в организациях, осуществляющих деятельность в интересах обороны страны и безопасности государства, и федеральных государственных образовательных организациях высшего образования, определяемых Президентом РФ (п. 2). Надо иметь в виду, что военнослужащие должны быть специально привлечены к охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности. Это требование не относится к военнослужащим внутренних войск, входящим в систему Министерства внутренних дел РФ. Согласно ст. 2 Федерального закона от 6 февраля 1997 г. № 27-ФЗ (в ред. от 2 июля 2013 г.) «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» 4 на них возлагается в том числе задача по участию совместно с органами внутренних дел РФ в охране общественного порядка, обеспечения общественной безопасности и режима чрезвычайного положения. Близкие сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего понимаются так же, как и в других преступлениях, применительно к которым законодатель указывает этого потерпевшего. В качестве такового в ст. 317 УК РФ они упомянуты необоснованно; нет никаких ни социальных, ни правовых оснований для включения их в специальную норму, о чем подробно сказано применительно к преступлению, предусмотренному ст. 295 УК РФ. Как уже говорилось, объективная сторона преступлений, предусмотренных ст. 277, 295 и 317 УК, сформулирована в законе идентично; по сути, не встречается различий между ними и в судебной практике 5. 1

СЗ РФ. 1998. № 22. Ст. 2331; 2015. № 17 (ч. IV). Ст. 2472. СЗ РФ. 1998. № 13. Ст. 1475; 2015. № 18. Ст. 2628. 3 БВС РФ. 2014. № 7. 4 СЗ РФ. 1997. № 6. Ст. 711; 2013. № 27. Ст. 3477. 5 Надо заметить, что суды допускают ошибки в оценке последствий преступления. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ исключила указание о признании обстоятельством, отягчающим наказание, наступление тяжких последствий, поскольку ст. 317 УК РФ охватывает такие последствия посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, как смерть потерпевшего (Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2012 г. // БВС РФ. 2013. № 1). 2

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

83

Состав рассматриваемого преступления является формальным, считается оконченным с момента посягательства на сотрудника правоохранительного органа. В связи с данным обстоятельством Т., осужденный за совершение ряда преступлений, в том числе предусмотренного ст. 317 УК РФ, к наказанию в виде пожизненного лишения свободы с конфискацией имущества, обратился в Конституционный Суд РФ с просьбой признать указанную статью не соответствующей ч. 1 ст. 19, ч. 1 ст. 45 и ч. 1 ст. 46 Конституции РФ, так как она предусматривает в качестве наказания пожизненное лишение свободы независимо от того, наступила смерть потерпевшего или нет. Между тем ч. 4 ст. 66 УК РФ исключает возможность его назначения за приготовление к преступлению и покушению на преступление. Следовательно, создается неопределенность в правовом регулировании, позволяя судам по-разному решать вопрос о наказании за совершение этого преступления. Конституционный Суд РФ в определении указал, что состав преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, сформулирован таким образом, что для признания его оконченным достаточно совершения виновным соответствующих действий и не требуется наступления такого общественно опасного последствия, как смерть указанных в уголовноправовой норме лиц. «В связи с этим установление в санкции наказания в виде смертной казни или пожизненного лишения свободы уже за саму попытку лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких не порождает неопределенности с точки зрения согласованности этой санкции с положением ч. 4 ст. 66 УК РФ, поскольку установленный ею запрет назначения в качестве наказания пожизненного лишения свободы относится лишь к приготовлению и покушению на особо тяжкие преступления против жизни и не касается оконченных преступлений. Следовательно, исключается возможность не только произвольной квалификации посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или членов их семей по различным статьям Уголовного кодекса РФ, но и разного подхода к решению вопроса о применении к этим действиям положений ч. 4 ст. 66 УК РФ» 1. Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом 2. В качестве обязательного признака посягательства на жизнь сотрудника правоохрани1 Определение Конституционного Суда РФ от 19 февраля 2003 № 72-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Темирбулатова Салаудина Хасмагомадовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 57 и статьей 317 Уголовного кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс» (документ не был опубликован). 2 В учебной литературе высказано мнение, что анализируемое преступление может совершаться и с косвенным умыслом (см., например: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1999. С. 472; Уголовное право. Особенная часть / под ред. Н. И. Ветрова, Ю. И. Ляпунова. М., 1999. С. 673; Уголовное право России. Часть Особенная / под ред. Л. Л. Кругликова. М., 1999. С. 738; Уголовное право. Общая и Особенная части / под ред. В. П. Ревина. М., 2000. С. 750; и др.). Также трактовалась вина при посягательстве на жизнь и в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 24 сентября 1991 г. № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка». В п. 9 этого постановления говорится: «Поскольку под посягательством… понимается убийство или покушение на убийство… судам следует… обосновывать в приговоре установленный по делу характер вины, учитывая при этом, что убийство… совершается как с прямым, так и косвенным умыслом, а покушение… на убийство — лишь с прямым умыслом».

84

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

тельного органа в ст. 317 УК РФ альтернативно указаны: цель — воспрепятствование законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности; мотив — месть за такую деятельность. Отнесение этих признаков к объективной стороне преступления прямо противоречит уголовно-правовой норме; не оправдан анализ их содержания в рамках указанного элемента состава преступления и методически 1. Последнее обстоятельство не позволяет акцентировать внимание в первую очередь на субъективной связи совершаемого посягательства с деятельностью потерпевшего. Понятия «общественный порядок» и «общественная безопасность» толкуются по-разному; нет единства мнений по их соотношению. Так, в общей теории права констатируется, что «общественный порядок — это определенное качество (свойство) системы общественных отношений, состоящее в такой упорядоченности социальных связей, которая обеспечивает согласованность и ритмичность общественной жизни, беспрепятственное осуществление участниками общественных отношений своих прав и обязанностей и защищенность их обоснованных интересов, общественное и личное спокойствие» 2. При этом оговаривается, что в обыденной жизни общественный порядок понимается узко — как порядок отношений в общественных местах. Такой подход условен, носит конвенциональный характер и служит прагматическим целям, направлен на уголовно-правовую и административно-правовую охрану общественного порядка в общественных местах 3. В литературе по уголовному праву действительно нередко встречаются утверждения, что об общественном порядке можно говорить лишь применительно к общественным местам 4, другие специалисты не ограничивают рассматриваемое понятие указанным признаком 5. Многие криминалисты воспринимают общественный порядок как урегулированные социальными нормами отношения, обеспечивающие общественное спокойствие, нравственность, безопасность общественного строя, интересы личности, собственности и другие охраняемые законом блага. Такой подход подвергается критике из-за его неконкретности. Эта позиция является необоснованной. В постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР вина определяется не по отношению к преступлению, а к возможным его последствиям; кроме того, необоснованно выделяется покушение на посягательство. Преступление признается оконченным независимо от наступивших последствий. Кроме того, наличие в характеристике анализируемого преступления специальных цели и мотива делает невозможным его совершение с косвенным умыслом. 1 См.: Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 222. 2 Общая теория права / под ред. А. С. Пиголкина. М., 1995. С. 262. 3 См.: Там же. 4 См., например: Кузнецова Н. Ф. Уголовная ответственность за нарушение общественного порядка. М., 1963. С. 3; Кафаров Т. М., Мусаев Ч. Т. Борьба с посягательствами на общественный порядок (уголовно-правовой и криминологические аспекты). Баку, 1983. С. 29; Колонтаевский Ф. Е. Вопросы теории и практики реализации законодательства о милиции в деятельности аппаратов и подразделений охраны общественного порядка милиции общественной безопасности. М., 1993. С. 7; и др. 5 См., например: Загородников Н. И. Общественный порядок и пути его укрепления // Сов. государство и право. 1971. № 10. С. 5; Еропкин М. И. Управление в области охраны общественного порядка. М., 1965. С. 10; Серегин А. В. Административная ответственность за нарушение общественного порядка. М., 1968. С. 14; и др.

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

85

По утверждению И. Н. Даньшина, при подобной трактовке фактически любое преступление можно признать посягающим на общественный порядок 1. По нашему мнению, общественный порядок — это система отношений, сложившихся между членами общества, которая включает в себя законодательно закрепленные правила взаимного поведения, общения и проживания. Под общественной безопасностью следует понимать состояние, при котором сохраняется общественное спокойствие, неприкосновенность личности и собственности; другими словами, это состояние, при котором нормально функционируют все институты общества. Как и общественный порядок, общественная безопасность может рассматриваться в широком и узком смысле слова. В уголовном законодательстве она отражена в первом значении, охватывает безопасность здоровья населения, нравственность и т. д. Поэтому общественный порядок входит в общественную безопасность как ее составная часть, что наглядно представлено в разделе IX УК РФ 2. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 22 сентября 1989 г. № 9 «О применении судами законодательства об ответственности за посягательства на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников, а также военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» указано (п. 5): «под исполнением обязанностей по охране общественного порядка работниками милиции, народными дружинниками, а также военнослужащими следует понимать несение ими постовой или патрульной службы на улицах и в общественных местах; поддержание порядка во время проведения демонстраций, митингов, зрелищ, спортивных соревнований и других массовых мероприятий, при ликвидации последствий аварий, общественных и стихийных бедствий; предотвращение или пресечение противоправных посягательств» 3. Это разъяснение в целом является приемлемым и в настоящее время; хотя в нем упоминается только охрана общественного порядка, фактически речь идет и об обеспечении общественной безопасности. Воспрепятствование охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности означает стремление предотвратить, прекратить, изменить деятельность сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего либо не допустить эту деятельность в будущем. Фактическая реализация подобного желания уголовно-правового значения не имеет. 1

См.: Даньшин И. Н. Уголовно-правовая охрана общественного порядка. М., 1973. С. 19. См. также: Яценко С. С. Уголовно-правовая охрана общественного порядка. Киев, 1986. С. 28. 2 А. Ю. Кизилов выделяет широкое и узкое понимание общественной безопасности. В первом значении «она представляет собой общественные отношения, обеспечивающие безопасность жизнедеятельности всего проживающего в социуме населения. Общественная безопасность в узком смысле — это урегулированные нормами раздела IX УК общественные отношения, которые обеспечивают социальное спокойствие, нормальную деятельность государственных и общественных институтов, объектов жизнеобеспечения населения, безопасность при производстве различного рода работ и в процессе обращения с общеопасными предметами, здоровье населения». При этом он считает, что общественный порядок более широкое понятие, чем общественная безопасность, последнее входит в качестве составной части в первое (Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 65). Вывод автора не вытекает из приведенных определений сопоставляемых понятий, они свидетельствуют об обратном — общественный порядок как составная часть общественной безопасности является меньшей по объему дефиницией. 3 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1989. № 6.

86

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Деятельность потерпевшего должна носить законный характер, о чем прямо говорится в ст. 317 УК РФ. Другими словами, она должна соответствовать требованиям нормативных правовых актов, т. е. предоставленным лицу полномочиям и порядку их реализации. Если же имели место незаконные действия сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, то ответственность по указанной статье исключается. В этом случае действия виновного могут быть квалифицированы как деяние против личности либо вообще признаны необходимой обороной. Для наличия анализируемого состава преступления не имеет значения, находился ли сотрудник правоохранительного органа, в отношении которого было совершено посягательство, на службе или он принял меры по охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности в неслужебное время. Г. пришел в дом к Д., где из хулиганских побуждений с целью убийства нанес удары ножом в грудь и шею. На крики о помощи вышел находившийся в доме сотрудник милиции Х., который с целью пресечения преступления Г., исполняя свои служебные обязанности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, потребовал прекратить насильственные действия. В ответ на законные требования Г., зная, что Х. является сотрудником органов внутренних дел, нанес ему удар ножом со значительной силой в живот, пытался нанести еще удары, но потерпевший оказал активное сопротивление. Последнему причинен тяжкий вред здоровью. Осужденный просил отменить приговор в части признания его виновным по ст. 317 УК РФ, так как судом не приведено данных, свидетельствующих о том, что Х., находясь в квартире Д., выполнял служебные обязанности, связанные с охраной общественного порядка. Президиум Верховного Суда РФ признал приговор законным 1. По делу В. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что в соответствии с законом сотрудник милиции на территории РФ независимо от занимаемой должности, места нахождения и времени обязан принимать меры к предотвращению и пресечению правонарушения. Виновный достоверно знал, что потерпевший является сотрудником милиции. При таких обстоятельствах его действия обоснованно квалифицированы по ст. 317 УК РФ 2. Неправильное установление субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, может привести к ошибке в квалификации деяния. Так, Б., заведомо зная, что Ч. является сотрудником органов внутренних дел, с целью воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, ударил потерпевшего деревянной штакетиной. С. держал последнего, лишая его возможности оказать сопротивление. Воспользовавшись этим, Б. нанес второй удар по голове Ч. К указанным лицам присоединились Ч-ол и Ч-он и стали наносить удары руками и ногами в различные части тела. Потерпевшему были причинены тяжкие телесные повреждения. Ч. был обнаружен на месте происшествия и доставлен в больницу, где была оказана своевременная медицинская помощь, благодаря чему он остался жив. 1 Обзор законодательства и судебной практики за второй квартал 2005 г. // БВС РФ. 2005. № 12. 2 Дело № 10-о04-21 // СПС «КонсультантПлюс».

§ 7. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа

87

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, рассмотрев дело по кассационному представлению прокурора и кассационным жалобам осужденных, в кассационном определении указала: «…доказательства наличия… прямого умысла на лишение жизни сотрудника милиции Ч. в приговоре не приведены. Не представлены они и органами предварительного следствия… Имеющиеся в приговоре доказательства свидетельствуют об умышленном причинении тяжкого и средней тяжести вреда здоровью… Ч. в связи с исполнением им своих должностных обязанностей». По указанным причинам действия виновных со ст. 317 УК РФ переквалифицированы на ст. 318 УК РФ 1. Субъект преступления — лицо, достигшее 16-летнего возраста. Действия лица в возрасте от 14 до 16 лет, совершившего посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, подлежат квалификации по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ. В литературе высказаны предложения по совершенствованию редакции ст. 317 УК РФ. Так, С. А. Яковлева считает необходимым анализируемую норму изложить следующим образом: «Статья 317. Убийство представителя власти или военнослужащего Убийство представителя власти, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность — наказывается…» 2. Как видно из предлагаемого варианта редакции ст. 317 УК РФ, автор расширяет круг потерпевших, вместо сотрудника правоохранительного органа предлагает считать таковым представителя власти, при этом никаким образом не объясняет свою позицию, что уже само по себе снижает ценность сделанного предложения. К тому же, указывая на потерпевшего как на представителя власти, она тем не менее связывает преступление, как и действующая уголовно-правовая норма, с деятельностью по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Учитывая понятие представителя власти, данное в примечании к ст. 318 УК РФ, подобное предложение ничего кроме сложностей в применении уголовного закона не даст. Сохранение в норме указания на такого потерпевшего, как близкий сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, ничем не обусловлено. А. М. Романова предлагает дополнить ст. 317 УК РФ двумя квалифицирующими признаками: совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; с применением оружия либо предметов, используемых в качестве оружия 3. Это предложение поддерживает Н. А. Егиазарян 4. На наш взгляд, в таком дополнении уголовного закона нет необходимости, более того, его реализация нарушает принципы формирования квалифицированных составов преступлений, в частности такого, как «нехарактерность 1

Дело № 10-о04-21 // СПС «КонсультантПлюс». Кассационное определение Верховного Суда РФ от 2 июня 2010 г. № 92-О10-10 // СПС « КонсультантПлюс». 3 См.: Романова А. М. Указ. соч. С. 84. 4 См.: Егиазарян Н. А. Преступления против порядка управления в уголовном праве Армении и России (вопросы теории и методологии сравнительно-правового исследования). М., 2013. С. 84. 2

88

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

оцениваемого более опасного варианта преступного поведения для большинства деяний, зафиксированных в основном составе. Иначе говоря, обстоятельства, которым придается статус квалифицирующих признаков, не должны быть нормой для большинства преступлений с основным составом» 1. В судебной практике не встретилось ни одного дела о посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, совершенного без оружия или предметов, используемых в качестве оружия, да и в целом представить такую ситуацию достаточно сложно. Таким образом, наличие оружия (встречается чаще) или соответствующих предметов (встречаются в единичных случаях) является нормой для основного состава преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, и в связи с этим нет оснований его признавать квалифицирующим признаком. Применительно же к такому квалифицирующему признаку, как совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, игнорируется требование о типичности преступного поведения 2, т. е. распространенности обстоятельства для отражаемого в квалифицированном составе вида преступления 3. По исследованной нами судебной практике встретилось лишь два уголовных дела, по которым преступление было совершено группой лиц по предварительному сговору; организованная группа по указанной категории дел вообще не встречалась. Поэтому данное обстоятельство не может быть признано квалифицирующим признаком преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ. С учетом ранее сделанных замечаний ст. 317 УК РФ можно изложить следующим образом: «Статья 317. Причинение вреда здоровью или убийство сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего 1. Умышленное причинение вреда здоровью сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего в целях воспрепятствования их законной деятельности по обеспечению общественной безопасности или из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, совершенное в тех же целях или по тому же мотиву, — наказывается…». В предлагаемой редакции нормы упоминание о деятельности по охране общественного порядка является излишним, поскольку, как указывалось, общественная безопасность как более широкое по объему понятие полностью охватывает первое.

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти Частью 1 ст. 318 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозу применения насилия в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением 1 Кругликов Л. Л., Василевский А. В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. СПб., 2003. С. 183. 2 Этот признак в литературе именуется по-разному, например, фактической или вероятностной распространенностью, характерностью и т. д. 3 См.: Кругликов Л. Л., Василевский А. В. Указ. соч. С. 183.

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти

89

им своих должностных обязанностей; ч. 2 этой статьи — за применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении указанных лиц. Применение насилия в отношении представителя власти — наиболее распространенное преступление против власти в целом и против порядка управления в частности (130 369 преступлений) (см. табл. 7). Таблица 7 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

3622

4434

4763

4604

4797

5099

6217

7694

9211

2006

2007

2008

2009

2010

2011

2012

2013

2014

10 915 9335

8666

8629

8304

7871

7553

8198 10 457

По объекту рассматриваемого преступления, как и по объекту посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, по сути, высказаны одни те же мнения: таковым признается деятельность органов власти; здоровье личности; телесная неприкосновенность представителей власти и их близких; отношения, обеспечивающие нормальную деятельность государственного аппарата в правоохранительной и контролирующей сферах, а также обеспечивающие здоровье и телесную неприкосновенность представителей власти и их близких, и др. 1 Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, выступает безопасность представителя власти. В связи с этим трудно согласиться с Ю. А. Красиковым, относящим безопасность указанного лица и его близкого к дополнительному объекту преступления, наряду с такими ценностями, как их здоровье и телесная неприкосновенность 2. Во-первых, нет никаких оснований признавать безопасность представителя власти дополнительным объектом: виновный, посягая на безопасность потерпевшего, тем самым и нарушает порядок функционирования государственного управления, а не наоборот — нарушая названный порядок, причиняет вред представителю власти. Во-вторых, безопасность личности по объему более широкое понятие, чем здоровье и телесная неприкосновенность, последние входят в первое полностью. Следовательно, их выделение является излишним. Сложную конструкцию непосредственного объекта рассматриваемого преступления представляет С. А. Яковлева. В качестве непосредственного объекта она предлагает, как и многие другие авторы, признавать общественные отношения, обеспечивающие нормальную (законную) государственно-управленческую деятельность органов власти, а дополнительный непосредственный объект дифференцирует в зависимости от ряда обстоятельств. В случае применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, а также в случаях применения насилия, опасного для здоровья представителей власти и их близких, по ее мнению, терпят урон общественные отношения, обеспечивающие здоровье либо физическую или психическую неприкосновенность. При применении насилия, опасного 1

Анализ имеющихся точек зрения см.: Яковлева С. А. Указ. соч. С. 102–103. См.: Уголовное право России: в 2 т. Т. 2: Особенная часть / под ред. А. Н. Игнатова и Ю. А. Красикова. М., 1998. С. 713. 2

90

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

для жизни, а также совершения насильственных действий, опасных для жизни, вред причиняется безопасности жизни 1. Предлагаемый подход ничего нового, по сути, не содержит, кроме того, неявным видится различие между «применением насилия, опасного для жизни, а также совершения насильственных действий, опасных для жизни». Обращает на себя внимание лишь то, что, во-первых, здоровье называется наряду с физической и психической неприкосновенностью без учета объема указанных понятий и их соотношения; во-вторых, применительно к здоровью объектом преступления оно признается как таковое, тогда как применительно к жизни речь идет о ее безопасности. Согласно ст. 318 УК РФ потерпевшим является представитель власти или его близкие. Понятие представителя власти дано в примечании к указанной статье: «Представителем власти… признается должностное лицо правоохранительного или контролирующего органа, а также иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости» 2. Таким образом, законодатель выделяет три группы представителей власти: 1) должностные лица правоохранительных органов; 2) должностные лица контролирующих органов; 3) иные должностные лица, обладающие распорядительными полномочиями в отношении других лиц, не являющихся их подчиненными. Понятие должностного лица содержится в примечании к ст. 285 УК РФ, в котором говорится: «Должностными лицами… признаются лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти либо выполняющие организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях, государственных корпорациях, а также в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках и воинских формированиях Российской Федерации» 3. 1

См.: Яковлева С. А. Указ. соч. С. 103. Признавая неудачным данное определение, А. Ю. Кизилов предлагает следующую дефиницию представителя власти: «Представителем власти в настоящей статье и других статьях настоящего Кодекса признается лицо, замещающее государственную должность правоохранительного, контролирующего или иного государственного органа, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости» (Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 156). Данное определение не согласуется с примечанием к ст. 285 УК РФ. 3 Согласно данному примечанию указанное понятие применимо только к статьям, содержащимся в гл. 30 УК РФ. В связи с этим, по мнению Н. А. Егиазарян, «возникает вопрос: как понимать значение этого термина в иных уголовно-правовых нормах, в частности в примечании к ст. 318 УК РФ? Расширяя значение уголовно-правовой дефиниции “должностного лица”, необходимо констатировать наличие замкнутого круга в определении, поскольку содержание двух терминов устанавливается друг через друга. Абстрагируясь от логически допущенной ошибки и учитывая вторую часть дефиниции “должностного лица”, в которой термин “представитель власти” не используется, можно отметить, что понятия “должностное лицо” и “представитель власти” соотносятся как часть и целое соответственно» (Егиазарян Н. А. Указ. соч. С. 84). На нарушение логического запрета давать определение через подобное же понятие обращал внимание Б. В. Волженкин (см.: Волженкин Б. В. Служебные преступления. М., 2000. С. 100). 2

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти

91

Как явствует из приведенных определений, представитель власти всегда является должностным лицом. И в этом смысле примечание к ст. 318 УК РФ не вносит полной ясности в определение круга потерпевших, хотя содержит указание на признаки, которые позволяют путем толкования определить лиц, признаваемых потерпевшими. «В правоприменительной деятельности недопустимо ни расширение, ни сужение круга субъектов охраняемых отношений, поскольку это связано с нарушением компетенции законодателя» 1. Последний в упоминаемом примечании называет два обстоятельства, исходя из которых, на наш взгляд, можно выявить характеристику потерпевшего от преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ: 1) представитель власти; 2) его принадлежность к правоохранительным, контролирующим или иным органам власти. В литературе выделяются функции, признаки либо правомочия представителя власти 2. Полномочия указанного лица являются распорядительными. Именно это обстоятельство, во-первых, непосредственно подчеркивается законодателем, когда дается характеристика «иных должностных лиц», во-вторых, вытекает из сущности государственного управления, порядок которого охраняется уголовным законом 3. Представитель власти — должностное лицо правоохранительного, контролирующего или иного органа власти. Первые понимаются так же, как и в преступлении, предусмотренном ст. 317 УК РФ. Ко вторым относятся государственные органы, основная функция которых состоит в контроле за соблюдением законности в конкретной сфере: защиты прав потребителей, миграционной, налоговой, санитарно-эпидемиологической, страховой, экологической и др. Исходя из п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями или о превышении должностных полномочий» 4, можно заключить, что иным должностным лицом, наделенным в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости, следует считать должностных лиц законодательных или исполнительных органов власти, органов местного самоуправления, обладающих правом принимать решения, обязательные для исполнения не персонифицированным или конкретно не определенным кругом граждан, а также организаций независимо от их ведомственной принадлежности. А. В. Бриллиантов и П. С. Яни в связи с указанным разъяснением постановления Пленума Верховного Суда РФ пишут: существенное отличие этого определения от понятия представителя власти, содержащегося в примечании к ст. 318 УК РФ, состоит в том, что в уголовном законе к представителям власти отнесены, во-первых, должностные лица правоохранительного или контролирую1

Глистин В. К. Проблема уголовно-правовой охраны общественных отношений. Л., 1979.

С. 43. 2 См.: Яценко С. С. Уголовно-правовая охрана представителей власти и общественности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Киев, 1965. С. 3; Жоглина М. Е. Понятие «представитель власти» в уголовном праве // Следователь. 1998. № 5. С. 6; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1997. С. 684; и др. 3 Анализ имеющихся точек зрения по вопросу о порядке управления как объекте преступления см.: Егиазарян Н. А. Указ. соч. С. 59–65. 4 БВС РФ. 2009. № 12.

92

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

щего органа без всяких оговорок относительно наличия у них распорядительных полномочий в отношении не подчиненных им лиц и, во-вторых, должностные лица, хотя и наделенные в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них служебной зависимости, но не являющиеся должностными лицами правоохранительного или контролирующего органа. «Таким образом, данное Пленумом определение точнее содержащегося в примечании к ст. 318 УК в том, что исключает из круга представителей власти, работающих в правоохранительных или контролирующих органах, тех должностных лиц, которые в отношении неподчиненных им лиц не обладают ни распорядительными полномочиями, ни правом принимать решения, обязательные для исполнения гражданами, организациями и т. д.» 1. Все указанные в постановлении Пленума Верховного Суда РФ категории представителей власти: 1) обладают правом требовать определенного поведения; 2) наделены распорядительными полномочиями, в соответствии с которыми могут принимать решения, обязательные для физических лиц и организаций; 3) имеют право совершать действия, порождающие правовые последствия; 4) могут применять меры государственного принуждения. Наиболее полный перечень таких лиц дан в Федеральном законе от 24 апреля 1995 г. № 45-ФЗ (в ред. от 3 февраля 2014 г.) «О государственной защите судей, должностных лиц, правоохранительных и контролирующих органов» 2. В теории уголовного права возник вопрос о возможности признать потерпевшим лицо, осуществлявшее функции представителя власти по специальному полномочию, т. е. в тех случаях, когда лицо осуществляло функции представителя власти, возложенные на него законом, иным нормативным правовым актом, приказом или распоряжением вышестоящего должностного лица либо правомочным на то органом или должностным лицом (п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями или о превышении должностных полномочий»). Таким образом, особенностью этой категории представителей власти является то, что они, выполняя указанные функции в течение определенного времени или однократно либо совмещая с основной работой, не зачисляются на государственную службу, оставаясь работниками соответствующих предприятий, организаций, учреждений. Представителями власти такие лица могут быть признаны только в период исполнения ими возложенных на них функций. В связи с этим одни ученые ограничивают рассматриваемое понятие только должностными лицами государственных или муниципальных органов 3, другие полагают, что оно охва1 Бриллиантов А. В., Яни П. С. Должностное лицо: представитель власти // Законность. 2010. № 5. С. 12. 2 СЗ РФ. 1995. № 17. Ст. 1455; 2014. № 6. Ст. 558. 3 См.: Уголовное право. Часть Общая. Часть Особенная / под ред. Л. Д. Гаухмана, Л. М. Колодкина, С. В. Максимова. М., 1999. С. 725; Российское уголовное право / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 1996. С. 422; и др. В. Ф. Цепелев пишет: «Закон понимает под представителем власти только должностных лиц, состоящих на службе в аппарате органов власти или местного самоуправления)» (Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А. Э. Жалинского. С. 946).

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти

93

тывает и лиц, выполняющих функции по специальному полномочию 1. На наш взгляд, позиция вторых предпочтительнее. Представитель власти, исполняющий соответствующие функции по специальному полномочию, фактически и юридически в соответствии с примечанием к ст. 285 УК РФ является таковым, признается должностным лицом. Сложнее обстоит дело с отнесением к потерпевшим от преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, представителей общественных организаций. В литературе указывается, что круг потерпевших в составах преступлений против порядка управления должен быть расширен за счет представителей общественных формирований, поскольку в ряде случаев лицо, обладающее всеми признаками представителя власти, может и не являться государственным служащим 2. На наш взгляд, данные лица могут признаваться таковыми, если: 1) выполняемые ими обязанности относятся к властным функциям; 2) эти обязанности выполняются по специальному полномочию; 3) вред им причинен в связи с реализацией указанных функций. Близкие представителя власти понимаются так же, как и в других случаях, предусмотренных УК РФ (ст. 105, 295 и 296). В качестве потерпевшего, как уже указывалось, они названы в законе необоснованно. Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, характеризуется применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозой применения насилия. Понятие насилия не содержится в уголовном законодательстве, в теории уголовного права оно относится к числу дискуссионных. Надо заметить, что на протяжении веков законодательная и теоретическая характеристики, а также его формы значительно изменились 3. В ст. 318 УК РФ речь идет о физическом насилии в отношении представителя власти (его близких). Его сущность в науке уголовного права раскрывается по-разному: одни авторы считают, что «физическое насилие — это характеристика не только направленности действия, но в большей мере — его вредного результата» 4; другие выделяют его фактические и юридические признаки 5; третьи 1

См.: Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 225. См.: Мальков С., Брагина А. Уголовно-правовая характеристика потерпевшего в ст. 319 УК РФ // Уголовное право. 2005. № 1. С. 53. Д. П. Богомолов и М. Л. Прохорова предлагают предусмотреть в ст. 317–319 УК РФ в качестве потерпевших «лиц, в организованном порядке привлекаемых к охране правопорядка» (Богомолов Д. П., Прохорова М. Л. Уголовно-правовые меры охраны здоровья представителей общественности, в организованном порядке привлекаемых к деятельности по обеспечению правопорядка // Российский следователь. 2010. № 9. С. 19). С этим предложением трудно согласиться как минимум по двум обстоятельствам. Во-первых, в своем абсолютном большинстве правопорядок не обеспечивается указанными авторами лицами; во-вторых, словосочетание «лица, в организованном порядке привлекаемые к охране общественного порядка» по своему содержанию является достаточно неопределенным. 3 Анализ мнений по этому вопросу см.: Сердюк Л. В. Насильники и их жертвы. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. Уфа, 2002. С. 8–16. 4 Землюков С. В. Уголовно-правовые проблемы преступного вреда. Новосибирск, 1991. С. 125. 5 См., например: Гаухман Л. Д. Борьба с насильственными посягательствами. С. 4–6; Он же. Проблемы уголовно-правовой борьбы с насильственными преступлениями в СССР. Саратов, 1981. С. 30. Следует заметить, что к указанным признакам в последней работе автор добавил еще два: умышленный характер деяния и его направленность на причинение вреда физическим благам. 2

94

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

различают физическое насилие и насильственные действия, видя отличие между ними в наличии или отсутствии последствий 1; четвертые насилие отождествляют с нападением 2; пятые вид насилия (физическое или психическое) связывают со способом воздействия на человека, полагая, что первому из них свойствен только энергетический способ 3, и др. В литературе рассматриваются способы собственно физического насилия (механический, физический, химический, биологический) 4. Не ставя цели анализа указанных и других позиций, отметим, что все они имеют право на существование, ни одно из них нельзя признать ошибочным, каждый из них раскрывает рассматриваемое понятие с какой-либо одной стороны, позволяя оттенить то существенное, что свойственно физическому насилию. На их основе можно заключить: природа человека как таковая предполагает, что физическое насилие как деяние или как способ совершения преступления (от роли в составе преступления сущность не меняется) выражается в воздействии на телесную сферу (биологическую подструктуру) потерпевшего, причиняющем физическую боль, вред здоровью или жизни 5. Содержание насилия в ст. 318 УК РФ конкретизировано — оно должно быть не опасным для жизни или здоровья. Согласно п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 (в ред. 3 марта 2015 г.) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» под указанным насилием понимаются побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.) 6. По приговору Брянского областного суда П. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ. Оставляя приговор без изменения, а кассационный протест прокурора без удовлетворения, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отметила, что потерпевшему С. нанесен удар кулаком, который не повлек причинения вреда здоровью. При таких обстоятельствах судом действия квалифицированы правильно 7. Как уже указывалось, угроза предполагает информационное воздействие на потерпевшего. Информационность предопределяет ее персонифицированность. Другими словами, она должна иметь конкретного адресата, изменения поведения которого добивается угрожающий, а первый способен воспринимать угрозу (в противном случае исключено воздействие на психику человека). Содержание угрозы в законе не конкретизировано. Она не упоминается и в ч. 2 ст. 318 УК РФ. Следовательно, содержание угрозы в преступлении, пред1 См., например: Кладков А. В. Характеристика и уголовно-правовая оценка физического и психического насилия при сопротивлении представителю власти или общественности // Уч. зап. Пермского гос. ун-та. 1970. № 247. С. 7. 2 См., например: Уголовное право. Общая и Особенная части. СПб., 1998. С. 439; и др. 3 См., например: Курбанов М. М. Указ. соч. С. 97. 4 См., например: Шарапов Р. Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб., 2001. С. 45; и др. 5 См. об этом подробно: Панов Н. И. Квалификация насильственных преступлений. Харьков, 1986. 6 БВС РФ. 2003. № 2; Российская газета. 2015. 6 марта. 7 БВС РФ. 2000. № 11. С. 9, 10.

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти

95

усмотренном ч. 1 данной статьи, ничем не ограничено, оно может охватывать высказывание намерений лишить жизни, причинить любой тяжести вред здоровью, уничтожить или повредить имущество и т. д. Заметим, что в ст. 296 УК РФ законодатель дал закрытый перечень видов угрозы, что, как отмечалось, в литературе обоснованно подверглось обстоятельной критике. Угроза применить насилие полностью охватывается ч. 1 ст. 318 УК РФ, и дополнительной квалификации по ст. 119 УК РФ не требуется. Преступление считается оконченным с момента применения насилия или с момента высказанной об этом угрозы. Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом. В качестве ее обязательных признаков выступают: цель совершения преступления — воспрепятствовать исполнению представителем власти должностных обязанностей; мотив — месть за их исполнение 1. Не согласуется с законодательным определением мотива преступления утверждение С. В. Максимова о том, что насильственные действия в отношении представителя власти могут быть совершены при наличии «любого мотива для применения насилия (угрозы насилия), обусловленного исполнением представителем власти своих должностных обязанностей (месть, корысть, стремление уйти от ответственности или облегчить совершение другого преступления и др.)» 2. В уголовном законе отражена субъективная связь рассматриваемого насилия в отношении представителя власти (его близких) законной служебной деятельностью последнего словосочетанием «в связи с исполнением им своих должностных обязанностей». Последнее шире понятия «при исполнении должностных обязанностей», о котором говорится, например, в ст. 319 УК РФ. Понятием «в связи с исполнением должностных обязанностей» охватывается применение насилия как во время исполнения указанных обязанностей, так и тогда, когда в момент насильственных действий потерпевший непосредственно не исполняет их. Разрыв во времени между исполнением представителем власти обязанностей и применением в отношении него (его близких) физического или психического насилия не имеет значения для квалификации преступления. Так, отклоняя протест прокурора, считавшего, что действия Д. по ст. 318 УК РФ квалифицированы неправильно, так как сотрудник милиции В. не находился при исполнении служебных обязанностей, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении обоснованно указала, что для юриди1 Ошибочным следует признать мнение Н. И. Ветрова о том, что мотив и цель не являются обязательными признаками субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, и не оказывают какого-либо серьезного влияния на квалификацию содеянного (см.: Уголовное право. Особенная часть / под ред. Н. И. Ветрова, Ю. И. Ляпунова. М., 1998. С. 676). По мнению Е. В. Благова, месть как мотив преступления свидетельствует о том, что при его наличии преступление не затрагивает порядок управления (см.: Благов Е. В. Особенная часть уголовного права в 20 лекциях: курс лекций. М., 2012. С. 362). С этим утверждением вряд ли можно согласиться как по формальным, так и по сущностным моментам. Во-первых, этот признак указан в законе при характеристике преступления, направленного против порядка управления; во-вторых, вред представителю власти причиняется именно по указанным мотивам. Воздействуя таким образом на потерпевшего, виновный нарушает безопасность субъекта, что, как отмечалось, вбирает в себя свойство безопасности всей организационной системы управления в целом. 2 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М., 1999. С. 792.

96

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

ческой оценки деяния не имеет значения, находился ли работник милиции на дежурстве или же по своей инициативе принял меры к пресечению преступления 1. Насилие, обусловленное незаконными действиями представителя власти, не образует состава рассматриваемого преступления. З., его жена, брат и мать в легкой степени опьянения ожидали прибытия электропоезда. Работники милиции К-ов и К-ой в нарушение действующего законодательства, содержащего исчерпывающий перечень оснований для проверки документов, потребовали предъявить удостоверения личности, а затем предложили пройти с ними в отдел внутренних дел. К-ов замахнулся на З. резиновой дубинкой. В ответ на это последний повалил милиционера на землю. Нецензурных выражений, оскорблений в адрес сотрудников милиции он не высказывал. Органами предварительного расследования З. был обвинен в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ. Ростовский областной суд оправдал его за отсутствием состава преступления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отклонила кассационный протест прокурора, указав, что ответственность по ст. 318 УК РФ наступает тогда, когда насилие является противодействием законной деятельности представителя власти, в том числе работников милиции по охране общественного порядка. В этом же случае действия К-ов и К-ой были незаконными 2. Некоторые авторы рассматриваемую связь относят к объективной стороне преступления 3. Так, С. В. Максимов подчеркивает: «Обязательным элементом объективной стороны деяния, ответственность за которое установлена в ч. 1 ст. 318, является связь между насилием (угрозой насилия) в отношении представителя власти (его близкого) и исполнением первым своих должностных обязанностей» 4. А. Ю. Кизилов обоснованно пишет: «…связь деяния, предусмотренного ст. 318 УК, и законной деятельности потерпевшего опосредуется и формируется в сознании конкретного индивида. Она будет налицо, если умысел на совершение насильственных действий в отношении представителя власти вызван у виновного упомянутой деятельностью, которая либо имела место в прошлом, либо осуществляется в настоящем, либо произойдет в будущем. Субъективный характер связи предполагает также возможность квалификации содеянного по ст. 318 УК, если посягательство совершается безотносительно к конкретной личности представителя власти, просто в силу неприязни виновного к служащим тех или иных государственных органов, сформировавшейся, скажем, под влиянием установок криминальной субкультуры» 5. 1

Определение Верховного Суда РФ от 4 февраля 1998 г. // СПС «КонсультантПлюс». Определение Верховного Суда РФ от 8 апреля 1997 г. // СПС «КонсультантПлюс». 3 См., например: Уголовное право России / под ред. А. И. Рарога. М., 1997. С. 343; и др. 4 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. С. 791. 5 Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 102–103. П. В. Замосковцев считает, что насильственные действия в отношении представителей власти, совершенные за их прошлую деятельность либо в целях предотвращения такой деятельности в будущем, не охватываются предлогом «в связи». По его мнению, в указанных случаях отношения, характеризующие государственное управление, не могут претерпевать вред или ставиться в опасность его причинения. Поэтому содеянное при таких обстоятельствах надлежит квалифицировать как преступление против личности. Термин «в связи» предполагает, что деяние направлено на нарушение нормальной деятельности представителей власти непосредственно в момент ее осуществления (см.: Замосковцев П. В. Указ. соч. С. 35, 37). 2

§ 8. Применение насилия в отношении представителя власти

97

Субъект преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, общий — лицо, достигшее возраста 16 лет. Лицо в возрасте от 14 до 16 лет в случае применения насилия в отношении представителя власти или его близких, в результате которого причинен тяжкий или средней тяжести вред здоровью, несет ответственность по ст. 111 и 112 УК РФ. В судебной практике возник вопрос о возможности идеальной совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 318 и ст. 319 УК РФ 1. Так, П. был признан виновным в насильственных действиях против представителя власти и его оскорблении (нецензурная брань оскорбительного содержания). Согласно материалам дела указанные действия совершил в отношении одного потерпевшего, в течение короткого промежутка времени. Санкт-Петербургский городской суд обоснованно исключил из обвинения П. указание на его осуждение по ст. 319 УК РФ. Совершение насильственных действий в отношении представителя власти и его оскорбление носили непрерывный и взаимосвязанный характер, поэтому их юридическая оценка по указанной статье является излишней 2. Ответственность за рассматриваемое преступление дифференцирована в зависимости от вида насилия. В ч. 2 ст. 318 УК РФ указан квалифицирующий признак в виде насилия, опасного для жизни или здоровья. Согласно п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» под указанным насилием следует понимать такое насилие, которое повлекло причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности. В этом же постановлении Пленума Верховного Суда РФ применительно к разбою рекомендовано судам признавать насилием, опасным для жизни или здоровья, действия, которые хотя и не причинили вред здоровью потерпевшего, но в момент применения создавали реальную опасность для жизни или здоровья. Это толкование рассматриваемого признака приемлемо и для трактовки квалифицирующего признака преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 318 УК РФ. Причинение вреда любой тяжести охватывается ч. 2 ст. 318 УК РФ, и дополнительной квалификации по статьям о преступлениях против личности не требуется. Вместе с тем при наличии обстоятельств, указанных в ч. 2 и 3 ст. 111 УК РФ, имеет место совокупность преступлений: применение насилия в отношении представителя власти и квалифицированный вид умышленного причинения тяжкого вреда здоровью. В литературе высказаны предложения по изменению редакции ст. 318 УК РФ. Так, А. Ю. Кизилов считает целесообразным представить содержащуюся в ней норму в следующем виде: Это утверждение не согласуется со смыслом предлога «в связи», который употребляется для отражения причинных отношений, взаимной обусловленности действий. Истоки же ошибки кроются в неверном определении объекта преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ. Во всех указанных П. В. Замосковцевым случаях терпит урон безопасность представителя власти, что и является объектом уголовно-правовой охраны. 1 См. подробно: Гарбатович Д. А. Стандартные ошибки при квалификации преступлений против порядка управления // Российский следователь. 2012. № 20. 2 Определение Санкт-Петербургского городского суда от 16 мая 2011 г. № 22-2907/402 // СПС «КонсультантПлюс».

98

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

«Статья 318. Нарушение нормальной деятельности представителя власти 1. Угроза убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением имущества либо причинением вреда иным правоохраняемым интересам представителя власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей — наказывается… 2. Применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, в отношении лиц, указанных в ч. 1 настоящей статьи, в связи с исполнением представителем власти своих должностных обязанностей — наказывается… 3. Деяние, указанное в части первой или второй настоящей статьи, совершенное: а) группой лиц или группой лиц по предварительному сговору; б) организованной группой, — наказывается… 4. Применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти или его близких в связи с исполнением должностных обязанностей – наказывается…». На наш взгляд, заслуживает поддержки раздельное указание угрозы и реального применения насилия, поскольку данные деяния отличаются между собой как по существу совершаемого преступления, так и по степени его общественной опасности. Заметим, что С. А. Яковлева вообще предлагает норме об угрозе посвятить самостоятельную статью с совпадающим, по сути, содержанием 1. Несомненно положительным является расширение содержание угрозы, что позволит признавать преступными не менее опасные виды угроз, чем по действующей редакции ч. 1 ст. 318 УК РФ. Вместе с тем некоторые обстоятельства, предлагаемые А. Ю. Кизиловым, являются неприемлемыми. Так, позиция законодателя, употребившего в словосочетании «жизни или здоровья» разделительный союз «или» предпочтительнее, тем более что и сам автор в ч. 4 предлагаемой статьи также использует этот союз. Кроме того, безосновательным выглядит указание в ч. 3 квалифицирующих признаков. Каких-либо эмпирических данных в работе не приводится, да и вряд ли это преступление может совершаться, например, группой лиц. Как уже указывалось, нет ни социальных, ни правовых оснований в качестве потерпевшего считать близких представителя власти. С. А. Яковлева характер насилия, применяемого в отношении представителя власти, дифференцирует на три вида и указывает их в отдельных частях ст. 318 УК РФ: часть 1 — насилие, не опасное для жизни и здоровья (допускается та же ошибка, что и А. Ю. Кизиловым); часть 2 — насилие, опасное для здоровья; часть 3 — насилие, опасное для жизни 2. Подобная конкретизация не вызывается ни научной, ни практической потребностью. По нашему мнению, в суброгации нуждается лишь редакция ч. 1 ст. 318 УК РФ. В ней надо оставить только такой вид насилия в отношении представителя власти, как угроза, изложив ее таким образом: 1 2

См.: Яковлева С. А. Указ. соч. С. 127. См.: Там же.

§ 9. Оскорбление представителя власти

99

«1. Угроза убийством, насилием, уничтожением или повреждением имущества либо нарушением иных прав и законных интересов представителя власти в связи с исполнением своих должностных обязанностей — наказывается…». Следовательно, ч. 2 ст. 318 УК РФ можно представить в следующем виде: «2. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей — наказывается…». Часть 3 данной статьи сформулирована корректно и, на наш взгляд, может быть оставлена в прежнем виде.

§ 9. Оскорбление представителя власти В ст. 319 УК РФ преступление сформулировано следующим образом: «Публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением». На практике это преступления является самым распространенным деянием, посягающим на порядок управления, — с 1997 по 2014 г. зарегистрировано 121 097 деяния (см. табл. 8). Можно с большой долей уверенности утверждать, что эти цифры не отражают истинной ситуации, фактически публичное оскорбление представителя власти встречается куда чаще, чем возбуждается по ним уголовных дел. Таблица 8 Годы К-во преступлений Годы К-во преступлений

1997

1998

1999

4186

6049

8391

2006

2007

2008

2000

2001

2002

10 635 14 025 10 811 2009

2010

2011

2003

8229 2012

2004

2005

13 076 16 774 2013

2014

19 162 13 928 14 013 14 122 12 878 11 919 10 733 10 737 13 605

Объект рассматриваемого преступления в целом совпадает с аналогичным элементом состава преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ. Таковым признается неприкосновенность представителя власти в части его чести и достоинства. Следует заметить, что его репутация ст. 319 УК РФ не обеспечивается. Характеристика потерпевшего дана при анализе применения насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК РФ). Уголовный кодекс РФ, в отличие от УК РСФСР 1960 г. (ст. 192), не содержит специальную норму, предусматривающую уголовную ответственность за оскорбление лиц, осуществляющих предварительное расследование, поэтому подобного рода действия в отношении них также охватываются ст. 319 УК РФ. Г., находясь в здании районного суда, куда был доставлен в связи с решением вопроса о продлении в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу, стал оскорблять следователя районного отдела внутренних дел Ф., бросать в него своими тапками, а потом обнажил половые органы, сопровождая все это

100

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

нецензурной бранью. Г. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ 1. Публичное оскорбление представителя власти, являющегося участником судебного разбирательства (прокурора, выступающего в качестве государственного обвинителя), в литературе рекомендуется квалифицировать одновременно по ч. 1 ст. 297 и ст. 319 УК РФ 2. Эта рекомендация не соответствует соотношению норм, содержащихся в указанных статьях, как конкурирующих. Поэтому идеальная совокупность преступлений исключается по определению. В указанном случае деяние охватывается ст. 297 УК РФ, так как в ней закреплена норма, в которой в качестве потерпевшего непосредственно указан участник судебного разбирательства, каковым является государственный обвинитель. Объективная сторона характеризуется публичным оскорблением представителя власти. В литературе доминирующим является подход, согласно которому одним из признаков оскорбления признается его неприличная форма 3. Так, А. А. Энгельгардт пишет: «Оскорбление должно быть… выраженным в неприличной форме, которая определяется судом в каждом конкретном случае на основе 1 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 4 августа 2011 г. № 47-О11-53 // СПС «КонсультантПлюс». 2 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. С. 320. 3 В литературе отсутствует единое определение данного понятия; все имеющиеся дефиниции, характеризующие неприличную форму, в той или иной степени страдают неопределенностью (см.: Кругликов Л. Л. Преступления против личности. Ярославль, 1998; Марогулова И. Л. Защита чести и достоинства личности. М., 1998; Ткачевский Ю. М. Уголовная ответственность за оскорбление // Законодательство. 2000. № 1; Шевченко М. А. Клевета и оскорбление личности. М., 2007; Уголовное право. Особенная часть / под ред. И. В. Шишко. М., 2012; и др.). М. Горбаневский замечает: «Даже при наличии определения этого понятия в законодательстве оно остается субъективным, причем, так сказать, в квадрате: субъективно понятие унижения чести и достоинства и субъективно… понятие “неприличная форма”» (Горбаневский М. Оценка и ненормативность в материалах СМИ // Понятие чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации / авт.-сост. А. А. Леонтьев, В. Н. Базылев, Ю. А. Бельчиков, Ю. А. Сорокин. М., 1997. С. 5). Признаки «неприличной формы» лежат в плоскости языковой ортологии (круг лингвистических наук, изучающих языковые нормы и устанавливающих их). В судебной лингвистической экспертизе проводится экспликация в установлении смысла следующих позиций (теоретических частей текста): 1) каково смысловое значение основной коммуникативной мишени спорного выражения, и какой социальный символизм (подтекст) затронут в коммуникативной мишени спорного выражения? 2) каково смысловое значение вербальной платформы коммуникативной мишени спорного выражения? 3) каково смысловое значение косвенной (факультативной) мишени спорного выражения? 4) приводит ли к эффекту коммуникативной перверсии (потеря социальной значимости) имплицитный (выводимый) смысл основной коммуникативной мишени спорного выражения? 5) приводит ли к эффекту коммуникативной перверсии имплицитный смысл вербальной платформы спорного выражения? (см.: Кусов Г. В. Судебная лингвистическая экспертиза «оскорбления»: решение проблемы «неприличная форма» // Российский судья. 2013. № 5. С. 29–30).

§ 9. Оскорбление представителя власти

101

норм морали…» 1 Аналогичного мнения придерживается Б. В. Коробейников 2. При этом некоторые авторы, как и при характеристике преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, ссылаются на ст. 130 УК РФ, в которой давалось понятие оскорбления как преступления против личности. «Статья 319 является специальной нормой по отношению к ст. 130 УК РФ, в которой дается базовое понятие оскорбления», — отмечает В. Ф. Цепелев. Далее автор продолжает: «В законе говорится об унижении чести и достоинства человека, выраженном в неприличной форме» 3. Если быть точным, то в ст. 319 УК РФ нет указания на неприличную форму, оно действительно имелось в ст. 130 УК РФ, которая в настоящее время исключена из Уголовного кодекса. Однако вопрос совершенно в другом. Как уже указывалось при анализе преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, законодатель в нормах, предусматривающих ответственность за оскорбление специального потерпевшего, не использует термин «неприличная форма». Например, в ч. 1 ст. 336 УК РФ говорится: «оскорбление одним военнослужащим другого…»; в ч. 2 этой же статьи сказано: «оскорбление подчиненным начальника, а равно начальником подчиненного…». Думается, это сделано не случайно, причем такой подход имел место и в прежних Уголовных кодексах России. Как писал А. А. Пионтковский, «объект оскорбления личности составляет чувство личного достоинства… человека как члена… общества» 4. Применительно же, например, к унижению чести и достоинства одним военнослужащим другого оскорбление «не может считаться частным делом этих военнослужащих. Если оскорбленный находился при исполнении воинских обязанностей, то, следовательно, оскорбитель посягнул и на его служебную деятельность. Если же оскорбитель находился при исполнении обязанностей военной службы, то он своим поведением нарушил воинские обязанности. Следовательно, в обоих случаях имеется нарушение воинского долга, военной дисциплины» 5. Другими словами, объектом преступления в этом случае выступает не личность потерпевшего как таковая, а «закрепленный в уставах порядок взаимоотношений между военнослужащими, составной частью которого является порядок соблюдения их воинской чести и уважения личного достоинства» 6. Общественные отношения, характеризующие указанный порядок, могут быть нарушены и деянием, которое не будет отличать неприличная форма 7. 1 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. Г. А. Есакова. М., 2014. С. 496. 2 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Н. Г. Кадникова. М., 2008. С. 784. 3 Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А. Э. Жалинского. С. 949. 4 Курс советского уголовного права: В 6 т. Т. V. С. 192. 5 Там же. Т. VI. С. 485. 6 Уголовное право. Особенная часть / под ред. А. И. Чучаева. М., 2014. С. 491. 7 А. А. Арямов и В. С. Пономаренко обоснованно задаются вопросом: а может ли быть вообще у оскорбления приличная форма? «Форма не может быть ни грубой, ни неблагопристойной, этими качествами может обладать лишь содержание явления, действия» (Арямов А. А., Пономаренко В. С. Механизм уголовно-правовой защиты чести и достоинства. М., 2010. С. 178). В связи с этим ошибочным представляется утверждение В. С. Комиссарова о том, что «именно форма придает тем или иным высказываниям виновного лица оскорбительный характер» (Курс уголовного права. Т. 5 / под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. С. 229). А. Ю. Кизилов неприличность связывает со способом выражения вовне отрицательной оценки личности (Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 111).

102

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

Оскорбление — это унижение чести, личного и профессионального достоинства представителя власти, т. е. отрицательная оценка личности последнего 1, дискредитация ее в глазах общественности. Оно может быть нанесено как в устной форме, так и совершено путем действия (плевок в лицо, нанесение пощечины, закидывание помидорами, сырыми яйцами и т. д.). Абсолютное большинство ученых считают, что оскорбление может совершаться только путем действия. В то же время высказывалось мнение, что оно может быть нанесено и путем бездействия. Так, А. А. Жижиленко утверждал, что оскорбить потерпевшего можно, например, проигнорировав его приветствие, демонстративно отказавшись подать руку либо снять головной убор в кабинете 2. Это мнение впоследствии было поддержано Л. Н. Сугачевым, полагавшим, что виновный, не действуя определенным образом, может нанести ущерб достоинству другого человека 3. Однако такой подход к оценке формы деяния при оскорблении был обоснованно подвергнут критике. Обобщенно суть доводов сводилась к следующему: бездействие, как бы обидным ни было для потерпевшего, оскорблением в уголовно-правовом смысле не является 4. Ответственность по ст. 319 УК РФ наступает лишь в случае публичного оскорбления представителя власти. «Публичность оскорбления означает, что оно было совершено в присутствии многих лиц (например, выкрикивание оскорбительных слов на улице) или такое оскорбление доводится до сведения многих лиц (например, путем вывешивания в доступных для граждан местах листовок, заявлений, содержащих оскорбления представителей власти)» 5. Указанное количество лиц как признак, характеризующий публичность оскорбления, является завышенным. Для признания наличия рассматриваемого преступления достаточно присутствия третьего лица, при этом не имеет значения, является ли оно частным лицом (например, прохожим) или, скажем, сослуживцем потерпевшего. Умаления авторитета органа власти и не требуется, закон охраняет неприкосновенность представителя власти в части его чести и достоинства. В связи с этим вызывает сомнение обоснованность позиции Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Г. Последний по приговору мирового судьи был признан виновным в совершении преступления при следующих обстоятельствах. Находясь в состоянии алкогольного опьянения, он в дежурной части медицинского вытрезвителя УВД г. Альметьевска в присутствии 1 Н. С. Таганцев утверждал, что под оскорблением следует понимать выражение презрения только к нравственным качествам потерпевшего, отрицательная же оценка умственных и физических характеристик не может рассматриваться как унижение чести и достоинства (см.: Таганцев Н. С. Уголовное уложение 23 марта 1903 г. СПб., 1904. С. 721). В советской и современной российской уголовно-правовой литературе это мнение не разделяется. 2 См.: Жижиленко А. А. Преступление против личности. М.; Л., 1927. С. 88. 3 См.: Сугачев Л. Н. Ответственность за оскорбление по советскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. Харьков, 1955. С. 99. 4 См., например: Матросова М. Е. Защита чести и достоинства сотрудников органов внутренних дел: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. С. 57. 5 Наумов А. В. Российское уголовное право: В 3 т. Т. 3: Особенная часть (главы XI–XXI). М., 2011. С. 568.

§ 9. Оскорбление представителя власти

103

санитарки М. и фельдшера этого вытрезвителя Т. оскорблял грубой нецензурной бранью младшего лейтенанта милиции Х., находившегося в форменной одежде при исполнении служебных обязанностей и оформлявшего учетную документацию для помещения Г. в палату для вытрезвления. Приговором Альметьевского городского суда приговор мирового судьи изменен в части назначенного наказания. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Татарстан приговор Альметьевского суда также изменила, смягчив наказание по ст. 319 УК РФ. Президиум Верховного суда Республики Татарстан приговор и кассационное определение оставил без изменения. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ все судебные решению по делу о преступлении, предусмотренном ст. 319 УК РФ, отменила, а дело прекратила за отсутствием состава преступления. В определении Судебной коллегии говорится: «По смыслу… уголовного закона публичными могут признаваться такие оскорбления, которые заведомо высказываются в присутствии многих лиц с целью либо нарушения нормальной деятельности органов власти, либо ущемления их авторитета, равно унижения чести и достоинства конкретного представителя власти… Как видно из приговора, оскорбления в виде грубой нецензурной брани в адрес сотрудника милиции Х. высказаны осужденным, находившимся в состоянии алкогольного опьянения, в помещении медицинского вытрезвителя лишь в присутствии М. — санитарки медицинского вытрезвителя и Т. — фельдшера того же вытрезвителя, при отсутствии там других лиц. В приговоре не приведены объективные данные, свидетельствующие о том, что Г., высказывая оскорбления, унижающие честь и достоинство потерпевшего, желал сделать их достоянием многих лиц с указанной выше целью… При таких обстоятельствах в действиях Г. отсутствует признак публичности, что исключает его ответственность по ст. 319 УК РФ» 1. На наш взгляд, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, во-первых, неверно истолковала объект преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ, признавая таковым нормальную деятельность органов власти, ущемления их авторитета. Во-вторых, ссылка на отсутствие «многих лиц», как уже отмечалось, не вытекает из закона; последний не содержит ограничений и по принадлежности по службе или работе к тому же органу власти, что и потерпевший. В литературе обоснованно отмечается, что оскорбление может быть совершено и в присутствии коллег потерпевшего 2. Более того, признак публичности имеется и тогда, когда виновный унижает честь и достоинство сразу нескольких представителей власти. В-третьих, деяние совершалось при исполнении представителем власти своих служебных обязанностей, в этом случае цели, указанные в определении Судебной коллегии, не входят в число признаков рассматриваемого преступления. «… Для состава оскорбления представителя власти не будет иметь значения мотивация оскорбления, если оно нанесено в период исполнения должностных обязанностей» 3. По другому делу Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала публичный характер оскорбления, нанесенного в присутствии пред1

БВС РФ. 2007. № 2. С. 24–25. См., например: Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А. Э. Жалинского. С. 950. 3 Уголовное право России. Части Общая и Особенная / под ред. А. В. Бриллиантова. С. 1141. 2

104

Глава I. Уголовно-правовой механизм охраны власти

ставителя власти. М., являясь следователем по особо важным делам, находилась в изоляторе временного содержания (ИВС), чтобы предъявить Ж. обвинение по расследуемому ею делу. В следственной комнате Ж. в присутствии сотрудников ИВС Б., Г., Д. и С., также являющихся представителями власти, стал оскорблять М. Квалификация действий виновного по ст. 319 УК РФ признана правильной 1. Публичность как признак оскорбления представителя власти предполагает: 1) публичное совершение самих оскорбительных действий, т. е. в общественных местах, с использованием средств массовой информации, в присутствии хотя бы одного постороннего человека, в том числе и коллеги потерпевшего; 2) доведение до сведения информации, унижающей честь и достоинство представителя власти (например, оскорбительные надписи или тексты, произведенные в общественных местах). Выделяются два вида оскорбления представителя власти — непосредственное и заочное. Применительно к последнему из них в литературе названо дополнительное условие, при наличии которого может наступить ответственность по ст. 319 УК РФ: расчет виновного на то, что информация о нанесенном оскорблении будет передана потерпевшему 2. Е. А. Сухарев выделял третий вид оскорбления — посредственное, к которому относил случаи, когда нарушение объекта преступления осуществляется путем циничного и грубого обращения с близкими представителя власти. Другими словами, виновный унижает честь и достоинство последних, желая таким образом оскорбить представителя власти 3. На наш взгляд, не всякое посредственное оскорбление подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ. Оно будет признаваться унижением чести и достоинства представителя власти тогда, когда, во-первых, это фактически имело место и, во-вторых, отвечает дополнительному условию, характеризующему заочное оскорбление. По сути, оно таким и является. В связи с этим будет иметь место административный деликт (в отношении близких) и указанное преступление (в отношении представителя власти). Субъективная связь деяния в преступлении, предусмотренном ст. 319 УК РФ, в законе обозначена так же, как и в других преступлениях против порядка управления (ст. 317, 318 УК РФ): оно должно быть совершено в связи с исполнением представителем власти своих должностных обязанностей. Содержание указанного признака рассмотрено при анализе преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ. 1 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 28 марта 2012 г. № 81-О12-22 // СПС «КонсультантПлюс». 2 См., например: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В. И. Радченко. М., 2000. С. 264. Не соглашаясь с этим, А. Ю. Кизилов пишет: «Личный характер оскорбительного обращения означает прежде всего его направленность на определенное лицо… подобная направленность в равной степени присуща и заочному оскорблению. …Факты заочного публичного оскорбления лица, осуществляющего управленческие функции в правоохранительных или контролирующих органах, во всех случаях (независимо от того, становятся ли они известными потерпевшему. — Т. А.) должны получать уголовно-правовую оценку в порядке ст. 319 УК РФ» (Кизилов А. Ю. Указ. соч. С. 115–116). 3 См.: Сухарев Е. А. Указ. соч. С. 212.

§ 9. Оскорбление представителя власти

105

Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом. При оскорблении в связи с исполнением представителем власти должностных обязанностей обязательными признаками выступают цель и мотив преступления. Субъект преступления общий — физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет. В судебной практике встречаются случаи, когда виновный одновременно и оскорбляет представителя власти, и применяет в отношении него насилие. При таких обстоятельствах содеянное охватывается нормой, предусматривающей ответственность за наиболее тяжкое преступление. Г. в ходе проведения следственного действия предпринял попытку уничтожения вещественных доказательств. Его действия были пресечены участковым уполномоченным Г-овым. В ответ на это виновный стал оскорблять последнего, выражаться в его адрес нецензурной бранью, а затем нанес удар пальцем в глаз. Г. осужден по ч. 1 ст. 318 УК РФ. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор признан законным 1. Таким образом, оценка действиям виновного была дана исходя из более тяжкого преступления. На практике может иметь место реальная совокупность преступлений, предусмотренных ст. 318 и 319 УК РФ, совершенных в любой последовательности. Так, А. публично оскорбил представителя власти при исполнении им своих служебных обязанностей, а затем применил в отношении него насилие, опасное для жизни или здоровья. Оспаривая квалификацию, в надзорной жалобе он указал, что суд излишне квалифицировал его действия по ст. 319 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оставила приговор без изменения, указав, что насилие в отношении потерпевшего виновный совершил после того, как публично его оскорбил 2. В. стал публично, в присутствии свидетелей оскорблять прибывшего по вызову на место происшествия сотрудника милиции О. Когда последний пытался задержать хулигана, тот ударил его ножом в область грудной клетки. Суд обоснованно признал в содеянном наличие совокупности преступлений, предусмотренных ст. 317 и 319 УК РФ 3.

1 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 4 августа 2011 г. № 47-О11-53 // СПС «КонсультантПлюс». 2 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 3 мая 2011 г. № 18-Д11-31 // СПС «КонсультантПлюс». 3 Кассационное определение Верховного Суда РФ от 15 мая 2009 г. № 48-О08-117 // СПС «КонсультантПлюс».

Глава II. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОХРАНА ПРЕЗИДЕНТА РФ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ... И ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ (в порядке постановки проблемы) § 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны главы государства Нормы об охране главы государства, по сути, имеют те же основы, что и нормы об охране власти вообще. При этом следует иметь в виду, что общественные отношения, характеризующие главу государства как олицетворения страны внутри нее и за рубежом, несомненно более ценны, чем отношения, характеризующие, скажем, государственный порядок управления. Посягательств на этот объект в принципе не может быть много, хотя, как показывает мировой опыт, исключать их нельзя 1. Глава государства, взятый сам по себе, как таковой, обладает 1 Например, первым американским президентом США, на которого было совершено покушение, был Эндрю Джексон. 30 января 1835 г. в здании Капитолия в него дважды стреляли, но оба раза пистолет дал осечку. 14 апреля 1865 г. в ложе театра был ранен и на следующий день скончался Абрахам Линкольн. Сидевший рядом с ним госсекретарь США Уильям Сьюард получил ранения, но выжил. 2 июля 1881 г. на вашингтонском вокзале в упор расстреляли президента Джеймса Гарфилда (умер 19 сентября). 6 сентября 1901 г. во время церемонии открытия Панамериканской выставки в Буффало (штат Нью-Йорк) был тяжело ранен Уильям МакКинли (скончался 14 сентября). 14 октября 1912 г. было совершено покушение на кандидата в президенты США Теодора Рузвельта (рана оказалась не смертельной). 15 февраля 1933 г. преступник стрелял в Франклина Делано Рузвельта, но промахнулся. Смертельно был ранен мэр Чикаго. 1 ноября 1950 г. была совершена попытка убийства президента Гарри Трумэна в его резиденции на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне. Один преступник был убит, второй задержан. 22 ноября 1950 г. в Далласе убит президент Джон Кеннеди; 5 июня 1968 г. — сенатор, кандидат в президенты Роберт Кеннеди. 15 мая 1972 г. в штате Мэриленд совершено покушение на кандидата в президенты Джорджа Уоллеса. 22 февраля 1974 г. в Балтиморе (штат Мэриленд) предотвращено покушение на Ричарда Никсона. 5 и 21 сентября были совершены покушения на президента Джеральда Форда (в первый раз произошла осечка, во второй — преступница промахнулась). 30 марта 1981 г. в Вашингтоне тяжело ранен Рональд Рейган. По некоторым данным, на жизнь Билла Клинтона покушались около 30 раз, только с 12 сентября 1993 г. по 23 мая 1994 г. — четыре раза. Неоднократные попытки покушений совершались на президента Джорджа Буша-младшего. Предпринимались такие попытки и в отношении Барака Обамы. 4 декабря 2009 г. тяжело ранен президент Гвинеи Мусса Дади Камара. 22 февраля 2012 г. совершено очередное покушение на президента Александра Анкваба. 11 сентября 2013 г. осужден к лишению свободы сроком на 10 лет гражданин Казахстана И. Пьянзин, готовивший покушение на жизнь Президента РФ В. В. Путина. Этот список, разумеется, неполный (по материалам интернет-изданий).

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны главы государства

107

социальной ценностью, предопределяющей необходимость его самостоятельной уголовно-правовой охраны, как это было в дореволюционной России и как это сделано в настоящее время, в отличие от России, в абсолютном большинстве стран мира (см. соответствующие главы работы). В конституционном праве главой государства принято считать высшее должностное лицо или государственный орган, юридически занимающее высшее место в системе органов власти 1. Б. С. Эбзеев отмечает, что «действующая Конституция определила статус Президента в качестве главы государства, а не “высшего должностного лица и главы исполнительной власти”, как это было на начальном этапе российской президентуры, что, в свою очередь, повлекло изменение его места и роли в механизме государственной власти, обновление функций и полномочий, характера взаимоотношений с парламентом, правительством и т. п.» 2. Ему принадлежит право представлять государство во внутригосударственных, в межгосударственных и международных отношениях. «Глава государства — это его внешний представитель внутри и вне страны и вместе с тем символ единства нации (народа) и государства. Он может быть главой государства номинально или реально. Однако в условиях любого политического кризиса, когда остальные государственные органы по тем или иным причинам не в состоянии управлять страной, именно глава государства призван найти выход из сложившейся ситуации, являясь своего рода резервом государственной власти» 3. Юридическая форма главы государства различна. Например, из Средневековья пришли такие ее единоличные формы, как монарх и президент. Встречаются коллегиальные органы, выступающие в качестве рассматриваемого государственного института, а также государственные органы, не являющиеся таковыми, но фактически исполняющие функции главы государства наряду с другими функциями 4. Согласно ст. 80 Конституции РФ главой государства является Президент 5. Это обстоятельство обусловило наделение его «полномочиями, обеспечивающими единство государственной власти, устойчивость системы управления государ1

См.: Кутафин О. Е. Глава государства. М., 2012. С. 4. Эбзеев Б. С. Конституция, власть и свобода в России: Опыт синтетического исследования. М., 2014. С. 210. 3 Конституционное (государственное) право зарубежных стран: в 2 т. Т. 1: Общая часть / под ред. Б. А. Страшуна. М., 2005. С. 691. 4 Так, в Конституциях СССР и конституциях союзных республик не содержится упоминания о главе государства, фактически же таковым являлись ЦИК СССР и аналогичные органы союзных республик (см. об этом подробно: Кутафин О. Е. Глава государства. С. 8–9). 5 В оценке места Президента РФ в системе государственных органов в конституционном праве России нет единого мнения. Подробно об этом см.: Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации. М., 2003; Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Конституционное право России. М., 2006; Окуньков Л. А. Президент Российской Федерации. Конституция и политическая практика. М., 1996; Суворов В. Н. Конституционный статус Президента Российской Федерации: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2000; Чиркин В. Е. Президент и исполнительная власть в системе разделения властей: реалии современной России // История становления и современное состояние исполнительной власти в России / отв. ред. Н. Ю. Хаманева. М., 2003; Шмавонян Г. А. Юридический характер президентской власти в российской системе разделения властей // Конституционный строй России. Вып. 4. М., 2003; и др. 2

108

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

ственными делами, согласованное функционирование ветвей власти в условиях конституционного разделения властей» 1. В указанной же статье в общем виде определен конституционно-правовой статус главы государства. Президент объявлен гарантом Конституции Российской Федерации. Как гарант, он обладает обширными полномочиями: назначает выборы Государственной Думы; распускает Государственную Думу; назначает референдум; вносит законопроекты в Государственную Думу; подписывает и обнародует федеральные законы; обращается к Федеральному Собранию с ежегодными посланиями о положении в стране, об основных направлениях внутренней и внешней политики государства (ст. 84 Конституции РФ) 2. Глава государства выступает гарантом прав и свобод человека и гражданина. Другими словами, Президент ответствен за создание условий, обеспечивающих фактическую реализацию и всестороннюю охрану прав и свобод всех и каждого 3. Примечательно, что в присяге Президента, произносимой при вступлении им в должность, выделена указанная правозащитная функция: «Клянусь… уважать и охранять права и свободы человека и гражданина…» (ст. 82 Конституции РФ) 4. По сути, нет ни одного субъективного права или свободы человека и гражданина, в реализации которого у Президента не было бы возможности принять участие. Он направляет деятельность всего государственного аппарата по их обеспечению, оперативно реагирует на нарушения, принимает необходимые меры для восстановления нарушенных прав и свобод. В этих целях Конституцией РФ ему предоставлено право, например: приостанавливать действие актов органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации в случае их противоречия Конституции РФ и федеральным законам, международным обязательствам России или нарушения прав и свобод человека и гражданина до решения вопроса судом (ч. 2 ст. 85); использовать вето (ч. 3 ст. 107) 5; вводить на территории РФ или в отдельных ее частях чрезвычайное положение, когда необходимо защитить права и свободы личности (ст. 88) и др. Президент располагает специальным аппаратом, выполняющим функции, связанные с защитой указанных прав и свобод: Совет при Президенте по содействию развитию институтов гражданского общества по правам человека; 1 Комментарий к Конституции Российской Федерации / под общ. ред. Л. В. Лазарева. М., 2009. С. 493. 2 Пределы власти главы государства ограничены Конституцией РФ. В связи с этим В. О. Лучин замечает, что Президента «как главу государства и гаранта Конституции не следует абсолютизировать, ведь эти и все другие свои функции он должен осуществлять в соответствии с Конституцией, а не произвольно» (Лучин В. О. Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации. М., 2002. С. 465). 3 См. об этом подробно: Снежко О. А. Президент Российской Федерации — гарант прав и свобод граждан // Право и политика. 2005. № 2. С. 69. 4 Следует согласиться с Л. Д. Воеводиным, что в демократическом, правовом государстве гарантом является не какое-либо должностное лицо, даже пусть и высшее, а народ. Именно народ возлагает на Президента обязанность защищать права и свободы человека и гражданина, для реализации которой наделяет его широкими полномочиями (см.: Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России. М., 1997. С. 257). 5 Вето Президента является не абсолютным, а отлагательным (суспензивным); Конституцией РФ предусмотрен механизм его преодоления.

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны главы государства

109

Управление по работе с обращениями граждан; Управление по обеспечению конституционных прав граждан и др. Глава государства принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, ее независимости и государственной целостности, что непосредственно вытекает из ч. 3 ст. 4 Конституции РФ. «Территориальная целостность — это сохранение суверенитета государства над имеющейся у него территорией. … Неприкосновенность территории государства — это ее защищенность от любых попыток захвата со стороны иностранных государств» 1. Обширны полномочия Президента в области обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти. По мнению О. Е. Кутафина, в этом случае речь идет не обо всех, а только о подчиненных непосредственно главе государства органах исполнительной власти (например, Министерство обороны РФ) 2. Иное толкование данной функции нарушало бы принцип независимости законодательных органов и суда. В соответствии с ч. 3 ст. 80 Конституции РФ Президент определяет основные направления внутренней и внешней политики государства. Эти и другие функции свидетельствуют, что глава государства, избираемый в результате всенародного голосования, занимает самостоятельное и главенствующее положение в системе органов государственной власти. Причем в Конституции РФ он назван первым, до Федерального Собрания — представительного и законодательного органа Российской Федерации, Правительства РФ, осуществляющего исполнительную власть, и судебной власти, реализуемой посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Таким образом, при совершении преступления против главы государства имеет место посягательство на основы конституционного строя России. В этом случае может сложиться впечатление, что выделение в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны Президента страны излишне, дублирует уже имеющиеся уголовно-правовые нормы. Но это далеко не так. В гл. 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» УК РФ, по сути, лишь ст. 277 охватывает посягательство на личную неприкосновенность главы государства. При этом обращает на себя внимание, что ответственность по данной статье не дифференцируется в зависимости от конституционно-правового статуса потерпевшего — в один ряд поставлены как Президент страны, так и иные государственные и общественные деятели (см. анализ этого преступления), хотя институт главы государства — особый, олицетворяемый с самим государством. Общественная опасность посягательства на него неизмерима с общественной опасностью деяния, совершаемого в отношении других государственных и общественных деятелей. Между тем уголовно-правовая репрессия не может быть уравнительной, «не должно быть одномасштабного, усредненного подхода к различным категориям преступлений и преступников» 3. Общественная опасность составляет важнейшее социальное свойство преступления. В законодательстве она отражается одним из трех способов: 1

Кутафин О. Е. Глава государства. С. 330. См.: Там же. С. 340. 3 Полный курс уголовного права: в 5 т. Т. 1: Преступление и наказание / под ред. А. И. Коробеев. СПб., 2008. С. 94. 2

110

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

1) 2) 3)

указанием на объект преступления; закреплением вреда, причиняемого деянием; сочетанием в формулировке нормы как объекта уголовно-правовой охраны, так и преступных последствий. При самостоятельной криминализации деяний против главы государства может быть использован любой из указанных приемов законодательной техники. Однако, так или иначе, объект уголовно-правовой охраны будет учтен во всех специальных нормах, посвященных защите Президента страны средствами уголовного права, тем самым в том числе будет подчеркиваться и особая общественная опасность посягательств на него. Эта опасность не зависит от правовой оценки его законом, она отражает объективное свойство деяния, но становится свойством преступления после такой оценки, поэтому квалификация посягательства на главу государства, скажем, по ст. 277 УК РФ не будет учитывать фактическую опасность содеянного. Именно в том числе и в связи с этим необходима самостоятельная криминализация деяний, посягающих на Президента страны. Как уже указывалось, уголовно-правовая норма должна быть социально обусловлена. Это предопределено тем, что «общество основывается не на законе… Наоборот, закон должен основываться на обществе, он должен быть выражением его общих, вытекающих из данного материального способа производства, интересов и потребностей, в противоположность произволу отдельного индивидуума» 1. В данном случае указанная обусловленность в первую очередь находит подтверждение в социальной значимости объекта уголовно-правовой охраны, а следовательно, в общественной опасности посягательств на него. Глава 29 УК РФ содержит лишь одну норму, направленную на защиту главы государства. Поэтому действующий Уголовный кодекс не обеспечивает уголовно-правовую охрану иных интересов главы государства, например, чести, достоинства и т. д. Квалификация подобного рода деяний по нормам о преступлениях против личности не будет учитывать их социальную направленность и мотивацию, иначе говоря, субъективную составляющую, что также убеждает в целесообразности дополнения УК РФ главой о преступлениях против Президента страны. В пользу сказанного свидетельствует и наличие в Конституции РФ специальной нормы о неприкосновенности главы государства (ст. 91). В конституционноправовой литературе выделяются два ее аспекта: во-первых, как гарантия деятельности. «Эта гарантия выходит за рамки общих принципов неприкосновенности личности, установленных Конституцией (ст. 22 и 23), носит публично-правовой характер и призвана обеспечить повышенную охрану Президента в силу осуществляемых им государственных функций. Президента нельзя привлечь к уголовной и административной ответственности, подвергнуть обыску, досмотру, иным мерам принудительного характера. Неприкосновенность Президента не ограничивается личной неприкосновенностью. Она распространяется на занимаемые им жилые и служебные помещения, используемые личные и служебные транспортные средства, средства связи, принадлежащие ему документы, вещи» 2. 1

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 259. Комментарий к Конституции Российской Федерации / под общ. ред. Л. В. Лазарева. С. 529. 2

§ 1. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны главы государства

111

Во-вторых, неприкосновенность рассматривается как запрет физического или психического воздействия на главу государства. С. А. Авакьян, например, пишет: его неприкосновенность означает, что «никто не может применить в отношении Президента физического или психического насилия» 1. Данное обстоятельство представляется очень важным, оно непосредственно указывает на необходимость самостоятельной уголовно-правовой зашиты главы государства. В литературе подчеркивается двойственная правовая природа конституционных норм: с одной стороны, они регулируют общественные отношения, которые входят исключительно в предмет конституционного права как отрасли законодательства; с другой стороны — регламентируют отношения, являющиеся базовыми, главными для других отраслей права 2. В связи с последним утверждением в уголовном праве о соотношении с конституционным правом высказаны два достаточно близких мнения: 1) Конституция РФ является базой для уголовного законодательства 3; в этом случае Основной закон страны признается актом, содержащим общие принципы уголовно-правового регулирования 4, главные принципы уголовной политики 5, поэтому учитываются законодателем, которым конституционные положения «конкретизируются в уголовном законе» 6. Некоторые авторы утверждают, что Конституция РФ сама содержит отдельные уголовно-правовые нормы 7, с чем вряд ли можно согласиться; 2) Конституция РФ признается основой, источником уголовного законодательства 8. Кроме того, надо иметь в виду, что Конституция РФ как источник уголовного права в литературе рассматривается, во-первых, в материальном смысле; в этом случае берется во внимание вся совокупность экономических, политических, идеологических, социальных и иных оснований, оправдывающих существование 1 Авакьян С. А. Президент Российской Федерации: эволюция конституционно-правового статуса // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1998. № 1. С. 32. 2 См.: Кутафин О. Е. Предмет конституционного права. М., 2001. С. 51. 3 См., например: Адоевская О. А. О системообразующих связях уголовного права с другими отраслями права // Вестн. Самарской гуманитарной академии. Сер. Право. 2007. № 1; и др. 4 См., например: Тирский В. В. О некоторых моментах взаимосвязи Конституции и уголовного законодательства // Новая Конституция СССР и вопросы государства и права. Томск, 1979; и др. 5 См., например: Третьяков А. В. Источники уголовной политики современной России // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2008. № 1; и др. 6 См., например: Тирский В. В. Указ. соч. С. 142. 7 См.: Бибик О. Н. Источники уголовного права Российской Федерации. СПб., 2006. С. 47. Более того, Ю. Е. Пудовочкин и С. С. Пирвагидов, предлагая суброгировать норму, предусмотренную ст. 1 УК РФ, считают целесообразным в качестве источников в ней указать: «… нормы Конституции Российской Федерации, регулирующие отношения, возникающие в связи с совершением преступления…» (Пудовочкин Ю. Е., Пирвагидов С. С. Понятие, принципы и источники уголовного права: сравнительно-правовой анализ законодательства России и стран Содружества Независимых Государств. СПб., 2003. С. 158). В этом случае нарушается отраслевой принцип регулирования отношений. 8 См., например: Звечаровский И. Э. Современное уголовное право России: понятие, принципы, политика. СПб., 2001; и др.

112

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

уголовно-правовых норм 1. Во-вторых, она толкуется в формальном, т. е. в собственном смысле; в этом случае имеется в виду непосредственное применение норм Конституции РФ при рассмотрении уголовных дел 2. Изложенное выше показывает, насколько сложен и неоднозначно воспринимаем в теории уголовного права вопрос о соотношении конституционного и уголовного права, но при этом оно нисколько не подрывает утверждение о необходимости самостоятельной уголовно-правовой защиты главы государства. Конституция РФ как акт высшей юридической силы имеет политическое, нравственное и иное содержание. В конституционно-правовой литературе выделяются политические функции Конституции РФ 3; утверждается, что она закрепляет цели для национального права, содержит общеправовое целеполагание, базовые для всех отраслей права ценности 4; выступает «научно-политической предпосылкой развития уголовного законодательства» 5. Значение Конституции РФ как идеологического документа подчеркивает С. А. Авакьян 6. Таким образом, Конституция РФ, провозгласив неприкосновенность главы государства, по сути, поставила перед отраслями российского законодательства задачу обеспечить ее соответствующими правовыми средствами, в том числе и мерами уголовно-правового характера. В. Е. Бондаренко подчеркивает, что основанием уголовно-правовой охраны выступает наличие урегулированных по1 См.: Бошно С. В. Соотношение понятий источник и форма права // Юрист. 2001. № 10. С. 21; и др. К. О. Копшева вообще утверждает, что Конституция РФ порождает уголовно-правовые нормы (см.: Копшева К. О. Уголовное законодательство Российской Федерации и его основания: теоретический аспект: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 9. 21). Указанные нормы в первую очередь обусловлены иными причинами, которые в уголовно-правовой литературе именуются как основания норм уголовного права или как основания, критерии, принципы криминализации (см.: Антонов А. Принципы криминализации общественно опасных деяний в уголовно-правовой науке // Вестн. Моск. ун-та. Серия 11. Право. 2000. № 4. С. 79–89; Плаксина Т. А. Основания уголовно-правовых норм, уголовно-правового запрета, криминализации: понятие и соотношение // Государство и право. 2006. № 5. С. 41–47; Филимонов В. Д. Норма уголовного права. СПб., 2004. С. 48, и др.). 2 В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 (в ред. от 3 марта 2015 г.) «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» указаны случаи непосредственного применения Конституции РФ в уголовном судопроизводстве (БВС РФ. 1996. № 1; Российская газета. 2013. 6 марта). По этому вопросу также см., например: Кауфман М. А. Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления. М., 2007. С. 207. 3 См.: Кравец И. И. Формирование российского конституционализма (проблемы теории и практики). Новосибирск, 2002. С. 107; Фадеев В. И. Конституция Российской Федерации: проблемы развития и стабильности // Lex Russica. 2013. № 12. С. 1292–1307; Михалева Н. А. Конституция 1993 года: юридическая модель настоящего и будущего России // Там же. С. 1307–1318; и др. 4 См.: Кокотов А. Н. Конституционное право в российском праве: понятие, назначение, структура // Правоведение. 1998. № 1. С. 15; и др. 5 Босхолов С. С. Основы уголовной политики: конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты. М., 1999. С. 49. 6 См.: Авакьян С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 2000. С. 14–15.

§ 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства

113

зитивными отраслями права общественных отношений, терпящих урон от общественно опасных посягательств. Правовой фактор, каковым в рассматриваемом случае является конституционно-правовая норма о неприкосновенности главы государства, автором включается в объективное основание такой охраны 1. И, наконец, еще одно обстоятельство, о котором необходимо упомянуть, обосновывая необходимость самостоятельной криминализации деяний, посягающих на неприкосновенность Президента страны, — крайне редкое (единичное) применение соответствующих норм на практике. Подрывает ли оно сделанный вывод? Применительно к подобного рода ситуациям в отношении других, уже имеющихся уголовно-правовых норм А. И. Коробеев пишет: «Действительно, некоторые уголовно-правовые нормы предусматривают ответственность за деяния, крайне редко встречающиеся в жизни. Но они могут служить гарантией соблюдения конституционных принципов и положений либо вытекать из международных соглашений, в которых участвует Россия… Неприменение данных норм на практике не может исключить право на существование их в законе. Круг уголовно-правовых норм с заведомо низкой применяемостью на практике в перспективе, видимо, будет даже расширяться… …Учитывая исключительно важный характер охраняемых общественных отношения, следует признать вполне оправданным стремление законодателя обеспечить возможно более полную защиту конституционных прав граждан, распространив ее и на те случаи, когда вероятность их нарушения является небольшой. Отсюда представляется обоснованным не только дальнейшее сохранение в уголовном законодательстве подобных норм, но и до известных пределов увеличение их числа» 2.

§ 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства Прежде чем представить модель уголовно-правовых норм, имеющих специальную цель охраны Президента страны, необходимо, на наш взгляд, решить как минимум три проблемы: 1) о месте этих норм в системе Особенной части УК РФ; 2) о круге социальных ценностей, подлежащих самостоятельной уголовноправовой охране; 3) о наборе криминообразующих признаков в конкретных составах преступлений. Как показало исследование законодательства зарубежных стран, в уголовном праве не существует единого подхода к расположению норм об ответственности за посягательства на главу государства. В какой-то степени решение того или иного законодателя может быть обусловлено рядом обстоятельств: системой органов власти и месте в них главы государства, общей архитектоникой уголовного кодекса, традицией и др. Особенная часть УК РФ в целом уже сложилась исходя из особенностей родовых и видовых объектов преступлений, которые ранжированы в ее разделах 1 См.: Бондаренко В. Е. Основание уголовно-правовой охраны и ее прекращение: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2014. С. 10. 2 Полный курс уголовного права: в 5 т. Т. 2: Преступления против личности / под ред. А. И. Коробеева. С. 13–14.

114

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

и главах 1. «Последовательность расположения указанных групп преступлений в системе Особенной части уголовного права определяется иерархией (степенью значимости) соответствующих ценностей (благ, интересов), охраняемых уголовным законом. В связи с этим определенный порядок распределения преступлений по их объектам (от наиболее опасных к менее опасным) не является раз и навсегда устоявшимся, а зависит от официально существующей в данном обществе оценки соответствующих ценностей, производной от социально-политических, экономических, национальных и культурно-нравственных основ общества» 2. Таким образом, при определении места конструируемых норм надо исходить из той системы ценностей, которые уже поставлены под охрану Уголовного кодекса РФ. Кроме того, необходимо иметь в виду, что классификация в законодательстве — это не только доктринальная, но и неоспоримая прикладная ценность, выражающаяся в гносеологическом потенциале данного приема юридической техники 3. Как отмечалось, нормы о преступлениях против главы государства в некоторых постсоветских странах, как правило, указаны в главе о преступлениях против порядка управления; в законодательстве англосаксонской правовой системы, стран Азиатско-Тихоокеанского региона, исламского права и т. д. имеется их существенный разброс в рамках системы Особенной части уголовного законодательства. Сам по себе, взятый изолированно, подобного рода прием расположения норм в системе Особенной части, по сути, не говорит ни о чем: он может восприниматься как положительно, так и отрицательно, поскольку в этом случае необходимо оценивать весь массив законодательства, а не отдельно взятые уголовно-правовые нормы. Институт главы государства по Конституции РФ отнесен к основам его конституционного строя. Следовательно, опыт постсоветских стран для российского уголовного законодательства является неприемлемым. Нормы, обеспечивающие неприкосновенность Президента страны, в главе о преступлениях против порядка управления будут чужеродными, не будут согласованы с видовым объектом посягательств, исходя из которого сформирована гл. 32 УК РФ. На первый взгляд указанные нормы могут войти в гл. 29 УК РФ, содержащую нормы о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства. Включение их в данную главу в целом не нарушает принципа классификации норм Особенной части УК, но является нецелесообразным по ряду причин. Во-первых, в какой-то степени оно может нарушить логику указанной главы, во-вторых — и это, пожалуй, основное — затушует специфику уголовноправовых норм, специальной целью которых является обеспечение неприкосновенности главы государства. Таким образом, лучше всего создать специальную главу, которую расположить сразу после гл. 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» УК РФ, назвав ее «Преступления против главы государства — Президента Российской Федерации». 1 В работе не ставится цель критического анализа системы Особенной части УК РФ. См. об этом подробно: Благов Е. В. Особенная часть уголовного права. М., 2012. 2 Наумов А. В. Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 2. С. 8. 3 См. об этом подробно: Баранов В. М., Чуманов Е. В. Классификация в российском законодательстве. Н. Новгород, 2005. С. 118–119.

§ 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства

115

Согласно законодательству зарубежных стран, под уголовно-правовую защиту поставлен различный круг социальных ценностей. Как уже говорилось, в ряде стран ограничиваются охраной жизни и здоровья главы государства, в других — к указанным социальным ценностям добавляются его честь и достоинство, в третьих — собственность и т. д. По нашему мнению, посягательства на собственность и некоторые другие интересы не затрагивают и не могут затронуть конституционные основы власти, следовательно, они не могут быть объектом специальной уголовно-правовой охраны в рамках обеспечения неприкосновенности главы государства. При их совершении достаточен уже имеющийся потенциал средств Уголовного кодекса РФ. Под уголовно-правовую охрану необходимо поставить жизнь, здоровье, личную свободу, честь и достоинство, т. е. тот набор интересов Президента страны, нарушение которых безусловно может оказать негативное воздействие на основы власти, закрепленные в Конституции РФ. Более сложным является вопрос о выборе криминообразующих признаков конкретных составов преступлений. Это объясняется по крайней мере двумя моментами. Во-первых, самой сутью указанных признаков, являющихся комплексными, синтезированными; в их основе лежит, с одной стороны, учение о составе преступления, с другой — теория криминализации как метод уголовно-правовой политики. В юридической литературе под рассматриваемым признаком предлагается понимать признак состава преступления, относящийся к одному из его элементов, который служит основным для конструирования состава преступления в процессе криминализации и отграничивает преступление от непреступного деяния либо смежные (сходные) преступления друг от друга. Такой признак выступает базовым, именно от него зависит наличие или отсутствие конкретного состава преступления. Криминообразующий признак всегда указан в диспозиции уголовно-правовой нормы. Важнейшим его свойством является способность отражать общественную опасность криминализируемого деяния. Именно по данному свойству следует проводить разграничение между криминообразующими и иными признаками, характеризующими деяние. С известной долей условности их можно подразделить на объективные и субъективные, постоянные и переменные, позитивные и негативные; вместе с тем к ним неприменимо деление на обязательные и факультативные. Такие признаки не могут являться факультативными, поскольку они всегда учитываются в процессе квалификации как неотъемлемые юридически значимые свойства преступления 1. Рассматриваемые признаки, «характеризующие объективные и субъективные свойства криминализируемых деяний и подлежащие учету в процессе законотворческой деятельности с целью создания оптимальных моделей уголовно-правовых норм» 2, должны быть положены в основу норм об охране главы государства. 1 См. об этом подробно: Гейн А. К. Цель как криминообразующий признак: дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2009. 2 Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая политика. Проблемы криминализации и пенализации. С. 88. По этому вопросу также см.: Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации и декриминализации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001; Лопашенко Н. А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004; и др.

116

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

Таким образом, необходимость закрепления конкретного признака в качестве криминообразующего обусловлена объективными характеристиками общественной опасности, которая с неизбежностью распространяется на само деяние, объявляемое преступным. Вторая проблема обусловлена тем, что нормы об охране главы государства будут специальными, т. е. будут находиться в конкуренции с другими нормами уголовного права. Причем могут иметь место несколько видов конкуренции, в первую очередь общей и специальной нормы, специальных норм 1. Первый вид конкуренции обусловлен тем, что нормами гл. 16 и 17 УК РФ уже охраняются жизнь, здоровье, свобода, честь и достоинство личности. Следовательно, при создании специальных норм необходимо учитывать данное обстоятельство, формулировать их таким образом, чтобы в них более полно и точно проявилась правовая природа преступления. Это достигается за счет того, что в специальной норме отражаются все характеристики общей нормы, и в то же время ей придаются свойства, которые позволяют выделить ее из последней. В противном случае эти нормы сольются, будет невозможно их различать. При конкуренции общей и специальной нормы имеет место различие по объему. Если первые в качестве потерпевшего предполагают общего потерпевшего, то вторые — специального (главу государства). Чаще всего (но совсем необязательно) в специальной норме предусматривается более строгая ответственность, чем в общей. В рассматриваемом случае это в полной мере соответствует не только правилам законодательной техники, но и необходимости дифференциации уголовной ответственности, особой значимости и опасности криминализируемых деяний. Дополнение Уголовного кодекса РФ специальной главой, содержащей нормы об ответственности за преступления против главы государства, неизбежно приведет к специальной конкуренции первых с нормами гл. 29, 31 и 32 УК РФ, которые предусматривают ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277), посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или производство предварительного расследования (ст. 295), угрозу или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317) и др. Это обстоятельство также необходимо учитывать при конструировании указанных норм. Криминообразующим признаком рассматриваемых норм, исходя из предлагаемого названия новой главы, следует признавать только специального потерпевшего — Президента страны. В уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран, наряду с главой государства, как уже указывалось, охраняются интересы и других лиц — руководителя высшего законодательного органа страны, главы правительства, руководителей судов, органов прокуратуры, уполномоченного по правам человека и его представителей, руководителя Счетной палаты, «иных политических должностных лиц» и т. д. На наш взгляд, в российском уголовном праве нецелесообразно расширять круг потерпевших и включать их в специальные нормы об ответственности за посягательства против главы государства, и не потому, что это вступает в противоречие с названием главы, а потому, что 1 См. об этом подробно: Иногамова-Хегай Л. В. Конкуренция уголовно-правовых норм при квалификации преступлений. М., 2002.

§ 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства

117

это не вызывается необходимостью. Интересы указанных и других лиц обеспечивается повышенной уголовно-правовой охраной в рамках уже действующих уголовно-правовых норм. Достаточно сложным для решения является вопрос о признании в качестве криминообразующего признака обстоятельств, характеризующих субъективную связь содеянного, скажем, только с конституционно-правовым статусом потерпевшего как главы государства, или необходимо ее увязать с деятельностью потерпевшего на посту Президента страны. Другими словами, следует ли такими признаками считать цель и мотив совершения преступления, отражаемые в законе, как правило, формулой «в связи…»? По нашему мнению, исходя из статуса главы государства, закрепленного в Конституции РФ, его места в системе государственной власти, выполняемых функций, наконец, олицетворения института президентства в стране и за рубежом с самим государством для криминализации деяния достаточным является сам факт его направленности против указанного лица. При таком подходе будет обеспечиваться принцип вины (субъективного вменения) и в том случае, если деяние совершается по личным мотивам, поскольку все равно вред причиняется конституционным основам власти в стране, что осознается лицом и в указанной ситуации. Разумеется, при описании конкретного деяния в основу его криминализации могут быть положены и другие обстоятельства, отражающие специфические особенности преступления, например, признак публичности в клевете на главу государства. Сказанное в полной мере относится и к дифференциации ответственности за преступления против главы государства. Выделение квалифицированных составов преступления возможно только в случае, если выделяемый квалифицирующий признак отвечает соответствующему статусу: полностью или частично не входит в признаки основного состава преступления, однозначно влияет на повышение общественной опасности деяния и т. д. Социальные основания квалифицирующего признака близки с социальными основаниями криминализации деяния (уголовно-правовой нормы), но не совпадают с ними. Как обоснованно отмечает Т. А. Плаксина, их можно определить «как социальную потребность в более строгой уголовно-правовой охране общественных отношений от характеризующегося резко повышенной степенью общественной опасностью деяния или личности субъекта вида какого-либо преступления, а также порождающие эту потребность социальные факторы, которые в своей совокупности являются причинами выделения квалифицированного состава и детерминируют содержание квалифицирующего обстоятельства и соответствующей санкции» 1. Суммируя изложенное, теоретическую модель главы «Преступления против главы государства — Президента Российской Федерации» можно представить в следующем виде: «Глава… ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ГЛАВЫ ГОСУДАРСТВА — ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Статья… Покушение на жизнь главы государства — Президента Российской Федерации 1 Плаксина Т. А. Социальные основания квалифицирующих убийство обстоятельств и их юридическое выражение в признаках состава преступления. С. 44.

118

Глава II. Уголовно-правовая охрана Президента РФ: концептуальные основы...

1. Покушение на жизнь главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет. 2. Убийство главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается пожизненным лишением свободы либо смертной казнью. Статья… Умышленное причинение вреда здоровью главы государства — Президента Российской Федерации 1. Причинение легкого или средней тяжести вреда здоровью главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет. 2. Причинение тяжкого вреда здоровью главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается лишением свободы на срок до четырнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет. 3. Деяние, предусмотренное частью второй настоящей статьи, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, — наказывается лишением свободы на срок до восемнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет. Статья… Незаконное лишение свободы 1. Незаконное лишение свободы главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет. 2. То же деяние, повлекшее тяжкие последствия, — наказывается лишением свободы на срок до десяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет. Статья… Клевета в отношении главы государства — Президента Российской Федерации 1. Клевета в отношении главы государства — Президента Российской Федерации, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, — наказывается лишением свободы на срок до двух лет. 2. Клевета, соединенная с обвинением главы государства — Президента Российской Федерации в совершении преступления, — наказывается лишением свободы на срок до четырех лет. Статья… Оскорбление главы государства — Президента Российской Федерации Публичное оскорбление главы государства — Президента Российской Федерации — наказывается лишением свободы на срок до трех лет лишения свободы». В норме, направленной на охрану жизни главы государства, вместо терминов «убийство» и «посягательство», используемых в Уголовном кодексе РФ, предлагается деяние обозначить понятием «покушение на жизнь». Во-первых, оно является легальным, имеет, в отличие, скажем, от термина «посягательство», четкую характеристику: это умышленные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было

§ 2. Теоретическая модель норм об охране главы государства

119

доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам (ч. 3 ст. 30 УК РФ). Во-вторых, такая формулировка обусловлена спецификой преступления и его особой общественной опасностью, требующих адекватного уголовно-правового реагирования. В-третьих, аналогичный опыт имеется в законодательстве зарубежных стран 1. Оценочное понятие «тяжкие последствия» как критерий для дифференциации ответственности за незаконное лишение свободы используется, например, в ст. 127 УК РФ, содержащей общую норму об ответственности за незаконное лишение свободы любого другого лица. Наконец, на наш взгляд, клевета и оскорбление достигают необходимого для преступления уровня общественной опасности при их совершении публично, что и предлагается отразить в качестве одного из криминообразующих признаков. Квалифицирующим признаком клеветы рекомендуется признать ее соединение с обвинением в совершении преступления, независимо от его категории. Как уже указывалось, в уголовном законодательстве некоторых стран (например, ч. 2 ст. 367 УК Республики Беларусь и др.) квалифицированный вид состава преступления образуется только в случае клеветы, сопряженной с обвинением в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Вид и категория преступления указаны как основание для отрешения Президента РФ от должности. Согласно ст. 93 Конституции РФ «Президент Российской Федерации может быть отрешен от должности Советом Федерации на основании выдвинутого Государственной Думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, подтвержденного заключением Верховного Суда Российской Федерации о наличии в действиях Президента Российской Федерации признаков преступления и заключения Конституционного Суда Российской Федерации о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения». Однако никакой связи между этим положением и квалифицированным видом клеветы нет; ограничивать повышенную ответственность категориями преступления нет ни социальных, ни правовых оснований. В целом же уголовно-правовое обеспечение неприкосновенности главы государства есть объективная необходимость. Принятие специальных уголовноправовых норм об ответственности за посягательства на него усилит защиту конституционных основ государственной власти, а значит и российской государственности.

1 См.: Агузаров Т. К. Уголовно-правовое обеспечение функционирования государственной власти: сравнительно-правовое исследование.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Государственная власть всегда выступает объектом особой защиты средствами уголовного права как важнейшая социальная ценность, без которой была немыслима жизнь в прошлом и невозможна в настоящем. Будучи присущей любой социальной организации, любому социальному обществу, власть обладает признаками всеобщности и инклюзивности. В основании ее уголовно-правовой охраны лежат два обстоятельства: общественная опасность посягательства и нормативная правовая предопределенность защиты власти как на уровне Конституции РФ, так и на уровне федеральных законов. Таким образом, создав соответствующие нормы уголовного права, законодатель реализовал конституционное требование об обеспечении неприкосновенности власти. Вопреки некоторым утверждениям, распространенность деяния не входит в основание криминализации норм об ответственности за посягательства на власть. Преступления против власти априори не могут быть распространенными, в противном случае имеет место либо нелегитимная власть, либо террор власти против общественных деятелей. Неприкосновенность власти означает невмешательство в деятельность ее органов и защищенность ее представителей. Первое исключает противоправное влияние на функционирование властных установлений, второе предусматривает их охрану и защиту. Охрана предполагает принятие мер, направленных на предупреждение нарушения деятельности органов власти, защита заключается в принудительном способе обеспечения неприкосновенности власти. Необходимо различать неприкосновенность личности вообще и неприкосновенность власти, в частности ее представителя. В этом случае имеются в виду различные субъекты общественных отношений. В одном случае речь идет о неприкосновенности индивидуума, в другом — представителя власти, неприкосновенность которого выступает одной из важнейших гарантий статуса официальных лиц при исполнении ими своих обязанностей, отраженных в их правовом статусе. Механизм уголовно-правовой защиты власти включает в себя нормы, предусмотренные ст. 277, 295–297, 2981, 317–319 УК РФ. Вопросы об объекте преступлений против власти являются дискуссионными. В частности, многие авторы полагают, что они относятся к многообъектным посягательствам. По нашему мнению, в абсолютном большинстве эти преступления однообъектны. Так, посягательство, предусмотренное ст. 277 УК РФ, нарушает общественные отношения, характеризующие неприкосновенность личности государственного или общественного деятеля. При таком подходе интересы политической системы РФ не утрачивают своего уголовно-правового значения; они характеризуют особый статус указанных в законе потерпевших и проявляются в осуществляемых ими функциях как представителей государственной власти или общественных формирований, реализующих отдельные направления внутренней или внешней политики государства. Неприкосновенность государственного или

Заключение

121

общественного деятеля в смысле ст. 277 УК РФ распространяется на его жизнь и здоровье. Статью 277 УК РФ необходимо реформировать, ее целесообразно представить в таком виде: «Статья 277. Причинение вреда здоровью или убийство государственного или общественного деятеля 1. Умышленное причинение вреда здоровью государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство государственного или общественного деятеля, совершенное в тех целях или по тому же мотиву, — наказывается…». Видовым объектом преступлений против правосудия признаются его интересы, которые охватывают две группы отношений — отношения по отправлению правосудия судом и отношения по осуществлению правоохранительными органами деятельности, направленной на реализацию целей и задач правосудия путем создания необходимых условий для осуществления судом его полномочий. Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ, являются общественные отношения, характеризующие неприкосновенность лиц, осуществляющих правосудие или содействующих ему. Указанное обстоятельство выступает средством защиты публичных интересов, в частности независимости судебной власти. Принцип неприкосновенности судей в полной мере отвечает международным стандартам организации и деятельности судебной власти, сформулированным в Основных принципах, касающихся независимости судебных органов, разработанных и принятых VII Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, одобренных в 1985 г. Генеральной Ассамблеей ООН, и эффективным процедурам осуществления Основных принципов, касающихся независимости судебных органов, принятых ЭКОСОС в 1990 г. Это преступление также является однообъектным, выделение дополнительного объекта методологически ошибочно. С точки зрения единства объекта уголовно-правовой охраны норма, закрепленная в ст. 295 УК РФ, сконструирована весьма неудачно: ее название по объему не соответствует содержанию. Помимо лиц, осуществляющих правосудие, в числе потерпевших названы и другие лица с самым различным правовым статусом. Определение в ст. 295 УК РФ цели посягательства на жизнь потерпевшего как воспрепятствование его законной деятельности является слишком широким, она должна отражать непосредственную связь деяния с деятельностью по отправлению правосудия или содействия ему. Для приведения ст. 295 УК РФ в соответствие с ее смыслом представляется целесообразным уточнить содержание цели посягательства на жизнь прокурора, следователя и дознавателя. С учетом приведенных соображений относительно законодательного описания объективных и субъективных признаков посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, а также установления различных санкций за посягательство на жизнь лиц, участвующих в отправлении правосудия, и на жизнь лиц, которые своей деятельностью способствуют отправлению правосудия, можно предложить следующую редакцию ст. 295 УК РФ:

122

Заключение

«Статья 295. Причинение вреда здоровью или убийство лица, осуществляющего правосудие 1. Умышленное причинение вреда здоровью судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, в целях воспрепятствования осуществления правосудия либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, совершенное с той же целью или по тому же мотиву, — наказывается…». Преступление в отношении прокурора, следователя и дознавателя необходимо указать в отдельной статье Уголовного кодекса РФ, поместив ее сразу же после ст. 295 УК РФ: «Статья 2951. Причинение вреда здоровью или убийство лица, осуществляющего предварительное расследование 1. Умышленное причинение вреда здоровью прокурора, следователя или дознавателя в целях воспрепятствовать их законной деятельности, связанной с осуществлением правосудия, либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство прокурора, следователя или дознавателя, совершенное с той же целью или по тому же мотиву, — наказывается…». В связи с исключением из числа потерпевших близких указанных в ст. 295 УК РФ лиц необходимо ч. 2 ст. 115 УК РФ дополнить квалифицирующим признаком: «в отношении лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга». Преступление, предусмотренное ст. 296 УК РФ, представляет собой частный случай незаконного вмешательства в деятельность суда или органов, осуществляющих предварительное расследование, что необходимо учитывать при определении его соотношения с другими преступлениями против интересов правосудия. Непосредственным объектом преступления являются общественные отношения, характеризующие независимость суда как конституционный и процессуальный принцип осуществления судебной власти в форме конституционного, гражданского, арбитражного, административного или уголовного судопроизводства. Статья 296 УК РФ предусматривает насильственные формы воздействия на лиц, указанных в ее ч. 1 и 2, поэтому при их совершении в качестве дополнительного объекта выступает здоровье лиц, подвергшихся насилию. Формулировка ст. 296 УК РФ страдает рядом недостатков. В частности, необоснованно заужено содержание угрозы. В целях усиления уголовно-правовой охраны независимости лиц, указанных в ст. 296 УК РФ, и расширения сферы применения данной статьи представляется целесообразным определить содержание угрозы в более общей форме, изложив ее ч. 1 и 2 статьи в следующей редакции: «Статья 296. Угроза в отношении лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование 1. Угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества либо нарушением иных прав и законных интересов в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправ-

Заключение

123

лении правосудия, а равно их близких в целях воспрепятствования осуществления правосудия либо из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. То же деяние, совершенное в отношении прокурора, следователя или дознавателя в целях воспрепятствовать их законной деятельности, связанной с осуществлением правосудия, либо из мести за такую деятельность, — наказывается…». Непосредственным объектом неуважения к суду является неприкосновенность личности в части чести, достоинства и ее репутации. От этого преступления непосредственно страдает не суд, а конкретные физические лица, участвующие в рассмотрении дела или олицетворяющие правосудие (причем не вообще, а в связи с разрешением конкретного юридического спора). Авторитет суда нельзя отрывать от чести и достоинства лиц, указанных в законе. Нанесение оскорбления ущемляет профессиональные честь и достоинство, репутацию судей и иных лиц, осуществляющих правосудие, а также ряда участников судебного разбирательства, выступающие элементом неприкосновенности судей и иных лиц, участвующих в отправлении правосудия. Объект рассматриваемого преступления не меняется и в случаях, когда оскорбление направлено в отношении других участников судебного разбирательства, исполняющих в суде не профессиональные, а процессуальные обязанности, так как не меняется социальная направленность деяния. Речь и в этом случае должна идти о нарушении неприкосновенности личности как участника публично-правовых отношений. Таким образом, честь и достоинство указанных лиц является не дополнительным объектом преступления, предусмотренного ст. 297 УК РФ, как считают некоторые авторы, а составной части более общей и более важной ценности — неприкосновенности личности, исходя из особого статуса названных в законе потерпевших и осуществляемых ими функций в сфере отправления правосудия. Неуважение к суду не обязательно связано с оскорблением лиц, участвующих в судебном разбирательстве, его формы намного разнообразнее. Однако это обстоятельство не учтено законодателем при формулировании уголовно-правового запрета. Кроме того, имеет место несоответствие между названием и содержанием нормы: первое является более широким, чем второе. В целях более точной передачи смысла уголовно-правовой нормы представляется целесообразным реконструировать ст. 297 УК РФ, изложив ее в следующей редакции: «Статья 297. Неуважение к суду 1. Оскорбление судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, при исполнении или в связи с исполнением ими обязанностей по рассмотрению дела или материалов в суде, а равно иные деяния, выражающие явное неуважение к суду и способные помешать судебному разбирательству, — наказывается… 2. Совершение деяния, указанного в части первой настоящей статьи, в отношении участника судебного разбирательства, — наказывается…». Социальная направленность деяния, предусмотренного ст. 2981 УК РФ, зависит от потерпевшего: преступление, предусмотренное ч. 1 данной статьи, нарушает неприкосновенность лиц, участвующих в отправлении правосудия, в части их

124

Заключение

чести, достоинства и репутации; преступление, предусмотренное ч. 2 статьи, — неприкосновенность лиц, способствующих правосудию в решении стоящих перед ним задач, в той же части. Распространение клеветнических измышлений о них затрагивает профессиональные честь и достоинство, являющихся одним из элементов неприкосновенности лиц, осуществляющих правосудие или содействующих его осуществлению. Поэтому честь и достоинство здесь так же, как и при неуважении суду, выступают не дополнительным объектом преступления, а составной частью такой более общей и более важной ценности — государственной власти. Следовательно, клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, и судебного пристава нет оснований считать двухобъектным преступлением. В качестве объекта преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, следует признавать общественные отношения, характеризующие неприкосновенность личности сотрудника правоохранительного органа. Интересы порядка управления в этом случае не утрачивают своего уголовно-правового значения; они отражают особый статус потерпевших, указанных в ст. 317 УК РФ, и проявляются в осуществляемых ими функциях как сотрудников правоохранительных органов, охраняющих общественный порядок или обеспечивающих общественную безопасность. Безопасность этих субъектов несет в себе и свойство безопасности организационной системы управления в целом. В ст. 317 УК РФ наряду с обеспечением общественной безопасности говорится об охране общественного порядка. Под последним понимается система отношений, сложившихся между членами общества, которая включает в себя законодательно закрепленные правила взаимного поведения, общения и проживания. Общественная безопасность — это состояние, при котором сохраняется общественное спокойствие, неприкосновенность личности и собственности; другими словами, это состояние, при котором нормально функционируют все институты общества. Как и общественный порядок, общественная безопасность может рассматриваться в широком и узком смысле слова. В уголовном законодательстве она отражена в первом значении, охватывает безопасность здоровья населения, нравственность и т. д. Общественный порядок входит в общественную безопасность как ее составная часть, что наглядно представлено в разделе IX УК РФ. Поэтому его упоминание в ст. 317 УК РФ является излишним. С учетом этого и других замечаний к редакции ст. 317 УК РФ предлагается изложить ее в следующем виде: «Статья 317. Причинение вреда здоровью или убийство сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего 1. Умышленное причинение вреда здоровью сотруднику правоохранительного органа или военнослужащему в целях воспрепятствования их законной деятельности по обеспечению общественной безопасности или из мести за такую деятельность, — наказывается… 2. Убийство сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, совершенное в тех же целях или по тому же мотиву, — наказывается…».

Заключение

125

На наш взгляд, нуждается в суброгации редакция ч. 1 ст. 318 УК РФ, в ней надо оставить упоминание только такого вида насилия в отношении представителя власти, как угроза: «1. Угроза убийством, насилием, уничтожением или повреждением имущества либо нарушением иных прав и законных интересов представителя власти в связи с исполнением своих должностных обязанностей — наказывается…». Следовательно, ч. 2 ст. 318 УК РФ можно представить в следующем виде: «2. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей — наказывается…». Объективная сторона оскорбления представителя власти, вопреки утверждениям многих специалистов, не содержит признака его неприличной формы, поскольку объектом преступления признается неприкосновенность представителя власти. В нормах, предусматривающих ответственность за оскорбление специального потерпевшего, законодатель не использует указанный признак. Публичность как признак оскорбления представителя власти предполагает: 1) публичное совершение оскорбительных действий, т. е. в общественных местах, с использованием средств массовой информации, в присутствии хотя бы одного постороннего человека, в том числе и коллеги потерпевшего; 2) доведение до сведения информации, унижающей честь и достоинство представителя власти (например, оскорбительные надписи или тексты, произведенные в общественных местах). Нормы об охране главы государства — Президента Российской Федерации имеют те же основания, что и нормы об охране власти вообще. При этом следует иметь в виду, что общественные отношения, характеризующие главу государства как олицетворения страны внутри нее и за рубежом, несомненно более ценны, чем отношения, характеризующие правосудие или порядок государственного управления. При совершении преступления против главы государства имеет место посягательство против основ конституционного строя России. Глава 29 УК РФ содержит лишь одну норму, направленную на защиту, наряду с другими государственными и общественными деятелями, Президента РФ. Другие же интересы и личные блага главы государства специальной уголовно-правовой защиты не имеют. Между тем в Конституции РФ провозглашена его неприкосновенность; решение этой задачи предполагает наличие правовых средств, в том числе мер уголовно-правового характера. Под уголовно-правовую охрану необходимо поставить жизнь, здоровье, личную свободу, честь и достоинство главы государства. Криминообразующим признаком рассматриваемых норм, исходя из предлагаемого названия новой главы, следует признавать только специального потерпевшего — Президента страны. Цель и мотив совершения преступления, отражаемые в законе, как правило, формулой «в связи…», в качестве таковых считать нецелесообразно. Исходя из статуса главы государства, закрепленного в Конституции РФ, его места в системе государственной власти, выполняемых функций, наконец, олицетворения института президентства в стране и за рубежом с самим государством для криминализации деяния достаточным является сам факт его направленности

126

Заключение

против указанного лица. При таком подходе будет обеспечиваться принцип вины (субъективного вменения) и в том случае, если деяние совершается по личным мотивам, поскольку все равно вред причиняется конституционным основам власти в стране, что осознается лицом и в указанной ситуации. Учитывая архитектонику Особенной части УК РФ, главу о посягательствах против Президента России следует расположить после гл. 29 УК РФ. Предлагаемые изменения, на наш взгляд, способны существенно улучшить уголовно-правовую охрану государственной власти вообще и главы государства в частности.