Отто Юльевич Шмидт в истории России ХХ века и развитие его научных идей 978-5-9221-1371-7, 285-285-285-3

Citation preview

УДК 512.54; 523.2; 550.3; 910.4 ББК 12.14; 22.68; 63.3(2)6-8 А 22

Издание осуществлено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований по проекту 10-05-07098

Отто Юльевич Шмидт в истории России XX века и развитие его научных идей / Под ред. академика А. О. Глико. — М.: ФИЗМАТЛИТ, 2011. — 680 с. ISBN 978-5-9221-1371-7. Книга посвящена научному вкладу, государственной и общественной деятельности, а также развитию идей выдающегося учёного, Героя Советского Союза академика О.Ю. Шмидта (1891–1956). Являясь известным математиком-алгебраистом и одним из создателей теории групп, О.Ю. Шмидт был также крупным геофизиком и эффективно использовал математические методы в решении теоретических и прикладных задач. Он внес неоценимый вклад в исследование и освоение Арктики, поставил на современную основу комплекс наук о Земле, заложил фундамент планетной космогонии во взаимосвязи с геофизикой. В книге показана также выдающаяся научно-организационная и просветительская деятельность О.Ю. Шмидта, его роль в книгоиздательстве и создании Большой Советской Энциклопедии. Сборник содержит научные статьи его учеников и последователей — сотрудников созданного им и носящего его имя Института физики Земли РАН и других родственных институтов, а также воспоминания об О.Ю. Шмидте десятков людей, среди которых известные деятели науки и культуры и его сыновья. Ряд статей отражает развитие его идей и современное состояние исследований в теории групп, в изучении происхождения и эволюции Земли и планет. Материалы книги раскрывают масштабность, разносторонность и высокие человеческие достоинства личности О.Ю. Шмидта. Сборник богато иллюстрирован и снабжен справочными данными. Книга рассчитана на научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов, а также всех, кто интересуется историей науки и ее современными проблемами. Редакционная коллегия: академик В. Н. Страхов, академик РАО С. О. Шмидт, к.т.н. В. О. Шмидт , А. О. Шмидт , академик С. С. Григорян, член-корр. РАН Ю. Н. Авсюк, член-корр. РАН В. П. Трубицын, д.ф.-м.н. В. Н. Жарков, д.ф.-м.н. А. В. Пономарев, д.ф.-м.н. Е. Л. Рускол, к.ф.-м.н. А. И. Еремеева, к.ф.-м.н. И. Н. Зиглина, к.ф.-м.н. С. В. Козловская (редактор-составитель), к.ф.-м.н. А. Б. Макалкин, к.ф.-м.н. С. А. Тихоцкий

c ФИЗМАТЛИТ, 2011 

ISBN 978-5-9221-1371-7

c Коллектив авторов, 2011 

ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

7

Ч а с т ь I. Часть первая. Научная деятельность Г л а в а 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики. . . . . . . . 1.1. А. Л. Шмелькин. О. Ю. Шмидт — математик. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1.2. А. М. Абрамов. О. Ю. Шмидт и А. Н. Колмогоров (предыстория, встречи с Отто Юльевичем) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле 1.4. М. А. Дубовицкая. К истории «современной» алгебры (о судьбе теоремы Ремака–Шмидта) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Г л а в а 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики . . . . . 2.1. В. Н. Страхов. О. Ю. Шмидт — геофизик . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2.2. Г. С. Голицын. О. Ю. Шмидт и развитие в нашей стране наук об атмосфере Г л а в а 3. От истоков до современного этапа развития теории происхождения Земли и планет . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты . . 3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции О. Ю. Шмидта о происхождении планет и спутников . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке от О. Ю. Шмидта до наших дней . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы и проблемы планетной космогонии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к сравнительной планетологии и геофизической космогонии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли . . . . . . . . .

12 12 16 20 38 42 42 49 56 56 110 125 162 183 200

Ч а с т ь II. Научно-организационная деятельность Г л а в а 4. На посту издателя и просветителя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4.1. Н. Н. Митрофанов. О. Ю. Шмидт как строитель культуры . . . . . . . . . . . 4.2. Е. А. Динерштейн. Заведующий Госиздатом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию: О. Ю. Шмидт и первая советская энциклопедия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

222 222 228 237

4

Оглавление

Г л а в а 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт в стратегии и практике освоения Арктики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5.3. И. И. Рабинович. Арктика помнит. Поиски «Челюскина» (1935–2006 гг.)

255 255 268 279

Ч а с т ь III. Отто Юльевич Шмидт в памяти людей Г л а в а 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях . . 6.1. Из воспоминаний ближайших учеников и сотрудников . . . . . . . . . . . . . . 6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт . . . . . . . . . . 6.1.2. Б. Ю. Левин. Мне посчастливилось работать с Отто Юльевичем . . . . . . 6.1.3. В. С. Сафронов. О. Ю. Шмидт во главе Отдела происхождения и эволюции Земли в ИФЗ АН СССР. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.1.4. Е. Л. Рускол. Под руководством О. Ю. Шмидта — от аспирантуры к сотрудничеству. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.2. Из выступлений разных лет . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.2.1. П. С. Александров. «Обилие ума и обилие сердца . . .» . . . . . . . . . . . . . 6.2.2. И. М. Майский. Я хочу поделиться двумя яркими воспоминаниями. . . 6.2.3. А. П. Виноградов. О человеке, который был крупнейшим учёным-энциклопедистом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.3. К 85-й годовщине со дня рождения О. Ю. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.3.1. С. И. Вольфкович. Его жизнь, его путь являются поучительными страницами истории . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.3.2. Б. М. Вул. О многогранности О. Ю. Шмидта. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.3.3. В. А. Магницкий. О. Ю. Шмидт для нас, тогда молодых студентов, был образцом учёного . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.4. К 90-й годовщине со дня рождения О. Ю. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.4.1. В. В. Белоусов. Идеи О. Ю. Шмидта и развитие физики Земли . . . . . . 6.4.2. А. М. Обухов. Советские геофизики очень многим обязаны Отто Юльевичу Шмидту . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.5. К 100-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.5.1. Г. И. Марчук. Человек, который оставил неизгладимый след в науке и в развитии производительных сил нашей страны . . . . . . . . . . . . . . . 6.5.2. М. А. Садовский. Воспоминания об Отто Юльевиче Шмидте . . . . . . . 6.6. Из выступлений сыновей О. Ю. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.6.1. В. О. Шмидт. Воспоминания старшего сына — инженера. О начальной роли семьи в определении жизненного пути О. Ю. Шмидта и об основных вехах его биографии. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.6.2. С. О. Шмидт. Воспоминания среднего сына — историка. Дом учёных в жизни О. Ю. Шмидта и сохранение памяти об О. Ю. Шмидте . . . . . . 6.6.3. А. О. Шмидт. Воспоминания младшего сына — геолога. Три характерные черты О. Ю. Шмидта как учёного-аналитика и как личности. Шмидт как отец . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

285 285 285 303 304 307 312 312 320 325 326 326 328 329 332 332 333 335 335 337 340 340 347 350

Оглавление

6.7. К 115-летию академика О. Ю. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.7.1. Б. С. Соколов. Он был очень цельной личностью . . . . . . . . . . . . . . . . 6.8. О. Ю. Шмидт в откликах и высказываниях известных людей . . . . . . . . . . 6.8.1. С. В. Козловская. Из писем и высказываний об О. Ю. Шмидте его соотечественников . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6.8.2. К. А. Левинсон. Зарубежные деятели об О. Ю. Шмидте . . . . . . . . . . . Г л а в а 7. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте. Соображения и воспоминания сына-историка. С. О. Шмидт . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.1. Введение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.2. Становление личности, традиции. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.3. Детские годы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.4. В Киеве . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.5. В первые революционные годы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.6. Шмидт и Ленин . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.7. В кругу «вождей» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.8. Государственно-административная и общественная работа в первой половине 1920-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.9. Шмидт и строительство советской культуры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.11. Вторая половина 1920-х гг. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.12. Шмидт и Арктика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.13. В Академии наук . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.15. Шмидт и Сталин . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.16. Шмидт и мир литературы и искусства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.17. Героические последние годы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7.18. Послесловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Г л а в а 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.1.1. Предисловие В. О. Шмидта. Неожиданная находка в семейных архивах 8.1.2. Предисловие переводчика К. А. Левинсона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.1.3. Фрагменты из дневника Отто Шмидта. 1910 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах Отто Юльевича . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.3. Письмо сотрудников Наркомпрода от 20.02.1920 г.. . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.4.1. Американские газеты о пребывании Шмидта и Ушакова в США . . . . . 8.4.2. Американская пресса о встрече челюскинцев в СССР . . . . . . . . . . . . . 8.4.3. Французская пресса о приезде О. Ю. Шмидта и Г. А. Ушакова во Францию . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.4.4. Послесловие К. А. Левинсона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

5

352 352 354 354 359 361 361 372 378 383 392 398 403 416 426 437 446 452 485 496 512 525 538 547 551 551 551 553 553 581 590 591 591 608 610 616

6

Оглавление

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.5.1. Предисловие С. О. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.5.2. Текст В. В. Крылова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.5.3. Донос на академика О. Ю. Шмидта и его сотрудников (1938 г.) . . . . . 8.6. Публикация и послесловие С. О. Шмидта. Ходатайство о переименовании ледокола «О. Шмидт» в «А. Микоян» (1941 г.). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.7. Некролог из Женевы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.7.1. Предисловие С. О. Шмидта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.7.2. Е. Д. Кускова. Академик О. Ю. Шмидт . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.8. Б. А. Воронцов-Вельяминов. Заметки о моих современниках — астрономах (1979 г.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.8.1. Шмидт Отто Юльевич (1891–1956 гг.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.8.2. О нетерпимости учёных . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8.9. О. Ю. Шмидт о науке . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Приложение Приложение Приложение Приложение

I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта . II. Награды О. Ю. Шмидта. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . III. Именем О. Ю. Шмидта названы . . . . . . . . . . . . . . . . IV. Об авторах. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . .

. . . .

. . . .

620 620 626 628 633 636 636 639 646 646 647 650 653 672 673 676

ПРЕДИСЛОВИЕ Отто Юльевич Шмидт (30.09 н. ст. 1891–7.09.1956) — выдающийся учёный, государственный и общественный деятель, Герой Советского Союза, академик, достигший мирового признания в нескольких областях науки. Творческой деятельности О. Ю. Шмидта была присуща строгая логика математика, широта кругозора учёного-энциклопедиста, романтизм путешественника-первооткрывателя, инициативность и целеустремлённость общественного и государственного деятеля, вдохновение просветителя. Масштабность его интересов и способностей поразительна. Любимыми образами прошлого для него были Леонардо да Винчи, М. В. Ломоносов, И.-В. Гёте, а его самого сравнивали с титанами Возрождения как по значимости сделанного им, так и по образу жизни. Уже в 1916 г. вышла монография 25-летнего О. Ю. Шмидта по математике «Абстрактная теория групп», а в 1923 г. появилась его первая геофизическая работа, в которой он впервые оценил реальные масштабы месторождения железных руд Курской магнитной аномалии. Научную работу О. Ю. Шмидт сочетал с государственной и общественнопросветительской деятельностью. Он был членом коллегий первых советских Наркоматов — Наркомпрода, Наркомфина и Наркомпроса, работал в Президиуме Госплана, руководил Госиздатом, был основателем и главным редактором Большой Советской Энциклопедии. В этих областях он проявил себя и знающим экономистом, и подлинным организатором-просветителем, создавая новые формы издательской деятельности в государстве с целью эффективного приобщения народа к достижениям мировой и отечественной науки, культуры, искусства, экономики. Он руководил альпинистской группой советско-германской экспедиции на Памир, в 1928 г. обследовавшей один из величайших ледников в мире — ледник Федченко. В дальнейшем в течение десяти лет О. Ю. Шмидт возглавлял изучение и освоение Арктики. Он был начальником двух экспедиций на ледокольном пароходе «Георгий Седов»: в ходе экспедиции 1929 г. на Земле Франца-Иосифа была организована первая советская полярная научная станция, и подъём на ней флага СССР закрепил этот прежде спорный архипелаг за Советской страной, а в экспедиции 1930 г. началось изучение советскими учёными Северной Земли. Ледокол «Сибиряков» в 1932 г. впервые осуществил проход из Архангельска в Тихий океан за одну навигацию, и руководил этой экспедицией также О. Ю. Шмидт. По его инициативе в 1932 г. было создано Главное управление Северного морского пути и О. Ю. Шмидт был назначен его начальником. Впервые предпринятая им смелая попытка пройти тот же путь на пароходе неледокольного типа («Челюскин», 1933–1934),

8

Предисловие

несмотря на драматическое завершение экспедиции, доказала реальность освоения Северного морского пути и гражданским флотом. Шмидт возглавил (на ледорезе «Литке», 1936 г.) первую и успешную проводку тем же северным путём советских военных кораблей. Наконец, О. Ю. Шмидт организовал и возглавил уникальную по смелости воздушную экспедицию на Северный полюс и создание там первой дрейфующей научной станции в 1937 г. (за что в том же году получил звание Героя Советского Союза), а затем и операцию по эвакуации её личного состава (1938). Во всей его яркой многогранной деятельности с самого начала проявлялись два основных качества — его личный талант исследователя и его способность к организации важных новых направлений. В период своих полярных экспедиций Отто Юльевич Шмидт особенно ясно осознал необходимость широких географических и геофизических исследований, связь и взаимодействие отдельных наук при изучении Земли. Общие концепции теоретической геофизики в то время в нашей стране не разрабатывались. В 1935 г. по инициативе О. Ю. Шмидта и во главе с ним была создана геофизическая секция при Институте географии АН СССР. Уже через два года на её основе по предложению О. Ю. Шмидта Президиум АН СССР организовал Институт теоретической геофизики (ИТГ АН СССР), директором которого также был назначен Отто Юльевич. Привлечённые им к работе в институте крупнейшие учёные и талантливая молодёжь составили основные кадры современной отечественной геофизической школы. «Геофизика, как молодая наука, — говорил О. Ю. Шмидт, — стоящая на стыке физики, математики, геологии и астрономии, имеет перед собой огромное поле деятельности, а её практическое значение делает её быстрое развитие настоятельной государственной задачей». В планы ИТГ он ввёл всестороннее изучение Земли — её твёрдой оболочки, физики моря, атмосферы (оба направления выросли в самостоятельные институты). Отто Юльевич постоянно ставил вопрос о связях и процессах взаимодействия между различными оболочками нашей планеты, о влиянии их на климат, о роли электромагнитного поля Земли и т. д. Начав свою научную деятельность как один из крупнейших математиков, Шмидт внедрял применение математических методов и в теоретической и в практической геофизике (разработке геофизических методов разведки полезных ископаемых). За короткий период от начала своей деятельности до Великой Отечественной войны ИТГ АН СССР превратился в крупный научный центр. С 1937 по 1944 гг. институт выполнил ряд теоретических и оборонных работ и обрёл более широкое название ГЕОФИАН. С конца 40-х годов одной из главных проблем, поставленных О. Ю. Шмидтом в институте, стала проблема исследования самого происхождения Земли, иначе говоря, проблема космогонии Солнечной системы. А сам институт в дальнейшем получил своё современное название — Институт физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН. В начале 1939 г. О. Ю. Шмидт был избран первым вице-президентом АН СССР. В 1941 г. в условиях военного времени он провёл труднейшую работу по эвакуации большей части институтов Академии наук (в т. ч. ИТГ)

Предисловие

9

в Казань, но, несмотря на это, в начале 1942 г. решением Совнаркома он был снят с этого поста. Эти обстоятельства позволили О. Ю. Шмидту вернуться к собственной научной работе и приступить к разработке своей космогонической теории. К этой проблеме его закономерно привели комплексные исследования физики Земли. Он сознавал, что многие из геофизических явлений — такие, как физическая структура Земли, её тепловые, электромагнитные свойства, формирование её поверхности нельзя понять, не изучив всю историю Земли от начала её образования. Эволюционные проблемы геофизики следует решать вместе с космогоническими проблемами. Для этого и было необходимо построить новую космогоническую теорию, опирающуюся как на давно известные науке, так и на вновь открываемые факты. Дальнейшим развитием его идей активно занялась созданная им ещё в ГЕОФИАНе и продолжающая действовать в ИФЗ Лаборатория происхождения и эволюции Земли. Работы О. Ю. Шмидта и его школы составили целую эпоху в науке. В МГУ по его предложению было создано геофизическое отделение. Разработке новой теории происхождения Земли О. Ю. Шмидт посвятил последние 15 лет своей жизни. О международном признании О. Ю. Шмидта свидетельствует, в частности, такой факт. К его столетнему юбилею Институт физики Земли организовал Международную конференцию «Происхождение и эволюция Солнечной системы». Она состоялась в августе 1991 г., всего через шесть дней после известного политического кризиса в Москве. В ней приняли участие многие ведущие учёные из США, несмотря на советы своих властей воздержаться от поездок в Москву ввиду «политической нестабильности». На конференцию приехали также учёные из ФРГ, Японии и республик СССР. Институт физики Земли имени О. Ю. Шмидта традиционно отмечает все юбилейные даты со дня рождения своего основателя научными конференциями, изданием тематических сборников и специальными выпусками журнала «Физика Земли». Решение об издании этой книги об О. Ю. Шмидте имеет немалую историю. Первоначально оно было принято по инициативе тогдашнего директора ИФЗ академика В. Н. Страхова 3 октября 2001 г. на расширенном заседании Учёного Совета Института, посвящённом 110-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта. Тогда же было принято решение о периодическом проведении «Шмидтовских чтений». Основным редактором-составителем и вдохновителем всей этой большой книги об О. Ю. Шмидте стала ближайшая сотрудница, ученица и сподвижница О. Ю. Шмидта, старейший сотрудник ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН кандидат физико-математических наук Софья Владиславовна Козловская. В настоящей книге представлены научные статьи и воспоминания об Отто Юльевиче, написанные его сотрудниками, учениками и последователями, людьми разных поколений. В них отражены и многогранная деятельность самого О. Ю. Шмидта в разные периоды его жизни, и продолжающееся влияние и воздействие его идей во многих разделах науки.

10

Предисловие

Книга состоит из трёх частей, восьми глав и справочного раздела «Приложения». Первая часть (Научная деятельность — гл. 1–3) посвящена научной деятельности самого О. Ю. Шмидта и развитию его идей и начинаний. В книге отражён широчайший диапазон его научного творчества — от глобального теоретического изучения нашей планеты до практического использования её недр, показан его вклад в математику (как одного из создателей теории групп), в геофизику, астрономию (космогонию), географию. Ряд статей его последователей посвящён современному состоянию исследований строения, происхождения и эволюции Земли и планет. Эти научные направления и в настоящее время являются одними из основных в деятельности Института физики Земли имени О. Ю. Шмидта РАН. Анализируются новые результаты, полученные его последователями в области выделенной им центральной проблемы космогонии: объяснение процессов формирования Земли и планет. Убедительно продемонстрирована роль космогонической концепции О. Ю. Шмидта, ставшей основой ныне общепринятой «стандартной» теории планетной космогонии. Рассмотрена историческая связь проблемы физики Земли с планетологией и планетной космогонией. Показано развитие и современное состояние исследований в области эволюции Земли, начатых О. Ю. Шмидтом. Во второй части (Научно-организационная деятельность — гл. 4 и 5) представлена деятельность О. Ю. Шмидта как организатора и непосредственного участника исследований в области освоения Арктики, а также как просветителя — руководителя Госиздата и создателя первой советской энциклопедии. Все материалы в этих частях публикуются впервые. Третья, мемориальная и документальная часть (Отто Юльевич Шмидт в памяти людей — гл. 6–8) содержит воспоминания его сотрудников и учеников, выступления выдающихся российских учёных, посвящённые О. Ю. Шмидту. Приведены воспоминания троих сыновей О. Ю. Шмидта, высказывания отечественных и зарубежных деятелей. Наибольшая по объёму гл. 7 содержит соображения и воспоминания об Отто Юльевиче сына — историка, академика РАО С. О. Шмидта. Эта часть содержит и мало известные, и ранее не публиковавшиеся материалы его биографии. Показано становление личности О. Ю. Шмидта, его вхождение в общественную и государственную деятельность. Впервые на основе документов О. Ю. Шмидт показан во взаимодействии с руководством сначала Советской России, а затем Советского Союза. В заключительной гл. 8 «О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет» представлены уникальные материалы, начиная с его юношеского дневника 1910 г., показывающие истоки духовного богатства личности О. Ю. Шмидта, многогранность его научной и государственной деятельности и сложность судьбы инициативного и смелого организатора и руководителя. В воспоминаниях его друга Н. Ф. Яницкого прослеживается развитие способностей и интересов Отто-гимназиста и его вступление в общественную жизнь в университетские годы. В документальных малоизвестных свидетельствах его современников 20-х гг. (письмо работников Наркомпрода, и особенно статья-некролог

Предисловие

11

Е. Д. Кусковой) выявляется особый, человеческий стиль руководящей работы О. Ю. Шмидта во многих сферах государственной деятельности и его мало известный большой вклад в ликвидацию детской беспризорности в годы разрухи после Гражданской войны. Но здесь же и доносы на О. Ю. Шмидта в годы начавшихся политических репрессий в стране, и впечатляющие свидетельства очевидца бурных дискуссий астрономов середины XX века по новой космогонической гипотезе О. Ю. Шмидта, ставшей «лебединой песней» учёного и положившей начало современным представлениям о планетной космогонии в мире. Большинство документов публикуются впервые, другие не были ранее известны российскому читателю. Трудно найти других учёных с таким широким спектром научных и общественных интересов и достигнутых результатов. Читатель убедится в этом, ознакомившись с указателем «Даты жизни и деятельности О. Ю. Шмидта» в Приложениях. Там же приведены данные о его наградах и увековечении памяти. Из материалов настоящей книги возникает целостный портрет уникального человека, учёного и государственного деятеля, Героя Советского Союза, академика Отто Юльевича Шмидта, идеи и начинания которого нашли своё воплощение и развитие в трудах его последователей. Надеюсь, книга будет интересна и полезна как специалистам, так и широкому кругу читателей, показывая высокий пример служения Науке и Родине. Директор Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН

Академик А. О. Глико

Часть I ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Глава 1 ВКЛАД О. Ю. ШМИДТА В РАЗВИТИЕ ВЫСШЕЙ МАТЕМАТИКИ

1.1. О. Ю. ШМИДТ — МАТЕМАТИК А. Л. Шмелькин Ещё будучи школьником, я прочитал небольшую брошюру, посвящённую О. Ю. Шмидту, и проникся к нему большим уважением. Я поступил в МГУ в год кончины Отто Юльевича, так что его самого не видел, но о нём часто вспоминал О. Н. Головин, участник семинара Шмидта по теории групп, мой научный руководитель с 1957 г. Я до сих пор помню его рассказы о том, как участники семинара приходили к условленному часу к дому Шмидта и охранник пропускал их по счёту. Позже я узнал, что О. Ю. Шмидт является основателем нашей кафедры, кафедры высшей алгебры МГУ. Его портрет и сейчас висит на кафедре (позже к нему добавились портреты его преемников — А. Г. Куроша и А. И. Кострикина, также ушедших от нас). О. Ю. Шмидт был широко образованным математиком, его собственные математические исследования относятся к области алгебры — теории групп. Понятие группы является общематематически важным. Группа — это система с одной операцией, скажем, с умножением, которое подчинено условию ассоциативности (скобки в произведении многих сомножителей расставлять необязательно); имеется единичный элемент e (т. е. ea = ae = a для всех a), и у каждого элемента есть обратный (т. е. aa−1 = a−1 a = e). Примеры групп — это, прежде всего, группы преобразований, числовые группы, группа невырожденных матриц. Группы возникают всюду, где есть какая-либо эквивалентность, порождающая группу движений, сохраняющую эту эквивалентность. О. Ю. Шмидт сделал в теории групп и много, и мало. Мало — по количеству опубликованных статей. Много — по влиянию на последующее развитие теории групп. Перечитывая основные вехи в его жизни, я совершенно ясно понял, что человеку с таким интеллектом и образованием (повидимому, и с темпераментом) оставаться только математиком, особенно

1.1. А. Л. Шмелькин. О. Ю. Шмидт — математик

13

О. Ю. Шмидт со своим бывшим университетским профессором математики, определившим направление его научных интересов, а тогда уже академиком АН Украинской ССР Д. А. Граве (1928 г.)

в сильно меняющемся мире, когда были востребованы самые разные стороны личности О. Ю. Шмидта, было совершенно невозможно. Вместе с тем он постоянно возвращался к математике и раз в два-три года публиковал работы, показывающие, что он был в курсе новых идей в теории групп. Первое из того, что оказало влияние на теорию групп — это его монография «Абстрактная теория групп» (Шмидт, 1916), в которой абстрактные группы, т. е. не топологические и не фундаментальные группы поверхностей, не объявлялись с самого начала конечными. Разумеется, трудно предположить, что предшественники Шмидта не понимали напрасность этого условия, скажем, в теореме о гомоморфизме и некоторых других вопросах. Здесь важна сама установка на изучение групп, необязательно конечных. Эту заслугу Шмидта отмечали многие, в частности, кроме российских авторов, Д. Робинсон (Robinson, 1980). Второй ощутимый вклад в теорию групп (и вообще в алгебру) О. Ю. Шмидт внёс, изучая вопрос об изоморфизме прямых произведений. Прямое произведение — это простейшая конструкция, позволяющая из заданных групп построить новую. Скажем, если G1 , . . . , Gn — данные группы, то их прямое произведение, с точностью до изоморфизма, состоит из множества строчек (g1 , . . . , gn ), где gi ∈ Gi , с покомпонентной операцией. Таким образом, построена некая новая группа G. Пытаясь разложить группу G в прямое произведение (разумеется, с естественными оговорками), мы можем прийти к совершенно неузнаваемым прямым сомножителям (такое,

14

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

действительно, бывает). Спрашивается, какими должны быть первоначальные группы G1 , . . . , Gn , чтобы их можно было восстановить по группе G? Так возникла теорема Ремака–Шмидта, а затем, в более позднее время, теорема Крулля–Шмидта. Эта теорема, несмотря на многочисленные обобщения не только в теории групп, но и в теории решёток (структур), категорий и универсальных алгебр, на самом деле вполне достаточна для приложений (в теории модулей, теории представлений и т. п.). Весьма элегантным в теории конечных групп является описание ненильпотентных групп, все собственные подгруппы которых нильпотентны (нильпотентная группа имеет центр, т. е. множество элементов, коммутирующих с любыми элементами [как, например, множество скалярных матриц среди всех матриц] на «законном» основании, т. е. подгруппа и фактор-группа должны иметь центр). Эти группы, обобщающие группы Миллера–Морено, нашли свою вторую жизнь в теории формаций, развиваемой сейчас в Гомеле (Шеметков, 1978). В тридцатые годы была предпринята попытка переосмыслить понятия разрешимости и нильпотентности при перенесении этих понятий на бесконечные группы. Хотя цель не была достигнута, т. е. эти понятия прочно вошли в теорию групп без изменений, возникла теория обобщённо нильпотентных и обобщённо разрешимых групп, в создании которой приняли участие многие известные математики. О. Ю. Шмидт посвятил этой теории лишь одну статью, но какую красивую! Он взял за стартовое понятие для обобщения нильпотентных групп нормализаторное условие. Примеры групп, которые он построил, до сих пор являются жемчужинами теории групп, как, например, p-группа без центра. Нормализаторному условию был посвящён впоследствии ряд работ, пока, наконец, Г. Хайнекен и И. Мохамед не построили группу с нормализаторным условием без центра (Heineken, Mohamed, 1968). Наконец, я хочу отметить последнюю (опубликованную только посмертно, но написанную в 1946 г.) работу о группах с условием минимальности (это группы, в которых нет бесконечных строго убывающих цепочек подгрупп). Основная проблема, касающаяся этих групп — не будут ли они конечными расширениями абелевых групп. В этой неопубликованной (почему? Она является верхом изящества!) работе О. Ю. Шмидт решил эту проблему для 2-групп (из самой постановки задачи довольно просто следует, что в такой группе каждый элемент g в некоторой степени n равен единице; Шмидт рассмотрел случай, когда n = 2k для некоторого k , зависящего от g ), показав, что 2-группа с условием минимальности имеет коммутативную подгруппу конечного индекса. В основе рассуждения Шмидта, как всегда, лежала простая идея: любые две инволюции в такой группе порождают группу диэдра. Эта идея была потом неоднократно использована. Например, Д. Хельд (Held, 1966) с её помощью доказал, что бесконечная 2-группа имеет бесконечную абелеву подгруппу. А. Ю. Ольшанский (Ol’shanskii, 1999), подсчитывая порядки конечных подгрупп в бесконечной 2-группе, также использовал и даже усовершенствовал эту идею.

1.1. А. Л. Шмелькин. О. Ю. Шмидт — математик

15

О. Ю. Шмидт поставил родственную этой, ещё более тонкую проблему: верно ли, что если все собственные подгруппы конечны, то группа коммутативна? Коммутативные группы с этим свойством хорошо известны — это группы корней из единицы степеней pk, k = 1, 2, . . . , где p — простое число. Эта проблема известна как проблема Шмидта. Для разрешимых групп это так. М. И. Каргаполов (Каргаполов, 1963), а также Холл и Кулатилака (Hall, Kulatilaka, 1964) положительно её решили для локально конечных групп. А. Ю. Ольшанский, используя геометрические методы (метод диаграмм над копредставлением группы), построил в конце семидесятых годов бесконечную группу с двумя порождающими элементами, все собственные подгруппы которой циклические, решив тем самым отрицательно проблему Шмидта (Ольшанский, 1980). Таким образом, О. Ю. Шмидт, практически не имея учеников (видимо, из-за большой занятости), на многие годы сохранил своё влияние на развитие теории групп и вообще алгебры, поскольку аналогичные вопросы рассматривались и в других областях. Очень интересен стиль, в котором О. Ю. Шмидт писал свои работы по математике — неторопливый, как бы рассуждающий вместе с читателем. Создаётся такое впечатление, что переносишься в XIX век и вот-вот тебе встретится буква «ять». Между прочим, изложение (подробнейшее!) у него не занимало много места. В наше время очень немногие позволяют себе что-то подобное, — видимо, нужно, кроме всего прочего, иметь внутреннюю уверенность, что тебе это позволено. Семинар О. Ю. Шмидта по теории групп был впоследствии преобразован в семинар по алгебре и в таком виде существует до сих пор. После Шмидта (ещё при его жизни) руководителем этого семинара (и кафедры) был А. Г. Курош, а в последние годы жизни Куроша и после его кончины — все профессора кафедры, участвующие в его работе.

Список литературы 1. Каргаполов М. И. О проблеме Шмидта // Сиб. матем. ж. 1963. Т. 4, № 1. С. 232–235. 2. Ольшанский А. Ю. Бесконечная группа с подгруппами простых порядков // Изв. АН СССР, сер. матем. 1980. Т. 44, № 2. С. 309–321. 3. Шеметков Л. А. Формации конечных групп. — М.: Наука, 1978. 4. Шмидт О. Ю. Абстрактная теория групп. — Киев: изд-е книжн. магазина Н. Я. Оглоблина. Тип. Имп. ун-та им. Св. Владимира, 1916. — 215 с. 5. Hall P., Kulatilaka C. R. A property of locally finite groups // Journ. Lond. Math. Soc. 1964. V. 39, № 2. P. 235–239. 6. Heineken H., Mohamed I. J. A group with trivial centre satisfying the normalizer condition // Journ. Algebra. 1968. V. 10, № 3. P. 368–376. 7. Held D. On abelian subgroups an infinite 2-group // Acta Scient. Math. Szeged. 1966. V. 27, № 1–2. P. 97–98. 8. Ol’shanskii A. Yu. The growth of finite subgroups in p-groups // Lond. Math. Soc., Lecture Notes. 1999. Ser. 261. P. 579–595. 9. Robinson D. J. S. A course in the Theory of groups. — Springer-Verlag, 1980.

16

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

1.2. О. Ю. ШМИДТ И А. Н. КОЛМОГОРОВ (ПРЕДЫСТОРИЯ, ВСТРЕЧИ С ОТТО ЮЛЬЕВИЧЕМ) А. М. Абрамов

I. Предыстория В 70–80-е годы мне довелось очень часто общаться с моим учителем Андреем Николаевичем Колмогоровым (1903–1987). В беседах, свободных от главной темы (а это были проблемы школьного образования), большое место занимали рассказы А. Н. о многих событиях и людях. Уже тогда я обратил внимание на то, что часто он вспоминал Отто Юльевича Шмидта, причём неизменно говорил о нём тепло и уважительно. (В частности, подчёркивая его широту интересов, Андрей Николаевич специально отметил, что О. Ю. Шмидт занимал видное место в среде отечественных психоаналитиков и сам проводил сеансы с пациентами, в чём ему, по словам А. Н., несомненно помогала знаменитая борода, придающая необходимую психоаналитику импозантность.) Документальным свидетельством того, что О. Ю. Шмидт занимал большое место в жизни А. Н. Колмогорова, стал изданный к его столетию трёхтомник «Колмогоров» (М.: Физматлит, 2003), в котором впервые опубликованы многочисленные новые материалы. И в обширной переписке академиков П. С. Александрова и А. Н. Колмогорова (30–40-е гг.), и в удивительном «Дневнике» А. Н. (1942–1944 гг.) имя О. Ю. Шмидта упоминается очень часто. Следует добавить, что ближайший друг Колмогорова П. С. Александров не только автор статьи в сборнике «Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность» (1959), но и ответственный редактор этой книги. Недавно был обнаружен автограф А. Н. Колмогорова, несколько отличающийся от его короткого эссе «Встречи с Отто Юльевичем Шмидтом», опубликованного в упомянутом сборнике. За 50 лет, что прошли после этой публикации, в отечественной и мировой науке произошли события, показывающие, что тема «Шмидт и Колмогоров» выходит за рамки чисто личных отношений и нуждается в серьёзном исследовании историков науки. Публикация автографа А. Н. и данного комментария — шаг в этом направлении.

II. Встречи с Отто Юлиевичем Шмидтом 1) «Мне кажется, что мало найдётся работников в области культуры и науки в СССР, которые в своей работе не соприкасались так или иначе с Отто Юлиевичем — столь разнообразен был круг его деятельности и интересов, причём интересов всегда самых горячих, так что работавшим с ним в одной специальной области всегда казалось, что именно она и увлекает Отто Юли1)

Текст А. Н. Колмогорова публикуется без изменений. В том числе сохранено типичное для А. Н. «Отто Юлиевич» вместо привычного «Отто Юльевич». — Прим. автора.

1.2. А. М. Абрамов. О. Ю. Шмидт и А. Н. Колмогоров

17

евича более всего. Ещё более замечательно то обстоятельство, что со всеми, кто с ним работал, Отто Юлиевич находил время и возможность установить кроме делового контакта и личные человеческие отношения, выражавшиеся со стороны Отто Юлиевича всегда в самом тонком внимании к личным вкусам, интересам и нуждам каждого человека, которого, казалось бы, он имел право рассматривать только как полезного сотрудника. Мне довелось быть вовлечённым в сферу деятельности Отто Юлиевича по трём различным линиям: в 1935 г. он привлёк меня к руководству математическим отделом БСЭ и МСЭ, что стало одной из моих работ на следующие двадцать с лишним лет; 1939–1942 гг., когда Отто Юлиевич руководил работой АН СССР, были для меня, тогдашнего члена Президиума, годами наиболее повседневного и интенсивного общения с Отто Юлиевичем; с того же времени начались мои сохранившиеся и далее разнообразные отношения к руководившемуся Отто Юлиевичем Институту геофизики. Сейчас, думая об этих годах, я, как, вероятно, очень многие, воспринимаю эти встречи с Отто Юлиевичем как нечто целое; как драгоценную возможность общения с мудрым и обаятельным человеком с жизненным опытом, далеко превосходившим мой собственный. Все эти годы Отто Юлиевич чувствовал с огорчением некоторую оторванность от жизни математиков и работы математиков. Собственно говоря, это чувство было понятно только со стороны человека, привыкшего делать и воспринимать непомерно много. Он продолжал руководить своим семинаром по теории групп, поддерживал самое тесное общение с группой своих учеников алгебраистов, оставался вполне реальным редактором основного математического журнала «Математические заметки» (Математический сборник); как авторитетный государственный деятель нередко должен был вмешиваться в решение многих касавшихся математической жизни вопросов и часто помогал весьма существенно правильному их решению. Тем не менее, после всяких других дел наши разговоры по инициативе Отто Юлиевича переходили к тому, как ему хочется ближе знать всё, что происходит в математике и у математиков, как возросла интенсивность нашей математической жизни, сколь велики успехи математической молодёжи. Живя в основном жизнью нашего механико-математического факультета, я рассказывал всё, что там происходит, и часто принимался жаловаться на всевозможные неурядицы и трудности. В таких случаях, помимо разумных советов, а иногда и прямой помощи, Отто Юлиевич никогда не упускал случая ещё сказать: “Не забывайте, какие исключительные возможности вы имеете. Как никогда ранее”. И этот принципиальный оптимизм не воспринимался как казённое утешение, а обладал известной внушающей силой. Однако, особенно сейчас, мне вспоминаются встречи с Отто Юлиевичем в последнее десятилетие его жизни, когда, мужественно борясь с тяжёлой болезнью, он стоял в стороне от крупной государственной работы, но зато имел счастье сделать большой новый вклад в науку. К пониманию своего официального положения Отто Юлиевич относился юмористически. Мне вспоминается, как вместе со мной он из Узкого поехал

18

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

по делам Геофизического института в Президиум [АН СССР], просидел там несколько часов на диванчике в неясности, состоится ли заинтересовавшая его беседа и, уезжая домой, высказал: “Может быть, и я не всегда замечал посетителей, проводивших часы в таком положении”. Зато своим собственным размышлениям по проблемам космогонии и организации работы в этой увлекательной области он отдавался со всей страстностью. Чуждый всякого собственнического чувства, он настойчиво добивался того, чтобы в решении трудных и не дававшихся ему сразу проблем приняли участие все, кого он считал к этому способным. Мне, к сожалению, удалось лишь немного сделать в этом направлении, воодушевив двух молодых математиков (Ситников и Алексеев) на решение формальной математической задачи строгого доказательства “захвата” и “обмена” в задаче трёх тел. Возможность эта Отто Юлиевичу была ясна и была им показана с практической убедительностью при помощи приближённых методов. Запросы Отто Юлиевича как специалиста по космогонии к математикам были значительно больше и ещё далеко не удовлетворены ни систематическими работами Г. Ф. Хильми, ни упомянутыми небольшими опытами Ситникова и Алексеева. Хотелось бы, чтобы эта линия математических исследований была продолжена шире. А. Н. Колмогоров»

III. Взгляд из XXI века Это эссе — замечательный образец типичного для А. Н. Колмогорова неповторимого стиля изложения — стиля, приобретённого в итоге длительных размышлений над волновавшей его проблемой «точности выражения мысли». — Данный текст очень лаконичен, но при этом информационно насыщен. Ярко выражены многие грани личности О. Ю. Шмидта; подчёркнуто тёплое, глубоко уважительное и благодарное отношение автора. Комментария требуют в первую очередь те три линии совместной деятельности, о которых кратко и скромно пишет А. Н. 1) Решение О. Ю. Шмидта, многолетнего главного редактора БСЭ, привлечь А. Н. Колмогорова к работе над энциклопедией принесло богатейшие плоды. Библиография статей А. Н. для энциклопедий (три издания БСЭ, МСЭ, «Математическая энциклопедия», «Вероятность и математическая статистика») насчитывает более 100 статей, многие из которых стали классическими. Деятельность энциклопедиста, глубоко увлёкшая А. Н., продолжалась не «двадцать с лишним лет (это было верно в 1961 г.), а до конца его жизни, т. е. более 50 лет. По-видимому, увлечённость А. Н. работой по популяризации науки во многом объясняется тем обстоятельством, что сам он в возрасте 13–14 лет самостоятельно изучал высшую математику по энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Работа А. Н. в энциклопедических изданиях позднее получила несколько неожиданное продолжение. Как известно, с 1963 г. до последнего дня жизни

1.2. А. М. Абрамов. О. Ю. Шмидт и А. Н. Колмогоров

19

А. Н. Колмогоров активнейшим образом занимался проблемами средней школы. Сопоставление энциклопедических статей и текстов А. Н. для учителей и учеников определённо показывает наличие глубоких связей. В своём гигантском педагогическом наследии популяризатор А. Н. Колмогоров доводил до полной ясности и прозрачности идеи, намеченные ранее в энциклопедических статьях. Практически полное собрание работ А. Н. Колмогорова для энциклопедий вышло в 2007 г. (IV том «Избранных трудов») в Физматлите 1). 2) Далеко не случайно выделен период с 1939 по 1942 г. О. Ю. Шмидт, ставший в 1939 г. вице-президентом АН СССР, сразу привлёк к работе в качестве академика-секретаря Отделения физико-математических наук только что избранного академиком А. Н. Колмогорова. В 1942 г. с уходом О. Ю. Шмидта с поста вице-президента подал заявление об отставке (по-видимому, под давлением) и А. Н. Их совместная работа по организации науки в столь важный для судеб страны период определённо заслуживает самого серьёзного исследования, тем более, что в период с начала войны по май 1942 г. на них выпала особая ответственность. В частности, А. Н. рассказывал, что он был последним членом Президиума АН СССР, остающимся в Москве и покинувшим столицу памятного 16 октября 1941 г. 3) Замечательное развитие получили «разнообразные отношения к руководившемуся Отто Юлиевичем Институту геофизики» (точнее, речь идёт об Институте теоретической геофизики, основанном О. Ю. Шмидтом в 1937 г., а ныне носящем его имя Институте физики Земли РАН). В 1941 г. А. Н. Колмогоров публикует несколько основополагающих статей по теории турбулентности. К этому направлению он привлекает молодых аспирантов — позднее всемирно известных учёных, членов разных академий М. Д. Миллионщикова, А. М. Обухова, А. С. Монина, А. М. Яглома. В 1946 г. О. Ю. Шмидт создаёт лабораторию теории турбулентности; зав. лабораторией — А. Н. Колмогоров. Позднее на основе этой лаборатории был создан Институт физики атмосферы (директор — А. М. Обухов); параллельно работа над теорией турбулентности велась в Институте океанологии им. П. П. Ширшова, которым долгое время руководил А. С. Монин. (А. Н. шутил, что один из его учеников командует атмосферой, а другой — океанами). В 1969 и 1971 гг. А. Н. Колмогоров принял участие в длительных океанологических экспедициях на «Дмитрии Менделееве» в качестве научного руководителя. О масштабе и глубине работ А. Н. Колмогорова «по линии геофизики», во многом инициированных и поддержанных О. Ю. Шмидтом, говорит следующий факт. — А. Н. Колмогоров в 80-е годы выдвигался И. Пригожиным на звание лауреата Нобелевской премии по физике. Выяснилось это недавно («Российская газета», 29-IV-2005 г. — интервью «Страсти по Нобелю» с исполнительным директором Нобелевского фонда М. Сульманом). 1)

Колмогоров А. Н. Избранные труды. Т. 4. Математика и математики. В 2 кн. Кн. 2. О математиках. — М.: Физматлит, 2007. — 382 с.

20

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

В заключительной части А. Н. Колмогоров сожалеет о том, что ему «удалось лишь немного сделать» в развитии космогонической гипотезы О. Ю. Шмидта. История показывает, однако, что сожаления эти были преждевременными. «Молодые» в конце 50-х годов математики К. А. Ситников и В. М. Алексеев, привлечённые А. Н. Колмогоровым, чуть позднее получили замечательные результаты. А финалом стала знаменитая КАМ-теория, названная по именам А. Н. Колмогорова, В. И. Арнольда (ученик А. Н.) и Мозера. В частности, подтвердилась одна из гипотез, на которой основывалась теория О. Ю. Шмидта о происхождении Солнечной системы: оказалось, что возможность захвата астероида планетной системой реализуема (эта возможность отрицалась известным французским учёным Ж. Шази). Оказалось также, что все логически мыслимые финальные движения трёх тел (таких возможностей 10) реализуемы. Тем самым была решена классическая задача небесной механики. Самые строгие оценки деятельности выдающихся людей даёт время. Сегодня мы с полным основанием можем утверждать, что совместная работа и содружество двух выдающихся наших соотечественников — О. Ю. Шмидта и А. Н. Колмогорова — важная веха в истории отечественной и мировой науки. Их объединяли подлинная страсть к науке, необычайные универсализм и энциклопедичность, колоссальная трудоспособность и верность долгу — пример, достойный для подражания, особенно в наше время, столь опасное для судьбы науки. 1.3. АЛГЕБРАИЧЕСКАЯ ШКОЛА ОТТО ЮЛЬЕВИЧА ШМИДТА В ГОМЕЛЕ Л. А. Шеметков

1. Введение В белорусском городе Могилёве, в котором родился О. Ю. Шмидт, есть проспект О. Ю. Шмидта. В городе Гомеле, который когда-то был уездным городом Могилёвской губернии, есть улица О. Ю. Шмидта. Неизвестно, бывал ли О. Ю. Шмидт в Гомеле или нет, да это и не имеет никакого значения. Бесспорным является тот факт, что Гомель стал центром крупной алгебраической научной школы с филиалами в Могилёве и других белорусских городах. Эта школа была основана одним из учеников О. Ю. Шмидта, так что она своим возникновением прямо обязана Отто Юльевичу, и её члены гордо именуют себя «внуками Шмидта». В Гомельской алгебраической школе математические идеи и результаты О. Ю. Шмидта получили и по сей день получают своё развитие и различные продолжения. Вот почему гомельчане не только гордятся своим земляком, но и говорят, что «О. Ю. Шмидт всегда с нами». До середины XX века Гомель, несмотря на свою более чем 800-летнюю историю, никогда не видел ни одного профессора. В 1953 году сюда переехал

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

21

из Томска доктор физико-математических наук, профессор С. А. Чунихин. В те времена этот переезд воспринимался как странное и загадочное событие (Томск ведь был университетским городом, а Гомель тогда не имел никаких научных традиций), но впоследствии ученикам С. А. Чунихина стало известно, что на переезд в Гомель он получил одобрение от своего учителя О. Ю. Шмидта. В Гомеле С. А. Чунихин организовал научный семинар (по образцу «семинара Шмидта», активным участником которого он когда-то состоял). На заседаниях гомельского семинара имя Шмидта звучало многократно. Мне, как и другим ученикам С. А. Чунихина, особенно запомнилось состоявшееся осенью 1971 г. заседание семинара, посвящённое 80-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта. На этом заседании С. А. Чунихин выступил с воспоминаниями; машинописные копии этих воспоминаний под названием «Первые годы советской школы теории групп» хранились у многих. Одна из таких копий с собственноручными пометками самого автора хранится у меня. Ниже воспроизводится текст этих воспоминаний. Некоторые их фрагменты опубликованы в статье (Чунихин, 1971).

2. Первые годы советской школы теории групп 1) О. Ю. Шмидт являлся исключительно разносторонним учёным и человеком. В силу большой занятости на многих ответственных постах он мог уделять занятиям математикой сравнительно небольшую часть своего времени. Однако каждая из его работ в области теории групп нашла отклик и продолжение у многочисленных последователей, а две из них — «О группах, все подгруппы которых специальные», «О бесконечных группах с конечной цепью» — оставили неизгладимый след в истории науки и во всём мире считаются сейчас классическими. Выдающейся научной заслугой Отто Юльевича явилось также создание им советской школы теории групп, переросшей затем и в советскую школу общей алгебры. Воспоминания мои сугубо личные, они относятся лишь к тем событиям, свидетелем и отчасти участником которых мне, как одному из первых непосредственных учеников Отто Юльевича в этой области науки, привелось быть. О теории групп я впервые узнал ещё будучи студентом Донского (позднее Ростовского на Дону) университета из тогда только что изданной литографским способом в Воронеже диссертации А. К. Сушкевича «Теория действия как общая теория групп». В приложенном к ней списке литературы я впервые в своей жизни встретил имя О. Ю. Шмидта как автора книги «Абстрактная теория групп». Это название меня очень заинтересовало. Но только после моего перевода осенью 1924 г. в Московский университет мне удалось познакомиться сначала с книгой Отто Юльевича (которую я приобрёл на знаменитом «книжном развале» у Китайгородской стены), а затем и с самим автором, который впервые в истории МГУ прочёл в нём курс теории групп 1)

Воспоминания академика Академии наук Белорусской ССР С. А. Чунихина.

22

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

в 1927–28 учебном году. Как последующее показало, прочтение этого курса и явилось началом зарождения московской алгебраической школы. Конечно, обстоятельства её возникновения неотделимы от всего распорядка учебных занятий и, вообще, в целом от работы математического отделения физикоматематического факультета МГУ в те годы. Посещение лекций и упражнений было тогда необязательным (это не распространялось на лабораторные практикумы, у математиков отсутствовавшие). Академических групп и экзаменационных сессий не существовало; экзамены принимались лекторами круглый год по определённым дням недели; для перехода на следующий курс достаточно было сдать так называемый «переводной минимум», а остальные учебные дисциплины «досдавались» впоследствии (при этом сдача экзаменов по этим последним могла затягиваться на целые годы; были, впрочем, случаи и досрочного окончания университета). В основном студенты посещали лекции тех профессоров, которые были в состоянии заинтересовать аудиторию. Остальные профессора должны были довольствоваться почти пустыми аудиториями, и к экзаменам у них студенты готовились по лекционным запискам (часто переходившим от одного поколения студентов к другому) или по весьма тогда распространённым литографированным их изданиям. Студенты заметили, что подготовиться к экзаменам по готовым лекционным запискам можно гораздо быстрее, чем путём слушания «сереньких» лекций в течение целого года. Большинство лекций читалось по вечерам, при электрическом освещении. Занятия студентов математиков и механиков проходили в четырёх аудиториях типа амфитеатров и двух-трёх небольших комнатах третьего этажа «нового» здания университета на Моховой улице; имелся ещё и так называемый чертёжный зал, который был, видимо, нужен для студентов механиков. Большое значение в учебной жизни студентов имела тогда также фундаментальная библиотека МГУ. Хорошим местом для занятий был её обширный студенческий зал, находившийся в круглой, под куполом, части здания библиотеки. Удобные рабочие места со шкафчиками для книг и отдельным освещением, а также глубокая тишина (чему способствовали резиновые прокладки у дверей), скульптуры видных деятелей науки и культуры, украшавшие книжные полки, шедшие вдоль всех стен круглого зала, — уже сама эта атмосфера располагала к продуктивным размышлениям. Студенты старших курсов и дипломники (на дипломную работу выделялся академический год) могли по записке профессора работать ещё и в профессорском зале, где выставлялись новинки советской и иностранной журнальной и книжной литературы по всем отраслям знания — со свободным к ним доступом (впоследствии это помещение занял математический кабинет). В качестве «святая святых» математического отделения был большой профессорский зал, уставленный сплошь по стенам высокими, почти под потолок, застеклёнными книжными шкафами — в них хранилась библиотека Московского математического общества (ММО). Этот зал был знаменит длиннейшим столом, покрытым богатой зелёной суконной скатертью, и своими, тоже обитыми зелёным, массивными, в стиле барокко, креслами. Над книжными шкафами на

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

23

стенах висели портреты виднейших деятелей ММО. Одна из стен зала была свободна от шкафов с книгами; её занимала огромнейшая доска с небольшим возвышением перед ней (заметим, что все математические аудитории-амфитеатры тоже имели громадные доски — от стены до стены). В профессорском зале проходили заседания Московского математического общества, принимались студенческие экзамены, проводились заседания Учёного Совета Научноисследовательского Института математики и механики (НИИММ) МГУ. Своеобразный вид зала — обилие книг, солидность мебели, его назначение, а также и то, что вход в него тщательно охранялся от случайных посетителей строгим швейцаром и живой летописью факультета Д. И. Новиковым, — вызывал к себе у нас, студентов, особо глубокое и благоговейно трепетное уважение. За большую честь для себя мы рассматривали возможность перешагнуть его порог (на заседания Московского математического общества студентов, впрочем, впускали беспрепятственно). Вот здесь, в аудиториях и коридоре третьего этажа, рядом с профессорским залом, аэродинамической трубой Жуковского, установленной на галерее вокруг лестничной клетки парадного входа, и возле так называемой семинарской библиотеки математического отделения шумел студенческий поток, велись научные споры, обсуждались лекции профессоров и создавались мнения о них (к примеру: «а ты разве не знаешь, что Хинчин придумал новый вид дифференцирования?»). Наибольшим успехом у студентов тогда, бесспорно, пользовались лекции Н. Н. Лузина — по общему и специальному курсам теории функций действительной переменной. Уже задолго до начала его лекций в коридоре математического отделения становилось оживлённо, студенты постепенно заполняли до отказа амфитеатр большой аудитории. Примечательными чертами лекций Николая Николаевича были образность научного изложения, стремление «олитературить» математический материал, а также постоянная забота особо отметить и разъяснить слушателям все крутые подъёмы и повороты научных рассуждений, расчленить сложные рассуждения на элементарные акты познания. В его руках математика выглядела и воспринималась не как нечто уже готовое, сухое, застывшее, но как тёплое, живое, трепещущее; не как ставшее, но становящееся. У слушателей создавалась иллюзия присутствия на процессе научного творчества. Студентам также импонировала и внешняя сторона лекций — строгий, чёрный костюм лектора, скромная манера держаться, лишённая громкой навязчивости и аффектации, весьма вежливое и уважительное отношение лектора к своим слушателям как к равным себе коллегам по науке (что выражалось и в просьбах к слушателям помочь лектору в иногда возникавших заминках в доказательствах — были ли эти просьбы специальным лекторским приёмом, кто знает). Всё это, а также вечернее время, яркое освещение аудитории, многолюдность — вызывали настроение праздничности, невольные и совершенно, казалось бы, неожиданные для математической лекции ассоциации — со спектаклями МХАТ, полотнами импрессионистов, с актёрским мастерством В. И. Качалова. Лекции профессора Д. Ф. Егорова читались монотонно и особых эмоций не вызывали. А. Я. Хинчин читал прекрасным литературным языком, но как-

24

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

то холодновато. Слушателей у него было много. Так же многолюдным был и его семинар по аналитической теории чисел, где частыми докладчиками были Н. Г. Чудаков и К. Г. Бороздкин. Панический страх студентов вызывали экзамены у профессора Д. Ф. Егорова. Спрашивал он, собственно, немного, но требовал у студентов хорошего понимания рассказываемого, в особенности надо было знать, как «работают» те или иные условия доказываемой теоремы. Экзамен шёл до первой серьёзной ошибки в ответах студента, после чего ему предлагалось придти «в следующий раз», но не ранее, чем через две недели или месяц. «Переходя на четвёртый курс, надо уметь читать книги», — говаривал в таких случаях Дмитрий Фёдорович (если был экзамен по вариационному исчислению). Так как пересдача экзаменов разрешалась неограниченно, то таким путём Дмитрий Фёдорович, видимо, думал достичь высокого уровня знаний у своих студентов. П. С. Александров, А. Я. Хинчин, И. И. Привалов и В. В. Степанов пользовались как экзаменаторы доброй славой у студентов. На заседаниях Московского математического общества мы заметили импозантного человека высокого роста с богатой шевелюрой и окладистой бородой. Это был Отто Юльевич Шмидт, автор столь заинтересовавшей меня книги, выступивший в те годы с шестью научными докладами на заседаниях общества. Исследования по алгебре в МГУ до этого не велись. Добавим к этому ещё и то, что даже на проходившем в 1927 г. в МГУ Всероссийском съезде математиков было только два докладчика по вопросам алгебры — О. Ю. Шмидт и Н. Г. Чеботарёв (ныне число одних участников ежегодных алгебраических коллоквиумов доходит до 400). Как уже отмечалось выше, на математическом отделении МГУ главные научные интересы были сосредоточены в области теорий функций и родственных ей областей. Сложился свой, внешне спаянный, научный коллектив. Отто Юльевич, воспитанник Киевского университета, к нему не принадлежал. В этих условиях решение Отто Юльевича о чтении курса лекций по совершенно новой для МГУ отрасли математики, да ещё и при необязательном посещении студентами занятий, таило в себе известный риск. Но Отто Юльевич смело на него пошёл и не только с большим успехом провёл свой курс, но и нашёл среди его слушателей своих первых учеников, чем и положил начало московской алгебраической школе. При чтении лекций Отто Юльевич применял «активный метод», много строил примеров и довольно часто приглашал слушателей к доске для решения различных задач. Запомнились его своеобразная дикция и глубокий баритон. В числе слушателей Отто Юльевича было много участников семинара А. Я. Хинчина по теории чисел. А. А. Кулаков и В. К. Туркин лекции не посещали — они к этому времени уже окончили университет (В. К. Туркин в рекордный срок — полтора года) и состояли не то дипломниками, не то уже аспирантами Отто Юльевича. Большая работа, которую Отто Юльевич проводил на ответственных государственных постах (член коллегии Наркомпроса, главный редактор БСЭ, зам. председателя Государственного учёного

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

25

совета (ГУС) и др.) отрывали иногда его от чтений лекций, но было видно, что свои лекторские обязанности он очень ценит. На последней лекции Отто Юльевич у своих постоянных и активных слушателей потребовал зачётные книжки и выставил сразу оценки по прослушанному курсу без специального опроса. К несчастью (а может быть, и наоборот), я на этой лекции отсутствовал и остался без зачёта. Пришлось поэтому как следует изучить книгу Отто Юльевича и затем пойти в главную редакцию БСЭ, которая помещалась на Волхонке, недалеко от Кропоткинских ворот, и с волнением ожидать возможности сдать Отто Юльевичу экзамен. К моему удивлению, Отто Юльевич проэкзаменовал меня крайне легко — спросил лишь формулировки определений и теорем, не требуя доказательств. Мне, между прочим, досталась теорема Силова. Затем наступила весна 1928 г. и пришло время выбирать тему дипломной работы. Я и А. П. Дицман долго колебались между Хинчиным и Шмидтом. Дицман, после ещё одного длительного обсуждения этого вопроса в садике старого здания МГУ на Моховой возле физического института, уговорил меня идти за темой к Шмидту. Помнится первое посещение квартиры Отто Юльевича во втором доме Советов по ул. Грановского, 3, когда Отто Юльевич предложил нам довольно длинный список тем. Мною была выбрана тема «Ряды подгрупп». И вот я, вооружившись книгами Отто Юльевича, Бёрнсайда и купленными в букинистическом магазине несколькими номерами «Математического сборника», содержавшими статьи Отто Юльевича, принялся за работу. Мы с А. П. Дицманом поставили себе цель — выяснить, способны ли мы, действительно, к самостоятельной научной работе, без всякой подсказки со стороны. Поэтому нами строго исключалось, в частности, и всякое хождение к руководителю за советом. Мы считали, что допустимы лишь два визита к Отто Юльевичу — за получением темы и с готовой уже работой. Пусть будет скромно, но совершенно самостоятельно. Это правило строго выдерживалось и в дальнейшем, я старался не ходить к Отто Юльевичу с пустыми руками — без новой научной статьи. Меня заинтересовала работа Отто Юльевича о группах, все подгруппы которых специальные. Удалось подметить общую идею нахождения признаков существования у группы свойства Θ, если определён строй не Θ-группы, все истинные подгруппы которой Θ-группы. Мечталось использовать эту мысль для свойства разрешимости, но в конце концов пришлось ограничиться свойством специальности (нильпотентности), для которого были получены некоторые критерии, в частности, и с использованием свойств рядов подгрупп. Можно понять мои волнения, когда я, написав дипломную работу и передав её Отто Юльевичу, стал ждать его отзыва. «Быть или не быть!» Хотя моё волнение и нетерпение были очень велики, я сдерживал себя в течение примерно месяца и не беспокоил Отто Юльевича своими посещениями. Но я, очевидно, недооценил огромной загруженности Отто Юльевича по занимаемым им ответственным государственным постам, так как зайдя, наконец, в БСЭ, был встречен смущённой улыбкой Отто Юльевича, показавшего мне

26

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

свой туго набитый громадный портфель со словами: «Здесь, здесь Ваша работа, но никак руки до неё не доходят». Тем более была радость, когда Отто Юльевич просмотрел и одобрил работу и предложил подготовить её к печати. Это была уже весна 1929 г. В те времена дипломные работы в МГУ защищались перед специальной квалификационной комиссией с выступлением дипломника, руководителя, рецензента. Последним у меня был В. В. Степанов, который являлся весьма универсальным математиком (я не помню случая, чтобы он при заслушивании какого-либо доклада в Московском математическом обществе не принял в его обсуждении оживлённого и дельного участия). Несколько тёплых слов по моему адресу было сказано на защите П. С. Александровым, только что начавшим интересоваться связями алгебры и топологии. Помню ещё, что защита едва не сорвалась из-за того, что факультет не известил о её дне руководителя и рецензента. Пришлось самому сбегать за ними и обеспечить их «доставку». Вот и окончен университет. Что дальше? Многие мои однокурсники получают направление на работу в Гос. НИИ Сооружений, где нужно было много математиков и механиков. Некоторые мечтают об аспирантуре. Тогда заявлений о зачислении аспирантом сами желающие не подавали. Утверждал в звании аспиранта Наркомпрос (точнее, одно из его главных управлений — Главпрофобр) по представлению профессора. Я с волнением ждал, вспомнит ли обо мне Отто Юльевич как о кандидате в аспиранты. И вот уже в самом конце учебного года я встретил Отто Юльевича во 2-м МГУ (позднее Педагогический институт им. В. И. Ленина), где он в том году читал курс лекций по теории вероятностей, и он мне вдруг сказал в тоне полувопроса: «Будем возбуждать ходатайство перед Наркомпросом об утверждении вас аспирантом со стипендией» (были тогда и нештатные аспиранты). Я с радостью согласился вступить на «тернистый путь аспирантуры», как выразился Отто Юльевич. В летний период 1929 г. Отто Юльевич возглавлял экспедицию на ледоколе «Георгий Седов» к Земле Франца Иосифа, куда он был назначен Правительственным комиссаром. Экспедиция водрузила флаг СССР на островах Земли Франца Иосифа и провела ряд научных исследований. Только поздней осенью, уже после возвращения Отто Юльевича из Арктики, я был утверждён его аспирантом (тогда это длилось довольно долго). В ожидании этого я устроился на работу в НИИ Сооружений, где и работал ещё целый год. После зачисления в аспирантуру мои встречи с Отто Юльевичем не стали более частыми, так как он с каждым годом нёс всё возрастающую научную и организационную нагрузку в большом числе учреждений. Зато тем заметнее и впечатляющей была каждая из них, обычно совпадающая с необходимостью показать Отто Юльевичу свой новый научный результат. К новым научным достижениям своих учеников Отто Юльевич относился очень внимательно, заботился об опубликовании их в печати. Дававшиеся Отто Юльевичем отзывы о научных работах показывали, что он обладал замечательным даром верной научной оценки и предвидения.

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

27

Теперь это стало особенно очевидным. Так, данная им мне дипломная тема оказалась настолько перспективной, что впоследствии стала предметом дальнейшей разработки для множества математиков и по сей день — спустя 50 лет — сохраняет свою актуальность. Небольшую мою работу первого года аспирантуры о трёх классах сопряжённых элементов, нашедшую отклик в дальнейших работах А. П. Дицмана, Нобору Ито и Галлахера и напечатанную по представлению Адамара в «Отчётах» Парижской академии наук, Отто Юльевич сразу выделил, назвав её «поразительно изящной», представляющей «неожиданный шаг вперёд». Очень хвалил Отто Юльевич и считал важной работу А. А. Кулакова о p-группах. Для его основной теоремы Отто Юльевич, находясь в полярной экспедиции на ледоколе «Георгий Седов», даже нашёл новое упрощённое доказательство. Ныне эта теорема Кулакова вошла во все основные руководства по теории групп. Мастерски подобранный Отто Юльевичем материал для его «Абстрактной теории групп» — тоже свидетельство его прекрасного научного вкуса. Ознакомившись с работой, Отто Юльевич — блестящий стилист и оратор — писал отзыв моментально, а то и прямо диктовал его стенографистке. Не стоит и говорить, как радостно было для меня получать одобрение Отто Юльевича и как бережно я храню имеющиеся у меня его отзывы и письма. С 1930 г. начал свою работу научный семинар Отто Юльевича. Заседания его в течение нескольких первых лет происходили на его квартире по ул. Грановского, рядом со зданием университета. Кабинет Отто Юльевича, где происходили заседания, был сравнительно невелик. Обычно большинство участников семинара размещалось на большом кожаном диване, а сам он сидел в кресле у письменного стола, заваленного горами книг и журналов (Отто Юльевич шутил, что только раз в году совместно с секретарём он способен привести в некоторый порядок эти монбланы книг). А. Г. Курош, которому вообще не сиделось, предпочитал стул особняком. В первые годы участниками семинара были А. А. Кулаков, В. К. Туркин, А. П. Дицман, А. Г. Курош, Л. Я. Окунев, С. А. Чунихин. Семинар в эти годы был посвящён теории групп. С тех пор масштабы работы в теории групп у нас и за рубежом выросли настолько, что сейчас уже нелегко представить себе весьма скромную обстановку в теории групп того времени. Корифеи теории — Фробениус и Бёрнсайд — уже ушли из жизни. Из более заметных группистов ещё работал Г. А. Миллер. Только что (в 1928 г.) дебютировал ныне столь знаменитой работой о разрешимых группах Ф. Холл (но эта его работа в Москве оставалась долго неизвестной). Имя Ф. Холла мы узнали впервые по его работе 1933 г. о p-группах. Были ещё неизвестны в качестве деятелей теории Виландт и Грюн. Реферативных журналов в те годы ещё не существовало. Издавался лишь ¨ber die Fortschritte der Mathematik», выходивший один справочник «Jahrbuch u раз в год и часто запаздывавший на несколько лет. Организация семинара в этот период относительного затишья в теории групп была тем большей заслугой Отто Юльевича, и на этот раз проявившего прекрасное научное

28

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

предвидение. Как теперь уже всем видно, приближался новый бурный расцвет этой теории, продолжающийся и поныне. В его наступление Отто Юльевич внёс вклад как своими личными работами по конечным и бесконечным группам (в теории последних он явился одним из её основателей), так и подготовкой научных кадров в этой области. Его семинар стал, как это теперь тоже ясно, истоком советской научной школы в области общей алгебры. Одним из первых докладов на семинаре Отто Юльевича было сообщение А. А. Кулакова о только что полученной им его, впоследствии столь знаменитой, теореме о числе подгрупп у нециклической p-группы. Александр Антипович Кулаков (1898–1946) был также большой знаток теории характеров, как человек он выделялся своей скромностью и деликатностью. Для нужд семинара Отто Юльевич раздобыл небольшую доску из линолеума, и так как по стенам кабинет Отто Юльевича был сплошь заставлен книжными полками (его личная библиотека была очень обширной и содержала книги по самым различным областям науки и культуры), то доску навешивали на ту из них, которая приходилась напротив письменного стола Отто Юльевича. С одной из стен кабинета за участниками семинара как бы наблюдал, напоминая об энциклопедичности хозяина дома, со своего мраморного барельефа Леонардо да Винчи. Мел приносился кем-либо из членов семинара, чаще всего секретарём (сначала им был я, потом Л. Я. Окунев). Обычно после докладов на семинаре возникали беседы по поводу крупных общественных событий того времени или на общекультурные темы. Затрагивались, конечно, легендарная эпопея «Челюскина», экспедиция на Северный Полюс и другие замечательные полярные походы Отто Юльевича, его деятельность в Большой Советской Энциклопедии. Слушать Отто Юльевича — человека большой и завидной культуры — было очень интересно и поучительно. Заметим, что Отто Юльевич владел не только основными европейскими языками, но также латинским и древнегреческим. Помнится, в связи с употреблённым впервые на семинаре термином «группы без кручения» Отто Юльевич сказал, смеясь: «В алгебре не крутят». Критике также подвергался и термин «нильпотентный». На семинаре Отто Юльевича уже в первые годы его существования выступали будущие академики Л. С. Понтрягин и А. И. Мальцев. В дальнейшем, в связи со всё возраставшей государственной деятельностью Отто Юльевича сначала в качестве начальника Главсевморпути при СНК СССР, а затем первого вице-президента Академии наук СССР, семинар стал собираться не так систематично и не на квартире Отто Юльевича, а затем уже совсем перешёл в ведение кафедры алгебры МГУ (заметим, что Отто Юльевич впервые в СССР учредил в МГУ кафедру алгебры и несколько первых лет руководил ею). Видеться с Отто Юльевичем уже приходилось либо в его кабинете в Главсевморпути, либо в АН СССР. Конечно, видя Отто Юльевича в его кабинете, увешанном огромными полярными картами и уставленном моделями строящихся мощных ледоколов, встречая у него на приёме прославленных лётчиков, блистающих орденами и золотыми шевронами, бодрых, подтянутых, молодцеватых, нам, таким с виду бесцветным

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

29

математикам, казалось, что наши научные дела слишком незначительны, чтобы занимать ими время Отто Юльевича. Но вместе с тем мы всегда чувствовали, что Отто Юльевич высоко ценит математику. Мы также всегда испытывали и его постоянное благожелательное отношение к нам, его скромным ученикам. Нам даже казалось, что Отто Юльевич, для которого одна какая-либо область деятельности была слишком тесной, втайне завидует тем, кто может постоянно заниматься математикой (как известно, сам он ею занимался урывками — часто во время полярных походов). В последний раз я видел Отто Юльевича в мае 1953 г., собираясь принять приглашение МПС на переезд на работу в Гомель. Многолетняя болезнь Отто Юльевича (туберкулёз) к этому времени зловеще продвинулась. Он жаловался на слабость от интоксикации. Мой предполагаемый переезд из Томска в Гомель он назвал смелым шагом, но одобрил, отметив, что и сам делал в своей жизни весьма решительные шаги. «Гомель в прошлом, — добавил он, — это же уездный город нашей Могилёвской губернии». Больше нам встречаться уже не пришлось. Я думаю, что Отто Юльевичу было бы очень радостно знать, что в нашей стране сейчас тут и там (так же как и на его родине — в Белоруссии) растут молодые таланты в его любимой отрасли науки, о развитии которой он так заботился, — теории групп, в частности, групп конечных. И что его конечные группы, все собственные подгруппы которых специальные, во всём мире известны теперь как группы Шмидта.

3. Группы Шмидта О влиянии работ О. Ю. Шмидта на развитие теории конечных групп рассказывалось в статье (Шеметков, 1971). Там же читатель мог ознакомиться с обширным направлением, которое связано с работой О. Ю. Шмидта (Шмидт, 1924). Название работы «Группы, все подгруппы которых специальные» в точности соответствует её содержанию, но современному читателю необходимы пояснения. В нынешней терминологии специальная группа — это нильпотентная группа, а подгруппа — это собственная подгруппа. В упомянутой работе 1924 г. О. Ю. Шмидт исследовал строение конечной ненильпотентной группы, у которой все собственные подгруппы нильпотентны; за группой такого типа прочно закрепилось название «группа Шмидта». Остановимся вначале на работах, посвящённых изучению свойств групп Шмидта. В следующей теореме указываются главные свойства этих групп, найденные О. Ю. Шмидтом в 1924 г. 3.1. Теорема О. Ю. Шмидта. Пусть конечная группа S является группой Шмидта. Тогда: 1) S разрешима; 2) порядок S равен pa q b , где p и q — различные простые числа; 3) в группе S одна из её силовских подгрупп (пусть это будет P порядка pa ) является нормальной;

30

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

4) силовская q -подгруппа Q группы S является циклической и не является нормальной; 5) если Q = x, то xq принадлежит центру группы S ; 6) если P/F — главный фактор группы S , то |P/F | = pm , где m — порядок числа p по модулю q ; 7) если P абелева, то она является минимальной нормальной подгруппой в S. В дальнейшем группу Шмидта со свойствами 1–7, указанными в теореме 3.1, мы будем называть группой Шмидта типа (p, q) или, более кратко, S(p,q) -группой (напомним ещё, что порядок p по модулю q — это наименьшее положительное целое m такое, что pm сравнимо с 1 по модулю q ). Во всякой S(p,q) -группе её силовская p-подгруппа, по определению, нормальна и, как заметил С. А. Чунихин (1929), совпадает с коммутантом этой группы Шмидта. Следующий важный вклад в изучение групп Шмидта внёс Ю. А. Гольфанд. В своей работе (1948) он доказал следующие две теоремы. 3.2. Первая теорема Ю. А. Гольфанда. Пусть S — группа Шмидта типа (p, q) с неабелевой силовской p-подгруппой P . Тогда справедливы следующие утверждения: 1) центр, коммутант и подгруппа Фраттини подгруппы P совпадают, причём P/Z(P ) — главный фактор группы S ; 2) любая нормальная p-подгруппа группы S либо совпадает с P , либо содержится в Z(P ); 3) если p > 2, то P имеет экспоненту p; 4) при p = 2 экспонента P равна 4. 3.3. Вторая теорема Ю. А. Гольфанда. Зафиксируем натуральное число b и различные простые числа p и q . Пусть m — порядок p по модулю q . Тогда среди S(p,q) -групп с силовской q -подгруппой порядка q b существует S(p,q) -группа S наибольшего порядка, причём справедливы следующие утверждения: 1) если m нечётно, то силовская p-подгруппа из S абелева и имеет порядок pm ; 2) если m чётно, то силовская p-подгруппа из S неабелева и имеет порядок p3m/2 ; 3) любая S(p,q) -группа с силовской q -подгруппой порядка q b изоморфна некоторой факторгруппе группы S. Подробное изложение результатов Ю. А. Гольфанда с полными доказательствами можно найти в статье Л. Редеи (R´edei, 1956) и в статье А. Баллестера-Болинше, Р. Эстебана-Ромеро и Д. Робинсона (Ballester-Bolinches et al., 2005). Если в конечной p-группе коммутант, центр и подгруппа Фраттини совпадают, то такая группа называется специальной p-группой. Согласно теореме 3.2, неабелевы силовские подгруппы групп Шмидта являются специальными p-группами. Вопрос о том, какие из специальных p-групп могут быть

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

31

силовскими подгруппами групп Шмидта, оказался очень сложным и к настоящему времени не решён. Ему были посвящены исследования В. Д. Мазурова и С. А. Сыскина (1973) и А. Х. Журтова и С. А. Сыскина (1987). В первой работе данный вопрос изучался при p = 2, а во второй при p > 2; полученный результат сформулируем в виде следующей теоремы. 3.4. Теорема. Пусть S — группа Шмидта с неабелевой силовской p-подгруппой P . Тогда P изоморфна U/Z , где U — силовская p-подгруппа группы P SU (3, p2n ) и Z — подгруппа из Z(U ). Информация о неабелевых подгруппах групп Шмидта, которая получена в упомянутых двух работах, позволяет вывести интересные следствия. Так, например, всякая простая конечная группа с неабелевой силовской 2-подгруппой, изоморфной силовской подгруппе некоторой группы Шмидта, изоморфна P SU (3, 22n ) для некоторого n. Если G — конечная p-разрешимая группа, силовская p-подгруппа которой изоморфна силовской подгруппе некоторой группы Шмидта, то p-длина группы G не превышает 1. Последний результат уточнила И Сяолан (2010). В работе В. Т. Нагребецкого и С. Н. Адамова (1970) дано довольно подробное описание группы автоморфизмов группы Шмидта. Оказалось, что группа автоморфизмов S(p,q) -группы порядка pa q b разрешима с производной длиной не выше 3 и имеет порядок, делящий pm q b−1 (pm − 1)(q − 1), где m — порядок числа p по модулю q. С. А. Чунихин был первым, кто обратил внимание на возможности приложений теоремы О. Ю. Шмидта при изучении произвольных конечных групп. Его первоначальное наблюдение состояло в том, что каждая конечная ненильпотентная группа обладает по крайней мере одной подгруппой Шмидта (ею оказывается, очевидно, любая минимальная по вложению ненильпотентная подгруппа исходной группы). Позднее Н. Ито (Itˆ o, 1951) уточнил это наблюдение, сформулировав классическую теорему Фробениуса в следующем виде. 3.5. Теорема Фробениуса. Каждая конечная не p-нильпотентная группа обладает по крайней мере одной p-замкнутой pd-подгруппой Шмидта. Напомним, что pd-подгруппой называют подгруппу, порядок которой делится на простое число p (термин предложен С. А. Чунихиным). Вопрос о существовании S(p,q) -групп для произвольной упорядоченной пары простых чисел p, q решается просто. Действительно, в сплетении P wr Q циклической группы P порядка p и циклической группы Q порядка q возьмём подгруппу Шмидта S , порядок которой равен, очевидно, pm q , где m — порядок p по модулю q. Другие S(p,q) -группы можно получить с помощью второй теоремы Ю. А. Гольфанда. Кстати, сплетение G = Q wr S имеет порядок pm q b , где b = pm q + 1, и обладает следующими свойствами: 1) силовская q -подгруппа M из G является её максимальной подгруппой; 2) M — нерегулярная q -группа, имеющая элементарную абелеву подгруппу индекса q ; 3) нильпотентная длина группы G равна 3. Такая конструкция,

32

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

предложенная в (Шеметков, 1969), имеет преимущество перед прямыми построениями нерегулярных p-групп с аналогичными свойствами (см. (Huppert, 1967), примеры на с. 334 и 453). Удачная находка принадлежит Я. Г. Берковичу, который в работе (1968) доказал следующую теорему. 3.6. Теорема. В любой не 2-замкнутой конечной группе существует 2-нильпотентная 2d-подгруппа Шмидта. Первоначальное доказательство этой теоремы было довольно сложным. В. С. Монахов (1998) нашёл простое доказательство. Его идея состоит в следующем. Рассуждая по индукции, можно легко свести доказательство теоремы 3.6 к случаю, когда G/Φ(G) — неабелева простая конечная группа. Согласно теореме Р. Бэра (Huppert, 1967, Satz III.5.14), в G найдутся инволюции x, y , порождающие не 2-замкнутую диэдральную подгруппу D. Искомая подгруппа Шмидта содержится в D. Итак, в каждой ненильпотентной конечной группе имеется семейство (часто довольно обширное) подгрупп Шмидта. Исследованию взаимосвязи между свойствами группы и свойствами указанного семейства посвящены многочисленные работы, составившие целое направление (см. Чунихин, 1929, 1964; Беркович, 1966; Беркович и Пальчик, 1967; Berkovich, 1999; Ведерников, 1971, 1975, 2007; Княгина, 2008; Княгина, Монахов, 2004а,б, 2007, 2010; Монахов, 1974, 1975а,б, 1995, 1998, 1999, 2002; Монахов, Трофимук, 2010; Шеметкова, 2008; Yang, Shemetkov, 2009). Конечно, вместо нильпотентности можно рассматривать другие свойства и на этом пути изучать обобщённые группы Шмидта — конечные группы, не обладающие заданным свойством, но у которых все собственные подгруппы этим свойством обладают. Первое упоминание о таком подходе мы встречаем в работе С. А. Чунихина (1929), но только в последние 40 лет эта тема получила достойное развитие в рамках теории формаций. Теория формаций — сравнительно молодая, но бурно развивающаяся область современной алгебры. Согласно В. Гашюцу (Gaschutz, 1963), класс конечных групп называется формацией, если он замкнут относительно взятия гомоморфных образов и конечных подпрямых произведений. В. Гашюц предложил назвать формацию F насыщенной, если она замкнута относительно фраттиниевых расширений (последнее означает, что из принадлежности факторгруппы G/Φ(G) формации F вытекает, что и G принадлежит F). С использованием этих современных концепций результат, доказанный О. Ю. Шмидтом в 1926 году, может быть сформулирован следующим образом. 3.7. Теорема О. Ю. Шмидта. Класс N всех конечных нильпотентных групп — насыщенная формация. Множество насыщенных формаций континуально, и каждая из них может быть охарактеризована как класс конечных групп с обобщённо центральными рядами. Теория насыщенных формаций разработана достаточно подробно (см. Шеметков, 1978; Шеметков, Скиба, 1989; Doerk, Hawkes, 1992; Guo, 2000; Ballester-Bolinches, Ezquerro, 2006), и в ней важное место занимают

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

33

обобщённые группы Шмидта под названием минимальных не F-групп (так называют конечные группы, которые сами не принадлежит F, но у которых все собственные подгруппы принадлежат F). Минимальным не F-группам посвящена обстоятельная статья В. Н. Семенчука (1979). Интересно отметить, что если F-корадикал P конечной минимальной не F-группы G разрешим и F — насыщенная формация, то P обладает свойствами, аналогичными свойствам нормальной силовской подгруппы группы Шмидта, а именно: 1) P является p-группой для некоторого простого p; 2) P/Φ(P ) — главный фактор в G; 3) Φ(P ) содержится в Z(P ) и совпадает с пересечением P и Φ(G); 4) если P неабелева, то её центр, коммутант и подгруппа Фраттини совпадают; 5) если P абелева, то она элементарна; 6) если p > 2, то P имеет экспоненту p; при p = 2 экспонента P не превышает 4. Сходство приведённого результата с теоремами о группах Шмидта порождает новые проблемы. Хотелось бы иметь удобное описание класса специальных p-групп, изоморфных F-корадикалам минимальных не F-групп. Неизвестно, верен ли аналог второй теоремы Ю. А. Гольфанда для минимальных не F-групп (вопрос 4.2 из статьи (Shemetkov, 1997)). Открытой остаётся проблема распространения теоремы 3.3 на минимальные не F-группы. Тем не менее, о минимальных не F-группах известно достаточно много. Конечные минимальные несверхразрешимые группы изучали Б. Хупперт (Huppert, 1954) и К. Дёрк (Doerk, 1966); в частности, оказалось, что группа такого вида либо является группой Шмидта, либо содержит нормальную силовскую p-подгруппу для наибольшего простого делителя p её порядка. В работах (Carter et al., 1967; Frick, 1973; Семенчук, 1988) изучались конечные минимальные не Nn -группы, где Nn — класс всех конечных разрешимых групп нильпотентной длины не больше n. В. Н. Семенчук пошёл дальше и стал рассматривать минимальные группы по отношению к произвольной разрешимой наследственной формации Фиттинга (так называют формацию F, которая состоит из разрешимых групп, замкнута относительно взятия подгрупп и обладает тем свойством, что в любой конечной группе произведение двух нормальных F-подгрупп снова является F-подгруппой). Для фиксированной непустой формации F через M (F) будем обозначать класс всех конечных нециклических минимальных не F-групп. 3.8. Теорема (Семенчук, 1987). Пусть F — разрешимая наследственная формация Фиттинга, G — разрешимая группа из M (F), имеющая нильпотентную длину n > 1. Тогда G принадлежит M (Nn−1 ) и порождается двумя элементами. Из теоремы 3.8 следует, что любая группа Шмидта порождается двумя элементами. Полученная информация об обобщённых группах Шмидта позволила В. Н. Семенчуку завершить описание разрешимых наследственных формаций Фиттинга конечных групп (Семенчук, 1991, 1995, 1997). Из его 2 А. О. Глико

34

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

результатов следует, что каждая формация такого рода может быть получена из формаций вида Sw с помощью операций пересечения и произведения формаций (здесь Sw — класс всех конечных разрешимых w-групп). Из теорем 3.5 и 3.6 следует, что M (F) состоит из групп Шмидта, если F — либо формация всех конечных p-нильпотентных групп, либо формация всех конечных 2-замкнутых групп. Как найти другие формации с аналогичным свойством? Чтобы дать точную формулировку проблемы, введём следующее определение. Скажем, что формация F конечных групп является S-формацией, если каждая конечная минимальная не F-группа либо является группой Шмидта, либо имеет простой порядок. Автор настоящей статьи поставил вопрос о нахождении наследственных S-формаций и, в частности, в 1984 г. в сборник (Коуровская тетрадь, 1999) под номером 9.74 внёс следующую проблему: найти все наследственные насыщенные S-формации. Сейчас можно с удовлетворением констатировать, что работами В. Н. Семенчука, А. Ф. Васильева, А. Н. Скибы, А. Баллестера-Болинше, М. Перец-Рамош и С. Ф. Каморникова круг вопросов, связанных с изучением S-формаций, получил исчерпывающее разрешение. Вначале, в работе (Семенчук, Васильев, 1984), в универсуме разрешимых групп было дано описание наследственных насыщенных S-формаций. Затем А. Н. Скиба (1990) доказал, что в универсуме разрешимых групп наследственные S-формации всегда являются насыщенными. В связи с этим возникло предположение о том, что и в общем случае наследственные S-формации также являются насыщенными (вопрос 10.22 из (Shemetkov, 1992)). Это предположение было опровергнуто работами (Васильев, 1994; Каморников, 1994; Ballester-Bolinches, Perez-Ramos,1996), в которых были построены примеры ненасыщенных наследственных S-формаций и описаны насыщенные наследственные S-формации. Замечательный факт был установлен С. Ф. Каморниковым (1994): оказалось, что любая наследственная S-формация является разрешимо насыщенной (определение разрешимо насыщенной формации см. в (Doerk, Hawkes, 1992)). С. Ф. Каморниковым (1994) найдено описание произвольной разрешимо насыщенной S-формации. Т. Хоукс инициировал вопрос об изучении конечной группы, у которой каждая собственная подгруппа принадлежит одной из формаций некоторого фиксированного семейства. В работах (Hawkes, 1968; Кузенный, Левищенко, 1975) дано описание конечных недисперсивных групп, у которых все собственные подгруппы дисперсивны. Развитию этих работ посвящена статья (Ходалевич, 1986). В 1978 г. в докладе на симпозиуме по теории групп (см. (Шеметков, 1980)) автор обосновал важность изучения так называемых критических формаций. Пусть F и H — две непустые насыщенные формации конечных групп. Скажем, что F является H-критической формацией (или минимальной насыщенной не H-формацией), если F не содержится в H, но каждая её собственная насыщенная подформация в H содержится. В частности, непустую формацию F конечных групп назовём формацией Шмидта, если F не























1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

35

содержится в N, но каждая собственная насыщенная подформация из F в N содержится. В изучении критических формаций серьёзных успехов добился А. Н. Скиба (см. гл. 4 из (Шеметков, Скиба, 1989), а также (Скиба, 1997)). Среди многих его глубоких результатов отметим следующий интересный факт (см. в первой из упомянутых монографий теорему 19.9). 3.9. Теорема. Тогда и только тогда непустая насыщенная формация F является формацией Шмидта, когда F = lform (G) и выполняется одно из следующих условий: 1) G — группа Шмидта; 2) G — простая неабелева группа. Здесь lform (G) обозначает наименьшую насыщенную формацию, содержащую группу G.

4. Заключение Мы намеренно ограничили свой рассказ рамками теории конечных групп. Конечные группы — визитная карточка Гомельской алгебраической школы, и здесь влияние О. Ю. Шмидта проявилось ярко. Влияние О. Ю. Шмидта на развитие теории бесконечных групп в различных странах неоспоримо, но это тема для отдельного анализа. Что касается Гомельской алгебраической школы сегодня, то мы хотели бы отметить следующие особенности. Во-первых, это крупный коллектив: общее число кандидатов и докторов наук — «внуков» О. Ю. Шмидта, выросших в Гомеле и работающих (или работавших) как в Беларуси, так и за её пределами, — превысило сотню. Список «внуков Шмидта», ставших докторами наук, профессорами: Я. Г. Беркович, В. А. Ведерников, Э. М. Пальчик, А. В. Романовский, С. А. Русаков, Л. А. Шеметков (ученики С. А. Чунихина), А. Ф. Васильев, Н. Т. Воробьёв, Го Вэньбинь, С. Ф. Каморников, В. С. Монахов, М. В. Селькин, В. Н. Семенчук, А. Н. Скиба, В. Н. Тютянов (ученики Л. А. Шеметкова), В. Г. Сафонов (ученик А. Н. Скибы). Во-вторых, для Гомеля характерна непрерывная генерация новых идей и методов исследования, в том числе и на основе идей и результатов О. Ю. Шмидта. Рамки исследований в последний период расширились: кроме классов конечных групп, исследованию теперь подвергаются и классы других алгебраических систем. Отто Юльевич Шмидт в Гомеле — навсегда.

Список литературы 1. Беркович Я. Г. Теорема о ненильпотентных разрешимых подгруппах конечной группы // В сб.: Конечные группы. — Минск: Наука и техника, 1966. С. 24–39. 2. Беркович Я. Г., Пальчик Э. М. О перестановочности подгрупп конечной группы // Сибирск. матем. журн. 1967. Т. 8, № 4. С. 741–753. 3. Беркович Я. Г. Условие, необходимое для совпадения группы с коммутантом // Изв. высш. учебн. заведений. Математика. 1968. № 8 (75). С. 14–18. 2*

36

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

4. Васильев А. Ф. Об одном вопросе теории формаций конечных групп // Известия АН Беларуси, сер. физ.-матем. наук. 1994. № 3. С. 121–122. 5. Ведерников В. А. О группах с определёнными свойствами для подгрупп // Докл. АН БССР. 1971. Т. 198, № 2. С. 266–268. 6. Ведерников В. А. О конечных группах с данными бипримарными подгруппами // В сб: «Конечные группы». — Минск: Наука и техника, 1975. С. 24–29. 7. Ведерников В. А. Конечные группы с субнормальными подгруппами Шмидта // Алгебра и логика. 2007. Т. 46, № 6. С. 669–687. 8. Гольфанд Ю. А. О группах, все подгруппы которых специальные // ДАН СССР. 1948. Т. 60, № 8. С. 1313–1315. 9. Журтов А. Х., Сыскин С. А. О группах Шмидта // Сибирск. матем. журн. 1987. Т. 26, № 2. С. 74–78. 10. И Сяолан. О конечных группах со специальными силовскими подгруппами // Сиб. матем. журн. 2010. Т. 51, № 3. С. 547–552. 11. Каморников С. Ф. О двух проблемах Л. А. Шеметкова // Сиб. матем. журн. 1994. Т. 35, № 4. С. 801–812. 12. Княгина В. Н. Простая группа с полунормальной подгруппой Шмидта // Известия Гомельского гос. ун-та им. Ф. Скорины. 2008, № 4 (49). С. 182–185. 13. Княгина В. Н., Монахов В. С. О p-длине произведения двух групп Шмидта // Сиб. матем. журн. 2004а. Т. 45, № 2. С. 329–333. 14. Княгина В. Н., Монахов В. С. О конечных группах с некоторыми субнормальными подгруппами Шмидта // Сибирск. матем. журн. 2004б. Т. 45, № 6. 1316–1322. 15. Княгина В. Н., Монахов В. С. Конечные группы с полунормальными подгруппами Шмидта // Алгебра и логика. 2007. Т. 46, № 4. С. 448–458. 16. Княгина В. Н., Монахов В. С. О перестановочности силовских подгрупп с подгруппами Шмидта // Труды Института математики и механики УрО РАН. 2010. Т. 16, № 3. С. 130–139. 17. Коуровская тетрадь (нерешённые вопросы теории групп). — Новосибирск: Институт математики СО РАН, 1999. 18. Кузенный Н. Ф., Левищенко С. С. Конечные разрешимые минимальные недисперсивные группы // Укр. матем. журн. 1975. Т. 27, № 4. С. 526–528. 19. Мазуров В. Д., Сыскин С. А. О конечных группах со специальными силовскими подгруппами // Матем. зам. 1973. Т. 14, № 2. С. 217–222. 20. Монахов В. С. О подгруппах Шмидта конечных групп // Вопросы алгебры. 1998. № 13. С. 153–171. 21. Монахов В. С. О произведении 2-разложимой группы и группы Шмидта // Докл. АН БССР. 1974. Т. 18, № 10. С. 871–874. 22. Монахов В. С. Произведение конечных групп, близких к нильпотентным // В сб.: Конечные группы. — Минск: Наука и техника, 1975а. С. 70–100. 23. Монахов В. С. Произведение двух групп Шмидта // Докл. АН БССР. 1975б. Т. 19, № 1. С. 8–11. 24. Монахов В. С. О конечных группах с заданным набором подгрупп Шмидта // Матем. зам. 1995. Т. 58, № 5. С. 717–722. 25. Монахов В. С. Произведение сверхразрешимых групп Шмидта // Известия Гомельск. гос. ун-та им. Ф. Скорины, 1999, № 1(15), 41–46. 26. Монахов В. С. Подгруппы Шмидта, их существование и некоторые приложения // Труды Укр. матем. конгресса — 2001. — Киев: Ин-т математики НАН Украины, 2002. С. 80–90. 27. Монахов В. С., Трофимук А. А. Конечные группы с ограничениями на силовские подгруппы в подгруппах Шмидта // Вестник Брестского ун-та, сер. 4 (физика, математика). 2010. № 2. С. 96–104. 28. Нагребецкий В. Т., Адамов С. Н. О группе автоморфизмов группы Шмидта // Матем. записки Уральского ун-та. 1970. Т. 7, № 3. С. 133–136.

1.3. Л. А. Шеметков. Алгебраическая школа Отто Юльевича Шмидта в Гомеле

37

29. Семенчук В. Н. Минимальные не F-группы // Алгебра и логика. 1979. Т. 18, № 3. С. 348–382. 30. Семенчук В. Н. О разрешимых минимальных не F-группах // Вопросы алгебры, 1987, № 3. С. 16–21. 31. Семенчук В. Н. Описание разрешимых минимальных не F-групп для произвольной тотально локальной формации // Матем. зам. 1988. Т. 43, № 4. С. 452–459. 32. Семенчук В. Н. Роль минимальных не F-групп в теории формаций // Матем. зам. 1991. Т. 98, № 1. С. 110–115. 33. Семенчук В. Н. Разрешимые тотально локальные формации // Сибирск. матем. журн. 1995. Т. 36, № 4. С. 861–872. 34. Семенчук В. Н. О разрешимых тотально локальных формациях // Вопросы алгебры, 1997, № 11. С. 109–115. 35. Семенчук В. Н., Васильев А. Ф. Характеризация локальных формаций F по заданным свойствам минимальных не F-групп // В сб.: Исследование нормального и подгруппового строения конечных групп. — Минск: Наука и техника, 1984. С. 175–181. 36. Скиба А. Н. Об одном классе локальных формаций конечных групп // Докл. АН БССР. 1990. Т. 34, № 11. С. 382–385. 37. Скиба А. Н. Алгебра формаций. — Минск: Белорусская наука, 1997. 38. Ходалевич А. Д. Подгрупповое строение минимальных не F-групп // Вопросы алгебры. 1986. № 2. С. 72–80. 39. Чунихин С. А. О специальных группах // Матем. сб. 1929. Т. 36, № 2. С. 135–137. 40. Чунихин С. А. Подгруппы конечных групп. — Минск: Наука и техника, 1964. 41. Чунихин С. А. О. Ю. Шмидт — основатель Советской теоретико-групповой школы // Известия АН БССР, сер. физ.-мат. н. 1971. № 6. С. 5–7. 42. Шеметков Л. А. К теореме Д. К. Фаддеева о конечных разрешимых группах // Матем. зам. 1969. Т. 5, № 6. С. 665–667. 43. Шеметков Л. А. О. Ю. Шмидт и конечные группы // Укр. матем. журн. 1971. Т. 23, № 5. С. 586–590. 44. Шеметков Л. А. Формации конечных групп. — М.: Наука, 1978. 45. Шеметков Л. А. Экраны ступенчатых формаций // Труды 6-го Всесоюзного симпозиума по теории групп. — Киев: Наукова думка, 1980. С. 37–50. 46. Шеметков Л. А., Скиба А. Н. Формации алгебраических систем. — М.: Наука, 1989. 47. Шеметкова О. Л. О конечных группах с Q-центральными элементами простого порядка // Труды Института математики (Минск). 2008. Т. 16, № 1. С. 97–99. 48. Шмидт О. Ю. Группы, все подгруппы которых специальные // Матем. сб. 1924. Т. 31, № 3–4. С. 366–372. 49. Шмидт О. Ю. Группы, имеющие только один класс неинвариантных подгрупп // Матем. сб. 1926. Т. 33. С. 161–172. 50. Ballester-Bolinches A., Esteban-Romero R. On minimal non-supersoluble groups // Rev. Mat. Iberoamericana. 2007. V. 23, № 1. С. 127–142. 51. Ballester-Bolinches A., Esteban-Romero R., Robinson D. J. S. On finite minimal non-nilpotent groups // Proc. Amer. Math. Soc. 2005. V. 133, № 12. P. 3455–3462. 52. Ballester-Bolinches A., Ezquerro L. M. Classes of finite groups. — Dordrecht: Springer-Verlag, 2006. 53. Ballester-Bolinches A., Perez-Ramos M. D. Two questions of L. A. Shemetkov on critical Groups // J. Algebra. 1996. V. 179. P. 905–917. 54. Berkovich Y. Some corollaries of Frobenius normal p-complement theorem // Proc. Amer. Math. Soc. 1999. V. 127, № 9. P. 2505–2509. 55. Carter R., Fischer B., Hawkes T. Extreme classes of finite soluble groups // J. Algebra. 1967. V. 9, № 3. P. 285–313. ¨beraufl¨ 56. Doerk K. Minimal nicht u osbare, endliche Gruppen // Math. Z. 1966. Bd. 91. S. 198–205.

38

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

57. Doerk К., Hawkes T. Finite soluble groups. — Berlin–N. Y.: Walter de Gruyter, 1992. 58. Frick M. The nilpotent length of finite soluble groups // J. Austral. Math. Soc. 1973. V. 16, № 3. P. 357–362. 59. Gaschutz W. Zur Theorie der endlichen aufl?sbarer Gruppen // Math. Z. 1963. Bd. 80, № 4. S. 300–305. 60. Hawkes T. On the class of Sylow tower groups // Math. Z. 1968. Bd. 105, № 5. S. 393–398. 61. Guo Wenbin. The Theory of Classes of Groups. — Beijing–NewYork–Dordrecht–Boston– London: Science Press–Kluwer Academic Publishers, 2000. 62. Huppert B. Normalteiler und maximale Untergruppen endlicher Gruppen // Math. Z. 1954. Bd. 60. S. 409–434. 63. Huppert B. Endliche Gruppen I. — Berlin–Heidelberg–N. Y.: Springer-Verlag, 1967. 64. Itˆ o N. Note on (LM)-groups of finite orders // Kodai Math. Semin. Rep. 1951. V. 1–2. P. 1–6. 65. R´edei L. Die endlichen einstufig nichtnilpotenten Gruppen // Publ. Math. Debrecen. 1956. № 4. P. 303–324. 66. Shemetkov L. A. Some ideas and results in the theory of formations of finite groups // Вопросы алгебры. 1992. № 7. С. 3–38; см. также: Warwick Preprints (Univ. of Warwick), № 13. — 44 p. 67. Shemetkov L. A. Frattini extensions of finite groups and formations // Comm. Algebra. 1997. V. 25, № 3. P. 955–964. 68. Yang N., Shemetkov L. A. Some notes on minimal subgroups of finite groups // Известия Гомельского гос. ун-та им. Ф. Скорины. 2009. № 3 (54), ч. 1. С. 180–185.

1.4. К ИСТОРИИ «СОВРЕМЕННОЙ» АЛГЕБРЫ (О СУДЬБЕ ТЕОРЕМЫ РЕМАКА–ШМИДТА) 1) М. А. Дубовицкая Одной из основных задач в теории групп, как конечных, так и бесконечных, является задача классификации или нахождения в группе некоторой системы инвариантов, позволяющих полностью описать её. Этой задачей занимались многие алгебраисты, начиная с конца XIX в., т. е. практически с самого начала существования самой теории групп. Первый серьёзный результат в этой области был достигнут Х. Хилтоном, который в 1908 г. доказал теорему о том, что всякая абелева группа G порядка p , где p — простое число, разложима на прямое произведение циклических групп (Hilton, 1908). Объединив этот результат с теоремами П. Силова, легко получить основную теорему теории абелевых групп (автора первого доказательства пока установить не удалось): если абелева группа G разложена на прямое произведение неразложимых циклических множителей двумя различными способами, то эти множители попарно изоморфны, а набор их порядков одинаков. Набор порядков и набор циклических подгрупп образует систему инвариантов, позволяющую полностью описать группу. Тем самым была получена полная классификация абелевых конечных групп. 1) Статья в первой редакции опубликована в сб.: 2008. Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова. Годичная научная конференция / В. В. Глушков (отв. ред.) и др. — М.: ИИЕТ, 2009. С. 272–274. — Прим. ред.

1.4. М. А. Дубовицкая. К истории «современной» алгебры

39

Естественным желанием было получить аналогичный результат для более широкого класса групп. Сначала алгебраисты пытались снять условие коммутативности (и это удалось сделать Р. Ремаку), затем условие конечности группы (до конца этот вопрос не решён и по сей день, получены лишь результаты для некоторых классов бесконечных групп). В 1911 г. докторант Ф. Фробениуса Р. Ремак защитил диссертацию «Uber die Zerlegung der endlichen Gruppen in indirekte unzerlegbare Faktoren» (О разложении конечной группы на независимые неразложимые сомножители). Основным результатом его работы стала теорема о том, что всякую конечную группу можно разложить единственным, с точностью до центрального изоморфизма, способом в прямое произведение неразложимых сомножителей. (Подгруппы H1 , и H2 называются центрально изоморфными, если для всех их элементов выполнено равенство h1 = h2 /f , где f принадлежит центру группы.) Разумеется, этот результат давал набор инвариантов, но не давал классификации всех некоммутативных конечных групп, поскольку строение неразложимых компонент нельзя однозначно выяснить по их порядку. Однако это было серьёзным шагом в развитии теории групп. Спустя всего лишь год 21-летний студент Киевского университета им. Св. Владимира Отто Шмидт опубликовал в «Университетских известиях» свою первую статью (Schmidt, 1912) под тем же заголовком, что и работа Ремака, в которой предложил новое, заметно упрощённое доказательство основной теоремы. Идея Шмидта оказалась на редкость изящной и, кроме того, весьма перспективной: он сделал проекцию одной из компонент первого разложения на второе и показал, используя метод от противного, что необходимо, чтобы имел место изоморфизм с одним из сомножителей второго разложения. Перенос этих результатов на бесконечные группы оказался возможным только при требовании на конечность некоторых внутренних структур группы. Так в 1925 г. В. Крулль доказал теорему Ремака (Krull, 1925) для бесконечных абелевых групп с произвольным множеством операторов, у которых и возрастающие, и убывающие цепочки допустимых подгрупп обрываются. (Группа G с операторами — это группа, которая рассматривается вместе с некоторым множеством из группы эндоморфизмов End (G). Допустимая подгруппа — подгруппа, замкнутая относительно действия всех операторов.) В 1927 г. Шмидт усилил теорему Ремака (Schmidt, 1928), доказав её для бесконечных групп, обладающих композиционным рядом. (Композиционный ряд — конструкция, напоминающая точную последовательность, — это ряд из подгрупп, вложенных друг в друга, каждая из которых является нормальной по отношению к предыдущей, который нельзя уплотнить.) Она получила название теоремы Ремака–Шмидта. Далее, в 1932 г. А. Г. Курош в некотором смысле обобщил теорему Ремака–Шмидта (Kurosch, 1935), доказав, что она верна для групп без операторов, у которых обрываются лишь убывающие цепочки подгрупп. И в этом же году Крулль показал (Krull, 1932), что улучшить результат Куроша уже

40

Гл. 1. Вклад О. Ю. Шмидта в развитие высшей математики

нельзя, построив пример группы с бесконечными убывающими цепочками, для которой теорема Ремака–Шмидта неверна. Крулль также поставил вопрос о справедливости теоремы в случае, когда вместо группы рассматривается артинов или нетеров модуль, ответ на который был окончательно получен лишь 60 лет спустя. Указанные выше результаты позволили математикам провести параллель между теоремой Ремака–Шмидта и другой очень важной теоремой в теории групп — теоремой Жордана–Гёльдера, утверждающей, что всякие два композиционных ряда произвольной группы имеют одинаковую длину и что факторы этих двух рядов совпадают с точностью до порядка (т. е. совокупность этих факторов есть инвариант самой группы). Они не следуют друг из друга, однако в 1937 г. Курош в работе (Курош, 1937) высказал предположение о том, «что обе эти теоремы будут частными случаями какой-либо ещё более глубокой теоремы». Пока оно остаётся лишь гипотезой, хотя для большого класса групп эти теоремы верны (или не верны) одновременно. Дальнейшее развитие этой теоремы было связано с тем, что вместо групп стали рассматриваться более сложные объекты, например, модули над кольцами (которые по определению являются абелевыми группами). В 1968 г. И. Херстейном в работе (Херстейн, 1972) было показано, что в случае, когда кольцо R является нётеровым или артиновым, произвольный R-модуль M разлагается в конечную прямую сумму неприводимых подмодулей. Разумеется, если модуль конечен, то теорема Ремака–Шмидта верна, т. е. это разложение единственно с точностью до изоморфизма. Но в то же время задолго до этого были построены примеры нетеровых R-модулей (бесконечных), которые обладали существенно различными разложениями на неприводимые сомножители. Пример такого артинова R-модуля удалось получить лишь в 1995 г. группе американских математиков во главе с А. Фаччини (Facchini et al., 1995). В 1998 г. Фаччини предложил рассмотреть случай, когда R является локальным кольцом. И в 2001 г. был получен отрицательный ответ на вопрос, верна ли теорема Ремака–Шмидта в этом случае. В работе (Ringel, 2001) был построен пример локального кольца R и артинова R-модуля M , который обладал существенно различными разложениями в прямую сумму неприводимых модулей. В данный момент в развитии этой темы в теории групп наблюдается некоторое затишье, однако количество открытых вопросов позволяет надеяться на появление новых результатов.

Список литературы 1. Курош А. Г. Пути развития и некоторые очередные проблемы теории бесконечных групп // Успехи математических наук. 1937. Т. III. С. 5–15. 2. Херстейн И. Некоммутативные кольца. — М., 1972. 3. Facchini A., Herbera D., Levy L. S., V’Amos R. Krull–Schmidt Fails for Artinian Modules // Proc. Amer. Math. Soc. 1995. V. 123. P. 3587–3592.

1.4. М. А. Дубовицкая. К истории «современной» алгебры

41

4. Hilton H. The Introduction to the Theory of Groups of Finite Order. — Oxford, 1908. ¨ 5. Krull W. Uber verallgemeinerte endliche Abelsche Gruppen // Mathematische Zeitschrift. 1925. Bd. 23. S. 161–196. 6. Krull W. Matrizen, Moduln und verallgemeinerte Abelsche Gruppen in Bereich der ganzen algebraischen Zahlen // Heidelberg Akademie der Wissenschaften. 1932. Bd. 2. S. 13–38. 7. Kurosch A. Eine Verallgemeinerung des Jordan–Holderschen Satzes // Mathematische Annallen. 1935. Bd. 111. S. 13–18. 8. Ringel C. Krull–Remak–Schmidt Fails for Artinian Modules over Local Rings // Algebras and Representation Theory. 2001. V. 4, № 1. P. 77–86. 9. Schmidt O. Uber die Zerlegung endlicher Gruppen in direkte unzerlegbare Faktoren // Протоколы Физико-математического общества при Киевском университете. 1912. С. 1–6. ¨ 10. Schmidt O. Uber unendliche Gruppen mit endlicher Kette // Mathematische Zeitschrift.1928. Bd. 29. № 5. S. 34–41.

Глава 2 О. Ю. ШМИДТ И ФОРМИРОВАНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ГЕОФИЗИКИ

2.1. О. Ю. ШМИДТ — ГЕОФИЗИК 1) В. Н. Страхов Отто Юльевич Шмидт, именем которого назван Институт физики Земли РАН, был не только основателем этого института и создателем геогенетической теории, но также автором геофизических работ. Хотя их было немного, каждая из них по-своему значительна. В 1925 г. в «Трудах Особой комиссии по исследованию Курской магнитной аномалии» (ОККМА, вып. VI) напечатана статья О. Ю. Шмидта «Математическое определение тяжёлых подземных масс по наблюдениям вариометром Этвеша». Она начинается словами: «Резко выраженная аномалия силы тяжести, сопутствующая Курской магнитной аномалии, вызывает большой интерес. . .». В это время, действительно, внимание геологов было обращено на открытие в начале 20-х гг. прошлого века магнитной аномалии в Курской губернии (КМА), на основе которого делались прогнозы огромных запасов железной руды. Строились самые различные предположения об их источнике. Например, П. П. Лазарев доказывал, что КМА образована языком чистого железа, протянувшимся прямо из ядра Земли. Провели измерения вариометром. Руководитель геологических работ профессор А. Д. Архангельский предложил выяснить, какое расположение тяжёлых масс вытекает из результатов этих измерений. За решение задачи взялся О. Ю. Шмидт, применив математический анализ, которым обычно пренебрегали. «Математик должен исходить из тех данных, которые даёт ему геология», — заметил он в своей статье. Общеизвестно, что исследования по изучению Курской магнитной аномалии сыграли очень важную роль в развитии отечественной разведочной геофизики. Исследование О. Ю. Шмидта, выполненное осенью 1923 г., имеет принципиальное значение. Во-первых, оно решило вопрос о связи между гравитационной и магнитной аномалиями в северо-восточной полосе КМА, а во-вторых, явилось важной вехой в развитии математических методов интерпретации гравитационных аномалий. Это было первое исследование Отто Юльевича в области геофизики, выполненное в годы его громадной занятости государственной и общественной деятельностью, и в нём с полным блеском 1)

За подготовку материалов к печати выражаю благодарность С. В. Козловской. — В. С.

2.1. В. Н. Страхов. О. Ю. Шмидт — геофизик

43

проявились основные черты его таланта: оригинальность мышления, методологически правильный подход к решению задачи, безукоризненная точность результатов и ясность посылок и выводов. По-видимому, О. Ю. Шмидт занялся этой проблемой в сентябре–октябре 1923 г. Побудительные мотивы его работы и принятый подход к решению задачи составляют первый раздел его статьи, опубликованной в 1925 г. в VI выпуске «Трудов ОККМА», который я позволю себе воспроизвести здесь целиком: «Резко выраженная аномалия силы тяжести, сопутствующая Курской магнитной аномалии, вызывает большой интерес. После того, как П. М. Никифоровым 1) было произведено измерение аномальных величин для ряда функций от потенциала силы тяжести, настойчиво ставится вопрос, может ли результат измерений дать сколько-нибудь точные указания на распределение тяжёлых подземных масс и их плотность. Надежды в этом направлении были тем заманчивее, что вариометр Eotvos’a, которым проводились измерения, является необычайно точным аппаратом. Однако, насколько нам известно, к решению этой задачи не было приступлено. Сам П. М. Никифоров, дав блестящее изложение своих измерений, не сопроводил их исследованием возможного расположения масс, а ограничился несколькими, очень общими догадками, не подкреплёнными математическими выводами. Основным замечанием, высказанным П. М. Никифоровым, было предположение, что ближе всего к поверхности земли «гребень» тяжёлых масс подходит под максимумом силы тяжести, т. е. на 200 м восточнее магнитного максимума (первой скважины). Как известно, эта догадка совершенно опровергнута бурением. Между тем, задача имеет большое практическое значение. Для подготовки к будущей эксплуатации руды необходимо возможно точнее определить границы залегания руды и, в частности, западный край рудоносного пласта, который предполагается особенно тщательно обследовать. Исходя из этих практических потребностей, член президиума ОККМА профессор А. Д. Архангельский предложил мне вопрос, какое расположение тяжёлых масс вытекает из полученных результатов измерений вариометром. Проф. А. Д. Архангельский придавал этому вопросу тем большее значение, что предстояло организовать бурение на второй линии обследования, на километр севернее первой. При этом ОККМА хотела наметить места бурения не ощупью, а по возможности опираясь на теоретические предсказания. Конечно, математик, берущийся за подобного рода задачу должен исходить из тех данных, которые даёт ему геология. К сожалению, до сих пор математики и физики склонны были пренебрегать геологическими указаниями, основывая свои исследования на совершенно произвольных образах, лишь математически мыслимых, но геологически невероятных. В основу моего опыта математического подхода легла та общая картина расположения масс, которая была высказана А. Д. Архангельским, руководителем геологических работ ОККМА. Основная гипотеза А. Д. Архангельско1)

Труды ОККМА. 1923. Вып. IV. С. 59 (прим. О. Ю. Шмидта. — В. С.).

44

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

го, как известно, состоявшая в том, что причиной магнитной аномалии является наклонно расположенный, приблизительно плоско-параллельный слой намагниченной массы с горизонтальным срезом в верхнем конце — оправдалась вполне результатами бурения. В основу моей работы легла, кроме того, ещё одна гипотеза А. Д. Архангельского — что причина аномалии силы тяжести и аномалии магнитной есть в основном одна и та же — те же тяжёлые намагниченные массы. Как известно, существует и другой взгляд, а именно, что тяжёлые массы расположены восточнее магнитных». Сущность исследования, выполненного О. Ю. Шмидтом и подробно описанного в его статье «Математическое определение тяжёлых подземных масс по наблюдениям вариометром Eotvos’a», начало которой приведено выше, полностью передаётся имеющимися в личном архиве О. Ю. Шмидта тезисами, рукописный экземпляр которых помечен двумя датами: 15 ноября и 18 декабря 1923 г. Принято считать, что О. Ю. Шмидт делал свой доклад на заседании президиума ОККМА 18 декабря 1923 г. (и эта дата указана в его статье, но очень возможно, что где-то он делал доклад и 15 ноября): «О ПРЕДЕЛЕНИЕ

РАСПОЛОЖЕНИЯ ТЯЖЁЛЫХ ПОДЗЕМНЫХ МАСС

З ЕМЛИ 15 ноября и 18 декабря 1923 г. (Настоящие «Тезисы» ранее нигде не публиковались. — В. С.) 1. Несмотря на большую точность измерений вариометром Eotvos’а, не было указано способа определения расположения масс по этим измерениям. В частности, предположения, высказанные П. М. Никифоровым для Курской аномалии, не подкреплялись теоретическим анализом и опровергнуты результатами бурения. 2. Математическая обработка задачи была бы бесплодной, если не взять в качестве первоначальной ориентации определённой геологической гипотезы. Мы исходим из представления А. Д. Архангельского — косого пласта, служащего одновременно причиной гравитационной и магнитной аномалий. Результаты вычислений подтверждают эту гипотезу. 3. Наиболее ярко выраженную аномалию даёт, из измеренных вариомет∂g (y направлено по параллели). Исходя из указанной ром, величина R = ∂y гипотезы, получаем для этой величины выражение 1): ПО ИЗМЕРЕНИЯМ АНОМАЛИИ СИЛЫ ТЯЖЕСТИ НА ПОВЕРХНОСТИ

S = sin2 ω log

(u − l)2 + h2 hl + 2 sin ω cos ω arctg 2 − 2 2 u +h u + h2 − ul (u − H ctg ω − l)2 + (H + h)2 − sin2 ω log − (u − H ctg ω)2 + (H + h)2 (H + h)l − 2 sin ω cos ω arctg , (u − H ctg ω)2 − (u − H ctg ω)l + (H + h)2

1) Здесь через S О. Ю. Шмидт обозначает величину R без множителя f ρ (где f — универсальная гравитационная постоянная, ρ — избыточная плотность масс руды по отношению к вмещающей породе). — Прим. В. С.

2.1. В. Н. Страхов. О. Ю. Шмидт — геофизик

45

где ω — угол наклона пласта, h, H + h — расстояния верхнего и нижнего края от поверхности Земли, l — ширина пласта в горизонтальном направлении, а u — расстояние на поверхности, перпендикулярно к пласту, от проекции западного края масс. 4. Ход кривой, изображаемой этой формулой, поразительно совпадает с результатами измерений П. М. Никифорова, чем и подтверждается правильность основной гипотезы. 5. Если бы измерения были расположены достаточно густо (хотя бы через 100, а не через 250 м), из сравнения их результатов с формулой можно было бы получить все сведения о массах: h, l, ω , H , положение края и плотность. 6. Так как в случае Курской магнитной аномалии наблюдения были недостаточно часты, то из них было бы затруднительно получить все эти результаты сколько-нибудь точно, хотя они приблизительно могут быть получены. Но, зная ω и h по результатам бурения, мы можем по нашей формуле пытаться определить западный край, который расположен несколько к западу от максимума кривой. 7. К сожалению, измерения не дают положение максимума, а только промежутка (от 100 до 180 м к востоку от скважины № 1), в котором он находится. Результат вычислений поневоле столь же неточен: западная граница проходит от 40 до 140 м западнее буровой № 1, считая по перпендикуляру к оси аномалии. Вероятнее пределы 60 м — 120 м. 8. Отношение полученной из наблюдений величины R и вычислений σ даёт постоянный множитель, из которого можно получить разность между плотностью слоя и плотностью окружающих масс. В нашем случае получим для этой разности величину от 0,7 до 1,2. 9. В отдалении от оси аномалии (2000 м от скважины № 1) кривая П. М. Никифорова вновь становится положительной. Это, несомненно, указывает, что тяжёлый пласт на некоторой глубине загибается к востоку. Однако сделанных измерений пока недостаточно, чтобы определить, будет ли пласт в дальнейшем горизонтален, или же он поднимется к востоку. 10. Можно высказать предположение, что в дальнейшем измерения аномалий силы тяжести могут стать более точным орудием для определения положения масс, чем магнитные. В частности, дальнейшие буровые работы должны будут сообразоваться с теми указаниями, которые может дать изложенный способ.» К этим основным тезисам О. Ю. Шмидт даёт «Добавление»: «О Б

ОПРЕДЕЛЕНИИ МАСС ПО МАГНИТНЫМ АНОМАЛИЯМ

1. Работы по определению масс по магнитным аномалиям велись давно. Опубликованная из них работа В. А. Костицына очень остроумна, но необычайно сложна. Можно попытаться применить и в этом случае те же простые соображения, которые мы применили к гравитационной аномалии. 2. Исходим из того же предположения о косом пласте с горизонтальным срезом и рассматриваем его — несомненно несколько произвольно —

46

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

как совокупность косых магнитных палочек, действие которых просто суммируется. Тогда полюсы расположатся на двух горизонтальных магнитных лентах. 3. Если h теперь — глубина верхней ленты полюсов, а l — её ширина, то для составляющих притяжения получим (начало счёта y в проекции середины полюсов) 1): 

H = ln



2 l − y + h2 2 , 2  l + y + h2 2

Z = −2 arctg

lh y 2 + h2 −

l2 4

и аналогичные члены (с обратным знаком) для более удалённой ленты полюсов. 4. Эти кривые поразительно совпадают с результатами наблюдений. Из сравнения можно вычислить h и l и положение проекции середины. Например, для случая В. А. Костицына № 1 получается

h = 0,3 км,

l = 0,24 км.

5. Меньшая абсолютная величина минимума H по сравнению с максимумом объясняется не вторым полюсом (он слишком отдалён), а той же прослойкой — той же магнитной массы восточнее главного слоя, существование которой так ярко обнаружено гравитационными измерениями.» [Машинописный экземпляр «Добавления» рукой О. Ю. Шмидта подписан: «18/12–1923 г. О. Ю. Шмидт». — В. С.] В тексте опубликованной статьи О. Ю. Шмидта выполнено также определение глубины нижней кромки модельного косого пласта. Окончательные результаты представлены им в виде таблицы. Эти результаты получены с учётом того, что профиль составляет с простиранием пласта угол в 30◦ (подобная поправка за разницу в направлениях профиля и оси возмущающего тела была введена впервые): Сведём в таблицу результаты вычислений и данные бурения: Вычислено

Найдено при бурении

l

0,4 км (несколько меньше)

0,25 км

h

0,2 км (несколько меньше)

0,16 км

H

менее 1 км

?

◦

ω

69

ρ

0,81

65◦ ...

1) Здесь О. Ю. Шмидт опускает сомножитель m = 1 (плотность магнитных масс на кромке пласта) в правой части; наличие знака минус в выражении для Z указывает, что использована система координат с вертикальной осью, направленной вверх. — В. С.

2.1. В. Н. Страхов. О. Ю. Шмидт — геофизик

47

Далее (и это чрезвычайно важный методологический момент!) О. Ю. Шмидт пишет: Можно было бы поставить вопрос о более точном определении l, h и т. д., привлекая к вычислениям и остальные точки П. М. Никифорова (О. Ю. Шмидт использовал при расчётах данные для 6 точек в центральной части профиля. — В. С.). Но от этого следует воздержаться по следующим причинам. Во-первых, по мере отдаления от центральной части возрастают добавочные влияния различных других масс, кроме исследуемого пласта, влияние, несомненно, имеющихся небольших различий в плотностях слоёв и т. д. Другое дело, если бы мы имели больше точек наблюдения в центральном районе. Во-вторых, более точное определение практически бесполезно, так как разница в 20–30 метров не имеет практического значения. В-третьих, наконец, сами величины l, h, ω и т. д. по природе своей не допускают вполне точного определения. В самом деле, ширина пласта на практике может на разных глубинах колебаться, глубина h, благодаря неровностям верхнего края, довольно значительно варьирует, угол ω и плотность ρ также непостоянны и т. д. Работа О. Ю. Шмидта, несомненно, произвела на геофизиков того времени, особенно на работающих в ОККМА, громадное впечатление. Его расчёты заставили отвергнуть гипотезу о различных причинах возникновения гравитационной и магнитной аномалий и показали справедливость предположения А. Д. Архангельского об их едином генезисе. Гипотеза П. П. Лазарева о железном языке из ядра Земли также была оставлена, прежде всего, самим П. П. Лазаревым, который вовсе не упоминает о ней в своих публикациях по КМА 1924 г. и последующих годов. Работа О. Ю. Шмидта поставила точку в спорах. Проведённое впоследствии бурение полностью подтвердило математическую интерпретацию данных, полученных при измерении вариометром. В заключение подчеркну три основных момента, а именно: 1) эта работа О. Ю. Шмидта решила вопрос о единой природе локальных гравитационной и магнитной аномалий на КМА; 2) она дала большой импульс к развитию методов интерпретации гравитационных наблюдений; 3) она заложила основы правильной методологии интерпретации гравиметрических данных. Методологические установки О. Ю. Шмидта — необходимость руководствоваться геологическими данными и гипотезами, приближённость используемых моделей и нецелесообразность слишком детальных расчётов, необходимость учёта ошибок в данных наблюдений и т. д. — стали ведущими при интерпретации гравитационных аномалий и являются определяющими и в настоящее время. В этом непреходящее значение его работы по Курской магнитной аномалии.

48

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

Вторая геофизическая работа О. Ю. Шмидта — «О причинах земного магнетизма» — опубликована в 1926 г. как письмо в редакцию «Бюллетеня МОИП» (отделение геологии, № 3, 4, нов. серия). В ней изложена гипотеза, одна из идей которой — связь магнитного поля с электрическими явлениями в земном ядре — была новой и оригинальной для того времени. Она отвечает и современным представлениям. Историческую роль в развитии геофизической науки сыграл доклад О. Ю. Шмидта «Важнейшие задачи геофизики», сделанный на заседании Президиума АН СССР 23 сентября 1944 г. Решался вопрос о едином Институте физики Земли, и Отто Юльевич чётко очертил круг исследований, которые предстояло выполнить новому институту. В начале доклада он дал обобщающее определение геофизики (которая, как ещё молодая наука, разделялась на более узкие, казалось бы, не связанные друг с другом дисциплины — геодезию, гравиметрию, метеорологию, магнитометрию . . .): «Геофизика — наука о физических явлениях в земном шаре, его коре, океанах и атмосфере». «Развитие подлинной науки геофизики преодолевает эти деления, выявляя взаимодействия, взаимную обусловленность частных явлений, изучаемых этими дисциплинами», — говорил О. Ю. Шмидт. Он очертил три круга вопросов: (1) описательная геофизика, (2) теоретические исследования причин яв-

Геофизическая группа при Институте географии АН СССР — «зародыш» ГЕОФИАН (созданного слиянием в 1946 г. Сейсмологического института и Института теоретической геофизики, основанного в 1937 г. и возглавлявшегося Шмидтом). Слева направо: П. П. Лазарев, О. Ю. Шмидт, С. С. Ковнер, Н. П. Горбунов, А. А. Григорьев (стоит), В. В. Шулейкин (1935–1936 гг.)

2.2. Г. С. Голицын. О. Ю. Шмидт и развитие в нашей стране наук об атмосфере

49

лений и (3) прикладная геофизика. Описательная сторона долго главенствовала, но настало время теоретических исследований, центр которых сначала находился в Германии и Англии, а затем переместился в США. По отдельным направлениям ведущими были Норвегия (по динамике атмосферы) и Голландия (по гравиметрии). Между тем на одно из первых мест в мире вышли теоретические исследования в СССР динамики атмосферы (А. А. Фридман, И. А. Кибель), атмосферной турбулентности (А. Н. Колмогоров), физики моря (В. В. Шулейкин). Отметив эти достижения, О. Ю. Шмидт определил 18 главнейших теоретических задач, которые был призван решить новый институт, в частности дать «подлинно научное объяснение физических свойств Земли». Он считал необходимым изучать историю её образования и строение, а также силы, действующие в земном шаре, термику, земной магнетизм и электричество, геофизические методы разведки, динамику и энергетику атмосферы . . . Все эти темы, согласно О. Ю. Шмидту, «узлового характера» и требуют комплексного решения. Именно понимание необходимости комплексных исследований физики Земли закономерно привели О. Ю. Шмидта к разработке его космогонической гипотезы, которой занялась затем созданная им лаборатория эволюции Земли. Эти работы составили целую эпоху в науке. В наше время достойным их продолжением могли бы стать ежегодные чтения имени О. Ю. Шмидта с участием различных институтов, право выступления на которых определялось бы в результате конкурса. 2.2. О. Ю. ШМИДТ И РАЗВИТИЕ В НАШЕЙ СТРАНЕ НАУК ОБ АТМОСФЕРЕ Г. С. Голицын 23 сентября 1944 г. на заседании Президиума Академии наук СССР Отто Юльевич Шмидт сделал замечательный по предвидению и широте охвата темы доклад «Важнейшие задачи геофизики». За прошедшие с тех пор более двух третей века мы наблюдаем громадный прогресс в решении задач, перечисленных Отто Юльевичем, и можно лишь поражаться глубине его понимания проблем современной геофизики и их важности для развития как фундаментальных, так и прикладных её аспектов. В данной статье мы попытаемся дать самый краткий обзор важнейших достижений в науке об атмосфере Земли лишь с упоминанием достижений в океанологии, имевших место за послевоенный период. В своём докладе О. Ю. Шмидт перечислил 18 главнейших задач теоретической геофизики, отметив, что геофизика стоит «на стыке физики, математики, геологии, астрономии, а её практическое значение (например, прогноз погоды, геофизическая разведка) делает её быстрое развитие настоятельной государственной задачей». Он начинает с проблем объяснения ис-

50

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

тории образования Земли как составной части Солнечной системы и считает центральной задачей изучение и объяснение строения Земли от её центра до верхних границ атмосферы. Главным методом изучения внутреннего строения планеты он справедливо считал изучение землетрясений и сейсмических волн, а в числе задач называл необходимость развития того, что сейчас называется геодинамикой и геотектоникой. Далее О. Ю. Шмидт называет проблему происхождения магнитного поля Земли, решение которой сильно продвинулось с тех пор, и задачу о земном электричестве. Решение последней задачи продвигалось медленнее, чем понимание природы геомагнетизма, но работы здесь расширяются, особенно, в самые последние годы, т. е. в первые годы XXI века. Уже давно сформировалось понятие глобальной электрической цепи, включающей солнечный ветер, космические лучи, ионизацию атмосферы, заряды земной поверхности и литосферы. Для человека главное значение имеет, конечно, атмосферное электричество, разделение зарядов в облаках, приводящее к молниевой активности, электризация частиц аэрозоля и осадков. В решении всего этого круга проблем принимает участие и ряд институтов Российской академии наук её двух отделений — физики и астрономии и наук о Земле, имеющих общую программу «Атмосферное электричество: радиофизические методы исследований». Эти исследования включают измерения электромагнитных сигналов от молний в диапазоне от гамма-лучей до радиоволн низких частот, моделирование формирования разрядов молний, наблюдения за флуктуациями электрического поля и турбулентного переноса зарядов в приземном слое атмосферы, электрические поля, сопровождающие землетрясения, электрические разряды от облаков вверх в стратосферу, электродинамику ионосферы. Подавляющее большинство этих процессов не было известно 60 лет назад. О. Ю. Шмидт отметил ещё «один вопрос коренного значения для геофизики в целом — обмен тепла между водой, атмосферой и сушей, громадная роль океанов как резервуаров тепла, регулирующих климат и погоду». Он указывал на муссоны и Гольфстрим как на важные в этом отношении факторы, требующие своего теоретического объяснения. Задача объяснения климата и его изменений стала решаться в последней четверти XX века путём построения физико-математических моделей теории климата и их численного решения на компьютерах (быстродействие самого мощного из них в начале XXI века достигло 5 · 1016 операций в секунду). В мире имеется свыше 30 моделей климата, описывающих процессы в атмосфере и океане и их взаимодействия, сезонные изменения на суше. Как будет меняться климат текущего XXI столетия в связи с изменениями состава атмосферы — основная проблема современной науки о Земле. В её разработке принимают участие тысячи учёных разных стран, в том числе и нашей. У нас имеются две передовых модели: одна разрабатывается в Институте вычислительной математики РАН, другая — в Главной геофизической обсерватории Росгидромета. Каждые пять лет Международная группа экспертов по изменению климата (IPCC — International Panel on Climate Change), в работе которой участвуют сотни авторов и тысячи экспертов из многих стран мира,

2.2. Г. С. Голицын. О. Ю. Шмидт и развитие в нашей стране наук об атмосфере

51

выпускает трёхтомный труд. Том I — о том, что мы знаем, что понимаем и чего не понимаем в теории климата и его изменений; том II — о том, какие последствия для природы, человека и его социально-экономической структуры несут эти изменения; том III — о том, как можно предотвратить или хотя бы замедлить отрицательные изменения климата. Но уже сейчас в Интернете можно найти предварительные варианты разделов доклада, выставленных на всеобщее обсуждение. В проблему антропогенных изменений климата большой вклад внесла и советская наука. Эти работы в последней трети XX века велись под идейным и организационным руководством нашего замечательного учёного М. И. Будыко. Он был на протяжении почти 20 лет организатором советских и советско-американских совещаний и семинаров (см., например, монографию (Будыко, Израэль, 1987), основные выводы и постановки задач в которой предваряют отчёты IPCC). Как важную проблему О. Ю. Шмидт отмечает изучение морского волнения, особенно штормовых волн. Эта проблема имеет большое прикладное значение для судоходства, и важно иметь надёжные схемы прогноза состояния поверхности океана. Теория морского волнения в её современном виде начала развиваться лишь с конца 1950-х годов. Большой вклад в её развитие в 1960-х годах внесли наши, тогда молодые, учёные С. А. Китайгородский и В. Е. Захаров. Первый из них сформулировал теорию подобия для объяснения развития волнения; второй нашёл универсальный частотный спектр для частот, б´ ольших частоты максимальной по высоте волны («девятого вала»). Многие учёные, включая российских, работают над проблемой возникновения так называемых «волн-убийц» высотой до 30 метров и больше, от которых гибнут даже крупные корабли. Далее в своём докладе О. Ю. Шмидт говорит о важности развития термогидродинамики атмосферы, о необходимости сочетания математических и физических методов описания процессов в атмосфере. Он вспоминает И. А. Кибеля как предтечу создания численных методов прогноза погоды, В. В. Шулейкина как одного из основоположников физики моря и А. Н. Колмогорова как создателя теории локально однородной и изотропной турбулентности. Они вспоминаются как авторы ряда основополагающих работ в подобном подходе к изучению атмосферы и океана. Направление численных исследований с помощью достаточно полных моделей прогноза погоды, теории климата и его изменений достигло огромных успехов, но их совершенствование, связанное со всё более тонким пространственным разрешением и со всё более детальным описанием физических процессов, будет продолжаться ещё много поколений. Но за прошедшее время были и достаточно яркие успехи в использовании классических, можно сказать, аналитических методов, связанных с использованием методов теории подобия и размерности. Здесь уже упомянуты работы А. Н. Колмогорова по теории турбулентности. Надо сказать и об их развитии в трудах А. М. Обухова, А. М. Яглома, А. С. Монина и их учеников. Обзор и описание главных и всемирно признанных результатов можно найти в двухтомной монографии А. С. Монина и А. М. Яглома «Статистическая

52

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

гидромеханика» (1965, 1967), изданной также на английском и японском языках, в обзорах (Голицын, 1977; Должанский, Голицын, 1977). В них кроме вопросов, связанных с турбулентностью и лабораторным моделированием общей циркуляции, излагается теория подобия для динамики планетных атмосфер (Голицын, 1973), физика верхнего слоя океана (Китайгородский, 1970), теория пограничного слоя атмосферы Монина–Обухова (Монин, Обухов, 1954). Последняя является одной из самых высоко цитируемых в мире отечественных работ (см. Зилитинкевич, 1970). Из ярких достижений на этом пути можно отметить исследования конвекции вращающейся жидкости с приложениями к теплообмену в океане, движениям в жидком ядре Земли, в атмосферах звёзд и др. (Голицын, 1991; Boubnov, Golitsyn, 1995). Эта же теория нашла своё приложение к объяснению размеров тропических и полярных ураганов и силы ветра в них (Голицын, 1997). Последней работой в этом плане является оценка размеров и энергии внетропических циклонов и определение по данным синоптических карт (реанализ) за вторую половину XX века функций распределения синоптических вихрей (Голицын, 2005), что важно в связи с оценками погодных рисков. Отечественная школа в области использования методов теории подобия и размерности пока остаётся передовой в мире. Считая, что «прогноз погоды — главнейшая практическая задача метеорологии», О. Ю. Шмидт наиболее детально описывает трудности его осуществления, как они понимались в то время. Эта задача стоит у него под № 15, и три последующие задачи все так или иначе связаны с прогнозом. Это — изучение атмосферы физическими методами — оптическими, акустическими, радиофизическими, изучение осадков как важнейшего погодного элемента, изучение атмосферы по вертикали, т. е. тропосферы и стратосферы. Он угадывал большую важность процессов при прохождении через стратосферу солнечного излучения, роль озона и говорил о возможности весьма неожиданных открытий. К последним можно отнести квазидвухлетнюю цикличность, взрывные стратосферные потепления (открытие третьей четверти ушедшего столетия), озоновые дыры (1985 г.). Громадный прогресс в этой области связан, прежде всего, с использованием новых средств наблюдений: радиолокации, высотных самолётов и ракет, созданием искусственных спутников Земли, космических средств связи, мониторингом с их помощью атмосферы и космического пространства. Геофизические приложения при этом оказались лишь побочным продуктом совершенствования военных технологий в связи со Второй мировой войной и растущей в послевоенные годы международной напряжённостью. Всё увеличивающийся объём данных об атмосфере и подстилающей поверхности, практически экспоненциальный рост мощности вычислительной техники, развитие обратных задач дистанционного зондирования (Кондратьев, 1991; Кондратьев, Покровский, 1989; Кондратьев, Тимофеев, 1978) как нового раздела прикладной математики — всё это и многое другое привело к тому, что прогноз погоды стал одним из самых высокотехнологичных видов деятельности человека. Самые разнообразные данные наземных, самолётных,

2.2. Г. С. Голицын. О. Ю. Шмидт и развитие в нашей стране наук об атмосфере

53

спутниковых измерений поступают в вычислительные центры, становятся начальными данными, подвергаются процедуре пространственно-временного усвоения в моделях прогноза. Каждые несколько часов в Европейском центре среднесрочных прогнозов погоды и в Национальном центре прогнозов состояния окружающей среды (США) даются прогнозы погоды в глобальном масштабе на срок до 10 дней. Прогноз для отдельных регионов на более короткие сроки делается с использованием ансамбля прогнозов, получаемых при небольших различиях в начальных данных по нескольку раз в сутки. В названных центрах пространственное разрешение достигает 50 км. Передовые страны или группы стран имеют региональные модели, граничные условия к которым ставятся из глобальных моделей, и в этих региональных моделях разрешение может достигать уже 5 км по горизонтали. В нашей стране такая модель имеется в Главной геофизической обсерватории. Численные методы интегрирования уровней прогноза погоды и теории климата получили громадное развитие в последней трети XX века. Здесь очень большой вклад внесла школа Г. И. Марчука (Дымников, Филатов, 1994; Дымников и др., 2005; Марчук, 1974; Марчук и др., 1987). Опыт моделирования прогноза погоды используется при построении моделей глобального климата и его изменений. Однако требования к таким моделям гораздо серьёзнее. Тестом для них является воспроизведение климата XX века, а направлены они на оценку климата XXI, а теперь даже и XXII века. Во времена Отто Юльевича Шмидта о таком развитии науки не возникало даже и мысли. Интернет даёт возможность сориентироваться в прогрессе в этих и других областях науки, обсуждавшихся Шмидтом. Из значительных событий в науке об атмосфере и климате можно упомянуть открытие феномена «ядерной зимы» как глобального последствия возможной крупномасштабной ядерной войны (Будыко и др., 1987), охлаждение земной поверхности, возникающее вследствие массовых пожаров городов, лесов и др., когда субмикронный дым отражает и поглощает солнечное излучение, резко уменьшая его поступление к земной поверхности и практически не влияя на уход в космос теплового излучения. Реальной проверкой предсказанных эффектов явилось снижение температуры у поверхности земли в Кувейте летом 1991 г. на 15◦ во время массовых пожаров нефтепромыслов после первой войны в Ираке. Другим событием 1980-х гг. следует считать открытие «озоновой дыры» над Антарктидой и медленное систематическое снижение глобального содержания озона в атмосфере. Этой теме также посвящаются систематические доклады Всемирной метеорологической организации, которые можно найти в Интернете. Этому предшествовало открытие роли фреонов как катализаторов разрушения озона в стратосфере. Это вызвало подписание в 1987 г. Монреальского протокола о прекращении производства хладоагентов фторхлороуглеродов — и последующих дополнений к нему. Как и предвидел О. Ю. Шмидт, это показывает всё возрастающую роль химии в науках об ат-

54

Гл. 2. О. Ю. Шмидт и формирование отечественной геофизики

мосфере и океане. Термин «геофизика» сейчас начинает терять свой широкий смысл и заменяется новым, более широким — «науки о Земле». Отто Юльевич в своём докладе уделил внимание также подготовке кадров учёных для различных разделов геофизики, или, говоря современным языком, для многочисленных разделов наук о Земле. Сейчас в институтах РАН и Росгидромета мы видим выпускников ведущих университетов страны и самых передовых специализированных вузов, успешно развивающих науки о Земле. Оценивая роль академика О. Ю. Шмидта в развитии отечественной геофизики, можно лишь поражаться его глубокому пониманию предмета. В 1937 г. он организовал Институт теоретической геофизики и был назначен его директором. Он привлёк к тематике Института академика А. Н. Колмогорова и члена-корреспондента (тогда) А. Н. Тихонова, которые внесли огромный вклад в развитие отечественной геофизики: первый — в теорию турбулентности, второй — в решение обратных задач. В 1946 г. Отто Юльевич возглавил Геофизический институт АН СССР (ГЕОФИАН), возникший в результате слияния Института теоретической геофизики и Сейсмологического института. Атмосферные науки как в фундаментальном, так и в прикладном отношении заняли в новом институте достойное место. При решении любых конкретных задач физики атмосферы, как и других разделов геофизики, мы должны с благодарностью помнить о роли Отто Юльевича, академика Шмидта, замечательного человека, учёного, организатора науки, в становлении и развитии этих наук в истории нашей страны.

Список литературы 1. Будыко М. И., Израэль Ю. А. (ред.). Антропогенные изменения климата. — Л.: Гидрометеоиздат, 1987. 2. Будыко М. И., Голицын Г. С., Израэль Ю. А. Глобальные климатические катастрофы. — Л.: Гидрометеоиздат, 1987. 3. Голицын Г. С. Введение в динамику планетных атмосфер. — Л.: Гидрометеоиздат, 1973. 4. Голицын Г. С. Теория подобия в советских работах по геофизической гидродинамике // Изв. АН СССР. Физика атмосферы и океана. 1977. Т. 13, № 11. С. 1132–1149. 5. Голицын Г. С. Режимы конвекции на различных вращающихся геофизических и астрофизических объектах // Изв. АН СССР. Физика атмосферы и океана. 1991. Т. 27, № 1. С. 20–31. 6. Голицын Г. С. Статистика и энергетика тропических циклонов // ДАН СССР. 1997. Т. 354, № 4. С. 535–528. 7. Голицын Г. С. Размеры циклонов и статистические свойства их ансамбля // ДАН СССР. 2005. Т. 401, № 1. С. 72–74. 8. Должанский Ф. В., Голицын Г. С. Лабораторное моделирование глобальных геофизических течений // Изв. АН СССР. Физика атмосферы и океана. 1977. Т. 13, № 11. С. 795–819. 9. Дымников В. П., Филатов А. Н. Основы математической теории климата. — М.: ВИНИТИ, 1994. 10. Дымников В. П., Лыкосов В. Н., Володин Е. М. и др. Моделирование климата и его изменений // Современные проблемы вычислительной математики и математического моделирования. — М.: Наука, 2005. Т. 2. С. 38–175.

2.2. Г. С. Голицын. О. Ю. Шмидт и развитие в нашей стране наук об атмосфере

55

11. Зилитинкевич С. С. Динамика пограничного слоя атмосферы. — Л.: Гидрометеоиздат, 1970. 12. Китайгородский С. А. Физика взаимодействия атмосферы и океана. — Л.: Гидрометеоиздат, 1970. 13. Кондратьев К. Я. Аэрозоль и климат. — Л.: Гидрометеоиздат, 1991. 14. Кондратьев К. Я., Покровский О. М. Космическая метеорология. — Л.: Наука, 1989. 15. Кондратьев К. Я., Тимофеев Ю. М. Метеорологическое зондирование атмосферы из космоса. — Л.: Гидрометеоиздат, 1978. 16. Марчук Г. И. Численные решения задач динамики атмосферы и океана. — Л.: Гидрометеоиздат, 1974. 17. Марчук Г. И., Дымников В. П., Залесный В. Б. Математические модели в геофизической гидродинамике и численные методы их реализации. — Л.: Гидрометеоиздат, 1987. 18. Монин А. С., Обухов А. М. Основные закономерности турбулентного перемешивания в приземном слое атмосферы // Тр. Геофиз. ин-та АН СССР. 1954. № 24 (151). С. 163–187. 19. Монин А. С., Яглом А. М. Статистическая гидромеханика. Т. 1. Т. 2. — М.: Физматлит, 1965, 1967; 2-е изд. — СПб.: Гидрометеоиздат, 1992, 1994. 20. Boubnov B. M., Golitsyn G. S. Convection in Rotating fluids. — Kluwer, 1995.

Глава 3 ОТ ИСТОКОВ ДО СОВРЕМЕННОГО ЭТАПА РАЗВИТИЯ ТЕОРИИ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЗЕМЛИ И ПЛАНЕТ

3.1. К ИСТОРИИ ШМИДТОВСКОЙ КОСМОГОНИИ: ИСТОКИ И ГОРИЗОНТЫ Ф. А. Цицин

Вместо предисловия. Планетная космогония XX века Где были границы науки, там теперь её центр. Г. К. Лихтенберг Для восприятия крупной научной идеи обычно требуется лет тридцать, и ещё столько же — для получения отдалённых радикальных следствий её. Ф. Дайсон Планеты Солнечной системы образовались, как это следует из ранних, получивших всеобщее признание трудов О. Ю. Шмидта и В. С. Сафронова, путём аккумуляции множества относительно мелких тел — планетезималей. Проф. У. К. Хартман, Ин-т планетологии, Тусон, США (1990 г.)

Планетная космогония в XX веке прошла огромный путь — от «почти» лапласовых представлений в начале столетия, наследия XVIII в., до наблюдательного открытия областей реального планетогенеза — протопланетных газопылевых и даже уже планетезимальных дисков у ряда (∼ 300) молодых звёзд, планет у других звёзд («горячие Юпитеры» и др.) — более чем у сотни [около 600 к 2011 г. — Прим. А. Е.] не слишком далёких соседей Солнца . . . История планетной космогонии XX в. говорит, что наиболее успешной и перспективной оказалась родившаяся, как принято считать, в 40-х гг. XX века концепция академика О. Ю. Шмидта. Именно его школа на рубеже 40-х и 50-х гг. внесла в планетную космогонию такие представления, как формирование Земли и других планет из холодного газопылевого облака, и впервые теоретически на основе законов физики, механики и химии разработала многие аспекты процесса его эволюции. С учётом наблюдательных данных

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

57

была последовательно выработана и обоснована картина главных этапов этого процесса. Его начальной стадией представляется образ «успокаивающегося» протопланетного диска малой (доли процента солнечной) массы. Следующими этапами — оседание «пыли» к его основной плоскости и вымерзание на пыли «льдов» летучих соединений в его дальней холодной зоне. В этом диске, в результате гравитационной неустойчивости, формируется уплотняющийся неоднородный пылевой субдиск, в котором оседание (аккумуляция) пыли на её лидирующие (затравочные) «комья» приводит к образованию быстро уплотняющихся тел «промежуточного поколения» — планетезималей. Их природа позволяла в перспективе объяснить не только разделение планет на две физические группы — планеты земной группы и планеты-гиганты. Учёт аккреции H2 и He на первые достигшие критической для этого массы протопланеты привёл к разделению самих планет-гигантов на две генетически и физико-химически различающиеся группы — «сверхгиганты» (Юпитер и Сатурн) и «просто гиганты» (Уран и Нептун). Была объяснена природа современных малых тел Солнечной системы — астероидов и комет. Теория Шмидта подвела прочную космогоническую базу под теоретическую геои планетофизику (в частности, теорию глобальной эволюции Земли), введя в неё фундаментально новые факторы «со стороны»: радиоактивный разогрев (В. И. Вернадский), гравитационную дифференциацию вещества планеты (В. В. Белоусов и, независимо, О. Ю. Шмидт) и многие другие. Концепция Шмидта, естественно, не мешала поискам альтернативных направлений, но она помогла космогонистам распознать их тупиковый характер. В то же время в ней самой как первоначально «захватной метеоритной» гипотезе были и белые пятна, и серьёзные заблуждения, в связи с чем гипотеза подверглась в своё время жёсткой критике. О. Ю. Шмидт вовсе не пренебрегал критикой, считая, что она будит мысль, показывая слабые места. Главный огонь критики оппонентов был направлен на гипотезу захвата до-планетного облака Солнцем. В течение XIX и XX вв. у большинства астрономов и математиков укрепилось убеждение в невозможности захвата в задаче трёх тел. В полной задаче трёх тел невозможность захвата вытекала из двух работ Ж. Шази, но его вторая работа (1932 г.) не содержала строгого доказательства, что осталось незамеченным. Интуитивное убеждение О. Ю. Шмидта в физической реальности захвата позволило ему найти доказательство обратного: в 1947 г. он численно рассчитал пример движения трёх тел, приводящего к захвату. Этот пример имел решающее значение, как всякий пример, опровергающий неверное суждение. Орбита захвата была вычислена О. Ю. Шмидтом и затем тщательно проверена Н. Н. Парийским, а положительная вероятность захвата аналитически доказана Г. Ф. Хильми. Эти результаты представляли интерес и для небесной механики. Исследования возможности захвата в задаче трёх тел были продолжены в последующие годы. Появилась целая серия работ многих советских учёных по этой проблеме, а также по поискам других форм захвата.

58

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Расчёт орбиты захвата является блестящим примером и научной интуиции О. Ю. Шмидта, и силы его ума как математика, и примером пользы от критики со стороны суровых, но умных и добросовестных оппонентов. У шмидтовской космогонии, как выяснилось, была здоровая основа, и ей предстояло широкое развитие. Она стала базой сначала советской, а затем всей современной мировой планетной космогонии, так называемой стандартной теории происхождения Солнечной системы. И можно ещё раз повторить: это является в равной мере результатом, с одной стороны, конструктивных построений Шмидта и его школы, а с другой — плодом критических усилий его оппонентов. Ещё сам Шмидт на уникальном по своему характеру Первом космогоническом совещании весной 1951 г. (единственная у нас в ту эпоху заката сталинизма широкая научная дискуссия, «которую можно было назвать так без кавычек» (Левин, 1991)) с благодарностью обращался к своим оппонентам. Некоторые слабости первоначального шмидтовского построения были выявлены достаточно быстро, например, неправомерность привлечения (в гипотезе захвата) самой Галактики как «третьего тела». Другие серьёзные и реальные слабости потребовали ряда лет для их устранения (например, отсутствие объяснения водородно-гелиевого химического состава Юпитера и Сатурна, к чему сразу же привлекли внимание такие известные исследователи, как В. Г. Фесенков, Н. А. Козырев, А. Г. Масевич и др.). В дальнейшем были примеры критики «закона планетных расстояний», которым так гордился Шмидт. Л. Э. Гуревич и А. И. Лебединский предложили свой вариант подобного закона, а молодой тогда «фесенковец» Г. М. Идлис указал ещё один его вариант. Последующее развитие планетной космогонии выявило различие физических механизмов формирования: 1) планет земной группы, 2) Юпитера и Сатурна, 3) Урана и Нептуна. Существование единого «закона планетных расстояний», кроме подгонок типа Б´оде–Тициуса, вообще трудно представить. На это из других соображений указал С. Дермотт (1976). Фактически «вокруг» гипотезы Шмидта неявно сформировался «незримый колледж», включавший и «генераторов идей» (не одного Шмидта!), и талантливых разработчиков этих идей, и жёстких оппонентов-критиков. Независимо от «разрушительных» намерений последних, выдвигавших, как им представлялось, доказательства «несостоятельности» концепции Шмидта, сами эти оппоненты оказались необходимыми и даже критически важными участниками развития и совершенствования его теории . . . Любопытно, что некоторые из них (или их эпигоны) до сих пор так и не осознали этого. Представления о концепции Шмидта у некоторых из них странным образом закостенели на уровне отождествления её с «гипотезой захвата», в её первоначальном и быстро преодолённом самим Шмидтом виде . . . [см. Приложение к этой статье, 4]. Как резко это контрастирует с эволюцией космогонических взглядов, например, выдающегося астрофизика и космогониста, лидера «антишмидтовской оппозиции» 40-х — 50-х гг. академика В. Г. Фесенкова, который в 60-е гг. так характеризовал ситуацию в центральном пункте шмидтовской космогонии: «Проблемой эволюции протопланетного облака детально

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

59

занимались А. И. Лебединский и Л. Э. Гуревич и в особенности В. С. Сафронов, получившие ряд интересных результатов . . .» (Фесенков, 1967). Итак, шмидтовская концепция планетной космогонии, так или иначе, оказалась с середины XX в. центром интеллектуальных усилий — сначала практически всех наиболее активных космогонистов (и шире — астрономов) нашей страны, а затем, примерно с 70-х гг., и всего мира. Многие понятия и представления её стали настолько привычными, что происхождение их «от Шмидта» подчас забывается . . . Иногда «на Западе» к ним приходили независимо, хотя и позже лет на десять — пятнадцать (Юри, Оорт и др.). Тем интереснее (хотя бы бегло) рассмотреть их истоки.

Введение. Возможные первоистоки Где начало того конца, Которым оканчивается начало? Козьма Прутков

1. Обратившись десятка полтора лет тому назад [настоящая статья напечатана в 2004 г.] к проблеме генезиса и эволюции планетной космогонии О. Ю. Шмидта, которой я уже давно интересовался и симпатизировал, я с некоторым удивлением обнаружил, насколько это неисследованная и актуальная историко-научная проблема. Оказывается, например, если искать первоистоки концепции Шмидта в пространстве и во времени, т. е. основания отправиться в Одессу начала XX столетия . . . Резюмируя (т. е. уже подводя некие итоги!) в июле 1942 г. первый набросок идей и наметившихся проблем своей космогонии, О. Ю. Шмидт пишет: «Основные мотивы [её] бродили у меня в голове (частично с юности)» (Шмидт, 1960, с. 184). Это собственное свидетельство О. Ю. Шмидта, безусловно, означает, что «основные мотивы» его космогонии (хотя бы и «частично») возникли у него определённо ещё во время его учёбы в гимназиях Одессы (1902–1907), может быть, Киева (1907–1909) или, самое позднее, в Киевском университете им. Св. Владимира (1909–1913). Однако имеющиеся материалы показывают, что именно Одесса не может быть исключена как место, где вероятнее всего впервые наметились основные идеи шмидтовской космогонии. 2. «Одесской возможности» в известной мне литературе о Шмидте (и его публикациях) прямо противоречит пока только утверждение в книге Л. В. Матвеевой (1993, с. 23) об О. Ю. Шмидте: «В киевский период жизни возник у молодого математика интерес к космогонии» (курсив мой. — Ф. Ц.). Утверждение это в краткой, но исключительно обстоятельной и опирающейся на первоисточники монографии Л. В. Матвеевой не обосновывается. Строго по контексту («молодой математик») оно явно относится уже к «университетскому» Шмидту, вполне однозначно определившему именно математику как своё главное призвание. В этот период (с поступления на математическое отделение физмата Киевского университета осенью 1909 г.)

60

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

О. Ю. Шмидту уже явно было «не до космогонии». Так что, почти наверняка пик юного интереса к ней пришёлся у него на гимназические годы. 3. На одесские или уже на киевские? . . . Снижает убедительность «прокиевского» (и тем более «проуниверситетского»), «несколько голословного» утверждения Л. В. Матвеевой неточность его. Из приведённого высказывания самого Шмидта видно, что речь шла не просто об «интересе» («возник интерес к космогонии»), а об интересе творческом, связанном с рождением у него ряда собственных идей. Причём эти идеи были таковы, что даже через фантастически бурные десятилетия они не только не были им забыты, но, напротив, выросли сначала в его известную и ещё весьма дискуссионную космогоническую гипотезу, затем в мощную теорию, а позже определили главное русло современной мировой планетной космогонии. В пользу «одесского периода» говорят и следующие косвенные соображения. 1) В Киев Отто Шмидт с семьёй перебрался, когда ему было уже 16 лет. История науки убедительно демонстрирует, что у будущих выдающихся теоретиков в будущих генеральных для них направлениях мысль начинает работать задолго даже и до этого возраста. Кстати, это относится и к «гуманитариям». Вспомним Ньютона и Шампольона, Моцарта и Пушкина, Эйнштейна и Ландау, Гаусса и Амбарцумяна и т. д. Астрономия же, как известно, захватывает молодые умы и ещё раньше! . . . 2) В старших классах гимназии (а Шмидт, напомню, в Киеве прошёл два её последние класса) у него в творческом плане, несомненно, доминировал интерес к математике. Недаром он без колебаний по окончании гимназии поступил на математическое отделение физмата университета. Ясно, что космогония в его сфере интересов — ещё задолго до поступления в университет — была оттеснена на задний план математикой. Так что активный интерес к космогонии должен был «успеть» проявиться у него раньше, — т. е., скорее всего, именно в Одессе. 3) В период жизни и учёбы в Одессе О. Ю. Шмидт, с его живым, творческим интересом к Вселенной, к науке, находился в весьма благоприятных условиях для развития этого интереса. Именно в Одессе активно функционировало, например, знаменитое издательство «Матезисъ», выпустившее тогда ряд прекрасных книг, в частности, именно по астрономии и даже конкретно по космогонии. — В 1903–1907 гг. оно издало «Физику неба» С. Аррениуса, «Астрономию для всех» С. Ньюкома, «Историческую физику» П. Лакура и Я. Аппеля с обширным разделом «Мироздание. Сведения и открытия», «Эволюцию Солнечной системы» Ф. Мультона и др. Несколько позже был опубликован первый перевод книги С. Аррениуса «Образование миров» (1908). (Последняя, впрочем, вполне могла быть доступна Шмидту и в более раннем, немецком (!), издании.), и т. д. В этот (как и в более ранний) период прекрасные книги по астрономии и космогонии (А. Гумбольдта, Кремера, М. В. Мейера, К.-Н. Фламмариона и т. д.) печатались и другими издательствами. И они не миновали бы гимназической библиотеки, книжных магазинов и развалов.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

61

Так что весьма вероятно, что первые истоки шмидтовской космогонии восходят ещё к одесскому периоду творческой активности юного Отто Шмидта. Но пока трудно сказать, какие именно. Это — отдельный вопрос, заслуживающий специального рассмотрения.

I. Возникновение «метеоритной гипотезы» Шмидта: когда и как? Как это часто бывает, основные идеи теории были сформулированы или неверно, или неадекватно. А. Камерон (о своей теории происхождения Луны)

1. Создание (и публикация) О. Ю. Шмидтом новой картины планетной космогонии стало, как это поняли позже, одним из немногих крупных достижений астрономии в эпоху Второй мировой войны (Цицин, 1997а,б,в). Более того, концепция Шмидта в своём развитии оказалась «одной из важнейших теорий естествознания», по глубокой характеристике В. С. Сафронова (1997, с. 434). По размышлении такая характеристика вовсе не представляется завышенной. Дать впервые в истории науки основания представлениям о рождении Земли и планет, наконец-то (в отличие от многих предшествующих попыток, от Бюффона, Канта и Лапласа до Джинса, Фесенкова и Вайцзеккера), вполне (уже и наблюдательно) реалистичные — заслуга не меньшая, чем великие свершения таких титанов, как Чарльз Дарвин или Людвиг Больцман . . . 2. До недавнего времени не вызывало сомнений, что шмидтовская космогония началась именно с его знаменитой «метеоритной гипотезы». Рождение этой гипотезы обычно относят к 1944 г. Но, в общем, хорошо известно, что 1944-й — это лишь год публикации гипотезы (Шмидт, 1944). Доклады о ней перед специалистами Шмидт делал ещё в 1943 г. Указания самого Шмидта насчёт дат довольно разноречивы, иногда даже в рамках одной и той же публикации. Дело доходит буквально до смешного, иллюстрируя завидную беззаботность Шмидта в «проблеме приоритета». Так, уже в первом издании своих «Четырёх лекций о теории происхождения Земли» (1949) на с. 3 он пишет: «Предложенная автором в 1944 г. метеоритная гипотеза . . . и т. д.». Но через несколько страниц читаем: «Я предложил в 1943 г. теорию образования планет . . .» (! . . .) (там же, с. 12. — Курсив всюду мой. — Ф. Ц.). Фактически же его работа над гипотезой началась ещё раньше, что изредка и отмечается. Так, А. Левин (1991) относит этот момент уже к «лету 1942 г.». Это — самая ранняя из датировок историками в научной литературе начала концепции Шмидта. 3. Однако, судя по опубликованным, но не привлёкшим заслуженного внимания архивным шмидтовским материалам, это случилось ещё раньше — весной 1942 г. На этот счёт известна дневникового характера запись (см. выше) самого Шмидта, сделанная «по свежим следам», в июле 1942 г.

62

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

(Шмидт, 1960, с. 184). Единственный источник (помимо самого Шмидта), «заметивший» эту дату — прекрасная научно-художественная монография И. И. Дуэля (1981). Книга И. Дуэля — первая о Шмидте, написанная на основе богатых архивных данных и бесед с его родными и соратниками. К сожалению, возможности этого автора были ограничены тогдашними цензурными условиями, а отчасти (в документировании материалов, например) самим научно-популярным характером публикации. Для историка важно, что указанное беглое рабочее замечание Шмидта позволяет не только ещё более уточнить (чуть «удревнить») дату рождения гипотезы (не лето, а весна 1942 г.). Главное, оно даёт основание для попытки реконструкции процесса её возникновения, обстоятельств и факторов, сделавших возможным это событие, важное для всей космогонии, истории астрономии и науки в целом. 4. Действительно, приведённым указанием Шмидта вполне определённо выясняется, что рождение у него гипотезы произошло вскоре после того, как при очередной его опале — 24 марта 1942 г. (у И. Дуэля ошибочно указан «апрель») — Шмидт, с обвинением в . . . дезорганизации работы Академии (!), был снят лично Сталиным (формально — мгновенно проштамповавшим это решение Президиумом Академии) с поста первого вице-президента (а с эвакуации в Казань — фактического руководителя) Академии наук. Он был выведен также из состава Президиума Академии. Шмидт таким образом — нет худа без добра! — неожиданно избавился от поглощавшей практически всё его время (особенно с начала 1939 г., когда он стал первым вице-президентом) руководящей академической текучки (которая, впрочем, сама заслуживает отдельного серьёзного разговора) 1). 1)

К примеру, несколько фрагментов её. Так, в конце 30-х Шмидт решающим образом способствовал проведению уникальной и весьма трудоёмкой аэрофотосъёмки зоны знаменитого «Тунгусского феномена» [см. зд. в гл. 7 письмо В. И. Вернадского. — Прим. А. Е.]. Бесценные плёнки затем хранились в Комитете по метеоритам (КМЕТ) АН СССР. Однако в один прекрасный день в начале 70-х, ввиду опасений «пожарника», по распоряжению нового (после смерти В. Г. Фесенкова) председателя КМЕТ Е. Л. Кринова они были . . . сожжены! (По информации от бывшего завхоза КМЕТ Е. И. Малинкина, осуществившего это аутодафе. К нему — добросовестному работнику в своей сфере, инвалиду войны и ветерану КМЕТ, конечно, не может быть никаких претензий . . .) Сохранились лишь сделанные сибирскими исследователями «тунгусского феномена» (Н. В. Васильев и его группа) отпечатки на фотобумаге, сохраняющие, как известно, ничтожную долю информации оригинала. Другой пример шмидтовской предвоенной текучки: именно под руководством Шмидта в Президиуме АН впервые в «стратегическом аспекте» обсуждалась «урановая проблема» и была создана авторитетная академическая комиссия для курирования этого вопроса. А вот ещё: в самые тяжёлые первые месяцы войны О. Ю. Шмидт, реально руководивший Академией (в эвакуации в Казани — президент В. Л. Комаров пребывал в Свердловске), нашёл время и возможности разобраться еще в одном вопросе не терпевшем отлагательства, приняв ответственное решение (по ходатайству акад. В. Г. Фесенкова) об организации в Алма-Ате Института физики и астрономии (с 1989 г. — Астрофизический институт им. В. Г. Фесенкова) (Парийский, 1997). Предложенное Шмидтом решение было принято Президиумом Академии 16 октября 1941 г. (!) — возможно, в наиболее критический день всей войны . . . И т. д.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

63

Он мог — и сумел — вернуться к собственно науке . . . (Видимо, после некоторого периода парализующего творческую мысль стресса — в ожидании весьма вероятных, а в те времена обычных в данных обстоятельствах, «оргвыводов», вплоть до самых крайних, включая арест. Не далеко ходить — в соседнем Саратове ещё «сидел» и «доходил» другой всемирно известный академик — Н. И. Вавилов.) Куда же его влекло? К математике, где он уже имел мирового уровня авторитет и результаты? К геофизике, где он также весьма результативно работал уже ряд лет, выходя на всё более глобальную проблематику? Или всё же к космогонии, глубоко и творчески интересовавшей его ещё с юности? . . . Как известно, победила космогония (хотя при этом выиграла и геофизика). Шмидт — в 50 лет — снова резко изменил свой «научный профиль». И удивительно быстро — через считанные недели, той же весной вышел в этой области на принципиально новые идеи. (Впрочем, скорее, было наоборот. Шмидт «пошёл в космогонию», видимо, именно потому, что как раз в эти дни «зацепился» в ней за новую, заманчивую и перспективную идею. Почему же и как родилась у него оказавшаяся впоследствии столь плодотворной, при всей её первоначальной дискуссионности и несовершенстве, новая гипотеза происхождения Земли? 5. Известный венгерский математик Д. Пойа признавался о себе самом: «Я не могу рассказать истинную историю того, как происходило открытие, потому что этого в действительности никто не знает. Однако я попытаюсь придумать правдоподобную историю того, как открытие могло произойти» (Пойа, 1957, с. 11). Видимо, как обычно в подобных случаях, рождение новой концепции началось с какого-то озарения, с идеи, неожиданно вспыхнувшей в голове исследователя, давно думающего о проблеме. С какой же идеи началась космогоническая гипотеза Шмидта? Ответ на этот вопрос известен и очевиден. Исходной у Шмидта стала идея захвата Солнцем «метеоритного облака» вблизи плоскости Галактики при движении Солнца по его наклонной галактической орбите. Но с какого «древа познания» упало на голову Шмидта пресловутое ньютоново яблоко и что, собственно, конкретно было им? . . . Прямых упоминаний о том, как родилась у Шмидта эта идея, ни в его работах, ни в известных мне (отчасти опубликованных) архивных материалах Шмидта нет. Историки науки, насколько я знаю, также не высказывали каких-либо догадок на этот счёт. Однако уже внимательное рассмотрение и анализ содержания и литературы к первой планетно-космогонической статье О. Ю. Шмидта позволяют практически с полной уверенностью выявить работы, при «пересечении» лейтмотивов которых у него и родилась идея, давшая основание его «метеоритной» гипотезе (Цицин, 1997а, 2000а, 2002). А именно, это две астрономические публикации тех лет: выдающегося шведского теоретика Б. Линдблада «Теория конденсации метеорной материи и её космологическое значение» в «Nature» (Lindblad, 1935) и основателя московской

64

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

школы звёздной астрономии П. П. Паренаго «Определение галактической орбиты Солнца» в «Астрономическом журнале» (1939). Как видим, обе эти работы были опубликованы в очень авторитетных изданиях, на которые Шмидт весной 1942 г., при «прочёсывании» литературы, пропущенной из-за «перегрузок» в предвоенные годы, несомненно, должен был обратить внимание в первую очередь. И, что апостериорно очевидно, — обратил: он ссылается в своей статье на обе эти работы. (Кстати, в казанской эвакуации Президиум Академии располагался в здании Астрономической обсерватории им. Энгельгардта, с её богатейшей библиотекой астрономической и другой научной литературы, так что и «Nature», и «АЖ» были у Шмидта буквально под рукой.) В статье Линдблада речь шла, в частности, о предположительной возможности роста межзвёздных «частиц» в тёмных поглощающих свет облаках, расположенных близ экваториальной плоскости Галактики, — от очень мелких «дымовых» и «пылевых» до существенно более крупных (внимание!) — «метеоритных», и в облаках большей плотности до «ещё больших» размеров. В свою очередь, Паренаго впервые находит (ещё в кеплеровом приближении — вся масса Галактики условно располагается в её центре) эллиптическую, наклонённую к плоскости Галактики орбиту Солнца. (Ранее, в более грубом приближении, считавшуюся близкой к круговой и располагавшейся в экваториальной плоскости нашей звёздной системы). Отсюда он заключает о неизбежности периодического, с «галактическим годом» порядка 108 лет, пересечения Солнцем галактической плоскости. На этом фоне, видимо, просто неизбежен вывод, что рождение идеи «метеоритной» гипотезы Шмидта произошло в апреле или мае 1942 г. («весна 1942 года»: март, естественно, исключается — в последнюю неделю его, сразу после акта «опалы», Шмидту, конечно, было не до космогонии . . .) Чуть «отойдя», он погрузился в накопившуюся в период «административного отрыва» от науки литературу и вскоре наткнулся в ней на указанные статьи Линдблада и Паренаго. Соприкосновение в голове Шмидта их основных идей и результатов (видимо, при ознакомлении именно со статьёй Паренаго, более поздней), несомненно, и высекло искру идеи (захват!) «метеоритной» гипотезы Шмидта 1). 1)

Работе П. П. Паренаго в статье Шмидта (и во всей истории его космогонии) «не очень повезло»: в тексте статьи (Шмидт, 1944) ссылка на неё при печати была явно по техническому недоразумению упущена, а в списке литературы выходные данные её приведены с такими опечатками, что найти по этим указаниям статью в «АЖ» невозможно . . . Приведённые выше названия статей (которые могли бы привлечь внимание читателя) в списке литературы, по тогдашнему обыкновению, не давались. Впоследствии мало кто (а, пожалуй, и никто!) из «звездников» — коллег Паренаго обращался к исходным статьям Шмидта по планетной космогонии. Сам Паренаго скромно не напоминал о своей работе в связи с идеями Шмидта. Всё это привело к тому, что роль П. П. Паренаго (1906–1960), выдающегося российского астронома (очень далёкого от планетной космогонии!), в рождении космогонии Шмидта так и осталась незамеченной в истории астрономии. (Хотя сам Шмидт позже прямо сослался в этой связи на Паренаго в своей статье в «Природе» (Шмидт, 1946). И, надо думать, П. П. Паренаго не случайно (как и Б. А. Воронцов-Вельяминов, см. ниже) присутствует на

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

65

Рис. 1. После доклада О. Ю. Шмидта о законе планетных расстояний (ГАИШ на Красной Пресне, июнь, 1946 г.). Слева направо сидят: Б. А. Воронцов-Вельяминов, О. Ю. Шмидт, С. В. Орлов (директор ГАИШа), Н. Н. Парийский; стоят: П. П. Паренаго, Г. Ф. Хильми, Б. Ю. Левин, С. В. Козловская

6. Гипотеза Шмидта, как известно, со временем (на рубеже 40-х и 50-х гг.) стала решающим шагом к созданию его теории, а через неё — всей последующей эволюции мировой планетной космогонии. Последняя уже давно развивается практически в шмидтовском русле и при ведущей роли космогонистов шмидтовской школы, начиная с Л. Э. Гуревича, А. И. Лебединского, Б. Ю. Левина и особенно В. С. Сафронова. Тем интереснее то, что почти все, казалось бы, наиболее оригинальные и яркие идеи этой гипотезы, как выяснилось ещё в дискуссиях 40-х гг., были ошибочными! Это удивительно быстро нашло понимание и отражение в эволюции представлений самого Шмидта. Сравним его более поздние (с рубежа 40–50-х гг.) формулировки, резко контрастирующие с исходным содержанием (главными элементами!) «метеоритной» гипотезы. Так: 1) Не планеты и т. д. формируются «из метеоритов», а наоборот (!), метеориты из (малых) планет — астероидов, при их взаимных соударениях. снимке, запечатлевшем основных московских соратников Шмидта в дворике старого ГАИШа (фото 1). Из «посторонних» на снимке — только тогдашний директор ГАИШа С. В. Орлов. Автору, ученику Паренаго на его кафедре звёздной астрономии МГУ, а ещё ранее (в школьные годы — 9-й класс, декабрь 1947 г.) вдохновлённому на занятия наукой (астрономией, космогонией . . .) личным напутствием Отто Юльевича (Шмидт, 1947), было особенно приятно хоть в минимальной степени и через многие годы способствовать восстановлению «историконаучной справедливости» в отношении Павла Петровича Паренаго, хотя бы в данном случае (Цицин, 2000а). 3 А. О. Глико

66

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

2) Современные метеориты — не остаток захваченного Солнцем исходного «роя» их. Они имеют более позднее происхождение, вплоть до современного (из астероидов). 3) Протопланетное облако (не «рой»!) — и вообще не «метеоритное», а газопылевое (причём, всего примерно с 1 % мельчайшей «пыли» — с размерами скорее частиц дыма — по массе). 4) Оно практически не могло быть захвачено Солнцем на его галактической орбите почти современного вида, как это мыслилось вначале. Оно скорее появилось (как допускал позже Шмидт) ещё при образовании самого Солнца из газопылевой среды, видимо, в достаточно тесной группе (в ассоциации! . . .) с несколькими другими звёздами, при значительной вероятности взаимных возмущений и «дележа» сопутствующих масс и особенно их моментов «вращения». 5) Тёмная материя не располагается чуть ли не геометрически тонким (!) слоем облаков строго в плоскости Галактики (что фактически принималось в исходной гипотезе — в её первых разработках). 6) Сплющенность протопланетного «роя» и положение основной плоскости Солнечной системы не есть однозначный результат начальных условий «захвата метеоритов» из «плоскости Галактики». 7) Модель захвата за счёт учёта тяготения Галактики как «третьего тела» (на что одно время надеялся Шмидт) ошибочна. 8) Правильнее было бы называть гипотезу не метеоритной, а планетезимальной (Шмидт, 1951). И т. д. . . . «В первый период работы в моих  . . .  публикациях было ещё немало необоснованных, лишь ощупью намечаемых положений. Были и прямые ошибки. Поэтому я выбраковал немалую часть первых работ», — говорил Шмидт в докладе на Космогоническом совещании в апреле 1951 г. (там же). А ведь и после этого совещания Шмидт интенсивно продвигался дальше, перешагивая порой через прежние свои идеи и выводы, выпалывая сорняки ошибок и заполняя пробелы. Недогматичность его удивительна! Так что, действительно, от основных оригинальных элементов и результатов гипотезы захвата «метеоритного роя» скоро — всего через несколько лет — остался, похоже, по существу единственный, хотя и блестящий, результат Шмидта. Это — доказательство им — и более строго (численно) Н. Н. Парийским и (аналитически) Г. Ф. Хильми — возможности захвата в задаче трёх тел (вопреки твёрдому мнению повергнутых-таки специалистов — небесных механиков). Но это доказательство — уже более поздний вывод, коего, естественно, не было в исходной гипотезе Шмидта в 1942 и даже в 1944 г. Оно даже парадоксальным образом задержало — но не остановило! — переход Шмидта от увлёкшей его идеи небесно-механического захвата на более правильные и перспективные позиции признания, по сути, совместного образования Солнца с его протопланетным облаком в группе звёзд. (Последнее с самого начала работы у Шмидта — февраль 1949 г. — отстаивал В. С. Сафронов.) А такой переход нелегко было сделать в отношении

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

67

более молодой Галактики, с её более благоприятствующими захвату массы и вращательного момента условиями, — более богатой пылью и газом, с более интенсивным процессом коллективного звездо-, а попутно и планетогенеза. Такие эффектные в то время результаты, как объяснение Шмидтом закона планетных расстояний или осевого вращения планет, независимо от явной небесспорности их (в отличие от строгого доказательства возможности захвата в проблеме трёх тел), также, естественно, не были элементами исходной гипотезы 1). Они были получены Шмидтом позже и, как вскоре выяснилось (при глубоком, стратегически важном и мудром разделении им концепции на три проблемных части-этапа), не зависели от основной идеи начальной гипотезы — предположения о «захвате метеоритного роя». Таким образом, от исходной гипотезы Шмидта уже через несколько лет действительно не осталось практически ничего?! . . . Внешне — да. (См., однако, ниже.) . . . И тем не менее, «захватная метеоритная» гипотеза Шмидта сыграла в истории космогонии важную и конструктивную роль. — И это несмотря на то, что, в ряде важных пунктов она сразу же встретила весьма обоснованную критику. Оппонентами Шмидта выступили академик В. Г. Фесенков, И. С. Шкловский, А. Г. Масевич и другие авторитетные астрофизики; адепты школы «динамической космогонии» из ГАИШ во главе с Н. Д. Моисеевым (по замыслу весьма прогрессивной, но идейно опережавшей своё время с его ограниченными аппаратными возможностями построения и расчёта «точных моделей» [См. последнюю опубликованную посмертно статью автора (Цицин, 2006). — Прим. ред.]); трезвые скептики, такие как В. А. Амбарцумян, А. А. Михайлов и др., утверждавшие, что планетная космогония до звёздной — это телега впереди лошади. Однако, как сказал в своё время Д. И. Менделеев, «лучше держаться такой гипотезы, которая со временем окажется неверной, чем никакой». Между тем все упомянутые оппоненты Шмидта в их «положительной программе» планетогенеза придерживались, по существу, именно «никакой» гипотезы . . . И даже принципиально настаивали на «преждевременности» попыток построения планетной космогонии. (И в этом некоторые их эпигоны до сих пор не сдвинулись с такой позиции [см. Приложение 4 к этой статье].) Но Менделеев был прав: «в основном ошибочная» первоначальная гипотеза Шмидта стала мощным ускорителем возникновения его широкой космогонической теории, вскоре оказавшейся в центре всей планетной космогонии. Что же обеспечило исходному, казалось бы, хрупкому и уязвимому построению Шмидта — дилетанта в астрономии и космогонии — такой запас прочности и такой уровень эвристичности; и что же, конкретно осталось от гипотезы, когда отпали, казалось бы, основные оригинальные элементы её, — всё это рассматривается ниже. 1)

Другой вариант закона планетных расстояний, как отмечено выше, предложили вскоре ленинградские соратники Шмидта — Л. Э. Гуревич и А. И. Лебединский. Уже это говорит о некоторой «неоднозначности» в данном вопросе представлений внутри самой школы Шмидта. И о демократичности отношений в ней. 3*

68

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

II. Предвоенный этап шмидтовской концепции планетной космогонии? Сам автор крупной идеи вначале понимает её в лучшем случае на 50 %. Ф. Дайсон

1. Вопреки довольно быстро выявившейся несостоятельности, как казалось многим, всей «захватной метеоритной» космогонической гипотезы Шмидта, в начале 50-х гг. сложилась, несомненно, отталкивавшаяся именно от этой гипотезы его космогоническая теория. Итак, почему и как это произошло? К концу 40-х гг., под влиянием как критики со стороны оппонентов (независимо от её «перегибов», весьма конструктивной), так и развития собственных (и его соратников) взглядов О. Ю. Шмидт разделил свою концепцию на три части. Они были относительно (физически и логически) независимыми и соответствовали трём качественно различавшимся последовательным этапам космогонического процесса. Это были: 1) Проблема происхождения протопланетного облака Солнца. (У Шмидта это — отставленная, но полностью не оставленная им, хотя она и продолжала давать пищу для «оппозиции», — гипотеза захвата материи и вращательного момента облака. Но уже не «облака метеоритов из галактической плоскости», а фрагмента исходной для группы звёзд диффузной среды.) 1) 2) Теория формирования планет из газопылевого (уже не «метеоритного», но всё же неоправданно долго длившегося, с главным упором на холодную твердофазную компоненту) облака 2). 1) Судя по дальнейшему развитию космогонии, идея захватного приобретения протопланетной туманности с вращательным моментом оказалась, в конце концов, более живучей, нежели любой вариант передачи протопланетному диску вращательного момента, первоначально концентрировавшегося в прото-Солнце. (Хотя захват мыслился уже не «при движении Солнца в Галактике», а при одновременном образовании Солнца и его протопланетной туманности в среде других фрагментов эволюционирующего в звёзды неоднородного газопылевого облака, в условиях взаимодействий между ними — см. ниже.) В этом смысле можно сказать, что (восходящая к современнику Ньютона У. Уистону (Еремеева, 1984)) идея «захвата» — приобретения вращательного момента от внешнего объекта (якобы не вращавшейся первоначально Землёй от косого удара кометы — Уистон; рождающейся планетной системой от захваченного Солнцем протопланетного облака — Шмидт) в какой-то мере оправдывается. Скажем, на дайсоновские 50 % . . . Так что, хотя Шмидт и вынужден был снять в своей теории начальный акцент на идее захвата, и перенёс решение этой проблемы в тогда тёмную, а потому трезво оставлявшуюся на будущее первую часть теории, эта идея в ходе дискуссии не была опровергнута, а позже даже была реализована (Ларсон, 1976) именно в том варианте, какого так «не хватало» Шмидту. 2) Эта идея оказалась плодотворной, особенно у Гуревича и Лебединского, при (ранее неубедительном исходном шмидтовском) объяснении целого ряда особенностей Солнечной системы: деления планет «на две группы»; природы комет и астероидов; даже «кометного» состава Урана и Нептуна. Но на этом она полностью «выработала ресурс», и в проблеме состава Юпитера и Сатурна оказалась уже бессильной и даже вела в тупик физических парадоксов, вроде необходимости в последнем случае намерзания на пыль, не говоря уже о водороде, ещё и гелия.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

69

3) История последующей эволюции Земли и ей подобных планет от условно «холодного» (не расплавленного) макрооднородного начального до современного дифференцированного состояния. Этот методологически важный шаг выявил ключевую роль второй части концепции в планетной космогонии. Она-то в первую очередь (а затем, у геофизиков, и третья) и развилась в теорию Шмидта. Путь шёл через реализацию старой (20-х гг., если не раньше) шмидтовской идеи физико-статистического механизма космогонической эволюции (см. подробнее ниже). На этом пути Шмидт получил первое определение скорости роста и возраста Земли (что впоследствии сильно улучшил В. С. Сафронов); объяснил «закон планетных расстояний» (не бесспорно, но также впервые); вчерне впервые построил теорию осевого вращения планет. . . . Как видим, почти каждый результат — с какой-либо оговоркой . . . Но были получены и безоговорочно фундаментальные, открывшие новые горизонты космогонии результаты Гуревича и Лебединского, сразу высоко оцененные и принятые Шмидтом; коллективно выработаны (информация Е. Л. Рускол) и облечены в блестящую графическую форму схемы этапов планетогенеза (Левин, 1959а, с. 33, 36; 1959б, с. 21, 26); шло глубокое многостороннее развитие и количественная конкретизация теории В. С. Сафроновым; шла активная работа шмидтовской школы и по другим направлениям . . . 2. Важную позитивную роль в развитии концепции Шмидта, как отмечено выше, сыграла жёсткая, подчас хватавшая через край, но во многом верная критика его гипотезы со стороны ряда ведущих советских астрономов. В первом ряду критиков были, казалось бы, ревновавшие «свою» космогонию к дилетанту-варягу небесные механики из бывшего «Сектора динамической космогонии» ГАИШ во главе с проф. Н. Д. Моисеевым. Однако очень жёсткой была критика построений Шмидта и астрофизиками (В. Г. Фесенков и Г. М. Идлис, Н. А. Козырев, А. Г. Масевич, И. С. Шкловский, С. К. Всехсвятский, В. В. Соболев и др.). [Колоритные воспоминания об этом оставил Б. А. Воронцов-Вельяминов (1979) — см. раздел 8.8 в конце наст. сборника. — Прим. ред.]. Позже (к 90-летию О. Ю. Шмидта) В. С. Сафронов писал: «Спор с небесными механиками завершился в основном в пользу О. Ю. Шмидта, а с астрофизиками — скорее, наоборот» (1981). Очень важная и очень честная констатация! Но и ряд критических замечаний со стороны «поверженных» небесных механиков был полезным для развития космогонии, способствуя устранению серьёзных слабостей позиции Шмидта (например, трудность реализации хотя и доказанного им и его школой небесно-механического захвата). С другой стороны, несмотря на правоту астрофизиков в некоторых важных моментах (например, в вопросе о природе и составе «водородных сверхгигантов» Юпитера и Сатурна), их вывод о несостоятельности теории Шмидта был столь же несостоятелен, как и у небесных механиков . . . По крайней мере, с начала 50-х и тем более с 60–70-х гг., когда было найдено объяснение водородно-

70

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

гелиевого состава этих «сверхгигантов» и введён фактор газодинамического захвата (см. ниже). В целом победа Шмидта в споре с небесными механиками оказалась стратегически бесплодной: доказательство возможности захвата в небесномеханической задаче трёх тел (к тому же равной массы! . . .) практически ничего не дало космогонии. Захватывать-то надо было не рой таких «третьих тел», а газопылевую среду, где пыли, пассивно увлекаемой газом, — всего-то порядка 1 % по массе. А это «совсем другая история». Но сама эта психологическая победа дала Шмидту выигрыш времени в два–три года, которые были эффективно использованы. Ответы школы Шмидта на указания серьёзных пробелов в его теории со стороны астрофизики со временем превратили поражение (о котором писал Сафронов) в триумф идей Шмидта и в этой проблематике. 3. Чрезвычайно важным в дискуссии было необычно лояльное отношение Шмидта к очень жёсткой критике. Позже отмечалось, например, что «контр-доклад» Фесенкова на [Первом космогоническом] совещании [1951 г.] был более агрессивным по отношению к взглядам Шмидта, нежели доклад Шмидта — к взглядам Фесенкова» (Левин, 1991, с. 105). Вся дискуссия о космогонии Шмидта, как уже говорилось, разительно не соответствовала духу и нравам «советской науки» той эпохи (вспомним печально знаменитую «сессию ВАСХНИЛ» 1948 г.). В этом была заслуга обеих сторон, и в первую очередь их идейных и духовных «вождей» — О. Ю. Шмидта и В. Г. Фесенкова, а также таких выдающихся «нейтралов», как акад. Г. А. Шайн и другие авторитетные астрономы, или открывавший и закрывавший Совещание акад. И. Г. Петровский; да и таких оппонентов Шмидта, как известные своей резкостью Н. Д. Моисеев или И. С. Шкловский. Но особенно любопытно ещё одно обстоятельство. По словам В. С. Сафронова (в сделанных замечаниях по внимательно «проработанному» им в рукописи первому варианту данной публикации), «много стараний приложил Ю. Грязнов из Отдела науки ЦК [!], стремившийся к достижению объективного, честного компромисса». Заметим, в объяснение этого, что идеологическому сектору власть предержащих в данном случае не было необходимости выбирать из двух противостоявших друг другу концепций в космогонии. В отличие от биологии, концепции Шмидта не противостояло никакой «заметной» космогонической теории: последняя гипотеза В. Г. Фесенкова (1943 г.) была почти in statu nascendi радикально дезавуирована Н. Н. Парийским в краткой статье 1944 г. (1944б). А «царившую» пару десятков лет гипотезу Дж. Джинса отвергали обе стороны. К тому же ещё в середине 30-х она была серьёзно поставлена под сомнение Г. Н. Ресселом, а затем окончательно добита — по астрофизической линии в 1939 г. на Западе Л. Спитцером и по небесно-механической у нас — Н. Н. Парийским (1943, 1944а). (Результат Спитцера не получил у нас должной известности и резонанса, но удара Н. Н. Парийского было «вполне достаточно» . . .) Концепция Шмидта была заведомо более приемлемой, чем джинсовская, и с вульгарно-идеологических позиций — и для Отдела науки, и для Отдела

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

71

пропаганды ЦК. Это «удачное обстоятельство» без всяких «хлопот» обеспечивало взглядам Шмидта, во всяком случае, благожелательный нейтралитет идеологической цензуры — по тем временам очень неплохая страховка от разгрома и анафемы, а то и чего похуже . . . Кстати, обвинения шмидтовской гипотезы в «идейном родстве» с морганизмом-менделизмом звучали (и в ГАИШе), но, к счастью для её автора, не пошли «дальше». Некоторые давние оппоненты Шмидта (или/и их эпигоны) до сих пор обвиняют Шмидта в «поддержке» его «властью», и усматривают в этом чуть ли не секрет конечного успеха шмидтовской теории. То есть от упрёков Шмидта в «космогоническом менделизме-морганизме» (тогда доносноопасных!) они перешли к «обратным», более «эффективным» впоследствии (но столь же дурно пахнущим!) облыжным обвинениям в лысенковщине и фаворитизме . . . Насколько далеки вульгарно-обывательские представления об «идейнополитическом генезисе и политическом статусе» гипотезы Шмидта от истины, можно ясно судить по следующему. При обсуждении в ИИЕиТе (Институт истории естествознания и техники РАН) в марте 2001 г. моего доклада об истоках, эволюции и перспективах концепции Шмидта одним из «оппонентов» было высказано «мнение», что свою гипотезу (напомню, весной 1942 г.) Шмидт «придумал» чуть ли не по велению Сталина для . . . преодоления «идейно сомнительной» гипотезы Джинса. Правда, тогда же была сообщена и конкретная информация об отношении «верхов» к дискуссии на Первом космогоническом совещании весны 1951 г. Как припоминал известный философ (астроном по образованию) В. В. Казютинский, который в 1951 г. был в Киеве студентом активного участника дискуссии «антишмидтовца» С. К. Всехсвятского, последний по возвращении с Совещания заявлял примерно следующее. Якобы приблизительно до середины Совещания критики Шмидта выступали очень резко. Но через деньдругой наиболее активные участники дискуссии были приглашены «в заднюю комнату», где представитель Отдела науки ЦК «не посоветовал» им слишком жёстко «зничтожать» обсуждаемую концепцию. После чего особенно рьяные антишмидтовцы уже не решались выкладывать о шмидтовском построении всё то, что было у них «за пазухой». Можно предположить, что поэтому из их выступлений и могли исчезнуть перлы «критики» в духе гнусно прославленной сессии ВАСХНИЛ . . . Однако ни из информации В. В. Казютинского, ни из близких по содержанию ламентаций активной участницы «1-й Космогонки» А. Г. Масевич не следует, что установка «не бить Шмидта ниже пояса» прозвучала «с высокого верха» . . . Возможно, отношение «идеологических инстанций» к дискуссии формировалось в недрах всего лишь Отдела науки ЦК. Это хорошо согласуется и с приведёнными словами В. С. Сафронова о том, что «на объективности дискуссии» настаивал незначительный (для «верхов») партчиновник — видимо, инструктор Отдела науки. Всего лишь. Ни слуха ни о замах, ни о завах, ни о членах ЦК, Секретариата или Политбюро, ни уж, тем более, о самом Великом Корифее всех наук . . . В этой связи отметим,

72

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

что сам по себе этот Отдел вовсе не был по определению всегда и во всём «Отделом Антинауки», пока не получал соответствующих указаний «с самого верха» . . . Вспомним хотя бы лояльную тактику зава этого Отдела, молодого Ю. А. Жданова в отношении генетики, пока его не одёрнул лично зачарованный посулами Лысенко «великий корифей науки т. Сталин». Космогония же корифею, видимо, была «до лампочки», и поэтому её в основном пустили «на самотёк» . . . Тем более, что не нашлось в ней своего Лысенки. Да и смешно винить Шмидта за то, что «человек из ЦК» уже в середине совещания мягко «не посоветовал» пинать ногами теорию Шмидта охотникам до таких методов дискуссии . . . А они, похоже, уже настраивались на «разоблачение Шмидта» . . . Крайняя нетипичность дискуссии в космогонии для той эпохи подчёркнута в упоминавшейся выше глубокой статье А. Е. Левина «Битва без избиения: совещание по планетной космогонии 1951 г.» (Левин, 1991). Например, в ряде моментов настроенный (и неоднократно выступавший) ярко «антишмидтовски», известный непримиримостью и резкостью в принципиальных вопросах И. С. Шкловский писал в своих литературно-научных мемуарах (в связи со всей этой дискуссией, которую он явно плохо помнил, но весьма ругал . . .) о «разносторонне талантливом и глубоко порядочном Отто Юльевиче Шмидте» (1988). Показательно, что после острых теоретических стычек участники дискуссий в ГАИШе дружественно фотографировались в зелёном дворике около здания института на Красной Пресне (фото 2), на котором рядышком позируют фотографу О. Ю. Шмидт, Н. Д. Моисеев, Б. Ю. Левин, Б. М. Щиголев и другие непримиримые участники очередного этапа дискуссии. Правда, на Учёном совете ГАИШа в ноябре 1948 г. — на предписанном сверху обязательном обсуждении итогов пресловутой «августовской сессии ВАСХНИЛ» « . . . всерьёз досталось только теории Шмидта», — отмечал в своём докладе памяти П. П. Паренаго в ГАИШе в 1996 г. один из ближайших учеников последнего А. С. Шаров. Шмидт обвинялся в «космогоническом менделизмеморганизме» и прочих смертных грехах. Однако эти филиппики не вышли (по традиции института) за стены ГАИШа. Что же касается намёков или даже прямых обвинений Шмидта в «покровительстве власти», то известно, что « . . . ни по личностным качествам, ни по этическим установкам Шмидт не годился на роль “Лысенко от космогонии”» (Левин, 1991, с. 107). А разве не показательно то, что оказавшемуся осенью 1945 г. буквально на пороге смерти Шмидту ни Президиум Академии, ни «друзья, [которые] стали обивать пороги разных ведомств», не смогли «выбить» путёвки в туберкулёзный санаторий («выручили военные моряки» (Дуэль, 1981, с. 19)). Для «близких власти» людей «ранга» Шмидта таких проблем просто не существовало. Смешно было бы делать из Шмидта и диссидента. Тем более что таковых тогда в Советском Союзе за пределами Гулага, пожалуй, и быть не могло — с таким «запасом» их «вычистили», от Политбюро до последнего колхоза. Но у него была другая опасная, по сталинским временам, «слабость» — он был идейным коммунистом, а не изображал из себя такового применитель-

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

73

Рис. 2. О. Ю. Шмидт с участниками дискуссии по его гипотезе во дворе старого здания ГАИШ на Красной Пресне (июнь 1947 г.). Слева направо: Б. М. Щиголев, М. С. Зверев, П. Г. Куликовский, Н. Д. Моисеев, Б. Ю. Левин, О. Ю. Шмидт, С. В. Козловская, Г. Ф. Хильми

но к обстоятельствам. (В этой связи объяснимо, например, отрицательное отношение Шмидта как искреннего защитника истмата к идеям А. Л. Чижевского.) Шмидт был не опасен власти, а своими громкими достижениями — объективно даже весьма полезен ей. Но тем же и подозрителен — слишком заметен и слишком самостоятелен. Опасно самостоятелен, поскольку, например, в 1937–1938 гг. «пытался спасать сотрудников [своего Главного управления Севморпути] от репрессий НКВД» (Крылов, 1995, с. 1025). Речь шла о выдающихся исследователях Севера — Р. Л. Самойловиче, Н. И. Евгенове, П. К. Хмызникове и других сотрудниках Управления. Последовал официальный донос (приведён там же, с. 1026–1029). А в 1939 г. «лично» А. Я. Вышинский «публично обвинил Первого вице-президента [Академии наук СССР О. Ю. Шмидта] в попустительстве “врагам народа”» (там же, с. 1025). Фамилия Шмидта упоминалась в следственном деле писателя И. Бабеля среди «троцкистских террористов» (Ваксберг, 1992, с. 220). Неслучайны и неожиданные опалы за всю блестящую «советскую карьеру» Шмидта, и место в списке фигурантов очередного планировавшегося процесса, и т. д. Это чувствовали и «низы верхов», и «доброжелатели», готовые в любой момент по указке свыше наброситься на жертву. Из боязни опоздать — иногда даже с фальстартом. Как, похоже, кое-кто на «Первой космогонке», где представителю «хозяев» пришлось даже сдерживать их . . . В этом смысле Шмидт был «поддержан властью». И слава Богу! . . .

74

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

4. На проблемах космогонии давно (как уже говорилось, — с юности) концентрировались интересы и даже некоторые творческие заделы Шмидта 1). О содержании их пока приходится говорить только предположительно. Это, скорее всего, идея сочетания вначале «холодной» Земли Канта и её радиоактивного разогревания по Вернадскому; упомянутые мысли о «статистико-физической» природе космогонического процесса как взаимодействия очень многих элементарных тел; идея эволюционно-космогонической, также статистико-динамической природы «закона Б´оде»; интуитивно-провидческое внимание к задаче трёх тел в 20-х гг. и др. Глобальные проблемы геофизики независимо вели его к вопросам о происхождении, начальном состоянии и эволюции Земли. Для их решения в конце 1937 — начале 1938 гг., видимо, воспользовавшись в интересах фундаментальной науки «благоприятной конъюнктурой» после триумфального броска на Полюс, он смог создать целый Институт теоретической геофизики (ИТГ — ныне ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН). — И это в обстановке практически полного господства идеала и установок «практической» науки для «социалистического строительства», когда свёртывались, например, «абстрактные» атомные исследования . . . Важнейшим аспектом эволюции космогонических идей Шмидта было то, что на очень раннем этапе он органично принял, — соединив их — и лучшие мысли предшественников, начиная с Канта (XVIII в.), и таких своих современников, как В. И. Вернадский и В. В. Белоусов. Идеи космогонии Шмидта начали складываться в единую картину ещё в довоенные годы 2). 5. Это предположение находит подтверждение и даже конкретизацию: космогонические идеи Шмидта не только «начали складываться», но и сложились! И почти несомненно, в первые недели мая 1937 г. Так, оказывается, в концептуальной лекции о космогонии (!) участникам экспедиции на Северный полюс 1937 г., буквально в ожидании «у моря погоды» на острове Рудольфа с 20 апреля по 20 мая (до лекций дело дошло, без сомнения, именно только в мае, когда экспедиция была уже в состоянии «готовности № 1» и оставалось «только ждать») Шмидт излагал « . . . свою точку зрения . . . как сторонник происхождения Земли из холодного газопылевого облака» (курсив мой. — Ф. Ц.) 3). 1) Печатно критический и творческий интерес О. Ю. Шмидта к космогонической тематике ранее отразился, например, в его статье «Гипотеза» в 17 томе 1-го издания БСЭ (Шмидт, 1930). 2) См. убедительное обоснование этого в книге И. И. Дуэля. Последний не прав лишь в одном, говоря о «вернувшемся к науке» Шмидте весны 1942 года: «Он уже точно знал, с чего начать» (с. 52). Но этого-то Шмидт тогда пока ещё не знал! — У него ещё не было яркой идеи . . . Последовавшее вскоре рождение её и стало началом его «захватной метеоритной гипотезы» — на фоне и с учётом его же более ранних знаний, интересов, идей и построений. 3) Заметим: «газопылевого»! Но как получить его у Солнца и решить старую задачу распределения вращательного момента в Солнечной системе, с которой не смогли справиться ни Лаплас, ни даже Джинс — Шмидт идеи не имел. Видимо, это, при высочайшей требовательности к себе, усиливало его «самокритицизм» в отношении новизны картины космогонии, которую он рисовал участникам полярной экспедиции.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

75

Это свидетельствовал (отвечая на мой вопрос) заместитель Шмидта, выдающийся полярный лётчик и исследователь М. И. Шевелев [1981] (см. Приложение 3). В разговоре со мной примерно это же ещё раньше (в начале 70-х гг.) утверждал другой член авиаотряда этой экспедиции, — а во время нашей беседы подполковник авиации в отставке — В. И. Лустин (что и стало поводом моего последующего запроса М. И. Шевелеву). Апостериорно ясно, однако: тогда, в мае 1937 г., и ещё в течение пяти лет, до весны 1942 г. Шмидт определённо сам не считал, что уже располагает космогонической концепцией, достаточно оригинальной, чтобы именовать её «своей гипотезой» (сравним и у Шевелева: «сторонник», а не «автор»!). Дело, пожалуй, было и в том, что, казалось бы, все основные идеи вырисовывавшейся тогда у Шмидта — и, видимо, казавшейся ему в свете новых данных физики и геофизики даже очевидной — концепции космогонии «не были оригинальны»: образование Земли и планет из облака холодных твёрдых частиц — Кант; газ в облаке — Лаплас; радиоактивный разогрев первоначально холодной Земли — Вернадский . . . Чего в этой гипотезе ещё не могло быть и что появилось позже, только в «метеоритной гипотезе» — это гравитационная дифференциация вещества в теле Земли (Белоусов и чуть позже Шмидт) 1). Так что, казалось бы, устойчивое основание теории — её «три кита», все были чужие . . . Видимо, поэтому Шмидт и выступал в той «приполярной» лекции именно не как «автор», а как «сторонник» излагаемой им гипотезы . . . Однако уже тогда, весной 1937 г. у Шмидта было то, что превращало совокупность этих фундаментальных, но разрозненных идей в целостную концепцию планетной космогонии. Во-первых, само соединение известных элементов, дающее («нелинейно») принципиально новый эффект, — а ведь «гипотеза трёх китов» именно такова — согласно принципам науки и изобретательства признаётся оригинальным авторским построением. В науке — гипотезой, возможно — теорией, а то и открытием. В данном случае это — новая космогоническая гипотеза, и именно Шмидта! Сам он явно ошибся в отношении своего авторства, подойдя к этому с «избыточными требованиями» типа «обязательности оригинального собственного центрального элемента». 6. Далее, о возможном содержании данной гипотезы. Это, похоже, (сыгравшее позже важнейшую роль!) понимание наличия и необходимости заполнения двух существенных (не замечавшихся ранее) пробелов в космогонической картине мира. Во-первых, — между постулируемым исходным протопланетным облаком и системой планет (ранее здесь ни Кант, ни Чемберлин с Мультоном не видели проблемы) и, во-вторых, — между новорождённой и «нашей» Землёй (и здесь «при Лапласе и Джинсе» всё казалось ясным). Второй из этих пробелов Шмидт как широко мыслящий геофизик уже определённо сознавал, — тем более, отталкиваясь от молодой Земли «по Канту», — признавая начальное состояние Земли геологически резко отличным от со1)

«Идея гравитационной дифференциации . . . высказана В. В. Белоусовым раньше меня» (Шмидт, 1951, с. 37).

76

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

временного. Происхождение же самой протопланетной — протосолнечной? — «туманности» казалось всё ещё настолько «первичным» событием, что, как и во времена Канта и даже Энгельса, ещё не могло восприниматься в качестве конкретной научной проблемы, доступной разработке. (Такое же отношение было к проблеме «начала Вселенной» до появления, — кстати, в те же 40-е годы! — гамовской идеи Большого Взрыва!) Она конкретизировалась — и сразу же обострилась! — лишь идеей «захвата» именно в «метеоритной» гипотезе Шмидта 1942 г. При продвижении Шмидта от этой гипотезы к теории эта проблема на рубеже 40–50-х гг. была вычленена им в первую часть его космогонической теории. Но даже и в этот период она вынужденно оставлялась для разработки в очень неопределённом будущем. Как апостериорно выяснилось много позже, это стало осуществляться в начале 70-х и даже в 90-е гг. XX века (см. ниже.) Впрочем, Шмидт ещё успел очень творчески и перспективно вернуться к ней в своих последних работах в 50-е гг., начиная с этапного доклада на «Первом космогоническом совещании». Новым важным фактором тут стал прорыв в звёздной космогонии в конце 40-х гг. (идея о продолжающемся звездообразовании — Амбарцумян [впервые на научном уровне выдвинутая ещё в XVIII в. В. Гершелем] и развитие сверхзвуковой космической газодинамики — Хойл, Бонди, Ларсон). Кроме того, была у Шмидта и (уже упоминавшаяся выше) глубокая идея общего механизма центрального, ещё космического (не геофизического) этапа таких эволюционных процессов. Это — вполне фундаментальное и весьма нетривиальное, полностью оправдавшееся позже ещё в рамках гипотезы, а тем более в теории Шмидта представление о необходимости физико-вероятностного (до термодинамического) подхода к изучению этого начального этапа космогонической эволюции. (Развитие этого направления планетной космогонии в русле школы Шмидта см. в работах В. А. Дорофеевой, А. Б. Макалкина и др.) Конкретно, — понимание того, что в «кантовском» варианте «начальных условий» (множество «частиц») рассматриваемый объект представляет собою ансамбль бесчисленного множества индивидуальных элементов. Причём с потенциально заданными (во всяком случае, реально существующими) физическими свойствами (размер, гравитация, твёрдость, плотность, химический и минералогический состав . . .). Процесс эволюции такого объекта неизбежно оказывался исходно статистико-динамическим. Для исследования подобных систем и процессов существовал явно хорошо известный Шмидту физико-теоретический аппарат статистической механики, кинетики и термодинамики. Конкретизация и учёт таких важных динамических сторон системы и процесса, как наличие и роль в ней газа и других факторов (температурно-химическая сепарация протопланетного диска, роль гравитационной неустойчивости, эффекты диссипации дискретных элементов и газа и т. д.) имели фундаментальное значение для разработки указанной Шмидтом «статистико-физической» космогонической эволюции. Чуть детализируя изложение, нужно отметить, что индивидуальными «элементарными объектами» в захватной гипотезе Шмидта вначале были злополучные фантомные линдбладовские «галактические метеориты». На сле-

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

77

дующем этапе, — уже в его теории — на первой стадии планетогенеза в протопланетном диске выступали вполне реальные, непосредственно наблюдаемые частицы «пыли» в газе; на второй стадии — «чемберлино-мультоновские» (по «имени», но принципиально иного происхождения и масштабов) планетезимали. Последние также формировались сначала в газе — до исчезновения его из протопланетного диска при диссипации, или, скорее при космогонически быстрой его аккреции на прото-Юпитер и прото-Сатурн, достигшие критической для этого массы, а ещё ранее путём более длительной, но более медленной аккреции его — через аккреционный диск — на Солнце. Статистико-динамический, или, скорее, статистико-физический этап планетогенеза завершался «концом» формирования соответствующей планеты, когда начиналась её глобальная эволюция при ведущей роли — из уже известных — факторов, указанных Вернадским, а позже, в начале 40-х, — Белоусовым 1). Акцентированный Шмидтом статистико-физический механизм эволюции на основном для космогонии планетогенном этапе и был, собственно говоря, оригинальным шмидтовским «четвёртым китом», — в перспективе не менее крупным, чем первые три. Их «упряжку» дополнила идея гравитационной дифференциации. Этот механизм, к тому же, действовал на самом тёмном — и, как выяснилось позже, наиболее важном — «перегоне» эволюционного маршрута от, чисто условно, кантовской «первичной туманности» до готовой молодой Земли (и вообще — планеты) «Вернадского и Белоусова». Но оценить будущий, а пока лишь виртуальный, вес и размер этого «четвёртого кита» 1) Правда, на первой фазе этого этапа (сотни миллионов лет) для роста и эволюции Земли и аналогичных тел Солнечной системы существенную роль мог играть фактор продолжающейся кометно-астероидной (а точнее, планетезимальной) «бомбардировки», до практического истощения источников популяции хаотических планетезималей. Удары крупных, в сотни километров, тел могли создавать близ поверхности планеты (на глубину порядка их размеров) очаги расплава, инициировавшие процесс гравитационной дифференциации недр, по В. С. Сафронову.) В отношении же «фактора Вернадского» долгие годы «весы колебались». Первые надежды на эффективность его были существенно поколеблены, если не разбиты, расчётами (в основном, Е. А. Любимовой и Б. Ю. Левина, а позже других авторов). Лишь в 80-х гг. XX в. стало ясно, что начальный разогрев протопланет могли вызвать короткоживущие изотопы (типа 26 Al), полученные крупными планетезималями в результате близкого к прото-Солнечной системе взрыва Сверхновой. Это демонстрирует реликтовое расплавление недр достаточно крупных астероидов. Внутри таких тел, в отличие от протопланетного пылевого диска, радиогенное тепло могло сохраниться и быть внесённым в формирующиеся протопланеты. Заметим, что «нужный» взрыв близкой Сверхновой находит объяснение именно в рамках концепции коллективного звездообразования. Во времена Шмидта трудно было догадаться, что протопланетный диск Солнечной системы мог оказаться обогащённым радиоактивными, тем более короткоживущими элементами благодаря взрыву близкой Сверхновой (да ещё целых двух!). Но именно благодаря этому фактору достаточно крупные планетезимали астероидного типа могли ещё «в очень юном возрасте» порядка 1 млн лет, испытав внутреннее расплавление и дифференциацию, сохранить внутреннее тепло практически на весь период планетогенеза (∼ 108 лет). То есть при ударе их, скажем, о растущую прото-Землю последняя могла получить готовые очаги горячего отдифференцированного металла (Fe + Ni), что должно было содействовать дифференциации прото-Земли.

78

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

тогда не представлялось возможным. Это был, видимо, по мнению Шмидта, всего лишь «гадкий китёнок» . . . Но даже если совсем забыть о нём, принципиально важно уже то, что до Шмидта никто не соединил названных хотя бы «трёх китов» в одну упряжку. Шмидт сделал этот существенный шаг 1). Максимально достоверная, в рамках возможного, реконструкция этой неизвестной первой шмидтовской концепции планетной космогонии — также самостоятельная историко-научная задача, заслуживающая рассмотрения за рамками данной публикации. Особенно необходимы архивные поиски возможных неизвестных оригинальных шмидтовских материалов по этой тематике. Пока же моё построение неизбежно во многом гипотетично. Итак, за 5 лет до рождения метеоритной гипотезы Шмидт, похоже, уже располагал радикально новой концепцией планетной космогонии. Так что есть все основания для утверждения, что задолго до теории (начало 50-х гг.), и даже за целую пятилетку до гипотезы (весна 1942 г.) Шмидт уже создал (и даже публично излагал (!), по меньшей мере, весной 1937 г.) свою оригинальную новую концепцию планетной космогонии. Подготовлена она была всей прежней (с юности!) эрудицией, творческой активностью и теоретическими заделами Шмидта в космогонии и геофизике, а построена на о. Рудольфа в мае 1937 г. Кажется очень вероятным, что Шмидт суммировал (синтезировал!) свои космогонические идеи и познания в единую картину именно тогда и там. Скорее всего, это произошло как раз при систематизации им своих космогонических представлений в ходе подготовки к этой самой лекции о космогонии, в дни вынужденного творческого «простоя» при месячном ожидании лётной погоды, позволившей бы бросок на Полюс. Из биографии Шмидта известно, насколько творчески эффективно мог использовать он такие «дни свободы». (Примеры: Гёттинген, пара месяцев в 1927 г.; Казань, весна 1942 г.; 1) Странным образом довольно долго Шмидт недооценивал эффект расплавления недр первоначально твёрдой молодой Земли. Он говорил в основном о «размягчении» твёрдых масс, позволяющем за миллиарды лет проявиться некоторому эффекту дифференциации каменно-металлических составляющих. Видимо, он интуитивно понимал, во всяком случае, допускал ограниченность теплового потенциала радиоактивных компонентов в составе Земли, недостаточность его для быстрого и эффективного расплавления внутренней зоны молодой земноподобной планеты. Между тем, после результата Е. Н. Люстиха (1948), показавшего, что гравитационная энергия, выделяющаяся при полной дифференциации Земли, достаточна для того, чтобы разогреть её всю до ∼ 4 · 104 К (!), проблема «меняла знак». Нужно было объяснять уже, почему Земля не прошла целиком через «огненно-жидкую стадию»! . . . Исчерпывающего количественного решения этой проблемы фактически не получено до сих пор. Напрашивающийся вариант ответа — что это тепло частично терялось ещё в процессе роста той же Земли, что дифференциация, во-первых, проходила достаточно медленно, а во-вторых, что она ещё не завершилась, и центральное твёрдое ядро Земли является реликтом начального твердотельного состояния планеты, а не продуктом затвердевания «отдифференцированного» железо-никелевого расплава . . . Продуцируемая в ходе продолжающегося плавления и дифференциации энергия может являться основным источником современной геодинамической активности земных недр, а эффекты неустойчивости конфигурации — «реликтовое каменнометаллическое твёрдое центральное ядро внутри более плотного жидкого металлического сферического слоя» — автономная интересная проблема (см. ниже).

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

79

и вот, между этими эпизодами — ещё один экзотический и весьма значимый для космогонии «глоток свободы» на о. Рудольфа . . .). 7. Как уже было отмечено выше, Шмидт в то время, действительно, сам неизбежно недооценил меру оригинальности и перспективности, эвристический потенциал этой своей космогонической картины (см. зд. эпиграф к ч. II). Ведь в исходной форме она не давала каких-либо ярких количественных предсказаний или новых (сверх уже объяснявшихся ещё Лапласом) астрономически проверяемых качественных эффектов. Всё это появилось и проявилось позднее — отчасти, в тенденции, при возникновении и разработке «метеоритной» гипотезы, и тем более, в развёрнутой форме — при работе шмидтовской школы над развитием его теории (самый конец 40-х — начало 50-х гг. и позже). И, тем не менее, возможно, именно объективное (хотя и неявное) наличие в представлениях Шмидта этой концепции в качестве прочного, общекосмогонического фундамента (невидимого «на поверхности») обеспечило высокую «живучесть» его гипотезы в период критического штурма её оппонентами Шмидта во второй половине 40-х гг. В результате произошло не падение, а, наоборот, превращение гипотезы в теорию. В ходе этого критического цунами от «метеоритной гипотезы» отпали многие яркие идеи и результаты. Из её оригинальных исходных элементов и важнейших следствий, по существу, сохранились лишь собственно гипотеза захвата массы и момента, отодвинутая Шмидтом в полумрак «первой части теории», и, разумеется, уже неоднократно упоминавшийся блестящий небесно-механический результат, имевший, однако, как впоследствии оказалось, слабое отношение к космогонии — доказательство возможности захвата в гиперболической задаче трёх тел. Вместе с тем вызывали и до сих пор вызывают большие сомнения (Гуревич и Лебединский, Идлис, позже Дермотт и др.) такие результаты, как «закон планетных расстояний» Шмидта, не завершённая его теория вращения планет, оценка им возраста Земли по современному темпу «метеоритного» прироста её массы и некоторые другие «мелочи». Однако при радикальной коррекции и превращении захватной гипотезы в очищенную от первых иллюзий и заблуждений теорию в ней полностью сохранились унаследованные ею от «гипотезы трёх китов» и ушедшие было на второй план или даже в тень сами эти «три кита». Но главное, в эту теорию добавилась концепция гравитационной дифференциации и выросший из «гадкого китёнка» до размеров и значимости первых трёх «китов» (если не больше) именно в метеоритной гипотезе четвёртый, собственно шмидтовский «кит»: эффективный и весьма продуктивный статистический механизм космогонической эволюции на этом этапе. Заметим также, что пренебрежение в «метеоритной» гипотезе газовой компонентой протопланетного облака и диска стало основой для наиболее серьёзных ударов по ней со стороны оппонентов-астрофизиков. Между тем, в довоенной картине шмидтовской планетной космогонии, как это прямо следует из свидетельства М. И. Шевелева, газ (как и пыль) присутствовал! Отказ от него (и от «пыли») — явный шаг назад. При выдвижении захватной гипотезы этот отказ, естественно, провоцировался линдбладовским акцентом

80

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

на «метеоритном» (с упоминанием «дальнейшего роста») составе межзвёздных облаков тёмной материи . . . Возвращение, — при переходе Шмидта от гипотезы к теории на рубеже 40–50-х гг., — к признанию газовой компоненты, во-первых, сразу существенно расширило рамки возможных механизмов захвата Солнцем материи (включая газ?) и вращательного момента (Т. А. Агекян и др., позже — радикальный результат Р. Ларсона начала 70-х гг. и А. Д. Чернина 90-х); а во-вторых, принципиально обогатило содержание самого процесса планетогенеза на этапе эволюции протопланетного газопылевого диска (Лебединский и Гуревич, Сафронов — с самого начала 50-х). 8. Видимо, в успешной «активной обороне» школы Шмидта в конце 40-х гг. наследие довоенной шмидтовской космогонии играло важную стабилизирующую (хотя, конечно, неявную) роль, наряду с другими факторами. Среди них — в развитие ударной идеи захвата (отступившей, но не побеждённой) — имело огромное психологическое значение неоднократно упоминавшееся выше доказательство (открытие!) Шмидтом возможности гравитационного захвата в классической задаче трёх тел (рафинированное, в разных отношениях, Парийским и Хильми). Методологически важным было первое определение «астрономического возраста Земли» (хотя и количественно неточное, а в идее — нынешние метеориты как «максвелловский хвост» начального роя — просто ошибочное); спорное, но первое (!) теоретическое объяснение «закона Тициуса–Боде» и характера вращения планет. Исключительно важным было подключение ещё в 40-х гг. к работе Шмидта ряда талантливых соратников. Среди «самых первых» были самоотверженная и всегда, до сих пор верная «сотрудница при академике» С. В. Козловская и первый известный астроном в школе Шмидта — Б. Ю. Левин, славившийся исключительно острым «критическим глазом» и недогматичностью подходов. Нельзя также не назвать математика и глубокого мыслителя «вернадского стиля» Г. Ф. Хильми, прозорливо отводившего большую роль неупругим столкновениям частиц в процессе их роста; универсала Н. Н. Парийского, окончательно «закрывшего» в 1943 г. гипотезу Джинса, а затем, в 1944 г., подорвавшего динамические основы физически очень интересной новой космогонической гипотезы Фесенкова. (Последний, видимо ради этой своей гипотезы и поддерживал работу Парийского «против Джинса».) Позже (в 1947 г.) именно Парийский в духе и стиле близкой ему школы динамической космогонии ГАИШ строго просчитал и тем доказал знаменитый шмидтовский пример захвата в задаче трёх тел. Немалую роль сыграл видный астрофизик и выдающийся педагог и популяризатор астрономии Б. А. Воронцов-Вельяминов, талантливо и впечатляюще подавший гипотезу Шмидта в своей неподражаемой книге «Вселенная» (Воронцов-Вельяминов, 1947, с. 268–282). Автор её был идейно близок к творческой лаборатории Шмидта. Судя по словам в соответствующей главе «Вселенной», он имел «допуск» к неопубликованным ещё идеям и результатам Шмидта. Поэтому для нас особенно весомо его свидетельство в названной книге — явно по информации середины 40-х гг., полученной от самого О. Ю. Шмидта [см. в наст. книге гл. 8, раздел 8.8 —

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

81

Ред.], — что теория Шмидта стала «плодом многолетней работы», т. е. корни её уходят далеко в прошлое от момента её рождения в 1942 г. Яркую популяризацию своей гипотезы «в прекрасной книге профессора Б. А. Воронцова-Вельяминова» очень высоко (выше собственной статьи в «Природе») оценил сам Шмидт в письме к автору этих строк (1947) (см. Приложение 1 к этой статье). Шмидт также поддержал одарённого молодого «периферийного доцента» из Ярославля В. В. Радзиевского, расширившего первоначальную небесно-механическую постановку вопроса об условиях захвата учётом фактора светового давления; ленинградских астрономов Т. А. Агекяна, указавшего новые, заметно «офизиченные» варианты захвата, и блестящих теоретиков Л. Э. Гуревича и А. И. Лебединского, давших в 1950 г. (1950а,б), пожалуй, решающий импульс новому этапу развития концепции Шмидта. Среди первых активных соратников Шмидта, занявшихся развитием его концепции, необходимо также отметить исследовавших термическую историю «Земли по Шмидту» геофизиков Е. А. Любимову и Е. Н. Люстиха, астронома С. В. Маеву и др. Чрезвычайно важное место среди продолжателей дела Шмидта занимают астрономы Е. Л. Рускол и её супруг В. С. Сафронов (1917–1999). Е. Л. Рускол, специализировавшаяся ранее в ГАИШе по «тем самым» тёмным туманностям «в галактической плоскости» и уже хотя бы поэтому очень полезная в отделе Шмидта (с 1949 г. — его аспирантка 1)), в дальнейшем стала и до сих пор является одним из авторитетнейших в мире специалистов по проблеме образования Луны и спутников планет. Особая роль в творческом коллективе Шмидта принадлежала В. С. Сафронову, пришедшему в шмидтовский Отдел эволюции Земли довольно поздно, лишь в феврале 1949 г. (после фронта, аспирантуры у В. А. Амбарцумяна и Б. В. Кукаркина и защиты в 1948 г. кандидатской в ГАИШе). Он быстро стал там сначала полезнейшим «адвокатом дьявола», а затем (до своих последних дней) оставался виднейшим идейным преемником Шмидта. Как-то он пошутил: «Мне Шмидтом было официально разрешено иметь в Отделе собственное мнение» (из его замечаний к тезисам раннего варианта данной статьи). Именно его работы в первую очередь (особенно монография (Сафронов, 1969), уже вскоре переведённая на английский язык — Safronov, 1972) привели к серьёзному ознакомлению западной космогонической общественности с концепцией Шмидта, признанию и «внедрению» её в мировую планетную космогонию. Концепция шмидтовской школы вошла в неё в качестве существенного, а впоследствии, — в ходе творческой «struggle for life» — центрального! — её элемента (см. (The Origin . . ., 1995)). Не случайно при посмертном подведении итогов деятельности В. С. Сафронова в ведущем международном планетологическом журнале «Icarus» он был охарактеризован как «лидер планетной космогонии XX века» (In memoriam . . ., 2000). Если бы он имел возможность и время, то, как генерал граф Игнатьев («50 лет в строю») или как знаменитый «отец 1) Кстати, термин «аспирант» (букв. — стремящийся вперёд!) был предложен в 20-х гг. О. Ю. Шмидтом при обсуждении с В. И. Лениным вопроса, чем бы заменить прежнее слишком громоздкое: «оставленный для подготовки к профессорскому званию».

82

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

астробиологии» Г. А. Тихов («60 лет у телескопа») был бы вправе написать, скажем, «Полвека в протопланетном диске» . . . 9. В свете сказанного кажется естественным заключить, что эффектная «метеоритная гипотеза» Шмидта 40-х гг. практически оказалась «лишь» отсутствовавшим ранее очень эффективным стимулом резкой интенсификации исследований (О. Ю. Шмидта, его соратников и даже оппонентов) в предпринятом им, как представляется, много раньше, но оставшемся виртуальным построении космогонии довоенного времени. Метеоритная гипотеза кое в чём, — как видно с современных позиций, — даже существенно уступала этой довоенной, незамеченной, поныне неизвестной специалистам, «безымянной» космогонической концепции Шмидта. Например, тем (см. выше), что практически напрочь игнорировала (как выяснилось позже — ошибочно) подавляющую по массе газовую компоненту протопланетного облака и ошибочно же считала «метеоритной» твердофазную (на деле — пылевую). Но «захватная метеоритная идея», несомненно, пленила Шмидта своим блеском и оригинальностью, а также, конечно, видевшейся ему — и даже частично реализованной им (в первых его статьях по планетной космогонии) возможностью строгой математизации её, — увы! — в значительной мере оказавшейся призрачной . . . Несколько лет ошибочно представлявшаяся Шмидту решающим прорывом в развитии планетной космогонии эта гипотеза, в своих ярких оригинальных основах, закономерно погибла в волнах жёсткой, иногда «с перебором», но в основном конструктивной критики. (Вместе с тем, гибель её можно сравнить с «гибелью» и исчезновением куколки, превращающейся в бабочку.) Без этой «метеоритной» гипотезы весны 42-го года довоенная космогоническая концепция Шмидта, не «осознанная» в её глубине и перспективности и не признанная своей (т. е. достаточно оригинальной) самим её автором — судя по тому, что он не опубликовал печатно и никак не «популяризировал» её, — могла вообще «остаться без последствий». Она была бы обречена без следа кануть в Лету . . . А ведь последствием её оказалось главное содержание всей планетной космогонии второй половины XX века! Гипотеза Шмидта 42-го года пробудила этот первый эскиз его космогонии, включив в свои представления его основные элементы как нечто самоочевидное. Важную роль сыграла и белоусовская идея гравитационной дифференциации вещества планеты . . . Далее «процесс пошёл» уже, как цепная реакция. . . . В свою очередь, после крупных «боевых потерь» метеоритная гипотеза, поступившись имевшимися (и даже довольно обильными в ней) действительно ошибочными элементами, способствовала возрождению и в теории Шмидта наследия его довоенной концепции. Это были в первую очередь те самые «три чужих кита», но вместе с ними и существенно подросший и окрепший в рамках захватной гипотезы собственно шмидтовский «гадкий китёнок» — идея статистико-динамического (точнее, статистико-физического) характера эволюции. Благодаря ей была обеспечена непрерывность развития внутренней структуры теории (устранён идейный разрыв на главном, втором этапе планетообразования, соответствовавшем второй части теории). Без этой

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

83

шмидтовской идеи этот второй этап был бы лишён эффективного теоретического аппарата исследования. Идея Шмидта давала его. Аппарат, к тому же, оказывался применимым и при радикальной смене и физической эволюции индивидуальных элементарных объектов (от представлявшихся сначала таковыми «метеоритов», которые были заменены оказавшимся более реальным образом «пылинок», — к планетезималям и продуктам их физической и динамической эволюции — астероидам и кометным телам — КТ). Именно статистическая динамика планетезималей и объектов следующего поколения — постпланетезималей: протоастероидов и прото-КТ — определила важные черты и результаты процесса планетогенеза в Солнечной системе (а, по всей видимости, и в планетных системах других звёзд). 10. В подкрепление гипотезы о существовании довоенного этапа шмидтовской космогонии, недостаточно оцененного (самим Шмидтом), не замеченного специалистами и историками и позже вовсе забытого, можно в более развёрнутой форме указать на то, что именно во второй половине 1937 г. — после возвращения с Северного полюса — Шмидт «пробил» создание Института теоретической геофизики (ИТГ). Для этого у Шмидта должен был существовать серьёзный теоретический базис, помимо нужд геофизики и его результатов и задач в ней. Таким базисом, а главное, внутренне убеждающим аргументом и могла бы стать новая, «неджинсовская», пусть вначале неизбежно чисто качественная, с неясностями и пробелами, «виртуальная», «недостаточно оригинальная» и даже «слишком очевидная» (для Шмидта) концепция планетной космогонии (тогда — в основном именно происхождения Земли). Она, таким образом, и представляла собой первый, довоенный, «неявный» этап (или форму) планетной космогонии Шмидта. 11. Резюмируем результаты этого раздела. Имеются достаточные основания для уточнения датировки истоков современной (конкретнее — последжинсовской) мировой планетной космогонии, которая берёт начало в значительной степени от шмидтовских идей, построений и выводов и уже давно развивается в основном в шмидтовском русле (как современная «стандартная теория» происхождения Солнечной системы). Это, разумеется, не рубеж 40-х — 50-х гг., когда кристаллизовалась теория Шмидта. Это и не дата публикации первой статьи Шмидта по планетной космогонии с изложением «метеоритной» гипотезы (конец 1944 г.); не год первых публичных (в ИТГ и др. научных учреждениях) выступлений Шмидта с изложением этой гипотезы (1943 г.); не лето и даже не весна 1942 г. (рождение идеи «захватной метеоритной гипотезы»). Из всего вышеизложенного следует, что Шмидт осуществил эскиз своего первого космогонического синтеза в первые недели мая 1937 г. на о. Рудольфа. Именно здесь им была в основных чертах набросана и изложена в докладе участникам экспедиции его первая концепция планетной космогонии. А вскоре, по возвращении Шмидта с полюса, эта новая, достаточно целостная и эвристичная концепция была им «запущена в жизнь» (как один из возможных аргументов или хотя бы внутренних стимулов организации

84

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Института теоретической геофизики?). Вместе с тем, видимо, казавшаяся ему слишком очевидной и недостаточно оригинальной, она не была признана им «своей теорией» и не была опубликована в печати. Концепция предполагала формирование Солнечной системы — Солнца, планет, малых тел — из холодного газопылевого облака галактической материи. Единственным, но серьёзным пробелом в ней, в свете недавней тогда критики Г. Н. Ресселом гипотезы Джинса, могла быть, в глазах самого Шмидта, та же неясность с распределением момента количества движения . . .

III. Связь времён: от довоенных истоков, через переломный 1942 г. к современным горизонтам шмидтовской космогонии Этот вопрос и до сих пор неясен. Но совершенно на другом уровне. Б. Понтекорво

1. Некоторые оппоненты Шмидта даже «во втором поколении», как ни странно, так и не заметили, что собственно «шмидтовская космогония» довольно давно не фигурирует на космогонической сцене лишь потому, что практически вся мировая планетная космогония постепенно и не позже 70-х гг. XX в. стала, в своих основах, шмидтовской. А утверждение Ф. Дайсона (см. эпиграф к этой статье) подсказывает, что сейчас [настоящая статья была начата автором в 2002 г. — Прим. ред.] завершается как раз второе тридцатилетие со времени первой (достаточно серьёзной «для себя») формулировки космогонии Шмидта как «метеоритной гипотезы 1942 г.». Самое время ожидать появления новых радикальных идей и результатов, исходящих из его построения. (С учётом же гипотезы 1937 г. «первое дайсоновское 30-летие» завершилось как раз где-то перед началом 70-х, когда теория Шмидта получила широкое признание и вышла на мировую арену.) В этом «дайсоновском летосчислении» у концепции Шмидта уже наступила пора сбора урожая. (Не пропустить бы нам её, «пока зерно не осыпалось»!) Космогоническая гипотеза Шмидта на рубеже 40–50-х гг. как-то естественно и незаметно для современников (и особенно оппонентов) превратилась в его теорию. Может быть, эта трансформация была «для посторонних» несколько затуманена тем, что Шмидт и раньше (несколько поспешно . . .) часто называл своё построение «теорией». (Впрочем, тогда в космогонии это было обычно). Между тем, конструкции 1942/1944 гг. и 1951 г. были весьма разными по содержательности и уровню обоснованности. А термины «гипотеза» и «теория» сжато, но хорошо отражают различие их научного уровня и познавательного статуса. К сожалению, не заметив этого быстрого и радикального качественного скачка в развитии концепции Шмидта на рубеже середины XX столетия, некоторые его критики продолжали спорить с уже отошедшей в прошлое (или, скорее, в будущее! . . .) «захватной» гипотезой (и чуть ли не до сих пор «хранят верность» этой своей, увы, с рождения ретроградной позиции, — если не они сами, то их эпигоны, никогда особо не вдающиеся в суть дела . . .).

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

85

«Довоенная» космогония Шмидта оказалась лишь первым шагом — сначала к его яркой гипотезе весны 1942-го, а далее, с начала 50-х, к мощной теории. Ряд достоинств этого довоенного построения, как отмечено выше, определили в будущем — в процессе идейной борьбы, частных поражений и вдохновляющих интеллектуальных побед — устойчивость и эвристичность хорошо известных последующих воплощений космогонической концепции Шмидта. Первым таким воплощением была его «захватная метеоритная гипотеза» весны 1942 г., а последним, с начала 50-х, — теория, причём уже как в значительной мере коллективное творение его школы, его соратников и «незримого колледжа» его оппонентов со всего Союза. Именно эта теория стала затем идейной базой мировой планетной космогонии. Разумеется, у довоенной «гипотезы трёх китов» Шмидта были и исторически неизбежные слабости, отчасти естественно унаследованные её преемниками. Неполнота и пробелы её, как и «метеоритной» гипотезы, сказались и преодолевались (и преодолеваются!) во всей последующей эволюции космогонических представлений Шмидта и его школы. С 70-х гг. они разрабатываются во всём цивилизованном мире . . . Ряд полученных здесь результатов весьма впечатляющ (см. ниже). 2. Главная слабость самой ранней стадии шмидтовской космогонии определялась как (объективно) чисто качественным характером данной фазы его концепции, так и (субъективно), как уже говорилось, «очевидно неполноценным» научным статусом её в глазах самого Шмидта. Дело в том, что, как отмечено, все три основных компонента («три кита») её: 1) кантова туманность из холодных «частиц»; 2) лапласов газообразный «флюид»; 3) радиоактивный разогрев молодой Земли, по Вернадскому, — во-первых, были у Шмидта «чужими», а во-вторых, в полной мере относились к генезису и последующей эволюции, в основном, лишь Земли как планеты. До других планет, особенно до планет-гигантов, было ещё слишком далеко . . . На них тогда тоже вынужденно экстраполировались известные (современные!) свойства Земли (физическое строение, фазовое состояние, химический состав). Это в полной мере унаследовала «захватная метеоритная гипотеза». (Даже сама книга с изложением этой концепции Шмидта, причём во всех трёх изданиях, с 1949 до 1957 г., называлась «Четыре лекции о теории происхождения Земли»!) 1) 3. Исторически обусловленные пробелы довоенной базовой концепции Шмидта, в общем планетологическом аспекте, сначала (и вообще во время краткой работы над ней) не замечались и (как обычно практически в любой теории в её начале) бессознательно прикрывались стягиванием над соответствующей логической прорехой «краёв» этой «чёрной дыры». Они (эти пробелы) сказались существенно позже, в гипотезе 1942 г., а отчасти даже были радикально усилены в ней. В первую очередь это было слишком длительное, 1)

Из колоритных воспоминаний В. В. Михневич [1995], работавшей тогда в институте Шмидта, о рождении этой книги: «Лекции читались в конференц-зале ГЕОФИАНа на Пыжевском.  . . .  Стульев не хватало, мы стояли. Нина Ципленкова стенографировала.  . . .  Каждый раз приходила А. Г. Масевич и выступала с резкой критикой».

86

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

полное или (позже, с начала 50-х гг., в «начале» формирования теории Шмидта) частичное, игнорирование газовой компоненты протопланетного облака, затем диска. Для теории формирования Земли (и подобных ей трёх планет) это было не просто несущественно, но даже необходимо! А главное, — правильно (в отличие от ошибочных моделей массивных, в десятки и сотни современных масс, газовых протопланет даже земной группы в концепциях Койпера, Фесенкова, Камерона и др.). Игнорирование «постоянных газов» (H2 и He) не сказывалось даже при объяснении природы и происхождения (из планетезималей типа кометных тел) двух внешних планет-гигантов — Урана и Нептуна. Но при объяснении происхождения, природы и состава двух планет-«сверхгигантов» — Юпитера и Сатурна это уже вскоре создало серьёзные трудности для «метеоритной гипотезы» и, далее, теории Шмидта, поскольку в конце 40-х–начале 50-х гг. стало ясно, что водород и гелий составляют преобладающую долю их массы. Этот пробел при обсуждении концепции Шмидта был сразу замечен такими эрудированными астрофизиками, как академик В. Г. Фесенков (который ещё в 1924 г. сделал вывод о преобладании водорода в Юпитере и Сатурне), Н. А. Козырев, А. Г. Масевич и др. (Труды . . ., 1951). Но, говоря о «неспособности» теории Шмидта объяснить состав «сверхгигантов» Солнечной системы, они расценили это как свидетельство несостоятельности его теории вообще. В действительности же, как выяснилось позднее, это было лишь проявление неполноты, ограниченности исходной, «метеоритной» шмидтовской гипотезы (водорода и гелия в «метеоритах» практически не могло быть). В свою очередь, указанная неполнота отчасти была как раз унаследована, видимо, ещё от довоенной «концепции трёх китов», где о водороде и гелии у Шмидта ещё не могло быть и речи; отчасти же была даже усилена на следующем этапе недостаточно критичным развитием следствий гипотезы захвата. (В первом эскизе шмидтовской гипотезы газопылевой состав протопланетного облака, несомненно, лишь декларировался. Но газ и «не был нужен» в ней для «сотворения» Земли — долгое время пробного камня любой космогонии.) Эта неполнота углубилась в захватной метеоритной гипотезе, где о газовой компоненте «метеоритного роя» также («до Агекяна») не было разговора. Жёсткие критические замечания оппонентов об этих пробелах теории доказывали необходимость и указывали направление требующегося (и вскоре реализованного) развития гипотезы и значительного продвижения в этом отношении представлений Шмидта. Первым шагом в нужном направлении стало куда более убедительное (чем исходное шмидтовское) объяснение Гуревичем и Лебединским деления планет на две группы — намерзанием летучих на пыль в дальней, затенённой «ближней пылью» зоне протопланетного диска. Все планеты-гиганты начинают формироваться из планетезималей, образовавшихся здесь из «обледенелой пыли». И заканчивают тем же . . . Однако настоятельно напрашивался и следующий шаг. Необходима была дальнейшая детализация теории — объяснение разделения самих внешних планет по меньшей мере (при вполне обоснованном пренебрежении явно «недоделанным» Плутоном) на две астрономически (по расстояниям от Солн-

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

87

ца), физически (по массам) и химически (по составу) резко различающиеся группы (Юпитер и Сатурн; Уран и Нептун). Последнее было сделано позже именно школой Шмидта (см. ниже). Потребовались неожиданно большие усилия для учёта в теории роли незамерзающей газовой компоненты протопланетного облака (диска). Сначала продвижение обеспечила упомянутая блестящая идея, что во внешней, затенённой близлежащей к Солнцу пылью холодной зоне протопланетного диска газы должны намерзать на пыль. (Первоначально авторы этой идеи — Гуревич и Лебединский допускали участие в этом процессе и водорода — тогдашние неясности с содержанием гелия позволяли забыть о нём . . .) (Гуревич, Лебединский, 1950а,б). То есть предполагалось, что внешние (за поясом астероидов) планеты образуются из пыли с намёрзшими летучими. Это уже был фундаментально новый физико-химический фактор в планетной космогонии, значительно углублявший первоначальный подход Шмидта. 4. 1) Но довольно скоро было осознано: намерзать на пыль могли «лишь» вода, углекислота, окись углерода, аммиак, метан и т. п. (Кстати, идея намерзания, как это усмотрел первым Б. Ю. Левин (Левин, 1949), заодно открыла путь и положила начало простому объяснению природы и происхождения комет (Lewin, 1959). К сожалению, последнее долгое время недооценивалось, найдя признание лишь в 90-е гг. (Цицин и др., 1998; Tsitsin et al., 1999)). Однако намерзать могло что угодно, но никак не водород и уж тем более не гелий 1). 2) Но уже идея Гуревича и Лебединского о намерзании обычных летучих, совместно с их концепцией формирования планетезималей как существенного «переходного» состава протопланетного облака, позволила им, как отмечено выше, просто объяснить «кометный» состав гигантов Урана и Нептуна и сравнительно низкую массу их — относительным (заметным!) дефицитом водорода и гелия (в сопоставлении с Юпитером и Сатурном). Уран и Нептун, в рамках этой концепции планетезималей, развитой далее Сафроновым, образовались из планетезималей «холодной зоны», т. е., по существу, как раз из протокометных тел (в отличие от подобных Земле планет, формировавшихся из планетезималей почти без летучих, типа астероидов, точнее, их космогонических протообъектов). 3) Для объяснения обилия водорода и гелия в составе Юпитера и Сатурна (гравитационной аккрецией ими — с опережением Урана и Нептуна — водородно-гелиевой компоненты диска) понадобился ещё ряд лет. В статье (Рускол, Сафронов, 1991) объяснение факта деления планет-гигантов на две группы, связанное с аккрецией газа на Юпитер и Сатурн, отнесено к началу 70-х гг. Их статья с детальным анализом этой проблемы была опубликована в 1982 г. в авторитетном космогоническом журнале Icarus (Ruskol, Safronov, 1)

Не окажется ли ныне, однако, паче чаяния, гипотеза намерзания на пыль и водорода более оправданной в отношении планетезималей, а затем наследовавших им кометных тел (КТ) дальней периферийной «запланетной» зоны, учитывая, например, не совсем понятные пока мощные водородные короны ряда приходящих оттуда комет? . . .

88

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

1982). Таким образом, на достаточно полное решение этого вопроса, с момента острой постановки его в начале 50-х гг., потребовалось добрых 30 лет! На чисто качественном и «популярном уровне» свою старую, ещё 50-х гг., идею «опережающего захвата» водорода и гелия прото-Юпитером и протоСатурном в конце 60-х гг. опубликовал автор (Цицин, 1969). Там же было отмечено, что температура тонкого (с полутолщиной меньше радиуса Солнца) пылевого диска за счёт освещения его «полярными горбушками» Солнца падает с расстоянием от Солнца медленнее, чем по Гуревичу и Лебединскому, — не экспоненциально, а пропорционально лишь третьей степени расстояния от Солнца. Дополнительный нагрев пылевого диска идёт и за счёт рассеяния излучения Солнца в существенно более толстом газовом (H2 и He) диске (там же). Такой подход не требовал намерзания на пыль H2 , не говоря уже о He. 4) Тенденция игнорирования газовой (H2 и He) компоненты протопланетного диска оказалась в истории развития шмидтовской космогонии в одном отношении весьма живучей . . . Она запечатлелась и в блестящем, в других аспектах, «графическом резюме» концепции Шмидта, впервые опубликованном Б. Ю. Левиным (1959а,б). С минимальными вариациями эта схема воспроизводится до сих пор, например в работе (Витязев, 2000) и др. Желательно усовершенствование космогонистами этой весьма наглядной и эвристичной схемы последовательным учётом факторов звёздной космогонии и новых деталей эволюции твердофазной и газовой компонент протопланетного диска. 5. 1) Таким образом, не замеченная историками (с «лёгкой руки» самого О. Ю. Шмидта) целостная, хотя и чисто качественная довоенная версия его космогонии, тем не менее, оказывается по своей исторической роли достаточно действенной. Она осталась неизвестной астрономической общественности, но Шмидт-то её знал! . . . Своим идейным багажом она стимулировала выявление и устранение ряда пробелов и метеоритной гипотезы, и последующей теории Шмидта (особенно с начала 50-х гг.) и, таким образом, обеспечила в известной степени выход шмидтовских представлений на более высокий уровень. Эта довоенная «скрытая фаза» космогонии Шмидта стала некоей формой консолидации, синтеза каких-то ранних разрозненных шмидтовских космогонических идей ещё 20-х (и даже более ранних — 1900-х!) годов, с выдающимися построениями его предшественников и современников. Она способствовала и зарождению его теории, включая как факторы её будущего прогресса, так и — диалектически — предопределив ряд трудностей и пробелов будущей (в том числе современной) фазы развития мировой планетной космогонии. 2) Современное выявление этой «скрытой фазы» в качестве этапа формирования и элемента концепции Шмидта показывает, что последняя до сих пор всё ещё не исчерпана как в историческом, так и в содержательном плане. Более того, в последние десятилетия и даже годы она получила первые прямые, — по существу, решающие! — наблюдательные подтверждения и новые стимулы к развитию: открытие протопланетных дисков у ряда молодых звёзд; открытие второго «пояса астероидов», — также, несомненно, реликтового ко-

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

89

метно-планетезимального происхождения, — за Нептуном 1), открытие планет у других звёзд и т. п. Вспомним, что на космогоническом совещании 1951 г. одним из сильных возражений оппонентов Шмидта было то, что «ведь никто никогда не видел звезды, вокруг которой уже вращается [протопланетное] облако» (Соболев, 1951, с. 279). Теперь известно уже порядка тысячи таких звёзд с протопланетными газопылевыми и даже планетезимальными дисками. 3) Первая часть теории Шмидта — происхождение газопылевого протопланетного облака (затем диска) у Солнца долгое время оставалась самым неясным пунктом шмидтовской космогонической концепции. Изначально в этом был «повинен» сам Шмидт, рассматривавший «захват» Солнцем вещества и вращательного момента «для планет» почти только в небесномеханическом аспекте, в плане задачи трёх тел. «Задержка» на таком именно подходе, разумеется, объяснялась необходимостью отражения «атаки» небесных механиков, отрицавших, на основе теоремы Шази, самую возможность захвата в гиперболической задаче трёх тел. Победа школы Шмидта в этой дискуссии оттянула выход за рамки небесно-механического подхода, когда (уже в самом начале 50-х гг.) школа Шмидта перешла на позиции газопылевой природы протопланетного облака. Между тем, практически одновременно с первыми шагами Шмидта по линии «захватной гипотезы» начала создаваться база для нового, газодинамического рассмотрения «проблемы захвата». Имеется в виду классическая работа Бонди и Хойла (Bondy, Hoyle, 1944), продолженная, но лишь через много лет, Р. Хантом (Hunt, 1971). Первые прикидки варианта захвата «околосолнечного облака» были предприняты Вульфсоном (Woolfson, 1964) и продвинуты Дорманом и тем же Вульфсоном (Dorman, Woolfson, 1971). Однако практически исчерпывающее количественное рассмотрение проблемы газодинамического захвата протопланетного облака молодым Солнцем было проведено выдающимся космогонистом второй половины XX в. Р. Ларсоном на ставшей знаковой конференции по планетной космогонии в 1972 г. в Ницце (Larson, 1972). Ларсон строгим расчётом показал, что при движении «молодого Солнца» со скоростью больше скорости звука (∼ 1 км/с) в неоднородной (или турбулентной) газопылевой туманности космогонически реальных параметров может быть захвачена масса ∼ 0,06 M с моментом количества движения (МКД) ∼ 1052 г · см2 /с (порядка МКД Солнечной системы). Последующие рассмотрения, насколько известно, не изменили этого вывода. Это означает, что постулированная Шмидтом возможность захвата Солнцем протопланетного облака из остатков давшей группу звёзд протозвездной туманности оказалась реальной 2). 1) Исследование этого «пояса Койпера» стало одной из главных целей запущенной 19.01.2006 г. к Плутону и в пояс Койпера АМС США «New Horizons», которая в феврале 2007 г. успешно миновала Юпитер. — Прим. ред. 2) Одну из ранних догадок о возможной связи группового рождения звёзд из диффузной пылевой материи и возникновения протопланетного облака вокруг молодой звезды высказал Б. Ю. Левин (1949, с. 14). — Прим. ред.

90

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

С другой стороны к той же проблеме подошёл известный современный российский астрофизик (ученик, а позже соавтор Л. Э. Гуревича) А. Д. Чернин. Он получил свои результаты в связи с проблемой происхождения вращения галактик ещё в 70-х гг., но в 90-х они у него были приложены и к звёздно-планетному «этажу» космогонического процесса (Chernin, 1991, 1993). Речь идёт именно о постулированном Шмидтом «захватном» приобретении (Солнцем) значительного вращательного момента вместе с относительно малым по массе фрагментом газо-диффузной материи, эволюционирующей в звезду с будущей планетной системой. Как обосновывает А. Д. Чернин, это могло произойти при неупругом сверхзвуковом газодинамическом асимметричном периферическом столкновении и возможном присоединении (захвате!) двигавшихся сначала автономно «сгущений» (или их фрагментов) в диффузной среде. Кстати, нечто подобное этому (но, естественно, без обращения к сверхзвуковой газодинамике) рисовалось и у самого Шмидта ещё в начале 50-х гг. (1951, с. 24). Таким образом, фундаментальная проблема планетной космогонии — парадоксальное распределение МКД в Солнечной системе — ныне может считаться решённой, и именно на базе идеи захвата — в рамках концепции коллективного звездообразования и учёта газодинамической природы этого процесса. 4) Вторая часть теории Шмидта — формирование планет и малых тел Солнечной системы — до сих пор остаётся в центре планетной космогонии. Постепенно обогащается вся картина планетной системы. Уже в последние лет 11–12 началось открытие астероидо-кометоподобных тел размером от 100 (нижний предел чувствительности аппаратуры) и ныне почти до 2000 км в «запланетном» поясе Койпера в 35 а. е. от Солнца и далее. Справедливости ради отметим, что несколько ранее, но также в середине XX в., существование такого пояса предполагалось Эджвортом, а также Уиплом. Известно уже порядка 1000 таких объектов и статистически предвидится существование десятков тысяч их. Пробный снимок космического телескопа им. Хаббла, по некоторым сообщениям, обнаружил и наличие в этой зоне аналогичных тел меньшего, уже типичного для комет диапазона размеров (пока 6–10 км в диаметре), а возможно и состава. Их здесь ожидается уже многие миллионы 1). Космогоническое значение этого открытия невозможно переоценить. Между тем, теория долго не могла объяснить образования здесь даже одиночных, а тем более мощного пояса таких тел. Решение этой проблемы именно с позиций шмидтовской космогонии было дано В. С. Сафроновым в одной из его последних работ (1996). В общекосмогоническом плане эти объекты (как и астероиды) — те же «вторичные тела» шмидтовской космогонии — планетезимали, но «холодной зоны» Солнечной системы. Они имеют, конечно, кометный состав и от астероидов эволюционно отличаются, видимо, ещё и тем, что благодаря малым скоростям и, соответственно, небольшой их дисперсии у тел этой далёкой от Солнца зоны они медленнее и не столь катастрофично при соударениях динамически эволюционировали. Разумеется, 1)

Первые результаты от АМС США «New Horizons», ожидаются к 2015 г. — Прим. ред.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

91

следует иметь в виду, что нынешние астероиды и тела пояса Койпера — это не «первоначальные планетезимали», которые могли многократно вырасти благодаря слипаниям на малых скоростях в газовом диске в своего рода «протоастероиды» и «протокометные тела». После «исчезновения» газа дисперсия их скоростей в тороидах сильных возмущений близ орбит планетгигантов, особенно «протосверхгигантов», стала быстро расти, началась их диссипация и столкновительная эволюция. Она выбила свыше 99 % объектов из этих, ныне реликтовых, поясов (от астероидного до койперова). Например, по Холмэну (Holman, 1997), в поясе между Ураном и Нептуном сохранилось ∼ 0,5 % объектов. Но, как и в поясе Койпера, кометных тел между планетамигигантами может быть куда больше, чем астероидов в их «главном поясе». Реальность их теоретически доказана Е. И. Казимирчак-Полонской (1978). 5) Мыслимы и другие шаги в реализации творческих потенций космогонической концепции Шмидта. Такова, например, перспектива увязки некоторых аспектов процесса планетогенеза с разнообразными (ряд классов) феноменами звёздной переменности (на этапе стохастической динамики планетезималей в эпоху роста планет, особенно планет-гигантов, в период сразу после и вследствие захвата — аккреции — прото-Юпитером и прото-Сатурном H2 и He из протопланетного диска). Это, например, может быть связано со статистически неизбежным множественным выпадением планетезималей (типа астероидов или, много чаще, кометных тел) на поверхность молодой «достаточно карликовой» звезды (в отличие от Солнца как «крупного карлика»). Это должно вызывать стохастические вспышки, до ∼ 10m, у красных карликовых звёзд . . . по давно, но явно слишком поспешно отброшенному и практически забытому «механизму Герцшпрунга» («вспыхивающие звёзды» типа UV Кита) (Цицин, 1997в, 2001, 2002). Полные характерные энергии вспышек таких звёзд (до сих пор не нашедших, среди многих предложенных, исчерпывающего объяснения), как очень легко подсчитать, вполне сопоставимы с кинетической энергией врезающихся в поверхность карликовой звезды планетезималей астероидной или кометной природы и массы (плотность: доли–единицы водяного льда, размер 0.1–100 км, скорость соударения со звездой ∼ 100–300 км/с, энергия 1026 –1036 эрг). Характерное время аккреции планет (т. е. и время ∼ 99 %-го исчерпания планетезимального облака), которое согласно В. С. Сафронову составляет ∼ 108 лет, также неплохо коррелирует с характерным возрастом вспыхивающих звёзд. (Ранняя же фаза проявления такого типа переменности звёзд, которая могла быть связана с массированной «дискретной аккрецией» с темпом 1.0–0.1 объекта/с и множественным разрушением кометных тел в окрестностях звезды и могла иметь длительность 105 –106 лет, очень напоминает свойства звёзд типа T Тельца . . . Наконец, самая начальная фаза длительностью ∼ 104 лет и частотой падения планетезималей на звезду ∼ 100 в секунду, видимо, соответствует переменности звёзд типа NX Единорога.) Ныне статистическая неизбежность падения движущихся по хаотическим орбитам малых тел на Солнце доказывается прямыми численными экспериментами. Согласно им, ∼ 10 % «хаотических планетезималей» рано или поздно падает на Солнце. Современное падение комет на

92

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Солнце зафиксировано с частотой примерно раз в год (не считая на порядокдругой более частых падений на Солнце комет исключительного семейства Крейца). Если бы Солнце было красным карликом, это давало бы реальные вспышки его по типу UV Кита. Но Солнце — жёлтый карлик «из ярких», со светимостью ∼ 4 · 1033 эрг/с, и на этом фоне слабые вспышки замываются. Да к тому же Солнце — карлик довольно старый, с уже редкими и, как правило, мало энергичными событиями такого рода. У молодых же, абсолютно более слабых красных карликов эти явления должны быть куда более частыми и, при той же энергии ударника, много более заметными, что и наблюдается. Далее, разрушение планетезималей кометного типа не при ударе, а в окрестности звезды (радиативное, приливное, ударно-столкновительное и т. д.), напротив, может вести к резким и сильным непериодическим, возможно, большим ослаблениям её блеска в ходе и результате экранирования части или всей поверхности звезды (не обязательно карлика) образующимся газопылевым облаком (звёзды типа R Северной Короны и др.?). Характер кривой падения и последующего восстановления нормального блеска у этих звёзд (быстрое падение и более медленное восстановление) не противоречит такому объяснению их переменности. При этом, естественно, могут наблюдаться и более сложные эффекты — спектральной переменности звезды (начиная с весьма типичных эмиссий в спектрах карликов) и т. п. Подтверждение подобных явлений, возможно, пролило бы свет на ряд загадочных типов и эффектов переменности звёзд и вообще физики звёзд, особенно молодых, и существенно обогатило бы, с точки зрения общих шмидтовских представлений, картину основного, «второго этапа» планетно-космогонического процесса, связав его и с феноменами эволюции и переменности звёзд. В последнее десятилетие эти представления находят признание и развитие (см., например (Grinin et al., 1996)). Короткие сильные «ударные» вспышки молодого Солнца, возможно, помогут понять, наконец, и происхождение всё ещё загадочных хондр — основной компоненты подавляющего большинства каменных метеоритов. 6) В концепции Шмидта содержится, видимо, и реальная возможность окончательного прояснения старой проблемы происхождения и современного источника комет — в духе и в развитие идей школы Шмидта об их природе (Цицин и др., 1998; Tsitsin et al., 1999). Кратко эта новая концепция комет состоит в следующем. Есть все основания отказаться от произвольного и, судя по всему, ошибочного, но до сих пор принимаемого в планетной космогонии старого (начала 50-х гг.) постулата о практически полном выбросе из зоны планет-гигантов имевшихся там на стадии планетезимального диска и не вошедших в формировавшиеся здесь четыре планеты-гиганта (и Солнце) планетезималей (практически, согласно школе Шмидта, — кометных тел — КТ). Это означало бы сохранение, возможно, до нашей эпохи их реликтовых поясов — трёх между планетами-гигантами и одного за пределами планетной зоны (с неясной пока внешней границей — пояс Койпера). При этом, прежде всего, получает космогоническую основу небесно-механический вывод Е. И. Казимирчак-Полонской

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

93

(1978) о существовании между орбитами планет-гигантов поясов кометных тел — источников короткопериодических комет (названных, по предложению известного специалиста по кометам Н. А. Беляева, «поясами Казимирчак-Полонской»). Но и вся проблема природы и происхождения периодических комет вообще, включая проблему их современного источника, при подходе к ней с позиций шмидтовской школы космогонии находит, таким образом, простое решение. С этих позиций прародителями периодических комет являются реликтовые «постпланетезимали» — КТ холодной зоны планетезимального диска протосолнечной системы (области планет-гигантов), сохранившиеся в поясах между планетами-гигантами и в поясе за ними. Сам факт существования зоны явно реликтового пояса астероидов (сохраняющегося с эпохи рождения Солнечной системы) доказывает не единственность набора устойчивых, близких к круговым орбит в Солнечной системе. Между тем, все предлагавшиеся варианты «закона планетных расстояний» исходили именно из представления о единственности такого набора, относимого лишь к большим планетам! Наиболее серьёзное обоснование отсутствия в Солнечной системе уникального набора устойчивых планетных орбит было дано С. Дермоттом (1976). Плотность пояса астероидов спадает практически к нулю лишь на расстоянии ∼ 0,3 а. е. от орбиты Марса и ∼ 1 а. е. от орбиты Юпитера. То есть всего на столь малом расстоянии от сверхгиганта Солнечной системы начинается пояс, в котором близкие к круговым орбиты малых тел (астероидов) существуют с рождения Солнечной системы. Ширина «безопасной зоны» между Марсом и Юпитером составляет почти 2 а. е. Между Юпитером и Сатурном, Сатурном и Ураном, Ураном и Нептуном могут находиться существенно более широкие, чем этот классический пояс астероидов, зоны-пояса устойчивости орбит малых тел. Можно думать, что в этом подходе окажется возможным получить естественное объяснение и существования до сих пор загадочных динамически различающихся компактных групп — «кластеров» короткопериодических комет (КПК). О всё ещё неразгаданных динамических корнях кластеров было ясно заключено в работе известных украинских исследователей комет (Филоненко, Чурюмов, 1997). Число таких выявленных кластеров — четыре (!). Не связано ли их существование с наличием четырёх же дискретных зон в реликтовом ансамбле КПК — три пояса между планетами-гигантами плюс пояс Койпера? Систематическое различие объектов названных поясов может быть связано с неизбежным (установившимся за 4,5 млрд лет) различием средней температуры недр этих объектов, а дискретность этого параметра могла возникнуть благодаря дискретности самих этих реликтовых зон. Ведь они пространственно разделены широкими поясами неустойчивости реликтовых орбит, прилежащими к орбитам планет-гигантов. В свою очередь, многочисленные кометные тела (числом, по разным оценкам, до 1013 –1015 и суммарной массой до ∼ 1030 г), действительно выброшенные из области растущих планет-гигантов гравитационными возмущениями от них за пределы Солнечной системы, «в Галактику», по самому механизму гравитационного выброса должны в подавляющем большинстве иметь ни-

94

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

чтожно малые полные энергии E , т. е. и скорости v∞ относительно Солнца (на бесконечности). Реально, в среднем, как давно известно, у приходящих гиперболических комет v∞ ∼ 0,1 км/с и даже меньше. При возмущениях от звёзд и гигантских молекулярных облаков в звёздном галактическом фоне они легко меняют величину и направление скорости и даже знак E относительно Солнца. Эти объекты образуют сферизующийся, диффузионно расширяющийся в Галактике рой кометных тел (сопровождающий Солнце на его галактической орбите и очень напоминающий введённый в XIX в. кометный рой Скиапарелли») 1). По теореме Д. Пойа (из теории броуновского движения), сформулированной ещё в 1921 г. (Феллер, 1967, с. 353), индивидуальные объекты такого диффузионного роя (в строгой модели), — даже без учёта Солнца как ньютоновского центра, — с асимптотической вероятностью ∼ 0,35 должны возвращаться к своему «источнику» (в нашем случае — к Солнцу, в зону его планетной системы). При этом, в зависимости от знака E , на кометной орбите (т. е. с достаточно малым перигелийным расстоянием q ) они будут восприниматься нами наблюдательно как слабогиперболические (или эллиптические, но «почти параболические») кометы. (При достаточно малых значениях модуля E они неотличимы от параболических.) Кстати, вероятность для такого диссипанта вернуться к Солнцу, очевидно, тем больше, чем меньше его v∞ . Видимо, с этим связан давно известный странный эффект: средняя энергия приходящих к Солнцу «околопараболических» комет примерно в шесть раз меньше, чем у наблюдаемых уходящих — комет-диссипантов. Приходящие «из Галактики к нам» реликтовые диссипанты — это, в конечном (вернее, «начальном»!) счёте, такие же, как КПК, объекты планетезимального диска рождавшейся Солнечной системы. Они-то, очевидно, и представляют собою так называемые «апериодические» кометы. В предложенной автором и развиваемой с соавторами концепции утверждается, что кометы обоих известных типов — периодические и апериодические — являются объектами единого происхождения и природы. Их источник — двухкомпонентный реликтовый резервуар кометных тел Солнечной системы (РР КТ СС). Его компоненты различаются динамикой, «биографией» и «пропиской». Один из этих компонентов составляют четыре пояса КТ — между и за орбитами планет-гигантов; это — источник периодических комет. Источниками же апериодических комет, согласно новой теории, является другой компонент — диффузионный кометный рой КТ-диссипантов из Солнечной системы. То, что они равно принадлежат ей, видно уже из их «химии» и из того, что у всех у них E < 0 или близко к 0, а e < 1 или ∼ 1. «Чужие» КТ должны иметь E > 0 и e  1. 1)

Главным у Дж. Скиапарелли был динамически обоснованный вывод об общем происхождении сопровождающего Солнце кометного роя и Солнечной системы. Скиапарелли не давал какого-то объяснения происхождению этого роя. Современная статистическая динамика ансамбля планетезималей рождающейся Солнечной системы позволяет объяснить этот рой как совокупность реликтовых кометных тел — КТ-диссипантов из Солнечной системы.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

95

Итак, с позиции шмидтовской космогонии на единой основе объясняются оба типа комет. (Задача, в своё время квалифицированная выдающимся исследователем этой проблематики В. В. Радзиевским как наибольшая трудность в проблеме происхождения комет.) Модное «кометное облако Оорта», рождение и существование которого сопряжено с большими теоретическими трудностями, в этой новой обобщённой космогонической картине мира комет оказывается излишним. Это космогонический фантом, «возникающий» за счёт зачисления в него комет — пришельцев из несравненно более крупномасштабного, простирающегося на много (возможно, до сотни) парсеков диффузионного роя кометных тел — диссипантов из Солнечной системы (практически, в основном из ближней межзвёздной зоны этого роя). К объяснению же короткопериодических комет (КПК) облако Оорта (ОО) имеет «ещё меньшее отношение» . . . Впрочем, это-то как раз давно известно: даже при допущении происхождения КПК из ОО («ступенчатой диффузией» — (А. ван Верком, К. А. Штейнс, Е. И. Казимирчак-Полонская и др.) теоретическое количество КПК оказывается на добрых шесть порядков меньше наблюдаемого (Всехсвятский, 1967). Наконец, в свете этой концепции, Галактическое кометное облако Эпика локально есть суперпозиция множества различных кометных диффузионных роев соседних звёзд. Доля в его плотности «своих», для каждой конкретной звезды, кометных тел (разумеется, без учёта периодических объектов) даже в её близкой окрестности должна быть очень мала. При этом наблюдаемость только «своих» гиперболических комет естественно объясняется сильной гравитационной фокусировкой именно «своих кометных тел», вследствие ничтожности их энергии (и, следовательно, скорости) относительно «своей звезды», — в частности, нашего Солнца (Дагаев, Радзиевский, 1969). Согласно приведённой в этой работе их формуле для гравитационной фокусировки, последняя практически неощутима для «чужих» комет с характерными скоростями ∼ 20 км/с, но в сотни, а то и тысячи раз увеличивает локальную концентрацию «своих» диссипантов, так как их скорости < 0,1 км/с. 7) Третья часть теории Шмидта (глобальная эволюция Земли) находит ныне новое развитие, начиная, например, с относительно недавних результатов теоретической геофизики — далеко идущего обобщения концепции глобальной тектоники в работах группы японских геофизиков-теоретиков С. Маруямы и его коллег (Maruyama et al., 1994). Они дают радикально новый вариант общей картины, по существу, именно «третьей части проблемы Шмидта» — более полную и детальную схему эволюции Земли от её рождения до современности, от центра до поверхности (сжатое изложение их концепции см. в (Пущаровский, 1995; Хаин, 1995)). Наиболее полная трёхмерная эволюционная газодинамическая модель Земли в последнее десятилетие разработана В. П. Трубицыным с соавторами (2000, 2002) и др.]. 8) В этом плане (в свете упомянутых результатов) может быть небезынтересен такой эффект третьей части концепции «формирования Земли, по Шмидту», как давно (но редко и без достаточного развития . . .) привлекавшая внимание в теории строгая неизбежность самопроизвольного нарушения

96

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

изначальной крупномасштабной сферической симметрии центральной зоны планеты. (Кстати, эта фаза описывается у японских теоретиков и их комментаторов слишком бегло и со значительными неясностями.) Нарушение сферической симметрии должно происходить при гравитационной дифференциации в расплавившемся первым толстом сферическом слое вокруг центрального ядра, остающегося (частично и до сих пор?!) твёрдым. То, что «внутреннее» ядро Земли является твёрдым, известно ещё с 30-х гг. XX в. Но является ли оно реликтовым (остаточным элементом первоначально сложившегося, «по Шмидту», тела Земли)? Или же оно — продукт вторичного затвердевания, т. е. переплавки и дифференциации первичного вещества центральной зоны нашей планеты? Факт дифференциации недр достаточно крупных астероидов, в результате чего у них формируется именно железоникелевое ядро (источник «железных» метеоритов), позволяет обоснованно предположить и чисто металлический (Fe + Ni) состав внутреннего ядра Земли, если оно было расплавлено. Но возможен и другой вариант: центральное ядро не было расплавлено (давление?) и осталось каменно-металлическим. Физические свойства, состав и динамика ядра, конечно, должны существенно зависеть от этого. Возможно, при «флюидизации» центральной зоны и гравитационной дифференциации каменно-металлического расплава над менее плотным (твёрдым недифференцированным) каменно-металлическим ядром космогонически быстро образуется толстый двухкомпонентный — внизу жидкометаллический (в основном железо-никелевый), а над ним силикатный — сферический слой. Центральное ядро в этой ситуации с необходимостью должно всплыть в жидком веществе внешнего ядра до уровня своеобразной «изостазии», проще говоря, архимедова равновесия. Не этому ли эффекту обязана своим существованием хорошо известная современная асимметрия положения центрального твёрдого ядра у Земли? (И у некоторых других земноподобных небесных тел, начиная с Луны.) Вывод о самопроизвольном нарушении сферической симметрии некой центральной области Земли (ср. аналогичную ситуацию в теории элементарных частиц) находится вполне в рамках шмидтовской постановки вопроса о глобальной эволюции Земли после её сформирования и создания, таким образом, «начальных условий» для дальнейшей эволюции нашей планеты. Представление о таком нарушении сферической симметрии восходит, видимо, к результатам ещё 60-х гг. (Elsasser, 1963) и обсуждалось позже рядом авторов. Независимо к такому же выводу пришёл и автор настоящей статьи (Цицин, 1985). (Внимание «открывшего Америку» автора к истории вопроса было любезно привлечено А. В. Витязевым, занимавшимся этой проблематикой ещё в начале 70-х гг.) Возникающая — и, возможно, до сих пор частично сохраняющаяся, — так сказать, «реликтовая» асимметрия с`амой центральной области Земли могла бы, скажем, создавать условия для генерации электромагнитного динамо, рождающего глобальное магнитное поле Земли Эволюция асимметричной центральной зоны планеты может быть причиной и ряда других эффектов. С этим могут быть связаны характер и закономерности геологических и магнитных мегациклов в истории Земли. Та же причина (и ранее, с самого начала, и при продолжающемся в наши

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

97

дни саморегулирующемся квазиравновесном плавлении «верхушки» медленно, вековым образом подвсплывающего каменно-металлического ядра) может служить источником энергии и очагом продолжения процесса гравитационной дифференциации в этой зоне Земли. И т. д. 9) Активно продолжаются исследования по уже классическим направлениям развития шмидтовской космогонии, таким как происхождение Луны и других спутников (Е. Л. Рускол и др.). Предлагавшиеся до сих пор и даже модные последние 10–15 лет катастрофические варианты не вызывают доверия. Но, тем не менее, здесь ещё остаётся много неясного. [С 80-х гг. XX в. и до настоящего времени в США проводится численное моделирование одной из катастрофических гипотез (так называемая гипотеза мегаимпакта), которая развивается для объяснения происхождения только Луны. Однако и она встречает немало трудностей, которые отмечают сами разработчики модели (Origin of the Earth and Moon / Ed. by R. M. Canup, K. Righter. — Univ. Arizona Press, 2000) — Прим. ред. по информации Е. Л. Рускол.] 10) Плодотворность «отступления» Шмидта — с позиций захвата одиночным «взрослым» Солнцем роя «метеоритов» близ экваториальной плоскости Галактики на позиции совместного формирования Солнца и его системы планет (и, параллельно, малых тел) в группе рождающихся звёзд — проявляется и в таком отношении. Развитие во второй половине XX в. «эволюционной химии» Солнечной системы (в основном через изучение изотопных и физикоструктурных особенностей метеоритов) привело исследователей к заключению, что перед формированием «солнечной группы звёзд» в непосредственной близости от неё произошла вспышка Сверхновой, а позже ещё одной, — при инициировании звездо-, а затем и планетогенеза в этой зоне. С первоначальных позиций Шмидта такое «везение» выглядит крайне маловероятно и потому подозрительно (по логике самого Шмидта «против Джинса»). Но если совместно формировалась группа звёзд, то существенно более массивная, чем Солнце, звезда «ассоциации» могла завершить свой жизненный путь раньше — взрывом Сверхновой, ускоряя рождение соседок; а другая — позже, когда в системе прото-Солнца был «в самом разгаре» процесс планетогенеза. В таком подходе достаточно позднее обогащение протопланетного диска продуктами взрыва близкой Сверхновой (например, изотопом 26 Al с периодом полураспада ∼ 0,74 млн лет) становится вполне реальным. Эти соображения из звёздной космогонии (естественно, отсутствовавшие у «раннего Шмидта») применимы к генезису планетных систем и других солнцеподобных и тем паче менее массивных звёзд. То есть наша Солнечная система в этом отношении может быть довольно типичной в ансамбле планетных систем Галактики. Приведённые факторы звёздно-космогонического характера могут оказаться важными для планетной космогонии ещё и в следующем отношении. Достаточно быстрое формирование в протопланетном диске крупных (∼ 100 км) планетезималей обеспечило бы длительное (на ∼ 108 лет) сохранение в них внутреннего тепла (вплоть до расплавления недр) — за счёт энергии радиоактивного распада короткоживущих изотопов (Козловская, Маева, 1985). 4 А. О. Глико

98

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Следовательно, Земля (например) могла отчасти формироваться из «горячих» (даже расплавленных внутри) планетезималей. Это соображение, возможно, снимает старые трудности с источником энергии «первичного разогрева» и дифференциации на ранних стадиях роста Земли. 11) В связи с долго ожидавшимся, но всё же оказавшимся неожиданной сенсацией 90-х гг. — открытием экзопланет [к 2011 г. свыше 600 — Прим. ред.] у пока не слишком далёких звёзд, казалось бы, современная «стандартная теория» планетной космогонии (снова повторю: в основах шмидтовская), должна бы «только радоваться». Между тем, ряд авторов (включая российских) в открытии экзопланет — которые в большинстве неожиданно оказались «горячими юпитерами» (очень близкими к своей звезде, с массой порядка Юпитера) — видят, чуть ли не кризис современной планетной космогонии. Среди специалистов возобновился, было, даже интерес к давно оставленным концепциям сверхгигантских протопланет, рождающихся при прямой гравитационной неустойчивости в массивном (порядка массы Солнца) газовом (в основном) протопланетном диске. Между тем, хорошо известные результаты «стандартной теории» могут быть естественно распространены на объяснение и «горячих юпитеров». Действительно, при меньшем, чем в Солнечной системе, удельном (на единицу массы) моменте количества движения (МКД, иначе «момент вращения») формирующейся планетной системы, максимум плотности в распределении вещества протопланетного диска должен располагаться на соответственно (квадратично) меньшем расстоянии от звезды, чем «у нас». Поэтому критической (достаточной для захвата водорода и гелия) массы могла раньше достигнуть протопланета, существенно более близкая к звезде, чем Юпитер или Сатурн к Солнцу. Например, при удельном МКД ∼ 25 % нашего, при равной массе диска «Юпитер» мог родиться там на расстоянии ∼ 0,3 а. е., а при 10 % — 0,05 а. е. от своего «Солнца». То есть «Юпитером» (горячим! . . .) мог стать «прото-Меркурий», а то и не реализовавшийся у нас «Вулкан», и т. д. Заметим, что МКД большинства открытых пока систем с «горячими Юпитерами» по порядку характеристик (в конечном счёте, именно МКД) как раз таковы, т. е. «всё сходится». Другая «трудность» — большие эксцентриситеты орбит у большинства «холодных» массивных экзопланет в этих системах. Но если у звезды образовались две или более массивные планеты на близких (хотя бы «местами», т. е. в перигелиях) орбитах, то вследствие взаимных возмущений они должны будут диссипировать из системы или упасть на звезду — все, кроме одной, остающейся с подавляющей вероятностью на самой эксцентричной орбите. Что и видим. (Это простое соображение после написания данной статьи я обнаружил также у С. И. Ипатова (1991). Таковы некоторые из тех «радикальных следствий крупной научной идеи», которые усматриваются в начале XXI века, по исходе «второго дайсоновского тридцатилетия» жизни и развития шмидтовской космогонии, — см. эпиграф к этой статье.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

99

Заключение Итак, подведём предварительные итоги. Космогония творчески увлекла Шмидта ещё в его гимназические годы в Одессе. Интерес к ней у него не проходил, лишь иногда, порой надолго, оттесняясь жизнью на второй план. Оригинальная космогоническая гипотеза была впервые изложена им в лекции на о. Рудольфа во время экспедиции на Северный Полюс в мае 1937 г. Мощный толчок к новому этапу её развития и привлечение внимания специалистов и широкой научной общественности к космогоническому построению Шмидта были обеспечены созданием им (апрель или май 1942 г.) и преданием гласности (доклады 1943 г., публикация в ДАН конца 1944 г.) своей «метеоритной» гипотезы «происхождения Земли». В начале 50-х гг. XX в., в ходе широкой дискуссии по этой гипотезе и благодаря фундаментально новым результатам школы Шмидта (особенно работам Л. Э. Гуревича и А. И. Лебединского) гипотеза превратилась в широкую и перспективную теорию формирования Солнечной системы. Примерно с начала 70-х гг. идеи космогонии Шмидта, в основном благодаря результатам В. С. Сафронова (но также и всей школы Шмидта) вышли на международную арену, где получили подтверждение и стимулировали дальнейшее их развитие. (Особенно важным оказалось «газодинамическое» решение Р. Ларсоном и др. проблемы захвата массы и момента количества движения (МКД) с позиций концепции коллективного звездообразования.) С тех пор идеи и результаты шмидтовской школы фактически определяют главное содержание, направление и темп развития мировой планетной космогонии, фактически став основой её «стандартной теории». В этом качестве концепция Шмидта как основа в наше время находит решающие наблюдательные подтверждения: открытие протопланетных дисков, в частности, в стадии формирования планет у многих молодых звёзд; планетных систем у ряда солнцеподобных звёзд; открытие второго «астероидного» пояса (точнее, конечно, пояса кометных тел — КТ) за Нептуном; открытие Е. И. КазимирчакПолонской (пока «на кончике пера» — как обоснование реальности) поясов КТ между планетами-гигантами, и др. Более того, эвристический потенциал космогонической теории Шмидта и его школы ещё весьма далёк от исчерпания. На её творческом горизонте, на всех трёх выделенных Шмидтом этапах космогонического процесса (соответственно, в трёх частях его теории) вырисовываются ранее практически непредвиденные точки роста и направления многообещающих прорывов к новым рубежам космогонии 1) За благожелательный стимулирующий интерес к этому исследованию, ещё в его первом кратком варианте; за предоставленные сведения о живой истории школы Шмидта, за ценные замечания и советы автор бесконечно признателен 1) Не только планетной, но и кометной. Авторская концепция последней (разработанная с соавторами) составляет существенную часть законченной автором к 2004 г. монографии (Цицин, 2009). — Прим. ред.

4*

100

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

С. В. Козловской, Е. Л. Рускол и особенно незабвенному В. С. Сафронову, а также за памятные дружеские и творческие контакты в более ранний период, многолетним соратникам и друзьям О. Ю. Шмидта — Л. Н. Радловой и Б. Ю. Левину; семье их сына Н. Б. Левина — за внимание, дружеский интерес и предоставление архивных материалов Б. Ю. Левина. Особенно ценными для автора были многочисленные критические, уточняющие или дополняющие замечания Виктора Сергеевича Сафронова по раннему варианту данной работы. * * * ПРИЛОЖЕНИЯ Ф. Цицина

Приложение 1 1) АКАДЕМИК О. Ю. Шмидт Дорогой товарищ Цицин! Меня очень заинтересовало Ваше письмо. Жалею только, что Вы познакомились с моей теорией по очень краткому изложению. Если этот вопрос Вас интересует, то я рекомендовал бы Вам прочитать мою статью в журнале «Природа» № 7 за 1946 год, а ещё лучше — изложение моей теории в прекрасной книге профессора Б. А. Воронцова-Вельяминова «Вселенная», вышедшей в издании Государственного издательства технико-теоретической литературы (Москва–Ленинград, 1947 г.), которая и помимо главы, посвящённой моей теории, даст Вам много интересного и важного. Можно быть уверенным, что эти книги имеются в крупных библиотеках Ярославля. Ваше критическое замечание основано на совершенно правильной мысли и не содержит ошибок. Я согласен с Вами, что если бы Солнце находилось в облаке с постоянной плотностью или занимало бы в облаке центральное положение, то захваченные частицы двигались бы с равной возможностью как в прямом, так и в обратном направлении и планетная система не могла бы образоваться. Это обстоятельство было мне хорошо известно во время разработки теории, в частности об этом подробно сказано в упомянутой выше статье в «Природе» (стр. 10). Известно, что тёмные туманности имеют неправильное, клочковатое строение, поэтому «мало вероятно, чтобы в момент захвата с обеих сторон от Солнца плотность галактического тёмного облака была одинаковой. Вероятнее, что с одной стороны плотность больше, а тогда, и после захвата, метеоритов одного сорта («прямых») будет больше, чем других, и все получающиеся планеты будут обращаться в одну сторону» (журн. «Природа», № 7, 1946 г., с. 10). 1)

Письмо О. Ю. Шмидта от 12.12.1947 г. ученику 9-го класса ярославской средней школы № 33 им. Карла Маркса Феликсу Цицину. Копия текста. Оригинал на бланке с надпечаткой «Академик О. Ю. Шмидт». Правка текста и подпись в оригинале — рукой Шмидта. (Прим. Ф. Ц.)

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

101

Я буду очень рад, если Вы и в дальнейшем будете сообщать мне свои соображения, и охотно отвечу на Ваши вопросы. Серьёзность Вашего замечания показывает, что у Вас есть данные для занятия научной работой. Желаю Вам успеха на этом поприще. О. Шмидт 12 декабря 1947 г. г. Москва. Комментарий Ф. А. Цицина. Текста моего письма, на которое отвечал О. Ю. Шмидт, у меня не сохранилось. Но по содержанию его письма видно, что в своём письме я высказывал «критическое замечание» о гипотезе («теории») Шмидта, основанное на интуитивном качественном представлении о невозможности эффективного захвата материи («метеоритов») из их облака с протяжённостью много большей размеров нашей Солнечной системы. Помнится, ответ Шмидта меня в то время удовлетворил и убедил. Известно, однако, что последующие количественные оценки требуемой плотности и степени её неоднородности в облаке (как «рое метеоритов») оказались не в пользу соображений О. Ю. Шмидта. И всё же интуиция не обманула Шмидта! В реальном случае формирования планетной системы не из линдбладовских «галактических метеоритов», а из газопылевого облака, фрагмента туманности, в которой рождалось Солнце «в ассоциации» с группой других звёзд, и с учётом сверхзвукового характера относительных движений прото-Солнца и неоднородной газопылевой среды, захват требуемой для образования планетной системы массы и момента количества движения оказался возможным (Р. Ларсон и др., см. в [настоящей] статье, с. 89). В письме Шмидта значительный историко-научный интерес представляет высокая оценка им изложения его теории «в прекрасной книге проф. Б. А. Воронцова-Вельяминова». Через много лет, работая рядом (хотя уже не в Отделе Б. А., как это было сразу по окончании Астрономического отделения мехмата МГУ), я как-то упомянул в разговоре с Б. А. об этом отзыве Шмидта о его «Вселенной». Б. А. тогда очень заинтересовался этим и попросил у меня разрешения ознакомиться с письмом Шмидта и сделать соответствующую выписку из него. Разумеется, я охотно пошёл навстречу Б. А. (у которого на 5-м курсе написал дипломную работу, правда, «не на заданную тему», а ревизуя господствовавшее тогда представление Б. Линдблада о направлении вращения галактик (в связи с последним я был позже рекомендован Б. А. в аспирантуру к П. П. Паренаго). Как видим, всё это — персонажи истории шмидтовской космогонии . . . Пользуясь разрешением Отто Юльевича обращаться к нему, последний раз я написал Шмидту через 7 лет, в конце 1954 г., предлагая вниманию его как выдающегося математика выполненную мною тогда работу — обобщение дифференциального и интегрального исчислений на дробные (и комплексные) значения порядка производной (и кратности интеграла). Эта работа, судя по следующему письму И. В. Шмидт (см. зд. Приложение 2), заинтересовала

102

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Отто Юльевича. Пожелание Шмидта по её поводу увидеться со мною, увы, не смогло осуществиться . . . По сути направленной мною О. Ю. Шмидту работы можно сказать, что результат её оказался в некотором роде не оригинальным. Как выяснилось позже, после моих консультаций с акад. И. Г. Петровским и, по его рекомендации, с «моим» проф. по ТФКП (теория функций комплексного переменного) А. И. Маркушевичем (которые лишь «слышали» об этой странным образом полузабытой тогда теме!), задача эта была поставлена ещё Лейбницем. В течение полутора веков её пытались решать такие известные математики, как Эйлер, Лаплас, Фурье, Лиувилль, Риман и др. Но на основе их попыток решение проблемы было получено лишь во второй половине XIX в. (Первый вариант дал итальянский математик Тарди в 1858 г.; затем, независимо, А. В. Летников в России и Л. К. Грюнвальд в Чехии.) Моё решение оказалось близким к решению Тарди, хотя способ вывода был оригинален. Ещё через несколько лет, беседуя с акад. И. Е. Таммом (совсем по другому вопросу, по его приглашению, у него дома), отвечая, уже уходя, на его вопрос — «а что ещё интересного вы сделали?» — я упомянул «автономное» решение указанной математической проблемы. И совершенно неожиданно я услышал: «А знаете, первой работой молодого А. Д. Сахарова, по которой я познакомился с ним, было как раз такое обобщение!». Так что, как видим, у меня с этим вопросом неожиданно оказались связанными имена Шмидта, Тамма и Сахарова . . . . . . По существу некое резюме указанной работы (фактически по «фрактальной математике») было опубликовано мною лишь в 1997 г. в тексте статьи на ставшую актуальной тему «Фрактальная Вселенная» в журнале «Дельфис» (Цицин, 1997). Итак:

Приложение 2

11/I — 55 г. Товарищ Феликс! Прошу простить, что не сразу ответила на Ваше письмо. Вашу работу получила и показывала Отто Юльевичу. Он её просмотрел и сказал, что хочет повидать Вас. Но вот когда это будет возможно, сказать трудно. Ведь со здоровьем у Отто Юльевича очень плохо, и у него редко бывают дни, вернее часы, когда он может кого-либо принять и беседовать. Во всяком случае, как только такая возможность будет — я Вас извещу. Ирина Шмидт.

Приложение 3 Краткое предварительное пояснение Ф. Ц. На юбилейном заседании в ОИФЗ в октябре 1981 г., посвящённом 90-летней годовщине со дня рождения О. Ю. Шмидта, на мой «не совсем случайный» (см. в тексте статьи, с. 74) вопрос (запиской) о «приполярной предыстории» шмидтовской космогонии

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

103

М. И. Шевелев (весной 1937 г. — заместитель Шмидта в экспедиции по высадке на Северный Полюс папанинцев) ответил мне (также запиской) следующее: «В ходе экспедиции на Северный Полюс, во время больших задержек на аэродромах, особенно на острове Рудольфа, много раз происходили беседы на самые разные темы. Лётный состав бессовестно пользовался энциклопедическими знаниями О. Ю., задавая ему вопросы от существа формальной логики до космогонии и языкознания. Помнится, что О. Ю. рассказывал свою точку зрения на происхождение Земли как сторонник теории образования Земли из холодного газопылевого облака. М. Шевелев». Несмотря на чрезвычайную краткость информации М. И. Шевелева, сообщаемые им сведения в историко-научном плане исключительно ценны (см. в тексте статьи, разд. I).

Приложение 4 Фрагменты новой дискуссии по шмидтовской космогонии 1). Письмо Ф. Ц. в Редакцию «ВИЕТ» [журнал «Вопросы истории естествознания и техники» при ИИЕиТ РАН] Необыкновенная «история». Выше уже не раз, по ходу изложения истории шмидтовской космогонии, мною отмечалась несостоятельность появившихся в последние годы новых попыток её критики. Чтобы не быть голословным, я счёл необходимым подробнее рассмотреть такие попытки, тем более что они повторяют аналогичные и по тем же причинам несостоятельные критические выступления более чем полувековой давности. Автор одной из таких новых критических статей (Резанов, 2002) поставил перед собою весьма актуальную по замыслу цель — провести «всесторонний исторический анализ 60-летнего развития шмидтовской космогонии». Действительно, ко времени публикации названной статьи такой анализ в историко-научной литературе ещё отсутствовал. Но каков же был результат обещанного анализа? Как можно было убедиться из всего сказанного [в основном тексте настоящей статьи], концепция Шмидта прошла за эти 60 лет интереснейший и сложный путь развития, — от, по сути, небесно-механической (захватной) «метеоритной» гипотезы 40-х гг. (которая оживила планетную космогонию, но, по словам самого Шмидта, во многом оказалась неверной) до широкой и перспективной теории, с начала 50-х, которая стимулировала широкий спектр новых исследований, став основой современной мировой планетной космогонии («стандартной теории»). 1) Публикация (хотя бы посмертная) этого в своё время не принятого Редакцией ВИЕТ письма автора (2003 г.) представляется целесообразной ввиду появляющихся порой и в наши дни выступлений на подобном уровне против теории О. Ю. Шмидта и его школы. — Прим. ред.

104

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

По мнению акад. В. Н. Страхова (2002), тогда директора ОИФЗ (ныне ИФЗ) им. Шмидта РАН, работы школы Шмидта «составили целую эпоху в науке»). Его космогония со временем успешно преодолела трудности, казавшиеся оппонентам фатальными для неё. Это, например, ещё на этапе гипотезы, доказательство принципиальной возможности захвата в задаче трёх тел (Шмидт, Парийский, Хильми, 1947 г.); возможности газодинамического захвата части неоднородного газопылевого облака, достаточной для формирования планетной системы (Ларсон, начало 70-х); объяснение «водородного» состава Юпитера и Сатурна (ряд авторов с конца 60-х гг.) и т. д. Концепция Шмидта (и вообще «стандартная теория») получила веские наблюдательные подтверждения. Это, скажем, открытие, начиная с 70-х гг., протопланетных газопылевых дисков — уже у ∼ 1000 молодых звёзд (В. В. Соболев на Первом космогоническом совещании (1951 г.) «требовал» у Шмидта хотя бы одного . . .); открытие уже около полутораста экзопланетных систем у других звёзд [около 600 к 2011 г. — Прим. ред.]; открытие «второго пояса астероидов» за Нептуном; доказательство (пока «на кончике пера») Е. И. КазимирчакПолонской существования поясов кометных тел между планетами-гигантами и т д. На этом фоне странно выглядит решительный вывод, сделанный в упомянутой критической статье: «Гипотеза Шмидта оказалась ошибочной» (с. 762). Заметим, — относимый не к концепции Шмидта 40-х гг., а ко всей истории и современному состоянию её. Автор статьи даже не удостаивает шмидтовскую — т. е. и вообще современную планетную — космогонию статуса теории, хотя бы ошибочной . . . Правда, это может объясняться крайне «своеобразной» методологической позицией автора. Он утверждает, что вообще «в эмпирических науках, в том числе в науках о Земле, построение обобщающей теории ещё преждевременно — накопленные знания, увы, невелики. Речь может идти лишь о формулировании гипотезы /и т. д./» (там же). Так что всем (!) «эмпирическим наукам» придётся, отказавшись от уже неосторожно созданных обобщающих теорий — которые ведут «лишь к нагромождению ошибок» (там же), подождать с созданием таковых до момента, когда приверженец такого «методологического постулата» из-под горы фактов воскликнет (как раджа в известном мультфильме «Золотая антилопа»): «Довольно! . . .». Более того, в отношении концепции Шмидта в той же статье утверждалось, что новые факты были, чем далее, тем всё убийственнее для неё . . . Насколько же убедительно всё это доказывается? Трудно поверить, но по сути дела представления критикующего о шмидтовской космогонии так и не выходят за пределы её начального варианта 40-х гг. — «метеоритной гипотезы» Шмидта об образовании планет из захваченного Солнцем линдбладовского (1935 г.) галактического «роя метеоритов». Между тем Шмидт и его школа ещё в начале 50-х гг. отказались от этой идеи как базы теории и «строили» планеты из газопылевого облака (диска) (где газа ∼ 99 % по массе), унаследованного Солнцем от той газопылевой среды, в которой оно само формировалось в группе других звёзд. Тем не менее, обсуждаемая статья основывается на представлении всей (до сих пор!) истории шмидтовской кос-

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

105

могонии как безнадёжного цепляния её за эти самые «метеориты»! . . . Ломясь в давно открытую дверь, её автор резюмирует это так: «Метеориты нельзя рассматривать как исходный материал при образовании планет Солнечной системы» (с. 760) . . .; или ещё: «Если бы [продолжатели] нашли мужество отказаться от тезиса Шмидта об образовании планет из пыли и метеоритов [и т. д.]» (с. 761). (Кстати, вся статья пронизана подобным карикатурным оглуплением — искажением позиций «оппонентов».) Короче, автор новой критики «дискутирует» не с подлинной теорией Шмидта, а лишь с его первоначальной гипотезой, полвека назад преодолённой самим Шмидтом . . . Из всей истории концепции выбираются моменты трудностей или неких взаимных несогласий в школе Шмидта, утрируется их «непреодолимость». А фрагментарно представленная «предыстория» проблематики сводится к тому, что одним автором (Рускол) «история этой эпохи не раскрыта»; другой (Цицин) «строит предположения» и «пытается показать . . .»; третий (Сафронов) «освещает в основном лишь . . .», и т. д. (с. 745). Более того, искажаются сами цитаты. Например, в статье Ф. А. Цицина сказано: «Гипотеза Шмидта стала затем этапом его теории, а через неё всей мировой планетной космогонии [ . . .]». Но при цитировании вместо «этапом» видим — «законом» (?!) (с. 761). С ног на голову! Так же «цитируются» Идлис, Фесенков . . . и т. д. Ясно, что такие «мутации» в цитатах летальны для смысла! Аналогично, в статье искажаются приводимые названия важнейших работ из истории проблемы (Линдблада, Давыдова . . .); появляются мифические персонажи (Кукарин [вместо Кукаркин], Дубинин [вместо Дубошин] . . .) и т. д., и т. п. Странные вещи происходят с хронологией, «местами», датами. . . . Скажем, утверждается: « . . . эти два астронома, а также Н. Н. Парийский, — считал Ф. А. Цицин [и т. д.]». Но никакого Парийского тут у Цицина не было! И так, в общем, по всей статье . . . Особое внимание уделяется обсуждавшему концепцию Шмидта «Первому космогоническому совещанию» (апрель 1951). По заключению А. Е. Левина (в блестящей статье об этом Совещании, — «Природа», 1991, № 9), тогда, на закате «сталинской эпохи», оно оказалось единственной «широкой научной дискуссией, которую можно было так назвать без кавычек». Но автор обсуждаемой критической статьи «фильтрует» материалы Совещания, вплоть до того, что практически оказывается проигнорированным этапный доклад самого Шмидта! Искажаются итоги Совещания. Они характеризуются как изоляция школы Шмидта: « . . . в поддержку Шмидта выступили  . . .  его сотрудники  . . . , а также Л. Э. Гуревич и А. И. Лебединский» (с. 749). Между тем из 28 выступивших астрономов поддержали Шмидта 11, против были 5, нейтралистов — 12. Из 10 «геологов» за Шмидта были 4, против 1, нейтральными — 5 (А. Левин, 1991). Автор обсуждаемой статьи опирается на доклад «лидера оппозиции» акад. В. Г. Фесенкова. Однако доклад этот (в отсутствие Фесенкова зачитанный на Совещании) не мог учитывать, например, широкой «самокритики» в докладе Шмидта. Во многом (но не во всём) справедливая критика, содер-

106

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

жавшаяся в докладе Фесенкова, оказалась, таким образом, «превентивно учтённой» Шмидтом. Щедро цитируя (в сумме — более страницы) в своей статье критические высказывания В. Г. Фесенкова, адресованные практически концепции Шмидта 40-х гг., автор статьи (претендующий на исторический анализ проблемы за 60 лет!) не замечает ни того, что некоторые важные пункты этой критики оказались позже ошибочными (например, представление об эволюции звёзд и Солнца вдоль «главной последовательности» на диаграмме «спектр — светимость»); ни последующей эволюции позиции самого В. Г. Фесенкова. Так, в 1967 г. в статье «Новейшие проблемы планетной космогонии» он писал: «Проблемой эволюции протопланетного облака детально занимались А. И. Лебединский и Л. Э. Гуревич и в особенности В. С. Сафронов, получившие ряд интересных результатов . . .». Эта позиция акад. В. Г. Фесенкова явно далека от полностью негативных его высказываний 1951 г. Но именно на них основывает свою критику И. А. Резанов: «О причине неудачи гипотезы О. Ю. Шмидта точнее всего сказал В. Г. Фесенков ещё в 1951 г.» (с. 762). Второй «опорный» для автора статьи текст — выступление на Совещании акад. А. Н. Заварицкого, выдающегося специалиста в области исследования метеоритов. Его вывод был: « . . . Вещество метеоритов обособилось на какойто планете или планетах» (Курсив везде Ф. Ц.). В начале 50-х были основания допускать, что такая планета была одна («планета Ольберса»; «Фаэтон» С. В. Орлова; «Астерон» Б. А. Воронцова-Вельяминова . . .). Хотя идее было уже 150 лет, но именно в эти годы появилось фундаментальное теоретическое исследование распада сферического твёрдого тела (Фаэтона? . . .) при центральном взрыве (Г. М. Идлис), причём теоретическое распределение осколков по размерам оказалось близким к наблюдаемому. Однако позже изотопные и другие исследования метеоритов показали, что они происходят не из одного, а из ∼ 130 исходных индивидуальных тел (малых планет — астероидов). И никто иной, как В. Г. Фесенков писал (в другой статье 1967 г.): « . . . В первоначальной Солнечной системе возникали сначала какие-то тела, скажем, астероиды различного состава, которые затем дробились и давали начало метеоритам различной природы». Ныне это классическое представление: метеориты — осколки астероидов — является общепринятым в метеоритике. (Но в названной статье они представляются всё ещё только как «осколки Фаэтона». Кстати, Г. М. Идлис также показал, что и при ударном (извне) разрушении астероида распределение осколков по размерам оказывается практически таким же, как и в случае центрального взрыва подобного тела. Вернёмся, однако, к Космогоническому совещанию. Из его развёрнутого «Решения» в обсуждаемой статье отмечен лишь «критический анализ  . . .  концепции [Шмидта]». Между тем, в Решении чётко сказано: «Совещание одобряет работу О. Ю. Шмидта», — параллельно с конструктивной критикой и указанием дальнейших задач. Однако вместо этих задач автор статьи «ставит» другие, абсолютно фантомные «проблемы», якобы «обсуждавшиеся на протяжении следующих 50 лет» (с. 749). Ограничимся двумя первыми.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты

107

(1) «Возможен ли теоретически захват при взаимодействии двух  . . .  тел?». Но эта «проблема» решена ещё Ньютоном! А по Резанову это — первая (!) из «дискуссионных проблем» космогонии Солнечной системы, обсуждаемая до сих пор! . . . (2) Та же «проблема» в отношении «трёх тел» . . . Она, как известно, была решена в 1947 г. Шмидтом и Парийским, а сверх того обоснована Хильми . . . Другие выделенные «проблемы» — в основном того же рода. — Увы, полный «всесторонний анализ» рассмотренной здесь статьи потребовал бы объёма хорошей монографии . . . Но вывод был бы тот же: автор её определённо поспешил с публикацией своего материала, не обсудив его предварительно со специалистами. Ф. А. Цицин, Гос. астрон. ин-т им. П. К. Штернберга. Апрель 2003 г. P. S. Это письмо было написано до ознакомления со статьёй Е. Л. Рускол «на ту же тему» (Рускол, 2003). Появление этой очень содержательной публикации не потребовало каких-либо изменений в тексте моего письма. Я лишь добавил в качестве эпиграфа краткую, но исчерпывающую характеристику ситуации в проблеме одним из авторитетнейших современных космогонистов — У. К. Хартманом («Природа», 1990, № 9, с. 60–64. — Зд. см. эпиграф в начале настоящей статьи). Некоторые неизбежные перекрытия содержания статьи Е. Л. Рускол и моего письма могут рассматриваться читателем как дополнительный «тест» на непротиворечивость, объективность и обоснованность позиции «нас всех троих» — включая Хартмана . . . Ещё раз с сожалением вынужден констатировать, что рассматриваемая [в этом письме] статья — не просто ошибка, но проявление совершенно непозволительной для учёного неряшливости и небрежности в подходе к материалу, пополам с дилетантством в его худших формах, как показано выше. Ф. Ц., 2.X.2003.

Список литературы 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13.

Ахундов М. Д., Баженов Л. Б. // Природа. 1989. № 2. С. 97. Боечин И. // Техника–молодёжи. 1995. № 5. С. 27. Ваксберг А. И. Царица доказательств: Вышинский и его жертвы. — М., 1992. Витязев А. В., Печерникова Г. В., Сафронов В. С. Планеты земной группы. — М., 1990. — 296 с. Витязев А. В. // Земля и Вселенная, 2000. № 2. С. 9–17. Воронцов-Вельяминов Б. А. Вселенная. 1-е изд. — М.–Л., 1947. С. 268–282. Всехсвятский С. К. Природа и происхождение комет и метеорного вещества. — М., 1967. — 184 с. Гуревич Л. Э., Лебединский А. И. // ДАН СССР. 1950а. Т. 74, № 5. С. 905–907. Дагаев М. М., Радзиевский В. В. // Астрон. журн. 1969. Т. 46, № 1. С. 56–65. Дермотт С. // Происхождение Солнечной системы. — М.: Мир, 1976. С. 466–495. Еремеева А. И. Астрономическая картина мира и её творцы. — М.: Наука, 1984. — 224 с. Ипатов С. И. Орбитальная эволюция растущих зародышей планет-гигантов, двигавшихся вначале по сильно эксцентрическим орбитам // Письма в Астрон. журн. 1991. Т. 17. С. 268–280. Казимирчак-Полонская Е. И. // Проблемы исследования Вселенной. 1978. Т. 7. С. 340–384.

108

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24.

Козловская С. В., Маева С. В. // Астрон. вестн. 1985. Т. 18, № 3. С. 211–223. Крылов В. В. // Вестн. РАН. 1995. Т. 65, № 11. С. 1024–1029. Ларсон Р. // Происхождение Солнечной системы. — М.: Мир, 1976. С. 202–220. Левин А. Е. // Природа. 1991. № 9. С. 99–107. Левин Б. Ю. // Природа, 1949, № 10. С. 3–14. Левин Б. Ю. Происхождение Земли и планет. — М.: Физматгиз, 1959а. — 83 с. Левин Б. Ю. // Природа. 1959б. № 10. С. 19–26. Левин Б. Ю. // Вопросы космогонии. — М.: Наука, 1963. Т. 9. С. 215–231. Люстих Е. Н. // ДАН СССР. 1948. Т. 59, № 8. С. 1417–1419. Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — М.: Наука, 1993. — 192 с. Михневич В. В. // Из выступления на семинаре в Институте истории естествознания и техники 5.12.1995 (архив Ф. А. Цицина). Паренаго П. П. // Астрон. журн. 1939. Т. 16, № 4. С. 18–24. Парийский Н. Н. // Астрон. журн. 1943. Т. 20, № 2. С. 9–29. Парийский Н. Н. // Астрон. журн. 1944а. Т. 21, № 3. С. 69–79. Парийский Н. Н. // Астрон. циркуляр 1944б. № 34. С. 1. Парийский Н. Н. // В сб.: Астрономия на крутых поворотах XX века. — Дубна: Феникс, 1997. С. 334–337. Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. — М.: Иностр. лит., 1957. Пущаровский Ю. М. // Природа. 1995. № 1. С. 33–42. Резанов И. А. История космогонической гипотезы О. Ю. Шмидта // ВИЕТ. 2002, № 4. С. 745–764. Рускол Е. Л. История космогонической гипотезы О. Ю. Шмидта (ответ на статью И. А. Резанова) // Вопросы истории естествознания и техники 2003, № 3. С. 125–137. Рускол Е. Л., Сафронов В. С. // Природа. 1991. № 9. С. 75. Сафронов В. С., Рускол Е. Л. // Вопросы космогонии. 1957. Т. 5. С. 22–46. Сафронов В. С. Эволюция допланетного облака и образование Земли и планет. — М.: Наука, 1969. С. 244. Сафронов В. С. // Наука в СССР. 1981. № 6. С. 104–109. Сафронов В. С. Происхождение Земли. — М.: Знание, 1987. С. 15. Сафронов В. С. // Астрон. вестн. 1996. Т. 30, № 4. С. 291–298. Сафронов В. С. — В сб.: Астрономия на крутых поворотах XX века. Дубна: Феникс, 1997. С. 434–435. Соболев В. В. // Тр. 1-го совещания по космогонии. 1951. С. 279. Страхов В. Н. // Земля и Вселенная, 2002. № 2. С. 24–25. Трубицын В. П. // Физика Земли. 2000. № 9. С. 4–40. Трубицын В. П. // Наука и технология в России. 2002. № 2/3. С. 12–14. Труды Первого совещания по вопросам космогонии (16–19 апреля 1951 г.). — М., 1951. — 372 с. Феллер В. Введение в теорию вероятностей и её приложения. — М.: Мир, 1967. Т. 1. Фесенков В. Г. // В юбил. сб.: Развитие астрономии в СССР. 1917–1967. — М.: Наука, 1967. С. 315–319. Филоненко В. С., Чурюмов К. И. // Астрон. вест. 1997. Т. 31, № 3. С. 252–256. Хаин В. Е. // Природа. 1995. № 1. С. 42–51. Цицин Ф. А. // Астрон. циркуляр, 1955. № 151. Цицин Ф. А. Отто Юльевич Шмидт (1891–1956) // В кн.: Еремеева А. И. Выдающиеся астрономы мира. — М.: Книга, 1966. С. 331–337. Цицин Ф. А. // Наука и жизнь. 1969. № 8. С. 33–35. Цицин Ф. А. // Астрон. циркуляр. 1985. № 1361. С. 6–8. Цицин Ф. А. // В сб.: Астрономия на крутых поворотах XX века. — Дубна: Феникс, 1997а. С. 426–429.

25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. 32. 33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. 46. 47. 48. 49. 50. 51. 52. 53. 54.

3.1. Ф. А. Цицин. К истории шмидтовской космогонии: истоки и горизонты 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62. 63. 64. 65. 66. 67. 68. 69. 70. 71. 72. 73. 74. 75. 76. 77. 78. 79. 80. 81. 82. 83. 84. 85. 86. 87. 88. 89. 90. 91. 92. 93.

109

Цицин Ф. А. // Там же. 1997б. С. 430–431. Цицин Ф. А. // Там же. 1997в. С. 432–433. Цицин Ф. А. Фрактальная Вселенная // Дельфис. 1997г. № 3 (11). С. 83–89. Цицин Ф. А. // В сб.: Историко-астрономические исследования. 2000а. Вып. XXV. С. 237–240. Цицин Ф. А. // В сб.: Околоземная астрономия и проблемы изучения малых тел Солнечной системы. — М.: РАН, 2000б. С. 28–42. Цицин Ф. А. // Звездочёт. 2001. № 3. С. 12–14. Цицин Ф. А. // Земля и Вселенная, 2002. № 2. С. 47–56. Цицин Ф. А. // Труды ГАИШ. 2006. Т. LXXVI. С. 124–136. Цицин Ф. А. Очерки современной космогонии Солнечной системы. Истоки. Проблемы. Горизонты. — Дубна, Феникс+, 2009. — 356 с. Цицин Ф. А., Генкин И. Л., Чепурова В. М. // Изв. РАН. Сер. физ. 1998. Т. 62, № 9. С. 1888–1992. Шевелев М. И. Частное письменное сообщение Ф. Цицину. 1981. (Архив Ф. Ц.) Шкловский И. С. // Энергия. 1988. № 7. С. 51–57. Шмидт О. Ю. // БСЭ (1-е изд.). 1930. Т. 17. Стб. 71–75. Шмидт О. Ю. // ДАН СССР. 1944. Т. 45, № 6. С. 245–249. Шмидт О. Ю. // Природа. 1946. № 7. С. 6–18. Шмидт О. Ю., Письмо Ф. Цицину от 12 декабря 1947 г. (Архив Ф. Ц.) Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли. — М.: АН СССР, 1949. — 70 с. (1-е изд, 1957; 3-е изд., 140 с.) Шмидт О. Ю. // Труды Первого совещания по вопросам космогонии (16–19 апреля 1951 г.). — М.: Наука, 1951. С. 9–32. Шмидт О. Ю. Избранные труды. Т. 3. Геофизика и космогония. — М.: АН СССР, 1960. — 210 с. Bondi H., Hoyle F. // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1944. V. 104. P. 273. Chernin A. D. // Astroph. & Space Sci. 1991. V. 186. P. 159. Chernin A. D. // Astronomical & Astrophysical Transactions 1993. V. 267. P. 315. Dormand J. R., Woolfson M. M. // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1971. V. 151. P. 307. Elsasser W. M. // Earth Science & Meteoritics. — Amsterdam, 1963. P. 1. Grinin V. P., Natta A., Tambovtseva L. V. // Astronomical & Astrophysical Transactions. 1996. V. 313. P. 857. Holman M. // Science News. 1997. V. 151, № 4. P. 58. Hunt R. // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1971. V. 154. P. 141. In Memoriam V. S. Safronov (1917–1999) // Icarus. 2000. V. 145. P. 1–3. Larson R. B. // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1972. V. 157. P. 121. ¨ Lewin B. J. Uber den Ursprung der Kometen // Die Sterne. 1959. 35 Jahrgang, Heft 9–10. S. 188–194. Lindblad B. // Nature. 1935. V. 135. P. 133–135. Maruyama S. et al. // J. Geol. Soc. Japan. 1994. V. 100, № 1. Ruskol E. L., Safronov V. S. // Icarus. 1982. V. 49, № 2. P. 284–296. Safronov V. S. Evolution of the Protoplanetary Cloud and Formation of the Earth and the Planets. — Washington: NASA. TTF-677, 1972. — 206 p. Origin of the Earth & Moon / Ed. by R. Canup, K. Righter. — Tucson: Univ. of Arisona press. Space sc. ser., 2000. — 555 p. The Origin of the Solar System. Soviet researches, 1925–1991 / Eds A. E. Levin, S. G. Brush. — N. Y.: Amer. Inst. of Physics, 1995. — 415 p. Tsitsin F. A., Chepurova V. M., Genkin I. L. // Astronomical & Astrophysical Transactions. 1999. V. 17. P. 351–354. Voerkom A. J. van // Bull. Astron. Inst. Netherl. 1948. № 10. P. 445. Woolfson M. M. // Proceed. Roy. Soc. 1964. V. A282. P. 485.

110

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

3.2. РАЗВИТИЕ КОНЦЕПЦИИ О. Ю. ШМИДТА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ПЛАНЕТ И СПУТНИКОВ Е. Л. Рускол Более полувека назад академик О. Ю. Шмидт назвал главной проблемой планетной космогонии исследование происхождения планет (начиная с Земли) и спутников нашей единственно известной тогда Солнечной системы. С тех пор проблема неизмеримо расширилась, обогатившись фактическими данными, как в самой Солнечной системе, так и за её пределами. Были открыты газопылевые диски у многих молодых звёзд солнечной массы, а также планетоподобные спутники у некоторых звёзд. И всё же основные положения теории Шмидта, развитые его учениками и последователями, сохраняют силу как динамически обоснованный сценарий образования Земли и планет, а также спутников и других малых тел Солнечной системы.

Происхождение планет Согласно современным представлениям планеты и другие тела образовались в газопылевом протопланетном облаке, вращавшемся вокруг Солнца. С учётом конфигурации планетной системы, облако должно было иметь форму диска (Шмидт, 1944, 1951, 1957; Edgeworth, 1949; Гуревич и Лебединский, 1950, Сафронов, 1954)]. В последнее двадцатилетие газопылевые диски наблюдаются у многих молодых звёзд типа T Тельца и у некоторых звёзд главной последовательности (Beckwith et al., 1990; Protostars and Planets IV, 2000; Protostars and Planets V, 2007). Массы дисков варьируют от одной тысячной до одной-двух десятых от массы звезды, а размеры — от нескольких десятков до сотен астрономических единиц. Ранее, 50–60 лет назад, образ допланетного диска мог быть воссоздан лишь на основе данных о нашей собственной планетной системе, которую принято делить на две группы планет: земного типа, состоящих из твёрдых каменистых пород, и газово-жидких планет-гигантов. Уже тогда было ясно, что диск не мог быть чисто пылевым, и что в его составе должны были преобладать основные космические газы водород и гелий, поскольку они доминируют в составе Юпитера и Сатурна. Все остальные элементы и соединения могли находиться в конденсированной (твёрдой) фазе и входить в состав твёрдых частиц и тел, в зависимости от температуры, которая определялась главным образом расстоянием от Солнца. Минимальная масса диска была оценена в 0.01 долю массы Солнца (если добавить к фактической массе планет, равной 0.0013 солнечной массы, недостающее количество лёгких газов). Но с учётом выброса значительной части твёрдых тел с периферии, масса диска могла достигать 0.05–0.1 массы Солнца. Исследования эволюции допланетного диска, организованные в конце 40-х гг. О. Ю. Шмидтом в ГЕОФИАН (ныне — Институт физики Земли, носящий его имя), на 10–15 лет опередили подобные исследования и на

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

111

Западе, и на Востоке (в Японии). Шаг за шагом были прослежены основные этапы превращения диска в систему планет. Было найдено, что в диске не могли долго поддерживаться крупномасштабные турбулентные движения, в нём вследствие оседания пыли к центральной плоскости должен был образоваться пылевой субдиск. Найден критерий гравитационной неустойчивости для дисков конечной толщины с кеплеровским вращением (Сафронов, 1960). Критерий налагает весьма жёсткие условия на хаотические скорости отдельных пылинок: в земной зоне они должны быть менее 1 м/с, иначе не достигается необходимая критическая плотность пылевого субдиска. Теория позволила оценить, каковы были первичные сгущения, на которые субдиск мог распасться. Затем исследовано взаимодействие этих сгущений, их неизбежное уплотнение и превращение в рой твёрдых тел, который по первоначальному замыслу О. Ю. Шмидта и был исходным материалом для планет. Допланетные тела в области земных планет были вначале небольшими — радиусом порядка 1–3 км, а в области планет-гигантов достигали размеров 100 км. Время образования роя — относительно короткое, порядка 10 тыс. лет. Весьма важно было определить хаотические скорости твёрдых тел (планетезималей), накладывавшиеся на их упорядоченное кеплеровское движение вокруг Солнца, т. е. дисперсию скоростей. Было показано, что скорости определялись гравитационными возмущениями от крупнейших планетезималей, которые играли важнейшую роль в построении планет. На этой стадии хаотические скорости достигали нескольких километров в секунду. Закономерности распределения масс (либо размеров) планетезималей были выведены из известных уравнений коагуляции Смолуховского с учётом гравитации тел и их дроблений при столкновениях. Оказалось, что с увеличением размеров количество тел убывает по степенному закону (например, число 10-километровых тел в 1000 раз больше, чем 100-километровых, а число тел размером 1 км в 1000 раз больше, чем 10-километровых), но при этом основная масса тел оказывается сосредоточенной в нескольких наиболее крупных телах. Подобные закономерности имеют место для наблюдаемых кратеров на поверхности Луны и других тел, а также для астероидов главного пояса. Крупнейшие тела являлись потенциальными зародышами планет. Они постепенно вычерпывали остальные планетезимали, а самые крупные могли захватывать также газ, если он ещё присутствовал в диске. Согласно О. Ю. Шмидту, происходило осреднение наклонов и эксцентриситетов орбит отдельных тел и вырабатывались почти круговые орбиты планет, лежащие в одной плоскости. Процесс роста планет — длительный, для планет земной группы — порядка 108 лет, а для наиболее удалённых планет Урана и Нептуна — 109 лет. Время роста пропорционально периоду обращения планеты вокруг Солнца и обратно пропорционально поверхностной плотности питающих тел (в данном случае протопланетного диска) и гравитационному сечению растущей планеты. Поверхностная плотность в диске равна массе вещества в вертикальном столбе над единицей поверхности диска. Гравитационное сечение означает способность планеты фокусировать орбиты сближающихся с нею тел. При большой массе планеты и небольших скоростях тел грави-

112

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

тационное сечение может многократно превышать обычное, геометрическое сечение (Сафронов, 1969). Схематическое изображение образования планет из газопылевого диска было дано Б. Ю. Левиным в научно-популярной брошюре (Левин, 1964) (на основании работ О. Ю. Шмидта, Л. Э. Гуревича и А. И. Лебединского, Б. Ю. Левина, В. С. Сафронова, Е. Л. Рускол) и стало как бы визитной карточкой группы О. Ю. Шмидта (рис. 1).

Рис. 1. Эволюция протопланетного облака. Слева — этап превращения пылевого слоя в рой планетезималей, продолжавшийся около 104 лет. Справа — этап объединения роя планетезималей в планеты, длившийся около 108 лет

Эти рисунки помещены на обложку сборника переводов статей О. Ю. Шмидта и его сотрудников, изданного Американским Институтом физики в Нью-Йорке (The Origin of the Solar System, 1995). Естественно, что за истёкшие годы многие этапы эволюции, которые представлялись вначале лишь в качественном виде, были изучены в количественной форме, с помощью аналитических и численных методов. После кончины О. Ю. Шмидта в 1956 г. основным разработчиком теории стал В. С. Сафронов (1917–1999). Его монография (Сафронов, 1969), переведённая на английский язык в США в 1972 г., до сих пор является одной из самых цитируемых в мировой литературе по планетной космогонии. Особенно интенсивно наука о происхождении планет стала развиваться во всём мире благодаря разработке компьютерных моделей (с 70-х гг. на Западе, а позднее — и в нашей стране). Выработке правильной концепции ранней истории Солнечной системы способствовали многие весьма представительные международные

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

113

совещания, а также то большое внимание к проблеме, которое уделялось на Западе при планировании космических исследований. В целом сценарий, схематически изображённый на рис. 1, был подтверждён, отечественные разработки получили признание. Международная коллективная монография «Протозвёзды и планеты IV» — носит посвящение: «Мы посвящаем этот том В. С. Сафронову за его пионерский вклад в теорию образования планет» (Protostars and Planets IV, 2000). Интересной особенностью сценария оказалась возможность обгоняющего роста основного зародыша планеты, на которую ещё в 1969 г. указывал В. С. Сафронов. Этот тип аккумуляции, так называемый runaway growth (буквально «галопирующий рост» — образ введён Дж. Везериллом (Wetherill, 1978) по аналогии с runaway inflation, т. е. галопирующей инфляцией) способен уменьшить время роста планеты. Некоторые учёные пытались с его помощью сократить время роста Земли, оцененное в 108 лет В. С. Сафроновым по уточнённой им формуле О. Ю. Шмидта (Сафронов, 1954). Однако анализ сценария runaway, проведённый Дж. Везериллом и В. С. Сафроновым, показал границы его применимости. Он справедлив только для начального этапа, пока масса зародыша меньше суммарной массы остальных питающих тел. В целом же время роста определяется заключительной стадией так называемого упорядоченного роста, когда все тела растут сообразно своим гравитационным сечениям. Оценка длительности роста 98 % массы Земли в 108 лет устояла, она подтверждается и динамическими расчётами, и данными изотопной геохимии. Рост Земли и других планет земной группы происходил в основном уже при отсутствии газовой составляющей допланетного облака, на что указывает состав этих планет. Атмосферы и гидросферы должны были выделиться на них при дегазации и дефлюидизации (обезвоживании) первоначально твёрдых планетезималей, в том числе и ледяных, забрасываемых с периферии Солнечной системы возмущениями планет-гигантов. По величине углов наклонов осей вращения планет к оси эклиптики были оценены размеры крупнейших тел, падавших на планеты в процессе роста. Для наклона оси Земли достаточно падения тел с массой в одну тысячную долю её массы, для Урана — тела с массой равной массе Земли (Сафронов, 1965). Позднее сотрудниками ИФЗ А. В. Витязевым и Г. В. Печерниковой предел массы для крупнейших тел, падавших на Землю, был увеличен до одной сотой массы Земли, т. е. примерно до массы Луны (Витязев и др., 1990). Важнейшей задачей планетной космогонии О. Ю. Шмидт считал изучение начального состояния Земли и планет, вытекающего из способа их образования. Известно, что не только О. Ю. Шмидт, но и В. И. Вернадский, Г. К. Юри, В. В. Белоусов, А. С. Монин и другие выдающиеся учёные полностью отвергали представление об образовании Земли из раскалённого газового сгустка. И. С. Шкловский (Шкловский, 1951) показал, что первичная газовая протопланета солнечного состава не могла бы превратиться в планету земного типа вследствие термической диссипации лёгких газов. Земля не могла быть

114

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

также расплавленной жидкой каплей, которая прошла при застывании через расслоение и к современному моменту была бы «тектонически мёртвой». По идее О. Ю. Шмидта, Земля формировалась из твёрдых холодных тел и сама вначале была холодной. Сейчас, после проделанных расчётов начальной температуры Земли, можно лишь сказать, что наша планета никогда не была единовременно полностью расплавленной, но что её недра становились горячими уже в процессе роста. Наибольший вклад в первоначальный нагрев Земли давали удары крупнейших допланетных тел, энергия которых не полностью излучалась поверхностью, а частично накапливалась на глубине гигантских ударных кратеров размерами в сотни и даже тысячи километров. Эти удары кроме того создавали первичные неоднородности в строении верхней мантии Земли. Естественный разогрев вызывался также теплом радиоактивных источников и сжатием недр под давлением вышележащих слоёв. К концу аккумуляции в верхней мантии Земли уже должны были находиться разогретые очаги с температурой порядка 1500 К, в которых происходило плавление силикатных пород и шёл процесс сегрегации железа в земное ядро. При этом поверхность Земли никогда не разогревалась выше 350 К (Витязев и др., 1990). Решающим тестом для теории образования планет служит объяснение происхождения планет-гигантов Юпитера и Сатурна, заключающих в себе 92 % массы всей планетной системы и состоящих в основном из водорода и гелия. Планеты должны были поглотить газы из допланетного диска до того как УФ и корпускулярное излучение Солнца рассеяло их в пространство, т. е. за время порядка 107 лет. Наиболее скорый способ — это распад газового диска на сгустки вследствие гравитационной неустойчивости и последующее сжатие этих сгустков в планеты. Но тогда масса диска должна была бы достигать по крайней мере 30 % массы Солнца (Shu et al., 1990), и одновременно должны были бы появиться десятки «юпитеров», имеющих первичный космический состав, идентичный с составом Солнца. Не исключено, что в системах других звёзд с более массивными дисками, планеты-гиганты могли образоваться в один этап, путём гравитационной неустойчивости в газовой среде, со своим сценарием дальнейшего развития. Так, несколько условных «юпитеров» должны оказывать взаимные гравитационные возмущения, под воздействием которых орбиты планет приобретают большие эксцентриситеты. При этом они могут пересекаться и приводить к слиянию «юпитеров» в ещё более крупные тела. Возможно, именно такие планеты-гиганты и наблюдаются уже у некоторых звёзд на довольно близких к звёздам и при этом вытянутых орбитах (Boss, 1998; Marcy et al., 2000). Будущие исследования покажут, какова природа этих тел, получивших название «экзопланеты». Между тем, в Солнечной системе существует лишь один Юпитер, в составе которого доля тяжёлых элементов в несколько раз превышает их долю в Солнце, и один Сатурн, у которого примесь тяжёлых элементов ещё в несколько раз выше. У наиболее удалённых планет Урана и Нептуна совсем мало газов (лишь оболочки, содержащие около 10 % массы планет) (Жарков, 2006). Орбиты всех четырёх планет-гигантов весьма близки

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

115

к круговым, с закономерно увеличивающимися расстояниями. Такое строение и расположение планет-гигантов совместимо лишь с их образованием в два этапа: сначала аккумуляция ядер планет из конденсируемых элементов, по типу аккумуляции планет земной группы, а затем присоединение (аккреция) газа в той пропорции, в которой это было возможно в постепенно диссипирующем газовом диске (core-nucleated accretion). В пользу данной модели роста гигантов свидетельсивуют также новые аргументы, сязанные с данными об экзопланетах (преимущественное наличие газопылевых дисков у звёзд с более высокой «металличностью»; отсутствие у звёзд солнечного типа компаньонов — коричневых карликов, образующихся в один этап (Lissauer & Stevenson, 2007). Образование Юпитера на его орбите, удалённой от Солнца на 5,2 а. е., обусловлено физико-химическими условиями в допланетном диске. Приблизительно на этом расстоянии находился фронт конденсации водяного льда. Известно, что все тела, обращающиеся внутри орбиты Юпитера, либо безводны либо содержат мало воды, но крупнейшие спутники Юпитера Ганимед и Каллисто наполовину состоят из воды, и по мере удаления от Солнца вода становится главной составной частью тел: она преобладает в составе спутников Сатурна, планет Урана и Нептуна и их спутников, а также ядер комет. Именно за счёт конденсации льдов воды и других летучих веществ рост планетезималей в районе Юпитера мог опередить рост таковых в более близкой к Солнцу зоне астероидов. Возмущения со стороны Юпитера и крупных тел из его зоны питания могли воспрепятствовать аккумуляции «нормальной» планеты в зоне астероидов, поэтому ускоренный рост Юпитера (107 лет) подкрепляется ещё одним аргументом. Из двух основных этапов роста планет-гигантов наиболее длительным является аккумуляция ядер из конденсируемых элементов, даже с учётом конденсации льдов. Ядра должны достичь массы по крайней мере в 5–10 масс Земли, для того, чтобы началась эффективная аккреция газов. Процесс аккреции идёт на порядки быстрее, пока поступает газ. Численное моделирование начальных этапов формирования Юпитера и Сатурна с учётом роста их ядер по схеме runaway, выполненное шестью американскими исследователями (Pollack et al., 1996), укладывается в требуемый интервал времени. В этой работе предполагалось, что зона роста Юпитера является замкнутой, что в ней обращается один зародыш с массой примерно 0.1 массы Земли и множество одинаковых планетезималей радиусами 100 км, которые питают зародыш, а сами не растут; их хаотические скорости остаются малыми. При этом эффективное гравитационное сечение зародыша оказывается в тысячи раз больше его геометрического сечения, что и обеспечивает ускоренный рост. Принимая, что поверхностная плотность конденсируемых веществ в области Юпитера была равна 10 г/см2, а в области Сатурна 3 г/см2, и что плотность газов водорода и гелия была в 70 раз выше в обеих зонах, Поллак и соавторы нашли, что зародыш Юпитера вырастает до 10 масс Земли за 6 · 105 лет, затем следует стадия медленной аккреции газа, и ядро вместе с оболочкой достигают 20 масс Земли за 8 · 106 лет, когда аккреция становится быстрой. То же у Сатурна достигается за 107 лет.

116

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Более новые расчёты (Hubicky et al., 2005) дают сходные результаты. В них используются меньшие значения масс ядер, но большие значения начальной поверхностной плотности вещества в зонах питания. Расчёты газовой аккреции требуют иной численной модели. Итальянские планетологи А. Корадини и Дж. Маньи проделали многие варианты таких расчётов и показали, что Юпитер и Сатурн, по достижении их ядрами критической массы аккрецируют весь доступный газ за 104 –106 лет (Coradini, Magni, 2006). Схемы численного моделирования неизбежно упрощены, поэтому В. С. Сафроновым и автором настоящей статьи была проанализирована применимость сценария runaway, с помощью которого были получены описанные результаты, и сделаны аналитические оценки для роста ядер планет путём аккумуляции. Оказалось, что runaway замедляется примерно в два раза уже на первом этапе роста ядра Юпитера до массы 10 масс Земли, который занимает немногим более 106 лет. Это связано в основном с ростом дисперсии скоростей питающих планетезималей, возмущаемых растущим зародышем. Гравитационное сечение Юпитера уменьшается, но всё ещё остаётся много больше его геометрического сечения. Рост ядра до критической массы (условно 20 масс Земли) укладывается в срок 107 лет. За это время хаотические скорости планетезималей достигают 2–3 км/с сверх кеплеровской круговой скорости, что позволяет им в перигелиях залетать в зону астероидов. Сами они также растут. Будучи крупнее тел астероидного пояса, залетевшие тела либо «выметают» астероиды либо возмущают их движения, увеличивая дисперсию скоростей и тем самым замедляя или прекращая их рост (Рускол, Сафронов, 1998). Именно таким представляется сейчас влияние Юпитера, не позволившее образоваться единой планете вместо многих тысяч малых планет. О том, что пояс астероидов — это несформировавшаяся планета, ещё в 1954 г. писал О. Ю. Шмидт, но конкретный механизм, с помощью которого Юпитер помешал её росту, не был тогда ещё раскрыт (Шмидт, 1954). Аккреция газов водорода и гелия на ядро обеспечила быстрый дальнейший рост Юпитера до его современной массы (318 масс Земли). Численные расчёты подтверждаются выведенным нами приближённым аналитическим выражением, в котором учитывается убыль газа как за счёт его диссипации под воздействием солнечного УФ и корпускулярного излучений так и за счёт вычерпывания зародышем планеты. Ближайшая к орбите часть зоны вычерпывается быстро, за 103 –104 лет, более отдалённые порции газа поступают медленнее. В зависимости от степени турбулизации газа твёрдыми планетезималями, он перетекает к растущей планете и поглощается ею за время порядка 104 –106 лет. Разумеется, при дальнейшем росте Юпитера разброс планетезималей его зоны увеличивается, как во внутреннюю, так и во внешнюю зону: многие из них покидают Солнечную систему, часть попадает в облако комет Оорта, простирающееся до 200 тыс. а. е. Поэтому зону Юпитера нельзя считать замкнутой, как это делалось в численной модели в работе (Pollack et al., 1996). Принятые этими авторами значения поверхностной плотности соответствовали полной массе допланетного диска около 0.03 массы Солнца. С учётом

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

117

потери части твёрдых тел из зоны планет-гигантов (включая Уран и Нептун), начальная масса диска могла составлять 0,05–0,1 массы Солнца (что и учитывалось в позднейших американских работах). Даже в этом случае Уран и в особенности Нептун росли медленнее других планет, за время порядка 109 лет. За орбитой Нептуна могли также вырасти Плутон 1) и тела пояса Койпера, с радиусами до 1000 км., обращающиеся по почти круговым орбитам на расстоянии около 45 а. е. от Солнца (Сафронов, 1996). Под действием возмущений всех планет-гигантов многие ледяные планетезимали выбрасывались на очень большие расстояния, образуя резервуары будущих комет. Оценки показали, что самым активным «выбрасывателем» тел в облако Оорта был Нептун, тогда как возмущения Юпитера были наиболее эффективны в выбрасывании тел за пределы Солнечной системы (Safronov, 1972).

Происхождение естественных спутников планет В настоящее время открыто более 100 спутников планет. В эпоху О. Ю. Шмидта их было известно в три раза меньше. В 3-м издании его «Четырёх лекций о теории происхождения Земли» (Шмидт, 1957) высказана общая идея о происхождении спутников: «При образовании планет, в процессе сближения частиц с крупными зародышами планет, некоторые из частиц, сталкиваясь, настолько теряли скорость, что выпадали из общего роя и начинали обращаться вокруг планеты. Таким образом, около планетного зародыша образуется сгущение — рой частиц, обращающихся около него по эллиптическим орбитам. Эти частицы также сталкиваются, изменяют свои орбиты. В уменьшенном масштабе в этих роях будут происходить те же процессы, что и при образовании планет. Большинство частиц упадёт на планету (присоединится к ней), часть же их будет образовывать околопланетный рой и объединяться в самостоятельные зародыши — будущие спутники планет . . . При осреднении орбит частиц, образующих спутник, последний приобретает симметричную, т. е. близкую к круговой, орбиту, лежащую в плоскости экватора планеты». Модель образования Луны, разработанную на основании этой идеи, стали позднее называть моделью коаккреции (на Западе словом accretion обозначается и аккумуляция и аккреция, тогда как в русскоязычных работах слово аккреция обычно применяется для присоединения газовой среды, а аккумуляция — для объединения твёрдых тел. Коаккреция охватывает оба эти процесса.). Эта модель может быть применима к планетам земного типа, но она не исчерпывает всех разновидностей путей образования спутников. Так, у планет-гигантов на стадии аккреции газа должны были образовываться не околопланетные рои, а аккреционные газопылевые диски. В поясе астероидов, где процессы аккумуляции давно сменились разрушительными столкновениями, образование спутников возможно лишь путём фрагментации более 1)

Также рассматриваемый ныне (решением МАС 2007 г.) как карликовая планета пояса Койпера. — Прим. ред.

118

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

крупных родительских тел. Наконец, для системы Земля — Луна в последние два десятилетия рассматривается катастрофическое происхождение как альтернатива коаккреции. Ниже мы кратко обрисуем эти разновидности на примере Луны, Галилеевых спутников Юпитера и астероидной пары Ида — Дактиль. Обследование Луны космическими межпланетными аппаратами во второй половине XX века позволило изучить её внутреннее строение, состав, возраст многих участков поверхности, их геологию. Детально изучалась приливная история лунной орбиты. Но выработать единое мнение о происхождении Луны, к сожалению, пока не удалось. В своё время была отвергнута гипотеза Дарвина об отрыве Луны от быстровращающейся Земли; отпала гипотеза и о захвате готовой Луны. В настоящее время существует общее представление, что Луна образовалась в околоземном диске, на более близком расстоянии от Земли, но по поводу возникновения диска существуют две крайние версии. В одной из них предполагается постепенное пополнение диска (роя) допланетным веществом, сопутствующее росту Земли, согласно идее О. Ю. Шмидта, или, как это уже отмечалось, — коаккреция. Модель была разработана автором статьи в ИФЗ (Рускол, 1975), и позднее развита американскими учёными У М. Каула и А. У. Харрисом (Kaula & Harris, 1975; Harris, 1978), а также группой учёных из Аризонского университета и Института планетных наук в г. Тусоне, США (Herbert et al., 1986). Было показано, что в околоземный рой могло быть захвачено достаточно вещества для аккумуляции Луны, если во время роста Земли плотность частиц в её непосредственной близости была в несколько раз выше плотности «фона» допланетных частиц. Массивный спутник с прямым направлением обращения вокруг Земли мог образоваться на расстоянии в 3–4 раза меньшем, чем современное расстояние Луны, что вполне согласуется с последующим приливным замедлением движения Луны и её отодвиганием от Земли. Главное отличие химического состава Луны от Земли — низкое содержание в Луне железа (6–10 % по сравнению с 35 % в Земле) — объясняется преимущественным захватом в околоземный рой мелкой фракции допланетных частиц, которые наиболее часто сталкиваются друг с другом. При столкновениях сильнее дробятся каменистые породы, и мелкая пыль оказывается обогащённой силикатами по отношению к железу. Одновременно теряются за счёт испарения летучие и полулетучие компоненты, которыми, как известно, Луна обеднена. По определению Тусоновсой группы, околоземный рой работает как «композиционный фильтр», и таким образом решается проблема различий химического состава Луны и Земли. К сожалению, до сих пор данная концепция ещё не смоделирована численно в полном масштабе. Поэтому изыскиваются разные способы, могущие обеспечить большую массу роя, его угловой момент и одновременно химический состав, отличающийся от земного. Сторонники катастрофического образования околоземного диска (Hartmann & Davis, 1975; Benz et al., 1986) предполагают, что этот диск образовался при мегаимпакте — столкновении Земли с крупным допланетным

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

119

телом, в 1.5–2 раза более массивным, чем Марс. Схема удара показана на рис. 2 (Melosh & Sonnett, 1986). При надлежаще направленном касательном соударении выброшенное вещество образует диск, который обладает и большой массой и достаточным угловым моментом для формирования в нём Луны. Решение проблемы химического состава Луны авторы гипотезы мегаимпакта видят в том, что и Земля и ударившее тело уже успели расслоиться на ядро и мантию, их железные ядра остались в Земле и затем объединились в одно ядро, а диск образовался из силикатных мантий (рис. 3) (Kipp & Melosh, 1986).

Рис. 2. Схема столкновения протоземли (планета–мишень) с марсоподобным телом (ударник), сопровождающегося выбросом паров (Мелош, Соннетт, 1986)

Рис. 3. Численное моделирование одной из стадий мегаимпакта. Тёмной штриховкой показаны деформированные железные ядра протоземли и ударившего тела (Кипп, Мелош, 1986)

Необходимо сказать, что как бы решая проблемы Луны в один приём, мегаимпакт сам создаёт проблемы. Так, энергия мегаимпакта при столкновении ударника с Землёй со скоростью 14–15 км/с составляет более 1039 эрг. Этого достаточно, чтобы расплавить большую часть Земли, а также испарить какую-то её часть. Образуется горячая силикатно-магниевая атмосфера, и Земля в течение 10–100 лет светит как звезда — коричневый карлик с температурой фотосферы 2000 К (Stevenson, 1987). Необходим дальнейший

120

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

критический анализ возможности такого этапа в ранней истории Земли. Гипотеза мегаимпакта не согласуется с почти круговым характером орбиты Земли. Её эксцентриситет в настоящее время равен 0.017, что согласуется с участием в аккумуляции Земли крупных тел вплоть до лунной массы, но не марсианской. Подсчёт В. С. Сафронова и А. М. Фридмана показал, что при мегаимпакте эксцентриситет орбиты Земли был бы в 5–10 раз больше (Боярчук и др., 1998). В 2000 г. в США вышел сборник из 27 работ, посвящённых мегаимпакту, в которых исследуется совместимость этой катастрофы с астрономическими, геофизическими и геохимическими данными (Origin of the Earth and Moon, 2000). Сама Луна в любом случае происходит из диска, наклонённого к земному экватору, на расстоянии в несколько раз меньшем современного, и по данным о Луне трудно поставить диагноз. Решающим доводом в пользу мегаимпакта его сторонники считают одинаковую обедненность железом у земной мантии и у Луны в целом, хотя между последними существуют различия в содержании многих других менее обильных элементов. Сейчас мегаимпакт рассматривается уже не как исключительный случай в планетной системе, а как типичное явление в зоне растущих планет земной группы. Ни один вариант удара, впрочем, не даёт точного совпадения динамических параметров тел с фактическими. Как наиболее приемлемый вариант мегаимпакта рассматривается случай, когда Земля доросла лишь до 2/3 своей массы, а соотношение масс ударника и мишени было 3 : 7. Несмотря на такой сдвиг в прошлое, эксцентриситет земной орбиты (а также орбиты Венеры) оказывается в несколько раз больше фактического. Наклоны осей вращения планет получаются более 90о (Canup & Agnor, 2000). Есть трудности и с орбитальными характеристиками Луны. Основная масса диска, выброшенного из протоземли, должна была находиться ближе 3 радиусов Земли, т. е. внутри предела Роша, где объединение частей диска в одно тело невозможно. Аккумуляция Луны возможна лишь вне предела Роша, где вещества значительно меньше. При этом плоскость орбиты Луны должна была совпасть с плоскостью земного экватора, что противоречило бы расчётам приливной эволюции лунной орбиты (Goldreich, 1966). Сторонники гипотезы мегаимпакта выдвигают довольно причудливую гипотезу о резонансном взаимодействии протолуны с остающимся внутренним диском, которое якобы приводит к увеличению наклона лунной орбиты к экватору Земли и тем самым устраняет противоречие. Наконец, гипотеза мегаимпакта придумана специально для Луны и только для Луны, хотя по мнению Д. Стивенсона, наилучшим «кандидатом» на такое происхождение является система Урана с его спутниками. Напомним, что сильный наклон оси Урана к оси эклиптики мог быть вызван ударом тела массой сравнимой с массой Земли, и следствием такого удара могло быть образование диска в одной плоскости с экватором Урана. Подтверждением этой идеи могла бы стать идентичность химического состава Урана и его спутников, но пока об этом нет достоверных данных.

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

121

Гипотеза коаккреции носит более универсальный характер. Спутники должны были появиться у всех четырёх планет земной группы. Исчезновение спутников Венеры и Меркурия объясняется тем, что вращение этих планет сильно замедлено солнечными приливами, и их спутники, испытывая приливное воздействие своих планет, должны были приблизиться к ним и выпасть на их поверхность. Особое место, которое занимает Луна среди спутников по величине её орбитального углового момента — также результат приливной эволюции. В прошлом Луна была в несколько раз ближе к Земле, а Земля вращалась быстрее, чем сейчас, так что соотношение моментов в системе Земля–Луна было иным. Луна на много порядков массивнее, чем спутники Марса, хотя масса Марса всего в 10 раз меньше массы Земли. Модель коаккреции и предсказывает сильную нелинейную зависимость массы спутников от массы планеты. Наконец, газопылевые аккреционные диски вокруг растущих планет-гигантов можно считать аналогами околопланетных роев, состоящими из двух компонентов — газа и твёрдых частиц. Систему спутников Юпитера часто сравнивают с миниатюрной Солнечной системой. Регулярный характер орбит Галилеевых спутников и четырёх малых спутников обращающихся вблизи Юпитера говорят об их образовании из газопылевого диска, хотя спутники не содержат лёгких газов. Их состав варьирует от безводного каменистого у малых спутников и у Ио к каменистому составу Европы с её ледяным покрытием, составляющим десятую долю массы, и к смешанному составу Ганимеда и Каллисто, у которых примерно поровну льда и силикатов. Ещё по наземным наблюдениям было известно закономерное убывание плотности спутников с расстоянием от Юпитера, и это понималось как результат прогревания зоны спутников его излучением. Ранний Юпитер уподоблялся маленькому Солнцу. Космические исследования укрепили эту точку зрения, дав точные определения плотностей и химического состава спутников. В сочетании с моментами инерции эти данные позволяют сегодня уже строить вполне реальные многослойные модели внутреннего строения Галилеевых спутников (Kuskov & Kronrod, 2001, 2005). Прообраз газопылевого диска Юпитера приходится создавать теоретически, на основании данных о массах спутников и предположения о единстве состава диска и Юпитера, опираясь при этом на существующие модели аккреционных дисков у молодых звёзд и Солнца (Макалкин и др., 1999; Дорофеева, Макалкин, 2004). Полная масса вещества, протёкшего через диск, могла достигать 10 масс Земли, с учётом газов водорода и гелия. Значительная часть этой массы выпала на Юпитер и рассеялась в пространство. Изучение диссипации газа из диска накладывает сильные ограничения на единовременное содержание газа в диске (Макалкин, Рускол, 2003). В пользу маломассивных (по газу) моделей дисков планет-гигантов приводится также ограничение на миграцию орбит спутников (Canup & Ward, 2002). Привнос твёрдых планетезималей в диск мог обеспечить рост массивных спутников Юпитера и Сатурна (Рускол, 2006). Большую роль в этом процессе должен был сыграть захват в диск нескольких крупных, 100-километровых планетезималей, которые могли послужить

122

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

зародышами спутников. Прямое вращение диска обусловливалось тем количеством углового момента, которым обладает объём газа, забираемый из допланетного облака. Этот угловой момент невелик: радиус диска в несколько десятков раз меньше размеров гравитационной сферы Юпитера. Вещество спутников — это последние порции твёрдого вещества, захваченного в диск на заключительной стадии аккреции Юпитера, когда его фотосфера была ещё горячей, до 1000 К. Одновременно с аккумуляцией спутников шло рассеяние газов из диска, вследствие вязкого переноса, термической диссипации и магнитоцентробежных сил. Происхождение маленьких нерегулярных спутников Юпитера, обращающихся далеко за пределами Галилеевой системы, никак не связано с газопылевым диском. По предположению, это захваченные при взаимных столкновениях небольшие астероиды или их фрагменты. В поясе астероидов давно уже известны так называемые семейства, т. е. группы астероидов хотя и разбросанные в пространстве пояса, но имеющие одинаковые элементы орбит: большую полуось, эксцентриситет, наклонение. Есть все основания предполагать, что члены семейства образовались при фрагментации большего, родительского тела при его столкновении с другим астероидом. Удивительным оказалось то, что у некоторых астероидов обнаружились спутники. Первой зафиксированной на снимке парой стали Ида (астероид № 243) и её спутник, названный впоследствии Дактиль 1) (рис. 4).

Рис. 4. Астероид Ида со спутником Дактилем (справа)

Их снял космический аппарат Галилео в 1993 г. на своём пути к Юпитеру. Ида имеет неправильную форму с наибольшим диаметром 56 км, она быстро вращается, с периодом 4.65 часа. Астероид сильно кратерирован, что говорит о его большом возрасте. Спутник имеет диаметр около 1,5 км. Оба принадлежат семейству Коронид, насчитывающему более 50 членов. Размер родительского тела оценивается в 90 км. Ещё до открытия на саму возмож1) О небезынтересном мифологическом источнике наименований в этой паре см. в кн.: Еремеева А. И. История метеоритики. Истоки. Рождение. Становление. — Дубна: Феникс, 2006. С. 802 (комментарий 325). Прим. ред.

3.2. Е. Л. Рускол. Развитие концепции о происхождении планет и спутников

123

ность существования спутников у астероидов указывали С. Вайденшиллинг и др. (Weidenschilling et al., 1989). Если разрушительное столкновение происходит со скоростью 0,5–1,0 км/с, то образующиеся фрагменты могут быть крупными, и разлетаться со скоростями в десятки м/с. Лабораторные эксперименты показали, что фрагменты как правило вращаются. Астероидная пара — это двойной фрагмент. Для удержания спутника необходимо, чтобы его относительная скорость была мала. Подсчёт показал, что орбитальная скорость спутника Иды должна быть около 6 м/с и что уже при 10 м/с эта система должна была бы разорваться. В поясе астероидов так мала пространственная плотность тел и низка вероятность возмущений от соседних астероидов, что возможно долговременное существование пары. Правда, члены двойного астероида оказывают приливное воздействие друг на друга, но из-за малости их масс эти приливы чрезвычайно малы, и время приливной эволюции астероидных пар может измеряться миллиардами лет. О. Ю. Шмидт заложил основу современной планетной космогонии. Его последователи в нашей стране и за рубежом дополнили и детализировали его гипотезу о происхождении Земли и планет. Став достоянием современной науки, гипотеза до сих пор служит фундаментом для сравнительной планетологии и наук о Земле.

Список литературы 1. Боярчук А. А., Рускол Е. Л., Сафронов В. С., Фридман А. М. Происхождение Луны: спутниковый рой или мегаимпакт? // Докл. РАН. 1998. Т. 361, № 4. С. 481–484. 2. Витязев А. В., Печерникова Г. В., Сафронов В. С. Планеты земной группы. Происхождение и ранняя эволюция. — М.: Наука, 1990. — 296 с. 3. Гуревич Л. Э., Лебединский А. И. Об образовании планет // Изв. АН СССР, сер. физич. 1950. Т. XIV, № 4. С. 765–799. 4. Дорофеева В. А., Макалкин А. Б. Эволюция ранней Солнечной системы. Космохимические и физические аспекты. — М.: УРСС, 2004. — 262 с. 5. Жарков В. Н. От физики Земли к сравнительной планетологии и геофизической космогонии. — Наст. сборник, 2011. 6. Левин Б. Ю. Происхождение Земли и планет. 4-е. изд. — М.: Наука, 1964. — 116 с. 7. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А., Рускол Е. Л. Моделирование аккреционного протоспутникового диска Юпитера: оценка основных параметров // Астрон. Вестн. 1999. Т. 33, № 6. С. 518–526. 8. Макалкин А. Б., Рускол Е. Л. Диссипация газа из протоспутникового диска Юпитера // Астрон. Вестн. 2003. Т. 37, № 6. С. 545–554. 9. Рускол Е. Л. Происхождение Луны. — М.: Наука, 1975. — 188 с. 10. Рускол Е. Л. Происхождение спутников Юпитера и Сатурна в аккреционных дисках // Астрон. Вестн. 2006. Т. 40, № 6. С. 499–504. 11. Рускол Е. Л., Сафронов В. С. Рост Юпитера как важный фактор формирования планетной системы // Астрон. Вестн. 1998. Т. 32, № 4. С. 291–300. 12. Сафронов В. С. О росте планет в протопланетном облаке // Астрон. Журн. 1954. Т. 31, вып. 6. С. 499–510. Избр. труды. — М.: ОИФЗ РАН, 2002. Т. 1. С. 9–19. 13. Сафронов В. С. О гравитационной неустойчивости в плоских вращающихся системах с осевой симметрией // ДАН СССР. 1960. Т. 130, № 1. С. 53–56. Избр. Труды. — М.: ОИФЗ РАН, 2002. Т. 1. С. 28–31.

124

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

14. Сафронов В. С. Размеры наибольших тел, падавших на планеты в процессе их образования // Астрон. Журн. 1965. Т. 42, № 6. С. 1270–1276. Избр. труды. — М.: ОИФЗ РАН, 2002 Т. 1. С. 66–71. 15. Сафронов В. С. Эволюция допланетного облака и образование Земли и планет. — М.: Наука, 1969. — 244 с. Избр. труды. — М.: ОИФЗ РАН, 2002. Т. 1. С. 87–230. Англ. перев. — Washington: NASA TTF-667, 1972. 16. Сафронов В. С. Аккумуляция малых тел на внешней границе планетной системы // Астрон. Вест. 1996. Т. 30, № 4. С. 291–298. Избр. труды. — М.: ОИФЗ РАН, 2002. Т. 2. С. 224–232. 17. Шкловский И. С. О возможности объяснения различий в химическом составе Земли и Солнца термической диссипацией лёгких газов // Астрон. Журн. 1951. Т. 28, вып. 4. С. 234–243. 18. Шмидт О. Ю. Метеоритная теория происхождения Земли и планет // ДАН СССР. 1944. Т. 45, № 6. С. 245–249. 19. Шмидт О. Ю. Проблема происхождения Земли и планет // Труды первого совещания по вопросам космогонии 16–19 апреля 1951 г. — М.: Изд-во АН СССР. 1951. С. 9–32. 20. Шмидт О. Ю. О происхождении астероидов // ДАН СССР 1954. Т. 96, № 3. С. 449–452. 21. Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли и планет. 3-е изд., доп. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. — 140 с. 22. Beckwith S. V. W., Sargent A. I., Chini R. S., Gusten R. A survey for circumstellar disks around young stellar objects // Astron.J.1990.V. 99. P. 924–945. 23. Benz W., Slattery W. L., Cameron A. G. W. The origin of the Moon and a single-impact hypothesis. I // Icarus. 1986. V. 66. P. 515–535. 24. Boss A. P. Looking for Earths. — N. Y. et al.: J. Wiley a. Sons. 1998. — 240 p. 25. Canup R. M., Agnor C. R. Accretion of the terrestrial planets and the Earth-Moon system // Origin of the Earth and Moon / Ed. by R. M. Canup, K. Righter. Tucson: Univ. Ariz. Press, 2000. P. 113–129. 26. Canup R. M., Ward W. R. Formation of the Galilean satellites: conditions of accretion // The Astronomical J. 2002. V. 124. P. 3404–3423. 27. Coradini A., Magni G. Jupiter and Saturn evolution by gas accretion onto a solid core // Lun. Plan. Sci.XXXVII (2006) 1591.pdf. 28. Edgeworth K. E. The origin and evolution of the Solar system // MNRAS 1949. № 5. P. 600–609. 29. Goldreich P. History of the lunar orbit // Rev. Geophys. 1966. V. 4. P. 411–439. 30. Harris A. W. Satellite formation II // Icarus 1978. V. 34. P. 128–145. 31. Harris A. W., Kaula W. M. A coaccretional model of satellite formation // Icarus 1975. V. 24. P. 516–524. 32. Hartmann W. K., Davis D. R. Satellite-sized planetesimals and lunar origin // Icarus 1975. V. 24. P. 504–515. 33. Herbert F., Davis D. R., Weidenschilling S. J. Formation and evolution of a circumterrestrial disk: constraints on the origin of the Moon in geocentric orbit // Origin of the Moon / Ed. by W. K. Hartmann, R. J. Phillips, G. J. Taylor. — Houston: LPI.1986. P. 701–730. 34. Hubickyj O., Bodenheimer P., Lissauer J. J. Accretion of the gaseous envelope of Jupiter around a 5–10 Earth-mass core // Icarus 2005. V. 179. P. 415–431. 35. Kipp M. E., Melosh H. J. A preliminary numerical study of colliding planets // Origin of the Moon / Ed. by W. K. Hartmann, R. J. Phillips, G. J. Taylor. — Houston: Lunar Plan. Inst. 1986. P. 643–648. 36. Kuskov O. L., Kronrod V. A. Core sizes and internal structure of Earth’s and Jupiter’s satellites // Icarus 2001. V. 151, № 2. P. 204–227. 37. Kuskov O. L., Kronrod V. A. Internal structure of Europa and Callisto // Icarus 2005. V. 177. P. 550–569. 38. Lissauer J. J., Stevenson D. J. Formation of giant planets // Protostars and Planets V / Ed. by B. Reipurth, D. Jewitt, K. Keil. — Tucson: Univ. Ariz. Press, 2007. P. 591–606.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

125

39. Marcy G. W., Cochran W. D., Mayor M. Extrasolar planets around main sequence stars // Protostars and planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Russell. — Tucson: Univ. Ariz. Press, 2000. P. 1285–1311. 40. Melosh H., Sonnett C. P. When worlds collide. Jetted vapor plumes and Moon’s origin // Origin of the Moon / Ed. by W. K. Hartmann, R. J. Phillips, G. J. Taylor. — Houston: Lunar Plan. Inst. 1986. P. 621–642. 41. Origin of the Earth and Moon / Ed. by R. Canup, K. Righter. — Tucson: Univ. Ariz. Press. Space Sci. Ser., 2000. — 555 p. 42. Pollack J. B., Hubickyj O., Bodenheimer P., Lissauer J. J., Podolak M., Greenzweig Y. Formation of the giant planets by concurrent accretion of solids and gas // Icarus 1996. V. 124. P. 62–85. 43. Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Russell. — Tucson. Univ. Ariz. Press, 2000. — 1422 p. 44. Protostars and Planets V / Ed. by B. Reipurth, D. Jewitt, K. Keil. — Tucson: Univ. Ariz. Press, 2006. http://www.ifa.hawaii.edu/UHNAI/ppv.htm 45. Safronov V. S. Ejection of bodies from the Solar system in the course of the accumulation of the giant planets and the formation of the cometary cloud // The motion, evolution of orbits and origin of planets / Ed. by B. G. Marsden, G. A. Chebotarev, E. I. Kazimirchak-Polonskaya. — Dordrecht: Reidel, 1972. P. 251–256. Рус. перев. Избр. Труды. — М: ОИФЗ РАН, 2002. Т. 2. С. 16–20. 46. Shu F. H., Tremain S., Adams F. C., Ruden S. P. Sling amplification and eccentric gravitational instability in gaseous disks // Astrophys.J. 1990.V. 358.P. 495–514. 47. Stevenson D. J. Origin of the Moon — the collision hypothesis // Ann. Rev. Earth a. Planet. Sci. 1987. V. 15. P. 271–315. 48. The origin of the Solar system. Soviet research 1925–1991 / Ed. by A. E. Levin, S. G. Brush. — N. Y.: American Institute of Physics (AIP) Press, 1995. — 415 p. 49. Weidenschilling S. J., Paolicchi P., Zappala V. Do asteroids have satellites? // Asteroids II / Ed. by R. P. Binzel, T. Gehrels, M. S. Mattews. — Tucson: Univ. Ariz. Press, 1989. P. 643–658. 50. Wetherill G. W. Accumulation of the terrestrial planets // Protostars and Planets / Ed. T. Gehrels. — Tucson: Univ. Ariz. Press, 1989. P. 565–598.

3.3. ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ДОПЛАНЕТНОМ ГАЗОПЫЛЕВОМ ОБЛАКЕ ОТ О. Ю. ШМИДТА ДО НАШИХ ДНЕЙ А. Б. Макалкин

Создание О. Ю. Шмидтом и его сотрудниками теории происхождения и эволюции допланетного облака О. Ю. Шмидт заложил основы современной планетной космогонии. Одной из его общепризнанных заслуг является создание концепции и построение основ теории образования планет в облаке (рое), состоящем из газа и пылевых частиц разных размеров, вращающихся вокруг Солнца (Шмидт, 1950, 1957). Задолго до решения проблемы происхождения газопылевого облака вокруг Солнца О. Ю. Шмидт поставил и в значительной степени решил, по его определению, центральную задачу планетной космогонии: «определить состояние . . . вещества, предшествующее процессу планетообразования, и из этого состояния и законов природы вывести все основные свойства планетной системы» (Шмидт, 1957). Он показал, что «круговой характер планетных

126

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

орбит является следствием естественного статистического осреднения движений отдельных тел, из объединения которых возникают планеты. Это же естественное осреднение просто объясняет и следующие две закономерности, принадлежащие к основным: движение всех планет почти в одной плоскости и в одном направлении. Эти закономерности — результат осреднения момента количества движения многих тел» (Шмидт, 1957). «Хотя законы небесной механики вовсе не требуют круговых орбит, на деле планетные орбиты очень близки к круговым». К этому мог привести «только один простой и естественный процесс, а именно образование планет путём объединения большого числа тел, двигавшихся до того по самостоятельным эллиптическим орбитам вокруг Солнца» со «всевозможными эксцентриситетами». «При объединении многих тел . . . произошло . . . осреднение орбит, в результате которого могли получиться только вполне симметричные, т. е. круговые орбиты, лежащие близко к плоскости, перпендикулярной к вектору главного момента всей системы». «Итак, характер планетных орбит говорит о том, что планеты образовались из дисперсной среды» (Шмидт, 1957). Немалую роль в создании теории сыграла работа Л. Э. Гуревича и А. И. Лебединского (Гуревич, Лебединский, 1950). В ней было обосновано, что процесс образования планет может начаться даже при отсутствии в облаке крупных частиц-зародышей. Последовательность событий следующая. Происходит оседание пылевых частиц к средней (экваториальной) плоскости облака, в результате образуется пылевой слой, который по мере уплощения уплотняется; после достижения слоем критического значения плотности он под действием собственной гравитации разбивается на сгущения уплощённой формы. Процесс гравитационной неустойчивости слоя, образования и эволюции пылевых сгущений детально рассмотрел В. С. Сафронов. Согласно его результатам (Сафронов, 1960а, 1960б) сначала образуются сгущения с небольшими массами, подобными массам мелких астероидов. (В области образования Земли начальные массы сгущений составляют ∼ 1017 г.) Затем сгущения сталкиваются, сливаются и уплотняются, образуя тела астероидных размеров, которые после дальнейших столкновений и объединений образуют небольшое число крупных тел — планет. Недаром проблема эволюции газопылевого облака и образования в нём планет названа О. Ю. Шмидтом центральной: независимо от происхождения, допланетное облако должно развиваться по своим внутренним законам, и все основные этапы его превращения в планетную систему можно выяснить, не дожидаясь решения проблемы о происхождении газопылевого облака. Время подтвердило правильность такой постановки задачи. Когда к концу XX века вокруг многих молодых звёзд были открыты газопылевые диски, по своим свойствам подобные допланетному облаку, теория образования планет в допланетном облаке уже была детально разработана. Основную роль в разработке теории сыграли труды В. С. Сафронова, центральным из которых является его монография (Сафронов, 1969). Определённый вклад внесли и другие ученики и последователи О. Ю. Шмидта в Институте физики Земли.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

127

Эта теория оказалась востребованной исследователями околозвёздных дисков и подтвердила свою правильность в основных, принципиальных чертах. О. Ю. Шмидт уделил большое внимание объяснению важной особенности Солнечной системы — резкому различию между свойствами внутренней группы планет, т. е. планет земного типа, и внешней группы — планетгигантов (Шмидт, 1954). Между планетами одной и другой группы наблюдается огромное различие в массах и плотностях, причём б´ольшие планеты имеют меньшие значения средней плотности. Это может быть объяснено только существенным различием в химическом составе планет каждой из групп. Современные исследователи, вслед за О. Ю. Шмидтом, связывают это различие с «различием в прогревании частиц солнечными лучами, которое обусловило отсутствие замёрзших летучих веществ в составе прогретых частиц» (Шмидт, 1954). Было выявлено «большое значение степени испарения (и, наоборот, намораживания) льдов на различных расстояниях от Солнца». «В результате этого анализа стало ясным, что начальным состоянием планетной материи могло быть только газово-пылевое облако, вращавшееся вокруг Солнца» (Шмидт, 1957), а не просто пылевое (метеоритное), как предполагалось в первые годы развития теории, и, разумеется, не чисто газовое. А отсутствие планеты в поясе астероидов, разделяющем две группы планет, О. Ю. Шмидт объяснил воздействием массивного Юпитера (Шмидт, 1954) — это объяснение подтверждается новыми теоретическими данными. Проведённые после О. Ю. Шмидта исследования распределения температуры в допланетном облаке (Сафронов, 1969) показали, однако, что облако до потери газа непрозрачно для прямого солнечного облучения даже во внутренней части — области образования планет земной группы. Поэтому оно должно иметь температуру гораздо ниже температуры испарения водяного льда (130–150 К при P = 10−7 –10−4 бар), начиная с орбитального расстояния Венеры. В последующие десятилетия эти результаты были пересмотрены в сторону увеличения, так как они вступили в противоречие с данными «космотермометров», основанными на изучении состава примитивных метеоритов–хондритов и с астрофизическими данными об активных, т. е. нагреваемых изнутри, аккреционных дисках вокруг молодых звёзд солнечного типа (Макалкин, Дорофеева, 1991). Согласно концепции планетообразования, выдвинутой О. Ю. Шмидтом и развитой в дальнейшем В. С. Сафроновым, твёрдые планеты земного типа образовались путём объединения (аккумуляции) более мелких тел астероидных размеров (планетезималей). Это справедливо и для первой стадии формирования газовых планет-гигантов, в конце которой образуются твёрдые ядра планет с массой, в несколько раз большей массы Земли. На следующей стадии на эти массивные ядра происходила быстрая аккреция газа. Такая двухстадийность процесса образования планет-гигантов — очень важная особенность, подтверждаемая моделями внутреннего строения этих планет, начиная от построенных ещё при О. Ю. Шмидте (Козловская, 1957) и до современных (Gudkova, Zharkov, 1999). Эти модели свидетельствуют о значи-

128

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

тельном обогащении планет-гигантов элементами тяжелее водорода и гелия по сравнению с солнечной (космической) пропорцией. Особенно большое внимание О. Ю. Шмидт уделил объяснению особенностей распределения момента количества движения (углового момента) в Солнечной системе: «в то время как в Солнце сосредоточено более 99 % всей массы Солнечной системы, на него приходится менее 2 % момента количества движения, остальные 98 % принадлежат планетам» (Шмидт, 1957). В первой половине XX века было предложено несколько гипотез образования планет, которые можно разбить на три группы «по тому, откуда берётся материал для планет» (Шмидт, 1957). К первой группе относятся гипотезы, по которым Солнце и планетная система «образуются из одной массы» газопылевого вещества — протосолнечной туманности (протосолнечного облака). Эти гипотезы, восходящие к представлениям Канта и Лапласа, О. Ю. Шмидт критиковал за неспособность объяснить наблюдаемый диспаритет в распределении массы и углового момента между Солнцем и планетной системой, и это в 50-х гг. было справедливо: новое объяснение эффекта диспаритета появилось лишь в 70-х гг. XX в. Ко второй группе гипотез О. Ю. Шмидт относил те, «по которым материя планет тем или иным процессом выделилась из уже существующего Солнца». Критика этих гипотез (там же) была также вызвана их неспособностью объяснить наблюдаемое распределение углового момента в Солнечной системе. Этот недостаток оказался неисправимым, что привело к полному отказу от гипотез второй группы уже в середине XX в. В условиях возникшего кризиса О. Ю. Шмидт выдвинул собственную, как он её тогда называл, «метеоритную» гипотезу образования Земли и планет из допланетного облака, захваченного гравитацией Солнца в Галактике (Шмидт, 1944). Он сам относил её к третьей группе гипотез, согласно которым «материя планет получается из межзвёздной материи уже после образования Солнца благодаря тому или иному процессу». Гипотеза захвата объясняла диспаритет массы и момента, однако она вызвала много возражений со стороны небесных механиков и повлекла ряд новых исследований. О. Ю. Шмидт построил численный пример захвата в системе трёх тел конечной массы, а вскоре была доказана ненулевая вероятность такого захвата (Шмидт, Хильми, 1948; Хильми, 1948). Теоретические возражения были опровергнуты строгим математическим расчётом указанного примера (Парийский, 1954). Исследования возможности захвата в системе трёх тел продолжили Г. А. Мерман и К. А. Ситников 1), ссылки на работы которых даны в книге (Шмидт, 1957). Вместе с тем оценки вероятности гравитационного захвата в рамках чисто механической постановки задачи, выполненные в частности, в той же работе самим О. Ю. Шмидтом, и привели его к выводу о малой вероятности такого захвата. В последние годы жизни он считал более эффективным захват не чисто механический, а связанный с неупругими соударениями частиц. Такой механизм захвата был исследован в работе (Агекян, 1949), и было показано, что захват может произойти из-за 1)

См. также зд. статью А. М. Абрамова. — Прим. ред.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

129

потери частицами скорости при взаимных соударениях в области повышенной плотности позади Солнца, которое частицы огибают по гиперболам. И всё же О. Ю. Шмидт осознавал, что такой захват — «явление редкое, тем более что захват требует ещё некоторых ограничений скоростей» (Шмидт, 1957). Более вероятен захват газопылевого вещества Солнцем на ранней стадии его эволюции, пока Солнце ещё не покинуло «материнской среды» межзвёздного газопылевого облака, из которого оно образовалось (Edgeworth, 1949; Шмидт, 1957), возможно, вместе с целой группой звёзд. Эта среда имеет существенно более высокую плотность по сравнению с плотностью обычной межзвёздной среды и сравнительно малые относительные скорости составляющих её частиц. Позже эта гипотеза была развита в работе (Ларсон, 1976), где сделан вывод о ещё более раннем захвате вещества в допланетное облако в конце стадии аккреции вещества на формирующееся Солнце, имевшее относительно окружающего протозвездного вещества скорость порядка 1 км/с, совпадающую по порядку величины с относительными скоростями звёзд в галактических скоплениях (Шмидт, 1957). При такой небольшой скорости получается значительный темп аккреции вещества на Солнце и в допланетное облако ∼ 3 · 10−7 M /год (M — масса Солнца), что обеспечивает темп захвата массы ∼ 0,1 M за 3 · 105 лет (Ларсон, 1976). Часть этой массы падает на Солнце, обеспечивая наблюдаемое направление его вращения, другая часть, сравнимая с первой, остаётся в допланетном облаке. Тем не менее ни в 50-е гг., ни позже, гипотеза происхождения допланетного облака путём захвата его вещества уже существующим Солнцем не получила достаточного подтверждения и поддержки среди астрофизиков. В то же время, вариант этой гипотезы, представленный в работе (Ларсон, 1976), смыкается с первой группой гипотез — совместного образования Солнца и облака, получившей позднее, начиная с 70-х гг., теоретическое и гораздо более сильное наблюдательное подтверждение. Решающие аргументы в пользу единого процесса образования Солнца и диска дали новые астрономические наблюдения молодых звёзд солнечного типа и протозвёзд. В следующем разделе будет представлен обзор результатов этих наблюдений.

Новые астрономические данные о допланетных дисках вокруг молодых звёзд и экзопланетных системах Новые перспективы в исследовании происхождения Солнечной системы в значительной степени связаны с достижениями наблюдательной астрономии. Начиная с середины 80-х гг., исследования спектров в инфракрасном, субмиллиметровом и миллиметровом диапазонах позволили обнаружить газопылевые диски с кеплеровским вращением вокруг сотен молодых звёзд малой массы (M∗ ≈ 0,25–1,1 M ) с возрастами от 105 до 107 лет — звёзд типа T Тельца (Beckwith, Sargent, 1996), а также вокруг ещё более молодых (с возрастами < 5 · 105 лет) протозвёзд, окружённых непрозрачными аккреционны5 А. О. Глико

130

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

ми оболочками (Mundy et al., 2000). Массы этих дисков (∼ 0,01–0,1 M ), их размеры (∼ 100 а. е.) и времена жизни (∼ 107 лет) согласуются с предложенной ранее теоретической моделью околосолнечного допланетного облака малой массы (Сафронов, 1969, 1972; Kusaka et al., 1970), в последнее время часто называемого протопланетным или допланетным диском. Отметим, что название «диск» здесь отражает лишь осесимметричную и уплощённую форму допланетного облака, тогда как толщина такого диска H непостоянна и увеличивается с расстоянием r от звезды (в первом приближении H пропорциональна r, причём H/r ∼ 0,1). Даже для дисков с размерами более 100 а. е. анализ спектрального распределения излучаемой ими энергии (с учётом данных наблюдений теплового излучения в миллиметровом диапазоне) показывает, что основная масса вещества сконцентрирована во внутренней области диска с радиусом ∼ 40 а. е. (Beckwith, Sargent, 1996). Уже само по себе такое сходство теоретических и наблюдательных параметров даёт основание считать эти диски вероятными предшественниками планетных систем. Кроме того, наблюдаемое спектральное распределение потока энергии в субмиллиметровом диапазоне отличается от распределения для межзвёздных молекулярных облаков. Наиболее вероятное объяснение этого отличия — рост размеров пылевых частиц в дисках (Natta et al., 2007), т. е. осуществление начальной стадии образования планет. Согласно теории Джинса, развитой в начале XX века, звёзды образуются в результате коллапса под действием гравитационных сил из уплотнений межзвёздной среды, когда силы гравитации превосходят сумму сил, препятствующих сжатию: градиента теплового давления, магнитных натяжений, центробежных сил. Места, где может начаться гравитационный коллапс — это наиболее плотные и холодные участки межзвёздной среды. Наблюдения свидетельствуют, что звёзды образуются в плотных ядрах молекулярных облаков — областей с низкой температурой и относительно высокой плотностью. В них водород и другие газы, кроме благородных, находятся в молекулярном состоянии, а конденсирующиеся вещества (менее 2 % по массе) заключены в пылинках (Макалкин, 2003 и там же ссылки на других авторов). Необходимое условие образования протопланетных дисков, в том числе и околосолнечного — вращение молекулярных облаков. Конденсация, из которой могла образоваться система, подобная Солнечной, должна иметь центральную массу ∼ 1 M , массу диска (10−2 –10−1 ) M и совокупный угловой момент ∼ (2–4) · 1052 г · см2 · с−1 (Рузмайкина, Маева, 1986; Cassen, 2001; Макалкин, 2004). Коллапс начинается с образования в центре конденсации одиночного гидростатического звездообразного ядра с компактным зародышевым диском. Они окружены аккреционной (т. е. выпадающей на них) оболочкой. Процесс идёт в сторону увеличения центральной массы и разрастания размеров диска. Геометрия системы и газодинамика очень сложны из-за перетекания масс. Аккреция газа на звезду приводит к увеличению её ультрафиолетового излучения на несколько порядков, к формированию выбросов вещества в приполярных направлениях (биполярные молекулярные

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

131

потоки, джеты из более энергичных частиц) и потоков ионизованных частиц (звёздного ветра), пронизывающих разреженную атмосферу диска. Наблюдение потоков вещества из протозвёзд с дисками явилось очень веским аргументом в пользу совместного и одновременного образования звёзд и окружающих их дисков. Узкие струи-джеты и связанные с ними объекты Хербига–Аро наблюдаются в оптическом диапазоне. Биполярные молекулярные потоки проявляют себя доплеровским расщеплением линий молекулы CO в радиодиапазоне (Padgett et al., 1999; Andre et al., 2000). В целом наблюдаемые потоки простираются на расстояния 0.1–1 пк от молодого звёздного объекта (K¨ onigl, Pudritz, 2000). Направление джетов и молекулярных потоков совпадает с осью вращения диска. Такое совпадение в настоящее время объясняют существованием ветра, аналогичного звёздному, но истекающего с поверхности диска вблизи звезды. Существование джетов и биполярных потоков у молодых звёздных объектов является ещё одним косвенным свидетельством того, что их околозвёздные диски являются аккреционными, т. е. имеет место не только падение вещества на эти диски, но и радиальный перенос массы внутри диска к центральной звезде, и аккреция из диска на звезду с частичным выносом вещества в дисковом/звёздном ветре. Наблюдаемое истечение вещества освобождает звезду от избыточного углового момента, который в противном случае, поступая из диска вместе с аккрецируемым веществом, привёл бы звезду к состоянию ротационной неустойчивости. В настоящее время обсуждаются различные механизмы генерации дискового/звёздного ветра (K¨ onigl, Pudritz, 2000; Shu et al., 2000). Во всех механизмах важную роль играет магнитное поле, а энергетическим источником является аккреция газа из диска на звезду. По современным оценкам, отношение массы вещества, уносимой ветром к массе, поступающей к звезде из окружающего её диска, составляет ∼ 0,1–0,3 (Hollenbach et al., 2000; Pudritz et al., 2007). Газопылевые диски обнаружены более, чем у 50 % наблюдённых звёзд T Тельца с возрастами не более 106 лет и у 20–30 % звёзд с возрастами не более 107 лет (Beckwith, Sargent, 1996; Cieza et al., 2005). Из наблюдений молодых скоплений следует, что количество звёзд с дисками уменьшается от 80–90 % в скоплениях с возрастом ≈ 0,3 млн лет до 3 ± 3 % в скоплениях с возрастом ≈ 30 млн лет, причём среднее время жизни диска в скоплении оценивается в 6 млн лет. Ссылки на публикации по наблюдениям околозвёздных дисков и их интерпретации можно найти в работах (Макалкин, 2003, 2004) и книгах (Дорофеева, Макалкин, 2004; Кусков и др., 2009). Из наблюдений следует, что многие звёзды типа T Тельца, так называемые классические звёзды T Тельца (CTTS), аккрецируют вещество из диска. Наилучшее свидетельство аккреции, наряду с магнитосферными эмиссионными спектрами, дают оптические и ультрафиолетовые спектры CTTS, для которых характерно уменьшение глубины фотосферных линий поглощения, вызванное сплошным спектром излучения из более горячих областей, расположенных выше фотосферы. Это излучение объясняется выделением энергии аккреции в ударном фронте на поверхности звезды и наблюдается только у тех звёзд, 5*

132

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

которые имеют избыточное излучение в ближней инфракрасной области (λ < 10 мкм), говорящее о наличии достаточно нагретого диска в непосредственной близости от звезды. Наблюдения подтвердили, что аккреция из диска на центральную звезду продолжается в течение 1–10 млн лет, т. е. в течение значительной или даже большей части времени существования газа в диске. За это время аккреционный поток массы M˙ убывает от 10−7 –10−6 до 10−9 –10−8 M /год. Если звезда имеет суммарную относительную распространённость (содержание) всех элементов, кроме водорода и гелия (так наз. металличность), такую же, как Солнце, то, в предположении одинаковой распространённости элементов в звезде и диске, газопылевой околозвёздный диск состоит на 98–98,5 % по массе из молекулярного водорода и гелия, а 1,5–2 % приходится на остальные элементы и соединения, включая и соединения водорода. Из этих 1,5–2 % одна часть, зависящая от температуры, находится в газовом состоянии, а другая часть в твёрдых частицах. Помимо газопылевых дисков вокруг звёзд моложе 107 лет, обнаружены также пылевые диски у более зрелых звёзд с возрастами более 107 –108 лет, выходящих на главную последовательность или уже находящихся на ней. Раньше других такие диски были найдены у α Lyr (Веги) и β Pic (β Живописца), более массивных, чем звёзды солнечного типа, а недавно — ещё у ряда звёзд. Масса пылевой компоненты в таких дисках мала, меньше массы Земли, а масса газа сравнима с ней или ещё меньше. По этой причине, а также потому, что эти звёзды, в отличие от более молодых, не сгруппированы в областях звездообразования, количество обнаруженных у них пылевых дисков гораздо меньше, чем количество газопылевых дисков у молодых звёзд T Тельца. Из наблюдений следует, что происхождение пыли в этих дисках вторичное — в результате дробления тел в области, аналогичной поясу Койпера Солнечной системы. Дробление происходит на стадии планетообразования или после её завершения. Отсутствие пыли в центральной области радиусом 30–40 а. е., а также некоторое искривление диска интерпретируют как признак существования планет в этой внутренней области. В самом деле, если бы не было вычерпывания пыли планетезималями и планетами, смещение частиц в эту область с периферии под действием эффекта Пойнтинга–Робертсона заполнило бы пустоту за время  105 лет (Рузмайкина, Макалкин, 1989). Следовательно, само существование пылевых дисков столь малой массы является косвенным подтверждением идущего или уже завершившегося процесса планетообразования вокруг соответствующих звёзд. Значение наблюдений молодых звёзд солнечного типа для планетной космогонии трудно переоценить. Весь комплекс наблюдений подтвердил два факта, ранее бывшие лишь разумными теоретическими предположениями: 1) образование Солнца и окружающего его газопылевого протопланетного диска происходило из единого протозвездного облака в едином процессе, 2) процесс планетообразования начинался в этом газопылевом диске. Кроме того, при построении современных моделей протопланетных дисков, включая и околосолнечный, обязательно учитываются ограничения на основные физи-

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

133

ческие параметры протозвёзд, молодых звёзд солнечного типа и окружающих их дисков. Это позволяет существенно продвинуться в исследовании образования Солнечной системы. С 1995 г. с нарастающей скоростью появляются данные о планетах вокруг ближайших звёзд. Уже открыто более 340 планетных систем, в 37 из которых обнаружено более одной планеты. Подавляющее большинство планет обнаружено методом лучевых скоростей, т. е. по периодической вариации доплеровского сдвига спектральных линий центральных звёзд; их параметры можно, например, увидеть в каталоге (Butler et al., 2006), регулярно обновляемом в Интернете (http://exoplanets.org/planets.shtml). Пока открыты планеты с массами более 5 масс Земли. Большинство открытых внесолнечных планет отличаются от планет Солнечной системы малыми значениями больших полуосей орбит или их большими эксцентриситетами. Но в последнее время в результате увеличения точности и времени наблюдений обнаружены планетные системы, напоминающие нашу, т. е. такие, где планеты-гиганты типа Юпитера обращаются по орбитам с малыми эксцентриситетами на расстояниях в несколько астрономических единиц от звезды. К ним относятся и две планетные системы (у звёзд HD 68988 и 55 Cnc) с максимальным количеством открытых планет — пятью. В системе 55 Cnc (55 Рака) одна из планет расположена на расстоянии 5,8 а. е. от звезды на орбите с довольно малым эксцентриситетом e ≈ 0,06 и имеет массу ∼ 4 MJup (масс Юпитера, — Marcy et al., 2002). В системе HD 68988 есть планета-гигант с массой ∼ 5MJup и орбитой, также похожей на орбиту Юпитера по своему радиусу (a ≈ 5,3 а. е.) и по почти круговой форме (e ≈ 0,01), нетипичной для экзопланет; остальные планеты находятся на близких к звезде орбитах с a < 0,64 а. е. Обнаруженная осенью 2007 г. пятая планета (55 Cnc f) у звезды 55 Cnc, имеющая массу в 45 раз больше массы Земли, замечательна тем, что расположена, по-видимому, в зоне обитаемости, где температурные условия допускают существование жидкой воды. У планеты круговая орбита с радиусом 0,775 а. е., несколько меньшим, чем у Земли; но это компенсируется меньшей яркостью звезды 55 Cnc по сравнению с Солнцем. Нет сомнений, что по мере дальнейшего увеличения точности и длительности периода наблюдений количество таких экзопланетных систем, похожих на Солнечную, будет расти. Важно, что подавляющее большинство внесолнечных планет-гигантов обнаружено вокруг звёзд с металличностью, равной или более высокой, чем солнечная (Gonzalez, 2003). Это даёт сильный аргумент в пользу образования планет-гигантов в других планетных системах с помощью такого же двухступенчатого процесса, как и в Солнечной системе: вначале путём аккреции твёрдых тел образуются ядра планет с массами в несколько масс Земли, а затем происходит быстрая аккреция газа на эти ядра (Сафронов, 1969; Safronov, Ruskol, 1982; Ida, Lin, 2004). Если бы образование планет-гигантов происходило иным путём, в результате гравитационной неустойчивости газопылевого диска (Boss, 2001), то вероятность образования планет-гигантов не должна была зависеть от металличности звезды и диска, поскольку содер-

134

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

жание газа в околозвёздных дисках при любой металличности наблюдаемых звёзд солнечного типа намного больше содержания пылевой компоненты. Обнаруженное разнообразие свойств внесолнечных планетных систем должно найти объяснение в моделях образования планет в околозвёздных дисках. В настоящее время активно ведутся работы по созданию таких моделей, которые учитывают и наблюдаемые свойства околозвёздных дисков, и свойства Солнечной системы. Всё это делает актуальным изучение эволюции допланетного диска вокруг молодого Солнца с учётом данных о дисках вокруг молодых звёзд солнечного типа.

Перенос углового момента и массы, вязкость допланетного диска Наблюдаемое распределение углового момента и массы в Солнечной системе, в ряде внесолнечных планетных систем и в многочисленных системах молодых звёзд солнечного типа (звёзд T Тельца) с дисками требует эффективного механизма перераспределения углового момента и массы. Согласно всем имеющимся теоретическим и численным моделям, такой диспаритет массы и углового момента, который существует в Солнечной системе, не достигается в процессе коллапса протозвезды и образования диска. (Напомним, что Солнце содержит 99,87 % массы и лишь 2 % углового момента системы.) Следовательно, перераспределение массы и углового момента может произойти только на последующей стадии эволюции молодой звезды, при её взаимодействии с окружающим газопылевым диском. Но для этой стадии не было известно эффективного механизма переноса массы и углового момента при жизни О. Ю. Шмидта, что и послужило причиной его отказа от гипотезы совместного образования Солнца и планетной системы. Впервые такой механизм был предложен в работах (Шакура, 1972; Shakura, Sunyaev, 1973; Lynden-Bell, Pringle, 1974). В них были рассмотрены осесимметричные модели вязкого диска, окружающего звезду. В качестве причины радиального переноса массы предложены касательные напряжения wrϕ , которые возникают в диске при вязком трении двух соседних цилиндрических слоёв, вращающихся с разными угловыми скоростями. В диске, вращающемся по кеплеровскому закону в поле центральной звезды с массой M∗ , угловая скорость Ω зависит от радиальной координаты r по закону Ω = (GM∗ /r3 )1/2 . Вязкие напряжения приводят к перераспределению углового момента, появлению радиального потока массы, а также нагреву диска. При кеплеровском законе вращения внутренний слой теряет угловой момент, отдавая его внешнему. Чтобы этот эффект приводил к существенному перераспределению массы и углового момента за время существования газопылевого диска  10 млн лет, необходимо, чтобы вязкость была на много порядков больше молекулярной. В таком случае основная масса диска, расположенная в его внутренней части, ближе к звезде, медленно (по сравнению с орбитальным движением) двигаясь по спирали, перетекает к центру и вы-

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

135

падает (аккрецирует) на звезду (молодое Солнце), поэтому такой диск можно назвать аккреционным. В силу закона сохранения углового момента, меньшая часть массы диска, расположенная в его периферийной, удалённой от звезды части, перемещается в противоположном направлении, увеличивая радиус диска. Локальные величины касательных напряжений и выделяемой энергии пропорциональны вязкости, которая предполагается зависящей от радиальной координаты r и температуры (Шакура, 1972; Shakura, Sunyaev, 1973) или только от r (Lynden-Bell, Pringle, 1974). Вскоре после появления этих работ возник вопрос об источниках большой вязкости в допланетных дисках. Одним из таких источников может быть турбулентность, поскольку число Рейнольдса для диска очень велико (Re  1010 ). Турбулентность создаёт большие вязкие касательные напряжения между цилиндрическими слоями и обеспечивает перенос углового момента и перераспределение массы благодаря тому, что турбулентная вязкость действительно на много порядков больше молекулярной вязкости. Другой возможный источник переноса углового момента и массы — гравитационная неустойчивость, возникающая при массе диска  0,3 M , и производимые ею спиральные волны плотности (Shu et al., 1990). В этом случае перенос массы и момента и диссипацию энергии также можно описать с помощью эффективной вязкости (Nakamoto, Nakagawa, 1995; Yorke, Bodenheimer, 1999). Возможно, что на стадии протозвезды и образования диска этот механизм является основным (Hollenbach et al., 2000). Однако, данные наблюдений, как отмечено в предыдущем разделе, свидетельствуют о несколько меньших массах газопылевых дисков на этой стадии ( 10 % от полной массы протозвезды). На последующей стадии эволюции, которую можно назвать стадией T Тельца, так как она соответствует наблюдаемым звёздам этого типа, гравитационная неустойчивость диска едва ли может быть основным механизмом переноса массы и углового момента в нём. Как следует из моделей диска (Bell et al., 1997; Armitage et al., 2001), на этой стадии гравитационный механизм генерации вязкости работает только в периферийной области (r > 5–10 а. е.), где выполняется условие гравитационной неустойчивости диска, а именно, плотность превышает критическое значение, рассчитанное в работах (Сафронов, 1960а,б, 1969; Toomre, 1964). Турбулентность является более универсальным процессом, способным действовать на всех стадиях эволюции допланетного диска и создавать достаточно большие вязкие касательные напряжения между цилиндрическими слоями. Источники энергии для турбулентности и механизмы её генерации в околозвёздных допланетных дисках начали изучаться довольно давно. В качестве возможных механизмов предлагались падение на диск вещества из аккреционной оболочки (Сафронов, 1982; Сафронов, Витязев, 1983) и сдвиговые напряжения на поверхности пылевого слоя, образующегося при оседании пыли к средней плоскости диска (Goldreich, Ward, 1973). Оба этих источника ограничены по мощности, а также по области и времени действия. Падающее вещество при дозвуковой турбулентности перемешивается с веществом диска лишь в тонком приповерхностном слое. Исключением является лишь торец,

136

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

где перемешивание происходит на большую глубину (Рузмайкина, Маева, 1986; Рузмайкина, Макалкин, 1989). Сдвиговые напряжения на поверхности пылевого слоя эффективно действуют только в объёме, сопоставимом с объёмом пылевого слоя, который мал по сравнению с объёмом всего диска. В настоящее время тщательно изучается магнитогидродинамическая турбулентность. Как показывают результаты исследований (Bisnovatyi-Kogan, Lovelace, 2001; Armitage et al., 2001), этот механизм может быть очень важен во внутренней области диска (при малых значениях r) и во внешних слоях его атмосферы (при больших z ), где достигается достаточная степень ионизации вещества. На ранней стадии (t ∼ 105 лет) внутренняя область может простираться до r ∼ 1 а. е., затем сокращается до r ∼ 0,1 а. е. Таким образом, этот механизм не может действовать во всём диске. В работе (Lin, Papaloizou, 1980) была предложена модель, согласно которой в газопылевых допланетных дисках на всех расстояниях r от центральной звезды существует тепловая конвекция в вертикальном направлении, т. е. между средней плоскостью и поверхностями диска. Однако более поздние исследования показали, что необходимое условие тепловой конвекции в диске — наличие сверхадиабатического вертикального градиента температуры — выполняется лишь на некоторых радиальных расстояниях, между которыми находятся области, где тепловая конвекция невозможна (Макалкин, 1987; Ruden, Pollack, 1991; Макалкин, Дорофеева, 1996; Nomura, 2002). При этом области, в которых конвекция возможна, со временем смещаются и сужаются. Поэтому роль тепловой конвекции оказалась не столь значительной, как предполагалось ранее. Невозможность тепловой конвекции в радиальном направлении при радиальных возмущениях параметров была показана ещё раньше (Сафронов, Рускол, 1956; Сафронов, 1969). В качестве ещё одного механизма генерации турбулентности была предложена и в настоящее время интенсивно исследуется гидродинамическая неустойчивость дифференциально вращающегося кеплеровского диска относительно конечных и/или неосесимметричных возмущений параметров (Zel’dovich, 1981; Dubrulle, 1993; Richard, Zahn, 1999; Bisnovatyi-Kogan, Lovelace, 2001). В работе (Фридман, 1989) была предложена гидродинамическая модель генерации турбулентности, в которой нелинейный рост коротковолновых двумерных неосесимметричных возмущений в дифференциально вращающемся (кеплеровском) диске основан на сохранении завихрённости в двумерных течениях несжимаемой жидкости. Гидродинамическая неустойчивость, в отличие от других механизмов, является универсальной для диска, поскольку может иметь место на любом расстоянии от звезды. До последнего времени возражения против такого механизма основывались на результатах численного моделирования (Stone et al., 2000), которое показывало, что турбулентность в кеплеровском диске не поддерживается гидродинамическим механизмом и быстро затухает. Однако в этих расчётах, во-первых, не достигались необходимые значения числа Рейнольдса, во-вторых, предполагались баротропные условия. Как следует из расчётов (Klahr, Bodenheimer, 2003), протопланетные диски имеют отрицательный радиальный градиент энтро-

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

137

пии, что делает их бароклинными (т. е. в них плотность является функцией давления и температуры, а не только давления, в отличие от баротропного случая.) Двумерное моделирование, проведённое этими авторами, показало, что бароклинное течение неустойчиво и генерирует турбулентность, которая переносит угловой момент по радиусу на периферию диска, а массу — к центральной звезде. При этом получается величина аккреционного потока массы, согласующаяся с наблюдениями классических звёзд типа T Тельца. Энергия турбулентности, как и в других механизмах, черпается из потенциальной энергии системы и нагревает диск, обеспечивая отрицательный радиальный градиент энтропии, необходимый для поддержания турбулентности. В работе (Fridman et al., 2003) с помощью численного моделирования показано, что гидродинамическая неустойчивость дифференциально вращающегося аккреционного диска приводит к возникновению спирально-вихревой структуры (содержащей спираль с одним рукавом и один крупномасштабный вихрь) и генерирует турбулентность с достаточно большой турбулентной вязкостью. Все имеющиеся модели турбулентности в допланетных дисках пока ещё недостаточно разработаны, чтобы определить зависимость турбулентной вязкости от координат и времени. Поэтому до сих пор широко применяется так называемая α-параметризация вязкости, предложенная для аккреционных дисков (Шакура, 1972; Shakura, Sunyaev, 1973). Эта параметризация остаётся полезной при интерпретации наблюдений аккреции газа из диска на центральную звезду и используется в теоретических моделях строения и эволюции протопланетных дисков. При α-параметризации кинематическая вязкость ν предполагается пропорциональной произведению скорости звука cs на эффективную полутолщину диска h (равную h = cs /Ω) с постоянным коэффициентом пропорциональности α, т. е.

ν = αcs h =

αγRg Tm αc2s = . Ω μΩ

(1)

В уравнении (1) использована зависимость скорости звука cs от температуры вещества диска T , его средней молекулярной массы μ ≈ 2,4 и показателя адиабаты γ = cp /cv ≈ 1,45 по формуле cs = (γRg T /μ)1/2 , где Rg — газовая постоянная. При этом из левого равенства (1) следует, что имеется в виду вязкость, усреднённая по толщине диска, поэтому в уравнении (1) фигурирует температура Tm , соответствующая средней плоскости диска, вблизи которой сконцентрирована основная доля вещества. Такая параметризация вязкости предполагает две пропорциональные зависимости: турбулентной скорости от скорости звука cs , а также турбулентной длины перемешивания от h. Из определения α с помощью (1) следует другое, не менее физически прозрачное определение этого параметра, согласно которому коэффициент α связывает кеплеровское сдвиговое напряжение wrϕ с давлением P газа в диске: wrϕ = (3/2)αP. Приемлемость α-модели обусловлена существующим уровнем точности наблюдений молодых звёзд с дисками. Например, рассмотрение зависимости

138

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

от времени для потока массы из диска на звезду, выполненное на основании наблюдений более 40 звёзд типа T Тельца разных возрастов (Stepinski, 1998а), согласуется с α-моделью. Эта модель также удовлетворительно описывает радиусы наблюдаемых дисков (Calvet et al., 2000). Для допланетного диска Солнца применение α-модели позволило получить радиальное распределение отношения изотопов D/H для объяснения происхождения наблюдаемых значений этого отношения в планетах, кометах и метеоритах (Mousis et al., 2000; Hersant et al., 2001). Для объяснения наблюдений во всех вышеупомянутых случаях необходимо значение α ∼ 10−3 –10−2. Хорошо с этими оценками согласуются и результаты работ по теоретическому моделированию гидродинамических механизмов турбулентности в допланетном диске. Обзор этих результатов приведён в статье (Макалкин, 2004). Все они, как и более поздняя работа (Hersant et al., 2005), дают интервал значений α = 10−4 –10−2, в который укладываются результаты моделирования эволюции протопланетных дисков у классических звёзд типа T Tau (Тельца) — DM Tau и GM Aur (Hueso, Guillot, 2005). В этой работе в качестве ограничений на модели был учтён комплекс астрономических данных и получено 0,001 < α < 0,1 для DM Tau и 4 · 10−4 < α < 0,01 для GM Aur. Имеются аргументы, основанные на характерных временах эволюции диска на стадии протозвезды и следующей за ней стадии T Тельца, в пользу понижения α внутри этого интервала при переходе от первой стадии (образования диска) ко второй (Макалкин, 1987). В работе (Макалкин, Дорофеева, 1995) приведён ряд доводов в пользу того, что предпочтительным значением α для допланетного диска является α ∼ 10−3. Такого же порядка α получается и по данным об эволюции дисков вокруг молодых звёзд солнечного типа с возрастом несколько миллионов лет (Calvet et al., 2002). Полный радиальный поток M˙ массы вещества, движущегося внутрь по радиусу диска и падающего на центральную звезду (молодое Солнце), для каждого значения радиальной координаты r представляет собой массу, переносимую через цилиндрическую поверхность радиуса r в единицу времени. Если радиус диска обозначить через rd , то согласно результатам моделирования вязких дисков (Lynden-Bell, Pringle, 1974; Ruden, Lin, 1991) во внутренней части диска r < rd /2 выполняется условие независимости потока M˙ от координаты r и слабой зависимости от времени, соответствующей квазистационарному состоянию диска. В этом случае поток массы M˙ можно записать в виде: (2) M˙ = 3πΣν , где Σ — поверхностная плотность диска (масса столба единичного сечения, направленного перпендикулярно средней плоскости диска, т. е. вдоль его оси вращения). При α ∼ 10−3, скорости звука на расстоянии r = 1 а. е., равной cs ∼ 1 км/с, и поверхностной плотности Σ ∼ 2000 г/см2, характерной для маломассивного диска (Сафронов, 1969), получаем значение турбулентной вязкости ν ∼ 1014 см2 /с на r = 1 а. е. и поток M˙ ∼ 3 · 10−8 M /год, типичное

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

139

значение для звёзд типа T Тельца. Таким образом, турбулентная вязкость обеспечивает перераспределение массы и углового момента в системе диск — Солнце, приводящее к наблюдаемому диспаритету этих параметров. Гидродинамическая теория турбулентности допланетного диска до недавнего времени оставалась слишком упрощённой, поскольку не учитывала двухфазность дисковой газопылевой среды. Между тем, этот фактор мог оказать существенное влияние даже на раннюю эволюцию диска в силу вероятного раннего роста пылевых частиц и их оседания к средней плоскости диска (Natta et al., 2007). В последние годы для исследования турбулентности и её влияния на процессы переноса массы, импульса и энергии в газопылевом допланетном диске стала привлекаться механика турбулентной гетерогенной среды (Колесниченко, 2000; Колесниченко, Маров, 2006).

Результаты расчётов эволюции допланетного диска Формирование допланетного диска одновременно с Солнцем предполагает падение вещества на формирующийся диск. При теоретически разумных значениях углового момента протосолнечного облака до начала его коллапса и формирования протосолнца и окружающего его диска в центре коллапсирующего облака вначале радиус диска не превышал долей астрономической единицы (Рузмайкина, Макалкин, 1989). Затем, благодаря турбулентной вязкости диска, его радиус увеличивался из-за перераспределения углового момента. Численное моделирование этого процесса было выполнено в работе (Рузмайкина, Маева, 1986). При этом край диска должен был двигаться навстречу газопылевому веществу, выпадающему на диск на стадии коллапса протосолнечного облака. Возможность такого разрастания диска вопреки противодействию падающего на него вещества показана в работах (Сафронов, 1982; Макалкин, 2004). После окончания стадии коллапса протосолнечного облака и прекращения аккреции вещества на диск, вязкость диска (вероятно, турбулентной природы) обеспечивала продолжение роста радиуса диска при одновременном уменьшении его массы из-за выпадения вещества из диска на Солнце, как отмечалось выше. Этот процесс исследовался численно (Lynden-Bell, Pringle, 1974; Ruden, Lin, 1986; Ruden, Pollack, 1991) и аналитически (Макалкин, 2004). Показано, что за время своего существования ∼ 107 лет газопылевой околосолнечный диск мог увеличить свой радиус до rd ≈ 120–160 а. е. За то же время масса диска уменьшилась лишь в ∼ 3 раза, т. е. составила ∼ 0,01 M . Оценки максимальной массы, которая выпадает из диска на центральную звезду солнечного типа за 107 лет, показывают, что остающаяся масса пылевого вещества, в предположении, что она составляет ∼ 0,01 массы газа, ещё на 1–2 порядка превышает массу такого вещества в пылевых дисках у более зрелых звёзд типа Веги и β Живописца. Следовательно, механизм вязкой диссипации не может быть единственным и основным в рассеянии допланетных дисков. В качестве ещё одного механизма рассеяния дисков пред-

140

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

лагается их фотоиспарение ультрафиолетовым излучением, а эффективность звёздного ветра ставится под сомнение (Hollenbach et al., 2000; Alexander et al., 2006). По оценке этих авторов, фотоиспарение эффективно только во внешней области диска, которая для околосолнечного диска начинается с r ≈ 10 а. е. Поэтому для внутренней части диска основным механизмом остаётся аккреция — выпадение вещества на Солнце благодаря турбулентной вязкости. В самом деле, внутренняя область диска (r < 10 а. е.) успевает выпасть на Солнце в результате вязкой диссипации за 107 лет. В целом проблема диссипации протопланетных дисков ещё далеко не решена.

Термическая структура допланетного диска При построении моделей протопланетных дисков большой интерес представляют температурные условия в них на разных стадиях эволюции. От них зависит ряд важных физических и космохимических процессов: а) слипание и дробление допланетных частиц и тел — процессы, определяющие образование планетезималей, б) ход гомогенных и гетерогенных химических реакций в газопылевой среде диска и внутри допланетных тел, в) испарениеконденсация веществ различной летучести в диске на разных расстояниях от Солнца. От процессов (б) и (в) в свою очередь зависит химический состав планет. В моделях 60-х–начала 70-х гг. XX в. при рассмотрении температурных условий в протопланетном околосолнечном диске единственным источником нагрева считалось солнечное излучение. При этом учитывалось поглощение и рассеяние излучения в поверхностных слоях диска (Сафронов, 1969), а также кривизна поверхности, на которой поглощалось падающее на диск солнечное излучение (для него на этой поверхности оптическая глубина τ достигала значения τ ≈ 1) (Kusaka et al., 1970). В этих моделях диск нагревается только извне, и его состояние предполагается стационарным. Поэтому температура по толщине диска постоянна, а по радиусу она убывает пропорционально r−3/4 вблизи Солнца и существенно медленнее (T ∝ r−3/7 ) — вдали от него, из-за крутого радиального роста толщины диска (H ∝ r9/7 ). Температуры в этих моделях получались низкими: в модели Сафронова на расстояниях астероидного пояса они не превышали 50–60 К. В модели Кусаки и др. даже при очень высоких значениях светимости и радиуса молодого Солнца и с учётом кривизны поверхности диска температура на расстоянии 2,8 а. е. получилась равной 130 К, т. е. ниже температуры конденсации воды. После появления моделей вязких аккреционных дисков (Шакура, 1972; Shakura, Sunyaev, 1973; Lynden-Bell, Pringle, 1974) стало возможным рассчитывать термические условия в протопланетных дисках, нагреваемых диссипацией турбулентности. В моделях термической структуры дисков учитывается, что толщина диска H(r) мала (H/r 1). Поэтому предполагается, что тепло излучается с обеих поверхностей диска на том же радиальном расстоянии r, на котором оно выделяется. Энергия, выделяемая при диссипации

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

141

турбулентности в единицу времени на расстоянии r и излучаемая с единицы площади каждой из двух поверхностей диска, согласно этим моделям, равна D1 = (1/2)Σν(r∂Ω/∂r)2. Поскольку радиальный поток массы M˙ для дисков молодых звёзд типа T Тельца оценивается из наблюдений, то через него удобно выразить D1 . В области образования планет, где M˙ не зависит от r (при квазистационарном режиме) и справедливо равенство (2), мы приходим к соотношению для диссипации энергии

D1 =

3 ˙ 2 MΩ , 8π

(3)

где учтена кеплеровская радиальная зависимость угловой скорости вращения диска Ω(r). В работе (Cameron, Fegley, 1982) было рассчитано двумерное (r–z )-распределение температуры и давления в диске (T –P -параметров) и положение границ конденсации основных нелетучих компонентов допланетного вещества. В их расчёте вертикальное (по z ) распределение температуры было принято адиабатическим в соответствии с предположением о повсеместном существовании тепловой конвекции поперёк диска. Как отмечалось выше, дальнейшие исследования показали, что конвекция и соответствующий ей градиент температуры имели место в диске не везде и не всегда. Позже были уточнены значения непрозрачности для вещества космического состава при T –P -условиях, характерных для протопланетного диска, с учётом возможных вариаций размеров пылевых частиц (Pollack et al., 1985). Это позволило сопоставить потоки тепла из глубины к поверхности диска, переносимые излучением и конвекцией (Ruden, Lin, 1986; Макалкин, Дорофеева, 1995). Было показано, что конвективный поток составляет менее 10–20 % от лучистого. В таком случае для получения температуры в средней плоскости диска необходимо знать поглощение излучения веществом диска. Параметр, характеризующий поглощение и называемый непрозрачностью, сильно зависит от температуры и относительной концентрации различных компонентов вещества. В газопылевой среде допланетного диска, несмотря на малое содержание пыли (менее 2 % по массе), именно она определяет непрозрачность вещества. С учётом того, что диск является геометрически тонким (H/r 1), но оптически толстым (τ  1), в работе (Макалкин, 1987) получено уравнение для температуры внутри диска, нагреваемого как внутренним источником — диссипацией турбулентности, так и внешним — излучением центральной звезды (молодого Солнца):

 T 4−β Ts

=1+

3 D (4 − β) 14 κs Σ(1 − q 2 ). 64 σTs

(4)

В этом уравнении температура является функцией вертикальной массовой координаты q(z), связанной с обычной вертикальной координатой z соотноше-

142

нием q = 2

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли z 0

ρ dz  . Температура Ts достигается на высоте излучающей поверхΣ

ности zs , определяемой с помощью известного в астрофизике соотношения ∞ 

τ=

2 3

κρ dz = . zs

(5)

Из уравнения (4) следует q(zs ) = 1, что является хорошим приближением, поскольку в колонке единичного сечения, перпендикулярной средней плоскости допланетного диска, доля массы в областях, внешних по отношению к уровню zs (т. е. при |z| > zs ), не превышает 0,01 % (Макалкин, Дорофеева, 1995). В уравнение (4) входит поток излучения σTs4 , исходящий с поверхности диска zs в окружающее пространство (σ — постоянная Стефана–Больцмана). Он связан соотношением σTs4 = D1 + ks Fi с диссипацией турбулентности внутри диска D1 , определяемой уравнением (3), и с потоком излучения Fi (r, zs ), падающим извне на поверхность диска. Величина Fi (r, zs ) определяется излучением центральной звезды, непосредственно падающим на диск или предварительно рассеянным и переизлученным в аккреционной оболочке, окружающей диск. Коэффициент ks < 1 показывает, какая доля внешнего излучения, дойдя до уровня zs , поглощается и переизлучается диском. При выводе уравнения (4) решались в приближении Эддингтона уравнения, представляющие собой первый и второй моменты уравнения переноса излучения в направлении z , перпендикулярном средней плоскости диска, а также уравнение dF/dz = (9/4)ρνΩ2, связывающее поток теплового излучения внутри диска (F ) с величиной вязкой диссипации при условии F (z = 0) = 0, которое следует из симметрии диска относительно средней плоскости. В уравнении (4) параметр κs представляет собой непрозрачность при температуре Ts . При выводе этого уравнения зависимость непрозрачности от температуры κ(T ) представлялась в виде степенной функции κ = κ0 T β . Значения коэффициента κ0 и показателя β оценивались с помощью данных о росселандовой средней непрозрачности для среды допланетного диска, имеющей протосолнечный состав (Pollack et al., 1985). Значения κ0 и β различны в трёх температурных областях: T < Tw , где Tw — температура конденсации водяного льда, в области Tw < T < Tsi , где Tsi — температура конденсации магнезиальных силикатов и железа, и в области T > Tsi . Вклад органических соединений в непрозрачность (Pollack et al., 1994) в модели с умеренным угловым моментом можно не учитывать, поскольку температура на стадии формирования диска получается достаточно высокой для разрушения этих соединений (Makalkin et al., 1998), а преимущественное направление радиального переноса вещества в области r > rC ≈ 3 а. е. на этой стадии — на периферию диска (Рузмайкина, Маева, 1986). Если на этой стадии диск дорастает до rD > 15 а. е., то на последующей стадии T Тельца в область r  10 а. е. возвращается вещество, ранее прошедшее высокотемпературную

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

143

стадию во внутренней части диска и поэтому имеющее низкое содержание органических соединений. В то же время содержание органики не равно нулю из-за примеси вещества, пришедшего с холодной периферии диска и содержащего органическое вещество межзвёздного происхождения. Такая схема эволюции вещества подтверждается тем, что даже наиболее богатые органическими соединениями метеориты, углистые хондриты, содержат их в 5–10 раз меньше по массе, чем кометное вещество. Как видно из уравнения (2), температура внутри диска, при z < zs (т. е. q < 1) выше температуры Ts на величину тем большую, чем больше непрозрачность и поверхностная плотность диска, т. е. чем большая масса пыли находится между средней плоскостью диска и его поверхностью. Если на некоторой высоте zw внутри диска (zw < zs ) проходит фронт испарения водяного льда (T = Tw ), то во внутреннем слое |z| < zw при T > Tw температурная зависимость T (q) имеет более сложный вид, чем в уравнении (2) (Макалкин, Дорофеева, 1996). С помощью приведённых выше соотношений распределение температуры T (q , r) выражается через исходные параметры модели: — полный поток массы через диск на звезду (темп аккреции) M˙ , значение которого выбирается в согласии с данными наблюдений звёзд типа T Тельца; — поток излучения Fi , падающий на диск и зависящий от светимости и радиуса центральной звезды L∗ и R∗ , а также от параметров аккреционной оболочки (на стадии коллапса) или от геометрии поверхности диска (на стадии T Тельца); — параметр вязкости α; — параметры κ0 и β , определяющие непрозрачность и изменяющиеся при переходе через фронты испарения–конденсации наиболее распространённых компонент допланетного вещества; — температура конденсации этих веществ Tcond (P ). Зависимость T (q , r, M˙ , Fi , α, κ0 , β , Tcond ) (Макалкин, Дорофеева, 1995, 1996), в отличие от полученной ранее зависимости Tm (M˙ , α, κ) (Morfill, 1988), даёт распределение температуры не только в средней плоскости (Tm ), но и на любом расстоянии от неё; учитывает нагрев диска излучением, падающим на него извне, а не только диссипацией турбулентности; учитывает скачки непрозрачности на фронтах испарения-конденсации важнейших компонентов допланетного вещества и различие температурной зависимости непрозрачности по разные стороны от этих фронтов. Для построения двумерной (r–z )-модели диска, помимо показанных выше уравнений (1)–(5), использовались также: уравнение гидростатического равновесия в направлении z ; уравнение состояния газовой смеси протосолнечного состава (в основном, водородно-гелиевого) и для получения распределения ρ(z) — комбинация адиабаты, начинающейся от средней плоскости диска, и изотермы у его поверхности. Систему замыкает уравнение Fi = Fi (L∗ , R∗ , zs , dzs /dr), показывающее зависимость падающего потока излучения не только от светимости и радиуса звезды (молодого Солнца) L∗ и R∗ , но и от высоты и кривизны поверхности диска zs (r) и dzs /dr, которые

144

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

зависят от внутренней структуры диска и его нагрева. Поэтому задачу необходимо решать самосогласованно. В такой постановке задачи были проведены численные расчёты двумерных моделей внутреннего строения диска вокруг звезды солнечной массы на стадии T Тельца (Макалкин, Дорофеева, 1995, 1996) в области r < 10 а. е., где с большой точностью выполняется условие M˙ = const . Для построения эволюционной последовательности моделей начальное значение аккреционного потока массы M˙ 0 выбиралось в интервале, характерном для наблюдаемых звёзд типа T Тельца, маломассивных звёзд, аналогичных молодому Солнцу, причём ранее предложенная зависимость M˙ от времени (Макалкин, Дорофеева, 1991) M˙ (t) = M˙ 0 (1 + t/t0 )−s позже была согласована с данными наблюдений аккреции из дисков классических звёзд T Тельца (Calvet et al., 2000), которые позволили получить уточнённые значения показателя степени s = 1,5 и масштаба времени t0 = 0,18 млн лет. Для каждого выбранного момента времени с помощью эволюционных моделей звёзд определялись значения L∗ и R∗ . Построенные модели позволили рассчитать двумерные (r–z ) распределения температуры, плотности, давления и положение фронтов сублимации–конденсации важнейших компонентов, определяющих непрозрачность вещества диска: воды, магнезиальных силикатов и железа (жидкая фаза отсутствует, так как рассчитанные давления даже в ближайшей к Солнцу зоне образования внутренних планет не превышают 10−4 бар). Как видно из рис. 1(а), в начале стадии T Тельца температуры в средней плоскости диска Tm = T (z = 0) достигают температур конденсации-сублимации магнезиальных силикатов и железа (Tsi ≈ 1400–1500 К) в области r < 2 а. е., а к концу её (через 8 млн лет) эта область уменьшается до r < 0,2 а. е. За это же время Tm на расстоянии r = 1 а. е. уменьшается от ≈ 1400 до 200 К. Отношение температур в средней плоскости и на поверхности диска в области r < 10 а. е. уменьшается от величины Tm /Ts = 5–6 в начале стадии T Тельца, до 2–4 в её конце из-за взаимосвязанного уменьшения потока массы через диск M˙ и поверхностной плотности Σ. Радиальные распределения температуры, плотности и давления в допланетном околосолнечном диске, полученные в работе (Макалкин, Дорофеева, 1996), были подтверждены вскоре в работах (Bell et al., 1997; Stepinski, 1998б; Papaloizou, Terquem, 1999; Mousis et al., 2000; Hersant et al., 2001), в которых также строились модели диска в предположении M˙ = const для разных значений потока M˙ . Однако в них не рассчитывалась внутренняя структура диска, частично показанная на рис. 1 б. Поток массы M˙ в рассмотренной области на стадии T Тельца направлен к центру диска, однако, двумерные автомодельные решения (Урпин, 1984) и численные гидродинамические модели дисков (R´ oz ˇyczka et al., 1994), использующие α-параметризацию вязкости, показывают, что этот поток состоит из противотока в экваториальном слое диска с радиальной скоростью, направленной от центра, и потоков в выше- и нижележащих слоях диска, направленных к центральной звезде и переносящих б´ольшую массу, чем экваториальный поток. Такая слоистая структура течения мало влияет на

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

145

Рис. 1. Термическая структура протопланетного диска вокруг звезды с массой M∗ = 1M на стадии T Тельца. На панели а показано радиальное распределение температур в средней плоскости (Tm ) и на излучающей поверхности диска (Ts ) для трёх значений потоков M˙ и соответствующих им моментов времени. Сплошные кривые соответствуют M˙ ≈ 5 · 10−7 M /год, t ≈ 0,5 млн лет, пунктирные кривые — M˙ ≈ 5 · 10−8 M /год, t ≈ 1,5 млн лет, штриховые кривые — M˙ ≈ 4 · 10−9 M /год, t ≈ 8 млн лет. На панели б изображена двумерная структура диска для момента t ≈ 1,5 млн лет: излучающая поверхность (фотосфера) диска (zs ), фронты сублимации-конденсации водяного льда (zw ) и магнезиальных силикатов и железа (zsi ); кривые zC 1 и zC 2 отделяют друг от друга области со сверхадиабатическим вертикальным градиентом температуры, где конвекция возможна (эти области обозначены знаком +), и области с градиентом температуры ниже адиабатического, где конвекция невозможна (знак −) (Макалкин, Дорофеева, 1996)

термическую структуру диска (R´ oz ˇyczka et al., 1994). Однако для космохимических приложений существенно, что при пересечении фазовых границ происходит как сублимация, так и конденсация вещества. Фронт сублимации–конденсации водяного льда, как и аналогичный фронт для магнезиальных силикатов и железа, имеет сильно вытянутую форму (отношение радиальной протяжённости фронта к его наибольшему вертикальному размеру составляет ∼ 7–10). Для силикатов и железа положение фронта определялось по величине Tsi максимальной из температур конденсации форстерита, энстатита и железа, которые очень близки при P = 10−4 –10−6 бар. Выяснилось, что с внутренней стороны фронта силикатно-железное вещество испарилось не полностью, здесь находится область частичного испарения последнего неиспарившегося компонента. Этот результат, существенный для химических приложений и процессов образования планетезималей, получен с помощью одновременного расчёта T (z) при лучистом переносе и Tsi (z) (температуры конденсации Mg-силикатов и железа). При полном испарении пыли в этой области уменьшение поглощения излучения привело бы к резкому падению температуры в средней плоскости (Tm ) до температуры конденсации Tsi (z). Следовательно, лучистый перенос понижает температуру и поддерживает её равной Tsi благодаря отрицательной обратной связи по непрозрачности.

146

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Расчёты показали, что радиальный градиент температуры в первые несколько миллионов лет существования диска (до потери газа) был значительно выше, чем считалось ранее. Эти результаты согласуются с космохимическими данными о температурах, полученными в основном с помощью изучения вещества метеоритов, и имеют большое значение для объяснения химического состава планет (Дорофеева, Макалкин, 2004). В то же время показанные на рис. 1 а температуры в допланетном облаке, представляющем собой аккреционный турбулентный диск, намного выше температуры в допланетном облаке без внутреннего нагрева диссипацией турбулентности, каким оно считалось в 50-х и 60-х гг. XX в. (Гуревич, Лебединский, 1950б; Шмидт, 1957; Сафронов, 1969). Из рис. 1(б) видно, что по прошествии t ≈ 1,5 млн лет от начала стадии T Тельца расстояния, на которых фронты сублимации-конденсации силикатов и железа (zsi ) и водяного льда (zw ) пересекают среднюю плоскость диска (zsi = 0, zw = 0) составляют rsi ≈ 0,5 а. е. и rw ≈ 5,5 а. е., соответственно. Расчёты модели для t ≈ 2 млн лет дают значения rsi ≈ 0,4 и rw ≈ 4,4 а. е. (Макалкин, Дорофеева, 1996). Эти значения близки к внутренним границам областей планет земной группы и планет-гигантов в Солнечной системе. Едва ли это совпадение случайно. Оно объяснимо в рамках естественного предположения, что именно в это время (после ≈ 2 млн лет эволюции диска) произошло образование достаточно крупных планетезималей, на движение которых газ в диске уже не мог оказывать существенного влияния. Размеры таких тел составляют 1–10 км (Weidenschilling, 1977), и именно такого размера тела могут образовываться в результате гравитационной неустойчивости (Сафронов, 1969; Goldreich, Ward, 1973). Эти планетезимали зафиксировали и затем сохранили свой силикатно-железный состав в области формирования планет земной группы, начиная от Меркурия, и ледяной состав — в области формирования планет-гигантов, начиная от области Юпитера. Другой существенный результат, который следует из рассчитанных распределений температуры в диске: невозможность вертикальной тепловой конвекции в областях с вертикальным градиентом температуры ниже адиабатического, которые обозначены на рис. 1 б знаком минус. Одна обширная область прилегает изнутри к фронту испарения водяного льда, другая находится в области частичного испарения магнезиальных силикатов и железа, ещё две — в приповерхностных слоях диска. Области с градиентом температуры ниже адиабатического существовали в протопланетном аккреционном диске не только в течение стадии T Тельца, но и на более ранней стадии образования диска (Макалкин, 1987; Дорофеева, Макалкин, 2004). Следовательно, конвекция не могла быть основным источником вязкости и главным механизмом переноса массы и углового момента в диске ни на одной из стадий. Однако она могла сыграть некоторую роль как дополнительный механизм. В частности, она могла способствовать накоплению массы вблизи внешних границ тех областей, где конвекция отсутствует и поэтому вязкость меньше. Тем самым она могла способствовать аккумуляции планетезималей в зоне формирования Юпитера и в зоне планет земной группы.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

147

Самосогласованное рассмотрение взаимного влияния внешнего и внутреннего источников нагрева, внутреннего строения и формы поверхности диска (Макалкин, Дорофеева, 1995, 1996) привело к усложнению представлений о форме его поверхности. Оказалось, что поверхность диска zs имеет различную высоту и кривизну на разных радиальных расстояниях r в зависимости от строения внутренних слоёв диска. Так, для поверхности над областью частичного испарения магнезиальных силикатов и железа отношение zs /r имеет наибольшее значение и падает на внешней границе этой области, т. е. на таком расстоянии rsi , на котором zsi = 0. В результате более удалённая часть поверхности оказывается в тени, отбрасываемой частью диска, расположенной ближе к Солнцу. Однако на том расстоянии r2 > rsi , где температура поверхности Ts опускается до температуры конденсации водяного льда Tw , из-за увеличения непрозрачности высота фотосферы увеличивается, и поверхность выходит из тени. На расстоянии r2 начинается приповерхностная область частичного испарения льда, в которой Ts = Tw . Она заканчивается на том расстоянии r3 , где в твёрдое состояние переходит вся вода. На рис. 1(а) эта область проявляет себя на кривых Ts в виде ступени, имеющей протяжённость Δr  0.3 а. е. (на кривой, соответствующей t ≈ 0,5 млн лет, ступенька отсутствует). До работ (Макалкин, Дорофеева, 1991, 1995, 1996) нагрев диска излучением центральной звезды учитывали ряд авторов (наряду с диссипацией турбулентности), но при этом либо предполагалась постоянной кривизна диска, либо не рассматривалось совместное влияние облучения диска и его внутренней структуры (фронтов и областей конденсации) на форму поверхности (Ruden, Polack, 1991). Влияние излучения центральной звезды на нагрев атмосферы диска, расположенной выше его фотосферы (D’Alessio et al., 1998), привёл к выводу о существенной роли этого нагрева, в особенности в удалённых частях диска. Согласно этой работе, для диска вокруг звезды солнечной массы при M˙ > 10−8 M /год нагрев атмосферы слабо влияет на внутреннюю термическую структуру диска при r < 10 а. е. В статье (Nomura, 2002), в отличие от работ других авторов, диск вокруг звезды типа T Тельца не предполагался геометрически тонким, и решалась двумерная задача переноса излучения. Им получено r–z -распределение температуры, несколько отличающееся от рассчитанного Макалкиным и Дорофеевой (1996). Однако, выбранные им значения исходных параметров (в частности, распределения поверхностной плотности диска, температурной зависимости непрозрачности), а также пренебрежение рассеянием излучения в атмосфере диска привели к существенному завышению толщины диска, приуменьшению вклада вязкой диссипации в его нагрев и в итоге — к существенному искажению распределения температуры. Все обсуждавшиеся модели термической структуры допланетного околосолнечного диска относятся к его эволюции вокруг звезды на стадии T Тельца. Модели для стадии формирования диска внутри аккреционной оболочки (стадии протозвезды) имеют б´ольшую неопределённость из-за неопределённости исходных параметров. Тем не менее, построенные модели (Chick, Cassen,

148

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

1997; Makalkin et al., 1998; Дорофеева, Макалкин, 2004) показывают, что температуры на этой стадии были выше, чем в начале стадии T Тельца, в результате чего фронт конденсации магнезиальных силикатов и железа мог быть удалён от протосолнца на 3 а. е. Важную роль на этой стадии играет нагрев диска излучением, рассеянным в аккреционной оболочке (Макалкин, 1987). Моделирование (Bell et al., 2000) показало, что кратковременные (∼ 10–100 лет) вспышки излучения центральной звезды на ранней стадии её эволюции (события типа FU Ori) существенно нагревают только внешние, разреженные слои диска. Внутренние слои, прилегающие к средней (экваториальной) плоскости, нагреваются в основном вязкой диссипацией. На расстояниях r < 10 а. е. вклад событий FU Ori в нагрев экваториальных слоёв, содержащих основную массу вещества, оказывается незначительным. Все построенные модели термической структуры предполагают, что пылевая компонента вещества однородно распределена по толщине и по радиусу диска. Это соответствует данным наблюдений дисков всех классических звёзд типа Т Тельца с возрастами < 107 лет, согласно которым концентрация пыли велика по всей толщине диска (Beckwith et al., 2000). При этом есть признаки увеличения частиц в размере в течение стадии T Тельца, что уменьшает непрозрачность вещества и, следовательно, температуру, даже если из-за турбулентности пыль не оседает к средней плоскости диска. Однако, есть аргументы в пользу того, что часть пыли на этой стадии должна была оседать, несмотря на турбулентность, и войти в состав планетезималей (Макалкин, Дорофеева, 1991). В частности Юпитер и Сатурн должны были образоваться до удаления газа из допланетного диска, т. е. за время  10 млн лет (Кусков и др., 2009). Их обедненность водородом и гелием в несколько раз по сравнению с солнечным составом (Козловская, 1957; Gudkova, Zharkov, 1999) не вызывает сомнений в том, что эти планеты образовались путём аккреции газа на сформировавшиеся до этого твёрдые ядра планет (Сафронов, 1969). Для образования ядер Юпитера и Сатурна, согласно моделям (Pollack et al., 1996; Hubickyj et al., 2005), требуется время не менее 1–5 млн лет. Следовательно, формирование планетезималей и зародышей планет должно было происходить в допланетном диске, когда Солнце находилось на стадии T Тельца. Отсюда также следует, что оседание значительной части пыли, пошедшей на образование планетезималей, было неизбежным процессом на этой стадии, несмотря на вероятное существование турбулентности, противодействующей такому оседанию. Новые наблюдения дисков у звёзд T Тельца — молодых звёзд солнечного типа — подтвердили, что размеры пылевых частиц в дисках варьируют в широких пределах и зависят от расстояния до средней плоскости. Вблизи поверхности диска на расстояниях в пределах нескольких десятков астрономических единиц от звезды частицы имеют размеры от одного до нескольких микрон, т. е. в 10–100 раз больше межзвёздных частиц (при этом наблюдаются и гораздо более мелкие частицы). Вместе с тем во многих (хотя и не во всех) дисках рост пылевых частиц не остановился на микронных размерах. Основная масса твёрдого вещества в таких дисках находится

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

149

в миллиметровых и сантиметровых частицах, по размерам напоминающих частицы песка и гальки, причём крупные частицы сконцентрированы у средней плоскости диска, и не обнаружено корреляции между наличием больших частиц и возрастом звёзд, обладающих дисками (Draine, 2006; Natta et al., 2007). Вероятным объяснением этих данных наблюдений являются процессы, приводящие к быстрому росту и оседанию пылевых частиц на ранних стадиях эволюции диска, которые предсказывала теория (Сафронов, 1969; Goldreich, Ward, 1973).

Проблемы образования планетезималей Ключевым пунктом теории образования планет в допланетных дисках вокруг молодых звёзд и, в частности, в диске (допланетном облаке) вокруг молодого Солнца является физический механизм образования планетезималей из пылевых частиц. Этот механизм до сих пор недостаточно ясен. Для образования километровых планетезималей, способных присоединять и удерживать тела собственной гравитацией, была разработана схема гравитационной неустойчивости тонкого пылевого слоя (субдиска), который образуется в результате оседания пыли к средней плоскости газопылевого допланетного диска под действием вертикальной компоненты тяготения Солнца (или другой центральной звезды) (Гуревич, Лебединский, 1950; Сафронов, 1960а,б, 1969). Однако такой механизм встретился с трудностью из-за турбулентности, которая с большой вероятностью существовала во всём допланетном диске (этот вопрос обсуждался выше), а также турбулентности в экмановском пограничном слое на поверхности пылевого субдиска (этот механизм рассматривается ниже). Возможность оседания пыли в газе допланетного диска при существовании в нём развитой турбулентности рассматривалась в ряде работ (см. Макалкин, Дорофеева, 1991 и ссылки там же). Моделирование (Dubrulle et al., 1995) показало, как толщина формирующегося субдиска зависит от величины Ωτd , где τd — характерное время торможения частицы газом, Ω — кеплеровская угловая скорость. Пылевой (а точнее, пылегазовый) субдиск можно считать сформировавшимся, когда в процессе оседания пыли отношение пространственной (распределённой) плотности твёрдого (пылевого) вещества ρp к плотности газа ρg становится в нём больше единицы, т. е. на два порядка больше начальной протосолнечной пропорции ρp /ρg ∼ 10−2. Вне субдиска, т. е. выше и ниже его, по всей толщине газопылевого диска отношение ρp /ρg при этом должно уменьшиться по сравнению с начальным значением. Проблемы эволюции пылевого субдиска и образования пылевых сгущений обсуждались в работах (Макалкин, Зиглина, 2004; Маров, 2005). При наличии в допланетном диске развитой турбулентности, которая в рамках α-параметризации вязкости характеризуется величиной параметра α ∼ 10−3, субдиск с отношением ρp /ρg ∼ 1 образуется при достаточно больших размерах «пылевых» частиц: d > 1 см на периферии диска, в транснептуновой области (Макалкин, Зиглина, 2004) и d ∼ 10 см в области образования планет

150

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

земной группы. Оседанию частиц меньших размеров препятствует турбулентность, и при таких размерах частиц субдиск можно называть пылевым лишь условно. При исследовании образования субдиска необходимо учитывать, что турбулентная вязкость зависит от соотношения между ρp и ρg . Такая зависимость была недавно исследована (Колесниченко, 2000; Колесниченко, Маров, 2006) и получена формула, которая обобщает на случай газопылевых дисков с любым соотношением между ρp и ρg выражение для α-модели турбулентной вязкости (Шакура, 1972; Shakura, Sunyaev, 1973), выведенное для газовых дисков с отношением ρp /ρg 1. Независимо от существования глобальной турбулентности в диске, при образовании пылевого субдиска должна возникать локальная турбулентность в пограничных слоях, примыкающих к обеим поверхностям субдиска и отделяющим субдиск, в котором ρp /ρg  1, от вмещающего его газового (газопылевого) диска с отношением ρp /ρg 1. Причина возникновения этой турбулентности заключается в том, что на любом радиальном расстоянии r скорость вращения газового протопланетного диска меньше кеплеровской, так как в радиальном балансе сил помимо гравитационной и центробежной сил присутствует также радиальный градиент газового давления. В то же время по мере увеличения ρp /ρg в субдиске скорость вращения газа приближается к кеплеровской. Таким образом, возникает вертикальный градиент скорости вращения газа, приводящий к турбулентности. Турбулентные движения газа увлекают и ускоряют пылевые частицы, чем препятствуют дальнейшему утончению пылевого субдиска, которое приводит к его уплотнению и достижению им гравитационной неустойчивости. Этот эффект, обнаруженный Вайденшиллингом (Weidenschilling, 1984), заставил его вернуться к предположению, высказанному ранее Сафроновым (1969), что пылевые частицы могут вырасти до размеров планетезималей в результате объединения (слипания) при взаимных столкновениях. Позже это предположение поддерживалось довольно многими учёными. Однако всегда оставалось сомнение в возможности такого объединения для тел, начиная от сантиметровых размеров и кончая 10–100-метровыми, так как в этом интервале размеров и масс неэффективны ни поверхностные, ни гравитационные силы. Для поверхностных (молекулярных) сил эти размеры слишком велики, а для гравитационных сил — слишком малы. Недавно некоторыми авторами было высказано предположение, что фрактальная, рыхлая структура агрегатов мелких частиц должна существенно гасить энергию ударов при их столкновениях, приводя к объединению таких рыхлых, высокопористых тел при низких скоростях ударов. Однако эксперименты показали, что даже небольшие (d = 10–100 мкм) рыхлые агрегаты микронных частиц разрушаются при столкновениях со скоростями vc  1 м/с (Blum, Wurm, 2000), а сантиметровые частицы не слипаются и даже эродируют при vc ∼ 1 см/с (Beckwith et al., 2000). Для сантиметровых тел слипание оказалось возможным только при столкновениях со скоростями < 1 см/с даже в случае дополнительных условий, типа покрытых инеем поверхностей. Было также показано (Sekiya, Takeda, 2003, 2005), что маловероятен и рост тел с диа-

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

151

метром б´ ольшим, чем длина свободного пробега молекул газа в диске (∼ 1 см на расстоянии r = 1 а. е.), путём присоединения (прилипания) микронных пылевых частиц (мономеров) и их агрегатов. Эти результаты делают крайне маловероятным образование планетезималей путём прямого объединения частиц при столкновениях и возвращают к необходимости поиска механизмов уплотнения пылевого субдиска для достижения в нём гравитационной неустойчивости. Поскольку сжатию субдиска в вертикальном направлении препятствует турбулентность, был предложен альтернативный механизм уплотнения субдиска — сжатие субдиска в радиальном направлении в процессе дрейфа находящихся в нём пылевых частиц к звезде (молодому Солнцу), если скорость дрейфа с приближением к звезде уменьшается (Makalkin, 1980, 1994; Youdin, Chiang, 2004). Сам дрейф вызван потерей углового момента в результате сдвиговых напряжений на границе пылевого субдиска, погружённого в газовый диск, который вращается медленнее благодаря тому, что на газ действует дополнительная (по отношению к твёрдым частицам) сила dP/dr < 0 (Goldreich, Ward, 1973). Распределение этих напряжений по радиусу субдиска зависит от распределения поверхностной плотности и температуры газового протопланетного диска, а также скорости оседания пыли к его средней плоскости. Недавно предложен похожий механизм радиального сжатия пылевого субдиска (Youdin, Shu, 2002), но в нём взаимодействие твёрдых частиц с газом диска, в который погружён субдиск, происходит не на поверхности субдиска, а внутри него. Ещё одна возможность для уплотнения пылевого субдиска возникает в случае, если турбулентность, интенсивная у его поверхности, не достигает средней плоскости. В таком случае она не может воспрепятствовать оседанию пыли в узкой зоне, охватывающей среднюю плоскость диска (Витязев и др., 1990). Численное моделирование совместного процесса вертикального и радиального сжатия пылевого субдиска, выполненное недавно автором совместно с А. В. Черновым, показало возможность уплотнения субдиска до выполнения условия возникновения гравитационной неустойчивости. Результаты этого численного моделирования частично приведены в статье (Маров и др., 2008). Для гравитационной неустойчивости необходимо, чтобы плотность пылевого субдиска ρp , усреднённая по толщине субдиска и зависящая от радиальной координаты r, превышала критическое значение для начала ρcr = kgr ρ∗, где

ρ∗ =

M∗ , M∗ — масса центральной звезды (молодого Солнца). Значение (4π/3)r 3

коэффициента kgr может находиться в пределах 2,1–2,6 (Сафронов, 1969, 1994; Youdin, Shu, 2002; Sekiya, Takeda, 2003), но с учётом ряда факторов может быть в два раза больше или меньше (Sekiya, Takeda, 2003). С условием ρp > ρcr удовлетворительно согласуется известный критерий гравитационной неустойчивости Тоомре (Toomre, 1964), записанный не для объёмной, а для поверхностной плотности. Для субдиска с поверхностной плотностью σp = ρp Hp , где Hp — толщина однородного субдиска, критерий Тоомре имеет вид Q ≡ cp Ω/πGσp  1, где cp — хаотическая скорость частиц, G — гравитационная постоянная. Этот критерий согласуется с критерием ρp > ρcr , если

152

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

в качестве хаотической тепловой скорости частиц cp использовать скорость их вертикальной турбулентной диффузии в субдиске. Модель включает в себя решение нестационарной системы уравнений неразрывности и переноса углового момента для частиц субдиска и субдиска в целом. При расчёте изменения поверхностной плотности твёрдой компоненты субдиска учитывалось как сопротивление газа, действующее на каждую частицу, так и касательное напряжение, действующее на поверхности субдиска. В целях проверки удовлетворения критерию гравитационной неустойчивости определялась объёмная плотность пылевой компоненты. Для этого из решения обыкновенного дифференциального уравнения оседания частицы в газе к средней плоскости находилась полутолщина субдиска для каждого момента времени и радиального расстояния. Сдвиговая турбулентность, обусловленная взаимодействием частиц пыли и газа в субдиске, прекращает оседание, когда скорость оседания становится равной скорости вертикальной турбулентной диффузии твёрдых частиц. Хотя сложное нелинейное уравнение в частных производных (типа уравнения адвекции), описывающее эволюцию субдиска, решалось в одномерной постановке, модель можно считать двумерной, поскольку в ней учитывается изменение толщины диска со временем. В модели учтены испарение водяного льда при температуре ∼ 140 К (соответствующей очень низкому давлению газа в диске P ∼ 10−10 бар) и сопутствующий скачок поверхностной плотности твёрдой компоненты при пересечении частицами фронта сублимации H2 O, а также соответствующее уменьшение радиуса и плотности частиц. При моделировании для упрощения расчётов все частицы предполагались одинаковых размеров, однако учитывалось, что при пересечении частицами фронта испарения водяного льда их радиус уменьшается. В рассчитанных моделях граница испарения водяного льда находится на гелиоцентрическом расстоянии r = 4 а. е. Представленные ниже результаты относятся к двум значениям радиусов частиц a, равным a = 10 см и a = 1 см в области r < < 4 а. е. (где они имеют каменно-железный, «земной» состав и не содержат льда). Результаты проведённого расчёта представлены на рис. 2 и 3. Из этих рисунков видно, что численное моделирование подтверждает возможность достижения гравитационной неустойчивости пылевого субдиска за счёт его уплотнения при радиальном сжатии, показанную ранее с помощью теоретических оценок (Makalkin, 1980, 1994). Критическое значение плотности пылевой компоненты ρcr для гравитационной неустойчивости достигается в области образования Земли через ≈ 1 · 105 лет после начала оседания пыли в случае радиусов частиц a = 10 см и через ≈ 6 · 105 лет в случае a = 1 см. При этом поверхностная плотность пылевой компоненты σp увеличивается по сравнению с начальным значением на этом же расстоянии r в 30 раз при радиусе частиц a = 10 см и в 250 раз при a = 1 см. Согласно теоретическим результатам (Гуревич, Лебединский, 1950; Сафронов, 1960а, 1969; Goldreich, Ward, 1973) после превышения плотностью ρp критического значения ρcr в результате гравитационной неустойчивости субдиска образуются сгущения

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

153

Рис. 2. Средняя пространственная плотность ρp пылевой компоненты (твёрдой фазы) вещества субдиска для случая, когда эта компонента состоит из частиц с радиусом 10 см. Широкая полоса, идущая сверху вниз слева направо — критическая плотность для гравитационной неустойчивости субдиска ρcr . Ширина полосы отражает неточность в определении ρcr . Показано начальное радиальное распределение ρp (кривая 1), и распределение ρp через 1 · 103, 5 · 103, 2 · 104, 1 · 105 и 5 · 105 лет от начального момента (кривые 2, 3, 4, 5 и 6 соответственно) 2

твёрдых частиц («пылевые» сгущения) с массами m0 ≈ σp3 /ρ∗ и радиусами R0 ≈ σp /2ρ∗ (Сафронов, 1969). При полученных в наших численных моделях значениях σp на радиальном расстоянии Земли r = 1 а. е. для частиц с радиусом a от 10 до 1 см значения начальных масс сгущений m0 оказываются в интервале 1019 –1021 г, т. е. охватывают интервал масс от небольших астероидов до таких как астероид Гармония (имеющий радиус около 55 км). При этом начальные радиусы сгущений охватывают и даже перекрывают интервал радиусов планет земной группы. Отсюда следует, что изначально плотности таких сгущений были близки к критическому значению на расстоянии Земли ρcr ≈ 3 · 10−7 г/см3, возможно, превышая её всего лишь на несколько десятков процентов (Маров и др., 2008). Численное моделирование радиального сжатия субдиска также показало, что в моделях с радиусом частиц a = 10 см через ∼ 104 лет после начала формирования субдиска распределённая плотность твёрдого «пылевого» вещества на периферии диска и в области образования планет-гигантов может приближаться к критическим значениям ρcr = ρcr (r), однако не превышает их. Необходимо дальнейшее изучение возможности достижения гравитационной неустойчивости субдиска в этой области. Если такая возможность реализуется, то существенно уменьшается, если не прерывается, поступление пыле-

154

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 3. То же, что и на рис. 2, но для a = 1 см

вых частиц из этой области в область образования планет земной группы, и в результате процесс формирования пылевых сгущений и планетезималей во внутренней области может быть значительно замедлен. Необходимо продолжить численное моделирование с варьированием основных исходных параметров, таких как радиус допланетного газопылевого диска, радиальное распределение в нём поверхностной плотности газа и температуры, отношение масс твёрдого (пылевого) вещества и газа в диске на разных расстояниях от Солнца, радиус частиц. Необходимо также изучить и проварьировать недостаточно хорошо известные параметры турбулентности в диске и пылевом субдиске. Следует учесть и влияние распределения твёрдых частиц по массам на процессы их транспорта в диске и субдиске. Всё это позволит более полно и точно оценить вероятность достижения гравитационной неустойчивости в зависимости от времени и радиальной координаты. При дальнейшем численном моделировании процессов переноса пылевых частиц и их концентрации в субдиске следует включить в модель процессы развития гравитационной неустойчивости твёрдой (пылевой) составляющей вещества допланетного диска и образования пылевых сгущений и планетезималей. Общая схема эволюции газопылевого допланетного диска и твёрдого допланетного вещества в нём показана на рис. 4. Образование крупных допланетных тел на поздней стадии эволюции допланетного диска (Сафронов,

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

155

1969; Витязев и др., 1990; Рускол, этот сборник, с. 110) выходит за пределы настоящего обзора, но, тем не менее, показано на рис. 4 (справа внизу) для полноты картины эволюции.

Рис. 4. Схематическое изображение формирования и эволюции газопылевого допланетного диска (слева вверху) и эволюции субдиска, состоящего из твёрдых частиц, осевших к средней плоскости диска (слева внизу), образования сгущений (кластеров) твёрдых частиц в результате гравитационной неустойчивости субдиска при достижении в нём критической плотности (справа вверху) и последующего их объединения и уплотнения с образованием допланетных тел (справа внизу). Показаны характерные времена соответствующих этапов эволюции. (На основе рисунка из книги (Дорофеева, Макалкин, 2004))

Доспутниковые аккреционные диски Регулярные спутники планет-гигантов в Солнечной системе, в том числе галилеевы спутники Юпитера, сформировались в доспутниковых дисках, аналогичных допланетному диску вокруг Солнца. Это следует из их круговых орбит, лежащих в экваториальной плоскости центральной планеты, совпадения направления их орбитальных движений с направлением вращения планеты, а также из расстояний между орбитами спутников, регулярно возрастающих с удалением от планеты (именно за эту совокупность свойств спутники и получили название регулярных). В настоящее время свойства доспутниковых дисков выводятся из современной структуры спутниковых систем, данных о строении и химическом составе спутников (Kuskov, Kronrod, 2001, 2005) и моделей их образования (Рускол, 1975, 1982; Дорофеева, Макалкин, 2004) с использованием современных моделей внутреннего строения планет-гигантов (Gudkova, Zharkov, 1999; Жарков, 2003). Свойства таких дисков можно получить только теоретически. Наблюдать доспутниковые диски вокруг планет-гигантов у других

156

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

звёзд едва ли удастся в обозримом будущем. Это одна из причин, по которой теория таких дисков развивается менее активно, чем теория дисков допланетных. Другая, не менее веская причина — при рассмотрении формирования околопланетных дисков необходимо учитывать влияние Солнца, что требует решения сложнейшей трёхмерной задачи. Несколько проще обстоит дело с изучением эволюции уже сформировавшихся дисков, расположенных в глубине сферы Хилла планеты. Обзор теоретических моделей доспутниковых дисков и образования крупных спутников Юпитера и Сатурна представлен в монографии (Кусков и др., 2009). Модель аккреционного доспутникового диска представляется наиболее естественной для систем Юпитера и Сатурна (Рускол, 1982; Coradini, Magni, 1984; Макалкин и др., 1999; Canup, Ward, 2002). Образование этих планет в два этапа, упоминавшихся выше (образование массивных твёрдых зародышей планет, на которые затем аккрецирует газ из допланетного диска), делает возможным образование доспутникового диска на заключительной стадии аккреции планет длительностью 106 –107 лет. При построении моделей аккреционных дисков Юпитера и Сатурна в работах (Макалкин и др., 1999; Макалкин, Дорофеева, 2006; Кусков и др., 2009) была использована методика расчёта моделей термической структуры допланетного околосолнечного диска, обсуждавшаяся выше. В качестве варьируемых входных параметров модели были взяты те же параметры, что и в моделях допланетного диска. К ним относится радиальный поток массы через диск на планету, оцениваемый из моделей аккреционного околосолнечного диска, а также коэффициент непрозрачности, зависящий от температуры и скачком изменяющийся при температуре конденсации водяного льда и температуре конденсации магнезиальных силикатов и железа (Макалкин, Дорофеева, 1996; Дорофеева, Макалкин, 2004). Светимость и радиус молодого Юпитера и молодого Сатурна можно оценить с помощью моделей образования планет-гигантов (Safronov, Ruskol, 1982). Коэффициент α, характеризующий турбулентную вязкость диска, оценивался в работах (Макалкин, Рускол, 2003; Макалкин, Дорофеева, 2006). Ограничениями на модели являются химический состав галилеевых спутников Юпитера (отсутствие воды в Ио, её малое содержание в Европе и большое — в Ганимеде и Каллисто) и состав Титана — крупнейшего спутника Сатурна. Данные о химическом составе галилеевых спутников получены по результатам моделирования их внутреннего строения (Kuskov, Kronrod, 2001, 2005) с использованием новых данных наблюдений, полученных с помощью космических аппаратов. Для Титана были использованы новейшие данные, полученные с помощью зонда Huygens (Гюйгенс), спущенного на поверхность спутника с КА Cassini (Кассини). Наилучшим образом ограничениям, указанным выше, удовлетворяют модели умеренно тёплого, маломассивного, вязкого аккреционного диска вокруг каждой из этих планет. Масса твёрдого вещества, необходимая для образования регулярных спутников, не присутствует в околопланетном диске единовременно. Твёрдые частицы, падая на доспутниковый диск из окружающей области допланетного облака (в космохимической литературе часто называемого солнечной небулой), двигаются

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

157

с периферии диска к планете и захватываются доспутниковыми телами — зародышами спутников. В результате за время существования доспутникового диска td  2 млн лет растущими зародышами аккумулируется необходимая масса для обеспечения наблюдаемых масс спутников. В процессе движения с периферии внутрь диска твёрдые частицы, содержащие доспутниковое вещество, нагреваются и в результате фракционного испарения теряют некоторые летучие вещества (льды). Основным источником нагрева является диссипация энергии турбулентности в доспутниковом диске. Нагрев доспутникового диска снаружи энергией падения газопылевого вещества на диск и излучением центральной планеты (Юпитера или Сатурна) менее эффективен, чем его внутренний нагрев диссипацией турбулентности. В маломассивной модели диска основной проблемой является необходимость высокой эффективности вычерпывания пыли и мелких тел в процессе роста спутников. При меньшей эффективности пылевые частицы вместе с газом выносятся на планету, и в таком случае для образования спутников не хватает вещества. Возможным вариантом, упрощающим решение этой проблемы, является изначально более высокое содержание пылевой компоненты в газопылевом веществе протоспутникового диска, чем в стандартной космической пропорции. Такое повышенное содержание может быть связано с рассеянием газа из допланетного околосолнечного диска, которое могло быть значительным в конце стадии аккреции планет-гигантов и в период формирования их доспутниковых дисков. Исследования эволюции допланетных дисков планет-гигантов и образования систем регулярных спутников продолжаются. Автор благодарен В. А. Дорофеевой, И. Н. Зиглиной, А. В. Колесниченко, О. Л. Кускову, М. Я. Марову, А. В. Чернову, с которыми проводились и обсуждались многие из исследований, отражённых в данной обзорной статье. Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проекты 08-05-01070, 11-05-01137а).

Список литературы 1. Агекян Т. А. К динамике звёздных прохождений сквозь облака метеорной материи // ДАН СССР. 1949. Т. 69, № 4. С. 515–518. 2. Витязев А. В., Печерникова И. В., Сафронов В. С. Планеты земной группы: происхождение и ранняя эволюция. — М.: Наука, 1990. — 296 с. 3. Гуревич Л. Э., Лебединский А. И. Об образовании планет // Изв. АН СССР, сер. физич. 1950. Т. 14, № 6. С. 765–799. 4. Дорофеева В. А., Макалкин А. Б. Эволюция ранней Солнечной системы. Космохимические и физические аспекты проблемы. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 264 с. 5. Жарков В. Н. Геофизические исследования планет и спутников. — М.: ОИФЗ РАН, 2003. — 101 с. 6. Козловская С. В. Внутреннее строение и химический состав планет-гигантов // ДАН СССР. 1956. Т. 108, № 3. С. 409–412. 7. Колесниченко А. В. Моделирование коэффициентов турбулентного переноса в газопылевом аккреционном диске // Астрон. вестн. 2000. Т. 34, № 6. С. 516–527. 8. Колесниченко А. В., Маров М. Я. Основы механики гетерогенных сред в околосолнечном допланетном облаке: влияние твёрдых частиц на турбулентность в диске // Астрон. вестн. 2006. Т. 40, № 1. С. 2–62.

158

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

9. Кусков О. Л., Дорофеева В. А., Кронрод В. А., Макалкин А. Б. Системы Юпитера и Сатурна: Формирование, состав и внутреннее строение крупных спутников. — М.: Изд-во ЛКИ, 2009. — 576 с. 10. Ларсон Р. (Larson R.) Расчёты коллапса и образование Солнечной системы // Происхождение Солнечной системы / Ред. Г. Ривс. — М.: Мир, 1976. С. 202–220. Пер. с англ.: Symposium on the origin of the Solar System / Ed. by H. Reeves. — Paris, 1972. 11. Макалкин А. Б. Термика протопланетного диска // Астрон. вестн. 1987. Т. 21, № 4. С. 324–327. 12. Макалкин А. Б. Проблемы эволюции протопланетных дисков // Современные проблемы механики и физики космоса / Ред. В. С. Авдуевский, А. В. Колесниченко. — М.: Наука, 2003. С. 401–445. 13. Макалкин А. Б. Особенности эволюции вязкого протопланетного околосолнечного диска // Астрон. вестн. 2004. Т. 38, № 6. С. 559–576. 14. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А. Температуры в протопланетном диске: Модели, ограничения, следствия для планет // Изв АН СССР. Физика Земли. 1991. № 8. С. 34–51. 15. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А. Строение протопланетного аккреционного диска вокруг Солнца на стадии T Тельца. I. Исходные данные, уравнения и методы построения моделей // Астрон. вестн. 1995. Т. 29, № 2. С. 99–122. 16. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А. Строение протопланетного аккреционного диска вокруг Солнца на стадии Т Тельца. II. Результаты расчёта моделей // Астрон. вестн. 1996. Т. 30, № 6. С. 496–513. 17. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А., Рускол Е. Л. Моделирование аккреционного протоспутникового диска Юпитера: Оценка основных параметров // Астрон. вестн. 1999. Т. 33, № 6. С. 518–526. 18. Макалкин А. Б., Дорофеева В. А. Модели протоспутникового диска Сатурна: условия образования Титана // Астрон. вестн. 2006. Т. 40, № 6. С. 483–498. 19. Макалкин А. Б., Зиглина И. Н. Образование планетезималей в транснептуновой области протопланетного диска // Астрон. вестн. 2004. Т. 38, № 4. С. 330–343. 20. Макалкин А. Б., Рускол Е. Л. Диссипация газа из протоспутникового диска Юпитера // Астрон. вестн. 2003. Т. 37, № 6. С. 545–554. 21. Маров М. Я. Малые тела солнечной системы и некоторые проблемы космогонии // Успехи физич. наук. 2005. Т. 175, № 6. С. 668–678. 22. Маров М. Я., Колесниченко А. В., Макалкин А. Б., Дорофеева В. А., Зиглина И. Н., Чернов А. В. От протосолнечного облака к планетной системе: Модель эволюции газопылевого диска // Проблемы зарождения и эволюции биосферы / Ред. Э. М. Галимов. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2008. С. 223–274. 23. Парийский Н. Н. Вычисление траектории захвата в плоской проблеме трёх тел равной массы // Вопросы космогонии. 1954. Т. 3. С. 33–62. 24. Рузмайкина Т. В., Маева С. В. Исследование формирования протопланетного диска // Астрон. вестн. 1986. Т. 20, № 3. С. 212–227. 25. Рузмайкина Т. В., Макалкин А. Б. Образование и эволюция протопланетного диска // Науки о планетах / Ред. Р. Сагдеев, Л. Мухин, Т. Донахью. — М.: ИКИ АН СССР, 1989. С. 43–63. 26. Рускол Е. Л. Происхождение Луны. — М.: Наука, 1975. — 188 с. 27. Рускол Е. Л. Происхождение спутников планет // Физика Земли. 1982. № 6. С. 40–51. 28. Сафронов В. С. К вопросу об образовании и эволюции протопланетных пылевых сгущений // Вопросы космогонии. 1960а. Т. 7. С. 121–141. 29. Сафронов В. С. О гравитационной неустойчивости в плоских вращающихся системах с осевой симметрией // ДАН СССР. 1960б. Т. 130, № 1. С. 53–56. 30. Сафронов В. С. Эволюция допланетного облака и образование Земли и планет. — М.: Наука, 1969. — 244 с. 31. Сафронов В. С. Современное состояние теории происхождения Земли // Физ. Земли. 1982. № 6. С. 5–24.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

159

32. Сафронов В. С., Витязев А. В. Происхождение Солнечной системы // Итоги науки. Сер. Астрономия. — М.: ВИНИТИ. 1983. Т. 24. С. 5–93. 33. Сафронов В. С., Рускол Е. Л. О возможности возникновения турбулентности в протопланетом облаке // ДАН СССР. 1956. Т. 103, № 3. С. 413–416. 34. Урпин В. А. Гидродинамические движения в аккреционных дисках // Астрон. журн. 1984. Т. 61. С. 84–90. 35. Фридман А. М. К динамике вязкой дифференциально вращающейся гравитирующей среды // Письма в Астрон. журн. 1989. Т. 15, № 12. С. 1122–1130. 36. Хильми Г. Ф. О возможности захвата в проблеме трёх тел // ДАН СССР. 1948. Т. 62, № 1. С. 39–42. 37. Шакура Н. И. Дисковая модель аккреции газа релятивистской звездой в тесной двойной системе // Астрон. журн. 1972. Т. 49. С. 921–929. 38. Шмидт О. Ю. Метеоритная теория происхождения Земли и планет // ДАН СССР. 1944. Т. 45, № 6. С. 245–249. 39. Шмидт О. Ю. О возможности захвата в небесной механики // ДАН СССР. 1947. Т. 58, № 2. С. 213–216. 40. Шмидт О. Ю. Возникновение планет и их спутников // Изв. АН СССР, сер. физич. 1950. Т. 14, № 1. С. 29–45. 41. Шмидт О. Ю. О происхождении астероидов // ДАН СССР. 1954. Т. 96, № 3. С. 449–451. 42. Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли. 3-е изд., доп. — М.: Изд. АН СССР, 1957. — 140 с. 43. Шмидт О. Ю., Хильми Г. Ф. Проблема захвата в задаче о трёх телах // Усп. матем. наук. 1948. Т. 3. Вып. 4 (26). С. 157–159. 44. Andre’ P., Ward-Thompson D., Barsony M. From prestellar cores to protostars: the initial conditions of star formation // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 59–96. 45. Armitage P. J., Livio M., Pringle J. E. Episodic accretion inmagnetically layered protoplanetary disks // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 2001. V. 324. P. 705–711. 46. Beckwith S. V. W., Sargent A. I. Circumstellar disks and the search for neighbouring planetary systems // Nature. 1996. V. 383. P. 139–144. 47. Beckwith S. V. W., Henning T., Nakagawa Y. Dust properties and and assembly of large particles in protoplanetary disks // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 533–558. 48. Bell K. R., Cassen P. M., Klahr H. H., Henning Th. The structure and appearance of protostellar accretion disks: limits on disk flaring // Astrophys. J. 1997. V. 486. P. 372–387. 49. Bell K. R., Cassen P. M., Wasson J. T., Woolum D. S. The FU Orionis phenomenon and solar nebula material // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 897–924. 50. Bisnovatyi-Kogan G. S., Lovelace R. V. E. Advective accretion disks and related problems including magnetic fields // New Astron. Rev. 2001. V. 45. P. 663–742. 51. Blum J., Wurm G. Experiments on sticking, restructuring and fragmentation of preplanetary dust aggregates // Icarus. 2000. V. 143. P. 138–146. 52. Boss A. P. Gas giant protoplanet formation: disk instability models with thermodynamics and radiative transfer // Astrophys. J. 2001. V. 563. P. 367–373. 53. Butler R. P., Wright J. T., Marcy G. W. et al. Catalog of Nearby Exoplanets // Astrophys. J. 2006. V. 646. Iss. 1. P. 505–522. 54. Calvet N., Hartmann L., Strom S. E. Evolution of disk accretion // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Russell. — Tucson: Univ.Arizona Press, 2000. P. 377–400. 55. Cameron A. G. W., Fegley M. B. Nucleation and condensation in the primitive solar nebula // Icarus. 1982. V. 52. P. 1–13. 56. Canup R. M., Ward W. R. Formation of the Galilean satellites: Condition of accretion // Astron. J. 2002. V. 124. P. 3404–3423.

160

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

57. Cassen P. Nebular thermal evolution and the properties of primitive planetary materials // Meteorit. Planet. Sci. 2001. V. 36. P. 671–700. 58. Chick K. M., Cassen P. Thermal processing of interstellar dust grains in the primitive solar environment // Astrophys. J. 1997. V. 479. P. 398–409. 59. Cieza L. A., Kessler-Silacci J. E., Jaffe D. T. et al. Evidence for J- and H-band excess in classical T Tauri stars and the implications for disk structure and estimated ages // Astrophys. J. 2005. V. 635. P. 422–441. 60. Coradini A., Magni G. Structure of the satellitary accretion disk of Saturn // Icarus. 1984. V. 59. P. 376–391. 61. D’Alessio P., Canto J., Calvet N., Lizano S. Accretion disks around young objects. I. The detailed vertical structure // Astrophys. J. 1998. V. 500. P. 411–427. 62. Draine B. T. On the Submillimeter Opacity of Protoplanetary Disks // Astrophys. J. 2006. V. 636. Iss. 2. P. 1114–1120. 63. Dubrulle B. Differential rotation as a source of angular momentum transport in the solar nebula // Icarus. 1993. V. 106. P. 59–76. 64. Dubrulle B., Morfill G., Sterzik M. The dust subdisk in the protoplanetary nebula // Icarus. 1995. V. 114. P. 237–246. 65. Edgeworth K. E. The origin and evolution of the solar system // Monthly Notices Roy. Astron. Soc. 1949. V. 109. P. 600–609. 66. Fridman A. M., Boyarchuk A. A., Bisikalo D. V. et al. The collective mode and turbulent viscosity in accretion disks // Phys. Lett. A. 2003. V. 317. P. 181–198. 67. Gonzalez G. Stars, planets, and metals // Rev. Modern Phys. 2003. V. 75. P. 101–120. 68. Gudkova T. V., Zharkov V. N. Models of Jupiter and Saturn after Galileo mission // Planet. Space Sci. 1999. V. 47. P. 1201–1210. 69. Hersant F., Dubrulle B., Hure J.-M. Turbulence in circumstellar disks // Astron. and Astrophys. 2005. V. 429. P. 531–542. 70. Hersant F., Gautier D., Hur´e J.-M. A two-dimensional model for the primordial nebula constrained by D/H measurements in the Solar system: implications for the formation of giant planets // Astrophys. J. 2001. V. 554. P. 391–407. 71. Hirth G. A., Mundt R., Solf J. Spatial and kinematic properties of the forbidden emission line region of T Tauri stars // Astron. Astrophys. Suppl. 1997. V. 126. P. 437–469. 72. Hollenbach D. J., Yorke H. W., Johnstone D. Disk dispersal around young stars // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 401–428. 73. Hubickyj O., Bodenheimer P., Lissauer J. J. Accretion of the gaseous envelope of Jupiter around a 5–10 Earth-mass core // Icarus. 2005. V. 179. P. 415–431. 74. Hueso R., Guillot T. Evolution of protoplanetary disks: constraints from DM Tauri and GM Aurigae // Astron. Astrophys. 2005. V. 442. P. 703–725. 75. Ida S., Lin D. N. C. Toward a deterministic model of planetary formation. I. A desert in the mass and semimajor axis distribution of extrasolar planets // Astrophys. J. 2004. V. 604. P. 388–413. 76. Klahr H. H., Bodenheimer P. Turbulence in accretion disks: vorticity generation and angular momentum transport via the global baroclinic instability // Astrophys. J. 2003. V. 582. P. 869–892. 77. K¨ onigl A., Pudritz R. E. Disk winds and the accretion-outflow connection // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 759–788. 78. Kusaka T., Nakano N., Hayashi C. Growth of solid particles in the primordial solar nebula // Progr. Theor. Phys. 1970. V. 44. P. 1580–1595. 79. Kuskov O. L., Kronrod V. A. Core sizes and internal structure of the Earth’s and Jupiter’s satellites // Icarus. 2001. V. 151, № 2. P. 204–227. 80. Kuskov O. L., Kronrod V. A. Internal structure of Europa and Callisto // Icarus. 2005. V. 177. P. 550–569.

3.3. А. Б. Макалкин. Эволюция представлений о допланетном газопылевом облаке

161

81. Lin D. N. C., Papaloizou J. On the structure and evolution of the primordial solar nebula // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1980. V. 191, № 1. P. 37–48. 82. Lynden-Bell D., Pringle J. E. The evolution of viscous discs and the origin of the nebular variables // Mon. Not. Roy. Astron. Soc. 1974. V. 168. P. 603–637. 83. Makalkin A. B. Possibility of formation of an initially inhomogeneous Earth // Phys. Earth Planet. Inter. 1980.V. 22. P. 302–312. 84. Makalkin A. B. Radial compaction of the dust subdisk in a protoplanetary disk as a possible way to gravitational instability // Lunar Planet. Sci. 1994. V. 25. P. 827–828. 85. Makalkin A. B., Ziglina I. N., Dorofeeva V. A., Safronov V. S. Structure of the protoplanetary disk embedded within the infalling envelope // Planetary Systems: the long view / Ed. by L. Celnikier, J. Tran Thanh Van. — France: Editions Frontieres, 1998. P. 73–76. 86. Mannings V., Boss A. P., Russell S. S. (Eds.). Protostars and planets IV. — Tucson: Univer. of Arizona Press, 2000. — 1422 p. 87. Marcy G. W., Butler R. P., Fisher D. A. et al. A planet at 5 AU around 55 Cancri // Astrophys. J. 2002. V. 581. P. 1375–1388. 88. Marov M. Y., Kolesnichenko A. V. Mechanics of turbulence of multicomponent gases. — Kluwer Academic Publish., 2002. — 375 p. 89. Morfill G. E. Protoplanetary accretion disks with coagulation and evaporation // Icarus. 1988. V. 75. P. 371–379. 90. Mousis O., Gautier D., Bockelee-Morvan D. et al. Constraints on the formation of comets from D/H ratios measured in H2 O and HCN // Icarus. 2000. V. 148. P. 513–525. 91. Mundy L. G., Looney L. W., Welch W. J. The structure and evolution of envelopes and disks in young stellar systems // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 355–376. 92. Nakamoto T., Nakagawa Y. Growth of protoplanetary disks around young stellar objects // Astrophys. J. 1995. V. 445. P. 330–336. 93. Natta A., Testi L., Calvet N. et al. Dust in proto-planetary disks: properties and evolution // Protostars and Planets V / Ed. by B. Reipurth, D. Jewitt, K. Keil. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2007. P. 767–781. 94. Nomura H. Structure and instabilities of an irradiated viscous protoplanetary disks // Astrophys. J. 2002. V. 567. P. 587–595. 95. Padgett D., Brandner W., Stapelfeldt K. R. et al. Hubble Space Telescope/Nicmos imaging of disks and envelopes around very young stars // Astron. J. 1999. V. 117. P. 1490–1504. 96. Papaloizou J. C. B., Terquem C. Critical protoplanetary core masses in protoplanetary disks and the formation of short-period giant planets // Astrophys. J. 1999. V. 521. P. 823–838. 97. Pollack J. B., McKay C. P., Cristofferson B. M. A calculation of a Rosseland mean opacity of dust grains in primordial solar system nebulae // Icarus. 1985. V. 64. P. 473–492. 98. Pollack J. B., Hollenbach D., Beckwith S. B., Simonelly D. P. Composition and radiative properties of grains in molecular clouds and accretion disks // Astrophys. J. 1994. V. 421. P. 615–639. 99. Pollack J. B., Hubickyi O., Bodenheimer P. et al. Formation of the giant planets by concurrent accretion of solids and gas // Icarus. 1996. V. 124. P. 62–85. 100. Pudritz R. E., Ouyed R., Fendt C., Brandenburg A. Disk winds, jets, and outflows: theoretical and computational foundations // Protostars and Planets V / Ed. by B. Reipurth, D. Jewitt, K. Keil. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2007. P. 277–294. — 951 p. 101. Richard D., Zahn J.-P. Turbulence in differentially rotating flows. What can be learned from the Couette-Taylor experiment // Astron. and Astrophys. 1999. V. 347. P. 734–738. 102. R´ ozyczka M., Bodemheimer P., Bell K. R. A numerical study of viscous flows in axisymmetric α-accretion disks // Astrophys. J. 1994. V. 423. P. 736–747. 103. Ruden S. P., Lin D. N. C. The global evolution of the primordial solar nebula // Astrophys. J. 1986. V. 308. P. 883–901. 104. Ruden S. P., Pollack J. B. The dynamical evolution of the protosolar nebula // Astrophys. J. 1991. V. 375. P. 740–760. 6 А. О. Глико

162

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

105. Safronov V. S., Ruskol E. L. On the origin and initial temperature of Jupiter and Saturn // Icarus. 1982. V. 49, № 2. P. 284–296. 106. Sekiya M., Takeda H. Were planetesimals formed by dust accretion in the solar nebula? // Earth Planets Space. 2003. V. 55. P. 263–269. 107. Sekiya M., Takeda H. Does the gas flow through a porous dust aggregate help its growth in a protoplanetary disk? // Icarus. 2005. V. 176. P. 220–223. 108. Shakura N. I., Sunyaev R. A. Black holes in binary systems. Observational appearance // Astron. Astrophys. 1973. V. 24. P. 337–353. 109. Shu F. H., Najita J. R., Shang H., Li Z.-Y. X-winds: theory and observations // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. Arizona Press, 2000. P. 789–814. 110. Shu F. H., Tremaine S., Adams F. C., Ruden S. P. Sling amplification and eccentric gravitational instabilities in gaseous disks // Astrophys. J. 1990. V. 358. P. 495–514. 111. Stepinski T. F. New approach to diagnosing properties of protoplanetary disks // Astrophys. J. 1998а. V. 507. P. 361–370. 112. Stepinski T. F. The solar nebula as a prosess — an analytical model // Icarus. 1998б. V. 132. P. 100–112. 113. Stone J. M., Gammie C. F., Balbus S. A., Hawley J. F. Transport processes in protostellar disks // Protostars and Planets IV / Ed. by V. Mannings, A. P. Boss, S. S. Rassell. — Tucson: Univ. of Arizona Press, 2000. P. 589–612. 114. Toomre A. On the gravitational stability of a disk of stars // Astrophys. J. 1964. V. 139. P. 1217–1238. 115. Weidenschilling S. J. Aerodynamics of solid bodies in the solar nebula // Month. Not. Roy. Astron. Soc. 1977. V. 180. P. 57–70. 116. Weidenschilling S. J. Evolution of grains in the turbulent solar nebula // Icarus. 1984. V. 60. P. 553–567. 117. Yorke H. W., Bodenheimer P. The formation of protostellar disks. III. The influence of gravitationally induced angular momentum transport on disk structure and appearance // Astrophys. J. 1999. V. 525. P. 330–342. 118. Youdin A. N., Chiang E. I. Particle pileups and planetsimal formation // Astrophys. J. 2004. V. 601. P. 1109–1119. 119. Youdin A. N., Shu F. H. Planetesimal formation by gravitational instability // Astrophys. J. 2002. V. 580. P. 494–505. 120. Zel’dovich Ya. B. On the friction of fluids between rotating cylinders // Proc. Roy. Soc. Lond. 1981. V. A374. P. 299–312.

3.4. СОВРЕМЕННЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРИРОДУ МАЛЫХ ТЕЛ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ И ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТНОЙ КОСМОГОНИИ М. Я. Маров

1. Введение Солнечная система является нашим ближайшим космическим окружением, поэтому её изучение представляет первостепенный научный и практический интерес. За несколько космических десятилетий в исследованиях Солнечной системы достигнут громадный прогресс, и лавина открытий про-

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

163

должает нарастать. Телевизионная и радиолокационная съёмка планет и их спутников, наблюдения особенностей поверхностей и атмосфер в различных диапазонах длин волн, изучение свойств околопланетного пространства, исследования комет, астероидов и метеорного вещества дали богатейший экспериментальный материал, что привело к пересмотру многих прежних представлений. Этому в немалой степени способствовала разработка значительно более совершенных моделей природных явлений с использованием современных вычислительных комплексов. Мощное развитие получила механика космических сред. Открылись новые возможности в изучении всего семейства небесных тел, исходя из концепции сравнительной планетологии. Комплексное изучение планет земной группы, в первую очередь Венеры и Марса, как предельных эволюционных моделей Земли, во взаимосвязи с динамикой процессов во всей Солнечной системе, заложило необходимые основы для углублённого понимания нашей планеты и особенностей разнообразных природных механизмов (Маров, 1986; Marov and Grinspoon, 1998; Маров, 2008). В последние годы на более строгую научную основу поставлена планетная космогония, впечатляющие успехи которой достигнуты благодаря открытиям протопланетных дисков, планет и планетных систем у других звёзд. Дальнейшим важным шагом на этом пути должно стать прямое изучение внеземного вещества, в первую очередь первичного вещества малых небесных тел с доставкой его на Землю, и на решение этой задачи уже в ближайшем будущем нацелено создание новых высокоэффективных космических средств. Достижения в исследованиях Солнечной системы заставили по-новому взглянуть на многие проблемы, остающиеся нерешёнными. К числу первоочерёдных относятся вопросы: — о происхождении и ранних этапах эволюции Солнечной системы; — о причинах её уникальности по сравнению с известными планетными системами у других звёзд, выявление особенностей их формирования; — об особенностях эволюционного пути Земли, выделившего её среди остальных планет земной группы; — о происхождении летучих элементов на планетах земной группы, сделавших возможным формирование атмосферы, гидросферы и, в конечном итоге, создание благоприятных климатических условий для возникновения и развития земной биосферы. Очевидно, с проблемой происхождения жизни, которая остаётся дискуссионной, связаны наиболее актуальные направления в изучении природы планет, их спутников и малых тел, включая вопросы транспорта/миграции вещества в Солнечной системе и его пребиотической эволюции. Первостепенный интерес в этом отношении представляют Марс, спутник Юпитера Европа и спутник Сатурна Титан. На последний в январе 2005 г. осуществлена успешная посадка космического аппарата в рамках совместного американоевропейского проекта «Кассини–Гюйгенс» и там проведён комплекс уникальных исследований особенностей природы этого интереснейшего небесного тела. 6*

164

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

2. Малые тела: Основные характеристики К малым телам Солнечной системы относятся астероиды (малые планеты), кометы, метеороиды и межпланетная пыль. Астероид — это небесное тело нерегулярной формы размером от ∼ 1000 км до нескольких десятков метров. Их основное местонахождение — Главный пояс астероидов между орбитами Марса и Юпитера, в пределах примерно от 2,2 до 3,3 а. е. Кометы представляют собой ледяные тела поперечником ∼ 10–20 км, обычно находящиеся на высокоэллиптических орбитах и периодически сближающиеся с Солнцем, если речь идёт о короткопериодических кометах, находящихся в пределах орбиты Плутона. Между тем, основные семейства комет, среди которых есть и гораздо более крупные ледяные тела, находятся в поясе Эджворта–Койпера (за орбитой Нептуна), в котором выделяют сам пояс (∼ 30–50 а. е.) и рассеянный диск, простирающийся до ∼ 103 а. е., и в облаке Оорта на границе Солнечной системы (∼ 104 –105 а. е.), откуда лишь немногие тела заходят в её внутренние области и тогда наблюдаются как долгопериодические кометы. Каменистые тела значительно меньших размеров, представляющие собой фрагменты многочисленных процессов столкновений астероидов, относят к метеороидам. Это, как правило, куски твёрдой породы размером от нескольких метров до сантиметров, находящиеся на самых разнообразных орбитах в межпланетной среде. При входе в атмосферу Земли и торможении они наблюдаются в виде световой вспышки (метеора) или более впечатляющего явления — болида, а несгоревшие фрагменты последних, выпадающие на земную поверхность, известны как метеориты. Наконец, ещё более мелкие частицы, размером менее ∼ 1 мм, составляют ещё одну характерную категорию малых тел — межпланетную пыль. Они образуются во множестве при последовательных дроблениях астероидов и метеороидов, а также являются продуктами выброса из кометных ядер, проявляющих активность под действием инсоляции при сближении с Солнцем. Области, занимаемые астероидами во внутренней части Солнечной системы, показаны на рис. 1. Суммарное число астероидов в их Главном поясе (между орбитами Марса и Юпитера), имеющих размеры более 1 км, оценивается величиной ∼ 105. Из них к настоящему времени обнаружено приблизительно 50 000, из которых только около 25 % занесено в каталоги, поскольку последнее связано с необходимостью аккуратного определения орбиты при повторных наблюдениях. Вместе с тем, общая масса астероидов Главного пояса составляет лишь около 1/2000 массы Земли. Многочисленные результаты наземных наблюдений выявили существенные различия в отражательных (альбедо), спектральных и цветовых характеристиках астероидов, на которые решающее влияние оказывает их положение внутри пояса. В соответствии с этими свойствами их подразделяют на 18 классов, из которых наиболее известными являются классы C, S и M. По своему минералогическому составу они, соответственно, ближе всего к каменным, железо-каменным и железным (металлическим) метеоритам. Природа последних, очевидно, связана с тем, что самые крупные тела испыта-

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

165

Рис. 1. Расположение астероидов в Солнечной системе. Главный пояс находится между орбитами Марса и Юпитера (орбиты планет показаны тонкими линиями, астероиды — точками). В его внутренней области сосредоточены астероиды, сближающиеся с Землёй (NEO), — группы (или семейства) Амура, Аполлона, Атона (см. в тексте)

ли частичную дифференциацию недр вследствие удержания в своём составе радиогенных изотопов, что, как и у больших планет, привело к выделению силикатной мантии и железного ядра (Маров, 1986). При последующей фрагментации этих тел в результате соударений образовались, соответственно, каменные и металлические астероиды. Они занимают в основном внутренние области Главного пояса, т. е. располагаются ближе к Солнцу. В свою очередь, наиболее примитивные углистые хондриты, практически не претерпевшие эволюции и сохранившие свой изначальный состав, по-видимому, близкий к составу вещества протопланетного диска, находятся в его внешних областях, ближе к орбите Юпитера. Здесь, помимо класса C, дополнительно выделяют ещё классы Q, K, P, D и Z, с преобладающим содержанием глинистых минералов, угля и органики (Britt, Lebofsky, 1999). Такое различие в композиционных классах хорошо согласуется с представлениями конденсационной модели, согласно которой последовательная конденсация в протопланетном диске высоко- и низкотемпературных элементов и соединений происходила в зависимости от расстояния от Солнца. С начала 1990-х годов были получены первые телевизионные изображения астероидов при пролёте вблизи них космических аппаратов. Они наглядно продемонстрировали, что вследствие многочисленных соударений их поверхности сильно кратерированы. У некоторых астероидов есть спутники, что, по-видимому, является следствием захвата фрагмента соударений даже при наличии слабого гравитационного поля у сравнительно небольшого тела (Белецкий, 2003). Заметим, что, как показывают простые оценки, сильные приливные возмущения Юпитера, оказываемые на тела в зоне расположения астероидов Главного пояса, препятствуют возможности их объединения в единое тело, другими словами, образования планеты. Наряду с различием композиционных классов и сравнительно малой суммарной массой астероидов это обстоятельство противоречит гипотезе Ольберса о существовании планеты Фаэтон

166

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

между орбитами Марса и Юпитера и телах Главного пояса как её остатков. На необоснованность такого предположения, как и на слабость аргументов В. Г. Фесенкова (Фесенков, 1952) в подкрепление гипотезы Ольберса, убедительно указывал О. Ю. Шмидт, отмечавший важную роль возмущений от Юпитера в формировании орбит и химического состава тел в поясе астероидов. Он писал: « . . . Астероиды не являются последствием взрыва или распада крупной планеты, а являются телами, для которых процесс объединения частиц протопланетного роя остановился на промежуточной стадии вследствие положения их области на границе двух планетных семейств разного состава и разных масс и затем повернул вспять — от преобладания объединения частиц и тел к преобладанию дробления и разрушения» (Шмидт, 1954). О сильном приливном воздействии Юпитера свидетельствует наличие здесь орбитальных резонансов (люков Кирквуда), кратных периоду обращения этой самой крупной планеты Солнечной системы вокруг Солнца: в пределах этих зон нет астероидов с периодами соответствующей кратности (2 : 1; 3 : 1; 5 : 2 и др.). Что касается параметров орбит астероидов, то они лежат в довольно широких пределах, достигая значений эксцентриситетов  0,3 и наклонений  20◦, а их периоды собственного вращения составляют величины от единиц до десятков часов. Отдельно выделяют три группы астероидов, сближающихся с Землёй или даже регулярно пересекающих её орбиту. Они получили название NEOs (Near Earth Objects). Это семейство астероида Амура — группа астероидов, пересекающих орбиту Марса, приближающихся к орбите Земли и эволюционирующих в NEOs за 100–1000 лет; семейство Аполлона — группа астероидов, пересекающих орбиту Земли, и Атона — группа астероидов, заходящих внутрь орбиты Земли (см. рис. 1). Очевидно, с точки зрения вероятности столкновения с Землёй, наибольшую опасность представляет группа Аполлона, хотя, как уже говорилось, модельные расчёты показывают, что происходит эволюция орбит астероидов разных групп. Легко видеть, что наша планета находится внутри огромного роя тел различных размеров, среди которых только астероидов крупнее 1 км, согласно имеющимся оценкам, около 1500, хотя орбиты определены лишь приблизительно у двух третей из них (Harris, 2001). Добавим к этому, что у астероидов NEOs проявляется довольно высокая хаотичность орбит; последнее существенно затрудняет прогноз их движений. Начиная с конца 1980-х годов были получены высококачественные радиолокационные изображения ряда астероидов NEOs размером в несколько километров. На них видны тела сильно нерегулярной формы, что обусловлено их незначительной собственной гравитацией. В феврале 2001 г. была осуществлена первая посадка космического аппарата NEAR (Near Earth Asteroid Rendezvous) на астероид Эрос — один из крупных (33 × 13 × 13 км) членов группы Амура. Его поверхность несёт на себе следы интенсивной ударной бомбардировки в виде многочисленных кратеров поперечником от нескольких метров до километров, зачастую с признаками эрозии и наличием слоя реголита. Поверхность буквально усеяна каменными блоками, размеры которых

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

167

достигают десятков метров, а общее количество оценивается в десятки тысяч. Совершенно очевидно, что они образовались в результате выбросов при ударе астероидов/метеороидов и последующем осаждении на поверхность Эроса. Размеры некоторых крупных кратеров на поверхности астероидов зачастую сопоставимы с их размерами и свидетельствуют о том, что энергия удара была бы достаточна для разрушения консолидированного твёрдого тела. То, что этого не случилось, говорит о весьма неоднородной или пористой структуре, с чем согласуется и средняя плотность, которая у большинства астероидов находится в пределах от 1,2 г/см3 (класс C) до 2,5 г/см3 (класс S). К этому следует добавить, что на основе радиолокационных измерений была найдена чёткая зависимость периода собственного вращения астероида от размера: оказалось, что у всех исследованных астероидов крупнее 200 м период вращения не менее 2,2 часа. Данное пороговое значение отвечает предельной скорости вращения, при которой немонолитное тело разрушается за счёт центробежных сил. Всё это даёт основание предположить, что структура большинства тел крупнее ∼ 200 м — это конгломерат более мелких тел («осколков»), образовавшихся вследствие произошедших энергичных столкновений (см., например, (Asphaug, 2003)). В результате тела, приобретшие скорость убегания, покинули материнское тело, а обладающие меньшей скоростью, под действием взаимного притяжения, вновь объединяются в единое тело, хотя и не монолитное, и, вероятно, обладающее промежутками или нишами (voids). Заметим, что в пользу такой структуры говорит и катастрофическое событие, наблюдавшееся летом 1994 г., когда ядро кометы Шумейкера–Леви 9, ранее захваченное на близкую к Юпитеру орбиту, было разорвано его мощными приливными силами на двадцать с лишним фрагментов, последовательно выпадавших на планету, что сопровождалось громадным энерговыделением в атмосфере планеты. Обратимся теперь к физической природе и моделям комет. Среди малых тел кометы занимают особое место, прежде всего, как «хранилища» первичного вещества и, тем самым, как носители потенциально важной информации о самом начальном периоде формирования Солнечной системы (рис. 2). Их можно ассоциировать с планетезималями, выброшенными вследствие приливных возмущений из областей рождения планет юпитерианской группы на периферию Солнечной системы, где образовались упоминавшиеся ранее пояс Эджворта–Койпера и облако Оорта. В поясе Эджворта–Койпера, за орбитой Нептуна, находится, по имеющимся оценкам, ∼ 105 тел («ледяных карликов») размером 10–500 км и ∼ 109 комет размером ∼ 20 км (Stern, Yelle, 1999; Levison, Weissman, 1999) и суммарной массой ∼ 0,1 ME (массы Земли). Плутон со своими тремя спутниками, крупнейший из которых — Харон, являются членами этого семейства, наряду с другими недавно открытыми телами сопоставимых размеров (Квавар, Седна, Эрис), так что Плутон, по решению Международного Астрономического Союза в 2006 г., перестал сохранять своё историческое название планеты и считается одним из крупных тел пояса Эджворта–Койпера (плутонидов). Однако основное семейство комет

168

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 2. Ледяной спутник Сатурна Феба размером ∼ 230 км, соответствующий, по структуре поверхности и средней плотности, кометному ядру, по-видимому, захваченному Сатурном (снимок КА Cassini)

(∼ 1012 –1013 ) находится в облаке Оорта сферической формы на периферии Солнечной системы, хотя их суммарная масса не превышает (1–3) ME . Надо заметить, что чёткой границы между астероидами и короткопериодическими кометами нет: при многократных сближениях с Солнцем некоторые из них покрываются толстой пылевой коркой, препятствующей сублимации льда, и перестают проявлять признаки кометной активности. Иногда наблюдается и обратный процесс, когда у астероида вдруг образуется атмосфера, что, по-видимому, объясняется растрескиванием или сбросом корки у тела, когда-то бывшего кометой, при его интенсивном прогреве (Маров, 1994). Изучение структуры и свойств комет и их миграции во внутренние области Солнечной системы представляет первостепенный интерес для планетной космогонии. Одновременно с этим, по разнообразию и сложности физических процессов, сопровождающих эволюцию этих тел на различных гелиоцентрических расстояниях, кометы являются исключительно интересными объектами для математического моделирования с использованием методов механики сплошной среды и разреженного газа (Маров, 1994). Первостепенное значение имеет изучение структуры и процессов тепломассопереноса в пористом кометном ядре, с чем связаны особенности образующегося у поверхности тонкого (кнудсеновского) слоя, сублимация ледяного конгломерата различного химического состава и формирование газопылевой комы. С этой целью нами был предложен и успешно применён в конкретных разработках модифицированный метод стохастического моделирования (физико-вероятностного аналога исходного кинетического явления и пространственно-однородной эволюции состояния газа в марковской форме), обеспечивающий моделирование таких сред и численное решение соответствующих модельных задач (Маров и др., 1990; Marov et al., 1997). Развитые эффективные методы решения подобных систем, основой которых служат аналоговые алгоритмы МонтеКарло, позволили разработать класс структурных стохастических моделей для релаксационных систем со сложной структурой внутренних масштабов,

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

169

определяющих локальную кинетику процессов, которые использовались нами, в частности, при осуществлении космического проекта «Вега». Созданные модели включают в себя кинетику процессов переноса в гетерогенных средах, анализ фазовых переходов и изучение эволюции сублимирующего многокомпонентного газа при различных условиях инсоляции, в том числе процессы в приповерхностном кнудсеновском слое. Структура этого слоя достаточно сложна (о чём свидетельствует, в частности, температурное расслоение частиц и наличие их обратного потока на поверхность ядра), и его моделирование требует привлечения кинетических методов. С использованием данного подхода удалось также рассчитать профили потоков нейтральных атомов и молекул (вода, водород, гидроксил) и ионизованных компонент во внутренней коме кометы Галлея на расстоянии нескольких тысяч километров от ядра (Marov et al., 1997). Методы стохастического моделирования продолжают успешно развиваться нами с использованием высокоэффективных параллельных алгоритмов, что обеспечивает повышение надёжности истолкования экспериментальных данных, получаемых при наземных наблюдениях и космических полётах к кометам.

3. Миграционно-столкновительные процессы и гетерогенная аккреция Миграция малых тел отражает динамику регулярных и хаотических процессов в Солнечной системе. Одним из следствий миграций являются столкновения комет и астероидов с планетами. Они приводят к катастрофическим событиям и транспорту вещества, что имеет важнейшее значение для эволюции планет и их атмосфер. Исходя из современных представлений, летучие элементы не могли быть удержаны в зоне формирования планет земной группы вследствие высокой температуры в этой части протопланетного диска, достигавшей ∼ 1000–1200 К, а также выметания первичных атмосфер солнечным ветром молодого Солнца. Объяснить существующее, тем не менее, относительно высокое содержание летучих на этих планетах можно за счёт механизма гетерогенной аккреции, вследствие их интенсивной бомбардировки кометами и астероидами из внешних областей Солнечной системы на ранней стадии эволюции. Исследование орбитальной динамики малых тел (комет, астероидов Главного пояса и тел из пояса Эджворта–Койпера) позволяет получить количественные оценки эффективности их миграции в зону планет земной группы и, тем самым, найти подкрепление данного механизма. Ограничение на относительный вклад ледяных комет и астероидов типа углистых хондритов в доставку воды и других атмофильных элементов на эти планеты накладывает изучение содержания инертных газов и изотопного состава в их атмосферах (Owen, Bar-Nun, 2001). Моделирование миграции малых тел, имеющей достаточно сложный характер, непосредственно связано также с анализом роли столкновительных процессов в Солнечной системе и оценками эффективности переходов астероидов на орбиты, пересекающиеся с ор-

170

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

битой Земли, что вносит вклад в проблему астероидной опасности (Asphaug et al., 1998). В рамках задачи N тел нами (Marov, Ipatov, 2001; Marov, Ipatov, 2003; Marov, Ipatov, 2004) проводилось прямое интегрирование миграции 2 · 104 тел из занептунового пояса, перешедших на орбиты, пересекающиеся с орбитой Юпитера (так называемые JCOs), и частично мигрирующих внутрь Солнечной системы. Было показано, что средняя вероятность столкновений с Землёй JCOs, первоначально находившихся на виртуальных орбитах, соответствующих параметрам орбит комет семейства Юпитера, составляет P = 6,65 · 10−6. Другими словами, 1-км объект может соударяться с Землёй один раз за 0,5–1 млн лет. Для Венеры вероятность оказалась примерно та же, а для Марса втрое меньше; при этом в среднем 1 из 300 JCOs выпадает на Солнце. Одновременно было найдено, что доля NEOs, мигрирующих к Земле из области 5 : 2 резонанса Главного пояса, в 4 раза больше, чем из области 3 : 1 резонанса. Миграция планетезималей и их остатков (комет, астероидов) из занептунового пояса рассматривается нами в качестве эффективного механизма поставки летучих из внешних во внутренние области Солнечной системы на ранних этапах её эволюции. Это могло компенсировать изначальный дефицит летучих на планетах земной группы при весьма вероятной потере ими первичной атмосферы, захваченной из протопланетного облака на стадии аккумуляции планеты. Убедительным свидетельством такой потери служит тот факт, что содержание и изотопный состав инертных газов в существующих атмосферах вторичного происхождения резко отличается от солнечного (D’Pater, Lissauer, 2001). Несомненно, что дегазация из недр в процессе последующей эволюции внесла значительный вклад в формирование планетной гидросферы и атмосферы вторичного происхождения. Был ли, однако, такой источник единственным и достаточным, чтобы компенсировать потерю низкотемпературных летучих (вода, азот, углерод, сера и др.) в зоне формирования планет земной группы за счёт механизма джинсовской (тепловой) диссипации? К тому же, помимо высокой температуры, малая масса этих планет, наряду с высокой температурой, также способствовала убеганию в космос наиболее лёгких атмофильных элементов. Так или иначе, предположение о дополнительном источнике летучих при наличии начального температурного фракционирования элементов и соединений в рамках конденсационной модели, вносит значительный вклад в решение проблемы генезиса планетных атмосфер. К сожалению, относительный вклад в образование вторичной атмосферы процессов дегазации недр (эндогенный механизм) и доставки летучих за счёт миграции комет/астероидов и их выпадения на планеты земной группы (экзогенный механизм) оценить трудно. Тем не менее, малые тела могли обеспечить приток летучих, по крайней мере, сопоставимый с эндогенным источником в процессе гетерогенной аккреции, т. е. после завершения основной фазы образования планеты. Наша модель миграции занептуновых тел в область расположения планет земной группы привела к оценке суммарной

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

171

массы тел, выпавших на Землю в механизме гетерогенной аккреции, ∼ 5 × · × 10−4 ME , где ME — масса Земли. Допуская, что водяной лёд составлял примерно половину этого количества, находим, что общая масса летучих, доставленная из зоны питания планет-гигантов, составила ∼ 2 · 1024 г, что в 1,5 раза больше содержания воды в земных океанах (∼ 1,4 · 1024 г) (Виноградов, 1967). Заметим, что пик процесса гетерогенной аккреции пришёлся на период ∼ 4 млрд лет назад, который относят к этапу максимальной бомбардировки планет. Последнее подтверждается анализом числа и возраста кратеров на их поверхности. В последующий период выпавшая масса летучих составила < 0,1 %. Как видим, гетерогенная аккреция могла сыграть ключевую роль в образовании гидросферы и атмосферы Земли и других планет земной группы. Миграционно-столкновительная модель приводит к оценке, что Венера получила немного меньше, а Марс несколько больше экзогенной воды, чем Земля (в расчёте на единицу массы планеты). Это позволяет нам сделать важный вывод о наличии древних океанов на Венере и Марсе и подкрепить представления о различных путях последующей эволюции этих соседних с Землёй планет. Согласно данным представлениям, первоначальная венерианская гидросфера была потеряна вследствие развившегося необратимого парникового эффекта, в то время как марсианская гидросфера сохранилась в виде криосферы после коллапса атмосферы (Маров, 1986; Marov and Grinspoon, 1998). К этому нужно добавить, что межпланетный перенос вещества с периферии Солнечной системы кометами, состоящими почти целиком из летучих, мог быть также ответственен за приток на планеты органического и даже предбиотического вещества и, тем самым, оказать заметное влияние на возникновение и эволюцию жизни на Земле. Ещё больший вклад в этот процесс могло внести выпадение на планеты межпланетной пыли. Дело в том, что, хотя на планеты её выпадает примерно на три порядка меньше по сравнению с малыми телами (Marov, 2005; Grun, 1999), она подвержена существенно меньшему кратковременному нагреву при входе в атмосферу под малыми углами атаки вследствие значительно более интенсивного, чем у монолитного тела, теплоотвода за счёт высокого отношения площади поверхности к массе частицы. Поэтому температура частицы при торможении не превышает ∼ 100–150 ◦C и, как показали лабораторные эксперименты, вероятность выживания бактерий или спор в этих условиях за время экспозиции порядка нескольких секунд достаточно высока (Адушкин В. В., персональное сообщение). В результате такой источник поступления на планету биоорганического вещества может оказаться довольно эффективным.

4. Некоторые проблемы космогонии Исследование природы малых тел, сохранивших в своём составе вещество, претерпевшее наименьшие изменения в процессе эволюции, представляет первостепенный интерес для решения фундаментальной проблемы происхождения Солнечной системы.

172

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Основополагающие проблемы космогонии непосредственно связаны с зарождением и эволюцией протопланетной туманности, из которой, по современным представлениям, формируются планеты после коллапса центрального сгущения, в процессе аккреции газопылевого вещества к средней плоскости и образования протопланетного диска. Теория аккреционных дисков у молодых звёзд имеет много общих черт с аккреционными дисками у двойных звёзд, формирующимися за счёт перетекания вещества от обычной звезды на соседний массивный компакт. И в том, и в другом случае речь идёт о турбулентной многокомпонентной газопылевой среде, для которой, вообще говоря, характерны кинетические процессы, т. е. могут происходить разнообразные химические превращения. С учётом новых астрофизических данных расширяются возможности комплексных исследований физической структуры и эволюции газопылевого протопланетного диска вокруг молодого Солнца и многих десятков аналогичных дисков, наблюдаемых вокруг молодых звёзд малой массы (звёзд типа T Tau) на основе разработки более строгих теоретических подходов и численного моделирования. Не меньшую роль здесь играет совокупность современных данных о планетах, кометах и астероидах, полученных с помощью космических аппаратов и путём лабораторных исследований метеоритов. В отличие от предыдущих десятилетий, наблюдательные данные о протопланетных дисках у многочисленных звёзд и открытие внесолнечных планет, наряду с данными о составе и свойствах тел Солнечной системы, накладывают существенные ограничения на разрабатываемые современные космогонические модели. Стало очевидным, что рождение звёзд, как правило, сопровождается формированием протопланетных дисков из газопылевого материала. Диски, сопоставимые по размерам с Солнечной системой, обнаружены у ближайших звёзд; кроме того, на сегодняшний день открыто свыше 330 внесолнечных планет размером в пределах от примерно 0.03 до 13 масс Юпитера, в том числе более 30 планетных систем, имеющих несколько планет (Marcy et al., 2004). Многие из обнаруженных планет находятся на очень близких к своей звезде орбитах, так что их период обращения составляет от нескольких часов до нескольких дней, а температура достигает 1500 К. Умеренными температурами обладает большая группа суперюпитеров, периоды обращения которых сопоставимы с периодами планет земной группы. Следует подчеркнуть, что планеты обнаружены только у звёзд, имеющих высокую металличность (отношение Fe/H), т. е. у звёзд позднего поколения. По имеющимся оценкам, планетами массой < 0,3 M j с периодами < 2000 дней обладают до 10 % звёзд спектральных классов F–G–K, в свою очередь, у 10 % их существуют планетные системы (Beichman, 2009). Можно ожидать, что с уменьшением массы планет их число возрастает, и отсутствие обнаружения пока планет типа Земли у других звёзд объясняется ограничениями применяемого метода доплеровской спектрометрии, т. е. эффектом наблюдательной селекции. Дело в том, что до сих пор основным методом обнаружения внесолнечных планет служит метод доплеровской спектроскопии, т. е. регистрации изменения радиальной скорости барицентра звезда-планета, что имеет вполне

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

173

определённые ограничения. Большие возможности открывает фотометрический метод покрытия планетой звезды при её прохождении по диску, что требует использования аппаратуры чрезвычайно высокой чувствительности (регистрации изменения блеска звезды при прохождении планеты размером с Землю на уровне ∼ 10−5 ). Первые успешные результаты получены на европейском спутнике COROT и новые большие возможности открывает использование запущенного в начале марта 2009 г. американского космического аппарата KEPLER. Можно, вместе с тем, предположить, что внутри околозвёздных газопылевых дисков имеют место сильные приливные возмущения и торможение планет-гигантов, находящихся в близкой окрестности звезды. Возможно, что в результате происходит их постепенный дрейф к центральной звезде, а возмущения, оказываемые планетами-гигантами, уменьшают вероятность существования планет значительно меньшей массы в пределах их вероятной «зоны обитания». Опираясь на имеющиеся наблюдательные данные, можно прийти к выводу о том, что существование устойчивых конфигураций планетных систем, подобных нашей Солнечной системе, является, по-видимому, достаточно редким, если не уникальным случаем. Правда, при этом надо учитывать упомянутый выше эффект наблюдательной селекции в отношении планет земного типа, а также то обстоятельство, что гиганты типа Юпитера и Сатурна на расстояниях свыше 5 а. е. от центральной звезды требуют для своего обнаружения наблюдений продолжительностью более 12 лет, которых пока не сделано (см., например, Butler R. P. et al., 2001). Из всех известных пока конфигураций пока найдена лишь одна планетная система (у звезды 47 UMa), хоть как-то напоминающая нашу Солнечную систему. В свою очередь, изучение структуры и вещества малых тел также накладывает вполне определённые ограничения на существующие сценарии эволюции аккреционных дисков, образования газопылевых кластеров и твердотельной допланетной компоненты (Сафронов, 1969; Cuzzi, 1993; Cuzzi, 1998; Weidenschilling, 2000). Эти данные особенно важны при моделировании термической структуры протопланетного диска с учётом обилия в нём химических элементов, агрегатного состояния основных компонентов допланетного вещества, расположения фронтов конденсации-испарения, пространственного распределения пыли и её роли в эволюции вращающегося допланетного облака. Важную роль пылевой компоненты в процессе эволюции облака отчётливо осознавал О. Ю. Шмидт (1956, 1950), который отмечал: «Мы придаём решающее значение твёрдой фазе, т. е. пыли и другим твёрдым частицам в газопылевом облаке». Он связывал процесс эволюции с необратимой потерей механической энергии частиц при неупругих соударениях, но при сохранении момента количества движения, что приводило «к уплощению системы, к собиранию частиц в плоский слой повышенной плотности» (Шмидт, 1956). Исходя из такого сценария создаются предпосылки для прогрессирующего роста частиц и образования астероидоподобных тел — планетезималей (Шмидт, 1950; Гуревич, Лебединский, 1950).

174

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Действительно, с динамикой пылевых частиц и вероятными механизмами их укрупнения до размеров планетезималей связаны ключевые проблемы планетной космогонии, решение которых встречается, однако, со многими трудностями и ещё далеко от завершения. Следует, по-видимому, отказаться, как от мало реалистичных, не подкрепляемых ни экспериментальными, ни теоретическими оценками, представлений о последовательном росте размеров частиц в газопылевой среде в результате соударений при относительно высоких скоростях тел, по крайней мере, в единицы и десятки метров (Дорофеева, Макалкин, 2004; Макалкин, 2003; Wurm et al., 2001). Между тем, надо заметить, что пока ещё недостаточно исследовано поведение таких частиц в турбулентной гетерогенной среде, в частности, при образовании упорядоченных структур (самоорганизации), и эффективность происходящих в такой среде процессов коагуляции (Marov, Kolesnichenko, 2003; Колесниченко, Маров, 2009). Сталкивается с определёнными трудностями и другой предложенный механизм (Энеев, 1993; Энеев, Козлов, 1993), в основе которого лежит предположение об образовании протяжённых (заполняющих всю сферу Хилла или её значительную часть) самогравитирующих газопылевых сгущений, из которых в дальнейшем образуются планетезимали. Предпринята попытка найти подкрепление возможности такого сценария и согласования его с геохимическими данными в сценарии образования из первоначального газопылевого сгущения системы Земля–Луна (Галимов, 1995; Krivtsov et al., 2004). Как видим, поиск механизмов, обеспечивающих рост частиц и образование тел вплоть до размеров километровых планетезималей, остаётся крайне актуальным. Естественно допустить, что при оседании пылевых частиц (по z -координате) к средней плоскости вращающегося диска происходит его утонение и уплотнение (образование пылевого субдиска). При достижении некоторой критической плотности ∼ 10−7 г/см3, отвечающей отношению плотностей пыли и газа ρp /ρg > 102, в нём создаются условия, необходимые для возникновения гравитационной неустойчивости за счёт флуктуаций различных пространственно-временных масштабов, что приводит к образованию пылевых сгустков (кластеров). Заметим, что определённую роль в такой эволюции диска при учёте эффектов самогравитации и вязкости могло бы сыграть резонансное возбуждение волн плотности, оказывающих сильное влияние на особенности морфологии и поведения (динамики) нелинейных хаотических систем, что подкрепляется результатами численного моделирования (Фридман и др., 2003; Fridman et al., 2001). При анализе формирования самогравитирующих кластеров и оценке возможности образования из них в процессе дальнейшей эволюции протопланеты можно воспользоваться локальным критерием гравитационной неустойчивости относительно радиальных возмущений в тонком диске (Goldreich, Ward, 1973; Toomre, 1964). Он записывается в виде cs Ω < 1, κGΣ

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

175

где cs — скорость звука для газа (или, в первом приближении, для газопылевой среды), Ω — эпициклическая частота вращения диска на данном расстоянии от Солнца, близкая при вращении, отвечающем кеплеровскому, к локальной угловой скорости (Ω = 2 · 10−7 с−1 на 1 а. е.), G — универсальная гравитационная постоянная, Σ — поверхностная плотность диска (масса вещества в столбе единичного сечения, ориентированного параллельно оси вращения), κ — численный коэффициент (κ ≈ 1, а в приближении тонкого диска κ ≈ 3). Как видим, на заданном расстоянии от Солнца этот критерий, в основном, определяется соотношением критической поверхностной плотности (т. е. массовым содержанием пыли) и средней скорости звука в среде cs . Легко оценить, например, что газопылевые кластеры космического состава на расстоянии ∼ 1 а. е. должны обладать начальной поверхностной плотностью Σ > 105 г/см2, поскольку для газа cs ≈ 1 км/с, а чтобы выполнялось вышеприведённое неравенство при исходной массе, примерно соответствующей массе Земли, кластеры должны содержать ∼ 99 % пыли и лишь ∼ 1 % газа. При обратном соотношении масс пыли и газа, для обеспечения требуемой величины Σ, начальная масса кластера должна была бы составить приблизительно 1030 г (100 масс Земли). Такое условие нереалистично, однако, поскольку в этом случае возникает проблема, как «избавиться» от столь большой избыточной массы газа при формировании, например, системы Земля–Луна. Так или иначе, представление о гравитационной неустойчивости присутствует, по существу, во всех современных моделях, в своей основе восходящих ещё к Канту–Лапласу. В большинстве из них предполагается, что образование первичных тел в газопылевой среде происходит за счёт объединения и укрупнения частиц при соударениях, что, как уже отмечалось, представляется нам маловероятным. Мы исходим из представлений о том, что образующиеся в пылевом субдиске вследствие гравитационной неустойчивости кольцевые сгущения распадаются на отдельные пылевые кластеры в виде рыхлых (fluffy) структур. При этом, очевидно, обеспечиваются значительно более благоприятные условия для объединения и уплотнения таких структур при соударениях и постепенного укрупнения до размеров планетезималей. Надо отметить, что спектральные наблюдения дисков у молодых звёзд T Tau свидетельствуют о наличии в них мелкой пыли ( 1 мкм) в течение 1–10 млн лет. В то же время, если исходить из теоретических предпосылок, во внутренней части диска (r < 10 а. е.) за это время могут вырасти крупные тела размером ∼ 100–1000 км или ещё более крупные сгущения эквивалентной массы. Анализ эволюционных процессов в дисках неразрывно связан с проблемами турбулентности, которым до недавнего времени уделялось недостаточное внимание. Между тем, задачи моделирования газопылевых комплексов и образования протопланетных (малых) тел в процессе их эволюции теснейшим образом связаны с детальным изучением процессов тепломассообмена в турбулентном сжимаемом сдвиговом потоке реагирующих газов и корректными оценками значений турбулентной вязкости в неоднородной среде. Сдвиго-

176

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

вая турбулентность оказывает огромное влияние на свойства поверхности и внутреннюю структуру формирующегося пылевого слоя и его дальнейшую эволюцию, включая устойчивость диска и постулируемых нами пылевых сгустков. Существенным шагом на пути совершенствования математической теории турбулентности неоднородных сред является развитие феноменологической теории неоднородной турбулентности, исходя из термодинамического подхода к замыканию гидродинамических уравнений осреднённого движения (Колесниченко, Маров, 1998; Kolesnichenko, Marov, 1985; Marov, Kolesnichenko, 2003). С использованием методов неравновесной термодинамики и соотношений взаимности Онзагера нами были выведены определяющие соотношения для неизотропных турбулентных термодинамических потоков, которые обобщают на случай многокомпонентного химически активного континуума соответствующие результаты гидродинамики однородной жидкости и наиболее полно описывают тепло- и массоперенос в многокомпонентной турбулизованной среде. Полученная точная система уравнений высокого порядка замыкания положена в основу инвариантной теории турбулентности. В локально-равновесном приближении она сводится к КАМ-теории турбулентности, позволяя получить систему алгебраических соотношений и рассчитать коэффициенты турбулентного обмена (турбулентной вязкости и температуропроводности в стратифицированном многокомпонентном газовом потоке с поперечным сдвигом скорости. Обобщение данной теории на гетерогенные среды открыло возможности её применения для наиболее адекватного моделирования аккреционных газопылевых дисков. Задача сводится к исследованию в гидродинамическом приближении совместного протекания процессов тепломассопереноса и коагуляции в двухфазной среде при наличии сдвиговой турбулентности в дифференциально-вращающемся газопылевом диске и полидисперсности взвешенных в потоке твёрдых частиц. Использование КАМ-теории дало возможность, в частности, получить полуэмпирические коэффициенты турбулентного переноса, которые обобщают на газопылевые диски выражение для коэффициента турбулентной вязкости в газофазных α-дисках (Shakura, Sunyaev, 1973) и изучить взаимовлияние процессов турбулентного перемешивания и кинетики коагуляции при формировании пылевого субдиска. Предложенный (Marov, Kolesnichenko, 2003) параметрический метод моментов для решения интегродифференциального уравнения коагуляции Смолуховского открывает возможность (в рамках модели двухфазной дисперсной турбулентной сжимаемой среды с различным объёмным содержанием взвешенных пылевых частиц и функций их распределения по размерам) проводить численное моделирование оседания частиц в субдиск в режиме предельного насыщения пылевыми частицами газового потока. Успехи на этом пути позволяют на новой основе строить численные модели структуры протопланетного аккреционного диска вокруг молодой звезды солнечного типа на стадии его формирования, с учётом переноса тепловой энергии излучением и турбулентностью, изменения непрозрачности вещества,

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

177

эффективности испарения и конденсации основных компонент пылевого вещества и их химического состава. Согласовать механические и геохимические аспекты проблемы позволяют расчёты (r, z)-распределения T –ρ–P -параметров и положения излучающей поверхности диска, области частичного испарения магнезиальных силикатов и железа внутри диска, соответствующей внутренней границе зоны формирования планет земной группы, и координат фронта сублимации-конденсации водяного льда, определяющего внутреннюю границу зоны формирования планет-гигантов и комет (Макалкин, 2004; Маров и др., 2008). При этом необходимо самосогласованно учитывать нагрев диска диссипацией турбулентности изнутри и излучением центральной звезды извне при варьировании таких входных параметров, как аккреционный поток массы через диск на Солнце, турбулентная вязкость, соотношение плотностей пылевой и газовой компонент, размеры и пространственное распределение пылевых частиц, вклад тепловой конвекции в турбулентность и теплоперенос в диске. В результате открывается возможность более корректно обосновать механизм возникновения джинсовской гравитационной неустойчивости в пылевом субдиске и рассчитать динамическую модель взаимодействия диска с окружающей аккреционной оболочкой, включая структуру и потоки массы на поверхности диска, в экмановском погранслое и во внутренней зоне. Дальнейшим развитием такого подхода служат модели динамического взаимодействия пылевых частиц внутри турбулентной среды первоначально рыхлых газопылевых кластеров и с образующимися из них более крупными телами — гравитирующими планетезималями.

5. Перспективы отечественных планетных исследований Разработка моделей непосредственно связана с проведением экспериментов, нацеленных на детальное изучение малых тел, как носителей первичной космогонической информации. Первостепенную роль здесь играют космические полёты к малым телам с целью изучения структуры и состава астероидов в разных зонах Главного пояса, астероидов, сближающихся с Землёй, и, конечно, прямые исследования вещества комет. Одновременно необходимо комплексное осмысление всей совокупности экспериментальных данных, лежащих в основе современных представлений о Солнечной системе. Космические исследования планет и малых тел в современном мире переживают настоящий бум, что, к сожалению, сильно контрастирует с ситуацией, сложившейся в настоящее время в России. Возродить нашу программу планетных исследований, имеющую замечательные традиции и крупнейшие достижения, получившие мировое признание, призвана реализация проекта космического аппарата (КА) нового поколения «Фобос-Грунт» (рис. 3), запуск которого намечен на октябрь 2009 г. (Авдуевский и др., 2003; Marov et al., 2004) 1). Этот проект, предусматривающий возврат на Землю об1)

Со времени написания статьи прошло около трёх лет, и ожиданиям, связанным с амбициозным проектом «Фобос-Грунт», было, к великому сожалению, не суждено осуществиться

178

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 3. Проект космического аппарата (КА) нового поколения «Фобос-Грунт». Он является базовым КА, на основе которого планируются полёты к другим малым телам Солнечной системы

разцов вещества со спутника Марса Фобос, имеет важное научное значение и одновременно служит необходимым заделом для решения других актуальных целевых задач, а за счёт использования передовых технологий и прорывных технических решений он значительно дешевле по сравнению с его предшественниками. Сюда относится применение модульно-блочного принципа конструирования КА с использованием композитных материалов, значительное уменьшение массы при широкой унификации бортовых систем, достижение высокой степени автономии при осуществлении операций на разных этапах полёта, обеспечение высокой надёжности функционирования отдельных систем и выполнения задачи в целом. При необходимости КА может оснащаться электрореактивными двигателями малой тяги (ЭРД) на основе высокоэффективных солнечных батарей, функционируя по принципу системы SEP — Solar Energy Propulsion, что повышает энерговооружённость аппарата, а следовательно, его возможности. из-за неудачного запуска этого космического аппарата в ночь с 8 на 9 ноября 2011 г. Тем не менее, приведённое здесь описание задач и конструктивных особенностей аппарата представляет сейчас не только исторический интерес, поскольку запланированная уникальная научная программа исследований полностью сохраняет актуальность в перспективе ближайших лет, и её реализация путём запуска примерно аналогичного КА предполагается необходимой.

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

179

Выбор в качестве актуальной научной задачи планетных исследований полёта к одному из малых тел — Фобосу не случаен. Образцы пород с Фобоса представляют особый интерес в силу остающейся до конца не решённой проблемы его происхождения как спутника планеты: реликтового тела, существующего здесь со времени аккреционной стадии, или астероида, позднее захваченного гравитационным полем Марса. В любом случае, доставленные образцы станут самыми первыми образцами пород, слагающих такое малое астероидоподобное тело. Наряду с этим, предполагаемые длительные исследования при помощи комплекса разнообразных инструментов в окрестности Фобоса и на его поверхности дадут неоценимые сведения о природе, особенностях внутреннего строения и собственного движения этого тела, физических условиях околопланетной среды в окрестностях Марса и Фобоса. Будут также получены данные о самом Марсе, как при его длительных дистанционных наблюдениях, так и при помощи малой станции, отделяемой от КА при его выходе на околомарсианскую орбиту и осуществляющей мягкую посадку на поверхность Марса. Проект удачно вписывается в международную стратегию изучения Солнечной системы, позволяя, вместе с тем, избежать дублирования с проектами других стран, в частности, с амбициозной марсианской программой американского НАСА. На основе создаваемого многофункционального базового модуля возможно решение других актуальных задач изучения планет и малых тел. Планируемые полёты к кометам и астероидам удовлетворяют существующим энергетическим ограничениям при использовании носителей среднего класса типа «Союз–Фрегат» и «Зенит» и использовании ЭРД, обеспечивая требования к удешевлению космических миссий. Одновременно с этим, сохраняют большую актуальность, в том числе с точки зрения решения проблем космогонии, исследования Луны, которые могут рассматриваться в качестве одной из ветвей при осуществлении общей стратегической линии планетных исследований.

6. Заключение Солнечная система — это уникальная природная лаборатория с огромным разнообразием небесных тел, природных механизмов и взаимодействий. Малые тела — астероиды, кометы, метеороиды, межпланетная пыль — представляют собой важные компоненты Солнечной системы, физически и эволюционно находящиеся в тесном взаимодействии с большими планетами. С ними непосредственно связано также решение фундаментальных проблем происхождения и эволюции Солнечной системы, происхождения жизни. Поэтому исследования малых тел, разработка их физико-химических моделей играет ключевую роль в решении проблем космогонии и астробиологии. Миграционные и столкновительные процессы отражают динамический характер взаимодействий в Солнечной системе, с чем связан постоянный транспорт вещества, обмен материалом между различными планетными телами. В раннюю эпоху (на рубеже ∼ 4 млрд лет назад) этот механизм,

180

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

получивший название гетерогенной аккреции, был, вероятно, ответственен за доставку летучих элементов вследствие выпадения комет и астероидов состава углистых хондритов на планеты земной группы и тем самым, за формирование их атмосфер и гидросфер. Можно, таким образом, думать, что гетерогенная аккреция сыграла важную (если не ключевую) роль в эволюции Земли, Венеры и Марса. Изучение миграционно-столкновительных процессов имеет также самое непосредственное отношение к привлекающей всё большее внимание проблеме астероидной опасности и проектам её предотвращения. С изучением малых тел, сохранивших в своём составе вещество, претерпевшее минимальные изменения в процессе эволюции, непосредственно связан поиск подходов к решению фундаментальной проблемы происхождения Солнечной и других планетных систем. Эти данные накладывают вполне определённые ограничения на существующие сценарии эволюции газопылевых аккреционных дисков, образования пылевых кластеров, формирования твердотельной допланетной компоненты. С динамикой пылевых частиц и вероятными механизмами их укрупнения до размеров планетезималей в образующихся газопылевых сгущениях разного масштаба связаны ключевые проблемы планетной космогонии, решение которых ещё далеко от завершения. Наиболее вероятным представляется сценарий образования в средней плоскости протопланетного газопылевого диска уплотнённого пылевого субдиска и возникновения в нём при достижении некоторой критической плотности условий, необходимых для возникновения гравитационной неустойчивости, ответственной за образование пылевых кластеров в широком спектре пространственных масштабов. В процессе последующей эволюции (столкновений) из них, вероятно, формируются первичные твёрдые тела — планетезимали, дающие начало образованию планет. Анализ эволюционных процессов в дисках неразрывно связан с проблемами турбулентности, оказывающей определяющее влияние на свойства, внутреннюю структуру и устойчивость диска и газопылевых сгущений. Задачи моделирования газопылевых комплексов и образования протопланетных (малых) тел в процессе их эволюции требуют детального изучения процессов тепломассообмена в турбулентном сжимаемом сдвиговом потоке. Значительный вклад в это направление вносит теория турбулентности неоднородных сред, обобщение которой на гетерогенные среды открыло возможности её применения для наиболее адекватного моделирования аккреционного дифференциально-вращающегося газопылевого диска вокруг молодой звезды солнечного типа. Ключевое значение имеет развитие модели, подкрепляющей механизм достижения гравитационной неустойчивости в пылевом субдиске, с учётом переноса тепловой энергии излучением и турбулентностью, изменения непрозрачности вещества, эффективности испарения и конденсации основных компонент газа и пыли различного химического состава. Проблемы моделирования непосредственно связаны с детальным изучением малых тел как носителей первичной космогонической информации. Начаты запуски космических аппаратов к астероидам и кометам, и этому

3.4. М. Я. Маров. Современный взгляд на природу малых тел Солнечной системы

181

направлению исследований в мире уделяется возрастающее внимание. Наше отставание в этой области может быть частично скомпенсировано разработкой аппаратов нового поколения, основные идеи и конструктивные особенности которых были заложены при создании КА «Фобос-Грунт» и реализуются в возрождаемой сейчас лунной программе исследований на КА «Луна-Глоб» и «Луна-Ресурс», призванных ответить на целый ряд остающихся нерешёнными вопросов фундаментальной науки.

8. Благодарности Автор признателен своим коллегам А. В. Колесниченко, А. Б. Макалкину, С. И. Ипатову, В. А. Дорофеевой, В. И. Шематовичу и И. Н. Зиглиной, вместе с которыми проводился ряд исследований, нашедших отражение в данном обзоре.

Список литературы 1. Авдуевский В. С., Аким Э. Л., Галимов Э. М. и др. // Современные проблемы механики и физики космоса (К 70-летию М. Я. Марова). — М.: Наука, Физматлит, 2003. С. 520–534. 2. Белецкий В. В. // Современные проблемы механики и физики космоса (К 70-летию М. Я. Марова). — М.: Наука, Физматлит, 2003. С. 27–40. 3. Виноградов А. П. Введение в геохимию океана. — М.: Наука, 1967. С. 215. 4. Галимов Э. М. // Основные направления геохимии. — М.: Наука, 1995. С. 8–15. 5. Гуревич Л. Э., Лебединский А. И. // Изв. АН СССР, сер. физич. 1950. Т. 14, № 6. 6. Дорофеева В. А., Макалкин А. Б. Эволюция ранней Солнечной системы: Космохимические и физические аспекты. — М.: Эдиториал УРСС, 2004. C. 261. 7. Колесниченко А. В., Маров М. Я. Турбулентность многокомпонентных сред. — М.: Наука, 1998. — 336 с. 8. Колесниченко А. В., Маров М. Я. Турбулентность и самоорганизация: Моделирование космических и природных сред. — М.: Бином, 2009. 9. Макалкин А. Б. // Современные проблемы механики и физики космоса (К 70-летию М. Я. Марова). — М.: Наука, Физматлит, 2003. С. 402–446. 10. Макалкин А. Б. // Астрон. вестн. 2004. Т. 38, № 6. С. 559–576. 11. Маров М. Я. Планеты Солнечной системы. — М.: Наука, 1986. С. 320. 12. Маров М. Я. // Астрон. вестн. 1994. Т. 28, № 4/5. С. 5–85. 13. Маров М. Я. // Земля и Вселенная, № 6. 2008. 14. Маров М. Я., Шематович В. И., Бисикало Д. В. Математическое моделирование разреженного газа в задачах аэрономии. ИПМ им. М. В. Келдыша РАН, 1990. — 248 с. 15. Маров М. Я., Колесниченко А. В., Макалкин А. Б., Дорофеева В. А., Зиглина И. Н. От протосолнечного облака к планетной системе: Модель ранней эволюции газопылевого диска // В сб.: Происхождение и эволюция биосферы Земли. — М., 2008. 16. Сафронов В. С. Эволюция допланетного облака и образование Земли и планет. — М.: Наука, 1969. — 244 с. 17. Фесенков В. Г. // Вопросы космогонии. 1952, № 1. С. 92. 18. Фридман А. М., Сагдеев Р. З., Хоружий О. В., Поляченко Е. В. // Современные проблемы механики и физики космоса (К 70-летию М. Я. Марова). — М.: Наука, Физматлит, 2003. С. 12–26. 19. Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли. — М.: Изд-во АН СССР, 1950.

182

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

20. 21. 22. 23. 24. 25. 26.

Шмидт О. Ю. // Природа. 1956, № 11. С. 3–6. Шмидт О. Ю. // ДАН СССР. 1954. Т. 96, № 3. С. 449–451. Энеев Т. М. // Астрон. вестн. 1993. Т. 27, № 5. С. 3–25. Энеев Т. М., Козлов Н. Н. // Астрон. вестн. 1981. Т. 15, № 2. С. 80–94; № 3. С. 131–140. Asphaug E. // Scientific American. 2003. V. 13, № 3. P. 44–53. Asphaug E., Ostro S. J., Hudson R. S. Benz W // Nature. 1998. V. 393. P. 437–440. Beichman C. What new telescopes can tell us about «Other Worlds». NASA Exoplanet Science Institute, CALTEC and JPL Preprint, 2009. Britt D. T., Lebofsky L. A. Asteroids // Encyclopedia of the Solar System / Ed. by P. R. Weissman, L.-A. McFadden, T. V. Johnson. — San-Diego; London: Academic Press, 1999. P. 585–605. Butler R. P. et al. Statistical properties of extrasolar planets // Planetary Systems in the Universe: Observation. 2001. Formation and Evolution, ASP Conf. Ser. / Ed. by A. Penny et al. Cuzzi J. N., Dobrovolskis A. R., Champney J. M. // Icarus. 1993. V. 106. P. 102–134. Fridman A. M., Choruzhi O. V. Polyachenko E.V // Observational manifestation of chaos in astrophysical objects / Ed. by A. M. Fridman, M. Ya. Marov, R. H. Miller. — Dordrecht: Kluwer, 2001. P. 51–72. Goldreich P., Ward W. R. // Astrophys. J. 1973. V. 183. P. 1051–1061. Grun E. // Encyclopedia of the Solar System / Ed. by P. R. Weissman, L.-A. McFadden, T. V. Johnson. — San-Diego–London: Academic Press, 1999. P. 673–696. Harris A. W. // Collisional processes in the Solar System / Ed. by M. Ya. Marov, H. Rickman. — Dordrecht: Kluwer, 2001. P. 323–332 (Astrophysics and Space Science Library. V. 261.) Hartmann L., Calvet N., Gullbring E., D’Alessio P. // Astrophys. J. 1998. V. 495. P. 385–400. Kolesnichenko A. V., Marov M. Ya. // Arch. Mech. Warszawa. 1985. V. 37, № 1/2. P. 3–19. Krivtsov A. M., Legkostupov M. S., Zabrodin A. V. et al. // Proceedings of 32nd International Geological Congress. — Florence, Italy, 2004. P. 20–28. Levison H. F., Weissman P. R. // Encyclopedia of the Solar System / Ed. by P. R. Weissman, L.-A. McFadden, T. V. Johnson. — San-Diego–London: Academic Press, 1999. P. 557–584. Marcy G. W., Butle R. P., Vogt S. S. Fisher D.A // Bioastronomy 2002: Life Among the Stars / Ed. by R. P. Norris, F. H. Stootman. — Astron: Society of the Pacific, 2004. P. 11–24. Marov M. Ya., Grinspoon D. The Planet Venus. — New Haven & London: Yale University Press, 1998. — 442 p. Marov M. Ya., Ipatov S. I. // Collisional processes in the Solar System / Ed. by M. Ya. Marov, H. Rickman. Dordrecht: Kluwer, 2001. P. 223–247. (Astrophysics and Space Science Library. V. 261.) Marov M. Ya., Ipatov S. I. // Bioastronomy 2002: Life Among the Stars // Ed. by R. P. Norris, F. H. Stootman. Astron. Society of the Pacific, 2004. P. 295–298. Marov M. Ya., Ipatov S. I. // Lunar and Planetary Science Conf. (LPSC). 2003. V. 34, № 1099. Marov M. Ya., Ipatov S. I. // Lunar and Planetary Science Conf. (LPSC). 2005. V. 36, № 1268. Marov M. Ya., Kolesnichenko A. V. Mechanics of turbulence of multicomponent gases // Astrophysics and Space Science Library. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers. 2003. V. 269. Marov M. Ya., Shematovich V. I., Bisikalo D. V., Gerard J.-C. Nonequilibrium processes in the Planetary and Cometary Atmospheres // Astrophysics and Space Science Library. Dordrecht: Kluwer. 1997. V. 217. Marov M. Ya., Avduevsky V. S., Akim E. L. et al. // Advances in Space Research. 2004. V. 33. P. 2276–2280.

27. 28. 29. 30. 31. 32. 33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. 46.

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

183

47. Owen T. C., Bar-Nun A. // Collisional processes in the Solar System / Ed. by M. Ya. Marov, H. Rickman. — Dordrecht: Kluwer, 2001. P. 249–264. (Astrophysics and Space Science Library; V. 261). 48. D’Pater I., Lissauer J. J. Planetary Sciences. Cambridge University Press, 2001. 49. Shakura N. I., Sunyaev R. A. // Astron. Astrophys. 1973. V. 24. P. 337–353. 50. Stern A., Yelle R. V. // Encyclopedia of the Solar System / Ed. by P. R. Weissman, L.-A. McFadden, T. V. Johnson. — San-Diego–London: Academic Press, 1999. P. 499–518. 51. Toomre A. // Astrophys. J. 1964. V. 139. P. 1217–1238. 52. Weidenschilling S. J. // Space Sci. Rev. 2000. V. 92. P. 295–310. 53. Wurm G., Blum J., Colwell J. E. // Phys. Rev. E. 2001. V. 64, № 4. 046301(9).

3.5. ОТ ФИЗИКИ ЗЕМЛИ К СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПЛАНЕТОЛОГИИ И ГЕОФИЗИЧЕСКОЙ КОСМОГОНИИ В. Н. Жарков

Введение В статье предпринята попытка изложить в общих чертах, как происходит переход от физики земных недр к физике планетных недр, которая открывает новые горизонты для космогонии. Центральной задачей геофизики, более обще — наук о Земле: геофизики, геохимии и геологии, является построение теории образования Земли, её начального состояния и её эволюции, т. е. перехода к современному состоянию. Постановка аналогичной задачи об образовании и эволюции звезды, например Солнца, несоизмеримо проще. В первую очередь, это связано с тем, что известен первичный состав из которого образуется звезда в результате коллапса фрагмента уплотнённой межзвёздной материи. Кроме того, процесс звездообразования продолжается, и это позволяет достаточно обоснованно корректировать эволюционные треки звезды. Современную оценку возраста Земли как планеты впервые дал Клэр Паттерсон в 1956 г. Его оценка — (4,55 ± 0,07) · 109 — лет, хорошо согласуется с другими современными оценками в планетной космогонии — за возраст об· разования Солнечной системы (начало её эволюции) принимают T0 = 4,566 × × 109 лет, а формирование Земли занимает от ∼ 2,5 · 107 до ∼ 108 лет. Возраст древнейших горных пород земной коры равен 4 · 109 лет. Таким образом, не привлекая данных о других телах Солнечной системы, мы не только не можем судить о том, как образовалась Земля, но и об эволюции планеты в её первые 0,6 · 109 лет. Из всех наблюдаемых геофизических и геологических явлений следует, что поток тепла, идущий наружу через поверхность Земли, с энергетической точки зрения наиболее значителен, так как связанная с ним отдача энергии в единицу времени (для всей Земли 1028 эрг/год) в 10–100 раз больше, чем вся энергия высвобождающаяся при землетрясениях и вулканической деятельности. В этом смысле и говорят, что тепловой поток из

184

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

земных недр характеризует основной масштаб энергетики нашей планеты и определяет интенсивность её тепловой эволюции. По оценкам, в первые 0,5 · 109 лет он в пять и более раз превосходил современные теплопотери. Эта начальная эволюция в первые 0,6 · 109 лет по своему масштабу эквивалентна эволюции планеты в последние 3 · 109 лет. Первые сейсмические эксперименты на Луне были проведены в 1969 г., после посадки американского космического аппарата «Аполлон-11» (А-11). Затем сейсмические станции устанавливались экспедициями А-12, А-14, А-15, А-16 и А-17. В результате этих экспедиций была построена сейсмическая модель Луны. Оказалось, что наш естественный спутник имеет мощную кору, толщина которой 60 км на видимой стороне и 100 км на обратной стороне Луны. Время образования пород лунных материков, их возрасты группируются вблизи двух значений: 4,46 · 109 лет (что интерпретируется, как время образования лунной коры) и 3,86 · 109 лет (что согласуется с возрастом Моря Дождей и интепретируется как возраст выбросов при ударном образовании круговых морей). Для времени конденсации протопланетного облака принимают значение 4,57 · 109 лет. Отсюда вытекает, что аккреция Луны с последующим плавлением всей (или заметной части) Луны и её кристаллизация были завершены довольно быстро. Отсюда был сделан важный вывод, что Луна и планеты земной группы (Меркурий, Венера, Земля и Марс) имеют горячее происхождение, в том смысле, что в конце процесса формирования их недра были сильно разогреты и, возможно, частично расплавлены. Вывод о быстром формировании мощной коры на Луне привёл к возникновению новой идеи, согласно которой в заключительной фазе формирования планет земной группы они проходили через стадию «Океана магмы». Под «Океаном магмы» понимается заканчивающий рост планеты частично расплавленный мощный наружный слой, который перемешивается при выпадении на неё планетезималей — тел астероидных размеров. Описываемое исследование Луны, опиравшееся на абсолютное датирование лунных образцов, доставленных на Землю, позволило также установить временн´ ую кратерную шкалу (определение возраста поверхности по плотности на ней кратеров). Эта шкала (с некоторыми модификациями) используется для определения возрастов поверхности планет земной группы и спутников планет-гигантов. Исследование Луны показало также, что заключительная стадия формирования планет и спутников Солнечной системы произошла (3,9–4) · 109 лет тому назад, когда в результате катастрофической тяжёлой бомбардировки на поверхности Луны образовались круговые моря. Мы не имеем возможности остановиться здесь на популярной идее, согласно которой сама Луна была образована в результате «мегаимпакта» — столкновения с Протоземлей тела размером с Марс. В результате столкновения, как предполагается, был выброшен материал на околоземную орбиту, из которого и сформировалась Луна. Переходим теперь к самому важному и самому сложному вопросу: из какого материала и как формировалась Земля. Для ответа на этот вопрос изложим некоторые космогонические идеи в пункте, который назовём так.

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

185

Модели планет-гигантов и роль Юпитера в формировании планет Планеты и спутники образовались из газопылевого дискообразного облака, в центре которого находилось молодое Солнце. Первичный состав, из которого образовалось Солнце, по летучести (температуре конденсации в условиях протопланетного газопылевого диска) разделяется на три группы. К первой группе относят водород (H2 ), гелий (He), неон (Ne), а также азот (N2 ) и окись углерода (CO). Это так называемый газовый водородно-гелиевый компонент (Г-компонент), который в зонах образования Юпитера и Сатурна не входит в пылевой конденсат. В Г-компоненте Ne + N2 + CO по массе составляют менее 1 %. Вторую группу образуют вещества средней летучести. Это так называемый Л-компонент (ледяной). Основные его составляющие метан (CH4 ), аммиак (NH3 ) и вода (H2 O). Вопрос о том, в каком виде находился углерод и азот в зоне формирования Юпитера, до конца не ясен. Если при образовании Юпитера, масса которого 318 Mρ (Mρ = 5,974 · 1027 г — масса Земли), возникало протоюпитерово облако с концентрацией водородногелиевого компонента на несколько порядков большей, чем в протосолнечном облаке, то углерод и азот образовывали с водородом CH4 и NH3 . В протосолнечном облаке преобладали N2 и CO — вещества с очень низкими температурами конденсации (16–19 и 15–21 К соответственно). В случае, если углерод образовывал CO, то тем самым в конденсате примерно в два раза уменьшалось содержание льда H2 O. Нелетучие вещества объединяют в третью группу, в неё входят окислы, характерный для «метеоритного железа» троилит, железо и никель (SiO2 , MgO, FeO, Al2 O3 , CaO, FeS, Fe, Ni, . . .). Эти вещества в зонах формирования планет земной группы образовывали разнообразные силикаты, о чём можно судить по составам метеоритов. Третью группу называют ТК (тяжёлый компонент). Вещества ТК вместе с веществами компонента Л образовывали состав конденсата (пылевую составляющую) протопланетного газопылевого облака. Температура в газопылевом облаке спадала от Солнца к периферии и, соответственно, состав конденсата зависел от расстояния до Солнца. Земля формировалась на расстоянии одной астрономической единицы от Солнца (а. е. = 149,6 млн км). В зоне её формирования была восстановительная среда, и её силикаты не содержали воды, а железо и никель были в самородном неокисленном состоянии. В зоне пояса астероидов (2,1–4,3 а. е.) конденсировались гидросиликаты. В зоне формирования Юпитера (5,2 ± 1 а. е.) конденсировались льды, в первую очередь H2 O. Из-за большого обилия кислорода в первичном составе в Л-компоненте содержание водяного льда составляет более 50 вес. %, а отношение по массе Л- и ТК-компонентов в зонах образования планет-гигантов заключено в пределах Л/ТК 3,1–1. Раннее начало конденсации льдов в зоне образования Юпитера, видимо, является одной из причин, почему Юпитер образовался первым среди планет. Более подробно об этом будет сказано ниже.

186

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Современные представления о формировании планет были сформулированы О. Ю. Шмидтом в 40-е и 50-е годы (Шмидт, 1957). О. Ю. Шмидт наметил следующую схему. Вначале пыль в околосолнечном вращающемся облаке оседает к центральной (экваториальной) плоскости и, после того, как поверхностная плотность этого конденсата достигает критического значения, происходит распад уплощённого облака на отдельные сгущения, которые двигаются по кеплеровским орбитам и уплотняются в результате взаимных столкновений. Так образуются тела астероидных размеров — планетезимали. Наиболее длительная фаза в процессе образования планеты связана с аккумуляцией (собиранием в результате столкновений) планетезималей в планету. Последний процесс как раз и определяет временную шкалу образования планеты. Идея применить уравнение коагуляции М. Смолуховского для оценки времени образования Земли принадлежит Б. И. Давыдову, а сама оценка времени формирования Земли ∼ 108 лет была получена В. С. Сафроновым (1969). В формировании планет-гигантов, наряду с ТКЛ-компонентом принимает участие Г-компонент. Вначале происходит образование зародыша планетыгиганта из материала конденсата по механизму, описанному выше. По достижении массой ядра критического значения (5 ± 2) Mρ в окружающем газе возникает неустойчивость, и газ аккрецирует на ядро. Таков, схематически, процесс возникновения газожидкой планеты-гиганта, например, Юпитера. Идея о том, что все планеты-гиганты являются газожидкими, адиабатическими, конвективными планетами, была выдвинута в середине 60-х годов в Институте физики Земли АН СССР, а к середине 70-х там же были построены теория этих планет и первые их современные модели. Для этого потребовалось развить теорию равновесной фигуры в высших приближениях, вывести уравнения состояния основных космохимических элементов и их соединений — при давлениях до 100 Мбар и температурах до нескольких десятков тысяч градусов — и разработать методы построения моделей планет (Жарков, 1983; Жарков, Трубицын, 1980; Жарков, Макалкин, Трубицын, 1974). Схемы современных моделей Юпитера (рис. 1 а), Сатурна (рис. 1 б), Урана и Нептуна (рис. 2) содержат основную информацию об их недрах. Дополнительные пояснения даны в подписях к рисункам. Модели Юпитера и Сатурна имеют пятислойное строение, а Урана и Нептуна трёхслойное. По мере расширения базы наблюдательных данных о планетах «слоистость» планет-гигантов, скорее всего, увеличится. В этом смысле наибольшее значение, видимо, будет иметь регистрация спектра собственных колебаний Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна. Но это уже задачи XXI и, возможно, XXII веков. Разъясним теперь смысл утверждения «планеты-гиганты — газожидкие тела». Критическое давление и критическая температура водорода равны, соответственно, 13 атм и 33 К. При давлении и температуре выше критических не существует границы между газовой и жидкой фазами молекулярного водорода. Юпитер и Сатурн почти сплошь состоят из водорода, а Уран и Нептун

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

187

Рис. 1. Модели Юпитера (а) — MJ8 (переход водорода в металлическое состояние при 2 Мбар) и MJ10 (тот же переход при 1,5 Мбар) и Сатурна (б) — MS22 (тот же переход при 2 Мбар) и MS24 (переход при 1,5 Мбар) (Гудкова Т. В., Жарков В. Н. // Астрон. вестн. 1997. Т. 31, № 2. С. 113–122). Величины в скобках соответствуют моделям MJ10 и MS24. За поверхность в модели Юпитера принимается уровень с давлением P = 1 бар и температурой T = 165 К. Для Сатурна — P = 1 бар, T = 135 К. Температура вглубь планеты нарастает по адиабатическому закону. Слева приведены значения относительного радиуса β = s/R на границах раздела, где s — текущий радиус, RJ = 69 894 км — средний радиус Юпитера, RS = 60 268 км — средний радиус Сатурна. Справа приводятся значения давления и температуры, в центре — значения плотности по обе стороны границ раздела. Даны значения отношения Л(ТКЛ)/Г и относительное содержание гелия (Y) в оболочках. Содержание Г-, Л-, и ТК-компонент выражены в M⊕ . Масса Юпитера MJ = 318 M⊕ , масса Сатурна MS = 95 M⊕ . Пятислойная модель каждой из планет состоит из внешней и внутренней молекулярной оболочек, которые имеют разный состав, далее следует наиболее протяжённая металлическая оболочка, граничащая с двухслойным ядром

покрыты водородными оболочками толщиной, примерно, в 0,2 радиуса планеты, причём, во всех четырёх планетах водород находится в закритической области. В результате по мере погружения вглубь планеты, газовая атмосфера уплотняется под давлением лежащих выше слоёв и непрерывно переходит в жидкое, сравнительно плотное состояние, причём, границы между газовой атмосферой и лежащей под ней жидкой планетой не существует. Далее, температура плавления водорода в условиях недр Юпитера и Сатурна в несколько раз меньше адиабатических температур в этих планетах. Температура плавления воды — второй по значению компоненты планет-гигантов, — вероятно, меньше, чем адиабатические температуры в большей части Урана и Нептуна. На основании этих аргументов и говорят, что недра всех планет-гигантов находятся в газожидком состоянии, исключая, быть может, их небольшие центральные области. Представление о газожидком состоянии планет-гигантов

188

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 2. Трёхслойные модели Урана и Нептуна. Обозначения те же, что на первом рисунке. Средний радиус Урана RU = 25 270 км, Нептуна RN = 24 764 км. Внизу приведены массы Г-, Л- и ТК-компонентов, выраженные в массах Земли

было разработано В. Н. Жарковым и В. П. Трубицыным в СССР. К близким представлениям в отношении Юпитера пришёл, независимо, Хаббард в США (Hubbard, Trubitsyn, Zharkov, 1974). Важнейшим космогоническим выводом, который следует из моделей Юпитера и Сатурна, является заключение о сильном отклонении состава планет от первичного, солнечного по обилию элементов. Юпитер при своём образовании недобрал 3–5 планетных масс Г-компонента, а Сатурн примерно 10 планетных масс Г-компонента. Это подтверждает схему образования планет, изложенную выше, и опровергает схему Лапласа, по которой протопланетный диск распадается на кольца, материал которых собирается в планету. В последнем случае планеты-гиганты имели бы солнечные обилия элементов. Перейдём к изложению идей, которые указывают на огромную роль Юпитера в эпоху образования планет (Zharkov, 1993). Согласно современным космогоническим представлениям, зародыш планеты-гиганта (её ТКЛ-ядро) в газовой среде образуется за характерное время tf :  m 1/3  r 3 104 tf = 0,22 2 , (1) 18 f (1 + 2θ/f )

10

г

1 а. е.

где f = 2,8 — численный коэффициент, θ — параметр (порядка единицы), который учитывает гравитационную фокусировку при столкновении планетезимали с растущим зародышем планеты, m — критическая масса планетного ТКЛ-ядра и r — расстояние от Солнца в астрономических единицах (Hayashi,

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

189

Nakazawa, Nakagava, 1985). Время tf пропорционально кеплеровскому орбитальному периоду tK (tK ∼ r3/2 ) и обратно пропорционально поверхностной плотности пылевой компоненты αS . В результате tf ∼ r3 в (1). Подстановка значений стандартных параметров в (1) даёт следующие результаты: tf ∼ 109 лет для Сатурна, 1010 лет для Урана и 1011 лет для Нептуна. Выше уже отмечалось, что Юпитер и Сатурн при своём образовании недобрали до солнечного состава заметную долю Г-компонента. Потеря газового компонента из протопланетного облака связана с энергетически активной стадией молодого Солнца с характерным временем порядка 107 лет. Совершенно очевидно, что в рамках современных космогонических концепций (см. формулу (1)) согласовать время образования Сатурна, Урана и Нептуна с временем пребывания Солнца в активной стадии (T Tau) невозможно. Чтобы обойти эту трудность, мы обратились к работам по численному моделированию поведения ансамблей планетезималей (Ипатов, 1989; Ip, Fernandez, 1988). В этих работах было показано, что при помещении в ансамбль планетезималей некоторого зародыша с массой в несколько сот масс Земли новый объект сильно возмущает траектории планетезималей. В результате орбиты многих планетезималей отдаляются от орбиты зародыша, причём изменение орбит планетезималей происходит за космогонически короткое время. Исходя из результатов численного моделирования был предложен следующий механизм образования Сатурна, Урана и Нептуна. После аккреции газа, прото-Юпитер «расчистил» свою зону питания таким образом, что часть оставшихся тел выпала на планету, а орбиты другой части тел стали проникать в области, удалённые от зоны роста Юпитера — например, в зону формирования Сатурна. Некоторые из наибольших планетезималей, близкие по массе к критической массе зародыша Сатурна, были «вытолкнуты» в зону питания Сатурна за космогонически короткое время 104 –105 лет, успели захватить газовый компонент, который аккрецировал на зародыш, в результате чего и образовался прото-Сатурн. Два мощных гравитационных центра Юпитер и Сатурн достаточно быстро деформировали орбиты планетезималей, так что они начали проникать сначала в зону питания Урана, а затем и Нептуна. Наибольшие среди этих планетезималей с массами в несколько масс Земли, успели захватить газовые оболочки во время пребывания в зонах питания Юпитера и Сатурна ещё до диссипации газа из протопланетного диска. Большие зародыши Урана и Нептуна выполняют двойную роль. С одной стороны, появление больших зародышей в зонах питания Урана и Нептуна позволяет за космогонически разумное время (108 лет) путём вычерпывания планетезималей закончить формирование обеих планет. С другой эти зародыши должны были успеть захватить водородные оболочки с массами (1–1,5) Mρ ещё в то время, когда они находились в зонах питания Юпитера и Сатурна, до диссипации газа из этих зон. Таким образом, получает своё решение происхождение газовых компонентов Урана и Нептуна, несмотря на то, что интервал времени необходимый для образования обеих планет заметно превосходит продолжительность стадии T Tau. По нашему предложению

190

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

С. И. Ипатов численно промоделировал роль Юпитера в образовании Сатурна, Урана и Нептуна (Ипатов, 1991). Оказалось, что даже если вначале орбиты зародышей Сатурна, Урана и Нептуна имели большие эксцентриситеты, то по мере роста планет эти эксцентриситеты уменьшались и постепенно эволюционировали к их современным значениям. Конкретно, эксцентриситет зародыша Сатурна уменьшался за счёт аккреции газа. Уменьшение эксцентриситетов зародышей Урана и Нептуна по мере роста этих планет было обусловлено гравитационными взаимодействиями с планетезималями.

Внутреннее строение Марса — ключ к пониманию образования планет земной группы Идея в том, что планеты земной группы сформировались из планетезималей с разной степенью окисленности, высказывалась в нашей стране Э. М. Галимовым (Галимов, 1968). Она была конкретизирована Рингвудом (Ringwood, 1979) и далее её развили в деталях немецкие космохимики Дрейбус и Вэнке (Dreibus, Waenke, 1989), которые для объяснения наблюдаемой картины распространённости элементов в мантии Земли и Марса предложили двухкомпонентную модель аккреции планет земной группы. В случае Марса используется также идея о том, что он является родительским телом SNC-метеоритов, что позволяет сделать надёжное заключение о весовом химсоставе планеты. Состав Земли и Марса рассматривается, как некоторая смесь компонентов А и Б. Компонент А. Вещество сильно восстановлено и свободно от всех элементов, более летучих или таких же по летучести, как Na, но содержит все другие элементы с отношениями обилий, такими же, как у примитивных углистых хондритов класса С1. Железо и все сидерофильные элементы находятся в металлическом состоянии, и даже кремний присутствует частично в металлическом виде. Прототела, состоящие из компонента А, заполняли зону питания формирующейся Земли. Компонент Б. Вещество сильно окислено и содержит все элементы, включая летучие, с распространённостями, как у метеоритов класса С1. Железо и все сидерофильные и литофильные элементы присутствуют, в основном, в виде окислов. Из компонента Б состояли прототела в зоне, где в настоящее время расположен пояс астероидов. На основании своих оценок валового состава Марса Дрейбус и Вэнке пришли к заключению, что компоненты А и Б в планете смешаны в отношении 60 : 40, а для Земли — 85 : 15. Было сделано заключение, что аккумуляция Марса шла почти однородно, в противоположность химически неоднородной аккумуляции Земли. В настоящее время общепринято, что первой из планет образовался Юпитер. Благодаря мощному гравитационному полю ранний Юпитер разбросал оставшиеся прототела из своей зоны питания. Эти прототела, а также резонансные взаимодействия (среди оставшихся планетезималей) разрушили зону питания гипотетической планеты, которая могла сформироваться в поясе астероидов, и сильно уменьшили количество прототел в зоне питания растущего

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

191

Марса, приостановив его рост. В результате масса Марса оказалась на порядок меньше той, которая была бы у него в отсутствии эффекта от Юпитера. Влияние Юпитера на формирование пояса астероидов и Марса было отмечено О. Ю. Шмидтом ещё в 1954 г. (Шмидт, 1954). Эффект Юпитера и является причиной двухкомпонентной модели формирования планет земной группы. Именно в особенностях внутреннего строения Марса должны ярче всего проявиться эффекты двухкомпонентности формирования планет земной группы. Эти особенности могут быть выявлены при зондировании планеты геофизическими методами. Строение Марса с позиции двухкомпонентности его образования были рассмотрены в работе (Жарков, 1996). Важный вывод этой работы состоял в том, что в процессе образования Марса в его ядро могло попасть заметное количество водорода. Это приводит к понижению плотности ядра и к уменьшению его температуры плавления. Прямых данных о Марсе, которые можно использовать при моделировании его внутреннего строения, мало. Это — средний радиус планеты R = 3390 км, средняя плотность ρ0 = 3,94 г/см3 и, как это удалось определить в самое последнее время в результате космической миссии «Марс Пасфайндер», момент инерции планеты I (Folkner et al., 1997):

I=

A+B+C = 0,363–0,367, 3M R2

(2)

где A и B — главные экваториальные, а C — полярный моменты инерции, M (6,43 · 1026 г/см3 ) — масса планеты. Значение момента инерции (2) является весьма сильным ограничением на модель внутреннего строения Марса. Одним из центральных вопросов в исследовании Марса в последние годы была проверка, насколько химическая модель Дрейбуса и Вэнке согласуется с моделями внутреннего строения, которые удовлетворяют условию (2). Химическая модель даёт для весового отношения Fe/Si = 1,71. Полностью ситуация в этой области изложена в работе (Жарков, Гудкова, 1998), в которой приведён спектр моделей Марса, удовлетворяющих всем данным наблюдений. В ней сделано следующее заключение: если учесть, что содержание железа в марсианской коре должно быть больше, чем в силикатах мантии, и варьировать содержание водорода в ядре от 0 до 50 мол. %, то весовое отношение Fe/Si изменяется, соответственно, от 1,525 до 1,695, что удовлетворительно согласуется с хондритовым отношением 1,71 в химической модели Марса. Дальнейшее продвижение в обсуждаемой проблеме произойдёт после определения с достаточной точностью радиуса ядра планеты, чего можно ожидать в течение ближайшего десятилетия.

От статической к динамической модели Земли Скажем несколько слов о ситуации, которая складывается в центральной нерешённой задаче современной геофизики — построении реальной динамической модели Земли. До сих пор, все модели Земли были сферически симметричными, статическими моделями. Последней, до сих пор пользующейся

192

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

популярностью, является модель PREM (Preliminary Reference Earth Model) (Dziewonski, Anderson, 1981). До регистрации спектра собственных колебаний от катастрофического Чилийского землетрясения 22 мая 1960 г. основная трудность в построении хорошей сферически симметричной модели Земли была обусловлена тем, что объёмные сейсмические волны просвечивали только часть земных недр. Важной особенностью собственных колебаний является то, что их периоды зависят от усреднённых свойств недр и таким образом они зондируют и те зоны недр, о которых нет данных по их просвечиванию сейсмическими волнами. В 1940-х годах Кейт Эдвард Буллен (1906–1976), построивший первые современные модели Земли, ввёл буквенные обозначения для её различных зон. В модели PREM — это: помимо водной оболочки (0–3 км), A (3–24 км) — земная кора, B (24–400 км) — подкоровая зона мантии, C (400–670 км) — зона фазовых переходов, B + C — верхняя мантия, D (670–2741 км) — сравнительно однородная зона нижней мантии, D (2741–2891 км) — неоднородная зона нижней мантии, D + D — нижняя мантия, E (2891–5149,5 км) — внешнее жидкое ядро, G (5149,5–6371,0 км) — твёрдое внутреннее ядро. Зона F — переходная между зонами E и G — исчезла, так как по последним данным граница внутреннего ядра достаточно резкая. Успех модели PREM обусловлен тем, что в ней распределение плотности ρ(r), и скоростей продольных V (p) и поперечных V (s) волн в недрах Земли описывается простыми гладкими функциями радиуса. Эта простота важна при работе с моделью Земли. После создания тектоники плит в конце 60-х и начале 70-х годов, когда стало ясно, что наружный жёсткий слой Земли — океаническая литосфера — является тепловым погранслоем конвективной мантии, а континентальная литосфера — это химический погранслой, стало понятным, что неоднородность Земли имеет принципиальное значение для динамики земных недр, для понимания того, каким образом происходит развитие Земли во времени. Очень важной проблемой является определение первичного состава недифференцированной мантии Земли. Осознание дополнительности связи между базальтовыми магмами и многими ультраосновными горными породами с учётом того, что последние представляют собой тугоплавкие остатки при выплавлении базальта, позволило Рингвуду в 1962 г. предложить в качестве первичной мантийной породы пиролит. Таким образом, согласно современным представлениям первичная недифференцированная силикатная мантия Земли состояла из пиролита — условной пироксенооливиновой породы. Состав пиролита (табл. 1) определяется тем условием, что при фракционном плавлении он даёт базальтовую магму. В пиролите отношение базальт/перидотит принято равным примерно 1/3. Согласно табл. 1 состав мантии Земли может моделироваться в рамках системы SiO2 –MgO–FeO–Al2 O3 –CaO. В интервале глубин 150–400 км устойчивая минеральная ассоциация пиролитового состава включает минералы, показанные в (табл. 2). Основным минералом в зоне B верхней мантии является оливин, и фазовая диаграмма оливинов используется для интерпретации основных сей-

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии Состав среднего мантийного пиролита, мас. % (по Рингвуду)

193

Таблица 1

SiO2

MgO

FeO

Fe2 O3

Al2 O3

CaO

Na2 O

Cr2 O3

TiO2

NiO

MnO

K2 O

P2 O5

45,1

38,1

7,6

0,3

4,6

3,1

0,4

0,3

0,2

0,2

0,1

0,02

0,02

Минеральный состав пиролита на глубине 150–400 км Минеральная фаза

Мас. %

Оливин (Mg,Fe)2 SiO4

57

Ортопироксен (Mg,Fe)SiO3

17

Омфацитовый клинопироксен (твердый раствор): (Ca,Mg,Fe)2 Si2 O6 –NaAlSi2 O6

12

Пироп (Mg,Fe,Ca)3 (Al,Cr)2 Si3 O12

14

Таблица 2

смических границ в мантии. Граница на глубине 400 км обусловлена переходом оливинов в шпинелевую модификацию, а на глубине 670 км дальнейшим переходом с распадом шпинели (Mg,Fe)2 SiO4 на перовскитовую фазу (Mg,Fe)SiO3 плюс магнезиовюстит (Mg,Fe)O. Согласно тектонике плит, рождение новой океанической литосферы происходит в осевой зоне срединноокеанических хребтов — местах расположения рифтов. По мере раздвижения океанического дна происходит охлаждение океанической литосферы, и она постепенно приобретает заметную отрицательную силу плавучести. Погружение холодных блоков океанической литосферы происходит в океанических желобах, расположенных вблизи островных дуг или так называемых активных континентальных окраин; характерный пример — западное побережье Южной Америки. Погружающиеся холодные литосферные блоки являются самыми заметными неоднородностями мантии, нарушающими сферическую симметрию недр Земли. Если погружающийся блок при подходе к границе между верхней и нижней мантией на глубине 670 км ещё обладает заметной отрицательной силой плавучести, то он пробивает границу и продолжает погружение в нижней мантии. Дальнейшая судьба блока зависит от его нагревания при погружении и наступления момента, когда будет потеряна его отрицательная сила плавучести. Данные сейсмической томографии указывают на то, что заметное число погружающихся блоков при подходе к 670 км границе отклоняется в сторону так что у этой границы происходит накопление бывшего литосферного материала. Если у скопившейся груды такого материала набирается достаточно отрицательной плавучести, то он может прорваться в нижнюю мантию. В противном случае рано или поздно этот материал перемешивается в конвективной верхней мантии. С помощью фазовой диаграммы оливинов и других данных, полученных в лабораториях высоких давлений, удалось установить распределение температуры в различных зонах верхней мантии. Эти замечательные достижения суммированы на рис. 3. 7 А. О. Глико

194

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 3. Температурные профили в нормальной мантии (сплошная кривая) и в погружающемся блоке литосферы (заштрихованная полоса). Рассчитанные фазовые границы в системе (α–β –γ ) для состава (Mg0,89 Fe0,11 )2 SiO4 показаны прямыми линиями. Буквами обозначены: I –T — граница диссоциации фазы со структурой шпинели на (Mg, Fe) SiO3 и (Mg, Fe) O (Е. Ито и Е. Такахаши, 1989); M–C — пироксеновые геотермы под океанами (высокотемпературная кривая) и континентами (низкотемпературная) (Ж. Мерсье и Н. Картер, 1975). T — кривая плавления сухих перидотитов (Е. Такахаши, 1986; М. Акаоги, Е. Ито, А. Навроцкая, 1989); Pv + Mw — перовскит + магниевый вюстит

Большой интерес представляет минералогический состав пиролитовой нижней мантии (табл. 3). Точность определения всех элементов составляет около 1отн.%: MgPv — магниевая силикатная перовскитовая фаза, CaPv — кальциевая силикатная перовскитовая фаза, Mw — магнезиовюстит, н. п. о. — ниже предела определения, сл. — следы, Mg# = 100[MgO/(MgO + FeO)] — магнезиальность, где MgO и FeO в мол %. Используя значения коэффициентов теплового расширения, авторы работы (Kesson et al., 1998) сделали оценки необходимой разности температуры в нижней мантии и в погружающемся блоке для того чтобы блок или обладал отрицательной плавучестью и погружался, или приходил в состояние нулевой плавучести и в конечном итоге перемешивался в конвективной нижней мантии. При этом принималось во внимание, что пиролитовая нижняя мантия содержит в вес. %: Mw (Mg# 83,5) — 22 %, MgPv (5 % Al2 O3 ; Mg# 92,7) — 69 %, CaPv — 9 %. Погружающиеся блоки состоят из обеднённого перидотита (из-за выплавления базальта) и примерно 6 км слоя океанических базальтов (MORB).

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

195

Таблица 3 Химический состав оксидов в пиролите при давлении 70 и 135 ГПа (мас. %) MgPv, 70 ГПа

Mw, 70 ГПа

CaPv, 70 ГПа

MgPv, 135 ГПа

Mw, 135 ГПа

CaPv, 135 ГПа

SiO2

56,9

н. п. о.

54,0

55,4

н. п. о.

51,2

TiO2

0,2

н. п. о.

н. п. о.

0,5

н. п. о.

сл.

Al2 O5

5,6

1,2

0,7

5,0

0,8

1,0

Cr2 O3

0,5

1,1

н. п. о.

0,5

0,8

н. п. о.

MnO

н. п. о.

сл.

н. п. о.

н. п. о.

сл.

сл.

FeO

4,7

23,0

1,9

4,5

24,0

2,2

MgO

31,1

71,5

3,7

32,9

71,9

6,1

NiO

н. п. о.

0,5

н. п. о.

н. п. о.

0,4

н. п. о.

CaO

0,6

н. п. о.

37,7

1,2

н. п. о.

36,6

Na2 O

сл.

2,1

н. п. о.

н. п. о.

1,6

0,9

K2 O

н. п. о.

н. п. о.

1,6

н. п. о.

н. п. о.

1,8

Mg#

92,2

84,7

92,8

84,2

Обеднённый перидотит состоит из Mw (Mg# 87,0) — 24 %, MgPv (2 % Al2 O3 ; Mg# 93,7) — 71 %, CaPv — 5 %. Минеральный состав MORB в нижней мантии следующий: MgPv (20 % Al2 O3 ; Mg# 71,0) — 36 %, CaPv — 31 %, стишовит — 14 %, Ca — феррит (Mg,Fe,Na)AlSiO4 (тв. р.) — 19 %. Результаты сейсмической томографии указывают, что большинство блоков, проникающих в нижнюю мантию, достигают глубины 1500 км и только два блока — Японская плита и плита Фаралон доходят до границы мантии с ядром. По лабораторным данным базальтовый слой в погружающемся блоке должен переходить в перовскитовую фазу на глубине 1100 км. По расчётам погружающийся блок должен быть на 250 ± 50 ◦C холоднее окружающей мантии на глубине 1100 км и на 350 ◦C холоднее на глубине 1500 км, чтобы обладать нулевой плавучестью. Чтобы погружающийся блок обладал нулевой плавучестью на границе мантии с ядром он должен быть холоднее окружающего пиролита на 650 ± 100 ◦C. Напомним, что скорости погружающихся блоков составляют несколько см/год и поэтому достичь границы мантии с ядром могут только блоки, которые погружаются с наибольшими скоростями. Эти оценки показывают, что литосферный материал, достигший границы мантии с ядром, скорее всего, будет прогрет до состояния с положительной плавучестью и будет принимать участие в конвекции нижней мантии. В настоящее время большое внимание уделяется исследованию 200–300 км слоя на дне мантии (зона D ). Свойства этого слоя по его сложности можно сравнить только с аналогичным поверхностным слоем Земли. Это и не удивительно, так как зона «D» является дном конвективной системы. В мантии также по сейсмическим данным определяют анизотропные 7*

196

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

слои, которые непосредственно свидетельствуют о течениях мантийного материала, при котором происходит его структурирование. После всего сказанного ясно, что статическая, сферически симметричная модель Земли, например модель PREM, при усреднении «портит» реальные свойства нисходящих и восходящих потоков конвективной мантии и сравнительно статические её области, наделяя их некоторыми эффективными свойствами. Поэтому в будущем, модели типа PREM будут использованы, как модели нулевого приближения. Итак, в динамической модели силикатной оболочки Земли должны быть выделены океаническая и континентальная литосферы, погружающиеся блоки литосферы, мантийные перегретые восходящие плюмы, горячие погранслои с повышенными диссипативными свойствами, анизотропные слои, зоны пониженных сейсмических скоростей. Кроме того, должна быть установлена топография сейсмических границ на глубинах 400 и 670 км, и границы мантии с ядром, а также ширина переходных зон у этих границ. Должны быть разработаны методы, позволяющие систематизировать особенности мантии с тем, чтобы сделать модель по возможности простой и обозримой. Земное ядро разделяется на внешнее жидкое проводящее ядро, конвекция в котором генерирует магнитное поле, и внутреннее твёрдое ядро. Оказалось, что внутреннее ядро обладает анизотропией, похожей на анизотропию кристаллов ε — фазы железа, которая имеет гексагональную симметрию. Ось симметрии анизотропной структуры ядра наклонена примерно на 10◦ к оси вращения планеты. Идея о том, что внутреннее ядро может медленно вращаться относительно мантии была известна давно, так как понятно, что течения во внешнем жидком ядре могут приводить к дифференциальному вращению внутреннего ядра в прямом или обратном направлении. В 1996 г. Сонг и Ричардс (Song, Richard, 1996), анализируя прохождение продольных сейсмических волн по определеннным трассам через внутреннее ядро за последние 20 лет, обнаружили систематические вариации во временах пробега этих волн, на основании чего они пришли к заключению, что внутреннее ядро находится в прямом дифференциальном вращении относительно мантии с угловой скоростью примерно 1 o /год. Это открытие, сделанное на пределе возможностей современной сейсмологии, вызвало заметное возбуждение в среде геофизиков, причём некоторые сейсмологи ставят под сомнение величину дифференциального вращения внутреннего ядра. Так в работе (Vidale et al., 2000) оценка его величины была уменьшена примерно на порядок (∼ 0,16◦ /год), что ещё раз подчёркивает дискуссионность существования самого эффекта. Значение дифференциального вращения для физики земного ядра заключается в том, что оно является важным ограничением для любой теоретической модели конвекции в жидком внешнем ядре, генерирующей геомагнитное поле. В настоящее время наблюдается заметное оживление в исследовании ядра Земли. Это связано с рядом причин: 1) нескольким группам учёных удалось решить полную систему трёхмерных уравнений магнитной гидродинамики земного ядра в постановке задачи близкой к реальной, причём полученные

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

197

результаты объясняют ряд особенностей геомагнитного поля, 2) созданы лабораторные установки, в которых на основе законов подобия также исследуется задача генерации магнитного поля, 3) в проблеме внутреннего ядра Земли дано объяснение его анизотропии и других особенностей, 4) проведено исследование границы ядро–мантия и ряд других. Мы не можем здесь останавливаться на проблемах ядра более подробно, в силу ограниченности объёма статьи.

Внутреннее строение галилеевых спутников Юпитера Все четыре галилеевых спутника Юпитера (ГСЮ J1–J4, открыты Г. Галилеем в 1610 г.) так же, как и Луна, находятся в состоянии синхронного вращения, т. е. периоды их обращения вокруг планеты равны периодам их вращения вокруг оси. Эти спутники построены из Л- и ТК-компонентов, так как в силу их малости и, соответственно, слабости их собственных гравитационных полей они не смогли удержать летучие вещества компонента Г. КА «Галилей» находился на орбите Юпитера и был занят исследованиями ГСЮ. О результатах, полученных КА «Галилей», имеющих отношение к нашему изложению, будет сказано ниже, а здесь отметим лишь подтверждение с его помощью того факта, что Л-компонент в зоне Юпитера состоял в основном из водяного льда, а CH4 и NH3 составляли небольшую примесь, да и то, скорее всего, в зоне формирования наиболее удалённого спутника J4. Более подробное описание материала, из которого формировались ГСЮ, дано в книге (Zharkov, 1986). Малость этих тел свидетельствует, что давление в их недрах, также как и в недрах Луны, мало (< 70 кбар), а вещество сжато всего на несколько процентов. Поэтому, в двух- и трёхслойных моделях плотности слоёв принимаются постоянными. В табл. 4 собраны параметры наблюдений для J1–J4. В ней приведены массы m0 , радиусы r0 , средние плотности ρ0 , ускорение силы тяжести на поверхности g0 , малый параметр теории фигуры q , τ — период вращения, вторая космическая скорость V2к , безразмерный момент инерции I = C/m0 r02 , где C — полярный момент инерции спутника. Считается, что фигуры всех ГСЮ близки к равновесным. В отличие от Земли равновесная фигура ГСЮ определяется не только центробежными силами, но и приливными силами, действующими со стороны Юпитера. Общая теория фигуры и гравитационного поля ГСЮ изложена в работе (Zharkov et al., 1985). Определение безразмерных моментов инерции ГСЮ космическим аппаратом «Галилей» является одним из крупнейших достижений в исследованиях Солнечной системы, так как знание I накладывает сильное ограничение на распределение плотности в ГСЮ (Anderson et al., 1996а; Anderson et al., 1996б; Anderson et al., 1998а; Anderson et al., 1998б; Schubert et al., 1996). Из-за того, что J1, J2 и J3 находятся в орбитальном резонансе (отношение их орбитальных периодов близко к отношению простых чисел), их почти

198

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли Данные наблюдений галилеевых спутников Юпитера

Таблица 4

Ио, J1

Европа, J2

Ганимед, J3

Каллисто, J4

Радиус орбиты a, тыс. км

421,6

670,9

1070

1880

a/R, R = 71398 км

5,9

9,4

15

26,4

m0 , 10 г

893,19 ± 0,12

479,10 ± 0,12

1481,67 ± 0,20

1075 ± 3

r0 , км

1821,3

1565

2634 ± 10

2405

1,936 ± 0,022

1,669

23

3

ρ0 , г/см

Период τ , сут

q=

3π

Gρ0 τ 2

, 10−5

C m0 r02

g0 , см · с−2

V2к , км · с

−1

3,5294 ± 0,0013 2,984 ± 0,046 1,77

3,551

7,15

16,69

171,23

50,2

19,2

3,71

0,378

0,346

179

131

142

123

2,55

2,02

2,74

2,43

0,3105 ± 0,0028 0,359 ± 0,005

круговые орбиты обладают слабыми, как говорят, вынужденными эксцентриситетами. Это приводит к тому, что они как бы качаются в мощном гравитационном поле Юпитера. Затухание этих приливных волн приводит к сильному разогреву недр и вулканизму Ио, в заметно меньшей степени это относится к Европе и в ещё меньшей степени к Ганимеду. Каллисто лишена приливного источника энергии, и её поверхность не обнаруживает следов вулканической и тектонической активности. Для Ио новым данным удовлетворяет двухслойная модель. Ядро спутника состоит из эвтектического раствора Fe–FeS с плотностью 5,15 г/см3 и мантии из обычных горных пород с плотностью 3,28 г/см3. Считается, что в образовании Ио участвовали гидратированные силикаты с плотностью 3,0 г/см3. После дегидратации в недрах спутника вода была выброшена в космическое пространство в результате активного вулканизма. Такая модель была построена ещё до миссии КА «Галилей». КА «Галилей» обнаружил у Ио собственное магнитное поле, поэтому ядро спутника находится, скорее всего, в расплавленном состоянии. По оценке температура плавления эвтектики Fe–FeS равна 1300 К. Для Европы хорошо подходит трёхслойная модель, предложенная в (Anderson et al., 1996). Ядро состоит из эвтектики Fe–FeS, мантия из обычных силикатов (ρ = 3,28 г/см3. Радиус ядра rя = 0,48r0 , граница силикатной мантии с ледяной корой rм-к = 0,923r0 (радиуса спутника). Под наружным слоем расположен гигантский водный океан. Это может представлять интерес для проблемы поиска следов биологической активности на телах Солнечной системы. КА «Галилей» обнаружил собственное магнитное поле и у Европы. Для Ганимеда подходит трёхслойная модель. Ядро состоит из эвтектики Fe–FeS, средняя силикатная оболочка — из обычных горных пород

3.5. В. Н. Жарков. От физики Земли к планетологии и геофизической космогонии

199

(ρ = 3,28 г/см3 ) и мощной наружной ледяной оболочки (ρ ∼1–1,2 г/см3 ). Радиусы границ примерно равны r1 = 0,38r0 , r2 = 0,73r0 . Радиус Ганимеда r0 = 2634 км, следовательно r1 = 1000 км, r2 = 1920 км. Радиус Ио r0 = 1821 км, а радиус её ядра rя = 0,52, или 950 км. Таким образом, получается, что Ганимед как бы состоит из Ио, окружённого мощной оболочкой из водяного льда. КА «Галилей» обнаружил собственное магнитное поле также и у Ганимеда. Отсюда следует, что ядро спутника или полностью или частично расплавлено. Механизм генерации магнитных полей у Ио и у Ганимеда может отличаться от механизма, работающего в ядре Земли, так как оба спутника находятся в заметном магнитном поле Юпитера. По последним данным наиболее сложное внутреннее строение имеет Каллисто. Авторы (Anderson et al., 1998) отдают предпочтение модели, в которой вещество недр спутника не полностью дифференцировано. Имеется ядро, в основном из Fe–FeS, радиусом 0,25r0 , оно окружено оболочкой, состоящей из смеси льда и горных пород (ρ = 2 г/см3 ), и внешней оболочки из водяного льда мощностью 350 км или меньшей. Каллисто не обладает собственным магнитным полем. Работа выполнена при частичной поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (http://www.rfbr.ru, грант 06-02-16213) и Фонда содействия отечественной науке (http://www.science-support.ru).

Список литературы 1. Галимов Э. М. // Геохимия стабильных изотопов углерода. — М.: Недра, 1968. 2. Галимов Э. М. и др. О веществе, сформировавшем верхнюю оболочку Земли // Геохимия. 1982. № 2. С. 473–489. 3. Жарков В. Н. // Астрон. вестн. 1996. Т. 30, № 6. С. 514–524. 4. Жарков В. Н. Внутреннее строение Земли и планет. — М., 1983. 5. Жарков В. Н., Гудкова Т. В. Модели внутреннего строения Марса и отношение Fe/Si // Астрон. вестн. 1998. Т. 32, № 5. С. 403–412. 6. Жарков В. Н., Трубицын В. П. Физика планетных недр. — М., 1980. 7. Жарков В. Н., Макалкин А. Б., Трубицын В. П. // Астрон. журн. 1974. Т. 51. С. 829, 1288. 8. Жарков В. Н., Трубицын В. П., Царевский И. А., Макалкин А. Б. // Физика Земли. 1974. № 10. С. 3–14. 9. Ипатов С. И. // Астрон. вестн. 1989. Т. 23, № 1. С. 27–38. 10. Ипатов С. И. // Письма в Астрон. журн. 1991. Т. 17. С. 268–280. 11. Сафронов В. С. Эволюция допланетного облака и образование Земли и планет. — М., 1969. 12. Шмидт О. Ю. О происхождении астероидов // ДАН СССР. 1954. Т. 96, № 3. С. 449–451. 13. Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли. 3-е изд., доп. — М., 1957. 14. Anderson J. D. Sjogren, Schubert G. Galileo gravity results and the internal structure of Io // Science. 1996a. V. 272. P. 709–712. 15. Anderson J. D., Lau E. L., Sjogren W. L., Schubert G., Moore W. B. Gravitational constraints on the internal structure of Ganymede // Nature. 1996b. V. 384. P. 541–543. 16. Anderson J. D., Schubert G., Jacobson R. A., Lau E. L., Moore W. B., Sjogren W. L. Europa’s differentiated internal structure: Inferences from four Galileo incounters // Science. 1998а. V. 281. P. 2019–2022. 17. Anderson J. D., Schubert G., Jacobson R. A., Lau E. L., Moore W. B., Sjogren W. L. Distribution of rock, metals, and ices in Callisto // Science. 1998b.

200

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

18. Dreibus G., Waenke H. // Origin and evolution of planetary and satellite atmospheres / Ed. by S. K. Atreya, J. B. Pollack, M. S. Matthews. Tucson: Univ. Arizona Press, 1989. P. 268–288. 19. Dziewonski A. M., Anderson D. L. Preliminary reference Earth model // Phys. Earth and Planet. Inter. 1981. V. 25. P. 297–356. 20. Folkner W. M., Loder C. F., Yuan D. N. Standish, Hreston R.A // Science. 1997. V. 278. P. 1749–1751. 21. Hayashi C., Nakazawa K., Nakagava Y. Formation of the solar system // Protostars and Planets II / Ed. by D. C. Black, M. S. Matthews. — Tucson: The University if Arizona Press, 1985. P. 1100–1153. 22. Hubbard W. B., Trubitsyn V. P., Zharkov V. N. Significance of gravitational moments for interior structure of Japiter and Saturn // Icarus. 1974. V. 21. P. 147–151. 23. Ip W. H., Fernandez J. A. // Icarus. 1988. V. 74. P. 47–61. 24. Kesson S. E., Fitz Gerald J. D., Shelley J. M. Mineralogy and dynamics of a pyrolite lower mantle // Nature. 1998. V. 393, № 6682. P. 252–255. 25. Ringwood A. E. Origin of the Earth and Moon. — N. Y.: Springer, 1979. 26. Schubert G., Zhang K., Kivelson M. G., Anderson J. D. The magnetic field and internal structure of Ganymede // Nature.1996. V. 384. P. 544–545. 27. Song X., Richards P. G. Seismological evidence for differential rotation of the Earth’s inner core // Nature. 1996. V. 382. P. 221–224. 28. Vidale et al. Slow differential rotation of the Earth’s inner core indicated by temporal changes in scattering // Nature. 2000. V. 405, № 6784. P. 445–448. 29. Zharkov V. N. The Role of Jupiter in the Formation of Planets // Geophys. Monograph 74, IUGG. V. 14. Am. Geophys. Union, 1993. P. 7–17. 30. Zharkov V. N. Interior structure of the Earth and planets. — N. Y. Switzerland: Harwood Acad. Pull. Chur., 1986. Ch. 12. 31. Zharkov V. N., Leontjev V. V., Kozenko A. V. Models, figures, and gravitational moments of the Galilean satellites of Jupiter and Icy satellites of Saturn // Icarus. 1985. V. 61. P. 92–100.

3.6. ЭТАПЫ И МОДЕЛИ ГЛОБАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ ЗЕМЛИ В. П. Трубицын В настоящее время основными моделями Земли являются упруго-вязкая модель и модель тектоники литосферных плит. Модель упругой Земли с вязкой релаксацией позволяет рассчитывать процессы в Земле длительностью от микросекунд до нескольких десятков тысяч лет, а модель тектоники плит — от ста тысяч лет до ста миллионов лет. Для расчёта процессов длительностью от сотен миллионов лет до нескольких миллиардов лет автором развивается теория тектоники плавающих континентов. Тепловое и механическое взаимодействие плавающих континентов с мантийной конвекцией приводит к образованию суперконтинентов и их распаду с закрытием и открытием мировых океанов, т. е. определяет глобальную геологическую историю Земли. Новая модель в частности показывает, что современные континенты Евразия, Южная Америка и Северная Америка находятся на разных последовательных стадиях закрытия Тихого океана. Для описания процессов в ранней горячей Земле в период от 4,0 до 4,5 млрд лет предлагается модель застывающего магматического океана с эпизодическими глобальными перемешиваниями всей коры. Подобно звёздам современные планеты Венера, Земля и Марс в процессе остывания могут находиться на разных стадиях единой эволюционной последовательности. При этом на первой венерианской стадии мантийная конвекция происходит соответственно под слоем лёгкой толстой базальтовой коры, а на третьей марсианской стадии — под слоем негнущейся литосферы,

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

201

сплошь покрытой корой. Только на второй земной стадии возникают литосферные плиты, которые вместе с океанической корой затягиваются в мантию. При этом конвекция выходит на поверхность, обеспечивая эффективный вынос тепла из мантии. Тектоника плит на холодном Марсе, возможно, уже закончилась, а на горячей Венере ещё не началась.

Введение Современные представления о происхождении и дальнейшей эволюции Земли и других планет Солнечной системы во многом находятся в соответствии с общей схемой, разработанной ещё О. Ю. Шмидтом (Шмидт, 1957). Согласно Шмидту Земля (как и другие планеты) образовалась не из газового, а из газо-пылевого облака, и не могла быть полностью расплавлена (как долгое время до этого полагали). При этом тепловая эволюция планет принципиально определялась выделением энергии распада радиоактивных элементов. Как указывал Шмидт, а также Бредихин и Вернадский (Шмидт, 1957), начальное состояние и последующая тепловая эволюция Земли является основой для понимания и построения теории глобальных геологических процессов, приведших к современному состоянию Земли. Новым дополнением к вышеуказанной общей схеме эволюции Земли и планет стали открытия в области глобальной геодинамики, сделанные в 60-е годы двадцатого века на основе изучения дна океанов. Было выяснено, что действительно, источником энергии Земли является радиоактивный распад и начальный нагрев Земли при её образовании из газопылевого облака. Остывание же Земли определяется тепловой конвекцией в её мантии, благодаря которой тепло выносится из недр Земли в 20–30 раз быстрее, чем при обычной молекулярной теплопроводности. При этом в этой схеме, общей для всех планет Солнечной системы, режим остывания для Земли оказался уникальным. Только Земля находится на такой стадии остывания, когда мантийная конвекция оказалась способной расколоть её верхнюю жёсткую литосферную оболочку на отдельные плиты, взаимодействие которых приводит к складчатому горообразованию и крупным землетрясениям во время срыва зацепления плит. Принципиальным для теории литосферных плит является то, что океанические плиты, постоянно образующиеся при застывании магмы срединно-океанических хребтов, остаются на поверхности Земли в среднем только 60 млн лет, а затем после охлаждения неизбежно опять погружаются в мантию. В результате на поверхности Земли имеются два принципиально отличных типа структур, континенты и океаны, отличные и по возрасту и по составу. В отличие от Земли на ближайших к ней планетах Венере и Марсе нет океанов и континентов и нет тектоники плит. До сих пор не было предложено объяснений такому различию. Итак, в соответствии с общей схемой Шмидта планеты земной группы, имея единое происхождение, должны иметь и единую эволюцию. Однако современная тектоника этих планет принципиально различна. В настоящей

202

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

работе показывается, как с учётом роли континентов можно обобщить классическую теорию тектоники плит для понимания глобальных геологических процессов, формирующих лик Земли. Далее рассматривается новая гипотеза о раннем периоде остывания Земли с целью объяснить причину уникальности тектонической активности Земли в свете единой эволюции всех планет земной группы. В истории Земли можно выделить четыре основных этапа, и соответственно для количественного описания процессов необходимы четыре глобальные геологические и геофизические модели. Вещество мантии Земли находится в полутвёрдом состоянии. Только в магматических камерах (и, возможно, в слое D ) имеется расплав. В остальной части мантии температура близка к температуре плавления, но ниже неё. Под воздействием силы в веществе возникают одновременно упругие и вязкие деформации. Упругая деформация устанавливается уже через время выравнивания давления, т. е. за время пробега сейсмической волны. Величина упругого сдвига Δxe ∼ 1/μ обратно пропорциональна модулю сдвига. Благодаря диффузии вакансий и дислокаций под действием силы вещество может медленно течь. Величина вязкого смещения Δxv пропорциональна времени действия силы τ и скорости течения V , которая в свою очередь обратно пропорциональна вязкости η : Δxv ∼ τ /η. Вещество можно рассматривать как упругое тело, если Δxe  Δxv или τ η/μ, т. е. если воздействие кратковременно и вязкие деформации не успевают вырасти. Наоборот, если воздействие очень длительно: τ  η/μ, то вязкие деформации становятся много больше упругих деформаций. Для мантии Земли средний модуль сдвига имеет порядок μ ∼ 1 Mb = 100 ГПа, а вязкость η ∼ 1021 Па · с. Таким образом, для процессов длительностью много меньше, чем τ ∗ = η/μ ∼ 1012 с ≈ 30 тыс. лет, мантию Земли можно моделировать упругим телом. Для процессов длительностью много больше 30 тыс. лет мантию Земли можно моделировать высоковязкой жидкостью. Вязкость океанической литосферы вдали от хребтов и зон субдукции в сто раз больше, чем в среднем для мантии. Поэтому только для процессов длительностью много меньшей, чем 3 млн лет, эту часть океанического дна можно моделировать жёсткой плитой, для более длительных воздействий нужно учитывать её упругие и пластические деформации. Процессы в современной Земле длительностью от микросекунд до десятков тыс. лет (например, сейсмические процессы, послеледниковые поднятия, приливы, эффекты неравномерности вращения и др.) описываются геофизической моделью упругой Земли с вязкой релаксацией. Основы этой модели создавались в течение первой половины 20 века трудами таких крупнейших учёных как Ляв, Рэлей и др. и подытожены в книге Джеффриса «Земля» (Jeffreys, 1962). Дзевонским и Андерсоном в 1981 г. по данным о временах пробега сейсмических волн и о периодах колебаний Земли была построена оптимальная одномерная модель земли PREM, которая даёт зависимости от глубины для скоростей сейсмических волн, плотности, давления, упругих модулей и добротности (характеризующей вязкое затухание волн). Начиная с работ Дзивонского с сотрудниками (Su et al., 1994; Ekstrom and

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

203

Dziewonski, 1998 и др.) ведётся построение трёхмерной упругой модели Земли с латеральными неоднородностями мантии на основе данных сейсмической томографии. Процессы длительностью от 100 тыс. лет до 100 млн лет описываются моделью тепловой конвекции в вязкой мантии с литосферой, разбитой на плиты. Границы литосферных плит проходят по зонам субдукции, хребтам и трансформным разломам. Плиты сплошь покрывают всю поверхность Земли и связаны силами трения. Будучи связаны также с мантийными течениями, плиты должны двигаться с разными скоростями. В реальности только средняя часть плиты движется с некоторой средней скоростью, а их края, зацепившись за другие плиты, движутся скачками, когда движущая сила превосходит силу трения покоя. Эти местные срывы плит сопровождаются землетрясениями. Океанические плиты рождаются в срединно-океанических хребтах при застывании поднимающейся магмы. Последующие порции магмы припаиваются (намораживаются) к уже застывшим предыдущим порциям. По мере движения вещества от хребта толщина остывающего и высоковязкого вещества растёт. В результате формируется утолщающаяся литосферная океаническая плита. При расколе суперконтинентов магма внедряется между расходящимися континентами и сначала прикрепляется (намораживается) к континентальной окраине, а затем уже к предыдущей уже затвердевшей океанической плите. Поэтому расходящиеся континенты оказываются спаянными с океаническими плитами со стороны пассивных окраин. Океанические плиты участвуют в конвективном кругообороте вещества мантии и уходят в мантию в зонах субдукции. Затягивание литосферных плит в мантию оказывается возможным, потому что участки плиты старше 20 млн лет становятся тяжелее мантии и могут пластически сгибаться. Пока геофизики изучали процессы распространения сейсмических волн, приливы и другие относительно быстрые процессы с периодами менее 30 тыс. лет, достаточно было упругой модели с поправками на вязкую релаксацию. Модель мантийной конвекции и тектоники литосферных плит была создана для описания более длительных геологических процессов. В создании этой модели принимало участие много геофизиков и геологов всего мира. Премией Киото были отмечены работы американца Моргана, француза ЛеПишон и шотландца МакКензи, как внёсших наибольший вклад в разработку концепции тектоники плит. В исследование свойств мантийной конвекции, являющейся движущей силой тектоники плит, внесли большой вклад Туркотт, Шуберт, Христенсен и др. В настоящее время теория тектоники плит и мантийной конвекции является мощным инструментом изучения геологических процессов. Но следует отметить, что до сих пор не создано полной динамической теории тектоники плит. Эта теория остаётся пока кинематической, так как она не позволяет количественно описывать процессы раскола океанической литосферы на плиты. Плиты движутся и рождаются благодаря мантийной конвекции. Теория конвекции объясняет существование океанической литосферы как верхнего слоя конвективной мантии с аномально высокой вязкостью, обусловленной

204

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

низкой температурой без трансформных разломов. Уже в течение полутора десятилетий ведущие научные центры США и Европы пытаются построить теорию мантийной конвекции с учётом реологических свойств вещества, так чтобы океаническая литосфера автоматически раскалывалась на плиты по линиям, где напряжения превосходят прочность литосферы (Tackley, 2000; Zhong et al., 2000). В настоящей работе аргументируется целесообразность введения ещё двух глобальных моделей Земли: модели плавающих континентов и модели застывающего магматического океана. Количественное изучение влияния континентов на мантийную конвекцию началось с работы Гурниса (Gurnis, 1988), в которой движение всего континента определялось по одному маркеру, находящемуся в угловой точке континента. Дальнейшее развитие этой модели (включая её формулировку, вывод дифференциальных уравнений, разработка метода их численного решения и геологические интерпретации на сферических моделях) получило в работах (Трубицын, 2000, 2005). Новая теория тектоники плавающих континентов позволяет количественно описывать глобальные геологические процессы длительностью от 100 млн лет до 4 млрд лет. Но даже дополнение упругой модели моделью тектоники плит и моделью плавающих континентов оказалось не достаточным, чтобы описать всю историю Земли. Остаётся период ранней Земли от 4,0 до 4,5 Ga (млрд лет тому назад). Этот период называют скрытым, так как на Земле почти нет следов происходивших тогда процессов. В частности, кроме зёрен циркония, не найдено заметных количеств земной коры возраста более 4 Ga. Поскольку Земля остывает со скоростью около 100 градусов за 1 млрд лет (Schubert et al., 2001), то предполагается, что верхняя мантия первичной горячей Земли была расплавлена, т. е. представляла собой магматический океан. В настоящей работе излагается теория тектоники плавающих континентов, и рассматриваются возможные процессы, происходившие на этапе застывающего магматического океана, в конце которого возникли условия для океанических плит и роста континентов. Впервые указывается на возможность перемешивания всей первичной земной коры в результате гигантских планетарных катастроф, имевших место в горячей Земле в период Катархея. Впервые предлагается возможное объяснение, почему только на Земле имеет место тектоника плит со срединно-океаническими хребтами, где плиты рождаются, и зонами субдукции, где плиты погружаются в мантию, а на соседних с ней планетах Марсе и Венере литосфера не расколота на плиты.

1. Модель континентов, плавающих на конвективной мантии среди океанических плит До 60-х годов прошлого века не было известно о принципиальном различии дна океанов и континентов. Океаны рассматривались просто как гигантские впадины земной поверхности, заполненные водой. Но исследования дна океанов, проведённые в середине прошлого века, показали, что дно океанов

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

205

имеет средний возраст 60 млн лет в отличие от континентов со средним возрастом в 2 млрд лет (Schubert et al., 2001). Заметим, что под возрастом понимается время, прошедшее после затвердевания вещества. В вязкой мантии, особенно в магматических камерах, вещество постоянно перемешивается. Поэтому при радиоактивном распаде дочерние элементы рассеиваются. После затвердевания вещества дочерние атомы остаются рядом с материнскими. Поэтому по их количеству можно рассчитать прошедшее время. Далее было обнаружено, что дно океанов движется подобно конвейерным лентам. Этими лентами являются плиты океанической литосферы. Они образуются при застывании поднимающегося горячего вещества мантии в срединно-океанических хребтах, затем движутся почти горизонтально (с очень небольшим уклоном), утолщаются за счёт охлаждения и в старых океанах (типа Тихого) погружаются обратно в мантию в зонах субдукции под континенты на их активных окраинах. При раскрытии океанов поднимающееся горячее вещество мантии приваривается сначала к расходящимся континентам на их пассивных окраинах, а затем приваривается на предыдущую уже затвердевшую порцию плиты. В молодых океанах (типа Атлантического) литосфера ещё недостаточно тяжела, чтобы оторваться от континентов и погружаться в мантию. В классической тектонике плит не делается существенных различий между чисто океаническими плитами и плитами с континентами. Границы между современными плитами только на активных окраинах совпадают с границами континентов, а на пассивных окраинах континенты и дно океанов составляют одну плиту. Поэтому в тектонике плит континенты рассматриваются лишь как пассивные плавучие включения в океанические плиты. Такая тектоническая плитовая теория способна описать глобальные геологические процессы длительностью только до ста миллионов лет в уже сформировавшихся мантийных структурах. Однако глобальные мантийные структуры формируются в течение нескольких сотен миллионов лет. Это время больше времени жизни отдельной океанической плиты. Каждая плита остаётся на поверхности в среднем 60 млн лет, а затем, становясь тяжёлой, неизбежно погружается обратно в мантию. Лёгкие континенты остаются на поверхности, плавая на мантии миллиарды лет (они, конечно, могут деформироваться, раскалываться, объединяться, срастаться и эродировать, т. е. могут считаться твёрдыми только приближённо на протяжении того времени, когда их деформация меньше горизонтального перемещения). За время дрейфа континента в течение миллиарда лет к континенту примерзают и отрываются разные океанические плиты много раз. Поэтому для описания геологических процессов такой длительности автором была предложена модель континентов, плавающих на конвективной мантии среди океанических плит (Трубицын, 2000, 2005). В пределе на временах, меньших 100 млн лет, такая модель переходит в классическую теорию тектоники плит. В другом пределе, на временах больших миллиарда лет, она переходит в теорию свободно плавающих континентов в мантии, так как систему сменяющих друг друга океанических плит

206

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

можно усредненно рассматривать просто как эффективный слой повышенной вязкости. Может возникнуть вопрос, что нового даёт введение модели плавающих континентов. О дрейфе континентов писал ещё Вегенер сто лет тому назад. Однако до последнего времени не было дифференциальных уравнений для количественного описания движения континентов и соответственно для расчёта сил, действующих на континент со стороны мантии. Континенты связаны с мантией механическим и тепловым взаимодействием. Поэтому континенты движутся под действием мантийных течений. Но, как оказалось, континенты обратно влияют на мантию и могут приводить к кардинальным перестройкам структуры конвекции. Благодаря механическому сцеплению, скорости мантийных течений на всех границах с континентом, на его подошве и на его торцах, равны скорости континента. Благодаря тепловому взаимодействию, температура и тепловой поток в мантии и в континенте также должны быть равны. Но тепло через континенты передаётся только кондуктивно, а в мантии конвекция убыстряет вынос тепла в 10–30 раз. Поэтому под малоподвижным большим континентом всегда накапливается тепло. В результате вещество становится легче и под таким континентом возникает горячий восходящий мантийный поток, который может приподнимать и сбрасывать с себя континент. После этого континент может затягиваться на другой соседний холодный нисходящий мантийный поток, но тогда под ним опять начнёт накапливаться тепло. В результате возникает постоянное движение континентов и перестройка мантийных течений. Континенты играют роль подвижных тепловых клапанов, управляющих мантийной конвекцией и тектоникой литосферных плит (Трубицын, 2005). Для количественного описания всех этих взаимодействий в работе (Трубицын, 2000) получена система дифференциальных уравнений, дополняющая и обобщающая известные уравнения конвекции уравнениями для поступательного и вращательного движения континентов. Эти уравнения фактически являются законами переноса энергии, массы и импульса в применении к конкретной системе конвективная мантия–плавающие континенты. Решение этих уравнений показало, что дрейф континентов с мантийными перестройками, несмотря на их сложность, не определяется целиком хаосом мантийной конвекции, а подчиняется закономерностям, которые можно рассчитывать. Теория континентов, плавающих на конвективной мантии среди океанических литосферных плит, не только объясняет механизм дрейфа континентов, исследуемый со времён Вегенера, но и даёт математический аппарат для изучения глобальный геологической истории Земли. Соотношение между теориями тектоники литосферных плит и плавающих континентов можно характеризовать следующим образом. Теория плавающих континентов объясняет глобальную эволюцию и образование глобальных геологических структур, а теория тектоники литосферных плит описывает процессы в этих уже сформировавшихся глобальных структурах в периоды между глобальными перестройками. Ниже даются геологические приложения теории плавающих континентов.

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

207

1а. Двухмерная модель образования и распада суперконтинента с формированием океанов типа Атлантического и Тихого. На рис. 1 приведены литосферные плиты современной Земли. Атлантический океан расширяется, его дно, вместе с прилегающими континентами, движется в обе стороны от срединного хребта. Дно Тихого океана на его периферии погружается в мантию в зонах субдукции. Принципиальный механизм объединения и затем неизбежного расхождения континентов с формированием океанов типа Атлантического и Тихого поясняется на модели двух плавающих континентов (рис. 2). В начальный момент два континента находятся по разные стороны от нисходящего мантийного потока, который через 100 млн лет стягивает их в суперконтинент. Так как континенты тормозят выход тепла, то мантия под суперконтинентом прогревается и становится легче. Через 200 млн лет (Ma) под суперконтинентом, вместо холодного нисходящего, возникает горячий восходящий мантийный поток, разбрасывающий континенты в стороны. Между континентами возникает расширяющийся океан типа Атлантического. Во внешней области возникает закрывающийся океан типа Тихого с зонами субдукции. Со временем, когда Атлантический океан становится большим (400 млн лет), его дно оторвётся от континентов и также начнёт погружаться в мантию. Таким образом, даже на простой модели теория плавающих континентов позволяет объяснить такое важнейшее явление геологический истории Земли, как перестройки мантийной конвекции при образовании суперконтинентов. 1б. Геодинамическая модель эволюции Тихого океана. На двумерной модели с длительной эволюцией плавающего континента впервые удалось объяснить историю Тихого океана и стадии эволюции активных окраин континентов. В отличие от молодого расширяющегося Атлантического океана более сложная структура старого Тихого океана не поддавалась объяснению в течение последних нескольких десятилетий (Schubert et al., 2001). Тихий океан в отличие от Атлантического океана не расширяется. На его Евроазиатской окраине имеется много островных дуг и краевых морей, в то же время на окраинах Ю. и С. Америки таких дуг и морей нет. Кроме того, Тихий океан несимметричен. На юге его срединно-океанический хребет расположен в два раза ближе к Ю. Америке по сравнению с Австралией, а на севере он уходит под С. Америку (см. рис. 1). Причём важно то, что в этом месте хребет и зона субдукции вплотную подходят друг к другу. При свободной мантийной конвекции без континентов восходящий и нисходящий мантийные потоки всегда разнесены, находясь по разные стороны конвективной ячейки. В рамках тектоники плит для объяснения такой сложной структуры запада США прибегают к аргументу хаоса мантийной конвекции. Однако численное решение уравнений движения континентов, плавающих на конвективной мантии, показывает, что структура типа Тихого океана должна возникать как следствие общих законов переноса энергии, массы и импульса. Хребет Тихого океана может поддерживаться теплом гигантской горячей аномалии в нижней мантии, которая в свою очередь могла возникнуть в

Рис. 1. Литосферные плиты земной поверхности по (Браун, Массет, 1984). Стрелками показаны скорости раздвижения плит, возникающих в хребтах при застывании магмы, и скорости схождения плит, погружающихся в зонах субдукции

208 Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

209

Рис. 2. Рассчитанная модель длительной эволюции конвекции в мантии с двумя плавающими континентами. Высокая температура показана светлым тоном, низкая — тёмным. Скорости мантийных течений показаны стрелками; континенты — контуром; относительный мантийный тепловой поток (Nu) — сплошной кривой. Пунктирная кривая — рельеф морского дна (h, км) с поднимающимися и опускающимися континентами

210

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

результате прогрева мантии под суперконтинентом Родиния. После раскола Родинии примерно 800 млн лет тому назад континенты рассеялись по земной поверхности и вновь сошлись над системой холодных нисходящих мантийных потоков, образовав Пангею. Численное моделирование мантийной конвекции показывает, что большие горячие аномалии могут существовать до 1 млрд лет. Поэтому видимая на сейсмической томографии гигантская горячая аномалия в нижней мантии под Тихим океаном может быть реликтом восходящего мантийного потока, разорвавшего Родинию. После раскола Пангеи возникший Атлантический океан стал расширяться, а Тихий океан — медленно закрываться. В старом океане океанические плиты тяжёлые и опускаются в мантию. Поэтому на периферии старого Тихого океана возник круговой пояс зон субдукции, к которым должны были двигаться все окружающие Тихий океан континенты. В последние два–три десятилетия предпринималось много попыток объяснить, как возникло такое разнообразие типов активных окраин континентов со стороны Тихого океана. Однако эти попытки были безуспешными, так как эти окраины формируются при взаимодействии мантийной конвекции с плавающими континентами, не учитываемыми в классической теории тектоники плит. Численное моделирование показывает (Трубицын, 2006; Trubitsyn et al., 2006), что при закрытии океана каждый континент может проходить три стадии, которые соответствуют современному состоянию Евразии, Ю. Америки и С. Америки. Континент движется со средней скоростью мантийных течений под его подошвой, которая меньше максимальной скорости нисходящего мантийного потока, затягивающего океаническую литосферу в зону субдукции. Поэтому при приближении континента к зоне субдукции, океаническая литосфера на его активной окраине растягивается. При этом от континента могут отрываться небольшие фрагменты, которые быстро уезжают и образуют зародыши островных дуг на зоне субдукции. Между континентом и островной дугой возникает окраинное море типа Японского с локальным максимумом теплового потока (рис. 3 а). Времена этапов на рисунках указаны для модели конвекции в верхней мантии. Для общемантийной конвекции все времена нужно увеличить в три раза. Моделирование далее показывает, что, несмотря на продолжающееся движение континента к зоне субдукции, окраинное море некоторое время не закрывается, так как сама зона субдукции начинает отступать в сторону океана (рис. 3 б). Это явление отката зоны субдукции в сторону океана (back-rolling) автоматически воспроизводится как решение уравнений для плавающих континентов. Именно на этой первой стадии находится современная Евразия. Моделирование дальнейшей эволюции показывает, что через время порядка 50 млн лет континент всё-таки наезжает на зону субдукции. Краевые моря закрываются, и все островные дуги вновь присоединяются к континенту. На активной окраине континента, вместо растяжения, возникает зона сжатия. На этой стадии находится современная Ю. Америка. При этом благодаря откату зоны субдукции (back-rolling) Южная Америка приблизилась к хребту.

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

211

Рис. 3 а. Первая стадия закрытия Тихого океана. Образование краевого моря на активной окраине континента подобного современной Евразии через t1 = 10 млн лет и t2 = 30 млн лет от принятого исходного состояния, когда континент только подходил к зоне субдукции

При дальнейшем движении континент вместе с зоной субдукции может вплотную приблизиться к хребту. С. Америка первой оторвалась от Пангеи 160 млн лет тому назад (рис. 3 в). Из моделирования можно сделать вывод, что С. Америка прошла и стадию растяжения Евразии, и стадию сжатия Ю. Америки. В настоящий момент своим южным краем она уже наехала на хребет, который отрывает от неё Калифорнию. Большой континент Евразия образовался из отдельных щитов всего 300 млн лет тому назад над гигантским холодным нисходящим мантийным потоком. После распада Пангеи Евразия двигалась очень медленно и в своём движении отстала и от Северной, и от Южной Америки и находится ещё на первой стадии эволюции. 1в. Трёхмерная сферическая модель образования суперконтинентов. Палеомагнитные и геологические реконструкции указывают, что почти все

212

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 3 б. Вторая стадия закрытия Тихого океана. Несмотря на откат зоны субдукции в сторону океана, континент настигает её, краевое море закрывается. На активной окраине континента, подобного Южной Америке, возникает зона сжатия через t3 = 35 и t4 = 50 млн лет от принятого исходного состояния

континенты несколько раз объединялись в суперконтиненты и затем неизбежно опять расходились. Уже детально изучена история суперконтинента Пангеи, существовавшей 300 млнтому назад. Имеются реконструкции суперконтинента Родинии (900 млн лет тому назад). Появились реконструкции также суперконтинента Колумбии (2 млрд лет тому назад). Эти процессы образования и распада суперконтинентов фактически определяли всю глобальную геологическую историю Земли. На рис. 4 представлены результаты численного моделирования эволюции системы конвективная мантия — плавающие континенты (Трубицын, 2000). Трёхмерная сферическая модель показывает, почему объединяются не только два соседних континента, а большинство континентов всей Земли. Силами вязкого сцепления континенты постоянно затягиваются на нисходящие ман-

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

213

Рис. 3 в. Третья стадия закрытия Тихого океана. Континент, подобный Северной Америке, вместе с зоной субдукции наезжает на срединно-океанический хребет. Благодаря прогреву литосфера окраины континента утоньшается через t5 = 55 и t6 = 60 млн лет

тийные потоки. При этом наибольший мантийный поток удерживает возле себя не только свой континент, но и затягивает соседние континенты. Двигаясь к нему, эти континенты тянут за собой и свои нисходящие мантийные потоки, поскольку силы вязкого сцепления континентов с мантией максимальны там, где минимальна температура. В результате после объединения двух континентов под ними возникает и объединённый более мощный нисходящий мантийный поток, который способен притянуть к себе и другие более далёкие континенты. 1г. Трёхмерная сферическая геодинамическая модель современной Земли. В работах (Трубицын, 2000, 2005, 2008) построена трёхмерная сферическая геодинамическая модель современной Земли, в первом прибли-

214

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

Рис. 4. Рассчитанная эволюция мантийной конвекции с шестью континентами и островами Мадагаскар и Калимантан, начиная с настоящего времени в будущее

жении согласующаяся со всем комплексом данных наблюдений сейсмической томографии, теплового потока и спутниковых измерений движения плит. По известной зависимости скоростей сейсмических волн от плотности данные сейсмической томографии были пересчитаны в трёхмерное распределение плотности, затем и в распределение температуры. Используя зависимости вязкости от температуры, было найдено трёхмерное распределение вязкости в современной мантии Земли. Решение системы уравнений конвекции с плавающими континентами позволило рассчитать мантийные конвективные течения и динамический рельеф, в частности скорости континентов и дна океанов и тепловой поток Земли (см. рис. 5). Совместно с М. Кабаном и И. Рогожиной (в печати) ведутся работы по уточнению модели Земли с учётом эффектов самогравитации и сжимаемости, дающей согласие также и с измеренными аномалиями гравитационного поля Земли до 20-й гармоники. Рассчитанная модель позволяет «видеть» всю мантию Земли (трёхмерные распределения плотности, температуры, вязкости и мантийные течения) с такой точностью, с какой рассчитанный динамический рельеф, гравитационное поле, тепловой поток и скорости движения поверхности согласуются с данными измерений. При этом согласие с данными сейсмической томографии закладывается уже в начальные условия.

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

215

Рис. 5. Рассчитанная структура конвекции в мантии Земли в сечении по долготе, справа — 30◦ Вост. долг., слева — 210◦ Зап. долг. Серыми тонами показаны вариации темпераутры в мантии с амплитудой 400 К (высокая температура — светлый тон). Стрелки — скорости мантийных течений с максимальным значением 10 см/год

2. Модель застывающего магматического океана Самым неясным пока и в то же время очень важным является начальный этап истории Земли, на временах 4,0–4,5 Ga. Он предшествует тектонике литосферных плит и началу образования континентов. Этот этап называют скрытым, поскольку на Земле от него не сохранилось геологических следов и, кроме цирконов, не найдено коровых минералов такого возраста. Как будет видно в дальнейшем, следы такого этапа эволюции планеты надо искать на планете Венера. Анализ теплового баланса Земли с учётом тепловых источников и наблюдаемого теплового потока указывает, что Земля остывает со скоростью ∼ 70 К/млрд лет (Schubert et al., 2001). Поскольку скорость остывания ранней более горячей мантии была больше, то на рубеже архея и скрытой эры 3,9–4,0 млрд лет тому назад температура мантии могла быть на 300-400 К выше температуры современной мантии. При этом часть верхней мантии должна была быть расплавленной. Этот этап истории Земли мо-

216

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

жет описываться моделью застывающего магматического океана. Важнейшей нерешённой проблемой истории Земли является вопрос о первичной коре Земли. Отсутствие на Земле заметного количества коры старше 4 Ga, учёные США объясняют тем, что интенсивная конвекция размешивала вещество верхней мантии, препятствуя образованию земной коры. Но при остывании расплавленного магматического океана верхняя мантия должна была сильно расслоиться, чего не наблюдается. Чтобы избежать этого, постулируют, что последующее остывание магматического океана произошло резко со скачкообразным возрастанием вязкости так, что расплавленная верхняя мантия в это время не успела значительно расслоиться. В отсутствие геологических данных для скрытой эры 4,5–4,0 Ga можно попытаться получить некоторые сведения для Земли из сравнительной планетологии. Планета Венера больше других планет похожа на Землю. Её радиус, масса, ускорение силы тяжести и тепловой поток меньше, чем для Земли, всего соответственно на 5 %, 23 %, 14 % и 38 %. Будучи несколько ближе к Солнцу, она имеет подсолнечную температуру всего на 20 К выше, чем Земля. Само это превышение температуры не существенно для процессов в недрах Венеры. Но оно привело к принципиальным изменениям в эволюции атмосферы. На Венере сформировалась толстая атмосфера из углекислого газа, создавшая парниковый эффект. В результате на поверхности Венеры температура составляет 730 К, что на 460 град. выше, чем на поверхности Земли. Принципиальное отличие тектоник планет по сравнению с Землёй состоит в том, что ни на Марсе, ни на Венере не обнаружено литосферных плит, участвующих в конвективном кругообороте вещества мантии. Поэтому мантийная конвекция в этих планетах происходит под литосферными оболочками. На поверхности Венеры нет таких разновозрастных структур, как континенты и дно океанов на Земле. При этом более 80 % поверхности Венеры имеет возраст, примерно 0.5–0.7 Ga. Эти данные получены по наблюдаемым кратерам, структура которых соответствует метеоритным потокам именно последних 0.5–0.7 Ga. Для объяснения такого молодого возраста поверхности Венеры Туркотт выдвинул гипотезу о том, что 0,5–0,7 Ga литосферная оболочка Венеры лопнула и вместе с корой перемешалась в мантии (Schubert et al., 2001). Эта гипотеза также решает проблему эффективного выноса тепла из Венеры. Существование больших топографических неоднородностей на Венере обычно объясняют толстой прочной литосферой. Но в стационарном состоянии литосфера Венеры не может быть толстой и прочной, поскольку при более высокой температуре ликвидус достигается уже на небольшой глубине. Кроме того, толстая литосфера не может выпускать из мантии Венеры наблюдаемый достаточно большой тепловой поток. Можно высказать предположение, что благодаря более высокой температуре на Венере выплавилась более толстая кора, которая сплошь покрыла всю поверхность Венеры и играет большую роль в динамике Венеры. Поскольку, как отмечалось выше, ранняя доархейская Земля была на 300-400 К горячее, то можно высказать предположение, что она могла быть

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

217

похожа на современную Венеру. Далее, поскольку все планеты остывают, то они могут проходить похожий эволюционный путь. На первой горячей стадии застывающего магматического океана из мантии быстро выплавляется толстая базальтовая кора, которая покрывает всю поверхность планеты, затем эпизодически перемешивается в мантии. На этой стадии задержалась Венера, поскольку её толстая атмосфера препятствовала её охлаждению. На второй стадии после некоторого остывания планеты, выплавление базальтовой океанической коры замедляется, её толщина становится недостаточной, чтобы оставаться на поверхности, и она вместе с литосферой постоянно затягивается в мантию конвективными течениями, принимая участие в конвективном кругообороте вещества мантии. Так как выплавка коры происходит в условиях хаотической мантийной конвекции, то могут и возникать аномальные выплавки больших размеров. Если их размеры оказывались больше критического (порядка нескольких десятков километров), то он могли оставаться наплаву и стать зародышами протоконтинентов. В дальнейшем эти протоконтиненты могли расти как снизу, при внедрении мантийных плюмов, так и с активных окраин, при присоединении к ним островных дуг. Сами дуги могут возникать из выплавки от вулканов в зонах субдукции и аномально утолщённой океанической коры, не затянувшейся в мантию. Эта стадия эволюции планет соответствует современной Земле с континентами, плавающими среди океанических литосферных плит. Наконец, после значительного остывания литосфера планет становится такой толстой, что не может изгибаться и затягиваться в мантию. Поэтому ослабленная конвекция происходит под толстой оболочкой и проявляется в отдельных, но очень мощных вулканах. На этой третьей стадии может находиться современный Марс, который остывает быстрее Земли благодаря своим малым размерам. Рассмотрим более подробно, почему на стадии застывающего магматического океана могла выплавляться толстая базальтовая кора и как она могла эпизодически размешиваться в мантии. В современной Земле океаническая базальтовая кора выплавляется в срединно-океанических хребтах и движется вместе с океанической литосферой, погружаясь вместе с ней в зонах субдукции в мантию. Толщина океанической коры определяется объёмом области мантии под хребтами, из которой выплавляется кора. Глубина, на которой начинается частичное плавление, определяется распределением температуры по глубине. В современной Земле выплавка коры из мантии под хребтами начинается с глубин около 60 км. В результате во всех океанах выплавляется кора толщиной 6 км. Простая оценка всплывания шара в нисходящем потоке показывает, что шар корового материала диаметром менее 20 км мантии должен утягиваться в мантию вместе с погружающейся литосферой, а шар большего диаметра в силу своей плавучести остаётся на поверхности. Этот результат следует также из наблюдаемого факта, что острова, плавающие на мантии, имеют толщины порядка 20 км и более. В ранней Земле, когда температура была на 400 градусов выше, глубина области выплавления коры должна была быть в несколько раз больше. Поэто-

218

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

му и первичная кора могла быть толщиной более 20 км. Скорость затягивания коры в мантию пропорциональна скорости мантийных течений и обратно пропорциональна вязкости. Сама скорость мантийных течений обратно пропорциональна вязкости в степени 2/3. Поэтому в ранней Земле кора обладала большей способностью оставаться на поверхности мантии. Таким образом, большие выплавки коры в первичной Земле (как и в современной Венере), не затягивались в мантию, а могли быстро покрывать всю поверхность планеты. В этом случае конвекция в мантии должна была происходить под сплошной корово-литосферной оболочкой, тормозящей выход тепла Земли. Но это должно было приводить к постепенному повышению температуры мантии. В современной Земле фазовый переход на глубине 660 км лишь несколько тормозит некоторые нисходящие мантийные потоки, не вызывая расслоения конвекции. Но этот эффект фазового перехода резко увеличивается при повышении температуры планеты. Поэтому в мантии первичной Земли при высоких числах Рэлея конвекция могла быть расслоённой. Как показывает численное моделирование состояние расслоённой конвекции неустойчиво (рис. 6). Нижняя мантия постепенно перегревается, и её вещество становится легче вещества верхней мантии. Возникающая инверсия плотности ведёт к катастрофической перестройке конвекции. Более холодное вещество верхней мантии уходит в нижнюю мантию, а её горячее вещество поднимается вверх. В этот момент происходит резкий подъём температуры в верхней мантии (на 100 К) и в два раза увеличивается тепловой поток, а скорости мантийных течений возрастают в несколько раз. Эти течения способны взламывать кору и перемешивать её в мантии. После этого мантия остывает и опять устанавливается общемантийная конвекция. В современной Венере последняя такая гигантская глобальная катастрофа, видимо, произошла примерно 0,5–0,7 млрд лет тому назад, поскольку большая часть поверхности Венеры имеет такой возраст. На Земле режим таких перестроек, видимо, закончился 3,9 млрд лет тому назад. Кору старше этого возраста находят на Земле, но в микродозах. Это указывает на то, что первичная кора действительно была, но её основная часть исчезла в мантии. Не исключено, что остатки первичной коры Земли могут сохраняться на дне мантии, в слое D. После того, как Земля достаточно остыла, выплавка коры стала менее интенсивна, и толщина океанической коры стала меньшей 20 км. Такая кора вместе с мантийной литосферой стала принимать участие в конвективном кругообороте вещества мантии, и на Земле возник режим тектоники мелких плит. При этом аномально утолщённые участки океанической коры, непотопляемые в мантии, могли стать зародышами растущих континентов. По мере остывания Земли укрупнялись и континенты и плиты, временно примерзающие к континентам на их пассивных окраинах и погружающиеся в мантию на их активных окраинах. В будущем, через несколько миллиардов лет, продолжающееся остывание Земли приведёт к утолщению океанической литосферы и затруднению её затягивания в мантию. Тогда океаническая кора опять будет накапливаться

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

219

Рис. 6. Рассчитанная трёхмерная модель Земли и данные измерений скоростей континентов и дна океанов и теплового потока (Pollack et al., 1993). Рассчитанные скорости показаны стрелками, масштаб которых указан справа от рисунков. Рассчитанный тепловой поток показан серыми тонами со шкалой в нижней части рисунка

220

Гл. 3. Этапы развития теории происхождения Земли

на поверхности и сплошь покроет её. Поскольку конвекция при этом станет менее интенсивной, то она не сможет взламывать литосферу. Накопление тепла в мании будет сопровождаться эпизодическим, но мощным вулканизмом. На этой стадии эволюции находится современный Марс, высота вулканов которого максимальна для планет Солнечной системы.

Заключение Новая теория плавающих континентов позволяет не только объяснять, но и количественно рассчитывать глобальные геологические процессы на самом длительном этапе эволюции Земли от ста миллионов лет до нескольких миллиардов лет тому назад. Теория плавающих континентов также позволяет рассчитывать будущий дрейф континентов и мантийные перестройки. Предлагается гипотеза о режиме глобальных перестроек на первичном скрытом этапе застывающего магматического океана. Она приводит к выводу о том, что по мере остывания каждая планета может проходить различные стадии единой тепловой и тектонической эволюции, которую можно видеть по современным планетам, находящимся на разных этапах этой эволюции. Только Земля находится на втором этапе тепловой эволюции, на котором устанавливается режим тектоники литосферных плит, точнее режим тепловой конвекции с континентами, плавающими среди океанических плит. В этом тектоническом режиме континентальная кора не размазана по всей поверхности (как на первом и третьем этапах эволюции), а собрана в континенты, способные существовать миллиарды лет. Континенты частично перекрывают выход тепла из мантии. Но между континентами оставлены места для выхода мантийного тепла через океаны, литосфера которых участвует в конвективном кругообороте вещества мантии. Тектоника плит существует только на Земле, так как на Венере она ещё не возникла, а на Марсе уже прекратилась. Работа выполнена при поддержке грантов РФФИ 08-05-00578. РФФИ 0806-00378 и программы ОНЗ-7.

Список литературы 1. Браун Д., Массет А. Недоступная Земля. — М.: Мир, 1984. — 262 с. 2. Трубицын В. П. Основы тектоники плавающих континентов // Физика Земли. 2000 № 9. С. 3–40. 3. Трубицын В. П. Почему нет литосферных плит на Венере и Марсе? Почему возникли краевые моря на окраине Евразии и горы Ю. Америки? Почему Тихий океан в отличие от Атлантического несимметричен? // Наука и технология в России. 2003. № 6–7. С. 53–54. 4. Трубицын В. П., Рыков В. В. Численные модели эволюции мантийной конвекции // В сб.: Глобальные изменения природной среды-2002 / Ред. Н. Л. Добрецов. — Новосибирск: Наука, 2002. Т. 3. гл. 2. С. 42–56. 5. Трубицын В. П. Тектоника плавающих континентов // Вестник РАН. 2005. № 1. С. 3–40. 6. Трубицын В. П. Геодинамическая модель эволюции Тихого океана // Физика Земли. 2006. № 2. С. 3–40. 7. Трубицын В. П. Сейсмическая томография и дрейф континентов // Физика Земли. 2008. № 11. С. 3–19.

3.6. В. П. Трубицын. Этапы и модели глобальной эволюции Земли

221

8. Шмидт О. Ю. Четыре лекции о теории происхождения Земли. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. 9. Gurnis M. Large-scale mantle convection and aggregation and dispersal of Supercontinents // Nature. 1988. V. 332. P. 696–699. 10. Jeffreys. H. The Earth, its origin, history and physical constitution. Cambridge Univ. Press, 1962. — 420 p. 11. Pollack N. H., Hurter S. J., Johnson J. R. Heat flow from the Earth’s interior: Analysis of the global data set // Reviews of Geophysics. 1993. V. 31. P. 267–280. 12. Schubert G., Turcotte D. L., Olson P. Mantle convection in the Earth and Planets. Cambridge Univ. Press, 2001. — 940 p. 13. Tackley P. J. Self-consistent generation of tectonic plates in time-dependant, three-dimensional mantle convection simulations. 1. Pseudoplastic yielding // Geochem. Geophys. Geosyst. 2000а. V. 1. Paper number № 2000G000036. 14. Trubitsyn V. P., Rykov V. V. 3-D spherical models of mantle convection with floating continents // U. S. Geological Survey Open File Report. 2000. V. 00–218. P. 2–44. 15. Trubitsyn V. P., Mooney W. D. Abbott. Cold cratonic roots and thermal blankets: How continents effect mantle convection // International Geology Review. 2003. V. 45.№N 6. P. 479–496. 16. Trubitsyn V., Kaban M., Mooney W., Reigber Ch., Schwintzer P. Simulation of active tectonics processes for convective mantle with moving continents // Geophys. J. Intern. 2006. V. 164. P. 611–632. 17. Zhong S., Zuber M. T., Moresi L., Gurnis M. Role of temperature-dependent viscosity and surface plates in spherical shell models of mantle convection // J. Geophys. Res. 2000. V. 105. P. 11063–11082.

Ч а с т ь II НАУЧНО-ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Глава 4 НА ПОСТУ ИЗДАТЕЛЯ И ПРОСВЕТИТЕЛЯ

4.1. О. Ю. ШМИДТ КАК СТРОИТЕЛЬ КУЛЬТУРЫ Н. Н. Митрофанов Выступление в Доме учёных 2 октября 1991 г. Я считаю большой честью для себя приглашение выступить на сегодняшнем вечере, посвящённом 100-летию со дня рождения Отто Юльевича Шмидта. Вместе с тем должен сказать: с моей стороны было бы весьма самонадеянным пытаться в сравнительно коротком выступлении осветить обозначенную тему с полнотой, которую она заслуживает. Шмидт как строитель культуры — это обширнейшая область для исследования. Это — предмет для серьёзных раздумий о том, какова роль человека науки, широко включённого в нравственную атмосферу общества, не чуждого знанию художественных миров, — какова роль такого человека в укоренении в умственной жизни плодотворных связей и долговременных ценностных ориентиров. Даже беглое знакомство с теми вкладами, которые Отто Юльевич внёс мощью своего интеллекта, личного патриотического примера в развитие нашей культуры, красноречиво свидетельствует, сколь богато и разносторонне реализовал себя этот человек. Он был энтузиастом-землепроходцем, истинным учёным и просветителем. Для многогранной деятельности Отто Юльевича не подыскать аналога в современном мире. Безусловно, возвращаясь вновь и вновь к оценке этой фигуры, надо учитывать также, в какую сложнейшую историческую пору ему пришлось жить и действовать. Чрезвычайно опасны были его пути через лабиринты тоталитарной системы, через столкновения с вершителями судеб огромной страны, охранителями господствующей идеологии и режима личной власти. Шмидту не раз довелось испытать на себе тяжёлое давление административно-командной машины, претерпеть разнообразные притеснения. Но Отто Юльевич был сильным, редкостным человеком. Значение его деятельности было бесспорно велико, как талисман его хранила

4.1. Н. Н. Митрофанов. О. Ю. Шмидт как строитель культуры

223

слава национального героя. Организатор многих культурных и научных начинаний, он постоянно был окружён преданными сподвижниками. Они часто помогали ему выстоять в самых трудных ситуациях, преодолевать тяготы земной реальности. Через великий труд мыслил себе свой путь Отто Юльевич. Всегда ценя чужой талант, уважая чужие убеждения, он, тем не менее, не любил дилетантизма. Усовершенствовать себя, найти себя — эти цели всегда находили у него поддержку и одобрение. Всю жизнь он строил себя как личность высоко гармоничную, непрестанно оттачивал умение сочетать теоретический подход к проблемам и к данной конкретной практике. Наверное, поэтому столь естественным оказался тот переход от академически неторопливых семинаров приват-доцента Шмидта в Киевском университете к многолюдным собраниям 1917 года, дымным и за полночь совещаниям, коллегиям наркоматов, где он активно работал над вопросами просвещения, планирования, финансов. В дни гражданской войны выступления Шмидта на темы продовольственной политики, безусловно, были важной частью культурной работы, ибо в такие дни в особенной тревоге замирает нерв культуры. Сейчас, когда слово «выживание» становится термином повседневности, мы лучше, чем прежде, понимаем, что это было. Конечно, высокие споры вокруг планов, скажем, издательства «Всемирной литературы» в это время тоже имели место, шли репетиции и спектакли в Большом театре, Вахтангов ставил «Принцессу Турандот». Но Шмидт в это время занимался именно тем, как помочь слушателям многочисленных школ и курсов побеждать голод и разруху. Он много выступал по вопросам кооперативного движения. Как член Коллегии Наркомпроса, он вплотную занимался в это время реформированием профессионально-технического и высшего образования. Он упорно вёл борьбу за новую школу, способную готовить молодёжь к творческому участию в строительстве нового общества. Этому периоду в жизни Отто Юльевича Шмидта явно не повезло в изучении. И это несправедливо. Работал он тогда чрезвычайно интенсивно. Шмидт готовит выступления о применении методов математики к теоретической экономике. В январе 1922 года он произносит доклад «Законы эмиссионного хозяйства в математической обработке». Вскоре рождается цикл лекций «Экономика переходного периода». Одновременно в начале 20-х годов Шмидт, несмотря на крайнюю загруженность, начинает читать лекции по истории и методологии естествознания и математики. К сожалению, они поныне не опубликованы. А между тем, именно из них произросли многие любимые идеи Шмидта. Так, он неоднократно обращал внимание на то, что важно не нанизывание фактов, а установление их взаимосвязанности, так же как и взаимообусловленности явлений для обобщающих выводов, установления закономерностей. Поэтому-то Шмидт полагал: «надо писать не историю учёных, а историю науки, состояние и уровень научной деятельности». По его мнению, важна была не сводка фактов и дат, а картина развития научной мысли.

224

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

Шмидта прекрасно принимали самые разные аудитории. Сразу чувствовалось: он принадлежит к людям универсального ума, который облегчал ему проникновение в проблематику многих отраслей знания. Энциклопедизм и творческая мысль Шмидта — суть, основа для рождения новых идей, которые Шмидт, кстати, щедро «раздавал», не претендуя на приоритет. Призвание просветителя закономерно привело Шмидта к целеустремлённой работе на книгоиздательском поприще. Ему не исполнилось и 30-ти лет, когда в 1921 году он стал главой Государственного издательства РСФСР. Только что закончилась гражданская война. Людям нужно было чтение, приобщающее к ценностям человеческого разума, они жаждали получать книги по самым разным проблемам общественного бытия, художественную литературу. К деятельности Госиздата Отто Юльевич привлёк виднейших писателей и учёных, популяризаторов науки. Выходят сочинения многих представителей общественной мысли XIX–XX веков, научная, учебная и классическая художественная литература. С октября 1921 года по октябрь 1923 года объём издательской продукции вырос в десять раз, книгоиздательство стало безубыточным. С маркой Госиздата стали выходить 40 научных журналов. Шмидт имел основания отметить, что, использовав все выгоды НЭПа и поборов его стремнины, Госиздат сохранил свои культурные позиции. «Книга — хороший плуг, — подчёркивал он — медленно, но верно поднимающий пласт за пластом». Огромной заслугой Отто Юльевича в развитии нашей культуры стало создание Большой Советской Энциклопедии. В апреле 1924 года он принял на себя обязанности её главного редактора. «Большая Советская Энциклопедия должна объединить просвещение всей нашей эпохи, — говорил Шмидт. — Новая жизнь строится на научных основаниях. Никогда ещё выводы науки не были так нужны и так желанны массам, как теперь». После выхода первого тома Михаил Кольцов писал: «БСЭ составлена из кирпичей, и очень весомых. Она может не хуже Шатуры электрифицировать бесчисленное множество мозгов. От неё могут шире и ярче раскрыться глаза . . .» Почти четверть века Отто Юльевич возглавлял БСЭ, исполняя свои редакторские обязанности даже в условиях экспедиций и редких отпусков. Издательская деятельность давала ему огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Деятельность О. Ю. Шмидта дала необходимый импульс для роста и развития семьи советских энциклопедий и справочных изданий. С конца 20-х — начала 30-х годов стали издаваться Техническая, Большая Медицинская, сельскохозяйственная и другие отраслевые энциклопедии. О. Ю. Шмидт принимал активное участие в выпуске первых советских иностранных словарей. С 30-х годов издательство «Советская энциклопедия» стало своеобразным методическим центром по выпуску научно-справочной литературы. От него исходила помощь составителям первых региональных и национальных энциклопедий, подготовка которых развернулась в последующие десятилетия. Дело энциклопедизма, которому Шмидт отдал столько

4.1. Н. Н. Митрофанов. О. Ю. Шмидт как строитель культуры

225

творческих сил, ныне представлено множеством универсальных изданий, которым сопутствуют отраслевые, динамично аккумулирующие информацию эпохи научно-технической революции. Благородство человеческих качеств, привлекательность самого облика О. Ю. Шмидта — всё это стало центром притяжения для тех представителей буржуазной интеллигенции, которые желали содействовать советской культурной работе, поиску новых путей развития отечественной науки и искусства. Привлекая эти силы, Шмидт стремился приобщать их к делам достойным и, безусловно, общеполезным. Он неизменно обращал внимание подопечных на то, как важно с должным тактом воспитывать правильное отношение людей к культурному наследию минувших эпох и к носителям его традиций. За это Шмидт нередко подвергался резкой критике разных «леваков» и партийных функционеров. Для Отто Юльевича Шмидта, человека высочайшего уровня культуры, широты и активности творческих интересов, было свойственно постоянное доброжелательное стремление возбудить в каждом человеке жажду познания и творчества. Десятки бесед Шмидта вспоминают современники — об астрономии и географии, о стилях архитектуры и истории костюма, об обитаемости планет и искусстве . . . Прогуливаясь по льду Карского моря или между Ялтой и Массандрой, сидя в Виндзорском кафе или на берегу реки на Николиной горе — он везде мог прочесть неповторимую лекцию. Как жаль, что за редкими исключениями они не были записаны слушавшими их! И мы утратили редкостные образцы его искусства популяризации. Именно пропаганда научных знаний была одной из тех сторон деятельности О. Ю. Шмидта, которая крепко связывала его с народом. Впрочем, Шмидт не раз обращал внимание и на другое — он говорил: «Польза от пропаганды и для самих учёных: синтез, самопроверка, связь с массами». Темы шмидтовских лекций и бесед, чаще всего, естественно, соотносившиеся с его деятельностью учёного и исследователя Арктики, были поистине неисчерпаемы. Особенно впечатляюще отразилось это в пору пребывания Отто Юльевича во главе отряда полярников на пароходе «Челюскин». Разнообразны были темы этих почти ежедневных чтений: международное положение, история философии, события далёких веков в Южной Америке, Нидерландах, Германии, перспективы гуманного мироустройства, языковедческие экскурсы, насыщенные мыслями самого Шмидта о взаимовлиянии языков . . . А сколько, казалось бы, неожиданных поворотов, связанных с культурой человечества: беседы о скандинавской мифологии, о современной поэзии, о музыке и композиторах . . . 13 февраля 1934 года на «Челюскине» должен был открыться плавучий университет. В этот день корабль, стиснутый льдами, затонул. Катастрофа, казалось бы, отменила задуманное. Однако Шмидт объявляет: новый цикл лекций он прочтёт на льдине! И он своё намерение осуществил! Пётр Ширшов, будущий академик, записал в свой дневник: «Сегодня он излагал краткую историю науки, и как-то особенно ясно, отчётливо прохо8 А. О. Глико

226

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

дили перед глазами картины расцвета культуры греческих городов, заката эллинизма, потока на запад арабской культуры и т. д. Хочется читать, без конца читать . . . скорее вернуться к книгам, к работе». Научить, заинтересовать, увлечь — это были общекультурные установки, от которых Шмидт не отступал во всей своей деятельности. Он ненавидел позу и зазнайство. Мы не стремимся к рекордам ради рекордов, говорил он, когда речь заходила о достижениях полярников. Он хотел, чтобы человек по-настоящему обживал Арктику. 21 мая 1937 года 13 человек во главе с Отто Юльевичем высадились, прилетев на самолёте, на полюс. Станция «Северный полюс-1», рождённая при непосредственном участии О. Ю. Шмидта, доказала возможность длительной жизни и работы людей в Центральной Арктике, положила начало деятельности многих аналогичных научных коллективов. Благодаря Отто Юльевичу Шмидту и управляемому им Главсевморпути Арктика, романтика её освоения стали важной частью культуры 30-х годов. Это был озон в общественной атмосфере, им дышала молодёжь, он вливался живительными струями в художественную литературу, на страницы газет и журналов. Фигура полярника, моряка, лётчика, гидролога была не просто окружена ореолом героизма, она была действительностью будней, к которой стремились активные натуры, юноши и девушки предвоенной поры. Не в этом ли секрет таких произведений, как роман В. Каверина «Два капитана», в котором объединились полярная история и сама фигура Шмидта, его соратников по Арктике, вдохновивших писателя на создание замечательного произведения. Маршруты Шмидта — учёного и путешественника, укрепили его в убеждении, что необходимы глубокие совокупные познания недр земного шара, его морей, воздушных пространств. Он был одним из первых деятелей нашей науки и культуры, настойчиво и страстно проповедовавших необходимость работы на стыках наук. Интересные мысли о взаимодействии наук, «объединяющихся для практических целей», Отто Юльевич развивает в своих многочисленных выступлениях перед учёными Москвы и Ленинграда в 1939–40 годах. Буквально за считанные дни до начала Великой Отечественной войны в своей лекции в Доме инженера и техника вицепрезидент Академии наук СССР Шмидт говорил о крайней насущности разработки проблем, где «пересекаются методы, навыки, запасы накопленных знаний в разных областях науки». В связи с этим хотелось бы вспомнить знаменитую статью Шмидта о М. В. Ломоносове, написанную в 1940 году. Словно в предчувствии тяжёлых военных лет он писал в ней о необходимости неустанно заботиться о прирастании природных и духовных богатств России и подчёркивал: «Ломоносов стремился сделать Академию наук, в которой он работал всю жизнь, не только центром подлинной науки, но и центром просвещения». 16 января 1943 года Отто Юльевич Шмидт читал лекцию в Москве в Доме Учёных «О взаимосвязи наук». В зале была главным образом молодёжь. Затаив дыхание, слушали парни и девушки героя своего недавнего детства, Учителя, в словах которого проступали важные для их будущего заповеди.

4.1. Н. Н. Митрофанов. О. Ю. Шмидт как строитель культуры

227

«Нельзя быть культурным человеком без знания основных результатов всех наук, — говорил он. — Наука — величайшее проявление мощи человека, показатель ступени, на которую он поднялся . . . Если не сумеем всё знать, постараемся знать побольше и главное поглубже, т. е. не столько факты и детали, сколько основные законы — так знать, чтобы они стали частью нашей культуры, нашего мировоззрения, чтобы помогали и в нашей более узкой работе по специальности». Так говорил Отто Юльевич Шмидт. На Учёном совете Астрономического института (ГАИШ МГУ) уже назначен доклад Отто Юльевича «О законе планетных расстояний». Его помощнице С. В. Козловской поручено договориться об отмене выступления. И вдруг записка: «Дорогая Софья Владиславовна, обдумав положение, я пришёл к выводу, что доклад в ГАИШ должен состояться при любых условиях. Беречь горло буду до и после. Прошу Вас поэтому ничего не говорить об отмене . . .» (см.: Козловская С. В. Замечательный человек и учёный / В кн.: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 202; зд. — с. 285). Выступление состоялось. Отто Юльевич как всегда с блеском защищал свою точку зрения, и никто не догадывался, чего стоит ему каждая минута. После этого Шмидт месяцами «разговаривал» только с помощью записок. Вынужденное молчание длилось долгие месяцы, но когда болезнь отступила, Отто Юльевич вновь вышел на трибуну. Популярность новой теории происхождения Земли и планет росла с каждым выступлением её автора. 31 января 1947 года желающие послушать его заполнили конференц-зал Академии наук в Ленинграде, где проходил географический съезд. В Ленинграде же 10, 12 и 14 марта 1947 года он делает три доклада на конференции, посвящённой обсуждению его теории. В конце ноября 1948 года Отто Юльевич приступил к намеченному циклу лекций в Геофизическом институте АН СССР (ГЕОФИАН). Книга «Четыре лекции о теории происхождения Земли» вместе с двухчасовым докладом О. Ю. Шмидта была основой обсуждения новой теории. На первом Всесоюзном совещании по вопросам космогонии, созванном весной 1951 года Академией Наук СССР на новой волне интереса к его теории, Отто Юльевич смело пошёл в публичные аудитории, на встречи с ним собирались до полутора тысяч человек! Человек большой научной культуры Шмидт обладал даром сильно влиять на желание человека познавать и творить. Так же, как его изумительная выдержка, эта способность находила горячих поклонников в среде молодёжи. Шмидт, не мыслил себя вне студенчества. Не преувеличивая, следует сказать, что истинно героической была его жизнь в эту пору, вторую половину 40-х годов, когда почти каждодневная борьба с недугом показывала огромную силу его духа, волю к победе во имя разума и добра. Врачи протестовали против его поездки в новое здание МГУ, но он настоял на своём, и 1 сентября 1953 года был одним из профессоров университета, прочитавших первые лекции студентам на Ленинских горах. В последние годы жизни, когда он уже не мог с былой активностью участвовать в научной и общественной работе, он предпочёл другим интересным 8*

228

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

предложениям лишь одно — стать главным редактором журнала «Природа». Его способность объединять талантливых исследователей и популяризаторов преобразила малозаметное ещё недавно издание. Далеко не каждому из знаменитых людей XX века выпала честь быть удостоенным благосклонного внимания муз, стать героем фильмов, книг, пьес, раствориться в стихах. Всё это было у Отто Юльевича. А сколько его выразительных портретных зарисовок оставили современники! Нет, не карандашных набросков или эскизов, которых, впрочем, было тоже немало. Я имею в виду произведения словесной живописи, мастерские миниатюры, объективно точные, ибо они были написаны с натуры, колоритные, — потому что вспоминали о нём разные люди, сами являвшие собой живой облик его времени, талантливые — поскольку его окружали те, кем по праву гордились культура и наука нашей страны. Мне кажется уместным привести здесь лишь одну из таких миниатюр: «О. Ю. Шмидт, волевой практик и лирический романтик, сочетающий в себе глубину философа с блеском дипломата, храбрость открывателя новых земель с отвагой открывателя новых истин, — писал Илья Сельвинский, — навсегда останется в моём сознании как один из самых замечательных людей, каких я знал за всю свою жизнь. Я любил Шмидта со всей пламенностью поэта, влюблённого в человеческий идеал». Он был Энциклопедистом, Личностью, Подвижником. С годами вклад О. Ю. Шмидта в культуру, его просветительная миссия приносят свои (и немалые!) проценты на капитал. Энергия его творческого и организаторского потенциала помогает нам с позиций сегодняшних реализовать важные и полезные начинания, приобщаться к сокровищам человеческого духа, вдохновляясь примером Отто Юльевича Шмидта достойно прошедшего свой путь и оставившего яркий след в умах и сердцах поколений XX века. 4.2. ЗАВЕДУЮЩИЙ ГОСИЗДАТОМ Е. А. Динерштейн Отто Юльевич Шмидт стал руководителем Госиздата, пожалуй, в самый сложный период его истории (рис. 1). Специальная Комиссия ЦК партии «по улучшению печатного дела» во главе с Л. Д. Троцким констатировала полный развал полиграфической и бумагоделательной промышленности. Основные поставщики бумаги Финляндия и Эстония, хотя формально соблюдали обусловленный договором нейтралитет в конфликте Советской России со странами Антанты, на деле бойкотировали всякую торговлю с ней. Не хватало даже газетной бумаги. Газеты печатались на двух полосах и, наряду с лозунгами «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», в них помещали призыв: «Прочитал, передай товарищу!» Два авторитетнейших человека в России: Максим Горький и Пётр Кропоткин обращались в конце декабря 1920 г. к VIII Всероссийскому съезду Советов с предупреждением о катастрофе, грозящей книжному делу страны, а, следовательно, и её культуре, наивно полагая, что корень зла — в неуме-

4.2. Е. А. Динерштейн. Заведующий Госиздатом

229

Рис. 1. О. Ю. Шмидт — заведующий Государственным издательством (1921–1924 гг.)

лой политике руководства Госиздата, крупнейшего издательства РСФСР, осуществлявшего государственную монополию на произведения классиков и политический контроль над частным книгоизданием в пределах республики (Витязев, 1920). А может быть, они и не были столь наивны, как представляется в наши дни, а использовали легальную форму протеста против всей политики советской власти, удушавшей свободное слово. Формально ни Политбюро, ни Совнарком, ни ВЦИК не отреагировали на эти послания. Но после того как в апреле 1921 г. было объявлено о новой экономической политике, а Наркомпрос запретил в какой-либо форме продажу бумаги частным издательствам, в рядах партийного руководства появились сторонники введения новой экономической политики и в такую область идеологической деятельности, как издательское дело. Рушилась утопическая мечта Ленина о бесплатности социальных услуг, только что перед тем закреплённая в ряде постановлений Совнаркома, но так и оставшаяся пустой бумажкой. «Я живо помню тот момент, — писал впоследствии Отто Юльевич, — когда просил благословения Владимира Ильича на восстановление платности книг и обещал, что будут найдены пути, которые и при платности сделают распространение книг не меньшим. Хозяйственные формы нэпа — трест на хозрасчёте — оказались понятными для Госиздата, а начавшийся бурный рост культурных потребностей масс обеспечивал быстрый рост книжного дела» (Шмидт, 1929). Нетрудно установить дату этого разговора. Выступая на I съезде Госиздата осенью 1921 г., сподвижник Шмидта Николай Леонидович

230

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

Мещеряков напоминал противникам введения платности на произведения печати, что ещё в марте 1921 г. он беседовал с Лениным «о необходимости платной книги», и глава правительства согласился с серьёзностью вопроса» (Бюллетень ГУ Госиздата, 1921). Однако Политбюро утвердило О. Ю. Шмидта заведующим Госиздата только в августе 1921 г. (рис. 1), практически одновременно поддержав и предложение Л. Б. Каменева о разрешении книжной торговли в Москве, т. е. лишь тогда, когда признало возможным частное книгоиздание. Столь долгое прохождение кандидатуры О. Ю. Шмидта через административные барьеры можно объяснить двумя причинами: во-первых, необходимостью реорганизации управления издательством, в котором функции административно-хозяйственного руководства и Председателя редакционной коллегии совмещались в одном лице (Мещерякова); во-вторых, сопротивлением противников введения платности на произведения печати, которое оказалось более упорным, чем ожидалось. О. Ю. Шмидт и Н. Л. Мещеряков были членами Коллегии Наркомпроса. Мещеряков как заведующий Госиздатом, который формально считался одним из главков наркомата; Шмидт как руководитель главного управления профессионально-технических школ и высших учебных заведений, ввиду чего он был кровно заинтересован в выпуске учебной и научной литературы. Н. Л. Мещеряков входил в личное окружение Ленина (их жёны были с юности подругами). О. Ю. Шмидту протежировал заместитель Председателя совнаркома А. Д. Цурюпа и секретарь ЦК РКП (б) В. В. Куйбышев. Образовавшийся тандем освобождал Мещерякова от нечеловеческой нагрузки: ведь он, ко всему прочему, был ещё и одним из трёх редакторов «Правды». Сотрудничество со Шмидтом, который до Главпрофобра работал в Наркомпроде и Наркомфине, где зарекомендовал себя умелым организатором и опытным экономистом, снимало с него ещё и немалую долю ответственности. Расходились они лишь в эстетических пристрастиях. Николай Леонидович ставил выше всего русских классиков и не стеснялся публично заявлять, что все модернисты, в частности футуристы, рано или поздно «отвалятся от русской литературы, как нос сифилитика». Отто Юльевич Шмидт, напротив, любил Камерный театр с его новаторством и активно содействовал Маяковскому в его попытке организовать собственное издательство и выпускать журнал «ЛЕФ». Поддерживал он и сотрудничество с поэтом в рекламной работе в Госиздате. Зато сближала их страстная увлечённость издательским делом. Без учёта последнего нельзя объяснить столь странный зигзаг в жизни Шмидта, определивший многое в его судьбе. Его имя оказалось связанным с советским книгоизданием так же прочно, как и с полярными исследованиями, и с космогонической теорией. Истоки своей приверженности книжному делу он объяснял его значимостью, видел в нём особый вид творчества: «Соль в любых количествах остаётся однородной массой, между тем как книга глубоко индивидуальна. Издать 20 книг или 2000 в год — это качественно совершенно разные работы. Ведь каждая книга имеет свою судьбу, своего

4.2. Е. А. Динерштейн. Заведующий Госиздатом

231

(подчас очень «индивидуального») автора, свой технический подход, свои трудности, свою особую читательскую среду и свой неизбежный хвост неприятностей», — писал Шмидт (Шмидт, 1924). Без работы в Госиздате не было бы О. Ю. Шмидта — редактора замечательной «Большой советской энциклопедии» и журнала «Природа». Учитывая всю сложность введения платности на произведения печати и разрешения частного книгоиздания в советских условиях, Совет труда и обороны образовал 24 августа 1921 г. комиссию под председательством заместителя Наркома труда А. М. Аникета для разрешения возникшей проблемы. О. Ю. Шмидт, став её активнейшим деятелем, подготовил проект постановлений «О введении платности непериодической печати» (принят 28 ноября 1921 г.) и «О частных издательствах» (принят 12 декабря 1921 г.). Если при введении новой экономической политики (НЭП) предусматривалось, что вновь образованные тресты, синдикаты и другие объединения, работающие на хозяйственном (коммерческом) расчёте, должны получать прибыль и иметь накопления, то введение платности на книги предусматривало лишь самоокупаемость их производства. Добиться этого можно было только при сбалансированности выпуска рентабельных и нерентабельных изданий, т. е. наличия общего плана работ. Н. Л. Мещеряков, исходя из прошлого опыта, считал, что до тех пор, пока издательское дело не будет иметь прочной технической базы, составить такой план невозможно. Шмидт утверждал обратное: «План работ для Госиздата необходим, если бы даже его приходилось часто изменять. Ошибки, конечно, неизбежны, но надо, чтобы они не повторялись и служили бы уроками. План должен быть основным стержнем работы Госиздата» (Бюллетень ГУ Госиздата, 1921, с. 9). Победила точка зрения О. Ю. Шмидта, в конечном счёте способствовавшая определению тематической направленности деятельности издательства. В условиях НЭПа объём работы Госиздата из года в год возрастал. Возникла проблема: продолжать ли развиваться взятыми темпами или превратиться из универсального издательства в издательство, выпускающее продукцию чисто идеологического характера. Обращаясь в Политбюро с этими вопросами, О. Ю. Шмидт рекомендовал рассматривать Госиздат как универсальное издательство, подчиняющее частное книгоиздание своим интересам путём чисто экономических мер. Он считал, что Госиздат должен иметь свои типографии, получать импортную бумагу без пошлин и начислений. Необходимо было, по его мнению, принять и ряд мер финансового порядка: выделить Госиздату дополнительный оборотный капитал, в более широких объёмах кредитовать книжную торговлю, признать необходимым удешевление общественно-политической литературы, отнести половину стоимости её производства на счёт Агитпропа ЦК и т. д. Оговаривая для Госиздата преимущественные права, он вместе с тем не представлял его в роли монополиста. Более того, он считал, что и «частным идейным издательствам необходимо идти навстречу» (там же, с. 11, 20).

232

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

Оправдала себя и его уверенность в возможности создания собственной книготорговой сети, вопреки планам её передачи Центросоюзу, в те годы обслуживавшему сельское население страны, поскольку в этом случае, по словам Шмидта, Госиздат «терял реальные ценности, взамен которых получал бумажки с неуклонно падающим курсом» (там же, с. 13). Затраты на создание частной книготорговой сети в конечном счёте себя оправдали. В этом плане заслуживает внимания поддержка Отто Юльевичем инициативы группы известных в прошлом издателей (И. Д. Сытина, М. В. Сабашникова, В. В. Думнова и др.) в организации совместного с Госиздатом предприятия по реализации книжной продукции. Оно было выгодно как для одной, так и для другой стороны: слишком дорого обходилась аренда и содержание магазинов, высоки были налоги и прочее. Такое акционерное общество было создано как «Товарищество 1922 г.», но функционировать не смогло. Одновременно созданное корпоративное объединение советских и партийных издательств добилось в высших инстанциях его ликвидации. В области идеологии советское государство не желало идти на союз с частником, даже в целях просвещения собственного народа. Оправдывая свою позицию, О. Ю. Шмидт писал в «Известиях», что «Госиздат должен, конечно, помнить, его переход на коммерческие начала имеет свой смысл не в известной прибыли, а в овладении рынком, в осуществлении своих культурно-политических задач хозяйственным способом и борьбе с вредными порождениями НЭПа его же оружием, через тот же рынок» (Шмидт, 1922). Два инициированных Госиздатом мероприятия до сих пор служат предметом разноречивых оценок. Речь идёт о введении в практику советской школы стабильных учебников и о продлении действия декрета о монополизации классиков. Противники первого рассматривали его как ещё одну попытку введения единомыслия в стране. Это было не совсем верно, поскольку часть учебников при этом заимствовалась ещё из прежней гимназической практики, а требование планомерного снабжения школы новыми учебниками было затруднено ограниченными техническими возможностями. Но основная мотивация носила, конечно, политический характер. Вводя монополию на произведения русских классиков, советское правительство ограничило её пятью годами. В декабре 1922 г. истекал срок действия этого декрета, что, с одной стороны, лишало Госиздат значительной доли прибыли, а с другой, открывало перед частными издателями дополнительные возможности конкуренции с ним на рынке художественной литературы (который, кстати, был наиболее уязвимым звеном в деятельности Госиздата). Мещеряков и Шмидт (рис. 2) добились создания особой комиссии ЦК РКП (б), которая за месяц до истечения срока монополии признала «обязательным в интересах государства» сохранение её вновь за Госиздатом. В конце декабря 1922 г. «Известия» опубликовали по этому поводу соответствующее постановление наркомата.

4.2. Е. А. Динерштейн. Заведующий Госиздатом

233

Рис. 2. Н. Л. Мещеряков и О. Ю. Шмидт (1925 г.)

Столь же решительно О. Ю. Шмидт выступал и против заключения литературной конвенции с зарубежными странами. Руководствовался он тем, что в создавшихся условиях советская сторона вынуждена была переводить иностранных авторов в гораздо большем объёме, чем за рубежом российских. Отечественная наука только возрождалась после Гражданской войны и хозяйственной разрухи (ГАРФ-а). Сэкономленные средства, по мнению Отто Юльевича, следовало направить на выпуск научных трудов отечественных авторов и не только восстановить издание научных журналов, но и значительно увеличить их число. Преследуя эту цель, Шмидт пригласил одного из основателей математического издательства «Матезис» Вениамина Фёдоровича Кагана (впоследствии члена-корреспондента АН СССР) на должность руководителя научным отделом Госиздата. Одновременно или чуть ранее он предложил физику Трофиму Кононовичу Молодому взять на себя организацию выпуска научных журналов. От дореволюционного времени сохранялось издание нескольких журналов, зарекомендовавших себя в мировой науке, но они влачили жалкое существование. Выходили они нерегулярно и в уменьшенном объёме. Ряд научных дисциплин совсем не имел своих печатных органов. Накапливалось огромное количество неопубликованных работ. Благодаря энергии и организаторскому таланту Т. К. Молодого и поддержке О. Ю. Шмидта было налажено издание шестидесяти журналов. Все они заметно отличались от дореволюционных лучшим оформлением и научным аппаратом (Шпольский, 1930). Принципиальность и твёрдость позиции Шмидта сочетались у него с деликатностью проведения этих принципов в жизнь. Пример тому — его взаимоотношения с М. Горьким. Как-то так сложилось со времён первого

234

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

заведующего Госиздатом В. В. Воровского, что взаимоотношения писателя с Госиздатом, мягко говоря, всегда были напряжёнными, касалось ли это опекаемых писателем издательств З. И. Гржебина и «Всемирной литературы» или же личных. Стремясь их сгладить, О. Ю. Шмидт тем не менее пошёл на открытый конфликт с известным писателем, когда Горький, исходя из интересов охраны своих авторских прав, согласился с предложением располагавшегося в Берлине советского издательства «Книга» печатать своё собрание сочинений за границей. Имелось ещё одно обстоятельство, заставлявшее писателя, жившего в Италии, сотрудничать с этим издательством. «Книга» расплачивалась валютой, Госиздат — рублём, не котирующимся на мировом рынке. Но издание собрания сочинений «великого пролетарского писателя» берлинским издательством, чья связь с «Лубянкой» не составляла особого секрета, подрывала авторитет Госиздата. Этого допустить Шмидт не мог. Всю свою энергию он направил на то, чтобы убедить Политбюро (Сталина), Совнарком (Рыкова), Наркомпос (Луначарского), Наркомфин (Фрумкина), что собрание сочинений Горького должно выходить в Советской России (ГАРФ-б). В конечном счёте, был принят компромиссный вариант, устраивающий обе стороны: половина тиража печаталась под маркой «Книги»; другая — в Москве, под маркой Госиздата. М. Горький отнёсся с пониманием к позиции Шмидта, о чём свидетельствует их дальнейшая переписка (Динерштейн, 1972). О. Ю. Шмидт не был только администратором и хозяйственником. Он активно вмешивался в чисто редакционные вопросы, его влияние на направление деятельности издательства было огромно. Он удачно сочетал в себе талант практика-организатора и учёного (рис. 3). Говоря о Шмидте-руководителе, нельзя не сказать о его редком умении контактировать с людьми. Он умел находить такие формы общения с сотрудниками, которые начисто исключали возможность какой-либо обиды. Он «был одинаково внимателен и к «маститому» автору, и к редактору, и к молодому корректору, весь деловой аппарат он ценил и заботился о нём», — вспоминал Николай Никандрович Накоряков (Накоряков, 1959). «Завербованный» в своё время Шмидтом, Н. Н. особо подчёркивал, что все сотрудники «коллективно радовались по поводу привлечения к делу того или иного профессора, или по поводу появления в стенах Госиздата того или другого писателя». Коллектив издательства представлял «объединённую группу людей хорошо слаженную и работающую с энтузиазмом (Накоряков, 1927). О том, с какой деликатностью Отто Юльевич относился к авторам, вспоминала дочь профессора В. Ф. Кагана, Лидия Вениаминовна, передавая в 1966 г. автору этих строк запомнившийся ей разговор отца со Шмидтом. Просматривая корректуру, Отто Юльевич, как бы мимоходом, заметил: «Вениамин Фёдорович, если вам нужно внести правку, не имеющую существенного значения, то лучше оставьте, как было у автора». Этого принципа всегда придерживался Шмидт-издатель и редактор.

4.2. Е. А. Динерштейн. Заведующий Госиздатом

235

Рис. 3. В Государственном издательстве. Слева направо — стоят: В. П. Полонский, О. Ю. Шмидт, Я. А. Яковлев; сидят: В. М. Познер, А. И. Свидерский, Н. Л. Мещеряков, неизвестный, Г. К. Суханова

В конце 1922–1923 г. Госиздат решил приступить к изданию оригинальной серии сочинений русских публицистов и критиков. Была создана специальная комиссия во главе с Л. Б. Каменевым, куда вошли О. Ю. Шмидт и Н. Л. Мещеряков (ГАРФ-в). Начинание, однако, реализовано не было. — Параллельно шло издание собрания сочинений Г. В. Плеханова и В. И. Ленина. Начат выпуск собрания сочинений Л. Д. Троцкого. Последнее было предпринято по специальному решению Политбюро. В процессе подготовки очередного тома, куда входили «Уроки Октября», автор внёс поправки в предисловие к этой работе. Политбюро не было своевременно информировано об этом, что стало причиной выговора с его стороны руководителям издательства и их отставке. Шла смена «караула», и «каждое лыко было в строку». Официально Шмидт был освобождён от обязанностей заведующего издательством 10 ноября 1924 г., но фактически от активного руководства Госиздатом он отошёл ещё с лета 1924 г. Тем не менее, связь его с научным книгоизданием на этом не прервалась. Ещё в бытность заведующим Госиздатом В. В. Воровского было решено продолжить выпуск энциклопедического словаря библиографического института братьев А. и И. Гранат, модернизировав его содержание в последующих и дополнительных томах. В дальнейшем неоднократно предусматривались попытки приступить к изданию новой, советской энциклопедии, планировались даже серии энциклопедических словарей, но все эти проекты остались на бумаге.

236

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

В январе 1924 была даже создана новая редакция энциклопедии братьев Гранат в составе: Л. Б. Каменева, А. В. Луначарского, Н. Л. Мещерякова и О. Ю. Шмидта для завершения этого издания. Но именно тогда и стало ясно: нужна принципиально новая энциклопедия, способная заменить классическую энциклопедию Брокгауза и Ефрона, как в научном, так и в политическом плане (ГАРФ-г). Поэтому, разрабатывая задания на составление предварительной сметы, редакционная коллегия Госиздата в начале 1924 г. предусмотрела выпуск новой энциклопедии в двух изданиях, одного в двадцати томах, другого в трёх. Тогда же редколлегия обратилась с просьбой к О. Ю. Шмидту принять на себя обязанность её главного редактора. Политбюро утвердило его кандидатуру. Хотя договор со Шмидтом был заключён 3 апреля 1924 г. и Госиздат принял на себя обязанность финансирования предварительных работ, проблема создания акционерного общества «Советская энциклопедия», пайщиками которого стали многие советские издательства, разрешилась далеко не сразу, уже после ухода Отто Юльевича из Госиздата. Выпуск БСЭ стал реальным только после двухлетней подготовки, когда были выработаны целесообразные формы организации редакции и способы финансового обеспечения проекта. А главное, удалось собрать научные и материальные силы, способные решить поставленную задачу. Только 9 апреля 1926 г. «Известия» напечатали беседу с главным редактором БСЭ, в которой публично объявлялось об этом грандиозном начинании. Одним из основных условий издания БСЭ была её строго идеологическая установка и направленность на массового читателя. Отсюда следовала необходимость обновления её словника по всем редакциям. Общих слов у новой энциклопедии и старого «Брокгауза» оказалось не более половины, да и у них появилось принципиально иное толкование. В основном были заимствованы понятия и термины по технике, точным наукам, естествознанию и экономике. Такой крен в лексическом составе БСЭ был не случаен: именно этим отраслям знаний, необходимым в практике повседневной жизни, сознательно отдавалось предпочтение. По изложению материала эти статьи в БСЭ были гораздо доступнее широкому читателю, чем в предшествующих подобных изданиях. В то же время, выросло число «больших статей», что опять-таки объяснялось их прикладным, просветительским характером. Достаточно полное отражение нашли на страницах БСЭ и общественные науки, без чего не мыслилось теоретическое обоснование нового строя. Энциклопедия должна была отвечать требованиям современной жизни. Отсюда её образовательно-справочный характер, базирование на материале достижений во всех областях знаний и хозяйства за последние 10–15 лет и зачастую конъюнктурное отражение событий и характеристика персонажей. Таково было время и наивно было бы рассчитывать на что-либо другое. Однако издание БСЭ стало основной для развития целой отрасли издательского дела страны и сыграло немалую роль в подготовке научных кадров и, следовательно, в обеспечении достижений отечественной науки. В этом

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

237

ещё одна большая заслуга Отто Юльевича Шмидта в истории развития отечественной науки и культуры.

Список литературы 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13.

Бюллетень главного управления Государственного издательства. 1921. № 7–8. Витязев Ф. Частные издательства в Советской России. — Пг., 1920. С. 57–59. ГАРФ-а (Гос. архив РФ), ф. 2306, оп. 1, д. 1400. ГАРФ-б (Гос. архив РФ), ф. 395, оп. 1, д. 293, лл. 212, 286, л. 11; д. 299, л. 473. ГАРФ-в (Гос. архив РФ), ф. 5446, оп. 31, д. 27, л. л. 92–88, 84–79. ГАРФ-г (Гос. архив РФ), ф. 395, оп. 1, д. 318, л. л. 103, 105, 106. Динерштейн Е. Положившие первый камень. Госиздат и его руководители. — М., 1972. С. 135. Накоряков Н. Н. На заре советской книготорговли. Странички воспоминаний // Издательское дело. 1927, № 11. С. 16. Накоряков Н. Н. Зачинатель новых путей советского книгоиздательства // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М., 1959. С. 167. Шмидт О. Ю. Новые задачи Госиздата // Известия. 1922. 7 окт. Шмидт О. Ю. Юбилей советской книги // Государственное изд-во за 5 лет. — М., 1924. С. 23. Шмидт О. Ю. Огромный фактор культуры // Прожектор. 1929. № 20. С. 13. Шпольский Э. В. Памяти Т. К. Молодого. — М., 1930. С. 4–5.

4.3. ПРОСВЕТИТЕЛЬ ПО ПРОФЕССИИ И ПРИЗВАНИЮ: О. Ю. ШМИДТ И ПЕРВАЯ СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ Г. В. Якушева Давно крылатым стало утверждение, гласящее, что энциклопедия — зеркало эпохи. Но таким же зеркалом эпохи являются и создатели энциклопедии, несущие в себе самих черты времени, их породившего, выражая «через себя» определённые представления о мире, ту или иную систему ценностей, характерные черты «типичного» героя. Так, в античные времена начального познания мира учителями явились создатели первых энциклопедий — «обучения по всему кругу знаний» — в дословном переводе с греческого (кругу, который показался бы чрезвычайно узким нашему современнику — всего несколько предметов). Кабинетными накопителями знаний, возрастающих с каждым веком, были составители многочисленных средневековых «компендиумов» и «сумм», тщательно, по крупицам складывающие в алфавитную «копилку» всё, что нарабатывала цивилизация. Пламенными агитаторами ворвались в мир книжных знаний создатели знаменитой «Большой» французской энциклопедии XVIII в. — «Толкового словаря наук, искусств и ремёсел» — философ, литератор и художественный критик Дидро и философ и математик Д’Аламбер. Они предъявили обществу энциклопедию нового типа — не только свод знаний, но и концепцию мироустройства и человека в нём, настоящий многотомный манифест Просвещения, предуготовивший Великую французскую революцию

238

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

с её культом «естественного», «всесословного» человека, лозунгами свободы, равенства и братства. И именно их наследником в первую очередь стал Отто Юльевич Шмидт — яркая, оригинальная личность, разносторонний учёный, полярный исследователь, общественный деятель, инициативный работник ряда отраслей народного хозяйства и просвещения, создатель не только первой «Большой советской энциклопедии» и многих других сопутствующих ей энциклопедических книг, но и всей системы издания энциклопедических трудов в нашем отечестве минувшего века. Ибо их, просветителей XVIII века и неопросветителейреформаторов XX столетия, объединяло существенное общее: вера в изначальную доброкачественность человеческой природы и силу человеческого разума, способного — буде он с помощью широко распространившихся знаний «овладеет» массами — изменить жизнь к лучшему. «Новая жизнь строится на научных основах, — писал в 1924 г., приступая к энциклопедической работе, О. Ю. Шмидт. — Никогда ещё выводы науки не были так нужны и так желанны массам, как теперь». Он утверждал, что советская универсальная энциклопедия «должна объединить просвещение всей нашей эпохи» (ОЮШ, 154–155). Мысль о создании социалистической энциклопедии стала вызревать уже к концу XIX века. Её высказывал знаменитый французский социалист Жан Жорес, горячо поддерживал Г. В. Плеханов; после Октябрьской революции начинали активно разрабатывать такие видные деятели культуры, как В. В. Воровский и А. В. Луначарский. Однако дальше планов и набросков дело не шло — слишком неподъёмной казалась задача. Даже Максим Горький, бывший некоторое время одним из членов инициативной комиссии по созданию энциклопедии, признавался, что ему не под силу взять на себя «общее редактирование» статей литературного отдела — ведь всё должно быть изложено не только научным, но и «ясным языком», и потому «нужен человек, литературно более грамотный . . .» (Батурин, 1930, 618). Но вот в августе 1921 г. в Госиздат, занимавшийся тогда наряду с Социалистической (позднее — Коммунистической) академией этим вопросом, пришёл новый заведующий — молодой, неунывающий, темпераментный и предприимчивый Отто Шмидт. К началу революционной эпохи он был уже состоявшимся учёным, университетским преподавателем, математиком с международным именем. И при этом, как то было свойственно благороднейшим представителям российской интеллигенции, он был искренним демократом, убеждённым и самоотверженным другом народных масс, с которыми готов был щедро делиться своими знаниями и на службу которым готов был отдать весь молодой напор своей неуёмной энергии. Неслучайно поэтому уже в 1919 г. он оказался задействованным в системе Наркомпроса (Народного комиссариата просвещения), в чьи обязанности входило и книгоиздание. В то же время в первые послеоктябрьские годы Шмидт много работал в системе снабжения — наиболее ответственной и запутанной в период военной разрухи и революционного хаоса — и, кстати, одним из первых применил в экономических расчётах

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

239

математические методы. «Коммерческий» опыт немало пригодился молодому учёному в издательском деле. Уже через два года после прихода Шмидта прежде финансово «затухавший» Госиздат стал безубыточным, его издательский репертуар значительно расширился (к 1924 г. — более 7 тыс. названий книг общим тиражом 155 млн экземпляров, 40 научных журналов), общий объём продукции возрос десятикратно. Особенно много выпускалось учебников. В 1923 г. Шмидт создаёт инициативную группу для выпуска энциклопедии; 3 апреля 1924 г. принимает на себя обязанности её главного редактора. 13-го апреля энциклопедия получает организационную автономию, а 13 февраля 1925 г. специальными постановлениями Президиума ВЦИК утверждается издание «Большой советской энциклопедии», состав её редколлегии во главе с О. Ю. Шмидтом (рис. 1) и создаётся акционерное общество «Советская энциклопедия», пайщиками которого являлись не только «профильные» предприятия — Госиздат, издательства Комакадемии, «Вопросы Труда», «Работник Просвещения», «Правда» и другие, но и такие солидные и полезные учреждения, как Государственный и Торгово-промышленный банки СССР, к которым вскоре присоединились Электробанк, Внешторгбанк, Мосполиграф, Центробумтрест, Центросоюз, Всебумпром, Госпромцветмет, Азнефть, Резинотрест, Сахаротрест, Орудийно-Арсенальный трест и тому подобные организации. Так издание энциклопедии — во многом благодаря энергии и деловой хватке Шмидта — стало поистине всенародным и общегосударственным предприятием. А то, с каким вниманием находил и отбирал Шмидт авторов и редакторов для этого издания, с какими рвением и неравнодушием продумывал пути скорейшей реализации намеченного, ещё раз заставляет увидеть в нём личность не только неординарную, но и своего рода показательную: в столь родственную нашей «перестроечной» эпоху соблазнов тотального разрушительства он удержался от искуса нигилизма, огульного отрицания всего и вся, что создавалось его предшественниками. Он дерзнул быть не только экспериментатором, — что не казалось удивительным, а, напротив, поощрялось в те бурлящие годы, — но и традиционалистом, использовавшим богатый энциклопедический опыт предыдущих поколений. «Политика преходяща, культура вечна» — эти слова, перефразирующие известную латинскую пословицу «Жизнь коротка, искусство вечно», можно поставить девизом к труду Шмидта-энциклопедиста. И не потому, что руководимая им Энциклопедия оказалась «вневременной» — напротив, её можно читать и зачитываться ею, как самым живым и достоверным памятником эпохи, с её специфическими оценками, неповторимой лексикой, с её настойчиво декларируемыми ценностями коллективизма, интернационализма и производительного труда на благо не себя лично, а всего общества. Но потому, что издание это, — первое в ряду трёх мощных последовательных изданий «Большой советской энциклопедии» под редакцией академиков С. И. Вавилова и Б. А. Введенского (2-е издание) и лауреата Нобелевской премии по физике А. М. Прохорова (3-е издание), — явилось, по выражению одного из

240

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

Рис. 1. О. Ю. Шмидт в период работы главным редактором БСЭ (1928 г.)

французских университетских профессоров, с которым делегация московских энциклопедистов (в составе которой довелось быть и автору этих строк) встречалась в старинном городе Туре, не только «монументом» определённой идеологии, но и «монументом знаний». Это произошло потому, что Шмидт, несмотря на искус реформаторской «свободы» от каторжной трудоёмкости честного энциклопедического труда (искус, которому столь успешно поддаются сегодня у нас на родине сотни создателей энциклопедий, изобилующих ошибками и пропусками, идя вслед за «американской» моделью блестящей полиграфии и информативной бессодержательности, недостоверности и устарелости), сохранил приверженность «немецкому» энциклопедическому подходу, культивируемому в нашей стране со времён энциклопедии И. Брокгауза и А. Ефрона. Он состоял в стремлении создать энциклопедию максимально полную, максимально насыщенную фактами и максимально выдержанную в избранных — с тем или иным обоснованием — критериях отбора тем, персоналий и понятий. С этой целью Шмидт подходил к работе над энциклопедией, прежде всего как профессионал. По тихим квартирам, по углам он разыскивал дам и барышень из дореволюционных издательств, привлёк к участию в работе многих сотрудников созданного ещё в 1892 г. издательского товарищества братьев А. Н. и И. Н. Гранат, пригласил в качестве авторов и редакторов

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

241

не только тех деятелей науки и культуры, которые непосредственно готовили приход советской власти или горячо поддерживали её (А. В. Луначарский, С. Г. Струмилин, Н. А. Семашко, В. Я. Брюсов, А. Ф. Иоффе и др.), но и ту часть интеллигенции, которую принято было называть «старорежимной», политически индифферентную или скрыто оппозиционную, в том числе получившую образование и за рубежом (агрохимик чл.-корр. АН Д. Н. Прянишников, востоковед академик С. Ф. Ольденбург, геолог и географ чл.-корр. В. А. Обручев, медик-гельминтолог К. И. Скрябин, военный хирург Н. Н. Бурденко, геолог-нефтяник И. М. Губкин, художник и искусствовед И. Э. Грабарь, физиолог А. А. Ухтомский, языковед Д. Н. Ушаков, композитор Б. В. Асафьев и другие — как «физики», так и «лирики»). Именно в те времена, согласно энциклопедическим преданиям, в издательстве работала корректором и вторая жена писателя Михаила Булгакова — бывшая княгиня Л. Е. Белозерская. В то же время О. Ю. Шмидт, чуткий ко всему новому, первопроходец по сути своей, в духе новаторских устремлений своей эпохи и в согласии с собственными взглядами, этому духу соответствующими, предоставил возможность участия в Энциклопедии (и тем поддержал их в начале творческого пути) многим восходящим звёздам отечественной науки и культуры: А. Н. Колмогорову и М. В. Нечкиной, Н. Я. Берковскому и В. Н. Лазареву, М. В. Алпатову и Ю. В. Келдышу . . . Некоторые из них провидчески «предугаданные» Шмидтом, получили признание на своей родине лишь в последней четверти минувшего века — например, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А. К. Гастев. Кадровыми энциклопедистами-редакторами стали, с лёгкой руки О. Ю. Шмидта, такие видные деятели отечественной науки и культуры, как математик В. Ф. Каган, историк Н. М. Лукин, писатель С. Д. Мстиславский, широко известный, в частности, по своей книге «Грач — птица весенняя», посвящённой Николаю Эрнестовичу Бауману. Широко привлекал Шмидт к авторству и редактированию техническую интеллигенцию (следуя и в этом за Дидро и Д’Аламбером, впервые включившими в свою универсальную энциклопедию «золушек»: «механические искусства», или попросту, разнообразные ремёсла, прежде считавшиеся недостойными внимания «аристократок» — серьёзных научных изданий). То были: Л. К. Рамзин, Н. Ф. Чарновский, М. В. Кирпичев, М. А. Павлов, К. П. Боклевский, А. М. Бочвар и другие. Конечно, неудивительно, что в создании первой советской универсальной энциклопедии — этого общегосударственного детища, приняли участие в качестве членов редколлегии, редакторов и авторов видные политические, военные и общественные деятели (многие из которых в 30-е годы были репрессированы). Так, авторами первых томов были Л. Д. Троцкий и Г. Е. Зиновьев (по разделу политики), Л. Б. Каменев (политика и культура), А. С. Бубнов (новая русская история), Н. И. Бухарин (член редколлегии, куратор раздела экономики), и другие. Активно выступали в Энциклопедии — с историко-публицистическими статьями ведущий официальный журналист

242

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

начала 20-х годов К. Б. Радек; с материалами по вопросам социалистического правопорядка будущий генеральный прокурор, затем министр иностранных дел СССР, государственный обвинитель на политических процессах 30-х годов А. Я. Вышинский. Большинство их, безусловно, приглашалось по «внутриполитическим» мотивам, как знак лояльности, как некая гарантия неприкосновенности — очень непрочная, как показало время. Удивительно другое в этой ситуации — активное привлечение Шмидтом в качестве авторов ряда зарубежных учёных, в том числе — русских эмигрантов (англичанин А. Боули, американец Дж. Б. Уотсон, написавший статью о совершенно новом в то время философском учении, им же разработанном — бихевиоризме; француз А. Мазон — известный специалист по «славянским» литературам, немцы В. Беньямин, написавший вместе с А. В. Луначарским статью о Гёте, Э. Эльстер, Э. Фукс, австриец О. Абель, а также русские эмигранты: выдающийся филолог-лингвист Р. О. Якобсон, видный историк западноевропейской литературы и переводчик З. А. Венгерова и другие). Эта традиция, к сожалению, угасшая в годы «холодной войны», будет, возможно, поддержана нынешними создателями Большой Российской энциклопедии. Сюда же относилась и оказавшаяся более плодотворной на советской энциклопедической «ниве» шмидтовская традиция привлечения к авторству молодой интеллигенции «окраинных» народов СССР (ныне — стран ближнего, очень ближнего нам зарубежья), например, в то время никому ещё не известного будущего классика азербайджанской литературы Мухтара Ауэзова. Нельзя не сказать здесь и о том, что создание с помощью издательства «Советская энциклопедия» многочисленных других подобных — в автономных и союзных республиках бывшего СССР, — издательств, действующих и поныне, имело своим истоком этот прекрасный почин Шмидта-энциклопедиста . . . Когда вновь обращаешься к истории создания первой Большой советской энциклопедии, ещё и ещё раз листаешь её страницы, в очередной раз убеждаешься: профессионализм — это не только знания. Это в не меньшей мере честность по отношению к порученной работе, — честность, предполагающая и личное усердие, и широту взглядов, и терпимость, соединённую с определённой смелостью. Проблема взаимоотношений с властью для создателей общегосударственной энциклопедии не может быть простой по определению. В государстве, только начинающем строиться после самой радикальной из всех известных истории революций, она была особенно сложна. Постоянное напряжение «искрило» во взаимоотношениях Шмидта со Сталиным. В отличие от Ленина, ценившего неиссякаемую энергию и бурную творческую фантазию молодого учёного, которого, по свидетельству современников, он шутливо называл «неистовым Оттоном» и чьи высокие назначения всегда безоговорочно подписывал, Сталин относился к Шмидту с явной настороженностью. Главной причиной этому была, безусловно, широта и самостоятельность взглядов Шмидта и связанные с ними постоянные «отклонения» от сталинской линии борьбы за власть. С первых же лет издания «БСЭ-I» деятельность энциклопедистов не раз подвергалась официальной проверке (особенно обстоятельной

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

243

в 1931–1933 гг.). Шмидт как главный редактор обвинялся, прежде всего, в идеологических ошибках в области естествознания (недостаточно критичная оценка современных западных теорий), вызванных привлечением авторовнемарксистов. Крамолой становилось, таким образом, само стремление дать строго-фактическую информацию по естественным наукам за отсутствием на данный момент марксистской разработки проблем — о чем главная редакция прямо заявляла в предисловии к БСЭ. Критиковались официальными кругами и неправильные формулировки, трактовки и оценки современных политических, научных и культурных явлений и отдельных лиц — критиковались постоянно, так как бесконечные зигзаги и резко меняющиеся установки верховной власти, движимой в первую очередь потребностью в самоутверждении, по сути, предопределяли эти «ошибки». Закономерным следствием явились репрессии, которым подверглись первые советские летописцы, — в процентном отношении одни из наиболее устрашающих в длинном ряду репрессий 30-х годов. Почти половина состава редколлегии и главной редакции, большая часть редакционного аппарата и авторского коллектива были подвергнуты аресту, заключению, общественному остракизму, уничтожающей критике, многие были расстреляны или погибли в заключении (в том числе члены редколлегии Н. И. Бухарин, К. Б. Радек, Г. Л. Пятаков, Н. Осинский, А. Б. Халатов, В. П. Затонский, заместитель главного редактора Г. И. Крумин, многолетний редактор Энциклопедии, известный военачальник М. Н. Тухачевский, член главной редакции С. А. Лозовский). Для самых важных идеологических статей Шмидт и его помощники подбирали, казалось бы, надёжных авторов. Статью «ВЛКСМ» писал тогдашний комсомольский вождь Л. С. Шацкин; статью ВКП (б)» — А. С. Бубнов. И тот, и другой были обвинены в предательстве и расстреляны, соответственно в 1937 и 1938 гг. Угроза репрессий постоянно висела и над О. Ю. Шмидтом, и только всенародная (и мировая — хотя для советского правительства 30-х–40-х годов это было не слишком веским аргументом) слава полярного исследователя и учёного позволила вылиться этой угрозе всего лишь в резкую критику (усилившуюся со второй половины 30-х годов). Уже в 1927 г. была попытка отлучить его от энциклопедической деятельности (принималось решение направить Шмидта на дипломатическую работу в Италию, но эта почётная ссылка не состоялась благодаря отчаянному письму энциклопедистов в Политбюро и вмешательству высокого покровителя Шмидта, члена редколлегии Энциклопедии В. В. Куйбышева). Наконец, последовала отставка от должности главного редактора Большой советской энциклопедии весной 1942 г. (с одновременной отставкой с поста вице-президента АН СССР) по соответствующей телеграмме-указанию Сталина. Что и говорить, тоталитарная власть ломала не только судьбы создателей БСЭ-I, но и дух Энциклопедии. На смену убеждениям приходило принуждение, спокойную рассудительность — даже при негативных оценках предмета рассмотрения — сменяла нервозность тона, истерические перепады характеристик и оценок, своей неискренностью и чужеродностью противоречащие

244

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

изначально заложенной в Энциклопедии широте, толерантности, интеллигентности и безусловной компетентности. И здесь огромной заслугой Шмидта явилось то, что, несмотря на вынужденные знаки преданности и тенденциозные перекосы, первая советская энциклопедия всё-таки сумела представить на своих страницах весь спектр умонастроений и исканий в науке, культуре, хозяйственной жизни и политике своего времени. Это издание действительно даёт свод солидных знаний по научным и практическим проблемам, не утративший актуальности, или даже приобретший особую злободневность в конце XX — начале XXI века, позволяя проследить историю становления и развития многих, в том числе нетрадиционных, учений, опереться на отечественный опыт их освоения, а в ряде случаев восстановить искусственно оборванную в 20–30-е гг. нить интеллектуального поиска. Статьи, посвящённые новым отраслям знания, возникшим на стыке наук, — область, провидчески считавшаяся Шмидтом особенно перспективной: «Биомеханика», «Биофизика», «Биохимия», «Геохимия», «Геофизика» и т. п.; информация о «видении на расстоянии», иначе — «электрическом дальновидении», или «электронной телескопии»; о наиболее совершенных вычислительных машинах — «комптометрах»; статьи «Биогенетический закон в психологии» Л. С. Выготского, ныне почитаемого классиком своей науки; «Военно-полевая хирургия» Н. Н. Бурденко, «Генетика» Н. И. Вавилова, «Военно-инженерное дело» Д. М. Карбышева, «Условный рефлекс» И. П. Павлова, «Яфетические языки» Н. Я. Марра, спокойно-объективный материал о психоанализе и многое другое — свидетельства того, что создатели «БСЭ-I» и, в первую очередь, её главный редактор в самых сложных внутриполитических ситуациях не опускали планку высоких требований к своему изданию, чутко реагировали на научный прогресс и смогли привлечь к нелёгкому и не всегда благодарному энциклопедическому труду крупнейших учёных своего времени. Кто сказал, что энциклопедист — это седовласый Нестор, в укромной келье неспешно заносящий в скрижали события быстротекущего времени? Или кабинетный «книжный червь», подобный героям романа Гюстава Флобера «Бувар и Пекюше», ищущим истину лишь в тщательном сопоставлении готовых «печатных» истин? Энциклопедист новейшей формации — это искомый союз духа и действия, это учёный и практик одновременно, это тот, кто не только пишет историю, но и делает её. Именно таким был Отто Юльевич Шмидт — преподаватель, путешественник, естествоиспытатель, организатор и создатель научных школ, администратор, учёный, зачинатель многих общественных и государственных учреждений и периодических изданий. Челюскинская эпопея, конечно, занимает в судьбе Шмидта особое место. Достойная пера Жюля Верна, она соединила в себе здоровый авантюризм эпохи первооткрытий, мужество, оптимизм и самоотверженность. А главное — ту потребность в действии, которую рождает ощущение своей нужности в этом мире, необходимости

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

245

и востребованности твоей работы. Всё это проявилось и в деятельности Шмидта как руководителя Энциклопедии. Уже через два года после начала редакционной подготовки, которое восходит к 1924 г., вышел её первый том. Срок, казавшийся, возможно, слишком долгим в те времена быстрых решений и немедленных действий, сегодняшним энциклопедистам представляется фантастически коротким. Поистине колоссальная, искромётная энергия, соединившая потенциал человека и его времени, «совпавшего» с ним, обусловила этот темп. Даже великий Дидро, жаловавшийся в письмах своему сподвижнику Вольтеру, что он «энциклопедирует, как каторжник», имел в качестве первоосновы солидную английскую энциклопедию Эфраима Чемберса, с намерения перевести которую и началась его энциклопедическая деятельность. «Под руками» был и уже сложившийся костяк авторов и редакторов — тот круг единомышленников Дидро, которые помогали ему создавать его многотомный труд, та «шайка злодеев», как называли их враги, или «республика философов», как они сами себя называли, в которую были объединены самые яркие умы современной Франции. Шмидту же приходилось собирать свою «энциклопедическую республику» в стране, пережившей тяжелейшие за всю её историю потрясения, которая ещё не оправилась от череды войн и внутриполитических волнений, длившихся с 1904 по 1922 гг., сломавших привычный жизненный уклад и разметавших сословия и классы. Работа над энциклопедией начиналась в обществе, растерявшем или напугавшем значительную часть дворянскоразночинной интеллигенции, в большинстве своём трудно встраивающуюся в новый порядок, — и ещё не успевшем вырастить интеллигенцию новую. Но и в таких условиях О. Ю. Шмидт проявил себя талантливым архитектором огромного первого издания «Большой советской энциклопедии»: её 65 томов выходили с 1926 по 1947 гг., вместив в себя и время НЭПа, и периоды коллективизации и индустриализации народного хозяйства, и время репрессий 30-х гг., и эпоху Великой Отечественной войны и послевоенного строительства. Более того, он стал архитектором всей (не побоюсь этого слова) советской энциклопедической системы, которая стала образцом для многих энциклопедистов мира. Учиться ей стремились не только идеологически связанные с нами энциклопедисты народов Балтии, Закавказья, Средней Азии, Восточной Европы, Китая и других стран Востока, но и геополитического Запада, в том числе Франции, Италии, Финляндии. Интерес к нашим энциклопедиям проявляли, закупая и переводя их, Великобритания, Греция, Югославия и другие страны. Заблаговременное продумывание концепции издания, его структуры и словника (перечня необходимых статей), возможных перекрёстных ссылок, сокращений, приложений, библиографических сведений, типа иллюстрирования и прочего — всего того, чего требует педантичное ремесло энциклопедиста, — было возрождено, а большей частью заложило свои основы в период руководства Шмидта. Стало характерным стремление, вполне закономерное в цивилизованный век, отойти от «натурального хозяйства» в энциклопедистике, когда на одного редактора возлагается обязанность

246

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

одному решать самые разноаспектные проблемы подготовки издания, и был взят ориентир на специализацию каждого энциклопедического работника — в соответствии с бытующим в современном мире принципом разделения труда. Такие принципы работы при Шмидте породили во внутрииздательской структуре «Советской энциклопедии» разветвлённую сеть «профильных» подразделений. Их задачей было следить за библиографическими новинками и адекватностью библиографических сведений, проверять подлинность фактов и цитат, уточнять правильность приведённого административного деления, названий — современных и прошлых — того или иного государства, удостоверять точность этимологии, корректность транскрипции и безошибочность оригинального (если оно давалось не на русском языке) написания того или иного термина или имени собственного и делать тому подобные вещи, необходимые и важные в справочном труде, рассчитанном на многолетнего и многомиллионного читателя. Был выработан также институт «сплошного чтения» высококвалифицированными специалистами-редакторами — первыми придирчивыми читателями готовой к набору рукописи. Тогда же зародилась и плодотворная практика не только научного рецензирования подготавливаемых статей, но и общественного их обсуждения. И какой отличной школой энциклопедиста, какой беспристрастной и всесторонней апробацией будущих «канонических» (не в смысле нормативности, но в смысле полноты и достоверности) энциклопедических текстов становились эти обсуждения, на которые дверь была открыта всем! Я ещё застала эту практику, со второй половины 1970-х годов всё более редкую, а с началом «перестройки» и «гласности», как это ни покажется странным, постепенно заброшенную новыми руководителями в уголки памяти энциклопедистов старшего поколения. Я ещё помню блестящие поединки эрудиций лучших учёных Москвы и Ленинграда, считавших долгом и честью участвовать в этих обсуждениях. И как часто истина, рождённая в подобных спорах, представала перед миллионами читателей победительницей, увековеченной в энциклопедических томах . . . Энциклопедические легенды свидетельствуют: именно Шмидт, зная извечный грех энциклопедистов не укладываться в намеченные объёмы, от чего, кстати, традиционно страдает буква «Я» (в частности, статья «Япония» со всеми понятиями, относящимися к «Стране восходящего Солнца»), предложил начинать одновременную подготовку статей с двух концов алфавита — на «А» и на «Я», чтобы таким образом уложиться в намеченное количество томов без заметного ущерба для их содержания. Легенды донесли многочисленные рассказы о человеческой доброжелательности, коммуникабельности, высокой общей эрудиции и просветительских талантах О. Ю. Шмидта. Впрочем, доказательства этому можно найти в самой Энциклопедии, где он явился автором пяти фундаментальных статей: «Алгебра», «Высшие учебные заведения в СССР», «Галуа Эварист», «Гипотеза», «Естествознание». Рассказывали и о том, что он, будучи главным редактором, сам читал все статьи руководимой им Энциклопедии. От этого, казалось бы, вполне естественного и необходимого делового принципа слиш-

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

247

ком часто стало отходить руководство издательства с начала всё упрощающих «рыночных» перестроечных лет . . . Старейший из ветеранов энциклопедического дела, скончавшийся в 1995 г. в возрасте 103-х лет, В. А. Маркус рассказывал: «Нас поражали и талант Отто Юльевича как редактора, и его универсальные знания, всегда интересные и конкретные замечания на полях прочитанных статей, вскрывающие его глубокую осведомлённость в современных проблемах самых разнообразных отраслей наук. Его редактирование всегда было конкретным. Он не подчёркивал волнистой чертой сомнительные фразы и не ставил на полях вопросительные или восклицательные знаки. Он или сам исправлял ошибки, или указывал редакционному отделу, как нужно исправить. Он уточнял дефиниции, придавал им большую чёткость и ясность. Он требовал, чтобы в статьях наряду с теоретическими сведениями давались по возможности практические, нужные читателю в его работе. Он внимательно просматривал представляемые картографическим отделом на его утверждение оригиналы географических карт. Карты по экономической географии обычно были так перегружены условными знаками, обозначающими различные промышленные или сельскохозяйственные производства, что их было трудно читать. Отто Юльевич, смеясь, говорил, что он предварительно показывает эти карты своим малолетним сыновьям, для которых они — своеобразные ребусы, и, если они быстро в них разбираются, — карты можно утвердить. Он был требователен к подбору иллюстраций к статьям. Особенно внимательно он просматривал репродукции с картин художников, идущие на отдельных листках вклейками в томе. Здесь он проявлял себя незаурядным знатоком в области изобразительного искусства . . . При обнаружении грубых ошибок и невнимательной обработки статьи он вызывал к себе провинившегося сотрудника. Разговор происходил с глазу на глаз. Отто Юльевич «выговаривал» ему его ошибки, но так деликатно и в такой форме, что сотрудник выходил от него воодушевлённый желанием как можно быстрее реабилитировать себя перед Отто Юльевичем, как можно лучше впредь работать. Глядя на него, выходящего из кабинета главного редактора, можно было подумать, что Отто Юльевич его похвалил и поощрил за хорошую работу . . .» (Маркус, 75–76). А вот впервые публикуемые строки из воспоминаний секретаря Отто Юльевича Шмидта — Софьи Кости 1), собственноручно изложенные ею в мае 1982 г. и переданные не так давно собирателями энциклопедических архивов автору этих строк. «Душой и мозгом коллектива БСЭ при её становлении был главный редактор Отто Юльевич Шмидт. Учёный, государственной деятель (профессор математики МГУ, член Коллегии Наркомпроса, ГУСа 2), член Президиума Коммунистической академии, председатель Экспертной комиссии 1)

К сожалению, не удалось (спустя 75–80 лет!) разузнать отчество Софьи Кости.

248

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

им. В. И. Ленина, полярный исследователь и др.), предельно загруженный работой, О. Ю. Шмидт отдавал много сил и энергии своему «любимому детищу», как он называл энциклопедию. Приезжал Отто Юльевич в редакцию каждый день, читал все статьи в гранках и всю вёрстку (что, как он говорил с юмором, «никто, кроме сумасшедших и главного редактора, не делает»). Утверждал все иллюстрации, как текстовые, так и на вклейках, — редкий день я не передавала редакторам груды материала, испещрённые его замечаниями. Энциклопедически образованный редактор, человек большого личного обаяния, он умел зажигать людей своей неуёмной жаждой работы. Навсегда запомнились мне его выступления на заседаниях, будь то Президиум, Редакционно-издательское бюро или просто редакционные летучки. Недаром его так любили полярники. Каждую пятницу, вечером собирался президиум БСЭ во главе с В. В. Куйбышевым. В Президиум входили видные тогда учёные, государственные деятели: М. Н. Покровский, Л. Н. Крицман, Ю. Ларин, В. П. Милютин и др. На этих заседаниях обсуждались особо ответственные статьи и различные организационные вопросы. Председательствовал — О. Ю. Шмидт. Вскоре стали издаваться и отраслевые энциклопедии. Ведя протоколы на заседаниях Редакционно-издательского бюро — РИБ’а, как [его] тогда называли, мне выпало счастье слышать блестящие выступления А. В. Луначарского (главный редактор Литературной энциклопедии 1)), Н. А. Семашко (главный редактор Медицинской энциклопедии), Н. Л. Мещерякова (главный редактор Малой советской энциклопедии) и др. В дальнейшем, когда Арктика стала вторгаться в деятельность О. Ю. Шмидта, у него появились заместители — старые большевики, проведшие юность в ссылках и тюрьмах: Ф. Н. Петров, Ф. А. Ротштейн, Я. А. Берзин. Это были образованнейшие и вместе с тем очень скромные люди. Воспоминания о встречах с ними надолго остались в моей памяти!» Пять лет спустя после начала своей редакционно-издательской работы Шмидт писал: «Это увлекательная деятельность, которая не выпускает людей, попавших в неё. Она даёт огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение» (Шмидт, 23). По свидетельству современников, руководство книгоизданием было едва ли не единственным видом административной деятельности, которой Шмидт не тяготился. Не тяготилось им, как мы видели, и энциклопедическое братство. Тяготились власти. После отставки с поста главного редактора Большой советской энциклопедии в 1942 году ему старались не давать руководящих постов в области издательского дела. Но можно отлучить от должности — но не 2)

Государственный учёный совет при Наркомпросе. Шмидт был одним и инициаторов его создания. 1) Имеется в виду первая советская Литературная энциклопедия под редакцией В. М. Фриче, затем А. В. Луначарского, а после его кончины П. И. Лебедева-Полянского; в 1929–1939 гг. опубликованы т. 1–9 и 11, тт. 10 и 12 не вышли (прим. Г. Я.).

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

249

от профессии, если она — призвание. Вплоть до 1947 г. Шмидт оставался членом редколлегии Энциклопедии (которая теперь возглавляла издание: другого главного редактора назначено не было, замены Шмидту не нашлось). Он был также редактором энциклопедических отделов «Физика, астрономия и геофизика» и «Астрономия и геофизика» до самого последнего вышедшего тома (включая отдельный том «СССР»). Он активно участвовал в выпуске так называемых дочерних энциклопедий. Уже в начале работы над БСЭ-I Шмидт выдвигал план одновременной публикации ещё более популярного, динамичного и краткого универсального её издания (так, сперва БСЭ предполагалось выпускать сразу в двух вариантах: в виде 20-томной и двух- или трёхтомной энциклопедий). Он высказал также идею создания ряда специализированных тематических энциклопедий по отраслям знаний. «Один и тот же энциклопедический словарь не может годиться для всех читателей. Чрезвычайно трудная задача создания справочников для наиболее широких . . . масс будет со временем решена составлением небольших по объёму энциклопедий», — говорилось в написанном, судя по всему, О. Ю. Шмидтом предисловии к 1-му тому БСЭ-I. Таким образом, лежащий сейчас на столах нескольких миллионов наших соотечественников однотомный или двухтомный Советский или Российский энциклопедический словарь универсального, всеохватывающего содержания ведёт свою «родословную» от мудрого замысла Шмидта. Во исполнение намеченных Шмидтом планов в кратчайшие сроки была издана Малая советская энциклопедия (МСЭ) в 10-ти томах (1928–1931, переработанный вариант — 1932–1938), членом редакционного совета которой он был. В 1933–1947 гг. было выпущено 2-е издание МСЭ, где 9-й и 10-й тома вышли под редакцией О. Ю. Шмидта, 11-й — под руководством редколлегии, в которую входил Шмидт (остальные тома либо повторяли уже вышедшие в 1-м издании, либо выходили под редакцией других учёных-энциклопедистов — сподвижников Шмидта). В 1943 г. вышла однотомная Краткая советская энциклопедия под редакцией известного в своё время критика и литературоведа П. И. Лебедева-Полянского, О. Ю. Шмидта и других видных деятелей науки и культуры. В ней, в соответствии с требованиями времени, особое внимание уделялось понятиям военным, военно-историческим, а также связанным с международными отношениями и новейшей историей. С разной, но неизменной степенью участия Шмидта выходили в 1930–1940-е годы Техническая энциклопедия, Сельскохозяйственная энциклопедия, Физический словарь, Торговая энциклопедия, Большая медицинская энциклопедия и Малая энциклопедия практической медицины, уже упоминавшаяся выше Литературная энциклопедия и многое другое. Вовлеченность Шмидта не только в естественнонаучные и технические, но и в гуманитарные издания не случайна. Несмотря на то, что юное советское государство, отнюдь не ожидая финансовой поддержки от остального мира, делало ставку на экономическую самостоятельность и оттого в энциклопедиях отдавало приоритет хозяйственной практике и естественнонаучным знаниям, Шмидт — в полном соответствии с мечтами ранних романтиков

250

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

коммунизма — никогда не забывал о непреходящей роли гуманитарных наук в развитии человечества. Известно, в том числе по воспоминаниям его многолетней помощницы и друга Софьи Владиславовны Козловской (ОЮШ, 212–213), что Шмидт — натура творческая, «фантазийная», любящая всякого рода игры и требующие остроумия интеллектуальные развлечения, особенно литературную игру буриме, сам писавший стихи (одно из них — «Без жалости я обменял коня, / Взял новое оружие и латы . . .» — воспринимается как блестящий стихотворный манифест избранного Шмидтом поприща вечного, дерзкого и целеустремлённого первооткрывателя и в общественной сфере, и в мире природы), был большим знатоком как отечественной, так и зарубежной литературы. Знаменитый детский писатель и один из многочисленных «гуманитарных» друзей Отто Юльевича Лев Кассиль вспоминал: «Он читал много, всегда и везде — дома, в отпуске, на ледоколе, на льдине. Гёте был одним из любимейших его авторов — он отвечал энциклопедичности и широте шмидтовских интересов . . . Отто Юльевич был верным почитателем Маяковского. Ещё тогда, когда Маяковского мало кто признавал, Шмидт уже с восторгом читал «Облако в штанах», яростно защищая молодого поэта от нападок противников» (Там же, 322). Отто Юльевич неоднократно встречался с А. М. Горьким, поддерживал знакомство с В. Я. Брюсовым, которого Шмидт привлёк к активной работе в Энциклопедии на ранних этапах её создания (Брюсов умер в 1924 г.), с В. В. Маяковским. Хорошо знал Шмидт А. Н. Толстого, А. А. Фадеева, который был в 1940-х гг. одним из редакторов БСЭ-I, И. Л. Сельвинского, плававшего со Шмидтом на «Челюскине» и восхищавшегося многогранностью и обаянием личности своего командира («Если бы музы могли быть мужчинами, я назвал бы этого человека своей музой» — Там же, 341). Добрые отношения связывали Шмидта с И. Г. Эренбургом, М. Е. Кольцовым. Особую симпатию испытывал Шмидт к творчеству своего выдающегося современника К. Г. Паустовского. И, естественно, прекрасно знал отечественную классику, необычайно высоко ценил поэтическое слово А. С. Пушкина, внимательно следил и за современной зарубежной литературой (Якушева, 44–45) (рис. 2). Зная восемь [даже девять, см. зд. воспоминания В. О. Шмидта и С. В. Козловской. — Прим. ред.] иностранных языков (родной для него немецкий и некоторые другие — в совершенстве), Шмидт не только старался читать книги на языках подлинника — будь то английские, немецкие, итальянские, французские сочинения или, например, произведения знаменитого древнегреческого историка Плутарха, но имел тягу и к специальному лингвистическому анализу. По свидетельству близко знавших Отто Юльевича, Шмидт говорил, что если бы не математика, с ранних лет увлёкшая его, он стал бы, наверное, учёным-языковедом. Не был безразличен Отто Юльевич и к театральному искусству. Отдавая должное классическому театру, тяготел к «вахтанговцам», при этом высоко ценил новаторские поиски В. Э. Мейерхольда. В течение ряда лет был членом

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

251

Рис. 2. Выступление О. Ю. Шмидта на Первом съезде Союза советских писателей (1934 г.)

художественных советов Камерного и Вахтанговского театров, имел добрые, дружеские отношения с В. И. Качаловым, Л. В. Собиновым, А. В. Неждановой, А. Г. Коонен, А. Я. Таировым и другими деятелями театрального мира, которые, платя Шмидту взаимной любовью, судя по воспоминаниям, называли его между собой «наш друг», «наш Отто Юльевич», «наш старик». Знал Шмидт толк и в живописи и архитектуре, чутко реагируя на красоту пластических форм; был близок ему мир музыки. В школьные годы Шмидт сам играл на контрабасе в оркестре Одесской гимназии, на протяжении всей жизни любил слушать классическую музыку, отдавая предпочтение Моцарту, Бетховену, Глинке, Мусоргскому, Вагнеру, Григу, балетной музыке Чайковского. Философия же, в особенности философия естествознания, была одним из долговременных и серьёзных предметов изучения и просветительской деятельности Шмидта, противника эмпиризма и простого «нанизывания фактов». Это нашло отражение в его собственных сочинениях и многочисленных устных лекциях — как перед слушателями Комакадемии, Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова, Лесотехнического института, 2-го МГУ, Московского государственного университета, так и перед самой широкой аудиторией (в том числе, как известно, на льдине перед челюскинцами). Это нашло отражение и в руководимых им изданиях — будь то фундаментальная «Большая Советская энциклопедия» или журналы «Известия АН СССР.

252

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

Серия геофизическая» и «Природа» (редактором первого и главным редактором второго он был утверждён в 1951 г.). И дело здесь не только в количественном присутствии гуманитарных материалов в том или ином издании (прежде всего, разумеется, это относится к «Большой Советской энциклопедии»). Универсально-гуманитарная направленность мысли и духа Шмидта ориентировала на прочный культурный фундамент, на создание «гуманитарной», т. е. гуманистической, «ауры» мудрого «объёмного» взгляда на историю мировой цивилизации. Отсюда — и точный баланс новаторства и традиции, национального и интернационального в первой советской универсальной энциклопедии. Общей тенденцией в ней было, при всём уважении к национальному своеобразию, не акцентирование специфичности, неповторимости, «особости» каждого этноса и апелляция к национальному самосознанию, что характерно для распространённой сегодня в нашем отечестве трактовки данной проблемы, но максимальное выявление общего, типологически сходного в судьбах народов и стран. Последнее воспринимается не только в качестве одной из основных черт коммунистической идеологии 1920–1930-х гг. с её стремлением к стиранию границ и граней между народами и государствами как условию реализации общемировой социальной гармонии, но и представляется плодотворным и обоснованным с позиции любого по политической «окраске», но разумного и доброжелательного восприятия мира во все времена. Гуманистической установкой на «открытость» и взаимопонимание была продиктована концепция просвещения О. Ю. Шмидта, которая складывалась у него на протяжении многих лет жизни и на практике (учитывая его разностороннюю преподавательскую, лекторскую, издательскую и даже административную — в Наркомпросе — деятельность), и в теории. Особое внимание исследователь-полярник Шмидт проявлял к просвещению народов Севера. Проблема консервации традиционных форм бытия, связанная с задачами экологии, ещё не стояла перед современниками Шмидта. Напротив, перспективным и желательным считалось максимально быстрое приобщение «отсталых» народов к цивилизации. По этому поводу Шмидт не раз выступал в печати, делал доклад на Президиуме Совета национальностей ЦИК СССР в 1935 г. и т. п. «Я требовал на заседании ЦИК, чтобы Наркомпрос больше уделил внимания Крайнему Северу, посылал туда лучших учителей. Нам надо выращивать национальные кадры из местного населения, обучать технике и вовлекать лучших в науку, будем готовить инженеров, радистов, метеорологов, гидрологов, лётчиков, геологов, горняков и строителей — подлинных хозяев жизни собственного края», — вспоминал Отто Юльевич (см. в воспоминаниях о Шмидте В. Ф. Бурханова — ОЮШ, 241). Даже в наше время ностальгического обращения к «не замутнённым» цивилизацией периодам жизни народов, думается, нельзя не признать, что трагизм существования так называемых «малых» наций — не от избытка культуры, а от недостатка её, от формально-поверхностного, бездумного её «внедрения». Несколько поколений интеллигенции чукчей, коряков, якутов, эскимосов и т. п., воспитанных в советские годы, являются непреложным

4.3. Г. В. Якушева. Просветитель по профессии и призванию

253

фактом и необратимым явлением в жизни упомянутых этносов. В этом — немалая заслуга и О. Ю. Шмидта и руководимой им Энциклопедии, привлекавшей к авторству представителей различных народов страны, уважительно и подробно освещавшей их жизнь и делавшей, среди прочего, доступными и для них все те знания, которые за долгие века выработало человечество. В этой связи примечательно воплощение принципа научности в Энциклопедии, которое заключалось как в «многоуровневости» сообщаемых в ней сведений, что регулировалось с помощью так называемой игры шрифтов, когда «общедоступная» часть печаталась крупным, а «специальная», рассчитанная на знатоков, — мелким шрифтом), так и в языке статей, прежде всего, принадлежащих перу самого главного редактора, — языке ясном и чётком (как не вспомнить здесь насмешки одного из самых блестящих умов России, А. И. Герцена, над «птичьим», умышленно затемнённом языком дилетантов от науки, и точное наблюдение выдающегося русского историка В. Я. Ключевского, гласящее, что «непонятно» пишут о том, чего сами не понимают). Вот, к примеру, начало написанной Шмидтом строго научной статьи «Алгебра» в БСЭ-I, где, кстати, была использована упомянутая выше «игра шрифтов»: «АЛГЕБРА (арабское слово), одна из отраслей математики. Задачи и методы решения, отличающие А. от других отраслей математики, выросли постепенно, начиная с древности. Алгебре предшествовала арифметика . . . как собрание постепенно накопленных правил для решения повседневных житейских задач. Эти правила арифметики сводились к сложению, вычитанию умножению и делению чисел, вначале только целых, а затем — в постепенном и очень медленном развитии — и дробных. Однако ещё в арифметике древних египтян, в древнейшей дошедшей до нас математической рукописи-папирусе от 1700–2000 до хр. эры, подписанной Ахмесом, мы уже находим подход к решению задач, из которого вышла алгебра. Ахмес называет искомую величину словом «куча» и обозначает её соответствующим знаком-иероглифом. Условия задачи выражаются действиями над неизвестной. Например, одна из задач Ахмеса гласит: «Две трети кучи, полкучи, одна седьмая кучи, да вся куча вместе — тридцать три. Чему равна куча?». Мы имеем здесь первый пример того, что теперь называется уравнением первой степени с одним неизвестным . . .» Закономерен в этом аспекте и главный просветительский принцип Шмидта: всеобщность и вседоступность образования. Оспариваемый у нас на родине 1) с конца XX столетия 2), когда с якобы демократической перестройкой появилось множество сторонников элитарного образования, этот принцип также привлекает истинным народолюбием и гуманностью, не допускающими 1) Но отнюдь не во всём цивилизованном мире! В Германии, например, не только среднее, но и высшее образование общедоступно и бесплатно. — Прим. Г. Я. 2) То есть именно тогда, когда в нашей стране был официально объявлен «поход» в мировую цивилизацию — предполагающий, видимо, что до того Россия из русла этой цивилизации, вместе со всеми своими космическими полётами и иными научно-техническими и культурными достижениями, выпадала. — Прим. Г. Я.

254

Гл. 4. На посту издателя и просветителя

варьирования «стартовых площадок» для молодёжи в зависимости от толщины кошелька или предприимчивости родителей. Многое, очень многое говорит сегодняшнему нашему соотечественнику дух и действие Шмидта-просветителя. Давно ушедший, он кажется гораздо живее иных нынешних «мёртвых душ», пытающихся возвратить великую страну в далёкое (и далеко не прекрасное) прошлое: к натуральному хозяйству, невежеству, суеверию и сословным перегородкам. Как справедливо, оказывается, парадоксальное, на первый взгляд, утверждение Гёте — одного из любимых писателей Шмидта — о том, что только тот, кто соответствует своему времени, может оказаться интересным для вечности. Напрасно на склоне лет Отто Юльевич, по свидетельству близких, сетовал на то, что в памяти потомков он может остаться «только лишь учёным, покорителем Арктики». К Шмидту-просветителю, прежде всего — вдохновителю и создателю первой большой универсальной энциклопедии первой в мире страны, на деле опробовавшей, пусть и с трагическими ошибками, прекрасную утопию социализма, вполне приложимы пророческие слова Вольтера, обращённые им некогда к своему соратнику в общественной борьбе и великому предшественнику О. Ю. Шмидта Дени Дидро: «Энциклопедическими томами Вы с Д’Аламбером готовите себе крылья, на которых перенесётесь в потомство».

Список литературы 1. Батурин Н. Н. Сочинения. — М.–Л., 1930. 2. Маркус В. А. Неожиданный Шмидт // В мире книг. 1988. № 12. 3. ОЮШ — Отто Юльевич Шмидт: Жизнь и деятельность. Статьи и воспоминания. Библ. — М., 1959. 4. Шмидт О. Ю. Юбилей книги // Госиздат за 5 лет. — М., 1924. 5. Якушева Г. В. Отто Юльевич Шмидт — энциклопедист: Краткая иллюстрированная энциклопедия / Под ред. академиков АН СССР А. М. Прохорова и Б. С. Соколова; консультант д. ист. наук С. О. Шмидт. — М., 1991.

Глава 5 ОСВОЕНИЕ СЕВЕРА. ПОЛЯРНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ

5.1. ЛЕДОВЫЙ КОМИССАР. О. Ю. ШМИДТ В СТРАТЕГИИ И ПРАКТИКЕ ОСВОЕНИЯ АРКТИКИ М. И. Шевелёв Доклад в Московском Доме Учёных на торжественном вечере Академии наук 2.10.1991 г., посвящённом 100-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта 1). [Из предисловия З. М. Каневского. Доклад написал Марк Иванович Шевелёв — тем из присутствующих, кто имеет отношение к Арктике, это имя известно, как и специалистам, а для всех остальных слушателей скажу, что это в наше время, наверное, — единственный живой человек такого ранга, младший соратник, помощник и единомышленник О. Ю. Шмидта. Одним указом правительства одновременно с ним он стал Героем Советского Союза в 1937 году, когда он возглавлял воздушную часть экспедиции папанинцев. Здесь, в зале, присутствует ещё несколько человек из той славной эпохи, здесь два челюскинца — А. Е. Погосов и В. Е. Гуревич. Их очень мало осталось из 104 человек, в Москве их только двое. Здесь сидят замечательные авиаторы — штурман Владимир Петрович Падалка, лётчик Виктор Михайлович Перов, в общем — поколение Шмидта — Шевелева, это ближайшие подходы к той эпохе. Их осталось, повторяю, очень мало. Марк Иванович [впервые он выступил с воспоминаниями об О. Ю. Шмидте в 1981 г. в ИФЗ. — Прим. ред.] работал над этим докладом много лет внося в него каждый год новые коррективы, добавления. Потому что доклад этот очень серьёзен по звучанию: это научные идеи О. Ю. Шмидта в стратегии освоения Арктики. Это та строгая и научная сердцевина, которая позволила О. Ю. Шмидту по праву считаться одним из создателей нового стратегического подхода XX столетия.] 1) М. И. Шевелев не мог сам быть на этом заседании, так как перед его началом оказался с инфарктом в больнице и уже не вышел из неё . . . Доклад зачитал с некоторыми собственными дополнениями писатель и почётный полярник Зиновий Михайлович Каневский. Этот доклад, по словам Каневского, «стал как бы прощальным словом младшего соратника в память о своём “ледовом комиссаре”».

256

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Текст воспоминаний М. И. Шевелева 1). * . . . «Сибиряков», «Челюскин», высадка десанта на полюс — каждая из этих экспедиций оставила бы на века имя их руководителя в истории освоения полярных стран, каждая из этих экспедиций высоко подняла престиж нашей Родины и выдвинула нашу страну на первое место в истории исследования арктических областей. Но . . . кроме всего замечательного, что было сделано в этих экспедициях, именно такие экспедиции решали главную задачу — организовать освоение Северного морского пути . . . Мне хотелось бы показать черты характера Отто Юльевича, проявившиеся в этих экспедициях, и его роль в решении этой главной задачи.* Обычно, вспоминая работу О. Ю. Шмидта в Арктике, говорят о его замечательных экспедициях, но ведь каждая из них, при всей их огромной научной, народно-хозяйственной и политической значимости, играла определённую служебную роль в решении той колоссальной государственной задачи, за которую взялся О. Ю. Шмидт. Трудно себе представить, что в то время, когда О. Ю. Шмидт начинал свою работу, мы знали Арктику меньше, чем знаем сегодня обратную сторону Луны. [А я от себя добавлю, что сегодня Арктику океанологи, метеорологи, геофизики знают не хуже, чем Средиземное море. — З. М. К.] Это, вообще говоря, не укладывается в воображении, если учесть все трудности, опасности и жертвы, принесённые для изучения этой области земного шара. Но на сегодня это именно так, и О. Ю. Шмидт — один из тех, кому мы обязаны этой, я бы сказал, научной славой. Мы ничего не знали в тридцатые годы о Центральной Арктике, об околополюсном пространстве. Важнейшей географической задачей было установить, что представляет собой Карское море — открытый ли это бассейн или залив Северного Ледовитого океана, или замкнутый водоём, ограждённый цепью островов архипелага. А отсюда — чисто практические задачи — течения, ветры, дрейфы льдов, успех или провал очередной арктической навигации. На карте фигурировали в то время мифические «Земли» — вроде Земли Андреева, Земли Джиллеса, — да что говорить, если Владимир Афанасьевич Обручев в двадцатые годы выпустил роман «Земля Санникова», и, кстати сказать, исследованиями 60-х годов в общем-то доказано, что она была. Неизвестна её судьба — то ли она растаяла как вечно-мерзлотное образование в пору потепления Арктики в тридцатые годы, то ли погрузилась на дно Ледовитого океана, в общем-то, в историческое время — 2–3 тыс. лет тому назад. О. Ю. Шмидт метеором ворвался в Арктику. Ещё в 1928 году он был на Памире, а в 1929 — возглавляет на ледокольном пароходе «Георгий Седов» первое своё арктическое путешествие, получает своё арктическое крещение, правда, в довольно «тепличных» условиях Баренцова моря, безо льдов. Но с высадкой на Землю Франца-Иосифа, строительством там здания по1)

Ниже звёздочками выделены фрагменты выступления М. И. Шевелева в 1981 г.; в квадратных скобках дополнения З. М. Каневского 1991 г., а также некоторые пояснения ред.

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

257

лярной радио-метеостанции он начинает понимать, что к чему, очень быстро и хватко. И тут же входит в дружеский конфликт с Владимиром Ивановичем Ворониным — капитаном, затем своим многолетним другом, потому что капитан отвечает за судно, а О. Ю. Шмидт, будучи романтиком, — придётся это слово повторять мне ещё не раз, — будучи романтиком очень глубоким, органичным романтиком, он, конечно, рвётся в максимально высокие широты, он не прочь поставить рекорд широты в свободном плавании. Но судно старое, довольно слабое — Воронин отказывается. Рекордов нет, но Арктика уже в крови у О. Ю. Шмидта в общем-то навсегда и на полные 10 лет его хозяйствования. Потому что был он, строго говоря, Наркомом Арктики — начальником Главсевморпути. В тридцатом году — новый рейс на «Георгии Седове» (рис. 1) с высадкой четвёрки Ушакова — Урванцева на Северную Землю. Георгию Алексеевичу Ушакову в этом [1991] году было бы 90 лет . . . Это был замечательный человек, ближайший единомышленник О. Ю. Шмидта, его друг и заместитель, по рангу, в Главсевморпути.

Рис. 1. Профессор Р. Л. Самойлович готовит О. Ю. Шмидта к спуску в 20-метровую ледяную трещину (экспедиция на ледоколе «Г. Седов», 1930 г.) 9 А. О. Глико

258

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

И вот, наступает пора арктического плавания ледокольного парохода «Александр Сибиряков», которое, без всяких сомнений, вошло не просто в историю Арктики, в историю нашей страны, но и в историю человечества. Потому что это было первое в истории плавание Северным морским путём в одну навигацию. Экспедиции таких маститых учёных, как Норденшельд, Нансен, Амундсен — перед которыми мы и сегодня, как говорится, снимаем шапку, Вилькицкий, — ни один из них не смог пройти эту трассу без зимовок, ни с запада на восток, ни с востока на запад. Анализ показал, что, с одной стороны, все экспедиции проделывались на, несомненно, богатом опыте промышленников морского зверя. Они плавали по Северу на шхунах с двигателем сравнительно небольшой мощности, но корпуса шхун были достаточно прочные, при сжатии льды выжимали судно вверх, а не раздавливали корпус. Но мощный двигатель установить на таком судне невозможно и, встречаясь с первыми серьёзными перемычками льдов, суда вынуждены были останавливаться, ждать, когда под влиянием ветров и течений обстановка изменится, и обычно это кончалось тем, что в лучшем случае экспедиция зимовала — а то и дважды — на этом маршруте, а в худшем — трагедией. Попытка прорваться на Север с помощью мощного ледокола была задумана Степаном Осиповичем Макаровым на рубеже XIX–XX веков, но мощные ледоколы работали на угле, требовали колоссального расхода топлива, и получалось так, что этот мастодонт не мог сам себя содержать. Заправиться в Арктике было невозможно, поэтому он и не мог пробиться далеко, хотя Макаров и делал расчёты о походе к Полюсу напролом, и дальше мы об этом ещё упомянем. Естественно, что ледокол, который не несёт на себе ни грамма полезного груза, а только топливо для самого себя, это не то средство, при помощи которого можно было бы преодолеть Северный морской путь. В стратегических замыслах О. Ю. Шмидта появляются два слова: ледокольный пароход. В результате проведённого анализа О. Ю. Шмидт идёт на смелый шаг. Он выбирает в качестве средства преодоления арктических льдов ледокольный пароход. Судно обладает несколько усиленным корпусом по сравнению с обычным пароходом и несколько более мощной машиной; корпус не может выдержать сильное сжатие, но и не надо забираться в многолетние паковые льды. Надо идти зигзагом, по полыньям, разводьям, трещинам, обходя опасные участки. Судно должно было нести с собою запас угля и, что очень важно, коллектив научных сотрудников экспедиции, который всегда сопровождал О. Ю. Шмидта. В этом он видел залог успеха. Вот на этом «Александре Сибирякове» в 1932 г. за 64 дня — в одну навигацию — Шмидт со своими спутниками преодолевает трассу Северного морского пути. Вообще говоря, назвать это путешествие «гладким» нельзя хотя бы потому, что в Чукотском море они сломали сначала лопасти винта, а потом обломился и гребной вал с винтом, судно стало неуправляемым, недвижимым. Но пришла на помощь поморская смекалка: судя по всему, это была идея старшего помощника капитана Юрия Константиновича Хлебникова, который сообразил соорудить паруса из брезента, спальных мешков, одеял, старых

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

259

одежд и так далее. *И эта стальная громада, — которая никак не рассчитана на хождение под парусами — постепенно, с помощью того, что впереди подрывают льдины аммоналом, а обломки льдин расталкивают вручную, всётаки понемножку продвигается на парусах.* И . . . этот пират — не пират, «Летучий голландец» — не «Летучий голландец», а довольно мощный по тем временам пароход под парусами преодолел всё-таки самый трудный участок на Северо-Востоке, вошёл в Берингов пролив и закачался на свободных солёных волнах Берингова моря. *Корабль . . . под этими грязными судовыми брезентами, как под алыми парусами Грина, вышел в открытый океан для достижения поставленной цели (рис. 2).*

Рис. 2. «Сибиряков» под парусами (1932 г.)

Это было очень интересное, красивое, выдающееся плавание, имевшее прямым результатом организацию Наркомата Севера — Главного управления Северного морского пути, которому правительственным постановлением полагалось проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечивать безопасность плавания по этому пути. Вот такие, достаточно казённые слова, но за ними — вся эпоха героики и романтики двадцатых, я бы сказал — тире пятидесятых, а, в общем-то, и наших времён. Сейчас эпоха другая чисто политически, поэтому о том, что происходит на Севере, говорят и пишут гораздо меньше, чем того заслуживает сюжет. Всё состоялось — и большие ордена были получены, газеты печатали фотографии героев, но ситуация с Северным морским путём оставалась очень 9*

260

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

непростой. Причём, выясняется многое во всей полноте, пожалуй, только сейчас, когда мы стали свидетелями железнодорожного строительства БАМа — то ли пресловутого, то ли легендарного, сейчас даже трудно сказать. Слово БАМ прозвучало в тридцатые годы в устах сторонников так называемого Великого железного пути. Были сторонники у этой идеи всемогущие, всемирно известные, такие как архитектор Щусев, братья Васнецовы, полярный художник Александр Александрович Борисов, видный инженер-экономист Воглый (нрзбр?). Всё было обосновано: Северный морской путь коварен, опасен, не каждый год навигация может удаться, давайте проложим рельсы. Давайте проложим железнодорожный путь в виде дублёра морского. Идея неплохая, не порочная, даже, наверное, великая, но, как многое великое — преждевременная. С теми средствами, которые были тогда, проложить железную дорогу в тундре было абсолютно нереально, хотя бы потому, что мы совершенно не знали законов вечной мерзлоты. Михаил Иванович Сумгин со своим институтом мерзлотоведения развернулся, по существу, только в сороковые годы. Началось изучение вечной мерзлоты, особенно страшной мерзлоты в Западной Сибири. О. Ю. Шмидту предстояло доказать жизненность своей идеи, своей стратегии. И он снаряжает экспедицию на «Челюскине». Она чрезвычайно интересна. И чем она интереснее, тем меньше я имею возможность о ней сегодня говорить, потому что простыми фразами, простыми словами здесь обойтись абсолютно невозможно. Но если говорить о Челюскинской эпопее тезисно, то надо сказать следующее. Когда говорят — легендарный поход, легендарное судно, — надо помнить, что это был и не ледокол, и не ледокольный, а обычный пароход, более того, построенный порочно, на датских верфях, с миллионом ошибок, почти прямых обманов. Но поскольку других судов в распоряжении у экспедиции не было, пришлось идти на нём. Поэтому никакой героики в этом походе изначально не содержалось (рис. 3).

Рис. 3. «Челюскин» в море Лаптевых — первая арктическая буря (1933 г.)

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

261

[Дополнение З. М. Каневского: В данном случае, у М. И. Шевелева вообще-то эта тема опущена, он пишет здесь о том, что мы о челюскинском походе знаем очень много, поэтому я скажу то, что я сам думаю. На мой взгляд, героика началась — совершенно чётко — 13 февраля 1934 года, когда судно погибло. То есть, конечно, предвидение и храбрость руководства проявились раньше, когда они дальновидно понимали, что судно может быть обречено, подготовили заранее припасы и на палубе, и на льду около парохода, высадились на лёд, можно сказать безаварийно — Борис Могилевич [молодой матрос, единственный из всей экспедиции — Ред.] погиб по своей личной оплошности, абсолютно никакой вины руководства здесь нет. И двое крошечных детей, десять женщин, масса больных, и вообще, сильно разношёрстный коллектив, — я говорю это сейчас не случайно. Там ехало 30 строителей — людей малограмотных, в какой-то мере полууголовных, ну, не по призванию, а по состоянию, — ведь это начало тридцатых годов, это бурная коллективизация, бегство от колхозов у многих за плечами. Это архангельские поморы, едущие на заработки на остров Врангеля, чтобы там построить полярную станцию; это кристально-чистые учёные, тоже члены экипажа. Публика очень разношёрстная, «шершавая», как говорится. И когда погиб «Челюскин», первое, что прозвучало на льдине — это слова некоторых заправил этого народа, трудового люда, что надо двигаться к берегу пешком, самостийно спасаться, кому на роду положено, а кому нет — значит и не судьба. И вот тут проявилась роль О. Ю. Шмидта. Все, кто его знал, рассказывают, что он никогда не обращался к людям на «ты», ни к кому. Только по имени и отчеству, и вообще деликатность О. Ю. Шмидта вошла в рассказы, в историю. Деликатность, обаяние, высшая степень образованности. Каково же было людям, привыкшим ко всему этому за время плавания на «Челюскине», услышать примерно такую речь (она не стенографирована, её нельзя документально подтвердить, но мои старшие друзья-челюскинцы повторяют, что они её слышали). О. Ю. Шмидт сказал, примерно, следующее: «Властью, данной мне правительством, я расстреляю каждого, кто начнёт спасаться в одиночку, за счёт других, кто будет сеять панику на льдине и призывать: «Спасайся, кто может». Мы спасёмся все с помощью авиации». Это произвело ошеломляющее, оздоровляющее, отрезвляющее впечатление. Я считаю, что этот эпизод — это 50 % спасения челюскинцев. Остальное сделали сами челюскинцы и герои-лётчики (рис. 4). М. И. Шевелев пишет о том, что были мобилизованы все воздушные ресурсы для спасения челюскинцев. Были направлены «Юнкерсы», «Флейстер», купленные специально в Америке для Леваневского и Слепнева (на одном из них и О. Ю. Шмидта, единственного тяжело заболевшего на льдине, эвакуировали на Аляску). Одновременно задействованы были советские самолёты конструкции Туполева, и на этих самолётах — отечественной конструкции, кстати, — было вывезено 94 человека из 104. Очень серьёзный и интересный факт для тридцать четвёртого года.]

262

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Рис. 4. Ледовый лагерь Шмидта (8 апреля 1934 г.)

*Поход «Челюскина», как и все предыдущие экспедиции, выдвинул новые идеи. Я не говорю уже о том, что правительство правильно расценило ситуацию, ведь «Челюскин»-то прошёл Северный морской путь, несмотря на его гибель. И погиб он только потому, что у нас не было в ту пору ни одного ледокола на Дальнем Востоке даже небольшой, по нашим нынешним представлениям, мощности. Самый мощный в мире ледокол тех лет «Красин» имел мощность 10 тыс. лошадиных сил. Сегодня у нас портовые вспомогательные ледоколы строятся с такой мощностью, а мощность наших атомоходов по 75 тыс. сил вам известна. Так вот ледокола хотя бы в 10 тыс. сил у нас не было, чтобы выколоть «Челюскин» из того ледяного блина, в котором он находился, когда его вынесло в Берингов пролив. Правительство правильно оценило, что поход «Челюскина» доказал возможность использования Северного морского пути.* Челюскинская эпопея показала, что мы имеем возможность летать на всём протяжении побережья Северного ледовитого океана — как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло. Эту фразу можно расширить: действительно, несчастье помогло. В Кремле, сразу же после возвращения челюскинцев на Родину, было созвано очень авторитетное заседание, и, очевидно, не одно, на котором решались все практические вопросы. То есть: отсутствие нужных судов. *Центральный Комитет партии выносит развёрнутое постановление о строительстве серии ледоколов, специальных самолётов, о создании речного флота на сибирских реках и о массе других мероприятий.* Были заложены 4 мощных ледокола на южных верфях, в частности в Николаеве. Затем — перебои с радиосвязью, которые очень сказывались во время этой эпопеи. После этого была заложена новая сеть современных радио-метеостанций на побережье. Начали строиться новые порты. Стал развиваться Норильский металлургический комбинат, пошли разработки золота, олова, алмазов на Чукотке, с тем, чтобы оживить этот край и сделать его, как

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

263

говорится, нужным государству. Забегая вперёд, я скажу, что без Арктики сегодня страна не выживет ни одного дня. Без Арктики в самом широком смысле — от Мурманска до бухты Провидения. *Вернувшись из Америки Отто Юльевич, едва оправившийся от болезни, которую он получил на челюскинской льдине, немедленно приступает к решению новой задачи — о десанте на Северный полюс. Если 100 с лишним человек, совершенно не подготовленные, были способны выдержать жизнь на льдине в течение двух с лишним месяцев, то, подготовив небольшую группу научных работников, специально подобранных, как нынче говорят, психологически совместимых, мы, безусловно, сумеем обеспечить работу научной станции. Это было крайне необходимо, потому что с развёртыванием плаваний по Северному морскому пути нам нужно было иметь возможность обеспечить ледовые прогнозы, прогнозы погоды, чтобы правильно планировать операции. Между тем ситуация в Центральном полярном бассейне оставалась совершенно неизвестной. Хочу вам напомнить, что это было решением очень важной научной задачи. Подготовка шла самым обстоятельным образом. Иван Дмитриевич Папанин строит станцию на острове Рудольфа, который должен был стать базой для «прыжка» на полюс. Михаил Васильевич Водопьянов проводит контрольный полёт, изучает маршрут, по которому потом придётся лететь нам для выхода на полюс. В течение двух лет готовится научная станция; готовится самолёт и лётный состав. Тем временем Отто Юльевич решает ещё одну чрезвычайно важную для нашего государства задачу. Мы были в ту пору в капиталистическом окружении, и манёвр флотом с востока на запад или с запада на восток обычными южными путями в случае обострения международной обстановки был для нас просто невозможен . . . Предстояло определить возможность проводки кораблей, в том числе и боевых кораблей, из Тихого океана в Атлантический и наоборот, Северным морским путём. Пока идёт подготовка к организации станции Северный полюс, Отто Юльевич организует и возглавляет такую проводку эсминцев. Надо сказать, что эскадренный миноносец — это самый худший объект для движения во льдах: узкий, длинный, острый, как ножик и с очень тонкой обшивкой бортов.* В 1936 году состоялся провод эсминцев «Сталин» и «Войков» («Сталин» до этого назывался «Самсон», потом его переименовали в «Сталин», потом опять в «Самсон»). Два эсминца из Кронштадта прошли БеломорскоБалтийским каналом в Арктические моря, вдоль берега прошли до Чукотки и влились в Тихоокеанский флот. Очень важное событие. — . . . Опыт проводки принёс огромную пользу: в годы Великой Отечественной войны корабли Тихоокеанского флота по арктической трассе переправлялись на запад, как бы с ответным визитом, на помощь советскому Краснознамённому Северному флоту, который во всю воевал с фашистами и охранял знаменитые караваны, шедшие к нам по ленд-лизу, атлантические конвои, пятидесятилетие которых было только что на наших глазах торжественно отпраздновано в Мурманске и Архангельске.

264

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Параллельно с этой грандиозной работой по освоению Арктики в рамках Главсевморпути, которым руководил О. Ю. Шмидт, начинается подготовка к самой знаменитой экспедиции Шмидта — на Северный полюс. Она была заложена в прямом смысле слова в тесноте штабной челюскинской палатки в ледовом лагере, в центре Чукотского моря. Когда они погибали и ждали спасения от авиации, они думали о Полюсе. Это гидролог Хмызников, радист Кренкель, Пётр Петрович Ширшов — микробиолог экспедиции, геодезист Яков Яковлевич Гаккель, впоследствии доктор географических наук, они, низко, на коленях стоя в тесной продавленной переувлажнённой палатке, ютясь над столиком, где полулежал О. Ю. Шмидт, азартно спорили, как и когда будут высаживаться на полюсную льдину. Они не сомневались, что именно теперь им это по плечу.

Рис. 5. Перед вылетом на Северный полюс (май 1937 г.). Слева направо: М. В. Водопьянов, О. Ю. Шмидт, М. И. Шевелев

*История десанта на Северный полюс известна, . . . не стоит её повторять. Напомню лишь, что в середине мая 1937 г. у нас на острове Рудольфа сложилось весьма критическое положение: месяц уже сидим, погоды подходящей никак не выберем, несмотря на все старания Бориса Львовича Гарзоевского, нашего главного синоптика. По плану должны были идти одновременно все четыре самолёта с тем, чтобы первому садиться, остальные за ним следят, —

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

265

что с ним случилось, и при необходимости организуют помощь. Но для этого нужна была очень хорошая погода, а такой погоды нет. И тогда Отто Юльевич принимает решение — лететь одним самолётом, лететь в неизвестность. Для этого требуется большое мужество (рис. 5) Кстати, сам взлёт на острове Рудольфа требовал немалого мужества: наши самолёты, перегруженные всем имуществом, не могли взлететь из-за сильного трения о перемороженный снег, который скорее походил на кварцевый песок. Необходимо было вытащить самолёт туда, где ледник идёт под уклон к морю, всё больше увеличивая уклон, и пустить по нему самолёт с полными работающими моторами с расчётом, что он успеет набрать нужную скорость раньше, чем сорвётся с обрыва ледника в море. Отто Юльевич пошёл на это сам, взял всю четвёрку будущей экспедиции во главе с Иваном Дмитриевичем Папаниным, и 22 мая 1937 года флагманский самолёт — наш экипаж во главе с Михаилом Васильевичем Водопьяновым, со Шмидтом и группой папанинцев на борту — опустился, практически, в точку Северного полюса, перелетев за неё, в другое полушарие — для гарантии, чтобы не быть обвинёнными в том, что полюс не достигнут (рис. 6). *Над полюсом взвилось алое знамя нашей Родины, и это произвело во всём мире эффект разорвавшейся бомбы. Как же, — казалось бы, отсталая Россия . . . вдруг решает задачу, оказавшуюся не под силу ни одному крупнейшему промышленному капиталистическому государству.* Потом к ним подлетели ещё три тяжело гружённых самолёта, и экспедиция из 43-х человек обустраивалась там; потом все улетели и остались только четверо папанинцев. Научная станция папанинцев, высаженная по предначертанию О. Ю. Шмидта, резко изменила наши представления о том, что делается в Центральном полярном бассейне. Оказалось, что через него великолепно проходят чередой циклоны, хотя раньше думалось, что там царит глубокий антициклон, медленное вращение льдов по часовой стрелке, и, в общем, такая тишь да гладь. Папанинская экспедиция планировалась на полтора–два года, никто не думал о необходимости экстренной эвакуации, что позволило людям недобросовестным в 1938 году обвинить О. Ю. Шмидта в том, что он чуть ли не на погибель бросил эту четвёрку, не предусмотрев методов их эвакуации. [Дополнение З. М. Каневского: М. И. Шевелев об этом не написал, но часто рассказывал. Он говорил: «Мы же высадили людей, с облегчением вздохнули, а тут нелёгкая история с самолётом Леваневского навалилась, который в августе пропал . . . « 1) Его искали всем миром, оголив трассу, пустив на поиски ледоколы и немногочисленные самолёты ледовой разведки, что привело к абсолютно гибельным в полном смысле этого слова последствиям: была сорвана навигация 1937 года, замёрзло 27 кораблей на трассе, были обвинены во вредительской деятельности лучшие из лучших — полярные капитаны, начальники высокоширотных экспедиций, они все, как говорится, по1) Здесь в стенограмме текста кавычки закрыты. Но, похоже, и дальше идёт текст из доклада М. И. Шевелева (или же близкий пересказ его) вплоть до следующей фразы в кавычках. — Прим. ред.

266

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Рис. 6. О. Ю. Шмидт на Северном полюсе (21.05.1937 г.)

шли под гильотину, потому что был такой провал с навигацией. И папанинцы забили тревогу: льдину понесло со скоростью до тридцати миль в сутки вдоль восточных берегов Гренландии. Никто не мог думать о таких скоростях, это было страшной неожиданностью, и поэтому надо было мобилизовать всё, что было — и всё это было мобилизовано. Мало известно, но даже три подводных лодки Северного флота шли на помощь папанинцам, в надводном положении. Маленький гидрографический бот «Мурманец», ледокольные пароходы «Мурман» и «Таймыр», мощный ледокол, дедушка русского ледокольного флота «Ермак» — все там были, и папанинцам погибнуть не дали. Да они и не погибли бы, строго говоря, но намучились бы и нарисковались бы, наверное, досыта. Но удалось на девятом месяце, вместо запланированных полутора лет, их спасти. И вот итог — Северный морской путь проложен, идеи Шмидта воплощены в жизнь. Здесь не нужно дипломатически говорить «в общих чертах» — воплощены идеи О. Ю. Шмидта и его единомышленников. По существу ещё четверть века в Арктике «жили по Шмидту» (рис. 7). До той поры, когда появились атомные ледоколы, которые любую стратегию и тактику, конечно же, изменили кардинальнейшим образом. «На наших глазах, — пишет М. И. Шевелев, — в 1977 году атомный ледокол “Арктика” осуществил вековую мечту мореплавателей, пробившись сквозь льды к Северному полюсу».

Рис. 7. Схема ледовых походов О. Ю. Шмидта: 1 — экспедиция на «Седове», 1929 г.; 2 — экспедиция на «Седове», 1930 г.; 3 — экспедиция на «Сибирякове», 1932 г.; 4 — экспедиция на «Челюскине», 1933–34 г.; 5 — экспедиция по проводке судов из Мурманска во Владивосток, 1936 г.; 6 — воздушная экспедиция на Северный полюс, 1937 г.

5.1. М. И. Шевелёв. Ледовый комиссар. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики 267

268

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

[Доп. от З. М. К. — Я должен добавить, что путь к Полюсу ему указывал М. И. Шевелев, уже семидесяти с лишним-летний ветеран. На борту самолёта ледовой разведки он летал по 10-12-16 часов в сутки, разыскивая маленькие трещины, разводья в тяжёлых многолетних паковых льдах в околополюсном пространстве, радируя на борт атомохода карту ледовой обстановки и сведения о проливах. М. И. Шевелев тогда написал: «Надеемся к 1990 году освоить круглогодичное плавание по всему Северному морскому пути». Практически, так оно и есть, — есть только небольшой центральный участок трассы, по которому ещё зимой не плавают. Но при желании — можно, тут вопрос средств. Атомные богатыри способны на это.] *И сегодня, когда наши атомоходы и дизель-электроходы осуществляют круглогодичную навигацию по Северному морскому пути, когда и при наступлении полярной ночи работа продолжается всю зиму, когда атомоход «Арктика» прошёл своим ходом до Северного полюса, осуществив веками вынашиваемую мечту моряков, мы должны помнить о тех замечательных первых полярных проходах, которые были выполнены под руководством Отто Юльевича и послужили основой для сегодняшних успехов.* Самые смелые мечты О. Ю. Шмидта, ледового комиссара, как мы его называли, сбываются. Он и впрямь был похож на комиссара времён гражданской войны, в своей кожаной тужурке и кепке, всегда устремлённый вперёд, со своим умением организовывать людей; используя небольшие, скудные в ту пору средства, решать колоссальные — мирового значения — задачи. Он был настоящим ледовым комиссаром и таким вошёл в нашу память. 5.2. О. Ю. ШМИДТ И ОСВОЕНИЕ АРКТИКИ В. Н. Булатов Полярные лётчики и капитаны, полярные радисты и медики, наконец, полярные исследователи — это люди героической профессии. Однако такой профессии — полярник — мы не найдём ни в одном официальном документе, ни в одном справочнике для поступающих в учебные заведения России. И всё-таки объективно такая профессия существует, и появилась она в 30-е годы прошлого столетия, когда в нашей стране началось бурное освоение и научное изучение Арктики и Северного морского пути. М. В. Водопьянов в своей книге «Путь лётчика» написал: «Я начал работу в Арктике, когда слово «полярник» ещё редко встречалось в нашем языке. Советская работа в полярных областях только развёртывалась». Обратимся к другой известной книге писателя В. А. Каверина «Два капитана», работу над которой он начал в 1939 г.: «Начальником Главсевморпути был в те годы известный полярный деятель, имя которого нетрудно найти на любой карте русской Арктики». Легко догадаться, что это имя Отто Юльевича Шмидта, первого полярника, первого начальника Главного управления Северного морского пути при СНК СССР.

5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

269

Начиная с 20-х годов, в молодой советской республике шла бурная дискуссия о проекте строительства Великого северного железнодорожного пути. Проект предусматривал соединение железнодорожной магистралью по кратчайшему пути трёх океанов: Северного ледовитого, Атлантического и Тихого. Одним из самых активных авторов этого проекта был архангельский художник и общественный деятель Александр Алексеевич Борисов. Когда освоение Северного морского пути, после успешного проведения ежегодных Карских товарообменных морских операций, стало приобретать государственный масштаб, А. А. Борисов сделал опрометчивый шаг, утверждая, что провод судов через Карское море — это «цирковой номер» и «тратить деньги на развитие Севморпути — дело гиблое». В центральной и местной печати по этому вопросу развернулась бурная полемика . . . В эти же годы в Арктику пришёл 38-летний Отто Юльевич Шмидт. Математик, астроном, геофизик, государственный и общественный деятель, организатор и первый редактор Большой советской энциклопедии, О. Ю. Шмидт был человеком высочайшей эрудиции, и, как показало время, он обладал даром оказываться в нужное время в нужном месте. Именно тогда, когда в стране шли бурные дискуссии о транспортном строительстве для освоения и изучения Арктики, нужен был такой человек — учёный и организатор, мечтатель и практик, человек, обладающий высокими человеческими качествами. И судьба распорядилась правильно. Весной 1929 года О. Ю. Шмидту было поручено возглавить правительственную полярную экспедицию на Землю Франца-Иосифа (ЗФИ), основной целью которой являлось закрепление суверенитета СССР на этой территории. Так О. Ю. Шмидт пришёл в Арктику, и это был его звёздный час. Арктика нуждалась именно в таком человеке — учёном и организаторе. 15 июля 1929 года О. Ю. Шмидт в качестве правительственного комиссара выехал в Архангельск — город полярных экспедиций. Здесь его ждал ледокольный пароход «Георгий Седов» во главе с ледовым капитаном Владимиром Ивановичем Ворониным. Это был потомственный помор, опытный мореплаватель, человек спокойный, рассудительный и уверенный в себе. Шмидт — энергичный организатор, талантливый учёный, интеллигент. Они были разными людьми. В дальнейшем судьба связала эти две незаурядные личности общими делами и испытаниями, победами и невзгодами, крепкой дружбой на всю жизнь. Первый поход в Арктику прошёл успешно. На острове Гукера состоялась церемония поднятия советского флага (рис. 1). Полярники и моряки с радостью смотрели на алое полотнище с гербом нашей страны. О. Ю. Шмидт чеканил слова: «Властью, данной мне правительством Союза Советских Социалистических Республик, объявляю во исполнение декрета Центрального Исполнительного Комитета СССР архипелаг Земли Франца-Иосифа присоединённым к Союзу Советских Социалистических Республик». Прозвучал трёхкратный салют, окрестности пустынного острова огласились дружным «ура» и резкими гудками парохода.

270

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Рис. 1. Подъём флага на Земле Франца-Иосифа. Выступает О. Ю. Шмидт (1929 г.)

В бухте Тихой была сооружена научная станция и оставлена отважная семёрка полярников. А «Седов», успешно выполнив правительственное задание, спешил в родной Архангельск. На другой день после возвращения экспедиции краевая газета «Правда Севера» поместила интервью с О. Ю. Шмидтом: « . . . Походом «Седова» вправе гордиться, прежде всего, Северный край. Это здесь выработались люди, знающие море, любящие его, люди с опытом и чутьём, позволяющим им безошибочно ориентироваться в труднейших условиях. Архангельск не раз отправлял экспедиции в Арктику, но редко так счастливо, как нашу». В 1930 г. О. Ю. Шмидт возглавил вновь арктическую экспедицию на «Седове» на Землю Франца-Иосифа и Северную Землю. На Северную Землю была доставлена отважная четвёрка (Г. А. Ушаков. Н. Н. Урванцев, В. В. Ходов, С. П. Журавлёв), за два года составившая карту архипелага площадью 37 тыс. квадратных километров. В этой экспедиции Отто Юльевич приобрёл ещё одного друга на всю жизнь — Георгия Алексеевича Ушакова. Следует отметить существенную черту характера О. Ю. Шмидта — отношение к нуждам и запросам своих друзей-полярников. Вот текст записки,

5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

271

обнаруженной в Архангельском государственном архиве: «В дополнение к нашему личному разговору подтверждаю, что среди четырёх героев — первых зимовщиков на Северной Земле — находится также житель Северного Края Сергей Прокопьевич Журавлёв, семья которого проживает в Архангельске. Состав семьи: жена — М. В. Журавлёва и трое детей школьного возраста. Семья нашего товарища находится в очень неопределённом положении, не имеет жилья, не приписана к продовольственным распределителям, не имеет больничного листа и т. д. . . . я уверен, что крайисполком окажет полное содействие семье нашего товарища, выполняющего ответственное задание правительства на самом трудном, передовом форпосте Крайнего Севера. О. Шмидт». Комментарии здесь излишни. Эти ледовые походы «Седова» сыграли огромную роль в дальнейшем развитии арктического мореплавания. Наступление на высокие широты окончательно закрепило за СССР его островные территории в Арктике. Постройка полярных станций на этих дальних арктических островах дала возможность советским учёным, морякам, лётчикам получать ценнейшие материалы по метеорологии, а также создала условия для разработки методов прогнозирования в интересах арктического мореплавания. В труднейших условиях приходилось работать первым полярникам на этих научных станциях. Как тут не вспомнить фильм «Семеро смелых», показанные в нём арктическую пургу, морозы и самоотверженную борьбу зимовщиков. И не случайно до сих пор волнует сердца людей того поколения песня из кинофильма, песня полярников, дорогой ценой побеждавших северную стихию: «Мы не раз отважно дрались, Принимая вызов твой, И с победой возвращались К тихой гавани домой!» Важным итогом экспедиций «Седова» под руководством О. Ю. Шмидта явилось создание предпосылок для осуществления сквозного перехода по всей трассе Северного морского пути. В 1932–1933 гг. Советский Союз принял активное участие в проведении Второго Международного Полярного Года (МПГ). Наиболее замечательным событием этого международного мероприятия стало осуществление первого сквозного плавания по Северному морскому пути в одну навигацию. Проект ледового перехода арктическими морями был представлен директором Всесоюзного арктического института О. Ю. Шмидтом и получил одобрение в начале января 1932 г. Начальником этой экспедиции был назначен профессор О. Ю. Шмидт, а капитаном ледокольного парохода «Александр Сибиряков» В. И. Воронин (рис. 2). Руководителем научных работ стал профессор В. Ю. Визе. В состав экспедиции вошли ведущие сотрудники Всесоюзного арктического института — П. П. Ширшов, Я. Я. Гаккель, А. Ф. Лактионов, а команду корабля пополнили лучшие полярные моряки.

272

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Рис. 2. О. Ю. Шмидт и капитан В. И. Воронин на капитанском мостике «Сибирякова» (1932 г.)

В этом походе пригодился талант Шмидта-математика. В Чукотском море случилась авария и «Сибиряков» потерял ход. Необходимо было произвести замену лопастей винта прямо в море. Шмидт рассчитал, сколько угля надо перенести с кормы в носовую часть, чтобы создать дифферент судна на нос, позволяющий поднять корму и произвести замену лопастей. Шесть суток перезагружали уголь. Ценой неимоверных усилий экипажа через несколько дней ремонт винта был закончен, уголь перегружен обратно на корму и «Сибиряков» двинулся дальше. В 100 милях от Берингова пролива — новая авария! На этот раз винт ушёл на дно. Ситуация казалась безвыходной. Но здесь пришла на помощь поморская смётка В. И. Воронина. Решено было поставить паруса. Настоящих, разумеется, не было. Пустили в ход брезент с угольных трюмов и шлюпочные паруса. Участник экспедиции врач Л. Ф. Лимчер писал в своём дневнике: «Наши брезентовые паруса не уступали по своей фантастичности «Алым парусам» Грина». Моряки не сдались: использовали ледовый якорь, лебёдку, прибегали к взрывным работам, ставили самодельные паруса и пароход двигался к заветной цели. 1 октября 1932 г. «Сибиряков» под парусами вышел на чистую воду северной части Берингова пролива. Впервые в истории освоения Арктики был пройден путь из Архангельска в Тихий океан в одну навигацию. Важнейшим итогом этого исторического перехода стало постановление правительства об образовании Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) при Совете Народных Комиссаров Союза ССР, перед которым ставилась задача «проложить окончательно морской путь от Белого моря до Берингова пролива, оборудовать этот путь, держать его в исправном состоянии и обеспечить безопасность плавания на этом пути».

5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

273

Начальником Главсевморпути, или как его шутя называли друзья «Наркомом северных дел», назначили главного полярника О. Ю. Шмидта. Поход «Сибирякова» из Архангельска на Дальний Восток по всей трассе Северного морского пути открыл новые перспективы освоения Арктики. Необходимо было закрепить успех и начать регулярные плавания транспортных судов в Ледовитом океане. И вот 16 июля 1933 года из Ленинграда на грузопассажирском пароходе «Челюскин» отправилась экспедиция под руководством О. Ю. Шмидта, перед которой была поставлена задача — пройти Северным морским путём в одну навигацию. В то же время, истины ради, следует сказать, что пароход был непригоден к ледовому плаванию, экспедиция готовилась поспешно, со значительным опозданием, а поход проходил в сложных погодных и ледовых условиях. Об этом писал накануне экспедиции О. Ю. Шмидт: «В конце июня «Челюскин» прибыл из Дании в Ленинград (рис. 3). Осмотр наряду с рядом достоинств показал, что крепость его вряд ли будет достаточна для встречи с тяжёлыми льдами». Испытания начались уже в море Лаптевых.

Рис. 3. Пароход «Челюскин» (1933 г.)

А уже в конце пройденного пути, неподалёку от Берингова пролива «Челюскин» застрял во льдах и стал дрейфовать. Близилась катастрофа, которая и произошла в разгар полярной ночи. 13 февраля 1934 г. напором льда был прорван борт, ледяная вода устремилась в трюмы и каюты корабля (рис. 4). Началась эвакуация людей. Последними покинули судно капитан

274

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

В. И. Воронин и О. Ю. Шмидт. Спрыгнувший с палубы перед ними молодой моряк завхоз Б. Г. Могилевич попал под падающие брёвна и единственный из членов всей экспедиции погиб. На дрейфующем льду оказались сто четыре человека, среди них десять женщин и два ребёнка. Дрейф челюскинцев на льдине вошёл в историю как «ледовый лагерь Шмидта». Многие не верили в спасение полярников. Датская газета «Политикен» поместила некролог, посвятив его О. Ю. Шмидту: «На льдине Отто Шмидт встретил врага, которого ещё никто не мог победить. Он умер, как герой, человек, чьё имя будет жить среди завоевателей Северного ледовитого океана».

Рис. 4. Последние минуты «Челюскина», Чукотское море (13 февраля 1934 г.)

В Москве была образована правительственная комиссия по организации помощи челюскинцам, которую возглавил В. В. Куйбышев. Для спасения экспедиции выделялись ледоколы, суда, самолёты. Челюскинцы мужественно переносили тяжёлые условия дрейфа и не падали духом: в короткий срок были выстроены барак для жилья и кухня, проводились работы по расчистке аэродромов, не прекращались научные исследования (рис. 5). Много изобретательности и самодеятельности проявили полярники, чтобы скрасить свою тяжёлую жизнь, устроить свой быт и досуг. В ледовом лагере Шмидта выходила стенная газета «Не сдадимся». В бараке, освещённом коптилками, О. Ю. Шмидт каждый вечер устраивал собрания, на которых сообщал зимовщикам о мерах, принимаемых правительством по их спасению, об итогах рабочего дня на льдине и заданиях бригадам на следующий день. Почти каждый день профессор-полярник читал челюскинцам свои лекции: о диалектике естествознания, о психоанализе, о полётах на Луну, о творчестве Гейне, о современной поэзии, об истории Южной Америки . . . (рис. 6).

5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

275

Рис. 5. О. Ю. Шмидт в своём Ледовом лагере (апрель 1934 г.)

Рис. 6. Из газеты «Не сдадимся». Лекция О. Ю. Шмидта 28 февраля 1934 г. (рисунок участника экспедиции Ф. П. Решетникова)

276

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

13 апреля 1934 года бесстрашные полярные лётчики в сложнейших условиях завершили освобождение из ледового плена всех участников дрейфа. Семи лётчикам — А. В. Ляпидевскому, С. А. Леваневскому, В. С. Молокову, Н. П. Каманину, М. Т. Слепнёву, М. В. Водопьянову и В. Д. Доронину, которые принимали непосредственное участие в спасении людей, было присвоено впервые тогда установленное почётное звание Героя Советского Союза. Так закончилась челюскинская эпопея. Её успешному завершению радовалась вся страна (рис. 7). Жестокая драма, гибель судна, невиданное бедствие большой группы полярников обернулось подлинным триумфом человеческого духа. Восхищаясь подвигом челюскинцев, известный английский писатель Бернард Шоу сказал: «Что вы за страна! Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество. На роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего Деда-Мороза с большой бородой . . . Уверяю вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи новых друзей».

Рис. 7. Москва ожидает челюскинцев (19 июня 1934 г.)

Сквозное плавание по Северному морскому пути парохода «Челюскин» окончательно ещё не доказало возможности коммерческой эксплуатации арктической магистрали. Более того, гибель «Челюскина» породила новые сомнения у оппонентов Северного морского пути. О. Ю. Шмидт принял решение послать ледорез «Фёдор Литке», чтобы продемонстрировать на примере

5.2. В. Н. Булатов. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики

277

его работы возможность проведения широкой грузо-пассажирской навигации. Поход «Литке» в 1934 г. завершил полосу пробных сквозных плаваний по Северному морскому пути, стал своего рода генеральной репетицией, проверкой готовности арктической трассы. В 1935 г. появились реальные предпосылки организации грузовых рейсов по Северному морскому пути. В навигации этого года участвовало свыше 100 судов. Грузы были доставлены во многие пункты Арктики. А всего в эту навигацию было перевезено морским флотом 584,7 тыс. тонн грузов. В 1936 г. под руководством О. Ю. Шмидта на ледорезе «Литке» была успешно осуществлена первая проводка военно-морских судов из Балтийского моря на Дальний Восток по Северному морскому пути, полностью по территориальным водам Советского Союза (рис. 8).

Рис. 8. Экспедиция на ледоколе «Литке» (1936 г.). В тяжёлых льдах. Проводка миноносцев Северным морским путём

К 1937 г. Главное управление Северного морского пути стало мощным арктическим главком. В его систему входило 52 организации и 87 различных экспедиций. Стоимость продукции его предприятий с 8517,7 тыс. рублей в 1935 г. возросла за два года до 16841,7 тыс. рублей, товарооборот торговой сети составил 198,6 млн рублей. За пять лет общие расходы Главсевморпути превысили 1,25 млрд рублей (510,7 млн рублей в 1937 г.). Число работниковполярников увеличилось с 6634 до 19195. Одним из самых значительных в жизни О. Ю. Шмидта стал беспримерный по смелости и мужеству полёт советских лётчиков на Северный полюс

278

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

и создание там первой научной станции на дрейфующей льдине (СП-1). Мысль о покорении «макушки Земли» высказал О. Ю. Шмидт в 1930 г. в Архангельске накануне отхода «Седова» в высокие широты: «Идея эта созревала в нашей среде постепенно, впитывая в себя результаты огромного коллективного опыта исследования и освоения Севера». 22 марта 1937 г. экспедиция в составе четырёх тяжёлых и одного разведывательного самолётов вылетела из Москвы на остров Рудольфа в Баренцевом море (самый северный кусочек суши в архипелаге Земли Франца-Иосифа, более. 82◦ С. Ш.). 21 мая в 4часа 52 мин. с о-ва Рудольфа на полюс вылетел флагманский корабль под управлением командира лётного отряда М. В. Водопьянова, с начальником экспедиции и четырьмя членами научной дрейфующей станции. После шестичасового полёта в 11 ч самолёт совершил посадку на полюсе, где экспедиция оборудовала на льдине первую научную дрейфующую станцию «Северный полюс-1» (рис. 9) во главе И. Д. Папаниным. За героический подвиг, проявленный в качестве руководителя экспедиции на Северный полюс, правительство в июне 1937 г. присвоило О. Ю. Шмидту высокое звание Героя Советского Союза.

Рис. 9. О. Ю. Шмидт пишет рапорт о достижении Северного полюса (21 мая 1937 г). Стоят: Э. Т. Кренкель и лётчик М. Бабушкин

Но зима принесла трагедию — провал навигации 1937 г. по Северному морскому пути. Из 64 транспортных судов и ледоколов в Арктике зазимовали 26, причём одно судно — «Рабочий» — затонуло, погибли люди∗. План морских грузовых перевозок остался невыполненным. Всю вину свалили на орга-

5.3. И. И. Рабинович. Арктика помнит. Поиски «Челюскина» (1935–2006 гг.)

279

низационные просчёты О. Ю. Шмидта. Репрессировать выдающегося учёного и организатора освоения Арктики не позволила его всемирная известность и популярность. О. Ю. Шмидта перевели на работу в Академию наук. В феврале 1939 года он был избран первым вице-президентом Академии наук СССР и целиком отдался руководству «главным научным штабом страны». Отошедший от непосредственного руководства изучением полярных морей и островов, О. Ю. Шмидт никогда не переставал интересоваться Арктикой. Он говорил: «Да, Арктика стала настоящей страстью моей жизни». Остров Шмидта, гора Шмидта, мыс Шмидта — эти географические названия в Арктике всегда будут напоминать нам об Отто Юльевиче Шмидте, первом полярнике нашей страны. К сожалению, в освоении Арктики в 30-е годы, наряду с проявлением невиданного энтузиазма и героизма в стремлении революционным напором решить проблему, поставленную ещё великим М. В. Ломоносовым, была и оборотная сторона медали: неоправданный риск, авантюризм и массовые репрессии. Торжественные встречи героев-полярников, их чествование и награждения стали ширмой, за которой И. В. Сталин и его окружение скрывали от широких масс уничтожение тысяч учёных, моряков, лётчиков и полярников. Но на героических подвигах полярников воспитывалось несколько поколений молодёжи. Достаточно вспомнить, с каким восторгом следили советские люди за победами полярников в Арктике, а мальчишки в те годы играли в «ледовый лагерь Шмидта». В XXI в. началась реанимация Северного морского пути. Именно в Арктике, на берегах студёного Ледовитого океана Россия будет добывать нефть и газ, бокситы и алмазы, другие виды минерального сырья. И мы должны всегда помнить, что у истоков планомерного комплексного освоения и научного изучения Арктики, Северного морского пути стоял учёный и патриот России, знаменитый полярник Отто Юльевич Шмидт. 5.3. АРКТИКА ПОМНИТ. ПОИСКИ «ЧЕЛЮСКИНА» (1935–2006 гг.) И. И. Рабинович Полярные области материка и полярные моря давно привлекали внимание учёных и хозяйственников. Отто Юльевич Шмидт был включён в круг исследователей Севера в 1929 г., когда его назначили Правительственным комиссаром Земли Франца Иосифа и поручили ему возглавить экспедицию на ледоколе «Седов». В 1932 г. он был начальником экспедиции на ледоколе «Сибиряков», впервые прошедшей Северным морским путём без промежуточной зимовки, тем самым доказав возможность практического использования этого пути.

280

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Но «Сибиряков» не был предназначен для перевозки больших партий грузов. Поэтому следовало проверить возможность прохода транспортным кораблём. И в 1933 г. из Мурманска во Владивосток был направлен пароход «Челюскин», начальником экспедиции был О. Ю. Шмидт. Пароход был назван в честь Семёна Ивановича Челюскина, русского полярного исследователя, капитан-лейтенанта, в 1741–42 гг. открывшего и описавшего самую северную часть материка Евразии, мыс, который позднее назвали его именем. «Челюскин» шёл без сопровождения ледоколом, но предполагалось, что на особо трудных участках помощь ему окажут дежурные ледоколы. Однако в том году ледовая обстановка была настолько тяжёлой, что эти ледоколы сами нуждались в помощи. И в конце пути, в Чукотском море «Челюскин» вмёрз в лёд, несколько месяцев дрейфовал вместе с ледяными полями, а 13 февраля 1934 г. был раздавлен при подвижке льдов и затонул. Люди высадились на лёд, успели спасти запас продовольствия и многое другое. [При высадке погиб один человек. См. зд. статью В. Н. Булатова. — Прим. ред. А. Е.] Через два месяца все 104 спасшихся человека были вывезены советскими лётчиками. Эта «Челюскинская эпопея» взволновала тогда весь мир. В последующее время идея обнаружить или даже поднять затонувший корабль не только обсуждалась, но и были предприняты попытки её реализовать. Вот краткая хроника этих событий. 1935 г. — Государственная организация «ЭПРОН» (Экспедиция подводных работ особого назначения) предложила поднять «Челюскин», но Шмидт отнёсся к этому отрицательно, считая подъём экономически нецелесообразным, а для мемориальных целей слишком дорогим. 1974 г. — В результате рейса гидрографического судна «Малыгин», были определены координаты места гибели парохода. 1975 г. — Группа ленинградских аквалангистов под руководством Виталия Каштанова готовила экспедицию. Была проделана большая подготовительная работа, проводились беседы с ещё жившими тогда челюскинцами. Было найдено экспедиционное судно, приготовлено оборудование. Однако всё застопорилось из-за отсутствия финансирования на транспортировку на Чукотку и на другие орграсходы. 1979 г. — Группа магаданских аквалангистов под руководством Валентина Герасимова (в ней участвовали любители подводного плавания — лётчики, журналисты, моряки, впоследствии к ним присоединилась команда профессиональных водолазов из Мурманска) на базе гидрографической экспедиции, руководимой О. Ф. Михеевым, на двух гидрографических судах «Максимов» и «Маяк» достигла нужной точки. Гидрографы вновь обнаружили объект, и аквалангисты в тяжелейших условиях (глубина — 50 метров, температура ниже 0 нуля, видимость не более метра) сумели добраться до останков ушедшего по ватерлинию в донные осадки парохода и даже поднять на поверхность «вещественные доказательства» — спинку кровати из тех, что везли на о. Врангеля, фрагмент леерного ограждения палубы и несколько

5.3. И. И. Рабинович. Арктика помнит. Поиски «Челюскина» (1935–2006 гг.)

281

болтов и гаек. Если учесть, что водолазы могли каждый раз находиться у «Челюскина» всего несколько минут, то это блестящий результат. Судьба этих экспонатов в настоящее время неизвестна, они хранились в помещении Магаданского подводного клуба, которое сегодня разрушено, но есть надежда, что кое-что сохранилось. Герасимов не передавал найденные экспонаты в «большие» музеи, так как, несмотря на полную уверенность в том, что найдены именно предметы с «Челюскина», не решался до проведения серьёзной экспертизы это утверждать — нормальная реакция порядочного исследователя. 1980 г. — Экипаж подводной лодки ВМФ, посетившей отмеченную точку, подтвердил факт погружения группы Герасимова. Один из офицеров лодки, сам водолаз-инструктор 1-го класса, Генрих Костин, позвонил в Магаданский клуб и сообщил, что видел через иллюминатор обрывки тросов, зацепленных водолазами за конструкции «Челюскина», однако нахождение подводных лодок ВМФ в этом районе не подтверждается командованием ВМФ. 1989 г. — Ту же точку посетила гидрографическая экспедиция на судне «Дмитрий Лаптев». По настоятельной просьбе комсомольских руководящих органов (кажется, ЦК ВЛКСМ. Хабаровского обкома ВЛКСМ и «Комсомольской правды») на борту находилась экспедиция в составе журналиста и аквалангиста Сергея Мельникова (в настоящее время гражданин США Сергей Мельникофф), с женой и малолетним сыном, а также корреспондента «Молодого дальневосточника» Вадима Наймана. «Дмитрий Лаптев» вновь обнаружил пароход, и Мельников совершил погружение в весьма неприспособленном снаряжении (хотя после экспедиции Герасимова прошло уже 10 лет). Погружение заняло чуть более 4-х минут, и Мельников поднялся на борт в полуобморочном состоянии. Однако он впоследствии утверждал, что трогал «Челюскин» руками, видел буквы на борту и сделал даже фотоснимок за это весьма непродолжительное время. На фотоснимке изображено (но очень нерезко) некое переплетение чего-то с чем-то. Это может быть всё что угодно. Поэтому сегодняшним утверждениям г-на Мельникофф, по единодушному мнению самых квалифицированных экспертов (как сегодняшних специалистов, так и действующих ветеранов Каштанова и Герасимова), доверять нельзя. Скорее всего, он так и не смог опуститься к «Челюскину», а завершил погружение на меньшей глубине, что при его экипировке совсем неплохо, и только. 2004 г. — Экспедиции «Челюскин-70» [в 70-ю годовщину гибели парохода] на научно-исследовательском судне «Академик Михаил Лаврентьев» из-за ряда неувязок с комплектованием оборудования и нехваткой времени обнаружить «Челюскин» не удалось, экспедиция имела только методическое значение. 2006 г. — Участники экспедиции «Челюскин-70» предприняли вторую попытку, на этот раз успешную. Ниже приводится краткий рассказ об экспедиции 2006 года. В 2006 г. руководителем экспедиции стал губернатор Корякского автономного округа Олег Кожемяко. Начальником экспедиции, как и в 2004 г.,

282

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

был Алексей Михайлов. Выйдя из Анадыря на СРТМ «Рогачёво» 13 сентября, экспедиция достигла района гибели «Челюскина» в Чукотском море 15 сентября днём. Поиски затонувшего парохода велись с помощью подводного буксируемого ГБО С-МАХ и судового эхолота. Чёткая, ювелирная работа экипажа СРТМ и особенно капитана Александра Вайнутиса позволила уже к полуночи обнаружить объект поиска. С помощью ГБО удалось получить подробное изображение объекта и идентифицировать его как останки парохода «Челюскин», затонувшего в этом районе 13 февраля 1934 года. Водолазы Алексей Михайлов, Александр Федосеев и Алексей Кошелев совершили 5 погружений в холодную (до −1 ◦C) воду на глубины до 49 метров для окончательной идентификации объекта. «Челюскин» лежит в слое ила толщиной около 3 метров, возвышаясь над ним на 13 метров. Видимость в воде резко падает уже на глубине 35 метров. Работая по сути дела на ощупь в толще воды с видимостью как в «молоке», водолазы смогли отделить в районе шлюпочной палубы два фрагмента судна (по мнению специалистов, это стойка ограждения с кольцами и скобочкой (рис. 1) и часть крепления осветительной либо вентиляционной системы). Кроме того, впервые была проведена видеосъёмка отдельных фрагментов судна (по мнению тех же специалистов, это шлюпочный или иной брашпиль и кранбалка).

Рис. 1. Деталь с «Челюскина» — стойка ограждения с палубы

Ну, вот и всё, на этот год «нырялка» закончена. Мы уходим (рис. 2). Круг над точкой, прощальный гудок и берётся курс на Берингов пролив. Даже не верится, что именно на нашей точке, где вчера мирно плескалась о борт голубая водичка, 72 года назад стоял грохот сжимающихся льдов, и стихия рвала железо стометрового парохода. Коротка жизнь человеческая, хоть и длиннее, чем у парохода. Семён Иванович Челюскин родился почти триста лет назад. Отто Юльевич Шмидт — ровесник моей бабушки. Я прекрасно помню его некролог в газете. Это было в середине прошлого века, а сейчас на дворе век XXI. Век хай-тека, но «что-то

5.3. И. И. Рабинович. Арктика помнит. Поиски «Челюскина» (1935–2006 гг.)

283

Рис. 2. Участники экспедиции 2006 г. на палубе теплохода «Рогачево» возвращаются в Анадырь после погружения к «Челюскину». В руке И. И. Рабиновича стойка с палубы «Челюскина»

брокеры в почёте, что-то физики в загоне!» И главное, эти брокеры принесли с собой интернет-культуру, и нет им нужды знать, что были на свете такие исследователи-полярники как Челюскин и Шмидт! А ведь челюскинская эпопея в чём-то сродни полёту Гагарина. Люди, даже в условиях сталинских порядков, чувствовали себя народом, и все следили за событиями так, как если бы на льдине находились их родные и близкие. И когда меня спрашивали в Москве, да и в Анадыре: зачем вам «Челюскин», я всегда отвечал: «Не исключено, что это поможет вернуть хоть кому-нибудь ощущение сопричастности, как это случилось в своё время с командой “Рогачёво”». И ещё. Если после посещения музея, где будут экспонаты с «Челюскина» (а мы сделаем всё, чтобы так и было), хоть один мальчишка пойдёт учиться на моряка, полярника, гидрографа, я буду считать, что не зря прожил эти три описанные года, да и те годы, которые Бог морской ещё положит мне ходить в экспедиции с моими молодыми друзьями. В соответствии с проводимой в настоящее время в России паспортизацией затонувших объектов, перед экспедицией не стояла задача поднять «сувениры» с «Челюскина». Скорее наоборот — экспедиция «Челюскин-70» является археологической и действует в рамках принятых во всём мире стандартов работы с объектами, представляющими археологический и исторический интерес. В связи с этим фрагменты «Челюскина» были взяты исключительно в количестве достаточном для его гарантированной идентификации.

284

Гл. 5. Освоение Севера. Полярные экспедиции

Все фрагменты сфотографированы. Эти фото и пробы металла позже были отправлены в Копенгаген (Дания) в судостроительную компанию «Бурмейстер и Вейн», со стапелей которой за 73 года до этого сошёл «Челюскин». Проведённые там анализ и экспертиза позволили с полной уверенностью идентифицировать объект, обследованный нашей экспедицией. Собранные фрагменты и изобразительный материал наверняка займут место в музеях, напоминая людям о героизме наших предков, живших и осваивавших Арктику в первой трети прошлого века. Участники экспедиции намерены в ближайшие сезоны провести дополнительные исследования на «Челюскине» в расширенном составе, ведь работы подводным археологам там предстоит ещё непочатый край.

Ч а с т ь III ОТТО ЮЛЬЕВИЧ ШМИДТ В ПАМЯТИ ЛЮДЕЙ Глава 6 ВЫСТУПЛЕНИЯ НА МЕМОРИАЛЬНЫХ ЗАСЕДАНИЯХ И КОНФЕРЕНЦИЯХ

6.1. Из воспоминаний ближайших учеников и сотрудников 6.1.1. ВЕЧНОПАМЯТНЫЙ ОТТО ЮЛЬЕВИЧ ШМИДТ 1) С. В. Козловская Исключительные свойства личности О. Ю. Шмидта обеспечили ему столь же исключительную биографию, она останется в веках. Но всё меньше людей, имевшихсчастье общаться с ним, знать его как учёного и как замечательного человека. Моё первое знакомство с Отто Юльевичем — не личное, а с его «Курсом высшей алгебры». Это было в конце 30-х годов прошлого столетия, имя О. Ю. Шмидта тогда гремело на весь мир. Обаяние его имени для юношества было огромным: влюблённость молодёжи того времени в героя ледовых походов, в его отношение к жизни. И вот — в моих руках руководство О. Ю. Шмидта для студентов заочного сектора МГУ. В одном месте, где автор переходит к новым обозначениям переменной, моё внимание обратило на себя его скупое и мудрое подстрочное примечание: «Привыкайте к сути при всяких обозначениях». Это «привыкайте к сути» врезалось в мою память на всю жизнь, и в более широком и общем смысле, а не только в математике. В 1944 г. Г. Ф. Хильми привёл меня на квартиру Отто Юльевича на улице Грановского, где мне предстояло впервые увидеть О. Ю. Шмидта и при этом должна была решиться моя судьба — примет он или не примет меня в качестве внештатного сотрудника. Отто Юльевич был тогда директором основанного им Института теоретической геофизики (ИТГ АН СССР — в дальнейшем ГЕОФИАН, ныне Институт физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН). В то время он уже усиленно работал 1)

Новая редакция на основе статьи автора в книге: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд-во АН СССР, 1959 г.

286

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

над созданием космогонической теории, и он принял меня в штат, вначале на должность научного сотрудника — помощника академика: для помощи в работе с литературой по тематике, связи с астрономами и т. д. С тех пор и до конца его жизни в течение двенадцати лет я имела счастье часто общаться с ним, работая в его лаборатории (рис. 1).

Рис. 1. Сотрудники Лаборатории эволюции Земли ГЕОФИАНа. Сидят (слева направо): С. В. Козловская, Е. А. Любимова, Е. Л. Рускол; стоят: С. В. Пшенай-Северин, В. С. Сафронов (1951 г.)

«Привыкайте к сути при всяких обозначениях» — понятно, почему было сделано это запомнившееся мне примечание Отто Юльевича. Он обладал способностью вникать в суть каждой проблемы, широта его познаний приводила в изумление. Известно, что Отто Юльевич — главный редактор первой Большой Советской Энциклопедии с 1924 по 1942 г. — прочитывал все статьи, поступавшие в печать в БСЭ (до 1949 г. он оставался членом её главной редакции). Пример: когда О. Ю. Шмидт уже тяжело болел в последние три года своей жизни и общение с ним происходило у него дома, как-то, когда я была там, пришёл химик, автор статьи в журнал «Природа» (Шмидт был также его главным редактором). После обсуждения его статьи с О. Ю. Шмидтом, автор в разговоре со мной поражался: Отто Юльевич — не химик, но его понимание сути — такое, каким обладает специалист! В конце 1944 г. Отто Юльевич перевёл к себе Г. Ф. Хильми из лаборатории Б. Л. Дзердзеевского, потом принял в ИТГ Б. Ю. Левина (по моей

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

287

«подсказке»: О. Ю. Шмидт просил меня найти молодого астронома «с критической жилкой»). С осени 1945 г. Отто Юльевич целых семь месяцев прожил в Крыму, в Ялте, используя климатическое лечение (он уехал туда после первого сильного лёгочного кровотечения, причём там, в декабре, переболел ещё и воспалением лёгких). К нему поочерёдно ездили в командировку на месяц сотрудники тогда ещё небольшой его «лаборатории эволюции Земли»: Б. Ю. Левин, Г. Ф. Хильми и я (для помощи в подготовке к печати его работ по космогонии). За этот месяц ежедневного общения с Отто Юльевичем я особенно ощутила всю прелесть непринуждённой беседы с ним. Но, прежде всего, в Ялте я увидела Шмидта великим тружеником. Он работал очень напряжённо; уезжая, я увозила с собой четыре его статьи в печать, в том числе «Закон планетных расстояний». Ходил он обязательно и на прогулку, ходил всегда быстро, за ним трудно было поспевать. Однажды, когда мы присели на камнях отдохнуть, я спросила его: — Как у Вас получился закон планетных расстояний, как Вы пришли к нему? Отто Юльевич рассказал о своей идее: — Нужны поиски происхождения закона, тогда как закон Боде является лишь формулой, подобранной к существующим расстояниям планет и не затрагивает существо вопроса: как планеты возникли и почему — на этих расстояниях? Я размышлял о том, как в самом процессе формирования планет, роста их масс, и в зависимости от этого процесса должны были регулироваться расстояния между растущими зародышами, а результат этой регулировки — закон планетных расстояний. Ведь закон Боде лишь описывает явление, а надо рассматривать условия его возникновения. Такой подход к наблюдаемым и изучаемым явлениям был характерен для Отто Юльевича. Ещё в 1925 г. (25 сентября) в тетради им записано: «Додиалектическая наука описывает и классифицирует. Диалектика ищет условия существования (в том числе возникновения и гибели)» Как-то во время прогулки по дороге из Ялты в Массандру внизу, у берега моря, мы обратили внимание на живописное строение, типа часовенки, красиво расположенное. — Спустимся? — предложил Отто Юльевич. Мы вошли в полуразрушенное, заброшенное здание, непонятное по своему назначению. Но Отто Юльевич обратил моё внимание на латинскую надпись, красиво выведенную под фризом и тотчас перевёл её (он знал девять языков): «Здесь торжествует смерть, но на пользу жизни». Он сказал: «Очевидно, здесь была часовенка, которую позже приспособили под анатомический театр. Вот и остатки каменного стола, а вот и водопроводный кран», — объяснял Отто Юльевич. Затем его внимание привлекли мотивы орнамента фриза и бронзовых решёток на окнах и у входа. Присев отдохнуть на ступенях, Отто Юльевич начал разбирать по элементам архитектурные особенности строения, затем, увлёкшись, перешёл от истории орнамента к путям художественно-исторического развития вообще, характеризуя направления, школы, влияния; мне

288

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

пришлось таким образом услышать что-то вроде лекции по истории искусств. Я, поражённая, спросила: — Почему Вы не записали всё это? — Я думал об этом, — ответил Отто Юльевич, — но не успел этого сделать. Действительно, в его архивах 1), в тетради ещё в 1925 году (ему было 34 года) записано: «Пора бы сделать попытку систематизировать мои взгляды на искусство. (Началось давно, 1908 г.) Хотя бы программу детальных исследований: постановка вопроса. Не забыть: происхождение эстетических эмоций. На какой ступени (культуры, человечества и ребёнка) они возникают и почему?» * * * Отто Юльевич говорил мне в Крыму (апрель 1946 г.), что когда Сталин снял его с поста вице-президента Академии наук СССР в 1942 г., Шмидт думал — какую область науки избрать главной для своих исследований: Языкознание? Изучение атмосферных процессов? Землю в целом, начиная с её происхождения? Происхождением Земли Отто Юльевич интересовался ещё в юности. История формирования и развития космогонических идей О. Ю. Шмидта и создания «Шмидтовской космогонии» исследована Ф. А. Цициным от самого начала и до наших дней, прослежены и описаны её «истоки и горизонты» в его прекрасной статье, публикуемой в этом Сборнике. Общая широкая одарённость Отто Юльевича и энциклопедические познания делали доступными для него любые отрасли науки. Он работал во многих областях научной, научно-организационной и общественной деятельности и во все эти области внёс существенный вклад. Он был выдающимся математиком, инициативным и авторитетным государственным деятелем, знаменитым географомпутешественником, исследователем Памира и Арктики, крупным геофизиком и астрономом. Г. Ф. Хильми 2) пишет, что: «Отто Юльевич не раз говорил, что он очень любит Землю в целом, все её стихии . . . Можно сказать, что Шмидт обладал планетарным ощущением Земли и в этом отношении имел большое сходство с В. И. Вернадским». О. Ю. Шмидт положил начало геофизическим исследованиям планетарного масштаба. С этой целью в 1937 г. он основал и возглавил Институт теоретической геофизики (ИТГ АН СССР) для изучения твёрдой оболочки Земли, физики моря, атмосферы, разработки геофизических методов разведки. Вначале (1935 г.) была создана Геофизическая группа при Институте географии АН СССР, О. Ю. Шмидт собрал в ней крупных учёных (П. П. Лазарев, В. В. Шулейкин, А. А. Григорьев, А. Г. Калашников, С. С. Ковнер и др.) и продолжал это делать в основанном им ИТГ. Кроме уже упомянутых из «Геофизической группы», в ИТГ работали академики А. Н. Тихо1) После кончины О. Ю. Шмидта я работала над его неопубликованными архивами при подготовке к печати его «Избранных трудов» и 3-го (посмертного) издания его книги «Четыре лекции о теории происхождения Земли». — С. К. 2) Сборник «Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность». — М.: Изд-во АН СССР, 1959.

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

289

нов, Л. С. Лейбензон, А. Д. Архангельский, А. Н. Крылов, А. А. Ляпунов, Я. И. Френкель. Институт был маленький, но очень сильный по составу, в соответствии с большой целью — создание центра большой геофизики. В 1938 г. по приглашению О. Ю. Шмидта в ИТГ пришёл Г. А. Гамбурцев для организации отдела физических методов разведки полезных ископаемых. Г. А. собрал яркий коллектив геофизиков-разведчиков: Ю. В. Ризниченко, И. С. Берзон, И. И. Гурвич, А. М. Епинатьева, Л. С. Вейцман, Е. В. Карус, И. П. Косминская, А. Я. Меламуд, И. П. Пасечник и др. Беспредельная увлечённость наукой и способность увлекать соратников своими идеями привела к тому, что вокруг Г. А. Гамбурцева сложилась целая плеяда учеников, преданных своему лидеру. Став во главе советских геофизиков, О. Ю. Шмидт всё более убеждался в том, что (как он написал позже): «любой вопрос — будь это вопрос о причине горообразования, о причине магнетизма, о причине землетрясений — упирается в вопрос, когда и почему начали образовываться горы, стали происходить землетрясения, и поэтому в конечном счёте упирается в решение вопроса о происхождении Земли». Решению этого важнейшего для всех наук о Земле вопроса Отто Юльевич посвятил последние 13 лет своей жизни (1943–1956 гг.) Его работа над космогонической теорией протекала в условиях всё прогрессировавшей болезни, которая с 1942 г. уже не оставляла его до конца. Проблемой происхождения Земли он занялся теперь вплотную, создав в ИТГ АН СССР лабораторию «Происхождения и эволюции Земли» под своим руководством. И в последние годы, уже тяжело больной, Отто Юльевич не мог экономить силы, потому что в творчестве только и мыслил своё существование. Например, в поисках орбиты захвата он вычислял её сначала сам, интуитивно подбирая параметры. В один из таких дней, придя к Отто Юльевичу (домой на ул. Грановского), я увидела его очень утомлённым и его жена с огорчением сказала, что он совсем не отдыхает. Он показал колонки цифр: — Вот вычислял по десять часов в день . . . Я оказался неплохим вычислителем! — добавил он с улыбкой. Вычислял — на грохочущем арифмометре, компьютеров тогда не было! Большое напряжение сказывалось на здоровье, но когда врачи предписывали ему строгий режим, он, к сожалению, умел убедить их, что ему лучше, когда он работает, и потом торжествовал, что ему разрешена «трудотерапия». После угрожающего кровохаркания и обнаруженного затем процесса в горле в 1946 году ему надолго запретили говорить. А на Учёном Совете в Астрономическом институте (ГАИШ) уже был назначен его доклад и мне поручили договориться о его отмене. Как вдруг шофёр Отто Юльевича привозит мне такое письмо: «Дорогая Софья Владиславовна, обдумав положение, я пришёл к выводу, что доклад в ГАИШе должен состояться при любых условиях. Беречь горло буду до и после. Прошу Вас, поэтому ничего не говорить об отмене . . . О. Шмидт.» 10 А. О. Глико

290

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

И вот он докладывает на Учёном Совете о законе планетных расстояний (говорил он всегда блестяще и увлекательно, его числили среди выдающихся ораторов современности и недалёкого прошлого, таких как А. В. Луначарский, А. Ф. Кони и др.). После заседания, в саду старого здания ГАИШ астроном А. М. Лозинский сфотографировал на память группу: О. Ю. Шмидт — среди астрономов 1). Большинство слушавших его не знали, чего стоил ему этот доклад. Именно в эти годы более всего проявилась великая сила духа Отто Юльевича, когда он продолжал напряжённо работать, борясь со смертью. Поражал его героизм, едва ли не больший, чем в условиях Арктики, в ледовом «лагере Шмидта». Позже, после многократных лёгочных кровотечений, начавшихся в декабре 1953 г., Отто Юльевич неделями должен был лежать на правом боку, туго прижав к груди правую руку, стараясь не шелохнуться, так как при перемене положения вновь поднималось обильное кровотечение, а с этой кровью каждый час могла уйти его жизнь. Отто Юльевич понимал всё это. И таких восемь недель . . . Об отношении Отто Юльевича к науке, к геофизике — в неё больше всего вложил он души, — можно судить по его письму к президенту Академии наук СССР С. И. Вавилову в 1948 г., письму, в котором Шмидт отказывался от директорства в ГЕОФИАН СССР — об этом уже немногие помнят. На митинге 4-го ноября 1968 г. по поводу открытия мемориальной доски О. Ю. Шмидта на здании института, тогда именовавшегося ОИФЗ им. О. Ю. Шмидта (Б. Грузинская ул., д. 10) В. В. Белоусов в своём выступлении говорил о качествах Отто Юльевича, как директора института: даже его уход с этого поста ярко отражает его отношение к делу. Вот это письмо к Президенту: «Президенту Академии наук СССР академику С. И. Вавилову Глубокоуважаемый Сергей Иванович! С 1945 г. болезнь заставляет меня ежегодно не менее половины времени проводить в больницах, а в промежутках между вспышками работоспособность тоже резко понижена. Большая помощь со стороны правительства и Президиума АН спасла меня от гибели. Я чувствую бесконечную благодарность, и весь остаток сил отдам научной работе, но нельзя уже при моём состоянии здоровья руководить большим научным институтом. В этом я окончательно убедился сейчас, во время последней вспышки, когда к лёгочному заболеванию прибавилось ослабление сердечной деятельности. Директор научного института должен быть не только уважаемым учёным, но деятельным, передовым членом и руководителем коллектива, повседневно работать в самом институте и общаться с сотрудниками. 1)

См. зд. в статье Ф. А. Цицина, фото 1.

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

291

В условиях Геофизического института с его многочисленными экспедициями и периферийными станциями от директора требуется сверх того подвижность и физическая выносливость. Я горячо люблю дело развития советской геофизики и не хочу превратиться в невольную помеху этому делу. Прошу освободить меня от должности директора Геофизического института АН СССР с оставлением заведующим лабораторией эволюции Земли того же института. Впредь я сосредоточу свои усилия на одной теме — происхождение Земли. Дело это очень важное, и я надеюсь принести ещё настоящую пользу. 17 октября 1948 г. Академик О. Шмидт» Прося об отставке, Отто Юльевич рекомендовал Президенту АН СССР на пост директора ГЕОФИАНа академика Г. А. Гамбурцева 1). После ухода Отто Юльевича с поста директора его общение с сотрудниками лаборатории стало даже более близким, семинары в его кабинете дома или на даче в Мозжинке (в академическом дачном посёлке на Николиной горе под Звенигородом) проходили довольно регулярно. Научный семинар лаборатории возник летом 1946 г. Сотрудники лаборатории (тогда их было только трое — С. В. Козловская, Б. Ю. Левин, Г. Ф. Хильми) начали с внимательного разбора статей О. Ю. Шмидта, опубликованных в «Докладах академии наук СССР». В дальнейшем на семинаре лаборатории заслушивались работы, подготовляемые к печати, предварительные сообщения о текущих исследованиях, новости литературы, а также доклады гостей по вопросам, входившим в круг интересов сотрудников лаборатории. Позднее (1950–1951 гг.), когда вырос состав лаборатории, семинары начали проводиться, как правило, в помещении Института. С 1946 по 1950 г. на семинарах было заслушано 18 докладов самого Отто Юльевича. О. Ю. Шмидт докладывал результаты своих исследований в Ленинграде — в марте 1946 г. на конференции, посвящённой обсуждению его теории (четыре доклада о теории происхождения Земли были им сделаны в Университете и в Институте теоретической астрономии); в Москве — на заседаниях Учёного Совета Астрономического института (ГАИШ, июнь 1946 г.), в Президиуме Академии наук (1951). Выступал Отто Юльевич во многих учреждениях Москвы и с публичными лекциями. В Лабораторию происхождения и эволюции Земли, первое название — Отдел эволюции Земли (ОЭЗ), привлекалось всё больше сотрудников — и известных учёных, и молодых специалистов. Сюда перешёл Е. Н. Люстих (из лаборатории В. В. Белоусова), в ней начал свой путь в нашем Институте В. А. Магницкий (позднее — академик РАН), её сотрудником стал крупнейший физик-теоретик Б. И. Давыдов (которому из-за анкетных данных его жены пришлось «уйти» из Курчатовского института). К работе 1)

Это сказал мне Отто Юльевич в ответ на мой вопрос: «А как же Институт, кто же Вас заменит?» — С. К. 10*

292

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

по тематике ОЭЗ привлекались Н. Н. Парийский и М. В. Крамер, в Отдел пришёл молодой астроном В. К. Абалакин — ныне член-корреспондент РАН и до недавнего прошлого многолетний директор Пулковской обсерватории; какое-то время был в составе ОЭЗ член-корреспондент РАН В. В. Федынский, крупнейший учёный, организатор геофизических исследований в Тихоокеанском регионе. В лаборатории О. Ю. Шмидта начинали свой путь в Институте М. Е. Артемьев, В. А. Калинин, А. Я. Салтыковский, В. П. Трубицын. В только что выделившуюся из ОЭЗ лабораторию теоретической физики под руководством Б. И. Давыдова пришли физик-теоретик, молодой начинающий геофизик В. Н. Жарков, Е. А. Любимова, начавшая в ОЭЗ под руководством О. Ю. Шмидта и А. Н. Тихонова исследования термической истории Земли. В ОЭЗ пришла С. В. Маева, которая под руководством Б. Ю. Левина приступила к обстоятельным исследованиям термической истории не только Земли, но и всех планет земной группы, а также астероидов; пришла Е. Л. Рускол 1) — аспирантка О. Ю. Шмидта. И главное — в 1949 г. в ОЭЗ пришёл Виктор Сергеевич Сафронов, работавший здесь затем многие десятилетия, до конца своей жизни и положивший все силы на дальнейшую разработку идей О. Ю. Шмидта и доведение заложенного им комплексного направления в космогонии до сегодняшнего уровня космогонических и планетологических исследований. О. Ю. Шмидт ещё успел высоко оценить направление и стиль исследований В. С. Сафронова и порадоваться тому, что продолжение развития его космогонической теории — в надёжных руках. Важными чертами О. Ю. Шмидта в общении с подчинёнными были мягкость и деликатность, в сочетании с требовательностью. Отто Юльевич, читавший лекции по психологии на льдине в «лагере Шмидта» 2), и в общении с людьми был психологом. Он умел слушать собеседника (качество весьма редкое) и, отвечая подчинённому или «противнику», не обижал, не оскорблял, умел убедить. Результат такого обращения его со своими сотрудниками 1)

Воспоминания и статья Е. Л. Рускол публикуются в настоящем Сборнике. — Ред. Поход на пароходе «Челюскин» в 1933 г. был предложен О. Ю. Шмидтом для проверки возможности провода транспортных судов Северным морским путём в одну навигацию. «Челюскин» почти дошёл до цели, находился уже в Беринговом проливе в 6-ти километрах от чистой воды, но был затёрт льдами и дрейфом льдов снова вынесен в Чукотское море. Здесь в разгар полярной зимы, 13 февраля 1934 г. произошла катастрофа: через 2 часа 15 минут после начала сжатия льдов «Челюскин» затонул. За это время удалось сбросить на лёд весь аварийный запас — продукты, палатки, горючее. 104 человека сошли на лёд, среди них 10 женщин и двое детей. Спокойное мужество и сила духа О. Ю. Шмидта служили примером для «челюскинцев». На дрейфующей льдине был организован «лагерь Шмидта», налажена жизнь, регулярно велись научные наблюдения за климатом, морскими течениями и пр. Готовились аэродромы для приёма самолётов. (Правительственная комиссия по спасению челюскинцев готовила самолёты для снятия челюскинцев со льдины). Люди не только занимались исследованиями, но и учились, и даже издавали стенгазету «Не сдадимся!» О. Ю. Шмидт читал для челюскинцев лекции по диалектическому материализму, истории, психоанализу, лекции о творчестве Гейне, о советской поэзии. Через 2 месяца — 13-го апреля 1934 года были доставлены с льдины на материк последние челюскинцы. — С. К. 2)

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

293

хорошо сформулировал Генрих Францевич Хильми: «Отто Юльевич умеет так отругать человека, что тот уходит довольный. Но урок получает». Та же деликатность дружеской критики Отто Юльевича проявлялась и на заседаниях научного семинара нашего отдела. Но эта обычная для него манера не мешала ему быть даже жёстким, когда он считал неправильным поведение человека. Таким я увидела его в 1951 г. на совещании по планетной космогонии в конференц-зале Президиума Академии наук во время выступления одного из ораторов, которое противоречило научным убеждениям Отто Юльевича. Он вышел с ответным словом, и в глазах его было волнение и гнев, когда он возражал против излишнего скептицизма и равнодушия и клеймил «спокойствие безразличия». О. Ю. Шмидт не терпел равнодушных. Вместе с тем Отто Юльевич ценил и резкую критику, охотно принимал возражения в свой адрес и всегда особенно внимательно прислушивался к ним. Он даже любил, чтобы ему возражали: — Критика будит мысль, указывает слабые стороны, помогает движению вперёд, — говорил он. Так было и при разработке космогонической теории. Энциклопедичность О. Ю. Шмидта позволила ему по-новому поставить вопрос о происхождении Земли, он впервые сформулировал проблему, как комплексную, астрономогеофизическую: «Планетная космогония является проблемой, лежащей на стыке многих наук, комплексной проблемой астрономических дисциплин и наук о Земле. С обоими кругами наук должны сверяться как основные теоретические положения планетной космогонии, так и её выводы . . . Космогония планетной системы должна исходить из предшествующего состояния материи, согласно данным астрофизики, и привести к такому состоянию планет, в частности Земли, которое согласно с геофизическими, геохимическими и геологическими данными». В планетной космогонии Шмидт выделил три задачи: а) исследовать, откуда и в каком процессе около Солнца появилось то вещество, из которого образовались потом планеты; б) определить состояние этого вещества, предшествующее процессу планетообразования, и из этого состояния и законов природы вывести все основные свойства планетной системы, т. е. причинно объяснить эти свойства; в) вывести из этих свойств и процессов геофизические, геохимические и геологические следствия. Наиболее важные результаты были получены им и его учениками при решении 2-й и 3-й задач планетной космогонии, именно они составляют основное содержание теории Шмидта. Более того, постановка 3-й задачи — об эволюции планет с момента их образования — предвосхитила современную сравнительную планетологию, которая развилась благодаря космическим исследованиям уже после кончины Отто Юльевича. Для объяснения происхождения допланетного облака О. Ю. Шмидт предложил гипотезу о захвате газопылевой материи Солнцем при его движении в Галактике.

294

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Разгоревшийся жаркий огонь критики против возможности захвата в небесной механике заставил О. Ю. Шмидта постоянно и упорно искать решения проблемы захвата в задаче трёх тел, несмотря на общее убеждение, что такой захват невозможен. Это убеждение основывалось на двух работах Ж. Шази (1929 и 1932 гг.). Однако вторая работа Шази не содержала строгого доказательства, что, по выражению О. Ю. Шмидта, «осталось незамеченным в науке». Обладая замечательной математической интуицией, он был убеждён в физической реальности захвата. Для доказательства было бы достаточно вычислить один пример. Отто Юльевич построил такой конкретный пример движения трёх звёзд, приводящего к захвату (найдя соответствующую «орбиту захвата»). При этом Шмидт применил оригинальный приём: пользуясь тем, что уравнения небесной механики допускают изменение направления времени, он вместо исследования такого движения, которое приводит к захвату, рассмотрел математически эквивалентную задачу о разрыве пары под влиянием третьего тела. Подобрать начальные условия для разрыва уже гораздо легче. Численное интегрирование, выполненное Н. Н. Парийским при участии М. В. Крамер, показало, что такой захват возможен. Вскоре Г. Ф. Хильми подтвердил возможность захвата в системе трёх тел аналитически. Для небесной механики это было важным результатом. Были рассмотрены и другие формы захвата. Тогда огонь критики переместился на вероятность захвата. В протоколе семинара Отдела я записала следующее высказывание Отто Юльевича: «Нужно разделить две стороны вопроса — возможность захвата и его модель». Захват может быть не только чисто гравитационным. Действительно, в 1950 г. появились работы В. В. Радзиевского и Т. А. Агекяна о других формах захвата; интуиция О. Ю. Шмидта находила подтверждение и в работах других учёных. В целом, гипотезы совместного образования Солнца и допланетного облака представляются сейчас более перспективными, наблюдения к настоящему времени позволили выявить свыше тысячи газопылевых дисков («формирующихся планетных систем») вокруг молодых звёзд. В последние годы жизни О. Ю. Шмидт и сам склонялся к более близкому к таким представлениям сценарию возникновения допланетного облака вокруг Солнца. Это отражено в третьем (посмертном) издании его «Четырёх лекций о теории происхождения Земли» (1957 г.). В конце 40-х годов, когда Отто Юльевич продолжал думать о вероятности захвата, в частности, вёл расчёты эффективности гравитационного захвата (возможность захвата в проблеме трёх тел он доказал), я помню один любопытный случай, показывающий, как упорно он об этом думал. О. Ю. Шмидт любил раскладывать пасьянсы. Он научился этому у капитана В. И. Воронина во время своих ледовых походов. Как-то он сказал, что многим людям при обдумывании вопроса необходимы какие-то привычные, иногда механические действия (например, хождение из угла в угол), что такой процесс помогает ходу мысли. Ему, говорил он, удобно размышлять во время пасьянса. Он даже считал, что если пасьянс не сходится, значит у него сегодня голова недо-

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

295

статочно ясная, чтобы серьёзно работать. Однажды, после деловой беседы, Отто Юльевич сел за пасьянс. Перед третьим, последним раскладыванием карт на оставшиеся места, тасуя карты (их осталось мало, а те, что уложились в пасьянс, лежали невыгодно), он заранее проанализировал ситуацию и разъяснил мне, что пасьянс выйдет только в том случае, если оставшиеся карты лягут в единственной из многих, ещё возможных комбинаций. — Не выйдет, — с лёгким огорчением заключил он и стал раскладывать оставшиеся карты. Но они легли именно в этой единственной комбинации! Отто Юльевич вспыхнул от удовольствия и сказал: — А говорят, что захват не был возможен, потому что вероятность мала! — И он долго и весело смеялся. А о захвате мы в этот день вовсе не говорили! Отто Юльевич вообще был жизнерадостным, склонным к хорошей шутке человеком даже тогда, когда уже был прикован к постели. Вспоминается ещё один случай, опять-таки связанный с захватом. В 1951 г. от официального юбилейного чествования своего шестидесятилетия О. Ю. Шмидт отказался, но это событие отмечалось у него дома в кругу друзей из всех сфер его деятельности. Всем было известно, что Отто Юльевич отнюдь не был коллекционером и собирателем, в его доме было только всё необходимое, и ценным подаркам, которые, по его мнению, только загромождали дом, он предпочитал остроумные. На другой день мы, все младшие сотрудники и аспиранты возглавлявшегося им отдела, отправились на квартиру к Отто Юльевичу с охапкой любимых им гвоздик — поздравить его. Он очень тепло нас принял, настроение у него было отличное, хотя во всех чертах лица сквозила усталость. Он рассказал нам всё забавное, что его вчера развеселило, и показал «подарок» в виде рисунка и стихов к нему. Для этого монтажа была использована фотография, сделанная Б. Ю. Левиным за год до юбилея, во время выездной сессии Академии наук в Риге. — Отто Юльевич сидит на взморье в своей любимой позе, привычной для него при отдыхе в походах. В его одинокой фигуре — философское спокойствие, длинная борода и величавость всей картины делают его похожим на индийского философа, сидящего на берегу Брахмапутры и размышляющего о тайнах мироздания (рис. 2). Используя этот снимок, Б. Ю. Левин и Л. Н. Радлова сделали остроумный монтаж, присоединив к нему — на далёком горизонте — схему развития Солнечной системы по О. Ю. Шмидту. В стихах же, в шутливой форме излагалась теория О. Ю. Шмидта. Отто Юльевич был очень доволен! Вообще, ради хорошей шутки он не щадил себя. Рассказывая о своём пребывании в Америке, куда Отто Юльевич был вывезен на самолёте с челюскинской льдины через Аляску, он отмечал исключительное радушие и дружелюбие и, в частности, энтузиазм американцев, желавших познакомиться с «нашумевшим на весь мир героем». В юмористических тонах он описывал случай, когда ему, ещё не окрепшему после перенесённого (полученного на льдине) воспаления лёгких, пришлось отбросить правила хорошего тона и, сидя в кресле, в изнеможении пожимать руку дефилировавшим мимо него

296

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Рис. 2. О. Ю. Шмидт на Рижском взморье (1950 г.)

жёнам выдающихся деятелей. — Сто жён одних только сенаторов непременно хотели лично пожать мне руку! — смеялся он. * * * В нашем Институте значительная часть сотрудников лично знали Отто Юльевича, работали с ним (с каждым годом их остаётся всё меньше). Что бы ни было сказано о нём в статьях, всё это не может дать адекватного представления об Отто Юльевиче, или сравниться с тем впечатлением, какое создавалось от непосредственного общения с ним. Поражала простота и ровность Отто Юльевича в обращении со всеми, он никогда не давал чувствовать различия между собой и собеседником. Он знал силу поощрения, похвалы, и одобрял охотно, с удовольствием. Иногда в комплиментарной форме. Приведу примеры, касающиеся меня лично. В декабре 1946 г. однажды, когда я пришла к нему домой, у него на столе лежали только что полученные фотографии, несколько разных снимков. Он сказал: «Выбирайте, какая Вам больше нравится», я выбрала, и он сделал надпись: «Софье Владиславовне Козловской, другу-соратнику». А в 1947 г., когда возник вопрос о «засекречивании» (оформление через Первый Отдел Института допуска к секретным рабочим материалам), он написал своим прекрасным

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

297

почерком рукописную характеристику, где было сказано много и лестного, и обязывающего. Вот копия её текста (оригинал — в недрах Первого Отдела): ХАРАКТЕРИСТИКА т. Козловской Софьи Владиславовны Знаю тов. Козловскую Софью Владиславовну с 1944 года по совместной работе в Геофизическом Институте академии наук СССР. Тов. Козловская была мне рекомендована с лучшей стороны рядом видных учёных, когда в Институт потребовался научный сотрудник, подготовленный сразу в трёх направлениях: по физике, математике и астрономии. С. В. Козловская вполне оправдала надежды и оказалась очень ценным сотрудником. Кроме её научной квалификации, выразившейся, в частности, в опубликованных ею работах, С. В. Козловская заслужила всеобщее уважение, как человек. Общаясь с С. В. Козловской повседневно, я смог глубоко оценить тов. Козловскую как преданного и сознательного гражданина и прекрасного товарища, с исключительно развитым чувством долга. Рекомендую тов. Козловскую к допущению к секретной работе в области геофизики и астрономии. Академик О. Шмидт /О. Ю. Шмидт/ Член ВКП (б) с 1918 г. п/б № 2 555 130 14.III.47 г. Копия верна: зав. Канцелярией Института физики Земли АН СССР им. О. Ю. Шмидта /Р. П. Нагибина/ Отто Юльевич так радовался малейшему успеху своих сотрудников, что его похвала часто была незаслуженно щедрой. Так, когда я показала ему (в 1955 г.) свою ещё не опубликованную работу о планетах-гигантах и выводы о сравнительном содержании водорода, он воскликнул: — Как это у Вас прекрасно получилось! Теперь, когда буду писать свою большую книгу [n — лекций], в одной из глав так и скажу: теперь перехожу к важной работе Козловской . . .– лицо его осветилось доброй улыбкой. В одно из последних моих посещений в 1956 г. он был просто взволнован, говоря об исследованиях В. С. Сафроновым и Е. Л. Рускол эволюции протопланетного облака: — Меня так радуют сейчас Сафронов и Рускол, так интересна их последняя работа! Я непременно хочу в ближайшие дни говорить с ними . . . Однако эта беседа уже не состоялась! Отто Юльевич способен был радоваться успехам другого учёного, может быть, больше, чем собственным, потому что он любил науку. О. Ю. был необыкновенно терпим и уступчив, если дело не касалось основных его идей, того, в чём он был твёрдо убеждён. Щадя самолюбие каждого из работавших с ним, он никогда не давил нас своим авторитетом, а когда советовал или просил, то проявлял при этом удивительную скромность и деликатность.

298

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Очень характерно в этом плане одно его письмо, которое он писал под непосредственным впечатлением от переданной ему на просмотр статьи М. С. Эйгенсона 1) — его отчёта о конференции в Ленинграде, посвящённой обсуждению теории О. Ю. Шмидта. В письме много эмоций, тревоги о тех местах статьи, где искажена его мысль, и Отто Юльевич убеждает, но как мягко и деликатно и вместе с тем решительно там, где это важно. Вот это письмо (с сокращениями; подчёркивания — Отто Юльевича): «Дорогая Софья Владиславовна! Статью М. С. о конференции я очень внимательно читал. Мне кажется, она даёт довольно полный и интересный обзор. Изложение, конечно, во многом субъективно. Так оно, естественно, и должно быть: М. С. не обязан смотреть на всё моими глазами, как и я не обязан смотреть его глазами. Благодарю Вас и М. С. за любезную присылку статьи на просмотр. Я, конечно, могу только просить о некоторых поправках фактического характера в части изложения моих слов, передача же всего остального содержания конференции есть дело автора, и я от выражения своих — тоже субъективных — оценок и впечатлений отказываюсь. Не поймите меня неверно, я считаю статью хорошей, но недопустимо (да и не нужно) превращать её из яркой субъективной в обезличенную из-за обилия соавторов». Дальше Отто Юльевич просит пропустить место, искажающее его мысль: «Если же оставить, то я буду просить о восстановлении моей точки зрения, как я её действительно излагал (по-видимому, я был не понят как М. С., так и Вами). Спор с Л. Э. Гуревичем имел внешнюю сторону: один из нас (не важно кто) ошибся в применении статистических методов. Внутренняя же сторона спора заключалась в том, надо ли и можно ли просто переносить законы молекулярной статистики или же надо ту же точку зрения (как в молекулярно-статистической физике) применить к новому объекту по-другому . . . Я же хотел бы — не для печати, а перед Вами и Морисом Семёновичем — ещё раз подчеркнуть следующее: а) я за применение в вопросах космогонии статистических методов, оказавшихся столь плодотворными в физике. На деле я так и поступаю. б) я против огульного перенесения теорем и законов из физики газа в физику звёзд. Не вторгаясь в дела автора и его соавтора, я рискую посоветовать выбросить этот раздел, от чего статья выиграет, так как её основное содержание (в том числе критика по существу) выявится ещё отчётливее . . . Простите меня за многочисленные предложения. Они вызваны желанием, чтобы в столь важном и авторитетном документе, как написанный М. С. Эйгенсоном обзор работы конференции, мои слова были переданы возможно точно. Для этого, конечно, справки и поправки, исходящие от меня могут быть полезны. В целом же статья, в чём я убеждён, написана не только очень содержательно (как в части моих взглядов, так и в критической части), но написана 1)

М. С. Эйгенсон, астроном — тогда сотрудник Пулковской обсерватории.

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

299

и по своему построению очень хорошо. Редко кому удалось бы дать отчёт о научной конференции в таком динамическом и приподнятом стиле. До сих пор я вспоминаю часто ленинградские дни 1) как один из самых ярких эпизодов моей не бедной событиями жизни . . . Ялта, 10 мая 1947 г. О. Шмидт» ....................................................... Болезнь прогрессировала. Отто Юльевич понимал всю безнадёжность. На даче в Мозжинке он сидел на крыльце, я стояла рядом, разговаривали. Вдруг он сказал мне: «Врачи предупредили меня: нельзя резко вставать . . . может быть мгновенная смерть — от резкой нагрузки на сердце. Смертельная опасность, надо всё время об этом помнить!». В другой раз сказал: «Я понимаю, что каждое ухудшение . . . ещё шаг к пропасти . . .» Последние три года Отто Юльевич почти не вставал с постели и встречи с нами, его сотрудниками, происходили уже не в кабинете, а в его спальне. В это время лёгочный процесс зашёл очень далеко. Появились и побочные явления, например, много месяцев боль в ноге не оставляла его ни днём, ни ночью. Но проходило несколько минут, и он заставлял вас забыть, что перед вами человек, не спавший много ночей от боли и сейчас испытывающий ту же боль. Его по-прежнему интересует всё, он задаёт множество вопросов обо всех, обо всём, и о том, над чем работаю. Выслушав, Отто Юльевич всегда давал добрый совет и высказывал осторожную критику, не задевая самолюбия, как равный с равным. Из-за болезни О. Ю. Шмидт оказался оторванным от людей, но читал, как и прежде, много — и научную, и художественную литературу. Он любил поэзию. В Крыму (1946 г.), на прогулках, мы много говорили о поэзии, я по памяти читала ему любимого мною Гумилёва и «Демона» Лермонтова. Как-то сказала, что больше люблю Лермонтова, чем Пушкина. Отто Юльевич живо ответил, что он тоже больше любит поэзию Лермонтова, чем поэзию Пушкина. Однажды по какому-то поводу я вспомнила забавные стихи из «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэррола: «Было супно. Кругтелся, винтясь по земле, Склипких козей царапистый рой; Тихо мисиков стайка грустела во мгле, Зеленавки хрющали порой». Понятно, сказала Алиса. Было супно — после обеда, значит. Кругтелся — кругом вертелся . . .» Я сказала, что автор «Алисы» — математик и шахматист. Отто Юльевич удивился, он не знал этого. А в следующий раз сказал, что заказал в «Ленинке» сказки Кэррола и всё о нём. 1)

Конференция 10–15 марта в Ленинграде, посвящённая обсуждению теории О. Ю. Шмидта.

300

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

* * * Отто Юльевич имел дело с множеством людей, обращавшихся к нему по разным научным и другим делам. Несмотря на то, что сам был сильно болен, помнил обо всём и обо всех. Его отношение к людям было не просто добрым, а жертвенным. Приведу примеры. Так, 4 августа 1946 г. профессор Ваксман (из США) привёз для О. Ю. Шмидта стрептомицин от президента Трумэна (в СССР стрептомицина тогда ещё не было). Об этом узнали, и Шмидт стал получать письма, например — с мольбой спасти жизнь ребёнка, у которого менингит, а всего 2–3 дозы спасают жизнь. Не Отто Юльевич, а его жена Ирина Владимировна говорила мне об этом: он не мог отказать, и раздал часть полученного лекарства (и, может быть, в результате получил устойчивую форму tbc). Это — не «доброта» от избытка, а жертвенность. Ещё пример. В «лагере Шмидта» на льдине после гибели «Челюскина», когда самолёты стали вывозить челюскинцев с льдины, он отказывался улететь раньше, чем вывезут всех других, хотя заболел на льдине воспалением лёгких с высокой температурой. Только радиограмма Правительства с приказом вывезти О. Ю. Шмидта в Ном на Аляске, заставила его подчиниться. Характерен также пример заботы Отто Юльевича о нуждах своих друзейполярников и его стремления помочь. В публикуемой в настоящем сборнике статье В. Н. Булатова приведена характерная в этом отношении записка О. Ю. Шмидта, обнаруженная в Архангельском Государственном Архиве. И ещё пример. Ф. А. Цицин (см. ниже) пишет, что О. Ю. Шмидт «в 1937–1938 гг. пытался спасать сотрудников своего Главсевморпути от репрессий НКВД». Я говорила на такие темы с Отто Юльевичем. Зная его мягкость и сердечность, я думала, что он не мог не вступиться за своих сотрудников, которых он знал, ценил и был уверен в их невиновности. В 1947 г. я часто бывала на Николиной Горе, где была его дача, и как-то рассказала ему о том, что в декабре 1937 г. арестовали моего дядю в Подмосковье. Я ринулась тогда в Солнечногорский НКВД, добилась разговора с работником этого заведения и пыталась его убедить в нелепости и жестокости этого ареста, так как остались без отца семеро детей (тогда в деревнях были многодетные семьи) и они погибнут. Мне показалось даже, что я его почти разжалобила, но он ответил: «Революции без жертв не бывает!» Я спросила Отто Юльевича о Сергее Адамовиче Бергавинове — его заместителе в Главсевморпути. Он сказал, что вступался не раз и не только за Бергавинова, убеждал . . . Ему возражали: «Вам неизвестно то, что знаем мы», и разговор бывал окончен! Следует добавить, что заступничество Отто Юльевича было рискованным и для него. Ходили слухи, что над ним самим висела угроза ареста, и спасла его только всемирная известность и популярность в те годы: слишком скандальным предстал бы арест знаменитого полярника в глазах зарубежных современников!

6.1.1. С. В. Козловская. Вечнопамятный Отто Юльевич Шмидт

301

После кончины О. Ю. Шмидта Правительство СССР постановило сделать ему памятник-надгробие. Заказали его выдающемуся скульптору художнику СССР С. Т. Конёнкову. Сергей Тимофеевич (Ему тогда было уже 82 года. О. Ю. Шмидта он никогда не видел.) запрашивал и долго изучал материалы и слушал рассказы современников об Отто Юльевиче. Видимо, он тоже был поражён необычайным сочетанием качеств в одном человеке. Но С. Т. Конёнков, как стало известно, сказал, что должен видеть этого человека — иначе создать образ не может. Наша лаборатория (её заведующим стал Борис Юльевич Левин) достала документальные кино-кадры, отснятые кинооператором М. А. Трояновским, а также кинофильмы о полярниках, взятые в кино-фонофото архиве в г. Красногорске. В конференц-зале ИФЗ два дня крутили все эти киноленты для скульптора С. Т. Конёнкова, которому Б. Ю. Левин давал пояснения. 1 октября 1960 г. на Новодевичьем кладбище состоялось открытие мраморной скульптуры-надгробия О. Ю. Шмидта (рис. 3) — это рядом с памятниками В. В. Маяковскому и основателю Третьяковской Галереи П. М. Третьякову. На открытии памятника выступали главные представители Академии наук СССР, МГУ, Главсевморпути, БСЭ и других издательств, герои-лётчики и т. д.; проезд к Новодевичьему монастырю был запружён машинами, милиционерами, толпами людей, и войти туда было непросто. К 110-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта Институт физики Земли РАН, носящий имя О. Ю. Шмидта, 3-го октября 2001 года организовал торжественное «Расширенное заседание Учёного Совета ИФЗ» с участием приглашённых — гостей и докладчиков — из Москвы, Санкт-Петербурга и Архангельска. Как можно было видеть из текста пригласительного билета, организаторы стремились отразить все стороны многогранной деятельности выдающегося учёного, государственного и общественного деятеля, а также актуальность и развитие его идей в настоящее время. К заседанию в Институте была подготовлена выставка материалов об О. Ю. Шмидте, а в холле перед входом в конференц-зал установлен фото-стенд. Для него послужил фото-фонд О. Ю. Шмидта, который я собирала для Института на протяжении 20–25 лет. Стенд начинался впечатляющим списком «Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта» 1), затем на двух стенах холла более 150-ти фотокадров последовательно иллюстрировали жизненный путь О. Ю. Шмид1)

Даты жизни и деятельности О. Ю. Шмидта (см. зд. Приложение I), составленные по материалам архива О. Ю. Шмидта, впервые были опубликованы в 1959 г. в начале тома «Математика, — первого из трёх опубликованных томов Избранных трудов О. Ю. Шмидта. Следующие два тома: «Географические работы», «Геофизика и космогония» вышли в 1960 г. Последний (четвёртый, хотя и задуманный первым!) том Избранных трудов О. Ю. Шмидта, посвящённый его государственной и общественной деятельности, давно подготовлен к печати (в значительной степени, как и настоящий сборник, усилиями ближайшей соратницы Отто Юльевича С. В. Козловской, учёного секретаря редколлегии всех томов), не мог быть издан в 1960-е гг. из-за своей тематики (была цензура). Его подготовку к изданию завершает один из сыновей О. Ю. Шмидта известный историк С. О. Шмидт. Часть этих материалов вошла в гл. 7 настоящего сборника. — Прим. ред.

302

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Рис. 3. Памятник О. Ю. Шмидту на Новодевичьем кладбище в Москве

та, богатый событиями и свершениями. По репликам было видно, что фотостенд произвёл впечатление на гостей и сотрудников Института. Ко мне подходили и говорили, что поражает мысль — неужели всё это касается одного человека; что «Даты жизни и деятельности» настолько потрясают тем — сколько успел сделать этот выдающийся человек; что хорошо бы иметь, пусть меньшего размера, но постоянный стенд об основателе Института большой геофизики, как это было сделано в ГЕОХИ РАН о В. И. Вернадском. И ещё были сказаны слова, смысл которых: Где теперь такие люди? Или теперь такие не рождаются? Отто Юльевич писал («О взаимосвязи наук», тезисы 16.01.1943 г.): «Нельзя быть культурным человеком без знания основных результатов всех наук. Наука — величайшее проявление мощи человека, показатель ступени, на которую он поднялся . . . Всё знать невозможно, но можно и нужно чувствовать свою работу частью огромного целого, любить это целое и — в основных чертах — знать и понимать его . . .» Самого О. Ю. Шмидта можно отнести к числу тех представителей человечества, о которых он говорил: «Были и есть люди громадных всеобъемлющих знаний. Леонардо, Ломоносов знали всю науку (и искусство) своего времени . . .»

6.1.2. Б. Ю. Левин. Мне посчастливилось работать с Отто Юльевичем . . .

303

Близко знавшие Отто Юльевича, как и крупнейшие специалисты в тех областях, где проявилась его деятельность, отмечают, прежде всего, что О. Ю. Шмидт как личность — редчайшее явление. Ум, согретый любовью к человеку, доброжелательностью: «Обилие ума и обилие сердца, полное развитие человеческой личности в её интеллектуальном, эстетическом, волевом и социальном аспектах», написал об Отто Юльевиче близко знавший его математик академик Павел Сергеевич Александров. Образ бесконечно особенного человека, каким был Отто Юльевич, трудно выразить словами лучше, чем это сделал доктор филологических наук, народный артист СССР Ираклий Луарсабович Андроников в телеграмме, присланной на открытие мемориальной доски О. Ю. Шмидту 1) в 1968 г.

6.1.2. МНЕ ПОСЧАСТЛИВИЛОСЬ РАБОТАТЬ С ОТТО ЮЛЬЕВИЧЕМ . . . Б. Ю. Левин Из выступления в Доме Учёных 30.10.1981 г. на Юбилейном заседании, посвящённом 90-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта. Мне посчастливилось работать с Отто Юльевичем и тесно общаться с ним в последние годы его жизни, когда он занимался разработкой теории происхождения Земли. Этой проблемой он начал интересоваться ещё в юности, но только в 40-е годы он, наконец, получил возможность заняться ею вплотную. Как директор Института теоретической геофизики, изучающего все оболочки нашей планеты, он отчётливо понимал, что для изучения современных процессов, происходящих на нашей планете, нужно знать всю историю её развития, начиная с её происхождения. При этом он стремился максимально широко охватить проблему, начиная с вопроса о том, откуда взялось около Солнца вещество для образования планет, как происходил сам процесс их формирования, и, наконец, кончая вопросом о том, в каком виде космогонисты передают эту проблему в руки представителей наук о Земле — геологов, геофизиков, геохимиков, изучающих уже последующее развитие нашей планеты. Опираясь на закономерности строения Солнечной системы, Отто Юльевич понял, что планеты сформировались в результате аккумуляции холодных твёрдых тел и частиц из роя, некогда окружавшего наше Солнце. В последующие десятилетия изменялось и уточнялось его представление о составе «роя», трансформировавшись в образ газопылевого «облака», но принципиально к такому механизму пришли все исследователи этого процесса во всём мире, и в настоящее время представление об аккумуляции планет из холодного вещества является генеральной линией развития планетной космогонии. 1)

На здании Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН (Б. Грузинская ул., д. 10).

304

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Прошли годы, и все представители наук о Земле поняли преимущество новой точки зрения на вытекающую из этой космогонии тепловую историю Земли, и эта идея, этот вывод Шмидта также является общепризнанным. В самые последние годы представление об одновременном образовании Солнца и протопланетного вещества позволяет вернуться на новой основе к идее Шмидта о межзвёздном происхождении того вещества, из которого образовались Земля и другие планеты. Космогоническая теория Отто Юльевича претерпела существенное развитие ещё при его жизни. Это было достигнуто как трудами его самого, так и трудами его сотрудников и последователей. В конце своей жизни Отто Юльевич твёрдо знал, что созданная им теория, освободившись от неясностей и ошибок детского возраста, стала прочно на ноги и будет развиваться дальше. Последний период жизни Отто Юльевича был так же плодотворен, как и предыдущие. Но следует помнить о том, что работа Отто Юльевича по развитию космогонической теории протекала в условиях всё усиливающегося у него застарелого туберкулёза. Он работал, используя только отдельные передышки, которые предоставляла ему тяжёлая болезнь. Это был подвиг учёного, подвиг, быть может, менее впечатляющий, чем те, которые он совершил в Арктике, но не менее героический по существу. Таков был блестящий и вместе трагический итог последнего периода жизни Отто Юльевича Шмидта — энциклопедиста XX века, творческие силы которого были далеко не исчерпаны. 6.1.3. О. Ю. ШМИДТ ВО ГЛАВЕ ОТДЕЛА ПРОИСХОЖДЕНИЯ И ЭВОЛЮЦИИ ЗЕМЛИ В ИФЗ АН СССР В. С. Сафронов Из выступления на расширенном заседании Учёного Совета ордена Ленина Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта 26.10.1981 г. « . . . Основные положения теории О. Ю. Шмидта разделяются теперь большинством исследователей планетной космогонии во всём мире . . . Теория О. Ю. Шмидта успешно развивается и после его смерти. Более того, она способна предложить и предлагает геофизике, геологии, геохимии новые идеи, важные для изучения ранней эволюции Земли . . . Эта теория является замечательным памятником на многие годы большому многогранному учёному и не менее большому и многогранному человеку и гражданину, каким был Отто Юльевич! . . .» Из выступления в Доме учёных 2.10.1991 г. на торжественном заседании к 100-летию О. Ю. Шмидта. Я не буду говорить здесь о личных качествах О. Ю. Шмидта, об этом здесь уже очень много сказано, не буду говорить также о его многогранной натуре и большом таланте. Я коснусь в основном тех исследований, которые

6.1.3. В. С. Сафронов. О. Ю. Шмидт во главе Отдела происхождения и эволюции

305

он начал у нас в Институте Физики Земли по созданию и развитию теории Земли и планет. Конечно, возникает вопрос — случайно ли он, вдруг, будучи первоначально математиком, потом, переключившись в связи с такой интересной эпохой, в которую он жил, на общественную деятельность, самую разнообразную, перешёл затем в геофизику, опять-таки не по каким-то личным особым симпатиям, а потому, что его жизнь привела на этот путь. Начиная с Курской магнитной аномалии, дальше — экспедиции, дальше — Северный морской путь . . . Эта деятельность возбудила его интерес не просто к геофизике, а к широкой, глобальной геофизике, познанию окружающей нас природы. И когда он сталкивался с более фундаментальными проблемами самой геофизики, как он писал, то он всё время упирался в проблему начала всех начал и понял — для того, чтобы познать сегодняшнее состояние Земли и протекающие в ней процессы, необходим эволюционный подход. А чтобы понять эволюционно Землю, нужно дойти до самого первоисточника, до изучения процесса её формирования. Эта идея несколько лет прорастала, и когда появилась реальная возможность, он приступил вплотную к проблеме происхождения Земли. Ситуация в то время в планетной космогонии, за которую он решил взяться — это кризис. Гипотеза Лапласа в начале века была отвергнута, так как она не могла полностью объяснить важнейшие характеристики Солнечной системы, возникновение их; новая гипотеза Джинса ничуть не помогла и, в конце концов, также была отвергнута. Появлялось много других гипотез, которые существовали 3–5 лет — такова была в то время средняя продолжительность жизни новых гипотез — и также отпадали. О. Ю. Шмидт оказался перед выбором — либо отказаться от своих намерений, либо не то чтобы взять какую-нибудь из существующих, наиболее вероятную гипотезу, а начать на развалинах создавать новую теорию. И он, будучи человеком решительным, имел смелость взяться за эту проблему, которая была весьма далёкой от его первичных интересов, от его образования. Таким образом, решившись на это дело, он, прежде всего, отметил, что проблема планетной космогонии, проблема образования планет, является не просто астрономической проблемой, как это предполагалось раньше, а что это комплексная астрономо-геолого-геофизическая проблема. Астрономических данных в то время было слишком мало для того, чтобы построить на прочном фундаменте теорию образования планет — собственно, потому её и не было, потому и был кризис. Надо было использовать имевшиеся данные наук о Земле, а их было уже очень много. И вот он собрал вокруг себя коллектив геологов, геофизиков, и многие прониклись его идеями. Для этих наук новая идея Шмидта о том, как формировалась Земля, была, по сути дела, переворотом мировоззрения. А именно, раньше исходили из представления о горячей вначале, раскалённой Земле, которая остывала, на ней появлялась вода, а потом появилась жизнь. Согласно идее, которую стал пропагандировать О. Ю. Шмидт, имел место совершенно другой путь: не формирование планет из газовых сгустков, как это было по Лапласу, Джинсу и другим исследователям, а наоборот, —

306

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

образование их в результате объединения твёрдого вещества — малых частиц и более крупных тел. Такой механизм образования нигде ещё не изучался и требовал нового подхода. [Идею образования звёзд и планет из единого облака пылевых частиц предложил в XVIII в. Кант. — Прим. ред.] С этой целью Шмидт организовал в своём институте [тогда ГЕОФИАН] специальный отдел, в который стал привлекать и астрономов, и в частности в 1949 году туда попал и я. Что можно сказать об обстановке в этот период? Нас было немного. К сотрудникам О. Ю. Шмидт относился исключительно демократично. Мы не так часто встречались в институте: семинары проходили чаще у него дома, летом — на его даче в Мозжинке. Но в институте он бывал сравнительно часто, и мне удалось прослушать его курс «Четыре лекции о теории происхождения Земли». Очень большой интерес вызывали эти его исследования. Не буду подробно рассказывать о его космогонических взглядах. Главным и новым в его подходе к решению проблемы было то, что в космогонии необходимо выделить три части: первая — астрономичесая, астрофизическая проблема (образование вокруг Солнца допланетного газопылевого облака,); вторая — как из этого облака формировались планеты, и третья — вывод из этой теории всевозможных геофизических и геологических следствий, которые свяжут космогонию с науками о Земле, что позволит опираться на данные этих наук для проверки самой космогонической теории. Мы занимались центральной (второй) задачей планетной космогонии, разрабатывая механизм формирования планет из твёрдых тел. По первой части О. Ю. Шмидт предложил гипотезу захвата, о которой здесь уже говорилось несколько раз, а именно, что протопланетное облако вокруг Солнца образовалось в результате захвата вещества из межзвёздного пространства, когда Солнце сблизилось с какой-нибудь туманностью, которых достаточно много во Вселенной. Так вот, по первой части астрономы высказывали довольно много сомнений. Они были воспитаны в духе Канто–Лапласовской теории совместного образования Солнца и облака и не могли принять эту концепцию захвата, тем более что в ней действительно было достаточно слабых мест. Разгорелась большая дискуссия с небесными механиками в московском Государственном астрономическом институте имени П. К. Штернберга. Она проходила под руководством Н. Д. Моисеева, чрезвычайно критически относившегося к этой теории — в его отделе небесной механики они сами занимались космогонией (динамической), и у них были другие взгляды. Гипотеза захвата вызвала возражения как недоказанная, необоснованная, говорили, что захват невозможен или маловероятен. Но О. Ю. Шмидт доказал, что захват при определённых обстоятельствах, с чисто формальной математической точки зрения возможен. Тем не менее, вопрос о том, какой же процесс имел место на самом деле, — предстояло ещё решать времени. Большим событием тех лет стало первое космогоническое совещание, которое было созвано в 1951 году для обсуждения теории О. Ю. Шмидта. Там развернулась очень жаркая дискуссия, и было принято, в конце концов, очень разумное решение: одобрить работу, и она продолжалась дальше.

6.1.4. Е. Л. Рускол. Под руководством О. Ю. Шмидта

307

Я уже говорил, что обычно новые гипотезы в те времена (предлагавшиеся в первой половине XX века) жили очень недолго. Теория же Шмидта развивалась, наоборот, очень медленно и постепенно. О. Ю. Шмидт создал основу, которая в дальнейшем обрастала новыми исследованиями, и уже лет через 10–15 она была признана за рубежом и в настоящее время пользуется широким авторитетом во всех странах. К сожалению, у нас, она разрабатывалась только в одном институте, в одной лаборатории, тогда как в других странах ею занялись десятки научных учреждений. И сейчас наш авторитет [вернее, наше участие в новых исследованиях в этом направлении из-за малости сил и внимания к нему в институте] настолько упал, что о российских корнях новой космогонии подчас стали в мире забывать. Поэтому мы надеемся, что наша дирекция в дальнейшем нас поддержит. 6.1.4. ПОД РУКОВОДСТВОМ О. Ю. ШМИДТА — ОТ АСПИРАНТУРЫ К СОТРУДНИЧЕСТВУ Е. Л. Рускол Прошло более полувека с тех пор, как меня приняли в аспирантуру ГЕОФИАНа, и лишь недавно я узнала, что термин «аспирант» был введён в нашей стране по предложению О. Ю. Шмидта в конце 20-х гг. Многие учёные сотрудничали с Отто Юльевичем в математике и геофизике, более молодые из них могут считать себя его учениками или последователями. Но аспирантуру под его руководством, от вступительных экзаменов до защиты кандидатской диссертации, проходила только я. Тема диссертации относилась к астрономии и звёздной космогонии. Почему же так получилось? В 1949 г. я закончила астрономическое отделение механико-математического факультета МГУ (позднее, с 1956 г. это отделение стало принадлежать физическому факультету). Преддипломную практику проходила на Бюраканской обсерватории в Армении, где директором был академик В. А. Амбарцумян, президент Академии наук Армении, прославившийся своими работами по исследованию звёздных ассоциаций. Было известно его весьма негативное отношение к работам О. Ю. Шмидта о происхождении Земли и планет: В. А. Амбарцумян полагал, что проблему образования планет можно будет решить лишь тогда, когда будет решена проблема происхождения звёзд, которые, по его мнению, рождались группами из гипотетических сверхплотных D-тел. Несмотря на международный авторитет В. А. Амбарцумяна, преобладала другая точка зрения, поддержанная многими выдающимися астрофизиками: Л. Спитцером, Ф. Уипплом (США), С. Б. Пикельнером (СССР) и другими, согласно которой звёзды образуются путём конденсации межзвёздных газопылевых облаков — тёмных туманностей. Тема моей дипломной работы в ГАИШе МГУ под руководством проф. П. П. Паренаго была — о форме и пространственной ориентировке тёмных туманностей в Галактике, в ней

308

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

в частности была дана оценка расстояний до ближайших глобул — наиболее плотных и компактных туманностей, которые уже тогда рассматривались как объекты, способные сжиматься в звёзды, и я уже обдумывала, как следовало бы изучать эволюцию глобулы. П. П. Паренаго дал мне рекомендацию для поступления в аспирантуру ГАИШа МГУ, но шансов попасть в неё у меня не было: в анкете значилось, что в 1942 г. я проживала в г. Луганске на временно оккупированной территории, а это было тогда очень плохой характеристикой. Меня сначала «распределили» учительницей в сельскую школу, затем, в недрах того же министерства просвещения РСФСР готовились «перераспределить» в какой-нибудь периферический педвуз, где была нехватка преподавателей физики и математики. Мне же хотелось продолжать заниматься астрономией, и скорее не в Москве, а где было бы можно получить жильё. Последнее было нереально, так как обсерватории ещё не восстановились после войны. В это время я и получила предложение поступить в аспирантуру к О. Ю. Шмидту, высказанное Б. Ю. Левиным, который работал в Отделе эволюции Земли ГЕОФИАНа и по совместительству преподавал астрономам — старшекурсникам МГУ кометную и метеорную астрономию. Конечно, я испытывала замешательство. С детства я знала о подвигах Отто Юльевича в Арктике. Учась на первом курсе мехмата, прослушала курс его лекций по высшей алгебре. Это был осенний семестр 1944 г., предпоследнего года войны. Аудитории не отапливались, студенты сидели в пальто. Отто Юльевич читал лекции, также не снимая пальто. В конце семестра он заболел, и мы сдавали экзамены его коллеге — проф. А. Г. Курошу. В 1947 г. я присутствовала на докладах О. Ю. в старом здании ГАИШа на Красной Пресне, а в 1948 г. прослушала его знаменитые «Четыре лекции о теории происхождения Земли» в ГЕОФИАНе в Пыжевском переулке. Для личного знакомства с Отто Юльевичем мне было предложено сопровождать его супругу Ирину Владимировну в её поездке на дачу в Мозжинке в конце лета 1949 г. Среди прочего Ирина Владимировна везла с собой заказанную О. Ю. в библиотеке малоизвестную брошюру К. Э. Циолковского с изложением собственной гипотезы о происхождении планет. У меня было время прочитать эту брошюру в машине, и по приезде в Мозжинку я по просьбе Отто Юльевича рассказала ему её содержание, которое не произвело особого впечатления. Оригинальным в этой брошюре был способ написания формул, где все величины обозначались буквами кириллицы. Запомнились тёплый солнечный день, доброжелательное отношение О. Ю., его участок, засеянный (по его словам) папоротником, а не капустой; очень большая и ласковая собака. Работы О. Ю. Шмидта широко обсуждались среди астрономов в ГАИШе, было много критических замечаний, в основном касающихся гипотезы захвата Солнцем «метеоритного роя», из которого затем образовались планеты. Сейчас трудно даже представить, как тогда принято было в пух и прах «развенчивать» научные теории с философских позиций. В этом плане по отношению к О. Ю. Шмидту особенно свирепствовал профессор по небесной механике Н. Д. Моисеев. Ещё ведь и года не прошло со времени печально

6.1.4. Е. Л. Рускол. Под руководством О. Ю. Шмидта

309

знаменитой августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г., где с идеологических позиций громили генетику. К счастью для всех нас, планетную космогонию не постигла судьба генетики. Отто Юльевичу с помощью численного примера удалось доказать возможность захвата в системе трёх тел конечной массы. Он также блестяще аргументировал правомерность своей теории с философских (материалистических) позиций. Но всё же астрофизических аргументов в пользу гипотезы захвата Солнцем протопланетного облака явно не было. Более того, Павел Петрович Паренаго показал, что при прохождении Солнцем галактической тёмной туманности, вероятность захвата облака требуемой массы чрезвычайно низка. Как я теперь понимаю, доверие Отто Юльевича к Павлу Петровичу и одновременно его острый интерес к физике межзвёздной среды и обусловили его решение принять в аспирантуру кого-то из учеников П. П. Паренаго, т. е. меня. Незадолго до этого, в начале 1949 г. на роль своего критика Отто Юльевич, также при участии Б. Ю. Левина, принял на работу астронома В. С. Сафронова, который был учеником П. П. Паренаго перед самой войной, а после войны прошёл аспирантуру под руководством В. А. Амбарцумяна и Б. В. Кукаркина. Выбор темы диссертации для меня был определён сразу: сжатие плотных газопылевых межзвёздных облаков; оставалось сдать вступительные экзамены и пройти утверждение в Президиуме АН СССР. На экзамене по специальности, который принимали В. Ф. Бончковский и Н. Н. Парийский, меня попросили рассказать дипломную работу и поставили 5. По общественной дисциплине (кажется, это был диалектический материализм) я получила 3, хотя сдала, по-моему, неплохо. Не знаю, как бы обернулось дело с поступлением в последующие годы, но в 1949 году были особые обстоятельства. Президиум АН СССР нашёл, что в ГЕОФИАНе слишком мало аспирантов при том количестве докторов наук и членов Академии наук, которые в нём работали, и меня с моей тройкой по марксизму и с сомнительной анкетой в аспирантуру зачислили. Правда, не сразу. В Президиуме мне настоятельно предлагали заняться прогнозом землетрясений, так как после катастрофического Ашхабадского землетрясения 1948 г. именно эта тема считалась для Института наиболее актуальной. Вероятно, понадобилось веское слово Отто Юльевича, чтобы вопрос о моей специальности был решён в пользу космогонии. Отдел эволюции Земли, руководимый О. Ю. Шмидтом, размещался в крыле особняка на Пятницкой, 48 (сейчас особняк занимает Институт Астрономии РАН). В одной большой комнате работали Б. Ю. Левин, Г. Ф. Хильми, С. В. Козловская, В. С. Сафронов, Е. А. Любимова, один–два лаборанта, аспирант (т. е. я). Вскоре был принят в аспирантуру выпускник физфака С. В. Пшенай-Северин. О. Ю. Шмидт был очень занят все годы, включая 1953-й: он руководил Геофизическим отделением физфака МГУ, был главным редактором журнала «Природа», готовил 1-е всесоюзное совещание по космогонии и многое другое. Своего второго аспиранта он передал под руководство известного физика Б. И. Давыдова, принятого на работу в ГЕОФИАН из Курчатовского Института, где у того нашли что-то неподобающее в анкете.

310

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Позднее школу у Б. И. Давыдова прошли В. А. Калинин, В. П. Трубицын и В. Н. Жарков. Отто Юльевич присутствовал на всех семинарах отдела, куда часто приглашались докладчики из других учреждений, он в полном смысле руководил нами всеми. При этом в моём повседневном воспитании принимал большое участие Борис Юльевич Левин, которого О. Ю. называл своим «соратником». Зная содержание обучения студентов астрономического отделения МГУ, Б. Ю. Левин усилил программу моей подготовки такими разделами теоретической физики как статистическая физика, механика сплошных сред и т. п. В то время на руководителя аспиранта ложилась весьма серьёзная ответственность: аспирант должен был не только пройти теоретические курсы и написать диссертацию, но и успеть защитить её в отведённые три года. Здесь у меня возникла угроза невыполнения плана, потому что уже на первом году аспирантуры, в сентябре 1950 г. у меня должен был родиться ребёнок. Так как квартиры в Москве у меня ещё долго не предвиделось, я уехала к родителям в г. Луганск, где и появился на свет мой старший сын. Следует сказать, что Б. Ю. Левин весьма скептически относился к возможности совмещать материнство с научной работой, но не Отто Юльевич! В ответ на мою просьбу предоставить сравнительно небольшой «декретный» отпуск О. Ю. прислал мне в Луганск обстоятельное письмо, где обосновал необходимость более длительного, годичного отпуска, а в конце письма пожелал мне успехов «в прекрасной специальности — материнстве». Благодаря ходатайству О. Ю. я получила годичный отпуск за свой счёт. В хлопотах ему помогала Е. А. Любимова, которую О. Ю. называл своей «любимой сотрудницей». В это время Елена делала свои первые успешные шаги в изучении термической истории Земли, и О. Ю. гордился ею, как и её прежний руководитель по МГУ А. Н. Тихонов. В апреле 1951 г. в Москве состоялось 1-е всесоюзное совещание по космогонии, где присутствовало около 300 человек. Основным докладчиком был О. Ю. Шмидт, а в обсуждении приняли участие более 40 ведущих учёных смежных специальностей. Наряду с критикой, было высказано много положительных замечаний, в целом деятельность О. Ю. Шмидта была одобрена. Мне пришлось переживать все перипетии этого совещания, читая и перечитывая сборник его трудов, так как я отсутствовала на нём по причине отпуска. Многое изменилось после этого совещания: космогония стала «скорее областью науки, чем разделом искусства», как шутили в то время. Была создана комиссия по космогонии при Президиуме АН СССР под председательством В. А. Амбарцумяна, стали выходить сборники «Вопросы космогонии». В отделе эволюции Земли началось исследование сформулированной О. Ю. Шмидтом центральной задачи планетной космогонии — происхождения планет из околосолнечного газопылевого диска, независимо от способа его возникновения, а также расчёты ранней термической истории Земли и планет. В этих исследованиях наши астрономы опередили аналогичные работы на Западе и в Японии на 10–15 лет. Отдел пополнился новыми кадрами: В. А. Магницким, С. В. Маевой, А. Г. Старковой, В. К. Абалакиным.

6.1.4. Е. Л. Рускол. Под руководством О. Ю. Шмидта

311

С осени 1951 г. в течение двух лет мною было выполнено исследование механизма, приводящего к сжатию газопылевого облака в звезду, и выведена система из 4-х уравнений в частных производных, описывающих сжатие. Необходимо было довести результат до числа. В то время ещё не было компьютеров, численные методы были трудоёмкими, расчёты проводились на настольных арифмометрах. Отто Юльевич пригласил А. Н. Тихонова (впоследствии академика, директора Института прикладной математики АН СССР, декана факультета ВМК МГУ) для консультации. Результат был неутешительный: посмотрев на уравнения, А. Н. Тихонов сказал, что их придётся численно решать 2–3 года! До конца аспирантуры оставалось чуть больше трёх месяцев . . . К счастью для меня, молодой математик А. М. Молчанов, с женой которого я училась на одном курсе, вник в физическую сущность задачи и придумал вычислительную схему, которая позволила справиться с задачей всего за два месяца, используя громыхающий электрический арифмометр «Мерседес». Результаты этих расчётов, в общем, подтвердились другими авторами через три десятилетия, когда их делали с помощью компьютеров. А спасший меня математик, уже в более зрелом возрасте, в течение 25 лет возглавлял Вычислительный центр в Пущино. Работа над диссертацией завершилась в срок, Отто Юльевич её прочитал и одобрил. Защита состоялась 30 декабря 1953 г. Официальными оппонентами были П. П. Паренаго и Н. Н. Парийский, председательствовал на Учёном совете академик Г. А. Гамбурцев, он же первый меня поздравил. Всё омрачало лишь отсутствие Отто Юльевича. У него незадолго до конца декабря произошло ухудшение здоровья, и он не мог покидать дом. По настоянию врачей, Отто Юльевич с декабря 1953 г. и до своей кончины 7 сентября 1956 г. мог работать только в домашних условиях. Им были написаны статьи, одна из которых была посвящена происхождению астероидов. Вопреки расхожему тогда мнению о распаде планеты Фаэтон, породившей пояс астероидов, О. Ю. обосновал идею об астероидах как о несформировавшейся планете из-за влияния возмущений от Юпитера. Эта идея стала затем общепринятой. Отто Юльевича постоянно посещали Б. Ю. Левин и С. В. Козловская, через которых у него была налажена связь с остальными сотрудниками. С 1 марта 1954 г. я стала младшим научным сотрудником отдела и переключилась на исследования по планетной космогонии. В конце лета 1955 г., в связи с торжественным событием, состоялась моя последняя встреча с Отто Юльевичем. Ему должны были вручить правительственную награду — третий по счёту Орден Ленина. Для этого на дачу в Мозжинке выезжал зам. Председателя Президиума Верховного Совета СССР Шараф Рашидов. От ГЕОФИАНа назначили присутствовать Е. С. Борисевича и меня. Отто Юльевич полулежал в подушках. Получая награду, он грустно пошутил: «Два первых ордена я получил за дело, а этот получаю за старость» . . . Конечно, это не было старостью, ему ещё не исполнилось 64 года, и если бы не безжалостная болезнь, он бы успел ещё многое сделать.

312

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

6.2. Из выступлений разных лет 6.2.1. «ОБИЛИЕ УМА И ОБИЛИЕ СЕРДЦА . . .» П. С. Александров Выступления 18.10.1957 г. на заседании Объединённого Учёного Совета геофизических институтов АН СССР, посвящённом памяти О. Ю. Шмидта (к первой годовщине его кончины) и 18.01.1981 г. на Телецентре 1). Моя первая встреча с Отто Юльевичем Шмидтом произошла в такое же холодное, осеннее время, как сейчас, в конце ноября 1920 г. — 37 лет тому назад в одной из плохо отапливавшихся тогда аудиторий Московского университета на Моховой. Это было на собрании, посвящённом организации Московского института математических наук — МИМН. Если не ошибаюсь, по крайней мере, в том круге наук, который мне близок, это была первая попытка создания научно-исследовательского института, т. е. той основной формы, в которой проходит сейчас научная работа в нашей стране. Тогда эта форма была совершенно нова. Академия Наук в то время была совершенно не тем, что она представляет собою сейчас. Она находилась тогда в Ленинграде, который ещё назывался Петроградом. Научная жизнь сосредоточивалась в университетах и естественно дробилась по отдельным научным кафедрам. В Московском университете тоже были отдельные крупные учёные, отдельные научные коллективы, но ничего подобного той массовой организации научной жизни, которая имеется сейчас, тогда не было. [Тогда возник план образования Института математики и механики в общей системе ассоциации научно-исследовательских Институтов. Это была совершенно новая форма научной работы и новая номенклатура для научных и научно-учебных заведений Московского университета. Ни о каких научных Институтах такого профиля в области математики до того времени не было речи. Надо сказать, что Отто Юльевич, который играл основную роль в осуществлении этого плана, явился к нам в Университет и попал в среду довольно консервативных, академически настроенных учёных, весьма сдержанно относившихся к нововведениям, производимым Советской Властью.] Отто Юльевич, как и во многих других областях культурной жизни, и здесь был пионером и инициатором. Именно в математике — тогда своей основной и единственной области научной активности — он проявил эту инициативу и выступил с планом организации математического института. 1) Дополняющие фрагменты из выступления академика П. С. Александрова на Телецентре в 1981 г. в связи с 80-летней годовщиной со дня рождения О. Ю. Шмидта, выделены квадратными скобками. — Прим. ред.

6.2.1. П. С. Александров. «Обилие ума и обилие сердца . . .»

313

Естественно, что в то время, когда Советская республика существовала ещё только три года, когда далеко ещё не было преодолено сопротивление в значительных кругах старой интеллигенции вообще советским идеям, его доклад был встречен с недоверием. А он был тогда совсем молод, ему было 29 лет. Известно было, что этот человек занимает много административных постов в самых различных областях строительства, и было неясно — пришёл ли он сюда, в университет, чтобы заниматься наукой, или это советский администратор, который будет ломать все сложившиеся традиции и всюду наводить большевистский порядок. Именно такое настроение среди старой профессуры, иногда консервативной, иногда реакционной, вызвало первое появление Отто Юльевича. Помню те горячие прения, которые были. И помню, как непередаваемым обаянием своей личности, которое было присуще Отто Юльевичу, силой и ясностью ума, той готовностью и умением понимать самые различные точки зрения и умением неверные точки зрения преодолевать не криком, не стучанием кулаком, а именно убеждением и более сильной, тонкой, внутренней интеллигентностью, помню, что Отто Юльевич сразу возбудил к себе симпатии среди самых консервативно настроенных московских математиков. И все, кто вообще способен был что-либо понимать, сразу увидели, что тут появился большой и талантливый человек, несмотря на то, что математикам было известно, что этот человек работает в одной очень специальной области математики — теории групп, которая не занимала тогда такого положения в математике, какое занимает теперь (кстати, область, которой в Москве тогда никто не занимался). Словом эти работы большого интереса аудитории не возбуждали. [Вся роль его первой монографии 1) в истории науки была оценена значительно позже. Дело в том, что это была первая монография по теории групп, написанная с точки зрения общей теории групп, где речь шла не только о конечных, но и о бесконечных группах. В те времена написать такую монографию значило существенно опередить своё время. Но это и я, в частности как математик, узнал значительно позже, — в середине 20-х годов. А в то время, когда я впервые познакомился с О. Ю. Шмидтом, я только знал, что он автор нескольких работ по теории групп.] И Отто Юльевич, несмотря на все эти настроения и сомнения, этот лёд пробивал и по существу воздействием своей личности добивался привлечения сомневающихся и колеблющихся из нашей интеллигенции к новым путям исторического развития, на которые вставала наша страна. [Учёные Московского университета, которые собрались здесь, все вместе, начиная с профессоров и кончая молодыми математиками (к числу которых принадлежал тогда и я), увидели человека совсем не похожего на какогонибудь деятеля, скажем, Наркомпроса. Прежде всего, сразу же было ясно, что это математик, и он сразу заговорил с учёными, как учёный, как математик, 1)

Монография О. Ю. Шмидта — Абстрактная теория групп. — Киев, 1916. — 285 с.

314

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

а не как политический деятель. Этим он очень быстро настроил аудиторию на понимание того, что большевики пришли вовсе не затем, чтобы разрушать науку, а затем, чтобы находить новые и наиболее целесообразные формы. В частности, мы, молодые математики, с большим энтузиазмом встретили то, о чём говорил нам Отто Юльевич. Вся эта форма научной работы, связанной с преподаванием, но не непосредственно обусловленной ею, нас, конечно, очень привлекала; и то обстоятельство, что все мы рассматривались как сложившиеся учёные, хотя многие из нас только начинали научную работу, нам, конечно, тоже очень импонировало. Но оказалось, что эта форма организации очень плодотворна, и с тех пор она заняла прочное место, в частности и в Московском университете.] Потом пошли доклады Отто Юльевича в Математическом обществе. Иногда экстравагантные, а потом серьёзные, академические доклады непосредственно по специальности, по теории групп, где он был большим специалистом. В конце концов, очень быстро произошло то, что идеи Отто Юльевича о создании математического и вообще научных институтов при Университете, восторжествовали. Эти институты скоро образовались, и все почувствовали себя в них хорошо и поняли, что это новая форма научной жизни, Я был совсем молодым человеком — разница между мною и Отто Юльевичем — пять лет, ему было 29 лет, мне 24 года, я только начал свою доцентскую деятельность в университете, но Отто Юльевич очень скоро всех нас привлёк к себе и сделался желанным и постоянным членом нашего преподавательского коллектива, начиная от самых молодых и кончая маститыми, почтенными, руководящими учёными. [Такова была моя первая встреча с Отто Юльевичем. Впоследствии мы постоянно встречались с ним. Отто Юльевич необыкновенным обаянием своей личности завоёвывал всё новые и новые круги учёных, в частности математиков. Но кроме таких встреч в Университете других контактов у нас не было. Эти другие формы сами собой возникли во время заграничной поездки в Гёттинген — математическую столицу мира того времени.] Здесь в своё время работали Гаусс, Риман, Дирихле, Клейн, а в годы, о которых идёт речь, там был Гильберт — величайший математик последних десятилетий XIX века и первой четверти XX века. [Поездку туда я предпринял по командировке Наркомпроса вместе с безвременно вскоре скончавшимся очень талантливым советским математиком П. С. Урысоном, моим близким другом. И в одном из наших путешествий, это было в 1923–24 гг., мы встретились с Отто Юльевичем Шмидтом. Потом, в 1927 г., Отто Юльевич приехал туда уже в качестве математика, рассказавшего об открытиях, сделанных им.] В этот мировой научный центр во время летнего семестра стекались учёные со всех концов земного шара, и считалось чрезвычайно большой честью делать доклад в таком действительно первоклассном коллективе. Отто Юльевич приехал туда в научную командировку, оторвавшись на короткое время от своих уже тогда очень разнообразных занятий. В частно-

6.2.1. П. С. Александров. «Обилие ума и обилие сердца . . .»

315

сти, он был в то время директором Госиздата, главным редактором Большой Советской Энциклопедии, первое издание которой останется поразительным памятником молодой советской культуры. Если говорить обо всей многогранной деятельности Отто Юльевича, то сколько бы потребовалось таких собраний! [Тогда и была доказана эта знаменитая теорема Шмидта из общей теории групп, — теорема, которая в настоящее время считается классической, вошедшая во все учебники теории групп. Доклады Шмидта имели огромный успех. Он сразу же вступил в контакт с выдающейся представительницей общей алгебры в Гёттингене, эта была профессор Эмми Нётер, одна из создательниц современной общей алгебры. И таким образом, Отто Юльевич сразу попал в самый центр в той области математики, которая его притягивала больше всего. Одновременно он получил большое признание со стороны старших гёттингенских математиков и, прежде всего, Гильберта.] В 1927 г. Отто Юльевичу было 36 лет и, вырвавшись на два месяца из обстановки крайне напряжённой работы, он, по его собственным словам, ушёл целиком в научную работу в области математики. И ему достаточно было этих, по существу, нескольких недель досуга, чтобы не только овладеть всем тем, что было сделано в этой области в эту эпоху и стать на абсолютном уровне последних достижений алгебры того времени, но и сразу же самому обогатить эту науку результатами абсолютно собственными, абсолютно первоклассными исследованиями. Здесь присутствует профессор Александр Геннадиевич Курош, являющийся учеником Отто Юльевича — в теории групп всецело, тут я делаю оговорку, он и мой ученик и я испытываю некоторую ревность и не хочу целиком отдать его Отто Юльевичу; но в области теории групп он является учеником Отто Юльевича — и он может судить, насколько теорема, известная под именем теоремы Шмидта, насколько это фундаментальный результат; я скажу только, что такие теоремы в каждой области математики насчитываются лишь единицами. Математика устроена так, что состоит из нескольких областей, и в каждой области имеется несколько фундаментальных фактов, вокруг которых концентрируются дальнейшие исследования. Теорема Отто Юльевича Шмидта в теории групп принадлежит именно к таким, большим, фундаментальным открытиям, которые, останутся в науке навсегда. Я прекрасно помню заседание Гёттингенского математического общества под председательством Гильберта, на котором О. Ю. Шмидт излагал свою теорему. Гильберт не на все заседания являлся, ему было 64 года, и он берёг свои силы. Но на доклад О. Ю. Шмидта он пришёл. Я помню впечатление, которое произвёл этот блестящий доклад — не только по содержанию, но и по форме, по блеску немецкого языка, на котором он был сделан. Со всех точек зрения доклад Отто Юльевича был гвоздём научного сезона в таком месте, где люди были избалованы и знали цену хорошим докладам, и выступать перед ними было очень ответственным делом. Но это было самое блестящее событие в математической жизни Гёттингена

316

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

лета 1927 года, богатого большими событиями. Этим летом в Гёттингене были Биркгоф, Винер и было впервые зарегистрировано рождение новых теорий. Естественно, что это было не только признание О. Ю. как выдающегося математика. Его выступление имело и огромное политическое значение. — В самом деле — присутствует целый мир самой избранной научной интеллигенции! И приехал из Советского Союза крупный общественно-политический деятель, который делает блестящее математическое открытие и так блестяще его излагает. Успех Отто Юльевича стал своего рода сенсацией. Его приглашали нарасхват не только в учёные семейства, но и на все возможные официальные приёмы, и учёные женщины просили его выступить, и так без конца. Но уже приближался конец семестра, и вскоре он уехал из Гёттингена. В Гёттингене мы с Отто Юльевичем особенно много, запросто и сердечно встречались в самых разнообразных обстоятельствах — не только на научных заседаниях, не только на лекциях, которые все мы слушали, но и во время прогулок, в гостях, потому что нас приглашали многочисленные крупные гёттингенские учёные. Здесь я впервые узнал Отто Юльевича как человека. [Отто Юльевич был очень открытый человек, делился своими мыслями: и научными, и философскими и общественными. Он был чрезвычайно интересным собеседником и обаятельным человеком. Это его необыкновенное человеческое обаяние, которое произвело на меня впечатление, и привело к тому, что знакомство перешло в дружеские отношения.] Даже не хочется говорить такие избитые слова, как поразительный, многогранный, разносторонний. Всё это не передаёт того, что хочется сказать об этом человеке. Поразительно было богатство этой человеческой личности, которая била через край — личности интеллектуальной, эмоциональной, социальной. Поразительной была эта способность всем интересоваться, всё понимать, на всё реагировать, на всё откликаться, способность ко всему разнообразию жизненных явлений подойти как-то по-своему, «своим умом», а ум у Отто Юльевича был большой и, если так можно выразиться, «тёплый», согретый любовью к человеку, доброжелательностью, хорошим, тонким юмором. «Обилие» — вот, пожалуй, то слово, которое приходит, когда думаешь о личности О. Ю. Шмидта. Обилие ума и обилие сердца, полное развитие человеческой личности в её интеллектуальном, эстетическом, волевом, эмоциональном и социальном аспектах. За мою долгую жизнь мне пришлось встречаться с большим числом выдающихся людей в различных областях. Я знал почти всех больших математиков довольно длительной эпохи и выдающихся представителей других специальностей — музыкантов, врачей, но мои впечатления об Отто Юльевиче — совершенно уникальные. Мне ни разу не пришлось встретить в своей жизни другого человека, который бы так поражал масштабами своей человеческой личности. В Гёттингене я воспринял Отто Юльевича и с этой стороны. Следующий этап моих воспоминаний — начало 30-х годов, эпоха больших перестроек, больших реорганизаций в области высшей школы, в области

6.2.1. П. С. Александров. «Обилие ума и обилие сердца . . .»

317

науки. И всегда, когда происходит такое большое, новое дело, бывает и много трудностей и прямых ошибок. Надо сказать, что в советской высшей школе, которая полностью сформировалась в первом пятилетии 30-х годов, не всё было гладко и не обошлось без многих уклонов, и ошибок. Отто Юльевич во всём этом кипении, которое чрезвычайно нарушало нормальную жизнь школы, разумно и твёрдо взял совершенно правильный курс на введение всех необходимых новых начал, на ломку того, что устарело, но в то же время на сохранение всего хорошего и здорового, что было в старых университетских традициях. Проводить эту точку зрения порой было нелёгкой задачей. Тогда было увлечение бригадно-лабораторным методом и делалось много всякого вздора. Отто Юльевич очень смело боролся с этим вздором, не боясь, что он со стороны левых уклонистов будет награждён «клеймом» человека, поддерживающего всё старое, реакционное. В это время Отто Юльевич стал директором Научно-исследовательского института математики Московского университета, и речь шла о сохранении нашего основного математического журнала «Математический сборник». Раздавались голоса, что журнал совершенно устарел, что никакой чистой математики не должно быть, должна быть математика только прикладная, которая отвечает непосредственным потребностям сегодняшнего дня. Отто Юльевич решительно этому воспрепятствовал. Встав в этот момент во главе «Математического сборника», О. Ю. Шмидт твёрдо и решительно повёл борьбу с всякими возникавшими тогда вульгаризаторскими тенденциями и придал журналу тот характер серьёзной научности, который он сохраняет до сих пор. Многолетний период, в течение которого О. Ю. Шмидт был главным редактором журнала, — это годы не только огромного его роста, но и время, когда он твёрдо завоевал положение одного из первых математических журналов мира. О. Ю. Шмидт был его главным редактором до послевоенного периода (от этой работы он отказался в 1948 г.). [Начиная с 30-х годов, Отто Юльевич отошёл от математики, тогда на первый план его жизни выходят его полярные исследования, которым предшествовали его большие альпинистские путешествия. Следующие наши встречи с Отто Юльевичем были уже на другой почве — это была Академия наук и, прежде всего, в тяжёлый 1941 год, когда на плечи Отто Юльевича ложится эвакуация Академии наук в Казань. Я считаю, что он очень много сделал здесь. Мы все тогда с большим удовлетворением воспринимали основную линию, которую Отто Юльевич вёл как организатор, что даже в эти трудные годы войны Отто Юльевич считал необходимым отдаваться науке в целом, не ограничиваясь узкоприкладными её областями. При всём разнообразии, которое Отто Юльевич вкладывал в эти собрания, несмотря и на то, что он был научным мыслителем в разных областях науки, может быть, ещё большее впечатление производила личность Отто Юльевича Шмидта, в полном смысле слова выдающегося человека.]

318

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Дальше я вспоминаю Казань 1941–1942 гг. Но я вспоминаю и работу Отто Юльевича в Академии наук до этого, когда старая академия реорганизовалась в новую, вспоминаю происходившие при значительной организационной помощи Отто Юльевича выборы 1929 г., вспоминаю выборы 1939 г., когда была создана Академия наук, которую мы сейчас имеем, и здесь роль Отто Юльевича будет незабываема. Много важного и хорошего сделал он для нашей Академии. Он привлёк многих талантливых учёных, особенно из молодых, и всегда решительно боролся с затхлым духом «академизма». Нет ничего удивительного, что деятельность Отто Юльевича вызывала много критики. Я лично по совести своей считал и буду всегда считать, что то, что Отто Юльевич делал в организационной работе Академии, было большим благом. Наступило грозное лето 1941 г. Чрезвычайно трудной организационной задачей была эвакуация Академии в Казань. Никогда не забуду тот напор не столько некоторого десятка академиков, сколько большого числа жён академиков, которые с колоссальной пробивающей силой наводняли кабинет Отто Юльевича и говорили и о том, что и кровати с недостаточно мягкими сетками академикам дают, и то и другое. И этот большой человек, сам учёный крупнейшего масштаба, должен был заниматься всеми этими дрязгами и такого рода вещами, должен был заниматься потому, что в тот момент, повидимому, нельзя было этим не заниматься, потому что некому было. Находились весьма авторитетные научные деятели — мне, в частности, говорил один очень крупный физик, сейчас имеющий на себе золотую звезду, следовательно, Герой Социалистического труда, о том, что если мы занимаемся атомной физикой, то это несвоевременно во время войны, и нужно заниматься не теми вещами, которые могут быть осуществимы только в будущем, а теми, которые должны быть применимы к делу сейчас, не заниматься ерундой — атомными ядрами. Отто Юльевич имел большое мужество протестовать против таких голосов. Помню, например, удручающее собрание, на котором было сказано, что математики, которые занимаются прикладными вещами, будут получать 800 граммов хлеба, а те, кто занимается не прикладными — 600 граммов. Я занимался не прикладными вещами, и мне говорили — может быть, перейдёте на семинар по аэромеханике? — Как же я могу перейти, когда я в этом не понимаю ничего. — Да вас никто и спрашивать не будет! Просто сидите. — Нет, сказал я, не пойду, я вышел из возраста, чтобы сидеть и глазами хлопать на семинаре, в котором ничего не понимаю! Отто Юльевич пригласил нас к себе и сказал, что военная обстановка требует того, чтобы люди делали и проблемные, теоретические вещи в любой отрасли науки, потому что это себя оправдает. Это были слова большого человека и дальновидного организатора науки. Я никогда не забуду выступление О. Ю. Шмидта перед научными работниками Академии о стоящих перед ними задачах. В этой речи он, естественно, подчёркивал основную, руководящую роль исследований, так или иначе связанных с потребностями обороны страны. Но и тогда он возражал против узко ведомственных требований переключить всех учёных Академии на одну

6.2.1. П. С. Александров. «Обилие ума и обилие сердца . . .»

319

лишь прикладную работу. Между тем призывы к прекращению теоретических исследований иногда раздавались и в стенах Академии. Я помню, как, возражая против них, Отто Юльевич говорил, что и в военной обстановке даже чисто теоретические исследования оправдывают себя, если они будут посвящены действительно большим проблемам, что условия военного времени не терпят никакого научного крохоборства, занятия мелочами. Вы знаете, как трагически кончилась и, на мой взгляд, незаслуженно, о чём я тогда же Отто Юльевичу сказал, его работа в Академии наук. Помню, как всевозможные деятели аппарата Академии наук, которые накануне отвешивали ему чуть не поясные поклоны, на другой день после его отстранения от руководящей работы уже делали вид, что они его не замечают. Помню, как А. Ф. Иоффе 1) тогда устроил собрание нашего Отделения и оставил незанятым место, которое обычно занимал Отто Юльевич, а сам сел в стороне и председательствовал на этом собрании не с председательского места. Словом, много тогда проявилось разных сторон человеческой души. Болезнь Отто Юльевича обострилась, но вновь, несмотря на то, что у него произошло переключение на совершенно другой образ жизни, Отто Юльевич нашёл область первоклассного применения своего творчества — то, о чём здесь только что говорили. Я знаю, что его работа в области космогонии была дискуссионной, как дискуссионны все смелые мысли. Я не берусь судить, это не моя специальность, каково то окончательное место, которое займут в науке космогонические идеи Шмидта, но я знаю, что Отто Юльевич и здесь проявил себя ярким и большим человеком, каким он был во всех областях, с которыми соприкасался. В самые последние месяцы жизни Отто Юльевича мне, к сожалению, не пришлось его видеть, и это обстоятельство наполняет меня очень большой болью каждый раз, когда я об этом вспоминаю, а вспоминаю я об этом часто. Но я видел его за два года до смерти в больнице, в Сокольниках. Это, пожалуй, было одно из последних впечатлений об Отто Юльевиче и оно вновь как бы сомкнулось с тем первым впечатлением, которое я получил в самые ранние годы знакомства с ним. Это — впечатление о нём, как о человеке большого ума, большого интеллекта, потому что интеллект — это не только ум, но и способность к творческим озарениям, человеке большого сердца и большой широты в отношении ко всему решительно, что только наполняет жизнь человеческой личности. Когда я сидел и слышал здесь воспоминания об Отто Юльевиче, о полярном исследователе, обо всех его теплотехнических и прочих идеях, о его организационном таланте, который проявился в такой боевой обстановке борьбы со стихией, я невольно думал — неужели всё это касается одного и того же человека. И это как раз и есть то, чего я никогда в жизни больше не встречал. Как могло случиться, чтобы в одном человеке жили столь различные стороны человеческого характера, нужные для творческой 1)

Академик Абрам Фёдорович Иоффе был назначен на место О. Ю. Шмидта 8 мая 1942 г. — Прим. ред.

320

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

деятельности в столь различных областях; свойства характера, казалось бы, взаимно исключающие друг друга, когда человек думает и как вести ледокол, когда там нет топлива, и придумывает абстрактнейшие теоремы. И мне кажется, что мы совершенно недостаточно оцениваем масштаб личности Отто Юльевича Шмидта. Все годы, которые я знал Отто Юльевича, я его очень любил, и мне больно, что масштаб его личности недостаточно оценен, просто забыто, что инициатором многого, происходившего у нас, был Отто Юльевич. По существу след, оставленный им в нашей советской культуре, гораздо значительнее, чем это понимают и знают и в Академии наук, и в Университете и в других местах. И мне хочется сказать, что мы — математики как товарищи по его первой специальности (первой — хронологически) знаем и помним, и любим Отто Юльевича. И те, кому посчастливилось с ним работать в какой бы то ни было области из многочисленных областей его творчества, кому посчастливилось хотя бы небольшой участок своего жизненного пути пройти рядом с ним, они никогда его не забудут и навсегда сохранят воспоминание о нём в числе самых дорогих своих воспоминаний в самой глубине своей души. «Всё знать невозможно. Но можно и нужно чувствовать свою работу частью огромного целого, любить это дело и — в основных чертах — знать и понимать его. Если не сумеем всё знать, постараемся знать побольше, и главное, поглубже, т. е. не столько факты и детали, сколько основные законы, — так знать, чтобы они стали частью нашей культуры, нашего мировоззрения, чтобы помогли и в нашей узкой работе по специальности.» Эти слова О. Ю. Шмидта являются его завещанием об отношении к науке, которую он страстно любил и бесконечно ценил. 6.2.2. Я ХОЧУ ПОДЕЛИТЬСЯ ДВУМЯ ЯРКИМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ . . . И. М. Майский Из выступления 22.09.1961 г. в Обществе «Знание». Я не собираюсь касаться той или иной многогранной научной и общественной деятельности Отто Юльевича, как это уже сделали сегодня некоторые из более компетентных товарищей и как это ещё сделают некоторые другие. Я хочу просто поделиться с вами двумя яркими воспоминаниями, связанными в моём сознании с именем Отто Юльевича Шмидта. Моё первое воспоминание относится к 1934 г. Это было необыкновенно тяжёлое и вместе с тем необыкновенно славное время для Отто Юльевича. То было время знаменитой «Челюскинской эпопеи». Мне незачем останавливаться на её подробностях, они всем известны. Достаточно будет лишь сказать, что в феврале 1934 г. корабль «Челюскин» был раздавлен льдами в Северном Ледовитом океане и 104 человека, в том числе женщины и дети, оказались на дрейфующей льдине.

6.2.2. И. М. Майский. Я хочу поделиться двумя яркими воспоминаниями . . .

321

Буржуазные эксперты, даже такие видные норвежские полярники, как Ларсен и Свердруп, приговорили челюскинцев к смерти. Спасение их было возможно только с помощью авиации. Но на далёком арктическом побережье не было самолётов, а на льдине, ставшей убежищем для потерпевших крушение людей, не было подходящей посадочной площадки. Мировая капиталистическая печать, превратившая гибель «Челюскинцев» в крикливую сенсацию, уже пела нашим товарищам отходную. Но советская страна не могла примириться с таким трагическим финалом и не допустила его . . . Советское правительство, все организации трудящихся, научные учреждения, воздушный флот, колония челюскинцев на льду, проявили в эти трагические дни совершенно исключительное мужество, благородство, энергию, целеустремлённость, и в результате природа была побеждена. Очень большую роль в счастливом исходе суровой полярной драмы сыграло поведение людей на дрейфующей льдине. Пока шла подготовка спасения, занявшая около двух месяцев, на льдине шла уверенная и организованная жизнь здорового советского коллектива. Это была заслуга, прежде всего, его руководителя — Отто Юльевича Шмидта, который проявил в этих трудных и сложных условиях мужество, твёрдость и организаторский талант. Он был подлинным вдохновителем всей колонии, он находил самые разнообразные средства для поддержания бодрости духа своих товарищей, в том числе на этой дрейфующей льдине он создал кружки, в которых читал лекции по диалектическому материализму. Полярные драмы всегда вызывали в сердцах людей чувство симпатии и восхищения и поэтому неудивительно, что весь мир с затаённым дыханием следил за каждым событием из жизни Челюскинской колонии. В эпопее Челюскинцев было так много чисто человеческого драматизма, что она захватила воображение сотен миллионов людей во всех концах земного шара независимо от их взглядов, партийной принадлежности или социального положения. Никогда ещё не было события, которое бы с такой необычайной силой приковало внимание к нашей стране, к нашим людям и притом внимание не враждебное, а сочувственное. Челюскинские дни дошли до каждого рабочего и крестьянского дома, И тот факт, что полярная драма не превратилась в трагедию, а наоборот, стала исходной точкой блестящей победы человека над природой, глубоко поразил всех, и капиталистическая печать, ещё недавно считавшая челюскинцев обречёнными, была полна похвал и восторгов, как по их адресу, так и по адресу их спасителей. Многие выдающиеся люди на Западе не скрывали своего восхищения. Помню, как раз в это время — я был тогда советским послом в Англии — я встретил знаменитого драматурга Бернарда Шоу, знаменитого писателя, привыкшего вообще саркастически смотреть на жизнь. На этот раз он восхищался Отто Юльевичем, челюскинцами, советскими лётчиками, советским правительством. Потом ударил одной рукой о другую, это был его характерный жест, и сказал: «Что вы за страна. Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество, даже 11 А. О. Глико

322

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

с настоящим Дедом Морозом с большой бородой». Надо сказать, что борода Шмидта завоевала нам тысячи новых друзей. В парадоксе писателя, несомненно, скрывалось зерно истины. По традиции англичане привыкли представлять себе русского человека обязательно с большой бородой. У Отто Юлъевитча была большая борода, которую в те дни можно было очень часто видеть на страницах газет. Это невольно у англичан рождало мысль: «Да, это, конечно, русский человек». Несколько дней спустя я встретился на одном званом приёме с лидером английских либералов Ллойд Джорджем. Он сразу завёл речь о «Челюскине». Ему также чрезвычайно импонировала эта эпопея, но как государственный деятель, он подходил к ней иначе, чем Бернард Шоу. Ллойд Джордж сказал, что ни одно другое правительство не пошло бы на такие жертвы для спасения полярных исследователей. Потом Ллойд Джордж с чрезвычайной похвалой отозвался об Отто Юльевиче. Вдруг по лицу Ллойд Джорджа побежали морщинки и, весело засмеявшись, он прибавил: «Что сделал бы англичанин на месте Шмидта? Конечно, он нагрузил бы их всякой работой, занял бы спортом, охотой. Но читать лекции по философии — до этого мог додуматься только русский!» Я заметил, что меня радует сочувственное отношение англичан к челюскинской эпопее. Ллойд Джордж хитро посмотрел на меня и бросил: «Вы одержали большую дипломатическую победу». Лидер английских либералов был прав. В 1934–1935 гг. наступило значительное улучшение отношений между Англией и Советским Союзом, и когда я в качестве тогдашнего представителя Советского Союза в Англии пробовал установить причины этого улучшения, то неизбежно пришёл к выводу, что наряду с другими факторами экономического и политического характера очень заметную роль тут сыграла славная челюскинская эпопея и, в частности, поведение Отто Юльевича Шмидта на дрейфующей льдине. Другое воспоминание, которое также связано у меня с именем Отто Юльевича Шмидта, было несколько иного порядка. В декабре 1935 г., примерно через полтора года после челюскинской эпопеи, в Лондоне состоялся конгресс мира и дружбы с Советским Союзом, на котором были представлены прогрессивные элементы Англии. Конгресс пригласил Отто Юльевича выступить перед ними. Отто Юльевич согласился и приехал в Лондон. 10 декабря в советском посольстве был устроен приём в честь Отто Юльевича. Присутствовали учёные, исследователи, писатели, художники, публицисты, а также некоторые более прогрессивные политики и журналисты. Вечер очень удался: он прошёл в такой тёплой атмосфере и на таком высоком интеллектуальном уровне, какие редко случаются в повседневной практике дипломатической работы. Встретили Отто Юльевича на конгрессе восторженно. Это была настоящая овация. Выступление Отто Юльевича было покрыто бурными рукоплесканиями. Большой полярный исследователь внёс, несомненно, свой вклад в растапливание тех льдов, которые в то время сильно охлаждали атмосферу советско-английскихс отношений.

6.2.2. И. М. Майский. Я хочу поделиться двумя яркими воспоминаниями . . .

323

Встреча О. Ю. Шмидта в Лондоне (1935 г.). В центре О. Ю. Шмидт и посол СССР И. М. Майский

После конгресса я повёл Отто Юльевича знакомиться с достопримечательностями Лондона и его окрестностями. К концу дня мы оказались в Виндзоре, где находится резиденция английских королей. Мы несколько усталые зашли отдохнуть и подкрепиться в одно кафе, расположенное в Виндзорском парке, и тут между нами произошёл разговор, который глубоко запал мне в память. Но предварительно должен сказать, что ещё в гимназические годы я очень увлекался астрономией и собирался стать специалистом астрономом. Однако ветер революции увлёк меня по окончании гимназии в другую сторону, и астронома из меня не вышло. Но любовь и интерес к астрономии я сохранил вплоть до настоящих дней. Так вот, когда мы с Отто Юльевичем сидели в Виндзорском кафе, я задал ему вопрос — много ли, по его мнению, имеется во Вселенной планет, на которых возможна высокоразвитая жизнь типа человеческой? Отто Юльевич подумал немного, затем ответил: «Вселенная — бесконечное число звёзд, т. е. солнц. Если даже в каждой солнечной системе найдётся хотя бы одна планета, где возможно существование человекообразных, то число таких планет также будет бесконечно. Однако, я думаю, что число подобных планет по отношению к общему их числу невелико . . .» Я спросил, почему он так думает? Он стал мне разъяснять, что создание столь сложного и высоко развитого существа как человек, требует одновременного сопоставления столь различных и многочисленных условий, что по теории вероятности такие случаи могут быть очень редкими. «Укажу на одно условие, — заметил он. — Современные биологи считают, что основой жизни является белок. Между тем для сохранения белка в живом 11*

324

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

состоянии необходимо, чтобы температура среды была не выше +60 ◦C и не ниже — 12◦, как видите, пояс температур очень узкий. Подумайте, на каких планетах могут быть условия, обеспечивающие жизнедеятельность белка? Очевидно, такие планеты не должны быть очень близкими к Солнцу, тогда на них будет слишком жарко, но и не должны быть чересчур далёкими, потому что на них будет слишком холодно. Планеты, пригодные для существования высоко развитой жизни человека находятся где-то на среднем расстоянии от Солнца. А много ли может быть таких планет? Наша Солнечная система служит прекрасной иллюстрацией этого. Возьмём Меркурий, который расположен близко к Солнцу. Там средняя температура +400◦, белок явно не может существовать. Напротив, Юпитер, расположен так далеко от Солнца, что средняя температура там доходит до −140◦, здесь белок столь же явно не может существовать. Остаются, стало быть, три планеты, находящиеся на среднем расстоянии от Солнца: Венера, Земля и Марс, на поверхности которых температура допускает существование белка. О Земле мы знаем, здесь имеется человек. На Венере и Марсе не знаем, знаем мало, но есть много оснований сомневаться, чтобы даже на этих средних планетах была жизнь подобная земной. На Венере много углекислоты, которая убивает жизнь; на Марсе средняя годовая температура гораздо ниже, чем на Земле. Может ли в таких условиях существовать высоко развитая жизнь? Едва ли. Так обстоит дело в нашей Солнечной системе. Какие основания думать, что в других солнечных системах дело должно быть иначе? Решительно никаких. Напротив, всё, что мы знаем, повседневно заставляет приходить к выводу, что повсюду будут действовать одни и те же основные законы.» Я возразил: «Не может [ли] быть, чтобы мысль о том, что белок является основой жизни, являлась результатом нашей ограниченности? Могут быть высокоразвитые организмы, базирующиеся на каком-нибудь другом элементе?» Отто Юльевич ответил: «Теоретически я не стану сейчас говорить — нет. Действительно, наши теперешние знания несовершенны и ограничены нашим земным опытом. Может быть, мыслимы и другие комбинации, но всё-таки в настоящее время биология, физика и астрономия скажут вам, что на основании нынешнего уровня знаний мы приходим только к тому заключению, что все процессы Вселенной управляются одними и теми же основными законами. Поэтому с точки зрения современной науки мы не вправе думать, что жизнь возможна без белка.» Пока мы беседовали, спустились сумерки, надо было возвращаться. Мы сели в машину и поехали. Когда показались, наконец, огни Лондона, Отто Юльевич, как бы отвечая на свои собственные мысли, сказал: «Думаю, что к концу этого века или началу другого люди полетят на другие планеты. Тогда они многое узнают и, возможно, на многое посмотрят иначе, чем сейчас», — и потом, помолчав, добавил: «Жаль, что не доживём до этого времени». Помню, возвращаясь с вокзала домой, я всё время искал ответа на вопрос: что именно так привлекает меня в Отто Юльевиче? Да, мне нравились ум и широта его интеллектуального горизонта. Мне нравилась его эрудиция и высота культурного уровня.

6.2.3. А. П. Виноградов. О человеке, который был крупнейшим учёным

325

Мне нравилась его смелость, создавшая ему ореол «ледового комиссара» и «бойца полярной армии». Мне нравилось его «святое беспокойство», никогда не позволявшее ему остановиться на достигнутом и почить на лаврах. Мне нравилось его человеческое отношение к людям, умение брать их за живое, вдохновлять и вести за собой. Всё это производило чарующее впечатление. Этот разговор происходил четверть века тому назад, когда не было ещё ни искусственных спутников, ни космических кораблей, ни космонавтов Гагарина и Титова, когда даже сама мысль о том, что подобные дела возможны, могла показаться фантастической романтикой. Но как этот разговор перекликается с нашим сегодняшним днём! Отто Юльевич уже тогда думал о проблемах космических полётов и даже давал очень интересные оценки явлениям Вселенной, связанным с такими полётами. Отто Юльевичу не удалось дожить до первого проникновения человека в космос, но он, несомненно, был одним из тех советских учёных, которые проложили пути к завоеванию космоса.

6.2.3. О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ БЫЛ КРУПНЕЙШИМ УЧЁНЫМ-ЭНЦИКЛОПЕДИСТОМ . . . А. П. Виноградов Вступительное слово на митинге 4.11.1968 г., посвящённом открытию мемориальной доски-горельефа в честь О. Ю. Шмидта на здании ИФЗ им. О. Ю. Шмидта АН СССР. Каждому из нас приятно вспомнить о человеке, который был крупнейшим учёным, блистательным, я бы сказал, энциклопедистом, а вы знаете, что в наше время энциклопедисты уже исчезают. Шмидт был один из тех последних могикан, кто объединял знание в самом широком понимании этого слова. Отто Юльевич Шмидт был многогранен. Он участвовал в решении крупнейших проблем, в которых была заинтересована тогда молодая Советская Россия. Мы вспоминаем Отто Юльевича Шмидта не только как математика, диалектика, мы вспоминаем его огромную работу, которая привела к созданию Большой Советской Энциклопедии. Затем мы все его вспоминаем, когда он участвовал в арктических делах. При его участии Арктика впервые была освещена работами, в которых он принимал самое непосредственное участие. Его плавания на «Седове», «Сибирякове», «Челюскине» — все эти эпопеи связаны с чудесным именем Отто Юльевича. Но все вы, несомненно, помните и то, что в результате осуществления его идей возник целый ряд Институтов. Среди них ваш Институт физики Земли. Космогонические идеи его проложили путь далеко в среду учёных. Мы все были сторонниками горячей космогонии, и с тех пор как Отто Юльевич поднял вопрос о холодном происхождении Земли, вы знаете, всё в науке изменилось. Мы давно забыли

326

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

уже об огненно-жидком [начальном] состоянии Земли, какого [по всем данным науки] и не было. Отто Юльевич участвовал в решении многих других крупнейших проблем. И оставил после себя огромный след знаний. А если мы вспомним его общественную деятельность, то просто можно удивляться, как мог один человек сделать столько, сколько не сделал бы и десяток других. Вы помните его деятельность в высшей школе, в Московском университете и, наконец, в Академии наук, что нам всем ближе всего, когда он был вице-президентом в тяжёлые годы. Вот почему мы с таким большим желанием сегодня вспоминаем о нём, открывая мемориальную доску его имени.

Мемориальная доска памяти О. Ю. Шмидта (бронзовый горельеф, скульптор И. В. Маркелова) на здании ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН (Б. Грузинская ул, д. 10)

6.3. К 85-й годовщине со дня рождения О. Ю. Шмидта Из выступлений в Московском Доме Учёных 20.10.1976 г. 6.3.1. ЕГО ЖИЗНЬ, ЕГО ПУТЬ ЯВЛЯЮТСЯ ПОУЧИТЕЛЬНЫМИ СТРАНИЦАМИ ИСТОРИИ С. И. Вольфкович Наш вечер посвящается выдающемуся деятелю советской науки и культуры, имя которого, и дела которого остались в истории советской науки и, по-видимому, являются сейчас достоянием не только нашего народа, но

6.3.1. С. И. Вольфкович. Его жизнь, его путь

327

и народов многих других стран. Отто Юльевич, его жизнь, его страстной путь, который пройден им в самых разнообразных направлениях, являются действительно поучительными, и до известной степени, романтическими страницами истории. О. Ю. был эрудитом, энциклопедистом, человеком, который интересовался наукой, искусством, человеком, который интересовался политикой, философией, историей — всё это было предметом изучения для Отто Юльевича. О. Ю. Шмидт как учёный, который проделал такой красочный, яркий жизненный путь, оставляет нам очень много следов в науке, в частности, в области математики, которой он отдал многие годы своей жизни. Отто Юльевич был одним из первопроходцев в области теории групп в алгебре; он занимался очень много вопросами геофизики, занимался астрономией, географией, изучал экономику, историю. Достаточно перечислить те основные работы, которые по государственной линии вёл Отто Юльевич, чтобы понять, какова эта изумительная личность. Он с первых дней революции работал под руководством В. И. Ленина и его ближайших соратников, был членом Наркомпрода, потом Наркомпроса, Наркомфина, был членом коллегии Госплана, затем стал академиком и вице-президентом Академии наук, и всё это шло параллельно с его огромной общественной и политической работой, с его огромной работой как путешественника, исследователя Арктики, Севера, Памира и т. д. Можно сказать, что О. Ю. был действительно непревзойдённым энциклопедистом, но этот энциклопедизм был не просто посвящён изучению отдельных сторон нашей жизни, отдельных разделов науки, техники, искусства. О. Ю. обладал удивительным даром обобщения, анализа всего, что он знал, и поэтому его энциклопедичность всегда сочеталась с комплексным подходом к жизни, к науке и технике. Отто Юльевич был настолько разносторонним, что он, конечно, не мог пройти мимо литературы, живописи, мимо театрального искусства, опер и т. д. Это был человек, страстно любивший жизнь, жизнелюб, человек, который не только любил жизнь, но и вносил в неё много ярких красок, и можно утверждать, что О. Ю. был одним из любимых людей в области искусства. Артисты драматические, музыкальные, затем самые разнообразные литераторы, были его большими друзьями. Мне приходилось иногда бывать на таких вечерах, когда после утомительного дня Отто Юльевич, бывало, перед уходом домой, оставался с некоторыми сотрудниками и беседовал не только по служебным делам, но и по вопросам, которые интересовали сотрудников. К нему приезжали писатели, приезжали некоторые композиторы; я помню два вечера, когда приехал Ираклий Андронников и со свойственным ему талантом изображал самого Отто Юльевича, имитировал его, потом имитировал других. О. Ю. очень любил юмор, очень любил шутку . . . Отто Юльевич пользовался широчайшей популярностью у всех нас, потому что это был душевный человек, он всегда очень внимательно, заботливо относился к сотрудникам, был очень деликатен, никогда не приказывал. Всё, что он говорил, всегда было рекомендацией, и все, решительно все, считали

328

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

его непререкаемым авторитетом, относились к нему с великим уважением и даже любовью; я бы сказал, что, безусловно, моя характеристика отвечает общим представлениям. Отто Юльевич проделал челюскинскую героическую эпопею и стал героем Советского Союза 1), причём эта эпопея стала легендой, которую изучают, и о которой с волнением читают во всём мире. О. Ю. бесспорно является легендарной фигурой . . . Я думаю, очень жаль, что у нас сейчас, несмотря на издание ряда книг и его биографий, всё-таки очень мало пропагандируются его литературные работы, его жизнь, его умение сочетать науку с искусством . . . 6.3.2. О МНОГОГРАННОСТИ О. Ю. ШМИДТА Б. М. Вул Отто Юльевич Шмидт был исключительным человеком. В годы, когда он жил, уже произошла резкая дифференциация в науке, — не только в разных разделах науки, но и в рамках одной дисциплины, как, например, в физике или математике. Учёные перестали понимать друг друга. Напротив, Отто Юльевич выделялся тем, что его научное творчество и практическая деятельность были многогранны. Наряду с математикой, своей основной специальностью, он занимался вопросами астрономии, геофизики, философии, исследовал новые северные моря и земли. Он был энциклопедистом и далеко не случайно стал организатором и главным редактором первой Большой Советской Энциклопедии. Учёный XX века, О. Ю. Шмидт по своему творчеству напоминает выдающихся деятелей далёкого прошлого, деятелей эпохи Возрождения. В то же время он тесно и активно был связан с современностью. Как уже упоминалось, в 1918 г., в грозное для социалистической революции время, О. Ю. Шмидт вступил в коммунистическую партию — в самом начале становления Советского государства вступление крупного учёного в коммунистическую партию было тоже крайне редким явлением. Отто Юльевич относился к той весьма немногочисленной группе научной интеллигенции, которая в первые годы революции распространила принципы социалистической революции на организацию науки и высшей школы. В последующие годы большое значение для Академии наук СССР имела научно-организационная работа О. Ю. Шмидта в качестве вице-президента. Я расскажу кратко о двух-трёх встречах с О. Ю. в Академии наук. В 1932 г. в ходе подготовки выборов в Академию наук (находившейся тогда в Ленинграде) из Москвы приехал О. Ю. Для избрания в академики (по физике) было только одно место, но кандидатов, как всегда больше. В том 1)

О. Ю. Шмидт получил звание Героя Советского Союза за организацию дрейфующей станции «Северный полюс-1» в 1937 г. Но так велика была слава его Челюскинской эпопеи, что именно с нею часто ассоциировалась эта высшая в СССР награда О. Ю. Шмидта. — Прим. ред.

6.3.3. В. А. Магницкий. О. Ю. Шмидт для нас был образцом учёного

329

случае было два вполне достойных кандидата и секретарь Академии наук академик Вячеслав Петрович Волгин для предварительного обсуждения собрал небольшое совещание, на котором кроме него и О. Ю. Шмидта был академик Алексей Николаевич Крылов и я. Из двух эквивалентных претендентов, О. Ю. тогда поддержал кандидатуру профессора Московского университета Сергея Ивановича Вавилова. Будущее показало, что выбор Отто Юльевича был правилен. Тогда, конечно, никто не мог знать, что в последующие годы Сергей Иванович станет президентом Академии наук и продолжит, в частности, в качестве главного редактора 2-е издание Большой Советской Энциклопедии — дело, начатое О. Ю. Шмидтом. В качестве вице-президента О. Ю. Шмидт пытался много сделать и в особенности уделял пристрастное внимание подготовке молодых научных кадров. Под его руководством организованно прошла эвакуация научных учреждений Академии наук из Москвы в начале войны и быстро вновь была налажена их работа в Казани. Со свойственной ему энергией Отто Юльевич занимался развёртыванием научных работ в помощь фронту, в то же время он проявлял большую заботу о научных работниках, попавших тогда в трудные, непривычные для них условия. Деятельность О. Ю. Шмидта в качестве вице-президента имела для Академии наук огромное значение. Но дважды он подвергался несправедливому осуждению. Первый раз — до войны, на активе Академии наук, в выступлении академика Вышинского, тогда заместителя председателя Совета Народных Комиссаров, и во второй раз — во время войны в 1942 г., когда телеграммой председателя Совета Народных Комиссаров (Сталина) Отто Юльевич был освобождён от должности вице-президента. Может, и не следовало сегодня об этом говорить, но я упомянул об этих печальных событиях в биографии Отто Юльевича только для того, чтобы подчеркнуть его стойкость и выдержку в условиях, когда удары судьбы были непредвиденными и незаслуженными. Он был очень стойким человеком не только в переносном смысле, но и в прямом смысле этого слова. Я помню, как в жестокую зиму 1941 г., в Казани, мы хоронили члена Академии. Понуро, ёжась от сорокоградусного мороза, мы шли за гробом своего товарища. В кожаной куртке, в надвинутой на уши шапке, стойко шёл с нами О. Ю. Я невольно отвлёкся от грустных мыслей и, восхищаясь им, подумал, что недаром народная молва назвала Отто Юльевича Шмидта «ледовым комиссаром». 6.3.3. О. Ю. ШМИДТ ДЛЯ НАС, ТОГДА МОЛОДЫХ СТУДЕНТОВ, БЫЛ ОБРАЗЦОМ УЧЁНОГО В. А. Магницкий Я знал Отто Юльевича Шмидта только в последние годы го жизни. Но было бы неверно думать, что это была первая моя с ним, так сказать, встреча. Я очень хорошо помню, что когда мы были только начинающими

330

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

студентами, мы уже знали О. Ю. Шмидта, знали о его подвигах во время Челюскинской эпопеи, знали его многочисленные работы. Отто Юльевич для нас, тогда молодых студентов, был образцом учёного, который может не только отдавать дань, казалось бы, такой кабинетной науке, как математика, но может сочетать занятия самыми отвлечёнными вопросами математики с целым рядом других занятий, с активной деятельностью на пользу советского народа. Эта его энциклопедичность, о которой здесь говорилось, была для нас в то время удивительна. Как говорил в своём выступлении Бенцион Моисеевич Вул, это был уже период, когда ясно чувствовалось разделение науки на отдельные участки, и учёные, работающие на этих отдельных участках, стали плохо понимать друг друга. Нам всё время об этом твердили. И вдруг мы видим, что Отто Юльевич, такой крупный учёный, в ледовом лагере Челюскина, я как сейчас помню — мы были поражены. О. Ю. Шмидт в этих условиях читал лекции для своих товарищей о революционном движении в Латинской Америке, в Аргентине. Это было поразительно, и этот пример Отто Юльевича очень вдохновлял многих из нас. Мы, конечно, не мечтали о том, чтобы сравняться с ним, — даже для наивных молодых людей это было бы слишком глупо. Но мы понимали, что он своим примером показывает: можно не замыкаться в очень узкой области, можно и нужно оглядываться по сторонам, смотреть, что делается вокруг, и таким образом добиваться наилучших эффектов. Так вышло, что потом мне пришлось работать в области геофизики, а геофизика как наука как раз лежит на пересечении многих наук, где невозможно замыкаться в одной какой-то очень узкой области. Волей-неволей для того, чтобы получить какие-то стоящие результаты, надо охватывать, в меру сил каждого, по возможности несколько более широкий сектор данных, осваивая данные наук, прилегающих к той узкой, в которой ты работаешь. Я, вероятно, выражу мнение очень многих своих сверстников и тех, кто моложе меня, что в этом отношении Отто Юльевич сыграл для нас роль такого наставника, пусть заочного. Он о нас и не знал, конечно, но всей своей жизнью, своей деятельностью в этом смысле нами как бы руководил. Не являясь его прямым учеником, скажем, по университету или ещё где-нибудь, я всё-таки считаю его своим учителем, поскольку мы все учились на примере его деятельности, его жизни. Ну, а теперь, несколько слов о геофизике. О. Ю. Шмидт интересовался очень многим, интересовался геофизикой, и его интерес к ней был не случайным и кратковременным, не в конце жизни, как думают многие. Отто Юльевич интересовался вопросами геофизики уже довольно давно. Им были рассчитаны элементы залегания магнитных масс в районе Курской магнитной аномалии. Это было давно, тогда нельзя было проверить эти расчёты, но теперь, когда железистые кварциты Курской аномалии разрабатываются, мы знаем, что его расчёты были удивительно правильными и совпали с тем, что сейчас подтверждено непосредственной практикой. О. Ю. Шмидт сочетал в себе и учёного, и учёного-организатора. Поэтому

6.3.3. В. А. Магницкий. О. Ю. Шмидт для нас был образцом учёного

331

не было ничего удивительного в том, что он выступил здесь, в области геофизики, на одном из этапов своей деятельности организатором нового института — Института теоретической геофизики, который затем трансформировался и превратился в Институт физики Земли АН СССР имени Отто Юльевича Шмидта. Вы знаете, время играет иногда очень удивительную роль. Вот прошло 20 лет со дня смерти Отто Юльевича, за это время, конечно, выросло уже не одно поколение молодых учёных. Те, кто помнят О. Ю. Шмидта, помнят начало этой его деятельности, для них по мере удаления во времени всё более и более ясно, более чётко выступает его роль в этой области. Ведь если мы сравним геофизику до того, как появилась, — я не оговариваюсь, — космогоническая гипотеза О. Ю. Шмидта со всеми её геофизическими и геологическими последствиями, с геофизикой наших дней, то увидим, что геофизика тогда и геофизика после Шмидта, — это совсем разный уровень этих дисциплин. И нам, которые помнят хотя бы последние этапы его деятельности, — вот как я, например, — становится всё яснее и яснее его огромная роль во всём этом. И вполне справедливо этот институт носит имя О. Ю. Шмидта. А вот, как это ни странно, — да нет, это не странно, это, наверное, закономерно, — для более молодых, которые не помнят этой деятельности Отто Юльевича, всё воспринимается по-иному. Им представляется — да, был такой очень видный учёный, организатор Института, и, естественно, что Институт назвали его именем. Но то многое, что он заложил, что вытекло из его идей, им кажется уже каким-то само собой разумеющимся, как будто это появилось давно откуда-то, было дано, а кем — неизвестно, и они не очень чётко представляют себе всё это. Так что время играет двоякую роль: у одних оно обостряет восприятие прошлого, и становятся виднее заслуги отдельных учёных, отдельных лиц; у других это, наоборот, как-то стирается, размазывается . . . И мне очень хотелось бы напомнить здесь тем, кто моложе и для которых характерен второй вариант действия времени, чтобы они повнимательней изучали труды О. Ю. Шмидта и ясней бы поняли всю его гигантскую роль, которую он сыграл в геофизике и в тех сопредельных науках, о которых мне труднее говорить. Во всяком случае, мы знаем, что основные принципы его космогонической гипотезы сыграли решающую роль и в этой области, в развитии, в преобразовании геофизики. В заключение я хотел бы сказать, что я очень благодарен судьбе за то, что мне, в конце концов, всё-таки посчастливилось встретиться с тем образцом, с тем примером учёного и личности, о котором мы мечтали, когда были молодыми студентами, хотя и на небольшой отрезок времени, когда силы Отто Юльевича были уже подорваны этой злосчастной болезнью, которая испортила ему последние годы его жизни. Но всё-таки я видел его в действии и мог воочию убедиться, какой это был блестящий учёный, организатор и человек.

332

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

6.4. К 90-й годовщине со дня рождения О. Ю. Шмидта Из выступлений в Московском Доме учёных 30.10.1981 г. 6.4.1. ИДЕИ О. Ю. ШМИДТА И РАЗВИТИЕ ФИЗИКИ ЗЕМЛИ В. В. Белоусов В конце 30-х годов О. Ю. Шмидт организовал в Академии наук СССР Институт теоретической геофизики. Это был институт особого рода, в котором ставилась задача изучения Земли как целого: со всеми её оболочками, и при этом комплексно — различными геофизическими методами. Такое объединение геофизических дисциплин вокруг одной общей проблемы было совершенно новым для того времени. Дисциплины эти тогда только ещё «нащупывали» свои возможности, специалисты занимались внутренними методическими вопросами, и о подобном объединении никто не говорил и не думал. Идея такого рода стала достаточно очевидной лишь много позднее, через двадцать лет, во время Международного геофизического года. Это, впрочем, не означает, что и сейчас мы как следует научились эти дисциплины объединять. Но Отто Юльевич совершил тогда же, в начале 40-х годов, ещё один и, может быть, самый смелый шаг: он «впустил» в свой институт геологию. Сочетание качественной, сугубо описательной в то время геологии с количественными геофизическими дисциплинами было делом уже совсем необычным. Но особенно следует подчеркнуть, что, вводя геологию в русло изучения самых крупных проблем земного шара, он ставил перед ней прямую задачу заниматься этими общими проблемами, что также было ново. В то время от геолога ждали региональных исследований, составления геологической карты, поисков полезных ископаемых, работы на конкретных геологических структурах сравнительно небольшого масштаба. А тут перед геологией были поставлены самые общие вопросы, касающиеся строения земного шара . . . Перед объединённой наукой о Земле Отто Юльевич ставил следующие проблемы: история образования Земли; строение Земли в целом; состояние её вещества; природа механических сил и их причины; связь сил с тепловым состоянием Земли (этот пункт нужно особенно выделить, поскольку он в каком-то смысле пророческий — все современные представления о причинах механических процессов в земном шаре мы связываем с тепловым режимом Земли); происхождение магнитного поля; электрическое поле Земли; геофизические методы разведки; методы, интерпретации; свойства горных пород. Дальше шли вопросы, относящиеся к водной и воздушной оболочкам Земли, их я перечислять не буду. Многогранная научно-организационная деятельность и фундаментальные идеи академика О. Ю. Шмидта способствовали появлению и развитию новых направлений в науках о Земле и стимулировали создание единой «объединённой науки о Земле.

6.4.2. А. М. Обухов. Советские геофизики обязаны Отто Юльевичу Шмидту

333

6.4.2. СОВЕТСКИЕ ГЕОФИЗИКИ ОЧЕНЬ МНОГИМ ОБЯЗАНЫ ОТТО ЮЛЬЕВИЧУ ШМИДТУ А. М. Обухов Советские геофизики, в частности, специалисты по физике атмосферы очень многим обязаны Отто Юльевичу Шмидту, его организаторскому таланту, огромной эрудиции, широкому подходу к формулировке научных проблем и умению создавать творческую обстановку в научных коллективах, что особенно важно в научных институтах, объединяющих учёных различных специальностей. . . . Сегодня, отмечая знаменательную дату, 90-летие со дня рождения Отто Юльевича Шмидта, следует вспомнить о нём, как о создателе геофизического учреждения совершенно нового типа. По инициативе О. Ю. Шмидта — и под его руководством в дальнейшем — в системе Академии наук в 1937 г. был создан Институт теоретической геофизики (ИТГ), геофизическое учреждение нового типа — такого типа, аналогичного которому, пожалуй, в то время не существовало в мире. Собрать вместе учёных различных специальностей и чрезвычайно высокой квалификации для того, чтобы по-настоящему, на современном уровне изучать нашу родную планету с использованием всех достижений наук физико-математического профиля — такую задачу поставил перед собой ещё в 30-х годах Отто Юльевич Шмидт и блестяще её выполнил. . . . Великая заслуга Отто Юльевича Шмидта в создании оригинального подхода к изучению геофизических закономерностей по-настоящему может быть оценена только теперь, когда все люди на Земле, наконец, поняли, что, в общем-то, наш шарик не так уж велик, и что не только к воде (в Средней Азии знают, что к воде нужно подходить осторожно), но и к воздуху нужно относиться бережно, по-хозяйски, и что с природой нужно не бороться (термин борьба с природой — любимый штамп школьных учителей и журналистов старого времени), а сотрудничать, чётко представляя себе пределы допустимого человеческого вмешательства в «дела Господни». Первое необходимое условие для этого — мир на Земле, второе условие, можно полагать, выражаясь языком математическим, не только необходимое, но и достаточное — это адекватное понимание закономерностей Земли в целом, во взаимодействии её оболочек — твёрдой, жидкой и газообразной. . . . В архиве Академии наук имеется очень интересный документ — записка директора ИТГ (в дальнейшем ГЕОФИАН, ныне ИФЗ) АН СССР академика Отто Юльевича Шмидта о задачах Института теоретической геофизики, представленная в Президиум Академии наук в 1943 г., через пять лет после основания института. В этой записке отмечается, что «геофизика в этом широком понимании стоит на стыке физики, геологии и метеорологии со значительным привлечением математики и астрономии» . . . Под общим руководством О. Ю. Шмидта это взаимодействие наук, сконцентрированное на актуальных задачах геофизики, действительно осуществлялось.

334

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Кроме формулировки общих задач и направления деятельности ИТГ, в упомянутой записке приводится перспективная программа исследований в различных областях геофизики, полностью сохранившая свою актуальность до сегодняшнего времени. О. Ю. Шмидт пишет: «Приобретённый за пять лет опыт даёт возможность составить программу основных работ Института на 8–10 лет. Проект программы прилагается. Из великого многообразия задач теоретической геофизики в план включены те задачи, которые, по нашему мнению, являются решающими для существенного прогресса науки» В этой программе имеются разделы «г» и «д», непосредственно относящиеся к исследованию атмосферы. Один из них больше связан с вопросами динамики, другой — с общей физикой атмосферы. Я перечислю эти разделы и одновременно напомню, что это было написано более четверти века назад, но уже после того, как работа в значительной степени по этим проблемам началась и эффективно осуществлялась в Институте. «г) 1. Общая циркуляция атмосферы. 2. Теория происхождения циклонов. 3. Турбулентность в атмосфере. 4. Математические методы прогноза погоды. д) 1. Теплообмен в атмосфере. 2. Оптика атмосферы: видимость, теория зари. 3. Механизм образования облаков и осадков. Физическая классификация облаков и туманов. 4. Изучение стратосферы и ионосферы и их роль в процессах тропосферы.» Начиная с осени 1939 г. я имел счастье лично наблюдать работу коллектива Института теоретической геофизики и участвовал в работе семинара при теоретическом отделе. Хотя Институт почти только что организовался — прошёл год с небольшим, — О. Ю. Шмидт сумел подобрать чрезвычайно сильный и многообразный коллектив, который, несмотря на разнообразие специальностей, вкусов, целеустремлённо работал и под общим руководством Отто Юльевича создавал новую науку — «теоретическую геофизику», которая потом оплодотворила различные области науки и в условиях уже дальнейшего времени нашла другие формы развития. Но в то время создание такого института было чрезвычайно важной и трудной задачей, и Отто Юльевич эту задачу блестяще осуществил . . . ....................................................... Несколько слов о том, что же делается, в каком смысле, в каких направлениях развивается то наследство, те фундаментальные идеи, которые были реализованы ещё в ИТГ при личном участии и, во всяком случае, при большой поддержке Отто Юльевича Шмидта. Отто Юльевич называл важнейшими проблемами общую теорию циркуляции атмосферы, теорию происхождения циклонов, турбулентность, оптику

6.5.1. Г. И. Марчук. Человек, который оставил неизгладимый след в науке

335

атмосферы, видимости, теорию зари. Я остановлюсь только на оптике и на теории зари. В те времена заря понималась как явление земное, но совсем другое значение приобрела проблема зари в космический век 1) . . . При разрешении любых конкретных вопросов в задачах физики атмосферы, как и в других разделах геофизики, мы должны с благодарностью помнить и усваивать то богатое наследство, которое нам оставил Отто Юльевич Шмидт и всемерно содействовать претворению его идей в жизнь.

6.5. К 100-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта 6.5.1. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ОСТАВИЛ НЕИЗГЛАДИМЫЙ СЛЕД В НАУКЕ И В РАЗВИТИИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ НАШЕЙ СТРАНЫ Г. И. Марчук Из выступления в Московском Доме учёных 2.10.1991 г. Я являюсь представителем того, тогда ещё очень молодого поколения, которое впервые встретилось с О. Ю. Шмидтом, только начиная ещё свой путь, и Отто Юльевич сыграл в моей биографии весьма немаловажную роль. Но, прежде всего, о самом О. Ю. Шмидте. Конечно, это был совершенно выдающийся, я бы даже сказал, гениальный человек. Почему он был гениальным человеком? Потому что он был персвопроходцем, это был человек, который открывал целые пласты науки и научно-технического прогресса. Я не знаю такой сферы, где бы он не приложил свой глубокий ум и талант — или к решению какой-либо проблемы, или сам непосредственно инициировал создание новых направлений в науке. Возьмите математику: мне, как математику, всегда страшно импонировало, что первые результаты по абстрактной теории групп, которые сыграли выдающуюся роль не только в развитии науки в нашей стране, но и стали известны всюду, во всём мире, на них ссылались выдающиеся учёные-математики, учились по ним — так вот, эти основы были заложены О. Ю. Шмидтом. Он начал именно с математики, но жизнь быстро переместила его на новые проблемы. Может быть, второй проблемой, которая действительно его всегда волновала, стало оразование, подготовка кадров, и он ещё с самого начала, когда работал в Наркомпросе, в Наркомпроде и других организациях только начинающей жить нашей молодой республики, уделял этому своё внимание, прилагал свои силы и способности в области образования. Но потом О. Ю. Шмидт занялся Арктикой. Он был, как вы знаете, директором Арктического института и уже там, по-видимому, у него созревали далеко идущие планы покорения Арктики человеком. Но вот — пожалуй, это я помню хорошо, я был школьником — ледокол (трудно, правда, сказать, ледокол это или нет) «Георгий Седов» бороздил бассейн Карского моря, и там 1)

Здесь текст, к сожалению, обрывается. — Прим. ред.

336

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

впервые открывались острова и структуры Карского моря и было показано впервые — и опять говорю, впервые показано О. Ю. Шмидтом, — что можно исследовать Северный ледовитый океан и его окрестности с помощью той техники, которая в то время была. А потом, — я думаю, что это всем нам памятно, — экспедиция «Сибирякова», которая знаменует нам первый, уже действительно первый крупнейший поход. Из Европы к Тихому океану фактически был проложен Северный морской путь. Затем — многие обязанности, которыми он занимался, и снова он возвращается к Северному морскому пути, уже проводя эсминцы с запада нашей страны в Тихий океан. И, наконец, я думаю, что самая выдающаяся эпопея — это эпопея челюскинцев, когда уже не ледокол, а обычный пароход пытается прорваться через льды, сквозь огромные торосы по Северному ледовитому океану. «Челюскин» затонул, вы знаете это, но 104 человека были спасены, в первую очередь, благодаря мужеству руководителя экспедиции О. Ю. Шмидта. Я не могу не вспомнить следующий этап его деятельности, когда он освоил Северный полюс. Ведь это была первая научная воздушная экспедиция, когда была произведена высадка, первый десант наших учёных на Северном полюсе, и появилась станция «Северный полюс-1». С тех пор уже много-много лет мы имеем систему, которая была открыта практически О. Ю. Шмидтом. И, наконец, я как аспирант Геофизического института, — который, как известно, родился из Института теоретической геофизики, организатором которого был О. Ю. Шмидт, — посещал его семинары на совершенно уникальную тему — космология, космогония, как по-всякому её называли, где О. Ю. Шмидт продвигался буквально как танк, чтобы свои идеи внести в построение модели Солнечной системы. На эти семинары ломились люди из разных учреждений нашей страны — это были геофизики, геологи, это были и мы, аспиранты, которые стремились вобрать что-то новое. И вы посмотрите — если всё это себе представить — этапы пути, грани его, огромные заслуги этого легендарного человека, которые были отмечены наградами, — то мы видим действительно уникальную личность, исследователя и учёного. Человека, который всегда хотел что-то новое — и открывал, а потом подкрепляли его всё новые и новые люди, таким образом, он поднял очень много направлений. Да и вице-президентом Академии наук он был два или три года. Это говорит о том, что его реноме как учёного, — не только как полярника-исследователя, было высоким. В заключение я хочу сказать, что мне повезло с Отто Юльевичем встретиться в 1954 году. В то время он был, если я не ошибаюсь, заведующим отделением геофизики в Московском государственном университете. Я работал в Геофизическом институте, и О. Ю. Шмидт пригласил меня домой на чашечку чаю и предложил мне работать в его отделе. На меня, ещё очень молодого человека, знакомство с легендарной личностью произвело потрясающее впечатление. О. Ю. Шмидт был совершенно удивительным человеком — деликатный, интеллигентный, тактичный, умный. Он предложил мне перейти. Я только что закончил кандидатскую диссертацию и согласился с удовольствием. Через полгода меня избрали доцентом. Я помню, как он позвонил сам, лично, поздравить меня и сказал: «Мы ждём Вас на рабо-

6.5.2. М. А. Садовский. Воспоминания об Отто Юльевиче Шмидте

337

ту». Но через три недели было решение правительства, и меня отправили совсем в другое место — в лабораторию, где я долгих 9,5 лет занимался атомной энергией. Я очень пожалел, что пересечение наших путей было столь коротким. Но я увидел и убедился, что природа рождает таких великолепных людей. Я бы считал, что это был гениальный человек, который всегда что-то открывал, всегда что-то искал и оставил неизгладимый след в науке и в развитии производительных сил нашей страны. Я думаю, что мы долго будем помнить его. Придут будущие поколения и будут помнить вклад О. Ю. Шмидта в этом большом созидательном труде.

6.5.2. ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТТО ЮЛЬЕВИЧЕ ШМИДТЕ М. А. Садовский Выступление на расширенном заседании Учёного Совета ордена Ленина Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта АН СССР (26.10.1981), посвящённом 90-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта. Отто Юльевич — один из основателей нашего Института, его взгляды и идеи до сего времени определяют основные направления наших работ, поэтому естественно, что именно нам надлежит хранить память о нём и о его наследии. Вместе с тем, такие грандиозные фигуры как Отто Юльевич трудно обозримы единовременно и с единой позиции. Требуется широкий взгляд и длительное время для правильной оценки масштаба всего им сделанного. В последующих докладах сегодня и завтра будут отражены многообразные направления государственной и научной деятельности О. Ю. Шмидта. Было бы ошибкой с моей стороны пытаться как-то характеризовать значение того редчайшего явления природы, каким был Отто Юльевич. Однако мне хотелось бы остановиться на некоторых встречах с ним, оставивших след в моей памяти. Было это в Казани, в тяжёлые 1941–43 гг. Мне, как сотруднику отдела, наблюдавшего за ходом оборонных работ Академии наук, приходилось встречаться со многими директорами институтов Академии наук, в том числе с директором Института теоретической геофизики (ИТГ) академиком О. Ю. Шмидтом. Отто Юльевич с самого начала войны круто повернул всю тематику ИТГ в сторону помощи фронту. Сотрудники Института вели напряжённую работу по поиску башкирской нефти, разрабатывали конструкции миноискателей, занимались тепловым расчётом артиллерийских систем и т. д., и т. п. В первые годы войны вице-президент АН СССР О. Ю. Шмидт непреклонно добивался военизации всего плана АН СССР. Помню, как сурово попрекал он на заседании Президиума II. Л. Капицу за то, что в плане ИФП сохранилась тема по изучению космических лучей. И сам он в эти годы, не жалея ни сил, ни здоровья, делал всё возможное для обеспечения работы учёных в Казани.

338

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

Поэтому так неожиданно было решение об отстранении Отто Юльевича от руководства Казанской группой учреждений Академии наук за подмену им президента [академика В. Л. Комарова — Прим. ред.], находившегося в Свердловске и по состоянию здоровья неспособного заниматься казанскими делами. Никогда не забуду выступления Отто Юльевича на партийном собрании Академии наук СССР в Казани. С удивительным тактом Отто Юльевич объяснил и оправдывал это решение тем, что переоценил свои возможности, тем, что, находясь у власти, перестал прислушиваться к критике, уверовал в своё всемогущество . . . Ни слова в своё оправдание. Полное признание справедливости решения. При ближайшей встрече я не удержался и спросил Отто Юльевича — действительно ли он целиком согласен со справедливостью своего отстранения от руководства. Он засмеялся и ответил: «Знаете, быть начальником очень соблазнительно . . . Конечно, всё это было нелегко, но если не вдаваться в частности, правильно. Есть другие дела, которыми никто, кроме меня, заниматься не будет». Так коммунист О. Ю. Шмидт относился к партийным решениям, так он понимал дисциплину и обязанности члена партии. Встречаясь с директором ИТГ О. Ю. Шмидтом, я, естественно, запомнил его высказывания о Земле, как о единой сложной системе, о взаимосвязи протекающих в ней процессов, о необходимости исторического подхода к изучению Земли, начиная с её образования. Роль времени, развитие геофизических процессов во времени, всегда подчёркивавшиеся Отто Юльевичем, недостаточность методов механики, лежавшей в основе главнейших отраслей геофизики — гравиметрии и сейсмологии, не были очевидны для большинства при жизни О. Ю. Шмидта. Лишь в наше время идеи эти завоевали общее признание. После Казани мои встречи с Отто Юльевичем носили случайный характер, а затем почти прекратились на долгие годы. Встретившись с ним в 1955 г., я сначала был подавлен его болезненным состоянием, но после короткого разговора, в присутствии и при участии Г. Ф. Хильми я вновь ощутил обаяние мощного интеллекта Отто Юльевича и подумал об ошибочности первого впечатления. Узнав вдалеке от Москвы о смерти Отто Юльевича, я, как, наверное, и многие другие, не сразу осознал величину этой потери. Думаю, что только удостоившись чести быть директором Института физики Земли и проработав в этом Институте, я получил более или менее правильное представление о гигантской фигуре учёного-мыслителя, государственного деятеля, академика, Героя Советского Союза Отто Юльевича Шмидта. Выступление на заседании, в Доме учёных АН СССР в Москве, 2 октября 1991 года, посвящённом 100-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта. /Вступительное слово/ Сегодняшний день для всех присутствующих очень знаменателен, потому что я уверен, что большинство знавших О. Ю. Шмидта смотрят на это дело

6.5.2. М. А. Садовский. Воспоминания об Отто Юльевиче Шмидте

339

так же, как я, а я, например, считаю, что за время моей довольно продолжительной жизни встреча с О. Ю. Шмидтом была одним из очень счастливых моментов. И помянуть его — вспомнить его, для того, чтобы использовать как-то эту хорошую память — это очень важно. Я думаю, что мы послушаем сегодня доклады о нём, а потом ещё поделимся впечатлениями о некоторых моментах, которые, может быть, не относятся к основной деятельности О. Ю. Шмидта, но вместе с тем хорошо характеризуют его как человека. Я думаю, что всё будет не только очень интересно, но и очень полезно в наше время, время страшного сумбура, когда все начинают думать — куда же мы попали и чем же мы окружены? Вот пример такого человека, как О. Ю. Шмидт, может помочь нам в нашей жизни. /Выступление/ Я хочу вспомнить заседание Президиума Академии наук, на котором выступил Вышинский, это был 1939 год, и Вышинский позволил себе говорить об О. Ю. Шмидте как о виновнике того, что ряд его сотрудников, кстати сказать, добившихся больших успехов в полярных делах и в науке, якобы занимаются непатриотической деятельностью и даже обвиняются во вредительстве. Я видел О. Ю. Шмидта, как он это дело переживал, у меня было такое впечатление, как будто он вот-вот упадёт в обморок. Второй случай, когда О. Ю. Шмидт был на пределе своих возможностей, был в Казани, на заседании Президиума во время войны: шло обсуждение вопроса о том, чем Академия наук может помочь фронту. Был целый ряд выступлений и физиков, и химиков, всё это шло тихо и спокойно, и вдруг О. Ю. Шмидт возмутился докладом Петра Леонидовича Капицы, который вдруг заговорил не о тематике, связанной с помощью армии, а рассказывал о новых результатах, полученных при изучении космических лучей, и Шмидт высказался очень резко в том духе, что есть же такие академики, которые в такой страшный для страны момент занимаются столь отвлечёнными делами, связанными с изучением космических лучей. Но это, конечно, было не очень правильно, и другой очень уважаемый мной человек — Абрам Фёдорович Иоффе — сказал: «Отто Юльевич, всё-таки надо немного и фундаментальными делами заниматься. Если мы все бросимся заниматься только всякого рода вспомогательными вопросами, то это было бы не вполне правильно». Отто Юльевич выслушал и согласился 1). И, наконец, последнее, то, что очень тяжело переживалось и О. Ю. Шмидтом, и нами, кто был среди людей, которые очень глубоко его уважали, и любили его. Это было тогда, когда Отто Юльевича обвинили в том, что он был подменщиком администрации, подменщиком работы Президиума. Это тоже было. Шмидта тогда сняли с этого места и позже заставили его выступить на партийном собрании с предложением осудить своё поведение. О. Ю. Шмидт был, наверное, одним из самых спокойных людей на этом собрании. Все были, ну если не возмущены, то, во всяком случае, смущены таким 1) О том, что, наряду с особым вниманием к оборонной тематике, О. Ю. Шмидт отмечал необходимость продолжать исследования и по фундаментальным научным проблемам, вспоминает академик П. С. Александров. См. зд. 6.2.1. — Прим. ред.

340

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

отношением к нему. Его заставили каяться. Отто Юльевич, помню, начал своё выступление словами: «Я долго думал относительно того, как я смог дойти до таких ошибок в своей административной деятельности». Он построил свой доклад так, что мы все поняли, что никаких особых ошибок он не сделал; он провёл огромную работу по эвакуации учёных из Ленинграда, по организации научной работы в Казани, он перечислил целый ряд пунктов, в которых он якобы был виноват, но мы-то все знали, что к его вине это никакого отношения не имеет. Это была такая ситуация, в которой ничего сделать было невозможно. И вот, после этого через несколько дней при встрече я сказал О. Ю. Шмидту, что мне стыдно было присутствовать на этом заседании. — «А почему же? — сказал он — полезно признавать свои ошибки». — «Но мы-то все знали, что никаких ошибок не было». — «Ну как вам сказать, я хоть и небольшой генерал, но иногда и я люблю ножкой топнуть.» Я говорю: «Ну как же можно было это допустить?» — «Очевидно, надо было относиться к людям более . . .». Я не помню точно, в каких выражениях он это определил, но он сказал о том, что считает, что он далеко не всегда достаточно корректен, недостаточно человечен по отношению к своим товарищам по работе. И мне кажется, что об О. Ю. Шмидте можно говорить как о большом патриоте и как о человеке, который отлично понимал существо и основы нормальных взаимоотношений между людьми. Если бы слово «демократ» не было сейчас до такой степени затаскано, то я бы сказал, что он был образцом настоящего демократа.

6.6. Из выступлений сыновей О. Ю. Шмидта 6.6.1. ВОСПОМИНАНИЯ СТАРШЕГО СЫНА — ИНЖЕНЕРА. О НАЧАЛЬНОЙ РОЛИ СЕМЬИ В ОПРЕДЕЛЕНИИ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ О. Ю. ШМИДТА И ОБ ОСНОВНЫХ ВЕХАХ ЕГО БИОГРАФИИ В. О. Шмидт Выступление на расширенном заседании в ОИФЗ РАН 03.10.2001 г. Меня часто спрашивают, почему я не пошёл по стопам отца. В ответ я спрашиваю: «А в какой области?» — ведь Отто Юльевич внёс существенный вклад в разные области науки и практической деятельности. Обычно спрашивающие подразумевают в своём вопросе полярные экспедиции Отто Юльевича. Да, это был наиболее яркий и широко известный период в его жизни. Период, когда он дважды становился самым знаменитым человеком на Земле. Но в жизни этого легендарного человека каждый период был плодотворным, в каждом периоде он добивался величайших достижений. Кстати, в чём-то я пошёл по стопам отца: он был профессором, я — тоже профессор, хотя и в другой, технической области знаний.

6.6.1. В. О. Шмидт. Воспоминания старшего сына — инженера

341

Не буду систематично излагать биографию Отто Юльевича, она описана в книгах, а о его достижениях говорят в этом сборнике специалисты. Но об отдельных эпизодах рассказать нужно. Уже в детстве Отто Шмидт проявил любознательность и стремление к знаниям. Когда он подрос, большой совет родственников — крестьян по образу жизни — решал, чему учить мальчика. Это было в доме его деда, куда родители приехали летом вместе с детьми. И вот вечером Отто услышал, что говорят старшие. Предлагали разные ремёсла, но старший из родных, отец матери Отто, сказал: «Мальчик очень смышлёный, и если мы все сложимся, то сумеем определить его в гимназию». Так Отто стал гимназистом Второй могилёвской гимназии. На её здании есть мемориальная доска с надписью, удостоверяющей, что здесь учился О. Ю. Шмидт. Позже его отец дважды менял города своего проживания, поэтому Отто учился в гимназиях Могилёва, Одессы (рис. 1) и Киева. Он окончил гимназию с золотой медалью, которая открыла ему, разночинцу, путь в университет. Отто Юльевич поступил на физико-математический факультет Киевского

Рис. 1. О. Ю. Шмидт — гимназист, с родителями (отец — Юлий Фридрихович, мать — Анна Фридриховна), сестрой Эльзой и братом Гуго (Одесса, 1902 г.)

342

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

университета (рис. 2), блестяще окончил его и был «оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию». Ещё студентом он опубликовал свою первую научную работу, а в 1916 г. была издана его монография «Абстрактная теория групп», первая капитальная работа в России по этой дисциплине математики. В те же годы он начал преподавать в университете.

Рис. 2. О. Ю. Шмидт — студент Киевского университета (1912 г.)

Отто Юльевич обладал необычайно широкой эрудицией. Так, он знал оба классических древних языка — греческий и латинский, семь современных европейских, включая русский. С большим интересом он относился к языкознанию, в частности, к теории Марра. Его привлекали вопросы психоанализа, он даже был членом Русского психоаналитического общества. Материалист и атеист по своим убеждениям, Отто Юльевич рассказал своему отцу о теории происхождения человека по Дарвину. Отец его был человеком верующим и Дарвина отверг. Они пытались убеждать друг друга, но, наконец, мой дед произнёс: «Может быть, ты и произошёл от обезьяны, а я — нет!» Ещё в старших классах гимназии директор сказал рослому мальчику: «Ты будешь играть на контрабасе», и Отто стал участником гимназического симфонического оркестра. Хотя в дальнейшем он не стал музыкантом, но любил музыкальную классику. У нас дома нередко звучала музыка, так как среди друзей Отто Юльевича были и пианисты, и певцы. О его отношении

6.6.1. В. О. Шмидт. Воспоминания старшего сына — инженера

343

к театру говорит тот факт, что Отто Юльевич был членом художественных советов Камерного театра и театра им. Вахтангова. Любил Отто Юльевич различные интеллектуальные игры. Он был неплохим шахматистом, сам он оценивал свою игру на уровне, приблизительно, второго разряда. Увлекался игрой в домино, что было отмечено на «Челюскине» дружеской стихотворной эпиграммой. Охотно принимал участие в шарадах, особенно на стороне отгадывающих. Отто Юльевич изобрёл игру, которая сослужила неплохую службу в Арктике. Суть игры в том, что один игрок зашифровывает некий текст, а другой игрок этот текст, не зная наперёд шифра, разгадывает. Здесь пригодились не только логика анализа, но и некоторые основы языкознания. А в Арктике было так. Одновременно работали две экспедиции, одна под руководством Шмидта, а другая — Р. Л. Самойловича. Но перед отплытием руководители не установили, на всякий случай, систему шифровки телеграмм. Когда подобный случай возник, Отто Юльевич предложил Самойловичу самому придумать шифр и прислать шифровкой произвольный текст. Самойлович был очень удивлён и обрадован, получив ответ по существу, но зашифрованный тем же шифром. Увлечения Отто Юльевича той или иной сферой деятельности не были отвлечёнными, они приводили к весьма важным конкретным результатам. Увлечение математикой стало основным в его деятельности: как математик он стал профессором, академиком, автором как теоретических, так и, подчёркиваю, прикладных математических работ. Заболев в юности туберкулёзом, Отто Юльевич по совету врачей совершал большие прогулки, пешком или на велосипеде он побывал везде в окрестностях Киева. В 1924 г. он получил отпуск для лечения в горах Австрии. Там он увлёкся альпинизмом, прошёл специальную подготовку и вернулся домой с полным комплектом альпинистского снаряжения. А в 1928 г. это увлечение и эти навыки послужили основанием для включения его в состав советскогерманской экспедиции на Памир, где он участвовал в исследовании ледника Федченко и поднимался на вершины высотой более 6000 м. В следующем, 1929 г. Отто Юльевич хотел снова быть на Памире, но события потребовали поступить иначе. Тогда Норвегия вдруг объявила свои претензии на Землю Франца-Иосифа, хотя ещё раньше СССР объявил своими все острова в советском секторе Арктики. Обе страны снарядили экспедиции для водружения государственного флага на Земле Франца-Иосифа. Начальником нашей экспедиции и «правительственным комиссаром Земли Франца-Иосифа» был назначен Отто Юльевич Шмидт. Норвежцы, поняв, что отстают, повернули назад, а наша экспедиция на ледоколе «Седов» достигла цели. Экспедиция не только водрузила флаг СССР, но и организовала там метеостанцию и оставила группу зимовщиков. Вернувшись из первой своей полярной экспедиции, Отто Юльевич признался: «Я заболел Арктикой». Эта «болезнь», это увлечение продолжались 10 лет и проявились в ежегодных полярных экспедициях. В 1932 г. на «Сибирякове» был впервые пройден без зимовки Северный морской путь, в 1934 г. была знаменитая «Челюс-

344

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

кинская эпопея», в 1937 г. — высадка на льду Северного полюса первой дрейфующей станции (рис. 3).

Рис. 3. Вера Фёдоровна Шмидт, Владимир, Сигурд и О. Ю. Шмидт перед стартом на полюс, на аэродроме (22.03.1937 г.)

Результаты этих и других экспедиций показали необходимость сосредоточения всех научных, хозяйственных, культурных работ на Севере в одном ведомстве. В 1932 г. было создано Главное управление Северного морского пути при СНК СССР (Главсевморпуть), а во главе его поставлен Отто Юльевич. Ещё в начале своей научной деятельности Отто Юльевич проявил интерес к проблемам геофизики, о чём свидетельствует его работа в составе Особой комиссии по Курской магнитной аномалии в 1923 г. Увлечение геофизикой привело Отто Юльевича к организации в Академии наук Института теоретической геофизики, директором которого он был в 1937–1948 гг. После различных реорганизаций сейчас это Институт физики Земли имени О. Ю. Шмидта РАН. Проблемы геофизики, естественно, вызывали вопросы — почему Земля такая, какова она есть? Как образовалась Земля? Ответы на эти вопросы Отто Юльевич давно искал «без отрыва от основных занятий», но с 1942 г. полностью посвятил свою научную деятельность космогонии. Это увлечение увенчалось созданием гипотезы о происхождении Земли и планет. Отто Юльевич не только выдвинул предположения, но и логически и математически показал несостоятельность ранее выдвинутых гипотез, доказательно обосновал свои доводы, а потому его теория жива и сегодня. Хотя его главный математический труд «Абстрактная теория групп» посвящён чисто математическим вопросам, Отто Юльевич умел использовать

6.6.1. В. О. Шмидт. Воспоминания старшего сына — инженера

345

свои знания в весьма конкретных делах. Например, его работа «Математические законы денежной эмиссии» послужила руководством для финансовых органов. Математически обработав результаты измерений магнитного поля, Отто Юльевич показал ошибочность предположения, что Курская магнитная аномалия свидетельствует о наличии крупного рудного тела. На «Сибирякове», когда надо было поднять корму для ремонта гребного винта, Отто Юльевич рассчитал количество угля, которое нужно было перегрузить с кормы на нос судна так, чтобы нос корабля не ушёл в воду. Мне, инженеру, очень понравился ход рассуждений Отто Юльевича по поводу захвата небесных тел. Интуитивно он оценил захват как механизм, объясняющий сосредоточение почти всей массы Солнечной системы в центре и почти всего момента количества движения на её периферии. Но тогда господствовало мнение, что такой захват невозможен. Отто Юльевич, во-первых, показал, что это мнение справедливо не для всех случаев. Во-вторых — не стал подбирать условия, которые могли бы привести к захвату (эти условия ещё не были известны в механике), а рассмотрел гораздо более простую обратную задачу — разрыв пары под влиянием проходящего мимо третьего тела. Этот остроумный ход позволил, используя обратимость уравнений движения, решить одну частную задачу захвата, но тем самым утвердить принципиальную возможность его. Характерной чертой Отто Юльевича было умение проанализировать возникшую перед ним задачу, логически найти пути решения её, организовать коллектив для выполнения задачи. При этом организовать не формально, а убедить каждого в правильности намеченного пути. Эти качества помогли ему успешно переключаться с одних государственных и научных задач на другие, и, может быть, именно они были причиной выбора Отто Юльевича как руководителя. Много раз круто менялся образ его деятельности, иногда по его желанию, иногда — по воле обстоятельств, но каждый раз Отто Юльевич находил и использовал правильные возможности в практической работе. Ещё несколько эпизодов, касающихся и меня. Отто Юльевич был в добрых отношениях с очень многими людьми, но близких друзей было немного. Хочу отметить, что с тремя своими гимназическими однокашниками он сохранил дружбу на всю жизнь. Так случилось, что в 1901 году в Одессу переехали владелец писчебумажного магазина Ю. Ф. Шмидт и врач Ф. Ф. Яницкий. Их сыновья оказались в одной гимназии. Коле Яницкому мать сказала: «Сядь за одну парту с тихим хорошим мальчиком». В классе оказалось одно такое место, и с тех пор Коля и Отто всю жизнь были вместе. Колина сестра Вера в 1913 году стала женой Отто Юльевича, а в 1920 г. — моей матерью. Кстати, имя «Отто» в средние века и даже в XIX веке произносилось как «Оттон». Отец рассказывал, что В. И. Ленин называл его «Оттон Юльевич». Поэтому родители присвоили мне отчество «Оттонович». Но поскольку такое звучание было непонятно, то паспортистка при очередной смене паспорта записала, что я — «Оттович». Я считал такое отчество более правильным,

346

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

но мне пришлось через суд удостоверять, что диплом инженера, выданный Оттоновичу, принадлежит Оттовичу. Хотя Отто Юльевич редко бывал дома в часы моего бодрствования, а ещё меньше времени у него было для общения со мной, он был для меня высочайшим авторитетом. Отец никогда не ругал меня в случае проступков. С присущей ему логичностью он анализировал мой проступок, показывая всю его неправильность. А после этого произносил: «Так мы договорились, что ты так больше не будешь делать?» Я понимал, что он прав и не мог не сказать, что не буду. Ну, а после этого нарушить обещание, данное отцу, я не мог. Интересуясь моими делами, он никогда не акцентировал внимание на мелочах, но тем более интересно было с ним беседовать. С завершением экспедиции на «Сибирякове» (1932 год) связаны у меня такие два эпизода. Поскольку ледокол, потерявший гребной винт, был доставлен на буксире в японский порт Иокогама для ремонта, члены экспедиции из Владивостока в Москву приехали поездом. При встрече на вокзале родственники хотели сразу же поздороваться с Отто Юльевичем, но нас оттеснили репортёры, сказав: «Нашли время здороваться!» А поздно вечером, когда семья ужинала, Отто Юльевича позвали к телефону. Через несколько минут он вернулся взволнованный и сказал: «Друзья мои, хозяин зовёт». (Тогда многие называли И. В. Сталина хозяином.) Состоявшаяся после этого встреча стала началом подготовки постановления о создании Главсевморпути, которое было подписано через месяц. Лично меня касается и такой случай. В ледовом «Лагере Шмидта» было запрещено посылать частные телеграммы. Когда радист Э. Т. Кренкель предложил послать мне поздравление к дню рождения, Отто Юльевич твёрдо сказал, что раз никому нельзя, то и ему тоже нельзя. Об этом эпизоде мне позже рассказал сам Кренкель. Почему-то никто этого не отметил, но я ещё тогда понял, что в связи с «Челюскиным» Отто Юльевич совершил кругосветное путешествие. Ведь «Челюскин» отплыл из Ленинграда, обогнул Скандинавию, прошёл из Европы в Азию вдоль северных берегов России, затем заболевший Отто Юльевич самолётом был доставлен на Аляску, а после лечения он через Соединённые Штаты прибыл в Нью-Йорк, откуда морем — в Англию, далее — во Францию и, наконец, поездом пересёк Европу и прибыл в Москву. Кстати, родные встретились с ним на самой границе СССР, в Негорелом, и в Москву мы прибыли вместе. И последнее воспоминание. Отто Юльевич жил на даче в посёлке Мозжинка, я нередко его там навещал. Однажды я приехал под вечер, мы с ним недолго поговорили (ему было трудно), а потом я остался ночевать. Утром врач мне сказала, что не советует мне уезжать, однако, ехать на работу было нужно. Поздно вечером я возвратился, но к отцу не заходил. Отто Юльевич встревожился и спросил жену, почему я приехал. Она быстро ответила, что у меня, мол, завтра свободный день.

6.6.2. С. О. Шмидт. Воспоминания среднего сына — историка

347

А на рассвете Ирина Владимировна, врач — Е. Н. Постникова и я были рядом с Отто Юльевичем в момент его кончины. Это было 7 сентября 1956 года. ....................................................... Столь яркая фигура не могла остаться незамеченной деятелями культуры. Библиография книг об Отто Юльевиче насчитывает более 10 наименований, количество статей о нём велико, но не подсчитано, о его полярной деятельности написана пьеса «Профессор Оттон», его портреты писали многие художники, в том числе М. В. Нестеров и коллега по экспедициям Ф. П. Решетников. Несколько скульпторов создали бюсты Отто Юльевича, в том числе — надгробие — С. Т. Конёнков. Итог жизни и деятельности Отто Юльевича характеризуют, в частности, следующие данные: звание Героя Советского Союза, шесть орденов СССР, учёные звания академика и профессора; имя Отто Юльевича носит созданный им институт — ИФЗ РАН, его имя у российско-германской лаборатории в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте, имя Отто Юльевича у семи объектов на географической карте, у ледокола «Отто Шмидт», это имя у малой планеты (№ 2108) 1), оно в названиях улиц во многих населённых пунктах, Отто Юльевич был избран членом многих научных обществ в разных странах. 6.6.2. ВОСПОМИНАНИЯ СРЕДНЕГО СЫНА — ИСТОРИКА. ДОМ УЧЁНЫХ В ЖИЗНИ О. Ю. ШМИДТА И СОХРАНЕНИЕ ПАМЯТИ ОБ О. Ю. ШМИДТЕ С. О. Шмидт Из выступления в Московском Доме Учёных 2.10.1991 г. Вероятно, знаменательно, что заседание памяти О. Ю. Шмидта происходит именно в Доме учёных. Он — один из основателей Дома, и мы, получая наши книжки членов, много лет видели щит, где был его портрет двадцатых годов. Он многократно выступал здесь с лекциями об Арктике и другими лекциями, он выступал здесь, о чём говорил хорошо Николай Николаевич [Митрофанов, см. зд. в гл. 4], с той удивительной лекцией осенью 43-го года о взаимосвязи наук для молодёжи, где были солдаты, студенты, школьники. Он тогда впервые, освобождённый от вице-президентской должности, сформулировал там ясно и чётко положение о стыках наук и о важности овладения культурой знаний, в какой бы области знаний человек ни работал. Здесь происходили до недавнего времени все заседания Академии наук и общие собрания. Иногда он был председателем, ибо в те времена первый вицепрезидент — была такая должность — вёл прения, вместо мало способного 1)

А также у кратеров на поверхности Марса и Луны. — Прим. ред.

348

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

к ведению таких собраний президента, который только открывал торжественные собрания (тогда это был Комаров). О. Ю. Шмидт вёл заседания. В книге Маркеловой об Академии в первый год войны описано, как сидят академики 23 июня в президиуме, остаётся незанятым председательское место, и вот входит стремительной своей походкой О. Ю. Шмидт, «известный, как теперь Гагарин» и так далее, садится и говорит, что делать Академии наук. Здесь были и общие собрания. Есть фотографии, где он и многие академики с жёнами, жёны не спят, академики дремлют. Это такой полупустой зал . . . Здесь Вышинский произнёс одну из своих обвинительных речей, направленную против Отто Юльевича (они жили в одном подъезде, но это не мешало Вышинскому делать своё дело), в которой говорил, что благодаря изобретательности О. Ю. Шмидта Академия наук медленнее всех разоблачает врагов народа. Это был 39 или 40-й год. Ему стало плохо, и его отвезли в больницу, что, может быть, его и спасло. Это было именно здесь. Так что Дом учёных это не случайное место в биографии О. Ю. Шмидта, в нашей культуре. Мы все — сыновья, внуки и правнуки — очень благодарны организаторам этого заседания и всем, кто сделал для увековечения памяти О. Ю. Шмидта столь многое. Мы благодарны за то, что руководители Академии наук сочли возможным не только присутствовать здесь, но и сказать своё тёплое, умное и в то же время вернувшее их в молодость слово. Что проведена была международная конференция в Институте физики Земли имени О. Ю. Шмидта, руководимая проф. Витязевым, о современных проблемах изучения развития Солнечной системы, планет и космогонии. Что Борис Сергеевич Соколов оказался одним из редакторов, наряду с академиком Прохоровым, той энциклопедии, о которой нам сообщил Виктор Панов — директор издательства «Советская энциклопедия» — «О. Ю. Шмидт — энциклопедист». Что М. А. Садовский согласился, снова, как и 10 лет назад, вести наше собрание, где он тогда сделал не только яркий доклад, но и поделился многими очень интересными воспоминаниями. Что уже новое поколение людей — Владимир Николаевич Страхов не мог по молодости общаться лично с О. Ю. Шмидтом — сейчас поновому и совершенно по-современному видят облик учёного и облик организатора науки. Мы надеемся, что будет дополнено и то, что подписано нашим президентом, — будет издан 4-й том трудов О. Ю. Шмидта. Именно хорошо, что он не был издан, ибо очень многое нельзя было издать. Там упоминаются имена лиц, которые 10 лет назад не упоминались, там были левацкие загибы, за которые его снимали с Наркомпроса и которые теперь оказываются более новаторскими, чем принято [было думать тогда]. Надеюсь, что подготовится сейчас книга, по типу книг об академиках, где будут воспоминания . . . Я думаю, что очень многое не было бы сделано, если бы не оставались верные памяти О. Ю. Шмидта и дружбе с ним друзья и, прежде всего, Софья Владиславовна Козловская, которая была научным референтом О. Ю. Шмидта и которая в эти дни буквально не жалела сил. Понимаете, хоть она и выглядит очень молодо, но она успела быть референтом человека, скончавшегося тридцать пять лет назад.

6.6.2. С. О. Шмидт. Воспоминания среднего сына — историка

349

«Советская энциклопедия» в данном случае пошла шмидтовским путём: это новаторское издание, которое Галина Викторовна Якушева осуществила, — первая попытка индивидуальной энциклопедии — попытка энциклопедии энциклопедиста. Это первая книга по истории собственно культуры и просвещения тех, для нас не очень знаемых, десятилетий. Нас очень порадовало сейчас сообщение Алексея Ивановича [Кострикина] — наследника Отто Юльевича по кафедре — о Шмидтовских чтениях в Москве, но такие чтения проходят не только здесь. Тут исполняются слова Дмитрия Сергеевича Лихачёва о том, что у нас единое пространство культуры. Очень много сделано в Киеве — профессор Боголюбов издаёт лекции О. Ю. Шмидта по естествознанию и напечатал первую лекцию. Именно киевский учёный Олеся Васильевна Матвеева написала книгу об О. Ю. Шмидте, которая принята к печати в нашей серии «Люди науки» в Академии наук. Дальневосточный доцент из Благовещенска Никитченко (к сожалению, погибший в автокатастрофе), совершенно не знавший О. Ю. Шмидта, написал на редкость приятную книгу об О. Ю. Шмидте для издательства «Просвещение». Естественно, что тут находятся полярники, сподвижники Отто Юльевича. М. И. Шевелев (находящийся сейчас с инфарктом в больнице) — его ближайший помощник и сподвижник — не пожалел сил, чтобы написать новый доклад об О. Ю. Шмидте и волновался, будет ли он прочитан, — и спасибо Зиновию Михайловичу Каневскому за этот доклад и дополнения. Здесь мы видим тех, кто начинает и кончает традиционные встречи челюскинцев 13 февраля, — а они до сих пор собираются в ресторане «Прага» в день гибели «Челюскина», собираются уже дети и внуки, и это очень трогательно: Александр Ервандович Погосов и Виктор Евсеевич Гуревич, которого сейчас можно увидеть не только в этом зале, потому что по телевидению идёт программа «Под знаком пи», где часть программы посвящена О. Ю. Шмидту и где как раз рассказывает о полярных делах Виктор Евсеевич. — Если бы не было такого внимания, то, вероятно, молодые поколения просто всего этого не испытали бы, в то время как всё это и очень любопытно, и важно знать. Мы также благодарны за то, что это становится традицией и в МогилёвеБелорусском, где родился О. Ю. Шмидт. Там уже есть музей О. Ю. Шмидта общественный, там же организуется государственный музей. Там проводились вечера, специальные встречи, конференции на заводе, с учащимися, посвящённые О. Ю. Шмидту. Туда пожертвовал при жизни все свои произведения, посвящённые полярной тематике, народный художник СССР Фёдор Павлович Решетников — и шаржи, и картины, и скульптуры. И там два дня будет нечто шмидтовское, куда поедут также и родственники. Конечно, откликнулись газеты, и Савва Морозов сейчас выступил в «Известиях». Это вызывает самую сердечную благодарность и признательность. И мне уже как историку хочется сказать, что О. Ю. Шмидт, оказалось, и тут в какой-то мере сыграл знаменательную роль. Мы ведь с вами присутствуем сейчас во времени, которое зачастую называется тоже «смутным временем», когда принято тёмной краской мазать всё то, что было когда-то одноцветно светлым, когда люди, равнодушные к культуре, к другим и даже

350

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

к собственной чести, быстро меняют те взгляды, которые они высказывали, меняют свои слова и, зачастую, хотят отрешить нас от наследия. Мы гораздо больше узнали — мы узнали бездну мук и бездну того страшного, что было у нас в эти годы. Ещё больше мы убеждаемся в том, как трудно было жить в те годы настоящим людям. И как важно для наших современников, чтобы они знали, что традиции нашей отечественной интеллигенции оставались традициями постоянными, традицией душевного подвига, традицией трудолюбия. И вот, если сейчас возвращается О. Ю. Шмидт — одно из имён, с которыми символически связывается развитие нашей страны на протяжении десятилетий, — это тоже знак, я бы сказал, оздоровления нашего микроклимата. Потому что без традиции, без связи времён, без совместного действия поколений мы существовать не можем. И то, что происходит сегодня здесь, как-то немножко помогло и этому. Ещё раз позвольте от всех нас сердечно поблагодарить и председательствующего, и всех за то, что мы собрались здесь и с ненадуманной теплотой. Сейчас это труднее всего, больше всего ценишь сердечную доброту в наши дни, и она на этом собрании очень чувствуется.

6.6.3. ВОСПОМИНАНИЯ МЛАДШЕГО СЫНА — ГЕОЛОГА. ТРИ ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ О. Ю. ШМИДТА КАК УЧЁНОГО-АНАЛИТИКА И КАК ЛИЧНОСТИ. ШМИДТ КАК ОТЕЦ А. О. Шмидт Выступление 03.10.2001 г.

на

расширенном

заседании

в

ОИФЗ

РАН

Мои старшие братья на юбилейном заседании учёного совета рассказали о нашем замечательном отце: Владимир Оттович — о его творческой биографии, а Сигурд Оттович — о деятельности в Арктике, приведшей впервые для России к полному хозяйственному освоению Северного Морского Пути. На прошедшем в апреле 2001 года юбилейном заседании в Петербургском Совете Учёных я высказал свои впечатления о личности О. Ю. Шмидта по памяти детских и юношеских своих контактов и по размышлениям перед юбилеем. Тогда я назвал три характерные черты крупнейшего учёного-аналитика, проявившиеся в его натуре вместе и максимально: — предельная, полнейшая компетентность в любой из сфер его деятельности (а их было с десяток, пожалуй!); — быстрота достижения результатов (удивительно, уже в течение первых года-двух); — широта подходов к проблеме (включая и научные проблемы, и хозяйственные, и государственные).

6.6.3. А. О. Шмидт. Воспоминания младшего сына — геолога

351

Сейчас позвольте вспомнить о личных, уже давних моих контактах с отцом и назвать также три замечательные черты его личности, которые радовали меня с детства и вызывали раздумья о нём: — внешняя красота и привлекательность: на улицах Москвы дети и юноши останавливались и оборачивались. Я помню, как весь зал, обширный и полный народу, глядел в одну сторону — на О. Ю. Шмидта, стройного, яркого, с элегантно красивой, чуть седеющей бородой, провожавшего на вокзале в Казани меня с бабушкой и мамой в Ташкент (по её инициативе) в декабре 1941 года. — Красота мысли: и словесная, и в предельной точности и краткости формулировки, дававшей, однако, темы для размышлений потом на недели и более. В любом разговоре, даже за чаем, не было у него мелко-бытовой тематики разговора. Даже несколько слов на обыденные вроде темы обнаруживали значение или совет, заслуживающие внимания и размышления. — Красота общения при «излучаемом», буквально, добром и очень тёплом внимании. Всё это я испытал на себе и в детстве, и в свои студенческие годы до самого лета 1956 года. Предельно краток и ненавязчив в своём совете был он при разговоре о выборе специальности (1950-й, осень), сказав лишь несколько слов, но таких объёмистых: «Я предвижу во второй половине XX-го века значительное развитие науки, интенсивное более в области биологии в сравнении с геологией» (это в ответ на мои сомнения и колебания старшеклассника перед

Владимир Оттович (крайний слева), Александр Оттович и Сигурд Оттович — сыновья О. Ю. Шмидта, на заседании в ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН, посвящённом его 115-летию (2006 г.)

352

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

выбором). И, конечно же, оказался прав, сейчас это особенно ясно, несмотря на огромные успехи в каждой из этих областей к рубежу столетий. О его душевном богатстве, умении согревать людей словом — не только действиями и решениями — сказано во всех опубликованных воспоминаниях, рассказах и заметках. Мои дорогие братья и я сам очень благодарны всем коллегам, родственникам и друзьям за то, что они пришли на заседание Учёного совета ОИФЗ имени Отто Юльевича Шмидта, посвящённое его юбилею. Особое спасибо организаторам за приглашения, за труды ваши и тщательное сохранение памяти, за публикации трудов, изданий, связанных с именем героя Арктики академика О. Ю. Шмидта, человека такой широкой, но глубоко организованной натуры.

6.7. К 115-летию академика О. Ю. Шмидта 6.7.1. ОН БЫЛ ОЧЕНЬ ЦЕЛЬНОЙ ЛИЧНОСТЬЮ Б. С. Соколов Пятнадцатилетнее пребывание моё на посту академика-секретаря Отделения геологии, геофизики и горных наук АН СССР (теперь Отделение наук о Земле) в начале 90-х годов завершилось поручением Президиума АН СССР провести торжественное заседание московских научных организаций, посвящённое 100-летию со дня рождения академика Отто Юльевича Шмидта (1891–1956), выдающегося учёного-математика, энциклопедиста, прославленного исследователя Арктики, Героя Советского Союза. Десятью годами раньше, этому предшествовала двухдневная научная сессия в Институте физики Земли им. О. Ю. Шмидта с двумя десятками превосходных докладов по всему кругу необычайно широкой государственной, общественной и научной деятельности Отто Юльевича. Само собой разумеется, что, при всей своей неожиданности, это поручение было принято мною как почётный долг и не несло ни малейшей обременительности: перед необычайно популярным именем О. Ю. Шмидта открывались все двери, изъявлялась самая широкая готовность к участию в докладах, выступлениях, воспоминаниях, в организации выставок, демонстрации уникальных кинолент. День 2 октября 1991 года в Московском доме учёных Академии наук я запомнил не как дату, приближённую к мемориальному Дню, а как праздник науки, связанный с именем выдающегося учёного, полярника, землепроходца и организатора, ставшего национальным героем. К глубокому сожалению, мне не посчастливилось лично познакомиться с Отто Юльевичем Шмидтом. Но я, по крайней мере, трижды находился с ним рядом, слушал его яркие, захватывающие воображение речи в Ленинграде в 30-е годы, когда был студентом Географического отделения Ленинградского университета, который ещё не вполне оправился после революционной встряски и вливания в него новых кадров. Интересовавшийся буквально

6.7.1. Б. С. Соколов. Он был очень цельной личностью

353

всем, я с жадностью посещал многочисленные лекции, дискуссии и особенно выступления прославленных учёных и путешественников в Географическом обществе. Это происходило почему-то в здании бывшей «Фондовой биржи» на стрелке Васильевского острова, где обычно проходили заседания КЕПС (Комиссии по изучению естественных производительных сил России) под руководством академиков В. И. Вернадского и А. Е. Ферсмана. Устойчивые формы образования тогда только начинали складываться; в классических направлениях естествознания они, к счастью, сохраняли ещё много консервативного, но многое предоставлялось нашей неуёмной инициативе. К последнему я был вполне подготовлен уже достаточно реформированной средней школой в нашем замечательном уездном Вышнем Волочке на базе бывшего реального училища. Школа называлась «Единой трудовой с профессиональнотехническим уклоном», располагала хорошими мастерскими и — самое главное — превосходным педагогическим персоналом, волею революции и голода застрявшим на долгие годы в провинции. Только позднее я узнал, что энергичный деятель Наркомпроса и других ведомств, очень молодой тогда профессор Шмидт был прямо причастен к формированию в России школы нового типа, дающей одновременно свободное образование с опорой на развитие личной инициативы и приобретение трудовой специальности. Не уверен, что этот эксперимент во всех случаях был удачен, но в моей жизни он сыграл решающую роль: трудовая специальность (электромонтёр) сразу изменила мой социальный статус, а переход от школьного образования к университетскому не вызвал никаких проблем, я уже знал чему и как надо было учиться. Надвигавшееся с революцией 1917 г. крушение старого режима Отто Юльевич Шмидт не воспринял как крушение своей блестяще начатой научной карьеры в Киеве. Он был учёным от Бога; в предстоящем переустройстве мира главное он видел в широкой просветительской деятельности, в подъёме общей культуры народа. Круг единомышленников-энтузиастов рос, и О. Ю. Шмидт с головой ушёл в общественно-политическую деятельность. В новой среде вызревала платформа построения реального социализма без романтики и иллюзий, без шумных группировок, борющихся за власть. В это время молодой Николай Бухарин, уже академик с 1929 г., имел полное основание сказать с трибуны чрезвычайной сессии Академии наук (июнь 1931 года), что на европейском материке возникла «строительная площадка» социализма, и она «занимает лучший участок мира». Одним из первых на этой «строительной площадке» оказался О. Ю. Шмидт, и он остался на ней до конца своих трудных и героических дней. В этом проявилась убеждённость цельной натуры Шмидта. Отто Юльевич, несомненно, был мыслителем с поэтическим воображением, но оно питалось, прежде всего, земными заботами. Ему необходима была такая страна, как Советский Союз, и стране был нужен такой человек, как О. Ю. Шмидт: бесконечно преданный, талантливый, щедрый, предприимчивый, чутко понимающий нужды страны и её людей. Видеть его доставляло эстетическое удовольствие, он был огромен во всём. Поражало 12 А. О. Глико

354

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

разнообразие его деятельности учёного; организатора науки в Академии наук, где он занимал пост вице-президента; деятеля образования, культуры, хозяйственной жизни страны. На весь мир прославили его имя беспримерные арктические исследования. Подлинным памятником О. Ю. Шмидту — просветителю стала Большая Советская энциклопедия; он был инициатором этого монументального издания и с 1924 г. — его главным редактором. Я счастлив, что нам с Александром Михайловичем Прохоровым была оказана честь быть редакторами и его личной иллюстрированной энциклопедии, превосходно подготовленной Галиной Викторовной Якушевой 1) (1991). Опыта издания подобных энциклопедий в нашей стране, кажется, не было. На склоне лет (я пережил Отто Юльевича на половину века), вглядываясь в величественную фигуру академика О. Ю. Шмидта, трудно писать о нём словами восторженного молодого человека, каким я был в годы его всенародной славы. Но мне хорошо памятно его лицо тех лет — благородное, выразительное, иногда усталое или чуть грустное; но самыми поразительными были его глубокие голубые глаза, то остро вникающие в собеседника, то, как бы, уходящие за горизонт. В заключение не могу не сказать, что в московские годы жизни у меня установились тёплые отношения со средним сыном Отто Юльевича Шмидта — известнейшим историографом академиком Сигурдом Оттовичем Шмидтом. А внука Отто Юльевича — замечательного врача Фёдора Владимировича Шмидта — я буду постоянно помнить, как человека, проявившего исключительную доброту к моей уходящей жене Елене Николаевне Поленовой.

6.8. О. Ю. Шмидт в откликах и высказываниях известных людей 6.8.1. ИЗ ПИСЕМ И ВЫСКАЗЫВАНИЙ ОБ О. Ю. ШМИДТЕ ЕГО СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ С. В. Козловская На протяжении десятков лет яркая многосторонняя деятельность О. Ю. Шмидта и в области науки, и за её пределами, обаяние его незаурядной личности притягивали к нему внимание людей самых разных профессий, прежде всего в нашей стране, где он по настоящему был «героем своего времени». Это сохранилось в письмах к нему, в кратких характеристиках, в откликах на его подвиги первооткрывателя и первопроходца в Арктике, в выражениях признательности за понимание и смелость самостоятельных решений научно-организационных проблем. В настоящем, по сути итоговом сборнике, посвящённом памяти этого уникального учёного и человека, представляется целесообразным напомнить об этих высказываниях соотечественников, из которых складывается «коллективный» портрет О. Ю. Шмидта. 1)

См. зд. гл. 4, п. 4.3. — Прим. ред.

6.8.1. С. В. Козловская. Из писем и высказываний об О. Ю. Шмидте

355

* * * Глубокоуважаемый и дорогой Отто Юльевич, душевно приветствую Вас с поправляющимся здоровьем и благополучным возвращением. Мы все здесь следили с замирающим сердцем за развёртывающимися событиями, самый исход которых одно время внушал нам сильнейшую тревогу. К несчастью, ограничение сообщений по радио не позволило мне присоединить мой голос к голосам тех, кто, волнуясь за Вас, слал Вам слова надежды и гордости за Вас. Душевно приветствую Вас с ценнейшим научным материалом, и рад за то, что честь выполнения научного подвига выпала на долю математика. (Н. Н. Лузин 1). Письмо по поводу завершения Челюскинской эпопеи, 1934 г.) * * * Узкое. 21.VI.1937 Глубокоуважаемый Отто Юльевич! Вам некогда, конечно, читать бесконечные выражения восхищения и глубоких переживаний, которые вызваны Вашим большим и нужным делом, его блестящим исполнением 2). И всё же я не могу не высказать своего восхищения, уважения и горячей преданности и Вам эти несколько строк посылаю. Сделано большое дело, научно важное, и я не сомневаюсь, что оно дальше разовьётся, как общее дело человечества. Но оно сделано благодаря Вам нашей страной. Такие дела сплачивают людей, что так необходимо. Но помимо этого дела я горячо благодарю Вас за помощь, которую Вы оказали до Вашего отъезда, помогли пробить рутину и громоздкость организации Академии. Аэросъёмка местонахождения Тунгусского метеорита в пути, и, надеюсь, что это важное научное дело — и обязанность нашей страны — будет доведено до конца благодаря, главным образом, прежде всего, Вам. Радуюсь и горячо благодарю Вас. Ваш В. Вернадский 3) * * * Примите и от меня сердечнейший привет, дорогой Отто Юльевич, бесконечно дорогой всем нам, друзьям, почитателям Вашим, современникам Вашим, счастливым и гордым, что мы живём с Вами в одну эпоху, такую чудесную и великую. Мысленно был с Вами на Северном полюсе, подавал Вам туда свой голос привета по радио и, кажется, был услышан Вами. Василий Качалов 4) [1937 г.] 1)

Лузин Николай Николаевич (1883–1950), математик, академик (1929) Отклик на создание станции «Северный Полюс-1». 3) Вернадский Владимир Иванович (1863–1945), естествоиспытатель, минералог и кристаллограф, основоположник геохимии и биогеохимии, радиогеологии и учения о биосфере, организатор науки, академик СПб АН (1912), затем АН СССР. 4) Качалов Василий Иванович (1875–1948), Народный артист СССР. 2)

12*

356

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

* * * Дорогой Отто Юльевич! Поздравляю Вас с наступающим праздником и желаю скорее поправиться. Очень хотелось бы Вас повидать и поделиться с Вами нашими новостями по институту и по Университету. Особых новостей (тем более срочных дел), впрочем, нет, но, может быть, кое-что Вас заинтересует. Не хотелось бы кроме того лишаться Ваших советов, которыми я привык руководствоваться. Ещё раз желаю скорейшего выздоровления. Искренне уважающий Вас Г. Гамбурцев 1) 29.IV.1954 г. * * * . . . Отто Юльевич, со свойственной ему прозорливостью, размахом и глубиной, указал пути развития геофизики в нашей стране. Многие из указанных им задач уже осуществлены, над многими мы работаем и теперь . . . А. С. Монин 2) (Из выступления на заседании Учёного совета Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта АН ССС, посвящённом памяти О. Ю. Шмидта, 14 октября 1971 г.) . . . Несомненно, что в будущем, когда время, в которое Отто Юльевич жил и работал, целиком перейдёт в ведение истории, писатели художественными средствами нарисуют эту выдающуюся личность во всём её многообразии и единстве. При этом нельзя забыть, конечно, и о том, какая это была светлая личность и как покоряло её обаяние каждого, кто имел счастье общаться с Отто Юльевичем и наблюдать его мудрое и глубоко человечное отношение к людям. А. Г. Курош 3) (Из статьи в сборнике: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 63.) . . . Прослеживая этап за этапом его [О. Ю. Шмидта] деятельность в области изучения и освоения Арктики, нельзя не отметить его поразительную инициативу и смелость в выдвижении и решении всё новых и новых проблем географической науки и практики, его замечательное личное мужество, многократно проявленное при выполнении ответственных заданий социалистической Родины, его исключительную способность сочетать требования науки и практики. 1)

Гамбурцев Григорий Александрович (1903–1955), геофизик, академик (1953), директор ГЕОФИАН (1948–1955). 2) Монин Андрей Сергеевич (1921–2007), океанолог, академик (2000), директор Института океанологии АН СССР (1965–1987). 3) Курош Александр Геннадиевич (1908–1971), математик, д. ф.-м. н., профессор, зав. кафедрой высшей алгебры мехмата МГУ, ближайший ученик и последователь О. Ю. Шмидта в области теории групп.

6.8.1. С. В. Козловская. Из писем и высказываний об О. Ю. Шмидте

357

О. Ю. Шмидт — один их наиболее выдающихся, наиболее интересных новаторов советской географической науки, каким он и войдёт в её историю. А. А. Григорьев 1) (Из вступительной статьи к книге: О. Ю. Шмидт. Избранные труды. Географические работы. — М., 1960. С. 10) * * * Последние годы своей жизни О. Ю. Шмидт серьёзно болел и постепенно ограничивал круг своей деятельности в области геофизики и науки вообще. Но, даже будучи прикован к постели, он продолжал интересоваться всем, что было действительно перспективным в науке и культуре. Он не переставал идейно руководить большим отрядом советских геофизиков, математиков и астрономов, которые приходили к нему за советом . . . Отношение Отто Юльевича к науке, которую он страстно любил и бесконечно ценил, хорошо выражено в его высказывании: «Нельзя быть культурным человеком без знания основных результатов всех наук. Наука — величайшее проявление мощи человека, показатель ступени, на которую он поднялся . . . Всё знать невозможно. Но можно и нужно чувствовать свою работу частью огромного целого, любить это целое и — в основных чертах — знать и понимать его . . .» 2). А. Г. Калашников 3) (Из выступления 18 октября 1957 г. на заседании Объединённого Учёного Совета геофизических институтов АН СССР, посвящённого памяти О. Ю. Шмидта) * * * Скромность в быту выражалась в нетребовательности Отто Юльевича к удобствам жизни. Никогда не добивался он создания для себя или своей семьи особых жизненных удобств. Никогда не стремился к приобретениям; в разговорах удивлялся тому, что люди заполняют жизнь «ненужными заботами о лишних вещах и приобретениях». Н. Ф. Яницкий 4) (Из статьи в сборнике: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 44.) * * * Людей, близко знавших О. Ю. Шмидта, поражало в нём органическое соединение очень разнородных качеств характера: он был на редкость твёрдым, непреклонным, когда к этому вынуждали обстоятельства, требовательным 1)

Григорьев Андрей Александрович (1883–1968), географ, геоморфолог, академик (1939). Из тезисов доклада О. Ю. Шмидта «О взаимосвязи наук» (1943) 3) Калашников Алексей Георгиевич (1893–1962), геофизик, педагог, академик АПН РСФСР (1947, ныне РАО), министр просвещения РСФСР (1946–1948). 4) Яницкий Николай Фёдорович (1891–1979), географ, историк, д. геогр. н., директор Гос. центр. книжн. палаты РСФСР (1921–1931); затем науч. сотр., проф., зав. отд. Ин-та географии АН СССР 2)

358

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

к себе и людям и одновременно — очень добрым и отзывчивым, я бы сказал, временами даже снисходительным к людским слабостям. Он был человеком выдающегося личного мужества, смелости, упорства в достижении поставленной цели и в то же время — очень мягким, скромным, заботливым товарищем. М. В. Водопьянов 1) (Из статьи в сборнике: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 372) * * * Такая огромная вера была у нас в этого человека, что чувство оторванности от всего мира отступило; мы оставались коллективом, который крепко спаялся за месяцы плавания и авралов . . . Э. Т. Кренкель 2) (Из книги: RAEM — мои позывные. — М., 1973. С. 308–309.) * * * Что за великолепный народ все эти . . . Водопьяновы, Шмидт и Кo , я чувствую себя счастливым, когда сознаю, что на моей родине есть такие удивительные люди. А как скромны!!! Да здравствует славный народ российский!!! Ф. И. Шаляпин 3) (Из писем к дочери, Париж, 19 ноября 1937 г.) * * * С большой теплотой, как доброе светлое время, вспоминает каждый пору совместной работы со Шмидтом . . . Важной чертой Отто Юльевича как руководителя коллектива было его редкое умение в отношениях с подчинёнными сочетать мягкость и деликатность с беспрекословной требовательностью. М. А. Трояновский 4) (Из статьи в сборнике: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 305, 307.) * * * Наблюдая Отто Юльевича в самые различные периоды его жизни, я часто вспоминаю мысль Дарвина: «талант — сочетание всех способностей». Действительно, в какую бы область человеческого творчества ни забрасывала О. Ю. Шмидта судьба, он мгновенно осваивался в этой области и двигал её вперёд. И. Л. Сельвинский 5) 1)

Водопьянов Михаил Васильевич (1899–1980), лётчик, Герой Советского Союза. Кренкель Эрнст Теодорович (1903–1971), радист-полярник, в том числе на «Челюскине» (1933–1934) и на станции «Северный Полюс-1» (1937–1938), Герой Советского Союза. 3) Шаляпин Фёдор Иванович (1873–1938), великий русский артист, оперный певец. 4) Трояновский Марк Антонович (1907–1967), кинорежиссёр, сценарист документального кино, засл. деят. искусств РСФСР (1965). 5) Сельвинский Илья (Карл) Львович 1899–1968), писатель, поэт, драматург. Участник похода на «Челюскине». 2)

6.8.2. К. А. Левинсон. Зарубежные деятели об О. Ю. Шмидте

359

(Из статьи в сборнике: Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд. АН СССР, 1959. С. 338.) * * * Отто Юльевич Шмидт навсегда останется олицетворением не только героического подвига, но героической души, героического ума и таланта, и одним из самых обаятельных и благородных людей, каких мне довелось встретить на моём ныне уже долгом веку. И. Л. Андроников 1) (Телеграмма директору Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта АН СССР в день открытия памятной доски на здании Института 4 ноября 1968 г.) 6.8.2. ЗАРУБЕЖНЫЕ ДЕЯТЕЛИ ОБ О. Ю. ШМИДТЕ К. А. Левинсон 2) Коллективный портрет О. Ю. Шмидта дополняют многочисленные отклики из-за рубежа, вызванные его исследованиями полярника-первопроходца. Ими пестрела пресса; они сохранились в устных и письменных воспоминаниях известных деятелей науки, путешественников-исследователей, писателей и политиков, дипломатических работников. * * * Экспедиция «Челюскина», которую весь мир сейчас чествует, а также предыдущая экспедиция Шмидта на «Сибирякове» стоят на одном уровне с достижениями величайших исследователей. В. Стефансон 3) * * * Что вы за страна! . . . Полярную трагедию вы превратили в национальное торжество . . . На роль главного героя ледовой драмы нашли настоящего ДедаМороза с большой бородой . . . Уверяю вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи новых друзей. Д.-Б. Шоу 4) (По воспоминаниям о беседе с писателем советского посла в Англии И. М. Майского 5), 1934 г.) 1)

Андроников Ираклий Луарсабович (1908–1990), писатель, литературовед, д. филол. н., Народный артист СССР. 2) Составитель и переводчик — внук Владимира Оттовича и правнук Отто Юльевича Шмидтов. 3) Стефансон (Stefansson) Вильялмур (1879–1962), канадский исследователь Арктики, этнограф, писатель. 4) Шоу (Shaw) Джордж Бернард (1956–1950), английский драматург. 5) Майский Иван Михайлович (1884–1975) историк, публицист, дипломат, академик (1946).

360

Гл. 6. Выступления на мемориальных заседаниях и конференциях

* * * Это очень мужественные люди, и их лидер, несомненно, замечательный человек . . . Как он всё хорошо организовал на льдине! Как умело поддерживал дух своих товарищей по несчастью! Что сделал бы англичанин на месте Шмидта? . . . Ну, конечно, для поддержания духа сотоварищей он нагрузил бы их работой . . . Занял бы спортом, охотой . . . Но читать лекции по философии! . . . До этого мог додуматься только русский! Д. Ллойд 1) * * * В конце 1935 года, по приглашению Парижского университета, Францию посетила группа советских учёных. В Англии в это время шла подготовка к Конгрессу мира и дружбы с СССР. Заседания конгресса открылись 7-го декабря. О. Ю. Шмидт провёл весь день на конгрессе. Его обширный доклад «Полярные исследования в СССР» вызвал бурную овацию. Два дня спустя 10-го декабря он получил от устроителей конгресса следующее письмо: «Нет слов, чтобы выразить нашу благодарность за Ваше присутствие на нашем Конгрессе. Вы сами могли судить о теплоте чувств в отношении Вас: не только Вас лично за Ваши известные всему миру мужество, руководство, выдержку и очарование, но и Вас, как представителя всех тех качеств, которые обнаружили перед всем миром народы могущественного Советского Союза . . .» И. М. Майский * * * Мои самые горячие поздравления и сердечный привет всем, кто участвовал в организации и осуществлении этой экспедиции . . . по случаю изумительного достижения — посадки на Северном полюсе . . . Это достижение — один из самых великолепных подвигов во всей истории полярных исследований. Оно будет иметь большое значение в научном и других отношениях. Р. Бэрд 2) (1937 г.) * * * Великолепное достижение академика Отто Шмидта, прилетевшего к Северному полюсу и создавшего там станцию, регулярно посылающую метеорологические сводки в Москву, не случайно. Это новый шаг в систематическом завоевании льдов Советским Союзом. Первый шаг был сделан в 1919 году, когда была создана комиссия по изучению Севера. «Нью-Йорк Таймс» (газ.), 23 мая 1937 г. 1)

Ллойд Джордж (Lloyd George), Дэвид (1863–1945), гос. деятель Великобритании, лидер Либеральной партии. 2) Бэрд (Бёрд, Byrd) Ричард (1888–1957), лётчик, адмирал, американский полярный исследователь, руководитель четырёх крупных экспедиций в Антарктиду (1928–1957), сделавших множество географических и геологических открытий на её материке и побережье.

Глава 7 ЭТЮДЫ ОБ ОТТО ЮЛЬЕВИЧЕ ШМИДТЕ. СООБРАЖЕНИЯ И ВОСПОМИНАНИЯ СЫНА-ИСТОРИКА С. О. Шмидт

7.1. Введение На рубеже столетий и тысячелетий в первом выпуске газеты «Moscow News» за 2001 год (№ 1–2 (3958) от 10–16 января) поместили на первом листе 120 портретов лиц, особо знаменитых в России ушедшего века — и покойных уже, и здравствующих, включая и эмигрантов всех «волн». Предлагалось отгадать, кто изображён, обещая назвать фамилии в следующем выпуске этого издания. У отбиравших изображения достойных явно преобладало внимание к деятелям театра, эстрады, писателям, спортсменам и, конечно, к государственно-политическим деятелям. В числе немногих остальных (учёных, философов, космонавтов, художников) был и Отто Юльевич Шмидт, портрет которого при алфавитном порядке оказался между портретами Шаляпина и композитора Шнитке. Это — показатель не только памяти о значимости содеянного им для своего времени, но и сохраняющегося интереса к личности О. Ю. Шмидта. Уже официальный некролог О. Ю. Шмидта, скончавшегося 7 сентября 1956 г., выделялся нестандартностью стиля и лексикона (в основе его, как кажется, текст профессора Г. Ф. Хильми, близкого сотрудника О. Ю. в последний период жизни, когда он сосредоточился на проблемах космогонии, и автора проникновенной статьи 1973 г. «Штрихи к портрету О. Ю. Шмидта» 1). Некролог начинается фразой: «Советская наука и культура потеряли одного из самых ярких своих представителей», и завершается словами: «Необычайная и разносторонняя одарённость О. Ю. Шмидта, его отношение к жизни и к людям завоевали ему много друзей. И выдающиеся учёные, и простые люди, и бесстрашные лётчики, и суровые капитаны полярных кораблей печально склоняют свои головы перед свежей могилой» 2). В середине 1930-х годов О. Ю. Шмидт — один из самых прославляемых при жизни соотечественников. Затем при жизни же более десяти лет его имя замалчивали, вернув широкой общественности лишь в начале 1950-х гг. 1)

Природа. 1973. № 4. С. 20–27. Некролог, помещённый в центральных газетах, перепечатан вместе с сообщением «От Совета Министров Союза ССР» о кончине О. Ю. Шмидта в № 10 «Вестника Академии наук СССР» за 1956 год. С. 82–83. 2)

362

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

После кончины О. Ю. в научной литературе и в средствах массовой информации деятельности его и особенностям личности уделялось внимание. Но выявилась и зависимость от историографии предшествующих десятилетий, когда в исторических трудах (особенно, если авторы довольствовались лишь официальной — и обычно сводного характера — документацией) не находилось места для конкретного отображения многообразия содеянного им или даже вообще упоминаний о степени участия О. Ю. в тех или иных сферах правительственной деятельности, а архивы по многим темам оставались не полностью открытыми для исследователей. Личный архив О. Ю. был передан в Архив Академии наук СССР, где на основе этой документации образован фонд 496, материалы которого указаны и охарактеризованы в справочных изданиях 1). Состав документации, относящейся к служебной деятельности О. Ю., своеобразен и беднее всего в тех частях личного фонда, которые отражают работу О. Ю. в учреждениях, где он был главным руководителем — в Главсевморпути и в Академии наук. Очевидно, что вся она сосредоточивалась в годы его службы там в одном месте — в служебном архиве, а в домашнем оказывались документы, связанные с деятельностью учреждений, не бывших в то время его основным местом службы. И потому в биографических трудах об О. Ю., опиравшихся прежде всего на извлекаемое из его личного архива, заметны лакуны в освещении его деятельности в Главсевморпути и особенно в Академии наук, отсутствуют элементы, отражающие черты каждодневного руководства О. Ю. этими учреждениями. В 1959–1960 гг. издали три тома «Избранных трудов О. Ю. Шмидта» «Математика», «Географические работы», «Геофизика и космогония». Подготовлен для того же издательства «Наука» в значительной мере и четвёртый том — труды по истории науки, статьи и доклады, отражающие роль О. Ю. в развитии культуры и в государственном строительстве, дневники и воспоминания. Проживавший в Киеве математик член-корреспондент Украинской Академии наук А. Н. Боголюбов готовил к печати лекции О. Ю. Шмидта 1920-х гг. по истории естествознания 2). Книгу избранных трудов «Математика» (вышедшую в 1959 г.) предваряет составленный вдовой О. Ю. Ириной Владимировной Шмидт перечень биографических данных, чрезвычайно ценный при изучении его жизни и творчества: «Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта» 3). Уже в 1959 г. вышел в свет «сборник, посвящённый Герою Советского Союза академику Отто Юльевичу Шмидту» — книга объёмом около 30 листов «Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность» (ответственный редактор акаде1) Описание Фонда 496, составленное В. С. Егоровой в кн.: Архив Академии наук СССР. Обозрение архивных материалов. Т. 8. (Труды Архива. Вып. 28). — М., 1986. С. 19–23. 2) Шмидт О. Ю. Методологические аспекты науки. Лекция 15-я // Из цикла лекций, читанных в Московском университете в 20-е годы XX ст. / Комментарий А. Н. Боголюбова // Очерки по истории естествознания и техники. Вып. 38. — Киев, 1990. С. 95–105; Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — М., 1993. С 116–118. 3) Перепечатан в разделе нашего издания.

7.1. Введение

363

мик П. С. Александров, редактор-составитель Я. Б. Коган). Сборник, который «заметно отличается от обычных книг подобного типа» (как отмечено в предварении «От редакции»), содержит разделы: «Жизнь и творчество», «Воспоминания», «Письма и документы». В конце книги помещены «Библиография избранных трудов О. Ю. Шмидта (распределённая по разделам «Математика», «Геофизика», «Космогония», «География (Арктика)», «Другие научные вопросы и публицистика», «Статьи по разным вопросам, опубликованные в газетах») и выборочные данные об «Основной литературе о жизни и трудах О. Ю. Шмидта». Эта новаторская для академического издательства книга во многом предопределила образ книг последующих лет, посвящённых другим нашим учёным. Изданы также книги о Шмидте — и научные биографии (самая основательная из них по своей архивной базе книга киевского профессора Л. В. Матвеевой напечатана в 1993 г. в академической серии «Научно-биографическая литература»; в 2006 г. переиздана в Киеве) и книги популярных жанров (научного, публицистического, в жанрах художественной и детской литературы). В некоторых и из таких сочинений — Е. П. Подвигиной и Л. К. Виноградова «Академик и герой» (М., 1960), Н. Ф. Никитенко «О. Ю. Шмидт: Книга для учащихся 8–11 классов средней школы (М, 1992), особенно в книге И. И. Дуэля «Линия жизни» (М., 1977) — использованы и впервые вводимые в обиход науки архивные материалы: из личного фонда О. Ю. Шмидта (в Архиве Академии наук), личных фондов других лиц, учреждений Академии наук, правительственных учреждений. К 100-летию со дня рождения в редакции Большой Советской энциклопедии подготовлена Г. В. Якушевой в серии «Биографические словари и справочники» уникальная по замыслу «краткая иллюстрированная энциклопедия» «Отто Юльевич Шмидт-энциклопедист» (под редакцией академиков А. М. Прохорова и Б. С. Соколова; мне доверено было тогда стать «консультантом» издания) 1). В Приложении к книге републикация некоторых статей О. Ю. из первого издания БСЭ («Алгебра», «Высшие учебные заведения в СССР», «Галуа Э.», «Гипотеза», «Естествознание») и «Выборочная библиография работ О. Ю. Шмидта и об О. Ю. Шмидте». С. С. Илизаров напечатал очень интересную рецензию на «замечательный триптих Якушевой-Никитенко-Матвеевой», приведя и дополнительные данные из неиспользованных авторами источников 2). Об О. Ю. Шмидте опубликовано и при жизни и посмертно много статей — и научно-исследовательского, и научно-популярного, и публицистического жанров, и даже учебного 3) (не говоря уже о статьях в энциклопедических словарях и других справочных изданиях). По численности преобладают, ви1)

О книге см.: Панов В. Энциклопедия об энциклопедисте // Книжное обозрение. 1992. Илизаров С. Триптих о герое-учёном // Вопросы истории естествознания и техники. 1994. № 4. С. 154–156. 3) Очерк о жизни и деятельности О. Ю. рекомендовался в рубрике «Творческие портреты учёных» в «учебном разделе» журнала «Русский язык за рубежом» с указанием ударений в словах текста, комментариями, упражнениями и приложением «Ключи» для овладевающих 2)

364

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

димо, газетные очерки (в 1930-е гг. авторами их были самые выдающиеся мастера журналистики тех лет Михаил Кольцов, Борис Горбатов, Лев Кассиль и др.), но, пожалуй, ни о ком из других наших академиков авторами статей в научных изданиях (журналах, сборниках материалов научных конференций и заседаний и др.) не выступало столько учёных (особенно членов Академии наук) совершенно разной специализации. Напечатаны воспоминания об О. Ю., некоторые деловые бумаги, им составленные (или подписанные), письма О. Ю. Добротную краткую биографию отца с уникальными для познания повседневной жизни О. Ю. наблюдениями мемуариста, успел опубликовать его старший сын — заслуженный профессор технического вуза Владимир Оттович Шмидт 1). (В отличие от брата, я изначально проживал с матерью, а не с отцом.) Все эти данные, тем более упоминания об О. Ю. и деятельности его в многообразной по тематике литературе, не посвящённой специально О. Ю. Шмидту, не обобщены и, несомненно, полностью не выявлены. Однако желательно было бы подготовить книгу «Отто Юльевич Шмидт» в давно зарекомендовавшем себя серийном академическом издании «Материалы к биобиблиографии учёных СССР», тем более что в этой серии издания размещаются по хронологии, а не по алфавитному признаку (как в книгах об О. Ю. Шмидте — и Г. В. Якушевой и Л. В. Матвеевой); и потому остаётся неясным: когда и почему возрастал интерес к О. Ю., и к каким сферам его деятельности. Вероятно, материалы к биобиблиографии именно академика О. Ю. Шмидта могли бы выйти в свет под грифом не одной, а нескольких серий — и «Физико-математические науки», и «Геолого-географические науки», и даже «Общественные науки», так как О. Ю. — автор трудов и по философии, экономике, истории и методологии науки и педагогики, по книговедению, культурологии, а также статей и докладов, отражающих запросы современной ему общественной жизни, и о его деятельности немало сведений можно найти в напечатанном об этих сферах нашей науки и культуры. О. Ю. Шмидту полностью или в той или иной мере посвящены кинофильмы, телепередачи. Дружественно близкий к нему выдающийся кинооператор М. А. Трояновский помог смонтировать и домашнего предназначения документальный фильм. В художественном фильме «Челюскинцы» 1984 г. об эпопее челюскинцев 1934 г. роль «ледового комиссара» сыграл такой интеллигентный и обаятельный актёр как А. С. Лазарев (но, к сожалению, из-за банальности сценария, нежелания сценариста обратиться к подлинной документации, и тенденции режиссёра следовать образцам не высокого художественного жанра, а скорее, развлекательного, фильм не привлёк особого внимания). Образ Шмидта запечатлён в художественной литературе, в изобне только русским языком, но также и знаниями о культуре России. (Русский язык за рубежом. 1976. № 4. С. 3–8. Составитель Н. Б. Трубчикова). 1) Шмидт В. О. Об Отто Юльевиче Шмидте (в оглавлении: «Коротко об Отто Юльевиче Шмидте») // Автомобильный факультет: Юбилейный сборник. Т. 2. Страницы-странницы аэфовской судьбы. — М.: Московский государственный индустриальный университет, 2003. С. 69–80.

7.1. Введение

365

разительном искусстве; для сохранения памяти об О. Ю. особенно много сделал художник Ф. П. Решетников — и в годы своего участия в полярных экспедициях О. Ю. Шмидта, и позднее, став уже народным художником СССР и одним из руководителей Академии художеств. Однако сразу же выявляется, что литература о Шмидте (особенно публицистическая), не говоря уже о художественных произведениях, преимущественно посвящена периоду его достижений в Арктике, которые принесли немалую славу и всей нашей стране. Академик А. Ф. Трёшников в статье к 100-летию со дня рождения О. Ю. с показательным заголовком «Арктика — главное в его жизни» (выделено мною — С. Ш.) писал о «вселенской славе полярного исследователя», подчёркивая, что в 30-е годы его «деятельность в Арктике была фейерверком выдающихся дел» 1). «О. Ю. Шмидт — легендарный человек. О нём знали все в 30-х годах . . .» — такими словами начинается в книге академика Г. И. Марчука и его супруги О. Н. Марчук глава «Отто Юльевич Шмидт», где вспоминается и время, когда «у детей . . . игра в челюскинцев была самой популярной» 2). О Шмидте в Арктике и после его кончины появлялись книги или главы в книгах, статьи, воспоминания. В настоящее время подготовлена к печати и книга видного специалиста по изучению Арктики профессора В. С. Корякина, где показаны (достаточно детально) на основе многообразных архивных и печатных материалов об освоении Арктики — и в те годы, и в предшествовавшие и последующие — не только организаторская деятельность и личный героизм О. Ю., но также вклад его в расширение общественных представлений об Арктике, и, главное, — значимость беспрецедентного результата деятельности Шмидта в практике освоения высоких широт и для дальнейшего развития полярной науки как комплексного междисциплинарного научного знания. Но ведь Шмидт в Арктике — это период времени около девяти лет! А о предшествующих годах его жизни и пишут и знают значительно меньше, чаще о том, что связано с Госиздатом и организацией и работой «Большой Советской Энциклопедии». Из сделанного в последующее время некоторые знают о космогонической гипотезе, поскольку об этом упоминали в годы их школьной жизни в учебниках, и портрет Шмидта можно было увидеть в экспозиции отделов природы краеведческих музеев (сделанных, согласно установке советских лет по одному образцу). О космогонической гипотезе О. Ю. немало было статей в журналах и газетах. О ней узнавали из научнопопулярной литературы (удачное, ёмкое изложение взглядов О. Ю. и в научно-популярной книге 1984 г. Алины Иосифовны Еремеевой 3), заметно спо1) Трёшников А. Ф. Арктика — главное в его жизни // Вестник Академии наук СССР. 1991. № 9. С. 122. 2) Марчук Г. И., Марчук О. Н. Малоизвестные страницы из жизни некоторых учёных. — М., 2001. С. 38. 3) Еремеева А. И. Астрономическая картина мира и её творцы. — М., 1984. С. 184–186 (подглавка главы 23 «Кризис механической планетной космогонии и начало развития многоаспектной планетной космогонии О. Ю. Шмидт»). [По отзыву самого О. Ю. Шмидта в письме ярославскому школьнику в 1947 г. Ф. Цицину, обратившемуся к нему с вопросами по его космогонической гипотезе, её лучшее известное ему изложение было тогда дано в научно-

366

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

собствовавшей недавно успешному завершению работы и над этим сборником ИФЗ памяти О. Ю. Шмидта. О разработке О. Ю. космогонической проблематики не раз писали учёные младших поколений, привлечённые О. Ю. к этой деятельности; — там и об организации О. Ю. совместной творческой работы, его манере сотоварищества в науке, их общем сотворчестве. Преданная памяти Отто Юльевича его сотрудница последнего десятилетия жизни Софья Владиславовна Козловская самоотверженно собирала материалы о жизни и творчестве О. Ю., была душой организации заседаний его памяти и работы по подготовке изданий трудов Шмидта и о Шмидте, проводимых в Институте физики Земли РАН, носящем имя академика О. Ю. Шмидта; благодаря её инициативе и огромному научно-организационному труду появился и данный сборник. Руководители этого Института неизменно поощряют эту работу, и мы, родные Отто Юльевича, глубоко признательны им. * * * Ныне, с существенным расширением тематики исследований о советском времени, с рассекречиванием многих архивных документов и с появлением возможности снова упоминать имена лиц, при тоталитарном режиме вычеркивавшихся из истории, источниковая база изучения биографии Шмидта заметно обогатилась. Однако, новые сведения о многообразной деятельности О. Ю., о его соприкосновении с многими известными современниками (отражённые в их документации — официальной и приватной) — пока не обобщены, даже не собраны воедино. Между тем всё более ясно вырисовывается заметная роль О. Ю. отнюдь не только в освоении Арктики; становится очевидным, что без практики инициативного руководящего участия во многих начинаниях и смелости в принятии решений ещё в первое послереволюционное десятилетие О. Ю. не смог бы свершить то, что удалось ему сделать и в Арктике, а затем и в Академии наук. Очевидно теперь и то, что деятельность О. Ю. — его поиски, достижения и ошибки, воздействие на последующие работы в тех же сферах могут и должны стать темой специальных исследований — и по истории продовольственного дела и кооперации, даже реорганизации советских финансов, и по истории организации образования (профессионального, в средней и высшей школе) и руководства наукой, и по истории книжного дела (включая учебную литературу), и о вовлечении буржуазных специалистов (как их тогда называли — «спецов») в советское культурное строительство, и об интеллигенции в общественной жизни России XX века, и о взаимоотношениях партии и интеллигенции, и разных поколений интеллигенции в советские популярной книге Б. А. Воронцова-Вельяминова «Вселенная», 1947 г. Первый исторический анализ гипотезы О. Ю. Шмидта был дан в очерке «О. Ю. Шмидт (1891–1956), написанном Ф. А. Цициным для книги А. И. Еремеевой «Выдающиеся астрономы мира» / Био-библ. Указатель. — М.: «Книга», 1966. Материалы этого очерка были использованы и в вышеупомянутой книге А. Еремеевой 1984 г. См. также статью Ф. А. Цицина в настоящем сборнике (3.1) — Прим ред.]

7.1. Введение

367

годы; конечно же, и по теме: «Достигший высокого общественного положения интеллигент и тоталитарный режим» — об этом немало в написанном об О. Ю., но материал привлечён далеко не полностью, и оценки отнюдь не однозначны. Фигура Шмидта необычна на фоне его эпохи или, точнее, эпох советской истории — ленинской, постленинской, сталинской, постсталинской; неординарны и его поведение и судьба. Интересны для историка (особенно изучающего XX столетие) в Шмидте не только многообразие проявлений творческой энергии, совокупность дарований, достигнутые результаты в разных сферах деятельности, но и то, что такая необычная для советской эпохи личность сумела столь заметно выявить себя в ту пору, когда культивировалась тенденция подчинённости всего единым стандартам, руководящему началу и объяснению. Показательно и то, как было отмечено «100-летие со дня рождения легендарного человека» газетой «Известия», где в своё время немало напечатал и сам О. Ю. Шмидт и публиковали о нём. Задумали показать, «каким предстаёт» О. Ю. «в час крушения легенд» и «эмоционально-публицистического отторжения прошлого». В номере газеты за 28 сентября 1991 г. в рубрике «История. Судьбы. Опыт» (на странице 3) помещены под заголовком «Человек после легенды: Отто Юльевич Шмидт глазами известинцев двух поколений» соображения С. Т. Морозова (тёзки своего знаменитого деда Саввы Тимофеевича — фабриканта и мецената рубежа XIX и XX вв.), «одного из тех волонтёров, кого Шмидт позвал за собой в Арктику», а также известного научного обозревателя Кима Смирнова, который «родился в год челюскинской трагедии-эпопеи» (1934 г.). С. Т. Морозов утверждает: « . . . есть люди — и Шмидт к ним относился, — значимость которых остаётся величиной постоянной, инвариантной, какие бы зигзаги ни совершала история. Сила интеллекта, мужество, порядочность всегда будут в цене у людей при любых политических климатах». К. Н. Смирнов в заключение пишет: « . . . никто, конечно, не посягает и ныне на доброе имя Шмидта. Он — одно из тех редких исключений, когда личность достойна легенд о ней. Но, глядишь, и она постепенно отодвигается в историческую тень, ради каких новых легенд?» С. Т. Морозов отметил: «Нынче принято даже у лучших из людей прошлых десятилетий обязательно отыскивать тёмные чёрточки, раз жили они и работали в такое тоталитарное время. Как видно, можно отыскать их и у Отто Юльевича Шмидта». К. Н. Смирнов тоже, естественно, имеет в виду и такой подход и указывает на то, что «1934 год — подвиг челюскинцев и их спасителей. И — год убийства Кирова, ставшего сигналом к массовым репрессиям», а позднее в подшивках «на одних и тех же страницах всенародное чествование папанинцев и — “всенародное” кровожадное требование смерти “троцкистско-бухаринским выродкам”». И констатирует, что через такие именно «вехи истории проходила линия всемирной славы» О. Ю., «и не был он при этом ни открытым, ни скрытым противником Советской власти». Смирнов пытается «выстроить два ряда в жизни Шмидта: вступление в партию, славословие вождям, ответственные должности и «противополож-

368

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ный ряд»: выступление в защиту выдающегося учёного-экономиста Н. Д. Кондратьева в начале 1920-х гг., устройство на работу в руководимый им Главсевморпуть в 30-е другого видного экономиста Л. Н. Юровского, освобождённого после ареста (затем в годы «большого террора» обоих расстреляют), отстранение Шмидта от должностей руководителя и Главсевморпути и Академии наук, обвинение его Вышинским в том, что О. Ю. «не выявляет вредителей». В этой связи Смирнов напоминает о «похвальных словах» Сталину «таких великих духоборцев против тоталитаризма» как Михаил Булгаков и Осип Мандельштам, что объяснялось отнюдь «не ложью во спасение». К. Смирнов справедливо думает, что даже если «выстроить» «два таких ряда и в жизни Шмидта», это не даст представления о всей полноте и глубине драматизма того времени и его людей». И следует «ждать прихода трезвых специалистов». «Трезвые специалисты»-историки (особенно специалисты по России XX в.) сейчас ещё мало проявили себя в изучении этой проблематики. Но когда наступит такая пора, фигура О. Ю. Шмидта и судьба его, полагаю, привлекут их внимание — даже в период формирования иных мифов, «новых легенд», хотя понятия о героизме, о «героях» не остаются неизменными не только из-за перемен в «политических климатах» и соответствующих им идеологиях, они изменяются и с технологическим развитием общества. Если в 1930-е годы воплощением романтического героизма были подвиги первопроходцев Арктики (в небе, в море и на суше), то с 1960-х гг. началась эра первопроходцев Космоса. В то же время можно думать, что в будущем историков в большей степени будут интересовать не перипетии государственно-политической истории, борьбы за власть и выживание во власти, а микроклимат эпохи, психология заметных лиц того времени, особенности их поведения и мышления, формы соприкосновения государственно-партийного и каждодневности, линии личной жизни в тех условиях и типология социокультурной адаптации. В редакции знаменитой серии «Жизнь замечательных людей» имеют уже намерение издать книгу и об О. Ю. Шмидте. Полагаю, что образ жизни Шмидта может оказаться особо привлекательным и для романистов биографического жанра — типа Андре Моруа, даже Стефана Цвейга. О. Ю. — несомненно, лицо историческое, заслуживающее книги полного жизнеописания. Но желательно, чтобы это не сводилось к указанию времени, многообразия и значения содеянного им, определению последовательности и его занятий и его должностей, а обнаруживался бы подход к личности О. Ю. и её особенностям. В напечатанных сочинениях обобщающего типа (книгах и статьях) о жизни и деятельности О. Ю. Шмидта попытка естественно совместить традиционные для биографического жанра данные информационного и оценочного порядка с выявлением характерного именно для натуры О. Ю., системы его мышления, присущих ему форм социокультурной адаптации, с относительной полнотой подкреплена ссылками на документальные памятники, пожалуй, лишь в небольшом очерке «Отто Юльевич» в книге профессора Олега Николаевича Яницкого «Семейная хроника (1852–2002)», изданной в Москве

7.1. Введение

369

в 2002 г. Видный наш социолог, племянник жены О. Ю. Веры Фёдоровны и сын близкого, с гимназических лет, друга О. Ю. историка и географа Николая Фёдоровича Яницкого (после кончины О. Ю. занявшегося изучением биографии и О. Ю. и своей сестры), смог реализовать такой замысел, поскольку опирался не только на печатные и вовлечённые в научный оборот архивные материалы, но и на документы в семейных архивах (особенно переписку О. Ю. с Верой Фёдоровной и Николаем Фёдоровичем Яницкими и другими лицами), не поступившие ещё на государственное хранение. А главное — с детских лет он мог воспринимать О. Ю. не как знаковую фигуру, а просто как близкого семье человека. Доверие к сочинению о прошлом во многом предопределяется полнотой его источниковой базы. Здесь подчас немало объясняют именно детали — без обращения к ним трудно представить явление (и историческую личность тоже) в контексте его времени. А потому — для облегчения работы будущим авторам сочинений об О. Ю. Шмидте и его эпохе — позволительно и мне поделиться некоторыми соображениями, опираясь на опыт историка-источниковеда, и, естественно, обращаясь также к своим личным воспоминаниям и к памяти об услышанном, внося тем самым некоторые уточнения и дополнения к уже напечатанному об О. Ю. Шмидте. * * * Как сын, дорожащий памятью об отце и заинтересованный в достойном отображении его жизни и творчества, как историк, понимающий цену воспоминаний для создания представления о культуре и общественных представлениях эпохи, осознаю потенциальное значение и моих воспоминаний. При этом не обнадёживаю себя мыслью, что у меня, перешедшего уже середину девятого десятилетия своего жизненного пути, хватит времени и сил ещё и на мемуары. Остающиеся же возможности умственного труда (при ощущении замедления присущего ранее темпа запечатления мысли на письме, или, проще говоря, ослаблении работоспособности) хочется попытаться использовать для реализации хотя бы части исследовательских задумок. Да и писать мемуары мне интересно лишь в контексте таких построений, совмещая уцелевшее в памяти с сегодняшним умонастроением и используя опыт историко-источниковедческих наблюдений о явлениях разных периодов истории. Это и попытался сделать несколько лет тому назад, подготовив статью эссеистски-исследовательско-мемуарного замеса «Приёмы в Кремле в честь полярников» 1). Но такое возможно лишь при сосредоточении на конкретной тематике, относящейся к небольшому отрезку времени. Первоначально имел намерение подготовить сравнительно небольшой текст полумемуарного жанра, дополняющий и уточняющий ранее напечатанное об О. Ю., и обратить внимание на слабее других изученное в биографии 1) Этот противоречивый XX век: К 80-летию со дня рождения академика РАН Ю. А. Полякова. — М., 2001. С. 96–118. Перепеч. в кн.: Шмидт С. О. История Москвы и проблемы москвоведения. — М., 2004. С. 272–286.

370

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

О. Ю. Шмидта, приспосабливаясь к плану настоящего сборника (в подготовке коего тоже принимал участие, инициировав написание для него некоторых статей и советуя перепечатать ряд материалов). Однако, всё более углубляясь в напечатанное об О. Ю., и особенно в литературу, позволяющую увидеть О. Ю. в контексте эпохи, убедился в том, что, несмотря на старания предшественников, остаются заметные лакуны в освещении жизни и деятельности О. Ю. Шмидта и выявляются неточности, ошибки. Желая восполнить представления об О. Ю. и восприятии его образа людьми разных поколений, попытался сделать это в форме этюдов (как определяли сочинения такого типа в начале XX века). Необходимость выполнить работу к намеченному сроку предопределяла — при широком подходе к облюбованной тематике — избирательность в выборе сюжетов, фрагментарность, а во многом и незавершённость изображаемого. Этюды эти разного объёма, разной степени полноты использования источниковой базы, даже неодинаковой стилистики — тут и постановка вопроса, и полемика, и отступления источниковеда от непосредственно относящегося к О. Ю. из-за необходимости охарактеризовать особенности информационного потенциала используемых источников: изложение традиционно-исследовательского типа совмещается с наблюдениями очень личностного плана. Этюды эти могут показаться и не в должной мере взаимосвязанными, но все относятся к теме «Отто Юльевич Шмидт», тем более к теме «О. Ю. Шмидт в контексте своей эпохи» (что предполагает необходимость не ограничиваться разговором только о Шмидте), и во всяком случае отражают авторское восприятие такой тематики. Да и писать по-иному сейчас не смог бы. С осени 2009 г. увлечённо отдавшись такой работе, отложил труды другой тематики, осознав, что долг сына-историка сосредоточиться, наконец, на теме «Отто Юльевич Шмидт в контексте своего времени», тем более что размышления об этом существенно обогащают представления и о многих явлениях истории России XX столетия и о приёмах познавания развития общественного сознания. Сыновние чувства, ностальгическая настроенность пожилого человека и притягательность исследовательской новизны сформировали своеобразную амальгаму творческих интересов; и это отражало, как становилось всё очевиднее, возрастающую душевную потребность именно в таких занятиях, помогающих осознать значимость роли отца в моей жизни — и тогда, когда мы могли встречаться, и особенно, когда его не стало. В итоге к лету набралось текста на целую книгу. В тексте этом обнаруживается неминуемое использование данных из перепечатываемого в подготовленном в Институте физики Земли имени О. Ю. Шмидта сборнике в его память, более того, тематическое (даже фактологическое) совпадение со страницами некоторых впервые публикуемых статей. С точки зрения редактора это может показаться недопустимым для материала, помещённого под одним переплётом. Но текст этот обретает уже самостоятельное значение в ряду сочинений об О. Ю. Шмидте, а также и в творческой биографии его автора. И потому устранять из текста выявляемые совпадения недопустимо — тогда исчезает ощутимость знакомства автора

7.1. Введение

371

с ранее напечатанным об О. Ю. (отражённая в ссылках на использованную литературу, необходимых в научном труде историко-источниковедческой направленности), обедняется и авторский замысел, ущемляется стилистика сочинения. И оттого, поблагодарив научно-литературного редактора за полезные советы и исправления, настаивал на соответствии издаваемого текста авторскому. При этом постарался учесть замечания читателей первоначального варианта. И душевно благодарю тех, кто согласился ознакомиться с этим текстом и помог внести в него изменения и дополнения — Веру Владимировну Шмидт, Алексея Георгиевича Левинсона, Олега Николаевича Яницкого, Вячеслава Сергеевича Корякина, Константина Евгеньевича Новохатского, Андрея Васильевича Мельникова, и особенно Кирилла Алексеевича Левинсона, и, конечно же, Алину Иосифовну Еремееву, большинство редакторских помёт которой с признательностью учтено и по совету которой даны заголовки каждому из «этюдов» (внутри них ещё выделено разделение на части). В тексте, который решаюсь представить читателю, отнюдь не в равной мере освещается относящееся к жизни и деятельности О. Ю., и в наименьшей степени то, что уже нашло отражение в биографических трудах о нём. Приходится ограничиться набором лишь немногих соображений о том, что для меня субъективно особо притягательно или оказалось недостаточно освещённым в литературе, но, по моему убеждению историка-профессионала, заслуживает не менее углублённого изучения, чем темы «Шмидт-полярник», «Шмидт и проблемы космогонии», а также замечаниями об ошибках, неточностях 1), недоработках, подгонке под шаблонную схему в напечатанном об О. Ю. Шмидте, и указаниями на некоторые неучтённые или не вполне исследованные источники информации о его жизни и деятельности. Б´ ольшая часть таких сведений выявлена в собранной мною обильной «Шмидтиане» — книгах, оттисках, журнальных и газетных вырезках, выписках из изданий и архивных материалов, письмах, записях сообщённого мне и др. Запас этот, однако, в данном тексте далеко не исчерпан. И — что самое существенное — приводимые данные не рассматриваются с должной детальностью в контексте с другими свидетельствами — как из биографии О. Ю. Шмидта, так и характерными для его эпохи. Для меня это уже непосильная задача. Но хочется думать, что работу в этом направлении продолжит мой внучатый племянник — сын врача-педиатра Веры Владимировны Шмидт и известного социолога Алексея Георгиевича Левинсона, — историк Кирилл Алексеевич Левинсон, в распоряжении которого окажутся в своё время материалы этой Шмидтианы. Он хорошо знаком с новейшими трудами в области биографики, просопографии и о методике изучения общественного 1)

Неточности обнаруживались и в солидных периодических изданиях, и должно выразить признательность редакторам их за помещение писем в редакцию с уточнениями: Шмидт С. О. Эпоха была многоцветной // Московская правда. 1999. 21 апреля. (По поводу справки «Шмидт Отто» в газете от 11 марта 1999 г. в подборке «Российские первооткрыватели»); Шмидт В., Шмидт С. Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и судьба / Известия. 2001. 28 апреля. (В связи с публикацией в газете от 18 апреля.)

372

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

сознания. Специалист по истории западноевропейского Средневековья, он постепенно с успехом втягивается и в исследование явлений, связанных с биографией своего прадеда — подготовил статьи такой тематики (три из них в этом сборнике), выступал об этом на научных заседаниях. Как историк и педагог, полагающий, что к темам «О. Ю. Шмидт» и «О. Ю. Шмидт в контексте своей эпохи» сохранится определённый интерес и у последующих поколений, рассчитываю на то, что мои заметки окажутся небесполезными и тогда.

7.2. Становление личности, традиции Во всём, о чём высказывался О. Ю., очень явственно ощущалось осознание взаимосвязи времён, особенно в том, что касалось его личности, развития его мысли. Системе мышления О. Ю. было свойственно совмещение видения явлений и в синхронии, и в диахронии, быть может, даже более в диахронии, ибо он неизменно стремился выявить предпосылки (причины, поводы) явлений и их возможные последствия. Самой композиции мысли О. Ю. присуща была не статичность, а динамичность. Для О. Ю. характерен диалектический подход к явлениям, к восприятию их в развитии, многообразии их форм и во всей противоречивости. О. Ю. обладал даром видеть в малом черты большего, замечательной способностью определять значимость детали для познания целого и примечать такие частности. При этом О. Ю. искал и — главное — находил доступное пониманию не только его, но и других, объяснение, ясные формулировки. Недаром с ним было необычайно интересно беседовать на исторические темы — он улавливал, предполагал в конкретном ходе истории то, что зачастую не способен заметить историк. В период тяжёлой болезни О. Ю. мы особенно сблизились, много говорили на исторические темы — не только о конкретных исторических обстоятельствах и поступках исторических деятелей, но и об особенностях пути исторического движения, об отражении этого в исторической документации, о приёмах выявления и извлечения информации в исторических источниках, о различиях в подходе к историческим явлениям и в их оценке. Для него, отодвинутого по состоянию здоровья и из-за невозможности личного общения от привычного интеллектуального сообщества, такие беседы — как теперь понимаю — становились и формой сохранения уровня своего интеллектуального потенциала. Характеризуя относящееся к биографии О. Ю., желательно, прежде всего, иметь в виду его понятия о взаимосвязи прошлого и настоящего, отражении этого в жизни и творчестве человека, и попытаться проследить, что О. Ю. писал и о самом себе, и о других (как современниках, так и о деятелях прошлого), что полагал важным особо отметить и оценить именно в таком плане взаимосвязи времён. Сохранились краткие автобиографии, написанные О. Ю. — начальные части, составленные в молодые годы, и «Краткая автобиография академика О. Ю. Шмидта», датированная 29 марта 1949 г. — подписанная О. Ю. машинопись, подлинник которой был Управлением кадров АН СССР отправлен

7.2. Становление личности, традиции

373

в ВАК в июне 1949 г. Ознакомление с этими текстами помогает понять, что выделял сам О. Ю. как существенное, как определял периоды своей жизни и сферы деятельности. Так, в Автобиографии 1949 г. (5 страниц машинописи) семь разделов: 1. Происхождение; 2. Учёба; 3. Начало научной работы; 4. Общественная и государственно-административная работа; 5. Продолжение научной и преподавательской работы. Московский университет; 6. Арктика. 7. Академия наук. Во всех текстах (даже в тексте 1949 года, наиболее близком к установившемуся к тому времени клише подобной служебной документации) заметна тенденция показать взаимосвязь явлений, воздействие воспринятого ранее на последующую деятельность. То же заметно в стенограмме (не правленной О. Ю.) его устного автобиографического рассказа о себе на собрании партийной ячейки издательства «Советская энциклопедия» во второй половине 1934 г. (Стенограмма этой «речи» опубликована — правда, не полностью — в № 10 журнала «Природа» за 1981 год). Автобиография, как и мемуары, — всегда результат последующего уже осмысления значимости отдельных явлений пройденного жизненного пути, а часто и их взаимосвязей. Первичные ощущения и оценки в большей степени запечатлены в дневниковых записях и переписке именно того времени. И потому особенно велико значение дневника О. Ю. 1910 года, несколько лет назад обнаруженного братом моим В. О. Шмидтом в семейном архиве и переведённого внуком его К. А. Левинсоном с немецкого на русский язык. (См. зд. в гл. 8. Дневник предполагается полностью опубликовать в четвёртой книге «Избранных трудов О. Ю. Шмидта».) Дневник отражает и впечатления студенческого бытия (и иногда очень детально), и широкий спектр размышлений и переживаний девятнадцатилетнего юноши, и показателен для стиля мышления О. Ю. и его выражения «на письме» и в устной речи. Конечно, Дневник первостепенно важен для изучения жизни и творчества О. Ю. молодых лет, но Дневник немало объясняет и в биографии О. Ю. того периода деятельности, когда он был уже на виду, и известность его всё возрастала, так как основные черты натуры О. Ю. устойчиво определились в ранние годы. Поскольку известно крайне мало других материалов, отражающих интимную мысль О. Ю., ознакомление с Дневником поставит будущих биографов Шмидта в иное положение, чем их предшественников, убережёт от мыслительных и оценочных штампов советской эпохи и унаследованных от тех лет. Как историк, не только изучавший, но и публиковавший дневники, переписку и мемуары именно тех лет, полагаю, что такой дневник может оказаться интересным отнюдь не только тем, у кого возникает внимание к исторической фигуре О. Ю. Шмидта, но и психологам, социологам, историкам, изучающим предреволюционное десятилетие — особенно при сопоставительном рассмотрении с дневниковыми записями, письмами, мемуарами современников, памятниками художественной литературы, искусства и публицистики. Дневник О. Ю. — это откровенный, и в то же время, типологический и по кругу затрагиваемых вопросов, и по литературной стилистике и лексикону — памятник мысли молодого образованного и умного человека в канун

374

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

революционных потрясений и об особенностях своей личности и о своём будущем, и об отношении к Богу и к религии, и о современных общественнополитических воззрениях и перспективах их развития. Приступая «вести беседы со своим дневником», О. Ю. полагал, что он «в том возрасте, когда развитие характера, ума, воззрений протекает быстрее всего», и мысли его «вращались по большей части вокруг» своего «развития и вокруг развития и прогресса всего человечества» (это — формулировки из предваряющей объяснительной части дневниковых записей). Характеризуя действительность и раздумья сегодняшнего дня, планируя своё будущее, О. Ю. не раз возвращается к прошлому — это характерная черта его образа мышления, собственно исторического в своей основе. Девятнадцатилетний О. Ю. отмечает: «Когда мне пошёл 16-й год, началось великое преобразование всех понятий, или, скорее, их формирование». И тут же утверждение: «До переезда в Киев я находился полностью под родительским влиянием, особенно в 1905 году», а «родители . . . враждебно относились ко всякому стремлению к свободе». Через пять лет, осознав уже значимость происходившего в «великом году» (как характеризовал он события 1905 г.) и, обогащённый формирующимся опытом взрослеющего человека (опытом и личных переживаний, и общения с людьми иных воззрений и воспринятого из прочитанного) рассуждает: «Однако, есть у этого и своя хорошая сторона: я сохраняю свою объективность. Ребёнок не может пробовать и взвешивать, и потому трудно отойти от непродуманных детских убеждений или объективно их критиковать». Конечно, у О. Ю. проявилась свойственная такому возрасту склонность к противостоянию тому, что навязывалось авторитетом старших и горделивое ощущение кажущейся самостоятельности своего образа мысли. Но при этом сразу же проявилось стремление глубже ознакомиться с многообразием открывающегося нового знания. Уверовав в своё призвание «учёного» и избрав сферой своих дальнейших занятий математику, О. Ю. полагает необходимым освоение главного и в сфере гуманитарных знаний — так рано выявился присущий его системе мышления энциклопедизм. Ощутил О. Ю. рано и то, что такие знания формируют общественнополитические воззрения. При этом О. Ю. придавал в ту пору особую значимость «математически-строгому и логическому пути», когда «начал строить» своё мировоззрение и «в религиозных вопросах» и в иных: «Постепенно, очень постепенно, — пишет О. Ю. — выстраиваются мои убеждения, и каждый новый кирпичик отчётливо демонстрирует демократически-прогрессивное направление целого. Эти обозначения я употребляю тут, разумеется, не в банальном газетном смысле, а в их исконном значении». О. Ю. уже осознаёт, что «политическая борьба есть не борьба идей, но борьба классов», и понимает, что нельзя «приписывать себе какие-то «убеждения», когда . . . неизвестны отношения экономических классов общества друг к другу и их интересы. Партийность, базирующаяся на чисто теоретических принципах, сейчас не имеет никакого разумного смысла. «Чистый либерализм», который сам по себе был бы мне вполне симпатичен, является на практике либо неосуществимым, либо бесплодным. В этом я твёрдо убеждён». Признавая

7.2. Становление личности, традиции

375

незнакомство «с теорией социализма в целом» и его «отдельных партий», О. Ю. уже тогда формулирует: «Насколько я примкну к социализму в теории предсказать трудно, но на практике я, вероятно, — почти наверняка — буду в рядах борцов за него». И далее соображения, во многом определяющие дальнейшую биографию О. Ю.: «Мне кажется, честный человек не должен стремиться провести свои идеи, а должен стараться способствовать всеобщему ходу истории, насколько это в его силах. Любые идеи оказываются бесполезными, если они не отвечают времени; свои собственные взгляды надо отставить на последнее место и стремиться к тому, чтобы совершать действительно полезные дела . . .», а перед тем ещё более чёткая формулировка: « . . . политические убеждения предполагают прежде всего практическую программу». В Дневнике повторяющиеся утверждения, немало дающие для познания натуры О. Ю.: «Работа, это как раз моя стихия»; «Мною владеет прямо-таки страстное рвение к работе»; «колоссальное чувство собственного достоинства и чувство удачи, если так можно сказать»; «Чтобы работать, я должен иметь возможность свободно развернуться. — Я не недооцениваю трудности, но я знаю, что они преодолимы, и работа меня не пугает. Мысли о неудаче у меня никогда не возникало, для этого я слишком верю в свои силы». И в то же время такое рассуждение о земной жизни: «И, несомненно, долг и привилегия каждого человека достойно использовать этот отрезок и по возможности содействовать жизни других людей. И тут я подхожу к вопросу о том, что имеет преимущество — собственные или чужие интересы. На мой взгляд, вопрос этот праздный: и те и другие интересы суть одно. Делая добро другим, человек приносит безмерную пользу самому себе. Противоречия нет, конечно, если человек имеет в виду истинную выгоду, а не только земную». Существенно и указание О. Ю. на «возвышающее» впечатление от осени: «Осень всегда действует именно так»: «Никакое другое время года не действует на меня так сильно и так живительно» (Напомним, что именно осень — и время деятельности арктических экспедиций!). Пушкинское восприятие осени — тоже черта шмидтовской натуры! Видимо, на шестнадцатом году жизни О. Ю. стал задумываться над программами самообразования и самоусовершенствования, вырабатывая и систему самонаблюдения. О программе освоения книжного наследия человечества и вынужденном сокращении её до десятилетий не раз писали, характеризуя и целенаправленность мыслей и деятельности О. Ю., и широту его образованности отнюдь не только в сочинениях, именно ему посвящённых. Так, в книге 1983 г. издательства «Знание» о самовоспитании профессор, доктор педагогических наук Л. И. Рувинский, рассказывая об этом, формулирует: «Настоящей школой самовоспитания стала жизнь О. Ю. Шмидта» 1). У О. Ю. рано сложились представления о том, что всю жизнь можно и должно учиться, о целях своей деятельности и направленности мысли. Крепко усвоены были — по существу, как само собой разумеющиеся — 1)

Рувинский Л. И. Самовоспитание чувств, интеллекта, воли. — М., 1983. С. 6–7.

376

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

понятия о поведении человека и взаимоотношениях людей, о нравственных критериях, жизненных ценностях. Это было воспринято из первичных семейных жизненных наблюдений и из общехристианской морали, что явственно проявилось в 1934 г. в выступлении О. Ю. Шмидта перед коммунистами сформированного под его началом коллектива издательства «Советская Энциклопедия». Характеризуя «идейную сторону жизни» своей семьи, О. Ю. сказал: «Наше воспитание можно было назвать идеалистическим в смысле мировоззрения. Люди ставили перед собой какие-то идеалы, а любостяжательства . . . в нашей семье не было. Нам давали высокоморальное воспитание в смысле идей, в смысле естественной порядочности и честности». В незавершённой и недатированной (но написанной, вероятно, ещё в 1920-е гг. или в начале 1930-х гг.) «Автобиографии» О. Ю. приводил такие сведения об отце: «слабый здоровьем, идеалист, порою даже мистик, тщетно стремился к труду, отвечавшему его склонностям», учился у часового мастера, был приказчиком в мелочном магазине, «вынужден был пойти по торговой линии, не имея к этому делу ни способности, ни склонности, ни, конечно, денег», «открыл маленькую писчебумажную торговлю» в Могилёве, «несколько раз бросал лавочку, нанимался агентом, счетоводом, книгопродавцем к разным фирмам, вновь открывал свою торговлю, разорялся, опять поступал на службу. Денежного успеха не было . . . С годами в отце всё более нарастало мистически-религиозное настроение. Вперемежку с конторской службой, он произносил проповеди, углублялся в Библию и богословские сочинения и, наконец, твёрдо уверовал в предстоящее весьма близко второе пришествие Христа — судить живых и мёртвых». В религиозной общине, являвшейся частью международного надконфессионального (но по происхождению протестантского) движения, называвшейся «католической апостольской церковью» была своя иерархия. Юлиус Фридрихович Шмидт был диаконом в Одессе, Киеве, в 1924–1934 гг. в Ленинграде (где проживал в д. 5 на улице Рубинштейна), опять в Киеве 1). Возможно, что проповедническая деятельность отца отразилась в профессорской манере О. Ю. — в доверительности его интонаций, в проникновенном голосе, в самой системе изложения: повторениях существенной мысли с разной степенью полноты и разными акцентами, и с конечной чёткой и запоминающейся формулировкой. В семье, где «полдня уходило на молитву», глубоко усваивалось основное в христианской морали, и сам же О. Ю. констатирует: «Хорошая сторона всего этого была в том, что я основательно мог изучить и цитировать Библию и разбираться в богословских вопросах» 2). К воспринятому из Библии О. Ю. обратился в 1950-е годы, шутливо сказав Ирине Владимировне о своей «теории происхождения Земли»: «Помнишь из Библии? — «Вначале сотворил Бог небо и землю . . . И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамений, 1)

Сведениями об этих общинах и роли в них Ю. Ф. Шмидта обязан К. А. Левинсону, извлёкшему их из специальной литературы, посвящённой истории общин в XIX–XX вв. 2) Природа. 1981. № 10. С. 58.

7.2. Становление личности, традиции

377

и времён, и дней, и годов. И да будут они светильниками на тверди небесной . . . И увидел Бог, что это хорошо». Я тоже сотворил из первозданного хаоса свою Землю и планеты. Правда, не всю Вселенную — только солнечную систему. Но, честное слово, мне кажется, что это хорошо» 1). Допустимо утверждать, что рано и прочно усвоенные из Библии моральные представления предопределили и общечеловеческую, а не индивидуально-эгоистическую направленность детских мечтаний О. Ю. о славе. Об этом узнаём из воспоминаний историка академика М. В. Нечкиной о её разговоре с О. Ю. вскоре после завершения Челюскинской эпопеи. Размышляя тогда, в 1934 г., о проблематике детской психологии, она спросила: «Отто Юльевич, мальчишки с восьми-девяти лет все мечтают о славе. Наверное, и Вы были таким. Скажите, что было темой Вашей первой мечты и как Вы хотели её осуществить? — Он немного подумал и ответил: “Я мечтал стать директором пустыни Сахара. Я был убеждён, что надо её изучить, в нужных местах найти воду. Много, очень много воды . . . Тут оказывались в глубокой глубине реки, озера . . . Я превращу всю пустыню в цветущий сад и завоюю славу. Каждый человек захочет тогда придти и жить в Сахаре, а может быть, только полюбоваться . . . И я буду рад со всеми”» 2). Показательно, что «чувство радости славы в мальчишеском переживании» (как определила такое ощущение М. В. Нечкина) изначально ощущалось О. Ю. как общее для многих людей. К 15–16 годам обнаруживается у О. Ю. уже критическое отношение к религии, он рано перешёл «от религиозности к атеизму». Спорил, по его рассказу, с отцом, не признававшим теорию Дарвина. Но ведь для развития человеческой личности, воспитания души самое главное в христианстве не учение о мироздании и его становлении, а нравственный кодекс, усвоение которого доступно и неграмотным, что и объединяет миллионы независимо от уровня образованности и способствует постижению души и поступков других людей. О. Ю., став по убеждению коммунистом (а, следовательно, и атеистом, что заметно подчас и в напечатанном им), до конца дней сохранял уважение к религиозности и отца, и других людей (к примеру, знаменитого капитана В. И. Воронина), и не позволял себе выпадов и высказываний против верующих, а в быту полагал это признаком и невоспитанности, и душевной грубости. О. Ю. был толерантным по своей натуре. Как формировались эти устойчивые взгляды, позволившие в дальнейшем без длительного отвлечения на размышления о смысле и жизни в целом, и своего существования, сделать столь много и при такой целодневной занятости, в какой-то мере можно представить, знакомясь с юношеским дневником О. Ю. Что предопределяло направления деятельности Шмидта и возможности самореализации? Какую роль играл в этом «Его величество» случай и как Шмидт умел проявлять себя в самых разных ситуациях? Не прослеживаются ли в разные периоды его жизни и в разных сферах деятель1) 2)

Цитир. по книге: Дуэль И. Каждой гранью! — М., 1981. С. 127. Нечкина М. В. Из воспоминаний: Мечта // Вестник АН СССР. 1991. № 9. С. 118.

378

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ности устойчивые линии взаимосвязей, не обнаруживается ли определённый почерк его личности в разных ситуациях? О. Ю. с революционного 1917 года до периода всё более ослаблявшего его физические силы и работоспособность болезненного состояния (с середины 1940-х гг.) проявлял себя с необычайной интенсивностью и результативностью сразу в нескольких сферах жизнедеятельности. Для объяснения этого важно уяснить, что сделало О. Ю., приехавшего уже двадцатишестилетним в Петроград, подготовленным к столь эффективной и разносторонней деятельности. Между тем предшествовавший период жизни О. Ю. слабее всего осмыслен его биографами. Не выяснено, что именно из багажа юности, какой опыт жизненных наблюдений предопределили возможности проявления такой творческой интенсивности, не ослабевавшей, по крайней мере, двадцать пять лет.

7.3. Детские годы Ныне и у психологов и у учёных других специальностей утвердилось представление, что очень многое в будущем человека зависит от того, как формировалась его личность ещё с самого раннего возраста, каким он вступает в самостоятельную жизнь. У О. Ю., одарённого от природы незаурядными способностями, и, если не здоровьем, то большой выносливостью, была изначально счастливая способность и неуёмная жажда восприятия разного и в природе и в обществе, позволявшие непрерывно расширять умственный кругозор и воспитывать представление о безграничности познания и многообразии приёмов его освоения. Проживая б´ ольшую часть года в родном Могилёве (в нынешней Беларуси), семья лето проводила на мызе деда по матери на территории современной Латвии. Мальчик наблюдал и природные различия (правда, не столь заметные в средней полосе), и особенности городского и сельского бытия, и обихода многодетной патриархальной семьи немецко-латышской культуры, и разнообразие образа жизни в многонациональном губернском городе Могилёве. Там воспринимались как само собой разумеющиеся традиции добрых взаимоотношений лиц разной веры и с различиями в культуре повседневности. В той же ранней «Автобиографии» О. Ю. отметил, что из Могилёва «часто выезжали в деревню к дедушкам, так что быт деревни, как и природа мне с детства близки. Родной язык был немецкий, частью — латышский. Постепенно привыкал и к русскому. Жизнь города я уловил в детстве меньше, чем деревенскую, потому что и город был захудалый. Близко знакомиться мог только с жизнью евреев черты оседлости. Эти воспоминания [живы] и до сих пор. Однако, в 1900 г. семья переехала в Одессу, где мой горизонт сразу расширился. Море, порт, фабрики, разноязычная толпа — поразили воображение 10-летнего мальчика». Судя по могильным памятникам на кладбище в Екабпилсе в г. Крейцбурге (с 1917 г. Крустпилс), родные О. Ю. по отцовской линии к концу жизни не принадлежали к бедному слою населения. В «Анкетном листке», запол-

7.3. Детские годы

379

ненном О. Ю. как членом Коллегии Наркомпроса в декабре 1925 г. в графе «Социальное происхождение (прежнее звание)» рукою О. Ю. написано: «пот.[омственный] гражданин» 1). То же и в удостоверении об окончании Киевского университета. Родители его из крестьян: отец — потомок немцев-колонистов, поселившихся в Лифляндской губернии в XVIII в., мать из крестьян-латышей Курляндской губернии, девичья фамилия её — Эргле. В упоминавшейся незавершённой Автобиографии читаем: «В Латвии крестьянские наделы не дробятся, а переходят к старшему сыну. Оба мои деда — по отцу и по матери — будучи младшими сыновьями в средних или даже бедных семьях, ушли на заработки. Один — плотовщиком, плотником, бродячим столяром, другой — сторожем, лакеем к помещику, шорником. Оба отличались работоспособностью и равно обычным для немецких и латышских крестьян упорством. Оба, несмотря на бедность, наплодив по 10–15 человек детей, выбились, наконец, «в люди» и под старость жили, хотя и скромно, но не голодно, арендуя по небольшому имению (по-местному — «мыза») в части Витебской губ., отошедшей теперь к Латвии». По устному преданию, детьми обоих дедов отца были образованы три семейные пары (т. е., кроме родителей О. Ю., ещё две). Среди родственников родителей О. Ю., как выяснил посвятивший статью родственным связям О. Ю. латышский академик Ян Страдынь (специалист по физикоорганической химии), немало лиц, известных в Латвии своей деятельностью в сфере интеллигентских профессий (учителя, врачи, художники, агрономы и др.) 2). Родства же с известными однофамильцами-современниками у О. Ю. не выявлено, ни с лейтенантом П. П. Шмидтом, ни с петербургским профессором, видным зоологом Петром Юльевичем Шмидтом (1872–1949), с которым О. Ю. был в какой-то мере связан и по работе, как с учёным секретарём Тихоокеанского комитета Академии наук. Представление о родстве обоих «Юльевичей» было достаточно распространённым, и мне лица из учёной среды выражали в своё время соболезнования в связи с кончиной последнего. И, соответственно, не был О. Ю., конечно, и сыном известного военного геодезиста генерала Ю. А. Шмидта (1844–1910) 3) (отца упомянутого Петра Юльевича) 4). Вообще, фамилия Шмидт (Смит, Кузнецов) — из самых распространённых в мире! 1)

ГАРФ. Ф. А-298. Оп. 2. Д. 55. Л. 1. Страдынь Я. П. Связи академика О. Ю. Шмидта с Латвией // Из истории естествознания и техники Прибалтики. Т. V. — Рига, 1976. С. 142–150; Stradins J. Otto Smita pedas Latvija // Zvaigznota debess. 1974–1975. Gada Ziema. P. 1–10. 3) Как сообщается в книге В. В. Глушкова и А. А. Шаравина «На карте Генерального штаба — Маньчжурия. Накануне русско-японской войны 1904–1905 гг.» (М., 2000. С. 251), подготовленной Институтом политического и военного анализа. 4) Русская интеллигенция. Автобиографии и библиографические документы в собрании С. А. Венгерова: Аннотированный указатель в двух томах. Том 2. М-Я. СПб, 2010. С. 592 («4056. Шмидт Пётр Юльевич»). 2)

380

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

«Мои родители, — вспоминал О. Ю. — получили лишь начальное (правда — немецкое, основательное) образование, но в дальнейшем развились чтением гл. обр. немецкой классической литературы, под влиянием которой прошло и моё детство». Главой дома в семье О. Ю. в детские годы была мать, многое усвоившая из латышской народной культуры. О. Ю. писал о ней: «Очень умная женщина, она имела на меня большое влияние. Занятая днём, а нередко и ночью тяжёлой работой по обслуживанию семьи (у родителей О. Ю. было четверо детей — два сына, из которых О. Ю. — старший, и две дочери; и один мальчик умер в младенчестве. — С. Ш.), она не могла развиваться в общественном отношении. Однако критическое отношение к окружающему миру рано привила своим детям». Мать умерла в 1920 г. в Киеве, от тифа. Как писал О. Ю. об образе жизни этой «мелкобуржуазной» семьи: «Дома царил строгий порядок, все — и дети — работали. Атмосфера была культурная. Чтение, умственные занятия, живой спор — поощрялись». К такому богатству первичных социокультурных воздействий, указанных самим О. Ю., важно добавить и то, что мир представлений О. Ю. был изначально билингвистичен. О. Ю. формировался на многообразии литературы на немецком, а затем всё более на русском языке (и переведённом на эти языки). А билингвизм во многом определял особенности развития русской интеллигенции (как и европейской интеллигенции еврейского происхождения или другой, иноязычной по языку и культуре предков), мироощущение её, даже целенаправленность деяний и значимость содеянного. Имело значение для развития миропредставлений юного О. Ю., видимо, и то, что понятие о городе у него складывалось от знакомства первоначально только с губернскими городами. О. Ю. бывал у деда в летнее время. Он запомнил прогулки с матерью — луга, леса, крутой берег реки. Рядом с домом в бывшем поместье Трёпе (Trepes) был тракт — по другую сторону дороги впоследствии был поставлен памятный камень с надписью (на латышском и русском языках) о пребывании здесь О. Ю. в детские годы 1). Но ведь это и месяцы постоянного и организованного крестьянского труда, так как «лето зиму кормит». Мальчик не мог не усвоить и обязательность такой работы, и необходимость её высокого качества, и зависимость от переменчивых подчас природных условий, к которым приходилось всякий раз приспосабливаться. В период сельской страды не хватало рабочих рук, и дед нанимал батраков. О. Ю. вспоминал, что они садились есть за стол вместе с хозяевами. Тем самым мальчик усваивал, что труд всех равняет. Быть может, и в этом истоки равного (или, как выражаются, демократического) отношения О. Ю. к стоящим ниже его по служебному положению? В Могилёве, на здании гимназии, где начинал учиться О. Ю., доска, напоминающая об этом. В Могилёве вообще много делали для сохранения 1)

Изображение его имеется на с. 6 книги Г. В. Якушевой «Отто Юльевич Шмидт-энциклопедист».

7.3. Детские годы

381

памяти о Шмидте 1): открыли музейные экспозиции и во Дворце пионеров и в здании при Камвольном комбинате. В городе в 1984 г. торжественно отмечалось 50-летие Челюскинской эпопеи — пригласили и челюскинцев, и их родственников. Решено было создать Музей О. Ю. Шмидта — туда переданы и мемориальные предметы из квартиры О. Ю. на улице Грановского — библиотека, мебель из кабинета и столовой. Туда же передал свои произведения арктической тематики художник Ф. П. Решетников. В год столетия со дня рождения О. Ю. готовились к открытию Музея, но в конце года распался Советский Союз . . . В 1901 г., когда мальчику было десять лет, семья переехала в Одессу, где он стал учиться во Второй классической гимназии. Преподавателем истории в ней был И. Л. Маяковский, в советские годы ставший видным историкомархивистом, профессором. И для О. Ю., и для учившихся там же братьев Рубинштейнов, будущих философа-психолога Сергея и близкого мне историка Николая Леонидовича, преподавание истории Маяковским — одно из интереснейших впечатлений гимназических лет. Писателю же Ю. К. Олеше Маяковский казался схожим с чеховским «человеком в футляре». Я, начав с 1949 г. преподавать в Московском Историко-архивном институте, познакомился с ним: тогда облачённым в мундир генерала дипломатической службы (как эксперт-консультант Архивного управления МИД) — это был важный в обращении, европеизированный профессор с большим опытом практической работы в архивах, неутомимо (и неумолимо тоже) пестовавший своих аспирантов и молодых коллег на руководимой им кафедре теории и практики архивного дела. Видимо, для О. Ю. были особенно привлекательны и эрудиция, и источниковедческая направленность исторических интересов тогда ещё сравнительно молодого учителя (Илья Лукич родился в 1878 г.), а, возможно, и педагогический приём — рекомендация интересующимся историей ученикам дополнительной — научной литературы 2). Размышляя в 1934 г. об одесской юности, О. Ю. отметил: «Я получил первые резкие впечатления общественной жизни, которые давали толчок к тому, чтобы пересмотреть внутреннее своё содержание. Это был 1905-й год. Для живших тогда в Одессе, даже для детей, это был особенно яркий урок. «Потёмкина» я помню, видел его, видел пожар гавани, видел бомбардировку большой лестницы и очищение её казаками. Всё, что есть в фильме, мне хо1) Во многих книгах о городе Могилёве и Могилёвской области помещена информация о том, что О. Ю. — уроженец этого города, о музейных экспозициях в городе (во Дворце пионеров и школьников, где организатором музея был В. И. Богайчук; об общественном музее, созданном в 1975 г. в общежитии № 7 Камвольного комбината), См.: Музей О. Ю. Шмидта. Путеводитель. Могилёв / Министерство просвещения БССР, Могилёвский дворец пионеров и школьников. (1975: Богайчук С. В. Памятники и памятные места жизни и деятельности Героя Советского Союза академика О. Ю. Шмидта // В помощь лектору, пропагандисту. Могилёв, 1975. 31 с.); Сайко В. В. Музей О. Ю. Шмита // Помнiкi гiсторыi i культуры Беларусi. 1984. № 2. С. 43; Шумейка М. «Лядовы Камiсар» // Там же. 1984. № 2. С. 30–33; Отто Шмидт / Автор текста и составитель А. И. Леденев. — Минск, 1985 и др. 2) Рубинштейн Н. Л. О путях исторического исследования // История СССР. 1962. № 6. С. 89–90.

382

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

рошо известно, как очевидцу. Затем дальнейшее развитие событий 1905 года, сравнительно робкие революционные выступления и, наконец, жесточайший еврейский погром. В тех более бедных кварталах, где мы жили, это было видно особенно ярко. Я не сразу разобрался во всём происходящем, но, во всяком случае, это было мощным толчком к тому, чтобы позднее заставить меня мыслить политически» 1). (Судя по дневниковым записям 1910 г., такое осмысление событий пришло не тогда, лишь постепенно утверждаясь в сознании в последующее время). Одесса, это — и совсем иная природа: прежде всего, море, в которое О. Ю. влюбился на всю жизнь. Это и многоязычный культурный центр, с университетом, театрами, активной музыкальной жизнью. Это — и среда высококультурной интеллигенции, где читали литературу на нескольких языках, и широк был круг общественно-культурных интересов. О. Ю. полюбил Одессу, сохранил даже в своей речи одесские диалектизмы. Возможно, что от впечатлений тех лет и некоторые ораторские черты (особенности модуляции голоса), жестикуляция, более заметная, чем бывает у лиц чистоарийского (в нашем случае — немецко-латышского) происхождения. Выдающийся историк Б. Г. Литвак вспоминал, с какой радостной непосредственностью О. Ю., в годы своей полярной деятельности приглашённый в Одесский пединститут (помещавшийся в здании гимназии, где он учился), воскликнул, войдя в актовый зал: «Ой, всё те же амурчики на потолке!» А когда ему, уже тяжко больному, не встававшему с постели, я пересказал сценку поведения на одесском пляже продавщиц семечек, не поделивших границы своей деятельности и переругивавшихся театрально на развлечение загорающих, и одна из них в ответ на, казалось бы, убийственное проклятие: «Чтоб ты жила на свою зарплату!» — сумела ответить: «Чтоб ты проглотила зонтик, и он у тебя там раскрылся!», оказавшись победительницей, сразу же отреагировал с удовольствием: «Значит, жива ещё моя Одесса!» Вероятно, именно в одесские годы у О. Ю. окончательно закрепилось в сознании представление о естественности только интернационализма. Впоследствии для О. Ю. не существовало «пятого пункта» ни в личных отношениях и пристрастиях, ни в служебной практике. Хотя он, живо интересуясь психологией, рассуждал и о национальных чертах характера и жизненного обихода, и ему явно не импонировали бескультурье и грязь местечковости (что отражено в юношеском дневнике при описании впечатления от Житомира). Его интересовали проблемы генетически обусловленных способностей к определённым занятиям, особенности анекдотов о лицах разных национальностей и их восприятии. Быть может, имели значение и раздумья над текстом Священного писания («а это было темой многих бесед с отцом»), над словами апостола Павла: «Несть ни эллина, ни иудея». В Одессе О. Ю. сблизился с семьёй Яницких — одноклассник Николай Фёдорович остался до конца жизни его близким другом, а потом написал и первую биографию О. Ю. для сборника 1959 г. Его сестра Вера Фёдоровна 1)

Природа. 1981. № 10. С. 59.

7.4. В Киеве

383

стала женой О. Ю., матерью моего старшего брата Владимира (прозванного ещё в детстве в семье «Волком»). Это была достаточно обеспеченная семья тружеников (Фёдор Феодосьевич был военным врачом) с крепкими культурными традициями и русской, и украинской и русскоязычной еврейской интеллигенции (жена Ф. Ф. Яницкого была дочерью крещёного еврея, тоже военного врача Гросмана). Сын священника Ф. Ф. Яницкий был человеком глубоко верующим и консерватором по политическим убеждениям. Но в семье были близкие отношения с любимой из сестёр жены его — проживавшей в Петербурге Мариной Львовной Лихтенштадт. А она была другом и помощницей своего революционно настроенного сына Владимира, осуждённого за участие в покушении на Столыпина на пребывание в Шлиссельбургской крепости, организатором помощи узникам этой тюрьмы. (Вместе с ней в такой деятельности участвовала тётка по матери ныне широко известного Ираклия Андроникова, — дочь знаменитого петербургского педагога историка Я. Г. Гуревича и другие.). Несходство политических пристрастий не стало препятствием для микроклимата дружной семьи с культурными интересами широкого общественного диапазона. В память о дружбе с двоюродным братом, знатоком зарубежной литературы и философии (автором книги о Гёте, перевода книги Вейнингера «Пол и характер»), активно включившимся после Февральской революции в политическую жизнь, погибшим на фронте Гражданской войны и похороненным на Марсовом поле в Петрограде, Вера Фёдоровна назовёт потом его именем своего сына. Такие отношения — взаимное уважение к воззрениям друг друга, терпимость, характерные для семьи Яницких и их окружения 1), тоже становились школой жизненного поведения для О. Ю. Позднее семьи Шмидтов и Яницких почти одновременно оказались в Киеве.

7.4. В Киеве В Киеве Шмидты поселились на улочке, получившей в 1934 г. имя Отто Шмидта. У них был на Шулявке небольшой участок при доме № 24 по улице Верхне-Юрковской, там был фруктовый сад из тридцати яблонь и груш, росли также вишнёвые, абрикосовые и сливовые деревья, кусты смородины, крыжовника, малины 2). Уход за садом и огородом требовал усилий всех членов семьи. О. Ю. с детства приобщался к приусадебной сельской работе, умел он — как сам рассказывал — и доить корову. Правила такого типа труда приучали к ответственности, доведению дела до конца, исключали какуюлибо «халтуру», убеждали в обязательности считаться с независящими от 1)

О Яницких — их традициях, семейном укладе, о значении содеянного ими для культуры России и Украины многое можно узнать в книге О. Н. Яницкого «Семейная хроника (1852–2002)» (М.: Изд-во LVS), там же имеется интересный материал и для биографии О. Ю. 2) Карамаш С. Шулявские корни Отто Шмидта // Вечерний Киев. 1990. 2 апреля. С. 2. (Киевский краевед С. Карамаш более двух десятилетий выискивает свидетельства о проживании в Киеве О. Ю. и его родных, ухаживает за могилами родителей О. Ю. на Лукьяновском кладбище).

384

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

человека обстоятельствами, вырабатывали умение ориентироваться в изменяющейся природной ситуации, оперативно принимать решение и реализовывать его добросовестно. Это приучало и к овладеванию всякими умениями, что примечали позднее участвовавшие с ним в экспедициях — и на Памире, и в Арктике. Так, в дневнике М. А. Трояновского в период экспедиции на «Сибирякове» есть такая запись от 16 августа 1932 г.: «Приметный контур береговой линии Шмидт любит сверять с картой. Это имеет и большое практическое значение, так как карты ещё не точны, далеки от действительности. Любит он и посоревноваться со штурманами — определить секстантом высоту солнца и вычислить местонахождение корабля» 1). Занятия отца позволяли наблюдательному мальчику получить элементарные представления также о торговом обороте и оформлении соответствующей документации, о необходимости следовать при этом определённым правилам. В «Краткой автобиографии» О. Ю. отметил: «Начатки делового опыта я получил ещё с детства, присматриваясь к коммерческой деятельности отца». В Киеве появилась возможность всё усиливающегося приобщения к сфере высокоразвитой культуры, тем более что Киев был традиционным центром и научных традиций. Здесь ещё в большей мере раскрылась способность юноши и отдаваться сразу нескольким серьёзным занятиям, и концентрировать умственные усилия в случае необходимости самостоятельно найти ответ на возникающий вопрос. Об этом-то и повторяемый биографами рассказ, как пропустивший по болезни занятия гимназист, не знавший, о чём прежде говорил учитель, сумел поднатужиться и доказал теорему незнакомым учителю своим способом, что вызвало восхищение и учителя и учащихся. Возможно, уже в ту пору у юноши, наделённого интересом к творчеству не в одной области знания, определилось желание сосредоточиться первоначально на математике, тем более что занятия ею формировали к тому же строгую школу мышления, применение методики которой важно и для других областей знания. Первым из многодетных семей Эргле и Шмидтов ставший гимназистом («по настоянию матери», как отмечается в «Автобиографии»), О. Ю. был беднее большинства гимназистов и не имел связей среди образованных людей города, где жил; положение в среде сверстников зависело от него самого. Очевидное для всех (и учителей, и учащихся) выдающееся дарование быстро выделило его. Очевидно и то, что О. Ю. так вёл себя, что вызывал не зависть, а прежде всего уважение. Мой дядя по матери Яков Эммануилович Голосовкер (литератор и философ ныне посмертно известный и по статьям, посвящённым ему в энциклопедических словарях), оказавшийся одноклассником О. Ю. во 2-й классической киевской гимназии, вспоминал, что говорили о новом гимназисте старшеклассники, старательно добивавшиеся медали: «Нам, евреям, приходится всё время заниматься, чтобы добиться золотой медали, дающей право поступления в высшее учебное заведение, а Отто, ко1)

Трояновский М. . . . С веком наравне. Дневники. Письма. Записки. — М., 2004. С. 32.

7.4. В Киеве

385

торый и без неё может стать студентом университета, получает свои отличные оценки без натуги». Обладавшему замечательной памятью и быстротой сообразительности О. Ю. не требовалось усилий на приготовление уроков. Свободное время он отдавал, в основном, чтению — и едва ли не в ту пору выработалось умение очень быстрого чтения и обычай читать одновременно книги разной тематики (до конца дней у кровати О. Ю. было книг и много, и разных). При этом юноша отнюдь не был ни домоседом, ни только книжником — он любил велосипедные прогулки, объездив все окрестности Киева, пленял его и Днепр купаньем и лодочными прогулками; он любил быструю ходьбу (тем более что от домика Шмидтов до гимназии на Бибиковском бульваре — ныне бульвар Шевченко — было немалое расстояние, а на извозчика денег не имелось). В старших классах гимназии материальная помощь от родственников из Латвии перестала поступать, и О. Ю. начал подрабатывать уроками классических древних языков, а, возможно, и математики. Когда, став вицепрезидентом Академии наук, О. Ю. знакомился с работой научных учреждений Закавказья, он побывал и в древнем поселении, где на камнях имелись надписи на древнегреческом языке, и после перевода им текста востоковед академик И. А. Орбели сказал ему, что не все новоизбранные академикигуманитарии могли бы это сделать. Репетиторская работа тоже оказалась значимой для его будущего — рано выработались навыки объяснения, доступного пониманию, терпения при общении с мало способными учениками. У О. Ю. развился на всю жизнь интерес к проблемам языкознания, прежде всего к этимологии. В своих справочных статьях и особенно в публичных лекциях, объясняя то или иное явление, он характеризовал и его словесное определение, происхождение слов — то же было и в разговорах со мною, особенно, когда, повзрослев, я отдался занятиям гуманитарными науками. О. Ю. имел большие способности к языкам, но, не обладая музыкальным слухом, недостаточно овладевал произношением. Его университетский профессор Д. А. Граве, в характеристике своего «профессорского стипендиата» в 1913 г. отмечал: «Господин О. Шмидт владеет в достаточной мере четырьмя языками — французским, немецким, английским и итальянским» 1). Говорил О. Ю. по-немецки блистательно; словарь его был необычайно богат, насыщен и «Gefl¨ ugelte W¨orter» — «летучими выражениями» — т. е. афоризмами из немецкой художественной и философской классики. Математик академик П. С. Александров, рассказывая о громадном впечатлении, произведённом докладом О. Ю. о его ставшей классической теореме теории групп в Математическом обществе Гёттингенского университета летом 1927 года в присутствии самого великого математика Гильберта, отмечает и впечатление, произведённое его великолепным немецким языком. О. Ю. не раз выступал и в Москве на немецком языке перед иностранными коммунистами по актуальным вопросам науки, культуры, общественной жизни. При этом О. Ю. считал, что, утратив практику разговора на этом языке, 1)

ЦГИА. Ф. 733. Оп. 155. Д. 778. Л. 310 об.

13 А. О. Глико

386

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

последние десятилетия жизни стал «говорить с затруднением и не совсем правильно, т. е. как на иностранном языке». Знаменитый языковед и археолог Н. Я. Марр, темпераментная мысль которого восхищала в 1920-е–начале 1930-х гг. О. Ю., даже уговаривал его заняться и языковедческими проблемами. Любопытство к этимологии О. Ю. не утратил и в последние годы жизни: он попросил меня как-то принести из библиотеки русско-турецкий словарь, а затем указывал на тюркизмы в некоторых словах русского и украинского языков. * * * Университет стал для О. Ю. не только школой формирования представлений о современном уровне математических наук и перспективе их развития, но и представлений о методике преподавания в высшей школе, об образе «идеального» профессора-новатора научной мысли и эрудита, владеющего приёмами мастерства, и лектора, и руководителя семинаров, наставника учеников. Достойный уважения, тем более почитания, наставник — это тот, кто умеет и обогатить учеников определёнными знаниями, и способствовать выявлению их творческого потенциала, побуждает к самостоятельному творчеству. Таким наставником для О. Ю. оказался Дмитрий Александрович Граве, особый пиетет к которому ощущался в разговоре О. Ю. (даже со мною — безнадёжно ограниченным в своих возможностях кругом освоения гуманитарных знаний) до конца его дней. Однокурсник О. Ю. член-корреспондент Академии наук Б. Н. Делоне в некрологе их общего учителя почётного академика Д. А. Граве отметил и то, что можно полагать, должно было особенно привлекать О. Ю.: «Д. А. Граве был замечательным профессором, лекции его отличались глубиной мысли и необыкновенным блеском изложения. Дмитрий Александрович считал, что общеобразовательные курсы (он читал обычно аналитическую геометрию, высшую алгебру и теорию чисел) должны давать широкую картину предмета, причём надо подчёркивать связи между отдельными математическими дисциплинами. Особое значение он придавал специальным курсам и семинарам; он чуть ли не первый ввёл в России специальные семинары по математике. На них-то и выдвигались ученики Граве» 1). Осевший в Германии математик А. М. Островский писал О. Ю. из Гёттингена в 1923 г.: «Я часто вспоминаю время, когда был у Граве. Я ведь за это время стоял близко к знаменитейшим учёным Германии, и всё-таки никогда не встречал людей, которые бы в такой степени могли заинтересовать своих учеников разнообразнейшими вопросами. Ведь правда, мало вопросов, о которых не было бы разговора в семинаре Граве?» 2). О. Ю. рано уразумел, что университетские профессора и коллеги по учению присматриваются к проявлению его потенциальных возможностей, а уверовавший в дарование О. Ю. профессор Д. А. Граве заботится об их 1) 2)

Известия Академии наук СССР. Серия математическая. 1940. № 4. С. 350–351. Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. — М., 1959. С. 429.

7.4. В Киеве

387

оптимальном развитии и признании научной молодёжью. Д. А. Граве писал об О. Ю. — студенте-старшекурснике: «С быстротой, характеризующей выдающийся математический талант, г-н Шмидт овладел предметом и с увлечением предался теории групп, причём бросил временно занятия по алгебраическому решению уравнений, степень которых есть степень простого числа. Этот вопрос он изучал раньше по моему совету. Я не только не упрекал Шмидта за перерыв в его первоначальных занятиях, но всеми силами поощрял его в новой сфере . . .». И далее наблюдения профессора, приобщившего ещё студентом своего научно-перспективного ученика к преподаванию: «Шмидт проявил большую изобретательность и часто приводил слушателей в восторг своими неожиданными, остроумными, более простыми, чем у предшественников, доказательствами». Но тут же и соображения более опытного преподавателя и его практические действия: «несмотря на то, что Шмидт оказался талантливым лектором и умел вызывать товарищей на оживлённый обмен мыслями, скоро он оказался так далеко в теории групп, что я заметил, что студенты начинают с трудом следить за его изложением, а аудитория начала редеть. Тогда я изменил предмет занятий просеминара, взяв более элементарный предмет, а Шмидту посоветовал обработать результаты его занятий в виде книги по теории групп» 1). О. Ю. видимо, было изначально в какой-то мере свойственно то, что отличало академика А. Н. Колмогорова и во многом объясняет их особо заинтересованное отношение друг к другу. Историк математики А. П. Юшкевич отметил, что у Колмогорова была «такая высота полёта мысли и такая скорость, сверхзвуковая скорость мысли, что он иногда не чувствует, как аудитория поспевает следить за его рассуждениями. Ему давно уже всё ясно, он уже знает, что и как обстоит, — аудитория ещё до этого не дошла» 2). Уважительное внимание и забота Д. А. Граве стали школой профессорской практики самого О. Ю. с 1920-х годов. Со временем традиция столь вдумчивых профессорских отзывов, проникнутых заботой об учениках и мыслью о будущем науки, к сожалению, отмирает 3). Показательно, что, рекомендуя к печати первую книгу О. Ю., как «выдающееся по достоинствам сочинение», Д. А. Граве (что отмечено Б. Н. Делоне как характерное для образа мысли этого профессора) подчеркнёт: «Книга Шмидта будет прочитана с удовольствием и пользой всеми математиками без различия оттенков и специаль1)

Добровольский В. А. Дмитрий Александрович Граве (1863–1939). — М., 1968. Математики рассказывают. — М., 2005. С. 273. (Из собрания фонодокументов имени В. Л. Дувакина.) 3) Но лет 70–60 назад это было ещё принято — примером является отзыв 1939 года видного математика и педагога члена-корреспондента Академии наук (впоследствии и одного из первых академиков образованной в 1943 г. Академии педагогических наук РСФСР) А. Я. Хинчина с рекомендацией в аспирантуру МГУ С. Е. Вихмана (первого мужа С. В. Козловской, погибшего потом на фронте), опубликованный в подготовленном Институтом физики Земли сборнике «Война в воспоминаниях сотрудников ИФЗ РАН». См. Козловская С. В. Дни и годы памяти военных лет // Война в воспоминаниях сотрудников ИФЗ РАН: К 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. — М., 2005. С. 67. 2)

13*

388

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ностей» 1) (Курсив мой — С. Ш.). Граве и отечески опекал своего ученика, и гордился им — показательно и то, что на коллективной фотографии преподавателей и студентов Киевского университета 1914 г. профессор пожелал быть изображённым под руку именно с Шмидтом 2). Для О. Ю. Граве оставался любимым университетским учителем; о нём О. Ю. говорил, как и о городе Киеве, где они познакомились и сблизились, неизменно в особой тёплой тональности. О. Ю. сохранял трогательную верность и признательность своему главному учителю в науке; и Граве; зная это, даже в какой-то мере использовал влиятельное положение О. Ю. для продвижения в печать своих сочинений, относящихся к области художественной литературы (в книге И. Дуэля об О. Ю. «Каждой гранью!» это не совсем деликатно обыгрывается). В феврале 1929 г. член-корреспондент Академии наук СССР Граве был избран почётным членом её не без содействия Шмидта (как представителя РСФСР в избирательной комиссии) 3). В поздравительной телеграмме О. Ю., отправленной в «день пятидесятилетия» его «замечательной научной деятельности» такие слова: «Ваша талантливость, широта кругозора, сила и свежесть научной мысли и обаяние Вашей личности создали вокруг Вас плеяду учеников. Счастлив, что и я был среди них. Не только в математике, но и в моей географической работе последнего времени я продолжаю пользоваться теми навыками и принципами научной работы, которые получил от Вас . . .» 4). В юношеском Дневнике О. Ю. прослеживается внимание к приёмам мышления и преподавания профессоров, к манере их взаимоотношений с учениками. При этом О. Ю. отнюдь не замыкался своим факультетом, — он интересовался трудами и темой занятий историка-медиевиста Н. М. Бубнова — автора трудов в частности о математических сочинениях Герберта (ставшего папой Сильвестром II на рубеже первого и второго тысячелетий), слушал лекции филологов. В беседах со мной О. Ю. вспоминал лекции профессора-санскритолога, рекомендуя полезный приём чтения лекции, когда через определённое время (примерно через пятнадцать-двадцать минут) от серьёзного подхода к существу вопроса необходимо облегчение внимания слушателей, чтобы после передышки снова возвратиться к сложному для восприятия изложению. Старик-профессор равнодушно читал по-немецки, глядя в пожелтевшие листки, видимо, очень давний текст, и, действуя уже механически, произнёс через 15 минут записанное сугубо для себя: «Hier muß einen Witz machen» («Здесь я должен сострить»), — раздался смех, и удовлетворённый лектор продолжал изложение. О. Ю. с самого начала преподавательской деятельности лектора перед сравнительно большой аудиторией по существу приступил к самовоспитанию. Он поучительно вспоминал, разговаривая с братом и со мною, когда мы стали преподавать, о своей первой лекции, к которой тщательно готовился и где 1)

Добровольский В. А. Ук. соч. С. 75. Воспроизведено в кн.: Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — М., 1993. С. 17. 3) ОР ЦНБ. Ф. XX (В. Д. Граве). Д. 361. Л. 1 (Письмо О. Ю. Шмидта). 4) Там же. Д. 363. 2)

7.4. В Киеве

389

присутствовали хорошо знакомые люди. О. Ю. заметил, что в задних рядах не ощущается внимания, и даже читают газеты. Ему объяснили потом, что там просто не было слышно лектора. Профессора, сидевшие впереди, слышали хорошо и дали высокую оценку лекторскому мастерству О. Ю. Он, сразу же, узнав по объявлению адрес учителя пения, пошёл к нему и по его предложению что-то спел. Оказалось, что к его голосу лучше всего подходит ария Жермона из «Травиаты», иначе форсированный голос утрачивает звучность. Слушая не раз его публичные выступления (в Политехническом музее, в парке Сокольники, в Большом зале Консерватории, в Доме учёных, в Университете, в Георгиевском зале Кремля), смею утверждать, что О. Ю. мастерски владел своим голосом, умело определяя и тембр его, и темп своей речи. О. Ю. был замечательным оратором, говорил естественно, без красивостей, артистических замашек, с доверительной интонацией, как бы призывавшей к соразмышлению. Видный армяновед К. Н. Юзбашян, рассказывая о том, как академик И. А. Орбели, как председатель Армянского филиала Академии наук, принимал весной 1941 г. в театре оперы и балета в Ереване О. Ю. Шмидта, тогда первого вице-президента АН, отмечает: «Могу сказать — ни до, ни после мне не приходилось слышать двух таких ораторов, какими были оба — и Орбели, и Шмидт. Они походили друг на друга внешне (оба — с большой бородой — С. Ш.), ещё более их роднила речь, ясная, строгая и в то же время чрезвычайно выразительная и образная» 1). О. Ю., видимо, переживал утрату из-за болезни (особенно когда обнаружился и туберкулёз горла) своего речевого мастерства, точнее, возможностей говорить в полный голос. О. Ю. заинтересованно и профессионально задавал вопросы о моих ощущениях во время лекции, выслушивал мои рассказы о том, как мне помогали в моей лекторской деятельности: у меня садился голос к концу лекции, высокие ноты звучали противно, голос срывался. Видимо, это было заметно и в обычном разговоре, так как вызвались ставить мой голос и знаменитая «старуха» Малого театра умнейшая народная артистка СССР Евдокия Дмитриевна Турчанинова (с которой я познакомился летом 1951 г. в доме отдыха Щелыково), и близкая нам с мамой преподавательница оперного пения, объяснявшая, как «говорить в маску». В дореволюционной России ещё не существовала система институтов Академии наук (а позже и других государственных Академий, с их сравнительно замкнутыми коллективами), и средоточиями научной работы, развития исследовательской мысли, формирования кадров будущих учёных были по преимуществу высшие учебные заведения и, прежде всего, университеты. В нашей стране было десять университетов (без Гельсинфоргского). Немного было и авторитетных специалистов в тех или иных сферах науки. Профессора обычно имели представления о работе своих коллег в университетах других городов и о деятельности профессоров других специальностей в своём 1)

Юзбашян К. Н. Академик Иосиф Абгарович Орбели. 1887–1961. 2-е изд. — М., 1986. С. 107.

390

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

университете — и научной, и педагогической (по подготовке научной смены). Многие были связаны в той или иной мере и с зарубежными коллегами в своей сфере науки. Имея намерение стать учёным, и побуждаемый к этому своим авторитетнейшим руководителем профессором (а Д. А. Граве был известен, не только в Киеве, как крупный учёный и выдающийся педагог-создатель научной школы), О. Ю., тем самым, избирает публичную деятельность профессора. Принадлежность к профессуре имела тогда и элемент кастовости, со своей спецификой шкалы ценностей и взаимоотношений, и даже образа поведения. А это предопределяло и особую манеру поведения на людях. О. Ю. же замечал в дневнике неловкость подчас своего поведения в обществе: «Я совершенно не умею разговаривать и казаться заинтересованным, когда в самом деле не испытываю интереса». Пустая светскость была не в его натуре, как и бессодержательное любезное общесловие, но, как говорится, noblesse oblige, — положение обязывает. И О. Ю. выработал в себе и внешние признаки внимательного и любезного расположения к тому, с кем разговаривал. На многих фотографиях у него одинаковая улыбка, очень идущая ему, но по существу мало отражающая и его думу, и его душу. Вероятно, в поведении О. Ю. закрепился условный рефлекс прилюдного выражения лица. Доводилось видеть О. Ю. глубоко опечаленным, взволнованным. Но откровенно тяжёлый угрюмо не видящий никого рядом взгляд я заметил, поражённый этим, лишь однажды утром в сумрачный день осени 1939 или весны 1940 гг. (поскольку я уже был студентом), когда шёл по улице Грановского мимо его дома от станции метро на истфак (т. е. в дом 5 по Большой Никитской улице) — машина его выезжала со двора и задержалась в воротах, и там сидел О. Ю. в осеннем пальто и с таким неведомым мне ранее лицом!. В разговоре важно демонстрировать коммуникабельность и в интонации. Наблюдая, в дни краткого пребывания в Казани в конце октября — начале ноября 1941 года (в период массовой эвакуации из Москвы), как в здании университета у предоставленного О. Ю. кабинета рядом с руководителями эвакуированных академических учреждений скапливались академики, членыкорреспонденты и их жёны, я спросил, как у него протекает беседа с этими дамами. Пребывание каждой в кабинете было не коротким, обычно в течение не менее чем 10-ти минут. Целью их визита к первому вице-президенту Академии наук было добиться каких-либо удобств для эвакуированного мужа и его семьи. О. Ю. прекрасно понимал это и в то же время имел ясное представление о своих возможностях в данной ситуации; и с первых же слов обращения к нему соображал, что он в силах сделать и как объяснить невыполнимость некоторых пожеланий. Но при этом следовало соблюсти и правила хорошего тона — не обидеть очередную просительницу, беседуя с ней более короткое время, чем с другой. О. Ю. понял, что самое лучшее, дать выговориться даме со всеми присущими её речи повторами, со свойственными ей эмоциями, а самому выглядеть участливым собеседником. В волнующие дам частные обстоятельства он не склонен был особенно вникать, приняв уже определённое решение, но следовало всё вежливо выслушать. И он,

7.4. В Киеве

391

понимая многое уже по выражению лица, изменению тембра голоса (эту его способность особо отмечали и участники челюскинской эпопеи!), реагировал интонационно звуками понимания, соучастия, сочувствия, удивления (А-ааа . . .! ну-ну . . .!, да-а-а!) и умело изображал это. Понятно, что в устной автобиографии 1934 г., говоря о пребывании в Киевском университете, О. Ю. акцентировал внимание на развитии своих научных и общественно-политических интересов: «Я в это время очень много работал над собой в смысле самообразования». Тогда он «очень интересовался философией, историей, много читал». Так как он «готовился на профессора», то получил доступ «в секретную часть университетской библиотеки», где получил «возможность читать революционную литературу», и именно тогда стал «считать себя марксистом» 1). Дневник показывает, что ещё в ту пору молодой математик размышлял о позитивном значении социалистических учений. В том же выступлении О. Ю. отмечает, что Первая мировая война «сформировала» его «взгляды и чувства». Он «многое видел и многое пережил», ощущал себя «последовательным интернационалистом». О. Ю. утвердился в марксистских взглядах, а после Февральской революции понял, «насколько наука и просвещение подчиняются политике, и убедился в том, что никакой прогресс невозможен отдельно в науке и в просвещении без прогресса политического», и сосредоточиваться на занятиях математикой «по меньшей мере, не вовремя». Уже до того О. Ю. не ограничивался только математикой: работал в кооперации, в продовольственных органах, стал лидером созданной в университете организации молодых преподавателей «Молодой академии» 2), противопоставлявшей себя руководителям Киевского университета, выделявшимся в среде общероссийской профессуры особо реакционными взглядами. В «Молодой академии» видную роль играли и преподаватели-гуманитарии (историк П. П. Смирнов, экономисты и др.) Для О. Ю. это стало школой не только активного участия в общественной жизни, но и совместной деятельности с учёными разных специальностей, что очень пригодилось в дальнейшем в его научно-редакционной (в Госиздате, БСЭ) и организационной деятельности (в Наркомпросе, в Академии наук). О. Ю. счёл возможным отметить и особое влияние на него тогда изданий, возглавляемых М. Горьким — журнала «Летопись», позже газеты «Новая жизнь» 3) — изданий антивоенных, антиимпериалистических, но небольшевистского направления (хотя там сотрудничали и видные большевики), объединявших антицаристски настроенную интеллигенцию обеих столиц, причём и разных поколений и разных оттенков общественно-политического сознания. Участие виднейших зарубежных писателей придавало журналу 1)

Природа. 1981. № 10. С. 58–59. Об этом периоде жизни О. Ю. подробнее всего (и по архивным материалам) в книге Л. В. Матвеевой. 3) Природа. 1981. № 10. С. 57–59. 2)

392

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

международный характер; научное лицо его определяли учёные, группировавшиеся вокруг энциклопедического словаря Гранат (К. А. Тимирязев и др.). Такое издание, отвечая вкусам О. Ю., закрепляло у будущего организатора издательско-редакционной работы представление о продуктивности подобных объединений творческих интересов.

7.5. В первые революционные годы В недатированном начальном фрагменте «Краткого Curriculum Vitae Отто Юльевича Шмидта» важные для понимания представлений О. Ю. о событиях его жизни в 1917 г. и многое объясняющее историку соображения: с 1917 г. О. Ю. председательствовал в возникшем Совете младших преподавателей Киевского университета и других киевских высших учебных заведений и в июне 1917 г. был послан в Петроград делегатом на совещание по реформе высшей школы при Министерстве народного просвещения. В этой связи О. Ю. пишет: «Указанная организационная работа давала некоторое отвлечение от абстрактных учебных занятий, однако меня определённо тянуло к более практической административно-общественной деятельности . . . Освободившись от магистерского экзамена, я в конце 1916 г. участвовал в организации и управлении университетским кооперативом. А в феврале 1917 г. поступил на службу в продовольственную часть киевской городской управы, впоследствии сменившуюся городским продовольственным комитетом. В качестве старшего помощника и заместителя заведующего отделом карточной системы я имел возможность приобрести разнообразный опыт, с одной стороны, управляя учреждением в 150 служащих, с другой стороны, разрабатывая формы карточной системы на те или иные продукты и вводя её в жизнь. Главной работой явилось введение карточной системы на муку и хлеб, включая организацию контроля над мельницами, пекарнями и лавками и участие в разработке таксы на муку и её продукты. Окончательно решившись в ближайшие годы отложить науку ради административной деятельности, я воспользовался названным выше съездом, чтобы предложить свой труд Министерству продовольствия, и был определён на службу в Управление по снабжению». Часть этого текста приведена в книге Л. В. Матвеевой об О. Ю. Шмидте. Там же и фрагмент письма заведующего отделом карточной системы управы, узнавшего, что О. Ю. переезжает в столицу, отражающий отношение её сотрудников к работе О. Ю.: «Благодаря Вашим выдающимся способностям, громадной энергии и в высшей степени исключительной преданности общественной деятельности, Вы быстро освоились с многочисленными потребителями, с которыми связано распределение продуктов первой необходимости . . . Могу выразить убеждение, что чувство сожаления разделяет со мной весь штат, так как служащие привыкли в Вас ценить сердечного товарища и тактичного руководителя» 1) (Курсив мой — С. Ш.). 1)

Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — Киев, 2005. С. 33–34.

7.5. В первые революционные годы

393

О. Ю. приезжает в столицу в июне 1917 г. 14 июля 1917 г., оставаясь приват-доцентом Киевского университета, он был оформлен на должность старшего делопроизводителя по вольному найму в Министерство продовольствия в Управление по снабжению предметами первой необходимости. Очень скоро он имел уже должность руководителя департамента, заведуя распределением тканей в России в обмен на хлеб, т. е., занимаясь по существу тем же, чем занят был в Киевской управе. В Петрограде О. Ю. оказывается в центре общественно-политической жизни страны. При этом, как делегат общероссийских совещаний, он получает возможность в определённой мере ознакомиться с настроениями всех регионов России и разных прослоек населения. О. Ю. общался в 1917–1918 гг. преимущественно с представителями разных направлений левой общественно-политической мысли. Знаю точно, что он работал по линии продовольственной политики в контакте с В. Г. Громаном — выдающимся экономистом, меньшевиком по своим убеждениям (говорил об этом, так как моей одноклассницей была младшая дочь Громана Нана (Анна) Пущаровская). Судя по автобиографическому выступлению 1934 г. мог откровенно разговаривать и с отошедшим от большевизма философом и экономистом В. Базаровым 1). И эти авторитетные в общественных кругах лица на равных разговаривали с молодым человеком уже следующего за ними поколения. Можно думать, что приехавшему из Киева О. Ю. облегчало вхождение в состав верхушечного слоя новых правителей и то, что и они только с 1917 г. очутились сами в таком положении, и в большинстве своём до того были тоже провинциалами (к тому же в местностях, менее значимых культурных традиций, чем Одесса и Киев). Ценная информация о деятельности О. Ю. во второй половине революционного 1917 года, о его общественном настрое в те месяцы (а также о самооценке и о доверительных взаимоотношениях с учителем) в письме О. Ю. к Д. А. Граве, датированном 2 января 1918 г. (В письме указан и петроградский адрес О. Ю. — Петроградская сторона. Широкая ул., д. 20, кв. 9). Письмо начинается так: «Дорогой Дмитрий Александрович, вот уже полгода, как я отрезан от Киевского университета, от Вас и Вашей школы». Сам О. Ю. характеризует написанное как «“отчёт” о своей жизни» (кавычки в слове «отчёт» авторские) и сразу же фраза «Боюсь только, этот отчёт не получит одобрения моего учителя». И для такого опасения были основания: Граве уверовал в славное научное будущее своего ученика, и позднее, в разговоре с моей мамой в Киеве (вероятно, когда она приезжала в Киев из Москвы в конце 1919 — начале 1920 гг.). Граве сетовал: «Я рассчитывал на то, что Шмидт будет великим учёным, а он захотел стать губернатором». Приводим полностью этот «отчёт» О. Ю.: «Вы меня, конечно, поймёте, после мертвящей подготовки к экзамен[ам] (магистерским — С. Ш.) — и после того, как я, может быть, вообще слишком рано вступил в монастырь науки — меня потянуло, непреодолимо, к действенной практической жизни, к органи1)

Природа. 1981. № 10. С. 59.

394

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

зационной работе. Киевский продовольственный комитет и Совет младших преподавателей были началом, затем — переезд в Петроград и Министерство Продовольствия. В Питере моя жизнь вначале была отдыхом от киевской суеты последнего времени. Я ничего не видал, много гулял по окрестностям, занимался философией и т. д. Осенью вновь пробудилась энергия, я стал увлекаться службой в Министерстве, где в качестве вице-директора департамента заведовал распределением тканей по России, в обмен на хлеб. Заседания во всякого рода комиссиях и съездах, частые служебные поездки в Москву и разработка законопроектов, долженствовавших урегулировать всю прядильно-ткацкую промышленность, поставив её под государственный контроль, — занимали всё время и держали меня в состоянии непрерывного напряжения. Могу сказать, что был счастлив, творческий размах был большой, внешний успех тоже. Но вот, буквально за несколько дней до принятия этих законов, которые поставили бы меня во главе огромной отрасли промышленности и торговли, разразился переворот, творческая работа остановилась, а через месяц пришлось и вовсе оставить работу — забастовать. Я был против забастовки — и по своей политической позиции, близкой к интернационалистам «Новой жизни», и потому, что считал политическую забастовку продовольственного ведомства вообще недопустимой, но оставаться на работе в уничтоженном фактически Министерстве всё же не хотел и, скрепя сердце, участвую в забастовке. Впрочем, как председатель социалистической группы служащих, я со своею группой не переставал бороться за «нейтрализацию» продовольственного дела, и возобновление работы на основе невмешательства Комиссаров в их внутренний ход. Попытки эти остались безуспешными. И вот я уже месяц без прямого дела, если не считать заседаний группы и занятий по подготовке материалов для учредительного собрания, при продовольственной комиссии фракции с.-р. Увы, эта работа, кажется, будет бесполезной! . . .» А дальше признание: «Математикой я всё это время не занимался — открыто каюсь», но «теперь, после полугодовой реакции, вероятно, опять потянет к науке. Может быть, Ваше письмо послужит толчком . . .» Завершающая фраза: «С нетерпением буду ждать письма от Вас» 1). Нужно отметить, что супруга О. Ю. Вера Фёдоровна стала служащей Наркомпроса — она (как писала позднее руководительница дошкольного отдела наркомата Д. А. Лазуркина) была первой, кто откликнулся на «призыв в газете о помощи дошкольному делу» 2). * * * После Октябрьской революции О. Ю. оказался во главе «социалистической группы служащих» Министерства продовольствия, которая готова была поддержать советскую власть. В новообразованном Наркомате продовольствия О. Ю. был назначен начальником Управления по продуктообмену, и, 1)

ОР ЦНБ. Ф. XX. Д. 359 (цитаты из этого письма приводятся в книге Л. В. Матвеевой «Отто Юльевич Шмидт». — Киев. 2006. С. 46, 47.) 2) Яницкий Н. Вера Фёдоровна Шмидт // Дошкольное воспитание. 1975. № 9. С. 29.

7.5. В первые революционные годы

395

как занимающий видное положение правительственный функционер новой власти, переехал вместе с Советским правительством в Москву (март 1918 г.); а в сентябре 1918 г. стал уже членом коллегии Наркомпрода. Чету Шмидтов поселили в Кремле, и мой старший брат Владимир родился 2 марта 1920 г. в Кремле. В том же году Шмидтам предложили перебраться в 3-й Дом советов на улице Грановского (бывший Шереметевский переулок, с недавнего времени называемый почему-то Романовым переулком), где поселяли «ответственных работников». Мотивировалось это необходимостью срочно отыскать помещение, близкое к квартире Ульяновых, для проживания там брата Ленина Дмитрия Ильича Ульянова, который будет исполнять и функции домашнего врача семьи Ульяновых. Шмидт — человек, безусловно, демократических воззрений, был не столько увлечён революцией, сколько вовлечён в революцию, оказавшись в самом её эпицентре, и обнаружил замечательные способности и к ориентации в обстановке, и к организации деятельности других. В начале 1918 г. О. Ю. сближается с активистами политической борьбы и принимает действенное участие в выработке платформы партии социалистовинтернационалистов (РСДРП (левых интернационалистов)) с самого начала принявшей программу РКП (Российской коммунистической партии) и вскоре влившейся в неё. Видимо, тогда уже О. Ю. не ощущал вкуса к собственно партийному теоретизированию, хотя первоначально выступал как один из лидеров-идеологов своей партии. Показательно, что он, всё ближе знакомящийся со многими будущими партийными оппозиционерами, общавшийся с некоторыми из них буквально ежедневно и в рабочих кабинетах и в кремлёвской столовой, в последующее время никак не участвовал в партийных дискуссиях. Ему это было, видимо, неинтересно — О. Ю. отдавался в большей мере практической деятельности, практике строительства нового мира и мог проявлять себя в этой сфере особо заметно благодаря строгому логическому складу мысли учёного и практическому подходу к проблемам (а не исходя из утопических воззрений или представлений о допустимости всяких путей к светлому будущему), а также личному обаянию и бескорыстности действий. О. Ю. не руководствовался ни карьеристскими целями, ни желанием улучшения личного благополучия, — ему интересен был сам процесс проверки практикой своих предположений и возможностей, а, тем самым, и самоутверждения. О. Ю. не выстраивал систему ходов для получения первенства, а так получалось, что его выдвигали на первое место, его планы реализовывали, или, напротив, его же свергали с этого места (в устной автобиографии О. Ю. употребляет выражения: «я был снят с работы», «был передвинут . . .» 1). Устраняли потому, что был слишком смел, даже заносчив в своих намерениях, неуступчив, не склонен приспособиться к казавшейся другим более удобной системе действий, вернее обеспечивающей подъём по служебной лестнице. И не раз оказывалось, что опередившая время (или, точнее сказать, 1)

Природа. 1981. № 10. С. 61.

396

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

развитие мысли причастных к этому же делу современников и, прежде всего, занимавших начальственное положение) установка О. Ю. позже реализовывалась (обычно уже не связываемая с его именем) и объявлялась особенно перспективной. * * * Стремительно накапливавшийся опыт личной руководящей работы и наблюдений за служебной деятельностью других О. Ю. получил возможность сразу же и претворять — причём во всё возрастающем масштабе — в своей «практической общественно-административной деятельности» (если использовать его же формулировку). Это объяснялось не только свойствами его одарённой натуры, но в большей мере, вероятно, обретённой уже умелостью в сферах организации работы подчинённых и документального делопроизводства. Тут выигрышно проявились и его способность быстро осваивать новое знание, и чёткость мысли математика, рассчитывающего ход действий и результат их, и дар ясно, ёмко, энергично излагать свои мысли устно и в печати, свойственная ему коммуникабельность, проявлявшаяся в умении проводить свою линию, не прибегая к начальственному тону ни в словах, ни в приёмах руководства. Характеристика О. Ю. как «тактичного руководителя» уже первым его начальником по Киевской управе может быть признана знаком качества и во всей дальнейшей его деятельности. Видимо, пригодился опыт и университетского периода жизни — наблюдений над профессорами и осмысления того, что окажется полезным, а чего следует избегать (это отражено и в Дневнике) и в общественной и в служебной деятельности последующего времени. Европейски образованный, О. Ю. Шмидт до того времени не выезжал за границу (в отличие от революционеров, многие из которых побывали в эмиграции) и мог ориентироваться прежде всего на воспринимавшееся на Родине, доступное обозрению и проверке степени результативности, а мечтательная романтика и готовность к риску в его натуре естественно совмещались с деловым практицизмом. О. Ю. был человеком высоких устремлений, смелых дерзаний, — но не в форме лозунгов, а реальных дел! Ещё существеннее, пожалуй, то (и на это не обращали внимание писавшие о Шмидте), что О. Ю. был едва ли не единственным из членов формировавшихся тогда коллегий наркоматов (а их было сравнительно немного человек), служившим ещё в центральном правительственном учреждении Временного правительства. Это в определённой степени компенсировало отсутствие у О. Ю. стажа революционной деятельности (что тоже было едва ли не уникальным среди членов коллегий первых советских наркоматов его возраста). Имело, конечно, значение и то, что в среде этих «ответственных работников» в те — и именно в те — годы преобладали лица интеллигентских профессий, для которых молодой преподаватель университета был «своим». Октябрьская революция была действительно уникальной, так как произошла в сфере и политической, и социальной, социокультурной — Великая Французская революция лишила привилегий дворянство, но оставались част-

7.5. В первые революционные годы

397

ная собственность и соответствующий ей жизненный уклад. После Октябрьского переворота не произошло в реально широком масштабе того, чтобы те, «кто был ничем», стали «всем», но те, кто был «всем», действительно стали «ничем». И к числу таковых, безусловно, относились чиновники столичных министерств, отстранённые от своих должностей: да и должности были не только переименованы (начиная с замены слова-термина «Министерство» — «Наркоматом»), но и переиначены функции должностных лиц. Однако функционирование системы управления — и притом по определённым правилам, понятным и властям и гражданам страны — условие деятельности государства, ибо государство не может не иметь аппарата управления. Хотя и декларировалась идея разрушения старой государственной машины, какой-то государственный аппарат должен был функционировать, и Ленин (как, вероятно, и Свердлов, Троцкий, Каменев, в более позднее время, конечно, Сталин) понимали это. Поэтому важные для организации управления должности постепенно стали занимать лица, обнаружившие склонности и способности к управленческой — притом и организаторской и исполнительской — деятельности, в большей мере, чем к партийной политике с её агитационно-пропагандистской основой, обязательными словопрениями (устными и в печати). Самый показательный (и для многих тогда существенно заметный) пример — назначение наркоминделом Г. В. Чичерина — не бывшего даже большевиком, из богатой дворянской фамилии, племянника знаменитого учёного и московского городского головы, но опытного знатока делопроизводства внешней политики и зарубежной жизни, человека образованнейшего (и уже этим вызывавшего уважение зарубежных интеллигентов, а также и чиновников), и редкостной работоспособности 1). Высокого класса профессионалов стали привлекать к руководящей работе в сфере военного дела, в сферах науки и техники, культуры. Советские руководители, так сказать, первого призыва заняли высокие государственные посты, имея опыт революционной работы (в тех условиях — противогосударственной) или военного командования (причём в невысоких чинах). Совсем немногие получили юридическое образование (Ленин в их числе), дававшее конкретное понятие о применении правовых норм и о необходимости этого. Достаточно в этом плане ознакомления с автобиографиями деятелей Октябрьской революции, составленными ещё в середине 1920-х гг. для энциклопедического словаря Гранат, и со сведениями о таких лицах в книгах М. П. Ирошникова, Э. Б. Генкиной, Е. Г. Гимпельсона и других историков, занимавшихся такой проблематикой. Большинство из советских (ес1) Много дают для представления о сложившейся ситуации соображения В. М. Молотова, изначально причастного к советской правительственной деятельности, в его ответах на вопрос о лицах окружения Ленина: « . . . когда стало нужно управлять, Ленин всех вывел на простор. Он человек не унывающий, умел всех использовать — и большевика, и полубольшевика, и четвертьбольшевика, но только грамотного. Грамотных-то было мало, и Ленин старался каждого использовать. Чичерина он считал малопартийным, но ценил как работника, Нарком иностранных дел — и не член ЦК» (Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. — М., 1991. С. 179, 186.)

398

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ли точнее выразиться, партийно-советских) руководителей имели в лучшем случае приблизительное представление о каждодневном функционировании тех, кого уже для истории Европы XVI века учёные определяют именно как «функционеров» («les fonctionnaires» у Ф. Броделя). В нашем сознании смешались понятия о бюрократии и бюрократизме, т. е. об обязательности в системе управления иерархии должностей и последовательности фиксированных (обычаем и законом) действий, обеспечивающих слаженность и результативность в работе и документировании её, и о формальных, без учёта конкретных обстоятельств и вносимых жизнью изменений, бумагописании и соответствующих тому действиях, характерных для бюрократизма и отличающих это негативное явление от правил бюрократии. Возрастание роли чиновников в нашей жизни в советские годы (а партийные функционеры были теми же чиновниками, только в идеологическом обличии), и буквально опасное для будущего страны их всесилие в наши дни всё более закрепляют понятие о бюрократии как о чём-то однозначно негативном, между тем как нормально функционирующая и совершенствующаяся в соответствии с требованиями и технологией времени бюрократия — является обязательным условием не только существования, но и крепости государственного управления 1).

7.6. Шмидт и Ленин Поскольку первые наркомы и члены коллегий не были осведомлены должным образом в системе ведения правительственных дел, В. И. Ленин полагал, что полезной школой для них может стать присутствие на открытых заседаниях Совета народных комиссаров (об этом мне говорил О. Ю., и такому принципу затем следовал сам на доверенных его руководству участках деятельности). О. Ю., как он вспоминал, часто присутствовал на заседаниях Совнаркома и других высших учреждений, где на заседаниях председательствовал Ленин, и старался глубже освоить открывающееся его наблюдению, осмыслить и позитивное и негативное. Судя по опубликованному в Ленинских сборниках, О. Ю. не раз выступал на таких заседаниях; задавал вопросы и отвечал на обращённые к нему вопросы. Фамилия О. Ю. Шмидта начиная с лета 1918 г. не раз упоминается и в томах биографической хроники «Владимир Ильич Ленин», изданных в 1975–1982 гг.: в томах этих сведены воедино все выявленные (или рассекреченные) к тому времени данные о каждом дне жизни и деятельности Ленина. Имя О. Ю. встречается только в связи с правительственной деятельностью Ленина: при упоминаниях о происходившем в 1918 г. — 26 августа 2) (Т. 6. 1)

Подробнее см.: Шмидт С. О. «России необходима бюрократия, а не бюрократизм» // Директор. 2008. № 2. С. 104–108. (Беседа с В. Аверьяновым.) 2) 26 августа 1918 г. В. И. Ленин пишет на заседании Совнаркома при обсуждении вопроса о льготном провозе хлеба в Москву записку О. Ю. Автограф сохранялся в личном архиве О. Ю., напечатан в журнале «История СССР». 1959. № 2. С. 4, 5, 8, 9.

7.6. Шмидт и Ленин

399

С. 98); в 1919 г. — в феврале (Т. 6. С. 561), ранее 9 апреля (Т. 7. С. 65, 66), 2 мая (Т. 7. С. 152), ранее 17 ноября (Т. 8. С. 33); в 1920 г. — 26 января (Т. 8. С. 252), 19 февраля (Т. 8. С. 308), 20 февраля (Т. 8. С. 310), не позднее 3 декабря (Т. 9. С. 526), 3 декабря (Т. 9. С. 527), не позднее 17 декабря (Т. 9. С. 570, 572), 18 декабря (Т. 9. С. 574); в 1921 г. — 28 января (Т. 10. С. 23, 27), 29 января (Т. 10. С. 30), не ранее 29 января (Т. 10. С. 33), в феврале (Т. 10. С. 173), 2 марта (Т. 10. С. 179), не позднее 8 марта (Т. 10. С. 193), 28 марта (Т. 10. С. 253), 19 апреля (Т. 10. С. 328), 20 апреля (Т. 10. С. 331), 7 июня (Т. 10. С. 526–527), в июне не ранее 15 — не позднее 25 (Т. 11. С. 39), 6 августа (Т. 11. С. 161–165), не ранее 6 августа (Т. 11. С. 167), не ранее 1 сентября (Т. 11. С. 274), не позднее 6 сентября (Т. 11. С. 296), 13 сентября (Т. 11. С. 332), 14 сентября (Т. 11. С. 339), 20 сентября (Т. 11. С. 367), 4 октября (Т. 11. С. 435), 11 октября (Т. 11. С. 467), вторая половина 1921 г. (Т. 12. С. 91); в 1922 г. — 3 февраля (Т. 12. С. 163), 3 ноября (Т. 12. С. 459). На указанных страницах — сведения о назначениях О. Ю. Шмидта, подписанных Лениным или утверждённых на заседаниях, где он председательствовал; о документах, переданных Шмидтом Ленину и составленных, подготовленных по поручению Ленина; о деловых бумагах, составленных Шмидтом (или при его участии), с которыми знакомился Ленин; о деятельности Шмидта как члена коллегии наркоматов (продовольствия, просвещения, финансов), руководителя или принимающего участие в работе подразделений правительственных учреждений; о документах, направленных Лениным Шмидту (только ему или одновременно и другим лицам). Привлекают внимание упоминания об обращении к Ленину высокопоставленных сослуживцев О. Ю. с просьбой сохранить за Шмидтом прежнюю должность или сферу деятельности: оставить О. Ю. руководителем Главпрофобра не удалось, и солидаризировавшаяся с О. Ю., писавшая об этом Ленину член коллегии Главпрофобра О. Г. Аникст тоже не осталась членом её (весна 1921 г.). Когда предполагалось назначение О. Ю. заведующим Госиздатом, и его намерены были в связи с этим вывести из состава коллегии Наркомфина, зам. наркомфина написал 15 июля 1921 г. письмо о несогласии с таким решением и с просьбой учесть приводимые в письме доводы и до принятия решения заслушать доклад о ближайших задачах Наркомфина в связи с финансовой реформой 1). В итоге 6 августа было принято постановление Политбюро «о назначении О. Ю. Шмидта временно заведующим Госиздатом и оставлении его по совместительству на работе в Наркомфине» (Курсив мой — С. Ш.) 2). А позже наркомфин Г. Я. Сокольников настоял, чтобы О. Ю. оставался членом коллегии его наркомата, несмотря на резко негативную оценку Лениным деятельности О. Ю. (в письме к Сокольникову от 22 января 1922 г. читаем: «Убрать надо этого О. Ю. Шмидта. Вреднейший путаник, 1) 2)

Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 11. С. 39. Там же. С. 161.

400

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

тем более опасный, что путает с «важностью», «Superklug» 1) (в переводе «сверхмудрый»)». Он отправил Ленину записку, в которой выражал согласие с мнением относительно оценки деятельности Шмидта, но предлагал оставить его на работе в коллегии в качестве заведующего финансово-экономическим отделом. И Ленин ответил в тональности явного недовольства и недоумения телефонограммой 3 февраля: «Товарищу Сокольникову. Назначение О. Шмидта на предполагаемую Вами сумбурную должность оставляю на Вашу ответственность и на Вашу совесть» 2). Более того, наркомфин попросил не позднее 12 сентября утвердить именно О. Ю. представителем наркомата в Госплане; это обсуждается на заседании Политбюро 13 и 14 сентября и утверждается на заседании Совнаркома 20 сентября 3). Об О. Ю. читаем в издании, названном «Полное собрание сочинений В. И. Ленина» (как было выяснено ещё в конце XX в., отнюдь не полном). Там и прямая и скрытая критика взглядов О. Ю. на профессионально-техническое образование: в «Заметках на тезисы Надежды Константиновны» (конец 1920 г.): «Гринько, видимо, пересобачил по глупости, отрицая политехническое образование (может быть, частью и О. Ю. Шмидт)» 4). О том же пространно и резко, не называя О. Ю. в статье «О работе Наркомпроса», напечатанной в газете «Правда» 9 февраля 1921 г. 5) Глава Наркомпроса на Украине Г. Ф. Гринько выдвинул схему народного образования, предлагая уже в 15 лет, а не в 17 (как рекомендовалось партийными установками) «специальную подготовку в той или иной области производства или организационной группе (индустриальной, сельскохозяйственной, промышленно-экономической и т. п.)» 6). Представления о б´ольшей пользе «монотехнического» образования противоречили суждениям Н. К. Крупской о необходимости «политехнического» образования. О. Ю. полемизировал с мнением Крупской 7) — тогда членом коллегии Наркомпроса, поддерживаемой А. В. Луначарским и М. Н. Покровским, а также и в печати. (Эти газетные выступления подготовлены к изданию в 4-й книге «Избранных трудов О. Ю. Шмидта»). В статье «В чём суть? (К полемике о школьной реформе), помещённой в газете «Правда» 4 марта 1921 г.; О. Ю. обосновывал мысль о целесообразности «покрыть всю Россию . . . сетью техникумов в со1)

Ленин В. И. ПСС. Т. 54. — М., 1975. С. 132. Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. С. 163. 3) Там же. С. 332, 339, 367. 4) Ленин В. И. ПСС. Т. 42. — М., 1977. С. 230. См. там же. С. 478–479. 5) Ленин В. И. ПСС. Т. 42. С. 322–324. 6) Там же. С. 478–479. См. также: Литературное наследство. Т. 80. В. И. Ленин и А. В. Луначарский. — М., 1971. С. 246–248. 7) Осовский Е. Г. Из истории борьбы за политехническое направление профессиональнотехнической школы // Вопросы трудового воспитания и политехнического обучения в истории советской педагогики и школы / Вологда. 1975. Вып. 1. — М., 1980. С. 159–160. Показательно, что с мнением О. Ю. солидаризировались члены Коллегии Главпрофобра Б. Г. Козелев, Ф. В. Ленгник (Очерки истории профессионально-технического образования в СССР / Гл. ред. С. Я. Батышев. — М., 1981. С. 160), возможно, и член Коллегии О. Г. Аникст. 2)

7.6. Шмидт и Ленин

401

ответствии с экономическими условиями каждого района» и развития школ с профессиональным уклоном. Такое упорное отстаивание своих взглядов привело к отстранению дерзкого молодого функционера от работы в Главпрофобре 1). У О. Ю. с Гринько (возможно, уже в ту пору) возникла и взаимная личная приязнь — это было очень заметно, когда Гринько (тогда наркомфин СССР) поздравлял и обнимал О. Ю. на банкете в Кремлёвском дворце после возвращения с Полюса в июне 1937 г. (вскоре он был арестован и расстрелян, осуждённый по процессу Бухарина). Данные об упоминании О. Ю. Шмидта в сочинениях Ленина и в документации о деятельности Ленина следовало бы сделать предметом специального сопоставительного рассмотрения. Это может немало дать для изучения не только биографии О. Ю., но и существенных проблем отечественной истории того периода. В кабинете квартиры О. Ю. была копия скульптуры Ленина за столом работы скульптора Н. А. Андреева. Ленина О. Ю. глубоко почитал, не утаивая, однако того, что Ленин относился к нему неровно (возможно, не без влияния Н. К. Крупской, смелым и упорствующим оппонентом которой в вопросах о средней и профессиональной школе молодой член коллегии Наркомпроса выступал не раз), О. Ю. был признателен Ленину за внимание к представляемым им деловым бумагам, достаточно долгие деловые беседы. Это отражено в сохранявшейся у О. Ю. в сейфе документации о составлении проекта о потребительских коммунах в начале 1919 г. Это — машинописный текст с правкой Ленина — и по существу, и стилистической, и даже ошибок машинистки (выявился намётанный глаз опытного редактора!), и лист, с написанным О. Ю. карандашом, возможно в ходе беседы, с новой формулировкой, и другие автографы. О. Ю. осмеливается писать во время заседаний Ленину записку и получает тогда же (на том же листке) ответ — обмен записками о налогах состоялся во второй половине 1921 г. 2), т. е. после того как Ленин выражал своё недовольство деятельностью О. Ю. в Наркомфине. Этими автографами О. Ю. особо дорожил, хранил их в сейфе в своём кабинете дома. Вопреки постановлению ЦК ВКП (б) держал их у себя, не передавая в образующийся архивный фонд В. И. Ленина. И зная, что так не должно поступать, не говорил об этом — и мне тоже, хотя, несомненно, понимал, как это может быть интересно историку. Разговаривая с О. Ю., Ленин именовал его «Оттон Юльевич», следуя исторической литературе о прошлом Германии; медалист царской гимназии это знал. Старший сын О. Ю. Владимир в метрике имел отчество «Оттонович»: как и в школьном аттестате (показательно, что в ещё 1940-е гг. крупнейший специалист по немецкому средневековью профессор А. И. Неусыхин упорно ко мне, тогда студенту истфака МГУ, обращался как к Сигурду Оттоновичу). 1) О роли Н. К. Крупской в отстранении О. Ю. от руководства Главпрофобром см. в кн. О. Н. Яницкого, использовавшего воспоминания В. Ф. Шмидт (Яницкий О. Н. Семейная хроника. С. 102.) 2) Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 12. С. 91.

402

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

О. Ю. примечал манеру руководства Ленина — и во время выступлений, и когда формулировались вопросы и решения, в связи с чем и к кому Ленин обращался с записками, по какому поводу и каким тоном делал замечания о подготовке и ходе ведения заседания. Ему импонировало то, что Ленин пресекал многословие и особенно общесловие, понимая всё с полуслова, равно как и ухищрения, чтобы увильнуть от ответа, тоже. Приглядывался к О. Ю. и к поведению других, — в чём выражалось их отношение к словам и ещё более к должностному положению Ленина, как проявлялись их самоуважение и мужество в отстаивании своего мнения или, напротив, в признании недостаточной обоснованности его. Полагаю, что О. Ю., прожив три десятилетия после кончины Ленина, испытав и возвышения и падения, чувствовал, при сравнении с происходившим во власти и в стране в годы сталинского режима, благодарность Ленину за доверительное отношение к нему, за деликатность негативной характеристики его суждений без указания его имени в статье, напечатанной в газете «Правда». Поэтому и в устном автобиографическом рассказе он счёл должным сказать, — вознесённый именно тогда, в 1934 г. впервые на пик славы, — о своём выступлении «против политехнической школы»: «Это была постановка вопроса шиворот-навыворот, и за это я был снят с работы в Наркомпросе, был передвинут в Наркомфин» 1). Ленин способствовал проявлению самостоятельности, не был груб, не внушал страха, не унижал и уж подавно не уничтожал оппозиционеров (хотя был по-журналистски хлёсток в характеристиках), считал нужным и в дальнейшем использовать творческий потенциал несогласных с ним кадровых партийно-советских работников. Ленин действительно был любовно почитаем теми, кого называли старыми большевиками — это явственно ощущалось мною в общении с ними в санатории «Форос» летом 1933 г., а особенно затем позднее, в течение двух лет, когда я часто бывал в Доме «Общества старых большевиков», где стала работать моя мама как музейный специалист. (Этот дом в Фокине переулке, получившем в 1932 г. имя старого большевика А. М. Стопани, стал в середине 1930-х гг. Московским домом пионеров 2)). О. Ю. заинтересованно прислушивался к передаваемому мамой о беседах со старыми большевиками и вычитанном ею в воспоминаниях о Ленине (тогда издавалась и такая серия брошюрного типа, угодившая затем в спецхран), знакомился с материалами готовящейся ею выставки о жизни Ленина, о Ленине как человеке. Такое отношение к Ленину ему внушали и уважаемые им старые члены партии, близко соприкасавшиеся с Лениным А. Д. Цюрупа, А. В. Луначарский, Г. М. Кржижановский, Н. А. Семашко, Н. Л. Мещеряков, Н. И. Бухарин, говорившие и писавшие о Ленине именно в подобной тональности. Думаю также, что О. Ю. мог не знать (и даже не подозревать) о некоторых 1)

Природа. 1981. № 10. С. 60–61. Ефимова Е. А., Мягкова Е. С. От дома пионеров на Стопани — к Дворцу на Ленинских горах. — М., 2009. 2)

7.7. В кругу «вождей»

403

распоряжениях и писаниях Ленина, свидетельствующих о свойственной и ему беспощадности, ставших достоянием гласности лишь с середины 80-х гг. прошлого века. Должно иметь в виду, что в период тоталитаризма высветление Ленина было и формой противопоставления (неявного, естественно) позитивного в образе жизни и мыслей Ленина авторитарному культу Сталина. В цитируемой Автобиографии 1934 г. О. Ю., рассказывая о своей работе заведующим Государственным издательством отметил: «В период работы в нём (а она продолжалась три с половиной года), я неоднократно беседовал с т. Лениным об основах этого дела». А, характеризуя уже больший период (видимо, начиная со времени переезда правительства в Москву), заявил: «В это время я был в счастливом положении: несколько раз в неделю бывал в Совнаркоме, видел Ленина, мог делать доклады: беседовать с членами ЦК . . .» 1). О. Ю. имел возможность присмотреться к образу деятельности и манере поведения самых ответственных партийно-советских работников той поры. Следовательно, наблюдать и то, о чём писал А. В. Луначарский Ленину 21 мая 1921 г. — «очередную истерику, какую чуть ли не все Ваши ближайшие помощники от времени до времени Вам устраивают» 2). Теперь я понимаю, что, когда мы говорили о ленинских приёмах руководства и его учительском отношении к малоопытным молодым советским функционерам, О. Ю. не мог не сравнивать это с практикой высшего руководства в период сталинского тоталитаризма.

7.7. В кругу «вождей» Впечатления и оценки предопределялись, прежде всего, присущей О. Ю. «деловитостью», отличавшей его от большинства советских и особенно партийных функционеров, и потому поразившей Е. Д. Кускову, общавшуюся уже в 1918–1919 гг. и с другими «советскими заправилами». Исходя из представлений о первостепенной значимости именно «практической работы», О. Ю. оценивал и свои возможности и деятельность коллег по руководящей работе. О. Ю. восхищался Л. Б. Красиным, вспоминал заседание, где обсуждались меры, необходимые для облегчения движения трамваев при непрекращающемся снегопаде. Предлагали мобилизовать буржуев на уборку снега, дежурство у трамвайных путей и т. п. Красин же, в прошлом уже знаменитый как инженер и организатор производства, стал говорить 1) О. Ю. часто бывал в Кремле, и именно там, в парикмахерской его зарисовал Н. А. Андреев. Два карандашных наброска в блокноте подарены были маме после кончины великого скульптора Верой Владимировной Алексеевой — его гражданской женой, величественный облик которой запечатлён в 1919 г. в памятнике «Советская конституция», находившемся до 1940 г. на том месте Советской площади, где ныне памятник Юрию Долгорукому (рисунки хранятся у меня). В фонде художника в ГТГ сохранялся более совершенный вариант. 2) Литературное наследство. Т. 80. В. И. Ленин и А. В. Луначарский: Переписка, доклады, документы. — М., 1971. С. 283.

404

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

о возможности использования какого-то несложного технического усовершенствования (кажется, колёс у трамваев), и Ленин поддержал, прежде всего, конкретное рациональное предложение. При этом О. Ю. отмечал, что Красин, как и особо им почитаемый А. Д. Цюрупа, обычно не склонны были принимать участие в разговоре о политических, тем более, идеологических основах обсуждаемых планов и мероприятий. Показательно сказанное об А. Д. Цюрупе в 1982 г. В. М. Молотовым — секретарём ЦК партии с 1921 г. — как об одном из тех, кто был «рядом с Лениным»: «Ленин считал его знающим сельское хозяйство, но не очень партийным. Назначил наркомом продовольствия, затем своим первым замом (по Совнаркому — С. Ш.), а в ЦК не допускал» 1). О наркоме продовольствия Александре Дмитриевиче Цюрупе О. Ю. говорил всегда с большим уважением и с особым теплом. Это был начальник Шмидта на советской работе, симпатизирующий и доверяющий ему, выдвинувший не имевшего партстажа двадцатисемилетнего учёного в члены коллегии возглавляемого им Наркомпрода. О. Ю. ценил и деловитость Цюрупы, умение держать себя, работоспособность, доброжелательство, личную скромность, заботу и о рядовых служащих, ощутимую в действиях и его секретариата (мама рассказывала мне, как об обычном в практике руководства Наркомпродом факте, когда ей, устроенной О. Ю. на работу секретарём возглавляемого им управления по продуктообмену — звонили из секретариата, что в такой-то день в столовой будет усиленное питание и не надо довольствоваться принесённой из дома пищей). Рассказ о том, что у наркома был голодный обморок — не мифологическое предание, пропагандистски распространяемое в месяцы разрухи, а реальный факт: нарком не позволял себе питаться лучше, чем подчинённые. Полагаю, что Цюрупе Шмидт обязан тем, что им заинтересовался Ленин, не раз принимавший его затем в служебном кабинете. Показательно, что когда в конце 1921 г. возник конфликт властей и профессуры после выработки новых уставов в вузах, Цюрупу сделали главой особой комиссии Политбюро по вузам, постаравшейся смягчить ситуацию 2): Тогда Ленин решительно отверг идею автономизации университетов, а Покровский предлагал уничтожение учёных степеней как условие для занятий кафедр, коллегиальное управление вузами, выборность профессуры на краткий срок, отказ от лекционного способа передачи знаний и др. 3) О. Ю. в это время был заместителем председателя Главпрофобра. Благодарную верность памяти Цюрупы О. Ю. сохранял всегда; и когда его, в период славы полярника, пригласили выступить перед отдыхающими на юге в санатории имени 1)

Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. — М., 1991. С. 197. Финкель Ст. Организованная профессура и университетская реформа в Советской России (1918–1922) // Власть и наука, учёные и власть, 1880-е — начало 1920-х годов: Материалы Международного научного коллоквиума. — СПб., 2003. С. 179; Clelland Y. Bolshevik Approaches to Higher Education, 1917–1921 // Slavic Review. 1971. V. 30, № 4. P. 826–827. 3) Чанбарисов Ш. Х. Формирование советской университетской системы. — М., 1988. С. 61–62 и след. 2)

7.7. В кругу «вождей»

405

Цюрупы и присутствующие там не вполне внятно ответили на его вопрос: «Чем знаменит Цюрупа?», стал им подробно говорить о значении содеянного Цюрупой, о нём как о человеке. Особо ценил О. Ю. за мужественную деловитость, ум, широкую образованность Г. Я. Сокольникова (в содружестве с которым участвовал в реализации финансовой реформы, восстановившей золотую ценность рубля, и писал в этой связи научные труды, ныне высоко ценимые экономистами) 1), а также Н. Н. Крестинского. Помнится, что когда, показывая фотографию в газете, где О. Ю. на каком-то большом собрании (кажется, Съезде советов) стоит рядом с Н. К. Крупской, я отметил это, О. Ю. немедленно отреагировал: «Гораздо существеннее то, что рядом такая голова как Крестинский!» Крестинский был тогда первым замом наркома иностранных дел, и по этой работе вряд ли особенно близко соприкасался с руководителем ГУСМП Шмидтом. О. Ю. мог иметь дело с ним, когда находился в Германии в 1920-е гг., а в период большой активности молодого и энергичного Шмидта, в начале 1920-х гг., Крестинский был влиятельнейшим партийно-советским функционером, и эта долго замалчиваемая его роль сейчас всё в большей мере выявляется историками. Вспоминают и его изначально опасливое отношение к Сталину — именно ему приписывают слова: «Боюсь, что много горя принесёт этот человек с тигриными глазами». Из занимавших особо высокое положение, О. Ю. более всего был близок с В. В. Куйбышевым, рассказывал потом, как его порадовало и успокоило то, что именно Куйбышеву поручили руководство организацией спасения челюскинцев. Осознавал, полагаю, О. Ю. и то, что Куйбышев постарается не дать его в обиду, если именно О. Ю., а не природные условия, изобразят виновником катастрофы. Куйбышев подарил ему свой портфель — большой, коричневой кожи, со многими отделениями, вытесненным автографом возле застёжки и отпечатком чернильного автографа на внутренней — белой — стороне кожи в одном из отделений. Когда я, школьником старших классов, довёл мой портфель до неприличного состояния, О. Ю. предложил взять себе какой-нибудь из его портфелей, лежавших в коридоре его квартиры. А через некоторое время, увидев, что у меня оказался именно этот, да ещё я умудрился выпачкать его чернилами, огорчился, что мною был выбран такой дорогой ему как память. Куйбышев изначально был политическим куратором Большой Советской Энциклопедии. Виднейшим членом инициативной группы, обсуждавшей план издания БСЭ «как объединяющей просвещение эпохи» (слова О. Ю.), мог казаться М. Н. Покровский, но главным политическим руководителем при выходе первого тома БСЭ выглядел Куйбышев, занимавший более высокое положение во властной иерархии, что подчёркивало значение, придаваемое властями начатому изданию. Это показывало и то, что БСЭ рассматривается 1)

Голант. Из творческого наследия О. Ю. Шмидта // Экономика и математические методы. Т. XXV. Вып. 1. 1989. С. 46–56.

406

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

не только по ведомству общественных наук, «фронт» которых возглавлял воинственно настроенный Покровский. Куйбышев был изначально членом утверждённого 15 января 1924 г. Президиума БСЭ. 5 февраля 1925 г. на заседании Политбюро обсуждалось предложение именно Куйбышева о том, чтобы поручить издание БСЭ Акционерному обществу из отдельных издательств СССР, которое следует организовать при Коммунистической Академии 1). В тот период Куйбышев был секретарём ЦК ВКП (б), с 1923 г. — председателем ЦКК РКИ, в конце 1927 г. он стал членом Политбюро. Ко времени выхода в свет первого тома БСЭ состав Президиума был расширен, и в вышедшем в начале 1926 г. этом томе первой в составе Президиума приведена фамилия члена Политбюро той поры Н. И. Бухарина, фамилия Куйбышева — вторая, а третья — М. Н. Покровского. На фотографии Президиума БСЭ в журнале «Огонёк», воспроизведшей рядовое, видимо, заседание с восемью участниками, кроме О. Ю. и трёх сотрудников БСЭ (Н. Н. Накорякова — председателя правления, С. Д. Мстиславского — помощника главного редактора, секретаря главной редакции Т. Г. Ролофс) четыре члена Президиума БСЭ Л. Н. Крицман, В. П. Милютин, В. В. Куйбышев и сидящий у края стола М. Н. Покровский. Номер журнала Огонёк» за 1926 год (датированный 21 марта) открывается статьёй «Событие в культурной жизни СССР — Большая Советская Энциклопедия». Там фотографии «Президиум БСЭ за работой» и первого тома издания. В статье, напечатанной через два месяца после того, как «заканчивался набор» первого тома, информация о работе О. Ю.: «Непосредственное руководство изданием вручено главному редактору О. Ю. Шмидту, лично направляющему работу всех отделов: им утверждаются списки статей по отделам, планы более крупных статей; им же прочитываются и утверждаются к печати рукописи всех из отделов поступающих статей». Об О. Ю. как главном редакторе БСЭ немало сведений и в мемуарах и в научных трудах, специально в статьях старейшего издательского работника профессора В. А. Маркуса (о конкретных приёмах редактирования, о том, как руководил коллективом БСЭ и как его воспринимали сотрудники БСЭ) 2), в неопубликованных пока богатых подробностями и яркими характеристиками устных воспоминаниях выдающегося литературоведа С. А. Макашина (в разговоре с В. Д. Дувакиным). В извещении о кончине М. Н. Покровского (в изданном в 1932 г. 24-м томе БСЭ, где помещён и портрет его) указывается, что Покровский — «один из основателей и политических руководителей» БСЭ. Можно полагать, что в период комплектования штата редакции и подготовки первого тома в БСЭ все трое, названные первыми в составе её Президиума (Бухарин, Куйбышев, 1) Шмушкис Ю. Е. Советские энциклопедии: Очерки истории. Вопрос методики. — М., 1975. С. 73. 2) Маркус В. А. Главный редактор энциклопедии // Вестник АН СССР. 1991. № 9. С. 119–121; Он же. Неожиданный Шмидт // В мире книг. 1988. № 12. С. 75–77.

7.7. В кругу «вождей»

407

Покровский), считались её политическими руководителями. У Покровского и Шмидта были несхожие взгляды по вопросу о вовлечении в советское культурное строительство тех, кого относили к «буржуазной» интеллигенции. Шмидт, как и Луначарский, был деятельным сторонником этого, Покровский же смотрел на них настороженно, а специалистов в сфере гуманитарных знаний, особенно исторических, старался отторгнуть от преподавания в вузах. В тот же период в служебной деятельности О. Ю. было, несомненно, немало и других точек соприкосновения с В. В. Куйбышевым: и когда Куйбышев, возглавив после смерти Ф. Э. Дзержинского ВСНХ, выступил на IV съезде Советов в апреле 1927 г. с докладом «О состоянии и перспективах развития промышленности СССР», он особое внимание уделил возрастающей роли научно-технических учреждений. О. Ю. возглавлял тогда научнотехническую секцию Государственного учёного совета (ГУС) Наркомпроса. В апреле 1928 г. на первой Всесоюзной конференции ВАРНИТСО (Всесоюзной Ассоциации работников науки и техники для содействия социалистическому строительству) О. Ю. выступил с заглавным докладом о роли высшей школы в социалистическом строительстве СССР. Куйбышев и О. Ю. не раз совместно участвовали в конференциях ВАРНИТСО и её отделений (в конце 1920-х — начале 1930-х гг.) 1). Смерть Куйбышева, помню, О. Ю. тяжело переживал, тем более, что он потерял в нём не только близкого ему человека, которому к тому же был немало обязан, но и высшего руководителя, изначально в БСЭ, а затем облегчавшего ему прохождение в высших властных структурах решений по делам, касающимся ГУСМП. В газете «Правда» от 26 января 1935 помещена статья О. Ю. его памяти «Друг полярников, организатор спасения челюскинцев». Сохранилась их фотография, сделанная на отдыхе на кавказском берегу Чёрного моря. Именно Куйбышеву были присущи черты, особо привлекательные для О. Ю. Их характеризует В. М. Молотов, вспоминая лиц из окружения Ленина и Сталина: «хороший человек», «более грамотный», чем другие, «много читал (и стихи наизусть тоже)», «организатор прекрасный», демократичный в обращении, толерантный. Неизменный в своих жёстких установках однолинейный Молотов считал это его явным недостатком: « . . . объединялся с троцкистами, не придавал значения. Ведь троцкисты — хорошие люди, жалко, что расхождения, кое-кто исправился, кое-кто пока незаменим. Всех надо использовать. Троцкий скажет хорошее — Троцкий хороший. Вот в этом была его слабость» 2). Возможно, сближало О. Ю. и Куйбышева и то, что оба увлекались и женщинами и пользовались их благосклонностью. Самыми обаятельными из лиц верхнего эшелона О. Ю. считал погибшего в 1921 г. Ф. А. Артёма (унаследованное обаяние заметно было и во внешнем облике и манере поведения его сына-генерала) и С. М. Кирова. Как историк, могу отметить, что О. Ю. особо выделял тех, кто осуществлял на практи1)

Зак Л. М. Создание и деятельность ВАРНИТСО в 1927–1932 годах // История СССР. 1959. № 6. С. 94–107. 2) Сто сорок бесед с Молотовым. С. 192–193.

408

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ке руководство каждодневной государственной деятельностью и добивался реальных и ощутимых в обществе позитивных результатов, при этом не выпячивая себя, не политиканствуя публично. Политиканство было чуждо жизненным установкам О. Ю. — реальные дела, даже и не масштабные, он ценил выше самых умно написанных и эффектных деклараций. Потому он однозначно негативно относился к Г. Е. Зиновьеву. У Л. Д. Троцкого отмечал прежде всего его непревзойдённое по воздействию на массы ораторское мастерство, — полагал, что в публицистике его выразительно запечатлён ход революции, — и то, что он умел подбирать способных помощников. Вероятно, не случайно в томе БСЭ иллюстрацией к статье о художнике Ю. Н. Анненкове помещён портрет именно Э. М. Склянского, заместителя Троцкого по Наркомвоенмору, обеспечивавшего результативность во всём том, что относилось к работе этого учреждения. Зам. председателя Реввоенсовета Республики изображён в кабинете у письменного стола, на фоне карты. А. В. Луначарский писал об этом: «Портрет доведён при большом внешнем сходстве почти до абстрактной формы — вот вам центральный агент революционного государства» 1). Между тем, в обойме имён, упоминаемых в общих трудах по истории нашей страны в первое послереволюционное десятилетие, видим имена только тех, кто известен преимущественно активностью в политической жизни, идеологической борьбе, а не в созидании основ каждодневности государственного существования. * * * О. Ю. явно симпатизировал и таким деятелям как А. В. Луначарский, Д. Б. Рязанов, Н. И. Бухарин, и другим, менее близким к управленческой практике, ценил их вклад в социалистическое строительство. Можно полагать, что О. Ю. и по его воззрениям и по особенности его натуры были наиболее близки позиции тех, о ком писал в эмиграции, вспоминая советскую Москву, Н. А. Бердяев: «Тогда в Кремле ещё были старые интеллигенты Каменев, Луначарский, Бухарин, Рязанов; и их отношение к представителям интеллигенции, писателям и учёным, не примкнувшим к коммунистам, было иным, чем у чекистов: у них было чувство стыдливости и неловкости в отношении к теснимой интеллигенции в России» 2). О Каменеве О. Ю. говорил не раз, уважительно и заинтересованно относясь к его научной и редакторской деятельности первой половины 1930-х годов, тем более что мама со мной оказалась в Форосе летом 1933 г., тогда же, когда и Каменев с женой и мальчиком-сыном, и наши столики в столовой были рядом; и мама и брат её Яков Эммануилович готовили тогда работы, включённые в план издательства «Academia» (она готовила книгу-альбом о Парижской коммуне 1871 г. 3), дядя переводы античных авторов и ком1)

Анненков Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. — М., 1992. Т. 2. С. 261–263. Цит. по кн.: Шмидт С. О. Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. — М., 1997. С. 580–581. 3) Шмидт С. О. Арбат в истории и культуре России // Арбатский архив. Вып. 1. — М., 1997. 2)

7.7. В кругу «вождей»

409

ментированный перевод сочинения Фр. Ницше «Так говорит Заратустра»; к этой книге Каменев намерен был написать Предисловие). О. Ю., помнится, поддерживал идею избрания Каменева академиком, убеждённый в том, что его организаторский дар, энергия, широкий культурный кругозор, опыт публициста и учёного могут существенно способствовать подъёму не только нашего литературоведения, но и гуманитарной культуры в целом. Возможно, сохранялось впечатление времени, когда он возглавлял Госиздат, и именно Каменев был инициатором издания серии сочинений русских публицистов и критиков. О. Ю. полагал, что человек именно такого плана — таких дарований, такой отзывчивости на новое в искусстве и литературе, такой широкой гуманитастического стиля образованности — как Луначарский (а о нём можно было завести разговор и в сталинскую пору) был необходим и для сохранения культурного наследия, и особенно для устранения противостояния советской власти верхушки старой интеллигенции, знаменитостей прежнего строя. И считал, что Ленин, зная о нечёткости и переменчивости взглядов Луначарского, об отсутствии у него административного опыта и администраторской жилки, и даже о некотором барстве, поступил мудро, пригласив его в наркомы, считал счастьем для нашей культуры, что нашлась такая фигура. Особенно, если сравнивать с более организованным и трудолюбивым, и тоже очень образованным, но злым и личностно язвительным М. Н. Покровским. О. Ю., всегда ценившему талантливость, творческую энергию, блеск остроумия и отмечавшему наличие всего этого у М. Н. Покровского, претила его явная, а подчас и безжалостная неблагожелательность к инакомыслящим, нетерпимость к «спецам». Не присуще было натуре О. Ю. и подчёркивать (тем более использовать) высоту своего положения, критикуя несогласных с ним; ему чужда была вседозволенность. Полагаю, что О. Ю. не забыл, какую позицию занял Покровский в спорах О. Ю. с Н. К. Крупской о политехническом образовании. Позволительно даже предположить, что сам О. Ю. способствовал тому, чтобы политическим руководителем образованной по его почину Большой Советской Энциклопедии стал менее близкий к науке В. В. Куйбышев, а не Покровский; и Куйбышев тоже понимал это, как и особую роль О. Ю., проявившуюся в годы заведования Госиздатом и так охарактеризованную эмигрантом-математиком: «Вы в Москве . . . служите связующим звеном между наукой и правительством» 1). А. В. Луначарский был О. Ю. по-человечески симпатичен. О. Ю. преклонялся перед его образованностью; ему и понятнее и душевно ближе была осуществляемая Луначарским на практике благожелательная линия поведения в отношении «старой интеллигенции», о чём сам Луначарский говорил в 1931 г. на общем собрании Академии наук в речи памяти академика П. Н. Сакулина, которого он сменил на посту директора Пушкинского дома в Ленинграде. По словам Луначарского, Сакулин в лекциях своих «всегда больше хвалил, чем порицал», а « . . . для марксиста как для революционера, 1)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 429.

410

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

призванного разрушать старые ценности, призванного отрицать всё то, что не является подлинной ценностью, для марксистов как для боевой группы, принимавшей участие в классовой борьбе, свойственна, пожалуй, критика порицания; марксист вооружён мечом и весьма острым, и в большей степени он производит работу разрушения, а не прославления. В данном случае мне лично было по пути с Сакулиным, потому что мне была дана другая задача — привлечь к пониманию больших сокровищ, которые пролетариат унаследовал от прошлого» 1). О. Ю. считал положительным, что Луначарский передоверял многие дела своим сотрудникам, давал им — и, О. Ю. в частности, — развернуться (но не все те, кому он доверял, оказались достаточно компетентными, вдумчивыми, а то и добросовестными). Видимо, О. Ю. импонировало и то, что Луначарский ему симпатизировал (свидетельство — сохранённая записка наркома, напечатанная в сборнике 1959 г.). В этой записке 1921 г., переданной О. Ю. во время заседания коллегии Наркомпроса, нарком Луначарский выражает по существу, то же ощущение, что и в письме от 1921 г. Ленину. В записке такие слова: «Чёрт знает, что значит привычка и притирка к работе. Я начинаю любить в буквальном смысле слова нашу коллегию в её отдельных индивидуальностях. Поэтому мне приятно, что сидите здесь Вы, и я этому радуюсь, хотя Вы сегодня и дерётесь зря» 2) (показательно, что, согласно преданию, и Ленин характеризовал О. Ю. как «задиристого»). А в письме, отправленном 5 января 1921 г., после окончания проходившего в Москве партийного совещания по вопросам народного образования, Ленину (и, очевидно, предназначенному и отсутствовавшей на совещании Н. К. Крупской) есть такое признание Луначарского: «Могу сказать, что основная группа Наркомпроса, т. е., я, Мих. Николаевич (Покровский — С. Ш.), Литкенс, Шмидт, и отчасти Гринберг, за эту конференцию гораздо больше спаялись, и мы чувствуем себя действительно объединённой группой» 3). О. Ю., конечно же, знал, что Луначарского упрекали (и даже обвиняли) в отступлении от партийных установок — и при жизни, и особенно посмертно. И, видимо, потому в 1935 г. счёл полезным напомнить о словах Ленина о Луначарском: «Этот человек не только знает всё и не только талантлив — этот человек любое партийное поручение выполнит и выполнит превосходно» 4). В статье к юбилею Госиздата (1924 г.) О. Ю. писал о «беспрерывном переиздании «Коммунистического манифеста», так исключительно удачно комментированного Д. Б. Рязановым» 5). Д. Б. Рязанов упоминался — и неизменно почтительно — в разговорах родителей как элемент маминой биографии. 1)

Литературное наследство. Т. 82. А. В. Луначарский: неизданные материалы. — М., 1970. С. 110. 2) Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 427–428. 3) Литературное наследство. Т. 80. В. И. Ленин и А. В. Луначарский. С. XXXIII. 4) Вестник Коммунистической академии. 1935. № 3. С. 39. 5) Шмидт О. Юбилей советской книги // Государственное издательство за пять лет. — М., 1924. С. 18.

7.7. В кругу «вождей»

411

Она более семи лет работала в Институте Маркса и Энгельса, руководила созданием выставок о Великой Французской революции и о Парижской коммуне, имевших и международный резонанс, именно там обрела авторитет музейного специалиста широкого профиля. Вспоминали и о властности и темпераменте академика Рязанова, и в то же время о широте его взглядов и умелой и жёсткой организации работы в Институте, преданности своему делу. О. Ю., общавшийся с Рязановым в Комакадемии и других учреждениях, имел дело с ним и как с редактором сочинений Маркса и Энгельса — О. Ю. выявил в издании энгельсовской «Диалектики природы» неадекватность перевода, и, соответственно, толкования в какой-то части текста, о чём и написал. О. Ю. отмечал, что именно Рязанов подлинный знаток текстов Маркса, но нетерпимый, неукротимый, продолжавший жить представлениями о манере споров в среде лидеров западноевропейской социал-демократии, и убеждённо вовлекавший в сферу своей деятельности по линии социалистического культурного строительства авторитетных «спецов», особенно явственно не вписывался в контекст партийно-идеологической номенклатуры, установившейся после 1929–1930 гг. Когда мне как историку довелось, особенно в 1990-е гг., писать об огромной роли Рязанова в истории архивного дела в первые годы советской власти, воспоминания об ощущении Рязанова родителями существенно помогли в воссоздании образа одного из самых достойных строителей социалистической культуры. В письме к маме из Мухалатки в Крыму (1932 г.) О. Ю. сообщал об увлекающих его на отдыхе рассуждениях с Н. Осинским (активным участником революции 1917 г., членом Президиума БСЭ с первого тома) о философских взглядах Гегеля. У О. Ю. сохранялся в большой папке с фотографиями арктических сюжетов конверт фотографий встречи с ним в редакции газеты «Известия» после Челюскинской эпопеи — он рядом с главным редактором газеты тех лет Н. И. Бухариным, и там Бухарин и отдельно, и целующий руку В. Н. Фигнер (обнаружив эти фото после кончины О. Ю., я подарил их потом Светлане Николаевне Гурвич — дочери Бухарина, и их стали воспроизводить в книгах и статьях о Бухарине — об этом и в статье моей, посвящённой её памяти) 1). Во время процесса Бухарина О. Ю. участвовал в экспедиции 1938 г. по спасению папанинцев, и я не мог ощущать его непосредственной реакции на «признания» Бухарина. Но, увидев его по возвращении в Ленинград и информируя в поезде ночью, по пути из Ленинграда в Москву, о разговорах в Москве об этом процессе, о новых арестах, понял, что О. Ю. глубоко подавлен всем происходящим. И в ту мартовскую ночь 1938 г. О. Ю. по-прежнему не позволял себе сформулированных вслух рассуждений, тем более сомнений, но не мог скрыть горькой растерянности. Такое поведение показательно для натуры О. Ю. — он не допускал для себя (как многие из его современников) двойственность в 1)

Шмидт С. О. Зажатая жизнь: Послесловие к автобиографическим записям С. Н. ГурвичБухариной // Россия и Европа: Дипломатия и культура. Вып. 4. — М., 2007.

412

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

словах и поведении и полагал это душевно обременительным для других — и потому просто исключал такие темы из разговора, и не ставил в неудобное — а в тех условиях и небезопасное — положение близких, вынуждаемых хранить в тайне доверяемое им. (Впрочем, возможно, он руководствовался и желанием облегчить участь близких: в случае его ареста им не пришлось бы выкручиваться, отвечая на вопросы: они действительно не знали, не слышали). Предполагал и ранее, а после смерти Сталина и уразумел это из разговоров, что О. Ю. было очень интересно и по-человечески приятно общаться с Бухариным. Академик Бухарин был одним из немногих соратников Ленина, которые по-настоящему интересовались проблемами науки 1). Общее у Бухарина и О. Ю. было и то, что оба были одарены талантами преподавательской и редакторской работы, тянулись к такой деятельности. Вероятно, у названных лидеров советско-партийной культуры О. Ю. подкупало и то, что все они, отличаясь яркостью индивидуальности, вовлекали в своё дело и более молодых, и без опасения конкуренции, тем более без зависти, выдвигали и поощряли их, допускали разномыслие, не требовали поддержки именно их мнения, и подавно, славословия, умели создавать близ себя творческую ауру, и даже нуждались в подобной атмосфере, возбуждающей и их творческую деятельность. В годы «большого террора», после публикации сообщения о предстоящем процессе Зиновьева, Каменева и других, среди которых были и знакомые, О. Ю. не позволял себе прилюдно обсуждать или осуждать аресты, тем более арестованных — только констатировал факт очередного ареста. Ушла и тема, напоминающая о прошлом, о соратниках по социалистическому строительству ленинских времён, хотя при случае имена эти произносились как бы в информационной форме (когда такой-то занимал такую-то должность, написал то-то и т. п., не более). Но разговоры об арестованных близких людях (муже его сестры Эльзы Юльевны Миссан, мамином брате Якове Эммануиловиче Голосовкере), естественно, имели место, как и о возможностях узнать об их положении и облегчить его. Со мною, менее сдержанным в выражении интереса к такой тематике и соответствующих эмоций, О. Ю. стал говорить о «врагах народа» лишь в середине 1940-х гг. после войны, а уже более пространно, оценивая и личные качества и государственные заслуги, лишь после ухода из нашей жизни Сталина, особенно когда мы с О. Ю. находились на его дачном участке в Мозжинке — но при всех случаях, когда были лишь вдвоём — причём за раз о функционерах и из ленинской гвардии и из сталинского окружения. Но восприятие О. Ю. репрессий в определённой степени выявляется в поступке, о котором напомнили недавно в телепередаче о Николиной горе из цикла передач «Дачники» по телевидению. Там недалеко от дачи Шмидта была дача, где жила вдова советского дипломата В. Л. Коппа с двумя маленькими дочками и матерью. В мае 1937 г. её арестовали, в декабре 1)

Есаков В. Д. Н. И. Бухарин и Академия наук // Природа. 1988. № 9. С. 83–96. (На с. 89 воспроизведена фотография: Бухарин и О. Ю. в редакции газеты «Известия».)

7.7. В кругу «вождей»

413

расстреляли — родные лишились и квартиры в Доме правительства (печально известном «Доме на набережной») со всем имуществом, и денежных средств, и О. Ю. договорился о том, что они будут в отсутствие хозяев присматривать за дачной собакой Шмидтов, и шофёр еженедельно привозил продукты, где преобладала пища отнюдь не собачьего рациона. * * * События революции 1917 года и первых послереволюционных лет ныне принято примитивно изображать (а, точнее сказать, мазать) одной краской — тёмной, убеждая в том, что все активные строители нового общества руководствовались прежде всего карьеристскими и материально-корыстными соображениями, оставались безучастными ко всему, относящемуся к сфере этики, а в образе мысли и поведения Ленина и Сталина не было различий. Между тем, романтическая вера в прогрессивность революционных начинаний, даже готовность к самопожертвованию отражены в памятниках художественной литературы и искусства тех и ближних лет, в публицистике (где, впрочем, настораживающе раздражают декларативный тон и громкоголосость), в многообразного вида документации. Однако современные тексты дневникового и эпистолярного жанров, непосредственно запечатлевшие ощущения пафоса революционного переустройства, обнаруживаются крайне редко. И надеяться на выявление таких документов особо не приходится, ибо дожившие до 1930-х годов энтузиасты революционной идеологии были почти поголовно истреблены в период так называемого «большого террора» (что, соответственно, отразилось и на сохранении личных архивов). Уцелевшие же либо разочаровались в упоительных грёзах прежних лет, либо приспособились к обстоятельствам тоталитарного режима, и постарались избавиться от бумаг, которые могут их скомпрометировать. Без обращения же к таким источникам трудно и понять, и объяснить возвышенность и деловой энтузиазм и О. Ю. Шмидта, и некоторых других так же настроенных активных участников событий тех лет. И потому в данном аспекте нашей темы особый интерес представляют совсем недавно опубликованные дневниковые записи Александра Михайловны Коллонтай начала 1919 года. Тогда она была заметной фигурой на властном олимпе и имела самую широкую популярность. Образованнейшая и внешне привлекательная дочь генерала, деятельно включившись в международное революционное движение ещё в канун Первой мировой войны, в России в 1917 и в последующие годы была целиком поглощена революционными идеями и практикой, стала их активнейшим и даровитым пропагандистом. И это выявилось не только в её публичных речах и в публицистике, но и в дневниковых записях. Хотя, должно учитывать, что и дневниковые записи Коллонтай предназначала для «будущих поколений», «будущих историков», и отмечала это и тогда, и позднее, в 1940-х гг., обрабатывая и цензурируя свой личный архив — она заявляла: «важные и крупные события я редко записывала, мне казалось, что они и так будут внесены в историю. Мне казалось интереснее для будущих поколений записывать, как мы, активные

414

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и видные участники событий, на них реагировали, как их воспринимали и пр.» 1). Исходила Коллонтай при этом и из своих пристрастий и из опыта ознакомления с использованием источниковой базы в исторической литературе (в 1946 г. писала: «Я сама люблю читать мемуары, письма и дневники людей в истории, где видна их психология и их личность»). Коллонтай считает, что «рука Ленина повернула рычаг мировой истории на несколько веков вперёд» (с. 180). То же чувствовали, тем более провозглашали (убеждая в этом и самих себя) в ту пору отдавшиеся делу революционных преобразований и их защиты романтически настроенные строители «новой жизни». Это образно сформулировал М. Горький, использовав даже выражение В. Маяковского 1919 г. (в «Левом марше» — «Довольно жить законом, / Данным Адамом и Евой, // Клячу истории загоним, / Левой! / Левой! / Левой!»), характеризуя восприятие роли Ленина: «Владимир Ильич Ленин тем и велик, что он отказался от медленного шага той клячи, которую буржуазия называет историей» 2). Коллонтай отмечает: «Это сознание даёт бодрость и помогает в такую минуту, когда изо дня в день встречаешь вокруг страдания, голод и неурядицы» (с. 180) — и потому во «всём ворохе «мелко-больших» дел» (с. 174) ощущается «жизнь-бытие с её торжественно-праздничным ожиданием» (с. 173). Но ясно и то, что «до социализма ещё далеко. Ещё предстоит долгий, крёстный путь . . . и много крови . . . Так учит нас история борьбы классов и смены систем экономики» (с. 175). Коллонтай пришлось признаться: «Когда-то мой любимый девиз был: «Береги, щади чужую душу, кому бы она ни принадлежала». Какой несвоевременный лозунг! И какой нужный для прогресса и для будущего, лучшего по моральному облику человека!» (с. 176). А «кругом царит столько злобы, стыдятся проявить сострадание, тепло, доброту»; и «все так злы, так раздражительны, так готовы критиковать, что в глубине души нет ещё полной спайки», «коммунисты «гонят» доброту, «как реакционную силу» (с. 174), обнаруживают «какую-то моральную тупость» (с. 175). И горестно констатирует: «К чему законы и правила? Кумовство всего проще . . . Тошно и стыдно . . . Стыдно и горько» (с. 178). (Показательно, что эти слова вычеркнуты автором в 1940 г. при просмотре текста для возможной публикации). Коллонтай не согласна с тем, что в «период гражданской войны», «надо быть беспощадным с врагами». Ибо: «все ли сознательно враги? Ведь ещё много, что можно «отсеять» и включить в наш же большевистский улов, это я знаю по опыту» (с. 176). Коллонтай глубоко возмущает противопоставление Зиновьевым большевиков, точнее, большевистских вождей остальной массе («Мы» и «они») и даже само такое выражение («Ну и язык» — с. 177). 1)

«Пишу о том, что видела сама, о тех людях и впечатлениях, которые вынесла лично». А. М. Коллонтай в годы Гражданской войны. 1919 г. Подг. публикацию И. М. Дажина // Исторический архив. 2010. № 3. С. 172–173. Далее страницы этой публикации указываются в скобках вслед за цитатой. 2) Горький М. Собр. соч. Т. 26. — М., 1953. С. 11.

7.7. В кругу «вождей»

415

Коллонтай огорчает и беспокоит, что её молодой муж, как и его сверстники красные «генштабисты», «глубоко презирает» академиков и профессоров, «видит в них только «сволочь» и не допускает, что во многом у них есть и умственное превосходство в смысле знания, и духовная культура, до которой нашим надо ещё дорасти, доразвиться!» . . . «Перерастите их! Критикуйте, но не снизу, а сверху» — восклицает она (с. 175). И потому ей особенно импонирует, как Ленин на городской партийной конференции «крепко выступил» против тех, кто считает, что спецы только тормозят «самодеятельность рабочих», подчеркнув необходимость и важность использовать «спецов» и приводит слова его выступления: « . . . учитесь, перенимайте всё, без учёбы мы никуда не двинемся» (с. 182). Отмечаются близкие ей ощущения некоторых соратников по революционному строительству: «А вот Рязанова я понимаю. Он мучается теми же проблемами, что не дают мне покоя» (с. 176). Записывает сказанное Кларой Цеткин, возглавившей Международный женский секретариат только что образованного Коминтерна, — «Цеткина говорила сейчас: “Мы за исполнением долга не успеваем дать другим тепло. Проходим мимо людей”» (с. 178). Коллонтай отмечает и трезвое неприятие тогда её романтической восторженности и на самой вершине власти — показательна запись её разговора со случайно столкнувшимся с ней Троцким: она рассказала о поездке на Украину и у неё невольно вырвалось: «“Какое сейчас великое время, будущее поколение будет нам завидовать. Жить интересно”. Троцкий: “С какой точки зрения интересно?” Я: “Интересно преодолевать, распутывать и побеждать трудности, чем труднее, тем интереснее” (т. е. Коллонтай произнесла именно те слова, под которыми мог бы подписаться и О. Ю. Шмидт тех дней — С. Ш.). Троцкий: “Разве с такой точки зрения . . . Но Вы подумали о том, что могут быть трудности, которые мы можем и не преодолеть?” Я: “Вы думаете о фронте?” Троцкий: “Если хотите, и о фронте, но и в тылу не лучше, и в партии есть кое-что, что следует преодолеть”. С этими словами он, резко повернувшись, пошёл к своей машине». И сразу вслед за тем констатация: «У меня с ним никогда не было контакта» (с. 187). Другой деятельнейший участник революционного переворота А. Г. Шляпников высмеивал Коллонтай за то, что в ней много «интеллигентщины» (с. 180). В дневнике — информация о быте, скудном питании и автора, и других лиц правительственного круга — как новый год Коллонтай «встречала в Красном генеральном штабе». Устраивали его в бывшем Охотничьем клубе, в «обстановке прежнего времени — зеркала, хрустальные люстры и прочее. Но ужинали на столах, не покрытых скатертями. Дали нам горячий суп и потом уже, как лакомство, по стакану чая с куском сахара и ломтём чёрного хлеба с сыром. Это было очень вкусно . . .» (с. 178). В дневнике и о «любовном плене» (с. 173) — слова нежности и заботы о новом молодом муже («боль-

416

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

шом ребёнке-муже», с. 175, 191) — видном военачальнике Красной армии П. Е. Дыбенко. Желательно, конечно, подобрать и другие схожего типа высказывания. Но, думается, что и в этих дневниковых записях столько созвучного с настроением и ощущением О. Ю. именно того времени, совпадений с его характеристикой исторических лиц и с отношением О. Ю. к ним, что записи можно использовать и в написанном об О. Ю. Шмидте — это облегчает доступ к познанию его образа жизни и мысли тех же лет. Показательно, что такого же стиля патетика обнаруживается в письме того же времени Веры Фёдоровны Шмидт под впечатлением 1 съезда по дошкольному воспитанию, организованного при её действенном участии и с её отчётным докладом о деятельности местных и центральных органов дошкольного воспитания: «Завтра кончается наш Съезд . . . много радости и удовлетворения от Съезда . . . Разве это не радость, разве это не удовлетворение, какое только можно представить . . .» 1).

7.8. Государственно-административная и общественная работа в первой половине 1920-х гг. В официально-стандартного типа «Краткой автобиографии академика», датированной 29 марта 1949 года, в разделе 4 «Общественная и государственноадминистративная работа» О. Ю. счёл нужным ограничиться таким текстом: «Работал после Великой Октябрьской революции в народном комиссариате продовольствия, вместе с которым и переехал в Москву — в начале 1918 года. В марте 1918 г. вступил в образовавшуюся тогда партию «РСДРП (левых интернационалистов)», входил в её ЦК. Эта небольшая партия, с самого начала принявшая программу РКП, вскоре влилась в Коммунистическую партию. При этом стаж был зачтён. С 1918 г. работал членом коллегии Наркомпрода, впоследствии Наркомфина, Наркомпроса и в других государственных органах (см. личный листок по учёту кадров). В большинстве случаев эта работа была связана с делом просвещения и науки: с 1919 г. состоял членом Государственного учёного совета (ГУС), впоследствии был заместителем председателя ГУС и председателем его Научно-технической секции; в 1920 г. заведовал Главпрофобром — органом руководства высшим и специальным образованием; в 1921–1924 гг. заведовал Государственным издательством, где, в частности, вместе с приглашённым мною из Одессы проф. В. Ф. Каганом возобновил издание научных журналов, был основателем и главным редактором Большой Советской энциклопедии (1925–1941); в 1924–30 заведовал Секцией естественных наук в Коммунистической академии, был одним из учредителей и членом Бюро секции научных работников профсоюза, членом Правления ЦЕКУБУ» 2). 1)

Яницкий Н. Вера Фёдоровна Шмидт. С. 30. Архив РАН (АРАН). Ф. 411 (Управление кадров АН СССР). Оп. 3. Д. 217. Л. 10–13. (Машинопись, подпись-автограф.) Сведениями этими обязан В. Г. Бухерту. 2)

7.8. Государственно-административная и общественная работа

417

Текст этот — показатель того, что именно сам О. Ю. полагал важным отметить тогда в своей многообразной деятельности тех лет. Выделим особо замечание: «В большинстве случаев эта работа была связана с делом просвещения и науки» (Курсив мой — С. Ш.). Сейчас всё более выявляется свидетельств такой деятельности О. Ю. и значительной её результативности. Но специальные работы, с привлечением и архивных материалов, посвящены, насколько известно, лишь издательскоредакционной работе О. Ю. в доарктический период его биографии. Между тем, О. Ю. был, как явствует из напечатанной уже документации, очень деятельным членом коллегий наркоматов, и работа его на этих должностях была отнюдь не спокойной, и далеко не благополучной, если подходить с критериями карьерного роста. Обычно О. Ю. занимал одновременно несколько должностей, причём приметных в обществе — самые значимые из них указаны в сводных данных за соответствующие годы в упоминавшемся уже перечне «Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта». В «Краткой автобиографии» названы не все учреждения, в деятельности которых О. Ю. играл немалую (иногда даже, по существу, руководящую) роль. В апреле 1919 г. он был назначен представителем Совнаркома во временном правлении Центросоюза: он становится членом Президиума его Правления; курирует организационный отдел — Центросоюз был тогда центром потребительской кооперации в стране. О. Ю. разрабатывает положение о рабочей государственной инспекции (по его определению это — «своеобразный институт общественного контроля, облечённый правами государственного органа»), о продотрядах, выступает со статьями об этом (в газете «Экономическая жизнь» и в др.), убеждает в том, что надо организовать в государственном масштабе товарообмен на основе пропорциональности», организует обмен заготовленного на Украине хлеба на ткани и сельхозтехнику. О. Ю. активно участвует в выработке декрета о потребительских коммунах, проводившегося в жизнь и подготовленного с особой осторожностью — как утверждает историк кооперации профессор Е. Андреев: «вряд ли какое другое из крупных мероприятий Советской власти было осуществлено столь гладко». О. Ю., размышляя в статье «Роль кооперации в ближайшее время» о значении кооперативного движения после событий Октября 1917 г., рассматривал «кооперацию как организационную форму, унаследованную от капитализма, но принёсшую с собой крупный аппарат, строение которого не противоречит нашим ближайшим задачам, а иногда прямо способствует наиболее лёгкому разрешению. Отбросить подобную вспомогательную силу было бы диким легкомыслием» 1). «Акушеры новой кооперации, — говорил О. Ю., — не форсировали её родов, а, напротив, старались приложить много тщания и искусства, чтобы сделать появление на свет новой хозяйственной формы безболезненным и надлежаще подготовленным», — писал О. Ю. в статье 1)

Андреев Е. С мандатом Ленина // Советская потребительская кооперация. 1989. № 10. С. 48–50. 14 А. О. Глико

418

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

«К годовщине декрета о рабоче-крестьянских потребительских обществах». На самом деле действия продотрядов привели к недовольству крестьянства, и совершалось огосударствление кооперации, хотя О. Ю. писал: «Я один из авторов декрета и участник заседания Совнаркома, где он проводился, я заявляю, что этой идеи не было» 1). Очень скоро даже самые деятельные участники Октябрьского переворота и убеждённые сторонники строительства нового общества стали осознавать, что осуществление их проектов затрудняется неподготовленностью основной массы функционеров среднего и нижнего звеньев к их реализации в задуманной форме и появившейся возможностью безответственного прожектёрства, а также недоверием, а то и ненавистью дорвавшихся до власти к лицам более высокой культуры, большего опыта руководства. И уже через год-полтора утопический идеализм адептов социалистических теорий совмещается у столкнувшихся на практике с «реальным проявлением большевизма как творчества жизни» (если употребить определение академика В. И. Вернадского 2)) с недоумением, а то и с тревогой за будущее России и своё (Это как раз и отражено в цитированных дневниковых записях А. М. Коллонтай). Но, как верно заметил позднее поэт А. Кушнер, «Времена не выбирают — / в них живут и умирают». И О. Ю., оказавшийся причастным к деятельности самого центра революционных преобразований и воплощения таких намерений в организацию государственного устройства, старался выявить свой творческий потенциал и в этих обстоятельствах, пытаясь при этом придерживаться сложившихся уже понятий о жизненных устоях и сохранить самоуважение, — склонный к новаторству и к неординарным решениям, О. Ю. в то же время как учёный и практически мыслящий человек, оставался убеждённым в необходимости, строя новое, опираться на привычное, кажущееся традиционным, по возможности результативно используя его. В начале 1920 г. О. Ю. переходит на основную работу в Наркомпрос, становится членом его коллегии. И начинает с руководства Главпрофобром. На Главпрофобр возложили осуществление политики в области профессионального и высшего специального образования в стране, объединение деятельности всех ведомств и учреждений. В подписанном Лениным постановлении СНК от 10 февраля 1920 г. главой Коллегии Главпрофобра был утверждён нарком просвещения А. В. Луначарский, а заместителем его О. Ю. — очевидно, что при загруженности наркома и другой многообразной работой руководство организацией деятельности этой Коллегии большого наркомата было доверено О. Ю. — Кроме них в этой Коллегии было ещё четыре человека — двое от наркомпроса, по одному от ВЦСПС и наркомзема. (О самостоятельности линии поведения О. Ю. на этой работе, повлекшей освобождение от должности, речь шла в разделе, посвящённом взаимоотношениям с В. И. Лениным). 1) 2)

Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — Киев, 1906. С. 105. Вернадский В. И. Дневники 1917–1921. Январь 1920–март 1921. — Киев, 1997. С. 124.

7.8. Государственно-административная и общественная работа

419

О. Ю. с тех пор постоянно и много общается с теми, кого относят к творческой интеллигенции — а это, на мой взгляд, отнюдь не только деятели искусства и литературы, но и науки. И в написанном ими — и тогда, и позднее — всё возрастающая численность упоминаний об О. Ю. Шмидте. О стиле работы О. Ю. как администратора сохранились воспоминания Е. Д. Кусковой, соприкасавшейся с ним ещё как членом коллегии Наркомпрода. Воспоминания видной общественной деятельницы и публицистки Е. Д. Кусковой, высланной за границу в 1922 г. (выявленные для меня в НьюЙорке рязанским историком и издателем, знатоком творческого наследия П. Н. Милюкова П. А. Трибунским), многое разъясняют в биографии О. Ю. первых лет советской власти, помогают пониманию характера отношений его и с советской верхушкой, и с более широкой общественностью. Это — некролог, написанный проживавшей в Швейцарии Кусковой для издававшейся в Нью-Йорке русскоязычной газеты «Новое русское слово» 1) (напечатан в номере от 30 сентября 1956 г., как оказалось, в день шестидесятипятилетия со дня рождения О. Ю.). Кускова предназначала для печати текст, написанный в моём нынешнем возрасте, когда память о впечатлении от отображаемого времени совмещается с ощущениями и размышлениями, откладывающимися в душе и сознании в последующие годы, хотя, возможно, автор мог обращаться и к записям (дневниковым?) давних лет. До того Кускова издавала газету, ставшую после Октября 1917 г. одним из центров оппозиции «диктатуре пролетариата», закрытую в начале 1918 г., в годы Гражданской войны разделяла платформу так называемой «третьей силы», суть которой сводилась к формуле «Ни Ленин, ни Колчак», была членом возглавляемого Е. П. Пешковой Совета Политического Красного креста, оказывавшего помощь политзаключённым независимо от их партийной принадлежности, активнейшим членом Комитета помощи голодающим (Помгол), где была ответственной за пропаганду. Кускова, Н. М. Кишкин (врач и выдающийся общественный деятель, бывший ранее при Временном правительстве «комиссаром для Москвы» 2)), Е. П. Пешкова, друг академика В. И. Вернадского князь Д. И. Шаховской (к тому времени уже известный и научными трудами о своих родственниках — историке и публицисте XVIII в. кн. М. М. Щербатове и П. Я. Чаадаеве) и другие лица близких общественных воззрений, решили (поддержанные жившим в Полтаве В. Г. Короленко) организовать по линии Лиги спасения детей детские дома для беспризорников, избрав местом расположения их покинутые хозяевами дачи в подмосковном Серебряном бору. Местные крестьяне готовы были снова обустроить разграбленные дома, но надо было достать гвозди и всё другое, необходимое для 1)

Перепечатка статьи-некролога Е. Д. Кусковой, зд. 8.7.2. — Прим. ред. О нём см.: Митрофанов Н. Гамбит доктора Кишкина // Арбатский архив. Вып. 2. — М., 2009. С. 579–650. 2)

14*

420

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

этого. Кусковой «указали», что помочь может О. Ю. И Кускова описывает и беседу её с О. Ю. и его дальнейшие действия. В учреждении, им возглавляемом, в особняке «где-то на Молчановках», Кускову поразило то, что в то время, когда в других «наркоматах», даже Наркомпросе: «всюду грязь, плевки, окурки», «кабинет О. Ю. Шмидта был образцово чист», и её «встретил очень интеллигентный человек с огромной бородой и большими добрыми глазами». Кускова, видимо, сразу же ощутила неординарность натуры О. Ю.: необычными казались и доверительность тона («Лицо его внушало какое-то странное доверие»), чёткость формулировок (при этом «обычных тогда «советских словечек» он не употреблял»), и то, что «разговор перешёл на чисто деловую почву». Кускова попыталась передать убеждение О. Ю. в том, что: «Россию так или иначе надо спасать практической работой (Курсив мой — С. Ш.), и это может сделать только партия . . . Для этого нужна организующая сила. Я не вижу, — говорил Шмидт, — другой силы в России. Всё как-то потускнело, топчется на месте и . . . боится запачкаться об революцию». Передавая эти слова, Кускова заметила: «Последняя его фраза мне особенно понравилась: действительно, даже те, кто твёрдо решил остаться в России и найти нужное для населения дело, больше всего думали о том, как бы остаться «чистыми», как бы не запачкаться о революцию, которая принимала всё более антикультурный характер. Люди сознательные — хорошо это помню — все искали «чистые тропы», идя по которым можно было дождаться очищения и возрождения страны . . . В кабинете этого странного человека вопросы были поставлены в упор» (Курсив мой — С. Ш.). О. Ю. сказал Кусковой, что «всецело готов содействовать», и «потом всё пошло как по маслу. Стал быстро притекать материал, в очень короткий срок оборудовали в Серебряном бору 13 детских домов и санаторий в Москве, куда можно было определять больных детей»; в детских домах оказались и продовольствие, и всё остальное (получаемые и от международных организаций); старших детей начали учить грамоте, председатель Моссовета («московский губернатор») Л. Б. Каменев привозил туда английскую рабочую делегацию. Однако Лига спасения детей существовала недолго, высокопоставленная партийная активистка подняла вопрос о том, что «мы не можем позволить кадетским вождям, Кишкиным и Кусковым, воспитывать пролетарских детей», и Лигу закрыли, передав её имущество в Горсовет; а дети «были развезены по советским “детдомам”». Кусковой не раз в это время по тому или иному поводу приходилось видеть «О. Ю. и слышать в разных учреждениях при получении материалов замечания: «Отто Юльевич нам сказал», «Отто Юльевич нам советовал» и т. д. «Занятые хлопотами, — пишет Кускова, — как-то не ставили вопроса: откуда у Шмидта такое влияние? Были только очень ему благодарны». Удивлявшее её «влияние Шмидта в разных учреждениях» объяснялось не только его обаянием и коммуникабельностью (как выразились бы в наши дни), но и тем, что О. Ю. действительно тогда «был везде» и «одновременно

7.8. Государственно-административная и общественная работа

421

в самых различных советских учреждениях» и связан был с ними по работе в Наркомпроде, где в служебном кабинете с О. Ю. и познакомилась мемуаристка. О. Ю. мог оказывать содействие её начинаниям и благодаря своим служебным и общественным обязанностям, так как он был непосредственно причастен к работе учреждений, от помощи которых зависела реализация подобных начинаний. Он был до того ещё назначен членом коллегии Наркомпрода: в ноябре 1918 г. стал и председателем комиссии по обследованию продовольственного дела в Москве; в феврале 1919 г. он читает лекции по вопросам продовольственной политики в школе советской и партийной работы (а лектор он превосходный, и всегда устанавливались взаимосвязи со слушателями); в мае он был назначен членом комиссии по разработке проекта декрета о бесплатном питании детей. А интерес самого Шмидта к деятельности кооперативов, видимо, удививший его собеседницу, объяснялся и тем, что он в Наркомпроде ведал и кооперативными делами, был председателем кооперативной комиссии, публиковал статьи о кооперативах, готовил по указанию В. И. Ленина декрет о потребительских коммунах, в апреле 1919 г. был назначен представителем Совнаркома во временное правление Центросоюза. Он постоянно общался с «кооператорами», осведомлён был об их настроениях. Воспоминания Кусковой облегчают понимание того, как О. Ю. умел находить общий язык со «старой интеллигенцией» 1) (Кускова старше его на 22 года), да и вообще с людьми разных поколений и разного социокультурного статуса. Приведённые в статье-некрологе О. Ю. 1956 г. наблюдения Е. Д. Кусковой о культуре руководства, характерной для О. Ю., форме его взаимоотношений с сотрудниками и обращавшимися к нему по служебным делам, пожалуй, самые ранние из личных характеристик его служебной деятельности 2). Видимо, это отличало О. Ю. от других видных функционеров и в дальнейшие годы его служебной карьеры. Показательны дневниковые записи другого старшего современника О. Ю., неприемлющего советскую власть и её порядки, известного уже к тому времени историка, профессора Ю. В. Готье, тогда директора библиотеки Румянцевского музея о первом знакомстве с О. Ю. Это было на заседании Центральной Межведомственной комиссии по закупке и распределению иностранной литературы (Коминолит), образованной решением Совнаркома 14 июня 1921 г., председателем которой назначили О. Ю. В дневниковой записи Готье от 27 августа 1921 г. о Коминолите читаем: «возглавляется киевским большевиком из домовладельцев и буржуев Отто Юльевичем Шмидтом, весьма красивым мо1) Если даже предположить, что О. Ю., лишь с 1917 г. включившийся в социалистическое движение, не знал о противостоянии Ленина и Кусковой в конце XIX в., то, вращаясь в кремлёвских кругах, не мог не ощущать ленинского отношения к Кусковой и её окружению в то время. 2) При этом Кускова, уже имея в виду деятельность О. Ю. в дальнейшие годы, не удержалась от замечания: «Загрязнений революцией он не боялся, и в хаосе её всё пытался делать полезное дело. Но обстановка в России такова, что в ней невозможно не загрязнить самое нужное дело».

422

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

лодым человеком. Он разыгрывает собою цивилизованного человека. Вокруг него сидели чудища обла, озорна — около десяти горилл, которые ничего не понимали в том деле, которое должны были делать» 1). Когда Готье присмотрелся к О. Ю. и ему необходимо было, несмотря на силу «ненависти к коммунистам», представить для участия в «польской экспертизе» (документальных материалов) «поручительство двух коммунистов», он — как читаем в дневниковой записи от 23 декабря — 5 января — обратился к «двум наименее для меня неприемлемым лицам — Отто Шмидту и Н. Троцкой» 2) (Курсив мой — С. Ш.). Своеобразным свидетельством представлений об О. Ю. Шмидте в среде научной элиты уже в первые годы советской власти является дневниковая запись академика В. И. Вернадского от 6 марта 1921 г. Запись сделана в поезде, следующем из Крыма в Москву, в Курске. Вернадский с 1917 г. жил на юге — в Киеве, в Крыму, и представление об О. Ю., даже если и видел его на Украине, мог составить лишь с чужих слов и преимущественно лиц из среды профессуры. Написанное Вернадским отражает, видимо, не только — и даже не столько его восприятия О. Ю., сколько узнанное от лиц, тоже (подобно упомянутым православным философам Четверикову и Кудрявцеву) малознакомых с О. Ю. и передававших услышанное ими. Причём, можно полагать, Вернадского в ту пору объединяло с кругом этих лиц настороженное, в значительной мере даже неприязненное отношение к советской власти, представителем которой казался и был на самом деле О. Ю. Приводим этот текст полностью: «В «Правде» от 4.III ст[атья] О. Шмидта о школьной программе. Мне она представляется более правильной, чем развитие старой земской школы. В основу действительно должно быть положено не общее, а профессиональное образование. О. Шмидт (Отто Юл.), о котором был слух, что он заместитель Луначарского, математик, пр[иват]-доц[ент] или ост[авленный] при Киев[ском] ун[иверситете] ученик Граве. Граве мне очень хвалил его. Рассказывали (Четв[ериков] и Кудр[явцев]): Шмидт, говорят, талантлив, отец во время войны с резким германским настроением. Человек холодный, способный, умный. Был раньше студентом (и после окончания унив[ерситета]) академистом, близким к Союзу р[усского] н[арода]. В 1917 сделался либер[алом], а в 1918 г. комунист. Очень хорошо обделывал свои дела, сохранив всё состояние и обстановку тестя (д/с Яницкого), обезопасив его всякими мандатами. Его родственники рассказывают, что в 1917 он с женой были у гадалки: она ему предсказала то, что он займёт в Москве большой пост, а затем будет повешен. Он был одним из основателей «Молодой Академии» Киевск[ого] унив[ерситета] в Саратове. Когда с ним происходил перелом, всегда связанный с тем, что он менялся в связи с изменением власти (всегда правит[ельственная] идеология), горячий киевский «историк» Павел Пётр. Смирнов поднял в заседании «М[олодой] А[кадемии]» вопрос об этом. 1) 2)

Готье Ю. В. Мои заметки. — М., 1997. С. 468. Там же. С. 511.

7.8. Государственно-административная и общественная работа

423

Шмидт неудачно оправдывался, а потом больше в «М[олодой] А[кадемии]» не бывал . . . Он теперь мин[истр] труда, а м[ожет] б[ыть] и нар[одного] пр[освещения]» 1). Комментатор этого фрагмента М. Ю. Сорокина, приводя послужной список О. Ю. (опираясь, прежде всего на книгу Л. В. Матвеевой), уместно замечает: «Понятно, что при таком послужном списке его личность должна была вызывать самые разноречивые суждения профессуры». Можно воздержаться от детального комментирования этого дневникового фрагмента — степень фактологической основательности передающей слухи записи определяется сопоставлением указания на близость с Союзом русского народа с приведёнными текстами самого О. Ю., свидетельствующими о ранней выработке у него социалистических воззрений, и тем, что ему приписали высокий пост. Показательно то, что оторванный несколько лет от советской России академик Вернадский мог спутать В. В. и О. Ю. Шмидтов — это немудрено. Но подобное — увы! — встречаем и в книге, изданной в 2009 г. Институтом российской истории РАН 2). О. Ю. явно недоумевал, когда решено было выслать из советской страны выдающихся учёных из среды «антисоветской интеллигенции» 3). В печати 1) Вернадский В. И. Дневники 1917–1921. Январь 1920 — март 1921. — Киев, 1997. С. 128–129. 2) О. Ю. изначально при советской власти оказался в числе тех, кого называли «ответственными работниками», — став рано членом коллегии наркоматов, принадлежал к правительственной элите, но никогда — даже возглавляя Главсевморпуть в середине 1930-х гг. — не был в числе тех немногих десятков деятелей, которых положено было знакомить с особо засекреченной информацией. И потому только недостаточной осведомлённостью о реалиях самого высшего эшелона власти можно объяснить то, что О. Ю. Шмидт представляется одним из адресатов такой документации в книге Л. П. Колодниковой о советском обществе 1920-х гг. по документам ВЧК-ОГПУ. Этим адресатом был не он, а его однофамилец Василий Владимирович. В. В. Шмидт, действительно, был в начале 1920-х гг. и наркомом труда, и членом ЦК партии, и членом президиума ВЦСПС. А поскольку и А. А. Андреев в то же время был членом ЦК и ответственным работником ВЦСПС, то им вместе, с указанием обеих фамилий отправляли подобную информацию, как в случаях и с некоторыми другими лицами, связанными служебными отношениями (что выявляется и по подобранным в книге документам): «Троцкому и Склянскому», «Чичерину и Литвинову», «Менжинскому и Ягоде». См. Колодникова Л. П. Советское общество 20-х годов XX века: По документам ВЧК-ОГПУ. — М., 2009. С. 110, 111, 374, 391, 400. 3) Распространено представление, будто депортация таких лиц и их семей за рубеж — явный показатель классовой ограниченности партийно-советских руководителей, их жестокости и ненависти к интеллигенции, отсутствия понимания значимости деятельности этих людей для развития отечественной культуры или, напротив, сознательной организации утечки мозгов за рубеж. Однако можно полагать, что Ленин поддерживал такое мероприятие не потому, а считал целесообразным так поступить, чтобы строящееся им новое государство избежало позора уничтожения своих выдающихся граждан. В то же время это демонстрировало перед мировой общественностью отступление от режима террора времени Гражданской войны, великодушие большевиков, заменяющих высылкой из страны более тяжкие наказания (тюрьму, казнь). Возможно, рассчитывали даже и на то, что такая цивилизованной формы кара окажется поучительной и для властей своей страны. Ленин первым осознал, что и Россия и Запад не готовы ещё к навязываемым им теоретиками коммунистического будущего коренным социальным реформам и необходимо

424

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

сообщалось о том, что по ходатайству О. Ю. избежали отъезда из России на «философском пароходе» экономисты Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. (Это — свидетельство того, что О. Ю. в 1922 г. никак не мог предположить возможности правительственных злодеяний в 1930-е годы, когда обоих расстреляли). Недавно изданы и в России воспоминания выдающегося биолога, избранного ректора Московского университета в 1919–1920 гг. М. М. Новикова, который до революции был видным политическим и общественным деятелем, активистом кадетской партии. Новиков, бывший до того руководителем Научной комиссии при Научно-техническом отделе ВСНХ (руководимом Н. П. Горбуновым), уже приготовился к отъезду, «когда началось томительное ожидание, часто обострявшееся при встречах со знакомыми». Он вспоминает «одну из примечательных встреч с академическим коллегой-коммунистом, если не изменяет мне память, с О. Ю. Шмидтом, впоследствии прославившимся своими экспедициями. Узнав о моей высылке, он пришёл в крайнее возмущение и заявил, что немедленно едет в Совнарком, чтобы добиться отмены принятого по отношению ко мне решения. На мою просьбу оставить дело в покое и на моё признание, что я охотно еду за границу, он категорически заявил, что принципиально не может согласиться с допущенной несправедливостью и завтра надеется сообщить мне по телефону благоприятный результат своего ходатайства. На следующий день он действительно позвонил мне, но его голос звучал гораздо скромнее. Он сообщил, что ему не удалось ничего добиться и, что, взвесивши внимательно моё личное положение, он пришёл к выводу, что за границей будет лучше» 1). О. Ю. можно полагать, именно тогда получил уже возможность впервые познакомиться с этой «заграницей». Он был командирован в Италию 2), во Флоренцию на Всемирную книжную выставку. Он, несомненно, побывал и в Риме, Неаполе, на острове Капри (сохранились в его личном архиве отступить от своих же прежних (и даже совсем недавних) лозунгов, призывая к НОВОЙ политике — к НЭПу. Соответственно, Ленин мог задумываться и о вероятности беспощадной жестокости в отношении инакомыслящих, и о невозможности задержать такое развитие событий, и понимал, что среди высылаемых лица, которых нельзя заставить изменить своим взглядам и сдерживаться в их публичном выражении. И потому они могут оказаться первыми, с кем сочтут нужным расправиться, руководствуясь советскими государственными законами. Осознавая всё это, Ленин ещё до того, заботясь о сохранении жизни лично знакомых ему, сам же толкал их в эмиграцию — напомним о письме писателю Е. Н. Чирикову, о роли Ленина в отъезде за границу меньшевика Ю. О. Мартова. Дальнейший ход истории советской власти убеждает в том, что именно благодаря депортации эти учёные смогли продолжать творческую деятельность в желанном им направлении и вообще сохранить жизнь и свою и своих родных — исключённые из списков высылаемых выдающиеся экономисты были через семь-восемь лет арестованы, а затем и расстреляны, а оказавшийся в Литве историк и философ Л. П. Карсавин в послевоенные годы был арестован и этапирован в лагерь, где и погиб. 1) Новиков М. М. От Москвы до Нью-Йорка: Моя жизнь в науке и политике. — М., 2009. С. 247–248. 2) В напечатанном в томе «Математика» избранных трудов О. Ю. Шмидт тексте «Даты жизни и деятельности Отто Юльевича» поездка в Италию ошибочно отнесена к 1923 году (с. 7) — в личном архиве все документы о пребывании в Италии датированы 1922 годом.

7.8. Государственно-административная и общественная работа

425

входные билеты на Римский форум, на пароход «Неаполь–Капри»), видимо и в Германии, где встречался с видными математиками. У О. Ю. постепенно всё более закреплялись представления о благожелательно-вежливом, поощряющем сотрудников, и в то же время деловом и несуетном образе работы руководителя. Это, видимо, изначально выделяло О. Ю. в среде других «ответственных работников» — что поразило Е. Д. Кускову в годы Гражданской войны и побуждало сослуживцев выступать с просьбами сохранить О. Ю. по-прежнему руководителем, когда доходили сведения о предполагаемым новом его служебном назначении — так поступали коллеги О. Ю. по Главпрофобру, Наркомфину, Большой Советской энциклопедии. Её Президиум обратился, когда собирались отправлять О. Ю. полпредом в Италию, в ЦК партии в 1927 г. с письмом, где утверждалась особая значимость и для СССР и в международном плане этого издания, вызывавшего «многочисленные отзывы в иностранной прессе», и отмечалось, что «Энциклопедия возникла по идее Шмидта. Он её рассматривает как дело своей жизни и отдаёт ей все свои силы» 1). Манера руководства О. Ю. запоминалась надолго, стала одной из главных тем и линий построения воспоминаний сотрудников О. Ю. по работе. Она казалась привлекательной и для сотрудников и со стороны, но — увы! — необычной. А с дальнейшей иерархизацией системы руководства, с утверждением тоталитаризма и характерной для такого режима вертикали власти, неугодной высшему начальству. Известность О. Ю. в обществе, особенно в кругах интеллигенции, возрастает в эти ранние годы и от того, что он становится непременным активным участником значимых событий публичной жизни, выступает в прессе об этом, — слова О. Ю. цитируют, с ним полемизируют, с его именем связывают важные начинания в культурной жизни. О. Ю. участвует и выступает с докладами на многих форумах, — съездах, конференциях, совещаниях — (Всесоюзных, всероссийских, московских, региональных) по вопросам культурного строительства, о высшей 2) и средней школе, развитии науки, издательской деятельности, просветительской пропаганде и др. Частично — со ссылками на источник информации — это зафиксировано в издании «Культурная жизнь в СССР, 1917–1927. Хроника» (М., 1975), в сборниках документов «Орга1)

Петров Ф. Н. На фронте науки и культуры // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 155. Вероятно, не является преувеличением благодарного и памятливого многолетнего сотрудника по издательской работе написанное патриархом советской издательской практики, профессором В. А. Маркусом, тесно соприкасавшимся с О. Ю. и в Госиздате, и в БСЭ: «Отто Юльевич Шмидт обладал даром покорять своим умом, обаянием, мягкостью обращения. Некоторые утверждали, что он действует гипнозом. Это, конечно, вздор. Он был удивительно доброжелательным и отзывчивым человеком, и это не могло не располагать к нему людей. Он умел находить в каждом человеке положительные качества, раскрывать и возбуждать в нём желание использовать эти качества на пользу дела» / Маркус В. Главный редактор энциклопедии // Вестник АН СССР. 1991. № 9. С. 120. 2) Воскобойников Б. Н. Доклады О. Ю. Шмидта о перестройке высшей школы (К 70-летию со дня рождения) // Исторический архив. 1961. № 6. С. 225–226.

426

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

низация науки в первые годы Советской власти (1917–1925)» (Л., 1968), «Организация советской науки в 1926–1932 гг.» (Л., 1974) и др. Продолжать выявление подобных данных обязательно, изучая жизнь и творчество Шмидта. Д´ олжно пытаться сосредоточиваться и на установлении в совершённом им взаимосвязей, взаимодействий (причём и диахронных, и синхронных), обосновании самим О. Ю. своих поступков, именно такого движения мысли; а к оценке подходить исторически, т. е. учитывать и то, какое это имело значение в то время (и, соответственно, осознали ли это современники) и чем это оказалось для последующего времени (и, тоже, соответственно, предвидел ли такое сам Шмидт). Во внешней стороне биографии Шмидта это важно при подходе и к его научно-педагогической работе, и к практике государственно-общественной деятельности. И тут историку — и историку науки, и специализирующемуся на государственно-политической истории, истории культуры, общественного сознания, учёным, изучающим психологию творческой деятельности, важно, конечно, в контексте рассматривать и написанное самим Шмидтом, и написанное о Шмидте, и многообразные по форме и содержанию источники, отражающие в той или иной мере воздействие совершаемого Шмидтом.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры При всём при том, отдавая столько сил правительственной деятельности, О. Ю. не представлял себя и вне научно-преподавательской работы; и тем самым вошёл во взаимодействие с московскими математиками. В этом плане показательны воспоминания профессора математики В. А. Костицына, в ту пору видного функционера высшей школы (написанные им через тридцать лет в эмиграции) о восприятии О. Ю. самыми заслуженными профессорами математики Московского университета: «Шмидт очень понравился Дмитрию Фёдоровичу [Егорову] тем, что с достоинством отстаивал в разговоре коммунистическую политику, отнюдь не стараясь понравиться собеседнику. Шмидт понравился и Б. К. Млодзиевскому. Через некоторое время удалось ввести его в состав Московского математического общества. Вёл он себя с очень большим тактом и ни разу не дал никакой фальшивой ноты» 1). О. Ю. как мыслителя всегда влекли новые проблемы и новые научные подходы, приёмы. Это обнаруживается и в его курсе лекций по истории естествознания, прочитанном в 1920-е годы, и в небольших энциклопедических статьях «Гипотеза», «Естествознание». Причём показательно, что он сам вызвался их написать, отдавался такому творчеству в периоды целодневной занятости руководящей административной работой — это была не преднамеренная тренировка мысли, как физзарядка для здоровья, а потребность в раздумьях о закономерностях мышления и развития научных знаний. О. Ю. был учёным по своей натуре, но не мог оставаться только учёным. Ему 1)

Колягин Ю. М., Саввина О. А. Дмитрий Фёдорович Егоров. Путь учёного и христианина. — М., 2010. С. 118–119.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры

427

необходимо было участие в общественной жизни — и инициатива, энергия, эрудиция, талант самостоятельности и смелости решений выдвигали быстро его на положение лидера. Его призвание к лидерству чувствовали и стоявшие в иерархии выше его, т. е. поручавшие, доверявшие ему какое-либо дело, и те, кто оказывались в фарватере его деятельности, его подчинёнными — они верили в Шмидта, его умение, заботу, удачу, неизменно убеждаясь в его порядочности — виднейший астрофизик И. С. Шкловский особо подчёркивал то, что О. Ю. был «разносторонне талантливым и глубоко порядочным» человеком 1). О. Ю. можно признать и общественным деятелем в традиционном для общественной жизни дореволюционной России понимании. Он, в частности, стоял у истоков образования Центральной комиссии по улучшению быта учёных — ЦЕКУБУ, созданной при Совнаркоме РСФСР в ноябре 1921 г. Летом 1922 г. он стал членом президиума ЦЕКУБУ, заместителем председателя экспертной комиссии. Именно О. Ю. поручили разработать Положение о премировании научных работ, которое было утверждено Совнаркомом в январе 1922 г. ЦЕКУБУ в 1924 г. стала инициатором учреждения с 1925 г. премий имени Ленина в «целях поощрения научной деятельности в направлении, наиболее близком идеям В. И. Ленина, а именно в направлении тесной связи науки и жизни». Был создан премиальный фонд на пять премий ежегодно по разным отраслям знания. Проект положения о премиях поручено было подготовить О. Ю. 2) 23 июня 1925 г. СНК СССР постановил учредить Премию имени В. И. Ленина за имеющие наибольшее значение научные труды, написанные после революции 1917 г. Право присуждать возлагалось на комиссию при Комакадемии, заместителем председателя её М. Н. Покровского утвердили О. Ю. 3) О. Ю. был и одним из инициаторов открытия Дома учёных в 1922 г. ЦЕКУБУ проявляла большую заботу и об отдыхе научных работников — для них создали дома отдыха под Москвой («Узкое», где О. Ю. особенно любил бывать, «Сосновый бор» в Болшево) и в других местах. Много внимания ЦЕКУБУ уделяла охране жилищных прав учёных 4). В первое советское десятилетие всё относящееся к культуре в широком её понимании (включающем и науку, и искусство, и литературу) и к просвещению относилось к ведомству Наркомпроса; хотя на самом деле с годами всё в большей мере выявлялась направляющая — и организующая и карательная — роль высших партийных органов. Об О. Ю. как видном функционере Наркомпроса мы более всего знаем по трудам об организации профессионального и школьного образования, о реформе системы управления 1)

Шкловский И. С. Энергия. 1998. № 7. С. 51–57. Борисов Ю. С. Из истории Ленинских премий // История СССР. 1957. № 1. С. 226. 3) О работе Комиссии по присуждению премий см. также: Иванова Л. В. Формирование советской научной интеллигенции (1917–1927 гг.). — М., 1980. С. 200–201. 4) Зелов Н. С. Московский университет и Центральная комиссия по улучшению быта учёных // Вестник Московского университета. История 19. № 60. С. 30 и след. 2)

428

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

высшей школой и подготовке кадров научных работников, об издательско-редакционной деятельности. Профессор Т. Ю. Красовицкая выявила роль О. Ю. и в создании школьных учебников для ребят, обучающихся на национальных языках в регионах, где не оформилась ещё научно-учебная терминология на родном языке. Специальной работы, суммирующей данные о роли О. Ю. в строительстве социалистической культуры, не знаю. Появление труда с такой тематикой помогло бы разъяснению и более существенных обстоятельств этой многосторонней проблематики, а, кстати и того, почему именно О. Ю. оказался привлечённым к разработке подобных вопросов государственной политики. Можно думать, что в данной ситуации имели значение не только определённые черты его личности и несомненная образованность, но и его служебная биография. После астронома-большевика профессора МГУ П. К. Штернберга, сразу же привлечённого к работе по организации высшего образования, но скончавшегося в период Гражданской войны, будучи членом Реввоенсовета Восточного фронта, О. Ю. был одним из немногих (если не единственным) из «ответственных работников», кто был знаком на практике с системой вузовского преподавания (да ещё не на гуманитарных факультетах), а также и с настроениями университетской профессуры и выпускников, начавших подготовку к профессорской деятельности в самый канун Октябрьского переворота. Потому-то О. Ю. стал самым молодым членом (и даже руководителем!) Государственного учёного совета и Социалистической академии. О. Ю. занялся вопросом: чем и как заменить систему «оставления» в высшей школе, выступил на партийном совещании с докладом, «в котором последовательно проводил мысль о необходимости принципиально разделить массовую подготовку специалистов и подготовку научных работников. Массовая подготовка практических работников должна идти через вузы, а подготовка научных работников — на специально созданных исследовательских курсах при вузах» 1). Вероятно, именно в то время О. Ю., как руководящий работник Главпрофобра, был на приёме у В. И. Ленина (кажется, вместе с М. Н. Покровским), и там обсуждался вопрос о подготовке учёных. Принятое до 1917 г. определение рекомендованных к преподаванию в университете «оставленный для приготовления к профессорскому званию» казалось и длинным и трудным для аббревиатуры, на что Ленин обратил внимание. Тогда О. Ю. предложил заменить его коротким и новым, восходящим к латинскому aspiro — стремиться к чему-либо, стараться приблизиться к кому-либо, aspirans, aspirantis — домогающийся, стремящийся. Оба старших собеседника, знавшие, конечно, и латынь, поддержали такое предложение. О. Ю. сам рассказывал мне об этом, но интересно было бы проверить, когда слово «аспирант» утвердилось в терминологии Постановлений Наркомпроса. О. Ю. приходилось решать (или быть консультантом при решении) вопросы, относящиеся к той сфере идеологии, к которой причастна и дипломатия. 1)

Иванова Л. В. Формирование советской научной интеллигенции (1917–1927 гг.). С. 249.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры

429

Сохранился документ с грифом «Совершенно секретно» — письмо на бланке «члена коллегии Наркомпроса О. Ю. Шмидта», адресованное зав. агитпропа Коминтерна, составленное, видимо, в ответ на обращение в Наркомпрос. Привожу его целиком, как характерное и для стилистики составляемых О. Ю. деловых документов. Этот документ, датированный 24 августа 1927 г., появился, можно думать, в связи с подготовкой к празднованию десятилетия Октябрьской революции. «Дорогой товарищ! Вопрос о приглашении иностранных учёных интеллектуалов к десятилетию Октябрьской революции, поставленный Вашей комиссией, обсуждался в закрытом заседании коллегии Наркомпроса. Мы пришли к заключению, что не можем указать для приглашения таких учёных, в политической линии которых мы могли бы быть вполне уверены. Все эти «левые» интеллектуалы могут проявить совершенно неожиданные колебания (как это случилось, например, недавно с Дюамелем). Считая возможным приглашение видных учёных для связи и информации, по соображениям международной вежливости или по другим мотивам, относящимся скорее к кругу интересов советских учреждений (НКИД), мы, таким образом, предостерегаем от надежд, которые могли бы возникнуть по поводу использования иностранных учёных на торжествах для каких-либо политических выступлений. Член коллегии Наркомпроса О. Шмидт» 1). Упомянутый в письме знаменитый уже тогда французский писатель Жорж Дюамель посетил в 1927 г. СССР и рассказал о своих впечатлениях в книге «Путешествие в Москву». Об этой книге в статье о писателе (сопровождённой и его портретом) в томе 23 первого издания БСЭ (вышедшем в 1932 г.) написано, что она «была использована врагами советской Республики, потому что диктатуру пролетариата Д. изобразил как подавление начал гуманности в отношении жизни людей». * * * О деятельности О. Ю. как руководителя Госиздата писали и специально, и в обобщающих трудах по истории издательского дела, советской книги. Писал и сам О. Ю. — соображения его обобщены в статье для сборника к пятилетию Государственного издательства: О. Ю. был убеждён в том, что «советская книга есть столь же своеобразное явление, как и Советская власть вообще», является «частью советского просвещения». «Быть может, нигде, как в нашей «некультурной» стране так цельно не осуществляется образовательная роль книги. Слово агитатора действует острее и скорее, с ним спорят не книга, а газета и плакат. Но пропаганду ведёт, прежде всего, книга. Книга — хороший плуг, медленно, но верно поднимающий пласт за пластом. Трудно учесть весь размах того огромного культурного сдвига, который произошёл и продолжается на наших глазах». «Госиздат — самое разнообразное и самое большое издательство в мире», оно «универсально, 1)

РЦХИДНИ. Ф. 49. Оп. 99. Л. 122–122 об.

430

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

как само просвещение». Далее указываются три главные задачи на данном этапе, специфические для «основной работы»: издание основной социальноэкономической литературы, учебников и научной литературы. Указывая на то, что «о книгоиздательстве судит всякий», и поэтому каждая мелочь ставится издательству на вид («Мы работаем словно за стеклянными стенами — всем видно и каждый судит»), О. Ю. патетически провозглашает: «И тем не менее это увлекательная деятельность, которая не выпускает людей, попавших в неё. Она даёт огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение» 1). Отмечалось уже, что О. Ю. Шмидт готов был поддержать новое в советской литературе — и научной, и художественной — В. Маяковский считал, что не было в Госиздате человека, который бы с такой глубиной чувствовал новое в литературе 2). Однако, вероятно, следовало бы суммировать наблюдения о некоторых аспектах такой деятельности в силу разных обстоятельств, не выделенных пока особо. Отто Юльевич и в этой сфере старался по возможности использовать опытных специалистов с дореволюционным стажем — издателей практиков и инициаторов печатания литературы определённого профиля. Выдающийся профессор математики и издательский деятель Вениамин Фёдорович Каган, ставший по представлению О. Ю. Шмидта главным редактором Отдела естествознания и точных наук БСЭ, а до того приглашённый им работать в Госиздате, писал Шмидту в 1929 г., благодаря за «инициативу и активное участие» в связи с присвоением ему звания заслуженного деятеля науки РСФСР: « . . . среди продолжительной многообразной совместной работы, часто чреватой поводами к осложнениям и раздражениям, наши добрые отношения, служебные и товарищеские, крепнут и упрочиваются. Позвольте выразить надежду, что будут крепнуть и углубляться также результаты нашей совместной работы в сложном деле культурного строительства Советского Союза» 3) (М. В. Каган был на 22 года старше О. Ю. Шмидта, как и Кускова). Свойственные О. Ю. Шмидту привлекательные приёмы руководства отмечены и в юморе сотрудников Госиздата. Из семичастной поэмы «ГИЗ» в личном архиве Отто Юльевича приведу такой фрагмент (видимо, начальный): «Есть в мире орган безупречный. Правленье ГИЗ Ре Се Фе Се Р. В нём каждый член печатью вечной Отмечен всяк на свой манер. «Хозяин» — мудрый математик, Фрейдист и явный дипломат. Он далеко не систематик, 1)

Шмидт О. Юбилей советской книги // Государственное издательство за пять лет. — М., 1924. С. 17, 18, 20–21, 23. 2) Ефимова В. Пахарь на ниве культуры: страницы жизни О. Ю. Шмидта // Книжное обозрение. 1988, 5 августа. № 32 (В рубрике «Деятели отечественной книги»). 3) Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 430.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры

431

И он всегда не бюрократ. Ведёт Правленья он играя, Свободы мнений не теснит. И, тонко мненья направляя, Свой вывод чётко он чертит». О. Ю. Шмидт стремился сделать достоянием отечественного читателя и важнейшие сочинения мировой научной, публицистической и художественной литературы. А ведь это были сочинения иной идеологии, чем прокламируемая официально. В значительной мере именно О. Ю. Шмидту наши читатели обязаны переводами на русский язык многих сочинений З. Фрейда и других трудов по психоанализу (это было темой занятий супруги Отто Юльевича Веры Фёдоровны, и в самые последние годы в изданиях Русского психоаналитического общества об этом появились статьи и документальные публикации). Те же тенденции прослеживаются и в томах Большой Советской энциклопедии. Осмелившиеся давать общую негативную характеристику первого издания БСЭ или хотя бы помещённых там материалов по истории («памятник большевистского извращения русской и мировой истории» 1)) не удосужились ознакомиться с многотомным (65 томов) изданием в целом. Между тем как первые два десятка томов и тома на последние буквы существенно отличаются от томов, выходивших позже середины 1930-х гг. В более ранних — статьи и об эмигрантах, и об оппозиционерах, и о современных зарубежных научных течениях и пр. В конце же 30-х другими были уже и состав Президиума, а во многом и состав сотрудников редакции. О. Ю. Шмидт, возглавляя Главсевморпуть, стал уделять меньшее внимание БСЭ не только из-за занятости другими делами, но и потому, что оказался по существу отстранённым уже тогда от возможности направлять её деятельность и влиять на тональность и отбор статей. В уже упоминавшейся книге Г. В. Якушевой «Отто Юльевич Шмидт — энциклопедист» в предварении «От издательства» читаем: «Энциклопедист по диапазону познаний, О. Ю. Шмидт был энциклопедистом и по роду деятельности. Более 20 лет жизни он отдал Большой Советской Энциклопедии — инициатор её создания, многолетний главный редактор, член редколлегии, руководитель отдела и автор, собиратель и воспитатель энциклопедического Коллектива . . .» Там же напоминается и о том, «что Шмидт сам себя в шутку называл «энциклопедией». Распространено выражение «Шмидт-энциклопедист» — и по ассоциации с редактируемой им «Большой Советской энциклопедией», и по редкостной его эрудиции, и многообразию научных интересов и результативности таких исследований (что отражено и в наименованиях книг трудов О. Ю. Шмидта, изданных в собранном виде посмертно). В XVIII в. «энциклопедистами» на1)

Залесский К. А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. С. 496. (Статья «Шмидт Отто Юльевич».)

432

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

зывали не только Дидро и Д’Аламбера — основателей и главных редакторов «Энциклопедии или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел», тома которого издали в третьей четверти XVIII в., но и характеризуя лиц близкого им круга мыслителей. Многообразие знаний и интересов Отто Юльевича включало в свою сферу и гуманитарные знания, и находящиеся на стыке с ними (экономику, философию, историю, языкознание, психологию). * * * Применительно к О. Ю. Шмидту не раз приводили пушкинские строки о Петре I «И академик, и герой, и мореплаватель и плотник . . .» Но существеннее, пожалуй, для понимания натуры Шмидта сказанное в следующих строках о «всеобъемлющей душе» и «вечном работнике». Труд мысли (даже когда не было возможностей или физических сил для её практического приложения), «всеобъемлемость» если не души, то стремления к познанию и к овладению методикой его освоения — в основе натуры Шмидта. Не следует равнять Шмидта по масштабу его возможностей с такими гигантами мыслительной, творческой разносторонности как Аристотель, Леонардо да Винчи, Ломоносов, Гёте, но он из людей той же натуры и неутомимого трудолюбия. И именно эти люди казались ему идеалом: барельеф с изображением Леонардо (работы его друга и сподвижника по деятельности в Наркомпросе, а затем в Академии наук А. Г. Калашникова) был на стене его кабинета в квартире дома № 3 по улице Грановского. О Ломоносове О. Ю. вызвался сделать доклад в день празднования его юбилея в 1940 г. и с увлечённостью поглощал книги, выписанные им для этого из Ленинской библиотеки. Постоянно обращался к томам полного собрания сочинений Гёте (естественно, на языке подлинника), стоявшего на книжных полках его кабинета, причём не только к литературно-художественным: не раз заставал его — уже в период болезни — с томом Гёте в руках (часто сидящим на ковре в любимой позе, по-турецки), и он сходу истолковывал мне глубину заинтересовавшего его тогда гетевского наблюдения. При этом объемлемый им и необходимый ему мир отнюдь не ограничивался интеллектуальной сферой. Отто Юльевич был привлекателен и мощён и в сексуальной сфере, влюблялся и в ещё большей мере становился объектом любви. Он воспринимал жизнь всесторонне, во всём многообразии её проявлений: эстетически наслаждался природой (как выразительны его дневниковые записи первых впечатлений о Памире и о льдах Арктики!) 1) и стремился физически испытать ощущение более экстремальных природных условий: стал альпинистом, будучи уже и сановным по положению широко известным советским деятелем; поражал отдыхающих в крымском санатории тем, что сорокалетним любил нырять в море с вышки (это рассказывал мне членкорреспондент АН СССР М. А. Дынник, знакомый с О. Ю. Шмидтом ещё по «Молодой академии» Киевского университета). В день открытия заседаний Верховного совета СССР 12 января 1938 г. — соответственно одетый, и уже 1)

См.: Шмидт О. Ю. Избранные труды. Географические работы. — М., 1960.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры

433

вызвавший машину, чтобы ехать с дачи (правительственной, в Горках-X) в Кремль, — с энтузиазмом присоединился к сыновьям и А. Г. Банникову (в будущем видному биологу) и съезжал на санках с горы на лёд Москвы-реки, даже головой вперёд, поднимаясь после этого с заснеженной бородой. Отто Юльевич испытывал необходимость ощущать себя смелым, даже победоносным («есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю . . .»), преодолевать трудности и вызывать этим и доверие у других, и вести вперёд за собою этих других. Как определили бы историки, это был человек возрожденческого склада, к которому относят и титанов искусства и мысли, и одержимых идеей открытий путешественников. И существенно то, что это «высокое» в Шмидте сочеталось с перешедшей к нему, вероятно, из его генофонда бытовой неприхотливостью, отсутствием желания внешних признаков роскоши или демонстрирующих особость положения. Он был внутренне демократичен и в обращении с людьми и в представлении о своих взаимоотношениях с ними; да ему, думается, было бы и неинтересно и неуютно чувствовать себя находящимся над ними. Даже, оказываясь на вершине славы, Шмидт не утрачивал ни природного демократизма, ни внутреннего достоинства, не допускающего унижения другого. Н. Ф. Яницкий верно заметил, что «энциклопедизм и творческая мысль были основой для рождения новых идей, которые О. Ю. Шмидт щедро «раздавал», не претендуя на приоритет» 1). И когда выяснялось, что иногда представляли как свои мысли, даже открытия, подсказанное им Отто Юльевич, участливо улыбался, сочувствуя малости дарования других, говоря, что надеется на появление у себя других новых идей, не менее интересных. А как-то сказал, что не записывает сразу соображений, пришедших ночью, полагая, что если они стоящие, то мысль вернётся и утром. О. Ю. Шмидт замечательно улавливал талант в людях, быстро определял их потенциал в работе и способствовал проявлению этих способностей (и не только в научной, но и в административной, хозяйственной и иных областях). Однако при этом не всегда мог (или хотел) почувствовать человеческую натуру, был изначально доверчив — и некоторые возвышенные им же (или приближенные им) люди, явно заинтересованные в том, чтобы оказаться в круге его внимания, когда сам он был отстранён от влиятельного властного положения, отошли от него и даже стали поддакивать обвиняющим его (как, например, его секретарь по Главсевморпути Н. Ф. Фёдоров и др.). Доброжелательный и доверчивый по натуре О. Ю. Шмидт не обладал равной своему уму силой интуиции в определении степени порядочности людей, а может, и не считал важным глубоко задумываться об этом. Он не упрекал затем других в недостойном поведении, не говорил и о своей недальновидности, просто исключал их имена из разговора, упоминая лишь для уточнения каких-либо обстоятельств («в присутствии такого-то», «по словам такого-то»). 1)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность С. 18.

434

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

* * * Когда учреждённая в июне 1918 г. Социалистическая академия общественных наук была преобразована в апреле 1919 г. в Социалистическую академию, были сужены её учебно-просветительские и усилены научно-исследовательские функции и пересмотрен первоначальный (слишком широкий, ок. 100 членов) состав этой Академии. О. Ю. Шмидт в 1924 г. 1) стал её действительным членом — он самый молодой из сорока членов её нового состава, а затем и действительным членом учреждённой на её основе (в апреле 1924 г.) Коммунистической академии. (Позднее, согласно Постановлению СНК СССР об учёных степенях и званиях от 13 января 1934 г. О. Ю., как действительному члену Комакадемии, 20 сентября 1935 г. была присвоена степень доктора наук — экономических 2).) Именно в Социалистической академии О. Ю. Шмидт выступил с докладом «Математические законы денежной эмиссии». В конце к напечатанному тексту много говорящая сноска: «Изложенный закон эмиссии нами обнаружен в 1919 г. и тогда же сообщён ряду лиц в письменной форме, а впоследствии служил темой докладов в нескольких научных собраниях». Это — свидетельства его исследовательской деятельности, причём в новой для него сфере научной тематики 3), непрекращающейся в период занятости многообразной руководящей работой в правительственных учреждениях. О. Ю. Шмидт принимал действенное участие в работе Президиума, в обсуждении вопросов разной проблематики. В этом убеждает знакомство с «Аннотированным указателем заседаний Президиума и Бюро Президиума Коммунистической академии ЦИК СССР (1924–1936 гг.), подготовленным к печати Г. А. Савиной 4). Однако данные эти пока ещё специально не изучались и не сопоставлялись с информационным материалом других источников. С реорганизацией Социалистической академии в Коммунистическую Академия призвана была выйти за пределы общественных наук и стать научнометодическим центром по перестройке всех наук на материалистических началах. В ней создаётся правительственным постановлением от 11 декабря 1924 г. 5) Секция естественных и точных наук, «учёным руководителем» которой назначается О. Ю. Шмидт. При секции образуются институты. Вторжение идеологии в область биологического знания обстоятельно изучены петербургским историком науки Э. И. Колчинским в книге «В поисках советского «сою1) Уточняющей информацией о начальном пребывании О. Ю. в академии обязан В. Г. Бухерту, знакомившемуся в архиве с делопроизводством этого учреждения. 2) Козлов Б. И., Савина Г. А. Коммунистическая академия ЦИК СССР (1918–1936). Вып. 2. — М., 2009. С. 105, 224. 3) Из творческого наследия О. Ю. Шмидта // Экономика и математические методы. Т. XXV. Вып. 1. — М., 1989. С. 56. 4) Козлов Б. И., Савина Г. А. Коммунистическая академия ЦИК СССР (1918–1936): Материалы социальной истории. Вып. 1. — М., 2008. С. 44–489. (Издание Архива РАН.) 5) Организация науки в первые годы Советской власти (1917–1925). Сборник документов. — Л., 1968. С. 221.

7.9. Шмидт и строительство советской культуры

435

за» философии и биологии (дискуссии и репрессии в 20-х — начале 30-х гг.)» (СПб., 1999); о положении в других науках деталей известно меньше. О. Ю. Шмидт старался обеспечить и экспериментальную базу исследователям в области биологических наук и возможность обращаться к новейшей литературе. Документально подтверждено участие Отто Юльевича в получении в СССР иностранной литературы по психоанализу. Историк математики А. П. Юшкевич вспоминал, рассказывая В. Д. Дувакину о своих учителях и коллегах молодых лет, что в Ассоциации «проявляли, действительно, большую активность научно-организационную, и, в частности, они тогда, пользуясь тем, что во главе Ассоциации стоял Шмидт с его огромными связями и возможностями, составили для своего кабинета, что ли, великолепную математическую библиотеку» 1). В практической деятельности О. Ю. Шмидта, как одного из руководителей организации научно-исследовательской работы и высшего образования, а также издательско-редакторской работы, как и в его выступлениях (в печати и устных) прослеживается тенденция использования традиций науки и культуры несоциалистических по своей направленности, и, соответственно, вовлечения в той или иной мере так называемых спецов в дело развития новой советской культуры. О. Ю. Шмидту были близки ленинские установки, официально декларируемые в первые годы Советской власти, о привлечении буржуазных специалистов «служить НАМ» 2) (и его заявлению 1920 г.: «Перед союзом представителей наук, пролетариата и техники не устоит никакая тёмная сила» 3). Шмидт по существу придерживался такого взгляда и в дальнейшем — и в ту пору, когда и идеологические установки, и практическая деятельность высших партийных органов стали открыто иными. Такая тенденция явственно прослеживается в деятельности О. Ю. Шмидта как одного из руководителей ГУСа (Государственного учёного совета), обнаруживается в подборе сотрудников и авторов БСЭ, в содержании энциклопедических статей (в томах, вышедших до начала 1930-х гг.). Работа БСЭ первых лет как пример совместной плодотворной деятельности коммунистовидеологов нового строя и высококвалифицированных беспартийных профессионалов (часть которых была настроена отнюдь не просоветски, но дорожила отечественными культурными традициями и возможностью их пропагандировать), может и должна стать темой специального исследования. Подобная тенденция заметна даже в выступлениях О. Ю. Шмидта как руководителя секции естественных наук такого сугубо идеологического учреждения как Коммунистическая академия. Внушать такие мысли он полагал существенным в своих лекциях по истории естествознания и математики, которые он стал читать в мае 1921 г. в Коммунистическом университете им Я. Свердлова. При обсуждении, в феврале 1924 г., в Секции научной методологии Комакадемии вопроса о теории А. Эйнштейна О. Ю. Шмидт призывал: «По1)

Математики рассказывают. — М., 2005. С. 303. Ленин В. И. ПСС. Т. 29. С. 159. 3) Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 376. 2)

436

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

стараемся . . . из него [учения Эйнштейна] . . . взять то, что отвечает нашему мировоззрению») 1). В докладе на Второй Всесоюзной конференции марксистско-ленинских научных учреждений (апрель 1929 г.) «Задачи марксизма в области естествознания» О. Ю. Шмидт выступил против тех, кто преимущественно негативно относился к теориям З. Фрейда и А. Эйнштейна. К тому времени партийные идеологи науки выступали против придерживавшихся взглядов Фрейда, и активная и многообразная работа последних была насильственно прекращена. О. Ю. Шмидт позволил себе высказаться так: «Мне лично было очень жалко, что во время этой перестрелки психоанализ у нас на время погиб» 2). Ситуация заставляла Шмидта прибегать к таким формулировкам: «Но уже указания целого ряда фактов есть научная заслуга. Мы должны эти факты использовать, и будучи теоретически сильнее, правильно их истолковывать» 3). При этом он обращается не только к обществоведам, которые преобладали среди причастных к работе в Комакадемии: «Мне очень хочется, чтоб меня немного послушали и естественники» 4). О. Ю. Шмидту нелегко было проводить такую свою линию, приходилось отбиваться от вульгаризаторов, выдававших себя за главных толкователей марксизма. Показательно то, что он говорил в заключительном слове после упоминавшегося доклада о Большой Советской энциклопедии, которая «редактируется почти полностью Президиумом Комакадемии и даже официально при ней состоит»: «Мы оговорили в предисловии, что в области общественных наук мы уже можем последовательно, или, может быть, с маленькими недочётами, осуществлять точку зрения диалектического материализма Маркса–Ленина, но что в области естественных наук у нас не хватает сил ни для этого, ни для проработки отдельных фактических вопросов. Поэтому, в области естественных наук мы обращаемся к специалистам, не являющимся диалектиками-материалистами 5): само собой, мы требуем от них материализма, т. е. мы не допускаем идеализма, Филипп Франк в этом смысле является допустимым . . .». О. Ю. Шмидт вынужден был заявить, что в статье «Волны», написанной для 12-го тома БСЭ этим пражским физиком и философом (позднее эмигрировавшим в США) «по моему недосмотру есть формулировки недопустимые; это мой недосмотр. Лучше было бы, если бы эту формулировку вычеркнули» (Курсив мой — С. Ш.). Однако, ещё показательнее для позиции О. Ю. и его натуры последующая заключительная 1)

Организация науки в первые годы Советской власти (1917–1925). Сборник документов. — Л., 1968. С. 221. 2) Вестник Коммунистической академии. Кн. VII. — М., 1924. С. 368; Алексеев П. В. Революция и научная интеллигенция. — М., 1987. С. 227–228. 3) Задачи марксистов в области естествознания: Доклад О. Ю. Шмидта. Прения по докладу и заключительное слово. — М., 1929. С. 18, 13. 4) Там же. С. 11. 5) По существу и в период нагнетаемой высшим партийным руководством борьбы с непохожими на марксизм другими «измами» О. Ю. почти дословно повторил то, что сформулировано в статье «От редакции», предваряющей первый том БСЭ, вышедший в 1926 г., не подготовленный к печати ранее (Большая Советская Энциклопедия. Т. 1. — М., 1926. С. 1).

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля?

437

фраза этого абзаца: «Но если бы Франк написал ещё статью, мы бы её поместили» 1). О. Ю. Шмидт рано приметил, что нередко вместо стараний «овладеть диалектическим методом», «перенимают марксистскую терминологию», не овладевая её сущностью (приводя пример начальных слов аспирантки «учёного человека, считающего себя марксистом»: «всё великое многообразие мира есть сплошной переход количества в качество»). Сказал он, деликатно выражаясь, и о «легкомысленных существах, которым эта наша терминология чрезвычайно удобна» (и опять пример в докладе о физике: у доказывающего что-то «получается неувязка», и ему говорят — помилуйте, это абсурд, а он отвечает — какой это абсурд, это единство противоположностей») 2). Мне, учёному-гуманитарию, такие примеры особенно понятны, так как в общественных науках на десятилетия утвердилась практика прикрывать более или менее удобно подобранными цитатами из сочинений четырёх классиков марксизма-ленинизма написанное или — что чаще — повторяемое из написанного ранее теми, кто не имел понятия о «марксистской диалектике» 3). С материалами этой и других схожей направленности конференций и заседаний, инициированных Комакадемией, мне довелось познакомиться уже после кончины О. Ю. (при его жизни они, как правило, находились в спецхране, так как активисты подобных мероприятий тогда значились в большинстве своём в списке «врагов народа») и понял, чем объяснялись его суждения о некоторых лицах и предостерегающие замечания о возможной степени доверия к искренности их высказываний. Хотя о тяжкой для свободомыслящего и склонного к самостоятельному углублённому восприятию положений марксистской диалектики атмосфере тех лет Отто Юльевич предпочитал не высказываться. Но срывающиеся с его уст реплики немедленного реагирования на мои слова о лицах и ситуациях начинавшегося тогда сталинского периода советской истории уже немало объясняли.

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля? В натуре О. Ю. Шмидта совмещался рационалист-практик и мечтатель, причём мечтатель дерзновенный, авантюрного склада. Быть может, особенностью его натуры в какой-то мере объясняется и то, что его пленяло в Ленине, которого Г. Уэллс характеризовал именно как мечтателя («кремлёвский мечтатель»). Многое испытавший в Арктике и много писавший об освоении Арктики З. Каневский приводит такие слова О. Ю.: «Есть у меня мечта. Вот если бы удалось сделать что-то большое и важное для государства, я бы попросил у правительства, так сказать, в награду, разрешения основать научно-исследовательский институт дерзаний. В нём работали бы наши лучшие 1)

Задачи марксистов в области естествознания. С. 123. Там же. С. 19. 3) Шмидт С. О. Размышления об «историографии историографии» // Исторические записки. Т. 8 (126). — М., 2005. С. 326 и сл. 2)

438

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

учёные над различными теоретическими «почему?» Пусть учёные дадут сто неверных гипотез, но зато сто первая будет правильная!» 1) И как руководитель в сфере культурной, тем более научной, деятельности О. Ю. Шмидт допускал, если не сказать, приветствовал новаторство. Даже если оно оставалось ещё без достаточного обоснования и ему лично представлялось не во всём убедительным. Он полагал, что ознакомление с новым взглядом, необычность постановки вопроса побудит к более углублённому изучению и обсуждению проблемы. И потому коробит изображение Шмидта осмотрительным консерватором, даже ретроградом новой советской формации — узколобым марксистом-ортодоксом, препятствовавшим в 1924 г. ознакомлению читателей с новаторскими идеями А. Л. Чижевского о влиянии циклических изменений на Солнце не только на природные явления на нашей планете, но и на общественную жизнь. Для меня прочитать такое в книге С. Э. Шноля 1997 года «Герои и злодеи российской науки» было тем более удивительно, что О. Ю. заинтересованно поддерживал мою инициативу включения в вводные лекции по отечественной истории (в Московском историкоархивном институте) соображений Чижевского о воздействии изменений солнечной активности на ход истории человечества. В книге Шноля, живо написанной, насыщенной мало упоминаемыми ранее данными из истории науки, и особенно о жизни и деятельности «гонимых» учёных, произведшей заметное впечатление в период моды на однозначно негативные оценки содеянного советской властью, «герои науки» противопоставляются «злодеям науки». И хотя Шмидт назван «выдающимся математиком» и отмечены его заслуги полярника в последующие годы, в книге Шноля он, прежде всего, «ревностно служил партии большевиков», и лишь после «опалы и отстранения от дел» (в 1942 г.), «удручённый неблагодарностью диктатора, углубился в проблемы планетообразования и сформулировал теорию этих процессов» 2). Разговор академика П. П. Лазарева со Шмидтом представляется Шнолю особо показательным «для характеристики нравственных позиций деятелей российской науки», столь различных у прогрессивно мыслящего академика и «убеждённого большевика», губителя «молодых дарований», «по-видимому, исходящего» из уверенности в том, что лишь «рабочий класс определяет ход исторических процессов». Шноль пишет и о «барьере, установленном Шмидтом» развитию направлений исследований Чижевского. А ссылающийся на книгу Шноля автор пространной биографии Чижевского В. Н. Ягодинский во втором дополненном её издании (2005-го года) относит уже соображения Шмидта к «не единичным случаям «разоблачения» учёного», типичным для времени «большого террора» середины следующего десятилетия — 1930-х гг. 3). 1)

Каневский З. Льды и судьбы. — М., 1973. С. 85. Шноль С. Э. Герои и злодеи российской науки. — М., 1997. С. 176–183. 3) Ягодинский В. Н. Александр Леонидович Чижевский. 1897–1964. — М., 2005. С. 281–282. 2)

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля?

439

Во «Введении» к своей книге Шноль характеризует свои «рассказы» как «вольно излагаемые биографии», и отмечает, что «это — субъективная книга», автор — не «профессиональный историк», даже «дилетант», но это «впечатления — как современника описываемых событий» 1). В отличие от Чижевского, он не был современником событий 1924 г., и не был знаком ни с Лазаревым, ни со Шмидтом. Однако, пленившись редкой эмоциональной насыщенностью оказавшегося в его распоряжении источника, счёл возможным ограничиться извлекаемой из этого «конспекта» информацией, характеризуя судьбу сочинения Чижевского. Шноль опирается только на составленный Чижевским «конспект» — пересказ разговора (или — по определению Шноля — «пламенной речи») Лазарева с «главой Госиздата СССР», который «не пропустил в свет» труд Чижевского. «Вернувшись после яростной» беседы с О. Ю. Шмидтом, когда он «с глубокой убеждённостью и бесстрашием пытался добиться издания книги Чижевского», Лазарев «пересказал Чижевскому содержание разговора», и тот «составил конспект этого рассказа». «Конспект» приводится в сочинении Шноля «почти целиком», с выделением особым шрифтом кажущегося автору наиболее значимым для характеристики собеседников. Шмидт по уровню мысли и бедности лексикона выглядит примитивнейшим «фельдфебелем», коего смело и страстно поучает (и разоблачает!) «фельдмаршал» науки, и разительно не похожим на изображение его в дневниках, письмах и особенно мемуарах других лиц. Видимо, Лазарев в своём «рассказе» преимущественное внимание уделял не Шмидту, а своей персоне, изложению сказанного им, а не Шмидтом, и — даже позволительно предположить, — того, что могло бы быть им сказано, т. е. портрету самого себя. Или приходится и к Лазареву и к Шнолю отнести слова почитаемого Отто Юльевичем Гёте: «Всякий слышит лишь то, что он понимает», и даже наблюдение Бернарда Шоу: «Я каждому кажусь таким, каким он может меня вместить». После обильного цитирования «конспекта» Шноль помещает такую концовку изложенного им эпизода биографии Чижевского: «Положительный отзыв наркома просвещения Луначарского, пламенная речь академика Лазарева, чёткий положительный отзыв Кольцова, положительные отзывы почётного академика Морозова (на самом деле Морозов стал почётным академиком лишь в 1932 г. — С. Ш.) и других выдающихся учёных не дали результата. Шмидт пригласил Чижевского к себе и в мягкой, располагающей манере отказал ему в публикации его книги: «Очень сожалею, но печатать Ваш труд преждевременно . . . Госиздат, к сожалению, сейчас не может взяться за публикацию Вашего дискуссионного труда по уважительным причинам . . . Не сердитесь, прошу Вас, на меня. Я огорчён, что не могу быть Вам полезным, как заведующий Госиздатом». Из рассказа П. П. Лазарева мы узнаём, какие соображения помешали Шмидту «быть полезным» Чижевскому» . . . 2) Сообщая о беседе с О. Ю. Шмидтом А. Л. Чижевского, Шноль даёт ссылку на книгу воспоминаний Чижевского «Вся жизнь. Годы и люди», 1) 2)

Шноль С. Э. Герои и злодеи российской науки. — М., 1997. С. 100. Шноль С. Э. Указ. соч. С. 177–182.

440

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

вышедшую в издательстве «Советская Россия» в 1974 г. Ссылка без указания страниц. А в воспоминаниях Чижевского, над сочинением которых он трудился «долгие годы . . . вплоть до самой смерти» (как отмечено в Предисловии к их изданию 1)), запечатлена не память о рассказе Лазарева, а о беседе самого Чижевского со Шмидтом, о суждениях Отто Юльевича и о его манере разговора. Текст этот, интересный для изучения натур и О. Ю. Шмидта, и мемуариста и в оскоплённом виде с тенденциозно организованными отточиями приведённый в только что цитированном фрагменте книги Шноля, следует воспроизвести целиком: «В 1921 году я отвёз свою рукопись Анатолию Васильевичу Луначарскому, который после двухнедельного ознакомления с ней, санкционировал её публикацию. Тем не менее, калужское отделение Госиздата не могло самостоятельно решить вопрос о ценности моей работы и обратилось в Москву за консультацией. Там сочли, что одного разрешения А. В. Луначарского недостаточно! Рукопись обошла в течение ближайших двух лет ряд московских рецензентов, и была признана не вполне понятной. Только два учёных почтили меня своим вниманием: профессор Н. К. Кольцов дал благоприятный отзыв и академик П. П. Лазарев, прочтя её, написал краткую, но блестящую рецензию в Госиздат, адресовав её непосредственно Отто Юльевичу Шмидту, заведующему государственным издательством. Одновременно я представил две рецензии Ю. В. Вульфа и А. О. Бачинского. Отто Юльевич пригласил меня к себе и, показав рецензию П. П. Лазарева и Н. К. Кольцова, сказал: — Пётр Петрович очень талантливый, но увлекающийся человек, поэтому к его заключению мы относимся осторожно. Ещё более осторожно мы относимся к заключению профессора Кольцова. Правда, в вашей работе ничего виталистического нет, вы применили теорию электронов и математику к биологическим явлениям, но, может быть, биологические явления и особенно такие сложные, как патология, нельзя ещё объяснить состоянием электронов в живых молекулах. Про наследственность и говорить нечего. Там всё ясно . . . Я очень сожалею, но печатать Ваш труд преждевременно, несмотря на все эти четыре отзыва. Он проводил меня до дверей кабинета, крепко пожал руку и на прощание тепло и искренне сказал: — Мне лично Ваши исследования весьма понравились ещё и потому, что Вы смело применяете математику и физику к биологическим процессам. Вы затронули девственную область науки, но поработайте в ней ещё несколько лет — в Вашем труде есть нечто такое, что не вполне ясно. Госиздат, к сожалению, сейчас не может взяться за публикацию Вашего дискуссионного труда по уважительным причинам . . . Не сердитесь, прошу Вас, на меня. Я огорчён, что не могу быть полезным как заведующий Госиздатом. 1)

Севастьянов В. Предисловие // Чижевский А. Л. Вся жизнь. — М., 1974. С. 6.

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля?

441

Я был удивлён тону речи этого молодого бородача, имя которого уже часто встречалось в прессе. Он был искренен, но печатать отказался, и я должен был смириться с этим фактом. Я увёз рукопись и, перелистывая её в тот же вечер, никак не мог понять, в чём дело, отчего мне было отказано в её публикации» 1). Чижевский — как убеждает этот текст — уразумел, что имеются какие-то «уважительные причины», не дающие О. Ю. Шмидту возможности «сейчас» издать его труд, хотя и «не мог понять их», и почувствовал искренность его обнадёживающего пожелания молодому человеку (Чижевскому было в ту пору 27 лет) продолжать работу. Объяснять причины эти Чижевскому, и тем более, Лазареву Шмидт был не склонен, да, вероятно, и не имел права. * * * А обстоятельств, побуждающих (или вынуждающих?) Отто Юльевича поступить тогда именно таким образом было немало; и никак нельзя ограничиваться информацией, поступившей от П. П. Лазарева: тем более, что сам Чижевский в написанном через десятилетия не позволил себе это сделать. Умудрённый опытом жизни современник событий тех лет понимал недопустимость однозначного примитивно-обличительного подхода к сложным явлениям общественной жизни и к образу поведения лиц, действующих в непростых ситуациях, всякий раз отличающихся индивидуальными особенностями, требующими специального изучения. О. Ю. Шмидт — как констатирует историк советского издательского дела Е. А. Динерштейн 2) «от активного руководства издательством» «фактически отошёл уже летом 1924 г.», — хотя и был полон планов дальнейшего развёртывания издательской деятельности. В июне 1924 г. им был разработан проект реорганизации издательского дела, по которому предполагалось создание отдельных издательских единиц: 1) социально-экономическая и политическая литература; 2) учебники и учебные пособия для школ; 3) научное, научнотехническое и научно-популярное издательство; 4) издательство массовой рабоче-крестьянской литературы; 5) издательство литературно-художественное. Такое размежевание должно было устранить бесплановость, дать возможность сконцентрировать вокруг предполагаемых издательств лучшие редакционные и авторские кадры. При этом сохранялись общее правление и общая главная редакционная коллегия. План реорганизации, отражая насущные потребности развития книжного дела, соответствовал и изменениям, происходившим именно тогда в организации структуры промышленности, когда создавались объединения (тресты, синдикаты) при максимальной автономии отдельных частей 3). Тогда этот план, отвечавший потребностям издательской общественности, не был поддержан властями и реализован был лишь через несколько лет. 1)

Чижевский А. Л. Вся жизнь. С. 76–77. См. также зд. его статью в 4.2. (Прим. ред.) 3) Динерштейн Е. А. Отто Юльевич Шмидт (К 80-летию со дня рождения) // Книга. Исследования и материалы. Сб. XXII. — М., 1971. С. 234. 2)

442

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

В ноябре О. Ю. Шмидт был освобождён от обязанностей заведующего 1). К тому было немало поводов. В том числе и начало издания многотомного труда Н. А. Морозова с попыткой обосновать историко-хронологические построения, опровергающие привычные представления о ходе исторического процесса в периоды античности и раннего христианства (именно на них ныне опираются в своих спекуляциях на исторические темы академик-математик А. Т. Фоменко и другие). В 1924 г. издали не только первую книгу сочинения Н. А. Морозова «Христос» с заголовком «Небесные вехи земной истории человечества», но и маленькую его книжку «Христос или Рамзес» 2). Вряд ли сам О. Ю. с его обширными знаниями в области гуманитарных наук, и к тому же, поклонник античной культуры, поддерживал тогда такие фантазии. Но он не считал допустимым препятствовать публикации сочинений пожилого мыслителя с легендарной биографией шлиссельбургского узника, которого он глубоко почитал и как человека (об их сохранявшихся до конца жизни взаимных уважении и симпатии я писал уже в статье, изданной в 2005 г., и затем отдельной книгой, о причинах возникающего у многих доверия к исторической основательности построений Фоменко) 3). Поступая так, О. Ю. Шмидт не мог не знать о негативном отношении к сочинению Морозова Луначарского и, видимо, Покровского. Луначарский на запрос В. И. Ленина, к которому Морозов обратился в апреле 1921 г. с просьбой содействовать изданию в полном объёме этого труда, ответил, что «с книгой знаком», и «это совершенно сумасбродная вещь . . . Я очень люблю и уважаю Морозова, но книга эта до того курьёзная, что издание её несомненно принесёт известный ущерб имени автора и Гос. издательству. Если серьёзная наука с большим сомнением отнеслась к выкладке Морозова относительно «Апокалипсиса», то книга «Христос» является уж окончательным абсурдом на почве той же научной односторонности» 4). (Книга Морозова «Откровение в грозе и буре. История возникновения Апокалипсиса», издана была в 1907 г. и вызвала негативную критику и учёных-гуманитариев и математиков). Нельзя было запустить в производство именно в то время книгу молодого автора, противоречащую установкам М. Н. Покровского — «политического руководителя Наркомпроса» (как определил его роль В. И. Ленин), настойчиво пропагандирующего представления о воздействии только социоэкономического фактора на развитие обществ, тем паче на общественное настроение. 1) Шомракова И. А. Госиздат и проблемы оптимальной структуры советского издательского дела // Книга и культура. — М., 1979. С. 126–127. 2) Библиография трудов почётного академика Н. А. Морозова // Морозова К. Николай Александрович Морозов. К 90-летию со дня рождения. — М.–Л., 1994. С. 44. 3) См.: Шмидт С. О. «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного общественного исторического сознания. — М., 1995. С. 16–20; Перепечатано в сборнике статей «Антиистория, вычисленная математиками: О новой хронологии Фоменко и Носовского» (М., 1996. С. 309–312). 4) Литературное наследство. Т. 80. В. И. Ленин и А. В. Луначарский. — М., 1971. С. 272.

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля?

443

В годы руководства Отто Юльевича Госиздатом издано было много сочинений сподвижников Ленина по организации революционного переворота, а некоторые из этих авторов (и прежде всего Троцкий) воспринимались Сталиным как фигуры, враждебные ему. В статье московского корреспондента нью-йоркской газеты от 18 мая 1923 г. о книгах, изданных Госиздатом «в течение последних 12 месяцев», отмечается, что «к числу самых плодовитых авторов принадлежат такие вожди большевиков, как Бухарин, Радек, Троцкий и Ленин, которые, несмотря на колоссальную затрату времени на государственные дела, выпускают постоянно книгу за книгой», и далее отдельным абзацем: «Троцкий как художественный критик. Произведения Троцкого относятся главным образом к вопросам революции и войны, но в его творчество входят также критические статьи по литературе, музыке, живописи» 1). 28 июля 1923 г. Л. Д. Троцкий отправил в Госиздат письмо такого содержания: «Дорогие товарищи! Книга моя «Основные вопросы революции» издана прекрасно. Со стороны корректуры я не просматривал. Но со стороны издательской техники это, несомненно, превосходное издание. Прошу Вас передать искреннюю благодарность всем товарищам, которые поработали над этим изданием. Я рассчитываю недели через три сдать Вам полностью свою книгу о литературе» 2). В юбилейном издании «Государственное издательство за пять лет», вышедшем в 1924 г., и, безусловно, редактируемом руководителем Госиздата, было приложение, где на 20 листах воспроизведены в цвете обложки и иллюстрации некоторых изданий, и на двух из этих двадцати листов обложки книги А. Моризе «В гостях у Ленина и Троцкого». — М., 1923 (с предисловием Л. Троцкого) (Л. XI), «Л. Троцкий — 1905 год». — М., 1924 (Л. XIII) 3). В томе собрания сочинений Троцкого, где помещены «Уроки Октября», он внёс в предисловие изменения, не согласованные с Политбюро, а Госиздат напечатал книгу в последнем авторском варианте. 10 ноября 1924 г. Оргбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о работе Госиздата, где О. Ю. Шмидту указывали на то, что Госиздат не изжил наследия прошлого, а через десять дней его освободили от обязанностей директора Госиздата 4). О. Ю. Шмидт в то время явно солидаризовался с теми видными функционерами идеологического фронта, которые не соглашались с воинствующими литературными критиками из журнала «На посту» (1923–1925 гг.), нападавшими на «непролетарское творчество» современных писателей и классическое наследство нашей литературы и видевшими в них источник классово враждебных влияний (Их нападкам подвергся и М. Горький, статья о котором была озаглавлена «Бывший Главсокол, ныне Центроуж»), а Отто Юльевич 1)

Культура и власть от Сталина до Горбачёва: Издание художественной литературы в РСФСР в 1919–1924 гг. (Путеводитель по Фонду Госиздата) / Сост. Л. М. Кресина, Е. А. Динерштейн. — М., 2009. С. 367. 2) Там же. С. 381. 3) Государственное издательство за пять лет. — М., 1924. Приложение № V. 4) Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт . . . С. 90.

444

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

решительно добивался (и добился!) того, чтобы собрание сочинений Горького издавалось в России, а для русскоязычного зарубежного читателя как бы допечатывалось потребное число экземпляров 1). Близкие О. Ю. Шмидту в те годы, вошедшие в состав Президиума БСЭ Н. И. Бухарин и Н. Осинский иронизировали над «напостовцами» в сборнике 1925 г. «Вопросы культуры при диктатуре пролетариата» — Бухарин задавал вопрос: «Какое дворянское политбюро давало директивы Пушкину, когда он писал стихи?» По убеждению Осинского, литература — «это художественная, а не политическая проблема». Понятно, что и Луначарский полагал, что «нельзя ставить вопрос о литературной политике, не считаясь с законами художества». Бухарин чётко определил претензии напостовцев: «Передайте нам Госиздат на расправу с литературой». Однако, близкий к Сталину К. Е. Ворошилов в пылу борьбы с Троцким, на которого хотел опереться противостоявший напостовцам редактор «Красной нови» А. К. Воронский, писал в ЦК: «революционным писательским силам в СССР» препятствуют в издании «своего журнала»: «Госиздат согласился издавать, но теперь Воронский через Мещерякова и Шмидта срывает это дело» 2). Видимо, для всё крепче утверждавшейся во власти новой — сталинской — гвардии Шмидт представлялся принадлежащим к прежней — ленинской — гвардии. * * * О. Ю. Шмидт ко времени встречи с А. Л. Чижевским был уже достаточно детально осведомлён о том, что происходит в мире отечественной науки, о её достижениях и лидерах, о взаимоотношениях видных учёных. Став руководителем Госиздата, он возобновил издание научных журналов. Его перед тем утвердили главным редактором Большой Советской энциклопедии, и как раз тогда формировались редакции её отделов и выявлялись потенциальные авторы статей. В 1924 же году именно Шмидту было поручено сделать доклад в комиссии Совнаркома об учреждении премии имени В. И. Ленина за научные работы, а ещё раньше, в 1922 г. Отто Юльевич стал заместителем председателя ГУС и председателем его научно-технической секции, а также членом Президиума ЦЕКУБУ и заместителем председателя её Экспертной комиссии, был одним из организаторов Дома учёных в Москве. Сам О. Ю. Шмидт, видимо, ценил Лазарева как учёного — в названном выше юбилейном издании Госиздата образцом «типовой обложки» серии «Природа и культура» (такое определение в оглавлении книги) XV приложением помещена именно обложка книги П. П. Лазарева «Курская магнитная аномалия». Но, можно полагать, Шмидт знал и об отсутствии симпатии и даже доверия к Лазареву в среде академической элиты. Шноль напоминает о резких суждениях специалиста в области механики и математики академика А. Н. Крылова. Известно и о мнениях академиков-гуманитариев — так, руководитель Отделения гуманитарных наук историк академик С. Ф. Пла1)

Издание художественной литературы в РСФСР (Путеводитель по Фонду Госиздата). С. 288, 346. 2) Белая Г. А. Дон Кихоты революции — опыт побед и поражений. — М., 2004. С. 460–461.

7.10. Основательны ли суждения С. Э. Шноля?

445

тонов в письме из Ленинграда в Москву своему близкому другу историку академику М. М. Богословскому сообщал о приезде Пепелаза (так именовали Лазарева в академическом обиходе), в поведении которого сразу заметно, что он «полуинтеллигент» 1). (Впрочем, в этом замечании могла отразиться и характерная — особенно для тех лет — оппозиционность учёных северной столицы по отношению к московским коллегам.) А реальным показателем отношения Отто Юльевича к Лазареву является приглашение пережившего арест и ссылку опального академика в организованный им в 1937 г. Институт теоретической геофизики Академии наук. В 2000 г. вышло «второе, дополненное» издание книги Шноля с изменённым, «дополненным» заголовком: «Герои, злодеи, конформисты российской науки». В Предисловии к этой книге автор отмечает, что название «Герои и злодеи российской науки» «не вполне удачно», так как «жизнь не определяется лишь противоборством героев и злодеев. Возможно, истинными героями науки являются конформисты. Это особенно верно в условиях тоталитарных режимов. И среди героев этой книги много выдающихся конформистов». И называет их имена — Н. И. Вавилов, С. И. Вавилов, А. Н. Несмеянов, С. Е. Северин, В. А. Энгельгардт, отмечая при этом, что «грань между героизмом, конформизмом и злодейством тонка». В очерке о Чижевском (где характеризуется позиция Шмидта) внесено изменение в фразу: «Тирания и диктатура не совместимы с компромиссами» — добавлены между словами «диктатура» и «не совместимы» слова «на самом деле» 2), там существенно увеличено количество примечаний (вместо 12 их стало 37, и примечание 8 целиком относится к приведённому выше тексту «конспекта» и его трактовке: «8. Следует иметь в виду, что приведённый текст дискуссии П. П. Лазарева и О. Ю. Шмидта записан Чижевским со слов П. П. Лазарева. Вряд ли этот текст дословен. Это, скорее всего, изложение хода дискуссии так, как её запомнил П. П. и воспроизвёл А. Л. Как отмечено в главе «В. А. Крылов», здесь возможно искажение облика О. Ю. Шмидта — героя 30-х годов СССР. По многим отзывам он был очень симпатичным человеком. Он, по-видимому, был искренним сторонником марксистских идей, активным членом партии большевиков. Но его положение требовало конформизма. В силу этого Шмидт участвовал в преследовании Н. К. Кольцова. В. А. Крылов полагает, что в начале 30-х годов возникла угроза репрессий и для Шмидта — он был уволен с поста главы Госиздата. Крылов говорит, что участие Шмидта в полярных экспедициях было вызвано стремлением избежать репрессий. Так ли это? Но в 40-е годы Герой Советского Союза академик О. Ю. Шмидт был отстранён от всех дел (и смог углубиться в занятия наукой)») 3). В очерке о талантливейшем выпускнике МГУ математике Василии Александровиче Крылове, дарованию которого не суждено было должным образом 1)

АРАН. Ф. 636 (М. М. Богословский). Оп. 4. Д. 16. Л. 12. (Этими сведениями обязан А. В. Мельникову.) 2) Там же. С. 327. 3) Там же. С. 337; Шноль С. Э. Герои, злодеи, конформисты отечественной науки. — М., 2009.

446

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

раскрыться из-за ареста в 1938 г., в начальном абзаце указывается, что Крылов знал С. И. Вавилова и О. Ю. Шмидта, «знал их, слышал их лекции», они «знали его», и Крылов «сохранил от этого знакомства яркие впечатления и благодарность», и отмечено: «Он сказал мне, что О. Ю. Шмидт — один из лучших лекторов, которых он слышал. С. И. Вавилов — обаятельный человек, дружески обсуждал со студентом Крыловым проблемы его работы. П. П. Лазарев вовсе несимпатичен! А я в соответствующих главах неверно их изобразил. И это надо исправить!» 1) И вернулся к тому несколькими страницами далее, напомнив, что студент Крылов: «“впитывал” лекции О. Ю. Шмидта и сказал мне недавно, что это был лучший из всех слышанных им лекторов и весьма привлекательный человек. Он сказал, что я, приведя изложение спора П. П. Лазарева и О. Ю. Шмидта о книге Чижевского, поступил очень плохо. И я обещал ему, сколько удастся, исправить эту ошибку. Он сказал мне, что это субъективное изложение — запись спора, сделанная Чижевским со слов П. П. Лазарева. О. Ю. Шмидт был в трудном положении на посту главы Госиздата. Вскоре он был отставлен от этой должности, поскольку полагал, что ряд высказываний Ф. Энгельса о науке в свете новых данных нуждается в корректировке. По мнению В. А. Крылова, О. Ю. Шмидт отправился в северные морские экспедиции (на «Александре Сибирякове» в 1932 году и затем на «Челюскине» в 1934 году), чтобы избежать репрессий. Не могу судить. Но то, что Шмидт был народным героем в 30-е годы — хорошо помню. Но то, что следуя партийным директивам, Шмидт травил Н. К. Кольцова, — тоже правда» 2). Этот текст дословно перепечатан в вышедшем в 2009 г. «издании третьем, переработанном и дополненном» книги Шноля 3) (с изменением в заголовке).

7.11. Вторая половина 1920-х гг. Десятилетняя интенсивнейшая административно-общественная деятельность давала О. Ю. Шмидту ощущение активного участия в построении основ нового общественного строя и возможности использования своих сил для осуществления широкозначимых дел. Но уже в 1925 г. прослеживаются его размышления о возвращении к более углублённым, всесторонним и требующим большего времени занятиям наукой. Это ясно выражено в его стихотворении 1925 г. и особенно много проясняет потому, что Отто Юльевич не был склонен к сочинению стихов (если не считать шуточных, рассчитанных на застолье) и тут, как верно предположил И. И. Дуэль, «желание познавать так захватило его, что проза оказалась слишком обыденной»: «Семь лет уж держит в упряжи меня Та сила, что смела дворцы и хаты, 1)

Там же. С. 401. Там же. С. 408. 3) Шноль С. Э. Герои, злодеи, конформисты отечественной науки. — М., 2009. Глава 20. 2)

7.11. Вторая половина 1920-х гг.

447

И, песней новой над землёй звеня, Возводит новые взамен палаты. Семь лет я кирпичи кладу той стройки строгой, Но манит чаще мысль меня одна, Что ту же цель я выполню иной дорогой: С природы тайн срывая пелену, Я той же цели послужу подмогой!» И. И. Дуэль связывает эти стихи с появлением именно в 1925 году «первых набросков» О. Ю. Шмидта о космогонии 1). Полагаю, что следует искать более широкий контекст и поводов к появлению этих строф, и понимания «иной дороги». Отто Юльевич уже испытал достаточное удовлетворение от результативности приложения своих сил на государственном поприще, но у него не было интереса к высокой государственной карьере, он не тщеславился демонстративно заметным положением на властном олимпе. Главным в его натуре была тяга к новому на деле, а не возвышение на ступенях лестницы славы, проверка себя в преодолении новых путей, в борьбе за новые постижения — для Шмидта, говоря пушкинскими словами в драме «Пир во время чумы», именно в этом «неизъяснимы наслажденья — / Бессмертья, может быть, залог» и он был «счастлив», когда их «обретать и ведать мог». К этому времени, думается, О. Ю. Шмидт уже обрёл опыт неосуществления своих административно-прожектёрских начинаний, и даже, отстранения от дел, связанных с их реализацией (обычно уже без привлечения его к соучастию). Ощущал он, видимо, уже и явные симптомы тенденции ограничения (приходящими к всевластию Сталиным и его ближайшими соратниками) проявлений самодеятельности даже высокопоставленными функционерами, перерастания у многих из них политико-идеологических разногласий (в объяснении настоящего и в представлении о путях в будущее) в борьбу за укрепление или хотя бы сохранение своего места во властных структурах. Ощутил он и возможности расширения — уже в общегосударственных масштабах — своего поля деятельности в сфере науки и просвещения, а также явно существенного расширения и круга своих научных знаний (и из прочитанного, и от личного общения с другими выдающимися учёными разных поколений) и своего личного опыта их распространения (как лектора, организатора науки, редактора-издателя). Осознавал и свою готовность учёного к «приложению математики к геофизике и астрономии» (как сформулирует он это потом, в 1949 г. в «Краткой автобиографии»). Допустимо предполагать, что такие настроения во второй половине 1920-х гг. усиливались — причём и от несомненных новых достижений на научном поприще (а также научно-организационном) и от малоприятной ситуации в той всё более политизировано-идеологизированной сфере культуры, в которой ему определено было заметное и руководящее участие. Велико было, видимо, и ощущение творческого успеха и признания его 1)

Дуэль И. И. Каждой гранью! — М., 1981. С. 119–120.

448

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

достижения в математике авторитетами мировой науки, испытанное в месяцы пребывания в мае-июне 1927 г. в Германии (в Гёттингене и Берлине): там О. Ю. Шмидт общался не только с выдающимися математиками — в письме к Д. А. Граве сообщается: «Познакомился я — на дипломатическом приёме — с M. Plank’ом, имел с ним очень интересный разговор» 1). Великому физику Максу Планку тогда было уже под семьдесят лет. Через год, в июле–сентябре 1928 г., было действенное приобщение к другой сфере науки в Первой советско-германской Памирской экспедиции. В 1929 г. О. Ю. Шмидт становится руководителем первой из своих арктических экспедиций, и — как явствует из его дневника — он был пленён открытием Арктики и перспективами научного исследования её. В 1930 г. он был назначен директором Арктического института (в Ленинграде) и начальником второй арктической экспедиции на том же ледоколе «Седов». В 1929 г. Шмидт становится заведующим кафедрой высшей алгебры Московского университета (тогда он назывался «1-й МГУ»), с 1930 г. организует семинар, ставший основой формирования «Московской алгебраической школы» — математической школы Шмидта, достижениями которой Отто Юльевич всё более гордился. Алгебраический семинар первые годы собирался на его квартире: в сравнительно небольшом кабинете участники семинара размещались на кожаном диване, а сам хозяин в кресле у письменного стола. А. Г. Курош (позднее сменивший О. Ю. Шмидта в руководстве кафедрой) — на стуле. Доску из линолеума навешивали на один из книжных шкафов 2). А. Г. Курош отмечал, что Отто Юльевич «был исключительно доступен для нас, участников семинара», и позже, когда занимал высокие посты, тоже 3). В 1930 же году О. Ю. Шмидт был утверждён главным редактором журнала «Математический сборник», а с января 1930 г. в течение года был директором Исследовательского института математики и механики 1-го МГУ. Без его согласия (или даже инициативы) всё это не могло бы иметь места. О. Ю. Шмидт был убеждённым сторонником и пропагандистом материалистических воззрений, с подлинной заинтересованностью углублялся в изучение и гегелевской диалектики, и в размышления о её освоении и интерпретации Марксом и Энгельсом 4). Недоумевал (быть может, слишком однолинейно, даже наивно), рассуждая о том, что пожилые учёные подчёрк1)

ОР НЦБ. Ф. XX. Д. 385. Чунихин С. А. Первые годы советской школы теории групп // МГУ им. М. В. Ломоносова. Механико-математический факультет. Кафедра высшей алгебры. Алгебра / Под. ред. А. И. Кострикина. — М., 1980. С. 16–17. 3) Курош А. Г. Основоположник советской алгебраической школы // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 56–57. («Каждый из нас очень часто приходил к нему со всякими делами и домой, рано утром и поздно вечером: и в Госплан, а позже в Главсевморпуть и в Президиум Академии наук. Его секретари нас знали и беспрепятственно к нему пропускали . . ., и мне кажется, что мы определённо злоупотребляли доступностью Отто Юльевича» (с. 57)). 4) Грэхэм Лорен Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. — М., 1991. С. 18, 21, 378–381 и др. См.: О. Ю. Шмидт о науке // Природа. 1977. № 5. С. 112. 2)

7.11. Вторая половина 1920-х гг.

449

нуто придерживаются научных взглядов своей молодости. Но Отто Юльевич понимал и то, что настоящий учёный чувствует себя обязанным своим умом дойти до всего, и для него мучительно, если для продолжения любимой научной работы своей или учеников, ему приходится подлаживаться к обстоятельствам — прибегать к заверениям в преданности навязываемых ему методологии и методике, к словесным клише или цитатам, подтверждающим это. О. Ю. Шмидт был толерантен и по натуре своей, и почитал это девизом и своей деятельности функционера в сфере науки и просвещения. О. Ю. Шмидт тяготился навязываемой ему ролью Н. М. Покровского на «фронте» негуманитарных наук. Обязанный по своему положению в Комакадемии обращать особое внимание на отступление от официальной идеологии и недостаточное приближение к ней, он пытался по возможности ограничить напор осуществлявших подобные разоблачительно-карательные функции и уклониться от наиболее жёстких форм их реализации на практике, от шельмования коллег. В подготовленном в МГУ профессором П. В. Алексеевым энциклопедическом словаре «Философы России XIX–XX столетия. Биографии, идеи, труды», вышедшем четвёртым изданием в 2002 г., автор, специально изучавший материалы философских дискуссий 1920-х–1930-х гг., отмечает, что О. Ю. «внёс значительный вклад в организацию взаимодействия естественников и философов в 20-е гг.», и «явился главным инициатором создания гос. Центра по разработке филос. проблем естествознания (в рамках Ком. академии) — по существу первого и единственного в своём роде и эффективно функционировавшего в 1924–1929. В составе этого Центра было несколько подразделений (институтов и лабораторий), занимавшихся преимущественно разработкой методологии в применении к тем или иным частным наукам». Охарактеризована позиция О. Ю. по отношению к проблемам генетики, психоанализа, к теории Эйнштейна и определяется своеобразие и значение позиции О. Ю.: «Общепринятым — заключает историк философии — является подразделение всех философов и естествоиспытателей 20-х гг., выступавших по вопросам соотношения философии и науки, на два лагеря «деборинцев» и «механицистов». Однако реальное положение дел выходит за рамки этой схемы. Существовало ещё и мощное, набиравшее популярность направление, которое могло быть названо «комакадемическим», или «ШМИДТОВСКИМ» (хотя его нередко относили к деборинскому «меньшевистскому идеализму»). К этому направлению начинали склоняться как многие «деборинцы», так и механицисты. Не принимая ни диктаторского тона по отношению к естествознанию, ни раболепного преклонения перед стихийной диалектизацией естествознания, эти марксисты, как показано в исследовании В. И. Ксенофонтова 1), имели ориентацию на такое соединение стихийного и сознательного, при котором сознательное применение материалистической диалектики определялось бы степенью потребности в нём самого естественно-научного познания. Именно 1)

Ленинградский философ В. И. Ксенофонтов в 1968 г. защитил диссертацию «Дискуссия с механистами в СССР в 20-е гг. 15 А. О. Глико

450

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

такая линия импонировала С. С. Четверикову, Н. А. Кольцову, Н. И. Вавилову, А. С. Серебряковскому и другим учёным. О её популярности свидетельствует уже тот факт, что тираж возглавлавляемого Шмидтом журнала Комакадемии «Естествознание и марксизм» в течение первых двух лет его существования увеличился в 20 раз. Приходится лишь сожалеть, что в начале 30-х гг. этот Центр и журнал были ликвидированы. Шмидт был отстранён от этой работы.» 1) Видимо, во второй половине 1920-х годов Отто Юльевич уже осознавал мучительную необходимость придерживаться в своей служебной и организационно-общественной деятельности формулы «наименьшего зла». Позиция такая психологически трудна. Оправдывается она лишь тем, что в сложившейся ситуации это становится едва ли не единственным приёмом сохранения от поругания или даже уничтожения хотя бы части традиционного в культурном наследии и носителей таких культурных традиций, а также не препятствования новаторству. Удобнее всего это называть конформизмом, но тогда в подобном поведении была и доля героизма, пожалуй, даже самопожертвования. И тогда и позже это воспринималось и оценивалось неоднозначно. В такой позиции усматривали и выражение верноподданнического прислуживания власти, карьеризма. Наиболее же глубокомысленные, добрые и дальновидные, примечавшие к тому же и недовольство власти таким отстранением от стана пресмыкающихся перед ней и упивающихся доставшимся им на время «правом» попирать достойных, понимали что к чему — некоторые уже тогда, но чаще по прошествии времени, когда многое становилось яснее в сравнении и по результатам, с благодарностью оценивали такие действия, такое поведение О. Ю. Шмидта. У О. Ю. Шмидта стараниями воинствующих марксистов выявили отступления от марксизма и программы деятельности учёных руководимой им Ассоциации естественных наук (в которую была преобразована секция Комакадемии) в областях генетики, психологии, физико-математических наук — и покровительство там талантливым, но беспартийным молодым учёным, и отход от партийной линии на Первом Всесоюзном съезде математиков (июнь 1930 г. в Харькове). Шмидта отстранили от руководящей роли в Комакадемии, даже зачисляли, наряду с другими, в список «классовых врагов» (колоритные подробности такого рода имеются в главе «Коммунистическая академия» в книге Л. В. Матвеевой). На рубеже 1920-х — 1930-х гг. О. Ю. Шмидт выступает в печати и с докладами о планировании в науке, о проблемах научных кадров, плане подготовки кадров специалистов, о «системе высшего образования в перспективе генерального плана», о «пятилетке кадров», особенно в связи с тем, что в декабре 1929 г. он стал членом Президиума Госплана СССР. В феврале 1930 г. в клубе Госплана состоялась дискуссия по докладу Шмидта «Высшее образование в СССР в перспективе Генерального плана» 2). В его статье 1) 2)

Философы России XIX–XX столетия. Биографии, идеи, труды. — М., 2002. С. 1098. Чанбарисов Ш. Х. Формирование советской университетской системы. С. 166.

7.11. Вторая половина 1920-х гг.

451

«О планировании науки» — призыв к созданию системы организации науки, где на заводах и в совхозах создаются новые научные запросы, проверяются новые научные идеи. Следующие звенья — специализированный институт, а затем теоретические институты по отраслям науки; для реализации определённых заданий могут создаваться сконцентрированные «ударные отряды лучших специалистов, планомерно снимаемые с других мест». «Мощными орудиями планирования науки, кроме мероприятий государственной власти, являются — по мнению О. Ю. Шмидта — научные общественные организации, научная печать, конференции и съезды. Все эти виды деятельности должны также охватываться планом науки». «Элементы планирования науки у нас уже есть — в НИС ВСНХ, отчасти в Академии наук и в др. местах. Объединить и возглавить эту работу, поднять её на ступень создания подлинного плана науки — вот задача Госплана в этой области», — завершает О. Ю. Шмидт свои рассуждения 1). 28 июня 1930 г. он председательствует на заседании Комиссии по вопросу «О приёме в вуз’ы и техникумы на 1930–31 год» 2). Просмотр архивных описей, несомненно, выявит и другие свидетельства организующей роли Отто Юльевича в этих сферах деятельности. Очевидно, что О. Ю. Шмидт, уже обретя опыт многообразной административной работы и познания приёмов деятельности высших советских и партийных учреждений, и тогда ещё сохранял веру в возможность реформаторских дерзаний начального периода своей активной государственной деятельности. Но 1930-й год — это уже время «великого перелома», явственного утверждения сталинского тоталитаризма, когда, продолжая провозглашать лозунги демократического правления, всё более целенаправленно утверждали систему жёсткой вертикали власти и единообразия в действиях, а вскоре и в словах. И не случайно активность О. Ю. Шмидта в Госплане, несмотря на личную близость с председателем его В. В. Куйбышевым, была недолгой, а когда он отдался освоению Арктики, и не слишком заметной. Сейчас выявляется всё больше данных о пагубности для судеб нашей интеллигенции свершавшегося в эти зловещие годы «великого перелома», когда совершенно необоснованно Сталин провозгласил, что классовая борьба обостряется, и в массовом масштабе расправлялись и с энергичнейшей частью трудового крестьянства, и со священнослужителями, и со «спецами» из интеллигенции. Поэтому представляется небезосновательным суждение математика В. А. Крылова (приведённое выше в цитате из книги С. Э. Шноля), что «участие Шмидта в полярных экспедициях было вызвано стремлением избежать репрессий». Возможно, такого же мнения придерживались и другие, соприкасавшиеся с ним в те годы. 1) Шмидт О. Ю. Из статьи «О планировании науки» 8 ноября 1930 г. // Проблемы организации науки в трудах советских учёных 1917–1930-е годы. Сборник материалов и документов / Сост. К. Г. Большакова. — Л., 1990. С. 224–225. 2) РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 3. д. хр. 2651.

15*

452

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Однако сводить усиление активности О. Ю. Шмидта в Арктике преимущественно к проявлению инстинкта самосохранения вряд ли допустимо — «очарованный» (выражение самого Отто Юльевича) знакомством с Арктикой в первой же экспедиции лета 1929 г. на Землю Франца-Иосифа, он стремился к познанию и дальнейшему освоению её. Сохранились его дневниковые записи времени этой экспедиции и незавершённая статья о ней, напечатанные в томе избранных трудов О. Ю. Шмидта «Географические работы» (ниже при цитировании указываются страницы этого издания). В Дневниковых же записях от 21 июля Отто Юльевич счёл нужным «записать» «предысторию своего назначения» начальником экспедиции. У него было намерение снова оказаться на Памире — «брать пик Ленина» (вместе с Н. В. Крыленко — видным советским функционером-юристом и Б. Н. Делоне — математиком, товарищем по Киевскому университету). Шмидт сильно увлёкся альпинизмом. О его восприятии альпинизма много говорит Предисловие к книге В. Л. Семеновского «Горный туризм»: «Альпинизм, — пишет О. Ю. Шмидт, — даёт закалку как ни один вид спорта. Укрепляя сердце и лёгкие, развивая выносливость и неутомимость, приучая переносить любую погоду, он великолепно тренирует тело. Ещё важнее его значение для характера человека. Горы ставят трудные задачи. В их преодолении развивается настойчивость, смелость, воля к победе, а также организованность, точность . . . Совместные восхождения на одной верёвке, жизнь в одной палатке создают крепкое товарищество, приучают к коллективности. А далёкое путешествие, красота и разнообразие видов природы, величие ледяных пустынь, широта кругозора с вершин — всё это не только оставляет неизгладимое впечатление, но и расширяет и внутренние горизонты человека далеко за пределы личного, мелкого, повседневности» 1). Возможность ознакомления с Арктикой, можно полагать, отвечала географической направленности научных устремлений О. Ю. Шмидта того времени.

7.12. Шмидт и Арктика В марте 1929 г. Н. П. Горбунов на просмотре фильма о памирской экспедиции 1928 г. предложил Отто Юльевичу ехать начальником экспедиции на землю Франца-Иосифа, говоря, «что другую кандидатуру найти трудно». Шмидт сначала отказывался, согласился только в мае, и в июне был в Ленинграде в Институте по изучению Севера, где «подготовлялась» экспедиция, договорился с Р. Л. Самойловичем и В. Ю. Визе, «по мере работы втягивался и начинал любить идею участия в этом путешествии, а теперь в восторге от него (с. 44) 2). Горбунов знал О. Ю. Шмидта по работе более десяти лет, ещё как секретарь Ленина и управделами Совнаркома; позднее, он возглавлял экспедицию на Памир в 1928 г. — О. Ю. упоминал имя Николая Петровича 1) 2)

Семеновский В. Л. Горный туризм. — М., 1930. Шмидт О. Ю. Избранные труды. Географические работы. — М., 1960.

7.12. Шмидт и Арктика

453

(вспоминая и первые годы советской власти и время, когда он стал непременным секретарём АН СССР) неизменно в позитивном плане. Дневник интересен для познания и натуры О. Ю. Шмидта, и пути его вживания в Арктику — там отражены и хозяйственная деловитость в подготовке экспедиции (забота о мелочах и использование связей в высших эшелонах власти), и эстетическое восприятие природы (причём в сравнении с ранее виденным), и соображения учёного и ощущение человека в особых природных условиях (во время пребывания с журналистом Б. В. Громовым на небольшой льдине «всего больше поразило это вечное движение среди пустынности» (с. 53). В записях первых же дней ощущается и кругозор высокообразованного человека, и подход исследователя. — В записи от 22 июля: « . . . когда стало похоже на бурю, картина была для меня, новичка, захватывающей. Без конца смотрел. Волны (от минимума до максимума) в две сажени, ветер срывает гребни и далеко относит потоком брызг. Вода чёрная, но ветер и волны подбрасывают как бы отдельные «куски» воды, — тогда она интенсивно зелёная, прозрачная. Над ней белые гребни и серое облако брызг. Вся эта свирепость стихии лично у меня вызвала ощущение скорее бесцельной и бесполезной траты энергии, очевидно, сказалась усталость современного человека, которая не могла прийти в голову античному греку. Тот бы над этим презрительно посмеялся. Но каждому веку своё» (с. 46). В записи 28 июля: «Лёд! Разнообразный, всегда красивый и всегда строгий, благородный. Мне кажется, я бы охотно избрал его своей специальностью. Кристаллы, структура, её зависимость от химизма, включений воздуха, химические отличия льда от воды, формы выветривания и нарастания, оптические свойства, отражение в них кристаллической структуры и физико-химических свойств, свет и т. д. Хорошо!» (с. 50). Переданы, оставлены для памяти пометы о каждодневности — деловой и бытовой, с характерными наблюдениями: когда тузик перевернулся, и Шмидт с матросом «оказались в воде и пришлось поплавать», возвратившемуся на судно «утопшему» Отто Юльевичу, уложенному в постель, «принесли чай с коньяком, последний больше, чем я привлёк “соболезнующих”» (с. 162). Показательно для него, что когда судно подошло близко к айсбергу, он предложил кинооператору П. И. Новицкому съездить туда на тузике, чтобы поснимать с «масштабом» — человек рядом с айсбергом будет на экране гораздо значительнее, ближе к истинному величию. Поехал сквозь сверкающие льды один . . . «и далее увидел “целый грот” . . . вроде “голубого грота” на Капри, навечно мне запомнившегося. Совершенно очарованный, плавал взад и вперёд. Об опасности обвала не думалось. Не умею я смотреть красоту один. Выплыл ко входу и закричал на “Седов” старшему штурману: “Здесь такая красота, какой я в жизни не видел. Будите всех корреспондентов, пусть и капитан и научные и киноработники все и приедут!. . .”». (Курсив мой — С. Ш.). Есть и такой текст — констатация отношения команды, взволнованной тем, что начальник оказался в воде: «Очень тепло встретила меня команда, которая часто оказывает мне знаки внимания. Она ценит,

454

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

кроме товарищеского отношения и политических бесед, что провожу с ней, мужество и предприимчивость, которые они мне приписывают» (с. 68). «Морское «население» в Арктике исключительно богато. Если бы этих устриц, съедобных червей, морскую капусту и т. д. наши зимовщики умели ловить и готовить из них пищу, и согласились бы есть её, — они были бы гарантированы от цинги и обеспечены здоровым и разнообразным приварком, а при необходимости и основным питанием. На этом пути: а не на пути дорогостоящего привозного снабжения однообразными мясными продуктами лежит решение проблемы заселения Арктики («морские плоды» + медведь, тюлень, морж, рыбы)» (Курсив мой — С. Ш.) (с. 58). Это уже рассуждения будущего «командарма» освоения Арктики! В незавершённой статье об экспедиции такое направление мысли ещё более заметно. Там написано о задачах экспедиции и её работе, соображения о различии разных типов ледоколов и о способах освободить судно, попавшее в сжатие, и об отношении к охоте в экспедиционных условиях («Мне представлялось слишком схематичным подходить к охоте в наших условиях только с точки зрения научных коллекций, без учёта естественных спортивных интересов, которые должны поощряться и развиваться в участниках подобных экспедиций»), о выборе места зимовки («Несомненно, для психического состояния зимовщиков, а, следовательно, и для успеха их работы, характер ландшафта имеет очень большое значение, и его нельзя игнорировать при выборе места поселения» (с. 57)). В статье приведено итоговое наблюдение на основании и узнанного из литературы, и лично ощущаемого: «Плавание в Арктике — это лотерея. С той лишь существенной разницей, что настойчивый человек имеет гораздо больше шансов выиграть, чем пассивный» (с. 35). Арктика явно манила О. Ю. Шмидта перспективами и новых открытий, и новой результативной деятельности и проверкой своих сил. В то же время, отделённый от тяготящей служебной суеты и напряжённости общественной обстановки, Отто Юльевич в бескрайнем природном просторе (в записи от 23 июля: «не устаю смотреть на океан», проверяя «его безграничность прогулками во все стороны по палубам. Он неоднообразен» — с. 46) получал возможность сосредоточеннее размышлять как учёный — в первых экспедициях он писал математические труды; позже, можно полагать, задумывался уже о тайнах и законах развития Вселенной 1). Если использовать определения, распространённые в современной исторической литературе и в трудах по психологии и культурологии, то О. Ю. Шмидт, безусловно, был не в меньшей мере, чем Homo faber (т. е. человек-созидатель), одновременно и Homo ludens (т. е. человек играющий) 2) — старался быть занятым тем, что его самого более всего захватывало, способствовало самореализации, позволяло проверять свои силы. При этом он понимал, что для такой высокого полёта «игры» важно в совершенстве вла1)

Подробно об этом — в статье Ф. А. Цицина (3.1.) здесь. — Прим. ред. Хейзинга Йохан. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. Перев. с нидерландского. — М., 1992. С. 7. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

455

деть технологией и обычной работы, тогда не возникнет у самого помех в одолении трудностей при осуществлении замышленного, или будет ясно, каким способом их преодолевать и устранять. Конечно, О. Ю. Шмидт был не в равной степени компетентен, приступая к руководящей деятельности в той или иной области. И даже при его способности быстро усваивать новое, не всегда действовал с желанной оперативностью. И лишь с годами, с накоплением опыта и личной работы, и ознакомления с правилами выражения своих суждений (а также и с симптомами подковерной борьбы), обретал навыки необходимой осмотрительности, сдерживания быстрой и дерзкой реакции на вызывающее недоумение или недовольство решение и своей склонности к рисковым действиям авантюрного пошиба. В натуре О. Ю. Шмидта ощущались явные элементы фатализма (при всей его способности рационального объяснения явлений и взаимосвязи их) — наблюдение А. Блока: « . . . Жизнь без начала и конца, / Нас всех подстерегает случай» было и его жизненной приметой. В особо трудные моменты жизни это поддерживало в нём и оптимизм и веру в то, что и «невозможное возможно». Но знаменательны в Дневнике слова и о «каторжной зиме» (с. 48). И это — память, видимо, не только о служебной занятости, но и о 2-й конференции марксистско-ленинских учреждений в апреле, где он выступал с докладом «О работе секции естественных и точных наук и задачи марксистов в области естествознания», и об атмосфере обострявшейся борьбы в партии с «правым уклоном», обо всём том, с чем теперь связываем представление о первых месяцах времени «великого перелома». Быть может, именно во всём этом следует искать объяснение сказанного О. Ю. Шмидтом и воспроизведённого в мемуарах академика А. Н. Несмеянова? — В 1939 г. в разговоре с членом-корреспондентом АН СССР А. Н. Несмеяновым (будущим её президентом), которому он как первый вице-президент предлагал стать директором Института органической химии, узнав, что ему «ещё не исполнилось 40 лет», Шмидт «упомянул о какой-то своей самой большой в жизни ошибке, совершённой в этом возрасте» 1). Можно предполагать, что речь шла о его согласии возглавить созданное тогда Главное управление Северным морским путём — ГУСМП. Это не только возвращало его к целодневной административной деятельности, но и втягивало в работу по организации управления и хозяйства на осваиваемой территории и в сложные постоянные взаимоотношения со многими другими учреждениями, и, тем самым, не давало возможности сосредоточиться на научных исследованиях и даже более или менее серьёзно заняться ими. Это усиливало и зависимость в своих действиях от власти, заставляло придерживаться официальной доктрины, следовать ей на практике, пропагандировать её. Однако вовлечение в освоение Арктики было для О. Ю. Шмидта даром судьбы. Это позволило проявиться его разносторонней одарённости учёного 1)

Несмеянов А. Н. На качелях XX века. — М., 1999. С. 87.

456

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и организатора в наибольшей мере и принесло славу и ему и нашей Родине. Именно это, прежде всего, уберегло О. Ю. и от гибели в период «большого террора», так как большинство лиц, занимавших заметное положение, с которыми он был связан в своей каждодневной деятельности, оказались причисленными к «врагам народа». Думается, что именно слава, огромность которой была инициирована и поддерживалась не менее пяти лет самим Сталиным, стала главной помехой к зачислению и О. Ю. Шмидта во «враги народа». * * * О своей работе в Арктике Отто Юльевич в «Краткой автобиографии» 1949 г. приводит лишь формальные данные, отмечая, однако, «особое место» её в своей жизни: «6. Арктика. Особое место в моей жизни заняла работа по исследованию и освоению Арктики, которая протекала параллельно с моей работой в Московском университете. После участия в 1928 г. в географической экспедиции на Памир, я был назначен правительством в 1929 г. начальником экспедиции на Землю Франца Иосифа. В 1930–32 гг. я состоял директором Арктического института, с 1932 по 1939 год — начальником Главного управления Северного морского пути. За экспедициями на «Седове» в 1929 г. и 1930 г. последовала экспедиция на «Сибирякове» (1932 г.), проложившая в одну навигацию Северный морской путь, экспедиция на «Челюскине» (1933–34 гг.) и другие, наконец, в 1937 г. — экспедиция на Северный полюс. За работу в Арктике, осуществлявшую задания товарища Сталина по освоению Северного морского пути, правительство наградило меня званием Героя Советского Союза и несколькими орденами» 1). «И другие», это экспедиция июля-сентября 1936 г., выполнявшая задание проводки ледорезом «Литке» двух эскадренных миноносцев и сопровождавших их трёх транспортных судов из Белого моря во Владивосток. Как пишет историк транспорта в Арктике А. И. Арикайнен, «Идея М. В. Ломоносова, С. О. Макарова, Д. И. Менделеева и других русских патриотов об использовании Северного морского пути в оборонных интересах, получила практическую реализацию» 2). Об этой засекреченной Экспедиции особого назначения (ЭОН) было мало сведений в печати, но Отто Юльевич пригласил к участию в ней кинооператора М. А. Трояновского, создавшего затем фильм «ЭОН-3» для специального показа, недоступный широкому зрителю 3). В его опубликованных дневниковых записях времени экспедиции немало интересного об О. Ю. Запомнились, из разговоров с О. Ю., слова из песни, сочинённой участниками экспедиции на мотив другой широко известной: «Мы — мирные люди, но наш миноносец стоит на запасном пути!» 4) 1)

АРАН. Ф. 411. Оп. 3. Д. 217. Л. 11–12. Арикайнен А. И. Транспортная артерия советской Арктики. — М., 1984. С. 92. 3) Уварова-Трояновская Е. Он хотел написать книгу // Трояновский М. С Веком наравне: Дневники. Письма. Записки. — М., 2004. С. 14. 4) Подробнее об этой экспедиции в статье В. Ф. Бурханова «Выдающийся исследователь Арктики» // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 223–250. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

457

Полярные экспедиции, возглавляемые Шмидтом, закрепили представление о его стиле руководства. Метеоролог Б. Л. Дзердзеевский, участник лётной экспедиции на Северный полюс весной 1937 г., счёл должным особо отметить привлекательные черты его как организатора работы и руководителя коллектива: «Многие лица работали с О. Ю. Шмидтом, знали его как начальника и руководителя. Однако, только те, кому довелось быть вместе с ним в экспедициях, могут сказать, что они знали его хорошо. Говорят, в “Арктике человек прозрачный”». Это тем более справедливо по отношению к начальнику, каждый шаг которого находится под особым вниманием. А в этих условиях О. Ю. Шмидт был безукоризнен. Его огромная выдержка и спокойствие, сочетавшиеся со смелостью, позволявшей принимать решения, казавшиеся иногда очень рискованными, его исключительное умение сплотить коллектив и направить его на выполнение намеченной цели, его большой такт в обращении с каждым участником экспедиции, сочетавшийся, тем не менее, со строгой требовательностью, — всё это особенно ясно проявлялось в трудных экспедиционных условиях, обеспечивало их успех» 1). О полярных экспедициях Отто Юльевич не раз выступал и с научными сообщениями, и с публичными лекциями, с докладами в аудиториях разного типа. Из таких докладов выявлены тексты лишь немногих: так, об экспедиции на Землю Франца Иосифа по возвращении в Архангельске был доклад на заседании Президиума Северного крайисполкома 14 сентября 1929 г. 2). 1 сентября 1933 г. О. Ю. сделал доклад «Исторический поход “Сибирякова”» — во Всесоюзном обществе старых большевиков — председательствовал на заседании заместитель председателя Общества Ф. В. Лентник, ранее одновременно с О. Ю. бывший членом коллегии Главпрофобра. Убеждён в том, что можно в различных архивных фондах обнаружить стенограммы и других докладов Шмидта арктической проблематики. Именно с арктическими экспедициями к О. Ю. Шмидту пришла всё возраставшая от года к году известность. С. Гершберг в книге, имеющей подзаголовок «записи журналиста-правдиста тридцатых годов» уверял: «После челюскинской эпопеи за Шмидтом утвердилась слава великого полярника современности, и каждое его слово с нетерпением ожидалось в редакциях газет всего мира. Рассказывали, что интервью со Шмидтом расценивалось в Лондоне, Париже, Берлине, Нью-Йорке по наивысшим ставкам, но он весьма редко одаривал беседами зарубежных корреспондентов» 3). О Шмидте-полярнике, казалось бы, напечатано больше чем обо всей его иной деятельности. Характеристика О. Ю. Шмидта в публицистике и художественной литературе (а также и фольклоре) 1930-х гг. могла бы стать темой специального исследования по истории общественного сознания тех лет. Внимание акцентировалось на героико-романтической стороне его деятельности, 1) Дзердзеевский Б. Л. Отто Юльевич Шмидт // Изв. АН ССР. Сер. геогр. 1956. № 6. С. 151. 2) Государственный архив Архангельской области Ф. 621. Оп. 1. Д. 2. Л. 43–48. 3) Гершберг С. Работа у нас такая. — М., 1971. С. 293–294.

458

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

на его личностных чертах как руководителя коллективов возглавлявшихся им экспедиций, научных результатах экспедиционной работы. Отмечали возрастающую масштабность намерений О. Ю. Шмидта в Арктике, смелость его замыслов и их исполнения. Ю. А. Сенкевич и А. В. Шумилов нашли запоминающийся заголовок «Неистовый Отто Юльевич» (Курсив мой — С. Ш.) для новеллы о Шмидте в книге очерков об открытиях и судьбах тринадцати «замечательных географов и путешественников мира» «Их позвал горизонт» (1987 г.). В то же время по прошествии лет становится всё сложнее осознавать ощущение современников и тем более участников героических полярных экспедиций 1930-х годов. — «Наши творцы осилить эту тему уже не в состоянии, — с сожалением заметил на Полярной комиссии В. С. Корякин, припомнив неудачи с художественными фильмами об освоении Севера. — Не дано людям сейчас, с расстояния оценить в полной мере то время». Это — цитата из биографического очерка о Шмидте Аллы Калмыковой, озаглавленного «Герой не нашего времени». Очерк, напечатанный к 70-летию Челюскинской эпопеи, открывал № 3 за 2004 год журнала «Истина и жизнь». И заголовок этот, и портрет О. Ю. Шмидта вынесены были и на обложку журнала. Об О. Ю. Шмидте написано более всего в связи с Челюскинской эпопеей, и в разное время по-разному. В первые десятилетия писали преимущественно о времени пребывания челюскинцев на льдине, в «Лагере Шмидта», что и отвечало представлениям об экспедиции «Челюскина» именно как о героической эпопее. Позднее стали отмечать недостатки и в подготовке, и в организации экспедиции, и постепенно утрачивалось представление о «героизме» и восприятии его современниками событий. Отнюдь не следует избегать выяснения недостатков в организации экспедиции и степени личной ответственности Шмидта за них, но ещё меньше оснований ограничиваться именно этим, оценивая поход «Челюскина», и тем более период пребывания челюскинцев на льду, когда особенно явственно проявились черты О. Ю. Шмидта как человека и руководителя, учёного и педагога. События 1933–1934 гг. и, соответственно, поступки и поведение О. Ю. Шмидта должно рассматривать в рамках контекста других явлений именно тех же лет. А тогда и Арктика была ещё слабо изучена, и планирование работы в ней могло основываться во многом на приблизительных лишь предположениях; в то же время воображение одолевал пафос скоростного строительства, запечатлённый в лозунге «Пятилетка в четыре года», и всё более ощущался диктат Сталина, стремившегося реализовать именно этот лозунг. Непредусмотренная задержка выхода в Ледовитый океан «Челюскина», конечно, допускала возможность обращения к высшим властям о переносе экспедиции на другой год, но изменять утверждённые самыми высшими инстанциями планы было не принято. О. Ю. Шмидт, хотя и был руководителем Главка, не являлся специалистом ни в судостроении, ни в кораблевождении, и в процессе и строительства корабля, и его совершенствования опирался на суждения знатоков такого дела, однако

7.12. Шмидт и Арктика

459

они оказывались, подчас, менее компетентными, чем отметившие недоделки и недочёты. Конечно, и в этом начинании Отто Юльевича сказывались характерные черты его натуры — склонность к авантюризму, излишняя смелость при возникновении поисковой ситуации (возможно, именно об этом думали академик В. И. Вернадский, отмечая «легкомыслие Шмидта», и И. В. Сталин, которому приписываются слова «Шмидт — большой рискач»). Но ведь это присуще всем выдающимся путешественникам, да и вообще свойственно первооткрывателям и обычно представляется особо привлекательным и для многих современников! Наибольшее, воистину всенародное волнение и гордость проявились в дни Челюскинской эпопеи и приветствий челюскинцам, ехавшим поездом с Дальнего Востока, и в день их возвращения в Москву 19 июня 1934 г., когда впервые устроили такую встречу, которая стала затем образцом для официальных встреч «героев» последующих лет — кортеж машин, направляющихся к Кремлю, листовки по пути следования по улицам, украшенным портретами вождя и чествуемых. В тот же день, 19 июня было организовано и торжество на Красной площади. Митинг открылся выступлением В. В. Куйбышева; на трибуне Мавзолея были члены Политбюро; туда же попросили подняться О. Ю. Шмидта, Воронина, Боброва и героев-лётчиков. Заполнены были трибуны подле Мавзолея; у многих в руках цветы. Это можно характеризовать и как «театр Сталина», восхваление которого становилось существенным элементом праздничного ритуала (в украшении улиц, в прессе и по радио, в устных выступлениях). Однако явная нелепость полагать, что гибель «Челюскина» и организация спасения челюскинцев часть заранее запланированной инсценировки (как можно думать, читая написанное А. В. Антоновым-Овсеенко 1)). Ни один компетентный государственный деятель, тем более заинтересованный в подъёме своего престижа, не задумал бы столь рискованное для поддержки его славы мероприятие — ведь в те времена не было никакого опыта проживания значительного коллектива на льдине (да ещё включающего женщин и даже малых детей), и результативной, предопределённой особым графиком деятельности полярной авиации! Экспедиция «Челюскина» должна была продемонстрировать закрепление достижений предыдущего навигационного года и показать, что Северный морской путь в условиях советского государственного устройства может быть доступен не только ледоколам — потому-то эта экспедиция изначально так рекламировалась: возглавить её доверили начальнику только что организованного Главка по освоению Севера и управлению его хозяйством; включили в состав участников корреспондентов нескольких газет, кинооператоров; взяли на борт и семейных людей, направлявшихся на зимовку на остров Врангеля, и бригаду плотников для быстрого возведения там строений и соответствующие материалы (прежде всего, бревна) для такой работы. Экспедиция рассматривалась как важное и показательное звено сталинской программы освоения Арктики, которой он придавал большое значение и в эко1)

Антонов-Овсеенко А. Театр Иосифа Сталина. — М., 1995. С. 100.

460

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

номическом, и в государственно-политическом, и в оборонном планах (что показано в книге Ю. Н. Жукова), и в общественно-пропагандистском, и — как выясняется всё детальнее — и в зловещем внутриполитическом, усматривая там и территорию использования бесплатного труда заключённых. Начальник Главсевморпути, сменивший на этом посту И. Д. Папанина А. А. Афанасьев отмечал в своих интереснейших и ценных тонкими наблюдениями мемуарах, что Сталин, побывавший в ссылке на Севере, любил подходить к карте, рассуждая об Арктике, и с ощущением личной заинтересованности говорил об этом 1). После гибели «Челюскина» Сталин сразу сообразил, что трагедию следует использовать в широких пропагандистских целях, не став выяснять (во всяком случае, публично) степень ответственности начальника Главсевморпути за неудачу экспедиции или её подготовки: возможно, что это объясняется и тем, что в определении программы деятельности ГУСМП действенное участие принимал сам И. В. Сталин в декабре 1932 г., а документ, инициирующий повторение рейса прохождения Северного морского пути в одну навигацию уже не ледоколом, а пароходом, подписан был В. В. Куйбышевым 2). В первой же правительственной телеграмме высадившихся на лёд назвали героями, и изначально демонстрировалась отеческая забота о гражданах страны, оказавшихся в беде, причём, и со стороны самых высших органов и в самом широком масштабе. Такая позиция правительства нашла массовую поддержку в нашей стране и вызвала очень благоприятный для советской державы резонанс за рубежом. Из происходившего тогда в СССР мало о чём печатали в иностранных газетах с таким постоянством и с такими подробностями, а у нас о челюскинцах и организации помощи им ежедневно сообщали и по радио и в газетах, и любителями составлен был не один альбом газетных вырезок. Неосновательны самоуверенные утверждения тех, кто полагает, что интерес к судьбе челюскинцев нашего народа был инспирирован партийной пропагандой. Роль органов агитации и пропаганды, конечно, была очень значительной, но переносить на события февраля-июня 1934 г. то, что характерно было в последующие годы для возбуждения интереса к героизму советских людей и особенно при организации встречи прославляемых героев, не следует. Год 1934 до 1 декабря — зловещей вехи в истории народа, убийства С. М. Кирова, — был относительно благополучным по сравнению с предыдущими — память о недавнем голоде стала ослабевать, как и о массовых репрессиях рубежа 1920-х — 1930-х годов, советские люди гордились вступившими в строй гигантами Первой пятилетки, и наименование XVII съезда ВКП (б), проходившего в феврале 1934 г., «Съездом победителей» воспринимали без подсмеивания. 1)

Афанасьев А. А. На гребне волны и в пучине сталинизма. Воспоминания. — М., 2003. С. 246, 284. 2) Новиков В. Из истории освоения советской Арктики. — М., 1956. С. 115–117.

7.12. Шмидт и Арктика

461

В народе относились к челюскинцам с явной симпатией, удивлялись тому, как смогли всё это выдержать и, главное, дружно существовать обычные люди, случайно объединённые, в экстремальных обстоятельствах — и профессионалы — моряки и учёные, и малограмотные плотники, и женщины, две из них даже с детьми. Это вызывало восхищение. Хотя, естественно, не обошлось и без недобрых стихотворных строф, исполнявшихся на мотив «Мурки»: «Здравствуй лагерь Шмидта и прощай . . . Шмидт сидит на льдине, словно на перине . . . Капитан Воронин судно проворонил . . . Здравствуй, Ляпидевский, здравствуй, Леваневский . . . Здравствуй челюскинская шпана, Вы зашухерили Челюскина на льдине, а теперь носите ордена . . .» Да имели место и суждения, нашедшие отражение в дневниковых записях писателя М. М. Пришвина — 1 июня 1934 г. он записывает: «Подтверждаются слухи о Шмидте (что «это всё пустое»). Мало-помалу, если только не наступят большие события и не заслонят собой эту маленькую авантюру, ложь обнаружится (ещё и пикнет кто-нибудь, и пойдёт, и пойдёт!); но если бы Челюскина унесло к полюсу и там бы, подобно Франклину, он погиб бы, то что в этом случае: великодушная история ради мученической кончины отпустила бы грех тщеславия людей, предпринявших путешествие во льды на корыте. И ещё возможность пройти в Карское море и вслепую на авось сделать задуманное, тоже могло и так случиться (победителя не судят)» 1). В день приезда челюскинцев в Москву на улицу вышел, казалось, весь город, тем более что была отличная погода — энтузиазм москвичей на улицах можно сравнить с тем, что происходило в день возвращения в Москву первого космонавта планеты Юрия Гагарина. И не только указаниями сверху вызывались обращения о переименовании улиц, площадей, учреждений, общественных объединений в честь челюскинцев и Шмидта (как это происходило позднее, скажем, в 1937 г. после Первой экспедиции того же Шмидта на Северный полюс). Портреты Шмидта (выпущенные плакатами массовым тиражом, конечно, по государственной программе) по желанию покупателей выбирались для украшения помещений магазинов, домоуправлений, школ. И уж подавно не с советской пропагандой только можно связать восхищение подвигом челюскинцев российских эмигрантов, запечатлённое в написанном Давидом Бурлюком в США 2), в стихах Марины Цветаевой, проживавшей в Париже — в стихотворении «Челюскинцы», датированном 3 октября 1934 г., где выражено восхищение «Лагерем Шмидта», рождением младенца и такие слова: « . . . сердит На громы виктории — Второй уже Шмидт В российской истории: Седыми бровьми Стеснённая ласковость. 1) 2)

Пришвин М. М. Дневники. 1932–1935. СПб, 2009. С. 412–413. См. статью К. А. Левинсона в настоящем издании (8.4). С. 591.

462

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Сегодня — смеюсь! Сегодня — да здравствует Советский Союз! За вас каждым мускулом Держусь — и горжусь: Челюскинцы — русские!» 1) Ощущение тех, кого называли «передовой интеллигенцией» Запада ясно передано в словах всемирнознаменитого тогда английского писателя Герберта Уэллса: « . . . Сегодняшние правительства Запада могут колебаться, посылать ли поздравления советским народам и тем, кто стоит во главе их. Тем не менее, во всём мире массы людей приветствуют ваши героические достижения на службе науке и человечеству» 2). Очень любопытно и наблюдение об особенностях восприятия и внешнего образа О. Ю. — на Родине и за рубежом: в Арктике О. Ю. называли «Борода» или «Наша Борода» 3). Едва ли не во всех литературных произведениях в середине 1930-х гг., где упоминается О. Ю., даже специально обыгрывается шмидтовская борода, в фольклоре О. Ю. назван «Поколен-бородой». О суждениях в Западной Европе вспоминал академик И. М. Майский — в 1930-е гг. он был послом в Великобритании. В книге воспоминаний 1967 г. о Бернарде Шоу и такой текст: «Вспоминается мне ещё один любопытный разговор с Шоу. Когда в 1934 году разыгралась знаменитая эпопея Челюскина и мировая пресса в течение недель на все лады освещала события, происходившие в ледовом лагере, а портрет О. Ю. Шмидта не сходил со страниц газет, Шоу как-то со смехом мне сказал: — Вы — поразительная страна! . . . Полярную катастрофу вы превратили в национальное торжество и в качестве главного героя нашли человека с бородой Деда Мороза . . . Вы можете смеяться, но заверяю вас, что борода Шмидта завоевала вам тысячи друзей в нашей стране. Это был ещё один парадокс, но в нём было кое-что от истины. По традиции англичане привыкли представлять себе русского человека с большой бородой. Тот факт, что у Отто Юльевича оказалась большая борода, был очень созвучен этой традиции и как бы наглядно подтверждал, что на льдине находятся русские, настоящие русские, — и вот какие они молодцы! А полтора года спустя, в декабре 1935 года, Шоу выступил с яркой, как всегда парадоксальной речью на Конгрессе мира и дружбы с СССР в Лондоне, где основной фигурой был О. Ю. Шмидт. Я познакомил их, и Шоу не скрывал своего удовольствия от встречи с героем челюскинской эпопеи» 4). 1)

Цветаева М. И. Избранное. — М., 1961. С. 100. Герберт Уэллс пишет // Правда о полярной экспедиции «Челюскина». 25 июня 1933 года– 18 июня 1934 года. — М.: Издание Правды и Изогиза, 1934. (Объединение материалов, напечатанных в газете «Правда».) 3) Шевелев М. Под нами — полюс! // Знание-сила. 1987. № 11. С. 89. 4) Майский И. Б. Шоу и другие. Воспоминания. — М., 1967. С. 47–48. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

463

В ту пору навязывания в партийных лозунгах приоритета значимости идеологии при оценке общественной жизни, отношения людей разных воззрений к судьбе челюскинцев и благодарность их спасителям показали значимость нравственных общечеловеческих основ при подходе к жизненным явлениям. Организация трудовой жизни, продолжение регулярных научных наблюдений, выпуск стенгазеты «Не сдадимся!» с дружескими шаржами Ф. П. Решетникова, лекции и беседы, занимательные воспоминания, чтение стихов — О. Ю. и его помощники сознательно стимулировали всё это, сознавая, как это поддерживает творческий уровень мысли у образованной части зимовщиков, как объединяет общностью тематики, вызывающей обсуждения и споры — и те, кто в XXI веке не понимают этого, или даже ернически усмехаются, не способны постигнуть настрой людей того времени. Зоолог В. С. Стаханов, оказавшийся в одной палатке с О. Ю. (вместе с радистами Э. Т. Кренкелем и С. Ивановым, заместителем начальника А. А. Бобровым, и, видимо, другими) напомнил об их тематике. Палатку называли «штабной». «В свободное время, — пишет Стаханов, — Отто Юльевич по нашей просьбе вёл с нами интересные собеседования на самые разнообразные темы»; «пользуясь тем, что с нами живёт Отто Юльевич, мы предпочитали беседовать с ним на всякие интересующие нас и животрепещущие научные, философские и общие темы», «из Отто Юльевича, “как из бочки”, как он сам говорил, мы выкачивали материал по интересующим нас вопросам». В дни, «когда очередные работы отменялись, шли нескончаемые политические, научные или литературные беседы и споры. Иногда Отто Юльевич читал маленький томик Гейне на немецком языке. Отто Юльевич — живая энциклопедия. У него можно получить любую справку по различным отраслям знания» 1). И далее приводится своего рода выпись из своего дневника от 28 марта 1934 г., когда «пытался вспомнить темы бесед»: «13 февраля — 6 марта: Об экспедиции О. Ю. Шмидта на Памир с альпинистскими целями; О будущем социалистическом обществе; Об истории Южной Америки; О скандинавской мифологии; О путях развития советского Севера и задачах ГУСМП; О теории психоанализа Фрейда; О современном состоянии биологических работ в Арктике; О деятельности Арктического института; Об аэроразведке морского зверя на Чукотке; О современной советской поэзии; О теории детерминантов; О современной науке и учёных; О литто-литовцах, их культуре и истории; О социализме, пролетарской диктатуре и государстве; Читали в американском журнале статью Дж. Рока о его путешествиях в Конгалинге (Ганьсу, Китай) — читал и переводил Отто Юльевич; В том же журнале читали статью о пингвинах в Антарктике; Там же — статью о древнеамериканской культуре; Читали на немецком языке стихи Гейне; О творчестве Гейне и его жизни; О формальной логике; О фашистской теории белой расы; Об атласе мира. 6–22 марта. История германского империализма и династия Гогенцоллернов; О музыке 1)

Стаханов В. В штабной палатке // Поход «Челюскина». Т. 2. — М., 1934, С. 183–184.

464

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и композиторах; История дома Романовых; О начале империалистической войны; Рассказ Отто Юльевича о том, как он стал энциклопедистом; Мысль О. Ю. Шмидта о создании в СССР научно-исследовательского института для изучения различных теоретических проблем вне зависимости от принадлежности их к той или иной научной дисциплине; О деятельности ГУСМП и его задачах; Об эволюционной теории; История Нидерландов; О возникновении итальянского фашизма; О биосъемке советской Арктики и субарктических областей и организации в составе ГУСМП бюро биосъемки; О нации и национализме. 22–28 марта. Тихоокеанская проблема (США, СССР, Япония); История монашества в России; О познании истины; О теоретической биологии и её последних работах в этой области; О Чукотке и её освоении; О монофилитическом и полифилитическом развитии организмов; О задачах прикладной и теоретической биологии в системе ГУСМП 1). В ледовом лагере О. Ю. руководил и семинаром по диалектическому материализму — конечно, не ежедневно, а в зависимости «от событий истёкшего дня», вечером и тоже в радиопалатке. О семинаре подробнее других вспоминал инженер-физик И. Факидов: «Отто Юльевич сидел обычно в свитере без шапки . . . Занятия открывалось словом руководителя, затем вступали другие, и вскоре завязывалась живая беседа . . . Широкие, всесторонние познания Шмидта давали возможность увязать общие законы диалектического материализма с теми конкретными дисциплинами, представителями которых являлись научные работники, участники семинара. С каждым разом число участников дискуссий росло, и споры на философские темы всё чаще выносились за пределы аудитории. В палатках создавались как бы новые семинары. Люди росли на этом семинаре . . .» 2). Побуждающее к размышлениям и к самостоятельной работе воздействие «лекций» отражено в дневниковых записях гидробиолога П. П. Ширшова — будущего академика: о лекции об основных течениях философии и об их отражении в современном естествознании: «Казалось бы, прежде знал я . . . но как-то по-новому, ярко и выпукло, без единого лишнего слова рисует он две линии в философии . . . Как-то поновому всё укладывается в голове, и неожиданно я убеждаюсь, что до сих пор, в сущности говоря, я ничего толком не знал. — Как бесконечно много нужно работать над собою, — сверлит в мозгу, — чтоб вот так просто, легко разобраться во всём. Скорее бы на берег, скорее бы к книгам, к работе над собою . . . Семинар закончился поздно вечером горячими спорами. Возвратившись в палатку, долго ещё делились впечатлениями от лекции» 3). Это вызывало восхищённый интерес 4) — словосочетание «Лагерь Шмидта» обретало как бы и общечеловеческое и символическое значение. Именно за подвиг спасения челюскинцев установлена была в СССР «высшая степень отличия, связанного с проявлением геройского подвига» — звание «Герой 1)

Там же. Там же. С. 186–187 / Очерк Факидова «Кружок диалектики». 3) Хмызников П., Ширшов П. На «Челюскине». — Л., 1936. С. 172. 4) Кокин Л. Теорема Шмидта // Наука и жизнь. 1972. № 6. С. 85–86. («Ледовый университет»); Митрофанов Н. Н. Твёрдый сплав // Этюды о лекторах. — М., 1974. С. 169–176. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

465

Советского Союза» (сам О. Ю. получил это звание в 1937 г. как руководитель первой экспедиции на Северный полюс; всё же челюскинцы были награждены одинаково — военным орденом Красной звезды, что приравнивало их подвиг к воинскому). В период Челюскинской эпопеи и особенно после её счастливого завершения не раз вспоминали предсказания цыганки в начале 1920-х гг.: О. Ю. ожидал кого-то на московском бульваре, не мог покинуть место своего нахождения, и цыганка буквально навязала ему гадание. Она сказала, что в сорок два года его постигнет большая беда — тюрьма или что-то схожее, но после того, как перенесёт это, наступит большое благополучие, он станет губернатором, придёт слава — в день 42-летия О. Ю. был на «Челюскине»! Задумывались и о сакральном значении в его биографии числа «13». «Челюскин» затонул 13 февраля; последних челюскинцев вывезли из «Лагеря Шмидта» 13 апреля. 13-го февраля, но 1925 года было принято важнейшее для будущего О. Ю. и для развития нашей культуры Постановление Президиума ЦИК СССР об издании Большой Советской Энциклопедии и утверждении О. Ю. её главным редактором 1). К О. Ю. пришла широчайшая слава. Ему предложили выступить на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, причём на второй день съезда — на вечернем заседании 19 августа 1934 г. К его выступлению возвращались выступавшие позже писатели (Н. Ф. Погодин, В. М. Киршон и другие), и у М. М. Пришвина в записи 22 августа, на полях, соображения-воспоминания о выступлении О. Ю. на Съезде писателей — и о Шмидте как теме разговоров, и о своём ощущении: «О Шмидте столько говорили, что когда он предстал сам, я мог от него для себя получить, что Шмидт был действительно тот самый Шмидт, о котором все знают, и что я это видел собственными глазами: и с бородой, и прекрасно говорит» 2). Заведующий отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК ВКП (б) А. И. Стецкий говорил и о выступлении О. Ю., и о книге «Как мы спасали челюскинцев», и о том, что «пример челюскинцев учит художника» 3). Михаил Кольцов именно с трибуны этого съезда произнёс слова, повторяемые затем: « . . . Меня восхитил высокий уро1)

Замечу, что числа 13-е и 26-е (т. е. дважды тринадцать) оказались знаменательными и в моей жизни и «карьере»: 13 апреля 1950 г. признают датой начала деятельности Студенческого научного кружка источниковедения Московского государственного историко-архивного института (ставшего основой образовавшегося в 1991 г. Российского государственного гуманитарного университета) — кружку посвящена немалая литература: там сформировалась моя научно-педагогическая школа и находил с годами дружественно-близких людей (в апреле 2000 г., но 15-го — в день моего 78-летия — отпраздновали 50-летие деятельности кружка и завершение её). 13-м же апреля датируется создание в 1956 г. Археографической комиссии Академии наук, которой руковожу с конца 1967 г. — это определяло возможности и исследовательской, и научно-организационной и общественной деятельности. Другие знаменательные события жизни связаны с 26-м числом (см.: Шеваров Д. Добрые лица. Книга портретов. — М., 2010. С. 386). 2) Пришвин М. М. Дневники. 1932–1935. С. 460. 3) Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934. Стенографический отчёт. — М., 1990. С. 57–61, 387–388, 407, 616 и др. (См. в Приложении «Алфавитный указатель имён». С. 170).

466

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

вень и даже, я бы сказал, почти идеальная форма командования экспедицией на Челюскине. Руководить такой экспедицией, при таких событиях, которые она пережила, и руководить, ни разу не повысив голоса, ни разу не издав приказа за номером, — это поистине торжество авторитета главы коллектива и всего коллектива . . .» 1) Об этом выступлении вспоминал И. Г. Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь» и привёл цитату, показательную для умонастроения О. Ю.: «Он рассказал с горькой иронией об одном из фильмов, посвящённых эпопее челюскинцев: «И вот слышен чей-то голос. Поразительно похожий на голос начальника экспедиции, хотя я этого совершенно не говорил. И вот этот начальник всё время кричит: «Вперёд! Быстрей! Ещё быстрей! Вперёд, вперёд!» Не такими методами мы руководили. Наше руководство, наша работа не нуждаются в подстёгивании, в нажимах, возгласах, не нуждаются в противопоставлении вождя основной массе. Это совершенно не наши методы». Мы все дружно аплодировали умной речи. Отто Юльевич был хорошим учёным; оракулом он не был» 2). Имя О. Ю. Шмидта получила не только улица в Киеве, где он жил в юные годы и продолжали проживать его отец и сестра Эльза Юльевна с детьми, но и площадь, и улицы других городов. Потом эти названия в некоторых случаях заменялись более актуальными в общественно-политической ориентации последующих лет. Но я ещё успел походить и по проспекту Шмидта в Ярославле (позже утратившему это название) и по вокзальной площади Шмидта в Вологде (позже она получила имя рабочего революционера И. В. Бабушкина). Небезлюбопытная история была в связи с попыткой присвоить имя О. Ю. Киевскому университету (сведения об этом мне были предоставлены видным киевским историком-архивистом К. Е. Новохатским). — В протоколе расширенного торжественного заседания Киевского горсовета и других организаций — вечере встречи с челюскинцами А. Н. Бобровым, А. Э. Погосовым, Ф. П. Решетниковым и лётчиком В. С. Молоковым 21 июля 1934 г. зафиксированы предложения переименовать улицу Костельную в улицу Челюскинцев, улицу Нижне-Юрковскую в улицу Отто Шмидта и присвоить имя О. Ю. Шмидта Киевскому университету 3). Улицы были переименованы. Университет, видимо, не получил имени О. Ю. Хотя в газете «Вiстi Центрального викознавчого комiтету УРСР» от 14 декабря 1934 г. в заметке «Великий юбилей» о подготовке к празднованию столетия со дня основания Университета, грядущему в следующем году, сообщалось, что Университет получает имя О. Ю. О таком ходатайстве Университета и связанных с ним обстоятельствах есть сведения в диссертации К. Г. Довганя «Киiвський университет в умовах посиления сталiнського тоталiтарного режиму (1933–1941 рр.)», защищённой в Киевском университете имени Тараса Шевченко, — там указания и на заявление об этом в конце 1934 г. на митинге в актовом зале 1)

Там же. С. 222. Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь. Воспоминания в 3 т. — М., 1990. Т. 2. Кн. 4 и 5. 2-е изд., испр. и доп. С. 38. 3) Державний архiв м. Киева Ф. Г-1. Оп. 1. Д. 6845. Л. 45. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

467

Университета в присутствии О. Ю. и на газетные сообщения. Уже в первой половине 1935 г. приставку «имени О. Ю. Шмидта» перестали употреблять 1). Но в юбилейные дни декабря 1935 г. в прессе не раз отмечали то, что О. Ю. — его выпускник и преподаватель, особенно пространно и тепло в газетной статье его учителя Д. А. Граве: статья «Минуле . . . (зiспогадiв академiка Д. О. Граве)» и портрет О. Ю. на странице 3-й — специально посвящённой юбилею «100-рiччя Киiвського державного унiверситету: кузня украiнських пролетарських кадрiв» газеты «Вiстi Центрального викознавчого комiтету УРСР» от 17 декабря 1935 г. (№ 289 (4576)). Именно после возглавлявшихся О. Ю. полярных экспедиций 1932/33 и 1933/34 годов усиливается внимание к достижениям советских полярников и за рубежом. Вероятно, заметным фактором в этом плане оказалось и то, что участники экспедиции, впервые прошедшие Северный морской путь в одну навигацию, завершили свой путь в Японии, а руководитель экспедиции на «Челюскине» оказался в США. В Японии в октябре-ноябре 1932 г. О. Ю. встречается с учёными и политическими деятелями. 13 ноября на собрании Японской академии наук он выступает с докладом. В завершающей части упоминавшегося уже доклада в Обществе старых большевиков О. Ю. отметил, говоря о пребывании в Японии: «Наше пребывание там сыграло несомненно положительную роль, чтобы выявить и легальным образом мобилизовать симпатии всех слоёв японского населения к нам». Участник экспедиции, известный кинорежиссёр и кинооператор В. А. Шнейдеров в книге о ней, изданной впервые в 1933 г. с предисловием О. Ю., писал о большом внимании прессы и общественности к пребыванию в Японии сибиряковцев: «Все газеты полны сообщений о походе «Сибирякова» . . . В огромных залах . . . проходят наши доклады . . . Витрины больших магазинов на центральных улицах украшены портретами участников экспедиции, фотографиями «Сибирякова» . . . Географическое общество Японии, клуб журналистов, множество научных и общественных организаций врачей, профессоров, инженеров, артистов наперебой приглашают участников экспедиции на торжественные приёмы, банкеты, завтраки. Отто Юльевичу достаётся больше всех. Его борода вызывает бурю восторгов . . .» 2). То же происходило и в США — в апреле–мае 1934 г. — в Вашингтоне, Нью-Йорке (в США О. Ю. принимал президент Ф. Рузвельт) 3), по дороге в Москву в Париже и Праге 4). * * * О. Ю. воспринимался и как лицо из узкой среды советской правительственной элиты и как героическая личность, пленяющая учёностью и обра1) На страницах 72 и 73 диссертации, автореферат которой датирован 2008 г. См. также: Форум наций. Газета Конгресса национальных общин Украины. Сентябрь 2009 г. № 9 (88) на украин. яз. 2) Шнейдеров В. Великим Северным (Поход «Сибирякова»). — М., 1983. С. 191–192. 3) Крутицкая Е. И., Митрофанова Л. С. Полпред Александр Трояновский. — М., 1975. С. 216. 4) Подробнее см. зд. в обзоре — публикации К. А. Левинсона. Приложения, п. П.III.

468

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

зованностью и своим обаянием. Видимо, и по мнению руководителей СССР О. Ю. мог выглядеть особо достойным представителем нашей страны и пропагандистом её побед в общении с иностранцами: О. Ю. приглашают для встреч с приезжающими в СССР знаменитыми иностранцами (так, Ромэн Роллан в поздравительном письме в Советское посольство после высадки экспедиции на Северный полюс напомнил, что имел удовольствие встречаться «в Москве» с О. Ю. 1)). О. Ю. Шмидта командируют за границу с докладами. В ноябре-декабре 1935 г. он едет с делегацией учёных во Францию и Англию, где публично выступает в Океанографическом институте в Париже и на Конгрессе мира и дружбы в Лондоне; во Франции беседует и со знаменитыми учёными (математиком Адамаром, физиком Ланжевеном и др.) и с политиками (с Э. Эррио). Опубликована фотография О. Ю. с Андре Мальро 2) (она могла быть сделана и в Париже, причём ещё в 1934 г. — на О. Ю. плащ, купленный им перед тем в США, — и в Москве). О его встречах со знаменитыми англичанами, как уже говорилось, есть подробности в воспоминаниях академика И. М. Майского. В Париже во время встречи с П. Ланжевеном разговор был, видимо, не только на темы, связанные с научными направлениями деятельности Шмидта, так как почтенный учёный неуважительно отозвался о Лавале (премьер-министре, приезжавшем в Москву тогда, а позднее обретшем позорную известность своим коллаборационизмом в период оккупации Франции), брезгливо заметив: «Да у него и перхоть на плечах». О. Ю. неизменно стремился к тому, чтобы наша отечественная культура была достойной частью мировой культуры, воспринимая лучшее и полезное извне, и в то же время, чтобы в мире в большей мере осознавали значимость вклада наших соотечественников в мировой прогресс. Поэтому, вероятно, ему импонировало то, что с ним желали встретиться знаменитые иностранцы, и приезжавшие в СССР, и когда он сам оказывался за границей. О. Ю. рано осознал, что русская культура и высшие достижения её формировались людьми разных национальностей, особенно в послепетровское время. Себя он изначально чувствовал принадлежащим к русской культуре, хотя говорил с отцом по-немецки, писал ему письма по-немецки (начинавшиеся словами: «Mein geliebte Paping»), даже студенческий дневник написан по-немецки — вероятно, из этого языка усвоены и первичный набор слов, выражающих то, что относится к философскому лексикону. Но у О. Ю. — и оратора, и автора книг и статей, да и в обычном разговоре был очень богатый русский язык, по существу без вкраплений новояза, тем более «канцелярита», и он старался избегать иностранных слов при наличии русских того же значения. В паспорте О. Ю. записан русским, хотя в его жилах только немецкая и латышская кровь. Вслед за отцом русским при получении паспорта был записан и я, и, кажется, ещё тогда (т. е. до обострения внимания к так называемому пятому пункту) спросил его: почему он записан в паспорте русским. О. Ю. сразу ответил: «А как же иначе: при переписи 1920-х гг. 1) 2)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 456. Власть (Еженедельник издательского дома «Коммерсантъ»). 2003-3-9 ноября. С. 71.

7.12. Шмидт и Арктика

469

я написал себя русским. Ведь в дореволюционном паспорте отмечалась не национальность, а вероисповедание — и в паспорте я был лютеранином. Но я — коммунист, неверующий, а сны вижу на русском языке, а не на немецком». В «Краткой автобиографии» 1949 г. (как выяснил позднее), он написал: «Языком, на котором я не только говорил, но думал и писал, стал русский. По паспорту я являюсь русским — в соответствии с моим самосознанием» (Курсив мой – С. Ш.). (Возможно, что О. Ю. счёл надобным написать и об этом в автобиографии не только потому, что в первый военный год в Академии наук (и, видимо, выше тоже) акцентировалось внимание на нерусском, более того — немецком происхождении Шмидта, как на его недостатке; но в партийной документации он значился немцем 1). Среди материалов личного архива О. Ю., остающихся у его наследников, черновик (автограф) письма в Бюро парторганизации Геофизического института АН СССР от 16 декабря 1953 г. в связи с обменом партийных билетов с просьбой рассмотреть вопрос об уточнении национальной принадлежности и устранении имеющихся в документах разногласий, так как в личном партийном деле он значится «немцем, а по паспорту русским». И там же разъяснение: «Разногласие в документах возникло следующим образом. В первые годы революции определению национальной принадлежности придавалось меньше значения; у меня она была записана по старой традиции по отцу — немцу. Теперь национальность определяется больше по матери — моя мать латышка. А в тридцатых годах, когда выдан паспорт, предполагалось определение по самосознанию граждан, а я всегда считал себя русским». И далее в концовке: «Вся моя научная и другая работа служила русской культуре. Я не могу себя чувствовать никем иным как только русским. Я старый русский учёный, Родина дала мне высокое звание Героя Советского Союза. Неужели этого старого учёного надо отдать иностранной нации? . . .» Предполагалось, что О. Ю. посетит вслед за Францией и Англией и скандинавские страны и Финляндию, и датированное 10 декабря 1935 г. представление Наркоминдела об этом Сталину (очевидно, заранее с ним согласованное) получило поддержку Политбюро. Показательны формулировки этого обращения: «Тов. Коллонтай и другие полпреды в Скандинавии и Финляндии неоднократно поднимали перед нами вопрос о поездке туда для докладов О. Ю. Шмидта, справедливо указывая на то, что доклады об Арктике могут вызвать максимальный интерес и дать нам большой политический эффект именно в этих северных странах» 2). О. Ю. однако не побывал тогда в этих странах; что помешало — состояние его здоровья или другие обстоятельства, пока не ясно. А. М. Коллонтай, бывшая тогда нашим дипломатическим представителем в Швеции, а в 1935–1938 гг. и членом советской делегации на Ассамблее Лиги наций в Женеве, видимо, была настойчива и планировался приезд О. Ю. 1)

В Анкетном листке, заполненном в декабре 1925 г. в графе «национальность» рукою О. Ю. написано «немец». (ГАРФ. Ф. 298. Оп. 2. Д. 55. Л. 1.) 2) Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП (б)–ВКП (б). 1922–1952. С. 201.

470

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

в Стокгольм осенью 1937 г. по дороге из Парижа в Москву, когда после покорения Северного полюса можно было рассчитывать на ещё больший эффект его выступления (или выступлений). Но поездка опять не состоялась и небезынтересно отметить, почему так получилось. Предполагалось, что О. Ю. выступит с докладом в дни Всемирной выставки в Париже, той самой, для которой был предназначен монумент В. И. Мухиной «Рабочий и колхозница». И это был хорошо продуманный план по-настоящему яркой демонстрации советских достижений и Франции, и всему миру в области как искусства (архитектуры — павильон Б. М. Иофан и скульптуры), так и науки. Но сам же О. Ю. предложил отменить эту поездку, отказался от такого международного триумфа. И это показательно для совестливой натуры О. Ю. и его практически делового отношения к своим обязанностям. Письмо его от 10 сентября 1937 г. на бланке ГУСМП воспроизведено фотографически (и текст и резолюция И. Сталина, Молотова и других) в книге «Академия наук в решениях Политбюро . . .» (между страницами 288 и 289). Приведём его целиком и в нашем тексте: «ЦК ВКП (б) — тов. И. В. Сталину СОВНАРКОМ СССР — тов. В. М. Молотову Имеется решение ЦК о том, чтобы я в сентябре поехал в Париж, в связи с выставкой для прочтения докладов. Разрешено также посетить для той же цели и Стокгольм. Основываясь на этих решениях, я в августе ответил согласием на приглашение французского академика Перрена принять участие в международном съезде по физике. Открытие 30 сентября. Моему докладу об исследованиях полюса посвящается первое пленарное заседание. Тов. ПОТЁМКИН 1) считает, что надо ехать. Но с другой стороны, сейчас самый острый момент поисков т. Леваневского, руководство которыми поручено мне. Вряд ли будет хорошо для дела, если я уеду даже на 10 дней. Моё личное мнение — поездку в Париж отложить, от участия в съезде отказаться, сославшись на истинную причину — поиски Леваневского. НАЧ. ГЛАВСЕВМОРПУТИ при СНК СССР О. Шмидт». На письме имеются резолюции: «За отложение поездки в Париж. Молотов» и «Согласен со Шмидтом. И. Сталин», росписи А. Микояна, Чубаря, пометка, что Калинин — за 2). Уже 5 сентября было принято решение «О поездке т. Шмидта в Париж»: «Согласиться с предложением т. Шмидта о том, чтобы отложить его поездку в Париж и отказаться от участия в Международном конгрессе по физике» 3). * * * «Для Главсевморпути 1937 год стал не только вершиной славы благодаря высадке на лёд СП-1, обеспечению трансполярных перелётов, но и принёс 1)

В. П. Потёмкин был тогда полпредом во Франции. Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП (б) 1922–1952. С. 261 (№ 229). 3) Там же. С. 260. 2)

7.12. Шмидт и Арктика

471

неизведанную прежде горечь страшной неудачи», — правильно констатирует историк Ю. Н. Жуков, так как «практически весь арктический флот вынужден был остаться на зимовку» 1). О. Ю. в записке на имя председателя Совнаркома СССР В. М. Молотова от 31 октября 1937 г. под грифом «совершенно секретно» обрисовал сложившуюся ситуацию, объясняя это несколькими причинами, и прежде всего внезапным резким ухудшением погоды и ледовых условий. Неудача навигации того года объяснялась не только недостаточной ещё изученностью природных условий Арктики (особенно в восточной её части), и, соответственно, не обретённым ещё умением заранее предсказывать изменения погоды, и неналаженностью там базовых хозяйственноорганизационных работ (что и невозможно было успеть за столь короткий период существования Главка). Но, вероятно, и О. Ю. не сумел вовремя сосредоточиться на поисках путей противостояния грозящей катастрофе — в предыдущие месяцы года он был занят целиком экспедицией на Северный полюс, откуда возвратился в Москву в конце июня, а суда обычно уже в июле начинают навигационный сезон; вскоре оказался занят поисками исчезнувшего самолёта Леваневского; в августе руководил организацией возникшего по его почину Института теоретической геофизики Академии наук и готовился к докладу за рубежом об освоении Арктики; в июле на его долю выпали тяжкие личные испытания. В записке Молотову отмечено и то, о чём нельзя было не написать в месяцы «большого террора»: «Особенно остановлюсь на наличии врагов и вредителей в системе Главсевморпути . . . Очищая аппарат, я в течение этого лета уволил 30 человек, в какой-то степени сомнительных. Некоторые из них впоследствии были арестованы. Наши территориальные управления оказались исключительно заражёнными троцкистами, зиновьевцами, бывшими белогвардейцами и просто жуликами» 2). Даже если этот абзац, обязательный в документации такого рода в то именно время, вписан руководителем Политуправления, справка подписана О. Ю. Недобрые или банально мыслящие историки, довольствуясь ссылками, лишь на один из нескольких источников информации, тем более те, кто, согласно моде, подобно К. А. Залесскому — автору биографического энциклопедического словаря «Империя Сталина» (изданного в 2000 г.), сосредоточен на доказательстве того, что «все важные винтики тяжёлой государственной машины» в той или иной мере «виновны за события тех лет», могли бы использовать приведённую цитату для негативной характеристики О. Ю. Но в период особенно беспощадной карательной деятельности НКВД эти цифры представляются малыми, даже подозрительно малыми. И действительно уже в ноябре того же года численность отстранённых от должности возрастает в десять раз по сравнению с периодом 1935 г. по август 1937 г. 1) 2)

Жуков Ю. Н. Сталин: арктический щит. — М., 2008. С. 342. Там же. С. 343.

472

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

В конце 1937 г. в системе Главсевморпути исключили из партии или уволили с работы по политическим мотивам 292 человека, из которых 71 арестовали 1). К счастью, обнаружен секретный документ, характеризующий позицию О. Ю. как начальника Главсевморпути в те страшные месяцы народной трагедии. Это — политдонесение и. о. начальника Ленинградского политотдела Севморпути Бубнова новому начальнику политуправления Главсевморпути Белахову, написанное, видимо не ранее 1938 г. о том, как О. Ю. препятствует выполнению постановления СНК СССР о работе ГУСМП по ленинградской организации и прежде всего мешает борьбе с «засорённостью» кадров. Документ был впервые опубликован видным историком-архивистом и археографом В. В. Крыловым в «Вестнике Академии наук СССР» ещё в 1995 г. с точным и зловещим заголовком «Донос . . .». Текст так выразителен и в то же время показателен для своего времени, что целесообразно привести большой отрывок целиком и даже без комментариев о вкладе упоминаемых полярников в освоение Арктики. « . . . И в заключение об обстановке и условиях в которых проводится эта важнейшая работа по выполнению постановления СНК. Серьёзное недоумение и тревогу вызывает поведение и позиция в этих вопросах начальника ГУСМП тов. Шмидта. Ведь он как руководитель-большевик должен задавать тон, показывать пример непримиримости и образец настойчивости в проведении мероприятия по оздоровлению системы, по выявлению и изгнанию из неё всего негодного, засоряющего, срывающего работу; по выполнению, наконец, прямого правительственного требования. В действительности, мы видим обратное, и со всей ответственностью я заявляю, что если бы мы так же подходили к очищению организаций от чуждых и враждебных нам людей, если бы нам в этом не помогали органы НКВД, то не было бы сделано и десятой доли того, что есть. Тов. Шмидт подходит к этим людям с какой-то особой своей меркой, резко отличающейся от партийной. Казалось бы, что, если дело уже о том или ином проходимце или чужаке доходит до руководства, то нужно бы быть спокойным и дело будет доведено до конца. В действительности получается как раз наоборот. Все, кого начинаем изгонять из системы, особенно матёрых чужаков и врагов, обязательно пытаются отбивать от себя наступление именем Шмидта. Обязательно обращаются к нему за защитой, и, как ни странно — её находят. Продолжают работать в системе до тех пор, пока НКВД не придёт и не арестует. Это касается не только работников номенклатуры ГУСМП, но и рядовых, которых Шмидт сколько-нибудь знает. Так возбуждались ходатайства даже перед органами в отношении гидробиолога Ретовского, арестованного впоследствии как шпиона, Ножина, бывшего полковника, который был даже замом а Гидрографическом управлении, а затем работал кладовщиком, и которого увольняли, но под давлением опять вынуждены были восстанавливать, и только НКВД положило конец этому безобразию. Так обстоит дело с Евгеновым и Хмызниковым, белогвардейцами, руководящими работниками Гидрографи1)

Там же. С. 346.

7.12. Шмидт и Арктика

473

ческого управления. Причём первого тов. Шмидт всячески обласкал, когда тот приехал в Москву с «Садко» и позаботился даже о семейной путёвке, опять вмешались органы и Евгенова арестовали, не дав ему воспользоваться милостями. Хмызникова до самого последнего дня тов. Шмидт считал «столпом», не одобрил снятие его с начальника сектора и до сих пор формально в ГУСМП Хмызников числится начальником сектора, а выдвинутый на его место инженер коммунист тов. Тимофеев не утверждён. Теперь Хмызников тоже арестован. Так обстоит и с Самойловичем политическая физиономия которого достаточно ясна, но которого никак не хотят обидеть. Его сняли с директора ВАИ, но сохранили всё, что ему полагалось как директору, и оставили в том же институте, видимо, только затем, чтобы мешать в работе тов. Ширшову, и ещё затем, чтобы не обидеть. И я не сомневаюсь в том, что ему так же, как и Евгенову, будет и семейная путёвка и прочее внимание. Не знаю, удастся ли этому воспользоваться так же, как и Евгенову. Этот список можно и ещё продолжить только по ленинградским учреждениям, а если посмотреть по всей системе?! Только такому небольшевистскому отношению к важнейшей политической задаче по раскорчёвке вражеских гнёзд мы обязаны тем, что из арестованных органами значительное число, большинство было взято с работы. Этих людей упорно не изгоняли, хотя о всех них настойчиво ставились вопросы о их немедленном удалении. Нельзя обойти такой возмутительный факт, как история с Белоусовым. Тов. Шмидт был о всём прекрасно информирован, но вместо немедленного изгнания этого прохвоста он делает совершенно неожиданный и немыслимый трюк: он Белоусова представляет к ордену. В ход пускается вся сила давления. Не помогли протесты обкома и политуправления. Белоусов орден получает, а через 4 суток его исключают из партии, а через три недели сам же Шмидт подписывает приказ о его снятии с работы начальника теруправления. На что это похоже? Одним словом, получается, что когда дело в отношении того, кого нужно немедленно изгнать, попадает к начальнику ГУСМП, — пиши пропало. Начинается волокита, оттяжка, и если органы не вмешаются, ничего и не выйдет. Не идут впрок и многочисленные предметные уроки, выражающиеся в том, что парторганизации в конечном счёте оказываются правы, когда настаивают на определённых кандидатурах на немедленное изгнание. Эту правоту визируют органы НКВД своими актами по отношению к этим людям. Если это были со стороны руководства ошибки, а не система, то давно пора перестроиться. Однако такой перестройки что-то не видно . . .» 1) (Курсив мой — С. Ш.). Необычное в тех условиях поведение О. Ю. Шмидта — попытки заступничества за сотрудников Главсевморпути и Всесоюзного Арктического института (ВАИ), даже представление к поощрению тех, кого заподозрили в антисоветской деятельности, равно как и вера полярников в то, что Шмидт 1)

Донос на академика О. Ю. Шмидта и его сотрудников / Публикация В. В. Крылова // Вестник Российской Академии наук. Ноябрь. 1995 (Т. 65, № 11). С. 1028–1029.

474

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

может их защитить, показательны и для натуры О. Ю., и для представления о нём его сотрудников. Но это же — и свидетельство чёткой линии О. Ю. в его деятельности советского функционера. Убеждённый в прогрессивности социалистических преобразований, он был убеждён и в том, что их можно осуществить — особенно в сфере культуры — только при действенном участии тех, кого в первые послереволюционные годы называли «буржуазными специалистами» и их выучеников. Это проявлялось в его работе и по линии кооперации, в Госиздате, в системе Наркомпроса и особенно заметно в подборе людей для работы в редакции и авторов написания статей в Большой Советской энциклопедии. Тому же принципу О. Ю. следовал, став руководителем дела освоения Арктики. Привлечение к выполнению такой сложной задачи опытных, знающих условия работы на Севере специалистов, в том числе с дореволюционным стажем, было одним из важнейших условий её решения. Тем более, что это уже вошло в практику работы Арктической комиссии при Совнаркоме (в определённой мере предшественника Главсевморпути), с 1928 г. возглавлявшейся видным военачальником С. С. Каменевым, к которому О. Ю. относился с особым уважением, считал умнейшим человеком, совмещавшим дальновидность с практическим складом ума. О. Ю. сознательно опирался при этом и на соратников будущего верховного главнокомандующего А. В. Колчака в годы его предреволюционных полярных экспедиций (в чём Шмидта обвиняли бдительные нквдешники). Ту же линию он проводил и когда стал руководителем Академии наук. Помню явственно, как тяжело О. Ю. воспринял массовые репрессии в возглавляемом им Главсевморпути. Одним из первых арестовали начальника Политуправления С.А. Бергавинова — партработника, бывшего секретаря крайкомов, с которым О. Ю. успел сблизиться. Я наблюдал их вместе в январе 1937 г. в период трёхдневного пребывания в Ленинграде и первого моего знакомства с городом — особенно в часы, когда приносили еду в номер О. Ю. гостиницы «Европейская» (О. Ю. останавливался обычно в одном и том же люксовом номере бельэтажа, — кажется № 7 или 8). Когда хоронили Веру Фёдоровну в июле 1937 г., и О. Ю. сам ставил урну с прахом супруги в стену Новодевичьего кладбища, Бергавинов поддерживал пошатнувшегося О. Ю. Бергавинов и освобождал О. Ю. (как, видимо, и было запрограммировано при его назначении) от руководства аппаратом Главка по партийной линии, а, следовательно, и от сложностей, возникающих по отношению к сотрудникам, ставшим родственниками арестованных как «враги народа». Помнится какой-то вечер осени, видимо, октября 1937 г., когда О. Ю. пришёл к нам с осунувшимся посеревшим лицом. Мама сразу спросила: «Отто, ты на себя не похож. Что произошло?» И он, не сдержавшись, при мне, сказал: «Мне позвонили и сказали, чтобы я не удивлялся тому, что завтра на работу в Главк не придёт несколько десятков человек, в их числе и мои замы».

7.12. Шмидт и Арктика

475

Было много арестов и в аппарате Главка, и в Ленинграде, в коллективах, занятых научной работой в Арктике 1), и среди находившихся за Полярным кругом 2). Так, в недавно выстроенном для сотрудников Главсевморпути Доме полярников на Никитском бульваре с сорока пятью квартирами в одиннадцати квартирах главы семейств были арестованы и расстреляны — большинство расстреляли уже в начале 1938 года. Выразительный показатель масштабности и массовости репрессий, начиная с самых верхов общества: подписанная к печати 17 июня 1937 г., изданная Партиздатом ЦК ВКП (б) книга «Северный полюс завоёван большевиками», где перепечатаны газетные материалы об экспедиции СССР на Северный полюс. Первым напечатано приветствие от имени партии и правительства руководителям и участником экспедиции, подписанное тринадцатью высокопоставленными лицами — из них ко времени возвращения папанинцев в Москву в марте 1938 четверых арестовали (В. Чубаря, С. Косиора, М. Рухимовича, В. Межлаука), и позже арестуют ещё одного — Н. Ежова. * * * Самого О. Ю. не арестовали — это было время второго пика его славы. «Безусые мальчишки играют в бородатого Шмидта, как в Чапаева. Моряки зовут его «Ледовым адмиралом» 3) . . . Раз Шмидт на капитанском мостике — удача будет!» — писал Б. Горбатов в статье о начальнике экспедиции на Северный полюс в газете «Правда» за 25 мая 1937 г. (Статью эту перепечатали в упомянутой книге «Северный полюс завоёван большевиками», изданной уже к приезду участников экспедиции в Москву). Слава О. Ю. стала всемирной и за достижение первостепенного научного значения — создание первой плавучей метеорологической станции на Северном полюсе. Для Советского Союза это имело и особое государственно-политическое и международное значение в разгар «большого террора», когда массовые репрессии в СССР становились одной из главных тем зарубежной прессы. Покорению Северного полюса правительство придавало экстраординарное значение. Это было соответствующим образом обставлено и внешне — Сталин и руководители партии и правительства впервые приехали на встречу героев в Москве, в аэропорт на Ленинградском шоссе. О. Ю. за это присвоили звание Героя Советского Союза и предоставили правительственную дачу в Горках-X, соседнюю с дачей А. М. Горького, где после кончины писателя продолжала жить его семья. Дача крайняя, на берегу Москвы-реки, расположенная ближе других к знаменитому конному заводу. До О. Ю. эту дачу занимал Н. К. Антипов — 1) «Враги народа» за Полярным кругом / Сб. статей под ред. А. Н. Земцова. — М., 2007; Ларьков С. А., Романенко А. Ф. «Враги народа» за Полярным кругом / Сб. статей под ред. А. Н. Земцова. 2-е изд., расш. — М., 2010. 2) О репрессиях в Якутии см.: Боякова С. И. Главсевморпуть в освоении и развитии севера Якутии (1932 — июнь 1941). Новосибирск. 1995. С. 32–35. 3) Горбатов Б. Начальник экспедиции О. Ю. Шмидт // Северный полюс завоёван большевиками. — М.: Партиздат ЦК ВКП (б), 1937. С. 112. (Перепечатка статьи из газеты «Правда» 1937. № 142); Митрофанов Н. Н. Отто Юльевич Шмидт // Ленин. Наука. Молодёжь. — М., 1980. С. 468.

476

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

заместитель председателя СНК СССР, объявленный позднее «врагом народа» (ещё 21 марта он и его супруга провожали экспедицию на Северный полюс как родственники Папанина, их жёны были, кажется, сёстрами. И Папанин, когда О. Ю. устроил приём вернувшимся с Северного полюса и их жёнам в своей квартире, спрашивал Волка и меня: нашли ли мы какие-то спортивные принадлежности, запрятанные им во флигеле дачи — Папанин явно родился под особо счастливой звездой, ибо сумел, будучи и старым активным членом партии и домашним человеком в семье столь видного по положению «врага народа», избежать ареста; и потому, пожалуй, тем более тяжёлый осадок остаётся от его активности в разоблачении «врагов народа» и вредительства, когда он стал по возвращении руководящим функционером ГУСМП, заняв место О. Ю.). Великому живописцу М. В. Нестерову заказали портрет О. Ю. Позволительно предположить, что хотели привлечь художника к созданию портретов тех, кого называли вождями, и опробовать такую возможность решили, предложив изобразить в служебном кабинете тоже достаточно сановного деятеля. На панно для Всемирной выставки, где изображена шеренга лиц, воплощающих достижения Советского Союза, среди примерно двух десятков был и Шмидт. О. Ю. в 1930-е годы посвящены были конверты, марки, печатались открытки с его изображением (И позднее выпускались конверты и марки к юбилейным датам О. Ю. 1), спичечные коробки, в частности, в серии «Русские математики»). В республиканской Испании в 1937 г. Обществом друзей СССР выпущены были марки-виньетки, посвящённые экспедиции на Северный полюс — на одной из четырёх было изображение О. Ю. и меня и надпись «Начальник полюсной экспедиции со своим сыном» (фрагмент фото замечательного мастера Владислава Микоши был помещен в конце мая 1937 г. в одной из центральных советских газет 2) — см. с. 344). Тогда же в Испании издали серию открыток в 20-летию Октябрьской революции — на одной из них такое же изображение и надпись внизу «Шеф экспедиции на Северный полюс с сыном накануне отлёта». На обороте адрес: Председателю ЦИК Калинину. Видимо, это — благодарственная открытка за подарки, посылавшиеся тогда из СССР в Испанию. Такая открытка имеется и у меня, и стоит над письменным столом. В период неудачного навигационного года в Арктике, осенью 1937 г., когда уже стала очевидной угроза зимовки немалого числа судов и недовыполнение плана перевозок, О. Ю. был сделан заместителем председателя Избирательной комиссии в Верховный совет — в то время вырабатывали образцовую форму её состава и на будущее: председателем становился один из руководителей профсоюзов (им утвердили секретаря ВЦСПС П. Г. Москатова), секретарём — руководящий работник аппарата ЦК партии (им стал Г. М. Маленков, тогда 1)

Орлов В. А. Марки, посвящённые О. Ю. Шмидту // Земля и Вселенная. 1982. № 3. С. 72–73. 2) Сашенков Е. О. Папанинской дрейфующей // Филателия СССР. 1971. № 1. С. 40–41.

7.12. Шмидт и Арктика

477

зав. Отделом руководящих партийных органов), заместителем — видный и находящийся в фаворе деятель культуры (им тогда казался О. Ю.). Осенью 1937 г., при выдвижении кандидатов в депутаты в Верховный совет СССР принято было повсеместно выдвигать членов и кандидатов в члены Политбюро, и сведения об их массовых выдвижениях в разных местностях публиковались в газетах, и, кажется, ещё только двое сравнительно часто, в разных округах тоже попадали в информацию газет о таких выдвижениях — О. Ю. Шмидт и М. В. Водопьянов. Ясно, что это было установкой или официально санкционированной поддержкой инициативы снизу. На первом же заседании Совета национальностей (депутатом которого О. Ю. стал от Казанского округа) в январе 1938 г. О. Ю. предложено было выступить с предложением об организации Комиссии по иностранным делам и составе её членов. О. Ю. поручено было руководить снятием со льдины папанинцев — и в этой связи он не раз выступал в печати и по радио. Это отражено было и в кинохронике. Тогда показом кинохроники (так называемого «Журнала») предварялась обычно демонстрация художественного фильма — О. Ю. заснят в служебном кабинете на Варварке (в те годы она называлась улицей Разина), том самом, который описан в книге В. Каверина «Два капитана». Таким образом, О. Ю. продолжал оставаться на виду. Однако приступили и к разбирательству дел о работе в ГУСМП (Это подробно описано в «Воспоминаниях» М. И. Шевелева, тогда командовавшего полярной авиацией). О. Ю. не освободили от должности, но публично объявили о недостатках работы и Главсевморпути и его лично. Знаменательно, что именно с оценкой деятельности О. Ю. Шмидта в разные годы — и позитивной и негативной — связаны формулировки И. В. Сталина (или одобренные им), обретшие широкую известность и становившиеся на какое-то время клише, «крылатыми словами» и в печати, и в устных выступлениях. В правительственной телеграмме, направленной на «Ледокол “Сибиряков”» начальнику экспедиции Шмидту 15 октября 1932 г. были слова: « . . . Успехи вашей экспедиции, преодолевшей неимоверные трудности, лишний раз доказывают, что нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевистская смелость и организованность», перешедшие в крылатое выражение: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики». А Постановление Совнаркома СССР о недостатках работы Главсевморпути 1938 г. отмечает «зазнайство и самоуспокоенность» его руководителя — и в близкое к тому время в газетах и в устных выступлениях этим словосочетанием принято стало клеймить и других лиц, занимавших руководящее положение. Наблюдательный Лев Кассиль в очерке об О. Ю. заметил: «Мне доводилось бывать у него дома. На письменном столе Отто Юльевича лежал огромный позвонок кита, а кругом нас обступали книги. Отто Юльевич не очень любил писать о себе: он так и не написал ни одной книги о своих замечательных путешествиях. А сколько интересного он мог бы рассказать нам!» 1) О. Ю. был слишком поглощён будущим и активен в познавании настоящего, а когда 1)

Кассиль Л. Ледовый комиссар // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 322. (Перепечатка статьи в газете «Известия» 1934 года.)

478

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

заболел и стал терять силы, даже свободный уже от ежедневных административно-руководящих обязанностей, не желал сосредоточиться на своём прошлом. Самое значимое из своих соображений об Арктике и перспективах её освоения он сумел уже сформулировать в докладах, статьях, интервью, и дополнять это ради утверждения (тем более возвращения) своей славы не считал допустимым. В разговорах же, с возрастом всё чаще обращаясь к прошлому, говоря о людях уже ушедших, не избегал мемуарного жанра. И я, как историк, оказывался, пожалуй, особо подходящим собеседником. * * * В трудах географов (классика нашей географии, написавшего вводную статью к книге избранных трудов О. Ю. «Географические работы» академика А. А. Григорьева и других), историков географических открытий и прежде всего тех, кто серьёзно — с привлечением архивных материалов, и специальной литературы — занимался изучением истории освоения Арктики, и в написанном такими выдающимися руководителями Главсевморпути и Арктического института, как В. Ф. Бурханов, В. Х. Буйницкий, Б. Л. Дзердзеевский (в сборнике статей 1959 г. «Отто Юльевич Шмидт»), М. И. Шевелев, А. А. Афанасьев, даётся высокая оценка деятельности О. Ю. в Арктике и подчас детально обоснованная характеристика. Пишут и о том, что О. Ю. — инициатор создания Музея Арктики (ныне Арктики и Антарктики) в 1937 г. в Ленинграде 1). В статье В. Ф. Бурханова — впечатление от беседы-лекции участникам экспедиции на «Литке», где О. Ю. говорил «об индустриальном Севере. — Севере, не только потребляющем, но производящем», необычайно богатом природными ресурсами (что он детально и конкретизировал), особо важными для развития экономики. Полушутя О. Ю. сказал: «Север нашей Родины, Арктику можно сравнить со спящей . . . красавицей, прикрывающей своим станом гигантский ларец с неисчерпаемыми богатствами» 2). Ректор Поморского университета в Архангельске профессор В. Н. Булатов (недавно скончавшийся, но успевший стать одним из авторов и в этом сборнике), в монографическом плане изучавший историю освоения Арктики, свою статью об О. Ю. в номере журнала «Земля и Вселенная», посвящённом 110-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта и с фотографией его на обложке, «О. Ю. Шмидт у истоков освоения Арктики» завершает таким абзацем: «В XXI в. началось восстановление Северного морского пути. Именно в Арктике, на берегах студёного Ледовитого океана Россия будет добывать нефть и газ, бокситы и алмазы, другие виды минерального сырья. Мы должны всегда помнить, что у истоков освоения, научного изучения Арктики и Северного морского пути стоял учёный и патриот России — О. Ю. Шмидт» 3). Значимость содеянного О. Ю. в Арктике и дальновидность 1) Книжное обозрение. 1985. 30 августа. № 35 (Рецензия на книгу В. Стругацкого «К полюсам земли. Рассказы из музея Арктики и Антарктики). 2) Бурханов В. Ф. Выдающийся исследователь Севера // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 237–239.

7.12. Шмидт и Арктика

479

его программы исследования и использования природных богатств её совсем недавно подчёркивались виднейшим современным исследователем полярных стран А. Н. Чилингаровым в телефильме «Отто Шмидт» в сериале «Генералы в штатском», показанном на канале «Культура» 1 апреля 2010 г. Выдаюйщийся метеоролог профессор Б. Л. Дзердзеевский, впервые увидевший О. Ю. ещё в 1930 г., знакомый и с многообразной деятельностью ГУСМП, и с О. Ю. как руководителем полярных экспедиций и Института теоретической геофизики Академии наук, дал своему очерку показательный заголовок «Черты руководителя и человека». Для него это неразделимо, и это стало очевидно учёному при первом же знакомстве с О. Ю. в Президиуме Госплана в 1930 г.: «За короткое время официального разговора нас поразила широкая эрудиция Шмидта, его умение быстро понять сущность дела и доброжелательно и вместе с тем серьёзно подойти к его решению» 1). В Воспоминаниях А. А. Афанасьева очевидно сопоставление приёмов руководства О. Ю. и Папанина. Автор многих трудов по истории освоения Северного морского пути М. И. Белов пишет: «Проект создания нового центрального учреждения по делам Севера родился в среде энтузиастов исследования Севера и окончательно был оформлен выдающимся советским учёным, посвятившим себя научному изучению Арктики, О. Ю. Шмидтом в его записке на имя Совета Народных комиссаров в начале декабря 1932 г. . . . В ней обосновывалась идея создания нового необычного главка, действующего на правах Наркомата. Создавался высший правительственный орган по Северу» 2). Полагаю, что О. Ю. подготовил такой проект, заранее согласовав со Сталиным или даже по его предложению. 17 декабря 1932 г. было принято решение Совнаркома о создании Главного управления Северного морского пути (ГУСМП, Главсевморпуть), начальником которого утвердили О. Ю. В ноябре 1934 г. на заседании коллегии ГУСМП О. Ю. так характеризовал своеобразие возглавляемого им учреждения: «Особенности Главсевморпути заключаются в том, что мы непохожи на наркомат, имея в себе элементы всех 17-ти наркоматов. Скорее мы являемся краем, но у нас есть функция центрального аппарата, но нет ряда функций края . . . Дело заключается в том, что Север весь трактуется как единая проблема, имеющая в своей основе Северный морской путь . . . Как только было показано, что Северный морской путь существует, так и появилась основная идея, объединяющая хозяйство Севера; на этой основе и идёт развитие Главсевморпути. Мы — боевой орган для поднятия на Севере экономики на основе Северного морского пути» 3). 3)

Земля и Вселенная. 2002. № 2. С. 63; см. также: Боякова С. И. О. Ю. Шмидт и освоение Арктики // Якутский архив 2001. № 3. С. 69–73. 1) Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 217. 2) Белов М. И. О деятельности Главного управления северного морского пути // Летопись Севера. Том 7. — М., 1975. С. 8–9. Записка опубликована: Белов М. И. Научное и хозяйственное освоение Советского Севера. 1933–1945 гг. // История открытия и освоения Северного морского пути // Летопись Севера. Т. 4. — Л., 1969. С. 97.

480

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Ёмкая и чёткая характеристика плана последовательного освоения Арктики, выработавшаяся у О. Ю. после первого знакомства с ней, дана в статье близкого и верного сподвижника О. Ю. в этом деле генерала-лейтенанта авиации М. И. Шевелева: «В 1929 году Отто Юльевич Шмидт был назначен директором Арктического института. Вспоминаю, в какой последовательности Отто Юльевич представлял себе освоение Севера. Первое — выбор средств и методики для преодоления льдов Северного Ледовитого океана, второе — тщательная подготовка, в которую входили географическое изучение, пополнение запасов топлива, обеспечение авиаразведки, создание полярных станций для сбора информации о ледовой обстановке. Решив первые две задачи, можно выполнить показательный рейс из Атлантического океана в Тихий без зимовки, что ещё никому не удавалось. Это послужило бы решающим доказательством реальности Северного морского пути, на базе которого можно приступить и к регулярным плаваниям» 1). А после Челюскинской эпопеи можно было планировать и регулярные рейсы в одну навигацию — ведь «Челюскин», добравшись почти до Берингова пролива, показал выполнимость такой задачи (так же как и необходимость обеспечения вместительных пароходов для этого близостью ледорезов и ледоколов, а, следовательно, и строительство подобных судов). Стало возможным планировать и трансполярные перелёты и авиалинии по всей Арктике. В ледовом «Лагере Шмидта» упрочилась (или даже зародилась?) мысль об организации научных станций на льду и, тем самым, и подготовки к экспедиции на Северный полюс с такой целью 2). Академик В. И. Вернадский записывает 13 марта 1937 г. о докладе О. Ю. на заседании президиума Академии наук: «Шмидт изложил проводимый сейчас проект экспедиции на полюс и высадки туда 4-х человек и научных наблюдателей в полном контакте. Эта мысль зародилась во время челюскинского пребывания во льдах . . .» 3) (Курсив мой — С. Ш.). * * * В некоторых компилятивных сочинениях, рассчитанных на читателейнеспециалистов и написанных с учётом определённой конъюнктуры, деятельность О. Ю. в Арктике оценивается с преобладанием тёмных красок. — Источниковой базой подобных высказываний могли в какой-то степени послужить и суждения тех полярников, которые ошибочно интерпретируют отстранение Р. Л. Самойловича от руководства Арктическим институтом, усматривая в этом козни Шмидта. (Несостоятельность такой версии показана в книге В. С. Корякина о Р. Л. Самойловиче 4) и совершенно очевидна из приведённого выше фрагмента «доноса» на О. Ю. политуправленца Главсевморпути). Сыг3)

Славин С. В. Планирование деятельности Главсевморпути и первые исследования по экономике Северного морского пути // Летопись Севера. Т. 7. С. 15. 1) Шевелев М. И. Экспедиции О. Ю. Шмидта в Арктике // Земля и Вселенная. 1982. № 3. С. 54. 2) Корякин В. С.Стахановский дрейф // Природа. 1998. № 2. 3) Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. В 2 кн. Кн. 1. — М., 2006. С. 115.

7.12. Шмидт и Арктика

481

рали здесь свою роль и утверждения И. Д. Папанина 1), приписывавшего себе (в сочинённых им или за него книгах) организацию экспедиции на Северный полюс, а О. Ю. и сотрудникам по ГУСМП все неудачи навигации 1937 г., а то и вредительство. Так, в популярной многотиражной книге профессора Военно-морской академии В. Д. Доренко, с показательным заголовком «Мифы и легенды российского флота», в очерке «“Челюскин” быстро дрейфует на север . . .» нет ни слова о пребывании челюскинцев на льдине, в «лагере Шмидта». Вслед за описанием гибели корабля, завершающимся фразой: «Арктика сурово наказала за легкомыслие», автор ограничивается словами «Что происходило дальше, хорошо известно!», и указываются имена лётчиков — первых Героев Советского Союза, приводится цитата 1934 г., где оценивается подвиг именно лётчиков. Заканчивается очерк показательным для настроя автора абзацем: «Переход «Челюскина» прервался трагедией. Расчёт на русское авось не оправдался . . . Но поскольку решение на поход принималось на правительственном уровне (которое не могло ошибаться), сама катастрофа и её причины как бы отошли на второй план, раздутой в прессе шумихой вокруг эпопеи спасения челюскинцев отвели внимание от главного — ответственности за проявленную беспечность. Официальные власти авантюру представили как достижение советского народа в освоении Арктики» 2) (Цитата — показатель и представлений автора о правилах грамматики и стилистики!) Доренко написал и книгу «Ледовая авантюра челюскинцев». А доктор геолого-минералогических наук Г. П. Аветисов в книге с биографическими данными о лицах, имена которых помещены на географической карте Арктики, демонстрирует такой взгляд в развязно написанном очерке о Шмидте: «Это были годы, когда по прихоти Сталина любой человек мог либо бесследно исчезнуть с лица земли, либо стать великим. К таким великим, которых большевики по несколько штук обозначили во всех сферах человеческой жизни, был отнесён Шмидт. Поэтому, когда в 1937 году во многом из-за некомпетентности и беспомощности возглавляемого Шмидтом руководства Главсевморпути в ледовый плен попал практически весь морской арктический флот, наказание понесли другие» 3). В 2003 г. в первом, меньшего объёма, издании книги того же содержания в очерке об О. Ю. Шмидте Г. П. Аветисов не постеснялся включить и такой текст: «В последние годы появляется новая информация, связанная с челюскинской эпопеей, информация просто страшная. По одним данным, самолёты, вывозившие челюскинцев, первоначально предназначались для вы4) Корякин В. С. Биография, которой хватило бы на десятерых [О М. М. Ермолаеве] // Природа. 2002. № 10. 1) Тогда распространение получила эпиграммического стиля частушка: «Примеров много есть на свете, / Но лучше, право, не найти: / Снял Шмидт Папанина со льдины, / А тот его с Севморпути» / Корякин В. С. Стахановский дрейф // Природа. 1998. № 2. С. 126. 2) Доренко В. Д. Мифы и легенды российского флота. 2-е изд. — СПб., 2000. С. 185. 3) Аветисов Г. П. Арктический мемориал. — СПб., 2006. С. 574.

16 А. О. Глико

482

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

воза находящихся на вынужденной зимовке у берегов Чукотки заключённых, которые, оказавшись без помощи, погибли. Ещё более ужасная история опубликована в газете «Час пик» от 13 июня 2000 года. В статье М. Майорова сообщается, что следом за «Челюскиным» шёл пароход «Пижма», в трюмах которого перевозили на Чукотку две тысячи заключённых. Женщины и дети на «Челюскине» были членами семей конвоиров, а не смены зимовщиков на о. Врангеля. После гибели «Челюскина» по приказу свыше «Пижма» была взорвана конвоем и ушла на дно вместе с заключёнными. Из-за того, что не все снаряды сработали, судно несколько часов оставалось на плаву. Нескольким заключённым, среди которых оказались классные радисты-коротковолновики, удалось добраться до радиопередатчика и связаться с Аляской. Прибывшие американские самолёты успели спасти лишь немногих» 1). Это — свидетельство и источниковедческой несостоятельности автора, и его неуважения к прошлому и к приёмам его изучения. К стыду наших неразборчивых СМИ, несколько лет назад в прессе и даже в телепрограммах 2) небрезгливо уделяли внимание гнусной версии, совершенно безосновательной, не подтверждаемой ни одним источником того или близкого к 1930-м годам времени, будто вместе с «Челюскиным», ведомое или сопровождаемое им, шло другое судно такого же типа с заключёнными, уничтоженное, когда зимовка во льдах стала очевидной 3). О. Ю. по своему служебному положению не мог не знать об этом и, соответственно, представлялся потомкам в определённом свете. К сожалению, антишмидтовский настрой проявился и в телесериале Кирилла Набутова — «документальном проекте» «Битва за Север» в фильме «“Челюскин” 1934», в некоторой мере и в фильме «1937», показанных по телеканалу НТВ в октябре 2010 г. О. Ю. представлен в сценарии Е. Трифоновой и К. Набутова как «ключевая фигура» в освоении Арктики в конце 1920-х — 1930-е годы, и внимание акцентируется на том, что именно О. Ю. — инициатор и «главный виновник» провального похода «Челюскина» и гибели судна. О. Ю. показан как человек «вулканической энергии», большого личного обаяния (что явствует из кинокадров и фотографий), но «аморальный», «карьерист», безответственный рекордсмен. Фильм обнаруживает незнакомство с реальной ситуацией государственного властвования в СССР тех лет, а также с основной литературой и об освоении Северного морского пути и об О. Ю. Шмидте. 1)

Аветисов Г. П. Имена на карте Российской Арктики. — СПб., 2003. С. 319. В поддержку этой передачи по каналу «Культура» автор статьи в газете «Культура» договорился до того, что «полярный проект Отто Шмидта курировал неутомимый Берия», который, как известно, в 1933 г. ещё был в Закавказье / Гуреев М. Наше навсегда: «Неизвестный “Челюскин” на “Культуре”» // Газ. «Культура». 2006. 21–27 сентября. № 37. С. 6. 3) Обстоятельная характеристика этой фальсификации в статье С. А. Ларькова «Об одном полярном мифе» в книге С. А. Ларькова и А. Ф. Романенко «“Враги народа” за полярным кругом . . .» (с. 323–326). 2)

7.12. Шмидт и Арктика

483

В действительности О. Ю. не был и не мог быть при всевластном Сталине столь самостоятельным и определявшим всё, что происходило в Арктике и планировалось там на будущее время. По существу, обойдена (если не сказать, проигнорирована) тема «Научное значение исследования Арктики руководимыми Шмидтом экспедициями, да и вообще, в конце 1920-х–1930-е годы и в перспективе изучения Северного морского пути в XIX–XX столетиях». Вопреки утвердившимся в отечественной и мировой науке представлениям о большом научном значении экспедиции на «Сибирякове», наконец, реализовавшей мечты норвежских и российских полярников конца XIX–начала XX вв. о прохождении Северного морского пути в одну навигацию, это объявляется рекламированной случайностью. Задача экспедиции на «Челюскине», как и других судов арктического флота, сводится к организации пути для вывоза золота, добываемого на Колыме заключёнными; научные задачи станции «Северный полюс-1» объявляются «туфтой». Не удосужились даже полистать издания тех лет: сообщается, о награждении всех челюскинцев орденом Ленина (на самом деле их наградили орденом Красной Звезды); лётчики, первыми удостоенные звания Героя Советского Союза за спасение челюскинцев, беспардонно характеризуются как «нормальные молодые разгильдяи», по случайности оказавшиеся способными и на свершение подвига, а Шмидта по своему положению до полярных экспедиций определяют как «рядовой чиновник», — и, соответственно, остаётся необъяснённым, как можно было доверить управление всей Арктикой человеку, не имеющему опыта административного руководства. Главным источником информации об О. Ю. предпочли избрать сибирского журналиста Алекандра Водолазова, обозначив его как «историка», хотя в каталоге Российской государственной библиотеки нет ни одного указания на его исторические сочинения. Видимо, таковым признан публицистический очерк «Там за далью непогоды. Описание жизни Александра Васильевича Светакова» (видного полярника и жертвы репрессий сталинский лет — С. Ш.). В этом произведении, напечатанном в 2006 г., на страницах 609–672 третьего выпуска литературного альманаха «Голоса Сибири» в разделе «Анатомия мифа» внимание сосредоточивается по словам самого же автора — на «втором герое», ибо «Отто Юльевич Шмидт — без сомнения творец этой истории, её олицетворение и жертва». При этом утверждается, что хотя «об Отто Шмидте написаны горы воспоминаний, книг, статей, сценариев», «вся прижизненная и посмертная библиография о Шмидте — откровенный сталинский миф» и, мол, «практически неизвестен» период биографии О. Ю., «предшествующий «героическому» периоду жизни — с 1929 по 1939 год». (с. 611). В многообразном по тематике третьем выпуске «Сибирских огней» немало материала, интересного и широкой публике и учёному специалисту. В «Слове к читателю» отмечено, что писания Водолазова — «результат кропотливых разысканий» (с. 7). Возможно, так можно сказать о выявленных им материалах о полярнике Светакове, но о Шмидте новых материалов нет, всё было ранее известно, кроме разве что фрагментов официального стиля документации, связанной с деятельностью начальника Главсевморпути, и стандартной по фразеологии времени «большого террора». Автор либо не 16*

484

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

пожелал использовать известную к 2005 г. литературу об О. Ю. Шмидте (в значительной своей части указанную в сносках к тексту предыдущего моего изложения), либо даже не счёл должным ознакомиться с ней. Маниакальная (если употреблять лексику Водолазова) цель автора — разоблачить характерный для сталинского времени «миф», показывая как из человека малодостойного, виновного в трагедии гибели «Челюскина», сделали главного героя Челюскинской эпопеи: и все данные об О. Ю. до и после Челюскинской эпопеи подверстываются так, чтобы убеждать в основательности только такого изначально выдвинутого тезиса. Водолазов пытается изобразить «идиотизм власти, помноженный на вулканическую энергию маньяка Шмидта», при котором руководство Севморпути больше всего занято пропагандой успехов «героических эпопей, за которыми, как правило, стояло преступление» (с. 665). Одержимый идеей разоблачения сталинского режима, упоённый собственной смелостью и оригинальностью в выборе для этого такого объекта как О. Ю. Шмидт, разнузданный журналист обзывает тех, кто по-иному относится в деятельности Шмидта «холуйствующими биографами» (с. 671), не замечая даже того, что сочинения этих «биографов» написаны много лет спустя после смерти Сталина, а цитируемые им определения заслуг О. Ю. — формулировки выдающихся учёных. Не знаю и не хочу узнавать: имеются ли у Водолазова личные мотивы столь явной неприязни или в этом проявляются примитивно-однолинейный образ мышления и нездоровое воображение, или даже синдром Герострата в нашу эпоху (но это может представлять интерес не для историка, а для психиатра). Сочинённое Водолазовым не волнует — ни о нём, ни об этом авторе вскоре никто и не вспомнит. В большей мере тревожит другое — показательное (увы!) для наших дней и гораздо более значимое для развития общественно-исторического сознания, чем неточности и даже искажения в изображении одной из заметных исторических личностей советского периода отечественной истории. Среди подготовивших книгу с очерком Водолазова первым указано региональное отделение Союза правых сил, там названы и общественные объединения, учреждения культуры, придерживающееся взглядов, которые принято обозначать как «либеральные» или «демократические»: «Либералы» справедливо полагают необходимым обличать пагубные для народа деяния Сталина и взволнованы тем, что слишком многие высоко оценивают свершённое им и приписывают лично Сталину определяющую роль в достижениях почти трёх десятилетий советской власти. Но публикация примитивно-тенденциозного материала такой направленности как в сочинении Водолазова, по существу, способствует удержанию в общественно-историческом представлении понятий, вдалбливавшихся пропагандой сталинского времени. Повторяются даже памятные мне приёмы, когда, обозначая знаком «минус» одно из деяний, распространяют это негативное, обвинительное определение на деяния и всей остальной жизни человека. Не признавая значительных личных заслуг и инициатив тех, кто какое-то время был в фаворе у Сталина, изображая их творчество только в фарватере деяний Сталина или как свершаемое лишь в угоду ему, не умаляются ли тем самым выдающиеся заслуги в развитии и российской и мировой

7.13. В Академии наук

485

культуры немалого числа соотечественников (и таких знаменитых и поныне, как скульптор Мухина, балерина Уланова, певец Козловский, актёры Хмелёв и Черкасов, академики физики Курчатов и Харитон, филолог Виноградов и др.)? Не умаляется ли историческое значение трудового и воинского подвига и множества менее известных людей, усилиям и самопожертвованию которых обязаны достижениями в развитии индустрии и победой в Великой Отечественной войне?! Ещё более настораживает то, что именно такое, присущее «жёлтой прессе» толкование событий и изображение фигуры О. Ю. Шмидта устраивает готовивших фильм, тем более, что и меня привлекли к участию в телепередаче, и можно подумать, что солидаризуюсь с их взглядами (между тем ни меня, ни Т. Н. Кренкеля — сына знаменитого полярника-радиста, тоже возмущённого этим своеволием, не сочли нужным ознакомить с фильмом до его демонстрации телезрителям). В наши дни — увы! — читают всё меньше и меньше; и главным, и к тому же рассчитанным на массовое восприятие источником информации становится именно телевидение, — и информации о прошлом тоже. Безответственный сценарий Е. Трифоновой и К. Набутова — свидетельство и слабой исторической грамотности, и неуважительного отношения к истории своего Отечества, а, тем самым, и недостаточного владения профессиональными навыками. Недопустимо, думается, и перенесение привычных Набутову в его фильмах спортивной и сексуальной тематики понятий, лексикона, и уж подавно, элементов вседозволенности на фильм научно-политической тематики и государственной значимости. Понимая возрастающую роль телевидения в формировании общественных воззрений и даже представлений об источниковой базе исторической науки, выступая сам перед телезрителями уже около сорока лет и соглашаясь с всё чаще повторяющимися суждениями виднейших деятелей культуры о растлевающем воздействии некоторых телепрограмм, это тревожит меня в большей мере не как сына своего отца и историка (ибо, заинтересовавшиеся темой «О. Ю. Шмидт» без труда обнаружат источники информации, заслуживающие большего доверия, и изложение событий менее примитивное), а как педагога и гражданина, так как ещё Пушкин жёстко и чётко сформулировал: «Неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности» 1).

7.13. В Академии наук Обычно переход О. Ю. на работу из Главсевморпути в Академию наук рассматривают как опалу. Формально для этого имеется основание — он перестал занимать правительственную должность. Но получил тоже высокий пост, и — главное — дававший возможность проявить себя в сфере более перспективной для него тогда творческой деятельности. В освоении Арктики завершался связанный с именем Шмидта героико-романтический период 1)

Пушкин А. С. Полн. собр. соч. — М., 1995 / Препринт. Переиздание книги 1940 г. С. 42).

486

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

её освоения, пафоса первооткрывателей. В августе 1938 г. существенно изменены были функции Главсевморпути, а, следовательно, и его статус — с упразднением территориальных управлений руководство в организации хозяйственной деятельности на территории крайнего Севера переходило к соответствующим наркоматам. И сфера работы Главсевморпути по существу ограничивалась именно тем, что и было Северным морским путём и в социоэкономическом, и в научном аспектах. Предстояла также очень важная, но казавшаяся более рутинной деятельность. Успех её во многом зависел от опытности исполнителей, а многие из проверенных в деле работников оказались арестованными или отстранёнными от дел. Хотя «к маю 1938 года аресты для Главсевморпути завершились, ведь в противном случае они сорвали бы ещё одну навигацию», — справедливо рассуждает Ю. Н. Жуков, отнюдь не склонный к решительной критике сталинского тоталитаризма. И замечает далее: «Так и не затронули очень многих из тех, на кого уже имелись “весьма серьёзные по обвинениям доносы”» 1). О. Ю. пока сохранял свой пост, но, полагаю, обязанности руководителя ГУСМП в такой ситуации заметно утратили для него привлекательность. Понимал он, думается, и то, что И. Д. Папанин назначен замом, чтобы сменить его, и с нетерпением ожидает этого. О. Ю. были привлекательны развитие самого процесса деятельности, надобность скорых неординарных действий (и в большом, и в малом). Рутина, ограничение себя удобством повторяющегося, проверенного практикой были противопоказаны его натуре, даже снижали его работоспособность (опятьтаки, и в большом и в малом). Это не означает, что О. Ю. был непоследователен, тем более непредсказуем в своих поступках, действиях администратора, редактора. Напротив, он придавал большое значение упорядоченной системе делопроизводства, чётким нормативам редакторской работы. Но О. Ю., пожалуй, было комфортнее в ситуации, позволявшей хоть в чём-то проявить свою талантливость, способность быстро принимать решение и реализовывать его. Именно это свойство натуры предопределяло и его поступки, поражавшие своей необычностью и в то же время результатами, но и стоившие ему высочайшего душевного, умственного (и, видимо, физического) напряжения. Одно из таких действий О. Ю. запечатлено в дневниковой записи участника экспедиции на «Сибирякове» М. А. Трояновского от 15 сентября 1932 г. «10-го случилось несчастье. «Сибиряков» в схватке со льдами потерял все четыре лопасти гребного винта. Положение казалось отчаянным. Даже такой испытанный моряк, как Воронин, был готов признать поражение. Хмурый стоял Шмидт, слушая доклады об осмотре искалеченного винта. Он предложил сменить лопасти прямо здесь, среди находящихся в движении льдов! Это почти фантастическая идея! На всю жизнь запомнится мне властный взгляд и непривычно бледное лицо Шмидта, когда после совещания с капитаном, собрав весь личный состав, он обрисовал создавшуюся обстановку 1)

Жуков Ю. Н. Сталин: арктический щит. — М., 2008. С. 346.

7.13. В Академии наук

487

и приказал, не теряя ни минуты, приступить к переноске сотен тонн угля и других грузов с кормы на нос. Это позволит приподнять корму и сменить лопасти. Все без исключения стали грузчиками. Пришлось перегрузить на нос 400 тонн угля и полуторагодовой запас продовольствия. Разбились на две бригады. Каждая работала по две шестичасовые смены в сутки. Работа заняла шесть суток, тогда как подсчитано, что такое же число профессиональных грузчиков выполнило бы её за две недели. Можно представить себе нашу радость, когда винт заработал снова, и ледокол двинулся!» 1) (Курсив мой — С. Ш.). * * * О. Ю. к концу 1930-х годов уже более полутора десятков лет имел разносторонние связи с Академией наук, с её руководством и сотрудниками — ещё по работе в МГУ и других вузах, в Государственном учёном совете, и особенно по БСЭ, где изначальным было тесное сотрудничество с выдающимися учёными — и с уже приглашёнными быть руководителями редакций по своим отраслям знания, и с более молодыми, которые, подвизаясь как авторы или редакторы статей, становились всё более заметными фигурами в своей науке, — как будущие академики А. Н. Колмогоров в математике (он сам писал об этом) 2), М. В. Нечкина — в истории и др. В 1928 г. Совнарком выдвинул О. Ю. в комиссию по первым после революции большим выборам в реорганизованную и переименованную Академию наук СССР. После избрания его самого членом-корреспондентом АН СССР как математика, а затем академиком как географа, О. Ю. стал принимать активное участие в работе Отделений и Физико-математического, и Геологогеографического. О. Ю. казался в Академии наук в достаточной мере «своим». После доклада О. Ю. «Советская экспедиция на Северный полюс и её научное значение» на заседании Академии наук СССР 10 июля 1937 г. председательствовавший на заседании президент Академии наук академик В. Л. Комаров заключил заседание такими словами: «Товарищи, я должен остановить ваше внимание на том, что радиоволны невидимы. И вот я получил от вас радиосигналы, которые должен резюмировать так: в этом зале мы слышали очень много интересных докладов, но такого увлекательного доклада, как сегодня, мы ещё не слышали . . .» 3) В докладе на торжественном собрании Академии наук СССР «Наука сталинской эпохи», посвящённом 20-летию Октябрьской революции, президент АН В. Л. Комаров характеризовал деятельность совсем немногих здравствовавших тогда академиков и об О. Ю. сказал более пространно, чем о ком-либо другом. В абзаце о «географических работах» указывалось на значение экспедиций, осветивших много так называемых «белых пятен»: «Экспедиции эти влили в социалистическую науку также чрезвычайно много 1)

Трояновский М. Я хотел написать книгу . . . С. 17. См. в настоящей кн.: Абрамов А. М. О. Ю. Шмидт и А. Н. Колмогоров (Предыстория. Встречи с Отто Юльевичем). 3) Шмидт О. Ю. Избранные труды. Географические работы. С. 189. 2)

488

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

сведений, и, наконец, были увенчаны тем, что в нашей работе принимает участие академик О. Ю. Шмидт, полярные экспедиции которого покорили северные окраины нашего Союза, далеко лежащие в полярном море острова, и, наконец, дали возможность выполнять те задачи, которые казались нам совершенно недостижимыми. Прекрасный математик, отважный полярный исследователь, глубоко и энциклопедически образованный учёный О. Ю. Шмидт является гордостью нашей страны и известен, конечно, всему миру» 1). Видимо, Комаров не протестовал, когда именно О. Ю. через год предложили руководящую должность в Академии наук. В то время, начиная с 1929 г. фактическим руководителем работы Президиума и учреждений Академии наук при почтенного возраста беспартийном президенте был коммунист первый вице-президент. О. Ю., избранный членом-корреспондентом Академии наук 1 февраля 1933 г. вместе с большой группой учёных (в их числе и В. Ю. Визе) по отделению математических и естественных наук, в 1935 г. был выдвинут в академики за заслуги в области географии. 5 апреля 1935 г. Президиум АН СССР, «принимая во внимание исключительные заслуги» его, обратился в СНК СССР с просьбой «разрешить Академии наук принять это заявление по истечении указанных Уставом сроков к рассмотрению в ускоренном порядке». Политбюро по просьбе В. М. Молотова рассмотрело и поддержало это обращение 2). Выборы состоялись 1 июня 1935 г. А 1 августа академик О. Ю. Шмидт, как исполняющий обязанности секретаря партийной группы Академии наук, подписывает письмо в Политбюро с просьбой «открыть дополнительную кафедру по физической географии» для избрания академиком Н. П. Горбунова и одобрить его кандидатуру на должность непременного секретаря вместо В. П. Волгина, просившего освободить его от этой должности 3). Ясно, что оба решения были инициированы высшими властями. В 1935 г. О. Ю. утвердили председателем географической группы, при которой он организует геофизическую группу. Назначение первым вице-президентом Академии наук он получил уже осенью 1938 г. Возможно, после (или даже в момент) приёма и О. Ю. Шмидта, и И. Д. Папанина И. В. Сталиным 15 сентября 1938 г. — оба они вошли в кабинет Сталина в 22 ч 20 мин. О. Ю. вышел из кабинета через 20 минут (в 20 ч 40 мин). Папанин на пять минут позже (в 20 ч 45 мин), как отмечено в журнале записей лиц, принятых Сталиным 4). За более позднее время не выявлено данных о приёме Сталиным Шмидта. Это назначение, видимо, обрадовало и успокоило О. Ю. — не только устранением опасения, что он последует за арестованными его сотрудниками, но и открывавшейся перспективной работой, позволяющей вплотную заняться 1)

Вестник Академии наук СССР. 1937. № 12. С. 35. Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП (б)–ВКП (б) 1922–1952 / Составитель В. Д. Есаков. — М., 2000. С. 167–168. (№ 138). 3) Там же. С. 187 (№ 160). 4) На приёме у Сталина: Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1923–1953 гг.). — М., 2010. С. 240. 2)

7.13. В Академии наук

489

тем, что особенно влекло его во вторую половину 1920-х годов. Тем более что О. Ю. всё активнее включался в академическую жизнь, инициировав в 1937 г. создание Института теоретической геофизики (директором которого оставался до 1949 г., когда попросил из-за болезни освободить его от этих обязанностей) и пригласив туда виднейших учёных (в их числе репрессированного прежде академика П. П. Лазарева) и перспективных молодых исследователей. О. Ю. участвовал тогда и в международных научных конгрессах. О. Ю. в феврале 1939 г. должен был сменить на посту первого вицепрезидента академика Г. М. Кржижановского, в функции которого входило и прямое общение с ЦК и Совнаркомом. Но в отличие от Кржижановского, его не сделали членом ЦК (вообще, показательно — и это счастливое везенье! — что О. Ю. никогда не включали в состав высших партийных органов). К Глебу Максимиллиановичу Кржижановскому О. Ю. относился как-то особенно уважительно и с душевной симпатией. И он, действительно, даже внешним обликом своим вызывал такие ощущения. Вспоминаю, как в тёплые дни (1939 или 1940 г.) я вошёл в вице-президентский кабинет О. Ю. (на втором этаже дома 14 по Большой Калужской, где потом был кабинет вице-президентов по общественным наукам) и увидел, что О. Ю. сидит не за своим столом, а за приставленным к нему длинным столом, беседуя с небольшого роста седым человеком в элегантном сером костюме с необычной теплотой во взоре и интонации голоса. О. Ю. представил меня — уже студента — ему, сказав, что будущий историк сможет гордиться рукопожатием с человеком, так много сделавшим в истории. Они почти сразу, договорив, простились — О. Ю. проводил его не только до двери, но и до выхода из большой приёмной в коридор и сразу же, возвратившись, заметил особую приятность для него общения с таким человеком. У Кржижановского были удивительные яркие глаза, излучающие доброжелательство 1). А в январе 1952 г., придя домой к О. Ю., тогда лежачему больному, заметил его особо утомлённый вид и спросил, чем это вызвано. Он печально ответил: «Я очень устал, писал поздравительное письмо к 80-летию Кржижановского. И оказалось, что для меня теперь это — трудная работа». «Ты же мог продиктовать Ирине Владимировне, зачем напрягаться?» — брякнул я. «Что ты! Глебу Максимилиановичу я должен был написать своей рукой». * * * На О. Ю., как руководителя очень большого учреждения со множеством подразделений, с упразднением (после ареста Н. П. Горбунова в 1938 г.) должности непременного секретаря, курировавшего организационные и финансовые дела, легли и многообразные административно-хозяйственные обязанности. О. Ю. пришлось руководить и распределением квартир в новопостроенном «Доме академика» (почти напротив здания Президиума АН СССР). 1)

Схожее впечатление производили глаза знаменитого офтальмолога академика М. И. Авербаха, тоже небольшого роста и элегантного — я видел его раза два проходящего по коридору кремлёвской поликлиники, где больные ожидали приёма в кабинетах его глазного отделения, и заметил, как тепло улыбались ему лица медицинского персонала.

490

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Он рассказывал в связи с этим, что решено было каждому новопоселенцу дома (академику или член-корреспонденту) предоставлять только одну квартиру. Но к нему явился недавно избранный академиком знаменитый химик С. С. Наметкин и сказал, что он отказывается от переезда в дом 13 по Большой Калужской улице (ныне Ленинский проспект), так как не может уместиться большой семьёй в четырёх комнатах — в семье столько членов, что суп варят в баке, а не в кастрюле. О. Ю., конечно, проявил понимание, как и позднее, когда после включения Латвии в состав СССР в Москву из Риги переехал знаменитый ещё до революции историк Р. Ю. Виппер, и его велено было принимать по рангу академика. Р. Ю. Випперу с сыном — выдающимся историком искусств Б. Р. Виппером и его семьёй (женой и тремя сыновьями) тоже предоставили две смежные квартиры. (Р. Ю. Виппера избрали академиком на ближайших выборах в 1943 г.) О. Ю. проявлял и подчёркнутое уважение к заслугам старейших по возрасту беспартийных академиков. Так, при выделении Академии наук автомобилей той марки, которая предназначалась высоким начальникам, распорядился предоставить их не функционерам Президиума, а этим выдающимся учёным. Ранее, готовясь в ответственную экспедицию на Северный полюс, О. Ю. нашёл время помочь перед отъездом академику В. И. Вернадскому в организации аэрофотосъёмки местонахождения Тунгусского метеорита. Академик Владимир Иванович Вернадский ещё в июне 1937 г., поздравляя О. Ю. с успехом экспедиции на Северный полюс («Такие дела сплачивают людей, что так нужно»), пишет: «Помимо этого дела горячо благодарю Вас за помощь, которую Вы оказали до отъезда, помогли пробить рутину и громоздкость организации Академии: аэросъёмка местонахождения Тунгусского метеорита в пути, и, надеюсь, что это важное научное дело и обязанность нашей страны — будет доведено до конца благодаря, главным образом, прежде всего Вам» 1). Став вице-президентом, О. Ю. не позволял издательству Академии наук отказывать в публикации Вернадскому его философских сочинений как идеалистических, ссылаясь на Устав Академии наук, где есть обязательство печатать все труды академиков (правда, издания эти, как я понял со слов О. Ю., малотиражные, не рассылали по библиотекам, а большую часть тиража передавали в распоряжение автора). О. Ю. всячески поддерживал идею образования филиалов АН СССР, особенно в национальных республиках (позднее именно они стали ячейками и основой национальных Академий наук). О. Ю. в феврале-марте 1941 г. знакомится с работой филиалов в Азербайджанской, Армянской и Грузинской ССР. Сведения о роли Президиума Академии наук, в то время руководимого О. Ю., можно найти во многих трудах о начальных периодах Академий наук национальных республик, однако они в обобщающем плане ещё недостаточно использованы в написанном об О. Ю. У О. Ю., как руководителя Академии наук, совмещались убеждения в том, что его обязанность всячески способствовать внедрению достижений науки 1)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 439–440. [См. об этом также зд. в 7.1.]

7.13. В Академии наук

491

в практику и в то же время поддерживать и те перспективные направления исследований, практическая полезность которых не может сразу выявиться. Эти положения О. Ю. считал важным декларировать и в своих публичных выступлениях, в более широкой аудитории. Так, выступая на партконференции Ленинского района Москвы в марте 1940 г., О. Ю. провозгласил: «Наш советский учёный, даже если ему 80 лет, как, например, Фаворскому, требует, чтобы его творчество непосредственно вошло в жизнь. И он не успокоится, пока оно не будет доведено до практического применения» 1). Это же он подчёркивает в статье в «Вестнике Академии наук СССР» (№ 1–2 за 1940 г.): «Вопрос внедрения и сейчас является у нас одним из самых важных. Мы ещё не нашли способов преодолевать разрыв, который у нас имеется между стадией исследования в лабораториях, скажем, в стеклянной пробирке с выходом в граммах, и заводской установкой с выходом в тоннах. По мнению очень многих учёных, в нашей стране недостаёт ещё среднего звена — полузаводской укрупнённой лабораторной установки, которая давала бы выход, если держаться прежнего сравнения, в килограммах . . . Речь идёт не о том, чтобы создать нам в Академии наук свои укрупнённые установки по всем решительно отраслям: иногда они будут созданы в Академии наук, но чаще — при тех или иных заводах или отраслевых институтах. Двинуть это дело необходимо. Нужно найти это среднее звено, и тогда внедрение научных работ пойдёт неизмеримо скорее, и сами научные работы станут ещё более плодотворными» 2). Этот фрагмент перепечатан в юбилейном номере «Вестника Академии наук СССР» с заголовком «О внедрении». Особая актуальность такой направленности деятельности О. Ю. как руководителя Академии наук ощущалась и через двадцать пять лет — академик П. Л. Капица на общем собрании АН в 1965 г. отмечал: «Известно, что у нас всегда освоение достижений науки и техники промышленностью происходит медленно и с трудом. Это видно из того слова, которое мы обычно употребляем — «внедрение». Мы говорим «внедрение новой техники», «внедрение достижений науки». Слово внедрение на русском языке означает, что продвижение вперёд происходит при сопротивлении окружающей среды. Мы так привыкли, что всякое новое научное достижение и достижение техники при их освоении встречает сопротивление, что уже только применяя слово «внедрение», не замечаем, что этим словом мы характеризуем ненормальные условия в освоении новой техники. Когда мы начнём употреблять слово «освоение» новой техники, можно будет считать, что мы достигли условий для её развития» 3). 1)

Цит. по кн.: Москва. Годы предвоенные. — М., 1975. С. 155. Цит. по кн.: Вестник Академии наук СССР. 1981. № 3. С. 28 (Номер журнала, изданный к 50-летию первого номера). Раздел «Листая старые страницы». 3) Кривоносов Ю. И. Использование результатов науки в отечественной практике (уроки истории) // Басаргина Е. Ю., Козлов Б. И., Кривоносов Ю. И., Сорокина М. Ю. Институционализация отношений государства и науки в истории России. Вып. II. — М.: Издание АРАН, 2008. С. 100. 2)

492

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

В 1941 г. руководство Академии наук направило в правительство специальный доклад о состоянии использования результатов научных разработок академических институтов и предложения по его улучшению. «Этот документ, забытый из-за войны, во многом предвосхитил те предложения, которые разрабатывались науковедами в шестидесятые-семидесятые годы», — утверждает историк техники Ю. Н. Кривоносов. Выяснилось, что «внедрение идей» происходит «крайне медленно» и «результаты, имеющие большое значение для народного хозяйства, остаются совершенно не реализованными». В связи с этим предлагалось повысить роль и ответственность технических советов промышленных наркоматов, назначать заместителей наркомов по вопросам внедрения и провести мероприятия на межотраслевом уровне. К письму был приложен проект постановления СНК СССР, датированный ещё сентябрём 1940 г., что свидетельствует о длительной подготовке вопроса в Академии наук. «В целях создания коренного перелома» в деле освоения новейшей техники предлагалось утверждать одновременно с производственным планом календарные графики и внедрения, предусматривая ассигнования финансовых и материальных ресурсов для сооружения опытных установок, новых экспериментальных цехов и опытных заводов с запрещением их использования на производстве серийной продукции. Эти предложения были направлены всем лицам, связанным с высшим хозяйственным руководством промышленностью и в ЦК партии, и в СНК, и в министерствах 1). В Академии наук прилагались усилия к координации деятельности различных академических подразделений, создаются на правах институтов Секции, сосредоточенные на изучении отдельных отраслей хозяйства и промышленности 2). Сам О. Ю. отмечал в «Вестнике Академии наук СССР», что Академия уделяет большое внимание комплексности работ по объединению различных отраслевых институтов и специалистов вокруг одной работы, привлекает значительное число институтов в качестве участников конференций и совещаний, которые дают большой импульс работе. (Так, Отделение технических наук налаживало координацию с отраслевыми институтами различных ведомств.) Развитие сети отраслевых научно-исследовательских институтов проходило в тесной связи с изменениями отраслевой структуры народного хозяйства и промышленности, когда в 1939 г. имело место разукрупнение хозяйственных наркоматов 3). Переориентация деятельности Академии наук на оборонную тематику после начала войны была проведена очень быстро. Это произошло, в частности, потому, что в предвоенных планах её военно-техническая тематика и темы, не 1)

Материалы об этом сосредоточены в РГАСПИ, документы которого за эти годы не использовались, кажется, биографами О. Ю. Шмидта. 2) Кривоносов Ю. Н. Использование результатов науки в отечественной практике (уроки истории) // Вып. 2. С. 101–103. 3) Цит. по кн.: Козлов Б. И. Институционализация отраслевых научно-исследовательских учреждений в СССР // Институционализация отношений государства и науки в истории России. — М., 2007. С. 106–107.

7.13. В Академии наук

493

касающиеся разработки конкретных образцов оружия, но актуальные и для промышленности, и для армии, и для флота, занимали значительное место. Главные направления деятельности определились сразу на расширенном заседании Президиума Академии 23 июня 1941 г. В конце сентября О. Ю. лично докладывал о плане учреждений АН по оборонной тематике уполномоченному Государственного Комитета Обороны. План обсуждался в Техническом совете этого Комитета с участием учёных АН и других специалистов. План, выделяющий двести тем, вызвал большой интерес и был официально одобрен. Для связи работ Академии с военными организациями представители Верховного командования были в сентябре приглашены для ознакомления с работой её учреждений. В самом Президиуме Академии была образована постоянная Тематическая комиссия для рассмотрения предложений сотрудников АН по применению результатов научных исследований в оборонном деле и в народном хозяйстве (в частности, о замене дефицитных сырьевых ресурсов местным сырьём). В июле 1941 г. в Ленинграде была образована Комиссия по реализации оборонных предложений. В августе 1941 г. по инициативе В. Л. Комарова на базе Уральской комплексной экспедиции была создана Комиссия по мобилизации ресурсов Урала на нужды обороны (в апреле 1942 г. её преобразовали в Комиссию по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана). В декабре 1941 г. академик И. П. Бардин докладывал разработанный АН план «Неотложных мероприятий по чёрной и цветной металлургии, строительным материалам, лесохимии, топливоснабжению, энергетике, водному хозяйству Урала» 1). Причём вся эта интенсивная работа проводилась в месяцы организации эвакуации учреждений Академии наук и её членов 2). 2 июля О. Ю. был утверждён уполномоченным Совета по эвакуации АН СССР. Можно предположить, что остановились на плане эвакуации Президиума и многих учреждений негуманитарных отделений АН именно в Казань не только потому, что это был центр значимых культурных традиций, но и благодаря личным контактам О. Ю. с местным руководством, так как он был депутатом Совета национальностей Верховного совета СССР именно от Казанского избирательного округа. В книге, изданной к столетию нашего крупнейшего математика и геофизика академика А. Н. Тихонова, многолетнего сотрудника О. Ю. по академическому институту, читаем о первом этапе эвакуации, о прибытии в Казань выехавших поездом из Москвы 22 июля: «Эвакуации организовывал Отто Юльевич Шмидт, и всё происходило по порядку. С вокзала всех эвакуирован1) Левшин Б. В. Академия наук СССР в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) // Басаргина Е. Ю., Козлов Б. М., Кривоносов Ю. И., Савина Г. А. Институционализация отношений государства и науки в истории России. — М., 2007. С. 165–167. 2) Козлов Б. И. Академия наук СССР: особенности отношений с властью в условиях войны 1941–1945 гг. // Басаргина Е. Ю., Козлов Б. М., Кривоносов Ю. И., Савина Г. А. Институционализация отношений государства и науки в истории России. — М., 2007. С. 165–167.

494

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ных на автобусах отвезли в Казанский университет. Актовый зал университета — торжественный, с колоннами — весь был заставлен кроватями; там всех и разместили». Потом стали распределять по квартирам (многодетная семья члена-корреспондента А. Н. Тихонова получила две комнаты в доме научных работников, уплотнив семью казанского профессора) 1). Яркие воспоминания об организации О. Ю. эвакуации оставил академик-математик (тогда член-корреспондент) П. С. Александров: «Чрезвычайно трудной организационной задачей была эвакуация Академии в Казань. Никогда не забуду тот напор не столько самих академиков, сколько большого числа их жён, которые с колоссальной пробивной способностью наводняли кабинет Отто Юльевича и говорили, например, о том, что академикам дают кровати с недостаточно мягкими сетками. И этот большой человек, сам учёный большого масштаба, должен был заниматься подобными вопросами . . . потому что в тот момент, по-видимому, некому было ими заниматься». П. С. Александров, так же как и его друг, академик А. Н. Колмогоров, не раз подчёркивали (и в устных выступлениях памяти О. Ю. и в написанном ими) мужественное противостояние О. Ю. позиции тех, кто полагал, что «в военной обстановке должно сосредоточиваться только на оборонной тематике исследований. На одном из собраний даже «внесли предложение, чтобы математики, которые занимаются прикладными вещами, получали 800 г хлеба, а те, которые занимаются не прикладными — 600 г». О. Ю. решительно возражал против подобных рассуждений, утверждая необходимость продолжения занятий «фундаментальными темами», в частности, атомной физикой, убеждённый в том, что это «оправдает себя», и даже, может быть, ещё и в военное время. Вспоминая эти дальновидные соображения О. Ю., подкреплённые действиями администратора, утверждающего планы работы учёных, П. С. Александров заключал: «Это были слова большого человека и большого организатора науки, по достоинству оцененные многими учёными» 2). Казань оказалась в годы войны наиболее крупным центром сосредоточения академических учреждений — там обосновалось 33 научных учреждения, 1884 научных сотрудников, в их числе 39 академиков и 44 члена-корреспондента. В Свердловске собралось 216 научных сотрудников, в их числе 17 академиков и 8 членов-корреспондентов (позже их число увеличилось до 35 человек). В декабре туда было переведено Бюро Отделения геологогеографических наук. В Средней Азии разместились учреждения отделений биологических и гуманитарных наук 3). Уже в июне 1941 г. О. Ю. предложено было выступить по радио с обращениями «К слушателям США», «К народу Великобритании». В сентябре 1941 г. Академия наук совместно с ВОКС (Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей) разрабатывала проект издания сборника статей 1)

Тихонова А. А., Тихонов Н. А. Андрей Николаевич Тихонов. — М., 2006. С. 53. Александров П. С. Воспоминания об О. Ю. Шмидте // Природа. 1981. № 10. С. 66. 3) Левшин Б. В. Академия наук СССР в годы Великой Отечественной войны. С. 16–17. 2)

7.13. В Академии наук

495

«Учёные и отечественная война» для научных кругов США и Англии. Авторами должны были стать наши видные учёные, имена которых известны за рубежом, и писать раздел по своей специальности в общем антифашистском контексте. Вступительная статья президента или вице-президента Академии наук должна была дать представление иностранным читателям о том, что в условиях войны достижения советской науки направлены прежде всего на борьбу с общим врагом прогрессивного человечества. Данные эти, приведённые в недавней статье историка М. Ю. Сорокиной, извлечены из архивного дела АРАН «Личная переписка вице-президента О. Ю. Шмидта» 1). Документы этой части фонда АРАН как будто ещё не использовались биографами О. Ю. и могут стать темой специального исследования, важного опять-таки не только в плане такой тематики. В конце декабря 1941 г. О. Ю. подписывает обращения Президиума Академии к СНК СССР о необходимости создания специального комитета для учёта ущерба, принесённого фашистскими оккупантами культурному наследию советского народа. Комитет должен был широко информировать мировую общественность о масштабах фашистского вандализма в области культуры, а также брать под свою защиту памятники культуры на территориях, освобождаемых от фашистов, до передачи их органам Советской власти. Состав Комитета предлагалось сформировать из представителей академий наук, художеств и архитектуры, учреждений Политуправления Красной армии, учреждений, занятых охраной культурного наследия; предлагалось также опубликовать в широкой прессе «Обращение по поводу надругательства немецко-фашистских разбойников над памятниками русской культуры» 2). Для служебной биографии О. Ю. показательно, что он изначально становился (назначением или избранием) руководителем, не будучи — как правило, — до того там же заместителем руководителя: начиная с объединения молодых киевских университетских преподавателей и оставленных для подготовки к такой деятельности. О. Ю. обретал известность именно как руководитель учреждений (больших и малых, и их подразделений — отделов, кафедр, редакций и др.) и коллективов их сотрудников. О. Ю. был готов, и (если допустимо так выразиться) приспособлен к принятию самостоятельных решений, к указаниям другим, как выполнять совместную работу. О. Ю. не боялся брать ответственность на себя, даже рисковать. Более того, возможность самостоятельных действий, право так поступать становились для О. Ю. условием не только реализации новых замыслов, но и успешного выполнения обычной работы. И когда пришлось считаться с этикетом соправительства, как в первый военный год в Академии наук (тем более что президент — согласно уставу — занимал более высокое положение), О. Ю. оказался недостаточно умелым. Он был полон стремления эффектив1)

Сорокина М. Ю. От общенациональной экспертизы к профессиональному консультированию. С. 127–129. 2) Там же.

496

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

нее добиваться при меняющихся условиях работы и житейского обихода результативности в деятельности Академии, не склонен был отвлекаться от такого напряжённого целенаправленного труда аппаратной риторикой и казуистикой, тем более, отдавать силы подковерной дипломатии для удержания власти.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук 24 марта 1942 г. И. В. Сталин направил в Казань О. Ю. Шмидту (копия в Свердловск В. Л. Комарову) телеграмму, где указывалось, что « . . . со стороны вице-президента О. Ю. Шмидта была сделана нелояльная попытка игнорирования и фактического отстранения от руководства президента Академии наук. Совнарком считает такое положение нетерпимым, а поведение О. Ю. Шмидта дезорганизующим работу Академии. Ввиду изложенных обстоятельств СНК СССР решил отстранить О. Ю. Шмидта от обязанностей вицепрезидента, исключить его из состава Президиума Академии наук». Об этом с наибольшими подробностями рассказывается из написанного об О. Ю. — в книгах И. И. Дуэля и особенно Л. В. Матвеевой; однако источниковая база их трудов была недостаточно полной. Отстранение О. Ю. от высокой должности в Академии наук привело и к устранению сведений о его деятельности как руководителя Академии наук, и тем более, положительных оценок содеянного им в обобщающего типа трудах по истории Академии наук того времени, особенно первого года войны. Это объясняется не только устойчивостью конъюнктурных формулировок, но прежде всего тем, что авторы их довольствовались, как правило, сводными данными официального происхождения. А в таких источниках (и уж, безусловно, в печатных) сталинского времени отражён настрой руководства Академии наук после снятия Шмидта с поста первого вице-президента. Правда, и это тоже показательно, не педалировались рассуждения об ошибках «прежнего», т. е. его руководства, что соответствовало и сути правительственного решения, отмечавшего не недостатки в работе Академии наук или даже Шмидта, а недопустимость приёмов его руководства (действий без предварительного согласования с президентом). Пока ещё документально не установлены причины или комплекс поводов опалы Шмидта. Полагают, что в тот момент особенно важно было для высшей власти заручиться более устойчивой поддержкой старой беспартийной интеллигенции, которой могло претить то, что во главе бывшей Императорской Академии наук стоит выдвинутый революцией советско-партийный деятель, уже десятилетие публично характеризуемый как «комиссар» («ледовый комиссар», «комиссар советской Арктики»). А отношение к партии чётко выражено в дневниковой записи академика В. И. Вернадского (остававшегося одним из тех, кто определял общественные взгляды старших по возрасту академиков) от 18 июля 1941 г.: «Партия-диктатор — вследствие внутренних раздоров умственно ослабела: ниже среднего уровня интеллигенции стра-

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

497

ны» 1). Схожие формулировки имеются в других записях и более раннего времени: «В действительности верхушка — деловая — ниже среднего умственного и морального уровня страны» (от 23 февраля 1939 г.) 2), «Уровень — умственный и нравственный — партийных — поскольку я сталкиваюсь — ниже среднего» (23 сентября 1939 г.) 3) и др. Политически неблагозвучной становилась и его фамилия, когда слова «фашист» и «немец» воспринимались как синонимы (напомним название впечатляющей картины А. Пластова «Немец пролетел», многие стихотворения тех месяцев); уже осенью в Москве острили: «Прилетает Мессершмитт, улетает Отто Шмидт». Для тех, кому было пятьдесят и более, снова близкими и понятными становились лозунги Первой мировой войны; тем более что во всех слоях общества осознавалось, что началась война не против носителей коммунистической идеологии (как мотивировали прежде угрозу войны партийные пропагандисты), а против всего нашего народа. Уже публичные выступления Сталина и 3 июля 1941 г. и 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции возвращали лексику православной риторики, а при характеристике внешнеполитических отношений возрождался лексикон дипломатической документации и публицистики времён Первой мировой войны. Имели, конечно, значение и конкретные поводы: в те месяцы неудобно было оставлять без внимания жалобы Президента Академии наук В. Л. Комарова на её вице-президентов. Хотя не исключено, что, зная настрой Комарова и «стариков» Академии, могли и внушать им смелость в выражении недовольства действиями Шмидта и сотрудников возглавляемого им аппарата Президиума Академии. В правительственных кругах, конечно, были осведомлены о том, что имя болеющего Президента Академии наук В. Л. Комарова использует так называемая «комарилья» 4), в которой академиков было меньше, чем стремившихся примазаться к руководству Академией наук. В условиях военного времени выяснять степень основательности наветов лиц тогдашнего комаровского окружения на работу Шмидта и Президиума Академии наук в Казани было трудно. А возможно, что Сталин хотел продемонстрировать не только уважительное отношение к «могиканам» культуры (через год некоторых из них удостоят Сталинской премии за многолетнюю выдающуюся деятельность в области науки и культуры), но и то, что, он по-прежнему всевластный правитель, могущий своей волей, совершенно не считаясь с Уставом Академии наук, менять её руководителей. (Теперь напечатаны материалы, доказывающие неблаговидные действия «комарильи» тех лет и прежде всего В. М. Гальперина, А. Г. Чернова, Б. А. Шпаро, — направленные не только на уменьшение заслуг и влияния на дела проживавших в Казани О. Ю. Шмидта и других руководителей Президиума, но и находившегося в Свердловске 1)

Вернадский В. И. Дневники. 1941–1943. — М., 2010. С. 10. Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. В 2 кн. Кн. 2. 1939–1941. — М., 2006. С. 41. 3) Там же. С. 70. 4) Так принято было в ту пору характеризовать окружение В. Л. Комарова. 2)

498

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

академика А. Е. Ферсмана. Выяснилось, что не столь значимы и результаты работы некоторых из тех, кто получил Сталинскую премию 1942 г. за участие в деятельности Комиссии АН СССР по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана «За битвы обороны» 1).) Сведения о взаимоотношениях в первый военный год вице-президентов Академии наук О. Ю. Шмидта и А. Е. Чудакова, находившихся в Казани и Москве, с оказавшимся в Свердловске её президентом В. Л. Комаровым и лицами его ближайшего окружения не только недостаточно изучены, но и выявлены далеко не полностью и не сопоставлены с данными других источников. О. Ю., безусловно, передал в Правительство план работы Академии наук на первое полугодие 1942 г. без подписи её президента. Но не было ли об этом какой-либо договорённости, должным образом не зафиксированной? Получены ли были в Казани ко времени отправления плана в Правительство в полном объёме данные о работе Комиссии по мобилизации ресурсов Урала и то, что мог узнать О. Ю. в дни пребывания в Свердловске? В отправленной И. В. Сталину 25 марта 1942 г. телеграмме, на следующий день после полученной им правительственной телеграммы об отстранении от обязанностей вице-президента, указывается: «В конце года я поехал к Комарову в Свердловск. В течение нескольких дней я подробно докладывал о ходе дела в АН и получил полное его одобрение. Расстались мы очень сердечно» 2)). Не знаем мы и деталей разговоров В. Л. Комарова с О. Ю., когда он приезжал к нему в Свердловск, и о том, что именно О. Ю., взволнованный неприятными для него слухами, отмечал в письме, переданном им в Казани физику-челюскинцу И. Г. Факидову, ехавшему в Свердловск. Факидов, ставший профессором в Свердловске, рассказал об этом эпизоде в дни празднования 100-летия со дня рождения О. Ю. В Свердловске в газете за подписью Л. Богоявленского появилась статья: «Трудная дорога на полюс славы», где сообщалось, что больной В. Л. Комаров, которому Факидов передал в руки письмо, лёжа в постели, попросил Факидова прочитать ему письмо. Цитирую газетный текст: «Письмо было большое, на шести страницах, и в нём душевная боль Шмидта. Вице-президент обращался к президенту с настоятельной просьбой в столь трудное для России время откинуть и отмести всё наносное и мелкое, портящее их взаимоотношения, все искусственно вызываемые недоразумения. Шмидт писал, что Комарова дезинформируют, ложно освещая его деятельность в Казани. А то, что ссылаются на его национальность, это уже совсем подло. Он предлагал президенту работать вместе — Шмидт в Казани, Комаров — в Свердловске, для того, чтобы мобилизовать все научные силы Академии на организацию отпора врагу. Далее Шмидт сообщал об обстановке в Казани, о своих намерениях и планах, о том, что намечает провести очередную сессию Академии в Свердловске. Шмидт интересовался 1) Савина Г. А. Опыт социальной истории в лицах: В. Л. Комаров // Нестор 9. На переломе: Отечественная наука в конце XIX–XX вв. Вып. 3. — СПб., 2005. С. 28; Вернадский В. И. Дневники. 1961–1943. С. 476 и след. и др. 2) Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — Киев. 2006. С. 193.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

499

деятельностью академической комиссии по использованию ресурсов Урала для нужд фронта, работавшей в Свердловске» 1). Возможно, письмо уцелело в архиве В. Л. Комарова? Его личный фонд, кажется, ещё не использовали в работах об О. Ю. В литературе об О. Ю. не использовался как будто дневник академика Л. Д. Шевякова, профессора Горного института, ещё до избрания академиком в 1939 г. проживавшего постоянно в Свердловске 2). В начале войны он решил «вести, по возможности, систематически, записи о событиях, связанных с пребыванием учреждениий и людей Академии наук на Урале» (№ 1, с. 82). В этих фактологического жанра, обычно лапидарных и нарочито бесстрастных записях немало позволяющего ощутить отношение в Свердловске, где с конца июля оказался Президент Академии наук В. Л. Комаров, а затем и некоторые академики и функционеры академических учреждений, к тому, что делали и решали в Казани — месте нахождения Президиума Академии наук, возглавляемого О. Ю. Там же и сведения о состоянии здоровья В. Л. Комарова — в записи от 14 октября 1941 г., когда пришли к нему в квартиру поздравить с днём рождения: «Владимир Леонтьевич лежал в постели . . . речь его была бессвязна, не всегда внятна, беседовать с ним было трудно». (№ 1, с. 89). Выясняется, что в Казани первоначально не поддерживали идею сосредоточения в Свердловске учреждений Отделений геолого-географических наук и технических наук (в том числе и некоторые академики этих же специальностей — А. Н. Терпигоров, в отличие от А. А. Скочинского), а в начале января 1942 г. в Свердловске узнали, что план работы эвакуированного в Свердловск Института геологических наук «подвергся резкой критике» в Президиуме и руководители Института были сняты с работы. 17 января ожидали прилёта в Свердловск О. Ю. Он там был с 23 по 27 или 28 января, 24 января состоялось «закрытое заседание Бюро Отделения геолого-географических наук с участием О. Ю. и других академиков» (в том числе и А. Е. Ферсмана). О. Ю. «дважды посетил» Уральский филиал Академии наук (УФАН), «но кратковременно» (№ 3, с. 201–203). В эти дни академики В. Л. Комаров и В. А. Обручев заболели воспалением лёгких. В записи, суммирующей происходившее в недавнее время, такое заключение: «Здесь, безусловно, следовало бы иметь уполномоченного Президиума, но это считается невозможным в связи с пребыванием в Свердловске Президента Академии. Однако, здоровье Владимира Леонтьевича так плохо, что заниматься делами конкретно и систематически он не в состоянии». И сразу же вслед за этим запись: «Получено чрезвычайно благоприятное постановление Президиума АН от 31 января 1942 г. по Комиссии по ресурсам» (№ 3, с. 204). 1)

Уральский рабочий, 1991, 30 сентября. Люди науки на Урале в дни войны: Дневник академика Л. Д. Шевякова (1941–1943 гг.) / Подг. к печ. Б. В. Лёвшин // Исторический архив. 1961. № 3, 4 (страницы указываются в скобках вслед за цитатой). 2)

500

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

В дневниках академика Шевякова и исходящая от Президента Академии наук версия об истории конфликта его с Президиумом Академии наук, возглавляемым в Казани О. Ю., по поводу плана работы Академии в 1942 г.: «В Свердловск прилетел специально посланный заместителем председателя Совнаркома Н. А. Вознесенским, доставившим Комарову «план АН по специальным работам». После чего Комаров создал комиссию, внёсшую некоторые поправки и дополнения, особенно по УФАН», и общее замечание: «Разобщённость (географическая) учреждений АН явно сказалась на некоторой случайности и неполноте плана» (запись от 2 марта 1942 г., № 3, с. 204). А в записи от 3 апреля — т. е. после телеграммы Сталина о расширенном заседании Президиума АН на квартире Комарова (и «в комнате была крайняя теснота»): «В. Л. Комаров сообщил, что (это было, по-видимому, в конце февраля) ему позвонил из Москвы заместитель председателя СНК тов. Вознесенский и спросил, почему нет его подписи как Президента под представленным в правительство планом научно-исследовательских работ Академии на первую половину 1942 г. В. Л. Комаров ответил, что ему этот план представлен не был, и обещал потребовать его из Казани. Однако, тов. Вознесенский сказал, что он пришлёт этот план непосредственно, и, действительно, через два дня план был доставлен в Свердловск нарочным на самолёте. Вскоре была выделена комиссия по просмотру и дополнениям к плану . . .» (№ 3, С. 206). О том, что Комаров сам писал Сталину, «оскорблённый тем, что план . . . не был доставлен ему в Свердловск» (что отмечается в книге Л. В. Матвеевой), — ни слова. * * * В то же время антишмидтовские настроения нельзя фокусировать на свердловском окружении Комарова. Они явно отражены в дневниковых записях не выезжавшего из Ленинграда директора Архива Академии наук Г. А. Князева, проживавшего в так называемом академическом доме на Васильевском острове. В этих записях (рассчитанных и на читателей будущих времён) деятельность руководства Академии наук, и распоряжения её Президиума ассоциировались в те месяцы с именем О. Ю. Шмидта. В записи от 16 марта 1942 г. («268 день войны»), т. е. за восемь дней до документа Совнаркома, об О. Ю. читаем: « . . . он [О. Ю.] лично дал распоряжение в октябре об уничтожении архива Института экономики. Вообще в Москве нет в Академии наук никакого руководства, а получаемые директивы из Казани часто нелепы и смехотворны. В Академии наук в Москве говорят: «Академия наук не столько страдает от «Мессершмита», сколько от распоряжений Отто Шмидта». Не удалось Академии в самые трудные дни получить себе хорошего руководителя и начальника. Глава 14-я истории Академии наук, открывшаяся 22 июня 1941 г., — тяжёлая и печальная») 1). (Речь идёт о 14-й главе готовившихся к изданию «Очерков истории Академии наук»). 1)

Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. — СПб., 2009. С. 548.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

501

Показательно и то, как выражена реакция Князева на известие о снятии с должности О. Ю. в записи от 2 мая 1942 г.: «Большие события произошли в Академии наук: Сталин сместил вице-президента Отто Юльевича Шмидта, оттершего от управления Академией наук президента В. Л. Комарова». Передаётся слух, что О. Ю. «не только смещён, но, вероятно, будет исключён из членов АН. Последним поводом к краху был план работ на 1942 год, представленный Шмидтом без подписи и визы президента. И. В. Сталин, возмущённый действиями Шмидта, о котором говорили в Москве, что Шмидт делает больше бед для Академии, чем «Мессершмит» (германский бомбардировщик), лично приказал снять его немедленно с занимаемого поста. С ним вместе уволены . . . и другие из окружения временщика. Всё это случилось для нас совершенно неожиданно. Печальная для Академии эпопея Шмидта и его присных кончилась» 1) (Курсив мой — С. Ш.). В этих записях — ощущения антипартийно настроенного автора дневника, его отношение к тем, кого называли «партайгеноссе» (Parteigenosse), и характерная для петербуржцев неприязнь к московским властям в среде академической элиты, особенно в связи с переводом Академии наук в Москву, и, видимо, благожелательное восприятие личности Комарова, возможно, и личная антипатия к Шмидту. Они были, вероятно, лично знакомы, тем более что с начала 1941 г. стали членами созданной тогда (во главе с академиком С. И. Вавиловым) Комиссии по истории Академии наук СССР. Но, как выясняется, у Князева, заботящегося о судьбе Московского отделения Архива (МОА), были серьёзные основания для недовольства, даже возмущения отношением к МОА и его сотрудникам чиновников из Президиума Академии наук. Об этом узнаём из исследования Н. М. Осиповой об Архиве Академии наук в 1917–1941 гг., основанного на изучении, прежде всего, архивных материалов. Привожу фрагмент её статьи: «23 июня 1941 г. в Архиве был проведён митинг. Некоторые сотрудники Архива ушли на фронт. Но, несмотря на условия военного времени, работа продолжалась: в первые месяцы войны на хранение было принято большое количество документальных материалов. В сентябре 1941 г. МОА было подготовлено первое директивное письмо о принятии необходимых мер по обеспечению сохранности документов, которое, к сожалению, не было разослано Секретариатом АН по институтам. 16 октября 1941 г. произошло массовое уничтожение документов в московских учреждениях АН СССР, в МОА осталась только одна сотрудница, А. Н. Прокофьева. Второе директивное письмо было передано из МОА заместителю Уполномоченного Президиума АН СССР С. М. Файланду 22 октября, и только 25 ноября оно было разослано через спецчасть, т. е. тогда, когда в институтах остались лишь уполномоченные, большинство которых было незнакомо с положением дел в архивной сфере. В это время были уничтожены документы Отделения технических наук, Института математики, Академстроя, Инсти1)

Там же. С. 659.

502

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

тута органической химии, Коллоидно-электрохимического института. 28 октября вице-президент АН, академик Е. А. Чудаков, находившийся в Казани, направил в Москву С. М. Файланду письмо, в котором предписывал контролировать выезд из Москвы учреждений вместе с текущими документами и архивами. Всю работу выполняла А. Н. Прокофьева, которая дежурила круглые сутки в помещении МОА. В докладной записке академику О. Ю. Шмидту от 12 декабря 1941 г. она написала: «16/X архив и меня забыли. Никому и в голову не пришло дать каких бы то ни было распоряжений. Не позвали на собрание, где всем предлагали эвакуироваться каким угодно способом. Случись беда, архив мог бы погибнуть. Вопрос об эвакуации Московского отделения Архива АН не раз был поставлен т. Нагоровой и мною перед тт. Светловым, Молодовым и Филипповым». Г. А. Князев, отправив в МОА несколько писем и получив некоторые из них обратно с почтовой справкой «Московская Академия выбыла неизвестно куда», запросил Казань и Куйбышев. 15 декабря А. Н. Прокофьева ответила на одно из писем, сообщив, что Архив находится в Москве и продолжает свою работу по сохранению научных материалов и приёму на временное хранение архивов учреждений системы АН и что часть Архива была вывезена в Казань» 1). Безобразное отношение к МОА и его сотрудникам очевидно. Но можно ли считать виновным в этом именно первого вице-президента Академии наук?! Однако это, несомненно, и выражение общепринятого представления о том, что назначенный партией руководитель Академии является её олицетворением и как бы знаковой фигурой, воплощающей и недостатки в работе всех её звеньев: такой взгляд выявляется в том же дневнике, в записи от 15 июня 1943 г. о разговорах в день празднования 27-летия свадьбы Князевых, когда «собралось маленькое общество». Там вдова химика — почётного академика М. А. Ильинского вспоминала, что муж её «был очень вспыльчив», и «однажды, когда не работал лифт в их доме в Москве, он кричал, что поедет ночевать в служебный кабинет вице-президента О. Ю. Шмидта» 2). Это было отражением настроя, свойственного академическим старослужащим, особенно ленинградцам, к порядкам реорганизованной Академии наук. После грубого нажима власти, репрессий членов и сотрудников Академии на рубеже 1920-х и 1930-х годов к кандидатурам, выдвинутым высшими властями, сохранялось, если не негативное, то настороженное отношение. * * * То же прослеживается по дневникам В. И. Вернадского. Взаимоотношения руководителей Академии наук, опала Шмидта — волнующая тема разговоров и переживаний обитателей курорта Боровое в Казахстане, куда были эвакуированы пожилые члены Академии наук и некоторые другие лица уже 1) Осипова Н. М. Деятельность Архива Академии наук в 1917–1941 гг. // Академический архив в прошлом и настоящем: Сборник научных статей к 280-летию Архив Российской академии наук. — М., 2008. С. 157–158. 2) Князев Г. А. Указ. соч. С. 991.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

503

в июле 1941 г. Первоначально предполагалось, что именно там будет и место пребывания В. Л. Комарова, но он остался в Свердловске, где сосредоточилось тоже немало членов Академии наук и её сотрудников. Наибольшие подробности об отношении ко всему этому выявлены пока в издании дневниковых записей академика В. И. Вернадского и комментариев к ним (частично составленных самим учёным — «хронологии», предназначенной для использования в дальнейшем при написании мемуаров). Атмосфера Борового тех дней во многом была близкой к атмосфере академического подмосковного «муравейника Узкого» с вниманием к «интересам скандальным» (определения Вернадского, с. 299 1)). Для Вернадского одним из главных поставщиков новостей, а также «слухов из партийных кругов» (с. 306), была переписывавшаяся с женой президента Академии наук Н. В. Комаровой М. Ф. Андреева, эвакуированная как директор Московского Дома учёных вместе с академиками в Боровое. В Предисловии к публикации Дневников 1941–1943 гг., отмечается: «Особую роль сыграла в жизни учёного в тот период известная актриса, гражданская жена А. М. Горького, М. Ф. Андреева. Через неё как члена ВКП (б), Вернадский имел возможность получать до известной степени более полную и точную информацию о положении на фронтах и в мире» 2). В Боровом позволяли себе, не стесняясь в выражениях, обсуждать сведения о руководстве Академии наук: и личные впечатления, и воспоминания, и письма — официальные или иные, — поступавшие из Москвы, Ленинграда, Казани, Свердловска и из других мест. Вернадский фиксировал и, так сказать, фактологическую информацию, и свои соображения по этому поводу, а также общего порядка. Причём написано это было до того, как Вернадский ознакомился с составленной по его просьбе запиской астронома Е. Л. Кринова — его сотрудника по Академии наук и, видимо, близкого ему человека 3) (датированной 23 октября 1942 г.) с впечатлениями о пребывании в Свердловске в ноябре 1941 г. В ней даётся преимущественно негативная характеристика действий лиц из ближайшего окружения В. Л. Комарова той поры, и приведены суждения академика А. Е. Ферсмана и его супруги об этом и о других «тёмных пятнах» 4). 1) В дальнейшем страницы книги «Вернадский В. И. Дневники. 1941–1943» (М., 2010), указываются в скобках вслед за цитатой. 2) Мирзоян Э. Н. Предисловие // Вернадский В. И. Дневники. 1941–1943. С. 6. 3) Е. Л. Кринов был тогда сотрудником Комитета по метеоритам (КМЕТ) АН СССР, созданного и возглавлявшегося В. И. Вернадским, много способствовавшим деятельности энтузиаста метеоритики и исследователя метеоритов Л. А. Кулика, первого учёного секретаря указанного Комитета (сначала Комиссии). — Близок по своим научным интересам к КМЕТ и его сотрудникам был и академик-минералог А. Е. Ферсман. — Прим. ред. 4) Записка с примечаниями о лицах и событиях, там упомянутых, опубликована как часть 7-го Приложения к подготовленному В. П. Волковым изданию Дневников В. И. Вернадского за 1941–1943 гг. (с. 476–479, 481–482). О высокой оценке Вернадским научных заслуг Кринова в письме академику Н. Г. Бруевичу (см. там же. С. 488–491).

504

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Осенью же 1942 г. секретарь Президиума АН СССР академик Н. Н. Бруевич подготовил для СНК СССР отчёт, в котором содержится оценка президентства Комарова: «Академик Комаров сейчас не может сосредоточиться на одном вопросе достаточное время. Он не охватывает Академии в целом, ко всему казанскому относится почти враждебно, интересуется, главным образом, Комиссией по мобилизации ресурсов и Ботаническим институтом им. Комарова. Я не помню, чтобы наблюдал где-нибудь столь значительную лесть, как это имеет место в окружении академика Комарова» 1) (Курсив мой — С. Ш.). Вернадский мог узнать о таком суждении, ибо он воспринимал избрание Бруевича «в экстренном порядке из членов-корреспондентов в академики» «как фактическое восстановление непременного секретаря», полагал, что это «необходимо», собирал информацию о Бруевиче («Бруевич, говорят, человек порядочный») (с. 278.). Кринов, который пробыл в Боровом с 19 по 26 октября 1942 г. (с. 353) мог о многом рассказать устно. И вероятно, именно потому Вернадский просил его подготовить записку, чтобы документировать свои соображения в будущих мемуарах. Размышляя о том, что особенно важно взять с собой при эвакуации из Москвы, Вернадский записал утром 12 июля 1941 г.: «Я решил ехать и заниматься: 1) проблемами биогеохимии и 2) исследованием своей жизни — историей своих идей и действий — материалом для автобиографии» 2): о том же в записи от 14 июля 3). Небезлюбопытно, что именно вскоре после составления Криновым его «Записки», Вернадский отметил в «Хронологии» 11 декабря 1942 г., размышляя о грядущем 80-летии: « . . . остаётся (если доживу) — писать Записки. Собрал здесь большой материал для «Хронологии». И если доживу — это будет по силам». (с. 378). Вернадский — деятельная натура, и был не только оригинальным, глубоким и широко эрудированным мыслителем, но и организатором науки, полагающим своё действенное участие в работе Академии наук долгом академика. В Дневнике много внимания уделено тому, что творится в Академии наук, устным выступлениям и деловым запискам самого Вернадского, обсуждению докладов на заседаниях Президиума, встречам его с руководителями Академии наук. Об О. Ю. имеются дневниковые записи (как уже отмечалось) и до его перехода на работу в Академию наук, в частности, такая, от 24 марта 1938 г. о его заместителях по Главсевморпути, арестованных к тому времени: «назначение . . . не зависит от Шмидта. Центральный комитет партии назначает. Вся система назначения, очевидно, с точки зрения интересов дела не выдерживает критики» 4). Труды Вернадского-исследователя были связаны и с Арктикой — 1)

Савина Г. А. Опыт социальной истории в лицах: В. Л. Комаров президент АН СССР // Нестор 9. На переломе: Отечественная наука в конце XIX–XX веке. Вып. 3. — СПб, 2005. С. 100. 2) Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. Кн. 2. С. 262. 3) Там же. С. 265. 4) Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. Кн. 1. С. 266.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

505

он интересовался проблемой вечной мерзлоты, написал статью об арктических льдах, был крупнейшим специалистом по минералогии. Встречи и разговоры с О. Ю. как вице-президентом были нередкими и вызывались разными обстоятельствами, в том числе и необходимостью обсуждения проектов Вернадского; и указание на них в Дневнике обычно не сопровождается негативными сентенциями. (Указания на встречи прослеживаются по изданиям Дневника и Примечаниям к нему). Иногда вицепрезидент в его присутствии звонил в другое (чаще вышестоящее) учреждение: особо любопытна такая запись от 21 марта 1940 г.: «Вчера со Шмидтом о цензуре. В общем “зубр”, а боится коснуться этого идейного противоречия. Но при мне говорил с “Международной книгой”» 1) (Вернадский неоднократно сетовал на неполучение им зарубежных изданий). Вернадский не раз отмечает нездоровье президента и вице-президентов Академии, убеждённый в том, что это помеха работе. 1 мая 1941 г. им сделана такая запись: « . . . В Президиуме, который завален работой, с плохим, почти негодным аппаратом, не справляются с делом. Комаров . . . в ссоре с Шмидтом и Чудаковым . . . Шмидт, его явный враг . . .» 2) Вернадский переживает старение сверстников: «Приходится доживающим переживать трагедию жизни — её «загадку» в грубой форме быстрого исчезновения того поколения, к которому относились. Их ещё много — от 70-80-, но они быстро исчезают . . .» И там же далее: «Академия это очень серьёзно чувствует»; и сразу о её руководителях, полагая, что они «все серьёзно больны»: «Люди, так заболевшие, не могут вести такую ответственную работу без вреда для себя и для Академии. Но нет путей из этого выйти, если они из личных или идейных соображений не уйдут сами. А на это у них нет сил — люди все честолюбивые» 3). Вернадский и здесь, и ранее пишет, что у Шмидта был «удар», называет и его имя среди тех, кто «резко постарел». Возможно, внешне О. Ю. стал хуже выглядеть, но ничего похожего на удар тогда не случилось. Видимо, кто-то нарочито распространял такие слухи: возможно, исходя из факта, когда О. Ю. терял сознание или входил в нервическое состояние после угрожающих выступлений против него Вышинского? Или это отвечало намерениям лиц из окружения Комарова, которого незадолго до того времени академик Н. И. Вавилов охарактеризовал: «наш Василий Шуйский» 4) (имея в виду изображение того в пушкинском «Борисе Годунове») 5). Широкомыслящий учёный Вернадский исходил из опыта размышлений о прошлом («я интересовался всегда историей», — писал он в связи с кончиной академика П. К. Коковцева, умершего 1 января 1942 г., после чего именно 1)

Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. Кн. 2. С. 115. Там же. С. 253. 3) Там же. С. 250. 4) Там же. С. 249, 250. 5) Савина Г. А. Опыт социальной истории в лицах: В. Л. Комаров президент АН СССР // Нестор 9. На переломе: Отечественная наука в конце XIX–XX веке. Вып. 3. СПб., 2005. С. 100. 2)

506

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Вернадский стал «старшим академиком по избранию», Дневники, с. 303), из многолетних наблюдений и над особенностями современной ему общественно-политической жизни, и за развитием Академии наук, и за характерными для академической среды «игрой интересов» и «котерией» [la coterie — узкая группа, объединённая небескорыстными интересами] (см. там же, с. 132). В суждениях Вернадского явственно ощущается убеждение в том, что изначально неприемлемая им коммунистическая партия становится всё хуже, и это сказывается на оценке им и действий и личностей членов партии. «Основной ошибкой» Сталина он считает: «под влиянием мести или страха уничтожение цвета людей своей партии — невознаградимое, так как реальные условия жизни выявляют колоссальный приток всех воров, которые решили лезть в партию, уровень которой в среде, в которой мне приходится вращаться, ярко ниже беспартийного» (с. 77). Вернадский был более благосклонен к партийцам, работавшим ещё при Ленине, и, вспоминая Г. М. Кржижановского и Н. П. Горбунова «из окружения Ленина», верно заметил: «При Сталине — пока не вымерли — близость к Ленину людей фактически была подозрительной» (с. 306). В «Хронологии 1» за 1942 г. общего порядка наблюдения о системе руководства в Академии наук советских лет: « . . . Создалось положение, когда при расширении значения и функций Академии наук и её морального значения в государственной работе и авторитета в широких кругах демократии — значение Академии смогло усиливаться. Установилась традиция, что президент — крупный учёный, беспартийный, сперва непременный секретарь — партийный (Волгин, Горбунов), а с уничтожением этой должности (едва ли правильно) — 1-й вице-президент, единственный, который может заменить президента — партийный. Комарову (властному, что правильно для авторитета Академии) пришлось столкнуться с Кржижановским и с Шмидтом, которые, когда его замещали, вели свою политику, не считаясь с Комаровым. Ясно, что первый вице-президент должен быть корректно дружен с президентом» (с. 306). В записи о том, как проводилась эвакуация: «Ясно стало, что Академия не оказалась на высоте. Это ясно, Президент Комаров болен, но не отказывается от своих обязанностей — всё лежит на Шмидте, тоже больном, но работающем неустанно» (курсив мой — С. Ш.). Далее критика «характера советского аппарата»: отмечается «огромное количество лиц аппарата», в Академии, его «в общем, невысокий уровень». Но при этом и наблюдение: «Резко сказавшийся в этом случае (т. е. в организации эвакуации — С. Ш.) меньше, чем я ожидал» (с. 108). Показательна запись от 8 февраля 1942 г.: «На днях разговор с М. Ф. Андреевой — она страстно и резко относится (в сущности, справедливо) к О. Ю. Шмидту, считая, что он не на месте и что, в общем, он все дела — и Академию — разваливает. Это правильно, но выборы наши очень условны (т. е. возможность выбора, выявления кандидатов на определённые должности ограничена — С. Ш.). Я ей говорю, что беда в том, что Комаров не отказывается, а между тем он не может быть президентом — он больной. Это

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

507

повторение Карпинского, но в худших условиях, так как был непременный секретарь. Она говорит, что он (т. е. Комаров — С. Ш.) отказывался, но его не пустили. Она не видит, что этим самым не оправдывает Комарова, а указывает основную причину — сознательную деятельность правительства, создающего такую организацию управления Академией» (с. 198). Видимо, под впечатлением подобных разговоров ремарка к записи 13 февраля о том, что Президиум АН СССР отказал в организации «исследования радиоактивности Борового» («хотя, кажется, это неокончательно»): «Борьба Шмидта с Комаровым — мелкие людишки», С. 201.). Для нашей темы значимее свидетельства непосредственной реакции Вернадского на решение Сталина, и соображения в связи с разговорами об этом, и прежде всего с участниками заседания Академии наук в Свердловске в мае 1942 г. Показательна формулировка в «Хронологии» (составлявшейся обычно после дневниковых записей или даже параллельно им). Вначале как бы резюме главного во впечатлении от этой информации: «Удаление О. Ю. Шмидта из вице-президентов Академии наук по диктаторскому приказу Сталина» (Курсив мой — С. Ш.). И далее с указанием числа — 15 мая — «Недавно вернулись академики, ездившие в Свердловск на сессию Академии . . . Шмидт удалён гл. обр. (в письме Сталина) за то, что послал Правительству план Академии без ведома Президента, и план плохой и непроверенный. В прениях выступил Комаров, обвинял Шмидта в том, что он не сумел организовать работ лабораторий и бытовых условий академиков в Казани. Шмидт два раза выслушивал письмо Сталина» (с. 312). Отметим, что осуждения деятельности О. Ю. нет, и констатацию явной неприязни к О. Ю. Комарова. В дневниковой записи от 8 апреля 1942 г. уже реакция на снятие Шмидта: «А Андреева резко против Шмидта, и она права. Она правильно указывает, что он расстраивает все дела, которые начинает» (с. 235) — т. е. Андреева повторяет сказанное ею два месяца назад, и мнение её основывается не только на письмах жены Президента Комарова, но и на личных ощущениях, ибо там же запись о рассказе, как С. В. Кафтанов (председатель Всесоюзного комитета по делам высшей школы) «перед войной пытался захватить помещение Дома учёных и Шмидт отказался сперва поговорить с Молотовым, и только, когда она обратилась к Вышинскому и Ярославскому, он переговорил, и она отстояла помещение» и вслед за тем характерная ремарка: «Это обыденное явление в наше время». Здесь же соображения лиц, ещё не познакомившихся с текстом телеграммы Сталина, с её формулировками: «Он (О. Ю. Шмидт — С. Ш.) удалён: 1. Оттого, что не вывез всех академиков из Ленинграда и не отвечал на телеграммы; когда сообщали о тяжёлом положении; 2. что действовал самолично, без Управления делами, которое уничтожил (как отмечено в примечании к изданию, Управление продолжало существовать, расширены были полномочия управляющего делами — С. Ш.); Он удалён Сталиным . . .» (с. 235). В «Хронологии», где как бы истолкование дневниковых записей, читаем: «В действительности в Академии сложились невозможные условия работы:

508

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Шмидт и Комаров враги, и при болезни Комарова Шмидт не считался с Комаровым, делал всё напротив ему, как научная сила Комаров на голову выше Шмидта» — и, пожалуй, самое важное в нашем плане: «Здесь все на стороне Шмидта», и дата, отмеченная публикатором — «6.IV.1942, Боровое» (Курсив мой — С. Ш.). А в Боровом было немало академиков: некоторые были в Москве и Ленинграде руководителями подразделений Академии наук и три года воспринимали О. Ю. как руководителя Академии! Любопытны и соображения самого Вернадского (датированные 29 апреля): «Комаров поправился, по письмам Н. В. Комаровой к М. Ф. Андреевой: она пишет — м. б., это политика — что она давно не видела его в таком состоянии. Подобно тому, как было с Горбуновым (и уничтожением должности непременного секретаря), Комаров удалил Шмидта, а раньше Кржижановского. В обоих случаях Комаров был прав . . .» (Курсив мой — С. Ш.) (с. 305–306). И в дневниковых записях, и в «Хронологии» Вернадский неизменно отмечает моральные изъяны тех или иных лиц (ссылаясь на личное восприятие, узнанное из печати или от других лиц). В записях за предыдущие годы Вернадский упрекает О. Ю. в «легкомыслии» (при планировании и решении дел, касающихся освоения Арктики, Комитета по изучению вечной мерзлоты 1)), фиксирует суждение почётного академика Н. М. Книповича, зоолога, исследовавшего северные моря, который считал О. Ю. «карьеристом только» 2) (высказывание в связи с тем, что О. Ю. не мог противостоять засекречиванию гидрологических работ — запись от 30 ноября 1938 г.), но без выражения своего мнения. Вообще показательно, что в отличие от написанного в Дневнике о многих других академиках, об О. Ю. нет подобных характеристик 3). Видимо, это отражало и устоявшееся мнение об О. Ю. тех академиков, которые в Боровом были чаще других собеседниками Вернадского и, несомненно, рассуждали об отставке Шмидта — китаиста В. М. Алексеева, географа и биолога Л. С. Берга (тогда ещё члена-корреспондента), химика Н. Д. Зелинского, физика Л. И. Мандельштама, биолога И. И. Шмальгаузена. (Иван Иванович Шмальгаузен, после того, как его самого в конце 1940-х гг. постигла опала, и он стал больше жить в дачном посёлке академиков Мозжинка, не раз посещал сильно болеющего уже О. Ю. на его даче и приносил ему букеты выращиваемых им роз.) 1)

Вернадский В. И. Дневники. 1935–1941. Кн. 1. 1935–1938. — М., 2008. С. 215–226, 235, 300. 2) Там же. С. 360 (записи от 30 ноября 1938 г.). 3) Вернадский до того не раз обращался с письмами к первому вице-президенту Академии наук, начиная с января 1941 г. и мог составить определённое представление об отношении О. Ю. Шмидта и к исполнению своих обязанностей и к просьбам академиков. Показательно, что последнее из известных нам писем Вернадского Шмидту от 14 июня 1941 г. о желательности переустройства в работе Академии (очевидно, он рассчитывал на понимание со стороны своего адресата / См.: Письма В. И. Вернадского О. Ю. Шмидту / Публ. М. И. Кратко и Г. А. Савиной // Очерки истории естествознания и техники. Вып. 35. — Киев. 1988. С. 15–22.

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

509

* * * Если в Боровом «все были на стороне Шмидта», то в Казани это выявилось ещё чётче. Можно полагать, мнение не только математиков отражено в словах предваряющей публикацию стихотворных «Воспоминаний» Л. А. Люстерника статье историка математики А. П. Юшкевича: «Благородное и уважительное поведение Шмидта снискало ему общие симпатии всех оказавшихся в Казани учёных и сотрудников Академии» 1). Академик А. Н. Несмеянов, бывший тогда директором Института органической химии, в своих мемуарах писал о настроениях времени, когда «О. Ю. Шмидт был отстранён от своего поста»: «Сочувствие казанской части Академии наук, насколько я понимаю, было на стороне О. Ю. Шмидта, который, как всегда, зарекомендовал себя дельным руководителем» 2) (Курсив мой — С. Ш.). Впечатление, произведённое снятием Шмидта на эвакуированных в Казань, передано в порождённом событиями пародийном стихотворном цикле «Антология на уход Шмидта», где происшествие описывается в стиле Гомера, дамы-поэтессы, подражающей Пушкину, Некрасова, Блока, Северянина, Маяковского, солдатской песни и частушки. Автор-математик (в 1946 г. ставший членом-корреспондентом АН СССР) Л. А. Люстерник на стороне Шмидта и обыгрывает поведение академических сотрудников: в пародии стилем Гомера такая концовка: « . . . Утром мы как-то проснулись и чувствуем — гарью запахло. / Что ж мы узрели? Конец бороды, огнём опалённой. / Те, кто вчера ещё анус Шмидту лизали усердно, / Бродят, не зная, кого им лизать — Капицу иль Иоффе?» Показательна концовка пародии в стиле Некрасова: «Муза, разве с гражданскою смертию / Он перестанет тебя волновать? / Продолжай же его по инерции / Славословить и восхвалять». Особенно чёткая позиция в пародии в стиле Маяковского: «Взял бы и выругал их непечатным словом, / Бродят по Академии радостно и гордо: / Шмидта убрали. А я вот назло вам / Сам отращу семиверстную бороду. / Он принимал посетителей по средам от–до, / А ещё с рассвета в прихожей толкались / И счастья ловили. Сиятельный Отто / Снисходительно подавал указательный палец. / Вполне европейской формации бюрократ, / Он себе подношений не требовал на дом. / Я утверждаю, как утверждал сто крат: / Что лучшего начальства и не надо» 3). Некоторые из виднейших учёных сочли возможным публично демонстрировать сохранение ими уважительного отношения к опальному руководителю Академии. Физик академик А. Ф. Иоффе (проживавший в эвакуации в Казани в доме профессуры университета на одной лестничной площадке с О. Ю.) на заседаниях Отделения не занимал место ведущего заседания, где обычно прежде сидел О. Ю., переместившийся теперь в общие ряды академиков, 1) Люстерник Л. А. Воспоминания. Введение и примечания А. П. Юшкевича // Историкоматематические исследования. Выпуск XXXII–XXXIII. — М., 1990. С. 511. 2) Несмеянов А. Н. На качелях XX века. — М., 1999. С. 99. 3) Историко-математические исследования. Вып. XXXII–XXXIII. С. 517–519.

510

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и «председательствовал не с председательского места» 1). Географ академик А. А. Григорьев посчитал своим «приятнейшим» долгом письменно поблагодарить О. Ю. за его «замечательную речь на заседании 3 ноября 1942 г.»: «Она представляет исключительный научный интерес. Таково мнение всех присутствующих» и просит разрешения опубликовать её 2) — это суждение о докладе О. Ю. о первых результатах работ по разрабатываемой им теории происхождения Земли, видимо, на совместном заседании находившихся в эвакуации Института теоретической геофизики и Астрономического института 3). В сложившейся неприятной для него ситуации (в такой именно форме, видимо, неожиданной для него) О. Ю. сохранял собственное достоинство. В уже упоминавшейся его телеграмме И. В. Сталину читаем: «Я пишу не для того, чтобы оправдаться, так как я действительно виноват и решение СНК после моей коренной ошибки совершенно естественное и неизбежное. Но я считаю своим долгом доложить Вам об обстановке, сложившейся в АН, так как в этой обстановке кроются корни моей ошибки и могут появиться ошибки у тех, кто будет работать после меня». Там о тяжёлой болезни Президента В. Л. Комарова, не позволяющей ему принимать участие действенное даже в заседаниях Президиума, что «Комаров — натура властная — как-то тяжело переживал фактическое ослабление своей роли». Но О. Ю. «взял себе за правило ничего не делать единолично, точно соблюдая права Президиума, как единственного по уставу АН полномочного органа управления», и о взаимоотношениях своих с Комаровым в военные месяцы, о поездке к нему в Свердловск 4). Копию «записки» Сталину О. Ю. счёл важным послать Р. С. Землячке, которая тогда, как заместитель председателя СНК, курировала деятельность Академии наук и, тем самым, была «ближайшим руководителем» его. Автограф-черновик письма напечатан в комментариях к Дневнику академика В. И. Вернадского. О. Ю. пишет: «Виноват я несомненно, ошибся крепко, но не злостно, не намеренно». И далее: «Снятие меня с должности — совершенно правильный акт, но больно сознавать, что лучшие люди, особенно тов. Сталин, недовольны мною, что не оправдал их делового доверия. Я был бы счастлив, если бы мог на фронтовой работе доказать, что ещё могу быть полезным. Пока же я отдался целиком научной работе в Институте геофизики. Я считал необходимым изложить тов. Сталину в виде записки о положении дел в Академии и корни своей ошибки . . .» 5) О. Ю. не позволял себе публично рассуждать о степени справедливости постигшей его опалы. Как вспоминают современники событий (академик М. А. Садовский 6) и другие), он не поддерживал разговор на такую тему, принимая это как данность и не считая, видимо, странным для системы 1)

Александров П. С. Воспоминания об О. Ю. Шмидте // Природа. 1981. № 10. С. 66. Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 440–441. 3) См. статью Ф. А. Цицина, зд. 3.1. — Прим. ред. 4) Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — Киев, 2006. С. 191–193. 5) Вернадский В. И. Дневники. 1941–1943. С. 166–167. 6) Садовский М. А. Очерки. Воспоминания. Материалы. — М., 2004. С. 214–215. 2)

7.14. Снятие с поста вице-президента Академии наук

511

властвования Сталина. (Наблюдать О. Ю. в то время и беседовать с ним я не мог, так как война разлучила нас более чем на полтора года.) Пока не изучены детально и в сопоставительном плане официальная документация об управлении в Академии наук в первые военные месяцы, о взаимоотношениях её руководителей и отражении этого в дневниках, переписке, мемуарах, приходится ограничиваться пересказами уже известного и предположениями. Но совершенно очевидно то, что телеграмма Сталина положила предел государственно-политической деятельности О. Ю. Шмидта, продолжавшейся почти двадцать пять лет. И в оставшиеся ему годы он действительно отдавался «целиком научной работе» 1). * * * Предшествующее изложение, ссылки на печатные труды, посвящённые О. Ю. Шмидту, и особенно на литературу, в той или иной степени освещающую его руководящую административную деятельность, думается, должны убедить в том, что имеется уже серьёзная источниковая база для характеристики и оценки этой деятельности. О. Ю. Шмидт около четверти века — до апреля 1942 г. был заметной фигурой в системе государственного управления. С его именем связаны инициирование и осуществление немалого числа начинаний, и некоторые из них признаются особо значимыми явлениями тех лет. Ныне, по прошествии времени, обнаруживаются и историческая весомость достижений, и последствия негативных скоротечных мер, и явная незавершённость многого из задуманного. Но всё это оценивать должно только в контексте эпохи, конкретных обстоятельств и деятельности других лиц, и прежде всего стоявших у власти. Недопустимо выбирать лишь одну красочную тональность при характеристике общественно-государственной деятельности О. Ю. Шмидта. Между тем, выявляется и одноцветность в отдельных сочинениях юбилейного жанра, и в ещё большей мере тенденциозно негативная направленность некоторых характеристик деятельности Отто Юльевича — как в краткой справке о нём в комментариях к изданию дневниковых записей историка Ю. В. Готье первых лет советской власти. Приводим её целиком (не отмечая при этом фактические ошибки и неточности, свидетельствующие об уровне научной компетенции автора): 1) При этом О. Ю. Шмидт, как академик, участвовал в работе общих собраний Академии наук. В цитировавшихся уже дневниковых записях академика Л. Д. Шевякова отмечено, что О. Ю. Шмидт в дни Общего собрания Академии наук в Свердловске (2–7 мая 1943 г.) посетил с некоторыми другими академиками УФАН (3 мая). Там же такое наблюдение в записи от 7 мая: «Обслуживание членов собрания организовано во всех отношениях превосходно. Питание — увы! Важное сейчас дело — налажено в одном из кафе очень хорошо. Позавчера я обедал за одним столом с О. Ю. Шмидтом и А. Ф. Иоффе. И тот и другой взяли с собой оставшийся от их обеда белый хлеб, с тем, чтобы везти в Казань сухари, причём Отто Юльевич пояснил, что у него больная жена. Этот штришок говорит, конечно, о том, что в Казани даже таким известнейшим людям, как Шмидт и Иоффе, живётся сейчас трудно» (см. Люди науки на Урале в дни войны: Дневник академика Л. Д. Шевякова (1941–1943 гг.) / Подг. к печ. Б. В. Левшиным // Исторический архив. 1961. № 3, с. 211, 212.

512

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

«Шмидт Отто Юльевич (1891–1956) — математик и политик; энергичный организатор и реорганизатор; с 1920 член Социалистической академии. В 1918–1919 член Партии социал-демократов интернационалистов и её ЦК; с 1919 в РКП (б). Развивал бурную деятельность в разных хозяйственных ведомствах (разрабатывал в НКПроде положение 1918 г. о продотрядах, разорявших и терроризировавших деревню; в Центросоюзе проект декрета СНК 1920 г. о кооперации, уничтожившего независимые кооперативные организации). Как член коллегии НКП (1920–1921) много сделал для разрушения среднего и высшего образования. «Устав Шмидта», принятый НКП 2 марта 1921 г., лишал профессоров какого-либо влияния на управление высшими учебными заведениями. В марте 1921, после разногласия с Крупской, вызвавшего недовольство Ленина, был снят с должности зам. председателя Главпрофобра (Шмидт отстаивал всеобщее «монотехническое» образование с 15-летнего возраста, Крупская — «политехническое»; Ленин — в заметках на тезисы Крупской, не предназначенные для оглашения, — писал, что Шмидт, может быть, «пересобачил»). В 1921–1924 зав. Госиздатом (снят после выхода книги Троцкого «Уроки Октября»). В 30-е гг. один из виднейших представителей декоративной знати в сталинской общественно-политической системе (одно время «избирался» на всевозможных торжественных заседаниях в «почётный президиум» вместе с членами Политбюро); после войны такой роли не играл» 1). Книга подготовлена к изданию Т. Эммонсом и С. Утехиным. Историк Сергей Утехин, уехав из СССР за границу, стал одним из самых озлобленных «советологов», хотя специализировался как историк преимущественно на проблематике истории общественно-политического сознания предреволюционной России, а не советской эпохи. Можно полагать, что специальное, опирающееся на серьёзную источниковую базу исследование об общественно-государственной деятельности О. Ю. Шмидта обогатит и конкретизирует представления о значимых явлениях его времени, а также и об особенностях развития исторической мысли последующих десятилетий.

7.15. Шмидт и Сталин Отношение О. Ю. Шмидта к Сталину трудно определить однозначно. Отто Юльевич не говорил о нём и о встречах с ним. Как положено, дома в его большом кабинете был портрет Сталина и фотография момента, когда Сталин поздравлял его после возвращения из экспедиции на Северный полюс. Отто Юльевич не раз упоминал имя Сталина в статьях и в устных выступлениях (и тем самым славословил его), как было принято в то время 2). 1)

Готье Ю. В. Мои заметки. — М., 1997. С. 497. См. материалы газет, информирующих о выступлениях О. Ю. Шмидта как кандидата в депутаты Верховного Совета СССР / Из речи Героя Советского Союза Отто Юльевича Шмидта // Красная Татария. 1937. 17 ноября. и др. 2)

7.15. Шмидт и Сталин

513

В Академии наук СССР 22–23 декабря 1939 г. состоялось торжественное «Общее собрание, посвященное развитию марксистско-ленинской науки в работах товарища Сталина». О. Ю. произнёс вступительное слово, выдержанное в высокопарном стиле. О содержании и тональности его узнаём по одностраничному изложению (с цитатами) в хроникального жанра передовице в № 1 «Вестника Академии наук СССР» за 1940 г. (на с. 10, 11), озаглавленной «Великий корифей науки». Но показательно то, что в посвящённом 60-летию И. В. Сталина номере Вестника Академии наук СССР (№ 11–12 за 1939 год), где О. Ю. значится вторым членом редколлегии (вслед за ответственным редактором В. Л. Комаровым), нет его подписной статьи, как нет в разделе «Научнотехнические проблемы сталинской эпохи» статьи об исследованиях в Арктике. Функционеру ранга Шмидта в ситуации того времени нельзя было не написать юбилейную статью в принятом в ту пору жанре аллилуйщины или приближения к ней, особенно если обратились к нему с таким предложением. И О. Ю. тоже написал статью «Человек передовой науки», подписав её как «академик, вице-президент Академии наук СССР», что и указано в напечатанном тексте, но для журнала «Техника молодёжи» 1), который учёные академического звания обычно не читают. И в этой статье продуманно подобраны сталинские высказывания, которые могут стать опорой в деятельности организатора науки. Человеку с развитым чувством собственного достоинства, вынужденному обстоятельствами обязательно славословить кого-либо или что-либо, важно, чтобы в этом явлении нашлось нечто, вызывающее у него самого действительно высокую оценку и чтобы искренность такого впечатления ощутил бы читатель или слушатель. И полагаю, О. Ю., много думавший об особенностях научного мышления и способах ознакомления с ходом его широкой публики, выбрал то, что поражало его и было интересно ему и как учёному, обращая внимание на «живую лабораторию сталинской науки», мастерство «сталинских формулировок» (это он отмечал в разговорах со мною в последующие десятилетия). Но показательно и то, что О. Ю. не делился впечатлениями от теоретических трудов Сталина 1940–50-х гг. даже тогда, когда я — учёный-гуманитарий должен был участвовать в научных конференциях по этому поводу. Написанное и содеянное Сталиным не было предметом обсуждения, а тем более спора и воспринималось как данность. О. Ю. Шмидт, конечно, ощущал не только мощь положения Сталина, всевластие его, но и значимость его личности. И потому особо показательны чувства самоуважения и собственного достоинства, проявившиеся в тексте его ответной телеграммы «Тов. И. В. Сталину от О. Ю. Шмидта», составленной после получения телеграммы об отстранении его от руководящей работы в Академии наук. Отражением мыслей О. Ю. Шмидта о сталинском тоталитаризме, которое он осмелился дать почувствовать ещё до «большого террора», можно признать сказанное им в организованном по инициативе сверху выступлении на 1)

Техника молодежи. 1939. № 12. С. 26.

17 А. О. Глико

514

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

1-м Всесоюзном съезде советских писателей в августе 1934 г. Хотя Сталин дважды упомянут как «мыслитель» в ряду с Лениным, Марксом и Энгельсом (тогда ещё не было в ходу выражение «четыре классика марксизма»), Шмидт нарочито использует трибуну писательского съезда, к сказанному на которой прислушиваются не только в СССР, для провозглашения своего представления об идеальном вожде и для предостережения от поступков, сходных с гитлеровскими: « . . . Сложность диалектики взаимоотношений руководителя и руководимых и, конечно, в огромном масштабе вождя и всей страны — вот что движет нашу историю вперёд. Здесь — совершенно иной тип вождя, чем прежний тип вождей в истории, иные формы взаимодействия и связи между руководителями и массой. Не бывало, и нет другого примера, на котором можно было бы показать это в истории. Это можно показать только в нашей стране. Но это должно быть показано просто и величаво. В этом отличие того, как ставится проблема руководства у нас и как она ставится “фюрерами”» 1). Когда Сталин умер, О. Ю. Шмидт осознавал это как важнейшее событие, но не делился своими воспоминаниями о Сталине, тем более, переживаниями — тема продолжала оставаться табуированной. Однако ощутил потребность проститься со Сталиным. В те дни территория близ Дома Союзов была свободной и от машин и от людей; и Отто Юльевич с Ириной Владимировной пошли туда из дома на улице Грановского. Их пропустили в зал. Увидевший его Ю. А. Жданов, предложил посидеть (в почётном карауле у О. Ю. Шмидта не было физических сил выстоять). Он полчаса провёл в зале близ гроба. Сказал мне потом без объяснений, что должен был это сделать, не рассказывая о том, каким ему показался Сталин, которого он уже более десяти лет не видел вблизи. Потом, через год–два в разговорах (чаще на даче, чем дома), в которых возвращался к прошлому и ушедшим уже людям, стало произноситься и имя Сталина, но не оценочно, а по ходу дела («при Сталине», «после того, как Сталин сказал . . .»). С 1950-х годов, естественно, стали задумываться над тем, как удалось О. Ю. Шмидту избежать репрессий. В опалу он попадал, и не раз, но арестован не был, хотя лица его служебного окружения в большинстве своём оказались жертвами террора 1930-х гг. В упоминавшейся статье «Огонька» 1926 г. к выходу первого тома БСЭ перечислены члены Президиума БСЭ — их четырнадцать человек. Ко времени «большого террора» четверо скончались, из десяти других семеро были объявлены через десять лет «врагами народа» (двое из них осуждены публичными процессами — Н. И. Бухарин и К. Б. Радек). Названы имена и заведующих отделами — одиннадцать имён: из них до 1935 г. скончались двое (М. Н. Покровский и В. П. Полонский), но оба посмертно подвергнуты были беспощадной критике, шестеро (или даже семеро) — объявлены «врагами народа». Арестованы были и некоторые члены расширенного позднее Президиума БСЭ, и заместители главного редактора 1)

С. 80.

Первый Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчёт. — М., 1990.

7.15. Шмидт и Сталин

515

последующих лет Я. А. Берзин и Г. Крумин (Круминь). Об арестах в Главсевморпути сведения приведены выше. В печати приводились данные о планировании и Шмидта представить участником антисталинских действий — элитарной группы писателей, связанных с женой Н. И. Ежова (в книге и в статьях Арк, Ваксберга и др. 1)). Выяснилось, что знаменитого полярника Р. Л. Самойловича во время допросов принуждали говорить о совместных со Шмидтом вредительских действиях. Близкий знакомый мамы, в юные годы пациент её отца-хирурга, видный специалист по металлу для машиностроения, отправленный после ареста в одну из шарашек, говорил нам после освобождения (в 1954 или 1955 г.), что среди задаваемых ему вопросов был и такой: не провоцировал ли его Шмидт рекомендовать более тонкий металл для обшивки полярных кораблей, строившихся по заказу Главсевморпути. Убеждён, что имелось в соответствующих органах досье с возможными обвинениями Шмидту. И, когда накал карательных действий уменьшился, А. Я. Вышинский не раз публично выступал против Шмидта. В ноябре 1940 г. Вышинский (ставший академиком тогда же, когда О. Ю. Шмидт стал первым вицепрезидентом, в начале 1939 г.) на общем собрании Академии наук обвинил О. Ю. Шмидта, докладывавшего о плане работы Академии наук, в недостатке бдительности в руководстве Академией наук и покровительстве «преступной генетике» (в плане тематики своего исследования об этом написано в книге В. Н. Сойфера 2)). Отто Юльевич потерял сознание и его отвезли в больницу. Присутствовавший в Доме учёных М. Н. Тихомиров через несколько лет рассказывал мне об этом. Мой университетский учитель тогда ещё не был членом Академии наук, находился на балконе и по близорукости не видел деталей происходившего на сцене Дома учёных, но запомнил то, какое волнение вызвало появление людей в белых халатах с медицинскими носилками. Когда Ирина Владимировна и я пришли к Отто Юльевичу в Кремлёвскую больницу, он был сумрачен, молчалив, не говорил о причине обморока. Вышинский тогда воспринимался академиками как «представитель правительства в Академии» (об этом писал академик В. И. Вернадский в Дневнике 1943 г., вспоминая 1939 год 3)). Академик А. Н. Несмеянов вспоминал и о другом случае, происшедшем, видимо, в 1940 г. на расширенном заседании Президиума АН СССР, на котором делал доклад Шмидт и где объектом критики был избран Институт органической химии. Несмеянов, незадолго до того по предложению О. Ю. Шмидта согласившийся возглавить этот институт, выступил, отметив, что оценка Отто Юльевичем работы института несправедлива. А потом высту1)

Ваксберг А. Царица доказательств: Вышинский и его жертвы. — М., 1992. С. 212, 220–221; Пиляцкий Б. «Враг народа» Ежов остаётся врагом народа // Известия. 1998. 5 июня. № 102. С. 5. 2) Сойфер В. Н. Власть и наука (Разгром коммунистами генетики в СССР). 4-е. изд. — М., 2002. С. 551. 3) Вернадский В. И. Дневники. 1941–1943. С. 502. 17*

516

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

пил Вышинский, и этот фрагмент книги Несмеянова приводится полностью: «Затем взял слово Вышинский, бывший тогда членом Президиума. В своём обычном «припирающем к стенке» прокурорском стиле он набросился на Шмидта, дезавуировал его, говоря, что тот не имел права выдавать свои, да ещё не основательные мнения за оценку президиума (видимо, правильнее: президиумом — С. Ш.) деятельности ИОХа. Всё это было сказано очень резко и пространно — целая речь. Шмидт побледнел, с ним начался нервный припадок. Это была тяжёлая картина . . .» 1) Вышинский и Шмидт издавна не любили друг друга — Отто Юльевич, несомненно, соприкасавшийся с ним по линии Наркомпроса в 1920-е гг., видимо, не особенно приглашал его к участию в БСЭ, где редактором Отдела права был Е. Б. Пашуканис и сотрудничали видные юристы, не придерживавшиеся взглядов Вышинского. После ареста Пашуканиса и этих лиц ответственным редактором Отдела государства и права стал Вышинский. (Показательно для ситуации и нравов той поры, что квартиры Вышинского и Шмидта были в одном подъезде дома № 3 по улице Грановского.) Изменения не только направленности общественного сознания с наступлением тоталитаризма, но и в отношении к фигуре О. Ю. Шмидта, явственно просматриваются в судьбе романа в стихах И. Л. Сельвинского «Арктика», изданного в 1957 г. и имеющего озадачивающую читателей датировку: 1934–1956 годы. Легче всего подумать, что творческие начинания автора перечеркнула война. На самом же деле Сельвинский, отличавшийся необыкновенной работоспособностью и творческой активностью, закончил произведение, послужившее основой романа, задолго до начала войны — эпопея, озаглавленная первоначально «Челюскиниана», была написана уже к началу 1937 г., отрывки её печатались в журналах, но отдельным изданием не вышла, «хотя трижды версталась и подписывалась в печать». О. С. Резник в книге о творчестве И. Сельвинского, вышедшей в 1981 г., связывает это в первую очередь с обращением к образу Отто Юльевича как прототипу героя. «Образ Шмидта — пишет литературовед, — отнюдь не выпиравший на первый план, лишённый черт вождизма, написанный скорее пастелью, нежели контурными мазками распространённой в те времена монументальной живописи, привлекал глубиной интеллекта, мягкостью и, мы бы сказали, интеллигентностью души, сквозь которую просвечивал острый, чуть иронический и мудрый склад ума». Работу Сельвинский завершил тогда, «когда особенно пагубно давала себя знать политическая подозрительность», и «в орбиту её» попал тогда и Отто Юльевич: «В редакциях начались долгие споры об образе О. Ю. Шмидта, и именно те главы «Челюскинианы», где Шмидт был центральным действующим лицом, в печати не появились. Без них — замечает О. Резник, — эпопея распадалась на ряд отдельных кусков, теряла внутреннюю цельность, и автор вынужден был отложить её». И когда Сельвинский спустя двадцать лет вернулся к теме Арктики, он «отказался 1)

Несмеянов А. Н. На качелях XX века. С. 92–93.

7.15. Шмидт и Сталин

517

от мысли показать коммуниста-интеллигента Шмидта во главе героической эпопеи», создав уже обобщённый образ учёного из народа 1). Вероятно то, что Шмидта не посадили, объяснялось во многом позицией Сталина — человека его положения и возвышенного именно Сталиным тогда можно было посадить, если не по инициативе Сталина, то имея его санкцию. Полагаю, что сравнительно счастливая в ситуации тех лет судьба объясняется и натурой Отто Юльевича, и обусловленным в значительной мере этим отношением к нему Сталина. О. Ю. Шмидту не были близки партийные страсти и вообще «фрондёрство». Ничего неизвестно о том, чтобы он как-то проявлял себя в периоды накала оппозиционных настроений. Ему была чужда и тусовка в среде партийно-государственной элиты со спецификой её пересудов. Он не рассказывал (даже не пересказывал) политические анекдоты: не был падок до «новостей», тем более сплетен — ему это было неинтересно, никак не стимулировало его мысль. Очень показательно, что в докладе Н. С. Хрущёва XX съезду партии (который ему, лежачему больному, переслали из райкома партии) Отто Юльевича особо поразило упоминание о том, что Г. К. Орджоникидзе 18 февраля 1937 г. умер не естественным путём. Ведь именно тогда, в начале 1937 г., в канун экспедиции на Северный полюс, О. Ю. Шмидт постоянно общался с высшими лицами нашей страны. Не говоря уже о ежедневных обедах в кремлёвской столовой. Это — ещё одно свидетельство ненормальной атмосферы в среде правящей элиты, когда опасались друг друга, предпочитая разговору молчание, и несомненного отсутствия доверительных близких отношений О. Ю. Шмидта с лицами этого круга. У него это — не только проявление инстинкта самосохранения, но и показатель непривычки к подобным разговорам. И Сталин с его нездоровой подозрительностью чуял отдалённость Шмидта от такой вызывавшей его постоянные опасения сферы интересов. Существенно то, что О. Ю. Шмидт не только не афишировал связи с высшими лицами в государстве, но не рассказывал о встречах с ними. Сейчас напечатаны данные о том, кого и в какое время принимал Сталин. Знаем, когда он принимал Шмидта: в 1934 г. — 3 июня, в 1935 г. — 8 января, в 1936 г. — 8 февраля, 14 февраля, 4 июля, в 1937 г. — 11 февраля, 17 августа, 9 октября, в 1938 г. — 1 февраля, 2 февраля, 15 сентября. Можно попытаться сообразить, каковы были поводы этих встреч. Но сам Отто Юльевич тогда об этом не говорил. Насколько мне известно, лишь о встрече в феврале 1936 г. О. Ю. Шмидт счёл возможным сообщить в печати некоторые подробности. Он «был вызван в Кремль к товарищу Сталину» в связи с его интересом к подготовке трансполярных полётов, и «тут представился случай, чтобы сообщить товарищу Сталину о разрабатываемом нами плане воздушной экспедиции на Северный полюс и основании станции в его районе». Сталин тогда «принёс глобус 1)

Резник О. Жизнь в поэзии: Творчество И. Сельвинского. — М., 1981. С. 69–171.

518

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и предложил нам конкретно продемонстрировать, где и что мы собираемся делать» 1). Полагаю, что такое немногословие О. Ю. Шмидта, сдержанная информация его о произносившемся высшими лицами страны положительно воспринималось ими, хотя сохранился в памяти его рассказ о сказанном В. М. Молотовым: так, когда при согласовании состава Комиссии по выборам в Верховный совет СССР предложили от писателей А. Н. Толстого, В. М. Молотов заметил: «Ну, это получится, не от писателей, а от графов», и членом Комиссии стал М. А. Шолохов. В моём дневнике есть лишь одно упоминание, в записи 8 августа 1937 г., о разговоре с Отто Юльевичем, приехавшим к нам с мамой на дачу: «Сталин ему как-то сказал: «Почему Вы не пишете. Писать нужно об этом, чтоб молодёжь училась!» Но он (О. Ю. — С. Ш.) говорит: «Нужно или обладать талантом или не стесняться, как Нансен, например. Он не обладал литературным даром, но написал три тома — писал нудно в стиле женских сентиментальных романов 50-х годов XIX века, а в итоге получилась замечательная книга». Возможно, Сталин говорил об этом в часы приёма в Кремле 25 июня 1937 г., когда О. Ю. Шмидт сидел между ним и В. М. Молотовым, и мы (Вера Фёдоровна, Волк и я) могли наблюдать с нашего ближнего места, что между ними периодически возникал разговор, содержание которого мне он затем не передавал. На Кремлёвских приёмах стол (или, точнее, накрытые одной скатертью столы), где сидят члены и кандидаты Политбюро и главные из тех, в чью честь приём, расположен перед сценой, где выступают артисты, а все остальные столы образуют ряды, перпендикулярные этому «хозяйскому» столу. Самые значимые в тот момент гости (в данном случае родственники рассаженных между «вождями») и наиболее высокопоставленные лица сидят на местах, наиболее близких к главному столу — в 1937 г. у нас были три места ближайших к сцене за нашим столом — у Веры Фёдоровны — первое, у меня — второе, у Волка — третье; когда Волк и я были на банкете в честь папанинцев, О. Ю. Шмидт был за столом «вождей», мы же за столом № 17, третьим от главного стола, т. е. ближе нас были ещё два стола, с каждой стороны которых по шесть или восемь человек, и два прохода между ними 2). В близком сталинском окружении Шмидт, пожалуй, воспринимался как сторонний элемент, однако, могущий быть и украшением сталинской эпохи. Помнится, как энергично и по форме искренне говорил об О. Ю. Шмидте 1) Шмидт О. Ю. Сталинское задание выполнено // Северный полюс завоёван большевиками. С. 17. 2) Свои дневниковые записи использовал в статье 2001 г. «Приёмы в Кремле в честь полярников», на данные которой затем ссылался В. А. Невежин в своих трудах о кремлёвских приёмах. Вскоре после того перестал вести дневник с записями встреч и разговоров и вырезал страницы и части страниц с упоминанием имён тех, кого объявляли «врагами народа». Поступил так под впечатлением схожего поступка мамы: она пересматривала письма к ней О. Ю., и из письма, отправленного в 1932 г. из Крыма, вырезала рассказ о его дружеской беседе с академиком В. В. Осинским о философии Гегеля в сезон совместного купанья и благожелательный отзыв об этом человеке.

7.15. Шмидт и Сталин

519

К. Е. Ворошилов — тамада на кремлёвском банкете 25 июня 1937 г. в день возвращения в Москву покорителей Северного Полюса («всем известно, что Шмидт — блестящий человек!»). Встреча участников экспедиции в Москве была, конечно, демонстрацией, считавшейся, видимо, особенно важной после первого из процессов, когда осуждены были не давно пинаемые и отодвинутые от власти оппозиционеры 1920-х гг., а виднейшие военные — члены и кандидаты ЦК партии (Тухачевский, Уборевич, Якир). Сталин — что показательно — впервые прибыл сам на встречу такого типа. Он, видимо, оценил инициативность Шмидта-организатора и его работоспособность, умение писать и говорить о своём деле, и действительно всенародную его славу и международную известность учёного. Шмидт оставался козырем в играх Сталина со своей интеллигенцией, и в глазах международной общественности, показателем того, что и среди советских сановников имеются люди, достоинство которых признаётся мировой наукой. Шмидта считали целесообразным сохранить для публичной жизни среди знаковых фигур сталинской эпохи. То есть Шмидт представлялся в большей степени нужным, полезным, чем опасным, и, видимо, не только Сталину, но и членам Политбюро. Более того, Шмидт мог рассматриваться как показатель устойчивости и плодотворности развития направлений культуры сталинской эпохи. Первый пик его редкостной славы, причём в широких слоях населения, пришёлся на 1934 год, когда его именем называли местности и учреждения во многих городах. Вера Фёдоровна написала тогда в письме к тяжко болевшему хорошо знакомому им обоим замечательному психологу Л. С. Выготскому (адресованном в подмосковный санаторий «Сосновый бор»): «Мы живём сейчас не в реальном мире, а в сказке, среди восторженных людей, цветов, приветствий и т. п.» 1). За ним пришёл — уже в 1937 году — новый пик славы, ещё более значимой для мировой научной общественности. Именно Шмидта, как отмечалось уже, назначают заместителем председателя избирательной комиссии по выборам в Верховный совет СССР. А на первой сессии Верховного совета ему поручили на первом заседании Совета национальностей 12 января 1938 г. выступить с предложением об организации там постоянной комиссии по иностранным делам. О. Ю. Шмидт выполнил задание столь мастерски (текст опубликован) 2), что в ложе вождей, где находился и И. В. Сталин, поднялся А. И. Микоян и тут же предложил расширить состав Комиссии, включив в неё Шмидта (вряд ли это была заранее продуманная инсценировка; вероятнее, — результат впечатления от речи, а если так, то впечатления и Сталина). В феврале 1938 г., уже после массовых арестов сотрудников ГУСМП в период подготовки в СНК решения о недостатках работы ГУСМП О. Ю. Шмидта на большом приёме в Кремле в день возвращения папанинцев сделали 1)

Завершнева Е. Ю. Записные книжки, заметки, научные дневники Л. С. Выготского. Результаты исследований семейного архива // Вопросы психологии. 2008. № 2. С. 120–136. 2) Доклады и речи на Первой сессии Верховного Совета СССР. — М., 1938. С. 17–19.

520

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

тамадой; и эту роль он исполнил умело (хотя в обычных застольях дома и в гостях ограничивался тостом или тостами, не имея склонность весь вечер оставаться ведущим). И это при всём том, что Сталин в своей речи в день приёма упрекнул Шмидта в недостаточной оперативности при организации спасения папанинцев. Сказанное им казалось настолько настораживающим знаком, что после того, как отошли от столов, из функционеров-посетителей кремлёвских приёмов к Отто Юльевичу мало кто подходил 1). В августе 1938 г. О. Ю. Шмидту, как члену комиссии по иностранным делам, предложили выступить на 2-й сессии Верховного совета СССР с докладом «О порядке ратификации и денонсации международных договоров СССР», и портрет его был напечатан в газетах с отчётом о заседании. Когда уже было решено, что Шмидта в ГУСМП сменит И. Д. Папанин, Отто Юльевича назначают ещё в 1938 г. фактическим руководителем Академии наук СССР и вовлекают в такую работу до избрания вице-президентом в январе 1939 г. Ему была поручена подготовка выборов новых членов, он был консультантом при отборе кандидатов в академики — сохранилась записка В. М. Молотова (тогда председателя СНК) во время заседания с просьбой назвать возможных кандидатов в академики из Грузии и Армении — и Шмидт сразу же ответил, указав имена и гуманитариев. Шмидт становился членом и Государственного комитета по присуждению Сталинских премий, и других значимых комиссий, выступал с докладами к юбилейным и памятным датам (М. В. Ломоносова в апреле 1940 г. и других). В широких слоях населения Шмидт оставался знаковой фигурой, быть может, даже особенно импонирующей и тем, что уцелел в годы разоблачения былых кумиров. Когда сразу после расправы с участниками процесса 1938 г. папанинцев встречали в ленинградском порту, и открытые машины ехали из порта в гостиницу «Европейская» (в четырёх первых — по папанинцу с родными, а в пятой О. Ю. Шмидт с сыновьями) приветствующая толпа не давала двигаться нашей машине, и Отто Юльевичу приходилось вставать и просить не задерживать кортеж. У гостиницы нас — брата Владимира и меня — оттеснили от двери и высылали служителей, чтоб и нас (нагруженных книгами, которые О. Ю. брал с собой на ледокол «Ермак»), пропустили в здание. На банкете в Филармонии задерживались, беседуя именно с О. Ю. Шмидтом, всероссийски известные ленинградцы — и писатель А. Н. Толстой с супругой, и актёры Е. П. Корчагина-Александровская, Н. К. Черкасов и другие. В то же время Отто Юльевич тактично старался выдвигать вперёд папанинцев — характерная запись в дневнике кинооператора М. Трояновского 15 марта 1938 г. о встрече папанинцев, прибывающих в Ленинград на ледоколе «Ермак»: « . . . Ледокол подходил к причалам Ленинградского порта. На корме стояло пятеро. Компактная группа папанинцев и, несколько отступя, Шмидт. Мне хорошо запомнился этот момент. Он выражал благородную скромность Отто Юльевича, человека поистине легендарной популярности» 2). 1) 2)

Шмидт С. О. Приёмы в Кремле в честь полярников. С. 281. Трояновский М. С веком наравне: Дневники. Письма. Записки. С. 111.

7.15. Шмидт и Сталин

521

В книге о работе учёных для фронта Л. П. Маркелова, опираясь на свои воспоминания журналиста-очевидца, такими словами характеризует О. Ю. Шмидта, описывая заседание Президиума Академии наук сразу после начала Великой Отечественной войны, 23 июня 1941 г.: « . . . В зал стремительной походкой вошёл вице-президент Отто Юльевич Шмидт. В довоенные годы он был столь же популярен, как в наши дни первые разведчики космоса . . . Шмидт занял председательское место, оглядел зал и сказал: . . .» 1) Но в то же время отменено было постановление о присвоении его имени новому ледоколу, который готовы были спустить на воду в Николаеве — уцелело письмо руководителей Главсевморпути И. Д. Папанина и его заместителей (одним из них был — увы! — П. П. Ширшов). Даже если предположить, что письмо от 7 февраля 1941 г. инспирировано Папаниным, члены Политбюро — и Сталин тоже — поддержали такую инициативу. В письме с грифом «секретно» на бланке ГУСМП, адресованном председателю СНК СССР В. М. Молотову, обосновывалось наименование нового ледокола «А. Микоян» вместо намеченного в 1934 г. наименования «О. Шмидт». Мотивировка такая: «Учитывая, что О. Ю. Шмидт не пользуется авторитетом среди моряков и полярников Главсевморпути, наименование ледокола его именем не будет мобилизовывать на выполнение задач, поставленных перед Главсевморпути решениями XVIII съезда ВКП (б) . . . Это наше решение является выражением единодушного желания всей армии советских полярников и особенно моряков арктического флота». На документе автографы Молотова, к которому адресовано обращение («За/утв. ЦК/ В. Молотов»), и подписи Сталина и членов Политбюро 2). * * * После снятия с должности первого вице-президента Академии наук волей Сталина 24 марта 1942 г. О. Ю. Шмидт не занимал никаких государственно значимых должностей, а фактически не принимал участия и в общественной жизни, хотя в декабре 1942 г. на торжественном заседании госсовета Казани делает доклад «V годовщина Конституции СССР» (видимо, как депутат Верховного Совета СССР именно Казанского избирательного округа). Фактически Отто Юльевич был исключён из активной общественной жизни на виду. Но О. Ю. Шмидт по-прежнему принадлежал в должностном отношении к верхам иерархии академически-профессорской среды как директор академического института и заведующий кафедрой Московского университета. Он продолжал делиться своими соображениями и о дальнейшем развитии науки и планировании деятельности академических учреждений и учёных (в сентябре 1943 г. с ним по этому поводу полемизировал академик П. Л. Капица, полагавший, что настаивание О. Ю. на необходимости планирования может «удовлетворить только бюрократическую администрацию» 3) (не отзву1)

Маркелова Л. П. Оружием творчества. — М., 1985. С. 7. См. зд. Приложения, п. П.V. 3) Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — Киев, 2006. С. 194–195. 2)

522

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

ки ли это ещё предвоенного настроя ленинградцев в отношении московского руководства Академией наук?). А когда в июне 1945 г. состоялось массовое награждение орденами сотрудников Академии наук, в связи с её 220-летием, орденом Трудового красного знамени был награждён и О. Ю. Шмидт (т. е. он не оказался в числе тех немногих членов Академии наук, которых демонстративно обошли наградой). Однако О. Ю. Шмидт оставался отстранённым от широкого публичного представительства (едва ли не обязательного в его прежнем служебном положении): по линии Академии наук, побывал, кажется, только в Латвии и к 90-летию почётного академика Н. А. Морозова в 1944 г. приехал в его Борок. В то же время, если болезнь не становилась помехой, О. Ю. Шмидт выступает с докладами о своей теории происхождения Земли в Москве, в Ленинграде, в ноябре–декабре 1948 г. в своём Геофизическом институте читает «Четыре лекции о теории происхождения Земли», изданные в 1949 г. в виде книги; повторное издание книги выходит в 1951 г. Кажется, первым после долгого перерыва случаем участия Шмидта в широком публичном начинании всесоюзного масштаба было делегирование на 1-ю Всесоюзную конференцию сторонников мира в ноябре 1950 г. Благодаря не только широкой известности, но и внешнему облику, его появление на больших форумах обращало на себя особое внимание. Небезлюбопытно напомнить, как происходило возрождение в высших органах власти благожелательности к О. Ю. Шмидту. Когда после кончины президента Академии наук С. И. Вавилова Сталину в начале 1951 г. представляли на утверждение новый состав Президиума Академии наук СССР, Сталин задал вопрос, почему не включён в его состав Шмидт? Понятно, что после того как волею самого Сталина вопреки Уставу Академии наук Шмидт был в 1942 г. выведен из Президиума Академии наук, никто не смел решиться назвать его фамилию среди рекомендуемых в Президиум нового состава. Сталину ответили (кажется, Ю. А. Жданов, тогда зав. Отделом науки и высших учебных заведений ЦК КПСС и зять Сталина), что Шмидт серьёзно болен (и это, к сожалению, было правдой). Но сразу же был проявлен интерес к Шмидту, и поняли, что должно вовлечь его в публично демонстрируемую общественную жизнь. О. Ю. Шмидту предложили стать президентом Географического общества. Он отказался, сказав, что болезнь не позволяет ему регулярно заседать и громко говорить (ему действительно стали запрещать разговаривать, и он писал записки). О. Ю. Шмидта привлекли к активной (или, точнее сказать, явно публично демонстрируемой) редакторской деятельности в Академии наук: в марте 1951 г. он стал редактором журнала «Известия АН СССР. Серия геофизическая», в апреле членом редколлегии журнала «Известия АН СССР. Серия географическая, в ноябре — членом редколлегии академической серии «Классики науки». О. Ю. Шмидту предлагали разные внешне заметные должности. Сам он сказал, что при домашнем полубольничном режиме способен, имея многолетний редакторский опыт, лишь стать главным редактором какого-нибудь издания. И его утвердили в ноябре 1951 г. главным редактором журнала

7.15. Шмидт и Сталин

523

«Природа». При этом О. Ю. Шмидт поставил два условия, помимо обычного в подобных ситуациях обновления редколлегии: ввести в состав редколлегии не только видных учёных в определённых отраслях естественных наук, но и руководителя издательства Академии наук (им был тогда А. И. Назаров), а ответственным секретарём редакции сделать опытного редактора, еврея по национальности. О. Ю. был убеждён в том, что в период борьбы с так называемым космополитизмом такой сотрудник постарается, не щадя себя, отдаваться своей деятельности, и не подведёт его, по болезни лишённого возможности уделять должное внимание каждодневной работе возглавляемого им журнала. И действительно, виднейшие учёные, объединённые приглашением О. Ю. Шмидта войти в редколлегию, и способствовавший всячески устойчивому и чёткому ритму издательской деятельности новый ответственный секретарь Яков Борисович Коган под руководством включившегося в новую активную работу О. Ю. Шмидта сумели очень скоро преобразить журнал. Изменение отношения высших властей к Отто Юльевичу проявилось и в планировавшейся ещё до того дискуссии по планетной космогонии, где главным объектом обсуждения была концепция О. Ю. Шмидта. О возможности такой дискуссии заговорили ещё в конце 1940-х гг., и некоторым она мыслилась подобной другим разгромной направленности «дискуссиям» рубежа 1940-х–1950-х гг. (на совещаниях по генетике, физиологии, химическому резонансу, антикосмополитической направленности обсуждений трудов учёных в области гуманитарных наук). А. Е. Левин, бывший сотрудник Института философии АН СССР, переехавший в США, посвятил специально этой дискуссии в контексте других схожих начинаний интересную статью «Битва без избиения: совещание по планетной космогонии 1951 года», напечатанную в журнале «Природа», в № 9 за 1991 г., в серии материалов, приуроченных к 100-летию со дня рождения О. Ю. Шмидта: «Судьба космогонических идей О. Ю. Шмидта». Указывая уже в преамбуле статьи на «необычность, если угодно, уникальность», этого совещания в условиях именно тех лет, А. Е. Левин попытался «показать, что дискуссия эта не укладывается в традиционную схему близких ей целевых научных совещаний того времени» и связать эту её особенность с «личностью человека, ради обсуждения идей которого она и была проведена» 1). Автор отмечает, что поведение Шмидта « . . . выгодно отличается от действий лидеров научных клик и кланов в СССР того времени, не говоря уже о столь одиозной фигуре как Т. Д. Лысенко». В статье излагается ход совещания, открывшегося вступительным словом академика И. Г. Петровского, указываются нетривиальность признания О. Ю. Шмидтом в тех условиях и «положительных» качеств зарубежной космогонии, и подчёркивание того, что и среди советских учёных имеются «различия внутри одного лагеря — материалистического». А в то же время — и идеологические клише в его выступлении. — «Я не берусь с уверенностью судить, — пишет А. Е. Левин, — было ли идеологическое обрамление доклада Шмидта действительным 1)

Природа. 1991. № 9. С. 99.

524

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

выражением его собственных взглядов, или в какой-то мере тут присутствовали и следование правилам научно-политических игр тех лет, и стремление продемонстрировать собственную идеологическую ортодоксальность и компетентность, и желание заранее нейтрализовать идеологические атаки со стороны менее скрупулёзных коллег, и намерение обеспечить для себя и своих последователей достаточно безопасную экологическую нишу. Вероятно, здесь играли роль все эти факторы, смешанные в какой-то непростой пропорции». И сразу же рассуждение: «Шмидт вряд ли страдал цинизмом, его юношеское очарование идеями большевистской революции, скорее всего, не было неискренним. С другой стороны, не следует забывать, что уже в 30-х годах взгляды предтеч революции и основных её лидеров преподносились в СССР исключительно в их сталинской, или, так сказать, просталинской интерпретации — сильно огрубляющей, сверхполитизированной, догматичной, и с течением времени всё более ксенофобичной . . .». Заключает статью абзац: «В общем, ни по личностным качествам, ни по этическим установкам, Шмидт не годился на роль «Лысенко от космогонии» и вряд ли стремился таковым стать. Быть может, это обстоятельство и оказалось важнейшей (хотя вряд ли единственной) причиной столь необычного протекания первого совещания по космогонии» 1). Имело значение и то, что взгляды и манеру поведения Отто Юльевича поддерживал Ю. А. Жданов. Они явно симпатизировали друг другу. Быть может, Ю. А. Жданов рассчитывал такой организацией этой дискуссии внести изменение (если даже не произвести перелом) в стиле инициируемых Отделом науки ЦК партии совещаний учёных по основной проблематике их занятий? Ю. А. Жданов, в отличие от своего отца 2), принёсшего столько зла нашей культуре, был человеком незаурядного живого ума. Мне довелось в этом убедиться в аспирантские годы, когда он, в часы зачёта по аспирантскому минимуму по философии у М. Ф. Овсянникова в МГУ, рассказывал ему (в присутствии меня и моего друга, тоже аспиранта Б. С. Попова), сидя к нам спиной, о своих впечатлениях от пребывания в Австрии, и мы с Борисом, забыв о предстоящих ответах на непростые вопросы, заворожённо слушали его речь. Исследования О. Ю. Шмидта по планетной космогонии признали официально одним из главных новейших достижений советской науки; и это 1) Там же. С. 105–106, 107. [Проблема эта детально обсуждается в статье Ф. А. Цицина, зд. 3.1. — Прим. ред.] 2) Вспоминая о содеянном А. А. Ждановым в середине 1940-х годов, не следует забывать о том, что он ещё в середине 1930-х гг. на Первой сессии Верховного совета СССР 17 января 1938 г. (на которой присутствовал и выступал и О. Ю. Шмидт), критикуя деятельность председателя Комитета по делам искусств и упомянув о «недавнем постановлении о ликвидации театра Мейерхольда», публично продемонстрировал своё неприятие отступлений в искусстве от того, что объявляется общепринятым, — характеризовал его как театр, «чуждый советскому искусству», театр, «который своим кривлянием и трюкачеством пытался опошлить пьесы классического репертуара, не создал ни одной настоящей советской пьесы . . .». (Доклады и речи на Первой сессии Верховного Совета СССР. — М., 1938. С. 58.)

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

525

стало одним из сюжетов санкционированного свыше цветного фильма о таких достижениях. (К сожалению, среди них демонстрировалась и несостоятельная теория О. Б. Лепешинской о неклеточной структуре живого вещества.) Отто Юльевич, стоя на кафедре, слабым и почти не своим уже голосом, но с характерной профессорской интонацией, в несколько минут красиво и ёмко изложил главное в своей космогонической гипотезе — это была, кажется, последняя в его жизни киносъёмка. Зафиксировать положение О. Ю. Шмидта в современной Академии наук решено было в 1951 г. в заказной картине В. П. Ефанова «со товарищи», изображавшей заседание Президиума Академии наук, заслушивающего доклад академика географа И. П. Герасимова о создании защитных лесополос по сталинскому плану преобразования природы. Однажды, придя на квартиру Отто Юльевича, я застал его в комнатных туфлях, но в парадном пиджаке чёрного костюма со звездой Героя Советского Союза и с тяжёлой книгой Географического атласа в руках, сидящим на диване в кабинете. Ему пришлось позировать и фотографу, и художнику Б. В. Щербакову. Рекомендовано было на картине, задуманной в стиле знаменитого произведения И. Е. Репина «Заседание Государственного совета», изобразить не только членов Президиума Академии той поры, но и особо знаменитых академиков Н. Д. Зелинского, В. Д. Обручева, К. И. Скрябина, Е. Н. Павловского, ещё, кажется, кого-то. Изображён и О. Ю. Шмидт, сидящий в кресле у двери на балкон, а не за столом. Изображён в том зале, где через несколько лет прощались с ним.

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства Академик А. Н. Колмогоров начинает свои воспоминания о встречах с О. Ю. Шмидтом такими словами: «Мало найдётся работников в области культуры и науки, которые в своей работе не соприкасались бы так или иначе с Отто Юльевичем, — столь разнообразен был круг его деятельности и интересов, интересов, всегда самых горячих» 1). И это нашло отражение в воспоминаниях об О. Ю. Шмидте, напечатанных в сборнике, ему посвящённом (в 1959 г.) и во многих других изданиях, особенно в материалах, подготовленных в печати к его юбилейным датам. Но немало упоминаний об О. Ю. Шмидте и в различных мемуарах, дневниках, переписке, в трудах о его знакомых. Пока значительная часть их, даже выявленных уже, не привлекла внимания пишущих об Отто Юльевиче, хотя именно такие свидетельства создают живое представление о нём в контексте эпохи. Имя О. Ю. Шмидта упоминается — особо или в перечне других имён — и во многих трудах по истории советской культуры, особенно 1920-х — 1930-х гг. С такой целью полезно было бы пересмотреть именные указатели некоторых изданий. В РГАЛИ постарались выявить архивные данные об О. Ю. Шмидте — в 4-м 1)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 184.

526

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

выпуске сборника «Встречи с прошлым», вышедшем в 1982 г. (и переизданном в 1987 г.), и обзорной статье Е. Н. Гусевой «Энциклопедист нашего времени (Материалы об О. Ю. Шмидте в ЦГАЛИ)». И потому позволительно некоторые данные, не встречающиеся в литературе об О. Ю. Шмидте, отметить в настоящей статье. Тема «О. Ю. Шмидт в мире литературы и искусств» — это и художественная литература, и искусство в его жизни (перечень некоторых авторов особо им любимых произведений в воспоминаниях В. О. Шмидта). Это и О. Ю. Шмидт в кругу деятелей литературы и искусства. Это и образ Шмидта в произведениях литературы и искусства. О Шмидте читаем в произведениях художественной литературы, особенно в публицистике. После Челюскинской эпопеи Отто Юльевичу стали посвящать современные былины, где непременно подчёркивалось его сходство с длиннобородыми героями древних легенд, сама внешность и поведение главы немалого коллектива допускала возможность изображения его в духе преемственности стиля старинных преданий. О. Ю. Шмидт — герой пьесы писателя-челюскинца С. Семёнова «Не сдадимся» («Профессор Оттон»), поставленной в Москве в Камерном театре и в других театрах страны. Среди исполнителей роли Оттона был и знаменитый ленинградский актёр Н. Ф. Монахов 1). Любопытна цитата из письма актёру, исполнявшему эту роль в Баку, переданная, со слов Отто Юльевича, любимой его актрисой Алисой Коонен: «Я написал ему, что, насколько мне помнится, профессор был жизнерадостным, и никогда трагическим не был». Среди авторов стихотворных произведений был и молодой А. Т. Твардовский, написавший для детей небольшую поэму о «Лагере Шмидта» 2). Небезлюбопытны дневниковые записи поэта И. Л. Сельвинского в период его работы над поэтической эпопеей «Челюскиниана». Илья Сельвинский был в экспедиции корреспондентом газеты «Правда» и покинул «Челюскин» с небольшой группой, когда стала очевидной зимовка участников экспедиции, так что мог в течение нескольких месяцев наблюдать и за О. Ю. Шмидтом, и за восприятием его коллективом. Когда он в 1936 г. сочинял поэму, то опирался и на первые публикации о челюскинской эпопее и на рассказы находившихся в ледовом «Лагере Шмидта». Записи отражают уже амальгаму личных впечатлений, узнанного от других и из многообразной документации — из сложившегося в более широком общественном сознании образа Шмидта. Поэт намеревался «в речи Шмидта показать отражение в его же фразах и ощущение массы от его слов» (запись 23 марта). 10 июля Сельвинский формулирует: «Особенность Шмидта: при всех условиях создать ощущение нормы, режима, спокойного течения быта. Можно было жить, не думая о Шмидте, но всё время было ощущение, что рядом с нами бьётся 1) В газете «Известия» 21 октября 1935 г. в сообщении об этой премьере в Большом драматическом театре помещено фото и актёра в роли О. Ю. Шмидта вместе с самим Отто Юльевичем. Старание соблюсти внешнее сходство очевидно. 2) Твардовский А. На льдине: стихотворение для дошкольников. — Смоленск, 1936.

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

527

замечательное сердце — тихое и глубокое, отражающее всё, что совершается вокруг. Его личность никого не беспокоила. Это не был герой шумного дыхания». 2 ноября фиксация дальнейших размышлений: «Шмидт. Отвага не в том, чтоб пойти, а в том, чтобы взять на себя страшную ответственность за решение» 1). Существенно то, что об О. Ю. Шмидте писали и независимо от темы его героических дел в Арктике, хотя, возможно, и побуждённые этими событиями его биографии. Так, в книге Владимира Яковлевича Канторовича «Глазами литератора» (имеющей и другой определительного типа заголовок — «социологические очерки», адресованной, как написано в «Послесловии», именно «думающему читателю») в разделе «Экономика и этика» (из блокнота писателя: «Наблюдения и раздумья») имеется небольшой — в пять страниц — поучительный очерк «Вежливость и стиль управления», первые две страницы которого посвящены манере поведения О. Ю. Шмидта как руководителя. Позволю себе привести их целиком, тем более что до сих пор свежо впечатление об авторе, сохранившем, несмотря на вынужденный отрыв от творческой работы в годы семнадцатилетнего заключения, удивительно привлекательную манеру разговора умного, наблюдательного, сдержанного в эмоциях и чёткого в формулировках собеседника в дни совместного пребывания в писательском доме «Малеевка», где я и узнал от него об этой книге. «Вежливость и стиль управления. Я уверен, что эти два понятия связаны органически изнутри, просто неотъемлемы друг от друга. Грубые, невежливые люди, будь они даже семи пядей во лбу, обладай они знаниями, волей, желанием работать на пользу государства, — всё равно не могут дать нам эффективного стиля руководства, ибо руководить-то им приходится не механизмами, а людьми. Вежливость, в особенности в обращении с подчинёнными, превращается в своего рода Архимедов рычаг. Человечество, правда, не изменишь одной только вежливостью, но, не отступая от предписываемых ею правил, можно умножить энергию своего коллектива и вместе с ним посягнуть на большие дела. Михаил Кольцов сказал об академике Отто Юльевиче Шмидте, только что вернувшемся из знаменитой полярной экспедиции: «Меня восхитил высокий уровень и даже, я бы сказал, идеальная форма командования на “Челюскине”. Руководить такой экспедицией, при таких событиях, которые она пережила, и руководить, ни разу не повысив голоса, ни разу не издав “Приказ за № . . .”», — это, поистине, торжество авторитета главы коллектива, торжество всего коллектива». Я добавлю к этому одно личное наблюдение. В дни, когда заканчивалась подготовка к возглавляемой Шмидтом полярной экспедиции на «Сибирякове», я увидел Отто Юльевича в «Большой Советской Энциклопедии» (он продолжал оставаться её главным редактором). Меня пригласил для делового 1)

Наедине с собою (Из дневниковых записей Ильи Сельвинского). Публикация И. П. Сиротинской // Встречи с прошлым. Вып. 5. — М., 1984. С. 281, 282, 284).

528

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

разговора заместитель, расположившийся в его кабинете за вторым столом. Он пригласил не меня одного, а ещё четырёх авторов, говорил со всеми нами одновременно и в то же время отвечал на телефонные звонки, торопился, суетился и отнял и у себя и у нас много времени. Внезапно в кабинет вошёл Отто Юльевич. До ухода экспедиции оставались считанные дни, и мне показалось невероятным, что он нашёл время для «Энциклопедии», к тому же, как оказалось, для редакционной работы. Шмидт подошёл к столу своего заместителя, приветливо поздоровался с каждым за руку, кого-то узнал и сказал любезно, что ценит его сотрудничество. На всё это он потратил не более трёх-четырёх минут, потому что не давал себе воли спешить! Представляю, какой вихрь в подобных обстоятельствах поднял бы вокруг себя неумелый руководитель! Ну, к примеру, его собственный заместитель . . . Отдав необременительную дань вежливости, Отто Юльевич подошёл к столу и нажал кнопку звонка. Вошла секретарь — молодая женщина. Шмидт, успевший уже сесть за стол, снова поднялся, приветствовал Веру Ивановну, поцеловал ей руку, спросил о здоровье и осведомился, пришёл ли вызванный им автор статьи — биолог (он назвал знакомое имя). Оказывается, профессор, вызванный к трём часам, только что пришёл. На часах было без пяти три. Отто Юльевич сказал, что у него в запасе, по меньшей мере, три минуты, он просит пригласить профессора и, если это возможно, распорядиться, чтобы принесли два стакана чая, покрепче. Отто Юльевич сел за стол, сосредоточился на теме предстоящего разговора, перелистал рукопись. В три часа секретарь ввела автора статьи. Шмидт приветствовал его на середине пути от двери к столу, усадил в кресло, сказал какую-то вежливую фразу о жаре. Эта безличная, казалось бы, фраза несла двойную нагрузку: хозяин проявил внимание к гостю и в то же время дал ему короткую передышку перед тем, как приступить к делу. Повторяю: на все эти вежливости ушло ничтожное количество времени, а между тем сделано было всё, чтобы создать спокойную, дружественную атмосферу, столь необходимую для деловой и нелёгкой беседы: Отто Юльевич подготовил различные критические замечания к статье, написанной профессором. Я так подробно описал эту встречу с О. Ю. Шмидтом, чтобы пояснить читателю (и самому себе), как родился стиль «командования без повышения голоса, без приказов за номером . . .»). Этот стиль складывался из многих компонентов. Наивно рассчитывать, что вежливость сама по себе научит руководить хозяйством или наукой. Но утверждаю обратное: рациональный, деловой, эффективный стиль руководства и грубость — несовместимы» 1). О. Ю. был и лично знаком со многими писателями и с такими знаменитыми как А. М. Горький и В. В. Маяковский тоже. Безусловно, с В. Я. Брюсовым по работе в Наркомпросе — Брюсова привлекли к участию в организации БСЭ: в первом томе издания его кончина отмечена на странице сразу же 1)

Канторович В. Глазами литератора. — М., 1970. С. 69–71.

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

529

после статьи «От редакции» и написано, что «Валерий Яковлевич Брюсов — один из основателей Большой Советской Энциклопедии, участвовавший в выработке общего плана издания». Мне довелось быть свидетелем его разговора с Алексеем Николаевичем Толстым в Ленинграде во время банкета в честь возвращавшихся в Москву папанинцев в помещении Филармонии. Толстой с женой Людмилой Ильиничной подошли к Отто Юльевичу как к знакомому, и разговор почти сразу перешёл на тему о жизни в Германии. Толстой говорил об удобствах жизни в Берлине. О. Ю. Шмидт не поддерживал такую тему, отнюдь не безопасную через день после окончания процесса над Бухариным и другими, обвинёнными в шпионаже в пользу Германии. Толстой говорил громко и артистично, обращая внимание на себя, и Людмила Ильинична постаралась его, немного подвыпившего, увести из зала, достаточно решительно прервав беседу. В канун войны популярным был устный рассказ Ираклия Андроникова, изображающий разговор О. Ю. Шмидта с поэтом Н. Н. Асеевым, видным партийно-литературным функционером той поры В. Я. Кирпотиным и Андрониковым в 1939 г. о подготовке юбилея Лермонтова 1). Он назывался, кажется, «Львы на воротах», так как беседа происходила в служебном кабинете вице-президента Академии наук, в особняке, нынешний адрес которого — Ленинский проспект, 14. Главными собеседниками были О. Ю. и Кирпотин, и обыгрывался не только его своеобразный лексикон с новоязом партийного литературоведения, но и его заметный еврейский акцент. И потому И. Л. Андроников по возвращении с войны не включал этот забавный номер в программы публичных выступлений, когда стал набирать силу покровительствуемый сверху антисемитизм. В поздравительном письме к Асееву он вспоминает, как они вместе ездили к О. Ю. Шмидту, но среди опубликованных сочинений И. А. Андроникова этот текст не встречается. В. В. Вересаев, Н. Н. Асеев и другие писатели были соседями О. Ю. по подмосковной Николиной Горе, где он в 1932 выстроил дачу. В первой половине 1930 г. там принято было домашнее общение, и в среде дачников кооператива РАНИС (членами которого были, в основном, учёные, деятели искусств, писатели) поощряли баловство в литературных жанрах — известный своим остроумием психолог профессор К. Х. Кекчеев потешал никологорцев имитацией перевода грамоты на древневосточном языке, якобы найденной при раскопках дачного участка О. Ю., находившегося на территории давнего церковного кладбища XVI–XVII вв. (там обнаруживались и могильные плиты, точнее, фрагменты их — с надписями того времени): На раскапываемой территории обитал, якобы, когда-то некий профессор Итти Шмодт (считалось, что в этих языках не указывается, как именно звучат гласные). И он, и другие были, видимо, владельцами схожего размера территорий, у которых при различии размеров фундамента главного обиталища на всех участках обнаруживались в дальнем углу схожих глубины и формы ямы, как 1)

Об этом в письме И. Л. Андроникова Н. Н. Асееву от 13 июля 1959 г. / Николай Асеев. Родословная поэзии: Статьи, воспоминания, письма. — М., 1990. С. 444.

530

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

можно предположить, ритуального назначения» (тогда ещё в посёлке не было канализации) и т. п. На Николиной горе главную улицу в 1934 г. назвали проспектом Шмидта (ныне оказавшемся главной трассой для машин направления Москва–Звенигород, лишившей загородный посёлок в этой части прелести ощущения природы Подмосковья), а в воспоминаниях никологорцев, объединённых в вышедшем в 2008 г. двухтомнике «Наша Николина гора», немало об О. Ю., восприятии его личности и его дел. * * * Видимо, в какой-то мере О. Ю., как член коллегии Наркомпроса, был причастен и к управлению театрами, к организации юбилея великой актрисы М. Н. Ермоловой. Его знакомыми были и дочь актрисы Маргарита Николаевна Зеленина и её неизменная подруга, проживавшая тоже в квартире дома Ермоловой на Тверском бульваре, поэт и переводчик, широко известная и как мемуаристка Татьяна Львовна Щепкина-Куперник. Они, приехав в академический посёлок Мозжинка погостить на даче академика Е. В. Тарле у его сестры, посетили дачу О. Ю. Я оказался тогда тоже там и наблюдал дружественную светского стиля беседу в саду. Беседа эта, так сказать, по стилистике немногим разнилась с беседой с академиком Линой Соломоновной Штерн, пришедшей в гости тоже ранней осенью за несколько лет до того. Тогда О. Ю., стараясь сделать приятное даме, подчёркивал — и всегда уместно, привязывая к конкретной теме разговора и как бы обращаясь ко мне, — уникальность положения Штерн — единственной тогда женщинычлена Академии наук СССР. После того Т. Л. Щепкина-Куперник стала приглашать меня посещать её салон в квартире Ермоловой. Такие собрания происходили примерно раз в месяц, тематические (особенно запомнился вечер с блистательным рассказом актёра В. С. Якута, как он готовил себя к исполнению роли Пушкина). Собирались в большой гостиной, ужинали в длинной комнате столовой с неизменными пирожками от «Елисеева». Обязательные присутствовавшие актриса Евдокия Дмитриевна Турчанинова, профессор-пианистка М. С. Неменова-Лунц, «хозяин» Центрального дома актёра Александр Моисеевич Эскин. О. Ю. с интересом выслушивал мои рассказы об этих вечерах. И, кажется, во время первого же из рассказов с такой информацией бросил реплику: «Когда я бывал в этом доме, то целовал руку только Марии Николаевне». Первая актриса Камерного театра Алиса Георгиевна Коонен, вспоминая О. Ю., пишет о нём как о члене Художественного совета театра, бывавшего на премьерах, любившего заходить за кулисы, следя за установкой декораций: «Часто заходил после спектакля к нам на квартиру и допоздна беседовал с Таировым. Отто Юльевич был замечательным собеседником. Меня всегда поражала широта его кругозора, неисчерпаемые знания в самых различных областях жизни, его тонкое понимание искусства и ещё его удивительное, необыкновенно увлекательное мастерство рассказчика» 1). О. Ю. был членом Художественного совета и другого очень любимого им театра — театра

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

531

имени Евг. Вахтангова. В годы особой славы О. Ю. в репризах спектакля «Принцесса Турандот» обыгрывались и героические дела и внешность О. Ю., особая привлекательность О. Ю. в глазах женщин. Безусловно, О. Ю. был знаком со многими актёрами, музыкантами. С некоторыми устанавливались и добрососедские отношения по даче на Николиной горе — общий забор был с дачей Н. А. Семашко, женатым на первой певице Музыкального театра им. К. С. Станиславского М. С. Гольдиной. Имевший дачу почти напротив дачи О. Ю. Василий Иванович Качалов, приветствуя в 1934 г. О. Ю., писал: «Огромная любовь, глубочайшее уважение, преклонение и сердечный добрососедский привет» (Курсив мой — С. Ш.). Вообще, отметим, что сохранившиеся письма, адресованные О. Ю. и написанные им, тоже ещё не стали предметом специального внимания. О. Ю. хорошо был знаком с художественной литературой — такое знание входило в выработанную ещё в юности программу освоения самого важного из написанного. Ценил более всего классическую литературу — реалистическую и романтическую, смаковал сочинения остроумцев Свифта, Вольтера, Гейне. По существу отторгал от себя политизированное — из сочинений Маяковского более всего выделял «Облако в штанах», тянулся к поэзии мысли, к лирической поэзии. Улавливал масштабность писателя и тогда, когда это ещё не было общепризнанным. Так, ему сразу полюбился К. Г. Паустовский, и он настоял, чтобы в томе БСЭ, вышедшем ещё в 1939 г., был помещён его пристатейный портрет и говорил мне потом, что когда недоуменно заметили, что Паустовский не из самых признанных писателей, ответил, что энциклопедия не только фиксирует прошлое, но должна предвидеть и будущее. В годы, когда его приглашали на все премьеры Большого театра, и он иногда позволял себе отдыхать от служебного напряжения, говорил, какой замечательной показалась ему музыка «Руслана и Людмилы» Глинки и как приятно было открыть для себя такую оперу как «Даиси» Палиашвили. Любил Бетховена. В послевоенное время, когда было принято составлять радиопрограммы по желаниям радиослушателей, обратились к О. Ю., и он (тогда уже больной) просил исполнить «Ночь на Лысой горе» Мусоргского. Ему сказали, что следует предложить что-либо более короткое. «Ну, тогда какой-либо романс Грига», — реагировал О. Ю. И потом, смущённо улыбаясь, говорил, что им оказался романс о неугасающей страсти влюблённого: «Вот, будут говорить: “Старик не угомонился, всё „бес в ребро“” . . .». В первые послереволюционные годы было и увлечение Вагнером и концертами оркестра под управлением С. Кусевицкого. По семейному преданию, когда мама была мною беременна, они много слушали музыку, и имя моё от вагнеровской традиции (и музыки и текстов). Задумали назвать Зигфридом, но так как оба были научно-образованными, то решили исходить из первичной мифологии северных народов и дали имя «Сигурд» той же этимологии, 1)

Коонен А. Г. Мой дорогой Отто Юльевич // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 398–399.

532

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

что «Зигфрид». Сокращённо же и родные, и знакомые, и в школе тоже звали меня не Сигой, а Зигой (или ласковыми вариациями именно этого имени) и, видимо, полагали, поскольку пятиклассника не называют обычно ещё полным именем, что полное имя моё именно «Зигфрид» — потому в грамоте отличника учёбы и на подаренной мне кружке с изображением отца в 1934 г., написано «Зигфрид». Мама заведовала в Институте мировой литературы Академии наук сектором художественной иллюстрации (ею же организованным), и дома у нас были и новые иллюстрированные издания, в том числе купленные кинофабрикой Мосфильм с изобразительным материалом о Франции XIX в., поскольку в середине 1930-х гг. мама консультировала фильм Г. Л. Рошаля «Зори Парижа» о Парижской коммуне, О. Ю. любил рассматривать такие издания. Говорили они и о Париже. Обречённый уже на постельный режим, сожалел, что не в силах посмотреть в Музее изобразительных искусств картины Дрезденской галереи, и жадно расспрашивал о впечатлении, производимом этими картинами. В те последние годы отмечал в радиопрограммах время исполнения классической музыки. * * * И знаменитость О. Ю., и уникальность его внешнего облика (тогда люди его возраста, как правило, не отпускали столь длинную бороду) делали изображение О. Ю. привлекательным для мастеров изобразительных искусств, мастеров фото и кино, что прослеживается по каталогам и буклетам выставок, в книгах о М. С. Наппельбауме: в серии «Мастера советского фотоискусства» (в книге «Аркадий Шайхет» 1973 г. воспроизведено не только знаменитое фото «Встреча челюскинцев» под № 24, но и встречи О. Ю. месяцем ранее — он готовится к выходу из вагона поезда на Белорусском вокзале — № 30). В № 3 журнала «Источник» за 2000 год в разделе «Фотоархив» подборка фото разных лет, и фото на Белорусском вокзале уже другого фотомастера В. А. Темина — с. 40). В 2009 г. вышла книга альбомного типа: Владислав Микоша «К 100-летию автора» — там и раздел с фотографиями «Проводы воздушной экспедиции на Северный полюс (СП-1). Москва. Центральный аэродром. 22 марта 1937 г.» (несколько изображений О. Ю. — с полярниками, с сыновьями. С. 35, 37). Некоторые рисунки, изображавшие О. Ю., воспроизводились сразу (как портрет работы графика Н. Аввакумова в газете «Комсомольская правда» в 1934 г.), другие — в книгах, посвящённых художнику, как набросок того же художника, сделанный в редакции «Комсомольской правды» 13 декабря 1932 г. 1) Не раз воспроизводились рисунок в цвете Н. А. Андреева, акварельный портрет работы В. Сварога, сделавшего портреты многих челюскинцев в 1934 г. Пожалуй, больше всего изображений О. Ю. работы Ф. П. Решетникова — и дружеские шаржи времен полярных экспедиций, и работы (маслом 1)

Пророкова С. А. Николай Аввакумов. — М., 1969. С. 46, 55.

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

533

и карандашом) 1970–1980-х гг. (некоторые воспроизводились в книгах о Решетникове), и даже скульптура — к выставке 1979 г. была изваяна фигура О. Ю. — полярника 1). Кстати, не включённый заранее в состав экспедиции на «Сибирякове» «молодой карикатурист» стал её участником, пленив своими шаржами, которыми украсил в Архангельске стены кают-компании готовящегося к рейсу корабля 2). Авторами шаржей, где обыгрывается борода О. Ю., были виднейшие рисовальщики. Но данные эти не сведены воедино, да, вероятно, и выявлены далеко не полностью. Это также одна из задач обращающихся к изучению темы «О. Ю. Шмидт». К 120-летию О. Ю. Шмидта вышел в свет фундаментальный альбом, ему посвящённый, который стал в какой-то мере панорамой не только советской жизни его времени, но и искусства, особенно фотоискусства. Автором нескольких шаржей, воспроизводящих внешний облик О. Ю. и обстоятельства его биографии, был знаменитый наш график (а также и мемуарист) Б. Е. Ефимов, который в разговоре со мной непременно напоминал об этом. Один из «дружеских шаржей» 1935 года отобран, по крайней мере, дважды для воспроизведения в книгах о Б. Е. Ефимове: в книге 1985 г. «Мастера советской карикатуры. Б. Ефимов: из работ 1922–1983 годов» и в книге 1991 г. «Борис Ефимов» той же серии: О. Ю. стоит у настольного учебного глобуса с карандашом в руке и с большой папкой подмышкой — на папке надпись «Карта советской Арктики», а на стене вывеска: «Выводим белые пятна» и под этими словами более мелкими буквами «Расстоянием не стесняемся». 1935 год — год избрания О. Ю. академиком и участия его с докладами об Арктике в зарубежных форумах. Шарж оставил и посетивший Москву всемирно известный чешский писатель и художник Адольф Гофмейстер. Вероятно, это рисунок периода пребывания автора в Москве, где он был гостем 1-го съезда советских писателей в 1934 г. Несомненно, рисунок после Челюскинской эпопеи — О. Ю. стоит на льдине, на которой барак с дымящейся трубой, дым которой переходит в его бороду. О. Ю. стоит с характерно вздёрнутой головой — такое надо было наблюдать. Шарж воспроизведён в книге переводов сочинений Гофмейстера 3). О. Ю. изображали и художники-любители. Один из них — видный государственный деятель Валерий Иванович Межлаук (расстрелянный в 1938 г.). Он, видимо, любил рисовать шаржи во время правительственных заседаний, сопровождая их текстами. В бытность председателем Госплана СССР, в 1935 г. он изобразил О. Ю. в рост рядом с вылезающим из воды моржом. А текст в верхнем углу листа такой: «Ба! Привет старому товарищу. Мы решили присвоить Вам звание почётного моржа!» 4) 1)

XIX выставка произведений членов Академии художеств СССР 1979 года. Каталог. — М., 1979. № 35. 2) Визе В. Ю. На «Сибирякове» в Тихий океан. — Л., 1934. С. 8–10. 3) Гофмейстер А. Иду по земле. Перевод с чешского. — М., 1964. С. 37. 4) Рисунок воспроизведён на с. 326 книги М. И. Вострышева. «Москва сталинская». Большая иллюстрированная летопись. — М., 2008.

534

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

О. Ю. помог живописцу Клименту Николаевичу Редько устроить персональную выставку. С просьбой об организации её к нему обратился в 1926 г. замечательный наш график Д. С. Моор, произведения которого О. Ю. очень ценил (ему посвящена большого размера статья с иллюстрациями в томе БСЭ 1938 г. издания). Показателен самый стиль письма: «Дорогой мой Отто Юльевич, если Вы будете иметь маленькую минуточку среди Ваших великих дел, черкните строчку в МОССХ (хотя бы на основании свидетельств художников, которые дали свои мысли — художники разных направлений). Это решит вопрос о совершенно необходимой выставке талантливого Редько. Простите, что я Вам пишу. Приветствую. Д. Моор» 1). О. Ю. принял в этом живое участие, обратившись и к директору Третьяковской галереи, и в Художественный отдел Главнауки. Выставка в помещении дома 11 на Большой Дмитровке имела успех, появились хвалебные рецензии, в журнале «Жизнь искусства» самого А. В. Луначарского. В дневниковой записи художника от 25 сентября отмечено и то, что он был принят О. Ю. в помещении БСЭ, и Редько в разговоре «старался дать почувствовать свою устремлённость к поездке в Париж». 6 октября Отто Юльевич и Вера Фёдоровна посетили утром выставку, что также отражено в дневнике: « . . . Сколько теплоты, тонкости, простоты, уюта внесли они своим присутствием. Какое счастье узнавать этих людей! Мои полотна привлекли к себе их полное внимание, чуткость, понимание». В час дня художник «побежал в Наркомпрос» к Луначарскому. О. Ю. успел поговорить уже о просьбе художника с наркомом и тот, побывав сразу в его мастерской, наложил резолюцию на заявление о поддержке ходатайства о командировке в Париж. Позже О. Ю. написал 23 ноября 1926 г. письмо полпреду во Франции Г. Х. Раковскому, объяснив, что Наркомпрос «дал длительную командировку» К. Редько, выбрав «из всех возможных кандидатов наиболее талантливого и серьёзного из более молодых художников», и обращается «с горячей просьбой оказать содействие в быстром получении визы, так как для художника важнее всего использовать зимний сезон с его напряжённой художественной жизнью» 2). В Париже было четыре персональные выставки Редько (1928, 1929, 1930, 1933). В 1936 г. Редько, побывав по дороге в Италии, возвращается на Родину. Несмотря на поддержку многих выдающихся художников и искусствоведов, художнику, считавшемуся формалистом, не позволили (из-за несогласия председателя Комитета по делам искусств П. М. Керженцева) в 1930-е, а затем и в 1940-е годы организовать персональную выставку. Он вынужден был сосредоточиться на педагогической работе. В личном фонде умершего в 1956 г. художника в РГАЛИ имеются письма его к О. Ю. и об О. Ю. 3) Интересно впечатление об О. Ю. Михаила Васильевича Нестерова, художника поколения Левитана и Серова, весьма знаменитого ещё в дореволюци1)

Встречи с прошлым. Вып. 4. — М., 1982. С. 247–248. Там же. 3) Редько Климент. Парижский дневник. — М., 1992. С. 68. 2)

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

535

онные годы, а в советские занятого преимущественно портретной живописью. В письме его своему младшему другу художнику П. Д. Корину от 20 августа 1937 г. читаем: « . . . получил предложение написать портрет со Шмидта, — дал согласие на обычных условиях. Пишу с натуры, портрет остаётся моей собственностью. Видимо, идут на всё . . . Посмотрим, что и как. Главное, осталось ли «пороха», не сесть бы в калошу? Стар становлюсь? Ну, да никто, как Бог! Вот, видите, какие дела-то, вот и надо добывать холст во что бы то ни стало . . .» 1) Допустимо предположить, что к тому времени Нестеров знал кое-что и о Шмидте — человеке, так как проживавшая вместе с ним внучка Иринка (позднее известная как художник кино Ирина Викторовна Шретер) была ближайшей подругой будущей жены моего старшего брата Ольги Владимировны Вульф — внучки покойных уже тогда профессора Г. В. Вульфа — крупнейшего кристаллофизика и В. В. Якунчиковой — художницы-аппликатора и музыкантши, имевших дачу в Тарусе, где гнездились лица близкого Нестерову круга. Они — все трое, Иринка, Ольга и Волк — одновременно познакомились друг с другом в дачный сезон 1935 г. на Николиной горе в Подмосковье 2), встречались и на даче О. Ю. Иринка могла делиться впечатлениями со своим дедом. 28 сентября 1937 г. Нестеров пишет С. И. Тютчевой: « . . . Усердно пишу портрет Шмидта, модель приятная, но условия писания не удобны: деловой кабинет с докладами, посетителями и проч . . . Самому Шмидту портрет нравится» 3). «Я сижу в стороне, — рассказывал художник С. Н. Дурылину — учёному и писателю, немало писавшему и о близко знакомом ему Нестерове, — смотрю на него, рисую — а у него капитаны, капитаны. Все с Ледовитого океана. Кряжистые. Он озабочен: в этом году ждут раннюю зиму, суда могут зазимовать не там, где следует, теребят его телеграммами и звонками. Он меня не замечает, а мне того и надобно. Зато я его замечаю.» 4) В те недели О. Ю. пригласил меня сопровождать его в Третьяковской галерее, где ему захотелось более внимательно осмотреть картины, и особенно поздние портреты работы М. В. Нестерова. Он отмечал выделенные художником психологические аспекты модели, глубокоосмысленный выбор поз, интерьера. Рассказал тогда, со слов Нестерова, как толстовец В. Г. Чертков просил его изобразить на лице слезинку. В раздевалке Третьяковки произошла сцена, показательная для образа жизни Шмидта того времени. Там мы встретили знаменитого певца М. О. Рейзена. Он сразу же заговорил с О. Ю., и, одеваясь, оставил чаевыми, кажется, пять рублей. Академик не мог дать чаевые, меньшие, чем народный артист. Но у О. Ю. не ока1)

Нестеров М. В. Письма. Избранное. — Л., 1988. С. 412. О Николиной горе см.: Наша Николина гора. Кн. 1 и 2. — М., 2008. Особенно в статьях В. О. Шмидта — члена редколлегии издания: «Речь на юбилее Николиной горы в 1995 году» (Кн. 1. С. 74–77), «Отто Юльевич Шмидт и Николина гора» (Кн. 2. С. 100–106). 3) М. В. Нестеров. Письма. Избранное. — Л., 1988. С. 412. 4) Дурылин С. Н. Нестеров в жизни и творчестве. 2-е изд. — М., 1996. 2)

536

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

залось с собой денег, и я выложил свои деньги, припасённые школьником на книги. На портрете Шмидт изображён за столом, обращённым к зрителю. «Говоря с собеседником, Шмидт о чём-то глубоко задумался. Это ощущение внутренней думы, сосредоточенности — основное в портрете», — отмечает искусствовед И. И. Никонова — автор вышедшей двумя изданиями книги «М. В. Нестеров», указывая далее: «Пожалуй, ни один портрет Нестерова не был так сконцентрирован на передаче именно взгляда человека, его глаз. Остальное же написано без особого интереса . . . Его Шмидт — человек сильный; и эта сила его души, характера раскрыта в чертах лица, в глазах, в определённости и твёрдости его позы» 1). Этот портрет писавшие о Нестерове не относят к его шедеврам; в книге Никоновой нет его воспроизведения. С. Н. Дурылин откровенно сожалеет, что занятость такой работой помешала художнику приступить к портретированию К. С. Станиславского 2). Возможно, портрет остался не полностью завершённым (руки как будто не с таким совершенством выполнены, как на других портретах Нестерова). Сам художник сообщал в письмах, что закончил портрет, «был осмотр сослуживцев, друзей и знакомых. Портрет всем очень нравится» (письмо его дочери В. М. Титовой от 8 октября 1937 г.) «Как самой модели, так сослуживцам и друзьям модели портрет нравится» (письмо художнику П. Д. Корину от 14 октября), но в этом же письме отмечает: «Я же сам думаю: что если бы не крайняя усталость, то ещё не худо бы пописать сеанса два. Обстановка писания была невероятно тяжёлая, постоянно народ, люди деловые, занятые мелькают перед глазами, говорят; так что из девятнадцати сеансов настоящих можно было выкроить не больше пяти . . .» 3) (Курсив автора – С. Ш.). Или нарочито внимание зрителя и должно было быть сосредоточено лишь на лице? 3 октября 1937 г. О. Ю. привёз меня, пятнадцатилетнего, смотреть портрет в его служебном кабинете. Тогда я познакомился и с художником, показавшимся мне — по дневниковой записи — «сухим и колючим». Там же передано первое впечатление: «чужой человек, и неприятный человек. Потом, всматриваясь, начинаешь узнавать знакомые черты, не внешние, конечно, а внутренние. Но это — всё-таки не то. Не такого я хотел бы увидеть: не такого папу должны знать потомки. В нём нет огня, внутренней привлекательности, того, что я в нём люблю: такого, может быть, я и не полюбил бы», — сказал я Нестерову. «Каждый хочет видеть его таким, каким он больше всего его любит. Вы его знаете в домашнем кругу, весёлого, остроумного собеседника, а я его знаю здесь на работе. Таким я его знаю, люблю и изображаю». И он прав — папа на работе, пожалуй, таков, хотя в то время он был особенно взволнован и подавлен историей с Леваневским 4). Портрет я снова увижу опять. Тогда составится настоящее мнение об этом произведении». 1)

Никонова И. М. В. Нестеров. — М., 1984. С. 194–195. Дурылин С. Н. Нестеров в жизни и творчестве. 2-е изд. — М., 1996. 3) Нестеров М. В. Письма. С. 412. 2)

7.16. Шмидт и мир литературы и искусства

537

Судя по дневниковой же записи, мама моя по-иному ощутила портрет: «Мама . . . Смотрела портрет. Осталась очень довольной». Она и глубже воспринимала О. Ю., и, конечно же, имела более многообразный опыт восприятия и оценки произведений изобразительного искусства. Не помню теперь, какое составилось мнение при втором знакомстве с портретом, но через десятилетия, особенно, побывав в музее Минска (его портрет был в основной экспозиции), я уразумел — и с годами всё больше убеждаюсь в этом — глубину изображения Нестеровым образа Шмидта, особенно тех недель — боли от тяжких личных утрат, неудачи полёта Леваневского, напряжённых попыток изменить сложившуюся для навигации арктического флота тогда трагическую ситуацию. Проницательный мастер портрета увидел то, что мне в ту пору познать было ещё не по силам. Для портретиста в Шмидте главным оказались не его эффектный внешний облик знаменитости, а его думы, сосредоточенность на думах. И потому с середины 1950-х годов, когда О. Ю. уже не было в живых, фотография (не цветная) именно этого портрета стала воплощением образа О. Ю. на моей даче. И. И. Никонова замечает, что Нестеров «писал портрет, по его словам, с удовольствием. Самого Шмидта он находил интересным, красивым, привлекательным человеком» 1). В цитированном письме его к П. Д. Корину такие слова: «Отношения с моделью, расставание были самые лучшие, было высказано желание, чтобы знакомство наше не ограничилось портретом и т. п. Я говорил Ш[мидту] про Ваше желание написать Громова: он охотно согласился этому содействовать» 2). И действительно, П. Д. Кориным был написан портрет знаменитого лётчика М. М. Громова в начале 1938 г. 3) Известно и о портретах О. Ю., сделанных в последующее время. Академик Н. А. Платэ в своих воспоминаниях о пребывании мальчиком с родителями в эвакуации в Казани, отмечает, что его мать, бывшая до того студенткой Суриковского художественного института, но не успевшая из-за войны защитить диплом, в Казани «пыталась найти приложение своим художническим наклонностям, способностям и умению и сделала несколько, как мне кажется, удачных портретов местных татарских артистов и некоторых учёных, которые там были. Я помню хороший портрет Отто Юльевича Шмидта, вице-президента Академии наук СССР, который отвечал какое-то время за работу всех академических учреждений в Казани» 4). Мне не довелось видеть портрет, и не знаю, где он находится. Но об этой своей работе говорила мне и сама художница Раиса Николаевна Зелинская (дочь и мать выдающихся химиков). С этой очаровательной, подвижной, продолжавшей и многим интересоваться, 4)

См. об этом «Жить буду не я — жить будут мои картины». Стенограмма вечера, посвящённого памяти М. В. Нестерова в Российской академии художеств, Москва; 20 октября 1992 г. / Выст. С. О. Шмидта / Арбатский архив. историко-культурный альманах. Вып. 1. — М., 1997. С. 560. 1) Никонова И. Указ. соч. С. 195. 2) Нестеров М. В. Письма. С 412–413. 3) Там же. С. 498. 4) Платэ Н. А. О моих учителях и друзьях в химии и в жизни. — М., 2009. С. 17.

538

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

и много работать как художник дамой я познакомился при подготовке сборника памяти нашего общего и особо любимого школьного учителя российской словесности Ивана Ивановича Зеленцова, в классе которого в нашей школе она училась, когда я только учился говорить. Она была тонким и большим мастером, и выставка к её 90-летию вызвала живой интерес и у тех, кто ранее не был знаком с её творчеством. О. Ю. изобразил, «портретировал», видный и широко известный живописец Борис Васильевич Щербаков, получивший в 1986 г. звание народного художника СССР. Он был в возглавляемой В. П. Ефановым бригаде, которой поручили подготовить огромного размера групповой портрет академиков — заседание Президиума Академии наук в 1951 г. (об этой картине уже шла речь). Решили в этой группе изобразить и некоторых широко известных академиков, которые не были членами Президиума, да и по возрасту и состоянию здоровья обычно не могли присутствовать на его заседаниях. Заготовкипортреты этих лиц и эскизы к ним делали у них дома. Эти изображения были на выставке картины (удостоенной Сталинской премии в 1952 г.), и этюды к ней воспроизведены в печати.

7.17. Героические последние годы Отодвинутый в 1942 году от ставшей уже привычной многосторонней и ответственной руководящей и организаторской деятельности, О. Ю. Шмидт сумел сосредоточиться на личной научной работе и быстро показал, что и такая работа у него может быть не менее результативной и значимой по проблематике, чем у других академиков, этим только и занимавшихся ранее. Но теперь, после впечатлений от Памира и Арктики, вовлечения в междисциплинарные научные исследования других учёных, с расширением своего энциклопедического кругозора и многолетним осмыслением редактируемого в БСЭ и планируемого в работе Академии наук, с углубляющимся осознанием взаимосвязей наук и результативности различных научных методик, О. Ю. уже не мог снова сосредоточиться на близкой смолоду сфере математики — его тянуло к более широкой проблематике, даже не планетарной уже, а космогонической, и на стыке наук к новаторскому обращению к использованию математики при разработке и этих проблем. Тяга к углублённому осмыслению такой проблематики ощущалась О. Ю. ещё в первой половине 1920-х гг., когда он занялся изучением вопроса о Курской магнитной аномалии: и показательно для стиля мышления О. Ю., что к космогоническим сюжетам он подошёл в связи с историей нашей планеты. Но тогда, в период большой занятости организаторской деятельностью по созданию Большой Советской Энциклопедии, нагруженный одновременно многими служебными обязанностями и преподаванием, он не имел времени на размышления ещё и такой направленности. Как учёный и педагог образцовых профессиональных навыков О. Ю. осознавал недопустимость занятий новой, только осваиваемой сферой исследования лишь в промежутках между часами напряжённой руководящей работы администратора. Когда же наступило

7.17. Героические последние годы

539

освобождение от необходимости сосредоточения на служебных обязанностях и «целодневного таратора» (если употреблять это выражение Б. Пастернака), О. Ю. втянулся в такие размышления. Сработал, думается, и инстинкт самосохранения себя как творческой личности. Небезлюбопытно, что устоявшиеся в сознании математические формулы формирующейся космогонической теории появляются у него на листах большого блокнота депутата Верховного Совета СССР. О. Ю. понимал (а затем, и рассказывал мне), что может уже не прислушиваться к словоговорению на трибуне, так как от отстранённого от руководящей должности депутата не станут ждать отчёта о сессии перед коллективом, и, что ещё существеннее — не придётся ему думать и о том, как воплощать в практической работе руководителя самые свежие «установки» — и потому в дни заседаний сессии Верховного Совета он сосредоточенно отдавался своим научным раздумьям. Последние 10–12 лет жизни О. Ю. Шмидта, пожалуй, самые подвижнические, можно сказать, героические. Неизлечимо больной, понимавший это, отрешённый от активной деятельности, привычной публичности, а первоначально и замалчиваемый после ставшего обычным славословия, с резко сузившимся кругом лиц, тянущихся к знакомству, О. Ю. оставался самим собой — он не только не показывал своё отношение к происходящему с ним, но и на самом деле не видел в этом ничего трагического. Утрата внешних почестей не изменила его и потому, что он был занят работой, требовавшей необходимого для её осуществления усиленного мышления, и оттого, вероятно, что неутолимо любознательный, желавший всё испытать, он не без заинтересованности анализировал и такое новое для него состояние. Зная, что произошло с очень многими знакомыми ему людьми в годы «большого террора», О. Ю. Шмидт понимал, что должен благодарить судьбу за свой вариант биографии — явная опала, тяжкая болезнь, но сохранение не только жизни, но и достаточного благополучия: он оставался депутатом Верховного Совета СССР первого созыва со всеми положенными депутату привилегиями, академиком, директором академического института и заведующим кафедрой Московского университета. Когда он тяжко заболел туберкулёзом, ему обеспечили особый уход (выделили двух медицинских сестёр в Лечсанупре Кремля, и одна из них постоянно находилась в его квартире или на даче, в Мозжинке); решение о закупке ему дорогого импортного лекарства от туберкулёза подписано было зам. председателя Совнаркома СССР Л. П. Берия. О. Ю. не раз убеждался в том, что представление о его знаменитости прочно утвердилось в общественном сознании, и шмидтовская борода оставалась символом славного и достойного в довоенное время. Когда в военные годы восстановили подмосковное Узкое как место отдыха и лечения академической элиты, О. Ю. нравилось обитать там. Он ещё со времени ЦЕКУБУ любил Узкое, не раз бывал там в 1920-е — начале 1930-х гг. и даже подвизался в роли возницы. Тогда отдыхающих зимой подвозили не к бывшему барскому дому, а к воротам (на нынешней улице Профсоюзной близ современного Палеонтологического музея), куда посылали сани с медвежьей полостью. И О. Ю., как рассказывал мне об этом не только

540

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

он, в 1920-е гг. запрягал лошадь и становился возницей (он вообще любил лошадей). В Узком в ту пору старались поддерживать стиль усадебной жизни — в столовой сестра-хозяйка разливала суп из суповой миски (на фото тех лет О. Ю. сидит близ неё), не было столиков, вечерами собирались в гостиной; была всё пополнявшаяся библиотека с изданиями на разных языках, и проживавшие там учёные почитали долгом передавать библиотеке и свои книги с дарственными подписями. О. Ю. ощущал потребность в таком интеллигентском заранее незапрограммированном общении. В восстановленном для обитания учёных Узком (где перед тем был госпиталь) уже в столовой сидели за небольшими столиками, вечерами демонстрировали в гостиной кинофильмы. Пребывали там тогда люди и почтенного положения и почтенного возраста, и складывались приметные другим устойчивые привычки — О. Ю. рассказывал о характерном эпизоде: всеми по-настоящему почитаемый и как учёный и как человек и очень пожилой уже академик Д. Н. Прянишников как-то вышел зимой прогуляться и остался стоять с палкой на ступенях балкона; на это обратили внимание: оказывается, снегом засыпало его привычную прогулочную тропинку, и тогда догадались попросить очистить её от снега. О. Ю. летом знакомил меня с прелестными тогда окрестностями со всеми признаками сельской жизни. Тогда он рассказал мне, как попал незадолго до того в неловкое положение: когда к нему подошёл пожилой профессор Б. И. Сыромятников (с которым я был знаком по эвакуации в Ташкенте, где этот выдающийся историк и правовед давал мне читать и свои неопубликованные труды) и стал о чём-то спрашивать, произнося слова «Сигурд Оттович». О. Ю. сказал нечто вежливое, но явно не относящееся к делу, и заметил, что старик в недоумении и смущении отошёл. О. Ю. стал думать, чем он его мог обидеть и огорчить, и, как бы возвратившись к словам разговора, сообразил, что там звучали слова «Сигурд Оттович», а он не уразумел, что это обо мне и что меня уже можно называть по имени и отчеству. И пошёл объясняться и извиняться в комнату Сыромятникова. В Узком учёные работали, беседовали о волнующих их научных проблемах: именно там О. Ю. обсуждал с академиком В. И. Вернадским основы своей теории происхождения Земли. О. Ю. говорил, как ему нравится форма общения с коллегами в подмосковном «Узком», когда читают собравшимся новое из написанного (как академик И. Ю. Крачковский главы книги «За арабскими рукописями»), делятся размышлениями. Летом 1944 г., он был умилён обиходом жизни престарелого почётного академика Н. А. Морозова, которого, давно симпатизируя ему, вызвался поздравить от Президиума Академии наук с девяностолетием. О. Ю. с женой поехали в его Борок, после чего он говорил с печальной усмешкой, что старик ходит быстрее него и останавливается лишь тогда, когда О. Ю. приходится передохнуть. Но особенно запечатлелось то, что там, продолжая старинную русскую традицию, вечерами читали вслух. Чувствовалось, как О. Ю. самому недоставало всего этого, особенно когда из-за болезни он вынужден был расстаться с публичной жизнью. Он явно

7.17. Героические последние годы

541

страдал от отсутствия культурной атмосферы в семье в последние десятилетия его жизни. Для него, неприхотливого в пище и в бытовом обиходе, в семейном быту, прежде всего, потребны были семейная культура, уровень интересов и разговоров. Натуре О. Ю. было чуждо уныние, переживание утраты занимаемого положения и ставших привычными удобств, тем более разговоры об этом — помнится, как О. Ю. в последние военные годы лишённый права на постоянную машину и добиравшийся на Пятницкую улицу до возглавляемого им Института теоретической геофизики на метро, склонен был говорить о достоинствах его станции Новокузнецкая. По-настоящему с горечью (хотя и с пониманием) О. Ю. ощущал утрату привычной степени работоспособности, и, когда был награждён третьим орденом Ленина при массовых награждениях за выслугу лет в 1953 г., заметил: «Первые два таких ордена я получил за умение работать, а третий — за то, что не могу уже работать». Кстати, вручение ордена было внешне обставлено особо — стало демонстрацией изменений, наступивших после смерти Сталина. О. Ю. был тогда лежачим больным. На дачу в Мозжинку приехал для вручения ордена один из замов председателя Верховного совета СССР Ш. Р. Рашидов — об этом напечатали в газетах, О. Ю. оказался среди немногих уцелевших сановных лиц 1930-х годов, о заслугах которых, и, соответственно, о возрождении уважения к этим заслугам, сочли должным широко оповестить как о знаке перемен в политике высших органов власти (среди них такие лица как старые большевики Е. Д. Стасова и Г. И. Петровский, урны с прахом которых были позже захоронены в Кремлёвской стене). После первого кровохарканья на рубеже 1943 и 1944 годов О. Ю. принуждён был всё большее время находиться в больничных и полубольничных условиях — в Москве, в Подмосковье, в Ялте (в санатории Военноморского флота), а в дни пребывания дома или на даче — много и подолгу лежать. Но О. Ю. старался использовать остававшиеся силы для работы — семинаров с сотрудниками по разработке концепции планетарной космогонии, а иногда и публичных выступлений по такой проблематике. Пристрастившись к раскладыванию пасьянсов ещё в ледовых экспедициях, О. Ю., если физическое состояние позволяло ему не лежать в лёжку, начинал утро с пасьянса, и говорил, что если выйдет один, а ещё лучше два сложных пасьянса, то значит можно заняться обдумыванием и сложных научных проблем. О. Ю. придавал большое значение умению популяризировать научные знания, ценил традиции виднейших исследователей, умевших излагать новое и сложное в форме привлекательной для широких кругов читателей. И этот дар О. Ю. высоко ценился. А. М. Горький именно к О. Ю. обратился с просьбой написать статью для журнала «Колхозник»: «Очень важно с первых же номеров журнала взять правильный тон и показать молодым авторам-популяризаторам, как следует писать научные статьи, понятные миллионам» 1) (Курсив мой — С. Ш.). 1)

Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 438.

542

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

Однажды мне довелось слушать лекцию О. Ю. о развитии современных негуманитарных наук в сугубо гуманитарной аудитории. На историческом факультете МГУ, студентом которого я был, решили организовать цикл лекций видных учёных-негуманитариев для ознакомления с перспективами развития научных знаний, и просили меня сделать так, чтобы цикл начался выступлением первого вице-президента Академии наук. Это сразу же придало бы начинанию высокую общественную весомость, обеспечило бы участие других действительно выдающихся учёных, и в то же время безгонорарность и остальных выступлений. Это было зимой, кажется, 1940/41 годов. Лекция была запланирована в Актовом зале Истфака в доме номер 5 по улице Герцена (ныне Большая Никитская), в том самом, где я, как и другие аспиранты Истфака, защитил затем первую свою диссертацию. Народу собралось сравнительно немного. Это совершенно не смутило О. Ю., и он сразу же почувствовал, что следует использовать форму лекции-беседы. Он быстро, умело, подчас остроумно отвечал на вопросы — неизменно уважительно даже при демонстрации невежества или уж очень явной наивности студента. Возвращаясь домой на соседнюю улицу Грановского, говорил, что ему было любопытно узнать об интересе именно гуманитариев к такой проблематике. Особо важным О. Ю. считал обращение к молодёжи, приобщение её к новому в сфере знаний и в организации обучения. Поэтому он серьёзно готовился к встречам с молодёжью — тому свидетельство тезисы его выступления о связи наук, в 1943 г. В «Хронике» жизни и деятельности О. Ю., помещённой в его книге «Математика», ошибочно указано, что лекция была прочитана в январе 1943 г. 1). В это время О. Ю. находился ещё в эвакуации. Видимо, она состоялась в ноябре 1943 г., записка директора Московского дома учёных Марии Фёдоровны Андреевой О. Ю. об этой лекции датирована 10 ноября 1943 г. Показательно и написанное ею: «С каждым разом, слушая Вас, Отто Юльевич, всё больше люблю Вас, учёного и человека. Простите за лирическое, но самое искреннее изъявление чувств» 2). (Многоопытная актриса умела играть разные роли, изображая себя в разных планах — вспомним её суждения об О. Ю. в Боровом за полтора года до того.) У О. Ю. хватило ещё сил выступить и в день открытия нового здания МГУ на Воробьёвых горах в сентябре 1953 г. с первой лекцией, посвящённой космогоническим исследованиям, своим и своих сотрудников. Тогда по инициативе нашего замечательного ректора МГУ академика И. Г. Петровского (с которым у О. Ю. были всегда самые взаимоуважительные и доброжелательные отношения) решено было, чтобы в этот знаменательный день на каждом факультете первой была лекция особо выдающегося профессора — на историческом факультете предложено было выступить моему учителю М. Н. Тихомирову с лекцией о древней Москве. Однако оставалось всё меньше сил и всё труднее физически становилось участие в публичной жизни, хотя О. Ю. успел в какой-то мере почувствовать 1) 2)

Шмидт О. Ю. Избранные труды. Математика. С. 14. Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность. С. 441.

7.17. Героические последние годы

543

возрастающий интерес широкой публики к особо занимавшей его в последние годы жизни научной проблематике. О. Ю. продолжала волновать академическая жизнь, но заседания Отделения он обычно уже не имел сил посещать, и в день выборов ему привозили бюллетени для голосования домой. Помню его реакцию после больших выборов 23 октября 1953 г., когда академиком избрали моего научного руководителя М. Н. Тихомирова, и у нас, естественно, выборы становились темой разговора. О. Ю. обрадовано сказал, что в его физико-математическом отделении сразу выбрали академиками не прошедших член-коррский стаж действительно первоклассных учёных, и назвал два имени — С. А. Лебедева, создателя первых советских ЭВМ, и А. Д. Сахарова. (Академика Лебедева я знал ещё с детских лет лично, так как он женился на нашей с мамой соседке по квартире, и роман происходил у меня на глазах). О Сахарове услышал впервые, хотя, как выяснилось из его мемуаров, мы один год учились в школе имени Нансена в параллельных седьмых классах, и я потом вспомнил лобастого мальчика, стоявшего недалеко от меня в зале на линейке.) И тогда же О. Ю. с огорчением заметил, что В. А. Амбарцумян, безусловно, достойнейший, по его мнению, кандидат в академики, получил один голос против и может подумать, что это голос О. Ю., так как этот знаменитый астроном не склонен был поддерживать его космогоническую гипотезу. В Литературной газете от 6–12 августа 2000 г. (№ 32) в рубрике «Портрет науки на рубеже эпох» статья «Поверить алгеброй движение» об академиках В. А. Садовничем и О. Ю. Шмидте начинается фразой: «Поколению, читавшему запоем в середине двадцатого века научно-популярную литературу для детей и юношества, он казался не более и не менее как личным очевидцем такого великого события Вселенной как создание солнечной системы. Академик Отто Юльевич Шмидт, автор самой распространённой теории происхождения Земли и других наших планет, со своей окладистой бородой и мощным взглядом из-под кустистых бровей как будто сам явился из того газо-пылевого облака, кружащего вокруг Солнца, откуда всё произошло . . .» О. Ю. читал и очень много, и с большой скоростью, улавливая главное, интересное и новое. Ему по списку новых книг привозили обычно большие пачки книг — и художественной литературы, и научной, публицистической. Нередко он рекомендовал мне обратиться к им прочитанному, особенно по исторической тематике, дарил такие книги. Говорил со мною сразу по ознакомлении о книге Н. А. Машкина «Принципат Августа», особенно ему понравившейся и показавшейся полезной и для меня при занятиях временем Ивана Грозного — он вообще считал важным подходить к эпохе Грозного, имея в виду и римский цезаризм, и византийский. Выделил по манере написания, чёткости формулировок небольшую книгу И. И. Смирнова «Иван Грозный». Ценил историко-литературное мастерство академиков Е. В. Тарле и Р. Ю. Виппера. Видимо, в большей мере, чем академика Б. Д. Грекова — помнится, на мой вопрос после награждения академических учёных к 220-летию Академии наук в 1945 г., почему языковед академик И. И. Мещанинов

544

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

получил — в числе совсем немногих академиков (знаменитых стариков, президента Грузинской академии наук и пребывавшего в особом фаворе Лысенко) звание Героя социалистического труда? — с ходу ответил: «Надо же было дать это звание и гуманитарию, не Грекову же?!» В те годы я постоянно приносил ему книги из академических библиотек Института мировой литературы и Фундаментальной библиотеки общественных наук (ФБОН) — преимущественно исторической тематики, мемуары, переписку исторических лиц и только на языке оригинала. Именно О. Ю. обратил моё внимание на высказывание Вольтера о Древней Руси в находившемся в его библиотеке старинном издании «Истории нравов» (разумеется, на языке оригинала). Очень существенным для О. Ю. оказалась возможность руководить изданием журнала «Природа». Возвращалась вдохновлявшая в годы руководства Энциклопедией и Академией наук возможность проявлять себя в широкой многообразной междисциплинарной научной сфере. Это было тем более необходимо О. Ю., что болезнь его отлучила от общения с людьми — он вынужден был большую часть времени проводить лёжа (в таких условиях принимать дома допустимо лишь близких людей, или же связанных служебными обязанностями, как того же Когана), не мог общаться и с внуками (из-за открытой формы туберкулёза). Ирина Владимировна исполняла работу секретаря О. Ю. и вела его деловую переписку, но не умела создавать столь потребную ему атмосферу интеллектуального комфорта, тем более обогащения — и из-за отсутствия интеллигентской образованности, и, пожалуй, и из-за скаредности, не допускавшей привлечения уютом гостеприимства. О работе О. Ю. как редактора журнала «Природа» писали не раз, особенно содержательна статья Л. С. Абрамова «Отто Юльевич Шмидт — редактор “Природы”». Он вспоминал, что, когда у О. Ю. по состоянию здоровья появлялась возможность самому вести редколлегию, заседания «превращались в праздник». Это схоже с воспоминаниями С. А. Макашина: выдающийся литературовед, один из основателей и бессменных редакторов сборников «Литературное наследство» в 1920–1930-е гг. работал в редакции БСЭ и много интересного рассказал об О. Ю. и существовавшей там творческой атмосфере в беседе с В. Д. Дувакиным 1). О. Ю. предъявлял особые требования к научно-популярной литературе — она должна быть доступна интеллигентному читателю, специализирующемуся в другой области знаний, помогать ему стать как бы «соучастником исследования, эксперимента, путешествия, рассуждения». О. Ю. читал все материалы журнала «от первых статей до небольшой заметки», полагал, что интересным должен быть не только отдельный материал, но и номер журнала в целом», и в каждом номере должны быть «ударные статьи». Сам обращался к авторам, предлагая уточнить что-то, понятнее изложить, и такие 1)

Обзор касающегося О. Ю. из собрания фотодокументов Дувакина подготовлен к печати Д. Б. Споровым.

7.17. Героические последние годы

545

рекомендации были и конструктивны, и доброжелательны 1). Видимо, у него был подход к авторскому произведению, если оно «своеобразно и интересно», схожий с подходом Луначарского: «чтобы не поранить целое» 2). О. Ю. сам приглашал, — звоня по телефону, желанных авторов к сотрудничеству в журнале. Напечатана очень милая миниатюра известного журналиста А. Л. Лесса «Телефонный разговор», о том, как знаменитый уже тогда писатель-фантаст Иван Антонович Ефремов, авторитетный палеонтолог, доктор биологических наук, подумал, когда ему позвонил О. Ю., что его разыгрывают, и предложил звонившему самому к нему приехать, и сообразив вскоре, в чём дело, исправлял свою «ошибку», поехал извиняться к академику — и рассказывал затем о своём «ощущении обаяния личности» О. Ю., «его скромности и такта» 3). С января 1954 г. из-за резкого обострения неизменно прогрессирующего туберкулёза О. Ю. уже не вставал. Но и прикованный к постели, — в Москве или в подмосковном посёлке академиков в Мозжинке близ Звенигорода, старался работать и руководить коллективом сотрудников и журналом. О. Ю. в последние месяцы жизни, несомненно, всё больше задумывался и об особенностях творчества учёного, прослеживая, возможно, и опыт собственной жизни и известное ему из биографий других учёных. Незадолго до переезда в Мозжинку, где он и скончался 7 сентября 1956 г., О. Ю. задал мне вопрос: «Как ты думаешь, кого напоминает (или: на кого похож) настоящий исследователь?» Я ответил (сидя у его постели) какой-то красивой банальностью. Он, сочувствуя моему недомыслию и мягко укоряя в излишестве красивости, заметил: «Зачем так высокопарно? Бульдога, который, схватив палку, не может бросить её, пока не разгрызёт». С годами всё более понимаю глубину этого наблюдения, когда нет сил отойти от какой-либо проблемы, работы на какую-то тему до завершения её (хотя это становится помехой для других, подчас и более значимых и обязывающих дел). Испытывал такое ощущение, готовя и этот текст. Поскольку о кончине О. Ю. было правительственное извещение, можно было не сомневаться в том, что для его захоронения предназначено место на Новодевичьем кладбище — и брат, Владимир Оттович, и я поехали посмотреть, где на кладбище выбрано место, и встретились с директором кладбища. Немолодой и явно доброго характера человек оказался необычайно преданным выполнению своих обязанностей (как-то не поворачивается язык и в данном случае сказать: «предан своей профессии»). Он встретил нас сочувственным взглядом и горестным восклицанием: «Такое несчастье! А я-то рассчитывал, что с захоронения такого знаменитого человека, как Отто Юльевич, начнётся новое кладбище!» (Как раз тогда завершались работы по подготовке к «эксплуатации» новой большой территории кладбища: первые 1)

Природа. 1981. № 10. С. 67–70. Литературное наследство. Т. 82. С. 522. (Письмо в издательство о подготовке издания «Воспоминаний» актёра П. Орленева.) 3) Лесс Ал. Непрочитанные страницы. — М., 1966. С. 295–297. 2)

18 А. О. Глико

546

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

захоронения там были в самом начале 1957 г.). Даже в эти траурные дни нельзя было не улыбнуться при проявлении такой непосредственности! Место для могилы было выбрано на так называемом генеральском участке, напротив могилы Космодемьянских, рядом с могилой отца Н. А. Булганина — тогда председателя Совета Министров СССР (теперь там похоронен и сам Булганин). Когда я, по возвращении домой, сказал об этом своей няне Тате, с которой в детские годы и позднее не раз бывал на кладбище, она сразу же отреагировала: «А не лучше ли там, где скамейка в конце аллеи, начинающейся могилой Н. С. Аллилуевой, рядом с местом Маяковского?» Идея показалась привлекательной, передали наше пожелание директору, тот готов был поддержать, но прежде надо было выяснить: нет ли возражений у члена Президиума ЦК КПСС М. З. Сабурова, так как на соседнем с предлагаемым нами местом могила недавно скончавшейся его молодой снохи. Согласие было скоро получено, и захоронение состоялось там 10 сентября 1956 г. после торжественной панихиды в зале Президиума Академии наук. В тот солнечный день там побывало много народа, во дворе была длинная очередь, стены зала уставлены были венками. Няня моя проявила сердечную мудрость и в том, что посоветовала Ольге, жене брата, взять детей (двенадцати и десяти лет) туда, чтобы первое знакомство с уходом из жизни близкого человека не было бы однотонно горестным. Так и случилось — когда кто-то решил предложить и нам — родным постоять в почётном карауле (видимо, для киносъёмок), то Федька, стоявший в карауле подле меня (ныне заслуженный врач-хирург и дедушка), когда я, едва выдержав, вернулся к своему стулу близ гроба, с горящими глазами спросил: «Дядька, а когда мы ещё раз будем стоять?» Кинокамера была не одна, и, вероятно, сохранились кадры, небезынтересные не только в плане изучения того, что связано с именем О. Ю. Шмидта. На могиле О. Ю. — надгробие работы скульптора С. Т. Коненкова, точнее, его мастерской, но с его участием. Архитектор Л. Н. Кулага. Супруги Коненковы вместе с родными О. Ю. ездили в Красногорск в Государственный архив кинофотодокументов, и там знакомились с фрагментами фильмов, где имеются изображения О. Ю. Шмидта 1). Сохранился и другой эскиз памятника, того же 1960 года. И памятник, и эскиз воспроизведены в книге В. В. Ермонской «Советская мемориальная скульптура» (М., 1979. № 43 и 44). Установлен был памятник на мысе Шмидта на Чукотке. На стене здания Института физики Земли имени О. Ю. Шмидта — барельеф работы И. В. Маркеловой. Он воспроизведён 2), так же как и подаренный Отто Юльевичу горельеф работы его друга А. Г. Калашникова — учёного и видного организатора образования, в книге Г. В. Якушевой «Отто Юльевич Шмидт — 1)

См. об этом также в статье С. В. Козловской 6.1.1 здесь. — Прим. ред. См. также: Песков О., Низковская Н., Ададурова Л. Память, высеченная в камне: мемориальные доски Москвы. — М., 1983. С. 235; и при статье академика В. Н. Страхова «Слово об учёном, именем которого назван Институт физики Земли РАН» // Земля и вселенная. 2002. № 2. С. 25. 2)

7.18. Послесловие

547

энциклопедист» (с. 153). В Политехническом музее в день то ли годовщины О. Ю. Шмидта, то ли Челюскинской эпопеи был выставлен и бюст работы И. Л. Маркеловой. Возможно, что имеется изображение работы скульпторамонументалиста О. М. Мануйловой, народной художницы Киргизии. Когда Ольга Максимилиановна приезжала из г. Фрунзе в Москву, я её дважды видел в квартире О. Ю., её давнего знакомого.

7.18. Послесловие В публичных беседах, интервью, при встречах с журналистами почти неизменно возникают вопросы об отце и о том, каково быть «сыном Шмидта»? Не раздражало ли, не смущало ли это? В молодые годы это действительно раздражало, хотелось, чтобы видели и оценивали и что-то присущее мне самостоятельно, чтобы и это воспринималось, как кому-то интересное; и я злился, если мальчиком меня представляли именно как «сына Шмидта», особенно, когда ощущал, что это-то и вызывает внимание. Однако такие обстоятельства помогали и чувствовать отношение тех, которых только это и занимало, и важно было не общение со мною, а знакомство с сыном знаменитости, и вообще разбираться в людях. К тому же рано, если не осознал, то почувствовал, что в очень немногом (а интересном лишь единицам) чем-то выделяюсь из среды других. Полагаю даже, что именно это способствовало углублению интуиции, оказавшейся для меня не раз спасительной в дальнейшей жизни, а затем особо полезной в научном творчестве. И уж, безусловно, подтягивало в сферах профессиональной деятельности, так как рано понял, что найдутся такие, кто станет объяснять мои достижения на научно-преподавательском поприще, в «карьере», положением отца. Тем более что и мама, и папа, и няня и брат мамы, т. е. взрослые, которых любил и уважал, нарочито даже старались подчеркнуть мою «обычность», уберечь от приближения к мысли о том, что всё возрастающая известность отца делает меня иным, чем другие дети, ставит выше их. Нельзя не отметить, что в годы моего детства считалось мало приличным кичиться положением отцов и внешне выделяться в одежде, в манере поведения. То было время лозунга партмаксимума (хотя именно партийно-советская номенклатура имела уже спецснабжение по явно сниженным ценам, и достаточно обильное). Те, кого относили к партийно-советской элите, как и жёны их, одевались скромно, без дорогих украшений — внешнее различие занимаемого положения было заметно только по маркам служебных машин. Показателен памятный случай, происшедший в Крыму, в Форосе, правительственном санатории, где отдыхали и с детьми; и там мама и я из-за моей болезни почек провели в 1933 г. летние месяцы. Однажды, в послеобеденный час, когда многие лежали на раскладушках в парке, в тишине стал слышен разговор садовника с каким-то мальчишкой. В Форосе от дореволюционного владельца сохранился специально подобранный сад редких деревьев и кустарников, которые запрещено было ломать. Мальчишка что-то обломал; и когда старый садовник пригрозил ему наказанием, ответил, что тот не смеет этого делать, 18*

548

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

так как он, мол, «ответственный ребёнок». В Форосе, действительно, отдыхали семьи только тех, кого официально называли тогда «ответственными работниками», и в сказанном явно отразилось представление, порождённое разговорами в семье. Это вызвало такое возмущение отдыхавших, что мать с ребёнком вынуждены были срочно убраться из санатория. С середины 1930-х гг., когда делавших революцию и придерживавшихся ещё идеалов молодости отстранили от руководящих должностей (а в большинстве их и репрессировали), утверждались уже иные представления — новая номенклатура не полагала нужным придерживаться хотя бы видимости демократизма в личном поведении, и «ответственных детей» сразу же стало легко отличить от других — из семей, находившихся ниже на общественной лестнице. Отец ни разу не использовал своё имя для того, чтобы устроить мои дела — кроме одного случая, очень показательного в плане данных рассуждений. Весной 1934 г. мне по окончании учебного года дали премию всемосковского значения как первому ученику моей школы. Награды этим школьникам (по одному из школы) вручал сам нарком просвещения А. С. Бубнов в Парке культуры и отдыха. И мой портрет — едва ли не единственный из награждённых — поместили в газете (кажется, в «Вечерней Москве») — радостно улыбающийся мальчик (я был пятиклассником — одним из двух таких младшеклассников среди награждённых московских школьников) с пачкой учебников и конструктором в руках и, конечно же, с указанием, что это сын ставшего легендарным героя Арктики. Фото — действительно очень выразительное — было скоро воспроизведено в книге Н. Оттен (любимой женщины знаменитого журналиста М. Е. Кольцова) «Губерт в стране чудес» о немецком мальчике, оказавшемся в СССР и восхищавшемся социалистическими преобразованиями. Совершенно ясно, что в нашей школе (а это бывшая женская Хвостовская гимназия, а тогда 7-я школа, в Кривоарбатском переулке, описанная А. Н. Рыбаковым и в «Кортике», и в «Детях Арбата») было несколько десятков круглых отличников; и выдвинули именно меня только потому, что я был сыном популярнейшего тогда человека; и школу могли, вследствие этого, особо отметить в СМИ и в ГОРОНО. В следующем учебном году, в шестом классе я продолжал получать отличные оценки, но (вероятно, и зазнавшись) совершенно не тратил время на приготовление уроков. И если гуманитарные знания мне давались легко, и я любил географию, то для получения высоких оценок по другим предметам требовались усилия. Домашние это понимали; и сложившаяся ситуация маму взволновала. То был год вступления в строй школ-новостроек. В нашем густонаселённом районе, где в зданиях бывших гимназий учили в две смены и было не менее четырёх-шести параллельных классов (от класса 6 А до 6 Е), в близко расположенные новостройки переводили целыми классами. Должны были перевести и мой класс, но меня — гордость школы, решено было оставить в школе. И тогда моя мама, установив, что сравнительно недалеко, в Мерзляковском переулке, у Никитских ворот, расположена 10-я школа, славящаяся учителями и требовательностью к ученикам, и к тому же не менее интеллигентская, чем наша по происхождению учащихся, задумала

7.18. Послесловие

549

меня перевести туда. Но моя школа была в Хамовническом районе (с соответствующим РАЙОНО), а та в Краснопресненском, и переводы из одного РАЙОНО в другой не поощрялись, или даже не разрешались. Вот тогда-то О. Ю. в конце весны 1935 г. пошёл на приём к знаменитому уже тогда директору 10-й школы имени Ф. Нансена Ивану Кузьмичу Новикову (позже первым из учителей ставшему членом-корреспондентом Академии педагогических наук) и попросил его содействовать, в виде исключения, в переводе меня в его школу. И в первой же четверти я имел тройки по физике и одной из математик. А затем всё соответствовало степени моей старательности, и в выпускном аттестате у меня была тройка по физике, ибо в нашей школе, чтобы получить высокую оценку за год, надо было иметь такие же оценки в четвертях, а я готов был поднатужиться только на время экзаменов (там у меня троек никогда не бывало). Это было мне уроком и оказалось даром судьбы — 10-я школа (а позже она стала 110-й) многое предопределила в моей жизни, обогатила дружбой с незаурядными сверстниками, учением у гениального педагога-просветителя, книгу о котором «“Ты, солнце святое, гори!” Книга о московском учителе словесности Иване Ивановиче Зеленцове», 2000 г., я редактировал и предварил статьёй, уже как академик Российской академии образования. В этой школе (и тогда, когда она была Флеровской мужской гимназией, и позднее) училось немало известных людей, и авторитет её был так высок, что золотые медали с первыми номерами (тогда, когда школа опять стала мужской) вручили именно её выпускникам, а павшим на войне был поставлен памятник «Реквием-1941» (работы скульптора Д. Митлянского, который, как и архитекторы, тоже был выпускником школы) и рядом доска с именами погибших учителей и учеников школы 1). У этого памятника мы собираемся и по сей день 9 мая и 22 июня. Это единственный известный мне случай, когда О. Ю. просил сделать ради него исключение для своего сына. А когда пришла некоторая известность, и статьи обо мне стали с 1970-х гг. помещать в энциклопедических словарях, осознал явственно и как историк науки колоссальную разницу масштабов свершённого нами. Это находило выражение и в этих статьях — не только в эпитетах и количестве знаков, но и в том, что в справочных изданиях в статье о Сигурде Оттовиче неизменно указывалось, что он сын О. Ю., а в статьях об О. Ю. имя сына обычно не упоминается. С возрастным накоплением мудрости и с профессиональным углублением знаний о тягостных подробностях общественно-политической жизни XX века, утверждалось всё большее понимание значимости содеянного отцом и гордое ощущение того, что отец и в сталинское бесчеловечное время сохранял человеческое достоинство. И мне греет душу напоминание об О. Ю. знавших его, помнящих время его славы, и проявление уважительного интереса к О. Ю. 1) Голямина И. Они стремились на фронт (Юноши 110-й школы имени Ф. Нансена) // Арбатский архив: историко-краеведческий альманах. Вып. 2. — М., 2009. С. 359–375; см. там там же: С. 878–876.

550

Гл. 7. С. О. Шмидт. Этюды об Отто Юльевиче Шмидте

потомков его, а теперь уже и моего поколений. И потому я с готовностью откликался на желание спрашивавших об отце узнать о нём что-либо дополнительное к ранее известному, помогал указаниями на письменные и изобразительные материалы тем, кто намеревался писать об О. Ю., отобразить его в фильмах. И, уже как историк, старался уберечь образ О. Ю. от искажений, устранять фактические неточности, неправильное акцентирование в изложении его биографии и т. д. Охотно консультировал тех, кто обращался к теме «О. Ю. Шмидт» (что обычно и отмечалось в авторских предисловиях или примечаниях). Всплески возрождения внимания к памяти отца меня — уже старика — душевно согревают. И я всё более сожалею, что когда хватало ещё сил на многое, не сообразил потратить их на составление хотя бы комментированной хроники жизни О. Ю. Шмидта с отсылками к первоисточникам и литературе, содержащим подробности об этом. Когда сумел сосредоточиться на написании этого текста и подборке материалов для такой работы, чувствовал благодарность за то, что отец всё это время со мною, как и мама (хотя среди выявляемого нового для меня обнаруживалось и неприятное для его памяти), что могу возвращаться к далёкому прошлому и дорогому мне. Размышляя обо всём этом, постепенно всё в большей мере осознавал значимость отца в моей жизни — и тогда, когда он был жив, и особенно позднее. Но неизменно ощущал себя и историком, учёным, призванным быть по возможности объективным, обязанным использовать опыт изучения биографий значимых исторических личностей и источниковедческого подхода к многообразным разновидностям источников официального и личного происхождения и рассмотрения их свидетельств в совокупности, но теперь уже с дополнениями мемуариста, относящимися к тому или иному сюжету или ассоциативно с ним связанными. Текст этот — лишь материалы для биографии Отто Юльевича Шмидта. Это — попытка охарактеризовать, или, хотя бы, отметить некоторые особенности, присущие образу Отто Юльевича Шмидта, обусловившие и своеобразие его биографии. Лишь в немногих этюдах изложение имеет как бы завершённый вид, но, полагаю, что и такой текст окажется небесполезным для тех, кто станет интересоваться Шмидтом как исторической фигурой. Хочется думать, что для меня это ещё не завершённый труд, и удастся вернуться к такой тематике, обращаясь к неиспользованным мною архивным и иным материалам. А пока тороплюсь пополнить хотя бы таким текстом подготовленный в Институте физики Земли Российской академии наук сборник памяти О. Ю. Шмидта, безусловно становящийся вехой в изучении и биографии его и его научного наследия,

Глава 8 О. Ю. ШМИДТ В ДОКУМЕНТАХ ПРОШЛЫХ ЛЕТ

8.1. ЮНОШЕСКИЙ ДНЕВНИК О. ШМИДТА. 1910 г.

8.1.1. Предисловие В. О. Шмидта. Неожиданная находка в семейных архивах В 2005 г., среди бумаг семейного архива была обнаружена тетрадь, содержащая публикуемый дневник. Отто Юльевич вёл его с весны по осень 1910 г., на рубеже своих 18–19 лет, будучи студентом 1–2 курсов отделения математики физико-математического факультета Императорского университета Св. Владимира в Киеве, куда он поступил, окончив в 1909 г. гимназию с золотой медалью. Дневник, прежде не только не публиковавшийся, но и неизвестный никому из биографов О. Ю. Шмидта, представляет собой уникальное свидетельство: до этого мысли и чувства юноши Отто Юльевича документировались только позднейшими воспоминаниями и семейной перепиской, которые лишь в небольшой степени отражают внутреннюю жизнь молодого человека. Кроме этого дневника известно только о дневниках, которые Отто Юльевич вёл во время своих экспедиций. Но здесь перед нами ещё не тот знаменитый учёный, организатор науки, полярник и энциклопедист, каким Шмидт станет через десятилетия. Здесь мы видим внутреннюю «прелюдию» большой судьбы: мы видим, как в разговорах с друзьями, с отцом, с самим собой формировались его ценности, его мировоззрение, его жизненные планы. Поэтому нам показалось уместным опубликовать этот документ, хотя автор и оговаривал, что пишет его для себя. Уже вторая фраза «Дневника» говорит о цели написания дневника — «проследить ход моего развития». Сравнивая юношеские рассуждения и этапы дальнейшей многогранной жизни Отто Юльевича, можно видеть, что уже в студенческие годы чётко прослеживается аналитический подход его к изучению и пониманию явлений природы, жизни общества, поведения людей. При этом заметно не догматическое утверждение каких-либо суждений, а изучение явлений с разных сторон, учёт разных «за» и «против». Важнейшее место в «Дневнике» занимают описания бесед с друзьями. Следует отметить, что ещё в младших классах гимназии, в Одессе, Отто Шмидт подружился с Колей Яницким, часто бывал у него в доме. Там

552

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

он познакомился с сестрой Коли Верой, в 1913 г. ставшей его женой. Они прожили вместе четверть века, до самой кончины Веры Фёдоровны. Дружба Отто с Колей тоже продолжалась всю жизнь. Ей не помешали отдельные критические оценки Коли, которые возникали у Отто. То же надо сказать и об отношениях с другим гимназическим другом — Борисом Зепаловым. Критический взгляд на характер или поведение человека не мешал Отто Юльевичу ценить в человеке то, что было ему важно и привлекало его. Отец Отто Юльевича — Юлий Фридрихович — был человеком религиозным и старался в том же духе воспитать сына. Но Отто к христианскому учению подошёл критически, увидел нелогичность канонических постулатов. Поэтому в «Дневнике» много раздумий о Боге. Уже в юности Отто Юльевич отверг церковную догматику, а в дальнейшем стал атеистом (но не «воинствующим безбожником»). Этот атеизм был укоренён в собственной, продуманной и прочувствованной картине мира, был зрелым убеждением, а не данью времени. Именно научный поиск привлекал Шмидта уже в университете, он с самого начала нацеливался на исследовательскую работу, а не на карьеру учителя. И это устремление было уже на первом курсе замечено его руководителем, профессором Д. А. Граве. Кстати, важное место в «Дневнике» занимают соображения, касающиеся психологических предметов. «Объективно меня подобные вопросы очень даже интересуют», — написал Отто Юльевич о психологии любви в 1910 г. А через полтора десятилетия плодом этого интереса стали его контакты с Зигмундом Фрейдом и организация издания работ по психоанализу на русском языке. Студентом Отто Шмидт много ездил по окрестностям Киева на велосипеде, в «Дневнике» описана его поездка в Житомир. Здесь он разделяет впечатления от природы (река Тетерев) и от города и людей. Сравнивая известные ему губернские города (Могилёв, Одесса, Киев, Житомир), Отто отмечает отсутствие в Житомире интеллигенции, «местечковый еврейский отпечаток» на всём . . . Но Отто Юльевич не был антисемитом ни тогда, ни позже. Можно отметить, что весь «Дневник» в целом — как его содержание, так и его форма — может служить источником также и по проблематике межкультурного взаимодействия. Он написан на немецком языке, который был основным в семье родителей Отто Юльевича, на этом же языке Отто в то время и думал. Однако в тексте встречаются вкрапления русского, а также явно переведённые с русского обороты речи — отражение жизни в двух языковых средах одновременно. Выбор Отто Юльевичем друзей и подруг для действительно близких отношений явно определялся не национальной или религиозной принадлежностью, а духовными и интеллектуальными качествами и взаимными симпатиями. Как и во многих других случаях, мы видим здесь проявление характерной особенности его подхода к окружающему миру: не сковывая себя чужими

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

553

мнениями и не боясь нарушить условности, он стремился искать собственный путь, собственные оценки, собственные решения — искать внимательно, вдумчиво и не жалея усилий.

8.1.2. Предисловие переводчика К. А. Левинсона В публикуемом переводе, выполненном по рукописному тексту, все слова, написанные в тексте русскими буквами, приведены курсивом. Некоторые зачёркнутые, но поддающиеся прочтению места сохранены в публикации, так как представляют интерес для прослеживания хода авторской мысли. Расшифрованные сокращения обозначены квадратными скобками. Некоторые неразборчиво написанные слова не удалось однозначно разобрать — они даны предположительно или заменены многоточием. Подстрочные примечания, нумерованные арабскими цифрами, даны переводчиком [кроме одного, от редактора], комментарии в конце текста, обозначенные римскими цифрами [ссылки на них также даны в тексте — Прим. ред.], принадлежат В. О. Шмидту, единственное примечание автора обозначено звёздочкой.

8.1.3. Фрагменты из дневника Отто Шмидта. 1910 г. 1) Итак, я собираюсь вести дневник! Уже давно я носился с этой мыслью, но до дела дошло только сегодня. Мне всегда казалось очень интересно проследить ход моего развития по моим письмам прежних лет. Подобная мысль и была прежде важнейшей причиной, побуждавшей меня думать о том, чтобы вести дневник. Но теперь я ожидаю от своего дневника большего: теперь я, пожалуй, в том возрасте, когда развитие характера, ума, воззрений протекает быстрее всего. В голове сталкиваются друг с другом высокие волны наиразличнейших течений. Единственным способом зафиксировать мои воззрения был для меня до сих пор как можно более острый обмен мнениями с каким-нибудь товарищем или с моим дорогим папой. А теперь я собираюсь вести беседы со своим дневником . . . Это я написал несколько месяцев назад (сегодня 3 марта 1910 г.). Я хотел ещё много добавить о причинах, по которым я хочу вести дневник. Главная причина, которая всё время заставляет меня возвращаться к этой идее, вероятно, вот какая: я влюблён в своё развитие. Мои мысли вращаются по большей части вокруг него, вокруг моего развития и вокруг развития и прогресса всего человечества. Человечество — это моя религия, моя цель, моё всё. — Эту фразу не надо принимать слишком строго. Она призвана лишь выразить, что все мои помыслы, особенно те, что касаются религии, все явно или скрыто зависят от того, что я очень высоко ставлю человечество (не людей). Я хотел бы потом, когда буду перечитывать это, 1)

Публикуется с незначительными сокращениями. Зачёркнутые варианты текста сохранены. — Прим. ред.

554

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

не понять самого себя неправильно, и потому должен получше разъяснить сказанное, однако сейчас я не совсем в том настроении, — но иначе и быть не может, сначала пишется много всего вперемежку, и только когда записи продвинутся дальше, станет понятно, что имелось в виду. А сейчас мне больше хочется говорить только о том, что ближе всего, о дневнике. Как бы там ни было, странно, что я так много носился с этой мыслью и никогда ничего из этого не получалось, я даже ни разу не начинал писать. — Я всегда был более или менее один, почему — о том я позже наверняка буду много писать, ибо это для меня важный, интересный и трудный вопрос. Мне, несомненно, нравится быть одному, но развитию мыслей это не всегда способствует, во всяком случае, у меня. Я уже в первом фрагменте на это указывал. Мне нужно средство, чтобы в том или ином вопросе дойти до относительной, пусть, может быть, и кажущейся ясности. С другой стороны, мне бы очень хотелось иметь следы той работы, которая происходит во мне. Меня настолько занимает мысль о моём развитии, что мне хочется зафиксировать все этапы такового. Другая причина, которая, однако, связана с «развитием», тоже сыграла свою роль: я всегда стремился к всестороннему развитию, и мне, естественно, не нравилось и не нравится, что я совсем не умею писать. Я убеждён, что упражнением можно достичь очень многого, и для этого мне бы понадобился дневник. Эта нелюбовь и неспособность к письму и стали, однако, причиной того, что я ограничивался всегда одними намерениями, и не знаю, дойдёт ли дело когда-нибудь до реального исполнения. — Не было, и нет для меня большего мучения, чем написать письмо. Одной только ленью это не объяснить, ведь в остальном я не ленив. Это именно полная неспособность медленно записывать стремительную мысль. Вслух я могу очень точно выразить то, что хочу сказать, а вот при письме зачастую выходит что-то совсем не то, что надо. В том, что касается моего дневника, добавляется ещё одна большая трудность: хоть и говорят «epistola non erubescit» 1), сам-то пишущий очень даже краснеет. Я, конечно, не совершил ничего такого, воспоминания о чём заставили бы меня покраснеть, но я и не это имел в виду. Есть, однако, своеобразный стыд, который не позволяет записывать чувства и мысли прямо так, sans fa¸con 2). Это всё такое лёгкое, такое хрупкое, связано одно с другим таким множеством тонких нитей; если это силой разорвать и строго по порядку изложить на бумаге, то получается зачастую что-то слишком неживое. Я и в другом хочу признаться (это, кстати, наверное, то же самое, только в иной форме): исписанная бумага — это всё-таки документ, и даже если он не скрывает в себе ничего нечистого, неприятно думать, что он мог бы попасть в чьи-то руки. Ведь порой стыдишься перед самим собой своих же прежних чувств, хотя это, конечно, очень глупое свойство. Есть также и много такого, что в действительности, возможно (точнее: наверняка), вовсе 1) 2)

«Письмо не краснеет» (лат.), т. е. бумага всё стерпит. Запросто, без обиняков (фр.).

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

555

ничем человека и не позорит, однако легко может быть понято другими неверно. — Эти и им подобные соображения наверняка и меня удержат от сообщения многих вещей, и если я вообще веду свой дневник, то он будет состоять только из отдельных вырванных кусков, без надлежащей внутренней взаимосвязанности. — Не беда! Я ведь пишу только для себя, и уж я-то сумею читать между строк. Едва ли в моих записях будет много фактического материала, моя внешняя жизнь до сих пор была очень однообразна и, наверное, такою и будет. Я никогда и не представлял себе свой дневник в качестве хроники событий, но только в качестве отражения различных фаз развития, в качестве способа записывать мои мысли, когда придёт мне к тому охота. Но с этой охотой дело обстоит печально. Сегодня — первый день, когда я без принуждения и в один присест столько написал. Днём у меня никогда нет времени, а вечером я не всегда в нужном настроении. Сам не могу толком сказать, что сегодня меня заставило писать. Уже за полночь, а в такое время я всегда пребываю в несколько странном состоянии духа. Толчок дал мне и «Подросток» Достоевского 1), описание «его идеи», которое я только что читал, вновь живо напомнило мне, что я ведь так часто подумывал о том, чтобы свои идеи и т. д., как бы глупы они ни были, вверять дневнику. Этим я не хочу сказать, что эти листы должны быть измараны только высокими и безумными идеями, наоборот, я собираюсь писать только то, что само попросится на моё перо, когда меня охватит желание писать. — О стиле моих записок я не хочу заботиться, как получится, так и буду писать. С орфографией наверняка буду не в ладах — я её не знаю i. — Я, возможно, через какое-то время начну записывать свою жизнь от самого рождения; это, несомненно, очень интересное занятие, но в дневнике этому не место. Небольшие воспоминания, наверное, то тут, то там будут попадаться, но сейчас я хочу ради внятности и порядка кратко описать моё нынешнее положение, по крайней мере, внешнее. В июне прошлого, 1909 года я получил в гимназии своё выпускное свидетельство. О чувствах, с какими я покинул гимназию, и о последовавшем за этим лете я, может быть, потом напишу. Осенью я поступил в здешний, киевский университет, чтобы изучать математику. Почему — потом. В декабре я сдал два экзамена, по Введению в высшую математику у профессора Букреева и по Химии у Барзиловского. По обоим предметам я получил «весьма удовлетворительно» — высшую отметку ii. Теперь 3 марта, первая неделя поста, потому университет закрыт. Я сижу дома и готовлюсь к весенним экзаменам. По вечерам даю уроки. Об этих уроках, о причине, по которой я ими занимаюсь, и о моих мыслях по их поводу, я собираюсь вскоре 1) Написано так: Достоевскiй’s «Подросток». Здесь и далее имена и фамилии, написанные русскими буквами, в оригинале стоят в именительном падеже мужского рода единственного числа. Родительный падеж и множественное число там обозначаются добавлением немецкого ’s, но для публикации используются соответствующие русские окончания. В оригинале в написанных по-русски словах опущен конечный твёрдый знак.

556

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

написать — надеюсь, это «вскоре» наступит быстро. Теперь час ночи и пора идти спать. 12 марта, 11 часов вечера. Только что пришёл от Яницкого iii и сразу сажусь за свой дневник. Всякий раз, когда я поздно вечером возвращаюсь с уроков или после интересной беседы, как сегодня у Я[ницкого], я бываю в особенно приподнятом настроении, умственная работа становится чётче. В таком настроении я, бывает, и превозмогаю своё нежелание писать. Сегодня я пришёл домой особенно приподнятым. Кажется, я уже отмечал, что я больше всего люблю острый, пламенный обмен мнениями. Но с моим дорогим другом Я[ницким], несмотря на большую дружбу и на то, что мы много времени проводим вместе, у нас почти никогда не получалось долгих волнующих разговоров, или во всяком случае очень редко. А сегодня мы провели особенно приятный вечер. Зепалов iv, которого я, конечно, очень люблю и уважаю, но который не годится для серьёзного разговора, тем более втроём, — не пришёл. Коля много рассказывал мне о своей поездке в Петербург, потом речь зашла о З[епалове], его любовных делах в Гродно, Одессе и тут; мы заговорили о том, почему мы вовсе не глядим на прекрасный пол; особенно в том, что касается меня, эта холодность после столь раннего и многообещающего начала, несомненно, странна. Я прекрасно знаю, что мне 18 лет и что если я не влюбляюсь, то в этом нет ничего особенного. Это я и не имею в виду, а удивляет меня то, что я после упомянутого начала вовсе не увлекаюсь флиртом или же более серьёзными чувствами, что было бы естественно и встречается у всех юношей моего возраста. Я уже говорил о том, что я один. Но я не только не вступаю в близкие отношения ни с одной девушкой, меня даже к ним не тянет, они меня совершенно не интересуют. Причина заключается не в задержке развития, наоборот: сильное начало произошло очень рано; и не то чтобы отсутствует понимание женской красоты и психологии любви; объективно меня подобные вопросы очень даже интересуют, и недаром З[епалов], несмотря на свой опыт, часто обращается ко мне за советом. Причина совпадает, вероятно, с теми же причинами, которые меня вообще сделали человеком «сольным». Об этом потом. Я пишу это не для того, чтобы решить поставленные вопросы, я пишу просто под впечатлением сегодняшнего вечера и для того, чтобы приступить к этой теме, дабы впоследствии легко было к ней вернуться, — на самом деле я вообще не знаю, зачем пишу. Мы говорили о неверности Зепалова. Коля, само собой разумеется, приверженец теории «одной, единственной, вечной и настоящей» любви и лозунга: «Скажи, как исчезает любовь? — С ней такого не бывало!» v Я придерживаюсь совершенно другого мнения. В этом вопросе ясно обнаруживается, что я, несмотря на склонность к мечтательству и к романтизму, всё же зачастую разделяю совсем иные, противоположные сентиментально-идеалистски-шиллеровским, взгляды. Сравнение моего дневника с дневником моего отца обнаружит прямую противоположность. Я отстаивал в споре с Колей и г-жой Яницкой vi тот взгляд, что в силу субъективности всех чувств, особенно любви, совершенно невозможно говорить об одной единственной и настоящей любви для всех людей. Есть люди, которые почти

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

557

вовсе не любят; есть, наверно, такие, что любят однажды, действительно сильно и по-настоящему, и этого им хватает на всю жизнь; есть наверняка такие, что любят несколько раз, более или менее сильно, и которые и два, и больше раз могут любить совершенно по-настоящему, и есть также люди, у которых бесчисленное множество любовей, все более или менее настоящие. Быстрая частая смена равно сильных чувств — конечно, не добрый знак для сердца такого человека. Ведь его любови могут быть настоящими, т. е. быть самым настоящим из всего, на что он способен, но всё же говорят об отсутствии глубины. Если мужчина уже в возрасте (старше 25 лет), возможно женатый, имеющий профессию и с охотой ею занимающийся, верно привязан к своей жене, то это, разумеется, единственно понятный вариант, а противоположность его была бы неестественной 1). Но когда молодой мужчина, вдалеке от возлюбленной, без определённой профессии, среди постоянно меняющихся впечатлений, бесконечно сохраняет любовь к одному и тому же человеку, то это не есть похвальное качество, а указывает на внутреннюю пустоту и убогость или на болезненность, на тоггенбургский дух 2). Жизнь сейчас так переменчива, так стремительна и так богата, что для души, богатой внутренней жизнью (а жизнь есть вечная перемена) и полностью участвующей в жизни окружающего мира, просто-таки невозможно навечно сохранять старые впечатления и чувства, если они не освежаются; а если они сохраняются с неизменной силой, то это ненормально, либо во внутренней жизни — застой, ничто не развивается дальше, внешний мир не воздействует на неё, и несмотря на силу одного чувства, там внутренняя смерть, глушь и пустота, и эта безжизненность души есть явно недобрый знак. Никто не станет спорить, что часто человек в одних условиях возгорается сильной любовью к кому-то, на кого в других условиях вовсе не обращал или не обратил бы внимания. Но если начало любви настолько зависит от внешних условий, то почему считают, что не так же точно зависит от них и её конец? Начало, конечно, может быть и легче конца, но и конец есть нечто вполне естественное. Исчезновение любви точно не есть что-то трагическое, однако я полагаю, что надо быть осторожным насчёт обвинений в адрес «виноватого», неверного. Таково содержание нашего разговора с Колей, вперемежку с другими размышлениями и с отголосками прежних разговоров с моими родителями. — Я прекрасно знаю, что теория ничего не стоит без практики, но сейчас я это записал для того, чтобы впоследствии сравнить с результатами практики. — Если я в качестве первой своей темы избрал именно любовь и неверность, то это не значит, что эти вопросы меня особенно занимают, нет, просто было внешнее побуждение, которое заставило меня сегодня написать именно об этом. 1)

«Неестественной» переделано из «неразумной». «Toggenburghaftigkeit» — возможно, намёк на долину Тоггенбург в швейцарских Альпах как на символ узости и ограниченности. 2)

558

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

В университете сегодня голосовали по поводу протеста против президиума Думы по поводу позиции последнего в отношении депутата Пуришкевича и его грязных инсинуаций в адрес студентов. После того, как я ушёл, возник скандал, инсценированный Кирилловым, предводителем академистов. Студенты в последние дни более раздражены, взволнованны, менее безразличносонны, чем обычно. Я хотел бы в скором времени попытаться подробно написать о настроении среди студентов. — А сейчас пойду спать — 12 ч. 45 м. ....................................................... 11 апреля, 11 ч. вечера. Целый месяц не брал я в руки свой дневник! Трудно приучить себя писать, может быть, летом пойдёт полегче, а теперь, перед экзаменом, у меня нет ни времени, ни желания заставлять себя. Пришёл от Яницкого, как обычно при возвращении домой пребываю в несколько более деятельном настроении, чем обычно. Все спят, и тут я вспомнил о своём позаброшенном дневнике. В последнее время у меня было очень много внешних событий, которые стоило бы описать, но этот материал я люблю меньше всего. Опишу всё в общих чертах. В университете у меня было множество неприятностей из-за болезни профессора Граве vii ; он не закончил курс аналитической геометрии, официальной программы не существует, печатание его учебника прервано. Он сейчас уже более или менее здоров, однако на экзамен, видимо, не явится. Теперь мы (я и коллеги, находящиеся в таком же положении) уже успокоились по этому поводу, но это, во всяком случае, неприятно. — Папе viii поступило предложение от церкви переехать в Петербург. Он, естественно, отказался. Вскоре после этого пришло приглашение в Одессу, дело ещё в подвешенном состоянии. Об этом я, естественно, мог бы очень много написать, но у меня абсолютно нет никакого желания это делать, и вообще я заметил, что очень трудно и неприятно писать о том, что сейчас важнее всего. Мама очень против, но не может привести никаких логичных аргументов. Дело, вероятно, просто во внутреннем нежелании, а, кроме того, ей очень жаль нашего садика, особенно из-за детей. Я отношусь к этому проекту из экономических соображений более сочувственно, лучше 100 рублей в месяц, чем совсем ничего, но для меня лично этот переезд, во всяком случае, очень невыгоден. Дело ещё очень неясное, и трудно разделить и взвесить за и против. Как бы там ни было, переезд возможен только в том случае, если Кошкин уедет из Одессы. И так уже приходится опасаться, что тамошние условия очень тяжело подействуют на папу, но если Кошкин ix останется, то папа точно не выдержит. Во всяком случае, уехать с лёгким сердцем никак не получится. — Подождём дальнейших известий о Кошкине. В среду, 7-го, приехали дедушка и Лизхен. Л[изхен] хочет поступить на работу, и благодаря знакомым (Берзин) у неё даже есть на примете место учительницы немецкого или бонны в Святошине x. Сегодня она там была, что из этого получилось — пока не знаю: она спит. Чувства, которые пробудило во мне известие о её приезде, были очень неопределённые. Я в последние два года часто думал и видел сны о том, чтобы поехать в Трепенгоф xi, и мыслями

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

559

часто обращался к Лизхен, ведь с её именем связано столько воспоминаний. Но теперь, когда я по пути в университет в магазине 1) узнал, что она приехала, я даже не особенно обрадовался. Я сразу подумал о помехе в работе, но мне всё же было очень интересно на неё посмотреть. — Дело обстоит не так уж скверно. Ни внешних, ни внутренних неудобств я не испытываю. Как же я изменился за 2 года, а уж тем более с 1905 г.! Лизхен теперь не вызвала у меня ни малейшего интереса, даже такого, какой непроизвольно уделяют более или менее интересной девушке. Сегодня мама xii сказала мне: «Что мой сын не влюбился в Лизхен — это хорошо. Но что ты с ней так нелюбезен, мне не нравится». — Ну, не так уж всё скверно: я по отношению к ней ровно столь же нелюбезен, сколь и вообще ко всему женскому полу в последние годы. Я совершенно не умею разговаривать и казаться заинтересованным, когда на самом деле не испытываю интереса. В худшем случае я прибегаю к ироническим, преувеличенным комплиментам, которые, правда, зачастую совершенно неверно воспринимаются, как в 1908 г. в Трепенгофе. Моя холодность, кстати, начинает меня тревожить. В последние два лета ни одна девушка не вызвала у меня ни малейшего внимания, хотя я со многими встречался у Яницкого. Некоторые мне очень нравились и нравятся, например Вера Яницкая xiii и её (замужняя) кузина Зинаида Михайловна, но это настолько объективно-хладнокровное «нравятся», что оно скорее прямо противодействует возникновению чувства, подобного «любви», нежели способствует ему. Если Коля по отношению к дамам остаётся (пока) невосприимчив, то это объясняется просто тем, что в его натуре недостаточно мужского, а в воспитании — земного, но я-то прошёл очень хорошую школу! — Причина, наверное, по большей части в воспитании — вдали от дам общественной жизни — но есть наверняка и внутренние причины, и они мне никак не нравятся: такое отсутствие чувств приводит к холодному эгоизму и внутренней смерти. — Скоро новое лето, посмотрим! — Я сейчас перечитываю прежние записи и обнаруживаю, что уже писал то же самое в несколько иных словах, — совсем забыл. Должно быть, этот вопрос меня всё-таки очень занимает, если из трёх записей, которые до сих пор появились в дневнике, две посвящены ему! ....................................................... Хотелось бы мне когда-нибудь прийти в такое расположение духа, чтобы записать моё религиозное исповедание веры. Период «наиболее острых исканий» 2), похоже, миновал — возможно, потому, что сейчас у меня мало времени, но всё же религиозные вопросы занимают меня больше всех прочих. Всё во мне, конечно, постоянно меняется; хорошо было бы мне записать свою теперешнюю систему как можно более подробно, это побудило бы меня много думать, ибо хоть я и чувствую точно главные принципы, от которых едва 1) Здесь и далее, когда речь идёт о магазине отца, он называется «das Magasin», хотя в немецком такого слова нет. 2) «Наиболее острые искания» начато без кавычек по-немецки, но на полуслове зачёркнуто и написано в кавычках по-русски.

560

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

ли когда-нибудь отступлюсь, всё же я не вдумывался во все второстепенные вопросы. — Кто знает, дойдут ли руки до этого раньше экзамена. 2 мая. 5го, 8 и 21го у меня экзамены. Всё время, начиная с марта или раньше, я занимался, не переставая и не отдыхая. И всё-таки я не пришёл к удовлетворительным результатам: предметы мои слишком обширны, они требуют больше времени. Уроки сильно мешают отнимают много времени, но это, возможно, не плохо, оберегает от отупения за одной и той же работой. Во всяком случае, жаловаться не хочу. Если провалюсь, никого винить не стану. Теперь я уже несколько дней ощущаю сильную усталость, наверное, слишком много работал, но скоро конец. На этот раз я работаю совсем иначе, нежели перед прежними экзаменами, почти так же, как Коля Яницкий. Ему сейчас нужно сдавать за 12 часов занятий (мне за 25!) и экзамены у него гораздо позже, но он мучает себя гораздо больше, чем я, и пребывает в постоянной тревоге и страхе. — Если вычесть уроки и т. п., то я работаю не то чтобы много, и, тем не менее, у меня нет ни минуты свободного времени. ....................................................... — Я совершенно не беспокоюсь из-за экзамена, а работа — это как раз моя стихия, и всё же мне хотелось бы, чтоб всё уже было позади, — слишком уж сейчас хорошо на улице и у меня слишком хорошее настроение, мне хочется вырваться отсюда. Летом я собираюсь много работать, но это же будет другая, свободная работа. — Ещё рано, но глаза слипаются, — устал! Из одесского проекта, как и следовало ожидать, ничего толкового не вышло. Кошкин остаётся, но от скуки и глупого самодурства не нашёл ничего лучшего чем делать бессмысленные предложения и писать грубые письма. Даже папа, несмотря на всё почтение перед епископом-«светилом», приходит в ярость от его писем. Он, возможно, приедет, и тогда уж мне, наверное, придётся поговорить с ним начистоту, дабы он увидел, как и откуда взялись дьявольские семена неверия в семье диакона Шмидта! 17 мая. Два из моих экзаменов счастливо миновали! Ощущение после выдержанного экзамена всегда очень приятное. Показываешь самому себе, на что способен. Особенно ободряюще подействовал на меня мой первый университетский экзамен — 11 дек. у Букреева. Первый экзамен, предмет — важный и нелёгкий, профессор, который является кошмаром факультета, — не удивительно, что результат имел для меня совершенно особое значение. О проф. Букрееве среди студентов первого семестра ходили ужасные истории. Рассказывали, что для начала ему всегда надо напиться крови, а после того, как он одну порцию забьёт, он начинает пропускать. Удивляюсь теперь, как я в таких условиях не начал работать раньше. Я занимался только 7, 8, 9, 10-го. Столько было достаточно для этого предмета, но Яницкий счёл бы своим долгом сидеть, по меньшей мере, два месяца. Утром в день экзамена я встречал сплошь бледные лица с ввалившимися щёками и чёрными кругами под глазами: большинство не спали в ту ночь. Сам я тоже выглядел, должно быть, не особенно, хоть и не изводил себя. Липинский записал меня и себя в первую шестёрку. Мне было всё равно, я вверился судьбе. Я оказался

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

561

на втором месте, но выпустили меня первым. Профессор спрашивал все вопросы без исключения, но я у доски вновь обрёл всю свою уверенность, смелость и бесстыдство, отвечал спокойно и хорошо. В результате — «очень хорошо», а в матрикуле — «весьма» xiv. Наверное, никогда я ещё не бывал в столь приподнятом настроении, как после этого экзамена. Я доказал самому себе, что избрал правильный путь, изучая математику, и что я способен выдерживать трудности. Особенно мне понравилось то, что меня спрашивали долго и подробно, и что я, вопреки слухам о кровожадности, первым прошёл этот экзамен. На второй экзамен — по химии — я шёл без особого интереса. Подготовился я слабо, но всё сошло гладко. Билет мне достался лёгкий, и мне удалось произвести на Барзиловского впечатление убедительностью тона, так что он почти ничего у меня не спрашивал и поверил моему уверенному виду большого знатока. Если смотреть относительно, то своё весьма я, вероятно, вполне заслужил, но познания всё же были очень слабые. Особых лавров или удовлетворения мне этот экзамен не принёс. Я уже до экзамена был уставшим и апатичным — отвечал 41-м в половине четвёртого. После Рождества я работал регулярно, в то время как в первом семестре вовсе ничего не делал. Дело, впрочем, продвигалось медленно, лекции и уроки поглощали много времени. Злую шутку сыграла со мной болезнь проф. Граве, который далеко не закончил курса. Начинающему студенту нелегко проработать без лекций предмет, особенно аналитическую геометрию. Мне пришлось много работать, и всё же я не мог быть полностью доволен. Сокращённую программу Граве я освоил полностью, но для досконального изучения ан[алитической] г[еометрии] мне не хватило времени. На экзамен пришли Ермаков и Пфейффер (я для простоты пишу все имена собственные по-русски). Граве конечно опоздал. В его отсутствие проф[ессора] спрашивали по полной программе, студенты протестовали, в конце концов пришёл Граве и страсти несколько улеглись. Все трое стали спрашивать. Ермаков и Пф[ейффер] мучили своих студентов часами, особенно первый, в то время как Граве спрашивал коротко и очень легко. Я был 24-м. За время долгого ожидания настроение у меня всё больше падало. Отвратительное ощущение, когда приходится думать, что вот в нормальных условиях сдал бы экзамен, а когда такое — то всё может произойти. У Г[раве] самые невежественные получали весьма, а у тех двоих почти все — удовлетворительно; некоторых даже отправили! Незадолго до моей очереди Г[раве] попросил разрешения сделать получасовой перерыв на завтрак, но из него получились два с половиной часа. Под конец у меня голова уже ничего не соображала. Приходит Граве, я захожу и тут вижу, как Карпицкий, которого экзаменовали 3 часа, получил от Ермакова тройку. Я встал к доске, Граве написал мне уравнение эллипса и координаты одной его точки. От меня требовалось провести касательную. За несколько секунд всё было готово, Граве посмотрел, — «ваша фамилия?» — зачётку — весьма — всё. Я готов был дать ему пощёчину! Я пришёл к нему, чтобы потребовать пятёрку как признание моих знаний, а он швыряет мне её как милостыню! Всего 2–3 минуты, один вопрос, и какой вопрос! Чтобы так ответить, мне не надо было быть «Мною». Последний

562

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

слабак мат[ематического] факультета получил бы так 5. Это было не только оскорбительно, но ещё и очень досадно. Один из важнейших математических курсов, во всяком случае, самый большой по числу часов, — и такое жалкое, бездарное его завершение. И вот ещё что меня очень разозлило: зависимость несчастных студентов от судьбы. У Граве, особенно после того, как он позавтракал, получить пятёрку, как я, было проще простого, у Ермакова же студенты, действительно неплохо подготовившиеся, получали тройки. Тот же Карпицкий наверняка получил бы пять. Я не хочу сказать, что Ерм[аков] был несправедлив, нет, но почему такое неравенство условий? И вообще этот экзамен подействовал на студентов гнетуще и оскорбительно, особенно Граве мне очень не понравился. Ему было лень хотя бы ради приличия спросить побольше; его леность дошла до того, что он рассердился, когда я не на той странице раскрыл зачётку и ему пришлось перелистнуть одну страницу; и расписался он всего за один семестр — как же, ведь иначе ему пришлось бы на полторы или две секунды позже уйти с экзамена, чтобы валяться дома! — Труда мне, конечно, не было жалко, жаль своих больших ожиданий. Вместо приподнятости самый важный мат[ематический] экзамен оставил во мне отвратительное, неприятное впечатление. Потом была физика. Я занимался главным образом ан[алитической] г[еометрией] и физику прошёл всего два раза, третий раз после первого экзамена, только заголовки и самые важные места. Не с лёгким сердцем шёл я на экзамен. Я мог быть собою доволен: я серьёзно занимался и хорошо понимал, но многое было недостаточно прочно усвоено и казалось, что для экзамена моя подготовка была недостаточно надёжна. И я знал, что не так важно получить «весьма», но плохой результат был бы мне всё же очень неприятен. Мою веру в самого себя или, точнее, в мои силы это бы не поколебало, но моё колоссальное чувство собственного достоинства и чувство удачи, если так можно сказать, от этого бы пострадали. Сказать по правде, — честолюбие особенно меня беспокоило, я никому не хотел уступить. В том, что всё кончится хорошо, я, кстати, ни в этот раз, ни когда-либо ещё всерьёз не сомневался. Отвечал я 24-м. Де-Метц запускает по 10–12 студентов, и они пишут на досках или на бумаге. Его способ принимать экзамен мне кажется самым лучшим из того, что я видел. Каждый получает столько времени, сколько хочет, и всех просят как можно больше изложить письменно, чтобы облегчить и сократить профессору устный опрос. В каждом билете содержатся вопросы изо всех 4 разделов. Де-М[етц] не торопит с ответом, спрашивает очень спокойно, не нервирует, шуток не отпускает. Всё написанное он внимательно проглядывает и задаёт дополнительные вопросы, и всё это не тратя времени зря, но и без спешки, и без всякой нервозности. Просто вздыхаешь с облегчением, когда из коридора с нервными студентами и головной болью от ожидания входишь в экзаменационную аудиторию. Я стал, верный своим привычкам, к самой большой двухэтажной доске и полностью исписал её, потом пр[офессор] предложил мне сесть. Когда до меня дошла очередь (через 11/2 –2 часа после захода), он спокойно опросил меня по всем разделам, я отвечал против ожидания очень хорошо. У Де-М[етца] есть привычка,

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

563

расписываясь, спрашивать у студентов, на каком они семестре, и давать им наставления и добрые советы. Когда он узнал, с какого я курса, он сердечно меня поздравил: «В этом году поступили? Так вас можно поздравить, прекрасно всё усвоили». В знак особого благорасположения он употребил обращение «господин Шмидт», вместо «господин студент». Я вышел из аудитории сияя. Этим экзаменом я мог быть доволен. Я смог продемонстрировать свои познания по всем дисциплинам, и они отлично выдержали испытание. Я, очевидно, впал в ошибку Коли Яницкого — недооценивал свои знания. Впрочем, то, в чём я слабее всего, — электромагнетизм — не спросили. Во всяком случае можно было понять, почему я вскоре после этого, ещё в обалдении от экзамена, сказал Я[ницкому]: «После экзамена у Букреева по Введению и теперь по физике я ни богов, ни людей не боюсь». Я тут с детской простотой описал длинно и подробно свои экзамены. Не потому я так много времени уделил им, что эти «весьма» — моя любимая мечта и цель моего труда: в подобном я вряд ли упрекну себя при чтении этих воспоминаний. Мой первый курс идёт к концу, я хотел хотя бы частично закрепить его в памяти посредством этих записей. Я пишу здесь в целом так редко, что подробное описание со всех точек зрения невозможно. Я избрал кульминационные моменты университетской поры: экзамены. Они дают представление о профессорах, об однокашниках, о духе в университете, о самоощущении моего собственного Я и в этом году ещё, особенно, о моих занятиях. На первом курсе они, естественно, были подвержены особенному влиянию экзаменов. Теперь, летом и потом, у меня будет время, чтобы спокойнее и серьёзнее заниматься мат[ематическими] дисциплинами, прежде всего дифференциальным счислением и алгеброй. 21-го у меня последний экзамен, и тогда позади у меня их будет 5 — большое удовлетворение на будущее: если дальше так пойдёт, после 4-го семестра мне почти не надо будет ничего сдавать, и я смогу больше предаваться свободной учёбе. Если не считать экзаменов и моих уроков, я этой зимой мало работал. Прочёл всего Достоевского, а больше почти ничего. Немного поучил английский, благодаря урокам закрепил латынь, специально в трамвае, чтобы не терять время, читал по-французски, а так нет. Мой ученик . . . 1) получил 4. Более подробно об этих уроках и об их странном завершении — потом. Эльза xv сдаёт свои экзамены молодцом, учительницы её любят и тянут. 24 мая. Позавчера приехал дядя Карл . . . он стал уже совершенно безумен . . . не спит по ночам. Может часами петь и при этом аккомпанировать себе на мандолине, ударяя по всем струнам и извлекая чудовищно дисгармоничные звуки. Оставить его одного с мамой и детьми было невозможно. По ночам кто-нибудь из нас всё время несёт вахту. До половины пятого я, потом мама. Естественно, теперь я полумёртвый. Вчера к тому же ещё утомил себя с Лизхен в Пуще xvi и потом в Купеческом саду. Сегодня купил для дяди 1)

Имя неразборчиво.

564

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Карла билет; спровадить его будет трудно. Послезавтра Лизхен со своими Кейповскими едет на Кавказ. Много она там едва ли увидит, но всё равно путешествие будет хорошее. Мы всё больше сдруживаемся, вчера в Пуще время прошло для меня особенно приятно. — 21-го сдал свой последний экзамен, теорию чисел у проф. Пфейффера. Я был очень доволен, что меня спрашивал не Граве. После экзамена — экскурсия в Выдубецкий монастырь с Колей и Верой. 25 мая. Нынче утром приехал Кошкин, а вечером снова уехал. Со мной он не говорил. Да и не было бы в том толку! Если уж мой собственный отец меня в религиозных вопросах часто неверно понимает, то где там Кошкину меня понять. Они все думают, будто я сомневаюсь в том, что Христос был Сыном Божьим, и это грозит всё глубже утянуть меня в пучины безверия. Но всё совсем не так! Мне никогда и в голову не приходило сомневаться в догматах, взвешивать доказательства за и против. Я не предал своего сердца еретическим воззрениям, я всю церковную веру вообще временно xvii отставил в сторону. Я не утратил веру, потому что её и не было вовсе. Ребёнком я ходил в церковь и повторял за другими символ веры, потому что меня так учили, и я не знал, что бывает по-другому; но когда я стал проверять себя, честно и свободно, то я не мог не заметить, что никакая это не вера. Если бы я с этой верой вышел в жизнь, то пустился бы в путь с пустыми карманами. Если мыслящий человек некритично придерживается унаследованной веры, то он богохульствует. Религия дело слишком серьёзное, чтобы можно было позволять себе такое легкомыслие. Вера чего-то стоит только тогда, когда она тяжело завоёвана. И я хотел тоже завоевать себе веру. Чтобы веру обрести, я должен был сперва от неё отречься. Так я и сделал. Я оставил все вопросы Я отрёкся ото всего и начал строить заново. Бытие Бога и бессмертие души я принял как непоколебимые основополагающие истины, а всё прочее оставил открытым. Я не критиковал христианство и не протестовал против какой-либо догмы, а отрёкся от учений христианства, именно с тем, чтобы обрести христианство. То есть, я начал абсолютно с нуля и проверял, что я мог принять сразу, не откладывая. Таких основополагающих истин я обнаружил две — те, что названы выше. Мой разум принял их как гипотезы или аксиомы, но для сердца моего это вечное, непоколебимое убеждение. Признанию этих аксиом ничто не мешает, всё математически. Человеческий разум несовершенен, много такого, что реально существует, ему всё же непостижимо. Загадку бесконечности пространства или времени он никогда не постигнет, и, тем не менее, пространство бесконечно. Поэтому вполне может существовать что-то, чего нельзя доказать или постичь разумом. Я знаю, что Бога доказать невозможно, но я знаю также и то, что нельзя доказать и противоположное. Поэтому я имею право принять Бога и Бессмертную Душу как аксиомы *) и на этом построить систему, если только в дальнейшем не буду противоречить законам разума. Для разума в таком случае будет безразлично — «да» или *)

Возможно, одно следует из другого. Это, впрочем, ничего не меняет. — Примеч. О. Ш.

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

565

«нет», но моё чувство говорит «да», и разум тоже очень склоняется к «да», ибо из всех гипотез, не исключая и Материалистическую, эта — всё же самая простая. Теперь я мог строить дальше. Но когда я освободился от оков догматов, я сразу заметил, что ничего важного, собственно, уже и искать не надо. Личный Бог и бессмертная душа дают мне полную религиозную жизнь, полную внутреннюю радость и удовлетворение разуму. Всё прочее — вещи второстепенные, и от их решения ничего важного не изменится. Бога я могу себе представить только как всемогущего, всеведущего, вездесущего, всеблагого и всеправедного, а является ли он триединым или нет, является ли Христос Богом и исходит ли Святой Дух от обоих или от одного, спас ли Христос людей и т. д. — это вопросы, которые для меня — пока, по крайней мере, — совершенно не важны. Их решение в духе Библии и церкви не будет противоречить моей системе, но мне нет нужды слишком с этим спешить, я могу спокойно ждать, пока жизнь с её битвами сама осуществит украшение здания и все вопросы постепенно найдут то или иное решение; сама же постройка уже есть, у меня есть свой Бог! Из сказанного ясно следует, что вопрос «Что вы думаете о Христе?», на котором погибает столько серьёзных людей, для меня не имеет никакой остроты, я ещё никогда не продумывал его как следует, да и не собираюсь. Но вот вопрос, как я себе представляю бессмертие души, её судьбу после смерти, наказание зла, вообще добро и зло, — требует, чтобы я занял какую-то позицию сейчас же, немедленно. В ближайшем будущем собираюсь в самых общих чертах написать, как я себе это всё представляю. 27 мая. Сегодня мы были в церкви на евхаристии. Я впервые видел нового пастора. Он произвёл на меня очень хорошее впечатление: немного аскет, будущий фанатик, но при этом всё же проповедует в духе времени и толерантно, в целом ярко выраженная, сильная личность. Служба подействовала на меня очень хорошо, а причастие действительно меня укрепило и возвысило. Весь день, каждый раз, как мы встречались с папой, мы вели религиозные разговоры, всё время об одном и том же и с одинаковым результатом; но сегодня папа всё-таки начал немножко меня понимать, что вопрос о Христе может быть для меня несущественным. Вечером мы говорили в основном о наказании после смерти. Я в бесчисленный раз отстаивал свою точку зрения. Это тот пункт, по которому я больше всего расхожусь с церковной верой. С моим представлением о Боге наказание после смерти, а тем более вечное, несовместимо. Разве виноват человек в своих грехах? Виноваты родители, обстоятельства, прирождённая слабость, дьявол и особенно Бог, который создал дьявола и человека. Человек отвечал бы за свои дела в какой-то мере, если бы его спрашивали, хочет ли он родиться, а раз это произошло без его согласия, то он не отвечает и за последствия, а потому и ненаказуем. Мне отвечают: «Бог справедлив, он не может оставлять зло безнаказанным». Такой ответ — богохульство. Едва ли есть хоть один более или менее хороший человек, который за ошибки, совершённые в этом временном мире, налагает вечные наказания, а Бог может быть только лучше, чем люди, а не хуже. Папа говорит: «Бог предоставляет человеку свободу воли, и плохой

566

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

человек часто подходит к границе закоснения, за которой для него уже нет возврата, он отвергает благодать и вечно идёт вперёд по пути греха, и в этом заключается вечная кара». — Тем не менее, виноватым остаётся Бог, который создал человека со способностью к греху и вытолкнул его в жизнь. Я не могу себе представить такого Бога, который за свои, Бога, ошибки вечно наказывает человека, и если есть такое чудовище, то я отрекаюсь от этого Бога, я лучше него! Я представляю себе вечную жизнь как развивающееся блаженство для всех; блаженство возможно только в жизни, остановка же есть смерть, поэтому блаженство — это вечный прогресс, вечное совершенствование. Лучше всего мою точку зрения можно сформулировать так: «Бог есть асимптота человека». Как кривая может бесконечно приближаться к асимптоте, но никогда её не достигнет, так и человек к Богу: различие между ними уменьшается во много раз, но путь остаётся всегда один и тот же, вечно, бесконечно долго, Бог останется навсегда бесконечно высоко над человеком. Это блаженство действительно вечно, потому что кривая и асимптота никогда не соприкасаются, и это действительное блаженство, потому что это жизнь, прогресс, стремление и борьба. Земное существование — это ступень на пути к нему, и в этом заключается, возможно, воздействие греха на вечную жизнь: взят слабый разбег, продвижение вперёд получается более медленным, в душе остаётся капля горечи. Но всё же эта душа тоже обретёт вечное блаженство — нельзя забывать, что есть благословение греха. Так я себе представляю судьбу человека. Само собой разумеется, из этого воззрения не может не вытекать полнейшая терпимость и любовь к падшим. С другой стороны, эта теория не отменяет необходимости нравственного поведения в земной жизни, а даже подчёркивает её. Земная жизнь есть важный отрезок вечной [жизни], возможно, самый важный, ибо на нём приобретается самый полезный опыт — «отрицательный», опыт страдания. И, несомненно, долг и привилегия каждого человека — достойно использовать этот отрезок и по возможности содействовать жизни других людей. Тут я подхожу к вопросу о том, что имеет преимущество — собственные или чужие интересы. На мой взгляд, вопрос этот праздный: и те, и другие интересы суть одно. Делая добро другим, человек приносит безмерную пользу самому себе. Противоречия нет, конечно, если человек имеет в виду истинную выгоду, а не только земную. Что касается основного вопроса всех этих теорий, происхождения зла, то до сих пор я мало над ним думал. Мне кажется, что невозможно дать себе какое бы то ни было объяснение происхождения зла («дьявол» не решает вопроса, ибо отчего же дьявол стал злым, если зла не было до него?). Это представление лежит точно так же за узкими пределами человеческого разума, как и представление о бесконечности, как бытие Бога. Существование зла надо просто принять как есть, и вопрос только в том, верим ли мы в конечную победу добра! 28 мая. Сейчас читаю «Отрочество» и «Юность» Толстого. Своеобразное впечатление производит на меня сходство духовного развития и даже любимых идей у меня и у героя. Весь тон книги говорит о том, что это всё быстро

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

567

проходит и потом человек смотрит на свою философию сверху вниз, едва ли не как на ошибки молодости. Может быть, это и правда. Но в энтузиазме, в абсолютной вере в себя и заключается привилегия и прелесть юности. Пускай потом я проделаю нежданную эволюцию, но пока я твёрдо держусь за свои взгляды и уверен, что они не могут быть изменены без глубоких причин. Я собираюсь возможно подробнее записывать их постепенно и так фиксировать путь познания в самые прекрасные годы жизни! Постепенно приступаю к своим летним работам. Я составил себе очень обширную программу, хотя — или, вернее, потому что — всё я ведь не выполню. Предметы моих занятий будут следующие: 1) дифференциальное счисление, 2) высшая алгебра, 3) английский язык, 4) русская литература, 5) немецкая и другая литература и история литературы, 6) история философии, 7) немецкий язык, 8) греческий язык. — Если половина этого будет как следует выполнена, я смогу быть доволен, потому что спорт, поездки в Святошин и тому подобное в программу не включено, а занимает большую часть времени. Я пригласил Штаха, ответа пока нет. 26-го первый раз в Святошине у Яницкого. Было очень приятно, к обеду были Я. Карпицкий и Мандусов 1), с которым я впервые познакомился; а вечером мы были одни. Мандусов агитирует ехать в Екатеринослав, Коля из-за холеры не желает об этом слышать. Боязнь холеры и ненависть к комарам занимают две трети всех его мыслей и разговоров. — Сегодня Гореславский выплатил мне последний 31 рубль. Об уроках надо было бы написать особую «статью», — потом, сегодня нет настроения. 6 июня. Лето — самое неподходящее время для дневников и записей, особенно такое жаркое лето, как это. По вечерам у меня никогда нет сил. Особенно теперь, когда папа в Одессе, — он приедет числа 10-го. Я договорился с Халаминским — 7 класс II гимназии, — что буду готовить его к переэкзаменовке по латыни и греческому. Посмотрим, что из этого выйдет. — Я исписал вот уже 50 страниц и написал не то, что на самом деле собирался. Я хотел сохранить для себя на будущее образ моей внутренней жизни в это время; эти записки наверняка дадут много материала для этого, но многое мне придётся читать между строк. Истинным отпечатком внутренней жизни являются лёгкие, быстро улетучивающиеся чувства и мысли, а их удерживать у меня не получается. Ещё хуже это получается с мечтами и воздушными замками. Я не мечтатель, но всё-таки, как любой человек и особенно юноша, я часто даю волю фантазии, есть любимые идеи, которые многократно повторяются, варьируясь; как хорошо было бы зафиксировать их для тех времён, когда сердце станет холоднее. Но это невозможно, они слишком воздушны и расплываются, как только попытаешься приблизиться к ним с карандашом. А, кроме того, меня удерживает то, что я втайне робею раскрыть то, что у меня внутри, даже перед самим собой. Причиной тому, возможно, отчасти стыд, но также вероятно и некоторое благоговейное почтение 1)

Возможно, фамилия прочтена неверно: почерк недостаточно разборчив.

568

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

перед самим собой, перед всем хрупким, что живёт в сердце и волнует душу. Вот почему в дневник попадает лишь далёкий отблеск, а то, что меня более всего волнует в тот или иной момент времени, никогда не будет записано. Однако мечты — это одно, а мысли о будущем — другое. Последние у меня ясны и определённы. Когда мне стало ясно, что я должен изучать математику, я сразу поставил перед собой определённую цель: стать профессором. Не из корысти или честолюбия, а потому, что это единственное место, на котором я могу действительно работать с пользой. В ужасном положении гимназического преподавателя я бы жить не смог, я увял бы, как все учителя, и стал бы приносить более вреда, нежели пользы. Чтобы работать, я должен иметь возможность свободно развернуться. — Я не недооцениваю трудности, но я знаю, что они преодолимы, и работа меня не напугает. Мысли о неудаче у меня никогда не возникало, для этого я слишком верю в свои силы. — Хотелось бы не забыть написать в скором времени поподробнее об этой вере в свои силы — одной из важнейших черт моего характера. — Вчера в магазине видел профессора Граве. До сих пор мы были незнакомы. Когда месяц назад его обокрали, воры завернули ценности в рукопись лекций, которые были предназначены для публикации. Издатель Абрамовичъ 1) в этой критической ситуации обратился ко мне и помог ему, используя мою тетрадь. Когда Граве вчера повстречал меня в магазине, он сердечно поблагодарил меня, и мы немного побеседовали. Разговор зашёл о неевклидовой геометрии, он сказал, что в изучении этой отрасли нет для меня необходимости, если я не собираюсь стать гимназическим преподавателем, а серьёзно интересуюсь наукой. Я не возражал на этот тезис. Потом он заговорил о том, что основным полем для работы сейчас должна стать теория чисел: дома строят не на застроенных участках и на улицах, а на свободных местах. Под конец он сказал, указывая на магазин: «Если это вас избавит от забот, то это очень хорошо, лучше и не надо, а то вот молодых учёных часто тормозит борьба за существование». Разговор этот, конечно, не особо важный, но мне, разумеется, будет очень приятно, если профессор Граве привыкнет видеть во мне будущего учёного, а не учителя. Что же касается борьбы за существование, то он, к сожалению, заблуждался. 20 августа. Лето прошло, а мой дневник молчал. Мне невозможно было заставить себя писать. Жаль! Ничего особенного это лето, пожалуй, не принесло, однако было богато чувствами, настроениями и тому подобным. — Впрочем, я всё равно не записал бы их. — Сколько это лето сделало для моего развития, я судить не берусь. Сильно я за это лето не изменился, но зато стало видно, как глубоко на меня подействовал первый год учёбы в университете. Все новые знакомые думают, что я значительно старше, чем я есть (Лиза даёт мне 23 года!). Я не даю ввести себя этим в заблуждение, ибо внутренне я очень хорошо чувствую свои 18; но и старые знакомые, например Лида xviii, находят, что я очень переменился — «возмужал». Во всяком случае, этот год стал поворотным не только в моей внешней, но и во внутренней жизни. Когда 1)

Единственный раз, когда на конце поставлен требуемый ъ.

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

569

я ищу те факторы, которые обуславливали моё развитие, то на одно из первых мест я должен, безусловно, поставить преподавание. В гимназии я уроков не давал. Но уже давно был уговор, что в университете я сам буду обеспечивать свои расходы, только на первое обзаведение получил я 100 руб. в подарок. По примерным предварительным расчётам мне надо было зарабатывать около 240 руб. — сумма порядочная, но я не беспокоился, мой оптимизм и огромная вера в себя успокаивали меня. В августе я заработал 12 руб., потом наступило затишье. Только в октябре у меня снова появились уроки — у Нади — потом в ноябре у Псиола 1). Выяснилось, что нужно мне не 240, а 330 руб., и я их заработал! Этот внешний успех, достигнутый в тяжёлых обстоятельствах, естественно, необычайно укрепил мою веру в собственные силы, особенно потому, что моя настоящая работа при этом нисколько не пострадала. Это (т. е. укрепление веры в собственные силы) первая польза, которую принесли уроки для моей внутренней жизни. Во-вторых, мою рабочую силу пришлось напрягать до крайности, — а я не обессилел, я научился трудиться, распределять своё время, чего я в гимназии ещё почти вовсе не умел. В-третьих, уроки заставили меня активно соприкасаться с разными людьми, заставляли частично брать на себя ответственность за них и давали мне власть над ними, — всё это не могло не обогатить мой жизненный опыт в огромной степени, не могло не укрепить мою волю и не развить мои практические способности, особенно педагогическое дарование. Кроме того, на меня отлично подействовала полная ответственность за самого себя и обязанность самому устраивать собственную жизнь наилучшим образом. Я могу быть собой доволен, я хорошо справился с задачей. Уроки вообще были для меня превосходной школой, в которой я научился многому, и притом именно тому, чему не учатся в университете и чему я не имел бы возможности научиться в лучших экономических условиях. Я со своей стороны только благодарен судьбе и глубоко ощущаю то благо, каким является бедность. — Но если всё время бороться за существование, то рано или поздно это всё же может помешать занятиям. Когда я без сопротивления изъявил готовность самому себя обеспечивать — кроме еды и жилья, — я ещё не задумывался о той великой пользе, которую принесли мне уроки, а имел в виду две вещи. Мне всегда было тяжело подстраиваться под других, и в самостоятельности для меня всегда заключалась огромная привлекательность, потому я и воспринял с радостью возможность стать самостоятельным. Но основной причиной были, конечно, долг и желание быть как можно меньшей обузой моему дорогому отцу и не усугублять дополнительно его и без того стеснённое положение. Откровенно говоря, мною двигало при этом не столько чувство участия и любви к родичам, сколько сознание того, что я неизбежно потерял бы всякое уважение к себе, если бы сидел на шее у других, имея возможность работать. Теперь, когда наше положение всё ухудшается, я вижу, как полезны были мои уроки и в материальном отношении, как сильно я помог папе, и этот 1)

Возможно, фамилия прочтена неверно: почерк недостаточно разборчив.

570

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

практический результат есть — даже если не считать выше перечисленных моральных — достаточная причина, чтобы быть довольным моей работой. 25 августа. 21-го я поехал в Житомир, а 23-го вернулся. Эта велосипедная поездка — самая большая из всех, предпринятых мною до сих пор, — стала завершением лета. Я очень ею доволен. Она, пожалуй, в некоторых отношениях не совсем оправдала мои ожидания, но с другой стороны доставила мне множество неожиданных интересных моментов. Погода по пути туда была отличная, на пути обратно дождь и грязь, но это не повредило хорошему настроению. Всего дорога заняла 13 часов, так как у меня не было причин спешить. Местность была менее интересная, чем я думал, красивы только отрезки Киев–Ирпень и Коростышев–Житомир. До Кочетово, впрочем, дорога была мне уже знакома по прежним временам. Приключений мне никаких не выпало, и вообще поездка доставила мне мало очень уж интересных впечатлений или видов — исключая [реку] Тетерев — зато много возможностей для мелких наблюдений. Подробно описывать путешествие не имеет смысла, я только перепишу сюда те заметки, которые я сделал в Житомире, и доведу их до конца. Житомир, 22 августа 1910. И вот наконец я в Ж[итомире], после того, как два года носился с проектом этой поездки. Прибыл вчера в половине седьмого вечера, полный планов, и остановился в первой же гостинице, которая мне попалась, — «Империал», Киевская ул. Ещё вечером совершил небольшую прогулку по городу и телеграфировал домой. Впечатления о Ж[итомире] составить пока не смог. Рано лёг спать и спал крепко и счастливо. А сегодня, с самого пробуждения, меня мучает весьма неприятное чувство: мне скучно одному, мне хочется иметь кого-то рядом, кому я мог бы рассказывать о своих впечатлениях. Скука охватила меня, когда я ещё лежал в постели, а когда я пошёл смотреть город, она ужасно усилилась. Житомир показался мне таким страшно неинтересным, что у меня едва не возникла преступная мысль, что лучше было бы остаться дома. Однако, как только я вышел на берег, настроение сразу переменилось. Прекрасный и непривычный вид, какой являла собой река, пробудил мою прежнюю энергию и страсть к жизни, и я, невзирая на усталость в ногах, потащился за реку, вверх по склону противоположного берега, где я нашёл себе самое поэтичное место. Тетерев произвёл на меня более сильное впечатление, чем какой-либо ранее виденный пейзаж, — когда я видел море, я был ещё слишком мал. Не буду пробовать свои силы в описаниях природы, видовые открытки в будущем дадут мне достаточное представление о местности. Хочу подчеркнуть лишь то, что было для меня ново и потому привело меня в особый восторг. Река, зажатая меж двух высоких берегов, задерживаемая камнями и образующая пороги и стремнины, а берега крутые, местами сверху донизу заросшие лесом, местами голые, — неподвижные, вертикальные, изрезанные ущельями серокоричневые скалы. Я нашёл выступающий утёс и лежал там над пропастью, глядя вниз на реку. Я мог, несомненно, быть в счастливом расположении духа, однако меня не покидала тихая печаль, и она становилась всё сильнее. Меня волновали самые неожиданные и нелепейшие мысли. Глядя вниз на

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

571

лодки, я вдруг подумал о том, как хорошо было бы плыть меж высоких берегов — только не одному, а лучше всего с «Нею» (!?) А лазая по скалам, я думал опять-таки, как интересно было бы совершить такое путешествие с нею. Под конец я был уже чуть ли не рад, когда надвигающийся дождь вырвал меня из тоскливых мыслей и заставил вернуться в город. В гостинице, пока шёл дождь, чувство это становилось всё невыносимее; я пролежал пару часов в постели в полусне, всё с теми же мыслями и фантазиями. Разозлило меня это необычайно. Я, Отто Шмидт, которому одиночество всегда было так мило, который всегда утверждал, что никогда не скучал и не заскучаю по людям, — и вдруг в таком романтически-идиотском настроении! Причина этого настроения заключается, вероятно, отчасти в одиночестве, но ведь в Киеве я почти так же одинок, разве что в привычном окружении. Подлинной же причиной является наверняка то тихое тоскливое влечение, которое я уже давно ощущаю и которое в последнее время становилось всё сильнее и здесь, в Ж[итомире], где мне нечего делать, кроме как предаваться мыслям и чувствам, и где я увидел столько нового, оно не могло не проявиться особенно сильно. Подробнее об этом ощущении тоски я собираюсь в ближайшее время написать в дневнике. Во второй половине дня я отправился в город, чтобы рассмотреть его окончательно и подробно, и при этом снова обрёл душевное равновесие. Красот я увидал не много, однако было всё же весьма интересно. Теперь я так явственно ощущаю, насколько невозможно было бы для меня жить в маленьком городке! Впрочем, Житомир, кажется, особенно невыносим и неаппетитен. Всё несёт на себе местечково-еврейский отпечаток: одежда, лица, манеры . . . — Больше я в Ж[итомире] ничего не записал, остальные воспоминания записываю теперь, в Киеве. — Что мне особенно бросилось в глаза в Ж[итомире], так это полное отсутствие интеллигенции. В этом большом и значительном губернском городе есть две гимназии, семинария и т. д., а между тем я еле нашёл на весь город два или три магазина письменных принадлежностей. Нотных магазинов вовсе не видел. Аптеки же и парфюмерные магазины — в каждом доме. И над всем городом стоит неописуемый запах кожи, тухлой рыбы и плохих духов. В Ж[итомире] выходят две газеты. «Волынь» считается изданием прогрессивным и, похоже, весьма популярна, стоит 5 копеек, по формату — как «Огни» или «Киевская почта». Содержания, кроме объявлений, вовсе никакого. Те несколько строк текста, которые набраны к тому же крупным шрифтом, чтобы занять место, настолько глупы, что даже «Последние Новости» производят лучшее впечатление. Единственный театр выглядит жалко. Пара кинематографов самого низкого пошиба «полностью» удовлетворяют потребности обитателей этого большого города вблизи такого духовного центра как Киев. В целом, Могилёв xix мне запомнился куда более приятным и чистым. Грязь в Ж[итомире] необычайная, особенно на рыночной площади. Но отцы города всё-таки интересуются вопросами санитарии, как свидетельствует следующий курьёзный плакат на рынке: «Сметану надо пробовать ложкой, а молоко стаканом или кружкой. Все торговцы молочными продуктами должны иметь чистое полотенце». — Я знаю, что

572

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

о городе таких размеров, как Житомир, нельзя судить по меркам Киева, но такой низкий уровень культуры как тот, что я там обнаружил, — это для примерно 80–тысячного населения всё-таки ужасно. — Моя гостиница была неплохая, снаружи очень красивая, внутри прекрасные лестницы, линолеум в коридорах, но клозет грязнее, чем в киевских дворах, — это, наверное, полностью удовлетворяет потребности житомирцев. Постель была хорошая, мне почти ничто не мешало, только еврей в соседнем номере время от времени звонил в колокольчик и, если слуга не приходил сразу же, кричал в дверь: «Что? Вы сплёте?» Естественно, в гостинице имелся старый еврей-маклер — он мне очень напомнил могилёвского Ицке. — В понедельник в 5.35 я выехал и около 7 прибыл домой, менее уставший и более удовлетворённый, чем можно было ожидать. 1 сентября. Только что пришёл из Купеческого сада, слушал 6-ю симфонию Чайковского. Я, Коля, Вера и Лида. Что-то горькое осталось от музыки в сердце, что, впрочем, подходит ко всему настроению этого вечера, да и этих дней вообще. Мысли осенние; улетучиваются иллюзии лета. Теперь, в тёплой комнате, это настроение отпускает, но я попытаюсь писать так, как я думал и чувствовал по пути домой. В Житомире я писал о «чувстве тоски». — К концу лета мною часто овладевало странное элегическое настроение, тоска по чему-то неведомому, чаще всего по предмету, который я бы мог любить. В этих мыслях-мечтах я искал какой-нибудь круг друзей или же какую-нибудь девушку, на которую моё сердце могло бы обратить свою любовь. Это были чаще всего романтически-туманные образы, но нередко они принимали и конкретные черты, часто мне виделась Вера Я[ницкая]. К сожалению, не потому чтоб я её любил, а лишь потому, что идеал, если являлся конкретно, должен был, само собой разумеется, принять облик той девушки, которую я уважаю больше всех, каких я знаю. Я говорю «к сожалению» потому, что ведь мучила-то меня именно тоска по чувству любви. Между Верой, Лидой и мною возникли нежные, дружеские отношения, я не любил Веру, но был всё же недалёк от этого; эти отношения давали мне много пищи для ума и сердца и некое бледное представление о том болезненном счастье, которое называют словом «любить». Последние летние дни были пронизаны поэтическим настроением. — Начинается осень, и летние иллюзии улетучиваются. Одно маленькое недоразумение, и через взаимоотношения проходит трещина. Городской воздух заставляет все вещи выглядеть более прозаичными. Со странной смесью облегчения и тоскующей печали я констатирую, что Вера в моей душе ничего более не пробуждает, да и летние мои мысли были всего лишь самообманом и иллюзией. Я вижу в Вере просто обычного человека, сестру моего друга. И эта перемена в душе не имеет ясно уловимой причины, повода. Она сложилась из множества мелких, мельчайших впечатлений. Точно так же, благодаря множеству крохотных штрихов я в конце концов увидел, что В[ера] и Л[ида] для меня люди чужие, а я для них и подавно значу не более, чем какой-нибудь случайный знакомый. — Прекрасные, хоть и невесёлые, мечты, которые образовывали предмет моих грёз, разрушены, наступила

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

573

осень. С горечью смиряясь с разочарованием, приходится признать, что и это лето не принесло перемены, зимой я снова буду один. Это значит — снова гордо и замкнуто уйти в себя, работать, всё время работать, тренировать и развивать разум на всё более трудных вопросах, укреплять волю железным самовоспитанием, — но для чувства не остаётся ничего иного, кроме как или предаваться пустым фантазиям, или же обратить всю силу сердца на себя самого, прийти к крайнему эгоизму. И тут эта тоска по возможности любить! Болезненно-сладкие, хоть и очень тихие, едва заметные, чувства этого лета стали невозможны, облетели, как пожухлые листья. Пусто в сердце. Было в нём достаточно мало. Немного симпатии к нескольким милым людям, печально-счастливая тяга к Вере, — всё это кончилось; холодному разуму кажется, что этого никогда и не было. — Холодная осенняя ночь. — Весь вечер напролёт в голове звучит: «То ветер листвою сухою шуршит» xx. Листья моего сада облетели, пожухли. В сердце пусто, совсем пусто. — Дайте мне кого-нибудь, кого я смогу любить; не надо мне ответной любви, не надо мне счастья, я хочу только любить и страдать! В страданье я найду счастье, только не эта пустота в сердце! Не нужна мне и дружба, мне вообще ничьи чувства не нужны, я хочу только, чтобы я сам мог любить, почему же я не могу этого? 9 сентября. Такие психопатические записи, как последние, возможны только после 6-й симфонии. С тех пор у меня подобных настроений не бывало. Я хотел ответить сразу же наутро, но не успел, а в следующие дни и до сих пор я нездоров и переутомлён. Поездки в Китаев xxi, начало лекций, уроки, поздно ложусь, рано встаю и т. д. Может быть, мне удастся сегодня или завтра описать то настроение, которое на самом деле пробуждает во мне осень. Я не стану осуждать запись от 1-го [сентября], она искренняя и отражает пусть редкое, но от этого тем более ценное состояние души — возможно, самое лучшее, самое чистое и самое поэтическое, на какое я способен в нынешних обстоятельствах. Но всё же это состояние слишком исключительное и — в данном случае — покоится на слишком неправильном основании, чтобы можно было оставить те страницы дневника без критического ответа. Осень всегда представлялась мне самым прекрасным временем года, и обычное осеннее настроение у меня — самое оптимистически-энергичное, какое только можно себе представить. 12 сентября. Жизнь всё никак не войдёт в нужную колею. Лекции и домашние работы происходят всё ещё весьма нерегулярно, а кроме того я уже неделю борюсь с простудой, которую не знаю где схватил. Моё излюбленное средство — «клин клином вышибать» — помогло, я почти здоров, по крайней мере, телом. Что касается душевного состояния, то становится всё менее ясно: люблю ли я Веру? Думаю, что нет, и тем не менее я повсюду и всё время думаю о ней. «Любовь», впрочем, понятие необычайно широкое, и под ним можно подразумевать всё что угодно. Любовь в самом общем смысле есть специфическое влечение к кому-то или к чему-то, связанное с желанием содействовать благу этого кого-то. Так определяет любовь Коля.

574

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Иной любви он не признаёт, а ревность, с его точки зрения, есть свидетельство неполноценности чувства. «Подлинная, истинная» любовь не знает ревности. Если любимая девушка ищет счастья с другим, то надо радоваться счастью возлюбленной. Истинная любовь основывается на знании внутренних качеств, а влюблённость на впечатлении от внешних проявлений. Поэтому «надо сначала узнать, а потом уже любить» (?!) Эти теории Коля как жёсткий доктринёр хочет строго проводить в жизнь и ими руководствуется в своих отношениях с Лизой xxii. Что станется с его любовью, если у него возникнет причина для ревности, — большой вопрос. Пока же очень забавно его слушать, когда он утверждает, что хочет сначала узнать, а потом любить, — как будто это можно регулировать по желанию. Эту философскую беседу мы вели 7-го во время поездки в Китаев. Я ответил ему весьма пространной, логически выстроенной и снабжённой многочисленными доказательствами теорией любви; в конце концов, разговор свёлся к моему определению разницы между влюблённостью и любовью вообще. Я рассматриваю влюблённость как один из видов, относящихся к роду любви, а differentia specifica 1) является желание предметом любви обладать (не в животном смысле, разумеется). Желание обладать порождает с необходимостью недовольство, когда владение достаётся кому-то другому, таким образом, ревность есть необходимый атрибут влюблённости; если любишь девушку без ревности, значит не влюблён. ....................................................... В прошлые лета я никем и не интересовался, но в это лето и сейчас — . . . Коля и теперь ничего не видит, а вот другие, скорее всего, заметили мой особый интерес к Вере. Но что такое этот интерес? Это не влюблённость, ибо я не в состоянии ощутить ревность, когда она отдаёт кому-то предпочтение. Ещё в гораздо меньшей степени это идеальная любовь, как определяет её Коля. Интерес к Вере вообще очень небольшой, в нём нет и в помине страсти и вообще какого-то глубокого чувства. И всё же она для меня что-то совсем другое, нежели остальные люди, и меня тянет к ней иначе, нежели к прочим, кто мне симпатичны. Вероятнее всего, с её отъездом в Петербург xxiii всё исчезнет. «К сожалению» или «к счастью» — не знаю, но что такая «любовь без любви» есть глупость — это я знаю наверняка! 19 сентября. Вчера мне исполнилось 19 лет. Родители, сёстры и брат с любовью поздравили. Папа особенно желает мне «быть избавленным от опасностей и легкомыслия молодости». — На сей счёт он может быть спокоен. Для меня молодость не заключает в себе никаких опасностей, а легкомыслие слишком мало совместимо с моим характером. Папа советует мне, чтобы я остерегался легкомысленных знакомых и вообще избегал дурных примеров. Этот совет вполне соответствует папиному характеру, но я не могу с ним согласиться. Я не боюсь никаких опасностей и не подумаю их избегать. Если я остаюсь нравственно здоров потому, что прятался от возможности 1)

Видовое отличие (лат.)

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

575

искушения, то в этом нет никакой заслуги и никакой гарантии на будущее; я должен выдержать искушение, если хочу считать себя победителем. Впрочем, мой характер уже достаточно укрепился, и я могу быть спокоен за свою [нравственную] чистоту. — «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» xxiv. — И я буду беречься, я буду непрестанно бороться, а возможность падения, хоть я её теоретически и признаю, практически всё же не могу себе представить. — Коля высказал замечательное пожелание: «Чего тебе пожелать? Всё у тебя есть, если тебе дать ещё больше ума, то он тебя заест совсем, о воле тоже говорить не приходится, остаётся чувство; и вот я желаю тебе, для полноты душевной жизни, полюбить и быть любимым». А что мне самому пожелать себе? У меня есть всё, что нужно для довольства, а между тем я сохну, внутренне гибну. Мне нужны страдания, они одни могут меня внутренне пробудить, развить и сделать настоящим человеком. — Но и не слишком сильные страдания — мне всего 19 лет. Потому я желаю себе, вопреки Колиному пожеланию, «полюбить, но не быть любимым». 26 сентября. Начинается размеренная трудовая жизнь. Помимо Халаминского я даю уроки Ганкевичу (математика, 7 кл., до конца октября), 24 часа лекций, вообще ужасно много работы. Этот год начинается в этом отношении совсем иначе, чем прошлый. Времени едва хватает на то, чтобы справляться с работой, но сила и отвага пока на высоте. Мною владеет прямо-таки страстное рвение к работе. С этим настроением полностью гармонирует впечатление ясных, погожих осенних дней. Редкостная ясность и прозрачность воздуха манит мысли вдаль. Особенная возвышающая тоска владеет мною, но тоска эта деятельная. Горькое движение, проходящее через природу, возвышает и укрепляет сердце и пробуждает настроение, наилучшее для работы. Через всю природу проходит великое движение, великая воля, и при этом чувствуется, как сердце в буквальном смысле расширяется и воля растёт. Перед лицом осенней природы мысли приобретают особенно высокий полёт и особенную ясность. Никакое другое время года не действует на меня так сильно и так живительно. Мне непонятно, как осень может настраивать на грустный лад. Умирание природы — да разве видно это умирание? Только рефлексия вызывает осенью мысли о смерти. Непосредственное впечатление совершенно противоположное — это впечатление жизни, пускай богатой битвами, но победоносной и великолепной, — ни в какое другое время природа не предстаёт в таком великолепии красок, как осенью. Летом многообразие рассеивает внимание, взгляд теряется в рассмотрении различных мелочей, всяких мелких тварей, которые ползают и летают кругом, и всяких травок и цветочков, а целое при этом теряется. Осенью же человек подлинно чувствует огромное величие всей природы в целом. Поэтому впечатление лета в основном приятное, осени — возвышающее. — На меня, во всяком случае, осень всегда действовала именно так.

576

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Вера и Лида уехали 20-го. Моё пророчество исполняется, мои мысли всё реже обращаются к Вере. Я буду наверняка всегда ощущать своеобразный интерес к этой редкостной девушке, но до возникновения более сильного чувства этим летом не дошло, да и в следующий раз, наверное, всё будет так же xxv. 6 октября. Весной я запланировал заниматься в этом году философией, эстетикой и тому подобным, а в следующем — изучать политическую экономию, социологию и т. д. Пока я выполняю свою программу удовлетворительно, но почти жалею, что не изучал летом политические науки. Сейчас время, пожалуй, совершенно аполитичное, но без чётких политических убеждений всё-таки жить тяжело, а для чётких убеждений необходимы хоть какие-то познания. Разумеется, в идейных вопросах мне всё ясно, но политические убеждения предполагают, прежде всего, практическую программу. Ход развития моих политических воззрений тот же, что и развитие религиозных и т. д. До переезда в Киев я находился полностью под родительским влиянием. Особенно в 1905 году. В мои 14 лет иначе и быть не могло. Чьи родители принимали участие в движении, те были, как Коля, страстными борцами, а чьи родители, как мои, боязливо отсиживались в комнатах и враждебно относились ко всякому стремлению к свободе, тот сидел дома и позволил великому году бесследно пройти мимо. Я конечно через это много потерял, но есть у этого и своя хорошая сторона: я сохраняю свою объективность. Ребёнок не может пробовать и взвешивать, но потом трудно отойти от непродуманных детских убеждений или объективно их критиковать. Когда мне пошёл 16-й год, началось великое преобразование всех понятий, или, скорее, их формирование. Математически-строгий и логический путь, которым я шёл в религиозных вопросах, я уже описывал: я решительно выбросил за борт всякую веру и начал строить совершенно заново. В политике мне было ещё легче, мне ни от чего не надо было отрекаться, потому что ничего и не было. Постепенно, очень постепенно выстраивались мои убеждения, и каждый новый кирпичик отчётливо демонстрировал демократически-прогрессивное направление целого. Эти обозначения я употребил тут, разумеется, не в банальном газетном смысле, а в их исконном значении. Но действительного кредо ещё нет. Я слишком ясно ощущаю, что политическая борьба есть не борьба идей, но борьба классов, — слишком ясно, чтобы приписывать себе какие-то «убеждения», когда мне совершенно неизвестны отношения экономических классов общества друг к другу и их интересы. Партийность, базирующаяся на чисто теоретических принципах, сейчас не имеет никакого разумного смысла. «Чистый либерализм», который сам по себе был бы мне вполне симпатичен, является на практике либо неосуществимым, либо бесплодным. В этом я твёрдо убеждён. Особенно неясно моё отношение к социализму. Я совершенно не знаю ни теорий социализма в целом, ни отдельных партий. Насколько я примкну к социализму в теории — предсказать трудно, но на практике я вероятно — почти наверняка — буду в рядах борцов за него. Весь ход истории в последнее время показывает, что за социализмом будущее. Он должен победить и победит. Если он есть прогресс человечества — то

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

577

тем лучше, если же он ошибка, то его ошибочность тем скорее станет явной и он будет отброшен, однако в обоих случаях скорейшая победа социализма необходима и целительна. Бороться против него — значит глупо противиться ходу истории. Мне кажется, честный человек не должен стремиться провести свои идеи, а должен стараться способствовать всеобщему ходу истории, насколько это в его силах. Любые идеи оказываются бесполезными, если они не отвечают времени; свои собственные взгляды надо отставить на последнее место и стремиться к тому, чтобы совершать действительно полезные дела. Если тот путь, которым идёт история, ложен (что мне, впрочем, не представляется вероятным: история в целом всегда права), то тем легче будет прийти к выздоровлению. Посему я придерживаюсь того мнения, что все разумные силы должны бы служить социализму, другие рабочие движения бессмысленны. — Вышесказанное надо, конечно, принимать cum grano salis 1). Эти фразы не выражают моё самое глубинное убеждение, а суть лишь мысли, которые только что пришли мне в голову. Писать дальше, к сожалению, не могу — может быть, сегодня вечером. 7 октября. Интерес к общественно полезной деятельности у студентов пропал совершенно. Это большая беда, но надеюсь, что это ненадолго. Чтобы оживить интерес к политике в себе и в своих друзьях, я подумал основать вместе с Яницким, Зепаловым, Павловским, Горским, Назимовым и т. д. «кружок» — без конкретной цели, но чтобы иметь возможность обмена мнениями, будящего мысль. Я при этом надеялся, что мы будем больше заниматься общественными науками и, когда снова придёт время работы, не будем относиться к движению как к чему-то непонятному и чужому. Интересно заметить, что в эти дни и Коля тоже оживлённее обычного думал о политической деятельности студентов. Одновременно Павловский и Горский (особенно последний) оказались людьми партийного склада. У нас с Колей вышел взволнованный разговор о желании и долге быть всё время мобилизованными. Коля честно признаётся, что если бы сейчас был 1905 год, он мало принимал бы участия в событиях. Я же полагаю, что могу сказать о себе противоположное. Во всяком случае, я сейчас очень живо ощущаю, что долг каждого — быть готовым к будущему; долг студентов конкретно — чувствовать себя прочной корпорацией и не давать низводить себя до «отдельных посетителей ун[иверсите]та». То, что и Коля одновременно со мною пришёл к похожим мыслям, представляется мне обнадёживающим знаком, что такие вещи сейчас носятся в воздухе. Я чувствую, что жизнь опять начинается. — Я не фантаст и не особенно увлекающаяся натура, и к таким мыслям приводят меня не буря и натиск молодости, а убеждённость в том, что каждый на своём месте — будучи студентом, учёным и т. д. — всё же должен чувствовать себя звеном целого и должен быть готов по мере сил этому целому служить. В настоящее время не дать самому себе уснуть — уже большая служба. 1)

«С крупинкой соли» (лат.), т. е. не без иронии.

19 А. О. Глико

578

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

20 октября. Уроки, одни уроки. С утра до вечера лекции или уроки. К тому же простыл — неудивительно, что состояние нервозное. Скверно то, что невозможно при этом серьёзно работать. Итак, мы переезжаем в Москву xxvi. Об этом можно было бы написать несколько томов дневника. Но нет ни времени, ни желания. Когда происходит что-то действительно важное, не вспоминаешь ведь о дневнике. 24 октября. Философские беседы с папой становятся всё реже. Отчасти причина заключается в обилии забот и тревог, которые занимают наши мысли и разговоры, но отчасти причина, наверное, лежит и глубже: отцы и дети редко способны понять друг друга. Мировоззрения совершенно разные, единение невозможно, да даже и нежелательно, ибо разрушить веру старого человека, при этом не приняв её, — нехорошее дело. К тому же мои речи становятся всё более логически чёткими и отточенными, папа же всё больше покидает область логики. Он проповедует по Библии и не хочет понимать мои рациональные аргументы. Чаще, нежели о религии, мы говорим теперь о политических вопросах, но у папы всё пропитано религией. Его квиетизм и консерватизм вызывает мои насмешки и возражения, причём я даже в лице мамы нахожу союзника, однако ничего толкового из этого не выходит. Папа всегда был человеком тихим, жизнь окончательно размолотила его, он теперь хочет только покоя, и всё, что связано с каким-то движением, ему представляется кошмаром. Его политические убеждения суть типичное порождение материальной и духовной задавленности. Так что, скорее всего, эти беседы прекратятся — или, по крайней мере, почти прекратятся. Пора определить их роль в истории моего развития. Для меня эти беседы были тем же, чем для других газеты и брошюры, более того, они даже заменяли мне и серьёзные книги. Всё моё мировоззрение отражалось и одновременно формировалось в этих беседах. Я не прочёл почти ни одной серьёзной книги о религии, политике, философии, по крайней мере, ни одной такой, которая бы произвела на меня запоминающееся впечатление. То есть, я в буквальном смысле учился сам по себе. Но мысли вялы. Весомыми и последовательными они становятся только в споре. Поэтому беседам с папой я очень благодарен: они необычайно укрепляли и проясняли мои мысли. Больше всего мы говорили о религиозных вопросах. Я уже записал в основных чертах своё кредо. Поскольку все разговоры у нас, в конце концов, выходят на основной вопрос — на разницу позиций по отношению к христианству, — мне и сегодня пришлось в сотый раз повторять одно и то же. Напишу основы моих религиозных убеждений ещё раз в том виде, как я сформулировал их в нынешней беседе. Границы человеческого разума узки, однако перед нами непрерывно встают вопросы, которые лежат за этими границами. Мы можем дать только гипотетические ответы на эти вопросы, принимая то или иное необъяснимое условие как аксиому. Мы приблизимся к пониманию возникновения Вселенной, если постулируем некоего бога, который наделён некими необъяснимыми свойствами, который будет выступать в качестве создателя и первоистока. К такому представлению подводит нас многое из области чувства. Вера

8.1. Юношеский дневник О. Шмидта. 1910 г.

579

в Бога, таким образом, есть уступка разума чувству, однако в логическом отношении против этой уступки нечего возразить. Как мы себе представляем те свойства, которыми наделён Бог? В нашем постулате заключены два свойства Бога: 1) Бог сущ, 2) Бог вечен, т. е. не имеет начала. Второе свойство с необходимостью заключено в постулате, ибо если мы предположим такого Бога, который во времени появился из Ничего, то это нам ничего не даст, ведь посредством веры в Бога мы хотим избежать именно возникновения мира из неразумного беззаконного ничего (представлять себе мир как нечто несозданное — вечное — означает в итоге то же самое, просто тогда Бог — движущая сила и разум, такой разумный порядок без какого-то Бога понятия Бога вообразить нельзя, вечный разумный порядок, который всем движет и правит, есть не что иное как то, что мы называем Богом). Наш первый постулат, таким образом, оговаривает два свойства Бога. В соответствии с моими представлениями о месте человека, о вечной жизни и т. д. я принимаю второй постулат, а именно — что Бог как асимптота человека является всемогущим, всеведущим, всеблагим и т. д. Иначе, как наделённым этими свойствами, я Бога не могу себе представить. Вторая уступка разума представляет собой, таким образом, следствие первой и нашей природы. Но дальнейших уступок я буду остерегаться. Наше представление о Боге есть следствие конструкции нашего мозга и т. д. Мы не можем Наш разум не может абсолютно гарантировать ни одного качества Бога. Поэтому нам следует ограничиться необходимым минимумом постулированных качеств. Некоторый минимум необходим; если мы не постулируем Бога, то нам придётся предположить что-то другое, столь же негарантированное. Два приведённых постулата достаточны, чтобы удовлетворить меня и дать мне всё, что может дать понятие Бога уму и сердцу. Большего не требуется. Было бы, поэтому безответственно с точки зрения разума, если бы я стал приписывать Богу ещё какие-либо свойства, например триединство. Таково обоснование моей веры в Бога исходя из разума. Понятно, что при этом мне трудно быть христианином. И полностью невозможно это становится, если принять во внимание остальные стороны мировоззрения. Я стою на стороне эллинов против назареев. Об этом в другой раз. Комментарии В. О. Шмидта i

ii iii

19*

В годы, когда Отто Шмидт учился писать по-немецки, единой орфографии не существовало даже на территории Германской империи. Она появилась только в 1902–1903 гг., а до зарубежных школ эти нормы и соответствующие им учебники доходили медленно. Так что незнание современного немецкого правописания было характерно в те годы для многих. В принципе О. Ю. Шмидт был человеком не просто грамотным, но и внимательным к орфографии: он даже вносил корректорскую правку в гранки Большой Советской Энциклопедии, когда работал её главным редактором. Высшая оценка в то время, соответствует нынешнему «отлично». Яницкий Николай Фёдорович — друг О. Шмидта со 2-го класса гимназии. См. его воспоминания о детских и юношеских годах Отто Юльевича в этом сборнике.

580 iv

v vi vii

viii

ix

x xi

xii

xiii xiv xv xvi xvii xviii xix xx xxi xxii xxiii xxiv xxv xxvi

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Зепалов Борис Петрович — друг Отто Юльевича по одесской гимназии, впоследствии инженер-энергетик, строивший электростанции в Донбассе, а позже ставший заведующим кафедрой иностранных языков в одном из вузов. Цитата из стихотворения (песни) Фридриха Хальма, лирика XIX в. Яницкая Елизавета Львовна (урождённая Гросман) — мать Николая и Веры Яницких, одна из первых в России женщин-врачей. Граве Дмитрий Александрович — в последующем руководитель Отто Юльевича в начале его научной деятельности, пользовавшийся огромным уважением своего ученика. Отец Отто Юльевича — Юлий Фридрихович (Юлиус Фридрих) Шмидт — владел писчебумажным магазином и исполнял в местной «каталическо-апостольской» общине должность диакона, включавшую в себя в основном организаторские функции. Наполовину немец, Август Кошкин был епископом «каталическо-апостольской церкви» — небольшого надконфессионального движения, проповедовавшего скорое второе пришествие Христа. Святошин — в то время дачное место под Киевом, где снимала летом дом семья Яницких. Treppenhof — латв. Trepe, рус. Трепенгоф — ж. д. станция между Кройцбургом (латв. Крустпилс) и Лифенхофом (латв. Ливани) по дороге из Риги в Дюнабург (Даугавпилс, Двинск). Мать Отто Юльевича — Анна Шмидт (урождённая Эргле) — происходила из латышской крестьянской семьи, жившей в Лифляндии неподалёку от немецкой колонии Хиршенхоф. Насколько известно, это был один из весьма немногочисленных браков между немцами-колонистами и местным населением. Вера Фёдоровна Яницкая — сестра Н. Ф. Яницкого, в 1910 г. слушательница Фребелевских женских курсов. В 1913 г. стала женой Отто Юльевича. То есть «весьма удовлетворительно». Матрикул — зачётная книжка. Эльза Юльевна Шмидт (в замужестве Миссан) — сестра Отто Юльевича. Пуща-Водица — в то время дачно-курортный пригород Киева. Отто Юльевич так и не стал верующим человеком. Лидия Анатольевна Гросман (в замужестве Юрчевская) — двоюродная сестра Николая и Веры Яницких. В Могилёве Отто Юльевич родился и прожил первые 10 лет своей жизни. Из стихотворения Гёте «Лесной царь». Китаев — в то время пригород Киева. Елизавета Фёдоровна Гордеенко — будущая жена Н. Ф. Яницкого. В Петербург В. Ф. Яницкая ехала, чтобы учиться на Высших Бестужевских курсах. Цитата из I Послания к Коринфянам, гл. 10 стих 12. Дневник рано оборвался, поэтому в нём не описано развитие чувства, которое привело к свадьбе Отто и Веры в мае 1913 г. Переезд в Москву не состоялся.

8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах О. Ю.

581

8.2. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ШКОЛЬНЫХ И УНИВЕРСИТЕТСКИХ ГОДАХ ОТТО ЮЛЬЕВИЧА 1) Н. Ф. Яницкий

Одесские годы. Гимназия С Отто мы впервые встретились в 1-м классе Одесской 2-й гимназии, вероятно, 1-го сентября 1901 г. О первом знакомстве у меня воспоминаний не сохранилось, потому что начало школьной жизни было насыщено новыми впечатлениями. Но внешний толчок к сближению с ним остался в моей памяти: мы жили недалеко друг от друга — нас разделяли примерно два квартала. В первые год–два школьной жизни Отто и я часто вместе возвращались из гимназии пешком. Дорога у нас отнимала около получаса. Ездить было не на чём — проходившая вблизи линия омнибуса была для нас неудобной, да и ежедневный расход на проезд в оба конца был велик для бюджетов наших родителей. Начальный отрезок пути мы с Отто обычно шли в компании с другими гимназистами, так как здесь нередко происходили уличные потасовки между реалистами (Реальное училище находилось недалеко от нашей гимназии) и гимназистами. Особенно опасна была часть пути около этого училища, где реалисты устраивали против нас засады. Причины возникновения «вражды» между юными поколениями естественного и гуманитарного направления образования так и остались нераскрытыми, «вражда» эта так же необъяснимо прекратилась после событий 1904 и 1905 гг. Зачинщиками уличных «боёв» всегда были реалисты — во всяком случае, ни Отто, ни я их не начинали. Отто превосходил «противника» в смелости и сообразительности. Моя мать немало волновалась, узнав о происходивших «боевых играх», и предложила мне «найти хорошего мальчика, с которым было бы по пути». Я ответил, что уже нашёл такого товарища, его зовут Отто. Так началась наша дружба и связь Отто со всей моей семьёй. Отто часто стал бывать у меня (у нас обстановка для детских развлечений была исключительно хорошей). Года через два семья наша переехала на новую квартиру, и наши с Отто прогулки прекратились. Гимназиста Отто моя память сохранила как очень уравновешенного, спокойного подростка, выделявшегося в школе на уроках и, особенно, на «переменках» на фоне мальчишеской сутолоки, криков, шума, внезапно возникавших и так же неожиданно стихавших перебранок и драк. Впрочем, Отто не отгораживался от товарищей во время игр, охотно принимая в них участие, но более всего он любил игры «со смыслом», 1)

Фрагмент рукописи, май 1974 г. (Из личного архива Олега Николаевича Яницкого, сына Николая Фёдоровича Яницкого.)

582

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

имевшие целью соревнование («догнать», быстрее других что-либо отыскать, отгадать слово и т. п.). Не помню гимназиста Отто, беснующегося ради шума, беготни, подзатыльников окружающим. Кстати, замечу, что отгадывание слов и значительно позже, в 1930-х гг., было для О. Ю. одним из способов «отвлечься» после утомительного дня работы во время возвращения на машине из города на дачу под Москвой. Любил Отто шахматы. С первых классов он был недюжинным шахматистом, участвовал в школьных турнирах, нередко завоёвывал лавры победителя. Кроме шахмат любил он игру «хальма-экка» (несколько проще шахмат). Как и все тогдашние одесские гимназисты, отдавал должное игре в «пёрышки» (писали тогда металлическими перьями). Гимназисты младших классов, выигрывая перья у товарищей, копили их как своего рода «валютный фонд», правда, неизвестно для какой цели — во всяком случае, на этот фонд ничего купить было нельзя, даже знаменитой одесской халвы, мороженого или не менее популярной одесской минеральной воды. Дошкольные годы Отто прошли не у моря, однако в гимназические годы Отто быстро освоился с морем и полюбил его. Особенно сблизился он с Чёрным морем и полюбил его в 6-м классе, когда с нами начал учиться Борис [1], переведённый из гродненской гимназии. Увлекались они лодкой, купаньем, часами загорали. Отто и Борис подружились на всю жизнь. Как-то в начале 50-х гг. Отто Юльевич указал мне на книгу, лежавшую перед ним. Это была повесть В. Катаева «Белеет парус одинокий». О. Ю. сказал: «А ведь это рассказ о наших с тобой, Коля, гимназических годах — о 1905 годе в Одессе, об эпопее броненосца “Потёмкин”». Школьные занятия Отто всегда шли блестяще. Без особого труда он шёл «на пятёрках». Когда Отто был в младших классах, в конце каждой учебной четверти школа делала вывод о месте, занимаемом каждым учеником в своём классе по успехам в занятиях и поведению. Отто непременно присутствовал в первой тройке. Соревнование за первые места в ней никогда не омрачало дружеских отношений с «соперниками», в числе которых бывали два его друга — Саша Юровский [2] и я. Об успехах Отто говорили также награды, которые он неоднократно получал в конце учебного года. Учился Отто в гимназии отлично по всем предметам, но по математике и латинскому языку проявлял выдающиеся способности. Эти дисциплины он любил со школьной скамьи. Для Отто не существовало трудностей в решении задач по любой математической дисциплине, как и не существовало трудных латинских текстов для перевода. Возможно, что именно математический талант юноши создал ему авторитет в гимназии. В школьные годы, как и в годы славы О. Ю., никто и никогда не чувствовал с его стороны проявления чувства превосходства. Со всеми в гимназии у Отто были ровные товарищеские отношения. Каждому, кто обращался к нему за помощью в занятиях, он помогал терпеливо и с большим умением (его педагогический дар складывался уже тогда) объяснял сложные задачи, теоремы, трудные места латинского текста. Атмосфера товарищества, отличавшая его отношения с окружающими, была, видимо, одним из истоков, питавших уважение и расположение к Отто

8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах О. Ю.

583

всех, включая педагогов. Одноклассники, преподаватели и администрация сожалели о его переводе в киевскую гимназию. Семью родителей Отто Юльевича я знал по Одессе, но близко узнал только в Киеве, куда семья переехала в 1907 г., и где О. Ю. окончил Киевскую гимназию, «классическую», т. е. с обязательным изучением двух древних языков — латинского и греческого.

О. Ю. Шмидт — гимназист (Святошин под Киевом, 1908 г.)

Наша новая встреча и возобновление тесной дружбы с Отто Юльевичем относится к 1909 году, когда и мои родители (с сестрой, будущей женой О. Ю., и мной) переехали в Киев. Отто и я стали первокурсниками Киевского университета. Отто — физико-математического, я — историко-филологического факультетов. Семья Отто Юльевича была очень дружной и трудовой. Трудились все: Отец, мать, дети. Скромные условия жизни говорили об ограниченном заработке отца. Хорошо помню домик Шмидтов и очень небольшую прилегавшую к нему усадьбу в Киеве на Верхне-Юрковской улице, 34. Крохотные размеры того и другого создавали, пожалуй, чувство уюта, которое охватывало каждого, кто приходил туда. Радушием и гостеприимством отличалось отношение семьи к людям.

584

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Домик на Верхне-Юрковской был одноэтажным, старым, как бы вросшим в землю. Когда я бывал там, у меня возникало ощущение тесноты от маленьких комнат, низких потолков и небольших окон (в комнатах было полутемно). Гордостью семьи был маленький фруктовый садик. О нём заботились и вкладывали силы все члены семьи, но более всего мать Отто. Фрукты и ягоды для детей и гостей летом, кофе круглый год были характерной принадлежностью стола в семье Шмидтов. Юлий Фридрихович и Анна Фридриховна создали в семье атмосферу любви, уважения друг к другу, к детям и доброжелательства к окружающему миру. Родители Отто были людьми разных характеров: отец — активным и эмоциональным, он не только словами, но и жестами выражал свои мысли и чувства; мать — спокойной. В наших беседах с О. Ю. Юлий Фридрихович часто принимал живое участие, Анна Фридриховна — редко. Но в заботах о развитии детей она играла большую роль.

Университетские годы Святошин (тогда дачное место в десятке километров от Киева) сыграл в нашей с Отто Юльевичем жизни большую роль: там не только окрепла наша дружба гимназических лет, но произошло событие, на всю жизнь объединившее О. Ю. с нашей семьёй, — в 1913 году он стал мужем моей родной сестры Веры Фёдоровны. Большая семья «Шмидтов–Яницких», как мы её позже называли, не распалась после смерти моей сестры и Отто Юльевича. Старшие и младшие Шмидты и Яницкие сохранили старую дружбу теперь уже трёх поколений и появившегося четвёртого. О. Ю. стал бывать у нас в Святошине, где семья моих родителей — Фёдора Феодосьевича и Елизаветы Львовны Яницких — жила, начиная с 1908 г., ежегодно летом на даче. О. Ю. навещал нас часто, иногда на велосипеде, которым любил в то время пользоваться для поездок. С Лукьяновки, района Киева, где жила семья О. Ю., добраться было нетрудно по Брест-Литовскому шоссе. Первые летние сезоны Отто, вероятно, привлекала хорошая компания молодёжи, которая собиралась у нас почти ежедневно. По воскресеньям и праздникам молодая компания, возраставшая до 15–20 человек, совершала пешеходные прогулки на целый день. Организовывала их, включая провизию, моя мать, врач и педагог, вложившая много сил в воспитание своих детей и всю жизнь любившая детей и молодёжь. В этой святошинской компании О. Ю. был одним из самых интересных людей. С собиравшейся на Северной улице компанией было весело, хорошо и не без пользы провести время не только на летних прогулках, но и зимой в городе, за стаканом чая. Спиртных напитков за столом никогда не бывало, курить в комнатах не разрешалось. Развлечения зависели от времени года. Летом — экскурсии со всевозможными играми на воздухе, в том числе спортивного характера. Немало

8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах О. Ю.

585

было бесед и даже жарких споров на политические и литературные темы, о театре и музыке. Осенью, зимой и весной на наших вечерах было особенно много музыки. В нашей компании были любители — пианисты, скрипачи и вокалисты. Иногда организовывали любительские спектакли. Отто Юльевич в спектаклях и танцах участия не принимал, но активным участником игр и бесед был всегда. С молодых лет (именно с «киевских встреч») меня поражала широта его интересов, глубокие знания и трудоспособность. Случайно сохранившийся обрывок моего дневника от 2 июля 1910 г. содержит такую запись об О. Ю.: « . . . Один только Отто может так работать и давать чуть ли не три урока . . . Вот человек! Чем ближе я к нему становлюсь, тем более поражает он меня количеством знаний, причём качество их нисколько от этого не страдает. Какую бы область ни затронуть, в каждой он имеет познания. За исключением разве что медицины; не говоря уж о его специальности, он говорит свободно о всех науках. Остаётся только удивляться, где и когда он приобрёл такую массу знаний». Его эрудиция как будущего учёного поражала. Вернусь, однако, к нашим летним встречам. На крокетном поле О. Ю. считался одним из лучших игроков. Он любил и прекрасно играл в городки; великолепно метал копьё. На пешеходных прогулках был одним из самых неутомимых и выносливых членов нашей компании. Пожалуй, не было равных ему в игре в шарады. Он заслуженно пользовался репутацией непревзойдённого мастера шарад. Хорошей парой и достойной помощницей ему была Вера Фёдоровна. Их постановки шарад отличались удачно выбранным словом, великолепной «режиссурой» (ведь во время прогулок не было реквизита); текст мимолётных сцен отличали выразительность, отточенность словесных диалогов, остроумие. В шарадах угадывалась его будущая способность к импровизации. В 1911–1912 гг. святошинская компания стала таять. Среди наших друзей стали создаваться пары, которые предпочитали проводить время вдвоём, нежели в шумной компании. Одной из первых таких пар были Отто Юльевич и Вера Фёдоровна. Молодожёны поселились в небольшой квартире старого домика в Дионисьевском пререулке вблизи квартиры моих родителей на Львовской ул. 42. Мать В. Ф. хотела избавить молодых от хлопот по хозяйству, хотя бы на первое время. Этому плану не суждено было сбыться: через 8 месяцев мать умерла и Вере Фёдоровне пришлось стать хозяйкой «большой семьи Шмидтов–Яницких». С 1915 г. членом этой семьи стала также моя жена — Елизавета Фёдоровна, участница нашей святошинской компании с 1910 г. До июня 1917 г. О. Ю. (вместе с Яницкими) жил летом в Святошине. Уехав в июне в Петроград на Всероссийский съезд по делам высшей школы, О. Ю. в Киев больше не вернулся. С момента Октября началась его большая работа в Петрограде, затем в Москве. Так дружба двух мальчиков-подростков Отто и Коли переросла в дружбу на всю жизнь четырёх молодых людей — Отто с Верой и Коли с Лизой.

586

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Музыкальный Киев в жизни Отто Юльевича Дореволюционный Киев по развитию своей музыкальной культуры мог вполне соперничать со столичными городами России. С молодых лет О. Ю. любил музыку и был знаком с основными произведениями музыкальной классики. Обладая музыкальным слухом и вкусом, он понимал мир звуков, мог оценивать как само музыкальное произведение, так и его исполнение. Участвуя в оркестре Одесской 2-й гимназии, Отто познакомился с основными понятиями теории музыки: мелодией, темпом, ритмом, аккомпанементом; получил представление о роли отдельных инструментов в оркестре. Вот почему для него не составляло труда углубить свои знания о композиторе, разобраться в его творчестве, чтобы лучше понимать то или иное его произведение. Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление — о Киевском городском оперном театре (ныне Киевский театр оперы и балета имени Т. Г. Шевченко). Вспоминая уже в Москве наши киевские молодые годы, Отто Юльевич не раз говорил о том, сколько хорошего дал нам этот театр, неизменно отзывался о нём с большой теплотой. В 1909–15 гг. О. Ю. часто бывал в этом театре; в те годы в его труппе было немало первоклассных певцов: Воронец, Орешкевич, Камионский, Боссэ, Цесевич и другие. Тщательность постановок и стремление познакомить Киев с оперными новинками отличали работу тогдашней режиссуры. В течение 1910-х гг. были поставлены, например, такие спектакли, как «Валькирия», «Зигфрид» и «Тангейзер» Р. Вагнера. Эти оперные постановки вызвали о О. Ю. стремление изучить творчество Вагнера, музыку которого он очень ценил. Отто и Вера принялись тогда за изучение литературы о Вагнере. Моя роль в этом музыкальном увлечении нашей компании сводилась к проигрыванию дома на рояле отрывков из опер для их лучшего усвоения. Любимой вагнеровской оперой О. Ю. была «Валькирия» с Воронец, Орешкевичем и Боссэ или Цесевичем в партиях Зиглинды, Зигмунда и Вотана. В театр мы ходили часто, причём нередко вчетвером: Отто Юльевич и Вера Фёдоровна, моя будущая жена Елизавета Фёдоровна и я. Обменивались впечатлениями, спорили. Посещение театров не представляло трудностей, так как билеты можно было купить заранее, а билеты на места на «галёрке» стоили недорого. С оперным театром Киева связано ещё одно воспоминание. В 1910-х гг. на оперной сцене Киева с большим успехом выступала певица Е. Д. Воронец. Замечательный голос, артистическое дарование и прекрасная сценическая внешность сделали её любимицей киевской публики. После одного из очень удачных её выступлений О. Ю., Борис (Зепалов), Вера Фёдоровна и я приветствовали певицу у выхода из театра и получили приглашение «как-нибудь» зайти к ней. Мы не заставили себя долго ждать: на другой день визит трёх друзей к Воронец состоялся. Вспоминали мы эту встречу поразному: если я — с восхищением, Борис — иронически, то О. Ю. сохранял философское спокойствие и невозмутимый вид. Пожалуй, именно с этим

8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах О. Ю.

587

связано «предсказание» артисткой, в шутливой форме, естественно, нашей судьбы. Воронец интуитивно почувствовала в молодом О. Ю. незаурядного человека — говорила о его будущей блестящей карьере, широкой и увлекательной деятельности, которая ожидает его в жизни. Об увлечении Отто Юльевича музыкой Вагнера я сказал лишь для примера. Любил он, конечно, многие оперы русской и иностранной классики: «Пиковую даму», «Онегина», «Чародейку», «Иоланту», «Руслана и Людмилу», «Садко», «Золотого петушка», «Хованщину», «Князя Игоря», «Севильского цирюльника», «Кармен», «Аиду», «Чио-чио-сан» и «Богему». Нравились О. Ю. такие малоизвестные оперы, поставленные в Киеве в те же годы, как «Царьплотник» и «Каморра». Об оперной музыке Моцарта, которую он слушал по радио много позже, в 1950-х гг., говорил с восхищением. О. Ю. был также ценителем симфонической и камерной музыки, как оркестровой, так и инструментальной и вокальной. Концертная жизнь Киева была чрезвычайно насыщенной, она могла удовлетворить самые разнообразные и тонкие вкусы ценителей музыкального искусства. О. Ю. любил слушать симфоническую музыку Бетховена и Чайковского, камерные произведения Моцарта, Шумана и Шуберта, романсы Грига и Глинки. Среди современных для тех лет музыкальных сочинений он особо ценил фортепьянные концерты Грига и Рахманинова. Второй и третий концерты С. В. Рахманинова Отто Юльевич слушал в исполнении автора, что было событием в музыкальной жизни Киева (и для нас, конечно, тоже). Часто посещал он и домашние концерты в доме Яницких, где собирались друзья и знакомые семьи, а также наша компания. Среди исполнителей были пианисты, скрипачи и вокалисты. Пианистами на наших вечерах были друзья О. Ю.: Борис Николаевич Делоне [3] и Евгений Карлович Бетгер [4]. Принимал участие в этих музыкальных вечерах и я, чаще как исполнитель (вместе с Е. К. Бетгером) симфоний Бетховена (в переложении для 4-х рук) и как аккомпаниатор. Ввиду несовершенства техники моей игры как любителя, я выступал соло лишь в узком кругу родных и близких друзей, среди которых Борис Зепалов и О. Ю. были моими постоянными слушателями.

Первые шаги в горном туризме С юношеских лет и в годы ранней молодости О. Ю. любил туристические экскурсии и дальние походы. Об этом говорит его увлечение морем (в годы жизни в Одессе), участие в длительных прогулках со святошинской компанией. В студенческие годы он с Борисом Зепаловым прошёл пешком десятки километров по живописным местам Приднепровья, иногда это были походы за 30–40 километров от Киева. Экскурсии и походы были связаны с тем, что О. Ю. любил природу и красотами её восхищался всю жизнь. Горы увлекли О. Ю. ещё в 1920-х годах. Однако мало кто знает, что «крещение» в горном спорте произошло летом 1916 г., которое молодые Шмидты и Яницкие проводили на Южном берегу Крыма в Симеизе.

588

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Крымские горы, обступающие Симеиз скалы манили О. Ю., не меньше, чем лазурное море или леса и реки Приднепровья. Нашей четвёркой решено было вскарабкаться на скалу, исключительно живописно расположенную между Симеизом и Алупкой. С террасы дачи «Мария», где мы жили, горный выступ казался не только манящим, но и вполне доступным для восхождения новичкам в горном спорте. На деле всё оказалось иначе. Добрались мы до подножия скалистого утёса хорошо, но «овладеть» вершиной оказалось для нас, не имевших навыков скалолазания и не располагавших горным снаряжением, невозможным. Стремление испытать свои силы привело О. Ю. к довольно опасному эксперименту. Обнаружив, что скала разделяется на две половины узкой трещиной, представляющей собой крутой спуск, покрытый мелким щебнем, он решил спуститься к основанию скалы этим «проходом», упираясь руками о стены трещины, расстояние между которыми было небольшим. Попытка оказалась более чем рискованной: не успел он сделать первые два–три шага, как по скользящему под ногами щебню стремительно скатился вниз на спине (не могу сейчас сказать, какой была высота падения — думаю, не менее высоты 3–4-х этажного дома). Сквозь трещину я с ужасом наблюдал это, почти отвесное, падение, не будучи в состоянии чем-либо помочь. К счастью, всё обошлось относительно благополучно: были только ушибы и пострадал костюм. Так началось знакомство О. Ю. с горами, которое в 1920-х годах получило общественное звучание. В 1925 г. О. Ю. прошёл школу альпинизма в Тирольских Альпах в Австрии, в 1925 г. совершил восхождения на Кавказе. В 1928 г. О. Ю. возглавлял объединённую альпинистскую группу Советскогерманской экспедиции на Памир. Так из года в год шла экспедиционно-туристическая подготовка, физическая и психическая, к полярной деятельности большого государственного масштаба. В начале 1930 гг. советские полярные экспедиции под его руководством принесли ему мировую славу.

Начало общественно-политического пути: «Молодая Академия» О формировании общественно-политических взглядов Отто Юльевича до 1917 г. почти нет материалов. Однако отрывочные данные позволяют установить периоды его жизни, когда процесс становления политических позиций происходил наиболее интенсивно. Это были, прежде всего, революционные события 1905 гг. Известно, также, что первое знакомство О. Ю. с политической литературой и, в том числе, с марксизмом, происходило в годы его профессорского стипендиатства (аспирантуры). Участие О. Ю. в деятельности «Молодой Академии» заполняет промежуток между годами стипендиатства и октябрём 1917 г. В «Молодой Академии» О. Ю. впервые выступил публично как сторонник изменения социального и политического устройства России. Напомню, что события 1905 г. приобрели в Одессе широкий размах: летом того года её жителей глубоко взволновало пребывание у берегов города легендарного броненосца «Потёмкин». Осенью

8.2. Н. Ф. Яницкий. Из воспоминаний о школьных и университетских годах О. Ю.

589

развернулись массовые забастовки рабочих, происходили их столкновения с полицией и войсками; бастовали все средние учебные заведения, в том числе и наша гимназия (занятий в ней не было около месяца). После опубликования «Манифеста 17 октября» начались массовые уличные демонстрации и еврейские погромы. Непосредственного участия в этих событиях Отто не принимал, однако 1905 год не мог не оставить в душе подростка глубокий след и не поставить перед пытливым умом этого не по годам развитого подростка немало вопросов. Вероятно, уже тогда зародились у него сомнения в справедливости общественного устройства. Не случайно, как я уже писал, О. Ю. с таким волнением говорил о повести «Белеет парус одинокий»: переживания юных действующих лиц напомнили ему о собственных чувствах в памятном 1905 г. Надо сказать, что киевская профессура времён начала XX века не отличалась передовыми взглядами по сравнению с прогрессивно настроенным профессорско-преподавательским составом высших учебных заведений Москвы и Петербурга. В тяжёлые годы 1-й мировой войны, особенно после первых двух лет войны, доказавших неспособность царизма справиться с внешним врагом и нарастающей внутренней экономической разрухой, в широких слоях российского общества началось брожение на почве недовольства политическим режимом, «распутинщиной» и приближающимся хозяйственным крахом. В эти напряжённые месяцы раздумий, колебаний в отношении неотложных политических проблем, а главное, напряжённого ожидания событий национального масштаба явочным порядком и возникла «Молодая Академия». Это произошло, вероятно, в середине 1916 г. Представляла она собой встречи молодых научных работников и преподавателей высших учебных заведений «за чашкой чая». Собирались на квартирах участников «Академии», где могли разместиться 15–20 человек (большего числа участников этих бесед я не припомню). Никакого устава «Академия» не имела. Собрания «Молодой Академии» были для её участников своеобразной отдушиной в той тяжёлой атмосфере, которая царила в те годы в высшей школе Киева. Беседы велись главным образом на общественно-политические темы, однако обменивались мнениями и по философским, этическим и литературным вопросам. Докладов обычно не было — происходил свободный обмен мнениями по проблемам, волновавшим киевскую интеллигенцию в то время. Никаких решений или резолюций не принималось, тем более — конкретных политических шагов. При политически пёстром составе «Академии» они были просто невозможны. Не помню, кто был инициатором таких встреч. О. Ю. принимал в них самое живое участие вплоть до своего отъезда в Петроград летом 1917 г. Поражавшая на собраниях эрудиция молодого учёного во множестве областей науки, искусства и политики сделала О. Ю. одним из ведущих фигур на собраниях «Академии». Бурный 1917 год привёл к глубокому расслоению «Академии». Падение царского режима приветствовали все, но последующее углубление революции её участники представляли по-разному. «Академия», как и вся интеллигенция тех памятных лет, напоминала большую семью на пороге её неизбежного

590

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

разделения. Различие мнений нарастало с каждым собранием, с каждым поворотом политических событий. Большинство участников «Молодой Академии» считало необходимым срочное проведение либеральных реформ. Были немногие, стоявшие на позициях «восстановления порядка» любой ценой. Характерно, что тогда лишь единицы задумывались об эмиграции. Отто Юльевич, который в годы участия в «Академии» ещё не был коммунистом, занимал левый фланг на её собраниях, отстаивал мысль о необходимости коренных преобразований, ломки существовавших социальных отношений. Но его поддержали немногие, хотя он и был лидером целеустремлённого меньшинства среди политически растерянного большинства. При столь глубоком политическом расколе страсти накалялись всё больше и в конечном счёте произошёл распад этого сообщества. «Молодая Академия» прекратила своё существование, вероятно, в конце 1918 гг.

Примечания 1. Зепалов Борис Петрович (1891–1968) инженер-электрик, знаток множества иностранных языков, длительное время работавший в Ростове-наДону и Северном Кавказе. С середины 1950-х годов жил в Москве, работал переводчиком в ВИНИТИ. Тогда его дружеские отношения с О. Ю. Шмидтом возобновились. 2. Юровский Александр Наумович, пианист, доктор искусствоведения, один из организаторов Института имени Гнесиных и его профессор по классу фортепиано. В 1920-е годы заведовал Государственным музыкальным издательством. 3. Делоне Борис Николаевич (1890–1980). Математик, член корреспондент Академии наук СССР. 4. Бетгер Евгений Карлович (1887–1956) библиограф и востоковед, специалист по редким книгам Востока, крупный организатор библиотечного дела в Узбекской ССР. С 1915 г. член Туркестанского отдела Русского географического общества. 8.3. ПИСЬМО СОТРУДНИКОВ НАРКОМПРОДА ОТ 20.02.1920 г. 1) МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ОТТО ЮЛЬЕВИЧ ВЫ ПОКИНУЛИ ПОСТ РУКОВОДИТЕЛЯ ОРГАНИЗАЦИОННОГО УПРАВЛЕНИЯ И ОСТАВИЛИ РАБОТУ В НАРКОМПРОДЕ 2). 1) Воспроизводится с сохранением формы оригинала (весь текст — прописными буквами). — Прим. ред. 2) С ноября 1918 г. О. Ю. Шмидт работал в Наркомпроде начальником управления по продуктообмену. — Прим. ред.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

591

НАХОДЯСЬ ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ ЭТОГО СОБЫТИЯ, ВСЁ ОБЩЕСТВЕННОЕ И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ КОТОРОГО ОЦЕНИТ БУДУЩЕЕ, МЫ ОЩУЩАЕМ НЕОТСТУПНУЮ ПОТРЕБНОСТЬ, СЧИТАЕМ СВОИМ НРАВСТВЕННЫМ ДОЛГОМ, СКАЗАТЬ ВАМ О ТОМ ЧУВСТВЕ ГРУСТИ И СОЖАЛЕНИЯ, КОТОРЫМ МЫ ВСЕ, ВАШИ БЫВШИЕ СОТРУДНИКИ, ОХВАЧЕНЫ ПРИ МЫСЛИ, ЧТО ВАС УЖЕ НЕ БУДЕТ СРЕДИ НАС И НЕ БУДЕТ ТОЙ ОСОБОЙ, ПРОВОДИВШЕЙСЯ ВАМИ СИСТЕМЫ ДОВЕРИЯ К ТРУДОВОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ, В АТМОСФЕРЕ КОТОРОЙ ТАК ЛЕГКО ДЫШАЛОСЬ И ТАК ЛЕГКО РАБОТАЛОСЬ. МЫ ОТВЕЧАЕМ ВАМ ЧУВСТВОМ ВЗАИМНОГО ДОВЕРИЯ, ВЫРАЖАЕМ ВАМ СЕРДЕЧНУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ВНИМАТЕЛЬНОЕ, ГУМАННОЕ И ОТЗЫВЧИВОЕ ОТНОШЕНИЕ ВАШЕ К КАЖДОМУ ИЗ НАС И НАДЕЕМСЯ, ЧТО МЫ ВНОВЬ ВСТРЕТИМСЯ ЗА ОБЩЕЙ РАБОТОЙ В УВЕРЕННОСТИ, ЧТО ВАШ ОРГАНИЗАТОРСКИЙ ТАЛАНТ И ВАШ НЕЗАМЕНИМЫЙ ОПЫТ В ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ ДЕЛЕ ВНОВЬ ПОТРЕБУЮТСЯ СТРАНЕ. (94 подписи) 20 февраля 1920 года 8.4. ЧЕЛЮСКИНСКАЯ ЭПОПЕЯ В ОТКЛИКАХ ЗАРУБЕЖНОЙ ПРЕССЫ (1934 г.) К. А. Левинсон

8.4.1. Американские газеты о пребывании Шмидта и Ушакова в США Из Нома (Аляска, США), где заболевший на льдине О. Ю. Шмидт проходил лечение, он и сопровождавший его Г. А. Ушаков добирались в Москву очень дальним путём — через Сан-Франциско и Нью-Йорк, через Атлантический океан и через всю Европу. Дорога домой оказалась примерно в два с половиной раза длиннее, чем расстояние, пройденное на «Челюскине», а заняла несколько недель. В итоге получилось, что Шмидт и Ушаков, сами того не планируя, фактически совершили кругосветное путешествие. Оно, правда, целиком проходило по Северному полушарию, но его длина — по моей приблизительной оценке, около 40 тыс. км. — вполне сопоставима с длиной экватора. О том, как возвращался на родину начальник экспедиции «Челюскина», у нас написано очень мало, поэтому особый интерес представляют материалы, связанные с этим этапом его путешествия. В домашнем архиве Шмидта сохранились вырезки из американских и французских газет с репортажами о пребывании О. Ю. Шмидта и Г. А. Ушакова в США и Франции. Рассказывая о приезде советских учёных в тот или иной город, репортёры заодно рассказывали и основные эпизоды челюскинской эпопеи. Мы предлагаем вниманию читателей подборку этих публикаций,

592

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

О. Ю. Шмидт (справа) и Г. А. Ушаков в Нью-Йорке на крыше небоскрёба (1934 г.)

дающих некоторое представление о том, как освещали зарубежные журналисты данный период жизни Отто Юльевича. Сначала приведём заметки из американских газет. 1. The New York Times, пятница 13 апреля 1934, с. 18. РУССКИЕ АРКТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ

Русские исследователи под руководством профессора Шмидта за последние четыре года проделали замечательную работу в Арктике к северу от Сибири. Их правительство задалось целью создавать метеорологические станции на удалённых островах Крайнего Севера, исследовать регионы, которые пока известны лишь туманно, организовывать поселения, если возможно поддержание жизни круглый год, открыть летнюю торговую навигацию между Архангельском и Владивостоком с помощью ледоколов и изучать рыбные и охотничьи запасы. В ноябре 1932 г. профессор Шмидт прибыл в Иокогаму на ледоколе «Сиберяков» 1), впервые пройдя арктическим путём из Европы в Азию за одну навигацию. Он и его коллеги-учёные были сердечно приняты японским 1)

Именно так, Siberiakov — видимо, под влиянием английского написания слова «Сибирь» — Siberia (Здесь и далее прим. КЛ).

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

593

премьер-министром. Затем они отправились на Транссибирском Экспрессе в Москву, и корреспондент «Нью-Йорк Таймс» сообщал, что «поездка их была триумфальной, как возвращение победоносного римского генерала 1)». В том же году была установлена двусторонняя радиосвязь между Землёй Франца Иосифа и Москвой. Несколько партий были размещены на самых северных островах для осуществления научных исследований. Один ледокол погиб вместе с командой. Главным приключением 1933–34 гг. было плавание «Челюскина», прошедшего под командованием профессора Шмидта из Мурманска до точки в 155 милях от Северного мыса 2) (Сибирь) и в 400 милях от мыса Лисберн (Аляска), где он затонул, раздавленный льдом. Команда и пассажиры, включая нескольких женщин и детей, выбрались на дрейфующий лёд и там жили, с волнением ожидая спасения, почти два месяца. Более драматичной истории уже давно не бывало на Севере. И рассказывалась она почти изо дня в день — благодаря радиосвязи, а затем — отваге и профессионализму русских авиаторов. Время от времени на материк перевозили самолётами членов экспедиции, насчитывавшей изначально 109 человек; небольшая группа с трудом и опасностями добралась по льду до берега. Из этого тяжкого испытания профессор Шмидт вышел с укрепившейся репутацией благодаря своей бескорыстной отваге. Сейчас он болен и лежит в больнице в Номе. 2. The New York Times, воскресенье 15 (?) апреля 1934 г. Автор — Рассел Оуэн. СПАСЕНИЯ С ДРЕЙФУЮЩИХ ЛЬДОВ, ОТМЕЧЕННЫЕ ПРОФЕССИОНАЛИЗМОМ АВИАТОРОВ

Вывоз русских жертв кораблекрушения у берегов Сибири — новая строка в растущем списке подвигов, совершённых лётчиками. Рассел Оуэн. Спасением последнего из членов команды русского ледокола «Челюскин» с дрейфующего льда у сибирского побережья завершилось одно из самых зрелищных и успешных предприятий такого рода, когда-либо осуществлённых в Арктике. Самолёты и раньше применялись для спасательных работ над Северным Ледовитым океаном, но никогда этому не сопутствовал на протяжении долгого времени столь полный успех. Ни один лётчик не погиб, несмотря на такие препятствия, как туман и бураны, и Советы по праву могут гордиться своим достижением. История «Челюскина» легко могла окончиться одной из крупнейших арктических трагедий. Она окончилась счастливо не только благодаря храбрости пилотов, которые вывозили жертв кораблекрушения на берег, но и благодаря отваге и находчивости тех людей, что два месяца дрейфовали на льду, проламывавшемся под ними и постоянно грозившем опасностью их жизни. 1)

Именно так, general. В Древнем Риме такого звания не было, но понятно, что имеется в виду военачальник. 2) Именно так, North Cape. Имеется в виду мыс Северный, ныне мыс Шмидта.

594

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Судно тонет. Построенный для того, чтобы биться с арктическими льдами, «Челюскин» проделал путь от Архангельска до острова Врангеля и направлялся во Владивосток, когда был раздавлен и затонул. На борту был 101 человек, включая десять женщин и двух детей. Руководил ими профессор Отто Шмидт, которому в последующие два месяца суждено было проявить себя человеком замечательного мужества. «Челюскин» затонул 13 февраля, когда световой день в тех широтах продолжался восемь-девять часов. Судно располагалось примерно на 78 градусах северной широты и 173 градусах западной долготы, а эта часть Северного Ледовитого океана — одна из самых худших, потому что под влиянием Берингова пролива течения создают давление льдов. Хотя корабль тонул быстро, команда сняла с него провизию на три месяца, брёвна и небольшое количество горючего. Б´ольшую часть еды ели замороженной, чтобы сэкономить мазут. Положение было опаснейшим. Под ними был толстый лёд, который медленно двигался под воздействием течений. Льдины тёрлись друг о друга, дробились и вздымали валы. Погодные условия были суровые, всё время ниже нуля, и людей, нашедших пристанище на льдине, постоянно хлестали ветры, сильные снежные бури, порой снег с дождём и град. Из тех немногочисленных брёвен и досок, которые у них были, они спешно соорудили укрытие для женщин, детей и некоторых мужчин. Остальные спали под открытым небом на льду, используя спальные мешки и меховые парки. С погибшего корабля была спасена радиостанция, и с её помощью жертвы кораблекрушения смогли известить большую землю о своём положении и о том, что они отчаянно нуждались в помощи. Начиналась весна, и хотя впереди у них было ещё много недель относительной безопасности, прежде чем лёд начал бы серьёзно разрушаться, они знали, что с потеплением погоды придут туманы, которые затруднят полёты. От них до сибирского побережья было около 150 миль, и советские власти немедленно направили несколько самолётов на мыс Уэллен и мыс Онман, где были созданы базы. Из Ленинграда был послан ледокол «Красин». Русские самолёты в Восточной Сибири были маленькими, и русские авиаторы отправились в Фэрбенкс (Аляска), где закупили крупные американские самолёты, чтобы ускорить спасательные работы. Каждый из их предварительных перелётов из Фэрбенкса через Берингов пролив на сибирское побережье и из Анадыря (Восточная Сибирь) на мыс Онман был опасным. Авиаторам приходилось садиться из-за снежных бурь, и иногда их переставали ждать, считая погибшими, но в конце концов все они пробились сквозь туман и снег к той точке, от которой могли за один перелёт достигнуть потерпевших крушение. На движущемся льду. От жертв катастрофы поступали обнадёживающие известия. Они были здоровы и убили на мясо медведя. Однажды под их хижиной треснул лёд и растащил её надвое, когда в ней спали пятьдесят человек, но никто не пострадал. Постройку, в которой находилась лагерная кухня, тоже разорвало надвое, и часть её унесло в сторону. Спальный

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

595

барак превратился в две постройки, расположенные на разных льдинах. «Мы не падаем духом, — сообщал профессор Шмидт в своём послании, — но приходится делать много дополнительной работы». Из-за давления лёд начал вздыматься и в лагере, и всюду появлялись трещины. После того, как военные самолёты и два больших самолёта с Аляски вступили в действие, спасение осуществлялось быстро. На одном из первых вернувшихся самолётов был вывезен против своей воли профессор Шмидт. Как капитан команды, он хотел улететь последним, но у него была высокая температура и ему грозило воспаление лёгких; приказы из Москвы требовали, чтобы его забрали. Вывоз группы продолжался день за днём, как только бывала лётная погода. Один из самолётов сломал стабилизатор, садясь на неровный лёд, и его ремонтировали в бурю. Лётное поле рядом с лагерем было так искорёжено, что бугры и торосы поднимались выше крыльев самолётов, поэтому последним тридцати пяти челюскинцам пришлось прыгать через дыры во льду и карабкаться через торосы к другому аэродрому, находившемуся поодаль, где самолёты могли безопасно садиться и взлетать. Последняя партия достигла берега, когда лёд уже трескался и погода постоянно делалась всё более неблагоприятной. Спасли даже собак. Спасение на Каспии. С помощью самолётов в этом сезоне много раз спасали людей, оказавшихся на льдинах. В то время, как челюскинцы дрейфовали в Арктике, советские пилоты нашли 400 рыбаков, дрейфовавших на льдине в Каспийском море. Некоторых из этих людей перевезли на землю самолётами, остальных спасли кораблями. [Далее рассказывается об участии авиации в спасении экспедиции Умберто Нобиле на дирижабле «Италия» — К. Л.] 3. The New York Times, субб. 14 (?) апреля 1934 г., автор Уильям Лейвери. АМЕРИКАНЕЦ РАССКАЗЫВАЕТ О ВОЗДУШНОЙ СПАСАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ В АРКТИКЕ

Механик говорит, что начальника группы на льдине пришлось силой сажать в самолёт.

Семеро лётчиков получили награды Каждый из них получит орден Ленина, звание Героя Советского Союза и годовой оклад. Мы приводим рассказ очевидца — американского механика, который сопровождал пилота М. Т. Слепнёва, — о спасении русских жертв катастрофы 1) «Челюскина». Уильям Лейвери c  The New York Times & NANA Inc. 1) В тексте — refugees, т. е. «беженцев», что в данном случае, конечно, означает «лиц, нашедших прибежище где-либо», а не «убежавших с “Челюскина”». Далее в переводе сохранено словоупотребление оригинала.

596

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

НОМ, Аляска, 13 апреля. Пилоту Слепнёву и мне пришлось применить силу, чтобы погрузить профессора Отто Шмидта на борт самолёта, на котором мы вывезли его в Ном со льдины, расположенной у северо-восточной оконечности Сибири, где члены экспедиции на «Челюскине», общим числом 109 человек, оказались после того, как судно было раздавлено льдами и затонуло 13 февраля. Хотя он страдал серьёзным бронхиальным заболеванием, профессор Шмидт, начальник группы беженцев, настаивал на том, что хочет быть последним членом группы, кто покинет льды. Его вид обнаруживал признаки напряжения от огромной ответственности по поддержанию сплочённости и безопасности партии на льдинах. Провизия спасена с корабля. Во время пребывания на льду беженцы питались консервированной, конденсированной и замороженной пищей, снятой с «Челюскина» прежде, чем он затонул. У них не было времени, чтобы спасти оборудование и горючее, дабы оборудовать себе временное жильё на льду. Эти русские выдержали самые свирепые арктические бури, ветер, снег, дождь со снегом и град, температуры ниже нуля в течение всех двух месяцев, но никто не погиб, кроме одного члена команды, который утонул вместе с кораблём. Людям, оказавшимся на льдине, пришлось несколько раз переносить свой лагерь, поскольку льдины постоянно трескались. Беженцы были хорошо одеты, у всех были меховые парки и спальные мешки, в которых большинство из них, живя на льду, спали под открытым небом. Начиная нашу спасательную операцию, мы с пилотом Слепнёвым вылетели из Нома в воскресенье 1 апреля. Мы почти долетели до побережья Сибири, но вернулись из-за неблагоприятных погодных условий в Теллер (Аляска), а на следующий день полетели в Уэлен (Сибирь), где оставались несколько дней из-за непрекращающихся неблагоприятных погодных условий. Мы покинули Уэлен 6 апреля и сделали посадку на мысе Ван Карем 1), на временной базе спасательных самолётов. Тяжёлый самолёт Слепнёва сломал об торосы стабилизаторы и рули высоты. А затем поле на льдине оказалось слишком мало для взлёта, и тридцать пять человек из числа потерпевших кораблекрушение перешли на более крупную льдину, где расчистили лётное поле. Тем временем два военных самолёта вернулись в Ван Карем с пятью беженцами. Лётчики получат высшие награды. МОСКВА, 13 апреля (Ассошиэйтед Пресс). Семеро авиаторов, которые спасли 101 русского со льдины в Северном Ледовитом океане и тем самым вписали блестящую страницу в историю борьбы человека против стихий Крайнего Севера, получили сегодня вечером самую высокую награду из всех, когда-либо присваивавшихся советским правительством. 1)

Именно так, Van Karem.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

597

По особому представлению Иосифа Сталина и других высокопоставленных лиц для них было специально введено новое звание — «Герои Советского Союза». Кроме того, они и их механики получили ордена Ленина и денежное вознаграждение в размере годового оклада. Орден Ленина — наиболее желанная советская награда. Правительство также выпустило декрет о присвоении ордена Красной Звёзды спасённым, которые нашли пристанище на льдине недалеко от побережья Сибири после того, как ледокол «Челюскин», на котором они возвращались с острова Врангеля, был раздавлен льдами и затонул 13 февраля. 4. San Francisco Chronicle, суббота . . . мая 1934 г. СПАСЕНЫ СОВРЕМЕННЫМ ВОЛШЕБСТВОМ

[фото, подпись:] На фотографии, сделанной на пароме через бухту, изображены — (слева направо) профессор Георгий Ушакогг 1), командир спасательного авиаотряда в Беринговом море; русский генеральный консул М. Г. Галкович и д-р Отто Шмидт, начальник советской научной экспедиции.

Рассказ о спасении самолётами 103 человек со льдины Начальник экспедиции, оказавшейся на льду, прибывает в наш город. «В один холодный апрельский день семеро лётчиков опустились с небес на нашу льдину и сказали нам, что прилетели в гости. Мы, как могли, развлекали их два дня. А потом они увезли нас на материк — и вот мы снова здесь, в цивилизованном мире». Этими немногими словами д-р Отто Шмидт, начальник неудачно закончившейся советской научной экспедиции на «Челюскине», впечатляюще, но просто описал вчера вечером, как он сам и ещё 76 человек были спасены от, казалось бы, верной смерти посреди Берингова моря. 103 человека на льдине. Д-р Шмидт, руководитель арктических исследований и начальник экспедиции на остров Врангеля, был одним из последних спасён со льдины, на которой он и ещё 103 мужчины, женщины и ребёнка оказались после того, как их корабль сгорел до уреза воды. Двадцать семь человек, включая женщин и детей, были вывезены вскоре после того, как весть об их беде была послана во внешний мир, но д-р Шмидт и ещё 76 человек прожили на льдине два месяца, прежде чем пришло избавление. Всё ещё слаб. Всё ещё слабого от пребывания на холоде, от приступа пневмонии и от пережитых ужасов, д-ра Шмидта встретил на пристани Окленда, куда он прибыл на борту «Кескейд Лимитед», д-р Ральф Рейнольдс, 1)

Именно так, Ushakogg — явно опечатка.

598

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

который предписал ему постельный режим. Шмидта сопровождал профессор Георгий Ушакофф, начальник спасательной эскадрильи. Они остановились в отеле «Пэлас». Их приветствовали русский генеральный консул Галкович, Дж. А. Лэмберт, глава Амторга, мэр Росси и большая группа русских жителей. 5. Неизвестная газета, не ранее 5 мая 1934 г. ШМИДТ РАССКАЗЫВАЕТ О РАБОТЕ РУССКИХ В ПОЛЯРНЫХ РАЙОНАХ

Д-р Отто Шмидт, начальник неудачно закончившейся экспедиции на «Челюскине» в Беринговом море, поправляющий сейчас здоровье в СанФранциско, вчера рассказал о деятельности русских учёных в полярном регионе. Он начал свою деятельность полярника в 1929 г., когда установил первую радиостанцию на Земле Св. Иосифа 1) — самом северном населённом месте в мире. С тех пор он устроил 25 таких станций в Северной Сибири. В 1932 г. д-р Шмидт совершил самое быстрое плавание из Архангельска во Владивосток, вокруг северного побережья Сибири, потратив на рейс два месяца. По его словам, Амундсен прошёл этот путь за три года. Такое же плавание было начато в августе прошлого года из Архангельска, а закончилось тем, что 103 человека, включая женщин и детей, оказались на льдинах. Д-р Шмидт сказал, что строится новая железная дорога через Сибирь, примерно в 250 милях к северу от Транссибирской дороги. 6. The Evening Star, Washington, D. C., среда 16 мая 1934, с. А-4. РАССКАЗЫ ОБ УЖАСАХ В АРКТИКЕ

Советские исследователи у нас в городе по дороге домой с Аляски. [фото, подпись:] Проф. Отто Шмидт, советский арктический исследователь, который был болен и находился в больнице в Номе (Аляска) с тех пор, как его спасли со льдины после гибели его корабля в Беринговом проливе в феврале прошлого года, вчера прибыл в наш город. Его приветствовал посол Александр Трояновский, чьим гостем в посольстве он будет на протяжении нескольких дней. Профессор направляется домой в Москву. На фотографии (слева направо): профессор Шмидт, посол Трояновский и Г. А. Ушаков 2), советский исследователь, который организовывал подмогу с мыса Ванкарем, чтобы спасти 101 человека, оставшегося на льду после того, как корабль профессора затонул, затёртый льдами. 1) 2)

Именно так, St. Joseph’s Land. В тексте ошибочно C. A. Ushakov.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

599

[текст заметки:] На вопрос об опасностях исследования арктических пустынь проф. Отто Шмидт, советский исследователь, отдыхавший вчера вечером в советском посольстве в гостях у посла Александра Трояновского, лишь выразительно пожал плечами и мигнул, давая понять, что о них и говорить не стоит. Исследователь, сопровождаемый Г. А. Ушаковым, который руководил советской спасательной экспедицией с мыса Ванкарем, направляется в Москву из Нома (Аляска), где ему пришлось пробыть несколько недель с пневмонией после волнительного перелёта до больницы через Берингов пролив. В результате гибели его корабля «Челюскин» 13 февраля, когда он вёл судно по опасным водам, почти рядом с Тихим океаном, 101 человек, включая 10 женщин и двух детей, были оставлены на милость всесокрушающего льда и арктической погоды. Один человек погиб вместе с судном. «Одного человека мы потеряли, — сказал профессор Шмидт, человек настолько же русский, насколько имя у него немецкое. — Корабль тонул быстро после того, как его сдавило льдами и полностью прорвало один борт». Команда и пассажиры были высажены на лёд. Аварийные комплекты, сложенные на верхних палубах именно для такого случая, были выгружены. Последними остались на борту профессор, капитан и юный русский моряк. Они прыгнули на лёд, но моряк не допрыгнул. Опускающийся борт корабля сбил его в воду, и через 62 секунды единственными следами корабля остались бочки с мазутом и брёвна, всплывавшие в ледяной воде. «У нас не было времени ни на что кроме работы, — рассказывал исследователь. — поскольку смещающиеся льдины постоянно разрушали наш дом и сигнальные вышки. Но думаю, что больше всего работы мы положили на выравнивание посадочных площадок, чтобы самолёты могли сесть и спасти нас». Способ спасения был крайне трудным, поскольку местоположение лагеря приходилось определять каждый вечер и передавать цифры по радио спасательным партиям. Но с наступлением дня, когда самолёты могли вылететь, положение лагеря уже менялось, и иногда самолётам не удавалось найти крохотную вышку, установленную на сверкающей вершине миниатюрного айсберга. Однако к 5 апреля все оставшиеся в живых после крушения, числом 101, были вывезены самолётами. Профессор усмехнулся, когда рассказывал, как отбирали тех, кто должны были улететь первыми, и десять женщин «потребовали из принципа», чтобы им не оказывали предпочтения. Женщины в Советской России, сказал он, абсолютно равноправны с мужчинами. Два младенца, один из которых родился на корабле в октябре, больших невзгод не терпели. Первые из спасённых были вывезены в начале марта. Планируется новая экспедиция. Шмидт и Ушаков спешат обратно в Москву, откуда они рассчитывают отправить этим летом новые экспедиции,

600

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

чтобы устроить дополнительные станции вдоль той трассы, по которой они плыли, когда произошла катастрофа. Потенциальная коммерческая ценность этой трассы безгранична, подчеркнул профессор. Она откроет для навигации территорию, богатую мехами, минералами, нефтью, лесом и другими ресурсами. В будущем планируется продлить трассу и вниз по р. Лене. Речь идёт о территории, площадь которой превышает территорию Франции и Германии вместе взятых, и которая была долго отрезана от остальной части Советской России. Проф. Шмидту 43 года; когда он не сражается с арктическими опасностями, он работает профессором математики в Московском Государственном Университете. Он — главный редактор Большой Советской Энциклопедии и начальник Управления Главсевморпути. 7. The Washington Daily News, среда 16 мая 1934, с. 8. ДЕСЯТЬ СОВЕТСКИХ ЖЕНЩИН РИСКОВАЛИ УМЕРЕТЬ ВО ЛЬДАХ, НЕ ЖЕЛАЯ ПОСТУПИТЬСЯ СВОИМИ ПРАВАМИ

Десять женщин предпочли рисковать своей жизнью в арктических льдах, но не отказаться от своей советской доктрины о равных правах. Об этом рассказал сегодня Отто Шмидт, командующий затонувшим русским исследовательским судном «Челюскин». Шмидт сказал, что женщины, бывшие в экспедиции, отказались улетать, когда первые спасательные самолёты добрались до корабля, зажатого льдами к северу от Сибири. Шмидт сказал, что когда вернётся в Москву, немедленно начнёт подготовку к следующей экспедиции летим летом. 8. The Washington Post, среда 16 мая 1934, с. 1 и 7, автор Кендалл Фосс. ПРОФЕССОР ШМИДТ РАСКРЫВАЕТ ПОРАЗИТЕЛЬНЫЕ ПОДРОБНОСТИ СПАСЕНИЯ ЧЕЛЮСКИНЦЕВ

Русский с великолепной бородой, с пострадавшими ото льдов бледноголубыми глазами и поразительным лбом сидел вчера вечером за большим столом в советском посольстве и рассказывал о фантастических приключениях, которые ему довелось пережить в Арктике на колышущейся льдине. Впервые в нашей стране очевидец рассказал о неудачно закончившейся экспедиции на «Челюскине». Проф. Отто Шмидт, самый настоящий русский, несмотря на своё немецкое имя, руководил попыткой «Челюскина» пройти от Мурманска до Тихого океана за одну навигацию. Он уже сделал это в 1932 г. на ледоколе; прошлым летом он попытался проделать это на торговом судне, хотя и построенном для плавания в водах, покрытых льдом. Уже на расстоянии прямой видимости от цели, наполовину пройдя Берингов пролив, судно попало в бурю, которая отнесла его к северу, обратно в неспокойный арктический лёд. Это было 3 ноября прошлого года, через три

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

601

месяца после выхода из Мурманска. Лёд крепко захватил небольшое грузовое судно и таскал его в разные стороны по воле зимних бурь до 13 февраля, когда оно было раздавлено и затонуло. «Погружение продолжалось два часа, — рассказывал вчера проф. Шмидт. — В два часа дня лёд продавил две трети борта нашего корабля. Сразу же мы все начали выгружать вещи. Под конец — к этому моменту нос судна скрылся, и только корма резко вздымалась надо льдом — на борту осталось всего трое: капитан, я и один молодой человек — единственный, кого мы потеряли за всю экспедицию. Капитан спрыгнул. Я спрыгнул. [Продолжение на с. 7, колонка 1:]

Проф. Шмидт рассказывает о спасении со льдины Знаменитый арктический исследователь сегодня будет гостем за чаем в посольстве. Молодого человека накрыла падающая верхняя палуба. На льду я посмотрел на свои наручные часы (любовно демонстрирует их): корабль скрылся через 52 секунды после того, как я спрыгнул. Но «Челюскин» был к нам добр — так добр, как только мог. После того, как он затонул, бочки с мазутом и лес для костров, которые были у нас на верхней палубе, всплыли на поверхность, так что мы не страдали от холода в течение двух месяцев, которые прожили на льдине». «А какая была температура?» — «О, градусов сорок ниже нуля». Оставшись на льду, члены экспедиции принялись за работу — стали строить бараки, устанавливать кухню, воздвигать вышку, чтобы показать спасателям их местоположение и поддерживать антенну рации, и расчищать посадочную площадку для самолётов. Поначалу наименее опытные из членов все выступали за то, чтобы двигаться по льдинам к сибирскому побережью, к мысу Ванкарем, до которого было 90 миль. Почему они остались. «Но я сказал нет, — объяснил Шмидт, — потому что я знал, что если бы мы отправились в это ужасное путешествие, где пришлось бы прыгать через столько трещин и где было столько опасностей в связи с постоянным растрескиванием и подвижками льдин, то дошли бы только сильные. Слабые провалились бы. Я не хотел этого. Мы остались. О, занятие у нас было всё время. В основном мы работали над нашим аэродромом. Целый день мы скребли и долбили лёд лопатами и деревянными молотками, а ночью лёд сдвигался и портил нашу работу. Мы построили 20 аэродромов». Помимо того, что лёд постоянно трескался, самой большой опасностью были ледяные валы, которые вздымались под воздействием давления и начинали двигаться. Эти махины достигали зачастую высоты 30 футов. Как-то раз один из бараков был разрушен таким валом и они лишились многих ценных припасов.

602

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

На протяжении всего плена лагерь поддерживал связь с Москвой по рации. Они знали о планах спасения, знали, когда самолёты, добравшиеся до северного побережья Сибири, готовились к вылету на поиски их, знали, когда два американских самолёта с американскими механиками и советскими пилотами на борту вылетели из Нома на мыс Ванкарем. Женщины требуют равенства. Когда 5 марта приземлился первый самолёт, началась эвакуация. Шмидт приказал, чтобы первыми спасали слабейших; сильнейшие должны были подождать. Это значило: женщины и младенцы — первыми. «Но женщины подняли шум. Они утверждали, что по советскому законодательству они равны с мужчинами и имеют право остаться», — сказал Шмидт с очень довольным видом. «Откуда у нас там были женщины и дети? — продолжил он. — Мы везли 11 человек на остров Врангеля, чтобы поддерживать там нашу метеорологическую станцию. Многие из них были семейными. У одной женщины был годовалый младенец; второй младенец родился вот здесь (показывает точку на карте примерно на полпути между Архангельском и мысом Челюскин), и я думаю, что дальше к северу ни один белый ребёнок ещё не рождался. Мы в это время были в Карском море, поэтому ребёнка назвали Кариной». Шмидт заболевает. К 13 апреля всех до единого членов экспедиции вывезли на материк. Последним собирался быть Шмидт, но его свалила пневмония (он был единственным, кто заболел), и его вывезли номером 57. Самолёт отвёз его в Ном, где он был помещён в американскую больницу. «Очень, кстати, симпатичная больница», — заметил он. Некоторые из самолётов, использовавшихся для спасательных работ, были военными машинами с открытым кокпитом. Такой самолёт вывозил за раз четырёх человек: двое сидели на единственном пассажирском месте и ещё двоих привязывали ремнями к каждому крылу — в морозную погоду. Имея достаточные запасы провизии, большое количество горючего, тёплую одежду, в постоянном контакте с родиной, им не пришлось испытывать серьёзных тягот — будь то реальных или тех, что возникают из-за неопределённости. Привыкший к суровым условиям работы в Арктике, Шмидт говорит о тяготах с пренебрежением. Ему трудно смотреть на пережитое как на приключение: для него это была повседневная работа. «На будущий год? Снова попробуем. Отплываем в июле. Мы хотим пройти на торговом судне, а кроме того нам хочется увеличить число метеостанций с 25 до 40. Эти станции очень важны для развития Северного морского пути», — объяснил он. Проложены воздушные маршруты. Уже действуют воздушные маршруты вдоль северного побережья, и зона их будет быстро расти, как только удастся построить аэродромы и получать лучшую информацию о погодных условиях. Вся огромная Якутская область 1) Сибири зависит в своём развитии 1)

В тексте — Siberian province of Yakutsk.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

603

от арктической навигации. Шмидт и его многочисленные помощники каждый год прокладывают трассы, которые советское правительство так высоко ценит, что уже не один из них был награждён орденом Ленина — высшей наградой. Навигация в Арктике возможна только с июля по октябрь, так что работа по необходимости продвигается медленно. Ещё несколько лет, считает Шмидт, [должны пройти, прежде чем эксплуатация Севморпути сможет приносить доход 1)]. Есть уже свидетельства успехов в этом направлении: в сентябре прошлого года была доставлена партия зимовщиков на мыс Челюскин, и они застали её в добром здравии. Первоначальный рекорд был 9 кораблей в год; достаточно было одного дня, чтобы побить его. Профессор Шмидт и его спутник Г. А. Ушаков, который руководил спасательными работами после того, как Шмидт заболел, сейчас направляются обратно в Москву. Посол Трояновский и его супруга сегодня вечером устраивают чаепитие в честь исследователя. 9. Washington Herald, среда 16 мая 1934, с. 11. АРКТИЧЕСКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ И СПАСАТЕЛЬ В НАШЕМ ГОРОДЕ

[фото, подпись:] В советском посольстве. — Проф. Отто Юльевич Шмидт (справа), один из крупнейших советских учёных, сфотографирован вчера в советском посольстве с Г. А. Ушаковым, тоже видным учёным, который осуществил волнующую операцию по спасению Шмидта и его экспедиции самолётами после того, как они потерпели кораблекрушение в Арктике. Они были гостями посла Трояновского и его супруги.

Видный советский исследователь в Вашингтоне рассказывает о волнующей спасательной операции в арктическом море Бородатый и голубоглазый, один из ведущих учёных Советской России и арктических исследователей проф. Отто Юльевич Шмидт прибыл вчера в Вашингтон, пережив во льдах одно из мучительнейших и суровейших испытаний, какие когда-либо приходилось проходить человеку, после того, как прошлым летом его исследовательское судно затонуло в белых пустынях Ледовитого океана и неподалёку от острова Врангеля. Посол Трояновский звучно поцеловал 43-летнего советского учёного в щёку на вокзале Юнион Стейшн, где профессора Шмидта встречал весь штат посольства. С проф. Шмидтом был Г. А. Ушаков — тоже именитый арктический исследователь, руководивший авиационной спасательной операцией, которой удалось спасти всех 100 членов экспедиции кроме одного человека, который погиб, когда тонул корабль. 1)

Эта и последующая фраза читаются не полностью из-за дефекта ксерокопии.

604

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

10. The Washington Post, четверг 17 мая 1934, с. 11 (раздел светской хроники). СОВЕТСКИМ ГЕРОЯМ-ЧЕЛЮСКИНЦАМ ВОЗДАЮТ ПОЧЕСТИ В НАШЕМ ГОРОДЕ

Приём в посольстве, устроенный в честь проф. Шмидта и д-ра Ушакова. Вчера вечером в посольстве на Шестнадцатой улице посол Союза Советских Социалистических Республик Трояновский и его супруга устроили большой приём в честь арктических исследователей проф. Отто Юльевича Шмидта и д-ра Г. А. Ушакова. Проф. Шмидт руководил экспедицией на пароходе «Челюскин», которая в прошлом году попыталась пройти трудным северо-восточным проходом из Ленинграда во Владивосток. «Челюскин» был раздавлен льдами и затонул 13 февраля прошлого года, а профессор Шмидт, его спутники и команда — в общей сложности 104 человека — оставались на движущемся льду в Арктике почти два месяца, пока их всех не спасли самолётами. Др. Ушаков организовывал спасательные работы. Сейчас они направляются домой через Вашингтон и Нью-Йорк. Учёные встречаются с учёными. Помимо официальных гостей на приёме присутствовала группа учёных. Среди них были д-р Джон Мерриам, президент Вашингтонского Института Карнеги; д-р Исайя Баумен, директор Американского Географического Общества и председатель Национального Научного Совета; д-р У. Кемпбелл, президент Национальной Академии наук; д-р Гилберт Гросвенор, президент Национального Географического Общества; генерал-майор Эдолфус Грили, д-р Вильялмур Стефанссон, контр-адмирал У. Герарди, контр-адмирал Гарри Гамлет, капитан Р. Пэттон, г-н Энтони Даймонд [и мн. др., всего более 40 человек]. 11. Неизвестная вашингтонская газета, без даты и номера стр., явно раздел светской хроники, автор — Долли Кэмерон. [фото] мадам Сквирская. АМЕРИКАНСКИЕ УЧЁНЫЕ ПРИСУТСТВУЮТ НА ПРИЁМЕ, ДАННОМ В ЧЕСТЬ ПРОФЕССОРА ШМИДТА И Д-РА УШАКОВА

Приём, который был дан в посольстве вчера во второй половине дня послом Союза Советских Социалистических Республик Трояновским и его супругой в честь арктических исследователей профессора Отто Юльевича Шмидта и д-ра Г. А. Ушакова, стал одним из самых замечательных в этом «малом сезоне». Этот популярный посол и его жена снискали за время после своего прибытия в столицу в январе репутацию прекрасных хозяев. Они не только весьма любезны: щедрость их гостеприимства поистине безгранична.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

605

Посольство вчера было украшено разнообразными и пёстрыми цветами, в каждой комнате были ещё дополнительные украшения на каминных полках и столиках в разных местах. Чайный стол в обшитой деревянными панелями столовой был украшен декоративной тарелкой в центре, красными розами и жёлтыми маргаритками. Посол и его жена принимали гостей в большом холле на втором этаже, к которому примыкают гостиная и столовая. Последняя была красиво облачена в тёмно-красный креп с рукавами из некрашеного льняного кружева. Гостей помогали принимать советник посольства г-н Сквирский с супругой, а также остальные члены штата и их супруги. Были блестяще представлены официальное, дипломатическое и лучшее городское общества, а среди гостей были следующие учёные: д-р Джон Мерриам, президент Вашингтонского Института Карнеги; д-р Исайя Баумен, директор Американского Географического Общества и председатель Национального Научного Совета; д-р У. Кемпбелл, президент Национальной Академии наук; д-р Гилберт Гросвенор, президент Национального Географического Общества; генерал-майор Эдолфус Грили, д-р Вильялмур Стефанссон, контрадмирал У. Герарди, контр-адмирал Гарри Гамлет, капитан Р. Пэттон, г-н Энтони Даймонд [и мн. др., всего более 40 человек]. 12. Washington Herald, воскресенье 20 мая 1934, с. 6-А, инф. агентство Universal Service. РУССКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ СНОВА ПОПЫТАЕТСЯ ПОКОРИТЬ АРКТИКУ

Шмидт рассказывает о том, как его экспедиция провела два месяца на льдинах Берингова моря. При помощи мощных ледоколов, радио и береговых станций Советская Россия откроет северо-восточный проход для плавания торговых судов из Ленинграда во Владивосток, заявил вчера вечером проф. Отто Юльевич Шмидт. Выступая на радиостанции NBC, профессор Шмидт рассказал историю крушения «Челюскина» и недавнего спасения 104 человек, находившихся на нём. Видный арктический учёный, профессор математики в Московском Университете и главный редактор большой Советской Энциклопедии, которая готовится в настоящее время, профессор Шмидт руководил экспедицией на «Челюскине». Корабль прошёл северо-восточным проходом и был в Беринговом проливе в 15 милях от открытой воды Тихого океана, когда он был захвачен циклоном и отнесён на 300 миль к северу. Там, затёртый во льдах, корабль в конце концов был раздавлен. Самолёты спасли членов экспедиции со льдин через два месяца. Профессор Шмидт был отвезён на самолёте в Ном (Аляска) с пневмонией. Сейчас он возвращается в Москву.

606

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Рассказывая о катастрофе и спасении, он сказал: «Что мы делали в течение двух месяцев на льду? Мы организовывали курсы, главным образом по изучению языков. У нас были даже занятия по философии. Мы вырезали из дерева шахматные фигуры и играли в шахматы. Арктика на сей раз побила “Челюскин”, но мы в этом году предпримем ещё одну попытку. У нас есть твёрдая надежда открыть это протяжённое северное побережье для навигации». 13. The New York Times, вторник 22 мая 1934, с. 12L. РУССКИЕ ГОСТИ В ГОСТЯХ У МЭРА

Д-р Отто Шмидт, начальник советской экспедиции, которая недавно оказалась в ледовом плену к северу от Сибири, и генерал Л. М. Толоконский, советский генеральный консул в Нью-Йорке, прибыли вчера в мэрию, чтобы нанести краткий визит мэру Ла Гуардиа. В беседе, которая велась на немецком языке, обсуждалось главным образом то, что довелось пережить жертвам кораблекрушения. 14. The New York Times, четв. 24 мая 1934, с. L+23 BQ. ШМИДТ РАССКАЗЫВАЕТ О СПАСЕНИИ В АРКТИКЕ

Советский руководитель живо рассказывает на ужине в нашем городе о гибели исследовательского судна.

104 человека спасены самолётом Среди тех, кто чествует путешественников, — русский посол и мэр. О гибели «Челюскина» и о том, как 104 человека, включая десять женщин, ребёнка и младенца, родившегося во время плавания, были спасены самолётом после того, как судно было раздавлено льдом в Арктике, рассказывал вчера вечером один из основных участников этой современной эпопеи Крайнего Севера за ужином в отеле «Эстор». Почётными гостями были два советских исследователя, проф. Отто Шмидт, начальник экспедиции на «Челюскине», и профессор Георгий Ушаков, который руководил спасательными операциями. Ужин проходил под эгидой Американского Русского Института по культурным связям с Советским Союзом и был организован Клубом Исследователей, Американским Музеем естественной истории и Американским Географическим обществом. Помимо профессора Шмидта, который представил наглядный рассказ о плавании и о спасении, среди выступавших были советский посол в США Александр Трояновский, мэр Ла Гуардиа, Вильялмур Стефанссон, сэр Хьюберт Уилкинс и д-р Рой Чепмен Эндрюз, президент Клуба Исследователей

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

607

и исполняющий обязанности директора Американского Музея естественной истории, который выступал в качестве распорядителя тостов. Председательствовал Джон Кингсбери, представитель Мемориального Фонда Милбэнка. Присутствуют ведущие представители многих отраслей. На ужине присутствовали путешественники-исследователи, учёные и ведущие представители профессиональных, финансовых и общественных организаций. Д-ра Шмидт и Ушаков направляются обратно в Советский Союз с тем, чтобы возобновить работу по подготовке ещё одной попытки доказать, что регулярная коммерческая навигация из Архангельска во Владивосток возможна. «До Тихого океана оставалось всего пятнадцать миль, — рассказывал д-р Шмидт, — когда, 3 ноября прошлого года, с юга налетел сильный ветер и отнёс нас на 300 миль к северу. Наш корабль был зажат во льдах. Температура опускалась до минус 40. С каждым днём лёд становился всё толще. 13 февраля сильные ветры с севера вызвали мощные подвижки льдов. Бушевала слепящая глаз вьюга. Внезапно на нас двинулся тридцатифутовый вал льда. Эта масса обрушилась на нас. Левый борт судна был прорван от носа до полуюта. Котёл был сдвинут с места, а помпы раздавлены. Нос ушёл вниз, и судно стало тонуть. Когда вода залила верхние палубы, был отдан приказ «Все на лёд». Один молодой человек из моей команды оказался погребён под упавшими брёвнами. Он был нашим единственным погибшим. Капитан и я последними сошли с корабля, спрыгнув за несколько секунд до того, как всё было кончено. Лёд немедленно сомкнулся над нашим кораблём. Сто четыре человека, среди них две женщины и двое детей, оказались на льду. У нас было провизии на два месяца, лес, палатки, рация и небольшой самолёт. Мы поставили палатки и тут же легли спать, измождённые тяжкими трудами. Помощь вызвана по радио. В тот же день была развёрнута наша рация и я отправил рапорт правительству. В течение двух дней мы получили послание от Сталина, исполненное надежды и ободряющее. Это подняло наш дух. Мы начали строительство бараков. Нам удалось создать комфортабельное жильё для женщин, детей и слабейших из мужчин, кухню и вышку с советским флагом наверху. 5 марта мы все вышли на аэродром встречать большой самолёт, который, как нам было известно, должен был прилететь из Ист Кейпа. Когда он появился на горизонте, радости нашей не было предела. Женщины и дети, разумеется, должны были улететь первыми. Но женщины не хотели улетать. Они не желали особых привилегий. Я был очень горд, что у меня такие отважные женщины в экспедиции. Но всё же им пришлось улететь. В тот же день пилот Ляпидевский с десятью женщинами и двумя детьми достиг материка. К 13 апреля, после того как несколько самолётов совершили по несколько рейсов, все девяносто мужчин были живыми и здоровыми доставлены на материк.

608

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Ни разу за всю экспедицию «Челюскина» у нас не было никаких нарушений организации и дисциплины. Наоборот, высокий боевой дух и личное мужество каждого помогли нам выйти без потерь из ситуации, которая, как все мы знали, была очень опасной. И наконец мне хочется добавить, что хотя на «Челюскине» наша затея потерпела неудачу, это никоим образом не убавило у нас решимости продолжать нашу работу, а лишь доказало лишний раз, что наилучшим способом вырвать у Арктики те секреты, которые она ещё во множестве хранит, являются коллективные, организованные действия». Мэр представляет «пролетариат». Мэр Ла Гуардиа, который прибыл с опозданием и единственным из сидевших во главе стола был одет буднично, начал своё короткое выступление с замечания: «Глядя вокруг и видя, что все присутствующие в парадной одежде, я полагаю, что я тут представляю пролетариат». Он сказал почётным гостям, что с удовольствием преподнёс бы им ключ от города. «Но, — сокрушённо продолжил он, — когда я пришёл в ратушу 1 января, я обнаружил, что от запаса ключей ничего не осталось. Хорошо, что у нас здесь официальный представитель Советского Союза. Мы хотим, чтобы население Нью-Йорка получше с Вами познакомилось. Я уверен, что если бы Вы нанесли визит в некоторые из наших общественных клубов, Вы бы получили доступ туда скорее, чем я». Посол Трояновский сказал, что не заготовил речи, но попытается произнести «символическую речь». Он сказал, что Соединённые Штаты и Канада точно так же, как и Советский Союз могли бы извлечь огромную пользу от расширения знаний об Арктике, поскольку от этих знаний зависит наша способность точнее предсказывать погоду на этом континенте, равно как и в Европе.

8.4.2. Американская пресса о встрече челюскинцев в СССР The New York Times, среда 19 июня 1934 г., автор Гарольд Денни. СОВЕТЫ ПРИВЕТСТВУЮТ ГЕРОЕВ АРКТИКИ

Ликующие толпы и военный парад на Красной площади в честь 104 человек, спасённых изо льдов. ПРИСУТСТВУЮТ СТАЛИН И ЕГО ПРИБЛИЖЁННЫЕ Самолёты гудят над головой, войска идут парадом по усыпанным цветами улицам, играют оркестры. Гарольд Денни. Спец. телеграмма для The New York Times. МОСКВА, 19 июня. В Москве нет Бродвея и нет телеграфной ленты, которую [у нас] рвут на конфетти, осыпая возвращающихся героев, но в ней имеются несравненная Красная площадь, талант в устроении пышных церемоний и великолепный энтузиазм. И вот сегодня вечером она приветствовала

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

609

104-х человек, вернувшихся живыми из экспедиции на «Челюскине», устроив им приём, который можно сравнить только с теми, какие Нью-Йорк устраивал Линдбергу и Бёрду. Значительная часть действа — особенно парад пехоты, танков и полевой артиллерии, а также 150 самолётов, пролетающих над головой, — была тщательно отрепетирована. Но была и спонтанная нота, с того момента как участники экспедиции и авиаторы, спасавшие их, вышли из транссибирского поезда и поехали по устланным цветами улицам, вдоль которых стояли ликующие толпы, и до позднего вечера, когда последний из 1 000 000 товарищей прошёл через Красную площадь с оркестрами и знамёнами. Демонстрация патриотизма. Это была бурная демонстрация патриотизма, который большевики теперь откровенно культивируют. Высокопоставленные деятели в правительстве и в Коммунистической партии оказали челюскинцам небывалое почтение, встретив их на вокзале и затем сопроводив их в покрытых цветами автомобилях на Красную площадь, где их ожидали 5000 солдат и 40 000 гражданских. Весь город был украшен красными знамёнами и гигантскими портретами Ленина, Сталина и выдающихся героев экспедиции. Над «Лобным местом» — каменным возвышением для рубки голов, которое использовали в старину цари, — была установлена модель «Челюскина», поглощаемого льдами. Герои-челюскинцы и с ними их жёны сидели на почётных местах на новопостроенной огромной трибуне прямо перед мавзолеем Ленина. На этой же трибуне заняли свои места г-н Сталин и другие руководители правительства. Приветствия младенцу. Среди почётных гостей, на руках у матери, был младенец, родившийся на борту «Челюскина». Ребёнка приветствовали почти столь же бурными овациями, как и г-на Сталина и д-ра Отто Шмидта, начальника экспедиции. Максим Горький — знаменитый романист и один из самых любимых в Советском Союзе людей, добрейшей души человек с моржовыми усами в широкополой чёрной блинообразной шляпе того фасона, который в Соединённых Штатах носили студенты колледжей тридцать лет назад, — подошёл к трибуне, и его поцеловали с полдюжины женщин из числа челюскинцев. Г-н Сталин и прочие руководители вышли из своих автомобилей у входа на Красную площадь и вошли на неё пешком. Они приветствовали героевчелюскинцев, а сам г-н Сталин поднял правую руку в спонтанном римском жесте, который естественнее было бы увидеть в Риме, нежели здесь. Массовые оркестры играли «Интернационал», батарея в Кремле дала громкий салют из двадцати одного орудия, а затем начался парад: 5000 солдат и 30 000 гражданских в штатском — представители подготовленного военного резерва Советской России, за ними сотни танков и орудий на тракторной тяге и в заключение — воздушный парад. Последним прилетел гигантский самолёт «Максим Горький» — самый большой в мире, весом в сорок две тонны, с восемью моторами — пропаган20 А. О. Глико

610

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

дистский самолёт, на борту которого имеются типография, радио- и кинооборудование. Затем через площадь стали проходить делегации рабочих под звуки аккордеонов и любительских оркестров. Сейчас полночь, а улицы всё ещё заполнены ими.

8.4.3. Французская пресса о приезде О. Ю. Шмидта и Г. А. Ушакова во Францию 1 июня 1934 г. пароходом «Мэджестик» О. Ю. Шмидт и Г. А. Ушаков прибыли из США во Францию, чтобы далее ехать поездом на родину. Пароход доставил их в порт Шербур, оттуда путешественники поездом добрались до Парижа, а после короткой остановки во французской столице отправились дальше. На земле Франции они провели около двух суток, их беседы с людьми в Шербуре и Париже продолжались в общей сложности несколько часов. В нашем распоряжении есть некоторые свидетельства французской печати о том, как проходила эта маленькая часть длинной, через полмира, дороги домой. Прежде всего надо сделать две оговорки. Во-первых, как и в случае с американскими газетами, речь не идёт об исчерпывающей подборке прессы. Кто-то из французских товарищей прислал Отто Юльевичу два десятка вырезок из газет 1), но мы не знаем, сколько всего было опубликовано таких репортажей и отбирал ли этот человек их по какому-либо принципу. Анализ всей французской прессы тех дней, который мог бы дать ответ на этот вопрос, осуществить при подготовке настоящей публикации не представлялось возможным. Так что предлагаемый ниже обзор не претендует на репрезентативность, а отражает лишь некую часть картины. Во-вторых, многие репортажи очень похожи, и чтобы не утомлять читателя однообразными цитатами, здесь будут даны в основном обобщающие их пересказы, а особое внимание будет уделено тем моментам, которые отличают одну заметку от другой или ещё по какой-то причине представляют особый интерес. Для начала восстановим ход событий 1 июня 1934 г., как он описан в газетах. Ещё до рассвета прибывший из Нью-Йорка «гигантский лайнер» (как охарактеризовал его корреспондент «Petit Parisien»), бросил якорь на шербурском рейде. Корреспондент «Le Petit Journal» Морис Анри живописует эту картину: «Пять часов. Ночь понемногу сбрасывает свою пелену. Над спокойным, молочным морем уже чуть краснеет солнце. На рейде Шербура, на сером фоне, возникает призрачная громада “Мэджестика”, окружённая ореолом дымов». Вскоре на борт поднялось «непривычное количество посетителей» («Le Journal»): «На пассажирском катере “Инженер Кашен” — какое совпадение! — который нас везёт к “Мэджестику”, находится советская делегация, приехавшая из Парижа, во главе с консулом Антоновым. Радость 1)

Даты и номера страниц здесь не указываются, поскольку все вырезки помечены одним числом — 2 июня 1934 г., а номера страниц, как правило, на вырезках отсутствуют.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

611

написана на их лицах» («Le Petit Journal»). Газета «Intransigeant» утверждает, что встречать Шмидта и Ушакова прибыли делегаты не только от советского посольства, но и от неких «научных организаций СССР», что представляется малоправдоподобным. Некоторые другие газеты написали, что делегация посольства СССР встречала Шмидта и Ушакова «в здании морского вокзала» (об этом написала со ссылкой на телефонное сообщение своего собкора газета «Temps»; материал был перепечатан в «Homme Libre»), но эту информацию едва ли можно счесть более достоверной. Подробнее и, вероятно, точнее описывает ход событий корреспондент «l’Humanit´e»: «Как только судно остановилось, на борту к двум советским героям присоединилась группа, в которую входили сотрудники советского посольства в Париже — среди них упомянем товарищей Горшакова и Балажуля — и несколько друзей, среди которых наш товарищ Жак Садуль, корреспондент “Известий” . . . Начиная с 5 часов утра на борт “Мэджестика” поднялись также многочисленные фотографы 1) и журналисты». Затем «на борту . . . профессор Шмидт сделал для своих соотечественников и журналистов, прибывших встречать его, доклад о драматическом путешествии», — пишет корреспондент «Excelsior». Он — единственный, кто упоминает о том, что имело место нечто вроде общей пресс-конференции, на которой учёный обращался ко всем присутствующим: остальные репортёры («Ami du Peuple», «Le Petit Journal» и др.) представляют дело так, что кажется, будто им было дано отдельное интервью, например: «Нам удалось встретиться с ним на “Мэджестике”, где он, очень любезно, говорил нам о своей экспедиции», — пишет «Ere Nouvelle». В докладе Отто Юльевич кратко рассказал о плавании и гибели «Челюскина», о жизни и работе на льдине, о спасении челюскинцев, а также о планах на будущее. Свой доклад профессор произнёс, «говоря на французском языке правильно, но медленно», — пишет Морис Анри из «Le Petit Journal». Несмотря на медленный темп, многие журналисты то ли не расслышали, то ли плохо записали слова Шмидта: их пересказы пестрят фактическими ошибками, они путают Мурманск и Архангельск, называют Г. А. Ушакова то лётчиком, то новым руководителем экспедиции и т. д. Впрочем, есть пассаж, который у всех записан более или менее одинаково и который стоит привести здесь, потому что он интересен как одно из наиболее ранних дошедших до нас высказываний Отто Юльевича о результатах экспедиции: «Гибель “Челюскина” — это и беда, и удача, потому что впервые мы смогли собрать научные наблюдения величайшей важности, результаты которых удалось сохранить несмотря на быстроту, с которой затонуло судно . . . Жизнь на льдине . . . была сурова, но мы смогли продолжить наши работы, дожидаясь помощи замечательных лётчиков, которые нас спасли . . . Самое главное вот что: двадцать пять человек, занятых научной деятельностью, смогли, как на 1) В подборке нет ни одной фотографии, сделанной на борту «Мэджестика» или в Шербуре. Это может говорить о том, что фотографы были только из местных газет и их снимки не попали в столицу, по крайней мере, до 2 июня.

20*

612

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

борту корабля, так и на льдине, осуществить очень важные наблюдения и сохранить все записи». Насколько можно судить по репортажам, в этом докладе Шмидт если и упоминал, то не ставил на первое место те результаты, которые начали акцентировать в качестве главных впоследствии: ни политический 1), ни навигационный (доказательство возможности пройти весь Севморпуть за одну навигацию на обычном судне: об этом упомянуто только в одном репортаже). Он говорил о стойкости людей, в первую очередь женщин, о героизме лётчиков, о том, как он горд тем, что за два месяца удалось создать уникальный человеческий коллектив, которого прежде не видали арктические моря. Но всё же главным было для него не это. «Мне, — цитирует его слова корреспондент “l’Humanit´e” — важнее всего был результат моей научной экспедиции. Впервые мы смогли провести научные исследования в месте, дотоле не изученном: в Беринговом проливе в такой момент, когда он недоступен». Через какое-то время Ушаков вмешался, чтобы дать понять, что учёный очень устал. «Последний вопрос корреспондента “Le Petit Journal”: — Намереваетесь ли Вы остаться на некоторое время в Париже? Шмидт ответил: — Я хочу возвратиться в Россию как можно быстрее. Мне нужно отдохнуть . . . И чуть погодя добавил: — Это, впрочем, досадно, так как мне хотелось бы снова отправиться в этом году на Север . . . Это будет на будущий год, конечно». После этого, пишет Роже Пийе из «Paris Soir», разговор с журналистами взял на себя сотрудник советского посольства. Он рассказал им, — понизив голос, чтобы Шмидт не слышал, — что руководитель экспедиции на «Челюскине» хотел, невзирая на болезнь, покинуть лагерь на льдине последним, а когда за ним прибыл самолёт, чтобы отвезти его на Аляску, то пилот нашёл его столь же спокойным, как и в первый день (из других источников мы знаем, что о «спокойствии» в тот момент не было и речи, но эта неточность, судя по всему, на совести даже не журналиста, а того неназванного посольского работника, который с ним беседовал). 1)

Позже О. Ю. Шмидт подчёркивал важность другого аспекта случившегося — политического, о котором в этом докладе говорил мало (если судить по записям французских журналистов). Вскоре после торжественной встречи в Москве он писал: «Поход “Челюскина”, рассматриваемый с формальной точки зрения, окончился неудачей, политически же был величайшим триумфом нашей страны. Формально он окончился тем, что погиб ценный корабль, политически же показал с удивительной яркостью, что такое Советская страна, на примере челюскинцев в лагере и особенно лётчиков, которые их спасли, показал всему миру, что такое СССР. Граждане СССР почувствовали новый прилив любви к Родине, созданной трудящимися под руководством Коммунистической партии. Небывалый порыв, подъём лучших человеческих чувств охватил трудящихся от края и до края нашего Союза. Пример глубокий, поучительный пример, показывающий, что хорошая, преданная партии работа на Севере имеет отклик далеко за его пределами». Цит. по: Сальников Ю. Счастливый день в апреле // Вокруг света. № 4 (2523). Апрель 1984. http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/2777/. Очевидно, акценты сместились после возвращения в Москву под влиянием той оценки, которую получила челюскинская эпопея в СССР.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

613

Покончив с визовыми формальностями, путешественники сошли на берег и сели в «трансатлантический поезд», курсирующий между портом и столицей. «Усталость, — пишет Робер Пеллетье из “Le Journal”, — явно валит его [т. е. Шмидта] с ног, несмотря на его энергию, и он с удовольствием обнаруживает, что в поезде на Париж для него зарезервировано купе и кресло». Следующая сцена, описанная в прессе, — это прибытие на вокзал СенЛазар в Париже. Поезд встречала восторженная толпа, выкрикивавшая приветствия на французском и русском языках и сопровождавшая Шмидта и Ушакова до автомобиля, на Кур д’Амстердам, а затем даже часть пути в сторону советского посольства, распевая «Интернационал» и скандируя просоветские лозунги на пл. Мадлен, пока не приехала полиция и не разогнала эту демонстрацию, арестовав несколько человек. Разные газеты — вероятно, в зависимости от своей политической ориентации — описывали встречу поразному и уделили разное внимание тем событиям, которые её сопровождали. Одни озаглавили свои заметки «Руководитель экспедиции на “Челюскине” прибыл в Париж», в конце репортажей добавив информацию о «некоторых инцидентах»; другие поставили акценты несколько иначе, назвав репортаж «Прибытие в Париж начальника экспедиции на “Челюскине” дало повод для манифестации»; а левая пресса вообще едва ли не основное внимание уделила именно демонстрации и её разгону, поместив наряду с фотографией Шмидта и Ушакова снимок, на котором полицейские заламывают руки одному из демонстрантов. То есть, для одних изданий главной новостью был приезд героя арктической одиссеи, для других же — приезд представителя СССР и столкновение коммунистов с полицией по этому поводу. Так, читатели «Jour», например, узнали лишь, что «трансатлантический поезд, в котором занял место профессор Шмидт, прибыл на вокзал Сен-Лазар в 13 часов. Некоторое количество коммунистов, которые собрались на подступах к вокзалу, издавало крики. Полиция вмешалась и рассеяла манифестантов». А, например, «Figaro» пишет: «По случаю прибытия советского учёного французские активисты III Интернационала устроили манифестацию. В количестве семисот человек они с полудня собрались в зале вокзала Сен-Лазар. Господина Шмидта, как только он появился, приветствовали крики: “Да здравствуют Советы!” Затем раздалось пение “Интернационала”. Возникла давка, и полиции пришлось вмешаться, чтобы восстановить спокойствие. Четыре человека были задержаны и потом отпущены после установления их личности и места жительства». Некоторые подробности добавляет «Intransigeant»: «Трансатлантический поезд прибыл с одиннадцатиминутным опозданием 1). В зале вокзала СенЛазар собралась многочисленная толпа. На перроне несколько сотен молодых коммунистов, когда поезд остановился, закричали: “Ура профессору Шмидту” и “Да здравствуют советы”, а затем запели “Интернационал”. Профессор 1) В некоторых других репортажах указано, что Шмидт прибыл в Париж в 12.52. Не исключено, что их авторы взяли номинальное время прибытия из расписания, а не засекали его по часам на вокзале.

614

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Шмидт, любезный и улыбающийся, получил из рук девушки букет красных роз. Возникла настоящая давка, которая вынесла его и профессора Оошакова 1) к выходу». Из других газет мы узнаём, что на вокзале были не просто члены ФКП: среди «тысячи коммунистов», которые, как пишет «Echo de Paris», устроили «скандальную манифестацию» на вокзале, в первых рядах были сотрудники советского посольства. А «Le Quotidien» указывает, что в толпе были замечены также Кашен 2) и Дорио 3). Первый действительно присутствовал, но вот что касается последнего, то в руководимой Кашеном «l’Humanit´e», посвятившей приезду Шмидта и Ушакова самый пространный отчёт, сказано следующее: «К 13 часам собралось две с лишним тысячи [пролетариев]. В первом ряду мы узнаём наших товарищей Марселя Кашена и Андре Марти. Подчеркнём в данной связи, что полиция передала некоторым буржуазным газетам, будто “Здесь Кашен и Дорио!” Это намеренная “ошибка”: Дорио не пришёл». Данный пассаж показателен для всего репортажа в коммунистической газете: если отсутствие Дорио на встрече с советскими героями упоминается, очевидно, как лишнее доказательство того, что он чужд коммунистическому движению, то отсутствие французских учёных («а если кто-то из интеллектуалов и затесался в толпу, то лишь частным образом»), по мнению автора, «показывает истинное лицо “нейтральной” французской науки». О женщине, преподнёсшей Шмидту розы, большинство газет пишут нейтрально «дама» или «девушка», в то время как «l’Humanit´e» подчёркивает, что с букетом к вагону протиснулась «работница», и т. д. Репортаж сопровождается множеством политических комментариев, цитатами из Сталина и вообще напоминает публикации в советской прессе того времени, что и неудивительно. Расхождений в сведениях и оценках можно привести ещё несколько: о разгоне демонстрации на площади Мадлен одни газеты («Excelsior») пишут, что коммунистов там было около трёхсот человек, другие («Avenir») — что «маленькая группка»; одни («Ordre») сообщают, что «спешно призванные полицейские легко рассеяли манифестантов», другие («Le Populaire») о том, что полиция действовала «с привычной жестокостью». Одни («Amis du Peuple») пишут, что «нарушители . . . ограничились выкриками и словесными оскорблениями», другие же («Petit Parisien», «l’Humanit´e») — что демонстранты защищались и имела место «короткая, но жестокая потасовка» с полицией. 1)

По всей вероятности, опечатка: Oochakov вместо Ouchakov. Кашен, Марсель (1869–1958) — один из старейших и виднейших деятелей ФКП, член ЦК и Политбюро ФКП, в 1924–1943 — член Исполкома, затем член Президиума Исполкома Коминтерна, редактор и директор газеты «l’Humanit´e». Многократно бывал в Петрограде и Москве, где, возможно, встречался и с О. Ю. Шмидтом. 3) Дорио, Жак (1898–1945) — в 1924–1933 гг. находился на руководящих постах ФКП и Коминтерна. В нач. 30-х гг. выступил с предложениями о создании альянса с французскими фашистами, направленного против буржуазно-либерального государства. В 1934 г. был исключён из ФКП за антипартийную деятельность. 2)

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

615

Впрочем, эти события на площади Мадлен происходили уже после того, как машина с О. Ю. Шмидтом и Г. А. Ушаковым удалилась в направлении советского посольства. О дальнейшем пребывании путешественников в Париже и об их отъезде никаких сообщений в этой подборке нет. В заключение обратимся к тому, как французские журналисты описывают самого Отто Юльевича Шмидта 1). Они, по сравнению со своими американскими коллегами, гораздо чаще уделяют внимание тому внешнему впечатлению, которое произвёл на них начальник экспедиции на «Челюскине». Многие репортажи сопровождаются фотографиями, и почти все содержат словесный портрет героя. Так анонимный корреспондент газеты «La R´epublique» сообщает (не совсем правильно написав фамилию), что «профессор Шмитт рослый, немного сутулый, с очень ласковыми глазами и длинной каштановой бородой». Такая внешность вызывает у французского журналиста небанальную ассоциацию: «голова православного Христа». Любопытно было бы — но теперь уже никогда не узнать, — как, прочтя заметку, отреагировал на это сравнение сам Отто Юльевич, в детстве крещёный в лютеранство, а потом ещё в молодости ставший сознательным атеистом . . . Репортёр отмечает также, что когда Шмидт обнимал на парижском вокзале Марселя Кашена, лицо у него было «усталое и улыбающееся». Ему вторит Роже Пийе из «Paris Soir»: «Рослый, с лицом, обрамлённым длинной бородой, и всклокоченными волосами, измождённый болезнью». «Учёный, из которого опасность сделала героя, — таков сегодня профессор Шмидт», — заключает Пийе. Корреспондент «Petit Parisien», почему-то упорно называя Шмидта Георгом, описывает его так: «Это добрый голубоглазый великан с патриархальной бородой и густыми волосами. Его лицо выражает одновременно энергию и мягкость. Учёный только что перенёс серьёзную болезнь . . .». Корреспондент «l’Humanit´e» пишет не о внешности: «Несмотря на свою огромную энергию, профессор Шмидт производил впечатление большой усталости. . . . Силы ещё далеко не возвратились к нему. И только благодаря своей железной воле он смог после пребывания в больнице продолжить свой обратный путь». Робер Пеллетье, корреспондент газеты «Le Journal», взошедший на борт парохода «Мэджестик» на шербурском рейде и сопровождавший советских путешественников вплоть до их посадки в поезд, пишет (тоже не спра1)

Такое внимание к внешности, манере речи и другим личностным характеристикам описываемого персонажа следует отнести, пожалуй, не только и не столько на счёт особенностей французского журналистского стиля вообще, сколько на счёт импозантности именно Шмидта. О других участниках встреч в Шербуре и Париже в заметках сообщены только их имена и должности. О Г. А. Ушакове, о его роли в спасении начальника экспедиции и его участии в мероприятиях на борту парохода «Мэджестик» и на вокзале написано практически во всех заметках (правда, не без ошибок), но очень мало говорится о его персоне. Впрочем, есть одно исключение: Морис Анри из «Le Petit Journal» поместил в своём репортаже его собственноручно исполненный графический портрет и сказал, что Ушаков был «безмолвен, тоже высок ростом, тщательно выбрит, элегантно одет и бросал на окружающих взгляды, исполненные некой словно детской важности».

616

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

вившись с написанием фамилии), что «профессор Шмитт, который полтора месяца провёл в больнице в Америке, ещё несёт на своём лице следы перенесённых страданий. У него косматые борода и волосы, как у моряков прошлого, и голубые глаза, как у викинга . . . Скромный человек: рассказывая нам об опасном приключении, он представляет словно бы обезличенный отчёт для академии наук». Морис Анри, корреспондент газеты «Le Petit Journal», поднимаясь на борт «Мэджестика» вместе с представителями советского посольства, увидел между двух шлюпок голову «человека с длинной бородой и пышной шевелюрой», который приветствовал прибывших. «Он ещё очень болен», — сказали журналисту, но он пишет, что с трудом мог в это поверить, когда, несколько минут спустя, наблюдал учёного в одном из салонов парохода: «Он рослый и худощавый; грудь широкая, нос крупный. Борода тёмно-русыми потоками ниспадает на грудь. Черты его отмечены прелестным и юным добродушием, а веки под кустистыми бровями постоянно собраны в складочки улыбкой». Выйдя на палубу по окончании беседы, продолжает М. Анри, «я думаю об этом приятном человеке, который, будучи ослаблен болезнью, кажется равнодушным к тем цивилизованным странам, которые он пересекает, чтобы вернуться в Москву, где его ожидает грандиозный приём, и у которого только одна идея, одна надежда: как можно скорее снова отправиться на Север, в ледяные пустыни . . .»

8.4.4. Послесловие К. А. Левинсона Мы предложили вниманию читателя подборку сообщений американских и французских газет за апрель-июнь 1934 г. о пребывании О. Ю. Шмидта и Г. А. Ушакова в США, во Франции и о встрече челюскинцев в Москве 1). На основании этих заметок было бы неверно строить какие-либо обобщения о том, как освещала челюскинскую эпопею американская и французская пресса в целом. Можно лишь составить некоторое предварительное впечатление. Сначала скажем об американских репортажах. Пожалуй, первое, что при чтении этих публикаций бросается в глаза, — это разнобой в фактах, цифрах, названиях. А тому, кто более или менее знаком с историей челюскинской эпопеи, сразу видно, что почти в каждой заметке имеются неточности. Один автор пишет, что на льдине было 100 человек, другой — что 109 . . . То мы читаем, что «Челюскин» сгорел, то — что самолёты летали к нему, когда он дрейфовал . . . Место трагедии вдруг оказывается помещённым в Берингово море . . . Список этих намеренных или непреднамеренных искажений можно было бы продолжить, но едва ли есть смысл все их перечислять и опровергать: опровержений в американских газетах теперь уже никто давать не станет, а изучать по этим публикациям историю экспедиции и её спасения нет никаких оснований: для этого есть заведомо более надёжные источники. 1)

Подборка англоязычных публикаций была любезно подготовлена рязанским историком П. А. Трибунским во время его недавней стажировки в США. — Прим. К. А. Левинсона.

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

617

Отметим лишь то, что касается самого О. Ю. Шмидта. Вопреки данным американских газетчиков, ему во время пребывания в США ещё не было 43 лет: день рождения у него был в сентябре. Не был Отто Юльевич капитаном «Челюскина» и не вёл корабль: это было делом В. И. Воронина. И, наконец, весьма сомнительно сообщение американского механика, летавшего на льдину вместе с М. Т. Слепнёвым, о том, что Шмидта пришлось силком заталкивать в самолёт. Из рассказов самого начальника экспедиции и других челюскинцев известно, что он, несмотря на воспаление лёгких, наотрез отказывался покидать лагерь до тех пор, пока ему не был дан однозначный приказ правительства. Шмидт улетал в Ном против воли. Но о его физическом сопротивлении в той ситуации никто никогда не говорил. Более правдоподобным представляется то, что Отто Юльевич рассказывал своим близким: его пришлось поднимать в высокую кабину самолёта на руках, потому что он был уже очень ослаблен болезнью, ведь помимо пневмонии у него был ещё и туберкулёз. Не знавший всех обстоятельств американец вполне мог истолковать происходящее как «применение силы». В остальном сведения об О. Ю. Шмидте в этих газетных заметках точны — или, по крайней мере, представляются достоверными на основе того, что нам известно. Мы не можем проверить, точно ли цитировали репортёры его слова в том или ином случае. Неизвестно даже, говорил ли он по-английски или через переводчика. Но в целом складывается впечатление, что Отто Юльевич произвёл на американскую публику такое же действие, как на своих соотечественников, вызвав у них интерес, симпатию и зачастую восхищение. Этим отчасти объяснимы некоторые преувеличения, допущенные авторами. Впрочем, во многом похожие чувства продемонстрировали американские журналисты и к остальным участникам эпопеи, да и к их стране в целом. Читателя, выросшего в Советском Союзе и привычного к идеологическому клише «враждебного империалистического окружения», приятно удивляет этот общий для всех заметок тон, в котором нет никакой враждебности, пренебрежительности или страха по отношению к СССР и к советским гражданам. Ни тени ненависти к Советской России, к большевикам. Более того, даже не упоминается о том, что кто-то из персонажей (кроме Сталина, конечно) — член ВКП (б). О коммунизме и социализме ни слова. Идеологических или политических вопросов подавляющее большинство заметок, написанных в США, не касается вовсе. Особенно разителен поэтому контраст между материалами №№ 1–14 и репортажем из Москвы, где вопросам идеологии и политики, наоборот, уделено очень большое место, примерно соответствующее тому, какое привычно советским людям. Что касается идеологии и политики, то, пожалуй, единственное, что привлекло повышенное внимание американской прессы в рассказах О. Ю. Шмидта (ещё раз повторим: речь идёт только об этих нескольких материалах!), так это тема равноправия женщин, актуальная в то время и для США. В среднем тон заметок — от уважительного до восторженного. Даже сделав поправку на сознательное раздувание сенсации, нельзя не согласиться, что о советской работе в Арктике вообще и об экспедициях О. Ю. Шмидта

618

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

в частности эти авторы писали по меньшей мере доброжелательно. Как это непохоже на привычные советскому читателю рассказы о том, что западная пресса злорадно смаковала якобы неминуемую гибель челюскинцев! В рукописной газете «Не сдадимся!», выходившей в ледовом лагере, была помещена карикатура, высмеивавшая домыслы буржуазных журналистов о людоедстве и прочих ужасах, царящих, по их убеждению, на льдине. В нашей подборке таких домыслов не обнаруживается. Пусть американские репортёры и написали много неправды о том, как жили челюскинцы, но в их «утках» не было ни злорадства, ни клеветы. Исключением можно считать — и то с натяжкой, ибо тон был не злопыхательский, — разве что утверждение, будто вывозимых на военном самолёте привязывали прямо к крыльям. На самом деле всё было чуть менее страшно: замотав в меховые мешки и шапки, людей засовывали в приделанные к крыльям пустые ёмкости для бомб, где они были более или менее защищены от встречного ветра. Далее, нельзя не заметить, как американский взгляд на события отличается от советского своей, так сказать, иной перспективой. Журналисты писали о суровой арктической погоде, о тяжких испытаниях, и — о людях: об отважном, хоть и ослабленном болезнью Шмидте, об Ушакове, о челюскинцах — мужчинах, женщинах и детях, о доблестных и умелых лётчиках, о симпатичных дипломатах и их жёнах и т. д. Организации, особенно советские, их не интересовали. Например, когда речь идёт о спасательной операции, мы всюду читаем, что руководил ею Г. А. Ушаков, и ни разу не встретим упоминания о правительственной комиссии, уполномоченным которой он был. Отчасти это, конечно, можно объяснить тем, что О. Ю. Шмидта сопровождал в поездке по Америке именно Ушаков, а не председатель комиссии Куйбышев, и репортёры писали о том, кто непосредственно был у них перед глазами. Но ведь и в той статье, где говорится о роли авиации в спасении людей со льдов, американскому журналисту важнее было упомянуть о тех полярниках и рыбаках, кого вывезли лётчики, а не о тех ведомствах, которым эти лётчики были подчинены. Северный морской путь упоминается неоднократно, но как трасса, которую покоряли Шмидт с коллегами-полярниками, и только один раз говорится про Главное управление Севморпути. Довольно часто — семь раз — упоминается в заметках «советское правительство», но не как исполнительная ветвь власти с определёнными полномочиями, а скорее как некий верховный субъект, который «задаётся целью», «ценит полярные трассы», «награждает». Американских журналистов здесь явно не занимало, какие именно вопросы решал ЦИК, а что Совнарком, что Верховный Совет, а что Политбюро. ВКП (б) и её руководящие органы вообще упомянуты лишь единожды, а именно — в репортаже московского корреспондента, приблизившегося, так сказать, к советской картине мира, в которой земля начиналась от Кремля. У репортёров же, работавших в Америке, перспектива, как видим, обратная по отношению к той, что была характерна для советского взгляда: они видели прежде всего героя-путешественника и рядом с ним его соратников, вокруг — тех, кто ему помогал, а уже за ними, в тумане на заднем плане — некоторые руководящие органы в столице. Объяснение

8.4. К. А. Левинсон. Челюскинская эпопея в откликах зарубежной прессы (1934 г.)

619

этому очевидно: при катастрофах государственные ведомства играли в США несравненно меньшую роль, чем в СССР, а политические партии не имели отношения ни к арктическим исследованиям, ни к спасательным операциям, и потому внимание журналистов, не искушённых в советской специфике, миновало чуждые им реалии и направлялось на то, что им было понятно и близко: на людей, выстоявших в столкновении с суровой природой благодаря мужеству и находчивости, профессионализму и современной технике. Слова О. Ю. Шмидта о «важности коллективных, организованных усилий», добросовестно воспроизведённые в одном репортаже, в других находящихся в нашем распоряжении публикациях растиражированы не были. * * * Что касается краткого обзора материалов французской прессы о приезде О. Ю. Шмидта и Г. А. Ушакова в Париж, то вот два итоговых наблюдения, которые — помня о тех оговорках, что сделаны в начале, — можно добавить после знакомства с этими заметками. Во-первых, при всей доброжелательности их авторов по отношению к советским путешественникам, нельзя не подивиться тому, насколько невнимательно эти репортёры относятся к подаваемой информации. Ведь челюскинская эпопея продолжалась — и освещалась в мировой прессе — несколько месяцев, за это время любой грамотный человек мог увидеть и запомнить имена Шмидта и Ушакова, а также другие данные о челюскинцах, но, тем не менее, во многих заметках они безбожно перевраны. Это, впрочем, нельзя назвать специфически французской особенностью: американские журналисты, как мы видели, тоже допускали массу неточностей, да и в советских газетах того времени подобные ошибки встречались довольно часто. Сейчас поздно пенять репортёрам 30-х за огрехи в работе, но не поздно и не лишне ещё раз отметить для себя, что работа с газетами как с историческими источниками требует большой осмотрительности, и не только в силу идеологизированности прессы. Во-вторых, пересказы доклада О. Ю. Шмидта позволяют если не утверждать, то, по крайней мере, предположить, что до возвращения в СССР он видел главное значение и экспедиции на «Челюскине», и дрейфа лагеря на льдине в том, что они позволили собрать уникальные научные данные. «Героический» аспект ледовой одиссеи для него был важен, но — в отличие от советских и французских газетчиков, называвших его и его спутников «героями», — он не ставил его на первое место. А политико-идеологический, пропагандистский аспект, выведенный в СССР на передний план, для Шмидта, похоже, в то время был вообще не очень актуален. Во всяком случае, выступая перед французскими журналистами и советскими дипломатами, он его не акцентировал. Он подавал себя не как «ледового комиссара», благодарного коммунистической партии и советскому правительству, а как учёного, хотя не мог не понимать, что о его выступлении наверняка будет доложено в Москву, где ему предстояло отчитываться не только как исследователю, но и как чиновнику, начальнику Главсевморпути. Это наблюдение — если

620

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

оно подтвердится при более обстоятельном анализе источников — позволило бы поставить интересный вопрос: если О. Ю. Шмидт не воспользовался этим шансом для восхваления властей и ретрансляции содержания советских газет (которые ему, скорее всего, показали в посольстве в Вашингтоне), то означало ли это, что он, невзирая на формальный срыв экспедиции, гибель судна и своё длительное пребывание за границей, чувствовал себя в безопасности, не боялся репрессий по возвращении в Москву? Считал, что его научная заслуга перевесит и его организаторские провинности, и недостаток верноподданнической риторики? Или же наоборот, был настолько уверен в неизбежности репрессий, что ему казалось бессмысленным пытаться спастись при помощи риторических средств? Ответ на этот вопрос могли бы дать лишь его собственные свидетельства или свидетельства близко общавшихся с ним людей, и тут надежда — на архивные находки. * * * Как мы знаем, О. Ю. Шмидт вернулся в СССР и, встретив поезд с остальными челюскинцами на подъездах к Москве, участвовал вместе с ними в торжествах на Красной площади, а затем продолжил работу в ГУСМП. К счастью, поездка в Америку оказалась для него не роковой, а спасительной. А кроме того, мы благодаря ей получили ещё два взгляда на личность и судьбу Отто Юльевича — во многом непохожие и друг на друга, и на привычный нам советский взгляд, но тем и интересные. 8.5. «СОГЛЯДАТАЙ» 1) В. В. Крылов

8.5.1. Предисловие С. О. Шмидта Перепечатываемый материал из журнала «Вестник Российской академии наук» (№ 11 за 1995 год, с. 1024–1028) был подготовлен доцентом Историкоархивного института Российского государственного гуманитарного университета Вячеславом Викторовичем Крыловым по моему предложению. Текст копии публикуемого документа передала мне дочь академика П. П. Ширшова Марина Петровна, выявлявшая в архивах документы о своих родителях. (Мать её — обретающая в те годы всё большую известность молодая актриса Е. А. Гаркуша — была арестована и погибла в Сибири на каторге.) В ту пору, когда приоткрылись засекреченные ранее архивные фонды, выявилось и малоприятное в поведении некоторых известных людей в период сталинского тоталитаризма. Поэтому меня, как сына О. Ю. Шмидта, не могла не порадовать архивная находка, показывающая достойный образ поведения моего отца. 1)

Опубликовано в журнале «Вестник Российской академии наук», 1995, Т. 65, № 11, С. 1024–1028.

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

621

В. В. Крылов — историк общественной мысли и науки в России XX в., высоко квалифицированный архивист, археограф и библиограф, специальный интерес обнаруживал к тому, что расширяет знания о прошлом Академии наук в советские годы, её изданиях, жизни и творчестве академиков. Это прослеживается по списку печатных трудов учёного, помещённому к его 60-летию в «Археографическом ежегоднике за 2000 год». В феврале 2005 г. В. В. Крылов скончался; и при перепечатке не позволительно вносить какиелибо изменения в текст его предисловия к документальной публикации. Однако теперь, по прошествии более десяти лет, некоторые дополнительные соображения высказать небесполезно. Когда В. В. Крылов готовил свою публикацию, в литературе не только об О. Ю. Шмидте, но и об истории деятельности Главсевморпути период 1938 г., действительно, оставался «наименее исследованным» или отображённым односторонне в угоду представлениям, навязываемым И. Д. Папаниным. В 1993 г. в книге об О. Ю. Шмидте (в академической серии «Научно-биографическая литература»), наиболее основательной по своей архивной базе из книг о нём, её автор Л. В. Матвеева ограничилась немногими, но выразительными словами: «Ему (О. Ю. Шмидту. — С. Ш.) вновь пришлось пережить тяжёлые минуты. И связаны они были с кампанией лжи и клеветы, развёрнутой вокруг его имени. В результате О. Ю. Шмидт вынужден был оставить пост начальника Главсевморпути. Произошло это в 1938 г.» 1). Ныне существенно расширился круг источников по истории этих событий: стала доступной современная делопроизводственная документация; появилась возможность издать и правдивые воспоминания хорошо информированных лиц, стоявших тогда или в близкое к тому время у руководства Главсевморпути, это, прежде всего, книга заместителя руководителя экспедиции на Северный Полюс, в один день со Шмидтом и Папаниным удостоенного летом 1937 г. звания Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Марка Ивановича Шевелева 2), где одна из глав имеет многое объясняющий заголовок «Трудный 1938 год». Так что теперь можно внести некоторые уточнения, рассматривать публикуемый документ в контексте с данными, извлекаемыми из публикаций последнего десятилетия. Политдонесение было отослано в Москву не позднее 24 июля 1938 г., в тот день арестовали выдающегося руководителя работ по исследованию Арктики профессора Р. Л. Самойловича, а быть может, даже в краткий промежуток времени после 11 июля, когда сменивший Самойловича в руководстве Всесоюзным арктическим институтом Н. Н. Урванцев был заменён П. П. Ширшовым. Составитель политдонесения должен был считаться с тем обстоятельством, что Шмидта, арестовав его ближайших сотрудников по руководству 1)

Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. — М., 1993. С. 159–160. Шевелев М. И. «Арктика — судьба моя. Воспоминания первого начальника полярной авиации. — Воронеж, 1999. 2)

622

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

ГУСМП (а также в редакции Большой Советской Энциклопедии и других учреждениях), оставили на свободе. Более того, его сделали заместителем председателя Центральной Избирательной Комиссии накануне первых выборов в Верховный Совет СССР, допустили массовое выдвижение его кандидатуры в депутаты (в октябре-ноябре 1937 г., т. е. именно тогда, когда обезглавили ГУСМП). Шмидт стал депутатом Совета национальностей (от Казанского избирательного округа), и на открытии его заседаний в январе 1938 г. ему поручили выступить с предложением о составе комиссии по иностранным делам, причём он произнёс такую блистательную речь, что из ложи Политбюро поступило предложение пополнить состав комиссии самим Шмидтом. Следовательно, в высших властных структурах решено было сохранить Шмидта, воспринимаемого уже как знаковая фигура сталинской эпохи, — для публичной жизни. Тем более что ленинградец-доноситель мог в марте 1938 г. и, так сказать, визуально убедиться в сохраняющейся исключительной популярности Шмидта. Обвинение Шмидта во вредительстве выглядело бы в ту пору упрёком тем, кто не сумел разоблачить его как врага народа, что для карьеристов могло бы оказаться отнюдь не выигрышным. И потому акцент был сделан на отсутствие бдительности, плохой подбор кадров, непартийный подход Шмидта к задаче разоблачения врагов народа. Впрочем, можно понимать как рекомендацию к действию и в отношении Шмидта предложение освободить от должности директора Гидрографического института профессора Белоновского и обоснование этого: « . . . Институт всё время лихорадит. Мне кажется, что этот весьма почтенный профессор математики больше был бы на месте по своей специальности, имея дело с числами, чем с живыми людьми». Если же избрать (как это и было сделано) полем обличения Шмидта его отношение к подбору сотрудников и к самим сотрудникам, то открывались факты, действительно, небезопасные для него в условиях того времени. О. Ю. Шмидт, убеждённый в прогрессивности социалистических преобразований, был убеждён и в том, что в сфере культуры их можно осуществить только при действенном участии тех, кого называли в первые послереволюционные годы «буржуазными специалистами» (или проще — «спецами») и их выучениками. Это проявлялось в его работе в Госиздате, в системе Наркомпроса и особенно заметно в подборе кадров для деятельности изначально руководимой О. Ю. Шмидтом Большой Советской Энциклопедии. Тому же принципу он следовал и став руководителем дела освоения Арктики. Привлечение к выполнению такой сложной задачи опытных, знающих условия работы на Севере специалистов, в том числе с дореволюционным стажем, было одним из важнейших условий её решения. И ныне становится всё более ясным как весом вклад в освоение Арктики этих выдающихся учёных: В. Ю. Визе, Н. И. Евгенова, Р. Л. Самойловича, П. К. Хмызникова и их более молодых коллег. Использовать можно было и свойственную О. Ю. Шмидту доверчивость к людям. Он умело и быстро выявлял способности человека к деятель-

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

623

ности в избранной профессии и сознательно стимулировал их дальнейшее развитие, поощряя творческую самостоятельность. Но, не склонный — да, думаю, и не способный — ни к интригам, ни к прислужничеству, Шмидт подчас слишком доброжелательно относился к людям, можно сказать, даже и поверхностно, или — если выразиться ещё жёстче — не сразу разбирался в людях; пример: недостойное поведение его многолетнего секретаря Николая Фёдоровича Фёдорова после опалы Шмидта. С таким же критерием можно подойти к И. Д. Папанину, которого он приблизил к себе в начальный период своего руководства работой в Арктике. До них [«обвинителей»] могло дойти и то, что Шмидт не умел скрывать своё неприятие гулаговского бесчеловечия. — Так, в воспоминаниях полярника В. П. Корельского есть показательный эпизод банкета на борту ледокола «Садко» в июне 1937 г. Там находились возвращавшиеся в Москву участники экспедиции на Северный полюс и журналисты, и они делились впечатлениями о посадке самолётов в Андерме. Весна выдалась в тот год необычно тёплая, снег быстро согнало, а самолёты, шедшие с полюса, были оснащены лыжными шасси. И тогда начальник андерминского рудника распорядился, чтобы несколько тысяч заключённых свозили и сносили оставшийся снег с ложбин на аэродром, а чтобы обозначить лётчикам посадочную полосу, он приказал заключённым лечь по обе стороны взлётной полосы, и лётчики с высоты первоначально приняли лежащих людей за камни-валуны. Мемуаристу запомнилось, что когда поднимали тосты за «находчивость и смелость начальника рудника» . . . потемнели глаза у Михаила Кольцова, а Отто Юльевич Шмидт поднялся из-за стола и ушёл в свою каюту» 1). Готовя соответствующей направленности информацию, и Бубнов, и Белахов (а без его одобрения Бубнов не стал бы этого делать) могли опираться и на данные о плохой работе ГУСМП, когда в навигацию1937–1938 гг. зазимовал во льдах из-за непредвиденных природных условий не только торговый, но и ледокольный флот. Первый проект решения Совнаркома об этом, явно неблагоприятный для Шмидта, ему пришлось подписать ещё 28 марта 1938 г. М. И. Шевелев вспоминает, как резко отзывались о деятельности Шмидта на совещании у председателя СНК СССР В. М. Молотова о работе ГУСМП 2). Осведомлены были, пожалуй, среди полярников только они, и о том, что Шмидт в самый период второго после Челюскинской эпопеи пика всемирной славы вслед за покорением Северного полюса получил строгое партийное взыскание на заседании Комиссии партийного контроля именно за притупление партийной бдительности и непартийное поведение. Поводом стал роман с женой арестованного видного советского функционера конца 1920-х гг. 1) Корельский В. П. На моём веку: Воспоминания, предания рода, размышления. — Архангельск, 1996. С. 77–78. 2) Шевелев М. И. Арктика — судьба моя. Воспоминания первого начальника полярной авиации. — Воронеж, 1999. С. 93.

624

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

С. И. Сырцова Асей (Августой Евлампиевной) Сырцовой, и, кажется, ходатайство, когда её арестовали, об освобождении 1). Впоследствии обозначилось всё явственнее, что политдонесение отвечало и намерениям И. Д. Папанина устранить Шмидта от руководства в Главсевморпути и занять его место — и на самом деле методы интеллигентского руководства Шмидта и приёмы руководства Папанина (образно описанные и мемуаристами) совершенно несовместимы. Представлениям Папанина, видимо, соответствовали и понятия доносителя о приоритете анкетных данных при подходе к оценке сотрудников — ведь он вступил в Коммунистическую партию в годы Гражданской войны в Крыму, начинал служебную карьеру в ЧК, декларируемой задачей которой было искоренение тех, кого относили к классам, враждебным социалистической революции. Позже Папанин, большие заслуги которого в освоении Арктики и так уже получили всемирное признание, стал приписывать себе и организацию экспедиции на Северный полюс, и даже сделал доклад об этом на заседании Политбюро, что нашло отражение и в литературе об освоении Арктики. И лишь после того, как М. И. Шевелев в упомянутой выше книге указал на несоответствие действительности подобных утверждений и посоветовал издательствам, публикующим сочинения Папанина, проверить степень достоверности такой информации, стало возможным документально опровергать подобные утверждения. Однако следы этой фальсификации, как показывает ознакомление и с новейшей литературой, ещё не у всех выветрились из памяти. Возвращаясь к событиям 1938 г., можно полагать, что политдонесение было использовано при подготовке постановления СНК СССР от 29 августа 1938 г. «Об улучшении работы Главного управления Северного морского пути», где отмечена важность очищения ведомства от «авантюристических чуждых элементов». Хотя на постановлении гриф «не подлежит оглашению», в официальную прессу запустили информацию, где фигурировали слова о «зазнайстве и самоуспокоенности» 2). Известно, что с конца 1920-х гг. в развитии нашей страны заметно совмещение двух тенденций — целенаправленного роста производительных сил (когда некоторые достижения поражали воображение и соотечественников, и за рубежом) и в то же время усиления политических репрессий, всеми ощутимым пиком которых был массовый террор 1936–1938 гг., нередко называемых «годами ежовщины» по фамилии сталинского Малюты Скуратова наркома внутренних дел Н. И. Ежова. Огромный моральный ущерб, нанесённый нашему народу этими репрессиями, сейчас очевиден, и литературы об этом (и научной, и публицистической, и художественной) становится всё больше; теме этой продолжают уделять немалое внимание и телефильмы, что имеет большое нравственно-воспитательное значение для 1)

Шмидт С. О. Приёмы в Кремле в честь полярников // Шмидт С. О. История Москвы и проблемы москвоведения. — М., 2004. С. 278. 2) Шмидт С. О. См. зд. прим. 136). С. 283.

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

625

формирования общественного сознания молодёжи. Но об ущербе, нанесённом репрессиями развитию производительных сил, остаётся пока ещё недостаточно чёткое понятие. А отторгались тогда от своей работы зачастую наиболее квалифицированные специалисты: лишь единицам из них сохранили возможность работать по своей специальности в «шарашках» ГУЛАГа — остальные либо были безжалостно уничтожены по решению «троек», либо обречены на тяжкий неквалифицированный труд каторжников того же ГУЛАГа. Публикуемый документ показывает изнутри саму систему выявления лиц, подлежащих репрессиям. В первую очередь внимание сосредотачивалось на «анкетных» данных, при этом не гнушались и фальсификации истории: видные специалисты по географии Севера характеризовались как колчаковцы и тогда, когда выступали не сторонниками адмирала Колчака в борьбе с советской властью, а участвовали вместе в ним в исследовании Арктики ещё до Первой мировой войны 1). Выясняется и то, что в 1937–1838 гг. при суждении о работе специалиста уже полностью считались обесцененными его большие заслуги совсем недавних лет, публично отмеченные высокими правительственными наградами: ведь П. К. Хмызников был челюскинцем, совместно с П. П. Ширшовым (борцом с помехами в работе которого изображает себя руководитель Ленинградского политотдела Севморпути) написал книгу «На “Челюскине”», изданную в 1936 г. и изъятую из обращения после его ареста. Показателен и бездушно безжалостный цифровой подход при определении результативности работы руководителей учреждений: особенно существенным считались данные о том, сколько «изъято» (т. е. арестовано) и уволено сотрудников; соревновались, сравнивая не результаты профессиональной деятельности учреждения, а интенсивность работы по «оздоровлению» учреждения, видя в этом эффективность проявления бдительности. То же наблюдается по архивным материалам — как ни трудно поверить в такое! — в других советских и партийных учреждениях. Но это и годы массовой — и бескомпромиссной — проверки на порядочность. Понятно, что текст политдонесения можно было использовать при характеристике образа мыслей О. Ю. Шмидта и приёмов его практической деятельности как руководителя огромного тогда коллектива полярников. Ведь к его членам — притом не только к «работникам номенклатуры ГУСМП, но и рядовым» — он подходил с недопустимой, по понятиям доносителя, «какой-то особой своей меркой, резко отличающейся от партийной». Тут — свидетельства и истинного отношения к О. Ю. Шмидту полярников, обращавшихся именно «к нему за защитой», пытавшихся «отбивать от себя наступление именем Шмидта». Теперь, по прошествии многих десятилетий, текст этот позволяет сформировать и более объективное представление о взаимоотношениях О. Ю. Шмид1)

См. об этом: Синюков В. В. Александр Васильевич Колчак — исследователь Арктики. — М., 2000.

626

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

та с видными в ту пору организаторами покорения Арктики. И это необходимо иметь в виду, ибо находятся люди из поколения их потомков, которые приписывают Шмидту не вполне благовидную роль в истории отстранения Р. Л. Самойловича от руководства Арктическим институтом 1). Политдонесение убеждает в ином. И это делает публикацию документа поучительной и в историко-источниковедческом плане, утверждая необходимость при рассмотрении действий тех или других лиц опираться на всестороннюю документацию и прежде всего современную событиям, а не довольствоваться устными преданиями, особенно если они подпитываются личной антипатией. Тем самым публикуемое снова донесение становится важным для историков не только в плане изучения биографии Шмидта и упоминаемых в документе лиц, но и как типологический источник по истории повседневности общественной жизни, или — употребляя распространённую ныне терминологию — специфики менталитета советских людей именно тех лет «большого террора».

8.5.2. Текст В. В. Крылова Характеризуя положение советской науки в 30-е годы, исследователи акцентируют внимание главным образом на трагических страницах истории гуманитарных наук. Положение учёных-естественников также было весьма тяжёлым. Ниже речь пойдёт о травле и преследовании научных сотрудников Главного управления Северного морского пути, которое возглавлял Отто Юльевич Шмидт (1891–1956). В конце 20-х — начале 30-х годов шло широкое и планомерное освоение Севера. Возникали специальные научные, научно-прикладные, учебные учреждения и органы управления, занимавшиеся освоением Арктического бассейна, обустройством Северного морского пути (СМП), изучением проблем Севера, подготовкой кадров. Среди них — Институт по изучению Севера, Всесоюзный арктический институт (ВАИ), Институт народов Севера (ИНС), Главное управление Северного морского пути (ГУСМП). Велика роль в освоении Арктики директора Института по изучению Севера, начальника экспедиций на ледоколах «Красин», «Русанов», «Седов», «Садко» профессора Р. Л. Самойловича, гидробиолога академика П. П. Ширшова, профессора В. Ю. Визе и др. Но наибольший вклад в изучение и освоение Арктики внёс академик О. Ю. Шмидт. Широкие перспективы открылись в 1932 г., когда под его руководством ледокол «Сибиряков» прошёл без зимовки из Архангельска в Тихий океан. Сразу же было создано Главное управление Северного морского пути, работавшее на правах наркомата [1]. Начальником управления был назначен О. Ю. Шмидт (1932–1939). Затем последовали экспедиции на пароходе «Челюскин» с целью пройти из Барен1)

Ермолаев А. М., Ивнер В. Д. Михаил Михайлович Ермолаев: Жизнь исследователя и учёного. — СПб., 2005.

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

627

цева моря в Берингов пролив в одну навигацию (1933–1934), организация дрейфующей станции «Северный полюс» (1937) и др. В середине 30-х годов благодаря усилиям Шмидта и его коллег Северный морской путь превратился в эффективно действующую транспортную магистраль. Одновременно решались и оборонные задачи. Под руководством учёного в 1936 г. ледокол «Литке» провёл два эсминца из Архангельска во Владивосток. В 1937 г. на трассе Северного морского пути из-за тяжёлой ледовой обстановки зазимовал почти весь ледокольный и грузовой морской флот. И сразу же последовали оргвыводы, изложенные в постановлении СНК СССР «О работе Главсевморпути за 1937 год». Те, кто готовили этот документ, основную причину неудачи увидели в неудовлетворительном подборе кадров. Политуправление ГУСМП, специально созданное для надзора за исследователями, рьяно принялось выполнять постановление. Во второй половине 1938 г. и. о. начальника ленинградского политотдела Главсевморпути Бубнов рапортовал начальнику политуправления Белахову об успехах в реализации правительственного акта. Впервые публикуемое политическое донесение Д. Бубнова интересно, прежде всего тем, что воссоздаёт атмосферу того времени, когда ни один руководитель или крупный учёный не был застрахован от доноса и расправы. Перечисляя прегрешения Р. Л. Самойловича, Н. И. Евгенова, П. К. Хмызникова и других, и. о. начальника политотдела основную вину за невыполнение правительственного решения об очищении подразделений ГУСМП от «враждебных и сомнительных элементов» возлагал на академика О. Ю. Шмидта. Документ содержит неизвестные сведения о работе академика, который пытался спасать сотрудников от репрессий НКВД. В биографической литературе о Шмидте период 1938 г. — начала 1939 г. наименее исследован [1–6]. Отмечается лишь, что О. Ю. Шмидт чувствовал, что его могут объявить «врагом народа», но обошлось [4, с. 134]. На основе публикуемого документа можно получить более конкретное представление о жизни учёного в те годы. Избрание первым вице-президентом Академии наук СССР явилось лишь формальным предлогом для отстранения О. Ю. Шмидта от руководства Главным управлением Северного морского пути, и политдонос сыграл здесь определённую роль. Но в стенах Академии наук, по свидетельству сына академика профессора С. О. Шмидта, коммунистический инквизитор А. Я. Вышинский, тоже избранный в 1939 г. академиком, публично обвинил первого вице-президента в попустительстве «врагам народа». В 1939 г. фамилия знаменитого полярника упоминалась в следственном деле писателя И. Бабеля среди «троцкистов-террористов» [5, с. 220]. Обращает на себя внимание отсутствие в тексте доноса даже подобия аргументов, доказательств. Это поток риторики, голословных констатаций. Думается, что подобный «жанр» сформирован временем и отражает суть тоталитаризма, когда какой-либо догмат был намного важнее реальных обстоятельств, фактической стороны дела.

628

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Благодарю Марину Петровну Ширшову, дочь академика П. П. Ширшова, обратившую внимание на этот документ, а также С. О. Шмидта за помощь в работе. В. В. Крылов, кандидат исторических наук

Список литературы 1. Григорьев А. А. Выдающийся исследователь и Организатор изучения и освоения Арктики // Шмидт О. Ю. Избранные труды: Географические работы. М, 1960. С. 3–10. 2. Дуэль И. И. Каждой гранью! — М.: Знание, 1991. 3. К 100-летию со дня рождения академика О. Ю. Шмидта // Вестник АН СССР. 1991. № 9. С. 105–125. 4. Никитенко Н. Ф. О. Ю. Шмидт. — М.: Просвещение, 1992. 5. Ваксберг А. И. Царица доказательств: Вышинский и его жертвы. — М.: АО «Книга и бизнес», 1992. 6. Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт. 1891–1956. М: Наука, 1993.

8.5.3. Донос на академика О. Ю. Шмидта и его сотрудников (1938 г.) Начальнику политуправления Главсевморпути тов. Белахову ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ О выполнении пункта «В» постановления СНК СССР о работе ГУСМП по ленинградским организациям [Не ранее июня 1938 г.] 1) Секретно Ленинградские организации системы ГУСМП были крепко засорены чуждыми и враждебными нам людьми, вредителями, шпионами и просто авантюристами и бездельниками. Особенно по таким важнейшим в системе организациям, как Гидрографическое управление и Всесоюзный арктический институт, где засорение шло через бывших руководителей этих учреждений — Орловского и Самойловича. Гидрографическое управление по своему составу, скорей, напоминало белогвардейско-колчаковское учреждение. Там на всех решающих участках, начиная с руководства, сидели бывшие дворяне, офицеры-колчаковцы, агентура и шпионы Японии, Германии, Польши и др. А ведь Гидрографическое управление призвано сделать очень многое в деле освоения Северного морского пути. И поэтому не приходится удивляться, что сделано ничтожно мало, что создавалась видимость работы, или давался брак 2) в работах, которые должны послужить основным руководством для судов, плавающих по трассе СМП. 1) 2)

И не позднее июля 1938. См. зд. Предисловие С. О. Шмидта. — Прим. ред. Так в тексте. — В. К.

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

629

Нисколько не лучше, если не хуже, обстояло дело во Всесоюзном арктическом институте. По этим организациям политуправление располагает материалами о степени засорённости, и поэтому я их не привожу. В таком же положении находились и другие организации: издательство и территориальное управление, т. е. неблагополучие в их составе шло также по линии руководства в лице Новикова и Белоусова. Причём первый сознательно окружал себя чуждыми людьми, всячески выживал коммунистов и ни в коем случае не допускал их в аппарат, чтобы легче было заниматься казнокрадством, использовать кассу руководимого учреждения в своих целях. До некоторых пор ему это удавалось. Поведение Белоусова принципиально ничем не отличалось. Этому нужны были прежде всего такие люди, которые бы льстили ему, гнулись в дугу, были бы такими же подхалимами, как он сам по отношению к начальству. Причём он решительно ничего не сделал для очистки аппарата теруправления и комнаба 1), и на прямые требования со стороны политотдела очищать аппарат, не засорять его неблагонадёжными людьми, — отделывался такими репликами (конечно, своим работникам): «Политотделу никто не подходит, никто не годится»; и отдаёт распоряжение о зачислении работника, против которого мы возражали по политическим мотивам. Речь идёт о Голоде, которого к тому же брали на секретную работу — начальником спецотдела. Только после неоднократных требований Белоусов уволил своего секретаря Могилюк, которая затем скоро была арестована органами НКВД. По линии комнаба до сих пор не уволен и не переставлен ни один человека, хотя в его составе есть и бывшие офицеры, дворяне, лица, связанные с заграницей. Следует заметить, что Мельцов, занявший место Белоусова, не отличается также особой бдительностью и непримиримостью и делает всё только под нажимом после длительных разговоров. И другие работники теруправления видят тоже немного дальше своего носа. Например, политотдел разоблачил взяточника, сидевшего в отделе кадров, а работники теруправления такого возмутительного явления не замечали, в том числе и коммунист Яров, в отделе которого работал этот взяточник. И чтобы не возвращаться больше к теруправлению, хочу ещё указать на то, что Мельцову особенно доверять нельзя, особенно на работе в Ленинграде. Его можно и нужно использовать только на периферии, исходя из следующих соображений: он по национальности финн, хотя и родился в Архангельске. В 1918 г. попал в плен к интервентам, остался в живых, хотя и содержался на острове Мудьюг. Затем был увезён заложником в Англию. После возвращения и работы в СССР опять был дважды продолжительное время на работе за границей: во Франции и в Англии. Любит выпить. Не исключена возможность, что его пребывание в Англии, хотя бы тогда, когда он был заложником, могло быть использовано соответствующей разведкой. Поэтому как необходимая профилактика — его нужно перебросить на работу в другой географический пункт. 1)

Так в тексте. — В. К.

630

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Заканчивая обзор засорённости и отсюда плохой работы, нельзя обойти и другие организации, как ИНС и Гидрографический институт. Они в той или иной степени также были засорены как чуждыми и враждебными людьми, так и просто бездельниками. Не совсем благополучно с точки зрения деловых качеств и соответствия своему назначению, например, у директора Гидрографического института профессора Беленовского. Неважно у него получается в этой роли. Институт всё время лихорадит. Мне кажется, что этот весьма почтенный профессор математики больше был бы на месте по своей специальности, имея дело с числами, чем с живыми людьми. И, наконец, уже в самое последнее время в 1938 г. раскрылась новая «панама» с Институтом полярного земледелия и промыслов. Этот институт только ещё успел родиться, но по своим делам уже может дать вперёд своим порочным 1) старшим братьям. Положение с ним также не выходит из рамок той же схемы, т. е. все дела начинаются с руководства в лице директора института. Вообще по нашим Ленинградским учреждениям ГУСМП поговорка о рыбе, которая тухнет с головы, нашла блестящее подтверждение. Однако такое меткое применение и подтверждение этой поговорки нас отнюдь не радует, и мы стремимся как можно скорей покончить с этими «гнилыми головами». Но, видимо, не все так думают, и кое-кто из руководства ГУСМП такие головы бережёт, наверное, только для того, чтобы пословицу можно было бы и впредь применять. Конечно, нельзя точно сказать, почему так делается и делается ли это в интересах пословицы или каких-то других интересах, но только не в интересах дела. По-настоящему за оздоровление Ленинградских учреждений ГУСМП, за их очистку мы взялись ещё с последнего квартала 1937 г. Вели эту работу по двум направлениям: во-первых, выявление и изгнание вредительских элементов, чуждых и неблагонадёжных и всяких других проходимцев и примазавшихся; во-вторых, разоблачение самих руководителей, под крылом которых устроились все эти элементы, которые сами засоряли свои учреждения и поэтому весьма рьяно и упорно защищали и отстаивали этих людей, обращаясь при этом за поддержкой и помощью в руководство ГУСМП и почти всегда эту поддержку получали. Поэтому очистка Ленинградских учреждений до самого последнего времени шла со скрипом, под большим нажимом и на сегодняшний день далеко ещё не закончена. Исключительно большое значение имеет тот факт, что при вашем прямом содействии и вмешательстве нам, наконец, удалось добиться снятия руководства по таким организациям, как Всесоюзный арктический институт, Лентеруправление, издательство. Теперь оздоровление их работы и очищение аппарата пойдёт значительно лучше, потому что новые руководители сами заинтересованы в скорейшем проведении этой работы, тогда как старое — всячески саботировало. Например, это сразу же чувствуется по Арктическому институту с приходом тов. Ширшова, который замечательно и правильно берётся за оздоровление института. 1)

Так в тексте. — В. К.

8.5. В. В. Крылов. «Соглядатай»

631

Фактическая сторона дела на сегодня выглядит таким образом. Начнём с Гидрографического управления. Это гнездо белогвардейщины мы хорошо потрепали и порядочно оздоровили. За период с 1 октября 1937 г. по 1 июня 1938 г. было уволено 44 человека сомнительных, не внушающих доверия и проявивших себя с отрицательной стороны, а также прямых вредителей и шпионов. Большинство из уволенных арестованы органами НКВД. Кроме того, 13 человек арестовано таких, которые ещё не были уволены из управления, в том числе такие, как Евгенов (заместитель начальника управления по научной части), Хмызников (бывший начальник сектора). К слову сказать, до самого последнего дня пользующиеся доверием в Москве, несмотря на сигналы. Евгенова даже представляли к награде орденом. По Арктическому институту добились значительного оздоровления: там органами НКВД изъято 30 человек и уволено с января месяца 1938 г. 11 человек. Самым важнейшим условием дальнейшего оздоровления института является снятие Самойловича и назначение П. П. Ширшова. По издательству оздоровление и очищение также началось с бывшего управляющего издательством Новикова, после которого несколько человек уже заменены, а несколько будут заменены в ближайшее время. Причём из такого небольшого аппарата (45 человек) несколько человек также оказались изъяты органами, в том числе два главных бухгалтера, через которых Новиков осуществлял свои комбинации. По Лентеруправлению почти ничего не сделано, но снятие Белоусова является важнейшим условием и необходимой предпосылкой для оздоровления управления и комнаба. Это будет проведено в ближайшее время. Задерживает несколько подбор нового начальника управления. Аппарат ИНСа был очищен от враждебных и сомнительных элементов, в основном даже до решения СНК. Там было уволено 14 человек, главным образом научных работников. В настоящее время основные участки возглавляют коммунисты и другой актив, выдвинутые на эту работу. Из сомнительных людей по ИНСу сейчас проверяется один педагог — бывший эсер. Правда, по ИНСу также далеко ещё не всё в порядке, но основное — сделано. Не терпит ни малейшего отлагательства оздоровление Института полярного земледелия. Начинать надо с директора Шишина; прямо поражаешься, как могли такого человека послать директором института. Он алкоголик, которого нужно немедленно лечить в клинических условиях. При таких качествах, конечно, он не может быть руководителем института, и около него уже пристроились всякие люди, которые, как мухи на мёд, слетаются туда, где у руководства сидит «шляпа» или человек просто ненормальный. Казалось бы, что, совершив ошибку с назначением Шишина, ГУСМП сразу же должно было её исправить, потому что каждый день затяжки наносит ущерб делу. А на самом деле снятие Шишина тянется уже не один месяц. Чего тянуть, чего выжидать? Если нет замены, нужно возложить исполнение обязанностей на одного из работников института. И, наконец, по самому аппарату политотдела. Освобождён от работы, как не внушающий политического доверия, редактор газеты Литвинов, освобож-

632

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

дён Снетков, не утверждённый начальником политуправления на партийной работе; уволен с работы в политотделе, как не соответствующий своему назначению и как лентяй, инструктор-пропагандист Сороковик; необходимо заменить по деловым и политическим соображениям присланного из Полярного управления и исполняющего обязанности заместителя начальника политотдела Петрова. Взамен перечисленных подбираются более способные и проверенные товарищи. На место Снеткова, например, взят подготовленный и толковый работник. И в заключение об обстановке и условиях, в которых проводится эта важнейшая работа по выполнению постановления СНК. Серьёзное недоумение и тревогу вызывает поведение и позиция в этих вопросах начальника ГУСМП тов. Шмидта. Ведь он как руководитель-большевик должен задавать тон, показывать пример непримиримости и образец настойчивости в проведении мероприятия по оздоровлению системы, по выявлению и изгнанию из неё всего негодного, засоряющего, срывающего работу; по выполнению, наконец, прямого правительственного требования. В действительности мы видим обратное, и со всей ответственностью я заявляю, что если бы мы так же подходили к очищению организаций от чуждых и враждебных нам людей, если бы нам в этом не помогали органы НКВД, то не было бы сделано и десятой доли того, что есть. Тов. Шмидт подходит к этим людям с какой-то особой своей меркой, резко отличающейся от партийной. Казалось бы, что, если дело уже о том или ином проходимце или чужаке доходит до руководства, то нужно бы быть спокойным и дело будет доведено до конца. В действительности получается как раз наоборот. Все, кого начинаем изгонять из системы, особенно матёрых чужаков и врагов, обязательно пытаются отбивать от себя наступление именем Шмидта. Обязательно обращаются к нему за защитой, и, как это ни странно, — её находят. Продолжают работать в системе до сих пор, пока НКВД не придёт и не арестует. Это касается не только работников номенклатуры ГУСМП, но и рядовых, которых Шмидт скольконибудь знает. Так возбуждались ходатайства даже перед органами в отношении гидробиолога Ретовского, арестованного впоследствии как шпиона, Ножина, бывшего полковника, который был даже замом в Гидрографическом управлении, а затем работал кладовщиком, и которого увольняли, но под давлением опять вынуждены были восстанавливать, и только НКВД положило конец этому безобразию. Так обстоит дело с Евгеновым и Хмызниковым, белогвардейцами, руководящими работниками Гидрографического управления. Причём первого тов. Шмидт всячески обласкал, когда тот приехал в Москву с «Садко», позаботился даже о семейной путёвке, опять вмешались органы и Евгенова арестовали, не дав ему воспользоваться милостями. Хмызникова до самого последнего дня тов. Шмидт считал «столпом», не одобрил снятие его с начальника сектора и до сих пор формально в ГУСМП Хмызников числится начальником сектора, а выдвинутый на его место инженер коммунист тов. Тимофеев не утверждён. Теперь Хмызников тоже арестован. Так обстоит и с Самойловичем, политическая физиономия которого достаточно ясна, но которого никак не хотят обидеть. Его сняли с директора ВАИ, но сохранили

8.6. С. О. Шмидт. Ходатайство о переименовании ледокола «О. Шмидт»

633

всё, что ему полагалось как директору, и оставили в том же институте, видимо, только затем, чтобы мешать в работе тов. Ширшову, и ещё затем, чтобы не обидеть. И я не сомневаюсь в том, что ему, так же, как Евгенову, будет и семейная путёвка, и прочее внимание. Не знаю, удастся ли этому воспользоваться так же, как и Евгенову. Этот список можно было бы и ещё продолжить только по Ленинградским учреждениям, а если посмотреть по всей системе?! Только такому небольшевистскому отношению к важнейшей политической задаче по раскорчёвке вражеских гнёзд мы обязаны тем, что из арестованных органами значительное число, большинство было взято с работы. Этих людей упорно не изгоняли, хотя о всех них настойчиво ставились вопросы о немедленном удалении. Нельзя обойти такой возмутительный факт, как история с Белоусовым. Тов. Шмидт был о всём прекрасно информирован, но вместо немедленного изгнания этого прохвоста он делает совершенно неожиданный и немыслимый трюк: он Белоусова представляет к ордену. В ход пускается вся сила давления. Не помогли протесты обкома и политуправления. Белоусов орден получает, а через 4 суток его исключают из партии, а через три недели сам же Шмидт подписывает приказ о его снятии с работы начальника теруправления. На что это похоже? Одним словом, получается так, что, когда дело в отношении того, кого нужно немедленно изгнать, попадает к начальнику ГУСМП, — пиши пропало. Начнётся волокита, оттяжка, и если органы не вмешаются, ничего и не выйдет. Не идут впрок и многочисленные предметные уроки, выражающиеся в том, что парторганизации в конечном счёте оказываются правы, когда настаивают на определённых кандидатурах на немедленное изгнание. Эту правоту визируют органы НКВД своими актами по отношению к этим людям. Если это были со стороны руководства ошибки, а не система, то давно пора бы перестроиться. Однако такой перестройки что-то не видно. Вот так проходит борьба за реализацию решений СНК по пункту «В», в таких условиях мы ведём очистку Ленинградских организаций ГУСМП. И. о. начальника Ленинградского политотдела Севморпути Д. Бубнов РЦХИДНИ. Ф. 475. Оп. 1. Д. 18. Л. 80–85. Подлинник. Машинопись. 8.6. ХОДАТАЙСТВО О ПЕРЕИМЕНОВАНИИ ЛЕДОКОЛА «О. ШМИДТ» В «А. МИКОЯН» (1941 Г.) Публикация и послесловие С. О. Шмидта Тенденция принижения роли Шмидта в освоении Арктики проявлялась и позднее — накануне Великой Отечественной войны, когда по окончании строительства нового ледокола, которому заранее было присвоено имя «О. Шмидт», решено было заменить его именем А. И. Микояна. Привожу полностью документ об этом.

634

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

Экз. № 1

СССР

СЕКРЕТНО

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА СЕВЕРНОГО МОРСКОГО НАРОДНЫХ КОМИСАРОВ ПУТИ Союза С. С. Р. при СНК СОЮЗА ССР тов. В. М. Молотову 7 февраля 1941 г. № 159/с г. Москва В г. Николаеве закончен строительством ледокол мощностью 10.000 л/с. В настоящее время проводятся швартовые испытания. В 1934 году этому ледоколу было намечено присвоить имя «О. Шмидт». Учитывая, что О. Ю. Шмидт не пользуется авторитетом среди моряков и полярников Главсевморпути, наименование ледокола его именем не будет мобилизовывать на выполнение задач, поставленных перед Главсевморпути решениями XVIII-го съезда ВКП (б). Поэтому мы считаем необходимым изменить наименование ледокола и присвоить ему имя любимца народа и всех полярников, члена Политбюро ЦК ВКП (б) тов. МИКОЯНА Анастаса Ивановича. Это наше решение является выражением единодушного желания всей армии советских полярников и особенно моряков арктического флота. Переименование ледокола не вызовет ни у кого недоумений, так как до сего времени название его мало известно, и надпись «О. Шмидт» ещё не помещена на борту ледокола. Просим Вас разрешить Главсевморпути построенный ледокол назвать именем «А. МИКОЯН». И. Папанин П. Ширшов В. Рябчиков На документе с автографами подписавших первая наверху подпись В. Молотова, к которому было адресовано обращение («За (+ утв. ЦК) В. Молотов»), далее подписи И. Сталина и членов Политбюро, Л. Кагановича, Л. Берии, Н. Хрущёва, А. Жданова и других 1). Было ли это инициативой И. Д. Папанина, поддержанной сверху, или Папанину подсказали, что следует проявить такого рода инициативу, остаётся невыясненным. Шмидт был в то время и руководителем Академии наук, и депутатом Верховного Совета СССР, но это — свидетельство особо сложного положения его и тогда в иерархии власти. Справедливость восторжествовала лишь через 40 лет. См. рис. 1, 2 — Доп. ред.] 1)

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1296. Л. 205. Подлинник, подписи — автографы.

8.6. С. О. Шмидт. Ходатайство о переименовании ледокола «О. Шмидт»

635

Рис. 1. Спуск на воду научно-исследовательского ледокола (НИЛ) «Отто Шмидт» (27.12.1979 г.) со стапелей Ленинградского Адмиралтейского Объединения

Рис. 2. Торжественный митинг на НИЛ «Отто Шмидт» (31.08.1980 г.) по случаю подъёма флага и предстоящего выхода в первый рейс. Выступает капитан ледокола Г. А. Климахин. Справа от него сыновья О. Ю. Шмидта: Владимир, Александр, Сигурд

636

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

8.7. НЕКРОЛОГ ИЗ ЖЕНЕВЫ 1)

8.7.1. Предисловие С. О. Шмидта За введение в научный обиход этого материала, интереснейшего не только в плане изучения биографии О. Ю. Шмидта, мы должны быть признательны рязанскому историку и книгоиздателю кандидату исторических наук Павлу Александровичу Трибунскому. Когда он направился в США для изучения архива выдающегося историка, публициста и общественно-политического деятеля П. Н. Милюкова (1859–1943) (Милюкову посвящены исследования учёного, высоко ценимые в среде историков), я попросил его, если представится возможность, скопировать газетные сообщения о пребывании отца в США после спасения челюскинцев в 1934 г. Он постарался обнаружить такой материал, и полученные от него ксерокопии использованы в статье правнука Отто Юльевича историка Кирилла Алексеевича Левинсона, подготовленной для настоящего сборника. Вместе с ксерокопиями газет 1934 г. П. А. Трибунский по возвращении на Родину передал мне и ксерокопию из газеты 1956 года — публикуемый текст, написанный Е. Д. Кусковой вскоре после кончины Отто Юльевича для уважаемой в русскоязычной среде зарубежья нью-йоркской газеты «Новое русское слово». Материал этот был неизвестен тем, кто писал об О. Ю. Шмидте, хотя экземпляр газеты имеется в Российской государственной библиотеке. Екатерина Дмитриевна Кускова (1869–1958) — одна из самых выдающихся общественно-политических деятелей и публицистов предреволюционной России. Вместе со своим супругом С. Н. Прокоповичем — также видным общественно-политическим деятелем и учёным-аграрником — Кускова была выслана за границу в 1922 г. на знаменитом так называемом «философском пароходе» (его невольными пассажирами стали в основном профессора-гуманитарии и философы МГУ). Супруги сначала остановились в Берлине, где Кускову избрали председателем Политического Красного Креста, затем они переехали в Прагу, откуда после её оккупации немцами Кускова перебралась в Женеву. Там она прожила оставшуюся жизнь, активно участвуя во многих русскоязычных изданиях Европы и Америки, неустанно откликаясь на важнейшие события, происходившие в СССР и в эмиграции. Подробная биография Е. Д. Кусковой, написанная Н. Д. Ерофеевым, помещена в 3 томе биографического словаря «Русские писатели 1800–1917», изданном в 1994 г. (с. 246–248). Поколениям, изучавшим биографию В. И. Ленина, имя Кусковой должно быть памятно, так как именно после ознакомления с написанным ею «Credo» в 1899 г. был составлен в сибирской ссылке «Протест российских социал-демократов» (известный нам по публикации в собраниях сочинений Ленина). Кускова и её единомышленники полагали (и как теперь ясно, 1)

«Новое русское слово». Нью-Йорк. 30 сент. 1956. С. 2.

8.7. Некролог из Женевы

637

не без основания), что прямолинейная пропаганда социализма опасна для России и радикально настроенной интеллигенции следует сначала активнее способствовать развитию общественного сознания и культуры рабочего класса через его участие в различных школах, клубах, кооперативах, профсоюзах и лишь по мере этого втягивать его в политическое движение. За это революционные марксисты заклеймили Кускову и её сторонников как «предателей рабочего класса», «экономистов» — сведения об этих событиях рубежа XIX и XX вв. имеются во всех учебниках истории коммунистической партии. Кускова и Прокопович, организационно порвав с российскими социалдемократами, продолжали активную общественную деятельность. Кускова стала известнейшим публицистом, сблизилась и с М. Горьким, и с кадетами, и с философствующими московскими мыслителями, была избрана в августе 1917 г. в Предпарламент, а Прокопович был одно время министром торговли и промышленности, а также министром продовольствия Временного правительства. Е. Д. Кускова издавала газету, ставшую после Октября 1917 г. одним из центров оппозиции «диктатуре пролетариата», закрытую в начале 1918 г. В годы Гражданской войны она разделяла платформу так называемой третьей силы, суть которой сводилась к формуле: «Ни Ленин, ни Колчак». Она была членом возглавляемого Е. П. Пешковой Совета Политического Красного Креста, оказывающего помощь политзаключённым, независимо от их партийной принадлежности. Е. Д. Кускова, Н. М. Кишкин (врач и выдающийся общественный деятель, бывший ранее при Временном правительстве «комиссаром для Москвы» 1)), Е. П. Пешкова, друг академика В. И. Вернадского князь Д. И. Шаховской (к тому времени уже известный и научными трудами о своих родственниках — историке и публицисте XVIII в. князе М. М. Щербатове и П. Я. Чаадаеве) и другие лица близких общественных воззрений, решили (поддержанные жившим в Полтаве В. Г. Короленко) организовать по линии Лиги спасения детей детские дома для беспризорников. (В связи с этим и произошла встреча Е. Д. Кусковой с О. Ю. Шмидтом). Кускова стала активнейшим членом Комитета помощи голодающим в 1921 г., где была ответственной за пропаганду. За попытку установить контакты за границей Страны советов Комитет разогнали, а её с супругом и Н. М. Кишкина арестовали, приговорив к смертной казни, от которой они были спасены телеграммами на имя Ленина, направленными Ф. Нансеном и Т. Гувером. Супругов отправили на Север, откуда и доставили в Москву для высылки за границу. Общественный настрой и отношение Кусковой к большевистским функционерам очевидны. Тем более неожиданны и показательны её впечатления об О. Ю. Шмидте — оставшиеся в памяти и от личного общения с ним, и от отношения к нему в московских учреждениях. Характерное для манеры его разговора передано, думается, близко к достоверности. Её воспоминания1)

О нём см.: Митрофанов Н. Гамбит доктора Кишкина // Арбатский архив. Вып. 2. — М., 2009. С. 579–650.

638

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

некролог О. Ю. Шмидта многое разъясняют в биографии О. Ю. первых лет советской власти, помогают пониманию характера отношений его и с советской верхушкой, и с более широкой общественностью. Кускова предназначала для печати текст, написанный ею в моём нынешнем возрасте, когда память о впечатлении отображаемого времени совмещается с ощущениями и размышлениями, откладывающимися в душе и сознании в последующие годы, хотя, возможно, автор мог обращаться и к записям (дневниковым?) давних лет. (Некролог был опубликован 30 сентября 1956 г., как оказалось, в день шестидесятипятилетия со дня рождения О. Ю. Шмидта.) Кускова сразу же ощутила неординарность натуры О. Ю. Шмидта и доверительность его тона, чёткость формулировок и особенно «деловитость», нечастую тогда у «советских заправил», и то, что он, не боясь «загрязнения революцией», «пытался делать практическое дело», спасать для будущего уцелевшее из наследия культуры и общественной жизни прежней России. Показательно и определение «странный человек», после того, как она и в сочинениях мемуарного типа, и в публицистических пыталась уже дать характеристику многим своим современникам разных поколений. Наблюдения Кусковой облегчают понимание того, как Шмидт умел находить общий язык со «старой» интеллигенцией (Е. Д. Кускова старше его на 22 года), да и вообще с людьми разных поколений и разного социокультурного статуса. В то же время воспоминания эти характерны и для образа мышления самой Е. Д. Кусковой, интерпретации ею прошлого после десятилетий жизни в отрыве от Родины. Эти несколько страничек, независимо от тем «биография Шмидта» и «биография Кусковой», имеют и самостоятельное значение, и потому этот текст небесполезно рассмотреть в контексте с другими записями и мемуарами тех же лет. Так, замечание Шмидта о боязни интеллигенции «запачкаться о революцию» и рассуждения в этой связи Кусковой помогают осмыслить тенденцию остающихся в России учёных-гуманитариев заняться тогда именно краеведением, памятниковедением и закрепление на недолгий, правда, период теснейших творческих и даже административных взаимосвязей краеведения с «большой» — академической и университетской — наукой 1). В воспоминаниях Кусковой обнаруживается, однако, и неполная осведомлённость о некоторых затронутых ею обстоятельствах. Удивлявшее её «влияние» Шмидта в разных учреждениях объяснялось не только его обаянием и коммуникабельностью (как выразились бы в наши дни), но и тем, что Шмидт действительно тогда «был везде» и «одновременно в самых различных советских учреждениях» и был связан с ними по работе в Наркомпроде. В 1918 г. Шмидт был назначен членом Коллегии Наркомпрода; в ноябре того же года он стал и председателем комиссии по обследованию продоволь1)

См. об этом: Шмидт С. О. Краеведение в научной и общественной жизни России 1920-х годов // Шмидт С. О. Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. — М.: 1997. С. 153–166; Он же: Краеведение и документальные памятники. — Тверь, 1992.

8.7. Некролог из Женевы

639

ственного дела в Москве; в мае О. Ю. был назначен членом комиссии по разработке проекта декрета о бесплатном питании детей. А интерес самого Шмидта к деятельности кооперативов, видимо, удививший его собеседницу, объяснялся ещё и тем, что он в Наркомпроде ведал и кооперативными делами, был председателем кооперативной комиссии, публиковал статьи о кооперативах, готовил по указанию В. И. Ленина декрет о потребительских коммунах; в апреле 1919 г. он был назначен представителем Совнаркома во временном правлении Центросоюза. Он постоянно общался с «кооператорами», был осведомлён об их настроениях 1). Воспоминания Кусковой особо ценны ещё и тем, что они существенно конкретизируют представления о практической деятельности О. Ю. Шмидта в 1918–1920 гг., пока он был членом коллегии Наркомпрода (20 февраля 1920 г. он перешёл на основную работу в Наркомпрос, назначенный членом его коллегии), тем более, что в известных до сих пор воспоминаниях о Шмидте меньше всего говорится об этом времени. Предназначение автором своей статьи для популярной именно в США русскоязычной газеты — показатель сохранения интереса россиян, проживающих в Америке, к такой тематике. Хотя Кускова не сочла нужным написать о встречах Шмидта с американцами двадцать два года тому назад 2). Или даже не вспомнила об этом, сосредоточившись на впечатлениях о первых годах советской власти и на продолжавшем её волновать до конца её дней вопросе об особенностях образа мысли и поведения «советских заправил» и о возможностях взаимодействия с ними. Думается, что публикация этой статьи Е. Д. Кусковой будет использована при изучении темы «О. Ю. Шмидт» и более широкого круга тем.

8.7.2. Академик О. Ю. Шмидт Е. Д. Кускова Происходит всё более быстрая ликвидация участников русской революции и на той, и на этой сторонах. Только что умер в России писатель Александр Николаевич Тихонов1∗ [зд. номера примечаний со звёздочкой соответствуют комментариям в конце статьи. — Ред.], «верный адъютант Горького», как его называли. Его знали все, прикосновенные к печати ещё до революции. Он был «со всеми знаком» и всегда был занят организацией каких-либо предприятий. Я не знаю, принадлежал ли он формально к партии, но во всяком случае был всегда лоялен по отношению к сов[етской] власти. Да и до революции вращался в социалистических кругах. Его интересные воспоминания печатались 1) Подробнее см.: Подвигина Е. П., Виноградов Л. К. Государственная деятельность О. Ю. Шмидта в первые годы советской власти (1917–1922 гг.) // Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность (Сб. статей). — М.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 127–139; Матвеева Л. В. Отто Юльевич Шмидт 1861–1956. — М., 1993. С. 43 и след. (Раздел «Переезд в Москву. Работа в правительственных учреждениях (1918–1922 гг.)»). 2) См. зд. в разделе 8.4. — Прим. ред.

640

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

и в «Нов[ом] рус[ском] слове» («Время и люди» — Н. Сереброва)2∗. В них много верных зарисовок — из жизни тогдашней интеллигенции. Вслед за ним скончался человек совсем другого типа, — Отто Юльевич Шмидт. В 1918 г. он вступил в партию, как будто, без нелегального политического стажа. Совершенно не помню его до революции ни в интеллигентских кругах, ни в подполье. Но тотчас же после октябрьской революции он стал играть довольно большую роль, причём всегда с оттенком «деловитости», что в первые годы полной разрухи и хаоса было особенно ценным. Вероятно, в силу этой черты, не часто встречаемой у советских заправил, он был «везде» — одновременно в самых различных советских учреждениях. Уже по перечислению заслуг этого «Героя Советского Союза» в некрологе видно, как обширно было его участие в учёных и хозяйственных предприятиях страны. Однако, — что за странность? Некролог — холоден, ни одной личной подписи, как это бывает в сообщениях о смерти «своих», людей чисто партийного типа. Подписи — только учреждений: Академия Наук, министерство высшего образования, всесоюзное астрономо-геодезическое общество, географическое общество и т. д., и т. д. И только в конце прибавлено, что его «отношение к людям завоёвывало ему много друзей, и выдающихся учёных, и простых людей, бесстрашных лётчиков, суровых капитанов полярных кораблей, печально склоняющихся над свежей могилой». Очень хорошо помню встречи с ним и необычные беседы в самые тяжёлые годы в Сов[етской] России, когда ещё никто не знал, что сделает судьба с этой разрушенной храминой старой империи . . . Именно об этом шли тогда ожесточённые и болезненные споры: можно ли возродить страну вооружённым вмешательством или придётся ждать оздоровления духа народа и содействовать этому? Сторонникам вооружённой борьбы легче было выбрать дорогу: идти туда, где эти силы армий сосредоточиваются. Гораздо труднее было тем, кто в этот путь не верил: им нужно было найти какое-то дело тут, в центре революции. И вот в момент этих споров и тяжёлых раздумий я получила нелегальное (уже чрез образовавшийся белый фронт 1)) письмо от В. Г. Короленко с настойчивым предложением организовать «Лигу Спасения детей». «Нам, не участвующим в этом страшном вооружённом столкновении, — брат на брата, — писал он, — необходимо спасти хотя бы молодое поколение: оно и сейчас уже в полной заброшенности». Писал также, что аналогичные организации уже создаются в Полтаве (где В. Г. Короленко тогда жил), в Киеве и в Харькове. Это было деловое предложение, за которое мы ухватились немедленно: только бы делать что-нибудь полезное, а не гибнуть в этих спо1) В Нов[ом] русск[ом] сл[ове] от 22 августа Л. А. Кравченко писал, что выражение «белое движение», «белые армии» не употреблялось добровольцами, а было завезено беженцами из Сов[етской] России 1942–45 гг. Это совершенно неверно. С самого зарождения добровольческого движения, оно именовалось белым. Вовсе не потому, что его сближали с армиями принца Кондэ (роялиста), а в противоположность «Красной армии», которую формировал Лев Троцкий и советы. Ещё в 1919–20 гг. офицеры, перебегавшие с юга в Москву, именовали себя участниками «белой армии». Это я очень хорошо помню. — Прим. авт.

8.7. Некролог из Женевы

641

рах и не сидеть сложа руки. С этим письмом я тотчас же пошла в Кремль, — получить разрешение. Большевики тогда ещё совсем не чувствовали себя господами положения, и разрешение мы получили легко. Но . . . а дальше? Как эту Лигу организовать, где взять оборудование и продовольствие? Москва уже голодала, — все мы сидели на скудном пайке. Где взять помещение? В правление Лиги вошли люди очень энергичные и готовые отдать все свои силы этому делу: д-р Н. М. Кишкин3∗ (член центр[ального] комитета к[онституционно-]д[емократической] партии), председатель московского народного банка кооператор Абсаркисов4∗, князь Д. И. Шаховской5∗, Е. П. Пешкова6∗, М. Л. Винавер7∗, д-р Дорт8∗ и я. Первый вопрос был, разумеется, о помещениях для этих детских приютов. Всё уже было национализировано, всё захвачено — советскими учреждениями, партийными квартирами и разного рода складами. Оставалось искать в окрестностях Москвы. Объездив все посёлки, близкие к Москве, остановились на «Серебряном Бору» (семь вёрст от города), где было до революции много частных дач — в прекрасной, здоровой местности. Но и эти дачи были уже разграблены, разрушены крестьянами: тащили всё! Как быть? Повели беседы с ними же, «грабителями». Объяснили им, кто мы такие и зачем нам эти дома. Слушали внимательно — и решили: — Ежели достанете материал, — работа будет наша: Божье дело . . . Вернулись в Москву. Начали искать материал. Вот тут всем и указали на О. Ю. Шмидта. Он уже был в это время не то председателем, не то одним из членов наркомпрода и занимался почему-то кустарной промышленностью. Но главное было не в этом, а в том, что у него были большие связи во всех наркоматах, и он мог нам помочь. По поручению нашего правления я и отправилась к нему. Он занимал со своим учреждением целый особняк где-то на Молчановках (не помню, где именно). Меня проводили в кабинет. Обстановке кабинета я очень удивилась. К этому времени я уже успела побывать в разных наркоматах. Всюду грязь, сор, плевки, окурки — даже в таких учреждениях как Наркомпрос, где работали Луначарский9∗, Покровский10∗, Крупская11∗ и др. (на Пречистенке). Кабинет О. Ю. Шмидта был образцово чист. Немец, что ли? — подумала я. Меня встретил очень интеллигентный человек с огромной бородой и большими, добрыми глазами: — Пожалуйста . . . Что вам угодно? Я подробно рассказала о нашем предприятии, о наших нуждах. — Не совсем понимаю, почему вы обращаетесь ко мне . . . Я ведь только заведую кустарной промышленностью . . . Разве вы думаете в этих колониях развивать промыслы? — улыбаясь, спросил он. — Пока мы ничего ещё не думаем . . . А к вам обратились потому, что кто-то сказал, что вы заведуете . . . всем! А по правде сказать, потому, что сейчас вообще не знаешь, к кому обращаться . . . Обращаешься просто к доброжелательным людям . . . Он пристально смотрел на меня. А потом: — Вы и ваши друзья, — конечно, не члены партии? 21 А. О. Глико

642

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

— Конечно, нет. — Прошу простить. Как же вы без крыши хотите строить такой сложный дом? — Вы находите, что сейчас единственной крышей является партия? — Я в этом убеждён. — А другие убеждения не причём? Только вопрос крыши? — Как вам сказать. Другие убеждения. Вы меня извините, если я буду откровенен, — я почему-то думаю, что это может быть полезно для дальнейших ваших решений. Я совершенно убеждён, что сейчас, не знаю, на какое время, — «другие убеждения» — ни к чему. Россию так или иначе надо спасать практической работой. Это может делать только партия. Ей и нужно помочь или . . . или не искать никакого дела. Разговор принимал странный оборот. Продолжать или бросить? Уйти, что за человек? Но лицо его внушало какое-то странное доверие. — Не совсем понимаю вас. Ведь партия — ничтожная величина. Всё население беспартийно. К тому же у партии свои собственные цели. Вряд ли разделит их население? Как же можно выбирать столь одностороннюю и непрочную «крышу»? — Ну, относительно прочности не будем спорить, — ни вы, ни я степени этой прочности сейчас измерить не можем. Но вот в чём дело, — вы видите, что всё рушится, революция свою разрушительную стадию проделала. Надо всемерно спасать то, что ещё уцелело. И затем . . . И затем строить новое, поскольку это возможно в наступившем хаосе. Для этого нужна организующая сила. Я не вижу другой силы в России. Всё как-то потускнело, топчется на месте и . . . боится запачкаться об революцию . . . Последняя его фраза мне очень понравилась: действительно, даже те, кто твёрдо решил остаться в России и найти нужное для населения дело, больше всего думали о том, как бы остаться «чистым», как бы не запачкаться об революцию, которая принимала всё более антикультурный характер. Люди сознательные — хорошо это помню — все искали «чистые тропы», идя по которым можно было бы дождаться очищения и возрождения страны. Легче всего было найти эти тропы учёным: наука — всюду наука. Такие люди, как Павлов12∗, Ипатьев13∗, Вернадский14∗ и др. определённо заявляли: «Пока нам не мешают работать, мы обязаны работать, — наука — наш бастион» . . . Общественникам такой «бастион» найти было неизмеримо труднее. Но они его в первые годы всё же искали. Потом — перестали: партия с её «велениями», партийцы с их террором эти мечты убили. Но в 1918–19 гг. они ещё сохранялись. И вот в кабинете этого странного человека все эти вопросы были поставлены в упор. Ну, что же? Поблагодарить и уйти? Но он уже снова заговорил: — Дело ваше, безусловно, нужное. Но оно — в этих условиях — очень трудное. Пробуйте. Чем же я могу вам быть полезен? Я всецело готов содействовать . . .

8.7. Некролог из Женевы

643

Я стала перечислять главное. Прежде всего — гвоздей, как можно больше гвоздей. Для починки зданий. Потом кроватей, белья, посуды. И на первое время — продовольствия. — Что значит, на первое время? — спросил он. — В письме В. Г. Короленко сообщает, что доставку продовольствия с юга нам обеспечат кооператоры, наши друзья. — Но ведь военный фронт? — недоуменно сказал он. — Как же они будут доставлять сюда продовольствие? — В. Г. Короленко хлопочет, чтобы все Лиги спасения детей подвести под датский Красный Крест. Будто бы на это получено и согласие генерала Деникина. — Генерала Деникина — да . . . Но советское правительство? — Вы думаете, что ген[ерал] Деникин гуманнее сов[етского] правительства? — Я ничего не думаю, я спрашиваю! . . . — сухо ответил он. Разговор снова перешёл на чисто деловую почву. — Хорошо . . . Делайте . . . Я переговорю с кем нужно и сообщу вам, что тут можно сделать. Только помните, что ведь мы переживаем очень чёрные дни . . . Продовольствие . . . Вы убеждены, что ваши кооператоры смогут вам помочь? — В них самих мы совершенно уверены. Но что им удастся сделать, этого я не знаю . . . Потом пошло всё, как по маслу. Стал быстро притекать материал. В очень короткий срок в Серебряном Бору было оборудовано 13 детских домов. В самой Москве — санаторий, куда можно было отделять больных детей. Иногда при получении материалов в разных учреждениях слышали замечания: «Отто Юльевич нам сказал», «Отто Юльевич нам советовал» и т. д. Мы тогда были так поглощены устройством и всякого рода хлопотами, что как-то не ставили вопроса: откуда у Шмидта такое влияние? Были только ему очень благодарны. Потом получили известие, что датский Красный Крест взял Лигу под своё покровительство, и продовольствие с юга будет идти. И какое! Один раз получили 11 вагонов бистры (неочищенный сахарный песок). Получали муку, брынзу, ветчину, — для голодной Москвы — целые богатства. Кормить беспризорных детей и весь обслуживающий их персонал — было чем. Затем каким-то образом через существующую блокаду проскочили канадские квакеры и привезли нам абсолютную для тех лет драгоценность: несколько бочонков рыбьего жира! Привезли какао и мясных консервов. Осматривали наши дома и остались ими довольны. Затем приехала английская рабочая делегация, и её привёз в наши приюты уже сам «московский губернатор», Л. Б. Каменев15∗, старый большевик, впоследствии расстрелянный Сталиным. Лига стала каким-то оазисом, — чистым и уютным для детей. Подобрали педагогический персонал и более старших детей начали учить грамоте. В это время по тому или другому поводу приходилось видеть О. Ю. Шмидта. Он не скрывал своего удивления: 21*

644

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

— Ваши южные друзья–кооператоры действительно оправдали себя . . . — Мы в этом ни на одну минуту не сомневались . . . И здесь ведь, как вы видите, ещё не разрушенная кооперация много делает . . . — Да, — со вздохом сказал он, — кооперация вообще много могла бы сделать в России . . . Но кооператоры . . . — Что кооператоры? — Вот с южным фронтом они могут работать, а здесь . . . Не правда ли, здесь все фрондируют? Опять провал в разговоре. Продолжать его было невозможно. Но что это за человек? Обычных тогда «советских словечек» он не употреблял. Но что означала его «крыша»? Таких, надевших советский мундир, в России немало. Именно по этим людям трудно судить, как глубоко проникло советское миросозерцание в души сознательных людей. Но работу для России они, особенно учёные, делают большую, всё время находясь в опасности . . . Судьба Лиги известна. В самый разгар нашей работы на огромном рабочем собрании «товарищ» Орлова, ярая коммунистка, заявила: — Товарищи, враг — в самом центре нашего здания . . . Мы не можем позволить кадетским вождям, Кишкиным и Кусковым, воспитывать наших пролетарских детей . . . Орлова была видным членом партии и Горсовета. Лига была закрыта. Всё её имущество передано в Горсовет, а дети развезены по советским «детдомам». Плача детей и в особенности обслуживающего персонала было немало. * * * Теперь в некрологе «Правды»16∗ перечисляются труды покойного О. Ю. Шмидта в самых разнообразных учреждениях, которые он — под надёжной крышей партии — создавал и возглавлял. Следя за ним по сов[етским] газетам, мы знали об его участии в экспедициях по освоению Арктики. Ещё в Праге слышали интереснейший доклад участника экспедиции на «Челюскине», о подвигах её вдохновителей, в том числе и О. Ю. Шмидта. Был он руководителем и других экспедиций — на «Седове», «Сибирякове», — в своё время обо всём этом мы читали. «Загрязнения революцией» — он не боялся и в хаосе её всё пытался делать полезное практическое дело. Но обстановка Сов[етской] России такова, что в ней невозможно не загрязнить самое нужное дело. Так, напр[имер], он был организатором и редактором «Большой советской энциклопедии». Сколько хулы и наветов в этом важнейшем справочнике на учёных, общественных деятелей, сколько искажений истории . . . Трудна жизнь советского спеца, если мораль его не уснула под этой крышей. Быть может, легче даже ранняя могила. О. Ю. Шмидту было ещё только 64 года. Ек. Кускова Женева «Новое русское слово». 1956. 30 сент. С. 2

8.7. Некролог из Женевы

645

Комментарии С. О. Шмидта 1∗ 2∗ 3∗

4∗ 5∗

6∗

7∗ 8∗ 9∗ 10∗ 11∗

12∗ 13∗ 14∗ 15∗ 16∗

Тихонов (псевдонимы — Н. Серебров, А. Серебров) Александр Николаевич (1880–1956) — писатель, мемуарист. Тихонов А. Н. Время и люди. Воспоминания 1898–1905. — М., 1949; 3-е изд. 1960. Кишкин Николай Михайлович (1864–1930) — [врач-физиотерапевт, русский политический и общественный деятель, член ЦК партии кадетов, министр гос. призрения во Временном правительстве Керенского, после ареста в Зимнем дворце (октябрь 1917) и освобождения работал в советских медицинских учреждениях, в 1921 г. один из руководителей Всерос. комитета помощи голодающим Поволжья; дважды (в 1919 и 1921 гг.) арестовывался за антисоветскую деятельность, но освобождался (ввиду раскаяния или по амнистии), с 1923 г. работал в Наркомздраве РСФСР (БСЭ. 3-е изд. 1973. Т. 12). — Ред.] Авсаркисов Михаил Парсаданович (1878-?) — экономист. Шаховской Дмитрий Иванович (1861–1939) — [князь, внук декабриста Ф. П. Шаховского, рус. гос. политический и обществ. деятель, один из создателей партии кадетов (1904–1905 гг.), министр гос. призрения Временного правительства (февр. 1917 г.), с авг. 1917 г. член комитета Совета общественных деятелей, в 1918 г. один из учредителей контррев. Союза возрождения России, с 20-х гг. литератор-историк. Расстрелян 15.04.1939 г. (БСЭ. 3-е изд. 1978. Т. 29).] Пешкова Екатерина Павловна (1876(?) — 1965) — первая жена М. Горького (А. М. Пешкова), председатель Московского Политического Красного Креста. О ней см.: Пешкова Е. П. Помощь политическим заключённым. — СПб., 2005. Винавер Михаил Львович (1880–1942) — общественно-политический деятель, заместитель Е. П. Пешковой. д-р Дорт — [установить его личность не удалось. — Ред.] Луначарский Анатолий Васильевич (1875–1933) — в 1917–1929 гг. нарком просвещения. Покровский Михаил Николаевич (1868–1932) — в 1918–1932 гг. заместитель наркома просвещения. Крупская Надежда Константиновна (1869–1939) — жена и соратница В. И. Ленина, государственный и партийный деятель, одна из организаторов системы народного образования в СССР, с 1917 г. член коллегии Наркомпроса, затем — в руководстве его секциями. Павлов Иван Петрович (1849–1936) — физиолог, академик с 1907 г. Ипатьев Владимир Николаевич (1867–1952) — химик, академик с 1916 г. Вернадский Владимир Иванович (1863–1945) — геолог, минералог, кристаллограф, историк науки, академик с 1906 г. Каменев Лев Борисович (1883–1936) — государственный и партийный деятель, в 1918–1926 гг. председатель Президиума Моссовета. О. Ю. Шмидт, родившийся 30.09 (н. ст.) 1891 г., скончался 7 сентября 1956 г.

Некролог был напечатан в газете «Правда» и других газетах.

646

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

8.8. ЗАМЕТКИ О МОИХ СОВРЕМЕННИКАХ — АСТРОНОМАХ (1979 г.) Б. А. Воронцов-Вельяминов Ниже приведены два фрагмента из рукописи воспоминаний известного русского советского астронома Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова (1904–1994), имеющие прямое отношение к теме настоящего сборника. (Их публикация в те годы, несмотря на старания и хлопоты автора, оказалась нереальной. — Прим. ред. А. Е.)

8.8.1. Шмидт Отто Юльевич (1891–1956 гг.) О посещении О. Ю. Шмидта в 1947 г. «В конце войны 1) его сняли с вице-президентства Академии наук «за нарушение коллегиальности». Не касаясь его многосторонней деятельности как профессора математики, директора Госиздата, главы арктических исследований и экспедиции на ледоколе «Челюскин», за что он стал Героем Советского Союза, он организовал Институт физики Земли и привлёк к работе в нём и к разработке его гипотезы ряд хороших астрономов: Левина, Хильми, Рускол и др. После Челюскинской эпопеи его пригласили в Кружок туристов Московского Дома Учёных (где я был активистом) и поднесли ему шуточный компас, в котором была только половина магнитной (псевдо-) стрелки, которая одна лишь всегда указывала ему на Север. Однажды в связи с популяризацией мною его гипотезы о происхождении планет я был у него дома. Он жил в доме правительства [тогда ул. Грановского, 3] за университетом на Моховой ул., и чтобы подняться в его квартиру, надо было, чтобы охранник получил по телефону его личное указание «пропустить». В кабинете Шмидта висел во всю стену портрет Сталина (это было в 40-х гг.), который тот подарил ему сам после Челюскинской эпопеи, как некогда Екатерина II и др. императоры жаловали отличившихся фельдмаршалов своим портретом 2). Отто Юльевич на меня, как многих, 1) В этих воспоминаниях, написанных почти полвека спустя после самих событий, автор неточно, по памяти, называет время отстранения Шмидта от вице-президентства. В действительности это произошло в марте 1942 г. (См. зд. статью Ф. А. Цицина.) Неточно у Б. А. назван ледоколом и пароход «Челюскин»; ошибочно с этой эпопеей связано присвоение Шмидту звания Героя (и неспроста: в памяти людей именно она в большей степени ассоциировалась с арктическими заслугами О. Ю. Шмидта, хотя это звание было ему присвоено в 1937 г. за организацию первой полярной дрейфующей станции «Северный полюс»). Но воспоминания ценны именно передачей личных представлений и впечатлений пишущего. Как цитаты, их нельзя править, но можно снабжать примечаниями, что и сделано. Они отражают непосредственное впечатление, которое О. Ю. Шмидт и его идеи производили на его современников, и содержат некоторые мало известные детали из его биографии. Здесь и ниже — Прим. ред. 2) Из рассказа ближайшей сотрудницы О. Ю. Шмидта С. В. Козловской: портрет, по свидетельству В. О. Шмидта, был хотя и не «во всю стену», но весьма большой (1 × 1,5 м), что, видимо, и оставило в памяти гостя несколько гипертрофированное впечатление от него.

8.8. Б. А. Воронцов-Вельяминов. Заметки о моих современниках — астрономах

647

произвёл чарующее впечатление как большой человек. Его жена, маленькая, тоненькая уроженка Кавказа (осетинка?) тоже была со мной очень любезна. Одного из его двух сыновей звали Волк, и он работал по истории России» 1). Воронцов-Вельяминов, 1979, с. 105–106.

8.8.2. О нетерпимости учёных Об отношении к космогонической теории О. Ю. Шмидта в 1950-е гг. 2) «Какую буквально ненависть среди многих, особенно среди крупных астрономов, вызвал академик О. Ю. Шмидт, создавший новое направление в тогдашней космогонии Солнечной системы. В то время, в 40-х годах выяснилась несостоятельность популярной в 20-х гг. катастрофической гипотезы Джинса. Её критиковали и наши астрономы, но на замену ей не выдвинули ничего. За рубежом, кроме появившейся в то же время гипотезы Вейцзекера, мало правдоподобной и признанной у нас идеалистической, тоже не было ничего. В противовес религиозным взглядам материалистам в СССР выдвинуть было нечего . . . О. Ю. Шмидт создал гипотезу о возникновении планет из холодного газопылевого облака и разработал её так детально математически, как до этого не разрабатывалась ни одна космогоническая гипотеза. . . . Возможно, что гипотеза Шмидта была неверна, хотя сразу это доказать было невозможно. Казалось бы, следовало приветствовать появление в СССР первой космогонической гипотезы, да ещё в момент кризиса космогонии. Следовало объективно изучить все «pro» и «contra» в этой гипотезе. Вместо этого большинство астрономов, не вдаваясь в серьёзную критику, голословно отвергали её в корне и, в лучшем случае, изыскивали только слабые её стороны. Как правило, на вопрос непросвещённого человека они только фыркали и отвечали, презрительно пожимая плечами: «Да это же просто бред! Нечего о ней и говорить». Наиболее непримиримыми врагами не только его гипотезы, но, можно сказать, и самого Шмидта, были: академики Фесенков, Амбарцумян, Михайлов ([будущий академик и] директор Пулковской обсерватории), профессора [С. К.] Всехсвятский (из Киева), Н. Д. Моисеев, Г. Н. Дубошин (в Москве). Что касается Фесенкова, то он был задет здесь лично. В 20-х гг. он опубликовал гипотезу, не заслужившую внимания, а позднее, одновременно 1) Так называли в семье старшего сына О. Ю. Шмидта Владимира Оттовича — инженера. Известным же историком России является его средний сын — Сигурд Оттович. Вторая жена О. Ю. — Ирина Владимировна (урожд. Кочмиржевская) — родилась в Дагестане, где нёс службу её отец — военный. Визит Б. А. Воронцова-Вельяминова был связан с подготовкой его книги «Вселенная» (1947), где ярко описана и гипотеза О. Ю. Шмидта. 2) В квадратных скобках — дополнения ред.

648

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

со Шмидтом выдвинул гипотезу об образовании планет путём отрыва выступов от Солнца, принимавшего периодически форму крайне вытянутой груши, вследствие быстрого вращения. Несостоятельность этой гипотезы выяснилась сразу. В последующие годы, явно конкурируя со Шмидтом, Фесенков выдвинул ещё две, совершенно иные гипотезы, критикуя в то же время, а иногда замалчивая гипотезу Шмидта. Таким образом, сам того не замечая, Фесенков интенсивно работал в космогонии, благодаря толчку, данному гипотезой Шмидта, и против воли подтверждая этим её эвристическое значение, на что постоянно указывали лица более нейтральные. Амбарцумян не вторгался никогда в область планетной космогонии, но в конце 40-х гг. он увлёкся своей идеей об ассоциациях звёзд, утверждая, что «звёзды рождаются группами в ассоциациях». Он полагал, что этой туманной фразой проблема происхождения звёзд в основном им разрешена. По поводу этой его идеи в СССР появилось множество научных и популярных статей, и внимание к ним было огромное. Однако Амбарцумяна, по-видимому, раздражало, что какая-то часть общественного внимания была обращена и на гипотезу Шмидта. Только этим можно объяснить то, что, совершенно не занимаясь научной критикой этой гипотезы, он занял по отношению к ней резко враждебную позицию и дошёл до того, что, полагаясь на свой авторитет, заявил публично в Ленинграде (в Ленинградском отделении Астрономогеодезического общества) на большом собрании, посвящённом космогонии, что космогония у нас развивалась бы успешно, «если бы не путалась под ногами гипотеза Шмидта». В своём выступлении на первом совещании по вопросам космогонии в 1951 г. Амбарцумян, наряду с настоящей научной критикой гипотезы Шмидта, отметил всё же ряд заслуг последнего в области космогонии, но сдобрил своё высказывание рядом очень острых выпадов, голословных утверждений и язвительных замечаний в адрес всех, кто не отверг безоговорочно гипотезу Шмидта. Легко видеть, что тон этого выступления выходил далеко за рамки «страстной научной полемики» и питался более интимными чувствами. Н. Д. Моисеев (заведовавший кафедрой небесной механики в Московском университете) в обзоре успехов космогонии в СССР в 1948 г. (в сборнике «Астрономия в СССР за 30 лет») уделил общим рассуждениям Амбарцумяна об ассоциациях полстраницы [Моисеев, 1948, с. 189–190], а о гипотезе Шмидта упомянул лишь «его работы по метеоритной гипотезе происхождения планет и комет при помощи гравитационного захвата» [там же, 187]. В примечании им ещё было упомянуто, что эта гипотеза критиковалась в МГУ. Он, его ученик А. И. Рыбаков и другие любили ещё, как им казалось, пошатнуть Шмидта утверждениями: «Шмидт же не придумал ничего нового. Это же возрождение метеоритной гипотезы Канта». Глубокая несправедливость этой параллели и замалчивание того, что дело не в придумывании нового механизма для возникновения планет, а в математической разработке гипотезы на уровне современных знаний и требований . . ., опять-таки отражает нечто привходящее извне в творческую научную полемику.

8.8. Б. А. Воронцов-Вельяминов. Заметки о моих современниках — астрономах

649

Я спрашивал часть своих коллег: «Почему у вас такая нетерпимость к Шмидту и к его гипотезе?» и нередко получал откровенный ответ: «Зачем он лезет в астрономию. Он же математик или геофизик. Занимался бы своим делом, не старался бы показать, что разрешил ту проблему, которую мы — астрономы не могли разрешить» 1). Некоторая часть младшей братии выступала против Шмидта (не внося своей собственной, новой критики) для того, чтобы сохранить или приобрести благосклонность таких «сильных мира сего», астрономического, какими являлись академики Фесенков и Амбарцумян, между тем Шмидт, хотя тоже академик, но в астрономическом мире он ни власти, ни влияния не имел. В этих условиях те из астрономов, кто резко примкнул к Шмидту, не могли уже рассчитывать на жизненный успех в астрономическом мире и сделали ставку на геофизический мир, в котором место для них, в свою очередь, помог им найти Шмидт. Таковы были, например, А. И. Лебединский, Б. Ю. Левин, С. В. Козловская и др., работавшие в контакте с Институтом физики Земли. В 1957 г. исполнилось сорокалетие Октябрьской революции. По примеру прошлых юбилеев и других наук заранее стал подготовляться сборник об успехах советской астрономии за 40 лет. Важнейшая в нём статья о космогонии была заказана В. Г. Фесенкову. Он считался у астрономов Москвы корифеем в этой области и, кроме того, заказ её любому другому лицу он мог бы счесть за оскорбление. Все понимали, что этот большой индивидуалист в данной области не сможет быть объективным в особенности. Однако и до 1961 г. этой статьи от Фесенкова получить не удалось, и готовый сборник задерживался изданием из-за этого на несколько лет. [В конце концов, статья о космогонии — но вовсе не о планетной — была написана Амбарцумяном.] Легко видеть, почему Фесенков, не отказываясь, статьи об успехах советской космогонии, однако, не написал. За свою жизнь он создал четыре совершенно различных гипотезы и последние из них сколько-нибудь развить по тем или иным причинам не смог. Его поклонники при всём стремлении не могли сказать о его космогонии ничего конкретного и лишь глухо упоминали о «важных работах Фесенкова по космогонии» и об его мнении, что «Солнце и планеты должны были возникнуть совместно». Ограничиться же критикой работ уже скончавшегося к тому времени Шмидта Фесенкову тоже, видимо, не хотелось. Мне представляется, что . . . было бы гораздо интереснее и полезнее проанализировать эволюцию космогонических идей Фесенкова и Шмидта, полемику вокруг них и привходящие обстоятельства — ситуацию в научном мире, психологические моменты и направления, даваемые руководством 1)

Между тем О. Ю. Шмидт подошёл к космогонии как раз со стороны геофизики, определив несравненно шире проблемы последней. Это привело его в свою очередь к выработке более сложного, но и более конкретного сценария самого космогонического процесса и позволило выделить три главных этапа на пути к решению всей проблемы. См. зд. статью Ф. А. Цицина. — Прим. ред.

650

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

компартии в области науки. Время для такого анализа, однако, ещё не наступило 1). «Идейный разброд» в области планетной космогонии тяжело сказался и на популяризации науки, и на атеистической пропаганде. Нередко дело доходило до печальных курьёзов. Например, Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний (ВОПРПИНЗ) около 1954 г. устроило в Киеве семинар для пропагандистов атеизма, собранных со всей Украины. На нём выступили киевский профессор С. К. Всехсвятский и посланные туда на самолёте профессора А. И. Лебединский [из Москвы] и В. П. Цесевич из Одессы. Выступая последовательно друг за другом, один из них [Лебединский] утверждающе преподнёс гипотезу Шмидта, другой [видимо, Всехсвятский] заявил, что она — бред, третий [очевидно, Цесевич] рассказал что-то о работах Фесенкова. Ошеломлённые слушатели прислали потом по этому поводу возмущённое письмо в Москву, в Президиум ВОПРПИНЗ. Мне как председателю центральной астрономо-геодезической методической секции пришлось пытаться убедить наших ведущих лекторов как-либо согласовать свои выступления, по крайней мере, не допускать такой резкой дезориентации слушателей. Она только подрывает веру в науку и в её служителей. Однако мне почти ничего не удалось добиться. Многие продолжали излагать гипотезу Шмидта как общепринятую в науке, другие — отзываться о ней, как о чепухе, не стоящей внимания. Последней тактики особенно упорно держались А. Г. Масевич, Амбарцумян, его любимый ученик В. В. Соболев в Ленинграде, его ученики в Армении и С. К. Всехсвятский» (Воронцов– Вельяминов, 1979, с. 9–12).

Список литературы 1. Воронцов-Вельяминов Б. А.. Заметки о моих современниках-астрономах. — 1979. — 177 с. (рукопись, машинописная копия. — Архив А. И. Еремеевой). 2. Моисеев Н. Д. // В сб.: Астрономия в СССР за 30 лет. 1917–1947. — М.-Л.: Гос. изд. техн.-теор. лит., 1948. С. 184–191.

8.9. О. Ю. ШМИДТ О НАУКЕ Додиалектическая наука описывает и классифицирует. Диалектика ищет условия существования (в том числе возникновения и гибели). Из архива О. Ю. Шмидта. 1925 г. * * * Наука ищет причины, взаимодействия, ищет истину, которая . . . существует и постепенно раскрывается нашим трудом . . . Наука действительно 1)

Это пожелание в отношении гипотезы Шмидта к настоящему времени выполнено в статье Ф. А. Цицина (см. в настоящем сборнике) и полнее в его монографии «Очерки современной космогонии Солнечной системы. Истоки. Проблемы. Горизонты». — Дубна: Феникс, 2009. — 356 с. — Прим. ред.

8.9. О. Ю. Шмидт о науке

651

едина. Её части крепко связаны между собой: по общему объекту — реальность, природа, человек, общество, их законы, их развитие. Исторически из одного начала; единая некогда наука дифференцировалась. Во взаимном влиянии и обогащении, образовании пограничных дисциплин, по необходимости комплексно (всесторонне) изучать любое явление, чтобы понять хотя бы одну сторону его . . . Из личного архива О. Ю. Шмидта. Опубликовано в статье Н. Ф. Яницкого. «Отто Юльевич Шмидт» в сборнике «Отто Юльевич Шмидт. Жизнь и деятельность». — М., 1959. * * * Смысл науки — в единстве теории и практики. Это — закон развития науки. Целые громадные части науки направлены непосредственно на практику: техника, медицина. Но и остальные науки не живут вне практики. Нет чистой и прикладной науки, есть наука и её приложения (Менделеев). Верно ли это для всех наук? А математика? Математика — самая далёкая абстракция. Математикам иногда кажется, что они творят нечто абсолютно новое, отвечающее только на логическую потребность, что у них чистое творчество. На деле — «мнимые» числа служат гидродинамике и расчёту крыла аэроплана. Когда появилась квантовая механика, она нашла готовый математический аппарат: эрмитовы формы и матрицы (с «мнимыми» опять-таки числами). Для практических целей науки объединяются. Нельзя быть культурным человеком без знания основных результатов всех наук. Наука — величайшее проявление мощи человека, показатель ступени, на которую он поднялся . . . Всё знать невозможно, но можно и нужно чувствовать свою работу частью огромного целого, любить это целое и — в основных чертах — знать и понимать его . . . Если не сумеем всё знать, постараться знать побольше и главное поглубже, т. е. не столько факты и детали, сколько основные законы — так знать, чтобы они стали частью нашей культуры, нашего мировоззрения, чтобы помогали и в нашей более узкой работе по специальности. Из тезисов доклада О. Ю. Шмидта «О взаимосвязи наук», 16.01.1943. По книге: О. Ю. Шмидт. Жизнь и деятельность. — М.: Изд-во АН СССР, 1959. * * * Культура едина. Синтетична. Нет отдельной культуры для инженера и медика. Все вместе науки формируют культуру и её идеологию — мировоззрение. Нельзя быть культурным человеком без знания основных результатов всех наук. Были и есть люди громадных всеобъемлющих знаний. Леонардо, Ломоносов знали всю науку и искусство своего времени. Из Тезисов доклада «О взаимосвязи наук», 1943 г.

652

Гл. 8. О. Ю. Шмидт в документах прошлых лет

* * * С точки зрения нашего научного мировоззрения вопрос о происхождении Земли — один из трёх важнейших вопросов естествознания: происхождение Земли, происхождение жизни на Земле и происхождение человека. Это один из важнейших вопросов для всех наук о Земле: геологии, геофизики, геохимии. Велико его значение и для биологии, в части теории зарождения жизни. Чтобы понять современные закономерности в области какой-либо науки, имеющей дело с объектом, возникшим во времени, правильнее всего изучать эти закономерности в их историческом развитии, начиная с их появления и прослеживая их дальнейшую эволюцию. Поэтому любой вопрос — будь это вопрос о причине горообразования, о причине магнетизма, о причине землетрясений — упирается в вопрос, когда и почему начали образовываться горы, стали происходить землетрясения, и поэтому в конечном счёте упирается в решение вопроса о происхождении Земли. Четыре лекции о теории происхождения Земли». 3-е изд. — М.: Изд-во АН СССР, 1957. С. 7. Космогоническая теория должна не только раскрыть процесс возникновения планеты, но и проследить её дальнейшую эволюцию, связав её «астрономическую» историю с «геологической». Только такое историческое рассмотрение проблемы происхождения Земли может выявить действующие в Земле силы и дать геологам, геофизикам, геохимикам возможность поновому поставитьстоящие перед ними проблемы, дать основу для их теоретических построений. Там же, с. 100 * * * Геофизика, как молодая наука, стоящая на стыке физики, математики, геологии и астрономии, имеет перед собой огромное поле деятельности, её практическое значение . . . делает её быстрое развитие настоятельной государственной задачей . . .

Приложение I ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОТТО ЮЛЬЕВИЧА ШМИДТА 1) 1891 г. 18 (30) сентября Отто Юльевич Шмидт родился в г. Могилёве. Отец — из немецких крестьян быв. Лифляндской губ., владел небольшим писчебумажным магазином; мать — латышка, из крестьян быв. Курляндской губ. (ныне в Латвии). 1900 г. Ш. поступил в Могилёвскую гимназию. 1901 г. Семья переезжает в г. Одессу; Ш. продолжил учёбу во 2-й одесской гимназии. 1907 г. Семья переезжает в г. Киев; Ш. продолжает учёбу во 2-й киевской классической гимназии. 1909 г. Ш. окончил гимназию с золотой медалью и поступил на физикоматематический факультет Киевского университета. 1911–1912 гг. В семинаре профессора Д. А. Граве при Киевском университете Ш. делает ряд докладов по теории групп и публикует свою первую ¨ математическую работу «Uber die Zerlegung endlicher Gruppen in direkte unzerlegbare Faktoren» (1912). 1913 г. Ш. окончил Киевский университет и был оставлен при нём для подготовки к профессорскому званию по математике. Публикует две новых работы — «Об уравнениях, решаемых в радикалах, степень которых есть степень простого числа» и «Sur les produits directs». Первая удостоена физикоматематическим факультетом Киевского университета золотой медали. 1914 г. Ш. готовится к сдаче магистерских экзаменов. 1915 г. Март. Ш. избран в члены Киевского физико-математического общества; ведёт практические занятия со студентами по аналитической геометрии; сдаёт магистерские экзамены. «Ближайшие задачи теории групп» и «О геодезической кривизне». 1916 г. Сентябрь. Ш. читает в Киевском университете две пробные лекции. Ноябрь. По определению физико-математического факультета Киевского университета Ш. присвоено звание приват-доцента по математике. Опубликована его монография «Абстрактная теория групп». Ещё до выхода из печати 1)

Систематизированный материал «Даты жизни и деятельности О. Ю. Шмидта», подготовлен вдовой О. Ю. Шмидта Ириной Владимировной Шмидт и впервые опубликован в «Избранных трудах О. Ю. Шмидта» в томе «Математика». — М.: Изд. АН СССР, 1959 г. Зд. — с уточнениями С. О. Шмидта и доп. ред.

654

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

работа удостоена физико-математическим отделением Киевского университета большой золотой медали имени проф. Рахманинова. 1917 г. Февраль. Ш. приступает к чтению лекций по математике в Киевском университете. Одновременно работает в Киевской городской управе. Июнь. Ш. — делегат съезда по делам высшей школы от преподавателей Киевского университета (Петроград). Ноябрь. Ш. работает в Наркомпроде начальником управления по продуктообмену. 1918 г. Март. В связи с переводом правительственных учреждений из Петрограда в Москву Ш. переезжает в Москву. Вступает в ряды РСДРП (интернационалистов). Июнь. Ш. назначен членом товарообменной комиссии при Российской мирной делегации в Киеве. Сентябрь. Ш. назначен членом коллегии Наркомпрода. Ведёт работу по организации продотрядов, рабочему снабжению, ведает кооперативными делами, назначен председателяем кооперативной комиссии. Ноябрь. Ш. присутствует на заседаниях VI Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов. Назначен председателем комиссии по обследованию продовольственного дела в Москве. Декабрь. Ш. принят в ряды РКП (б), с зачётом стажа пребывания в РСДРП (интернационалистов). Публикует ряд статей: «Кооперативы или Советские лавки?», «Рабочая продовольственная инспекция» и др. (газета «Экономическая жизнь»). 1919 г. Ш. — член коллегии Наркомпрода, председатель кооперативной комиссии. Январь. Ш. по указанию В. И. Ленина готовит проект декрета о потребительских коммунах. Февраль. Ш. читает лекции по вопросам продовольственной политики в школе советской и партийной работы. Апрель. Ш. назначен представителем СНК во временное правление Центросоюза (назначение подписано В. И. Лениным). Ш. назначен членом Государственного учёного совета (ГУС) Наркомпроса. Май. Ш. назначен членом комиссии по разработке проекта декрета о бесплатном питании детей. Декабрь. Ш. присутствует на заседаниях VII Всероссийского съезда Советов. Публикует ряд статей: «Государственные заготовки и кооперация», «Кооператоры и реформа кооперации» и др. (газета «Экономическая жизнь»). 1920 г. Член коллегии Наркомпрода (до 20 февраля — см. зд. Приложение I.2) и председатель кооперативной комиссии. Разрабатывает проекты профессионально-технического образования, реформы средней и высшей школы, воссоздания квалифицированной рабочей силы, подготовки научных кадров, учебных программ и методики преподавания. Член Государственного Учёного Совета (ГУС) Наркомпроса. Член временного правления Центросоюза.

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

655

Январь. Ш. назначен членом Комиссии по административному делению РСФСР. По указанию В. И. Ленина готовит проект декрета об объединении всех видов кооперации. Февраль. С 20 февраля — член коллегии Наркомпроса, зам. председателя Главного управления по профессионально-техническому образованию Наркомпроса (Главпрофобр) (назначение подписано В. И. Лениным). Март. Ш. подготовляет проект декрета СНК о срочном выпуске инженеров-специалистов. На объединённом заседании Президиума ВСНХ и ВЦСПС делает доклад «О мероприятиях по профессионально-техническому образованию». Март–апрель. Ш. — делегат IX съезда РКП (б). Апрель. Ш. назначен членом Главного комитета по кооперативным делам при СНК и членом Комиссии по деноминации туркестанских временных кредитных билетов. Июль. Ш. утверждён профессором математики Московского лесотехнического института. Июль–август. Ш. присутствует на заседаниях II Конгресса Коминтерна в Петрограде. Сентябрь. На 2-м Всеукраинском совещании профсоюзов Ш. выступает с докладом «О значении профессионально-технического образования». Октябрь. На совещании по делам вузов в Петрограде Ш. делает доклад «О реформе высшей школы». На 2-й сессии Совпрофобра делает доклад «О единой трудовой школе и профессионально-техническом образовании». Публикует ряд статей: «О реформе высшей школы», «В чём суть?», «Роль кооперации в ближайшее время», «Воссоздание квалифицированной рабочей силы» и др. (газ. «Правда», «Известия», «Экономическая жизнь»). 1921 г. Ш. — член коллегии Наркомпроса и заместитель председателя Главпрофобра (до 20 апреля), член ГУСа, член временного правления Центросоюза, член Главного комитета по кооперативным делам при СНК, профессор Московского лесотехнического института. Январь. На совещании по народному образованию Ш. выступает с докладом «О высшей школе». Февраль. Для представителей школ I и II ступени г. Москвы Ш. делает доклад «Новая система высшего образования». Делает первый доклад в Московском математическом обществе: «Применение теории характеров к теории подстановок». Апрель. Ш. назначен членом коллегии Наркомфина (назначение подписано В. И. Лениным); занимается вопросами денежной реформы и налогов, руководит работой Института экономических исследований Наркомфина. Май. В научно-техническом клубе (Москва) для финансовых работников и экономистов Ш. делает доклад «Реформа денежного обращения». Начинает чтение лекций по истории естествознания и математики в Коммунистическом университете им. Я. Свердлова.

656

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Июнь. На заседании СНК Ш. делает доклад «О мероприятиях в области финансовых реформ». Июль. Ш. назначен (по совместительству) заведующим Госиздатом. Утверждён членом Научно-технической секции ГУСа. Август. Назначен председателем Центральной междуведомственной комиссии по закупке иностранной литературы (Коминолит). С августа руководит также Налоговым управлением. Октябрь. На общем собрании слушателей Петровской сельскохозяйственной академии Ш. делает доклад «О реформе высшей школы». На заседании коллегии Наркомфина делает доклад «О финансовом плане». Назначен членом Российской делегации на конференцию по экономическим вопросам в г. Риге. Назначен членом комиссии по делам кино. Ноябрь. Ш. избран в действительные члены Социалистической академии при ВЦИК. Декабрь. Ш. — преподаватель кафедры математики 1-го МГУ. Публикует ряд статей: «Новая система школьного образования», «Реформа школьной системы», «О высшей школе», «О финансовой политике» и др. («Правда», «Известия», «Экономическая жизнь»). 1922 г. Ш. — член коллегии Наркомфина (до 11 февраля), заведующий Госиздатом, член ГУСа, член его Научно-технической секции, председатель Коминолита, член комиссии по делам кино, член Главного комитета по кооперативным делам, профессор Московского лесотехнического института. Январь. На финансовой конференции Ш. делает доклад «О налоговой политике». Избран действительным членом Московского математического общества. Февраль. На заседании Института красной профессуры делает доклад «О задачах коммунистической профессуры». Утверждён на основной работе заведующим Госиздатом. Организует плановый выпуск сочинений классиков марксизма (первое собрание сочинений В. И. Ленина), монографий, журналов, учебников, научно-популярной и художественной литературы. Май. Ш. утверждён членом Учёного комитета при СНК, заместителем председателя ГУСа и председателем Научно-технической секции ГУСа. Июль. Ш. утверждён членом президиума ЦЕКУБУ и заместителем председателя её экспертной комиссии. Сентябрь. На собрании слушателей Социалистической академии Ш. делает доклад «Законы эмиссионного хозяйства в математической обработке». Ноябрь. Ш. назначен председателем Центральной смешанной комиссии СТО [Совет труда и обороны] по разрешению споров о возврате потребительской кооперации принадлежащих ей предприятий и промыслов. Ноябрь–декабрь. Делегат III съезда Политпросветов. Публикует ряд статей по вопросам кооперации и работе Госиздата. 1923 г. Ш. — заведующий Госиздатом, председатель Коминолита, заместитель председателя ГУСа и председатель его Научно-технической секции, член Учёного комитета при СНК, член президиума ЦЕКУБУ и заместитель

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

657

председателя её экспертной комиссии, профессор Московского лесотехнического института. Февраль. Ш. — делегат IV Всесоюзного съезда Секции работников печати Всеработпроса. Апрель–май. Ш. едет в командировку на Северный Кавказ, в Азербайджанскую ССР и Грузинскую ССР для ознакомления с работой отделений Госиздата и — по линии ГУСа — с работой научных учреждений; в Краснодар — с работой Медицинского и Сельскохозяйственного институтов; в Тбилиси — с научными учреждениями и университетом. Организует совещания по народному образованию в Сухуми и Баку (совещание в Баку проводится под председательством С. М. Кирова). Май. Ш. ставит перед правительством вопрос об издании Большой советской энциклопедии (БСЭ) и приступает к организационной подготовке издания. Сентябрь. Ш. едет в командировку в Италию (Флоренция) на Всемирную книжную выставку. Встречается с рядом видных математиков, в том числе с выдающимся учёным, специалистом в области теории групп И. Шуром. Избран действительным членом Научно-исследовательского института математики и механики 1-го МГУ. Утверждён профессором 2-го МГУ [ныне Московский педагогический государственный университет]. Октябрь. Ш. избран членом Центрального бюро Секции научных работников. Ноябрь. На I Всероссийском съезде научных работников Ш. делает доклад «О реформе высшей школы». Ш. принимает участие в работе Особой комиссии по Курской магнитной аномалии [ОККМА]. Используя данные гравиметрических наблюдений, даёт математическое определение расположения подземных масс КМА. Эта первая геофизическая работа О. Ю. Шмидта положила начало разработке теории интерпретации гравиметрических и магнитных наблюдений. Печатает работы: «Математическое определение тяжёлых подземных масс по наблюдениям вариометром E¨otv¨os’a» [Этвёша], «Математические законы денежной эмиссии». 1924 г. Ш. — заведующий Госиздатом и председатель Коминолита (до 20 ноября), заместитель председателя ГУСа и председатель его Научнотехнической секции, член Учёного комитета при СНК, член президиума ЦЕКУБУ и заместитель председателя её экспертной комиссии, профессор 2-го МГУ. Январь. На съезде инструкторов Центросоюза Ш. читает лекции по теме «Экономика переходного периода». На расширенном заседании Научнотехнической секции ГУСа делает доклады: «Об итогах деятельности секции и перспективах дальнейшей работы» и «О связи вузов с производством». Ш. утверждён главным редактором БСЭ. Май. Ш. назначен председателем комиссии по проверке состава студентов физико-математического факультета 1-го МГУ. Присутствует на XIII съезде РКП (б).

658

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Июль. Ш. назначен членом коллегии Наркомпроса и членом комиссии по подготовке научных кадров. Июль–сентябрь. Ш. проходит лечение за границей (Австрия, Италия). Ноябрь. Ш. утверждён в должности главного редактора БСЭ на основной работе. Член художественного совета Студии им. Вахтангова. Декабрь. В административно-финансовой комиссии СНК Ш. выступает в качестве докладчика по вопросу об учреждении премий имени В. И. Ленина за научные работы (по предложению, выдвинутому президиумом Комакадемии) 1). Возвращается к исследованиям в области теории групп. Печатает работу «Группы, все подгруппы которых специальные». Публикует ряд статей: «Пять лет советской книги», «Госиздат при нэпе» и др. («Известия»). 1925 г. Ш. — главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса, заместитель председателя ГУСа, председатель Научно-технической секции ГУСа, член комиссии по подготовке научных работников, член Учёного комитета при СНК, член президиума ЦЕКУБУ и заместитель председателя экспертной комиссии ЦЕКУБУ, профессор 2-го МГУ. Январь. Ш. утверждён заведующим секцией естественных и точных наук Комакадемии. Апрель. Ш. утверждён членом комиссии по разработке «Положения» о Ленинских премиях и составлению проекта Правительственного постановления о них. Декабрь. Ш. присутствует на XIV съезде РКП (б). Возвращается к работам, начатым ещё в 1919 г., по небесной механике (темы: «Тенденция движения в задаче трёх тел», «Устойчивость планетных движений»). 1926 г. Ш. — главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса, заместитель председателя ГУСа и зам. председателя комиссии по подготовке научных работников, зам. председателя Научно-технической секции ГУСа, член Учёного комитета при СНК СССР, заведующий Секцией естественных и точных наук Комакадемии, член президиума ЦЕКУБУ, зам. председателя её экспертной комиссии, профессор. 2-го МГУ. Апрель. Ш. утверждён заместителем председателя экспертной комиссии по оценке работ, выдвигаемых на соискание Ленинских премий. Ноябрь. Ш. избран действительным членом Исследовательского института педагогики 2-го МГУ. Декабрь. Ш. — представитель Наркомпроса и делегат 1-го Сибирского краевого научно-исследовательского съезда. Продолжает научную работу в области теории групп. Печатает работы: «О парадоксе Bertrand’a», «Группы, имеющие только один класс неинвариантных подгрупп», статьи для БСЭ: «Алгебра», «О причине земного магнетизма» и др. 1)

В 1923 г. Соцакадемия была переименована в Комакадемию.

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

659

1927 г. Главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса, заместитель председателя ГУСа, председатель его Научно-технической секции, зам. председателя комиссии по подготовке научных работников, член Учёного комитета при СНК СССР, заведующий Секцией естественных и точных наук Комакадемии, член президиума ЦЕКУБУ, зам. председателя экспертной комиссии по Ленинским премиям, профессор 2-го МГУ. Февраль. Ш. — делегат II Всесоюзного съезда научных работников. Апрель. Ш. участвует в работах XIII Всероссийского съезда Советов. Апрель–май. Делегат Всероссийского съезда математиков. Выступает с сообщением «О некоторых задачах теории групп, связывающих её с теорией чисел, в частности аддитивной». Май. На заседании коллегии Наркомпроса Ш. делает доклад «О подготовке научных кадров». Май–июль. Двухмесячная научная командировка за границу (Германия, Гёттинген). Ш. занимается исследованиями по теории групп, выполняет рабо¨ ту «Uber unendliche Gruppen mit endlicher Kette» и о её результатах докладывает в Гёттингенском математическом обществе. Встречается с крупнейшими математиками: Д. Гильбертом, И. Шуром и Эмми Нётер. 1928 г. Ш. — главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса, заместитель председателя ГУСа, председатель его Научно-технической секции, зам. председателя комиссии по подготовке научных кадров, член Учёного комитета при СНК, заведующий Секцией естественных и точных наук Комакадемии, член президиума ЦЕКУБУ, зам. председателя экспертной комиссии по Ленинским премиям, профессор 2-го МГУ. Январь. Ш. утверждён редактором журнала «Научное слово». Назначен представителем СНК СССР в комиссии по выборам в Академию наук СССР. Утверждён членом редакции журнала «Вестник Комакадемии». Март. Ш. назначен по совместительству заместителем начальника Центрального статистического управления (ЦСУ). Утверждён членом главной редакции Малой советской энциклопедии (МСЭ). На 1-й Всесоюзной конференции ВАРНИТ СО [Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству в СССР] Ш. делает доклад «Роль высшей школы в строительстве социализма». Июль–сентябрь. Ш. — участник Первой советско-германской Памирской экспедиции Академии наук СССР. Руководит одной из альпинистских групп. Экспедицией открыты и обследованы средняя и верхняя части ледника Федченко — крупнейшего в СССР: перевал Кашал-Аяк на высоте 4800 м, совершено восхождение на высоту 5600 м, найден и заснят глазомерной съёмкой перевал Танымас на высоте 5330 м), пройден весь главный ледник Федченко до Алтын-Мазара. Октябрь. Ш. утверждён членом редакции журнала «Естествознание и марксизм». Утверждён членом редакционно-планового совета ГИЗа. Опуб¨ ликована работа Ш. «Uber unendliche Gruppen mit endlicher Kette».

660

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

1929 г. Ш. — главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса, член президиума ГУСа, заместитель председателя комиссии по подготовке научных кадров, член Учёного комитета при СНК, зам. начальника ЦСУ (до ноября 1929 г.), заведующий Секцией естественных и точных наук Комакадемии, зам. председателя экспертной комиссии по Ленинским премиям (до 1930 г.), главный редактор журнала «Научное слово», член редакции журналов «Вестник Комакадемии» и «Естествознание и марксизм», член главной редакции МСЭ, профессор 2-го МГУ (до июля 1929 г.). Апрель. На 2-й конференции марксистско-ленинских учреждений Ш. делает доклад «О работе Секции естественных и точных наук и задачи марксистов в области естествознания». Присутствует на XVI конференции ВКП (б). Июль. Ш. назначен Правительственным комиссаром Земли Франца-Иосифа и начальником экспедиции на ледоколе «Георгий Седов». Экспедиция водрузила флаг СССР на островах архипелага Земля Франца-Иосифа, построила самую северную (80◦ 20 с. ш.) научную станцию (в бухте Тихой); совершила плавание в северную часть архипелага; прошла весь Британский канал, провела ряд глубоководных гидрологических наблюдений и геологических исследований. Ш. утверждён профессором и заведующим кафедрой алгебры 1-го МГУ, в связи с чем прекращает преподавание во 2-м МГУ. Ноябрь. Ш. назначен членом президиума Госплана. Декабрь. Ш. избран членом президиума Комакадемии. Утверждён членом художественного совета Камерного театра. Публикует статьи: «Задачи марксистов в области естествознания», «Задачи СССР на дальнем севере», «Мы выполнили поручение правительства» и др. 1930 г. Ш. — главный редактор БСЭ, член коллегии Наркомпроса (до 1931 г.), член президиума ГУСа, заместитель председателя комиссии по подготовке научных кадров, член Учёного комитета при СНК, член президиума Госплана, член президиума Комакадемии, заведующий Секцией естественных и точных наук Комакадемии, главный редактор журнала «Научное слово», член редакции журналов «Вестник Комакадемии» и «Естествознание и марксизм», член главной редакции МСЭ, профессор и заведующий кафедрой алгебры 1-го МГУ. Январь. Ш. утверждён директором Исследовательского института математики и механики 1-го МГУ (до 1931 г.). Февраль. Ш. назначен председателем комиссии СТО по вопросам развития бумажной и полиграфической промышленности. Ш. назначен начальником экспедиции на ледоколе «Георгий Седов» на Северную Землю. Апрель. На собрании научных работников 1-го МГУ Ш. делает доклад «Научные работники СССР и социалистическое строительство». Организует семинар 1-го МГУ по алгебре, которым он руководил затем в течение нескольких лет, воспитав ряд молодых алгебраистов. Семинар вырос в один из основных центров алгебраической деятельности в СССР.

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

661

Июнь. Ш. назначен директором Арктического института (Ленинград). Ш. в качестве делегата Всесоюзного математического съезда (в Харькове) выступил с докладом «Роль математики в строительстве социализма». Утверждён редактором журнала «Математический сборник». Июнь–июль. Ш. присутствует на XVI съезде ВКП (б). Июль–сентябрь. Ш. — начальник экспедиции на ледоколе «Георгий Седов». Экспедиция вновь посетила Землю Франца-Иосифа, впервые исследовала неизведанную северную часть Карского моря, открыла ряд островов, провела в этих широтах первые микробиологические исследования воздуха и воды, проделала ряд гидрологических разрезов. Впервые подошла к Северной Земле с запада, построила на одном из островов научную станцию (79◦ 30 с. ш. и 91◦ 08 в. д.). Прошла на север вдоль западных берегов (до 80◦ 08 с. ш.), открыла остров (названный островом Шмидта). Во время экспедиции Ш. написал новую работу «Новое доказательство теоремы А. Кулакова в теории групп». Печатает статьи: «Гипотеза» [для БСЭ], «Группа» (в математике), «Двухчленные уравнения», «Роль математики в строительстве социализма», «Проблема научных кадров», «План подготовки кадров специалистов», «Система высшего образования в перспективе генерального плана», «Пятилетка кадров», «Ледокол “Седов” на пути к Северной Земле» и др. 1931 г. Ш — главный редактор БСЭ, член ГУСа, член Учёного комитета при СНК СССР, член президиума Госплана, директор Арктического института, редактор журнала «Математический сборник», член главной редакции МСЭ, профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Январь. На президиуме Комакадемии в дискуссии по вопросам естествознания Ш. выступает с докладом «О положении на фронте естествознания». Июль. Ш. назначен представителем Учёного комитета при СНК СССР на время перелёта дирижабля «Цеппелин» (в Ленинграде). Публикует статью «О положении на фронте естествознания» и ряд статей по Северу в центральной печати. 1932 г. Ш — главный редактор БСЭ, член ГУСа, член Учёного комитета при СНК СССР, директор Арктического института, редактор журнала «Математический сборник», член главной редакции МСЭ, профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Февраль. Ш. присутствует на XVII конференции ВКП (б). Март. Ш. назначен начальником экспедиции на ледоколе «Александр Сибиряков». Июль–октябрь. Под руководством Ш. экспедиция на ледоколе «Александр Сибиряков» впервые в истории Арктики осуществила в одну навигацию (2 месяца и 5 дней) северо-восточный проход (из Архангельска во Владивосток). Впервые была обойдена с севера Северная Земля (81◦ 28 с. ш. и 98◦ 54 в. д.). Экспедиция прошла вдоль восточных берегов Северной Земли, ранее никогда не посещавшихся.

662

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Октябрь–ноябрь. Пребывание в Японии. Ш. встречается с рядом учёных и политических деятелей. 13 ноября на собрании Японской Академии наук делает доклад «О походе “Сибирякова”». Декабрь. Ш. назначен начальником Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) при СНК СССР. Награждён орденом Ленина за руководство экспедицией на «Сибирякове». Печатает работу «Новое доказательство теоремы А. Кулакова в теории групп», статьи — «Естествознание» [для БСЭ], «Арктические экспедиции 1932 г.», «Первое в истории плавание вокруг Северной Земли» и др. 1933–1934 гг. Ш. — начальник ГУСМП, главный редактор БСЭ, член ГУСа, редактор журнала «Математический сборник», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Февраль. Общим собранием Академии наук СССР Ш. избран в членыкорреспонденты АН СССР. На 1-м Всесоюзном географическом съезде делает доклад «Освоение северо-восточного пути». Июнь. Ш. — делегат 1-го Всесоюзного съезда физиологов и биохимиков. Август. На собрании партийной и советской общественности Мурманска Ш. делает доклад о хозяйственном освоении Арктики. 10 августа 1933 г.–11 апреля 1934 г. Ш. — начальник экспедиции на пароходе «Челюскин». Экспедиция прошла весь северо-морской путь и 4–5 ноября находилась уже в Беринговом проливе у о-ва Диомида, в 6 км от чистой воды, но пробиться к ней не удалось: вместе со льдами «Челюскин» начал обратный дрейф в Чукотское море. 13 февраля в 13 ч. 50 м. «Челюскин» затонул. Из 105 членов экспедиции 104 человека высадились на лёд (один человек погиб), был организован Ледовый лагерь Шмидта. 14 февраля по постановлению Правительства началась подготовка спасательных экспедиций. Операции по спасению экспедиции закончились 13 апреля. 11 апреля заболевший воспалением лёгких Ш. был по указанию правительства вывезен в больницу в г. Ном (Аляска, США). Во время плавания экспедиции Ш. совершал полёты над о-вом Уединения и производит его зарисовку; продолжая математические исследования, работает над статьёй «Группы с двумя классами неинвариантных подгрупп». В лагере на льдине читает лекции, в том числе по диалектическому материализму для научного состава экспедиции. Апрель–май 1934 г. Ш. находится на излечении в США. На обратном пути принят президентом США Ф. Д. Рузвельтом. Прибывает в Нью-Йорк, встречается с видными учёными и полярными исследователями Роем Чепмэном Эндрюсом, Вилькинсом и В. Стефансоном. Выступает с рядом докладов. Май. Общим собранием Академии наук УССР Ш. избран в действительные члены Академии наук Украинской ССР. Июнь. Ш. возвращается в Москву. Принят членами правительства и ЦК ВКП (б). Избран почётным членом Московского математического общества.

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

663

На II Всесоюзном математическом съезде избран председателем Всесоюзной математической ассоциации. Избран почётным членом Московского общества испытателей природы. Постановлением Президиума ЦИК СССР мыс Северный (Рыркарпий) в западной части Чукотского моря (68◦ 56 с. ш. и 179◦ 31 з. д.) переименован в «мыс Отто Шмидта». Награждён орденом Красной Звезды за руководство экспедицией на «Челюскине». Август. Ш. — делегат I Всесоюзного съезда советских писателей, где выступил с речью. Октябрь. Ш. избран почётным членом Всесоюзного географического общества. Декабрь. На сессии Академии наук УССР Ш. сделал доклад «Освоение Севера в Советском Союзе». Избран делегатом на XIV Международный географический конгресс (в Варшаве). Не имея по состоянию здоровья возможности лично участвовать в работах конгресса, Ш. представил на конгресс доклад «Исследования Арктики в Советском Союзе», который был там зачитан. Избран членом Американского географического общества и почётным членом Клуба исследователей в Америке. Опубликовал работы: «Абстрактная теория групп» (2-е изд.), «Начала теории определителей», «Введение в теорию и практику алгебраических уравнений» (1933); «Научные результаты экспедиции 1933–1934 гг. на пароходе “Челюскин”», «Исследования Арктики в Советском Союзе», «Экспедиция на “Челюскине” и Северный морской путь», «L’exploration de l’Arctique en Union Sovi´etique». Опубликовал статьи: «Писатели на “Челюскине”», «Большевики открыли Северный морской путь» и др. (1934). 1935 г. Ш. — начальник ГУСМП, главный редактор БСЭ, редактор журнала «Математический сборник», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Январь. Ш. — делегат III съезда рабоче-крестьянских и красноармейских депутатов Московской области. Избран депутатом Моссовета. Присутствует на XVI Всероссийском съезде Советов. Январь–февраль. Ш. — делегат VII съезда Советов СССР. Избран членом ВЦИК. На съезде выступил с речью «Большевики завоёвывают Арктику». Июнь. Общим собранием Академии наук СССР Ш. избран в её действительные члены и становится академиком. Июль. Ш. утверждён председателем географической группы АН СССР и организует при ней геофизическую секцию. Ноябрь–декабрь. С делегацией МГУ Ш. едет за границу (Англия, Франция). Встречается с рядом видных учёных и политических деятелей, в том числе с П. Ланжевеном, Ж. Адамаром, Э. Эррио. Выступает с докладами в Океанографическом институте (Франция) и на Конгрессе мира и дружбы (Англия).

664

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Печатает статьи: «Лучший друг полярников» (памяти В. В. Куйбышева), «Наши задачи по освоению Арктики», «Борьба за Арктику и задачи тяжёлой промышленности», «Polar explorations and the U. S. S. R.» (Лондон), «Завоевание полюса» и др. 1936 г. Ш. — начальник ГУСМП, главный редактор БСЭ, председатель географической группы АН СССР, редактор журнала «Математический сборник», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Член ВЦИК и депутат Моссовета. Февраль. Ш. назначен руководителем подготовки экспедиции на Северный полюс. Апрель. На X съезде ВЛКСМ Ш. выступает с речью «Молодёжь мечтает об Арктике». Июль–сентябрь. Ш. — начальник экспедиции на ледорезе «Литке», выполнившей задание правительства по проводке впервые военных судов — эсминцев из Белого моря во Владивосток. Октябрь. Ш. награждён орденом Трудового Красного Знамени за экспедицию на ледорезе «Литке». Ноябрь. Ш. — делегат IV Чрезвычайного съезда Советов Московской области. Ноябрь–декабрь. Ш. — делегат VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов. Пишет статьи: «Наши задачи по освоению Севера», «О задачах хозяйственного и культурного строительства среди малых народов Севера» и ряд статей о работе на Севере (опубликованы в центральной печати). 1937 г. Ш — начальник ГУСМП, главный редактор БСЭ, редактор журнала «Математический сборник», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Член ВЦИК и депутат Моссовета. Февраль. На расширенном пленуме комиссии Севера при ВАСХНИЛ Ш. делает доклад «Освоение Северного морского пути и задачи сельского хозяйства Крайнего севера». Март–июнь. Ш. — начальник экспедиции на Северный полюс. 22 марта экспедиция в составе 4 тяжёлых и 1 разведывательного самолёта вылетела из Москвы на о-в Рудольфа [самый северный в архипелаге Земля Франца-Иосифа]. 21 мая в 4 ч. 52 м. утра с о-ва Рудольфа на полюс вылетел флагманский корабль под управлением командира лётного отряда М. В. Водопьянова с начальником экспедиции и четырьмя членами научной дрейфующей станции. В 11 ч. дня самолёт совершил посадку на полюсе, где экспедиция оборудовала первую научную дрейфующую станцию «Северный полюс». Июнь. «За героический подвиг, проявленный в качестве руководителя экспедиции на Северный полюс», Ш. присвоено звание Героя Советского Союза с вручением второго ордена Ленина. Август. Ш. руководит организацией Института теоретической геофизики АН СССР [ИТГ, в дальнейшем ГЕОФИАН, ныне ИФЗ им. О. Ю. Шмидта

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

665

РАН]. Назначен его директором и редактором журнала «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая». Октябрь. Ш. избран заместителем председателя Центральной избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР. Декабрь. Ш. избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва, член Совета Национальностей (от Татарской АССР). Печатает статьи: «Зачем мы стремимся на полюс», «Северный полюс завоёван большевиками», «В интересах родины, в интересах человечества», «Депутаты непобедимого блока» и др. 1938 г. Ш. — начальник ГУСМП (до декабря 1938 г.), главный редактор БСЭ, директор ИТГ АН СССР, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Депутат Верховного Совета СССР, депутат Моссовета. Январь. На заседании Совета Национальностей Ш. выступает с предложением о создании при Совете Национальностей комиссии по иностранным делам. Избран членом Комиссии по иностранным делам Совета Национальностей. Февраль. Ш. — начальник экспедиции на ледоколе «Ермак» по снятию со льдины участников дрейфующей научной станции «Северный полюс». Август. На 2-й сессии Верховного Совета СССР Ш. делает доклад «О порядке ратификации и денонсации международных договоров СССР». Печатает работы — «Группы с двумя классами неинвариантных подгрупп», «О бесконечных группах с конечной цепью» (в сб.: «Труды Семинара по теории групп», к 25-летию научной деятельности акад. О. Ю. Шмидта), статьи — «Изучение и освоение Советской Арктики», «Освоение Северного морского пути и задачи сельского хозяйства Крайнего севера» и др. Декабрь. После неудавшейся навигации 1937 г. и зимовки судов ГУСМП в 1937/38 г. Ш. вынужден уйти в отставку с поста начальника ГУСМП. 1939 г. Ш. — первый вице-президент АН СССР (избран 28 февраля), директор ИТГ АН СССР, главный редактор БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Депутат Верховного Совета СССР. Март. Ш. присутствует на XVIII съезде ВКП (б). Октябрь. На собрании актива работников московских учреждений АН СССР Ш. делает доклад «О задачах АН СССР». 1940 г. Ш. — первый вице-президент АН СССР, директор Института теоретической геофизики АН СССР, главный редактор БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Депутат Верховного Совета СССР.

666

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Февраль. На общем собрании АН СССР Ш. делает доклад о работе Академии в 1939 г. Март. Ш. назначен членом Комитета по Сталинским премиям в области науки и изобретений. Апрель. На собрании актива работников ленинградских учреждений АН СССР Ш. делает доклад «О задачах Академии наук». На торжественном совместном заседании АН СССР и Союза советских писателей, посвящённом 175-летию со дня смерти М. В. Ломоносова, Ш. выступает с вступительным словом: «М. В. Ломоносов». Печатает работы — О группах Frobenius’a», «О бесконечных специальных группах», статьи — «Экспедиция на Северный полюс», «Гениальный русский учёный» (М. В. Ломоносов) и др. 1941 г. Ш. — первый вице-президент АН СССР, директор ИТГ АН СССР, главный редактор БСЭ (до 1942 г.), редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ, член комитета по Сталинским премиям. Депутат Верховного Совета СССР. Февраль. Ш. присутствует на XVIII конференции ВКП (б). Февраль–март. Поездка Ш. в Азербайджанскую, Армянскую и Грузинскую ССР для ознакомления с работой филиалов АН СССР. Апрель. В университете марксизма-ленинизма при МГК ВКП (б) Ш. делает доклад «Роль науки в строительстве социализма». Июнь–начало Великой отечественной войны. Ш. выступает по радио с обращениями: «К слушателям США», «К народу Англии». Июль–август. Ш. руководит эвакуацией в Казань научно-исследовательских институтов и учреждений АН СССР Октябрь 16. Подписывает решение об организации в Алма-Ате Института астрономии и физики АН КазССР. Конец года. Поездка в Свердловск к президенту АН СССР В. Л. Комарову, где Ш. знакомится с работой Уральского филиала АН СССР, Уральской комплексной экспедиции и находящихся в эвакуации в Свердловске институтов АН СССР. (Источник — телеграмма Ш. Сталину от 25.03.42 г., цитир. в кн. Л. В. Матвеевой «Отто Юльевич Шмидт». — Киев, 2006. С. 193.) 1942 г. Ш. — первый вице-президент [до 24 марта] и директор ИТГ АН СССР, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ, член комитета по Сталинским премиям. Депутат Верховного Совета СССР. [Март, 24. По телеграмме Сталина Ш. снят с поста вице-президента АН СССР и выведен из состава её Президиума.] Апрель–май. Ш. возобновил работу в области небесной механики и космогонии.

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

667

Ноябрь. На юбилейной сессии Отделения физико-математических наук АН СССР и Казанского университета Ш. делает доклад «25 лет советской геофизики». Декабрь. На торжественном заседании горсовета Казани Ш. выступает с докладом «V годовщина Конституции СССР». 1943 г. Ш. — директор ИТГ АН СССР, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ, член комитета по Сталинским премиям. Депутат Верховного Совета СССР. Август. Ш. утверждён членом Учёного совета Института географии АН СССР. Ноябрь. [После возвращения АН СССР из эвакуации] на собрании учащейся молодёжи Москвы (в Доме Учёных) Ш. делает доклад «О взаимосвязи наук». [Источник сведений — С. О. Шмидт, см. зд. Часть 4, гл. 19. — Прим. ред.]. В Институте теоретической геофизики АН СССР и в Астрономическом институте [им. П. К. Штернберга (ГАИШ)] Ш. докладывает результаты своих работ по теории происхождения Земли. 1944 г. Ш. — директор ИТГ АН СССР, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ, член комитета по Сталинским премиям. Депутат Верховного Совета СССР. Апрель. Ш. принимает участие в работах сессии АН УССР. В [ГАИШ] делает доклад: «О происхождении визуально-двойных звёзд и особенностях их орбит». Май. Ш. утверждён председателем комиссии по физическим методам разведки АН СССР. В ГАИШ делает доклад «Метеоритная теория происхождения Солнечной системы». Июнь. На сессии Отделения физико-математических наук АН СССР Ш. делает доклад: «Метеоритная теория происхождения Земли и планет». Август. Ш. награждён премией Президиума АН СССР за работу «Метеоритная теория происхождения Земли и планет». Сентябрь. На заседании президиума АН СССР Ш. делает доклад «Важнейшие задачи геофизики». Ноябрь. На юбилейной сессии Ленинградского государственного университета Ш. делает доклад «Новая теория происхождения Земли». Декабрь. Ш. организует в ИТГ АН СССР Отдел эволюции Земли. Печатает работы: «О происхождении визуально-двойных звёзд и особенностях их орбит» и «Метеоритная теория происхождения Земли». 1945 г. Директор ИТГ АН СССР, руководитель Отдела эволюции Земли, председатель комиссии по физическим методам разведки, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия

668

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Депутат Верховного Совета СССР. Январь. Ш. заболевает тяжёлой формой туберкулёза лёгких. Болезнь прогрессирует в последующие годы, но Отто Юльевич продолжает научную работу и руководство научными коллективами, а также и журналами. Июнь. Ш. награждён вторым орденом Трудового Красного Знамени в связи с 220-летием АН СССР. Сентябрь 1945–май 1946. Ш. проходит лечение в Крыму, не прекращая научной деятельности. Печатает работу «Бесконечные разрешимые группы». 1946 г. Ш. — директор Геофизического института АН СССР [ГЕОФИАН] (образованного в результате объединения академических институтов — Теоретической геофизики и Сейсмологического), руководитель Отдела эволюции Земли, председатель комиссии по физическим методам разведки, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Депутат Верховного Совета СССР. Январь. Награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Июнь. Ш. в ГАИШ делает доклад «О законе планетных расстояний». Печатает работы: «Космогоническое значение положения плоскости эклиптики в Галактике», «О законе планетных расстояний», «О происхождении вращения Солнца». 1947 г. Ш. — директор ГЕОФИАН, председатель комиссии по физическим методам разведки, руководит Отделом эволюции Земли, член главной редакции БСЭ, редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ. Январь. Ш. участвует в работах 2-го съезда Всесоюзного географического общества. На пленарном заседании делает доклад «Новая теория происхождения Земли». Март. На семинаре ленинградских астрономов, созванном по инициативе Пулковской обсерватории, Ш. делает четыре доклада «О теории происхождения Земли». Июнь. Ш. в ГАИШ делает доклад «О возможности захвата в небесной механике». Ноябрь. На совещании по космогонии, космологии и строению вселенной (Москва) Ш. выступает с докладом «Космогония Солнечной системы и двойные звёзды». 1948 г. Ш. — директор ГЕОФИАН (до декабря 1948 г.), руководитель Отдела эволюции Земли, председатель комиссии по физическим методам разведки, член главной редакции БСЭ (до 1949 г.), редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор и заведующий кафедрой алгебры МГУ (до 1949 г.).

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

669

Февраль. Ш. избран действительным членом Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний. На заседании Московского математического общества делает доклад «Проблема захвата в задаче о трёх телах». В ГАИШ делает доклад о своей теории происхождения Земли. Ноябрь–декабрь. В ГЕОФИАН читает четыре лекции «О теории происхождения Земли». Декабрь. Президиум АН СССР удовлетворил просьбу Отто Юльевича об освобождении его в связи с болезнью от руководства Геофизическим институтом [АН СССР] и утвердил заведующим Отдела эволюции Земли этого же института. Опубликованы работы Ш.: «О плоскостях орбит визуально-двойных звёзд», «Теория захвата и статистические законы распределения орбит двойных звёзд». 1949 г. Заведующий Отделом эволюции Земли [ГЕОФИАНа], редактор журналов «Математический сборник» и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор МГУ. Октябрь. На сессии Отделения физико-математических наук АН СССР Ш. делает доклад «Происхождение планет и их спутников». Публикует книгу «Четыре лекции о теории происхождения Земли». 1950 г. Ш. — заведующий Отделом эволюции Земли [ГЕОФИАНа], редактор журналов «Математический сборник» (до 29 марта) и «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая», профессор МГУ. Март. На Геологическом факультете МГУ Ш. делает доклад «Происхождение Земли». Июнь. Ш. утверждён членом Комитета по метеоритам АН СССР. Ноябрь. Ш. — делегат 1-й Всесоюзной конференции сторонников мира. Печатает книгу «Четыре лекции о теории происхождения Земли», 2-е изд., статьи — «Возникновение планет и их спутников», «Алгебра» (для БСЭ, совместно с А. Г. Курошем). 1951 г. Ш. — заведующий Отдела эволюции Земли ГЕОФИАН, редактор журнала «Известия АН СССР, серия географическая и геофизическая» (до 23 марта), профессор МГУ. Март. Ш. — редактор журнала «Известия АН СССР, серия геофизическая». Апрель. Ш. — член редколлегии журнала «Известия АН СССР, серия географическая». На первом совещании по вопросам космогонии, созванном АН СССР, Ш. выступает с докладом «Проблема происхождения Земли и планет». Июль. На совещании, созванном Всесоюзным обществом по распространению политических и научных знаний, Ш. делает доклад «Происхождение Земли и планет». Сентябрь. Ш. утверждён заведующим Геофизическим отделением физического факультета МГУ.

670

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

Ноябрь. Ш. утверждён членом редколлегии серии «Классики науки» и главным редактором журнала «Природа». Декабрь. На Всесоюзном совещании руководителей философских секций Общества по распространению политических и научных знаний Ш. читает лекцию «Борьба материализма против идеализма в космогонии». 1952 г. Ш. — заведующий Отделом эволюции Земли ГЕОФИАН, профессор и заведующий Геофизическим отделением физического факультета МГУ, главный редактор журнала «Природа», редактор журнала «Известия АН СССР, серия геофизическая». Январь. В Институте философии АН СССР Ш. делает доклад «Борьба с идеализмом в космогонии». Февраль. Президиум АН СССР назначает Ш. председателем комиссии по присуждению премий им. Л. С. Берга. Ш. — делегат 4-й Всесоюзной конференции сторонников мира. Январь–март. Читает лекции о теории происхождения Земли и планет в Военно-политической академии им. Ленина, в большом зале Центрального лектория [Политехнический музей, Москва] на общем собрании Ленинградского отделения ЛОВАГО, на 7-й студенческой конференции Ленинградского университета, в парткабинете МК и МГК ВКП (б) для пропагандистов. Сентябрь. Ш. утверждён членом комиссии по космогонии АН СССР. Ноябрь. Ш. читает лекцию «О происхождении Земли» для преподавателей и аспирантов МГУ. Декабрь. На совещании по внутреннему строению Земли, созванному Геофизическим институтом АН СССР, Ш. читает доклад «Происхождение и ранняя эволюция Земли». Печатает статью «Новое в науке о происхождении Земли». 1953 г. Ш. — заведующий Отделом эволюции Земли ГЕОФИАН, профессор и заведующий Геофизическим отделением физического факультета МГУ, главный редактор журнала «Природа», редактор журнала «Известия АН СССР, серия геофизическая». Март. В президиуме АН СССР Ш. участвует в творческой встрече с делегацией китайских учёных, посвящённой вопросу о системе подготовки научных кадров. Утверждён заведующим кафедрой эволюции Земли физического факультета МГУ. Сентябрь. При открытии занятий в новом здании МГУ Ш. читает вступительную лекцию [по алгебре]. Награждён третьим орденом Ленина за выслугу лет и безупречную работу. Ноябрь–декабрь. Читает курс лекций о происхождении Земли на кафедре эволюции Земли физического факультета МГУ. Декабрь. В Политехническом музее читает лекцию «Происхождение Земли и планет».

Прил. I. Даты жизни и деятельности Отто Юльевича Шмидта

671

1954–1956 гг. Ш. — заведующий Отделом эволюции Земли ГЕОФИАН, профессор и заведующий Геофизическим отделением физического факультета МГУ, заведующий кафедрой эволюции Земли физического факультета (до 1955 г.), главный редактор журнала «Природа», редактор журнала «Известия АН СССР, серия геофизическая». С января 1954 г. в связи с резким обострением всё время прогрессировавшей болезни Отто Юльевич прикован к постели, однако не оставляет ни руководства научными коллективами, ни научной работы. В эти годы он подготовляет и сдаёт в печать работу «О происхождении астероидов», подготовляет для Льежского симпозиума доклад «Rˆole de particules solides dans la cosmogonie plan´etaire», работает над монографией «Теория происхождения Земли», над подготовкой 3-го издания книги «Четыре лекции о теории происхождения Земли» (вышла посмертно, в 1957 г.). В 1954 г. выходит из печати работа Ш. «О происхождении астероидов». В 1955 г. выходят из печати «Происхождение и ранняя эволюция Земли» и «Rˆ ole de particules solides dans la cosmogonie plan´etaire» (Льеж). 15 августа 1956 г. написана последняя статья Ш. — «Why Does the Earth Rotate?» для «Moscow News» (вышла посмертно, в сентябре 1956 г.). 7 сентября 1956 г. О. Ю. Шмидт скончался в [пос.] Мозжинка под Москвой. 10 сентября состоялись похороны О. Ю. Шмидта на Новодевичьем кладбище в Москве. 24 ноября 1956 г. Постановлением Совета Министров СССР Институту физики Земли (ИФЗ, бывш. ГЕОФИАН) АН СССР присвоено имя О. Ю. Шмидта.

П р и л о ж е н и е II НАГРАДЫ О. Ю. ШМИДТА

1. Золотая медаль Киевского университета — за работу «Об уравнениях, решаемых в радикалах, степень которых есть степень простого числа» (1913). 2. Золотая звезда Героя Советского Союза (1937). 3. Три ордена Ленина: 1) За руководство экспедицией на «Сибирякове» (1932). 2) В связи с присвоением звания Героя Советского Союза (1937). 3) За выслугу лет и безупречную работу (сентябрь 1953). 4. Орден Красной Звезды — за руководство экспедицией на «Челюскине» (1934). 5. Два ордена Трудового Красного Знамени: 1) За экспедицию на ледорезе «Литке» (1936). 2) В связи с 220-летием АН СССР (1945). 6. Премия Президиума АН СССР — за работу «Метеоритная теория происхождения Земли и планет» (1944). 7. Медали: 1) За доблестный труд в Великой Отечественной Войне (1946). 2) В память 800-летия Москвы (1947).

П р и л о ж е н и е III ИМЕНЕМ О. Ю. ШМИДТА НАЗВАНЫ

1. Теорема в высшей математике («Теорема Шмидта», 20-е гг. XX в.). 2. Остров в северо-восточной части Карского моря (район Земли ФранцаИосифа, открыт экспедицией Шмидта в 1930 г.) (1932 г.?). 3. Мыс (бывш. Северный (Рыркарпий)) и посёлок на побережье Чукотского моря (68◦ 56 с. ш. и 179◦ 31 з. д.) (1934 г.). 4. Ледник на Острове Шмидта в Карском море (1953 г.). 5. Мыс в заливе Таймырский, Карское море. 6. Плато (или «гряда Шмидта») на о-ве Котельный, Новосибирские острова. 7. Полуостров на Новой 3емле (в заливе Русская Гавань, Баренцево море). 8. Подлёдная равнина в Антарктиде, 72◦ ю. ш., 100◦ В. Д. 9. Гора в Западном хребте на о. Сахалин. 10. Пик и перевал в горах Памира. 11. Гора (сопка) в г. Норильск. 12. Институт физики Земли Российской академии наук (ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН) в Москве (24 ноября 1956 г.) 13. Научно-исследовательский ледокол «Отто Шмидт» (1978). 14. Российско-германская лаборатория в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте. 15. Проспекты, улицы, мосты, школы, музеи в разных городах и посёлках СССР. 16. Кратер на Луне. 17. Кратер на Марсе. 18. Малая планета № 2108, которой присвоено имя «Отто Шмидт». На Почётном свидетельстве о присвоении названия этой планете (см. рисунок), подписанном директором Института теоретической астрономии АН СССР С. С. Лавровым, приведён текст (на англ. языке) из Циркуляра № 5359 Центра по малым планетам (издаваемого Смитсоновской астрономической обсерваторией США) от 1 июня 1980 г.: «Малая планета 2108 “Отто Шмидт” = 1948 TR1. Открыта 4 октября 1948 г. П. Ф. Шайн в Симеизе. Названа в память об Отто Юльевиче Шмидте (1891–1956 гг.), выдающемся советском учёном, известном своими исследованиями в математике, астрономии и геофизике. Он был также знаменитым арктическим исследователем, академиком и государственным деятелем. Его космогоническая теория внесла большой вклад в развитие представлений об образовании Земли и других планет». 22 А. О. Глико

674

Прил. III. Именем О. Ю. Шмидта названы

Почётное свидетельство о наименовании именем «Отто Шмидт» малой планеты

Прил. III. Именем О. Ю. Шмидта названы

675

В честь О. Ю. Шмидта установлены: 19. Памятники: 1) На мысе Шмидта (Чукотка). 2) На Новодевичьем кладбище в Москве (автор — народный художник СССР Конёнков С. Т.). 3) Бюст в ИФЗ РАН. 20. Мемориальная доска (бронзовый горельеф) на здании ИФЗ РАН в Москве (ул. Б. Грузинская, д. 10). 21. Барельеф на здании Центральной Сейсмической Обсерватории РАН (ЦСО РАН) в г. Обнинске и др.

22*

П р и л о ж е н и е IV ОБ АВТОРАХ

Абрамов Александр Михайлович (р. 1946), математик, чл.-корр. РАО, директор Московского института развития образовательных систем. Александров Павел Сергеевич (1896–1982) математик, академик АН СССР (1953), президент (1932–1964), затем почётный президент Московского математического общества), член многих иностранных академий и научных обществ, Герой Социалистического Труда (1969), Государственная премия СССР (1943). Белоусов Владимир Владимирович (1907–1990), геолог, член-корр. АН СССР (1953), президент Международного союза геодезических и геофизических наук (1961–1964). Булатов Владимир Николаевич (1946–2007), историк, д. ист. н., член-корр. РАО, ректор Поморского государственного университета им. М. В. Ломоносова (г. Архангельск) (1986–2007). Виноградов Александр Павлович (1895–1975), геохимик, академик (1953), директор Института геохимии и аналитической химии АН СССР (с 1947 г.), вице-президент АН СССР (1967–1975), дважды Герой Социалистического Труда (1949, 1975), лауреат Ленинской премии, трижды лауреат Государственной Премии СССР (1949, 1951, 1952). Вольфкович Семён Исаакович (1896–1980), химик-технолог, академик (1946), лауреат Государственной премии СССР (1941). Воронцов-Вельяминов Борис Александрович (1904–1994), астроном, педагог, популяризатор науки, д. ф.-м. н., профессор МГУ (ГАИШ), чл.-корр. АПН СССР (1947), Заслуженный деятель науки РСФСР (1975). Вул Бенцион Моисеевич (1903–1985), физик, академик (1972), Герой Социалистического Труда (1969), зав. лабораторией полупроводников Физического института АН СССР (1933–1985). Глико Александр Олегович (р. 1948), геофизик, академик (2006), директор Института физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН (с 2002 г.), академиксекретарь Отделения наук о Земле РАН (с 2006), главный редактор журн. «Физика Земли» РАН. Голицын Георгий Сергеевич (р. 1935), геофизик (физика атмосферы, физика планет), академик (1987), директор Института физики атмосферы РАН (1990–2008), главный редактор журн. «Известия РАН. Физика атмосферы и океана».

Прил. IV. Об авторах

677

Динерштейн Ефим Абрамович (р. 1924), д. ист. н., Заслуженный работник культуры РФ, гл. науч. сотр. Российской книжной палаты. Дубовицкая Мария Александровна (р. 1983), науч. сотр. кабинета истории математики и механики механико-математического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Жарков Владимир Наумович (р. 1926), физик-теоретик, геофизик, д. ф.-м. н., профессор, главн. науч. сотр. ИФЗ РАН, зам. главного редактора журн. «Астрономический вестник» РАН, Заслуженный деятель науки РФ (2004), лауреат Премии им. О. Ю. Шмидта (1980). Козловская Софья Владиславовна (р. 1914), астроном, к. ф.-м. н., ст. науч. сотр. ИФЗ им. О. Ю. Шмидта РАН, ближайшая сотрудница О. Ю. Шмидта (с 1944 г.). Крылов Вячеслав Викторович (1940–2005), историк, архивист, археограф и библиограф, к. ист. н., доцент Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Кускова Екатерина Дмитриевна (1869–1958), общественная и политическая деятельница, публицист в предреволюционной России и в первые годы советской власти. Была в оппозиции к большевикам. Выслана за границу (на так называемом «философском пароходе», 1922 г.). Левин Борис Юльевич (1912–1989), астроном, д. ф.-м. н., ст. науч. сотр. ГАИШ МГУ (1944–1949), ст. науч. сотр. ИФЗ АН СССР (1945–1973), сподвижник О. Ю. Шмидта в космогонии; награждён медалями им. Кеплера (1974) и им. Ф. Леонарда (1984) (за достижения в планетной космогонии, его именем назван астероид 2076). Левинсон Кирилл Алексеевич (р. 1971), историк, к. ист. н., ст. науч. сотр. Института гуманитарных историко-теоретических исследований НИУ ВШЭ (внук В. О. и правнук О. Ю. Шмидтов). Магницкий Владимир Александрович (1915–2005), геофизик, академик (1979), зав. геофизическим отделением физфака МГУ (с 1960), зав. отделом физики недр Земли и планет ИФЗ АН СССР (затем РАН) (с 1979), лауреат Премия им. О. Ю. Шмидта АН СССР (1971). Майский Иван Михайлович (настоящие имя и фамилия Ян Ляховецкий; 1884–1975) советский дипломат, историк, публицист, академик (1946). Макалкин Андрей Борисович (р. 1945), геофизик (физика планет, космогония), к. ф.-м. н., вед. науч. сотр. ИФЗ РАН, отв. секретарь журн. «Астрономический вестник» РАН. Маров Михаил Яковлевич (р. 1933), планетный астроном, академик (2008), зав. отделом планетных исследованиий Института геохимии и аналитической химии им. В. И. Вернадского, главный редактор журн. «Астрономический вестник» РАН, лауреат Ленинской премии (1970), Государственной премии СССР (1980), Галаберовской премии по астронавтике (1973). Марчук Гурий Иванович (р. 1925), физик, геофизик, академик (1968), председатель Государственного комитета СССР по науке и технике, зам.

678

Прил. IV. Об авторах

Председателя Совета Министров СССР (1980–1986), президент АН СССР (1986–1991), почётный директор ИВМ РАН, Герой Социалистического Труда (1975), лауреат Ленинской премии (1961), Государственной премии СССР (1979), почётный доктор ряда зарубежных университетовтов. Митрофанов Николай Николаевич (р. 1933), историк, к. ист. н., первый заместитель начальника Главного архивного управления при Совете Министров СССР (1989–1992), член редколлегии «Московской энциклопедии». Обухов Александр Михайлович (1918–1989), геофизик, академик (1970), организатор и директор Института атмосферы АН СССР (1956–1989), лауреат Государственной премии СССР 1990 (посмертно). Рабинович Иосиф Исаакович (р. 1939), учёный секретарь экспедиции «Челюскин-70», зам. ген. директора Агентства научных туров РАН, Лауреат премии Совета министров СССР, член Русского географического общества и московского отделения Объединения литераторов России. Рускол Евгения Леонидовна (р. 1927), астроном, д. ф.-м. н., гл. науч. сотр. ИФЗ им. РАН, аспирантка О. Ю. Шмидта (1950–1953). Садовский Михаил Александрович (1904–1994), физик, геофизик, академик (1966), директор ИФЗ АН СССР (1960–1988), Герой Социалистического Труда (1949), лауреат Государственной премии СССР (1948, 1949, 1951, 1953). Сафронов Виктор Сергеевич (1917–1999), астроном, д. ф.-м. н., сотрудник ИФЗ АН СССР с 1949 г., руководитель Группы происхождения Земли и планет (с 1974), Заслуженный деятель науки РФ (1997), лауреат Премии Койпера, награждён Медалью Леонарда за достижения в планетной космогонии, его именем названа малая планета 3615. Соколов Борис Сергеевич (р. 1914), геолог, географ, академик (1968), советник президента РАН, пожизненный Президент Палеонтологического общества России; почётный член ряда иностранных академий и научных обществ. Страхов Владимир Николаевич (р. 1932), геофизик, академик (1992), директор ИФЗ им. О. Ю. Шмидта АН СССР (РАН) (1989–2002), гл. науч. сотр. ИФЗ РАН. Трубицын Валерий Петрович (р. 1930), физик-теоретик, геофизик, членкорр. РАН (2000), заведующий лабораторией теоретической геодинамики ИФЗ РАН, зам. главного редактора журн. «Физика Земли», Заслуженный деятель науки РФ (1999), лауреат Премии им. О. Ю. Шмидта (1980). Цицин Феликс Александрович (1931–2005), астроном, к. ф.-м. н., ст. науч. сотр. Государственного астрономического института им. П. К. Штернберга (ГАИШ) МГУ. Шевелёв Марк Иванович (1904–1991), полярный лётчик и исследователь, заместитель О. Ю. Шмидта и начальник воздушного отряда в экспедиции на Северный полюс 1937 г., генерал-лейтенант, Герой Советского Союза.

Прил. IV. Об авторах

679

Шеметков Леонид Александрович (р. 1946), математик, чл-корр. НАН Беларуси, академик Белорусской академии образования, Заслуженный деятель науки Республики Беларусь, д. ф.-м. н, профессор, заведующий кафедрой алгебры и геометрии Гомельского государственного университета им. Ф. Скорины. Шмелькин Альфред Львович (р. 1938), математик, д. ф.-м. н., профессор кафедры высшей алгебры мехмата МГУ им. М. В. Ломоносова, Заслуженный профессор МГУ. Шмидт Александр Оттович (1934–2010), геолог, ст. научн. сотр. Всероссийского геологического института (ВСЕГЕИ) (младший сын О. Ю. Шмидта). Шмидт Владимир Оттович (1920–2008), инженер, педагог, к. т. н., профессор Московского государственного индустриального университета (МГИУ), Почётный профессор МГИУ (старший сын О. Ю. Шмидта). Шмидт Сигурд Оттович (р. 1922), историк, академик РАО (с 1992 г.), главн. науч. сотр. Института российской истории РАН (с 1986), Заслуженный деятель науки РФ (с 1989 г.), Заслуженный профессор РГГУ (2006), зав. кафедрой москвоведения Историко-архивного института РГГУ, Ответственный редактор Московской энциклопедии, лауреат премии Правительства РФ в области образования (1999), премии им. Д. С. Лихачёва (2007) (средний сын О. Ю. Шмидта). Якушева Галина Викторовна (р. 1941), д. филол. н., профессор Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина, сопредседатель Гётевской комиссии при Научном совете «История мировой культуры» РАН, научн. редактор изд-ва «Большая Советская энциклопедия» (1970–2001, с 1991 — Большая Российская энциклопедия, БРЭ). Яницкий Николай Фёдорович (1891–1979), историк, географ, д. геогр. н., директор Государственной центральной книжной палаты РСФСР (1921–1931); затем науч. сотр., профессор, зав. отделом Института географии АН СССР, (гимназический друг О. Ю. Шмидта, брат Веры Фёдоровны Яницкой (1889–1937), с 1913 г. жены О. Ю. Шмидта).

Научное издание

ОТТО ЮЛЬЕВИЧ ШМИДТ В ИСТОРИИ РОССИИ XX ВЕКА И РАЗВИТИЕ ЕГО НАУЧНЫХ ИДЕЙ

Редактор О.В. Салецкая Оригинал-макет: Д.В. Горбачев Оформление переплета: М.И. Кулага



Подписано в печать 12.12.11. Формат 70 100/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 58. Уч.-изд. л. 59,5. Тираж 300 экз. Заказ №

Издательская фирма «Физико-математическая литература» МАИК «Наука/Интерпериодика» 117997, Москва, ул. Профсоюзная, 90 E-mail: [email protected], [email protected]; http://www.fml.ru

Отпечатано с электронных носителей издательства в ППП «Типография «Наука» 121099, г. Москва, Шубинский пер., 6