Зарубежное Россиеведение. Учебное пособие 9785392115112

Citation preview

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ЗАРУБЕЖНОЕ РОССИЕВЕДЕНИЕ УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ

ПОД РЕДАКЦИЕЙ доктора исторических наук, профессора А. Б. Безбородова

Москва 2014

УДК 908(470+571)(1-87)(075.8) ББК 26.89(2Рос)я73-1 Б39

Электронные версии книг на сайте www.prospekt.org

Авторы: А. Б. Безбородов, д-р ист. наук, проф. — предисловие, разд. 3, гл. 3, заключение; О. В. Большакова, канд. ист. наук — разд. 3, гл. 2; А. Д. Васильев, канд. ист. наук, доц. — разд. 6, гл. 2 (в соавторстве); Д. Д. Васильев, канд. ист. наук, проф. — разд. 6, гл. 2 (в соавторстве); Ю. М. Галенович, д-р ист. наук проф. — разд. 6, гл. 1; П. Глушковки, магистр истории (Польша) — разд. 5, гл. 1; Л. Е. Горизонтов, д-р ист. наук, проф. — разд. 1, гл. 2; Н. В. Давлетшина, канд. ист. наук, доц. — разд. 2, гл. 4; Н. В. Елисеева, канд. ист. наук, доц. — разд. 2, гл. 1; В. Д. Зимина, д-р ист. наук, проф. — разд. 2, гл. 2; И. В. Курукин, д-р ист. наук, доц. — разд. 7, гл. 2; Г. Н. Ланской, канд. ист. наук, доц. — разд. 4, гл. 2; И. В. Сабенникова, д-р ист. наук — разд. 1, гл. 3; Е. В. Старостин , д-р ист. наук, проф. — разд. 1, гл. 1; Ф. Г. Тараторкин, канд. ист. наук, доц. — разд. 3, гл. 4; А. М. Филитов, д-р ист. наук, проф. — разд. 7, гл. 1; Б. Л. Хавкин, канд. ист. наук , проф. — разд. 4, гл. 1; В. С. Христофоров, д-р юрид. наук, доц. — разд. 1, гл. 4; Ю. С. Цурганов, канд. ист. наук, доц. — разд. 2, гл. 3; Т. А. Шаклеина, д-р полит. наук — разд. 3, гл. 1. Под редакцией А. Б. Безбородова, д-ра ист. наук, проф.

Б39

Зарубежное россиеведение : учеб. пособие / под ред. А. Б. Безбородова. — Москва : Проспект, 2014. — 576 с. ISBN 978-5-392-11511-2 Данное учебное пособие хронологически охватывает в основном XX—XXI вв. и является результатом активного участия РГГУ, его Историко-архивного института в Болонском процессе, в первую очередь определенным итогом деятельности университетских и институтских международных магистратур по истории, политологии, международным отношениям. Его авторы — читающие магистерские курсы ученые, поэтому не в последнюю очередь книга адресована слушателям международных вузовских магистратур. В учебном пособии рассматриваются вопросы, касающиеся системы россиеведческих научных центров за рубежом, круга решаемых ими проблем; истории и организации архивной россики; современных анализов советологических концепций; возможностей отечественных органов госбезопасности в вопросах научного раскрытия зарубежных аспектов россиеведения; роли РФ в системе международной безопасности и др. Предназначено для студентов, аспирантов, научных работников, преподавателей и всех, кто интересуется проблемами россиеведения. УДК 908(470+571)(1-87)(075.8) ББК 26.89(2Рос)я73-1

ISBN 978-5-392-11511-2

© Коллектив авторов, 2014 © ООО «Проспект», 2014

ПРЕДИСЛОВИЕ Зарубежное россиеведение представляет собой относительно новое направление научных исследований и учебного процесса. Существующие интеллектуальные практики в этой области опираются на богатый опыт отечественной и зарубежной историографии, западной советологии, кремленологии. В постсоветскую эпоху российские ученые, используя принципы методологического плюрализма, научной объективности, «бесклассовости» гуманитарного знания, а также открытости российского общества, обратились к важному тезису И. Валлерстайна о том, что «история не принимает ничьей стороны»1. Данная мысль ученого об объективности научной истины в числе других помогает вписать зарубежное россиеведение в исследовательское пространство современной гуманитаристики. Россиеведение, осознавая недостаточность традиционных подходов к изучению России, позиционирует себя как академическое поле, в котором наша страна исследуется историками, экономистами, социологами, политологами, филологами, правоведами, философами и другими учеными, экспертами целостно, полидисциплинарно, в качестве сложного монообъекта. Зарубежное россиеведение, оставаясь в академическом поле россиеведения, устанавливает иную оптику при изучении нашей страны — взгляд на нее западных и восточных исследователей со своими методами познания действительности, идеологическими и политическими пристрастиями, доступной им источниковой базой. Россиеведением плодотворно занимаются в системе Российской академии наук. Многоплановую работу в данном направлении развернул с 2008 г. Центр россиеведения Института научной информации по общественным наукам РАН, в рамках которого организован соответствующий семинар, регулярно публикующий свои материалы. Центр издает сборник «Труды по россиеведению». В рамках ежегодных гуманитарных чтений россиеведческая проблематика на секционном уровне исследуется в Российском государственном гуманитарном университете. В 2011 г. профессора, преподаватели, студенты, магистранты и аспиранты представили в россиеведческом ключе на публичное обсуждение свои научные наработки по теме «Модернизационные проекты в России: история и современность». 1 Валлерстайн И. Динамика (незавершенного) глобального кризиса: тридцать лет спустя // Материалы международной конференции «Возвращение политэкономии: к анализу возможных параметров мира после кризиса». М., 2009.

4

Предисловие

Как видим, научные и учебные практики реализуются в этой сфере по принципу дополнительности. Предлагаемое вниманию читателей учебное пособие, хронологически охватывающее в основном XX–XXI вв., является результатом активного участия РГГУ, его Историко-архивного института в Болонском процессе, в первую очередь определенным итогом деятельности университетских и институтских международных магистратур по истории, политологии, международным отношениям. Его авторы — читающие магистерские курсы ученые, поэтому не в последнюю очередь наша книга адресована слушателям вузовских международных магистратур. На ее страницах читатель познакомится с системой россиеведческих научных центров за рубежом, кругом решаемых ими проблем, историей и организацией архивной россики, современным анализом советологических концепций, возможностями отечественных органов госбезопасности в вопросах научного раскрытия зарубежных аспектов россиеведения, с ролью Российской Федерации в системе международной безопасности и другими сюжетами. В то же время данная работа по ряду вполне объяснимых причин не может претендовать на окончательную завершенность. Е. В. Старостин

РАЗДЕЛ I МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ И ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ЗАРУБЕЖНОГО РОССИЕВЕДЕНИЯ

ГЛАВА 1 ИСТОРИКО-ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ НАСЛЕДИЕ РОССИЕВЕДЕНИЯ ЗА РУБЕЖОМ История России своими корнями уходит в далекое прошлое. Во всяком случае, историки ее начинают задолго до образования в последней четверти IX в. Древнерусского государства в Восточной Европе. О жизни и быте прародителей славян, заселивших огромные пространства Центральной, Восточной и Северной Европы, можно узнать из древнегреческих, византийских, германских, скандинавских, арабских, иранских и т. д. источников2. Сведения иностранного происхождения о природе, территории, климате, людях, о событиях нашей страны, как и отечественные источники, сохранившиеся за рубежом, составляют то, что в исторической науке принято называть зарубежной архивной россикой. Сам термин «россика» (руссика) появился и утвердился в западноевропейской науке в 20–40-е гг. XIX в. для обозначения рукописных и печатных книг по русской истории, хранившихся в крупнейших библиотеках Италии, Франции, Великобритании, Швеции. В начале XX в., в особенности после Первой мировой войны, остро поставившей задачу реституции, к этому термину все чаще и чаще стали добавлять определение «архивная россика». Огромное количество документов, вывезенных в годы революций, Гражданской войны и интервенции и сохраненных нашими соотечественниками, стало информационным ресурсом западного россиеведения. Революционные события первой четверти XX в. способствовали зарождению россиеведения как системы государственных, общественных и частных структур, институтов, кафедр, центров и т. п. Знать историю создания и состав крупнейших зарубежных архивных комплексов, их правовое положение, степень изученности важно как для понимания истоков интеллектуальных воззрений русских эмигрантов, так и для формирования у элиты принявших их стран устойчивых взглядов на историю России. Не следует забывать и об архивном интересе, так как имеющиеся сведения о разнообразных источниках по отечественной истории за рубежом позволяли соединить в единый информационный блок — сначала в виртуальный, а затем и в фактический — разрозненные временем и обстоятельствами документы. Не менее, если не более, важен политический аспект. Прошлое нас интересует постольку, поскольку позволяет оценить настоящее и наметить вехи развития будущего. 2

Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Е. А. Мельниковой. М.: Логос, 1999.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

7

Историография вопроса Научный и практический интерес к иностранным архивам и содержавшимся в них сведениям по русской истории существовал давно3. Еще в 1654 г. Патриархом Никоном в далекий Афон был послан архидиакон Арсений Суханов, который доставил оттуда 498 рукописных памятников, в том числе уникальные списки IX–XIII вв., частично опубликованные в 1873 г. в Киеве4. Такими же политическими мотивами руководствовался Петр I, откомандировавший в Швецию В. Н. Татищева для изучения истории отношений России с ее северным соседом. Сведения, почерпнутые из своих находок, историк использовал при написании «Истории Российской с самых древнейших времен» (кн. 1–4) (М., 1768– 1784). Документы, найденные Татищевым, впоследствии были пополнены архивными поисками А. Чумикова, В. Соловьева, частными разысканиями М. М. Щербатова, А. И. Мусина-Пушкина, Н. И. Новикова. Не столько любознательностью, сколько государственными интересами руководствовалась Екатерина II, направившая в Тайный Ватиканский архив собирать посольские материалы Я. И. Булгакова и в Кенигсбергский архив (Архив гроссмейстера Немецкого ордена) — сенатора О. П. Козодавлева. В реализации программы собирания и издания зарубежных источников о древнейшем периоде Руси много сделали приглашенные немецкие историки: Г. З. Байер, А. Л. Шлецер, И. Штриттер и др. Блестящая плеяда ученых, объединенных русским меценатом графом Н. П. Румянцевым, активно продолжила сбор и публикацию памятников отечественной истории. А. И. Тургенев, П. И. Кеппен, И. О. Штрандман, К. И. Шульц, И. И. Григорович, Е. Болховитинов, М. К. Бобровский осмотрели многие иностранные архивы и библиотеки. Пришедшая на смену Румянцевскому кружку Археографическая комиссия, созданная правительством в 1834 г. и реорганизованная в 1837 г., стала действовать как постоянное учреждение, имеющее целью систематическое издание письменных памятников, почерпнутых из отечественных и зарубежных архивохранилищ. В архивах Швеции работали С. В. Соловьев и К. И. Якубов, Дании — С. В. Соловьев и Ю. Н. Щербачев, Италии — А. И. Тургенев, В. И. Ломанский, Ф. И. Успенский, С. Шевырев, С. С. Уваров, С. М. Строев, А. В. Страчевский, Франции — 3

Старостин Е. В. История России в зарубежных архивах. М.: Высшая школа,

1994. 4 Соловьев А. В. История русского монашества на Афоне // Записки Русского научного института в Белграде. Вып. 7. Белград, 1932. С. 137–156; Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV–XVII вв. М., 1977.

8

Раздел I. Методологические основания...

А. И. Тургенев, С. М. Строев, П. А. Муханов, Англии — С. И. Елагин, Ю. В. Толстой и др. Нет необходимости перечислять всех археографов, зачастую самоучек, принявших активное участие в поисках документов по отечественной истории за рубежом. С 1866 г. к этой работе подключились сотрудники Русского исторического общества: С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, Н. Ф. Дубровин, П. П. Пекарский, В. И. Сергеевич, И. Е. Забелин, С. Ф. Платонов, В. С. Иконников и др. В основу «Дипломатической переписки иностранных послов и посланников при русском дворе» были положены источники иностранного происхождения. 143-томное издание «Сборников РИО» не имеет себе равных среди подобных иностранных изданий. За небольшим исключением публиковавшиеся документы были извлечены из архивов Англии, Австрии, Голландии, Италии, Пруссии, Франции. Обследование иностранных хранилищ продолжалось как правительственными учреждениями, так и частными лицами. Не последнюю роль сыграли Академия наук и столичные университеты. В. В. Макушев, А. И. Яцимирский, М. Д. Бутурин, Н. Н. Любович, И. В. Левицкий, Ю. В. Готье, Е. Ф. Шмурло5 и многие другие провели большую работу в поисках материалов по русской истории. Попытку на библиографическом уровне обобщить работу отечественных и зарубежных ученых по изучению «россики» предпринял И. М. Смирнов, опубликовавший в 1916 г. в Сергиевом Посаде «Указатель описаний славянских и русских рукописей отечественных и зарубежных книгохранилищ». Назовем также малоизвестную работу Б. P. Брежго «Русские музеи и архивы вне России» (Даугава, 1931). Историки советской эпохи, много времени и сил посвятившие изучению и деятельности эмигрантских организаций, оставили в тени их работу по собиранию и хранению документов по истории оппозиционного и революционного движения. Конечно, благодаря трудам В. В. Максакова, И. П. Козлитина, В. Аникеева, В. Е. Корнеева и др. общая картина создания историко-партийной документальной базы Коммунистической партии нарисована достаточно подробно. Но внимание к историко-партийной науке обернулось полным пренебрежением в деятельности так называемых непролетарских партий и эмигрантских групп по собиранию и сохранению историко-документального наследия. Даже профессиональные историки, не говоря о представителях других профессий, мало знали о деятельности русских эмигрантов по формированию культурно-исторических центров — в Англии 5

Шмурло Е. Ф. Россия и Италия: сборник исторических материалов и исследований, касающихся сношений России с Италией: в 4 т. СПб.; Л., 1907–1927.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

9

(А. И. Герцена, В. И. Касаткина), во Франции (Тургеневская библиотека в Париже, 1876), в Швейцарии (Центральный партийный архив и библиотека РСДРП в Женеве, Библиотека Г. А. Куклина в Женеве, 1906), в Германии (Хранилище печатных и рукописных изданий Д. И. Бебутова, 1911), в Чехословакии (Русский заграничный исторический архив в Праге, 1923), в Нидерландах (Международный институт социальной истории в Амстердаме, 1935), в США (Гуверовский институт войны, мира и революции в Стэнфорде, 1923). Перед Первой мировой войной внепартийные русские библиотеки-архивы имелись в Дрездене, Лейпциге, Гейдельберге, Кобурге, Ахене, Ницце, Женеве, Цюрихе, Кларане и других городах Европы. В этих архивохранилищах основную работу по комплектованию, описанию и частично использованию архивных материалов проводили бывшие работники российских архивов и академических учреждений, оказавшиеся по тем или иным причинам в эмиграции. Сведения о наличии крупных документальных комплексов отечественного происхождения по истории нашей страны, конечно, просачивались в среду историков-профессионалов. Но после Октябрьской революции никто не осмеливался публично сообщить и обобщить их деятельность. Что-то разрешалось старому революционеру и коллекционеру В. Д. Бонч-Бруевичу, который возглавил с 1933 г. Государственный литературный музей. Тесно связанная с музеем редакция «Литературного наследства» (И. С. Зильберштейн) робко вела переписку с зарубежными коллегами на предмет получения копий с документов выдающихся русских писателей, революционеров: А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. И. Герцена, Н. П. Огарева, М. А. Бакунина и др. Возвращение документов отечественного происхождения в составе Русского заграничного архива, переданного в 1946 г. правительством Чехословакии, и других собраний документов (Н.А. Рубакина и др.) прошло незаметно для научной общественности страны. «Холодная война» и ее последствия надолго закрыли пути международного культурного сотрудничества с западным миром. Некоторое смягчение идеологических установок наблюдалось после смерти вождя народов в условиях неполной половинчатой десталинизации. Историческая наука от практики полных запретов стала переходить к изучению «опасных» тем, доверяя их идеологически проверенным исследователям. Появились благоприятные возможности для получения из зарубежных стран на основе взаимовыгодного обмена источников по истории народов СССР. В начале 60-х гг. прошлого века при ЦГАОР СССР (современныне ГА РФ) было открыто архивохранилище микрофильмов с задачей обеспе-

10

Раздел I. Методологические основания...

чить хранение микрофильмов, фотокопий и ксерокопий документов, полученных из-за рубежа. Среди историков первым, кто обратил внимание научной общественности на проблему сохранения и описания памятников отечественной культуры, находящихся в зарубежных странах, был В. Т. Пашуто, опубликовавший в «Голосе Родины» [1974. № 7 (1787)] статью «Сохранить для науки, для истории». Но, к сожалению, она прошла мало замеченной отечественными историками, так как была ориентирована на соотечественников за рубежом. Почин, однако, не пропал даром, и через несколько лет, в начале 80-х гг. эта проблема широко обсуждалась на страницах «Литературной газеты». Ученые, принявшие участие в общесоюзной дискуссии «Открыть неоткрытые острова сокровищ», вполне справедливо выразили тревогу за судьбу разошедшихся по всему миру письменных и материальных памятников народов России. В это же время в кругу бывших выпускников МГИАИ Ю. Жукова, Е. Жигунова, А. Зайцева, В. Орешникова, работавших в редакции «Советской энциклопедии», созрела идея включить в очередной том задуманной «Отечественной энциклопедии» серию статей по русскому зарубежью. Среди них должна быть статья Е. В. Старостина, обобщающая сведения о российских документах в зарубежных архивах и библиотеках. Политическая ситуация конца 80-х гг., последующий разгром редакции не позволили появиться подготовленному тому. Одна из предполагаемых работ по этой теме была опубликована во ВНИИДАД в 1988 г. под названием «Документы по истории России в зарубежных архивах»6. В 1994 г. несколько дополненная брошюра Е. В. Старостина была переиздана в издательстве «Высшая школа» под названием «История России в зарубежных архивах»7. Плотина была прорвана. В 1992 г. вышла прекрасная монография В. Т. Пашуто «Русские историки-эмигранты в Европе», материалы для которой историк собирал в 70–80-х гг. В перестроечное и постперестроечное время публикуется огромное количество статей, докладов на конгрессах соотечественников, материалов международных конференций. Из них мы узнаем об активной собирательской деятельности ИМЛИ РАН, МИД, ЦМВС, РГБ, РНБ, РНИСНП, РФК, Библиотеки-фонда «Русское зарубежье», феде6

Старостин Е. В. Документы по истории России в зарубежных архивах. М.: ВНИИДАД, 1988. 7 Старостин Е. В. История России в зарубежных архивах. М.: Высшая школа, 1994. С. 78. Эта брошюра в качестве главы вошла в книгу Е. В. Старостина «Зарубежное архивоведение. Проблемы истории, теории и методологии» (М.: Русский мир, 1997. С. 204–224, 280–322).

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

11

ральных государственных архивов и т. д.8 По ценности и по объему полученных из-за рубежа комплексов архивных источников на первое место следует поставить ГА РФ. Директору архива С. В. Мироненко и его активным сотрудникам удалось убедить держателей архивных материалов, что лучшего места для обеспечения их сохранности они не найдут. Особо интересные материалы были получены по так называемой второй волне эмиграции. В серии работ С. В. Мироненко, А. В. Попова, Т. Ф. Павловой, К. Б. Ульяницкого и др. была показана большая ценность возвратившихся на родину исторических памятников9. Суммирующие труды по истории эмигрантских архивов принадлежат доценту ИАИ РГГУ А. В. Попову, который начиная с 1988 г. выпустил серию хорошо документированных книг10. В выполнении благородной задачи по восстановлению историкокультурного документального наследия России были не только успехи, но и неудачи. Едва ли могут похвастаться успехами участники программы «Об организации работы по выявлению и возвращению зарубежной архивной россики» Государственной архивной службы, утвержденной приказом от 16 декабря 1992 г. № 233. В программе было предусмотрено все, кроме средств и людей, которые должны были ее выполнять. Почти заглохла ценная инициатива сотрудников ВНИИДАД середины 90-х гг. (В. Д. Банасюкевич, И. В. Сабенникова и др.), приступивших к созданию обширной базы данных по зарубежной архивной россике. 8 Сабенникова И. В. Библиография. Зарубежная архивная россика // Вестник архивиста. 1998. № 5, 6; 1999. № 1–2, 4, 5; 2000. № 1; 2001. № 4–5; Проблемы зарубежной архивной россики: сб. ст. // Материалы первой российской научнопрактической конференции (Москва, 1993 г.). М.: Русский мир, 1997; Культурное наследие российской эмиграции 1917–1939 гг. // Материалы международной научной конференции (29 ноября — 1 декабря 1999 г.). Зарубежная Россия. 1917– 1939. СПб., 2000; Зарубежная архивная россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения // Материалы Международной научно-практической конференции (16–17 ноября 2000 г.). М., 2001; Документальное наследие по истории русской культуры в отечественных архивах и за рубежом // Материалы Международной научно-практической конференции (Москва, 29–30 октября 2003 г.). М.: Росспэн, 2005. 9 Фонды Русского заграничного исторического архива в Праге: межархивный путеводитель. М.: Росспэн, 1999; Павлова Т. Ф. Русский заграничный исторический архив в Праге // Вопросы истории. 1990. № 11. С. 18–30; Попов А. В. Русское зарубежье и архивы. М., 1998; Ульяницкий К. Б. Новые поступления микрофотокопий россики в ГА РФ // Документальное наследие по истории русской культуры в отечественных архивах и за рубежом… С. 224–232. 10 Попов А. В. Русское зарубежье и архивы. М., 1998; Он же. Россика в США. М., 2001; Он же. Российское православное зарубежье. История и источники: с приложением систематической библиографии. М., 2005.

12

Раздел I. Методологические основания...

Зарубежная историография архивной россики Чтобы закончить историографический обзор, назовем ряд крупных работ западных специалистов, описавших в 70–80-х гг. прошлого века архивные собрания по русской истории. В целом они так или иначе связаны с идеологией и политикой правящих кругов Запада в отношении Советского Союза. Сжатое в плевок выражение Р. Рейгана об СССР того времени как «империи зла» отражало также и политику американских сателлитов в Западной Европе. Вернемся, однако, к первым послевоенным годам в Западную Европу. На другой год после окончания войны представитель первой волны эмиграции Д. П. Рябушинский открыл в Париже Общество сохранения русских культурных ценностей. Цель Общества вытекала из названия: сохранение наряду с другими культурными ценностями архивов по истории Отечества, но прежде всего по истории эмиграции. Инициаторы, лишенные государственной поддержки, не смогли сохранить в целости документальное собрание. Им удалось в 1971 г. подготовить и издать книгу «Зарубежная Россия» с дополнениями 1973 г. К сожалению, впоследствии архивные документы, собранные обществом, разошлись по разным хранилищам Франции. Некоторые из них пересекли Атлантический океан и оказались на библиотечных и архивных полках США. Как можно было предвидеть, исчезли во Франции и другие эмигрантские собрания. Сохранились поддержанные правительством Центр русских исследований в Медоне и Славянская библиотека. В полузакрытом состоянии существуют Архив Архиепископии русских православных приходов в Западной Европе и Архив Собственной канцелярии Главы Императорского Дома в Сен-Бриаке. Как и в некоторых хранилищах США, здесь заведует архивом выпускник Историко-архивного института РГГУ А. Н. Закатов. Во Франции первой серьезной работой в этой области стал путеводитель Мишеля Лезюра «История России в Национальном архиве» (Париж, 1970). Еще в 60-е гг. французский исследователь провел ряд интенсивных разысканий по русской истории в архивах Министерства иностранных дел и Министерства обороны Франции. Его поиски документов по русской истории в Национальном архиве завершили архивную трилогию (НА, МИД, МО). Скорее всего, М. Лезюр при описании использовал описи, не просматривая дела и отдельные документы. Этим, пожалуй, можно объяснить наличие в путеводителе ошибок в транскрипции русских фамилий, имен и т. д. От предложения автора этих строк перевести и издать этот справочник в России М. Лезюр отказался, и причины этого решения очевидны.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

13

Из последующих изданий этого жанра во Франции упомянем альбом «Россия — СССР. 1914–1991. Перемена взглядов» (Париж, 1991). Иллюстрации, сопровождавшиеся статьями Вл. Береловича, М. Ферро и др., почерпнуты из самых разных коллекций 150 государственных и частных учреждений Франции. Западные политологи, поддержанные идеологами первой волны перестройки — А. Н. Яковлевым, Ю. Н. Афанасьевым, учили россиян смотреть на российскую историю их глазами. В последнее время французская историческая наука переключилась на исследование документов по истории Франции в архивохранилищах России и здесь добилась больших успехов11. Редкие материалы о сотрудничестве русских и французских ученых, писателей, политических деятелей читатель найдет в публикациях коллоквиума «Франция и французы в России (1789–1917)», состоявшегося в Париже 25– 27 января 2010 г., и конференции «Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII–XX вв.», прошедшей в Москве 16–18 сентября 2010 г.12 Из печатной россики других европейских стран выделим путеводитель, подготовленный в Великобритании в 1987 г. Дженет М. Хартли. В свой обзор «Документы и письменные памятники Объединенного Королевства, отражающие историю России и СССР» Хартли включила главным образом документы Национального архива и Британской библиотеки. Упор, безусловно, был сделан на внешнеполитическую документацию13. Германия, Италия, Голландия, Испания, Швейцария ограничились некоторыми случайными публикациями по архивной россике14. 11 Les sources de l`histoire de France: Guide de recherches dans les Archives de 1`Etat de la Fédération de Russie à Moscou (XVI–XX siècle). Paris: L`Ecole des Chartes, 2010. 12 Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII–XX вв. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. Материалы коллоквиума увидят свет в 2011 г. 13 Hartley Janet M. Guide to Documents and Manuscripts in the United Kingdom Relating to Russia and the Soviet Union. London and New York: Mancell Publishing Limited, 1987; Foreign Collections and Soviet Archives Russian Archeographic Efforts in Great Britain and problem of Provenance // The Study of Russian History from British Archival Sources / Ed. by Janet M. Hartley. London, New York: Mansell, 1986. 14 Ginther O. Handschriften in Deutschland // Zeitschift fu Slavistik. 1960. Bd. 5. S. 317–350; République Fédérale d` Allemagne // Archivum. Paris, 1969. Vol. 15. S. 29– 71; République democratique d`Allemagne // Archivum. Paris, 1969. Vol. 15. S. 9–28; Справка о документах по истории отношений между Италией и Россией, хранящихся в некоторых государственных архивах Италии // Россия и Италия. М., 1968. С. 407–452. В последнее время большую работу по собиранию и изучению сведений о славянских рукописях, хранящихся в Италии, проводит Центр документации славянских рукописей «CEDOMAS», выпустивший их каталог (1978) и другие справочные материалы (Espagne Archivum. Paris, 1969. Vol. 15. P. 107–145).

14

Раздел I. Методологические основания...

С 70-х гг. инициатива освоения архивной россики полностью переходит в Новый свет. Справедливости ради следует заметить, что первые опыты описания документов по россике американские архивисты провели в начале 50-х гг. Национальный архив США опубликовал первый обзор по россике (1952) и приступил к выполнению целой программы по микрофильмированию в основном трофейных документов по истории русско-американских и советско-американских отношений. Не забыли они и о так называемом Смоленском архиве, прибранном американской разведкой в разрушенном послевоенном Берлине. Как и следовало ожидать, американские специалисты для начала разобрались с дипломатической документацией. Этой задаче отвечало серьезное исследование историко-дипломатических архивов Западной Европы, предпринятое Даниелем Томасом и Линном Кейзи. Их «Новый путеводитель по дипломатическим архивам Западной Европы» 1975 год был и остается настольной книгой для исследователей истории дипломатии15. Более обобщающий указатель 1980 г., включавший библиотечные и архивные материалы по истории СССР и других стран Восточной Европы, хранящиеся в архивохранилищах Западной Европы, был составлен Р. Левански. Соединение в одном издании описания архивных и печатных материалов в известной мере может затруднить работу исследователя, но не ухудшает качество справочника16. Издание фундаментального путеводителя по фондам россики и советики американцев Джона Брауна и Стивена Гранта в 1981 г. следует признать большим успехом. Профессиональный обзор документов по русской истории, хранящихся в Вашингтоне, написан одним из лучших знатоков россики Стивеном Грантом, за плечами которого стоит не один год кропотливого труда17. Такую похвалу нельзя адресовать Роберту Карловичу — автору обзора документов по россике в хранилищах Нью-Йорка, появившегося в 1991 г. Американская печать отмечает, что он готовился в спешке, что и объясняет наличие пропусков важных собраний и публикаций по россике18. 15 Thomas Daniel H. and Case Lynn M. A. New Guide to the Diplomatic archives of Western Europe. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1975. 16 Lewanski Richard C. Eastern Europe and Soviet Union: A Handbook of West European Archival and Library Resources. New York, Munich, London, Paris: K. G. Saur, 1980. 17 Brown John H., Grand Stephen A. The Russian Empire and the Soviet Union: A Guide to Manuscripts and Archival Materials in the United States. Boston: G. K. Hall, 1981. 18 Karlowich Robert A. A. Guide to Scholariy Resources on the Russian Empire and the Soviet Union in the New York. Metropolitain Area. Armonk. New York, London: V T. Sharpe, 1990; Hartley M. Solanus. 1991. № 5. P. 109–200.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

15

Ценным дополнением к справочникам о документах внешней политики, изданным в США, послужил путеводитель Р. Джонстона, увидевший свет в 1991 г. Отвечая на запросы своего времени, автор сосредоточил внимание на описании материалов советской внешней разведки19. Активен был Гуверовский институт войны, мира и революции, выпустивший в 1985 г. путеводитель, а на следующий год — перечень коллекций, составленный Кэролом Лиденхэмом20. Автор, конечно, учел все то, что было написано ранее и по тем или иным причинам устарело21. Исследователи наконец получили подробное описание архива Бориса Николаевского, сделавшего чрезвычайно много для сохранения документальной памяти России22. Архивный кладоискатель нашего института доцент В. В. Крылов оставил об этом подвижнике несколько прекрасных статей23. Как всегда, плодотворно работали сотрудники отдела редких книг и рукописей Колумбийского университета. Ими был подготовлен подробный каталог документов Бахметьевского архива24. И здесь не последнюю роль сыграли выходцы из России, в частности ученик А. А. Зимина Евгений Бешенковский, выпускник МГИАИ 1965 г. В 90-е гг. он был одним из главных исполнителей проекта по микрофильмированию местной периодической печати Советского Союза 1917–1930 гг. Мода на Россию подтолкнула и другие американские научные центры к публикации справочников о документах российского происхождения, содержащихся в их коллекциях. Уникальной была инициатива Еврейской теологической семинарии (Дэвид Фишман) и Института еврейских исследований в Нью-Йорке (ИВО, Марек Вебб) по собиранию сведений о сохранившихся в архивохранили19

Johnston Robert H. Soviet Foreign Policy. 1918–1945: A Guide to Research and Research Materials. Wilmington: Scholariy Resources, 1991. 20 The Library of Hoover Institute on War, Revolution and Peace / Ed. by Peter Duigam. Stanford University, 1985. P. 29–37, 126–129; Guide to the Collections in the Hoover Institution Archives Relating to Imperial Russia, the Russian Revolution and Civil War, and First Emigration / Comp. by Leadenh am Stanford. Hoover Institution Press, 1986. 21 Более ранний обзор, написанный Дж. В. Двайнером, см. в кн.: Russia, the Soviet Union Eastern Europe. A Survey of Holding at the Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Stanford, Hoover Institution Press, 1980. 22 Bourguina Anna V. and Jakobson Michael. Guide to the Boris Nikolaevsy. Collection. Stanford, Hoover Institution, 1989. (Михаил Якобсон, сын профессора А. Т. Николаевой, с 1956 по 1961 г. учился в МГИАИ. Эмигрировал в США.) 23 Крылов В. В. Его страстью был архивизм: Б. И. Николаевский // Отечественные архивы. 1995. № 3. С. 25—36; Он же. Б. И. Николаевский // Историки России XVIII— XX веков. М., 1996. Вып. 3. С. 104—113; Он же. Д. Б. Рязанов и Б. И. Николаевский // Д. Б. Рязанов — ученый, государственный и общественный деятель. М., 2000. С. 89—97. 24 Russia in the Twentieth Century: A Catalog of the Bakmeteff Archive of Russia and East European History and Culture. Boston: G. K. Hall, 1987.

16

Раздел I. Методологические основания...

щах России, Белоруссии и Украины документах по истории евреев. С небольшими перерывами исследовательская работа продолжается почти двадцать лет, в результате собрана большая компьютерная база данных в Нью-Йорке (ИВО) и издана серия путеводителей в шести томах на русском языке. Издания продолжаются. К числу экзотических отнесем проект РОИА с американскими мормонами на микрофильмирование метрических книг, сохранившихся в отечественных центральных и региональных архивах, действующий уже более десятка лет. Конечная суммированная информация поступает в объединенный компьютерный центр мормонов в США. Научная польза от этого проекта для отечественных историков — нулевая, коммерческая выгода для архивистов и сотрудников РОИА — минимальная, зато моральные потери ощутимы, поскольку в России информации, сконцентрированной в одном месте, не остается. Тем более что цели подобного исследования, первоначально сформулированные американской стороной, лежат за гранью светского сознания. В последнее 20-летие в американской научной среде выделилась Патриция Г. Кеннеди, признанная одним из лучших знатоков архивов СССР и России. В приложении к своим трудам она не раз указывала на наличие документов по русской истории, сосредоточенных в архивохранилищах зарубежных стран. Как член Института украинских исследований Гарварда она особо озаботилась историко-документальным наследием Украины, посвятив ему солидную монографию «Thophies of War and Empire. The Archival Heritage of Ukraine, Word War II, and the International Politics of Restitution». Исследовала она также вопросы судьбы Тургеневской библиотеки, Смоленского архива, гласности в архивах, типологии зарубежной архивной россики и т. п. Плодовитость американской ученой поражает, как и настораживает ее односторонняя позиция в правовых вопросах судьбы историко-документального наследия России и реституции документов25. 25 Гримстед П. К. Архивная россика / советика. К определению типологии русского архивного наследия за рубежом // Проблемы зарубежной архивной россики. М., 1997. С. 7–43; Она же. Зарубежная архивная россика и советика. Происхождение документов или их отношение к истории России (СССР). Потребность в описании библиографии // Отечественные архивы. 1993. № 1. С. 20–53; Она же. Цель выявления зарубежной архивной россики: политика или культура? Зарубежная архивная Россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения. М., 2001. С. 20–39; Она же. Тургеневская библиотека в Париже: книги как жертвы и трофеи войны // Документальное наследие по истории культуры в отечественных архивах и за рубежом. М.: Росспэн, 2005. С. 322–342; Она же. Archives and Manuscript. Repositories in the URSS. Estonia, Latvia, Lithuania, and Belorussia. Princeton, New Jersey: Priceton University Press, 1981; Она же. Thophies of War and Empire. The Archival Heritage of Ukraine, Word War II, and the International Politics of Restitution. Camdridge, Massachusetts: Harvard University Press, 2001.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

17

Анализируя современную политику западных стран по овладению и сохранению документов по истории России, нельзя не вспомнить об Израиле. В отличие от американских сотрудников и профессоров Еврейской теологической семинарии и Института еврейских исследований (Нью-Йорк), собиравших и систематизировавших информацию в электронном виде об источниках по еврейской истории, израильские ученые, значительная часть которых была выходцами из Советского Союза, осуществили ряд программ («Еврейское наследие» и др.) по фактическому вывозу из России, Украины, Белоруссии оригинальных и копийных источников, отражавших еврейскую историю. Для этих целей использовались разные методы, вплоть до криминальных. Широко известна борьба «наследников Шнеерсона» за передачу им (т. е. Израилю) его коллекции из Отдела рукописей РГБ («Ленинки»). Достаточно вспомнить о попытке нелегально вывести в 1977 г. в Израиль богатую коллекцию, собранную А. С. Приблудой26. В настоящее время она хранится в РГАСПИ. Но были и невосполнимые потери. В 1973 г. Н. Я. Мандельштам, опасаясь ареста и конфискации архива своего знаменитого мужа, вывезла архив сначала во Францию, а затем безвозмездно подарила его через три года Принстонскому университету27. В славянских землях Восточной Европы всегда существовал устойчивый интерес к историческим источникам северного соседа. В Чехословакии хранители Архива Академии наук и Литературного архива Музея национальной культуры подготовили и опубликовали путеводитель, включивший обзор 84 архивных фондов из 16 чешских архивов по русской и украинской эмиграции. Материалы по истории России Пражской славянской библиотеки, Центрального государственного архива и Литературного архива Музея чешской литературы явились предметом профессиональных обзоров И. Вайцека, Р. Махатковой и М. Дандовой. В Польше над описанием документов по истории двусторонних связей плодотворно работал А. Мохоль, опубликовавший справочник по архивным фондам, русской прессе, персоналиям. Православная Сербия осуществила серию мероприятий по изучению русской эмиграции в Югославии начиная с симпозиума «Вклад русской эмиграции в развитие 26 Приблуда Абрам (1900–1978) — экономист, коллекционер, антропонимик. Работал в различных хозяйственных и экономических учреждениях СССР. Специализировался на изучении происхождения еврейских фамилий. 27 Нерлер П. М. Материалы об О. Э.Мандельштаме в американских архивах // Россика в США: сб. ст. Материалы по истории русской политической эмиграции. Вып. 7. М.: Институт политического и военного анализа, 2001.

18

Раздел I. Методологические основания...

сербской культуры. XX в.», прошедшего в Белграде в 1993 г. По материалам симпозиума в 1994 г. издан двухтомник. Одновременно в Белграде увидела свет книга «Русские без России. Сербские русские: Россия в документах югославских архивов» в 1997 г.28 Из других изданий этого времени назовем сборник статей российских и югославских ученых «Русская эмиграция в Югославии» и воспоминания Игоря Блуменау «Судьба русских эмигрантов в Белграде» (М.: Мосгорархив, 2000). Зарубежные коллеги, посвятившие себя изучению России, не были беспристрастными исследователями — они руководствовались прямыми идеологическими заказами, защитой так называемых национальных интересов или устойчивыми, нередко мифологизированными представлениями о русской нации, передававшимися от одного поколения к другому. Итак, на начало 30-х гг. в эмиграции, констатирует В. Брежго, насчитывалось 14 музеев и 10 архивов, собиравших экспонаты, исторические памятники по русской истории29. После Второй мировой войны число подобных архивохранилищ увеличилось в разы. Точный подсчет был затруднен тем, что многие архивохранилища существовали и существуют не в структуре государственных учреждений, а в частной сфере, на деньги спонсоров, добровольных жертвователей и т. п. Это во-первых. Во-вторых, архивохранилища редко выделялись в самостоятельные учреждения, они продолжали существовать как научные центры, совмещавшие функции архивов, библиотек и музеев. И, в-третьих, архивы, напрямую зависимые от судьбы фондообразователя, часто испытывали все жизненные обстоятельства своего владельца: отсутствие необходимых денежных средств, дефицит специалистов, частые переезды, изменение политики стран в отношении русской эмиграции и т. д. В основном выживали те, кто находил поддержку со стороны правительств зарубежных стран. Например, РЗИА в Чехословакии сохранился и оформился в профессиональное хранилище благодаря финансовой поддержке чехословацкого правительства — вначале МИДа, а затем МВД; Гуверовская библиотека, Русские исследовательские центры в США существовали за счет помощи правительств и университетов. Международный институт социальной истории в Амстердаме получает солидную финансовую поддержку со стороны правительства Голландии. Т. С. Кабочкина (Волкова), Ю. П. Свириденко, С. В. Кулешов, О. В. Агафонов, написавшие полезную, но, к сожалению, не замеченную научной обществен28 29

Россия в документах югославских архивов. Белград — Београд, 1997. Брежго В. Указ. соч. С. 2.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

19

ностью книгу «Национальные отношения в СССР и советология: центры, архивы, концепции» (М., 1988), указывали на 600 различных институтов, центров, кафедр, исследовательских групп, занимавшихся советологией и имевших необходимые документальные ресурсы.

Типология русского зарубежного архивного наследия Вопросы типологии русского архивного наследия за рубежом неоднократно поднимались в докладах и сообщениях на российских и международных архивных форумах, а также в печатных изданиях. Но Патриции Гримстед Кеннеди по праву принадлежит честь впервые представить их в достаточно четкой и продуманной форме. Доклад под названием «Архивная россика / советика. К определению типологии русского архивного наследия за рубежом» был прочитан на международной конференции «Проблемы зарубежной архивной россики», состоявшейся в декабре 1993 г. в актовом зале РГАСПИ на Советской площади. Однотонность манеры изложения, американизированная архивная лексика, тривиальность поднятых проблем и, вполне возможно, неготовность аудитории не позволили докладчику привлечь внимание к этой важной теме. В докладе Патриция Гримстед Кеннеди выступила как прилежная ученица Гарвардской школы россиеведения, сохраняя протокольную вежливость к хозяевам, которые предоставили ей редкую возможность для исследования своих документальных закромов. Желающих ознакомиться с ее концепцией отсылаем к работам американского автора на русском и английском языках, имеющим, заметим, существенные расхождения. Приступая к анализу типологии зарубежной архивной россики, обратим внимание на ряд общих положений, коими не следует пренебрегать. Архивы, как и библиотеки, музеи, являются важнейшей частью историко-документального наследия России. Эти институты социальной памяти создавались на протяжении многовековой истории народов, населявших территорию Российской империи, СССР и Российской Федерации, и составляют так называемую общественную (общенародную) собственность. Государственные, региональные и муниципальные учреждения их сохраняли и предоставляли для использования. Чтобы архивные документы не теряли своей информативной ценности, историко-архивоведческая наука разработала ряд принципов, которыми руководствуются архивисты абсолютного большинства стран. Речь идет прежде всего

20

Раздел I. Методологические основания...

о фондовом и территориальном принципах комплектования, описания и хранения документов. Признание недробимости фонда, документальной группы, серии, дела, исторически сложившегося архива, другими словами — принципа происхождения играет определяющую роль при решении судьбы документов в процессе реституции между государствами. Итак, зарубежную архивную россику составляют документы, созданные как в России, так и в зарубежных странах о России. Отдельную группу формируют документы различных международных организаций. В рамках какой структуры: государственной, корпоративной, частной, на каком языке, в какой стране и этнокультурной группе были составлены документы — в данном случае большого значения не имеет. Важно, что они так или иначе отражают историю нашего Отечества, а следовательно, способствуют определению нашей идентичности. Первая группа — документы отечественного происхождения — включают соответственно: а) законодательные, нормативные акты, распорядительные документы, созданные высшими органами власти и государственного управления в течение всего развития Русского государства от Киевской Руси до настоящего дня, включая управление в период господства Золотой Орды, Новгородской боярской республики, Временного правительства, центральных администраций Деникина, Колчака, Махновии и т. п.; б) документы провинциальных и местных органов власти: от наместников, старост до сегодняшних губернаторов; в) документы российских посольств, миссий, консульств, зарубежных культурно-просветительских центров; г) документы Вооруженных Сил Российской Федерации (Московского царства, Российской империи, СССР); д) документы политического сыска; е) документы российских негосударственных организаций, обществ: архивы Русской Православной Церкви (частично), Католической, Протестантской, Лютеранской, Униатской и т. д.; архивы исламских, иудейских, буддистских организаций, сект и других вероисповеданий, существовавших на территории России; архивы политических партий: КПСС, социал-демократов, эсеров, кадетов, анархистов и т. п.; бумаги частных лиц: фамильные, семейные архивы, коллекции. Задача государственной архивной службы страны состоит в том, чтобы иметь полную информацию об этих документальных материалах и по возможности способствовать их возвращению на родину. При решении проблемы реституции на первый план выходят

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

21

знания — о местонахождении этих материалов за рубежом (национальные хранилища, региональные, местные архивы, рукописные отделы библиотек, музеев, архивные собрания эмигрантских организаций, частные хранилища, секретные архивы), о правовом положении документов (государственное и негосударственное происхождение, частное, семейное), о наличии правового акта на хранение, завещание и т. п., о времени и обстоятельствах создания документа (на Родине, на чужбине), об археографическом освоении источников (публикации, в том числе и в Интернете), их доступности, стоимости. Вторая группа — документы иностранного происхождения по истории России. В целом они повторяют сложившуюся схему государственного управления, но имеют несколько отличные приоритеты. Кроме архивов МИД, МО нередко ведущие позиции могут занять МВД (политическая полиция), Министерство культуры и просвещения. Не надо сбрасывать со счетов и муниципальные архивы, власти которых следили за бытом, поведением, контактами эмигрантов. Исследователь, приступивший к изучению зарубежной архивной россики, должен иметь глубокие познания в области современного состояния и эволюции государственного аппарата, истории эмиграции, реэмиграции. Большая часть документов из этой группы написана на языке изучаемой страны. И, наконец, третья группа документов, отложившихся в архивах Международных организаций: Международного Красного Креста, Лиги Наций, Международного института интеллектуального сотрудничества, ООН, ЮНЕСКО, Международного суда, Международной амнистии, Международного олимпийского комитета, Международной шахматной федерации, Гринписа, Международного банка развития, Международного совета архивов, Международной библиотечной ассоциации и др. Список можно продолжить, и трудно будет поставить точку, поскольку число их продолжает расти. Большинство международных организаций возникло в XX столетии. Не все из них имеют собственные хранилища, более ранние сохранили их в структуре архивных служб стран прежнего пребывания. С учетом объема сохраненной информации, ее научного и практического значения мы можем обозначить как минимум три пояса стран. Первый пояс включает страны, входившие в разные периоды в состав императорской России, СССР, плюс Финляндию, Польшу и Аляску (США до 1867 г.). Документы, созданные в период вхождения территорий в состав России, без исключения являются важнейшей частью зарубежной архивной россики. Второй пояс составляют страны, с которыми у России были традиционно

22

Раздел I. Методологические основания...

близкие, не обязательно дружественные, а временами даже и враждебные отношения (Австрия, Болгария, Великобритания, Ватикан, Вьетнам, Германия, Греция, Индия, Италия, Канада, Китай, Куба, Румыния, Турция, Франция, Чехословакия, Швеция, Югославия, Япония и др.). И третью группу образуют страны, с которыми у России были эпизодические, временные контакты, прерываемые на долгие годы периодами затишья и отсутствия любых видов отношений (страны Латинской Америки, Африки, частично Азии, Австралии, Новой Зеландии и пр.).

Древняя Русь в свете зарубежных архивных источников Поскольку письменность пришла на Русь довольно поздно, а первые опыты летописания просматриваются у нас в редакциях XII в., судить о ее политической, экономической и культурной истории мы можем по сохранившимся историческим памятникам зарубежных стран. Любая историческая информация о Древней Руси, идет ли речь о писаниях греческих колонистов, византийских хроникеров, арабских географов и историков, латинских монахов, скандинавских авантюристов бесценна, хотя и спорна. Фантастические представления о природе и жителях Северного Причерноморья, нарисованные в поэмах Гомера, по мере укрепления контактов и развития двусторонних связей сменяются более или менее достоверной информацией. С XI в. сведения о крупном славянском государстве обнаруживаются в германских, итальянских, английских, французских, армянских, грузинских и во многих других источниках. В задачу настоящей главы не входит обозрение даже самых заметных источников по истории Древней Руси. До революции российское антиковедение достигло выдающихся высот благодаря фундаментальным работам историка и филолога В. В. Латышева, историка Ю. А. Кулаковского, М. И. Ростовцева, И. В. Помяловского и многих других. В советское время положение изменилось в худшую сторону. «В целом положение безотрадно, — писали в коллективной статье В. Т. Пашуто, А. П. Новосельцев, И. С. Чичуров и Я. Н. Щапов, — античная археография Северного Причерноморья являет собой в настоящее время необозримое необработанное пространство, а давняя русская археографическая традиция после публикации В.В. Латышева практически прервалась»30. Восстанов30

Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Е. А. Мельниковой. М.: Логос, 1999. С. 30.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

23

ление научных традиций началось с конца 60-х гг. прошлого века, когда В.Т. Пашуто удалось в рамках Института истории СССР открыть сектор истории древнейших государств на территории СССР. В сектор он пригласил талантливых выпускников — историков и филологов МГУ, МГИАИ, владеющих, как правило, несколькими языками и имеющих навыки научных исследований. Именно им (Е. А. Мельниковой, М. В. Бибикову, И. С. Чичурову, А. В. Назаренко, Н. И. Щавелевой, А. В. Подосинову, В. И. Матузовой, И. П. Старостиной, Т. М. Калининой, Т. Н. Джаксон, Е. Л. Назаровой, Г. В. Глазыриной и др. при поддержке Я. Н. Щапова) удалось выполнить план своего выдающегося руководителя по подготовке и изданию свода «Древнейшие источники по истории народов СССР» (в настоящее время — «Древнейшие источники по истории Восточной Европы»)31. Тщательно исследуемые зарубежные источники дают ответы на кардинальные вопросы зарождения и развития Древнерусского государства. Если и сохраняется материал для дискуссий, то конъюнктурщики от науки все меньше и меньше чувствуют твердую почву под ногами. Сделано немало. Но сотни, если не больше исторических памятников ждут своего часа, чтобы стать достоянием отечественной исторической науки.

Источники по истории Русского государства XIII–XVII вв. в зарубежных архивах Отрывочность и фрагментарность сведений из эпохи античности и раннего Средневековья Восточной и Северной Европы восполняются достаточно разнообразными памятниками археологии. В последующий вотчинный период русской истории, в особенности после установления татаро-монгольского ига, Русь, как Китайской стеной, была отрезана от средиземноморской цивилизации. Редкие документы, главным образом богословского характера, еще можно обнаружить среди византийского письменного наследия в монастырях Афона и Палестины, другие разошлись по хранилищам Европы и Америки. В последние годы над изучением византийской 31 Пашуто В. Т., Рыбаков Б. А. О Корпусе древнейших источников по истории народов СССР (материалы к обсуждению). М., 1974; Они же. Корпус древнейших источников по истории народов СССР // Вопросы истории. 1974. № 7. С. 49–54; Древнейшие источники по истории народов СССР. Тематика и состав выпусков по Европейскому региону (материалы для обсуждения). М., 1976; Древнейшие источники по истории народов СССР. Тематика и состав выпусков по Европейскому региону. Ч. II (материалы для обсуждения). М., 1980.

24

Раздел I. Методологические основания...

дипломатики весьма плодотворно работает И. П. Медведев32. Ватикан, который всегда помнил о своей миссионерской деятельности на Востоке, сохранил в своей библиотеке славянские рукописные книги XII–XVI вв. Там же имеются сборники о Флорентийском соборе (XV в.). Со следующего века папские нунции шлют в Ватикан донесения о Московском царстве (Тайный Ватиканский архив)33. Из итальянских архивохранилищ Государственный архив в Милане сохранил источники о приглашении итальянских мастеров в Московию, среди них упоминается Аристотель Фьораванти (Фонд Сфорца, 1450–1535). Старославянские книги сохранились в Великобритании [Коллекция славянских и русских рукописей, в том числе «Русский словарь М. Ридлея» (конец XVI в.) в Бодлеанской библиотеке Оксфорда; в Ирландии в коллекции Ч. Битти, находящейся в Библиотеке Дублинского университета, сохранилось 12 старославянских и русских рукописей, в том числе «Повесть о Тихвинской иконе Богоматери» XVII в. Среди них — «Апокалипсис толковый» с миниатюрой Иоанна Богослова XVI в.]. К услугам славистов в Славянском фонде Национальной библиотеки Франции имеются: Евангелия, апостолы, псалтыри, минеи, жития, поучения, духовные грамоты; наиболее ранний документальный сборник на пергаменте относится к XIII в. Памятники славянской и русской письменности сохранила Библиотека Лейденского университета (Нидерланды): патерикон и поучения (XIII в.), каноник (1331), псалтырь, летописец, две грамоты царя Василия III (1500–1514). В Главном архиве в Осло (Норвегия) история до нас сохранила договор о мире, заключенный Новгородом с норвежским королем. Из стран Восточной Европы Чехия, являвшаяся между двумя мировыми войнами главным местом сосредоточения русской эмигрантской профессуры, открыла значительное число научных учреждений гуманитарного толка, обслуживавших историческую науку. Церковные богослужебные книги необходимо искать в Национальном музее, Литературном архиве, Славянской библиотеке в Праге. В Национальном музее сосредоточены славянские рукописи: псалтыри, Евангелия, часословы, месяцесловы, церковные уставы, сборники житий и др. В Славянской библиотеке мы найдем церковно-поучительную и повествовательную литературу 32 Медведев Игорь Павлович (род. 1935) — российский историк-византинист, член-корреспондент РАН (1997), автор работ по истории русско-византийских отношений. 33 Ященко Е. Тайный архив Ватикана // Панорама культурной жизни зарубежных стран. Вып. 2–3. М., 1997. С. 15–19; Михайлов О. А. Архивы Ватикана: описание и путеводитель по историческим документам // Вестник архивиста. 1999. № 6 (54). С. 299–300.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

25

(притчу о семи мудрецах, о царице-львице, о королевиче испанском Франце и т. п.). В Литературном архиве в коллекции «Россика» отложились материалы слависта В. А. Францева, археолога Н. П. Кондакова и др. В целом XV век отражен по сравнению с западными странами небольшим числом документов, сохранившихся в зарубежных хранилищах. Собственно письменная история Московского государства (речь идет об устойчивых традициях) начинается с XVI в., а точнее, с его середины, когда крепнет приказная система управления государством, и царь Московии приступает к решению крупных геополитических задач, затрагивающих интересы соседей. XVI–XVII века русской истории, хотя и отличаются небольшим объемом сохранившихся за рубежом источников, резко высвечивают два основных направления деятельности молодого государства: внешнеполитическое и военное. В зарубежных архивохранилищах Австрии в Династическом, Дворцовом, государственном архиве в Вене имеются послания царя Ивана III эрцгерцогу Филиппу Красивому (1505), бумаги, связанные с ратификацией Русско-австрийского договора 1514 г., нотификационные грамоты о вступлении на престол Ивана IV и т. п.; в Великобритании — знаменитая переписка Ивана Грозного с Елизаветой I34; в Дании в Государственном архиве Копенгагена — грамоты русских царей Ивана IV, Федора Иоанновича датским королям Христиану II (1554), Христиану IV (1595); в Польше, несмотря на огромные потери в национальном документальном наследии в годы Второй мировой войны, сохранилось заметное количество исторических источников за XVI– XVII вв., разбросанных по центральным, воеводским архивам и библиотекам. В Государственном архиве древних актов, близнеце российского РГАДА, на стеллажных полках мы увидим договоры с Москвой, Псковом, молдавскими княжествами. В фондах Литовской метрики ГАДА (1447–1794), Национальной библиотеки в Варшаве, Библиотеки Чарторыйских в Кракове, Ягеллонской библиотеке в Кракове, Библиотеки Польской Академии наук в Кракове, Библиотеки католического Люблинского университета и в Высшей духовной семинарии имеются источники по русскопольским династическим, дипломатическим, военным, экономическим и культурным отношениям. Выявлением и описанием старославянских книг в 1976 г. занимался Я. Н. Щапов, опубликовавший свои изыскания в двух томах35. По степени сохранности, разнообразию источников по истории России XVI–XVII вв. и пер34

Иван IV Грозный. Сочинения. СПб.: Азбука, 2000. Щапов Я. Н. Восточнославянские и южнославянские книги в собраниях ПНР. М., 1976. Т. 1–2. 35

26

Раздел I. Методологические основания...

вой трети XVIII в. на первое место следует поставить Швецию. В Государственном архиве в Стокгольме отложилось 629 томов материалов шведских посольств в России. С аккуратностью и любовью скандинавские архивисты собрали и тщательно систематизировали в коллекции 260 русско-шведских договоров (1537–1897), 17 томов переписки царствующих особ (1537–1848). Только в военно-исторической коллекции оформлено 50 томов королевской канцелярии по военной истории России. Документы о состоянии Вооруженных Сил России разбросаны по многим коллекциям как в государственном, так и в Королевском военном архивах в Стокгольме. Среди них имеются документы Новгородской приказной избы (151 столбец, 130 книг и тетрадей) и так называемые Смоленские столбцы, состоявшие из 8 связок и 75 столбцов, которые были вывезены из России в ходе шведской интервенции начала XVIII в. Отечественными историками гораздо слабее изучены архивы Турции, хранящие большой объем документов о военном соперничестве двух стран. Некоторые из них малодоступны в силу языкового барьера, другие — из-за особенностей архивного описания. Дипломатическая переписка сосредоточена в Архиве управления премьер-министра и Архиве МИД. Интересные собрания по истории Золотой Орды, Казанского ханства, Крыма, Кавказа, Центральной Азии были перемещены в Архивы Военного министерства и Министерства морского флота. М. Лезюр только приоткрыл дверь в сокровища турецких архивов и был очень раздосадован плохим состоянием научно-справочного аппарата.

Источники по истории Российской империи (СССР) XVIII–XX вв. в зарубежных архивах Начиная с последней трети XVIII в. и в особенности с начала XIX в. в правительственном аппарате европейских стран наблюдался быстрый рост документооборота. В министерских и ведомственных архивохранилищах все больше и больше откладывается документация по разнообразным направлениям их деятельности. К дипломатическим и военным источникам добавляются материалы об экономическом и научно-культурном сотрудничестве. В связи с развитием международного революционного движения увеличивается количество документов, связанных с отслеживанием деятельности различных революционных партий, их вождей, оппозиционных кружков и т. п. Растет также объем документов в связи со значительной экономической, политической, духовной эмиграцией и реэмиграцией из России и в Россию, вызванной войнами, ре-

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

27

волюциями, крупными социальными потрясениями XIX–XX вв. и другими факторами. Дипломатическая документация продолжает оставаться предметом особой заботы государств. Во многих странах внешнеполитические ведомства сами обеспечивают ее сохранность и определяют условия доступа к документам (романские страны). В странах, в которых сильны англосаксонские традиции, документы по внешней политике поступают на хранение в центральные национальные архивы. Любое государство, которое имело и имеет дипломатические отношения с Российской империей, СССР или Российской Федерацией, с особой тщательностью хранит эту разновидность документации. В Национальной библиотеке в Австралии, Государственном архиве в Вене, Главном архиве королевства в Бельгии и в центральных архивах других государств мы встретим договоры, акты, грамоты, переписку о дипломатических контактах с Россией. Ватикан сохранил и открывает время от времени любопытные документы об отношениях Святого престола с зарубежными странами. Е.Ф. Шмурло достаточно подробно описал исторические памятники Ватиканского архива вплоть до конца XIX в. Материалы XX в. ждут своего исследователя. Корреспонденция папских представителей и нунциев из Петербурга, как и фонд Иезуитского ордена, еще не раз привлекут к себе исследователей. Как в никакой другой стране мира, в Великобритании в Национальном архиве хорошо сохранилась переписка английских посланников и представителей в России и СССР за XVIII–XX вв. В дополнение к ним 250 томов консульских материалов представляют любопытный материал по истории взаимоотношений двух стран. Век Просвещения отражен документами о Русско-английском союзе середины века, справкой о состоянии переговоров о заключении союза между Великобританией и Россией. Раздел «Секретные печатные издания» дополняет архивные источники 95 томами публикаций, касающихся политической истории России и СССР (1821–1954). Дипломатическую историю наших стран существенно обогащают документы Архива Парламента, Британский музей и др. В отличие от региональных архивов Испании, Италии, Германии, бесполезно искать в графских хранилищах Великобритании документы по внешнеполитической истории Российского государства36. Венгрия, получившая часть историко-документального наследия от Австро-Венгерской монархии, сохранила в Национальном архиве важные документы о внешнеполитических связях с Россией: 36

Гутнов Д. А. Обзор документов по истории России в архивах Великобритании // Проблемы зарубежной архивной россики. М.: Русский мир, 1997. С. 100–107.

28

Раздел I. Методологические основания...

переписку с польским королем Я. Казимиром, молдавским вайдой Иштваном, Б. Хмельницким (1648–1659), документы об отношениях с Петром I, акты о заключении Варшавского договора (1707), донесения венгерских послов из Москвы, письма русского дипломата Г.И. Головкина, материалы Русского посольства в Вене, дневники венгерских послов в Крымском ханстве (1705–1706) и другие документы из фонда Австрийской государственной канцелярии внутренних дел за более поздний период, в том числе коллекция посла в России П. Эстергази, материалы русских дипломатов и государственных деятелей Ф. И. Бруннова (1846–1864) и А. М. Горчакова (1856–1859), записи эрцгерцога Альбрехта (1821–1875) о пребывании в России, его бесед с Николаем I; в фонде МИД — документы о роли Венгрии в период иностранной интервенции против Советской республики, секретные донесения посла о позиции СССР в отношении Чехословакии, Дунайских и Придунайских государств, аншлюса Австрии (1938), о политике Советского Союза по отношению к фашистской Германии. Немецкие архивы содержат немало документов по внешнеполитическим контактам с Россией. В силу особенностей развития немецкой государственности они разбросаны по федеральным, земельным, муниципальным архивам и рукописным отделам библиотек. Российский исследователь россики в Германии Р. Н. Бялькин насчитывает в общей сложности 40 хранилищ, содержащих документы по отечественной истории37, без учета частных собраний. В Государственном федеральном архиве в Кобленце в Фонде Немецкого союза (1816–1866) и Государственной канцелярии (1871–1945), верховного главнокомандующего (Служба иностранных известий) отложились документы о внешнеполитической истории России и СССР. В филиале Федерального архива в Потсдаме — Мерзебурге — документы германских посольств в СССР (1918–1941), около 1310 томов германских консульств в Ростовена-Дону, архив посла в Москве Г. фон Дирксена (1880–1945), донесения посла в России В. Ф. Зонневвальде (1730–1783). Документы о работе российской дипломатической миссии при Баварском королевском дворе в XIX в. сохранились в Государственном архиве Баварии. Здесь же, как и в других архивах земель, — сведения об эмиграции немцев в Россию начиная с 1550 по 1864 г. Более богаты дипломатическими материалами Государственные архивы в Штутгарте и в Людвигсбурге. В фондах МИД — материалы по истории немецко-русских дипломатических связей со второй половины XVI по XIX в. включительно. Среди них фамильная переписка гер37

Бялькин Р. Н. Россика в Германии // Проблемы зарубежной архивной россики. М.: Русский мир, 1997. С. 107.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

29

цогов Вюртембергских с царствующим домом в России. В Государственном архиве Бремена — материалы о внешнеполитических и торговых связях ганзейских городов, доклады дипломатических и консульских миссий о русских послах, аккредитованных в Нижнесаксонском округе (1731–1798). Разнообразна дипломатическая документация о России Государственного архива в Дрездене. Она представлена как официальными бумагами МИД, так и фондами посольства России и СССР в Берлине (1885–1935), посольства Германии в Санкт-Петербурге (1830–1832). Из других зарубежных стран по богатству, разнообразию и объему внешнеполитической документации можно выделить три страны — Италию, США и Францию. В Центральном государственном архиве Рима, в Фонде председателя Совета министров — переписка с государственными учреждениями России о «колумбийском споре» (1834–1895), о заключении торговых договоров (1895, 1813), об отношениях российского правительства со Святым престолом и о миссии Ватикана в России (1899), донесения итальянского посольства в Петрограде (Петербурге) и консульства в Одессе, письма итальянских дипломатов — маркиза Пеполи, Джанотти, графа де Лонэ и других о различных сторонах политики Российской империи, о визитах императора Виктора-Эммануила III в Россию (1902) и императора Николая II в Италию (1909). Государственный архив в Венеции в фонде «Коллегии» — дипломатическая переписка с учреждениями Московского государства (XVI–XVIII), церемониальная документация о приеме посольств, в том числе посла великого князя Московского, фонды посланника Венеции в Петербурге (1748–1777), русского консула в Венеции П. Филли (1775–1803), донесения из Москвы тайных агентов инквизиции Ф. Гуаскони (1696) и др., сведения о приезде Петра I (1698), графов из северных земель (1781) и др. Фонды посольств и консульств, материалы русских дипломатов, переписку с царствующим домом в России, информацию о деятельности русских посольств и консульств, закрытии и восстановлении дипломатических отношений можно найти в государственных архивах Неаполя, Милана, Модены, Палермо, Пармы, Турина, Флоренции. За последние два века США собрали достаточно полный комплекс документов по внешнеполитическим связям с Россией и СССР. Это документальное богатство не всегда формировалось естественным путем. Многие рукописные собрания Соединенные Штаты получили из рук политических беженцев из России / СССР, эмигрантских организаций, деятелей культуры, которые в силу разных причин оказались в этой стране. Национальный архив Службы документации в Вашингтоне (НА) и его филиалы,

30

Раздел I. Методологические основания...

разбросанные по стране, разместили на своих полках ценнейшие исторические памятники. В группе документов бывших русских учреждений — материалы Российско-американской компании по управлению Аляской (1802–1867), материалы русских консульств в США и Канаде (1862–1922) и соответственно американских представительств в России (XVIII–XX вв.), переписка российских императоров с американскими президентами, позднее — генеральных секретарей СССР с президентами США. Последняя группа хранится в президентских библиотеках, являющихся структурной частью НА. В практике политической элиты США — использование различных благотворительных организаций для достижения в том числе и внешнеполиттических целей. В фондах Русского корпуса железнодорожного обслуживания Союзнической комиссии по России (1917–1921), американского экспедиционного корпуса, Американской администрации помощи (АРА) и других в изобилии представлены документы по Февральской и Октябрьской революциям в России, Гражданской войне, иностранной интервенции, восстановлению народного хозяйства в СССР. Другие крупные архивохранилища: Библиотека Конгресса, Архив русской и восточноевропейской истории и культуры при Колумбийском университете, Библиотека Колумбийского университета, Русский исследовательский центр Гарвардского университета, Библиотека Йельского университета, Библиотека Исторического общества штата Мэриленд и в особенности Библиотека Гуверовского института войны, революции и мира — дополняют собрания НА. С начала 70-х гг. Гуверовский институт активно собирал диссидентскую литературу и в настоящее время располагает самым большим «архивом самиздата» за рубежом. К архивным источникам «государственного хранения» следует добавить печатные и рукописные собрания различных эмигрантских организаций (Музей русской культуры в Сан-Франциско, Музей русской культуры в Нью-Йорке, Русский морской музей в Хауэлле и др.), в которых жизнь уже нескольких поколений российских граждан запечетлена в документах. В последние 15–20 лет некоторые из этих документальных комплексов возвратились в Россию38. По богатству дипломатических источников по российской истории и по степени их научного освоения Франция может оспаривать 38 Попов А. В. Русское зарубежье и архивы: Документы российской эмиграции в архивах Москвы... // Материалы к истории русской политической эмиграции. Вып. IV. М., 1998; Он же. Из истории Русской Православной Церкви на Дальнем Востоке (Китае, Корее и Японии) // Христианство на Дальнем Востоке // Материалы международной научной конференции. Владивосток: ДВГУ, 2000; Он же. Российское православное зарубежье. М., 2005.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

31

первенство у любой западной страны. Хотя Национальный архив и хранит документы по внешнеполитической истории, основной корпус этой разновидности источника вобрал в себя Архив Министерства иностранных дел (Париж, Нант). Основная часть источников по России представлена политической корреспонденцией. Досье, присланные из различных дипломатических служб Франции в России, сброшюрованы в книги, общее число которых составляет 590 томов. Здесь же находятся послания дипагентов из соседних с Россией держав: Турции, Персии, Германии, Скандинавских стран и др. Наиболее древние документы по истории России сосредоточены в фонде «Московия». Самые ранние из них восходят к XV в. В этой коллекции сохранились сведения о внешней политике России XVI–XVIII вв., например Мирный трактат России и Польши 1686 г. (на русском языке). Имеются подлинники грамот Петра I, документы о нахождении в Париже русского дипломата А.А. Матвеева. Наиболее обширной является серия «Политическая корреспонденция». Переписка французского посольства в СанктПетербурге с 1860 по 1896 г. составила 330 томов. Консульская корреспонденция из России: Москвы, Варшавы, Риги, Одессы, Батуми, Тифлиса и других городов — составила 34 тома. Политическая корреспонденция после 1896 г. сосредоточена в коллекции «Россия». Она классифицирована по следующим разделам: «Общие вопросы», «Прибалтийские страны», «Сибирь — Кавказ», «Польша», «Революционное движение», «Династические вопросы», «Пресса», «Внешние сношения», «Финансы» и др. Ценной является серия «Мемуары», охватывающая время от Петра I до конца XX столетия. Достаточно полный обзор материалов по истории России, хранящихся в архиве МИД, сделан французским историком М. Лезюром39. Фонды деятелей французской национальной культуры и государства, сосредоточенные в Национальной библиотеке, частично дополняют документальную дипломатическую летопись. Интересные графические документы (планы, карты и т. п.) можно обнаружить в Арсенальной библиотеке. Корпус источников по истории русской дипломатии изучен неравномерно. Лучше исследовано архивное наследие стран, с которыми Россия имела постоянные контакты: Великобритании, Германии, Швеции, Франции, США, Чехии и др. В этих странах были также прочны исторические школы по россиеведению, в то время как наши знания о дипломатической документации по истории отношений с Испанией, Португалией, Турцией, арабскими 39 Lesure M. Apercu sur les fonds russes dans les Archives du Ministère des affaires étrangères francais // Cahiers du Monde russe et soviétique. Paris, 1963. Vol. 4. № 3. P. 311–330.

32

Раздел I. Методологические основания...

странами, молодыми государствами Африки, с Кореей, Японией, Австралией имеют пробелы. Причин, объяснявших создавшееся положение, много. После революции 1917 г. архивные фонды некоторых российских посольств, консульств, представительств так и не были возвращены на Родину. Многие материалы — речь идет прежде всего о дипломатической переписке — хранились в зашифрованном виде, которые по сложившейся практике уничтожались или автоматически попадали в спецхран. При подготовке к изданию дипломатической документации зарубежные издатели руководствовались чаще всего не поисками правды, а политическими мотивами. Ситуация, сложившаяся с дипломатическими архивами, зеркально повторилась при изучении военных архивов — тот же набор государств с той разницей, что особенно после 1917 г. все большую роль (если не определяющую) стали играть США. В отличие от стран Старой Европы, США стали активно скупать, вывозить, брать на хранение документы по важнейшим сторонам жизни России и СССР. Этот процесс усилился после прихода в 1933 г. к власти в Германии фашистов. Библиотека Конгресса еще в 1907 г. купила и перевезла через океан печатные и документальные сокровища красноярского купца Г. В. Юдина. По количеству и разнообразию архивных источников по истории России и СССР, интенсивности их изучения и публикации, по финансовым затратам на работу советологов, кремленологов, россиеведов и т. д. США выходят на первое место в мире: Национальный архив США, Библиотека Конгресса, Гуверовская библиотека войны, мира и революции (1923), Архив русской и восточно-европейской истории и культуры при Колумбийском университете, Русский исследовательский центр Гарвардского университета, отдел рукописей Библиотеки Йельского университета, Библиотека Колумбийского университета, Библиотека Индианского университета и др. сосредоточили ценнейшие фонды по политической, экономической и культурной истории народов России. Большим объемом представлены документы по военной истории России: материалы экспедиционного корпуса генерала Грэвса на Дальнем Востоке (1917–1921); сведения о Гражданской войне, иностранной интервенции, помощи по лендлизу (НАРА); там же, в коллекции иностранных документов в группе «Смешанные русские документы», попавших в США в числе трофейных документов, — сведения о состоянии советских Вооруженных сил, вооружении, моральном духе солдат и т. п., в том числе в копии так называемый Смоленский архив (1917–1941)40. Архив 40 Шепелев В.Н. Новые факты о судьбе документов «Смоленского архива» (по материалам РЦХИДНИ)/ Проблемы зарубежной архивной россики. М.: Русский мир, 1997. С. 124—134.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

33

Смоленского обкома и горкома КПСС, разошедшийся в многочисленных копиях по советологическим центрам мира, только в конце 2002 г. был возвращен в Россию. Притом у российских архивистов, принимавших этот документальный комплекс, сложилась уверенность, что он был возвращен не весь. Значительная часть документов по русской военной истории сконцентрирована при названных исследовательских центрах американских университетов: Военный журнал Барклая-де-Толли (1812), личные архивы военного атташе во Франции В. Б. Фредерикса (25 папок, 1835–1876), документы периодов Русско-японской войны 1904–1905 гг., Первой мировой войны 1914–1918 гг., фонд военного атташе в Японии М. Подтягина (1906–1922), генерала — участника Русско-японской войны М. Д. Скобелева и участника Русско-японской войны генерала Базарова (1904–1905), фонды А. И. Деникина, А. Н. Бугаевского, П. Н. Врангеля (350 папок, 1918–1923), Н. Н. Юденича (150 папок, 1919–1920), Е. К. Миллера, В. И. Моравского и др., материалы белогвардейских организаций, о подавлении тамбовского восстания крестьян и др.41 Уникальные коллекции по трагической истории, в том числе и восточных евреев в годы Второй мировой войны, собрал, классифицировал и предоставил к использованию Вашингтонский музей Холокоста. Естественно, что западные страны продолжали оставаться хранителями большого документального наследия по военной истории России, СССР. В Государственном архиве в Вене наше внимание привлекла коллекция карт Русского государства XVII– XIX вв., документы об участии русских войск в Первой мировой войне. В Болгарии в Центральном государственном историческом архиве, в городских и окружных архивах имеются документальные свидетельства о Русско-турецкой войне (1877–1878), о снабжении продовольствием русской армии (1877–1880), документы о русских добровольцах — участниках Балканской войны 1912 г., о братании русских и болгарских солдат на фронтах Первой мировой войны, листовки, обращения с протестом против втягивания Болгарии в войну против СССР (1941), о боевых действиях советской авиации на Балканах в годы Второй мировой войны, об открытии памятника советским войнам и военного кладбища в 1946 г. и др. Будучи страной с прекрасно налаженной службой контрразведки, Великобритания собрала достаточно полный материал по военной истории России: материалы Национального архива по истории Крымской войны (1853–1856), Русско-турецкой войны (1877– 1878), Русско-японской войны (1904–1905), русско-германским 41

Более или менее подробное описание этих источников см. в кн.: Старостин Е. В. История России в зарубежных архивах. М., 1994. С. 55–60.

34

Раздел I. Методологические основания...

отношениям (1867–1919) и др., в Британском музее — отдельные документы по военной истории России, коллекция Д. П. Бутурлина по Отечественной войне 1812 г., в том числе собрание писем французских солдат и офицеров с описаниями сражений под Смоленском, Можайском, взятия Москвы, переправ через Березину и др. Источники по истории Второй мировой войны дозированно публикуются в английской прессе. В Венгрии в двух хранилищах — Национальном архиве и Архиве Военно-исторического института в Будапеште — читатель найдет изобилие документов по военной истории России; в секретном архиве венгерского наместника — сведения о дислокации на территории королевства русских войск (1756, 1805–1807), о сражении под Ульмом (октябрь 1805 г.), о венграх, находившихся на русской службе (1737, 1758–1864), письма императора Франца I и эрцгерцога Карла к А. В. Суворову, письма М. И. Кутузова, о размещении русских войск на территории Венгрии в период Наполеоновских войн и в годы революции (1848–1849), об участии царских интервенционистских войск в подавлении Венгерской революции, о ходе Крымской войны (1853–1856), о Русско-турецкой войне (1877–1878), о захвате Венгрией Западной Украины (1938–1939), о Великой Отечественной войне СССР против фашистской Германии. В Архиве Военно-исторического института открыты для использования документы о русских добровольцах, участвовавших в Балканской войне (1912), Первой мировой войне с воспоминаниями ее участников, дела о русских военнопленных, о братании русских и венгерских солдат, о боевых действиях русского интернационального батальона на стороне Венгерской Советской Республики (1919), о Красной Армии, ее вооружении и численном составе и т. п., о совместной борьбе советских и венгерских партизан против гитлеровской Германии. Документы, требующие профессионального внимания, сохранил Государственный архив в Дебренцене: о вербовке для русской армии 4–5 тыс. венгерских солдат (1737), о снабжении продовольствием и фуражом войск А. В. Суворова (1799), о борьбе русских военнопленных на стороне Венгерской Советской Республики, о формировании революционного русского подразделения в Тотетлене. Германия. Своеобразие немецкой истории архивов состоит в том, что Федеральный архив, объединивший архивные собрания центральных органов власти, был открыт в 1919 г. По этой причине архивы земель, бывшие архивами независимых княжеств, сохраняют в своем составе документы по средневековой, новой и новейшей истории страны вплоть до начала XX в. Военный архив, детище фашистского руководства, был уничтожен в результате налета

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

35

английской авиации. Во время Второй мировой войны понесли значительные потери и другие крупные архивы немецкого государства. В Федеральном архиве в фондах верховного главнокомандующего — материалы о военном положении стран антигитлеровской коалиции, фототека и фильмотека по истории восточных и северных фронтов Второй мировой войны. В Потсдамском филиале Федерального архива (бывшем Центральном немецком архиве в Потсдаме ГДР) документы по военной истории рассеяны по различным фондам германских посольств, консульств, политической полиции (гестапо), немецких учреждений, сотрудничавших с Советской военной администрацией в Германии (СВАГ), и т. д. Часть документов по военной истории России и СССР сосредоточена в Военном федеральном архиве. Этим архивом, в особенности технической документацией, интересовались в последние годы войны американские спецслужбы. Вывезенные из Германии в 1945 г., они составили трофейный раздел Национального архива США и только после полистного микрофильмирования были возвращены в 50-х гг. прошлого века в ФРГ. Отдельные комплексы документов по военной истории России отложились в Главном государственном архиве Баварии, Тайном государственном архиве Прусского культурного наследия, в Гердерском институте г. Марбурга, Государственном архиве г. Дрездена. В государственных архивах других стран Европы, Азии выявлены разрозненные материалы по военной истории России. Национальный архив Индии содержит материалы о русско-английском соперничестве из-за Персии (1815–1825) и Средней Азии. В Национальном историческом архиве Испании мы встречаем документы, выражавшие беспокойство о продвижении русских в Калифорнии (конец XVIII в.), о покупке в России правительством Фердинанда VII кораблей для Военно-морских сил Испании (1808–1834). Документальные свидетельства об участии советских граждан в Гражданской войне в Испании многочисленны, но они еще не полностью открыты для публики. В последнее десятилетие Испания активизировала поиск документов испанского происхождения в России и одновременно русского происхождения в Испании, открыв проект «Испанцы в России» с подразделом «Русские в Испании». Италия, сохранившая достаточно полно документацию по внешней политике, не может похвастаться обилием документов по военной истории России. Кое-какие источники о русских Вооруженных силах сохранились в Центральном государственном архиве в Риме: документы о Русско-японской войне (1904–1905), о Первой мировой войне и участии в ней России, о визите русских депутатов в рай-

36

Раздел I. Методологические основания...

он боевых действий (1916), о поставках вооружения в Россию (1917). В Государственном архиве Венеции, куда Иван Грозный в 1581 г. снарядил посольство, осталась церемониальная документация об этом визите. В свою очередь, посланники Венеции в Московском государстве скрупулезно информировали свои власти о военном положении России (XIV–XVIII вв.). Государственные архивы других городов Италии содержат разрозненные данные — о сражении между русскими и прусскими войсками 30 августа 1757 г. (Г. А. Пармы), о русском военном флоте в Черном и Средиземном морях, о Русскотурецкой войне 1828–1829 гг., о занятии русскими войсками Молдавии, Валахии и Бессарабии в 1834 г., о русско-английских противоречиях и блокаде англичанами русских портов на Балтике в 1854 г. Из других стран Большой Европы и Азии укажем на Турцию, которая в двух хранилищах — Архиве Военного министерства и Министерства морского флота (Стамбул) — сконцентрировала источники по истории русско-турецкого соперничества c XVI до XX в. Особое внимание к военной документации всегда проявляла интерес Франция. Военная история России достаточно широко представлена в Архивах Министерств обороны и морского флота. Военная история севера и запада России будет неполна, если мы не привлечем документы Королевского военного архива в Стокгольме. Архивы российской политической эмиграции лучше изучены отечественными историками, чем любой другой комплекс документов по русской истории. Заметим, что благодаря целенаправленной деятельности большая их часть возвратилась на родину. Этому способствовала политика Советского государства, выделившего немалые средства на поиск и возвращение оказавшихся в силу разных причин за границей документов по истории рабочего и революционного движения в России. История возвращения этого комплекса документов достаточно подробно описана в книге Е. В. Старостина «Зарубежное архивоведение. Проблемы истории, теории и методологии» (М., 1997)42. Однако, передавая копии с документов, зарубежные библиотеки, архивы, центры и т. п. их оригиналы оставляли у себя, что всегда вызывало чувство настороженности и сомнения в полноте и достоверности информации. Эти подозрения небеспочвенны. Копирование осуществлялось, как правило, в спешке и нередко выборочно. Увы, но исторический источник отдает свою информацию более или менее полно только тогда, когда он изучается в кругу оригинальных, созданных вместе с ним родовых документов. 42

Старостин Е. В. Зарубежное архивоведение. Проблемы истории, теории и методологии. М., 1997. С. 209–220.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

37

В Западной Европе наиболее полные коллекции документов по истории русского антимонархического революционного движения собраны в Международном институте социальной истории в Амстердаме. Созданный в 1935 г. на волне интереса к левым коммунистическим движениям, Институт сконцентрировал ценнейшие материалы по истории России. В его ухоженных депо сохранились собрания рукописей, документов, писем, листовок, плакатов, воззваний, редких изданий и т. п. по истории русского революционного движения XIX — начала XX в., его интернациональных связей, архивы организаций и издательств, личные фонды и отдельные документы, материалы журнала и газеты «Вперед», еврейской социал-демократической группы «Бунд» (1892–1894), Ассоциации по сохранению культурных ценностей России, материалы по истории анархизма, собранные Максом Нетлау. Источники по истории анархизма представлены рукописями и письмами отцов российского анархизма — М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина и бумагами его активных деятелей: А. А. Атабекяна, А. Беркмана, Э. Гольдман, В. Волина, В. П. Акимова и др. Многочисленные материалы по истории анархизма в России разбросаны в фондах различных международных организаций анархистов. Не менее значимыми являются документы по истории международной и русской социал-демократии (большевиков и меньшевиков): Г. В. Плеханова, Л. Б. Аксельрода (архив), В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого и др., Коминтерна (1919–1943). После Второй мировой войны архив получил из США в копиях документы Смоленского архива — обкома и горкома Коммунистической партии. Фонды Международного института социальной истории в Амстердаме дополняют документы Международного института социальной истории в Париже. Автор этого раздела обнаружил в его собраниях коллекции революционных брошюр, листовок, афиш, портретов М. А. Бакунина, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина и др.; в бумагах Ж. Грава, П. Дельзалля, Э. Пуже, М. Домманже — письма Г. В. Плеханова, П. А. Кропоткина (свыше 150), В. Н. Черкезова, Нестора, Н. И. Махно, В. В. Адорацкого, Д. Б. Рязанова и советских историков И. И. Зильберфарбра, Б. Ф. Поршнева. В последнее десятилетие перед распадом СССР французский институт активно занимался изучением материалов по российскому диссидентству. Русская революционная эмиграция во Франции оставила большой след своей деятельности во французских архивах. В собраниях «новой секции» Национального архива Ловендаля, Хагенена, А. Томаса хранятся сведения о деятельности русской народнической и пролетарской эмиграции: М. А. Бакунина, П. Л. Лаврова, П. А. Кропоткина, В. И. Ленина, А. В. Луначарско-

38

Раздел I. Методологические основания...

го, Л. Б. Красина и других, о проведении конгрессов I и II Интернационалов, документы Февральской и Октябрьской революций, об участии Франции в вооруженной интервенции против революционной России. Другая группа документов о России в силу преобладания в них материалов по революционному движению французскими архивистами помещена в фонд полиции (F7). Описаны они непрофессионально, заглавия даны слишком общие: «Русские дела», «Русские заметки», «Общие досье», — но в них нередко можно встретить малоизвестные факты43. В стороне от внимания отечественных исследователей продолжительное время находились архивы французской муниципальной полиции, в то время как в префектуре полиции образовалось большое собрание документов, фиксировавших поведение различных представителей русской революционной эмиграции — от ее вождей до рядовых исполнителей-боевиков. Мы имеем прекрасный образчик сведений о зарождении российского терроризма с его лагерями, школами (Лонжюмо и др.), бесплатными столовыми, клубами и т. п. Французские филеры не делали исключения, и в их сети попадали представители царской фамилии (Александр II, Александр III, Николай II), выдающиеся государственные деятели (А. Х. Бенкендорф, М. Н. Муравьев, А. Ф. Керенский, П. Н. Милюков, М. Литвинов, Л. Д. Троцкий и др.), революционеры и контрреволюционеры, сталинисты и власовцы44. Архивы МИД также богаты документами о революционном прошлом России. Они сгруппированы в секцию «Россия» (внутренняя политика, социальные вопросы, революционное движение). В ней находятся письма П. Л. Лаврова, Л. И. Мечникова, П. А. Кропоткина и др. Имеются также сведения об организациях, действовавших как в России, так и во Франции: «Народной воли», группы «Старые народовольцы» и т. п. Среди документов по русской истории Национальной библиотеки выделяется архив А. И. Герцена, содержащий рукописи, письма Герцена, его жены, старшей дочери, сына, письма Н. П. Огарева, М. А. Бакунина, С. Г. Нечаева, П. Л. Лаврова, Г. А. Лопатина. В 30-е гг. XX в. часть фонда Герцена была микрофильмирована при посредничестве А. Мазона и в копиях передана в Литературный музей г. Москвы. Эти материалы частично опубликованы И. С. Зильберштейном на страницах «Литературного наследства». 43 Беляева А. В. Французские архивы по истории первой волны русской эмиграции // Зарубежная архивная россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения. М., 2001. С. 72–76. 44 Гутнов Д. А. Русская эмиграция в Париже глазами французской полиции // Зарубежная архивная россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения. М., 2001. С. 76–89.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

39

Германия в большей степени дала приют российским ученым, чем политическим эмигрантам. Эмиграционный климат в этой побежденной стране в 1918 г., сохранявшей в большей массе населения отторжение славянского мира, уступал соседним Франции и Англии. А положение русских эмигрантов после 1933 г. совсем ухудшилось, и многие из них поспешили переехать за океан — в Америку. Среди немецких архивов, сохранивших наибольший объем документации, рассказывающей о революционном движении и связях двух Коммунистических партий (СЕПГ и КПСС), следует выделить бывший Центральный партийный архив при ЦК СЕПГ45. Партийное хранилище сохранило документы полицейских учреждений Германии о наблюдении за проживавшими в стране русскими политическими эмигрантами: дневники, воспоминания, письма немецких интернационалистов, участников Октябрьской революции и Гражданской войны в России. В фондах Коминтерна, МОПР — сведения о революционных связях немецкого и российского народов. В дореволюционных коллекциях можно обнаружить документальные свидетельства о тесных связях русских и немецких революционеров различной политической окраски. Например, сохранилась переписка князя-анархиста П.А. Кропоткина с коммунистом К. Либкнехтом за 1909 г. об издании первого выпуска книги «Террор в России». Молодые исследователи, начинающие профессиональную карьеру, забывают, что в бывших социалистических странах функционировала сеть партийных архивохранилищ по главе с Центральным партийным архивом при Центральных комитетах правящих партий. После развала социалистического лагеря партийные документы оказались в структуре национальных (центральных) архивов. В отличие от РГАНИ, не получившего значительного объема документов из административных структур ЦК КПСС, партийные архивы бывших социалистических стран сохранились хорошо, и они могут служить добротным источником по изучению международного коммунистического движения и причин его упадка. Для историков революционного антицаристского движения в России большой интерес представляют собрания бывшего Центрального партийного архива Института истории партии при ЦК ПОРП, где сохранились воспоминания, дневники польских интернационалистов, письма участников Октябрьской революции 1917 г. и Гражданской войны в России, фонды Ф. Э. Дзержинского, Ю. Мархлевского и 45 После объединения двух Германий Партийный архив при ЦК СЕПГ стал составной частью Федерального архива. С его документальных материалов были сняты все ограничения по допуску.

40

Раздел I. Методологические основания...

др. Другим научным учреждением, сохранившим большой объем документов по истории революционного движения в России, являлся бывший Институт исторических и социально-политических исследований при ЦК РКП. В архиве Института сохранились документы о прибытии броненосца «Потемкин» в Констанцу и переписка о надзоре за членами команды (1905–1909), материалы о деятельности в Румынии русских революционеров-эмигрантов (1917), сведения о румынском революционном батальоне, сражавшемся на стороне советской власти на фронтах Гражданской войны в России (1918–1920), донесения румынских агентов из Одессы (1919) о положении на фронтах Гражданской войны, справки, обзоры о деятельности украинских организаций «Визволения», «Украинская воля» (1929–1936). Из европейских архивов не должен оставаться в стороне Архив рабочего движения в Стокгольме в Швеции. Документы представлены в основном эпистолярными материалами: письмами Ф. В. Волховского, П. А. Кропоткина, Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, А. М. Коллонтай, А. Г. Шляпникова и др., документами о связях шведских политических деятелей с русскими революционерами: Х. Бергегрена, К. Х. Вийка, оставившего дневник с рассказом о последнем подполье В. И. Ленина, Ф. Стрема (так называемый чемодан Стрема) со снимками В. И. Ленина, М. И. Калинина и других партийных и государственных деятелей времен Гражданской войны. На настоящий момент наиболее значительные комплексы документов по истории революционного движения в России как по объему, так и по содержанию находятся в хранилищах США. К активному собиранию документов по истории русского революционного движения США приступили с начала XX в., получая в дар, покупая, вывозя тайно важнейшие документы по истории России. О купленном и перевезенном в Библиотеку Конгресса архиве красноярского купца Г. Ф. Юдина мы говорили выше, но мало кому известно, что интереснейший комплекс документов по истории русских революций, собранный американским журналистом Джоном Ридом и частично использованный им в книге «Десять дней, которые потрясли мир», в конечном счете оказался за океаном. Американские эмиссары приобретали документы на развалах, куда их привозили при осуществлении макулатурных кампаний. Они не постеснялись прибрать к рукам в 1945 г. документы Смоленского обкома и горкома партии и другие материалы партийных и советских организаций, вывезенных немцами из России, Украины и Белоруссии46. Главным образом для этих целей в 1923 г. в Стэнфорде был открыт Гуверовский институт войны, революции и мира, библиотека которого является крупнейшим 46

Шумейко М. Ф. Собрать рассеянное. Минск, 1997.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

41

хранилищем документов по революционному движению в России. В архивной башне, располагающей беспрецедентной системой охраны, хранятся фонды учреждений царской охранки, «парижского центра» бывшей заграничной агентуры, специальной комиссии Временного правительства по расследованию деятельности представителей царского правительства, документы о деятельности участников различных направлений русской революционной эмиграции (анархистов, эсеров, трудовиков, меньшевиков, большевиков и т. д.), в том числе А. И. Герцена, М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина (около 400 писем его переписки с М. И. Гольдсмит), С. П. Мельгунова, В. И. Ленина и др. (коллекция Б. Николаевского). Жемчужиной отдела Восточной Европы являются комплекты 3800 русских журналов и 750 русских газет, отражающих историю России с начала XIX в. С 70-х гг. институт активно собирал диссидентскую литературу и в настоящее время располагает самым большим «архивом самиздата» за рубежом47. Архив русской и восточноевропейской истории и культуры при Колумбийском университете мало в чем уступает Гуверовскому институту по богатству хранимых исторических источников по истории революционного движения в России. Известно, какую большую роль сыграло русское масонство в русской жизни и в особенности в подготовке и проведении Февральской революции. В архиве имеются воспоминания государственного деятеля масона И. В. Лопухина (1770–1810) и другие источники по истории масонства в России; письма А. И. Герцена к Н. И. и Т. А. Астраковым (1838–1851, 260 пп.), письма П. Л. Лаврова (1876–1880), записная книжка В. И. Засулич с шифрами для тайной переписки, материалы так называемой Священной дружины (первая половина 80-х гг. XIX в.), документы революции 1905–1907 гг. — воспоминания участников, политических заключенных, календарь революционных выступлений, материалы Министерства внутренних дел эпохи правления П. А. Столыпина, рукописи и письма А. В. Луначарского, М. П. Покровского, А. С. Лозовского, А. А. Богданова, материалы Каприйской школы, письма В. И. Ленина, коллекция мемуарной литературы о Февральской и Октябрьской революциях, коллекция документов о семье Романовых, материалы о восстании крестьян в Тамбовской губернии. Специализировался на изучении революционного движения в России Йельский университет в Нью-Хейвене, собравший материал об императоре Николае II, Г. Е. Распутине, Е. К. Брешко-Брешковской — «бабушке рус47 Guide to the Collections in the Hoover Institution Archives Relating to Imperial Russia, the Russian Revolution and Civil War, and First Emigration / Comp. by Leadenh am Stanford. Hoover Institution Press, 1986.

42

Раздел I. Методологические основания...

ской революции», деятельности Временного правительства, А. Ф. Керенского, белоэмигрантских организаций, Народного комиссариата внутренних дел с первых лет его существования (собрание Половцева). Определенный интерес представляет переписка Л. Фишера и Г. В. Чичерина и 2 тыс. томов по истории белогвардейской эмиграции «Нового журнала». Национальный архив США продолжает также оставаться местом сосредоточения документов по истории социальных движений в России. Они разбросаны по документальным группам (фондам) и служат ценным дополнением к собраниям, расположенным в различных центрах россиеведения. В группе американских дипломатических представительств, посольств, консульств и пр. в коллекциях «Смешанные русские документы», «Международные конференции, комиссии и выставки», Американской администрации помощи (АРА), Американского комитета по информации в России и др. тщательно подобраны документы о Февральской и Октябрьской революциях, Гражданской войне и иностранной интервенции в России. Зарубежные источники по русской литературе, театру, живописи и музыке, относящиеся к сфере культуры, обильно представлены в архивах, музеях и библиотеках иностранных государств. Эта важнейшая часть, определяющая наш менталитет, характер и в конечном счете нашу идентичность, хорошо изучена отечественными исследователями. Многие источники зарубежных архивохранилищ по русской культуре были опубликованы в отечественных и иностранных изданиях. Рукописи и письма Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. С. Грибоедова, Н. В. Гоголя, П. Я. Вяземского, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, К. Д. Бальмонта, А. А. Блока, Д. С. Мережковского, А. М. Горького, А. Белого, Б. Л. Пастернака и других, менее известных русских писателей и поэтов содержит Русский исследовательский центр Гарвардского университета в США. Будучи любителями русской классической музыки, США приобрели большое количество документов русских композиторов и исполнителей: в музыкальном отделе Библиотеки Конгресса имеются письма и нотные партитуры П. И. Чайковского, М. П. Мусоргского, М. А. Балакирева, Н. А. Римского-Корсакова, Ц. А. Кюи, А. Г. Рубинштейна, А. К. Глазунова, А. Н. Лядова, С. И. Танеева, С. В. Рахманинова, С. С. Прокофьева, Д. Б. Кабалевского и др. Русских художников в большей степени привлекали красоты итальянского Средиземноморья и художественные галереи Парижа. В художественных музеях этих стран висят картины наших замечательных мастеров: С. Ф. Щедрина, К. П. Брюллова, К. А. Коровина, М. Шагала,

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

43

Р. Р. Фалька и многих других. Только после 1991 г. произошло слияние двух культур — материковой и зарубежной, позволившее сегодняшнему поколению лучше осознать всю глубину происшедшей трагедии и почувствовать свою ответственность за будущее страны.

Историко-документальное наследие Русской Православной Церкви за границей48 Пастырское служение РПЦ за рубежом имеет тысячелетнюю историю с того момента, когда первый русский монах в XI в. поставил свой посох на Афонскую землю и построил первый скит. В этом же веке была сооружена первая русская обитель — скит Богородицы. В исторической литературе история русского церковного присутствия на Афоне достаточно хорошо изучена. Важно заметить, что возникающие архивы и библиотеки монастырских обителей были в большей степени ориентированы на сохранение культурной исторической памяти христианства. Опись монастырского имущества, датированная 1142 г., называет 49 русских книг, число которых со временем, конечно, увеличивалось. Почин был положен, и впоследствии документальное богатство только множилось, хотя были и продолжительные периоды застоя и обидных потерь. Обмен рукописными книгами и документами с Русью происходил постоянно. Значительное количество церковных письменных памятников было вывезено с Афона по поручению Патриарха Никона Арсением (Сухановым) в 1655 г. Сегодня их следует искать в ГИМе. Не исключено, что отдельные экземпляры из собрания, привезенного Арсением, можно встретить в рукописных отделах библиотек Москвы, Санкт-Петербурга, Киева. Отечественные историки-археографы В. И. Григорович, Порфирий (Успенский), архимандрит Леонид (Кавелин), П. И. Севастьянов, А. А. Дмитриевский, П. А. Лавров, Х. М. Лопарев, Т. А. Ильинский и др. оставили нам достаточно подробные описания памятников славянской письменности, хранившихся на Афоне. XX столетие, в особенности его вторая половина, отмечено широким микрофильмированием афонских рукописей европейскими и американскими учеными. Полным собранием располагает Патриарший институт патрастических исследований в монастыре Влатадон (Фессалоника). До революции императорская Россия располагала за рубежом 227 православными храмами. Больше всего их имелось в Западной 48

Старостин Е. В. Архивы Русской Православной Церкви (X–XX вв.) // Вестник архивиста. 2004. № 4 (81–82).

44

Раздел I. Методологические основания...

Европе — 65, в Америке — 45, в Сирии и Палестине — 40, в Китае — 30, в Румынии — 27, в Японии — 9, в Корее — 6 и в Персии — 5. В рамках системы посольства МИД церкви функционировали в Берлине, Вене, Константинополе, Лондоне, Мадриде, Париже, Риме и Токио; при миссиях — в Афинах, Берне, Брюсселе, Бухаресте, Буэнос-Айэресе, Дармштадте, Дрездене, Карлсруэ, Копенгагене, Пекине, Стокгольме, Тегеране, при консульствах — в Хакодате и Чугучаке. Императорское МИД контролировало также придворные церкви в Саксен-Кобурге и Штутгарте и храмы при надгробиях в Висбадене, Гааге, Ироме, Флоренции. Русские подданные в Амстердаме пользовались греческим храмом. Указанные храмы, исключая епархии, находящиеся в Америке и в Японии, традиционно находились в ведении митрополита Петербургского. Это значит также и то, что посольские метрические книги поступали на хранение в Санкт-Петербургскую консисторию, а материалы о регистрации актов гражданского состояния — в архив МИД. Определить степень сохранности зарубежного историко-архивного наследия РПЦ на настоящий момент не представляется возможным. Например, ценнейший фонд и уникальная библиотека Пекинской православной миссии были уничтожены во время восстания ихэтуаней (боксеров) летом 1900 г. Имели место случаи уничтожения архивов и в других местах расселения православных из России. Далеко не полные сведения сохранились в АВП РИ в фонде Департамента личного состава и хозяйственных дел49. Предстоит еще большая работа, чтобы по крупицам собрать разрозненные данные о судьбе церковных архивов за рубежом. После Октябрьской революции 1917 г. число православных в Западной Европе значительно возросло. Храмы стали не только местом общих молитв, но и местом встреч, деловых свиданий, проведения собраний землячеств. Для сохранения административных контактов с центром по решению избранного Патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 г. было образовано Высшее церковное управление Русской Православной Церкви за границей (ВЦУ РПЦЗ). Как и следовало ожидать, разногласия в управленческих структурах РПЦЗ начались еще до кончины Патриарха Тихона и усилились после того, как митрополит Сергий в конце 1926 г. призвал духовенство Московской Патриархии, включая и его зарубежную часть, присягнуть в лояльности Советскому государству. После 1917 г. Запад и в особенности США, проявившие исключительное внимание к собиранию документов по истории освободительного и революционного движения в России, с прохладцей 49

1940.

АВП РИ. Ф. № 159. Департамент личного состава и хозяйственных дел. 1750–

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

45

отнеслись к хранению письменных памятников РПЦ. Их сбережение стало делом энтузиастов из числа русских эмигрантов. Несомненно, сведения о проникновении Русской церкви на Аляску не могли не заинтересовать политический истеблишмент молодых Штатов, и для приобретения этих сведений Библиотека Конгресса не пожалела денег. В меньшей степени мы располагаем сведениями об архивах православных храмов, оставшихся на Святой земле и в странах Передней Азии: Ливане, Сирии, Иране (Персии), Ираке. Отрывочные данные о сохранившихся материалах до нас дошли от православных миссий, действовавших в Японии, Китае, Корее. Православные приходы, существовавшие в близкой Европе и далекой Австралии, не торопились передавать имевшиеся у них материалы в публичное пользование. История складывания архивов Русской Зарубежной Православной Церкви после Октябрьской революции — особая тема. За исключением полезной и информативно насыщенной книги А.В. Попова «Российское православное зарубежье» (М., 2005) и нескольких его статей, эту тему глубоко никто не разрабатывал, возможно, из-за ее особой щекотливости или трудностей получения доступа к зарубежным архивным источникам. Не следует забывать, что многие документальные комплексы по истории РЗЦ продолжают находиться в церковном и частном владении. Правовая основа их возвращения на Родину имеет другую основу, чем у документов РПЦ, сложившихся за рубежом в дореволюционной России. Надежду вселяет наметившееся в последние годы сближение и состоявшееся объединение Русской Православной Церкви за рубежом с Московским Патриархатом. Революции и войны — страшные враги архивов. В эти периоды их сохранность, как и других историко-культурных ценностей, не гарантирована никакими правовыми актами и действует только военная, политическая или практическая целесообразность. Парадоксальность ситуации состоит в том, что именно в результате крупных социальных или военных катаклизмов на Родину может вернуться большая часть историко-документального наследия. Так произошло и по окончании Второй мировой войны. Как держава-победитель, Советская Россия смогла возвратить то, что было увезено (и сохранилось) во время оккупации немецкими войсками, и одновременно, пользуясь положениями реституции, вывезти материалы, принадлежавшие многочисленным эмигрантским организациям Западной Европы. В числе многих государственных и частных архивных фондов было немало документов церковного происхождения. Прежде всего, фонд Архиерейского Синода РПЗЦ, находившийся в Сремских Карловцах и вывезенный нем-

46

Раздел I. Методологические основания...

цами в 1941 г. в Германию. В 1945 г. он был возвращен в Россию. После продолжительного нахождения в Особом архиве фонд Высшего церковного управления РПЦ за границей поступил на хранение в ГА РФ (Ф. Р. — 6343). В ГА РФ и в другие центральные архивы Москвы были приняты также церковные фонды и коллекции в собраниях Русского заграничного исторического архива (Прага): Братства для погребения православных русских граждан и для охраны и содержания в порядке их могил в Чехословакии, Подготовительной комиссии по созыву заграничного русского церковного собрания, Главного совета Федерации союзов русского трудового христианского движения и др.; личные фонды — П. И. Булгакова, настоятеля церкви при Императорском посольстве в Токио, В. Ф. Булгакова, писателя-толстовца, митрополита Евлогия (В. С. Георгиевского), А. В. Карташова, обер-прокурора Св. Синода, П. Крахмалева, магистра богословия, члена Совета Высшего русского церковного управления за границей, И. В. Новицкого, генерал-майора, делегата Всероссийского церковного Собора РПЦ 1917–1918 гг., И. Н. Серышева, протоиерея, представителя РЗИА в Австралии П. П. Николаева, религиозного философа, духобора (коллекция) и др. Просматривая путеводитель «Фонды Русского заграничного исторического архива в Праге», с такой любовью и знанием дела подготовленный группой сотрудников ГАРФ под руководством Т. Ф. Павловой50, нельзя не обратить внимания на скудность материалов по истории РПЦ. Представители РПЦ за рубежом не торопились помещать документы в РЗИА. И основная причина, на наш взгляд, коренилась в том глубоком разломе, который образовался еще до революции между Церковью и русской интеллигенцией, так или иначе затронутой идеалами освободительного движения, и который не был преодолен на чужих берегах. Налицо был разлад и в церковных кругах, который усугублялся по мере укрепления Советского государства. Ниже мы рассмотрим основные документальные комплексы по церковной истории России, сохранившиеся в зарубежных архивохранилищах. Болгария. Архивы представителей русского духовенства в Болгарии, пропитанного монархической идеей, мало интересовали российских историков-архивистов. Н. С. Трубецкой, Н. П. Кондаков, Н. Глубоковский оставили немного документов, поскольку первые два продолжили свою публичную и научную деятельность в городах Западной Европы. В Вене архив Трубецкого был кон50

Фонды русского заграничного исторического архива в Праге: межархивный путеводитель. М., 1999.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

47

фискован гестапо. Архив и библиотека Глубоковского, заботливо перевезенные в Софию, сгорели при пожаре в здании, в котором размещался Св. Синод. Напомним прежде всего, что Священный Синод Болгарской Православной Церкви в лице Высшей церковной управы 30 декабря 1921 г. признал права РПЦЗ на создание самостоятельной епархии, назначение русских духовных лиц на энорийскую службу и прием беженцев из России стипендиатами в богословские училища. Эти и другие акции по оказанию помощи русским эмигрантам содержит фонд Св. Синода Болгарской Православной Церкви, хранящийся в Центральном государственном архиве в Софии (ЦДА). Здесь же мы находим большой массив документов по истории русских православных в Болгарии в фонде Министерства иностранных дел и вероисповеданий (Комитета русских беженцев, Красного Креста, Славянского комитета, Союза болгаро-советских обществ и др.). Документацию отдельных русских храмов сохранили региональные государственные архивы в городах: Софии, Бургасе, Варне, Пловдиве, Преславе, Шумене и т. д.: списки русских священников, рукописи и книги — русского духовника Н. Глубоковского, протоирея Г. Шавельского, М. Поснова, И. Чайковского, А. Рождественского. Документальные следы деятельности профессора Н. Глубоковского можно обнаружить в Библиотеке богословского факультета Софийского университета. Немало документов о жизни и творчестве русских богословов содержит фонд Софийского университета в Государственном архиве Софии51. Ватикан. Архивы Папской области (Тайный Ватиканский архив, Архив святой Конгрегации по пропаганде и Ватиканская библиотека) наиболее богаты документами по истории взаимоотношений католицизма и православия. В собраниях папских архивов имеются: послание Василия III Римскому Папе Клименту VII (1526), славянские богослужебные рукописные книги XII–XVII вв. (Евангелие, псалтирь, месяцесловные сборники молитв и т. п.); документы о переговорах в Москве папского агента А. Поссевино с Иоанном IV (1582); донесения папских нунциев с начала XVI в. о политике Римской курии в России; документы о попытках объединить Православную и Униатскую церковь (20–30-е гг. XVII в.), о взаимоотношениях между Русской Церковью и Константинопольским Патриаршеством; о создании кальвинистских школ в Москве, Киеве и Новгороде (1636–1610); о деятельности папских нунциев в Санкт-Петербурге (1800, 1809) и Иезуитского ордена в 51 Киосева Цветана. Документы о белой эмиграции в болгарских архивах // Вестник архивиста. М., 2004. № 3–4 (81–82). С. 255–256; Религиозные деятели и писатели русского зарубежья (Центр религиозной литературы ВГБИЛ / Александр Гуревич) // http:// zarubezhje.narod.ru/.

48

Раздел I. Методологические основания...

России (XVII–XIX вв.); о пребывании в России миссионеров Г. Орсини (1626), Дж. де Луки (1637), Т. Ритали (1638). Внимание Ватикана к РПЦ не прекратилось с приходом к власти в России большевиков. К сожалению, XX век в силу отсутствия доступа к историческим источникам остается малоизвестным. В главном архиве частично сохранились документы Конгрегации восточных церквей Ватикана и существовавшего при ней Музея русского религиозного зодчества (1933). Е. Ф. Шмурло и другие отечественные историки, которые были допущены к документальной сокровищнице Ватикана, много сделали для выявления и описания документов, связанных в том числе и с церковной историей России. Но не все документы были описаны — осталось еще многое. Ватикан умеет хранить тайны, о чем свидетельствует не вполне удачная попытка компьютерного описания его фондов, предпринятая в последние десятилетия группой мичиганских архивистов во главе с Френсисом Блуиным52. Великобритания. Государственный архив (Лондон) содержит многочисленные сведения о церковной жизни в России в переписке с английскими послами в России (111 томов, 1579–1780), в донесениях из России английских представителей (1739 томов, 1781–1905); документы английских посольств (1083 томов, 1801–1918, 1941– 1947) и консульств (250 томов, 1807–1941) в России и СССР. В Бодлеанской библиотеке (Оксфорд) имеется коллекция славянских и русских рукописей, в том числе «Русский словарь» М. Ридлея (конец XVI в.), великорусские песни, записанные в 1619–1620 гг. на севере Московского государства для Р. Джемса, и его словарь-дневник. Богаты по истории Русской церкви коллекции Британского музея и его библиотеки. К числу софийских принадлежит копия «летописи Нестора» XIV в. под названием «Russica and Chronica Moscovitica», написанная на 377 листах, в красивом кожаном переплете. XVI век представлен хорошо сохранившейся копией «Стоглава» (1551), постническими поучениями Василия Великого, псалтырем со стихами на греческом и славянских языках и др. XVII век увеличивает число документов по истории России: заслуживают внимания «Список Задонщины», снабженный 64 миниатюрами, рукопись «Истории Соловецких чудотворцев», содержащая «Слово Иоанна Златоуста» и «Житие Зосимы и Савватия Соловецких», «Сказание Авраама Палицина об осаде поляками Троице-Сергиева монастыря», нотный обиход русского письма на крючковатых нотах с текстами праздничных хоралов. Рукопись украшена изящными гравюрными заставками. 52

Блуин Ф. Ватиканский архивный проект // Вестник архивиста.1995. № 2 (26). С. 106–112.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

49

По XVIII–XIX вв. упомянем рукопись евангельских проповедей русской редакции, иллюстрированную 40 яркими миниатюрами, сборник русских церковных текстов, включающий 7 статей христианско-легендарного характера, старообрядческий сборник, содержащий церковный устав, тексты пасхальной службы, субботние и воскресные ирмасы и сборник «раскольничьей редакции» с евангельскими и апостольскими чтениями, иллюстрированный рисунками из жизни Иисуса Христа и Иуды. Помимо рукописных памятников, в музее сохранились две старопечатные церковные книги 1618 и 1626 гг. Немало сведений о церковной жизни содержат записки и дневники путешественников и миссионеров, посетивших Россию. Среди них вызывают интерес дневники Э. Кемпфера с запечатленными видами Симоновского и Никольского монастырей в Коломне, церковных соборов в Переяславле, Муроме, рек Оки, Волги (1683) и т. п. За время своего путешествия любознательный англичанин собрал коллекцию русских церковных рукописей, представленную церковными уставами, псалтырями, молитвенниками и т. д. В библиотеке Британского музея также имеется ряд ценных исторических документов: в коллекции русских и славянских церковных рукописей XIV–XIX вв. хранятся Евангелия, жития святых, псалтыри, пасхалии, часословы и другие богослужебные тексты. Рукописи, написанные на пергаменте, иллюстрированы красочными миниатюрами и заставками. Германия. Федеральный архив Германии, Потсдам — Мерзебург (бывший Центральный немецкий архив ГДР). Сведения в том числе о положении РПЦ в России в фондах германских посольств в СССР (1918–1941) и консульства в Ростове-на-Дону (1867–1914). Российских историков привлекают фонды Министерства восточных территорий, Министерства церковных дел и других учреждений Федерального архива, документы по истории РПЦ в Федеральном военном архиве, и в некоторых земельных архивах страны. Два архива, богатые материалами по РПЦ: Архив Германской епархии РПЦЗ в Мюнхене и Архив Среднеевропейского экзархата Московской Патриархии в Берлине — не могут остаться без нашего внимания. Важные источники по истории РПЦ сохранил Институт восточных и международных исследований в Кельне, вобравший на правах правопреемника архив и библиотеку Института по изучению истории и культуры СССР после его закрытия в 1972 г. Израиль. Национальная библиотека, Иерусалим — отдельные памятники по церковной русской истории, в том числе «О житии и чудесах Зосимы и Савватия», основателей Соловецкого монастыря. Ирландия. Библиотека Дублинского университета. В коллекции Ч. Битти — 12 старославянских и русских рукописей, в том числе

50

Раздел I. Методологические основания...

«Повесть о Тихвинской иконе Богоматери» XVII в., «Святцы» с поморским цветочным орнаментом (1841), «Повесть об Ефросинии Суздальской» с Добавлением Патриархов Фотия и Антония против стригольников (первая половина XVIII в.), «Апокалипсис толковый» с миниатюрой Иоанна Богослова (XVI–XVII вв.), «Житие и служба Зосимы и Савватия Соловецких» (XVIII в.). Италия. По сравнению с другими западноевропейскими странами история русской эмиграции в Италии изучена слабо. На Апеннинском полуострове не сложилась ни одна устойчивая русская диаспора, оставившая свои архивы. Более продолжительную жизнь имели церковные общины, но и они не избежали распада и прекращения своей деятельности. Наиболее полным следует признать архив Русской Церкви во Флоренции. В нем аккуратно собраны копии метрических книг с 1866 г. с записями родившихся, крестившихся, венчавшихся и умерших жителей общины. Привлекают внимание переписка священников с миром, документы о строительстве и особенно дневник отца Владимира [Левицкого (1840–1923)]. Историю русской общины в Риме позволяет восстановить архив Посольской церкви. Несмотря на досадные пробелы, здесь сохранились метрические книги с 1836 г., годовые отчеты, описи имущества, переписка настоятелей. От архивных собраний русских церквей в Сан-Ремо, Мерано и Бари из-за спекулятивных споров о наследстве и владении уцелели лишь фрагменты. Небольшая их часть, включавшая бумаги подворья Императорского Православного Палестинского общества, оказалась в хранилище главного православного собора в Париже на улице Дарю. Архив церкви в Мерано и библиотека Русского дома очутились в конечном счете во владении местного муниципалитета, Русский дом в пригороде Турина в Торре-Пелличе, созданный на средства Всемирного совета церквей в конце 1970-х гг., прекратил свое существование, и его архив и библиотека были разбазарены. Только незначительная часть осела в фондах местной Вальденской церкви. Историку Русской Зарубежной Церкви в поисках дальнейших источников следует обратиться к отдельным частным архивам русской аристократии и, конечно, в государственные архивохранилища. Центральный государственный архив, Рим. Документы об отношениях российского правительства и Церкви со Святым престолом и о миссиях Ватикана в России (конец XIX в.). Различные аспекты церковной жизни в России в фондах итальянских посольств в России (XIX–XX вв.). В Государственном архиве Рима, в коллекции «Paessi Stranieri», — документы об отношении церквей России и Италии (XVII–XVIII вв.). В Государственном архиве Флоренции, в

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

51

архиве Медичи, — письмо А. Поссевино великому герцогу Козимо II о распространении Лжедмитрием I католической религии. Канада. Библиотека университета Торонто. В фонде профессора Дж. Мавора — переписка, рукописи статей, записки и воспоминания русских духоборов, переселившихся во второй половине XIX в. в Канаду. Библиотека Акадийского университета — материалы о русских переселенцах, духоборах (конец XIX — начало XX в.). Архив Саскачеванского университета — материалы о деятельности в Канаде украинской церкви (фонд М. Стехишина и др.). Нидерланды. Библиотека Лейденского университета — памятники славянской и русской письменности: патерикон и различные поучения (XIII в.), каноник (1331), псалтирь, летописец, календарь, иллюстрированное сказание о пророке Давиде, служебник (XVI в.), святцы, календарь (1553), русский алфавит (1570–1584), иллюстрированный молитвенник, служебник (XVII в.), святцы и календарь (1767), славяно-латинский словарь (XVIII в.) и др. Польша. Большой объем рукописных книг и документов по истории РПЦ в архивах и библиотеках. Только описанию восточнославянских и южнославянских книг и рукописей Я. Н. Щапов посвятил два тома своего исследования, опубликованного в 1976 г. Информацию о церковных документах по новой и новейшей истории можно почерпнуть из книг Е. В. Старостина «Зарубежное архивоведение: проблемы истории, теории и методологии (М., 1997; Польша. С. 300–303); Я. Н. Щапова «Восточнославянские и южнославянские книги в собраниях ПНP» (М., 1976. Т. 1–2). Укажем читателю основные документальные собрания, в которых сохранились сведения о РПЦ. Главный архив древних актов, Варшава. Данные о деятельности РПЦ имеются в собрании пергаментных документов (XV–XVI вв.), в архиве Великого княжества Литовского (1401–1687), в Краковском коронном архиве, в фонде Коронной метрики (1447–1794), в фондах канцелярии Н. Н. Новосильцева и Управления генералполицмейстера в Королевстве Польском. Отдельные документы о взаимоотношениях Православной, Униатской и Католической церквей можно обнаружить в родовых коллекциях Радзивиллов, Потоцких, Замойских, Бранницких. Архив новых актов, Варшава. В фондах Гражданского кабинета Регентского совета, Центрального польского агентства печати в Лозанне и др. — материалы по истории взаимоотношений РПЦ с Католической и Униатской церквями. Вазельское отделение Краковского архива. В фонде Тарновских — сведения о РПЦ, письма П. Й. Шафарика об украинских кормчих (1840–1841).

52

Раздел I. Методологические основания...

Архив Жешувского воеводства. Акты XIV–XVIII вв., в том числе документы Перемышльской униатской епископии. Архив Люблинского воеводства. Документы XIV–XVIII вв. униатских епископий в Холме, Львове, Перемышле, Бресте. Национальная библиотека, Варшава. В рукописном отделе в библиотеке майората Замойских — литургические и четьи книги XI– XVI вв. (часть из полоцкого Софийского собора); I-я Псковская летопись (до 1547 г.) с уставной грамотой князя Всеволода церкви Иоанна на Опоках в Новгороде (1548); хождение игумена Даниила (список XV в. с перечнем русских митрополитов, епископий, новгородских архиепископов и выписью из Пчелы «О злых женах»); Первый Литовский статут (1529) с привилегиями XV–XVI вв.; фрагмент «Супрасльской рукописи» Четий-Миней. В библиотеке Перемышльской униатской епископии — фонд кириллических рукописных книг (520); литургические книги, сборники поучений; уставы украинских братств (XVII–XVIII вв.); переводы древнерусских и поздних украинских богословских литературных памятников. Библиотека Чарторыйских. Национальный музей в Кракове. Многочисленные документы об РПЦ рассеяны по различным фондам и коллекциям библиотеки-музея. Сохранились записи на Лаврашевском евангелии в виде вкладных жалованных грамот монастырю (XV в.); письма русских государственных и духовных деятелей (XVII–XVIII вв.). В «портфелях» историка А. С. Нарушевича — история Руси до 1629 г. по различным летописцам. В собрании Национального музея — документы по русской истории в том числе и церковного происхождения XV–XVI вв. Ягеллонская библиотека, Краков. В библиотеке Тарновских и Дзикове — восточно- и южнославянские рукописи, в том числе две кормчие книги XV в.; перевод послания патриарха Константинопольского Дионисия на Русь, начало XVII в. Библиотека Польской Академии наук, Краков. Жалованная тарханно-несудимая грамота Ивана IV архимандриту Спасо-Преображенского монастыря Васьяну (1554); хроника Л. Бобилинского по истории Украины, Белоруссии, Литвы и Польши (конец XVII — начало XVIII в.); житие Святых и равноапостольного великого князя Владимира на украинском языке (1834); Львовская летопись (1498–1649). Библиотека католического Люблинского университета. «Апостол», служебник, церковный устав с часословом, Евангелие, проповеди, духовные песни и другие богословские книги XVI–XIX вв.; сочинения и переводы Максима Грека (конец XVI в.). Библиотека Высшей духовной семинарии. Минеи, Евангелия, духовные песни и псалмы, трефологии, служебники и другие бо-

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

53

гословские книги XV–XVIII вв.; «Летописец келейный» Дмитрия Ростовского (вторая половина XVIII в.). Воеводская и городская публичная библиотека им. Лопачиньского. В рукописной коллекции — Евангелие учительское на украинском языке (XVI в.), Апостол (XVI в.). Городская библиотека им. Э. Рачиньского, Познань. Литературно-исторические и богословские сборники на белорусском языке (XVI в.). Библиотека им. Оссолиньских Польской академии наук. Собрание богословских книг с записями частноправового характера (XVI в.). Литературно-исторические памятники церковно-славянского происхождения в Библиотеке Вроцлавского университета, Публичной библиотеке Варшавы, библиотеке Общества любителей наук (Перемышль), в частном собрании Б. Лопатынского (Перемышль), музее г. Томашева, Историческом музее народного строительства г. Санок. Румыния. Центральный государственный архив, Бухарест. Славянские грамоты в коллекции «Молдавские документы» (1587– 1620); перечень жалованных грамот, данных русскими царями палестинским монастырям (1641—1694), грамота, выданная епископом Зосимой Прокоповичем монастырю св. Анастасии (Москва, 1653); охранная грамота Алексея Михайловича архимандриту Неофиту из г. Гирокастра (1662); воззвание П. А. Румянцева к духовным и мирским чинам княжества Валахии (1771). Библиотека Академии наук РР, Бухарест. Коллекция славянских рукописей (730 названий). США. Прежде всего, остановимся на Архиве Американской Православной Церкви (АПЦ). Образованный в 1845 г., архив неоднократно менял место своего пребывания, пока одна из его частей не оказалась в Библиотеке Конгресса. Объем материалов архива значителен — 1062 коробки. К нему больше подходит название «коллекция», поскольку он неоднократно пополнялся архивными документами из различных хранилищ и научных центров. Другая часть архива АПЦ долгое время хранилась сначала в Св. Николаевском Соборе в Нью-Йорке, затем в Центре исследования эмиграции Миннеапольского университета, и только в 1983 г. архивное собрание воссоединилось с действующим архивом Американской Православной Церкви, находившимся в г. Сайссет (штат НьюЙорк). Достоинство его документов состоит в том, что позволяет проследить не только историю АПЦ, но и историю других конфессий в мире. Сотрудники архива очень активны в собирании и хранении фотографий, видео- и аудиоматериалов и других документов на новых носителях. Российское поколение шестидесятников,

54

Раздел I. Методологические основания...

несомненно, помнит звучавшие на «Би-Би-Си» беседы епископа Василия Родзянко, переданные в виде магнитофонных записей автором. Национальный архив, Вашингтон. В группе документов российских учреждений — материалы Российско-американской компании по управлению Аляской (1802–1867). В коллекции «смешанные русские документы» — сведения о церковной, экономической, политической и культурной жизни России и СССР (1870–1947). Библиотека Конгресса, Вашингтон. В славянском отделе — часослов и др. славянские тексты (XVI в.); документы РПЦ на Аляске (1771–1917 гг., 7 томов, 978 коробок), документы российско-американской компании, в том числе по вопросам православия (1799– 1817). Непростой была судьба документов РПЦ на Аляске. С продажей Аляски в 1867 г. деятельность РПЦ не приостановилась. Резиденция епископа и архивы церкви в 1872 г. переводятся в СанФранциско, а в 1904 г. — в Нью-Йорк. В Библиотеку Конгресса эти документы поступали частями. Последняя часть церковного архива по 1933 г. поступила в качестве дара в 1940 г. Скрупулезно изучением формирования коллекции славянских материалов Библиотеки Конгресса США в последние годы занимался петербургский ученый Е. Г. Пивоваров, опубликовавший в 2005 г. одноименную монографию. Копии документов из Библиотеки Конгресса и других хранилищ страны по истории «Русской Аляски» за 1732–1796 гг. были сконцентрированы в рамках научной программы в университетской библиотеке штата Вашингтон. Не все документы в свое время были вывезены на материк. В семинарии Святого Германа на острове Кадьяк, явившемся местом высадки первой духовной миссии в 1794 г., сохранялась коллекция документов по истории церковного освоения русскими западной части североамериканского континента. Более 20 лет большую работу по собиранию письменных и вещественных памятников по истории РПЦ проводит Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле (штат Нью-Йорк). В архив-музей в разное время поступили коллекции Р. В. Полчанинова (церковная периодика), И. И. Сикорского (церковная атрибутика) и др. Из монастырских собраний особой ценностью привлекают архивные документы Свято-Тихоновского монастыря в Пенсильвании. Архив русской и восточноевропейской истории и культуры при Колумбийском университете — документы по истории Русской Церкви — разбросаны в многочисленных коллекциях и фондах (XIX–XX вв.). Библиотека Гуверовского института войны, революции и мира, Стэнфорд. Документы по истории РПЦ в фондах государственных

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

55

учреждений царского и Временного правительств и в личных фондах царской семьи и выдающихся деятелей России. Гарвардский университет, Русский исследовательский центр, Кембридж. В коллекции библиотеки университета — ответы Иоанна VI папскому легату Я. Роките (спор о вере, XVI–XVII вв.), частное собрание русских документов (1543–1775) о хозяйственной деятельности, в том числе и Церкви. Йельский ун-т, Нью-Хейвен — документы о деятельности РПЦ, о Распутине и др., сведения о положении РПЦ в СССР в архиве «Нового журнала». Историческое общество штата Мэриленд. В Исторической библиотеке Аляски — бумаги еп. Иннокентия (Вениаминова, 1821–1840). В Международном центре ученых им. Вудро Вильсона — источники по церковной истории России и СССР, собранные из хранилищ США и частично Западной Европы. Университет Штата Индиана, Библиотека Лилли. В коллекции Уильяма Эдварда Дэвида Аллена — копии средневековых русских памятников: 5 летописей XIII–XVI вв., русских грамот, сборника XVII в. (440 с.), 77 былин, собранных и записанных Афанасьевым, 17 грамот (жалование земель, 1614–1690) и др. В Принстонском университете и Свято-Владимирской семинарии нашел себе место архив выдающегося богослова Г. В. Флоровского. Институт еврейских исследований в Нью-Йорке располагает главным образом копийными материалами об отношениях православия и иудаизма (XIX–XX вв.). Финляндия, Государственный архив, Хельсинки — сведения о церковной и социально-экономической жизни русского, ижорского, водского и карельского населения. В фонде Ижорской земли — документы за 1634–1709 гг., судебная и фискальная документация (писцовые, поземельные, бухгалтерские записи феодальных повинностей и другие книги). В 20-е гг. прошлого века Финляндия не передала по реституции Советской России архив Ново-Валаамского монастыря, который и в настоящее время находится на ее территории. Еще до революции, как пишет А. В. Попов в своей книге «Российское православное зарубежье» (М., 2005), он пополнился подлинными документами, присланными с острова Кадьяк. Франция, Национальный архив, Париж. Источники по истории РПЦ разбросаны, разобщены по учрежденческим и личным фондам и коллекциям53. Архив Министерства иностранных дел, Париж. Обилие материалов по истории РПЦ, находящихся в фондах французских по53

См.: Lesure M. L’histoire de Russie aux Archives Nationales. P., 1970.

56

Раздел I. Методологические основания...

сольств и консульств в России. Достаточно полный обзор написан французским историком М. Лезюром54. Национальная библиотека, Париж. В Славянском фонде — Евангелие, апостолы, псалтири, минеи, жития, поучения, духовные грамоты, наиболее ранний документальный сборник на пергаменте XIII в., вторая часть Воскресенской летописи (1353– 1541), список XVI в.: труды Максима Грека (ХVI в.), описания о разграблении Божьих храмов Е. Пугачевым (XVIII в.), описание поездки в Китай Николая Спафария (1675), произведения Симеона Полоцкого (в списках XVIII в.) и др.55 В последние годы российских исследователей привлекают материалы Архива префектуры парижской полиции, сохранившие отчеты 20–40-х гг. прошлого века о деятельности РПЦЗ, христианском студенческом движении. Среди документов имеются справки на митрополита Евлогия, профессора А. В. Карташова и др. Международная библиотека современной документации, расположенная вблизи Парижа в Нантере, хотя и известна ученым из России, продолжает содержать немало источников, еще не введенных в научный оборот. Выпускница Историко-архивного института Н. Пашкеева в 2009 г. обнаружила в архиве библиотеки документы, касающиеся судьбы Западно-Европейской епархии в связи с кончиной Евлогия. Отрывочные сведения о РПЦЗ имеются в фонде Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции. Из негосударственных архивов по интересующей нас теме выделим парижский Архив Архиепископии русских православных приходов в Западной Европе. Архив не является публичным и, следовательно, доступным для исследователей. Некоторые его части, как, например, Канцелярии епархиального управления Западноевропейского Русского экзархата Константинопольской Патриархии, не описаны. В этом правовом поле находится архив Российского Императорского Дома Романовых в изгнании, приютившийся в живописном местечке Сен-Бриаке. Учитывая теснейшие связи императорской семьи с православием, архив представляет собою великолепный источник по истории РПЦ. Более десяти лет тому назад глубокое вдумчивое исследование о научном архивном наследии Императорского Дома Романовых защитил в Историко-ар54 См.: Lesure M. Apercu sur les fonds russes dans les archives du Minister des Affaires etrangeres francais // Cahiers du Mondes russe et sovietique. P., 1963. V. 4. № 33. P. 311–330. 55 См. Черепнин Л. В. Славянские и русские рукописи Парижской национальной библиотеки // Археографический ежегодник за 1961 год. М., 1962. С. 215–255.

Глава 1. Историко-документальное наследие россиеведения за рубежом

57

хивном институте в качестве кандидатской диссертации А. Н. Закатов56. Чехия. Литературный архив в Праге — материалы религиозного мыслителя Н. Ф. Федорова, слависта В. А. Францева, историка древнерусского искусства Н. П. Кондакова. Славянская библиотека в Праге. В коллекции рукописей по истории Московского государства (1100 документов), в том числе по истории РПЦ, материалы Алексеевского монастыря в Угличе, коллекция А. Д. Григоровича (68 манускриптов) — старорусская литература в списках (XVIII–XIX вв.), церковно-поучительная и повествовательная литература. Национальный музей в Праге — славянские рукописи XI– XIX вв., псалтири, Евангелие, часословы, месяцесловы, церковные уставы, сборники, жития. Летописец Нижнего Новгорода. Университетская библиотека в Праге — обзор деятельности иезуитской миссии в России в XVIII в., составленный К. Миллером, письма, донесения и отчеты иезуитов из России. Швейцария. Женевская публичная библиотека. Письма секретаря английского посланника неизвестному лицу с описанием религиозных праздников и жизни крепостных крестьян в России. Швеция. Государственный архив Швеции, Стокгольм. В бумагах шведких посольств в России, шведских учреждений — обширные сведения об РПЦ (материалы Новгородской приказной избы, Смоленские столбцы и др.)57. Библиотека Упсальского университета. В собрании греческих и славянских рукописей — «Книга большому чертежу» (XVII — начало XVIII в.), лексикон славяно-латинский и латино-славянский (XVII в.), польская хроника Стрыйковского, сочинение Г. Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» (XVII в.). Библиотека гимназии в Вестеросе. В четырех рукописных сборниках, составленных в конце XVII в., содержатся хроника Феодосия Софоновича (1672), описание Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря (1685), русские геральдические документы и др. Югославия (Сербия). Источники о тесных связях с РПЦ имеются в Государственном архиве Республики Сербия (Белград), в Архиве Сербской академии наук и искусств (Белград). 56 Закатов А. Н. Архивы Российского Императорского Дома в политических потрясениях XX века // Вестник архивиста. 1998. № 5 (47); Он же. Архивы Российского Императорского Дома после Февральской революции 1917 года: проблемы реконструкции, описания и использования: дис. … канд. ист. наук. М.: ИАИ РГГУ, 1999. 57 См.: Черепнин Л. В., Шумилов В. Н., Александрова М. И. Документы по истории СССР и русско-шведских отношений в архивах Швеции // Исторический архив. 1959. № 6.

58

Раздел I. Методологические основания...

Автор этой части пособия остановился в большей степени на обзоре документов по истории России иностранного происхождения. Они составляют неотъемлемую часть историко-документального наследия как зарубежных стран, так и России, наше общее бесценное достояние. Основная масса документов русского происхождения стала поступать из-за рубежа после 1991 г. Российские архивы, библиотеки на этой волне социальной эйфории получили ценнейшие исторические источники из многих стран мира — Европы, Азии и Северной и Южной Америки. Уникальную коллекцию о ГУЛАГе и тюрьмах в СССР собрал и привез А. И. Солженицын. Не менее ценные документы о российской культуре за рубежом нашли себе место на книжных полках в Российском фонде культуры. Для координации усилий по поиску и возвращению на Родину документов на I конгрессе соотечественников, состоявшемся в тревожные дни 19–31 августа 1991 г. в Москве, был создан постоянный «круглый стол». «Круглый стол» «Судьба русского наследия за рубежом» собрался на II конгрессе соотечественников, проходившем в СанктПетербурге 7–12 сентября 1992 г. К обсуждению были привлечены известные в этой области специалисты из России: М. А. Айвазян, Э. В. Переслегина, А. А. Амосов, Е. И. Загорская, С. Н. Бурова, В. П. Леонова, Л. И. Киселева, Е. П. Таскина, С. Ф. Чернявский, а также В. Е. Драшусова (Бельгия) и др. На заседаниях «круглого стола» была сформирована Научная программа организации поиска и приобретения русского архивного наследия за рубежом. Особое внимание обращено на восточное крыло русской эмиграции: судьбы харбинских архивов и т. д. Впоследствии совместными усилиями Российской академии наук, Комиссии по вопросам российского зарубежья при Президиуме Верховного Совета РФ, Государственной архивной службы России (Федерального архивного агентства), ЮНЕСКО и других научных межправительственных организаций были подготовлены и проведены международные научные конференции в 1993, 1999, 2000, 2003 гг. Не раз в выступлениях их участников звучали предложения приступить к созданию «международной компьютерной базы данных, описывающих архивную россику, где бы она ни находилась». История этих поступлений частично была обобщена в книгах и статьях В. П. Козлова, Е. В. Старостина, А. В. Попова, А. М. Айвазяна, П. Г. Гримстед, П. Кеннеди и многих других58. Не остались 58 Когда работа над этим разделом книги была завершена, вышла книга Е. В. Старостина «Архивы Русской Православной Церкви» (М.: РГГУ, 2011), в которую был включен материал, посвященный письменному историческому наследию РПЦ за рубежом.

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

59

без внимания комплексы документов о России, которые продолжали храниться в крупных научно-исследовательских зарубежных центрах: Международном институте социальной истории в Амстердаме и Гуверовском институте войны, мира и революции, в Колумбийском, Гарвардском университетах и в сотнях других больших и малых архивохранилищ, разбросанных по всем частям земного шара. Обобщение опубликованных работ и источников на библиографическом уровне осуществили И. В. Сабенникова и А. В. Попов. Библиографические обзоры, представленные названными авторами, конечно, имеют пробелы. В будущем эти неучтенные статьи и публикации источников войдут в компьютерную базу данных59.

ГЛАВА 2 ЗАРУБЕЖНОЕ РОССИЕВЕДЕНИЕ И РОССИЙСКОЕ ОТЕЧЕСТВОВЕДЕНИЕ: ПУТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ Под россиеведением понимается совокупность исследований, избравших своим объектом Россию, представления о которой многозначны и изменчивы. Как известно, имя «Россия» утверждается с конца XV в. В последующие столетия Россия делалась все более многонациональной, евразийской, имперской, великой и одновременно европейской. В XIX в. Россия воспринималась в чрезвычайно широком диапазоне: от империи («Большая Россия») до основной этнической территории великороссов («собственно Россия»). Сходным образом в древнерусской традиции различалась Русская земля в узком и широком смыслах. Соответственно, русским считался как всякий подданный империи, так и исключительно великоросс. Первый из указанных смыслов надолго укоренился во взгляде на Россию извне, отождествив ее с Советским Союзом. Как писал авторитетный на Западе А. И. Солженицын, «когда чудовище СССР лез захватывать куски Азии или Африки... во все мире твердили: “Россия, русские...”». Однако такое отождествление было свойственно не только зарубежной оптике. Известный специалист в области межнациональных отношений Р. Г. Абдулатипов говорил Б. Н. Ельцину: «Советский Союз по большому счету и 59 Волкова Т. С., Старостин Е. В., Хорхордина Т. И. Российские архивы: история и современность: электронный учеб.-метод. комплекс. М.: Изд-во РГГУ, 2007 (CD-ROM).

60

Раздел I. Методологические основания...

есть Россия». Г. Д. Гачев считал, что «Русь была жертвой России», видя в последней носителя надэтнического имперского начала. Характерно, что это положение видного российского культуролога сделал эпиграфом своей книги, переведенной на русский язык, британский россиевед Дж. Хоскинг60. Еще одна сложность связана с множественностью России. Начиная с XIV–XV вв. и на протяжении нескольких столетий параллельно существовали две Руси — Восточная (Московская) и Западная (Литовская), ожесточенная борьба за объединение которых, тяжба за древнее киевское наследие все еще отдается эхом в современной науке. Столкновение двух Россий произошло в Гражданской войне, после которой значимой величиной стало русское зарубежье. Распад СССР положил начало новому разделению этнокультурных общностей. Предельно широкое предметное поле россиеведения позволяет изучать как историческую, так и современную Россию во всей ее полноте. Присутствие России в ее ближнем и дальнем зарубежьях позволяет говорить о планетарном феномене русского мира — исторически сложившемся экстерриториальном культурном поле. Изучение собственной страны — одно из проявлений идентичности ее граждан. Однако интерес к зарубежным странам в немалой степени имеет сходную мотивацию, определяясь, помимо прагматических нужд международного взаимодействия, потребностью в сопоставлении своего и чужого. Особое место занимает разработка исторических и культурных пограничий, сложившихся не только у соседних стран. Российское отечествоведение и зарубежное россиеведение с давних пор не развиваются обособленно. Изучение России невозможно представить не только без работ российских авторов, но также без исследований зарубежных специалистов. При этом их взаимодействию не свойственна линейно-поступательная динамика, а его формы претерпевали значительные метаморфозы. Хотя по самой природе своей умножение знания интернационально, политические границы способны весьма существенно ограничивать естественное тяготение к научной кооперации. В качестве области научного знания отечественное россиеведение возникает как познание России, которое изначально велось в высшей степени комплексно — силами не только гуманитарных и социальных наук, но и наук естественных. Климатические и почвенные особенности, полезные ископаемые, гидроресурсы и рельеф — все это самым непосредственным образом влияет на развитие страны. У истоков научного познания России стояли мно60

Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552–1917). Смоленск, 2000.

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

61

гочисленные экспедиции XVIII в., в том числе знаменитые «академические экспедиции» екатерининских времен. К развернувшейся работе активно привлекались иностранные специалисты, некоторые из них прочно связали свою жизнь с Россией и имели перед ней несомненные заслуги. Тем не менее периодически давало о себе знать недовольство «немецким засильем» в науке о России: в борьбе М. В. Ломоносова с норманнистами, при образовании в середине XIX в. существующего по сей день Русского географического общества и обсуждении не утратившего своей актуальности вопроса о «национальности» науки61. На российской почве россиеведение развивалось в системе координат «концентрического родиноведения», внутренним кругом которого было краеведение — изучение малой Родины, затем следовало регионоведение и, наконец, страноведение. Даже в ту пору, когда с обособлением научных дисциплин россиеведческие исследования приобрели гораздо более дифференцированный характер, общественно-политическая и философская мысль, занятая определением места России между Западом и Востоком, продолжала испытывать потребность в интегральном страноведческом знании. Историко-культурная специфика России обусловила наличие еще одного, внешнего, круга, каковым выступает славяноведение, в поле которого в значительной степени и протекал генезис россиеведения. Несмотря на все попытки формального, институционального размежевания, полный разрыв россиеведения со славяноведением невозможен из-за проблематики языкознания, древней истории, идей славянской взаимности. В середине XIX в. министр народного просвещения С. С. Уваров вынужден был специально разъяснять в циркуляре, что зарубежные славяне не есть Россия. В СССР получил распространение взгляд, согласно которому славяноведение изучает только зарубежные славянские народы. Разделяли его и в остальных славянских странах. Утверждение в качестве приоритета полидисциплинарного синтеза наук способствовало оформлению россиеведения в особую область знания. Развитие зарубежного россиеведения имело свои особенности. Долгое время сведения о России попадали за ее пределы благодаря путешественникам и дипломатам, в числе которых были представители как Запада, так и Востока, в первую очередь, конечно, соседи. Издавна и по сей день записки иностранцев переводятся, издаются и изучаются в России. На сведения иностранцев ссылался и полемизировал с ними еще В. Н. Татищев. Некоторые из подобных сочинений попадали под запрет. Так, издание в русском журнале 61

Волков В. К., Горизонтов Л. Е. Исторические судьбы восточного славянства и «национальность» науки // Славянский альманах. 1997. М., 1998.

62

Раздел I. Методологические основания...

середины XIX в. записок англичанина Дж. Флетчера о России XVI столетия принесло их публикатору серьезные неприятности. Незадолго до этого бурную реакцию вызвало сочинение французского маркиза А. де Кюстина, отношение к которому разделило русское образованное общество. Новый импульс получает жанр полемической литературы, корпус которой пополняли не только трансляторы официоза, но и оппозиционеры. Власть имущие всерьез озаботились тем, чтобы за рубежом выходили благожелательные по отношению к России работы. Сведения о России также издавна поставляли за рубеж выходцы из нее, начиная с приближенного Ивана Грозного князя А. М. Курбского, бежавшего в Литву, и подьячего Посольского приказа Г. К. Котошихина, сто лет спустя обосновавшегося в Швеции. Позднее авторами сочинений о России становились представители революционной эмиграции и лица, покинувшие страну по религиозным и иным основаниям. Утверждение советского режима породило массовую научную эмиграцию. Первая ее волна неразрывно связана с судьбой Белого движения. Именно она создала развитую научную инфраструктуру и в наибольшей степени повлияла на становление западного россиеведения. Вторая волна обусловлена перипетиями очередной мировой войны. Третья явилась следствием диссидентского движения. Четвертую, в основе которой лежали неполитические мотивы, принято определять как «утечку умов». До революции российские ученые преподавали в иностранных учебных заведениях, направлялись в длительные зарубежные командировки, являвшиеся обязательной частью подготовки к профессорскому званию. Практика академических выездов вообще и visiting professors, в частности, подвергшаяся жесткому ограничению в советское время, вновь получила импульс к развитию лишь на рубеже XX–XXI вв. Страны, занимавшие в зарубежном россиеведении лидирующие позиции, неоднократно менялись. В XVIII–XIX вв. наибольшей информацией о России располагала немецкая и французская наука. Примечательно, что именно ее представители были наиболее известны и авторитетны в тогдашней России — интерес отличался взаимностью. На рубеже XIX–XX вв. в разработку россиеведческой проблематики активно включились британские ученые, стимулируемые сначала русско-английским соперничеством, а затем сближением двух держав. Следует отметить, что в ту пору россиеведение с большим трудом пробивало себе дорогу в западных университетах, где ему приходилось конкурировать как с традиционными учебными предметами, так и с другими страноведческими новациями. Германское экспертное сообщество накануне и особенно в годы Первой мировой войны делает специальный акцент на из-

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

63

учении нерусских народов Российской империи, в национальных движениях которых видит ее потенциальных разрушителей. Оказавшись впоследствии в эмиграции, деятели этих движений вели активнейшую популяризаторско-пропагандистскую работу, стремясь дать россиеведению собственную интерпретацию или противопоставляя ему изучение своих народов. В целом же утверждение взгляда на Россию как страну полиэтническую — явление достаточно позднее, о чем свидетельствует успех книги А. Каппелера, немецкое издание которой датируется 1993 г.62 В период между двумя мировыми войнами научные связи с Россией были почти прерваны, что восполнялось общением с ученымиэмигрантами (в частности, в рамках активной на рубеже 1920–30-х гг. Федерации исторических обществ Восточной Европы). Особенно динамично россиеведение развивалось в местах их наибольшего скопления. Тогда же начинается становление советологии, которой после Второй мировой войны предстояло занять ведущее место в зарубежном россиеведении и наложить на него свой отпечаток. Начав россиеведческие штудии практически одновременно с британцами, американцы еще во время Второй мировой войны стали брать инициативу в свои руки, в полной мере воспользовавшись перемещением в Новый Свет не только представителей первой волны эмиграции из России, а также второй ее волны, но и эмигрантов из центральноевропейских стран. Лидерство США было окончательно упрочено, когда произведенный Советским Союзом в октябре 1957 г. запуск первого искусственного спутника Земли вызвал настоящий бум россиеведения63. Едва ли можно назвать другой подобный пример воздействия прорыва в научно-технической области на гуманитаристику. В странах социалистического блока россиеведение развивалось в условиях существенных ограничений, налагаемых двойным контролем — со стороны собственных партийно-государственных инстанций и со стороны советского гегемона. Однако оно не следовало полностью в фарватере советского канона, имея свои собственные особенности и достижения. Ученые из социалистических стран в большей степени общались с советскими коллегами и могли рассчитывать на посещение изучаемой страны. Прежние связи не утратили значения по сей день. 62 Каппелер А. Россия — многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 2000. 63 Милякова Л. Б. «Русские» центры при университетах США // Славяноведение и балканистика в зарубежных странах. М., 1983; Gorizontov L. E. East European Studies on Harvard University During the «Cold War» Era (based upon memoirs by M. K. Dziewanowski) // East and West. History and Contemporary State of Eastern Studies. Warsaw, 2009.

64

Раздел I. Методологические основания...

Хотя в эпоху глобализации россиеведение приобретает все более интернациональный характер, не ушли полностью в прошлое национальные исследовательские традиции и научные школы. Это справедливо даже для, казалось бы, гомогенного англоязычного россиеведения (Великобритания, США, Канада): говорить без существенных уточнений об англо-американском россиеведении представляется не вполне корректным. Не в последнюю очередь сказывается уникальный опыт взаимодействия национальных россиеведческих школ с российской наукой. При сравнении зарубежного россиеведения с российским «концентрическим родиноведением» обнаруживаются существенные различия. Локальные и региональные россиеведческие исследования развернулись за рубежом значительно позже, чем в России. Развитие зарубежного россиеведения преимущественно на базе вузовской науки поддерживало страноведчески-синкретический формат этой области знания. На российском материале уже было показано, что страна, являющаяся частью более широкой этнокультурной или региональной общности, тем не менее для «своих» ученых составляет отдельный объект исследования. Именно таким образом традиционно очерчивается предмет славяноведения не только в России, но и в других славянских странах: его ядро формирует не отечественная, а зарубежная проблематика. Аналогично в оптике российской науки обычно определяется соотношение россиеведения с восточноевропейскими исследованиями. На Западе ввиду особого веса России именно россиеведение (Russian studies) всегда формировало ядро славистического комплекса. Взгляд на Россию с зарубежной перспективы в большей степени побуждает к ее контекстному, типологическому изучению. Правда, свои коррективы зачастую вносила «неформатность» России. Если советские слависты настаивали на том, что их наука имеет комплексный историко-филологический характер, то за рубежом (не исключая социалистических стран) возобладало представление о славяноведении как преимущественно филологической дисциплине с расширением в направлении культурологии. На почве различий в подходах возникали достаточно острые противоречия — как показывает практика проведения международных съездов славистов, не изжитые до конца по сей день. Предпосылкой любой страноведческой специализации является соответствующая языковая подготовка. Преподавание русского языка занимает в зарубежном россиеведении центральное место, что естественным образом стимулирует развитие лингвистических и — шире — филологических исследований. В изучении литературы

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

65

к тому же видится путь к постижению ментальных, социокультурных особенностей страны и народа. Этим можно объяснить определенные тематические пристрастия зарубежного россиеведения: в профессиональной среде можно, скажем, услышать о «Толстоевском», поскольку наследию Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского посвящена значительная часть научной продукции. Современное литературоведение отличается повышенной восприимчивостью к культурологическим новациям и, по существу, в значительной своей части интегрировано уже в культурологию. В последнее время популярность изучения русского языка снизилась, особенно заметно в странах, где он раньше был представлен особенно широко (постсоветское зарубежье России и Новая Европа). Однако это явление наблюдается и в других регионах. Если со складыванием советологии значимость россиеведения увеличилась, то ее кризис и актуализация вследствие распада СССР конкурирующих с россиеведением страноведческих и регионоведческих направлений (украинистика, изучение Центральной Азии и Кавказа) привели к обратному результату. Одновременно ощутимо возросла востребованность зарубежным россиеведческим сообществом языков народов России, что связано с современными региональными процессами и возможностью работать в российской провинции, куда в советский период доступ был крайне затруднен. В СССР обличение буржуазной науки сделалось обязательной составляющей работы ученых. Практически в каждом сегменте отечественного россиеведения находились люди, сделавшие делом жизни «критику зарубежных фальсификаций». В обличительном ключе выступали и многие серьезные ученые. Без воинственных инвектив в адрес иностранных коллег рискованно было защищать диссертации. Даже адаптированная для советской аудитории и обычно изрядно тенденциозная информация о россиеведении по другую сторону «железного занавеса» тщательно дозировалась. Реферативные сборники с соответствующими обзорами обычно имели гриф «Для служебного пользования» и хранились в крупнейших советских библиотеках в так называемых спецхранах вместе с печатной продукцией авторов из капиталистических стран. Доступ в спецхраны предоставлялся лишь по специальному отношению из учреждений, в которых работали заинтересованные читатели. Разумеется, россиеведением борьба на «научном фронте» не ограничивалась, но именно в интересующей нас области утвердился наиболее конфронтационный стиль полемики. Жестко преследовалось действительное или мнимое влияние буржуазной науки на исследователей из социалистических стран. В первой половине

66

Раздел I. Методологические основания...

1980-х гг. развернулась широкомасштабная кампания по контрпропаганде, отголоски которой различимы вплоть до распада Советского Союза, несмотря на призывы руководства страны к «новому мышлению». Появились даже работы по методологии борьбы с буржуазными фальсификациями64. Парадоксальным образом ритуальное внимание к трудам зарубежных оппонентов, за редкими исключениями, не сильно способствовало действительному знакомству с ними. До минимума было сведено и общение с иностранными коллегами — в этом отношении ситуация в СССР было заметно хуже, чем в ряде восточноевропейских социалистических стран. Культивировалось, становясь общим местом, убеждение, что единственно верными знаниями о России дано обладать лишь советским ученым. Отсутствие осведомленности в отношении того, что в мире пишется по изучаемой теме, не считалось существенным недостатком. Разумеется, это препятствовало формированию профессиональных стимулов к изучению россиеведами иностранных языков. В плане научного кругозора преимущество зачастую было у специалистов по зарубежной проблематике, многие из которых, впрочем, изучали связи России с другими странами, т. е. также имели отношение к россиеведению. Масштабы взаимодействия с зарубежной наукой варьировались в зависимости от исследовательской области. После дезавуирования в начале 1950-х гг. марризма заметно возросла степень свободы языковедов, чье научное творчество подвергалось менее жесткому контролю, чем продукция представителей других социальных и гуманитарных дисциплин, что принесло замечательные плоды: отечественная школа лингвистики приобрела блестящую международную репутацию. Разумеется, не все критические выступления советских ученых были беспочвенными. Например, за рубежом гораздо скептичнее, чем в России, относились к подлинности «Слова о полку Игореве», что побуждало искать контраргументы и в конечном счете стимулировало исследования. Если доступ к зарубежной науке обеспечивал дополнительные познавательные возможности для советских специалистов, то заинтересованность их иностранных коллег в связях с изучаемой страной была поистине огромной. Многие направления россиеведения требуют полевых исследований, предполагающих выезд в изучаемую страну. В условиях ее закрытости на Западе массово интервьюировались эмигранты, что дало импульс развитию такого направления, как устная история. На почве политической науки выросла во многом спекулятивная кремлинология, ориентиро64

Мерцалов А. Н. В поисках исторической истины. Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984.

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

67

ванная на изучение второстепенных, фрагментарных материалов и чтение между строками. Максимально ограничивая доступ иностранцев к архивам, советские власти частично уравнивали конкурентные возможности своих ученых, ограниченных в выборе темы. Хотя последние тоже получали далеко не все документы, именно зарубежные россиеведы выиграли от «архивной революции» начала 1990-х гг. в первую очередь. Со своей стороны, российские исследователи стали активно осваивать богатую зарубежную россику. Однако едва ли не главным проявлением перемен следует считать широкое общение ученых из разных стран, которые воспользовались падением «железного занавеса», пожалуй, раньше и больше других. Многочисленные международные конференции, совместные проекты и переводы способствовали заполнению теоретико-методологического вакуума, вызванного неприятием бывшего долгие десятилетия официальной доктриной марксизма-ленинизма, распространенными на Западе концепциями. При всем многообразии цивилизационных и макрорегиональных контекстов, в которых изучается Россия, а также национальных школ россиеведения следует констатировать ведущую сегодня роль вестернизованного ее восприятия и лидирующие позиции англоязычной научной продукции. С этим в полной мере столкнулось и российское профессиональное сообщество. Переход от доходившей до самоизоляции закрытости к повышенной, зачастую на грани апологетики нового, восприимчивости, от марксистской интерпретации социальных явлений к их постмодернистской трактовке носил обвальный характер. В среде российских специалистов появились люди, взявшие на себя модераторскую миссию популяризации зарубежных теорий и исследований, инициирования и координации проектов и особенно конференций с участием иностранных коллег. Увидели свет тематические обзоры зарубежных россиеведческих исследований. Основаны продолжающиеся серийные издания, благодаря которым широкая читательская аудитория получила доступ к внушительному корпусу иностранных работ («Современная западная русистика», «Historia rossica», «История сталинизма» и др.). Совместно издавались сборники архивных документов и даже путеводители по архивам. Пришла наконец и пора серьезных историко-научных штудий, не имеющих аналогов за рубежом65. Немалую роль в 1990-е гг., когда бедственное материальное положение российских ученых превращало их в маргинальную группу, сыграла их поддержка со стороны западных научных фондов. 65 Большакова О. В. Власть и политика в России XIX — начала XX века: американская историография. М., 2008. См. также рецензию на эту книгу: Горизонтов Л. Е. Американское россиеведение: понять век империи // Российская история. 2011. № 1.

68

Раздел I. Методологические основания...

Наряду с огромным интересом иностранных исследователей к российской провинции следует отметить качественно возросшую мобильность российских ученых из регионов, которым существующая система обменов и грантов предоставила немалые преференции. Становление новой России коренным образом изменило прежнее международное разделение труда в области россиеведения, обусловленное преимущественно политическими обстоятельствами. Альтернативное знание о России перестало составлять монополию «буржуазных» авторов, эмигрантов («тамиздат») и немногочисленных инакомыслящих интеллектуалов внутри страны («самиздат»). После распада СССР произошло сближение России с дальним русским зарубежьем, закрепленное актом объединения Русской Православной Церкви. Глобальные перемены поставили в принципиально новые условия эмигрантскую науку, которая утратила свое предназначение хранителя старых исследовательских и идейно-политических традиций. Ныне предпринимаются усилия по возврату ученых-эмигрантов на родину. Правда, касается это в первую очередь потенциальных насельников российской Кремниевой долины и в гораздо меньшей степени представителей социогуманитаристики. С другой стороны, снижение после краха двухполюсного миропорядка спроса на россиеведов в странах, где их особенно много (прежде всего, США), создает известную почву для реэмиграции. В российском случае сближение диаспоры и материка выразилось не столько в общении с живыми носителями этих традиций, сколько в обретении богатого интеллектуального наследия русского зарубежья. Популярной стала, в частности, идея России как Евразии, оформившаяся в евразийском учении в 20-е гг. прошлого столетия. Евразийцами была подчеркнута этнокультурная полифония России, но вместе с тем акцентировалась ее целостность и отдельность от других «миров». Думается, что в роли межцивилизационного моста Россия в гораздо большей степени продвигала Европу в Азию, чем Азию в Европу. Имеются продолжатели и у концепции общерусского триединства, отождествляющей Россию со Slavia Orientalis, а также у идеи православной религиозной общности. Все эти рецидивы вызывают живые комментарии зарубежных россиеведов. Огромный потенциал международного сотрудничества россиеведов очевиден. Более равноправным становится оно с точки зрения своего финансового обеспечения: если раньше основные расходы брали на себя зарубежные партнеры, то сегодня заметно возрос вклад российской стороны. Россиеведческое направление

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

69

занимает ведущее место в работе Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), который уже несколько лет проводит конкурс исследовательских проектов по теме «Россия в многополярном мире: образ страны» и заключил ряд соглашений с фондами, научными корпорациями и государственными органами других стран. Партнерские отношения установлены РГНФ не только с ведущими западноевропейскими странами (Франция, Германия), но и с азиатскими государствами (Китай, Монголия, Вьетнам), а также с постсоветскими республиками (Украина, Белоруссия). Понятно, что в этой географии еще остается много белых пятен. РГНФ поощряет участие в своих ежегодных конкурсах молодых исследователей. Немалое число исследований финансирует фонд «Русский мир» с его выраженным россиеведческим (преимущественно филологическим) профилем. Поддержку получают исследования российских и зарубежных авторов, а также их совместные проекты. Особое внимание обращается на ближнее зарубежье России. Мы упомянули эти два фонда не только ввиду масштаба их деятельности, но еще и потому, что они помогают реализовывать высшую форму международного научного сотрудничества — долгосрочные совместные проекты исследовательского характера. Привлекательны грантовые конкурсы, проводимые под эгидой Европейского союза и предполагающие творческую кооперацию ученых из нескольких стран. Большие возможности для исследовательской работы студентов и преподавателей вузов открывают такие программы, как Erazmus Mundus и Tempus. Деятельность фондов значительно дополнило традиционное межвузовское и межакадемическое взаимодействие, также в целом существенно прирастающее. Совместные исследования не только дают максимальную научную отдачу, но и позволяют быть в курсе происходящего в интеллектуальной жизни страны-партнера: на уровне человеческого общения, посредством обмена новейшей литературой, благодаря облегчению доступа к архивным материалам. В конечном счете именно в двусторонние и многосторонние исследовательские проекты, а не в дорогостоящие и зачастую плохо подготовленные конференции и «круглые столы», интерес к которым в среде серьезных специалистов не слишком высок, целесообразно инвестировать основные средства. Итак, в настоящее время отечественное россиеведение в гораздо большей степени, чем раньше, интегрировано в мировое. Непродуктивная конфронтация национальных научных сообществ в сегодняшней ситуации плюрализма мнений принципиально невозможна. Однако вполне вероятна конфронтация национальных

70

Раздел I. Методологические основания...

стратегий памяти, проводящих в жизнь определенную политическую линию. В ряде стран, в том числе и в России, дает о себе знать стремление сформулировать консолидированное мнение ученых и воплотить его в некие нормативные тексты. Интернационализация россиеведения создала предпосылки для международного взаимодействия в образовательной сфере. Соответственно, большую актуальность приобрели проблемы профессиональной коммуникации. Простого владения иностранным языком для международной научной коммуникации недостаточно. Известно, что даже опытный переводчик не в состоянии обеспечить качественный, адекватный перевод научного текста из малознакомой ему области. Необходимо не только хорошее знание проблематики, позволяющее быстро находить информацию по любому вопросу, но и точность в подборе терминологических эквивалентов. Последняя затруднена наличием национальных особенностей научного языка. Так, многие языки лишены лексических средств для различения «русского» и «российского». Следовательно, закрепленная в принятом в 2009 г. Государственном образовательном стандарте магистра истории компетенция свободного владения иностранным языком «как средством делового общения» является не только общекультурной, но и профессиональной. Научная терминология конвенциональна, при этом выступающий в роли средства международного научного общения язык имеет наибольший шанс утвердить свой канон. Понятийный аппарат российской науки, в том числе и россиеведения, демонстрирует повышенную восприимчивость к англоязычным заимствованиям, отнюдь не всегда являющимся неизбежными и продуктивными. Коммуникация в мировом россиеведении долгое время изрядно затруднялась до крайности идеологизированным противостоянием в плоскости теоретического осмысления общественной жизни, не позволявшим по достоинству оценить элементы сходства. Между тем далеко не все в советских исследованиях определялось марксизмом, а в «буржуазной» исследовательской практике достаточно велико было марксистское влияние. Достаточно легкая рецепция после устранения идеологического барьера ряда западных объяснительных теорий (например, теории модернизации) не в последнюю очередь объясняется их приемлемостью для многих ученых, прошедших советскую школу. С другой стороны, критическое отношение к актуальным теоретико-методологическим доминантам может быть не только следствием консерватизма, но и результатом серьезной рефлексии. Так, сборник статей чешских россиеведов о переломном 1917 годе демонстрирует растущий скепсис к разработанным на Западе советологическим схемам, ставшим норматив-

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

71

ными в Восточной Европе после распада социалистического лагеря66. Иногда свободная ориентация в зарубежной литературе контрастирует с недопустимым игнорированием отечественных исследований. Однако главная опасность видится не в этом. Нельзя не замечать все еще сильной инерции советского научного изоляционизма, которая передается сегодняшним студентам и аспирантам. К сожалению, в учебных и квалификационных работах младшей генерации российских исследователей, для которых чтение на иностранном языке, как правило, не представляет особой сложности, публикации зарубежных авторов отражены зачастую недостаточно. Между тем в современных условиях незнание иностранной литературы, отсутствие публикаций за рубежом, устранение от участия в международных форумах, исследовательских проектах и грантовых конкурсах, т. е. игнорирование важнейших составляющих глобальной научной коммуникации, является свидетельством как минимум «частичного несоответствия» профессиональным требованиям. Коммуникативные навыки важно вырабатывать со студенческой скамьи. Ныне возможностей для этого у учащихся высшей школы гораздо больше, чем некогда было у большинства их наставников. Отличные перспективы открывают, в частности, международные магистерские программы. Международная научная коммуникация требует знания организационных основ зарубежного россиеведения и его важнейших справочно-информационных ресурсов. Однако осведомленность такого рода не в состоянии заменить живого общения с зарубежными коллегами, которое, потеряв свою былую эксклюзивность, стало элементом профессиональной повседневности. Развитие современной техники сделало постоянный диалог ученых абсолютно общедоступным. Наша осведомленность о современном состоянии россиеведения в различных странах далеко не одинакова. Особенно мало известно об исследованиях, проводимых в Новой Европе. После распада советского блока исчезли прежние препятствия, затруднявшие россиеведческие исследования в социалистической части зарубежной Европы. В итоге в данной группе стран, особенно в тех, чья историческая связь с Россией была наиболее прочной, интерес к последней существенно возрос. Ярким примером может служить Польша. В Польше, Венгрии, Чехии издаются книги, в которых подчеркивается преемственность между современной Россией и Россией исторической67. К сожалению, знакомство российской на66

Interpretace ruské revoluce 1917. Brno, 2008. См., например: Bäcker R. Rosyjskie myślenie polityczne za czasów prezydenta Putina. Toruń, 2007. 67

72

Раздел I. Методологические основания...

учной общественности с большей частью этой продукции в лучшем случае ограничивается презентацией в Москве. Владеющие необходимыми языками российские специалисты, как правило, концентрируются на проблематике «своих» стран и истории их отношений с Россией. Решение видится в русскоязычных версиях. Так, издан перевод с венгерского книги по новейшей истории России, где изложение материала доведено до современности68. Вполне понятно стремление зарубежных россиеведов сделать свои исследования известными в изучаемой стране. Венгерские политологи рассчитывают «”внедриться” на российский интеллектуально-политический рынок»69. Однако важна и обратная связь — заинтересованность со стороны российских научных экспертов и издателей. В настоящее время системность соответствующей работы по мониторингу (библиографическому учету), анализу (рецензированию) и популяризации (переводу, реферированию) оставляет желать лучшего. Информация о россиеведческих исследованиях в Центральной и Юго-Восточной Европе поступает благодаря совместным конференциям и проектам, в том числе направленным на публикацию источников. С социалистических времен действует ряд двусторонних комиссий историков — практика, внедренная сейчас также в научное сотрудничество с некоторыми странами постсоветского зарубежья. Интерес к работам коллег из постсоветского зарубежья достаточно избирателен. До сих пор более или менее системно изучалась учебная, преимущественно адресованная средней школе, литература по истории. Накопилось немало работ разного качества о презентации в постсоветских государствах национальной истории, но ощутим дефицит достоверной информации об освещении там истории России. Нередко налицо стремление концентрироваться на откровенно русофобской, непрофессиональной печатной продукции, что порождает этноисториографические стереотипы, искажающие реальное состояние дел70. В целях достижения партнерских отношений с соседями совершенно необходимо от этих стереотипов избавляться. Для их пропагандистов характерно сочетание недостаточного знания предмета с желанием подыграть той или иной политической тенденции. 68

Краус Т. Краткий очерк истории России в XX веке. СПб., 2001. Конец Ельцинщины. Будапешт, 1999. С. 5. 70 Общую характеристику современного состояния украинской и белорусской исторической науки см. в кн.: Горизонтов Л. Е. К типологии историографических ситуаций на постсоветском пространстве (Украина и Белоруссия) // Гуманитарные чтения РГГУ-2009. Россиеведение. Общественные функции гуманитарных и социальных наук. М., 2010. 69

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

73

Хотя неровные отношения между бывшими советскими республиками и отражаются на интересующей нас области — как на содержании россиеведческих исследований, так и на научных связях, — было бы непростительной ошибкой считать постсоветское зарубежье малоперспективным с точки зрения научного взаимодействия. Необходимо бережно относиться к материализованному в человеческом капитале опыту тесной совместной работы. В украинских и белорусских университетах с советских времен существуют специализированные кафедры истории России. В странах постсоветского зарубежья учитывают наработки российских ученых, в том числе, конечно, в области россиеведения. Тем не менее формат россиеведческих исследований получил там новое качество. Российская тематика, как правило, рассматривается в отрыве, нередко достаточно искусственном, от национальной — как часть всеобщей истории и мировой культуры. Из числа ближайших соседей России наибольшим вниманием, несомненно, пользуется Украина. Под эгидой Совместной российско-украинской комиссии историков увидели свет «Очерки истории России», подготовленные российскими специалистами для украинской аудитории. Обсуждение книги на пленарном заседании комиссии в октябре 2008 г. стало знаковым моментом во взаимодействии историков двух стран71. В целом же исследовательская продукция ученых постсоветского зарубежья известна в России заметно хуже, нежели работы западных, прежде всего англо- и немецкоязычных, россиеведов. Помимо языковой комфортности, определенную роль играет давняя традиция «отслеживания» западной россиеведческой, особенно советологической, литературы, а также интенсивное общение в последние два десятилетия с представителями западноевропейской и американской науки, тогда как связи с ближайшими партнерами социалистического периода пережили полосу ощутимого спада. В сегодняшнем глобальном мире россиеведение не ограничено евроатлантическим пространством. Соответствующие исследования ведутся также в Азии — Китае, Японии, Турции и др. В восприятии ученых этих стран Россия является частью АзиатскоТихоокеанского или Черноморского региона. Важным ресурсом зарубежного россиеведения остаются кадры, получившие профессиональную подготовку в Советском Союзе. С изучением российской проблематики за рубежом тесно связано формирование образа России в мире, который вызывает большой интерес сегодняшних студентов, магистрантов и аспирантов. Рабо71

Нариси iсторiї Росiї. Київ, 2007. Стенограмма обсуждения книги публикуется Институтом всеобщей истории РАН.

74

Раздел I. Методологические основания...

тающие в этом русле приобретают навыки имагологического исследования, в полной мере используют знание иностранного языка и ресурс устной истории. Создаваемый усилиями иностранных авторов образ России всегда отличался инвариантностью. Решающее значение для утверждения его неоднородности имел XIX век, когда военно-политическая мощь Российской империи, ее огромный ресурсный потенциал, а также выдающиеся культурные достижения, вершину которых составила литературная классика, породили устойчивую потребность в россиеведении. Даже в царствование Николая I, дававшее веские основания видеть в России деспотическую империю, многие тогдашние властители умов объясняли ее могущество единением монарха и народа, демократизмом общественных и государственных устоев. Уже упоминавшийся маркиз де Кюстин накануне своего приезда в Россию в 1839 г. был настроен к ней отнюдь не враждебно. С другой стороны, в советские времена возникали проблемы с наследием основоположников научного коммунизма, разделявших многие предубеждения современного им западного общественного мнения в отношении России. Отдельные высказывания Маркса и Энгельса были неприемлемы даже для критически настроенного к прошлому Отечества советского идеологического ведомства, и на соответствующие произведения классиков налагался запрет. Благожелательные отзывы о Советской России посетивших ее (в том числе в самую мрачную пору сталинской диктатуры!) крупных западных писателей умело пропагандировались коммунистическим режимом. В советологии приверженцам теории тоталитаризма противостояли сторонники гораздо более лояльных к СССР теорий модернизации и конвергенции. Русофобская продукция соседствовала с сочинениями, отразившими восхищение страной, ее народом и культурой. Зарубежные ученые-россиеведы активно занимаются в своих странах популяризацией знаний о России в учебной литературе и так называемой профессорской публицистике. Выступают они и в роли консультантов культурных проектов и государственных институций. Следовательно, образ России в известной мере зависим от вектора международного научного сотрудничества. Опыт показывает, что корпоративный интерес зарубежных россиеведов заключается в том, чтобы Россия в их странах считалась особо важной либо в качестве партнера, либо в качестве потенциальной угрозы. Однако было бы ошибочным делать профессиональное сообщество главным ответчиком за формирование образа России

Глава 2. Зарубежное россиеведение и российское отечествоведение...

75

в мире или принятие имеющих к ней отношение политических решений. Реально этот образ конструируется сейчас для массовых аудиторий в медийном пространстве. Сложился слой специализирующихся на российской проблематике журналистов — «русечеров» (от Russia и to search — искать)72. Средства массовой информации оказались наиболее восприимчивыми к посылам, свойственным цивилизационному дискурсу. Следует признать, что в этом ключе многое подается массовой аудитории и в самой России. Возводя межкультурные барьеры, цивилизационный подход одновременно стирает грань между прошлым и настоящим. Одним из практических последствий является скептическое отношение к любому реформированию России, в том числе к системным преобразованиям постсоветского периода. Действительно далекая от идеала социальной гармонии страна предстает средоточием тотального бесправия и насилия. Современная Россия попадает в тень России исторической — дореволюционной и особенно советской. В фокусе оказываются консервативные или праворадикальные течения и идеи. Подчеркиваются принципиальные различия современной повестки дня России и западных стран. В результате имиджевые потери Российской Федерации исключительно велики. Все это побуждает включать в задачи отечественного россиеведения как широкую просветительскую работу у себя дома, так и формирование адекватного образа России за рубежом. И в России, и за рубежом россиеведение всегда имело весомый практикоориентированный компонент. Очевидна связь с управлением страной и ее развитием, а также соперничеством сил на мировой арене. В России подъемы россиеведения наблюдались в периоды активной реформаторской и хозяйственной деятельности, а за ее пределами — в пору международного противостояния и конфликтов. Думается, что распространение самого термина «россиеведение» в последнее время сопряжено с потребностью формирования российской надэтнической идентичности. Россиеведение востребовано ввиду острой борьбы вокруг исторического и культурного наследия. Рецидивы «холодной войны» подпитывают зарубежное россиеведение, увеличивая спрос на него на рынке научно-экспертных и образовательных услуг, что прямо влияет и на заинтересованность издателей. Крайне желательно, чтобы оно в гораздо большей степени поддерживалось потребностями поступательно развивающегося международного сотрудничества. 72

Мороз С. Русечер. Россия: взгляд со стороны Запада. СПб., 2005.

76

Раздел I. Методологические основания...

Сабенникова И. В.

ГЛАВА 3 ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ЭМИГРАЦИИ В современной теории когнитивной истории определяющее значение отводится опосредованному информационному обмену, осуществляемому через использование продуктов целенаправленной человеческой деятельности — исторических источников73. Данный подход определяет ключевую роль таких понятий, как информационный ресурс человечества, фиксация исторического опыта, структурно-видовая классификация исторических источников, антропологическое изучение результатов целенаправленной творческой деятельности — вещей (документы учреждений, источники личного происхождения и артефакты российской эмиграции). В данном разделе проведен анализ историографии и источников по истории русской эмиграции 1917–1939 гг. В первом подразделе прослеживаются основные этапы изучения феномена русской эмиграции. Во втором подразделе дается общая характеристика структуры источниковой базы по видовому и функциональному признакам. В третьем дается характеристика каталогов основных зарубежных архивохранилищ российских документов, названы основные центры изучения русского зарубежья.

Историография: основные этапы исследования Историография всякого крупного исторического явления, как правило, распадается на три основных этапа. Первый — это непосредственная реакция современников на событие, выражающаяся прежде всего в эмоциональной публицистической форме. Второй этап историографического развития связан преимущественно с ретроспективным осмыслением данного события его бывшими участниками. И, наконец, третий этап отражает возникновение возможности объективного научного исследования, более академического рассмотрения данного события последующими поколениями исследователей74. На каждом из трех этапов происходит качественная пе73 Медушевская О. М. Теория и методология когнитивной истории. М.: РГГУ, 2008; Она же. Теория исторического познания: избранные произведения. СПб., 2010. 74 Сабенникова И. В. Российская эмиграция 1917–1939 гг.: Структура, география, сравнительный анализ // Российская история. 2010. № 3.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

77

реоценка исторического события и его места в системе социального развития, связанная с ценностными оценками данного события. В первом случае эта оценка вытекает из доминирующих ценностей той эпохи, когда событие произошло. На втором этапе оценка события зависит в основном от стремления авторов исторических трудов поставить его в контекст политической истории с определенным знаком. И, наконец, третий этап характеризуется в большей степени ценностно-нейтральными оценками данного события. Такая логика развития историографии хорошо прослеживается именно на примере крупных общественно значимых событий — революций, войн, других общественных потрясений. Но именно они в концентрированном виде выражаются в явлении эмиграции, которое, с одной стороны, является порождением социального кризиса, с другой, само представляет собой крупное историческое явление и, наконец, с третьей, становится объектом изучения, радикально раскалывающим ценностные восприятия современников. Если справедлива данная логика, то в историческом изучении русской эмиграции 1917–1939 гг. довольно четко выделяются три основных этапа: во-первых, время существования эмиграции как самостоятельного политического феномена (1917–1939); вовторых, период ретроспективной оценки эмигрантскими историками феномена эмиграции, ее вклада в социальную, политическую историю Европы и мира ХХ в. (1939 — середина 50-х гг.); в-третьих, (1960–2000-е гг.) — период перехода к научному изучению эмиграции как сложного многообразного исторического явления. Изучение эмиграции на начальном этапе ее существования имеет хорошую фактическую основу. Мы располагаем такими историографическими источниками, как лекционные курсы русских профессоров-эмигрантов от Харбина до Гарварда. В этих лекционных курсах уже даются оценки международной ситуации, экономического и политического положения в Советской России, революции, положения самой эмиграции. Анализ этих историографических источников позволяет раскрыть истоки историографической традиции. Особое значение для историографического изучения эмиграции имеет сопоставление этих исторических источников с документами личного происхождения, трудами ученых, а также публицистикой. Этот сравнительный анализ показывает, что материалы лекционных курсов не только были сделаны на высоком научном уровне (определявшемся научным уровнем высшей школы в дореволюционной России), но и имели оригинальный характер, поскольку представляли собой попытку объяснить события русской революции и возникновение эмиграции для широкой общественности Западной Европы. Можно констатировать, что

78

Раздел I. Методологические основания...

многие важные идеи в области истории, социологии, философии ХХ в. вышли отсюда, как, например, концепция тоталитаризма, социология революции (П. А. Сорокин), структурная лингвистика (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон). Каждый из трех этапов характеризуется различными установками авторов исторических сочинений об эмиграции, различными методами изучения данного феномена и различной источниковой базой. Первый период (1917–1939), с точки зрения исторического изучения эмиграции, характеризуется следующими чертами: основной целью этих работ следует считать доказательство определенного политического тезиса, и в этом смысле историография эмиграции во многом повторяет споры эпохи революции, которые были перенесены в эмигрантскую среду. Фактически это была борьба за выработку социальной идентичности для эмиграции как единого социального феномена. В этом контексте понятны споры республиканцев и монархистов, либералов и евразийцев, «возвращенцев» и их противников. Наиболее крупные системные работы о русской эмиграции принадлежат, несомненно, П. Н. Милюкову. Надо сказать, что П. Н. Милюков был первым и, вероятно, самым крупным историографом русской эмиграции. Он являлся основателем ее научного изучения. Его перу принадлежат как чисто политические работы: «Большевизм: международная опасность», «Россия сегодня и завтра», связанные с борьбой разных политических течений в эмиграции и предложенной им «новой тактикой», так и фундаментальные труды о русской эмиграции: «Эмиграция на перепутье», «Республика или монархия». Милюков впервые обобщил значительный эмпирический материал, доступный в то время; он дал характеристику различных течений внутри эмиграции, показал ее значение для сохранения преемственности русской культуры, в частности традиций либеральной политической культуры, и отстаивал эти традиции в политической борьбе своего времени. Труды Милюкова, в отличие от многих его оппонентов, сохраняют научное значение, остаются основой научного изучения постреволюционной эмиграции. Вообще сама русская межвоенная эмиграция внесла существенный вклад в изучение этого явления. В работах крупнейших русских ученых-эмигрантов были поставлены принципиальные вопросы для решения проблем социальной идентичности нового социального образования. Можно сгруппировать эти работы по направлениям исследования, которые, как правило, задавались практическими целями социокультурной адаптации эмиграции. Главными для социокультурной адаптации были правовые проблемы, в связи с чем следует отметить вклад юристов-эмигрантов, которые разрабатывали проблемы сравнительного конституцион-

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

79

ного права (Миркин Гуцевич), проблемы международного права, в отношении беженцев (Б. Э. Нольде), права гражданства, соотношения международного и муниципального права (С. Г. Гогель, Б. Е. Шацкий). Другим важным вопросом для эмиграции была история России и места эмиграции в ней. Здесь значительный вклад внесли такие известные русские историки, как А. А. Кизеветтер, Г. В. Вернадский, П. Н. Савицкий, создатели направления в структурной лингвистике — Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, в области экономики — С. Н. Прокопович, в социологии — П. А. Сорокин, в философии — Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский, В. В. Зеньковский. Был создан также образ эмигранта в художественной литературе (В. Набоков, Г. Газданов). Политическая составляющая этого конфликта была представлена спорами о русской революции, связанными с ними концепциями развития России и идеологиями того времени (концепция тоталитаризма, евразийцы, сменовеховцы, «русские фашисты»). Сюда же относятся споры среди эмиграции о русском Термидоре. Определенный вклад в изучение эмиграции на данном этапе был внесен противниками эмигрантов, которые, однако, писали о них с идеологических позиций. Среди первых авторов, писавших о русской эмиграции, были как профессиональные историки (М. Н. Покровский), так и прежние эмигранты, возвратившиеся в Россию. Эти исследования выполняли, прежде всего, пропагандистско-идеологические функции; сложные политические и идеологические процессы, присущие российской эмиграции того периода, обычно сводились к упрощенным схемам75. Концептуальные споры русской эмиграции на первом этапе развития историографии шли под влиянием политических тенденций эпохи — осмысления фашизма, Гражданской войны в Испании, государственных переворотов в Венгрии, Польше, странах Прибалтики, Болгарии. В центре внимания эмиграции оставались проблемы России. Эмиграции принадлежала модель трансформации российской политической системы. Эта концепция рассматривала эволюцию российской политической системы по аналогии с Французской революцией и видела в нэпе своеобразный эквивалент Термидора и перехода к бонапартизму76. Помимо того, была дана ретроспективная оценка важнейших политических институ75 Покровский М. Н. Противоречия господина Милюкова. М., 1922; Он же. Контрреволюция за 4 года. М., 1922; Мещеряков Н. П. На переломе (Из настроений белогвардейской эмиграции). М., 1922; Белов В. Белое похмелье. Русская эмиграция на распутье. М.; Пг., 1923; Русская эмиграция в Дарданеллах // Военная мысль и революция. 1923. № 4. 76 Устрялов Н. Под знаком революции. Л., 1925; Медушевский А. Н. Русский бонапартизм // Россия в условиях трансформаций. М., 2001. № 9.

80

Раздел I. Методологические основания...

тов, например Учредительного собрания (М. В. Вишняк), хода революции и гражданской войны (А. И. Деникин, П. Н. Врангель). Таким образом, говоря о первом этапе развития историографии, можно сказать, что в сочинениях видных представителей русской эмиграции мы находим оценку этого крупного социального явления прежде всего как политического феномена. В то же время литература межвоенного периода, безусловно, внесла большой научный вклад в изучение рассматриваемого феномена по разным направлениям. Для данного этапа развития историографии можно констатировать частичное совпадение историографии и источников по проблеме. Произведения эмигрантских авторов, посвященные истории эмиграции, выступают не только как памятники исторической мысли, но и как источники, отразившие представления эмиграции того периода. Тем не менее необходимо провести различие между источниками в узком смысле (например, мемуарами) и произведениями, отражающими попытку концепционного осмысления фактов. Можно констатировать, что на первом этапе источниковая база была представлена преимущественно устными источниками, мемуарами. Сама по себе научная традиция еще не была отделена от исторических событий. Систематическое обращение к архивам для этого периода не характерно. Второй период развития историографии определяется качественной спецификой целей, методов и источников. Целью исторических исследований русской эмиграции, характерной для второго периода, являлось переосмысление истории эмиграции после прекращения ее существования как самостоятельного социокультурного феномена в результате событий Второй мировой войны и смены поколений. На втором этапе, окрашенном идеологическим противостоянием двух систем и холодной войной, исследования по эмиграции имели задачей показать значение данного феномена для преемственности русской культуры и противопоставления ценностей эмиграции ценностям тоталитарных режимов. Для этого периода характерно появление обобщающих трудов по русской истории, написанных более молодым поколением эмигрантов. Обращает на себя внимание появление крупных трудов по русской истории, написанных с целью выявления специфики русской истории и объяснения ее развития в ХХ в. Следует указать на работы Г. В. Вернадского, Н. Рязановского, М. Раева, М. М. Карповича, С. Г. Пушкарева, А. Ярмолинского, В. В. Леонтовича и др., которые в послевоенный период стали профессорами в крупных американских и европейских университетах, получили кафедры или возглавили научные центры по изучению российской истории.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

81

Леонтович написал книгу по истории российского либерализма, которая представляла собой первую систематическую историю русского либерализма, написанную русским автором, где была рассмотрена альтернативная модель развития России77. С. Г. Пушкарев дал характеристику основных политических течений в российском обществе в период революций начала ХХ в. М. М. Карпович и Г. В. Вернадский большое внимание уделяли вопросам выбора пути Россией между Востоком и Западом. А. Ярмолинский и Н. Рязановский рассматривали вопросы взаимоотношений государства и общества, а также причины роста радикализма в общественном сознании78. М. Раев посвятил специальное исследование планам политических реформ в России79. Главными объектами исследований становятся вопросы о существовании исторической альтернативы в истории России ХХ в., отношениях общества и государства, проблемы проведения реформ, становления русской интеллигенции. Работы эмигрантских историков продолжали либеральные традиции старой русской историографии и государственной школы, а основными опорными точками становятся работы С. М. Соловьева, Б. Н. Чичерина, К. Д. Кавелина, А. Д. Градовского. Эти ретроспективные исторические исследования, безусловно, сыграли важную роль в осмыслении феномена российской эмиграции — истоков ее возникновения, культурных особенностей, исторического значения. Эти проблемы рассматривались в контексте процессов модернизации и европеизации России, прерванных большевистской революцией, но продолжавших существование в эмиграции. Если на первом этапе в российской эмиграции были представлены разные течения, в том числе ультраконсервативные, то на втором этапе они вытесняются преимущественно либеральным направлением. Для этого периода характерна некоторая институционализация процесса изучения российской эмиграции. Появляются самостоятельные институты, школы и направления, связанные с изучением российской культуры, интеллигенции и эмиграции. Для второго периода характерна достаточно острая борьба за архивы русской эмиграции, связанная с попыткой восстановить социальную память и дать соответствующую интерпретацию феномена русской эмиграции. История основных эмигрантских архивов реконструируется по воспоминаниям представителей эмиграции. Они указывают на существование следующих основных 77

Леонтович В. В. История либерализма в России. М., 1995. Yarmolinsky A. Road to Revolution: A Century of Russian Radicalism. L., 1957; Riazanovsky N. Parting of Ways Government and the Educated Public in Russia. N. Y., 1977. 79 Raeff M. Plans for Political Reforms in Imperial Russia, 1730–1905. N. Y., 1966. 78

82

Раздел I. Методологические основания...

архивов — Пражского архива (РЗИА), архива Бахметева, архива Б. Николаевского, архива парижского Земгора, Дальневосточного архива, дают им сравнительную характеристику. Свидетельства эмигрантов позднего периода в этом отношении особенно ценны, поскольку позволяют раскрыть неформальную историю возникновения архивов и перемещения архивных документов из одних стран в другие. Передача Пражского архива в СССР рассматривалась как крупнейшее поражение эмиграции, заставляющее искать новые, более надежные, центры хранения архивной документации русской эмиграции. В связи с этим обсуждались правовой статус, финансовое положение и реальное управление ряда других архивных центров. Эти вопросы стали в конце 40-х — начале 50-х гг. предметом острой полемики между различными эмигрантскими центрами. В частности, эмиграцию интересовал вопрос о том, «каким образом Бахметевский архив очутился при Колумбийском университете», какую роль в этом сыграли Б. Николаевский и американские фонды (Фонд Форда). Ситуация с архивом Б. Николаевского также была крайне неопределенной. Обсуждался вопрос о том, с чем связан отход Николаевского от управления архивом, какие группы реально управляют им и контролируют обнародование документов. Главным в ходе этого обсуждения был вопрос о сохранении секретности архивов (обеспечение срока давности хранения), предотвращении неконтролируемых (чисто коммерческих) публикаций закрытых личных документов. Русские эмигрантские архивы, большая часть которых находилась в европейских странах, сильно пострадали в период Второй мировой войны: некоторые из них были реквизированы немецкими оккупационными властями (архив редакции газеты «Последние новости» и Тургеневская библиотека, личные архивы П. Н. Милюкова, И. И. Фондаминского, значительная часть архива Б. И. Николаевского и др.), другие утеряны при бомбежках, эвакуациях и в силу других обстоятельств военного и послевоенного времени. Третий период развития историографии определяется существенно новыми чертами. Его целью объективно является научное и политически беспристрастное изучение феномена российской эмиграции, методы характеризуются расширением их состава (наряду с традиционными все более развиваются сравнительные методы), источниковая база значительно расширяется за счет открытия архивов, которые ранее по разным причинам были закрыты. На этом этапе важнейшим переломным событием стало открытие архивов в России (90-е гг.) и на Западе — личные фонды, полицейские архивы (80–90-е гг.).

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

83

Современная историография и методы исследования В современной историографии проблемы представлены следующими направлениями: во-первых, оценка эмиграции как политического и интеллектуального явления; во-вторых, информация о правовом статусе различных эмиграций и характере их изменения в межвоенной Европе; в-третьих, проблемы социокультурной адаптации различных диаспор русской эмиграции рассматриваемого периода. Объектом изучения в новейшей историографии стали соотношение политических, экономических и правовых взглядов лидеров эмиграции80, политических партий81, идейных течений82, а также архивы русской эмиграции83. В центре внимания исследователей оказываются государства с наибольшей численностью русских эмигрантов — Германия, Франция и Китай84. Преиму80 Nielsen J. P. Milukov and Stalin. P. N. Milukov`s Political Evolution in Emigration (1918–1943). Oslo, 1983; Милюков: историк, политик, дипломат: cб. ст. / отв. ред. В. В. Шелохаев. М., 2000; Аронов Д. В. Первый спикер: опыт научной биографии С. А. Муромцева. М., 2006; Кара-Мурза А. А. Крестный путь русского врача и политика: И. П. Алексинский (1871–1945). М., 2009. 81 Rosenberg W. G. Liberals in the Russian Revolution. The Constitutional Democratic Party, 1917–1921. Princeton, New Jersy, 1974; Himson L. H. The Mensheviks. From the Revolution of 1917 to the Second World War. Chicago — L., 1974; Стефан Дж. Русские фашисты: трагедия и фарс в эмиграции. 1925–1945. М., 1992; Эврич П. Русские анархисты. 1905–1917 // Россия в переломный момент истории: пер. с англ. М., 2006. 82 О Евразии и евразийцах: библиогр. указ. Петрозаводск, 1997; Русский узел евразийства: Восток в русской мысли / отв. ред. Н. И. Толстой. М., 1997. 83 Звезда и свастика: Большевизм и русский фашизм / ред.-сост. С. В. Кулешов. М., 1994; Омельченко М. А. Политическая жизнь русского зарубежья: Очерки истории (1920–1930 гг.). М., 1997; Политическая история. Россия — СССР — Российская Федерация: в 2 т. / под ред. С. В. Кулешова, О. В. Волобуева, В. В. Журавлева, В. В. Шелохаева. М., 1996; Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп Конституционно-демократической партии, 1905–1930 гг.: в 6 т. / отв. ред. В. В. Шелохаев. М., 1997; Канищева Н. И. Центральное течение кадетской партии в эмиграции // Призвание историка: Проблемы духовной и политической истории России. М., 2001; Национализм в мировой истории / под ред. В. А. Тишкова, В. А. Шнирельмана. М., 2007. 84 Volkmann H. T. Die Russische Emigration in Deutschland. 1919–1929. Wurzburg, 1966; Williams R. C. Culture in Exile. Russian Emigres in Germany. 1881–1941. N.Y., 1972; Beyssac M. La vie culturelle de L`emigration russe en France. Chronique (1920– 1930). Paris, 1971; Russian Emigrants. Contribution to the Scientific and Cultural Life of America. N. Y., 1985; Окунцов И. К. Русская эмиграция в Северной и Южной Америке. Буэнос-Айрес, 1967; Русский Берлин. 1921–1923. Париж, 1983; Беляков В. В. Приютила Африка Жар-птицу: Россияне в Египте. М., 2000; Российская диаспора в Африке. 20–50-е годы: сб. ст. / отв. ред. А. Б. Летнев. М., 2001; Казнина О. А. Русские в Англии: Русские эмигранты в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ в. М., 1997; Мелихов Г. В. Российская эмиграция в Китае (1917–1924). М., 1997; Der Grosse Exodus (Die Russische Emigration und Ihre Zentren 1917 bis 1941). München, 1994; Российская эмиграция в Турции, Юго-Восточной и Центральной Европе 20-х годов (гражданские беженцы, армия, учебные заведения) / под ред. Е. И. Пивовара. М., 1994.

84

Раздел I. Методологические основания...

щественное внимание к документам русской эмиграции в Чехословакии85 и других славянских стран связано как с наличием, так и с доступностью для исследователей соответствующих архивов86. Проблематика исследований во многом также определяется содержанием эмигрантских архивов87. Обращение к культуре различных диаспор русской эмиграции с характерной формулировкой темы («Новая Мекка. Новый Вавилон. Париж и русские изгнанники»; «Культура в изгнании — русские эмигранты в Германии», «Тоскующий по дому миллион», «Зарубежная Россия»), начатое исследователями конца ХХ в., было связано, прежде всего, с расширением миграционных процессов в мире88. В одном из обобщающих исследований (М. Раева) была представлена общая история русской эмиграции на основе доступных автору в то время источников89. Региональную направленность отражают исследования русской эмиграции в Китае, где большая часть работ принадлежит дальневосточным авторам. Данный факт объясняется передачей в Хабаровский государственный архив (ГАХК) в 1945 г. фондов русского харбинского архива из Маньчжурии, и наличие фондированной источниковой базы определило направление изучения постреволюционной эмиграции в Дальневосточном ре85 Ненашева З. С. Масарик и Крамарж как идеологи славянского единства в восприятии российского консула в Праге // Славянский альманах. 1999. М., 2000. С. 123–130; Новоселова Т. Ю. К вопросу о роли российских эмигрантов в развитии чехословацкой агрокультуры (1920-е гг.) // Славянский мир: проблемы изучения. Тверь, 1998. С. 122–130; Sabennikova I. V. Die Russische Volksuniversität (R.N.U.) in Prag // Jahrbuch für Universitätsgeschichte. Stuttgart, 2004. Band. 7. S. 215–227. 86 Karpus Z. Emigracja rosyjska, ukrainska i bialoruska w Polsce w okresie miedzywojennym (1918–1939). Stan badan i postulaty badawcze // Regiony pograniczne Europy Srodkowo-Wschodniej w XVI–XX wieku. Torun, 1996. S. 93–100; Бирман М. Русская эмиграция в Болгарии // Новый журнал. Нью-Йорк, 2000. Кн. 218. С. 167–179; Косик В. И. Русская церковь в Югославии (20–40-е гг. ХХ в.). М., 2000; Йованович М. Русская эмиграция на Балканах. 1920–1940. М., 2005; Кьосева Ц. Руските емигранти в Българии. София, 2005. 87 Проблематика исследований включает «русскую акцию» в Праге, высшую и среднюю школу русской эмиграции в ЧСР, культурную и научную жизнь русского сообщества в целом и отдельных социальных групп (студентов, профессоров, казачества и др.), структуру документов Пражского архива (РЗИА) в ГАРФ, а также русских фондов в составе Славянской библиотеки в Праге. 88 Boss O. Die Lehre der Eurasien. Ein Beitrag zur Russischen Ideengeschichte des 20. Jahrhunderts. Wiesbaden, 1961; Johnston R. H. New Mecca, New Babylon — Paris and the Russian Exiles, 1920–1945. Kingston, 1988; Williams R. S. Culture in Exile — Russian Emigrés in Germany, 1881–1941. L., 1972. 89 Raeff M. Russia Abroad. A Cultural History of the Russian Emigration, 1919–1939. N. Y., 1990. См. рецензию на эту книгу: Отечественная история. 1994. № 3. С. 214– 218; Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919–1939. М., 1994.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

85

гионе90. Мы располагаем достаточно полной картиной политической истории эмиграции. Среди работ, посвященных данной проблематике, достаточно полно представлены исследования основных идейных и политических течений в русской эмиграции, а также их лидеров — П. Н. Милюкова, П. И. Новгородцева, А. А. Кизеветтера, П. Б. Струве, П. А. Сорокина, Б. А. Бахметьева, В. А. Маклакова, А. Ф. Керенского, В. Чернова и др., являвшихся в то же время крупнейшими представителями русской гуманитарной науки — философии, права, социологии, истории91. Предварительные итоги этих исследований отражены в энциклопедических изданиях92. Второе направление в историографии представлено анализом правового положения эмиграции в межвоенной Европе. В ней суммирован значительный материал международно-правового регулирования в этой области, связанный с попытками Лиги Наций упорядочить миграционные потоки из стран с нестабильными политическими режимами в целом. Отдельные исследования (в частности, Д. Х. Симпсона) могут считаться также ценным историческим источником по проблеме93. Российская юридическая и социологическая школа, представленная в эмиграции такими мыслителями, как П. И. Новгородцев, Л. И. Петражицкий, Н. С. Тимашев, Г. Д. Гурвич, П. А. Сорокин, не только аккумулировала достижения юридической мысли, но и оказала очевидное влияние на формирование европейской правовой науки ХХ в.94 Деятельность юристов-эмигрантов в области изучения и преподавания права до90 Аблова Н. Е. КВЖД и российская эмиграция в Китае: Международные и политические аспекты истории: Первая половина ХХ в. М., 2005; Аурилене Е. Е. Российская диаспора в Китае (1920–1950-е гг.). Хабаровск, 2008; Хисамутдинов А. А. По странам рассеяния: в 2 т. Т. 1. Русские в Китае. Т. 2. Русские в Японии, Америке и Австралии: предисл. авт. Владивосток, 2000; Печерица В. Ф. Духовная культура русской эмиграции в Китае. Владивосток, 1999. 91 Милюков П. Н. История второй русской революции. М., 2001; Sorokin P. A. Sociology of Revolution. L., 1924; Керенский А. Ф. Русская революция. М., 2005; Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905–1920: пер. с англ. М., 2007; Струве П. Б. Дневник политика (1925– 1935). М., 2004; Маклаков В. Воспоминания. М., 2006. 92 Политические партии России: Конец XIX — первая треть ХХ в.: энциклопедия / редкол.: В. В. Шелохаев (отв. ред.) и др. М., 1996; Литературная энциклопедия Русского Зарубежья: 1918–1940 / гл. ред. А. Н. Николюкин. Т. 1. Писатели Русского Зарубежья. М., 1997; Т. 2. Ч. 1–3. М., 1996–1997; Русское Зарубежье: Золотая книга эмиграции: энциклопедический биографический словарь. М., 1997; Общественная мысль России XVIII–XX вв.: энциклопедия. М., 2005; Общественная мысль русского зарубежья: энциклопедия. М., 2009. 93 The Refugee Problem: Report of a survey by Sir John Hope Simpson. London, 1939. 94 Медушевский А. Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе. М., 1997; Он же. Социология права. М., 2006.

86

Раздел I. Методологические основания...

полнялась их участием в различных международных организациях по определению правового статуса русских беженцев95. Правовое положение русских эмигрантов в различных странах разработано по следующим направлениям: международные договоры, объектом которых стала правовая и политическая защита русских беженцев, деятельность международных организаций (Лига Наций, Международное Бюро Труда, Международный Красный Крест), непосредственно занимавшихся беженцами из России, изменение законов о гражданстве начала ХХ в. в тех европейских странах, где присутствие русских беженцев в 20–30-е гг. было наибольшим, и влияние муниципального права на ситуацию с русскими беженцами в Европе. Это позволяет показать влияние правовых норм гражданства на социальные характеристики русской эмиграции и модели ее адаптации в разных государствах96. Третье направление историографии русской эмиграции — работы, раскрывающие структурные параметры социокультурной адаптации. К числу этих параметров отнесены следующие: образование (организация высших учебных заведений и их специфика в различных государствах), направления в сфере образования — богословское, военное, музыкальное, техническое; работа научных институтов; социальная и профессиональная мобильность; научная жизнь эмиграции и ее наиболее видных представителей, основные направления научной деятельности, наиболее крупные научные центры, институты и общества. Работы, представленные этим направлением, наиболее многочисленны, но фрагментарны и, как правило, посвящены отдельным диаспорам, социальным группам эмиграции или персоналиям. Их систематизация проведена в рамках составления библиографического списка «Зарубежная архивная россика», который ведется нами начиная с 1998 г. во ВНИИДАД97. Новым направлением в изучении русского зарубежья стало сравнительно-типологическое исследование русской эмиграции, которое позволило выявить специфику основных параметров русской эмиграции в сравнении с другими явлениями того же периода и определить ее уникальную роль в мире в ХХ в. Согласно предложенной идее, это была модель культурного развития, сформировавшаяся как антитеза большевистскому эксперименту, имеющая 95

Стародубцев Г. С. Международно-правовая наука российской эмиграции. М.,

2000. 96

Правовое положение российской эмиграции в 20–30-е годы. СПб., 2006. Сабенникова И. В. Зарубежная архивная россика. Список источников и литературы // Вестник архивиста. 1998. № 5. С. 119–126; 1998. № 6. С. 88–100; 1999. № 1. С. 96–104; № 2/3 . С. 100–107; № 4. С. 115–123; 2000. № 1. С. 143–152; 2001. № 4/5. С. 218–240; 2006. № 4/5. С. 236–265. 97

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

87

свою оригинальную стратегию развития российского послереволюционного общества98. Мы рассмотрели три этапа развития историографии проблемы, показав, как с развитием данного феномена российской эмиграции менялись цели его изучения (политические, социально-культурные, академические). Особого внимания заслуживает эволюция исследовательских методов на всех трех этапах развития историографии постреволюционной эмиграции. На первом этапе преобладали методы текущего политического анализа, на втором — методы культурологического изучения и традиционного историографического характера, и на третьем этапе можно видеть использование всех методов современной науки, причем существенное значение среди них имеет сравнительно-типологический метод. Русская эмиграция отныне не рассматривается как единичное историческое событие, а поставлена в контекст с другими событиями того же порядка с целью выявить общие черты этого феномена.

Источники: структура, виды и функции Как показал анализ, историография современного этапа изучения российской эмиграции характеризуется качественно новым состоянием источниковой базы проблемы. Качественно новыми параметрами источниковой базы на современном этапе являются, во-первых, введение в научный оборот больших массивов сводной документации, позволившей дать обобщенную историко-социологическую характеристику феномена российской эмиграции. Во-вторых, появилась возможность раскрыть связь формирования этих источников с институтами и учреждениями, в деятельности которых они возникли. В-третьих, сложилась целостная система исследовательских центров и направлений изучения данного феномена, которая имеет уже интернациональный характер, что ведет к координации исследований в этой области и появлению качественно новых аналитических возможностей у исследователей проблемы. С точки зрения введения в научный оборот источники могут быть разделены на опубликованные и неопубликованные. Рассмотрим источниковую базу проблемы по этим трем параметрам. Структура источниковой базы определяется видовыми и функциональными параметрами анализа исторических источников. Видовой признак позволил установить, каковы основные типы 98

Сабенникова И. В. Российская эмиграция (1917–1939): сравнительно-типологическое исследование. Тверь, 2002.

88

Раздел I. Методологические основания...

документации, характеризующие феномен российской эмиграции, функциональный признак дает возможность определить, как эти типы исторических документов возникли и практически использовались в деятельности соответствующих социальных институтов. С точки зрения видовой классификации структура источниковой базы включает несколько видов источников. Первый — блок нормативных правовых документов, отражающих политико-правовой статус различных групп эмигрантов в разных странах. По мере значимости этих документов для судеб российской эмиграции их можно разделить на акты международно-правового характера, определяющие статус эмигрантов, беженцев, переселенцев (в основном международные конвенции межвоенной Европы, принятые для стабилизации ситуации в разных горячих точках); конституции государств, в частности их разделы о правах человека и гражданина; национальные законодательства (соответствующие акты), посвященные вопросам гражданства и его приобретения, нормативные и административные предписания для учреждений, ведающих визовым режимом. Эти источники дополняются большим архивным материалом, отражающим их реальное функционирование. Это делопроизводственные документы различных учреждений, министерств, посольств, полицейских служб, общественных организаций и частных лиц. Вся эта документация является ценным источником, показывающим, как соотносились норма и действительность при получении идентификационных документов, паспортов, виз. Примером могут служить отложившиеся в архиве префектуры полиции г. Парижа паспорта и визы лиц, пересекавших границы Франции в межвоенный период, которые хранят всевозможные отметки, печати, бланки, различные чернила, корочки, а также подложные паспорта. Второй вид документов — сводная статистическая отчетность международных общественных организаций, ведавших беженцами. Особенность этого вида источников состоит в том, что он имеет официальное происхождение; целью его создания была отчетность перед международными организациями (Лига Наций, Международное Бюро Труда, Международный Красный Крест) о расходовании средств и принятых мерах по устройству беженцев. Эта информация подвергалась перекрестной проверке разными организациями (русскими общественными и международными), что позволяет сделать вывод о репрезентативности и достоверности данных. Исследование данного вида источников позволило реконструировать методы его создания. Лига Наций рассылала странамучастницам анкеты с соответствующими вопросами, касающимися эмиграции, анкеты заполнялись на основе статистических данных

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

89

МИД и МВД соответствующих стран и пересылались в Международный комитет по беженцам, где фиксировался порядок сбора данных и в соответствии с этим распределялись финансовые средства. Сравнительное изучение источников показало, что названные группы данных не всегда совпадают. В случае, когда данных по одной категории (международных организаций) нет, они компенсируются данными по другой категории (общественные организации российской эмиграции). Примером может служить информация о соотношении различных социальных и возрастных категорий в составе российской эмиграции, сведения о которых можно найти только в статистических отчетах Земгора. Третий вид документов — это материалы текущего наблюдения спецслужб за деятельностью эмиграции в разных странах. Документация включает как непосредственные данные наблюдения за организациями, группами лиц, лицами, так и аналитические записки по отдельным вопросам, интересовавшим правительство Третьей Республики, поскольку именно Франция была страной с наибольшим числом русских беженцев. Несколько таких аналитических записок посвящено эмиграциям из разных стран, они содержат статистические материалы, суммированные из региональных полицейских инстанций, а также анализ изменения политических позиций тех или иных эмиграций. Эти документы, выявленные из архива префектуры полиции г. Парижа, отличаются большой полнотой в силу особенностей организации и функционирования французской полиции. Вместе с тем в силу специфики их происхождения подобные документы нуждаются в особо строгом источниковедческом анализе. Методом такого анализа является сопоставление их данных с другими видами источников. Можно констатировать, что эти источники полезно привлекать как дополнительные при использовании других данных. Их объективность корректируется обращением к обобщающим сводкам о дискуссиях в русской эмиграции и позициям отдельных ее представителей. Даже при ограниченной достоверности в ряде отношений документы политических досье оказываются предельно достоверны в изложении социальной психологии эмиграции (слухи и сплетни), причем в них, как правило, указывается верифицируемый первичный источник информации (средство массовой информации, протоколы собрания, беседа с конкретными лицами)99. Документы личного происхождения — личные фонды, включающие мемуары, переписку, неопубликованные заметки и статьи. 99 Старостин Е. В. История России в зарубежных архивах. М., 1994; Гутнов Д. А. Русская эмиграция в Париже глазами французской полиции // Зарубежная архивная россика. М., 2001.

90

Раздел I. Методологические основания...

Эти документы собирались видными представителями эмиграции (Милюков, Кизеветтер, Бердяев, Карташов, Маклаков, Мякотин, Струве, Савицкий, Чхеидзе и др.). Наряду с видовым принципом характеристики источниковой базы большое значение имеет функциональный принцип. Он показывает, как эти группы документов функционировали в обществе. С точки зрения функционирования документы разделяются на документы официальных и неофициальных институтов, частных лиц. Они разделяются также на имеющие юридическую силу и не имеющие таковую. Для официальной документации важно разграничить документацию учетного характера и текущую делопроизводственную документацию. Материалы официальных учреждений дополнялись материалами прессы и политических партий (листовки, буклеты и т. д.). Анализ документов с точки зрения функционирования информационной системы дает возможность решить важную проблему динамики источниковой базы и раскрыть побудительные причины этой динамики, так как все эти документы имели четкое функциональное предназначение. Среди основных институтов, занимавшихся проблемой беженцев в странах Европы межвоенного периода, — Лига Наций, Международный Красный Крест и его отделения в различных странах, а также Международное Бюро Труда. Целью этих международных организаций было оказание беженцам юридической помощи, прежде всего в определении их правового статуса, выдачи необходимых документов и гарантий правовой защиты, что входило в компетенцию Лиги Наций и ее Международного комитета по делам беженцев, созданного в 1921 г. Определением численности беженцев и оказанием им первой материальной помощи продуктами, одеждой, медикаментами занимался Международный Красный Крест совместно с Российским отделением Международного Красного Креста. Деятельность Международного Бюро Труда была направлена на рассредоточение массовых скоплений беженцев в том или ином регионе, с тем чтобы не допустить экономических и политических кризисов, которые могли быть вызваны большим притоком необустроенных людей. Международное Бюро Труда ставило своей целью расселение беженцев в те страны, где они могли бы с большей вероятностью найти себе работу. На начальном этапе русской эмиграции это была Франция, потерявшая в Первую мировую войну значительное количество мужского населения, в последующий период — страны Латинской Америки, нуждающиеся в сельскохозяйственных рабочих. Функциональный анализ структуры источниковой базы предполагает необходимость выяснения отношений между структурами

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

91

и функциями. Такими важнейшими структурными подразделениями (институтами) являются институты международно-правового регулирования, а функциями — разрешение проблем эмиграции в межвоенной Европе. В конце XIX — начале XX в. изменились причины, вызывающие появление беженцев, и параметры этого движения, что было обусловлено изменением природы дипломатических отношений между европейскими государствами. В начале ХХ в. сложились национальные государства, в которых национальные меньшинства подвергались преследованию. Помимо того, преследованию подвергались также оппозиционные политические группы в результате тех или иных социальных и политических изменений. В начале столетия этот международный кризис затронул всех: падение крупнейших европейских империй — Российской, Австрийской, Оттоманской — привело к созданию национальных государств — Польши, Венгрии, Румынии, Чехословакии, республик Прибалтики. К этому процессу добавились этнические чистки в Турции и Первая мировая война. Европа оказалась наводненной беженцами, которые стали источником международной напряженности. В рамках этой проблемы были созданы первые международные организации, направленные на урегулирование положения беженцев, чьи права не фиксировались международным правом. В то же время во многих странах в конце XIX — начале XX в. был введен иммиграционный контроль, который ограничивал свободное передвижение беженцев и их право на выбор места проживания. Самым большим переселением людей по политическим причинам в новое время считается русская эмиграция. Русские беженцы не имели идентификационных документов, не могли быстро натурализоваться и тем самым угрожали национальной гомогенности многих государств, где существовал неустойчивый баланс. В 1919 г. была создана международная организация — Лига Наций, целью которой было предотвращение военных конфликтов и налаживание сотрудничества между странами. Организованные усилия по определению статуса беженцев были предприняты рядом государств в 1921 г. с назначением д-ра Фритьофа Нансена Верховным комиссаром по делам беженцев. В течение последующих 20 лет масштабы помощи беженцам, регулирование их правового статуса и контроля со стороны Лиги Наций постоянно возрастали. Важной особенностью современного этапа источниковедческого изучения проблемы стало возникновение новой информационной среды, которая характеризуется единством научного подхода к проблеме, интернациональными масштабами изучения и возникновением новых банков данных, которые аккумулируют данные по проблеме из разных традиционных видов хранилищ информации

92

Раздел I. Методологические основания...

(архивов, библиотек, выставок, центров изучения, музеев). Можно констатировать возникновение целостной системы, самостоятельными важными элементами которой стали архивы, библиотеки, интернет-библиотеки и интернет-архивы, использующие новые формы обработки информации, которые не являются традиционными в исторических исследованиях, но дают очень многое для данной темы. Одним из важнейших источников для характеристики русской эмиграции как социокультурного феномена, бесспорно, являются ее архивы. По наиболее крупным архивам, содержащим документы зарубежной архивной россики, изданы каталоги и путеводители.

Использование документов и информационно-поисковых систем: путеводителей, каталогов, выставок При обращении к путеводителям по зарубежным архивам необходимо отметить, что существуют большие отличия на теоретико-методологическом уровне российского архивного дела от архивного дела США. В последнем отсутствует базовое понятие российского архивоведения «архивный фонд». Это усугубляется тем, что из текста путеводителей часто трудно понять, представляют ли характеризуемые в конкретной его статье материалы лица или учреждения отдельную «архивную группу» или входят в состав более крупной архивной единицы. Количественная же характеристика на уровне единицы хранения (дела) или отдельного документа вообще невозможна, поскольку в каждом конкретном случае в справочниках объем материалов дается в разных единицах (папки, тома, коробки, футы, документы и т. п.). Важным для исследователя является то, что в опубликованных каталогах, помимо наименования группы и материалов и месте их хранения, почти всегда даются краткая историческая справка об авторе материалов (учреждении, лице, семье и т. п.), хронологические рамки его деятельности, аннотация самих архивных материалов, как правило, с приведением заголовков наиболее важных документов (мемуаров, исследований и т. п.). Кроме того, каждая описательная статья, как правило, содержит информацию об объеме описываемых материалов.

Великобритания и Ирландия Одним из наиболее интересных архивных путеводителей является каталог Дж. М. Хартли «Путеводитель по документам и руко-

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

93

писям о связях Соединенного Королевства с Россией и Советским Союзом»100, который включает сведения об архивных материалах, находящихся в 331 хранилище в Англии, Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии. Проведя анализ данных путеводителя, становится ясно, что более чем в 500 архивных фондах, хранящихся в 129 государственных и 20 частных архивах Великобритании, находится достаточно обширный комплекс документов российского происхождения. Крупнейшим собранием документов русской эмиграции является Русский архив Бразертонской библиотеки университета г. Лидса (Brotherton Library, University of Leeds). Здесь хранятся материалы Леонида Андреева и членов его семьи, И. А. Бунина, Николая Бокова, Елизаветы Фен, Натальи Кодрянской и других литераторов — эмигрантов первой волны. Большой интерес представляют материалы семьи железнодорожного инженера Г. В. Ломоносова, включая переписку с К. И. Чуковским, Б. Л. Пастернаком, М. И. Цветаевой, А. М. Коллонтай и др., петербургского фотографа М. С. Наппельбаума, а также фонд Земгора — одной из крупнейших организаций русской эмиграции. Большое количество документов российского происхождения было выявлено в лондонских архивах. Так, в Государственном архиве Великобритании (Public Record Office) в фонде «Королевская корреспонденция» находится дипломатическая переписка между британскими и российскими монархами за 1683–1779 гг., а в фонде «Министры иностранных дел Англии» — переписка российских послов в Англии с главами «Форин офис» за 1707–1780 гг. Обширным собранием материалов российского происхождения (начиная с XVI в.) располагает отдел рукописей Британской библиотеки (British Library): переписка английских монархов и государственных деятелей с российскими царями и императорами — Иваном IV, Борисом Годуновым, Алексеем Михайловичем, Петром I, Екатериной II, Александром I, Николаем I, а также с государственными деятелями и дипломатами — А. Д. Меншиковым, П. А. Строгановым, С. Р. Воронцовым, К. Р. Нессельроде, К. А. Поццо ди Борго и др. Особое внимание следует обратить на фонды Е. Р. Дашковой, Х. А. Ливена и Д. Х. Ливен, Г. В. Жомини и А. Г. Жомини, А. И. Герцена. Самые различные документы российского происхождения хранятся в Библиотеке Школы славянских и восточноевропейских исследований (School of Slavonic and East European Studies Library), в отделе звукозаписей Имперского музея войны (Imperial War Museum), в Архиве мэрии Лондона (Corporation of London Records 100

Hartley J. M. Guide to Documents and Manuscripts in the United Kingdom Relating to Russia and the Soviet Union. L., N. Y., 1987.

94

Раздел I. Методологические основания...

Office), в Собрании рукописей Библиотеки Ламбетского дворца (Lambeth Palace Library), в Библиотеке Общества друзей (Society of Friends Library), в Библиотеке Объединенной Великой Ложи Англии (United Grand Lodge of England Library), в лондонском Архиве Ротшильдов (Rothschild Archives) и в Архиве Мидленд Бэнк Груп (Midland Bank Group Archives) в Лондоне. В Архиве и Библиотеке Конгресса тред-юнионов (Trades Union Congress Archive and Library) содержатся материалы Англо-советского профсоюзного комитета, Фонда помощи России, Ассоциации «Великобритания — СССР» и других англо-советских комитетов и обществ. В Архиве Королевского общества (Royal Society) содержатся письма и материалы из Императорской Академии наук за 1726, 1732/33, 1755, 1761, 1876, 1899 гг., письма из Императорского географического общества, Императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, Главной физической обсерватории, Московского Публичного Румянцевского музея и т. д. В Архиве Королевского географического общества (Royal Geographical Society) находятся письма известных российских географов и путешественников — адмиралов П. И. Крузенштерна и Ф. П. Литке, генерала Ю. М. Шокальского, Н. В. Ханыкова и др. Российские документы хранятся в рукописных отделах крупнейших британских университетов: в отделе рукописей оксфордской Бодлеанской библиотеки (Bodleian Library) и в Библиотеке Кембриджского университета (Cambridge University Library), в библиотеке Саутгемптонского университета (Southampton University Library), в архиве отделения палеографии и дипломатики (Department of Palaeography and Diplomatic) Даремского университета, в Библиотеке университета г. Рединга (Reading University Library). В отделе рукописей Национальной библиотеки Шотландии (National Library of Scotland) в г. Эдинбурге в фонде семьи графов Минто имеются копии писем Павла I за 1799 г., в фонде барона Ч. Стюарта де Ротси — копия письма Александра I за 1821 г., в фонде А. Ф. Примроуза, пятого графа Розбери, — копии телеграмм Александра III за 1893 г., а в фонде семьи Робертсон — Макдональд — письма членам семьи Робертсон от княгини Е.Р. Дашковой и князя П.М. Дашкова. В качестве дополнения к «Путеводителю по документам и рукописям о связях Соединенного Королевства с Россией и Советским Союзом» Дженет М. Хартли был издан «Путеводитель по документам и рукописям о связях Ирландской Республики с Россией и Советским Союзом» (Лондон, 1994). В путеводитель вошла информация по следующим хранилищам: Научно-исследовательский и краеведческий фонд города Бирр, Библиотека им. Честера Битти,

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

95

Коммунистическая партия Ирландии (архив), Историческая библиотека квакеров в Ирландии, Военный архив, Национальный архив, Национальная библиотека Ирландии, Главная библиотека Независимой англиканской церкви в Ирландии (Ирландской Церкви), Библиотека Колледжа Святой Троицы (Тринити-колледжа), Францисканский исследовательский институт кельтской истории и кельтологии, Генеалогическое бюро, Ирландская академия наук, — а также документы частных владельцев, находящиеся на учете в Национальной библиотеке и описанные в письменных сообщениях Королевской комиссии по историческим рукописям. Определение России и Советского Союза, взятое автором путеводителя за основу, было очень широким как в географическом, так и в хронологическом отношении. Материал по Ирландии организован таким же образом, как и в путеводителе по британским архивам. Хранилища описаны в алфавитном порядке по городам. Внутри разделов по хранилищам комплексы документов и рукописей также располагаются в алфавитном порядке названий коллекций; они сопровождаются различными описательными статьями и пронумерованы в соответствии с присвоенными им выходными данными или номерами, зависящими от практики работы хранилища. Сведения о языке документов даны тогда, когда они имеются в научно-справочном аппарате к ним. В путеводителе применена транслитерация, принятая в Библиотеке Конгресса; русские имена и фамилии обычно приводятся в том виде, который одобрен в данном хранилище. На другие их написания даны перекрестные ссылки в указателе. Какие-либо особые условия доступа к документам оговариваются, но исследователям будет полезно знать о том, что все документы доступны в той степени, в какой это принято в хранилище, и включение сведений о том или ином документе в настоящий путеводитель не обязательно означает, что такой документ будет автоматически доступен для ознакомления или же его можно без разрешения публиковать или копировать.

Соединенные Штаты Америки Ряд путеводителей в настоящее время издан по крупнейшим архивохранилищам США. Среди них путеводитель С. А. Гранта и Дж. Х. Брауна «Российская империя и Советский Союз: путеводитель по рукописям и архивным документам, находящимся в США» (Бостон, 1981)101. Говоря о данном путеводителе, нужно отметить, что в 101

Steven A. Grant and John M. Brown. The Russian Impire and the Soviet Union: A Guide to Manuscripts and Archival Materials in the United States. Boston, 1981.

96

Раздел I. Методологические основания...

конце разделов, посвященных конкретному архивохранилищу, во многих случаях есть указание на имеющийся в архиве внутренний или опубликованный научно-справочный аппарат. Это позволяет выйти на некоторые опубликованные справочники по истории России в конкретных архивах, что, несомненно, важно для исследователей российского зарубежья. В путеводителе архивы сгруппированы по штатам США с указанием их почтовых адресов, внутри каждого архива фонды расположены в алфавитном порядке по наименованиям фондообразователей (фамилиям частных лиц или названиям организаций). Как правило, даются годы жизни лица-фондообразователя и краткая характеристика документов фонда. Основную часть архивной россики, представленной в путеводителе, составляют документы дореволюционного периода, а также российской эмиграции XX в.: политических и общественных деятелей, ученых, деятелей культуры. Документы российского происхождения содержатся также в отделе исторических рукописей и архивов Стерлингской мемориальной библиотеки Йельского университета (Коннектикут) (Historical Manuscripts and Archives Department Sterling Memorial Library Yale University); в отделах рукописей: Библиотеки Лилли Университета Индианы (Manuscripts Division Lilly Library Indiana University) и Бостонской публичной библиотеки (Массачусетс) (Department of Rare Books and Manuscripts Boston Public Library); в Хоутонской библиотеке Гарвардского университета (Массачусетс) (Houghton Library Harvard University) и в Библиотеке Международной юридической школы Гарвардского университета (Law School Library — International Legal Studies Building Harvard University). В отделе специальных коллекций Библиотеки Ньюберри (Чикаго, Иллинойс) (Department of Special Collections Newberry Library) имеются ценные русские документы XVII в. светского и церковного характера. Значительное число документов по истории России хранится в подразделениях Университета Аляски в Фэйрбэнке (Центре местных языков Аляски и Университетском архиве и рукописных коллекциях). Они представлены как материалами учреждений (например, Российская американская компания), так и личными архивными «фондами». Лучше всего, если полагаться на полноту справочника, в архивных собраниях Аляски представлена история Русской Православной Церкви (РПЦ), и это закономерно, поскольку именно Церковь и ее миссии являлись одной из ведущих сил в русских колонизационных процессах на данных территориях. Материалы по РПЦ содержатся практически во всех приводимых авторами справочни-

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

97

ка хранилищах Аляски. Пастырская школа св. Германа в Кодьяке хранит так называемый Архив РПЦ на Аляске, который на самом деле представляет собой коллекцию нескольких сотен документов, редких книг и периодических изданий, собранную в последние десятилетия в основном в приходских церквах Аляски. К статье о данном документальном комплексе прилагаются определения наиболее часто встречающихся в нем разновидностей церковной документации с иллюстрацией конкретными примерами. Количество документации по теме, содержащихся в 37 архивохранилищах Калифорнии, в разы превосходит совокупность аналогичных документов на Аляске. Наиболее крупными хранилищами здесь являются Музей русской культуры в Сан-Франциско (свыше 100 архивных групп) и Архив Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета (до 1000 архивных групп). Большую часть выявленных по данным хранилищам материалов, как и следовало ожидать, составляют документы, связанные с жизнью и деятельностью участников Белого движения и эмиграции, — в основном это мемуары участников событий, затрагивающие деятельность лидеров Белого движения. Среди архивных документов есть ряд документальных комплексов из Архива Гуверовского института, по своему происхождению относящихся к государственной части Архивного фонда РФ, но в силу исторических причин оказавшихся за пределами России. В первую очередь, это материалы делопроизводств государственных учреждений Российской империи, функционировавших за границей (посольства, консульства и дипмиссии во Франции, США, Германии; российские военные и морские агенты в Германии и Японии; заграничная агентура Департамента полиции за период 1883–1917 гг.), а также документация, отложившаяся в деятельности подразделений российской армии в период Первой мировой войны (Кавказская армия, Лейб-гвардии кирасирский полк и т. п.). Хранящему Архив Гуверовского института Стэнфордскому университету также принадлежит отдел рукописей Департамента специальных коллекций Библиотеки Грина, хранящий рукописные материалы нескольких известных русских композиторов (П. И. Чайковского, М. А. Балакирева, А. П. Бородина, М. И. Глинки, Н. А. Римского-Корсакова, А. Г. Рубинштейна, И. Стравинского, А. Гречанинова, А. Ф. Львова, С. И. Танеева). Другим крупным держателем архивных материалов по зарубежной архивной россике является Университет Калифорнии в Беркли, а именно его подразделения: рукописное отделение Библиотеки Бэнкрофта, бумаги Марка Твена Библиотеки Бэнкрофта,

98

Раздел I. Методологические основания...

коллекция устной истории Библиотеки Бэнкрофта, Коллекция иллюстраций, музыкальная библиотека, департамент особых коллекций Университетской библиотеки, частная коллекция профессора Андрея Лосского (исторический факультет), музыкальная библиотека (музыкальный зал). Крупнейшее хранилище среди них — рукописное отделение Библиотеки Бэнкрофта — хранит огромный массив материалов по истории русской колонизации Аляски и Калифорнии XVIII–XIX вв. Выявленные в процессе изучения путеводителя сведения позволяют судить об огромном информационном потенциале архивов США по проблеме зарубежной архивной россики. В качестве источника по вопросам россиеведения может быть использован каталог по документам Бахметевского архива российской и восточноевропейской истории и культуры при Колумбийском университете (США)102. Бахметевский архив был создан в 1951 г. по инициативе бывшего посла Временного правительства в Вашингтоне, профессора Инженерной школы Колумбийского университета Б. А. Бахметева для хранения документов из России и Восточной Европы, оказавшихся за границей после революции 1917 г. и Гражданской войны и в последующие годы. Бахметевский архив быстро стал вторым по объему (после Гуверовского института) хранилищем российских и восточноевропейских документов за пределами России и бывшего Советского Союза. Фонды архива, отраженные в данном каталоге, можно разделить на четыре группы, в каждую из них входят документы частных лиц и организаций. В первую группу входят документы видных литературных деятелей русской эмиграции или имеющие к ним отношение, например документы Бунина, Алданова, Ремизова, Цветаевой, Ходасевича и др. В эту же группу входят менее обширные по объему, но представляющие большой интерес материалы деятелей в области музыки, балета и театра. В эту группу также можно включить фонды ученых (например, историков Г. В. Вернадского и М. Т. Флоринского, философов С. Франка и В. Зеньковского), а также документы литературных критиков и журналистов [В. Вейдля, А. Бачрака (Бахража) и др.]. Все эти материалы содержат переписку со многими выдающимися писателями, художниками и музыкантами, российскими и иностранными. Вторая группа включает документы учреждений и организаций. Большинство из них составляют эмигрантские благотворительные и профессиональные организации, главным образом находившиеся во Франции, например Союз писателей и журналистов, ас102

Russia in the Twentieth Century: The Catalog of the Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture. Boston, 1987.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

99

социации членов войсковых союзов [включая Российский общевойсковой союз (РОВС)], Союз русских шоферов и т. д. В эту же категорию входят документы церковных организаций и видных мирских и духовных деятелей, участвовавших в русской церковной жизни за границей. Имеется также несколько фондов (часть из них — личного происхождения), относящихся к основным российским политическим партиям предреволюционного и революционного периода. Наиболее значительным из них является фонд Алексинского — депутата-большевика второй Думы, собравшего большую коллекцию партийных и личных документов, относящихся к ранней истории РСДРП. К третьей группе относятся документы, отражающие важнейшие исторические события, послужившие причиной эмиграции из России, — революцию 1917 г. и Гражданскую войну. Многочисленные мемуары участников и свидетелей событий отражают важнейшие политические и социальные процессы XX в.; в архиве имеются мемуары дореволюционных общественных и государственных деятелей, лидеров политических партий и революционного движения, участников Первой мировой и Гражданской войн. В документах личного и официального характера освещена деятельность военных и гражданских учреждений, имевших отношение к событиям первой четверти XX в. Собирание документов третьей группы было хронологически продолжено приобретением материалов, принадлежавших лицам, перемещенным в ходе Второй мировой войны, или созданных ими. В этих документах отражена интересная информация о положении в Советском Союзе во время войны; в основном они включают мемуары и интервью, записанные в 1950-е гг. Четвертая группа документов архива состоит из материалов восточноевропейского происхождения. Основные статьи каталога расположены в алфавитном порядке наименований фондов. В большинстве случаев статьи озаглавлены по фамилиям фондообразователей; в некоторых случаях — по названиям организаций и учреждений. Каждая статья каталога содержит следующую информацию: название фонда; годы жизни фондообразователей — частных лиц; объем фонда и его крайние даты; существующие ограничения доступа; биографическая или историческая справка о частном лице или учреждении; описание состава фонда. Детальное описание состава фонда включает указание видов документов, их тематики, фамилии корреспондентов и авторов. На основе этой информации был составлен именной и предметный указатель. Небольшая часть статей, включенных в каталог, не имеет исторической справки.

100

Раздел I. Методологические основания...

Более 900 документальных коллекций Гуверовского архива было обработано, каталогизировано и описано, 1,2 млн отдельных писем, рукописей и документов было исследовано и каталогизировано, благодаря чему информация об архиве стала полностью доступна для исследователей. Была составлена база данных по фондам и составу коллекций, поиск в которой осуществляется по наименованиям фондов, фамилиям и темам. Она послужила основой для опубликованного каталога. Значительное число русских беженцев после революции 1917 г. проживали в славянских странах, таких как Болгария и Сербия, что, естественно, привлекает внимание современных исследователей российского зарубежья к архивному наследию этих стран.

Болгария В 1996 г. был издан на болгарском языке каталог «Белая эмиграция в Болгарии»103. В каталоге содержатся сведения о названиях и месте нахождения 1473 документов болгарских архивов, хранящихся в более чем 40 государственных архивах и музеях, архивах общественных организаций и частных лиц. Сведения о документах и иных материалах подразделяются на тематические разделы и подразделы, посвященные прибытию эмигрантов в Болгарию, положению эмигрантов в этой стране, различным сторонам их жизни и деятельности, адаптации в Болгарии, раскрывается история создания некоторых частных коллекций. Ряд документов приведен также (помимо сведений об их названиях и местах хранения) в виде иллюстраций. Тематика документов, представленных в каталоге, может считаться всеобъемлющей, а многие документы — уникальными по своему характеру и содержанию. Весьма разнообразны представленные документы и по своим видовым признакам. Сюда входят самые разнообразные виды организационно-распорядительной документации: указы болгарского царя Бориса III, распоряжения правительства Болгарии и отдельных ее министерств и ведомств, уставы различных эмигрантских учреждений и общественных организаций, протоколы заседаний этих организаций, переписка между болгарскими органами власти и российскими эмигрантскими учреждениями и организациями по вопросам регистрации, открытия и закрытия эмигрантских учреждений и организаций и т. п. 103

Бялата емиграция в България (Белая эмиграция в Болгарии). София, 1996.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

101

Много места занимает отчетная документация: отчеты болгарских учреждений о наблюдении за российскими эмигрантами и их организациями, отчеты российских эмигрантских организаций перед болгарскими властями и т. п. Важное место занимает переписка между белоэмигрантами, а также между ними и болгарскими подданными и другими лицами по самым различным вопросам. Большой интерес представляют также личные документы эмигрантов: удостоверения личности, в том числе так называемые нансеновские паспорта; дипломы об окончании учебных заведений, в том числе и российские, и болгарские; разрешения, выданные болгарскими властями эмигрантам на право заниматься врачебной, преподавательской или иной деятельностью, и т. д. Архивными документами можно считать также малотиражные типографские издания: афиши театральных спектаклей, пригласительные билеты на различные мероприятия (в основном культурно-просветительского характера), устраиваемые российскими эмигрантами, и т. п. Также характер архивных документов, безусловно, носят многочисленные фотодокументы, даже если они и хранятся не в архивах, а в музеях.

Сербия Другой страной массового пребывания российской эмиграции после 1917 г. было Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. К 120-летию со дня рождения первого правителя Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 г. — Югославии) — Александра I Карагеоргиевича (1888–1934), который вошел в историю как полководец, политический деятель, объединитель югославских народов на Балканах и защитник русской эмиграции, — был издан Каталог российских документов, хранящихся в трех основных архивах бывшей Югославии: Народная библиотека Сербии (НБС), Архив Сербии и Черногории (АСиЧ), Архив Сербии (АС). Крестник российского императора Александра III и названый сын Николая II, позднее, будучи регентом, а затем и королем Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, Александр I Карагеоргиевич оказал существенную помощь русским беженцам. К середине 1920-х гг. в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев нашли пристанище около 40 тыс. беженцев из России, что сделало Сербию одним из крупнейших центров русской эмиграции. Под защитой и личным покровительством Александра I и членов его семьи нахо-

102

Раздел I. Методологические основания...

дились организации, ведающие делом помощи русским (Державная комиссия и Комитет русской культуры), профессиональные, научные и творческие объединения (Русское археологическое общество, Русский научный институт в Белграде, Русское инженерное общество, Русская Матица и многие другие). В Сремских Карловцах на территории, находившейся под юрисдикцией Сербской Православной Церкви, действовал Архиерейский Синод Русской Православной Церкви За границей во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). Каталог отражает основные направления многообразной деятельности Александра I Карагеоргиевича по организации жизни русской эмиграции. В нем представлены документы, фотографии, афиши, периодические и книжные издания (общим числом 161 экспонат), из которых значительная часть — впервые104.

Австралия Появление интереса к истории русской иммиграции в Австралии связано с значительном увеличением численности русских и более заметному присутствию русской диаспоры в общественной жизни страны после Второй мировой войны. Первым в Австралии обратился к этой теме историк К. М. Хотимский, приехавший сюда еще до войны. В 1957 г. в Мельбурне вышел в свет его очерк «Русские в Австралии», написанный главным образом на основе материалов его собственного архива, который он собирал в течение 20 лет. В очерке рассматриваются различные аспекты пребывания русских на пятом континенте: посещение российскими моряками австралийских портов в прошлом веке, научная деятельность Н. Н. Миклухо-Маклая в Австралии, дипломатические отношения между нашими странами и др. Но большая часть очерка посвящена проблемам российской иммиграции в Австралии в период с конца XIX в. до середины 50-х гг. XX в. Автор одним из первых дал периодизацию российской иммиграции в Австралии, выделив четыре волны. Особый интерес в очерке К. М. Хотимского представляют обзоры истории прессы, Православной Церкви, музыки и искусства русских в Австралии, так как многие сведения, сообщенные им, почерпнуты из личных наблюдений и бесед с непосредственными участниками и очевидцами событий. Исследование проблем русской иммиграции в Австралии было продолжено изданием отделения русского языка и литературы Мельбурнского университета монографической серии «Русские в 104

Король Александр I Карагеоргиевич и русская эмиграция. Белград, 2009.

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

103

Австралии», которая начала выходить в 1968 г. под общей редакцией Н. М. Кристесен. За период с 1968 по 1997 г. опубликованы 22 номера этой серии, 15 из них — биографические очерки о наиболее известных представителях русской диаспоры в Австралии, написаны на основе воспоминаний авторов и содержат фотографии. Две книги серии освещают такую малоизученную область деятельности русских австралийцев, как благотворительность. Они написаны на основе архивов благотворительных обществ в Сиднее и Мельбурне. Серия «Русские в Австралии» дает представление и о положении целых социальных групп русской диаспоры, как, например, исследование В. Я. Винокурова, посвященное русским инженерам-выпускникам Харбинского политехнического института и созданной ими организации «Сиднейское общество инженеров, окончивших ХПИ», которое с 1969 г. издает журнал «Политехник». Другая социальная группа — русские женщины. Об их деятельности в церковных, благотворительных, молодежных и других общественных организациях, об их роли в становлении русской школы и в сохранении русской культуры на пятом континенте повествуют два сборника серии. Кроме того, в сборниках дано более 40 биографий русских австралиек разных поколений и разных судеб. Значение серии «Русские в Австралии» не ограничивается только вкладом в историографию русской иммиграции. Издание ее способствовало знакомству австралийцев с достижениями русских на пятом континенте, содействуя тем самым пробуждению их интереса к русской культуре. Пик возрастания этого интереса пришелся на 80-е годы и связан с переходом к политике мультикультурализма, которая способствовала укреплению этнокультурной основы русской диаспоры страны. С открытием отделений русского языка и литературы в университетах Австралии появились новые центры изучения истории русской иммиграции, одним из главных стал Квинслендский университет. Характерен качественно новый уровень исследований благодаря введению в научный оборот огромного пласта источников, извлеченных из австралийских архивов: официальная статистика и документы; русские периодические издания и эпистолярное наследие. Если в 60–70-е гг. российской эмиграцией в Австралии занимались единицы, то в 80–90-е гг. число исследователей значительно увеличилось. Свой вклад в разработку проблем истории российской иммиграции в Австралии внесли Е. Говор, О. Дубровская, М. Кравченко, Б. Криста, Д. Менгетти, Ч. Прайс, Т. Пул, Ф. Фаррелл, Э. Фрид, Р. Эванс и др.105 Ими были подго105

Govor E. Russian Anzacs in Australian History. UNSW Press in Association with the National Archives of Australia. Australia, 2005. P. 307.

104

Раздел I. Методологические основания...

товлены диссертации, опубликованы монографии и серьезные научные статьи. В австралийской историографии явственно выделились два основных направления исследований. Первое — это история русских в Квинсленде, который около 40 лет оставался главным центром русской иммиграции в Австралии. Другое направление исследований — продолжение изучения истории русской иммиграции в общеавстралийском масштабе. В 1988 г. вышло в свет фундаментальное издание «Австралийский народ. Энциклопедия нации», в котором помещена большая статья профессора Квинслендского университета Б. Криста, представившего цельную картину русского присутствия на пятом континенте, который предлагает свою периодизацию русской иммиграции в Австралии в XX в. Обстоятельный анализ демографической истории русской иммиграции в Австралии за столетний период ее существования (с последней трети XIX в. до середины 80-х гг. XX в.) дан в статье директора иммиграционного исследовательского центра в Канберре Ч. Прайса, который основывался на результатах переписей населения и статистических опросах. С октября 1994 г. в Сиднее начал выходить новый русский периодический журнал — ежеквартальник «Австралиада. Русская летопись», который, по замыслу его основателей, представляет собой собрание исторической информации о русских и их деятельности в Австралии. Конечная цель журнала — способствовать написанию книги «История русских в Австралии». Основателями журнала явилась группа энтузиастов во главе с Н. М. Мельниковой-Грачевой (редактор) и Л. Я. Ястребовой (заместитель редактора). Журнал выполняет двойную функцию. С одной стороны, он является ценным источником по истории русской иммиграции, так как публикует интересные документы, воспоминания, перепечатки из более ранних эмигрантских изданий, фотографии. С другой стороны, журнал вносит весомый вклад в историографию русской иммиграции, печатая статьи и сообщения по различным аспектам ее истории, основанные на кропотливых архивных изысканиях и беседах с информаторами. Кроме того, в «Австралиаде» регулярно ведется библиографический отдел «Литературные и периодические издания, русская пресса, радио и библиотеки», в котором дается обзор новой литературы по истории русской иммиграции. Опубликованные источники по россиеведению представлены, прежде всего, международно-правовыми актами (международными конвенциями и соглашениями), документами общественных

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

105

организаций и партий106, научными и политическими сочинениями идеологов различных течений эмиграции, воспоминаниями, мемуарами деятелей эмиграции107, публицистикой и периодической печатью, описанием российской эмиграции в разных странах108. Исследования по русскому зарубежью опираются на банки данных специализированных научных и научно-информационных центров. В настоящее время практически во всех крупных отечественных вузах, научно-исследовательских институтах и центральных библиотеках существуют центры по изучению российского зарубежья. Свою задачу эти центры видят не только в проведении исследований по вопросам русской эмиграции, но также в собирании документального наследия эмиграции, организации специализированных библиотек и архивов, публикации тематических библиографических сборников. Среди наиболее крупных центров русского зарубежья — Российская государственная библиотека (РГБ), Государственная публичная историческая библиотека (РПИБ), Всероссийская государственная библиотека иностран106 Керенский А. Русская революция 1917 г.: пер. с франц. М., 2005; Милюков П. Н. Дневник. 1918–1921. М., 2004; Махно Н. Азбука анархиста / предисл. В. ЧеркасоваГеоргиевского. М., 2005; Мартов Ю. О. Записки социал-демократа. М., 2004; Церетели И. Г. Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков II Государственной Думы. 1917–1918. М., 2007; Чернов В. Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905–1920: пер. с англ. М., 2007; Устрялов Н. В. Белый Дон (дневник колчаковца): 1919–1920. Гуверовский институт (США) // Русское прошлое. 1991. № 2. С. 283–340; 1993. № 4. С. 194–287; Струве П. Б. Дневник политика. 1925–1935 / подготовка текста, коммент. А. Н. Шаханова. М.; Париж, 2004. 872 с.; Русское политическое масонство: 1906—1918. Гуверовский институт (США) // История СССР. 1989. № 6; 1990. № 1. С. 67–70; Протоколы Заграничной делегации РСДРП. Январь — октябрь 1933 г. / публ. А. П. Ненарокова // Исторический архив. 2007. № 3. С. 83–103. 107 Гессен В. В борьбе за жизнь: Записки эмигранта. Нью-Йорк, 1974; Гессен И. В. Годы изгнания: Жизненный отчет. Париж, 1979; Зернов В. Д. Записки русского интеллигента / публ., вступ. ст., коммент. В. А. Соломонова; под общ. ред. А. Е. Иванова. М., 2005. 108 Русская Прага, Русская Ницца, Русский Париж. Из дневника Бориса Лазаревского (33 письма Михаила Арцыбашева, Ивана Бунина, Александра Куприна, Ильи Сургучева и др.) / предисл., публ. и коммент. С. Шумихина // СПб.: Диаспора, 2001. Кн. 1. С. 645–717; Русский архив г. Лидс (Великобритания) // Минувшее. 1990. Кн. 10. С. 7–63; 1995. Кн. 17. С. 358–410; Русский Харбин / сост., предисл., коммент. Е. П. Таскиной. 2 изд. М., 2005; Россия в Калифорнии: Русские документы о колонии, российских и российско-калифорнийских связях. 1803–1850 / сост. А. А. Истомин, Дж. Гибсон, В. А. Тишков: в 2 т. Т. 1. М., 2005; Российская эмиграция во Франции в 1940-е. Полицейский отчет 1948 года «La colonie russe de Paris» («Русская колония в Париже») / публ. Д. Гузевича и Е. Макаренковой; при участии И. Гузевич // Диаспора: Новые материалы. 2007. Вып. VIII. С. 341–655; Старостин Е. В. История России в зарубежных архивах. М.: ИАИ РГГУ, 1994.

106

Раздел I. Методологические основания...

ной литературы (ВГБИЛ), Российская национальная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (РНБ), Библиотека Академии наук (БАН), Научная музыкальная библиотека им. С.И. Танеева (НМБ), Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Пушкинский дом (ИРЛИ РАН), а также общественные организации, занимающиеся собиранием, хранением и изучением культурного наследия российской эмиграции. Ведущими общественными организациями в этой области являются Библиотека-фонд «Русское зарубежье», Архив-библиотека Российского фонда культуры, Мемориальная библиотека князя Голицына. Наиболее значительный по объему фонд русского зарубежья в Российской государственной библиотеке (РГБ) — около 120 тыс. ед. хранения русскоязычных изданий, вышедших за рубежом после 1917 г. Среди них 25 тыс. книг, более 650 названий эмигрантских журналов и 250 названий газет. В коллекции РГБ преобладают наиболее редкие издания первой волны эмиграции, поступившие из многих стран русского рассеяния 20–30-х гг. По фонду созданы каталоги: «Газеты русской эмиграции в фондах отдела РЗ РГБ», «Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий в библиотеках Москвы», биобиблиографический словарь «Незабытые могилы: некрологи российского зарубежья 1917–1997 гг.», а также совместно с Сорбонной — «Хроника культурной жизни русской эмиграции во Франции (1920– 1940)». Государственная публичная историческая библиотека содержит примерно 13 тыс. единиц хранения русскоязычных изданий из-за рубежа. В состав ее фонда вошла коллекция историка-эмигранта Я. Лисовского, переданная в дар в 1943–1947 гг., а также коллекция военной периодики русского зарубежья, полученная в 1994 г. от внука генерала М. Алексеева — М. Бореля. Всероссийская библиотека иностранной литературы при комплектовании своих фондов по русскому зарубежью сделала акцент на религиозно-философскую часть русскоязычных зарубежных изданий. В ее основу положены библиотека Н. Зернова и собрание издательской продукции издательства Ymka-Press. Основу кабинета «Российское зарубежье» ИНИОН составляют издания, поступившие из спецхрана, и материалы из Конгресса соотечественников. Интересные коллекции русского зарубежья представлены в Российской национальной библиотеке и Библиотеке Академии наук Санкт-Петербурга. Книжный фонд русского зарубежья в ней составляет более 1100 изданий, около 50 журналов и 233 названия

Глава 3. Источниковедение российской эмиграции

107

газет на русском языке, в том числе выходивших в период Гражданской войны109. Ценным достижением в вопросах изучения документального наследия российской эмиграции за рубежом является созданная Всероссийским научно-исследовательским институтом документоведения и архивного дела (ВНИИДАД) совместно с Росархивом автоматизированная база данных «Зарубежная архивная Россика». Создание банка данных по русской эмиграции имеет большое практическое значение, так как позволяет поставить программу современной архивной россики на конкретную научную основу и вместо сбора случайных данных дает систематические сведения о местонахождении документов по россике и работе с ними. Результатом изучения опубликованных источников, их систематизации и библиографического описания стала опубликованная нами библиография русской эмиграции. Таким образом, анализ историографии и источников позволил констатировать, во-первых, необыкновенно возросший интерес к данной теме в последнее десятилетие, во-вторых, введение в научный оборот очень большого и ранее закрытого массива архивной документации, в-третьих, необходимость применения новых методов в россиеведении при изучении феномена российской эмиграции. Можно констатировать, что поставленные в историографии проблемы и введение в научный оборот обобщенной информации о русской эмиграции открывают перспективы для комплексного исследования российского зарубежья.

109 Сводный каталог русских зарубежных периодических и продолжающихся изданий в библиотеках Санкт-Петербурга. 1917–1995. СПб., 1996. 2-е изд. (учитывает фонды 38 библиотек); Сводный каталог периодических и продолжающихся изданий русского зарубежья в библиотеках Москвы. 1917–1999 гг. М., 1999 (учитывает фонды 11 организаций). Выявлено более 1000 названий журналов и продолжающихся изданий русского зарубежья и около 600 газет.

108

Раздел I. Методологические основания...

Христофоров В. С., д-р юрид. наук

ГЛАВА 4 ДОКУМЕНТЫ ИЗ АРХИВОВ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ КАК ИСТОЧНИК ПО ЗАРУБЕЖНОМУ РОССИЕВЕДЕНИЮ До настоящего времени, несмотря на большое количество опубликованных сборников документов110, архивные фонды органов безопасности остаются малоизвестными для широкого круга исследователей. Тем более практически ничего не известно о составе документов по теме «Зарубежное россиеведение». Предметом настоящего исследования являются документы из архивов отечественных органов государственной безопасности111 как источник по зарубежному россиеведению. В архивах органов безопасности хранятся разнообразные материалы, свидетельствующие о том, что иностранные спецслужбы, действующие на территории Советской России, а позднее — и СССР, постоянно вели сбор информации политического, экономического, научно-технического, военного характера. Можно сказать, что специальные службы активно занимались «страноведением», но это делалось не в научно-познавательных целях. Перед спецслужбами стояли иные задачи — обеспечивать политические интересы своего государства. Однако это ничуть не умаляет ценности этих архивных документов как важного источника по «зарубежному россиеведению». Хронологические рамки исследования охватывают период с 1918 по 1940 г. Начало хронологических рамок исследования (1918) связано с образованием советских органов государственной без110 Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945: Рассекреченные документы. Хроника событий: в 3 кн. Кн. 1. Краснодар, 2000. Кн. 2. Краснодар, 2003; Лубянка: Сталин и НКВД — НКГБ — ГУКР «СМЕРШ». 1939 — март 1946. М., 2006; Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1941–1956 гг. Петрозаводск, 1999; НКВД — МВД СССР в борьбе с бандитизмом и вооруженным националистическим подпольем на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике (1939–1956): сб. документов. М., 2008; Органы государственной безопасности и общество. Кабардино-Балкария. 1920–1992: сб. документов и материалов. Нальчик, 2007; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: сб. документов: в 5 т. М., 1995–2008; «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.): сб. документов. Т. 1–8. М.: ИРИ РАН, 2001–2008. 111 В настоящей статье под российскими органами государственной безопасности понимаются разведывательные и контрразведывательные подразделения, входившие в состав ВЧК — ГПУ — ОГПУ — НКВД.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

109

опасности (20 декабря 1917 г.), завершается исследование 1940 годом. Это связано с тем, что в следующем 1941 году в феврале и июле проведены реорганизации советских органов безопасности, а 22 июня началась Великая Отечественная война, которая внесла изменения в деятельность спецслужб. После Октябрьской революции 1917 г. Советская Россия оказалась отделена от остального мира по идеологическому признаку. В ней стало создаваться социалистическое государство, провозгласившее своей целью построение коммунизма, победу мировой революции, освобождение трудящихся всего мира от капиталистического гнета. Для того чтобы получать информацию о том, как Советское государство намеревается реализовать поставленные задачи, разведки многих стран мира — США, Великобритании, Франции, Польши, Германии, Японии и других иностранных государств — начали активно собирать разностороннюю политическую, экономическую и военную информацию. В этих целях они в первую очередь стали использовать наводнивших страны Европы и Азии русских эмигрантов, иностранное военное вмешательство — военную интервенцию, возникновение оппозиционных партий и движений, а также неблагоприятно складывающуюся для России обстановку (засуха и последовавший голод). Для анализа информации об СССР на территории ряда зарубежных государств создавались специализированные научные институты, центры и общества. Деятельность зарубежных спецслужб, направленная на добывание информации о СССР, всегда была в поле зрения отечественных органов государственной безопасности. Анализ архивных материалов органов безопасности свидетельствует, что они содержат разнообразную информацию по зарубежному россиеведению и могут быть условно классифицированы по следующим группам: 1. Делопроизводственные документы отечественных органов госбезопасности: материалы, добывавшиеся разведывательными112 и контрразведывательными подразделениями о деятельности иностранных спецслужб по сбору информации о России — СССР. 2. Архивные следственные дела в отношении государственных, политических и военных деятелей Латвии, Литвы и Эстонии113, арестованных в начале Великой Отечественной войны, генералов, 112 Автором в данной статье исследуются только материалы советской внешнеполитической разведки, входившей в состав ВЧК — ГПУ — ОГПУ — НКВД — НКГБ, но не рассматриваются документы военной разведки, безусловно, имеющие научную и историческую ценность. Материалы военной разведки, направлявшиеся руководству Красной Армии и СССР, опубликованы в кн.: Военная разведка информирует. Документы Разведуправления Красной Армии. Январь 1939 — июнь 1941 г. М., 2008. 113 Политические деятели Латвии, Литвы и Эстонии в 1939–1940 гг. были депортированы в различные регионы СССР и находились там под надзором НКВД, а после нападения Германии на СССР арестованы и помещены в тюрьмы НКВД.

110

Раздел I. Методологические основания...

офицеров и сотрудников вермахта и специальных служб Германии, а также бывших сотрудников дипломатических представительств нацистской Германии, оказавшихся после окончания Второй мировой войны в советском плену. 3. Периодическая печать. К этой группе относятся зарубежные газеты и журналы, в которых публиковались статьи, посвященные событиям в Советской России, подготовленные иностранными корреспондентами, а также эмигрантская пресса114. 4. Источники личного происхождения. Рассмотрим более подробно каждую из названных групп. 1. Делопроизводственные документы отечественных органов государственной безопасности содержат материалы иностранных спецслужб и дипломатических представительств, общественных и партийных деятелей иностранных государств о СССР; документы съездов политических партий и движений русского зарубежья, общественно-политических и научных конференций и т. п. К этой группе документов следует отнести аналитические материалы, подготовленные советскими органами безопасности о формах и методах деятельности иностранных разведок по сбору информации об СССР. В 1918 — начале 1921 г. большевистскому режиму пришлось непрерывно сражаться на фронтах Гражданской войны с противниками новой власти и силами иностранной военной интервенции; основными задачами органов госбезопасности также являлись удержание советской власти и «защита социалистического Отечества». Отечественные органы госбезопасности относили все иностранные миссии и представительства (дипломатические, торговые, общественные организации), находившиеся на территории РСФСР, к центрам иностранного и белогвардейского шпионажа, стремившегося к возвращению прежней власти. В годы Гражданской войны в ВЧК еще не было четкого представления о том, как противодействовать иностранному шпионажу, существом которого являлись сбор разведывательной информации, добывание сведений, составляющих государственные и военные секреты115. Это позволяло представителям иностранных государств свободно собирать разностороннюю информацию о положении в России. Так, Густав Хильгер116 отмечает, что иностранцы, жившие в Москве в 1920-е гг., имели хорошие возможности выяснять обстановку в Советской России. «Советские органы государственной 114 Под эмигрантской прессой автором подразумеваются различные периодические издания на русском языке — от газет «одной темы» до многопрофильных ежедневных газет и журналов. 115 Первый перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению, был утвержден постановлением СНК РСФСР лишь в октябре 1921 г. 116 Хильгер Густав — советник немецкого посольства в Москве в 1920–1930-е гг.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

111

безопасности в то время еще не считали необходимым предотвратить все контакты между немногими иностранцами, официально проживавшими в Москве, и местным населением. Многие личности, известные в правительстве, в обществе или в интеллектуальных кругах добольшевисткой России, и те, кто обладал богатыми знаниями и опытом, все еще находились в Москве и были только рады завести знакомства с иностранцами»117. По мере достижения побед на фронтах Гражданской войны отечественные органы безопасности расширяли круг «шпионских организаций», которые требовали внимания контрразведывательных подразделений. В конце 1921 г. к их числу была отнесена и благотворительная организация «Американская администрация помощи»118, часть сотрудников которой являлись бывшими американскими офицерами и полицейскими чиновниками. В связи с засухой и неурожаем в Советской России в 1921 г. начался голод119. Международные общественные организации, в том числе и АРА120, предложили советскому правительству оказать помощь в борьбе с голодом. С 28 сентября 1921 г. по 1 июня 1923 г. в 37 губерниях, пораженных неурожаем и голодом, работали 300 приехавших из Америки специалистов и около 10 тыс. советских граждан, набиравшихся американцами по своему выбору121. Не вызывает сомнения, что филантропическая помощь АРА сыграла важную роль в оказании помощи голодающей России: «Итоги деятельности АРА и других организаций, помогающих голодаю117

Хильгер Г., Мейер А. Россия и Германия. Союзники или враги? М., 2008. С. 71. Американская администрация помощи (American Relief of Administration, русское сокращение — АРА) существовала в 1919–1923 гг. и ставила своей целью оказывать продовольственную и иную помощь гражданам европейских государств, пострадавшим от войны. Основателем и бессменным руководителем АРА являлся министр торговли США Герберт Гувер (Hoover, 1874–1964), основатель и первый директор Федерального бюро расследований США. В состав АРА входило несколько благотворительных организаций: Американо-еврейский комитет помощи («Джойнт»), Всемирный лютеранский союз, Христианский союз молодежи, Объединение католических благотворительных обществ, Союз меннонитов, Союз баптистов. 119 Из-за засухи и неурожая в 1921 г. разразился имевший губительные последствия страшный голод. К началу весны 1922 г., по некоторым данным, голодало 22 млн населения, умерло от голода 1 млн человек и около 2 млн детей осталось сиротами. Голод был настоящим общегосударственным бедствием. См.: «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). М., 2001. Т. 1. Ч. 1. С. 77. 120 С 10 по 20 августа в 1921 г. Риге состоялись переговоры между директором АРА в Европе Уолтером П. Брауном и заместителем наркома иностранных дел РСФСР М. М. Литвиновым, которые завершились подписанием соглашения об оказании помощи Советской России. 121 1 июня 1923 г. АРА завершила свою деятельность в СССР и передала свои функции Швейцарскому комитету помощи детям. 118

112

Раздел I. Методологические основания...

щим, подвел А. Эйдук122, старый чекист, представлявший советское правительство при АРА. В мае 1922 г. АРА кормила 6 099 574 человека, американское общество квакеров — 265 тысяч, Международный союз помощи детям — 259 751 человека, Нансеновский комитет — 138 тысяч, шведский Красный Крест — 87 тысяч, германский Красный Крест — 7 тысяч, английские профсоюзы — 92 тысячи, Международная рабочая помощь — 78 011 человек»123. Подчеркивая важное значение гуманитарной деятельности АРА на территории Советской России, А. М. Плеханов отмечает, что отечественные органы госбезопасности пресекали разведывательную деятельность сотрудников Американской администрации помощи и ее представительств в Москве, Петрограде, Астрахани, Саратове и других городах России и Украины. Это было сделать непросто, потому что АРА пользовалась большим авторитетом, как организация, спасшая от голодной смерти сотни тысяч наших граждан124. ВЧК располагала сведениями, что часть американских сотрудников АРА являлись бывшими военными и разведчиками, ранее состояли советниками в армиях Колчака, Деникина и Юденича. Так, начальник осведомительного отдела ИНО ВЧК Я. Залин в записке от 26 января 1922 г. отмечал, что «результаты систематического наблюдения за деятельностью АРА заставляют в срочном порядке принять меры, которые, не мешая делу борьбы с голодом, могли бы устранить все угрожающее в этой организации интересам РСФСР. Американский персонал подобран большей частью из военных и разведчиков, из коих многие знают русский язык и были в России либо в дореволюционное время, либо в белогвардейских армиях Колчака, Деникина, Юденича и в Польской (Гавард и Фокс — у Колчака, Торнер — у Юденича, Грегг и Финк — в Польской и т. д.). Американцы не скрывают своей ненависти к Соввласти (антисоветская агитация в беседах с крестьянами — доктором Гольдером, уничтожение портретов Ленина и Троцкого в столовой — Томпсоном, тосты за восстановление прошлого — Гофстр, разговоры о близком конце большевиков и т. д.). Для работы в своих органах АРА приглашает бывших белых офицеров буржуазного и аристократического происхождения, подданных окраинных государств и, таким образом, сплачивает и концентрирует вокруг себя враждебные Соввласти элементы (в Самарском отделении — офицеров, принимавших участие в чехо-словацком восстании; Петроградском — юденичские; в Казани — колчаковские; в Москве — княгиня Мансурова, княгиня Нарышкина, княгиня Куракина, графиня Толстая, баронесса Шеф122 Эйдук Александр Владимирович (1886–1938) — государственный деятель, сотрудник ВЧК — ОГПУ — НКВД, большевик. 123 Геллер М. Я., Некрич А. М. Утопия у власти. М., 2000. С. 114. 124 Плеханов А. М. ВЧК — ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928. М., 2006. С. 301.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

113

лер, Протопопова и др.). Занимаясь шпионажем, организуя и раскидывая широкую сеть по всей России, АРА проявляет тенденцию к большему и большему распространению, стараясь охватить всю территорию РСФСР сплошным кольцом по окраинам и границам (Петроград, Витебск, Минск, Гомель, Житомир, Киев, Одесса, Новороссийск, Харьков, Оренбург, Уфа и т. д.). Из всего вышеуказанного можно сделать лишь тот вывод, что вне зависимости от субъективных желаний АРА объективно создает на случай внутреннего восстания опорные пункты для контрреволюции как в идейном, так и в материальном отношении»125. Практически сразу же после своего образования Государственное политическое управление (ГПУ)126 получило указание Центрального Комитета партии большевиков продолжить работу по АРА. 9 марта 1922 г., заслушав заместителя Председателя ГПУ Уншлихта по вопросу о деятельности АРА, Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление127, в котором Дзержинскому поручалось организовать специальное наблюдение за деятельностью АРА, а Эйдуку — отчитываться по этой линии перед ГПУ128. В июне 1922 г. в Секретно-оперативном управлении ГПУ был создан Контрразведывательный отдел (КРО), задачей которого была борьба со шпионажем и белогвардейскими организациями, в том числе и с АРА. В докладной записке начальника 3-го отделения КРО ГПУ от 12 августа 1922 г. сообщалось о детальной разработке первой группы из 30 американцев, прибывших в Россию129. 125

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 248. Л. 1–2. Реорганизации отечественных органов безопасности прошла в начале 1922 г. На основе ВЧК было образовано Государственное политическое управление (ГПУ), Положение о котором Политбюро ЦК РКП(б) утвердило 9 февраля 1922 г. 127 В приказе ГПУ от 28 марта 1922 г. № 29, принятом в развитие постановления Политбюро, отмечалось, что АРА состоит главным образом из военных, среди которых имелись профессиональные разведчики и контрразведчики; она вербовала себе на службу работников из кругов бывшей аристократии, буржуазии, контрреволюционно настроенной интеллигенции, бывшего белого офицерства и через них распространяла свое влияние на широкие контрреволюционные круги населения. 128 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 279. Л. 3. 129 Все 30 человек были с высшим образованием, 15 из них были профессиональными военными, 2 — профессорами, 2 человека имели специальное техническое образование, 2 были врачами, 1 — журналистом, 1 ранее работал в учреждениях Американского Красного Креста; 7 человек были до приезда в России, на Кавказе и Закавказье в 1919 и 1920 гг., 6 — имели отношение к американским и английским разведывательным органам, 3 — принимали активное участие в борьбе против Советской России в армиях Юденича и Колчака. Директором АРА в Советской России был полковник Хаскель (Хаскелл, Гаскелл) Уильям Н. (1878 — ?) — офицер американской разведки, полковник. В 1921–1922 гг. — уполномоченный АРА в России. Его секретарем работал бывший американский консул в Петрограде, а его помощником — разведчик М. Филипп. Представителем АРА на Украине был полковник Вильям Р. Гров, директором Главного управления АРА по Уфимско-Уральскому округу — полковник Вальтер Т. Белл. См.: ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 248. Л. 3. 126

114

Раздел I. Методологические основания...

Для наблюдения за деятельностью АРА и других организаций помощи голодающим, а также борьбы со шпионажем со стороны стран Центральной и Западной Европы и Америки в конце 1922 г. в ГПУ было создано специализированное подразделение — 4-е отделение КРО Секретно-оперативного управления ГПУ. В Обзоре политико-экономического состояния РСФСР за май — июнь 1922 г. ГПУ отмечало, что АРА являлась «весьма значительным центром шпионских организаций», весь состав которой состоял из бывших офицеров и полицейских чиновников (значительная часть из них принимала непосредственное участие в интервенции в период 1917–1921 гг.). АРА старалась принимать к себе на службу бывших белогвардейских офицеров и других лиц с установившейся контрреволюционной репутацией. Прилагались усилия к тому, чтобы завербовать и использовать ответственных советских работников, в частности красных командиров. Перехваченные ГПУ документы с несомненностью устанавливали истинный характер их деятельности и доказывали, что АРА, помимо помощи голодающим России, преследовала также и другие цели, не имеющие ничего общего с гуманитарными идеями и филантропией. Была установлена персональная виновность в шпионаже и контрреволюционной деятельности многих ответственных американцев — руководителей организации АРА в России. К изоляции их ГПУ не приступает только потому, что обострение отношений между РСФСР и АРА ослабит помощь, оказываемую АРА голодающему населению Республики130. В докладе ГПУ от 1923 г., подводя итоги полуторагодичного наблюдения за работой АРА, отмечается, что эта «филантропическая организация, наравне с помощью голодающим, вела определенную политическую работу, направленную против Советской Власти. Особенно ярко это проявилось после того, как прошло голодное бедствие и когда АРА перешла от массового снабжения голодающих к индивидуальному снабжению посылками нуждающихся лиц». По мнению ГПУ, американские сотрудники131 АРА в случае необходимости смогли стать первоклассными инструкторами контрреволюционных восстаний. Все сотрудники АРА (что неоднократно выявлялось агентурой и подтверждалось документальными данными) являлись антисоветски настроенными ли130 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922– 1934 гг.). М., 2001. Т. 1. Ч. 1. С. 203. 131 По данным ГПУ, американские сотрудники АРА представляли следующие категории: приказчики и коммерческие служащие — 20%; квалифицированные экономисты и финансисты (экономические разведчики крупных трестов и синдикатов) — 15%; кадровые офицеры — 65% (высший командный состав и штабные офицеры — 20%, военные разведчики –25%, сотрудники полиции — 20%).

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

115

цами. В числе российских граждан на работу в АРА подбирались бывшие белые кадровые офицеры — 75%; «бывшие люди»: помещики, чиновники и т. п. — 20%; бывшие советские служащие, имеющие рекомендации от бывших аристократов и чиновных людей, и т. д. — 5%. Именно через российских сотрудников АРА американцы собирали необходимые сведения о России и различных аспектах ее жизни, поддерживали связи с контрреволюционными и белогвардейскими кругами. По мнению ГПУ, «в случае возможных осложнений в Советской Республике АРА могла стать центром, снабжающим, инструктирующим и вдохновляющим контрреволюцию, ГПУ считало ее дальнейшее пребывание в России нежелательным»132. Как свидетельствуют документальные материалы американской военной разведки, полученные КРО ГПУ, американская разведка собирала разностороннюю информацию о Советской России, рассматривая РСФСР как вероятного союзника в борьбе с Японией. Так, в документе Военно-осведомительного отдела Генерального штаба Военного министерства США содержится анализ военно-политического положения на Дальнем Востоке и роли Советской Дальневосточной Республики (ДВР) в возможных американо-японских конфликтах. В другом документе под заголовком «Оценка работы японской армии во время войны ее с Соединенными Штатами и возможная позиция Китая и ДВР (в дискуссионном порядке)», который 16 октября 1922 г. был направлен из Вашингтона американскому военному наблюдателю в Чите (ДВР), отмечалось, что благодаря «финансово-политической зависимости ДВР от Советской России и тесной дружбе между обеими странами их позиция в Оранжево-Голубой войне (американско-японской. — Авт.) будет считаться тождественной». Авторы документа считали, что «среди русского населения замечается сильная вражда к японцам, с одной стороны, и большая симпатия к Америке и американскому народу, с другой. Оккупация и эксплуатация японцами русской половины Сахалина и жестокое обращение японских военных властей с русским населением в бытность японского экспедиционного корпуса в Сибири в 1918–1922 гг. сделает сибиряка естественным потенциальным союзником Соединенных Штатов (СШ) во время Оранжево-Голубой войны. Объявление Оранжево-Голубой войны сразу наполнит сибирский народ и, в немного меньшей степени жителей РСФСР, желанием извлечь выгоду из этой войны. Они будут чувствовать, что Россия все выгадает и очень мало потеряет, если выступит на стороне СШ, разумеется, при уверенности в победе СШ. 132

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 180. Л. 167–169.

116

Раздел I. Методологические основания...

Руководящие верхи России сразу расценят эту войну как удобный случай для восстановления своего довоенного положения на Дальнем Востоке и до некоторой степени своего [положения] до Русско-японской войны в 1904 году. Если Советская Россия получит должное поощрение от СШ, она решится сделаться союзником. А важность России как союзника не может быть переоценена». По мнению американских аналитиков, «Россия располагает хорошо подготовленной армией с надлежащей экипировкой и при постоянном притоке продовольствия сделается страшным противником для японцев. Обладание Россией Владивостокским портом даст Америке возможность посылать в этот порт части своих подводных лодок, где они будут собираться, а потом угрожать японскому флоту, расположенному в Японском море. Это будет, пожалуй, самый верный путь для препятствий в доставке японцам продовольствия для своих армий из Кореи и Японии… Сумеют ли русские удержать порт Владивосток — зависит от количества артиллерии и войск, которые Советская Россия будет в состоянии послать в этот порт сразу после эвакуации его японцами. Если Японии не удастся действовать агрессивно, надеясь на русский нейтралитет, Россия сумеет концентрировать достаточную армию для сохранения этого порта». В документе делались следующие выводы: «1) Россия, надлежащим образом поощренная СШ, вступит в войну в качестве союзника СШ. 2) Заручившись надлежащей финансовой помощью, Сибирская дорога будет в состоянии в течение года пропускать по 15 поездов ежедневно. 3) Большая русская армия в Северной Маньчжурии серьезно будет угрожать посылкам маньчжурского сырья в Японию. 4) Обладание России Владивостоком позволит СШ пересылать и собирать в этом порту часть американских подводных лодок, под угрозой которых окажется японский военный и коммерческий флот в Японском море»133. Источником по зарубежному россиеведению периода 1920-х гг. являются документы зарубежных разведывательных резидентур ГПУ — ОГПУ. В их числе находятся материалы о встречах представителей иностранных государств с известными деятелями русской эмиграции, на которых обсуждалось положение в Советской России. Например, 25 апреля 1923 г. из Берлина сообщалось: «Незадолго до отъезда Гучкова в Париж один немецкий осведомитель имел с ним в Берлине 24/IV 1923 г. очень длинную беседу, во время которой Гучков коснулся русских событий, настоящего положения Германии и России… Затем Гучков перешел к позиции Советской России и заметил, что, к сожалению, Германия еще до сих пор не 133

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 255. Л. 124–129.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

117

отдает себе отчета в лицемерии и двуличности большевистского правительства. Она до сих пор возлагает на него какие-то фантастические надежды. Даже во Франции среди политических серьезных кругов считали, что большевики своим моральным давлением заставят немцев поднять голову против французов; они надеялись, что Сов. Россия, пропагандистский аппарат которой поставлен очень хорошо, сможет очень искусно использовать вторжение французов в Рурскую область и вызвать всеобщее возмущение против Франции. Но ничего подобного большевики не сделали, и, к великому сожалению тех германских кругов, кои возлагали на советское правительство всякие надежды, оно как раз к моменту французского вторжения в Рур начинает флиртовать с Францией. Гучков сделал несколько интересных сообщений о внутреннем положении Советской России, которые имеют тем большее значение, что Гучков конфиденциально заявил о том, что он все время находится в тесном контакте с людьми, постоянно бывающими в Германии и Москве. На основании полученных от них сведений Гучков считает, что Россия стоит на пути к катастрофе. Все, находящиеся на службе Советского правительства специалисты, инженеры, техники, хозяйственники, которые, как известно, в большинстве своем не-коммунисты, — единогласно будто бы сообщили Гучкову, что конфликт между правым и левым крылами Коммунистической партии так обострен, что дело может кончиться только взаимной резней. Задачей германской политики, по мнению Гучкова, является поддержка правого крыла коммунистов Советской России, но это должно быть сделано таким образом, чтобы они не были скомпрометированы»134. На Западе внимательно изучали не только внешнеполитические шаги советского руководства, но и наблюдали за развитием ситуации в кругах русской эмиграции как в самой Германии, так и за ее пределами. Об этом свидетельствует документ под названием «Реставрационные планы русских эмигрантов», оказавшийся в распоряжении разведывательной резидентуры ОГПУ. В нем отмечалось: «Мюнхен. Июль 1923 г. Из безукоризненного источника сообщают: “Великий князь Николай Николаевич недавно опять был в Париже, где со стороны Франции и эмигрантских кругов его склоняли к тому, чтобы объявить себя если не царем, то хотя бы заместителем или протектором в России с целью свержения большевизма. Великий князь это решительно отклонил и вернулся в свою резиденцию во французской Ривьере. Русские эмигранты тем сильнее держатся за Великого князя Кирилла, который хотя, как известно, мало энергичен и самостоятелен, но имеет преимущественно и 134

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 234. Л. 76–78.

118

Раздел I. Методологические основания...

притом имеет честолюбивую жену. Известно, что Великий князь и его жена продолжают возлагать большие надежды на возвращение в Россию, как верно и то, что к правым кругам присоединяются не только эмигрантская молодежь, но также немцы из правых кругов, готовые с оружием в руках и в особенности трудом и организацией в качестве врачей, инженеров и проч. работать над воссозданием России”. Сильным стимулом для приверженцев Кирилла считают враждебную Советам позицию Англии. Все же в русской эмиграции постоянно происходят большая борьба и сильные распри»135. Советская разведка добывала документы, которые свидетельствовали, что иностранные разведки особое внимание уделяли реформам в Красной Армии: «В руководящих русских кругах по окончании гражданской войны можно наблюдать стремление к реорганизации Красной армии в милиционные войска. Приказ № 3346 от 8 сентября 1923 г. имел в виду образование 30 территориальных бригад», — которые постепенно должны были пополняться исключительно местными призывниками. Эти бригады должны были стать прототипом нового милиционного войска. «В свое время этот проект о переходе войск на милиционную систему встретил оппозицию в лице Троцкого и его ближайших сотрудников. В действительности этот проект не был приведен в исполнение, так как территориальные бригады составляли исключительно коммунисты и представляли отборные коммунистические отряды. Несмотря на это, продолжают вести подготовительные работы к переходу к милиционной системе, и этот план приобретает все большее количество сторонников, что объясняется главным образом тем, что в армии в связи с растущим укреплением внутриполитического положения стали образовываться касты. Для того чтобы устранить это неприятное с точки зрения правительства явление, решили снова перейти к проекту милиционной системы. Основанием к начатой в свое время реформе не служат более старые планы, а новые. Так, например, милиционные войска образуются не в ранее намеченных губерниях, а в разных округах, друг от друга отличающихся по своему национальному составу. Эта реформа вначале не будет распространяться на технические войска, на летчиков. Согласно новой милиционной системе Россия будет располагать 42 пехотными дивизиями и 26 конными бригадами»136. В распоряжение ОГПУ поступали документы иностранных посольств, которые давали возможность понять, как руководители иностранных государств оценивают внешнюю политику СССР в Европе. Так, германское посольство в Москве 10 июня 1927 г. 135 Источником этой информации, как сообщалось в документе, являлся высокий дипломат, находящийся в сношениях с великим князем Кириллом. См.: ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 234. Л. 100. 136 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 234. Л. 240–241.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

119

направило в МИД Германии, а также в германские посольства и дипломатические миссии за рубежом замечания о ходе Международной экономической конференции во Франции. В документе отмечалось, что для «России участие в конференции было несомненным успехом. России пришлось считаться с возможностью того, что эта конференция, состоящая из частных представителей капиталистической хозяйственной системы, определенно отвергнет русскую хозяйственную систему. Этого не случилось, а было признано параллельное существование обеих хозяйственных систем, и было указано на желательность совместной работы обеих систем. Это было выражено ясно (хотя и несколько иносказательно) в следующей формуле — так называемой формуле по русскому вопросу: “Признавая важное значение восстановления мировой торговли; целиком воздерживаясь от какого бы то ни было вмешательства в область политики, — конференция рассматривает участие делегаций из всех представленных стран — независимо от какого бы то ни было различия их экономических систем, — как счастливое предзнаменование будущей мирной, совместной работы в области торговли между всеми народами…” В документе подчеркивалось, что члены германской делегации, участвовавшей в конференции, оказывали русским представителям “большие услуги, — как вначале, при введении (русских представителей) в общество, так и впоследствии, в ходе работ конференции, — в деловом отношении, в качестве посредников между русскими, Секретариатом Лиги Наций и председателем — при затруднениях, возникавших неоднократно до тех пор, пока не была принята формула по русскому вопросу”. Германская делегация воздержалась при этом от особых внешних проявлений своего посредничества… На конференции бросилось в глаза в особенности то, что на известной стадии борьбы за формулу по русскому вопросу англичанином Бальфуром и американцем Бойденом было сделано формальное предложение о посредничестве, идущее очень далеко навстречу русским пожеланиям»137. Кроме иностранных дипломатических представительств, аккредитованных в советской столице, на территории СССР в различных городах Советского Союза располагались консульства иностранных государств. Сотрудники консульств по долгу своей деятельности регулярно принимали советских граждан, в процессе встреч с которыми проводили разведывательные опросы и собирали разностороннюю информацию о политической, экономической и социальной жизни в СССР, настроениях населения, их реакции на важные внешнеполитические события. Эти сведения в виде полугодовых и годовых политических отчетов регулярно направлялась консульствами в Москву, в национальные посольства. 137

ЦА ФСБ России. Арх. № 706. Т. 6. Л. 1–9.

120

Раздел I. Методологические основания...

Так, германское консульство в Одессе интересовали вопросы, связанные с развитием Советского флота в бассейне Черного моря. 28 марта 1928 г. германское консульство в Одессе информировало национальное посольство в Москве: «Явное игнорирование германского Ллойда. Здешнему представителю германского судоходства удалось ознакомиться с одним циркулярным распоряжением, исходящим за № 687 от 14 февраля 1928 г. от Центрального бюро реестра Советского Союза и обращенным к ряду подотделов этого бюро. В приложении препровождается немецкий перевод этого распоряжения с просьбой соблюдать строгую тайну. Это циркулярное распоряжение касается ныне действующего судостроительного плана Советского Союза. Суда, упомянутые в пунктах с 1-го по 4-й этого распоряжения, поставлены на стапеля в Ленинграде, а суда, упомянутые в пунктах 5-го по 7-й, — в Николаеве, в то время как более мелкие суда, предназначенные для каботажного либо речного плавания и упомянутые в пунктах от I по V, должны быть построены частью в Ленинграде, частью — в Одессе, Севастополе и Нижнем Новгороде. Что касается регистрации, то постройка крупных судов, т. е. всех судов, предназначенных для плавания по океану, разделена между французским обществом “Vorisas” и английским обществом “Lloyd”. О германском Ллойде в этом циркуляре ни одним словом не упоминается, таким образом, он не участвует в регистрации ныне предусмотренных судов и не имеет никакой надежды участвовать в проведении ныне существующей судостроительной программы. В этом обстоятельстве, по моему мнению, кроется нарушение договора, заключенного между германским Ллойдом и русским Реестром 16 марта 1927 г.»138 Консульство Германии в Киеве 19 июня 1929 г. сообщало в германское посольство в Москве о том, что 23 и 24 июня в Киевском округе при участии регулярных войск: артиллерии, танков, газотрядов и воздухоплавательных формаций — пройдут маневры полков ОСОАВИАХИМа139. «Эти маневры являются первой попыткой в этом направлении и должны быть основой для предстоящих маневров этого же рода. Предстоящие маневры будут организованы Союзом обороны во всеукраинском масштабе. Основная мысль маневров заключается в том, чтобы организовать оборону г. Киева с севера от наступающего противника и, чтобы участникам маневров привить навыки умения в применении современных технических средств обороны. Далее имеется в виду проверить, насколько можно применить к делу обороны гор. Киева рабочие организации, представленные в большом количестве. Имели место инсценированные бои в лесу, развертывание наступательных акций стрелко138

ЦА ФСБ России. Д. № 983: в 3 т. Т. 2. Ч. I. Л. 175–176. ОСОАВИАХИМ — Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (ОСОАВИАХИМ СССР, 1927–1948). 139

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

121

вых полков Союза обороны при деятельном участии танков, аэропланов и газовых отрядов»140. В докладе германского консульства в Киеве от 1 ноября 1930 г. в германское посольство в Москве сообщалось о забастовках рабочих в Киеве и «возбуждении в деревне». Авторы доклада отмечали, что около двух недель тому назад рабочие завода «Ленинская кузница» в составе 400 человек в течение 3 дней бастовали, требуя выплаты жалованья и снабжения продуктами. Забастовка была прекращена путем удовлетворения большей части требований. В Ржищеве, около 100 км к югу от Киева, «собирание налогов производится с большой беспощадностью. У крестьян отнимают последнюю корову и почти весь хлеб. Родные и знакомые арестовываются по ничтожным поводам. Настроение населения этого района очень возмущенное. Крестьяне озлоблены до последней степени. Убийства коммунистов стали повседневным явлением. Некоторым из сосланных в прошлом году на далекий Север удалось бежать и вернуться в район своих деревень. Им ничего не остается, как заниматься убийствами и грабежом, и они, разумеется, в первую очередь метят на коммунистов. Не позднее весны нужно рассчитывать — при отчаянии, охватившем людей, — на восстание». По мнению сотрудников германского консульства, «Ржищевский район всегда считался особенно беспокойным. Крестьяне, германские подданные, которые, правда, почти все живут дальше к западу в Подолии и на Волыни, до сих пор никогда не приносили таких плохих сообщений»141. Политические отчеты германского консульства в Харькове в 1935– 1936 гг. включали два основных раздела: внутренняя и внешняя политика. В первом разделе содержались сведения о внутренней политике СССР: партийном строительстве; крестьянском, национальном и религиозном вопросах; идеологической борьбе с противниками советской власти; военных вопросах (вооружение, кадровая политика в Красной Армии, об освещении вопросов повышения обороноспособности в периодической печати, военном образовании, подготовке военных кадров, военном обучении населения, социальном составе армии, деятельности военизированных обществ (ОСОАВИАХИМ и др.)). В отчетах отражались сведения об антисоветских проявлениях, террористических актах в отношении советских активистов, хищениях социалистической собственности, бытовом разложении чиновников и простых граждан. Отдельно отражались вопросы иностранного туризма в СССР (сколько иностранных граждан, из каких стран, с какой целью посетили данный регион, их профессиональная принадлежность и проч.), а также положение национальных меньшинств 140 О содержании доклада германского консульства говорится в еженедельной сводке КРО ОГПУ УССР: «О маневрах ОСОАВИАХИМа Зоммер доносит посольству». См.: ЦА ФСБ России. Д. № 983: в 3 т. Т. 2. Ч. I. Л. 118–126. 141 ЦА ФСБ России. Д. № 983: в 3 т. Т. 2. Ч. II. Л. 4–5.

122

Раздел I. Методологические основания...

(положение немецких колонистов на Украине, возможность пользоваться немецким языком и т. д.). Второй раздел отчета «Внешняя политика» содержал: отношение к германским подданным и политике Германии со стороны руководящих советских органов; отражение на страницах официальной прессы германской внутренней и внешней политики; эмиграция из СССР и др. Советским органам госбезопасности удавалось получать в свое распоряжение копии документов иностранных консульских учреждений, например годовой политический отчет германского консульства в Харькове, направленный в германское посольство в Москве 6 декабря 1935 г. В нем подробно анализировалась внутренне- и внешнеполитическая обстановка на Украине. Рассматривая вопросы внутренней политики Украины, авторы отчета подчеркивали, что «в нынешнем году» происходило дальнейшее укрепление советского режима. «В течение последних лет, по-видимому, удалось исключить две опасности, которые на Украине давали повод к особенной озабоченности: сопротивление крестьян и националистическое движение. Советская власть отказалась от выяснения преимуществ системы с тем, чтобы привлечь население к добровольному следованию за ней, она опиралась на средства власти, не считаясь с чувствами, лишениями и страданиями широких кругов украинского населения, и беспощадным преследованием обоих этих движений преподала серьезное предупреждение всеобщему недовольству масс. Эта борьба пришла теперь к известного рода концу, и Украина тем самым крепко включена ценой многих жертв и разрушений к Советскому Союзу». По мнению сотрудников германского консульства, внешняя политика Украины по отношению к Польше, которую «считают союзником Германии по антисоветским планам», является недружелюбной, хотя все еще делаются попытки доказать невыгодность Польше «ее теперешней внешнеполитической позиции». Посещение польского министра иностранных дел «якобы послужило лишь той цели, чтобы освободить дорогу германской экспансии. Для Советского Союза такие интриги не представляют опасности, но являются угрозой для мира, а также спокойствия Польши и пограничных государств. Установка прессы по отношению к Германии, которая всегда изображается как фашистская и как приют фашизма, нарушитель мира, остается по-прежнему отрицательной. Относительно Нюрнбергского съезда партии сообщалось сравнительно кратко, некоторые полные ненависти и клеветы статьи носили такие заголовки, как “Конгресс духовного одичания”, “Нюрнбергская ярмарочная лавка”, “Нюрнбергская эпилепсия”, и делали вывод, что это нескрываемые, враждебные выпады против Советского Союза и воззвания к борьбе против коммунизма»142. 142

ЦА ФСБ России. Д. № 983: в 3 т. Т. 1. Ч. VIII. Л. 32–51.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

123

В материалах Особого отдела ОГПУ отмечается, что германская разведка в 1929–1934 гг. активно собирала сведения о военном (состояние Красной Армии, ее вооружение, техника, снабжение обмундированием и продовольствием, морально-политическое состояние личного состава), политическом и экономическом положении (состояние авиационной промышленности, производительность авиазаводов, их мощность, качество продукции, численность рабочих, строительство промышленных предприятий). Специально собиралась информация о бывших заводах Юнкерса (настроение русских рабочих, данные о работе завода и его продукции). Для сбора сведений активно использовались немцы-колонисты, выходцы из Германии и Австрии, проживавшие на территории СССР, а также персонал немецких фирм «АЕГ», «Сименс-Шукерт»143, «Броун-Бовери»144, «Крупп» и др.145 Разнообразные сведения по зарубежному россиеведеннию содержатся в информационных разведывательных материалах германского и японского происхождения об экономическом и политическом положении СССР, состоянии Красной Армии и Военно-морских сил. Особым отделом ГУГБ НКВД оперативным путем добывались обзоры внешнеполитических событий146, которые готовились в секретно-иностранном отделе Военного министерства Германии. Переводы этих документов в виде так называемых альбомных материалов направлялись Ягоде, Агранову, Прокофьеву. Также составлена докладная записка по делу резидентуры германской тайной полиции и военно-морской разведки в Ленинграде и Мурманске147. Делопроизводственные документы Полномочного представительства ГПУ в Закавказье содержат материалы о том, что сбором информации в Закавказском регионе занималось германское генеральное консульство в Тифлисе. В этих целях оно активно использовало германские фирмы, Лютеранскую церковь, а также немецкое население, проживавшее в Закавказье148. 143 В 1930 г. представители фирмы «Сименс — Шукерт» работали в СССР на монтаже оборудования Каширской ГРЭС, в 1932 г. — Штеровской электростанции. 144 Представители фирмы «Броун-Бовери» работали на различных объектах, расположенных на Украине, Урале (объединение Уралмет). 145 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 11. Д. 229. Л. 1–4, 16–21; д. 1555. Л. 1–18. 146 В обзорах отражались вопросы: международного положения, безопасности Европы, отношений Франции и России, внешнеполитический курс Польши, России, Чехии, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, обстоятельства подготовки так называемого Восточного пакта (французский посол в Берлине утверждал, что идея Восточного пакта принадлежит русским, а Литвинов — что эта идея исходит от Франции). 147 ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 97. Разд. 2–13. Л. 29–35. 148 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 11. Д. 1557. Л. 14–19.

124

Раздел I. Методологические основания...

Доклад контрразведывательного отдела штаба германского рейхсвера «Русская армия» был составлен на основании имевшихся сведений о русской армии в мирное и военное время по состоянию на 1 февраля 1934 г. В нем освещалось военно-политическое положение России, состояние русской армии (структура и численность, боевая и мобилизационная готовность, оперативные планы, пограничная охрана, положение железных дорог, возможности по развертыванию боевых сил против Польши и Румынии)149. Материалы о «военно-разведывательной работе германских иностранных представительств на территории СССР» (германское посольство в Москве, германское генеральное консульство в Ленинграде, германские консульства в Киеве и Новосибирске) содержат разностороннюю информацию об экономическом и политическом положении в различных регионах России. В документах приводятся данные о состоянии железных дорог и железнодорожного транспорта, авиации и авиационной промышленности, Балтийском флоте, строившихся подводных лодках на стапелях Балтийской верфи и кораблях на Николаевской верфи, производстве танков и вооружения на Ижорском заводе в Колпино, военных материалах на ленинградских заводах, составе войск Ленинградского военного округа, дислокации воинских частей Красной Армии в Киевском военном округе. Приводятся данные о некоторых научных разработках, например о разработке в Электрофизическом институте аппаратуры для радио и телевидения с катодными трубками (кинескопами) и трубками Броуна150. Характеристика позиции Германии в отношении СССР (мы желаем хороших и дружеских отношений с СССР, Германия не допустила никаких нарушений, которые бы дали русским право на враждебное отношение к Германии. Вину за ухудшение отношений несет только Советский Союз) приводится в докладе германского посла в Москве Шулленбурга, сделанном им в Москве 15 ноября 1934 г. на совещании всех германских консулов в СССР. В докладе приводятся сведения о состоянии германо-советских отношений (на резкое охлаждение взаимоотношений с Советским Союзом в Германии не смотрели трагически, так как русские не заинтересованы в течение долгого времени иметь Германию своим врагом), оценке отношения Советского Союза к Германии (глубокое недоверие к целям германской внешней политики. Это недоверие исходит из чувства собственной слабости на Дальнем Востоке и предположения, что Германия и Польша могут использовать момент вовлечения Советского Союза в тяжелый конфликт на Вос149 150

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 2–89. ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 109–138.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

125

токе, для того чтобы за счет Советского Союза урегулировать свои территориальные вопросы. Быстрое улучшение германо-польских отношений, понятно, было для русских «доказательством» правильности этого тезиса. Россия и Франция сблизились из-за боязни перед Германией и из желания создать трудности национал-социалистическому правительству)151. В докладе японского морского атташе в Москве подробно описываются тенденции внутренней и внешней политики Советского Союза «за последнее время» (советское правительство вынуждено взять курс на мирную внешнюю политику, добилось дипломатических успехов путем заключения серии пактов и войдя в Лигу Наций). В донесении морского атташе в Москве содержатся сведения о военно-морских вооружениях СССР, постройке подводных лодок в Ленинграде, подводных лодках, направленных во Владивосток, морских силах на Черном море, авариях подводных лодок. В донесении генерального консула в Харбине подробно описываются положение в районе советско-маньчжурской границы и способы перехода через границу152. В донесении японского генерального консула во Владивостоке Ватанабе, направленном японскому министру иностранных дел, содержатся его наблюдения в связи со слухами о японо-советской войне. В документе приводятся данные о международном положении, увеличении количества советских войск на Дальнем Востоке, силах советской авиации, появлении подводных лодок на Дальнем Востоке, моральном состоянии Красной Армии, запасах продовольствия, топлива и предметов военного снаряжения на Дальнем Востоке, настроениях местного населения. Генеральный консул Японии во Владивостоке делает вывод, что увеличение советских войск на Дальнем Востоке носит оборонительный характер и предназначено на случай вторжения японской армии: «С самого начала советская сторона совершенно не имела каких-либо активных намерений в отношении Японии». Он отмечал, что в рядах частей Красной Армии вряд ли имеется «желание по своей инициативе начать войну… вряд ли советская сторона по своей инициативе под каким-нибудь предлогом займет агрессивную позицию и пойдет на открытую войну с Японией»153. Секретарь японского посольства в Москве Симада Сигэру в декабре 1934 г. составил записку о японофильской пропаганде в Советском Союзе, в которой в качестве объектов пропаганды были названы: взаимоотношения между СССР и Японией, отношение к японцам в СССР, советская печать о Японии, общественное мне151

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 139–150. ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 176–193. 153 ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 249–258. 152

126

Раздел I. Методологические основания...

ние в СССР о Японии, советские органы, осуществлявшие связь с Японией154. В донесении японского военного атташе в Польше от 20 сентября 1934 г. приводятся сведения о дислокации частей Красной Армии на Дальнем Востоке и в Сибирском военном округе, полученные им из польского Генштаба. Однако, по оценке ИСУ РККА, «сведения в целом слабые и весьма неточные. Только отчасти соответствует дислокация пехоты и конницы, дислокация технических частей очень далека от действительности». В донесении японского военного атташе в Латвии от 18 мая 1934 г. содержатся сведения о Красной Армии и пограничных отрядов на советско-финской границе, полученные из финского Генштаба155. Одной из разновидностей делопроизводственных документов отечественных органов безопасности, характерных для 1930-х гг., являются материалы дешифрованной156 дипломатической переписки министерств иностранных дел иностранных государств со своими посольствами в столицах европейских государств. Например, НКВД СССР в 1930-е гг. с использованием методов радиошпионажа перехватывал радиосообщения, которыми обменивались между собой британский МИД и посольства Великобритании в Берлине, Париже и Праге. Однако мало просто перехватить радиосигнал — самым трудным было дешифровать полученную корреспонденцию. Все сообщения дипломатической переписки любого государства передавались зашифрованными157, т. е. содержание сообщений делалось непонятным для посторонних с помощью различных методов преобразования открытого текста158. В НКВД СССР понимали: для того чтобы получить доступ к дипломатической переписке Великобритании, необходимо было или иметь секретного агента в британском Министерстве иностранных дел, или получить доступ к шифрам159 и кодам160, хранящимся в 154

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 260–273. ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 1. Д. 142. Л. 274–285. 156 Дешифрование (расшифрование) обозначает процесс преобразования шифрованного текста сообщений для получения соответствующего ему открытого текста. 157 После шифрования открытого текста он называется шифртекстом. Окончательно подготовленное для отправки сообщение называется криптограммой. Криптограмма подчеркивает сам факт передачи и является аналогом слова «телеграмма». 158 Однако дешифрование может сделать как законный адресат сообщения, так и постороннее лицо. В первом случае говорят о расшифровании, а во втором — о дешифровке. См.: Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. М., 1996. С. 11–13. 159 Шифр — это знак, являющийся основной единицей преобразуемого текста; иногда может быть пара знаков. 160 Код состоит из тысячи слов, фраз, слогов и соответствующих им кодовых слов, которые заменяют эти элементы открытого текста. 155

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

127

шифровальной службе. Во второй половине 1930-х гг. НКВД СССР сумел вначале получать только копии ежедневных шифрованных депеш, слетавшихся во внешнеполитическое ведомство Англии из разных стран. Эти депеши после расшифровки размножались в типографии в Англии, вскоре после этого одна из копий ложилась на стол наркома внутренних дел СССР. Через некоторое время в результате активных действий советская внешняя разведка получила дипломатические шифры Англии161. Это позволило не только перехватывать все радиосообщения, циркулировавшие между «Форин офис» и британскими посольствами в Берлине, Париже, Праге, но и быстро дешифровывать их. На стол Сталину и Молотову ежедневно ложились полные тексты телеграмм, отправленных британскими послами в европейских столицах в адрес министра иностранных дел Великобритании и в обратном направлении. В дипломатической переписке подробно излагались внешнеполитические намерения «Форин офис» в Европе, в том числе и по отношению к СССР. Важной составляющей источниковой базы по россиеведению является комплекс рассекреченных архивных документов советской внешней разведки. Введение в научный оборот материалов, содержащих до того неизвестную информацию, предоставляется весьма перспективным, поскольку позволит историкам более детально рассмотреть факты того времени, дать оценки различным историческим явлениям. В эту группу документов входят спецсообщения, докладные, служебные записки 7-го отдела ГУГБ НКВД СССР (впоследствии 5-го отдела 1-го Управления НКВД, а позже 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР) руководству Наркомата внутренних дел и в ЦК ВКП(б), составленные на основании агентурных донесений, поступивших из заграничных резидентур; переводы различных материалов по вопросам внешней политики СССР и международным отношениям, полученных путем использования различных возможностей, в основном от источников в европейских правящих элитах или из их близкого окружения; документы министерств иностранных дел некоторых государств, в том числе и шифрованная переписка, а также другие материалы. Документы содержат обзоры с элементами анализа событий на международной арене, а также их возможных последствий. Тематика, отраженная в данных исторических источниках, затрагивала внешнеполитические интересы крупных держав, таких как Германия, Италия, Австрия, Испания; Англия, Франция, Бельгия, США, СССР; стран Северной Европы, а также других важных игроков на европейском пространстве — Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехосло161

Анин Б., Петрович А. Радиошпионаж. М., 1996. С. 273.

128

Раздел I. Методологические основания...

вакии, Югославии; Прибалтийских государств — Эстонии, Латвии, Литвы — и азиатских — Японии, Китая и Монголии162. Во второй половине 1930-х гг. 7-й отдел ГУГБ НКВД СССР готовил специальные сборники для руководства страны, в которых была сосредоточена перехваченная переписка иностранных послов, аккредитованных в СССР. Сборники содержали оценки иностранных дипломатов «отношения советского правительства к различным внешнеполитическим вопросам». Например, 20 октября 1936 г. британский посол в Москве Д. Мак-Киллоп сообщал министру Идену: «Ссылаясь на мою телеграмму от 17-го октября и на всю переписку, касающуюся отношения советского правительства к событиям в Испании, имею честь вам сообщить, что советская печать продолжает уделять данному вопросу большое внимание. Из высказываний прессы с большей или меньшей очевидностью выясняется намерение советского правительства предпринять дальнейшие шаги для того, чтобы конкретным образом показать свое неудовлетворение ныне существующим положением вещей и, в частности, работой Лондонского комитета по невмешательству в дела Испании»163. В числе стран, внимательно изучавших Советский Союз и его взаимоотношения с соседями, находилась и Польша. Так, в письме польского посольства в Тегеране от 27 сентября 1937 г. «Персия между Россией и Англией», направленном в МИД Польши, отмечалось: «Если говорить о возможности конфликта с СССР, то причин для него имеется всегда много. Ведь СССР является единственным соседом Ирана (если считать конфликт с Ираном улаженным, хотя соглашение еще не ратифицировано), с которым еще не урегулированы вопросы границ… Конечно, тот, кто с пренебрежением относится к персам, может найти много “но” и даже найти повод для того, чтобы их высмеивать. Я также нисколько не утверждаю, что Персия является в настоящее время великой державой, но я категорически утверждаю, что она является государством, с которым приходится серьезно считаться. Следует добавить, что Персия создала все это собственными силами. Армия, дороги, основы промышленности, железные дороги, школы, больницы — все является делом рук самих персов и создано на их собственные деньги… Соседи — я имею в виду исключительно Англию и СССР — в своей политике по отношению к Персии прошли до настоящего времени только две фазы: первая — это была фаза преобладающего влияния одной из этих держав, вторая — это фаза разделения сфер влияния, 162 Прибалтика и геополитика. 1935–1945 гг. Рассекреченные документы Службы внешней разведки Российской Федерации. М., 2009; Секреты польской политики: сб. документов (1935–1945). М., 2009; СССР — Германия. 1933–1941 // Вестник Архива Президента Российской Федерации. 2009. М., 2009. 163 ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 479. Л. 5–12.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

129

третьей фазы — независимости Персии — вообще не было. Теперь наступил этот третий момент. Ввиду этого перед обоими государствами встала проблема, как снискать на свою сторону Иран или укрепить там косвенно свои влияния путем разного рода политических действий извне, а иногда, к сожалению, также и изнутри. Эти действия не приводят, однако, ни к каким результатам. Персия, иногда прямо следуя нашему примеру, сохранила полную независимость своей политики, что вызывает беспокойство у ее обоих соседей. Это беспокойство вызывается тем, что неизвестно, в какую сторону повернется, так сказать, фронт, а в какую — тыл Персии… До настоящего времени Персия фактически ведет политику, соответствующую третьей возможности, т. е. она оказывает осторожный нажим на оба фронта сразу»164. Польский консул в Харькове 30 октября 1937 г. сообщал польскому послу в Москву: «Особенное внимание следует уделить отношению НКВД к иностранцам… Переживаемая ныне ксенофобия (ненависть к иностранцам) и стремление изолировать иностранные представительства продолжают отражаться и на местном населении, которое подвергается наказаниям за всякую, даже минимальную связь с заграницей. Дошло до того, что люди, получающие письма от своих родных из заграницы, отказывались их принимать из боязни, чтобы не быть заподозренными в шпионаже. А советские органы, желая выкорчевать эти связи, доходят до таких нелепостей, что, например, человека, отец которого носил имя Эрнест (он — Эрнестович), заподозрили в немецком происхождении в связи с заграницей и уволили с работы (такой случай имел место в отношении офицера военного флота в Новороссийске)»165. В документах чехословацкой миссии в Москве, которые направлялись в Министерство иностранных дел в Праге, в сводке «О внутреннем положении СССР и отношении к Франции и к Англии» сообщалось: «Внутреннее положение. Кризис, который переживает сейчас Советский Союз, находится в зависимости (связан) с мировым кризисом, достигшим высшей точки в горячке вооружения, означающим фактическое военное положение и действительно военные отношения в большей части мира. Кроме того, сегодняшний кризис Советского Союза является результатом дефинитивного отказа от Раппальского договора, т. е. отказа от длительного, интимного союзничества с Германией, который (договор) в жизни Советского Союза в деле строительства государства и организации армии означал непомерно много. Отстранение из администрации 164

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 522. Л. 213–221. Одновременно копии доклада направлялись вице-директору польского МИДа, начальнику 2-го отдела польского Генштаба и другим заинтересованным лицам. См.: ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 552. Л. 271–277. 165

130

Раздел I. Методологические основания...

последних революционных «могикан», как, например: наркомпросса Бубнова или комиссара земледелия Чернова, делается, вероятно, не из-за неуживчивости этих лиц или других личных причин, а во многих случаях подобная чистка означает необходимость, ибо симпатии и ориентации на Германию у многих в подсознании были еще сильны. Германия имела в России десятки тысяч своих специалистов и иных лиц, побывавших в Германии и поддерживающих тесную, личную связь с Германией. Очень вероятно, или, пожалуй, является истиной, что Германия пыталась прибегнуть к помощи преданных ей лиц и к помощи других своих русских и нерусских политических приверженцев, если не для свержения нынешнего советского режима, то с целью добиться изменения его заграничной политики. Эта попытка со стороны Германии показала Советам большую опасность. Интервенционные попытки с первых этапов революции слишком еще свежи в памяти людей нынешнего режима, и поэтому понятно, что агрессивная политика гитлеровской Германии и ее союзников должна была вызвать здесь новую волну опасений и озлоблений. После периода спокойной, мещанской жизни высшей советской бюрократии и растущего сближения с заграницей пришла волна ксенофобии и недоверия почти к каждому, кто мог иметь хоть какой-нибудь близкий стык с иностранцами, к иностранным дипломатическим миссиям или к лицам из скомпрометированных советских политиков. Распространение за границей мнения о разложении советской армии вызвало здесь понятную злобу и получило решительный ответ в крепких словах речи Ворошилова на Красной площади (речь идет о выступлении К. Е. Ворошилова по случаю 20-летия революции. — В. Х.). Тем не менее при объективном рассмотрении программной речи Молотова на торжественном заседании должны констатировать, что, кроме некоторых достаточно остро формулированных слов, содержание доклада сравнительно очень умеренно. Английская политика. Вкратце я уже докладывал, в какой мере здесь Англия подозревается, что ее заграничная политика является не только нерешительной, особенно пока она не вооружена, но и что она придерживается политики изоляции Советской России из доводов различной идеологии и из страха за свои колонии. Неискренняя политика Англии, постоянно уступающая Италии, естественно, усиливает решительность Германии к акциям в Средней Европе, при которых Гитлер, само собой разумеется, будет рассчитывать на противоуслуги Рима. Я уже докладывал о своем разговоре с Литвиновым, который в этом отношении большой пессимист и утверждает, что при нынешнем тяжелом внутреннем положении Германии Гитлер вынужден будет после успешной итальянской политики в Испании добиваться равноценных успехов на Востоке. В действительности Англия своей заграничной политикой пресле-

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

131

дует непосредственную, практическую цель сохранения целостности империи и хозяйственных интересов во всем мире с возможно наименьшими жертвами. Идеологические соображения отступают здесь на последнее место. Тем не менее английское наступление должно означать для Москвы политику, за которой скрывается умысел против Советов и против возрастающего влияния в международной политике. Охлаждение советско-турецкой дружбы и происшедшие недавно изменения в правительстве Турции приписываются также частично влиянию Англии…»166 В посольствах европейских государств, аккредитованных в Москве, анализировали выступления руководителей ВКП(б) и советского правительства, передовые статьи ведущих советских газет и журналов, что позволяло им делать выводы об изменениях внешнеполитического курса Советского Союза и приоритетах во внутренних делах страны. Так, в распоряжении 2-го спецотдела ГУГБ НКВД СССР находился доклад германского посла в Москве Шуленбурга от 21 января 1940 г. о 16-й годовщине со дня смерти В. И. Ленина. Шуленбург отмечал: «На традиционном траурном заседании в московском Большом театре, на котором присутствовал И. Сталин, секретарь Московского комитета партии Щербаков произнес речь, в которой говорил преимущественно о внутриполитических достижениях Советского Союза… В заключительной части своей речи Щербаков охарактеризовал Советский Союз как ударную бригаду мирового пролетариата: “Советский Союз высоко держит знамя интернационализма и бескорыстно выполняет свой долг защиты народов, которые просили у него помощи. В настоящее время Советский Союз выполняет великую задачу освобождения финского народа”. Затем Щербаков выступил против тех заграничных газет, которые распространяли всевозможный вымысел о Красной Армии в Финляндии и даже говорили об интервенции против Советского Союза. Очевидно, продолжал Щербаков, — эти господа потеряли не только рассудок, но и память. Они забыли, что Красная Армия в период беспримерной разрухи, без техники, разбила и прогнала войска 14 интервентов. Сейчас энтузиазм советского народа и его непоколебимая воля к победе подкрепляются современной военной техникой. Советский народ обращается ко всем поджигателям войны: “Придите только, мы вам покажем!”»167 Японские дипломаты и военные атташе, аккредитованные в Советском Союзе, тщательно следили за политическими процессами в стране, особенно касающимися обороноспособности Красной Армии. Представляет интерес доклад бывшего помощника япон166 167

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 552. Л. 285–299. ЦА ФСБ России. Лит. Личное дело № 983: в 3 т. Т. 1. Ч. V. Л. 18–19.

132

Раздел I. Методологические основания...

ского военного атташе в Москве Коотани «Внутреннее положение СССР (Анализ дела Тухачевского)» (с предисловием начальника отделения Генштаба полковника Касахара), сделанный им на 199-м заседании Японской дипломатической ассоциации в июле 1937 г. Во вступлении к докладу бывшего военного атташе в Москве начальник отделения Генштаба японской императорской армии отметил: «Нынешний процесс (речь идет о процессе над М. Тухачевским. — В. Х.) лежит по линии ее моральной спаянности. Это в еще большей степени подтверждает нашу мысль о том, что в случае столкновения с Красной армией, с которой мы не можем сравняться в численности и количественном отношении, победы нужно добиваться по линии моральной, и это слабое место Красной армии нам в случае столкновения необходимо будет использовать…» Коотани в своем выступлении скромно отметил, что он считается «только начинающим» в деле изучения России и занимается этим всего 4½ года, в отличие от «присутствующих здесь полковника Касахара и Хата, которые уже более десятка лет изучают русскую проблему». Однако небольшой срок изучения России не помешал ему сделать некоторые любопытные выводы о сущности внутриполитических процессов в Советском Союзе. Так, Коотани в своем докладе отметил: «Неправильно рассматривать расстрел Тухачевского и нескольких других руководителей Красной армии как результат вспыхнувшего в армии антисталинского движения. Правильно будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой Сталиным в течение некоторого времени работы по чистке, пронизывающей всю страну. Подобного рода процессы, надо полагать, будут иметь место и в дальнейшем. Эта чистка началась еще с позапрошлого года. В основе ее лежит желание Сталина в связи с растущей напряженностью международного положения достигнуть политического укрепления внутри страны и обеспечить себе свободу действий для проведения в жизнь своих планов… Мое личное мнение относительно этого мотива — что здесь не было ни плана восстания, ни даже террористических планов. Насколько мы можем себе представить, вполне возможно, что на попытку Сталина провести до конца чистку в среде армии военные специалисты ответили известным противодействием исходя из необходимости не подвергать снижению боеспособность армии. Тухачевский и другие могли, например, выражать протест в какой-нибудь форме против намерения расстрелять в один прием Путна, Примакова и связанных с ними лиц или против привлечения новых лиц к делу. Вы подумаете, может быть, что только за такую оппозицию можно было бы не расстреливать, но так думают японцы, которые судят о России исходя из положения в Японии, в России же в случае столкновения поездов немедленно расстреливается началь-

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

133

ник станции, который несет за это ответственность. Человеческая жизнь ценится в России дешево, и если мне скажут: “Не смешно ли, чтобы за такую оппозицию людей расстреливали?” — я скажу, что ничего смешного здесь нет, а для России это вполне возможно… Я слышал мнение, что хотя и Англия, и Франция, и Германия внимательно наблюдают за событиями в России, но только японская армия дает серьезную, сдержанную оценку этих событий. Кажется, и в газетах высказывалось такое мнение. Я хочу сказать по этому поводу, что японский Генштаб и японские военные круги лучше всего знают Россию и что органы, несущие ответственность за оборону государства, не могут позволить себе давать легкомысленную оценку событиям. Вы, может быть, скажете, что эта осторожная оценка основана на софизмах, но я был в России и наблюдал русские условия, и первая мысль, которая промелькнула у меня в голове, когда возникло нынешнее дело, была мысль: “Ну, теперь диктатура Сталина укрепится”, — а отнюдь не мысль о том, что ее песенка спета. Я намеренно выражаю это в безыскусственной форме, как это чувствует народ…»168 В отчетах послов иностранных государств нередко анализировались вопросы военно-политических отношений СССР с приграничными государствами. Например, в годовом отчете британского посла в Японии Клайва за 1935 г., направленного в МИД Великобритании, отмечалось: «…Взаимоотношения с иностранными государствами. Россия. В течение года стало очевидным, что, несмотря на многие обвинения и контробвинения в нарушении маньчжуро-советской границы и несмотря на серьезные инциденты, которые являются результатами этих нарушений, возможность войны в ближайшем будущем между двумя этими странами в значительной степени уменьшилась. Основной причиной этому является то, что японские офицеры поняли, что развитие советской армии было значительно более быстрым, чем перевооружение и реорганизация японской армии. Возникновение общеевропейской войны может, однако, совершенно изменить относительное равновесие русскояпонских вооруженных сил на Дальнем Востоке»169. Заслуживает внимания реакция иностранных дипломатов в связи с выступлением А. Гитлера на нюрнбергском съезде 1936 г. Так, в письме от 22 сентября 1936 г. австрийского поверенного в делах в Берлине в МИД Австрии сообщалось: «Из точно информирующих нас кругов мы узнали, что заклинания большевиков рейхсканцлером Гитлером на нюрнбергском съезде не произвели в народе того действия, на которое рассчиты168 169

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 552. Л. 20–59. ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 3. Д. 233. Л. 24–40.

134

Раздел I. Методологические основания...

вали. Отмечают также, что воинственные речи Гитлера, Геббельса и других ораторов не привели к объявленному заранее разрыву дипломатических или, по крайней мере, торгово-политических отношений между Германией и Советским Союзом, который, со своей стороны, принимал все меры к тому, чтобы не спровоцировать дальнейшего обострения конфликта, так что, по крайней мере, в данный момент можно полагать, что официальные германо-советские отношения останутся без изменения. Для объяснения этого факта следует особо подчеркнуть несомненную заслугу в этом деле Рейхсвера, употребившего все свое влияние на то, чтобы воспрепятствовать гибельной антисоветской политике Гитлера и предотвратить катастрофу, так как именно этим кругам хорошо известно, какие последствия имела бы сейчас германо-советская война не только для Германии, но и для всей Европы. Эта антисоветская политика Гитлера имеет, конечно, своим последствием то, что ни Франция, ни Чехословакия не ослабили своих договоров о союзе с Москвой, а, наоборот, может быть, даже их укрепили, а отсюда видно, что рассчитывать на возможность дипломатического наступления на основе нюрнбергского подстрекательства против большевизма в этих направлениях было совершенно ошибочно и внешнеполитическое положение Германии в отношении этих стран значительно затруднилось. Поверенный в делах Таушитц»170. В группе делопроизводственных документов безусловный интерес представляют аналитические материалы советских органов госбезопасности. Например, ориентировка НКВД СССР, составленная в конце июня 1939 г., «О каналах иноразведок в системе Главсевморпути и Гидрометеослужбы при СНК СССР». В документе подробно рассматриваются формы и методы, применяемые германской и французской разведками по получению сведений об СССР: «1. Германия. Германский послевоенный империализм в обход Версальского мирного договора сразу же после войны приступил к созданию организаций, которые могли бы заменить 2-й отдел Генштаба и служить прикрытием для дальнейшего ведения активной военно-разведывательной работы, в первую очередь против СССР. В этих целях в Германии были созданы в числе других два “общества”: “Германское общество по изучению Восточной Европы” (“Остен-Европа”) и “Общество содействия развитию германской науки”. Позднее, в 1925 году, в Берлине было создано “Общество по изучению Арктики при помощи летательных аппаратов” (“Аэро-Арктик”), которое целиком находилось под влиянием и под руководством вышеуказанных обществ. Эти общества по существу 170

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 3. Д. 233. Л. 136–137.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

135

примыкали к “Германской национальной партии” (так называемая “Дейч-Национале”), влияние которой преобладало в Рейхсвере, “Союз офицеров” в “Штальгельме”171, генералитете и, следовательно, среди офицеров германской разведывательной службы. Оба “общества” субсидировались правительством, рейхсвером, Министерством иностранных дел и Министерством внутренних дел Германии. “Остен-Европа”. “Германское общество по изучению Восточной Европы” фактически было основано еще в 1913 году в Берлине. Первое время оно именовалось “Германским обществом изучения России”. Устав “Остен-Европа” гласил, что целями общества являются “создание более крупного штаба специалистов для связи Германии с восточными государствами и оказание поддержки германской внешней политики в отношении государств Восточной Европы”. Общества имели филиал в Гамбурге, областные группы в Рейнской области и в гор. Кенигсберге (Восточная Пруссия) и институт по изучению Восточной Европы в гор. Бреславле. В состав президиума “Остен-Европа”, как и остальных двух обществ, входили представители от Министерства иностранных дел, от рейхсвера и других правительственных учреждений, дипломаты (например, весь состав германского посольства в Москве), много офицеров рейхсвера, в том числе офицеры разведывательной службы Ионас, Нидермайер, Брунс Вальтер, прусский министр Шмидт Отт и другие… Видную роль в “Остен-Европа” играл подполковник в отставке, бывший представитель рейхсвера в Москве фон Нидермайер, крупный агент немецкой разведки… “Общество содействия развитию германской науки” было учреждено в октябре 1920 года в Берлине. Устав его гласил, что целью общества является содействие германской науке, “употребление получаемых от казны, от частных лиц и учреждений денежных средств в пользу германской науки и знаний, равно как закрепление уже достигнутого в этой области”. Основателем и председателем общества был бывший прусский министр Шмидт Отт. Членами общества являлись главным образом в подавляющем большинстве реакционно настроенные лица. Общество было тесно связано с германским Министерством иностранных дел, которое, командируя кого-либо из специалистов для разведки по тем или иным вопросам в восточные страны, использовало это общество как прикрытие. Общество получало правительственные субсидии. Общество “Аэро-Арктик” было создано в 1925 году. С вступлением в должность секретаря общества — германского военного разведчика Брунс Вальтера оно стало новым прикрытием для гер171

Так в документе — вероятно, речь идет о военизированной организации «Стальной шлем».

136

Раздел I. Методологические основания...

манской военной разведки… Базой для создания Общества послужил так называемый “проект Брунса”, заключавшийся в том, чтобы открыть постоянное воздушное сообщение на дирижабле между Западной Европой, Америкой и Японией через территорию СССР. В 1927 году Брунс появляется в Москве, пытается оформить свой проект якобы для выбора места под причальную башню для дирижаблей. В 1931 году был совершен полет дирижабля “Граф Цеппелин-126”, экипаж которого состоял в большинстве из немцев. С дирижабля были произведены съемки важнейших узлов трассы Северного морского пути (снимки остались в Германии). Названные выше организации не только служили прикрытием для германской военной разведки, но и в первый период своего существования фактически заменяли собой второй отдел германского Генерального штаба и вели активную разведывательную работу в СССР, которая маскировалась легальными сторонами деятельности: организация выставок, выступление с докладами об СССР, направление “ученых” в СССР якобы для изучения социально-экономических проблем; приглашение советских ученых в Германию, где предпринимались попытки под флагом сближения германской и советской наук вовлекать их в шпионскую деятельность, использовать как агентов влияния. По мнению авторов документа, период франко-прусской войны 1871 года характеризовался ослаблением германских интересов к Арктике. Они переместились в Центральную Европу. К началу XX столетия интересы Германии к Арктике снова усиливаются, особенно когда возникла проблема о принадлежности Шпицбергена. Перед первой мировой войной Германия была заинтересована в сохранении “статус-кво” на Шпицбергене — земле, никому не принадлежавшей. В этих целях Германией было сорвано проведение международной конференции по вопросу принадлежности Шпицбергена. Авторы все это объясняли тем, что некоторые районы Шпицбергена представляли для Германии военно-стратегическое значение. Именно поэтому она заняла некоторые гавани в северо-восточной части Шпицбергена, направила туда воздушную экспедицию на дирижабле “Граф Цеппелин”, в которой принимал участие тогдашний командующий военно-морским флотом Германии Генрих Прусский. В бухте Эбельтов немцы организовали полярную станцию под руководством Вегенера, которая проводила наблюдения, чтобы изучить возможность полетов дирижаблей над Арктикой. “Проект Брунса” (1926–1932 гг.) являлся выражением все тех же захватнических устремлений Германии. С началом первой мировой войны 1914 г. Германия была заинтересована в том, чтобы нарушить коммуникационные сообщения между США и Европой. Пути, соединявшие США и Европу по Атлантическому океану, охранялись военными

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

137

кораблями Англии и США, а подвоз военного снаряжения для русской армии из Англии и Америки осуществлялся в основном через Архангельский порт. Поэтому Германия изыскивала для своих подводных лодок и судов более северную трассу в районе между Шпицбергеном — Гренландией и далее — Америкой. Этим и объяснялась активность германских подводных лодок во время Первой мировой войны в районах Баренцева и Белого морей; а также направление в тот район германского судна “Посейдон” в 1927 г., устремления Германии к Скандинавскому полуострову и району Шпицбергена в конце 1930-х гг. Так, в 1938 г. германский подданный Виталис Патенбруг, высланный из Норвегии за шпионаж, опубликовал через издательство “Шварэгюнтер Ферлаг” (в Лейпциге) книгу, содержавшую провокационные заявления, рассчитанные на превращение Шпицбергена в немецкую базу. 2. Франция. Большой интерес к Советской Арктике и Северо-Западному региону СССР проявляла французская военная разведка. Одним из основных подразделений французской разведки на территории СССР являлось общество “Франко-советского сближения”. В ариже находилась “Школа восточных языков”, являвшаяся филиалом 2-го отдела французского Генерального штаба. По мнению авторов документа, “передача Шпицбергена Норвегии, находящейся в полной зависимости от Франции и Англии, имела более легкое использование ими Шпицбергена на случай войны… Из изложенного видно, что за этими устремлениями французской разведки на наш Север также стоят военно-стратегические планы”»172. Особенности развития обстановки на международной арене в середине 1930-х гг., обусловленные нарастанием военной опасности, и специфика внутриполитических изменений в Советском Союзе определили характер внешних и внутренних угроз безопасности СССР. Для этого времени характерна резкая активизация разведывательных устремлений спецслужб иностранных государств в отношении Советского Союза. Наибольшую активность в предвоенные годы проявляли разведки нацистской Германии и ее союзников, в первую очередь Японии. Возрастали разведывательные устремления к СССР и таких стран, как США, Англия, Франция, а также ряда других государств (Польша, Латвия, Литва, Эстония, Финляндия), заинтересованных в получении информации о политической и экономической ситуации в СССР, его армии. Учитывая изменения в системе международных отношений, было создано Особое бюро при Секретариате НКВД СССР173, за172

ЦА ФСБ России. Лит. Личное дело № 983: в 3 т. Т. 1. Ч. I. Л. 23–43. В Особое бюро входили: начальник, его заместитель, секретарь, семь референтов, пять помощников референтов, один регистратор, один библиотекарь, три машинистки (в том числе машинистка-телеграфистка). См.: ЦА ФСБ России. Ф. 66. Оп. 1. Д. 376. Л. 244, 245. 173

138

Раздел I. Методологические основания...

нимавшееся анализом разносторонней разведывательной и контрразведывательной информации, подбором и переводом на русский язык иностранной литературы174. В Особом бюро было создано несколько направлений работы по группам стран: 1) Франция, Бельгия, Италия, Испания, Португалия; 2) Германия, Австрия, Чехословакия, Венгрия, Голландия, Швейцария, Данциг; 3) Польша, Литва, Латвия, Эстония; 4) Англия, ее доминионы и колонии, Канада, Австралия, Южная Африка, Индия; 5) США, Швеция, Норвегия, Дания, Мексика, Южная Америка; 6) Турция, Иран, Югославия, Болгария, Греция, Румыния; 7) Япония, Китай175. 2. Архивные следственные дела в отношении государственных, политических и военных деятелей Латвии, Литвы и Эстонии, арестованных в начале Великой Отечественной войны, а также генералов, офицеров и сотрудников вермахта и специальных служб Германии и бывших сотрудников дипломатических представительств нацистской Германии, оказавшихся после окончания Второй мировой войны в советском плену, составляют вторую группу документов Центрального архива ФСБ России по теме «Зарубежное россиеведение». После установления советской власти в Прибалтийских странах руководящие государственные и политические деятели Латвии, Литвы и Эстонии с семьями были административно высланы для проживания в различных городах Советского Союза под гласный надзор местных органов НКВД СССР. В июне 1941 г. в связи с начавшимися военными действиями были арестованы: премьер-министр Латвии К. И. Ульманис, министр иностранных дел Латвии В. Н. Мунтерс, министр внутренних дел Латвии К. Д. Вейднека, заместитель министра президента и военного министра Латвии И. П. Балодис; президент Эстонии К. Я. Пятся; главнокомандующий армией Эстонии И. Я. Лайдонер; президент Литвы Сметон, премьер-министр Литвы А. К. Меркис, министр иностранных дел Литвы И. К. Урбшис; военный министр Латвии К. И. Беркис; премьер-министр Эстонии К. А. Энпалу, товарищ 174

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 186. Л. 71. Особое бюро комплектовалось сотрудниками, обладавшими опытом партийной работы, в том числе в Отделе пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), окончившими Институт красной профессуры. Подбирались специалисты со знанием иностранных языков, выпускники языковых вузов, Института востоковедения. Обязательным условием для сотрудников бюро было знание иностранных языков. Начальник Особого бюро Н. Л. Рубинштейн 8 июля 1937 г. направил рапорт наркому внутренних дел СССР Н. И. Ежову о командировании на работу в бюро в качестве референтов сотрудников Отдела партийной пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). См.: ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 186. Л. 59. Оп. 5. Д. 135. Л. 10; оп. 8а. Д. 328. Л. 73. 175

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

139

министра иностранных дел Эстонии К. Д. Тофер, член эстонского парламента Я. И. Тандре и др. Большинство из них дали показания о том, что в свое время, занимая различные посты в правительствах Латвии, Литвы и Эстонии, «вели борьбу с революционным движением, с компартией и проводили враждебную политику по отношению к Советскому Союзу». В материалах содержатся сведения об отношениях с СССР, обстоятельствах заключения договоров о взаимопомощи между СССР и Латвией, Литвой и Эстонией. Так, например, в протоколах допросов И. П. Балодиса содержатся сведения об отношениях Латвии и Советской России (СССР) начиная со дня образования Латвийской Республики: «Латвия была прокламирована демократической самостоятельной республикой в 1918 году… В ноябре 1918 года или декабре временным Латвийским правительством с представителями германского правительства был заключен договор о совместных действиях очищения Латвии от войск Красной армии. В силу этого договора латвийская армия вооружение, снаряжение и продовольствие получала от представителей германского правительства. На основании того же соглашения немецкому меньшинству, живущему на территории Латвии, было разрешено сформировать немецкие воинские части, которые были сформированы под названием “Ландесвер” (охранники земли). На берегах Венты латвийские части простояли до 9 марта 1919 года, когда перешли в наступление вместе с частями “Ландесвера” и 10 марта 1919 года заняли г. Салду, 22–23 марта — г. Шлок, 24–25 марта — Калнцем на берегу р. Курляндской “А” — бывшей позиции латвийских стрелков во время мировой войны… С изгнанием германских войск из пределов Латвии начинается период освобождения Латгалки от войск Красной армии…. 3 января 1920 г. латвийская армия вместе с армией Польши на основании особого соглашения между латвийским главным командованием и уполномоченным маршала Пилсудского перешла в наступление и в первых числах февраля 1920 года заняла те пункты приблизительно, которые остались за Латвией по договору, заключенному между СССР и Латвией 11 августа 1920 года»176. Бадолис рассказал и о деятельности военной разведки Латвии, которая была подчинена командующему армией и обменивалась «информационными и агентурными сведениями» с эстонской разведкой, главным образом по вопросу иностранных армий, в первую очередь армий СССР, Германии и Польши, «обсуждались вопросы международного характера». Главная цель, которую преследовали представители разведок, — это обмен информацией о боевой готовности или военной политике наших соседей. В протоколах до176

ЦА ФСБ России. Д. № Р-41912.

140

Раздел I. Методологические основания...

просов Балодиса содержатся сведения о том, что военная разведка Латвии обменивалась информацией с разведками Литвы, Польши, Финляндии. Это добытые данные о состоянии Советской армии, армии Германии и других государств. Разведывательную работу против СССР латвийская разведка вела через аппарат военного атташе. Активную разведывательную работу против СССР вел военный атташе Латвии в г. Москве подполковник Залит, являвшийся офицером Генерального штаба, и латвийский посланник Коциньш Фрицис. В протоколах допросов Балодис говорит о «Балтийской Антанте». Инициаторами «Балтийской Антанты» были министр иностранных дел Латвии Мееровиц и министр иностранных дел Финляндии Холситы. Переговоры происходили между начальниками штабов и начальниками разведывательных отделов и министрами иностранных дел. Но официально договор был подписан между Латвией и Эстонией — так называемый Оборонительный союз. Данный союз был заключен в 1921 г. и направлен против СССР. Основой для создания «Балтийской Антанты» послужил военный Оборонительный союз между Латвией и Эстонией. В 1933–1934 гг. проходили переговоры о создании этой Антанты с включением в нее Литвы, Польши, Финляндии. Но окончательного соглашения достигнуто не было. В 1939 г. был поднят вопрос о необходимости назначения главнокомандующего объединенными армиями трех Прибалтийских государств, т. е. Латвии, Эстонии, Литвы, в случае возникновения военного конфликта с Германией или с Советским Союзом. Но соглашения достигнуто не было177. Не менее интересны протоколы допроса и собственноручные показания министра иностранных дел Литвы И. К. Урбшиса. 10 сентября 1941 г. И. К. Урбшис подготовил собственноручные показания о так называемой «Балтийской Антанте» — отношениях сотрудничества между Литвой, Латвией и Эстонией после подписания этими странами декларации в Женеве 12 сентября 1934 г. Основная задача создания такого союза виделась, по мнению И. К. Урбшиса, в преодолении враждебности между Прибалтийскими странами и снятии напряженности между Литвой и ее соседями — Польшей и Германией. Подписание этого союза не было направлено против СССР, но, как заявил арестованный, в этих трех странах «правящие буржуазные классы были враждебны существующему в СССР социальному и политическому строю». В дальнейшем в рамках этого союза вырабатывались отношения с СССР и предложения по размещению на их территориях советских воинских частей178. Часть собственноручных показаний И. К. Урбшиса посвящена описанию прихода к власти правительства Сметоны и положения в 177 178

ЦА ФСБ России. Д. № Р-41912. Л. 32–34. ЦА ФСБ России. Д. № Р-35094 Т. 1. Л. 26–34.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

141

стране с 1926 по 1940 г. И. К. Урбшис отметил, что при вступлении частей Красной Армии 15–16 июня 1940 г. и безупречном поведении их «население Литвы воочию увидело, что пýгало большевизма являлось вымыслом чьей-то злой фантазии… Вся страна всколыхнулась радостными манифестациями и митингами»179. Кроме этого, в его показаниях уделено много внимания последним событиям в буржуазной Литовской Республике, настроениям и взглядам бывшего президента Литвы, деятельности отдельных членов правительства, связям с украинскими националистами в Галиции, стремлениям Германии втянуть Литву в польско-германскую войну, взаимоотношениям Литвы с СССР в 1939–1940 гг., литовско-германским отношениям и торговым соглашениям декабря 1939–1940 гг., личным встречам с Риббентропом и Гитлером180. В Центральном архиве ФСБ России хранится комплекс архивных следственных дел на военных и государственных деятелей нацистской Германии, находившихся в советском плену с 1944 по 1956 г. После задержания немецких генералов, как правило, направляли в Москву, в распоряжение сотрудников ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР, занимавшихся работой среди иностранных военнопленных, расследованием военных преступлений, совершенных оккупантами на территории Советского Союза. После стандартных вопросов о биографии и прохождении службы в германской армии следователи интересовались, когда тот или иной генерал узнал о готовящейся агрессии Германии против Советского Союза и принимал ли он личное участие в разработке плана нападения на СССР181. Эти сведения заносились в протоколы допросов генералов и офицеров вермахта и СС, которые являются интересным историческим источником, содержащим свидетельства очевидцев, участвовавших в бесславном «походе на Восток». Особый интерес для историков представляют страницы их показаний, в которых рассказывается о подготовке к вторжению в Советский Союз. Эти фрагменты убедительно опровергают всякого рода спекуляции на тему о якобы превентивном характере нападения Германии на СССР182. 179

ЦА ФСБ России. Д. № Р-35094 Т. 1. Л. 59–67. ЦА ФСБ России. Д. № Р-35094. Т. 1. Л. 96–114, 135–162, 204–255. 181 Как правило, каждому арестованному задавался вопрос о том, занимался ли он разведывательной деятельностью против СССР. 182 Опубликованные материалы архивных следственных дел генералов и офицеров вермахта см. в кн.: Генералы и офицеры вермахта рассказывают… Документы из следственных дел немецких военнопленных. 1944–1951. М., 2009; Христофоров В. С., Макаров В. Г., Хавкин Б. Л. Дело фельдмаршала Шернера. По материалам ЦА ФСБ России // Новая и новейшая история. 2008. № 4. С. 166–178; Христофоров В. С., Макаров В. Г., Хавкин Б. Л. Фельдмаршал фон Клейст на Лубянке // Родина. 2010. № 5. С. 91–97; № 6. С. 90–95. 180

142

Раздел I. Методологические основания...

Так, второй секретарь германского посольства в Москве (1939–1940) Франц Бреер 23 августа 1947 г. дал показания в виде доклада «Формы и методы легальной разведывательной деятельности германского МИДа», в котором рассказал об особенностях легальной разведывательной деятельности германского МИДа в Советском Союзе: «В Москве условия работы посольства отличались в некоторых отношениях от деятельности наших представительств в других странах. Из источников информации отпадала возможность разговоров или каких-либо других отношений с германскими гражданами, постоянно живущими на территории СССР, потому что таких во время моего пребывания в Москве (1940/[194]1 г.), за исключением членов самого посольства, немногих германских журналистов и заключенных, уже не было. Также возможности отношений к советским гражданам вследствие мер, надлежащих советских авторитетов, не существовало. Я это твердо утверждаю касательно своей собственной работы в консульском отделе посольства. Что касается работы других отделов, то я не имел возможности с ней знакомиться. Я лично не видел ни одного доклада Политического или экономического отделов»183. В нацистской Германии практически любое государственное ведомство, имевшее по профилю своей работы контакты с заграницей, осуществляло сбор разведывательной информации. Даже такое учреждение, как Имперская врачебная палата, занималось вопросами разведки. Об этом рассказал в собственноручных показаниях в ноябре 1945 г. доктор медицины гауптштурмфюрер СС Рейнар Ольцша, впоследствии служивший в VI Управлении (внешняя разведка) Главного управления имперской безопасности (РСХА): «В июле 1942 года я был отозван руководителем Заграничного отделения Имперской врачебной палаты (СС-оберштурмбаннфюрером, профессором Хаубольд), который был одновременно руководителем Санитарного отряда при батальоне войск СС особого назначения и через некоторое время Санитарным управлением СС назначен врачом этого батальона. Профессор Хаубольд преследовал цель употребить меня для использования русских медицинских трофейных материалов и одновременно в качестве участкового врача. Батальон тогда располагался в замке Конопишт при Бенешай… Я получил задание — составить работу о советских курортах и санаториях на основе русских материалов. Эту работу я продолжал и позже, когда вышел из этого батальона. Все же Министерство пропаганды не допустило ее опубликования даже для служебного пользования»184. 183 184

ЦА ФСБ России. Р-40817. Л. 95–109. ЦА ФСБ России. Н-17680: в 4 т. Т. 2. Л. 1–110.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

143

В собственноручных показаниях генерал-лейтенанта Франц фон Бентивеньи185 «Об организации, методах и формах работы германской военной контрразведки в предвоенные годы и во время войны (1939–1943 гг.)» от 25 марта 1946 г. подробно рассказано о получении сведений об СССР: «В деятельности германской военной контрразведки по сбору информации следует различать непродолжительные походы против Польши, Норвегии, Франции, Югославии и поход против Советского Союза, длившийся в течение нескольких лет... Совершенно иначе сложились обстоятельства во время похода против Советского Союза. Правда, в начале операций на Востоке донесения по линии “Абвера”, исходя из уже упомянутых причин, были скудными, но там, где фронт на продолжительное время стабилизировался, команды “Абвера”, имевшие в своем распоряжении специалистов, которых раньше у офицеров по сбору информации не имелось, вели систематическую работу по сбору информации. При наличии большой протяженности русской территории заброшенные “Абверкомандами” через линию фронта агенты могли заниматься только фронтовой разведкой, т. е. собирать только тактические сведения…»186. 6 августа 1945 г. Бентивеньи говорил о нападении Германии на Советский Союз, в частности о своем участии в подготовке агрессии: «По контрразведывательной линии мною были предприняты следующие меры: 1. Подготовка низовых органов абвера к ведению активной контрразведывательной работы против СССР в условиях военных действий. 2. Дезинформирование иностранных разведывательных органов и, в частности, советской разведки в том смысле, что германское правительство придерживается якобы тенденции улучшения отношений с Советским Союзом. 3. Мероприятия в области почтовой, телефонной и телеграфной связи для обеспечения тайны в вопросе переброски войск на восток»187. Другой руководящий сотрудник германской военной разведки — генерал-лейтенант Г. Пиккенброк188 — подробно рассказал о подготовке нападения Германии на Чехословакию, Польшу, Норвегию, Данию, СССР, дал высокую оценку работе германской раз185 Бентивеньи Франс Арнольд Эккард (1896–1958) — сотрудник абвера, генерал-лейтенант. Начальник 3-го отдела абвера (1939–1944), командир 10-й учебной дивизии, 170-й пехотной дивизии (1944), 81-й пехотной дивизии (1944–1945). Взят в плен в 1945 г. Приговорен Военным трибуналом войск МГБ СССР Московского округа к 25 годам тюремного заключения в 1952 г. Передан ФРГ в 1955 г. 186 ЦА ФСБ России. Н-21136: в 3 т. Т. 1. Л. 109–221. 187 ЦА ФСБ России. Д. Н-21136. Т. 1. Л. 28. 188 Пиккенброк Ганс (1893–1959) — сотрудник абвера, генерал-лейтенант. Начальник 1-го отдела (разведка) абвера (1936–1943), командир 208-й пехотной дивизии (1943–1945). Взят в плен в 1945 г. Приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР к 25 годам тюремного заключения в 1952 г. Передан ФРГ в 1955 г.

144

Раздел I. Методологические основания...

ведки и в заключение сказал: «Я считал несправедливыми условия, в которые была поставлена Германия Версальским договором, и поэтому приветствовал действия, направленные на уничтожение этих условий. Будучи германским офицером, я считал своим долгом выполнять порученные обязанности возможно лучше, поэтому я делал все для успешной работы германской военной разведки. Я в силу своего должностного положения должен был заниматься подготовкой войны и делал для этого все от меня зависящее. За это я должен нести ответственность»189. Г. Пиккенброк также рассказал о подготовке войны против Советского Союза: «С августа — сентября 1940 года со стороны отдела иностранных армий генштаба стали значительно увеличиваться разведывательные задания абверу по СССР. Эти задания, безусловно, были связаны с подготовкой войны против России. О более точных сроках нападения Германии на Советский Союз мне стало известно в январе 1941 года. Спустя примерно две недели после беседы с Йодлем мне лично Канарис сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая. Мной было направлено значительное количество агентуры в районы демаркационной линии между советскими и германскими войсками. В разведывательных целях мы также использовали часть германских подданных, ездивших по различным вопросам в СССР, а также учинили опрос большого количества лиц, ранее бывавших в СССР. Кроме того, всем периферийным отделам разведки Абверштелле, которые вели работу против России, было дано задание усилить засылку агентов в СССР»190. В собственноручных показаниях Бентивеньи, написанных 28 декабря 1945 г. указано: «С ноября 1940 года я, не будучи еще официально извещен о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом, фактически включился в подготовку этой войны. По своему служебному положению я не имел возможности ознакомиться с самим “планом Барбаросса”, однако, несмотря на это, содержание его мне было известно по отдельным устным и письменным донесениям служебного и внеслужебного характера. Мне было известно, что “план Барбаросса” предусматривал военную, экономическую и политическую подготовку Германии к войне против СССР»191. В архивном следственном деле на заместителя руководителя Абвер-2 полковника Э. Штольце192 содержатся показания о под189

ЦА ФСБ России. Д. Н-21105. Т. 1. Л. 19–34. ЦА ФСБ России. Д. Н-21105. Т. 1. Л. 46–49. 191 ЦА ФСБ России. Д. Н-21136. Т. 1. Л. 90, 92. 192 Штольце Эрвин (1891–1952) — сотрудник абвера, полковник. Заместитель начальника отдела Абвер-2 (1936–1944), начальник диверсионного сектора военного управления РСХА (1944), руководитель Абверштелле-Берлин (1944–1945). Арестован сотрудниками СМЕРШ в 1945 г. Приговорен Военным трибуналом Московского военного округа к расстрелу в 1952 г. 190

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

145

готовке германской агрессии против СССР: «В марте или апреле 1941 года мой начальник — руководитель отдела Абвер-2 полковник (ныне генерал) Лахузен — вызвал меня к себе в служебный кабинет и поставил в известность о том, что вскоре предстоит военное нападение Германии на Советский Союз, и в связи с этим предложил мне использовать все данные о Советском Союзе, которыми располагал отдел Абвер-2, для проведения необходимых мероприятий по диверсии против СССР. Далее я получил указание от Лахузена организовать и возглавить специальную группу под условным названием “A”, которая должна была заниматься исключительно подготовкой диверсионной и разложенческой работы в советском тылу в связи с намечавшимся нападением на СССР. Мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельнику и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные мятежи на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем якобы разложении советского тыла. Для более успешного руководства всей разведывательной работой германских войск, предназначавшихся для вторжения в СССР, германской военной разведкой в конце мая 1941 года был организован специальный разведывательный орган, так называемый штаб Валли, размещенный вблизи Варшавы. Кроме того, была подготовлена для боевой деятельности на советской территории специальная воинская часть — полк особого назначения Бранденбург-800»193. Сотрудник VI Управления РСХА гауптштурмфюрер СС Роман Гамота на допросе 10 марта 1949 г. дал показания об организации разведывательной работы против СССР: «Разведывательная деятельность против Советского Союза, которая, как я уже показал выше, проводилась рефератом “VI-Ц-I-3”, но как она была организована, я не знаю. Этому реферату был подчинен крупный разведывательный орган, условно именовавшийся “Цеппелин”, который был создан VI Управлением после нападения Германии на Советский Союз. “Цеппелин” имел свою специальную разведшколу, в которой проходили подготовку агенты-разведчики, радисты и диверсанты, завербованные из числа советских военнопленных и мирных граждан. Этот разведорган, насколько мне известно, в период войны подготовил и забросил в тыл советских войск очень большое количество агентуры»194. 193 194

ЦА ФСБ России. Д. Н-20944. Т. 1. Л. 79–84. ЦА ФСБ России. Р-48473: в 3 т. Т. 2. Л. 120–156.

146

Раздел I. Методологические основания...

В архивных уголовных делах на германских офицеров также содержится информация о том, как велось ими изучение СССР в ходе секретного советско-германского сотрудничества в 1920-е гг.195 Вдохновителем и наиболее активным сторонником контактов между германскими и советскими военными являлся генерал Х. фон Сект, единомышленниками которого были военный министр О. Гесслер и начальник Оперативного отдела штаба О. Хассе. В конце сентября 1921 г. в Берлине состоялись секретные переговоры Леонида Красина (в переговорах также участвовали Л. М. Карахан, В. Л. Копп, К. Б. Радек и др.) с руководством рейхсвера, в которых с немецкой стороны принимали участие генерал фон Сект, Нидермайер и другие представители германской военной элиты196. В 1921 г. внутри армейской организации в Германии создается особая группа R — зондергруппа Р, основной задачей которой являлось сотрудничество с Красной Армией. В августе 1923 г. Военным министерством Германии было создано Общество по содействию промышленным предприятиям (в пер. с нем. — ГЕФУ) с представительствами в Берлине и Москве, которое занималось вопросами организации экономического, технического и военного сотрудничества двух стран. 1 мая 1926 г. была организована новая фирма ВИКО «Хозяйственная контора», которая взяла на себя функции ГЕФУ. ВИКО была подчинена германскому Генеральному штабу и регулярно получала от него денежные суммы. В конце 1923 — начале 1924 г. в Москве было создано представительство зондергруппы Р под названием «Московский центр» (сокращенно «Ц-Мо») — служба германского Генштаба по русским вопросам. Одной из задач «Ц-Мо» являлось постоянное информирование немецкого Генштаба по актуальным военным вопросам, разрешаемым в Советском Союзе197. На должность руководителя «Ц-Мо» был назначен Оскар фон Нидермайер. После окончания Мюнхенского университета Нидермайер был призван в рейхсвер и назначен адъютантом министра рейхсвера. В качестве представителя Генштаба и члена комиссии Министерства рейхсвера он прибыл в Москву летом 1921 г. для изучения возможностей военного сотрудничества с Красной Армией. Нидермайер вместе с Хильгером летом 1921 г. совершили инспекционную поездку по оборонным заводам и верфям в Петрограде, 195 О военном сотрудничестве Красной Армии и рейхсвера см. в кн.: Дьяков Ю. Л., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922–1933. Неизвестные документы. М., 1992; Кантор Ю. З. Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920–1930-е годы. СПб., 2009. 196 См.: Кантор Ю. З. Указ. изд. С. 16. 197 См.: ЦА ФСБ России. Протокол допроса Нидермайера от 28 августа 1945 г. Л. 26, 26об.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

147

собрав важную информацию о состоянии петроградской военной промышленности, положении рабочих. Отчет Нидермайера о результатах поездки привел к тому, что Военное министерство рейха отказалось от идеи от немецкого участия в восстановлении промышленности Петрограда. Однако Военное министерство Рейха заключило соглашение с Красной Армией, по которому немецкие пилоты и эксперты по танкам получили возможность ознакомиться с производством и использованием авиации и танков в России. Красная Армия организовала летную школу возле Липецка, где проходили обучение сотни немецких военнослужащих, приезжавших туда как частные лица. В Казани в танковой школе проходили подготовку немецкие танкисты. С июня 1924 г. по декабрь 1931 г. Нидермайер постоянно проживал в СССР, был главой «Ц-Мо», осуществлявшего административный, экономический и финансовый контроль военного сотрудничества. Нидермайер имел обширные контакты с офицерами Красной Армии. По словам Нидермайера, Берлин строго предупредил его о том, что он категорически не должен заниматься сбором каких бы то ни было сведений о Советском Союзе во избежание компрометации. Нидермайер подчеркнул, что германские специалисты «все необходимые данные о Советском Союзе обычно запрашивали официальным путем», на базе которых они «разрабатывали необходимые планы по восстановлению промышленности России»198. Нидермайер регулярно направлял в германское управление Генштаба по русским делам информацию, содержавшуюся в материалах советской прессы, и сведения, основанные на результатах личных впечатлений и наблюдений — присутствия на парадах, маневрах РККА, осмотрах и посещениях предприятий, переговорах с представителями Генштаба РККА, запросов по тем или иным проблемам. Информацию он посылал в Берлин через дипкурьеров немецкого посольства199. В числе руководящего состава «Ц-Мо» был Альфред Герстенберг, впоследствии генерал-лейтенант люфтваффе. В ходе Второй мировой войны он, как и многие другие немецкие военачальники, попал в советский плен. В материалах архивного следственного дела генерал-лейтенанта люфтваффе А. Герстенберга содержится информация о том, какими методами германские специалисты, работавшие в Москве в конце 1920-х — начале 1930-х гг., получали сведения о Советском Союзе. 198

Генералы и офицеры вермахта рассказывают… С. 345–346. См.: ЦА ФСБ России. Протокол допроса Нидермайера от 28 августа 1945 г. Л. 27об-28; Кантор Ю. З. Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920–1930-е годы. СПб., 2009. С. 120. 199

148

Раздел I. Методологические основания...

О том, как германские специалисты получали сведения об СССР, сделал заметку в своем дневнике советник полпредства в Германии в 1939–1941 гг. Амаяк Кобулов: «10 сентября в полпредстве был устроен ужин, на котором присутствовали работники Министерства иностранных дел Германии. Был приглашен также полковник — профессор Оскар фон Нидермайер… В беседе Нидермайер подчеркивал все время, что он хорошо знает СССР, следит за нашей военной литературой, читает ежедневно «Красную звезду». Чрезвычайно лестно отзывался о “Большом советском атласе мира” и об “Атласе командира РККА”, назвав их прекрасными работами. Он сообщил также, что они, наблюдая за развитием Красной Армии, многое из ее опыта переняли, и не только крупные нововведения, как, например, парашютные десанты, но и целый ряд чисто технических деталей, выработанных Красной Армией, введены в германской армии. “Правда, — сказал Нидермайер, — мы продумали глубже эти вопросы и довели их до конца, что не было сделано вами”»200. В числе тех, кто принимал в Берлине советских командиров по линии двустороннего обмена между рейхсвером и Красной Армией, был бывший военный атташе при германском посольстве в Бухаресте генерал-майор Карл Шпальке. О способах получения сведений о Красной Армии он рассказал на допросе 4 октября 1951 года: «Разведывательной деятельностью против Советского Союза я фактически начал заниматься с 1927 года. В тот период я служил командиром взвода 1-го кавалерийского полка в г. Тильзите и был прикомандирован к 5-му отделению 3-го разведывательного отдела Генерального штаба сухопутных войск в качестве сопровождающего переводчика для обслуживания командиров Красной армии, прибывающих в Берлин на учебу и маневры немецкой армии. Наряду с исполнением обязанности переводчика мне было поручено референтом Мершанским и начальником отдела Фишер проведение разведывательной работы против Красной армии, в частности собрать характеризующие данные на командиров Красной армии, к которым я был прикреплен в качестве сопровождающего переводчика, в беседах с ними установить: структуру Красной армии, ее вооружение, дислокацию отдельных частей. Это задание мною было выполнено. В беседах с командирами Красной армии мне удалось установить ряд сведений, которыми интересовался разведотдел Генштаба. В частности, я установил, что высшее командование Красной армии занимается вопросами высадки при помощи самолетов танкового и пехотного десантов. Будучи референтом, а затем начальником отделения разведотдела, я обрабатывал поступавшие в отдел разведывательные 200 Из дневника советника полпредства СССР в Германии А. З. Кобулова. 10 сентября 1940 г. // Документы внешней политики. 1940 г. — 22 июня 1941 г. Т. 23. Кн. 1. М., 1995. С. 586–588.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

149

данные о Красной армии. Источниками являлись: официальная советская литература, газеты, журналы, а также брошюры и уставы военного ведомства Красной армии; донесения германского военного атташе в СССР в Москве Кестринга; информация немецких офицеров, бывших на маневрах Красной армии, и опросы немецких специалистов, работавших на предприятиях в СССР»201. В их числе — следственные дела на 32 бывших сотрудников Министерства иностранных дел нацистской Германии, а также бывших сотрудников военных и полицейских атташатов германских посольств. Из этого числа 24 — бывшие дипломаты разных рангов [послы, посланники, сотрудники консульств, канцлеры (секретари) посольств и др.]. 5 человек имели звание в СА или СС: обергруппенфюрер СА (СС) — 1 (Адольф Гейнц Беккерле); оберфюрер СА (СС) — 2 (Вилли Редель и Вильгельм Родде); штандартенфюрер СА (СС) — 2 (Генрих Бирман и Карл фон Грегори). 8 следственных дел было заведено на германских военнослужащих и полицейских чиновников, из них военных дипломатов — 7 человек: генерал-лейтенант (люфтваффе) — 1 (Альфред Герстенберг); генерал-майор — 1 (Карл Шпальке); полковники — 2 (Альберт Дитль, Хорст Кичман); подполковники — 3 (Макс Браун, Вольф фон Гюльзен, Дитрих фон Эрцен); атташе полиции — 1 (штурмбанфюрер СС Густав Рихтер). Изучение архивных следственных дел бывших дипломатов нацистской Германии показало, что в них содержатся интересные для исследователей документальные материалы о событиях в Европе, в том числе в СССР, охватывающие период от окончания Первой мировой до завершения Второй мировой войн. В протоколах допросов и в собственноручных показаниях немецкие дипломаты рассказывают о дипломатических шагах нацистской Германии, направленных на подготовку войны против СССР (переговоры с возможными союзниками — Болгарией, Венгрией, Италией, Румынией, Финляндией и др.). Так, в следственных делах на бывших дипломатов, которые перед войной работали в германском посольстве в Москве, несомненный интерес представляют документы, связанные с подготовкой нацистской Германией нападения на Советский Союз. Такого рода документы содержатся в следственных делах пресс-атташе посольства Готтхольда Штарке, а также работавших в посольстве в Москве Франца Бреера, Иоганна Ламла и Виктора Эйзенгардта. В архивном следственном деле Карла Клодиуса подробно рассказывается о торгово-политических переговорах Германии с разными странами Европы и Азии накануне и в ходе Второй мировой войны: Венгрии, Греции, Турции, Югославии и др. 201

ЦА ФСБ России. Н-20839: в 4 т. Т. 4. Л. 47–52.

150

Раздел I. Методологические основания...

Оберфюрер СС Вильгельм Родде описал свою деятельность как сотрудника бюро Риббентропа в предвоенные годы в Великобритании, личное участие в создании германо-английского торгового общества — пронацистской британско-германской организации «Англо-германское товарищество» (англ. “Anglo-German fellowship”), контактах с представителями британских политических и деловых кругов, поддерживавших политику Гитлера. Представляют интерес показания германского военного атташе в Финляндии полковника Хорста Кичмана о военно-политических шагах германского руководства по вовлечению Финляндии в орбиту деятельности Германии и в подготовку войны против СССР. В материалах на бывшего атташе полиции безопасности СД в Бухаресте штурмбаннфюрера СС Густава Рихтера содержатся материалы о деятельности германских представителей и румынских властей по решению еврейского вопроса в Румынии, о политике румынского правительства в отношении евреев, о покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., о работе СД в Южной Америке и др. Даже такое краткое перечисление тематики, представленной в архивных следственных делах германских генералов и офицеров вермахта, представителей разведывательных органов Германии и бывших дипломатов, свидетельствует о том, что они представляют собой уникальные, ранее не исследовавшиеся исторические источники. Обязательным условием работы с такими источниками как документами архивных следственных дел является сравнение показаний военнопленных генералов и офицеров вермахта и германских спецслужб, а также бывших дипломатов с мемуарами, написанными ими после окончания Второй мировой войны и опубликованными на Западе, а также и в России. 3. Периодическая печать. К этой группе документов, хранящихся в ЦА ФСБ России, относятся газеты, издававшиеся в иностранных государствах, в том числе эмигрантская пресса. В этих газетах публиковались статьи и материалы о положении дел в среде русских эмигрантов202, в Советской России (СССР), об отношениях с иностранными государствами, делались прогнозы по развитию политической и экономической обстановки в РСФСР (СССР), анализировались внешнеполитические мероприятия, проводимые советским Наркоматом по иностранным делам. В эту же группу документов целесообразно отнести обзоры иностранных газет и бюллетени прессы, которые готовились специализированными подразделениями советских органов безопасности. Октябрьская революция 1917 г. и последовавшие за ней события в Советской России вынудили отправиться за границу большое ко202 Под русскими эмигрантами в исследовательской литературе обычно понимаются все бежавшие из Советской России лица независимо от их национальности (русские, украинцы, белорусы, армяне, евреи, калмыки, чеченцы и т. д.).

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

151

личество наших соотечественников (по разным оценкам — от 1 до 3 млн человек). После прихода к власти партии большевиков лица, покидавшие страну, были прежде всего политическими эмигрантами, которых объединяло неприятие большевизма. Их активная политическая и культурная деятельность за границей наложила отпечаток на историю развития Европы в период между Первой и Второй мировыми войнами, что также повлияло на определение хронологических рамок исследования «Зарубежное россиеведение» (1918–1940). Все это является частью истории России, а публикации в эмигрантской прессе содержат информацию об изучении российской истории «из-за рубежа». Эмигрантская пресса в европейских странах зародилась в 1918– 1919 гг. сначала в Финляндии, Латвии, Эстонии, а затем в Берлине, Праге и Париже, которые считаются наиболее важными центрами русской эмиграции. В начале 1920-х гг. там издавались десятки русских газет203. Эмигрантская пресса является важным источником изучения истории России. Огромный массив публикаций можно условно разделить на два больших направления: отношение эмигрантов к Советской России и положение Советской России. Представленную на страницах эмигрантской прессы картину положения в Советской России необходимо рассматривать с учетом известных в настоящее время архивных документов. Информация, публиковавшаяся на страницах эмигрантской прессы, с одной стороны, обладала высокой степенью достоверности, а в некоторых случаях материалы, опубликованные в иностранной печати, предшествовали действительным событиям, которые происходили в период от нескольких дней до нескольких недель. С другой стороны, иногда на страницах эмигрантских газет желаемое выдавалось за действительное204. Эмигрантская пресса активно реагировала на основные исторические события, происходившие в Советской России (СССР). К их числу Ю. Суомела относит: поражение Белого движения; Кронштадтское восстание (1921); новая экономическая политика Советского государства; заключение советско-германских договоров в Рапалло, Локарно и Берлине; признание Советского Союза ведущими капиталистическими державами (Великобританией); смерть В. И. Ленина; борьба за власть между Сталиным и Троцким; процессы коллективизации в СССР; заключение договоров между СССР и Францией, СССР и Чехословакией; нападение СССР на Финляндию205. 203 Суомела Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918–1940 гг. СПб., 2004. С. 72–73. 204 Указатель эмигрантских периодических изданий и издательств см. в кн.: Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК — ГПУ. 1921–1923. М., 2005. С. 520–526. 205 Суомела Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918–1940 гг. СПб., 2004. С. 21–23.

152

Раздел I. Методологические основания...

Следует подчеркнуть, что в ЦА ФСБ России хранятся лишь те экземпляры эмигрантских газет (вырезки из газет, обзоры газет), которые представляли интерес для сотрудников советских органов государственной безопасности с профессиональной точки зрения, например материалы о восстании в Кронштадте (1921). Так, в феврале — марте 1921 г. в эмигрантской прессе: «Новая русская жизнь» (Хельсинки); «Общее дело», «La Vatin» («Утро»), «Парижское эхо», «Последние новости» (Париж); «Руль» (Берлин); «Народное дело» (Ревель, Эстония) — регулярно публиковались статьи и материалы «о заговорах и восстаниях в Петербурге, Кронштадте и на Балтфлоте, в красных войсках». 10 февраля «Общее дело» опубликовала новость под заголовком «Восстание матросов в Кронштадте». 11 февраля в Хельсинки «Новая русская жизнь» поместила небольшую информацию о том, что среди кронштадтских матросов что-то происходит. Двумя днями позже, 13 февраля, «Утро» сообщало, что «ввиду последних волнений кронштадтских матросов военные большевистские власти принимают целый ряд мер, чтобы изолировать Кронштадт и не дать просочиться в Петроград красноармейцам, солдатам и морякам Кронштадтского гарнизона». 14 февраля «Парижское эхо» опубликовало заметку «Восстание в Балтийском флоте против советской власти», в которой фактически был изложен план восстания, которое произошло в Кронштадте примерно через две недели. В заметке подчеркивалось, что «в Кронштадте действительно громадное возбуждение среди большинства моряков, которые настроены против идей коммунистов»206. Создавалось впечатление, что эмигрантская пресса подозревала о назревании в Кронштадте каких-то необычных событий. Первые публикации о кронштадтском восстании сначала были оценены как «заведомо ложные известия»207, а в последующем они же позволили большевикам сделать вывод о причастности эмигрантов к его планированию. 206

Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы: в 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 85. 26 февраля 1921 г. нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин направил телеграмму полпреду РСФСР в Латвии Я. С. Ганецкому с нотой протеста МИД Латвии, которая была вручена адресату 28 февраля. В ней говорилось: «Неслыханная кампания лжи Латвийского телеграфного агентства, наносящей, несмотря на свое нелепое содержание, серьезный вред международному положению Российской Республики, ставит нас перед необходимостью обратиться к Латвийскому правительству с категорическим настоянием принять действенные меры, чтобы положить конец этому более недопустимому явлению… Нет, к сожалению, никакого сомнения в том, что Латвийское телеграфное агентство совершает распространение заведомо ложных известий о внутреннем положении Российской Республики при помощи прямого провода Латвийского представительства в Москве и под покровом его дипломатической неприкосновенности, злоупотребляя последней самым вопиющим образом»… См.: Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы: в 2 кн. Кн. 2. М., 1999. С. 369. 207

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

153

1 марта 1921 г. председатель РВСР Л. Д. Троцкий обратил внимание на публикации в эмигрантской прессе и предложил начальнику Политотдела Балтфлота Э. И. Батису208 принять предупредительные меры в связи с сообщениями в конце февраля в заграничной печати «о заговорах и восстаниях в Кронштадте и Балтфлоте». Л. Д. Троцкий отмечал, что подобные слухи предшествуют действительным событиям, так как центры заговоров находятся за границей, и в иностранную печать «сведения о готовившихся покушениях поступают из эмигрантских белогвардейских кругов»209. Газете «Народное дело» в специальных выпусках от 28 февраля и от 1 марта 1921 г. публиковала материалы под названием «Восстание народа». Сообщалось о переходе забастовок рабочих в Петрограде и Москве «в обширное политическое восстание против Советской власти» с требованием созыва Учредительного собрания, которым руководит правое крыло партии социалистов революционеров. Утверждалось, что восставшие матросы «грозят бомбардировкой Петрограда»210. Кронштадтское восстание, происшедшее в марте 1921 г., стало первой серьезной угрозой большевистскому режиму после окончания Гражданской войны. Отсутствие полной и достоверной информации об обстановке в Кронштадте накануне восстания, настроениях среди моряков и красноармейцев заставило изменить отношение советского руководства о порядке предоставления политико-экономической информации в высшие инстанции211. В этих целях были внесены изменения в организацию работы органов ВЧК по сбору и анализу информации. В декабре 1921 г. в составе Секретно-политического управления ВЧК создается Ин208 Батис Эрнест Иванович (1892–1937) — уроженец Латвии, капитан 2-го ранга (1936). С апреля 1919 г. на флоте: агитатор, политком штаба, начальник политотдела, комиссар Северо-Двинской флотилии. С марта по сентябрь 1920 г. и в апреле — июне 1921 г. — начальник политотдела Беломорской флотилии (Морских сил Северных морей). С сентября 1920 г. по апрель 1921 г. — начальник Политотдела (Политуправления) Балтийского флота. Расстрелян, реабилитирован. 209 Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы: в 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 112. 210 1 марта 1921 г. полпред РСФСР в Эстонии М. М. Литвинов вручил ноту министру иностранных дел Эстонии А. И. Пийцу в связи с публикацией в ревельской печати сообщений о восстании в Петрограде и Москве. См.: Кронштадтская трагедия 1921 года. Документы: в 2 кн. Кн. 1. М., 1999. С. 111. 211 17 марта 1921 г. Председатель ВЦИК М. И. Калинин и Секретарь ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинский подписали циркулярную телеграмму, которая была направлена всем губернским комитетам партии большевиков и губисполкомам. В связи с усилением «новой волны контрреволюционного движения» перед советскими и партийными органами ставились задачи по своевременной передаче через органы ВЧК в центр информации о политическом состоянии на местах. См.: ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 5. Д. 651. Л. 376.

154

Раздел I. Методологические основания...

формационный отдел212 (ИНФО), основной задачей которого стали ведение и систематическая обработка материалов, полученных в виде сводок с мест о политическом и экономическом положении РСФСР213. В ВЧК после Кронштадтского восстания сделали вывод о необходимости тщательного анализа материалов иностранной и эмигрантской прессы. В составе ИНФО было создано отделение иностранной информации, которое занималось обработкой иностранных газет. С ликвидацией ВЧК и образованием Государственного политического управления (ГПУ) при НКВД РСФСР система государственной информации не изменилась. ИНФО ГПУ готовил основные виды информационных документов: ежедневные информационные сводки, спецсводки, ежемесячные обзоры политико-экономического состояния РСФСР, а также бюллетени прессы214, которые рассылались на места для «политической ориентировки»215. Работа по составлению обзоров иностранной прессы в ГПУ началась в 1921 г. и прекратилась в 1923 г. В ЦА ФСБ России за 1921 г. сохранились: «Политический обзор белогвардейской прессы с 15 апреля по 5 мая»216, направленный Уншлихту, и «Сводки сведений из иностранной прессы о голоде в Советской России»217 (№ 1–7) за август — сентябрь 1921 г. В течение 1922 г. в отделении иностранной информации ИНФО была налажена подготовка сводок, названных «материалами к обзору», которые составлялись как выборки по материалам иностранных и эмигрантских газет. В среднем отделение обрабатывало, в том числе и при помощи переводов, от 30 до 60 газет по темам, касающимся внутренних событий в России, антисоветских партий и групп, эмиграции и других вопросов, которые в той или иной степени интересовали советские органы государственной безопасности. 212 Вначале в структуру Информационного отдела входили: секретариат, литературное отделение (литературная группа и бюро печати), отделение обработки материалов и отделение военной цензуры. Впоследствии в ИНФО были созданы три отделения информации: государственной, секретной и иностранной. Отделение иностранной информации было создано на базе бюро прессы и бюро обработки информации и предназначалось для обработки иностранных газет. См.: «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). Т. 1. М., 2001. С. 43. 213 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 5. Д. 157. Л. 70. 214 Каждый бюллетень подписывался начальником отделения информации Информационного отдела (ИНФО) ГПУ С. А. Басовым и утверждался начальником ИНФО ГПУ В. Ф. Ашмариным. 215 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922– 1934 гг.). Т. 1. М., 2001. С. 47. 216 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 178. 217 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 177.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

155

В ЦА ФСБ России за 1922 г. хранятся «Бюллетени Бюро прессы Информационного отдела ГПУ»218 с откликами иностранных газет о внутренней и внешней политике Советского Союза и деятельности русской контрреволюционной эмиграции за границей (№ 1–15) за май — ноябрь, направленные ИНФО Менжинскому. Они начали издаваться 13 мая 1922 г., были предназначены для «информирования местных органов ГПУ о работе контрреволюционных партий и групп за рубежом» и рассылались полномочным представительствам и губотделам ГПУ. За февраль — декабрь 1922 г. имеются «Материалы Бюро прессы ИНФО к обзорам иностранной прессы о политической и экономической жизни Советского Союза и деятельности белогвардейской эмиграции»219. С января по декабрь 1922 г. ИНФО выпустило 107 сводок, бюллетеней, обзоров и докладов220. В ЦА ФСБ России также имеются обзоры польской221, французской222 и финляндской прессы223, подготовленные в структурах НКИД РСФСР, в которых содержится информация о советскопольских, советско-финских и советско-французских отношениях224. За 1923 г. отложились «Материалы к обзорам зарубежной печати Отделения иностранной информации ИНФО ГПУ»225, направленные в адрес Дзержинского, Уншлихта, Менжинского, Ягоды, Трилиссера, Самсонова, Дерибаса, Агранова, Бокия. Обзоры иностранной прессы226, готовившиеся ИНФО, содержали несколько разделов. Наибольший интерес для исследования 218

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 503. ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 502, 504–514. № 1–111. 26 февраля — 30 декабря 1922 г. Средний объем обзора — около 15 листов. 220 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 183-г. Л. 31, 32. 221 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. № 515–518 (январь — октябрь 1922 г.). 222 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. № 521–522 (январь — февраль 1922 г.). 223 ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. № 519–520 (январь — сентябрь 1922 г.). 224 В Архиве внешней политики Российской Федерации в фондах Отдела печати (создан в ноябре 1917 г., в 1921–1932 гг. носил наименование «отдел печати и информации» (ф. 56 и Ф. 056)) хранятся следующие материалы: характеристика прессы по странам, оценки отдельных иностранных издательств, газет, журналов; сведения об иностранной печати в СССР; антисоветская кампания в 1920–1930-е гг. в печати Германии, Франции, Великобритании, Польши, Прибалтийских республик и других стран; обзоры иностранных газет (1918, 1920–1928, 1936–1938, 1942–1945, 1951–1954) и др. Кроме того, в фондах находятся тематические обзоры печати по вопросам: о деятельности белой эмиграции, белогвардейская печать (1918–1925, 1929–1932, 1936–1938); о деятельности АРА в России (1921); отклики на убийство П. Л. Войкова и С. М. Кирова (1927, 1934–1935) и др. 225 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. № 50–52 (январь — август 1923 г.). 226 Обзоры иностранной печати, готовившиеся ИНФО ГПУ в 1922–1923 гг., частично опубликованы автором совместно с В. Г. Макаровым. См.: Остракизм по-большевистски. Преследование политических оппонентов в 1921–1924 гг. М., 2010. С. 548–595. 219

156

Раздел I. Методологические основания...

темы «Зарубежное россиеведение» представляют такие разделы, как «Положение в России» («Сведения о России») и «Эмиграция». В первый из названных разделов включались сведения об административном и уголовно-правовом режиме в России, деятельности ГПУ, положении интеллигенции, об антисоветских партиях, организациях (меньшевики, кадеты) в Советской России и репрессиях против них, о сменовеховцах, студенчестве, о положении церкви, деятельности Американской администрации помощи (АРА) в Советской России и др. В разделе, посвященном русской эмиграции, обычно содержалась информация о русской интеллигенции за рубежом, социальном и экономическом положении эмигрантов, о русской военной эмиграции, объединениях, союзах и организациях эмигрантов, издательской деятельности и др. В разделе обзора «Сведения о России» приводились выдержки из газет, выходивших за рубежом. Так, газета «Таймс» 12 сентября 1922 г. сообщала: «Центральное тюремное управление получило приказ увеличить количество концентрационных лагерей в Архангельске и Северо-Двинске. Уншлихт указал, что необходимо разгрузить центральные тюрьмы, которые переполнились за последнюю неделю благодаря массовым арестам до такой степени, что в настоящее время в камере, рассчитанной на одного человека, в среднем находится четыре»227. В газете «Дни» 25 января 1923 г. в статье под заголовком «Тюрьма и ссылка» приводились данные о количестве репрессированных: «По данным Госполитуправления — докладам Наркомвнудела и Наркомюста I-му съезду Советов на 1 декабря 1922 года значилось в административной ссылке 10 683 политических, из этого количества 25% поселено в северных губерниях России, 40% — в Сибири, 20% — в Закаспийском крае и Туркестане и 15% — на Урале. По социальному положению политические ссыльные разделяются: рабочих — 48%, крестьян — 10% и 42% интеллигентных тружеников и лиц свободных профессий; по политическим убеждениям: 50% числятся социалистами, 35% — беспартийные, 10% — монархистами, республиканцами и анархистами и 5% — коммунистами. Политических заключенных, находящихся в тюрьмах, домах предварительного заключения и концлагерях, на 1 декабря 1922 г. значилось 48 819 человек; из них осужденных числилось 21 016 человек, остальные показаны как подследственные и ожидающие суда. Из осужденных 40% приходилось на рабочих, крестьян и красноармейцев, 60% — на интеллигенцию, бывшую буржуазию, аристократов и белогвардейцев. По политическим убеждениям 60% из осужденных приходится на социалистов и беспартийных, 30% — на монархистов, кадетов, республиканцев и 10% — на анархистов и коммунистов»228. 227 228

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 511. Л. 22. ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 50. Л. 205.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

157

О положении студенчества в Советской России сообщалось в газете «Руль» за 18 октября 1922 г. «Союз русского студенчества» устроил 14 октября доклад высланного из Советской России председателя бюро студенческой организации Москвы, члена студенческой секции при Общественном комитете помощи голодающим В. Д. Головачева о положении студентов в России. Головачев сказал: «Идеология студенчества самая разнообразная. Имеются монархисты, имеются и коммунисты. Однако последних в связи с нэпом осталось совсем мало, большинство из них вышло из партии. Эмигрантские политические партии потеряли всякий авторитет у русского студенчества. Особенно дискредитировано “сменовеховство”, пользующееся презрением всей студенческой массы. Характерная картина наблюдается в том, как меняется психология “рабфаков”. Советская власть рассчитывала получить коммунистических агитаторов, большинство рабочих при поступлении в университет стало немедленно подражать традиции старого студенчества, и в большинстве случаев после того, как был перенят внешний вид старого студенчества, — “рабфаки” также перенимают оппозиционную идеологию студенчества и даже выходят из партии»229. О новой экономической политике в Советской России сообщалось в статье С. Прокоповича, опубликованной в газете «Дни» за 31 октября 1922 г.: «Противники новой экономической политики, возвещенной речью Ленина 15 марта 1921 года на политическом съезде, утверждают, что она принесла с собою расцвет хищничества и спекуляции и не дала ничего положительного. Напротив, ее сторонники говорят, что она привела к возрождению русского народного хозяйства. Нужно найти объективный критерий, который в бесспорных данных установил бы, как именно отразилась новая экономическая политика на народном хозяйстве России. Таким критерием при отсутствии необходимых статистических данных о размерах национального производства может быть лишь величина денежного обращения, выраженного в довоенных золотых или товарных рублях». С. Прокопович продолжал: «Чем больше выпускается бумажных денег, тем сильнее падает их цена, потому что страна нуждается лишь в таком количестве денежных знаков, которое соответствует размерам товарной массы, обращающейся на рынке. Первая величина — количество выпущенных денежных знаков — зависит целиком от воли или произвола правительства. Вторая величина — курс этих бумажных денег в переводе на валюту или товары, их цена в материальных ценностях — в сильной степени зависит от количества выпускаемых в обращение денежных знаков. Но третья величина — стоимость всей массы бумажно-денежного 229

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 513. Л. 24.

158

Раздел I. Методологические основания...

обращения, выраженная в золотых или товарных рублях, — при отсутствии кредита и денежных суррогатов зависит исключительно от количества товаров на рынке и быстроты их обращения. Поэтому если мы разделим всю массу денежного обращения на индекс товарных цен, то получим стоимость всей массы денежного обращения в золотых рублях, показывающую, как велик спрос на деньги со стороны товарного рынка. Величина эта с некоторыми оговорками может служить показателем размеров товарного рынка в стране. Таким образом, с переходом на новую экономическую политику товарный рынок не только перестал падать, но даже начал, по-видимому, расти…. Очевидно, для восстановления товарного рынка в России недостаточна та мера отказа от коммунистических принципов, которая нашла свое выражение в так называемой новой экономической политике. Пока мы не будем иметь в России правительства, которое даст свободу частной хозяйственной инициативе и создаст правовые нормы для защиты этой свободы, до тех пор не может быть и речи о восстановлении русского народного хозяйства и его производительных сил». Достаточно много публикаций в иностранной прессе было посвящено высылке интеллигенции из России за границу или в окраинные районы России. Так, в газете «За свободу» 14 октября 1922 г. сообщалось о том, что «целая группа выдающихся русских инженеров разослана по северным и сибирским губерниям. В числе высланных называют инженеров Сахарова, Бриллинга (автомобилиста), Кравец и П. А. Велихова (бывшего члена Государственной Думы). Некоторые сосланы в Ялотуровск (на верную голодную смерть)»230. Газета «Дни» часто публиковала материалы, связанные с тем, что «большевики расширяют все более и более область гонений на религию». Так, в номере газеты от 19 декабря 1922 г. сообщалось о том, что «в Царицине поставлена антирелигиозная живая “газета”… В Харькове состоялась лекция: “Откуда взялся Бог?”… В Трубчевске диспут о “живой церкви” продолжался два дня… В Белеве ученый Хатунский читает лекции о религии и о Боге… В 33-м стрелковом полку началась кампания по проведению антирелигиозной пропаганды… В Вятке… По всей России, словом, развернута “антирелигиозная пропаганда”. Так называемому всероссийскому коммунистическому союзу молодежи поручено специально на Рождественских праздниках заниматься этим делом. Из центров во все места разосланы специальные лекторы… Самым серьезным образом и не без довольно серьезного напряжения государственных ресурсов создан еще один новый внутренний фронт для борьбы с Господом Богом. Самые разнообразные приемы и способы были пущены в ход, чтоб 230

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 513. Л. 42.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

159

расколоть “православную церковь”. И духовенство раскололи, зато паству сплотили. И теперь сами коммунисты кричат, что с “живой церковью” выходит хуже, чем с патриархом Тихоном. Они ведут яростную пропаганду против русской церкви — и тем самым выковывают в народных массах обостренную, активную, сознательную преданность к унаследованному от предков православию, — не к тому казенному, синоидальному, победоносцевскому, а к настоящему народному русскому православию»231. 28 апреля 1923 г. газета «Дни» информировала читателей: «За церковниками последовали и свободомыслящие религиозные люди. Только что закрыто в Москве “Вольное содружество духовных течений”, учрежденное “толстовцами” и представителями некоторых других религиозных течений для взаимного общения. В нарковнуделе решено также закрыть московское “Общество истинной свободы в память Л. Н. Толстого”, довольно широко развернувшее за последние годы свою культурно-просветительную работу, и даже… Вегетарианское общество. Ближайший друг Л. Н. Толстого В. Г. Чертков и бывший секретарь Льва Николаевича В. Ф. Булгаков приговорены наркомвнуделом к высылке за пределы РСФСР на три года. Последний уже покинул Россию и в настоящее время находится в г. Збарславле (Чехословакия). Между прочим, одновременно с Булгаковым выслан за границу деятель Всемирного Христианского Студенческого Союза, популярный лектор В. Ф. Марцинковский. В Праге В. Ф. Булгаков был принят президентом Чехословацкой Республики проф. Масариком, которому он привез привет от семьи и друзей Л. Н. Толстого, знакомых с профессором Масариком по его прежним посещениям Ясной Поляны при жизни Льва Николаевича»232. О завершении деятельности Американской администрации помощи в Советской России сообщала газета «Руль» 6 июля 1923 г.: «АРА заканчивает свою деятельность в сов. России. В честь ее представителей устраиваются банкеты и большевики произносят хвалебные речи. Однако со слов возвращающихся в Соединенные Штаты служащих АРА выясняется, как тяжело им приходилось и как недружелюбно была настроена по отношению к ним советская власть. История деятельности “АРА” полна случаев недоразумений с советским правительством. В конторах “АРА” были поставлены сыскные агенты для наблюдения и слежки за служащими. Их почта, несмотря на официально предоставленные им дипломатические привилегии, вскрывалась и просматривалась. Советские газеты нападали на представителей “АРА” как на контрабандистов»233. 231

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 512. Л. 249. ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 51. Л. 259. 233 ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 52. Л. 241. 232

160

Раздел I. Методологические основания...

Достаточно информативным в обзоре иностранной прессы являлся раздел, связанный с положением русских эмигрантов за рубежом. Высланные из Советской России летом и осенью 1922 г. представители интеллигенции вели за границей активную жизнь. Они выступали с лекциями и докладами, публиковали статьи в зарубежной прессе, участвовали в диспутах и конференциях. В конце сентября 1922 г. газета «Сегодня» регулярно публиковала материалы о высылке большевиками из Советской России «лучшего цвета русской интеллигенции»: «Это были представители науки, журналистики, кооперации и политических партий. В газете сообщалось, что в числе высланных за границу находились бывший министр земледелия при Временном правительстве Пешехонов, Мякотин, Питирим Сорокин, известные философы Лапшин, Лосский и Карсавин, профессор технологии Зубашев, профессорбиолог Вислоух, журналисты Волковысский, Харитон, беллетрист Е. Замятин, издатель А. Каган; профессора и ученые Кизеветтер, Бердяев, Франк, Ильин, Степун, Ясинский, Розенберг, Айхенвальд, Осоргин, Угримов, Зворыкин, Кудрявцев, Озерецковский, Изюмов, С. Е. Трубецкой, Дм. Кузьмин-Караваев, священник Абрикосов, финансовый деятель Цветков, кооператоры Булатов, Любимов, Матвеев, Сигирский, Бакал, Шишкин Н. В. Малолетников и Н. П. Ромодановский. На вопрос о том, почему большевики высылают лучших представителей русской интеллигенции как раз в тот момент, когда сама советская власть формально объявила эпоху строительства и уступок, один из ответственных советских деятелей заявил, что именно наличие в стране крупных интеллигентских центров представляет большую политическую опасность. Вокруг университетов, журналов, кооперации и проч. проявлений самодеятельности собираются оппозиционные и недовольные элементы. Интеллигенция будто бы объединяет недовольных, снабжает их особой идеологией, противостоящей официальному курсу правительства. Как отмечала иностранная пресса234, из России высылали «людей, не отказывающихся просто мыслить, не удовлетворяющихся той духовной пищей, которой питает всю Россию совершенно выдохшаяся коммунистическая партия. Такие бесстрашные люди, как Е. Д. Кускова и С. Н. Прокопович, сознательно оставались в России до нынешнего года. Они считали, что долг русской демократической интеллигенции обязывал ее оставаться на месте, не оставлять русского народа, попавшего под власть лжецов. Но и они, в конце концов, покинули Россию, не выдержав этого умственного и культурного рабства. Даже “мыслящий тростник” неприемлем для советской власти»235. 234 235

«За Свободу». 1922. 24 сент. ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 511. Л. 46, 47; 51–52; 53–54.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

161

24 сентября 1922 г. газета «Сегодня» сообщила, что «высланный из Советской России бывший при правительстве Керенского комиссаром XII армии социал-демократ меньшевик Дюбуа» выступил с докладом по поводу положения в Советской России, которая, по мнению докладчика, «превратилась в страну новой буржуазии, происходящей от коммунистов. Новые богачи охотно желали бы установления такого строя, при котором награбленное ими имущество было бы гарантировано законом. Дюбуа не надеется на эволюцию. Более вероятно предположение, что коммунистический строй будет свергнут. Необходимый для этой цели элемент в Советской России находится в достаточном количестве, не исключено также участие красной армии. Этим объясняется то обстоятельство, что советское правительство высылает и арестовывает всех тех, кто, по его мнению, мог бы нанести вред советам»236. 5 октября 1922 г. газета «Руль» опубликовала сообщение о том, что на общем собрании Союза русских журналистов и литераторов, состоявшемся под председательством В. И. Немировича-Данченко237, П. А. Сорокин прочел «блестящий доклад»238 о положении в Советской России. Сорокин отмечал: «Население России по сравнению с довоенным временем понесло громадные потери в количественном отношении. В 1914 г. население равнялось 160–176 млн, а в 1920 г. оно составляло лишь 129 млн. В пределах самой советской республики, не считая отпавших территорий, убыль равнялась 21 миллионам. Деградация произошла и в качественном отношении, так как погибли элементы наилучшие по своим биологическим и интеллектуальным качествам. Остался второсортный человеческий материал, произведен, т. е., “отбор шиворот-навыворот”. А история падения крупных государственных образований учит, что такой отбор является одним из важнейших факторов гибели. В начале революции все социальные верхи были сброшены вниз, теперь начался мало-помалу обратный процесс. Рабочие, занимавшие всякие ответственные посты, возвращаются в первобытное состояние, уступая место “спецам”, деятелям старого режима и старой буржуазии. В госполитуправлении и комиссариате внутренних дел много крупных фамилий с титулами. Старые охранники и жандармы, вплоть до генерала Комиссарова239, снова заняли свои места… Современный режим можно охарактеризовать так: все отрицательные стороны царизма и капитализма 236

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 511. Л. 34–35. Немирович-Данченко Василий Иванович (1844–1936) — писатель, прозаик, поэт, публицист; брат Владимира Ивановича Немировича-Данченко. 238 Доклад вызвал большой интерес. Текст доклада был опубликован также в газетах «Последние новости» за 7 октября 1922 г. и «Сегодня» за 11 октября 1922 г. 239 Возможно, Комиссаров Михаил Степанович (1870 — после 1927) — государственный деятель, генерал-майор. 237

162

Раздел I. Методологические основания...

без их положительных качеств». Переходя к характеристике хозяйственного положения, докладчик заявлял, что «никогда в истории России не было такого “мотовского поколения”, растратившего 70% всех накопленных богатств. Наш золотой запас составляет всего 15% прежнего, продукция сельского хозяйства — 25%, продукция рабочих — 20%, транспорт понизился до 15%. Покупательная способность населения с 30–40 руб. на душу упала до 3 р. 40 к. На 1 мая 1922 года было выпущено 124 триллиона бумажных рублей, что равняется, однако, всего 60 млрд зол. рублей. Теперь в обращении свыше 200 трлн. Колоссальные налоги, которые в любой стране Европы вызвали бы рабочую революцию, ничего не дают. В 1921 году поступило налогов 259 млрд, а денежных знаков за тот же период выпущено 16 трлн. На хлебном займе власть проиграла. “Стабилизированный” рубль за три дня упал вдвое». С введением новой экономической политики деревня стала оживать, так как появился стимул к труду. Докладчик отмечает невероятный рост индивидуализма и появление мелкой деревенской буржуазии — владельцев хуторов: «В общем, революция полностью выполнила аграрную программу Столыпина. Оживает и мелкая промышленность, зато крупная, национализированная, продолжает приносить огромные убытки. С введением нэпа нарождается новая буржуазия, в значительной части состоящая из людей, проповедующих разрушение капитализма. Буржуазия эта зоологическая, занимающаяся спекуляцией и мошенничеством. Но ее плюс заключается в полносочности. Никакими “идеями” ее не пробьешь. Принцип собственности бьет из всех пор русской жизни, особенно с верхов ее. Нэп принес и новые кризисы — перепроизводство товаров (так как покупательная способность населения ничтожна) и безработицу. В одном Петрограде на 700 тыс. жителей приходилось несколько сот тысяч безработных, выброшенных на улицу. Огромная деградация произошла и в морально-правовом отношении. Если в 1914 г. коэффициент преступности в Москве принять за 100, то в 1920 г. он по некоторым видам, как, например, вооруженный грабеж, увеличился до 28 500. 70% населения Москвы имело лишние хлебные карточки, т. е. обкрадывало государство. Административный произвол, взяточничество и бандитизм вообще нельзя учесть никакими цифрами. Ужасную картину представляет и половая распущенность населения. Правда, против нее начинается реакция, особенно среди женщин. На народное образование из бюджета 1922 г., равнявшегося 1800 млн зол. рублей, было отпущено всего 24 млн (1200 млн — на “оборону”). Вся школа, от высшей до низшей, разгромлена. 50% старых школ закрыта. Крестьяне не желают отдавать детей в школу, “где

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

163

не учат Закону Божьему”. Газета сообщала, что профессор П. Сорокин не верит в “персональный уход большевиков”. Население истощено и дезорганизовано, а в руках власти послушная красная армия и великолепный сыскной аппарат. Сам докладчик рассчитывал “вернуться годика через 4”. В заключение Сорокин сказал, что он оптимистически смотрит на будущее. Тот народ, который сумел справиться с анархией, справится и с коммунизмом, не погибнет, и России еще суждено пережить великие исторические судьбы»240. По просьбе редакции газеты «Сегодня» (1922 г., 10 октября) высланный из России бывший министр земледелия Временного правительства и редактор «...рассказал о положении в советской России: «Политической жизни нет. Так или иначе, но политическая мысль в России работает крайне вяло. В результате не слышно никаких лозунгов, не заметно никаких определенных течений общественной мысли, не происходит какой-либо заметной группировки общественных сил. Задача эмиграции — обдумать все происшедшее, проложить русло для дальнейшей работы общественной мысли и наметить пути дальнейшей общественной борьбы, которая выпала на долю той русской интеллигенции, которая находится за границей». Пешехонов подчеркнул: «Советской власти — в смысле власти советов как представительных учреждений — в действительности вовсе нет. Это только декорация. Вся полнота власти сосредоточена не во ВЦИКе и совнаркоме и, тем более, не в съезде советов, а в партийных учреждениях… Если в совнаркоме, например, возникает какой-либо вопрос неразрешенный в соответствующем партийном учреждении, то он снимается с очереди, а в случае его неотложности — заседание совнаркома прерывается и возобновляется лишь тогда, когда этот вопрос будет рассмотрен в партийном “Политбюро”, решения которого принимаются потом совнаркомом без рассуждений»241. Информация о положении в Советской России, о нищете, трудном положении советского правительства достаточно часто публиковалась на страницах западной прессы. Однако, как считал советник германского посольства в Москве Г. Хильгер, иностранные корреспонденты не только сообщали о трудностях в Советской России, но и преувеличивали их, а также выдумывали дополнительные242. В статье корреспондента «Нью-Йорк Геральд» Мак-Куллака «Большевизм на пороге смерти угрожает Вселенной» от 21 апреля 1922 г. приводятся яркие, субъективные оценки внутриполитиче240

ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 511. Л. 90, 91–92, 93, 94–95. ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 6. Д. 511. Л. 148. 242 Хильгер Г., Мейер А. Россия и Германия. Союзники или враги? М., 2008. С. 73. 241

164

Раздел I. Методологические основания...

ских процессов. Насколько они соответствовали действительному положению дел, показало время. Автор заметки писал: «Я считаю, что причина лежит не в антибольшевистском заговоре, не в иностранных интригах, как склонны иногда гадать в иностранных миссиях и противники советской власти — русские. Ответ очень прост. Большевизм испытал роковое внутреннее сотрясение, подобно дому, построенному на песке. Встревоженные оползнями в фундаменте и осадкой стен, большевики ищут объяснения во внешнем мире, не подозревая, что всему виною безумцы-архитекторы. Этот процесс легко превратится в распадение, так как большевики не встречают теперь вооруженного сопротивления внутри России. Трудно определить причины или границы этого процесса, так как большевики изолируют иностранные миссии совершенно… Мое положение при падении большевиков не было бы лучшим, чем при обвале дома, так как крушению Советской Республики будет предшествовать неминуемо резня сидящих в тюрьме и всех иностранцев, находящихся в России. Об этом мне цинично намекнули в Че-Ка… Еще одна опасность — это практическая смерть Ленина и вера в то, что смерть диктатора просто скрывают. Большевики признают, что Ленин является стыком в советской арке… Ненависть к большевикам настолько велика, что они сплошь и рядом скрывают свою принадлежность к компартии. Массовые аресты русских, посещавших иностранные миссии, вызваны расчетами чекистов найти ключи к иностранному заговору. Так как заговор этот не существует, то и ключи будут фальшивыми. Женщины, обезумевшие в одиночном заключении, под угрозой смерти обвиняют кого угодно и в чем угодно. Че-Ка еще больше встревожится, и нужно ждать нового усиления террора, который большевиков не спасет. Он только ускорит их гибель, так как поведет к взаимному истреблению друг друга коммунистами. Москва в настоящее время напоминает Пекин накануне боксерского восстания. Иностранные миссии ожидают наступления со смертью Ленина полного хаоса, нападения большевиков на миссии и отправки из Европы карательной экспедиции… Британский представитель, порядочный человек, отрезан от всякого общения с большевиками. Единственным исключением является германский представитель, поддерживающий с большевиками добрые отношения. Но с ним обращаются невежливо и до сих пор не ответили на 3.000 прошений германско подданным о возмещении убытков. Присутствие всех этих миссий хуже, чем бесполезно. Они не в состоянии завязать отношений с настоящей Россией или облегчить торговые сношения. Вся их работа сводится к отказу в визах замаскированным большевикам и к переводу советских газет, что можно делать у себя на родине. Для всякого цивилизованного правительства теперь просто непорядочно требовать, чтобы они отправлялись служить в Москву. Это

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

165

означает в социальном отношении общение с преступниками, чьи руки ни один честный человек не должен пожимать. Я не говорю о выдающихся преступниках вроде Чичерина или Литвинова, но о второстепенных негодяях, вроде Когана, Вейнштейна, нагнанных из Нью-Йорка к благополучию этого рода… Как политическая и экономическая система, большевизм заслуживает презрения, но как живущий организм он опасен наравне с чумными микробами. Западные писатели восхищены его энергией, но чумные микробы энергичнее. Большевизм умирает, и если не найдутся могильщики — он отравит своим гноем Россию»243. Иностранные журналисты внимательно изучали публикации в советской прессе о реформах в Красной Армии. Об этом свидетельствует содержание письма, направленного в 1940 г. из издательства газеты «Франкфуртер Цейтунг»244 в германское посольство в Москве. В этом документе, оказавшемся в распоряжении 3-го отделения 2-го Спецотдела НКВД СССР, речь идет о преобразованиях в советской армии: «В течение последних месяцев в советской армии наблюдаются решительные изменения. Из опыта войны с Финляндией, а также из наблюдений за искусством германских операций Советское государство извлекло хороший урок. Ошибки были немедленно исправлены, старые идеологические предрассудки выброшены без всяких размышлений за борт. С заменой Ворошилова маршалом Тимошенко в истории советской армии произошло самое крупное изменение, имевшее место за последние двадцать лет. Советская армия начала войну с Финляндией еще под знаком дуализма. Наряду с военными командующими имелись равноправные политические контролеры, чьи права после устранения Тухачевского (1937 г.) были расширены настолько, что каждый приказ командующего должен был быть подписан комиссаром в высшей инстанции и даже многочисленным военным советом… Комиссар, поскольку он остался, не является больше контролером — он является своего рода офицером-преподавателем, который поддерживает командующего, а командир является абсолютным начальником, и никто не имеет права вмешиваться в его распоряжения. Как выражение этой неограниченной власти придуманы новые знаки отличия, введение которых было постановлено Президиумом Верховного Совета вскоре после окончания войны с Финляндией. По мнению авторов документа, выражением неограниченной власти командующего являлось присвоение знаков отличия. Между командующими и рядовыми и вообще между начальствующими 243

ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 1. Д. 255. Л. 157–161. Издательство газеты «Франкфуртер Цейтунг» располагалось в г. Франкфурт-наМайне (Германия), Гроссе Эшенхеймерштрассе, 31–37. 244

166

Раздел I. Методологические основания...

и подчиненными установлена значительная дистанция. Вышестоящий обязывается уставом требовать от нижестоящего установленного приветствия также вне службы. Авторитет командующего состава является для маршала Тимошенко предметом особой заботы. Маршал Тимошенко, герой войны с Финляндией, ввел наконец в Красной армии усиление мер наказаний. В своих приказах он указывает на то, что помещения для арестованных во многих гарнизонах, так называемые гауптвахты, не соответствуют своему назначению. На будущее в отношении арестованных вводится спартанская строгость. Заповедь гласит: “Без крепкой дисциплины нет хорошей армии, поэтому беспощадно надо относиться к тем, кто нарушает дисциплину”». В 1937–1941 гг. анализом иностранной прессы и составлением обзоров о политическом и экономическом положении СССР занималось Особое бюро НКВД СССР245. Особое бюро получало периодическую печать: западноевропейскую, в том числе нацистскую, а также издаваемую в США, Японии, Китае, Маньчжурии, странах Центральной и Восточной Европы на английском, немецком, французском, итальянском, испанском, польском, турецком, фарси, японском и китайском языках, в том числе издававшуюся русскими эмигрантскими организациями за границей, по вопросам внутренней и внешней политики СССР, международным отношениям, а также книги и брошюры, издаваемые за рубежом. В архивных материалах Особого бюро НКВД СССР хранятся сводки иностранной прессы, статьи из зарубежных газет, переводы на русский язык некоторых статей246. В сводках прессы ведущих капиталистических стран Англии, Франции, Германии, а также Австрии и Польши содержатся материалы о 20-летии Октябрьской революции в СССР, а также о 20-летии создания ВЧК — ОГПУ — НКВД. Составлялись сводки иностранной (буржуазной) прессы о выборах в Верховный Совет СССР (1937). Несомненный интерес представляют материалы французских газет о советской помощи Испании, статьи из прессы Англии, США, Франции, Германии о внутриполитической обстановке и событиях в СССР, союзных республиках («Фелькишер Беобахтер» от 12 ноября 1937 г. — «Политическая судьба Украины»), о событиях на Дальнем Востоке. Среди переводов статей из иностранной прессы наибольший интерес представляют: материалы Л. Д. Троцкого в отношении судебных процессов над представителями «ленинской гвардии» (газета «Тан» от 6 марта 1938 г.), заявление Дана, опубликованное 245 246

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 8а. Д. 330. Л. 106. ЦА ФСБ России. Ф. 3. оп. 4. Д. 184, 187, 190.

Глава 4. Документы из архивов отечественных органов...

167

в газете «Попюлер» от 3 марта 1938 г., заявление заграничной делегации РСДРП по поводу обвинения Дана (газета «Попюлер» от 5 марта 1938 г.); материалы о структуре аппарата НКВД и об изменениях в его руководящем составе («Тан» от 13 июня 1938 г.); статья журналиста С. Герберта о событиях на Дальнем Востоке (7 августа 1938 г., английская газета “Sunday Times”)247. 4. Источники личного происхождения. К числу источников личного происхождения, хранящихся в архивах органов безопасности и относящихся к теме зарубежного россиеведения, могут быть отнесены собственноручные показания, написанные генералами и офицерами вермахта и германских спецслужб, бывшими германскими дипломатами, оказавшимися в советском плену, а также их дневники и письма. В собственноручных показаниях значительное место занимают сведения биографического характера, т. е. рассказы о своей военной карьере, о тех или иных эпизодах боевых действий на Восточном фронте, в которых они принимали непосредственное участие. В них также содержится информация о военном и экономическом положении Советского Союза в конце 1930-х — начале 1940-х гг., подготовке Германии к войне с СССР. Собственноручные показания есть практически в каждом архивном следственном деле. Наиболее ценными в группе источников личного происхождения являются дневники. Это большая редкость, когда дневники высокопоставленных лиц Германии оказывались в распоряжении советских спецслужб. Тем не менее такие примеры есть. Так, в следственном деле на бывшего пресс-атташе германского посольства в Москве Готтхольда Штарке находится его личный дневник, в котором описаны события, происходившие в период с 22 июня по 24 июля 1941 г. (от высылки из Москвы в Кострому до возвращения членов посольства в Берлин). Исследование, а тем более публикация источников личного происхождения требуют кропотливой работы и четкого соблюдения этических норм, не допускающих обнародования сведений, составляющих тайну личной жизни. В содержании этих источников безусловный интерес для исследователей представляют оценки, сделанные авторами по горячим следам событий, наполненные деталями и эмоциями. *** Как показало исследование архивных документов, иностранные дипломаты, разведчики и журналисты в период 1917–1940 гг. внимательно и обстоятельно собирали информацию о политиче247

ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 5. Д. 139.

168

Раздел I. Методологические основания...

ском, военном и экономическом положении в Советской России и СССР. Эти разнообразные материалы, хранящиеся в Центральном архиве ФСБ России, могут быть отнесены к источникам по зарубежному россиеведению: делопроизводственные документы отечественных органов государственной безопасности; архивно-следственные дела на политических и военных деятелей иностранных государств, а также материалы периодической печати и источники личного происхождения. Названные виды документов представляют собой уникальный, ранее не исследовавшийся пласт исторических источников; их изучение по определенным хронологическим периодам либо по странам и регионам позволит уточнить многие аспекты сложных событий истории XX в.

РАЗДЕЛ II ФЕНОМЕН ЗАПАДНОЙ СОВЕТОЛОГИИ

Н. В. Елисеева

ГЛАВА 1 СОВЕТОЛОГИЯ В КОНТЕКСТЕ СОВЕТСКОЙ И ПОСТСОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ I. Становление, организационная структура, методология и содержание советологии Под советологией обычно понимается антисоветская по содержанию дисциплина, организационно входившая в систему антикоммунистических пропагандистских учреждений стран Запада в период холодной войны (1946–1989 гг.). Такое определение, однако, не включает в себя множество аспектов советологии. Об этом свидетельствует сравнительно небольшая современная отечественная историография по этой дисциплине. Например, советологию трактуют как комплексную полидисциплину, включающую в себя общемировоззренческие, политологические, социологические, экономические и исторические аспекты, но при этом имеющую политический характер248. Можно согласиться с той точкой зрения, которая видит в советологах прежде всего ученых-обществоведов и гуманитариев, исследующих некоторые составляющие советского или российского социального феномена249. Российский исследователь Е. Петров определяет советологию как «совокупность западных наук, изучающих советское общество во всем его многообразии и конкретности»250. Он отмечает, что в XX в. среди наук политического плана советология окрепла и обрела самостоятельность в мировом научном сообществе, хотя ее название условно, поскольку другим она более знакома как «советоведение» или «кремленология». Помимо этих определений, под советологией понимаются «марксология», «русоведение», «советика», «россиеведение»251. Нет однозначного понимания советологии и в зарубежной историографии. Наиболее обобщенно там она понимается как исследовательское направление гуманитаристики, занимающееся изучением СССР, других социалистических стран, мирового коммунистического движения. 248 Передерин С. В. Политологический анализ американской советологии периода «перестройки» в СССР: дис. ... д-ра полит. наук. СПб., 1997. С. 6. 249 Меньковский В. И. Англо-американская советология: история, современность, академические ресурсы. Минск: Экоперспектива, 2000. 250 Петров Е. В. «Русская тема» на Западе. Словарь-справочник по американскому россиеведению. СПб., 1997 // http://chss.irex. ru/db/zarub/view_bib.asp?id=682. 251 http://newsletter.iatp.by/ctr3-4.htm.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

171

Многозначность понимания советологии означает, что «русский вопрос» так или иначе входит во все гуманитарные страноведческие исследования о России в самой России и за ее пределами и наиболее целостно на протяжении многих десятилетий представлен в таком «синтетическом» определении, как «россиеведение». Само россиеведение — сложное и многоаспектное направление современной российской и зарубежной гуманитарной мысли. Это комплекс научных и ненаучных знаний о России, отраженный в разноплановой литературе и за ее пределами (живопись, графика, архитектура, книжное дело и пр.). В рамках зарубежной гуманитарной мысли Россия стала предметом интереса еще в Средневековый период и сегодня в историографии имеет название «россика» — литература, изданная за пределами России, но содержательно относящаяся к России. Среди специалистов можно встретить утверждения о включении в понятие россики и литературы русской эмиграции. В россику, как правило, включают различные произведения, записи, письма иностранцев о России XIV–XIX — начала ХХ вв. Это огромные комплексы документальных сведений, источниковую ценность которых трудно переоценить252. В рамках россики существует так называемая архивная россика — документы российского происхождения, которые по тем или иным причинам оказались за рубежом253. В определенном смысле россика — предвестница советологии, знания и понимания России иностранцами в исторических условиях ХХ столетия. Доминирующей стала англоязычная — английская, американская, канадская и австралийская — советологическая литература. Рождение советологии как направление гуманитарной и аналитической мысли Запада, формально говоря, относится к периоду возникновения Советского государства (1917–1918 гг.). Но и среди западных исследователей, и среди российских специалистов признанным считается, что до Второй мировой войны число исследований по Советской России и с 1922 г. — по СССР было очень мало. 252 См.: сайт Восточная литература. Средневековые исторические источники Востока и Запада // http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/rossica.htm. 253 Козлов В. П. Зарубежная архивная Россика: проблемы и направления работы // Новая и новейшая история. 1994. № 3. С. 13; Он же. Колумбы российской древности. М., 1981. 168 с.; Документы по истории России в зарубежных архивах. Аналитический обзор / сост. Е. В. Старостин. М., 1988. 75 с.; Патриция Кеннеди Гримстед. Зарубежная архивная Россика и Советика. Происхождение документов или их отношение к истории России (СССР), потребность в описании и библиографии // Отечественные архивы. 1993. № 1. С. 20–53; Россика в США: сб. ст. М.: Институт политического и военного анализа, 2001. С. 352; Попов А. В. Россика в негосударственных хранилищах США // Отечественные архивы. 1996. № 2. С. 22–26.

172

Раздел II. Феномен западной советологии

Формирование полномасштабного направления западной мысли об СССР относится к середине 1940-х гг. — началу холодной войны. Именно в это время определилось предназначение советологии как знания о Советском Союзе в условиях идеологического противостояния между капиталистическим Западом и коммунистическим Востоком. Это знание (сбор и анализ информации о Советском Союзе в странах Центральной и Восточной Европы, составлявших государства советского блока) было востребовано правящими кругами, в первую очередь США — лидера западного мира. На протяжении второй половины ХХ столетия по мере накопления исследований и дифференциации научных интересов на Западе появились политическая, экономическая, лингвистическая советология и пр. В современной российской историографии советология выступала как часть исследований, рассматриваемых в рамках «зарубежной российской историографии»254. В оценках российских исследователей зарубежной историографии новейший этап зарубежных исследований по России и СССР относится к 1970-м годам, когда начался процесс интеграции идей в среде западных исследователей, миграции ученых, появились новые возможности использования источников. Этот процесс оказался подготовленным в связи с формировавшимся еще с 1960-е гг. новым поколением историков Запада. Это поколение весьма критически отнеслось к своим предшественникам, занимавшимся историей России и СССР, что породило острые дискуссии. Зарубежная историография России и советской истории представлена несколькими национальными школами. Лидирующее положение по количеству специалистов, центров изучения и широте проблематики занимают США. Германская историография, имевшая давние традиции изучения своего восточного соседа, после Второй мировой войны утратила значение лидирующей страны в этой области. Итальянская историография выступает как лидер по изучению общественно-политической мысли, общественных движений, сталинского режима и проблем тоталитаризма в силу особенностей собственной истории. Британская историография в последние годы существенно изменила проблематику исследований по России и СССР: на первый план вышли проблемы социально-экономического развития России и СССР, истории российской и советской интеллигенции. В канадской историографии по России и СССР наибольшее внимание уделяется дореволюционной истории, менее популярны темы сталинизма. Предпочтения в ка254

1996.

См., напр.: Россия XIX–XX вв. Взгляд зарубежных историков. М.: Наука,

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

173

надской историографии связаны с темами истории общественной мысли и «украинского вопроса»255. Таким образом, за советологией признается статус академической дисциплины в современной российской историографии. Однако взгляд на советологию как часть зарубежной историографии разделяют далеко не все исследователи. В среде специалистов существует отношение к советологии как к сумме дисциплин (обычно называют экономику, политологию, социологию и их общего предка — историю), объединенных общим объектом исследования — Советским Союзом. Термин «советология» получил распространение в политических кругах США и Великобритании в 1960-е гг., но еще раньше, в 1956 г., этот термин был использован во франкоязычной литературе. В академической среде этих стран многие предпочитали употреблять словосочетание «изучение российского региона». Такое разночтение имело под собой основание. Советология предназначалась в большей мере для политиков, а в разработке конкретных тем участвовали, помимо различного толка аналитиков, ученые. Один из лидеров американской советологии Р. Такер предпочитал употреблять термин «русоведение», хотя имел в виду масштаб всего государства и стран — союзников СССР. «Советология», по его мнению, ограничивала изучение истории лишь советским временем, отрывая от нее весь дооктябрьский период истории России. Он полагал, что должно изучать советский период в рамках более глубокого осмысления истории страны, что, безусловно, являлось в научном аспекте продуктивным подходом. Однако фактор холодной войны сказывался на проблематике советологической литературы; она была востребована властью именно как знания о политическом и идеологическом противнике — СССР. Во многом этим обстоятельством объясняется появление в составе советологии особой отрасли — кремленологии, которая педантичным образом изучала структуру советской государственности, партийный аппарат на всех уровнях власти — от первичных структур до ЦК КПСС, Политбюро. Кремленологи расширили знания о советской политической системе, изучая официальные биографии (и неофициальные слухи, данные разведок, мемуаров, воспоминания эмигрантов и пр.) советских руководителей. Они не ограничивались формальными данными и пытались анализировать их интересы, ценности, неформальные отношения и т. д. Кроме того, кремленологи изучали институциональную структуру 255 См.: Ван Меенен М. А., Уорак-Хеммет Р. К. Изучение российской (и советской) истории в Канаде (Ун-т Дэлхаузи, Канада) // Россия XIX–XX вв. Взгляд зарубежных историков. С. 100–116.

174

Раздел II. Феномен западной советологии

советской власти, взаимоотношение местных и центральных органов и т. д. Правда, в ходе академических дискуссий на Западе, разгоревшихся в 1970-е гг., в среде университетских профессоров выработалось достаточно критическое отношение к кремленологии как к дисциплине более узкой по сравнению с советологией. Да и саму советологию некоторые западные исследователи были не склонны рассматривать как серьезную научную дисциплину256. Основания для этого были. Дело в том, что как советологические, так и кремленологические работы западных специалистов отличались от строго научных исследований принципиально. Причина состояла в том, что в условиях конфронтации между Западом и СССР точных данных по различным сюжетам советской истории у советологов не было. Закрытость СССР и его союзников как системы, секретность и скупость информации о различных сторонах жизни обществ, недостоверность публиковавшихся статистических данных, пропагандистский характер советских средств массовой информации делали невозможным для советологов основываться на достоверных источниках. Не случайно они имели в своем арсенале особые методы анализа, специфические, отличавшиеся от исследований, применяемых для открытых общественных систем. Например, политические прогнозы в отношении перестановок в верхах советской власти делались в том числе и на основе анализа «расстановки» политических лидеров на групповых фотографиях, публиковавшихся в советских газетах. Использовались и другие сведения, такие как информация от эмигрантов, разведок и т. п. Вместе с тем не следует преувеличивать факт малодоступности информации советологов об СССР. Она в определенном смысле компенсировалась наличием богатых русских архивных материалов, сосредоточенных в ряде западных центров и университетов. По данным Национальной комиссии исторических публикаций, созданной в 1934 г. с целью планирования и разработки рекомендаций по вопросам публикаций исторических источников в США, русские источники и документы хранились более чем в 10 архивных коллекциях США. Среди них известный Архив Г. Гувера (Русская коллекция Стэнфордского университета), содержащий богатейшие собрания документов по истории России XX в., собранных из фондов эмиграции, причем некоторые уникальны, ибо в СССР подлежали обязательной ликвидации. Временной срез этой коллекции — от Радищева до Ельцина. 256

Малиа М. Из-под глыб, но что? Очерк истории западной советологии // Отечественная история. 1997. № 5. С. 93.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

175

Огромные коллекции материалов русской и советской истории сосредоточены в Публичной библиотеке Нью-Йорка, в Библиотеке Конгресса США в Вашингтоне. В 1990-е гг. даже потребовалось координировать эти коллекции. Так, в 1993 г. был основан Консорциум славянских коллекций библиотек восточного побережья, в 1995 г. — Консорциум славянских и восточноевропейских библиотек Тихоокеанского побережья и др. Очевидно, что в 1990-е гг. советология существенно пополнилась российскими источниковыми материалами в условиях изменений архивной политики России. Скандалы о незаконных продажах документов на Запад из ранее закрытых фондов сотрясали российское историческое сообщество. Известны дело Волкогонова и ряд других. В территориальном отношении в понятие «советология» в зависимости от взглядов авторов могли включаться Советский Союз, страны советского блока в ЦВЕ, а также все коммунистические или советского типа государства мира257. Наряду с термином «советология» в англоязычной научной литературе также широко использовалось определение «советские исследования». С 1990-х гг., когда сменилась парадигма исторического развития России, термину и самому понятию «советология» и западные, и российские исследователи стали предпочитать термин «россиеведение». Сегодня он охватывает научную дисциплину понимания России внутри ее самой и за ее пределами258. При этом часть исследователей как за рубежом, так и в России продолжают употреблять термин «советология», расширяя его содержание и переоценивая его направленность и значение как «совокупность западных наук, изучающих советское общество во всем его многообразии и конкретности»259. Советология, как совокупность интерпретаций истории Советского Союза, в политических кругах стран Запада и сегодня сохраняет свое идеологическое звучание. Выступая в Колумбийском университете 26 сентября 2003 г., будучи Президентом России, В. В. Путин призвал «упразднить советологию», поскольку «СССР уже нет, а советология до сих пор существует». Далее Президент пояснил, что имеет в виду такую науку, которая была чрезмерно 257 Меньковский В. И. Власть и советское общество в 1930-е годы: англо-американская историография проблемы // [режим доступа]. 16 сентября 2010 г. // http:// www.novoemnenie.ru/rassl/178.html]. 258 Сальникова А. А. Образ историка-россиеведа в новейшей американской историографии: характеристики и самооценки // http://newsletter.iatp.by/ctr3-4.htm.. 259 Петров Е. В. «Русская тема» на Западе. Словарь-справочник по американскому россиеведению. СПб., 1997 // http://chss.irex. ru/db/zarub/view_bib.asp?id=682.

176

Раздел II. Феномен западной советологии

политизирована и служила «инструментом, чтобы нанести друг другу как можно больше ударов, уколов и всяческого вреда»260. Об этом же говорил, выступая на международной конференции, посвященной мировой политике во французском г. Эвиане в октябре 2008 г., Президент Д. Медведев, подчеркнув, что «советология, как паранойя, — очень опасная болезнь» и «жаль, что ею по сей день страдает часть администрации США»261. Советология была «рассыпана» по западным странам. Например, важным исследовательским учреждением Германии, занимавшимся историей Восточной Европы и СССР, являлся Тюбингенский институт восточноевропейской истории и страноведения (основан в 1953 г.). Но наиболее мощным и типичным центром по изучению СССР и других социалистических стран были США. Организационно советология США была представлена специалистами по СССР на нескольких уровнях: 1) правительственный уровень (работа советологов на Госдепартамент и Конгресс США в качестве руководителей стратегических отделов); 2) международный уровень (работа советологов в различных международных ассоциациях и комитетах); 3) неправительственный уровень (работа советологов в качестве экспертов, аналитиков и консультантов в различных неправительственных фондах, комитетах); 4) академический уровень (в западной традиции это прежде всего исследования в рамках университетов и других учебных заведений); 5) уровень секретных служб (в качестве консультантов и аналитиков в сфере экономической разведки, политических прогнозов и пр.); 6) уровень частных компаний в случае социального заказа на информационно-аналитическую работу по России (консультанты, эксперты). Основная часть советологических работ (более 90%) представлена англоязычной, преимущественно американской, литературой. Эту организационную структуру формировали и финансировали множество организаций, государственных и частных по своему статусу. 1. Правительственный уровень. На правительственном уровне западная советология в течение многих десятилетий курировалась Управлением научной информации государственного департамента США, которое выполняло функции консультативного органа при американском президенте США по вопросам определения и проведения внешней политики государства. В рамках этого управления осуществлялся сбор научной информации об исследованиях 260 Путин В. В. Выступление в Колумбийском университете 26 сентября 2003 г. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.kremlin.ru. 261 http://www.rg.ru/2008/10/08/evian-medvedev-anons.html.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

177

по социальным наукам (политическим, экономическим, социологическим и психологическим). Исторический отдел этого управления составлял ежегодные выпуски «Международных отношений Соединенных Штатов», которые включали официальные документы национальной дипломатии и специальные подборки документов по конкретным сюжетам, связанным со странами социалистического мира. На этом уровне действовали и многочисленные русские центры при университетах США, являясь одновременно звеньями американской высшей школы по подготовке специалистов-россиеведов для государственного департамента, ЦРУ, органов пропаганды, университетов и колледжей и разработчиками всевозможных советологических теорий, которые, в свою очередь, использовались Госдепартаментом при разработке политики США в отношении стран ЦВЕ. Эти центры действовали при Колумбийском (1946), Вашингтонском (1946), Гарвардском (1948), Индианском (1949), Маркетском (1949) и других университетах. 2. Международный уровень. Среди многочисленных структур по советологии наиболее известными в период холодной войны были Гуверовский институт войны, мира и революции и институт Дж. Кеннана по изучению России при международном центре В. Вильсона в Вашингтоне, открытый в 1974 г. В 1984 г. по решению Международного комитета исторических наук (МКИНа) была создана Международная комиссия по истории Октябрьской революции. Ее президентом был избран советский академик И. И. Минц. 3. Неправительственный уровень. Советология как научная и политологическая дисциплина во многом была обязана своим развитием деятельности частных благотворительных организаций (только в США их свыше 25 тыс.). Наибольшее влияние на развитие западного россиеведения и советологии имели фонды Форда, Фулбрайта, Рокфеллера, Карнеги, Гугенгейма, В. Вилсона и др. Большая часть специалистов, которые работали в области изучения стран Восточной Европы и СССР, получали образование благодаря поддержке того или иного фонда. Так, например, фонд Форда содействовал созданию крупнейшего советологического центра Запада — Русского института при Колумбийском университете (1946 г.). В 1950–1953 гг. он выделил 100 тыс. долларов на развитие новых областей общественных наук, в том числе восточноевропейской проблематики. Этот же фонд финансировал создание Института по исследованию проблем коммунизма. Фонд Карнеги взял на себя организацию Русского исследовательского центра при Гуверовском институте. Для послевоенного подъема такого крупного советологического центра, как Гуверовский институт войны,

178

Раздел II. Феномен западной советологии

революции и мира, огромное значение имели вклады фонда Эрхарта, фонда У. И. Уолтера, фонда Сурдна и др. 4. Академический уровень. Академические исследования по русской и советской истории проводились в многочисленных центрах при университетах. Поскольку число этих центров на протяжении второй половины ХХ в. росло, возникла сеть координирующих учреждений, например Американский совет научных обществ и Совет по изучению общественных наук, Британская университетская ассоциация славистов и множество других организаций. К началу 2000-х гг. в США действовало более 30 центров российских и славянских исследований, в Австралии и Канаде — по 2 центра, в Великобритании — 9 центров. Советологическая проблематика была включена в систему университетского образования. Например, в США более 100 лет изучается славистика и россика. Студентам университетов предлагаются специальные курсы по русскому языку, литературе, истории. После Второй мировой войны основная масса трудов и исследований по российской и советской истории писалась англо-американскими учеными. При этом традицией, зародившейся еще на рубеже ХIХ — начала ХХ вв., для американских историков, занимавшихся проблемами России, являлось сотрудничество с Госдепартаментом и другими правительственными органами. С 1984 г. ведущей организацией профессиональных историков стала Американская историческая ассоциация. Одна из ее основных задач состояла в осуществлении посредничества между историками и политическими институтами. Эта организация долгое время издавала журнал «American Historical Review»262. Обобщенный портрет типичного советолога (россиеведа) на начало 2000-х гг. выглядел следующим образом: • 3/4 представителей этой корпоративной группы получили специальность во времена «холодной войны»; • каждый третий — из другой страны или эмигрантских кругов; • 1/10 из них получили высшее историческое образование за пределами США; • каждый четвертый получал субсидии от одного или нескольких фондов (Карнеги, Форда, Рокфеллера и др.); • 1/6 часть группы работала в какой-либо из разведок США, или в Госдепартаменте, или в пропагандистских и военных учреждениях; 262 Подробнее об организации системы организации советологических исследований и их структур см. материалы на сайте: http://petrov5.tripod.com/introduction. htm.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

179

• каждый второй интересовался послереволюционным периодом истории СССР. Из них 377 докторов были выпущены Гарвардским университетом, 288 — Колумбийским, 212 — Калифорнийским (Беркли, ЛосАнджелес), 161 — Висконсинским, 155 — Чикагским, 100 — Йельским, 99 — Пенсильванским, 91 — Стэнфордским263. Методологические подходы западных историков к СССР можно свести к трем парадигмам: тоталитарной (М. Малиа, Р. Пайпс, Р. Суни), модернизационной (Т. Парсонс, Л. Хеймсон и др.) и имперской (Р. Пайпс). Все три складывались задолго до 1991 г., на их формирование повлияли идеологические дебаты в Западной Европе и США в годы «холодной войны» и социально-политический контекст советологии как дисциплины264. Периодизация советологии представляется еще не отработанной темой российской историографии. Ясно, что развитие советологии происходило и в рамках внутреннего состояния западных стран под воздействием внешних факторов, и в ходе изменения самого «объекта» интереса советологии — СССР. Вместе с тем все-таки можно схематично обозначить основные вехи развития советологии, руководствуясь такими факторами, как методологические концепции преобладания в исследованиях и изменения самого объекта: 1. Межвоенный период — время предсоветологии. В это время первое поколение западных историков больше внимания уделяло изучению дореволюционного опыта Российской империи, число самих исследователей составляло не больше дюжины. Конечно, в этот период огромный вклад в россиеведение внесли русские эмигранты (философы, литераторы, историки, правоведы и др.). Но эта часть россиеведения — отдельная исследовательская тема, и в нашем обзоре мы ее не касаемся. 2. Период 1940–1960-х гг. В это время формировалась «классическая советология» — комплекс знаний о СССР и его союзниках — социалистических странах, как идеологических противниках Запада в ходе противостояния в условиях холодной войны. Одним из основателей советологии был историк-международник и дипломат Джордж Фрост Кеннан (р. 1904). В 1934–1938 гг. он был первым секретарем, а в 1945–1946 гг. — советником посольства США в Москве. За годы работы в СССР Кеннан стал ярым противником сталинской системы, убежденным в невозможности сотрудничества с ней. В 1947–1949 гг. 263 Составлено на основе данных Петрова (http://petrov5.tripod.com/introduction.htm). 264 Рибер А. Изучение истории России в США // Исторические записки. Т. 3 (121). М., 2000.

180

Раздел II. Феномен западной советологии

он возглавлял отдел Государственного департамента США по планированию внешней политики и сыграл заметную роль в разработке плана Маршалла. Кеннан — автор внешнеполитической доктрины «сдерживания», изложенной в так называемой длинной телеграмме Кеннана в адрес государственного секретаря США (февраль 1946 г.) и развитой позднее в широко известной статье «Истоки советского поведения», опубликованной за подписью «X» в июльском номере журнала «Форин афферс» за 1947 г. Позднее Кеннан пересмотрел свои взгляды на возможность сотрудничества с СССР265. Одновременно происходило становление советологии в качестве академической дисциплины, шло создание инфраструктуры «российских и советских исследований». Только историков, специализировавшихся на советской истории и восточноевропейской проблематике, в США в 1952 г. насчитывалось почти три сотни, к 1953 г. — 1085 специалистов. С 1950 по 1962 г. было защищено около 1000 диссертаций о России и Советском Союзе266. В это время концептуально оформилось «тоталитарное» направление советологии, в разработке которого участвовали Х. Арендт, Дж. Армстронг, К. Фридрих, З. Бжезинский, Л. Шапиро, С. Хантингтон, Р. Пайпс и др. Основные признаки тоталитаризма как политического режима советологами были сформулированы в работе «Тоталитарная диктатура и автократия», написанной З. Бжезинским и К. Фридрихом в 1956 г. Они характеризовали советское общество как закрытое, а государство — как «оплот зла». Центральным вопросом тоталитарной школы советологии был сталинизм, его генезис, составляющие компоненты, место и роль в советской истории. Так как англо-американские исследователи начали научное изучение сталинского периода значительно раньше своих советских коллег, они первыми стали использовать и термин сталинизм. Первым по отношению к политике Сталина этот термин употребил в 1931 г. В. Дюранти — московский корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс». Широкое распространение термина в академических кругах началось в 1950-е гг. В 1960-е гг. по поводу его употребления начались дискуссии в советологии. Вопрос о расширительном и узком толковании термина (соответствующем времени нахождения Сталина у власти в 1929–1953 гг.) стал ключевым для советологии. Часть специалистов посчитали возможным раздвинуть границы понятия сталинизма как за пределы Советского Союза, так и за время сталинского правления, и он приобрел значение синонима коммунистического режима вообще. 265 Кеннан Дж. Истоки советского поведения // США: экономика, политика, идеология. 1989. № 12. 266 См.: Perkins D., Snell J. The Education of Historians in the US. N.Y., 1962. P. 31.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

181

Тоталитарная школа, как и впоследствии ревизионистская, была внутренне представлена и «правыми», и «левыми» течениями. В последнем важную роль играли бывшие сторонники того или иного направления марксизма. Среди них М. Истман, Б. Вольф, С. Хук, Д. Макдональд, которые считали сталинизм более реакционным, чем германский фашизм. Б. Вольф, например, заявил в 1962 г., что Советский Союз существовал дольше, являлся более тоталитарным, власть Сталина и его наследников была более абсолютной, чистки — более кровавыми, всеохватывающими и продолжительными, концентрационные лагеря — большими, чем то, о чем Муссолини мог мечтать или Гитлер — представлять. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что эти подходы к оценке сталинизма в советологии были адекватны оценкам Л. Троцкого, высказанным еще в 1930-х гг. Среди тех, кто в наибольшей степени был близок к троцкистскому взгляду на сталинизм, был американский советолог И. Дойчер, который к тому же был убежден, что в своих основных чертах сталинизм являлся продолжением ленинизма. Советологическая литература о Сталине и сталинизме составляет сотни книг и еще большее количество статей. Р. Конквест использовал для их обозначения специальный термин «сталинология». Для советологов Сталин был основным объектом изучения на протяжении всего существования советологии периода существования СССР. Даже большинство книг, написанных о Ленине, на самом деле являлись книгами о Сталине. Тогда же сформировалась концепция командной экономики СССР. Термин «командная экономика» был введен в употребление в 1963 г. американским советологом Г. Гроссманом, его соотечественник Р. Кэмпбелл разработал «общую теорию административной экономики». Р. Гринслейд пришел к выводу о том, что рост советской экономики может быть объяснен и понят лишь в рамках «теории бюрократизма». В сфере экономической истории социализма ряд советологов рассматривали экономику СССР как одну большую корпорацию, для которой характерен экономический дефицит, о котором начались дискуссии в США в 1980-е гг. (Я. Корнаи) и всеобщая разбалансированность (Р. Порте, В. Брабант). Представители тоталитарной школы рассматривали советскую экономику как нереформируемую командную систему, как некий монолит, который невозможно изменить, а следовательно, преувеличивали степень стабильности и мощи СССР, которые, по их мнению, держались на военной силе. Поскольку советологические исследования были востребованы властью, они влияли на полити-

182

Раздел II. Феномен западной советологии

ку Запада в отношении СССР. Так, концепция нереформируемости СССР (консервативное направление) служила обоснованием жесткого курса Запада в отношениях с СССР, усилением гонки вооружений, стремлением оказать идеологическое и политическое давление на Советский Союз, ограничением экономических и научно-технических связей с ним. Развитие «тоталитарного» направления советологии продолжалось до середины 1980-х гг. 3. 1970-е–1980-е гг. В это время произошли серьезные структурные преобразования в организационной сфере советологии, укреплена ее финансовая база. По официальным данным, в конце 1960-х — начале 1970-х гг. на нужды развития, как назывались в западном мире советики и россики, из различных западных фондов ежегодно поступало в среднем около 60 млн долларов. К середине 1980-х гг. около 3000 человек занимались советской историей. В США насчитывалось 150 советологических учреждений, среди них — крупные исследовательские институты, десятки центров, кафедр, организаций и изданий. Аналогичные учреждения сформировались и в Англии, ФРГ (в этой стране их было 90, и они назывались «Остфоршунг» — «изучение Востока»), Франции и др.267 Только англоязычных периодических изданий по советологии насчитывалось до 400. Среди них «Проблемы коммунизма» (орган Информационного агентства США), «Русское обозрение» (орган Гуверовского института) и др. В этот период были пересмотрены программы деятельности советологических центров, частично изменена их структура, внедрен принцип сравнительного исследования социалистических стран. На основе сравнительного метода исследований были перестроены программы Гарвардского университета, Института исследования Китая и СССР, Университета Дж. Вашингтона. Параллельно начали создаваться советологические учреждения, нацеленные на сравнительное изучение отдельных проблем развития социалистической системы, а именно — международных отношений СССР и других социалистических государств, правовых и национальных проблем (Институт по исследованию религии, Юго-Западный университет коммунизма, Институт по изучению социальной системы образования и др.). В содержательном плане это было время, когда заявило о себе так называемое ревизионистское направление в советологии. Возникновение этого направления было обусловлено несколькими 267

Кашлев Ю. Б. Идеологичесая борьба или психологическая война? М.: Политиздат, 1986. С. 22.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

183

обстоятельствами. Во-первых, в советологию пришли молодые историки, которые привнесли в эту дисциплину новые концепции и подходы, такие как структурализм, бихевиоризм, ряд холистских моделей, объяснявших политические процессы через действия социальных сил и политических институтов, конфликты и борьбу между ними. Во-вторых, тоталитарная концепция, применяемая советологами в отношении СССР, уже не могла удовлетворить наиболее взыскательных исследователей в силу значительных перемен, происходивших в это время в Советском Союзе и социалистических странах. В-третьих, в самом западном мире наметились перемены. В правящих кругах США были признаны неэффективными послевоенные доктрины «сдерживания» и «отбрасывания коммунизма». Дж. Кеннеди в своей книге «Стратегия мира» назвал эти доктрины «ловушкой» и «заблуждением». На смену им пришла стратегия «деидеологизации», теоретиками которой стали Д. Белл, Р. Арон, У. Ростоу, З. Бжезинский, Р. Такер, А. Инкенлес, Т. фон Лауэ. Немного позднее в нее влились Дж. Хаф, А. Даллин, М. Левин, С. Коэн, Ш. Фицпатрик, А. Рабинович и др. Многие из них были академическими учеными. Ревизионисты попытались пересмотреть однозначно черные оценки СССР в рамках тоталитарной школы и увидеть сложные противоречивые явления в обществе СССР. Они разрабатывали теорию конвергенции, полагая, что в ходе своего развития и успехов научно-технического прогресса (НТР) страны социализма примут ценности западной демократии. Концепции ревизионистов, исходившие из неизбежности эволюции и трансформации советской экономической системы, во многом обусловливали внешнюю политику Запада, ориентируя ее на военную, политическую и идеологическую разрядку, на расширение экономических и других отношений. В начале 1980-х гг. в связи с обострением отношений между СССР и США в политологических центрах Запада советологи вновь возвратились к теме тоталитаризма268. Дискуссии между представителями обеих концепций проходили в рамках развития методологических подходов, вырабатываемых западной исторической наукой, в частности теорий смены стадий экономического роста, известных как «общество услуг» (К. Кларк), «индустриальное» и «новое индустриальное общество» (П. Друкер, Р. Арон, Дж. К. Тэлбрейт), «общество массового 268

Сеймел М. Г. Кризис авторитета власти в странах Восточной Европы: пер. с нем. Штутгарт, 1982.

184

Раздел II. Феномен западной советологии

потребления», перерастающее в общество «поиска нового качества жизни» (У. Ростоу), в дальнейшем — как переход к «постиндустриальному», «технотронному», «информационному обществу» (Д. Белл, З. Бжезинский, Й. Масула). Эти теории получали все большее распространение в интеллектуальных кругах Запада, способствовали более объективному анализу советской экономики и политики.

II. Советская система советологических исследований в СССР 1. Организационные структуры изучения советологии. Советологические исследования рассматривались властью СССР как часть антисоветской программы западных государств по дискредитации советского режима и входили в перечень запрещенных изданий. Для анализа антисоветологичекой литературы, выходившей в СССР, важны две проблемы: 1) организационные формы антисоветологии в СССР; 2) идеологические основания при выработке принципов критики западной историографии (советологии). Критика буржуазной историографии — так назывались работы советских обществоведов по советологической проблематике — была составной частью советского обществоведения, причем наиболее политизированной, напрямую связанной с марксистсколенинской идеологией и внешней политикой СССР. Направленность и острота этой критики четко зависели от общих партийных установок в отношении западных государств, соотношения в них разных политических сил и идеологических пристрастий авторовсоветологов. Критики советологов советскими обществоведами менялась в зависимости от провозглашаемого в тот или иной период курса СССР и оценок, публично озвучиваемых на партийных съездах, в официальных заявлениях первых лиц государства, в других документах КПСС. Антисоветологическая проблематика присутствовала в той или иной степени в информационном пространстве СССР как пропагандистская мера, направленная на подержание режима и обоснование внутренней и внешней политики советского государства. Само информационное пространство формировалось в рамках иерархической структуры власти.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

185

Таблица 1 Информационное пространство в СССР (идеологический разрез) Политбюро От 8 (в начале 1920-х гг.) до 25 (в 1970-х гг.) членов ЦК КПСС Наибольший по численности состав ЦК КПСС (412 членов) был избран на XXVIII съезде КПСС в 1990 г. Секретариат ЦК В составе: Генеральный (или Первый) секретарь ЦК, секретари ЦК

В соответствии с направлениями работы секретари ЦК возглавляли те или иные отделы ЦК ВКП (б) — КПСС (являлись заведующими отделами) или, не возглавляя отдел, координировали работу нескольких отделов. Как правило, один секретарь курировал культуру, науку, образование, СМИ. Во (В те?) времена существовал принцип, что секретарь по идеологии — это второй секретарь в иерархии секретарей. Этот пост долгие годы занимал М. А. Суслов. Отделы В 1980-е гг. — 27 отделов

Международный отдел

Отдел информации

Отдел культуры

Отдел международной информации

Отдел науки и учебных заведений

Сектора

Сектора

Сектора

Сектора

Сектора

Система референтов и помощников Институты при ЦК КПСС (имели филиалы в республиках)

Институты АН СССР (были во всех республиках), других структур

186

Раздел II. Феномен западной советологии

1. Институт марксизмаленинизма при ЦК КПСС

1. Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО)

2. Академия общественных наук при ЦК КПСС

2. Институт США и Канады

3. Высшая партийная школа (ВПШ) 3. Институт экономики АН СССР при ЦК КПСС 4. Институт общественных наук при ЦК КПСС (1956 г.)

4. Институт философии АН СССР (с 1936 г.)

5. Институт научного атеизма (1964 г.)

5. Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН), создан в 1969 г. 5. Институт государства и права (с 1960 г.) 6. Институт славяноведения и балканистики (с 1968 г.) 7. Институт востоковедения (с 1930 г.) 8. Институт Африки (с 1959 г.) 9. Институт Латинской Америки (с 1961 г.) 10. Институт Дальнего Востока (с 1966 г.) 11. Институт международного рабочего движения (с 1966 г.) 12. Институт военной истории (в системе Министерства обороны СССР) (с 1967 г.) Главлит

Издательства ЦК КПСС союзного значения (республиканские издательства при ЦК КП республик, партийные зональные и областные издательства)

Издательства АН СССР, других учреждений

1

2

1. Политиздат — Издательство политической литературы ЦК КПСС (1963 г.).

1. «Наука»

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

187

Окончание табл. 1

2

2. «Коммунист» (в составе Госиздата) 2. «Прогресс» (основано на базе с 1918 г. Издательства иностранной литературы) 3. «Правда» 3. «Просвещение» 4. «Известия»269

4. «Мысль»

Журналы КПСС союзного значения (республиканские журналы при ЦК КП республик, партийные зональные и областные журналы)

Журналы АН СССР, другие общественнополитические журналы

1. «Коммунист» 2. «Вопросы истории КПСС» 3. «Агитатор» 4. «Партийная жизнь» 5. «Политическое самообразование» С 1958 г. — бюллетень «Новые книги за рубежом по общественным наукам»

1. «История СССР» 2. «Наука и жизнь» 3. «Вопросы истории» 4. «Новая и новейшая история» 5. «Вестники» (МГУ, других вузов СССР) 6. «Вестник АН СССР»

Газеты союзного значения (республиканские газеты при ЦК КП, Совмине СССР, других органах власти; республиканские, партийные, зональные и областные газеты)

1. «Правда» 2. «Социалистическая индустрия» 3. «Советская культура» 4. «Экономическая газета» 5. «Советская Россия» (орган ЦК КПСС, Верховного Совета и Совмина РСФСР)

Характер критики советологии в соответствии с такой структурой информационного пространства регламентировался на верхних этажах власти, где задавался основной вектор внешних отно269 Существовала огромная сеть серии: «Комсомольская печать», «Профсоюзная печать», «Военная печать», «Пионерская печать». Сюда же входили система радио- и телевещания и проч.

188

Раздел II. Феномен западной советологии

шений с Западом и внутреннего развития советского общества. Но эффективность антисоветологической деятельности советских специалистов на всех уровнях информационного пространства зависела от их знаний самого предмета этой критики — Запада. К началу 1950-х гг. для советской политической элиты стал очевидным тот факт, что она плохо понимает западный мир, что закрытость советского общества в предшествовавший период оказала пагубное влияние на развитие страны. Возможности сохранять status quo в мировом сообществе в новых исторических условиях были поставлены в зависимость от информированности советской элиты об идеологическом противнике — Западе и от борьбы с ним адекватным современности пропагандистским языком при сохранении марксистско-ленинской парадигмы развития. Иными словами, была признана необходимость «подтянуть официальную идеологию к международному уровню и требованиям современности»270. С этой целью советское руководство предприняло беспрецедентные усилия по созданию сети информационных и аналитических структур, которые начали серьезную работу по сбору и анализу различных сведений о Западе. Все структуры можно разбить на несколько групп. Первая группа была представлена гуманитарными институтами при ЦК КПСС (см. табл. 1). Это Академия общественных наук при ЦК КПСС (АОН), Институт общественных наук при ЦК КПСС, работавший в закрытом режиме. Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ИМЭЛ). Сотрудники этих учреждений располагали наибольшими информативными возможностями, так как получали для ознакомления различные закрытые цензурой издания. Более низкие ступени и по интеллектуальному потенциалу, и по возможностям работы с информацией занимали партийные школы, институты при комсомоле (например, Институт молодежи). Вторая группа была представлена институтами системы Академии наук СССР. Крупнейшие из них — ИМЭМО, ИСКАН, Институт международного рабочего движения (ИМРД). Все институты АН финансировались из государственного бюджета (объем финансирования не был предметом гласности), располагали штатом сотрудников в 200–400 человек, были достаточно самостоятельны в выборе исследовательских задач. Эти институты имели собственные издания, библиотеки. Руководство многими из них в разные 270

Зудин А. Ю. «Культура имеет значение»: к предыстории российского транзита // Мир России. 2002. № 3. С. 122–158.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

189

периоды истории осуществляли ученые — члены ЦК КПСС (например, Г. Арбатов — директор ИСКАН, А. Яковлев — директор ИМЭМО и др.). По мере усложнения мирового сообщества и новых процессов в экономике и политике в Академии наук создавались специализированные институты: Институт экономики мировой социалистической системы (ИЭМСС), Институт Латинской Америки, Институт Африки, Институт Дальнего Востока, Всесоюзный институт системных исследований Государственного комитета по науке и технике и Академии наук СССР (директор Д. М. Гвишиани), в котором изучались закономерности развития социалистического хозяйственного механизма, сравнительный анализ экономических реформ социалистических стран. Все эти структуры в той или иной мере занимались аналитической работой, располагали информацией зарубежного характера об СССР и странах социализма. Информированности научных сотрудников академических институтов содействовали не только доступность к закрытой литературе, но и знание иностранных языков, контакты с коллегами западного мира. В течение нескольких десятилетий из их числа формировался корпус референтуры для отделов ЦК КПСС и секретарей ЦК, создавались «мозговые центры» по разработке партийных документов и концепций, пополнялся штат партийных издательств, журналов, газет, других СМИ. Именно в стенах этих институтов на базе критики буржуазной философии, истории, советологии и т. д. зарождалась реформаторская идеология, способствовавшая ревизионизму в рамках «генеральной линии КПСС». Третья группа была представлена структурами по реферированию информации. Это Всероссийский институт научной и технической информации (ВИНИТИ) и особенно Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН). Его создание в 1969 г. было подготовлено опытом ВИНИТИ. АН СССР предприняла попытку преодолеть разрыв между информационной деятельностью и библиотечным обслуживанием в гуманитарных науках. ИНИОН стал мощным каналом распространения знаний об СССР, вырабатываемых западными гуманитарными науками. В издании его 12 нецензурированных ежегодных реферативных журналов по общественным наукам, сборников и аналитических обзоров по общим и конкретным темам философии, истории, методологии, социологии и проч. принимали участие наряду с сотрудниками десятки молодых выпускников гуманитарных вузов. Это создавало новую ин-

190

Раздел II. Феномен западной советологии

формационную среду для формирования теоретической основы освоения западных идей и меняло идеологические установки советских исследователей. Обработкой советологической литературы занимались переводческие организации. В 1950-е гг. это бюро переводов ВИНИТИ, позднее — созданный на его базе Всесоюзный центр переводов научно-технической литературы и документации (ВЦП). Центр занимался научной работой, координацией переводческой деятельности в стране и комплектованием библиотек неопубликованных переводов. К советологической тематике имели отношение Агентство печати «Новости» (АПН), Советский комитет защиты мира, Комитет молодежных организаций, Советский комитет солидарности со странами Азии и Африки и др. Эти структуры выполняли пропагандистские функции: доказать преимущества советского строя западному читателю. Но при этом они располагали большими объемами разнообразной критической информации о советском обществе и советском режиме. Западные представления об СССР проникали по каналам спецслужб СССР — КГБ, ГРУ и др. В их арсенале (как и на Западе) были собственные средства и силы для получения информации и разработки специальных отделов академических институтов, например, секретный отдел Института социологии АН, находившийся в двойном подчинении (КГБ И АН СССР)271. Таким образом, в СССР существовала достаточно разветвленная организационная система изучения советологических исследований, представленная сетью партийных и научно-исследовательских институтов, специальных структур в СМИ и спецслужбах. Она имела государственный статус и выполняла функции защиты официальной идеологии советского государства от влияния немарксистских, с точки зрения режима, идеологий. Такую же функцию выполняло и другое советское ведомство в СССР — Главное управление по делам литературы и издательств (Главлит). Главлит на протяжении советской истории подчинялся различным инстанциям в советской системе власти, но высшей контролирующей инстанцией над ним была КПСС в лице Идеологического отдела ЦК КПСС, Отдела пропаганды, Отдела науки. Они строго следили за поступавшей из-за рубежа обществоведческой 271

http://www.unlv.edu/centers/cdclv/archives/Documents/iksi_establish.html.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

191

литературой, а также за отзывами на Западе по поводу закрытости СССР272. Задачи Главлита с первых лет существования определялись Декретом СНК от 6 июня 1922 г. как задачи «стоять на страже политических, идеологических, военно-экономических и культурных интересов Советской страны». Главлит выполнял функции предварительного и последующего контроля над издательской деятельностью в стране в целом, за исключением хозяйственных вопросов, финансовых и торговых. Главлит был инструментом советской цензуры — явления сложного, имеющего самостоятельную научно-исследовательскую проблематику. Советологическая литература рассматривалась Главлитом как подцензурная, и ее отбор, ввоз в страну, переводы, издания, распространение, рецензирование находились в поле зрения многочисленных разностатусных цензоров Главлита. Но совсем отказаться от зарубежных изданий советская власть не могла по политическим соображениям, так как и во внутренней, и во внешней политике не могла отказаться от учета зарубежного общественного мнения. Зарубежное общественное мнение интересовало советскую политическую элиту с первых лет советской власти. В 1917 г., наложив запрет на множество зарубежных и оппозиционных изданий Декретом о печати, введя Революционный трибунал печати (1918 г.), имевший право конфисковать типографии и репрессировать неугодных власти издателей, советские лидеры во главе с В. И. Лениным фактически ввели жесткую цензуру. Однако само руководство начиная с 1920-х гг. систематически знакомилось с зарубежными изданиями. Оперативные сводки позволяли ему следить за настроениями эмиграции, изменениями в расстановке политических сил и отвечать на антисоветские выпады в отечественной и зарубежной прессе, влияя таким образом на общественное мнение в СССР и за его пределами. В 1930-е гг. различные ведомства СССР также отслеживали содержание основных политических изданий за рубежом, формировали списки эмигрантских газет и журналов, обязательных для оз272

Изучение истории советской цензуры стало одной из тем советологов (Г. Свейз, М. Фридберг, М. Т. Чолдин и др.). Большинство их трудов было посвящено контролю КПСС и советской власти над советской и переводной литературой, творчеством писателей и поэтов. Усиление внимания к проблемам цензуры со стороны советологов послужило появлению в СССР диссидентов, публикации рукописей «самиздата», произведений «тамиздата» в США и Европе. В 1969 г. в Лондоне был организован первый симпозиум о советской цензуре, в 1983 г. в Вашингтоне проведена конференция «Советское руководство творчеством и интеллектуальной деятельностью» и позднее — серия Международных Сахаровских чтений.

192

Раздел II. Феномен западной советологии

накомления руководством СССР. Регулярно издававшиеся с 1927 г. Информационным и Секретным отделами ЦК ВКП(б) «Сводки белоэмигрантской прессы», «Бюллетени заграничной печати», «Бюллетень оппозиции» (1929–1941 гг.), бюллетени о работе органов Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) и компартий в период с 1927 по 1934 г. содержали разностороннюю информацию о событиях за рубежом и в СССР. Система секретности информации развивалась параллельно с системой специальной доступности информации в основном посредством деятельности того же Главлита. Еще в 1919 г. в целях создания в РСФСР единого государственного аппарата печатного слова был основан Госиздат, а в его структуре — Политотдел. Сотрудники его стали называться политредакторами. На базе этой структуры и возник Главлит — жесткая иерархическая система в союзных и автономных республиках, в округах — окрлиты, в районах — райлиты, в городах — горлиты и, наконец, на местах — политредакторы. Официально учреждения Главлита находились при исполкомах, фактически подчинялись высшим партийным органам. Главлит регулировал всю издательскую и библиотечную деятельность в СССР, формировал редакционно-издательские планы, утверждал их в соответствующих отделах ЦК и следил за их выполнением. Контроль Главлита над издаваемой литературой был многоаспектным, организационно включал разветвленный штат сотрудников различного научного профиля. 2-й отдел Главлита. Зарубежная литература находилась в ведении 2-го отдела Главлита. Контроль за ее ввозом осуществлялся через уполномоченных Главлита при государственных и общественных организациях, телеграфных агентствах, на почтамтах и таможнях. Число уполномоченных при каждом учреждении устанавливалось, назначалось и смещалось Главлитом. Большей частью уполномоченные Главлита были одновременно заведующими издательств. В контроле за печатной продукцией обязаны были участвовать и типографские работники — коммунисты. При ввозе иностранной литературы сначала она проходила строгий досмотр на границе, затем шел ее отбор по разным каналам. Все зарубежные издания делились на две большие категории: для общего пользования — к открытому распространению в магазины, библиотеки и т. д. — и к закрытому — для пользования в зависимости от статуса пользователя и предназначения его обращения к зарубежной литературе. Первый канал — перевод. В 1930-е гг. существовали генеральные ограничения — списки с перечнем закрытых зарубежных из-

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

193

даний, не предназначавшихся для переводов и публикаций. В них, например, входило более 400 ведущих политических западных газет, все эмигрантские издания за рубежом. О масштабах ввоза иностранной литературы свидетельствуют, например, такие цифры. За 1928 г. было ввезено в РСФСР книг на иностранных языках (за исключением технических книг) 55 400 экземпляров, журналов и газет — 250 948 экземпляров. Из них по разным причинам было задержано Главлитом книг 3098 экземпляров (5,5%), журналов и газет — 19 718 экземпляров (7,8%)273. Второй канал — классификация зарубежной литературы по степени секретности содержавшейся в ней информации и определение ее либо в общедоступные структуры (библиотеки и магазины), либо в спецхраны. На этом уровне часть советологической литературы попадала в профильные структуры реферирования. В 1946 г. было создано Издательство иностранной литературы, редакции которого занимались этой работой. Г. Арбатов вспоминал, что после окончания факультета международных отношений МГУ в течение четырех лет работал в нем и имел возможность читать американскую, английскую, немецкую политическую литературу, с тем чтобы отобрать наиболее интересную для переводов и реферирования в «закрытых» (предназначенных для руководства) изданиях274. Впоследствии работа по реферированию зарубежной литературы начала концентрироваться в редакциях созданного в 1963 г. на базе Издательства иностранной литературы издательства «Прогресс». Особой функцией издательства была деятельность по подготовке к изданию на русском языке небольшими тиражами советологической литературы под грифом «Для служебного пользования» (ДСП). В библиотеке РГГУ сохранился комплект такой литературы, не уничтоженной согласно правилам Главлита. В списке насчитывается более 500 экземпляров монографий и сборников статей зарубежных авторов. К сожалению, этот комплект в начале 2000-х гг. был разукомплектован, и теперь изучение советологических исследований, предназначенных для советской элиты, сопряжено с большими затратными поисками по каталогам библиотеки. Тем не менее выборочный список книг из этого комплекта весьма показательно свидетельствует о больших информационных возможностях советской элиты понимать и знать своих идеологических противников: 273 274

Валитов О. К. Печать и цензура. Уфа, 1995. С. 79. Арбатов Г. Человек системы. Вагриус, 2002. С. 46.

194

Раздел II. Феномен западной советологии

Форбнд Л. Сосуществование и разрядка. Надежды или опасность? 1968. Киркпатрик Лимон. Подлинное ЦРУ. 1969. Великий вызов. СССР — США. 1969. Т. 1. Вып. 1. Вып. 2. Т. 2. Вып. 1. Вып. 2. Будущее советского общества. 1970. Вып. 1. Вып. 2. Бжезинский З. Между двумя веками: Роль Америки в эру технотроники. 1972. Матти Голан. Секретные переговоры Генри Киссинджера: поэтапная дипломатия на Ближнем Востоке. 1976. Некоторые проблемы мировой политики последней четверти ХХ века. 1976. Рюль Л. Путь России к мировой державе. 1982. Переоценка атомной энергетики: сборник материалов зарубежной печати. 1988. Что касается спецхранов, то история их возникновения относится к началу 1920-х гг., когда согласно специальному постановлению СНК 30 июня 1920 г. Книжная палата стала в обязательном порядке получать секретные эмигрантские газеты и журналы. В 1922 г. по инициативе Л. Троцкого в секретные отделы библиотеки Румянцевского музея и Петроградской Публичной библиотеки стали поступать конфискованные книги, изданные без разрешения цензуры. В 1923 г. спецхраны переходят в ведение Главлита и Главполитпросвета. В сталинские времена правила ужесточаются, в спецхраны отправляются издания, в которых каким-то образом упомянуты имена «врагов народа» (хотя бы и потому, что книга напечатана в Типографии им. Троцкого). В 1958 г. 2-й отдел Главлита отправил в спецхраны 6 млн экземпляров книг, «содержащих антисоветские и антисоциалистические материалы». Существовало четыре степени ограничений (Списки 1с, 2с, 3с и 4с.). Согласно этим Спискам все учреждения подразделялись на категории и получали определенный комплект зарубежных изданий. Всю зарубежную литературу получали ЦК партии, Комитет госбезопасности, Библиотека им. В. И. Ленина (спецхран) и ИНИОН. В Список 2с уже не попадала часть литературы — одиозные материалы, посвященные лидерам Советского Союза, партийным разногласиям и т. п. Список 3с был с еще большими ограничениями, а Списком 4с пользовались в основном НИИ, Академия наук.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

195

С 1970-х гг. возможности гуманитариев пользоваться спецхранами были достаточно велики. Об этом свидетельствуют следующие данные о количестве читателей в спецхране АН СССР275: 1973 г. — 311; 1974 г. — 290; 1975 г. — 202; 1976 г. — 265; 1977 г. — 259; 1978 г. — 205; 1979 г. — 205; 1980 г. — 246; 1981 г. — 323; 1982 г. — 358; 1983 г. — 386; 1984 г. — 380; 1985 г. — 491; 1986 г. — 428; 1987 г. — 474; 1988 г. — 220; 1989 г. — 214; 1990 г. — 214. В годы перестройки в СССР начался интенсивный процесс возвращения зарубежных изданий из спецхранов в открытые фонды. Была создана специальная комиссия для пересмотра списков. В 1988 г. из спецхранов в отрытый доступ было переведено 7930 изданий. Советологическая литература на протяжении всего периода перестройки становилась доступной для широкого круга читателей. Однако данные о количестве читателей спецхранов в сравнении с общим числом всех читателей в одной из ведущих библиотек научного профиля — Библиотеке Академии наук — показывает, что они составляли всего около 1%: Годы 1984 1985 1986 1987

Читатели ЦС БАН 41 930 43 484 42 425 40 805

Читатели ОСФ 386 (0,921%) 491 (1,129%) 428 (1,033%) 474 (1,162%)

Окончательно спецхраны были ликвидированы одновременно с цензурой в связи с выходом Закона о печати и других средствах 275

Лютова К. В. Указ. соч.

196

Раздел II. Феномен западной советологии

массовой информации276, а все книги были переданы в общие фонды. В настоящее время бывшие спецхраны, как правило, превращены в отделы литературы русского зарубежья (сохраняя в обиходе прежнее название).

III. Критика советологии в системе советской пропаганды и советских гуманитарных наук Критика советологии в Советском Союзе осуществлялась на двух уровнях: пропагандистском и академическом. Пропагандистский уровень был представлен системами контрпропаганды, осуществляемой советскими средствами массовой информации и партийного образования. С начала советской власти советский пропагандистский аппарат включал в себя за рубежом контролируемую большевиками и их агентами прессу, информационные бюро, а также идеологические центры, занимавшиеся в том числе печатной пропагандой. В число информбюро, или бюро печати, о необходимости создания которых в 1921 г. говорил В. И. Ленин, входили германское телеграфное агентство Стиннеса «Телеграфен-Унион», Газетное бюро братьев Петерман, подконтрольный Исполкому Коминтерна Инпрекорр (еженедельный бюллетень «Интернационале Прессе Корреспондент» (Инпрекорр) и одноименное агентство печати (ИККИ). В конце 1920-х гг. сбором и предоставлением иностранной информации занимались также иностранный отдел ТАСС (ИноТАСС), Профинтерн и Международный аграрный институт. Просоветскую информацию за рубежом распространяли также печатные органы иностранных социалистических и коммунистических партий и Коминтерн. Концептуальную основу контрпропаганды составляли установки съездов КПСС, материалов пленумов, других партийных документов. Эти установки действовали вплоть до реформ М. С. Горбачева 1985–1991 гг. Даже на XXVII съезде КПСС (февраль — март 1986 г.) в политическом докладе ЦК советология и борьба с ней характеризовались следующим образом: «Изворотливости и беспринципности буржуазных пропагандистов должны быть противопоставлены высокий профессионализм наших идеологических работников, мораль социалистического общества, его культура, открытость информации, смелый и творческий характер нашей пропаганды. Нужна наступательность — и в том, что касается ра276

Горяева Т. М. Радио России: Политический контроль радиовещания в 1920-х — начале 1930-х годов. М., 2000. С. 76.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

197

зоблачения идеологических диверсий, и в доведении правдивой информации о реальных достижениях социализма, социалистическом образе жизни»277. Пропагандистская составляющая критики советологов достигла своего совершенства в 1980-е гг. Тогда появились специальные обществоведческие разработки, сделанные крупными советскими обществоведами в области марксистско-ленинской идеологии278. Показателен в этом отношении изданный в 1984 г. издательством «Мысль» курс лекций «Теория и практика идеологической работы», прочитанных в Академии общественных наук при ЦК КПСС в 1980–1983 гг. Общее редактирование этого почти 500-страничного тома принадлежало редакции научной и учебной литературы Академии, а в состав редакционной коллегии входили ведущие специалисты в этой области — Ж. Т. Тощенко, Л. Н. Пономарев, В. Ф. Правоторов и др. В книге два раздела специально посвящены западным теориям идеологии. В итоге констатировалось: «Буржуазные теории идеологии с самого начала были ориентированы на идеологическую борьбу против научного социализма в теории и против реального социализма на практике… Знать враждебные концепции… уметь их критиковать, разоблачать их антинаучную сущность — важнейшая задача пропагандистов и агитаторов, всех работников идеологического фронта»279. Представление о понимании конрпропаганды советскими идеологами может дать оглавление брошюры «Коммунистическая контрпропаганда: содержание и основные принципы»280: «1. Современная идеологическая борьба и задачи коммунистической контрпропаганды. 2. Коммунистическая контрпропаганда в идеологической деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса. 3. В. И. Ленин о коммунистической контрпропаганде. 4. Коммунистическая контрпропаганда — составная часть идеологической, политико-воспитательной работы КПСС. 5. Принципы коммунистической контрпропаганды. 6. Контрпропаганда в лекционной практике». 277

Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986. С. 88. См., напр.: Актуальные проблемы современной идеологической борьбы: учеб. пособие для системы партийной учебы. М.: Издательство политической литературы, 1986. 279 Теория и практика идеологической работы. Курс лекций. М.: Мысль, 1984. С. 142. 280 Федосеев А. А., Шикин Ю. М. Коммунистическая контрпропаганда: содержание и основные принципы. Л.: Знание, 1985. 278

198

Раздел II. Феномен западной советологии

Академический уровень антисоветологии был представлен институтами, издательствами и журналами Академии наук СССР. В предвоенное и первые послевоенные годы создание науки о Западе проходило под большим давлением идеологии сталинизма. Советская элита всерьез ожидала повторения Великого кризиса 1929–1933 гг., способного подорвать силы «исторически обреченного» капитализма, и в значительной степени оказалась заложницей собственной пропаганды, уверовав в декларируемые постулаты и не имея адекватных представлений об окружающем мире. После ХХ съезда КПСС (1956 г.) начались преобразования в обществоведческих науках и создание серьезных научных структур, функции которых включали в себя два противоречивых начала. С одной стороны, власти требовались достоверная информация, аналитические выкладки и объективные прогнозы. В этом ключе работали советские обществоведы, пытаясь создать реалистическую картину внешнего по отношению к СССР мира. В институтах АН СССР велись серьезные исследования мирохозяйственных и международно-политических проблем Запада (ИМЭМО), региональных проблем (ИСКАН), научно-международного рабочего движения (ИМРД) и др. Эта информация ложилась на стол сотрудников различных ведомств — от Политбюро, отделов ЦК до Совета Министров СССР и управлений различных министерств. Их деятельность включала в себя как информирование «директивных органов» о новейших тенденциях в мировой экономике и международных отношениях, так и анализ и прогнозирование развития этих тенденций281. С другой стороны, сотрудники всех научных учреждений были обязаны соотносить свои исследования с идеологическими установками и в рамках своих исследовательских интересов заниматься разоблачением «пороков капитализма», хотя эта деятельность носила вторичный характер. Объектом разоблачений выступали советологические работы в различных областях — экономике, истории, философии, юриспруденции и пр. Но на всех уровнях специалисты — критики западной историографии были включены в идеологический монолит власти, которая практически всегда использовала их для подтверждения правильности своих решений282. Принципы советской критики советологии. Понятие «советология» в СССР начало применяться к англо-американским работам 281

Черкасов П. П. ИМЭМО. Портрет на фоне эпохи. М.: Весь Мир, 2004. Зайцев Дм. Мозговые центры России. Интернет-журнал // http://www. novopol.ru/-mozgovyie-tsentryi-rossii-text449.html. 282

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

199

с 1960-х гг., хотя еще раньше в трудах различных авторов встречались неоднозначные варианты его перевода и трактовки: «советоведение», «большевизмоведение», «марксология», «россиеведение» и др.283 Советология рассматривалась в советском обществоведении в рамках истории СССР за рубежом, которая являлась для советской историографии далеко не однозначной. Существовала иерархия «идеологических» оценок. На первом месте по степени идеологической опасности для СССР стояли страны Запада во главе с США. Советология, ее официальная часть, рассматривалась советскими идеологами как главный идейный противник. Но в западных странах писали о Советском Союзе не только ярые антикоммунисты, но и коммунисты и социал-демократы. Ревизионисты в рамках советологии, например, были с точки зрения советской идеологии менее опасными противниками, чем сторонники тоталитарной школы исследований, и т. д. Не менее сложно относились советские исследователи — критики советологии к «своим» ревизионистам, т. е. к представителям обществоведческих исследований по СССР из стран социалистического блока, — тем из них, которые критиковали СССР с позиций «правильного» марксизма. Особая осторожность от советской историографии требовалась в отношении зарубежных историков, придерживавшихся идей западной социал-демократии (реформисты), еврокоммунизма и т. д. Исследования советологов в рамках общей проблематики истории СССР за рубежом рассматривались через призму холодной войны и трактовались как инструмент борьбы Запада с Советским Союзом и его сторонниками, а собственные оценки — как контрзадача «развенчать» фальсификаторов советской истории и советского строя как такового284. 283 См., напр.: Редлих Р. Очерки болыпевизмоведения. Франкфурт-на-Майне, 1956; Петров Е. В. Американское россиеведение: словарь-справочник // http:// petrov5.tripod.com/wellcome.htm; Он же. История американского россиеведения: курс лекций. СПб., 1998 // http://chss.irex.ru/db/zarub/view_bib.asp?id=36. 284 Якушевский И. Т. Диалектика и «советология»: Критический анализ советологической интерпретации диалектики. Л.: Наука, 1975; Мшкин (Мышкин?) Б. И. Советология: расчеты и просчеты. М.: Политиздат, 1976; Николаев П. А. Зловещий альянс: советология на службе психологической войны. Л.: Лениздат, 1980; Американские советологи: справочник. М., 1981; Антикоммунизм и советология: Критический анализ советологических концепций. Киев: Политиздат Украины, 1986; Буржуазная советология и пропаганда: Теории, стереотипы, установки. М.: 1987.

200

Раздел II. Феномен западной советологии

Официально борьба с «фальсификаторами» истории в СССР началась в 1948 г., когда вышла в свет брошюра «Фальсификаторы истории»285. В основу деятельности советского обществоведения по критике советологов был положен принцип партийности — «генеральная линия партии, обязательная для всех членов партии». Этот принцип господствовал во всех сферах культуры, общественных наук, в частности исторической науки, так как только за партией признавалось право интерпретации советской истории и реальностей современности. Методологические установки полемики с инакомыслящими, ставшие обязательными для советских обществоведов, своими корнями восходят к В. И. Ленину, который не стеснялся применять ненормативную лексику к своим политическим оппонентам, а в качестве аргументов использовал классовый подход и апелляцию к «истинному Марксу». В 1930-е гг. продолжателем разработки принципов критики политических оппонентов и антисоветских исследователей за рубежом выступил И. Сталин. В ряде статей [«О некоторых вопросах истории большевизма. Письмо в редакцию журнала “Пролетарская революция”» (1931), «Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР» (1934, в соавторстве с А. А. Ждановым и С. М. Кировым), «Замечания о конспекте учебника новой истории» тех же трех авторов, «Об учебнике истории ВКП(б)» (1937)] и «Кратком курсе истории ВКП(б)» (1938) он сформулировал информационное кредо в отношении не только истории страны, партии, философии и других общественных наук в СССР, но и принципов критики тех, кто его нарушал. «Аксиомы большевизма», зафиксированные Сталиным, не могли быть подвергнуты сомнению и не требовали новых доказательств. Сталин включил в политическую лексику слова и словосочетания «пошляк» и «перерожденец», «фальсификатор истории партии», «троцкистский контрабандист» и др. в своей борьбе против идей Л. Троцкого. Эта лексика стала господствующей в отношении советологии. Советский словарь критики советологов пополнялся на протяжении нескольких десятилетий. Обратный процесс происходил с самими текстами советологов. Цитаты из них ста285 Фальсификаторы истории. М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1948. (Историческая справка.) Тираж 500 тыс. экз. Брошюра была выпущена Совинформбюро тиражом 500 тыс. экз. в связи с изданием Государственным департаментом США в рамках их антисоветской программы сборника дипломатических документов «Nazi-Soviet relations, 1939–1941», который был недоступен широкой советской публике до конца 80-х гг. ХХ в.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

201

ли запрещаться в те же 1930-е гг., а редакторы, допустившие их в опубликованных статьях и монографиях, рассматривались как пропагандисты враждебных взглядов. Так случилось, например, с книгой «Третья империя в лицах» (Госполитиздат, 1937), в которой цитировалась автобиография А. Гитлера в книге «Моя борьба». Советские цензоры стали «облегчать» авторам и редакторам аргументацию в гуманитарных науках, не давая возможности ссылаться на слова тех, кого подвергали критике, на запрещенные произведения и др. Итогом эволюции принципов критики советологии стала выработанная к 1950–1960-м гг. система обществоведческих дисциплин под общей рубрикой «Критика современной буржуазной … (историографии, философии, социологии, политэкономии и т. д.)». Эта своеобразная дисциплина сосредоточивалась в созданных для нее отделах научных учреждений и на кафедрах соответствующих факультетов вузов и университетов. Сама степень критики советскими обществоведами представителей западной историографии дозировалась научной цензурой, которая существовала во всех академических изданиях СССР и подчинялась Отделу науки ЦК КПСС и одновременно — Отделу пропаганды ЦК КПСС. Корректировка критики осуществлялась на самых высших этажах власти. Парадокс ситуации состоял в том, что, являясь критиками буржуазных точек зрения на СССР, советские ученые становились и наиболее знающими эти точки зрения, со временем превращаясь в их хранителей, имея внушительные списки советологической литературы, информацию об авторах и т. д. Кроме того, поскольку большая часть текущей зарубежной литературы была недоступна читателям, статьи и книги, в которых она использовалась, имели большой успех независимо от того, были ли они критическими, реферативными или обличительными. К началу 1970-х гг. в СССР сформировалась мощная академическая среда со специализацией и профессионализацией обществоведческих знаний, хотя были и сугубо конъюнктурные работы, сделанные в исключительно пропагандистских целях286. Крупные журналы по истории — «Вопросы истории», «История СССР» и др. — имели рубрики «История СССР за рубежом» или тематические подборки по советологии. При этом в позднесоветский период значительно расширялась аргументация критики, использовались академические исследования, порой вполне обстоятельные по содержанию287. 286

http://www.new-innovations.ru. Общество без будущего. Факты, цифры, документы, свидетельства прессы о современном капитализме. М., 1979; Милитаризм. Цифры и факты. М., 1983. 287

202

Раздел II. Феномен западной советологии

В условиях конца 1970-х — начала 1980-х гг., когда между СССР и США начался поворот от разрядки к конфронтации, тон советских антисоветологических исследований стал более резким. «Американская администрация присваивала себе “право” вмешиваться во внутренние дела социалистических государств, давать оценку их внутреннему положению, применять “санкции”, наказывать суверенные государства»288. В конце 1970-х гг. вошел в употребление новый термин в пропаганде между США и СССР — «психологическая война». Правда, следует признать, что на Западе этот термин был далеко не нов. Он начал употребляться еще накануне Второй мировой войны гитлеровскими пропагандистами в виде тезиса «ведение войны духа». Среди подобных работ появились: «Военная обязанность духа» В. Блея (Мюнхен, 1935), «Ведение войны духа» майора А. Блау (Потсдам, 1937), «Готовность к ведению войны духа» К. Х. Рюдигера (Берлин, 1944). После войны идею и сам термин стали использовать американские пропагандисты. Показательно, например, «Пособие по ведению психологической войны» (У. Догерти, М. Яновиц. 1958). Для советского населения советология выступала лишь одной своей стороной — наиболее агрессивными и действительно политизированными работами некоторых зарубежных авторов, имена которых упоминались на страницах многотиражных газет и журналов исключительно в контрпропагандистском контексте, а аргументация сводилась к обобщенным характеристикам всего западного мира как враждебного и необъективного. При несомненных различиях между откровенно пропагандистскими статьями в СМИ и академическими статьями в научных изданиях общими были аргументы и доказательства идеологического свойства, а следовательно, из партийных источников и высказывания классиков марксизма. Типичный принцип критики советологов, допускавшийся в советских партийных инстанциях высшего статуса, выглядел следующим образом: «…(у советологов. — Н. Е.) в ход пускается целая система средств, рассчитанных на подрыв социалистического мира… при этом наши классовые противники учатся на своих поражениях, действуют все более изощренно и коварно» 289. 288 Актуальные проблемы современной идеологической борьбы: учеб. пособие для системы партийной учебы. М.: Издательство политической литературы, 1985. С. 80. 289 Материалы ХХVI съезда КПСС. М., 1981. С. 9. См. также: Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 14–15 июня 1983 г. С. 68.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

203

Примерная аргументация советскими идеологами западных советологов Западные советологи

Советская аргументация

«В стране не диктатура пролетариата, а диктатура КПСС…»

«В условиях развитого социализма, когда Коммунистическая партия стала партией всего народа, она отнюдь не утрачивает своего классового характера» (Материалы ХХV съезда КПСС. М., 1976. С. 63)

«В условиях НТР все страны конвергируют к новому типу общества… речь идет и об идеологическом сближении стран…»

«Безусловно, об идеологическом сближении научного коммунизма с реформизмом социал-демократов не может быть и речи» (Материалы ХХV съезда КПСС. С. 32)

«Идет сближение социальной и политической систем социализма и капитализма, в капиталистических странах происходит формирование «нового человека» — носителя внеклассовой идеологии…»

Отвергаем «любую политику и мировоззрение, означающее по существу подчинение рабочего класса капиталистической системе» (За мир, безопасность, сотрудничество и социальный прогресс в Европе. К итогам Конференции коммунистических и рабочих партий Европы. Берлин, 29–30 июля 1976 г. С. 32)

В совокупности блок советских работ по зарубежной литературе, посвященной советской истории, был сравнительно невелик, если обратиться к библиографии (см. Приложения 1–2). Периодизация. На советском академическом уровне критика западных исследований по советской истории велась в двух планах. Первый план — пропаганда советских ценностей путем дискредитации советологических исследований в глазах научной общественности. Аргументы этой критики в основном состояли из умело подобранных цитат классиков марксизма-ленинизма и партийных официальных документов. Такая «лаборатория» контрпропаганды уже с середины 1960-х гг. перестала работать эффективно, так как советское научное сообщество было слишком образованно и понимало, что сразить противника цитатами из Маркса, Ленина или очередного Генерального секретаря невозможно. Не воспринималась такая критика и оппонентами советских ученых.

204

Раздел II. Феномен западной советологии

Второй план — анализ аргументов, эффективности методов и прагматическое использование методологических наработок советологии. В какой мере в работах по советологии второй план присутствовал, решается весьма неоднозначно и сегодня. Специальные исследования по истории философии, социологии, экономики, проводившиеся в российских обществоведческих науках в последние годы, изобилуют признаниями о наличии такого плана в большинстве исследований советского времени. Появился даже термин «внутренний диссидент», т. е. специалист любого профиля, формально разделявший идеологические установки советского государства, но внутренне позитивно воспринимавший аргументацию идеологического противника. I. Конец 1940-х — 1950-е гг. В этот период в советской исторической науке интерес к советологии был невелик в силу крайней ограниченности доступа к западной литературе. Кроме того, поздний сталинизм не допускал в принципе серьезного отношения к западной обществоведческой мысли со стороны советских исследователей. Имел значение только социальный заказ со стороны государства, что достаточно наглядно просматривается в библиографии. Переводные издания советологов крайне редко появлялись на страницах советских журналов (см. Приложение 2). Их критика в советских изданиях была преимущественно критикой первого плана, т. е. пропагандистской290. II. 1960-1980-е гг. Как направление историографического типа антисоветология стала реальностью только в это время. В зарубежные библиотеки и центры по всему миру началась отсылка определенного количества экземпляров основных академических журналов издательства «Наука» АН СССР. Расширились научные контакты с западным миром, разрослась сеть спецхранов, редакции издательств стали усиленно заниматься переводами западной литературы по философии, истории, социологии. Общий образовательный уровень населения, языковая подготовка специалистов в вузах — все это подспудно содействовало распространению немарксистской мысли291. В это время в советской историографии по советологии начался систематический обзор зарубежной литературы. Были предприняты попытки оценить масштабы деятельности советологов по анализу СССР в советском академическом стиле292, наметилась тен290 Наглядное пособие по фальсификации «Иллюстрированная история России» // История СССР. 1950. № 5. 291 Литвак Б. Г., Покровский А. С. Поиски и заблуждения американского историка // История СССР. 1969. № 5. С. 198–202. 292 Диссертации по истории Советского Союза, защищаемые в США // Вопросы истории. 1974. № 6.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

205

денция обобщать и анализировать информативные возможности советологии. Ряд специальных работ этого времени был посвящен обзорам советологических исследований и их источниковой базе293. На протяжении 1960–1980-х гг. число переводных публикаций и их критики в советской историографии непрерывно возрастало (см. Приложение 1). В это время сложилась тематическая структура зарубежной историографии. Она разрабатывалась в соответствии с тематической структурой освещения истории СССР, принятой в официальной концепции советской истории после ХХ съезда КПСС (1956 г.). Полное представление об этой структуре дает анализ тематики публикаций в журнале «История СССР». Созданный в 1957 г. как академическое издание, этот журнал систематически публиковал статьи, сообщения и рецензии на литературу западных исследователей по истории СССР под рубрикой «История СССР за рубежом». Эта задача определялась следующим образом: «Журнал ведет непримиримую борьбу с искажениями нашей истории в буржуазной историографии. В то же время он стремится благожелательной и принципиальной критикой помочь тем зарубежным исследователям, которые хотят добросовестно и объективно понять и изучить тот или иной период в истории нашей Родины, тот или иной ее регион или весь исторический путь страны в целом»294. В содержательном плане советская история была представлена девятью разделами: 1) статьи по конкретным исследованиям всех периодов истории СССР; 2) историографические и источниковедческие статьи и материалы методологического и методического плана; 3) документы; 4) сообщения и заметки по конкретным вопросам истории; 5) критика и библиография; 6) обзоры, рецензии и заметки на работы по истории СССР в зарубежных изданиях; 7) памятники отечественной истории; 8) историческое краеведение; 9) хроника научной жизни, информация о конференциях и заседаниях, в организации которых принимали участие Институт истории СССР и другие исторические учреждения и вузы страны. Весь материал о состоянии исторических исследований по истории СССР за рубежом давался в рамках этих разделов. По мере расширения исследовательского интереса советских историков к 293 См., напр.: Документальные материалы по истории народов СССР в архивах и библиотеках США // История СССР. 1959. № 2; Болдырева Н. Д. Документальная «россика» в архивах Англии // История СССР. 1959. № 5. 294 История СССР. Указатель содержаний журнала. 1957–1976 гг. М.: Наука, 1978.

206

Раздел II. Феномен западной советологии

истории СССР возрастало число работ, посвященных той или иной проблематике в советологии. Наибольший интерес для советских исследователей представляла американская советология295. Колебания межгосударственных отношений США и СССР отражались на исследованиях в области советологии. Критика западных авторов то смягчалась, то ужесточалась296. В целом в советской критике советологов выработалось определенное «кредо», включавшее несколько позиций: • Критика «научной» продукции советологов, публикация которой продолжается в массовом масштабе, должна вестись постоянно с нарастающей интенсивностью, тем более что с каждым годом во всем мире увеличивается число людей, стремящихся познать историю первого в мире социалистического государства, получить правдивую информацию о советском народе, об историческом опыте быстрого социально-экономического и культурного прогресса в СССР. • Чрезвычайно важными должны быть марксистско-ленинские методологические положения, касающиеся выбора предмета и цели критики. • Необходимо учитывать, что Ф. Энгельс высказал мысль о том, что целесообразнее полемизировать «с родоначальниками того или иного воззрения, чем с перекупщиками залежалых товаров», причем не по мелким, а по принципиальным вопросам. • Как требовал В. И. Ленин, нельзя забывать об «общественном содержании спора». • Из огромной массы историков, экономистов, журналистов, политических деятелей, выступающих в роли «критиков» советской системы, необходимо выбирать наиболее известных, чьи работы оказывали решающее влияние на буржуазное советоведение, на общественное мнение. 295 См., напр.: Марушкин Б. И. История и политика. Американская буржуазная историография советского общества. М.: Наука, 1969. 296 Салов В. И. Историзм и современная буржуазная историография. М., 1977; Марушкин Б. И. История и политика. Американская буржуазная историография советского общества. М., 1969; Он же. История в современной идеологической борьбе. Строительство социализма в СССР сквозь призму антикоммунистической историографии США. М., 1972; Он же. Историческая наука и современная идеологическая борьба. М., 1975; Он же. Советология: расчеты и просчеты. М., 1976; Титаренко С. Л. Некоторые вопросы критики фальсификации истории и политики КПСС в современной буржуазной историографии. М., 1974; Шишкина И. М. Правда истории и домыслы советологов. Лениздат, 1977; Виттенберг Е. Я., Дробижев В. З. Рабочий класс и профсоюзы СССР. Критика буржуазных и ревизионистских концепций. М., 1980; Романовский Н. В. Критика фальсификаций руководящей роли КПСС в обществе развитого социализма. М., 1981; Малов Ю. К. Критика буржуазных фальсификаторов марксистско-ленинского учения о руководящей роли коммунистической партии в социалистическом обществе. М., 1983 и др.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

207

• Основное внимание в критическом анализе буржуазной историографии следовало уделять важнейшим теоретическим концепциям антикоммунизма, наиболее распространенным вариантам буржуазной трактовки истории социалистического строительства в СССР. В 1970-е гг. в советской историографии возрос интерес к методологическим и методическим проблемам. Это повлекло усиление внимания со стороны советских историков к западным концепциям и методам исследований297. Расширение контактов советских историков с западными стало систематически освещаться на страницах журналов298. В отечественной историографии в рамках борьбы с «буржуазной фальсификацией» советской истории критиковалась и западная методология. Советские ученые отрицали ценность западных методов и приемов исторического исследования299. Вместе с тем требование «быть в курсе» побуждало советских исследователей использовать многие инновации западной историографии. Так было, например, с историей развития математической школы советских исследований в СССР во главе с И. Д. Ковальченко. Востребованная как «ответ» на вызов западной историографии, благодаря интеллектуальным возможностям советской методологической исследовательской школы «квантификационнная советская история» со временем приобрела самодостаточное значение и сыграла позитивную роль в развитии дискурсивной методологии, способствуя творческому осмыслению многих процессов истории России. Особую проблему критики советологов для советских историков представляла история КПСС, так как именно партийная история была «на острие» полемики между советскими и западными обществоведами300. Информативную пользу отечественным иссле297 Советологи о советологии: поиски выхода из тупика. М.: ИНИОН, 1977; Беляев Е.А. Развитие науки и организация научных исследований в СССР в современной зарубежной историографии // История СССР. 1974. № 3. С. 196–206. 298 Бадя Л. Р. Советские историки на международных конгрессах (20–50-е гг.) // История СССР. 1974. № 3. С. 63–74; Второй коллоквиум американских и советских историков в США // История СССР. 1976. № 3. 299 Табачковский В. Г., Лях В. В., Полищук Н. П. и др. Буржуазные концепции культуры: кризис методологии. Киев, 1980; Болховитинов Н. Н. США: проблемы истории и современная историография. М.: Наука, 1980; Тур А. Н. Буржуазная советология — важнейшее направление антикоммунизма. Несостоятельность методологических основ буржуазных «моделей» социализма. Минск, 1987. 300 Против фальсификации истории КПСС. М., 1964; Против буржуазных фальсификаторов истории и политики КПСС / сост. В. М. Шапко. М, 1970; Критика буржуазных концепций истории и политики КПСС. Лениздат, 1974; Критика новейшей буржуазной историографии. 1976; Критика современных буржуазных и реформистских фальсификаторов марксизма-ленинизма. М., 1980 и др.

208

Раздел II. Феномен западной советологии

дователям американской россики приносили специализированные справочные издания ИНИОНа301. Важное место в антисоветологичесих исследованиях заняли работы по критике западной литературы по экономическим вопросам302. Помимо работ многоплановых, в советской историографии публиковались монографии, многочисленные статьи, в которых критическому анализу подвергались взгляды буржуазных ученых на отдельные аспекты социалистического строительства в Советском Союзе303. Ряд публикаций был посвящен «разоблачению» литературы советологов, касавшейся новой экономической политики304. Большую группу антисоветологических исследований составили работы по истории индустриализации305, политике 301 Американские советологические центры: справочник. М.: ИНИОН, 1976; Американские советологи: справочник. М.: ИНИОН, 1990. 302 Горбунов Э. П. Социалистическая индустриализация СССР и ее буржуазные критики. М., 1962; Ольсевич Ю. Я. Эффективность экономики социализма. Критика буржуазных и ревизионистских концепций. M., 1972; Хавина С. А. Критика буржуазных взглядов на закономерности социалистического хозяйствования. М., 1968; Сперанская Л. Н. Экономическое развитие СССР и буржуазные вымыслы. М., 1966; Смолянский В. Г. Критика буржуазных «теорий» о советском планировании. М., 1962; Критика буржуазных концепций истории и политики КПСС. 1974; Критика современных антикоммунистических теорий развития социалистической экономики. М., 1978. 303 Тишков В. А. История и историки в США. М.: Наука, 1985. 304 См., напр.: Филатов А. М. НЭП в интерпретации буржуазного политэконома // Вопросы истории. 1964. № 5; Мишаков Б. П., Ястребов Л. Б. Фальсификация проблемы НЭПа в западногерманской буржуазной историографии // Вопросы истории КПСС. 1971. № 11; Климин И. И. Переход Советского государства к НЭПу в оценке современной французской буржуазной историографии // Вестник ЛГУ. 1972. № 8; Придворова Т. П. Новая экономическая политика в оценке буржуазных авторов // в кн.: Критика буржуазной историографии советского общества. М., 1972. 305 Олегина И. Н. Индустриализация СССР в английской и американской историографии. Л., 1971; Она же. О труде Э. Х. Карра «Социализм в одной стране» // История СССР. 1963. № 4; Она же. Современная американская и английская историография об индустриализации в СССР // Вопросы истории. 1966. № 3; Шарапова Г. В. Проблемы индустриализации СССР в американском и английском советоведении // в кн.: Критика новейшей буржуазной историографии. Л., 1976; Величко О. И. Освещение истории социалистической индустриализации СССР в западногерманской буржуазной литературе // в кн.: Против буржуазных фальсификаторов истории и политики КПСС. М., 1970; Величко О. И., Олегина И. Н. Индустриализация СССР и ее трактовка в современной буржуазной советологии // в кн.: Критика буржуазной историографии советского общества. М., 1972; Касьяненко В. И. Индустриализация СССР в кривом зеркале буржуазных фальсификаторов // в кн.: Критика антикоммунистических измышлений идеологов империализма. М., 1965; Он же. Буржуазная историография о завоевании СССР экономической независимости // Вопросы истории КПСС. 1968. № 7.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

209

советской власти по отношению к крестьянству306, национальным вопросам307. Поскольку в западной историографии велись споры о сущностной характеристике советской политической системы в рамках теории тоталитаризма, советские издания откликались на эту проблематику, как правило, в закрытых изданиях ИНИОН308.

IV. Трансформация советологии и ее советской критики в постсоветский период 1. Советология: организационные перемены. Новый этап развития советологии начался в середине 1980-х гг. и был связан с трансформациями самого объекта советологических исследований — Советского Союза и всего социалистического мира. Реформы 1985–1991 гг., инициированные советскими лидерами и закончившиеся распадом СССР как единого многонационального государства, включавшего в свои границы территории ныне существующих 15 стран Европы и Азии, и свершением в странах ЦВЕ (1989 г.) революционных переходов от коммунизма к демократиям, не просто внесли существенные коррективы в советологические изыскания, но поставили под сомнение весь аналитический результат деятельности советологии. С прекращением биполярной конфронтации советологические структуры утратили самый надежный источник финансирования в форме прямых или опосредованных запросов власти на изучение 306 См.: История советского крестьянства и колхозного строительства в СССР // Материалы научной сессии, состоявшейся 18–21 апреля 1961 г. в Москве. М., 1963; Борисов Ю. С., Васюков B. C. Некоторые проблемы коллективизации сельского хозяйства в оценке Шарля Бувье // Вопросы истории. I960. № 10; Барсов А. А. Против извращения истории советского крестьянства буржуазной историографией // История СССР. 1962. № 2; Он же. Проблемы развития советского аграрного строя в освещении буржуазной историографии // в кн.: Критика буржуазной историографии советского общества. М., 1972; Тетюшев В. И. Против извращения истории коллективизации сельского хозяйства СССР в буржуазной историографии // Вопросы истории КПСС. 1964. № 11; Климин И. И. Против извращения современной французской буржуазной историографией аграрной политики КПСС в 1921–1927 гг. // в кн.: Критика буржуазной историографии советского общества. М., 1972. 307 См.: Абдуллин М. И. Сражающаяся правда (критика буржуазных концепций развития социалистических наций Поволжья и Урала). Казань, 1985; Баграмов Э. А. Национальный вопрос в борьбе идей. М.: Политиздат, 1982; Варварцев Н. Н. Национализм в обличье советологии (критика современной буржуазной историографии Украины). Киев, 1984. 308 Буржуазные и реформистские концепции фашизма. М.: ИНИОН, 1973.

210

Раздел II. Феномен западной советологии

проблематики борьбы с коммунизмом. Требовалось осваивать новую тематику и искать под нее другие источники денег. Прекращение конфронтации нанесло удар науке о международных отношениях, истории СССР, стран ЦВЕ не только в России, но также в США и других западных странах. Наметившийся в 1990-х гг. кризис западной общественно-политической мысли особенно сказался на деятельности тех центров, работа которых была в большей мере окрашена идеологией. Некоторые из них попытались перепрофилироваться и стали разрабатывать различные программы либерального толка для стран, вступивших на путь строительства рыночных экономик. Темы преимуществ западных (в основном американских) ценностей и американской демократии стали доминировать и в консервативных, и в либеральных исследовательских проектах, сориентированных на гуманитарную помощь в преобразованиях бывших республик СССР и социалистических стран. Как американские, так и западноевропейские структуры были увлечены пропагандой этих ценностей в большей мере, нежели разработками новых концепций и подходов к изучению процессов и явлений современности. Большое значение в западном мире приобрели такие межнациональные корпорации, как «РЭНД», «Римский клуб», «Трехсторонняя комиссия». Они перепрофилировали исследования по военной тематике, стали меньше заниматься вопросами военного потенциала России и гораздо больше — вопросами международного терроризма, торговли наркотиками, невоенными аспектами международной безопасности. Финансирование основных в прошлом советологических структур все больше проистекало от транснационального капитала, который и поддерживал именно те из них, которые оказывали большее влияние на СМИ (специализированные журналы или газеты международной, а не национальной значимости). Финансовые предпочтения отдавались простым по форме и доступным по содержанию поверхностным исследованиям. В идеологическом плане лидирующее положение по финансированию занимали те структуры, которые проводили неоконсервативные идеи. Например, по официальным данным, в 2001 г. финансовые поступления в самый влиятельный неоконсервативный центр мира — американский Фонд наследия — составили 33,5 млн долларов, а в 2004 г. — 37,4 млн долларов. Как и в предыдущие годы, наиболее финансируемые структуры — это структуры, востребованные властью. Например, идеи неоконсерваторов в вышеназванном Фонде реализовывались при администрациях Дж. Буша-младшего.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

211

В конце 1990-х — начале 2000-х гг. многие бывшие советологические структуры переквалифицировались в «мозговые центры» двух типов: • пропагандистские, идеологически ориентированные; • специализированные на разработке достаточно узких тем. Старое ядро аналитики (по крайней мере, в США) осталось в основном прежним. Его представители, как и раньше, выступали разработчиками политико-теоретических концепций, получали доступ к ведущим изданиям и телевидению, оказывали влияние на идеологию и принятие политических решений в США и других странах. Новым явлением стало создание разнообразных филиалов одних стран в других. Примером такого явления в России является созданный в 1993 г. американский Фонд Карнеги309. 2. Советология: кризис старых подходов. В содержательном плане трансформация советологии также началась в период реформ в СССР во второй половине 1980-х гг. Представители тоталитаризма и ревизионизма советские реформы и последовавшие в ходе их изменения в экономике, затем политической системе СССР первоначально восприняли как косметические преобразования. Советологи-ревизионисты расценили советские реформы как неизбежное ускорение демократических перемен и заявили о своей поддержке их. Советологи — сторонники тоталитарной школы были более консервативны и до 1988 г. заявляли, что рыночная децентрализация потребует отказа от марксистской идеологии, от руководства со стороны КПСС, на что КПСС никогда не пойдет310. «Неожиданность» (которую признают далеко не все исследователи как в России, так и за рубежом) для советологии распада СССР и всего социалистического содружества государств повлекла серьезную критику советологии со стороны западных политиков и глубокие трансформации внутри сообществ советологов311. Термин «советология» утратил смысловую нагрузку времен холодной войны, и многие западные исследователи начали склоняться к использованию в отношении изучения России более широкого и менее политизированного термина — «россиеведение». 309

Подробнее см.: Кобринская И. Я. «Мозговые тресты» и внешняя политика США. М.: Международные отношения, 1986. С. 18–26. 310 Рыночный шок: Материалы группы «Адженда» по социально-экономической реконструкции Центральной и Восточной Европы / под ред. Я. Кренгеля, Э. Мацнера, Г. Грабера. Вена; М., 1993. С. 126, 135. 311 Лаптева Е. В. Американское россиеведение: стереотипы и мифы // Высшее образование в России. 2003. № 4. С. 126–132; Она же. Некоторые характерные тенденции в развитии американского россиеведения 1990-х гг. // Отечественная история. 2004. № 2. С. 159–169; Она же. // http://dlib.eastview.com/browse/ doc/6264319?enc=deu.

212

Раздел II. Феномен западной советологии

Для советологии одной из задач стал поиск своего нового положения в системе гуманитарных наук Запада в связи с кардинальными изменениями изучаемого региона. В методологическом плане западными исследователями современной России, стран ЦВЕ, новых постсоветских государств на территории бывшего Советского Союза представлено множество школ и концепций, что позволяет некоторым из них усматривать в этом факте раскол западной историографии по истории России и коммунизма и социализма вообще. Подтверждением этому в какой-то мере служили оживленные дискуссии, содержание которых заключалось в попытках подвести итоги полувекового развития советологии, определить ее достижения и провалы и оценить советологическое наследие. Одной из проблем этого наследия был «национальный вопрос в СССР», но теперь уже в глобальном контексте распада Советского Союза. Поводом для дискуссий послужил сборник «Посткоммунистические исследования и политическая наука» (1993 г.), продолживший тематику коллективного труда «Коммунистические исследования и общественные науки» (1969 г.). На страницах журнала «Национальный интерес» вопрос о распаде СССР рассматривался с позиций ошибок советологии. В статье П. Рутленда с многозначным названием «Советология: заметки к свидетельству о смерти» было высказано соображение, что единственно правым в отношении СССР был представитель тоталитарной школы З. Бжезинский, который упорно на протяжении 30 лет «плыл против течения» (ревизионизма) и настаивал на принципиальной нереформируемости советской тоталитарной системы, что и было подтверждено распадом СССР. Его оппоненты, напротив, исходили из идеи о реформируемости СССР, а его распад объясняли как своеобразную реформу, проведенную правящими партийно-государственными элитами Советского Союза. Западные исследователи России и СССР задались вопросом о причинах кризиса советологии в новых условиях, об ошибках, допущенных в оценках советской истории, о слабостях тоталитарного и ревизионистского подходов к изучению СССР и других социалистических стран. В западном мире прошла серия конференций и дискуссий по этим и другим проблемам россиеведения. Институт Дж. Кеннана опубликовал материалы этих дискуссий. В российской печати этот процесс отразился в появлении переводных статей и интервью в период конца 1980-х — начала 2000-х гг.312 312 Стивен П. Перестройка и советология // США: экономика, политика, идеология. 1989. № 3. С. 30–36; Малиа М. Есть ли будущее у советологии // Отечественная история. 1998. № 5; Он же. Из-под глыб, но что? Очерк истории западной советологии // Отечественная история. 1997. № 5; Коэн С. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России. М.: АИРО-ХХ, 2001. 303 с.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

213

Дискуссии показали, что в методологическом плане в современной советологии нет предпочтения какой-либо единственной концепции, но достаточно широкое распространение получила транзитология313. Однако и она вызывает критику. Так, американский исследователь С. Коэн в работе «Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России» подчеркивает, что и в этой относительно новой концепции присутствуют устаревшие идеи догоняющей модернизации, что свидетельствует об идеологической предвзятости исследователей, использующих эту концепцию при изучении России, ее современной истории314. Еще более сложной оказалась ситуация в зарубежной россиеведческой историографии по вопросам о научных подходах, о выборе предмета исследования, об определениях терминов, об интерпретациях данных315. В новых исторических условиях в советологии возобновились дискуссии о тоталитаризме, который изучался с особой пристрастностью. Результаты исследований публиковались в виде огромного числа научных статей и монографий (так, только о нацизме в Германии, согласно подсчетам немецкого библиографа M. Рука, еще 10 лет назад насчитывалось более 20 тысяч публикаций)316. Но в 1990-х — начале 2000-х гг. тоталитаризм и его производные — нацизм и коммунизм (спорное отожествление!) — обсуждались совместно с российскими исследователями, и водораздел проходил преимущественно по концептуальной, а не идеологической линии. Несмотря на смену парадигмы, история ХХ столетия остается центральной темой западной историографии317. В опубликованном в 1998 г. обзоре Е. Левиной констатировано, что, например, «на страницах журнала “Russian Review” не упоминается ни одной публикации, посвященной проблемам средневековой российской истории»318. 313 Смит С. Постмодернизм и социальная история на Западе: проблемы и перспективы // Вопросы истории. 1997. № 8. C. 154–161. 314 Уткин А. Здравый смысл или орвеллиана? Стивен Коэн против ущербного американского россиеведения. Рецензия на кн.: Стивен Коэн. Провал крестового похода США и трагедия посткоммунистической России. М.: АИРО-ХХ, 2001. // Независимая газета // http://www.rusref.nm.ru/. 315 Бурбанк Д. (Мичиганский университет, США). Новые течения в американской историографии о России: власть и культура // http://www.omsu.omskreg.ru/ histbook/articles/y1997/a060/article.shtml. 316 Умланд А. Современные концепции фашизма в России и на Западе // Неприкосновенный запас. М., 2003. № 3 (15). С. 116–122. 317 Эктон Э. Новый взгляд на русскую революцию // Отечественная история. 1997. № 5. 318 Левина Е. Проблемы российской истории на страницах журнала “Russian Review” // Отечественная история. 1998. № 2. С. 143–148.

214

Раздел II. Феномен западной советологии

В целом следует признать, что в последние десятилетия исследовательские учреждения Западной Европы и США (а в определенной мере и Израиля и некоторых других государств) слились в единое академическое сообщество, в определенной мере разделяющее одни и те же исследовательские концепции и методы анализа. То есть процесс глобализации охватил и историографическое пространство, и россиеведение как научную, культурную и политическую реальность современного мира. 3. Современная российская историография о взглядах зарубежных исследователей на постсоветские реальности. Со второй половины 1980-х гг. начался новый период в эволюции партийных и академических исследовательских институтов в СССР. Под воздействием реформ резко менялся статус партийных структур, они лишались монополии во всех сферах идеологического пространства. Горбачев и его команда попытались опереться на те же самые аналитические центры, которые формировали антисоветологический дискурс на протяжении всей советской истории. Однако ни АОН, ни ИМЛ, ни другие партийные структуры уже не могли выступать в качестве инициаторов новых подходов к западной политической мысли. Некоторые представители идеологического фронта были привлечены к сотрудничеству с реформаторами. Феноменом стал сам список этих лиц: в него вошли творцы советской критики буржуазной историографии. Их было множество на каждом уровне идеологической лестницы. Но особо выделились трое — А. Н. Яковлев, Г. Арбатов и Дм. Волкогонов. Их советологические исследования советского периода послужили росту научной и административной карьеры, а их углубленные знания об идеологическом противнике позволили с легкостью отказаться от его критики с позиций ортодоксального коммунизма. Монографии, написанные в советское время: А. Н. Яковлев 1. Идеология американской «империи». Проблемы войны, мира и международных отношений в послевоенной американской буржуазной политической литературе. М.: Мысль, 1967. 2. Pax Americana. Имперская идеология: истоки, доктрины. М.: Молодая гвардия, 1969. 3. От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века. Изд. 2. М.: Молодая гвардия, 1985. 4. Кандидатская диссертация «Критика американской буржуазной литературы по вопросу внешней политики США 1953–1957 гг.»: автореф. дис. … канд. наук. М., 1960.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

215

5. Докторская диссертация «Политическая наука США и основные внешнеполитические доктрины американского империализма (критический анализ послевоенной политической литературы по проблемам войны, мира и международных отношений 1945–1966 гг.)»: автореф. дис. … д-ра наук. М., 1967. Г. А. Арбатов 1. Идеологическая борьба в современных международных отношениях. Доктрина, методы и организация внешнеполитической пропаганды империализма. М., 1970. 2. Глобальная стратегия США в условиях научно-технической революции. М., 1979 (отв. редактор и соавт). 3. Вступая в 80-е… М., 1981. 4. Свидетельство современника. М., 1991. 5. Докторская диссертация «Идеологическая борьба в современных международных отношениях»: автореф. дис. … д-ра наук. М.: ИМЭМО, 1964. Д. А. Волкогонов 1. Психологическая война: Подрывные действия империализма в области общественного сознания. М.: Воениздат, 1983. 2. Феномен героизма. М., 1985. 3. Докторская диссертация «Социологический и гносеологический анализ проблем военно-этической теории (Мораль и война)»: автореф. дис. … д-ра наук. М., 1971. 4. Докторская диссертация «Сталинизм: сущность, генезис, эволюция» : автореф. дис. … д-ра наук. М., 1990. В число реформаторов попали крупные титулованные обществоведы: С. Шаталин (академик АН СССР), Т. Заславская (ВЦИОМ), А. Аганбегян (Сибирское отделение АНСССР), Е. Примаков (ИМЭМО), Л. Абалкин (Институт экономики). Со второй половины 1980-х гг. резко ослаб, а затем и вообще исчез «социальный заказ» со стороны власти на исследования в жанре «критики буржуазных фальсификаций» советской истории. В соответствующих журналах под рубрикой «История СССР за рубежом» все чаще публиковались еще недавно критикуемые работы по советологии319. 319 Кеннан Д. Ф. Истоки советского поведения // США — ЭПИ. 1989. № 12. С. 42–52; Кеннеди П. Расцвет и упадок великих держав. Экономические перемены и военные конфликты с 1500 до 2000 г. // США — ЭПИ. 1988. № 1; Конквест Р. Обвинение в антикоммунизме лишено основания // Вопросы истории. 1989. № 3; Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938. М., 1988; Кара-Мурза А. А. Предисловие // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.

216

Раздел II. Феномен западной советологии

В советском обществоведении началась перестройка антисоветологических подходов. Исследователи стали проводить своего рода инвентаризацию собственных представлений о западных обществоведческих науках. Под воздействием смены идеологической парадигмы государства, активного сближения с Западом специалисты по зарубежной историографии стали пересматривать как свои оценки истории собственной страны, так и оценки западных советологов на историю СССР320. Первые академические дискуссии прошли уже в 1988 г. Так, журнал «История СССР» организовал «круглый стол», на котором видные советские историки обсуждали проблемы и перспективы современной немарксистской историографии и советской исторической науки, новые подходы к оценке западного россиеведения321. Аналогичные мероприятия прошли и в других журналах. Пересмотр собственных оценок был болезненным для отечественной науки и включал в себя множество противоречивых тенденций322. Одна из них — полное переосмысление советологии и признание за ней статуса неполитизированной академической дисциплины323. Другая — обвинение советологии в беспомощности анализов, сомнительности ее в качестве самостоятельного научного направления и признание ее кризисного состояния. Третья тенденция — академические исследования советологии значимы для России с точки зрения исследовательской практики, с которой нужно считаться и обстоятельно ее изучать, элиминируя всякие политические «наслоения» в советологических работах324. Вместе с тем продолжались тематические разработки западной историографии. Многие их них содержали немало весьма интересных сведений, в первую очередь об исследовательских центрах, их организации, кадровом составе, научных школах в Соединенных Штатах и Великобритании, Франции, Италии и об используемых 320 Буржуазная советология: основные направления и тенденции. М.: ИНИОН, 1988; Кунина А. Е. США: методологические проблемы историографии. М.: Институт всеобщей истории АН СССР, 1988; Борщуков В. В. Поле битвы идей. Советская литература за рубежом. М.: Советский писатель, 1988. 321 Современная немарксистская историография и советская историческая наука. Беседа за «круглым столом» // История СССР. 1988. № 1. С. 172–202. 322 Мельвиль А. Ю. США: сдвиг вправо? Консерватизм в идейно-политической жизни США 1980-х гг. М.: Наука, 1986. 323 Игрицкий Ю. И. Реабилитация советологии // Общественные науки. 1990. № 5. С. 169–184. 324 Согрин В. В. «Американская исключительность»: мифы и реальность. М.: Знание, 1986; Гаджиев К. С. Американская нация: национальное самосознание и культура. М.: Наука, 1990. 240 с.; Игрицкий Ю. И. Россия и Запад: корни стереотипов // Россия и внешний мир: диалог культур. М.: Институт российской истории РАН, 1997. С. 177.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

217

ими аргументах по политической, культурной, экономической и национальной истории СССР325. К концу 1980-х гг. в отношении к западной историографии в советской критической историографии сложилась концепция «двух школ» советологии — тоталитарной и ревизионистской. В арсенал еще советской исторической науки стали быстро включаться западные теории этих школ — «теории тоталитаризма», «теория модернизации», теории «столкновения цивилизаций», «конца истории», «постиндустриализма», «мира постмодерна» и т. п. (Повторы и кавычки снять?) Теория модернизации утвердилась достаточно прочно, хотя и на Западе, и в России у нее были и есть оппоненты, которые рассматривают ее как вариант плохо понятого Маркса, писавшего в свое время, что более развитые страны показывают менее развитым их будущее и что все страны должны в своем развитии пройти одинаковые стадии. Противники применения теории модернизации к истории России доказывают, что в советологии эта теория использовалась в отношении стран «третьего мира» и ее применение к странам ЦВЕ и СССР некорректно. Новая редакция теории модернизации — неомодернизация — вошла в арсенал российских исследователей в форме циклического «неомодернизационизма» С. Хантингтона326, известного также теорией «столкновения цивилизаций». В отечественной и в восточноевропейской литературе «неомодернизационные» концепции подвергаются жестокой критике как явно пропагандистские, ненаучные и не основанные на реальных фактах. Впрочем, и среди известных западных политологов есть большая группа специалистов — в первую очередь, специалистов по Восточной Европе и бывшему СССР, — резко отвергающих «неомодернизационизм». С. Коэн, например, доказывает, что в бывшем СССР идет процесс, который он назвал демодернизацией 327. 325 Кулешов С. В., Свириденко Ю. П. Национальная политика КПСС в освещении современной советской историографии и буржуазной советологии: познание исторической истины против ее искажений. М.: Московский государственный историко-архивный институт, 1986; Кулешов С. В., Свириденко Ю. П. и др. Национальные отношения в СССР и советология: центры, архивы, концепции. М.: Московский государственный историко-архивный институт, 1988; Чешко С. В. Западные советологи о национальных отношениях и этнокультурных процессах в Средней Азии (1970–1980-е годы) // Советская этнография. 1987. № 3. С. 142, 143; Таболина Т. В. Этничность и общество: поиск концептуальных решений // Этнология в США и Канаде / (под?) ред. Е. А. Веселкина, В. А. Тишкова. М.: Наука, 1989. С. 160, 161; Мунтян В., Родионов А. Западные социологи о русском национальном движении // Общественные науки и современность. 1991. № 3. С. 98–104. 326 Хантингтон С. П. Третья волна. Демократизация в конце XX века. М., 2003. 327 Коэн С. Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России. М., 2001.

218

Раздел II. Феномен западной советологии

С 1990-х гг. Россия начала новый отсчет своей истории. Общественные науки существенно трансформировались организационно. Сошла с политической сцены вся система партийной антисоветологии и цензуры. Кардинально изменилось положение бывших партийных институтов. Одни сохранились за счет изменения статуса и содержания деятельности, потеряв при этом значительную часть кадров. Например, Академия общественных наук при ЦК КПСС последовательно претерпела превращения в Академию управления при Правительстве (РФ?) (1991–1994) и Академию государственной службы при Президенте (РФ?) (с апреля 1994 г.). Другие сохранились практически полностью. Например, Институт марксизма-ленинизма преобразовался в Российский независимый институт социальных и национальных проблем. О судьбе третьих мало что известно (например, об аналитических центрах при КГБ). Трансформации обществоведческих структур происходили по причине смены идеологии государства и разрушения системы государственного финансирования. Академические институты искали свое место в новой рыночной экономике путем перепрофилирования исследований, создания на своих базовых площадках лабораторий, центров, объединений. Так, под воздействием этих перемен кардинально реформировался один из сильнейших академических институтов — ИМЭМО. К 1992 г. он стал похож на слоеный пирог из собственных отделов, центров, изданий и коммерческих структур, сохранив при этом некую целостность и продолжая оставаться в рамках РАН328. Такой же путь прошел ИСКРАН, и на базе его отделов был создан Российский научный фонд. При Институте востоковедения в том же году была создана научно-издательская аналитическая фирма «Ист-Консалт», сориентированная на сотрудничество со странами Ближнего и Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии. Критика или анализ западных исследований по современной России и постсоветскому пространству практически были заменены «усвоением» основных подходов советологии в отношении России и новых государств. С содержательной точки зрения советология оказалась в центре внимания российских обществоведов, но теперь уже не критического, а в большей мере апологетического. Парадоксальна и судьба «тоталитарной» парадигмы в постсоветской России. Она стала практически официальной интерпретацией советского периода истории. Первые постсоветские годы были отмечены массовым распространением советологической литературы в гуманитарной среде 328

Зайцев Дм. Указ. соч.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

219

российского общества. Издательства начали интенсивную работу по переводам и публикации зарубежных авторов, писавших о дореволюционной и советской истории. Феноменом начала 1990-х гг. стали издания и популяризация в качестве учебной литературы многотомной истории Э. Карра (Великобритания) и Дж. Хоскинга, Дж. Боффа (Италия), французских специалистов Н. Верта и М. Ферро, американских советологов Р. Пайпса, З. Бжезинского, Р. Такера, Р. Конквеста, С. Коэна, А. Рабиновича, М. Раева, Л. Холмса и многих других. В российской историографии 1990-х гг. сформировалось новое отношение к проблеме «критики фальсификаций» советологических исследований. Оно состояло в признании того, что «тезис о фальсификации был сформирован отечественной историографией советского периода на основе подхода к советскому изображению процесса преобразований... как единственно правильному. Фальсификацией объявлялось все, что не совпадало с этим изображением. На самом деле речь может идти о неодинаковости путей познания истины, предлагаемых западными учеными на основе различных теоретико-методологических подходов»329. Доминирующей идеей российской постсоветской историографии стала идея о значимости советологической литературы для российской историографии, ибо под общим заголовком «критики фальсификаций» могли скрываться и политизированные пропагандистские сочинения, и аналитические исследования иностранных коллег330. По мнению некоторых российских исследователей, советология начала продуктивно использовать достижения мировой историографии331. Значительное расширение источниковой базы исследований благодаря открытию российских архивов в сочетании с возможностью знакомиться с западной историографией содействовало «информационному» буму и порой некритическому восприятию части советологических исследований отечественными гуманитариями. Под воздействием новых взглядов на Запад, его культуру и идеологию российские исследователи начали интенсивно осваивать подходы ревизионистской и тоталитарной школы советологии, в 329

Корчагин Ю. В. Народы Севера России в XX столетии: процесс преобразований в западноевропейской и североамериканской историографии. СПб.; Петропавловск-Камчатский, 1994. С. 250. 330 Русский авангард в кругу европейской культуры: Международная конференция. Тезисы и материалы. М.: РАН, 1993; Роль русского зарубежья в сохранении и развитии отечественной культуры: Научная конференция. 13–15 апреля 1993 г. Тезисы докладов. М.: РАН, Институт российской истории, Российский институт современной культуры, 1993.; Россия и Запад: диалог культур. М.: МГУ, 1994. 331 См., напр.: Меньковский В. И. Англо-американская советология: история, современность, академические ресурсы. Минск: Экоперспектива, 2000.

220

Раздел II. Феномен западной советологии

научный оборот были запущены слова и понятия «тоталитаризм», теория «номенклатуры», «теневой экономики», «фритредерства» и т. д. С середины 1990-х гг. тотальная критика советской истории в духе теории тоталитаризма и полное признание «правоты» советологии сменились трезвым подходом в восприятии советологического наследия. В отечественной историографии начали утверждаться и умеренные концепции ревизионистов, в частности теория модернизации (политической, экономической, культурной). Советская история начинает интерпретироваться в рамках методологического плюрализма и множества теорий (теория империй, геополитические теории и др.). Это, в свою очередь, привело отечественных исследователей к отходу от апологических и эйфорических оценок западной историографии о России. Процесс происходил на фоне значительного усложнения всего российского гуманитарного пространства, обострения политической ситуации в стране, социальных и экономических коллизий. Новым подходам в российской историографии стали уделяться значительные академические площадки новых изданий альманаха «Диалог со временем», выпускаемого Институтом всеобщей истории РАН под редакцией Л. П. Репиной и В. И. Уколовой332. Отсутствие ясной позитивной программы развития у российской власти, конфронтация между сторонниками и противниками правительственного курса радикально-либеральных реформ, насаждение в основном американских ценностей при идеологическом вакууме — все это накладывалось на историографический процесс конвергенции западной и российской обществоведческих наук. В этих условиях начала формироваться критическая линия российской историографии в отношении западных версий истории России и СССР333, происходило углубление исследовательских интересов к западной общественной науке как зеркалу, по-своему отражающему Россию334. Пожалуй, самую многочисленную группу российских исследований по западной историографии составили 332

Из других изданий на эту тему см., напр.: Россия в ХХ веке. Судьбы исторической науки. М.. 1996; Россия на рубеже ХХI века. Оглядываясь на век минувший. М., 2000; Галактионов Ю. В. Современная российская историография националсоциализма // Россия и Германия в историческом ракурсе. М., 2002. С. 63–75 и т. д. 333 Лукин А. П., Уткин А. И. Россия и Запад: общность или отчуждение? М., 1995. 334 Павловская А. В. Формирование образа России в США в 1850–1880-е гг. Проблемы взаимодействия культур: дис. … д-ра ист. наук. М., 1999; Образ России в мировом контексте. М., 1998; Образ России: Россия и русские в восприятии Запада и Востока. СПб., 1998.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

221

работы об их трактовках национальной политики и национальных отношениях в СССР335. Более фундаментально российские исследователи стали рассматривать и саму советологию как научную дисциплину, как часть обществоведческих дисциплин западной мысли и употреблять по отношению к ней термин «западное россиеведение»336. Под этим термином не без споров все чаще понимается научное и культурное направление западной мысли, основанное еще эмигрантами из России, прошедшее в своем развитии несколько этапов, испытывавшее влияние различных политических кругов США с большими теоретическими и методологическими наработками и высокопрофессиональным кадровым составом. К 2000-м гг. изучение российскими обществоведами советологии, изменение внутреннего климата в стране, безуспешный поиск национальной идеи и признаков идентичности в российском обществе поставили на повестку дня российской гуманитаристики задачу формирования собственного россиеведения как новой научной мегадисциплины337. В рамках этой мегадисциплины западная историография дореволюционной России, СССР и современной России находится в процессе обретения своего места, о чем свидетельствуют новейшие историографические исследования отечественных гуманитари335 Нугманов А. А. Зарубежная литература о национальных отношениях в СССР: реферат. сб. Ч. 1. М.: ИНИОН, 1991 (рецензия была перепечатана в: Этнографическое обозрение. 1992. № 1); Зарубежная литература о национальных отношениях в СССР. М.: ИНИОН, 1991; Знаменский А. А. Этнонационализм: основные концепции американского обществоведения // США — экономика, политика, идеология. 1993. № 8. С. 3–13; Соловей В. Д. Русское национальное движение 60–80-х годов XX века в освещении зарубежной историографии // Отечественная история. 1993. № 2; Прохоренко И. Л. Межгосударственные и межнациональные конфликты на территории бывшего СССР (взгляд зарубежных ученых) // США — экономика, политика, идеология. 1994. № 8–9; Этносоциальные проблемы государств Центральной Азии (обзор зарубежной литературы). М.: ИНИОН, 1995; Россия и ее соседи: взаимосвязь политических и этнических конфликтов. М.: ИНИОН, 1996; Россия и ее соседи: проблемы интеграции и федерализма в странах СНГ. М.: ИНИОН, 1998; Россия и ее соседи: соотнесение национальных интересов внутри СНГ. М.: ИНИОН, 1999; Нация и национализм. М.: ИНИОН, 1999. 336 Петров Е. В. История американского россиеведения: курс лекций. СПб., 1998. 337 В последние годы сделано несколько важных шагов на пути развития этой дисциплины: в частности, включение ее в ряд образовательных программ, создание фонда «Россиеведение», — а также попыток написать учебники по этой дисциплине. См., напр.: Шаповалов В. Ф. Россиеведение: учеб. пособие для вузов. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001. — и рецензию на него: Муравьев Ю. // http://ps.1september. ru/articlef.php?ID=200207123.

222

Раздел II. Феномен западной советологии

ев338. Например, в коллективном проекте «Состояние историографии России в двойном отражении исторических исследований в России-II. Семь лет спустя» специально выделен раздел «Мировое россиеведение», в котором представлены аналитические обзоры англоязычной (И. Н. Олегина), немецкой (О. Ю. Никонова), французской (Н. В. Трубникова) и японской (В. З. Молодяков) историографии современной России. Авторы отмечают общие для западного россиеведения тенденции: изживание интерпретационных клише «холодной войны», преимущественный интерес к российской истории ХХ в., методологические подвижки от политической и классической социальной истории к истории культурной, интенсификацию диалога между российскими и западными коллегами. Все это подтверждает мысль, что знания о России — своеобразный уникальный ресурс с потенциально огромной потребительской полезностью для самоидентификации самой России и для ее международных партнеров в самых широких спектрах сотрудничества. Все это подтверждает глубину перемен в мировой и российской гуманитаристике, сближение и взаимный интерес мирового сообщества к России и России к мировому сообществу на новых, менее идеологизированных основаниях339. Это подтверждается рядом историографических фактов. Дискуссии о тоталитаризме. В 2000-е гг. в западной и российской историографии новый виток приобрели дискуссии о тоталитаризме. Формальным поводом для них были три круглые даты 2003 г. — 70 лет с момента прихода Гитлера к власти, 60 лет после падения режима Муссолини и 50 лет со дня смерти Сталина. Не прекращавшиеся десятилетиями споры об истории большевистского режима в СССР, фашистского 20-летия в Италии и нацистского 12-летия в Германии, несмотря на краткосрочность существования последних двух режимов, составляли центральную тему европейской и американской историографии ХХ в. Родоначальница теории тоталитаризма Х. Арендт обеспечила своим классическим трудом о тоталитаризме теоретические аспекты разработок ее продолжателей в западной советологии от США (К. Фридрих, З. Бжезинский, Б. Мур) до Западной Европы (Р. Арон, К. Д. Брахер и др.). Аналитические схемы сходства тоталитарной власти в определенную историческую эпоху создали историогра338 Состояние историографии России в двойном отражении исторических исследований в России-II. Семь лет спустя / под ред. В. А. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 2003. См. также рецензию на эту работу: Ровный Б. И. Российская историография советологии // http://www.lib.csu.ru/vch/1/2005_02/009.pdf. 339 Меньковский В. Англо-американская советология в системе гуманитарных и социальных наук // http://newsletter.iatp.by/ctr3-4.htm.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

223

фический прецедент для историков в споре о сущностных чертах фашизма и коммунизма340. Особенность последних дискуссий состояла в том, что тема тоталитаризма стала предметом анализа российских историков, которые приступили к ней в условиях «десталинизации» периода реформ М. С. Горбачева и включились в советологическую дискуссию о сходстве советского режима сталинского периода с фашистскими режимами Италии и Германии. Характерно, что в среде самих советологов на протяжении ряда лет велись споры о правомерности такого сравнения. Есть те, кто считал, что тоталитаризм имеел свою историческую обусловленность и не может рассматриваться в одном ключе с фашизмом341. Например, немецкие исследователи Ю. Шеррер, Л. Люкс полагают, что такое сравнение невозможно. Такую же точку зрения высказывали известный специалист, автор типологии фашизма Э. Нольте и др.342 Французский историк Н. Верт призывал к большей осмотрительности в проведении параллелей между нацизмом и сталинизмом. Издатели вышедшего в Кембридже сборника «Сталинизм и нацизм: сравнение двух диктатур» английский ученый Й. Кершоу и российский М. Левин считали, что всеохватывающее систематическое сравнение двух режимов — в СССР и Германии — «затруднительно»343. Российские исследователи обратились к этой теме в начале 1990-х гг., сначала переосмысливая опыт анализа тоталитаризма в советологии344. Автор предисловия к сборнику, ставшему по существу первой попыткой всестороннего осмысления сущности тоталитаризма, написал, что «внятная артикуляция в отечественной культуре проблемы тоталитаризма — верный признак и, можно надеяться, залог общественного выздоровления». Одну из первых попыток обобщить подходы отечественного «тоталитаризмоведения» 340 Любин В. П. Тоталитаризм (фашизм, нацизм, коммунизм): Интерпретации в современной науке // Вторая мировая война: Уроки истории для Германии и России. Серия «Германские исследования в Сибири». Вып. 4. Кемерово, 2006; Тоталитаризм в ХХ веке: Теоретический дискурс. Екатеринбург, 2000. 341 Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Випперман В. Европейский фашизм в сравнении. 1922–1982. Новосибирск, 2000. 342 Шеррер Ю. Дискуссии во Франции и Германии вокруг «Черной книги» коммунизма // Проблемы всеобщей истории: сб. статей в честь А. А. Фурсенко. СПб., 2000. С. 147; Люкс Л. Большевизм, фашизм, национал-социализм — родственные феномены? Заметки об одной дискуссии // Личность и власть. М., 1998. С. 115. 343 Верт Н. Сравнивая Гитлера и Сталина сегодня // Россия и Германия на пути к антитоталитарному согласию. М., 2000. С. 169–181; Коммунизм и национал-социализм: Сравнительный анализ // Политическая наука. М., 2000. С. 14–15; Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон, 1991. С. 394. 344 Тоталитаризм: что это такое? Исследования зарубежных политологов. Т. 1–2. М., 1993.

224

Раздел II. Феномен западной советологии

предпринял Б. С. Орлов345. Признанной стала идея о том, что большую роль в современной России при разработке проблематики тоталитаризма сыграли писатели, публицисты, правозащитники (В. Гроссман, В. Шаламов, А. Солженицын, А. Сахаров), а также материалы тех исследователей, которые готовил и издавал ИНИОН под грифом «Для служебного пользования», продукция других академических институтов, например выпущенный Институтом всеобщей истории Российской Академии наук в 1996 г. под руководством Я. С. Драбкина и Н. П. Комоловой сборник «Тоталитаризм в Европе ХХ века» с подзаголовком «Из истории идеологий движения, режимов и их преодоления»346. Российские историки, включившись в спор о сходстве и различии советского и фашистского режимов, о близости национал-фашизма и коммунизма, так же как и западные исследователи, в конечном счете распались на сторонников и противников подобных сравнений347. Некоторые российские авторы создали целый корпус работ в духе тоталитарного подхода в его радикальном выражении. Так, в Париже в 1997 г. (переведена и издана в Москве в 2001 г.) была издана «Черная книга коммунизма»348. Со вступительной статьей к ней выступил А. Н. Яковлев. Под названием «Большевизм — социальная болезнь ХХ века» он определил большевизм как явление «одного порядка с германским нацизмом, итальянским фашизмом, испанским франкизмом, полпотовщиной, с современными диктаторским режимами», подчеркнув, что хотя каждый имеет свои особенности, но суть в них одна. (Через несколько лет появилась «Черная книга коммунизма-2», в которой были шире представлены восточноевропейские авторы.) В том же ключе была написана книга А. Н. Яковлева «Сумерки». Ее автор констатировал, что «российский большевизм по многим своим идеям и проявлениям явился прародителем европейского фашизма»349. Тоталитарный подход в данном случае был доведен до абсолютизации. Однако другие российские исследователи склонны не ограничивать применение теории тоталитаризма к типологии режимов ХХ в., а рассматривать ее как серьезную научную теорию. Так, в главе монографии под названием «Понятие тоталитаризма в на345 Орлов Б. С. Европейская культура и тоталитаризм: Приглашение к дискуссии. М., 1998. 346 Тоталитаризм в Европе ХХ века. Из истории идеологий движения, режимов и их преодоления М., 1996. 347 Булдаков В. П. Эра советской диктатуры в России // Россия и Германия на пути к антитоталитарному согласию. М., 2000. С. 106. 348 Куртуа С., Верт Н., Панне Ж.-Л. и др. Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. 95 миллионов жертв. М., 2001. 349 Яковлев А. Н. Сумерки. М., 2003. С. 21, 23.

Глава 1. Советология в контексте советской и постсоветской историографии

225

учной дискуссии в России» А. И. Борозняк замечает: «Российским ученым предстоит пройти между Сциллой подражательного приятия и Харибдой зряшнего отрицания этой теоретической конструкции»350. Проблема тоталитаризма, равно как проблема коммунизма и фашизма, — это не только историографический, но и политический субъект общественной мысли как Запада, так и Востока. Это во многом подтверждается теми дискуссионными сюжетами по истории СССР, которые масштабно разрабатываются на постсоветском пространстве в рамках национальных историй стран — бывших республик СССР и бывших стран социалистического блока в Центрально-Восточном регионе Европы. В странах — бывших республиках СССР тоталитарный режим Советского Союза интерпретируется в духе подходов советологии времен холодной войны, как правило, через призму угнетения и репрессий народов в сталинский период истории и великодержавного шовинизма в более позднее время. В бывших социалистических странах ЦВЕ новая историография также выстраивается на тоталитарном подходе советологии, но акцент делается на противозаконном характере установленных после Второй мировой войны просоветских режимов351. И в первом, и во втором случае справедливо утверждение, что понятие «тоталитаризм» чрезвычайно политизировано и идеологизировано, оно изменяется в зависимости от международной конъюнктуры, интересов и пристрастий. Однако его нельзя игнорировать, оно прочно внедрилось в общественное сознание, и следует непредвзято изучать разные его проявления и истолкования352. Этот вывод подтверждается фактами современной политической истории. Многие сюжеты общего исторического прошлого социалистических стран (катыньский расстрел польских офицеров в 1940 г., «голодомор» на Украине 1933 г. и др.) становятся аргументами новых международных отношений. Это обстоятельство свидетельствует о том, что советология в ее антисоветском варианте ушла с политической арены, а методология сохранилась и используется в антироссийском варианте на пост350

Борозняк А. И. Прошлое, которое не уходит. Очерки истории и историографии Германии ХХ в. М., 2004. С. 281–294. 351 Тоталитаризм. Исторический опыт Восточной Европы. «Демократическое интермеццо» с коммунистическим финалом, 1944–1948. М., 2002. 352 Тоталитаризм в Европе ХХ века. Из истории идеологий, движений и их преодоления. М., 1996. С. 8; Хаген М. фон. Сталинизм в свете постоянной исторической рефлексии // Коммунизм и национал-социализм: Сравнительный анализ // Политическая наука. М., 2000. С. 27–28; Любин В. П. Россия, Германия, Италия: Три пути развития в ХХ веке (сравнительный историко-политологический анализ) // оссия. Политические вызовы ХХI века. М., 2002. С. 97–101.

226

Раздел II. Феномен западной советологии

советском пространстве. Выступая в качестве вызова для российских обществоведов, «новая» советология вынуждает российских гуманитариев дать ответ. В качестве такого можно рассматривать созданную в мае 2009 г. Комиссию по борьбе с фальсификациями истории при Президенте РФ. Некоторые дискуссии по поводу ее создания в среде российской интеллигенции — свидетельства «генетического страха» перед якобы возрожденным тоталитаризмом, так как название Комиссии напоминает идеологические аргументы советских обществоведов против советологии периода холодной войны. Однако для большинства специалистов важнее не факт создания комиссии, а право объективно на основе источников анализировать историческое прошлое, сводить до минимума возможности политиков прибегать к фальсификациям во имя групповых интересов политических элит своих стран. *** История развития советологии, как части зарубежного россиеведения, показывает, что гуманитарные знания на протяжении ХХ в. служили по меньшей мере двум целям — политическому обоснованию идеологического противостояния государств с разными общественно-политическими системами и конкретно-историческому накоплению фактов, методов и концепций по изучению их истории. Первая цель имела свои исторические ограничения, и после окончания холодной войны миссия советологии по критике СССР и социализма была исполнена. Вторая цель исторических ограничений не имеет: советология как часть идеологии трансформировалась в западное россиеведение и продолжает развиваться как мегадисциплина в новых исторических условиях. Что касается российского россиеведения, то оно как мегадисциплина о России «поглотила» и советологию, и советскую историографию о ней, и