Юридическая наука и правоохранительная практика. Вып. 4(38). 2016

Citation preview

ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ПРАВООХРАНИТЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА LEGAL SCIENCE AND LAW ENFORCEMENT PRACTICE YURIDICHESKAYA NAUKA I PRAVOOKHRANITEL’NAYA PRAKTIKA Научно-практический журнал. Учрежден Тюменским институтом повышения квалификации сотрудников МВД России. Издается с 2006 г. Выходит ежеквартально. РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ Председатель ИОГОЛЕВИЧ В.А., кандидат технических наук, доцент, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России Главный редактор ВАНЮШИН Я.Л., кандидат юридических наук, доцент, Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России Ответственный редактор КАРНАУХОВА Е.В., кандидат юридических наук, Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России Члены редакционной коллегии:

2016 N 4 (38)

Scientific and Practical Journal. Established by Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation. Published since 2006. Issued quarterly. EDITORIAL BOARD Chairman IOGOLEVICH V.A., Candidate of Technical Sciences, associate professor, honoured worker of higher education of the Russian Federation, Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation Chief Editor VANUSHIN Ya.L., Candidate of Legal Sciences, associate professor, Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation Executive Editor KARNAUKHOVA E.V., Candidate of Legal Sciences, Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation Members of the editorial board:

АЛЕКСАНДРОВ А.С., доктор юридических наук, профессор, Нижегородская академия МВД России

ALEKSANDROV A.S., Doctor of Legal Sciences, professor, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation

БАРАНОВ В.М., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, Нижегородская академия МВД России

BARANOV V.M., Doctor of Legal Sciences, professor, honoured worker of science of the Russian Federation, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation

БАЧИЛА В.В., кандидат юридических наук, доцент, Академия МВД Республики Беларусь

BACHILA V.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, Academy of the Ministry of the Interior of the Republic of Belarus (Belarus)

БОХЧУЛУУНЫ Б.-Э., кандидат юридических наук, профессор, Университет правоохранительной службы Монголии

BOKHCHULUUNY B.-E., Candidate of Legal Sciences, professor, University of law enforcement service of Mongolia (Mongolia)

ГАНАИМ Х., LLD, профессор, Хайфский университет ГРИШКО А.Я., доктор юридических наук, профессор, Уполномоченный по правам человека в Рязанской области ГУЧОК А.Е., доктор юридических наук, доцент, Научно-практический центр проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры Республики Беларусь ЗИГМУНТ О.А., PhD, доцент, ХафенСити университет Гамбурга ИЛЬЯШЕНКО А.Н., доктор юридических наук, профессор, Краснодарский университет МВД России КЛЕАНДРОВ М.И., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, член-корреспондент РАН, заслуженный юрист Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации КОЗАЧЕНКО И.Я., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, Уральский государственный юридический университет ЛАКЛЕМАНC П., PhD, профессор, Научно-исследовательский центр Национальной школы полиции ЛАВРОВ В.П., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, Академия управления МВД России

GHANAYIM Kh., LLD, professor, University of Haifa (Israel) GRISHKO A.Ya., Doctor of Legal Sciences, professor, Human Rights Ombudsman in the Ryazan region GUCHOK A.E., Doctor of Legal Sciences, associate professor, Scientific and Practical Center for Strengthening the rule of law to the General Prosecutor of the Republic of Belarus (Belarus) SIEGMUNT O.A., PhD, Postdoc, HafenCity University Hamburg (Germany) IL’YASHENKO A.N., Doctor of Legal Sciences, professor, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of the Russian Federation KLEANDROV M.I., Doctor of Legal Sciences, professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, honoured lawyer of the Russian Federation, honoured worker of science of the Russian Federation, Constitutional Court of the Russian Federation KOZACHENKO I.Ya., Doctor of Legal Sciences, professor, honoured worker of science of the Russian Federation, Ural State Law University LACLEMENCE P., PhD, professor, Research Center of the National School Police (France) LAVROV V.P., Doctor of Legal Sciences, professor, honoured worker of science of the Russian Federation, Academy of Management of the Ministry of the Interior of the Russian Federation

ЛИПИНСКИЙ Д.А., доктор юридических наук, профессор, Тольяттинский государственный университет

LIPINSKIY D.A., Doctor of Legal Sciences, professor, Togliatti State University

ЛИПОВАЦ К., PhD, Криминалистическая полицейская академия Республики Сербия

LIPOVAC K., PhD, Academy of Criminalistic and Police Studies (Serbia)

ЛУНЕЕВ В.В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, Институт государства и права Российской академии наук

LUNEEV V.V., Doctor of Legal Sciences, professor, honoured worker of science of the Russian Federation, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences

МАЛЬКО А.В., доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, Институт государства и права Российской академии наук

MAL’KO A.V., Doctor of Legal Sciences, professor, honoured worker of science of the Russian Federation, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences

ПОЙМАН П., PhD, Чешское криминологическое общество

POJMAN P., PhD, Czech Criminological Society (Czechiа)

ШАРАПОВ Р.Д., доктор юридических наук, профессор, Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России

SHARAPOV R.D., Doctor of Legal Sciences, professor, Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation

ЮЗИХАНОВА Э.Г., доктор юридических наук, профессор, Тюменский институт повышения квалификации сотрудников МВД России

YUZIKHANOVA E.G., Doctor of Legal Sciences, professor, Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation

Включен в Перечень российских рецензируемых научных журналов и изданий (2015)

Included in the list of the Russian reviewed scientific journals (2015)

Партнеры: Международная ассоциация содействия правосудию; Международная полицейская ассоциация; Российская криминологическая ассоциация

Partners: International Union of Assistance to Justice; International Police Association; Russian Association for Criminology

Адрес редакции: 625049, г. Тюмень, Тюменская область, ул. Амурская, 75.

Editorial Board’s address: Amurskaya str. 75, Tyumen, Tyumen region, 625049, Russia.

http://www.naukatipk.ru; +7 3452 598 484; [email protected] ISSN 1998-6963 Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ N ФС77-51965 от 29.11.2012 г. Редактор Е.В. Карнаухова. Технический редактор Е.К. Булатова. Перевод на английский язык: М.И. Лыскова. Подписано в печать 23.12.2016. Формат 60x84/8. Усл. п. л. 23,8. Уч.-изд. л. 22,4. Тираж 1000 экз. Заказ N 124. Цена свободная. © ФГКУ ДПО «ТИПК МВД России», 2016.

СОДЕРЖАНИЕ Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности БЛАЖЕВИЧ Н.В. Профессиональная репутация полицейского как методологическая проблема

CONTENTS Section 1. Methodology of law enforcement activities BLAZHEVICH N.V. Professional 8 reputation of the police officer as a methodological problem

ОСИПЯН Б.А. Критерии правомерного OSIPIAN B.A. The criteria различения понятий и составов of lawful distinction between гражданского правонарушения the concepts and elements of a civil (деликта), дисциплинарного 14 offence (tort), disciplinary offence, проступка, административного administrative offence and crime правонарушения и преступления Раздел 2. Охрана и защита прав человека

Section 2. Human rights protection

ГУК В.А. Закрепление принципа GUK V.A. Implementation of the состязательности и равноправия adversarial principle and the principle сторон в нормах, регулирующих 25 of equality of the parties in the rules гражданское судопроизводство regulating the civil proceedings ИЛЬИНЫХ А.В., СМОРОДИНА О.С. Учет ILINYKH A.V., SMORODINA O.S. мнения населения при реализации Taking into account the opinion права на осуществление местного of the population when implementing самоуправления в контексте регулирования 31 the right to exercise local selfпорядка создания городского округа government in the context of the с внутригородским делением regulation of the procedure of creating the urban district with inner city division Раздел 3. Административная деликтология

Section 3. Administrative delictology

НОВИЧКОВА Е.Е. Административное NOVICHKOVA E.E. Administrative расследование: проблемы, 40 investigation: problems, вопросы, перспективы questions and prospects Раздел 4. Уголовный закон

Section 4. Criminal Law

САБАНИН С.Н., ЛЕПИХИН М.О. SABANIN S.N., LEPIHIN M.O. Соотношение понятий «коррупция» The relationship between 46 и «посредничество во взяточничестве» the concepts of “corruption” and “intermediation in bribery” ГАЛКИН В.В., МОРОЗОВ В.И. К вопросу GALKIN V.V., MOROZOV V.I. To the о критериях невменяемости 52 question of the criteria of insanity SHATILOVICH S.N. Liability for crimes ШАТИЛОВИЧ С.Н. Ответственность under article 322.2 of the Criminal за преступления, предусмотренные статьей 60 Code of the Russian Federation: 322.2 УК РФ: вопросы теории и практики issues of theory and practice

MICHAL O.A., CHEREMNOVA N.A. МИХАЛЬ О.А., ЧЕРЕМНОВА Н.А. Квалифицирующие признаки 66 Qualifying features of the organization of illegal migration организации незаконной миграции PETROV S.V. Criminal community ПЕТРОВ С.В. Преступное сообщество и преступная организация: 73 and criminal organization: the questions of correlation вопросы соотношения Раздел 5. Криминологическая наука

Section 5. Criminology

МЕРЗЛОВ Ю.А. Применение MERZLOV Yu.A. Using the method метода экспертных оценок of expert assessments during в исследовании детерминантов 77 the research of the determinants преступности в малых городах of crime in small towns ДЕМЧУК С.Д. Проституция как DEMCHUK S.D. Prostitution криминогенное социальное отклонение 82 as a criminogenic social deviance Раздел 6. Пенитенциарная система

Section 6. Penitentiary system

ТЕПЛЯШИН П.В. Эффективность TEPLYASHIN P.V. The effectiveness пенитенциарной системы: корреляция of the penal system: correlation факторов, уровни, оптимизация исполнения 92 of factors, levels, optimization наказания в виде лишения свободы of the execution of punishment in form of imprisonment ЗВОНОВ А.В. Соотношение условного ZVONOV A.V. Correlation between осуждения и наказаний, альтернативных 106 probation and punishments alternative изоляции от общества to the isolation from society Раздел 7. Правоохранительная политика

Section 7. Law enforcement policy

ЮРКОВСКИЙ А.В. Конституционно-правовая YURKOVSKY A.V. Constitutional политика противодействия and legal policy on combating преступности в Монголии, Японии 112 crime in Mongolia, Japan and the и Республике Корея: контент-анализ Republic of Korea: content analysis ПОПОВА Ю.П. О презумпции POPOVA Yu.P. The presumption возможности уголовной ответственности of the possibility of criminal liability юридических лиц за преступления, 122 of legal persons for crimes under предусмотренные статьей 184 Уголовного article 184 of the Criminal Code кодекса Российской Федерации of the Russian Federation Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение

Section 8. Criminal рrocedural review

ЧЕРКАСОВА Е.К. Основания CHERKASOVA E.K. Grounds for для приостановления производства suspension of criminal proceedings по уголовному делу на судебных стадиях: 130 during the trial stages: вопросы правового регулирования the issues of legal regulation

БРАВИЛОВА Е.А. Предмет и пределы BRAVILOVA E.A. The object and limits судебного контроля за действиями 136 of the judicial review over the actions и решениями следователя (дознавателя) and decisions of the investigator Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики

Section 9. Improving law enforcement practice

ЗАГВОЗДКИН Н.Н. О некоторых ZAGVOZDKIN N.N. On some problems проблемах, препятствующих повышению preventing the improvement of the эффективности досудебного 146 efficiency of pre-trial proceedings производства, и способах их решения and ways of their solution КАПУСТИНА Е.Г., ЛИМАРЕВА Е.С. KAPUSTINA E.G., LYMAREVA E.S. The Особенности правоприменительной characteristics of the law enforcement деятельности ГИБДД МВД России activities of the State Inspection в области обеспечения безопасности 153 for Road Traffic Safety of the MIA дорожного движения: общероссийский of Russia in the field of ensuring road и региональный опыт safety: Russian and regional experience Раздел 10. Экспертнокриминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности

Section 10. Criminalistic provision of law enforcement activities

МАЗУНИН Я.М., СЫЧЕВ А.Л. MAZUNIN Yа.M., SYCHEV A.L. Классификация способов совершения Classification of ways of мошенничества при получении 160 committing fraud when receiving материнского (семейного) капитала the maternity (family) capital YANIN S.А. On the question of the ЯНИН С.А. К вопросу об организации расследования преступлений в сфере 167 organization of the investigation of crimes in the sphere of agro-industrial complex агропромышленного комплекса ЯКОВЛЕВ Д.Ю. К вопросу YAKOVLEV D.Yu. To the question о формировании концептуальных основ 173 of forming the conceptual foundations судебно-биологической экспертизы of the forensic biological examination Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт

Section 11. Comparative studies and foreign experience

ЗИГМУНТ О.А. Безопасность SIEGMUNT O.A. Safety, security 181 и компьютерная преступность в Германии and cyber crime in Germany Раздел 12. Кадровое и моральнопсихологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов

Section 12. Personnel, moral and psychological support of law enforcement agencies activities

ГУСАК В.А. Участие советской GUSAK V.A. Participation of the милиции в военно-патриотических soviet militia in military-patriotic мероприятиях в период Великой 191 activities during the Great Отечественной войны (1941-1945 гг.) Patriotic War (1941-1945)

ГАРМАНОВ В.М. Совершенствование GARMANOV V.M. Improving методического обеспечения the methodological support образовательных программ of the educational programs in the в образовательных организациях 195 educational institutions of the Ministry системы МВД России с использованием of the Interior of the Russian Federation практических ситуационных заданий by using practical situational tasks Раздел 13. Проблемы юридической науки и правоохранительной практики: взгляд молодых исследователей

Section 13. The problems of legal science and law enforcement practice: young researchers’ view

САНТАШОВА Л.Л. Организационно-правовые SANTASHOVA L.L. Organizational проблемы передачи лиц, осужденных and legal problems of the transfer к лишению свободы, для отбывания 203 of persons sentenced to deprivation наказания в государство их гражданства of liberty for serving sentence in the state of their citizenship Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика

Section 14. Reviews, critiques

ЛАЗАРЕВА В.А. Рецензия на монографию LAZAREVA V.A. Review of the Л.А. Шестаковой «Реализация концепции monograph by L.A. Shestakova ювенальной юстиции в производстве “Implementation of the concept 208 по делам несовершеннолетних of juvenile justice in the proceedings в Российской Федерации» concerning the cases of minors in the Russian Federation” САХАРОВА Е.Г. Отзыв на диссертацию SAKHAROVA E.G. Review О.П. Бердниковой «Особенности of the thesis of O.P. Berdnikova расследования грабежей и разбоев, 212 “The features of investigation совершенных организованными группами» of robberies and brigandages, committed by organized groups”

8

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности БЛАЖЕВИЧ Н.В., доктор философских наук, профессор, [email protected] Кафедра философии, иностранных языков и гуманитарной подготовки сотрудников органов внутренних дел; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

BLAZHEVICH N.V., Doctor of Philosophical Sciences, professor, [email protected] Chair of philosophy, foreign languages and humanitarian training of law enforcement officers; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ РЕПУТАЦИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА Аннотация. Раскрывается сущность, структура и виды профессиональной репутации полицейского, на основе профессионально-этических кодексов полицейского составляется ее модель. Профессиональная репутация полицейского рассматривается как оценка его профессиональных и нравственных качеств. Акцентируя внимание на росте профессионального мастерства полицейского, автор выделяет пять типов репутации полицейского: репутация полицейского-стажера; полицейского-подмастерья; полицейского-мастера; полицейскогоавторитета; полицейского-наставника. Описаны их репутационные паттерны. Показано, что репутация как система показателей содержит ядро и периферийную область. Ядро репутации полицейского воспроизводит социально значимые представления о деятельности полицейского, а также память самой профессиональной группы и ее членов об осуществляемой деятельности. Периферийная область репутации – это набор показателей профессиональной деятельности полицейского, подвергающихся критической оценке самим полицейским и общественностью и служащих формированию его профессиональной репутации. Ключевые слова: профессиональная репутация; репутационный рост; репутационный паттерн; репутационный показатель; ядро репутации; периферийная область репутации.

PROFESSIONAL REPUTATION OF THE POLICE OFFICER AS A METHODOLOGICAL PROBLEM Annotation. The essence, structure and types of professional reputation of the police officer are revealed on the basis of the police ethics and law enforcement conduct codes. A model of reputation is composed. The professional reputation of the police officer is considered as the evaluation of his (her) professional and moral qualities. Focusing on the growth of the professional skills of the police officer, the author distinguishes five types of the police officer reputation: reputation of police trainee; police probationer; field officer; experienced (chief) officer; police tutor. Their reputation patterns are described. It is shown that the reputation as a system of indicators contains a core and a peripheral area. The core of the police officer reputation reproduces socially significant ideas about the police activities, as well as the memory of the professional group itself and its members on the carried activities. The peripheral area of reputation is a set of indicators of the professional activities of the police officer, which are subject to the critical assessment by the police officer himself and the public, and which serve the formation of police officer’s professional reputation. Keywords: professional reputation; reputation growth; reputation pattern; reputation indicator; core of reputation; peripheral area of reputation.

Как известно, современное гражданское общество требует от правоохранительных органов и их сотрудников, в том числе от полицейских, компетентности, некоррумпированности, ответственности, открытости в профессиональной деятель-

ности. И чем ближе полицейские становятся к этим требованиям, тем большее значение для общества приобретает их профессиональная репутация. Можно утверждать, что положительные профессиональные репутационные характеристики

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности являются ресурсом, который способствует формированию в обществе атмосферы доверия к полиции, а повышение общественного доверия к полиции является необходимым условием совершенствования ее деятельности. Одним словом, исследование профессиональной репутации полицейского является актуальной задачей, которую ставит перед наукой правоохранительная практика. В статье предпринимается попытка исследовать профессиональную репутацию в методологическом аспекте, т.е. раскрыть сущность, структуру и виды профессиональной репутации полицейского, составить ее модель. Следует отметить, что специальному углубленному теоретико-методологическому изучению профессиональная репутация полицейского в отечественной науке еще не подвергалась. На это указывают многие исследователи, например, В.В. Батхаев [1], А.А. Власов [2], Е.Г. Комиссарова [3], М.Е. Матросова [4], В.К. Пауков [5] и др. Следует заметить, что теоретико-методологическое исследование этого явления важно не только для того, чтобы найти способы управления им, но и для совершенствования духовнонравственного воспитания полицейских, а также для обеспечения правовой защиты их деловой репутации. Действительно, положительная профессиональная репутация полицейского предполагает честное отношение к службе, которое обусловлено выполнением полицейским служебного и морального долга. Так, в п. 3 ст. 5 Кодекса профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации справедливо подчеркивалось, что «честь сотрудника выражается в заслуженной репутации, добром имени, личном авторитете и проявляется в верности гражданскому и служебному долгу, данному слову и принятым нравственным обязательствам»*. Разумеется, значительно снижается эффективность воспитательной работы и правовой защиты профессиональной репутации полицейского, когда в действующем законодательстве, регламентирующем работу полицейского, не содержится *  Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации: утв. приказом МВД России от 24 дек. 2008 г. N 1138 (утратил силу).

9

строгого определения профессиональной репутации полицейского, ее структуры и показателей. Безусловно, отсутствие четкой модели профессиональной репутации затрудняет квалификацию правонарушений, совершенных в отношении профессиональной репутации полицейских. Выделим отличительные признаки профессиональной репутации полицейского. Исследование признаков профессиональной репутации полицейского можно начать с этимологии слова, которое обозначает это явление. Так, П.Я. Черных отмечает, что термин «репутация» происходит от латинского слова «reputatio», которое на русский язык переводится словами «обдумывание», «размышление», «подсчитывание», «оценивание». В русском языке слово «репутация» стало известным с начала ХVIII века. Сегодня оно употребляется в значении установившегося общественного мнения о ком-либо или о чьей-либо деятельности [6, с. 112]. Иное толкование этого термина дается в этической, социологической, психологической и юридической литературе. Здесь термином «репутация» обозначается не только вид общественного мнения, общественной оценки, но и совокупности качеств, которыми обладает оцениваемый объект. Этим термином в первую очередь оцениваются деловые и моральные качества личности. Безусловно, положительная профессиональная репутация завоевывается успешным делом. Так, по мнению М.Н. Малеиной, под деловой репутацией следует понимать совокупность качеств и оценок, «с которыми их носитель ассоциируется в глазах своих контрагентов, клиентов, потребителей, коллег по работе, поклонников, избирателей и персонифицируется среди других профессионалов в этой области» [7, с. 18]. Итак, репутация является социальным явлением, значит, она имеет объективную и субъективную сторону. В связи с этим определение репутации, в котором выделяется лишь одна сторона – или объективная, или субъективная – будет неточным. Как видно, в лингвистической трактовке учитывается субъективная сторона репутации, а значит, такая трактовка не представляет явление профессиональной репутации в целом. Эти замечания

10

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

позволяют утверждать, что профессиональная репутация полицейского является воспроизведением его служебных и нравственных качеств в общественном и индивидуальном сознании, в общественной и индивидуальной оценке. Так, например, в профессиональной репутации полицейского должна отражаться совокупность характеристик, которая определяет его возможности взаимодействия и сотрудничества с общественностью, – коммуникативные компетенции полицейского [8]. Необходимо помнить, что профессиональная репутация полицейского складывается и как образ в сознании самого полицейского сообщества. Важно также учитывать и отношение полицейского к собственному имиджу. Можно утверждать, что профессиональная репутация начинается с отношения полицейского к самому себе как субъекту правоохранительной деятельности и нравственному существу. Профессиональная репутация как оценка всегда связана с определенной системой профессиональных и нравственных ценностей, которую разделяет профессиональная группа и ее представители, поэтому у одного и того же субъекта может быть совершенно разная репутация в различных профессиональных коллективах. Так, например, в одном коллективе полицейский может пользоваться уважением, действуя методами силы и принуждения, в то время как в другом коллективе эти методы могут считаться категорически неприемлемыми, а этот полицейский будет уже иметь негативную (порочную) репутацию. Система ценностей любых субъектов транслируется посредством их действий и суждений в процессе общения. Рассматривая профессиональную репутацию как естественный инструмент регулирования процесса служебного общения, который в различной степени оказывает влияние на принятие решения о взаимодействии с тем или иным субъектом, мы полагаем, что роль этого инструмента в правоохранительной деятельности возрастает, ибо расширяется доступность для полицейских той необходимой конфиденциальной информации о правонарушениях, которая позволяет должным образом осуществлять профилактику, пресечение и раскрытие правонарушений. Полицейскому по роду

деятельности необходимо уметь договариваться, находить консенсус, вступать в диалог с общественностью. В этих условиях ему приходится завоевывать доверие различных общественных групп, а значит, демонстрировать свою профессиональную репутацию. Профессиональная репутация полицейских многообразна. Известно, что репутация может быть положительной и отрицательной, подлинной и мнимой. Различают репутацию полицейского по разным основаниям. Часто в качестве основания избирается то или иное духовно-нравственное или профессиональное качество полицейского. Интересны классификации, в которых учитывается динамический характер репутации, то есть отражается рост профессиональной репутации полицейского. Так, акцентируя внимание на росте профессионального мастерства, компетенций полицейского, можно выделить пять ступеней в его развитии и, соответственно, пять типов репутации полицейского: 1) репутация полицейского-стажера (проявляет интерес к правоохранительной деятельности и стремится овладеть базовыми компетенциями полицейского); 2) репутация полицейского-подмастерья (включен в правоохранительную деятельность, но еще выясняет ее отношение к своим личностным ценностям); 3) репутация полицейского-мастера (это тот, кто взял на себя ответственность за результаты осмысленного профессионального труда полицейского, умеет решать сложные служебные задачи); 4) репутация полицейского-авторитета (или уникального мастера) (полицейский, мастерство которого признано в профессиональном сообществе, кроме того, он умеет решать служебные задачи, которые до него никто не решал); 5) репутация полицейского-наставника (это полицейский, который прошел все предыдущие ступеньки, сохранил в себе способность в любое мгновение «спускаться» на любую из этих ступенек, но к тому же он имеет своих учеников, последователей). Следует отметить, что полицейскийнаставник – это вершина профессионально-репутационного роста полицейского. При этом важно подчеркнуть, что такой полицейский сохраняет способность к

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности духовному росту, то есть к эффективному самообразованию, и достиг уровня осознанной сверхкомпетентности. Наставник характеризуется повышенной скоростью настройки своей компетентности на решение служебных задач. Наставник как лидер обладает обширными навыками и опытом, сочетает их со способностью взглянуть на дело по-новому. Он основа и источник развития профессии полицейского. Репутационные характеристики профессионального роста полицейского (профессиональные компетенции и нравственные качества) могут развиваться и совершенствоваться как в системе повышения квалификации и переподготовки полицейских, так и путем самосовершенствования в процессе правоохранительной практики. Управление ростом профессиональной репутации полицейского обусловливают действующие стандарты, образцы, примеры, так называемые репутационные паттерны. Так, паттерн полицейского-наставника представляют следующие комплексные репутационные характеристики: 1. Способность к самоконтролю – способность контролировать или переориентировать разрушительные побуждения и настроения и регулировать собственное поведение, энергично и настойчиво следуя поставленным целям. Компетенции, связанные с этой составляющей: надежность и честность, инициативность и стрессоустойчивость, а также способность понимать и признавать свои настроения, эмоции и мотивы, и то, как они влияют на других. 2. Развитое самосознание – адаптивность, спокойствие в сложных ситуациях, открытость к изменениям, внедрению эффективных технологий и сильное желание успеха. Оно связано с тремя компетенциями: уверенность в себе, реальная самооценка и эмоциональное самосознание. 3. Наличие коммуникативной культуры – умения управлять взаимоотношениями и выстраивать социальные взаимосвязи, чтобы добиться от других желаемых результатов и реализации личных целей, а также способность достигать взаимопонимания и создавать гармонию в межличностных отношениях с разными людьми по статусу и социальному положению. Компетенции, связанные с этой составляющей: лидерство, умение управлять конфликтами, деструктивным поведением

11

и неконструктивными контактами, умение работать в команде, выражать свои мысли, задавать вопросы и слушать других [8]. Попробуем построить модель профессиональной репутации полицейского. Общепризнанной модели репутации полицейского в литературе нет. Исходя из анализа современной литературы, можно выделить несколько подходов к построению модели репутации. С позиции системной методологии эти подходы классифицируются следующим образом: 1. Элементный подход. В соответствии с данным подходом репутация охватывает совокупность показателей объекта, оцениваемых общественностью. Репутационный показатель – это критерий проявления деятельности, по которому окружение может оценивать репутацию ее субъекта. Сторонники этого подхода предлагают широкие перечни показателей, которые могут быть приняты во внимание при формировании профессиональной репутации полицейского. 2. Структурный подход. В рамках этого подхода осуществляется упорядочение показателей, их связей и отношений. Структурное исследование является продолжением элементного анализа. 3. Системный подход. Он позволяет рассматривать репутацию как взаимосвязанную совокупность показателей. Репутация в этом аспекте есть социальное явление, имеющее свои закономерности и механизмы существования. Сторонники этого подхода рассматривают репутацию как социальную реальность, как механизм социального познания, как «социальное представление», как «символический капитал» оцениваемого субъекта деятельности. Ценность системного подхода состоит в том, что им предлагается некая динамическая модель репутации, в которой выделяются ядро и периферийная область. Итак, репутация как система показателей содержит ядро и периферийную область. Ядро репутации – наиболее устойчивая структурная часть репутации, которая воспроизводит социально значимые представления о деятельности субъекта репутации, а также память самой профессиональной группы и ее членов об осуществляемой деятельности. Периферийная область репутации – это набор показателей профессиональной деятель-

12

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ности, которые подвергаются критической оценке индивидом или общественностью и служат формированию репутации. Логично рассматривать ядро как ценностную основу профессиональной репутации. Оно остается неизменным и целостным. В положительной репутации оно связано с общепризнанными и фундаментальными ценностями. Ведь именно на основе этих ценностей возникает мнение, социальное представление о добротной профессиональной деятельности. Однако нельзя рассматривать ядро репутации просто как комплекс фундаментальных человеческих ценностей и представлений, иначе условие стабильности и целостности ядра репутации будет нарушено. Стабильность и устойчивость ядра репутации можно объяснить, если рассматривать не отдельные ценности и их интерпретации в обществе, а взаимосвязь ценностей в контексте их возникновения и развития. Следует заметить, что ядро профессиональной репутации может быть настолько целостным и стабильным, насколько стабильно и целостно само общество, которому профессионалы служат. Стабильность ядра репутации выражается в стабильности социальной реальности, в неизменных фундаментальных принципах конструирования социальной реальности. Ядро профессиональной репутации не просто находится под влиянием профессиональной культуры – оно есть олицетворение профессиональной культуры, оно сформировано этой культурой и меняется одновременно вместе с ней. Содержание ядра профессиональной репутации – это интерпретация той части общественного и личного мнения, тех элементов профессиональной культуры, которые подвергаются рациональной критической оценке. Ядро репутации предопределяет набор факторов (содержание периферийной области), на основе которых формируется профессиональная репутация в конкретных условиях (место, время, социальный контекст и др.). Периферийная область – более гибкая и изменчивая структурная единица профессиональной репутации. Периферийная область представляет собой комплекс показателей, по которым можно оценить репутацию [7]. Периферийная область репутации воспроизводит рациональное, критическое восприятие профессиональ-

ной деятельности, ее оценку с точки зрения возможности доверительного отношения. Содержание периферийной области репутации – это результат критического анализа профессиональной деятельности, основанного на рациональном восприятии действительности. Содержание периферийной области репутации не только предопределено профессиональной культурой, но и продолжает взаимодействовать с ней в реальном времени. В этом взаимодействии профессиональная культура выступает контекстом, внешним условием для субъекта и объекта репутации. Более того, в процессе рационального анализа действительности заданные ядром репутации особенности периферийной области могут быть трансформированы, скорректированы. Приобретенный опыт влияет на содержание ядра репутации и влечет за собой изменения в профессиональной культуре. Профессиональная репутация как социальная реальность реагирует на социокультурные изменения в обществе (изменения в реальной жизни трансформируются в рациональные, осознаваемые факторы оценки – в периферийную область), тем самым структурируя и поддерживая равновесие в социальной реальности, структурным элементом которой она является. Профессиональная репутация выступает структурированным и структурирующим элементом пространства профессиональной деятельности, выступает инструментом профессиональной культуры и одновременно может провоцировать изменения в этой культуре. Ядро профессиональной репутации формируется профессиональной культурой и предопределяет содержание периферийной, осознаваемой структурной части репутации. При формировании периферийной области репутации профессиональная культура выступает контекстом, в рамках которого оценивается объект репутации. Репутационные показатели учитываются при построении кодексов профессиональной этики полицейского. 19 сентября 2001 г. Комитетом министров Совета Европы был принят Европейский кодекс полицейской этики*. В нем систематизированы *  Европейский кодекс полицейской этики: рекомендация Комитета Министров Совета Европы Rec (2001)10 от 19 сент. 2001 г. URL: http://polis.osce.org/library/f/2687/1492/CoE

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности профессионально-этические показатели репутации современного полицейского. Так, в ст. 12 Европейского кодекса полицейской этики говорится, что «полиция должна быть организована так, чтобы ее сотрудники пользовались уважением населения как профессионалы, на которых возложено обеспечение исполнения закона, и как лица, оказывающие услуги». Кодекс идет дальше простой декларации данного положения: он обозначает ряд стандартов, следование которым является залогом положительного общественного мнения о полиции и уважительного отношения к ней. В частности, Европейский кодекс полицейской этики регламентирует ряд важных положений, направленных на обеспечение непререкаемого авторитета сотрудника полиции и составляющих его репутационный паттерн. Он предусматривает следующее: – при подборе сотрудников необходимо учитывать у них наличие таких качеств, как компетентность, профессионализм, рассудительность, открытость, зрелость, справедливость, коммуникабельность, наличие организационных качеств, способность разбираться в социальных, культурных и этнических проблемах (ст.ст. 22, 23); – у сотрудников не должно быть негативного прошлого, в частности, случаев совершения ими тяжких правонарушений (ст. 24); – подготовка сотрудников должна соответствовать целям полиции, быть открытой, ориентированной на приобретение практических навыков, постоянное повышение квалификации (ст.ст. 26-30); – сотрудник полиции должен быть неподкупным и демонстрировать антикоррупционное поведение при исполнении своих обязанностей (ст.ст. 20-21). При подборе сотрудников, согласно Европейскому кодексу полицейской этики, следует учитывать, чтобы кандидаты изначально обладали качествами, на основе которых возможно развитие их профессионального мастерства как сотрудников полиции. К таким личностным качествам относятся: – образовательный уровень кандидата (грамотность, владение государственным языком);

13

– физическая подготовленность (соответствующая минимальному уровню, необходимому для осуществления оперативных задач); – моральные качества (отношение к правам человека, толерантность, честность, достоинство и др.); – психофизиологические качества (эмоциональная уравновешенность, стрессоустойчивость, организационные способности, умение принимать решения и действовать в сложной ситуации и др.). Другими словами, на момент поступления на службу сотрудники полиции должны обладать определенным уровнем компетентности, который необходим для выполнения правоохранительных задач. Стандарты полицейской деятельности требуют, что кандидаты на службу в полицию должны набираться на основе их компетентности и профессионального опыта, которые сориентированы на цели полиции. Ориентированность компетентности и профессионального опыта полицейского на цели правоохранительной деятельности означает, что стремление его поступить на службу в полицию должно быть обусловлено желанием бороться с преступностью, защищать права человека, служить обществу. Мотивы негативного характера (например, стремление человека стать сотрудником полиции, чтобы применять силу и принуждение, стоять «над обществом») приемлемыми быть не могут. Наличие у кандидата качеств, соответствующих критериям отбора сотрудников, обеспечивает возможность воспитания достойного служителя закона. Кроме того, Европейский кодекс полицейской этики устанавливает, что «лица, признанные виновными в тяжких правонарушениях, не должны осуществлять полицейских функций» (ст. 22). Таким образом, исполнение требований профессионально-этических стандартов относительно отбора сотрудников является залогом эффективности полицейской деятельности и организации такой полиции, персонал которой в состоянии достойно и успешно осуществлять свои функции, а также пользоваться заслуженной репутацией среди населения.

14

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Список литературы 1. Батхаев В.В. Понятие и сущность защиты чести, достоинства и деловой репутации сотрудников органов внутренних дел // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. N 1 (32). 2. Власов А.А. Особенности судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации // Юрист. 2005. N 1. 3. Комиссарова Е.Г. Защита профессиональной чести сотрудника полиции гражданско-правовыми средствами // Вестник Тюменского института повышения квалификации сотрудников МВД России. 2014. N 2 (3). 4. Матросова М.Е. Защита чести и достоинства сотрудников ОВД: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. 5.  Пауков  В.К. Общественное мнение в формировании позитивной репутации правоохранительных органов: автореф. дис. … канд. психол. наук. М., 2012. 6. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. Т. 2. М.: Рус. яз., 1994. 7. Малеина М.Н. Защита чести, достоинства и деловой репутации предпринимателя // Юридический мир. 2008. N 4. 8.  Формирование межкультурной коммуникативной компетенции сотрудников органов внутренних дел в системе дополнительного профессионального образования: учеб. пособие / под ред. А.Л.  Анисина. Тюмень: Тюм. ин-т повышения квалификации сотрудников МВД России, 2014.

ОСИПЯН Б.А., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] г. Москва

OSIPIAN B.A., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Moscow, Russian Federation

КРИТЕРИИ ПРАВОМЕРНОГО РАЗЛИЧЕНИЯ ПОНЯТИЙ И СОСТАВОВ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ (ДЕЛИКТА), ДИСЦИПЛИНАРНОГО ПРОСТУПКА, АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ Аннотация. Автор посредством рассмотрения таких разновидностей правонарушений, как гражданско-правовое нарушение, дисциплинарный проступок, административное правонарушение и преступление, показывает общие и особенные свойства этих юридических понятий и отличительные признаки их составов в зависимости от правоохраняемых объектов и целей противоправного и общественно опасного посягательства, правового положения и умысла субъекта правонарушения и последствий каждого вида правонарушений, предусмотренных законом. Сделан вывод о необходимости разработки критериев различения схожих по внешним признакам и составам правонарушений и преступлений, уточнения общих и особых признаков и элементов, а также видов и размеров необходимого и достаточного воздействия на правонарушителей и преступников. Ключевые слова: cостав правонарушения; гражданско-правовой проступок; дисциплинарный проступок; административный проступок; преступление; критерии.

THE CRITERIA OF LAWFUL DISTINCTION BETWEEN THE CONCEPTS AND ELEMENTS OF A CIVIL OFFENCE (TORT), DISCIPLINARY OFFENCE, ADMINISTRATIVE OFFENCE AND CRIME

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности

15

Annotation. The author of the article examines such kinds of offences as civil offence, disciplinary offence, administrative offence and crime. General and special characteristics of these legal concepts and the distinctive features of their elements, depending on the legally protected objects and purposes of unlawful and socially dangerous encroachment, legal status and the intent of the subject of the offence, as well as the consequences of each type of offences, provided by law, are analyzed. The author makes the conclusion about the necessity to develop criteria for distinguishing offences and crimes that are similar in external elements and corpus delicti, to specify general and special features and elements, as well as types and amounts of necessary and sufficient effect on offenders and criminals. Keywords: element of offence; civil offence; disciplinary offence; administrative offence; crime; criteria.

Рассматривая проблему соотношения понятий и составов гражданского правонарушения (деликта), дисциплинарного проступка, административного и преступления, отметим, что сравнительный анализ понятий гражданско-правового деликта («torts»), дисциплинарного проступка, административного правонарушения («offence») и преступления («crime») вовсе не вызван праздным любопытством, поскольку, несмотря на то, что все они являются противоправными и общественно опасными деяниями и разновидностями правонарушений, эти понятия все же изначально предполагают виновное посягательство на разные правоохраняемые объекты и цели регулирования, законодательно-отраслевые свойства, особые признаки и составы (элементы правонарушения), санкции и юридические последствия их совершения. Наиболее общую и полную картину главных оснований для различия сугубо гражданских и уголовно-правовых отношений и упорядочивающих их предметных отраслей права и государственных законов дал известный немецкий философ Г. В. Ф. Гегель, который верно подметил: «Право, касающееся собственности, является предметом гражданского права; право, касающееся личности, является предметом уголовного права» [1, с. 200]. Известный английский философ и мыслитель Д. Юм также верно заметил, что разные виды правонарушений и преступлений «обозначают разные степени осуждения и неодобрения, которые, однако, в своей основе все весьма близки друг другу, и достаточное объяснение одного из них легко приведет нас к правильному представлению о других, а это имеет гораздо большее значение в отношении вещей, чем в отношении словесных наименований» [2, с. 368].

Дело в том, что некоторые гражданско-правовые нарушения, дисциплинарные проступки, административные правонарушения могут при определенных условиях и обстоятельствах законодательно переходить в разряд соответствующих составов преступлений, предусмотренных конкретными положениями уголовного законодательства. Так, гражданско-правовая сделка или договор, заключенные в противоречии с идей права, правопорядка, нравственности и положениями действующего законодательства (ст.ст. 168 и 169 ГК РФ), не только являются гражданским правонарушением со всеми вытекающими из него юридическими последствиями, но также могут содержать в себе составы тех или иных уголовно наказуемых деяний, предусмотренных, например, ст. 179 УК РФ («Принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения»). А некоторые виды дисциплинарных проступков или административных правонарушений в зависимости от объекта и цели посягательства, умысла или правового положения субъекта правонарушения, степени общественной опасности и тяжести его последствий могут законодательно определяться в качестве соответствующих преступлений. Например, нарушения правил трудовой или воинской дисциплины, правил дорожного движения могут законодательно рассматриваться и квалифицироваться уже как отдельные виды преступлений, предусмотренных соответствующими статьями УК РФ*, Гражданское право и закон призваны прежде всего определять и регулировать основания возникновения и порядок осу*  См., например, ст. 139 «Нарушение неприкосновенности жилища», ст. 199.1 «Неисполнение обязанностей налогового агента», ст. 224 «Небрежное хранение огнестрельного оружия», ст. 264 «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств» УК РФ.

16

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ществления права собственности и других имущественных и неимущественных прав, договорные правоотношения и иные хозяйственные обязательства, которые возникают из действий причинения вреда или невыполнения взятых на себя обязательств со стороны равноправных договаривающихся между собой сторон-контрагентов. В связи с этим гражданско-правовое нарушение, или деликт, представляет собой неисполнение или ненадлежащее, несвоевременное исполнение лицом предусмотренных действующим гражданским законодательством или заключенным договором обязанностей в связи с нарушением субъективных гражданских прав другого заинтересованного в гражданскоправовой сделке или договоре лица. В случае совершения гражданского правонарушения виновное лицо обязано либо добровольно, либо на основании соответствующего судебного или арбитражного решения возместить своему контрагенту причиненный ему вред, компенсировать и восстановить нарушенное право (достоинство, честь, доброе имя или деловую репутацию, причиненный материальный вред) путем уплаты соответствующего санкционированного законом штрафа, неустойки (пени) и возмещения причиненных убытков [3, с. 36-42]. Иными словами, гражданское право упорядочивает в основном частные дела без достижения правомерных целей нравственного преображения личностей участников гражданского оборота, а его нормы устанавливаются в действующих гражданских кодексах, законах, подзаконных актах, указах главы государства, постановлениях правительства, актах различных министерств и других предусмотренных законом органов исполнительной власти [4, с. 41-46]. В отличие от гражданского, трудового, административного права и закона уголовное законодательство в виде кодексов нацелено главным образом на упорядочение не имущественных, корпоративнотрудовых или служебно-дисциплинарных, или государственно-управленческих правоотношений, которые являются объектом и предметом их регулирования, а наиболее важных социально-государственных правоотношений и общего правопорядка и, в особенности, на душевно-психологическое преображение и исправление осужденной

виновной личности преступника, даже если нанесенный им вред и ущерб другим лицам и обществу имеют материальный, имущественный или иной неимущественный характер. Иными словами, нормы уголовного законодательства носят общеобязательный (императивный для всех правосубъектных людей) характер, за исключением некоторых особых случаев по делам так называемого «частного обвинения», когда примирительное согласие противостоящих друг другу сторон (например, при нанесении потерпевшему лицу оскорбления, легких телесных повреждений и т.п.) является достаточным основанием для прекращения начатого разбирательства уголовного дела соответствующим судом. В тех случаях, когда гражданскоправовые нарушения по своим признакам и своему составу формально совпадают с некоторыми видами законодательно предусмотренных и уголовно наказуемых преступлений (ст.ст. 129 и 130 УК РФ), последние все же ощутимо отличаются от них примененными способами и фактическими обстоятельствами своего совершения, в частности, при совершении оскорбительных или клеветнических действий совершеннолетним лицом, имеющим особое правовое положение или судимость, посредством использования средств массовой информации, при наличии особых размеров объективно причиненного морального и материального ущерба. С этими правовыми особенностями, естественно, законодательно согласуются также процессуальные порядки и сроки судебного рассмотрения совершенного вида правонарушения или преступления, а также процессы разрешения возникшего правового спора и конфликта. При этом различаются также меры правового воздействия на личность и поведение правонарушителя или преступника, т.е. предусмотренные законом санкции, направленные прежде всего на духовно-нравственное преображение и исправление осужденного лица и необходимую гарантию безопасности и надежной защиты общества [5, с. 10-15]. Например, предусмотренное ст. 167 УК РФ преступление в виде умышленного уничтожения или повреждения чужого имущества отличается от соответствующего гражданского правонарушения в виде повреждения чужого имущества в основном

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности содержанием объективной стороны (правоохраняемого объекта) состава уголовно наказуемого правонарушения и обязательно предполагает причинение вменяемым совершеннолетним лицом значительного морального и материального вреда и ущерба. То же противоправное и общественно опасное деяние, предусмотренное ст. 168 УК РФ, совершенное без умысла и по неосторожности (субъективная сторона), для правильной своей юридической квалификации предполагает уже иные фактические последствия, т.е. причинение ущерба в значительно большем размере. Гражданское и уголовное право и законодательство отличаются друг от друга не только характерными особенностями правоохраняемых объектов и предметов регулируемых ими правоотношений, но также правомерными целями и способами государственно-правового воздействия на личность самих нарушителей запретов, ограничений и иных требований гражданского и уголовного законодательства. В связи с этим гражданско-правовая мера по справедливому восстановлению нарушенного права в форме реституции («restitution») и компенсации («compensation»), в отличие от уголовно-правового воздействия, имеющего цели возмездия, кары, предупреждения, исправления личности правонарушителя и восстановления нарушенного законного права потерпевшего лица, не имеет конечной цели преобразования личного склада и характера, духовно-нравственной, ценностно-мировоззренческой установки и психологической предрасположенности личности правонарушителя, а только преследует цель правовосстановления и исполнения добровольно взятых на себя сторонами гражданских правоотношений конкретных договорных обязательств между равноправными участниками гражданского оборота, либо добровольное или принудительное заглаживание личного имущественного или иного неимущественного вреда в пользу ущемленной стороны. Здесь правоотношения носят в основном имущественный характер и потому обычно разрешаются имущественной компенсацией нанесенного лицу имущественного или неимущественного (достоинство, честь, имя) вреда. Полагаем уместным заметить, что согласно законодательству некоторых со-

17

временных европейских государств (например, Великобритании, Германии, Италии) цели уголовного законодательства нередко сочетаются с исполнением целей гражданского законодательства. В этих случаях осужденные в уголовном порядке лица обязываются выплатить потерпевшему лицу справедливую денежную компенсацию в размере причиненного совершенным преступлением вреда, включая оплату расходов на лечение, усиленное питание потерпевшего либо на погребение погибшего лица. Очевидно, что такая форма материально-правового возмещения (компенсации) причиненного преступлением вреда не может быть применена при совершении виновным лицом того или иного сугубо гражданского, дисциплинарного или административного правонарушения. Несмотря на свои подчас весьма тонкие характерные и содержательные различия, некоторые нормы гражданского, дисциплинарного, административного и уголовного права и законодательства имеют довольно тесную генетическую взаимозависимость и степени взаимного перехода друг в друга. Дело в том, что гражданское, административное и уголовное право и закон упорядочивают отношения в сфере осуществления как хозяйственной и предпринимательской деятельности, так и обязательной уплаты государственных налогов и таможенных пошлин. Меры уголовного воздействия на нарушителей дисциплинарного и административного законодательства усиливают уровень необходимой личной ответственности потенциальных правонарушителей [6, с. 7783] посредством применения к виновным лицам соответствующих карательных санкций и наказаний за осуществление незаконной предпринимательской деятельности, уклонение от уплаты налогов и таможенных пошлин. И это как правомерно, так и целесообразно для поддержания устойчивого социального правопорядка. При внимательном рассмотрении можно заметить, что между целями и содержанием административных правонарушений (проступков – «administrative offences») и преступлений («crimes») имеется намного больше сходных признаков и черт, нежели между характером и составами гражданского правонарушения и преступления. Подобно преступлению

18

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

административное правонарушение представляет собой противоправное, виновное умышленное или неосторожное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный или государственный порядок (порядок осуществления публичной власти и управления), личные и имущественные права и свободы граждан, порядок осуществления трудовой или иной служебной деятельности, а также на законодательно установленный социальный правопорядок в целом. При этом общее между характером и содержанием административного правонарушения и преступления состоит также в том, что одни и те же общественные правоотношения могут регулироваться нормами как уголовного, так и административного законодательства, особенно если объекты правового регулирования по своему характеру и содержанию (составу и элементам) очевидно совпадают друг с другом. Так, нарушение правил безопасности дорожного движения предусматривается нормами как административного, так и уголовного законодательства. Однако в одном случае особое внимание законодателя уделяется правомерной защите жизни, здоровья и собственности людей, а в другом случае – строгому соблюдению законодательно установленного порядка дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. В подобных случаях административное правонарушение может перерасти в соответствующее преступление, если оно связано с неосторожным причинением среднего или тяжкого вреда здоровью людей либо с причинением крупного материального или иного вида вреда многим пострадавшим людям. Поскольку в отличие от понятия «противоправность» (противоречие надлежащей идее права и закона) понятие «степени общественной опасности» или понятие «значительности» причиненного вреда относительны и могут существенно различаться в разных государствах или в одном и том же государстве в разное время, то всегда сохраняется скрытая (потенциальная) и явная (реальная) возможность взаимного превращения (трансформации) [7] некоторых видов гражданско-правовых, дисциплинарных, административных правонарушений в соответствующие виды преступлений, и наоборот, в зависимо-

сти от уровня устойчивости общества и правопорядка в нем, а также духовного, нравственного, идеологического, экономического и политического состояния данного общества в целом. В этом и состоит существенная относительность понятий правонарушения и преступления в разных странах в разное время. В этих случаях правомерные и целесообразные критерии и процессы криминализации или декриминализации отдельных человеческих деяний и поступков определяются духовно-нравственным характером, зрелостью и уровнем национального правосознания и официальной государственной оценкой правоохраняемых объектов и общественных правоотношений. Например, в связи с так называемой политико-идеологической «либерализацией» и «демократизацией» прежних общественных правоотношений в постсоветской России и производной от нее существенной реформой действующего гражданского, трудового, административного и уголовного законодательства было декриминализировано (исключено из текста УК) деяние, связанное с «потравой посевов», которое впоследствии «перекочевало» в ст. 96 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. С другой стороны, такое административное правонарушение, как «необоснованное массовое отключение электроэнергии, которое угрожает нормальному жизнеобеспечению общества», ввиду возросшей степени общественной опасности и тяжести его фактических и возможных последствий, было криминализировано (введено и предусмотрено в тексте УК) и стало рассматриваться российским законодателем в качестве противоправного, общественно опасного и уголовно наказуемого деяния, т.е. преступления. По своему характеру административно-правовые нарушения отличаются от предусмотренных в УК РФ преступлений не только естественными особенностями правоохраняемых объектов и размерами причиненного отдельным людям и обществу вреда, но и способами, средствами, местом и временем их фактического совершения. Так, ст.ст. 256 и 258 УК РФ предусматривают уголовно-правовую ответственность за незаконную добычу водных животных и растений, за незаконную охоту и имеют своими существенными признаками

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности применение самоходного транспортного плавающего средства, взрывчатых или химических веществ, электротока либо иных способов их массового истребления, либо истребление определенных видов животных и растений в период и в местах их нереста или миграционных путях к ним, на территориях заповедника или заказника, или в зоне экологического бедствия или чрезвычайной экологической ситуации. В противном случае все вышеперечисленные противоправные и общественно опасные деяния должны быть рассмотрены в качестве гражданско-правовых или административных правонарушений со всеми вытекающими из этого юридическими санкциями и последствиями для правонарушителей. Как видим, между некоторыми составами гражданско-правовых правонарушений, административных проступков и преступлений границы достаточно относительны и подвижны (например, в случаях мелкого хищения имущества, мелкого хулиганства или контрабанды). Любопытен тот факт, что с 1968 года в Японии разница между административным проступком («offence») и преступлением («crime») состояла в том, что при нарушении правил дорожного движения, а также добровольной и своевременной уплате штрафа провинившимся водителем совершенное правонарушение первоначально рассматривалось как административное правонарушение, а в случае противоправного и полного его отказа от своевременной уплаты наложенного на него штрафа то же самое административное правонарушение автоматически переходило в разряд преступления и влекло соответствующие юридические последствия: возбуждение соответствующего уголовного дела, предъявление личного обвинения, осуждения и применение к нему мер уголовного воздействия и наказания в виде длительного ареста, принудительного привлечения к выполнению исправительных работ, наложения на виновное лицо пятна судимости и т.д. Предусмотренные законом составы определенных видов дисциплинарных проступков, административных правонарушений и преступлений могут отличаться друг от друга не только характером правоохраняемых ценностей (объектов и целей), но и возрастными особенностями виновно-

19

го субъекта конкретного правонарушения, поскольку субъектами административного правонарушения могут быть только лица, достигшие шестнадцатилетнего возраста, тогда как субъектами некоторых видов преступлений (например, убийства, грабежа и т.д.) могут быть также лица более раннего возраста, например, четырнадцатилетние подростки. Между процессами привлечения к административной и уголовно-правовой ответственности, а также в порядке назначения и применения административного и уголовного наказания имеются существенные различия как по их характеру, целям и содержанию, так и по процедурам и срокам их применения и отбывания. Привлечение к административной ответственности осуществляется в большинстве случаев в протокольной форме и не только судебными, но и другими органами государственной власти и управления. Дисциплинарные проступки, гражданско-правовые и административные правонарушения предусматриваются нормами и положениями соответствующей отрасли законодательства: уставами, положениями, кодексами и законами, конституционными положениями, нормативными актами о государственной службе, о правовом положении (статусе) и полномочиях (компетенции) органов государственной власти и управления. За совершение административного правонарушения виновное лицо привлекается к административной ответственности как со стороны суда, так и со стороны определенных органов: специальных инспекций, комиссий, служб, которые по закону правомочны наложить на правонарушителя различные виды административного наказания: административный арест сроком до пятнадцати суток, штраф, предупреждение, изъятие (конфискацию) у него предмета или орудия правонарушения, лишение его специального права (личного права на охоту, права на управление транспортными средствами), исправительные работы, административно-правовое выдворение (депортация) незаконопослушных иностранных граждан и лиц без гражданства (апатридов) за пределы национально-государственной территории и иные правомерные способы поддержания надлежащего социального правопорядка [8, с. 24-32]. Как правило, административные санкции и наказания, подобно соответствую-

20

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

щим видам уголовного наказания, имеют основной целью применения к правонарушителям необходимого и достаточного правового воздействия на личность самого правонарушителя для общего и частного предупреждения (превенции), гарантии социальной безопасности и поддержания устойчивого правопорядка, но не их душевного исправления или духовно-нравственного перевоспитания. Что касается содержания внешне сходных друг с другом административных и уголовных наказаний, т.е. денежного штрафа, личного ареста, применения исправительных работ, то они, естественно, отличаются друг от друга по характеру, целям, режимам, размерам и срокам применения. Так, размер штрафа как уголовного наказания, как правило, существенно превосходит размер административного штрафа, а двухнедельный административный арест правонарушителя гораздо короче шестимесячного уголовноправового ареста осужденного преступника. Примечательно то, что арест преступника как один из основных видов уголовного наказания может применяться ко всем преступникам, деяния которых подпадают под санкции соответствующей нормы уголовного закона, тогда как административный арест не может применяться к таким категориям лиц, как беременные женщины, женщины, имеющие детей в возрасте до двенадцати лет, а также к лицам, не достигшим возраста восемнадцати лет, и инвалидам первых двух групп. В отличие от уголовного наказания административное наказание как мера необходимого правового воздействия на личность правонарушителя не влечет за собой правовое положение судимости правонарушителя. В порядке исключения за совершение административных правонарушений военнослужащие и призванные на военные сборы военнообязанные, а также лица, на которых распространяется действие соответствующих дисциплинарных уставов или специальных положений о служебной или воинской дисциплине, несут дисциплинарную ответственность. К особой дисциплинарно-правовой ответственности правонарушителей в этих случаях привлекают уполномоченные лица (командир или иной начальник данного воинского подразделения). Существенно отличаются друг от друга порядок и сроки возможного обжа-

лования привлеченными к правовой ответственности лицами вопроса обоснованности и законности принятых решений об административных наказаниях и судебных приговоров по уголовным делам. В отличие от гражданско-правовых, административных и уголовно-правовых нарушений дисциплинарные проступки представляют собой правонарушения, которые, как правило, совершаются в сфере служебных правоотношений и связаны с нарушением государственно-правового принципа служебной зависимости, т.е. иерархического порядка узаконенных правоотношений подчиненности людей по совместно выполняемой ими службе, учебной, трудовой или воинской дисциплины. Дисциплинарные проступки отличаются от иных правонарушений прежде всего особенностями правоохраняемого объекта и целями своего законодательного регулирования. Они связаны главным образом с соподчиненной служебной деятельностью различных правовых субъектов и должностных лиц (начальников и подчиненных), т.е. особой системой отношений власти-подчинения, объективной стороной своего состава, выраженного в причинении существенного вреда интересам ежедневно выполняемой службы, а также особенностями правового положения (статуса) самих субъектов таких правоотношений. Так, если военнослужащий не исполняет правомерного приказа своего начальника, отданного в установленном порядке, и при этом наносит существенный вред интересам воинской службы, то такое правонарушение образует состав уголовно наказуемого преступления, предусмотренного ст. 332 УК РФ. Однако если данный противозаконный поступок не причиняет существенного вреда установленному служебному и общегосударственному порядку, то он рассматривается в качестве дисциплинарного проступка, влекущего за собой, как правило, не лишение виновного лица свободы, а содержание его на гауптвахте в течение сравнительно непродолжительного срока. В тех случаях, когда определенные виды дисциплинарных проступков представляют собой значительную, непосредственную и реальную опасность для жизни и здоровья людей, они могут законодательно превращаться (транс-

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности формироваться и квалифицироваться) в противоправные и общественно опасные и уголовно наказуемые деяния – преступления. Например, если совершенное трудовое правонарушение в сфере правил должного соблюдения техники безопасности труда со стороны ответственного за их соблюдение лица причиняет здоровью людей тяжкий вред или профессиональную болезнь, то оно уже образует согласно ст. 157 УК РФ отдельный состав преступления, за совершение которого виновные правонарушители привлекаются к такому виду уголовного наказания, как двухлетнее лишение их личной свободы. Обычно совершение дисциплинарного правонарушения влечет за собой наложение дисциплинарного взыскания со стороны администрации соответствующего учреждения, предприятия или организации, в которых трудится уличенный правонарушитель, либо он привлекается к дисциплинарному взысканию со стороны вышестоящего в порядке служебной подчиненности органа. Предусмотренные законом формы дисциплинарной ответственности и мер взыскания представляются в виде замечания, выговора, строгого выговора, перевода на нижеоплачиваемую работу сроком до трех месяцев, или смещения на низшую должность на тот же временной срок*. При систематическом совершении правонарушений, таких как прогулы, появление на работе в нетрезвом состоянии и т.п., возможно также последующее увольнение виновного правонарушителя. Все вопросы наложения дисциплинарных взысканий, равно как и порядок их законного обжалования и снятия, регулируются законодательством о государственной службе, о труде, типовыми правилами внутреннего трудового распорядка, специальными положениями и соответствующими служебными и дисциплинарными уставами. Говоря о случаях привлечения к дисциплинарной ответственности, отметим, что на основании ст. 192 ТК РФ работник за виновное неисполнение или ненадлежащее исполнение своих трудовых обязанностей может быть подвергнут различным видам дисциплинарных взысканий. Действующий ТК РФ допускает возможность установления в федеральных законах и *  См.: ст. 192 «Дисциплинарные взыскания» ТК РФ.

21

уставах положений о дисциплинарных наказаниях для отдельных категорий работников. Однако в ныне действующем российском законодательстве для работников регистрирующих органов государства до сих пор отсутствуют необходимые и соответствующие нормы правовой дисциплинарной ответственности, которые предусматривали бы конкретные взыскания за допущенные ими правонарушения, например, при государственной регистрации в России юридических лиц. Общая административно-правовая ответственность должностных лиц предусмотрена также ст. 2.4 КоАП РФ. Должностные лица подлежат административной ответственности за совершение административных правонарушений в связи с неисполнением либо ненадлежащим исполнением возложенных на них служебных обязанностей. К сожалению, практика применения действующего российского законодательства знает немного примеров привлечения регистрирующих органов государства и их должностных лиц к юридической (гражданской, дисциплинарной, административной или уголовной) ответственности за незаконное разглашение тайных сведений, полученных от заявителей и юридических лиц. Административно-правовая ответственность устанавливается также на основании чч. 1 и 2 ст. 14.25 КоАП РФ, когда должностные лица** регистрирующего органа несвоевременно или неточно вносят записи о юридическом лице в ЕГРЮЛ, или за их незаконный отказ в своевременном предоставлении реестровых сведений. Во всех подобных случаях виновные должностные лица могут быть также привлечены к административной ответственности и подвергнуты наказанию в виде наложения на них административного штрафа. **  Примечание к ст. 24 КоАП РФ устанавливает, что под должностным лицом следует понимать лицо, постоянно, временно или в соответствии со специальными полномочиями осуществляющее функции представителя власти, т.е. наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся в служебной зависимости от него, а равно лицо, выполняющее организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях а также в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских формированиях РФ.

22

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В российском законодательстве действуют такие положения, в которых сразу предусматриваются похожие виды дисциплинарного, административного или уголовно-правового наказания. Например, ст. 183 УК РФ «Незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну» устанавливает: «Собирание сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, путем похищения документов, подкупа или угроз, а равно иным незаконным способом наказывается взысканием денежного штрафа, либо исправительными работами, либо в уголовно-правовом порядке посредством лишения виновного лица свободы». Подобно гражданскому правонарушению (деликту), административному и дисциплинарному проступку, предусмотренное уголовным законодательством преступление также является противоправным, общественно опасным, виновным поступком тех или иных предусмотренных законом лиц, которые несут правовую ответственность и к которым применяются определенные санкции, соответствующие и соразмерные с совершенными ими противоправными деяниями. Тем не менее очевидно, что в отличие от гражданско-правовых правонарушений, административных, дисциплинарных и иных проступков преступление связано с установленной законом уголовно-правовой ответственностью, с существенно и качественно более строгими мерами правового воздействия на личность правонарушителя и наказанием, поскольку при совершении преступления нарушаются наиболее важные правоохраняемые объекты, ценности и общественные правоотношения, что неизбежно расшатывает установленный общественный и государственный правопорядок. На фоне иных рассмотренных нами разных видов правонарушений можно заключить, что в правовом контексте всякое преступление представляет собой прежде всего противоправное, общественно опасное и виновное деяние, совершенное определенными законом правовыми субъектами (вменяемыми и совершеннолетними лицами, достигшими определенного возраста, либо являющимися по закону конкретными должностными лицами) в нарушение системы правоохраняемых

уголовным законодательством объектов, правомерных ценностей и целей (жизни, здоровья, чести, достоинства, имущества, прав и свобод людей, их безопасности, собственности, законной деятельности, социального мира и здоровой окружающей среды) и целостности социальных правоотношений, составляющих и образующих надлежащий общественный правопорядок. Как видим, существенным и отличительным моментом в верном определении понятия уголовно наказуемого преступления после противоправности является определенная степень общественной опасности, проявление свободной и злой воли в форме неправды, обмана, насилия или грубой неосторожности, от которых следует избавить обезличенную, отчужденную или искаженную (деформированную) и расщепленную душу виновного правонарушителя как предусмотренного законом субъекта совершенного вида преступления, духовно и нравственно преобразить, исправить ее и восстановить в нем добрую, свободную и ответственную волю и правомерное поведение посредством определенного духовно-психологического, мировоззренческого и образовательнокультурного воздействия на его личность в форме уголовного наказания в соответствующих пенитенциарных учреждениях государства. В таком контексте понятие уголовного наказания производно от понятия преступления, равно как и должный вид, размеры и режимы исполнения благотворного для преступника и общества наказания. Именно поэтому сами категории тяжести преступлений необходимо теоретически и научно обосновать и выводить из самого характера преступления и степени его потенциальной и реальной общественной опасности и его фактических последствий и размеров причиненного вреда или ущерба. Между тем не всегда правомерно и целесообразно различать разные виды правонарушений от преступления только в зависимости от размера причиненного вреда. Представляется, что одной из основных причин такого превратного подхода к решению теоретического, научного, законодательного и практического определения видов преступлений и размеров видов взысканий и наказаний является прежде всего недостаточная определенность или полное отсутствие в из-

Раздел 1. Методология правоохранительной деятельности вестных нам действующих уголовных законодательствах четкого определения самого понятия преступления, либо его довольно поверхностное, бездуховное, примитивное, необоснованно узкое, сугубо «фарисейское, книжническое и законническое», позитивистское понимание, в котором отсутствуют свойственные ему необходимые признаки противоправности и виновности общественно опасного деяния, что нередко является питательной почвой для законодательного, толковательного и правоприменительного произвола [9, с. 3-12]. Представляется, что понятия разных видов правонарушений и преступлений и производных от них законодательных санкций, видов и размеров взысканий и наказаний должны основываться и строиться на таких существенных правомерных критериях, как изначальная богопротивность и противоправность, неправомерность, ответственность и виновность, мера потенциальной и реальной общественной опасности предполагаемого противоправного деяния для наиболее значимых правоохраняемых объектов и правоотношений и сила нарушения целостности и устойчивости надлежащего социального правопорядка. Вполне очевидно то, что общее между понятиями разных видов правонарушений (гражданско-правовых, административных, дисциплинарных, трудовых) и преступлением состоит в том, что все они представляют собой нарушение надлежащей и непреходящей идеи права и производного от нее правомерного, целесообразного и общеобязательного закона. Дело в том, что слова «правонарушение» («offence») и «преступление» («crime») в первоначальном смысле означают умышленные или неосторожно совершенные юридически вменяемым виновным лицом деяния (действие или бездействие) в виде свободного и волевого поведения, посредством которого предусмотренное законом лицо как субъект права переступает или переходит определенные идеей права и правомерным законом границы, пределы, меру чего-то надлежащего, должного, дозволенного в правомерном государстве и духовно просвещенном обществе. Исходя из этого правомерные и целесообразные категории и степени тяжести разных видов правонарушений и преступлений и установленная законом мера

23

строгости соответствующих (гражданскоправовых, административных, дисциплинарных, уголовных) взысканий и наказаний должны теоретически устанавливаться и научно определяться не только и не столько очевидными общественно опасными последствиями противоправного деяния, сколько направлением и силой противоправности и злой воли правонарушителя, характером и последствиями совершенной им неправды и обмана, примененного насилия, проявленной небрежности, связи правонарушения и преступления со способом, местом, временем и повторностью совершенных конкретным лицом правонарушений, которые перерастают в новое качество более тяжкого преступления. Все эти основные правомерные и целесообразные критерии научно-правового и законодательного определения системы соответствующих друг другу правонарушений, преступлений, взысканий и наказаний должны в полной мере быть законодательно учтены при установлении отдельной нормы и все системы гражданско-правовой, административной, дисциплинарной или уголовной ответственности вместе с конкретными видами и размерами подлежащих практическому применению восстановительных, предупредительных или карательных санкций закона. Именно эти правомерные критерии верного определения различных видов правонарушений и преступлений, а также взысканий и наказаний впоследствии должны определять вид, порядок и особенности процесса дознания, следствия и судопроизводства, применения тех или иных взысканий и исполнения соответствующих наказаний, включая порядок, режим и сроки оставления виновного или осужденного лица в состоянии ограничения или лишения свободы и положения его судимости на определенный срок. Есть надежда, что такой подход к решению указанных проблем в какой-то мере убережет законодателей, правоприменителей и судей от неосознанного или предумышленного безответственного произвола, даст им определенные духовно-правовые основания для правомерного узаконения, необходимой и целесообразной криминализации или декриминализации совершаемых правонарушений. В связи с этим примечательно то, что за осуществление той или иной коммерче-

24

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ской организацией незаконной предпринимательской деятельности российское законодательство предусматривает не только административно-правовую, но и уголовноправовую ответственность. Так, например, ст. 170.1 УК РФ «Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета» устанавливает, что «Представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц… документов, содержащих заведомо ложные данные, в целях внесения в единый государственный реестр юридических лиц… недостоверных сведений об учредителях (участниках) юридического лица, о размерах и номинальной стоимости долей их участия в уставном капитале хозяйственного общества, о руководителе постоянно действующего исполнительного органа юридического лица или об ином лице, имеющем право без доверенности действовать от имени юридического лица, либо в иных целях, направленных на приобретение права на чужое имущество» наказывается штрафами разных размеров либо лишением свободы на срок до двух лет. Статья 171 УК РФ «Незаконное предпринимательство» предусматривает, что осуществление предпринимательской деятельности без регистрации или с нарушением правил регистрации, а равно представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные сведения, либо осуществление предпринимательской деятельности без лицензии в

случаях, когда такая лицензия обязательна, если это деяние причинило крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо сопряжено с извлечением дохода в крупном размере, наказывается штрафом, либо обязательными работами, либо арестом. То же противоправное деяние, совершенное организованной группой либо сопряженное с извлечением дохода в особо крупном размере, наказывается штрафами различных размеров либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением виновного лица свободы на срок до пяти лет. Исходя из изложенного выше можно сделать вывод о том, что для верного разделения сфер действия разных отраслей права и законодательства (гражданского, трудового, административного, уголовного) необходимы также основательная теоретическая и научная разработка правомерных и целесообразных критериев различения схожих по своим внешним признакам и составам (элементам) правонарушений и преступлений, уточнение их характерных общих и особых признаков и элементов, а также правомерных целей, видов и размеров необходимого и достаточного организационного и материального воздействия на правонарушителей и преступников посредством своевременного применения к ним справедливых и законных взысканий и личных (особенно уголовных) наказаний для предупреждения и пресечения подобных правонарушений и преступлений, законное установление и постоянное поддержание надлежащего устойчивого социального правопорядка.

Список литературы 1. Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: в 2 т. Т. 2. М., 1973. 2. Юм Д. Соч.: в 2 т. Т. 2. М., 1966. 3. Осипян Б.А. Ответственность за неисполнение и неправомерное расторжение гражданских договоров // Право и экономика. 2007. N 11. С. 36-42. 4.  Осипян  Б.А. Критерии правомерного толкования гражданско-правовых договоров // Нотариус. 2011. N 6. С. 41-46. 5. Осипян Б.А. Обоснование неправомерности смертной казни и пожизненного лишения свободы // Уголовно-исполнительная система. 2011. N 3. С. 10-15. 6.  Осипян  Б.А. Основание и система правовой ответственности и наказания: различение понятий «imputatio», «indictare», «sanctio», «poena» // Современное право. 2007. N 5. С. 77-85. 7. Осипян Б.А. Дух правометрии, или основание межерологии права: монография. М.: Юрлитинформ, 2009. 656 с. 8.  Осипян  Б.А. Надлежащий социальный правопорядок как первооснова и конечная цель действия человеческого правосознания и правомерного закона //«Черные дыры» в российском законодательстве. 2016. N 1. С. 24-32. 9. Азарян Е.Р. Преступление. Наказание. Правопорядок. СПб., 2004.

Раздел 2. Охрана и защита прав человека

25

Раздел 2. Охрана и защита прав человека ГУК В.А., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра гражданского и трудового права, гражданского процесса; Московский университет Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В.Я. Кикотя, 117437, г. Москва, ул. Академика Волгина, 12

GUK V.A., Сandidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of civil and labor law, civil procedure; Moscow University of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after V.Ya. Kikot, Academician Volgin St. 12, Moscow, 117437, Russian Federation

ЗАКРЕПЛЕНИЕ ПРИНЦИПА СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТИ И РАВНОПРАВИЯ СТОРОН В НОРМАХ, РЕГУЛИРУЮЩИХ ГРАЖДАНСКОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО Аннотация. Конституционализация правосудия является одной из важнейших гарантий обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина, неотъемлемого элемента демократического государства, легального инструмента разрешения социальных конфликтов, обеспечения верховенства права, законности и правопорядка. В статье рассматриваются особенности реализации конституционного принципа состязательности и равноправия сторон в гражданском судопроизводстве. Проводится всесторонний анализ сущности принципа состязательности и равноправия сторон. Сопоставляется его нормативное закрепление в различных правовых отраслях. Аргументируется необоснованность нормативного разъединения данного принципа и закрепления его в разных статьях нормативного правового акта. Высказываются предложения по совершенствованию законодательства и дальнейшему развитию юридической теории о принципах гражданского процесса. Ключевые слова: гражданское судопроизводство; принципы гражданского процесса; состязательность; равноправие сторон.

IMPLEMENTATION OF THE ADVERSARIAL PRINCIPLE AND THE PRINCIPLE OF EQUALITY OF THE PARTIES IN THE RULES REGULATING THE CIVIL PROCEEDINGS Annotation. The constitutionalization of justice is one of the most important guarantees of ensuring and protecting the rights and freedoms of man and citizen, an essential element of a democratic state, a legal instrument of resolving social conflicts, ensuring the rule of law, legality, law and order. The features of the implementation of the constitutional adversarial principle and the principle of equality of the parties in civil proceedings are analyzed in the article. A comprehensive analysis of the essence of the adversarial principle and the principle of equality of the parties is conducted. Its normative fixing in various branches of law is compared. The groundlessness of the normative separation of this principle and fixing it into different articles of normative legal act is argued. Proposals on improvement of legislation and further development of legal theory concerning the principles of civil procedure are made. Keywords: civil proceedings; principles of civil procedure; adversarial principle; equality of the parties.

В последние годы в юридической науке активно развивается доктрина конституционализации [1], одним из концептуальных направлений которой является анализ реализации конституционных положений в отраслевом законодательстве и приведение его норм, равно как и практики их реализации, в соответствие с конституционно-правовым смыслом. Одним из главных направлений исследований в данной сфере является конституционализация правосудия как одной

из важнейших гарантий обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина, неотъемлемого элемента демократического государства, легального инструмента разрешения социальных конфликтов, обеспечения верховенства права, законности и правопорядка. Конституционный Суд Российской Федерации является гарантом конституционализации правового регулирования, он призван устранять все несоответствия законодательства Конституции Россий-

26

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ской Федерации, ее идеям и ценностям, которые выражаются через конституционно-правовой смысл регулирования общественных отношений. Вместе с тем, поскольку деятельность Конституционного Суда РФ носит преимущественно конкретный характер, выявить окончательный смысл, придаваемый конституционной норме, без осуществления толкования Конституции РФ, нередко не представляется возможным. На это, в частности, указывает Г.Н. Ветрова, которая, исследуя ряд правовых позиций Конституционного Суда РФ по вопросам реализации принципа состязательности в уголовном судопроизводстве, не находит его единого понимания и толкования. Действительно, специального толкования ст. 123 Конституции РФ Конституционным Судом Российской Федерации не осуществлялось. По исследуемому принципу состязательности и равноправия сторон существует правовая позиция Верховного Суда Российской Федерации: «Суд по каждому делу обеспечивает равенство прав участников судебного разбирательства по представлению и исследованию доказательств и заявлению ходатайств»*. В гражданском судопроизводстве суду предписано исходить из представленных сторонами доказательств, однако суд может предложить сторонам представить дополнительные доказательства. Кроме того, в случае необходимости, с учетом состояния здоровья, возраста и иных обстоятельств, затрудняющих сторонам возможность представления доказательств, без которых нельзя правильно рассмотреть дело, суд по ходатайству сторон принимает меры к истребованию таких доказательств. Вместе с тем данная правовая позиция хотя и разъясняет судам порядок применения рассматриваемой конституционной нормы, однако не является ориентиром для законодателя и на форму закрепления принципа состязательности и равноправия сторон в нормах, регулирующих гражданское судопроизводство, не влияет. *  О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 окт. 1995 г. N 8 // БВС РФ. 1996. N 1.

Не менее важным видится ответ на вопрос о том, когда же данный принцип стал конституционным и как это повлияло на его отраслевое регулирование. Если обратиться к истории российских конституций, то обнаружится, что в Конституциях (Основных Законах) РСФСР 1918 г., 1925 г., 1937 г. положения о состязательности, как и о равноправии сторон, отсутствовали. В Конституции (Основном Законе) РСФСР 1978 г. закреплялось, что правосудие в РСФСР осуществляется на началах равенства граждан перед законом и судом (ст. 168), и только Законом РФ от 9 декабря 1992 г. N 4061-1 данная статья была дополнена словами о состязательности, впервые конституционно установившими данный принцип. В действующей Конституции РФ 1993 г. принцип состязательности судопроизводства наряду с принципом равноправия сторон закреплен в ст. 123 (судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон). Сравнивая данную формулировку с предыдущей, можно заметить, что в действующей говорится именно о сторонах судопроизводства, тогда как до 1993 г. речь шла лишь о равенстве граждан перед законом и судом. Нынешняя формула призвана обеспечить равноправие и состязательность даже в том случае, если одной из сторон выступает само государство или его органы По крайней мере настолько, насколько это может быть возможным. Еще одним достижением стала замена термина «равенство» на термин «равноправие», что в большей мере соответствует идее правового государства, поскольку предполагает не только равенство перед законом и судом, которое, кстати, может быть истолковано ограничительно (только с позиции обязанностей), но и обладание сторонами, участвующими в судопроизводстве, всеми правами, гарантированными конституцией и законом. Важно отметить тот факт, что отсутствие норм, закрепляющих исследуемый принцип, в Конституциях (Основных Законах) РСФСР 1918 г., 1925 г., 1937 г. вовсе не означает, что его не было. Он закреплялся в отраслевом процессуальном законодательстве. Так, например, историки права обнаруживают признаки принципа состя-

Раздел 2. Охрана и защита прав человека зательности даже в декретах о суде N 1, N 2, N 3 [2], хотя в прямой формулировке они там не отражены. В ГПК РСФСР 1923 г. принципы состязательности и равноправия прямо не были обозначены, однако содержание ст. 11 («Стороны, прокуратура, третьи лица, допущенные к участию в деле, и представители их могут во всяком положении дела обозревать подлинные производства, делать из них выписки и получать копии находящихся в деле бумаг и документов с оплатой гербовым и канцелярским сбором в установленном размере») указывает на наличие элементов процессуального равноправия. В статью 14 ГПК РСФСР 1964 г. были включены нормы о том, что гражданское судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Стороны пользуются равными правами по представлению доказательств и участию в их исследовании. Суд, сохраняя беспристрастность, создает необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела: разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий и в случаях, предусмотренных Кодексом, оказывает им содействие в осуществлении их прав. Несмотря на то, что в юридической литературе отмечается, что такое закрепление принципа состязательности было формальным, поскольку его действие было полностью нейтрализовано другими принципами – активной роли суда в выяснении обстоятельств дела и объективной истины [3, с. 24], сам факт его нормативного закрепления придавал процессу, хоть и формально, но состязательный вид. В действующем ГПК РФ роль суда ограничена созданием условий для участия сторон в состязательном процессе и представления ими доказательств, решением вопросов об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, относимости и допустимости доказательств, исследованием доказательств в судебном заседании, их оцениванием и установлением на их основе обстоятельств, имеющих значение для дела. При этом стороны сами обязаны доказать те обстоятельства, на которые они ссылаются как на основания своих

27 требований и возражений и могут влиять на ход движения дела (вправе отказаться от иска, признать иск, заключить мировое соглашение и т.д.). Подобное развитие нормативного регулирования принципа состязательности и равноправия сторон во многом прослеживается и в арбитражном процессуальном законодательстве. Так, в ст. 8 Положения о порядке разрешения имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями, утвержденного Декретом ВЦИК, СНК РСФСР от 21 сентября 1922 г.*, говорилось, что слушание дела происходит с применением начала состязательного процесса. Истец обязан доказать свой иск, а ответчик – свои возражения. Однако «арбитражная комиссия вправе, в случае необходимости, по собственному почину собирать доказательства». В Положении об арбитражных комиссиях по разрешению имущественных споров между государственными учреждениями и предприятиями РСФСР, утвержденном Декретом ВЦИК, СНК РСФСР от 12 января 1925 г.**, термин «состязательность» был исключен, но элементы состязательного процесса заключались в установленном порядке, когда представление доказательств возлагалось на участвующие в деле стороны, а арбитражная комиссия в случае необходимости предлагала сторонам представить дополнительные доказательства или собирала таковые по собственной инициативе (п. 9). В Положении о государственном арбитраже, утвержденном Постановлением ЦИК СССР N 5, СНК СССР N 298 от 3 мая 1931 г.***, от подобных положений отказались, не было их и в Положении о Государственном арбитраже при Совете министров СССР, утвержденном Постановлением Совмина СССР от 17 августа 1960 г. N 892****, и в Положении о Государственном арбитраже при Совете министров СССР, утвержденном Постановлением Совмина СССР от 17 января 1974 г. N 60*****. * 

Известия ВЦИК. 1922. 23 сент.

**  Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 1925. 3 февр. *** 

СЗ СССР. 1931. N 26. Ст. 203.

**** 

СП СССР. 1960. N 15. Ст. 127.

***** 

СП СССР. 1974. N 4. Ст. 19.

28

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В Законе СССР от 17 мая 1991 г. N 2171-1 «О порядке разрешения хозяйственных споров Высшим арбитражным судом СССР»* содержалась ст. 7 «Равенство сторон», а в ст. 30 было установлено следующее распределение обязанностей по доказыванию и представлению доказательств: «Каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений. Доказательства представляются сторонами и другими участниками арбитражного процесса». В АПК РФ 1992 г. также содержалась статья о равенстве сторон (ст. 7), а принцип состязательности носил факультативный характер (обязанность по истребованию доказательств возлагалась на арбитражный суд). В АПК РФ 1995 г. активность арбитражного суда в истребовании и сборе доказательств по инициативе самого суда была исключена, что соответствует наиболее радикальным взглядам на состязательность в арбитражном процессе: «Принцип состязательности будет работать, если суды оставят в прошлом подход советского права – найти объективную истину по делу» [4, с. 82]. При этом данная позиция категорически не устраивает многих представителей уголовно-процессуальной науки, обосновывающих необходимость возвращения в процессуальное законодательство принципа объективной истины как гарантии отказа от тоталитарного обвинительного процесса [5, с. 142-143]. В положениях действующего АПК РФ о равноправии сторон и состязательности данные принципы реализованы в наиболее общем, философском смысле, представляя собой соперничество сторон, их диалектическое противостояние при объективном и беспристрастном участии суда в реализации их прав. Вместе с тем обращение к сущности рассматриваемого конституционного принципа судопроизводства показывает, что, несмотря на его кажущуюся доступность и простоту, формы и способы его реализации в отраслевом процессуальном законодательстве могут придавать ему различное значение. *  Ведомости СНД СССР и ВС СССР. 1991. N 23. Ст. 652.

Исследуя концептуальный смысл конституционных положений о состязательности и равноправии сторон, С.А. Мукасеева указывает на выражение сущности принципа состязательности в юридическом диалоге сторон, находящихся в правовом споре. И именно посредством данного диалога в рамках того или иного вида судопроизводства стороны стремятся разрешить возникший между ними спор, представляя суду свои доводы, аргументы и доказательства [6, с. 7]. Развивая данный тезис, Н.А. Грешнова определяет исследуемый принцип как нормативное предоставление субъектам, обладающим противоположными материально-правовыми и процессуальными интересами (сторонам), правомочий по предоставлению любых не запрещенных законом доводов и иных доказательств, позволяющих убедить суд в том, что их мнение относительно предмета спора в силу материальных и процессуальных оснований является истинным [7, с. 16]. Анализ юридической литературы показывает, что исследователи, как правило, разделяют принципы состязательности и равноправия сторон, отдавая преимущество собственно состязательности. В статье 123 Конституции РФ данные принципы перечисляются через союз «и», который позволяет осуществлять различное толкование данной нормы: как простое перечисление или как соединение данных принципов в единый принцип судопроизводства. Отсюда и различные интерпретации. Многие считают, что речь идет о едином принципе. Ряд авторов рассматривают состязательность и равноправие сторон в качестве двух составляющих одного принципа [8, с. 157]. Согласно иному мнению равноправие сторон является элементом принципа состязательности [9, с. 72]. В любом случае все авторы признают их диалектическую взаимосвязь. Предположений о том, что они являются абсолютно самостоятельными и независимыми друг от друга принципами, не высказывается. Подобное понимание во многом обусловило объединение данных принципов в рамках одной конституционной нормы. Реализация конституционных положений о состязательности и равноправии сторон в отраслевом законодательстве представляет исследовательский интерес

Раздел 2. Охрана и защита прав человека как в связи с распределением данных принципов по статьям нормативных правовых актов, так и в связи с придаваемым им нормативным смыслом. Так, например, в ГПК РФ определено, что правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ст. 12), что перекликается с конституционной формулировкой. Часть 2 данной статьи посвящена сути принципа состязательности. Принцип равноправия отдельно не разъясняется, хотя, не будучи прямо поименованным, реализуется в иных нормах кодекса, регулирующих процессуальные права участников процесса. В АПК РФ данные принципы закреплены в разных статьях (ст. 8 «Равноправие сторон», ст. 9 «Состязательность»), разъясняющих содержание каждого из них. В Кодексе административного судопроизводства Российской Федерации (ст. 14 «Состязательность и равноправие сторон») использована конституционная формулировка, при этом состязательность и равноправие нормативно разъяснены. В УПК РФ состязательность и равноправие структурно разделены, хотя и находятся в рамках одной статьи (ст. 15 «Состязательность сторон»). Принцип состязательности разъяснен, принцип равноправия рассматривается как не требующий дополнительных разъяснений. Поскольку в АПК РФ и УПК РФ, в отличие от конституционной формулировки, принципы состязательности и равноправия сторон нормативно разделены, рассмотрение закрепленного в Конституции РФ словосочетания «состязательности и равноправия сторон» в качестве единого принципа не находит окончательного подтверждения. Вместе с тем нет никаких сомнений, что даже в случае предположения о том, что это не единый, а два самостоятельных принципа, они неразрывно связаны. Этот довод, в частности, подтверждается положениями, предусмотренными для конституционного судопроизводства: «Стороны пользуются равными правами и возможностями по отстаиванию своей позиции на основе состязательности»*. *  Статья 35 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (см.: Собр. законодательства Рос. Федерации. 1994. N 13. Ст. 1447).

29 Нет никаких сомнений в том, что ни в одном из видов судопроизводства состязательность невозможна без равноправия, тогда как ни о каком равноправии не может быть речи без состязательности. Думается, что конституционно-правовой подход, соединяющий состязательность и равноправие сторон в единый целостный принцип судопроизводства, со временем возобладает над остальными. Таким образом, рассмотрев формы закрепления принципа состязательности и равноправия сторон в нормах, регулирующих гражданское судопроизводство, можно резюмировать следующее: 1. В любой отраслевой теории судопроизводства принято классифицировать принципы правосудия на конституционные, межотраслевые и отраслевые. Будучи включенным в текст Конституции, принцип состязательности и равноправия сторон приобрел конституционный характер и, соответственно, силу Конституции РФ – высшую юридическую силу. Никакие изменения текущего законодательства не могут исключить его из процесса или изменить его конституционно-правовой смысл. Наряду с провозглашением прав и свобод человека и гражданина высшей ценностью, закреплением их обеспечения и защиты в качестве основной и единственной конституционной обязанности государства, конституционализация данного принципа судопроизводства, несомненно, является значительным шагом на пути к правовому государству. Складывающаяся в современной России судебная и иная правоприменительная практика является бесспорным подтверждением этого. 2. Несмотря на закрепление принципа состязательности и равноправия сторон в Конституции РФ, что предполагает его единообразное толкование и реализацию в отраслевом законодательстве, на сегодняшний день нормативное закрепление названного принципа в различных процессуальных отраслях существенно отличается. В силу отраслевой специфики и разных исторических подходов к состязательности в уголовном и гражданском судопроизводстве (в том числе через полномочия суда, сторон и иных лиц, участвующих в деле) реализация универсального подхода видится затруднительной. Возможно, как

30

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

и в случаях с административным и конституционным судопроизводством. Единое понимание и нормативное закрепление данного принципа в законодательстве, регулирующем гражданское судопроизводство, представляется обоснованным и соответствующим принципу единства правового регулирования. 3. Нормативное разъединение конституционного принципа состязательности и равноправия сторон и закрепление его в разных статьях нормативного правового акта, как это сделано в АПК РФ, представляется ошибочным, поскольку без равноправия сторон нет и не может быть никакой состязательности, а состязательность в процессе является высшим проявлением равноправия. Диалектическая взаимосвязь состязательности и равноправия сторон бесспорна, и разделение этих двух взаимосвязанных элементов, а

тем более закрепление в разных статьях нормативного правового акта считаем необоснованным. Использованный в ст. 12 ГПК РФ «Осуществление правосудия на основе состязательности и равноправия сторон» подход видится единственно верным и соответствующим подлинному конституционному смыслу данного принципа. 4. Представляется, что дальнейшее развитие законодательства о гражданском судопроизводстве должно основываться на конституционной модели нормативного закрепления принципа состязательности и равноправия сторон, что позволит гарантировать реализацию прав и свобод участников гражданского судопроизводства, исполнение ими процессуальных обязанностей в соответствии со смыслом, придаваемым данному принципу Конституцией Российской Федерации.

Список литературы 1. Крусс В.И. Конституционализация права: основы теории: монография. М.: НОРМА: ИНФРА-М, 2016. 2. Никитина И.В. Диалектика развития принципа состязательности в российской юридической науке // Юридическое образование и наука. 2007. N 1. С. 7-15. 3.  Жуйков  В. Принцип состязательности в гражданском судопроизводстве // Российская юстиция. 2003. N 6. С. 24-29. 4. Аброськина Е.И., Шубина О.Л. Принцип состязательности в арбитражном процессе: теория и практика // Арбитражные споры. 2008. N 1. С. 75-82. 5. Азаренок Н.В. Обусловленность состязательности в уголовном процессе // Российский юридический журнал. 2013. N 4. С. 141-151. 6.  Мукасеева  С.А. Принцип состязательности в юридической практике: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. 7. Грешнова Н.А. Принцип состязательности в российском праве: теоретико-правовой анализ // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. N 3. С. 13-17. 8. Кряжков В.А., Лазарев Л.В. Конституционная юстиция в Российской Федерации: учеб. пособие. М., 1998. 9. Российское правосудие в контексте судебной реформы. М., 2004.

Раздел 2. Охрана и защита прав человека

31

ИЛЬИНЫХ А.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Факультет экономики и права; Уральский филиал Российского государственного университета правосудия, 454084, г. Челябинск, просп. Победы, 160

ILINYKH A.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Faculty of Economics and Law; Ural Branch of the Russian State University of Justice, Pobedy Ave. 160, Chelyabinsk, 454084, Russian Federation

СМОРОДИНА О.С., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра государственно-правовых дисциплин; Уральский филиал Российского государственного университета правосудия, 454084, г. Челябинск, просп. Победы, 160

SMORODINA O.S., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of state and law disciplines; Ural Branch of the Russian State University of Justice, Pobedy Ave. 160, Chelyabinsk, 454084, Russian Federation

УЧЕТ МНЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА НА ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ РЕГУЛИРОВАНИЯ ПОРЯДКА СОЗДАНИЯ ГОРОДСКОГО ОКРУГА С ВНУТРИГОРОДСКИМ ДЕЛЕНИЕМ Аннотация. Статья посвящена правовому анализу проблем, связанных с пробелами и противоречиями действующего законодательства по вопросам территориальной организации местного самоуправления. Важным аспектом территориальной организации местного самоуправления является учет мнения населения при изменении границ территорий, в пределах которых осуществляется местное самоуправление. В работе достаточно подробно рассмотрены особенности процедуры создания внутригородских районов, обращается внимание на пробелы, имеющиеся в законодательстве, регламентирующем эту процедуру, в частности, учет мнения населения при подобных преобразованиях; дана оценка правовых положений Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», касающихся темы статьи. Авторы также уделяют внимание региональному опыту и правовым позициям Конституционного Суда РФ, вносят собственные предложения по совершенствованию механизма учета мнения населения. Ключевые слова: территориальные основы местного самоуправления; внутригородской район; городской округ с внутригородским делением; органы местного самоуправления; вопросы местного значения; мнение населения.

TAKING INTO ACCOUNT THE OPINION OF THE POPULATION WHEN IMPLEMENTING THE RIGHT TO EXERCISE LOCAL SELF-GOVERNMENT IN THE CONTEXT OF THE REGULATION OF THE PROCEDURE OF CREATING THE URBAN DISTRICT WITH INNER CITY DIVISION Annotation. The article is devoted to the legal analysis of the problems connected with the gaps and contradictions of the current legislation concerning the territorial organization of local selfgovernment. An important aspect of the territorial organization of local self-government is taking into account the opinion of the population in case of changing the borders of the territories within which the local self-government is carried out. The features of the procedure of creating inner city areas are considered in detail in the article. Special attention is paid to the gaps in the legislation regulating this procedure, in particular, taking into account the opinion of the population in case of similar transformations. The assessment of the legal provisions of the Federal Law “On general principles of organization of local self-government in the Russian Federation”, concerning the topic of the article, is given. The authors of the article also draw attention to regional experience and legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation, make their own proposals for improvement of the mechanism of taking into account the opinion of the population.

32

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Keywords: territorial basis of local self-government; inner city area; urban district with inner city division; local authorities; local issues; public opinion.

На сегодняшний день вопросам создания и развития новых для сложившейся отечественной практики типов муниципальных образований (внутригородской район и городской округ с внутригородским делением) в научной литературе, а также в экспертном сообществе уделяется пристальное внимание. По многим позициям уже проводилась достаточно бурная дискуссия, касающаяся правового анализа законодательных предписаний этого вопроса, необходимости и целесообразности создания подобных территориальных единиц и первых результатов функционирования новых видов муниципалитетов [1, с. 43-48; 2, с. 62-67; 3, с. 68-71]. Данные преобразования неизбежно затрагивают реализацию гражданином своего права на местное самоуправление, обозначая его причастность как члена муниципального сообщества к вопросам местного значения. В связи с этим местное самоуправление должно обеспечивать права и законные интересы тех граждан, постоянное или преимущественное проживание которых на территории соответствующего муниципального образования дает основание для причисления их к населению данного муниципального образования. По своей сущности право на местное самоуправление является конституционным правом и подразумевает право населения на самостоятельное определение структуры органов местного самоуправления (ч. 1 ст. 131); право на выражение мнения, подлежащего обязательному учету, по вопросу изменения границ территорий местного самоуправления (ч. 2 ст. 131); право на судебную защиту (ст. 133), детализированное в законе как право граждан, проживающих на территории муниципального образования, и органов (должностных лиц) местного самоуправления (ст. 46). Анализируя местное самоуправление, исследователи отмечают некоторую декларативность ценностей «муниципальной демократии» и «муниципальных свобод» [4, с. 176]. Во избежание отрыва правовых установлений от практики необходимо создавать органичную систему гарантий реализации права населения на осуществление местного самоуправления. Одной из таких гарантий права граждан

и одновременно элементом конституционно-правового статуса местного самоуправления является законодательное предписание об учете мнения населения при изменении границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление. В статье 5 Европейской Хартии местного самоуправления также указывается, что изменения границ местных властей не должно производиться до проведения консультаций с местными общинами, имеющими заинтересованность, возможно, посредством референдума, там, где это разрешено законом*. По мнению Н.С. Бондаря, «без развитой системы конституционных прав и свобод личности, наличия реальных гарантий и правовых механизмов их осуществления невозможно развитие самоуправления в современном демократическом обществе» [5, с. 204]. Вместе с тем Конституция Российской Федерации не определяет, в каких именно формах должно быть выражено мнение населения при изменении границ территорий муниципального образования, в которых осуществляется местное самоуправление, что предполагает необходимость законодательного регулирования. Законодатель, обладающий свободой усмотрения в выборе конкретного механизма волеизъявления местного сообщества по поводу территориальной организации, вправе установить дифференцированный порядок учета мнения населения в отношении объективно различных по своей социально-правовой природе и последствиям изменений границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление. При этом он не может действовать произвольно и связан необходимостью обеспечения выявления достоверного мнения населения по соответствующим вопросам и доведения его до сведения органа публичной власти, уполномоченного принимать решение об изменении границ муниципального образования. Челябинск стал первым российским городом, который законом субъекта Российской Федерации был преобразован в городской округ с внутригородским де*  Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. N 36. Ст. 4466.

Раздел 2. Охрана и защита прав человека

33

***  Об осуществлении местного самоуправления на территории городского округа Самара Самарской области: закон Самарской области от 30 марта 2015 г. N 23-ГД // Волжская коммуна. 2015. 31 марта. N 75 (29274).

дится никаких конкретных обязательных форм учета мнения населения, необходимых для изменения статуса городского округа, а присутствует простая отсылка к уставу соответствующего городского округа и закону субъекта Российской Федерации. Следует отметить, что данная норма была и раньше, в предыдущей редакции. В этом смысле законоположения, введенные в ст. 13 ФЗ N 131 Федеральным законом от 27 мая 2014 г. N 136-ФЗ «О внесении изменений в статью 26.3 Федерального закона “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации” и Федеральный закон “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации”»*****, являются уникальными, для всех иных случаев преобразования муниципальных образований ФЗ N 131 устанавливает четко определенные формы учета мнения населения соответствующих муниципальных образований: согласие населения, выраженное путем голосования или путем проведения схода (чч. 5, 7 ст. 13); согласие населения, выраженное представительным органом муниципального образования (чч. 3, 3.1 ст. 13); учет мнения населения, выраженного представительным органом муниципального образования (чч. 3.1, 4, 6 ст. 13). Авторы комментария к ФЗ N 131 отмечают: «Назначение процедуры учета мнения населения состоит в выполнении блокирующей функции не допустить проведение территориальных либо статусных изменений, в результате которых население преобразованных муниципальных образований не будет представлять собой территориальную общность, а также территориальных изменений, влекущих исключение из состава муниципального образования территории, которая служит удовлетворению его интересов, или, наоборот, включение в состав муниципального образования территории, на которую не распространяются интересы его жителей» [6, с. 85]. Во всех приведенных случаях положения ст. 13 ФЗ N 131 гарантируют учет мнения населения либо непосредственно, либо через представительный орган муниципального образования. Напротив, по-

****  Собр. законодательства Рос. Федерации. 2003. N 40. Ст. 3822

*****  Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. N 22. Ст. 2770.

лением*. Следует отметить, что практика преобразования городских округов в городские округа с внутригородским делением особого распространения в нашей стране не получила. Помимо Челябинска, можно привести еще два примера реализации данной идеи – г. Махачкала** и г. Самара***, однако вопрос такого преобразования стоял на обсуждении в ряде других субъектов Российской Федерации, включая Волгоградскую область (г. Волгоград), Свердловскую область (г. Екатеринбург), Ярославскую область (г. Ярославль), и порой вызывал ожесточенные споры. В этих и других случаях инициатива преобразования городских округов исходила, как правило, от органов государственной власти субъектов Российской Федерации, что предопределяет повышенную необходимость установления на федеральном уровне гарантий надлежащего учета мнения населения муниципальных образований, подвергаемых реформированию, и соблюдения его прав в рассматриваемом контексте. Прежде всего, следует отметить, что положение ч. 7.1 ст. 13 «Преобразование муниципальных образований» Федерального закона от 6 октября 2003 г. N 131ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»**** (далее – ФЗ N 131), регулирующей порядок преобразования городского округа в городской округ с внутригородским делением, таких гарантий не содержит. В указанной статье не приво*  О статусе Челябинского городского округа и статусе и границах внутригородских районов в составе Челябинского городского округа: закон Челябинской области от 10 июня 2014 г. N 706ЗО: ред. от 18 дек. 2014 г. // Южноуральская панорама. 2014. 14 июня. N 87. (спецвып. N 24). **  О некоторых вопросах осуществления местного самоуправления в городском округе с внутригородским делением «город Махачкала» и внутригородских муниципальных образованиях в его составе: закон Республики Дагестан от 30 апр. 2015 г. N 44// Дагестанская правда. 2015. 6 мая. N 207-209.

34

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

правки, внесенные в чч. 3.2, 6.1, 6.2, 6.3, 7.1 ст. 13 ФЗ N 131, касающиеся преобразований городских округов с внутригородским делением и внутригородских районов, никаких подобных гарантий не содержат. Такой неоднозначный и, по сути, отсылочный характер обозначенного выше положения ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 породил противоречивую практику на уровне субъектов Российской Федерации. В ряде субъектов России приняты законы, на основании которых достаточной формой учета мнения населения при преобразовании городского округа в городской округ с внутригородским делением являются публичные слушания*. В других субъектах Российской Федерации отсылочный характер положения ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 воспроизводится на уровне закона субъекта Российской Федерации, что сохраняет полную неясность в вопросе о том, какая форма учета мнения населения будет избрана в конкретном случае преобразования. Так, ч. 7 ст. 9 Закона Краснодарского края от 7 июня 2004 г. N 717-КЗ «О местном самоуправлении в Краснодарском крае»** гласит: «Изменение статуса городского округа в связи с наделением его стату*  Об учете мнения населения городского округа «город Махачкала» Республики Дагестан по вопросу об изменении статуса городского округа «город Махачкала» Республики Дагестан в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением: закон Республики Дагестан от 11 нояб. 2014 г. N 79 // Официальный сайт Правительства Республики Дагестан. URL: http://www.e-dag.ru/2013-05-27-06-53-44/ otcheti111/content/17-zakony-rd.html?start=160; Об учете мнения населения городского округа Ульяновской области по вопросу изменения статуса городского округа Ульяновской области в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением либо лишением его статуса городского округа с внутригородским делением: закон Ульяновской области от 4 авг. 2014 г. N 125-30 // Официальный интернет-портал законодательства и нормативных актов Ульяновской области. URL: http://law. ulgov.ru/doc/9288; Об инициативе по изменению статуса городского округа город Ярославль в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением: проект постановления Ярославской областной Думы (дата внесения: 21.11.2014, входящий номер 4269) // Официальный интернет-портал Ярославской областной Думы. URL: http://www.duma.yar.ru/ service/projects/pp144269.html **  Кубанские новости. 2004. 26 июня. N 102.

сом городского округа с внутригородским делением осуществляется законом Краснодарского края с учетом мнения населения соответствующего городского округа в соответствии с его уставом и законом Краснодарского края»; ч. 8.1 ст. 14 Закона Республики Бурятия от 7 декабря 2004 г. N 896-III «Об организации местного самоуправления в Республике Бурятия»*** устанавливает: «Изменение статуса городского округа в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением... осуществляется законом Республики Бурятия с учетом мнения населения соответствующего городского округа в соответствии с его уставом и законом Республики Бурятия». Есть и другие примеры. В частности, законодательство Свердловской области, отличающееся своим нестандартным и зачастую более рациональным подходом к регулированию многих вопросов государственного и муниципального строительства, закрепляет ряд альтернативных форм учета мнения населения, однако отдает решение вопроса о выборе одной из этих форм на усмотрение органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации. В соответствии с Законом Свердловской области от 5 ноября 2014 г. N 94-ОЗ «О выявлении мнения населения городского округа, расположенного на территории Свердловской области, в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением либо лишением городского округа статуса городского округа с внутригородским делением»**** мнение населения городского округа по вопросу о наделении городского округа статусом городского округа с внутригородским делением может выявляться при помощи народных слушаний, публичных консультаций, социологических исследований (ст. 3), однако итоги их проведения носят рекомендательный характер (ст. 8), а выбор конкретной формы учета мнения населения осуществляется Губернатором Свердловской области (ст. 6). В то же время законодательство некоторых регионов предусматривает, что мнение населения по вопросу преобразования городского округа в городской округ ***  Кодекс:  инф.-правовая система. URL: http:// docs.cntd.ru/document/802045191 ****  Кодекс:  инф.-правовая система. URL: http:// docs.cntd.ru/document/423841000

Раздел 2. Охрана и защита прав человека с внутригородским делением должно быть выражено представительным органом муниципального образования, в том числе с учетом публичных слушаний. Такое положение закреплено в ч. 2 ст. 6.1 Закона Псковской области от 9 октября 2006 г. N 580-03 «О местном самоуправлении в Псковской области»*; ч. 3 ст. 14 Закона Республики Татарстан от 28 июля 2004 г. N 45-ЗРТ «О местном самоуправлении в Республике Татарстан»**; ч. 1.2 ст. 8 Закона Ставропольского края от 2 марта 2005 г. N 12-КЗ «О местном самоуправлении в Ставропольском крае»***. Следовательно, обзор практики применения положения ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 показывает, что оно никак не ограничивает самостоятельность субъектов Российской Федерации в определении форм учета мнения населения при принятии законов о преобразовании городских округов в городские округа с внутригородским делением и, в частности, предоставляет субъектам Российской Федерации возможность использовать такие формы учета мнения населения городского округа, которые являются гораздо менее репрезентативными по сравнению с формами учета мнения населения, предусмотренными ст. 13 ФЗ N 131 для других способов преобразования муниципальных образований. Учитывая проведенный выше анализ регионального законодательства и предписаний федерального законодательства, можно констатировать, что положение ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 в некоторой степени не согласуется со смыслом норм действующей Конституции Российской Федерации, так как оно: – не отвечает требованиям формальной определенности; – не отвечает требованиям соразмерности и потому не гарантирует адекватный учет мнения населения при изменении статуса городского округа в связи с наделением его статусом городского округа с внутригородским делением. Рассмотрим эти аспекты более подробно. *  Кодекс: инф.-правовая система. URL: http:// docs.cntd.ru/document/924015699 **  Официальный сайт Государственного Совета Республики Татарстан. URL: http://gossov. tatarstan.ru/zakon/ ***  Сборник законов и других правовых актов Ставропольского края. 2005. N 6. Ст. 4346.

35 Что касается соответствия требованию формальной определенности, то здесь следует отметить, что предписание ч. 2 ст. 131 Конституции Российской Федерации об учете мнения населения при изменении границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление, относится к элементам конституционно-правового статуса местного самоуправления и является одной из необходимых гарантий права граждан на самостоятельное решение вопросов местного значения****. Несмотря на то, что общий характер положения ст. 131 (ч. 2) Конституции Российской Федерации предполагает необходимость ее законодательной конкретизации, Конституция Российской Федерации ограничивает свободу усмотрения законодателя и правоприменителя при принятии ими решений, касающихся изменения территориальной организации местного самоуправления. Одним из таких ограничений является требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. Т.Г. Морщакова обозначает, что востребованность Конституционного Суда Российской Федерации «проявляется как в значительном количестве обращений в Конституционный Суд Российской Федерации по вопросам местного самоуправления – они составляют почти треть от всех, касающихся организации публичной власти, включая наряду с муниципальной также законодательную, исполнительную и судебную, – так и в существенном, новаторском, развивающемся и достаточно кардинальном характере правовых позиций, сформулированных в решениях Конституционного Суда Российской Федерации» [7, с. 4]. На конституционный характер права граждан на осуществление местного са****  По делу о проверке конституционности Закона Удмуртской Республики от 17 апреля 1996 года «О системе органов государственной власти в Удмуртской Республике: постановление Конституционного Суда РФ от 24 янв. 1997 г. N 1-П // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1997. N 5. Ст. 708; По ходатайствам граждан Бабаева Магомеда Белякаевича и Гуртуева Оюса Бертовича об официальном разъяснении Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 3 апреля 2007 года N 171О-П: определение Конституционного Суда РФ от 2 окт. 2007 г. N 715-О-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 1.

36

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

моуправления периодически обращается внимание в решениях Конституционного Суда РФ. В своем постановлении от 29 марта 2011 г. N 2-П Конституционный Суд РФ указал: «реализуя в соответствии с Конституцией Российской Федерации свои дискреционные полномочия в сфере правового регулирования общих принципов организации местного самоуправления (...) законодатель не может действовать произвольно. Принимаемые им в этой сфере решения должны (...) соответствовать вытекающему из конституционного принципа равенства всех перед законом требованию формальной определенности»*. Требование формальной определенности предполагает также обязанность федерального законодателя обеспечить нормативное регулирование, гарантирующее населению муниципального образования возможность выразить свое мнение по вопросу преобразования муниципального образования в ясно и недвусмысленно установленной форме. Как отмечается Конституционным Судом РФ в постановлении от 18 мая 2011 г. N 9-П**, определении от 6 марта 2008 г. N 214-ОП***, признание местного самоуправления *  По делу о проверке конституционности положения пункта 4 части 1 статьи 16 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» в связи с жалобой муниципального образования – городского округа «город Чита»: постановление Конституционного Суда РФ от 29 марта 2011 г. N 2-П // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2011. N 15. Ст. 2190. **  По делу о проверке конституционности положений пункта 1 части 4 и части 5 статьи 35 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина Н.М. Савостьянова: постановление Конституционного Суда РФ от 18 мая 2011 г. N 9-П // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2011. N 22. Ст. 3239. ***  По жалобе гражданки Кирюхиной Ирины Петровны на нарушение ее конституционных прав частью шестой статьи 82 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и пунктом 6 статьи 14 Закона Российской Федерации «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы»: определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2008 г. N 428-О-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 5.

означает необходимость «…законодательно гарантировать населению, как первичному субъекту местного самоуправления, возможности выразить свою позицию в отношении предполагаемых изменений». Нормы ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 не удовлетворяют данному требованию. В отличие от всех иных положений об учете мнения населения при преобразовании муниципальных образований, содержавшихся в ст. 13 до вступления в силу редакции от 27 мая 2014 г., оспариваемое законоположение ограничивается общей отсылкой к уставам муниципальных образований и законам субъектов Российской Федерации. Ни в редакции от 27 мая 2014 г., ни в действующей редакции от 23 июня 2014 г. оно не содержит: – указания на конкретные обязательные формы учета мнения населения; – требования о конкретизации форм учета мнения населения в специальных положениях уставов муниципальных образований и (или) законов субъектов Российской Федерации, посвященных вопросу преобразования городского округа в городской округ с внутригородским делением; – правила определения того, какой орган или должностное лицо уполномочен принимать решение о выборе той или иной формы учета мнения населения. В результате имеет место нормативный вакуум, при котором в отсутствие каких-либо обязательных критериев в ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 субъект Российской Федерации обладает ничем не ограниченным усмотрением установить конкретную форму учета мнения населения городского округа в законе субъекта Российской Федерации (как это сделали, например, Ульяновская область и Республика Дагестан) либо выбирать форму учета мнения населения городского округа в каждом конкретном случае из общего перечня форм выражения мнения населения, предусмотренных уставом городского округа и (или) законом субъекта Российской Федерации о местном самоуправлении (как это предусмотрено, например, в Краснодарском крае и Республике Бурятия и как это имело место при фактическом создании городского округа с внутригородским делением в Челябинской области). Положение ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 не гарантирует участия населения муниципального образования в установлении

Раздел 2. Охрана и защита прав человека формы учета его мнения для случаев преобразования городских округов в городские округа с внутригородским делением и не предусматривает способов защиты прав населения муниципального образования в тех случаях, когда оно не согласно с выбором органами государственной власти субъекта Российской Федерации той или иной формы учета его мнения. В данном вопросе необходимо учитывать также правовую позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в названном выше определении от 6 марта 2008 г. N 214-0-П, согласно которой положения ФЗ N 131 об учете мнения населения при изменении границ муниципальных образований являются нормами общего характера, подлежащими применению в совокупности с положениями законодательства субъектов Российской Федерации и нормативных правовых актов муниципальных образований, и что «само по себе отсутствие конкретного механизма выявления мнения населения при изменении границ муниципальных образований в аналогичном положении Федерального закона N 131 не может рассматриваться как влекущее нарушение конституционных прав и свобод граждан». Вместе с тем ч. 4 ст. 12 ФЗ N 131, являвшаяся предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ в указанном определении, устанавливает совершенно иной уровень гарантий, нежели ч. 7.1 ст. 13, поскольку требует выражения мнения населения представительными органами соответствующих муниципальных образований. По смыслу правовой позиции Конституционного Суда РФ, законодательство субъекта Российской Федерации и нормативные правовые акты муниципального образования подлежат применению в части использования иных форм учета мнения населения в дополнение к уже установленной в ч. 4 ст. 12 ФЗ N 131. Что касается второго аспекта, а именно несоответствия положений ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 требованию соразмерности, то, по смыслу ст.ст. 131 (ч. 2) и 133 Конституции Российской Федерации с учетом их толкования Конституционным Судом РФ требование соразмерности при учете мнения населения муниципального образования означает, что выбор формы учета мнения населения должен определяться важностью

37 рассматриваемого вопроса с точки зрения осуществления местного самоуправления: чем большее значение для функционирования муниципального образования имеет та или иная разновидность изменения его границ, тем более репрезентативной должна быть форма учета мнения населения. В определении от 6 марта 2008 г. N 214-О-П Конституционный Суд РФ оценил конституционность аналогичного положения ФЗ N 131 с точки зрения обеспечения «баланса конституционных ценностей, которые связаны с участием местных сообществ в решении вопросов, касающихся определения пространственной сферы реализации права на осуществление местного самоуправления, с одной стороны, и необходимостью рациональной территориальной организации муниципальной власти, позволяющей населению самостоятельно и эффективно решать вопросы местного значения на конкретной территории, – с другой». С учетом важности рассматриваемых вопросов преобразования муниципальных образований Конституционный Суд РФ в одних случаях признавал наиболее адекватной формой учета мнения населения референдум, а в других – допускал выявление мнения населения путем сбора подписей или письменных заявлений (например, определение Конституционного Суда РФ от 3 апреля 2007 г. N 171-О-П), а в определении от 6 марта 2008 г. N 214-О-П Конституционный Суд РФ сформулировал требование соразмерности следующим образом. Осуществляя свои регулятивные полномочия в указанной сфере, законодатель обладает достаточной свободой усмотрения в выборе конкретного механизма волеизъявления местного сообщества по поводу своей территориальной организации, в частности, он вправе установить дифференцированный порядок учета мнения населения в отношении объективно различных по своей социально-правовой природе и последствиям изменений границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление. Однако при этом законодатель не может действовать произвольно и связан необходимостью обеспечения выявления достоверного мнения населения по соответствующим вопросам и доведения его до сведения органа публичной власти, уполномоченного при-

38

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

нимать решение об изменении границ муниципальных образований. Во всяком случае он должен исходить из того, что территориальные изменения, напрямую затрагивающие интересы большинства населения территории, на которой осуществляется местное самоуправление, требуют непосредственного волеизъявления населения соответствующей территории. На наш взгляд, положение ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 в какой-то степени нарушает требуемый баланс конституционных ценностей. С одной стороны, наделение городского округа статусом городского округа с внутригородским делением носит комплексный характер и связано с перераспределением населения, материальных ресурсов, находящихся в муниципальной собственности, созданием органов местного самоуправления на вновь образованных территориях внутригородских районов и т.д. Данные вопросы затрагивают интересы подавляющего большинства населения городского округа и имеют фундаментальное значение для существования и функционирования данного муниципального образования. Их значимость существенно возрастает в силу того, что преобразование в порядке ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 затрагивает прежде всего крупнейшие города Российской Федерации. С другой стороны, положение ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 является наиболее «слабым» среди всех положений об учете мнения населения при преобразовании муниципальных образований, содержавшихся в ст. 13 ФЗ N 131 до вступления в силу редакции от 27 мая 2014 г. В то же время в сходных по социально-экономическим и политическим последствиям ситуациях разделения поселения (ч. 5 ст. 13) или выделения городского поселения из состава муниципального района (ч. 7 ст. 13) закон требует обязательного получения согласия населения путем проведения голосования в соответствии с ч. 3 ст. 24 ФЗ N 131, положение ч. 7.1 ст. 13 ФЗ N 131 (как в изначальной редакции от 27 мая 2014 г., так и в последующей (действующей) редакции от 23 июня 2014 г.) не только не требует такого согласия, но и вообще допускает использование любой формы учета мнения населения. В частности, все более широко применяемый в качестве единственной формы учета мнения населения при преобразовании городских округов институт

публичных слушаний не является по своей правовой природе адекватной формой учета мнения населения в ситуациях подобного рода. Согласно ч. 1 ст. 28 ФЗ N 131 публичные слушания предназначены для обсуждения населением проектов нормативных правовых актов по вопросам местного значения. Таким образом, в рамках концепции ФЗ N 131 публичные слушания являются вспомогательным средством в процессе принятия решений органами местного самоуправления, но никак не самостоятельной формой учета мнения населения по вопросам территориальной реорганизации местного самоуправления. До 27 мая 2014 г. ни в одном из случаев преобразования муниципальных образований, предусмотренных ст. 13 ФЗ N 131, публичные слушания не рассматривались в качестве формы учета мнения населения. В свою очередь, нормативные правовые акты, регламентирующие порядок проведения публичных слушаний, принятые в муниципальных образованиях на территории субъектов Российской Федерации, обсуждающих вопрос преобразования городских округов в городские округа с внутригородским делением, подтверждают, что публичные слушания не могут рассматриваться в качестве формы учета мнения населения. В частности, в данных нормативных правовых актах не устанавливаются какие-либо требования к явке или кворуму участников: в Положении о публичных слушаниях в городе Рязани* об этом говорится напрямую; в Ярославле** закрепляется, что решения принимаются большинством голосов либо вовсе не указывается, каким образом принимается итоговое решение; в Положении о порядке проведения публичных слушаний в городе Краснодаре*** прямо закреплено, что по итогам публичных слушаний голосование не проводится; Положение о порядке *  Положение о публичных слушаниях в городе Рязани: утв. Решением Рязанской городской Думы от 10 апр. 2008 г. N 48-1: ред. от 28 авг. 2014 г. **  Положение о порядке организации и проведения публичных слушаний в городе Ярославле: утв. Решением муниципалитета г. Ярославля от 24 окт. 2005 г. N 135: ред. от 13 нояб. 2014 г. ***  Положение о порядке проведения публичных слушаний в городе Краснодаре: утв. Решением городской Думы г. Краснодара от 22 марта 2007 г. N   1 .

Раздел 2. Охрана и защита прав человека организации и проведения публичных слушаний в городе Казани* закрепляет, что председательствующий на слушаниях вправе принять решение о необходимости проведения голосования среди участников слушаний по некоторым вопросам, вынесенным на слушания; подчеркивается их рекомендательный характер во Владивостоке**, Екатеринбурге***, Ульяновске****. Подведем некоторые итоги. 1. Исходя из изложенного, право на осуществление местного самоуправления представляет собой совокупность возможностей по самостоятельному решению населением в целом и каждым отдельным человеком (гражданином) в отдельности вопросов местного значения в целях обеспечения истинного народовластия на том уровне публичной власти, который является наиболее приближенным к указанным субъектам. 2. Учет мнения населения при изменении границ территорий, в которых *  Положение о порядке организации и проведения публичных слушаний в городе Казани: утв. решением Казанской городской Думы от 8 июня 2006 г. N 7-9: ред. от 28 авг. 2014 г. **  Положение о порядке проведения публичных слушаний в городе Владивостоке от 9 июля 2008 г. N 34-МПА: принято Думой города Владивостока 20 июня 2008 г.: ред. от 26 февр. 2014 г. ***  О порядке организации и проведения публичных слушаний в муниципальном образовании «город Екатеринбург»: положение: утв. Решением Екатеринбургской городской Думы от 28 марта 2006 г. N 21/22: ред. от 11 марта 2014 г. ****  О порядке организации и проведения публичных слушаний в муниципальном образовании «город Ульяновск»: положение: утв. Решением Ульяновской Городской Думы от 1 февр. 2006 г. N 15: ред. от 29 окт. 2014 г.

39 осуществляется местное самоуправление, является универсальным требованием и необходимым условием осуществления муниципально-территориальных преобразований независимо от их характера – сужения либо, напротив, расширения границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление, а также изменения конкретного состава территорий, выступающих объектом преобразований. 3. Публичные слушания как единственная форма учета мнения населения при преобразовании городского округа в городской округ с внутригородским делением не могут считаться адекватными значимости такого преобразования. Положение части 7.1 статьи 13 Федерального закона N 131-ФЗ, допускающее сведение учета мнения населения к этой и иным нерепрезентативным формам, не удовлетворяет конституционному требованию соразмерности. 4. Указанные в Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления» инструменты учета мнения населения нуждаются в усовершенствовании. В связи с этим следует обратить внимание еще на одно требование федерального законодателя – о возложении обязанности по нормативно-правовой регламентации процедур указанных мероприятий на представительный орган муниципального образования. Вполне обоснованно то, что для разработки такого рода муниципальных правовых актов у органов публичной власти должна быть стойкая заинтересованность в том, чтобы мнение населения было максимально учтено, что выступит гарантией реализации населением права на осуществление местного самоуправления.

Список литературы 1. Бабичев И.В. Городские округа с внутригородским делением и внутригородские районы: новые юридические конструкции как возможный инструмент развития местного самоуправления на соответствующих территориях // Конституционное и муниципальное право. 2015. N 3. С. 43-48. 2. Ильиных А.В. Реформа местного самоуправления в действии: от территориальных преобразований к изменению организационно-правовых основ // Социум и власть. 2015. N 2 (52). С. 62-67. 3.  Шугрина  Е.С. Новый этап муниципальной реформы или контрреформирование контрреформ? // Конституционное и муниципальное право. 2015. N 4. С. 68-71. 4. Смородина О.С. Современные конституционные идеи как элемент российского конституционализма: монография. Челябинск, 2012. 260 с. 5. Бондарь Н.С. Местное самоуправление и конституционное правосудие. Конституционализация муниципальной демократии в России. М.: НОРМА. 2009. 6. Комментарий к Федеральному закону «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» / под ред. И.В. Бабичева, Е.С. Шугриной. М., 2010. 672 с. 7. Защита прав местного самоуправления органами конституционного правосудия России / под ред. Т.Г. Морщаковой. М., 2003. Т. 1. 480 с.

40

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 3. Административная деликтология НОВИЧКОВА Е.Е., [email protected] Кафедра административного права и административной деятельности органов внутренних дел; Восточно-Сибирский институт Министерства внутренних дел Российской Федерации, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 110

NOVICHKOVA E.E., [email protected] Chair of administrative law and administrative activities of law enforcement bodies; East-Siberian Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Lermontov St. 110, Irkutsk, 664074, Russian Federation

АДМИНИСТРАТИВНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ: ПРОБЛЕМЫ, ВОПРОСЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ Аннотация. Рассматриваются проблемы, возникающие при осуществлении производства по делам об административных правонарушениях в форме административного расследования. Особая форма производства по делу об административном правонарушении отличается самостоятельностью порядка возбуждения дела, процессуальными сроками, определением подведомственности рассмотрения дел об административных правонарушениях. В статье обосновывается, что предусмотренные Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях процессуальные отличия при производстве дел в различных формах вызывают сложности в процессе правоприменения. Автор делает попытку обобщения проблем, возникающих при осуществлении производства по делу об административном правонарушении в форме административного расследования, и предлагает пути их решения. С целью выявления положительного опыта проводится сравнительный анализ соответствующих норм административно-деликтного законодательства отдельных государств ближнего зарубежья. Ключевые слова: административное право; производство по делу об административном правонарушении; правонарушение; протокол об административном правонарушении; административное расследование.

ADMINISTRATIVE INVESTIGATION: PROBLEMS, QUESTIONS AND PROSPECTS Annotation. The problems arising during administrative proceedings in the form of the administrative investigation are analyzed. A special form of administrative proceedings is characterized by the independence of the procedure for initiating a case, procedural terms, determination of the jurisdiction of considering the cases of administrative offences. It is substantiated that the procedural differences of proceedings in various forms, provided by the Code of Administrative Offences of the Russian Federation, cause difficulties in the law enforcement process. The author makes an attempt to summarize the problems arising during administrative proceedings in the form of the administrative investigation and suggests the ways of their solution. The comparative analysis of the relevant norms of the administrative tort legislation of the certain neighboring states is conducted in order to identify the positive experience. Keywords: administrative law; administrative proceedings; offence; report on administrative offence; administrative investigation.

Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (далее – КоАП РФ) предусматривает три формы производства по делам об административных правонарушениях – общую, сокращенную (усеченную) и особую (административное расследование). Административное расследование является самостоятельной формой производства по делу об административных правонарушениях и отличается от других форм порядком возбуждения дела, процессуальными сроками, а также

иными особенностями, проявляющимися на различных стадиях производства по делу об административном правонарушении. При этом следует отметить, что в литературе с момента введения в КоАП РФ понятия «административное расследование» не утихают дискуссии по определению данного понятия и его места в производстве по делу об административном правонарушении, участники которых трактуют его в узком и широком смысле слова, либо как в целом стадию возбуждения

Раздел 3. Административная деликтология дела, либо как самостоятельный институт [1, с. 65], в рамках которого выделяют самостоятельные виды административного производства [2, с. 56]. Правоприменительная практика выявляет достаточное количество проблем, связанных с осуществлением данной формы производства, в том числе и на стадии возбуждения дела об административном правонарушении. Частью 2 статьи 28.7 КоАП РФ регламентирован порядок возбуждения дела об административном правонарушении и проведения административного расследования, указано, что при возбуждении дела должностным лицом, уполномоченным в соответствии со ст. 28.3 Кодекса составлять протокол об административном правонарушении, выносится определение, а прокурором – постановление. Учитывая тот факт, что Особенная часть КоАП РФ содержит специальную норму, предусматривающую порядок возбуждения дел прокурором (ч. 2 ст. 28.4 КоАП РФ), постановление, вынесенное прокурором, приравнивается к протоколу об административном правонарушении и содержит все сведения, предусмотренные ст. 28.2 КоАП РФ. Постановление прокурора о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования выносится на начальной стадии производства, тогда как по окончании расследования, по требованиям общего производства, составляется протокол об административном правонарушении. Возникает вопрос: «Каким способом должен быть процессуально зафиксирован факт окончания административного расследования в случае, когда дело возбуждается прокурором, ведь процессуальный документ, аналогичный протоколу об административном правонарушении, уже был составлен на стадии возбуждения дела?». Много вопросов возникает у правоприменителей при возбуждении дела об административном правонарушении в случаях, когда лицо, совершившее административное правонарушение, не установлено [3, с. 145]. С учетом требований КоАП РФ почти все процессуальные действия возможны только в отношении конкретного лица. Исходя из положений ч. 4 ст. 28.1 дело об административном правонаруше-

41 нии считается возбужденным с момента составления первого процессуального документа, в том числе протокола о применении мер обеспечения производства по делу об административном правонарушении, протокола об административном правонарушении и иных процессуальных документов, фиксирующих производство. Однако глава 27 КоАП РФ «Применение мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях» предусматривает применение любой меры обеспечения в отношении конкретного лица, исключение составляют лишь досмотр транспортного средства, задержание транспортного средства, задержание судна, арест товаров и арест судна в отсутствие водителя либо владельца, но только в случаях, не терпящих отлагательства. Требования ст. 28.2 КоАП РФ четко предписывают порядок оформления протокола об административном правонарушении, реквизиты протокола, одним из которых является обязательное отражение сведений о лице, в отношении которого возбуждено дело, из чего следует, что протокол об административном правонарушении также может быть составлен только в отношении конкретного лица. Открытым вопросом остается возможность возбуждения дела в целях проведения административного расследования. Действительно, в ч. 3 ст. 28.7 КоАП РФ определен перечень сведений, которые должны быть обязательно отражены в определении по делу об административном правонарушении и проведении административного расследования, а именно: дата и место составления определения, должность, фамилия и инициалы лица, составившего определение, повод для возбуждения дела об административном правонарушении, данные, указывающие на наличие события административного правонарушения, статья КоАП РФ либо закона субъекта Российской Федерации, предусматривающая административную ответственность за данное административное правонарушение (ч. 3 ст. 28.7 КоАП РФ). Исходя из положений данной статьи можно предположить, что возбуждение дела в целях проведения административного расследования до установления лица, совершившего правонарушение, возможно. Логично даже предположить,

42

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

что подобное расследование и проводится в целях установления нарушителя, однако далее этой же нормой предусматривается обязательное разъяснение прав и обязанностей физическому лицу или законному представителю юридического лица, в отношении которых вынесено определение, а также иным участникам производства по делу об административном правонарушении, о чем делается запись в определении, а также вручение копии определения о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования в течение суток под расписку либо направление физическому лицу или законному представителю юридического лица, в отношении которых оно вынесено, а также потерпевшему. Обращая внимание на основания возбуждения дела об административном правонарушении и проведении административного расследования, можно говорить о нечеткости изложения данных обстоятельств, а именно: ч. 1 ст. 28.7 КоАП РФ предусматривает осуществление административного расследования в целях проведения экспертизы, а также иных процессуальных действий, требующих значительных затрат времени [4, с. 158]. Учитывая, что для получения сведений о физическом лице определен дополнительный срок составления протокола об административном правонарушении – до двух суток (ст. 28.5 КоАП РФ), возникает проблема в понимании того, что все-таки считать основанием для проведения административного расследования, кроме проведения экспертного исследования. Возвращаясь к вопросу о возбуждении дела об административном правонарушении прокурором и учитывая требования ст. 28.2 КоАП РФ, в постановлении о возбуждении дела при осуществлении производства в форме административного расследования в обязательном порядке должны содержаться сведения о правонарушителе. Из указанных требований следует, что прокурор не сможет возбудить дело, если лицо, совершившее административное правонарушение, не будет установлено на соответствующей стадии, так как не будет владеть информацией о нем. Вопрос о возможности возбуждения дела об административном правонарушении вообще и в целях проведения адми-

нистративного расследования, в частности, в случае неустановления лица, совершившего административное правонарушение, обсуждается с момента введения КоАП РФ до настоящего времени [5]. Предположив, что подобная процедура вероятна, можно судить о возможности приостановления производства по делу по аналогии с уголовно-процессуальным законодательством и розыске лица, совершившего административное правонарушение. Однако КоАП РФ такой процедуры не предусматривает, и общий срок проведения административного расследования ограничивается одним месяцем (по ходатайству должностного лица, в производстве у которого находится данное дело, возможно продление срока до двух месяцев). Говоря о процессуальных сроках, установленных в КоАП РФ, нельзя не обратить внимание на срок составления протокола об административном правонарушении, который ограничивается двумя сутками (ст. 28.5 КоАП РФ). Этот вопрос не относится напрямую к проблемам, рассматриваемым в данной статье, однако отражает общую проблему, связанную с применением норм КоАП РФ. Статьей ст. 28.5 КоАП РФ предусматриваются сроки составления протокола об административном правонарушении – протокол составляется немедленно после выявления совершения административного правонарушения (ч. 1), а также, «если требуется дополнительное выяснение обстоятельств дела либо данных о физическом лице или сведений о юридическом лице, в отношении которых возбуждается дело об административном правонарушении, протокол об административном правонарушении составляется в течение двух суток с момента выявления административного правонарушения». Можно предположить, что законодатель установил данный срок в целях исключения бюрократизма по делам об административных правонарушениях, однако ограничение сроков составления протокола исключает возможность дальнейшего производства в случае их нарушения по объективным причинам – неустановление сведений о нарушителе либо невозможность обнаружения места его нахождения и иным. Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 24 мар-

Раздел 3. Административная деликтология та 2005 г. N 5* в отношении применения рассматриваемых норм даны разъяснения, которые заключаются в том, что недостатки протокола, выражающиеся в нарушении установленных ст.ст. 28.5 и 28.8 КоАП РФ сроков составления протокола об административном правонарушении и направления протокола для рассмотрения судье, несущественные, поскольку эти сроки не являются пресекательными. Иначе говоря, нарушение данных сроков не является основанием для прекращения производства по делу либо отказа в возбуждении дела об административном правонарушении. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ можно применить и по отношению к срокам административного расследования, которые ограничены, как было уже отмечено выше, одним либо двумя месяцами, с учетом общего срока давности привлечения к административной ответственности (ст. 4.5 КоАП РФ). Таким образом, в случае продления срока административного расследования до двух месяцев и впоследствии невозможности осуществления всех предусмотренных процессуальных действий в эти сроки можно говорить об их «непресекательности», т.к. отсутствие оснований для прекращения производства (ст. 24.5 КоАП РФ) дает возможность дальнейшего осуществления производства по делу до окончания срока давности привлечения к ответственности. Возникает вполне резонный вопрос: «Зачем законодатель определил срок составления протокола об административном правонарушении, если данный срок можно нарушить, сославшись на разъяснения Верховного Суда РФ?». Было бы логично ввести общую норму, обязывающую должностное лицо, наделенное КоАП РФ полномочиями по составлению протоколов об административных правонарушениях, осуществлять процессуальные действия в разумные сроки в соответствии с нормами КоАП РФ, а также иными нормативными правовыми актами в целях исключения затягивания производства. *  О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. N 5 // Рос. газ. 2005. 19 апр. N 80.

43 Нецелесообразным представляется также ограничение перечня видов правонарушений (ч. 1 ст. 28.7 КоАП РФ), по которым возможно проведение административного расследования. В случае установления лица, совершившего противоправные действия административного характера, было бы целесообразно осуществлять производство в подобной форме по всем видам административных правонарушений. Усечение их до избранных затрудняет само понимание производства по делу об административном правонарушении и вносит двусмысленность толкования в действия лиц, применяющих административно-процессуальное законодательство на практике. Полагаем, что в случае необходимости получения дополнительных сведений, позволяющих установить лицо, совершившее административное правонарушение и рассматриваемое в качестве одного из оснований проведения расследования, целесообразно было бы предоставление дополнительного времени в рамках производства по статьям, предусматривающим ответственность за мелкое хулиганство (ст. 20.1 КоАП РФ), нарушение тишины и покоя (закон субъекта РФ), по которым часто решение о возбуждении дела принимается по заявлениям граждан и лицо, совершившее правонарушение, необходимо устанавливать. Однако данные виды административных правонарушений не входят в указанный перечень (ч. 1 ст. 28.7 КоАП РФ), а значит, и производство осуществляется в общей форме. В дополнение к изложенным нами выше проблемам применения норм закона следует затронуть и такую: дела об административных правонарушениях, производство по которым ведется в форме административного расследования, рассматриваются судьями районных судов (ч. 3 ст. 23.1 КоАП РФ). Определяя подведомственность рассмотрения относительно формы производства, законодатель выделил данную категорию дел, которые не являются однородными. Административные правонарушения, ответственность по которым предусмотрена одной и той же частью, одной и той же статьей, могут рассматриваться как должностными лицами органов, мировыми судьями, так и судьями районных судов [6, c. 55-56].

44

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Данная особенность создает дополнительную нагрузку на суды общей юрисдикции, а учитывая разносторонность вопросов, решаемых административным правом, и, соответственно, разнообразие административных правонарушений, по которым впоследствии возникает необходимость принятия решений, у судей районных судов появляется необходимость разбираться в юрисдикционных тонкостях различных сфер деятельности, в результате чего затрудняется функционирование судебной системы, что также не повышает качество принятых решений. Анализ судебной практики показывает, что должностные лица, в производстве у которых находятся дела об административных правонарушениях, неверно определяют подведомственность рассмотрения дел, производство по которым проводится в форме административного расследования, а судьи мировых судов рассматривают дела, не относящиеся к их подведомственности, и принимают решения [7, с. 21-22]. Например, постановлением мирового судьи от 18 августа 2016 г. по делу N 5-119/2016 (судебный участок N 109 Черемховского района (Иркутская область) было принято решение о привлечении к административной ответственности по ст. 14.2 КоАП РФ за продажу браги гражданина К. Из материалов дела следует, что по данному факту было проведено исследование жидкости, а значит, производство осуществлялось в форме административного расследования. Однако должностными лицами материалы направлены в мировой суд, где принято решение в нарушение ч. 3 ст. 23.1 КоАП РФ. Аналогичные ошибки в определении подведомственности рассмотрения дел должностными лицами, осуществляющими производство по делу об административном правонарушении, прослеживаются в постановлениях мировых судей: от 3 августа 2016 г. по делу N 5-390/2016, от 27 июля 2016 г. по делу N 5-385/2016 (судебный участок N 82 г. Саянска (Иркутская область) и пр.* Ошибки, допускаемые при рассмотрении дел об административных правонарушениях, можно отнести не только к *  Судебные и нормативные акты. URL: http:// sudact.ru

судебным. Должностные лица, уполномоченные как осуществлять производство, так и принимать решения по делам об административных правонарушениях, допускают огромное количество процессуальных ошибок. Устранение части таких ошибок видится в создании административных судов в целях единого подхода к рассмотрению дел об административных правонарушениях, единого понимания и толкования норм административного законодательства. Сравнительный анализ действующего административно-процессуального законодательства некоторых государств ближнего зарубежья, а именно Кодекса Туркменистана об административных правонарушениях**, Кодекса Республики Узбекистан об административной ответственности***, Процессуального кодекса об административных правонарушениях Республики Таджикистан**** позволяет утверждать, что ни один из указанных кодифицированных актов не выделяет самостоятельные формы производств по делам об административных правонарушениях, а регламентирует производство по делу об административном правонарушении в единой форме. Кодекс Республики Узбекистан об административной ответственности в принципе не содержит такого понятия, как административное расследование. Производство по делам об административных правонарушениях ведется в общей форме, исключение составляют лишь дела, по которым протокол не оформляется. Необходимо отметить, что административно-деликтное законодательство Республики Таджикистан выделяет процессуальную часть производства по делам об административных правонарушениях в отдельный кодифицированный акт, а также предусматривает возможность ад**  Кодекс Туркменистана об административных правонарушениях (с изм. и доп. по состоянию на 26.03.2016 г.). URL: http://online.zakon.kz/ ***  Кодекс Республики Узбекистан об административной ответственности // Ведомости Верховного Совета Республики Узбекистан. 1995. N 3. ****  Процессуальный Кодекс об административных правонарушениях Республики Таджикистан от 22 июля 2013 г. N 1180. URL: http:// www.andoz.tj

Раздел 3. Административная деликтология министративного расследования, для чего определяются дополнительные сроки, однако иных особенностей нет. Интересным представляется единый порядок возбуждения дела об административном правонарушении, регламентированный ст. 82 указанного акта: «дело об административном правонарушении считается возбужденным с момента принятия определения или постановления о возбуждении дела об административном правонарушении». Данное положение позволяет обеспечить единый подход на стадии возбуждения дела и полностью исключить проблемы правоприменения. Кодекс Туркменистана об административных правонарушениях предусматривает возможность административного расследования лишь в части увеличения срока самого производства и дает возможность осуществлять его с дополнительными затратами времени «при необходимости проведения экспертизы и иных процессуальных действий по административным правонарушениям, связанным с финансовыми средствами, налогами, пошлинами, таможенным делом, правилами дорожного движения, пожарной безопасности и другими, которые после обнаружения требуют достаточно продолжительного времени». Данные обстоятельства также способствуют конкретному пониманию и исключают двусмысленность толкования норм. Кроме того, в соответствии с нормами Кодекса для дел об административных правонарушениях, по которым проводилось административное расследование, определена общая подведомственность рассмотрения.

45 В заключение необходимо сделать следующие выводы: – производство по делу об административном правонарушении необходимо привести к единообразию. Выделение в отдельную форму административного расследования нецелесообразно, ведет к усложнению процесса, созданию дополнительных процессуальных действий и в конечном результате – допущению множества ошибок правоприменения; – процессуальные документы должны быть едины на всех стадиях производства по делу об административном правонарушении, независимо от статуса и полномочий должностных лиц, на которых законом возложены права по осуществлению отдельных процессуальных действий в рамках производства по делу об административном правонарушении, в целях упрощения понимания и осуществления процедуры; – необходимо пересмотреть отдельные процессуальные сроки проведения некоторых процессуальных действий в целях устранения двусмысленности толкования и возможности их нарушения; – необходимо рассмотреть вопрос о создании административных судов в целях обеспечения единого подхода к рассмотрению дел об административных правонарушениях, единого понимания и толкования норм административного законодательства; – необходимо определить общий срок осуществления производства по делам об административных правонарушениях в рамках срока давности привлечения к административной ответственности, который должен составлять 3 месяца.

Список литературы 1.  Шавлохов  А.К. Административное расследование – самостоятельная стадия административноюрисдикционного процесса // Социология и право. 2015. N 1 (27). С. 61-77. 2. Арзуманян А.А. Административное расследование как административно-принудительный процесс // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2016. N 3 (70). С. 55-57. 3. Иванова С.И. Особенности и сроки рассмотрения заявлений об административных правонарушениях, совершенных неустановленными лицами // Правопорядок: история, теория, практика. 2015. N 2 (5). С. 145-149. 4. Деятельность дорожно-патрульной службы ГИБДД: учеб.-практ. пособие / М.В. Доцкевич [и др.]. Тюмень: Тюм. ин-т повышения квалификации сотрудников МВД России, 2016. 206 с. 5. Новичкова Е.Е. Некоторые проблемы применения административного законодательства сотрудниками органов внутренних дел // Актуальные проблемы права и государства в XXI веке. 2011. N 3-5. С. 24-28. 6. Абземилова З.Р. Альтернативная или исключительно судебная подведомственность районному суду дел об административных правонарушениях, указанных в ч. 2 ст. 23.1 КоАП РФ, производство по которым осуществлялось в форме административного расследования // Актуальные проблемы российского права. 2015. N 7. С. 54-58. 7. Иванова С.И. Особенности осуществления производства по делам об административных правонарушениях в случаях, когда лицо, совершившее правонарушение, не установлено: отчет о НИР  N 1/28/1016 от 29.05.2014 (МВД России).

46

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 4. Уголовный закон САБАНИН С.Н., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, [email protected] Кафедра уголовного права; Уральский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации, 620057, г. Екатеринбург, ул. Корепина, 66

SABANIN S.N., Doctor of Legal Sciences, professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, [email protected] Chair of criminal law; Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Korepina St. 66, Yekaterinburg, 620057, Russian Federation

ЛЕПИХИН М.О., [email protected] Адъюнктура; Уральский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации, 620057, г. Екатеринбург, ул. Корепина, 66

LEPIHIN M.O., [email protected] Postgraduate courses; Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Korepina St. 66, Yekaterinburg, 620057, Russian Federation

СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ «КОРРУПЦИЯ» И «ПОСРЕДНИЧЕСТВО ВО ВЗЯТОЧНИЧЕСТВЕ» Аннотация. Крайне негативная обстановка, связанная с распространением коррупции в различных сферах жизни общества, вызывает необходимость совершенствования законодательства. Принятый в 2008 году Федеральный закон «О противодействии коррупции» раскрывает сущность понятия «коррупция» и закрепляет основополагающие меры борьбы с указанным противоправным явлением. В 2011 году в Уголовный кодекс Российской Федерации была включена статья 291.1, предусматривающая самостоятельную ответственность за посредничество во взяточничестве. В связи с этим в теории уголовного права возникло множество вопросов, касающихся как квалификации состава данного преступления, так и его роли и места среди других преступлений коррупционной направленности. В статье рассмотрены понятия «коррупция» и «посредничество во взяточничестве», оценена их взаимосвязь и выявлены проблемы, связанные с их соотношением. Ключевые слова: коррупция; дача взятки; получение взятки; посредничество во взяточничестве; коррупционная преступность.

THE RELATIONSHIP BETWEEN THE CONCEPTS OF “CORRUPTION” AND “INTERMEDIATION IN BRIBERY” Annotation. Extremely negative situation, associated with the spread of corruption in various spheres of public life, causes the need to improve the legislation. The Federal Law “On combating corruption” adopted in 2008 reveals the essence of the concept of “corruption” and establishes the basic measures to combat this unlawful phenomenon. In 2011, article 291.1 providing the independent responsibility for intermediation in bribery was introduced in the Criminal Code of the Russian Federation. In this regard, a lot of questions arose in the theory of criminal law. They are connected with the qualification of elements of this crime and its place and role among other corruption crimes. The concepts of “corruption” and “intermediation in bribery” are examined in the article. Their correlation is estimated and the problems connected with their interrelationship are revealed. Keywords: corruption; bribery; bribe taking; intermediation in bribery; corruption crime.

Высокий уровень коррупции в Российской Федерации признается как отечественными, так и зарубежными аналитиками. О существенном разрастании

коррупции свидетельствует и статистика по делам коррупционной направленности, приводимая Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федера-

Раздел 4. Уголовный закон ции за 2012, 2013, 2014 и 2015 годы. Так, в 2012 году на территории Российской Федерации за преступления коррупционной направленности было осуждено всего 6014 человек, из них за преступления, предусмотренные ст.ст. 290, 291, 291.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ), было осуждено 2386 человек. В 2013 году число лиц, осужденных за преступления коррупционной направленности, составило 8607 человек, что на 143 % больше количества за предыдущий отчетный период. За преступления, предусмотренные ст.ст. 290, 291, 291.1 УК РФ, в 2013 году было осуждено 4880 человек, что больше предыдущего отчетного периода на 204 %. В 2014 году общее количество лиц, осужденных за преступления коррупционной направленности, составило 10 784 человека, что на 125 % больше, чем за аналогичный период предыдущего года, и на 179 % больше по сравнению с показателями за 2012 год. Количество лиц, осужденных в 2014 году за преступления, предусмотренные ст.ст. 290, 291, 291.1 УК РФ, составило 6107 человек, что на 125 % больше, чем за прошлый отчетный период, и на 255 % больше по сравнению с 2012 годом. В 2015 году за преступления коррупционной направленности было осуждено 20 988 человек, что на 195 % больше количества осужденных за предыдущий отчетный период и на 349 % больше по сравнению с 2012 годом, за преступления, предусмотренные ст.ст. 290, 291, 291.1 УК РФ, осуждено 11 484 человека, что на 188 % больше предыдущего отчетного периода и на 481% больше показателя за 2012 год*. Анализ предоставленной статистики показывает, что в период с 2012 по 2015 год количество лиц, осужденных за преступления коррупционной направленности, возросло более чем в три раза. Осознание факта существенного негативного влияния коррупционных проявлений неизбежно ведет к ответной реакции государства, выраженной в совершенствовании законодательства и принятии новых нормативных *  См.: Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации: официальный сайт. URL: http://www.cdep.ru/index. php?id=150&item=2881

47 правовых актов, направленных на борьбу с коррупцией. В настоящее время на территории Российской Федерации действует Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ «О противодействии коррупции» (далее – ФЗ «О противодействии коррупции»)**. Принятие указанного закона обусловлено осложнением ситуации, связанной с повышением уровня коррупционной преступности. В рассматриваемом нормативном правовом акте закреплены понятия, определяющие критерии отношения того или иного преступления к коррупции. Помимо этого, в законе также установлены правовая основа противодействия коррупции, основные принципы противодействия коррупции, организационные основы противодействия коррупции, меры по профилактике коррупции и др. В пункте 1 ст. 1 ФЗ «О противодействии коррупции» приведена следующая характеристика коррупции: «1) коррупция: а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; б) совершение деяний, указанных в подпункте “а” настоящего пункта, от имени или в интересах юридического лица». Анализ данного определения позволяет сделать вывод о том, что в целях раскрытия понятия «коррупция» в нем используется перечисление норм действующего УК РФ, а именно: ст. 291 «Дача взятки», ст. 290 «Получение взятки», ст. 204 «Коммерческий подкуп», а также ст. 285 «Злоупотребление должностными полномочиями» и ст. 286 «Превышение должностных полномочий». Вторая часть определения содержит в себе описание иных действий должностных лиц, подпадающих под понятие коррупции, а именно использования своего **  Рос. газ. 2008. 30 дек.

48

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

должностного положения с целью незаконного обогащения. По нашему мнению, подобное определение не может охватывать собой все формы и виды коррупции, так как довольно узко определяет его границы. С.Ю. Наумов в связи с этим отмечает: «Следует обратить внимание, что понятие коррупции сформулировано таким образом, что, по сути, коррупция как преступное поведение трактуется как обычное взяточничество, целью которого объявлено получение выгоды имущественного характера. Существует значительное множество форм коррупции, не подпадающих под указанное определение» [1, с. 9]. Аналогичного мнения придерживается и Н.П. Купрещенко, считающий, что в России нет четкого понимания коррупции, общественное мнение под этим термином понимает исключительно взяточничество [2, с. 45]. Заметим, что коррупции, как и любому другому явлению, присущи отличительные признаки. Так, в ч. 1 перечня N 23 совместного Указания Генпрокуратуры России и МВД России N 65/11/1 от 1 февраля 2016 г. «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности» (далее – Указание Генпрокуратуры России и МВД России) определено следующее: «1. К преступлениям коррупционной направленности относятся противоправные деяния, имеющие все перечисленные ниже признаки: наличие надлежащих субъектов уголовно наказуемого деяния, к которым относятся должностные лица, указанные в примечаниях к ст. 285 УК РФ, лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации, действующие от имени и в интересах юридического лица, а также в некоммерческой организации, не являющейся государственным органом, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением, указанные в примечаниях к ст. 201 УК РФ; связь деяния со служебным положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей; обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние связано с полу-

чением им имущественных прав и выгод для себя или для третьих лиц); совершение преступления только с прямым умыслом. Исключением являются преступления, хотя и не отвечающие указанным требованиям, но относящиеся к коррупционным в соответствии с ратифицированными Российской Федерацией международно-правовыми актами и национальным законодательством, а также связанные с подготовкой условий для получения должностным лицом, государственным служащим и муниципальным служащим, а также лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуги имущественного характера, иных имущественных прав либо незаконного представления такой выгоды»*. В Толковом словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой содержится иное определение коррупции: «Коррупция – подкуп взятками, продажность должностных лиц, политических деятелей» [3, с. 381]. Указанное определение не является юридически значимым и какой-либо законодательной силы не имеет, но достаточно доступно раскрывает суть явления на бытовом уровне. А.Ф. Ноздрачев предлагает следующее определение: «коррупция – это совокупность составов правонарушений, предусмотренных в законодательстве Российской Федерации и отличающихся таким квалифицирующим признаком, как использование должностным лицом своего публичного статуса в корыстных целях для личного обогащения или в групповых интересах» [4, с. 24]. Связующим звеном между понятиями «коррупция» и «посредничество во взяточничестве» выступает понятие «взяточничество», поскольку именно оно, как подразумевается, охватывает собой дачу и получение взятки. В настоящее время понятие «взяточничество» не нашло своего официального юридического закрепления. В цитировавшемся словаре взяточничество понимается как «…должностное преступление, заключающееся в получении взяток» [1, с. 100]. *  Документ официально опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

Раздел 4. Уголовный закон Понятие «взяточничество» используется в ст. 291.1 УК РФ, в которой указано: «Посредничество во взяточничестве, то есть непосредственная передача взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя либо иное способствование взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере». Следуя логике, заложенной в диспозиции этой статьи, можно сделать вывод о том, что под взяточничеством понимается процедура дачи и получения взятки, а также посредничества при передаче предмета взятки. Юридический и лингвистический анализ определений понятий «коррупция» и «взяточничество» вызывает вопрос об их соотношении. С юридической точки зрения невозможно полностью соотнести коррупцию и взяточничество в логическом взаимоотношении рода и вида. Законодательно закрепленного определения понятия «взяточничество» в настоящее время не существует, и официально обозначить его как одну из разновидностей коррупции с юридической точки зрения невозможно, поскольку в определении понятия «коррупция», изложенном в ФЗ «О противодействии коррупции», понятия «взяточничество» не содержится. В то же время понятие «коррупция» включает преступления в виде дачи и получения взятки, которые и составляют суть взяточничества. Если предположить, что взяточничество представляет собой совокупность фактов получения, дачи взяток и посредничества в даче и получении взяток, то получается, что понятие взяточничества входит в определение коррупции лишь в рамках перечисления отдельных норм, предусматривающих уголовную ответственность за дачу и получение взятки. Посредничество во взяточничестве как отдельный состав преступления в этом определении отсутствует. В связи с этим можно предположить, что, исходя из имеющегося определения понятия коррупции, посредничество во взяточничестве данным понятием не охватывается и формально не относится к коррупционной преступности. Посредничество во взяточничестве по признакам состава несколько отличается от преступлений, предусмотренных

49 ст.ст. 290 и 291 УК РФ. Посредник в даче или получении взятки не должен обладать признаками специального субъекта, как в случае с получением взятки или коммерческим подкупом. В качестве посредника может выступать родственник, знакомый, коллега или же человек, лично не знакомый с взяткодателем или взяткополучателем. Помимо непосредственной передачи предмета взятки посредник не совершает каких-либо действий, направленных на улучшение положения взяткодателя, т.е. действий, схожих с объективной стороной ст. 290 УК РФ «Получение взятки». Аналогичная ситуация имеет место и в отношениях посредника и взяткополучателя. Посредник передает взятку по поручению одной из сторон и, соответственно, может получить вознаграждение за свои действия, но умысла на получение от взяткополучателя каких-либо привилегий или иных благ в связи с получением последним взятки не имеет. Функция посредника заключается исключительно в технической задаче доставления предмета взятки от взяткодателя к взяткополучателю. При этом для квалификации преступления не имеет значения то, по чьей инициативе – взяткодателя или взяткополучателя – он действовал. Возможна даже такая ситуация, когда посредник не получает никакой материальной выгоды от реализации посреднической функции ни от одной из сторон. Кроме того, посредничество во взяточничестве не подпадает под все критерии, перечисленные в Указании Генпрокуратуры России и МВД России. Следовательно, возникает вопрос об отнесении данного преступления к коррупционной преступности. С другой стороны, посредничество во взяточничестве неразрывно связано с коррупционной преступностью и выступает одним из факторов, влияющих на преступления коррупционной направленности. Посредничество во взяточничестве является связующим элементом между дачей и получением взятки и, хотя само по себе посредничество не направлено на нарушение нормального функционирования государственных, муниципальных и иных органов, оно тем не менее входит в преступную сферу деятельности должностных и иных лиц, желающих достичь

50

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

личного обогащения, несмотря на причиняемый тем самым нормальному порядку управления вред. Наличие посредника для передачи предмета взятки значительно облегчает задачу как взяткодателю, так и взяткополучателю и может выступить в качестве решающего момента для принятия решения о совершении преступления. Следует также отметить, что, согласно ч. 2 перечня N 23 преступлений коррупционной направленности Указания Генпрокуратуры России и МВД России, преступления, квалифицируемые по ст. 291.1 УК РФ, относятся к преступлениям коррупционной направленности без дополнительных условий. На основании названного выше Указания Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации ежегодно публикуются данные судебной статистики по делам коррупционной направленности. В перечень статистических данных начиная с 2012 года неизменно входит статистика, касающаяся количества лиц, осужденных за год за совершение преступлений, предусмотренных ст. 291.1 УК РФ. Из этого следует, что посредничество во взяточничестве отнесено к перечню преступлений коррупционной направленности на основании подзаконных нормативных правовых актов, единого законодательного закрепления данной позиции в настоящее время нет. Деятельность правоохранительных органов сводится к тому, что посредничество во взяточничестве относят к коррупционным преступлениям без необходимости внесения каких-либо дополнений. В то же время в рамках рассмотрения этого вопроса с юридической точки зрения возникает вопрос о правомерности такого отношения. Подводя итог вышесказанному, отметим, что на основании буквального толкования ФЗ «О противодействии коррупции» формально посредничество во взяточничестве нельзя в полной мере отнести к коррупционной преступности и коррупции в целом. В то же время в соответствии с Указанием Генпрокуратуры России и МВД России ст. 291.1 УК РФ подпадает под категорию преступлений коррупционной направленности и, на наш взгляд, совершенно обоснованно включается в перечень коррупционных пре-

ступлений при подсчете статистических данных. В связи с этим полагаем, что имеющееся в ФЗ «О противодействии коррупции» понятие коррупции не в полной мере охватывает спектр преступлений, фактически относящихся к данному явлению. М.А. Подгрушный замечает, что дачу, получение предмета взятки, посредничество во взяточничестве, предусмотренные ст.ст. 290, 291, 291.1 УК РФ, целесообразно рассматривать совместно, анализируя признаки перечисленных составов. Такое исследование представляется всесторонним и полным. Дача, получение взятки и посредничество в таких действиях – деяния (определения, понятия), частные по отношению к более общей дефиниции – «взяточничество» [5, с. 143] Тот факт, что посредничество во взяточничестве не включено в определение понятия коррупции, объясняется временной разницей между принятием ФЗ «О противодействии коррупции» (2008 год) и внесением изменений в УК РФ, включивших ст. 291.1 УК РФ (2011 год). В 2008 году законодатель не мог предвидеть возникновение нового состава преступления в будущем и, соответственно, не включил его в определение понятия коррупции. Несмотря на это, с момента добавления ст. 291.1 в УК РФ в ФЗ «О противодействии коррупции» неоднократно вносились поправки, которые изменяли и само содержание понятия коррупции. Все указанные изменения никак не отразили отношение посредничества во взяточничестве к коррупционной преступности. Помимо всего прочего, Федеральным законом от 3 июля 2016 г. N 324-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»* в УК РФ были введены следующие статьи: ст. 204.1 «Посредничество в коммерческом подкупе»; ст. 204.2 «Мелкий коммерческий подкуп»; ст. 291.2 «Мелкое взяточничество». Все нововведенные статьи также имеют непосредственное отношение к феномену коррупции и, соответственно, заслужили место в ее определении. На основании вышеизложенного считаем необходимым внесение изменений *  Рос. газ. 2016. 8 июля.

Раздел 4. Уголовный закон в действующий ФЗ «О противодействии коррупции» и изложение п. 1 ст. 1 данного закона в следующей редакции: «1) коррупция: а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, посредничество во взяточничестве, мелкое взяточничество, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп, посредничество в коммерческом подкупе, мелкий коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или

51 третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами». Принятие предложенных нами изменений позволит закрепить на законодательном уровне посредничество во взяточничестве как преступление коррупционной направленности. Включение посредничества во взяточничестве в содержательную часть п. 1 ст. 1 ФЗ «О противодействии коррупции» позволит не только теоретически отнести указанное преступление к коррупции, но и на законодательной основе закрепить возможность применения всех изложенных в законе мер, направленных на борьбу с коррупцией, непосредственно к посредничеству во взяточничестве как к одной из форм проявления коррупции.

Список литературы 1. Комментарий к Федеральному закону от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ «О противодействии коррупции» / под ред. С.Ю. Наумова, С.Е. Чаннова (постатейный). М.: Юстицинформ, 2011. 2. Купрещенко Н.П. Влияние коррупции на экономические отношения в Российской Федерации // Налоги. 2008. Спец. вып. Январь. 3. Ожегов С.И. Словарь русского языка: ок. 53 000 слов / под общ. ред. Л.И. Скворцова. 24-е изд., испр. М.: Оникс; Мир и Образование, 2004. 1200 с. 4. Ноздрачев А.Ф. Коррупция как правовая проблема в вопросах и ответах // Адвокат. 2007. N 10. 5. Подгрушный М.А. Взяточничество и коррупция: вопросы терминологии и средства противодействия // Вестник Удмуртского университета. 2012. N 2.

52

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ГАЛКИН В.В., [email protected] Отдел правового, документационного обеспечения и работы с обращениями граждан; Управление Федеральной службы судебных приставов по Тюменской области, 625013, г. Тюмень, ул. Пермякова, 5 МОРОЗОВ В.И., кандидат юридических наук, доцент, заслуженный юрист Российской Федерации, [email protected] Кафедра правовой подготовки сотрудников органов внутренних дел; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

GALKIN V.V., [email protected] Department of legal, documentary support and work with citizens’ appeals; The Federal Bailiff Service Department in the Tyumen Region, Permyakova St. 5, Tyumen, 625013, Russian Federation MOROZOV V.I., Сandidate of Legal Sciences, associate professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, [email protected] Сhair of legal training of law enforcement officers; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

К ВОПРОСУ О КРИТЕРИЯХ НЕВМЕНЯЕМОСТИ Аннотация. Обосновывается необходимость определения невменяемости путем выделения трех критериев: юридического, психологического, медицинского. На основе анализа законодательства и правоприменительной практики предлагается выделить в содержании юридического (уголовно-правового) критерия невменяемости три признака: 1) включает совершение физическим лицом, достигшим возраста уголовной ответственности, общественно опасного деяния, содержащего объективные признаки преступного посягательства; 2) охватывает своим содержанием совпадение во времени факта совершения общественно опасного деяния с патопсихологическим состоянием психики лица, исключающим возможность сознательного и (или) волевого поведения; 3) формулируется как установление органами уголовной юстиции юридического факта невменяемости лица и закрепление этого факта в процессуальных документах. Сформулировано авторское определение понятия невменяемости, которое предлагается закрепить в статье 21 Уголовного кодекса Российской Федерации. Ключевые слова: невменяемость; юридический критерий; общественно опасное деяние; физическое лицо; темпоральный признак; констатация факта невменяемости.

TO THE QUESTION OF THE CRITERIA OF INSANITY Annotation. The authors substantiate the necessity to define the insanity by allocating three criteria: legal, psychological and medical. Basing on the analysis of legislation and law enforcement practice, it is proposed to allocate three characteristics within the content of legal (criminal law) criterion of insanity: 1) involves the committing of a socially dangerous act that contains objective evidence of criminal assault by an individual who has reached the age of criminal responsibility; 2) covers by its content the coincidence in time of the commission of a socially dangerous act with the pathological psychological state of mind of the person that excludes the possibility of conscious and (or) willful conduct; 3) is formulated as ascertaining the legal fact of insanity of the person by the criminal justice bodies and fixing this fact in the procedural documents. The authors’ definition of insanity is formulated. This definition is proposed to be fixed in article 21 of the Criminal Code of the Russian Federation. Keywords: insanity; legal criterion; socially dangerous act; natural person; temporal characteristics; ascertaining the fact of insanity.

Правовые конструкции невменяемости и ее критериев являются одними из главных и в то же время достаточно сложных вопросов в уголовно-правовой док-

трине и правоприменительной практике, осмысление которых позволит обеспечить реализацию основных прав и свобод человека и гражданина, исключить неправо-

Раздел 4. Уголовный закон мерное применение в отношении лиц, имеющих психические расстройства, мер уголовной ответственности или, напротив, не допустить неправомерное освобождение от нее. Об актуальности проблемы свидетельствует и опубликованная практика Верховного Суда РФ* по формированию основных правовых позиций по определению невменяемости лица, в том числе неоднократно обращавшая внимание на ошибки нижестоящих судов при разрешении данного вопроса. Особо значимым является также принятие постановления Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. N 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера»** (далее – постановление Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. N 6), в котором среди прочего определены вопросы, связанные с установлением невменяемости. Понятие невменяемости и ее критерии определяются главным образом законодательной формулой, изложенной в ч. 1 ст. 21 УК РФ («Невменяемость»), согласно которой «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики». При этом в законодательстве термин «критерий» отсутствует, а в справочной литературе указанный термин толкуется как «мерило оценки, суждения» [1, с. 307]. Преломляя содержание данного понятия через призму предмета исследования, полагаем необходимым определить критерии невменяемости как совокупность признаков, характеризующих состояние невменяемости, сгруппированных в силу их общей характеристики. Несмотря на единое содержание законодательной формулировки, в настоя*  Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. N 6. URL: http://www.vsrf. ru/vscourt_detale.php?id=3954; Там же. 1996. N 2. URL: http://www.vsrf.ru/vscourt_detale. php?id=3884; Там же. 2006. N 1. URL: http:// www.vsrf.ru/vscourt_detale.php?id=2983 ** 

Рос. газ. 2011. 20 апр.

53 щее время отсутствует единство мнений относительно критериев невменяемости. В современной отечественной литературе имеется несколько подходов к их определению, все многообразие которых можно свести к двум позициям. Первая группа авторов [2, с. 302] в содержании невменяемости выделяет медицинский (биологический, психиатрический) и психологический (патопсихологический, юридический) критерии. Первый критерий невменяемости отражает наличие у лица одного из видов патологического состояния психики, прямо указанных в ч. 1 ст. 21 УК РФ, а второй критерий невменяемости означает отсутствие возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Вторая группа авторов [3, с. 153; 4, с. 29] наравне с медицинским и психологическим критериями невменяемости выделяет временной (темпоральный) критерий, означающий совпадение во время совершения общественно опасного деяния психологического и медицинского критериев. В целом выделение указанных критериев как в рамках первой, так и второй группы не противоречит законодательной формулировке ч. 1 ст. 21 УК РФ, но в то же время их содержание оставляет нерешенным вопрос о констатации невменяемости лица. Одни авторы (Топильская Е.В., 2009; Козаченко И.Я., 2014; Иногамова-Хегай Л.В., 2014) допускают установление невменяемости правоприменителем на основании и с использованием судебнопсихиатрической экспертизы (экспертиз), при этом отдельные авторы (Брагин А.П., 2004; Хутов К.М., 2012; Волгарева И.В., 2013; Рарог А.И., 2015) добавляют, что само оно подлежит оценке наряду с другими доказательствами по делу; другие (Питецкий В.В., 2012; Русинов Г.В.) отмечают, что признание лица невменяемым производит правоприменитель на основании судебно-психиатрической экспертизы, выводы которой хотя и не являются обязательными для суда, но в случае сомнения в ее качестве следует назначить другую экспертизу, более высокого уровня; третьи (Наумов А.В., 2008) указывают, что хотя юристы и основывают вывод о невменяемости на заключении судебно-психиатри-

54

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ческой экспертизы, однако оно не является обязательным для них, и они могут не согласиться с заключением судебно-психиатрической экспертизы, но такое несогласие должно быть мотивировано; четвертые (Ревин В.П., 2010; Спасенников Б.А., 2008) отмечают, что установление медицинского критерия входит в компетенцию специалиста-медика, а юридический устанавливается правоприменителем, в том числе на основании фактических обстоятельств дела, при том, что установление факта невменяемости входит в компетенцию правоприменителя и не связано лишь заключением судебно-психиатрической экспертизы; пятые (Колоколов Г.Р., 2007; Березанцев А.Ю., 2013; Печерникова Т.П., 1997) связывают установление невменяемости фактически судебно-медицинской экспертизой, которая определяет как медицинский, так и психологический критерии невменяемости, в ряде случаев сводя роль органов уголовной юстиции либо к праву оперировать термином «невменяемость» (Иванов Н.Г., 2014), либо к праву принятия окончательного решения о невменяемости (Пауков В.С., 2010; Лошенкова Е.В., 2013; Сафуанов Ф.С., 2014; Волков В.Н., 1998). Согласно правовой позиции, изложенной в абз. 2 п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. N 6, «при назначении судебно-психиатрической экспертизы на разрешение экспертов следует ставить вопросы, позволяющие выяснить характер и степень психического расстройства во время совершения предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, в ходе предварительного расследования или рассмотрения дела судом, установить, могло ли лицо в указанные периоды осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими». Представляется, что данное разъяснение недостаточно четко конкретизирует механизм определения психологического критерия, так как, с одной стороны, допускает его установление экспертизой путем указания на необходимость выяснить не только характер, т.е. диагноз, но и степень психического расстройства, а с другой стороны, указывает на необходимость его установления в ходе предварительного расследования или рассмотрения дела су-

дом, тогда как относительно медицинского критерия подобные положения в вышеуказанном постановлении отсутствуют. Как представляется, такая трактовка обусловливает неопределенность психологического критерия невменяемости, что особенно явно выражено в позициях, допускающих установление психологического критерия невменяемости правоприменителями. Вместе с тем иной вывод следует из анализа ряда статей УПК РФ. Так, согласно п. 3 ст. 196 УПК РФ производство судебной экспертизы для установления психического состояния обвиняемого, когда возникают сомнения в его вменяемости, обязательно. В силу ст. 207 УПК РФ основанием для назначения дополнительной экспертизы является недостаточная ясность или неполнота заключения эксперта, возникновение новых вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела, а для назначения повторной экспертизы – наличие сомнений в обоснованности заключения эксперта или противоречий в выводах эксперта. Изложенное показывает недопустимость произвольного решения тех вопросов, которые относятся к компетенции экспертов и, следовательно, решения вопроса о психологическом критерии невменяемости самостоятельно правоприменителями. Роль юристов в определении психологического критерия невменяемости сводится к установлению соответствия между фактическими данными, на которых основаны выводы экспертов, с установленными по делу обстоятельствами и отсутствия между ними противоречий. Если у правоприменителя возникают сомнения в правильности определения экспертизой психологического критерия, то он должен назначить повторную экспертизу, а не принимать произвольное решение о наличии или отсутствии психологического критерия, игнорируя заключение эксперта. Данная позиция сформирована также судебной практикой*. При таком подходе, когда медицинский и психологический критерии невменяемости устанавливаются экспертами, невменяемость становится в большей степени медицинским понятием, а *  Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2006. N 1.

Раздел 4. Уголовный закон его юридическая природа заключается преимущественно в уголовно-правовых последствиях, которые наступают при признании лица невменяемым, в частности, исключается уголовная ответственность. Это является основанием для рассмотрения вопроса о применении принудительных мер медицинского характера. Вместе с тем не совсем верно отождествлять содержание экспертизы с невменяемостью, поскольку сами по себе медицинский и психологический критерии отражают лишь психическое состояние лица, не учитывая юридические факты, при наличии которых особое психическое состояние лица влечет возникновение уголовно-правовых правоотношений и становится невменяемостью. В связи с этим представляется верным подход, основанный на выделении трех критериев невменяемости: медицинского, психологического и юридического (уголовно-правового). Оставляя без изменения содержание первых двух критериев, которые в большей степени основываются на положениях судебной психиатрии, патопсихологии, приспособленных к нуждам уголовного права, представляет интерес более подробное рассмотрение юридического (уголовно-правового) критерия невменяемости. Юридический (уголовно-правовой) критерий невменяемости как самостоятельный критерий начал формироваться в советский период развития уголовноправовой мысли, однако его содержание все время меняется. Так, А.А. Хомовский, выделяя медицинский и психологический критерии невменяемости, отметил, что «установление этих двух критериев является лишь частью тех условий, которые необходимы для признания лица невменяемым», указал, что «кроме этих критериев необходимо доказать само деяние, причем не всякое, а такое, которое предусмотрено уголовным законом, а также факт его совершения именно данным лицом» [5, с. 3]. При этом автор обратил внимание на то, что выпадение любого из указанных условий исключает признание лица невменяемым, в связи с чем «установление психического состояния (его двух критериев) нельзя отождествлять с установлением невменя-

55 емости, являющейся неизмеримо более широким юридическим понятием» [5, с. 3]. Б.А. Протченко, указывая, что психическое состояние лица само по себе, изолированно от правовых условий, не может служить критерием невменяемости, отмечал, что «невменяемость лица определяется: фактом совершения им общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом; наличием в содеянном состава деяния невменяемого; наличием у лица душевного заболевания, лишившего его способности отдавать отчет в своих действиях или руководить ими во время совершения деяния» [6, с. 81], при котором первые два обстоятельства являются юридическими и устанавливаются судом, а третье – судом с помощью судебно-психиатрической экспертизы. В трудах А.А. Хомовского и Б.А. Протченко обращено внимание на то, что невменяемость не ограничивается психическим состоянием лица, она включает в себя еще и правовые признаки, устанавливаемые исключительно правоприменителями, однако юридический критерий невменяемости как самостоятельный критерий ими выделен не был. В последующем обозначенные идеи были развиты Ю.С. Богомягковым [7, с. 106-107], указавшим, что уголовно-правовая невменяемость имеет содержанием три группы признаков, или три критерия: юридический, медицинский и психологический, при этом юридический критерий содержит в себе такие признаки, как совершение психически больным лицом объективно противоправного общественно опасного деяния; совпадение во времени совершения общественно опасного деяния и патологического состояния психики лица. Такой подход, по его мнению, позволит верно решить вопрос о компетенции судебно-психиатрической экспертизы и суда в установлении невменяемости. Ю.С. Богомягков замечал, что «эксперты не должны констатировать невменяемость, так как они не компетентны устанавливать факт совершения общественно опасного деяния данным лицом и другие юридические признаки невменяемости. Только суд, оценив все доказательства (в том числе и заключение экспертизы о психическом состоянии лица) и установив все юридически значимые обстоятельства по

56

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

делу, имеет законные основания сделать вывод о невменяемости, которая до вынесения определения судом только предполагается. Иначе создается положение, при котором эксперты предрешают вопрос о назначении лицу наказания либо об исключении уголовной ответственности» [7, с. 108]. Юридический критерий невменяемости выделяется также в современной уголовно-правовой доктрине, в частности, такими авторами, как В.В. Лень, Т.М. Приходько, А.А. Васильев. Так, В.В. Лень к юридическому, или уголовно-правовому, критерию невменяемости, наряду с психологическим и медико-биологическим, относит «факт совершения преступного деяния лицом» [8, с. 116-117]. Необходимость выделения юридического критерия обусловлена тем, что традиционные критерии невменяемости с помощью характеристик юридического и медицинского критериев не позволяют раскрыть сущность содержания невменяемости [8, с. 117], и что сами по себе явления биологического характера не могут непосредственно трансформироваться в уголовно-правовые отношения, поскольку они не имеют значения юридических факторов, признаки указанного критерия устанавливаются следствием и судом, их отсутствие влечет прекращение уголовного дела независимо от наличия или отсутствия психического заболевания [8, с. 114]. Т.М. Приходько, выделяя в содержании невменяемости медицинский и юридический критерии, предлагает к содержанию первого отнести наличие хронического или временного болезненного расстройства психической деятельности (психотического уровня), исключающего способность осознавать свои действия и руководить ими [9, с. 104, 112-113, 118, 119], а к содержанию юридического критерия – факт совершения предусмотренного уголовным законодательством общественно опасного деяния (действия или бездействия), а также наличие доказательств совершения его лицом, которому оно инкриминируется [9, с. 102]. Аргументируя необходимость включения юридического критерия, Т.М. Приходько обращает внимание на то, что от совершения лицом общественно опасного деяния зависит не только появление не-

вменяемости, но и понятие «общественная опасность психически больного», без чего невозможны применение принудительных мер медицинского характера и классификация их видов [9, с. 101-102]. Далее автор также указывает, что «без факта деяния не может возникнуть процедура следствия; без деяния и личности нельзя говорить об отношении между ними и, таким образом, не появляется оснований для вопроса о вменяемости – ограниченной вменяемости – невменяемости; без определения психического состояния лица (его сознания) во время совершения деяния невозможно его решение» [9, с. 120]. А.А. Васильев, выделяя в невменяемости формально-правовой (юридический) и два содержательных [10, с. 122, 124] (психологический и медицинский, ограничивающийся тяжелой хронической психической болезнью и временным расстройством психической деятельности [10, с. 122]) критерия, включает в содержание первого «факт совершения противоправного общественно опасного деяния, предусмотренного УК Украины, отделяющего уголовно-правовую невменяемость от невменяемости, предусмотренной административным законодательством, несомненное отсутствие вины в совершении такого деяния, невозможность лица быть ответственным за совершенное общественно опасное деяние». При этом отмечено, что «такая невозможность лица нести уголовную ответственность обосновывается отсутствием способности воспринимать содержание ответственности» [10, с. 122]. Обобщая указанные выше взгляды на уголовно-правовой (юридический) критерий невменяемости, следует согласиться с позицией о том, что характеристика невменяемости в рамках медицинского и психологического критериев лишает эту категорию правового содержания, ибо при таком подходе невменяемость ограничивается характеристикой психического состояния лица. Кроме того, стирается граница между состоянием невменяемости, определенная в ч. 1 ст. 21 УК РФ, и состоянием, когда психическое расстройство, лишающее субъекта возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, возникает после совершения преступления.

Раздел 4. Уголовный закон С практической точки зрения, придерживаясь указанной концепции, признание лица невменяемым отождествляется с выводами экспертного заключения и сводит роль органов уголовной юстиции к согласию с экспертным заключением и механической констатации невменяемости в акте применения права. В то же время, несмотря на большое разнообразие мнений относительно содержания юридического критерия невменяемости, представляется целесообразным на основе анализа доктрины уголовного права о невменяемости, статей уголовного закона, а также положений постановления Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. N 6 ограничить юридический (уголовно-правовой) критерий тремя признаками. Первый признак юридического критерия невменяемости заключается в совершении физическим лицом, достигшим возраста уголовной ответственности (а в случае, предусмотренном соответствующим составом, лицом, обладающим признаками специального субъекта), общественно опасного деяния (действия или бездействия), содержащего объективные признаки уголовно-правового запрета, предусмотренного статьями Особенной части УК РФ. Данный признак характеризует деяние и лицо, его совершившее, по отношению к которым определяется психическое состояние субъекта, позволяющее судить о наличии или отсутствии правового состояния невменяемости. Указание на совершение общественно опасного деяния содержится в ч. 1 ст. 21 УК РФ, которая связывает состояние невменяемости с его совершением, равно как и указание на лицо, которое совершило это деяние и в отношении которого устанавливается состояние невменяемости. На общественно опасное деяние при установлении невменяемости содержится указание и в п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. N 6, а также в п. 17, который предписывает при применении принудительных мер медицинского характера в установленном законом порядке проверять, доказано ли, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено именно этим лицом.  Поскольку принудительные меры медицинского характера назначаются в

57 том числе по отношению к невменяемым, следует признать, что производство по ним связано и с установлением невменяемости, а потому данные признаки, поименованные в постановлении, следует относить к ее составной части. Данный признак при установлении невменяемости обладает следующими особенностями. Во-первых, на наш взгляд, нет оснований для признания лица невменяемым, если вред был причинен рефлекторными и импульсивными действиями, совершенными при инстинктивных реакциях, возникающих помимо сознания человека в физиологическом значении, а также в случае, если человек находился в обстановке (состоянии) непреодолимой силы, непреодолимого физического принуждения, психического принуждения, отвечающего требованиям крайней необходимости (угроза), поскольку указанные случаи не являются составной частью деяния (один из признаков которого – волимость, понимаемая не только в субъективном, но и в объективном смысле, как объективная возможность лица выбрать вариант определенного поведения, и осознанность, понимаемая в объективном смысле как реальное, актуальное осознание лицом общественной опасности деяния), что обусловлено прежде всего еще и тем, что невменяемый не должен находиться в худшем положении, чем вменяемое лицо, совершившее преступление. Во-вторых, полагаем, что невменяемость может иметь место в отношении только такого деяния, когда нет сомнений, что оно при наличии у лица признака вменяемости содержит все признаки состава преступления. Если же есть сомнения и органы уголовной юстиции придут к убеждению, что деяние, совершенное лицом, у которого имеются признаки невменяемости, и при наличии признаков вменяемости не содержит признаков состава преступления (необходимая оборона, невиновное причинение вреда и т.п.), то невменяемость исключается, а вопрос о принудительном лечении должен решаться в порядке, установленном законодательством в сфере охраны здоровья. В-третьих, представляется, что когда при оценке общественно опасного деяния

58

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

имеет место конкуренция между двумя признаками субъекта, такими как возраст и наличие основания полагать, что лицо не обладало необходимыми интеллектуально-волевыми усилиями вследствие психического расстройства, приоритет отдается возрастному признаку, поскольку указанный признак является первичным для криминализации в уголовном законодательстве форм запрещенного поведения, и его отсутствие исключает наличие состава общественно опасного деяния и уголовное дело подлежит прекращению по указанным основаниям без выяснения в уголовно-правовом порядке вопроса о вменяемости лица. Вторым признаком юридического критерия невменяемости является временной (темпоральный) признак, охватывающий своим содержанием совпадение во времени факта совершения общественно опасного деяния с патопсихологическим состоянием психики лица, исключающим возможность сознательного и (или) волевого поведения. Указанный признак прямо вытекает из ч. 1 ст. 21 УК РФ и заключается в словах «во время совершения общественно опасного деяния», а также из абз. 1 п. 2 и абз. 2 п. 6 постановления Пленума ВС РФ от 7 апреля 2011 г. N 6, где сказано, что «на разрешение экспертов необходимо ставить вопросы, позволяющие выяснить характер и степень психического расстройства во время совершения предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, в ходе предварительного расследования или рассмотрения дела судом установить, могло ли лицо в указанные периоды (выделено нами. – Г. В., М. В.) осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими». Третьим признаком юридического критерия является установление юридического факта невменяемости лица и закрепление этого факта в процессуальных документах. Рассматриваемый признак заключает в себе вывод о невменяемости лица на основании психологического (патопсихологического), медицинского критериев и первых двух признаков юридического критерия. Обосновывая выделение данного признака, необходимо обратить внимание на

то, что только органы уголовной юстиции наделены правом на определение невменяемости и ее закрепление в официальных процессуальных документах, в отсутствие которых невменяемость исключается. Прямо указанный признак не содержится в законодательстве, но в то же время он сформирован правоприменительной практикой, согласно которой эксперту ставятся вопросы не о вменяемости лица, а о его психическом состоянии, на основании заключения которого суд констатирует невменяемость. Так, в кассационном определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 30 марта 2010 г. N 53-О10-2 указано, что разрешение вопроса о вменяемости подсудимого находится в исключительной компетенции суда, который с учетом имеющихся в материалах дела данных и поведения подсудимого в судебном заседании принимает решение о вменяемости (либо невменяемости) подсудимого либо о назначении новой судебно-психиатрической экспертизы в случае, если суд приходит к выводу, что ранее проведенная экспертиза является недостаточно обоснованной и имеются основания сомневаться в психической полноценности подсудимого*. В связи с этим показательным является также постановление мирового судьи судебного участка N 1 Перелюбского района Саратовской области от 1 июня 2015 г. по делу N 1-17/2015 в отношении В., обвиняемой в совершении запрещенного уголовным законом деяния, предусмотренного ч. 1 ст. 157 УК РФ, в котором указано, что «с учетом личности В., а также заключения специалистов, оснований не доверять которым у суда не имеется, суд признает В. невменяемой в отношении инкриминируемого ей деяния»**. Кроме того, в постановлении Канского городского суда Красноярского края от 24 июня 2015 г. по делу N 1-322/2015 по обвинению З. в совершении общественно опасного деяния, запрещенного уголовным законом, предусмотренного ч. 1 ст. 228 УК РФ, из которого на основании данных из *  Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант». **  См.: URL: https://rospravosudie.com/courtsudebnyj-uchastok-1-perelyubskogo-rajona-saratovskoj-oblasti-s/act-223358553/

Раздел 4. Уголовный закон заключения амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы N 62 от 21 апреля 2015 г. следует, что З. имеет хроническое психическое расстройство в форме параноидальной шизофрении со склонностью к злоупотреблению нескольких психоактивных веществ (каннабиноидов, летучих растворителей, синтетических каннабиноидов), в момент совершения инкриминируемого деяния лишавшее З. способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, судом сделан вывод: «таким образом, данное деяние, запрещенное уголовным законом, совершено З. в состоянии невменяемости, поэтому его следует признать невменяемым, а значит, подлежащим освобождению от уголовной ответственности, но с применением к нему принудительных мер медицинского характера в виде принудительного лечения в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях общего типа»*. Таким образом, констатацию невменяемости органами уголовной юстиции и ее закрепление в процессуальных документах можно отнести к признаку уголовно-правового критерия невменяемости, невключение данного признака в уголовно-правовой критерий создает предпосылки для искаженного понимания невменяемости как психического состояния лица, установленного экспертами, лишая тем самым правоприменительный орган возможности исследовать вопрос не только о психическом состоянии лица (так как это вопрос, требующий специальных знаний), но и о наличии правовых признаков, являющихся неотъемлемыми компонентами невменяемости. Содержание данного признака также образует проверка судебно-психиатрической экспертизы, заключающаяся в установлении соответствия выводов экспертов собранным по делу доказательствам, соответствия разрешаемых вопросов компетенции экспертов, полноты заключения, ясности изложения, непротиворечивости доводов. Таким образом, юридический (уголовно-правовой) критерий невменяемости можно определить как совокупность при*  См.: URL: https://rospravosudie.com/courtkanskij-gorodskoj-sud-krasnoyarskij-kraj-s/act494982446/

59 знаков, характеризующих юридическое основание для признания лица невменяемым. На основании изложенного можно сделать вывод о том, что невменяемость образуется из трех критериев: юридического (уголовно-правового), психологического (патопсихологического), медицинского (биологического). Кроме того, несмотря на то, что в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством признать лицо невменяемым может не только суд, но и следователь или дознаватель (ст. 439 УПК РФ), более верным представляется оставить вопрос о признании лица невменяемым исключительно на разрешение суда. Это позволит предупредить случаи необоснованного признания лица невменяемым, а также полно и всесторонне установить причастность лица к инкриминируемому деянию, необходимость применения к нему принудительных мер медицинского характера. При этом лица, страдающие психическими расстройствами, в ряде случаев не могут самостоятельно защищать свои права и законные интересы, в связи с этим требуется повышенный уровень их охраны, обусловленный, в частности, фактом признания их невменяемыми, который можно обеспечить в рамках судебного рассмотрения дела в условиях состязательности процесса. В целях законодательного закрепления правовой природы невменяемости и наиболее четкого выражения юридического (уголовно-правового) критерия предлагаем закрепить в ст. 21 УК РФ следующее определение невменяемости: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости. Под состоянием невменяемости следует понимать установленную судом на основании экспертного заключения неспособность лица во время совершения общественно опасного деяния, предусмотренного статьями Особенной части настоящего Кодекса, осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики».

60

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Список литературы 1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеолог. выражений. М.: ИТИ Технологии, 2003. 944 с. 2. Уголовное право России. Общая часть: учебник / под ред. Г.Л. Касторского, А.И. Чучаева. СПб.: МИЭП; СПбИГО; Книжный дом, 2009. 754 с. 3. Уголовное право России. Общая часть: учебник для академического бакалавриата / под ред. О.С. Капинус. М.: Юрайт, 2015. 539 с. 4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Л.В. Иногамовой-Хегай. М.: Инфра-М, 2014. 572 с. 5. Хомовский А.А. Производство по применению принудительных мер медицинского характера в советском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1967. 6.  Протченко  Б. Понятие невменяемости в советском уголовном праве // Правоведение. 1987. N  4. С. 82-86. 7. Богомягков Ю.С. Уголовно-правовая невменяемость: критерии и признаки // Советское государство и право. 1989. N 4. С. 103-108. 8. Лень В.В. Кримінально-правові проблеми визначення осудності злочинця: дис. … канд. юрид. наук. Харків, 2003. 215 с. 9. Приходько Т.М. Проблема обмеженої осудності в кримінальном управі: дис. ... канд. юрид. наук. К., 2001. 216 с. 10. Васильєв А.А. Проблеми осудності у кримінальному праві: дис. … канд. юрид. наук. Харків, 2005. 221 с.

ШАТИЛОВИЧ С.Н., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра правовой подготовки сотрудников органов внутренних дел; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

SHATILOVICH S.N., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of legal training of law enforcement officers; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ СТАТЬЕЙ 322.2 УК РФ: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ Аннотация. Количество преступлений, совершаемых иностранными гражданами и лицами без гражданства на территории России, в последние годы выросло. В связи с этим особую актуальность приобретают вопросы уголовной ответственности за фиктивную регистрацию гражданина Российской Федерации по месту пребывания или месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации и фиктивную регистрацию иностранного гражданина или лица без гражданства по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации. На основе действующего законодательства и сложившейся правоприменительной практики автором исследуются вопросы квалификации преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ: 1) установление признаков субъективной стороны состава преступления; 2) квалификация преступления по совокупности с другими преступлениями; 3) отграничение преступления от смежных админи-

Раздел 4. Уголовный закон

61

стративных правонарушений. Предложены меры, направленные на повышение эффективности уголовно-правового противодействия незаконной миграции. Ключевые слова: уголовная ответственность; вопросы квалификации; незаконная миграция; фиктивная регистрация гражданина Российской Федерации; фиктивная регистрация иностранного гражданина; фиктивная регистрация лица без гражданства.

LIABILITY FOR CRIMES UNDER ARTICLE 322.2 OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION: ISSUES OF THEORY AND PRACTICE Annotation. The number of crimes committed by foreign citizens and stateless persons on the territory of Russia has increased in recent years. In this regard, the issues related to the criminal liability for the fictitious registration of the citizen of the Russian Federation at the place of stay or place of residence in a residential area in the Russian Federation and the fictitious registration of a foreign citizen or a stateless person at the place of residence in a residential area in the Russian Federation are of particular importance. Having analyzed the existing legislation and current law enforcement practice, the author considers the issues of qualification of crime under article 322.2 of the Criminal Code of the Russian Federation: 1) establishing the elements of the subjective side of corpus delicti; 2) qualification of this crime in conjunction with other crimes; 3) delimitation of this crime from the related administrative offences. The measures aimed at improving the efficiency of the criminal and legal counteraction to illegal migration are proposed by the author. Keywords: criminal liability; issues of qualification; illegal migration; fictitious registration of the citizen of the Russian Federation; fictitious registration of a foreign citizen; fictitious registration of a stateless person.

«Дорожная карта дальнейшего реформирования органов внутренних дел Российской Федерации»* (от 11 октября 2012 года) предусматривает в качестве одного из важных направлений реформирования профилактику преступности и адекватный ответ новым вызовам и угрозам. Согласно Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 31 декабря 2015 года N 683**, организация незаконной миграции является одной из основных угроз государственной и общественной безопасности России. Количество преступлений, совершаемых иностранными гражданами и лицами без гражданства на территории России, в последние годы выросло. Так, согласно официальным статистическим данным, в 2015 году по сравнению с 2014 годом в России увеличилось число преступлений, совершенных иностранными гражданами и лицами без гражданства (46,4 тыс.; +4,4 %). Большинство из них (86,9 %) приходится на долю граждан государств – участников СНГ (40,3 тыс.; +4,9 %). Каждое пятое (20,9 %) совершено в г. Москве (9,7 тыс.) и каждое седьмое (13,9 %) – в *  Рос. газ. 2013. 4 февр. **  Собр. законодательства Рос. Федерации. 2016. N 1 (ч. I). Ст. 212.

Московской области (6,4 тыс.)***. В Уральском федеральном округе в 2015 году иностранными гражданами и лицами без гражданства совершено 3584 преступления (+6,5 %), в том числе гражданами государств – участников СНГ – 3207 преступлений (+5,2 %)****. Во многом это связано не только с криминальными наклонностями мигрантов и низким уровнем правосознания, но и с отсутствием должного контроля со стороны органов государственной власти за их пребыванием на территории России [1, с. 101102]. Федеральным законом от 21 декабря 2013 года N 376-ФЗ***** в УК РФ и КоАП РФ были внесены изменения, направленные на усиление ответственности за нарушение миграционных правил, а также правил регистрации. В УК РФ были закреплены новые составы преступлений (ст.ст. 322.2 и 322.3). В качестве обоснования введения уголовной ответственности в пояснительной записке к проекту данного Федерального закона указано, что «ежегодно по стране фиксируются многие тысячи жилых ***  Преступность и правонарушения (20112015): статистический сб. М.: ГИАЦ МВД России, 2016. 180 с. ****  Состояние преступности в Уральском федеральном округе за январь – декабрь 2015 года. М.: ГИАЦ МВД России, 2016. ***** 

Рос. газ. 2013. 25 дек.

62

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

помещений (“резиновых домов”), в которых регистрируются сотни тысяч граждан без намерения вселения, при этом их реальное место жительства неизвестно»*. Кроме того, в пояснительной записке констатируется следующее: – органы регистрационного учета не имеют возможности направлять достоверные сведения о реальном месте жительства граждан в налоговые органы, военные комиссариаты, судебные органы и другие государственные органы; – органы миграционного учета не могут предоставлять информацию о местонахождении иностранных граждан и лиц без гражданства, зарегистрированных в «резиновых домах», заинтересованным федеральным органам исполнительной власти; – существуют массовые злоупотребления собственниками жилья своими правами, зачастую имеющие корыстный характер; – затрудняется прогнозирование миграционной ситуации и нивелируется сама идея миграционного учета. Следует заметить, что законопроект также был поддержан Верховным Судом РФ**. Кроме изложенных выше проблем необходимо обозначить еще одну: незаконная миграция – один из ключевых факторов, способствующих образованию и развитию национальных организованных криминальных структур, противодействие которым в настоящее время является одним из приоритетных направлений осуществляемой государством уголовной политики [2]. В связи с этим особую актуальность приобретают вопросы уголовной ответственности за фиктивную регистрацию гражданина Российской Федерации по месту пребывания или месту жительства в жилом помещении в Российской *  Пояснительная записка к проекту Федерального закона N 200753-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». URL: http://www. garant.ru/ **  Официальный отзыв Верховного Суда РФ на проект Федерального закона N 2007536 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». URL: http://www.garant.ru

Федерации и фиктивную регистрацию иностранного гражданина или лица без гражданства по месту жительства в жилом помещении в Российской Федерации (ст. 322.2 УК РФ). Рассмотрим некоторые вопросы квалификации преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ, возникающие в правоприменительной практике органов дознания МВД России (с этой целью опрошено 50 дознавателей органов внутренних дел (далее – ОВД) г. Екатеринбурга, г. Тюмени, населенных пунктов юга Тюменской области и г. Нового Уренгоя (Ямало-Ненецкий автономный округ). 1. Установление признаков субъективной стороны данного состава преступления Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом: лицо осознает общественную опасность фиктивной регистрации и желает ее осуществить. При этом необходимо установить, что: 1) лицо не собиралось проживать в помещении; 2) принимающая сторона не была намерена предоставлять помещение. Однако позиция защиты обычно состоит в отсутствии прямого умысла на фиктивную регистрацию. Проанализируем типичную ситуацию для анализа обстоятельств, свидетельствующих об умысле лиц, совершающих преступление, предусмотренное ст. 322.2 УК РФ. За основу возьмем уголовное дело, по которому установлен и доказан прямой умысел виновного лица, несмотря на отсутствие признания вины в совершении преступления. 28 ноября 2014 года мировой судья судебного участка N 1 Камышловского судебного района Свердловской области вынес приговор по уголовному делу в отношении Р., обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ. Было установлено, что Р., являясь собственницей квартиры в г. Камышлове, находясь в служебном помещении отделения УФМС России по Свердловской области в Камышловском районе, имея умысел, направленный на фиктивную регистрацию граждан Российской Федерации по месту пребывания, заведомо зная о том, что М. и Б. не имеют намерения пребывать в принадлежащем ей жилом помещении, осознавая противоправный характер своих действий, буду-

Раздел 4. Уголовный закон чи предупрежденной об ответственности за фиктивную регистрацию, собственноручно написала заявление с просьбой о регистрации по месту пребывания указанных выше лиц. После этого оформила их регистрацию по месту пребывания в Российской Федерации сроком на 5 месяцев, а именно с 5 февраля 2014 года по 5 июля 2014 года. 21 февраля 2014 года Р., продолжая свои преступные действия, направленные на фиктивную регистрацию, продлила срок регистрации гражданам Российской Федерации М. и Б. по месту пребывания в своей квартире с 21 февраля по 21 августа 2014 года. За указанные выше действия по фиктивной регистрации Р. получила материальное вознаграждение в виде одной коробки конфет, при этом фактически не предоставила свое жилое помещение для проживания в нем указанным выше лицам. Несмотря на то, что подсудимая Р. не признала вину в совершении преступления, ее вина подтверждается показаниями свидетелей, которые дали пояснения об обстоятельствах совершения подсудимой преступления. Кроме того, показания свидетелей подтверждаются протоколом осмотра ее квартиры, протоколом осмотра служебного кабинета УФМС России по Свердловской области в Камышловском районе, протоколом выемки и протоколом осмотра документов. На основании изложенного суд назначил Р. наказание в виде штрафа в размере 10 000 рублей*. Основная проблема, требующая своего разрешения в таких ситуациях, состоит в том, что позиция защиты относительно отсутствия умысла обвиняемого на совершение преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ, может быть не основана на законе, а поэтому опровергнута по следующим основаниям: а) формально-юридический аспект совершенной фиктивной регистрации; б) аспект действия закона во времени; в) особенности действий виновных лиц; г) способ действий виновных лиц и особенности содержания признаков субъективной стороны. *  Приговор мирового судьи судебного участка N 1 Камышловского судебного района Свердловской области по уголовному делу в отношении Р. от 28 нояб. 2014 г. // Архив информационного центра ГУ МВД России по Свердловской области за 2014 г.

63 2.  Квалификация преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ, по совокупности с другими преступлениями Понятие «фиктивная регистрация» содержится и раскрывается в ст. 2 Закона РФ от 25 июня 1993 года N 5242-1 «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации»**. Согласно данному определению фиктивной считается регистрация, когда она совершена: – на основании представления заведомо недостоверных сведений или документов для такой регистрации; – без намерения пребывать (проживать) в помещении; – без намерения нанимателя (собственника) жилого помещения предоставить жилое помещение для пребывания (проживания). Детальный анализ указанных видов противоправных действий показал, что в УК РФ уже имеются аналогичные составы преступлений, предусматривающие ответственность за использование заведомо подложного документа (ч. 3 ст. 327 УК РФ), а также за внесение в официальные документы заведомо ложных сведений (ст.ст. 292, 292.1 УК РФ). Из смысла толкования данных уголовно-правовых норм следует, что указанные подложные документы были получены благодаря внесению в них заведомо недостоверных сведений. Так, согласно рассматриваемой норме УК РФ, одним из видов фиктивной регистрации является представление недостоверных сведений, содержащихся в документах, на основании которых осуществляется регистрация лица. Совершению данного преступления может сопутствовать деяние, ответственность за которое установлена ст. 327 УК РФ «Подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков». При этом как совокупность ст. 322.2 УК РФ и ч. 3 ст. 327 УК РФ следует квалифицировать фиктивную регистрацию гражданина Российской Федерации, совершенную с использованием подделанного этим лицом официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей. Если же виновные лица пред**  Рос. газ. 1993. 10 авг.

64

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ставили в орган регистрационного учета официальный документ, изготовленный другим лицом, то содеянное охватывается составом ст. 322.2 УК РФ и дополнительной квалификации по ст. 327 УК РФ не требует [3]. Статья 322.2 УК РФ предусматривает ответственность за сам факт получения указанного документа еще до момента его использования в каких-либо целях. Другими словами, итогом фиктивной регистрации является оформление подложного документа, свидетельствующего о фиктивной регистрации лица [4, с. 166]. Квалифицировать деяние по ст. 292 УК РФ возможно только при наличии специального субъекта преступления – должностного лица – сотрудника ОВД, которое, получив заявление от собственника жилого помещения о регистрации, например, по месту пребывания российского гражданина, достоверно знает, что данная регистрация оформляется фиктивно, а также производит указанные действия из корыстной или иной личной заинтересованности. При таких обстоятельствах данное преступление будет окончено с момента оформления указанным специальным субъектом преступления свидетельства о постановке на учет по месту пребывания [3]. Следовательно, моменты окончания преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, и преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ, будут совпадать, однако иные признаки состава преступления отличаются, в связи с чем они также не соотносятся как общая и специальная норма. Далее, при анализе фиктивной регистрации путем отсутствия намерения проживать (пребывать) в помещении возникают вопросы: «Каким образом эту норму можно применять на практике?»; «В каком случае собственник жилого помещения может быть привлечен к уголовной ответственности, если на момент регистрации у регистрируемого лица было намерение пребывать (проживать) в помещении, однако его планы изменились, человеку пришлось изменить место жительства?». Представляется, что в этом случае следует применять соответствующие нормы КоАП РФ. И, наконец, третий вид фиктивной регистрации состоит в отсутствии намерения

собственника предоставить помещение. Данное положение достаточно эффективно в плане выявления фиктивной регистрации, особенно в отношении квартир и жилых домов, в которых уже зарегистрировано большое количество лиц. Очевидно, что в квартире площадью 14 квадратных метров не могут одновременно проживать или временно пребывать 10-50 человек. Однако на практике обязательно возникнут правовые проблемы в доказывании отсутствия намерения собственника предоставлять жилое помещение для регистрации в случае наличия небольшого количества зарегистрированных в квартире лиц или их отсутствия вообще. Анализ понятия «фиктивная регистрация по месту жительства» показал, что сама регистрация, о которой идет речь в Федеральном законе от 25 июня 1993 года N 5242-1, не является фиктивной. В данном случае следует говорить о фиктивности указанного при регистрации места жительства. 3.  Отграничение преступления, предусмотренного ст. 322.2 УК РФ, от смежных административных правонарушений На практике нередко возникают вопросы, связанные с отнесением нарушений правил регистрационного учета граждан Российской Федерации по месту пребывания и по месту жительства, а также миграционного учета иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации, к числу административных правонарушений и преступлений. Объективная сторона анализируемого состава преступления выражается в совершении лицом юридически важного действия – фиктивной регистрации гражданина Российской Федерации, иностранного гражданина или лица без гражданства по месту жительства или месту пребывания. В данном случае преступление будет считаться оконченным с момента осуществления регистрирующим органом – ОВД записи о регистрации того или иного гражданина по месту жительства или месту пребывания. Регистрация происходит в установленном законом порядке, то есть лицом – субъектом регистрации (а в данном случае лицом, совершающим преступление) в регистрирующий орган представляются сведения и пакет документов на конкретное лицо

Раздел 4. Уголовный закон – гражданина Российской Федерации, иностранного гражданина или лицо без гражданства. Ряд статей главы 19 КоАП РФ устанавливает административную ответственность за нарушения в сфере регистрационного учета на территории Российской Федерации, а именно: проживание гражданина Российской Федерации по месту пребывания или по месту жительства в жилом помещении без регистрации (ст. 19.15.1); нарушение правил регистрации гражданина Российской Федерации по месту пребывания или по месту жительства в жилом помещении (ст. 19.15.2); представление ложных сведений при осуществлении миграционного учета (ст. 19.27). Необходимо отметить, что Уголовным кодексом Российской Федерации устанавливается ответственность за фик-

65 тивную регистрацию, Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях – за проживание граждан Российской Федерации либо вообще без регистрации, либо с нарушением сроков проживания по месту регистрации, или за нарушение самих правил регистрации (например, несоблюдение срока подачи документов, необходимых для регистрации, и пр.). Для того чтобы минимизировать возможность уклонения виновных от уголовной ответственности в условиях расширения сферы миграционных процессов в России, необходима наступательность в борьбе с организацией незаконной миграции, требуется формирование единых и четких подходов к квалификации преступлений в данной сфере, в том числе и на уровне разъяснений Верховного Суда Российской Федерации.

Список литературы 1.  Андрюшенков  В.А. Специальный субъект преступления «организация незаконной миграции» по российскому законодательству // Преемственность и новации в юридической литературе: материалы науч. конф. Омск: Омская академия МВД России, 2012. Вып. 8. С. 101-102. 2. Петров С.В. Организованная преступность в современной России – состояние, тенденции, проблемы противодействия // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. N 35. С. 77-81. 3.  Яковлева  Л.В., Ударцева  Т.М. Уголовно-правовая характеристика преступлений, предусмотренных статьями 322-2, 322-3 УК РФ: науч.-практ. комментарий / Управление по организации дознания МВД России; ВНИИ МВД России. М., 2014. 4. Квык А.А. Фиктивная регистрация по месту пребывания или по месту жительства: понятие и сущность // Уголовное законодательство: вчера, сегодня, завтра: материалы ежегодной Всерос. науч.-практ. конф. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та МВД России, 2014.

66

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016 МИХАЛЬ О.А., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра уголовного права; Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 644092, г. Омск, просп. Комарова, 7

MICHAL O.A., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of criminal law; Omsk Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Komarova Аve. 7, Omsk, 644092, Russian Federation

ЧЕРЕМНОВА Н.А., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра уголовного права; Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 644092, г. Омск, просп. Комарова, 7

CHEREMNOVA N.A., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of criminal law; Omsk Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Komarova Аve. 7, Omsk, 644092, Russian Federation

КВАЛИФИЦИРУЮЩИЕ ПРИЗНАКИ ОРГАНИЗАЦИИ НЕЗАКОННОЙ МИГРАЦИИ Аннотация. В последние годы незаконная миграция превратилась в устойчивое негативное явление, оказывающее влияние на все сферы жизни общества. Уголовным законодательством Российской Федерации предусмотрена ответственность за организацию незаконной миграции. В статье исследуются квалифицирующие признаки организации незаконной миграции, анализируются реалии применения статьи 322.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, выявляются проблемы и предлагаются пути их решения. В частности, обосновывается необходимость дифференцировать ответственность за организацию незаконной миграции, совершенную группой лиц по предварительному сговору и организованной группой; дополнить статью 322.1 Уголовного кодекса Российской Федерации такими квалифицирующими признаками, как совершение деяния с использованием служебного положения, а также из корыстной или иной личной заинтересованности. Ключевые слова: организация незаконной миграции; квалифицирующие признаки; совершенствование уголовного законодательства; группа лиц по предварительному сговору; служебное положение; корыстный мотив; иная личная заинтересованность.

QUALIFYING FEATURES OF THE ORGANIZATION OF ILLEGAL MIGRATION Annotation. In recent years, illegal migration has become a stable negative phenomenon affecting all spheres of society. The criminal legislation of the Russian Federation provides liability for organization of illegal migration. The qualifying features of the organization of illegal migration are examined in the article. The realities of the application of article 322.1 of the Criminal Code of the Russian Federation are analyzed. The problems are identified and the ways of their solution are suggested. In particular, the need to differentiate the responsibility for organizing the illegal migration committed by a group of persons by preliminary conspiracy and by organized group is substantiated. The author of the article also proposes to supplement the article 322.1 of the Criminal Code of the Russian Federation by such qualifying features as committing the criminal act using one’s official position, as well as out of mercenary or other personal interest. Keywords: organization of illegal migration; qualifying features; improving the criminal legislation; a group of persons by preliminary agreement; official position; mercenary motive; other personal interest.

В связи с обострившейся ситуацией во всем мире в последнее время миграционные процессы стали одной из глобальных проблем. Так, по данным Международной организации по миграции, значительно усилился приток мигрантов на юг Европы

из Ливии, Сирии, Йемена. В связи с событиями, происходящими на Украине, начиная с 2013 г. незаконная миграция приобрела неконтролируемый характер для Российской Федерации. Согласно статистическим данным за 2015 г., на территорию

Раздел 4. Уголовный закон Российской Федерации въехало 17 083 849 иностранных граждан, 7 868 441 человек поставлен на миграционный учет, всего на территории Российской Федерации находится свыше 11 млн иностранных граждан и лиц без гражданства*. Таким образом, незаконная миграция превратилась в негативное устойчивое явление, которое оказывает влияние на все сферы жизни как в нашей стране, так и во всем мире. Указанные факты свидетельствуют о повышении актуальности изучения вопроса об уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного ст. 322.1 УК РФ «Организация незаконной миграции». Одной из последних работ, посвященных рассматриваемой теме, является диссертационное исследование В.А. Андрюшенкова «Уголовная ответственность за организацию незаконной миграции» [1, с. 3-6]. При этом специальных исследований квалифицирующих признаков данного состава преступления в последние годы практически никто из ученых не проводил, что еще больше актуализирует необходимость изучения организации незаконной миграции. Научный анализ рассматриваемой проблемы показывает, что в настоящее время законодателем не учтены некоторые аспекты российской действительности в миграционной сфере и общие принципы конструирования квалифицированных составов преступлений. Так, в п. «а» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ до внесения изменений в уголовное законодательство была предусмотрена ответственность за организацию незаконной миграции, если она совершена только организованной группой. Подобная формулировка ставила в тупик правоприменителя в случае совершения данного преступления группой лиц по предварительному сговору. Так, Н.В. Самойлюк отмечает, что квалифицирующий признак – совершение организации незаконной миграции организованной группой – наиболее сложный для доказывания. Тем не менее очевидно, что часто деятельность, направленная на организацию незаконной миграции, требует больших мероприятий и привлечения, как правило, большого *  URL: http://www.fms.gov.ru/about/statistics/ data/details/54893/

67 круга лиц, что не всегда подпадает под признаки организованной группы [2, с. 22]. В связи с этим единственным выходом из сложившейся ситуации была необходимость квалификации действий виновных по ч. 1 ст. 322.1 УК РФ, однако это означало нарушение принципа справедливости. Как известно, отличительным признаком организованной группы относительно остальных видов группового преступления является признак ее устойчивости. Большинство исследователей считает признак устойчивости преступной группы субъективно-объективным. В субъективном смысле под устойчивостью понимается стойкость преступных устремлений участников группы, твердые намерения постоянно или временно заниматься преступной деятельностью, то есть неоднократно совершать преступления [3, с. 122-131]. В такой группе присутствует стабильность состава, тесная взаимосвязь между ее членами, согласованность их действий, постоянство форм и методов преступной деятельности, длительность существования и количество совершенных преступлений. Вместе с тем группа может быть устойчивой и при стремлении ее участников совершить одно преступление, которое требует длительной подготовки и тщательного планирования, четкого распределения ролей. Думается, что таким преступлением вполне могла бы быть организация незаконной миграции. Объединение усилий виновных может осуществляться: а) в форме простого соединения усилий соучастников для достижения преступного результата при групповом посягательстве, когда каждый из них полностью или частично выполняет объективную сторону конкретного состава преступления; б)  в форме сложного соединения усилий соучастников, когда каждый из них выполняет различные по характеру действия, обусловливающие действия других соучастников. Как правильно пишет А.В. Шеслер, «в первом случае аналогичность усилий соучастников означает их тождественность с точки зрения уголовно-правовой оценки, фактически действия соучастников могут быть различными. Имеет место так называемое техническое разделение ролей. При таком разделении ролей между соучастниками можно выделить фактиче-

68

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ских исполнителей, организаторов, подстрекателей и пособников преступления, однако каждый из них полностью или частично выполняет объективную сторону конкретного состава преступления и поэтому считается его исполнителем. Во втором случае имеет место юридическое разделение ролей, при котором действия каждого соучастника получают различную уголовно-правовую оценку, а именно: как исполнителя, подстрекателя или пособника преступления» [4, с. 10]. Соучастие всегда повышает общественную опасность преступления (в том числе в сфере незаконной миграции), поскольку в конфликт с законом вступает не одно, а несколько лиц, которые психологически поддерживают друг друга, совместными действиями они увеличивают вероятность совершения преступления, его результативность и возможность сокрытия [5, с. 49]. Разделяя точку зрения А.П. Козлова, полагаем, что в этом случае преступления становятся более дерзкими и результативными за счет совместного поведения соучастников, наличия общего преступного результата объединенных усилий соучастников [6, с. 28]. Усиление общественной опасности соучастия по сравнению с действиями одного субъекта проявляется и в том, что объем поведения индивидуально действующего лица значительно шире, поскольку он вынужден сам организовывать свои действия и вести подготовку к исполнению преступления, тогда как при соучастии данные функции он передает иным лицам. Передача этих «полномочий» повышает вероятность совершения преступления, уменьшает возможности потерпевшего в воспрепятствовании доведения преступления до конца. Применительно к преступлениям в сфере незаконной миграции это проявляется в снижении у государства эффективных возможностей в противодействии данному виду преступлений, особенно в случаях, когда в группу входят лица, использующие свое служебное положение и «прикрывающие» деятельность преступной группы. Предварительный сговор на совместное совершение преступления группой может касаться самых различных сторон такого посягательства: характера предполагаемого преступления, места и времени, способа и средств его совершения и т.п.

Соглашение всегда должно быть предварительным, заключенным до начала непосредственного совершения общественно опасного деяния. Оно может складываться перед самым началом выполнения объективной стороны преступления, а может быть отдалено от него каким-то отрезком времени. Как правильно пишет Р.Р. Галиакбаров, «способ соглашения (словесный, письменный, путем совершения конклюдентных действий и т.п.) юридического значения не имеет. Важно лишь установить, что сговор касается основных признаков задуманного преступления, так как только его можно назвать соглашением на совершение конкретного преступления» [7, с. 8]. В связи с этим в теоретическом плане давно назрела необходимость в разработке научных основ практического применения уголовно-правовых норм, которые могут быть направлены на борьбу с групповой преступностью в сфере незаконной миграции, в том числе носящей корыстный характер. Исследование нами более 150 уголовных дел, возбужденных по ст. 322.1 УК РФ (организация незаконной миграции), показывает, что соисполнительство является типичным для преступлений данного вида. Не менее трети таких преступлений совершается группой лиц по предварительному сговору. Следует заметить, что в июле 2016 г., когда шла подготовка данной научной статьи, принят Федеральный закон, которым в п. «а» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ в качестве квалифицирующего был включен отягчающий признак организации незаконной миграции «группой лиц по предварительному сговору»*. Тем не менее законодателю следовало дифференцировать ответственность за совершение этого преступления группой лиц по предварительному сговору и организованной группой. Полагаем, что норму, касающуюся организации незаконной миграции, совершенной организованной *  О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности: федер. закон от 6 июля 2016 г. N 375-ФЗ // Рос. газ. 2016. 11 июля.

Раздел 4. Уголовный закон группой, необходимо было выделить в ч. 3 ст. 322.1 УК РФ. Неизбежные сложности в доказывании признака устойчивости организованной группы, если они не будут разрешены в судебном заседании, повлечет изменение судом квалификации в сторону смягчения на п. «а» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ (организация незаконной миграции группой лиц по предварительному сговору). Введение предложенных законодателем изменений нормы существенно расширяет круг виновных лиц за групповое участие в совершении анализируемого преступления [8, с. 12, 23]. Следующий квалифицирующий признак, закрепленный в п. «б» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ, дополняет субъективную сторону данного состава преступления специальной целью – «…совершения данного преступления на территории Российской Федерации». Субъективная сторона организации незаконной миграции характеризуется виной в виде прямого умысла. Лицо, организовывая незаконную миграцию, осознает ее общественную опасность и тот факт, что оно нарушает правила въезда в Российскую Федерацию иностранных граждан и лиц без гражданства, их пребывания в России и транзита через территорию Российской Федерации. При этом оно желает совершения указанных действий [9, с. 917]. Осознание виновным общественно опасного характера совершаемого деяния является обязательным признаком интеллектуального момента прямого умысла. Сознавать – значит не только знать о фактических обстоятельствах (признаках) совершаемого деяния, но и понимать их. В русском языке термин «сознавать» означает воспринимать сознанием, усваивать, понимать [10, с. 646]. Кроме того, применительно к п. «б» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ законодатель дополняет субъективную сторону специальной целью – совершение преступления на территории Российской Федерации. В данном случае для установления субъективной стороны недостаточно выявить лишь направленность умысла на незаконную миграцию – незаконный въезд в Российскую Федерацию иностранных граждан и лиц без гражданства, их незаконное пребывание в Российской Федерации или незаконный транзитный проезд через территорию Рос-

69 сии, необходимо еще установить, что при совершении указанных действий виновный преследовал цель совершения преступления на территории Российской Федерации. Цель – это тот идеальный результат, к которому стремится виновный, совершая преступление. Установление субъективной стороны совершения преступления, предусмотренного ст. 322.1 УК РФ, представляет определенные трудности в том случае, если виновный отрицает наличие у него умысла на совершение организации незаконной миграции и цели совершения преступления на территории России. Как правильно отмечает Э.Р. Голубева, в этих случаях необходимо установить объективные обстоятельства совершения преступления, в которых умысел и цель находят свое выражение [11, с. 71], что достаточно сложно. Если организация незаконной миграции связана, например, с вовлечением в занятие проституцией (ст. 240 УК РФ), организацией занятия проституцией (ст. 241 УК РФ), торговлей людьми (ст. 127.1 УК РФ), использованием рабского труда (ст. 127.2 УК РФ) и фактически будут совершены подобные действия, содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений, т.е. по п. «б» ч. 2 ст. 322.1 (организация незаконной миграции в целях совершения преступления на территории Российской Федерации) и по нормам, предусматривающим соответствующие преступления, с ним сопряженные. Анализ иных квалифицирующих признаков организации незаконной миграции показывает справедливость позиции о том, что законодатель не учел высокий уровень коррупции в Российской Федерации с участием должностных лиц, использующих при этом свои служебные полномочия. Данный квалифицирующий признак не нашел своего отражения в анализируемом составе преступления, как это сделано, например, в УК Республики Болгария [11, с. 40]. В связи с этим назрела необходимость повышения уголовной ответственности за организацию незаконной миграции с использованием служебного положения, а именно дополнения ч. 2 ст. 322.1 УК РФ пунктом «в» следующего содержания: «те же деяния по организации незаконной миграции с использованием служебного положения». На наш взгляд, повышенную общественную опасность организации неза-

70

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

конной миграции нельзя ограничивать только использованием должностного положения, как это предлагает сделать Э.Х. Кахбулаева [12, с. 12, 23]. В организации незаконного въезда в Российскую Федерацию иностранных граждан или лиц без гражданства, их незаконного транзитного проезда через территорию России могут принимать участие не только должностные лица, использующие свое служебное положение, но и иные лица, обладающие служебными полномочиями, позволяющими облегчить незаконную миграцию. Поэтому учет более опасного способа совершения названного преступления должен усиливать уголовную ответственность за организацию незаконной миграции. В частности, это обусловлено тем, что подобное преступление зачастую совершается индивидуальными предпринимателями или руководителями коммерческих организаций в сфере строительства, сельского хозяйства, промышленности и торговли. Вместе с тем в УК РФ отсутствует определение, касающееся понятия «служебное положение», что порождает трудности при квалификации преступлений по данному обстоятельству. Кроме того, одним из дискуссионных вопросов в уголовном праве является определение круга субъектов, которые могут нести ответственность за совершение преступлений с использованием служебного положения [13, с. 3]. В соответствии с п. 24 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. N 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» под лицами, использующими свое служебное положение при совершении мошенничества, присвоения или растраты (ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 160 УК РФ), следует понимать должностных лиц, обладающих признаками, предусмотренными примечанием 1 к ст. 285 УК РФ, государственных или муниципальных служащих, не являющихся должностными лицами, а также иных лиц, отвечающих требованиям, предусмотренным примечанием 1 к ст. 201 УК РФ (например, лицо, которое использует для совершения хищения чужого имущества свои служебные полномочия, включающие организационно-распорядительные или административно-хо-

зяйственные обязанности в коммерческой организации)*. Полагаем необходимым поддержать точку зрения, высказанную А.А. Кузнецовым о том, что «под использованием служебного положения в статьях Уголовного кодекса следует понимать использование служащими полномочий, предоставленных им в связи с занимаемой должностью, а также использование авторитета власти или занимаемого служебного положения» [13, с. 6]. Использование лицом своего служебного положения значительно облегчает совершение преступлений в сфере организации незаконной миграции, что, в свою очередь, существенно повышает степень общественной опасности данных преступлений, в связи с чем законодателю необходимо установить это обстоятельство среди квалифицирующих признаков ст. 322.1 УК РФ. Содержание признака «использование своего служебного положения» определяется особенностями объективной стороны состава преступления. В одних случаях указанный признак характеризует обстановку, в других – способ совершения преступления. Обстановка создает особый статус субъекта, который облегчает совершение преступления в сфере организации незаконной миграции (наличие служебного помещения, форменного обмундирования и т.д.). Способ совершения указанных преступлений характеризуется использованием предоставленных лицу служебных полномочий. К лицам, использующим при совершении преступлений свое служебное положение, необходимо относить должностных лиц и лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих и иных организациях; государственных и муниципальных служащих, работников иных предприятий, наделенных правомочиями по управлению и распоряжению имуществом либо служебными полномочиями, которые облегчают совершение преступлений в сфере организации незаконной миграции. Служащими могут являться лица, постоянно или временно исполняющие соответствующие служебные обязанности и находящиеся в штате организации. Таким образом, к организации незаконной миграции с использованием слу*  Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. N 2.

Раздел 4. Уголовный закон жебного положения могут быть отнесены действия должностных лиц, организующих незаконный въезд либо незаконное пребывание в России, а также действия лиц, организующих транзитный проезд через территорию Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства, а также сотрудников правоохранительных органов (МВД России, ФСБ России), передающих оперативную и иную специальную информацию, осуществляющих «развал» уголовных дел, укрывательство преступлений и «прикрывающих» таким образом деятельность лиц, осуществляющих организацию незаконной миграции. Следует назвать и такие категории лиц, как собственники, директора, сотрудники строительных фирм, предприятий общественного питания, сельскохозяйственных, промышленных и других организаций, предоставляющие работу и жилье незаконным мигрантам, обеспечивающие им незаконное пребывание на территории России; работники туристических, страховых агентств, транспортных компаний, сотрудники аэропортов и др., осуществляющие «псевдовизовую поддержку» и предоставляющие другие услуги иностранным гражданам и лицам без гражданства по въезду на территорию России, их дальнейшему трудоустройству либо оказывающие помощь в незаконном оформлении документов для выезда в третьи страны. Следует отметить, что использование лицом своего служебного положения предусмотрено в качестве квалифицирующего признака в ряде норм Особенной части УК РФ, причем в отдельных случаях он является особо квалифицирующим. Изучение материалов судебной практики по делам об организации незаконной миграции и основанное на нем авторское видение перспектив развития соответствующей нормы, аналогичное точке зрения Н.В. Самойлюк, позволяет утверждать, что субъекты данного преступления зачастую проявляют корыстную или иную личную заинтересованность при совершении преступления, предусмотренного ст. 322.1 УК РФ [14, с. 12]. В связи с этим серьезным упущением законодателя является отсутствие указанного квалифицирующего признака в данном составе преступления. При этом корысть как признак квалифицирующего обстоя-

71 тельства наиболее часто имеет место на практике. В ходе проведения исследования данный мотив был установлен более чем в 50 % случаев. На наш взгляд, под корыстью следует понимать стремление виновного извлечь для себя или других лиц незаконную материальную (имущественную) выгоду. Очевидно, что правоприменителю при закреплении в уголовном законе названного квалифицирующего признака придется руководствоваться сложившейся правоприменительной практикой. Так, в соответствии с п. 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство из корыстных побуждений следует квалифицировать убийство, совершенное в целях получения материальной выгоды для виновного или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т.п.) или избавления от материальных затрат (возврата имущества, долга, оплаты услуг, выполнения имущественных обязательств, уплаты алиментов и др.)*. И хотя, как правило, организация незаконной миграции осуществляется непосредственно с целью получения материальной выгоды, возможна и такая цель, как освобождение виновным себя от материальных затрат. Например, в случаях, если лицо, имеющее долг перед иностранцем, незаконно въезжающим на территорию России, организует ему такой въезд с условием погашения данного долга. Аналогичное толкование корыстной заинтересованности содержится в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий», в котором под корыстной заинтересованностью понимается стремление должностного лица путем совершения неправомерных действий получить для себя или других лиц выгоду имущественного характера, не связанную с незаконным безвозмездным обращением имущества в свою пользу или пользу других лиц (например, незаконное получение льгот, кре*  Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. N 5.

72

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

дита, освобождение от каких-либо имущественных затрат, возврата имущества, погашения долга, оплаты услуг, уплаты налогов и т.п.)*. Кроме того, в пункте 16 данного постановления отмечено, что под иной личной заинтересованностью понимается стремление должностного лица извлечь выгоду неимущественного характера, обусловленное такими побуждениями, как карьеризм, семейственность, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса, скрыть свою некомпетентность и т.п. Такое же толкование указанного признака должно даваться и применительно к ч. 2 ст. 322.1 УК РФ с некоторой корректировкой субъекта преступления в части того, что речь должна идти о частном лице, руководствующемся при организации незаконной миграции мотивом карьеризма, семейственности и т.д. Резюмируя изложенное, можно сделать следующие выводы: 1. Изучение практики применения ст. 322.1 УК РФ показывает, что соисполнительство является типичным способом совершения преступлений данного вида. В пункте «а» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ в качестве квалифицирующего признака предусмотрена организация незаконной миграции «группой лиц по предварительному сговору или организованной группой». По-

лагаем, что законодателю следовало бы дифференцировать ответственность, предусмотрев ее за совершение данного преступления организованной группой в ч. 3 ст. 322.1 УК РФ. Неизбежные сложности в доказывании признака устойчивости организованной группы, если они не будут разрешены в судебном заседании, повлечет изменение судом квалификации в сторону смягчения на п. «а» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ (организация незаконной миграции группой лиц по предварительному сговору). 2. Анализ иных квалифицирующих признаков организации незаконной миграции свидетельствует о том, что законодатель не учел факт высокого уровня коррупции в Российской Федерации с участием должностных лиц, использующих при этом свои служебные полномочия. В связи с этим предлагаем дополнить ч. 2 ст. 322.1 УК РФ п. «в» следующего содержания: «те же деяния по организации незаконной миграции с использованием служебного положения». 3. Изучение материалов уголовных дел, возбужденных по ст. 322.1 УК РФ, показывает также, что субъекты данного преступления зачастую проявляют корыстную или иную личную заинтересованность. В связи с этим предлагается предусмотреть в п. «г» ч. 2 ст. 322.1 УК РФ такой квалифицирующий признак, как «из корыстной или иной личной заинтересованности».

*  Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 12. Список литературы 1. Андрюшенков В.А. Уголовная ответственность за организацию незаконной миграции: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2016. 2. Самойлюк Н.В. Уголовно-правовые и криминологические меры противодействия незаконной миграции (по материалам Дальневосточного федерального округа): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Хабаровск, 2013. 3. Галиакбаров Р.Р. Групповое преступление. Свердловск, 1973. 4. Шеслер А.В. Уголовно-правовые средства борьбы с групповой преступностью. Красноярск, 1999. 5. Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. Саратов, 1991.  6. Козлов А.П. Соучастие: традиции и реальность. СПб., 2001. 7. Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. Краснодар, 2000. 8. Кахбулаева Э.Х. Уголовно-правовые и криминологические аспекты организации незаконной миграции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2011. 9. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.И. Чучаева. М., 2009. 10. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1985. 11. Голубева Э.Р. Организация незаконной миграции: уголовно-правовые и криминологические аспекты организации незаконной миграции: монография. Уфа, 2012. 12.  Кахбулаева  Э.Х. Уголовно-правовые и криминологические аспекты организации незаконной миграции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2011.

Раздел 4. Уголовный закон

73

13. Кузнецов А.А. Использование служебного положения при совершении преступлений в сфере экономики: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2008. 14. Самойлюк Н.В. Уголовно-правовые и криминологические меры противодействия незаконной миграции (по материалам Дальневосточного федерального округа России): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Хабаровск, 2013.

ПЕТРОВ С.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра уголовного и уголовно-исполнительного права; Нижегородская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 603144, г. Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3

PETROV S.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of criminal and penal law; Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Ankudinovskoe Highway 3, Nizhny Novgorod, 603144, Russian Federation

ПРЕСТУПНОЕ СООБЩЕСТВО И ПРЕСТУПНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: ВОПРОСЫ СООТНОШЕНИЯ Аннотация. В статье анализируются теоретические подходы к толкованию терминов «преступное сообщество» и «преступная организация», посредством использования которых формулируется диспозиция статьи 210 УК РФ. На основе этимологического анализа излагается авторская позиция по исследуемому вопросу. При определении рассматриваемой в рамках публикации проблемы делается акцент на причинах и условиях, способствующих нарастанию криминальных угроз со стороны организованных преступных формирований, устанавливается значение качественного содержания нормативного инструментария, посредством которого осуществляется противодействие преступлениям, характеризующимся наличием сложных форм соучастия. На основе критического анализа действующего законодательства автором приводятся аргументы, свидетельствующие о необходимости оптимизации нормы уголовного закона, устанавливающей основание уголовной ответственности за организацию или участие в деятельности преступного сообщества (преступной организации). Ключевые слова: соучастие в преступлении; сложные формы соучастия; организованная преступность; преступное сообщество; преступная организация.

CRIMINAL COMMUNITY AND CRIMINAL ORGANIZATION: THE QUESTIONS OF CORRELATION Annotation. The theoretical approaches to the content and the interpretation of the terms “criminal community” and “criminal organization”, through which the provisions of article 210 of the Criminal Code of the Russian Federation are formulated, are analyzed in the article. The author’s

74

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

position on the problem under study is formulated on the basis of the etymological analysis. While determining the analyzed problem, the author focuses on the causes and conditions that contribute to the increase of criminal threats from the organized crime groups. The author establishes the importance of the quality content of the normative instruments by which combating the crimes characterized by complex forms of complicity is carried out. Basing on the critical analysis of the current legislation, the author presents arguments showing the necessity of improving the norm of the criminal law, that establishes the ground for criminal liability for the organization or participation in the activities of criminal community (criminal organization). Keywords: complicity in a crime; complex forms of complicity; organized crime; criminal community; criminal organization.

Происходящие на территории Российской Федерации политические, социальные и экономические изменения не могли не сказаться на деятельности криминально ориентированных социальных групп, и одним из негативных последствий указанных предпосылок стало усиление влияния организованных преступных формирований на происходящие в обществе процессы. Очевидно, что количественный рост преступных группировок, характеризующихся сложной структурой, сплоченностью членов и кадровой устойчивостью, влечет значительное увеличение негативных последствий, выраженных в нарушении прав и законных интересов граждан, организаций и государства. В сложившихся условиях важным фактором обеспечения их должной защиты от криминальных посягательств выступает эффективный нормативный инструментарий. Ключевым условием, позволяющим реализовать задачи государства в борьбе с преступностью, является качество уголовно-правовых норм, обеспечивающих противодействие организованной преступности. Статистические данные свидетельствуют о значительном распространении в России особо опасных проявлений названного криминального явления, выраженных в форме преступных сообществ, способствующих сращиванию отдельных группировок. Деятельность указанных криминальных формирований характеризуется стремлением не только распространить свое влияние на сферу экономики, но и иметь возможность участвовать в политической жизни страны. В целях реализации своих намерений преступные сообщества пытаются контролировать средства массовой информации, привлекают в свои ряды сотрудников государственных органов и членов их семей, способствуют распространению коррупции.

Анализ количественных и качественных признаков, отражающих развитие организованных форм преступной деятельности, свидетельствует о негативных изменениях в динамике и структуре преступлений, совершаемых организованными группами и преступными сообществами (преступными организациями). Масштаб влияния, которое в настоящее время оказывают преступные сообщества на экономику и общественно-политическую жизнь страны, свидетельствует о наличии с их стороны реальной угрозы национальной безопасности и обусловливает потребность в научных исследованиях, направленных на оптимизацию норм уголовного законодательства и правоприменительной практики в сфере борьбы с наиболее развитыми формами криминального соучастия. Анализ следственно-судебной практики позволяет констатировать, что сотрудникам правоохранительных органов часто приходится руководствоваться собственными соображениями в процессе применения норм Общей и Особенной части УК РФ, регулирующих вопросы сложного соучастия. В первую очередь это касается состава преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ. Отсутствие значимых результатов в противодействии наиболее развитым формам совместной преступной деятельности в значительной мере обусловлено технико-юридическими ошибками, допущенными при формулировании нормативных установлений, в том числе выраженными в терминологической несогласованности положений, посредством которых конструируется правовой инструментарий. Например, формулируя диспозицию ст. 210 УК РФ, законодатель не обозначает никаких различий между понятиями «сообщество» и «организация», фактически отождествляя их между собой. Анализ авторских позиций относительно определе-

Раздел 4. Уголовный закон ния исследуемого криминального явления позволяет сделать вывод о существовании двух точек зрения: 1) наделяющая понятия «преступное сообщество» и «преступная организация» единым содержанием; 2) разделяющая указанные термины. В частности, Ю.М. Антонян считает нецелесообразным наполнять разным содержанием понятия преступного сообщества и преступной организации, которые, по его мнению, наделены общими признаками, выраженными в масштабности действий, длительности функционирования, конспиративности и тесной взаимосвязи с государственными, общественными и финансовыми организациями [1, с. 284]. Аналогичной позиции придерживается В.В. Лунеев, который вообще не признает различий между организованными преступными группами. По мнению указанного автора, все преступные группы, содержащие признак организованности, необходимо определять как «организованные преступные формирования» без необходимости производить их более детальное разграничение [2, с. 286-287]. С точки зрения оппонентов вышеприведенных мнений, применение в уголовном законе терминов «сообщество» и «организация» как тождественных категорий является ошибкой, и такой подход к определению юридически значимых понятий предопределяет возникновение проблемных ситуаций, а также вызывает теоретические дискуссии, обусловленные сходством и различием преступного сообщества и преступной организации [3, с. 17]. В частности, по мнению А.И. Долговой, преступное сообщество в отличие от преступной организации создается с целью координации деятельности отдельных криминальных формирований и совместного создания наиболее благоприятных условий преступной деятельности: «…в криминологическом плане преступное сообщество – это объединение организаторов, руководителей или других участников преступных организаций, или организованных групп, или банд, или иных лиц для совместной разработки либо реализации мер по координации, поддержанию, развитию преступной деятельности соответствующих формирований или лиц, либо мер по созданию благоприятных условий для преступной деятельности занимающихся ею

75 лиц, организованных групп, банд, преступных организаций, а также по организации тяжких преступлений в указанных целях» [4, с. 58]. Формулируя определение понятия преступной организации, А.И. Долгова наделяет ее признаками специфического преступного формирования, возникающего в результате расширения масштабов преступной деятельности и вовлечения в нее все большего числа субъектов. Другими словами, термины «преступное сообщество» и «преступная организация» соотносятся в ее трактовке, как общее и частное. Раскрывая понятие преступной организации, В.С. Разинкин определяет ее как симбиоз организованных преступных групп, коммерческих организаций, учреждений и предприятий с криминальными структурами в целях получения криминальных доходов, в то время как преступное сообщество представляет собой криминальное объединение организаторов, а также лидеров преступной среды, создаваемое для координации и упорядочения преступной деятельности [5, с. 23]. В отличие от вышеприведенных авторских позиций следственная и судебная практика не дифференцирует содержательное наполнение терминов «преступное сообщество» и «преступная организация». Анализ правоприменительной практики свидетельствует об отсутствии прецедентов, выраженных в разграничении указанных понятий в процессе применения ст. 210 УК РФ. Данные обстоятельства позволяют сделать вывод о том, что правоприменители соотносят преступное сообщество и преступную организацию как тождественные понятия. Наделение одинаковым содержанием двух различных понятий – «преступное сообщество» и «преступная организация», безусловно, не является образцом законодательной техники, однако, по замыслу законодателя, они должны пониматься правоприменителями как тождественные. Этимологический анализ понятий «сообщество» и «организация» не дает оснований наделять каждое из них специальным содержанием. Сам термин «организация» (фр. «organization») определяется как совокупность людей или групп, объединенных для достижения общей цели или решения задачи на основе разделения обязанностей и иерархической структуры [6, с. 558].

76

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В свою очередь, сообщество понимается как «объединение людей, связанных общими условиями жизни и интересами» [7, с. 690]. Указанные обстоятельства дают основания утверждать о необходимости определения преступного сообщества и преступной организации как тождественных понятий, наделенных одинаковым смысловым содержанием. Рассматривая перспективы совершенствования законодательства в части уголовно-правовой охраны общественных отношений от проявлений организованных форм преступной деятельности с учетом тождественности рассматриваемых понятий, представляется целесообразным отказаться от использования термина «преступная организация» при формулировании уголовно-правовых установлений (в частности, содержащихся в ч. 4 ст. 35 и ст. 210 УК РФ). Дело в том, что изложенное законодателем определение, содержащее два понятия, наделяемые одинаковым содержанием, как было указано выше, влечет обоснованные критические замечания со стороны представителей научной общественности. В свою очередь, предлагаемые рядом авторов варианты различных подходов к пониманию понятий «преступное сообщество» и «преступная организация» аргументируются индивидуальными признаками, якобы присущими каждому из них. Указанные обстоятельства, в свою

очередь, культивируют отсутствие единообразной практики правоприменения, так как следственные и судебные органы в условиях отсутствия качественного легального толкования понятия «преступное сообщество (преступная организация)» вынуждены опираться на доктринальные источники, которые, как было указано, содержат разные подходы к определению его признаков [8, с. 69]. Исследуемая в рамках настоящей статьи проблема является лишь одной из многих, обусловливающих в совокупности отсутствие значимых результатов в противодействии организованным формам преступной деятельности. Вопросы оптимизации нормативного инструментария, определяющего уголовно-правовые средства борьбы с наиболее развитыми формами совместной преступной деятельности, в настоящее время в фокусе внимания теоретиков, однако имеющиеся проблемы не находят должного решения [9, с. 73; 10, с. 29; 11, с. 93; 12, с. 1796; 13, с. 199-251]. Актуальность рассматриваемой проблематики свидетельствует об очевидной потребности в фундаментальных научных исследованиях, не только направленных на оптимизацию действующих нормативных установлений, но и определяющих новые концепции уголовной политики противодействия наиболее развитым формам совместной преступной деятельности.

Список литературы 1. Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М.: Щит-М, 1998. 2. Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировой криминологический анализ. М.: Норма, 1997. 3. Елеськин М.В. Криминологические проблемы борьбы с организованной преступностью в исправительных учреждениях: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1998. 4. Организованная преступность / под ред. А.И. Долговой. М., 1997. 5. Разинкин В.С. К вопросу о классификации и улучшению доказательственных возможностей института соучастия в организованной преступности // Уголовное судопроизводство. 2006. N 1. 6. Словарь иностранных слов. М.: Рус. яз., 1989. 7. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 2. М.: Рус. яз., 1989. 8. Петров С.В. Преступное сообщество как форма соучастия: проблемы теории и практики. Н. Новгород, 2013. 9. Григорьев Д., Морозов В. Совокупность преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ // Уголовное право. 2014. N 1. 10. Шеслер А.В. Перспективы совершенствования уголовно-правовых норм о соучастии в преступлении // Lex russica. 2015. N 6. 11.  Попов В.А. К вопросу квалификации действий участников преступного сообщества (преступной организации) // Актуальные проблемы российского права. 2015. N 11. 12. Шатилович С.Н. Освобождение от уголовной ответственности при особых формах преступной деятельности (соучастие в преступлении, неоконченное преступление, множественность преступлений): учеб.-практ. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. Тюмень: Тюм. ин-т повышения квалификации сотрудников МВД России, 2014. 143 с. 13. Научные основы квалификации преступлений: учебник. Тюмень: Тюм. ин-т повышения квалификации сотрудников МВД России, 2015. 362 с.

Раздел 5. Криминологическая наука

77

Раздел 5. Криминологическая наука МЕРЗЛОВ Ю.А., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра прокурорского надзора и организации правоохранительной деятельности; Челябинский государственный университет, 454001, г. Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129

MERZLOV Yu.A., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of prosecutorial supervision and organizing law enforcement activity; Chelyabinsk State University, Brothers Kashirinykh St. 129, Chelyabinsk, 454001, Russian Federation

ПРИМЕНЕНИЕ МЕТОДА ЭКСПЕРТНЫХ ОЦЕНОК В ИССЛЕДОВАНИИ ДЕТЕРМИНАНТОВ ПРЕСТУПНОСТИ В МАЛЫХ ГОРОДАХ Аннотация. Аргументируется необходимость особого подхода к исследованию детерминантов преступности в малых городах. Применение метода экспертных оценок предполагает использование в качестве источника информации мнение непосредственных участников тех криминологических процессов, структура которых подлежит изучению. В статье представлен алгоритм реализации метода экспертных оценок в условиях соответствующего территориального образования, состоящий из семи этапов. При этом заключительный этап предполагает не только интерпретацию полученных результатов, но и разработку системы криминологических мер по устранению или снижению соответствующих негативных предпосылок. Автор подчеркивает, что эффективность метода экспертных оценок в значительной степени зависит от качественного содержания и полноты детерминантов, подвергаемых исследованию. Ключевые слова: малые города; детерминанты преступности; криминологическое исследование; метод экспертных оценок; предупреждение преступности.

USING THE METHOD OF EXPERT ASSESSMENTS DURING THE RESEARCH OF THE DETERMINANTS OF CRIME IN SMALL TOWNS Annotation. The need for a specific approach to the study of the determinants of crime in small towns is proved. Application of the method of expert assessments involves the use of the opinions of direct participants in those criminological processes, the structure of which is subject to study, as a source of information. The article presents the algorithm for implementing the method of expert estimations under the conditions of the corresponding territorial entity, which consists of seven stages. At the same time the final stage involves not only the interpretation of the obtained results, but also the development of a system of criminological measures to eliminate or reduce the corresponding negative preconditions. The author emphasizes that the effectiveness of the method of expert assessments largely depends on the quality of the content and completeness of the determinants under study. Keywords: small towns; determinants of crime; criminological research; method of expert assessments; crime prevention.

Кризисные явления в социальной, экономической политике всегда играли важнейшую роль в возникновении глубоких деформаций во всех сферах общественных отношений. При этом многие из этих явлений имеют ярко выраженное криминогенное значение [1, с. 94]. Как отмечают ведущие криминологи, отсутствие последовательных социально ориентированных реформ, особенно на их начальном этапе [2, с. 3], предопределило много-

кратное увеличение численности людей, лишенных необходимой поддержки, падение жизненного уровня народа, проявление резкой, гипертрофированной и потому социально опасной дифференциации населения по доходам [3, с. 55-63]. Еще в 1903 году немецкий криминалист Франц фон Лист писал: «Зависимость преступности от экономического положения народа является давно известным и неоспоримым фактом. Всем известно, что

78

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

если неблагоприятные экономические условия продержатся некоторое время, то число преступлений повышается весьма заметно; уменьшается число заключения браков и рождений в браке при одновременном повышении числа внебрачных рождений, увеличивается детская смертность, самоубийства, понижается средняя продолжительность жизни и еще целый ряд других угрожающих явлений» [4, с. 99]. Но даже по прошествии столь длительного времени история преподносит нам все те же уроки. Малый город – это территориальное образование в системе расселения страны, численность жителей которого не превышает ста тысяч человек [5, с. 9] и которое характеризуется особыми социальными, экономическими и в отдельных случаях демографическими особенностями [6, с. 8]. Именно в малых городах, как в зеркале, отражаются веяния времени, детерминированные целым комплексом факторов [6, с. 7], большинство из которых предопределили криминальный вектор развития данных территориальных образований. В связи с этим малые города требуют особенного подхода в исследовании детерминантов преступности [7, с. 14]. Успешное решение данной задачи предполагает использование широкого спектра методов криминологического исследования [8, с. 16], не последнее из которых занимает метод с получением особого мнения специально отобранных респондентов – экспертов, когда в условиях дефицита информации необходимо обращаться именно к их суждениям [9, с. 244]. Применение метода экспертных оценок предполагает использование в качестве источника информации мнение непосредственных участников тех криминологических процессов, структура которых подлежит изучению. Иными словами, каждый участник указанного процесса является неким энциклопедистом своих знаний о распространенности причин, оказывающих влияние, например, на деятельность подразделений правоохранительных органов в противодействии преступности. Указанное обстоятельство составляет, по сути, концепцию применения данного метода в изучении анализируемых социальных противоречий и их детерминантов [10, с. 47].

Существует две формы сбора мнений опрашиваемых о структуре распределения исследуемых факторов. В первом случае опрашиваемые отмечают в анкете сложившееся на данный момент распределение каждой из исследуемых причин в долях или процентах их влияния на результирующий показатель. Единственным требованием к опрашиваемым является равенство суммы долей – 1, а суммы процентов – 100. Во втором случае сбора мнений опрашиваемые ранжируют (нумеруют) предложенный перечень в порядке возрастания или убывания соответствующих причин по степени их влияния на результирующий показатель [11, с. 141; 9, с. 239]. Как показывает практика, первый способ сбора мнений очень трудоемок, так как большинство опрашиваемых его игнорирует, тогда как при сборе мнений в виде ранжированных рядов трудностей не возникает, хотя и последний предполагает поиск таких экспертов, которые смогли бы оценить, проанализировать всю совокупность исследуемых причин и даже предложить свое видение детерминации, отличное от представленного. В целом же эффект от реализации метода по формализации качественной информации и определения структуры причин, оказывающих влияние на потенциальный показатель, может быть достигнут при строгом выполнении определенной последовательности в процессе проведения исследования. Полноценная картина алгоритма реализации метода экспертных оценок характеризуется следующими этапами: 1) подготовка к исследованию (построение методики исследования, оценка возможности применения других методов, выбор объекта исследования, формулирование цели и задач исследования); 2) проведение пилотажного обследования; 3) составление классификации детерминантов; 4) составление анкеты, определение круга экспертов, проведение опроса и сбора мнений экспертов; 5) составление сводной матрицы рангов; 6) обработка матрицы рангов и формирование документа с результатами расчетов;

Раздел 5. Криминологическая наука 7) интерпретация полученных результатов и разработка системы криминологических мер по устранению или снижению соответствующих негативных предпосылок. Каждый из этих этапов представляет собой в рамках хронологии определенный комплекс работ, состоящий, в свою очередь, из целого ряда промежуточных элементов. Следует помнить, что формальному алгоритмическому обоснованию из всех перечисленных этапов поддается только пятый этап, который может быть расписан на алгоритмическом языке, а потому является основанием для подготовки программы расчета на ЭВМ. Проведение необходимых расчетов без применения ЭВМ, как показывает практика, представляет собой достаточно трудоемкий процесс и является неоправданной затратой времени. 1. Подготовку к исследованию необходимо начать с анализа возможностей применения известных способов и приемов оценки причин преступности. Так, оценка исследуемых детерминантов может быть получена путем привлечения информации посредством изучения статистических данных через имеющиеся параметры учета народонаселения, уровня заболеваемости, наркотизации и алкоголизации, безработицы, потребления товаров широкого распространения и т.д. Для малых городов соответствующие данные могут быть весьма показательными, и выявление определенного хронологического тренда не представит большого труда. В процессе подготовки также должен быть достаточно четко определен объект исследования, а именно перечень проблем, связанных с тенденциями преступности. Иными словами, следует определить пути проведения исследования с привлечением необходимой для этого группы факторов. Обычно конкретизация объектов исследования выясняется из анализа конкретных специфических условий конкретного региона. Общий принцип, который может быть положен в основу выбора объекта исследования, заключается в том, что его конкретизация в виде потенциального результата позволяет определить перечень детерминантов и тем самым составить классификацию соответствующей анкеты. Важным моментом ее подготовки является

79 четкое осознание исследователями цели предстоящей работы и решаемых для ее достижения задач. Эффективность применения предлагаемого метода напрямую зависит от того, насколько правильно выбран объект исследования: некачественно составленный перечень причин является весомым основанием для нечеткого содержания сформулированных вопросов в будущем опросном листе. 2. Итогом пилотажного обследования должны быть результаты свободного интервьюирования, консультаций с руководителями правоохранительных органов, общего анализа основных показателей деятельности правоохранительных структур по данным статистической отчетности. Из бесед и анализа выявляются «узкие» места самой деятельности, основные трудности, препятствующие улучшению правоприменительного процесса, а также предложения по совершенствованию работы. Итоги предварительного обследования целесообразно свести в специальную таблицу, данные которой являются предварительной информацией для составления классификации комплекса детерминантов субъективного характера. 3. Окончание пилотажа является основанием для составления классификации причин, в основном определяющих систему детерминантов, которая отвечает решению поставленной задачи. Так, например, это может быть группа предпосылок, определяющая социально-психологические корни правонарушений в малых городах: покровительство ввиду широкой сети родственных отношений, фактическое знание определенными группами населения друг друга, терпимость к девиациям несовершеннолетних, слоняющихся без определенного рода занятий из-за отсутствия полноценного досуга, и т.д. В рамках малого территориального пространства это могут быть особые предпосылки, совершенно не свойственные мегаполисам. Необходимо подчеркнуть, что составление классификации предпосылок преступности в малых городах является важнейшим аспектом организации противодействия преступности. От качества такой работы зависит общий успех соответствующей превентивной деятельности в дальнейшем. Так, в том случае, если воз-

80

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

никают трудности по выявлению уровня той же делинквентности несовершеннолетних, можно будет предположить корреляцию между детерминантами преступности данной категории граждан. Кроме того, в качестве респондентов могут выступить представители образовательных организаций (педагоги-психологи, директора школ, колледжей). Одной из основных причин такого подбора опрашиваемых экспертов является специфическая среда отношений несовершеннолетних, при которой опрашиваемые знают ее изнутри, тогда как, например, родители могут ошибаться в оценках, завуалировав отдельные детерминанты в качестве объективной группы факторов, связанных с переходным возрастом. Количество классификационных оснований детерминантов преступности может быть сколь угодно большим, однако какое бы число не было выделено в процессе составления от общего деления, предпосылки следует сгруппировать по восьми – двенадцати признакам с формулировкой содержательной сущности каждой группы. Таким образом, эти признаки (детерминанты) объединяются в системообразующий перечень, который в конечном счете и составляет смысловое содержание сгруппированных факторов. 4. Количество экспертов определяется исследователем. Они должны иметь необходимый для этого практический опыт работы и примерно одинаковый квалификационный уровень [11, с. 134]. Численность опрашиваемых экспертов должна быть не менее 10 человек, а в том случае, когда выявляется степень влияния именно субъективных причин, количество опрашиваемых может достигать 50-60 экспертов. В связи с относительной общностью и одновременностью заполнения инструментария экспертами целесообразно исключить какие-либо консультации между опрашиваемыми. Сотруднику, ответственному за сбор исходной информации, следует акцентировать внимание экспертов на необходимости использования ими собственного интеллектуального потенциала и практического опыта. В целях экономии средств, связанных с подготовкой анкет, последние следует распечатать на одном листе с оборотом. Сбор исходной информации путем проставления

самих оценок целесообразно осуществлять с помощью специально подготовленных вкладышей, которые закрепляются поверх опросного листа. Таким образом, каждый эксперт заполняет свой вкладыш, и их общее количество является базисом для подготовки анкет к обработке. 5. Данные ранжированных рядов, полученные в результате анкетирования, сводятся в матрицу рангов по схеме, приведенной в таблице. Элементы матрицы представлены i-ой строкой и j-ой графой. Таблица Макет исходной информации для расчета структуры детерминантов по степени их влияния

N

Детерминанты

Ранжировки экспертов 1

2

3

…

j

…

m

1

X11

X12 X13

X1j

X1m

2

X21

X22 X23

X2j

X2m

3

X31

X32 X33

X3j

X3m

… i

… X i1

Xi2

Xi3

… n

… Xij

… Xn1

Xn2 Xn3

Xim …

Xnj

Xnm

Переформирование связанных рангов диктуется необходимостью приведения мнений экспертов к сопоставимому виду. Очевидно, что такая сопоставимость требует соблюдения равенства суммы всех переформированных рангов по каждой графе. Дальнейшие расчеты производятся только с переформированными рангами. С помощью расчета коэффициента согласия определяется уровень согласованности мнений экспертов. При значительном отличии установленного коэффициента от ноля делается вывод о неслучайном совпадении мнений экспертов о структуре распределения анализируемых предпосылок. Область определения коэффициента согласия, таким образом, находится в пределах от ноля до единицы. Далее формируется выходной документ, содержание которого предполагает всю необходимую для дальнейшего анализа информацию по структуре распределения анализируемых детерминантов. 6. В результате обработки матрицы рангов при коэффициенте, значительно отличном от ноля, выявленные мнения от-

Раздел 5. Криминологическая наука ражают близкую к истине структуру распределения детерминантов. Однако при этом необходимо иметь в виду, что сами мнения вычисляются в процентах, долях, что в дальнейшем может быть основанием для формирования целей и задач превентивной деятельности правоохранительных органов. 7. Для определения и структурирования мероприятий по предупреждению преступности детерминанты следует сгруппировать как исходные мнения экспертов в порядке уменьшения или возрастания. Таким образом, выявленная иерархия причин может быть положена в основу срочности и степени планирования соответствующих мер. Очевидно, что в первую очередь подлежат сдерживанию факторы с большими долевыми значениями. Практика показывает, что для локализации отдельных факторов преступности в малых городах требуется существенная материальная поддержка. Эти детерминанты могут быть связаны с отсутствием необходимой социальной или экономической инфраструктуры, неверно выстроенной технологии пропагандистской работы со стороны заинтересованных должностных и иных лиц либо с наличием широкой сети аппарата управления, которая требует корректировки, нередко в сторону серьезных кадровых изменений. Все это предопределяет целесообразность существенного капиталовложения, чего в малых городах всегда явно недостает. Вероятна также ситуация, когда сдерживание отдельных факторов преступности в малых городах приведет к усилению

81 сопутствующих, смежных предпосылок. Так, введение жесткого регламента работы торговых точек по розничной продаже спиртных напитков нередко приводит к усилению теневого оборота алкоголя, причем в малых городах, где много безработных, последние активно втягиваются криминалитетом в сферу производства, переработки, реализации соответствующего суррогата. В любом случае планирование соответствующих превентивных мероприятий по нейтрализации детерминантов преступности в малых городах должно определяться профессионально-логическим анализом объекта профилактики и целями, стоящими перед правоохранительными органами и иными органами и учреждениями. В заключение следует указать, что эффективность используемого метода в значительной степени зависит от качественного содержания и полноты детерминантов, подвергаемых исследованию. Наряду с этим, как указывают социологи, сама по себе процедура метода экспертных оценок нередко играет вспомогательную роль [9, с. 301]. Но в нашем случае грамотно разработанный перечень детерминантов, верный подбор самих экспертов, целенаправленная работа с ними по получению качественного результата является залогом получения нетривиальных оценок. В конце концов эти мнения могут быть использованы и для проведения дальнейших исследований с привлечением тех же экспертов для реализации дельфийской методики в получении прогнозных оценок [12, с. 107-109].

Список литературы 1. Кудрявцев В.Н. Преступность и нравы переходного общества. М.: Гардарики, 2002. 238 с. 2. Долгова А.И. Развитие криминальной ситуации в России // Криминальная ситуация на рубеже веков в России / под ред. А.И. Долговой. М.: Криминологическая ассоциация, 1999. 276 с. 3. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: Криминологический анализ. М.: Норма, 2006. 112 с. 4. Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / сост. и предисл. В.С. Овчинского. М.: ИНФРА-М, 2004. 110 с. 5. Горнаева Л.А. Малый провинциальный город в социальной структуре современного российского общества: автореф. дис. … канд. социол. наук. Саратов, 2002. 21 с. 6. Улановский В.М. Совершенствование управления устойчивым социально-экономическим развитием муниципального образования (на примере малого города): автореф. дис. … канд. экон. наук. Екатеринбург, 2005. 25 с. 7. Косевич Н.Р. Профилактика преступности несовершеннолетних в малом и среднем городе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. 32 с. 8. Панкратов В.В. Методология и методика криминологических исследований. М.: Юрид. лит., 1972. 136 с. 9. Рабочая книга социолога / под общ. ред. и с предисл. Г.В. Осипова. 3-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2003. 480 с. 10. Быргэу М.М., Литвинов А.Н. Опыт системного исследования профилактики преступлений. Современное состояние проблемы. М.: Юркнига, 2004. 160 с.

82

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

11.  Как провести социологическое исследование: в помощь идеологическому активу / под ред. М.К. Горшкова, Ф.Э. Шереги. М.: Политиздат, 1990. 288 с. 12. Найбороденко Н.М. Прогнозирование и стратегия социального развития России. 2-е изд. М.: Маркетинг, 2003. 325 с.

ДЕМЧУК С.Д., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Воинская часть 44014, г. Санкт-Петербург

DEMCHUK S.D., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Military unit 44014, St. Petersburg, Russian Federation

ПРОСТИТУЦИЯ КАК КРИМИНОГЕННОЕ СОЦИАЛЬНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ Аннотация. Статистика и другие источники свидетельствуют о несоответствии масштабов проституции и мер социального контроля, направленных на противодействие ей. Мнения ученых, сотрудников правоохранительных органов и политиков по поводу минимизации вредных последствий проституции разделились – от ее легализации до введения уголовной ответственности. Однако тезис о функционально-половой необходимости и даже полезности проституции является ложным. С учетом различных аспектов рассматриваемой проблемы представляется наиболее целесообразным реализовать комплекс мер, направленных на минимизацию основных детерминантов проституции. Кроме того, нуждается в совершенствовании система борьбы с организованной преступностью, включая подрыв ее материально-финансовой базы. Требуется усилить ответственность за административные правонарушения, связанные с проституцией, и установить административную ответственность клиентов, получающих «услуги» лиц, занимающихся проституцией. Необходимо также активизировать правоохранительную деятельность в сфере противодействия этому социальному злу. Ключевые слова: проституция; социальные отклонения; сексуальная эксплуатация; детерминанты; преступность; ответственность.

PROSTITUTION AS A CRIMINOGENIC SOCIAL DEVIANCE Annotation. Statistics and other sources indicate the discrepancy of the extent of prostitution and social control measures to counteract it. The opinions of the scholars, law enforcement officers and politicians about the minimization of harmful effects of prostitution are divided - from its legalization prior to the introduction of criminal liability. However, the thesis of functional sexual necessity and even the usefulness of prostitution is false. Taking into account the different aspects of the analyzed problem, the implementation of the complex of measures aimed at minimizing the main determinants of prostitution seems to be the most appropriate. In addition, the system of combating organized crime needs to be improved, including the undermining of the organized crime’s financial and material base. It is necessary to increase the liability for administrative offences related to prostitution and to establish the administrative liability of the clients receiving the “services” of prostitutes. It is also necessary to intensify the law enforcement activities in the sphere of combating this social evil. Keywords: prostitution; social deviations; sexual exploitation; determinants; crime; liability.

Известно, что проституция, как и многие другие негативные социальные яв-

ления, имеет достаточно давнюю историю. Она может быть отнесена к криминологи-

Раздел 5. Криминологическая наука чески значимым половым отклонениям от социальных норм. Прежде всего рассмотрим понятие проституции. Общепризнанными признаками проституции считаются: вступление в сексуальные отношения с разными лицами (беспорядочные половые связи) и получение вознаграждения, чаще всего в денежной форме (плата). Иногда указывают на признак эмоционального безразличия. А.Н. Игнатов пишет, что при этом, однако, на практике очень трудно разграничить проституцию и так называемое легкое поведение. Ведь в ряде случаев проститутка получает вознаграждение в натуральной форме, и так же женщина, ведущая легкомысленный образ жизни. получает подарки от своих часто меняющихся поклонников-партнеров. Именно систематичность действий и предварительная договоренность об оплате (в том числе без указания конкретной цены) являются главными признаками проституции [1, с. 140-141]. Уместными представляются слова о том, что для проститутки «сексуальные связи – всего лишь средство, а для любительниц острых ощущений – цель» [2, с. 173]. Однако основными признаками проституции остаются два: безличный (отчужденный) и возмездный (платный) характер сексуальных отношений. Совокупность этих двух критериев позволяет отграничить проституцию как от корыстных супружеских отношений (брака по расчету), так и от внебрачных сексуальных связей, основанных на личных симпатиях и влечениях, а также от распространившихся в подростковой и молодежной среде безличных, но бескорыстных контактов [3, с. 183]. Обратим внимание на то, что проституция в сфере сексуальных отношений – лишь одно из проявлений проституции в широком смысле слова – как продажности. В условиях товарно-денежных отношений, по словам К. Маркса, «всеобщая проституция выступает как необходимая фаза развития общественного характера личных задатков, потенций, способностей, деятельностей. Выражаясь более вежливо: всеобщее отношение полезности и годности для употребления» [цит. по: 3, с. 184]. При этом важно отметить, что существует сексуальная эксплуатация, которая паразитирует на проституции и,

83 естественно, неразрывно с ней связана. Такая эксплуатация, являясь негативным социальным явлением, представляет собой сложившуюся систему извлечения дохода на основе объективно существующего фактора сексуальных потребностей. Она состоит в совершаемом из корыстных побуждений циничном использовании человека как объекта половых сношений и действий сексуального характера. Таким образом, по существу, здесь имеет место торговля полоролевыми функциями людей, т.е. проституция в ее обобщенном понимании. Как правило, объектом эксплуатации служат женщины, а потребителями аморальных и незаконных услуг – мужчины. Однако существует, хотя и в значительно меньших размерах, детская, мужская и гомосексуальная проституция. В узком же смысле проституция – это регулярное оказание лицом сексуальных услуг случайным партнерам на материальной основе. Таким образом, она направлена на удовлетворение половой страсти по формуле «спрос – предложение – вознаграждение». Ее особенность заключается в том, что происходит прямой контакт лица-объекта с потребителями соответствующих весьма специфических «услуг». При этом организованная преступность по мере возможности пытается стимулировать спрос на них, аналогично торговле наркотиками. Как и другие негативные социальные явления, проституция в девяностые годы ХХ века вновь получила в нашей стране значительное распространение, характерное для неблагополучного общества. Не удивительно, что такой достаточно выгодный и, при «правильной» постановке дела, не очень опасный промысел в благоприятных условиях всегда берется под контроль и используется руководителями (организаторами) этого незаконного вида деятельности либо создается ими как действенный механизм извлечения прибыли. Российская статистика показывает незначительные показатели по составам преступлений, предусмотренных статьями 240 УК РФ «Вовлечение в занятие проституцией» и 241 УК РФ «Организация занятия проституцией», что явно не отражает реальную картину. Так, по ст. 240 УК РФ в 2002 г. было зарегистрировано

84

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

92 преступления и выявлено 18 лиц. Эти показатели ежегодно увеличивались и достигли в 2006 г. соответственно 390 и 262. По статье 241 УК РФ в 2002 г. учтено 241 преступление и 158 лиц, их совершивших, затем регистрировался ежегодный рост показателей, которые в 2006 г. достигли соответственно 1376 и 967 [4, с. 368]. Кроме того, установлена и административная ответственность, предусмотренная статьями 6.11 КоАП РФ «Занятие проституцией» и 6.12 КоАП РФ «Получение дохода от занятия проституцией, если этот доход связан с занятием другого лица проституцией». По сведениям, приведенным в выступлении в Государственной Думе Российской Федерации заместителя министра внутренних дел России И. Зубова в начале 2013 г., около 1 миллиона человек в России вовлечены в занятие проституцией, многие из них – несовершеннолетние. По его словам, в 2012 г. к административной ответственности за занятие проституцией были привлечены более 10,5 тысяч человек, возбуждено 496 уголовных дел по статье 240 УК РФ и 646 дел по статье 241 УК РФ*. Безусловно, назревшей мерой было введение Федеральным законом от 28 декабря 2013 г. N 380-ФЗ в УК РФ статьи 240.1 «Получение сексуальных услуг несовершеннолетнего». Однако статистические данные о количестве осужденных по этой норме пока более чем скромные. Согласно данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, по ст. 6.11 КоАП РФ в 2013 г. подвергнуто административному наказанию 8198, в 2014 г. – 9743 и в 2015 г. – 10 536 лиц; по ст. 6.12 КоАП РФ в 2013 г. подвергнуто административному наказанию 232, в 2014 г. – 198 и в 2015 г. – 205 лиц. По ст. 240 УК РФ в 2013 г. осуждено 83, в 2014 г. – 84 и в 2015 г. – 102 лица; по ст. 240.1 УК РФ в 2014 г. осуждено 2, а в 2015 г. – ни одного лица; по ст. 241 УК РФ в 2013 г. осуждено 541 лицо, в 2014 г. – 553 и в 2015 г. – 390 лиц**. *  ВЕСТИ.RU / Новости / Общество / 25 января 2013. URL: http://www.vesti.ru/doc. html?id=1015185&cid=7 **  Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www. cdep.ru/index.php?id=79

Из этих сведений и других источников*** со всей очевидностью следует вывод о несоответствии масштабов рассматриваемого негативного явления и мер социального контроля за ним. Таким образом, приходится констатировать, что в постсоветский период проблема проституции только обострялась. Причем если ранее «услуги» жриц «свободной любви» предлагались в бульварно-рекламных газетенках, а затем в Интернете, то сейчас, например, уже и улицы культурной столицы – г. Санкт-Петербурга усеяны объявлениями с подобными предложениями. Огромное количество этой циничной рекламы встречается на каждом шагу, в том числе иногда буквально под ногами, в виде надписей на тротуарах, сделанных краской через трафареты. Наиболее вероятно, что здесь налицо явный признак совершения преступлений, как минимум предусмотренных ст. 241 УК РФ, которые обычно связаны с другими преступлениями против здоровья населения и общественной нравственности (и не только). При этом непрерывность и массовость размещения подобной информации в таком крупном городе говорят об организованной преступной деятельности. Навязчивый характер «рекламной кампании» является своеобразным маркетинговым ходом, направленным на повышение спроса на услуги проституток и увеличение объема доходов, получаемых преступным путем. Криминологическая картина рассматриваемого явления была бы неполной без «портрета» основного действующего лица – проституток. Их возрастная характеристика весьма широка: она начинается с возраста 10-12 лет и заканчивается в возрастных группах старше 33 лет. При этом несовершеннолетние и 18-летние составляют 27 %, 16-24-летние – 60 %, 10-12-летние – 2 % и старше 33 лет – 3 %. Соответственно, проституцией занято женское население самого активного репродуктивного возраста. Проведенное Н.А. Авериной исследование показало, что 25 % проституток замужем, а 27 % имеют детей. Средняя продолжительность занятия проституцией составляет 5 лет. Венерическими заболеваниями страдают 80 % ***  См., напр.: Булатецкий С.И., Коваленко В.И. К вопросу о легализации проституции в России // Научный портал МВД России. 2013. N 4 (24). С. 40.

Раздел 5. Криминологическая наука проституток, а пользуются презервативами лишь 25 %. При этом все 100 % проституток подвергались поборам со стороны сутенеров и организованной преступности, а 77 % – со стороны сотрудников органов внутренних дел [5, с. 75, 77]. Весьма показательны и результаты исследования М. Русаковой, связанного с обследованием 28 женщин, вернувшихся из США, где они занимались проституцией: восемь стали наркоманками, одна – хронической алкоголичкой, у двух выявлен СПИД, у одной – ВИЧ-инфекция, трое совершили суицидальные попытки, почти все страдают соматическими заболеваниями и нервно-психическими расстройствами [4, с. 369]. Определенный интерес представляет также следующая информация. Исследование отклоняющегося поведения подростков в г. Санкт-Петербурге выявило, что в возрасте 14-17 лет 4/5 подростков имеют опыт сексуальных контактов. При этом 1/4 школьников участвовали в половом акте. К возрасту 15-19 лет такой опыт имеет уже 1/2 подростков. Важно, что аддиктивное поведение ассоциировано с ранним началом половой жизни у подростков. Так, из числа имеющих опыт тяжелого алкогольного опьянения вступали в случайные контакты с малознакомыми партнерами 75 %, из употреблявших наркотики – 68,2 %, а токсические вещества – 55,6 % подростков. Кроме того, повышается их виктимность в сексуальной сфере. Подверженность подростков таким приставаниям в связи с употреблением: алкоголя – 37,1 %, токсических веществ – 47,9 % и наркотиков – 61,1 % случаев [6, с. 87, 90, 175, 176]. Факторы детерминации проституции и непосредственно связанных с ней преступлений известны. Отмечается, что произошедшие серьезные деформации и сдвиги во взаимоотношениях полов и долгосрочные процессы, включающие ломку традиционной системы половых ролей и стереотипов, упадок традиционных «антисексуальных установок» в культуре, ослабление внешнего (социального) контроля и ряд других обстоятельств способствовали дегуманизации отношений и росту сексуальной отчужденности между мужчиной и женщиной, нестабильности супружества [7, с. 294, 295].

85 К причинам существования в нашей стране проституции как социального явления относят комплекс социально-экономического (материальное неблагополучие), морально-этического (падение нравственности, потребительское отношение к человеку) и физиологического (сексуальные потребности) факторов [2, с. 173-174]. Ю.В. Трунцевский справедливо пишет: «в ряду существенных детерминантов проституции можно выделить две основные группы факторов: социально-экономические и этические. К социально-экономическим относятся: резко обостряющееся социальное неравенство в стране, расслоение общества на богатых и бедных, низкий уровень социальной обеспеченности значительной части населения, в том числе молодежи, ограниченное число социально приемлемых способов обеспечения женщинам желаемого ими высокого уровня жизни и др. В качестве этических факторов можно отметить низкий моральный облик значительной части населения, психологизм “вещизма”, резкое падение нравов в обществе, самоотчуждение человека в современных условиях, построенных на товарно-денежных отношениях; разрушение традиционных национальных представлений о женщине как олицетворении красоты и духовности, падение престижа материнства, а также упущения в общем и половом воспитании молодежи и всего населения» [8, с. 81]. Проституция как социально-экономическое явление является побочным продуктом соответствующих общественных отношений (товарно-денежных), что особенно заметно в рыночной системе, где так называемая предприимчивость ведет к предложению потребителям всевозможных законных и незаконных товаров и услуг. Эта система одновременно порождает и аморальность как специфическое явление общества потребления, что определенным образом оправдывает и обеспечивает массовый спрос на проституцию, т.е. соответствующую услугу (несмотря, кстати, на ее запрет в ряде стран). Как известно, в механизме социально отклоняющегося поведения можно выделить проблемную ситуацию и ценностно-нормативное регулирование, которые, собственно, и определяют подобные неодобряемые поступки.

86

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В.Н. Кудрявцев указывает, что исходная ситуация для женщин, ставших на путь проституции, – жизненная неустроенность, выход из которой они находят в продаже самих себя. Общей особенностью для них является полное отсутствие духовных запросов и интеллектуальной жизни вообще. Для проституток характерны такие черты личности, как жадность, черствость, грубость, цинизм, чрезмерная озабоченность материальными проблемами и общая незрелость [9, с. 111]. Кроме того, отмечается также, что недостаточно просто испытывать нужду в чем-то, не имея возможности ее удовлетворить. Требуется, чтобы эта нужда воспринималась, ощущалась как нечто исключительно важное, без чего рушится вся жизнь [10, с. 100]. Существенное замечание о причинах проституции делает В.С. Минская. Она пишет, что далеко не каждая женщина даже в исключительно сложной и неблагоприятной для нее жизненной ситуации способна на такое падение в нравственном отношении, что начинает заниматься проституцией. Это более вероятно для женщин из числа ведущих разгульный образ жизни. Очевидно, что в основе данного явления лежит безнравственность, сформировавшаяся задолго до того, как женщина начинает заниматься этим промыслом. Именно такая категория лиц и подвергается чаще всего половому насилию, спровоцированному их безнравственным поведением [11, с. 192-193]. В информационной сфере, в деле семейного и школьного воспитания сложилась обстановка, не вполне способствующая безусловно положительному направлению социализации личности. Получили широкое распространение и укоренились в некоторых СМИ пошлость, глупость и даже аморализм. Еще в большей степени это относится к Интернету, в котором смешались полезные, бесполезные и вредные сведения. Он является, в частности, основным источником почти беспрепятственного распространения безнравственности в различных ее формах*. *  О криминологических проблемах, связанных с Интернетом, пишут известные отечественные ученые-юристы (см., напр.: Гомонов Н.Д. Интернет: анализ криминогенных факторов // Научный портал МВД России. 2013. N 4 (24). С. 34-38).

Асоциальному развитию личности также способствуют и антиобщественные, по своей сути, псевдопросветительские программы. Так, на средства, выделенные из российских федеральных целевых программ, в школах Воронежа в рамках программы планирования семьи раздавались брошюры «Пособие для секс-работниц». Под предлогом заботы о здоровье происходит формирование определенных моральных норм, которые считают выход на панель не проституцией, а всего лишь работой**. Все это произошло на фоне снижения положительного воспитательного потенциала институтов семьи и школы, которые далеко не в полной мере выполняют свою важнейшую функцию, отдав ее на откуп некой стихийной силе, частично самоустранившись от полноценного воспитания подрастающего поколения. В.Ф. Пирожков справедливо отмечает, что проституция влияет не только на здоровье нации и преступность, но и нивелирует рамки того, что называют нравственностью, духовностью. Мотивация занятия проституцией несовершеннолетних разнообразна: безысходность, чтобы прокормиться; погоня за «красивой жизнью»; воздействие моды; подражание взрослым проституткам; понуждение близких и семейная традиция; пример подруги или знакомой и т.п. [5, с. 78-79]. Представляется, что в общей направленности личности (как системе побуждений человека) занимающихся проституцией доминирует специфически корыстная, паразитическая сексуально-меркантильная мотивация. В ней половая потребность этих лиц занимает подчиненное положение и играет лишь инструментальную роль. Главное здесь – разрыв между целью обеспечить определенный материальный уровень и аморальным, противоправным способом ее достижения. На социально-психологическом уровне причина распространения проституции заключается в том, что в сфере сознания за относительно короткий период времени произошла деградация нравственных ценностей, регулирующих интимные отношения, т.е. половой морали. Нельзя не упомянуть и о корыстной мотивации, в **  И не дай ему воли в юности // Литературная газета. 2008. 10-16 дек. N 51 (6203). С. 15.

Раздел 5. Криминологическая наука первую очередь не столько самих проституток, сколько тех, кто их эксплуатирует, – организаторов и руководителей преступного промысла. В то же время важным материальным условием явились обнищание и невозможность для многих женщин обеспечить достойный заработок честным трудом как основной элемент неблагоприятной жизненной ситуации. Влияние этого комбинированного фактора в конкретных случаях предопределяет соответствующий отрицательный поведенческий результат на индивидуальном уровне. Таким образом, основными детерминантами современного состояния проституции в порядке очередности являются глубокие социально-психологические (нравственные) и социально-экономические проблемы нашего общества. Биологический фактор играет здесь последнюю роль, причем даже для «потребителей» первопричиной, по сути, являются социально-психологические дефекты личности, а необходимость удовлетворения половой потребности служит важным элементом ситуации рассматриваемых правонарушений. Заметим, что отдельной оценки заслуживает вопрос склонения лица к занятию проституцией путем принуждения, поскольку не обязательно сопряжен с аморализмом и повышенной виктимностью жертвы. Особая ситуация связана и со склонением к занятию проституцией несовершеннолетних ввиду их более высокой уязвимости. С точки зрения важных условий, способствующих широкому распространению проституции, необходимо признать, что проблема существенно усугубляется несовершенством законодательства, направленного на борьбу с проституцией, и недостатками в правоприменительной деятельности. С проституцией связан целый ряд общественно опасных проявлений: социальный аспект (связь с алкоголизмом и наркоманией, социальный паразитизм), медицинский аспект (распространение инфекций и утрата проститутками здоровья, в том числе репродуктивного), нравственно-психологический аспект (искажение и деградация личностных качеств, аморальность) и правовой аспект (связь с правонарушениями) [2, с. 175].

87 Связь проституции с алкоголизмом и наркоманией обоюдная. Последние могут быть результатом моральной деградации проститутки, но и злоупотребление спиртными напитками или наркотиками может привести женщину к проституции как средству для их добывания. С конца 1980-х гг. происходило интенсивное распространение проституции, алкоголизации и наркотизации, соответственно, расширялась и связь между ними. Следует отметить, что проституция играет определенную криминогенную роль. Сексуальная эксплуатация связана с торговлей людьми (ст. 127.1 УК РФ), в первую очередь – отправкой живого товара из России за границу, а также собственно с проституцией (ст.ст. 240, 240.1 и 241 УК РФ). Кроме того, в 90-е гг. ХХ в. в нашей стране широкое распространение получили изготовление и оборот порнографических материалов, особенно с участием несовершеннолетних (ст.ст. 242, 242.1 УК РФ). Из России за рубеж посредством Интернета и иными способами направлялись порнографические изображения детей. Проституция тесно взаимосвязана с преступлениями против здоровья населения и общественной нравственности. Проститутки, особенно уличные, часто употребляют наркотики и являются наркоманками. Основная их часть из числа инъекционных потребителей ВИЧ-инфицирована или больна СПИДом, многие страдают венерическими заболеваниями. В результате заражения других лиц они совершают соответствующие преступления против здоровья. Зачастую проститутки участвуют в совершении корыстных и корыстно-насильственных преступлений в отношении своих клиентов. В то же время они сами становятся потерпевшими от преступлений против жизни и здоровья, а также корыстных, корыстно-насильственных и других преступлений. Кроме того, отмечается связь рецидивной преступности с различными негативными социальными явлениями, включая проституцию. Они оказывают значительное влияние на формирование среды обитания для рецидивистов в период между совершением преступлений [12, с. 876-880]. Наконец, нельзя не отметить следующее. Ситуация серьезно усугубляется тем,

88

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

что организованные преступные группы широко эксплуатируют проституток для получения незаконной прибыли. Эта деятельность сопровождается совершением различных, в том числе коррупционных, преступлений. Некоторые общественные и политические деятели, а также отдельные ученые периодически предлагают в том или ином варианте легализовать проституцию [13, с. 73-76; 14, с. 38-39]. В ходе отчасти абстрактных рассуждений обществу подбрасывается нехитрая мысль: если с этим злом нельзя справиться, то его надо направить в контролируемое русло, тем более что человек имеет право распоряжаться собой, продавая не только свой труд, но и свое тело для удовлетворения чужих сексуальных потребностей*. То, что регулируемая проституция, не решая главных проблем незаконной, также глубоко аморальна и разрушительна для личности, игнорируется или остается вне поля зрения. Кроме того, например, не исчезнет, а только обострится проблема «особых услуг», включая использование в проституции несовершеннолетних лиц (расширение легального спектра лишь стимулирует спрос части потребителей на «услуги», оставшиеся незаконными). В то же время существует и промежуточная, несколько противоречивая, точка зрения, основанная на том, что хотя проституция является социальным злом и требует государственного контроля, необходима ее легализация государством, которая сейчас преждевременна, так как к этому не готово российское общество. Об этом, в частности, пишет Р.Б. Осокин [15, с. 58-62]. Между тем Конвенция о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами, в частности, гласит: «…проституция и сопровождающее ее зло, каковым является торговля людь*  В связи с этим возникает практический и в то же время принципиальный вопрос к сторонникам легализации проституции: «Распространяют ли они на себя и своих близких “свободу” оказывать подобного рода услуги?». Не станем развивать дискуссию, если ответ будет «Да», зададимся лишь риторическим вопросом: «В таком случае, почему предпочтение ими отдано более пристойным видам деятельности?» Если ответ «Нет», тогда их позиция как минимум небезупречна…

ми, преследующая цели проституции, несовместимы с достоинством и ценностью человеческой личности и угрожают благосостоянию человека, семьи и общества…»**. В связи с этим согласно ст. 1 Конвенции ее участники обязуются подвергать наказанию каждого, кто для удовлетворения похоти другого лица: сводит, склоняет или совращает в целях проституции другое лицо, даже с согласия этого лица; эксплуатирует проституцию другого лица, даже с согласия этого лица. Статья 2 обязывает участников Конвенции подвергать наказанию каждого, кто содержит дом терпимости или управляет им, или сознательно финансирует или принимает участие в финансировании дома терпимости; сдает в аренду или снимает здание или другое место или часть такового, зная, что они будут использованы в целях проституции третьими лицами. Следует отметить, что многие исследователи отрицательно относятся к идее легализации проституции и отмечают целый ряд отрицательных последствий, связанных с таким шагом [16, с. 200-207; 17, с. 170-175]. Так, О.А. Петрянина, проанализировав проблему, пишет, в частности: «…легализация проституции не изменит нашего мнения ни о клиентах проституток, ни о самих лицах, оказывающих услуги сексуального характера, а также не принесет желаемого экономического результата» [18, с. 334-336]. Сходную точку зрения высказал и А.А. Болтаевский, рассмотревший исторические, культурные и социальные аспекты проституции. Он отмечает, что сторонники легализации проституции в качестве важного аргумента приводят мысль о ее неискоренимости. Однако если мошенничество и убийства так же сопутствуют человечеству на протяжении всей истории, это еще не является поводом к отмене их юридического преследования [19, с. 102-116]. Таким образом, ответ на вопрос о необходимости борьбы с проституцией очевиден, если здоровье населения и общественная нравственность находятся в числе приоритетных задач. Поэтому с учетом **  Конвенция о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами (одобрена резолюцией 317 (IV) Генеральной Ассамблеи ООН от 2 дек. 1949 г.). Доступ из справ.-инф. системы «Гарант».

Раздел 5. Криминологическая наука объема вредных последствий проституции государство не может быть неким ночным сторожем, а должно занять активную наступательную позицию в борьбе с таким социальным отклонением, особенно когда в него вовлекаются несовершеннолетние. Тем самым будут созданы дополнительные условия для сохранения и развития человеческого потенциала. Кроме того, минимизация объема сферы аморальных «услуг» прямо связана со снижением сопутствующей ей преступности и виктимности. К сожалению, сложившаяся ситуация пока не дает оснований для оптимизма в деле борьбы с проституцией. Что касается правоохранительной деятельности по борьбе с проституцией, то применение ст.ст. 6.11, 6.12 КоАП РФ и ст.ст. 240, 240.1 и 241 УК РФ не соответствует масштабу проблемы и не оказывает на данное явление должного влияния. Кроме того, у норм об административной ответственности имеется ряд недостатков, в первую очередь – неоправданная мягкость наказаний. В частности, штрафные санкции за совершение указанных административных правонарушений весьма незначительны, они абсолютно не адекватны вреду, наносимому ими, и поэтому не могут дать серьезного предупредительного эффекта*. Причем норма об административной ответственности за занятие проституцией не предусматривает наказания в виде административного ареста. А ведь вполне очевидно, что он во многих случаях оказался бы гораздо более действенной мерой по сравнению со штрафом как ввиду своей строгости, так и вследствие исключения проститутки из «производственного процесса», допустим, на 15 суток. Следует также отметить, что по непонятной причине отсутствует административная ответственность клиентов, получающих «услуги» лиц, занимающихся проституцией, хотя нравственная вина и *  От 1500 до 2000 рублей по ст. 6.11 КоАП РФ и от 2000 до 2500 рублей по ст. 6.12 КоАП РФ. За одну рабочую «смену» этот штраф может перекрываться неоднократно… Необходимо отметить, что ответственность в виде штрафа до 100 рублей за занятие проституцией, предусмотренная ч. 1 ст. 164.2 КоАП РСФСР, и до 200 рублей, предусмотренная ч. 2 этой же статьи, была более строгой в «том» масштабе зарплат и цен, но все же недостаточной.

89 социальный вред, причиняемый ими, не меньше. А ведь они неразрывно связаны и не могут существовать друг без друга. Поэтому необходима норма об адекватной административной ответственности таких потребителей «услуг», например, в виде штрафа в размере нескольких тысяч рублей или административного ареста на срок до 10 суток. Конечно, необходимо оговориться, что жесткие нормы об административной и уголовной ответственности эффективны только в том случае, если виновные лица своевременно выявляются и несут заслуженное наказание. Следовательно, это и проблема правоприменения. Кроме того, требуют переосмысления и системной реализации меры по борьбе с организованной преступностью. В первую очередь необходимы законодательные меры по введению эффективных механизмов борьбы с ее экономической базой, что по-прежнему крайне актуально. Это, в частности, восстановление в УК РФ института конфискации имущества как меры наказания, причем следует предусмотреть изъятие любых денежных средств и имущества, законность происхождения которых виновное лицо не доказало. Необходимо введение упрощенной процедуры блокирования номеров телефонов, используемых в целях осуществления проституции, и ареста денежных средств на их счетах. Должно быть быстрым и по мере технической возможности надежным выявление и блокирование сайтов, рекламирующих услуги проституции и распространяющих порнографию. При этом необходимо аннулировать оплату так называемого хостинга. Для искоренения проституции должны быть приняты меры общесоциального характера, необходимо изменение государственной политики в сфере занятости женщин и оказание эффективной помощи семье. В то же время основную роль все же играет социально-психологический фактор – когда продажность (в широком смысле слова) перестанет восприниматься подавляющей частью общества как нормальное явление, тогда удастся ликвидировать широкую социальную базу не только проституции, но и коррупции и других негативных социальных явлений.

90

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Важнейшим аспектом противодействия половым отклонениям является воспитание подрастающего поколения в нравственно здоровой атмосфере, подразумевающей ценности семьи и брака, отношений мужчины и женщины. Для этого необходимо усиление воспитательной роли семьи и школы. Здесь подразумевается и высокий уровень культуры человеческих отношений, в том числе интимных. Кроме того, целям профилактики служит своевременное оказание нуждающимся бесплатной медицинской и психологической помощи. Безусловно, сложившаяся ситуация требует и системных мер по оздоровлению информационного пространства, в первую очередь Интернета. Например, у нас вдруг обнаружили, что разрекламированное подключение к нему российских школ обернулось свободным доступом к порнографии, экстремистской и другой вредной информации. Тогда возникла идея установки специальных фильтров. Однако уже есть подобный австралийский опыт, показавший дороговизну и неэффективность этого пути. Полагаем, что школы и вообще все учебные заведения следует объединить независимой общенациональной информационной сетью с учреждениями культуры и науки. Необходимо последовательно и жестко преследовать СМИ, рекламирующие сексуальные услуги и пропагандирующие половые отклонения. Сокращение различными способами численности клиентуры проституток будет непосредственно вести к сокращению масштабов самой проституции. Ведь совершенно очевидно, что спрос и пред-

ложение – это неразрывно взаимосвязанные явления. Поэтому различные меры профилактики должны быть специально направлены на потребителей «услуг» проституции. В заключение отметим следующее. С нашей точки зрения, вышеизложенные выводы о детерминации проституции подтверждаются тем, что, например, 40-50 лет назад, в условиях более строгой морали и более стабильных социально-экономических условий, при тех же самых половых потребностях человека распространенность проституции была значительно меньше. По существу, она отсутствовала как действительно массовое социальное явление. В условиях либерализации половых отношений удовлетворение сексуальных потребностей упростилось и без рассматриваемых нами «услуг», о чем, кстати, косвенно свидетельствует снижение числа изнасилований за указанный период. Следовательно, является ложным тезис о функционально-половой необходимости и даже полезности проституции. В действительности, «естественного» в ней примерно столько же, сколько в работорговле, и в первую очередь она нужна тем, кто паразитирует на данном уродливом явлении. Все это подтверждает необходимость борьбы с проституцией как социальным отклонением в целях снижения его криминогенного потенциала, защиты общественной нравственности и здоровья населения, что в конечном итоге связано с сохранением и развитием человеческого потенциала нашего общества, включая его демографический компонент.

Список литературы 1. Игнатов А.Н. Проблемы правовой борьбы с проституцией // Проституция и преступность. Проблемы, дискуссии, предложения / ред. и сост. Ю.М. Хотченков, отв. ред. И.В. Шмаров. М.: Юрид. лит., 1991. 2. Дьяченко А.П. Вопросы, которые ждут решения // Проституция и преступность. Проблемы, дискуссии, предложения. М.: Юрид. лит., 1991. 3. Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2007. 528 с. 4. Гилинский Я.И. Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. 2-е изд., перераб. и доп. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2009. 504 с. 5. Пирожков В.Ф. Криминальная психология. М.: Ось-89, 2007. 704 с. 6. Девиантность подростков: теория, методология, эмпирическая реальность: учеб.-науч. изд. / Я. Гилинский, И. Гурвич, М. Русакова, Ю. Симпура, Р. Хлопушин. СПб.: Медицинская пресса, 2001. 200 с. 7. Биркавс В.В. Теневая видеокультура, видеобизнес и сексуальные отклонения // Проституция и преступность. Проблемы, дискуссии, предложения. М.: Юрид. лит., 1991. 8. Трунцевский Ю.В. Социальные отклонения как факторы совершения преступлений и их нейтрализация // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2008. N 1 (4).

Раздел 5. Криминологическая наука

91

9. Кудрявцев В.Н. Преступность и нравы переходного общества. М.: Гардарики, 2002. 238 с. 10. Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России: Криминологический анализ. М.: Норма, 2006. 112 с. 11. Минская В.С. Безнравственность и сексуальные преступления // Проституция и преступность. Проблемы, дискуссии, предложения. М.: Юрид. лит., 1991. 12. Моргунов С.В. Социальные явления как детерминанты рецидивной преступности // Концепт. 2016. Т. 15. С. 876-880. 13. Алихаджиева И.С. Об административно-правовом ограничении занятий проституцией // Административное право и процесс. 2015. N 6. С. 73-76. 14. Грухин Ю.А., Самодуров Р.М. К вопросу о легализации проституции // Новые парадигмы общественного развития: экономические, социальные, философские, политические, правовые, общенаучные тенденции и закономерности: материалы междунар. науч.-практ. конф.: в 4 ч. Ч. 4. Саратов, 2016. С. 38-39. 15. Осокин Р.Б. Общественное мнение как условие криминализации общественно опасных деяний (на примере занятия проституцией) // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. N 1 (27). С. 58-62. 16. Конев А.Н. О социально-политической, культурно-воспитательной и морально-правовой недопустимости легализации проституции в России // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2011. N 1. С. 200-207. 17. Прудникова И.В. Криминализация покупки сексуальных услуг как фактор противодействия торговле людьми // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2013. N 24. С. 170-175. 18. Петрянина О.А. Нужна ли легализация проституции в рамках реализации принципов демократизации? // Юридическая техника. 2014. N 8. С. 334-336. 19. Болтаевский А.А. «Рабы любви»: проституция и ее роль в обществе // Социодинамика. 2015. N 11. С. 102-116.

92

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 6. Пенитенциарная система ТЕПЛЯШИН П.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра уголовного права и криминологии; Сибирский юридический институт Министерства внутренних Российской Федерации, 660131, г. Красноярск, ул. Рокоссовского, 20

TEPLYASHIN P.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of criminal law and criminology; Siberian Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Rokossovsky St. 20, Krasnoyarsk, 660131, Russian Federation

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПЕНИТЕНЦИАРНОЙ СИСТЕМЫ: КОРРЕЛЯЦИЯ ФАКТОРОВ, УРОВНИ, ОПТИМИЗАЦИЯ ИСПОЛНЕНИЯ НАКАЗАНИЯ В ВИДЕ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ Аннотация. В статье рассмотрены критерии эффективности функционирования пенитенциарной системы. На основании анализа четырех факторов выявлены государства с относительной минимальной и максимальной эффективностью их пенитенциарных систем. Анализируя традиционные подходы к избранию критериев эффективности функционирования отечественной уголовно-исполнительной системы, основанные на балльном методе, автор обосновывает их несостоятельность при оценке сферы исполнения наказания в виде лишения свободы. Сделан вывод о том, что в условиях стремления России соблюдать международные и европейские стандарты и правила в области обращения с осужденными целесообразно использовать те же факторы, которые выступают параметрами для оценки эффективности и остальных пенитенциарных систем Европы. Ключевые слова: Европейский комитет по предупреждению пыток; исправительное учреждение; национальная пенитенциарная система; общественное одобрение; отрицательная корреляция; постпенитенциарный рецидив; реформа; ресоциализация; уголовно-исполнительная политика.

THE EFFECTIVENESS OF THE PENAL SYSTEM: CORRELATION OF FACTORS, LEVELS, OPTIMIZATION OF THE EXECUTION OF PUNISHMENT IN FORM OF IMPRISONMENT Annotation. The criteria of the efficiency of the functioning of penal system are analyzed. Basing on the analysis of four factors, the states with relative minimum and maximum effectiveness of their prison systems are identified. Analyzing the traditional approaches to choosing the criteria of efficiency of the domestic penal system functioning, based on the scoring method, the author proves their inadequacy in the assessment of the sphere of execution of punishment in form of imprisonment. It is concluded that in the conditions of Russia’s efforts to comply with international and European standards and regulations in the field of treatment of convicts it is advisable to use the same factors that are the criteria for evaluating the effectiveness of the other European prison systems. Keywords: the European Committee for the Prevention of Torture; correctional institution; national penal system; public approval; negative correlation; post-penitentiary recidivism; reform; resocialization; penal policy.

В Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, утвержденной распоряжением Правительства Российской Федерации от 14 октября 2010 г. N 1772-р (в редакции от 23 сентября 2015 г.)* говорится о совершенствовании деятельности учреждений и органов, исполняющих наказания, с учетом международных стан*  Собр. законодательства Рос. Федерации. 2010. N 43. Ст. 5544; 2015. N 40. Ст. 5581.

дартов и потребностей общественного развития. Реализация данных стандартов отражается в практической стороне функционирования исправительных учреждений и обращения с осужденными. Исследование вопросов эффективности функционирования пенитенциарных систем и оптимизации практики исполнения лишения свободы позволяет обратиться к научно обоснованному пониманию состояния работоспособности механизмов

Раздел 6. Пенитенциарная система исправительно-профилактического воздействия на осужденного, перспективам модернизации отечественного законодательства в сфере исполнения уголовных наказаний и по-новому взглянуть на правоприменительную деятельность, сопутствующую реформированию уголовноисполнительной системы. К критериям эффективности пенитенциарной системы целесообразно относить следующие факторы: 1) ресурсы, затраченные на функционирование пенитенциарной системы (экономический фактор – ЭФ); 2) постпенитенциарный и пенитенциарный рецидив (фактор риска уголовной политики – ФР); 3) коэффициент неправомерного обращения (насилие, издевательства и т.д.) с заключенными (фактор защищенности – ФЗ); 4) степень общественного одобрения результатов ее функционирования (фактор общественного одобрения – ФОО). Фактор риска уголовной политики (ФР) по определенным причинам [1] не может основываться на количественных характеристиках постпенитенциарного и пенитенциарного рецидива, поэтому предлагаем заменить его на близкий по сути и доступный показатель – коэффициент (соотношение) численности заключенных (как лиц, содержащихся по приговору суда в пенитенциарном учреждении, так и лиц, ожидающих суда и находящихся в предварительном заключении) относительно численности населения, проживающего в данной стране. При этом специалистами справедливо отмечается, что «численность лиц в местах принудительного содержания в той или иной стране является одним из базовых показателей, характеризующих, в комплексе с иными индикаторами, особенности национальной уголовной и уголовно-исполнительной политики» [2, с. 22]. Экономический фактор (ЭФ) отражает коэффициент (соотношение) годового объема затрат в евро на функционирование пенитенциарной системы (включая затраты на содержание заключенных) относительно численности «тюремного населения» в конкретной стране. Фактор защищенности (ФЗ) может быть представлен коэффициентом (соотношением) количества жалоб граждан каждого из государств, переданных в те-

93 чение одного года на рассмотрение в Европейский Суд по правам человека. Не представляется возможным получить исходные статистические данные по фактору общественного одобрения (ФОО) – о степени общественного одобрения населением каждого европейского государства результатов функционирования пенитенциарной системы страны. В связи с этим для более высокой репрезентативности статистических расчетов предлагаем заменить данный фактор таким показателем, как количество смертей на 10 тысяч заключенных, отбывающих наказание в пенитенциарных учреждениях конкретного государства. Факторный анализ применим к пенитенциарным системам европейских стран, в отношении которых имеется соответствующая исходная статистическая информация (по таким государствам, как Косово, Белоруссия и Украина, не представилось возможным получить всю необходимую статистическую информацию). В таблице 1 закреплено четыре фактора. При этом в первом столбце пенитенциарные системы соответствующих стран на основе функционально обусловленных и структурно взаимосвязанных элементов, определяющих теоретическое обоснование, правовое регулирование и практическую организацию исполнения уголовных наказаний в условиях преимущественной изоляции осужденного от общества, подвергнуты типологизации (представлено 10 типов). Исследование отмеченных факторов позволяет обнаружить интегральную оценку (индекс) эффективности пенитенциарной системы, который представляет собой сумму отобранных показателей и их изменений, взятых с соответствующим весом, то есть числовым коэффициентом, на который умножается показатель. В зависимости от величины этого коэффициента конкретный показатель вносит в итоговую оценку соответствующий вклад. Процесс поиска эффективности пенитенциарной системы на основе факторного анализа с применением стандартизации данных и метода главных компонент описан нами в ранее опубликованной научной статье [3, с. 80-90].

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

94

Таблица 1 Матрица исходной статистической информации по пенитенциарным системам государств

Типы пенитенциарных систем

Страны

Дания Скандинавский

Германский

Французский

Иберийский

Восточноевропейский

Средние затраты на 1 заключенного, день/евро (по состоянию на 12.2012)

Кол-во жалоб на 10 тыс. населения (по состоянию на 12.2012)

Кол-во смертей на 10 тыс. заключенных (по состоянию на 12.2012)

ФР

ЭФ

ФЗ

ФОО

73

186

0,18

13,1

Исландия

47,2

150

0,31

65,8

Норвегия

72,2

283

0,20

16,9

Финляндия

57,6

167

0,58

12,5

Швеция

61,4

317

0,58

24,9

Англия и Уэльс

147,2

117

99,6

241

Северная Англо-Ирландский Ирландия Шотландия

Голландский

Уровень (на 100 тыс. населения) (по состоянию на 09.2013)

22,3 0,27

39,3

148,8

107,36

Ирландия

88,5

179

0,12

22,1 11,6

Нидерланды

62,9

273

0,40

22,1

Бельгия

113,8

135

0,24

42,2

Люксембург

133,5

191,89

0,59

45,5

Австрия

104,5

107

0,45

37,7

Германия

84,1

116,37

0,18

17,2

Лихтенштейн

24,4

230

4,44

0

Швейцария

88

187

0,41

43,9

Монако

76,7

43,17

1,39

0

Франция

119,5

96,77

0,21

24,9

Андорра

59,3

246,81

0,71

243,9

Испания

145,7

53,34

0,15

27,4

Португалия

136,2

40,10

0,21

48,5

Албания

172,4

15,25

0,35

16,4

Болгария

121,3

3,2

1,74

30

Босния и Герцеговина

70,4

29

1,12

84,7

Венгрия

184,8

27,60

0,74

31,3

Греция

154,7

3,20

0,64

20,8

Косово

93

–

–

–

Македония

138

10

1,70

31,

Польша

205

19,28

1,06

20,7

Румыния

165,4

17,49

3,17

36,1

Сербия

39,7

14,18

6,76

81,3

Словакия

187,6

36,75

0,98

20,8

Словения

66,1

69

2,05

43,6

Хорватия

102,1

7,52

4,33

27,4

Черногория

183,4

15

2,91

32,5

Чехия

154,7

36,40

0,52

21,6

Раздел 6. Пенитенциарная система

Южноевропейский

Италия

108,6

128,01

0,53

23,1

Кипр

93,7

64

0,90

0

Мальта

136,9

50

0,63

16,1

6,4

685

0,31

0

Латвия

257,2

14,71

1,40

50

Литва

323,7

12,52

1,24

34,9

Эстония

Сан-Марино Прибалтийский

Славянский

95

246,6

32,28

2,25

14,6

Белоруссия

335

–

–

–

Молдавия

187

7,65

2,62

46,8

Россия

475

2,17

0,75

57,5

Украина

213

3,06

1,71

–

Для демонстрации научной репрезентативности проводимых расчетов целесообразно построить диаграммы рассеивания, на которых линия тренда с линейными параметрами показывает положительную либо отрицательную корреляцию сравниваемых факторов. Так, если линия тренда имеет наклон от левого верхнего угла к правому нижнему, то наблюдается отрицательная корреляция факторов, если наоборот (от левого нижнего к правому верхнему) – положительная кор-

реляция. При отрицательной корреляции возрастание числового выражения одного фактора приводит к пропорциональному снижению другого; при положительной – происходит одновременное возрастание либо снижение числовых выражений факторов. Соответственно, чем больше наклон линии тренда, тем существеннее степень корреляции. В частности, на рисунке 1 изображена отрицательная корреляция таких показателей, как фактор риска и экономический фактор.

Рис. 1 Данный вид корреляции означает, что в среднем, чем выше уровень осужденных, изолированных от общества, тем меньше затраты государства на содержание одного заключенного. Это закономерность, естественно отражающая существенные финансовые нагрузки на государство, в котором высокий уровень тюремного населения. На рисунке 2 изображена практически нулевая корреляция таких показателей,

как фактор риска и фактор защищенности. Это означает отсутствие корреляции между уровнем тюремного населения в стране и коэффициентом жалоб в Европейский Суд по правам человека (их количеством на 10 тысяч осужденных). Иными словами, общей закономерностью выступает отсутствие взаимовлияния на количество жалоб осужденных численного состава тюремного населения.

96

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Рис. 2 Данная закономерность представляется логичной, поскольку в настоящее время жалобы осужденных зависят не от плотности тюремного населения, а от качества соблюдения правового статуса осужденного. Так, изучая статистические и фактологические данные, размещенные на сайтах международных исследовательских организаций, официальные отчеты различных правозащитных межгосударственных структур, можно прийти к выводу о наличии большего или меньшего объема нареканий в отношении функционирования пенитенциарных систем практически каждого европейского государства. Для целей исследовательской объективности такой информации может служить перекрестное сравнение различных сведений о фактическом состоянии условий содержания осужденных, отбывающих уголовное наказание в виде тюремного заключения. В частности, к таким источникам можно отнести: 1) отчеты представителей Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (CPT); 2) доклады Верховного комиссара по правам человека Совета Европы; 3) Национальные доклады Государственного департамента США по правам человека; 4) материалы Европейского Суда по правам человека; 5) Доклады рабочей группы по универсальному периодическому обзору Совета по правам человека Генеральной Ассамблеи ООН; 6) информацию Обсерватории европейских тюрем; 7) отчеты Европейского центра мониторинга наркотиков и наркомании (EMCDDA); 8) данные Института по во-

просам преступности и правосудия исследований ООН (ЮНИКРИ); 9) сведения Европейского института по предупреждению преступности и борьбе с ней; 10) доклады представителей Конференции директоров тюремной администрации и служб пробации (CDAP); 11) сведения Европейского регионального комитета Всемирной организации здравоохранения; 12) отчеты различных региональных организаций (например, годовые отчеты Конференции кантональных директоров Швейцарии, Ирландского фонда реформирования пенитенциарной системы (IPRT), Тюремных инспекций Англии и Уэльса); 13) периодические доклады государств на Заключительные замечания Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания; 14) самоанализы соответствующих министерств юстиции государств (например, официально публикуемые самоанализы Министерства юстиции Люксембурга); 15) данные из Ежегодного сборника уголовной статистики Совета Европы; 16) данные Международного центра тюремных исследований; 17) сведения Международной Ассоциации тюремного служения (PFI); 18) данные международной неправительственной организации «Международная амнистия»; 19) сведения неполитической и неправительственной организации «Защита прав человека» (HRW); 20) информацию специализированной экспертной группы «Инновационные тюремные системы» (IPS); 21) релизы неполитической и неправительственной организации «Европейская организация тюрем и исправительных учреждений»

Раздел 6. Пенитенциарная система

97

(EuroPris); 22) информацию Международной исправительной и тюремной ассоциации (ICPA); 23) обзоры Хельсинкского Комитета (включая результаты работы его филиалов); 24) публикации Международного уголовного и пенитенциарного фонда (IPPF); 25) информацию благотворительной организации «Германский фонд международного правового сотрудничества» (IRZ). Анализ информации, полученной из вышеуказанных источников, позволяет

констатировать в большинстве случаев систематические факты нарушения международных стандартов в области обращения с осужденными в исправительных учреждениях европейских государств. На рисунке 3 показано отсутствие корреляции между факторами риска и общественного одобрения, что говорит об отсутствии взаимовлияния коэффициента тюремного населения в стране и уровня смертей лиц, подвергнутых тюремному содержанию (их количеством на 10 тысяч заключенных).

Рис. 3 Не обнаруженное взаимовлияние между вышеуказанными факторами объясняется наличием «автономных» и крайне разнообразных причин смертности осужденных в местах тюремного заключения, которые в большинстве своем связаны с личностными особенностями лиц, отбывающих наказание, состоянием их здоровья, наличием различных форм зависимостей (в первую очередь, алкогольной и наркотической). Не случайно в странах с незначительным коэффициентом тюремного населения наблюдается как один из самых низких (наРис. 4

пример, Ирландия, Исландия, Испания), так и один из самых высоких среди европейских государств уровней самоубийств (в частности, Люксембург, Швейцария, Швеция), что выступает предметом исследования зарубежных авторов [4, рр. 222-230]. Рисунок 4 демонстрирует в целом отрицательную корреляцию таких показателей, как экономический фактор и фактор защищенности. В соответствии с этим видом корреляции, чем выше затраты на содержание одного заключенного, тем меньше жалоб в Европейский Суд по правам человека.

98

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Данная корреляция демонстрирует взаимосвязь между высоким уровнем затрат на содержание одного осужденного и его общей удовлетворенностью условиями отбывания наказания. Показано отсутствие корреляции между экономическим фактором и фак-

тором общественного одобрения на рисунке 5, что свидетельствует об отсутствии взаимовлияния коэффициента тюремного населения в стране и уровня смертей лиц, отбывающих тюремное заключение.

Рис. 5 На рисунке 6 продемонстрировано первую очередь, алкогольной и наркотиотсутствие корреляции таких показателей, ческой). как фактор защищенности и фактор общеВажно заметить, что обнаруженное ственного одобрения. Это означает отсут- взаимовлияние двух пар факторов (ФР и ствие взаимосвязи между коэффициентом ЭФ; ЭФ и ФЗ) логично обосновывает целесожалоб в Европейский Суд по правам чело- образность применения факторного анализа. века и уровнем смертей. В результате получаем следующие Тенденции, отмеченные на рисун- относительные обобщенные показатели ках 5 и 6, свидетельствуют о том, что в (Z), представленные в таблице 2, эффексовременных условиях функционирова- тивности пенитенциарных систем конкретния пенитенциарных учреждений смерт- ных государств. Полученные результаты в ность осужденных зависит не от фактов основном варьируются в диапазоне от –3 нарушений их прав в период отбывания до +3, в котором наиболее отрицательное наказания либо коэффициента тюремно- значение свидетельствует о наибольшей го населения, а от возраста, состояния эффективности пенитенциарной системы здоровья до момента осуждения и на- конкретного государства в рамках соотличия различных форм зависимостей (в ветствующего фактора. Рис. 6

Раздел 6. Пенитенциарная система

99 Таблица 2

Относительные обобщенные показатели эффективности пенитенциарных систем государств* Z(ФР)

Z(ЭФ)

Z(ФЗ)

Z(ФОО)

Обобщенный показатель (фактор) эффективности (F)

Сан-Марино

-1,49

4,56

-0,62

-0,92

-2,74

Швеция

-0,83

1,65

-0,42

-0,26

-1,3

Норвегия

-0,7

1,38

-0,7

-0,47

-1,25

Нидерланды

-0,81

1,3

-0,55

-0,33

-1,25

-1

0,33

-0,62

0,83

-1,12

-0,69

0,61

-0,71

-0,57

-1,04

Финляндия

-0,87

0,46

-0,42

-0,59

-1,02

Андорра

-0,85

1,09

-0,33

5,58

-0,95

Ирландия

-0,5

0,56

-0,76

-0,61

-0,89

Северная Ирландия

-0,37

1,05

-0,65

0,12

-0,86

Страны

Исландия Дания

Швейцария

-0,51

0,62

-0,54

0,25

-0,8

Германия

-0,55

0,06

-0,71

-0,46

-0,77

Бельгия

-0,2

0,21

-0,67

0,2

-0,49

Австрия

-0,31

-0,01

-0,51

0,08

-0,46

Италия

-0,26

0,16

-0,46

-0,31

-0,45

Франция

-0,13

-0,09

-0,69

-0,26

-0,38

Кипр

-0,44

-0,35

-0,19

-0,92

-0,36

Босния и Герцеговина

-0,72

-0,63

-0,03

1,33

-0,36

Люксембург

0,04

0,66

-0,41

0,29

-0,32

Монако

-0,64

-0,52

0,17

-0,92

-0,32

Лихтенштейн

-1,27

0,96

2,39

-0,92

-0,27

Словения

-0,77

-0,31

0,65

0,24

-0,23

Англия и Уэльс

0,21

0,07

-0,65

-0,33

-0,14

Шотландия

0,22

-0,01

-0,65

-0,33

-0,11

Португалия

0,07

-0,54

-0,69

0,37

-0,08

Испания

0,19

-0,44

-0,73

-0,19

-0,05

Мальта

0,08

-0,46

-0,38

-0,49

0,01

0,3

-0,57

-0,46

-0,35

0,18

Греция

0,3

-0,83

-0,38

-0,37

0,29

Болгария

-0,11

-0,83

0,43

-0,12

0,33

Албания

0,51

-0,74

-0,59

-0,49

0,34

Македония

0,09

-0,78

0,4

-0,1

0,46

Венгрия

0,66

-0,64

-0,3

-0,09

0,56

Словакия

0,69

-0,57

-0,13

-0,37

0,64

Польша

0,9

-0,7

-0,07

-0,37

0,87

Чехия

Хорватия

-0,34

-0,8

2,31

-0,19

0,95

Сербия

-1,09

-0,74

4,09

1,24

1,14

Румыния

0,42

-0,72

1,47

0,04

1,17

Молдавия

0,68

-0,8

1,07

0,32

1,23

Черногория

0,64

-0,74

1,28

-0,06

1,26

Латвия

1,53

-0,74

0,18

0,41

1,5

Эстония

1,4

-0,6

0,8

-0,53

1,6

Литва

2,33

-0,76

0,06

0,01

2,08

Россия

4,14

-0,84

-0,3

0,61

3,4

* Государства расположены по степени убывания обобщенного показателя эффективности.

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

100

В таблице нет данных о Белоруссии, Косово и Украине, поскольку по пенитенциарным системам этих стран отсутствует исходная статистическая информация по одному или нескольким факторам (показателям), что может привести к значительной погрешности при вычислении обобщенного показателя. Из представленных выше данных видно, что к государствам с максимально эффективной пенитенциарной системой в рамках избранных факторов и с учетом выбора их описания относится Сан-Марино, затем следуют Швеция и Норвегия. Минимальной эффективностью обладают пенитенциарная система России и пенитенциарные системы прибалтийского типа. Одним из важнейших подходов к измерению эффективности типов пенитенциарных систем выступает их ранжирование по уровням, отражающим степени изменения средних обобщенных показателей эффективности типа пенитенциарной системы, и определение места конкретного типа среди уровней эффективности. Применительно к определению уровня эффективности функционирования пенитенциарных систем в науке исследований не проводилось, отсутствуют пороговые значения условно высокого, среднего и низкого уровней. Полагаем целесообразным использовать подход, согласно которому базовым уровнем выступает среднее арифметическое значение обобщенного показателя эффективности типа пенитенциарной системы ( x ). Однако в силу использования безразмерных величин (Z), что было необходимо для сопоставления разноформатных данных, среднее арифметическое значение будет равно нулю ( x =0). Для оценки уровня эффективности функционирования европейских пенитенциарных систем предлагаем воспользоваться свойством среднего квадратичного отклонения (σ), которое заключается в том, что «...в промежутке x ± σ находится 68,3 % всех значений признака» [5, с. 125], что показывает закономерность рассеивания значений случайной величины относительно ее среднего арифметического. Согласно методике среднего квадратичного отклонения наиболее часто встречающиеся значения лежат в диапазоне от x − σ до x + σ , поэтому можно считать,

(

(

)

(

)

)

что значения обобщенного показателя

эффективности типа пенитенциарной системы меньше x − σ являются низкими, принадлежащие промежутку от x − σ до x + σ – средними, больше значения x + σ – высокими. При этом более низкое цифровое значение говорит о наибольшей эффективности пенитенциарной системы. Среднее квадратичное отклонение для малых выборок вычисляется по формуле: n 2 ,

(

(

)

σ=

(

)

∑ (x j =1

j

)

−x

(

)

)

n −1

где хj означает средний обобщенный показатель соответствующего типа пенитенциарной системы, неизвестное n будет равно 10 (по количеству типов европейских пенитенциарных систем). В результате расчетов среднее квадратичное отклонение показателя эффективности типа пенитенциарной системы (σ) составило приблизительно 1,15; x − σ =0–1,15= –1,15; x + σ =0+1,15=1,15. Интервал для средних значений показателя эффективности типа пенитенциарной системы имеет вид (–1,15; +1,15). Следовательно, высокого уровня эффективности типа пенитенциарной системы (1,15) – в прибалтийском и славянском. Если данные по рассматриваемым уровням экстраполировать на пенитенциарные системы отдельных государств, то пенитенциарные системы Сан-Марино (обобщенный показатель эффективности равен –2,74), Швеции (–1,3), Норвегии (–1,25) и Нидерландов (–1,25) можно отнести к группе с высоким уровнем эффективности. В свою очередь, пенитенциарные системы Румынии (1,17) и Черногории (1,26) можно отнести к группе с низким уровнем эффективности. Типы пенитенциарных систем, как правило, обладают высокой степенью размаха крайних значений обобщенных показателей эффективности, то есть демонстрируют низкую степень однородности соответствующего типа пенитенциарной системы. Исключение составляет скандинавский тип

(

)

(

)

Раздел 6. Пенитенциарная система

101

(–1,14), который со значительным «отрывом» от других типов пенитенциарных систем ближе всех находится к границе между средним и высоким уровнями эффективности. Поэтому данный тип отличает по показателям эффективности высокая степень однородности национальных пенитенциарных систем. В рамках факторного анализа эффективности пенитенциарных систем и их типов исследовательский интерес представляет выяснение роли (степени вклада) каждого из четырех показателей (ЭФ), (ФР), (ФЗ), (ФОО) в формировании обобщенного показателя (фактора) эффективности (F) по каждой стране. Чтобы определить, какой из показателей оказывает наименьшее (слабое) или, наоборот, наибольшее (сильное) влияние на формирование обобщенного показателя эффективности пенитенциарной системы конкретного государства, необходимо установить, какое слагаемое в формуле (F = –0,28·Z(ЭФ) + 0,79·Z(ФР) + 0,43·Z(ФЗ) + 0,03·Z(ФОО), использовавшейся для вычисления обобщенного фактора эффективности, является наибольшим или наименьшим (в зависимости от положительного или отрицательного значения обобщенного показателя эффективности). При этом слагаемое вычисляется путем умножения весов (данных) соответствующих факторов, определяющих вклад каждого из четырех факторов в формирование обобщенного фактора эффективности пенитенциарной системы, на показатель эффективности по каждому фактору. Например, для выяснения значения слагаемых по пенитенциарной системе Сан-Марино необходимо поочередно перемножить вес каждого фактора на показатель эффективности по каждому фактору, полученный по этому государству (исходя из данных, представленных в таблице 2):

–0,28·4,56(ЭФ) = –1,2768 0,79·–1,49(ФР) = –1,1771 0,43·–0,62(ФЗ) = –0,2666 0,03·–0,92(ФОО) = –0,0276. Таким образом, если обобщенный показатель эффективности (F) имеет отрицательное арифметическое значение, то наиболее слабое (наименьшее) влияние на его формирование будет оказывать фактор с наибольшим (в арифметическом измерении) значением и, соответственно, наиболее сильное (наибольшее) влияние на формирование обобщенного показателя эффективности будет оказывать фактор с наименьшим (в арифметическом измерении) значением. Если же обобщенный показатель эффективности (F) имеет положительное арифметическое значение, то наиболее слабое (наименьшее) влияние на его формирование будет оказывать фактор с наименьшим (в арифметическом измерении) значением и, соответственно, наиболее сильное (наибольшее) влияние на формирование обобщенного показателя эффективности будет оказывать фактор с наибольшим (в арифметическом измерении) значением. Так, с учетом того, что обобщенный показатель эффективности (F) пенитенциарной системы Сан-Марино имеет отрицательное арифметическое значение (–2,74), наиболее слабое (наименьшее) влияние на его формирование будет оказывать фактор общественного одобрения (ФОО), имеющий значение –0,0276. Соответственно, наиболее сильное влияние будет оказывать экономический фактор (ЭФ), имеющий значение –1,2768. Степень влияния (вклад) факторов на обобщенный показатель (фактор) эффективности пенитенциарной системы соответствующего государства представлена в таблице 3. Таблица 3

Влияние (вклад) факторов на обобщенный показатель эффективности (F) пенитенциарной системы соответствующего государства* Страны

Z(ФР)

Z(ЭФ)

Z(ФЗ)

Z(ФОО)

Сан-Марино

-1,1771

-1,2768 (↑)

-0,2666

-0,0276 (↓)

Швеция

-0,6557 (↑)

-0,462

-0,1806

-0,0078 (↓)

Норвегия

-0,553 (↑)

-0,3864

-0,301

-0,0141 (↓)

Нидерланды Исландия

-0,6399 (↑)

-0,364

-0,2365

-0,0099 (↓)

-0,79 (↑)

-0,0924

-0,2666

0,0249 (↓)

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

102 Дания

-0,5451 (↑)

-0,1708

-0,3053

-0,0171 (↓)

Финляндия Андорра

-0,6873 (↑)

-0,1288

-0,1806

-0,0177 (↓)

-0,6715 (↑)

-0,3052

-0,1419

0,1674 (↓)

Ирландия

-0,395 (↑)

-0,1568

-0,3268

-0,0183 (↓)

Северная Ирландия

-0,2923

-0,294 (↑)

-0,2795

0,0036 (↓)

Швейцария

-0,4029 (↑)

-0,1736

-0,2322

0,0075 (↓)

Германия

-0,4345 (↑)

-0,0168

-0,3053

-0,0138 (↓)

Бельгия

-0,158

-0,0588

-0,2881 (↑)

0,006 (↓)

Австрия

-0,2449 (↑)

0,0028 (↓)

-0,2193

0,0024

Италия

-0,2054 (↑)

-0,0448

-0,1978

-0,0093 (↓)

-0,1027

0,0252 (↓)

-0,2967 (↑)

-0,0078

Кипр

-0,3476 (↑)

0,098 (↓)

-0,0817

-0,0276

Босния и Герцеговина

-0,5688 (↑)

0,1764 (↓)

-0,0129

0,0399

Люксембург

0,0316 (↓)

-0,1848 (↑)

-0,1763

0,0087

Монако

-0,5056 (↓)

0,1456 (↓)

0,0731

-0,0276

Лихтенштейн

-1,0033 (↓)

-0,2688

1,0277 (↓)

-0,0276

Словения

-0,6083 (↓)

0,0868

0,2795 (↓)

0,0072

Англия и Уэльс

0,1659 (↓)

-0,0196

-0,2795 (↑)

-0,0099

Шотландия

0,1738 (↓)

0,0028

-0,2795 (↑)

-0,0099

Португалия

0,0553

0,1512 (↓)

-0,2967 (↑)

0,0111

Испания

0,1501 (↓)

0,1232

-0,3139 (↑)

-0,0057

Мальта

0,0632

0,1288 (↓)

-0,1634 (↑)

-0,0147

0,237 (↓)

0,1596

-0,1978 (↑)

-0,0105

Франция

Чехия Греция

0,237 (↓)

0,2324

-0,1634 (↑)

-0,0111

Болгария

-0,0869 (↑)

0,2324 (↓)

0,1849

-0,0036

Албания

0,4029 (↓)

0,2072

-0,2537 (↑)

-0,0147

0,0711

0,2184 (↓)

0,172

-0,003 (↑)

Венгрия

0,5214 (↓)

0,1792

-0,129 (↑)

-0,0027

Словакия

0,5451 (↓)

0,1596

-0,0559 (↑)

-0,0111

0,711 (↓)

0,196

-0,0301 (↑)

-0,0111

Хорватия

-0,2686 (↑)

0,224

0,9933 (↓)

-0,0057

Сербия

-0,8611 (↑)

0,2072

1,7587 (↓)

0,0372

0,3318

0,2016

0,6321 (↓)

0,0012 (↑)

0,5372 (↓)

0,224

0,4601

0,0096 (↑)

Македония

Польша

Румыния Молдавия Черногория

0,5056

0,2072

0,5504 (↓)

-0,0018 (↑)

Латвия

1,2087 (↓)

0,2072

0,0774

0,0123 (↑)

Эстония

1,106 (↓)

0,168

0,344

-0,0159 (↑)

1,8407 (↓)

0,2128

0,0258

0,0003 (↑)

Литва

Россия 3,2706 (↓) 0,2352 -0,129 (↑) 0,0183 * Государства расположены по степени убывания обобщенного показателя эффективности.

Знак (↑) показывает фактор, оказывающий наибольшую степень влияния (среди других факторов) на формирование обобщенного показателя эффективности (F). Данный фактор имеет наибольший

вклад в повышении эффективности пенитенциарной системы. Знак (↓) показывает фактор, оказывающий наименьшую степень влияния (среди других факторов) на формирование обобщенного показателя

Раздел 6. Пенитенциарная система эффективности (F). Этот фактор имеет наименьший вклад в повышение эффективности пенитенциарной системы соответствующей страны. Как представляется, факторный подход более приемлем для целей анализа эффективности функционирования пенитенциарной системы и, соответственно, выяснения направлений ее оптимизации, что достаточно актуально для уголовноисполнительной системы современной России. Как справедливо отмечает Н.С. Артемьев, в современной России «возникает необходимость повышения эффективности и качества труда не только в сфере материального производства, но и по всем направлениям деятельности государственных органов, в том числе исправительных учреждений» [6, с. 41]. Важно заметить, что в специальных исследованиях оценивается эффективность как уголовно-исполнительной системы в целом, так и ее отдельных сфер. В частности, в уголовно-исполнительной системе рассматриваются критерии эффективности педагогической деятельности сотрудников [7], принимаемых управленческих решений [8], охранных функций [9], общественного контроля [10] и привлечения осужденных к труду [11]. С учетом оценки эффективности данных сфер функционирования уголовно-исполнительной системы структура эффективности условно может быть представлена тремя элементами: 1) цель; 2) затраты; 3) результат. Формула эффективности: соответствие результата вложенным согласно поставленной цели затратам. Критерием эффективности выступает количественно-качественный показатель, на основе которого осуществляется оценка такой эффективности. Одним из традиционных подходов к избранию критериев эффективности функционирования отечественной уголовно-исполнительной системы, предложенных в свое время Л.Ш. Берекашвили, выступает балльный метод, суть которого сводится к оценке отдельных направлений деятельности в определенном измерении [12] (например, «неудовлетворительно», «удовлетворительно», «хорошо» и «отлично»). Как правило, данные направления деятельности (факторы) отражают применение отдельных средств исправления осужденных: установленный порядок исполнения

103 и отбывания наказания (режим), воспитательная работа, общественно полезный труд, получение общего образования, профессиональное обучение и общественное воздействие. Недостаток такого подхода видится в сложности установления веса каждой оценки, что уже имеет относительно-оценочный характер. Более того, данная оценка во многом имеет субъективный характер, что сказывается на объективности и точности общей оценки эффективности функционирования учреждений и органов, исполняющих уголовные наказания. В специальных исследованиях предлагаются и другие факторы. Например, в качестве факторов оценки эффективности деятельности по обеспечению правопорядка в исправительных учреждениях и следственных изоляторах И.Б. Казак предлагает использовать: 1) уровень, качество и соответствие предъявляемым требованиям информационного обеспечения; 2) эффективность криминологического и управленческого прогнозирования, направленного на профилактику негативных явлений и процессов среди осужденных; 3) степень эффективности управленческих решений, принимаемых руководителями исправительного учреждения всех звеньев; 4) особенности организационной структуры пенитенциарных учреждений; 5) состояние кадрового обеспечения исправительных учреждений [13, с. 58-64]. При рассмотрении данных факторов становится очевидным наличие, во-первых, попытки раскрыть категорию через однородное понятие («эффективность»), что является нарушением логики доказывания, во-вторых, значительной содержательной рафинированности самих факторов, поскольку они должны однозначно восприниматься и не допускать двусмысленного толкования. Более того, именно на данном примере становится понятно, что используемая шкала сравнения баллов по различным критериям (при ее построении) является балльной шкалой и поэтому не отражает сущностную степень превосходства одного сравниваемого фактора над другим при получении окончательного количества баллов. Иными словами, подсчет количества баллов по всем критериям носит механический характер и не отражает различную роль каждого из факторов в оценке эффективности функционирования

104

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

уголовно-исполнительной системы в целом или по отдельным направлениям деятельности (сферам), что компенсируется вышеизложенным факторным анализом эффективности пенитенциарных систем. Предлагая собственный подход к оценке эффективности функционирования уголовно-исполнительной системы России, необходимо отметить ряд следующих отправных моментов, на которые следует опираться. Так, функционирование уголовно-исполнительной системы как подсистемы государства должно быть направлено на удовлетворение потребностей общества. В свою очередь, это неизбежно должно отражать потери (как натуральные, так и в различном эквиваленте) общества от преступности, бюджетные издержки, связанные с финансированием уголовно-исполнительной системы, что отражает экономический фактор (ЭФ). Такой подход в целом соответствует представлению об «эффективности функционирования УИС с позиций системного анализа, когда оценка сугубо “внутренних” результатов деятельности УИС корригированна с “внешним” эффектом» [14, с. 16]. В связи с этим в целом оправданными выглядят миссии уголовно-исполнительной системы, среди которых В.И. Терехин и В.В. Чернышов выделяют: «повышение качества жизни населения за счет ликвидации рецидивных преступлений и сокращения сроков ресоциализации освобождаемых осужденных; снижение социально-экономических потерь общества за счет ликвидации рецидивных преступлений и сокращения сроков ресоциализации освобождаемых осужденных» [15, с. 49]. Исходя из содержания представленной миссии можно выделить два фактора искомой эффективности: 1) минимизация рецидивных постпенитенциарных преступлений; 2) сокращение сроков ресоциализации освобождаемых осужденных. Вместе с этим использование данных факторов достаточно сложно поддается измерению. По поводу измерения рецидивных постпенитенциарных преступлений необходимо отметить, что этот показатель поддается измерению в рамках только одного государства, поскольку данная правовая категория имеет неоднородное закрепление (параметры) ее юридически значимых признаков в различных государствах.

Относительно оценки параметров ресоциализации освобождаемых осужденных В.В. Хаустов справедливо отмечает, что «ресоциализационная деятельность постпенитенциарного периода зависит от качества деятельности полиции и органов управления административно-территориальными образованиями. Ресурсные ограничения и недостаточный уровень организации этой деятельности обусловливает низкий уровень ее результативности» [16, с. 43]. Более того, как верно отмечают В.И. Терехин и Д.В. Харюшин, ресоциализация, включая ее последствия, как «определяющий фактор зависит от внешнего окружения осужденного после его освобождения, то есть находится вне компетенции органов УИС и обусловливается прежде всего качеством деятельности всех правоохранительных органов и органов местного самоуправления» [17, с. 16]. Следовательно, получить объективные сведения о показателях ресоциализации лиц, отбывших уголовное наказание в виде лишения свободы, фактически невозможно. Сложно согласиться с тем, что «…эффективность деятельности учреждений и органов ФСИН России следует оценивать по показателю изменения ожидаемого уровня ресоциализации на момент освобождения осужденного (УРож.2 – УРож.1) по сравнению с ожидаемым уровнем ресоциализации на момент поступления осужденного в учреждение УИС. Уровни ресоциализации осужденных на начало и конец пенитенциарного периода могут определяться органами УИС только как некоторые ожидаемые значения, то есть показатели являются расчетными» [17, с. 41]. Ведь в таком случае, во-первых, оценка опирается на гипотетический расчет и не отражает реальную действительность; во-вторых, не учитывается постпенитенциарный период ресоциализации, который как раз и выступает «испытанием» надежности заложенных в личность отбывшего уголовное наказание антикриминогенных установок. Именно в этот период (например, ограниченный сроками судимости) важно наблюдать положительные или отрицательные результаты снижения либо даже минимизации криминального потенциала (пораженности) лица, отбывшего наказание в исправительном учреждении.

Раздел 6. Пенитенциарная система Представляется важным резюмировать, что предлагаемые российскими специалистами факторы эффективности уголовно-исполнительной системы в определенном смысле носят только допустимый для России характер и при оценке отечественной сферы исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в ракурсе общеевропейской пенитенциарной карты неприемлемы. Вместе с тем Российская Федерация стремится соблюдать международные и европейские стандарты и правила в области обращения с осужденными, соответствовать цивилизационным требованиям в этой области. Это отражает включенность отечественной уголовно-исполнительной системы в общеевропейскую систему ценностей. Именно поэтому исправительные учреждения России открыты для посещения представителям Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, а также различным международным правозащитным организациям. Соответственно, применительно к отечественной пенитенциарной системе целесообразно использовать те же факторы, которые выступают параметрами для оценки эффективности остальных пенитенциарных систем Европы. С учетом

105 такой оценки необходимо решать соответствующие задачи оптимизации практики исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы. Так, наименьшую степень влияния (среди других факторов) на формирование обобщенного (в общем рейтинге) показателя эффективности (F) пенитенциарной системы России оказывает фактор риска (таблица 3), наибольшую – фактор защищенности. Следовательно, достаточно высокий коэффициент осужденных, отбывающих лишение свободы, среди остальных показателей максимально сильно «тянет» наше государство к аутсайдерам по эффективности пенитенциарной системы. В свою очередь, относительно низкий коэффициент жалоб осужденных в Европейский Суд по правам человека имеет значительное влияние на продвижение России к лидерам государств по степени эффективности пенитенциарной системы. Таким образом, при реформировании отечественной сферы исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы необходимо особое внимание обратить на данные факторы, учет которых в реализации уголовно-исполнительной политики в перспективе позволит оптимально выгодно представить Россию на фоне остальных европейских государств.

Список литературы 1.  Тепляшин  П.В. Постпенитенциарный рецидив как критерий оценки эффективности европейских пенитенциарных систем (критический анализ) // Уголовно-исполнительное право. 2015. N 4. С. 74-78. 2. Овчинников С.Н. Современная пенитенциарная модель Австрии: сравнительно-правовой анализ // Международное уголовное право и международная юстиция. 2013. N 4. 3. Тепляшин П.В. Оценка эффективности пенитенциарной системы: метод факторного анализа // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. N 2 (32). С. 80-90. 4. Rabe, K. Prison structure, inmate mortality and suicide risk in Europe // International Journal of Law and Psychiatry.  2012. Vol. 35. Pр. 222-230. 5. Ковалева Т.Ю. Практикум по теории статистики: учеб.-практ. пособие. М.: КНОРУС, 2012. 6. Артемьев Н.С. Критерии эффективности работы сотрудников уголовно-исполнительной системы по профилактике пенитенциарной преступности // Уголовно-исполнительное право. 2010. N 1. 7.  Чириков  А.Г., Ивашко  Н.Н. Эффективность педагогической деятельности начальников отрядов исправительных учреждений // Вестник Кузбасского института. 2016. N 2 (27). С. 184-189. 8.  Водополов  А.И. Критерии эффективности принимаемых управленческих решений в уголовно-исполнительной системе // Человек: преступление и наказание. 2014. N 4. С. 91-96. 9. Скрыль С.В., Исаев О.В. Оценка эффективности охранных функций объектов уголовно-исполнительной системы // Автоматизированные информационные и электроэнергетические системы: материалы II межвуз. науч.-практ. конф. Краснодар, 2012. С. 280-285. 10. Белик В.Н. К вопросу об эффективности общественного контроля в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. N 5. С. 95-97. 11. Антонян Е.А. Повышение экономической эффективности привлечения осужденных к труду в условиях исправительного учреждения // Вестник Московского государственного областного университета. Сер.: Юриспруденция. 2015. N 2. С. 80-86.

106

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

12. Берекашвили Л.Ш. Применение статистических методов анализа при оценке оперативной обстановки и результатов деятельности органов внутренних дел // Труды Всероссийского научно-исследовательского института МВД СССР. 1975. N 35. 13. Казак И.Б. Система факторов, оказывающих влияние на эффективность деятельности по обеспечению правопорядка в пенитенциарных учреждениях // Уголовно-исполнительное право. 2014. N 2. С. 58-64. 14. Погодин Е.М. Принципы оценки эффективности деятельности органов и учреждений уголовно-исполнительной системы // Человек: преступление и наказание. 2011. N 4. 15. Терехин В.И., Чернышов В.В. К вопросу о миссии, целях и критериях эффективности уголовно-исполнительной системы // Человек: преступление и наказание. 2015. N 3. 16. Хаустов В.В. Анализ методов оценки эффективности учреждений и органов уголовно-исполнительной системы // Человек: преступление и наказание. 2014. N 1. 17. Терехин В.И., Харюшин Д.В. О системной оценке результативности и эффективности функционирования уголовно-исполнительной системы // Человек: преступление и наказание. 2013. N 1.

ЗВОНОВ А.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Факультет подготовки научно-педагогических кадров; Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний, 390000, Рязань, ул. Сенная, 1

ZVONOV A.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Scientific and Teaching Staff Training Faculty; Academy of Law and Management of the Federal Penitentiary Service, Sennaya St. 1, Ryazan, 390000, Russian Federation

СООТНОШЕНИЕ УСЛОВНОГО ОСУЖДЕНИЯ И НАКАЗАНИЙ, АЛЬТЕРНАТИВНЫХ ИЗОЛЯЦИИ ОТ ОБЩЕСТВА Аннотация. Отечественная система мер уголовно-правового воздействия состоит из двух подсистем: уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера. При этом первая из них теоретически имеет главенствующую роль, а вторая – вспомогательную. Однако в деятельности субъектов охраны права теория нередко расходится с практикой, что особенно очевидно при рассмотрении содержания условного осуждения и уголовных наказаний, альтернативных лишению свободы. Изучение условного осуждения показывает, что данная мера уголовно-правового характера значительно превосходит по карательному содержанию все уголовные наказания, не связанные с лишением свободы. Автором статьи сделан вывод о диспропорции указанных выше подсистем и о необходимости внесения корректировки в действующую систему мер уголовно-правового воздействия: условное осуждение не может быть строже, чем уголовное наказание. Ключевые слова: преступление; мера уголовно-правового воздействия; уголовное наказание; мера уголовно-правового характера; условное осуждение; правоограничения.

CORRELATION BETWEEN PROBATION AND PUNISHMENTS ALTERNATIVE TO THE ISOLATION FROM SOCIETY

Раздел 6. Пенитенциарная система

107

Annotation. The domestic system of criminal law measures consists of two subsystems: the criminal penalties and other measures of criminal law. Theoretically the first of them has a leading role, and the second one – a supporting role. However, the theory often differs from the practice in the activities of the subjects of legal protection. It is especially evident when examining the content of probation and criminal punishments alternative to imprisonment. The study of probation shows that this criminal law measure is significantly more retributive in its content than all criminal penalties not involving deprivation of liberty. The author of the article makes a conclusion about the disproportion of the above mentioned subsystems. He also emphasizes that it’s necessary to make amendments to the current system of criminal law measures: probation cannot be more severe than criminal penalty. Keywords: crime; criminal law measure; criminal penalty; probation; rights restrictions.

В юридической литературе традиционно отмечается, что уголовное наказание представляет собой основную меру воздействия в отношении лиц, преступивших закон, а иные меры воздействия выполняют в этом процессе вспомогательную роль. Кроме того, как правило, подчеркивается, что уголовное наказание обладает карательным содержанием, а иные меры не имеют такового. Однако, как показывает фундаментальный анализ содержательной стороны некоторых мер, данное утверждение вызывает немало вопросов и, более того, оно весьма сомнительно. По нашему мнению, это относится в первую очередь к такой мере, как условное осуждение. Рассмотрим данный вопрос. Следует обозначить универсальность указанной меры уголовно-правового воздействия, во многом обусловленную тем, что суд, назначая ее, наделен уникальной возможностью регулирования условий ее отбывания. В соответствии с ч. 5 ст. 73 УК РФ суд при ее применении возлагает на условно осужденного определенные обязанности, перечень которых не имеет закрытого характера, следовательно, это любые обязанности при условии их способствования исправлению осужденного. Они могут быть как морально-психологического, финансово-имущественного, трудового характера, так и ограничивающими свободу передвижения и территориального нахождения лица, т.е. включать практически весь спектр правоограничений, заложенных законодателем в систему уголовных наказаний. В дополнение к этому также укажем на возможность регулирования режима условного осуждения и в период его исполнения: в соответствии с ч. 7 ст. 73 УК РФ установленные судом для условно осужденного обязанности могут быть как отменены, так и дополнены другими. В связи с этим считаем необходимым отметить точку зрения М.Г. Гусейнова,

который указывает на двойственность характера данной меры воздействия: «с одной стороны, оно, будучи особой формой реализации уголовной ответственности, выражающейся с внешней стороны в освобождении осужденного от реального отбывания наказания, фактически представляет собой его условное применение, а с другой – является одной из форм социально-правового контроля» [1, с. 6]. Действительно, осужденный освобождается от отбывания реально назначенного наказания, но режим, который устанавливается для него, также может быть достаточно суровым, все зависит от установленного судом перечня обязанностей. Кроме того, пределы срока испытания, который может назначить суд, являются внушительными – от 6 месяцев до 5 лет. Этот срок при наличии необходимости в соответствии с ч. 2 ст. 74 УК РФ может быть продлен на период до 1 года. В настоящее время осужденный находится под контролем уголовно-исполнительной инспекции, сотрудники которой считают условное осуждение основным направлением их деятельности в части исполнения судебных решений*. Эта позиция очевидна, так как согласно официальным данным указанная категория осужденных является доминирующей среди всех осужденных, состоящих на учете: в 2006 г. по учетам уголовно-исполнительных инспекций прошло 1 158 038 человек, из которых 999 316 – условно осужденные с испытательным сроком, т.е. 86,3 % от общего числа, в 2009 г. эти показатели составили соответственно 1 091 149, 918 638, или 84,1 %, в 2012 г. – 955 285, 688 267, или 72 %, в *  В опросе приняли участие 80 сотрудников уголовно-исполнительных инспекций в 8 субъектах Российской Федерации (Республика Бурятия, г. Москва, Владимирская, Ивановская, Липецкая, Московская, Нижегородская и Рязанская области).

108

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

2015 г. – 926 431, 592 637, или 64 %*. Несмотря на это, данная группа осужденных остается наиболее значительной. В связи с обозначенной выше универсальностью данного института в юридической литературе его зачастую сравнивают с уголовными наказаниями или иными мерами уголовно-правового характера [2, с. 23-26; 3, с. 117-122]. Наиболее часто сравнение происходит с ограничением свободы [4, с. 70-75; 5, с. 702-705; 6, с. 72]. Если теоретически это совсем разные меры воздействия на лиц, преступивших уголовный закон, то фактически они очень схожи. Объем базовых правоограничений одинаков. По основным, т.е. предусмотренным сущностью меры воздействия, условное осуждение даже превосходит ограничение свободы. Если при ограничении свободы обязанности осужденных строго очерчены и связаны с необходимостью находиться или отсутствовать в определенное время суток в определенном месте, т.е. имеют территориальный характер, то, как мы установили, условное осуждение предусматривает и другие характеристики: морально-психологические, финансово-имущественные, трудовые и т.д. Это существенно отличает данные меры воздействия по объему карательного потенциала и, заметим, что не в сторону уголовного наказания в виде ограничения свободы. Учитывая это, отметим, что режим условного осуждения и ограничения свободы, на первый взгляд, схож. Главная задача осужденного состоит в соблюдении предъявляемых требований, т.е. предусмотренных законодательством и возложенных судом обязанностей, в случае нарушения которых следует применение уголовноисполнительных мер воздействия в виде вынесения предупреждений и предостережений в зависимости от вида уголовноправовой меры воздействия и конкретных условий допущенного нарушения. В отношении обеих категорий осужденных возможна корректировка условий отбывания меры воздействия за счет изменения как в одну, так и в другую сторону объема правоограничений путем отмены *  Отчеты о работе уголовно-исполнительных инспекций за 2006, 2009, 2012 гг. (Форма УИИ 1), Отчет о работе уголовно-исполнительных инспекций за 2015 г. (Форма ФСИН 1, Раздел 15).

или дополнения обязанностей в период установленного срока. Однако при ограничении свободы не предусмотрена возможность продления срока, что в целом оправданно. В то же время такая возможность при условном осуждении способна увеличить карательное содержание меры. Кроме того, в качестве позитивного воздействия также следует отметить наличие в арсенале условного осуждения и такого инструмента, как его отмена со снятием судимости. В деятельности субъектов правоприменения аналогично лишению свободы его называют условно-досрочным освобождением, но в данном случае никаких условий быть не может, все правовые последствия на этом заканчиваются. Такой объем корректировочных возможностей условного осуждения является показателем его тщательной проработки законодателем. Это объясняется тем, что институт условного осуждения имеет длительную историю становления и развития. Данные инструменты позволяют констатировать большую прогрессивность условного осуждения перед ограничением свободы. Но есть еще одно принципиальное отличие, которое заключается в ответственности за нарушение порядка и условий отбывания данных мер воздействия. В соответствии с ч. 5 ст. 53 УК РФ в случае злостного уклонения от отбывания ограничения свободы неотбытая часть наказания может быть заменена более строгим наказанием, причем из расчета один день принудительных работ за два дня ограничения свободы или один день лишения свободы за два дня ограничения свободы. Иными словами, помимо того, что заменяется только оставшаяся часть наказания на день судебного заседания, его срок еще и сокращается в два раза. При условном осуждении на основании чч. 2.1 и 3 ст. 74 УК РФ в случае отмены испытательного срока осужденный направляется отбывать реально назначенное наказание в полном объеме. В части субъекта контроля указанных категорий осужденных различий нет. Их контролирует один и тот же субъект правоохраны – уголовно-исполнительная инспекция, наделенная, как мы установили ранее, ограниченным объемом компетенций. Отметим, что он не отличается в зависимости от того, исполняется ли условное осуждение или ограничение свободы.

Раздел 6. Пенитенциарная система Субъективный фактор в целом схож, но имеются и небольшие отличия, однако они также не в пользу ограничения свободы, которое теоретически должно быть более строгим и соответствующим образом восприниматься как лицами, исполняющими назначенную меру, так и осужденными, к которым она применена. Мнение сотрудников уголовно-исполнительных инспекций мы отразили выше, почти такие же оценки даны и осужденными* после разъяснения им порядка и условий отбывания данных мер, что обусловлено разницей как правоограничительного, так и режимного характера. В связи с этим можно констатировать, что карательный потенциал условного осуждения, являющегося иной мерой уголовно-правового характера, выше, чем у уголовного наказания в виде ограничения свободы. Приоритет условного осуждения перед ограничением свободы отмечается и другими исследователями [7, с. 34-37], однако обосновывается по-разному. Например, З.Р. Рахматулин объясняет это тем, что условное осуждение не является новым для судебной практики. Кроме того, смысл, а также содержание ограничения свободы не в полной мере осознаны практическими работниками [8, с. 10], А.В. Боханов – недостаточностью объема и характера его правовых ограничений [9, с. 278]. По нашему мнению, этот вопрос необходимо рассматривать в комплексе названных выше объективных и субъективных факторов, в том числе указанных данными авторами. В связи с этим мы не можем согласиться с учеными, обосновывающими позицию, противоположную изложенной, порой лишь теоретической ценностью уголовного наказания, как аксиомой. Кроме того, анализируя содержание условного осуждения, следует также отметить, что его универсальность предполагает возможность реализации в его рамках и содержания других уголовных наказаний. Многие ограничения и лишения, предусмотренные уголовными наказаниями, могут быть реализованы через обязанности, возлагаемые на условно осужденных. *  Опрошено 45 осужденных к ограничению свободы и 140 условно осужденных в 6 субъектах Российской Федерации (Республика Бурятия, Владимирская, Липецкая, Московская, Нижегородская и Рязанская области).

109 Так, запрет на занятие определенных должностей или определенной деятельностью может быть закреплен судом в качестве дополнительной обязанности при вынесении приговора суда и в процессе его исполнения и отбывания. Суду достаточно назначить дополнительную обязанность, предусматривающую требование по воздержанию от занятия соответствующей должности или деятельностью. Кроме того, в части данного наказания о приоритете условного осуждения перед лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью свидетельствуют и дополнительные факторы. Например, как показал опрос сотрудников уголовноисполнительных инспекций, при одновременном самостоятельном исполнении уголовного наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью и иной меры в виде условного осуждения последняя воспринимается как основная, а первая – как нечто дополнительное, вызывающее много трудностей и неудобств, связанных с недостатками, представленными нами выше. Аналогичные сведения получены и при опросе осужденных: они также воспринимают условное осуждение как значительно более строгую меру, чем указанное наказание. И это не связано с тем, что условное осуждение применено к основному наказанию, как правило, в виде лишения свободы. Данные результаты опроса обусловлены уникальностью условного осуждения, возможностями для воздействия на осужденного с целью его исправления и отсутствием таковых у указанного уголовного наказания. В связи с этим возникает вопрос о том, не целесообразнее ли поменять данные меры местами. Кроме того, комплекс правоограничений, закрепленных в других наказаниях, не связанных с изоляцией от общества, практически в полном объеме может быть реализован в рамках условного осуждения. Так, требование по осуществлению работ, предусмотренное нормами об исправительных и обязательных работах, может быть предъявлено к условно осужденному в качестве обязанности, возлагаемой судом. Обязанность по трудоустройству достаточно регулярно возлагается судом при

110

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

применении данного института права на основании ч. 5 ст. 73 УК РФ. Обязанности, связанные с трудоустройством или обучением, выявлены в 16 % изученных нами личных дел условно осужденных. Большую мягкость исправительных работ по сравнению с условным осуждением отмечает и Э.А. Черенков, предлагающий исключить возможность назначения исправительных работ условно [10, с. 87]. Аналогично можно реализовать и требования, предусмотренные нормами об обязательных работах. Исключением в части уголовных наказаний будут лишь финансово-имущественные правоограничения, предусматривающие отчисления в доход государства. Хотя, думается, что и их можно реализовать через обязанности, возлагаемые на условно осужденных, однако таких прецедентов мы не выявили при проведении исследований на рассматриваемую и смежные с ней темы. Полученные данные позволяют не согласиться с позицией тех авторов, которые считают, что карательное содержание условного осуждения, если оно и присутствует, то является минимальным по сравнению с уголовными наказаниями. Возможности условного осуждения в рассматриваемом контексте гораздо шире любого другого уголовного наказания, альтернативного изоляции от общества, что предопределено широкими возможностями корректировки условий его отбывания через изменение перечня обязанностей как при вынесении приговора суда, так и в период срока испытания. В связи с этим предлагаем закрепить карательный потенциал условного осуждения в качестве уголовного наказания. В целом схожей позиции придерживаются многие другие исследователи. Отличие состоит лишь в способе реализации предложения: без изменения названия или с изменением, как самостоятельное наказание или в качестве составной части кары другого наказания и т.д. [11, с. 118; 12, с. 169]. Подчеркнем, что именно карательное содержание представляет интерес, а не сама данная мера, что во многом связано с ее названием. Термин «условное осуждение», по нашему мнению, не является удачным не только для уголовного наказания, но и для иной меры уголовно-правового характера. Ю.М. Ткачевский

отмечает, что данный термин некорректен и не соответствует содержанию, которое в него заложено законодателем: содержание данного института позволяет заключить, что условным является лишь реальное исполнение основного назначенного вида уголовного наказания, которое при наличии определенных условий на самом деле не исполняется, т.е. условным является не осуждение, а наказание [13, с. 35]. Об этом говорится и в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2009 г. N 19-П*. Следует отметить, что условное осуждение уже было представлено в отечественном законодательстве как уголовное наказание. В статье 32 УК РСФСР 1922 г. условное осуждение было закреплено в качестве самостоятельного вида уголовного наказания. Однако в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и Союзных Республик, утвержденных Постановлением ЦИК СССР 31 октября 1924 г., условное осуждение было исключено из перечня наказаний, что нашло продолжение и в УК РСФСР 1926 г. В дальнейшем условное осуждение не включалось в качестве уголовного наказания ни в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., ни в УК РСФСР 1960 г., ни в Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. Несмотря на это, оно всегда находило широкое применение: например, в 1920 г. условно осужденные составили 24 % от общего количества осужденных, в 1960 г. – 17,1 % [15, с. 29, 34]. Кроме того, условное осуждение широко распространено в современной отечественной правоприменительной практике: в 2005 г. условное осуждение было назначено в отношении 419 807 осужденных, что составило 47,8 % от общего числа осужденных, в 2007 г. – в отношении 410 620 (44,8 %); в 2009 г. – 352 895 (40 %), в 2011 г. – 296 498 (37,8 %), в *  По делу о проверке конституционности подпункта 4 статьи 15 Федерального закона «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию» в связи с жалобами граждан В.Ф. Алдошиной и Т.С.-М. Идалова: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 8 дек. 2009 г. N 19-П. URL: http://www.rg.ru/ printable/2009/12/16/sud-dok.html

Раздел 6. Пенитенциарная система 2013 г. 223 155 (30,3 %), в 2015 году – 186 498 (25,4 %)*. Данные показатели значительно выше, чем по большинству других наказаний, взятых по отдельности, а в некоторых случаях и в совокупности. Так, статистические показатели назначения штрафа за 2015 г. составили 13,7 %, обязательных работ – 10,1 %, исправительных работ – 8,3 %, а других наказаний – еще меньше. Сложившаяся ситуация сохраняется на протяжении многих лет, и только лишение свободы превысило показатели условного осуждения – 28,8 %. Интересно заметить, что суд рассматривает условное осуждение как наказание. Сделаем оговорку, что такая форма изложения материала условна, и все же «Отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного нака*  Отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного наказания за 12 месяцев 2011, 2013 и 2015 годов.

111 зания», предусмотренный формой N 10.1 в графах N 15 и 24, включает данные по условному осуждению в подразделе «Виды уголовного наказания». Такое положение дел не соответствует общему порядку реализации системы уголовных наказаний: теоретически иная мера уголовно-правового характера не должна быть более суровой и строгой, чем уголовное наказание, а на практике получается наоборот. Несмотря на то, что указанный механизм является отработанным на протяжении многих лет и даже десятилетий, мы не можем признать его приемлемым. Выход из данного положения видится в перестроении механизма взаимодействия системы уголовных наказаний и системы иных мер уголовно-правового характера. Дополнительно отметим, что институт условно-досрочного освобождения вызывает аналогичные вопросы в части представленного материала в силу своей схожести с условным осуждением.

Список литературы 1. Гусейнов М.Г. Условное осуждение и тенденции в практике его применения (по материалам Республики Дагестан): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Махачкала, 2003. 24 с. 2. Ткачевский Ю.М. Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1997. N 2. С. 14-29. 3. Сидоренко Л.И. Сущность, место и роль условного осуждения в системе уголовных наказаний и мер уголовно-правового воздействия // Экономика. Право. Печать. Вестник КСЭИ. 2013. N 4. С. 117-122. 4. Боровиков С.А., Рябкова Е.О. Проблемы и перспективы применения ограничения свободы в контексте реформирования УИС // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2013. N 2 (22). С. 70-75. 5.  Ходжалиев  С.А. Уголовно-правовая характеристика назначения и исполнения наказания в виде ограничения свободы по уголовному законодательству Российской Федерации // Фундаментальные исследования. 2014. N 11-3. С. 700-705. 6. Тарасенко Г.В. Институт условного осуждения в уголовном праве России // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2014. N 4 (26). С. 70-73. 7. Дядькин Д.С. Конкуренция норм о назначении наказания в виде ограничения свободы с нормами об условном осуждении // Уголовное право. 2010. N 3. С. 34-37. 8. Рахматулин З.Р. Сравнительный анализ условного осуждения и уголовного наказания в виде ограничения свободы // Эпоха науки. 2015. N 1. 9. Боханов А.В. Проблемы совершенствования уголовного законодательства и практики его применения о наказании в виде ограничения свободы // Бизнес. Образование. Право. Вестник Волгоградского института бизнеса. 2014. N 2 (27). С. 277-280. 10.  Черенков  Э.А. Проблемы регламентации наказания в виде исправительных работ // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2013. N 8 (39). С. 83-89. 11. Тепляшин П.В., Рахматулин З.Р. К вопросу об отдельных аспектах отмены ограничения свободы и его замены более строгим наказанием в порядке, предусмотренном уголовным законодательством // Юридическая наука. 2015. N 4. С. 116-120. 12. Смоляченко А.А., Лаптев С.А. К вопросу об условном освобождении и ограничении свободы // Проблемы современной науки и образования. 2015. N 6 (36). С. 166-169. 13. Ткачевский Ю. Юридическая природа условного осуждения // Уголовное право. 1999. N 1. С. 32-38. 14. Звонов А.В. Правовые аспекты привлечения к ответственности условно осужденных: монография. М.: Юрлитинформ, 2012. 192 с.

112

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 7. Правоохранительная политика ЮРКОВСКИЙ А.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра государственно-правовых дисциплин; Иркутский юридический институт (филиал) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 664035, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1

YURKOVSKY A.V., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of state and legal disciplines; Irkutsk Law Institute (branch) of the Academy of the General Prosecutor’s Office of the Russian Federation, Shevtsova St. 1, Irkutsk, 664035, Russian Federation

КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ В МОНГОЛИИ, ЯПОНИИ И РЕСПУБЛИКЕ КОРЕЯ: КОНТЕНТ-АНАЛИЗ Аннотация. В статье представлены результаты исследования наиболее устойчивых конструктов, средств юридической техники, фундаментальных идей, начал, требований правового регулирования правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея. Обозначена специфика основ конституционной политики. Выделены особенности конституционных норм, определяющих последующее формирование правовой материи, осуществление правового регулирования в сфере правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея, проанализированы социально-нравственные ориентиры правотворчества и правовой интерпретации в рассматриваемых государствах. По результатам исследования сделан вывод о том, что политика противодействия преступности в каждом из изученных государств соответствует поставленным целям и задачам. Ключевые слова: противодействие преступности; страны Северо-Восточной Азии; Япония; Монголия; Республика Корея; профилактика; борьба; охрана.

CONSTITUTIONAL AND LEGAL POLICY ON COMBATING CRIME IN MONGOLIA, JAPAN AND THE REPUBLIC OF KOREA: CONTENT ANALYSIS Annotation. The article presents the results of the study of the most stable constructs, means of legal technique, fundamental ideas, principles, requirements of legal regulation of the legal policy on combating crime in Mongolia, Japan and the Republic of Korea. The specificity of the foundations of the constitutional policy is identified. The peculiarities of the constitutional norms that determine the subsequent formation of the legal matter and the implementation of the legal regulation in the sphere of legal policy on combating crime in Mongolia, Japan and the Republic of Korea are highlighted. Social and moral guidelines of lawmaking and legal interpretation in the countries under review are analyzed. Basing on the results of the study, the author comes to the conclusion that the policy on combating crime in each of the examined countries corresponds to the set goals and objectives. Keywords: combating crime; North East Asia countries; Japan; Mongolia; the Republic of Korea; prevention; fight; protection.

Объективная потребность обеспечения порядка в общественных отношениях детерминирует необходимость формирования национальной правовой политики противодействия преступности. Фундаментальные основы национальной политики противодействия преступности любого государства базируются на нормах национального конституционного права. В предлагаемой работе рассматривается конституционно-правовой аспект противодействия преступности в странах Северо-Восточной Азии: Монголии, Японии и Республики Корея.

Протяженность границ Российской Федерации с Монголией и Японией достаточно велика для того, чтобы обратить пристальное внимание на национальные конституционно-правовые особенности противодействия преступности и самобытный опыт соответствующих государств. Республика Корея непосредственно с Россией не граничит. Однако выбор Республики Корея для целей предлагаемого контекста исследования не случаен, он обоснован совокупностью объективных обстоятельств. Можно назвать достаточное количество

Раздел 7. Правоохранительная политика параметров социально-экономической, политической и правовой природы, сопоставимых с параметрами социальной действительности Российской Федерации, по которым можно судить о схожести либо идентичности условий реформирования национальных систем противодействия преступности. Например, как и в России, на формируемую в Республике Корея правовую систему влияют исторические обстоятельства, предопределяющие опаздывающую модернизацию правоохранительной системы. Правоохранительные системы как России, так и Республики Корея модернизируются «вдогонку» в ответ на скачки от менее развитой системы экономических отношений страны до уровня более передовых. Системы социальных отношений названных стран представляют собой форму форсированного развития, когда предпринимаются попытки быстрого перехода общества на новый экономический, технологический и социальный уровень. Это диктует промышленный и экономический рост данного государства. Особенностью ускоренной модернизации является рассогласование между экономическим фактором, с одной стороны, и социокультурными и психологическими факторами – с другой. В этом принципиальная схожесть условий формирования систем противодействия преступности Российской Федерации и Республики Корея. Отличие социально-экономических, политических и идеологических условий Корейской Народно-Демократической Республики, которая с Россией граничит непосредственно, в свою очередь, предопределяет необходимость отказа от констатации практики противодействия преступности данного государства в контексте компаративного исследования. Тем не менее полагаем необходимым учитывать специфику вероятностных сценариев разрешения так называемого корейского вопроса. Обстановка на Корейском полуострове остается взрывоопасной. Изложенные в данной статье результаты исследования могут быть полезны не только для развития юридической научной мысли, но и для практических целей обеспечения национальной безопасности России, так как они связаны с конкретизацией основных, стратегических направлений развития рассматриваемых обществ

113 и государств, а также основных элементов их политических систем. Нами использован преимущественно метод контент-анализа конституционно-правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея, предполагающий проведение качественноколичественного анализа содержания документов в целях выявления или измерения социальных фактов и тенденций, отраженных этими документами. Особенность данного метода состоит в том, что он позволяет изучать документы в их социальном контексте. Основу эмпирического материала составляют оригинальные официальные тексты конституций государств рассматриваемого региона, а также их русскоязычные переводы*. Приоритетное применение материала из Основных Законов рассматриваемых государств обусловлено тем, что Конституция любого государства – это политико-юридический документ. Политико-юридический характер Конституции вытекает из того, что она закрепляет два совершенно разных, но взаимосвязанных явления: 1) волю политических сил, одержавших победу в борьбе за власть и приобретших возможность зафиксировать свои интересы и политические установки в тексте конституции; 2) совокупность юридических норм, обладающих высшей юридической силой по отношению к другим юридическим нормам, действующим в национальной системе права. Кроме того, контент-анализу подвергались отдельные нормативные правовые акты, соответствующие логике конституционноправового регулирования правовой политики Монголии, Японии и Республики Корея. В частности, речь идет об уголовных, уголовнопроцессуальных и уголовно-исполнительных кодексах рассматриваемых стран**. *  Конституция Монгольской Народной Республики от 13 янв. 1992 г. // Конституции государств Азии: в 3 т. Т. 2. Средняя Азия и Индостан. М.: Норма, 2010; Конституция Республики Корея от 12 июля 1947 г. // Там же; Конституция Японии от 3 мая 1947 г. // Там же. Т. 3. Дальний Восток. **  Уголовный кодекс Монголии. Улан-Батор, 2002; Уголовно-исполнительный кодекс Монголии. Улан-Батор, 2002; Уголовный кодекс Республики Корея / пер. с корейск. В.В. Верхоляка; под ред. А.И. Коробеева. СПб., 2004; Уголовный кодекс Японии / пер. с японск. В.Н. Еремина; науч. ред. и предисл. А.И. Коробеева. СПб., 2002.

114

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Анализ правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых странах Северо-Восточной Азии может осуществляться с предварительным выявлением и верификацией обстоятельств, соответствующих задачам исследования. Во-первых, в тексте конституций рассматриваемых государств необходимо выявить наличие юридико-технических средств, которыми оперируют национальные конституционно-правовые доктрины, специфическим образом выстраивающие подходы к политике противодействия преступности. Иначе говоря, необходимо вскрыть сегмент антипреступного дискурса в конституционном праве Монголии, Японии и Республики Корея. Во-вторых, рассмотреть контекстное использование терминов «преступность», «противодействие», «борьба» и других необходимых для выявления возможных научных результатов применительно к группе конституций и иных источников права, охваченных предполагаемым исследованием. В-третьих, при помощи эмпирического материала выяснить наличие либо отсутствие специфического видения концептуальных разработок теорий противодействия преступности. В-четвертых, необходимо провести качественную оценку правового материала исследуемых стран для корректной постановки вопроса о возможности сравнения существующих подходов к политике противодействия преступности. В-пятых, необходимо дать максимально корректную оценку правового материала, на основании которого формируется результативность и эффективность национальных правоохранительных систем. Помимо нормативных правовых актов, с науковедческими целями использовались соответствующие работы российских [1; 2; 3; 4; 5] и зарубежных авторов [6; 7; 8; 9; 10; 11]. Следуя поставленным задачам, рассмотрим в первую очередь антипреступный дискурс в конституционном праве Монголии. Термин «преступление» в тексте Конституции Монголии употребляется 4 раза. Важной составляющей монгольской правовой, правоохранительной политики является включение в конституционно-

правовое положение личности меры наказания, предусматривающей смертную казнь за совершение преступлений. Об этом свидетельствует п. 1 ст. 16 Конституции Монголии, в котором установлено, что граждане Монголии гарантированно пользуются правом на жизнь: «Строго запрещается лишение человека жизни, за исключением случаев назначения вступившим в силу приговором суда высшей меры наказания за совершение особо тяжких преступлений, указанных в Уголовном законе Монголии». В конституционном праве Монголии присутствует правовая позиция, согласно которой совершение преступления есть основание для прекращения правового иммунитета. Так, термин «преступление» дважды употребляется в п. 3 ст. 29 Конституции Монголии, устанавливающем, что вопросы, касающиеся причастности члена Великого государственного хурала к преступлению, рассматриваются на сессии Великого государственного хурала, который решает вопрос о приостановлении его полномочий. В случае установления судом факта виновности данного члена в совершении преступления Великий государственный хурал прекращает его (ее) членство в законодательном органе. В пункте 2 ст. 38 Конституции Монголии содержится правовая регламентация полномочий Правительства, которое исполняет государственные законы в соответствии с обязанностями по руководству экономическим, социальным и культурным развитием страны и осуществляет следующие полномочия. В соответствии с подп. 7 п. 2 ст. 38 Конституции Монголии Правительство принимает меры по защите прав и свобод человека, укреплению общественного порядка и предупреждению преступности. В данном случае целесообразно вести речь о наделении специализированного элемента государственного аппарата обязанностью по принятию мер в сфере профилактики преступлений, несмотря на то, что термин «профилактика преступлений» в тексте Конституции Монголии не зафиксирован. Широкое понимание комплексного подхода к осуществлению правоохранительной политики Монголии в сфере противодействия преступности не выделяется отчетливо в нормах конституционного

Раздел 7. Правоохранительная политика права. Термин «противодействие» преступности в тексте Конституции Монголии отсутствует. Однако конституционное право Монголии регламентирует отдельные элементы противодействия преступности. Например, в тексте Конституции Монголии 1 раз используется термин «борьба с правонарушениями»: в п. 1 ст. 19 Конституции Монголии устанавливается, что государство несет перед своими гражданами ответственность за создание экономических, социальных, правовых и иных гарантий для обеспечения прав и свобод человека, за борьбу с нарушениями прав и свобод человека и восстановление нарушенных прав. Гораздо чаще фигурирует термин «охрана», который в Конституции Монголии употребляется 16 раз. В пункте 2 ст. 4 Конституции Монголии устанавливается, что государственные границы Монголии охраняются законом; п. 5 ст. 5 Конституции Монголии фиксирует особый компонент национальной безопасности и регламентирует, что скот является национальным богатством и подлежит государственной охране; в п. 1 ст. 6 Конституции Монголии значится, что в Монголии земля, ее недра, леса, вода, фауна и флора и другие природные ресурсы принадлежат народу и охраняются государством; в п. 4 ст. 6 Конституции отмечено, что государство имеет право налагать на владельцев земли обязанности, связанные с ее использованием, обменять или реквизировать землю с последующей выплатой компенсации, исходя из специальных государственных нужд, либо конфисковать землю в случае использования ее во вред здоровью населения, интересам охраны природы или национальной безопасности; п. 1 ст. 7 предназначен для обеспечения исторического, культурного, научного и интеллектуального наследия монгольского народа, которое подлежит государственной охране; в п. 6 ст. 16 Конституции Монголии устанавливается право на охрану здоровья и медицинскую помощь; в п. 13 ст. 16 регламентируется право на личную свободу и неприкосновенность, устанавливается, что никто не может быть подвергнут обыску, аресту, содержанию под стражей, преследованию или ограничению свободы, за исключением оснований и в порядке, которые указаны в законе, никто не может

115 быть подвергнут пыткам, бесчеловечному, жестокому и унижающему достоинство обращению; в случае, если лицо арестовано, семья и адвокат должны быть уведомлены в установленный законом срок о причинах и основаниях ареста; согласно обозначенному конституционному положению, личная жизнь граждан, их семья, тайна переписки и жилище охраняются законом. Дважды термин «охрана» употребляется в п. 17 ст. 16 Конституции Монголии, закрепляющем право искать и получать информацию, за исключением тех вопросов, которые относятся к тайне и подлежат по закону охране государством и его органами. В целях защиты прав, чести и достоинства человека, обеспечения государственной безопасности и общественного порядка, тайны государства конфиденциальная информация организаций или граждан, которая не подлежит раскрытию, охраняется законом. Перечень такой информации определяется законом. В пункте 18 ст. 16 Конституции Монголии установлено право на свободное передвижение и проживание в пределах страны, право на выезд и проживание за границей и возвращение на родину. Право на выезд и проживание за границей может быть ограничено исключительно законом в целях обеспечения национальной безопасности и безопасности населения, а также охраны общественного порядка. Кроме того, предусмотрены положения, предполагающие охрану здоровья (п. 2 ст. 17), в целях обеспечения национальной безопасности и безопасности населения, охраны общественного порядка законом могут быть установлены соответствующие ограничения в отношении прав человека, кроме неотъемлемых прав, предусмотренных в международных договорах, участником которых является Монголия (п. 5 ст. 18), охрана неприкосновенности членов Великого государственного хурала (п. 2 ст. 29), охрана чести и неприкосновенности Президента (п. 2 ст. 36), охрана окружающей среды и рационального использования и восстановления природных ресурсов (п. 4 ст. 38), охрана личной неприкосновенности Премьер-министра и членов Правительства (ст. 42 Конституции Монголии). Конституционные положения предопределяют развитие отраслевого законодательства и формирование особенностей

116

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

национальной правовой политики [8, р. 46] применения права в сфере противодействия преступности. Можно предположить, что в вопросах обеспечения противодействия преступности современная Монголия в большей степени ориентируется на опыт России. Вместе с тем необходимо отметить, что правовая политика противодействия преступности Монголии – это результат сплава исторического и современного опыта [6, с. 16], сочетание идей конституционного строительства ряда стран Запада, России, Китая и, безусловно, собственного, национального. В 90-х гг. ХХ в. в Монголии наметился переход от тоталитарного строя к демократическому. Процессы обновления в этом государстве сопровождаются ростом национального самосознания, повышением интереса к своей истории и культуре. Демократические достижения Монголии во многом определяют специфику формирования национальной правовой политики в сфере противодействия преступности, которая связана с целями монгольского государства, «строительство гуманного, гражданского и демократического общества». Согласно конституции «основными принципами деятельности государства должны быть обеспечение демократии, справедливости, свободы, равенства, национального единства и уважения закона» (ст. 1 Конституции Монголии). Далее перейдем к рассмотрению опыта конституционного построения национальной политики противодействия преступности в Японии. В Конституции Японии термин «преступление» употребляется 6 раз. Согласно Конституции в Японии возможно привлечение к принудительному труду за совершение преступления (ст. 18). С преступлением связана такая мера пресечения, как арест. Об этом дважды указывается в ст. 33 Конституции Японии: «Никто не может быть арестован иначе как на основании выданного компетентным работником органов юстиции приказа, в котором указано преступление, являющееся причиной ареста, за исключением тех случаев, когда арест происходит на месте преступления». Важной особенностью правовой политики противодействия преступности является конституционное установление

ст. 39, согласно которому никто не может быть привлечен к уголовной ответственности за действие, которое было законным в момент его совершения или в отношении которого он был оправдан. Равным образом никто не может быть дважды привлечен к уголовной ответственности за одно и то же преступление. Дважды рассматриваемый термин «преступление» представлен в ст. 82 Конституции Японии, устанавливающей, что дела о политических преступлениях, о преступлениях, связанных с нарушением свободы печати, или дела, в которых затрагиваются права граждан, гарантированные Конституцией, всегда должны разбираться в открытых заседаниях. Согласно предложенной методологии исследования необходимо обратиться к контекстному поиску категории «противодействие». Проведенный анализ позволяет констатировать, что термин «противодействие» в тексте Конституции Японии отсутствует. Термин «борьба» в тексте Конституции Японии употребляется 1 раз. В статье 97 Конституции Японии устанавливается, что основные права человека, гарантированные народу Японии настоящей Конституцией, являются результатом вековой борьбы людей за свободу. Эти права претерпели в прошлом суровые испытания и признаются за нынешним и будущими поколениями в надежде, что они на вечные времена останутся нерушимыми. Терминологический поиск категории «профилактика»приводит к отрицательному результату. Термин «профилактика» в тексте Конституции Японии отсутствует. Тем не менее последовательное использование выбранного инструментария исследования предполагает продолжение анализа нормативного материала с направленностью поиска на выявление категории «охрана». Термин «охрана» в Конституции Японии употребляется 2 раза. В преамбуле Конституции Японии содержится утверждение, что ни одно государство не должно руководствоваться только своими интересами, игнорируя при этом интересы других государств, что принципы политической морали являются всеобщими и что следование этим принципам – долг всех государств, которые охраняют собственный суверенитет и под-

Раздел 7. Правоохранительная политика держивают равноправные отношения с другими государствами. Охрана как элемент национальной правовой политики противодействия преступности обнаруживает свое присутствие в ст. 99 Конституции Японии, согласно которой Император или регент, а также государственные министры, депутаты Парламента, судьи и все остальные публичные должностные лица обязаны уважать и охранять Конституцию. Охрана как компонент национальной правовой и правоохранительной политики находит свое развитие в институциональном государственном структурировании политической системы Японии, где важную роль играют правоохранительные органы. Одним из ключевых элементов системы правоохранительных органов страны является прокуратура Японии, которая действует на основе Закона о прокурорах, принятого в 1947 г. В современный период прокуратура Японии организационно входит в состав Министерства юстиции. Прокуратура строится на принципе единой структуры органов прокурорского надзора. Ее функции достаточно широки: расследование уголовных дел (наиболее важных и сложных) с последующей передачей их в суд; разрешение ряда уголовных дел без передачи их в суд; возбуждение уголовного преследования и передача материалов в суд; поддержание государственного обвинения в суде; надзор за расследованием уголовных дел полицией; надзор за исполнением наказаний, назначенных судом [12, с. 43-45]. Следует признать, что система уголовного судопроизводства в Японии ориентирована на процессуальную доминанту обвинения. Обвинитель не только контролирует все процессуальные действия в отношении подозреваемого, но и наделен правом контроля за доступом защиты (адвоката, участвующего в деле), играет решающую роль в процессе и оказывает влияние на вынесение приговора [13, с. 159]. Совокупность властных полномочий предоставляет обвинителю возможность действовать по своему усмотрению: например, возможность «в интересах правосудия» приостановить преследование, даже если обвиняемый полностью признался в совершении преступления

117 [14, рр. 42-77]. Более того, в отличие от западноевропейской модели, обвиняемый не обладает широкими правами процессуальной защиты. Несомненно, это объясняется высоким доверием к органам уголовного преследования и в значительной степени высоким процентом признаний [15, рр. 120-121]. Преступность в Японии находится на низком уровне по сравнению с другими развитыми капиталистическими странами, в структуре преступности преобладают не столь опасные и тяжкие преступления. Японская статистика разделяет преступления на две группы: преступления, предусмотренные Уголовным кодексом, и преступления, предусмотренные специальными законами. На практике подавляющую часть преступлений, предусмотренных УК, составляют кражи и причинение телесных повреждений в результате небрежного управления автотранспортом; остальные виды преступлений этой группы составляют незначительную долю. В структуре преступлений, предусмотренных специальными законами, первое место занимают нарушения закона о дорожнотранспортном движении (поскольку формально административных наказаний за эти нарушения не существует, они квалифицируются как уголовные преступления), второе – нарушения законодательства о наркотиках и возбуждающих средствах. Создатели и исполнители уголовной политики Японии исходят из того, что суровость и массовость наказаний не смогут сдержать рост преступности. В связи с этим в Японии даже лишение свободы (не говоря уже о смертной казни) применяют только тогда, когда тяжесть преступления и личность преступника делают этот вид наказания неизбежным. Таким образом, суровость не исключается, однако резко сужаются пределы, в которых она максимально обоснованна. Приоритетным направлением правоохранительной политики является предупреждение преступлений. Главное полицейское управление, Министерство юстиции и другие государственные и муниципальные органы ведут широкую и активную пропагандистскую работу. В частности, по всей стране ежегодно проводятся кампании, направленные на повышение правовой грамотности населения

118

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

и усиление общественной поддержки государственной политики в деле борьбы с преступностью. Развитию общественного правосознания способствует выпуск в свет огромными тиражами всевозможной юридической литературы, в том числе текстов уголовного законодательства с различными комментариями, и самых разнообразных изданий по проблемам уголовного права. Ежегодно выпуская в свет подробные «белые книги» о преступности и полиции, государство поддерживает с обществом откровенный диалог об успехах, недостатках и трудностях национальной политики в области борьбы с преступностью. Процедура исполнения наказания в виде лишения свободы в Японии регламентирована Законом о тюрьмах 1908 г., состоящим из 75 статей. Детальные разъяснения, касающиеся его применения, даны в Правилах применения Закона о тюрьмах 1908 г., а также в многочисленных ведомственных актах (извещениях, приказах, уведомлениях). Следует отметить, что соответствующие нормативные правовые акты предполагают установление достаточно жесткого режима отбывания наказания, целью которого является не изоляция правонарушителя от общества, а «изоляция» сознания правонарушителя от свободного существования. Предусмотрены весьма строгие правила пребывания осужденных в тюрьмах, которые трудно назвать либеральными. Например, нельзя рассказывать другим заключенным о своих родственниках, класть руки за спину или в карманы, щелкать каблуками ботинок или шаркать обувью при ходьбе, умываться и стирать одежду без разрешения охраны, ложиться на кровать, садиться или облокачиваться на нее в дневное время, сидеть на стуле не в той позе, которая предписана плакатом, висящим в камере, говорить за работой на темы, с ней не связанные, разговаривать с другими заключенными в туалете, разговаривать с охранниками без их разрешения, надевать запрещенные предметы одежды, например, головные уборы и перчатки. Исходя из содержания основных международно-правовых документов в сфере личных прав человека (Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Международного пакта о гражданских и поли-

тических правах 1966 г.), которые в наибольшей степени отражают соотношение международных стандартов и закрепление личных прав во внутригосударственном законодательстве Японии, можно предположить, что гарантированность прав, обеспечивающих физическую и психическую неприкосновенность и нравственную ценность личности заключенных, вызывает сомнение. Жесткость условий содержания заключенных компенсируется результативной работой гражданского общества, не оставляющего без внимания людей, отбывающих наказание в японских тюрьмах. Участие японской общественности, прежде всего разнообразных и многочисленных специализированных общественных организаций в борьбе с преступностью, выражается в систематическом посещении членами данных организаций заключенных в исправительных учреждениях и ненавязчивой заботе об освобожденных по отбытии наказания. Особенно активно участвует население в предупреждении отклоняющегося от нормы поведения несовершеннолетних [16, с. 8-10]. В Японии создана даже не общегосударственная, в смысле участия всех государственных и муниципальных органов, а общенациональная система борьбы с преступностью, включающая широкую сеть активно действующих общественных формирований граждан [17, с. 34]. Обратимся к опыту конституционного построения национальной политики противодействия преступности в Республике Корея. В Конституции Республики Корея термин «преступление употребляется 12 раз. Трижды термин используется в п. 3 ст. 12 Конституции Республики Корея: «В случае ареста, задержания, конфискации или обыска должен быть предъявлен ордер, выданный судьей по требованию прокурора. Однако если лицо, подозреваемое в совершении преступления, было задержано на месте преступления или если существует угроза того, что лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое установлено наказание в виде лишения свободы сроком на три и более года, может скрыться или уничтожить улики, следственные органы могут потребовать выдачи ордера ex post facto».

Раздел 7. Правоохранительная политика В соответствии с п. 1 ст. 13 Конституции Республики Корея гражданин не может быть осужден за деяние, которое не являлось на момент его совершения преступлением в соответствии с действующим законом, а также не может быть привлечен к ответственности дважды за одно и то же правонарушение. Особым видом преступлений, упоминаемых в Конституции южнокорейского государства, противодействие которым может рассматриваться как неотъемлемая часть национальной правовой политики противодействия преступности, являются так называемые военные преступления. Согласно п. 2 ст. 27 Конституции Республики Корея граждане, не находящиеся на действительной военной службе, или вольнонаемные не могут быть судимы военным судом на территории Республики Корея, за исключением предусмотренных законом преступлений, связанных с важной секретной военной информацией, сведениями о часовых, сторожевых постах, о поставках опасных продуктов питания и напитков, о военнопленных, о военном оснащении и оборудовании, или в случае объявления чрезвычайного военного положения. Особенности национальной политики противодействия преступности находят свое выражение в основополагающих нормах, предусмотренных для последующего формирования отраслевого регулирования в уголовно-процессуальной сфере. Так, в п. 5 ст. 27 Конституции Республики Корея закреплено, что жертва преступления имеет право делать заявления в ходе судебного процесса по данному делу в соответствии с законом. Кроме того, ст. 28 Конституции Республики Корея устанавливает, что в случае, если подозреваемый в совершении преступления или обвиняемый был задержан, но потом обвинение с него было снято или он был оправдан судом, такое лицо имеет право требовать от государства справедливую компенсацию в соответствии с законом. Национальная правовая политика противодействия преступности не обходит стороной институт правовых иммунитетов. Так, в п. 1 ст. 44 Конституции Республики Корея устанавливается, что во время сессии Национального собрания член Национального собрания не может быть

119 арестован или задержан без согласия Национального собрания, за исключением случая задержания на месте преступления. В свою очередь, в п. 2 ст. 44 Конституции Республики Корея установлено, что в случае ареста или задержания члена Национального собрания непосредственно перед открытием сессии он должен быть освобожден на время сессии по требованию Национального собрания, за исключением случая задержания на месте преступления. Особый правовой иммунитет установлен для главы государства в ст. 84 Конституции Республики Корея, согласно которой Президент не может быть обвинен в совершении уголовного преступления в период осуществления им своих полномочий, кроме как в случае мятежа или измены. Как видно, рассматриваемое положение Конституции затрагивает не только элемент правового статуса главы государства, но и особый правовой режим – чрезвычайное положение. Тем самым можно констатировать, что национальная южнокорейская правовая политика противодействия преступности рассчитана не только на типичные ситуации, складывающиеся в условиях стабильного, эволюционного развития общественных отношений, но и на чрезвычайные обстоятельства. Дополнительное подтверждение этого дважды обнаруживается в п. 4 ст. 110 Конституции Республики Корея, который устанавливает, что не может быть подана апелляция на решения военных судов, принятые в соответствии с чрезвычайным военным законодательством, в случае совершения преступлений солдатами и вольнонаемными в вооруженных силах, военного шпионажа, а также определенных законом преступлений, совершенных караульными, связанных с поставками опасных пищевых продуктов и напитков, и военнопленными, за исключением смертных приговоров. С точки зрения юридической техники авторы Конституции Республики Корея в контексте терминологического обеспечения правовой политики на конституционном уровне стараются избегать понятий «противодействие», «борьба» и «профилактика». Терминологический поиск категории «профилактика» приводит к отрицательному результату. Термины «противодействие» и борьба» в тексте Конституции Республики Корея отсутствуют.

120

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Тем не менее рассматриваемый дискурс обнаруживает свое присутствие в термине «охрана», который в Конституции Республики Корея употребляется 6 раз. Данная категория фигурирует в п. 2 ст. 22 Конституции Республики Корея, согласно которой авторские права, права изобретателей, ученых, инженеров и артистов охраняются законом; в п. 4 ст. 32, в котором речь идет об особом порядке охраны труда работающих женщин, которые должны быть защищены от несправедливой дискриминации в сфере трудоустройства, оплаты и условий труда; п. 5 ст. 32 Конституции Республики Корея предполагает особую охрану труда работающих детей; п. 3 ст. 36 Конституции нацелен на государственную охрану здоровья всех граждан; в п. 2 ст. 66 Конституции установлено, что Президент обязан охранять независимость, территориальную целостность государства и Конституцию; в п. 2 ст. 120 Конституции Республики Корея регламентируется, что земля и природные ресурсы охраняются государством, которое утверждает необходимые планы для их сбалансированной разработки и использования. Проведенный анализ правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых странах Северо-Восточной Азии позволяет сделать следующие выводы. В текстах конституций Монголии, Японии и Республики Корея выявлено наличие юридико-технических средств, при помощи которых выстраивается дискурс национальных конституционно-правовых доктрин. Оперируя специфическими юридико-техническими средствами, национальные политические элиты Монголии, Японии и Республики Корея специфическим образом выстраивают подходы к политике противодействия преступности. Вскрытие сегмента антипреступного дискурса в конституционном праве Монголии, Японии и Республики Корея подтверждает присутствие конституционно-правовых норм, предназначенных для обеспечения коммуникативного процесса, который можно рассматривать как диалог, посредством которого происходит обмен информацией между участниками конституционно-правовых отношений. Правовая политика противодействия преступности в Монголии, Японии и Респу-

блике Корея может рассматриваться как обмен информацией, который происходит между носителями власти (обладающими легитимными признаками применительно к рассматриваемым государствам) и реципиентами (субъектами, на которых нацелена соответствующая национальная правовая политика противодействия преступности). Носителем власти в каждом из рассматриваемых государств является народ. Для каждого из исследуемых государств народ можно рассматривать как совокупность субъектов, фактически обладающих правомочием учредить конституцию. Наличие легитимных признаков у правящих политических элит, а также признаков легитимности возможностей, которыми обладают юридические носители политической, публичной власти, позволяет сделать предположение о легитимности правовой политики противодействия преступности в рассматриваемых государствах. Реципиентами правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республики Корея потенциально рассматриваются те участники общественных отношений, на которых нацелены соответствующие юридико-технические средства, при помощи которых выстраивается антипреступный дискурс. В качестве реципиентов правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея также могут рассматриваться и те субъекты, на которых впоследствии может быть направлено действие конституционных установлений. В то же время целесообразно отметить, что субъектами политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея равнозначно могут рассматриваться как те участники общественных отношений, на которых будет распространяться непосредственное действие норм конституций, так и объективные, не заинтересованные лично в результатах реализации соответствующей политики, субъекты, которые при помощи конституций будут познавать конституционно-правовую реальность данных стран. Конституции Монголии, Японии и Республики Корея в рассматриваемом контексте несут просветительскую и пропагандистскую нагрузку популяризации национальных доктрин противодействия преступности.

Раздел 7. Правоохранительная политика Оформление правовой политики противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея предполагает контекстное использование терминов «преступность», «противодействие», «борьба» и других конструктов, посредством которых определяются ведущие правовые принципы и функции государства. При помощи изучения объемного эмпирического материала выявлено наличие специфического видения концептуальных разработок теорий противодействия преступности в Монголии, Японии и Республике Корея. Проведенная качественная оценка правового материала исследуемых стран

121 позволяет говорить о возможности корректной постановки вопроса о сравнении существующих подходов Монголии, Японии и Республики Корея к политике противодействия преступности. Максимально корректная оценка правового материала позволяет сделать вывод о наличии признаков результативности и эффективности национальных правоохранительных систем Монголии, Японии и Республики Корея, делающих политику противодействия преступности в них легитимной в контексте рассматриваемого временного континуума и соответствующей стоящим перед ней целям и задачам.

Список литературы 1. Уголовное право зарубежных государств. Общая часть: учеб. пособие / под ред. и с предисл. И.Д. Козочкина. М.: Омега-Л, Ин-т междунар. права и экономики им. А.С. Грибоедова, 2003. 576 с. 2. Киреева А.А. Реинтерпретация Конституции Японии: последствия для Восточной Азии и России // Актуальные проблемы современной Японии. Вып. XXIII. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 7-16. 3. Ромашов Р.А. Обеспечение правового статуса личности цель и основная задача современного российского конституционализма // Актуальные проблемы теории и истории государства и права. Вып. 1. СПб., 2000. С. 10-14. 4. Александров А.С. Институт следственной власти в России: краткая история возникновения, развития и дегенерации // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. N 2 (34). С. 405-411. 5. Бажанов С.В. Методологические основы розыска. М.: Юрлитинформ, 2016. 176 с. 6. Бохчулууны Бат-Эрдэнэ. Статус специалиста и эксперта в судопроизводстве Монголии: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. 183 с. 7. Нарангэрэл С. Правовая система Монголии. Улан-Батор: М., 2004. 8.  Johnson  D.T. Japanese punishment in comparative perspective // Japanese journal of sociological criminology. 2008. N 33. Рp. 46-64. 9. Бачила В.В. Об использовании в судебной практике оперативно-розыскной информации, полученной в результате проверочной закупки // Судебная практика в контексте принципов законности и права: сб. науч. тр. / редкол.: В.М. Хомич (гл. ред.) [и др.]. Мн.: Тесей, 2006. C. 192-204. 10. Дэмбэрэлцэрэн Д. Часть общая УК Монголии: поправки с пробелами // Право-Государство Монголии. 2002. N 2. (На монгольском языке). 11. Адъяабазар Д. Уголовное право Монголии: учебник для вузов. Общая часть. Улан-Батор, 2003. (На монгольском языке). 12. Фумиюки В. Как работает прокуратура Японии // Российская юстиция. 1994. N 8. С. 43-45. 13. Морозов Н.А. Преступность и борьба с ней в Японии. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. 215 с. 14. Georg D. J. Discretionary Authority of Public Prosecutors in Japan // Law in Japan. 1984. N 17. Рр. 42-77. 15. Castberg Didrick A. Japanese Criminal Justice. NewYork, 1990. 16. Тихомиров Е.В. Зарубежный опыт участия общественности в деятельности учреждений для содержания несовершеннолетних осужденных // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2006. N 6. С. 8-10. 17. Белявская О.А. Уголовная политика Японии // Актуальные вопросы борьбы с преступностью в России и за рубежом. М., 1991. 94 с.

122

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ПОПОВА Ю.П., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра уголовного права и процесса; Тюменский государственный университет, 625000, г. Тюмень, ул. Ленина, 38

POPOVA Yu.P., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of criminal law and criminal procedure; Tyumen State University, Leninа St. 38, Tyumen, 625000, Russian Federation

О ПРЕЗУМПЦИИ ВОЗМОЖНОСТИ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ СТАТЬЕЙ 184 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Аннотация. На основе анализа поэтапной российской государственной политики, выразившейся в ратификации международно-правовых актов, направленных на борьбу с коррупцией, приведении российского законодательства в соответствие с данными документами, появлении двух альтернативных законопроектов о введении уголовной ответственности юридических лиц с внесением изменений и дополнений в некоторые нормативные правовые акты автор делает вывод о том, что хотя российский законодатель в настоящее время исключает возможность уголовной ответственности юридических лиц, им подготовлена правовая «почва» для ее установления, в частности, за коррупционные преступления. Одним из таких преступлений являются деяния, предусмотренные статьей 184 Уголовного кодекса Российской Федерации. Вносится предложение о совершенствовании санкций за оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса. Ключевые слова: участники и организаторы официального спортивного соревнования; уголовная ответственность юридических лиц; уголовная ответственность; юридическое лицо.

THE PRESUMPTION OF THE POSSIBILITY OF CRIMINAL LIABILITY OF LEGAL PERSONS FOR CRIMES UNDER ARTICLE 184 OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION Annotation. Basing on the analysis of the phased Russian state policy, expressed in the ratification of international legal acts aimed at combating corruption, bringing the Russian legislation into conformity with these documents, the appearance of two alternative bills on imposing criminal liability on legal persons with the introduction of changes and amendments to some normative legal acts, the author concludes that, although the Russian legislator now excludes the possibility of criminal liability of legal persons, the legal ground for its establishing is prepared, in particular, for corruption crimes. One of such crimes are acts provided by article 184 of the Criminal Code of the Russian Federation. It is proposed to improve the sanctions for the provision of illegal influence on the results of official sports competition or entertainment commercial contest. Keywords: participants and organizers of official sports competition; criminal liability of legal persons; criminal liability; legal person.

23 июля 2013 г. Федеральным законом N 198-ФЗ в статью 184 УК РФ были внесены изменения*, что существенно повлияло не только на ее содержание, но и на наименование. Целью данных изменений была разработка законодательных мер, направленных на борьбу с таким явлением, как *  О внесении изменений в Федеральный закон «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях предотвращения противоправного влияния на результаты официальных спортивных соревнований: федер. закон от 23 июля 2013 г. N 198-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2013. N 30 (ч. I). Ст. 4031.

организация и проведение «договорных» матчей. В связи с этим Минспорт России разработал проект федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон “О физической культуре и спорте в Российской Федерации” и некоторые законодательные акты Российской Федерации в целях предотвращения противоправного влияния на результаты официальных спортивных соревнований» [1, с. 14]. Как отмечают некоторые авторы, изучающие «правовое поле» в сфере физической культуры и спорта, нормы положений (регламентов) о спортивных соревнованиях,

Раздел 7. Правоохранительная политика предусматривающие наложение спортивных дисциплинарных и корпоративных штрафов и спортивную дисциплинарную и спортивную корпоративную дисквалификацию, не приводят к действительному разрешению проблемы коррупции в спорте. Аналогичная ситуация и в правовом регулировании зрелищных мероприятий [2, с. 47]. Уголовный закон, содержащий правовой запрет, предусмотренный ст. 184 «Подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов»*, остается трудноприменимым и требует изменений в конструкции состава [3, с. 10]. Полагаем, что усовершенствования уголовно-правовой нормы не произошло по ряду оснований. Действующая редакция ст. 184 УК РФ не может рассматриваться как оптимальный и верный вариант охраны общественных отношений в сфере спорта и конкурсной деятельности. Изменение законодательства, обусловленное процессами развития России и укрепления ее позиций на международной арене как спортивной державы, не устранило юридико-технических ошибок, что может негативно отразиться на эффективности применения права [4].  Общеизвестно, что нормы, представленные в ст. 184 УК РФ, являются бланкетными. Их содержание описывается в Федеральном законе от 4 декабря 2007 г. N 329-ФЗ «О физической культуре и спорте в Российской Федерации»**. В части 1 ст. 26.2 данного нормативного правового акта перечислены незаконные деяния, названные преступными в чч. 1 и 3 ст. 184 УК РФ***. Особых проблем, связанных с вопросами квалификации деяний спортсмена, спортивного судьи, тренера, руководителя спортивной команды и другого физического лица, названных в числе субъектов ответственности по ст. 184 УК РФ, теоретически не возникает. Однако наблюдаются определенные трудности в толковании такого понятия, как «другой участник или *  Недействующая редакция наименования статьи. **  О физической культуре и спорте в Российской Федерации: федер. закон от 4 дек. 2007 г. N 329-ФЗ: ред. от 22 нояб. 2016 г. // Рос. газ. 2007. 8 дек.; 2016. 24 нояб. ***  В редакции УК РФ до внесения изменений в данные нормы Федеральным законом от 3 июля 2016 г. N 324-ФЗ.

123 организатор официального спортивного соревнования (в том числе его работник)», и, соответственно, это может повлечь проблемы правоприменения. Заметим, что многие российские ученые разделяют мнение о пробелах в регламентации отдельных признаков субъекта оказания противоправного влияния на результаты спортивных соревнований или зрелищных коммерческих конкурсов [2, с. 48-49; 5, с. 192-193; 6, с. 229-232]. Так, согласно п. 7.3 ст. 2 «Основные понятия…» Федерального закона «О физической культуре и спорте в Российской Федерации» организатором спортивного соревнования названо юридическое лицо, которое утверждает положение (регламент) спортивного соревнования, определяет условия и календарный план его проведения, условия допуска к участию в спортивном соревновании, порядок выявления лучшего участника или лучших участников, порядок организационного и иного обеспечения спортивного соревнования, обеспечивает финансирование спортивного соревнования в утвержденном им порядке, а также осуществляет иные полномочия в соответствии с данным Федеральным законом. В подпунктах 6, 6.1, 7.1, 7.2, 9.1, 9.2, 10.2, 16, 20, 20.1, 23.2, 30 ст. 2 данного закона перечислены организаторы спортивных мероприятий, получившие государственную аккредитацию для организации и проведения спортивных мероприятий и подготовки спортсменов. Это общероссийская и региональная спортивные федерации, спортивная федерация, олимпийская и паралимпийская делегации Российской Федерации, олимпийская и паралимпийская команды России, спортивная делегация Российской Федерации, спортивные сборные команды Российской Федерации, профессиональная и студенческая спортивные лиги и физкультурно-спортивная организация. Так, например, организационноправовой статус физкультурно-спортивной организации определен в ст. 10 указанного закона. В частности, физкультурно-спортивные организации могут быть коммерческими организациями, некоммерческими организациями и создаваться в различных организационно-правовых формах, предусмотренных законодательством Российской Федерации для коммерческих и некоммерческих организаций. Студенческая

124

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

спортивная лига является некоммерческой организацией. Таким образом, перечисленные организаторы спортивных мероприятий являются юридическими лицами. Необходимо отметить, что перечень организаций довольно внушителен. В статье 5 «Субъекты физической культуры и спорта в Российской Федерации» анализируемого федерального закона к таковым отнесены: 1) физкультурно-спортивные организации, в том числе физкультурно-спортивные и спортивно-технические общества, спортивные клубы (включая профессиональные спортивные клубы, физкультурно-спортивные клубы), объединения физкультурно-спортивных клубов, центры спортивной подготовки, профессиональные и студенческие спортивные лиги, а также общественно-государственные организации, организующие соревнования по военно-прикладным и служебно-прикладным видам спорта; 1.1) спортивные федерации; 2) образовательные организации, осуществляющие деятельность в области физической культуры и спорта; 3) оборонные спортивно-технические организации; 4)  научные организации, осуществляющие исследования в области физической культуры и спорта; 5) Олимпийский комитет России; 6) Паралимпийский комитет России; 7) Сурдлимпийский комитет России; 8) Специальная олимпиада России; 8.1) Российский студенческий спортивный союз; 9) федеральный орган исполнительной власти в области физической культуры и спорта, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, подведомственные этим органам организации; 10) федеральные органы исполнительной власти, осуществляющие руководство развитием военно-прикладных и служебно-прикладных видов спорта; 11) профессиональные союзы в области физической культуры и спорта; 12) коллективы спортсменов (спортивные команды), занимающиеся физической культурой; 13) спортивные агенты. Подводя итог сделанному анализу, заключаем, что в ст. 184 УК РФ с учетом

бланкетного толкования норм презюмируется возможность уголовной ответственности юридических лиц. Более того, с 15 июля 2016 г. вступил в силу федеральный закон, в котором прямо оговаривается совершение преступного действия в виде «передачи по указанию лица предмета “спортивного подкупа”, в том числе юридическому лицу»*. В связи с этим считаем необходимым обратить внимание научной общественности на следующее. С одной стороны, это предполагаемая возможность уголовной ответственности юридических лиц – участника или организатора официального спортивного соревнования. С другой стороны, это утверждение противоречит общим условиям уголовной ответственности. Совершая деяния, описанные в ст. 184 УК РФ, субъекты физической культуры и спорта – юридические лица – не могут нести предусмотренной уголовной ответственности по действующему законодательству, так как согласно ст. 19 УК РФ уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее определенного Уголовным кодексом возраста. Профессор Б.В. Волженкин в связи с этим различал понятия «субъект преступления» и «субъект уголовной ответственности». Он считал, что преступление как общественно опасное противоправное и виновное деяние может совершить только физическое лицо, обладающее сознанием и волей. Именно такое деяние, содержащее все признаки соответствующего состава преступления, является основанием уголовной ответственности. А вот нести уголовную ответственность за такие деяния могут не только физические, но, при определенных условиях, и юридические лица. Следовательно, задача состоит в том, чтобы определить условия, при которых юридическое лицо будет нести уголовную ответственность за преступление, совершенное физическим лицом, и наряду с физическим лицом. Такими условиями могли бы быть следующие положения: действие (бездействие) совершено: 1) с ведома юридического лица (его органа управления) или было им санкционировано; 2) в пользу (в интересах) юридического лица (при умышленной пре*  О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 3 июля 2016 г. N 324-ФЗ // Рос. газ. 2016. 8 июля. N 149.

Раздел 7. Правоохранительная политика ступной деятельности); 3) субъектом, уполномоченным юридическим лицом [7]. Из ведущихся в настоящее время в России дискуссий следует, что адепты уголовной ответственности юридических лиц предполагают распространить ее, в частности, на ограниченный перечень тех деяний, которые в случае их совершения физическими лицами предполагают жесткие наказания в виде лишения свободы (коррупция, терроризм и т.п.). Данный аспект гипотетической реформы можно по праву назвать не «мнимым», а реальным введением уголовной ответственности юридических лиц [8]. На сегодняшний день законодателем не выработаны меры уголовно-правового характера в отношении юридических лиц. Однако попытки теоретического плана были сделаны около двадцати лет назад в работах отечественных юристов. В прошлом году появились законодательные проекты о внесении изменений и дополнений в УК РФ с соответствующей целью. 23 марта 2015 г. в Комитет Государственной Думы РФ по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству членом Совета Федерации РФ О.Ф. Ковитиди и депутатом Государственной Думы РФ А.А. Ремезковым был внесен законопроект N 750443-6 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института уголовной ответственности юридических лиц»*. В частности, в п. 13 ст. 2 данного законопроекта авторы предлагают дополнить ст. 184 УК РФ частью 5 следующего содержания: «Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершенное юридическим лицом или в интересах юридического лица». Другой проект федерального закона «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с введением института уголовноправового воздействия в отношении юридических лиц», текст которого находится на официальном портале Следственного комитета РФ**, конкретного перечня преступлений, за совершение которых можно привлечь к уголовной ответственности *  URL: http://www.duma.gov.ru/systems/ law/?number=750443-6&sort=date **  URL: http://sledcom.ru/documents/Obsuzhdenija_zakonoproektov/item/1133/

125 юридических лиц, не дает. Тем не менее в п. 1 ст. 1 законопроекта усматриваются основания и условия применения к юридическим лицам мер уголовно-правового характера (ст. 104.4 УК РФ). Среди них выделяется причастность юридического лица к преступлению посредством совершения преступления в интересах юридического лица лицом, выполняющим в нем управленческие функции либо осуществляющим фактическое руководство им. Следует оговориться, что отмеченные законопроекты являются последовательными попытками внедрения уголовной ответственности юридических лиц в российскую государственную политику противодействия коррупционной преступности в новых геополитических реалиях, где коррупция превратилась в транснациональное явление, которое затрагивает все страны. Первым этапом данной политики явилось присоединение и подписание с последующей ратификацией международных конвенций. В частности, ст. 18 «Ответственность юридических лиц» Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, заключенной в г. Страсбурге 27 января 1999 г., определяет обязанность каждой стороны – государства – члена Совета Европы и другого государства, подписавших настоящую Конвенцию, принять законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для обеспечения того, чтобы юридические лица могли быть привлечены к ответственности в связи с совершением уголовных правонарушений, заключающихся в активном подкупе, злоупотреблении влиянием в корыстных целях и отмывании доходов, признанных в качестве таковых в соответствии с настоящей Конвенцией и совершенных в их интересах каким-либо физическим лицом, действующим в своем личном качестве или в составе органа юридического лица и занимавшим руководящую должность в юридическом лице, в процессе: выполнения представительских функций от имени юридического лица; или осуществления права на принятие решений от имени юридического лица; или осуществления контрольных функций в рамках юридического лица; а также в связи с участием такого физического лица в вышеупомянутых правонарушениях в качестве соучастника или подстрекателя. Помимо случаев, уже предусмотренных

126

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

выше, каждая сторона принимает необходимые меры для обеспечения того, чтобы юридическое лицо могло быть привлечено к ответственности тогда, когда вследствие отсутствия надзора или контроля со стороны физического лица, о котором говорится выше, появляется возможность совершения уголовных правонарушений, указанных выше, в интересах этого юридического лица физическим лицом, осуществляющим свои полномочия от его имени. Ответственность юридического лица в соответствии с вышеприведенными положениями не исключает возможности уголовного преследования физических лиц, совершивших, подстрекавших к совершению или участвовавших в совершении уголовных правонарушений, указанных выше*. Аналогичное положение содержится в ст. 26 «Ответственность юридических лиц» Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции, принятой Резолюцией 58/4  Генеральной Ассамблеи ООН от 31 октября 2003 г. В ней предусматривается возможность уголовной ответственности юридических лиц при условии соблюдения правовых принципов государства – участника Конвенции без «ущерба уголовной ответственности физических лиц, совершивших преступления»**. Как от*  Конвенция Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2009. N 20. Ст. 2394. Конвенция ратифицирована Федеральным законом от 25 июля 2006 г. N 125-ФЗ «О ратификации Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию» // Рос. газ. 2006. 28 июля. N 164. Данный документ вступил в силу с 1 июля 2002 г. Для Российской Федерации данный документ вступил в силу с 1 февраля 2007 г. **  Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции // Рос. юстиция. 2004. N 4. Данный документ вступил в силу с 14 декабря 2005 г. Россия подписала Конвенцию 9 декабря 2003 г. (Распоряжение Президента РФ от 6 дек. 2003 г. N 581-рп «О подписании Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции»). URL: http://www.kremlin.ru/acts/ bank/20253). Россия ратифицировала ее с заявлениями (О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции: федер. закон от 8 марта 2006 г. N 40-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2006. N 12. Ст. 1231). Ратификационная грамота депонирована Генеральному секретарю ООН 9 мая 2006 г. Конвенция вступила в силу для России 8 июня 2006 г.

мечалось ранее, в настоящее время в России исключена уголовная ответственность юридических лиц. Тем не менее российская сторона приняла на себя обязательства по обеспечению применения в отношении юридических лиц эффективных, соразмерных и оказывающих сдерживающее воздействие уголовных или не уголовных санкций, включая денежные санкции. Следующим этапом включения юридических лиц в качестве субъектов уголовной ответственности является приведение внутреннего законодательства в соответствие с нормами международного права. В результате был принят Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. N 273ФЗ «О противодействии коррупции»***, в п. «б» ч. 1 ст. 1 которого под коррупцией понимается также совершение деяний, указанных в п. «а» ч. 1 ст. 1 настоящего закона****, от имени или в интересах юридического лица. Кроме того, в ст. 14 этого закона «Ответственность юридических лиц за коррупционные правонарушения» также предусмотрена возможность привлечения организаций к уголовной ответственности, если это специально будет предусмотрено в профильном (уголовном) законодательстве. Так, в части первой этой статьи определено: «В случае если от имени или в интересах юридического лица осуществляются организация, подготовка и совершение коррупционных правонарушений или правонарушений, создающих условия для совершения коррупционных правонарушений, к юридическому лицу могут быть применены меры ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации». Согласно части второй указанной статьи «Применение ***  О противодействии коррупции: федер. закон от 25 дек. 2008 г. N 273-ФЗ: ред. от 3 июля 2016 г. // Парламентская газета. 2008. 31 дек.; Рос. газ. 2016. 6 июля. ****  А именно: злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами.

Раздел 7. Правоохранительная политика за коррупционное правонарушение мер ответственности к юридическому лицу не освобождает от ответственности за данное коррупционное правонарушение виновное физическое лицо, равно как и привлечение к уголовной или иной ответственности за коррупционное правонарушение физического лица не освобождает от ответственности за данное коррупционное правонарушение юридическое лицо». Подведем итог сказанному. Российский законодатель на сегодняшний день исключает возможность уголовной ответственности юридических лиц. Тем не менее им подготовлена правовая «почва» для установления таковой в Российской Федерации, в частности, за коррупционные преступления. Анализируя ст. 184 УК РФ, нельзя не затронуть и вопрос о закрепленных в ней санкциях. Почему в санкциях анализируемой статьи нет такой разновидности исчисления размера штрафа, как «кратный», заключающейся в величине, кратной сумме предмета так называемых «коррупционных» преступлений*? С одной стороны, прямого нарушения уголовного законодательства здесь не усматривается, поскольку ч. 2 ст. 46 УК РФ не относит данный подвид штрафа к ст. 184 УК РФ. С другой стороны, мы наблюдаем противоречие в области законодательного регулирования вопросов коррупции и наказания за нее. Рассматриваемое уголовно наказуемое деяние может быть совершено как должностным лицом, признаки которого указаны в примечании 1 к ст. 285 УК РФ, так и лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, а также в некоммерческой организации, не являющейся государственным органом, органом местного самоуправления, *  Статья 8 Федерального закона от 3 декабря 2012 г. N 231-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам"» (см.: Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru); cт. 8 Федерального закона от 28 июня 2013 г. N 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части противодействия незаконным финансовым операциям» (см.: там же).

127 государственным или муниципальным учреждением, указанным в примечании 1 к ст. 201 УК РФ**. Кроме того, преступление, предусмотренное ст. 184 УК РФ «Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса», отнесено к преступлениям коррупционной направленности без дополнительных условий***. Связь данного деяния со служебным (профессиональным) положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей; обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние связано с получением им имущественных прав и выгод для себя или для третьих лиц); совершение преступления только с прямым умыслом, а также ратифицированные Российской Федерацией международно-правовые акты и национальное законодательство**** позволяют относить указанное преступление к числу коррупционных. Таким образом, с целью унификации законодательства в области противодействия коррупции предлагаем следующее. Необходимо включить и в чч. 2 и 5 ст. 46 УК РФ, и в каждую санкцию ст. 184 УК РФ так называемый «кратный» штраф, то есть исчисляемый аналогично кратной стои**  Данный вывод основан на анализировавшемся выше содержании норм (ст. 5 «Субъекты физической культуры и спорта в Российской Федерации» Федерального закона «О физической культуре и спорте в Российской Федерации»). ***  Пункт 2 перечня N 23, содержащегося в Указании Генеральной прокуратуры РФ и Министерства внутренних дел РФ от 1 февр. 2016 г. N 65/11/1 «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса РФ, используемых при формировании статистической отчетности». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ****  Под коррупцией, в частности, понимается «…иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами» (п. «а» ст. 1 Федерального закона «О противодействии коррупции»).

128

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

мости предмета или сумме коммерческого подкупа, взятки или сумме незаконно перемещенных денежных средств и (или) стоимости денежных инструментов. Тем не менее в санкциях ст. 184 УК РФ нельзя оставить лишь так называемый «кратный» штраф, поскольку содержание диспозиции не ограничивается только коррупционной составляющей. Кроме передачи и получения «предмета спортивного подкупа», противоправные деяния здесь еще выражены в принуждении или склонении указанных лиц, которые не носят экономического характера. В связи с этим наряду с «кратным» штрафом в санкциях чч. 1 и 2 ст. 184 УК РФ должны остаться и штрафы, исчисляемые в твердой денежной сумме и в размере заработной платы или иного дохода осужденного за определенный период. Кроме того, общественные отношения, охраняемые ст. 184 УК РФ, в которой наряду с официальными спортивными соревнованиями указаны и зрелищные коммерческие конкурсы, многоаспектны. И, соответственно, предлагаемый нами термин «спортивный подкуп» носит условный характер, поскольку он не закреплен законодательно, «не знаком» правоприменительной практике и употребляется только применительно к общественным отношениям в сфере профессионального спорта. В связи с этим «кратный» штраф наряду с иными разновидностями штрафа может назначаться только за преступления, предусматривающие уголовную ответственность в области нарушений официальных спортивных соревнований, за нарушения в сфере зрелищных коммерческих конкурсов применяться могут лишь штрафы, исчисляемые в твердой денежной сумме

и в размере заработной платы или иного дохода осужденного за определенный период. Скрупулезное исследование санкций ст. 184 УК РФ выявило еще два противоречивых момента. Во-первых, почему санкции чч. 1 и 3, а также санкции чч. 2 и 4 идентичны, хотя по своей юридической природе санкции чч. 3 и 4 должны быть строже санкций чч. 1 и 2 рассматриваемой статьи? Во-вторых, непонятна позиция законодателя и в следующем моменте: почему ужесточена ответственность за преступления, предусмотренные в основных составах, в виде возможного назначения дополнительного наказания к лишению свободы – штрафа, наряду с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, имеющегося в санкциях чч. 1 и 3 ст. 184 УК РФ? В то же время он отсутствует в квалифицированном составе (ч. 2 ст. 184 УК РФ), предусматривающем уголовную ответственность за данное преступление, совершенное организованной группой, а также в ч. 4 ст. 184 УК РФ. Например, штраф в качестве дополнительного наказания наряду с таким дополнительным наказанием, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, отмечен в каждой санкции «родственных» ст. 184 УК РФ норм – ст.ст. 204, 204.1, 290, 291, 291.1 УК РФ. Таким образом, с целью унификации законодательства в области противодействия коррупции предлагаем включить в санкции чч. 2 и 4 ст. 184 УК РФ штраф в качестве дополнительного наказания к лишению свободы.

Список литературы 1.  Аристова  Л.В., Изаак  С.И. Совершенствование правового обеспечения предотвращения противоправного влияния на результаты официальных спортивных соревнований // Спорт: экономика, право, управление. 2013. N 2. С. 14-16. 2. Каплин М.Н., Авдеев О.Ю. Подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184 УК РФ): техника толкования и законодательного закрепления субъективных признаков // Актуальные проблемы уголовного права на современном этапе (вопросы дифференциации ответственности и законодательной техники): сб. науч. ст. Ярославль: ЯрГУ, 2013. Вып. 2. С. 47-53. 3.  Сараев  В.В. Законодательное обеспечение борьбы с договорными матчами: теория и практика // Спорт: экономика, право, управление. 2012. N 2. С. 9-11. 4. Анцыгин А.В. Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса (ст. 184 УК РФ): исследование последних законодательных

Раздел 7. Правоохранительная политика

129

изменений // Отрасли права: аналитический портал. URL: http://www.w3.org/TR/htm14/strict.dtd (дата обращения: 9 мая 2016 г.). 5.  Иванов  А.С. Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса как преступление коррупционной направленности // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. N 2 (28). С. 188-194. 6. Ненахова А.С. Субъект как признак состава подкупа участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов // XVII Державинские чтения. Институт права: материалы Всерос. науч. конф. Февраль 2012 г. Тамбов: Издат. дом ТГУ им. Г.Р. Державин, 2012. С. 229-232. 7. Волженкин Б.В. Уголовная ответственность юридических лиц. СПб., 1998. Сер.: «Современные стандарты в уголовном праве и уголовном процессе». 8. Головко Л.В. Преодоление проблемы уголовной ответственности юридических лиц в контексте концепции criminal matter («уголовного права в широком смысле») // Закон.ру. URL: http://www.w3.org/TR/htm14/ strict.dtd (дата обращения: 9 мая 2016 г.).

130

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение ЧЕРКАСОВА Е.К., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра административной деятельности органов внутренних дел; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

CHERKASOVA E.K., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Сhair of administrative activities of the internal affairs bodies; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ПРИОСТАНОВЛЕНИЯ ПРОИЗВОДСТВА ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ НА СУДЕБНЫХ СТАДИЯХ: ВОПРОСЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ Аннотация. Под приостановлением производства по уголовному делу на судебных стадиях понимается перерыв на неопределенный срок в процессуальной деятельности суда (судьи), обусловленный предусмотренными законом обстоятельствами, начинающийся с момента вынесения определения о приостановлении и завершающийся принятием решения о возобновлении уголовного дела или его прекращении. Проанализировав закрепленные российским законодательством основания для приостановления производства по уголовному делу на судебных стадиях, автор приходит к выводу о необходимости совершенствования соответствующих норм и предлагает внести изменения и дополнения в статьи 238 и 253 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. В частности, аргументируется необходимость закрепления такого основания для приостановления производства по уголовному делу, как достижение между обвиняемым, подсудимым и потерпевшим соглашения о возмещении материального вреда, причиненного преступлением небольшой или средней тяжести. Ключевые слова: приостановление производства по уголовному делу; обвиняемый; подсудимый; судебные стадии.

GROUNDS FOR SUSPENSION OF CRIMINAL PROCEEDINGS DURING THE TRIAL STAGES: THE ISSUES OF LEGAL REGULATION Annotation. The suspension of the criminal proceedings at the trial stages means a break in the procedural activities of the court (judge) for an indefinite period of time due to the circumstances provided by law, starting from the moment of the determination of proceedings and ending with the decision on the resumption of the criminal case or its termination. Having analyzed the grounds for suspension of the criminal proceedings at the trial stages, fixed in the Russian legislation, the author comes to the conclusion about the need to improve the relevant rules and proposes a number of changes and amendments to articles 238 and 253 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. In particular, the need for establishing such ground for suspension of the criminal proceedings as achieving the agreement for compensation of material damage caused by the crime of minor or medium gravity between the accused, the defendant and the victim is proved. Keywords: suspension of the criminal proceedings; accused; defendant; trial stages.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство определяет ряд обстоятельств, при наличии которых лицом, осуществляющим производство по уголовному делу, или судом принимается решение о приостановлении уголовнопроцессуальной деятельности. Несмотря на довольно детальную регламентацию оснований для приостановления производства по уголовному делу, в том числе и на судебных стадиях, далеко не все правовые предписания, регламентирующие эти

основания, не вызывают разночтений и трудностей в правоприменительной деятельности судов. Действующим Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее – УПК РФ) предусмотрена возможность приостановления производства по уголовному делу в ходе судебного заседания на стадии подготовки дела к судебному разбирательству или при производстве в суде первой и апелляционной инстанции. Следует отметить, что основания и

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение процессуальный порядок как отложения, так и приостановления судебного разбирательства законодателем определены в одной статье (ст. 253 УПК РФ). Основное отличие этих решений состоит в том, что отложение судебного разбирательства осуществляется на определенный срок, необходимый для устранения возникших препятствий, перечисленных в ч. 1 ст. 253 УПК РФ, тогда как при приостановлении перерыв в процессуальной деятельности носит бессрочный (неопределенный по времени) характер. Перечень оснований для приостановления производства по уголовному делу на данных этапах производства, определяемый ст.ст. 238 и 253 УПК РФ, является исчерпывающим. Это означает, что никакие другие обстоятельства, кроме прямо указанных в законе, не рассматриваются в качестве препятствий для окончания производства по уголовному делу и не могут служить основаниями для его приостановления. Следует отметить, что большинство оснований для приостановления производства на судебных стадиях связано с невозможностью участия в процессе обвиняемого или подсудимого. Это обусловлено тем, что при производстве по уголовному делу участие данных лиц является обязательным, за исключением случаев принятия решений в их отношении заочно, например, избрания меры пресечения в виде заключения под стражу лица, объявленного в международный розыск (ст. 108 УПК РФ), рассмотрение уголовного дела заочно (ч. 5 ст. 247 УПК РФ). Однако в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 238 УПК РФ производство по делу может быть приостановлено в случае направления судом запроса в Конституционный Суд Российской Федерации или принятия Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению жалобы о соответствии закона, примененного или подлежащего применению в данном уголовном деле, Конституции Российской Федерации. В данном случае перерыв в процессуальной деятельности (приостановление) законодатель связывает не с невозможностью участия в процессе обвиняемого, а с принципиально иным юридическим фактом – необходимостью проверки конституционности того или иного положения

131 закона. Таким образом, под приостановлением производства по уголовному делу на судебных стадиях следует понимать перерыв на неопределенный срок в процессуальной деятельности суда (судьи), обусловленный предусмотренными законом обстоятельствами, начинающийся с момента вынесения определения о приостановлении и завершающийся принятием решения о возобновлении уголовного дела или его прекращении. Разбирательство дела в отсутствие подсудимого является нецелесообразным по делам о групповых преступлениях, когда вопрос о виновности организатора или подстрекателя невозможно решить без правовой оценки действий исполнителя. В тех же случаях, когда по делу имеется только один обвиняемый и оценка содеянного им не влияет на реализацию правоотношений с участием других лиц, должен применяться институт приостановления производства по всему уголовному делу. Учитывая, что участие лица, в отношении которого осуществляется производство по уголовному делу и решается вопрос о привлечении его к уголовной ответственности, является важнейшей гарантией реализации права на защиту, следует согласиться с утверждением А.С. Шагиняна о том, что невозможность участия в производстве по делу данных участников уголовного судопроизводства должна носить временный характер, в противном случае, когда их отсутствие является постоянным (стойким), производство по уголовному делу следует не приостанавливать, а прекращать [1, с. 79-80]. Наличие обстоятельств, являющихся основаниями для приостановления уголовно-процессуальной деятельности, должно быть достоверно подтверждено совокупностью фактических данных (доказательств). Это могут быть как доказательства, так и непроцессуальная информация, тем не менее необходимо заметить, что в отдельных случаях решение может приниматься не на основе фактических данных, а наоборот, при отсутствии таковых. Уголовно-процессуальный кодекс в качестве основания для приостановления производства на судебных стадиях указывает на неустановление местонахождения подозреваемого обвиняемого или подсудимого (п. 1 ч. 1 ст. 238 и ст. 253 УПК РФ).

132

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Следует отметить, что, предусмотрев аналогичное основание для приостановления производства по уголовному делу на стадии предварительного расследования, законодатель в п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ определил, что приостановить производство можно не только в случае, если лицо скрылось от органов следствия, но и когда его местонахождение не установлено по иным причинам. Необходимость данного положения закона обусловлена тем, что в зависимости от причин неизвестности местопребывания подозреваемого (обвиняемого) возникают различные юридические последствия. Так, если лицо, в отношении которого ведется производство по уголовному делу, скрылось от следствия или суда, т.е. совершило умышленные действия с целью избежать уголовной ответственности (покинуло место жительства, проживало по чужим документам и т.д.), течение сроков давности приостанавливается (ч. 3 ст. 78 УК РФ). При отсутствии данных, свидетельствующих о том, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый скрывался от следствия или суда, уголовное дело должно быть прекращено по истечении сроков давности уголовного преследования (ст. 78 УК РФ, п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ). В связи с этим закрепление в п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ двух самостоятельных, по сути, оснований для приостановления предварительного расследования является вполне оправданным. Несмотря на это, в статьях, закрепляющих основания для приостановления на стадии подготовки дела к судебному заседанию и на стадии судебного разбирательства, законодатель указывает на то, что приостановить производство можно лишь в том случае, если обвиняемый или подсудимый скрылся от суда. Для более четкого разграничения случаев приостановления производства по уголовному делу по различным правовым последствиям в зависимости от того, уклоняется ли обвиняемый от суда или нет, следует внести изменения в п. 1 ч. 1 ст.ст. 238 и 253 УПК РФ. Необходимо предусмотреть в данных нормах возможность приостановления производства по делу и в связи с неустановлением местонахождения подсудимого по иным причинам. В соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодатель-

ством принятие решения о приостановлении производства по уголовному делу на судебных стадиях возможно в связи с болезнью лица, в отношении которого ведется уголовное судопроизводство. Статья 238 УПК РФ, предусматривающая приостановление производства по уголовному делу на стадии подготовки дела к судебному заседанию, указывает лишь на один критерий заболевания обвиняемого как основание для приостановления, а именно его тяжесть (п. 2 ч. 1 ст. 238 УПК РФ). В свою очередь, в ходе судебного разбирательства основанием для приостановления производства по делу может быть лишь тяжелая болезнь подсудимого, наличие которой исключает его явку в суд (ч. 3 ст. 253 УПК РФ). Таким образом, следует отметить, что законодатель поразному подходит к определению критериев заболевания, влекущего за собой приостановление производства по делу. Однако указание в законе на «тяжесть» заболевания и его «временность» не является определяющим. Это оценочные категории. Существенным обстоятельством, учитываемым при принятии решения о приостановлении производства по делу, является невозможность участия обвиняемого или подсудимого в процессуальных действиях в связи с имеющимся у него заболеванием [2, с. 100, 101]. Вместе с тем, если в обязательном порядке учитывать данное обстоятельство при принятии решения о приостановлении производства по уголовному делу, то это не позволит приостановить производство по делу в тех случаях, когда обвиняемый или подсудимый в силу своего физического состояния может принимать участие в производстве по уголовному делу, но имеющееся у него вирусное или инфекционное заболевание представляет опасность заражения для других участников процесса (например, желтуха, открытая форма туберкулеза и др.). Однако участие каких-либо лиц в производстве по уголовному делу, если оно сопряжено с угрозой для их жизни и здоровья, напрямую противоречит принципу уголовного судопроизводства, закрепленному в ст. 9 УПК РФ. Учитывая это, необходимо предусмотреть в законе возможность принятия решения о приостановлении производства по делу, если есть

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение реальная угроза заражения заболеванием, имеющимся у обвиняемого или подсудимого, в результате которого может быть нанесен ущерб жизни и здоровью участников уголовного судопроизводства. Кроме этого, необходимо отметить, что в ст. 238 УПК РФ отсутствуют указания на то, что в качестве основания для приостановления производства по уголовному делу может выступать психическое расстройство лица, в отношении которого ведется уголовное судопроизводство. Однако с точки зрения медицинской науки психические заболевания являются одним из видов такого общего понятия, как болезнь (заболевание). Следовательно, правомерно говорить о том, что психические заболевания также могут служить основанием для приостановления уголовного судопроизводства. Вместе с тем, думается, что в законе необходимо отдельно указать данный вид заболеваний, с тем, чтобы у правоприменителей, как лиц, не обладающих специальными познаниями в области медицины, не было разночтений по поводу того, какое заболевание является основанием для приостановления производства по делу, а какое нет. Обязательным условием для приостановления производства по уголовному делу на стадии подготовки к судебному заседанию является необходимость подтверждения заболевания медицинским заключением. Однако форма такого заключения ни законом, ни ведомственными нормативными актами не определена. Необходимость удостоверения заболевания лица, в отношении которого осуществляется уголовное судопроизводство лицом, обладающим специальными знаниями, является неоспоримой, поэтому не вполне понятно, почему в ч. 3 ст. 253 УПК РФ не определена форма удостоверения заболевания подсудимого. При этом следует учитывать, что не могут служить документами, подтверждающими факт наличия у лица какого-либо заболевания, такие медицинские документы, как справка, больничный лист или выписной эпикриз. Это связано с тем, что в них не содержится ответ на основной вопрос, от которого и зависит принятие судом решения о приостановлении производства по уголовному делу, а именно: «Может ли лицо, в отношении которого ведется производство, принимать

133 участие в деле?». Ответ на данный вопрос можно дать только в результате проведения судебной экспертизы. Этот вывод основывается прежде всего на том, что для определения состояния здоровья лица необходимо в ряде случаев взять анализы, сделать рентген, кардиограмму, томографию и т.д. Таким образом, необходимо провести исследование, по результатам которого определить, имеется ли возможность лица участвовать в следственных и иных процессуальных действиях. Проведение данных действий согласно УПК РФ возможно только в рамках производства судебной экспертизы (ст.ст. 80, 204 УПК РФ). Как отмечалось ранее, отсутствие подозреваемого или обвиняемого и невозможность в связи с имеющимся у него заболеванием участвовать в следственных и иных процессуальных действиях существенным образом ограничивает его возможности по защите своих прав и законных интересов. В этом случае согласно п. 3 ст. 196 УПК РФ обязательно проводится судебная экспертиза. Таким образом, в ст.ст. 238 и 253 УПК РФ следует указать, что единственной формой удостоверения заболевания должно быть заключение эксперта. Тенденцией развития российского законодательства является сужение сферы применения силовых (карательных) мер борьбы с преступностью, развитие идей восстановительного правосудия, включая концепцию контроля над преступностью, институты сделки о признании вины, диспозитивности и компромисса в борьбе с преступностью. Институт компромисса при его рациональном использовании в законодательстве может стать, с одной стороны, механизмом, работающим в направлении диалектического самоограничения уголовным законом сферы и интенсивности своего применения, а с другой – правовым инструментом, побуждающим виновных к сотрудничеству с органами уголовной юстиции и деятельному раскаянию, когда угроза репрессии за содеянное соединяется с показом виновному другого пути, дающего ему реальную возможность искупить свою вину за содеянное без претерпевания режима наказания или его существенного сокращения либо смягчения. Иными словами, законодатель посредством норм, допускающих компромисс,

134

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

показывает виновному как бы более короткий путь искупления своей вины через позитивное посткриминальное поведение. Центр тяжести переносится не на воспитательно-трудовое воздействие, которое осуществляется в течение срока наказания, а на психологию раскаяния, побуждающую к совершению действий, связанных с самовоспитанием [3, с. 10, 11]. С точки зрения реализации идей восстановительного правосудия важное значение имеет институт примирения, включающий правовые нормы, регламентирующие прекращение уголовных дел частного обвинения (ч. 2 ст. 20, ч. 5 ст. 319 УПК РФ), а также освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 28) или с примирением сторон (ст. 25 УПК РФ). Если прекращение уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 115, 116.1 и 128.1 УК РФ, зависит только от взаимной договоренности между потерпевшим и обвиняемым (подсудимым) и никакими дополнительными условиями, кроме того, что примирение должно состояться до удаления суда в совещательную комнату, не ограничено, то одним из условий прекращения дела в соответствии со ст.ст. 25, 28 УПК РФ является заглаживание причиненного преступлением вреда, а также совершение лицом преступления небольшой или средней тяжести. Исходя из буквального толкования ч. 1 ст. 75, ст. 76 УК РФ освобождение лица от уголовной ответственности допускается, если оно уже возместило или загладило вред, приступило к устранению вредных последствий от преступления. Однако следует отметить, что обвиняемый, подсудимый не всегда к моменту принятия решения о прекращении уголовного дела может полностью возместить причиненный вред, удовлетворить материальные притязания потерпевшего. Прекращение уголовного дела только в случае полного заглаживания вреда может привести к тому, что далеко не все будут поставлены в одинаковые условия: один способен с легкостью возместить вред единовременно и, следовательно, не подвергнется уголовной ответственности; другой, имея вполне скромные доходы, несмотря на свою готовность к более гибкой форме возмещения вреда, окажется на скамье подсудимых только потому, что

правоприменитель слишком буквально воспринимает слово «загладило». Однако остается открытым вопрос о том, что делать, если обвиняемый, подсудимый хочет возместить вред, но по объективным причинам не в состоянии это сделать в период расследования или производства дела в суде до вынесения приговора. Разделяя мнение о том, что следует заинтересовать обвиняемого, подсудимого в том, чтобы помочь раскрыть преступление, загладить вред, а не отказывать ему в освобождении от уголовной ответственности только потому, что нет одного признака деятельного раскаяния, названного в законе, нельзя применять положения ст. 76 УК РФ в случае, когда стороны (потерпевший и обвиняемый (подсудимый) заключили соглашение, в котором предусмотрели порядок возмещения вреда, причиненного преступлением [4, с. 9]. Так, по мнению М.А. Галимовой, в случае, когда для заглаживания причиненного преступлением вреда требуется длительное время, в соглашении должны содержаться сведения об условиях, размере и сроках возмещения вреда [5, с. 169, 170]. Однако, по нашему мнению, какое бы соглашение ни заключали между собой потерпевший и обвиняемый (подсудимый), как бы его ни оформляли, это не решит проблемы его реального исполнения. Что должен делать потерпевший, если обвиняемый (подсудимый) после прекращения уголовного дела откажется возмещать вред? Обращаться в суд в порядке гражданского судопроизводства. Но это дополнительные издержки как материального, так и морального характера, даже если суд удовлетворит исковые требования пострадавшего. Чем исполнительный лист, данный на основании этого решения, лучше исполнительного листа, выписанного на основании приговора? Думается, ничем, и никаких дополнительных гарантий для потерпевшего предлагаемое соглашение не даст. «Поскольку, – как справедливо отмечает Р.М. Минулин, – невыполнение освобожденным от уголовной ответственности принятых на себя обязательств, в соответствии с законом, не может служить основанием для возобновления производства по прекращенному делу, безусловное освобождение от уголовной ответственности в связи достигнутым соглашением является нецелесообразным» [6, с. 162].

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение Выходом из сложившейся ситуации могло бы быть принятие решения об условном прекращении уголовного дела [7, с. 167]. В принципе такой вариант правового регулирования вполне допустим, и он уже применяется законодателем в связи с освобождением от уголовной ответственности несовершеннолетних с применением принудительной меры воспитательного характера (ч. 5 ст. 427 УПК РФ). Однако более предпочтительной нам представляется возможность применения в этом случае института приостановления производства по уголовному делу [8, с. 75; 9, с. 202]. При прекращении уголовного дела следователь обязан отменить меру пресечения и разрешить судьбу вещественных доказательств – возвратить их владельцам, уничтожить и т.д., что после возобновления производства может создать дополнительные трудности в доказывании. Этих недостатков можно избежать при приостановлении производства по уголовному делу. По нашему мнению, в случае приостановления дела обвиняемые, подсудимые будут более охотно возмещать вред, нежели при условном прекращении, так как осознание того, что вопрос об освобождении от уголовной ответственности еще не решен, будет оказывать на них побудительное психологическое воздействие. Алгоритм принятия решения в этом случае может быть следующим: – потерпевший и обвиняемый (подсудимый) при участии защитника и представителя заключают между собой соглашение о порядке и сроках возмещения причиненного вреда; – они обращаются с ходатайством к следователю или в суд о приостановлении производства по уголовному делу на срок, оговоренный в соглашении. Представляется, что срок, на который может быть приостановлено производство, в этом случае следует установить в законе, и он не должен превышать (по аналогии с ч. 2 ст. 350 Гражданского кодекса Российской Федерации) одного года; – принимается решение о приостановлении производства по делу. С учетом изложенного следует предусмотреть основание для приостановления производства по уголовному делу, в том числе и на стадии подготовки к судебному заседанию и судебного разбирательства

135 в случае достижения между обвиняемым (подсудимым) и потерпевшим соглашения о возмещении материального вреда, причиненного преступлением небольшой или средней тяжести. Думается, что такое изменение закона будет способствовать защите имущественных прав пострадавших, соответствует назначению уголовного судопроизводства. Подводя итог вышеизложенному, в целях устранения противоречий, связанных с правовой регламентацией оснований для приостановления производства по уголовному делу, предлагаем внести следующие изменения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: 1. Пункт 1 ч. 1 ст. 238 сформулировать следующим образом: «если обвиняемый скрылся или место его пребывания не установлено по иным причинам». 2. Статью 253 дополнить положением, согласно которому приостановление производства по уголовному делу в связи с неустановлением местонахождения подсудимого возможно не только в случае, если он скрылся от суда, но и в том случае, когда место его пребывания не установлено по иным причинам. 3. Внести изменения в ст.ст. 238 и 253, предусмотрев в них единое основание для приостановления производства по делу в связи с удостоверенным заключением эксперта психическим расстройством или иным заболеванием обвиняемого или подсудимого, если оно препятствует их участию в следственных и иных процессуальных действиях и (или) представляет опасность для жизни и здоровья других лиц. 4. Дополнить ст.ст. 238 и 253 еще одним основанием для приостановления производства по уголовному делу: «В случае достижения между обвиняемым, подсудимым и потерпевшим соглашения о возмещении материального вреда, причиненного преступлением небольшой или средней тяжести, суд вправе приостановить предварительное следствие на срок выполнения данного соглашения, но не свыше одного года». Реализация предложенных изменений УПК РФ позволит устранить имеющиеся противоречия в действующем уголовно-процессуальном законодательстве. Тем самым это обеспечит единообразное принятие решений о приостановлении производства по уголовному делу.

136

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Список литературы 1. Шагинян А.С. Приостановление предварительного следствия: дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2001. 2. Черкасова Е.К. Правовое регулирование приостановления и возобновления предварительного расследования: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2004. 3. Аликперов Х.Д. Актуальные проблемы допустимости компромисса в борьбе с преступностью // Актуальные проблемы прокурорского надзора. Вып. 4: Компромисс как эффективное средство в борьбе с преступностью: Проблемы совершенствования системы повышения квалификации прокурорско-следственных работников. М., 2000. 4. Ценева В.В. Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2002. 5. Галимова М.А. Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон в стадии предварительного расследования: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2004. 6. Минулин Р.М. Примирительная форма разрешения уголовных дел: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 7. Лянго Л.Н. Проблемы прекращения уголовного дела в связи с примирением с потерпевшим: дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2000. 8. Максудов Р., Флямер М., Грасенкова А. Институт примирения в уголовном процессе: необходимость и условия развития // Уголовное право. 1998. N 1. 9. Воскобитова Л.А. Правовое регулирование процедуры примирения в уголовном судопроизводстве // Государство и право на рубеже веков (Материалы Всероссийской конференции). Криминология. Уголовное право. Судебное право. М.: Изд-во ИГиП РАН, 2001.

БРАВИЛОВА Е.А., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра уголовного процесса; Уральский государственный юридический университет, 620137, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21

BRAVILOVA E.A., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of criminal procedure; Ural State Law University, Komsomolskaya St. 21, Yekaterinburg, 620137, Russian Federation

ПРЕДМЕТ И ПРЕДЕЛЫ СУДЕБНОГО КОНТРОЛЯ ЗА ДЕЙСТВИЯМИ И РЕШЕНИЯМИ СЛЕДОВАТЕЛЯ (ДОЗНАВАТЕЛЯ) Аннотация. В отечественном уголовно-процессуальном законодательстве отсутствуют нормы, определяющие предмет и пределы судебного контроля в досудебном производстве, что негативно сказывается на правоприменительной практике. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенные по некоторым проблемам в решениях, вызывают критику со стороны исследователей. В статье особое внимание уделено изучению пробелов в законодательстве, касающихся рассмотрения судом жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Рассмотрены такие проблемы последующего судебного контроля, как определение круга действий и решений, которые могут быть обжалованы в суд, предмета судебного рассмотрения по жалобе, а также пределы исследования судом фактических обстоятельств и доказательств при рассмотрении жалоб. Ключевые слова: уголовный процесс; судебный контроль; возбуждение уголовного дела; прекращение уголовного дела.

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение

137

THE OBJECT AND LIMITS OF THE JUDICIAL REVIEW OVER THE ACTIONS AND DECISIONS OF THE INVESTIGATOR Annotation. The domestic criminal procedure legislation does not contain the rules that define the object and limits of judicial review in the pre-trial proceedings, and that has a negative impact on law enforcement practice. The legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation on some issues, outlined in its decisions, cause criticism of the researchers. The author of the article pays special attention to the study of gaps in the legislation concerning the complaints considered by the court in accordance with article 125 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. Such problems of further judicial review as the definition of the actions and decisions that can be appealed to court, the object of judicial review of the complaint, as well as the limits of research of actual circumstances and evidence by the court when considering the complaints are analyzed. Keywords: criminal procedure; judicial review; initiating a criminal case; termination of a criminal case.

Нормы, регламентирующие судебный контроль в досудебном производстве, были закреплены в УПК РФ в ходе проводимой в Российской Федерации судебной реформы. К настоящему времени накоплен значительный опыт их применения. Более того, с каждым годом расширяется круг следственных и иных процессуальных действий, проводимых следователем (дознавателем) с разрешения суда, а также перечень тех действий и решений, которые могут быть обжалованы в суд. Однако по-прежнему остается немало проблем, связанных с реализацией судебного контроля в досудебном производстве, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы и запросы, направляемые в Конституционный Суд Российской Федерации (далее – КС РФ). Особые сложности вызывают вопросы, связанные с определением предмета и пределов судебного контроля, поскольку нормативная регламентация их в УПК РФ отсутствует. Лишь КС РФ в отдельных решениях выразил по некоторым проблемам свои правовые позиции, которые не только не всегда могут быть признаны последовательными, но и в последнее время совершенно справедливо вызывают критику со стороны ученых. Так, КС РФ неоднократно изучал вопрос о предмете и пределах рассмотрения ходатайства следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. В первых своих решениях он неизменно указывал на обязанность суда исследовать лишь те доказательства, которые подтверждают возможность подозреваемого или обвиняемого скрыться от следствия и суда, помешать производству по уголовному делу или продолжить преступную деятельность, не вдаваясь при этом в обсуждение вопросов о доказанности факта совершения преступления и

виновности лица*. В дальнейшем, следуя решениям Европейского Суда по правам человека, Конституционный Суд РФ наконец признал невозможность проверки законности и обоснованности избрания меры пресечения без исследования доказательств, подтверждающих обоснованность подозрения лица в совершении преступления**. Кроме того, несколько решений Кон*  См.: постановление Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. N 14-П по делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision30276. pdf; определение Конституционного Суда РФ от 25 дек. 1998 г. N 167-О по делу о проверке конституционности частей четвертой, пятой и шестой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан П.В. Янчева, В.А. Жеребенкова и М.И. Сапронова. URL: http:// doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision33594.pdf; определение Конституционного Суда РФ от 8 окт. 1999 г. N  155-О об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан К.Ю. Мирзаянца, А.В. Боровских, В.Н. Вечтомова и Д.А. Колосова на нарушение их конституционных прав статьями 89, 91 и 96 УПК РСФСР. URL: http://doc.ksrf. ru/decision/KSRFDecision32477.pdf; определение Конституционного Суда РФ от 4 дек. 2003 г. N 417О об отказе в принятии к рассмотрению запроса Березовского городского суда Свердловской области о проверке конституционности ч. 2 ст. 91, ч. 3 и п. 3 ч. 7 ст. 108 Уголовно-процессуального кодекса РФ // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. N 2. С. 97. **  См.: определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. N 330-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мошнина Игоря Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/ KSRFDecision33249.pdf

138

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ституционного Суда РФ в последние годы было посвящено такой мере принуждения, как наложение ареста на имущество. В них неоднократно пересматривались вопросы о предмете и пределах судебного контроля за данной мерой принуждения*. Однако особое внимание в данной статье предлагаем уделить предмету и пределам судебного контроля за действиями и решениями следователя в порядке ст. 125 УПК РФ, поскольку именно эта норма с момента принятия УПК РФ чаще всего являлась предметом рассмотрения КС РФ. Круг действий и решений, которые в настоящее время могут быть обжалованы в суд, настолько широк и разнообразен, что однозначно определить предмет и пределы для них достаточно сложно. Еще совсем недавно жалобы на некоторые решения следователя и дознавателя не принимались судами к рассмотрению, как не нарушающие конституционные права и свободы граждан и не ограничивающие доступ к правосудию. Однако статья 125 УПК РФ, предоставляющая право обжаловать те действия и решения, которые не причиняют, а лишь способны причинить ущерб конституционным правам и свободам граждан, позволила существенно расширить перечень указанных действий и решений. Как верно заметил судья Нижегородского областного суда РФ Р.В. Ярцев, «…сложно представить решение или действие органа предварительного расследования, которое не несло бы в себе потенциальную возможность нанесения ущерба конституционным правам и свободам личности» [1, с. 477]. Не случайно законодатель лишь в общих чертах закрепил единый для всех обжалуемых действий и решений порядок *  По делу о проверке конституционности положений частей третьей и девятой статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами Общества с ограниченной ответственностью «Аврора малоэтажное строительство» и граждан В.А. Шевченко и М.П. Эйдлена: постановление Конституционного Суда РФ от 21 окт. 2014 г. N 25-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2015. N 1; По делу о проверке конституционности частей шестой и седьмой статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой закрытого акционерного общества «Глория»: постановление Конституционного Суда РФ от 10 дек. 2014 г. N 31-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2015. N 2.

подачи жалобы и рассмотрения. Многие же проблемные вопросы о праве суда выйти за предмет и пределы поданной жалобы, о возможности провести исследование доказательств в судебном заседании и о пределах этого исследования, о праве вызвать и допросить свидетелей, в том числе и тех, которые не были допрошены следствием, оставил на усмотрение судебной практики. В связи с этим данные вопросы постоянно становятся предметом рассмотрения КС РФ. Несмотря на разнообразный характер обжалуемых действий и решений, КС РФ все же сформулировал единое правило о пределах рассмотрения жалобы на любое действие или решение следователя (дознавателя), которое неизменно приводится в каждом его решении. Так, суды при рассмотрении жалоб не вправе входить в обсуждение вопросов, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства по существу дела. Но даже это правило совершенно справедливо подвергается критике со стороны ученых [2, с. 24; 3, с. 110-114]. Прежде всего это касается постановления о прекращении уголовного дела. Поскольку этим решением заканчивается все производство по делу, оно принимается по существу уголовно-правового спора, в нем формулируются выводы о наличии (или отсутствии) факта преступления или совершения преступления конкретным лицом, то оценить его с точки зрения законности и обоснованности невозможно без исследования и оценки всех доказательств, положенных в основу данного решения. При этом, если у суда возникают какие-либо сомнения в достоверности доказательств, он не может быть лишен права их проверить, в том числе и путем сбора новых доказательств (вызова и допроса свидетелей, истребования документов). Попытка каким-либо образом ограничить суд в разрешении спора о наличии или отсутствии в действиях лица состава преступления либо о наличии или отсутствии иных оснований для прекращения уголовного дела извратила бы саму суть судебного контроля, являющегося все же правосудием (несмотря на некоторые разногласия ученых в этом вопросе). В связи с этим отмена постановления о прекращении уголовного дела лишь на том формальном

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение основании, что не допрошены какие-либо лица, вряд ли будет отвечать назначению суда (судьи) как органа правосудия. Заметим, что в правоприменительной практике, как правило, такое решение суда к какимлибо действенным результатам не приводит. После формального выполнения указаний суда и допроса, например лиц, названных судом в решении, следователь или дознаватель вправе вновь вынести постановление о прекращении уголовного дела по тем же самым основаниям. Кроме того, правильным по форме, но неправосудным и несправедливым по содержанию следует признать формальный отказ в удовлетворении жалобы на том основании, что по делу все допрошены и проведены все возможные следственные действия, но потерпевший, например, утверждает, что в действительности картина происшедшего была иная, чем представлена в материалах дела, и приводит при этом заслуживающие внимания доводы. В связи с этим В.В. Кальницкий приводит интересный пример: суд по жалобе потерпевшего на незаконность и необоснованность постановления о прекращении уголовного дела, рассматривая дело в порядке ст. 125 УПК РФ, вызвал в судебное заседание и подробно опросил всех ранее допрошенных по делу участников, а также новых лиц, которые, по его мнению, могли располагать сведениями, относящимися к делу. В результате этих действий судья не стал признавать по формальным мотивам решение органов незаконным и необоснованным, а представил полную картину происшедшего, что в корне отрицало ранее принятые решения и показало не только несостоятельность выводов следствия, но и то, в чем именно заключалась неполнота расследования. Поддерживая позицию судьи по данному делу, В.В. Кальницкий делает заслуживающий внимания вывод о том, что судебная власть в интересах заявителя вправе проверить доводы по жалобе в полном объеме, не ограничиваясь предметом жалобы, а также средствами его проверки. При этом могут фактически присутствовать элементы апелляции и ревизионного начала, особенно при проверке оконченных производств [2, с. 43-45]. О возможности и допустимости исследования в суде не только фактических обстоятельств дела, но и доказательств

139 с целью проверки законности и обоснованности постановления о прекращении уголовного дела, свидетельствует и введенная в УПК РФ статья 125.1 в связи с решением Конституционного Суда РФ*. Так, в соответствии со ст. 125.1 УПК РФ судья проверяет законность и обоснованность постановления о прекращении уголовного дела путем исследования в судебном заседании имеющихся в уголовном деле доказательств, свидетельствующих о фактических обстоятельствах уголовного дела, по правилам, установленным главой 37 УПК РФ. Следует отметить, что в норме говорится лишь о доказательствах, которые имеются в материалах дела. С одной стороны, это ограничивает полномочия суда по получению новых сведений, но, с другой стороны, ссылка на главу 37 УПК РФ предполагает право суда по собственной инициативе провести некоторые дополнительные действия. Кроме того, статья 125.1 УПК РФ распространяет свое действие на прекращение уголовного дела лишь по двум основаниям, а именно в случае, когда до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость деяния были устранены новым уголовным законом, а также когда лицо не достигло возраста, с которого наступает уголовная ответственность (или достигло, но в силу отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими в момент совершения преступления). Вместе с тем, если суд вправе исследовать доказательства, свидетельствующие о фактических обстоятельствах дела, при проверке постановления о прекращении дела по этим двум основаниям, то не совсем понятно, почему суд лишен такого права в случае прекращения дела по другим основаниям, в том числе и реабилитирующим. Отличие между прекращением *  По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части четвертой статьи 133 и статьи 212 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.А. Боровкова и Н.И. Морозова: постановление Конституционного Суда РФ от 19 нояб. 2013 г. N 24-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2014. N 1.

140

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

уголовного дела в связи с декриминализацией деяния и в отношении лица, не достигшего определенного возраста, с одной стороны, и прекращением уголовного дела по реабилитирующим основаниям – с другой, состоит лишь в субъектах обжалования. В первом случае, как правило, в суд обращаются подозреваемый и обвиняемый с целью их оправдания, а значит, восстановления их нарушенных прав в результате уголовного преследования, а во втором – в основном потерпевшие, также с целью восстановления нарушенных в результате совершенного преступления их прав. В обоих случаях лица обращаются в суд за правосудием, поскольку все производство по делу заканчивается. Предоставление возможности восстановить свои нарушенные права одной стороне (подозреваемому и обвиняемому) и отказ в этом же другой стороне (потерпевшему) в очередной раз свидетельствует о том, что в уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации действует принцип, согласно которому незаконное привлечение к уголовной ответственности невиновного является большим злом, чем непривлечение к уголовной ответственности виновного. Таким образом, суд вправе при проверке жалобы на прекращение уголовного дела в порядке ст. 125 УПК РФ не только исследовать в судебном заседании доказательства, имеющиеся в деле, но и получить новые доказательства. При этом закон не препятствует без внесения в УПК РФ каких-либо изменений расценивать все полученные в суде новые показания свидетелей, проведенные судебные действия как полноценные доказательства по делу, на которые может ссылаться впоследствии в обвинительном заключении (или в ином решении следователя, дознавателя) как сторона обвинения, так и сторона защиты. Такой вывод можно сделать на основании пп. 50, 51, 52 ст. 5, ст. 125 и ст. 259 УПК РФ, определяющих, что суд рассматривает жалобу в судебном заседании, в ходе которого ведется протокол, и который в соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК РФ является доказательством по делу. Помимо постановления о прекращении уголовного дела, таким же итоговым решением, которым заканчивается все производство по делу, является постанов-

ление об отказе в возбуждении уголовного дела. Именно поэтому пределы и процессуальный порядок рассмотрения жалоб на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, на наш взгляд, должны быть аналогичными. Судья не может быть лишен права исследовать фактическую сторону преступления, представленные заявителем материалы, дать оценку обоснованности принятого решения и мотивировать свою позицию иными доводами, не приведенными в жалобе. При этом он вправе проверить не только то, соблюден ли порядок рассмотрения сообщения о преступлении, принято ли решение уполномоченным лицом, соблюдены ли требования ст. 148 УПК РФ при его вынесении, но и, как верно указывает Пленум Верховного Суда РФ, наличие законных оснований для отказа в возбуждении уголовного дела*. Однако он, безусловно, не вправе делать выводы ни о доказанности совершения конкретным лицом преступления, ни тем более о виновности лица. Совсем иная ситуация складывается в случае обжалования постановления о возбуждении уголовного дела. Данное решение не только не является окончательным решением по делу, но им лишь начинается все производство по делу. Именно в этом решении очень важно, чтобы предметом рассмотрения суда не стали вопросы о доказанности факта совершения преступления конкретным лицом, поскольку целью предварительного расследования является осуществление доказывания по делу. В определении от 27 декабря 2002 г. N 300-О** КС РФ, предоставив право обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица, указал на право суда выяснять лишь те вопросы, которые касаются соблюдения *  См.: О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февр. 2009 г. N 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 4. С. 2. П. 14. **  Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 27 дек. 2002 г. N 300-О по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. URL: http://doc.ksrf.ru/decision/ KSRFDecision33558.pdf

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение порядка вынесения данного решения, наличие необходимых полномочий у лица, принявшего решение о возбуждении уголовного дела, наличие повода к возбуждению уголовного дела, а также обстоятельств, исключающих производство по делу. И, конечно, суд, проверяя законность возбуждения уголовного дела, не вправе предрешать вопросы, которые впоследствии могут стать предметом судебного разбирательства по существу уголовного дела. Свою позицию он подтвердил затем в определении от 22 октября 2003 г. N 385О по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. N 300-О по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовнопроцессуального кодекса РСФСР*. Такое разъяснение потребовалось в связи с тем, что в постановлении от 23 марта 1999 г. N 5-П КС РФ оставил без внимания вопрос о праве обжаловать в суд постановление о возбуждении уголовного дела, указав, что сами по себе постановления о возбуждении уголовного дела в конкретном обжалуемом случае не привели к ограничениям, напротив, данные ограничения были связаны именно с последующими процессуальными действиями, с арестом, обыском, которые могут быть обжалованы в суд**. На первый взгляд, существенное изменение позиции объясняется тем, что в *  Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 22 окт. 2003 г. N 385-О по ходатайству Генерального прокурора Российской Федерации об официальном разъяснении определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 дек. 2002 г. N 300-О по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 116, 211, 218, 219 и 220 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. N 1. **  Постановление Конституционного Суда РФ от 23 марта 1999 г. N 5-П по делу о проверке конституционности положений статьи 133, части первой статьи 218 и статьи 220 Уголовнопроцессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан В.К. Борисова, Б.А. Кехмана, В.И. Монастырецкого, Д.И. Фуфлыгина и общества с ограниченной ответственностью «Моноком» // Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. N 4. П. 6.

141 этот период было принято знаменательное постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. N 11-П***. В соответствии с данным постановлением лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, признавалось подозреваемым, что впоследствии и было закреплено в УПК РФ, принятом в 2001 году. Как указал Конституционный Суд РФ в определении от 27 декабря 2002 г. N 300-О, поскольку лицо с момента возбуждения в отношении его уголовного дела приобретает статус подозреваемого, то в связи с этим может быть причинен ущерб его конституционным правам и свободам. А именно: наличие статуса подозреваемого предполагает для него право обжаловать вынесенное в отношении его постановление о возбуждении уголовного дела и защитить в суде свои права и законные интересы. Пленум Верховного Суда РФ, обобщив решения КС РФ о рассмотрении жалоб на постановление о возбуждении уголовного дела в порядке ст. 125 УПК РФ, несколько расширил пределы исследования и указал, что помимо порядка вынесения данного решения, наличия у должностного лица полномочий на принятие решения, отсутствия обстоятельств, исключающих производство по делу, необходимо устанавливать наличие законных поводов, а также оснований возбуждения уголовного дела. Вместе с тем далее отметил, что судья не вправе давать правовую оценку действиям подозреваемого, а также собранным материалам относительно их полноты и содержания сведений, имеющих значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, поскольку эти вопросы подлежат разрешению в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства уголовного дела****. ***  По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова: постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. N 11-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 5. ****  См.: О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февр. 2009 г. N 1 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. N 4. С. 2. П. 16.

142

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Безусловно, при таких противоречивых разъяснениях сложно было рассчитывать на какую-либо единообразную судебную практику рассмотрения жалоб на постановление о возбуждении уголовного дела, о чем свидетельствует опубликованная практика Верховного Суда РФ. Так, Судебная коллегия Верховного Суда РФ отменила постановление Советского районного суда г. Краснодара (оставленное без изменения кассационной и надзорной инстанцией) об отмене постановления следователя о возбуждении уголовного дела в отношении Г. по признакам преступления и отметила, что суд не вправе был оценивать обоснованность возбуждения уголовного дела и наличие достаточных данных, подтверждающих фактические обстоятельства, свидетельствующие о наличии в действиях подозреваемого состава преступления. Как указал Верховный Суд РФ, эти вопросы не могли быть предметом обжалования и проверки в суде, поскольку обоснованность выводов следователя о совершении лицом действий, в которых он подозревается, и о наличии в этих действиях состава преступления подлежит проверке судом после завершения предварительного расследования по возбужденному уголовному делу и поступления уголовного дела в суд*. В другом своем определении Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, отменяя постановление Прикубанского районного суда г. Краснодара об отмене постановления о возбуждении уголовного дела по возбужденному в отношении К. уголовному делу по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 160 УК РФ, отметила: «...судья не вправе давать правовую оценку действиям подозреваемого, а также собранным материалам относительно их полноты и содержания сведений, имеющих значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, поскольку эти вопросы должны быть разрешены в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства уголовного дела»**. *  Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 24 апр. 2013 г. N 18-Д13-42 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. N 11. С. 35. **  Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 февр. 2014 г. N 18-УДП13-2 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. N 1. С. 33.

Свою позицию о недопустимости для суда давать правовую оценку действиям подозреваемого, собранным материалам относительно полноты и содержания сведений, имеющих значение для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, при проверке законности возбуждения уголовного дела, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ подтвердила и в следующем своем определении от 25 марта 2015 года по делу М., возбужденному по ч. 1 ст. 201 УК РФ***. Отменяя то или иное решение, Верховный Суд РФ ссылается на правовую позицию Конституционного Суда РФ, согласно которой при проверке законности постановления о возбуждении уголовного дела суд правомочен выяснять лишь вопросы соблюдения порядка вынесения данного решения, наличия поводов к возбуждению уголовного дела, отсутствия обстоятельств, исключающих производство по делу. Но проблема состоит в том, что из всех перечисленных правомочий суда лишь законность повода не связана с обоснованностью возбуждения уголовного дела и действительно может быть проверена судом без исследования фактических обстоятельств. Другие же вопросы в той или иной мере связаны либо с оценкой фактической стороны преступления, либо с правовой оценкой. Так, порядок вынесения решения зависит от состава преступления и от того, осуществляется ли уголовное преследование по этому преступлению в частном, частно-публичном или публичном порядке. Именно поэтому суд в некоторых случаях обязан установить, правильно ли квалифицировано преступление следователем или дознавателем. Наличие же обстоятельств, исключающих производство по делу, помимо явных фактических обстоятельств, – недостижения возраста уголовной ответственности или истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности (которые, кстати, также могут быть связаны с квалификацией преступления), предполагает и отсутствие объективной стороны преступления (например, наличие гражданско-правовых ***  Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 25 марта 2015 г. N 18-УДП 14-64 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. N 12. С. 25.

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение отношений вместо мошеннических действий). По этой причине установить обстоятельства, исключающие производство по делу, невозможно без исследования фактических обстоятельств, проверки оснований и определения квалификации преступления. В связи с этим нельзя не согласиться с О.В. Уреневой в том, что отсутствие у суда возможности исследовать и оценить в полном объеме основания для возбуждения уголовного дела превращает проверку судом законности и обоснованности возбуждения уголовного дела по жалобе на постановление о возбуждении уголовного дела в пустую формальность [4, с. 58-63]. Вместе с тем спорным является ее утверждение о необходимости расширить полномочия судьи и предоставить ему возможность проверять не только наличие основания для возбуждения уголовного дела, но и право исследовать и оценивать в полном объеме содержание этого основания [4, с. 63]. На наш взгляд, не только расширение полномочий судьи по проверке законности и обоснованности постановления о возбуждении уголовного дела, но и сам факт предоставления ему такого права рассмотрения жалоб на постановление о возбуждении уголовного дела является нецелесообразным. Во-первых, считаем ошибочным закрепление в нормах УПК РФ появления с момента возбуждения уголовного дела такого участника уголовного процесса, как подозреваемый. И, во-вторых, как следствие, наделение подозреваемого правом на обжалование в суд постановления о возбуждении в отношении его уголовного дела. Ни то, ни другое не отвечает ни целям, ни сущности уголовного преследования, порождает злоупотребление правом со стороны защиты, а главное, в большинстве случаев не обеспечивает защиту подозреваемого от незаконного и необоснованного уголовного преследования. Более того, оно реально ограничивает право потерпевшего на доступ к правосудию, который вынужден иногда годами добиваться решения о возбуждении уголовного дела. Как справедливо замечает Н.В. Азаренок, появление подозреваемого с момента возбуждения уголовного дела противоречит логике уголовного преследования, выражающейся в реальном ограничении

143 прав и свобод гражданина. Традиционно в теории и практике уголовно-процессуальной деятельности постановление о возбуждении уголовного дела имело иное значение. Его роль состоит в процессуальном оформлении начала предварительного расследования, что обусловлено розыскной природой досудебного производства. В нем излагаются фактические обстоятельства произошедшего и дается их уголовно-правовая оценка [5, с. 14-18]. В результате вынесения постановления о возбуждении уголовного дела не происходит какого-либо реального ограничения прав. Конституционные права и свободы граждан могут быть ограничены последующими решениями и действиями, которые сами по себе могут быть обжалованы в суд. Как отмечает Б.Г. Розовский, «...возбуждая уголовное дело, органы досудебного расследования и прокурор принимают предоставленные им законом меры по проверке объективности поступившей информации и тем самым защищают честь, достоинство, прочие права гражданина, если они кем-то нарушены. Напротив, создавая искусственные препятствия для возбуждения уголовного дела, мы лишаем гражданина защиты его прав» [6, с. 80-81]. Получив право на обжалование постановления о возбуждении уголовного дела в суд, лицо, в отношении которого оно вынесено, в итоге не стало более защищенным от незаконного и необоснованного уголовного преследования, поскольку фактические обстоятельства, послужившие основанием для возбуждения уголовного дела, не могут являться предметом рассмотрения в суде. Кроме того, насколько будет соответствовать интересам подозреваемого, например, следующая ситуация? Подозреваемый обжаловал постановление о возбуждении в отношении его уголовного дела, считая, что в его действиях отсутствует состав преступления. Судья, рассмотрев жалобу и следуя решениям КС РФ, не стал проверять правильность установления фактических обстоятельств и квалификации преступления, но обнаружил, что постановление о возбуждении уголовного дела вынесено ненадлежащим субъектом, а следовательно, незаконно. Ни закон, ни КС РФ не определяют четко предмет рассмотрения по жалобе. Поэтому неясно, вправе (обязан) ли суд отменить

144

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

постановление о возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием полномочий у следователя на возбуждение уголовного дела по данной статье. Например, судья признал постановление о возбуждении уголовного дела по данному основанию незаконным. Руководитель следственного органа отменил его, после чего надлежащий субъект (дознаватель) возбудил дело по тому же факту и продолжил расследование. Заметим, что судья в данном примере мог принять и иное решение, а именно: сразу отказать в удовлетворении жалобы на том основании, что он не вправе входить в обсуждение фактической стороны этого вопроса. Но ни первое, ни второе решение в конечном счете не защищает интересы лица, в отношении которого возбуждено уголовное дело. Вместе с тем, как показывает практика, предоставленное данному лицу право обжаловать постановление о возбуждении уголовного дела повлекло многочисленные злоупотребления правом со стороны самого подозреваемого и его адвоката. Так, в соответствии с постановлением КС РФ от 24 марта 2005 г. N 151-О стороны вправе в ходе судебной проверки решений и действий как лично, так и с помощью представляющих их интересы в суде адвокатов знакомиться с процессуальными документами, которые представляются в суд в обоснование данного решения*. Право знакомиться со всеми материалами, направляемыми судье в обоснование возбужденного уголовного дела, способствовало появлению таких рекомендаций адвокатов, как обжалование постановления о возбуждении уголовного дела всегда и во всех случаях. Целью такого обжалования является ознакомление с теми доказательствами, которые представляются в суд и которыми располагает следователь на момент возбуждения уголовного дела [7]. Однако преждевременное раскрытие даже некоторых собранных доказательств еще до начала расследования уголовного дела вряд ли отвечает логике законодателя, *  См.: п. 2.2 определения Конституционного Суда РФ от 24 марта 2005 г. N 151-О по жалобе гражданина Воржева Александра Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями статей 29 и 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. URL: http:// doc.ksrf.ru/decision/KSRFDecision32793.pdf

предусматривающего тайну следствия (которое, кстати, еще не начиналось). Если последовать предложениям некоторых ученых и предоставить суду право проверять обоснованность возбуждения уголовного дела, то еще до начала предварительного расследования следователь будет обязан предоставлять все материалы, которые собраны на момент возбуждения уголовного дела в суд, а соответственно, и для ознакомления подозреваемому и его адвокату. После этого само расследование уже превратится в пустую формальность. Таким образом, на наш взгляд, постановление о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица не может и не должно быть предметом судебного контроля. В остальном же судебный контроль в досудебном производстве требует дальнейшего законодательного совершенствования. Существующая к настоящему времени практически неограниченная возможность обжаловать любое действие и решение следователя в суд не приводит к положительным результатам. Во-первых, чем больше судья рассматривает жалоб, тем ниже качество их рассмотрения, а следовательно, защита личности в досудебном производстве превращается в формальность. Во-вторых, право обжалования фактически любого действия и решения следователя и дознавателя в суд – это прямой путь к злоупотреблению правом и противодействию расследованию. И, наконец, в-третьих, определить четко особенности обжалования того или иного действия или решения в законе (порядок, предмет и пределы) невозможно. Необходимо определить такой круг действий и решений, которые могут быть обжалованы в суд в досудебном производстве, чтобы лица реально (а не формально) имели возможность отстаивать в суде нарушенные в ходе расследования их конституционные права и свободы, но при этом такое обжалование не будет препятствовать нормальному ходу расследования уголовного дела. И тем более требуется тщательная регламентация предмета, пределов и процессуального порядка судебного производства по жалобе, как минимум при проверке законности и обоснованности итоговых решений по делу.

Раздел 8. Уголовно-процессуальное обозрение

145

Список литературы 1. Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. М.: Юрайт, 2013 2. Кальницкий В.В. Судебное заседание в досудебном производстве по уголовным делам: учеб. пособие. Омск: Омская акад. МВД России, 2009. 3. Машовец А.О. О получении судебных доказательств в рамках процедур судебного контроля в ходе досудебного производства // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. N 4 (34). 4. Уренева О.В. Пределы полномочий суда при проверке законности возбуждения уголовного дела в порядке статьи 125 УПК РФ // Уголовный процесс. 2016. N 2. 5. Азаренок Н.В. Уголовно-процессуальный порядок появления уголовно-преследуемого лица не соответствует логике уголовного преследования // Российский следователь. 2011. N 23. 6. Розовский Б.Г. Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса: эссе. Луганск: РИО ЛАВД, 2004. 7. Гривцов А. Обжалование в порядке статьи 125 УПК РФ. URL: http://www.advgazeta.ru/blog/posts/168 (дата обращения: 3 апр. 2016 г.).

146

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики ЗАГВОЗДКИН Н.Н., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра уголовного процесса; Владивостокский филиал Дальневосточного юридического института Министерства внутренних дел Российской Федерации, 690087, г. Владивосток, ул. Котельникова, 21

ZAGVOZDKIN N.N., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of criminal procedure; Vladivostok branch of the Far East Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Kotelnikova St. 21, Vladivostok, 690087, Russian Federation

О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ, ПРЕПЯТСТВУЮЩИХ ПОВЫШЕНИЮ ЭФФЕКТИВНОСТИ ДОСУДЕБНОГО ПРОИЗВОДСТВА, И СПОСОБАХ ИХ РЕШЕНИЯ Аннотация. Исследуются теоретические, нормативные и практические аспекты повышения эффективности досудебных стадий уголовного процесса путем дифференциации форм производства, оптимизации процедур следственных и процессуальных действий. Их упрощение и ускорение, сокращение материальных и трудовых затрат должны происходить не только в рамках дифференциации досудебных форм (предварительное следствие, дознание в общем порядке и в сокращенной форме, производство по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, о применении принудительных мер медицинского характера и другие), но и внутри общих и особых производств – путем отказа от устаревших институтов, модернизации процессуальных процедур. Автор обращается к передовому законодательному и практическому опыту, как отечественному, так и государств – участников СНГ, формулирует предложения, направленные на снижение материальных и трудовых затрат, связанных с досудебным производством. Ключевые слова: дифференциация; досудебные стадии; снижение затрат; упрощение процедур; эффективность; уголовное судопроизводство.

ON SOME PROBLEMS PREVENTING THE IMPROVEMENT OF THE EFFICIENCY OF PRE-TRIAL PROCEEDINGS AND WAYS OF THEIR SOLUTION Annotation. The theoretical, regulatory and practical aspects of improving the efficiency of the pre-trial stages of the criminal procedure through differentiation of the forms of the investigative and procedural actions and optimization of their procedures are analyzed in the article. Their simplification and expediting, reducing material and labor costs should take place not only within the framework of the differentiation of the pre-trial forms (preliminary investigation, general and summary procedure of the inquiry, proceedings on criminal cases involving minors, application of compulsory medical measures, etc.), but also within the general and special proceedings – by abandoning obsolete institutions and modernization of procedural procedures. The author refers to the advanced legislative and practical experience – both domestic and of the CIS member states. The proposals aimed at reducing material and labor costs connected with the pre-trial proceedings are formulated. Keywords: differentiation; pre-trial stages; cost reduction; simplification of procedures; efficiency; criminal proceedings.

Современное российское уголовнопроцессуальное законодательство, равно как и законодательство других государств, предусматривает различные формы уголовного судопроизводства в зависимости от сущности преступлений и сведений о личности обвиняемого, то есть дифференцированно подходит к данной проблеме. Под дифференциацией форм производства в теории уголовного процесса

обычно понимают возможность в рамках единого уголовно-процессуального законодательства решать его задачи различными способами – с учетом тяжести совершенного преступления, сложности предварительного расследования и судебного разрешения уголовного дела. По мнению В.В. Дорошкова, дифференциация проявляется в двух направлениях: 1) усложнение процедуры по делам о тяжких

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики преступлениях; 2) упрощение процедуры по делам о незначительных и очевидных преступлениях [1, с. 11]. Проблемы дифференциации уголовного судопроизводства, в том числе упрощения нормативно установленных процедур досудебного и судебного производства, всегда были и остаются в центре внимания отечественных ученых советского и современного российского периода, таких как В.Д. Арсентьев, А.Г. Волеводз, Л.В. Головко, Ю.М. Грошевой, А.П. Гуляев, В.С. Зеленецкий, В.Н. Кудрявцев, В.И. Курляндский, А.С. Кобликов, Т.С. Манова, П.Ф. Пашкевич, А.В. Пиюк, М.С. Строгович, П.С. Элькинд, Н.А. Чечина, С.С. Цыганенко, Ю.К. Якимович, М.Л. Якуб и др. [2, с. 31-35; 3, с. 335-346]. Глубокая научная исследованность темы, многочисленные конкретные предложения в порядке de lege ferenda, направленные на облегчение порядка уголовного процесса, его рационализацию, удешевление, сокращение затрат и экономию времени участников, к сожалению, не получили адекватного отражения в нормах действующего законодательства, медлительный и бюрократический характер которого находится в неразрешимом противоречии с динамизмом общественной жизни, ускорением социальных процессов, достижениями в сферах научно-технического прогресса и информационных технологий. П.П. Ищенко называет две основные причины формализованности и забюрокраченности уголовного судопроизводства: 1) попытка максимально защитить права и законные интересы его участников; 2) расширительное толкование процедурных требований к допустимости доказательств [4, с. 30]. В.В. Дорошков отмечает, что упрощение процедуры является четко выраженной тенденцией в развитии правовых систем различных государств, но влечет ограничение прав и законных интересов участников уголовного процесса. Основной проблемой дифференциации он считает соблюдение баланса между повышением гарантий защиты прав и свобод участников, с одной стороны, и упрощением и ускорением уголовного процесса – с другой [1, с. 11-12]. Утверждение об ограничении прав и законных интересов участников при об-

147

легчении процедур представляется преувеличенным, так как норма закона – не более чем правило поведения, реализуемое путем ее применения в деятельности многочисленных участников, среди которых, на наш взгляд, следует особо выделять носителей юридических знаний – дознавателя, следователя, прокурора, защитника, судью. Соблюдение прав и законных интересов участников во многом зависит от того, насколько добросовестно и профессионально они выполняют свои обязанности. Тема исследования и название данной статьи появились под влиянием текста выступления министра внутренних дел Российской Федерации В.А. Колокольцева на расширенном заседании коллегии МВД России в марте 2015 г., озвучившего поручение Президента России начать модернизацию законодательства в части упрощения уголовного процесса, снижения материальных и трудовых затрат при осуществлении административной и уголовно-процессуальной деятельности*. По нашему мнению, упрощение и ускорение действий, сокращение материальных и трудовых затрат должны происходить не только в рамках дифференциации досудебных форм (предварительное следствие, дознание в общем порядке, дознание в сокращенной форме, производство по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, производство о применении принудительных мер медицинского характера и др.), но и внутри общих и особых производств – путем отказа от устаревших институтов, модернизации следственных и процессуальных процедур. Речь следует вести о значительных резервах совершенствования правовых норм, которые, с одной стороны, позволяют оптимизировать досудебное производство, а с другой стороны, не посягают на права и законные интересы участников [5, с. 12-14]. Так, например, дознание по уголовным делам о преступлениях несовершеннолетних, принципиальная возможность которого не признавалась в советский период и вплоть до принятия Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ), вошло в практику расследования в связи с расширением возможностей защиты и ранними этапами *  URL: http://police-mvd.ru

148

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

вступления в дело защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого. В связи с невозможностью дать в рамках статьи исчерпывающий анализ изменений действующего УПК РФ, перечислим и кратко охарактеризуем те из них, которые, на наш взгляд, существенно облегчили порядок досудебного производства и заслуживают положительной оценки. 1. Досудебное соглашение о сотрудничестве (гл. 40.1 УПК РФ), введенное Федеральным законом от 29 июня 2009 г. N 141-ФЗ*, несмотря на неоднозначные оценки ученых [6, с. 209-215; 7, с. 152-156; 8, с. 94-100], позволило добиться значительных успехов в противодействии групповой, организованной, коррупционной преступности [9]. 2. Дознание в сокращенной форме (далее – ДСФ), введенное Федеральным законом от 4 марта 2013 г. N 23-ФЗ**, к сожалению, во многом не оправдало возлагаемых на него надежд [6, с. 206-207]. Большое количество условий и оговорок (ч. 2 ст. 226.1, ст. 226.2 УПК РФ) превращает обсуждаемую новеллу в неустойчивую нормативную конструкцию, которая в любой момент может быть переведена в общий порядок дознания (гл. 32 УПК РФ). Наиболее сомнительным и непродуманным обстоятельством, блокирующим саму возможность ДСФ, представляется возражение потерпевшего. Во-первых, нельзя не учитывать низкий уровень юридической грамотности и правосознания потерпевших, при котором об осознанном выборе ими правовой позиции в виде возражения не может быть речи. Во-вторых, потерпевший не получает от ДСФ никаких преференций, кроме скорого оглашения приговора. На наш взгляд, возможность ДСФ следовало бы увязать с возмещением вреда – важнейшим стимулом потерпевшего, а обусловить так: если вред не возмещен до окончания дознания, оно заканчивается в общем порядке. Глава 32.1 УПК РФ изобилует жесткими сроками, несоблюдение которых влечет необратимые последствия, например, возможность подозреваемого ходатай*  Рос. газ. 2009. 3 июля. **  Рос. газ. 2013. 6 марта.

ствовать о производстве ДСФ не позднее 2 суток со дня, когда ему было разъяснено такое право (ч. 2 ст. 226.4 УПК РФ); обязанность дознавателя признать лицо потерпевшим в срок не позднее 3 суток со дня возбуждения уголовного дела (ч. 2 ст. 226.3 УПК РФ); сроки ознакомления с материалами дознания (чч. 4, 8, 9 ст. 226.7 УПК РФ). Особенности доказывания (ст. 226.5 УПК РФ) отличаются большим количеством оценочных понятий (достаточный объем доказательств, невосполнимая утрата следов и др.), которые, на наш взгляд, неизбежно вызывают затруднения в правоприменительной практике и, как следствие, отказ от ДСФ в пользу общего порядка дознания. Обвинительное постановление (чч. 1 и 10 ст. 226.7 УПК РФ), которое, следуя логике дифференциации и названию главы, должно быть проще по содержанию и меньше по объему, отличается от обвинительного акта только названием. В 2014 г. дознавателями органов внутренних дел (далее – ОВД) в суд направлено 342,8 тыс. уголовных дел***, из них немногим более 31 тыс. – расследованных в сокращенной форме (около 9 % от общего числа). Только с 1 января 2015 г. возврат судом дела, расследованного в сокращенной форме, прокурору для производства дознания в общем порядке не учитывается как нарушение законности [10, с. 38-39]. Таким образом, дознание в действующей редакции гл. 32.1 УПК РФ может быть оценено двояко. С одной стороны, стремление законодателя дифференцировать формы предварительного расследования в соответствии с реальными потребностями правоприменения заслуживает положительной оценки. С другой стороны, предложенный вариант не представляется возможным назвать действительно сокращенным, упрощенным, способствующим повышению эффективности досудебного производства. 3. Модернизация порядка рассмотрения сообщения о преступлении (ст. 144 УПК РФ) путем значительного расширения ***  Годовой отчет о ходе реализации и оценке эффективности государственной программы Российской Федерации «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности» за 2014 г. URL: http://police-mvd.ru/

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики полномочий дознавателя, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа. Согласно действующей редакции Федерального закона от 4 марта 2013 г. N 23-ФЗ указанные лица вправе получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, истребовать документы и предметы, изымать их, назначать судебную экспертизу, принимать участие в ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок, производить осмотр места происшествия, документов, предметов, трупов, освидетельствование, требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, предметов, трупов, привлекать к участию в этих действиях специалистов, давать органу дознания обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-розыскных мероприятий. Законодатель, разрешив семь видов следственных действий до возбуждения уголовного дела, сделал первый решительный шаг на пути к отказу от первой стадии отечественного уголовного судопроизводства. Не вторгаясь в острую дискуссию о будущем стадии возбуждения уголовного дела [6, с. 166-194; 11, с. 80-83; 9; 3, с. 189194], отметим, что в начале уголовного судопроизводства следует прежде всего убедиться в наличии либо отсутствии события преступления, состава преступления в деянии лица. Вопрос о том, какой набор средств проверки для этого эффективнее – предусмотренный ч. 1 ст. 144 УПК РФ либо полный арсенал следственных действий стадии предварительного расследования – представляется риторическим. 4. Минимизация института понятых, проведенная Федеральным законом от 4 марта 2013 г. N 23-ФЗ, во многом снизила остроту проблем их привлечения к следственным и процессуальным действиям. Законопроект об исключении участия понятых в большинстве следственных действий и сокращенном дознании был направлен в Государственную Думу Российской Федерации Президентом России Д.А. Медведевым в ноябре 2011 г. Однако прохождение всех законотворческих инстанций, к сожалению, заняло более года. Для осознания того, что процедура дознания в общем порядке (гл. 32 УПК РФ) изначально страдает существенными

149

нормативными изъянами и порождает проблемы в правоприменении (возбуждение дела только в отношении конкретного лица, краткие сроки, запрет на расследование неочевидных преступлений и др.), законодателю потребовалось пять лет. Приведенные примеры свидетельствуют об отсутствии четкой уголовно-процессуальной политики в законодательной ветви власти, о спонтанном, непредсказуемом, «поправочном» характере вносимых в УПК РФ изменений. При этом в научных концепциях недостатка нет [3; 6; 12]. С 15 марта 2013 г. обязательное участие понятых предусмотрено лишь в четырех следственных действиях – в обыске, личном обыске, предъявлении для опознания, а также при выемке, связанной с изъятием электронных носителей информации. Три первых действия не вызывают принципиальных возражений, чего нельзя сказать о последнем из указанных следственных действий, так как изменения в ст.ст. 166, 182 и 183 УПК РФ, связанные с изъятием указанных носителей, появились сравнительно недавно – в связи с принятием Федерального закона от 28 июля 2012 г. N 143-ФЗ*. Обязательное участие специалиста в такой выемке представляется вполне достаточным (ч. 9.1 ст. 182, ч. 3.1 ст. 183 УПК РФ), а присутствие понятых, на наш взгляд, неизбежно предполагает, что последние должны обладать определенной компьютерной грамотностью, чтобы понять действия специалиста и полноценно зафиксировать ход и результаты изъятия электронных носителей. К сожалению, на этом примеры процедурной оптимизации досудебного производства, повлекшей реальное снижение материальных и трудовых затрат, продемонстрированные отечественным законодателем, заканчиваются. Отдельного обсуждения заслуживает исторически сложившаяся современная российская (во многом – советская) модель расследования преступлений. По обоснованному мнению О.И. Цоколовой и Д.В. Осипова, других исследователей, эффективность и результативность следственной работы, отличающейся большой интенсивностью и значительным превышением допустимой нагрузки на одного * 

Рос. газ. 2012. 1 авг.

150

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

сотрудника, остаются весьма низкими по показателям отмененных прокурорами постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, раскрываемости преступлений, соблюдения сроков расследования и др. [12, с. 12-13]. «Слабые звенья» отечественного досудебного производства, на наш взгляд, могут быть перечислены по пунктам. 1. Наличие двух форм предварительного расследования, т.е. фигур следователя и дознавателя, которые занимаются только уголовно-процессуальной деятельностью и не вправе совмещать ее с оперативнорозыскной деятельностью, регулируемой отдельным федеральным законом. 2. Стирание граней между предварительным следствием и дознанием в общем порядке, особенно заметное после изменений, внесенных в УПК РФ в 2007 г.* 3. Бюрократические по форме и затратные по содержанию институты, среди которых следует назвать обязательное возбуждение уголовного дела, дублирование обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении, ознакомление обвиняемого по окончании расследования со всеми его материалами, дополнительное расследование и др. В сочетании с жесткими сроками и бумажным документооборотом они неизбежно порождают следственное и судебное затягивание дел [4, с. 29-31]. Так, например, вызывает серьезные возражения ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами расследованного уголовного дела. Действующая редакция ст. 217 УПК РФ не только не имеет аналогов во многих странах, противоречит принципам разумного срока уголовного судопроизводства и состязательности сторон. Особого внимания заслуживает проблема нерационального использования дорогостоящего труда следователей, которые фактически исключены из процесса расследования других преступлений и задействованы в качестве сторожей, следящих за тем, чтобы обвиняемые и их защитники не выкрали, не уничтожили документы и вещественные доказательства [13, с. 66-75]. 4. Громоздкая система прокурорского надзора, ведомственного и судебного *  Рос. газ. 2007. 8 июня.

контроля, основанная на нестабильном разграничении полномочий руководителя следственного органа, начальников органа и подразделения дознания, прокурора и судьи, не гарантирующая качественного расследования. К перечисленному следует добавить перманентный дефицит ресурсного, в т.ч. кадрового, финансового, материально-технического и иного обеспечения, отсутствие надлежащих условий труда, ведомственную разобщенность правоохранительных органов, порождающие хроническую текучесть кадров в системе уголовной юстиции. Поиск оптимальной модели досудебного производства является, на наш взгляд, одной из глобальных проблем правоохранительной деятельности, уголовно-процессуального и иного федерального законодательства в современной России. Данной теме посвящено множество монографий, диссертаций, статей [6, с. 195-230; 3, с. 194-209]. Обозначены мнения и предложения всех заинтересованных лиц – политиков, руководителей и сотрудников правоохранительных органов, ученых, адвокатов, населения. Все чаще взоры дискутирующих обращаются к зарубежному опыту. Преобладающее как в англосаксонской, так и в континентальной правовой системе так называемое проактивное (т.е. основанное на совмещении оперативнорозыскных и процессуальных действий) полицейское расследование, осуществляемое под руководством прокурора, формулирующего обвинение, не знающее фигуры, аналогичной российскому следователю, свободное от привычных для нас формальностей, не испытывающее ресурсного дефицита, основанное на новейших технике и технологиях, имеет ряд серьезных преимуществ: эффективность (высокая пропускная способность), экономичность, простота и быстрота. Это действительно упрощенное и ускоренное производство. Не меньший интерес представляет законодательный и практический опыт наших соседей по Содружеству Независимых Государств. Перечислим основные тенденции развития досудебного производства на примерах уголовно-процессу-

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики альных кодексов Украины* и Республики Казахстан**. 1. Отказ от стадии возбуждения уголовного дела. Началом досудебного расследования является регистрация заявления, сообщения об уголовном правонарушении в Едином реестре досудебных расследований либо первое неотложное следственное действие (ч. 2 ст. 214 УПК Украины, ч. 1 ст. 184 УПК Казахстана). 2. Отказ от процедуры привлечения лица в качестве обвиняемого в ходе предварительного следствия (гл. 23 УПК РФ). В течение досудебного производства лицо является подозреваемым (ч. 1 ст. 42 УПК Украины, ч. 1 ст. 64 УПК Казахстана), а обвиняемым становится лишь при утверждении прокурором обвинительного акта (ч. 2 ст. 42 УПК Украины, ч. 1 ст. 65 УПК Казахстана). 3. Формулирование обвинения в конце расследования, возможность его изменения прокурором в любую сторону в суде (ст. 291 УПК Украины, ч. 5 ст. 340 УПК Казахстана) представляются вполне логичными и рациональными, так как реально оптимизируют расследование и судебное разбирательство, предполагают возможность возвращения дела на дополнительное расследование только прокурором (п. 3 ч. 1 ст. 302 УПК Казахстана). В России одиозный институт дополнительного расследования не просто сохранился с советских времен, но и расширился, так как возвращение уголовного дела предусмотрено не только в досудебном производстве – от имени прокурора, руководителя следственного органа и начальника органа дознания, но и на всех судебных стадиях – как обычных, так и исключительных. При этом основания и процедура возвращения дела руководителем следственного органа и начальником органа дознания нормативно не урегулированы. 4. На Украине и в Республике Казахстан материалы, в которых зафиксированы фактические данные о противоправных действиях, полученные с соблюдением требований законодательства об оперативнорозыскной деятельности, являются документами и могут использоваться в уголовном *  ** 

URL: http://www.iuaj.net URL: http://online.zakon.kz

151

процессе в качестве доказательств (ч. 2 ст. 99 УПК Украины, ч. 2 ст. 120 УПК Казахстана). Статья 89 УПК РФ, разделившая оперативно-розыскную (далее – ОРД) и уголовно-процессуальную деятельность, породила непрерывные теоретические, нормативные и практические проблемы использования в доказывании результатов ОРД. Трудности их легализации вытекают из крайне неудачной формулировки указанной статьи, а порядок представления до сих пор регламентируют сменяющие друг друга межведомственные подзаконные нормативные акты. Оба кодекса предусматривают так называемые негласные следственные действия. Например, в ст. 231 УПК Казахстана таковыми названы: 1) аудио- и (или) видеоконтроль лица или места; 2) контроль, перехват и снятие информации, передающейся по сетям электрической (телекоммуникационной) связи; 3) получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами; 4) снятие информации с компьютеров, серверов и других устройств, предназначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации; 5) контроль почтовых и иных отправлений; 6) проникновение и (или) обследование места; 7) наблюдение за лицом или местом; 8) контролируемая поставка; 9) контрольный закуп; 10) внедрение и (или) имитация преступной деятельности. Указанные действия производятся по поручению органа досудебного расследования оперативным подразделением с использованием форм и методов ОРД (ч. 2 ст. 232 УПК Казахстана), а их результаты не требуют легализации. Обсуждение в нашей правовой периодической печати украинского и казахстанского опыта вызывает сложные и противоречивые чувства. С одной стороны, зарубежные коллеги показали пример успешного реформирования уголовного процесса. С другой стороны, они явно учли наши недостатки и пробелы, воплотили в закон и следственную практику достижения не только европейских, но и российских ученых-процессуалистов, криминалистов, теоретиков ОРД. Все вышеперечисленное актуализирует дискуссию о необходимости разработки и принятия нового УПК РФ.

152

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Модернизация законодательства не исчерпывает все средства оптимизации досудебного производства. Эффективное дознание и предварительное следствие предполагает адекватное ресурсное (финансовое, материально-техническое, кадровое и иное) обеспечение всех без исключения органов и лиц, осуществляющих предварительное расследование, оперативно-розыскную и экспертно-криминалистическую деятельность; создание надлежащих организационно-технических условий труда; разработку и внедрение современных информационных технологий, среди которых следует назвать Межведомственную систему электронного взаимодействия, Информационную систему обеспечения деятельности ОВД, автоматизированные рабочие места (АРМ) дознавателей, следователей, экспертов, сотрудников других подразделений и служб; видеорегистрацию правоохранительной деятельности; производство следственных и процессуальных действий в режиме видеоконференцсвязи; электронный документооборот. Представляется, что конкретные меры ресурсного обеспечения органов предварительного расследования следовало бы предусмотреть в Государственной программе Российской Федерации «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности»*. Не претендуя на доскональное изложение многоаспектных проблем обозначенной темы, сформулируем некоторые выводы. 1. Предпринимаемые отечественным законодателем меры по дифференциации форм досудебного производства и упрощению предусмотренных в них процедур представляются недостаточными, непродуманными, непоследовательными по причине отсутствия концептуальной составляющей. 2. Разработка отвечающей современным вызовам уголовно-процессуальной политики, включающей концепцию модернизации досудебного производства, требует объединения усилий заинтересованных сторон: представителей всех ветвей *  URL: https://мвд.рф/upload/site1/document_file/70xpihMLME.pdf

власти, ученых, практиков (юридического сообщества в самом широком смысле этого понятия), населения. 3. Упрощение процедур, снижение материальных и трудовых затрат вполне возможны как путем дифференциации досудебных форм, так и внутри общих и особых производств – путем отказа от устаревших форм и институтов, совершенствования следственных и процессуальных действий, причем без сокращения правовых гарантий их участников. 4. В порядке de lege ferenda представляются актуальными совершенствование института досудебного соглашения о сотрудничестве (в части устранения накопившихся меж- и внутриотраслевых нормативных коллизий); дознания в сокращенной форме (либерализация сроков, исключение согласия потерпевшего, обязательное возмещение причиненного потерпевшему вреда); наделение прокурора полномочием формулировать обвинение (включая изменение в любую сторону) на всех стадиях уголовного судопроизводства; исключение из статуса руководителя следственного органа и начальника органа дознания права возвращать уголовное дело для дополнительного расследования; отказ от понятых при выемке с изъятием электронных носителей информации. 5. Пристального внимания заслуживает положительный зарубежный опыт, в том числе реализованный в УПК Украины и Казахстана (отказ от процедур возбуждения уголовного дела, привлечения лица в качестве обвиняемого, возвращения уголовного дела из суда на дополнительное расследование; формулирование обвинения в конце расследования; упрощенная легализация результатов ОРД и др.). 6. Меры, направленные на финансовое, материально-техническое, кадровое и иное обеспечение деятельности органов предварительного расследования, сосредоточенных в МВД России, должны быть конкретизированы в подпрограммах «Предварительное следствие» и «Полиция» Государственной программы Российской Федерации «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности».

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики

153

Список литературы 1. Дорошков В.В. Формы уголовного судопроизводства у мирового судьи // Мировой судья. 2015. N 10. С. 11-17. 2. Семенцов В.А., Лошкобанова Я.В. Права потерпевшего при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве // Российский юридический журнал. 2013. N 4. С. 152-156. 3. Уголовно-процессуальное право. Актуальные проблемы теории и практики: учебник для магистров / под ред. В.А. Лазаревой, А.А. Тарасова. М.: Юрайт, 2015. 476 с. 4. Ищенко П.П. Уголовно-процессуальные аспекты эффективности предварительного следствия // Российский следователь. 2013. N 21. С. 29-31. 5. Цоколова О.И., Осипов Д.В. Концептуальные основы упрощения предварительного расследования // Российский следователь. 2013. N 20. С. 12-14. 6. Актуальные проблемы уголовно-процессуального права: учеб. пособие / под ред. О.В. Химичевой, О.В. Мичуриной. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2014. 287 с. 7. Семенцов В.А., Лошкобанова Я.В. Права потерпевшего при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве // Российский юридический журнал. 2013. N 4. С. 152-156. 8.  Тисен  О.Н. Институт досудебного соглашения о сотрудничестве как разновидность упрощенной формы отправления правосудия // Российский юридический журнал. 2014. N 4. С. 94-100. 9. Куликов В. Сдельный суд // Рос. газ. 2013. 6 нояб. 10. Горовой А.В. Производство дознания в сокращенной форме // Полиция России. 2015. N 6. С. 36-39. 11. Волеводз А.Г. Упразднение стадии возбуждения уголовного дела: цена вопроса // Уголовный процесс. 2014. N 1. С. 80-83. 12. Цоколова О.И., Осипов Д.В. Концептуальные основы упрощения предварительного расследования // Российский следователь. 2013. N 20. С. 12-14. 13. Загвоздкин Н.Н. Об ознакомлении обвиняемого с материалами уголовного дела по окончании предварительного следствия // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2013. N 1 (24). С. 66-75.

КАПУСТИНА Е.Г., кандидат педагогических наук, [email protected] Кафедра административного права и административной деятельности органов внутренних дел; Орловский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В.В. Лукьянова, 302027, г. Орел, ул. Игнатова, 2

KAPUSTINA E.G., Сandidate of Pedagogical Sciences, [email protected] Chair of administrative law and administrative activities of the internal affairs bodies; Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after V.V. Lukyanov, Ignatova St. 2, Orel, 302027, Russian Federation

ЛИМАРЕВА Е.С., [email protected] Кафедра административного права и административной деятельности органов внутренних дел; Орловский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В.В. Лукьянова, 302027, г. Орел, ул. Игнатова, 2

LYMAREVA E.S., [email protected] Chair of administrative law and administrative activities of the internal affairs bodies; Orel Law Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation named after V.V. Lukyanov, Ignatova St. 2, Orel, 302027, Russian Federation

154

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ОСОБЕННОСТИ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГИБДД МВД РОССИИ В ОБЛАСТИ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ ДОРОЖНОГО ДВИЖЕНИЯ: ОБЩЕРОССИЙСКИЙ И РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЫТ Аннотация. Проблема аварийности на автомобильном транспорте актуальна для большинства стран мира, поскольку транспорт, являясь элементом социальной инфраструктуры, оказывает значительное влияние на ее формирование. Задача обеспечения безопасности дорожного движения имеет важное значение для социально-экономического развития государства. Ее решение отнесено к числу приоритетных направлений государственной политики. Правоприменительная деятельность ГИБДД МВД России не ограничивается административно-юрисдикционной деятельностью, она включает также применение мер предупредительного и пресекательного характера. Авторы данной статьи значительное внимание уделяют исследованию мер административного предупреждения нарушений правил дорожного движения. Сделан вывод о недопустимости пристального внимания к одним проблемам в области безопасности дорожного движения в ущерб другим, в том числе в части предупреждения аварийности. Ключевые слова: безопасность дорожного движения; дорожно-транспортная аварийность; правоприменительная деятельность; дорожно-транспортные происшествия; контроль; Государственная инспекция безопасности дорожного движения.

THE CHARACTERISTICS OF THE LAW ENFORCEMENT ACTIVITIES OF THE STATE INSPECTION FOR ROAD TRAFFIC SAFETY OF THE MIA OF RUSSIA IN THE FIELD OF ENSURING ROAD SAFETY: RUSSIAN AND REGIONAL EXPERIENCE Annotation. The problem of road traffic accidents is urgent for most countries of the world, since transport as an element of social infrastructure has a significant impact on its formation. The task of ensuring road traffic safety is very important for social and economic development of the state. The solution of this problem is referred to the priority areas of the state policy. Law enforcement activities of the State Inspection for Road Traffic Safety of the MIA of Russia is not limited by the administrative and jurisdictional activities, it also includes the use of preventive and preclusive measures. The authors of the article pay great attention to the study of measures of administrative prevention of violations of traffic rules. The authors come to the conclusion that it is inadmissible to pay close attention to certain problems in the field of road traffic safety at the expense of others, including the prevention of traffic accidents. Keywords: road traffic safety; road traffic accidents; law enforcement activities; traffic accidents; control, State Inspection for Road Traffic Safety.

Проблема аварийности на автомобильном транспорте является актуальной для большинства государств. Эксперты утверждают, что в дорожно-транспортных происшествиях (далее – ДТП) в мире ежегодно почти 1,2 млн человек гибнет, до 50 млн человек получают телесные повреждения [1, с. 192]. Как справедливо отмечает Д.О. Кузьменко, «без новых усилий и инициатив общее количество смертельных случаев и травм в результате ДТП по всему миру, согласно прогнозам, в период с 2000 до 2020 г. возрастет примерно на 65 %, а в странах с низким и средним уровнем дохода смертность в результате ДТП может возрасти на 80 %» [2, с. 3]. Негативные последствия аварийности на автодорогах в несколько раз превышают ущерб от железнодорожных катастроф, пожаров и др. Последовательные шаги по наведению порядка на автодорогах в период

действия Федеральной целевой программы «Повышение безопасности дорожного движения в 2013-2020 годах» позволили к марту 2016 г. снизить количество ДТП с участием детей. Количество погибших среди этой категории лиц уменьшилось на 17 %. В целом же число погибших в ДТП в период с 2009 по 2015 г. сократилось почти на 16 %*. Так, в 2009 г. произошло 218 322 ДТП, в результате которых 29 936 человек погибли, 270 883 получили ранения; в 2010 г. произошло 203 618 ДТП, в результате которых 27 659 человек погибли, 255 484 получили ранения; *  Сведения о показателях состояния безопасности дорожного движения. Государственный доклад о состоянии безопасности дорожного движения в Российской Федерации // Государственная инспекция безопасности дорожного движения. URL: http://www.gibdd.ru/ section/stat/

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики в 2011 г. произошло 199 431 ДТП, в результате 26 567 человек погибли, 250 635 получили ранения; в 2012 г. произошло 199 868 ДТП, в результате 27 953 человека погибли, 251 848 получили ранения; в 2013 г. произошло 203 597 ДТП, в результате 27 991 человек погиб, 258 618 получили ранения; в 2014 г. произошло 200 541 ДТП, в результате 27 105 человек погибли, 252 823 получили ранения; в 2015 г. произошло 184 000 ДТП, в результате 23 000 человек погибли, 231 000 получили ранения. Как следует из данных официальной статистики, на территории Российской Федерации за последние семь лет с небольшими колебаниями, но все же наблюдается тенденция снижения количества совершенных ДТП, количества погибших и раненых. По словам Президента России В.В. Путина, «повышение безопасности дорожного движения должно стать самостоятельным направлением государственной политики... В этой сфере нужно создавать адекватные механизмы управления и взаимодействия. Должны быть четко распределены зоны ответственности как по уровням власти, так и по ведомствам. Важно укрепить законодательную базу дорожнотранспортной деятельности, восполнить существующие здесь пробелы»*. Механизм государственного регулирования и надведомственного контроля выступает действенным механизмом реализации мероприятий правового, экономического, организационно-тактического характера, направленных на выявление и последующее разрешения проблем обеспечения безопасности дорожного движения. На правоприменительную деятельность Госавтоинспекции обратил внимание на расширенном заседании коллегии МВД России 14 марта 2016 г. министр внутренних дел Российской Федерации В.А. Колокольцев. Он особо подчеркнул, что на повышение эффективности работы подразделений ГИБДД МВД России (далее – ГИБДД) были направлены прежде всего организационные мероприятия по оптимизации структуры и организации де*  Владимир Путин принял участие в расширенном заседании коллегии МВД России. URL: http:// www.kremlin.ru/transcripts/47776

155

ятельности дорожно-патрульной службы (далее – ДПС), в том числе посредством сокращения неэффективных стационарных постов и увеличения мобильных нарядов, что, в свою очередь, позволило больше внимания уделить аварийноопасным участкам. Продолжается целенаправленная деятельность по сокращению коррупционных рисков в деятельности ДПС – практически завершено оснащение всех патрульных автомобилей средствами видеонаблюдения. Данные мероприятия, по мнению министра, способствовали активизации в целом работы по выявлению административных правонарушений в области дорожного движения»**. Таким образом, обеспечению безопасности дорожного движения в Российской Федерации уделяется пристальное внимание на всех уровнях власти. Особая роль в этом процессе отведена специализированному подразделению в системе органов внутренних дел – Государственной инспекции безопасности дорожного движения, одной из основных обязанностей которой является осуществление государственного контроля и надзора за соблюдением нормативных правовых актов в области обеспечения безопасности дорожного движения***. По своей сути, правоприменительная деятельность ГИБДД выступает формой реализации правовых норм, направленных на обеспечение безопасности дорожного движения. Она заключается в применении сотрудниками ГИБДД, наделенными соответствующими административно-юрисдикционными полномочиями, мер государственного принуждения в целях пресечения административных правонарушений в области дорожного движения и привлечения лиц, их совершающих, к административной **  Текст официального выступления В.А. Колокольцева на расширенном заседании коллегии МВД России. URL: https://mvd.ru/ document/3172398 ***  Пункт 11 Положения о Государственной инспекции безопасности дорожного движения Министерства внутренних дел Российской Федерации: утв. Указом Президента РФ от 15 июня 1998 г. N 711: ред. от 1 апр. 2015 г. «О дополнительных мерах по обеспечению безопасности дорожного движения» (см.: Собр. законодательства Рос. Федерации.1998. Ст. 2897; 2015. N 14. Ст. 2107.

156

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ответственности посредством применения административно-правовых санкций и других мер, направленных на минимизацию последствий, возникающих при нарушении законодательства в области обеспечения безопасности дорожного движения. От полноты и всесторонности указанных действий зависят правильность юридического анализа общественных отношений в области безопасности дорожного движения, разрешения дела по существу, реализация принципа неотвратимости наказания. Особенность правоприменительной деятельности в исследуемой области состоит в том, что факт нарушения правил дорожного движения является основанием для применения мер административного принуждения, к которым относятся: меры предупреждения нарушения правил дорожного движения, меры пресечения нарушений в указанной сфере, меры обеспечения производства по делам об административных правонарушениях в области дорожного движения и административное наказание за их совершение [3, с. 22]. Использование мер административного предупреждения выступает актом применения права на основе действующих норм как элемент правоприменительной деятельности ДПС [4, с. 143]. Основное назначение мер административного пресечения – прекратить противоправные действия, посягающие на безопасность дорожного движения, в том числе в принудительном порядке, не допустить наступления вредных последствий таких действий, защитить интересы иных участников данных общественных отношений. Административно-юрисдикционная деятельность сотрудников ГИБДД характеризуется их полномочиями на различных стадиях производства по делу об административном правонарушении. В отношении отдельных составов, перечисленных в пп. 5-8 ч. 2 ст. 23.3 КоАП РФ, они обладают полной административной юрисдикцией, осуществляют все стадии производства. Для обеспечения безопасности дорожного движения, уничтожения источников угроз, ликвидации последствий деструктивных воздействий используются самые различные средства и методы. В качестве предупредительных мер сотрудники ГИБДД могут проводить про-

филактические беседы как с участниками дорожного движения (предупреждать о возможных негативных дорожных условиях, изменениях в режиме организации дорожного движения и т.п.), так и с лицами, склонными к совершению различных административных правонарушений, посягающих на безопасность дорожного движения, могут направлять предписания, а также информационные письма в различные организации и учреждения для принятия мер воздействия на правонарушителей. Административное наказание в ходе правоприменительной деятельности сотрудников ГИБДД выступает крайней мерой, поскольку реализуется только в связи с совершением правонарушения. В то же время его значение несомненно, поскольку обеспечивает правовую охрану общественных отношений посредством общего и специального предупреждения. Правоприменитель, воздействуя на волю и сознание конкретного правонарушителя, предупреждает совершение им новых правонарушений и опосредованно через иных участников конфликтной ситуации, а также под воздействием примененного наказания воздействует на сознание большого количества лиц – участников дорожного движения, побуждая их к правопослушному поведению на дорогах. Правоприменительная деятельность ГИБДД, обусловленная спецификой выполняемых функций, отличается от аналогичной деятельности субъектов административной юрисдикции, поскольку именно Госавтоинспекция выступает специализированным субъектом, обеспечивающим защиту от посягательств на безопасность дорожного движения. Несмотря на кажущийся узким профиль деятельности ГИБДД, объем общественных отношений, входящих в понятие «безопасность дорожного движения» и связанных с ним, огромен, что, в свою очередь, определяет полномочия самих сотрудников Госавтоинспекции. Как уже отмечалось, они являются одними из немногих должностных лиц в системе МВД России, имеющих право осуществлять весь комплекс процессуальных действий, входящих в понятие производства по делам об административных правонарушениях в области дорожного движения, – от возбуждения дела до ста-

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики дии исполнения постановления, включая стадию обжалования. Анализ соответствующих норм КоАП РФ свидетельствует, что в отличие от иных должностных лиц сотрудники ГИБДД обладают как общей, так и специальной компетенцией [5, с. 47]. Особо следует отметить и формы административно-юрисдикционного производства, которое могут осуществлять сотрудники ГИБДД, включающие также практически все его разновидности: упрощенное производство (ст. 28.6 КоАП РФ), когда сотрудник на месте совершения административного правонарушения одновременно выполняет несколько стадий посредством вынесения постановления по делу об административном правонарушении без составления протокола; обычное производство, включающее последовательно все стадии, и сложное производство, когда требуется проведение административного расследования (например, по ст.ст. 12.24, 12.30 КоАП РФ). Как показывает проведенный анализ, правоприменительная деятельность ГИБДД на государственном уровне и в отдельно взятых субъектах позволила существенно стабилизировать обстановку на дорогах в 2015 году по ряду направлений. Так, в истекшем периоде проведение ряда мероприятий на федеральном, региональном и муниципальном уровнях способствовало некоторому улучшению ситуации в сфере безопасности дорожного движения на территории Орловской области. Количество пресеченных сотрудниками ДПС правонарушений в данной сфере возросло на 16,3 % (434,4 тыс.), в том числе выявлено 3594 водителя, управлявших транспортными средствами в состоянии алкогольного опьянения (-18,5 %). По вине нетрезвых водителей произошло 149 автоаварий (+2,1 %), изза нарушений ПДД пешеходами – 120 ДТП (-23,1 %)*. За повторное управление транспортным средством в состоянии опьянения по ст. 264.1 УК РФ за период ее действия (с 1 июля 2015 г. по 31 декабря 2015 г.) возбуждено 219 уголовных дел, по 143 из них расследование завершено с направлением материалов в суд. Посредством приборов фотовидеофиксации выявлено 256 179 нарушений *  URL: http://www.gibdd.ru/r/57/stat/

157

(+31,4 %), вынесено 416,5 тыс. постановлений о наложении административного штрафа (+11,8 %) на общую сумму 348 млн 398,2 тыс. рублей. Направлено в суд 8219 материалов на водителей, грубо нарушивших ПДД. В результате принятых мер количество дорожно-транспортных происшествий на автодорогах Орловской области снизилось на 16,7 % (1 180), погибших в них граждан – на 16,5 % (147), пострадавших – на 15,6 % (1 552). Тяжесть последствий дорожно-транспортных происшествий составила 8,7 % в расчете на 100 пострадавших (на уровне 2014 г.). Аналогичный показатель в Российской Федерации – 9,1 %, в Центральном федеральном округе – 9,3 %. На автотрассах федерального значения произошло 271 ДТП (-15,8 %). В городах и населенных пунктах – 691 (-15,3%). В 141 ДТП (-29,1 %) пострадали дети: 4 ребенка погибли (-69,2 %), 151 – получил ранения (-30,1 %). За нарушение правил перевозки детей составлено 2362 административных материала (+34,4 %). Неудовлетворительные дорожные условия способствовали совершению 350 ДТП (-21,7 %), в которых 27 человек погибли (-44,9 %) и 423 получили ранения различной степени тяжести (-29,6 %). За нарушения, связанные с содержанием улично-дорожной сети, сотрудниками ГИБДД выдано 2150 предписаний, составлено 564 административных материала, в органы прокуратуры информация направлялась 148 раз, в областную и районные комиссии по обеспечению безопасности дорожного движения – 207. Рассматривая аварийность с механическими повреждениями, следует отметить снижение таких ДТП на 12 % (13 124 против 14 948). На территории Орловской области в 2015 г. основными причинам совершения ДТП названы: – несоблюдение очередности проезда – с начала года зарегистрировано 201 происшествие (-11,1 %), в которых 4 человека погибли (-71,4 %) и 302 ранены (-16,6 %); – управление в состоянии опьянения – с начала года зарегистрировано 139 происшествий (+0,7 %), в которых 31 человек погиб (+342,9 %) и 198 ранены (-6,6 %);

158

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

– выезд на полосу встречного движения – с начала года зарегистрировано 96 происшествий (-2,0 %), в которых 42 человека погибли (+5,0 %) и 171 ранен (-10,0 %), – нарушение правил проезда пешеходных переходов – с начала года зарегистрировано 95 происшествий (-7,8 %), в которых 9 человек погибли (+28,6 %) и 94 ранены (-4,1 %). Таким образом, несмотря на предпринимаемые меры всеми субъектами, участвующими в процессе обеспечения безопасности дорожного движения, существенного снижения негативных последствий, возникающих в результате ее нарушения, не достигнуто. Это обусловлено и не всегда обоснованными изменениями административной ответственности за нарушения в области дорожного движения, которые за время действия КоАП РФ были предприняты более 30 раз. При этом многие санкции достигли своего предела, в результате чего законодатель вынужден искать меры для их смягчения, создавая механизмы поощрения за своевременную уплату штрафов, применяя исключительные обстоятельства. С другой стороны, в стране появилось много людей, для которых размеры административных штрафов и процедуры, связанные с их уплатой, обременительными не являются, в связи с чем они увеличивают статистику повторности административных правонарушений, систематически нарушая правила дорожного движения [6, с. 125-126]. Перегиб в сторону выявляемости административных правонарушений, совершаемых водителями транспортных средств (за последние семь лет количество наказаний за нарушения, выявленные с помощью средств автоматической фиксации, увеличилось в 177 раз [7]), привел к ослаблению иных направлений профилактики безопасности дорожного движения. Прежде всего это относится к техническому надзору и дорожному надзору, поскольку отмечается рост ДТП по вине неисправных транспортных средств и неудовлетворительных дорожных условий. В связи с этим требуется целенаправленная работа как по усилению контрольно-надзорных функций Госавтоинспекции, так и по обеспечению безопасности до-

рожного движения [8, с. 252]. Последнее особенно актуально в условиях нестабильности экономики и недостаточного финансирования данной сферы. Таким образом, правоприменительная деятельность ГИБДД – это действенный механизм в системе обеспечения безопасности дорожного движения, отказаться от которого на данном этапе невозможно, несмотря на все большее распространение мнения о способности техники, в частности средств автоматической видеофиксации, заменить инспектора ДПС на дороге, поскольку вряд ли она сможет осуществлять весь комплекс мер, именуемый обеспечением безопасности дорожного движения. Подведем итоги. 1. Несмотря на имеющийся комплекс мероприятий по обеспечению безопасного уровня дорожного движения, проблема безопасности дорожного движения продолжает оставаться национальной проблемой Российской Федерации. 2. Проведенный анализ деятельности подразделений Госавтоинспекции свидетельствует, что пристальное внимание к одним проблемам в области безопасности дорожного движения в ущерб другим снижает в целом эффективность такой деятельности, в том числе в части предупреждения аварийности. 3. Круг функций, входящих в понятие правоприменительной деятельности, необходимо корректировать с учетом меняющихся подходов, в частности, исключение из ведения Госавтоинспекции технического осмотра не исключает обязанности в части осуществления государственного технического надзора за транспортными средствами, участвующими в дорожном движении. 4. Правоприменительная деятельность ГИБДД заключается не только в административно-юрисдикционной деятельности, но и в применении иных мер предупредительного, пресекательного и профилактического характера. В частности, применение права – это не только разрешение производства по делу об административном правонарушении, но и вынесение требований, предписаний, представлений об устранении грозящей опасности или причин и условий дорожно-транспортных происшествий.

Раздел 9. Совершенствование правоохранительной практики

159

Список литературы 1. Всемирный доклад о предупреждении дорожно-транспортного травматизма / пер. с англ. М.: Весь мир, 2004. 280 с. 2. Кузьменко Д.О. Криминологический анализ дорожно-транспортных преступлений, связанных с наездами на пешеходов: автореф. … канд. юрид. наук. Тамбов, 2009. 26 с. 3. Головко В.В. Особенности административно-юрисдикционной деятельности Госавтоинспекции в области дорожного движения // Транспортное право. 2009. N 2. С. 22-25. 4.  Повышение эффективности административно-юрисдикционной деятельности ГАИ / И.А.  Иванова, С.И. Бертуш, В.Н. Карасев, В.В. Стома. М., 2010. 5. Капустина Е.Г., Лимарева Е.С. Полномочия отдельных субъектов по обеспечению безопасности дорожного движения // Вестник ОГУ. 2015. N 3. С. 47-50. 6. Иванова С.И. Административная деликтность в области дорожного движения и административная деликтология // Административная деликтология: состояние и перспективы: материалы всерос. науч.-практ. конф., Тюмень, 15 апреля 2016 года. Челябинск: Цицеро, 2016. С. 151-158. 7. Дресвянникова Е.А. Об эффективности реализации административного законодательства в области обеспечения безопасности дорожного движения // Юридические исследования. 2015. N 8. С. 48-75. 8. Майоров В.И., Петров А.Ю. Государственный контроль и надзор в сфере обеспечения безопасности дорожного движения // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2015. N 5-6. С. 249-255.

160

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности МАЗУНИН Я.М., доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, [email protected] Кафедра криминалистики; Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 644092, г. Омск, просп. Комарова, 7

MAZUNIN Yа.M., Doctor of Legal Sciences, professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, [email protected] Chair of criminalistics; Omsk Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Komarova Аve. 7, Omsk, 644092, Russian Federation

СЫЧЕВ А.Л., [email protected] Адъюнктура; Омская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 644092, г. Омск, просп. Комарова, 7

SYCHEV A.L., [email protected] Postgraduate courses; Omsk Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Komarova Аve. 7, Omsk, 644092, Russian Federation

КЛАССИФИКАЦИЯ СПОСОБОВ СОВЕРШЕНИЯ МОШЕННИЧЕСТВА ПРИ ПОЛУЧЕНИИ МАТЕРИНСКОГО (СЕМЕЙНОГО) КАПИТАЛА Аннотация. Одним из вопросов, важных для методики расследования фактов мошенничества, совершаемого при получении материнского (семейного) капитала, находящейся в настоящее время на стадии разработки, является выделение и классификация способов совершения данного вида преступления. Основываясь на результатах изучения уголовных дел, авторы статьи предлагают использовать в качестве критерия классификации роль держателей государственных сертификатов на материнский (семейный) капитал, а также роль третьих лиц, не являющихся владельцами таких сертификатов (как правило, это сотрудники организаций, занимающихся выдачей займов под материнский (семейный) капитал). В соответствии с данным критерием выделены и охарактеризованы две группы способов совершения мошенничества при получении материнского (семейного) капитала. Ключевые слова: мошенничество; способ совершения мошенничества; материнский (семейный) капитал; заведомо ложные сведения; методика расследования мошенничества.

CLASSIFICATION OF WAYS OF COMMITTING FRAUD WHEN RECEIVING THE MATERNITY (FAMILY) CAPITAL Annotation. One of the important issues connected with the methods of investigation of fraud committed when receiving the maternity (family) capital, which are currently under development, is the selection and classification of ways of committing this type of crime. Basing on the results of the study of the criminal cases, the authors of the article propose to use the role of the holders of state certificates for maternity (family) capital as a criterion of classification, as well as the role of the third parties who are not the owners of such certificates (as a rule, these are the employees of organizations engaged in granting loans for the maternity (family) capital). According to this criterion, two groups of ways of committing fraud when receiving the maternity (family) capital are distinguished and characterized. Keywords: fraud; way of committing fraud; maternity (family) capital; knowingly false information; method of investigation of fraud.

Вопросы методики расследования мошенничества, а также способов совершения данного преступления нашли достаточно широкое освещение в криминалистической литературе [1; 2; 3; 4; 5].

Однако методика расследования мошенничества, совершаемого при получении материнского (семейного) капитала, находится на стадии разработки. При этом одним из вопросов, требующих своего рас-

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 161 смотрения и необходимых для разработки методики расследования анализируемого вида мошенничества, является выделение и классификация способов совершения указанного преступления. Изучение нами уголовных дел*, связанных с мошенничеством, совершаемым при получении материнского (семейного) капитала, позволило классифицировать способы совершения указанных преступлений, исходя из роли лиц – держателей сертификатов на материнский (семейный) капитал, а также иных участников деятельности, связанной с получением и распоряжением средствами материнского (семейного) капитала. Выделение указанного критерия обусловлено типичностью существующих способов совершения мошенничества. Однако при внешней схожести способов существуют различные варианты действий как преступников, так и лиц – владельцев сертификатов, которые при определенных условиях сами становятся субъектами преступной деятельности. К первой группе способов мошенничества, совершаемого при получении материнского (семейного) капитала, следует отнести хищения бюджетных денежных средств, при которых владельцы сертификатов играют активную роль и сами непосредственно являются исполнителями преступных действий. К данной группе способов относятся: 1. Приобретение жилого помещения или объекта индивидуального жилищного строительства держателем сертификата с целью фактического владения, пользования и распоряжения, с внесением в договор купли-продажи заведомо ложных сведений относительно его фактической стоимости. 2. Приобретение жилого помещения или объекта индивидуального жилищного строительства держателем сертификата без цели фактического владения, пользования и распоряжения, с внесением в договор купли-продажи заведомо ложных сведений относительно его фактической стоимости. В рамках указанных способов держатель сертификата самостоятельно подыскивает объект недвижимости, который желает приобрести в собственность с *  Нами изучено 147 уголовных дел, рассмотренных судами.

использованием материнского (семейного) капитала, с той лишь разницей, что в первом случае держатель сертификата намеревается в дальнейшем проживать в приобретаемом объекте недвижимости, а во втором случае он необходим ему лишь для целей обналичивания материнского (семейного) капитала и проживать в нем он не намеревается. В последующем при ведении переговоров с продавцом** о стоимости приобретаемого имущества оговаривается условие, содержание которого заключается в указании в договоре куплипродажи стоимости объекта недвижимости, составляющей сумму, равную размеру материнского (семейного) капитала***, либо превышающей реальную стоимость приобретаемого объекта недвижимости на сумму, равную размеру материнского (семейного) капитала****. В последующем происходит государственная регистрация сделки купли-продажи объекта недвижимости. После получения свидетельства о государственной регистрации права собственности на объект недвижимости держатель сертификата самостоятельно подает все необходимые документы, в том числе договор купли-продажи объекта недвижимости, содержащий заведомо ложные сведения относительно стоимости приобретенного объекта недвижимости в Пенсионный фонд РФ с целью получения выплаты. После рассмотрения заявления о выплате средств материнского (семейного) капитала сотрудники Пенсионного фонда РФ осуществляют перечисление денежных средств материнского (семейного) капитала на расчетный счет лица, выступающего в качестве продавца по договору купли-продажи. В свою очередь, продавец, получивший денежные средства на свой расчетный счет, снимает **  В качестве продавцов в данном случае могут выступить родственники, близкие друзья, знакомые либо третьи лица, которые ранее не были знакомы с держателем сертификата. ***  Как правило, в случае приобретения объекта недвижимости у родственников, близких друзей или знакомых. ****  Как правило, в случае приобретения объекта недвижимости у третьих лиц, с которыми держатель сертификата не был знаком ранее, за выполнение указанного условия продавцу выплачивается дополнительное денежное вознаграждение.

162

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

их и с учетом договоренности с держателем сертификата передает либо всю сумму полученных денежных средств, либо ее часть, оставив себе причитающееся вознаграждение. Так, в рамках расследования уголовного дела в отношении гражданки Г. было установлено, что объект недвижимости, приобретенный ею за счет средств материнского (семейного) капитала, в котором последняя намеревалась проживать, находился в аварийном техническом состоянии и стоил значительно меньше суммы, указанной в документах, представленных в органы Пенсионного фонда РФ для получения материнского (семейного) капитала. В рамках расследования данного уголовного дела гражданке Г. были предъявлены протоколы осмотров приобретенного объекта недвижимости, справка из администрации поселения о техническом состоянии дома, протоколы допросов продавцов объекта недвижимости, соседей. Под влиянием предъявленных доказательств Г. призналась в совершенном ею преступлении*. 3. Приобретение жилого помещения или объекта индивидуального жилищного строительства держателем сертификата с целью фактического владения, пользования и распоряжения с использованием заемных денежных средств, с внесением в договор купли-продажи заведомо ложных сведений относительно его фактической стоимости. 4. Приобретение жилого помещения или объекта индивидуального жилищного строительства держателем сертификата без цели фактического владения, пользования и распоряжения с использованием заемных денежных средств, с внесением в договор купли-продажи заведомо ложных сведений относительно его фактической стоимости. В рамках указанных способов мошенничества держатель сертификата, как и в первых двух описанных нами способах, самостоятельно выполняет действия по поиску объекта недвижимости, ведению переговоров с продавцом, обсуждению условий сделки. Дополнительные действия в данном случае со стороны держателя сертификата вызваны условиями выплаты *  Уголовное дело N 1-95/2014 // Архив Муромцевского районного суда Омской области.

материнского (семейного) капитала до достижения ребенком, в результате рождения которого возникло право на получение материнского (семейного) капитала, трехлетнего возраста, и выражаются в использовании материнского (семейного) капитала для уплаты основного долга и процентов по займам и кредитам, в том числе ипотечным. Так, с целью обналичивания средств материнского (семейного) капитала держатель сертификата обращается в одну из организаций, занимающихся выдачей займов под материнский (семейный) капитал. При этом о своих намерениях по обналичиванию средств материнского (семейного) капитала держатель сертификата сотрудникам организации не сообщает. Оформив все необходимые документы на получение займа с держателем сертификата, организация перечисляет заемные денежные средства на расчетный счет держателя сертификата. В последующем происходит государственная регистрация сделки купли-продажи объекта недвижимости**. После получения свидетельства о государственной регистрации прав собственности на объект недвижимости держатель сертификата самостоятельно подает все необходимые документы, в том числе договор купли-продажи объекта недвижимости, содержащий заведомо ложные сведения относительно стоимости приобретенного объекта недвижимости, договор целевого займа, справку о поступлении заемных денежных средств на расчетный счет держателя сертификата, справку о сумме основного долга и процентов по договору займа в Пенсионный фонд РФ с целью получения выплаты. После рассмотрения заявления о выплате средств материнского (семейного) капитала сотрудники Пенсионного фонда РФ осуществляют перечисление денежных средств материнского (семейного) капитала на расчетный счет организации, выдавшей заем**  О дополнительных мерах государственной поддержки семей, имеющих детей: федер. закон от 29 дек. 2006 г. N 256-ФЗ: ред. от 3 июля 2016 г. // Рос. газ. 2006. 31 дек.; URL: http://www. pravo.gov.ru; О Правилах направления средств (части средств) материнского (семейного) капитала на улучшение жилищных условий: постановление Правительства РФ от 12 дек. 2007 г. N 862: ред. от 9 сент. 2015 г. // Рос. газ. 2007. 19 дек.; URL: http://www.pravo.gov.ru

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 163 ные денежные средства, в целях погашения основного долга и процентов по займу. В свою очередь, денежные средства, полученные держателем сертификата, лицу, выступающему продавцом по договору купли-продажи, не передаются либо передается часть денежных средств, являющаяся вознаграждением за выполнение условий, оговоренных ранее. Так, в рамках расследования уголовного дела в отношении гражданки З. было установлено, что она с целью реализации своего преступного умысла, направленного на хищение денежных средств материнского (семейного) капитала, обратилась в ООО «ККК», не ставя в известность сотрудников организации о своих преступных намерениях, заключила договор целевого займа, согласно которому ООО «ККК» передало в ее собственность денежные средства в сумме 374 900 рублей, которые должны использоваться только по целевому назначению – для приобретения жилого дома. В последующем гражданка З. подала в отделение Пенсионного фонда РФ документы, содержащие заведомо ложные сведения, в результате чего на расчетный счет ООО «ККК» были перечислены денежные средства в счет погашения долга за гражданку З. Между тем гражданка З. денежные средства, полученные от ООО «ККК», использовала по своему усмотрению*. Вторую группу способов мошенничества, совершаемого при получении материнского (семейного) капитала, составляют хищения бюджетных денежных средств, при которых активную роль играют третьи лица, не являющиеся владельцами сертификатов на материнский (семейный) капитал. В данном случае держатель сертификата, как правило, не является инициатором активных действий, целью которых является хищение средств материнского (семейного) капитала. Наиболее активную роль в данном случае играют сотрудники организаций, занимающихся выдачей займов под материнский (семейный) капитал, деятельность которых широко рекламируется. Однако и держатель сертификата является субъектом преступной деятельности и подлежит привлечению к уголовной ответственности за соучастие в соверше*  Уголовное дело N 1-78/2014 // Архив Саргатского районного суда Омской области.

нии хищения материнского (семейного) капитала. К данной группе способов следует отнести: 1. Приобретение жилого помещения или объекта индивидуального жилищного строительства держателем сертификата с целью фактического владения, пользования и распоряжения при посредстве представителей организаций, с внесением ложных сведений в документы. Совершая мошеннические действия с использованием указанного способа, держатель сертификата самостоятельно обращается в организацию по выдаче займов с целью приобретения объекта недвижимости с использованием средств материнского (семейного) капитала для дальнейшего проживания в нем либо представители организации подыскивают владельцев сертификатов на материнский (семейный) капитал, которые желают приобрести в собственность объекты недвижимости для дальнейшего проживания. Затем с держателем сертификата заключается устное соглашение о возможности приобретения определенного объекта недвижимости в целях получения наличными денежными средствами материнского (семейного) капитала. С этой целью с ним заключается договор целевого займа, который затем фактически не исполняется, денежные средства не передаются, а лишь создается видимость их получения держателем сертификата. В последующем подыскивается объект недвижимости, который будет приобретаться за счет средств материнского (семейного) капитала. Продавцом в данном случае может выступить как родственник держателя сертификата, которого сотрудники организации также склоняют к совершению противоправных действий, так и третье лицо, которое реально реализует принадлежащий ему на праве собственности объект недвижимости, но по цене гораздо ниже размера материнского (семейного) капитала. В дальнейшем с продавцом заключается договор купли-продажи, в котором отражается стоимость объекта недвижимости, равная сумме сертификата либо превышающая ее, а продавцу на руки выдается меньшая сумма, за которую он в действительности хочет продать объект недвижимости.

164

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В последующем происходит государственная регистрация сделки купли-продажи объекта недвижимости. Получив свидетельство о государственной регистрации прав собственности на объект недвижимости, держатель сертификата самостоятельно подает все необходимые документы, в том числе договор купли-продажи объекта недвижимости, содержащий заведомо ложные сведения относительно стоимости приобретенного объекта недвижимости, договор целевого займа, справку о поступлении заемных денежных средств на расчетный счет держателя сертификата, справку о сумме основного долга и процентов по договору займа в Пенсионный фонд РФ с целью получения выплаты. При этом все действия держателя сертификата координируются и контролируются представителями организации, выдающей займы под материнский (семейный) капитал. После рассмотрения заявления о выплате средств материнского (семейного) капитала сотрудники Пенсионного фонда РФ осуществляют перечисление денежных средств материнского (семейного) капитала на расчетный счет организации, выдавшей заемные денежные средства, в целях погашения основного долга и процентов по займу. Перечисленные денежные средства остаются в распоряжении представителей организации, которые в зависимости от конкретных условий выплачивают определенную их часть держателям сертификатов. Особенностью данного способа совершения мошенничества является то, что держатели сертификатов на материнский (семейный) капитал реально улучшают свои жилищные условия, но только на сумму, значительно меньшую, чем размер материнского (семейного) капитала, а разница похищается преступниками. Также необходимо отметить, что данный способ совершения мошенничества при получении материнского (семейного) капитала характерен в основном для сельской местности, где рыночная стоимость объектов недвижимости, даже и пригодных для проживания, в 2-3 раза ниже размера материнского (семейного) капитала. 2. Приобретение жилого помещения или индивидуального объекта индивидуального жилищного строительства держа-

телем сертификата без цели фактического владения, пользования и распоряжения при посредстве представителей организаций, с внесением ложных сведений в документы. В данном случае держатель сертификата самостоятельно обращается в организацию по выдаче займов с целью выяснения возможности получения материнского (семейного) капитала наличными денежными средствами либо представители организации, имея цель похитить денежные средства материнского (семейного) капитала, подыскивают его держателей и предлагают осуществить действия, направленные на получение материнского (семейного) капитала наличными денежными средствами. В последующем с держателем сертификата ведутся переговоры о возможности приобрести объект недвижимости и получении наличными денежными средствами материнского (семейного) капитала. С этой целью с ним заключается договор целевого займа, который фактически не исполняется, денежные средства по которому не передаются, а лишь создается видимость их получения держателем сертификата. В последующем подыскивается объект недвижимости, который будет приобретаться за счет материнского (семейного) капитала. Продавцом в данном случае может выступить родственник держателя сертификата, которого сотрудники организации склоняют к совершению противоправных действий, третье лицо, которое реально реализует принадлежащий ему на праве собственности объект недвижимости, но по цене гораздо ниже размера материнского (семейного) капитала (как показывает практика расследования уголовных дел данной категории, такими лицами являются держатели сертификатов, ранее приобретавшие объекты недвижимости при помощи этой же организации), либо продавцом может выступить лицо, причастное к совершению противоправных действий организации, выдающей заемные денежные средства, которое реализует объект недвижимости из так называемого «жилого фонда» организации, как правило, непригодного для проживания и приобретенного ранее организацией с целью использования при совершении мошенничества с материнским (семейным) капиталом.

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 165 В дальнейшем с продавцом заключается договор купли-продажи, в котором отражается стоимость объекта недвижимости, равная сумме сертификата либо превышающая ее, а продавцу на руки выдается меньшая сумма, за которую он в действительности хочет продать объект недвижимости, либо денежные средства вообще не передаются. В последующем происходит государственная регистрация сделки купли-продажи объекта недвижимости. После получения свидетельства о государственной регистрации прав собственности на объект недвижимости держатель сертификата самостоятельно подает все необходимые документы, в том числе договор купли-продажи объекта недвижимости, содержащий заведомо ложные сведения относительно стоимости приобретенного объекта недвижимости, договор целевого займа, справку о поступлении заемных денежных средств на расчетный счет держателя сертификата, справку о сумме основного долга и процентов по договору займа в Пенсионный фонд РФ с целью получения выплаты. При этом все действия держателя сертификата координируются и контролируются представителями организации, выдающей займы под материнский (семейный) капитал. После рассмотрения заявления о выплате средств материнского (семейного) капитала сотрудники Пенсионного фонда РФ осуществляют перечисление денежных средств материнского (семейного) капитала на расчетный счет организации, выдавшей заем, в целях погашения основного долга и процентов по нему. Фактически владельцы сертификата на материнский (семейный) капитал в приобретенном объекте недвижимости не проживают, соответственно, не выполняется требование улучшения жилищных условий, предусмотренное федеральным законом, а денежные средства остаются в распоряжении представителей организации, которая в зависимости от конкретных условий выплачивает определенное вознаграждение владельцам сертификатов. В последующем приобретенный держателем сертификата объект недвижимости может использоваться представителями организации при совершении других эпизодов мошенничества, совершаемых при получении материнского (семейного) капитала.

3. Приобретение земельного участка с получением разрешения на осуществление строительства объекта индивидуального жилищного строительства без цели последующего осуществления строительных работ на приобретенном участке. Указанный способ совершения мошеннических действий при получении материнского (семейного) капитала получает все большее распространение. Его сущность заключается в том, что он используется для погашения основного долга и процентов по займу на осуществление строительства объекта индивидуального жилищного строительства. По содержанию действий он аналогичен второму способу указанной группы. Отличие заключается лишь в том, что организацией, занимающейся противоправной деятельностью, связанной с неправомерным получением средств материнского (семейного) капитала, держателю сертификата приобретается земельный участок и оформляется разрешение на строительство объекта индивидуального жилищного строительства на данном участке. Затем, как и во всех других способах, с держателем сертификата заключается фиктивный договор целевого займа на осуществление строительства, денежные средства по которому не передаются, а лишь создается видимость такой передачи. После этого все документы сдаются в Пенсионный фонд РФ с целью получения выплаты для погашения основного долга и процентов по договору целевого займа. В последующем денежные средства перечисляются на расчетный счет организации, выдавшей заем, и присваиваются преступниками. Часть указанных денежных средств, как и в способах, описанных выше, передается держателю сертификата. Распространенность указанного способа совершения преступления вызвана прежде всего тем, что способы мошенничества, связанные с приобретением жилья, получили широкую огласку, и контролирующие органы стали более тщательно подходить к проверке чистоты таких сделок. Вторым фактором, обусловливающим «популярность» данного способа совершения преступления, является то обстоятельство, что согласно Градостроительному кодексу РФ разрешение на строительство выдается сроком на 10 лет. Следовательно, при возможной проверке законности исполь-

166

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

зования материнского (семейного) капитала держателем сертификата правоохранительными органами у последнего есть возможность сослаться на отведенный ему срок на осуществление строительства. Таким образом, говорить о хищении материнского (семейного) капитала можно лишь по истечении 10 лет. Однако в случае выявления по прошествии указанного времени факта мошенничества истекут сроки давности привлечения к уголовной ответственности как держателя сертификата, так и лиц, оказывающих ему помощь в неправомерном использовании средств материнского (семейного) капитала, в связи с чем они могут избежать привлечения к уголовной ответственности за совершение мошенничества при получении материнского (семейного) капитала. В качестве примера второй группы способов совершения мошенничества можно привести организованную преступную группу, действовавшую на тер-

ритории Омской области с 2010 по 2012 год. В состав организованной преступной группы входили директора коммерческих организаций, предоставляющих услуги по выдаче займов, а также осуществлению операций с недвижимым имуществом на территории Омской области, которые на протяжении указанного периода времени совершили 102 преступления способами, описанными выше*. Таким образом, знание способов совершения мошенничества, совершаемого при получении материнского (семейного) капитала, способствует более эффективному планированию и организации расследования преступной деятельности и избранию тактики производства следственных действий.

*  Уголовное дело N 1- 571/2013, N 603508 // Архив Ленинского районного суда города Омска.

Список литературы 1. Ларичев В.Д. Мошенничество. М.: ЮрИнфоР, 2000. 90 с. 2. Выявление и раскрытие мошенничества: учеб. пособие / под ред. В.П. Сальникова. СПб.: Лань, 2000. 63 с. 3. Ищенко Е.П., Образцов В.А. Криминалистика: учебник. М., 2005. 480 с. 4. Савина Л.А. Организация и тактика предварительной проверки сообщений об экономических преступлениях: учеб.-метод. пособие / под науч. ред. А.Г. Филиппова. М., 2006. 160 с. 5. Шмонин А.В. Расследование мошенничеств, связанных с расходованием бюджетных средств: (теория и практика): монография. М.: Юрлитинформ, 2014. 335 с.

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 167 ЯНИН С.А., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра организации следственной работы учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел; Волгоградская академия Министерства внутренних дел Российской Федерации, 400089, г. Волгоград, ул. Историческая, 130

YANIN S.А., Candidate of Legal Sciences, аssociate рrofessor, [email protected] Chair of the organization of investigative work of the educational and scientific complex of the preliminary investigation in the internal affairs bodies; Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Istoricheskaya St. 130, Volgograd, 400089, Russian Federation

К ВОПРОСУ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ АГРОПРОМЫШЛЕННОГО КОМПЛЕКСА Аннотация. Автором исследуются вопросы первоначального этапа расследования преступлений в сфере агропромышленного комплекса. Обоснована актуальность и значимость развития агропромышленного комплекса страны, отмечены способы государственной поддержки сельскохозяйственных товаропроизводителей. Рассмотрены виды преступлений, наиболее часто совершаемых в указанной сфере. При помощи материалов следственной практики проанализированы типичные способы совершения преступлений в сфере агропромышленного комплекса. В статье изложены требования к качеству доследственной проверки материалов по фактам совершения рассматриваемых преступлений, сформулированы типичные следственные ситуации, характерные для первоначального этапа расследования. Предложен комплекс мер, которые необходимо принять при организации расследования на данной стадии. С учетом анализа материалов судебно-следственной практики по преступлениям рассматриваемого вида отмечены обстоятельства, способствующие совершению преступлений, указаны особенности проверочных действий следователя. Ключевые слова: агропромышленный комплекс; расследование; мошенничество; субсидия; сельское хозяйство; хищение; доказывание.

ON THE QUESTION OF THE ORGANIZATION OF THE INVESTIGATION OF CRIMES IN THE SPHERE OF AGRO-INDUSTRIAL COMPLEX Annotation. The author examines the issues of the organization of investigation of crimes in the sphere of agro-industrial complex. The topicality and importance of the development of agro-industrial complex of the country are substantiated. The ways of the state support of agricultural producers are marked. The types of crimes most frequently committed in this sphere are considered. Using the materials of investigative practice, the author analyzes the typical ways of committing crimes in the sphere of agriculture. The requirements for the quality of the preliminary investigation verification of the materials on the facts of committing the analyzed crimes are described in the article. Typical investigative situations, specific for the initial stage of investigation are formulated. The measures to be taken when organizing the investigation at this stage are proposed. Taking into account the results of the analysis of the materials of judicial and investigative practice concerning the analyzed type of crimes, the author of the article describes the circumstances contributing to the commission of crimes and specifies the characteristics of the verification activities of the investigator. Keywords: agro-industrial complex; investigation; fraud; subsidy; agriculture; embezzlement; proving.

Ни у кого не вызывает сомнений то, что преступления в сфере экономики являются одним из основных факторов угрозы национальной безопасности России. Агропромышленный комплекс (далее – АПК) является значительной составляющей частью экономики страны. Его развитие имеет огромное значение для

последней, что обусловлено рядом объективных причин: – необходимостью обеспечения продовольственной безопасности государства; – тесной взаимосвязью иных отраслей национальной экономики с аграрной сферой и занятостью в ней большого числа трудоспособного населения;

168

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

– наличием одного из крупнейших в мире аграрных потенциалов и необходимостью интеграции России в мировое сообщество. Из перечисленных причин, на наш взгляд, первая является самой значимой, особенно после событий 2014 г., связанных с введением санкций стран Запада против России и установлением ответного продуктового эмбарго. Руководством государства взят курс на импортозамещение в промышленности и хозяйстве, и аграрный сектор – не исключение. Многие производители, переработчики и представители смежных отраслей увидели в этом открывающиеся перспективы для развития и обеспечения продовольственной безопасности страны. Но для того, чтобы задача импортозамещения была выполнена, необходимо соблюсти несколько важных условий. Не принимая во внимание исключительно экономические условия, отметим, что предпосылкой для их реализации является декриминализация АПК, так как хищения в различных формах, осуществляющиеся в данной сфере, могут перечеркнуть все усилия по возрождению сельского хозяйства России. Важность данного направления отмечена Председателем Правительства России Д.А. Медведевым, который еще в декабре 2014 г. с учетом новых реалий и санкционной политики утвердил новую редакцию Государственной программы развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2013-2020 годы*. При этом на господдержку АПК до 2020 года предполагается выделение 2,13 трлн. руб. из федерального бюджета. Противоречивые и непоследовательные государственные экономические реформы привели к сильнейшей криминализации системы АПК. Преступления в данной сфере способствуют оттоку средств из легальной экономики в теневую, лишают бюджеты государства в целом и регионов *  О Государственной программе развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия на 2013-2020 годы: постановление Правительства РФ от 14 июля 2012 г. N 717: ред. от 14 дек. 2014 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. N 32. Ст. 4549; 2015. N 1 (ч. II). Ст. 221.

части важной статьи дохода. Несмотря на заметную активизацию борьбы с преступлениями в сфере АПК, в целом уровень противодействия их распространению нельзя признать удовлетворительным. Следует отметить, что Правительством РФ осуществляется государственная поддержка сельхозпроизводителей посредством предоставления субсидий за счет средств федерального бюджета на возмещение части затрат на уплату процентов по кредитам, полученным сельскохозяйственными организациями, крестьянскими (фермерскими) хозяйствами, осуществляющими переработку сельскохозяйственной продукции в российских кредитных организациях, и займам, полученным в сельскохозяйственных кредитных потребительских кооперативах. Однако выделение указанных выше средств не может не повлечь за собой активизацию криминальной деятельности по их хищению в различных формах. Как показывает практика, наиболее часто органами предварительного следствия системы МВД России в сфере АПК расследуются преступления, предусмотренные ст. 159.2 УК РФ («Мошенничество при получении выплат»). Как правило, речь идет о мошенничестве при получении субсидий на страхование урожая, а также о хищениях бюджетных средств, полученных сельхозтоваропроизводителями в виде различных субсидий под строительство жилья в сельской местности, а также выполнение других работ в сфере АПК. Несмотря на то, что отечественными учеными анализировались различные аспекты борьбы с мошенничеством в сфере АПК [1; 2; 3], считаем целесообразным представить свое видение рассматриваемой проблемы. В результате изучения судебно-следственной практики выявлены основные способы совершения указанных преступлений. Так, наибольшее распространение имеют следующие. 1. Связанные со страхованием урожая сельскохозяйственных культур (инициаторами которых являются, как правило, страховые компании). В обобщенном виде данные способы заключаются в хищениях средств федерального (регионального) бюджета в результате либо совершения фиктивных сделок по страхованию, завы-

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 169 шения размеров посевных площадей, средней урожайности сельскохозяйственных культур, прогнозируемых рыночных цен на сельскохозяйственную продукцию, либо страхования урожая сельскохозяйственных культур, не предусмотренных Перечнем сельскохозяйственных культур, при проведении страхования урожая которых сельскохозяйственным товаропроизводителям предоставляются субсидии из федерального бюджета, либо при заключении договора страхования урожая сельскохозяйственных культур с организацией, не являющейся сельхозтоваропроизводителем. Так, например, по уголовному делу N 03/1275, расследовавшемуся следственной частью Следственного управления МВД по Удмуртской Республике, установлено, что в период с 2012 по 2015 год участники созданного К. организованного преступного сообщества Р., У., Н, С., З., Л., А. совершили на территории г. Москвы, Удмуртской Республики, Тульской и Рязанской областей хищение бюджетных денежных средств в особо крупных размерах, выделенных государством в качестве субсидий сельскохозяйственным товаропроизводителям на страхование урожая, путем создания фиктивных условий для получения указанных субсидий. Общий ущерб бюджету Российской Федерации и ее субъектов от преступной деятельности составил свыше 70 миллионов рублей. В целях осуществления своей преступной деятельности указанные лица использовали страховые организации ООО «СК “Проспект”», ООО «РОС “Родина”». Участники структурных подразделений преступного сообщества оформляли от имени сельхозтоваропроизводителей пакеты документов и представляли их в региональные подразделения Министерства сельского хозяйства Российской Федерации для искусственного создания оснований последующего перечисления субсидий за счет бюджетных средств, осуществляли заключение фиктивных договоров страхования урожая без намерения застраховать урожай, то есть без цели страхования, используя их для последующего хищения бюджетных средств государственной поддержки, выделяемых Министерством сельского хозяйства Российской Федерации и его региональными подразделениями*. *  Уголовное дело N 03/1275 // СЧ СУ МВД по Удмуртской Республике.

2. Связанные с хищением бюджетных средств, полученных сельхозтоваропроизводителями в виде различных субсидий для выполнения различных работ в сфере АПК. В данном случае речь, как правило, идет о незаконном получении грантов, субсидий, выделяемых на реконструкцию животноводческих ферм; на развитие племенного дела в животноводстве; на закупку крупного рогатого скота, сельскохозяйственной техники, семян; на развитие личных подсобных хозяйств, садоводства. Например, 5 июля 2013 г. индивидуальный предприниматель М., глава крестьянского (фермерского) хозяйства, имея умысел на хищение чужого имущества, действуя из корыстных побуждений, преследуя цель незаконного обогащения, осознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно опасных последствий своих действий и желая их наступления, внес в бизнес-план на получение гранта на развитие семейной животноводческой фермы заведомо ложные сведения о количестве сельскохозяйственных животных, имеющихся в крестьянском (фермерском) хозяйстве, о численности работников хозяйства на момент подачи документов, представил вышеуказанный пакет документов в Министерство сельского хозяйства Волгоградской области. По результатам проведенного Министерством сельского хозяйства Волгоградской области конкурса (протокол заседания единой конкурсной комиссии по отбору крестьянских (фермерских) хозяйств, имеющих право на получение грантов на развитие семейных животноводческих ферм, и отбору крестьянских (фермерских) хозяйств на бытовое обустройство начинающим фермерам от 5 августа 2013 г. N 1) на основании представленных М. документов последний признан победителем на получение гранта на развитие семейной животноводческой фермы. 9 августа 2013 г. М. предоставлен грант на развитие семейной животноводческой фермы в размере 1 650 000 рублей. 30 сентября и 1 ноября 2013 г. на расчетный счет М., открытый в Волгоградском региональном филиале ОАО «Россельхозбанк», на основании платежных поручений перечислены денежные средства в

170

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

сумме 1 650 000 рублей. В дальнейшем М. потратил указанные денежные средства на свои личные нужды, распорядившись тем самым похищенным по своему усмотрению, причинив бюджету Волгоградской области материальный ущерб на общую сумму 1 650 000 рублей*. Алгоритмы расследования рассматриваемых преступлений определяются механизмом их совершения, а также типичными следственными ситуациями, возникающими на первоначальном этапе. Так, механизм совершения рассматриваемых преступлений в обобщенном виде выглядит следующим образом. Субъектом преступления (индивидуальным предпринимателем, главой крестьянского (фермерского) хозяйства) собирается пакет необходимых документов, в котором содержатся заведомо ложные сведения об определенных обстоятельствах (в зависимости от типа выплаты, на которую он претендует). Указанные документы представляются в орган, правомочный принимать решение об осуществлении выплаты, в котором проверяется их комплектность и правильность заполнения. При этом соответствие заявленного содержания документов фактическим обстоятельствам деятельности субъекта не проверяется. После этого, в случае правильности заполнения документов и наличия их полного комплекта, денежные средства из федерального или регионального бюджета перечисляются на расчетный счет индивидуального предпринимателя, главы крестьянского (фермерского) хозяйства, который использует их по своему усмотрению. Так, индивидуальный предприниматель, глава крестьянского (фермерского) хозяйства К. в феврале 2015 г. решил путем обмана получить из средств Волгоградского областного бюджета, а также из средств Волгоградского областного бюджета, источником финансового обеспечения которых являются средства федерального бюджета, субсидию по ставкам, определяемым Комитетом сельского хозяйства Волгоградской области на 1 гектар посевной (посадочной) площади сельскохозяйственных культур, под урожай предшествующего 2014 финансового года.

Для этого К. подготовил комплект документов, необходимых для получения указанной субсидии, в том числе справку о фактическом размере посевной (посадочной) площади сельхозкультур, за исключением подсолнечника, под урожай 2014 финансового года, а также информацию о производственной деятельности и наличии ресурсов его крестьянского (фермерского) хозяйства за 2014 год, с заведомо ложными сведениями о ведении им предпринимательской деятельности по выращиванию указанных зерновых, технических и прочих культур на посевной (посадочной) площади 4700 га, который 25 февраля 2015 г. представил в отдел сельского хозяйства и продовольствия Администрации Фроловского района Волгоградской области с заявлением на предоставление субсидии на оказание несвязанной поддержки сельскохозяйственным товаропроизводителям в области растениеводства. В результате рассмотрения Комитетом сельского хозяйства Волгоградской области заявления К. ему была начислена субсидия в сумме 1 639 258 рублей (частично из федерального, частично из областного бюджета). Полученными денежными средствами К. распорядился по своему усмотрению**. Кроме изложенных выше вариантов совершения преступлений, распространен также механизм присвоения субсидий, выделяемых на страхование урожая. При этом инициатором является, как правило, страховая компания, руководство которой предлагает индивидуальному предпринимателю, главе крестьянского (фермерского) хозяйства осуществить совместные преступные действия. Для этого заключается договор страхования, главой крестьянского (фермерского) хозяйства на счет страховой компании перечисляется 50 % необходимых денежных средств (полученных, как правило, главой крестьянского (фермерского) хозяйства от фирм, аффилированных со страховой компанией), необходимый пакет документов направляется в орган, правомочный принимать решение о предоставлении субсидии в размере оставшихся 50 % страховой премии. После поступления на счет страховой компании данной суммы она делится между ее руководством и

*  Уголовное дело N 328647 // СО по Ольховскому району Волгоградской области.

**  Уголовное дело N 840333 // СО УФСБ России по Волгоградской области.

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 171 главой крестьянского (фермерского) хозяйства. Так, в 2012-2014 гг. участники действовавшего под руководством М. преступного сообщества на территории республик Адыгея, Мордовия, Татарстан и Хакасия, Краснодарского, Красноярского и Ставропольского краев, Брянской, Владимирской, Воронежской, Курской, Нижегородской, Орловской, Пензенской, Ростовской, Рязанской, Саратовской, Смоленской, Тамбовской, Тульской и Томской областей совершили хищение бюджетных денежных средств, выделенных государством в качестве субсидий на возмещение части затрат сельскохозяйственного товаропроизводителя на уплату страховой премии, начисленной по договору сельскохозяйственного страхования, на расчетный счет страховщика в размере 50 % страховой премии на страхование урожая согласно Федеральному закону «О государственной поддержке в сфере сельскохозяйственного страхования и о внесении изменений в Федеральный закон от 25 июля 2011 г. N 260-ФЗ “О развитии сельского хозяйства”»* путем создания фиктивных условий для получения указанных субсидий. Общий ущерб от преступной деятельности составил свыше 255 млн руб. В качестве орудия совершения преступлений указанные лица использовали страховщика – Общество с ограниченной ответственностью «Страховая компания “Ермак”», зарегистрированное в г. Балашихе Московской области (далее – ООО «СК “Ермак”»), генеральным директором которого являлась М. Реализуя преступный умысел на хищение денежных средств, члены структурных подразделений преступного сообщества (преступной организации), в частности, П. на территории Брянской области, Е. и М. – на территории Саратовской области, У. и А. – на территории Нижегородской области, являясь сотрудниками территориальных обособленных подразделений ООО «СК “Ермак”», под руководством М. и К. создавали видимость легальной деятельности по страхованию урожая. Они подыскивали граждан, имеющих статус сельскохозяйственных товаропроизводителей и расчетные счета в кредитных учреждениях, которых склоняли к даче согласия *  Рос. газ. 2011. 27 июля.

на оформление фиктивных договоров страхования с ООО «СК “Ермак”» и пакета документов, необходимых для представления в региональные органы Министерства сельского хозяйства Российской Федерации и искусственного создания таким образом оснований для последующего перечисления субсидий бюджетных средств на страхование урожая. В целях реализации преступной схемы участники преступного сообщества производили перечисление денежных средств в размере 50 % от суммы страховой премии согласно фиктивному договору страхования со счета подконтрольной организации на счет сельскохозяйственного товаропроизводителя по фиктивному договору займа или купли-продажи сельскохозяйственной продукции, контролируя последующее перечисление им данных денежных средств на расчетный счет ООО «СК “Ермак”» для придания вида фактического исполнения страхователем своих обязательств по договору страхования, что являлось одним из основных условий для получения субсидии. После поступления указанных денежных средств на расчетный счет ООО СК “Ермак”» представители Общества от имени сельскохозяйственных товаропроизводителей представляли в региональные органы Минсельхоза России документы на получение субсидий в качестве возмещения части затрат на уплату страховой премии**. С учетом того, что перечисленные механизмы являются документарными, лицо, предположительно совершившее преступление, известно уже на стадии проверочных мероприятий. В связи с этим типичные следственные ситуации, возникающие на первоначальном этапе расследования, определяются не объемом имеющейся у следствия информации о предполагаемом преступнике, а субъективным отношением фигуранта к событию преступления: признается в его совершении; не признает вину; признает вину частично, скрывая соучастников. Эффективность расследования рассматриваемых преступлений во многом зависит от качества доследственной проверки – первоначальных действий по раскрытию преступлений в сфере АПК, проводимых оперативными сотрудниками **  Уголовное дело N 150008 // ГСУ ГУ МВД России по Саратовской области.

172

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России, которые состоят в сборе информации о совершенном или совершаемом преступлении. Имеющаяся информация служит основанием для проведения первоначальных проверочных мероприятий: проверки наиболее важных фактов, фиксации событий, перемещений товарно-материальных ценностей и денежных средств, связей, контактов разрабатываемых лиц, имеющих значение для дела. Оперативный работник в рамках имеющегося у него в производстве дела оперативного учета проводит оперативно-розыскные мероприятия по документированию неправомерных действий фигуранта. Анализ такого рода уголовных дел показывает, что при доказывании самым важным и сложным моментом является установление прямого умысла на хищение уже при оформлении документов на получение субсидии (страховки и пр.) и отсутствие желания выполнять свои обязательства. Обязательным элементом доказывания является изъятие и приобщение к делу документов, которые выступали средством совершения преступления. На первоначальном этапе расследования данной категории уголовных дел следует проводить комплекс процессуальных действий, которые обусловлены характеристикой механизма преступной деятельности, квалификационной перспективой уголовного дела и особенностями работы по доказыванию. Немедленно после возбуждения уголовного дела должен проводиться комплекс активных следственных действий, обыски, выемки. Все лица, попавшие в поле зрения следствия, должны быть подробно допрошены, при необходимости проводятся очные ставки. В случае необходимости арест на имущество и денежные средства накладывается незамедлительно. Так, для первоначального этапа расследования указанных преступлений характерны следующие мероприятия: – производство выемки документов из банка, страховой компании, в управлении района по развитию агропромышленного комплекса; – осмотр посевных площадей, объектов животноводства и иных необходимых объектов совместно со специалистами (комиссией) управления по развитию АПК;

– назначение судебно-бухгалтерской экспертизы по документам, явившимся основанием для выплаты денежных средств, технико-криминалистических экспертиз документов (на факт установления подлинности бланков, почерка, подписей в документации); – допрос представителей областного департамента (управления, комитета и т.п.) по развитию агропромышленного комплекса, районного управления АПК, руководителей предприятия, которое возглавлял подозреваемый, других свидетелей, подозреваемого; – сбор материала, характеризующего подозреваемого, для возможности принятия решения о предъявлении ему обвинения. В целях сокращения сроков расследования необходимо с первого же дня определить наиболее длительные и трудоемкие из перечисленных процессуальных действий и безотлагательно приступить к их исполнению. К таковым в первую очередь относятся судебные экспертизы – судебно-бухгалтерские и технико-криминалистические экспертизы документов. Изучение материалов уголовных дел, возбужденных по фактам совершения преступлений в сфере АПК, в частности, по признакам преступления, предусмотренного ст. 159.2 УК РФ, показало, что основным обстоятельством, способствующим совершению преступлений, является низкое качество проверок сотрудниками подразделений по развитию АПК документов, представляемых субъектами, претендующими на получение соответствующих бюджетных выплат, сведенное к формальной проверке на правильность заполнения и соответствие перечню. Фактическое соответствие изложенных данных реальной обстановке не производится. При выявлении обстоятельств, способствующих совершению преступлений в сфере финансирования сельхозтоваропроизводителей, следователям необходимо поручать оперативным сотрудникам проведение комплекса оперативно-розыскных мероприятий в целях установления следующего факта: не явилось ли недобросовестное отношение должностных лиц к своим обязанностям следствием получения взятки либо халатного отношения, и реагировать в установленном

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 173 порядке путем внесения представлений об устранении выявленных причин и условий. Однако не вызывает сомнения то, что каждое преступление в сфере агропромышленного комплекса индивидуально, поэтому обозначить весь перечень оперативно-розыскных мероприятий и

процессуальных действий в рамках данной статьи невозможно. С учетом постоянно меняющихся экономических условий в стране совершенствуются и видоизменяются способы совершения преступлений, что должно повлечь и изменение тактики действий правоохранительных органов по выявлению и раскрытию преступлений.

Список литературы 1. Мельников К.Н. Особенности выявления и раскрытия преступлений в сфере агропромышленного комплекса // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. N 19. 2. Репин М.Е. Характеристика преступлений мошеннического характера, совершаемых в сфере агропромышленного комплекса // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2015. N 2 (30). 3. Теунаев А. С.-У. Актуальные вопросы противодействия преступлениям против собственности, совершаемым в сфере агропромышленного комплекса // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. N 2 (34).

ЯКОВЛЕВ Д.Ю., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра организации и методики уголовного преследования; Иркутский юридический институт (филиал) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 664035, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1

YAKOVLEV D.Yu., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of organization and methods of criminal prosecution; Irkutsk Law Institute (branch) of the Academy of the General Prosecutor’s Office of the Russian Federation, Shevtsova St. 1, Irkutsk, 664035, Russian Federation

К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ОСНОВ СУДЕБНО-БИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ Аннотация. Развитие современной науки позволяет значительно расширить спектр объектов, используемых в сфере судебно-биологических исследований. Однако это требует пересмотра и формирования концептуальных основ судебно-биологической экспертизы. Констатируется, что в современной биологии не определено понятие объекта изучения биологии. Показано, что в сложившейся парадигме имеет место дифференциация понятий «объект биологии» и «объект биологического исследования». Специфика объектов живой природы позволяет говорить о совокупности объектов в плоскости структурно-функциональных связей, возникающих в процессе жизнедеятельности указанных объектов. Под объектом судебно-биологической экспертизы предлагается понимать часть (материальную или нематериальную) живой природы животного или растительного происхождения, несущую информацию о юридическом факте. Предложено

174

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

классифицировать объекты судебно-биологической экспертизы, исходя из их принадлежности различным классам живого. Ключевые слова: судебно-биологическая экспертиза; биология; объект живой природы; объект судебно-биологической экспертизы.

TO THE QUESTION OF FORMING THE CONCEPTUAL FOUNDATIONS OF THE FORENSIC BIOLOGICAL EXAMINATION Annotation. The development of modern science allows to significantly expand the range of objects used in the field of forensic and biological research. However, this requires the revision and formation of the conceptual foundations of forensic biological examination. It is stated that modern biology does not define the concept of the object of study of biology. It is shown that the prevailing paradigm is the differentiation of the concepts “object of biology” and “object of biological research”. The specificity of the objects of nature allows to speak about the totality of objects within the framework of the structural and functional relationships, arising in the process of vital activity of the specified objects. It is proposed to understand the part (tangible or intangible) of nature of animal or vegetable origin, carrying the information about the legal fact, as the object of forensic biological examination. It is also proposed to classify the objects of forensic biological examination according to their belonging to different classes of nature. Keywords: forensic biological examination; biology; object of nature; object of forensic biological examination.

Целью судебно-биологического экспертного исследования является решение классификационных задач, направленных на исследование тех свойств биологического объекта, которые определяют его принадлежность таксономической группе, либо вариационности этих свойств в рамках нормы реакции. При этом механическое применение законов таксономии без учета основных положений криминалистики приводит к тому, что систематизация объектов биологического происхождения, попавших в сферу уголовного судопроизводства, противоречит правилам сравнения биологических объектов в рамках традиционной систематики. Совершенно очевидно, что требуется особый подход для систематизации объектов описываемого класса экспертных исследований. Требуется разработка учения об объектах судебно-биологической экспертизы, которое должно строиться на основе всестороннего анализа информационной и гносеологической сторон экспертного познания. Всестороннее и полное исследование связей между биологическими объектами и объектом, субъектом, объективной и субъективной сторонами преступления, познание закономерностей этих связей неизбежно приведет к расширению знаний о способе совершения преступления, механизме преступного деяния, времени и месте совершения преступления.

Определение объекта судебно-биологической экспертизы должно строиться на определении объекта «материнской» науки, коей для судебно-биологической экспертизы является биология. Однако, несмотря на многовековую историю развития биологии, вопрос об объекте ее исследования до настоящего время является нерешенным. Определение объекта судебно-биологической экспертизы осложняется еще и «многообразием теоретических концепций» [1, с. 34] формирования теоретических положений современной биологии. До настоящего времени ведутся бурные научные дискуссии о том, существует ли так называемая теоретическая биология. Нет единства мнений по вопросу о предмете этой науки [2]. Если в теории судебной экспертизы понятие общего объекта экспертного исследования сложилось (Аверьянова Т.В., 2007; Комиссарова Я.В., 2014), то в биологии оно до сих пор «находится в стадии формирования новых моментов методологических подходов к ней» [3, с. 18]. Методология биологии и ее концептуальные основы рассматриваются не как стройная система постулатов, а как некий чувственно-рациональный образ, интуитивное представление в самой общей форме [4]. Таким образом, различные толкования объекта судебно-биологической экспертизы определяются тем, насколько разработано это понятие в рамках «материнской» биологии и корреляционных отношений биологии с иными областями

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 175 научного знания, перспектив развития этой науки, ее места в системе естественных, точных и гуманитарных наук. Налицо смешение предметных и теоретических, теоретических и философских понятий. На современном этапе развития философии достаточно детально разработано понятие объекта научного познания. Однако творческая адаптация этих концептуальных положений к методологии конкретной науки определяется «ее подготовленностью к этому, созданной внутренними, познавательными ситуациями» (Майорова Е.И., 1996). Это результат изменения внутреннего содержания знания и его внешнего функционирования в социальной среде. Именно эти процессы и определяют систему объект-предметного существа конкретной науки. Этот процесс носит двусторонний, двунаправленный характер. С одной стороны, успехи экспериментальной биологии позволяют включать в исследовательские сферы все новые объекты живой природы, с другой – расширение спектра последних, пересмотр взглядов на традиционные объекты приводит к развитию экспериментальной и теоретической биологии. Особенность мышления биологаэкспериментатора заключается в том, что совокупность исследуемых им объектов образует некую умозрительную целостность, отличную от подобной у другого биолога-экспериментатора, решающего иные исследовательские задачи. «Объект исследования в методологическом смысле означает не просто внешнюю реальность (такое значение соответствует общефилософскому теоретико-познавательному значению понятия “объект”), а реальность, которая специально выделена и очерчена в своих границах наукой» [5, с. 174]. Специфика биологических объектов приводит к тому, что биологи довольно часто смешивают такие основополагающие понятия, как «объект» и «предмет» научного исследования, что недопустимо с позиций методологии. Зачастую возникают сомнения в том, что биологический объект действительно таков, каково наше знание о нем, т.е. предметное понимание разнится с естественным восприятием непосредственной данности объекта (ДНК, ген, геном, мутация, биоценоз и т.п.). Кроме того, в экспериментальной биологии понятия «объект исследования»

и «экспериментальный объект» довольно часто не совпадают по объему и (или) содержанию. Так, в качестве экспериментального объекта можно рассматривать определенную единицу живого, его функции, механизмы существования, биологический процесс, раскрывающий взаимодействие природы и функций [1, с. 34]. Переход из плоскости понятия «экспериментального объекта» в плоскость «объекта исследования» наглядно убеждает в том, что у каждой отрасли биологической науки существует свой объект исследования. Однако интеграция различных отраслей биологии приводит к тому, что возникает некий общий объект. Например, в области молекулярно-биологических исследований изучение макромолекулярных биоорганических образований выводит исследователя на «общебиологический» объект – генетический код [6]. Некоторые авторы различают в биологии такие понятия, как «объект», «объект-система» и «система объектов» [7]. Это дает основания полагать, что объектом изучения биологии могут быть не только материальные образования живой природы – растения, животные, грибы, но и идеальные объекты – процессы – вредное воздействие окружающей среды, явления – устойчивое увядание, спороношение, размножение, свойства – урожайность, теневыносливость. Под «объектом-системой» мы понимаем устойчивую совокупность первичных элементов, функционирующих в соответствии со строгими закономерностями как некое единое целое (атом, молекула ДНК, белковая молекула). С нашей точки зрения, система объектов – это совокупность «объектовсистем», каждый из которых структурно состоит из одних и тех же первичных элементов и реализуется в соответствии с законами функционирования определенного биологического вида (строение плода покрытосеменных растений). В классической биологии единичный объект всегда рассматривается в рамках класса, отряда, вида (таксона), к которому он принадлежит. Все представители таксона характеризуются архетипическими свойствами, что и составляет природу единства этих объектов. Следовательно, каждый объект, имея морфологическую

176

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

и физиологическую структуры, занимает определенное место в этой системе иерархии. Однако, несмотря на вышеизложенное, следует констатировать, что до сегодняшнего дня понятие «объект биологии» не определено. Выдающийся физик и теоретик науки В. Гейзенберг писал: «Степень сложности в биологии обескураживающа» (Гейзенберг В., 1989). Несмотря на это, имеет место точка зрения, согласно которой невозможно разделить объект биологии и объект биологического исследования [8]. Однако сложность строения, вариационность признаков, многоуровневый характер взаимоотношений в живой природе приводят к тому, что в биологии выделяют ряд отраслей, каждой из которых присущи и преимущественные методы исследования. Таким образом, объект классической биологии – это совокупность живых организмов, это – жизнь во всем ее многообразии. Объект биологического исследования – определенный вид живых организмов либо индивидуальный организм, характеризующийся морфологической и физиологической структурой. Данное нами определение не имеет ничего общего с объектом судебно-биологической экспертизы. Объект экспертного исследования специфичен, обладает рядом присущих только ему признаков и, являясь, по сути, объектом живой природы, имеет мало общего как с биологическим объектом, так и объектом биологического исследования. При наличии современных возможностей исследования объектов биологического происхождения нерешенными являются методологические вопросы судебно-биологических экспертиз как класса экспертных исследований. В первую очередь, не решены концептуальные вопросы, касающиеся определения объекта, предмета и методов судебно-биологических экспертиз и исследований. Определение указанных понятий возможно только через определение аналогичных понятий в рамках общей теории судебных экспертиз. Так, небезынтересной, на наш взгляд, является попытка толкования понятия «объект судебно-экспертного исследования» на различных уровнях, среди которых можно выделить следующие: формально-

правовой, общеэкспертный и частноэкспертный. Такой подход соответствует общим современным научным тенденциям и строится на основе дифференциации научного знания. Разумеется, чтобы подход не был метафизическим, необходимо исследование всех выявленных признаков исследуемого объекта в их последующем диалектическом единстве. На формально-правовом уровне объект экспертного исследования определяется действующими нормативными правовыми актами. Так, Федеральный закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» определяет в качестве объектов экспертного исследования «вещественные доказательства, документы, предметы и их части, образцы для сравнительного исследования, а также материалы дела, по которому проводится судебная экспертиза. Исследования проводятся также в отношении живых лиц»*. Очевидно, что, с одной стороны, законодатель пытается определить полный перечень объектов, потенциально попадающих в сферу экспертного исследования, с другой – прослеживается попытка установить некоторые пространственные границы, позволяющие отграничить объекты судебной экспертизы от иных объектов материального мира. На общеэкспертном уровне отсутствует единый подход к определению понятия «объект экспертного исследования». Так, Н.А. Селиванов определяет объекты судебной экспертизы как «источники сведений (носители информации), изучаемые экспертом и используемые им для дачи заключения» (Селиванов Н.А., 1983). По мнению Ю.К. Орлова, «объектом экспертизы являются те источники сведений об устанавливаемых фактах, те носители информации, которые подвергаются экспертному исследованию и посредством которых эксперт познает обстоятельства, входящие в предмет экспертизы» (Орлов Ю.К., 1974). «Объекты экспертизы, – считает А.Р. Шляхов, – это носители информации о *  О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации: федер. закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ: ред. от 8 марта 2015 г. // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2001. N 23. Ст. 2291; 2015. N 10. Ст. 1393.

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 177 фактах и событиях, источники фактических данных, полученных путем применения специальных познаний» (Шляхов А.Р., 1971). Д.Я. Мирский и М.Н. Ростов рассматривают объект как «материальный либо материализованный источник информации» [9, с. 27]. В.Д. Арсеньев высказывает альтернативную точку зрения, указывая, что основным объектом экспертизы являются «те реально существующие (или существовавшие в прошлом) явления, на установление которых объективно направлена экспертиза», отмечая также, что «в отдельных случаях материальные носители информации могут выступать в качестве объектов экспертизы», в случае исследования соответствующего предмета и его признаков (например, нож), «но не устанавливаются какие-либо обстоятельства, относящиеся к прошлому» [10, с. 8]. Эту позицию разделяют Ю.Л. Метелица и С.Н. Шишков. В обоснование своей позиции они указывают: «Расширение круга объектов судебной экспертизы за счет включения в их число событий, фактов (в частности, обстоятельств прошлого) ведет к интенсивному “разрастанию” тех фрагментов реальности, которые приходится относить к объектам экспертного познания» [11, с. 46]. Иллюстрируя собственные выводы, авторы обращаются к судебнопсихиатрической экспертизе, указывая, что объектами исследования в данном случае выступают «протокол допроса свидетеля, показания, содержащиеся в протоколе, обвиняемый, психическое состояние которого подлежит установлению, или сам факт оставления обвиняемым школы» [11, с. 46]. В результате Ю.Л. Метелица и С.Н. Шишков пришли к любопытным выводам: «Представляется, что к числу объектов судебнопсихиатрической экспертизы в широком смысле следует отнести все отмеченные фрагменты реальной действительности, ибо все они “противостоят” эксперту в его познавательной деятельности» [11, с. 46]. В 2001 году Р.С. Белкин на основе анализа и обобщения существующих определений пришел к выводу о том, что «объектами судебной экспертизы могут быть материальные образования (материальные объекты) и процессы. К первым относятся предметы (вещественные доказательства, образцы и их комплексы),

документы, люди, животные трупы, транспортные средства. Ко вторым – различные процессы (явления, события, действия)» (Белкин Р.С., 2001). Этих же позиций придерживается и Т.В. Аверьянова [12]. Таким образом, на основании анализа вышеприведенных определений можно заключить, что объект экспертного исследования – это материальный или идеальный объект окружающей среды, содержащий информацию о событиях прошлого, необходимую и достаточную для решения экспертной задачи. Вопросами разработки понятия «объекты судебно-биологической экспертизы» в теории криминалистики и судебной экспертизы занимались многие исследователи: И.Т. Фролов, (1968), Н.С. Бокариус (1970), В.Я. Колдин (1969), М.Я. Сегай (1966), А.Р. Шляхов (1980), М.Л. Мамотюк (1985), А.И. Винберг и другие [8]. Анализ их работ показывает отсутствие принципиальных разногласий по указанному вопросу, однако само понятие объекта трактуется неоднозначно. Определяя объект судебно-биологической экспертизы, следует обратить внимание на то, что он обладает некоторыми специфическими признаками, присущими только объектам живой природы. Это прежде всего его принадлежность к тому или иному царству живой природы: растений или животных и безусловная функциональная связь с иными объектами живой и неживой природы. Объект биологического происхождения не может существовать изолированно, сам по себе. Он обязательно связан метаболическими, морфологическими, функциональными процессами с иными объектами окружающего мира. Так, растение не может существовать без солнца, воды, минеральных элементов, животное – без воды и пищи, животного сообщества. Следовательно, объект биологического происхождения приобретает признаки, в которых отражены результаты указанного взаимодействия. Редкий объект биологического происхождения, изолированный из окружающей среды, обладает относительной устойчивостью. Данные объекты в значительной степени подвержены деструкции и за короткий промежуток времени утрачивают присущие им признаки.

178

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Так, А.Г. Иванов под объектами судебно-биологической экспертизы понимает «любой объект, любую часть объекта живой природы, ботанического, зоологического или энтомологического происхождения, несущего информацию о расследуемом преступлении» [13]. При этом к объектам судебно-биологической экспертизы он относит «совокупность организмов живых существ; составляющих: биосферу; природные органические соединения, состоящие в основном из мертвых и омертвленных частей и остатков живой природы; объекты синтетического: (производственного) происхождения: синтетические красители, полимеры, искусственное жидкое: топливо; некоторые витамины, гормоны, ферменты и др.» [13, с. 67]. Объект биологического происхождения, по нашему мнению, – объект органической природы (биосферы). Это, вопервых, совокупность организмов живых существ, составляющих биосферу, К ним можно отнести объекты как растительного мира (флора), так и животного мира (фауна). При этом в данном случае речь идет и об омертвелых частях и остатках объектов живой природы, которые являются конечным продуктом жизнедеятельности, этапом существования живого организма. Во-вторых, объект нематериального мира, нашедший выражение в различных функциональных процессах, протекающих в биосфере (геоботанические сукцессии и синузии, исследуемые экспертом-лесопатологом, цикл Кребса, изучаемый экспертом-биохимиком, этапы и стадии умирания, попадающие в сферу исследования судебно-медицинского эксперта). Ряд авторов относит организм человека к числу особых биологических объектов, мотивируя свою точку зрения тем, что, с одной стороны, человек – венец природы, вершина мироздания; с другой – бурное развитие анатомии, физиологии, психологии и ряда других наук привело к тому, что организм человека на сегодняшний день – наиболее полно изученный объект живой природы [14]. С такой точкой зрения нельзя согласиться, поскольку в ходе эволюционного развития организм человека не приобрел каких-либо отличных от прочих животных организмов свойств. И исследование организма человека биологическими методами принци-

пиально не отличается от исследования организма животного. Вместе с тем отнесение к числу биологических объектов синтетических соединений углерода с различными химическими веществами, по нашему мнению, также недопустимо. Это связано с тем, что подобные соединения не синтезируются в клеточных структурах живого, а образуются в результате химического (биохимического) синтеза extra corpus. Следовательно, они должны изучаться с привлечением методологического аппарата физики, химии, геологии и ряда смежных наук. Таким образом, можно постулировать, что под объектом судебно-биологического исследования понимается часть (материальная или нематериальная) живой природы животного и растительного происхождения, несущая информацию о юридическом факте. Очевидно, что в представленном определении усматривается ряд признаков: во-первых, обладая высокой степенью общности, предложенная дефиниция тем не менее раскрывает специфику объекта судебно-биологической экспертизы, исследование которого ограничено возможностями биологии как раздела науки; во-вторых, при таком описании объекта очевидна реальная возможность его изучения, так как сам факт существования события, послужившего поводом к назначению и проведению исследования, не конкретизируется, что обеспечивает максимальный охват ситуаций, обусловливающих востребованность судебно-биологических исследований. Вместе с тем Т.В. Аверьяновой предложено определять объект экспертизы через родовой, конкретный и непосредственный объекты судебного экспертного исследования [12, с. 208]. Рассмотрим подробнее частноэкспертный уровень определения понятия «объект судебно-экспертного исследования». В теории судебной экспертизы родовой объект понимается как совокупность материальных носителей информации, отличающихся от других своими свойствами [12, с. 208]. Однако важно учитывать, что возможности исследования того или иного объекта судебной экспертизы в значительной степени зависят от современного развития «материнской» науки, т.е. отрасли

Раздел 10. Экспертно-криминалистическое обеспечение правоохранительной деятельности 179 знания, породившей тот или иной класс (род, вид) экспертных исследований. Так, еще в середине ХХ века невозможно было представить молекулярно-генетическое исследование ДНК. Следовательно, на тот период развития биологии ДНК не могла являться объектом исследования судебно-биологической экспертизы. И только бурное развитие теоретической биологии и молекулярных методов исследования в конце двадцатого столетия позволили включить эту биологическую структуру в перечень объектов соответствующего вида экспертных исследований. В качестве конкретного объекта экспертного исследования Н.П. Майлис предлагает рассматривать индивидуальный носитель информации, представленный для производства экспертизы по расследуемому или рассматриваемому в суде делу [15, с. 6]. От общего конкретный объект судебной экспертизы отличает прежде всего степень общности и принадлежность к конкретному уголовно-релевантному событию. В приложении к объекту судебно-биологической экспертизы таким объектом может быть молекула дезоксирибонукленовой кислоты искомого и (или) проверяемого объектов, споро-пыльцевой материал, обнаруженный на одежде (теле) подозреваемого (обвиняемого), потерпевшего, личинки и имаго домовой мухи (Musca domestica) и т.п. Вместе с тем необходимо указать, что отдельные авторы выделяют также и специальный объект судебной экспертизы [12, с. 210]. Под таковым понимается материальный носитель информации особой природы. Данный объект, по мнению Т.В. Аверьяновой, обладает особыми свойствами, присущими только данному объекту исследования. В рамках судебнобиологической экспертизы таким объектом может выступать не просто кровь, но кровь, подвергшаяся действию, например, физических факторов, таких как крайние температуры, действие УФ-излучения, лучистой энергии и т.д. Частноэкспертный подход основан на выделении из общей массы объектов судебных экспертиз тех, которые относятся к отдельным родам и видам экспертных исследований. Эти объекты обладают совокупностью сущностных признаков, отличающих

их от подобных объектов других родов (классов). Отнесение судебных экспертиз к тому или иному роду определяется этими объектами, содержанием применяемых для их исследования специальных знаний и зависит от решаемых задач. Например, молекулярно-генетическая экспертиза на современном этапе своего теоретического и прикладного развития способна ответить на вопросы о тождестве (различии) идентифицируемого и идентифицирующего объектов, диагностические вопросы, касающиеся свойств следообразующего объекта (например, для установления обстоятельств, перечисленных в ч. 1 ст. 73 УПК РФ, относительно события преступления, личности виновного и т.п.). В данном случае в качестве объектов исследования могут выступать кровь и иные выделения жидких сред организма. Многообразие объектов биологического происхождения требует их классификации. Существующую в настоящее время классификационную систему объектов в рамках судебно-биологической экспертизы можно представить следующим образом: 1. Ботанические. 2. Зоологические. 3. Судебно-медицинские (биологические). Однако такая классификация может быть несколько видоизменена и дополнена по ряду оснований: во-первых, включать в число объектов класс судебномедицинских объектов не совсем верно, поскольку в рамках судебно-биологических экспертиз исследуется не человек в целом и даже не организм человека, а отдельные ткани, органы, выделения и т.п., во-вторых, по своей биологической структуре человек не отличается от иных объектов биологического происхождения, что позволяет говорить о судебно-медицинских (биологических) объектах как объектах живой природы. Следовательно, класс судебно-медицинских объектов из общей классификации имеет смысл исключить в силу высказанных соображений. Что касается, зоологических и ботанических объектов, то было бы правильнее именовать их объектами растительного происхождения и объектами животного происхождения, вслед за биологическим делением живой природы на 5 царств:

180

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

животные, растения, грибы, бактерии, вирусы. В связи с этим нами предлагается следующая классификация объектов биологического происхождения (и судебнобиологической экспертизы): 1. Объекты животного происхождения. 2. Объекты растительного происхождения. 3. Объекты микотического происхождения. 4. Объекты бактериального происхождения. 5. Объекты вирусного происхождения. Дальнейшая классификация требует вычленения из класса объектов животного происхождения: 1. Объекты животного происхождения: 1.1. Птицы. 1.2. Насекомые. 1.3. Рыбы. 1.4. Звери. Из класса объектов растительного происхождения: 2. Объекты растительного происхождения: 2.1. Низшие растения: 2.1.1. Водоросли (сине-зеленые, пиррофитовые, золотистые, диатомовые, бурые, красные, желто-зеленые, харовые и др.). 2.1.2. Слизевики. 2.1.3. Лишайники.

2.2. Высшие растения: 2.2.1. Мхи (зеленые, листостебельные и пр.). 2.2.2. Псилофиты. 2.2.3. Плауны. 2.2.4. Хвощи. 2.2.5. Папоротники. 2.2.6. Голосемянные. 2.2.7. Покрытосемянные. 3. Объекты микотического происхождения: 3.1. Грибы (почвенные, паразитирующие и дрожжевые). 4. Объекты бактериального происхождения: 4.1. Бактерии грамположительные. 4.2. Бактерии грамотрицательные. 5. Объекты вирусного происхождения: 5.1. ДНК-вирусы. 5.2. РНК-вирусы. Такая классификация представляется нам лишенной явных логических противоречий, поскольку в ее основание положен единый классификационный признак (происхождение объекта) и название классов, родов и видов точнее отражает их содержание. Кроме того, позволяет определить род и вид судебно-биологического исследования и выбрать метод (группу методов) исследования объекта экспертного исследования.

Список литературы 1. Анпилов В.К. Философский анализ понятий биологии. М.: Наука, 1991. 341 с. 2. Моисеев В.И. Философия науки. Философские проблемы биологии и медицины. М.: ГЭОТАР МЕДИЦИНА, 2008. 560 с. 3. Карако П.С. Революция в современной биологии и ее социальные аспекты. Мн.: Изд-во БГУ, 1982. 255 с. 4. Карпинская Р.С. Теория и эксперимент в биологии: мировоззренческий аспект. М.: Наука, 1981. 161 с. 5. Каганова З.В. Проблемы философских оснований биологии. М.: Наука, 1979. 205 с. 6. Депенчук Н.П. Особенности соотношения теории и эмпирического базиса в биологии // Теоретическое и эмпирическое в современном научном познании. М.: Наука, 1984. С. 88-99. 7. Мейен С.В. Прогнозы в биологии и уровни системного живого // Биология и современное научное познание. М.: Наука, 1984. С. 65-79. 8.  Философские проблемы биологии и медицины: сб. материалов 3-й ежегодной науч.-практ. конф. Вып. 3: Традиции и новации. М.: Принтберри, 2009. 584 с. 9. Мирский Д.Я., Ростов М.Н. Понятие объекта судебной экспертизы // Актуальные проблемы теории судебной экспертизы: сб. науч. тр. ВНИИСЭ. М., 1984. С. 25-37. 10.  Аресеньев  В.Д. Соотношение понятий предмета и объекта теории судебной экспертизы // Проблемы теории судебной экспертизы: сб. науч. тр. М., 1980. Вып. 44. 11. Метелица Ю.Л., Шишков С.Н. Объекты судебно–психиатрической экспертизы // Современное состояние и перспективы развития новых видов судебной экспертизы: сб. науч. тр. М., 1987. С. 45-66. 12. Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М.: Норма, 2007. 480 с. 13. Иванов А.Г. Установление временных связей при исследовании объектов биологического происхождения: дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. 14.  Аистов  И.А. Использование следов биологического происхождения при расследовании преступлений: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2000. 15. Майлис Н.П. Введение в судебную экспертизу: учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИДАНА; Закон и право, 2001. 159 с.

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт

181

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт ЗИГМУНТ О.А., PhD, доцент, [email protected] ХафенСити университет Гамбурга, 20457, Федеративная Республика Германия, г. Гамбург, Юберзееаллее, 16

SIEGMUNT O.A., PhD in Criminology, Postdoc, [email protected] HafenCity University Hamburg, Uberseeallee 16, 20457, Hamburg, Federal Republic of Germany

БЕЗОПАСНОСТЬ И КОМПЬЮТЕРНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В ГЕРМАНИИ Аннотация. В статье рассматриваются вопросы общественной безопасности и компьютерной преступности на примере результатов двух виктимологических исследований, проведенных в Германии. Первое из них проведено Федеральным ведомством уголовной полиции при сотрудничестве с шестью исследовательскими институтами и университетами, второе – Управлением уголовной полиции земли Нижняя Саксония. Установлено, что чаще всего граждане страдают от использования вредоносного программного обеспечения, реже всего – от фишинга и фарминга. Общественная безопасность изучалась в форме ощущения защищенности граждан от угрозы стать жертвой преступлений. Исследовались три вида страха перед преступностью: аффективный, когнитивный и конативный. Полиции как основному органу государства, обеспечивающему общественную безопасность и общественный порядок, полученные результаты исследования важны для совершенствования работы по предупреждению компьютерной преступности. Ключевые слова: компьютерная преступность; общественная безопасность; фишинг; фарминг; мошенничество; виктимный опыт; виктимологический опрос; Германия.

SAFETY, SECURITY AND CYBER CRIME IN GERMANY Annotation. The issues of public safety and computer crime based on the results of two victimological researches conducted in Germany are discussed in the article. The first one is carried out by the Federal Criminal Police Office in collaboration with six research institutes and universities, the second one – by the Criminal Police Office of Lower Saxony. It is established that most often citizens become the victims of the use of malicious software, and less often they become the victims of phishing and pharming. Public safety has been studied as the citizens’ feeling of security and protection from the threat of becoming a victim of crime. Three types of fear of crime were investigated: affective, cognitive and connotative. The obtained results are important for improving the work on preventing computer crime which is carried out by the police as the main official institution that ensures public security and public order. Keywords: computer crime; public safety; phishing; pharming; fraud; victim experience; victimological survey; Germany.

Безопасность граждан и компьютерная преступность исследовались в Германии в рамках двух крупных эмпирических исследований – репрезентативных опросов населения об их виктимном опыте [1]. Особенностью этих опросов является тот факт, что они инициировались и проводились полицейскими ведомствами. Это свидетельствует как о хорошей научной базе немецкой полиции, заинтересованности в высококачественных исследованиях и открытости в отношении результатов, так и о высоком доверии ей населения. Основное предназначение таких исследований заключается в дополнении уголовно-правовой статистики, которая отражает лишь небольшую часть соверша-

емых преступлений. Поскольку эти опросы проводятся репрезентативно для определенных территорий и на основе больших выборок, то могут быть описаны и изучены проблемы и потребности отдельных групп риска. А это, в свою очередь, позволяет более целенаправленно и детально планировать программы предупреждения преступности и повышения чувства защищенности граждан. Такие опросы используются для объективирования не только объема совершенных преступлений, но и показателей раскрываемости преступлений. Последнее часто является не чем иным, как критерием оценки успешности работы правоохранительных органов [2, с. 121]. В Германии за

182

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

последние 25 лет раскрывалось в общей сложности 45-55 % всех преступлений [3, с. 13]. По отдельным видам преступлений, например связанным с распространением и потреблением наркотиков, в связи с жестким контролем и учетом только тех деяний, по которым было установлено лицо, совершившее преступление, уровень раскрываемости доходит в Германии до 100 % [4, с. 169]. Уголовно-правовая статистика не дает достаточно объективного представления о работе правоохранительных органов. В связи с этим она дополняется результатами опросов, описанных в данной статье. Компьютерная преступность в Германии в целом и в отдельных землях. Опрос «Барометр безопасности в Германии» был проведен Федеральным ведомством уголовной полиции при сотрудничестве с шестью исследовательскими институтами и университетами* в период с июня по ноябрь 2012 года. Опрашивались лица в возрасте от 16 лет и старше. Опрос граждан проводился по телефону, использовались как домашние номера, так и генерированные по принципу случайности номера мобильных телефонов. По домашним номерам для опроса выбирался тот член семьи, чей день рождения был последним на момент звонка; по мобильным телефонам – основной владелец. Опрос длился в среднем 20 минут. Вся выборка включала основную выборку (репрезентативную для всех земель; n = 30 278), дополнительную выборку (в пяти землях**; n = 4417) и ономастическую выборку (только граждане турецкого происхождения, во всех Землях; n = 808) [5]. Окончательная выборка включает в себя в общей сложности 35 503 опрошенных. Доля участия составила соответственно: 19,4 % основной выборки, 20,9 % дополнительной выборки и 15,9 % ономастической выборки [4]. *   Max-Plank-Institut für ausländisches und internationales Strafrecht Freiburg i. Breisgau, Institut für Soziologie der Universität Freiburg i. Breisgau, Frauenhöfer-Institut für System- und Innovationsforschung (Karlsruhe), Internationales Zentrum für Ethik in den Wissenschaften der Universität Tübingen, Katastrophenforschungsstelle der Freien Universität Berlin und Abteilung Kommunikationsund Medienwissenschaften des Sozialwissenschaftlichen Instituts der Universität Düsseldorf. **   Берлин, Бранденбург, Гамбург, Гессен и Саксония.

17 % респондентов являются мигрантами первого или второго поколения***. Из всей выборки 3,7 % составляют выходцы из Турции, 3,3 % – из бывшего Советского Союза и 10,1 % – из других стран. Распределение выборки по основным социально-демографическим признакам, таким как пол, возраст, уровень образования и наличие трудовой деятельности, соответствует в значительной степени распределению в генеральной совокупности. Исключение составляют следующие отклонения: лица с более высоким образовательным уровнем представлены в выборке чаще, а молодые люди в возрасте от 18 до 34 лет реже, чем в генеральной совокупности. Данные отклонения являются ожидаемыми для такого рода исследований. Для коррекции этих отклонений данные опросов были статистически взвешены [6, s. 5]. Помимо вопросов о социально-демографическом положении респондентам задавали вопросы о страхе перед преступностью, социальной ситуации в месте их проживания и т.д. Кроме того, респондентов спрашивали, пользуются ли они Интернетом и электронной почтой в личных целях****, как часто это делают, насколько безопасно они себя при этом чувствуют. 73 % граждан Германии в возрасте от 16 лет пользуются Интернетом в личных целях. Из них 83 % пользуются им ежедневно или как минимум несколько раз в неделю. При этом мужчины чаще пользуются Интернетом (78 %), чем женщины (68 %); а молодые люди чаще, чем представители старшего поколения. Так, в возрасте до 24 лет практически каждый (96  %) пользуется онлайн-банкингом, ***   В рамках данного исследования мигрант – лицо, которое не является гражданином Германии, а обладает гражданством одного или нескольких иностранных государств и (или) было рождено за границей (за пределами современной ФРГ) и после 1949 года въехало на территорию современной ФРГ, или хотя бы один из его родителей был рожден за границей и после 1949 года въехал на территорию современной ФРГ. ****   «Пользуетесь ли Вы Интернетом или электронной почтой в личных целях дома или в другом месте, например в интернет-кафе, на работе, у друзей или в пути? (Речь идет лишь об использовании в личных целях, а не для работы)».

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт совершает покупки через Интернет или зарегистрирован в социальных сетях. В возрасте от 65 лет этими услугами пользуются лишь 33 % граждан [6, s. 88]. После этого задавались вопросы о виктимном опыте за последние пять лет в связи с тремя преступлениями: ущерб, нанесенный использованием вредоносного программного обеспечения через Интернет*; фишинг** и фарминг***. За пятилетний период 24 % жителей Германии (с учетом всех респондентов независимо от того, пользуются ли они Интернетом в личных целях или нет) был причинен ущерб вредоносным программным обеспечением, 2,4 % пострадали от фишинга и 1,4 % от фарминга. Учитывая группу лиц, пользующихся Интернетом в личных целях, возрастает доля пострадавших от вредоносных программ до 33 %. Негативный опыт использования Интернета в личных целях исследовался в отношении лиц, постоянно проживающих на территории Германии, независимо от того, произошло ли это с ними внутри страны или за ее пределами. Кроме того, респондентам задавались вопросы и в отношении других преступлений. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что причинение ущерба вредоносным программным обеспечением явилось самым распространенным из всех изучавшихся в этом исследовании преступлений. Вторым по количеству пострадавших за последние пять лет стало мошенничество в отношении товаров, изделий и услуг (14 %). От нанесения телесных повреждений пострадали 9,2 % населения, а от различных видов краж – от 0,8 % до 16,3 % [6, s. 10-11]. *   Произошло заражение компьютера, потеря данных или был нанесен ущерб и устранение этих проблем потребовало больших затрат (независимо от того, произошло ли это из-за вирусов, червей или «троянов»). **  Получение электронной почты с фальшивым адресом отправителя, в которой Вас настоятельно просили указать Ваши конфиденциальные данные клиента, например, номер счета, PIN-код или код для выполнения банковских операций в режиме онлайн. ***   Перенаправление на фальшивую интернет-страницу, на которой Вы при регистрации, не осознавая подлога, ввели Ваши данные доступа, как, например, при онлайн-банкинге.

183 Мужчины чаще становятся жертвами компьютерных преступлений: 20,5 % женщин и 27,6 % мужчин пострадали от использования вредоносного программного обеспечения, 2,2 % женщин и 2,7 % мужчин – от фишинга и соответственно 0,9 % и 1,9 % – от фарминга. Абсолютный и процентный уровень трех описываемых здесь преступлений очень разный: от фишинга и фарминга страдает лишь небольшая часть населения. Тенденции распределения данных по возрастным категориям одинаковы для всех видов преступлений. Молодые люди чаще становятся жертвами компьютерных преступлений. Постепенный спад виктимности наступает после 54 лет, а после 70 лет спад становится стремительным. Статус граждан по признаку наличия трудовой деятельности отчасти соотносится с возрастом. Так, пенсионеры реже других групп становятся жертвами компьютерных преступлений. Студенты более других относятся к группе риска. Тенденция опасности стать жертвой компьютерной преступности увеличивается с ростом уровня дохода семьи. Наиболее очевидна эта тенденция при нанесении ущерба от использования вредоносного программного обеспечения: в семьях с месячным доходом ниже 1000 евро пострадали 15,6 % лиц, с доходом от 1000 до 2000 евро – 20 %, с доходом от 2000 до 3000 евро – 27,5 %, а в семьях с доходом более 3000 евро – 32,3 %. Компьютерная преступность в Нижней Саксонии. Опрос «Безопасность и преступность в Нижней Саксонии» был проведен Управлением уголовной полиции земли Нижняя Саксония в феврале – марте 2013 года. Лица в возрасте от 16 лет и старше опрашивались при помощи письменных анкет, которые рассылались по почте. Первоначальную выборку составили 40 000 респондентов, доля участия составила 47 %, окончательная выборка включила 18 940 лиц [7; 4]. Доля женщин в выборке равна 52,7 %, мужчин – 46,5 %, 0,8 % респондентов не указали свой пол. Распределение выборки по возрастным группам соответствует распределению населения генеральной совокупности. Территория Нижней Саксонии распределена между шестью управлениями полиции земли. Доли участия в выборке соответствуют пропорциональному

184

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

распределению по управлениям полиции в генеральной совокупности. Респондентам задавались вопросы об их социально-экономическом положении, восприятии социальной ситуации по месту жительства, страхе перед преступностью, виктимном опыте и т.д. Спрашивали, пользуются ли респонденты Интернетом, и если да, то как часто. Здесь не делалось различия между его использованием в личных интересах или для работы. Относительно компьютерной преступности задавались вопросы по четырем деликтам: ущербу, нанесенному использованием вредоносного программного обеспечения*; фишингу**, фармингу*** и мошенничеству посредством Интернета****. Выяснялся виктимный опыт за предшествующий календарный год. В общей сложности от киберпреступности в Нижней Саксонии***** в 2012 году пострадали 12,5 % граждан. Больше всего жителей пострадало от использования вредоносного программного обеспечения (9,9 %). Пострадавшие от фишинга составили 0,4 %, от фарминга – 0,9 % и от мошенничества в Интернете – 2,9 %. Мужчины и лица более юного возраста чаще становятся жертвами этих преступлений. Всего от компьютерной преступности пострадали 9,4 % женщин и 15,8 % мужчин. За исключением фишинга, по всем остальным преступлениям уровень мужской виктимности выше. Все четыре вида компьютерной преступности различаются по уровням виктимизации, тенденции их распределения по возрастным группам практически идентичны. *  Мой компьютер был до такой степени заражен вирусами, червями или «троянами», что это повлекло за собой потерю данных или материальный ущерб. **  Я ввел свои данные, например номер счета или PIN-код, после получения электронной почты с фальшивым адресом отправителя, в которой меня настоятельно просили их указать. ***  Меня перенаправили на фальшивую интернет-страницу, на которой я при регистрации ввел свои данные доступа, как, например, при онлайн-банкинге. ****  При использовании Интернета моим доверием злоупотребили, вследствие чего я понес материальный ущерб. *****  Подробнее о результатах исследования см.: [7].

Кроме того, респондентов спрашивали о виктимном опыте мошенничества без использования Интернета. Интересно отметить, что уровень данного преступления незначительно выше мошенничества в Интернете (3,3 %). Различия по половому признаку наблюдаются и здесь: жертвами стали 2,8 % женщин и 4 % мужчин. Ограничения при проведении эмпирических исследований и оценки результатов. То, что фишинг и фарминг назывались респондентами реже других преступлений, может иметь ряд причин. Во-первых, граждане действительно редко с этим сталкиваются. Во-вторых, граждане не видят большой разницы между всеми названными деяниями и все помехи в работе с компьютером они связывают, например, с вирусами. В-третьих, граждане не воспринимают это в качестве противоправного деяния, более того, охарактеризованные выше электронные письма подпадают в их представлении под категорию назойливой рекламы. Каковы бы ни были истинные причины, особую роль, очевидно, при этом играет отсутствие правовых знаний не только в отношении фишинга и фарминга, но и большей части компьютерных преступлений. Стать жертвой компьютерной преступности – новый феномен. Процесс формирования правосознания длительный, поскольку исходит из индивидуальных установок по отношению к праву, основанных, в свою очередь, на правовых знаниях и восприятии права. А в сознании граждан виртуальные поступки зачастую не ассоциируются с нарушением закона. Это может быть связано с элементарным незнанием собственных прав. Кроме того, правовые границы деяний довольно размыты в восприятии их юридически непросвещенными гражданами. В ситуации виктимизации многие из них скорее винят себя за неловкость в обращении с современной техникой, за то, что, не подумав и внимательно не прочитав инструкцию, скачали какую-нибудь программу и при этом занесли вирусы на свой компьютер либо по собственной невнимательности или доверчивости ввели конфиденциальные данные на ложную, как позже выяснилось, страницу. Иногда люди совершают подобные действия неосознанно и к моменту возникновения проблем не могут соотнести их с реальными причинами. Даже если

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт пережитое воспринимается как преступление, то гражданам не всегда понятно, кто является в этом случае преступником. Неясное понимание гражданами природы компьютерной преступности ведет к ограничениям и при проведении опросов. В первом из представленных здесь исследований, как раз по причине предполагаемой нестабильности результатов, было принято решение увеличить исходный период с 12 месяцев до пяти лет. Сравнить результаты исследований с данными уголовно-правовой статистики в отношении компьютерной преступности достаточно сложно. Основные проблемы заключаются в следующем. В соответствии с формулировкой, предложенной Федеральным ведомством уголовной полиции, компьютерная преступность охватывает все преступления, которые совершаются посредством использования информационной техники и средств связи в корыстных целях, или преступления, направленные против них [8, s. 5]. С одной стороны, это позволяет учитывать как деяния, в которых компьютеры являются средством, так и те, в которых они являются целью совершения преступления. Кроме того, учитываются деяния, совершенные с применением персональных или так называемых промышленных компьютеров. В этом смысле здесь речь идет скорее о преступлениях в сфере высоких технологий. В опросах учитываются лишь деяния, осуществленные при использовании персонального компьютера, причем в одном исследовании лишь в личных, а в другом – в личных и профессиональных целях. Минимальный возраст в опросах и в уголовно-правовой статистике не совпадает. В эмпирических исследованиях опрашиваются лица в возрасте от 16 лет и старше, т.е. лица, которые достигли дееспособного возраста и поэтому не нуждаются в разрешении родителей или лиц, их заменяющих, о принятии решения об участии в такого рода опросах. В уголовно-правовой статистике возраст жертвы не имеет значения. В уголовно-правовой статистике представлены данные за каждый календарный год. Исходя из этого рекомендуется проводить виктимологические опросы в начале года, изучая промежуток времени, охватывающий предыдущий календарный год. Некоторые исследования именно так

185 и планируются. Особо крупные исследования сложно скоординировать таким образом, поэтому они охватывают в качестве исходного периода последние 12 месяцев. Такой подход к сбору данных позволяет безоговорочно описать ситуацию с преступностью. Сравнение полученных данных с данными уголовно-правовой статистики возможно лишь с оговоркой на исходный период. Уголовно-правовая статистика в отношении жертв преступлений учитывает место совершения преступления. Таким же образом и данные виктимологических опросов могут при специальном планировании дизайна и инструмента исследования собирать сведения о месте совершения преступления. Выборки исследований, представленных в данной статье, определялись по месту жительства респондентов. Вопрос о месте совершения преступления задавался лишь в отношении одного преступления, указанного по выбору респондента. Однако в отношении компьютерной преступности вопрос о месте его совершения не имеет содержательного смысла. Поскольку большая часть таких преступлений происходит в виртуальном мире, а современная техника мобильна, то реальное географическое месторасположение потерпевшего практически теряет значение. Уголовно-правовая статистика учитывает в основном количество преступников и преступлений и содержит лишь некоторые данные о жертвах преступлений. К преступлениям, по которым публикуются данные о жертвах, относятся: убийство; преступления против половой неприкосновенности с использованием насилия или злоупотребления зависимым положением; разбой, разбойное вымогательство и разбойное нападение на водителей автомобилей; нанесение телесных повреждений и преступления против личной свободы. Таким образом, данные виктимологических опросов о компьютерной преступности не могут сравниваться со статистическими данными о жертвах этих преступлений по причине отсутствия необходимых сведений. В уголовно-правовой статистике учитывается количество следующих видов компьютерных преступлений: мошенничество посредством неправомерного завла-

186

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

дения пластиковой картой с PIN-кодом; мошенничество с использованием компьютера (§ 263a УК ФРГ); мошенничество в отношении права доступа к средствам коммуникации; фальсификация данных, существенных для доказательств, введение в заблуждение при оформлении правовых отношений посредством обработки данных (§§ 269, 270 УК ФРГ); изменение данных, компьютерная диверсия (§§ 303а, 303b УК ФРГ); шпионаж данных; пиратство в отношении программного обеспечения (личное использование, например, компьютерные игры) и в отношении программного обеспечения в форме профессиональной деятельности. Основная часть составов этих преступлений описывает различные виды мошенничества. В связи с этим некоторые из них могли бы быть дополнены данными виктимологических опросов. При этом становится очевидным другое ограничение. Формулировки вопросов анкет лишь в общих чертах и не юридическим, доступным гражданам языком описывают опрашиваемый феномен. Язык уголовно-правовой статистики официален и опирается на состав преступления каждого из деяний. Это означает, что даже при полнейшем понимании респондентами задаваемых вопросов их ответы, как правило, не соответствуют полностью отдельным статьям Уголовного кодекса. Особой задачей в исследовании компьютерной преступности представляется обеспечение возможности ее сравнения на международном уровне [9; 10]. Прежде всего это связано с различиями в правовых формулировках и процессах криминализации. Безопасность граждан. Существует множество определений общественной безопасности. В рамках проекта Нижней Саксонии безопасность исследовалась в форме ощущения защищенности граждан от угрозы стать жертвой преступлений. Исследовались три вида страха перед преступностью: аффективный, когнитивный и конативный. Аффективный страх – это общее ощущение опасности. Когнитивный страх – это персональная оценка риска стать жертвой преступления. Конативный страх – это поведение, направленное на предупреждение совершения преступлений.

В 2013 году исследовалось состояние защищенности граждан в отношении шести так называемых классических видов преступлений: кражи, нанесения телесных повреждений, разбоя, насильственных действий сексуального характера, повреждения личного имущества и проникновения в жилое помещение с целью хищения имущества (квартирная кража со взломом). В качестве примера приведем вопросы, задававшиеся респондентам лишь по одному из преступлений – квартирной краже со взломом. Граждан спрашивали о том, как часто у них возникает опасение, что у них могут что-то украсть (аффективный страх). Категории ответов: «никогда», «редко», «иногда», «часто», «всегда». Следующий вопрос: «Насколько вероятным Вы считаете, что в ближайшие 12 месяцев у Вас на самом деле что-нибудь украдут?» (когнитивный страх). Категории ответов: «очень невероятно», «скорее невероятно», «скорее вероятно» и «очень вероятно». Последний вопрос начинался с описания ситуации: «Чтобы в повседневной жизни защититься от преступности, люди часто прибегают к некоторым мерам. Укажите, пожалуйста, как часто Вы прибегаете к следующим мерам предосторожности: я защищаю квартиру в мое отсутствие, например, тем, что замыкаю дверь на дополнительный засов или включаю сирену» (конативный страх). Категории ответов: «никогда», «редко», «иногда», «часто», «всегда». Вопросы о безопасности при использовании Интернета были введены в анкету лишь в 2015 году, во время проведения второй волны виктимологического опроса. Так, задавался вопрос о том, считают ли респонденты Интернет в целом достаточно безопасным, и насколько безопасно они чувствуют себя при использовании определенных функций, таких как интернет-банкинг, электронная почта или социальные сети (открытый список из 15 категорий). По аналогии с другими преступлениями исследовались три вида страха перед преступностью: аффективный, когнитивный и конативный. Аффективный страх перед компьютерной преступностью включает в себя опасения респондентов о том, что могло бы произойти следующее: лицо могло бы пострадать при онлайн-банкинге или при осуществлении операций куплипродажи через Интернет; в отношении

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт лица посредством Интернета мог бы осуществляться психологический террор; в отношении лица и против его воли могли бы быть осуществлены сексуальные домогательства посредством Интернета; посредством Интернета в отношении лица могло бы осуществиться намеренное и неоднократное преследование и обременение своим вниманием (сталкинг); персональные данные могли бы быть незаконно отслежены в Интернете. Когнитивный страх перед компьютерной преступностью включает в себя в данном исследовании оценку риска стать жертвой такой преступности в ближайшие 12 месяцев. Среди таких преступлений указывались, в частности, мошенничество при осуществлении операций купли-продажи через Интернет, абонементные ловушки интернет-провайдеров, вымогательство или блокировка прибора. Конативный страх перед компьютерной преступностью включает в себя меры, направленные на предупреждение совершения указанных преступлений. Такие меры могут быть как активными, например, использование антивирусных программ, так и пассивными – отказ от использования общественного беспроводного Интернета. К выяснявшимся в исследовании мерам относятся также: регулярная актуализация программ, использование сложных паролей, использование разных паролей для различных интернетстраниц, частая смена паролей, проверка безопасности интернет-страниц, удаление подозрительных электронных сообщений без их открытия, отказ от скачивания незнакомых программ и т.д. В заключение респондентов спрашивали о том, какими источниками информации они пользуются, чтобы проинформировать себя о безопасности в Интернете. К таким источникам информации относятся: 1) семья, друзья или знакомые; 2) производители защитных программ, 3) продавцы в специализированных магазинах, 4) форумы и блоги в Интернете, 5) телевидение или радио, 6) информационные меры, предлагаемые полицией, 7) информационные меры других официальных учреждений и организаций (например, Федерального ведомства по безопасности в технологиях сбора, обработки и передачи информации (BSI); 8) организации

187 по защите прав потребителей; 9) научные журналы и книги; 10) банки. Данный перечень был открытым, респонденты могли его дополнить. Кроме того, респонденты могли выбрать несколько источников информации. Полиция как гарант безопасности. Полиция Германии – это орган исполнительной власти, одной из основных задач которого является обеспечение общественной безопасности и общественного порядка. В Германии нет единой полиции. Существует 18 полицейских ведомств и одно специализированное подразделение. Кроме того, полиция делится на федеральную и земельную. Так, на уровне государства полиция состоит из двух ведомств – Федеральной полиции и Федерального ведомства уголовной полиции и специализированного подразделения – полиции при немецком Бундестаге. Федерация разделена на 16 земель, у каждой из которых своя полиция, представленная отдельным ведомством – Управлением уголовной полиции земли. Все полицейские ведомства входят в подчинение соответственно федерального или земельного Министерства внутренних дел и руководствуются в своей работе нормами федерального или земельного закона о полиции. Полицейские ведомства различаются по своим задачам и функциям. Федеральное ведомство уголовной полиции расследует, например, особо тяжкие преступления в международном контексте, такие как незаконная торговля оружием, наркотическими и лекарственными средствами, операции с фальшивыми денежными средствами и отмывание денег, терроризм и особо тяжкие случаи компьютерной диверсии. В его задачи входит также персональная защита политиков федерального значения. Оно тесно сотрудничает с международными полицейскими организациями, такими как Интерпол. Федеральная полиция до 2005 года называлась Федеральной пограничной охраной и отвечала за порядок и безопасность на границах государства. После 2005 года круг ее обязанностей расширился, и теперь федеральные полицейские присутствуют также в аэропортах и на вокзалах. В соответствии со ст. 30 Конституции Германии исполнение государственных полномочий и выполнение государствен-

188

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ных задач является прерогативой федеральных земель. К таким задачам и полномочиям относится создание полицейских ведомств земель и осуществление руководства их деятельностью. Полиции земель представлены тремя подразделениями: общеполицейские части (Schutzpolizei), уголовная полиция (Kriminalpolizei) и особые отряды полиции (Bereitschaftspolizei). К общеполицейским частям относятся дорожный патруль и водная полиция. Их основной задачей является предотвращение опасности на отведенной им территории. Они занимаются предупреждением преступлений, регистрируют преступления, правонарушения и дорожно-транспортные происшествия. Уголовная полиция расследует преступления. К уголовной полиции относятся и специально обученные отряды специального назначения, которые привлекаются в особо опасных ситуациях, таких как захват заложников, ограбление банка или похищение людей. Особые отряды полиции – это соединения земельных полиций для поддержания порядка и обеспечения общественной безопасности во время крупных мероприятий, например демонстраций. При этом такие отряды могут быть привлечены к действиям в любой части страны. Их техническое снаряжение (бронированная техника или водометы) финансируется из федеральных средств. Специализированное подразделение – полиция при немецком Бундестаге – охраняет общественную безопасность и общественный порядок в помещениях и на территории Федерального парламента. Обращения в полицию. Гражданам далеко не всегда знакомы различия между полицейскими ведомствами и их функциями. Поэтому в вопросах виктимологических опросов работа полиции оценивалась респондентами как в целом, так и на уровне отдельных функций и сфер деятельности, но без указания отдельных подразделений и видов. Так, например, оценивалась частота присутствия полиции в местах проживания или качество работы полиции во время последнего контакта. В отношении компьютерной преступности, как и в отношении всех остальных преступлений, респондентов спрашивали

о том, сообщили ли они о случившемся в полицию, и что она при этом предприняла. В Нижней Саксонии жертвы чаще всего заявляли в полицию о пережитых фактах мошенничества посредством Интернета (24 %), реже о фишинге и фарминге (вместе 10 %) и еще реже об утрате данных из-за вредоносного программного обеспечения (5 %) [7]. В целом уровень обращений в полицию по компьютерным преступлениям составил 9 %. К названным выше ограничениям сравнения эмпирических данных с данными уголовно-правовой статистики можно добавить еще одно – низкий уровень подачи заявлений в полицию влечет за собой искажение статистических данных [11]. В случае с компьютерной преступностью 91 % жертв в полицию не обращались. А это означает, что даже небольшие изменения в количестве подаваемых заявлений могут привести к значительным изменениям уголовно-правовой статистики [12, s. 471]. Пострадавшие указали типичные для этой категории преступлений основания для обращений в полицию: 65,1 % считали, что преступник должен быть пойман и наказан; 60,3 % обратились в полицию, чтобы такое больше не повторилось; 49,2 % хотели, чтобы преступник возместил ущерб; 36,5 % видели в этом свой гражданский долг; 9,5 % хотели вернуть украденное и 6,3 % нуждались в освидетельствовании факта для предоставления документов в страховую компанию. В качестве оснований того, почему они не обратились в полицию, потерпевшие назвали следующее: 31,2 % респондентов считают, что полиция все равно не поверила бы и не раскрыла это преступление, или есть личный негативный опыт; 29,9 % считают произошедшее незначительным; 23,6 % решили проблему самостоятельно; 19,7 % посчитали произошедшее их личным делом, хотели, чтобы их оставили в покое, или хотели просто забыть произошедшее; 14,1 % не знали, что речь идет о преступлении, и 1,5 % примирились с преступником, не хотели этим доставлять преступнику хлопоты или из-за страха перед преступником. Выводы. На чувство защищенности граждан влияет и их доверие правоохранительным органам, и желание к ним

Раздел 11. Компаративистика и зарубежный опыт обращаться, и готовность сообщать о случившихся правонарушениях. Высокая доля участия граждан в опросе, проведенном в Нижней Саксонии (на уровне 50 %), свидетельствует не только о хорошей организации проекта, но и не в последнюю очередь о доверительном отношении граждан к полиции. Поскольку оба исследования содержат репрезентативные данные, то уровни пострадавших в выборке соответствуют их уровням в генеральной совокупности. К сожалению, полученные данные не позволяют делать каких-либо предположений о дальнейшем развитии этого вида преступности. Для подобного рода проекций необходимы данные временных рядов. Следующим шагом в анализе данных должно стать сопоставление полученных результатов с уголовной статистикой, насколько это возможно. Сам тот факт, что полиция занимается эмпирическим исследованием компьютерной преступности и связанными с этим вопросами безопасности, свидетельствует о повышенном интересе правоохранительных органов к этому феномену. Полученные новые знания по этой теме применяются для осуществления эффективной работы по предупреждению данного вида преступлений. К мерам профилактической работы относится, например, просвещение граждан. Это происходит и благодаря участию средств массовой информации.

189 Результаты опросов публикуются в печати, проводятся интервью с экспертами, тематические беседы и т.д. В России значение роли потерпевшего существенно возросло за последние десять лет. С 1 июля 2006 г. на территории Российской Федерации приказом Генпрокуратуры РФ N 39, МВД РФ N 1070, МЧС РФ N 1021, Минюста РФ N 253, ФСБ РФ N 780, Минэкономразвития РФ N 353, ФСКН РФ N 399 от 29 декабря 2005 г. «О едином учете преступлений»* введена в действие статистическая карточка N 5 – о потерпевшем [13]. А 22 сентября 2016 г. вступил в силу Федеральный закон от 23 июня 2016 г. N 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации»**, который определяет одним из основных направлений профилактики правонарушений выявление лиц, пострадавших от правонарушений или подверженных риску стать таковыми. В связи с возросшим вниманием к роли потерпевшего в российской уголовной политике представляется целесообразным проведение подобных исследований и в России. Результаты таких исследований могли бы быть использованы для выявления проблем на местах, что позволило бы наиболее эффективно на них реагировать. *  Рос. газ. 2006. 25 янв. **  Рос. газ. 2016. 28 июня.

Список литературы 1. Зигмунт О. Компьютерная преступность в Германии // Преступность и социальный контроль в обществе постмодерна: материалы XXVIII междунар. Балтийской криминологической конф.: в 2 ч. Ч. I. СПб.: АлефПресс, 2015. С. 157-159. 2. Зигмунт О. Возможности международного сравнения уголовной статистики // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. N 1 (26). С. 116-123. 3.  Siegmunt,  O. (2013a). Kriminelle Russen, kriminelle Deutsche: Zur Jugendkriminalität im Hell- und Dunkelfeld. Berlin: Wissenschaftlicher Verlag Berlin. 4.  Siegmunt,  O., Gluba,  A. „…die im Dunklen sieht man nicht“ // Monatsschrift für Kriminologie und Strafrechtsreform. 2014. 97 (2). S. 169-174. 5. Schiel, S., Dickmann, C., Gilberg, R., Malina, A. (2013). Repräsentative Bevölkerungsbefragung im Rahmen des BaSiD-Teilvorhabens „Sicherheitsgefährdungen durch Kriminalität“. Methodenbericht. Bonn: infas. 6. Birkel, C., Guzy, N., Hummelsheim, D., Oberwittler, D., Pritsch, J. (2014). Der Deutsche Viktimisierungssurvey 2012: Erste Ergebnisse zu Opfererfahrungen, Einstellungen gegenüber der Polizei und Kriminalitätsfurcht. Freiburg i. Br.: Max-Plank-Institut für ausländisches und internationales Strafrecht. 7.  Landeskriminalamt Niedersachsen (Hrsg.) (2015). Befragung zu Sicherheit und Kriminalität in Niedersachsen: Abschlussbericht zur ersten Befragung im Frühjahr 2013. Hannover. 8. Bundeskriminalamt (Hrsg.) (2010). Cybercrime: Bundeslagebild 2010. Wiesbaden. 9. Зигмунт О.А., Петровский А.В. Кибер- и интернет-преступность в Федеративной Республике Германия и Российской Федерации: возможности сравнительного исследования // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. N 4 (34). С. 180-188.

190

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

10.  Зигмунт  О.А., Петровский  А.В. Ответственность за совершение кибер- и интернет-преступлений по уголовному законодательству ФРГ и РФ // Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года: концептуальные основы и историческое значение (к 170-летию со дня принятия). Краснодар: Кубанский гос. ун-т; Просвещение-Юг, 2016. С. 495-503. 11. Зигмунт О.А., Энцманн Д. Различия и особенности преступности несовершеннолетних в России и Германии: их значимость для теории аномии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2006. N 1 (10). С. 97-109. 12.  Siegmunt,  O. (2013b). Mit Vorsicht zu genießen! Zur Aussagekraft von Kriminalstatistiken und zum Anzeigeverhalten Jugendlicher in Deutschland und Russland // Monatsschrift für Kriminologie und Strafrechtsreform. 96 (6). S. 461-476. 13. Зигмунт О. Преступники и потерпевшие от насильственных преступлений: исследование латентной преступности несовершеннолетних // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2013. N 1 (22). С. 106-116.

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 191

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов ГУСАК В.А., доктор юридических наук, [email protected] Главное управление по взаимодействию с правоохранительными и военными органами Челябинской области, 454091, г. Челябинск, просп. Ленина, 59

GUSAK V.A., Doctor of Legal Sciences, [email protected] The main office of interaction with law enforcement and military authorities of the Chelyabinsk region, Lenin Ave. 59, Chelyabinsk, 454091, Russian Federation

УЧАСТИЕ СОВЕТСКОЙ МИЛИЦИИ В ВОЕННО-ПАТРИОТИЧЕСКИХ МЕРОПРИЯТИЯХ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941-1945 гг.) Аннотация. В статье анализируетcя проблема повышения политической культуры сотрудников советской милиции в военный период. На протяжении всей Великой Отечественной войны государство, реализуя ценностно-ориентировочную и воспитательную функции, обеспечивало высокую эффективность политической культуры в обществе в целом и в органах милиции в частности. Патриотическое направление политико-воспитательной деятельности государства – одно из приоритетных в военный период – способствовало повышению уровня политического сознания, патриотизма и ответственности личного состава советской милиции, мобилизации личностных ресурсов сотрудников для выполнения возложенных на них обязанностей в сложных условиях военного времени. В современный период патриотическое направление сохраняет свое приоритетное значение в кадровом и морально-психологическом обеспечении деятельности органов внутренних дел. Ключевые слова: советская милиция; военно-патриотические мероприятия; воспитательная функция; политическая культура; патриотическое сознание.

PARTICIPATION OF THE SOVIET MILITIA IN MILITARY-PATRIOTIC ACTIVITIES DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR (1941-1945) Annotation. The problem of improving the political culture of the Soviet militia employees during the war period is analyzed in the article. During the entire period of the Great Patriotic War, the state ensured the high efficiency of the political culture in the society in general and the law enforcement bodies in particular, by implementing both value-orienting and educational functions. Being one of the priorities during the war period, the patriotic direction of the political and educational activities of the state contributed to raising the level of political consciousness, patriotism and responsibility of the personnel of the Soviet militia, as well as mobilization of the employees’ personal resources to perform their duties under difficult wartime conditions. Nowadays, the patriotic direction is still one of the priorities in the personnel, moral and psychological support of the activities of internal affairs bodies. Keywords: Soviet militia; military-patriotic events; educational function; political culture; patriotic consciousness.

Основные принципы преобразований системы органов милиции в начале Великой Отечественной войны утверждались в директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года: «Укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам фронта всю свою деятельность, обеспечить усиленную работу всех предприятий, разъяснить трудящимся их обязанности и создавшееся положение, организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи...» [1, с. 19]. Милиция, непосредственно и постоянно взаимо-

действуя с населением, обеспечивала укрепление правопорядка, общественной дисциплины, борьбу с преступностью, то есть осуществляла функции, которые в военный период являлись необходимыми условиями победы [2, с. 18]. В настоящей статье рассмотрим вопросы участия советской милиции в военно-патриотических мероприятиях в период Великой Отечественной войны. В течение всего военного периода государство, реализуя ценностно-ориентировочную и воспитательную функции,

192

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

обеспечивало высокую эффективность политической культуры в обществе в целом и в органах милиции в частности. Анализ указанных функций позволил выявить приоритетные направления политико-воспитательной деятельности государства: трудовое, военно-спортивное и патриотическое. Рассмотрим политический компонент указанной системы. Для того чтобы подчинить деятельность органов милиции интересам фронта и укреплению тыла, в целях обеспечения его нормального функционирования [3, с. 110; 4, с. 153], необходимо было повысить уровень патриотизма и ответственности личного состава подразделений милиции, мобилизовать их личностные ресурсы для выполнения возложенных на них обязанностей в сложных условиях военного периода. В связи с этим первым шагом стало объявление всем сотрудникам директивы СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года. Во многих архивных документах о морально-политическом состоянии в органах милиции в начальный период войны отмечалось, что сотрудниками были поддержаны ее положения [5, с. 8]. Политический отдел Главного управления милиции в марте 1942 года, обобщив практику работы партийных организаций по росту численности партии, дал указания по улучшению отбора передовиков службы в партию и повышению политического уровня молодых коммунистов. По разработанной политотделом Главмилиции тематике были созданы кружки, в которых сотрудники милиции изучали Устав и Программу партии. Политорганы, политработники и партийные организации много внимания уделяли агитационно-пропагандистской работе среди личного состава. При этом они исходили из указания В.И. Ленина о том, чтобы каждый свободный день, каждый свободный час сознательного рабочего или работницы был употреблен на агитацию. Основу всей агитационной работы составляли приказы Верховного главнокомандующего, а начиная с 1943 года – книга «О Великой Отечественной войне Советского Союза», в которую вошли речи, доклады и приказы И.В. Сталина, ответы на вопросы корреспондентов. К числу проводимых в стране политических мероприятий, в которых сотрудники советской милиции принимали ак-

тивное участие, можно отнести ежегодные внутренние займы на развитие экономики Патриотический подъем проявлялся в согласии граждан по собственной воле передавать в казну денежные средства сверх декретированных норм. Во всенародном движении по созданию фонда обороны принимали участие сотрудники всех подразделений милиции. На 1-й и 2-й Государственные военные займы они подписались на сумму 150 млн рублей, причем сумма подписки на 2-й Государственный военный заем в 1943 году составила 140,7 % от фонда месячной заработной платы, было собрано свыше 1 260 000 рублей на строительство танков. На 3-й заем сумма подписки составила почти 90 млн рублей, а 4-й заем дал сумму свыше 134 млн рублей. Билетов денежно-вещевой лотереи сотрудниками милиции было приобретено на сумму свыше 5 млн рублей. Около 40 тыс. человекодней было отработано на воскресниках, а заработанные на них деньги перечислены в фонд обороны. За второе полугодие 1941 года работники милиции собрали для нужд Красной Армии свыше 126 тыс. теплых вещей и 1278 тыс. рублей на подарки воинам. В ряды доноров вступили свыше 5 тыс. человек, сдавшие 15 тыс. литров крови для раненых бойцов. На средства сотрудников милиции проводилось строительство танков для танковых колонн «Дзержинец» и «Московский комсомолец» – в Москве, «Ростовская милиция» – в Ростове, «Калининский чекист» – в Калинине, «Камчатский рыбак», «Советская Камчатка» и эскадрильи самолетов «Камчатка – фронту» – в Петропавловске-Камчатском [6, с. 61-69]. За военный период милиция Пензы внесла в фонд обороны страны из своих сбережений 72 762 рубля. Денежная сумма – 120 000 рублей – была собрана и в фонд постройки самолетов [7, с. 29]. Эффективную деятельность по организации помощи фронту на протяжении всего военного периода проводило Управление НКВД Чкаловской области. Начиная с первых дней войны, сотрудники милиции принимали участие во всех патриотических акциях, проводимых как в стране, так и в области. Так, уже до октября 1942 года сотрудники милиции сдали 5500 вещей для бойцов Красной Армии, перечислили

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 193 226 800 рублей в фонд обороны страны, на подарки бойцам собрали облигаций на сумму 569 240 рублей, отправили раненым бойцам 100 тыс. рублей. Кроме того, на постройку именного самолета перечислили 90 тыс. рублей. Для детей, прибывших из мест эвакуации, собрали 1655 вещей. В действующую армию отправили 2600 подарков и 30 штук часов. Сотрудники милиции оказывали также моральную поддержку бойцам на фронте и в тылу: в течение всего военного периода вели постоянную переписку с бойцами Красной Армии, регулярно отправляли поздравления раненым подшефных оренбургских госпиталей [8, с. 83]. Областное управление рабоче-крестьянской милиции Камчатской области постановило: отчислять в Фонд обороны ежемесячно двухдневный заработок. В 1941 году было сдано около 400 теплых вещей, 25 тыс. рублей наличными, около 100 тыс. рублей облигациями госзаймов. Сотрудники Забайкальской транспортной милиции за несколько первых месяцев войны сдали в фонд обороны облигаций на 20 085 рублей, перечислили двухдневный заработок в размере 2148 рублей на билеты денежно-вещевой лотереи и 950 рублей на подарки красноармейцам. Кроме того, ежемесячно каждый отчислял в фонд обороны однодневный заработок. В апреле 1942 года все сотрудники отдела подписались на Государственный военный заем в размере месячного оклада. За три года войны работники дорожного отдела милиции внесли в фонд обороны 246 737 рублей, в том числе на военные займы 166 930 рублей, денежно-вещевую лотерею 22 010 рублей, на постройку танков и самолетов 10 860 рублей, на покупку посылок для бойцов Красной Армии 3242 рубля. Сдано облигаций на 43 695 рублей, передано 186 теплых вещей, оборудовано 6 госпитальных коек, регулярно собирались посылки в действующую армию. Сотрудники оказывали помощь семьям фронтовиков. В 1944 году коллектив дорожного отдела создал фонд картофеля для семей фронтовиков: с каждой сотки земли каждый сотрудник сдавал не менее одного килограмма; для них был также создан посевной фонд картофеля, проведена заготовка дров. Детям фронтовиков ежемесячно отчислялись два-три процента

зарплаты на приобретение подарков, выделялись карточки на сахар и хлеб, был создан стипендиальный фонд [9, с. 69-70]. Комсомольские организации под руководством политорганов милиции выступали инициаторами многих патриотических мероприятий: проводили работу по организации субботников и воскресников по сбору металлолома, а заработанные деньги перечисляли в фонд обороны страны, участвовали в сборе теплых вещей и подарков для фронтовиков, в борьбе с детской безнадзорностью и беспризорностью, проявляли заботу о детях семей фронтовиков, бывших работников милиции, развернули движение доноров [10, с. 18]. Патриотическое сознание гуманистично, так как благо страны основано на благе личности. В то же время оно предполагает способность личности жертвовать собой во имя своего Отечества в экстремальных условиях войны. Таким образом, перед каждым сотрудником милиции возникал вопрос о том, выполнять ли свой служебный долг в соответствии с профессиональными требованиями или сверх этих требований, несмотря на возможный ущерб личным интересам. Спецификой официальной советской политической культуры в военный период был ее мобилизационный характер, направленность на концентрацию ресурсов всего общества для целей защиты Отечества. Преобладающее одобрение официальной политической культуры советскими гражданами являлось существенным показателем понимания ими мобилизационной особенности военного периода. Патриотическое сознание, проявившееся с такой силой в годы Великой Отечественной войны, сформировалось в предвоенный период. Процесс его формирования имел ряд особенностей. Во-первых, ориентация на социальные ценности того времени: социализм, марксизм-ленинизм, социалистическое Отечество. Во-вторых, обращение к исторической памяти общества, истории его борьбы с иноземными захватчиками. Не меньшее место занимала борьба против фашистской идеологии, которым противопоставлялись интернационализм и международная коллективная безопасность. Широкое распространение получила также установка на то, что целью оборонительной войны является переход советской Армии и Флота в наступление,

194

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

перенесение военных действий на территорию противника. Исходя из этого, в общественном сознании общества формировались идея справедливой войны, готовность к защите социалистического Отечества [11, с. 45]. Анализ деятельности по формированию политической культуры, в частности ее патриотического компонента, позволяет выделить ряд факторов, характеризующих политическую культуру сотрудников милиции. Эта поддержка сложившейся политической системы и политического руководства, политического курса партии подтверждалась ростом числа коммунистов и комсомольцев в милиции: за 1943 год в члены ВКП(б) были приняты 5551 человек, кандидатами в члены ВКП(б) стали 8446 человек. Приток в годы Великой Отечественной войны в ряды Коммунистической партии лучших сотрудников позволил с каждым годом увеличивать «партийную прослойку» в органах милиции, которая была выше, чем в довоенные годы. На 1 января 1941 года она составляла 31,4 %, а к 1 января 1944 года достигла 37,3 % [12, с. 7]. Личный состав милиции – это профессиональная группа, представители которой активно вовлечены в сферу политической и правовой культуры. В военный период идеи и чувства патриотизма стали фактором успешного выполнения сотрудниками милиции своих профессио-

нальных задач. Различные общественные организации и формирования сотрудников опирались на первичные партийные организации милиции и политаппарат. Подводя итоги рассмотрения вопроса участия Советской милиции в военнопатриотических мероприятиях в период Великой Отечественной войны, можно сделать следующие выводы: 1. Мощный многоуровневый механизм управления в организации развития политической культуры, профессионального правосознания милицейских кадров показал свою высокую эффективность в области укрепления дисциплины, повышения профессионализма и мобилизации внутренних личностных ресурсов в сложных условиях военного периода. 2. Использование различных форм общественного воздействия воспитательно-патриотического, идеологического характера, направленных на повышение политической и правовой культуры, развитие профессионального сознания, понимания каждым сотрудником целей и значения работы милиции, своей роли в решении задач по обеспечению общественного порядка и борьбе с преступностью имело большое значение для организации и деятельности милиции в военное время, для формирования и закрепления образа сотрудника милиции, для обеспечения взаимодействия милиции и общества.

Список литературы 1. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. Т. 6. М., 1971. 1204 с. 2. Улицкий С.Я. Борьба с преступностью в период Отечественной войны: учеб. пособие. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 2000. 28 с. 3. Сальников В.П., Степашин С.П., Янгол Н.Г. Органы внутренних дел Северо-Запада России в годы Великой Отечественной войны. СПб.: Лань; С.-Петерб. ун-т МВД России, 1999. 224 с. 4. Скилягин А.Т. Советская милиция в годы войны // Внутренние войска и органы внутренних дел в период Великой Отечественной войны. 1941-1945. Л., 1976. 338 с. 5. ЦГАИП РТ. Ф. 6053. О. 1. Д. 33. 6. Пирагис А.П. От нагана до компьютера: история камчатской милиции (XVIII-XX века). ПетропавловскКамчатский: Новая книга, 2005. 272 с. 7. Сучилкин А.В. Пензенская милиция в годы Великой Отечественной войны: дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2006. 220 с. 8. Решетова О. Органы внутренних дел Оренбурга в годы Великой Отечественной войны // Вторая мировая и Великая Отечественная война и современность: тез. докл. и сообщ. науч.-практ. конф. (24-25 ноября 1995 г.). Ч. II. Уфа: Восточный ун-т, 1996. С. 81-88. 9. Забайкальская транспортная. Штрихи к истории Забайкальской транспортной милиции / В.Г. Прудников [и др.]. Чита: Поиск, 1999. 227 с. 10. Гусак В.А. Проблемы формирования политической культуры сотрудников милиции в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.) // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2010. N 1 (10). С. 16-19. 11. Психология великой победы советского народа / под ред. Г.В. Телятникова, А.Ф. Шикуна. Тверь: Прометей, 1995. 88 с. 12. ГАРФ. Ф. Р-9415. О. 3. Д. 384.

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 195 ГАРМАНОВ В.М., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра организации охраны общественного порядка; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

GARMANOV V.M., Сandidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] The chair of public order maintenance; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ МЕТОДИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ПРОГРАММ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ОРГАНИЗАЦИЯХ СИСТЕМЫ МВД РОССИИ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ПРАКТИЧЕСКИХ СИТУАЦИОННЫХ ЗАДАНИЙ Аннотация. Рассматриваются вопросы совершенствования методического обеспечения образовательных программ в образовательных организациях системы МВД России с использованием практических ситуационных заданий. По мнению автора, одним из перспективных направлений является включение в учебный процесс элементов проблемного обучения, расширение межпредметных связей отдельных учебных дисциплин, внедрение современных технологий обучения. С учетом выработанных в педагогической психологии подходов к решению учебных задач и практической направленности обучения, педагогической технологии контекстного обучения предлагается считать одним из направлений совершенствования профессиональной подготовленности сотрудников полиции использование метода ситуационного анализа. Подчеркивается значение практических ситуационных заданий, в частности, для поиска эффективных путей предупреждения нарушений законности сотрудниками полиции. Ключевые слова: методическое обеспечение образовательного процесса; практическая направленность обучения; совершенствование профессиональной подготовки сотрудников полиции; метод ситуационного анализа; совершенствование проведения практических занятий.

IMPROVING THE METHODOLOGICAL SUPPORT OF THE EDUCATIONAL PROGRAMS IN THE EDUCATIONAL INSTITUTIONS OF THE MINISTRY OF THE INTERIOR OF THE RUSSIAN FEDERATION BY USING PRACTICAL SITUATIONAL TASKS Annotation. The issues of improving the methodological support of the educational programs in the educational institutions of the Ministry of the Interior of the Russian Federation by using practical situational tasks are analyzed in the article. According to the author’s opinion, one of the promising directions is including the elements of problem-based learning in educational process, expansion of the interdisciplinary connections of the separate academic disciplines, introduction of modern teaching technologies. Taking into account the approaches to the solution of educational tasks developed by the pedagogical psychology and practical approach to training, as well as the educational technology of contextual learning, it is proposed to consider using the method of situational analysis as one of the ways to improve the professional training of police officers. The importance of practical situational tasks, in particular, for finding the effective ways to prevent violations of law by police officers, is emphasized. Keywords: methodological support of educational process; practical approach to training; improving the professional training of police officers; situational analysis method; improving practical training.

Одной из важнейших задач в области подготовки сотрудников полиции является поиск эффективных методических приемов обучения, которые смогли бы обеспечить успешное усвоение слушателями учебного материала и приобретение профессиональных знаний, умений и навыков для выполнения должностных обя-

занностей. Несомненно, что значительная роль при этом должна отводиться практическим занятиям. В семидесятых годах XVIII века в университетской речи ординарного профессора Московского университета Семена Ефимовича Десницкого «О прямом и ближайшем способе к наущению юриспруден-

196

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

ции» предлагался достаточно новый для того времени подход, состоящий в выделении теоретической и практической части программы обучения, когда практическая часть предполагала разбор и решение студентами «тяжебных дел» [1, с. 77]. Значительно позднее, в начале прошлого века в России велись очень интересные дискуссии о содержании, проблемах и значении практической подготовки юристов [2; 3]. Российский правовед Петр Евгеньевич Казанский отмечал, что «… полезно и необходимо познакомить слушателей с техническими действиями их будущей общественной и государственной деятельности и службы… практические занятия этого рода наглядно знакомят слушателя с общественным и повседневным значением права, выясняя роль его в жизни, дают упражнение тем способностям учащегося, без усовершенствования которых он не будет в состоянии делать дело жизни» [3, с. 61]. Понимая значение практических занятий в ходе подготовки различных специалистов в области применения права, зная о том, что такие занятия являются неотъемлемой частью образовательных программ подготовки сотрудников полиции, нельзя не сказать о ряде проблемных моментов. Например, мы являемся свидетелями таких ситуаций, когда даже при наличии теоретической и практической подготовленности и удовлетворительного знания нормативно-правовой основы действий, сотрудник полиции затрудняется при действиях в реально возникающей практической ситуации, где имеется элемент неопределенности, усложняются условия, имеются межпредметные связи и т.д. Это часто препятствует правильному выполнению должностных обязанностей и, что еще более опасно, при отсутствии четких знаний, умений и навыков сотрудника полиции может привести к возникновению определенных чрезвычайных происшествий и нарушениям законности при выполнении служебных обязанностей. Какие же пути решения имеющихся проблем подготовки сотрудников полиции можно предложить сегодня? Мы считаем, что одним из перспективных направлений в образовательных организациях системы МВД России является включение в учебный процесс

элементов проблемного обучения, расширение межпредметных связей отдельных учебных дисциплин, внедрение современных технологий обучения. Использование активных форм обучения способствует усилению познавательной активности обучающихся, повышению интереса к изучаемой дисциплине, самостоятельному мышлению и принятию решений. На наш взгляд, перспективной является разработка алгоритмов действий сотрудников полиции в типичных профессиональных ситуациях и использование таких материалов в процессе подготовки сотрудников полиции. Для этого можно использовать методический потенциал контекстного обучения как одного из условий реализации компетентностного подхода в образовании. Такое обучение, как указывает А.А. Вербицкий, предполагает последовательное моделирование предметного и содержательного описания будущей профессиональной деятельности, а особенностью данного обучения является то, что в нем «при должном научно-методическом обосновании их возможностей в достижении конкретных образовательных целей могут найти свое органичное место педагогические технологии из любых теорий и подходов – традиционные и новые» [4, с. 44-45]. Актуальность исследования поднятого в данной статье вопроса связана с задачей обеспечения качественной профессиональной подготовки сотрудников полиции. Одним из основных документов, регламентирующих нормативную правовую основу подготовки сотрудников органов внутренних дел, является приказ МВД России от 31 марта 2015 г. N 385 «Об утверждении Порядка организации подготовки кадров для замещения должностей в органах внутренних дел Российской Федерации»*, в котором прямо указано на цели профессионального обучения сотрудников: – «сотрудники, впервые принимаемые на службу в органы внутренних дел, до самостоятельного исполнения служебных обязанностей проходят профессиональное обучение по программам профессиональной подготовки по должности “Полицейский” в целях приобретения *  Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://www.pravo.gov.ru

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 197 ими основных профессиональных знаний, умений, навыков и компетенции, необходимых для выполнения служебных обязанностей, в том числе в условиях, связанных с применением физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия (курсив наш. – В. Г.)» (п. 11 приказа); – «сотрудники проходят профессиональное обучение по программам переподготовки в целях получения компетенции, необходимой для выполнения нового вида оперативно-служебной деятельности, приобретения новой квалификации, а также по программам повышения квалификации в целях совершенствования и (или) получения новой компетенции, необходимой для оперативно-служебной деятельности, и (или) повышения профессионального уровня в рамках имеющейся квалификации по замещаемой должности (курсив наш. – В. Г.)» (п. 12 приказа). Обратим внимание на то, что в этом документе компетенция связана с деятельностью, причем на особенность такой связи, невозможность понимания содержания компетенции только как условного набора суммы знаний и умений также указывается в ряде работ [5, с. 172]. Дополнительно отметим, что в соответствии с приказом МВД России от 18 мая 2012 г. N 521 «О квалификационных требованиях к должностям рядового состава, младшего, среднего и старшего начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации»* указаны квалификационные требования в части: профессиональных знаний (например, Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, указов и распоряжений Президента Российской Федерации, постановлений Правительства Российской Федерации и иных нормативных правовых актов, необходимых для выполнения служебных обязанностей); профессиональных навыков (например, в сфере деятельности, позволяющие выполнять должностные обязанности с учетом задач и функций, возложенных на Министерство внутренних дел Российской Федерации, его территориальные органы или подразделения, применения физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия в случаях и порядке, которые предусмотрены Федеральным законом от *  Рос. газ. 2012. 18 июля.

7 февраля 2011 г. N 3-ФЗ «О полиции»** (далее – ФЗ «О полиции»). Опыт подготовки сотрудников полиции по различным образовательным программам показывает, что одним из направлений совершенствования профессиональной подготовленности сотрудников полиции может быть использование метода ситуационного анализа. В педагогической литературе имеются различные классификации метода ситуационного анализа, основу которого составляет анализ конкретной ситуации. В специальной литературе под конкретной ситуацией понимается реальное событие, «происшедшее под влиянием некоторых факторов (событий), частично известных и частично неизвестных, на примере которых формируется коллективный познавательный процесс анализа и принятия решения обучающимися» [6, с. 103]. В более общем виде под конкретной ситуацией можно понимать ряд факторов и явлений, характеризующих определенное событие, ситуацию и требующих соответствующей оценки или действий. Следовательно, при анализе конкретных ситуаций требуется изучение данных факторов или условий ситуации, которая возникла или может возникнуть при определенных обстоятельствах в деятельности сотрудников полиции. Это понимание связано с особенностями практических заданий, которые должны использоваться при подготовке сотрудников полиции, – такие задания должны позволять изучать и преобразовывать существующую профессиональную практику и разрешать определенные профессиональные ситуации. Между тем на сегодняшний день рассматриваемые в данной статье методические приемы еще не нашли широкого распространения в педагогической практике в образовательных организациях системы МВД России, а имеющийся во многих территориальных органах МВД России на районном или региональном уровне положительный опыт и практическая апробация ряда методических приемов в подготовке личного состава также не находят повсеместного применения. В целях обеспечения правильного направления анализа учебной ситуации **  Собр. законодательства Рос. Федерации. 2011. N 7. Ст. 900.

198

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

особое внимание следует обратить на то обстоятельство, что при подготовке практических заданий преподавателем ставится цель и формулируются условия задания. Единые методические подходы к использованию ситуационных заданий в учебном процессе и цели их использования могут состоять: 1) в оптимизации содержания будущей предметной деятельности; 2) разрешении возникающих проблем практической деятельности; 3) повышении профессиональной компетентности путем устранения ошибок в правоприменении. Следовательно, задача преподавателя состоит в том, чтобы при формулировании условий учебного задания четко соотнести его с тем программным материалом, который проходит обучающийся, и с конкретными проблемными вопросами, усвоение которых необходимо для получения знаний, умений и навыков по определенной теме и группе вопросов. Одним из возможных вариантов может быть разработка таких практических ситуационных заданий, которые жестко «привязаны» к профессиональным компетенциям, формулируемым в образовательной программе, и целевым установкам при изучении каждой темы. Оптимальное решение (эталон решения) ситуационной задачи должно быть у преподавателя, а обучающийся может найти данное решение либо проанализировать готовый вариант решения (ответа), предложенный автором (разработчиком одной из ситуационных задач). Наработка такого массива практических заданий нам видится как одно из наиболее востребованных направлений совершенствования методического обеспечения образовательных программ в образовательных организациях системы МВД России. При создании таких практических заданий следует исходить из того, что обучающийся должен усвоить алгоритм поведения в однозначной (типичной) профессиональной ситуации. Для принятия адекватного (рационального, верного) решения необходимо развивать умение оценивать профессиональные ситуации, выделяя в них главные и второстепенные составляющие, учитывать и ожидать изменения ситуации. В связи с этим при постановке проблемных практических заданий могут и должны вводиться новые

элементы профессиональной ситуации – новые объекты, изменение силы воздействия этих объектов (например, при видоизменении ряда существенных условий ситуации по лицам, фактам, действиям, условиям места, времени, наличию сил и средств и т.п.). В практической деятельности сотрудников органов внутренних дел нередки случаи использования интуитивных приемов. В философской литературе отмечается, что интуиция включает в себя ряд этапов, среди которых можно выделить следующие: «1) накопление и бессознательное распределение образов и абстракций в системе памяти; 2) неосознанное комбинирование и переработка накопленных абстракций, образов и правил в целях решения определенной задачи; 3) четкое осознание задачи; 4) неожиданное для данного человека нахождение решения… удовлетворяющего сформулированной задаче» [7, с. 346]. Однако интуиция, основанная на чувствах и ощущениях о том, что принимаемое решение является единственно правильным, может привести к неправильному решению, если в ее основе лежит ошибочная информация [8, с. 80] о том, что имеет отношение к анализу ситуации (например, неверное понимание условий задачи, отсутствие фиксации внимания на важных элементах профессиональной ситуации). Практическая работа с ситуационными заданиями может позволить принимать правильные профессиональные решения и в нестандартных ситуациях, когда будет осуществляться поиск оптимальных решений в заданной ситуации. Таким образом, постепенное усложнение задачи, принятие многократных решений при изменяющихся условиях, нацеливание сотрудников полиции на поиск новых конструктивных решений в условиях ограниченного времени с учетом характера службы соединяет, на наш взгляд, жесткие схемы алгоритмичных предписаний и элементов творческого мышления. В целом это существенно повышает эффективность решения стоящих перед сотрудниками профессиональных задач. Для того чтобы максимально учесть потребности и запросы практики, роль территориальных органов МВД России и образовательных организаций системы МВД России должна состоять в тщательном вы-

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 199 делении необходимых проблемных вопросов по принципу «от простого к сложному». Например, от элементарной правильной последовательности действий сотрудника полиции в соответствии с положениями ФЗ «О полиции» при задержании или доставлении лица, а также для выработки навыков правильных действий сотрудников полиции при несении патрульно-постовой службы и др.) до заданий на получение знаний и формирование умений и навыков по действиям в сложных тактических ситуациях при несении службы по охране общественного порядка (например, при конфликтном поведении задерживаемого лица, действиях сотрудника полиции при фиксировании различных административных правонарушений и др.). Если вести речь об уголовно-правовой подготовке обучающихся, то целесообразна подготовка специальных практических заданий, связанных с анализом сложнейших вопросов квалификации при особых формах преступной деятельности (например, при соучастии в преступлении), с проведением в них межпредметных связей при рассмотрении проблем доказывания в определенных следственных ситуациях, изучении вопросов установления объективной истины при квалификации преступлений и других. Опыт подобной работы имеется [9, с. 87-89, 10, с. 115-125; 11]. Образовательные организации системы МВД России при этом должны быть основным звеном в создании и систематизации таких заданий по единому образцу и в соответствии с едиными требованиями к их содержанию с учетом: 1) круга научных интересов профессорско-преподавательского состава; 2) педагогического и практического опыта профессорско-преподавательского состава; 3) профилизации образовательных организаций в соответствии с приказом МВД России от 29 августа 2012 г. N 820 «О профилизации образовательных организаций МВД России»*; 4) выделенных и тщательно систематизированных профессиональных компетенций, на выработку которых должны быть ориентированы указанные практические задания. *  Доступ из справ.-правой системы «КонсультантПлюс».

В свою очередь, в МВД России должны быть определены перспективы разработки, организации доступа и обмена такими заданиями в рамках всех образовательных организаций министерства. Необходим анализ количества и характера подготавливаемых методических материалов для выработки определенных профессиональных компетенций сотрудников органов внутренних дел определенной должностной категории. Мы считаем, что уже сегодня задача создания массива практических ситуаций с описанием эталонов их решения может быть выполнена путем создания различных «площадок» для обсуждения предлагаемых заданий (например, в специализированных изданиях образовательных организаций либо в форме тематической рубрики в уже существующих периодических изданиях), подготовки специальных учебно-методических и учебно-практических пособий по узловым практическим проблемам деятельности органов внутренних дел. Очень важно, что подобным методическим материалам должны придаваться характер и форма научной или учебно-методической публикации, в которой авторами могут быть описаны подходы к решению таких ситуаций, содержащие детальный анализ нормативных правовых актов, касающихся регулирования определенных отношений, отраженных в практической ситуации, детальный анализ порядка правильных действий сотрудников полиции, возможное выделение основных (типичных) вариантов неправильных действий в указанной ситуации, и даже представлено описание существующих точек зрения по решению этих вопросов в теории. Эти базовые практические ситуации должны быть основой для работы обучающихся, которым следует представлять ряд схожих примеров, затрагивающих базовые вопросы, а также задания с многочисленными вариантами дополнительных условий и развития практических ситуаций. Последующий ввод дополнительных объектов информации в таких заданиях и их усложнение в зависимости от задач подготовки, характера проблемных вопросов (например, необходимости раскрытия вопросов тактики действий сотрудников полиции в определенных условиях при

200

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

несении патрульно-постовой службы, вариантов изменения квалификации преступлений и т.п.), проведения межпредметных связей усилит методическое значение таких материалов, их практическую востребованность и нацеленность на выработку определенных профессиональных компетенций сотрудников полиции как в процессе обучения, так и в процессе несения службы. Такая потенциальная возможность создания более сложных условий практических заданий может и должна быть заложена в самой структуре задания. Преподавателю-разработчику соответствующего задания нужно учитывать наиболее сложные в практическом плане вопросы и разрабатывать его на основе реальных практических материалов. Этот подход означает имитацию, идеальное отображение реальной или искусственно созданной ситуации, отражающей типичные проблемы, возникающие в изучаемой практической ситуации. Считаем, что примерная схема для составления ситуационного задания может включать следующие элементы: 1) название, отражающее основную идею конкретного задания для проверки тех знаний, умений и навыков, которые подвергаются проверке; 2) целевую установку; 3) задание и инструкцию по его выполнению; 4) теоретическое обоснование правильного (оптимального) решения, которое заранее дается преподавателем (представляются необходимые теоретические подходы, ссылки на нужные материалы, возможные ошибки, отдельные направления (варианты) решения. В рамках данной статьи следует затронуть и такие вопросы, как использование практических ситуационных заданий для определения межпредметных связей различных направлений подготовки и поиска эффективных путей предупреждения нарушений законности сотрудниками полиции. Главная идея использования практических ситуационных заданий при проведении межпредметных связей состоит в том, что действия обучающихся должны исходить из конкретной, реально существующей ситуации, учитывать ее важнейшие параметры и их изменения, что возможно сделать при использовании для создания такого задания материалов следственной и судебной практики, детальной проработке сценария занятия,

проведения междисциплинарных занятий (например, в части изучения вопросов применения огнестрельного оружия, специальных средств или физической силы и др.), возможного использования криминалистических полигонов в зависимости от вида практической ситуации. Так, после усвоения базовых знаний о правовых основаниях применения огнестрельного оружия, специальных средств или физической силы в образовательных программах профессионального обучения целесообразно включение междисциплинарных практических занятий, которые могли бы содержать элементы: 1) административно-правовой подготовки (на знание положений ФЗ «О полиции»); 2) тактики обеспечения личной безопасности (причем в более широком смысле следует вести речь о важности понимания сотрудниками полиции проблематики обеспечения виктимологической безопасности в связи с их повышенной виктимностью [12]; 3) боевой и физической подготовки (при оценке конкретных условий и обстоятельств, например, преследования, силового задержания, ситуации патрулирования и обращения к гражданину и др.); 4) психологической подготовки к действиям, связанным с применением огнестрельного оружия, специальных средств или физической силы (вопрос актуален в связи со значительным количеством ошибок сотрудников, неприменением оружия даже при наличии соответствующих оснований и условий в соответствии с положениями ФЗ «О полиции») [13, с. 12-16]; 5) уголовно-правовой подготовки (изучение уголовно-правовых оснований и условий правомерности необходимой обороны, причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, а также последствий применения огнестрельного оружия, специальных средств и физической силы). Однако оценка ситуации с точки зрения требований нормативных правовых актов, привитие профессиональных знаний и навыков – лишь часть задач, которые стоят сегодня перед нами, так как большое значение имеет и воспитательный аспект в работе с практическими заданиями, ориентированными на решение

Раздел 12. Кадровое и морально-психологическое обеспечение деятельности правоохранительных органов 201 вопросов о выборе сотрудниками полиции правильного варианта поведения в той или иной ситуации оперативно-служебной деятельности. В связи с этим интересно мнение П.Е. Казанского, который, подчеркивая значение практических заданий, пишет: «…возможно даже бороться с установившимся в жизни неправильным толкованием закона и содействовать новой, лучшей судебной и иной практике» [3, с. 62]. Особенность подобного методического приема и рассмотрение практических заданий с отработкой направлений предупреждения нарушений законности в предложенной ситуации связаны с важностью обеспечения законности и служебной дисциплины среди личного состава, поскольку законность является одним из принципов деятельности полиции согласно ст. 6 ФЗ «О полиции». Именно по этой причине требование к сотрудникам полиции относительно безусловности следования положениям законодательства должно быть заложено в самой методике проведения учебных занятий, в том числе практических. Методические материалы должны быть не только тщательно подобранными и проверенными временем, но и динамичными, учитывающими актуальные потребности практики. Используемые методические приемы должны быть настолько выверенными, чтобы обеспечивать эффективность подготовки, быстроту освоения программного материала и получение сотрудниками полиции соответствующих компетенций. Совершенствование правоприменительной практики и практики деятельности сотрудников полиции возможно на основе разработки единых и признанных большинством научно-педагогических и практических работников подходов к описанию правильной последовательности действий сотрудников полиции в различных предлагаемых ситуациях выполнения профессиональных обязанностей. Особый характер таких практических заданий позволит использовать их не только в процессе обучения, но и в рамках профессиональной служебной подготовки сотрудников полиции в различных подразделениях органов внутренних дел. Уже сегодня во многих подразделениях органов внутренних дел

ситуационные задания используются в процессе тренажей при заступлении сотрудников полиции на службу. Предложенные варианты правовой оценки ряда практических ситуаций могут быть одним из важных элементов деятельности руководителей различных подразделений органов внутренних дел по предупреждению характерных нарушений служебной дисциплины и законности личным составом и выступать одним из средств формирования мотивационной готовности сотрудников полиции к правильному выполнению должностных обязанностей [14, с. 130-131; 15, с. 98-99]. Дополнительно укажем, что исследование обозначенных нами вопросов соответствует ряду основных направлений научного обеспечения деятельности органов внутренних дел Российской Федерации, указанному в приложении N 6, утвержденном приказом МВД России от 1 апреля 2016 г. N 155 «Об осуществлении научной (научно-исследовательской) деятельности в органах внутренних дел Российской Федерации»: 9.3. Современные тренинговые технологии в подготовке сотрудников органов внутренних дел; 9.10. Организация и функционирование системы дополнительного профессионального образования в МВД России; 9.14. Организация, функционирование и методическое обеспечение системы профессионального обучения; 9.16. Формирование профессиональных качеств обучаемых в период обучения в образовательной организации МВД России; 9.18. Обеспечение практической направленности обучения в образовательных организациях МВД России*. В силу приоритетности этих направлений исследования изучение перспектив использования практических ситуационных заданий для подготовки сотрудников полиции необходимо продолжить, совершенствование методики обучения в образовательных организациях системы МВД России должно быть связано с дальнейшей разработкой содержания обучения, разработкой и внедрением новых методов и средств обучения. Подчеркнем, что правильное понимание и использование связей элементов методической системы обучения (целей обучения, определяющих *  Доступ из справ.-правовой «КонсультантПлюс».

системы

202

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

содержание обучения, методов обучения, средств обучения, форм организации обучения) позволят повысить эффективность

подготовки сотрудников полиции в образовательных организациях системы МВД России.

Список литературы 1. Съянова Е. Он работал для пресечения злотворства // Знание-сила. 2015. N 6. С. 75-80. 2. Есипов В.В. О преподавании права. Варшава, 1901. 34 с. 3. Казанский П. К вопросу о постановке преподавания на юридических факультетах. Одесса, 1901. 80 с. 4. Вербицкий А.А. Контекстное обучение в компетентностном подходе // Высшее образование в России. 2011. N 11. С. 44-45. 5. Снигирев А.Л. Анализ проблемы формирования профессиональной компетентности в педагогической литературе и практике // Проблемы предупреждения и борьбы с преступлениями и иными правонарушениями: материалы всерос. науч.-практ. конф. / под ред. Н.Ю. Лебедева. Новосибирск: НГУЭУ, 2012. С. 168-172. 6. Панфилова А.П. Игровое моделирование в деятельности педагога: учеб. пособие для студентов высших учеб. заведений / под общ. ред. В.А. Сластенина, И.А. Колесниковой. 2-е изд., стер. М.: Академия, 2007. 368 с. 7. Введение в философию: учебник для вузов: в 2 ч. Ч. 2 / И.Т. Фролов [и др.]. М., 1990. 639 с. 8. Клакстон Г. Развитие интуиции. Как принимать верные решения без сомнения и стресса. М., 2015. 352 с. 9. Гарманов В.М. Активные методы обучения в уголовном праве // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2004. N 2 (22). С. 87-89. 10. Гарманов В.М. Основные направления интенсификации практического обучения при преподавании уголовного права // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2007. N 1 (2). С. 115-125. 11.  Гарманов  В.М. Использование метода ситуационного анализа при проведении практических занятий по уголовно-правовой подготовке в системе повышения квалификации сотрудников ОВД: учеб.-метод. пособие. Тюмень: Тюм. ин-т повышения квалификации сотрудников МВД России, 2014. 76 с. 12.  Гарманов  В.М. Отдельные направления предупреждения виктимности сотрудников полиции // Виктимология. 2014. N 2 (2). С. 34-40. 13. Лупырь В.Г., Литвин Д.В. Формирование у слушателей вузов МВД России профессиональных компетенций правомерного применения огнестрельного оружия в ходе оперативно-служебной деятельности // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2013. N 3 (54). С. 12-16. 14. Гарманов В.М. Сущность нарушений законности в деятельности сотрудников подразделений патрульно-постовой службы полиции и основные направления их предупреждения // Вестник ТИПК МВД России. 2015. N 1 (4) С. 125-132. 15.  Гарманов  В.М. О предупреждении нарушений законности в деятельности сотрудников изоляторов временного содержания, специальных приемников для лиц, подвергнутых административному аресту, подразделений охраны и конвоирования подозреваемых и обвиняемых // Вестник ТИПК МВД России. 2015. N 2 (5). С. 95-99.

Раздел 13. Проблемы юридической науки и практики: взгляд молодых исследователей

203

Раздел 13. Проблемы юридической науки и правоохранительной практики: взгляд молодых исследователей САНТАШОВА Л.Л., [email protected] Кафедра уголовно-исполнительного права и организации воспитательной работы с осужденными; Вологодский институт права и экономики Федеральной службы исполнения наказаний, 160002, г. Вологда, ул. Щетинина, 2

SANTASHOVA L.L., [email protected] Chair of penal law and organization of educational work with convicts; Vologda Institute of Law and Economics of the Federal Penitentiary Service, Shchetinina St. 2, Vologda, 160002, Russian Federation

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕДАЧИ ЛИЦ, ОСУЖДЕННЫХ К ЛИШЕНИЮ СВОБОДЫ, ДЛЯ ОТБЫВАНИЯ НАКАЗАНИЯ В ГОСУДАРСТВО ИХ ГРАЖДАНСТВА Аннотация. Одним из направлений международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства является передача осужденных к лишению свободы лиц для отбывания наказания в государство их гражданства. В условиях роста миграции населения, транснациональной преступности данный институт приобретает особое значение. В статье сформулировано определение понятия, цели и принципы передачи осужденных, выделены этапы ее осуществления. Выявлены недостатки правового регулирования анализируемого института, связанные с необходимостью как расширения границ международного сотрудничества, так и совершенствования российского уголовно-процессуального законодательства. В частности, предлагается конкретизировать процессуальный статус участников передачи лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государство их гражданства; более четко закрепить права и обязанности осужденного, подлежащего передаче, регламентировать подготовку к судебному разбирательству по делам о передаче осужденных. Ключевые слова: отбывание наказания; наказание в виде лишения свободы; передача осужденных; суд; принципы передачи осужденных; права и обязанности осужденного; этапы передачи осужденных.

ORGANIZATIONAL AND LEGAL PROBLEMS OF THE TRANSFER OF PERSONS SENTENCED TO DEPRIVATION OF LIBERTY FOR SERVING SENTENCE IN THE STATE OF THEIR CITIZENSHIP Annotation. One of the areas of international cooperation in the sphere of criminal proceedings is the transfer of persons sentenced to deprivation of liberty for serving sentence in the state of their citizenship. This institute is of particular importance under the conditions of the increased migration and transnational crime. The definition of the concept, objectives and principles of the transfer of convicts are formulated in the article. The stages of the transfer of convicts are identified. The shortcomings of the legal regulation of the analyzed institute connected with the need of expanding the boundaries of international cooperation, as well as improving the Russian criminal procedure legislation are revealed. In particular, it is proposed to specify the procedural status of the parties of the transfer of persons sentenced to deprivation of liberty for serving sentence in the state of their citizenship; to set out the rights and obligations of the convicts to be transferred more clearly; to regulate the preparation for the trial in cases concerning the transfer of convicts. Keywords: serving the sentence; penalty of imprisonment; transfer of convicts; court; principles of the transfer of convicts; rights and obligations of the convict; stages of the transfer of convicts.

В отличие от других направлений международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства передача осужденных для дальнейшего отбывания наказания в виде лишения свободы в государство их гражданства – недостаточно

исследованный институт уголовно-процессуального права, что отмечается и в научной литературе [1, с. 45; 2, с. 29; 3, с. 14]. Тем не менее сегодня имеется устойчивая тенденция увеличения статистических показателей передачи осужденных, расши-

204

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

рения договорной практики России, развития дружественных отношений между государствами, а также совершенствования правоприменительной деятельности в этой сфере [4, с. 1325; 5, с. 99]. В условиях глобализации, интеграции, миграции населения и роста транснациональной преступности институт передачи осужденных лиц приобретает особое значение*. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, в 2015 г. федеральными судами общей юрисдикции России рассматривались представления о передаче гражданина, осужденного к лишению свободы, для отбывания наказания в государство, гражданином которого он является (ст. 470 УПК РФ), в отношении 764 лиц (в 2014 г. – 678, в 2013 г. – 628), из них удовлетворено 391 (в 2014 г. – 333, в 2013 г. – 332)**. Под передачей лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государство их гражданства на основании вступившего в законную силу приговора суда понимается самостоятельное направление международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства, в рамках которого на стадии исполнения приговора рассматривается представление федерального органа исполнительной власти, уполномоченного в области исполнения наказаний, или компетентных органов иностранного государства либо обращение осужденного или его представителя об отбывании наказания в государстве гражданства с целью социальной реабилитации. Специальными принципами передачи осужденных являются: принцип согласия или ходатайства осужденного на передачу, выраженного в письменной форме; принцип обеспечения прав, свобод и законных интересов передаваемых осужденных на различных этапах передачи; принцип взаимности; принцип «двойного *  О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 июня 2012 г. N 11: ред. от 3 марта 2015 г. // Рос. газ. 2012. 22 июня; 2015. 6 марта. **  Официальный сайт Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79

вменения»; принцип «двойной наказуемости»; принцип соразмерности наказания; принцип гуманизма. Целями данного института выступают: оказание правовой помощи в рамках осуществления международного сотрудничества между государствами; предоставление возможности осужденному отбывать наказание в государстве его гражданства или постоянного места жительства с сохранением социально полезных связей; сокращение преступности иностранных граждан на территории Российской Федерации; способствование социальной реабилитации осужденных; реализация миграционной политики Российской Федерации по отношению к осужденным иностранным гражданам; сокращение материальных затрат на содержание осужденных иностранных граждан; обеспечение достижения целей наказания и неотвратимости его применения в отношении передаваемых осужденных лиц. Институт передачи осужденных базируется на различных нормативных правовых актах (международных договорах Российской Федерации, Конституции Российской Федерации, УПК РФ, УИК РФ и др.), следовательно, его правовая природа носит комплексный межотраслевой характер, так как включает нормы различных отраслей российского и международного права. Анализ действующего законодательства о передаче осужденных позволяет определить следующие перспективные направления его дальнейшего совершенствования. 1. В настоящее время имеются несоответствия положений международных договоров Российской Федерации и национального законодательства относительно круга лиц, которые могут подлежать передаче для дальнейшего отбывания наказания. Следовательно, требуется обеспечить согласованность международных и российских уголовно-процессуальных норм в вопросах разрешения взаимной передачи осужденных без гражданства, но имеющих постоянное место жительства в государстве исполнения приговора. Это требует внесения соответствующих изменений в ст. 469 УПК РФ. 2. Поскольку участниками института передачи лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в госу-

Раздел 13. Проблемы юридической науки и практики: взгляд молодых исследователей дарство их гражданства на различных этапах передачи будут являться: осужденный, его законный представитель или адвокат; прокурор; суд как компетентный орган по принятию решения о передаче; федеральный орган исполнительной власти, уполномоченный в области исполнения наказаний (ФСИН России); государство исполнения приговора, постольку в связи с этим следует более конкретизированно определить их процессуальный статус. Полагаем, что необходимо четко законодательно закрепить права и обязанности осужденного, подлежащего передаче. Так, осужденный должен иметь право знакомиться с представленными в суд материалами на различных этапах (а не только в судебном заседании), в том числе путем их перевода или с использованием услуг переводчика. Используя зарубежный опыт передачи осужденных и их направления к месту отбывания наказания, в целях оптимизации финансовых расходов государства следует возложить на осужденных (их родственников) обязанность оплатить процессуальные издержки, связанные с их передачей и транспортировкой в государство гражданства или постоянного места жительства. Считаем целесообразным при рассмотрении судом вопросов, связанных с исполнением приговоров, наделить представителя администрации статусом обязательного участника процесса, предоставить ему право представлять в суд иные документы, характеризующие личность осужденного, в том числе материалы, полученные с помощью видеорегистратора или других технических средств надзора и контроля за осужденным, расширить его процессуальные полномочия по обжалованию судебных решений, вынесенных в порядке ст. 399 УПК РФ. Одновременно с выделением прав необходимо вменить ему в обязанность качественную и своевременную подготовку материалов на передаваемого осужденного и представление их в суд (характеристики, справки о поощрениях и взысканиях, справка об отбытой и неотбытой части наказания и др.) Процессуальный статус суда как участника института передачи осужденных требует конкретизации путем предоставления ему права возлагать на осужденных (их родственников) обязанность возме-

205

щать процессуальные издержки, связанные с передачей и транспортировкой в государство гражданства или постоянного места жительства. На суд также необходимо возложить обязанность в течение 120 дней рассмотреть соответствующее представление или ходатайство о передаче осужденного к лишению свободы для отбывания наказания в государство гражданства. 3. Обеспечение прав, свобод и законных интересов передаваемых осужденных на различных этапах передачи – необходимое условие процесса передачи. В связи с этим считаем целесообразным включить в ст. 471 УПК РФ дополнительное условие передачи, при котором от представителя государства исполнения приговора должны быть получены гарантии того, что передача осужденного не повлечет опасности для его жизни и здоровья и он не будет подвергнут пыткам или другому жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию. 4. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации юридическим основанием передачи осужденных лиц является решение суда по результатам рассмотрения представления компетентных органов государства, ходатайства осужденного или его законного представителя или компетентных органов иностранного государства при наличии ратифицированного международного договора или по принципу взаимности. В соответствии с принципом взаимности наше государство может осуществить передачу осужденных, признать их приговор, а иностранное государство на паритетных началах в схожей правовой ситуации обязуется поступить подобным образом, осуществив передачу осужденных российских граждан. К проблемам правового регулирования в этой сфере можно отнести то, что в настоящее время механизм применения принципа взаимности между договаривающимися государствами в вопросах передачи осужденных лиц должным образом не отработан и практически не применяется. 5. В уголовно-процессуальном законодательстве России согласие осужденного не сформулировано законодателем ни в качестве неотъемлемого условия

206

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

передачи, ни в качестве императивного основания для отказа в передаче. В связи с просьбой о передаче, представляемой в Российскую Федерацию компетентным органом иностранного государства, о необходимости согласия осужденного говорится лишь косвенным образом. В случае, если осужденный не способен самостоятельно изъявлять свою волю, согласие на процедуру передачи должен дать его законный представитель, в качестве которого могут выступать и близкие родственники осужденного, и адвокат. Следует иметь в виду, что добровольность согласия осужденного может быть проверена компетентными органами иностранного государства. Таким образом, считаем согласие осужденного или его ходатайство, выраженное в письменной форме, обязательным условием процесса передачи, а его отсутствие, на наш взгляд, должно являться основанием для отказа в передаче, что требует корректировки ст. 471 УПК РФ. Кроме того, представляется целесообразным дополнить вышеуказанную норму уголовно-процессуального закона основаниями, предусмотренными в международных договорах Российской Федерации: отсутствие согласия осужденного на передачу, выраженного в письменной форме; приговор не вступил в законную силу; в отношении осужденного возбуждено новое уголовное дело, по которому производится расследование; преступление, совершенное передаваемым осужденным, по законодательству государства гражданства не наказывается лишением свободы; на момент получения запроса (ходатайства) о передаче срок, который необходимо отбыть, составляет менее шести месяцев. 6. Процессуальный порядок передачи лица, осужденного к лишению свободы, на наш взгляд, можно разделить на несколько этапов: 1) этап возбуждения производства (подачи ходатайства или представления) об отбывании наказания в государстве гражданства; 2) этап подготовки к судебному заседанию; 3) этап разрешения судом вопросов, связанных с исполнением приговора; 4) заключительный этап. Предмет доказывания по делам о передаче осужденных имеет свою специфику и должен включать в себя следующие обстоятельства: 1) наличие гражданства или постоянного места жительства осуж-

денного; 2) наличие ратифицированного международного или двустороннего договора с иностранным государством о передаче осужденного; 3) соразмерность срока наказания и сопоставимость условий и порядка отбывания наказания в иностранном государстве; 4) сведения об отсутствии гражданского иска у осужденного или гарантий его погашения; 5) данные, характеризующие личность осужденного; 6) оставшийся срок отбытия наказания. Поводом для возбуждения производства и судебного разбирательства по передаче осужденного является ходатайство осужденного или представление федерального органа исполнительной власти, уполномоченного в области исполнения наказания, а также обращение компетентных органов иностранных государств. Считаем, что основанием возбуждения производства является наличие у осужденного гражданства иностранного государства или постоянного места жительства. С учетом специфики данного производства судебное разбирательство по делам о передаче осужденных протекает в упрощенной форме и состоит из судебного заседания и вынесения судебного решения. Необоснованно, на наш взгляд, в главах 47 и 55 УПК РФ отсутствует регламентация подготовки к такому судебному заседанию, на котором должен быть объявлен состав суда, разъяснены процессуальные права участникам, выяснены вопросы о наличии или отсутствии ходатайств или отводов, проведена проверка явки участников в суд и т.п. 7. В целях дальнейшего развития международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства, а также в связи с имеющимися прецедентами передачи лиц, осужденных к пожизненному лишению свободы, для отбывания наказания в государстве их гражданства следует проводить дифференциацию в отношении различных категорий осужденных: к лишению свободы на определенный срок, пожизненно, к наказаниям без изоляции от общества, к иным мерам уголовно-правового характера, несовершеннолетних и т.д. Совершенствование института передачи лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государство их гражданства предполагает: предоставление потерпевшим права участия в судебном

Раздел 13. Проблемы юридической науки и практики: взгляд молодых исследователей заседании по вопросам передачи осужденных, процессуальное закрепление прав и обязанностей участников института передачи осужденных, а также в перспективе – разработку положений уголовно-процессуального законодательства о передаче осужденных к наказаниям без изоляции от общества в государство их гражданства. Следует отметить и проблемные вопросы, с которыми сталкиваются работники спецотделов исправительных учреждений: – несоблюдение процедуры обращения с ходатайством о передаче осужденных для отбывания наказания; – отсутствие у осужденного, подлежащего передаче для отбывания наказания, паспорта или иного документа, удостоверяющего личность, необходимого для его идентификации компетентными органами иностранного государства как гражданина данного государства, в связи с чем подготовительный этап передачи носит более длительный и неопределенный по времени характер; – наличие у осужденного, подлежащего передаче для отбывания наказания, непогашенных исполнительных листов, а равно отсутствие гарантий обеспечения выплаты иска как со стороны самого осужденного, так и со стороны его родственников, что является одним из оснований для отказа в передаче (п. 3 ст. 471 УПК РФ). На практике же наибольшее количество отказов в передаче осужденных имеет место именно по данному основанию; – препятствием для эффективного рассмотрения вопроса по передаче осужденного для отбывания наказания является объемный пакет документов на осужденного и дополнительная информация, которую необходимо предоставить по запросам суда и иных компетентных органов;

207

– осужденному иностранному гражданину должен быть предоставлен квалифицированный переводчик для качественного и своевременного перевода документов на язык, которым он владеет, что, как правило, вызывает определенные сложности; – незаинтересованность принимающей стороны в передаче осужденного (имеется в виду экономическая составляющая вопроса). Как показывает практика, достаточно часто суды отказывают в удовлетворении ходатайства осужденного в связи с наличием у него задолженности по исполнительным листам, отсутствием гарантий обеспечения гражданского иска; в случае, если осужденный является бипатридом (гражданином государства вынесения приговора и гражданином государства исполнения приговора); при отсутствии экономических возможностей в государстве гражданства для принятия осужденного и др. В связи с этим необходимо совершенствование правового регулирования данного уголовно-процессуального института для повышения его эффективности, конкретизация полномочий участников судопроизводства на различных этапах передачи, расширение границ международного сотрудничества в данной сфере. В заключение отметим, что уголовнопроцессуальный институт передачи осужденных лиц является выражением активного международного сотрудничества в этой сфере, государственной политики гуманизации исполнения наказания, оказания помощи осужденным, в том числе иностранным гражданам, их социальной реабилитации, признанием их права на отбывание наказания в государстве гражданства, а также способствует реализации данного права.

Список литературы 1. Крымов А.А. Уголовно-процессуальная деятельность органов и учреждений уголовно-исполнительной системы: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2015. 2. Шабанов В.Б., Санташов А.Л. Уголовно-правовые и процессуальные аспекты передачи несовершеннолетних, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государства их гражданства // Закон и право. 2016. N 4. С. 29-31. 3. Шаталов А.С. Институт передачи лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государство их гражданства: исторический аспект // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2016. N 2. С. 14-17. 4. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / науч. ред. В.Т. Томин, М.П. Поляков. 6-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт, 2012. 1371 с. 5. Шабанов В.Б. Исполнение международно-правовых обязательств по передаче осужденных компетентными органами Российской Федерации // Вестник Кузбасского института. 2016. N 2. С. 98-103.

208

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика ЛАЗАРЕВА В.А., доктор юридических наук, профессор, [email protected] Кафедра уголовного процесса и криминалистики; Самарский национальный исследовательский университет им. академика С.П. Королева, 443086, г. Самара, Московское шоссе, 34

LAZAREVA V.A., Doctor of Legal Sciences, professor, [email protected] Chair of criminal procedure and criminalistics; Samara National Research University named after academician S.P. Korolev, Moscow highway 34, Samara, 443086, Russian Federation

РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ Л.А. ШЕСТАКОВОЙ «РЕАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ В ПРОИЗВОДСТВЕ ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»* *  Шестакова Л.А. Реализация концепции ювенальной юстиции в производстве по делам несовершеннолетних в Российской Федерации: монография. М.: Юрлитинформ, 2016. 280 с. Аннотация. Рецензия подготовлена на монографическое исследование Л.А. Шестаковой, в котором предложена нормативная модель формирования ювенальной юстиции в Российской Федерации. Отмечается, что автор монографии, не ограничиваясь задачей модернизации действующего закона, серьезно рассматривает перспективы внедрения в практику производства по делам несовершеннолетних компромиссных и восстановительных процедур, которые позволили бы сформировать в России наиболее совершенную модель ювенальной юстиции – модель восстановительного типа. Данная модель позволяет сочетать привлечение несовершеннолетнего к уголовной ответственности с обязательным возмещением вреда потерпевшему и работой с несовершеннолетним педагогов, психологов, медиаторов, социальных работников. В то же время обращается внимание на некоторые спорные предложения, носящие дискуссионный характер и свидетельствующие о творческом характере исследования, его новизне и актуальности. Ключевые слова: уголовное судопроизводство; восстановительное правосудие; медиация; ювенальная юстиция.

REVIEW OF THE MONOGRAPH BY L.A. SHESTAKOVA “IMPLEMENTATION OF THE CONCEPT OF JUVENILE JUSTICE IN THE PROCEEDINGS CONCERNING THE CASES OF MINORS IN THE RUSSIAN FEDERATION” Annotation. The monographic study of L.A. Shestakova, proposing a normative model for the formation of juvenile justice in the Russian Federation, is reviewed. It is noted that the author of the monograph does not limit her research by the task of modernizing the current legislation. The author seriously considers the prospects of introducing compromise and restoration procedures to the proceedings concerning the cases of minors, which would allow to create in Russia the most perfect model of juvenile justice – the model of restorative type. This model allows to combine bringing the minors to criminal liability with the obligatory compensation of harm to the victim, as well as involving teachers, psychologists, mediators and social workers to work with minors. At the same time special attention is paid to some controversial proposals of the author, which are of debatable character and which indicate the creative nature of research, its novelty and relevance. Keywords: criminal proceedings; restorative justice; mediation; juvenile justice.

Производство по делам о преступлениях несовершеннолетних – весьма значимый подвид следственной, прокурорской, судебной и адвокатской деятельности, организация которого напрямую зависит от уровня развития соответствующих общественных отношений. Однако в эпоху серьезных перемен, свойственных

переживаемому этапу развития общества, российская правовая наука оказалась без обновленных, адекватных современным реалиям общетеоретических знаний в области организации ювенальной юстиции в целом и в сфере уголовного судопроизводства в частности. Поиску нового общетеоретического подхода к пониманию

Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика места анализируемого вида юридической деятельности в ряду правоприменительных технологий посвящена монография Л.А. Шестаковой. Формирование дружественного несовершеннолетнему правосудия, ставшее целью Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 гг., предполагает настоятельную необходимость пересмотра институтов уголовно-процессуального права, регулирующих производство по делам о преступлениях несовершеннолетних в Российской Федерации, и приведение их в соответствие с международными стандартами. Вопросы ювенальной политики постоянно находятся в поле зрения ученых и практиков, однако принципы ювенальной юстиции до сих пор не получили комплексного закрепления в российском законодательстве. Автор справедливо отмечает, что предлагаемые международными нормами права подходы к отправлению уголовного правосудия в отношении несовершеннолетних в современной России не реализуются. В определенной мере препятствием для формирования в России самобытной модели ювенальной юстиции являются и ошибочные представления о ней, навязанные средствами массовой информации. Монографическое исследование Л.А. Шестаковой состоит из трех глав, увязывающих историю, современность и будущее. Рассматривая в первой главе этапы формирования и развития ювенальной юстиции, автор акцентирует внимание на ряде вопросов, которые не получили до этого своего теоретического осмысления, в том числе на некоторых проблемах категориального аппарата. Предлагаемое в монографии «узкое» уголовно-юрисдикционное определение ювенальной юстиции как системы органов, применяющих в своей деятельности специальные правила обращения с несовершеннолетними по поводу имеющего место правонарушения, преступления несовершеннолетнего (с. 20), как нельзя более точно определяет цель, к достижению которой стремится автор. Удачно используя исторический метод исследования, автор акцентирует внимание на генезисе и эволюции различных концепций уголовного правосудия в отношении несовершеннолетних (с. 25-56) и выделяет те исторические «идеальные»

209 модели, элементы которых могут быть востребованы или, напротив, устранены российским законодательством. Это: 1) модель индивидуализации обращения, или реабилитационная модель (конец XVIII века – первая четверть XX века), в которой несовершеннолетний правонарушитель рассматривался как объект медицинского и реабилитационного воздействия со стороны государства; 2) карательная модель (с 20-х годов XX столетия до начала 50-х годов XX столетия), в которой без учета несовершеннолетия правонарушителя предусматривался лишь карательный ответ на преступления, расширились полномочия должностных лиц по осуществлению уголовного преследования, назначению наказаний различных видов, в том числе тюремного заключения; 3) неореабилитационная модель (с 50-х годов XX века до начала 70-х годов XX века), для которой характерны активное вовлечение в уголовно-процессуальную деятельность специалистов в области педагогики и психологии, проводивших исследование личности несовершеннолетнего правонарушителя, снижение числа поступков детей, квалифицируемых как «преступление», повышение возраста наступления уголовной ответственности до 18 лет; развитие неизоляционной системы наказаний; 4) восстановительная, или альтернативная, модель (с 70-х годов XX века по настоящее время), в рамках которой привлечение несовершеннолетнего правонарушителя к уголовной ответственности сочетается с обязательным возмещением вреда потерпевшему, привлечением для работы с несовершеннолетним правонарушителем специалистов неюридического профиля (педагогов, психологов, медиаторов, социальных работников). Российская модель правосудия по делам о преступлениях несовершеннолетних не без оснований отнесена автором к смешанному типу: она имеет черты не только карательной модели – применение к несовершеннолетним наказаний в виде реального или условного лишения свободы; длительные сроки содержания несовершеннолетних под стражей, но и неореабилитационной – участие в процессуальных действиях педагогов и психологов, обеспечение большего, чем у взрослых обвиняемых, объема процессуальных гаран-

210

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

тий, наличие тенденции к формированию неизоляционной системы наказаний. Отталкиваясь от этого, во второй главе автор детально анализирует современную модель ювенального уголовного судопроизводства в России и определяет перспективные направления ее реформирования. Все ранее предпринимавшиеся шаги в направлении гуманизации производства по делам несовершеннолетних доказали свою неэффективность, ошибки практики, ее формализм, пережили все реформы и кодификации уголовно-процессуального законодательства ХХ века. Очевидно, что сегодня требуются новые подходы и новые идеи, поэтому системные предложения автора относительно путей совершенствования российского уголовно-процессуального законодательства и практики его применения заслуживают серьезного внимания. В частности, Л.А. Шестаковой вносятся конструктивные предложения относительно совершенствования процесса доказывания по данной категории уголовных дел, уточнения положений, касающихся правового статуса несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, механизма защиты их прав в уголовном судопроизводстве (с. 105-168). К несомненным достоинствам работы следует отнести представленный в данной главе анализ процесса внедрения ювенальных технологий в российский уголовный процесс. Не ограничиваясь задачей модернизации действующего закона, автор серьезно рассматривает перспективы внедрения в практику производства по делам несовершеннолетних компромиссных и восстановительных процедур, которые позволили бы сформировать в России наиболее совершенную модель ювенальной юстиции – модель восстановительного типа. При этом исследуются возможности использования элементов восстановительного правосудия уже сегодня путем весьма незначительных поправок к закону или даже без них – при наличии доброй воли у исполнителей и руководителей правоохранительных и судебных органов. Обоснование автором в третьей главе необходимости широкого использования альтернативных карательной модели уголовного преследования способов разрешения уголовно-правового конфликта с участием несовершеннолетнего правона-

рушителя достаточно убедительно, современно и, особо отметим, своевременно. Формулируя свою модель ювенальной юстиции, автор показывает, что в качестве необходимой предпосылки для внедрения в российский уголовный процесс традиционно свойственных цивилистике процедур, основанных на компромиссе, может рассматриваться наличие тенденции к сближению уголовного процессуального права с цивилистическими отраслями права (с. 168-185). В то же время автор настаивает: серьезное и масштабное использование компромиссных способов разрешения уголовноправовых конфликтов требует проведения законодательных реформ с соблюдением принципа системности российского уголовно-процессуального законодательства. Экспериментальное внедрение в практику отдельных регионов восстановительных и компромиссных процедур может служить лишь временной, но необходимой базой для решения этой серьезной проблемы. В работе отмечено, что не все существующие и обсуждаемые сегодня компромиссные процедуры способны служить идее ювенальной юстиции. Качественно выполненный автором анализ научных взглядов на проблемы применения особых порядков судебного разбирательства, предусмотренных главами 40 и 40.1 УПК РФ, в частности, позволил Л.А. Шестаковой сформулировать обоснованный вывод о невозможности применения данных процедур к несовершеннолетним правонарушителям. «Громоздкость и неповоротливость» современного уголовного судопроизводства, формализм и консерватизм правоприменительной практики превращают механизм правосудия в бездушную машину и позволяют привлекать несовершеннолетних, как самую незащищенную категорию лиц, к уголовной ответственности за самое незначительное преступление. Поэтому автор и предлагает создать ту границу, которая не позволяла бы к вопросу привлечения несовершеннолетних к уголовной ответственности относиться бездумно и бездушно. В связи с этим заслуживает внимания предлагаемая автором теоретическая модель использования процедур медиации по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего – ею

Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика необходимо дополнить уже закрепленные в УПК РФ компромиссные процедуры. Разумеется, столь серьезное исследование актуальнейшей проблемы, столь решительные предложения о реформировании уголовного судопроизводства не могут не вызывать споров и разногласий, но это и есть признак высокого научного уровня вышедшей в свет монографии. Любые сомнения побуждают к научной дискуссии, в дискуссии же рождается истина. В частности, вызывает определенные сомнения возможность реализации предложения автора о закреплении в ст. 427 УПК РФ четких критериев, при которых суд обязан назначить несовершеннолетнему принудительные меры воспитательного воздействия вместо уголовного наказания. О каких критериях идет речь, не совсем ясно, как и то, сможет ли закрытый перечень оснований охватить всю вариативность ситуаций по применению компромиссных процедур по делам о преступлениях несовершеннолетних. Полагаем, что такой перечень критериев вряд ли будет носить исчерпывающий характер, а значит, будет иметь значение рекомендации, применение которой зависит от усмотрения судьи. Соглашаясь с тем, что принятие решения о прекращении уголовного дела по данным основаниям является публично-правовой (т.е. исключающей произвольное усмотрение) обязанностью суда и следователя, принимаем во внимание и то, что ни сам автор, ни юридическая наука и практика пока не смогли

211 формализовать описание совокупности юридических фактов, влекущих возникновение указанной обязанности. Действительно, формализованный факт примирения сторон по делу публичного обвинения для прекращения дела предполагает еще и оценку не поддающейся формализации «общественной нецелесообразности» продолжения уголовного преследования, предполагающую на данном этапе дискрецию правоприменителя (что не означает диспозитивности – произвольности его действий). Возможно ли в принципе устранить такую дискрецию, или же дискреция неизбежна? Если невозможно, то постановка исследовательской задачи на формализацию описания гипотезы нормы в законе обречена на неудачу. Небесспорны и некоторые другие предложения Л.А. Шестаковой, однако именно данное обстоятельство, как представляется, свидетельствует о творческом характере исследования, его новизне и актуальности, обостряет уровень «дискуссионности» в процессуалистике. Монография, положения которой вносят весомый вклад в разработку одной из актуальных проблем уголовного судопроизводства, бесспорно, представляет интерес не только для ученых, аспирантов и студентов, специализирующихся в области уголовного процесса и судопроизводства, но и для всех занимающихся правозащитной и судебной деятельностью и просто интересующихся вопросами ювенальной юстиции.

212

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016 САХАРОВА Е.Г., кандидат юридических наук, [email protected] Кафедра организации расследования преступлений и судебных экспертиз; Тюменский институт повышения квалификации сотрудников Министерства внутренних дел Российской Федерации, 625049, г. Тюмень, ул. Амурская, 75

SAKHAROVA E.G., Candidate of Legal Sciences, [email protected] Chair of crime detection and forensics; Tyumen Advanced Training Institute of the Ministry of the Interior of the Russian Federation, Amurskaya St. 75, Tyumen, 625049, Russian Federation

ОТЗЫВ НА ДИССЕРТАЦИЮ О.П. БЕРДНИКОВОЙ «ОСОБЕННОСТИ РАССЛЕДОВАНИЯ ГРАБЕЖЕЙ И РАЗБОЕВ, СОВЕРШЕННЫХ ОРГАНИЗОВАННЫМИ ГРУППАМИ»* *  Бердникова О.П. Особенности расследования грабежей и разбоев, совершенных организованными группами: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.12: защищена 20.05.2016. Екатеринбург, 2016. 266 с. Аннотация. В отзыве подтверждаются актуальность, научная новизна темы анализируемого диссертационного исследования и его значимость для научного разрешения проблемы организации расследования грабежей и разбоев, совершенных организованными группами. Сделан вывод о том, что работа представляет собой комплексное монографическое исследование, раскрывающее вопросы организации расследования грабежей и разбоев, совершенных организованными преступными группами. Акцентируется внимание на содержащихся в диссертации новых результатах криминалистического изучения рассматриваемой категории преступлений с учетом их совершения организованными группами, что отражается на характеристике способов совершения преступлений, механизме следообразования и локализации следов, обстановке преступления и каналах реализации похищенного. В порядке дискуссионных замечаний высказываются возражения относительно некоторых положений, содержащихся в тексте диссертации, не относящихся к его концептуальным положениям. Ключевые слова: расследование; грабежи; разбои; организованная группа; способ совершения преступления.

REVIEW OF THE THESIS OF O.P. BERDNIKOVA “THE FEATURES OF INVESTIGATION OF ROBBERIES AND BRIGANDAGES, COMMITTED BY ORGANIZED GROUPS” Annotation. The review confirms the relevance and scientific novelty of the topic of the analyzed dissertation research, as well as its importance for the scientific solution of the problem of organizing the investigation of robberies and brigandages committed by organized groups. It is concluded that the work is a comprehensive monographic study revealing the issues connected with organizing the investigation of robberies and brigandages committed by organized crime groups. Special attention is paid to the new results of the criminalistic study of the analyzed category of crimes that are contained in the thesis. The commission of these crimes by organized groups was taken into account when obtaining such results, which is reflected in the characteristics of the ways of committing crimes, the mechanism of forming traces and localization of traces, the crime scene and the ways of selling the stolen things. Some objections to certain provisions contained in the text of the thesis which are not related to its conceptual provisions are expressed. These objections are of debatable character. Keywords: investigation; robbery; brigandage; organized group; modus operandi.

Кандидатская диссертация О.П. Бердниковой посвящена решению актуальной как в теоретическом, так и в практическом аспекте проблемы – расследование таких опасных насильственных преступлений, как грабежи и разбои.

Диссертация представляет собой самостоятельное законченное научное исследование, которое характеризует новизна отдельных раскрываемых в работе вопросов, достаточно высокий теоретический уровень их рассмотрения,

Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика практическая значимость выводов и предложений. Актуальность темы диссертации определяется тем, что в настоящее время в России продолжают оставаться высокими показатели преступности, в частности, грабежей и разбоев, прежде всего совершаемых организованными преступными группами. По мнению автора, количество разбойных нападений и особенно грабежей, совершенных организованными группами, превышает количество зарегистрированных, то есть их значительная часть остается латентной, что является препятствием для принятия оптимальных мер борьбы с организованной преступностью. Кроме того, диссертант отмечает, что правоохранительные органы постоянно сталкиваются с модифицированными способами и механизмами подготовки, совершения и сокрытия рассматриваемых преступлений и возрастающим противодействием предварительному и судебному следствию. О.П. Бердникова приходит к выводу о том, что зачастую уголовные дела рассматриваемой категории преступлений возбуждаются в районных отделах МВД России, и следственные действия проводятся следователями, не имеющими достаточного опыта в расследовании преступлений. Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что оно представляет собой комплексное монографическое исследование, в котором раскрываются вопросы организации расследования грабежей и разбоев, совершенных организованными преступными группами. В диссертации содержатся новые результаты криминалистического изучения рассматриваемой категории преступлений с учетом их совершения организованными группами, что отражается на характеристике способов совершения преступлений, механизме следообразования и локализации следов, обстановке преступления и каналах реализации похищенного (с. 56-70). Автор выделяет такой элемент криминалистической характеристики, не свойственный традиционному подходу к содержательной стороне элементного состава криминалистической характеристики, как каналы реализации похищенного (с. 24-25).

213 Научной новизной обладает подход автора к рассмотрению типичных следственных ситуаций первоначального (с. 86-100) и последующего этапов расследования (с. 162-166) и разработка типовых следственных версий, направленных на разрешение этих ситуаций. Определено оптимальное соотношение тактических приемов и оперативно-розыскных мероприятий в структурах тактических комплексов. В диссертации впервые вводится определение неполного (частичного) раскрытия преступления как самостоятельного криминалистического понятия (с. 160). Впервые раскрываются особенности взаимодействия различных правоохранительных органов в условиях неочевидности. При этом отмечается, что не только организационные, но и процессуальные формы взаимодействия обладают тактическим содержанием (с. 183-201), в связи с чем тактические операции и комбинации относятся не к организационным формам взаимодействия, а к тактическим методам расследования. Автором предлагаются новые тактические приемы производства очной ставки (с. 173-177). Диссертант предлагает уточнить содержание п. 7 ст. 186 УПК РФ с целью определения лиц, участвующих в осмотре и прослушивании фонограммы записи переговоров и составлении следователем соответствующего протокола. Структура работы определена логично, исходя из авторского видения содержания особенностей расследования грабежей и разбоев, совершенных организованными группами. Обозначенные в диссертации цели и задачи исследования в полной мере раскрываются в содержании диссертационного исследования. Обоснованность и достоверность полученных результатов обусловлена тем, что исследование характеризуется применением адекватной предмету и задачам исследования методологии. Выводы основаны на анализе большого объема научной литературы. Эмпирическая база исследования представлена материалами 284 уголовных дел, рассмотренных судами различных субъектов России; 171 уголовным делом, находящимся в производстве; 147 уголовными делами, производство по которым приостановлено.

214

Юридическая наука и правоохранительная практика 4 (38) 2016

В ходе диссертационного исследования, по нашему мнению, автору удалось разработать совокупность теоретических положений и практических рекомендаций, сочетание которых свидетельствует об определенном вкладе в развитие науки криминалистики и основ оперативно-розыскной деятельности. Результаты работы могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях, при подготовке рекомендаций по расследованию групповых корыстно-насильственных преступлений, в учебном процессе по изучению криминалистики и основ оперативно-розыскной деятельности. Полученные в результате исследования выводы и результаты будут способствовать совершенствованию практической деятельности следователей, оперативных сотрудников, расследующих и раскрывающих дела рассматриваемой категории преступлений, в том числе дела, предварительное следствие по которым приостановлено в соответствии с пп. 1 и 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ. Вышеизложенное определяет теоретическую и практическую значимость проведенного исследования. Структура и содержание диссертации носят завершенный характер, обеспечивают внутреннее единство работы и полностью охватывают рассматриваемую тему диссертационного исследования. В первой главе диссертации (с. 14-85) раскрыты общие теоретические вопросы рассматриваемой темы. В частности, раскрывается понятие криминалистической характеристики грабежей и разбойных нападений и характеризуются ее основные элементы: предлагается характеристика организованных групп и выделяются криминалистические особенности их участников; анализируются способы совершения грабежей и разбоев, характерных для организованных групп; раскрываются особенности механизма следообразования и локализации следов. Вторая глава диссертации (с. 85-159) посвящена первоначальному этапу расследования грабежей и разбойных нападений, совершенных организованными преступными группами, с раскрытием типичных следственных ситуаций и выдвигаемых версий; рассмотрением особенностей производства следственных действий,

тактических приемов и комплексов, а также особенностями использования криминалистических, оперативно-справочных и розыскных учетов в процессе раскрытия и расследования преступлений. В третьей главе автором раскрывается содержание последующего этапа расследования грабежей и разбойных нападений, совершенных организованными группами, с позиции ситуационной характеристики и с анализом особенностей производства следственных действий на данном этапе. Четвертая глава отражает особенности взаимодействия следователей и других участников расследования по уголовным делам о грабежах и разбойных нападениях, совершенных организованными группами, в частности, раскрываются основные формы и содержание процесса взаимодействия следователя с оперативным аппаратом органов дознания и сведущими лицами. Анализируются также особенности взаимодействия указанных лиц по приостановленным на основании пп. 1 и 2 ст. 208 УПК РФ делам. Диссертация написана автором самостоятельно, обладает внутренним единством, содержит новые научные положения, выдвигаемые для публичной защиты, и свидетельствует о личном вкладе автора в криминалистическую науку. В диссертации отражены все принципиальные положения, по которым можно судить о глубоком завершенном комплексном монографическом авторском исследовании сложной научной проблемы, о решении задачи, имеющей существенное значение для теории криминалистики. Положительно оценивая диссертационное исследование, следует отметить, что в ней, как и любом монографическом труде, содержатся дискуссионные положения, недостатки и неточности, что обусловливает следующие замечания и рекомендации: 1. По нашему мнению, автору целесообразно было бы во введении сформулировать предмет и объект исследования, что позволило бы понять основное назначение работы. 2. Необходимо пояснение относительно содержания положения 6, выносимого на защиту, в котором сказано, что автором предложены рекомендации для использования конфликтных ситуаций,

Раздел 14. Обзоры, рецензии, критика возникающих между следователями и подозреваемыми (обвиняемыми), а также внутри организованной группы в процессе расследования. Ввиду особой значимости сделанных автором выводов как с теоретической, так и с практической точки зрения было бы целесообразно кратко изложить их в положении, выносимом на защиту. Данное замечание обусловлено также тем, что в тексте диссертационного исследования указанные рекомендации четко не выражены и сформулированы в большей степени в параграфах, раскрывающих особенности допросов подозреваемых (с. 116) и обвиняемых (с. 168-173) в конфликтных ситуациях. 3. Дискуссионным является используемый в диссертации термин «способ совершения преступления» как обобщающее понятие для способа подготовки, способа совершения преступления и способа сокрытия (с. 56-60). Так, еще Б.Н. Коврижных указывал на возможность самостоятельного существования способа сокрытия, способа совершения и способа подготовки к преступлению, предложив рассматривать их в качестве составляющих интегрального понятия «способ преступления»*. В.А. Овечкин предложил определять способ преступления как совокупность способа приготовления к преступлению, способа совершения и способа сокрытия преступления, причинно обусловленных факторами внешней среды и свойствами личности»**. *  Коврижных Б.Н. Деятельность органов прокуратуры по делам о нераскрытых убийствах: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Харьков, 1969. **  Овечкин В.А. Общие положения методики расследования преступлений, скрытых инсценировками. Харьков, 1975.

215 Во избежание терминологической путаницы считаем, что более точным является использование такого понятия, как способ преступления, который состоит из способа подготовки, способа совершения и способа сокрытия преступления. Отмеченные недостатки не влияют на общую положительную оценку диссертационного исследования, не относятся к его концептуальным положениям и не затрагивают обоснованности научных положений, выводов и рекомендаций, сформулированных в диссертации, их достоверность и новизну. Текст диссертации носит научный и логически завершенный характер, написан доступным языком, соответствует установленным требованиям, что является основанием для общей положительной оценки диссертации. Автореферат диссертации и опубликованные автором научные работы (12 статей), в том числе в рецензируемых научных изданиях, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук (4 статьи), отражают основное содержание и положения диссертации. Диссертация полностью отвечает требованиям раздела 2 Положения о присуждении ученых степеней, утвержденного Постановлением Правительства Российской Федерации от 24 сентября 2013 г. N 842, а ее автор – Ольга Петровна Бердникова заслуживает присуждения искомой ученой степени кандидата юридических наук по специальности 12.00.12 – Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность.