Научный портал МВД России. Вып. 3(23). 2013

Citation preview

№ 3 (23)

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

Выходит с 2008 г. ежеквартально

Редакционный совет: Т.В. Аверьянова, д.ю.н., профессор С.И. Гирько, д.ю.н., профессор А.И. Гуров, д.ю.н., профессор Ю.Н. Демидов, д.ю.н., профессор И.Э. Звечаровский, д.ю.н., профессор А.Н. Ильяшенко, д.ю.н., профессор В.Н. Остроухов, д.ю.н., профессор Д. Смирнов, протоиерей

Редакционная коллегия: Председатель С.И. Гирько, д.ю.н., профессор

Заместитель председателя Ю.М. Антонян, д.ю.н., профессор

Члены редакционной коллегии: Н.А. Власова, д.ю.н., профессор Э.А. Васильев, д.ю.н., доцент М.Ю. Воронин, д.ю.н., доцент В.Ю. Голубовский, д.ю.н., доцент В.В. Дорохин, к.ю.н. И.А. Климов, д.ю.н., профессор П.Н. Кобец, д.ю.н., профессор C.П. Козлов, к.ю.н. Б.С. Крылов, д.ю.н., профессор В.Д. Ларичев, д.ю.н., профессор М.Я. Масленников, к.ю.н., доцент В.И. Полубинский, к.ю.н. И.А. Попов, д.ю.н., профессор Ю.В. Степаненко, д.ю.н., профессор И.Ю. Сундиев, д.ф.н., профессор А.П. Шергин, д.ю.н., профессор А.А. Ширванов, д.ю.н., профессор

Редакция: Главный редактор C.П. Козлов, к.ю.н.

Ответственный cекретарь А.И. Пешков, к.ю.н.

Редакторы: Н.И. Попова О.В. Тарасевич

Корректор Г.О. Киселева

2013

СОДЕРЖАНИЕ РАЗДЕЛ I УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Уголовное право как провокация: механизм и последствия..................................................... Безруков С.С., Попков Н.В. Роль прокурора в обеспечении принципа неприкосновенности личности при производстве предварительного следствия ..................................................... Березина Е.С. Классификация уголовно-процессуальных нарушений........................................................................................ Письменский Е.А. К вопросу об адекватности уголовно-правового воздействия ....................................................................... Шикула И.Р. Проблемные вопросы уголовно-правовой оценки беспомощного состояния потерпевшего...................................

3

15 19 23 28

КРИМИНОЛОГИЯ Богданов С.В. Смертность от убийств в России во второй половине ХIX в.: масштабы, тенденции, территориальные особенности ......................................................................................... Квашис В.Е., Генрих Н.В., Камалова А.К., Морозов Н.А. Российская преступность в зеркале международной статистики ......................................................................................... Гончарова М.В. Социально-демографическая характеристика корыстного рецидивиста ........................................................... Дьяченко Н.Н. Формы и виды дискредитации сотрудников органов внутренних дел ................................................................

32

41 50 55

ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Королькова О.А. Организационные основы взаимодействия территориальных органов МВД России с добровольческими организациями при осуществлении розыска лиц, пропавших без вести ................................................................................... 60 Федорович Д.Ю. К вопросу о роли оперативных подразделений органов внутренних дел в виктимологической профилактике преступлений, посягающих на свободу личности .................. 66

Плата с авторов за публикацию рукописей не взимается. При использовании материалов ссылка на журнал «Научный портал МВД России» обязательна. Публикуемые материалы отражают точку зрения автора, которая может не совпадать с мнением редколлегии. Рукописи не возвращаются

Компьютерная верстка С.В. Сухоруковой Подписано в печать 29.08.2013 г. Формат 60 х 90 1/8 Объем 17 п.л. Тираж 1000 экз. Зак. № 1666 Отпечатано в ФГКУ «ЭПК МВД России»

Адрес редакции: ул. Поварская, 25, стр. 1, ГC69 ГСПC5, Москва, 123995 eCmail: vnii [email protected]; http://www.vniiCmvd.ru Тел. редакции: (495) 667-46-98, (495) 667C41-14 Тел./факс: (495) 691C35-90

© Федеральное государственное казенное учреждение «Всероссийский научноCисследовательский институт МВД России»

Журнал зарегистрирован в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия. Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ФС77-32241 от 9 июня 2008 года

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС Сущик В.В. Совершенствование административно-правовых мер противодействия правонарушениям в информационно-телекоммуникационной среде ...................................................... 73 Ярыгин И.И. Административно-правовое регулирование порядка проведения массовых мероприятий политического характера: исторический аспект ................................................... 80

РАЗДЕЛ II КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ Кабакова Е.В. Борьба с легализацией преступного капитала: методы повышения эффективности .......................................... 85 Тришкин С.В. Перспективные пути совершенствования действующего механизма учета преступлений коррупционного характера и его нормативного правового обеспечения ................ 89

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ Кочесоков З.Х., Арипшев А.М. Факторы, влияющие на развитие религиозного фундаментализма на современном этапе ......100 Кулешов Р.В. Оперативно-боевое противодействие экстремистской и террористической деятельности: соотношение формы и содержания ................................................................107

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА Афанасьева О.Р. Содержание последствий преступления и способы их закрепления в уголовном законодательстве ...........110 Гиль Е.В. О защите жизни и здоровья сотрудника полиции России в свете развития гражданского законодательства Российской Федерации ..................................................................117

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ Лежнев Е.В. О некоторых аспектах проблемы психических аномалий в поведении преступников ..............................................123 Нелюбин Р.В. Активные формы и методы развития оптимальности применения огнестрельного оружия у курсантов образовательных учреждений системы МВД России ............................128

Подписка по России: Каталог «Роспечать» – инд. 45900 Электронный адрес научного периодического издания в Интернете: http: www.elibrary.ru, http: www.vnii-mvd.ru

Решением Президиума Высшей аттестационной комиссии (ВАК) Министерства образования и науки РФ «НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ» включён в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание учёных степеней кандидата и доктора наук

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА МИХАИЛ МАТВЕЕВИЧ БАБАЕВ, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России»;

ЮРИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ ПУДОВОЧКИН, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного права ФГБОУ ВПО «Российская академия правосудия»

УГОЛОВНОЕ ПРАВО КАК ПРОВОКАЦИЯ: МЕХАНИЗМ И ПОСЛЕДСТВИЯ Исследуется феномен провокативного использования уголовного права; определяются основание провокации, ее виды и механизм, оцениваются социальные последствия провокации, намечаются ориентиры минимизации использования провокационных возможностей уголовного права. Ключевые слова: уголовное право, негативные последствия реализации уголовного права, криминостимуляция, провокация, общественные противоречия, законотворчество, судебная система. M.M. Babaev, RF Honored Scientist, DSc (Law), Professor, Chief Researcher, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (499) 230-10-16. Criminal law as a provocation: mechanism and implications. The phenomenon of the provocative usage of the criminal law is examined; grounds for the provocation, its kinds and mechanism are defined, social implications of the provocation are assessed, guidelines for minimizing the use of provocative resources of the criminal law are outlined. Key words: criminal law, negative effects of realizing criminal law, stimulation of criminality, provocation, social antagonism, lawmaking, judicial system.

Оценивая с высоты сегодняшнего дня многовековой опыт противодействия преступности, можно обоснованно предположить, что именно уголовное право стало первым ответом цивилизации на весьма специфический спектр общественных потребностей, связанных с обеспечением личной и коллективной безопасности, поддержанием порядка и охраной наиболее значимых социальных ценностей. Такое изначальное предназначение постепенно формировало содержательную область уголовного права, его объем, основные средства и конструкции, связи с иными правовыми и в целом социальными

инструментами. Итогом долгой социальной эволюции отрасли стала кристаллизация, официальное признание и в ряде случаев нормативное закрепление ее правовых функций и социальных ролей. В настоящее время легально признанными в России являются охранительная и предупредительная функции уголовного права, нашедшие свое отражение в ч. 1 ст. 2 УК РФ. Наряду с ними, как известно, в отечественной науке признаются и иные социальные функции отрасли: ценностноориентационная, юридико-регулятивная, социально-интегративная, системно-правовая, функ-

3

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

РАЗДЕЛ I

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ция поддержания и укрепления престижа государственной власти1. Вопрос о функциях уголовного права и его социальном предназначении заслуживает самого серьезного внимания и самостоятельного анализа. Не имея целью полноценно включаться в его обсуждение2, в рамках настоящей публикации хотелось бы обратить внимание лишь на отдельный аспект социального действия уголовного права, который до сегодняшнего дня, как представляется, не был подвергнут комплексному, системному исследованию. Речь идет о том, что наряду с имманентными функциями в реальной действительности присутствуют и порой вполне отчетливо проявляют себя такие эффекты использования уголовного права, которые должны быть признаны, по меньшей мере, нежелательными, а по сути, – опасными и входящими в противоречие с его подлинным предназначением. Равно как у преступности, наряду с комплексом негативных социальных последствий можно обнаружить вполне отчетливые «позитивные» функции3, так и уголовное право, будучи средством противодействия преступности, обладает некоторыми свойствами и характеристиками, которые могут либо латентно присутствовать в механизме функционирования отрасли, либо сознательно или неосознанно активироваться явными или «темными силами» в целях, далеко отстоящих от защиты прав граждан и обеспечения безопасности. Исследование этих нетрадиционных характеристик отрасли составляет, на наш взгляд, необходимый и важный элемент социологического и политологического познания уголовного права, результаты которого должны как минимум приниматься во внимание при проектировании и реализации любых решений в области уголовноправового противодействия преступности, а как максимум служить методологической основой вдумчивого, ответственного экспертирования и прогностического моделирования. Заметим, что в российской науке уже обращалось внимание на некоторые негативные стороны социального функционирования отрасли уголовного права. В частности: доказана способность уголовного законодателя «создавать преступления» в процессе криминализации, иногда искусственно наделяя статусом преступных действия, не обладающие высоким уровнем общественной опасности4; признаны и в достаточно полной мере осознаны негативные социальные последствия уголовного наказания (хорошо известны и часто повторяемы в связи с этим слова Биндинга о том, что «наказание есть обоюдоострый меч без ру-

4

№3

2013

коятки», нанося которым раны преступнику, государство и само несет более или менее значительные траты5); обоснована способность уголовного права служить средством социальной дезинтеграции, разделения общества на «своих» (законопослушных) и «чужих» (преступников)6; аргументированы последствия неоправданно широкого использования уголовного права, такие как укрепление авторитаризма власти, блокирование развития гражданского общества, усиление позиций правоохранительной власти, деформация целей социального развития и иные7. Эти проявления отрасли, несмотря на весь связанный с ними негатив, можно и, вероятно, нужно признать объективными и неизбежными издержками ее функционирования. Они выражают собой обратную сторону социально полезных функций уголовного права, составляя с ними закономерное диалектическое единство. В силу таковой природы должны быть очевидны как необходимость вечного стремления к минимизации этих проявлений, так и принципиальная невозможность их окончательного, полного устранения. Общество, вынужденное мириться с такими издержками и сознательно их принимающее в качестве необходимой платы за порядок и безопасность, хорошо ли, плохо ли, справляется с ними и уже выработало определенные принципы, барьеры и механизмы, которые охраняют и само уголовное право, и использующий его социум от правовой «неэффективности» и «банкротства» (назовем в их ряду принципы и правила криминализации общественно опасных деяний, системы альтернативных наказаний и социальной реабилитации осужденных и пр.). Возможно, в силу этого обозначенные аспекты действия уголовного права считаются чем-то вроде само собой разумеющимся и не представляющим особого интереса для исследования (хотя это и не так). Однако стоит заметить, что в современных условиях отрицательные последствия социального функционирования отрасли уголовного права приобретают новое и не вполне привычное звучание. Проблема состоит в том, что сегодня к понятным и почти традиционным издержкам все чаще присоединяются такие негативные проявления отрасли, которые, будучи продиктованными в большей степени субъективными факторами, недальновидностью, непрофессионализмом уголовно-правовых и уголовно-политических акторов, должны восприниматься как сознательное использование инструментов уголовного права вопреки его социальному предназначению и исторической роли8. К таким субъективно детерминированным

2008

дефектам функционирования уголовного права следует отнести (вероятно, среди прочего) конструирование, активацию и использование его криминостимулирующих и провокативных свойств. Хотелось бы сразу отметить одно принципиально важное обстоятельство: стимуляция и провокация, будучи внешними проявлениями функционирования уголовного права, не могут и не должны рассматриваться в качестве его объективных и неизбежных социальных или, тем более, правовых функций. Соответствующий эффект свойствен далеко не всем образующим область уголовного права законам и действиям и не составляет неотъемлемой, внутренне присущей отрасли характеристики. Он чаще всего привносится в сферу уголовного права извне и уже в силу этого является для него чуждым, инородным. Это обстоятельство крайне важно не только для оценки провокативных и стимуляционных возможностей уголовного права, но и для осознания того, что соответствующие эффекты при желании вполне реально могут быть минимизированы и даже полностью устранены. Под криминостимулированием в самом общем виде следует понимать способность уголовного права скрыто или явно побуждать к совершению преступлений либо к интенсификации преступной деятельности. Подчеркнем – побуждать к преступлению, а не порождать его. Стимулирование активирует реально протекающие криминогенные процессы, которые лежат (подчас латентно, подспудно) за пределами собственно уголовного права – в области экономических, политических, социальных и иных отношений, и которые развиваются самостоятельно вне зависимости от содержания уголовного закона и результатов его применения. Уголовный закон в данном случае лишь подключается к механизму детерминации преступления в качестве одного из внешних факторов, причем, как правило, на финальных этапах генезиса преступления в качестве толчка или непосредственного побуждения к действию. Современный Уголовный кодекс пестрит примерами нормативной стимуляции преступлений. Они стали особенно заметны после многочисленных и неумелых трансформаций закона, направленных на усиление борьбы со взяточничеством и педофилией. В частности, сегодня уголовный закон: демонстрирует гражданам ненаказуемость посредничества во взяточничестве в незначительном (до 25 тыс. рублей) размере, фактически разрешая, легализуя этот вид деятельности (ч. 1 ст. 291.1 УК РФ);

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ стимулирует граждан, обещающих или предлагающих услуги по посредничеству во взяточничестве, выполнять свои обещания до конца, угрожая за обещание «услуги» (ч. 5 ст. 291.1 УК РФ) более высокой санкцией, нежели за «услугу» реализованную (ч. 1 ст. 291.1 УК РФ); сподвигает лиц, совершающих развратные действия в отношении малолетних (ст. 135 УК РФ), продолжить преступную деятельность и совершить с потерпевшими более опасное преступление – половое сношение или иные действия сексуального характера (ст. 134 УК РФ), предусматривая в последнем случае императивное освобождение от уголовного наказания в связи с заключением брака; стимулирует педофилов к нетрадиционным сексуальным контактам с малолетними девочками, выводя их из сферы наказуемых деяний (ст. 134, ст. 135 УК РФ); подталкивает педофилов-рецидивистов к совершению убийств своих малолетних жертв, устанавливая пожизненное лишение свободы одновременно и в санкции ч. 6 ст. 134 УК РФ, и в санкции ч. 2 ст. 105 УК РФ. Это – примеры, которые «лежат на поверхности» и на которые научная общественность уже обращала внимание законодателя. При желании специалисты могут найти и иные образцы криминальной стимуляции9. Нам же в данном случае гораздо важнее показать, что это множество законодательных ошибок грозит перейти уже в некоторое новое качество закона, при котором уголовное право, фактически перерождаясь, начинает выполнять несвойственную ему роль стимулирования преступлений и переходит в буквальном смысле на «самообслуживание», поставляя самому себе материал для борьбы. Конечно, наличие примеров стимулирования преступной деятельности уголовным законом можно списать на недостаточное качество законопроектной и в целом законотворческой деятельности, на обезнаучивание процессов подготовки и принятия законов, на отсутствие в стране взвешенной и цельной концепции развития уголовного законодательства и концепции уголовной политики. Однако все это не снимает вопроса о том, что реальное функционирование «стимулирующих» уголовно-правовых норм с необходимостью порождает соответствующую социальную роль уголовного права. Хочется верить, что создатели закона не рассчитывали сознательно на активацию этой роли, что она является побочным продуктом некачественного нормотворчества и будет исчезать по мере нормализации законодательного процесса в сфере уголовного права (если таковое ожида-

5

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ется или в принципе возможно). Надежным барьером на пути проникновения криминостимулирующих норм в уголовное право при этом должно стать планомерное и полное соблюдение разработанных доктриной принципов и правил криминализации и пенализации общественно опасных деяний (что, естественно, не избавляет саму науку от необходимости постоянного мониторинга этих правил). Негативную социальную значимость криминостимулирующих аспектов уголовного права нельзя недооценивать, хотя в целом их негативный эффект, выраженный в реальных преступлениях, по своим возможностям и масштабам относительно ограничен. Дело в том, что адресатами криминостимулирующих «посылов» в данном случае являются отдельные лица. В определенном смысле слова действие этих посылов «персонифицировано», хотя в конечном счете оказывается и многократно тиражированным. Гораздо более масштабным, а потому и более опасным является провокативное использование уголовного права, анализу которого и посвящена по преимуществу настоящая публикация. Сама постановка вопроса о связи уголовного права и провокации не является традиционной для отечественной науки и в целом может рассматриваться в качестве новаторской (со всеми понятными рисками, которые в подобных обстоятельствах выпадают на долю авторов). Как правило, уголовно-правовая доктрина сталкивается с феноменом провокации в связи с необходимостью правовой оценки незаконных оперативно-розыскных экспериментов и иных мероприятий, проводимых сотрудниками правоохранительных органов в целях выявления преступлений10. Это уже хорошо известный и в целом разработанный предмет исследования. В нашем же случае речь идет о принципиально ином; а именно о том, что легальная уголовно-правовая оценка того или иного действия сама может выступать в качестве провокации. Под провокацией в таком ее значении следует понимать способность уголовного права вызывать к жизни некоторые массовые или относительно массовые социальные явления и процессы, которые, не будучи в обязательном порядке уголовно-противоправными, являются в то же время нежелательными и реально либо потенциально общественно опасными. По своим признакам и свойствам провокация весьма близка рассмотренной выше криминостимулирующей роли уголовного права. Вместе с тем, она обладает некоторыми значимыми особенностями, которые наглядно проявляются в сравнении провокации и стимуляции:

6

№3

2013

стимуляция побуждает к совершению того или иного конкретного преступления (т.е. деяния, оцениваемого законом более или менее однозначно), тогда как провокация может иметь своим итогом не только преступные, но и любые иные деяния (совершаемые, как правило, во множестве), уголовно-правовая, общественно-политическая и нравственная оценка которых может быть затруднена или невозможна (социальные волнения, протестные движения, конъюнктурные изменения законодательства и пр.); стимуляция обращена к тому или иному отдельному человеку или группе лиц, провокация же не имеет заданного числа адресатов, она обращена к обществу в целом, к составляющим его большим социальным группам, как правило, придерживающимся различных, чаще всего противоположных, взглядов на провокационное уголовно-правовое решение и (или) его объект; стимулирующий фактор, не будучи сам по себе обязательным, включается в общую цепь детерминирующих явлений и событий и замыкает ее, лишь увеличивая вероятность совершения преступления; фактор провокации, напротив, является необходимой и исходной точкой в проявлении негативных социальных процессов, определенная часть которых обладает и криминогенными свойствами. И еще, пожалуй, самое главное в провокации. В отличие от стимуляции, которая включается во вполне определенные процессы со вполне определенными целями, провокация обладает важным свойством «неопределенности». Она активирует скрытые, неявные, «дремлющие» процессы в обществе с целями, истинное содержание которых либо известно крайне узкому кругу лиц (сознательных провокаторов – политтехнологов), либо неизвестно вовсе, непредсказуемо. Провокация немыслима без наличия этих скрытых, «дремлющих» процессов. Внутренние источники массовых социальных реакций – мотивированные различными установками общественные противоречия и противостояние, социальное брожение, хотя бы на уровне невнятных ощущений и эмоций, должны существовать и фактически в той или иной мере существуют в обществе в качестве необходимого «материала» для провокации. В одних случаях, играя на них, сознательно обостряя и используя, в других, – помимо воли самих акторов, провокация переводит эти процессы из латентного состояния (сна) в состояние осязаемое, реальное, фиксируемое (яви). Эти социальные реакции как ответ на провокации могут быть и адекватны характеру вызова, и неожиданными, «ассиметричными». При этом параметры новой реальности самими про-

2008

вокаторами не всегда осознаются в полной мере; более того, спровоцированное состояние не всегда является их финальной целью, оно чаще всего выступает в качестве необходимого, но промежуточного условия для принятия каких-то решений или мер. Можно сказать, что провокация трансформирует социальное пространство из состояния латентной неопределенности в состояние неопределенности явственной. В этом нельзя не видеть позитивных моментов. Как любая провокативная проба в области медицины позволяет выявить болезнь, так и провокационное использование уголовного права способно рельефно обозначить социальные проблемы и противоречия. Но проблема в том, что риски и ставки в социальной провокации несоизмеримо более высоки, а общественная реакция на провокацию может стать настолько интенсивной и разрушительной, что позитивная значимость провокации будет сведена на нет. Учитывая обозначенные особенности провокации, явные примеры ее воплощения на практике отыскать достаточно сложно. Тем не менее, список их может быть весьма внушительным: от весьма далекого «дела Дрейфуса» (Франция, 1894)11 до современных громких дел о «карикатурах на пророка Мухаммеда» (Дания, 2005)12 и «ношении хиджаба» (Бельгия, Франция, 2011)13 и др. Отголоски последних дел, в частности, имели место и в России. В феврале 2006 г. волгоградская газета «Городские вести» опубликовала статью, сопровождаемую рисунком с изображением пророков иудаизма, христианства и ислама, осуждающих в компании Будды вооруженные столкновения. Показательно, что этот факт, состоявшийся на фоне бурных «карикатурных волнений» в Европе, не вызвал в России особого ажиотажа, а сама газета в короткий срок была закрыта учредителем, не дожидаясь результатов проверки публикации Генеральной прокуратурой РФ на предмет экстремистского содержания. По всей видимости (здесь нам сложно судить профессионально), отсутствие громкой общественной реакции могло быть обусловлено двумя факторами: а) тем, что в российском обществе отсутствовали необходимые предпосылки для волнений и недовольства (несмотря на неумно тиражируемую порой связь ислама и терроризма, ни сама антиисламская риторика, ни противостояние ей на тот момент не носили характера конфронтации); б) тем, что раскручивание скандала и нагнетание обстановки было невыгодно неким мощным политическим или иным силам, которые мгновенно купировали ситуацию, не дав ей развернуться.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ В любом случае ситуация с волгоградской газетой показывает, что механизм провокации для того, чтобы быть запущенным, требует и предпосылок в виде некоего скрытого социального противостояния, и желания обнажить эти противоречия, использовать их в определенных целях. Пожалуй, образцом такого механизма, примером откровенно провокативного использования уголовного права можно назвать одно из наиболее громких уголовных дел современной России – дело о хулиганстве трех молодых девушек в храме Христа Спасителя («дело Pussy Riot», 2012). Приговор суда по этому делу, который так и не смог в полной мере убедить значительную часть не только российской общественности в наличии признаков состава преступления в поведении девушек, вызвал крайне бурную общественную реакцию, которая приобрела характер едва ли не вселенского скандала, продемонстрировавшего наличие раскола и без того в далеко не монолитном российском обществе. Не станем углубляться в тонкости юридической квалификации содеянного и в детальное обсуждение далеко не идеального приговора14. Тем более, не будем использовать эту публикацию как попытку защитить незащищаемое или нравственно оправдать безобразную выходку. Представляется, что моральное осуждение этого поступка, его неприятие являются (а если нет, то обязательно должны стать) общей точкой любых правовых и общественно-политических дискуссий на тему «Pussy Riot», определенной «зоной согласия», только за пределами которой можно иметь расхождения в оценках обсуждаемого факта. Постараемся использовать это дело лишь как повод, фон и иллюстрацию к тому, чтобы вскрыть и проанализировать отмеченные выше провокативные возможности уголовного права. Механизм выполнения уголовным правом провокативной роли относительно прост и понятен. В общих чертах он включает в себя два обязательных взаимодействующих компонента (в принципе как и механизм любого иного социального действия отрасли): закон и его реализацию. Наличие законов является отправной точкой в развитии провокации, а потому их качественной характеристике стоит уделить особое внимание. С точки зрения наличия или отсутствия в законах провокативных предписаний последние могут быть классифицированы на две группы: соответственно содержащие и не содержащие исследуемый дефект. Уголовный закон, объективно обладающий провокативным действием, может вызвать общественную реакцию самим фактом своего приня-

7

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ тия и существования (например, закон о запрете хиджабов в общественных местах). Однако вероятность этого относительно невелика. Чтобы такой закон запустил провокативную реакцию, требуется крайнее обострение ситуации в обществе. Если развитие провокации понимать как результирующую двух слагаемых – «закона» и «социального фона», то очевидно, что их соотношение обратно пропорционально: чем острее и отчетливей социальные противоречия, тем меньший вклад закона может оказаться достаточным. Однако такие ситуации нельзя считать распространенными. По общему правилу до тех пор, пока закон не применяется или не используется в конкретной ситуации, провокация, даже если она посредством коррупционных и лоббистских механизмов сознательно или каким бы то ни было иным образом неосознанно заложена в законе, является лишь свидетельством низкого качества нормативного акта и остается в скрытом, латентном виде, а потому не вызывает большой тревоги. Нереализованный дефект закона таит в себе только потенциальную опасность его неправового применения или использования, опасность, которая в российских условиях минимизируется необязательным или выборочным применением закона. Как бы это ни парадоксально звучало, дефекты реализации законов служат здесь одним из средств минимизации дефектов самих законов. В итоге – «дремлющий» провокативный эффект закона и «дремлющие» в обществе социальные противоречия сосуществуют, не пересекаясь, сохраняя свои провокативные возможности лишь в качестве потенции. Гораздо опаснее ситуация, когда дефектный закон реально воплощается в жизнь. Здесь провокация может проявить себя в полной мере. Однако важно заметить, что в провокативных целях может быть использован закон, который вовсе не обязательно содержит в себе соответствующие или какие-либо иные дефекты вообще. К примеру, примененный в «деле Pusi Riot» закон об уголовной ответственности за хулиганство сам по себе не является провокативным. Он содержит в себе иные дефекты: обилие оценочных признаков, недопустимую «совокупность мотивов» в составе преступления и др.15 Но допущенные при криминализации хулиганства ошибки не связаны напрямую с провокацией социально неодобряемого или опасного поведения. В рассматриваемом деле эти дефекты послужили лишь «материалом», воспользовавшись которым, правоприменитель спровоцировал невиданную общественную реакцию на «преступление». В провокативных целях может использоваться и закон, который вовсе лишен дефектов (назо-

8

№3

2013

вем его «правовой закон»). К примеру, уголовные законы об ответственности за неуплату налогов, мошенничество или легализацию имущества, добытого преступным путем, примененные в «деле Ходорковского» (2005, 2010), уголовные законы об ответственности за государственную измену или оборот наркотических средств, которые были применены в ряде «дел ученых»16, и др. Сами по себе эти законы не могут оцениваться как дефектные, неправовые. Однако их воплощение в конкретном случае спровоцировало мощную реакцию, серьезно повысив градус социального напряжения и уровень недоверия к судебной и правоохранительной системе. Таким образом, наличие провокативного закона служит возможной, но далеко не обязательной предпосылкой провокации. Как общественно опасный феномен провокация связана не столько с уголовным законом, его текстом, сколько по преимуществу с реальным применением и использованием уголовно-правовых норм (как дефектных, так и вполне правовых). Вне реализации закона его провокативные возможности остаются по большей части показателем низкого качества нормативного акта. В то время как именно реализация закона запускает механизм провокации, активирует его. Различия в механизме провокативного действия уголовных законов, содержащих и не содержащих провокативные нормативные предписания, представляются важными прежде всего с точки зрения участия в провокации органов правоприменения (прежде всего суда). Так, провокативный закон, который содержит в себе источник негативных событий (более того, он может включать стимуляционные и иные дефектные нормы, которые усиливают его провокативный эффект), вызывает провокацию, входя в прямое и непосредственное соприкосновение с напряженной социальной действительностью, минуя этап правоприменения. В этом случае правоприменительные органы, с одной стороны, не могут гарантировать обществу защиту от провокации и ее последствий хотя бы потому, что не участвуют формально в принятии провокативного закона. Но, с другой стороны, в подобной ситуации правоприменитель (и прежде всего суд) может выступить в качестве своеобразной «подушки безопасности», не применяя или блокируя применение провокативного закона. Иное дело – провокативные возможности правового закона. Таковой по определению не может содержать в себе источник негативных общественных следствий. А потому необходимым условием провокации в данном случае выступает дефектная правоприменительная, и прежде все-

2008

го судебная, система, которая выступает одновременно инфраструктурной предпосылкой и внешним источником провокации, привносящим в сферу уголовного права опасные элементы. Различное соотношение роли закона и правоприменения в провокативном механизме действия уголовного права, их различный «удельный вес» и сила заставляют обратить особое внимание на содержание субъективных намерений «провокаторов». Их поведение может быть как сознательным (специально рассчитанным на то, чтобы вызвать определенные события или процессы) так и неосознанным. В первом случае имеет место откровенное манипулирование уголовным правом, продиктованное политическим заказом, экономической конъюнктурой или иными причинами, мало совместимыми с самой идеей права. Это – измена праву (а порой и государству) или неправовое использование закона. Во втором случае ангажированность лиц, создающих или применяющих закон, менее заметна, а потому «провокаторов по неосторожности» гораздо сложнее выявить, их истинные цели и намерения понять крайне трудно, равно как установить меру ответственности. Здесь провокация успешно маскируется под правоприменительные ошибки, дефектное нормотворчество и прочие объективные издержки правовой системы. Но и в том и в другом случае провокацию можно выявить и распознать по реакции общества на то или иное уголовно-правовое решение. Сознательно-провокативное и неосознанно-провокативное использование уголовного права может происходить в различающихся по степени остроты и выраженности условиях противостояния социальных групп, в связи с чем в зависимости от общественной реакции провокация может быть удавшейся либо неудавшейся. Под удавшейся в данном случае нами понимается провокация, всколыхнувшая общественное мнение вне зависимости от того, к каким результатам реально привело противостояние социальных групп. Главный результат провокации заключается в ней самой, в самом факте публичного столкновения полярных общественных сил и настроений. При этом, исходя из масштабов столкновения и реакции, провокативное использование уголовного права может иметь локальные, региональные, национальные или международные последствия. Исходя из изложенных представлений о содержании субъективных намерений провокаторов и последствий провокативного использования уголовного права в целях теоретического анализа возможно выделить: сознательную удавшуюся провокацию (по-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ жалуй, наиболее ярко она проявилась в «деле Дрейфуса», где и само дело, и последующие «подогревающие» акции – оправдание истинного виновника Эстергази, признание виновным в оскорблении армии и французской нации Э. Золя и др. – были сознательно инспирированы и привели к острой общественной реакции); сознательную неудавшуюся провокацию (здесь нельзя не вспомнить известную акцию участников эпатажной группы «Война» в Государственном биологическом музее имени К.А. Тимирязева в 2008 г., которая, заслуживая уголовно-правовой оценки (например, по ст. 242 УК РФ), тем не менее, ее не получила, но отсутствие официальной реакции властей не всколыхнуло общественное мнение, не подняло его на защиту общественной нравственности); неосознанную удавшуюся провокацию; неосознанную неудавшуюся провокацию (эту разновидность к провокации в тесном смысле отнести сложно ввиду отсутствия и провокационных намерений, и последствий; по своей сути дела такого рода гораздо ближе к банальным образцам неправильного применения закона и судебным ошибкам). «Дело Pussy Riot», как представляется, являет пример неосознанной, но вполне удавшейся, причем в глобальных масштабах, провокации, связанной с реализацией относительно нейтральной уголовно-правовой нормы. Существует мнение, что вся шумиха вокруг акции в храме была инспирирована ее организаторами, тогда как государство поддалось на грандиозную политическую провокацию и, устроив «длительный и муторный судебный процесс», превратило своими «неумелыми и неуклюжими» действиями хулиганок в настоящих «мучениц режима»17. С такой интерпретацией событий сложно согласиться. Уверены, что акция в храме не была сознательно направлена ее организаторами и исполнителями на достижение того социального эффекта, свидетелями которого мы являемся в последние месяцы. Разумному ясно: не только просчитать, но и просто представить планетарный масштаб последствий минутного «выступления» никому не известных девиц, предвидеть это и «запустить проект» – на такое не способен даже самый великий гений провокаций и даже просто гений. Провокаторы не присутствовали здесь изначально, они «вошли в дело», когда угроза жестокого наказания виновных уже всколыхнула общество, разделила его, навела друг на друга. Именно судебный процесс и приговор стали своего рода «спусковым механизмом», который снял

9

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ все предохранители у сторон, вовлеченных в обсуждение ситуации, и привлек к ней силы, изначально равнодушные. Убеждены, что дурной во всех отношениях поступок мог быть полностью и даже незаметно для большинства общества купирован адекватной реакцией на него в пределах и по правилам правового поля. Но он был непомерно гиперболизирован до масштабов посягательства на устои государства, основы православной веры и самой божественной власти, посягательства, способного реально разрушить эти основы и устои, перечеркнуть уважение к церкви в глазах народа и уважение ко всем православным верующим. Реакция государства и церкви на кощунственный акт приобрела черты и свойства провокации, причем провокации гораздо более значимой и откровенной, нежели сам кощунственный акт, ответом на который эта реакция была. Провокация таилась не в самом выступлении, а в уголовноправовой реакции официальных властей на него – реакции, которая породила реальное и достаточно глубокое противостояние в обществе. Остается только гадать, сознательно или неосознанно власть пошла или допустила провокацию в обсуждаемом деле, а также о том, кто еще в ней участвовал и какие цели преследовал. В ситуации, когда маховик провокации уже запущен, изначальные цели провокаторов, и без того не ясные, еще более «туманятся». Кроме того, в процесс включаются новые лица со своими собственными планами и целями, подлинное содержание которых порой невозможно установить. Однако по большому счету для теоретической интерпретации исследуемой нами проблемы нет особой необходимости в идентификации целей всех провокаторов; это – задача политологов, социологов, а в ряде случаев и правоохранительных органов. Если закон и (или) механизм его реализации допускает провокацию, то содержание целей всех участвующих в процессе акторов отходит на второй план перед самой возможностью и желанием войти в этот процесс и участвовать в нем. Механизм провокации, запущенный неумелыми составителями закона или субъектами его применения, начинает жить своей жизнью и развивается по своим правилам, суть которых состоит в самовоспроизводстве и самоподдержке последствий: одна провокация порождает другую, та вызывает третью и т.д. Разделив общество в оценке действий участниц «панк-молебна» и его официальной квалификации, провокаторы в «деле Pussy Riot» достигли главной цели любой провокации – собственно запустили провокационный механизм. Дальше последовало самораз-

10

№3

2013

витие ситуации. Противостояние достигло таких масштабов, в которых разумная, сбалансированная оценка свершившегося и происходящего становится немыслимой, скандал отрывается от источника и начинает жить своей собственной жизнью, а оппоненты в попытках перекричать друг друга уже не слышат себя. При таком развитии событий каждая из сторон неминуемо допускает перегибы, которые лишь подогревают конфликт и ведут к дальнейшей его эскалации. Так, нельзя не признать, что весьма гневная реакция церкви и верующих на безнравственную выходку девушек в храме была фундаментирована не канонами религии и заветами учения Христа, не библейскими истинами. Реакция эта – плоть от плоти и кровь от крови сомнительных социокультурных и этических норм, обычаев и традиций, поведенческих стандартов, которые, к сожалению, сформировались в условиях далеко не совершенной жизни основной части населения царской, советской и постсоветской России, как результирующая этой жизни. К сожалению, церковь в данном случае не стала над этими нравами, не осталась целиком в лоне истинной религиозной культуры и библейской нравственности. В этой истории действиями и призывами деятелей церкви руководили не постулаты религии и заповеди Бога, а совсем другие, очевидно, далеко не всегда благородные, интересы и цели, тогда как религиозная риторика служила для них лишь красивым прикрытием. Использовать же покров религии для прикрытия интересов и целей, далеких от ее подлинных ценностей, это, на наш взгляд, кощунство несоизмеримо более серьезное, чем богомерзкий поступок кощунниц. Итогом стали дополнительные крупные репутационные потери для самой церкви и ее «вклад» в обострение противостояния в обществе. Между тем не секрет, что православная церковь в России сегодня и без того не может претендовать на авторитет общенародного миротворца, неустанно пекущегося о снижении напряженности в обществе. Так, один из выводов, который содержится в докладе Центра стратегических разработок по итогам исследования, проведенного осенью 2012 г., состоит в следующем: согласно прожективным психологическим тестам в отношении к РПЦ российское общество раскололось на две неравные антагонистические группы – с ярко выраженным позитивным (большинство) и с остро негативным (значимое меньшинство) отношением к церкви18. Но другая сторона также не удержалась от перехлестов. Из ничем не привлекательных особ сделали героинь и мучениц, заставивших забыть и Магнитского, и Ходорковского, и многих

2008

и многое другое, что действительно достойно внимания и обсуждения, стали восхвалять крайне сомнительное с искусствоведческой и культурологической точки зрения музыкальное «искусство» группы, провокативно включать их в почетные рейтинги, выдвигать на награждение и награждать премиями (Кандинского, Сахарова, Леннона и др.), дискредитируя при этом и рейтинги, и премии, и пр. На этом фоне совершенно предсказуемо (и уже только поэтому неумно) повело себя государство, предложив в качестве средства разрешения и предотвращения подобных конфликтов очередную новеллу в Уголовный кодекс – статью об ответственности за оскорбление религиозных убеждений и чувств граждан с санкцией до трех лет лишения свободы и осквернение мест проведения богослужений с санкцией до пяти лет лишения свободы19. Предложение, весьма сомнительное с правовой точки зрения. Но, главное, оно также «подливает масла в огонь», дает новый стимул и импульс для дальнейшего противостояния, относящегося уже к существу содержания законопроекта и к перспективе для множества порядочных и честных граждан оказаться на скамье подсудимых, если закон будет принят. При этом государство поступает откровенно вразрез со своими предшествующими заявлениями и действиями. Оно либо косвенно признает недостаточность для всех иных случаев, аналогичных «делу Pussy Riot», нормы об ответственности за хулиганство и тем самым вопреки громким реляциям о гуманизации уголовной политики демонстрирует обществу необходимость ужесточения репрессии в отношении «богохульников», либо в противоречие с официальной позицией суда признает несоответствие действий, которые были совершены в храме Христа Спасителя, составу хулиганства. Поляризация позиций, обострение обстановки, накал страстей, истерия в определенный момент достигают наивысшей точки. В течение некоторого времени ни один информационный канал (телевизионный, радио или сетевой) не мог обойти стороной вопрос об оценке «панкмолебна». При этом вопрос о собственно юридической квалификации действий группы девушек отходил на второй и даже третий план, уступая место рассуждениям о церкви, ее роли и значении в истории России и современной жизни, об отношениях между церковью и государством, о свободе совести, клерикализации государства и огосударствлении церкви. Безудержный поток информации и комментариев, противоположные оценки, взаимные обвинения оппонентов и прочее сделали

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ в конечном счете свое дело. В связи с «делом Pussy Riot» всему миру был продемонстрирован внутренний, идейный раскол российского общества. Те, кто поддерживает приговор суда, официальную позицию государства и церкви, убеждены в истинности и непогрешимости собственных патриотических чувств и настроений, защищая страну от чужеродного, прежде всего западнического, влияния и нравственного разложения. Столь же твердо убеждены в незаконности приговора, отсутствии независимого суда, сращивании церкви и государства, жестком наступлении на свободу совести и права человека те, кто в обсуждаемом приговоре видит символ регрессивного движения страны и упадка демократических институтов. В связи с этим нельзя не отметить, что время для провокации и последующего за ним брожения в обществе оказалось весьма удачным. Получилось что-то вроде операции прикрытия. Протестные акции «оппозиции», несоизмеримо более масштабные и резкие по форме и характеру призывов, более откровенные с позиции квалификации как хулиганства массовые акции спортивных болельщиков, коррупционные скандалы, сотрясающие Сколково, Сочи и остров Русский, происходящие с завидной регулярностью чрезвычайные происшествия при утилизации оружия и продаже за бесценок имущества в армии и многое, многое другое не получило не только такого, в полном смысле слова планетарного, но и внутрироссийского общественного отклика или же просто ушло в «тень». Уверены: даже с отпадением внешнего раздражителя в виде уже набившей оскомину панк-группы, след, омерзительное «послевкусие» от происшедших событий будет сохраняться еще долго, а разделение общества, возможно, и не так явно выраженное, будет проявлять себя в самых непредсказуемых ситуациях. «Дело Pussy Riot» оказалось удачной и удавшейся провокацией, поскольку правоприменитель, сам того не ожидая, активировал глубинное недовольство определенной части российского общества той религиозной политикой, которую проводит государство, и в большей степени – деятельностью Русской Православной Церкви, которая сегодня все активней и настойчивей вторгается в регулирование и оценку тех отношений, которые были свободны от церковного контроля на протяжении практически всего XX столетия. Изложенное наглядно демонстрирует механизм провокативного действия уголовного права. Его обобщенная схема может быть представлена следующим образом: вслед за сомнительным инцидентом применяется уголовный за-

11

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ кон (как самый «понятный» населению, простой и радикальный), затем следует информационное и иное «раздувание» ситуации, искусственное нагнетание обстановки, поляризация позиций и противостояние интересов; следующий за этим поиск путей разрешения конфликта и предупреждения подобных проблем сопровождается появлением таких средств, которые сами по себе также обладают мощным провокативным эффектом (законопроект об оскорблении веры, проповеди священнослужителей с оправданием насильственной обороны церквей и др.); как следствие – дальнейшее противостояние сторон и интересов, углубление конфликта, выход его на новый виток и уровень, предполагающий обсуждение, а следовательно, противостояние уже не отдельных лиц по отдельному, частному вопросу, а целых групп людей и общественных слоев по достаточно широкому спектру проблем, составляющих едва ли не самостоятельное направление внутренней политики государства. Не станем углубляться в анализ потенциально возможного и часто желаемого использования такой ситуации для принятия радикальных политических и (или) правовых решений. Обратим внимание лишь на то немаловажное обстоятельство, что провокативное использование уголовного права, манипулирование уголовным законом и общественным сознанием посредством использования уголовного закона извращают сущность уголовного права как средства минимизации, сдерживания и разрешения социального конфликта, порождают в обществе неприятие, отторжение уголовного закона и охраняемых им ценностей, ведут к неминуемому падению авторитета судебной власти и государства в целом. Социальные и правовые последствия этих процессов сложно прогнозировать, но достаточно легко себе представить. Опасность такого обращения с уголовным правом, на наш взгляд, не требует специальных доказательств. В связи с чем требуется твердое осознание возможного наличия провокации каждый раз, когда принимается то или иное уголовно-правовое решение. Такое осознание должно присутствовать у всех акторов уголовного права: у законодателя, принимающего решения о криминализации общественно опасных деяний (сегодня, к сожалению, все чаще в отсутствие четких прогностических оценок действия уголовно-правовой нормы); у работников следственных органов, обязанных прогнозировать перспективы разбирательства уголовного дела в суде; и самое главное – у суда, который в современных условиях становится зачастую главной и последней инстанцией в оценке реальной общественной опас-

12

№3

2013

ности криминализированных законодателем и выявленных следствием деяний. При этом надо понимать, что оценка сути и последствий провокативного использования уголовного права, равно как и иных нежелательных последствий функционирования отрасли, требует особого типа правового мышления и правовой культуры, при которых право принципиально несводимо к уголовному закону (тексту), но воспринимается как подлинное бытие правовых норм, как реальные отношения, основанные на идеях свободы, гуманизма, справедливости, утвержденные и защищенные силой закона и государства. Мы, скорее всего, будем обязаны обосновать и разработать механизм предупреждения провокативной реализации уголовного закона, учитывая при этом истоки провокации и специфику используемых при этом норм. Не претендуя на полноту анализа, отметим, что такой механизм должен будет с необходимостью включать в себя два компонента: а) предупреждение провокации на уровне конструирования закона. Это направление требует не только тщательной проработки текста разрабатываемых и принимаемых уголовно-правовых актов, их обоснования и ставших почти традиционными правовой и антикоррупционной экспертиз. Здесь необходимы, кроме того, глубокие социальные, политические, экономические, социально-психологические и криминологические исследования прогностического свойства. Субъект законотворчества и общество в целом должны знать не только то, почему необходим тот или иной уголовный закон, но и то, к чему приведет принятие и реальное применение этого закона в той или иной правовой ситуации. Все это ставит в разряд первоочередных и актуальных задач развитие такого относительно самостоятельного направления, как уголовно-правовое прогнозирование или уголовно-правовая футурология20; б) предупреждение провокации на уровне правоприменения. Это направление требует, прежде всего, особого суда: политически независимого, социально ответственного, принципиально отличающегося от органа, применяющего уголовный закон как инструкцию, способного вписать свои правоприменительные решения в широкий социальный контекст. Здесь нельзя не отметить позитивного движения государства, которое последовательно реализует комплексные программы развития судебной системы21. Однако очевидно, что одного этого недостаточно. Требуются не только инфраструктурные реформы судебной системы, процессуальная и материальная поддержка ее независимости; необхо-

2008

димо серьезное и даже кардинальное изменение принципов правового мышления и правосознания, причем не только у правоприменителей, но и у граждан страны в целом. «Разруха, – говорил М.А. Булгаков словами профессора Преображенского, – не в клозетах, а в головах». Вероятно, именно с «головы» и надо начинать большую и сложную работу по оптимизации системы правоприменения и законодательства, с тем чтобы минимизировать риски социально вредного и опасного использования инструментов и возможностей уголовного права. 1

Злобин Г.А. О необходимости концептуального подхода к совершенствованию уголовного законодательства // Конституция СССР и дальнейшее укрепление законности и правопорядка. – М., 1979. С. 76-77. 2 Обратим читателя к работам, ставшим классическими по теме: Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Предмет, задачи и способы уголовно-правового регулирования. – Л., 1965; Разгильдиев Б.Т. Задачи уголовного права Российской Федерации и их реализация. – Саратов, 1993; Филимонов В.Д. Охранительная функция уголовного права. – СПб., 2003. 3 Бабаев М.М. Социальные последствия преступности. – М., 1982; Пудовочкин Ю.Е. Функции преступности и некоторые направления ее предупреждения // Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе: Сб. мат. международ. конф.: В 2 ч. – Красноярск, 2006. Ч. 1. 4 Основания уголовно-правового запрета: криминализация и декриминализация / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев, А.М. Яковлев. – М., 1982. С. 220-224; Шестаков Д.А. Криминология: Учебник. 2-е изд. – СПб., 2006. С. 146-147; и др. 5 Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. – СПб., 1902. Т. 2. С. 947. 6 Резник Г.М. Социально-интегрирующая функция уголовного права и стереотипы общественного сознания // Уголовное право в борьбе с преступностью. – М., 1981. С. 60. 7 Жалинский А.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. 2-е изд. – М., 2009. С. 197. 8 В данном случае, говоря об уголовном праве, мы сознательно не разделяем известных понятий «закон», «применение закона», «право», поскольку исследуемые деформации есть результирующая искажений на всех этих уровнях. Но сознавая тонкости и нюансы этих составляющих сферы уголовного права, в дальнейшем изложении по необходимости мы будем акцентировать внимание на обсуждаемых возможностях закона, с одной стороны, и его применения – с другой, с тем чтобы более точно и рельефно продемонстрировать механизм стимуляции и провокации. 9 К примеру, правила квалификации убийства двух или более лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ) предписывают желательность доведения преступления до конца и полной реализации умысла, поскольку в случае ненаступления смерти одного из потерпевших по независящим от виновного обстоятельствам, последний рискует быть осужденным не за одно преступление (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а за их совокупность (ч. 1 ст. 105, ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ). В свою очередь, правила назначения наказания за совокупность преступлений не проводят различий в размере максимально возможного наказания в зависимости от количества совершенных лицом

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ преступлений, что фактически уравнивает опасность двукратного и многократного совершения преступлений. Тем самым минимизируются издержки максимально множественной преступной деятельности, что, вне сомнений, обладает стимулирующим свойством. 10 Говорухина Е.В. Понятие и правовые последствия провокации в уголовном праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Ростов н/Д., 2002; Радачинский С.Н. Провокация преступления как комплексный институт уголовного права: проблемы теории и практики: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. – Н.Новгород, 2011. 11 А. Дрефус – офицер французской армии, из семьи ассимилированных евреев, в 1894 г. был привлечен к суду по ложному обвинению в измене и шпионаже в пользу Германии и осужден. Антиеврейская предвзятость в инициации дела, сам процесс и приговор сопровождались масштабными антисемитскими выступлениями и беспорядками, жестким противостоянием «дрейфусаров» и «антидрейфусаров», вышедшим далеко за пределы континентальной Франции. Дело Дрейфуса послужило катализатором поляризации французских политических сил. В итоге республиканско-радикальный лагерь превратился в решающий фактор политической жизни, потеснив авторитет и значение монархических и клерикальных сил. Есть мнение, что символическим итогом этого противостояния стало принятие во Франции закона об отделении церкви от государства (1905). 12 30 сентября 2005 г. датская газета Jyllands-Posten опубликовала двенадцать карикатур, изображающих исламского пророка Мухаммеда, в качестве иллюстрации к статье о свободе слова. Этот факт спровоцировал мощные исламские выступления как в самой Дании, так и далеко за ее пределами, которые сопровождались требованиями осуждения и суда над авторами карикатур и владельцами газет, бойкотом датских товаров, хакерскими атаками на сайты газеты, призывами к военным ударам по Дании, осквернением могил и церквей, применением насилия. Датские власти отказали в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия состава преступления в действиях газеты. Европейские газеты, демонстрируя солидарность с датчанами, опубликовали скандальные рисунки во Франции, Германии, Испании, Бельгии, Великобритании, Италии, Исландии, Швейцарии, Новой Зеландии, Норвегии, Нидерландах, Швеции, Польше. В феврале 2006 г. общественный скандал перерос в глобальный политический кризис. Крупные шествия прошли в Пакистане, Малайзии, Бангладеш, Судане, Иордании, Ливане, Египте, Иране, Индонезии. Ситуация обнажила глубокое цивилизационное противостояние не только между Европой и Востоком, но и внутри самих европейских стран. Истинные итоги противостояния пока не ясны. В Дании, например, в ответ на скандал политик арабского происхождения Насер Хадер основал движение «Умеренные мусульмане» и в настоящее время является депутатом датского парламента. 13 Скандал с ношением хиджабов набирал обороты во Франции с конца 2003 г.: исключение из школы двух сестермусульманок за ношение платков; запрет принимать присягу начинающему адвокату - женщине, пришедшей на церемонию в головном платке; освобождение от обязанностей присяжной за то, что она в здании суда надела хиджаб. В Бельгии в 2006 г. две учительницы были уволены после того, как чиновники из министерства образования предупредили их о недопустимости ношения исламских платков в образовательных учреждениях. Женщины подали иск в апелляционный суд, однако проиграли дело. В обоих случаях результатом общественного возмущения против ношения хиджабов стала разработка и принятие специальных законов о запрете на их но-

13

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ шение в общественных местах под угрозой штрафа и ареста (т.е. законов, относящихся в понимании Европейского суда по правам человека к уголовно-правовой сфере). Исламские организации выступили с резким осуждением этих законов, а тема хиджаба и ислама стала одной из знаковых в политической борьбе и президентских выборах. 14 Ряд юристов уже высказали о нем свое мнение. (См., напр.: Лунев В.В. Pussy Riot в России. URL: http://crimpravo. ru/blog/1975.html; Есаков Г.А., Богуш Г.И. Открытое письмо по скандальному процессу. URL: http://crimpravo.ru/blog/ news/1917.html; Адвокатское сообщество публично выступило в поддержку Pussy Riot (открытое письмо). URL: http://www. novayagazeta.ru/news/58750.html). 15 Полагаем, законодатель допустил весьма грубую ошибку, когда, реформируя состав хулиганства в июле 2007 г., предусмотрел в нем в качестве одного из обязательных признаков одновременное наличие двух мотивов – собственно хулиганского и так называемого экстремистского. Это обстоятельство не раз подвергалось справедливой критике в литературе, что избавляет от необходимости специального анализа проблемы. (См. об этом, напр.: Кибальник А., Соломоненко И. «Экстремистское» хулиганство – нонсенс уголовного закона // Законность. 2008. № 4. С. 21-23; Есина Л.А. Квалификация хулиганства и иных преступлений, совершенных из хулиганских побуждений (уголовно-правовые и криминологические аспекты): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Челябинск, 2011. С. 9; и др.). 16 Приведем для примера два уголовных дела. Вопервых, дело Сутягина, который в 2004 г. был признан виновным в государственной измене (ст. 275 УК РФ), затем объявлен Amnesty International политическим заключенным, помилован в 2010 г. и обменен на граждан РФ, арестованных в США по обвинению в шпионской деятельности. И второе – дело Зелениной, которой в связи с ее экспертным заключением было предъявлено обвинение в пособничестве в покушении на контрабанду наркотических средств. 17 Андрюхин В. Кто стоит за скандальной акцией группы «Пусси-Райот»? URL: http://www.newsland.ru/news/detail/ id/1013057/ 18 Новая газета. 2012. № 122. 26 окт. 19 Законопроект № 142303-6 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан, осквернению объектов и предметов религиозного почитания (паломничества), мест религиозных обрядов и церемоний» внесен в Думу 26 сентября 2012 г. и размещен на официальном сайте Государственной Думы Федерального Собрания РФ. URL: http://www.duma.gov.ru/systems/law/. Показательна и не требует специальных комментариев аргументация необходимости принятия такого закона в пояснительной записке к нему: а) в российском законодательстве таких статей нет; б) «большинство зарубежных стран» (даже без поименования таковых) уже использует аналогичные нормы; в) соответствующие посягательства «являются общественно опасными, поскольку нарушают традиционные и религиозные нормы, выработанные обществом на протяжении многих веков, его нравственные устои, противоречат морали, влекут

14

№3

2013

тяжкие последствия и носят яркую антисоциальную направленность». Справочно заметим, что близкий по духу законопроект № 98010469-2 «О внесении дополнения в Уголовный кодекс Российской Федерации (по вопросу установления уголовной ответственности за оскорбление религиозных чувств граждан)» уже вносился в Думу в 1998 г., но в 2002 г. был снят с рассмотрения в связи с отзывом субъектом законодательной инициативы. В заключении профильного комитета на этот законопроект тогда было сказано: «большинство членов Комитета по законодательству не видят в идее установления уголовной ответственности за оскорбление религиозных чувств граждан достаточных оснований. В пояснительной записке не приведены данные о распространенности такого рода действий, степени их общественной опасности, юридических и фактических причинах недостаточности уголовной ответственности, предусмотренной ст. 282 и другими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации. Аналогичной точки зрения придерживается и Правовое управление Аппарата Государственной Думы, по мнению которого предлагающаяся в законопроекте редакция варианта ст. 282-1 Уголовного кодекса Российской Федерации повлечет ее дублирование и конкуренцию почти с двадцатью составами преступлений …, что отрицательно повлияет на осуществление правильной квалификации нарушений религиозных чувств граждан». Информация размещена на официальном сайте Государственной Думы Федерального Собрания РФ. URL: http://www.duma.gov.ru/systems/law/ 20 Полагаем, что существующих в этой области исследований сегодня явно недостаточно. (См., напр.: Аванесов Г.А. Теория и методология криминологического прогнозирования. – М., 1972; Клейменов М.П. Уголовноправовое прогнозирование. – М., 1991; Новичков В.Е. Введение в уголовно-правовую футурологию. – М., 1997; Он же. Ответственность, состав и разграничение преступлений в теории квалификации и уголовно-правовой футурологии. – М., 1998; Васин Ю.Г. Криминологическое и уголовноправовое прогнозирование законодательной деятельности в сфере борьбы с организованной преступностью: Методологические и методические проблемы: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 1999). В 2000-е годы вообще не было защищено ни одной докторской диссертации, посвященной проблемам прогнозирования в области криминологии и уголовного права. 21 Постановление ВС РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 «О Концепции судебной реформы в РСФСР» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. № 44. Ст. 1435; Постановление Правительства РФ от 20 ноября 2001 г. № 805 (ред. от 06.02.2004 г.) «О федеральной целевой программе „Развитие судебной системы России” на 2002-2006 годы» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 49. Ст. 4623; Постановление Правительства РФ от 21 сентября 2006 г. № 583 (ред. от 13.06.2012 г.) «О федеральной целевой программе „Развитие судебной системы России” на 2007-2012 годы» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 41. Ст. 4248; Распоряжение Правительства РФ от 20 сентября 2012 г. № 1735-р «Об утверждении Концепции федеральной целевой программы „Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы”» // Собрание законодательства РФ. 2012. № 40. Ст. 5474.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ БЕЗРУКОВ, кандидат юридических наук, доцент, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»;

кандидат юридических наук, начальник отдела Главного следственного управления ГУ МВД России по Пермскому краю

РОЛЬ ПРОКУРОРА В ОБЕСПЕЧЕНИИ ПРИНЦИПА НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ ПРИ ПРОИЗВОДСТВЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ Очередные изменения УПК РФ привели к противоречивости отдельных его норм, что способствует возникновению конфликтов между следователем и надзирающим прокурором. Предлагается решение проблемы. Ключевые слова: прокурорский надзор, предварительное следствие, принцип неприкосновенности личности, прокурор, органы предварительного следствия. S.S. Bezrukov, PhD (Law), Assistant Professor, Working for DSc, Russia MI FPOI Na-tional Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 915-19-82; N.V. Popkov, PhD (Law), Head of the section, Investigation Department, Chief Police De-partment (Perm Territory); e-mail: [email protected], tel.: 8 (342) 246-86-27. The role of the prosecutor in the promoting the principle of inviolability of the person during a preliminary investigation. Regular changes in the CPC led to inconsistency of some of its rules, which contributes to the appearance of conflicts between the investigator and the supervising prosecutor. The article proposes a solution. Key words: public prosecutor’s supervision, the preliminary investigation, the principle of inviolability of the person, the prosecutor, the agencies of preliminary investigation.

Принципы уголовного судопроизводства, равно как и любой другой отрасли права, принято считать наиболее стабильной частью законодательства, подвергаемой изменениям лишь в случае кардинальных преобразований. Несмотря на многочисленные нововведения, преобразование отдельных положений и даже институтов Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК), нормы его главы 2 корректировались незначительно, в основном в сугубо редакционном плане (исключение составляет лишь появление в главе 2 УПК ст. 61 «Разумный срок производства по уголовным делам»). Но существование подобного «островка стабильности» не всегда оправдано с точки зрения юридической техники и качества вновь принимаемых законов: совершенно ясно, что все законотворческие инициативы должны либо укладываться в канву действующих принципов, либо предполагать изменение и наиболее фундаментальных процессуальных норм. К сожалению, законодателю не всегда удается добиться согласо-

ванности всех предписаний, регламентирующих порядок производства по уголовным делам, что приводит к их разобщенности, возникновению противоречий между принципами уголовного судопроизводства и частными предписаниями УПК. Разрешать возникающие в таких ситуациях противоречия крайне сложно, а для обоснования правильного решения, как представляется, недостаточно сослаться на то обстоятельство, что конкретная норма не согласуется с принципом, и поступать так, как предлагает более «принципиальная» норма. Например, в ходе перераспределения полномочий между прокурором и руководителем следственного органа1 законодатель не обратил внимания на отдельные «частности», породившие массу дискуссий между сотрудниками органов предварительного следствия и прокурорами, пытающимися надзирать за их деятельностью в прежнем режиме. В рамках данной статьи не ставится задача оценки происшедших законодательных изменений и их роли для правопри-

15

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НИКИТА ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ПОПКОВ,

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ менительной практики. Такая оценка дана во многих публикациях, где высказаны, с одной стороны, суждения в поддержку подобного шага законодателя, укрепившего процессуальную независимость следственных органов, а с другой – опасения за ухудшение состояния законности при производстве по уголовным делам, неспособность прокуроров обеспечить права основных участников уголовного судопроизводства. Так, детальный анализ уголовно-процессуального законодательства, действовавшего до принятия Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ…», позволил В.А. Михайлову прийти к аргументированному выводу о ведущей роли прокурора в реализации функции уголовного преследования в досудебном производстве. По его мнению, полномочия прокурора имели руководящий (решающий) характер2. Изучив публикации ученых по вопросу о необходимости расширения полномочий прокурора по возбуждению уголовных дел и отмене незаконных постановлений следователя, И.А. Попов заключает, что «прокурор как участник уголовного судопроизводства лишился практически всех полномочий, обеспечивающих возможность эффективно осуществлять надзор за исполнением законов при проведении предварительного следствия»3. Заслуживает внимания и еще одна позиция ученых-процессуалистов, полагающих, что, несмотря на происшедшие законодательные изменения, лишившие прокуроров значительной части средств, предоставлявшихся им для надзора за органами предварительного следствия, они (прокуроры) по-прежнему продолжают прибегать к ранее использовавшимся рычагам, ссылаясь при этом не на УПК, а на появившиеся ведомственные и межведомственные приказы и указания4. После внесения в УПК изменений, упомянутых выше, прокурор перестал относиться к числу субъектов, правомочных задерживать по подозрению в совершении преступления, а также освобождать задержанных. Соответствующие статьи УПК подобные возможности предоставляют лишь следователю, дознавателю (ст. 91, 94 УПК). Но при этом осталась неизменной ч. 3 ст. 92 УПК, обязывающая орган дознания, дознавателя или следователя сообщить прокурору в письменном виде о произведенном задержании в течение 12 часов с момента задержания. Сохранение законодательных требований относительно сообщения прокурору о произведенном задержании несложно объяснить применительно к действиям органа дознания и дознавателя, по-

16

№3

2013

скольку правомочия прокурора по отмене незаконных и необоснованных решений дознавателя (органа дознания) остались неизменными. Но в этом случае, полагаем, нужно было сохранить право прокурора на освобождение подозреваемых, задержанных дознавателем (органом дознания) с нарушением закона. Законодатель не стал разграничивать полномочия прокурора в зависимости от субъекта, принявшего решение о задержании подозреваемого, просто исключив упоминание о нем из ст. 94 УПК. Если исходить из того, что прокурор правомочен проверять законность и обоснованность решений о задержании подозреваемых, принятых дознавателем или органом дознания, а надзор за аналогичными решениями следователя теперь вышел из его компетенции, то остается непонятным, зачем следователю сообщать о произведенном задержании прокурору. Лишение прокурора права проверки законности и обоснованности решения следователя о задержании подозреваемого превращает сообщение о произведенном задержании в пустую, никому не нужную формальность. Направление же прокурором требования об устранении нарушений федерального законодательства в данном случае вряд ли можно назвать эффективной мерой: ввиду непродолжительного срока задержания такое требование по вполне объективным причинам сможет быть выполнено ближе к моменту истечения 48 часов, отведенных следователю для достижения целей, стоящих перед данной мерой процессуального принуждения. Еще большую путаницу вносит ч. 2 ст. 10 УПК, закрепляющая принцип неприкосновенности личности и не претерпевшая каких-либо изменений. Данная норма требует, в том числе и от прокурора, освободить всякого незаконно задержанного или заключенного под стражу. Не вносит ясности и отредактированный Закон РФ от 17 января 1992 г. № 2202-1 (в ред. от 7 февраля 2011 г.) «О прокуратуре Российской Федерации». В главе 3 указанного Закона, посвященной прокурорскому надзору за органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие, оговаривается, что надзорные полномочия прокурора устанавливаются уголовно-процессуальным законодательством РФ и другими федеральными законами (ч. 1 ст. 30). При этом в главе 4 анализируемого нормативного акта, где речь идет о надзоре за исполнением законов администрациями органов и учреждений, исполняющих наказание, и назначаемых судом мер принудительного характера администрациями мест содержания задержанных и заключенных под стражу, как и прежде, на

2008

прокурора или его заместителя возлагается обязанность немедленно освободить своим постановлением каждого, подвергнутого задержанию, предварительному заключению в нарушение закона (ч. 2 ст. 33). Как нам кажется, в данном случае надзор за законностью задержания будет в первую очередь касаться не администрации мест содержания задержанных, а следователей, принявших решение о задержании. При таком законодательном регулировании вряд ли можно однозначно констатировать наличие либо отсутствие у прокурора права освобождения задержанных по подозрению в совершении преступления. Разрешить однозначно данную ситуацию непросто, даже используя правила о конкуренции общих и специальных юридических норм, а также об очередности их появления в законе, учитывая, что положения ст. 10 УПК отнесены законодателем к числу принципов уголовного судопроизводства (хотя в них и не закреплен механизм реализации прокурором своих полномочий). В юридической литературе высказаны диаметрально противоположные суждения ученых-процессуалистов и работников правоприменительных органов по поводу возможности прокуроров вмешиваться в подобных случаях в ход предварительного следствия. Большинство авторов полагают, что внесенные в УПК изменения все-таки не лишили прокуроров права освобождать лиц, задержанных следователями. Другие (немногочисленные) считают, что подобными полномочиями прокуроры теперь не обладают (отдельные из авторов, выделяя подобные обстоятельства, одновременно настаивают на возвращении прокурору утраченных полномочий)5. При этом позиция Генеральной прокуратуры Российской Федерации была достаточно четко обозначена Генеральным прокурором России Ю.Я. Чайкой, полагающим, что «функцией уголовного преследования от имени государства наделен исключительно прокурор». Следователь, по его мнению, создан для прокурора6. Следуя данной позиции, прокуроры продолжают использовать и те свои полномочия, которых они фактически лишены на законодательном уровне. Так, 12 августа 2010 г. следователем следственной части Главного следственного управления при ГУВД по Пермскому краю по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ, задержан гражданин В., осуществляющий предпринимательскую деятельность на территории г. Перми. В тот же день заместителем прокурора Ленинского района г. Перми было вынесено постановление об освобождении подозреваемого, поскольку, по его мнению, законных оснований для задержания данного граж-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ данина у следователя не было. В постановлении, в частности, указано, что «В. имеет постоянное место жительства и работы, ранее не судим, от органов предварительного следствия не скрывался. Кроме того, согласно ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159, 160, 165 УК РФ, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности»7 . Начальник ГСУ при ГУВД по Пермскому краю обратился в краевую прокуратуру с просьбой рассмотреть данный факт и разъяснить прокурорам, что они не имеют права освобождать лиц, задержанных следователями по подозрению в совершении преступлений. Ответ на данное письмо поступил из прокуратуры Ленинского района г. Перми за подписью прокурора района. В нем начальнику ГСУ при ГУВД по Пермскому краю подробно разъяснили, что представляет собой задержание в российском уголовном процессе, что является его целями и мотивами, напомнили положения ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ. Подытоживая, сообщили, что доводы об отсутствии в полномочиях прокурора права освобождать подозреваемого из-под стражи не основаны на законе. «Часть 1 ст. 94 УПК РФ действительно исключила прокурора из числа субъектов, которые могут своим постановлением освободить задержанного, так как в соответствии с указанным законом прокурор не наделяется правом применять задержание. Однако согласно ч. 2 ст. 10 УПК прокурор обязан немедленно освободить всякого незаконно задержанного. Статья 49 ФЗ „О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” (в ред. ФЗ от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ) предусматривает, что основанием освобождения подозреваемого из-под стражи может быть постановление прокурора. Указанная обязанность прокурора изложена также в приказе Генерального прокурора РФ от 6 сентября 2007 г. № 136 „Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия”. Следовательно, прокурор по-прежнему вправе своим постановлением освободить подозреваемого из-под стражи по п. 3 ч. 1 и ч. 2 ст. 94 УПК РФ»8. Прокуратура Ленинского района г. Перми и после этого случая принимала решения об освобождении задержанных. Например, 14 октября 2010 г. в рамках уголовного дела № 1691/2010 по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, была задержана гражданка Е. В тот же день постановление об ос-

17

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ вобождении подозреваемой вынес и.о. прокурора Ленинского района г. Перми9. Не вступая в полемику по поводу наличия или отсутствия оснований для задержания подозреваемых по конкретным уголовным делам, хотелось бы обратить внимание законодателя на необходимость более детального урегулирования обозначенных вопросов. Непосредственно в УПК надлежит указать, в каких конкретно случаях прокурор имеет право освобождать задержанных. Ссылки только на незаконность задержания явно недостаточно, поскольку это понятие обычно трактуется чрезвычайно широко. В качестве примера можно воспользоваться ст. 49 ФЗ от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (ред. от 03.12.2011 г.), которая после внесения в нее изменений оговаривает возможность освобождения из-под стражи по постановлению прокурора лишь в случае истечения срока задержания или содержания под стражей. Допустимо и приведение более широкого перечня оснований принятия прокурором такого решения, но, как представляется, такой перечень должен быть исчерпывающим и не носить абстрактного характера. Если же законодатель намеренно лишил прокурора правомочий по освобождению задержанных, то упоминание о нем должно быть исключено из всех статей, касающихся регулирования порядка задержания и гарантий подозреваемому при его применении. Совершенно ясно, что, к примеру, отмена прокурором постановления следователя о возбуждении уголовного дела в соответствии с ч. 4 ст. 146 УПК автоматически повлечет признание незаконными всех принятых по нему решений, в том числе и о задержании. Широкий общественный резонанс имела ситуация с вынесением заместителем Генерального прокурора Российской Федерации постановления о признании незаконным постановления о возбуждении уголовного дела, обнародованного в средствах массовой информации как «игорное дело». После вынесения такого постановления заместитель Генпрокурора требовал освободить задержанного Ивана Назарова10.

18

№3

2013

Полагаем, что все обозначенные выше проблемы и противоречия уголовно-процессуального законодательства, касающиеся правомочий прокурора по освобождению задержанных органами предварительного следствия подозреваемых, должны быть разрешены на законодательном уровне.

1 Речь идет о новеллах, внесенных в УПК РФ блоком федеральных законов: от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ, от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ, от 3 декабря 2007 г. № 323-ФЗ, от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ и др. 2 Михайлов В.А. Руководящая роль прокурора в досудебном уголовном процессе Российской Федерации // Публичное и частное право. Вып. II (VI). – М., 2010. С. 57, 63. 3 Попов И.А. Прокурорский надзор за предварительным следствием: современное состояние и пути совершенствования (правовые и организационные аспекты) // Научный портал МВД России. 2012. № 1. С. 35. 4 Ковтун Н.Н. К дискуссии об «утраченных» полномочиях прокурора. Есть ли предмет для дискуссии // Российская юстиция. 2010. № 5 // СПС КонсультантПлюс; Малышева О.А. Процессуальное положение следователя в условиях современной правовой регламентации // Российский следователь. 2009. № 6 // СПС КонсультантПлюс. 5 Халиулин А.Г. Правовое регулирование досудебного производства по уголовным делам нуждается в исправлении системных ошибок // Законы России: опыт, анализ, практика. 2008. № 11 // СПС КонсультантПлюс; Буланова Н.В. Некоторые проблемы совершенствования правового статуса прокурора в уголовном судопроизводстве // Уголовно-процессуальное законодательство в современных условиях: проблемы теории и практики: Сборник статей. – М., 2010. С. 14. 6 Городецкая Н. Следователь создан для прокурора // Коммерсант. 2011. 28 апр. URL: http://kommersant.ru/ doc/1629925 7 Уголовное дело № 1793/2010. На момент написания статьи данное уголовное дело прекращено Свердловским районным судом г. Перми по п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК. Интересно отметить, что в постановлении об освобождении подозреваемого даже не указан номер уголовного дела, рассмотрев материалы которого, заместитель прокурора принял такое решение. О причинах столь оперативного реагирования можно только догадываться. 8 Письмо прокурора Ленинского района г. Перми на имя начальника ГСУ при ГУВД по Пермскому краю от 20 августа 2010 г. Исх. № 1793-10. Приобщено к материалам уголовного дела № 1793/2010. 9 Уголовное дело № 1691/2010 находится в производстве ГСУ ГУ МВД России по Пермскому краю. 10 URL: http://lenta.ru/news/2011/02/14/delo

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

ЕЛЕНА СТАНИСЛАВОВНА БЕРЕЗИНА, кандидат юридических наук, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»

Рассматриваются предпринятые ранее традиционные классификации уголовно-процессуальных нарушений. Анализируются их разделение на различные группы в зависимости от стадий уголовного процесса, участников уголовного судопроизводства, с учетом их роли и специфики интересов, другие субъекты уголовно-процессуальных правоотношений, латентные нарушения. Ключевые слова: уголовно-процессуальные нарушения, классификация, градации, условные и безусловные нарушения, уголовное судопроизводство. E.S. Berezina, PhD (Law), Working for DSc degree, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 667-42-38. Classification of criminal procedure violations. The undertaken earlier traditional classifications of criminal procedure violations are considered. Other subjects of criminal procedure legal relationship, latent violations are analyzed their division into various groups depending on stages of criminal trial, participants of criminal legal proceedings, taking into account their role and specifics of interests. Key words: criminal procedure violations, classification, gradation, conditional and unconditional violations, criminal legal proceedings.

Научное исследование любого многообъектного явления практически всегда предопределяет решение вопроса о выработке авторского подхода к его классификации, принцип которой заключается в делении предметов по группам в зависимости от характеристик таким образом, чтобы по отведенному им месту можно было судить об их свойствах. Основу многих ранее предпринятых классификаций уголовно-процессуальных нарушений составляет их разделение на существенные и несущественные нарушения. Такой традиционный подход является вполне обоснованным и не должен вызывать каких-либо возражений. Однако ввиду того, что изначально он сформировался в связи с выделением законодателем существенных нарушений в судебных стадиях, содержание последующих градаций существенных нарушений было ориентировано именно на эти стадии. По нашему же мнению, дальнейшая классификация существенных нарушений должна охватывать все стадии уголовного процесса, несмотря на то, что этот термин официально употреблен в УПК РФ лишь применительно к основаниям для отмены или изменения судебных решений. Не вызывает сомнения, что существенные нарушения, в том числе и выявленные в суде, могут быть допущены на стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования.

Таким образом, полагаем, что под существенными нарушениями в уголовном судопроизводстве следует понимать такие нарушения требований законов, содержащих уголовно-процессуальные предписания, которые путем лишения или ограничения гарантированных законом прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на признание доказательства недопустимым либо отмену или изменение процессуального решения в досудебном и судебном производстве. Итак, в соответствии со сложившейся и, по нашему мнению, вполне оправданной практикой классификации существенных нарушений в уголовном судопроизводстве их необходимо разделить на две основные группы: безусловные и условные существенные нарушения. К первой группе относятся перечисленные в ч. 2 ст. 389-17 УПК РФ одиннадцать оснований для отмены или изменения судебного решения судом апелляционной инстанции. Данный приведенный законодателем перечень безусловных существенных нарушений является исчерпывающим и относится только к одной судебной стадии – апелляционному производству. Несмотря на это, безусловные существенные нарушения, по нашему мнению, имеют место и в досудебном производстве. В связи с этим следует вспом-

19

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

КЛАССИФИКАЦИЯ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ НАРУШЕНИЙ

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ нить ст. 75 УПК РФ, посвященную недопустимым доказательствам. В пп. 1 и 2 ч. 2 она фактически содержит перечисление безусловных существенных нарушений уголовно-процессуального закона (несмотря на отсутствие такового наименования), влекущих признание доказательств недопустимыми по формальным основаниям. Условные существенные нарушения определяются самим правоприменителем с учетом конкретных обстоятельств дела. В специальной литературе принято вести речь об оценке таких нарушений именно судом. Это устоявшееся мнение, очевидно, связано опять-таки с использованием терминологии при регламентации судебных стадий. Так, в случаях отмены или изменения судебных решений в кассационном порядке и в порядке надзора законодатель уже не прибегает к жесткому списку неоспоримых нарушений, а употребляет в ч. 1 ст. 401-15 и ч. 1 ст. 412-9 УПК РФ формулировку «существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального законов, повлиявшие на исход дела». Таким образом, оценка нарушения с точки зрения указанного последствия и отнесение его к существенным возложены на суд, что как раз и является наглядным примером закрепления в законе факта существования условных существенных нарушений. Кроме этого, в уже упоминавшейся нами ст. 75 УПК РФ в п. 3 ч. 2 под формулировкой «иные доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса», на наш взгляд, также следует понимать условные существенные нарушения уголовно-процессуального закона при собирании доказательств, существенность которых определяется исходя из конкретных обстоятельств дела. Говорить о том, что если законодатель не характеризует нарушения термином «существенные», то они таковыми не являются, неверно. Очевидно, что несущественные нарушения не могут повлечь признание доказательства недопустимым. Перечень таких возможных, условных существенных нарушений, влияющих на допустимость доказательств, формируется по результатам правоприменительной практики и находит свое отражение, как правило, в разъяснениях Верховного Суда РФ. Подводя итог анализу условных существенных нарушений, отметим, что расценить нарушение в качестве существенного может не только суд, но и участники уголовного судопроизводства, наделенные в досудебном производстве правом оценки доказательств с точки зрения их допустимости, а также уполномоченные отменять процессуальные решения. Возможно, потому, что УПК никогда не содержал понятия несущественных нарушений

20

№3

2013

уголовно-процессуального закона, их характеристика для исследователей всегда представляла интерес как бы второго плана. К несущественным нарушениям, на наш взгляд, следует отнести такие уголовно-процессуальные нарушения, которые фактически не привели к каким-либо негативным для судопроизводства последствиям, т.е. в силу своей малозначительности и с учетом конкретных обстоятельств дела они не повлекли признание доказательств недопустимыми, не явились основаниями для отмены или изменения процессуальных решений, в том числе решений о прекращении уголовного дела и уголовного преследования, а также в конечном счете не повлияли на законность и обоснованность приговора. В какой-либо самостоятельной классификации несущественные нарушения, как нам представляется, не нуждаются, поскольку для градации и существенных, и несущественных нарушений могут быть применимы единые критерии. Возвращаясь к общему квалифицируемому обстоятельству, которое может быть положено в основу разделения уголовно-процессуальных нарушений на различные группы, среди всех уголовно-процессуальных нарушений необходимо выделить в зависимости от стадий уголовного процесса нарушения, допущенные: 1) при возбуждении уголовного дела; 2) в ходе предварительного расследования; 3) в суде первой инстанции; 4) на стадиях обжалования судебного решения; 5) при исполнении приговора. По субъектам уголовно-процессуальные нарушения следует подразделять на нарушения, допущенные участниками уголовного судопроизводства, а также другими выделенными в УПК РФ субъектами уголовно-процессуальных правоотношений. Под участниками уголовного судопроизводства понимаются прежде всего субъекты уголовно-процессуальных правоотношений, перечисленные в разделе II УПК РФ. Однако с точки зрения классификации допущенные участниками уголовного судопроизводства нарушения, как нам представляется, следует разделить не в соответствии с группами, выделенными в УПК РФ, а иным образом. Полагаем, что с учетом роли и специфики интересов в уголовном судопроизводстве целесообразно выделить нарушения, допускаемые: судом; лицами и органами, осуществляющими предварительное расследование (следователем, дознавателем, органом дознания); должностными лицами, осуществляющими контроль и надзор за процессуальной деятельностью (прокурором, руководителем следственного органа, начальником подразделения дознания); иными представителями стороны об-

2008

винения (потерпевшим, частным обвинителем, гражданским истцом, законным представителем и представителями потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя); участниками уголовного судопроизводства со стороны защиты (подозреваемым, обвиняемым, законными представителями несовершеннолетнего подозреваемого и обвиняемого, защитником, гражданским ответчиком, представителем гражданского ответчика); иными участниками уголовного судопроизводства (свидетелем, экспертом, специалистом, переводчиком, понятым). В качестве других субъектов уголовно-процессуальных правоотношений, наделенных определенными правами и (или) обязанностями, следует рассматривать лиц и органы, играющие свою более или менее значимую роль в уголовном процессе: секретарь судебного заседания, педагог, психолог и т.д. В меру прав и обязанностей, которыми их наделил законодатель, и они могут совершить уголовно-процессуальные нарушения, в том числе в отдельных случаях такие, которые способны повлечь за собой признание доказательств недопустимыми или привести к отмене, изменению процессуальных решений. Например, ненадлежащее составление секретарем судебного заседания протокола данного заседания может привести к отмене или изменению судебного решения. В зависимости от объекта среди уголовнопроцессуальных нарушений можно выделить: 1) нарушения, препятствующие реализации прав и надлежащему исполнению обязанностей участниками уголовного судопроизводства и другими субъектами уголовно-процессуальных правоотношений; 2) нарушения процессуального порядка собирания, проверки и оценки доказательств; 3) нарушения процедуры принятия процессуальных решений. Содержание двух первых групп нарушений в целом понятно без дополнительных комментариев. Что же касается третьей группы, то, на наш взгляд, под нарушениями процедуры принятия процессуальных решений следует понимать несоблюдение предусмотренных законом требований к порядку принятия и документальному оформлению процессуального решения. В данном контексте может подразумеваться: принятие решения ненадлежащим лицом либо несогласование его с лицом, чье согласие является обязательным; нарушение установленных для принятия решения сроков; несоответствие его другим правовым нормам, с которыми оно должно корреспондироваться; ненадлежащее обоснование решения или противоречие его фактическим материалам дела; ссылка на недействующее зако-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ нодательство либо на несоответствующую правовую норму действующего закона; отсутствие обязательных для документа реквизитов. По способу неправомерного поведения субъекта нарушения следует разделить на активные и пассивные. Активные нарушения составляют действия, нарушающие правовые нормы: вынесение следователем незаконного процессуального решения или составление протокола следственного действия с нарушением требований УПК РФ; нарушение обвиняемым подписки о невыезде и надлежащем поведении, выразившееся в перемене места жительства, и т.д. Пассивные нарушения – это бездействие субъекта правоотношений, игнорирование требований закона: неявка свидетеля по вызову на допрос без уважительной причины; неуведомление следователем заинтересованных лиц о принятом процессуальном решении в установленные для этого законом сроки и др. По степени выраженности проявления уголовно-процессуальные нарушения, по нашему мнению, бывают двух видов. К первому, безусловно, превалирующему, относятся очевидные выявленные нарушения, которые в большинстве случаев получили соответствующую оценку в процессуальном акте. В зависимости от возможного вреда для судопроизводства эти нарушения следует разделить на устранимые и неустранимые. Устранимые нарушения могут быть исправлены без сохранения каких-либо остаточных, вредных последствий. Например, можно повторно осмотреть неизмененное вещественное доказательство, при первоначальном осмотре которого были допущены отступления от требований закона. Полностью исправить неустранимые нарушения соответственно нельзя. Так, невозможно повторно изъять следы преступления, которые при осмотре места происшествия были изъяты с нарушением норм УПК РФ. Второй вид нарушений по степени их выраженности образуют латентные нарушения, не входящие по разным причинам в официальную статистику. Их истинный объем определить невозможно, но он однозначно немалый. В целом такие скрытые нарушения также можно разделить на две группы. Первую из них составляют нарушения уголовно-процессуальных норм, которые до определенного времени не рассматривались как таковые, но в процессе формирования следственно-судебной практики стали расцениваться в качестве нарушений норм УПК РФ. Особенно показательными для появления подобных нарушений являются периоды изменения уголовнопроцессуального закона, и в частности период

21

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ после вступления в силу УПК РФ. Практика работы по вновь принятому Кодексу нарабатывалась несколько лет. Поэтому особенно в течение первого года применения УПК РФ имели место случаи как неправильной, так и двоякой трактовки правовых норм, которые не получали должной юридической оценки до определенного момента. Вторая группа латентных нарушений – это нарушения, официально так и оставшиеся невыявленными, среди которых в свою очередь можно условно выделить также две подгруппы. Одна из них – это обнаруженные нарушения, о которых отдельные участники уголовного судопроизводства знают, но сознательно их «не замечают». Например, такая ситуация имеет место в отдельных случаях при прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям: уголовное дело в отношении лица, совершившего преступление, направить в суд невозможно из-за наличия невосполнимых процессуальных нарушений, которые могут привести к постановлению оправдательного приговора. В то же время прекратить уголовное преследование по реабилитирующим основаниям также невозможно, поскольку очевиден факт совершения конкретным лицом преступления и такое прекращение неизбежно ведет к росту числа лиц, незаконно привлеченных к уголовной ответственности. «Спасительным» решением для органов предварительного расследования в таких

22

№3

2013

случаях является изыскание обоюдовыгодной возможности прекращения уголовного дела по нереабилитирующим (но учетным для статистики раскрываемости) основаниям. Допущенные уголовно-процессуальные нарушения по обоюдной заинтересованности сторон обвинения и защиты среди оснований принятого процессуального решения не фигурируют, а оказываются скрытыми в прекращенном уголовном деле и навсегда остаются латентными. К другой подгруппе уголовно-процессуальных нарушений, оставшихся латентными, можно отнести неочевидные нарушения, которые, действительно, никто из участников уголовного процесса не заметил. По причине низкого профессионализма, невнимательности, некомпетентности они не попали в поле зрения ни суда, ни стороны обвинения, ни стороны защиты. Как правило, подобные нарушения имеют место по многоэпизодным делам, документы в которых находятся в нескольких томах, а сами материалы, ввиду большого объема, сложны для изучения и сопоставления. Предлагаемая нами классификация уголовно-процессуальных нарушений не претендует на безусловную истину, а отражает авторское видение в целом совокупности нарушений в уголовном судопроизводстве России, что с практической точки зрения должно способствовать их более системному и глубокому изучению.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

ЕВГЕНИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ПИСЬМЕНСКИЙ,

К ВОПРОСУ ОБ АДЕКВАТНОСТИ УГОЛОВНО-ПРАВОВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ Анализируются проблемы адекватности уголовно-правового воздействия. В частности, определяются причины, по которым современное состояние осуществления уголовно-правового воздействия нельзя в полной мере считать адекватным, формулируются предложения по сужению возможности неадекватного уголовно-правового воздействия на примере изменений законодательства Украины. Ключевые слова: адекватность, уголовно-правовое воздействие, освобождение от уголовной ответственности, освобождение от наказания и его отбывания. E.A. Pismensky, PhD (Law), Working for DSc degree, Chair of Criminal Law Department of Lugansk State University of Internal Affairs named after E.A. Didorenko; e-mail: [email protected], tel.: +38-050-681-76-21. To the Issue of the Adequacy of criminal law influence. The article covers the issue of adequacy of criminal law influence. Particularly, the reasons due to which the problems of modern state of criminal law influence cannot be regarded as fully adequate are defined; proposals on less usage of criminal law influence are formulated referring to the changes of criminal legislation of Ukraine. Key words: adequacy, criminal law influence, discharge from criminal liability, discharge from punishment and from serving it.

От эффективности уголовно-правового воздействия, осуществляемого компетентными органами каждого государства в процессе реализации уголовно-правовых отношений, напрямую зависит достижение успешных результатов в деле противодействия преступности. К сожалению, как показывает практика, такими итогами хвастаться пока еще рано, причина чему, среди прочего, – неадекватное уголовно-правовое воздействие. Представляется, что адекватность уголовно-правового воздействия выражается в таком результате его осуществления, при котором каждое лицо, заслуживающее максимально суровых мер воздействия, испытывало бы их на себе, а каждое лицо, к которому следует применить снисхождение, будет подвергнуто наименее репрессивным мерам, в том числе поощрительного характера. На сегодняшний день как в Украине, так, думается, и в России проблема адекватности уголовно-правового воздействия стоит очень остро. Обоснованным можно считать утверждение, что суды не всегда при принятии итоговых решений по уголовным делам выбирают такую меру уголовно-правового воздействия, которая бы обеспечивала достижение целей их применения, по-

зволяла бы говорить об эффективности действия уголовного права в целом. Каковы же причины такой ситуации? Безусловно, их существует целый комплекс. Если подойти к этому вопросу глобально, то можно говорить о причинах объективного и субъективного характера. Объективные – заключаются в том, что любой правоприменитель a priori не способен досконально и глубоко изучить каждое преступление, выяснить причины его совершения, как следует разобраться с личностью виновного и пр. Для качественного выполнения этой работы как минимум требуется очень много времени, которого нет в силу немалой загруженности правоохранительных органов и суда. В этом смысле производство по уголовным делам подчас можно сравнить с промышленным производством, где товар выпускается большими партиями и, невзирая ни на какой контроль, на выходе оказывается и бракованная продукция. Даже при самом пристальном внимании со стороны суда к рассматриваемому им делу не всегда представляется возможным как следует разобраться в ситуации, предугадать, как избранная мера воздействия повлияет на виновного, заставит ли она его задуматься о случившемся или спровоцирует новое преступление.

23

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права Луганского государственного университета внутренних дел им. Э.А. Дидоренко

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Что касается субъективных причин, то здесь уместно говорить о всех пороках современного общества, неминуемо отражающихся и на деятельности правоприменителя. Прежде всего речь идет о разного рода злоупотреблениях правом, применении закона в соответствии с его «буквой», а не «духом» (если того требует ситуация), банальной недобросовестности и некомпетентности лиц, вершащих судьбу человека. Такие причины теоретически искоренимы, для чего в перспективе требуется следующее: добиться торжества верховенства права, соблюдения законности, минимизации коррупции, повышения уровня правовой культуры, пр. Однако с обретением Украиной и Россией независимости эти задачи остаются невыполненными. Сколько еще лет (веков?) потребуется для их реализации неизвестно, но пока можно с уверенностью утверждать, что указанные причины субъективного характера существенным образом влияют на качество правоприменительной деятельности. Все чаще (особенно с развитием современных средств массовой информации) приходится сталкиваться со случаями неадекватного уголовно-правового воздействия на преступника. Иногда это выражается в применении чрезвычайно суровых мер воздействия к лицам, абсолютно этого не заслуживающим. Имеет место и обратная ситуация: применяются поощрительные уголовно-правовые нормы к тем, кто требует максимально репрессивного подхода. Причем, если отталкиваться от украинских реалий (насколько известно, российские не сильно от них отличаются), то увидим, что на сегодняшний день прослеживается явная тенденция к расширенному применению так называемых некарательных мер воздействия. Скажем, в соответствии со статистическими данными только освобождение от наказания с испытанием, являющееся аналогом российского условного осуждения, применяется судами примерно к 50% осужденных за совершенное преступление. Таким образом, отдельные положения уголовного закона, которые, казалось бы, должны рассматриваться как исключения, превращаются в правило. Что же необходимо сделать государству, дабы минимизировать влияние причин субъективного характера на процесс правоприменения в целом и осуществление уголовноправового воздействия в частности? Не буду оригинальным и скажу, что существует потребность в комплексном реформировании всей правовой системы, настоящей борьбе с коррупцией, а не пародии на нее, в формировании судейского корпуса из числа юристов, истинно достойных

24

№3

2013

надеть судейскую мантию, а не «случайных» людей. Причем же здесь уголовное право? Действительно, грамотного осуществления уголовноправовой политики будет явно недостаточно. Да и изменения в самом уголовном праве способны лишь отчасти повлиять на сложившуюся ситуацию. Вместе с тем, оставим проблемы общеправового характера для специалистов широкого профиля и поговорим именно о реформировании уголовного права, способном внести свою лепту в благое дело. Уголовно-правовые нормы, предусматривающие привилегированное отношение к лицам, совершившим преступления, должны отражаться в законе более четко и конкретно, не допуская расширенной дискреции. Правоприменительное усмотрение – это хорошо, но с учетом сказанного всему должны быть свои пределы, и некоторая формализация отечественному законодательству явно не помешала бы. Вместе с тем, как видится, задача заключается именно в том, чтобы найти золотую середину, которая не позволяла бы применять мягкие меры воздействия к любому осужденному (прежде всего тому, который этого не заслуживает) и в то же время не исключала возможности применения определенных уголовно-правовых привилегий к лицам, действительно нуждающимся в них1. На примере законодательства Украины попытаюсь продемонстрировать, какие, среди прочего, меры требуется предпринять для выполнения данной задачи. 1. Требуется исключить из УК Украины статью 47, предусматривающую возможность освобождения лица от уголовной ответственности в связи с передачей его на поруки. Такое освобождение представляется проявлением анахронизма, и сфера его распространения вполне может быть заполнена другими мерами уголовно-правового воздействия. 2. По тем же причинам следует отказаться от освобождения от наказания вследствие утраты лицом общественной опасности (ч. 4 ст. 74 УК Украины). Такое решение не только не навредит всестороннему утверждению принципа гуманизма в уголовном праве (поскольку останутся другие аналогичные основания для освобождения от наказания), но и будет содействовать оптимизации привилегированных норм уголовного законодательства Украины, обеспечив сужение отрицательного судейского усмотрения2. 3. Положение об окончании сроков давности совершенного преступления как основание для освобождения лица от уголовной ответственности нуждается в исключении из УК Украины с

2008

сохранением его лишь в качестве основания для освобождения от наказания. Если суд признает лицо виновным в совершении преступления, срок давности за которое истек, он постановляет обвинительный приговор, осуждая за это подсудимого. При этом происходит параллельное освобождение от наказания. 4. Вполне достаточно осуществлять освобождение от наказания с испытанием от двух наиболее репрессивных наказаний (ограничение свободы и лишение свободы), прибавив к ним третье наказание (похожее по характеру карательного воздействия на предыдущие), применяемое к военнослужащим, – содержание их в дисциплинарном батальоне, поскольку другие наказания не являются настолько суровыми, чтобы угроза их реального исполнения могла обеспечить исправление осужденного4. 5. Необходимо в законодательном порядке запретить применение освобождения от наказания с испытанием: в отношении лиц, совершивших новое преступление во время испытательного срока, установленного судом в связи с их освобождением от наказания, назначенного за предыдущее преступление; в отношении лиц, имеющих непогашенную или неснятую судимость за совершение умышленного преступления, с одновременным применением ст. 69 УК Украины («Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено законом»). 6. Представляется целесообразным изменить редакцию ст. 75 УК Украины, с тем чтобы при решении вопроса об освобождении лица от наказания с испытанием, оценивая в совокупности общественную опасность совершенного деяния и личности преступника, суд уделял особое внимание обстоятельствам, смягчающим и отягчающим его вину. Скажем, по общему правилу должно стать невозможным освобождение лица от наказания с испытанием в случае наличия более одного отягчающего обстоятельства. Если же совершено тяжкое преступление или речь идет о лице, ранее освобождавшемся от наказания с испытанием, то следует запретить распространение на таких осужденных действия ст. 75 УК Украины в случае, если суд установит наличие хотя бы одного отягчающего обстоятельства4. 7. В ст. 81 УК Украины следует предусмотреть ряд ограничений по применению условно-досрочного освобождения от отбывания наказания относительно лиц: 1) которым пожизненное лишение свободы заменено лишением свободы на определенный срок; 2) ранее освобождавшихся от наказания досрочно (или которым наказание заменялось более мягким) и вновь совершивших умышленное преступление на протяжении не-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ отбытой части наказания. Для второй категории необходим также запрет на применение замены неотбытой части наказания более мягким в соответствии со ст. 82 УК Украины5. 8. На сегодняшний день УК Украины, в отличие от уголовного законодательства многих зарубежных государств, не предусматривает осуществления контроля со стороны государства за условно-досрочно освобожденными лицами, что можно признать явным пробелом закона. Определенный контроль должен стать неотъемлемой составляющей соблюдения ряда требований при освобождении от отбывания наказания. Он позволит убедиться в исправлении осужденного или, наоборот, – в целесообразности отбывания им всего срока наказания. 9. В УК Украины отсутствуют четкие и понятные критерии, позволяющие разграничивать требования закона, положенные в основу применения условно-досрочного освобождения и замены наказания более мягким. Соответствующие основания, хоть и сформулированы по-разному (для условно-досрочного освобождения осужденному требуется доказать свое исправление, при замене наказания более мягким – встать на путь исправления), но недостаточно четко, чтобы можно было обоснованно определять, какой поощрительной меры заслуживает то или иное лицо. В качестве варианта решения обозначенной проблемы предлагаю существенно формализовать критерии определения степени исправления осужденного при условно-досрочном освобождении и замене неотбытой части наказания более мягким. Для этого целесообразно подготовить закон Украины «О применении условно-досрочного освобождения от отбывания наказания и замены неотбытой части наказания более мягким» (как это сделано по амнистии), в котором четко различать две степени исправления: условно говоря, первую и вторую степень исправления. В связи с этим требуется разработать систему условных единиц оценки степени исправления осужденного, по которой ему должны присуждаться определенные баллы с учетом поведения в процессе отбывания наказания. Баллы могут начисляться сотрудниками соответствующих подразделений пенитенциарной службы сквозь призму режимных требований отбываемого наказания, учитывая дополнительные критерии исправления (непосредственно не связанные с наказанием). Лишь в совокупности основных (т.е. связанных с процессом отбывания наказания) и дополнительных (не связанных с ним) критериев исправления можно сделать максимально выверенный

25

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ вывод о целесообразности применения к осужденному конкретной меры уголовно-правового поощрения. Соответственно полное отсутствие всех дополнительных критериев исправления (их исчерпывающий перечень тоже рекомендуется предусмотреть в предложенном варианте закона) должно делать невозможным освобождение или замену наказания даже при установлении основных критериев6. 10. Для ориентации применения помилования к лицам, имеющим невысокую степень общественной опасности, необходимо запретить помилование отдельной категории лиц или ограничить его применение, установив перечень соответствующих запретов (как это, например, сделано для амнистии). В частности, представляется нецелесообразным помилование лиц: 1) имеющих судимость за совершение умышленного преступления; 2) ранее освобождавшихся от уголовной ответственности, осуждавшихся с применением освобождения от наказания или освобождавшихся от отбывания его части, если они до погашения или снятия судимости вновь совершили умышленное преступление; 3) осужденных за тяжкое или особо тяжкое преступление и не отбывших половины назначенного им срока наказания. С этой же целью необходимо максимально сузить сферу применения норм о помиловании, разрешив лишь: замену наказания в виде пожизненного лишения свободы на лишение свободы на определенный срок; освобождение от отбывания части наказания и замену лишения свободы на более мягкое наказание в случае невозможности их применения в порядке ст. 81 и ст. 82 УК Украины по формальным основаниям, в том числе относительно отдельной категории граждан, на которых не распространяется условно-досрочное освобождение и замена наказания более мягким (de lege ferenda). В случае если после освобождения или замены наказания лицо совершит новое преступление, оно должно лишаться права на помилование и применение к нему других поощрительных мер. 11. При действующей редакции ч. 4 ст. 84 УК Украины («Освобождение от наказания по болезни») лицо может без отрицательных для себя последствий преднамеренно затягивать процесс выздоровления, уклоняться от курса лечения изза нежелания возвращаться к отбыванию наказания. Тем временем истекает срок давности, и возвращения к наказанию не происходит. Гарантией скорейшего выздоровления могла бы стать возможность для суда возлагать на освобождающееся от наказания лицо обязанностей

26

№3

2013

не уклоняться от лечения, не выезжать за пределы Украины, не изменять места жительства без разрешения органа уголовно-исполнительной системы и т.п. Если эти требования нарушены, лицо должно подлежать направлению для отбытия наказания раньше окончательного его выздоровления. Если освобожденное лицо добросовестно относилось к лечению, не совершало правонарушений и т.п., необходимо не возвращаться к отбывавшемуся наказанию, а назначать ему более мягкое наказание или, если лицо было осуждено за преступление небольшой тяжести, окончательно освобождать его от наказания. Такое решение могло бы стать существенным стимулом к исправлению виновного. В связи с возложением на освобожденного от наказания определенных обязанностей, а также для точного установления факта выздоровления является уместным осуществление государством контроля за процессом лечения и выполнением обязанностей. 12. Необходимо освобождать военнослужащего от отбывания наказания по ч. 3 ст. 84 УК Украины лишь при совершении им преступления небольшой тяжести. В случае совершения преступления, относящегося к иной степени тяжести, наказание следует заменять другим, более мягким его видом. 13. Целесообразно разрешить применение амнистии лишь за совершение преступлений против государства, к которым согласно системному анализу действующего уголовного законодательства Украины нужно отнести преступления, предусмотренные разделом І «Преступления против основ национальной безопасности Украины», разделом ХІV «Преступления в сфере охраны государственной тайны, неприкосновенности государственных границ, обеспечения призыва и мобилизации», разделом ХV «Преступления против авторитета органов государственной власти, органов местного самоуправления и объединений граждан», разделом ХVІІ «Преступления в сфере служебной деятельности и профессиональной деятельности, связанной с предоставлением публичных услуг» (в части преступлений, связанных с деятельностью государства), разделом ХVІІІ «Преступления против правосудия», разделом ХІХ «Преступления против установленного порядка несения воинской службы», разделом ХХ «Преступления против мира, безопасности человечества и международного правопорядка» УК Украины. О предпочтительности милости по тем деликтам, где поврежден государственный интерес, но не частный либо общественный, в свое время справедливо писал А.И. Бойко7.

2008

Кроме того, следует запретить применение амнистии к каждому, кто осужден за совершение вышеупомянутых преступлений к наказанию в виде лишения свободы на срок более пяти лет. Подводя итог, хочется отметить, что все названные меры сами по себе ничего не значат без коренных изменений во всех сферах нашей жизни, о чем писалось в самом начале этой статьи. К сожалению, недобросовестные правоприменители научились поворачивать любой закон, каким бы идеальным он ни был, в нужное для них русло. Однако предложенные изменения уголовного законодательства, хоть непосредственным образом и не смогут стать препятствием для злоупотребления правом, вместе с тем, должны позволить минимизировать этот негативный процесс.

1 Письменский Е.А. Место освобождения от наказания и его отбывания в системе мер уголовно-правового воздействия (на примере законодательства Украины) // Современное состояние и проблемы уголовного и уголовно-процессуального права, юридической психологии. Секция «Уголовное право»: Материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Россия, г. Волгоград, 13-14 дек. 2012 г.) Федер. гос. авт. образоват. учреждение высш. проф. образования «Волгогр. гос. ун-т», Прокуратура Волгогр. обл.; Сост. Л.В. Лобанова, Н.В. Висков, Л.Н. Ларионова. – Волгоград: ВолГУ, 2012. С. 287. 2 Письменський Є.О. Звільнення від покарання внаслідок втрати особою суспільної небезпечності: кримінальноправовий аспект // Вісник Луганського державного універси-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ тету внутрішніх справ імені Е.О. Дідоренка. 2012. № 1. С. 91; Пономаренко Ю.А. Поняття кримінальної відповідальності // Проблеми законності. 2009. Вип. 102. С. 144; Хавронюк М.І. Диференціація кримінальної відповідальності або чи не очікує Україну соціальна катастрофа? // Кримінальний кодекс України 2001 р.: проблеми застосування і перспективи удосконалення. Диференціація кримінальної відповідальності: Матеріали міжнародного симпозіуму 11-12 вересня 2009 р. – Львів: ЛьвДУВС, 2009. С. 248. 3 Письменський Є.О. Звільнення від покарання та його відбування: проблеми кримінального законодавства та практики його застосування: Монографія: передм. д-ра юрид. наук, доц. М.І. Хавронюка / Наук. ред. д-р юрид. наук, проф. О.О. Дудоров. – Луганськ: ТОВ «Віртуальна реальність», 2011. С. 100. 4 Письменський Є.О. Теоретико-прикладні проблеми визначення підстави застосування звільнення від відбування покарання з випробуванням // Вісник Львівського університету. Серія юридична. 2011. Вип. 54. С. 372. 5 Письменський Є.О. Звільнення від покарання та його відбування: проблеми кримінального законодавства та практики його застосування. – Луганськ: ТОВ «Віртуальна реальність», 2011. С. 378-379. 6 Письменський Є.О. Застосування умовно-дострокового звільнення від відбування покарання та заміни невідбутої частини покарання більш м’яким: проблеми відмежування при визначенні матеріальної підстави // Теоретичні та прикладні проблеми кримінального права України: Матеріали міжнар. наук.-практ. конф., (Луганськ, 20-21 травня 2011 р.) / Редкол.: Г.Є. Болдарь, А.О. Данилевський, О.О. Дудоров та ін.; МВС України, Луган. держ. ун-т внутр. справ ім. Е.О. Дідоренка. – Луганськ: РВВ ЛДУВС ім. Е.О. Дідоренка, 2011. С. 383-388. 7 Бойко А.И. Уголовная политика: Учеб. пособие: – Ростов н/Д.: Ростовский государственный экономический университет «РИНХ», 2008. С. 123.

27

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

2013

ИЛЬМИРА РИФКАТЬЕВНА ШИКУЛА, кандидат юридических наук, доцент, ведущий научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России»

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ БЕСПОМОЩНОГО СОСТОЯНИЯ ПОТЕРПЕВШЕГО Раскрывается понятие беспомощного состояния потерпевшего, анализируются особенности уголовно-правовой оценки беспомощного состояния потерпевшего. Ключевые слова: беспомощность, бессознательное состояние человека, уголовно-правовая оценка, виктимность, виктимизация, пожилой возраст, виктимологическая профилактика. I.R. Shikula, PhD (Law), Assistant Professor, Leading Researcher Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], тел.: 8 (499) 230-11-24. Problem questions of a criminal and legal assessment of a helpless condition of the victim. The concept of a helpless condition of the victim reveals, features of a criminal and legal assessment of a helpless condition of the victim are analyzed. Key words: feebleness, unconsciousness of the person, criminal and legal assessment, viktimnost, victimization, advanced age, victimization prevention.

В связи с высоким уровнем преступности в стране актуализируется необходимость всесторонней защиты прав и интересов потерпевших1. Обеспечение эффективной защиты всего комплекса прав потерпевших от преступлений является важной задачей государства. В силу своей беспомощности многие потерпевшие не могут самостоятельно осуществлять свои права и нести юридические обязанности. Это – самые социально уязвимые граждане, к которым относятся лица, страдающие физическими или психическими недостатками, какимилибо соматическими заболеваниями, а также малолетние и престарелые. В отношении беспомощного потерпевшего может быть совершено практически любое преступление, предусмотренное уголовным законодательством, которое посягает на жизнь, здоровье, достоинство личности, на личную собственность граждан, при этом научно-технический прогресс и развитие общественных отношений, катаклизмы, потрясающие нашу страну, вызывают к жизни новые, ранее не практиковавшиеся, формы преступных проявлений, связанных с умышленным приведением жертвы преступления в беспомощное состояние либо с использованием уже существующего беспомощного состояния потерпевшего. В условиях падения уровня жизни в стране участились случаи избавления криминальным путем от беспомощных членов семьи, преступного завладения их имуществом.

28

Понятие беспомощности потерпевшего давно перешагнуло рамки некоего элемента в контексте отдельных составов преступлений, затрагивая не только материальное, но и процессуальное право. В юридической науке отсутствует четкое и однозначное понятие «беспомощное состояние потерпевшего», имеющее уголовно-правовое и криминологическое значение. В словарях русского языка прилагательное «беспомощный» вовсе не тождественно по смыслу прилагательному «беззащитный». В большинстве случаев беспомощный человек наделяется качествами нуждаемости в помощи, поддержке2. В Законе Российской Федерации от 2 июля 1992 г. «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» беспомощное состояние потерпевшего интерпретируется как неспособность лица самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности3. В действующем уголовном законодательстве также не раскрываются понятия «беспомощное лицо» и «лицо, находящееся в беспомощном состоянии». Небезынтересным поэтому является обращение к законодательному опыту зарубежных государств, уголовные кодексы которых содержат дефиниции соответствующих терминов. Так, в ст. 368 Закона об уголовном праве Израиля под «беспомощным» понимается «тот, кто изза своего возраста, болезни, физической или духовной ограниченности, дефекта умственной

2008

деятельности или любой другой причины не в состоянии заботиться о своих жизненно необходимых потребностях, о своем здоровье или благополучии»4. На наш взгляд, установление повышенной ответственности за посягательство на жизнь лица, не способного заботиться о своих жизненно необходимых потребностях, своем здоровье или своем благополучии, вполне логично с нравственных, институциональных позиций. В науке уголовного права «беспомощное состояние потерпевшего» понимается неоднозначно. Так, М.Д. Шаргородский, А.А. Пионтковский и В.Д. Меньшагин, В.Ф. Караулов, С.В. Бородин, Э.Ф. Побегайло, Б.В. Здравомыслов, С. Щерба, О. Зайцев, Т. Сарсенбаев, Л. Конышева5 и другие видные ученые к беспомощным относили и тех лиц, которые находились без сознания, в сильной степени опьянения, в состоянии сна или гипноза. Бессознательное состояние человека, в какой бы форме оно ни проявилось и независимо от того, что спровоцировало его возникновение и какой промежуток времени оно длилось, в полном объеме лишает лицо возможности выразить свою волю, а тем более, принять меры по самосохранению, если в этот период времени происходит преступное посягательство, например на его жизнь. Действительно, беспомощное состояние потерпевшего может явиться следствием болезни (потеря сознания при диабетической коме, из-за приступа стенокардии, эпилептического припадка и т.п.) или обморочного состояния (из-за стресса, теплового удара и др.) и лишить человека пусть даже на какой-то короткий промежуток времени возможности сознавать происходящее с ним и оказывать сопротивление, в частности при посягательстве на его жизнь. Человек может прийти в сознание сам, но, как свидетельствует повседневная (в том числе бытовая) практика, чаще всего в силу каких-либо обстоятельств впавшему в бессознательное состояние требуется посторонняя помощь, которая только и может вывести его из этого опасного для него состояния, причем опасного как в смысле возможного наступления естественного в этих условиях летального исхода, так и с точки зрения умышленного лишения его жизни. В связи с этим убийство человека, заведомо для виновного находящегося в бессознательном состоянии, как правило, расценивается как убийство, совершенное в отношении беспомощного человека. Вместе с тем, в обзоре судебной практики от 14 декабря 2011 г. Верховный Суд разъяснил, что потерю сознания жертвы преступления нельзя расценивать как беспомощное состояние. В

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ качестве примера приводилось дело, по материалам которого мужчина убил женщину, находящуюся без сознания в результате нанесенных ей побоев. Судья, выносивший приговор по этому делу, квалифицировал действия убийцы по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, которая определяет, что человек, которого убили, находился заведомо для виновного в беспомощном состоянии, посчитав, что потеря сознания и есть беспомощное состояние. Однако Верховный Суд выразил свою точку зрения по этому делу: данный пункт статьи можно применять к убийствам лиц, не способных защитить себя и оказать сопротивление преступнику из-за своего физического или психического состояния. К таким потерпевшим можно отнести престарелых и тяжелобольных, детей, людей с психическими расстройствами. Судебная коллегия не нашла в рассматриваемом деле признаков преступления по вмененной убийце статье заведомо беспомощной жертвы и переквалифицировала действия преступника в убийство на основании личного неприязненного отношения6. В судебной практике сложилась противоречивая ситуация: один и тот же признак «беспомощное состояние лица» имеет различное толкование применительно к различным преступлениям, в частности убийству и изнасилованию, при этом состояние сна и сильного алкогольного опьянения при изнасиловании признается беспомощным состоянием, а при убийстве таковым не является. Однако причина подобной опасности коренится, на наш взгляд, не в ошибочности толкования термина «лицо, находящееся в беспомощном состоянии», употребляемого в п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, в указанном постановлении Пленума Верховного Суда РФ, а в неправомерном употреблении соответствующего термина для описания способа изнасилования или насильственных действий сексуального характера. В данном случае важно не то, насколько способны потерпевшие к самостоятельному удовлетворению своих первоочередных потребностей, а имеет значение тот факт, что они не располагают свободой воли либо свободой волеизъявления. Так, Президиум Верховного Суда РФ правильно, на наш взгляд, посчитал, что суд ошибочно признал квалифицирующим признаком ч. 2 ст. 105 УК РФ – использование виновным беспомощного состояния потерпевшего, при этом было установлено, что осужденный, желая смерти потерпевшей, стал душить ее руками, а после того, как она потеряла сознание, нанес ей несколько ударов ножом в сердце. Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал действия

29

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ осужденного с п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 105 УК РФ на том основании, что потерпевшая была приведена виновным в беспомощное состояние в процессе лишения ее жизни7. Вполне обоснованно, на наш взгляд, что в теории уголовного права к беспомощному состоянию человека приравнивают сильную степень его опьянения (алкогольного, наркотического, токсического и т.д.), в результате чего он не способен воспринимать грозящую его жизни или здоровью (при убийстве – только жизни) опасность, а потому не может самостоятельно отвести эту опасность от себя. Думается, что такое понимание верно, ибо при опьянении человек определенное время (иногда – значительное) находится в бессознательном состоянии, он столь же беззащитен, как и человек, страдающий психическим расстройством. Инъекция одурманивающих, психотропных веществ или наркотических средств может быть направлена на приведение потерпевшего в бессознательное состояние (физическая беспомощность) либо на лишение потерпевшего способности руководить своими действиями при сохранении способности действовать (психическая беспомощность) с целью последующего его убийства. При сильном опьянении любого вида человек не может выразить вовне волю, так как она в этом состоянии вообще отсутствует. Состояние алкогольного, как и наркотического или токсического, опьянения зависит от дозы принятых средств. Чтобы лицо оказалось в бессознательном состоянии, необходимо принять такую дозу, которая бы затмевала сознание человека, т.е. «отключала» сознание от восприятия внешнего мира. Подобный механизм «отключения» действует и при обмороке, и при крепком сне. Отличие проявляется в том, что при опьянении сознание человека может притупляться, а во время сна и обморока оно отсутствует полностью. Иными словами, в состоянии глубокого опьянения имеет место дисфункция сознательно-волевой и физической деятельности человека, поэтому такой вид беспомощности, на наш взгляд, носит функционально-физиологический характер. Среди состояний, рассматриваемых в качестве беспомощных, называется и сон. «Смерть во имя жизни» – так образно назвал сон выдающийся русский физиолог академик И. Павлов. Действительно, состояние полного покоя (отсюда происходит слово «покойник»), периодически возникающее у всего живого во сне, есть не что иное, как крайнее угнетение мозга и центральной нервной системы. К этому добавляются полная потеря ориентации, замедленный ритм сердца,

30

№3

2013

дыхания, наиболее слабый обмен веществ, расслабленные мышцы, словом, все симптомы клинической смерти. Разница между сном и смертью видится в том, что смерть отбирает у человека все без остатка, а сон, напротив, нередко дарует нам бодрость, однако их роднит то, что оба указанных состояния как бы отключают у человека все сигнальные системы, предупреждающие его в обычных условиях о надвигающейся опасности. С.В. Дьяков, А.А. Игнатьев, В.В. Лунеев и С.И. Никулин, говоря об убийстве, предусмотренном п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, замечают, что такой вид убийства «...означает причинение смерти лицу, которое в силу определенных физиологических и иных причин лишено возможности скрыться либо оказать действенное сопротивление виновному, который, в свою очередь, осознает это и стремится воспользоваться таким состоянием жертвы. Беспомощное состояние имеет место при обмороке, тяжелой болезни, во сне и т.п.»8. Непостоянство в оценке Верховным Судом РФ (Пленум Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ»)) сна при убийстве порождает определенные разночтения в определении уголовно-правового статуса жертвы в состоянии сна при совершении убийства, поэтому в одних случаях убийство спящего или лица, находящегося в состоянии сильного алкогольного опьянения, суды, как правило, квалифицировали по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии), а в других – занимали иную позицию, считая, что повышенная общественная опасность убийства лица, находящегося в беспомощном состоянии, заключается в том, что потерпевший осознает опасность для своей жизни, но в силу определенных обстоятельств (возраста, болезни, физических или психических недостатков и т.д.) физически не может оказать преступнику сопротивление, защитить себя. В противном случае, как они полагают, под категорию лиц, находящихся в беспомощном состоянии, можно подвести любого потерпевшего, для которого действия виновного оказались неожиданными. Думается, что такая позиция не вполне логична, ибо, следуя ей, нельзя признавать беспомощным человека, страдающего психическим расстройством, в силу которого он «не осознает опасности для своей жизни». Подобная дискриминация душевнобольных людей вряд ли обоснованна. Декларация ООН о правах умственно отсталых лиц от 20 декабря 1971 г. и Закон РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психической помощи и гарантиях прав граждан на ее оказание» закрепили положение о праве лиц,

2008

умственно отсталых и страдающих психическим расстройством, на уважительное и гуманное отношение, исключающее унижение человеческого достоинства. Глубина и продолжительность непрерывного сна у каждого человека индивидуальны. Вместе с тем, всех спящих в плоскости анализируемого вопроса объединяет, на наш взгляд, одно состояние – полное «отключение» либо существенное притупление физиологической сигнальной системы, ответственной за предупреждение о надвигающейся опасности и самосохранение человека. В связи с этим вполне логично признавать состояние глубокого сна при убийстве беспомощным состоянием. Проблемным остается и вопрос уголовно-правовой оценки гипнотического состояния жертвы. Гипноз является одной из причин, вызывающих бессознательное состояние, представляющих собой воздействие других людей на сознание человека. Гипноз – это своего рода искусственное временное «отключение» сознательно-волевой системы одного человека и подчинение ее другому, и если не брать во внимание тот факт, что беспомощное состояние есть результат, а не признак гипнотического влияния, то с таким утверждением нельзя не согласиться. В уголовно-правовой теории и в практике применения уголовного закона к гипнозу, способному привести человека в состояние гипнотического безволия, отношение неоднозначное. Состояние загипнотизированного отличается, по словам Н.С. Таганцева, временным потемнением психической деятельности, временным бессознательным состоянием9. Подобное мнение относительно оценки гипноза высказал и Г.К. Костров10, относивший гипноз к приведению жертвы в беспомощное состояние, поскольку лицо лишается всякой возможности осуществлять свою волю. Мы разделяем данную позицию, так как убийство человека, оказавшегося в состоянии гипнотического безволия, мало чем отличается от убийства любого другого человека, не способного принять меры по самосохранению в процессе преступного посягательства на его жизнь. Практика же не признает гипнотическое состояние человека в процессе его убийства беспомощным состоянием. Как можно было убедиться, мнения ученых и практических работников расходятся и относительно видовых проявлений беспомощности, и по поводу определения понятия «беспомощное

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ состояние», требующего учета психологического, медицинского, демографического, правового и уголовно-правового содержания указанной категории. Таким образом, беспомощное состояние следует рассматривать как физическое, психическое или психофизиологическое состояние человека, при котором он лишен способности к самосохранению в момент преступного посягательства на его жизнь, что обусловлено тяжким заболеванием, психическим расстройством, возрастом, умственной неразвитостью или бессознательным состоянием, внешними факторами.

1 По данным Следственного комитета РФ, в 2012 г. более 1,5 млн россиян были признаны потерпевшими от преступлений, более 70 тыс. человек пропали без вести, материальный ущерб, нанесенный потерпевшим, составил около 550 млрд рублей, что свидетельствует о сложной криминогенной обстановке, наличии в российском обществе тревожной тенденции, которая выражается в высоком уровне жестокости, незащищенности человека от преступного насилия. 2 Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. – М.: Русские словари, 1994. Т. 1. С. 129-130; Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., исправ. и доп. – М.: Русский язык, 1981. Т. 1. С. 83; Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 20-е изд., стереотип. – М.: Русский язык, 1989. С. 40; Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. – СПб.: Норинт, 2001. С. 74. 3 Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1999. № 33. Ст. 1913. 4 Закон об уголовном праве Израиля / Под ред. Н.И. Мацнева. – СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. С. 316. 5 Шаргородский М.Д. Преступления против жизни и здоровья. – М., 1947. С. 94-95; Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Курс советского уголовного права. Особенная часть. – М., 1955. Т. 1. С. 536; Караулов В.Ф. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. – М., 1996. С. 28; Бородин С.В. Преступление против жизни. – СПб., 2003. С. 132; Побегайло Э.Ф. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. – М., 1999. С. 228; Здравомыслов Б.В. Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. – М., 1996. С. 28; Щерба С., Зайцев О., Сарсенбаев Т. Потерпевший в беспомощном состоянии: особенности судебного разбирательства // Российская юстиция. 1995. № 9. С. 20; Конышева Л. Понятие психически беспомощного состояния жертвы преступления // Российская юстиция. 1999. № 4. С. 44. 6 URL: www.vsrf.ru 7 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 1. С. 7. 8 Уголовное право: Учеб. для вузов / Дьяков С.В., Игнатьев А.А., Лунев В.В., Никулин С.И. – М., 1999. С. 108. 9 Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. – Тула, 2001. Т. 1. С. 389. 10 Костров Г.К. Уголовно-правовое значение угрозы: Дис. ... канд. юрид. наук. – М., 1970. С. 22.

31

УГОЛОВНОЕ, УГОЛОВНО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО, КРИМИНАЛИСТИКА

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

КРИМИНОЛОГИЯ СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ БОГДАНОВ, доктор исторических наук, профессор кафедры истории Белгородского государственного национального исследовательского университета (г. Курск)

КРИМИНОЛОГИЯ

СМЕРТНОСТЬ ОТ УБИЙСТВ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.: МАСШТАБЫ, ТЕНДЕНЦИИ, ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ Рассматриваются динамика, основные тенденции и территориальные особенности смертности от убийств в губерниях европейской части России за период 1870-1893 гг. В качестве эмпирической базы исследования выступают издания Центрального Статистического Комитета МВД – Временники «Умершие насильственно и внезапно в Российской Империи». Анализируется распределение погибших от умышленных убийств по полу, месту жительства (городская и сельская местность). Содержатся сведения о погибших в результате убийств по наиболее крупным городам страны. Осуществляется группировка губерний Российской Империи по уровню погибших от умышленных убийств в среднегодовом исчислении. Сравниваются темпы роста численности городского и сельского населения губерний европейской части страны с темпами роста умышленных убийств по сопоставимой территории в условиях масштабных и глубоких социальных изменений, последовавших после отмены крепостного права. Ключевые слова: насильственная смертность, смертность от убийств, городское население, сельское население, Российская Империя. S.V. Bogdanov, Doctor of Sciences, Professor, Federal State Autonomous Educational Institution of Higher Professional Education «Belgorod National Research University» (Kursk); e-mail: [email protected], tel.: 8 (47-241) 5-55-13. Mortality caused by murder in the Russia during the second half of the 19TH century in terms of scale, trends and special features. The following article deals with the dynamic, the main trends and special features of mortality caused by murder in the provinces of the European part of Russia during 1870-1893. Publications of the National Statistical Committee – «Individuals died violently and all of a sudden in the Russian empire» periodicals have been taken as the experiential basis. The distribution of individuals died of intentional murder by sex, place of residence (either urban or rural area) is being analyzed. The article comprises data on individuals died of murder in the largest cities of Russia. The grouping of the Russian provinces is being made by the rate of individuals died of intentional murder in the average annual estimate. The growth rates of Russia’s urban and rural population are being compared to the growth rates of intentional murders throughout the territory in terms of scale and deep social changes followed after the abolition of the serfdom. Key words: violent death, mortality caused by murder, urban population, rural population, the Russian empire.

Проблематика насильственной смертности в современной России продолжает сохранять свою актуальность. Сохранение достаточно высокого уровня убийств свидетельствует о наличии в обществе серьезных социальных проблем и напряжений внутрисистемного характера. Это также формирует негативный образ государства в мировом сообществе. Согласно последнему докладу экспертов ООН, посвященному анализу распространенности убийств в мире, Российская Федерация по данному показателю отнесена к

32

странам с очень высоким уровнем смертности населения по этой причине1. Существует еще одно обстоятельство, которое стимулирует необходимость всестороннего изучения виктимологических аспектов насильственной смертности. Несмотря на вполне очевидные успехи отечественных сравнительно-криминологических, историко-правовых исследований последних десятилетий, тем не менее, ряд проблем продолжает оставаться слабо изученным. Одной из таковых является

ном издании содержались сведения о насильственных и внезапных смертях по 59 губерниям Европейской России вместе с Царством Польским. Увеличение произошло за счет включения сведений по десяти привислянским губерниям. В 1897 г. вышло в свет еще одно издание Центрального Статистического Комитета МВД – Временник «Умершие насильственно и внезапно в Российской Империи в 1888-1893 гг.»8. В сравнении с двумя предшествующими статистическими сборниками, посвященными насильственным и внезапным смертям, это издание содержало сведения за 1885-1893 гг. по всем губерниям и областям Российской Империи за исключением областей Войска Донского, Карской, Терской и Закаспийской, округов Закатальского и Черноморского. Данный Временник имел еще одну особенность – в нем впервые были обобщены статистические данные о насильственных и внезапных смертях по десяти главнейшим городам Европейской России за период с 1870 по 1893 г. Таким образом, благодаря официальным статистическим публикациям, а также различным научным исследованиям в русле рассматриваемой темы преимущественно второй половины XIX – начала XX столетия мы имеем возможность составить собственную картину развития ситуации со смертностью от убийств в европейской части страны в пореформенный период. В то же время различное число губерний, сведения по которым на протяжении второй половины XIX столетия обобщались в МВД, создает определенные сложности. Для получения сопоставимых статистических показателей по количеству погибших от убийств автором был проведен анализ по 49 губерниям европейской части России, т.е. по тем территориям, сведения по которым имеются во всех трех статистических сборниках. В категории «Умершие насильственной смертью» учитывались три группы погибших: в результате убийств; детоубийств (выделялись отдельно в общем числе погибших от убийств); самоубийств. Обобщенная в первом сборнике МВД статистика насильственных и внезапных смертей за 1870-1874 гг. предоставляет нам следующие данные. В это пятилетие пореформенного развития всего от убийств в 49 губерниях европейской части Российской Империи погибло 11 665 человек. За период с 1875 по 1887 г. количество погибших от убийств в 49 губерниях европейской части страны составило 39 592 человека. Подсчеты показывают, что в среднегодовом исчислении количество погибших выглядит следу-

33

КРИМИНОЛОГИЯ

смертность населения Российской Империи от убийств. Анализ степени научной разработанности данной проблемы свидетельствует о том, что былой интерес дореволюционных авторов (Е. Анучина, Д. Дриля, С.Н. Трегубова, Е.Н. Тарновского, П.Н. Тарновской)2 сменился фактическим молчанием на протяжении всего советского периода (исключение составила лишь работа С.С. Остроумова) и незначительным оживлением с начала 90-х годов главным образом в рамках небольшого числа диссертационных исследований преимущественно историко-правового характера4. Определенный интерес в контексте рассматриваемой темы представляют статьи профессора Стокгольмского университета Эндрю Стиклера (Andrew Stickley)5. Как видим, проблематика смертности от убийств в Российской Империи во второй половине XIX столетия по-прежнему остается изученной весьма фрагментарно и довольно поверхностно. Целью настоящего исследования является рассмотрение динамики, территориальных особенностей умышленных убийств (непредумышленные убийства учитывались отдельно), основных характеристик погибших от данного преступления на материалах официальной статистики МВД Российской Империи. Хронологические рамки исследования – 1870-1893 гг. – выбраны не случайно и обусловлены двумя обстоятельствами. Первое – пореформенные десятилетия характеризуются масштабными изменениями в правовой, социально-экономической, политической, духовно-нравственной сферах жизнедеятельности российского общества. Последствия данных трансформаций оказались очень противоречивыми, в том числе и в плане развития различных видов преступности. Второе – относительная полнота статистических сведений о насильственной смертности населения губерний европейской части страны в пореформенные десятилетия. Итак, в 1882 г. в России впервые были опубликованы относительно полные сведения о насильственных и внезапных смертях по 49 губерниям европейской части страны за 1870-1874 гг.6 Спустя 12 лет, в 1894 г., читающая общественность получила возможность ознакомиться с очередным Временником Центрального Статистического Комитета Министерства внутренних дел № 35 «Умершие насильственно и внезапно в Европейской России в 1875-1887 гг.»7. В отличие от своего предшественника, в дан-

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ющим образом: в губерниях – 3,045 человек, в городах – 408,3 человек, в селениях – 2635 человек. В следующие пять лет (1888–1893 гг.) в европейской части страны было зарегистрировано 19 989 жертв умышленных убийств.

2013

Всего за 23 года пореформенного развития в 49 губерниях европейской части страны погибли от убийств 71 240 человек. Динамика погибших от убийств по 49 губерниям европейской части России представлена в таблице 1. Таблица 1

КРИМИНОЛОГИЯ

Динамика количества погибших от убийств в 49 губерниях европейской части Российской Империи в 1870-1993 гг.

Годы

Количество погибших от убийств, чел.

Прирост/ снижение к предыдущему году, %

Прирост/ снижение к 1870 г., %

Годы

Количество погибших от убийств, чел.

Прирост/ снижение к предыдущему году, %

Прирост/ снижение к 1870 г., %

1870

2027

–

–

1882

3095

+2,85

+52,68

1871

2290

+12,97

+12,97

1883

3380

+9,21

+66,74

1872 1873

2399

+4,75

+18,35

1884

3445

+1,92

+69,95

2416

+0,70

+19,10

1885

3256

–5,48

+60,63

1874

2533

+4,80

+24,90

1886

3262

+0,36

+61,22

1875

2424

–4,30

+19,58

1887

3381

+3,45

+66,79

1876

2600

+7,26

+28,26

1888

3306

–2,21

+63,09

1877

2630

+1,15

+29,70

1889

3474

+5,08

+71,30

1878

2915

+10,83

+43,80

1890

3320

+4,43

+63,78

1879

3057

+4,87

+50,81

1891

3502

+5,48

+72,76

1880

3132

+1,02

+54,50

1892

3185

–3,05

+57,12

1881

3009

–3,92

+48,44

1893

3202

+0,53

+57,96

Как видно, количество погибших от убийств в городах и селениях европейской части страны год от года постоянно увеличивалось. Прирост погибших от данного вида смертности в 1893 г. в сравнении с 1870 г. составил 1175 человек, или 57,9%. Данный показатель опережал рост численности населения по сопоставимой тер-

ритории в 1,2 раза, так как согласно подсчетам А.Г. Рашина численность населения 50 губерний европейской части России за период с 1863 по 1897 г. увеличилась на 47,9%9. Остановимся подробнее на распределении по полу погибших от убийств в Российской Империи в 1870-1893 гг. (табл. 2)*.

Таблица 2 Распределение по полу погибших от убийств в 49 губерниях европейской части России в 1870-1893 гг., чел. Годы

Количество умерших обоего пола от убийств

Доля погибших от убийств в общем количестве умерших насильственно и внезапно, %

В том числе: муж.

жен.

муж.

жен.

1870

2027

1504

523

6,1

7,6

1871

2290

1721

569

6,2

7,5

1872

2399

1817

582

6,9

8,5

1873

2416

1796

620

6,9

8,6

1874

2533

1883

650

7,6

9,5

1875

2424

1842

582

6,2

7,1

1876

2570

1953

617

6,6

7,5

Продолжение таблицы 2 на стр. 35

34

1877

2630

2024

606

6,8

7,1

1878

2915

2172

743

7,6

8,8

1879

3057

2309

748

6,7

8,0

1880

3132

2390

742

6,7

7,4

1881

3009

2224

785

6,9

8,1

1882

3095

2328

767

6,9

7,4

1883

3410

2570

840

7,5

8,1

1884

3445

2612

833

8,0

8,4

1885

3256

2423

833

7,3

8,0

1886

3268

2356

912

7,7

9,3

1887

3381

2481

900

7,8

9,1

1888

3306

2420

886

7,2

8,0

1889

3474

2531

943

7,3

8,4

1890*

3320

2183

925

6,4

7,9

1891

3502

2343

940

7,2

8,4

1892

3185

2121

858

6,5

7,5

1893

3202

2093

903

6,3

7,8

За пять лет, 1870-1874 гг., из общего количества погибших от преступного умысла мужчин оказалось 8721 человек и женщин – 2944 человека. По такому показателю, как число погибших от убийств на 100 умерших обоего пола насильственными и внезапными смертями в 49 губерниях Европейской России в этот период, выявилась значительная дифференциация между группами губерний. Наибольшие значения этого показателя среди женщин были зафиксированы в северовосточных, новороссийских и прибалтийских губерниях. Наибольшие значения этого показателя среди мужчин были отмечены в южно-уральских, северо-восточных и новороссийских губерниях. В 1875-1887 гг. в европейской части страны доля погибших от убийств в общем количестве умерших насильственно и внезапно среди мужчин составила 7,1%, среди женщин – 8,1%. Таким образом, на 100 умерших каждого пола в результате насильственных и внезапных смертей от убийств погибло мужчин 12,6 человек, женщин – 13,1. Число женщин в расчете на 100 мужчин, умиравших от убийств в среднем по стране, составило 34,5 человек. В 1888-1893 гг. динамика смертности от убийств среди мужчин и женщин продолжала развиваться в рамках тех же трендов, что и в предшествующие годы. Если воспользоваться отношением численности мужского населения к численности женского в городах и сельской местности, то смертность женского населения к смертности мужского населения от убийств, при-

нятой за 100, в европейских губерниях России составила 38,8. Это оказалось несколько выше, чем в целом по Империи, – 31,4. Итак, число погибших от убийств женщин по отношению к общему итогу умерших неестественной смертью женщин на протяжении всего рассматриваемого периода оказалось больше, нежели аналогичное соотношение у мужчин. Анализ статистических показателей позволяет распределить все территории, на которых велся учет смертности от убийств, по следующим группам: I группа – регионы с наименьшим числом убийств (20 погибших в среднегодовом исчислении); II группа – регионы с небольшим числом убийств (от 20 до 40 погибших в среднегодовом исчислении); III группа – регионы со средним числом убийств (от 41 до 60 погибших в среднегодовом исчислении); IV группа – регионы с большим количеством убийств (от 61 до 99 погибших в среднегодовом исчислении); V группа – регионы с наибольшим количеством убийств (свыше 100 погибших в среднегодовом исчислении). В таблице 3 представлены результаты группировки губерний европейской части страны по количеству погибших от убийств в среднегодовом исчислении в 1870-1893 гг. В 1870-1874 гг. губерний в европейской части Российской Империи с наибольшим числом погибших от убийств в среднегодовом исчислении (пятая группа) оказалось две – Пермская и Вятская. К четвертой группе были отнесены

35

КРИМИНОЛОГИЯ

* В связи с тем, что по Курляндской и Уфимской губерниям с 1890 по 1993 г. сведения о погибших от убийств в МВД поступили без разбивки по полу, возможно некоторое занижение данных показателей (по мужчинам – на 130–150 человек, по женщинам – на 15-20 человек ежегодно).

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

2013 Таблица 3

Группировка губерний европейской части Российской Империи по количеству погибших от убийств в среднегодовом исчислении в 1870-1993 гг., чел. 1870-1874 гг. I группа Астраханская (15) Гродненская (14,6) Олонецкая (9,4) Архангельская (8,4) Лифляндская (8,4) Эстляндская (8,4) Курляндская (7,2)

II группа

III группа

Виленская (40,6) Ярославская (39) Витебская (38) Ковенская (36,8) Бессарабская (35,8) Пензенская (34,2) Калужская (32,4) Екатеринославская (30,6) Псковская (26) Таврическая (25,8) Могилевская (24,8) Минская (24,6) Смоленская (22,6)

Симбирская (54) Санкт-Петербургская (53,2) Орловская (52) Нижегородская (49,4) Подольская (49,4) Харьковская (48,8) Волынская (48,6) Владимирская (48,4) Черниговская (45,4) Новгородская (44,4) Тульская (43,6) Костромская (43,2) Вологодская (43) Уфимская (41,2)

IV группа Киевская (90) Тамбовская (82,6) Воронежская (78,4) Казанская (75,2) Курская (68,6) Московская (68) Рязанская (67) Полтавская (66,4) Оренбургская (64,6) Саратовская (64,4) Херсонская (63,6) Самарская (61,4) Тверская (60,4)

V группа Пермская (150,4) Вятская (127,2)

1875-1887 гг.

КРИМИНОЛОГИЯ

I группа Эстляндская (17,6) Курляндская (13,5) Архангельская (11,3) Лифляндская (11,3) Олонецкая (10,4)

II группа Пензенская (40,8) Гродненская (39,3) Костромская (38,8) Ярославская (37,8) Смоленская (34,1) Калужская (31,8) Могилевская (30,6) Санкт-Петербургская (29,6) Астраханская (21,1)

III группа Виленская (59) Бессарабская (57,9) Рязанская (57,5) Минская (56,7) Тверская (54,6) Московская (54,2) Вологодская (53,4) Витебская (52,4) Симбирская (52,4) Новгородская (51,5) Тульская (49,2) Екатеринославская (48,7) Таврическая (48,7) Владимирская (43,5) Орловская (41,5) Псковская (41)

IV группа Уфимская (99,3) Саратовская (91,3) Казанская (83,5) Подольская (83,1) Волынская (81,4) Курская (76,8) Черниговская (73,6) Харьковская (71,7) Воронежская (65,3) Херсонская (64,9) Ковенская (64,1) Нижегородская (61)

V группа Пермская (241,3) Киевская (130) Оренбургская (121) Полтавская (117,8) Вятская (115,9) Самарская (106,2) Тамбовская (105,1)

1888-1893 гг. I группа Олонецкая (12,1) Архангельская (11,6) Эстляндская (11,1)

36

II группа Смоленская (40,1) Пензенская (36,6) Калужская (33,6) Ярославская (31,1) Псковская (28,1) Астраханская (24,3) Лифляндская (23,1)

III группа Воронежская (59) Тверская (57,5) Санкт-Петербургская (57,3) Орловская (56,1) Гродненская (54,3) Новгородская (53) Симбирская (52) Тульская (51,8) Рязанская (45,6) Екатеринославская (43,3) Нижегородская (43) Владимирская (42,5) Костромская (42,1) Могилевская (41)

IV группа Самарская (96,6) Черниговская (96) Подольская (92,3) Тамбовская (88,1) Витебская (84,5) Казанская (83,5) Херсонская (83,3) Курская (83,1) Минская (81,8) Ковенская (76,8) Вологодская (73,6) Волынская (73,5) Харьковская (71,1) Виленская (70,6) Московская (70,3) Бессарабская (68,6) Саратовская (68,3) Курляндская (62,3) Таврическая (61,3)

V группа Пермская (256,8) Уфимская (159,6) Киевская (148,1) Полтавская (132) Оренбургская (125,8) Вятская (103)

стей и собственно человеческой жизни. Данные обстоятельства способствовали росту различных видов и форм преступности, в том числе и убийств. Анализ смертности городских и сельских жителей Европейской России в первой половине 70-х годов XIX в. обнаружил следующее. Количество погибших от убийств в сельской местности оказалось значительно больше, чем в городах. Для сравнения: общее число погибших от данного вида насильственной смерти в городах составило 1613 человек, в то время как в селениях – 10 052 человека. Таким образом, количество погибших от убийств селян было более чем в 6 раз больше, чем городских жителей. Безусловно, это отражало географическую и социальную стратификацию российского общества второй половины XIX столетия. В подавляющем большинстве губерний этой части страны от преступного умысла погибали преимущественно жители сельской местности. Только в северо-восточных, юго-западных и Архангельской губерниях смертность от убийств, совершенных насильственно и внезапно, в расчете на 100 умерших обоего пола была зафиксирована выше у горожан, нежели у селян. Особенностью белорусских губерний явилось то, что там смертность от убийств горожан и селян составила практически одинаковые цифры. За 1875-1887 гг. в городах от убийств погибло 5305 человек, в том числе мужчин – 3678 (69,3%) и женщин – 1627 (30,7%) человек. Такой показатель, как количество погибших от убийств в расчете на 100 умерших насильственной смертью, внезапно оказался выше у женщин. Значение этого показателя в губерниях среди женщин составило 8,1 человек, среди мужчин – 7,2 человек; в городах – 9,1 и 5,9 человек; в селениях – 8,0 и 7,4 человек соответственно. Таким образом, на 100 умерших каждого пола от убийств в городах погибало: мужчин – 6,1 человек, женщин – 9,2 человек; в селениях: мужчин – 7,5 человек и женщин – 8,2 человек. Число женщин в расчете на 100 мужчин, погибавших от убийств в этот период, в городах составило 44,6 человек, в сельской местности – 33,1 человек. В последние шесть лет рассматриваемого хронологического периода смертность от убийств в городах продолжала оставаться ниже, чем в сельской местности. Так, в европейской части страны смертность от убийств в городах составила 98,6% относительно таковой в уездах. В следующей диаграмме содержатся сведения о количестве погибших от убийств в крупнейших городах Российской Империи за период 1870-1893 гг. (рис. 1).

37

КРИМИНОЛОГИЯ

13 губерний. К третьей группе – 14. Ко второй – 13. К первой – 7 губерний. Наименьшие показатели смертности от убийств по стране в этот период были зафиксированы в прибалтийских губерниях. В последующее 13-летие произошло увеличение числа губерний, в которых были зарегистрированы наибольшие показатели убийств, – более 100 погибших в среднегодовом исчислении, – с двух до семи. В четвертой группе оказалось 12 губерний, в третьей группе – 16 губерний, во второй – 9. Количество губерний с наименьшим числом погибших от убийств несколько сократилось: с семи до пяти. В 1888-1893 гг. в европейской части страны оказалось 6 губерний (снижение на одну губернию в сравнении с 1875-1887 гг.), в которых было зафиксировано наибольшее количество убитых «по злому умыслу». В четвертой группе – 19 (увеличение на семь губерний в сравнении с 1875-1887 гг.). В третьей группе – 14 (снижение на одну губернию в сравнении с 1875-1887 гг.). Во второй группе – 7 (снижение на две губернии в сравнении с 1875-1887 гг.). В первой группе – 3 (сокращение на две губернии в сравнении с 1875-1887 гг.). Как видим, в каждой из групп оказались губернии Европейской России, достаточно географически удаленные друг от друга, с различным уровнем экономического развития, плотности населения, этнического и религиозного состава проживавших. В связи с этим выявление особенностей детерминации убийств в различных губерниях страны является задачей будущих специальных исследований. Остановимся подробнее на особенностях смертности от убийств населения в наиболее крупных городах европейской части Империи. Смертность от убийств в наиболее крупных городах европейской части России имела тенденцию к постоянному увеличению. Это было закономерным следствием усиливавшихся процессов оттока населения из сельской местности в города, который получил мощный импульс после Манифеста от 19 февраля 1861 г. После отмены крепостного права численность городского населения начала стремительно увеличиваться. Если в 1867 г. в 50 губерниях европейской части страны насчитывалось 6 543,4 тыс. человек, в 1885 г. – 9 964,8 тыс. человек, то первая всероссийская перепись населения 1897 г. зафиксировала уже 12 064,8 тыс. человек10. Кроме того, в самих городах усилились процессы имущественной и социальной дифференциации. Духовно-нравственную атмосферу городов пронизал дух стяжательства с неизбежным его спутником – девальвацией духовных ценно-

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

Рис. 1. Количество погибших от убийств в крупнейших городах европейской части Российской Империи в 1870-1893 гг., чел. Как видно, наибольшее количество убийств за данные 24 года пореформенного развития страны было зарегистрировано в столице Российской Империи – Санкт-Петербурге, затем следует Одесса, Москва замыкает тройку лидеров по данному показателю. В отношении насильственной смертности в Москве в период с 1872 по 1889 г. городская статистика отмечала, что она крайне незначительна во всех группах населения. Опасность насильственной смерти оказалась почти одинаковой для населения всех возрастов начиная с 30-летнего. В этой возрастной группе она колебалась от 5,11 до 5,63 смертей на 10 тыс. жителей. Практически такой же уровень смертности был отмечен в возрасте от 1 до 5 лет. Из остальных возрастных групп наименьший показатель смертности от данного вида причин приходился на группу 5-10 лет, где он составил 1,97 смертей на 10 тыс. населения. Значение насильственной смертности в ряду других причин смертности оказалось наибольшим для возрастов 10-20 лет, где на ее долю пришлось 4,8% всего числа смертей во втором по значению городе Российской Империи11. Рост смертности от убийств в Одессе был связан с высокой долей детоубийств в общем количестве зарегистрированных убийств. Так, общее число погибших от преступного умысла младенцев в 1870-1893 гг. в Одессе составило 138 человек, в то время как в Москве – 56 человек. При этом по Одессе были учтены показатели

38

за 23 года – сведения о численности умерших насильственно и внезапно за 1878 и 1881 гг. в МВД не поступили. В Москве, напротив, были учтены все факты детоубийств, имевшие место в городе за эти два с половиной десятилетия. Более конкретные сведения о масштабах смертности от убийств в крупнейших городах Российской Империи в пореформенный период можно получить, если проанализировать такой показатель, как коэффициент смертности от убийств в расчете на 100 человек городских жителей, умерших насильственно и внезапно (табл. 4). Полицейская статистика констатировала, что в период с 1870 по 1993 г. в крупнейших городах Европейской России число погибших от убийств в расчете на 100 умерших насильственно и внезапно постоянно увеличивалось. Если в 1870-1874 гг. оно составило 5,1, то в 1890-1893 гг. – 6,6. На протяжении всего рассматриваемого хронологического периода наибольшие показатели дифференциации погибших от убийств женщин и мужчин в расчете на 100 умерших насильственно и внезапно были зафиксированы в Саратове и Одессе. Отличительными особенностями этих двух городов являлись многоэтнический характер населения, а также довольно интенсивные миграционные потоки. В целом во всех крупных городах европейской части страны коэффициент смертности от убийств среди женщин в расчете на 100 человек,

Таблица 4 Коэффициенты смертности от убийств в крупнейших городах Российской Империи в 1870-1893 гг. Количество погибших от убийств в расчете на 100 умерших насильственно и внезапно 1870-1874

1875-1879

1880-1884

1885-1889

1890-1893

муж.

жен.

муж.

жен.

муж.

жен.

муж.

жен.

муж.

жен.

С.-Петербург

3,0

6,6

3,0

5,4

2,4

6,7

2,6

6,0

2,8

6,3

Москва

1,4

3,4

1,9

3,5

1,3

3,7

0,8

1,5

1,5

1,9

Н. Новгород

2,3

1,6

3,9

9,7

4,3

9,3

2,9

8,4

0,8

5,3

Казань

9,5

6,8

4,3

6,5

4,9

4,9

4,8

3,8

3,5

7,4

Саратов

3,0

18,5

7,0

14,2

9,8

12,0

3,3

9,0

3,4

6,5

Харьков

3,4

4,0

4,7

6,0

6,4

9,4

4,8

6,7

4,3

5,6

Киев

1,9

8,0

5,0

9,3

3,3

4,7

4,1

8,9

4,8

7,3

Одесса

6,4

10,9

8,2

14,3

8,5

23,2

7,8

13,7

4,2

6,3

умерших насильственно и внезапно, оказался выше, чем среди мужчин. Обобщая сказанное выше, автор считает необходимым акцентировать внимание на следующем. Статистические сведения о насильственных и внезапных смертях в России начали систематически собираться и обобщаться с начала 70-х годов XIX в. Это во многом стало возможным изза повышенного внимания правящей монархии и руководства МВД к смертности населения именно данного класса. Вплоть до свержения самодержавия в стране данные о смертности населения регулярно публиковались и были доступны широкой общественности. Естественно, в рамках одной статьи вряд ли возможно выявить весь причинно-следственный комплекс смертности населения Российской Империи от убийств. Это во многом обусловлено неполнотой статистических сведений (отсутствуют сведения о возрасте погибших, их социальном статусе, профессиональных занятиях, образовательном уровне, вероисповедании и пр.), обширностью и разнообразием территории, отдельными проблемами методологического характера и т.д., что в свою очередь стимулирует дальнейшие научные изыскания на данном направлении. Анализ динамики смертности населения по 49 губерниям европейской части Российской Империи свидетельствует о постоянном увеличении на протяжении всего пореформенного периода численности погибших от данного вида преступлений. При этом необходимо принимать во внимание одно обстоятельство. Цифры официальной статистики не всегда совпадают с земской санитарной статистикой умерших от

насильственной смерти, как правило, в сторону занижения данного показателя в полицейских отчетах. Проблемам недоучета погибших от убийств в России во второй половине XIX – начале XX в. посвящено отдельное исследование автора. Насильственная смертность в губерниях европейской части страны в этот период имела свои гендерные особенности. На протяжении 1870-1893 гг. число случаев насильственной смерти среди женщин оказалось больше, чем среди мужчин по отношению к общим итогам случаев неестественной смерти среди того и другого пола. В этот период выявилась значительная дифференциация губерний европейской части страны по такому показателю, как отношение числа женщин к числу мужчин, погибших от убийств. Экономическая, социальная и духовно-психологическая атмосфера жизнедеятельности крупных российских городов способствовала воспроизводству значительного числа рисков для граждан, в них проживавших. Несмотря на то, что абсолютные показатели смертности в городах от убийств на протяжении 1870-1893 гг. были ниже, чем в сельской местности, тем не менее, в самой структуре насильственной смертности усиливались тревожные тенденции: увеличение числа самоубийств и детоубийств, устойчивые темпы роста этих явлений. Динамика как насильственной смертности в целом, так и ее составляющих свидетельствовала о наличии в российском обществе социально-деструктивных факторов, способствовавших устойчивому воспроизводству различных видов преступлений, в том числе и наиболее опасных – против жизни и здоровья граждан.

39

КРИМИНОЛОГИЯ

Города

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

КРИМИНОЛОГИЯ

1

Global study on homicide: trends, contexts, data / United Nations Office on Drugs and Crime (UNODC). – Vienna, 2011. P. 95, 111. 2 Анучин Е. Материалы уголовной статистики России. – Тобольск, 1866; Дриль Д. Убийства и убийцы // Журнал юридического общества при Императорском С.-Петербургском университете. 1895. Кн. 4. Апр. С. 1-51; Трегубов С.Н. Покушение на убийство с негодными средствами // Журнал Министерства юстиции. 1899. № 2. С. 1-25; Тарновский Е.Н. Данные русской уголовной статистики // Юридический вестник / Издание Московского Юридического Общества. 1885. № 1. Янв. С. 83-93; Он же. Изменения преступности в различных общественных группах // Юридический вестник / Издание Московского Юридического Общества. 1889. № 5. С. 47-71; Он же. Статистика преступности лиц дворянского сословия // Вестник права: Журнал Юридического Общества при Императорском С.-Петербургском Университете. 1900. № 9. С. 14-41; Итоги русской уголовной статистики за 20 лет (1874-1894 гг.) / Сост. Е.Н. Тарновский. – СПб., 1899; Тарновская П.Н. Женщины-убийцы. Со 163 рисунками и 8 антропометрическими таблицами. – СПб.: Издание Т-ва Художественной Печати, 1902 (Антропологич. исследование). 3 Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. – М.: МГУ, 1960. 4 Смирнов М.А. Отечественная преступность и общественно–политическая ситуация в России во второй половине XIX – начале XX века 1861-1917 гг.: Дис. ... канд. ист. наук. – Кострома, 2006; Косарецкая Е.Н. Женская преступность в Орловской губернии во второй половине XIX – начале XX в.: Дис. ... канд. ист. наук. – Орел, 2007; Политов В.Е. Криминогенная ситуация в Тамбовской губернии на рубеже XIX – XX веков: Дис. ... канд. ист. наук. – Тамбов, 2007; Тетюхин И.М. Становление

40

№3

2013

и развитие мировой юстиции в Тамбовской губернии (вторая половина XIX – начало XX вв.): Историко-правовое исследование: Дис. … канд. юрид. наук. – Тамбов, 2009; Шепелева М.П. Состояние уголовной преступности в российской провинции за 1861-1917 гг. на примере Курской губернии: Дис. … канд. ист. наук. – Курск, 2012. 5 Stickley A., Makinen I.H. Homicide in the Russian Empire and Soviet Union: Continuity or change? // British Journal of Criminology. 2005. № 45 (5). Р. 647-670; Stickley A., Pridemore W.A. The social-structural correlates of homicide in late-tsarist Russia // British Journal of Criminology. 2007. № 47 (1). Р. 80-99. 6 Статистический временник Российской Империи. Сер. II. Вып. 19 / ЦСК МВД. – СПб., 1882. 7 Временник Центрального Статистического Комитета Министерства внутренних дел № 35 «Умершие насильственно и внезапно в Европейской России в 1875-1887 гг.» / ЦСК МВД. – СПб., 1894. 8 Временник Центрального Статистического Комитета Министерства внутренних дел № 41 «Умершие насильственно и внезапно в Европейской России в 1888-1893 гг.» / ЦСК МВД. – СПб., 1897. 9 Рашин А.Г. Население России за 100 лет (1813–1913): Статистические очерки / Под ред. акад. С.Г. Струмилина. – М.: Государственное статистическое издательство, 1956. С. 44-45. 10 Статистический временник Российской Империи. Сер. II. Вып. 1. – СПб., 1871; Сборник сведений по России за 1884-1885 гг. – СПб., 1887; Окончательно установленное при разработке переписи наличное население городов. – СПб.: Тип. т-ва «Обществ. польза», 1905. 11 Смертность населения города Москвы. 1872-1889 гг. – М.: Городская типография, 1891. С. 68.

ВИТАЛИЙ ЕФИМОВИЧ КВАШИС, Заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России»;

НАТАЛЬЯ ВИКТОРОВНА ГЕНРИХ, доктор юридических наук, заведующая кафедрой уголовного права филиала Российской академии правосудия;

АЛЕНА КАМИЛЬЕВНА КАМАЛОВА, адъюнкт кафедры криминологии ФГКОУ ВПО «Московский университет МВД России»;

НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ МОРОЗОВ, кандидат юридических наук, докторант юридического факультета МГУ

На основе проведенных ранее криминологических исследований авторами анализируются основные показатели и сложившиеся тенденции развития преступности в России и наиболее развитых зарубежных странах за три десятилетия в конце ХХ и начале ХХI в. Ключевые слова: международная статистика, квалификация деяний, регистрация преступлений, виктимологические исследования, криминальная ситуация. V.E. Kvashis, RF Honored Scientist, DSc (Law), Professor, Chief Researcher, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 695-87-94; N.V. Genrikh, DSc (Law), Head, Sub-department of Criminal Law, Russian Academy of Justice; e-mail: [email protected], tel.: 8918-318-26-88; A.K. Kamalova, Post-Graduate, Sub-department of Criminology, Russia MI Moscow University; e-mail: [email protected], tel.: 8926-582-28-10; N.A. Morozov, PhD (Law), Doctoral candidate the faculty of law of MGU; e-mail: [email protected], tel.: 8915-005-10-12. Russian criminality in the mirror of the international statistics. Based on previous experiments the authors analyze main characteristics and tendencies formed in the development of criminality in Russia and the most developed foreign countries during three decades at the end of the XX century and at the beginning of the XXI century. Key words: international statistics, qualifying acts, registration of crimes, victimological research, criminal situation.

В настоящем исследовании предпринят анализ основных показателей и тенденций развития преступности в России и наиболее развитых зарубежных странах за последние три десятилетия (конец ХХ и начало XXI в.). В его основу легли материалы международной и национальной уголовной статистики, а также результаты ранее проведенных криминологических исследований, характеризующие состояние и динамику преступности, распространенность различных преступлений и практику их раскрываемости в разных странах. Несколько предварительных, во многом ак-

сиоматичных, но от этого не менее важных, замечаний методологического плана сводятся к следующему. Сравнение абсолютных показателей уголовной статистики разных стран связано с определенными трудностями и ограничениями, поскольку в разных юрисдикциях существуют различные определения и разное понимание того, что является преступлением. При этом даже за одним и тем же преступлением могут стоять разные измерители, особенно в тех случаях, когда в соответствии с национальным законодательством вопрос о квалификации деяния решается по ус-

41

КРИМИНОЛОГИЯ

РОССИЙСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В ЗЕРКАЛЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ СТАТИСТИКИ

№3

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ мотрению сотрудника полиции. Отсюда и значительный разброс, а порой и несопоставимость относительных показателей зарегистрированной преступности в разных странах. Скажем, в России, в ФРГ и в большинстве стран Восточной Европы в статистику преступности не включают некоторые преступления против собственности, например мелкие кражи1, а вот в Японии ситуация иная – такие кражи регистрируются и попадают в уголовную статистику; за них даже предусмотрено специальное наказание – petty fine (небольшие штрафы). На уровень регистрации преступлений влияет множество разнообразных факторов экономического и, как следствие, факторов социально-психологического плана (так, в странах, экономически наиболее благополучных, с более высоким доходом на душу населения уровень зарегистрированной преступности значительно выше). Число зарегистрированных преступлений отражает, далее, не только специфику криминализации деяний в той или иной стране, но и полноту учета всех событий и активности граждан в сотрудничестве с полицией. Иначе говоря, высокий уровень зарегистрированной преступности может отражать более высокое доверие к полиции (и, следовательно, более частое обращение к ней), но не криминальную ситуацию как таковую2.

2013

Сами по себе абсолютные показатели зарегистрированной преступности не всегда адекватно отражают криминальную ситуацию в той или иной стране. В целом ряде стран, как показывают национальные и международные виктимологические исследования, население, как правило, сообщает лишь о наиболее серьезных преступлениях (да и то не обо всех; в США лишь половина опрошенных, потерпевших от насильственных преступлений, заявили в полицию, а о преступлениях против собственности – еще меньше). Хотя в тех странах, где развит рынок страхования, для получения страхового возмещения ущерба необходимо обращение в полицию (обязательным также является обращение в полицию и для возмещения ущерба из фондов помощи жертвам преступлений). Необходимо иметь в виду, что даже самые высокие показатели зарегистрированной преступности в принципе не могут сделать статистическую информацию о криминальной ситуации в стране исчерпывающе полной и точной. Скажем, в США в статистике ФБР учитываются лишь восемь так называемых индексных преступлений (одну половину из них составляют наиболее опасные насильственные преступления, другую половину – преступления против собственности). Как будет показано далее, существуют и другие «национальные особенности» регистрационной Таблица 1

Динамика зарегистрированной преступности в 1991-2010 гг.3 Годы

Япония

Франция

Германия

Великобритания

США

Россия

1991

1,707,877

3,744,112

4,725,175

5,075,343

14,872,883

2,167,964

1992

1,742,366

3,830,996

5,209,060

5,383,485

14,438,191

2,760,652

1993

1,801,150

3,881,894

6,750,613

5,317,110

14,144,794

2,799,614

1994

1,784,432

3,919,008

6,537,748

5,032,447

13,989,543

2,632,708

1995

1,782,944

3,665,320

6,668,717

4,885,944

13,865,727

2,755,669

1996

1,812,119

3,559,617

6,647,598

4,868,376

13,493,863

2,625,081

1997

1,899,564

3,493,442

6,586,165

4,460,599

13,194,571

2,397,311

1998

2,033,546

3,565,525

6,456,996

5,109,089

12,485,714

2,581,940

1999

2,165,626

3,567,864

6,302,316

5,301,187

11,634,378

3,001,748

2000

2,443,470

3,771,849

6,264,723

5,170,843

11,608,070

2,952,367

2001

2,735,612

4,061,792

6,363,865

5,525,024

11,876,669

2,968,255

2002

2,854,061

4,113,882

6,507,394

5,898,560

11,878,954

2,526,305

2003

2,790,444

3,974,694

6,572,135

5,934,577

11,826,538

2,756,398

2004

2,563,037

3,825,442

6,633,156

5,637,511

11,679,474

2,893,810

2005

2,269,572

3,775,838

6,391,715

5,555,174

11,565,499

3,554,738

2006

2,051,229

3,725,588

6,304,223

5,427,559

11,401,611

3,855,373

2007

1,909,270

3,589,293

6,284,661

4,951,504

11,251,818

3,582,541

2008

1,818,374

3,558,329

6,114,128

4,702,468

11,149,927

3,209,862

2009

1,703,369

---

---

4,338,372

10,662,956

2,994,820

2010

---

---

---

4,150,097

10,329,135

2,628,799

42

повторениями поворотов на социально-экономическом пути японского общества. Последний такой всплеск связан не только с количественными изменениями, но и с нарастающими неблагоприятными изменениями преступности качественного плана. Речь прежде всего идет об изменениях в характере и структуре преступности – о резком росте за эти годы насильственных преступлений, о быстрых темпах роста преступлений, связанных с использованием новых технологий, преступности несовершеннолетних, а также об увеличении масштабов и сферы распространенности организованной преступности5. В отличие от названных стран, особая ситуация, связанная с заметным и последовательным снижением показателей преступности со второй половины 90-х годов, сложилась в США6. Она объясняется целым рядом факторов: это и заметный экономический подъем на основе комплекса мер, предпринятых пришедшей к власти администрацией Б. Клинтона, и последовательное решение ряда социальных проблем, и существенное реформирование всей правоохранительной системы на основе кардинальных мер, предусмотренных Законом 1994 г. «Об усилении борьбы с насильственной преступностью» («The Violence Crime Control and Law Enforcement Act of 1994»). Этим Законом резко ужесточались федеральное законодательство (а затем и законы штатов) и карательная политика, принципиально менялась система профилактики преступлений, численность полиции увеличилась на 100 тыс. сотрудников, резко сокращалась практика досрочного освобождения осужденных. Были выделены значительные ассигнования на строительство новых тюрем и решение проблем ресоциализации освобожденных из мест лишения свободы. Общая стоимость этих мер превышала 30 млрд долларов, но их реализация дала весьма позитивные результаты, причем не только на ближайшие годы, но и на более отдаленную перспективу. Особо следует сказать о том, что в США в последние 15 лет реализуется курс на резкое ужесточение карательной практики. Это и широкое действие принципа «нулевой толерантности», и значительное сокращение сферы применения досрочного и условно-досрочного освобождения от наказания (отказ от практики «вращающихся дверей»), и применение (особенно в Калифорнии и в южных штатах) так называемого Закона о трех ударах, по которому ранее дважды осужденные к лишению свободы за любое новое преступление приговариваются к пожизненному заключению, и т.д. Отмеченная тенденция последовательного снижения, а затем и стабилизации преступно-

43

КРИМИНОЛОГИЯ

практики, за которыми во весь рост встают проблемы полноты и точности показателей уголовной статистики, раскрываемости, определения масштабов латентности и т.д. Наконец, последнее и, может быть, самое главное. Сами по себе высокие или, наоборот, низкие статистические показатели зарегистрированной преступности при кажущейся банальности этого положения не могут быть сколь-либо надежным индикатором для оценки эффективности работы полиции и системы уголовной юстиции в целом. Как видно из приведенных данных, в целом во всех указанных странах, кроме России и США, динамика преступности на протяжении последних десятилетий в значительной мере отличается определенной стабильностью, а в последние годы и тенденцией снижения ее абсолютных показателей. Вместе с тем, в рамках этой общей тенденции в разных странах и разные периоды уголовная статистика фиксирует определенные отклонения от основного тренда, которые связаны с особенностями развития социальных, экономических, политических и других процессов в этих странах. В ФРГ, например, начавшийся в 1991-1992 гг. рост преступности был связан прежде всего с болезненными процессами объединения и интеграции Восточных земель (бывшей ГДР), с различным общим уровнем экономического и демократического развития Западных и Восточных земель, с высокой степенью расслоения населения, ростом безработицы и другими негативными процессами; спустя определенное время показатели преступности в стране стабилизировались и остаются таковыми до самого последнего времени. Еще более стабильными в течение 30 лет были и остаются абсолютные и относительные показатели преступности во Франции, где некоторое их снижение наметилось лишь в 2007 г. В Великобритании рост абсолютных показателей преступности стартовал в 1992-1993 гг.; спустя 3-4 года наметился определенный спад, но с 1998 г. вновь начался их заметный рост, и вплоть до 2007 г. абсолютные показатели преступности оставались на том же уровне. Однако фактический рост преступности в этой стране наиболее заметен при анализе относительных показателей, которые с начала 80-х годов за следующие десять лет возросли почти в два раза. В Японии наиболее ощутимый прирост абсолютных показателей зарегистрированной преступности также начался с 1991-1992 гг.; с 1999 г. произошел новый всплеск преступности и лишь с 2003 г. наметился ее определенный спад4. Всплески преступности в Японии являются синхронными

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ сти (с 1999 г.) получила свое продолжение в США вплоть до 2012 г., несмотря на охвативший страну экономический и финансовый кризис7. При всей научной и практической значимости приведенных данных следует, во-первых, иметь в виду, что статистическая информация о таком сложном социальном явлении, как преступность, в принципе не может быть исчерпывающе полной и точной. Во-вторых, официальная преступность, как известно, далеко отстоит от реальной преступности – между ними лежит весьма значительный слой скрытой преступности, с трудом поддающейся точному определению, поскольку на ее масштабы влияет целый ряд факторов – уровень развития общества, особенности социального и криминологического «портрета» страны, уголовной политики, уровня правопорядка и т.д. Это означает, что оценка статистики преступности без учета масштабов латентности ведет к существенному искажению реальной криминальной ситуации, чреватому ошибками в выборе стратегии и тактики борьбы с криминалом. В большинстве западно-европейских стран латентность значительно ниже, чем в России. В Великобритании, например, при сравнении итогов виктимологического опроса населения в 2008 г. с данными полицейской статистики выяснилось, что данные регистрации насильственных преступлений оказались даже выше, чем итоги опроса населения; по другим преступлениям они практически совпадают и, следовательно, о значительной латентности преступности говорить не приходится8. В Японии наличие некоторой латентности, несомненно, имеет место, но она обусловлена не намеренным искажением информации, а не ставшей известной полиции преступностью, т.е. «естественной» латентностью. Более того, в середине 2000-х годов японская пресса сообщала о скандальных фактах в ряде префектур страны, где в полицейской статистике завышались (!) данные о преступности (с целью увеличения штатов, повышения зарплаты, улучшения оснащения техникой, транспортом и т.п.). Если говорить о «естественной» латентности, особенностью Японии является то, что потерпевшие не обращаются в полицию не потому, что ей не доверяют, а в основном из-за незначительности ущерба или неудобств процедурного характера9. В США с 1973 г. ежегодно проводится виктимологический опрос населения, в ходе которого опрашиваются 70-80 тыс. семей (членов семей старше 12 лет), для определения реального уровня преступности. Такой национальный опрос в 2009 г., например, показал, что о насильственных преступлениях в полицию заявили лишь 49% потерпевших и 40% – о преступлени-

44

№3

2013

ях против собственности. Согласно статистике ФБР в том же году было зарегистрировано 10,663 млн преступлений, в том числе 1,326 млн насильственных преступлений и 9,337 млн преступлений против собственности. Определив коэффициенты латентности для насильственных преступлений (2,0) и преступлений против собственности (2,5), нетрудно подсчитать, что реальная преступность (25,8 млн) превышает зарегистрированную в 2,4 раза. Для России характерной является куда более высокая латентность преступности (особенно «искусственная» латентность). Прежде всего бросается в глаза, что абсолютные показатели преступности в России на протяжении многих лет почти не отличаются от показателей Японии (где преступность, по сравнению со всеми другими странами, всегда была наименьшей); но, главное, они ниже, чем во Франции, и в два раза ниже, чем в ФРГ и Англии, хотя численность населения в России, как известно, в 2,5 раза больше. Уже один этот статистический факт сам по себе достаточен для критического отношения к объективности такой криминологической картины. Принятая в России оценка эффективности работы органов внутренних дел по количеству зарегистрированных преступлений и их раскрываемости приводила к тому, что в деятельности этих органов использовалась любая возможность избежать регистрации заявлений о преступлениях и возбуждения уголовных дел. Новации в УПК РФ 2001 г. еще больше усложнили жизнь практических работников розыска и следствия, стимулируя укрывательство преступлений от учета. На словах такая практика осуждалась, а на деле – десятилетиями сохранялась. Во-первых, в силу привычных стереотипов психологии сотрудников этих органов, а во-вторых, и это главное, потому, что на самом деле статистика преступности в стране «насквозь пронизана политическими интересами…; она больше любого иного источника информации формирует имидж власти»10. Заведомые искажения регистрации особенно заметны при анализе коэффициентов преступности в различные годы. Таким, например, явился феномен 2001-2004 гг., когда резкое снижение относительных показателей на самом деле означало не смену тенденций и не снижение реального уровня преступности, тем более что криминогенный потенциал не изменился и масштаб его воплощения в преступное поведение вовсе не уменьшился. Источником искажений статистической информации объективно является противоречие между необходимостью правдиво отображать реальное состояние преступности и одновременно повышать уровень ее раскрываемости. В

Таблица 2

Годы

Япония

Франция

Германия

Великобритания

США

Россия

1999

33,8

27,6

52,8

25,2

21,4

---

2000

23,6

26,7

53,2

24,4

20,5

---

2001

19,8

24,9

53,1

23,4

19,6

---

2002

20,8

26,3

52,6

23,6

20,0

---

2003

23,2

28,8

53,1

23,5

19,8

55,1

2004

26,1

31,8

54,2

20,5

19,9

52,4

2005

28,6

33,2

55,0

23,8

19,7

47,8

2006

31,3

34,3

55,4

25,7

19,3

46,5

2007

31,7

36,1

55,0

27,7

20,0

49,5

2008

31,6

37,6

54,8

28,4

20,8

53,4

2009

32,0

---

---

---

---

55,1

действительности ситуация с преступностью в России неуклонно и ускоренно ухудшалась, а положение дел и официальная информация о нем, как отмечали М.М. Бабаев и М.С. Крутер, «по укоренившейся российской привычке разошлись в разные стороны». При официальной регистрации в 2001-2006 гг. в среднем около 3 млн преступлений текущая латентность по разным методикам расчетов составляла в России около 22 млн преступлений11. Понятно при этом, что индексы латентности по разным видам преступлений существенно различны.

Во-первых, в приведенных данных прежде всего заметны стабильные и наиболее высокие показатели общей раскрываемости преступлений в ФРГ, которые в два раза выше, чем в Великобритании, в 1,7 раза выше, чем в Японии12, в 1,5 раза выше, чем во Франции, и в 2,5 раза выше, чем в США. Во-вторых, если не учитывать крайне высокую латентность преступности, можно было бы порадоваться тому, что раскрываемость преступлений в России не уступает показателям безусловно лидирующей Германии. Увы, это – еще одна «обманка». В-третьих, заметной является Таблица 3

Динамика убийств в 1989-2010 гг. 14

Годы

Коэффициент

Всего

Коэффициент

Всего

Коэффициент

Всего

Коэффициент

Россия

Всего

США

Коэффициент

Англия

Всего

ФРГ

Коэффициент

Франция

Всего

Япония

1989

1,349

1,1

2,562

4,6

2,415

3,9

1,017

2,0

21,500

8,7

----

---

1990

1,261

1,0

2,626

4,5

2,419

3,9

1,145

2,3

23,438

9,4

15,566

10,5

1991

1,252

1,0

2,614

4,6

2,583

4,0

1,280

2,5

24,703

9,8

12,655

8,5

1992

1,275

1,0

2,702

4,7

2,934

4,5

1,255

2,5

23,760

9,3

18,411

12,4

1993

1,272

1,0

2,818

4,9

4,259

5,3

1,331

2,6

24,526

9,5

23,627

15,9

1994

1,321

1,1

2,696

4,7

3,751

4,6

1,377

2,7

23,326

9,0

23,849

16,1

1995

1,312

1,0

2,563

4,4

3,960

4,9

1,379

2,7

21,606

8,2

25,253

17,0

1996

1,257

1,0

2,385

4,1

3,531

4,3

1,353

2,6

19,645

7,4

23,243

15,7

1997

1,323

1,0

2,085

3,6

3,312

4,0

1,391

2,7

18,208

6,8

28,467

19,2

1998

1,466

1,2

2,150

3,7

2,897

3,5

1,426

2,8

16,974

6,3

28,794

19,5

1999

1,338

1,1

1,997

3,4

2,851

3,5

1,516

2,9

15,522

5,7

30,337

20,4

2000

1,462

1,2

2,166

3,7

2,770

3,4

1,558

3,0

15,586

5,5

31,052

21,1

2001

1,436

1,1

2,289

3,9

2,641

3,2

1,747

3,3

16,037

5,6

33,583

23,2

2002

1,489

1,2

2,415

4,1

2,664

3,2

1,862

3,5

16,229

5,6

32,285

22,4

Продолжение таблицы 3 на стр. 46

45

КРИМИНОЛОГИЯ

Раскрываемость преступлений в 1999-2009 гг. (%)

№3

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

2013

2003

1,530

1,2

2,173

3,6

2,541

3,1

1,737

3,3

16,528

5,7

31,630

22,1

2004

1,508

1,2

2,097

3,5

2,480

3,0

1,608

3,0

16,148

5,5

31,553

21,9

2005

1,458

1,1

2,107

3,5

2,396

2,9

1,684

3,2

16,740

5,6

30,849

21,5

2006

1,361

1,1

1,937

3,2

2,468

3,0

1,391

2,6

17,030

5,7

27,462

19,2

2007

1,243

1,0

1,866

3,0

2,347

2,9

1,395

2,6

16,929

5,6

22,227

15,6

2008

1,341

1,1

1,899

3,1

2,266

2,8

1,238

2,3

16,272

5,4

20,056

14,1

2009

1,094

0,9

---

---

---

---

1,209

2,3

15,399

5,0

17,681

12,5

2010

---

---

---

---

---

---

1,167

2,2

14,748

4,8

15,563

12,0

наметившаяся с 2003 г. общая (кроме Великобритании и США) тенденция к росту раскрываемости преступлений. Причем эта тенденция характерна не только для общей раскрываемости, но и для раскрываемости отдельных видов преступлений. Так, раскрываемость убийств с 2000 по 2010 г. выросла во Франции с 81,4 до 87,5%; а в ФРГ – с 94,5 до 97,0%; а в Японии раскрываемость убийств за последние 10 лет выросла с 94,3 до 98,2%; грабежей – с 56,9 до 64,8%; краж – с 19,1 до 27,9%; изнасилований – с 68,1 до 83%13. Прежде всего отметим, что в уголовной статистике всех указанных стран, кроме США, убийства учитываются вместе с покушениями; в национальной статистике покушения выделены только в Великобритании, где их удельный вес в общем числе убийств в разные годы колеблется от 42 до 49%. В США покушения на убийство в статистике вообще не учитываются, при этом в отличие от России учитываются не факты (эпизоды), а именно число убитых лиц. В России и здесь особая позиция – убийство двух или более лиц (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ) учитывается как одно преступление, поэтому убийства ряда лиц, совершенные маньяками, серийными убийцами или многочисленными преступными группировками, в статистике регистрируются как одно убийство. Кроме того, следует иметь в виду, что в большинстве стран в статистику убийств входят все случаи криминального насилия, повлекшего смерть, а в России случаи причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть, в статистику убийств, как это ни странно, не входят. Все это заставляет вносить в оценку приведенных показателей необходимые коррективы. История криминологии и многочисленные исследования в разных странах убедительно свидетельствуют о том, что в любой стране, если нет крупных социальных потрясений (войн, революций и т.п.), число убийств так или иначе продолжительные годы остается стабильным (Э. Ферри, М.Н. Гернет и др.). Графически динамику убийств в этом случае могла бы отражать практически прямая горизонталь. Действительно, как видно из приведенных данных, во всех указанных странах, кроме России и США, показатели

46

убийств в течение довольно продолжительного периода остаются в целом достаточно стабильными, хотя в рамках этой общей тенденции имеют место спады или некоторый прирост числа убийств. В США такого рода благоприятная динамика постепенно и последовательно стала складываться с конца 90-х годов в силу тех кардинальных изменений в уголовной политике, в законодательстве и карательной практике, о которых уже говорилось. Тем не менее, поскольку общепревентивный эффект угрозы сурового наказания со временем так или иначе снижается, в 2002-2008 гг. отмечается заметный прирост числа убийств и лишь в 2009-2012 гг. их число заметно снизилось. При этом снижается и коэффициент убийств, поскольку к концу 2010 г. численность населения в США значительно возросла (ее прирост, помимо всего прочего, был связан с легализацией большого числа незаконных мигрантов из Мексики и других стран). Определенный прирост числа убийств в разные годы зафиксирован в Великобритании (1998-2004 гг.) и в ФРГ (1992-1997 гг.), где затем шло их постепенное снижение; такая же картина в эти годы складывалась во Франции и в Японии, где после всплеска убийств в 1998-2005 гг. началось их медленное, хотя и непоследовательное, снижение. Но ни одна страна не знала статистических чудес, которые происходили с середины 2000-х годов с показателями убийств в России, хотя объективной основы для возникновения новой тенденции в их динамике, разумеется, не было. В 2007 г., например, число убийств в России, по сравнению с 2001-2005 гг., сократилось в 1,5 раза, в 2009 г. – в 2 раза, а затем это сверхестественное снижение продолжилось. До последнего времени существовала весьма высокая степень научного консенсуса относительно того, что убийство является преступлением с наименьшей латентностью. Между тем еще в 90-х годах прошлого века криминологи отмечали, что количество незарегистрированных убийств в стране в два раза превышает число зарегистрированных; они предупреждали, что в условиях, когда тенденция к росту преступности превратилась в

означает, что абсолютное число убийств в России в 2,5 раза выше, чем в США, а их уровень почти в три раза и в 12 раз выше, чем средний уровень убийств в Европе16. Сравнение динамики убийств и их раскрываемости во всех указанных странах (кроме России) приводит, помимо всего прочего, к парадоксальному на первый взгляд выводу о том, что в отличие от общей раскрываемости и раскрываемости других преступлений раскрываемость убийств напрямую не зависит от роста или снижения числа зарегистрированных убийств; она, скорее, зависит от других факторов – от уровня организации расследования и квалификации следователей, технического оснащения, использования новых технологий, а также от ситуативных факторов, связанных с раскрытием убийств по горячим следам, явкой с повинной и т.п. Приведенные данные показывают, вопервых, определенные тенденции в распространенности и динамике краж и, во-вторых, существенные различия в показателях раскрываемости этих преступлений в разных странах. При этом бросается в глаза наименьшая распространенность краж в Японии, где общее число краж в Таблица 4

Динамика и раскрываемость краж в 2001-2010 гг.17 Показатели

Япония

Франция

ФРГ

Англия

США

Россия

2001

2,340,511

2,354,647

2,971,727

3,126,698

10,437,189

1,273,120

2002

2,377,488

2,336,647

3,090,154

3,235,413

10,455,277

926,808

2003

2,235,844

2,215,214

3,029,390

3,069,763

10,442,862

1,150,772

2004

1,981,574

2,081,584

2,961,030

2,733,929

10,319,386

1,276,880

2005

1,725,072

1,973,455

2,727,048

2,651,367

10,174,754

1,572,996

2006

1,534,528

1,913,145

2,601,902

2,556,003

9,983,568

1,676,983

2007

1,429,956

1,788,239

2,561,691

2,349,891

9,843,481

1,566,970

Всего

2008

1,372,840

1,699,243

2,443,280

2,242,718

9,767,915

1,326,342

2009

1,299,294

---

---

---

9,337,060

1,188,574

2010

1,213,442

---

---

---

---

1,108,369

2001

15,7

8,9

30,8

15,0

16,2

51,7

2002

17,0

9,3

30,2

14,4

16,5

38,4

2003

19,4

10,3

29,7

14,3

16,4

33,7

2004

22,6

10,9

29,8

13,4

16,5

36,6

Раскрываемость

2005

24,9

11,3

29,5

15,1

16,3

33,0

2006

27,1

11,9

29,7

16,2

15,8

29,5

2007

27,6

12,4

29,6

17,0

16,5

31,4

2008

27,7

13,2

29,8

18,2

17,4

35,9

2009

27,9

---

---

---

---

36,8

2010

27,0

---

---

---

21,5

36,5

47

КРИМИНОЛОГИЯ

России в устойчивую закономерность, снижение числа убийств невозможно в принципе и логично ожидать не «свертывания», а, наоборот, роста криминального насилия15. Средства манипуляции с показателями убийств в России уже много раз описаны в современной криминологической литературе, и нет смысла останавливаться на этом подробно (без вести пропавшие, неопознанные трупы и т.п.). Несомненно, столь благополучная статистическая картина отражает не реальную динамику убийств, а практику их регистрации и, как следствие, их достаточно высокую латентность. Отметим лишь, что с учетом рассчитанного коэффициента латентности убийств (2,3 – по данным 2009 г.) реальное число убийств в России с 2002 по 2009 г. на самом деле сократилось не в два раза, а всего лишь с 40 до 39 тыс. При этом кардинально изменилось соотношение зарегистрированных и латентных убийств, где латентные убийства обогнали число зарегистрированных. В итоге, если отбросить манипуляции со статистикой, реальное число убийств в России к 2010 г., по расчетам Фонда ИНДЕМ, составляет 39 тыс., а по расчетам В.С. Овчинского, – около 47 тыс. Это

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 2 раза меньше, чем в ФРГ и Великобритании, и в 7 раз меньше, чем в США, а уровень краж (в расчете на 100 тыс. населения) в 2 раза ниже, чем во Франции, в 3 раза ниже, чем в ФРГ и в США, и в 4 раза ниже, чем в Великобритании. Кроме того, при общей тенденции к росту раскрываемости этих преступлений наиболее высокими и стабильными показателями отличаются ФРГ и Япония, где раскрываемость краж в 2,5 раза выше, чем во Франции, и в 1,6 раза выше, чем в Великобритании и США. На фоне приведенных данных поразительными выглядят «рекордные» показатели российской статистики краж. Оказывается, число краж в России, если верить официальным данным, меньше, чем даже в Японии; в 1,7 раза меньше, чем во Франции; в 2,2 раза ниже, чем в Великобритании; почти в 4 раза меньше, чем в ФРГ, и почти в 10 раз меньше, чем в США. Соответственно уровень краж в России ниже, чем в Японии, в 3 раза ниже, чем во Франции, в 3,5 раза ниже, чем в США, в 4 раза ниже, чем в ФРГ, и в 4,5 раза ниже, чем в Великобритании. Чем не рекорды? Кражи относятся к тому классу преступлений, которые, во-первых, всегда отличались высокой латентностью и, во-вторых, дают возможность сравнительного анализа положения дел в странах с разными правовыми системами. Показатели виктимологических опросов во многом (и достаточно точно) помогают выявить реальную картину распространенности этих преступлений. В США в 2009 г., например, уровень краж, по данным статистики ФБР, составлял 2,056 тыс. (на 100 тыс. населения). Между тем, по данным National Crime Victimization Survey, о кражах в полицию сообщили лишь 30,4% потерпевших18; это означает, что коэффициент латентности для краж – 3,3. В том же году в России, по официальным данным, уровень краж (833) был в 2,5 раза меньше, чем в США. Однако виктимологические опросы населения показали, что о совершенных кражах не заявили 90% респодентов и, следовательно, регистрировалась лишь каждая десятая кража (индекс латентности – 10,1). Другими словами, официальная статистика в России десятикратно занижает реальное число краж19. Как показывают расчеты, проведенные в Фонде ИНДЕМ, с учетом коэффициента латентности реальный уровень краж в США в расчете на 100 тыс. населения в том же году составил 6,784 (2056х3,3), а в России – 8,413 (833х10,1). По данным официальной статистики, в 2011 г. в США было 6,160 млн краж; в России – 1,038 млн. А на самом деле с учетом латентности в России было совершено не 1 млн, а около 11 млн краж. Столь значительное расхождение между

48

№3

2013

мифологической статистикой краж в России и реальной картиной происходящего давно не удивляет исследователей. «В силу ряда свойств, имманентных кражам как специфическому виду посягательств на имущество, сведения о них – один из самых удобных объектов «регулирования». И эти свойства широко и активно используются правоохранительными органами. Поскольку такой факт общеизвестен и, как аксиома, уже не требует доказательств, можно сказать просто: «официальная статистика краж есть, по сути, зеркальное отражение волюнтаристских флуктуаций уголовной политики и регистрационной практики…»20. Поэтому вовсе не удивительно, что на фоне такой практики уровень раскрываемости краж в России оказался самым высоким среди всех указанных стран – в 1,5 раза выше, чем в ФРГ и Японии, в 2 раза выше, чем в США и Великобритании, и в 3 раза выше, чем во Франции. Очевидно, что принятая в России оценка эффективности деятельности полиции по раскрываемости преступлений, соотносимая лишь с данными о зарегистрированной преступности, будет соответствовать удобной фикции, но никак не будет отражать реальное положение вещей. В заключение приведем данные исследования аналитиков влиятельного журнала «Foreign Policy» и Американского фонда мира. Рассчитанный ими рейтинг отражает способность ключевых государственных институтов сравниваемых стран контролировать экономическую и политическую ситуацию. При этом одним из 12 индикаторов является уровень криминализации общества – распространенность коррупции, недоверие к полиции и суду, рост организованной преступности. По сумме всех 12 показателей в 2009 г., например, из 179 стран Россия занимала 52-е место с оценкой 8,0 (по убывающей 10-балльной шкале); США – 154 место (3,0); ФРГ – 158 (2,3); Япония – 161 (2,0); Франция и Великобритания – 162 и 163 (1,8)21. В следующие два года эти оценки практически не изменились.

1 В России за мелкие кражи, причинившие ущерб на сумму до одной тысячи рублей, применяются административные санкции (ст. 7.27 КоАП РФ). 2 Определение факторов, влияющих на эффективность предоставления услуг по безопасности от преступных посягательств. – М.: Фонд ИНДЕМ, 2007. С. 63; Правоохранительная деятельность в России: структура, функционирование, реформирование. – СПб., 2012. Ч. 2. С. 18. 3 White Paper on Crime. 2010. Р. 317. URL: http://mvd.ru/ presscenter/statistics/ 4 White Paper on Crime. 2010. Ministry of Justice. – Tokyo, 2012. P. 312. 5 Морозов Н.А. Преступность и борьба с ней в Японии. – СПб., 2003. С. 22; Квашис В.Е., Морозов Н.А., Те И.Б. Смерт-

13

White Paper on Crime. 2010. Р. 54. Там же. P. 313-314. URL: http://mvd.ru/presscenter/ statistics/ 15 Конев А.А. Преступность в России и ее реальное состояние. – Н. Новгород, 1993. С. 135; Лунеев В.В. Преступность ХХ века. – М., 1997. С. 136. 16 Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности / Под ред. С.М. Иншакова. – М., 2011. С. 121; Овчинский В.С. Криминология кризиса. – М., 2009. С. 157; Благовещенский Ю.Н., Сатаров Г.А. Статистическое сравнение России и других стран. – М.: Фонд ИНДЕМ, 2012. С. 45-47. URL: htpp//komitetgi.ru/ upload/iblock/3cf/3cfcb375eced9.pdf 17 White Paper on Crime. 2009. Р. 50. 18 Criminal Victimization, 2009. Bureau of Justice Statistics. Bulletin. Oct. 2010. NCJ 1231327. 19 Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности. С. 235. Благовещенский Ю.Н., Сатаров Г.А. Указ. соч. С. 45; Камалова А.К. Латентность краж // Научный портал МВД России. 2013. № 2. 20 Бабаев М.М., Крутер М.С. Указ. соч. С. 128; «Из всех преступлений именно кражи как наиболее распространенные явились полем статистических маневров за более или менее „удовлетворяющие” показатели» (Кондратюк Л.В., Овчинский В.С. Указ. соч. С. 184). 21 Failed States Index. 2009. URL: http//www.fundforpeace. org; Сухаренко А.Н. Место Российской Федерации в системе мировой организованной преступности // Право и безопасность. 2012. № 6. 14

49

КРИМИНОЛОГИЯ

ная казнь в США и Японии / Под ред. В.Е. Квашиса. – Владивосток, 2008. С. 102-104; Kanayma T., Eguchi A. Japan Challenge on the Increase in Crime in the New Century // National Police Agency of Japan. – Tokyo, 2010. 6 Наумов А.В. Существуют ли пределы роста преступности? // Уголовное право. 2005. № 3; Квашис В.Е. Преступность в США: реальность позитивных изменений или «временное исключение»? // Уголовное право. 2005. № 5. 7 Квашис В.Е. Преступность в США: тенденции, причины, меры противодействия // Научный портал МВД России. 2013. № 2. 8 Home Office Statistical Bulletin. Crime in England and Wales 2008/2009. July 2009. Volume 1. 9 В начале 90-х годов в Главном полицейском управлении пришли к выводу, что реальный объем преступности в два раза (на 105%) превышает данные официальной статистики (Морозов Н.А. Указ. соч. С. 16). 10 Бабаев М.М., Крутер М.С. Молодежная преступность. – М., 2006. С. 129-130. 11 Кондратюк Л.В., Овчинский В.С. Криминологическое измерение. – М., 2008. С. 179; Латентная преступность в Российской Федерации: 2001-2006 / Под ред. С.М. Иншакова. – М., 2007. С. 7. 12 В Японии принята двуединая система учета и раскрываемости преступлений – с автотранспортными преступлениями и без таковых. В 1980-1990 гг. раскрываемость с учетом автотранспортных преступлений составляла 70%; в 2009 г. – 51,7%.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

МАРИЯ ВИТАЛЬЕВНА ГОНЧАРОВА, кандидат юридических наук, доцент, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»

СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КОРЫСТНОГО РЕЦИДИВИСТА

КРИМИНОЛОГИЯ

Рассмотрены социально-демографические характеристики корыстных рецидивистов. Приводятся сравнения по полу, возрасту, образованию, социальному статусу, роду занятий, семейному положению, состоянию здоровья, материальному положению и жилищным условиям с насильственными рецидивистами. Ключевые слова: пол, возраст, образование, род занятий, семейное положение, состояние здоровья, социальный статус, рецидивист. M.V. Goncharova, PhD (Law), Assistant Professor, working for DSc degree, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (916) 643-38-44. Social and demographic features of a mercenary repeat offender. Social and demographic features of mercenary repeat offenders are examined. Comparisons for sex, age, education, social status, occupation, marital status, health status, economic conditions and housing, with those for violent repeat offenders are given. Key words: sex, age, education, occupation, marital status, health status, social status, repeat offender.

Эффективность деятельности правоохранительных органов во многом зависит от того, насколько глубоко изучена личность преступника. Данное положение справедливо и применительно к корыстным рецидивистам. Изучить особенности личности корыстного преступника-рецидивиста – это значит охарактеризовать различные стороны его социального бытия и связать их с возвратом к преступному поведению. Социально-демографические признаки занимают важное место в криминологической характеристике личности, поскольку демографические явления и процессы общества отражаются на разных социальных группах, в том числе и на лицах, совершающих рецидивные корыстные преступления. Криминологи установили ряд зависимостей между принадлежностью к социальной категории преступников и их социально-демографической характеристикой; принадлежностью к социально-демографической группе и характером преступлений; социальнодемографическими изменениями в обществе и изменением состава преступников1. К социально-демографическим признакам относят пол, возраст, образование, социальное положение и род занятий, семейное положение, состояние здоровья, а также данные, характеризующие материальное положение и жилищные условия человека.

50

Из 730 тыс. осужденных, отбывающих наказания в исправительных колониях России, 70 тыс. составляют женщины2. Соотношение исследованных3 лиц женского и мужского пола среди корыстных рецидивистов примерно соответствует представленным цифрам и составляет 15 и 75%. Для сравнения: соотношение женщин и мужчин, виновных в совершении рецидива насильственных преступлений, составляет 9 и 91%. Очевидно, что мужчины чаще совершают рецидив преступлений и им более свойствен насильственный его вид. Однако следует заметить, что общество менее терпимо относится к женщинам-преступницам, чем к мужчинам, и соответственно женщины находят меньшую социальную поддержку после отбытия наказания. С учетом того, что «совершенные преступления на женщину оказывают более сильное влияние, чем на мужчину, она значительно медленнее преодолевает инерцию преступной деятельности, значительно труднее и сложнее включается в процесс ресоциализации, а для многих из них это становится практически невозможным»4. Возраст – качественно определенный этап становления личности с присущими ему особенностями восприятия человеком окружающего мира5. С возрастом изменяются социальные функции человека, привычки, характер, способы

реагирования на конфликтные и сложные ситуации. В силу этого возрастные особенности не могут не влиять на поведение человека, в том числе отклоняющееся. Возрастная характеристика корыстных рецидивистов позволяет судить о криминогенной активности различных возрастных групп и об особенностях антиобщественного поведения людей разного возраста. Исследование корыстных рецидивистов в возрасте от 18 до 66 лет позволило выявить наиболее криминогенные возрастные группы. Ими оказались группы 26-35 лет (52%) и 18-25 лет (29,3%). Можно предположить, что большой процент исследованных лиц молодого возраста обусловлен тем, что именно этот возраст характеризуется наибольшей криминальной активностью. Это частично подтверждают и исследования

рецидива, проведенные А.Ф. Зелинским: «Возраст рецидивистов существенно влияет на характер его последующего поведения. Преступная активность снижается после 30 лет. Большинство со временем устает от зла и прекращает преступную деятельность. Другие переходят к более спокойным и относительно безопасным ее формам»6. Анализ данных, представленных в таблице 1, характеризующих криминальную активность различных возрастных групп корыстных и насильственных рецидивистов, выявляет наибольшую криминогенность трех возрастных групп: 26-35; 18-25; 36-45 лет. При изучении возраста, с которого рецидивисты начинали свою преступную деятельность, также в качестве наиболее криминально активных выделились возрастные группы 18-25 и 26-35 лет (табл. 2). Таблица 1

18-25 лет

26-35 лет

36-45 лет

46-55 лет

56-66 лет

Корыстные рецидивисты

29,3

52

15,3

2,7

0,7

Насильственные рецидивисты

23,2

41,1

20,2

11,9

3,3

Таблица 2 Возраст начала преступной деятельности рецидивистов (%) 14 лет

15 лет

16 лет

17 лет

Корыстные рецидивисты

1,7

1,3

1,7

2,7

57,3

29,3

5,7

0,3

Насильственные рецидивисты

1,3

1,3

2,6

8,6

40,4

25,2

14,6

5,3

Важной социальной характеристикой преступника является образование, которое благотворно влияет на развитие личности, формирование ее мировоззренческих и моральных установок. Конечно, нет прямой зависимости между уровнем образования и формой поведения. Образование как один из инструментов накопления социального опыта «является лишь частью, хотя и незначительной, тех условий, которые прямо или косвенно определяют весь процесс формирования личности»7. Однако уровень образования оказывает влияние на правосознание и на способность выбора того или иного варианта поведения. Так, например, низкий уровень образования может затруднить выбор человеком приемлемых вариантов поведения в сложной жизненной ситуации. Кроме того, характеристика образования связана с общей культурой личности, ее социальным статусом, кругом

18-25 лет 26-35 лет 36-45 лет 46-55 лет

контактов, жизненных планов и возможностей для их реализации. Образовательный уровень большинства корыстных рецидивистов невысок – 71% из них имеет среднее или среднее специальное образование, 19,7% – неполное среднее. Лиц с высшим либо незаконченным высшим образованием выявлено всего лишь 7%. Тем не менее, уровень образования корыстных рецидивистов незначительно, но все же выше, чем насильственных рецидивистов (табл. 3). Данные об уровне образования корыстных рецидивистов подтверждаются результатами исследования О.В. Павленко, согласно которым он также невысок, – превалирует число лиц со средним (36%) и неполным средним (27%) образованием. Ее исследование свидетельствуют о крайне низкой мотивации к трудоустройству, отсутствии навыков самостоятельного поиска работы у лиц,

51

КРИМИНОЛОГИЯ

Криминальная активность рецидивистов по возрасту (%)

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

2013 Таблица 3

До 5 классов

Неполное среднее

Среднее или среднее специальное

Высшее

Корыстные рецидивисты

2,3

19,7

71

7

Насильственные рецидивисты

2,6

26,5

64,9

5,3

ранее отбывавших наказание за корыстные посягательства. Данные настоящего исследования говорят о том, что хотя не занятых в трудовом отношении корыстных рецидивистов выявлено всего 10,6%, из которых 2,3% являются нетрудоспособными, подавляющее большинство (76,7%) заняты в малоквалифицированных видах труда (подсобный рабочий, курьер, уборщик, носильщик на вокзале и т.д.). Среди работающих также имеются рабочие на производстве, строительстве (8%), мелкие предприниматели (3,3%) и учащиеся, студенты (1%). При этом среди всех работающих корыстных рецидивистов около 77% имеют возможность бесконтрольно отлучаться с работы и оставлять ее на некоторое время. Многие часто меняли место работы, прогуливали или же фактически

не работали, а формально числились, т.е. их занятость была в минимальной степени связана с твердым распорядком и служебной дисциплиной. Использование труда бывших рецидивистов, особенно судимых за корыстные посягательства, является непривлекательным для работодателя, что становится препятствием для трудоустройства таких лиц и соответственно не способствует разрешению ими материальных проблем законными способами. Сравнивая уровень занятости различных категорий рецидивистов, можно отметить, что насильственные преступники более социально адаптированы по сравнению с корыстными, так, например, число квалифицированных рабочих среди них в несколько раз превышает тот же показатель среди корыстных рецидивистов (табл. 4). Таблица 4

Учащийся, студент

Умственный труд в соответствии с образованием без снижения квалификации

Умственный труд со снижением квалификации

Квалифицированный рабочий

Малоквалифицированные виды труда

Иждивенец

Иной род деятельности

Нетрудоспособный

Возраст начала преступной деятельности рецидивистов (%)

Не работал

КРИМИНОЛОГИЯ

Уровень образования рецидивистов (%)

Корыстные рецидивисты

8,6

1

3,3

–

8

76,7

–

–

2,3

Насильственные рецидивисты

3,3

1,3

7,3

0,7

22,5

59,6

0,7

0,7

3,3

Большинство корыстных рецидивистов (около 80%) предпочитают вести праздный образ жизни, занимая свой досуг, как правило, употреблением спиртных напитков, наркотиков, игрой в азартные игры и т.п. Социальный паразитизм – характерная черта личности такого рецидивиста. Личность человека раскрывается через социальную сущность, а также сложный комплекс характеризующих его признаков, свойств, свя-

52

зей, отношений во взаимодействии с индивидуальными особенностями и жизненными факторами, лежащими в основе поведения. В свою очередь сознание и воля данного лица реагируют на внешние условия и активно обусловливают его поведение в конкретной ситуации8. В социальном плане личность корыстного рецидивиста характеризуют его материальное и жилищное положения, которые представляют собой проявления общественного существования индиви-

да. Отсутствие места жительства и нормального материального обеспечения, обусловленное в первую очередь отсутствием постоянной трудовой деятельности, означает не только трудность включения таких лиц в сферу нормальных социальных связей, но и необходимость поиска

способов самостоятельного решения этих проблем, порой незаконных. В нашем исследовании 4,7% корыстных рецидивистов являлись лицами без определенного места жительства, а около 25% – приезжими из других регионов России и стран СНГ (табл. 5). Таблица 5

Москва

Московская область

Другой регион

БОМЖ

Страны СНГ

Корыстные рецидивисты

–

70

23,3

4,7

2

Насильственные рецидивисты

2

74,2

11,9

10,6

1,3

При этом материальный достаток корыстных рецидивистов оценивался как «нужда» в 84,7% случаев и в 12,7% – как «крайняя нужда». Опрос, проводимый среди отбывших наказание за корыстные посягательства, показал, что материально обеспеченная жизнь имеет наиболее важное значение для таких лиц, поскольку им пришлось отказаться от «романтики» получения материальных благ без приложения каких-либо усилий9. Учитывая также то, что в большинстве случаев именно ради материальных благ они «преступали закон», вряд ли можно утверждать, что такая потребность когда-либо может исчезнуть и станет для них менее значимой. К сожалению, жилищные, трудовые и материальные проблемы сложны для разрешения не только корыстными рецидивистами, но большинством законопослушных граждан. Аналогичные исследования осуществлялись и ранее. В частности, академик В.Н. Кудрявцев, проведя исследование с целью выявления зависимости между прямой нуждой людей и совершением корыстных преступлений, сформулировал экспертам соответствующий вопрос: «Какой процент из числа лиц, живущих в нашей стране ниже уровня бедности, совершает по этой причине корыстные преступления (в том числе и незарегистрированные)?». Выводы оказались неутешительными: ученые считали, что непосредственно из-за нужды (бедности) совершается в среднем 20,5% корыстных преступлений, по мнению экспертов-практиков, эта цифра доходит до 48%10. «Наличие семьи заставляет человека забо-

титься не только о себе, но и о своей семье. Расширяющийся круг обязанностей заставляет, как правило, более критически относиться к своим поступкам, что обычно стимулирует законопослушное поведение»11. Именно семья нередко помогает бывшим осужденным, в том числе корыстным рецидивистам, освободиться от нежелательных психических состояний, поднимает ценность собственной личности, способствует удовлетворению потребностей в любви, социально одобряемом общении и пр. В этом смысле преобладание среди корыстных рецидивистов холостяков (73,3%), лиц, не имеющих детей (74,3%), подтверждает некоторую криминогенность отсутствия семьи и привязанностей для ранее осуждавшихся (табл. 6). Отсутствие семьи, преобладание холостых (незамужних) лиц, в том числе разведенных, во многом связано не только с молодым возрастом рассматриваемой категории преступников, но и с образом жизни, при котором обычными являются алкоголизация, безделье, случайные половые связи, т.е. все то, что не способствует созданию семьи. Кроме того, созданию, и особенно сохранению, семьи мешает склонность к совершению корыстных преступлений определенной части преступников. Исследование выявило, что 84,3% корыстных рецидивистов являются практически здоровыми, однако 10,3% – признаны страдающими хроническим алкоголизмом, 2,7% – наркоманией, 2% – имеют соматические заболевания, а около 1% – инвалидность (табл. 7). Таблица 6

Семейное положение рецидивистов (%) Холост

Женат

Разведен

Вдовец

Наличие детей

Корыстные рецидивисты

73,3

13,7

12,3

0,7

24

Насильственные рецидивисты

66,9

14,6

13,2

4,6

25,8

53

КРИМИНОЛОГИЯ

Место жительства рецидивистов (%)

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

2013 Таблица 7

КРИМИНОЛОГИЯ

Инвалидность

Иное заболевание

10,3

2,7

1,3

0,7

0,7

84,3

53

3,3

5,3

1,3

–

37,1

Следует также отметить, что среди корыстных рецидивистов имеет место употребление наркотических средств либо медикаментов на наркотической основе, которое нередко сочетается с алкоголизмом, что ранее не было характерным для наркоманов. Между тем состояние здоровья человека может послужить как фактором, влияющим на отказ от преступного поведения, так и фактором, затрудняющим отказ от такого поведения. Например, инвалидность, наличие иной тяжелой болезни может, с одной стороны, в значительной степени препятствовать возможности осуществления какой-либо деятельности, в том числе и преступной, но, с другой стороны, «болезнь и физическая недостаточность способствуют развитию негативных черт характера, оказывают огромное влияние на личность и способствуют совершению новых преступлений»12. Некоторые заболевания затрудняют процесс ресоциализации бывших осужденных на свободе и соответственно способствуют возврату к противоправному поведению. Такой человек в большей степени испытывает разочарование, неудовлетворенность и потерю жизненных перспектив, он в меньшей степени ищет возможность реализовать себя в трудовой и семейной сферах. Изучение социально-демографических характеристик корыстных рецидивистов показало, что в основном это – лица мужского пола в возрасте до 35 лет, холостые, со средним образованием, занятые малоквалифицированными видами труда, нуждающиеся, неоднократно судимые, у которых отсутствие нормального материально-

54

Здоров

Соматические заболевания

Насильственные рецидивисты

Наркомания

Корыстные рецидивисты

Хронический алкоголизм

Состояние здоровья рецидивистов (%)

го обеспечения обусловливает трудность включения в сферу нормальных социальных связей. 1 Солопанов Ю.В., Квашис В.Е. Рецидив и рецидивисты. – М., 1971; Михлин А.С. Роль социально-демографических свойств личности в исправлении и перевоспитании осужденных к лишению свободы. – М., 1972; и др. 2 Куликов В. Перепись в крупную клетку // Российская газета. 2009. 3 февр. 3 По специально разработанной анкете автором было проведено исследование личности 120 осужденных за рецидивные корыстные преступления (ст. 158, 159, 160 УК РФ), отбывающих наказание в виде лишения свободы в ФКУ ИК-2 УФСИН России по Рязанской области, и изучено 300 уголовных дел о рецидивных корыстных преступлениях, рассмотренных Московским областным судом. Для сравнительного исследования изучались 150 уголовных дел о рецидивных насильственных преступлениях, рассмотренных тем же судом, и материалы специальной переписи осужденных. 4 Криминология / Под ред. А.И. Долговой. – М., 1997. С. 683. 5 Зелинский А.Ф. Криминальная психология. – Киев, 1999. С. 110. 6 Зелинский А.Ф. Рецидив преступлений: структура, связи, прогнозирование. – Харьков, 1980. С. 47. 7 Перница Я. Наука – образование – нравственность // Философские проблемы общественного развития. – М., 1975. С. 117. 8 Павлов В.Г. Субъект преступления. – СПб., 2001. С. 274, 275. 9 Павленко О.В. Постпенитенциарное поведение лиц, отбывающих наказание за корыстные посягательства: Дис. … канд. юрид. наук. – Омск, 2003. С. 68. 10 Кудрявцев В.И. Генезис преступления. Опыт криминологического моделирования: Учебное пособие. – М., 1998. С. 48. 11 Голик Ю.В. Случайный преступник. – Томск, 1984. С. 45. 12 Верещагин В.А. Поведение в ИТК рецидивистов за кражи и прогнозирование рецидива // Личность преступника: методы изучения и проблемы воздействия. – М., 1988. С. 156.

НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА ДЬЯЧЕНКО, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник ФГКУ «ВНИИ МВД России»

ФОРМЫ И ВИДЫ ДИСКРЕДИТАЦИИ СОТРУДНИКОВ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

N.N. Dyachenko, PhD (Law), Senior Researcher, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 667-46-91. Forms and kinds of discrediting police officers. Problems of the discrediting MI units are reported, its main ways are specified, examples of resonant facts of discrediting are given. A fundamentally new algorithm of police operative counteracting this negative social phenomenon based on practice is suggested. Key words: internal security, MI units, discrediting, protection of honour, dignity and official reputation, reputational damage, Internet monitoring, mass media.

На протяжении последних десяти-пятнадцати лет в обществе нарастает недовольство работой МВД России и его подразделений на местах. Несмотря на значительные усилия руководства Министерства, направленные на повышение уровня доверия населения к органам правопорядка, достичь относительно стабильного результата не удается. Объективных причин этому много, однако ведущей из них можно назвать большой объем негативных материалов в широ-

ко доступных гражданам источниках – в СМИ и сети Интернет. Следует признать, что определенная часть транслируемой информации отражает факты, имеющие место в действительности, и с такими фактами злоупотреблений в своих рядах МВД успешно борется. На стойкую тенденцию снижения общего количества должностных преступлений, совершаемых сотрудниками, указывает статистика «Нарушение законности» за последние 5 лет: Таблица 1

Сведения о количестве должностных преступлений, совершенных сотрудниками органов внутренних дел, привлеченными к уголовной ответственности1 Виды преступлений / годы

2008

2009

2010

2011

2012

Всего совершено должностных преступлений Из них:

2903

3203

3284

3002

2762

злоупотребление должностными полномочиями

597

568

570

368

398

превышение должностных полномочий

1057

1115

1092

935

864

Взяточничество

738

713

699

687

641

Служебный подлог

376

688

610

825

681

Иные

135

119

313

187

178

55

КРИМИНОЛОГИЯ

Рассматривается проблема дискредитации органов внутренних дел, подробно освещаются основные ее способы, приводятся примеры резонансных фактов дискредитации. На основе изучения практики предлагается принципиально новый алгоритм оперативно-розыскного противодействия этому негативному социальному явлению. Ключевые слова: собственная безопасность, органы внутренних дел, дискредитация, защита чести, достоинства и деловой репутации, репутационный вред, интернет-мониторинг, средства массовой информации.

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Однако далеко не вся информация в СМИ и сети Интернет соответствует действительности. Мы считаем нужным привлечь внимание к имеющимся фактам дискредитации сотрудников органов внутренних дел. К сожалению, в процентном соотношении в публикациях печатного характера их содержится весьма значительное количество. Не обладая абсолютными цифрами, на основании результатов проведенных исследований можно утверждать, что 40-45% публикуемой или иным образом размещаемой в открытом доступе информации является недостоверной. Как негативное социально-правовое явление дискредитация представляет собой распространение заведомо ложных порочащих сведений, а также совершение иных действий, умаляющих авторитет органов правопорядка и их сотрудников, в связи с осуществлением ими своей законной деятельности или из мести за такую деятельность. В данном определении к порочащим сведениям необходимо отнести не соответствующую действительности, т.е. объективно не подтвержденную, информацию о нарушении вышеуказанными субъектами действующего законодательства, моральных принципов, профессиональной этики, направленную на подрыв авторитета и умаление их чести, достоинства и деловой репутации. Сложность оценки ситуации состоит в том, что форм единой отчетности по дискредитации не существует. В связи со всевозрастающей актуальностью данной темы этот вопрос находится в стадии проработки. Согласно статистическим данным ГИАЦ МВД России из года в год количество случаев дискредитации и, как следствие, совершения в отношении сотрудников органов внутренних дел противоправных действий растет. Только в 2012 г. было зафиксировано более 20 000 преступлений в отношении сотрудников ОВД, в том числе: 9581 факт оскорбления сотрудников ОВД; 61 400 неправомерных действий в отношении сотрудников и неповиновений законным их требованиям; 6466 фактов применения насилия в отношении сотрудников ОВД; 50 случаев причинения тяжкого вреда здоровью сотрудников ОВД; около 600 фактов заведомо ложного доноса и распространения заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство сотрудника полиции2. Результаты анкетного опроса, проведенного среди сотрудников подразделений собственной безопасности, наглядно демонстрируют, что преобладающее большинство (90% респондентов)

56

№3

2013

встречались в своем регионе с фактами дискредитации сотрудников иных служб и подразделений ОВД, а половина опрошенных сталкивались с дискредитацией либо на собственном примере (13%), либо на примере своих сослуживцев (37,0%)3. Особенности кадровой политики, постоянные аттестации и переаттестации, курс на «очищение рядов», введение и широкое применение персональной ответственности руководителя привели к парадоксальной ситуации, когда добросовестное и бескомпромиссное отношение к службе может стать поводом к развязыванию «информационной войны» и последующему увольнению сотрудника4. На вопрос: «Опасаетесь ли Вы стать объектом дискредитации в связи с осуществляемой Вами служебной деятельностью?» – утвердительно ответили более 80% опрошенных. Воспрепятствование осуществляемой сотрудником законной деятельности как основную цель дискредитации назвали почти половина респондентов, далее следуют мотив личной неприязни – 21,6% и месть за законную деятельность сотрудника – 17,7%. Довольно специфичной целью дискредитации является повышение рейтинга СМИ, ее отметили 28,8% опрошенных5. В настоящее время наибольшую распространенность получили следующие формы дискредитации сотрудников органов внутренних дел. 1. Дискредитация путем обнародования не соответствующих действительности порочащих сведений в прессе, в теле- и радиоэфире, а также в сети Интернет, в печатных изданиях, к которым относятся ежедневные «желтые» газеты (например, «Жизнь», «Твой день»), в этот же ряд можно поставить информационные агентства, обслуживающие СМИ (например, ИА Regnum, «РОСБАЛТ», на региональном уровне – «Багинформ», «АК&М», ИА «Кавказский узел»). Проведенный в ходе исследования анализ публикаций наглядно демонстрирует, что их лейтмотивом является провозглашение лозунга о «полицейском произволе». Особенно эффективно метод ведения «войны компроматов» применяется в отношении руководящего звена органов внутренних дел. Нередко публикации имеют «заказной» характер. Лица, которые постоянно занимаются данной деятельностью, – это «черные политтехнологи» и специалисты в сфере PR, некоторые из них числятся сотрудниками известных общественных организаций. Сумма заказа колеблется от нескольких тысяч до сотни тысяч долларов. Финансирование ведется за счет денежных средств, выделяемых из зарубежных источников6.

информации в сети Интернет выступает одним из крайне негативных последствий дискредитации. Копии далеко не всегда содержат ссылку на первоисточник. Нередко, будучи оспоренной в судебном порядке и признанной не соответствующей действительности, дискредитирующая информация опровергается на страницах первоисточника и исключается из его архива, однако остается неизменной на страницах недобросовестных пользователей, продолжая оказывать негативное влияние на общественное мнение. 2. Самостоятельной формой дискредитации можно считать злоупотребление гражданами правом на обращения в органы государственной власти и местного самоуправления (в частности, в правоохранительные органы) с информацией о правонарушениях, и в том числе преступлениях, совершаемых сотрудниками, или иным образом дискредитирующей органы внутренних дел. Как правило, порочащие обращения рассылаются не одному, а целому кругу адресатов – в прокуратуру, высшим должностным лицам государства, в подразделения собственной безопасности, в аппарат Уполномоченного по правам человека. Можно выявить определенную зависимость между дискредитацией и количеством обращений – чем шире круг лиц, которым рассылается порочащая информация, тем яснее прослеживается ее дискредитирующий характер. Из года в год не более 25% поступивших жалоб и заявлений находят полное или частичное подтверждение. В остальных случаях это – либо непонимание функций полиции, либо недостаточная информированность, а порой и сознательная клевета. Примерно половина из этого количества – оговоры и противодействие законным действиям сотрудников. Отсутствие правомерной реакции ОВД на подобные заявления приводит к постоянному их росту. Всего за 2010 г. ГУСБ МВД России разрешено более 12,7 тыс. материалов – это практически в полтора раза больше, чем за 2009 г. В 2011 г. количество обращений составило уже 13,8 тыс.8 3. Следующей довольно опасной формой дискредитации представляется создание не уполномоченными на то законом лицами провоцирующих ситуаций в отношении сотрудников ОВД. Наиболее ярким примером может послужить ситуация дачи взятки. При этом в целях последующей дискредитации ведется фиксация, в частности видеосъемка, ответных действий сотрудника, в действительности не носящих противозаконного характера, и последующее их толкование в удобной дискредитирующему лицу форме. Нередко по договоренности со средствами массовой информации подобная видео-

57

КРИМИНОЛОГИЯ

В качестве примера подобной спланированной и профинансированной акции уместно привести дело майора милиции из Новороссийска А. Дымовского, который в конце 2009 г. разместил в сети Интернет на личном веб-сайте видеообращение к Путину и всем офицерам с клеветой в адрес начальника УВД Черноситова, якобы присвоившего ему звание майора милиции за «обещание посадить невинного человека», и начальника милиции Новороссийска Медведева, утверждая, что «он судим по уголовному преступлению», «вынесен приговор», «заменили его имя и фамилию и он не стал судим». Дискредитирующие ролики быстро появились на сайте Youtube. com и приобрели широкую популярность7. Наиболее частыми источниками размещения дискредитирующей информации в сети Интернет можно назвать сайты СМИ – 40,6%, за ними следуют многочисленные форумы – 37,5%, а определенное количество информации размещается в блогосфере блоггерами социальных сетей – 18,8%. Среди иных сайтов следует отметить, в частности, slon.ru, где в ряду прочей ажиотажной социально-политической информации в тенденциозной форме излагаются любые новости, связанные с ОВД, выкладываются фотографии сотрудников в полицейской форме, применяющих к кому-то силу. В связи с большой анонимностью установить и привлечь к ответственности инициатора дискредитирующих публикаций в сети Интернет имеющимися на сегодняшний день средствами практически невозможно. Этим пользуются в своих интересах отдельные недобросовестные лица и преступные сообщества. Широкий общественный резонанс вызвало убийство одного из руководителей Центра по противодействию экстремизму ГУ МВД России по СКФО В.А. Султанова. После его смерти на сайтах экстремистского толка были размещены сведения о том, что он является главарем группировки «народных мстителей» «Черные ястребы». Указанная информация была взята за основу журналистом информационного агентства Life News И. Дмитриевой и опубликована на интернет-сайте под заголовком «Лидер „Черных ястребов” убит в Кабардино-Балкарии». В данной статье В.А. Султанов фактически был провозглашен главой антитерорристической группировки, расправлявшейся с боевиками, действующими на территории Кабардино-Балкарии, и членами их семей. В течение нескольких дней сенсационная информация была растиражирована в других средствах массовой информации. Следует отметить, что тиражирование не соответствующей действительности порочащей

КРИМИНОЛОГИЯ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ запись сопровождается широким освещением и комментариями в средствах массовой информации, что позволяет достичь максимального воздействия на общественность. Так, сотрудниками ГУ МВД по Мурманской области была задержана начальник управления финансов администрации г. Мурманска Е.С. Прибыткова, которая предлагала взятку начальнику ОСБ УМВД с целью дискредитации руководства и сотрудников ГУ МВД по Мурманской области. В период рассмотрения уголовного дела в суде Е.С. Прибытковой через подконтрольные СМИ была опубликована статья, где в интервью она полностью искажала действительную ситуацию, связанную с ее задержанием за совершение преступления. Перечисленные формы дискредитации часто используются в совокупности, что обеспечивает более эффективное достижение преступниками поставленных целей и усиливает негативное отношение к ОВД в обществе. Выделив основные формы и виды дискредитации, теперь остановимся на защите от нее. В настоящий момент наиболее распространенным на практике внутриведомственным средством защиты выступает проведение проверок9. Однако указанный способ является полумерой. К недостаткам его прежде всего следует отнести то, что выявление и привлечение к ответственности лица, распространившего дискредитирующую информацию, не входит в обязанности лица, осуществляющего проверку. Нередки случаи, когда за проведением проверки, не подтвердившей порочащих фактов, не следует обращение в суд за восстановлением чести, достоинства и деловой репутации. В качестве аргументации выступает мнение сотрудников, что дискредитирующие публикации негативных последствий по службе не повлекли, на их авторитете не отразились. В ряде изученных случаев причинами отказа сотрудников от реализации права на восстановление чести и достоинства в судебном порядке являются большая загруженность по службе и отсутствие необходимых юридических познаний. Свою роль играет и то, что непосредственные руководители, как правило, не оказывают поддержки в деле защиты чести и достоинства своих подчиненных. Лишь 10% опрошенных сотрудников настроены на опровержение порочащих сведений в судебном порядке, прочие же удовлетворяются окончанием в отношении них проверок и возможностью сохранения должности. Обращение за судебной защитой однако также не способствует кардинальному изменению ситуации. При подаче исков в защиту чести, достоинства и деловой репутации заявляется лишь

58

№3

2013

требование об опубликовании опровержения порочащих сведений: 35 опровержений за 2010 г. и 23 – за 2011 г.10 Четко соотнести вынесенные в пользу сотрудников решения и факты дискредитации в отсутствие официальных статистических данных невозможно, однако по результатам анкетирования опровержения составляют не более 2,5% от общего массива дискредитирующей информации. Выигранные суды не освещаются публично в СМИ, не доводятся до личного состава и общественности иным образом, оставляя у граждан чувство уверенности в произволе полиции, а у сотрудников – чувство незащищенности. Как убедительно доказывает практика, подобным образом решить проблему дискредитации не удается на протяжении уже нескольких лет. Требуется поменять подход к ее решению – дискредитацию необходимо рассматривать как мощное средство противодействия преступников законной деятельности ОВД по осуществлению правосудия и противостоять ей всеми имеющимися у органов внутренних дел методами и средствами. Аналогичной точки зрения придерживаются и сами сотрудники. Среди предложенных способов защиты от дискредитации в качестве самого эффективного почти 60% опрошенных отметили выявление и привлечение к ответственности лица, распространяющего дискредитирующую информацию, путем проведения оперативно-розыскных мероприятий11. В связи в этим весьма своевременными мерами представляются закрепление возможности проверки дискредитирующей информации и выявление лиц, ее распространяющих, для привлечения их к установленной законом ответственности путем проведения оперативно-розыскных мероприятий по обеспечению безопасности сотрудника. Основания для подобного способа защиты имеются в положениях ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности». Не останавливаясь на подробном анализе соответствующих норм, перейдем к краткой характеристике оперативнорозыскного механизма противодействия дискредитации. В целях сбора, систематизации и анализа информации в рамках проведения мероприятий по обеспечению безопасности сотрудника, а также для концентрации оперативно-служебных документов, материалов, полученных при проведении оперативно-розыскных мероприятий, целесообразно предоставление сотрудникам оперативных подразделений органов внутренних дел права заводить дела оперативного учета. Если дискредитации подвергается со-

1 Форма «НЗ» книга 2: Сведения о количестве правонарушений, совершенных сотрудниками органов внутренних дел Российской Федерации, федеральными государственными гражданскими служащими и работниками системы МВД Российской Федерации (по составам и субъектам): Статистические сборники ГИАЦ МВД России за 2008-2012 гг. 2 Форма защита (№ 456): Сведения за 2012 г. о противоправных посягательствах в отношении сотрудников ОВД. 3 В ходе анкетирования, проводившегося с февраля по апрель 2012 г., был опрошен 41 сотрудник подразделений собственной безопасности 28 регионов Российской Федерации. 4 В качестве примера можно привести недавнюю ситуацию, сложившуюся вокруг заместителя министра внутренних дел по Республике Башкортостан полковника внутренней службы Руслана Шарафутдинова. В последнее время высокопоставленный полицейский оказался в центре информацион-

ного скандала. В эфире одного из федеральных телеканалов полковника обвиняли в ряде нарушений, по которым были проведены проверки. Серия жестких критических сюжетов была обсуждена на заседании Общественного совета при МВД по Республике Башкортостан, члены совета публично не согласились с авторами программ и обратились с открытым письмом в защиту сотрудников республиканских органов внутренних дел. Несмотря на то, что факты не подтвердились, полицейский предпочел подать рапорт на увольнение. URL: http://www.bashinform.ru/news/504703/ 5 Иные мотивы и цели (либо их отсутствие) отметили 1,9% опрошенных. Так, правовой безграмотностью отдельных лиц можно объяснить такие случаи дискредитации, когда в публикациях неверно трактуется осуществляемая в рамках закона деятельность сотрудников по реализации предоставленных им полномочий. 6 Драгунцов Ю. Департамент собственной безопасности МВД России продолжает вести работу по очищению рядов органов внутренних дел. URL: http://www.mvd.ru/presscenter/ interview/show_85009/ 7 URL: http://sykt.russiaregionpress.ru/archives/4000; http://ria.ru/general_ jurisdiction/20091216/199584333.html 8 По данным ГУСБ МВД России. 9 Данная деятельность регламентирована, в частности, приказами МВД России от 12 декабря 2011 г. № 1221 «Об утверждении Административного регламента системы Министерства внутренних дел Российской Федерации по предоставлению государственной услуги по осуществлению приема граждан, обеспечению своевременного и в полном объеме рассмотрения устных и письменных обращений граждан, принятию по ним решений и направлению заявителям ответов в установленный законодательством Российской Федерации срок», от 1 марта 2012 г. № 140 «Об утверждении Административного регламента системы Министерства внутренних дел Российской Федерации по предоставлению государственной услуги по приему, регистрации и разрешению в территориальных органах Министерства внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной информации о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях» и проч. 10 Обзор практики рассмотрения исковых заявлений о защите чести и достоинства сотрудников ОВД, а также деловой репутации подразделений системы МВД России в 2010-2011 гг. № 1/2667 от 5 апреля 2012 г. / УОС МВД России. С. 4. 11 Дальнейшие ответы распределились следующим образом: проведение проверки – 58,3%; обращение в следственные органы или прокуратуру с заявлением о привлечении к ответственности лица, распространяющего дискредитирующую информацию, – 35,7%; обращение в суд с исковым заявлением – 22,7%; размещение опровержения дискредитирующей информации без каких-либо дополнительных мер – 8,3%.

59

КРИМИНОЛОГИЯ

трудник, проходящий службу в неоперативном подразделении, проведение таких оперативнорозыскных мероприятий необходимо отнести к компетенции подразделений собственной безопасности. В ходе защиты от дискредитации должен проводиться комплекс оперативно-розыскных мероприятий по установлению лица, ее осуществляющего, для оказания ему адекватного противодействия и документирования его противоправной деятельности. Поскольку распространение дискредитирующей информации в отношении сотрудников выступает одним из способов уклонения от уголовной ответственности, в рамках ДОУ необходимо также проведение комплекса оперативно-розыскных мероприятий, направленных на выявление и документирование преступлений, раскрытия которых пытается избежать лицо путем распространения порочащей информации. Сложно отрицать, что оперативно-розыскная деятельность убедительно зарекомендовала себя в качестве наиболее эффективной формы противодействия преступной деятельности. Направление имеющихся у ОВД сил и средств ее осуществления на защиту личного состава от дискредитации будет способствовать существенному повышению раскрываемости преступлений и тем самым повышению имиджа полиции в глазах населения.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

ОПЕРАТИВНОРОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА КОРОЛЬКОВА,

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

кандидат юридических наук, доцент, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»

ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ОСНОВЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ОРГАНОВ МВД РОССИИ С ДОБРОВОЛЬЧЕСКИМИ ОРГАНИЗАЦИЯМИ ПРИ ОСУЩЕСТВЛЕНИИ РОЗЫСКА ЛИЦ, ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ Рассмотрены проблемы взаимодействия добровольцев и полиции при осуществлении розыска лиц, пропавших без вести, в том числе детей; изложены предложения по формированию организационных основ его осуществления. Ключевые слова: розыск без вести пропавших, добровольцы, волонтеры, сотрудничество, персональные данные. O.A. Korolkova, PhD (Law), Assistant Professor, Working for DSc degree Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 667-42-25. The organizational basis in the interaction of the territorial Russia MI units with volunteer organizations while searching missing persons. Problems of the interaction of volunteers and the police while searching missing persons, including children, are examined; suggestions on forming organizational basis for it are stated. Key words: search for missing persons, volunteers, cooperation, personal data.

Федеральным законом от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» розыск лиц определен в качестве одного из основных направлений деятельности полиции (ст. 2). В соответствии с п. 12 ч. 1 ст. 12 Закона одной из основных категорий лиц, розыск которых возложен на полицию, являются лица, пропавшие без вести. По данным официальной статистики, в России ежегодно находится в розыске до 120 тыс. лиц, пропавших без вести. На этом фоне отмечается общая тенденция снижения результативности розыска лиц данной категории1. Особый общественный резонанс рассматриваемому явлению придает тот факт, что порядка 19% (в среднем за последнее десятилетие) от общего числа лиц, пропавших без вести, составляют несовершеннолетние, в том числе малолетние дети. Не обсуждая в данный момент причины снижения результативности розыскной работы органов внутренних дел, отметим, что одним из резервов повышения ее эффективности, в част-

60

ности при осуществлении розыска лиц, пропавших без вести, является использование возможностей сотрудничества с общественными организациями и гражданами, добровольно содействующими полиции. К правовой основе такого сотрудничества можно, в частности, отнести ст. 10 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции», согласно которой полиция при осуществлении своей деятельности взаимодействует с общественными объединениями, организациями и гражданами, а также ч. 5 ст. 6 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», в соответствии с положениями которой должностные лица органов, осуществляющих ОРД, решают ее задачи, в том числе используя помощь граждан с их согласия. Следует отметить, что в мире накоплен положительный опыт сотрудничества с добровольцами2 при осуществлении розыска людей. Так, в США более 15 лет существует организация, за-

2008

нимающаяся поиском пропавших детей, – Amber Alert, которую создали родители пропавшей девочки, найденной через несколько дней убитой. В соответствии с Законом о защите прав детей 1996 г. как только становится известно о пропаже ребенка, по сигналу тревоги поднимаются волонтеры, береговая охрана, ФБР, идет бегущая строка на всех информационных табло (на трассах, вокзалах, в аэропортах). В 2002 г. подобную систему оповещения создали Канада, Австралия, Великобритания, Франция, Греция3. Вместе с тем, в США действует Национальный центр помощи при пропаже и эксплуатации детей, который играет роль общенационального информационного центра и совместно с Министерством юстиции, ФБР, Министерством финансов, Госдепартаментом и другими учреждениями осуществляет поиск пропавших детей и обеспечивает их защиту от издевательства4. В настоящее время движение добровольцев, готовых помогать в поиске пропавших людей, импульсом для формирования которого в России явились трагедии, связанные с гибелью разыскиваемых детей, происшедшие в последние годы, набирает силу. В соответствии со ст. 5 Федерального закона от 11 августа 1995 г. № 135-ФЗ «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях»5 добровольцами являются физические лица, осуществляющие благотворительную деятельность в форме безвозмездного выполнения работ, оказания услуг (добровольческой деятельности). Вместе с тем, следует отметить, что нормативно-правовая база деятельности таких организаций еще не сформирована. Широкую известность в настоящее время имеют информационное агентство Содружество волонтеров «Поиск пропавших детей» и Международный центр Содружества волонтеров «Поиск пропавших детей»6. Сайт «Поиск пропавших детей» был открыт 26 мая 2009 г. Д. Второвым и Г. Степанян. На сегодня данная организация является одним из основных координаторов добровольческого движения по стране. В сентябре 2010 г. создан Добровольческий поисковый отряд «Лиза Алерт»7, основной задачей которого является оперативное реагирование на факты пропажи детей и гражданское содействие в их поиске. В феврале 2011 г. образована Московская областная общественная организация Поисково-спасательный отряд «Полярная звезда» – добровольческое структурное объединение профессиональных спасателей и добровольцев, прошедших специальное обучение и готовых круглосуточно прийти на помощь8. На сегодняшний день добровольческие отряды, способные оказывать содействие подраз-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ делениям полиции в поисковых мероприятиях, сформированы на территории 14 субъектов Российской Федерации. Как правило, они не имеют статуса официально зарегистрированных общественных организаций. К настоящему времени накоплен определенный опыт сотрудничества территориальных органов МВД с добровольцами, такое взаимодействие приносит положительные результаты9. На первый взгляд, показатели, характеризующие деятельность добровольцев, могут показаться незначительными, однако при их рассмотрении необходимо осознавать, что за цифрами стоит жизнь реальных людей, чьих-то близких родственников, детей. Поэтому, если сотрудничество с добровольцами способно принести реальную помощь хотя бы в розыске одного человека, ее необходимо использовать. Однако, несмотря на несомненную перспективность такого взаимодействия, в настоящее время во взаимоотношениях полиции и добровольцев отмечается целый комплекс проблем. Связаны они не только с отсутствием специальной правовой основы деятельности добровольцев, порядка их взаимоотношений с полицией, предусматривающего тактические основы деятельности, права и обязанности сторон, взаимную ответственность. Изучение опыта сотрудничества добровольцев и полиции показало, что территориальные органы МВД многих регионов недооценивают реальные перспективы сотрудничества, не располагают объективной информацией о возможностях добровольческих организаций, их составе, технической оснащенности. В связи с этим прежде всего следует подчеркнуть, что сотрудничество полиции с добровольческими организациями должно строиться на принципе взаимного уважения. Взаимодействие с добровольцами не должно восприниматься как противоборство, конкуренция, некий отвлекающий или раздражающий компонент. Сотрудничество в рассматриваемой сфере должно стать согласованной деятельностью единомышленников. Организация сотрудничества должна быть выстроена таким образом, чтобы максимально эффективно использовать помощь добровольцев в целях повышения результативности розыска в целом. Вместе с тем, в большинстве регионов страны взаимодействие носит эпизодический характер, объекты розыска выбираются добровольцами самостоятельно, мероприятия проводятся бессистемно и хаотично, об их результатах розыскные подразделения не информируются. Несогласованность в розыске без вести пропавших ведет к тому, что действия добровольцев дубли-

61

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ руют действия сотрудников розыскных подразделений или способны нарушить план полиции по розыску (что может привести к сокрытию следов преступления, жертвой которого, возможно, стало лицо, пропавшее без вести, утрате доказательственной базы; к гибели лица, пропавшего без вести, в случае розыска убежавшего ребенка такие действия могут «спугнуть» его, спровоцировать дальнейшее сокрытие). Эффективность сотрудничества снижает и недостаточно ответственное отношение сотрудников территориальных органов МВД к помощи добровольцев, ввиду чего их несвоевременно, с большим опозданием, привлекают к участию в поиске, не в полной мере используют добытую ими информацию. Необходимо подчеркнуть, что вопросам сотрудничества полиции и добровольцев в настоящее время уделяется большое внимание, их обсуждение неоднократно организовывалось по инициативе комитета Государственной Думы по безопасности и противодействию коррупции, руководства МВД России, ГУУР МВД России, общественных организаций, представителей добровольческих организаций, открытых для общения и совместного поиска решения назревших проблем. Изучение практики взаимодействия добровольческих организаций и полиции при осуществлении розыска лиц, пропавших без вести, позволило сформулировать некоторые организационные основы такого сотрудничества, учет которых поможет повысить эффективность розыска в целом. Прежде всего, сотрудникам территориальных органов МВД России следует установить тесные контакты с добровольческими организациями (отрядами), действующими на обслуживаемой территории, получить списки их членов, определить уровень технической оснащенности, физической подготовки. В дежурной части территориального органа МВД должен находиться список членов отряда, доступных для круглосуточной связи. Сотрудники полиции должны проявить заинтересованность в содействии добровольцев и оказывать им необходимую помощь, в частности посредством организации и проведения обучающих занятий, тренировок. Тематика занятий может затрагивать вопросы правовых и организационных основ взаимодействия с полицией при осуществлении розыска, психологических аспектов выявления очевидцев исчезновения лица, использования радиосвязи, ориентирования на местности и пользования картой и т.д. К проведению занятий могут привлекаться специ-

62

№3

2013

алисты других служб (МЧС, медицинские работники и др.). Членов добровольческого отряда следует ознакомить с требованиями действующего законодательства, так или иначе затрагивающего деятельность добровольцев. В частности, необходимо акцентировать внимание добровольцев на том, что при осуществлении поисковых мероприятий они обязаны соблюдать конституционные права граждан: право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну; право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23 Конституции РФ), в соответствии со ст. 25 Конституции РФ жилище неприкосновенно. Добровольцы обязаны знать, что сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются (ст. 24 Конституции РФ). В соответствии с Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» операторы и иные лица, получившие доступ к персональным данным, обязаны не раскрывать третьим лицам и не распространять персональные данные без согласия субъекта персональных данных, если иное не предусмотрено федеральным законом (ст. 7). Обработка персональных данных в соответствии со ст. 6, допускается, в частности, с согласия субъекта персональных данных, а также в случаях, когда обработка персональных данных необходима для защиты жизни, здоровья или иных жизненно важных интересов субъекта персональных данных, если получение согласия последнего невозможно. Добровольцы должны быть ориентированы на безусловное соблюдение морально-этических норм поведения, касающихся невмешательства в частную жизнь, неразглашения сведений, которые стали им известны в связи с проведением поисковых мероприятий, если только в этом нет крайней необходимости. Добровольцы должны осознавать недопустимость недобросовестного использования фотографий и личных данных лиц, пропавших без вести, и их родственников10. Добровольцам необходимо разъяснять, что, осуществляя помощь в розыске лиц, пропавших без вести, они не становятся субъектами уголовного процесса, ОРД, детективной деятельности, следовательно, не имеют права проводить следственные, оперативно-розыскные мероприятия, а также действия, осуществляемые частными детективами. Добровольцы не имеют права осуществлять видео- и аудиозапись, фото- и киносъемку в служебных или иных помещениях без письменного согласия на то соответствующих должностных или частных лиц; прибегать к дей-

2008

ствиям, посягающим на права и свободы граждан; совершать действия, ставящие под угрозу жизнь, здоровье, честь и достоинство, а также создающие опасность нанесения ущерба имуществу граждан. Следует обратить внимание добровольцев на то, что в случае нарушения ими законодательства при оказании содействия в розыске лица, пропавшего без вести, они несут ответственность на общих основаниях. В частности, добровольцы должны знать о том, что ст. 137 УК РФ предусматривает наступление уголовной ответственности за незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или СМИ; ст. 138 УК РФ – за нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений; ст. 139 УК РФ – за незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица. Статья 138.1 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконные производство, приобретение и (или) сбыт специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации. Следует отметить, что работой добровольческого отряда, как правило, руководит координатор – наиболее сознательный, хорошо подготовленный доброволец-организатор. Для обеспечения должного уровня взаимодействия добровольцев и полиции целесообразно привлекать координаторов к внештатному сотрудничеству, руководствуясь п. 34 ст. 13 ФЗ «О полиции»11. При получении информации о безвестном исчезновении человека оперативный дежурный должен разъяснить заявителю возможность привлечения в случае необходимости добровольцев к осуществлению поисковых мероприятий и зафиксировать в заявлении его согласие или отказ. Вместе с тем, заявителю может быть предоставлена контактная информация координатора добровольческого отряда, действующего на данной территории, для самостоятельного обращения. Решение о привлечении к поисковым мероприятиям добровольцев в зависимости от обстоятельств исчезновения, а также с учетом результатов проведения осмотра места последнего пребывания (проживания) пропавшего должен принимать руководитель следственно-оперативной группы. В случаях, когда предполагается некриминальный характер исчезновения12, ре-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ шение о привлечении добровольцев также может быть принято руководителем штаба розыска или сотрудником полиции, отвечающим за розыск. Представляется целесообразным привлекать добровольцев к поисковым мероприятиям во всех случаях исчезновения лица при некриминальных, в том числе очевидных13, обстоятельствах либо в случае, когда на основе первоначальной информации возможно предположить территорию его вероятного нахождения. В случае возбуждения при исчезновении лица уголовного дела (по ст. 105, 126 УК РФ) решение о необходимости использования помощи добровольцев, а также ее направленности принимается по согласованию со следователем в зависимости от конкретной ситуации. В противном случае деятельность добровольцев может спровоцировать действия преступников по принятию дополнительных мер по сокрытию следов преступления, изменению местонахождения похищенного человека, совершение в отношении него преступления. При принятии решения о привлечении к поисковым мероприятиям добровольцев об этом незамедлительно информируется координатор отряда добровольцев (или другой член отряда), на которого возлагается организация деятельности добровольцев, участвующих в розыске конкретного лица, осуществляемая в соответствии с рекомендациями руководителя штаба либо сотрудника полиции, отвечающего за розыск. По прибытии координатора в оперативный штаб руководитель штаба или сотрудник, ответственный за розыск, должен незамедлительно организовать краткий инструктаж, наметить первоначальный план работы добровольцев, определить их цели и задачи, обеспечить их необходимой информацией, фотографиями разыскиваемого лица, ознакомить с единой картой поиска, выдать ориентировки, снабдить иными материалами, которые необходимо распространить, дать конкретные рекомендации об объеме и характере поисковых мероприятий, проинструктировать о способах их выполнения. Для корректировки, обновления данных и организации мероприятий, обмена информацией, контроля (в случае необходимости назначается время очных встреч) необходимо установить периодичность связи добровольцев со штабом. Координатора, который, помимо прочего, должен вести учет участвующих в поисковых мероприятиях добровольцев, целесообразно включать во временный оперативный штаб по розыску. Для упорядочения взаимоотношений полиции и добровольцев, а также в целях соблюдения баланса взаимной ответственности руководите-

63

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ лю штаба либо сотруднику полиции, отвечающему за розыск лица, пропавшего без вести, следует давать координатору (в случае необходимости – иным членам отрядов) конкретные рекомендации об объеме и характере поисковых мероприятий, при необходимости – инструктировать о способах их выполнения и контролировать исполнение. Если принято решение о необходимости привлечения к поисковым мероприятиям добровольцев, перед ними ставятся следующие задачи: поиск пропавшего лица или следов, указывающих на его возможное местонахождение либо на совершение в отношении лица преступления на территории, прилегающей к вероятному месту исчезновения (для решения задачи добровольцам следует рекомендовать обследовать территорию, прилегающую к месту исчезновения); поиск максимально достоверной информации о последнем местонахождении разыскиваемого и обстоятельствах его исчезновения (для решения задачи добровольцам рекомендуется осуществлять поиск очевидцев исчезновения, выявлять видеокамеры, находившиеся в предполагаемом районе исчезновения, осуществлять мониторинг ресурсов Интернета и других источников с целью выявления информации, относящейся к исчезновению лица, и т.д.); распространение информации о пропавшем в районе проведения поисковых мероприятий (задача решается посредством изготовления и размещения объявлений о розыске в местах, предназначенных для размещения информации, распространения листовокориентировок в местах наибольшего скопления людей – в организациях, учреждениях, торговых центрах, на рынках, объектах транспорта, в местах размещения объявлений в СМИ и Интернете (содержание объявлений, район размещения, перечень СМИ должны быть предварительно согласованы со штабом); выставления автопостов, оборудованных громкоговорителями, у лесных массивов, на окраинах населенных пунктов, вокзалах и в других местах возможного появления разыскиваемого и т.д.). Привлечение добровольцев к решению задач, обозначенных выше, целесообразно при осуществлении розыска лиц, исчезнувших как при криминальных, так и при некриминальных обстоятельствах. При отсутствии необходимости постоянного участия добровольческих отрядов в поисковых мероприятиях по розыску лица, пропавшего без вести (такая ситуация возникает, как правило, при исчезновении лица при криминальных обстоятельствах, когда нет оснований для проведения широкомасштабных, непрерывных поисковых мероприятий), в целях выполнения

64

№3

2013

разовых поручений может быть определен конкретный доброволец для постоянного взаимодействия с ответственным за розыск сотрудником полиции, поддержания связи с заявителем. При осуществлении розыска лица, предположительно пропавшего при некриминальных, в том числе очевидных, обстоятельствах, либо в случае, когда на основе полученной информации возможно определить и ограничить территорию его вероятного нахождения, добровольцы могут привлекаться к решению задачи осуществления поисковых мероприятий на больших участках местности (обследование, «прочесывание» лесных массивов, безлюдных мест, участков городской территории и т.д.). В случае возникновения в процессе работы добровольцев каких-либо трудностей, координатор сообщает о них руководителю штаба или сотруднику, отвечающему за розыск, и далее действует в соответствии с их рекомендациями. Подобный подход является гарантией осуществления розыска в рамках единого тактического замысла согласно плану розыска. На координатора должна быть возложена обязанность принятия от добровольцев добытой информации и ее немедленной передачи в оперативный штаб. Руководитель штаба или сотрудник, отвечающий за розыск, может рекомендовать координатору завести специальный журнал, в котором фиксировать добытую добровольцами информацию по мере поступления. Руководитель штаба либо сотрудник полиции, отвечающий за розыск лица, должен быть незамедлительно ознакомлен с информацией, подтверждением чего служит его подпись и проставление времени ознакомления в журнале. Вместе с тем, в связи с розыском конкретного лица, пропавшего без вести, или вне такой связи добровольцам может быть рекомендовано, осуществляя мониторинг сети Интернет, а также используя данные СМИ, общественных объединений, иных источников, мониторинговых центров и т.д., банков данных о пропавших детях, выявлять информацию о фактах насилия, сексуальной эксплуатации, совершении других преступлений, в том числе в отношении несовершеннолетних. Помимо привлечения добровольцев к осуществлению розыска лиц, пропавших без вести, их помощь может использоваться и в целях предупреждения безвестного исчезновения. Данное направление сотрудничества чрезвычайно важно, особенно в части предупреждения безвестного исчезновения детей. Следует отметить, что значительная часть пропавших несовершеннолетних составляют воспитанники детских домов,

2008

школ-интернатов, спецшкол, спецучилищ, дети из неблагополучных семей, которые самовольно неоднократно покидают указанные учебные заведения и семьи, после чего объявляются в розыск. Однако руководство, воспитатели таких учреждений, а также родители, дети которых неоднократно убегают из дома, не уделяют проблеме должного внимания. В связи с этим существует определенный резерв снижения числа несовершеннолетних, оказывающихся впоследствии пропавшими без вести. Направлениями использования помощи добровольцев в предупреждении безвестного исчезновения детей можно назвать социальную рекламу (совместное создание популярных видеороликов, плакатов, их размещение в СМИ, в общественных местах, детских учреждениях и т.д.); привлечение хорошо зарекомендовавших себя при осуществлении содействия розыскным подразделениям добровольцев к проведению просветительских занятий в детских учреждениях; разработку соответствующих памяток, предназначенных как для детей, так и для родителей, и их распространение и т.д. К подготовке и проведению профилактических мероприятий целесообразно подключать сотрудников ПДН, МЧС, медицинских работников, представителей организаций, предоставляющих услуги сотовой связи, специалистов других областей. В заключение следует еще раз подчеркнуть, что сотрудничество с добровольцами – это дополнительная возможность повышения эффективности розыска. Деятельность добровольцев не должна рассматриваться как компенсация недостаточной оперативности реагирования полиции на сообщения об исчезновении человека, наступательности при осуществлении розыска, заинтересованности в быстром достижении его цели и т.д. Только при условии добросовестной работы полиции такое взаимодействие может стать результативным. 1 Если в 2002 г. было разыскано 66,3% лиц, пропавших без вести, то в 2011 г. – 55,5% // Состояние преступности в России: Статистический сборник (2005-2011 гг.). – М.: ФКУ «ГИАЦ МВД России», 2006-2012. 2 Мы используем термины «доброволец», «добровольческий» как равнозначные терминам «волонтер», «волонтерский» в русском языке. 3 Библиодосье к круглому столу на тему «Актуальные вопросы законодательного регулирования деятельности по поиску пропавших детей государственными органами и общественными организациями». – М., 2012. С. 18-19. (Сметанина С. Кто найдет пропавшего ребенка // Известия. 2011. 18 апр. С. 10.).

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 4 Национальный центр обеспечивает функционирование общенациональной и все в большей степени мировой сети оперативной связи Центра с информационными центрами поиска пропавших детей, расположенными в 50 штатах США, округе Колумбия, Пуэрто-Рико, а также со Скотланд-Ярдом в Великобритании, Королевской конной полицией в Канаде, управлением Интерпола в Лионе (Франция) и другими учреждениями, осуществляя мгновенную передачу изображений и прочей информации о пропавших детях правоохранительным органам США и других стран. 5 Собрание законодательства РФ. 1995. № 33. Ст. 3340; Российская газета. 1995. № 159. 17 авг. 6 URL: http://poiskdetei.info/ и http://poiskdetei.ru/ 7 URL: http://lizaalert.org/ 8 URL: http://www.polarstar-team.ru/ 9 Так, сотрудниками ОВД по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области с участием представителей поисковых отрядов за 11 месяцев 2011 г. установлено 47 лиц, пропавших без вести, и 13 несовершеннолетних, самовольно ушедших из дома; на территории Московской области добровольцами разыскано 5 лиц, пропавших без вести, из них 4 – несовершеннолетних; на территории Тульской области установлено местонахождение 4 лиц, пропавших без вести, в том числе 1 несовершеннолетний, в Республике Татарстан – 2 без вести пропавших ребенка, в Пензенской области представителями оперативного молодежного отряда дружинников установлено местонахождение 7 человек, в том числе 2 детей, в Свердловской области добровольцы участвовали в розыске 8 детей, пропавших без вести, 5 из которых разысканы, в Новосибирской области с участием добровольцев разыскано 9 несовершеннолетних и т.д. 10 Так, отмечены случаи размещения в сети Интернет фотографий тел погибших детей после завершения поисковых мероприятий. 11 В соответствии с п. 4 Инструкции по организации деятельности внештатных сотрудников полиции, утвержденной приказом МВД России от 10 января 2012 г. № 8, внештатные сотрудники полиции могут привлекаться к сотрудничеству, в том числе для осуществления розыска лиц. 12 Криминальный характер безвестного исчезновения характеризуется предположением о совершении в отношении разыскиваемого лица преступления. К некриминальным причинам исчезновения относят те, которые обусловливаются объективными обстоятельствами, не зависящими от воли людей (возможное влияние сил природы), а также причины субъективного характера, когда лицо становится жертвой несчастного случая в результате недооценки опасной для жизни ситуации или безразличного отношения к возможным трагическим последствиям (возможное утопление, гибель на пожаре, потеря ориентации на местности и др.). 13 Если лицо пропало при очевидных обстоятельствах (стало жертвой несчастного случая, катастрофы природного или техногенного характера), что достоверно подтверждено показаниями очевидцев или соответствующими документами, но его тело не было обнаружено, розыскное дело не заводится; опознавательные карты выставляются в ИЦ с отметкой «без заведения розыскного дела». В таких случаях организуется проведение поисково-спасательных операций (привлекаются поисково-спасательные подразделения МЧС России, водолазы, внутренние войска, работники лесного и водного хозяйства и др.).

65

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

ДИАНА ЮРЬЕВНА ФЕДОРОВИЧ, кандидат юридических наук, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

К ВОПРОСУ О РОЛИ ОПЕРАТИВНЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ В ВИКТИМОЛОГИЧЕСКОЙ ПРОФИЛАКТИКЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ПОСЯГАЮЩИХ НА СВОБОДУ ЛИЧНОСТИ Посвящена виктимологической профилактике преступлений, посягающих на свободу личности, проводимой оперативными подразделениями органов внутренних дел. Рассматриваются вопросы организации профилактической работы с потенциальными жертвами похищения и торговли людьми и использования рабского труда. Приводится характеристика личности потерпевших от этих преступлений, а также обосновываются предложения и рекомендации, направленные на совершенствование указанной деятельности. Ключевые слова: виктимологическая профилактика, преступления, посягающие на свободу личности, похищение человека, торговля людьми, использование рабского труда. D.Y. Fedorovich, PhD (Law), Assistant Professor, working for DSc degree, Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], 8 (495) 667-35-21. On the issue of the role of the police operative units in the victimological prevention of crimes infringing on the personal freedom. The article deals with the victimological prevention of crimes infringing on the personal freedom, undertaken by the police operative units. Problems of organizing prevention with potential victims of kidnapping and human beings trafficking, and the exploitation of the slave labor are examined. Characteristics of the victim’s personality are given, and suggestions and recommendations aimed at perfecting these activities are grounded. Key words: victimological prevention, crimes infringing on the personal freedom, kidnapping, human beings trafficking, exploitation of the slave labor.

Важность оперативно-розыскной профилактики преступлений, к сожалению, встречающей бурные возражения у практиков, на сегодняшний день не вызывает сомнений у научного сообщества, многие представители которого считают ее отдельной организационно-тактической формой ОРД. Особое значение оперативно-розыскной профилактики заключается в том, что «традиционная криминология без опоры на оперативно-розыскные возможности всегда будет запаздывать в обнаружении скрытых процессов и явлений криминальной сферы жизнедеятельности общества»1. Именно оперативно-розыскная профилактика, «обеспечивая выявление и устранение (нейтрализацию) истоков преступности, во многом упреждая саму возможность совершения преступлений, прерывая замышляемую или начатую преступную деятельность, позволяет вести борьбу с преступностью наиболее гуманными способами, с наименьшими издержками, без полного задействования механизма уголовной юстиции, путем ограничения сферы уголовного наказания как суровой и далеко не всегда эффективной

66

формы государственного принуждения»2. Таким образом, оперативно-розыскная профилактика, имея тот же объект исследования – преступность, изучает, однако, лишь те ее стороны, которые обнаруживаются и фиксируются при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Однако если вопрос необходимости предупреждения преступлений оперативно-розыскными силами достаточно разработан и не вызывает столь острых дискуссий в науке, то виктимологическому аспекту указанной деятельности в последние годы, к сожалению, не уделяется достаточного внимания. Так, согласно традиционному подходу к содержанию оперативно-розыскной профилактики ее объектами, как правило, являются лица, замышляющие конкретные преступления, тайно готовящие их совершение и покушающиеся на них. А ведь, на наш взгляд, при осуществлении оперативно-розыскной профилактики отдельных видов преступлений не менее важным является «оказание воздействия на потенциальных потерпевших с целью развития у них положительных качеств и искоренения отрицательных, которые

2008

способствуют повышению их виктимности»3. В связи с этим в содержание оперативно-розыскной профилактики необходимо также включать индивидуальную виктимологическую профилактику, целью которой является переориентация поведения конкретного лица, разъяснение ему потенциальной криминальной опасности его поведения, а к объектам оперативно-розыскной профилактики соответственно необходимо относить и виктимные личности, т.е. лиц, которые в силу личностных качеств, профессионального или общественного положения, рода занятий, неблагоприятной жизненной ситуации, неосмотрительного, морально порицаемого или противоправного поведения подвержены повышенному риску стать жертвой преступления4. Однако необходимо отметить, что виктимологическая профилактика, проводимая оперативными подразделениями органов внутренних дел, как направление в теории криминологии не нова. Так, значение индивидуальной виктимологической профилактики, в том числе и проводимой оперативными подразделениями, еще несколько десятилетий назад подчеркивал Д.В. Ривман, отмечая, что такая работа «требует значительных усилий и особой «деликатности». Сложность ее он связывал с тем, что «в большинстве случаев этой категории лиц [виктимных], ведущих себя отрицательно и одновременно опасно для себя, предъявить претензии с точки зрения уголовного права нельзя»5. Однако поведение указанных виктимных личностей рискованно, поскольку этим лицам присущи такие свойства, как «латентная криминогенность»6 (чтобы не привлекать к себе особого внимания, на работе, дома они ведут себя правопослушно) и «латентная виктимность»7 (несообщение в правоохранительные органы о совершении в отношении них преступления в силу собственной противоправной деятельности или неправильного, неприемлемого с точки зрения морали поведения). Указанные черты в немалой степени свойственны потерпевшим от похищения и торговли людьми, использования рабского труда, в связи с чем виктимологический аспект оперативно-розыскной профилактики преступлений, посягающих на свободу личности, приобретает особое значение. На необходимость «переориентирования оперативно-розыскной деятельности на потерпевших как в плане ее информационных возможностей, так и осуществления мер профилактического характера» указывает и А.Ю. Арефьев, подчеркивая, что «такая работа „от потенциального потерпевшего к преступнику” позволит по ряду преступлений более эффективно выявлять назревающие преступные посягательства, пре-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ дотвращать и пресекать их, обеспечивать защиту подвергающихся опасности лиц»8. Таким образом, на наш взгляд, виктимологическая профилактика является одним из направлений оперативно-розыскной профилактики, которое, однако, на сегодняшний день недостаточно разработано в рамках теории оперативнорозыскной деятельности и неоправданно забыто на практике. Согласно предложенной Д.В. Ривманом и В.С. Устиновым классификации виктимологической профилактики в ней выделяются следующие уровни: общая виктимологическая профилактика (выявление причин преступлений и условий, способствующих их совершению, если они связаны с личностью и поведением потерпевших; устранение этих причин и условий); индивидуальная виктимологическая профилактика (выявление лиц, которые, судя по их поведению или совокупности личностных характеристик, с наибольшей вероятностью могут оказаться жертвами преступников, и организация в отношении этих лиц мер воспитания, обучения и обеспечения личной безопасности); предотвращение и пресечение конкретных преступлений с использованием защитительных ресурсов потенциальной жертвы, а также технических возможностей, возникающих при организации работы «от потерпевшего»9. Профилактическая работа с потенциальными жертвами может осуществляться с помощью различных методов и в разнообразных формах. В зависимости от поведения, социальных, психологических и нравственных свойств виктимной личности она может включать в себя как меры воздействия (кроме уголовной ответственности) на потерпевших, совершающих противоправные или аморальные поступки, так и обеспечение безопасности возможных жертв и их охрану10. Необходимость применения к ним мер профилактического воздействия обусловлена тем, что при наличии определенных обстоятельств они могут сами стать объектом преступного посягательства. Так, известно, что, реагируя на сложившуюся ситуацию, человек действует в соответствии с особенностями своего характера, взглядов, ценностных ориентаций. В связи с этим подверженность лица риску стать жертвой преступления является результатом взаимодействия конкретной жизненной ситуации (тяжелое материальное положение, связанное с объективными причинами, например экономическим положением в стране, характеризующимся безработицей, и субъективными причинами: отсутствие у лица образования, сложное семейное положение и т.д.) и свойств

67

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ личности потерпевшего (доверчивость, правовая неграмотность, отсутствие у лица информации о возможностях и условиях работы). Таким образом, на наш взгляд, применительно к предупреждению преступлений, посягающих на свободу личности, а именно похищений и торговли людьми, использования рабского труда, виктимологическая профилактика имеет огромное значение и позволяет повысить эффективность оперативно-розыскной профилактики указанных преступлений в целом. Более того, эффективность виктимологической профилактики похищения и торговли людьми, использования рабского труда подтвердили 49% опрошенных нами оперативных сотрудников органов внутренних дел, специализирующихся на борьбе с указанными видами преступлений. Первым этапом виктимологической профилактики является анализ оперативной обстановки с целью определения «групп риска» (виктимных групп населения), включающий оперативно-криминологическое изучение личности потерпевших от торговли людьми. Анализ официальной статистики и уголовных дел о преступлениях, связанных с похищением и торговлей людьми, использованием рабского труда, позволяет выделить основные признаки лиц, являющихся потенциальными жертвами торговли людьми, и определить наиболее виктимные группы населения. Характеристика личности потерпевших от торговли людьми и использования рабского труда. Согласно статистическим сведениям ГИАЦ МВД России за период с 2008 по 2012 г. потерпевшими от торговли людьми и использования рабского труда признаны 461 человек. При этом Международная организация по миграции (МОМ) в период с 2002 по 2008 г. идентифицировала более 1,5 тыс. жертв торговли людьми на территории России11. Такое расхождение в данных связано не только с латентным характером указанных преступлений, но и с тем, что виктимологическое понятие «жертва» гораздо шире уголовно-правового и процессуального понятия «потерпевший». Поскольку жертва – это человек, который в результате субъективного желания преступника или объективно сложившихся обстоятельств понес физический, моральный или имущественный вред от противоправного деяния независимо от того, признал ли его закон в установленном порядке в качестве потерпевшего и оценивает ли он себя таковым. Существует несколько причин непризнания жертв торговли людьми потерпевшими: во-первых, упущения со стороны следователей (процессуальные нарушения), во-вторых,

68

№3

2013

нежелание самих жертв участвовать в уголовном процессе в качестве потерпевших или свидетелей как из-за боязни расправы со стороны обвиняемых и их соучастников, так и из-за отсутствия жилищных и бытовых условий для такого участия (что особенно характерно для мигрантов). Так, проведенный анализ материалов уголовных дел демонстрирует избирательный подход следователей к признанию жертв торговли людьми в качестве потерпевших. Несмотря на то, что по многим уголовным делам о преступлениях, связанных с торговлей людьми, выявляются лица, которым преступлением причинен вред, далеко не все из них признаются потерпевшими. Часть из них проходит по уголовному делу в качестве свидетелей. Этим существенно ущемляются права реальных жертв, в первую очередь подвергшихся сексуальной эксплуатации. Так, в ходе расследования одного из уголовных дел о сексуальной эксплуатации детей в Северо-Западном федеральном округе было установлено 43 пострадавших ребенка. Однако только 15 из них были признаны потерпевшими по данному уголовному делу. Остальные проходили по делу как свидетели. Кроме того, вполне очевидно, что простое сопоставление данных официальной статистики с данными МОМ, которые в свою очередь также нельзя назвать исчерпывающими, позволяет сделать вывод о том, что организация работы оперативных подразделений ОВД по выявлению фактов торговли людьми недостаточно эффективна. Анализ гендерных признаков жертв торговли людьми и использования рабского труда свидетельствует о том, что в основной массе они являются лицами женского пола (83,6%). И только 16,4% от общего числа потерпевших составили мужчины. Такая тенденция характерна не только для России, например в других странах – членах ОБСЕ число лиц мужского пола, ставших жертвами эксплуатации, составляет около 2% от всего числа жертв12. Это связано прежде всего с тем, что сферы возможной эксплуатации женщин намного шире, а способность женщин оказать физическое сопротивление преступникам гораздо меньше. При этом среди лиц женского пола основное число потерпевших составили лица в возрасте от 20 до 25 лет. Эти сведения подтверждаются данными исследования, проведенного Л.Д. Ерохиной и М.Ю. Буряк, о том, что в большей степени безусловную готовность к миграции за рубеж проявляют женщины и девушки в возрасте от 21 до 24 лет. На втором месте находятся женщины от 25 до 30 лет, на третьем – девушки в возрасте от 15 до 17 лет13.

2008

Следует отметить, что доля несовершеннолетних среди потерпевших по уголовным делам о торговле людьми составляет 18,8%. Это связано прежде всего с тем, что торговля девушками, достигшими совершеннолетия, значительно снижает риск возникновения трудностей, связанных с оформлением документов и их перевозкой (особенно при транснациональных формах торговли людьми), обращения родителей в правоохранительные органы по причине их длительного отсутствия, а также влечет менее строгие санкции в случае привлечения виновных к уголовной ответственности. В то же время среди потерпевших от использования рабского труда за рассматриваемый период (2008-2012 гг.) несовершеннолетних не имеется. На наш взгляд, это связано с повышенной латентностью таких преступлений. Анализ материалов уголовных дел показал, что основная масса жертв торговли людьми и использования рабского труда являлись гражданами Российской Федерации (97,6%), или прибывшими из различных областей и регионов, или местными жителями. Объектом повышенного интереса преступников, занимающихся торговлей людьми, становятся иногородние девушки, сбежавшие из дома. Эта категория женщин чаще всего подвергается сексуальной эксплуатации. Как правило, это – жительницы небольших городов и сел Волгоградской, Воронежской, Московской, Омской и Оренбургской, Ростовской, Ленинградской, Саратовской и Тульской областей, Приморского и Хабаровского краев, Удмуртской и Чувашской республик. Обращает на себя внимание тот факт, что иностранные граждане составили лишь 2,4% потерпевших от торговли людьми (в основном они являлись приезжими из Украины и Узбекистана). В то же время, по сведениям МОМ, гражданство среди пострадавших от торговли людьми и использования рабского труда распределяется иначе: российское гражданство имели 38% жертв, узбекское – 30%, молдавское – 12%, украинское – 10%, остальные жертвы – граждане Нигерии, Кыргызстана, Таджикистана, Беларуси, Азербайджана, Вьетнама, Армении, Грузии, Казахстана и Ганы14, что еще раз свидетельствует о высоком уровне латентности рассматриваемых преступлений, особенно среди мигрантов (как правило, нелегальных). Нелегальность их статуса пребывания на территории Российской Федерации и боязнь ответственности не позволяют им обратиться в органы внутренних дел даже при существенном нарушении их прав и свобод, а в случае задержания лиц, организующих их сексуальную и трудовую эксплуатацию, они зачастую отказываются от участия в уголовном процессе,

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ предпочитая вернуться на родину, в том числе в связи с тем, что в Российской Федерации не созданы государственные приюты и реабилитационные центры для жертв торговли людьми, отсутствует законодательство, регламентирующее процесс их реабилитации и защиты. Кроме того, данные о гражданстве жертв торговли людьми еще раз подтверждают, что Российская Федерация является страной не только происхождения, но и транзита и назначения жертв указанных преступлений. Преимущественно жертвы торговли людьми являются незамужними (85%), разведенными (6%), 11% – имеют на иждивении малолетних детей. Данные сведения подтверждают вывод о том, что именно тяжелое материальное положение, усугубляющееся безработицей во многих субъектах Российской Федерации, зачастую толкает матерей-одиночек на поиски работы за пределами своего региона и страны. В большинстве случаев жертвы торговли людьми воспитывались в неблагополучных и неполных семьях (81%). Воспитанники детских домов, нетрудоустроенные выпускницы профессиональных технических училищ или неработающие и неучащиеся составляют повышенные группы риска. Так, проведенные нами исследования выявили достаточно низкий образовательный уровень потерпевших: 95% из них имеют среднее образование и остальные 5% – неполное среднее. В основном потерпевшие нигде не работали, не имели постоянного источника доходов и, как следствие, соглашались на любые предложения по трудоустройству (87,2%). В связи с этим следует отметить, что при устройстве на работу девушки зачастую руководствуются убеждениями в том, что «через знакомых и друзей быстрее можно найти работу», «коммерческие структуры берут большие суммы за трудоустройство», «друзья и родственники не дадут плохих советов», «с друзей и родственников можно спросить, если что-нибудь получится не так, а с государства и фирмы – нет» и т.д. При этом 64% опрошенных женщин считают, что они не могут быть обманутыми и оказаться в ситуации принуждения к оказанию сексуальных услуг1. Сказанное позволяет сделать вывод о том, что они являются потенциальными мигрантами с весьма слабо развитыми представлениями о рисках трудоустройства за рубежом. Таким образом, применительно к торговле людьми и использованию рабского труда к наиболее виктимным социальным группам относятся: лица без определенного места жительства; беспризорные и безнадзорные дети;

69

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ дети из неблагополучных семей, выпускники детских домов, интернатов; молодые женщины со средним или неполным средним образованием, не имеющие постоянного источника доходов; одинокие матери в возрасте до 30 лет; лица, занимающиеся проституцией или работающие в сфере развлечений, модельном и шоу-бизнесе; мигранты, работающие на временных работах (в том числе внутренние трудовые мигранты). Характеристика личности потерпевших от похищения. За период с 2008 по 2012 г. потерпевшими по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 126 УК РФ, признаны 2212 человек. Анализ материалов уголовных дел и статистические сведения позволяют сделать вывод о том, что чаще всего похищаются лица мужского пола (90%), количество несовершеннолетних, подвергшихся похищению, составляет 10%. При этом жертвами указанных преступлений в основном становятся коммерсанты различного уровня, их родственники, а также лица, имеющие долговые обязательства, теневой бизнес. Люди с этим социальным статусом составляют 92% от общего количества потерпевших. В первую очередь это обусловлено тем, что в основном похищения человека совершаются из корыстных побуждений (по результатам анкетирования и изучения оперативных сводок такие преступления составляют 94% от общего количества похищений). В этих случаях после похищения преступники выдвигают перед родственниками или иными близкими похищенного условия его освобождения. Как правило, таким условием является выплата денежных средств. Однако условиями освобождения могут быть также продажа имеющейся у похищенного или его родственников доли в бизнесе (пакета акций и т.п.), совершение или отказ от совершения какой-либо сделки, отчуждение имеющегося в собственности имущества и т.д. Например, анализ совершенных в 2009 г. на территории московского региона похищений, которые были раскрыты сотрудниками ГУ МВД России по ЦФО, показал, что в 63% случаев похищения совершались с целью завладения правом собственности на недвижимость (квартиру в г. Москве или Московской области). Таким образом, в большинстве случаев похищения совершаются с целью вымогательства, а значит, действия преступников квалифицируются сразу по двум составам преступлений – ст. 126 и 163 УК РФ. В числе факторов, провоцирующих похищение людей, нередко лежат и неправомерные действия самих потерпевших: сокрытие значи-

70

№3

2013

тельной части прибыли от налогообложения, получение доходов незаконным (часто преступным) путем, попытки уклониться от выполнения договорных обязательств, связанных с возвратом ссуд, кредитов, непоставкой товаров, сырья, и т.д.16 Кроме того, похищения человека совершаются и с другими целями: использования рабского труда похищенного; использования занятия проституцией похищенным лицом; оказания воздействия (давления) на должностных лиц; мести, из-за личных неприязненных отношений; сокрытия другого преступления; совершения преступлений в отношении похищенного (убийство, изнасилование, насильственные действия сексуального характера, изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних и т.д.). Зачастую указанные преступления совершаются в отношении сотрудников правоохранительных органов и государственных служащих, а также их родственников. Как правило, это происходит в случаях, когда участники организованных групп и преступных сообществ пытаются противодействовать деятельности правоохранительных органов, направленной на документирование их противоправной деятельности, но ожидаемого результата не получают. Чаще всего такие попытки противодействия деятельности правоохранительных органов состоят в похищении: потерпевших и свидетелей, а также их родственников с целью склонения их к отказу от активного участия в уголовном процессе или к даче ложных показаний; других участников уголовного судопроизводства, в том числе сотрудников правоохранительных органов и их родственников, с целью выдвижения требования об освобождении задержанных соучастников преступлений и о прекращении проверки, проводимой в отношении них. Таким образом, наибольшему риску оказаться жертвой похищения подвергаются следующие группы лиц: государственные чиновники, должностные лица органов государственной власти и местного самоуправления; предприниматели, руководители и работники коммерческих структур, кредитно-финансовой и банковской систем; сотрудники правоохранительных органов, военнослужащие, в том числе срочники и проходящие службу по контракту;

2008

представители СМИ, общественные деятели; иностранные граждане, особенно представители диаспор; потерпевшие и свидетели по делам о преступлениях, совершенных организованными группами и преступными сообществами; близкие родственники указанных выше лиц. Именно эти категории лиц необходимо иметь в виду сотрудникам правоохранительных органов при планировании профилактической работы с потенциальными жертвами преступлений, посягающих на свободу личности, а также при выявлении и раскрытии указанных преступлений. В то же время необходимо учитывать, что экономическая ситуация в большинстве стран происхождения жертв похищения и торговли людьми, использования рабского труда такова, что в уязвимом положении оказываются не только отдельные группы населения, а его большая часть. Бедность и недоступность эффективной занятости толкают людей на необдуманные поступки, меняют модели их экономического поведения: риск становится нормой, искажаются критерии рационального поведения. Тяжелое материальное положение людей снижает их личные социальные стандарты и соответственно требования к обществу, расширяет границы социальной нормы до неприемлемых с точки зрения прав человека17. В связи с этим риск оказаться жертвой похищения и торговли людьми, использования рабского труда распространяется на значительные совокупности людей, бросая тем самым вызов принятым схемам борьбы с указанными преступлениями, ориентированным на отдельные «группы риска». Следовательно, общая виктимологическая профилактика преступлений, посягающих на свободу личности, должна осуществляться не только и не столько силами и средствами правоохранительных органов, а в основном законодательными методами и путем формирования эффективной социально-экономической политики государства в целом, исходя в том числе и из данных о социальных группах, наиболее подверженных риску стать жертвой указанных преступлений. В свою очередь индивидуальная виктимологическая профилактика указанных преступлений большей частью, на наш взгляд, должна возлагаться на подразделения по делам несовершеннолетних, службу участковых уполномоченных и подразделения Федеральной миграционной службы России в тесном взаимодействии с оперативными подразделениями органов внутренних дел, специализирующимися на борьбе с преступлениями, посягающими на свободу личности. Поскольку зачастую возможность осущест-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ вления похищения и торговли людьми, использования рабского труда обусловлена легкомысленным, необдуманным или противоправным поведением вышеуказанных виктимоопасных социальных групп, важной частью индивидуальной виктимологической профилактики преступлений, посягающих на свободу личности, является умение правильно развить положительные качества человека, противопоставить их негативным свойствам, особенно при работе с молодежью и подростками (которые зачастую и становятся жертвами указанных преступлений), «так как у данного круга лиц еще не окончательно сформировались ценностные ориентации, социальные установки и, вообще, в силу возрастных особенностей они легче поддаются воздействию»18. К таким профилактическим мероприятиям можно отнести проведение разъяснительной работы, в том числе правовой пропаганды, среди населения (в форме лекций, докладов, бесед на правовые темы), организацию разъяснительной, профилактической и воспитательной работы среди несовершеннолетних, в том числе учащихся образовательных учреждений, воспитанников детских домов, направленной на пропаганду здорового образа жизни, семейных ценностей и традиций, развенчивание мифов о легком обогащении, связанном с проституцией. При этом на оперативные подразделения должна быть возложена обязанность по координации деятельности указанных субъектов виктимологической профилактики, определению в соответствии со складывающейся криминальной ситуацией групп риска, нуждающихся в профилактическом воздействии. Кроме того, взаимодействие между указанными субъектами виктимологической профилактики должно предусматривать постоянный обмен информацией о лицах, входящих в группы риска, особенно в случае выявления среди них потенциальных жертв похищения и торговли людьми, использования рабского труда, т.е. тех, кого преступники собираются завербовать, похитить, продать или совершить иные действия, охватываемые содержанием объективной стороны рассматриваемых преступлений. При этом, на наш взгляд, указанный процесс должен иметь и обратную связь, т.е. сведения о проведенных профилактических мероприятиях и их результатах должны передаваться в соответствующие оперативные подразделения, где на основе их анализа будут приниматься решения о проведении оперативно-розыскных мероприятий, направленных на предупреждение и пресечение конкретных преступлений. Кроме того, следует помнить, что профилактируемые лица, зачастую располагая сведениями о фактах

71

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

№1

ОПЕРАТИВНО РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ совершения преступлений, посягающих на свободу личности, в отношении их знакомых, коллег, родственников, соседей и т.д., могут являться источниками информации, представляющей интерес для правоохранительных органов. Таким образом, по нашему мнению, в связи со значительной ролью личностных характеристик и поведения потерпевших от похищения и торговли людьми, использования рабского труда в механизме указанных преступлений их оперативно-розыскная профилактика должна быть направлена не только на лицо, замышляющее или подготавливающее преступление, но и на лиц, являющихся в силу своего поведения, пола, возраста, социального и материального положения потенциальными жертвами указанных преступлений. В связи с этим вопросы осуществляемой оперативными подразделениями органов внутренних дел индивидуальной виктимологической профилактики преступлений, посягающих на свободу личности, имеют существенное значение для борьбы с ними и требуют дальнейшей научной разработки.

1 Исиченко А.П. Профилактика преступлений методами оперативно-розыскной деятельности: оперативно-розыскная криминология // Оперативно-розыскная работа: Бюллетень. – М., 2000. № 1 (156). С. 78. 2 Алексеев А.И. Криминология: Курс лекций. – М., 1998. С. 121. 3 Варчук В.В., Варчук Т.В. Виктимологические аспекты профилактики преступлений: Материалы Всероссийской научно-практической конференции по проблеме профилактики правонарушений. – М.: ВНИИ МВД России, 1997. С. 186.

72

№3

2013

4 Исиченко А.П. Оперативно-розыскная криминология: Учеб. пособие для вузов. – М.: ИНФРА-М, 2001. С. 44. 5 Ривман Д.В. О виктимологической профилактике преступлений // Вопросы профилактики преступлений. – М., 1977. С. 26. 6 Галахов С.С. Сущность и задачи оперативно-розыскной профилактики органов внутренних дел // Проблемы оперативно-розыскной профилактики: Межвузовский сб. науч. тр. – Омск, 1990. С. 6. 7 Вандышев В.В. Влияние виктимологических факторов на состояние латентной преступности // Вопросы профилактики преступлений. – Л., 1977. С. 31-32. 8 Арефьев А.Ю. Виктимологический компонент оперативно-розыскной профилактики // Научное обеспечение оперативно-служебной деятельности органов внутренних дел по борьбе с преступностью: Науч.-практ. сб. – Н.Новгород: ВНИИ МВД России. Филиал по Приволж. фед. округу, 2007. С. 93. 9 Ривман Д.В., Устинов В.С. Виктимология: Монография. – Н.Новгород, 2000. С. 192. 10 Арефьев А.Ю. Указ. соч. С. 90-91. 11 Бойченко К.А. Проблемы торговли людьми: XXI век // Вне толерантности. Торговля людьми и рабский труд: метаморфозы старых преступлений и новые методы их преодоления. – Владивосток: ТГЭУ, 2009. С. 20-22. 12 Trafficking in Human beings: Implikation for the OSCE. – Warsaw, 1999. P. 11. 13 Ерохина Л.Д., Буряк М.Ю. Проблема торговли женщинами социальных групп риска // Социологические исследования. 2005. № 6 (254). С. 101-106. 14 Бойченко К.А. Указ. соч. С. 20-22. 15 Ерохина Л.Д., Буряк М.Ю. Указ. соч. С. 101-106. 16 Правовые и организационно-тактические основы оперативно-розыскного обеспечения раскрытия похищения человека: Монография / Галахов С.С. и др. – М.: ВНИИ МВД России, 2005. С. 53. 17 Шалимов Е.Е. Экономические причины преступлений, связанных с торговлей людьми // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2007. № 3. С. 205. 18 Варчук В.В., Варчук Т.В. Указ. соч. С. 187.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС ВАДИМ ВИКТОРОВИЧ СУЩИК,

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВЫХ МЕР ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРАВОНАРУШЕНИЯМ В ИНФОРМАЦИОННО-ТЕЛЕКОММУНИКАЦИОННОЙ СРЕДЕ Представлен авторский подход к совершенствованию административно-правовых мер противодействия правонарушениям в информационно-телекоммуникационной среде. В основу положено разграничение уголовно наказуемых деяний и административных правонарушений по критерию причиняемого ущерба, а также закрепление в качестве административных правонарушений таких деяний, которые противоправны по своей сути, но при этом отсутствуют достаточные основания полагать их общественно опасными. Ключевые слова: Интернет, информационно-телекомуникационная среда, административно-правовое регулирование, спам, неправомерный доступ, распространение информации, незаконная реклама, компьютерная информация, вредоносная программа, неправомерное завладение информацией. V.V. Sushchik, Senior Police Operative, Department «K», Russia MI Bureau of Special Technical Actions; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 623-49-82. Improving administrative and legal means for combating offences in the sphere of informational and telecommunication environment. An author’s approach to improving administrative and legal means of combating offences in the informational and telecommunication environment is presented. It is based on the differentiation between criminally liable actions and administrative offences according to the criterion of the damage inflicted, and on the assignment as administrative offences of those actions unlawful in reality but lacking sufficient grounds to consider them socially dangerous. Key words: Internet, informational and telecommunication environment, administrative and legal regulation, spam, unlawful access, dissemination of information, unlawful advertising, computer data, harmful program, unlawful data seizure.

Сегодня как никогда ранее актуален вопрос совершенствования отечественного законодательства в области противодействия правонарушениям в сфере информационных технологий. Прежде всего это обусловлено тем, что с первого дня существования виртуального пространства в него стали проникать правонарушители самых разных мастей, в том числе и злостные преступники. Появляются новые формы и виды преступных посягательств в сфере информационных технологий. Преступники все чаще применяют системный подход к планированию своих действий, используют современные технологии и специальные средства, создают новейшие системы конспирации.

В настоящее время компьютерная преступность превратилась в целую криминальную отрасль, где действуют мошенники, взломщики-хакеры, рэкетиры, педофилы, торговцы наркотиками и многие другие нарушители законов. Хищения в особо крупных размерах также сегодня стали характерной чертой киберпространства1. Наши телекоммуникационные сети заполонены различными «предложениями» от них: торговля «красивыми» номерами, блокировка компьютеров пользователей сети Интернет с последующим вымогательством денег, с применением системы коротких номеров, направлением спам-сообщений о выигрышах, о возможности

73

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

старший оперуполномоченный отдела Управления «К» БСТМ МВД России

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ узнать свою судьбу, подслушать жену и так далее. Как правильно отмечает Б.Н. Мирошников, это «…напоминает эпидемию. С одной стороны, все как в жизни. С другой – более активно, динамично, агрессивно, цинично. Возможно, дистанционный обман легче дается нашим „продвинутым” подопечным. В глаза-то смотреть всем этим обманутым людям не приходится…»2. Перед нашей страной стоит задача совершенствования национального законодательства в сфере информационных технологий в общем и информационно-телекоммуникационной среде – как наиболее подверженной противоправным действиям – в частности. Трех статей в Уголовном кодексе Российской Федерации3 (далее – УК РФ) (ст. 272-274), охватывающих только сферу компьютерной информации, явно недостаточно. Внесение изменений в действующее законодательство крайне необходимо. По мнению автора, ни уголовное законодательство, ни законодательство об административных правонарушениях не соответствуют даже частично уже имеющимся и вновь возникающим угрозам в киберпространстве. Причина распространения киберпреступности состоит в существенном разрыве между темпами развития инфотелекоммуникационных технологий и соответствующими организационными, правовыми и оперативными мерами безопасности. До тех пор, пока будет сохраняться это отставание, будет объективно существовать основа для роста правонарушений в этой среде. Современное расследование компьютерного преступления – сложный комплекс взаимосвязанных мер оперативных подразделений и различных структур государственного и негосударственного секторов. И осуществляются они отнюдь не в виртуальном пространстве телекоммуникационных сетей, а на территории той или иной страны4. В России тенденции таковы, что противоправные действия в сети Интернет или с ее использованием традиционно пытаются увязать с тремя вышеуказанными статьями УК РФ либо применить другие статьи по совокупности с ними. Ярким тому примером является полная неопределенность в борьбе с распространением в Сети спама. Существует его юридическая дефиниция - телематическое электронное сообщение, предназначенное неопределенному кругу лиц, доставленное абоненту и (или) пользователю без их предварительного согласия и не позволяющее определить отправителя этого сообщения, в том числе ввиду указания в нем несуществующего или фальсифицированного адреса отправителя5. Абсолютно все понимают его противоправную сущность, но проблема в том, что нигде ответственность за распространение именно спама не

74

№3

2013

зафиксирована. Однако согласно п. 6 ст. 10 ФЗ от 27 июля 2006 г. «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»7 (далее – Закон об информации), ответственность за распространение информации может быть предусмотрена исключительно уголовная или административная, но ни в УК РФ, ни в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях (далее – КоАП РФ) распространение спама как противоправное деяние не значится. При этом прецеденты привлечения к уголовной ответственности за распространение спама имеются. Проясним некоторые обстоятельства одного уголовного дела. Гражданин А. на своем домашнем компьютере в г. Челябинске создал компьютерную программу, предназначенную для массовой рассылки коротких текстовых сообщений (SMSсообщений) на сайт оператора сотовой связи и через него на машинные носители абонентов, заведомо приводящую к несанкционированному блокированию, копированию информации, нарушению работы сети ЭВМ. Чтобы скрыть следы готовящегося преступления, А. под чужим именем и паролем зашел на собственный сайт, находящийся на сервере в г. Санкт-Петербурге, а затем с помощью своего компьютера и модема зашел на известный сайт. Суд изобличил А. в двух эпизодах противоправных действий: 23 мая 2003 г. созданная им компьютерная программа работала более одного часа, а 24 мая 2003 г. – 14 минут. За эти сравнительно непродолжительные периоды времени сообщения нецензурного содержания получили 11 261 и 3887 абонентов Челябинского фрагмента одного из крупнейших операторов сотовой связи, что привело: к несанкционированному копированию компьютерной информации, т.е. переносу с одного машинного носителя информации на другой (рассылка); нарушению работы сети ЭВМ оператора сотовой связи, т.е. созданию аварийной ситуации; блокированию компьютерной информации, т.е. лишению возможности абонентов данного оператора сотовой связи принимать и отправлять иные SMS-сообщения. Причем создание аварийной ситуации у оператора сотовой связи было квалифицировано согласно соответствующим нормам безопасности как событие второй категории – «отказ» (такие события, которые влияют на работу локального участка сети или направления связи – ухудшение качества, но не влияют на работу других участков сети). Причиной этому послужила перегрузка оборудования, вызванная пересылкой слишком большого объема информации, и временное соз-

2008

дание помех для его функционирования в соответствии с назначением. Приговором от 10 июня 2004 г. № 1-379/04 Тракторозаводского районного суда г. Челябинска гражданин А. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 273 УК РФ, на основании чего А. был лишен свободы сроком на один год со штрафом 3 тыс. рублей в доход государства. Однако, учитывая раскаяние подсудимого и его исключительно положительные характеристики, в отношении А. лишение свободы было назначено условно. Также в приговоре устанавливалось, что жесткий диск системного блока компьютера (вещественное доказательство) надлежит хранить в уголовном деле8. Таким образом, «первая жертва» борьбы со спамом была определена, однако за спам ли осужден А.? Из вышеуказанного следует, что суд квалифицировал его действия как «создание программ для ЭВМ, заведомо приводящих к несанкционированному блокированию, копированию информации, нарушению сети ЭВМ, а равно использование таких программ». Данная квалификация вполне соответствует нормам действующего уголовного законодательства, не предусматривающего уголовного преследования за спам9. Российские законодатели пошли по другому пути, а именно «освежили» диспозиции и санкции статей главы 28 УК РФ, сделав их актуальнее именно на день принятия поправок10. Таким образом, законодатели предпочли ограничиться только внесением изменений в статьи 28 главы, вероятно, полагая, что все противоправные деяния, связанные с информационно-телекоммуникационной средой, ими охватываются. Кроме того, проведенный автором анализ законопроектов, внесенных в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации, в части, касающейся реформирования законодательства Российской Федерации об административных правонарушениях, показал, что за последние 5 лет предпринималось более 400 попыток изменения КоАП РФ. Из них только три законопроекта так или иначе имеют отношение к информационно-телекоммуникационной среде, а именно: законопроект № 65010-5 (в части противодействия рассылке информации и сообщений без согласия пользователей-адресатов (спам)) устанавливал административную ответственность за нарушение установленного порядка распространения и предоставления информации. Указанный законопроект был отозван субъектом законодательной инициативы после получения отрицательных отзывов на него правовым управлением Государственной Думы Федерального

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Собрания Российской Федерации и Правительством Российской Федерации; законопроект № 155219-5 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона “О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию” установил административную ответственность за неприменение операторами связи, оказывающими телематические услуги связи в пунктах коллективного доступа к информации, распространяемой посредством информационно-телекоммуникационных сетей (в том числе сети Интернет), технических, программно-аппаратных средств защиты детей от информации, причиняющей вред их здоровью и (или) развитию. Данный законопроект был принят Федеральным Собранием Российской Федерации, подписан Президентом Российской Федерации и вступил в силу 1 сентября 2012 г.11; законопроект № 112058-6 «О внесении изменения в ч. 2 ст. 6.17 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» в связи с внесенными изменениями в ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию»12 устанавливает административную ответственность лиц, предоставляющих доступ к информации, распространяемой посредством информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, в местах, доступных для детей, за неприменение административных и организационных мер, технических, программно-аппаратных средств защиты детей в таких местах от информации, причиняющей вред их здоровью и (или) развитию. Данный законопроект 16 мая 2012 г. зарегистрирован в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации и направлен на рассмотрение в профильный комитет. Отдельными специалистами, занимающимися проблематикой правового регулирования IT-сферы, выдвигались инициативы по совершенствованию института ответственности за совершение соответствующих противоправных действий. К примеру, И.М. Рассолов до принятия специального законодательства в сфере высоких технологий предлагает внести в УК РФ следующие, в частности, изменения и дополнения. Часть 2 ст. 159 «Мошенничество» УК РФ изложить в следующей редакции: «Мошенничество, совершенное: а) группой лиц по предварительному сговору; б) с несанкционированным доступом к компьютерной системе и информационно-коммуникационным сетям, в том числе и к Интернету; в) с причинением значительного ущерба гражданину», – далее по тексту. Также он предлагает дополнить непосред-

75

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

№1

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ственно главу 28 «Преступления в сфере компьютерной информации» УК РФ статьей 2721. Статья 2721 «Неправомерное завладение компьютерной информацией». 1. Несанкционированное копирование либо иное неправомерное завладение информацией, хранящейся или обрабатываемой в компьютерной системе, информационно-коммуникационной системе или на машинных носителях, либо перехват информации, передаваемой с использованием средств компьютерной связи, повлекшее причинение значительного ущерба». В подтверждение необходимости введения новой статьи И.М. Рассолов делает ссылку на то, что статья с таким же названием существует в Уголовном кодексе Республики Беларусь (ст. 352 УК РБ), а также в модельном уголовном кодексе для стран СНГ 1997 г. (ст. 289)13. И.Р. Бегишев предлагает установить ответственность за сбыт и приобретение цифровой и документированной информации, добытой преступным путем, и ввести соответствующую норму в УК РФ в следующей редакции: Статья 272.1 «Приобретение или сбыт охраняемой законом цифровой и документированной информации, заведомо добытой преступным путем, – наказывается…». Квалифицирующим признаком приобретения и сбыта цифровой и документированной информации, заведомо добытой преступным путем, может быть совершение его организованной группой или лицом с использованием своего служебного положения, что довольно часто встречается на практике14. Одновременно с этим автор находит, что совершенствование национального законодательства путем внесения соответствующих поправок, изменений, дополнений, введения новых составов преступлений только в уголовный закон не совсем верно именно потому, что расследование преступления представляет собой не просто сложный, как ранее отмечалось, комплекс взаимосвязанных мер, но и исключительно трудоемкий и кропотливый процесс возбуждения уголовного дела, сбора доказательственной базы и передачи материалов в суд. Кроме того, назначением уголовного наказания изначально выступает восстановление социальной справедливости, которая, руководствуясь п. 1 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 2 «О практике применения судами Российской Федерации уголовного наказания», заключается согласно ст. 6 УК РФ в его соответствии характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного15. Требуется наличие таких механизмов, которые бы действительно способствовали оператив-

76

№3

2013

ному, гибкому и адекватному реагированию на совершение противоправных действий в информационно-телекоммуникационной среде. Нужно ввести перспективные нормы универсального характера, которые соответствовали бы каждому по своей сути противоправному деянию в указанной области, а не пытаться постоянно «подгонять» существующие уголовно-правовые нормы под фактически сложившиеся обстоятельства. Здесь, что представляется правильным, следует обратить внимание на возможность установления административной ответственности за совершение противоправных деяний в информационно-телекоммуникационной среде. Как установлено ст. 3.1 КоАП РФ, административное наказание является установленной государством мерой ответственности за совершение административного правонарушения, которая применяется в целях предупреждения совершения новых правонарушений как самим правонарушителем, так и другими лицами. При этом цель применения административных наказаний можно сформулировать в виде неотвратимости наступления наказания для лица за совершение виновных, противоправных действий при возникновении обязанности виновного понести наказание, претерпеть определенные лишения, существенно затрагивающие интересы личности, ущемляющие ее права и свободы. В то же время нельзя игнорировать и профилактический характер административной ответственности, выражающийся в том, что меры административного наказания применяются и в целях предупреждения совершения новых правонарушений, а также преступлений16. Именно устанавливая возможность применения административного наказания за то или иное противоправное деяние, государство признает тем самым, что деяние представляет опасность, а также дает ему соответствующую правовую оценку, осуждая лицо, его совершившее. Применение административного наказания представляет собой государственное принуждение, т.е. не просто необходимость и обязанность отвечать за противоправное действие, а принудительную (под воздействием государства) обязанность. Содержание административных наказаний состоит в ограничении, а иногда и лишении, субъективных прав или благ лица, к которому они применяются. Так, применение административного ареста влечет краткосрочное лишение свободы, а штраф и конфискация связаны с материальными потерями. Административным, как и уголовным, наказаниям свойственна воспитательная цель, хотя она и не упоминается напрямую в КоАП. В то же время суть обеих санкций состоит в принудительном воздействии на пра-

2008

вонарушителей со стороны компетентных органов государства. Являясь правовым следствием правонарушения, административное наказание причиняет нарушителю менее тяжкие последствия, чем уголовное наказание. Вместе с тем, содержание целого ряда административных наказаний (административный арест, штраф в крупном размере, арест, конфискация) вовсе не свидетельствует о мягкости этих мер. Вид и объем ограничений, составляющих содержание административных наказаний, определяются полномочными органами государства, их должностными лицами с учетом характера совершенного правонарушения, личности нарушителя, степени его вины и обстоятельств, смягчающих и отягчающих ответственность. Индивидуализации ответственности способствует то, что уполномоченные органы и должностные лица имеют возможность выбора размера наказания с учетом содеянного. С данной особенностью наказания также связано то, что санкции применяются в процессе специальной деятельности соответствующих юрисдикционных органов и их должностных лиц по разбирательству и разрешению дел об административном правонарушении. Причем осуществляется это разбирательство в относительно простом порядке, что обусловливается самой сущностью административного правонарушения. Административные правонарушения часто настолько очевидны и бесспорны, что одно и то же должностное лицо и констатирует факт нарушения, и принимает решение о назначении наказания, и даже приводит его в исполнение. Но, несмотря на относительную простоту, порядок производства по делам об административных правонарушениях призван обеспечить в конечном счете вынесение законного и справедливого решения по нему. Таким образом, представляется возможным сделать вывод о том, что параллельно сосуществуя, административная и уголовная ответственность во многом схожи с точки зрения привлечения к ответственности виновного лица. Например, единственным различием между административным правонарушением и преступлением выступает наличие у последнего признака общественной опасности. И преступление, и административное правонарушение для квалификации деяний в качестве наказуемых обусловливают наличие в них необходимых элементов состава: субъекта, субъективной стороны, объекта, объективной стороны. Возбуждение уголовного дела и дела об административном правонарушении происходит не иначе как по предусмотренным в законе поводам и основанию, коим в обоих случаях является наличие достаточных данных.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Разумеется, существует множество и различий, свойственных только уголовному или только административному законодательству и относящихся к предметам правового регулирования только административного или только уголовного права. В то же время ключевой признак отграничения преступления от административного правонарушения – общественная опасность – далеко не во всех противоправных деяниях, именуемых в настоящее время преступлениями, присутствует. На взгляд автора, с определенной долей уверенности об этом можно заявить и в отношении уголовно наказуемых деяний, содержащихся в 28 главе УК РФ, а также ряда противоправных по своей сути деяний, на данный момент вообще не закрепленных в качестве таковых и относящихся к информационно-телекоммуникационной среде. Декриминализация оскорбления, а также временно клеветы, установление разграничения уголовной и административной ответственности по извлеченному доходу в крупном размере (1,5 млн рублей) относительно организации и (или) проведения азартных игр с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, оправдывает сделанное заявление. Некоторые меры принимались федеральными органами исполнительной власти. В 2011 г. МВД России внесло в Правительство Российской Федерации законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». По смыслу пояснительной записки к законопроекту не урегулирован вопрос изготовления и оборота порнографических материалов с участием несовершеннолетних в случае, когда физическое лицо фактически совершает уголовно наказуемое деяние в интересах юридического лица, что создает условия для продолжения осуществления юридическим лицом противоправной деятельности, причиняющей вред физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию детей, и извлечения из нее незаконной прибыли. Для устранения данного пробела КоАП РФ дополняется, в частности, следующей статьей: Статья 6.18 «Изготовление и оборот юридическим лицом материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних». «Приобретение, изготовление, хранение или перевозка юридическим лицом в целях распространения либо распространение, публичная демонстрация или рекламирование юридическим лицом материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних…»17.

77

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

№1

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Конечно, в общем правовом поле подвижки к таким изменениям являются каплей в море. Здесь главное – не останавливаться, а искать пути решения эффективных способов привлечения к ответственности правонарушителей в информационно-телекоммуникационной среде, что на данный момент в полной мере уголовноправовым инструментарием не обеспечивается. В связи с этим попробуем охарактеризовать распространение спама с точки зрения возможности привлечения к административной ответственности. Согласно пп. 2 и 3 ст. 10 Закона об информации установлено нижеследующее: информация, распространяемая без использования средств массовой информации, должна включать в себя достоверные сведения о ее обладателе или об ином лице, распространяющем информацию, в форме и в объеме, достаточны для идентификации такого лица; при использовании для распространения информации средств, позволяющих определять получателей информации, в том числе почтовых отправлений и электронных сообщений, лицо, распространяющее информацию, обязано обеспечить получателю информации возможность отказа от такой информации. Из этого следует, что для всех рассылок вне зависимости от их содержания устанавливается режим обязательного обеспечения возможности отказа от рассылаемой информации, что, безусловно, является положительным моментом, однако если при этом придется ежедневно отписываться от тысяч ненужных рассылок, хорошего в этом тоже немного. Одновременно с этим ч. 1 ст. 18 ФЗ «О рекламе» гласит, что распространение рекламы по сетям электросвязи допускается только при условии предварительного согласия абонента или адресата на получение рекламы18. При этом реклама признается распространенной без предварительного согласия абонента или адресата, если рекламораспространитель не докажет, что такое согласие было получено. Таким образом, если речь идет о распространении спама, направленного на привлечение внимания к тому, что является объектом рекламирования, на формирование и поддержание интереса к нему, для такого распространителя должна наступать административная ответственность по ст. 14.3 КоАП РФ. Несмотря на то, что нарушение законодательства о рекламе влечет наложение административного штрафа, указанная норма используется крайне редко19, если не сказать, что вообще не работает. Во всех же остальных случаях, если следовать логике Закона об информации, должна на-

78

№3

2013

ступать или административная, или уголовная ответственность, которая на данный момент не предусмотрена. На взгляд автора, из приведенного примера вредоносность спама не носит столь общественно опасного характера, нежели, например, пропаганда наркотических средств в сети Интернет. В то же время именно выбор борьбы с противоправными действиями в информационно-телекоммуникационной среде на примере спама может решить имеющиеся проблемы в правовом регулировании отношений в сети Интернет. Поэтому представляется не вполне обоснованным обсуждать проблемы установления уголовной ответственности за распространение спама. Наоборот, установление конкретной нормы в КоАП РФ могло бы стать упреждающим фактором. Критерием здесь должен выступать сам факт признания спама противоправным. Таким образом, целесообразно внесение в законодательство Российской Федерации об административных правонарушениях следующих изменений: переименовать главу 13 КоАП РФ, изложив ее с учетом использования информационнотелекоммуникационных сетей для совершения противоправных действий, например: «Административные правонарушения в области связи, информации и информационных технологий»; установить административную ответственность за распространение спама, т.е. телематического электронного сообщения, предназначенного неопределенному кругу лиц, доставленного абоненту и (или) пользователю без их предварительного согласия и не позволяющего определить отправителя этого сообщения, в том числе ввиду указания в нем несуществующего или фальсифицированного адреса отправителя. При этом основным видом наказания за распространение спама должно быть наложение крупного штрафа; декриминализировать и перевести в разряд административных правонарушений содержащиеся в настоящее время в 28 главе УК РФ деяния в той части, в какой они не представляют общественной опасности. В качестве такого критерия может быть взят крупный ущерб, на данный момент составляющий 1 млн рублей (прим. к ст. 272 УК РФ). Например: Статья 13.29 «Неправомерный доступ к компьютерной информации». «Неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации с целью ознакомления, в том числе путем копирования информации от руки, фотографирования, а также перехвата электрических сигналов, если это действие не содержит уголовно наказуемого деяния, – ».

2008

Естественно, что предложенные меры по совершенствованию административно-правовых мер противодействия правонарушениям в информационно-телекоммуникационной среде недостаточны, но они станут первоочередными и дадут своего рода старт рассмотрению других преступлений или противоправных действий, еще не нашедших свою платформу, относительно вида наступаемой ответственности за их совершение. Прежде всего это касается иных совершаемых противоправных деяний в информационно-телекоммуникационной среде, электронных платежных системах, а также связанных с нарушением авторских и смежных прав в сфере информационных технологий. В заключение отметим, что в настоящее время в отечественном законодательстве в области борьбы с IT-преступностью сложилась ситуация, при которой законодатели упорно считают, что все составы преступлений, предусмотренные главой 28 УК РФ, настолько «универсальны», что охватывают весь спектр противоправных действий в информационно-телекоммуникационной среде. Показательными, на взгляд автора, являются последние изменения в указанной главе. Устаревающее понятие ЭВМ было сменено «компьютерной программой» и «средством хранения, обработки и передачи информации». Не смена ли это вывески под предлогом совершенствования уголовного законодательства? Одновременно с этим уже давно многими специалистами в области правового регулирования сферы информационных технологий предлагается дополнить главу 28 новыми составами или дополнить «традиционные» составы преступлений (мошенничество, кража, вымогательство) квалифицирующими признаками, например несанкционированным проникновением в компьютерную систему. Авторский подход учитывает многоаспектность проблемы. В первую очередь исходя из того, что регулировать все противоправные действия в информационно-телекоммуникационной среде уголовно-правовыми нормами не просто невозможно, но и порой неправильно. Никак нельзя сравнить возможность лишения свободы по приговору суда за распространение спама и за мошеннические действия с незаконным проникновением в компьютерную систему. Очевидно, что во втором случае критерий общественной опасности гораздо отчетливее, чем в первом случае. Из этого следует, что противоправное действие, очевидно не являющееся общественно опасным, целесообразно отнести к разряду административного правонарушения с установлением жесткой штрафной санкции. Как показывает практика, «бить» человека рублем намного эффективнее любых иных ограничений прав и свобод.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Альтернативой отнесения противоправного деяния к административному правонарушению является разграничение уголовно наказуемых деяний и административных правонарушений, например по критерию причиняемого ущерба. Законодатель сам не раз использовал такой подход и довольно успешно. Например, организация и (или) проведение азартных игр с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, является одновременно и административным правонарушением, и преступлением. При этом критериальным показателем разграничения ответственности объективно выступает извлечение дохода в крупном размере – 1,5 млн рублей. Если доход составляет менее 1,5 млн рублей, то деяние квалифицируется как административно наказуемое. Соответственно, если доход более 1,5 млн рублей, совершенное деяние является преступлением.

1

Рассолов И.М. Право и Интернет. Теоретические проблемы. 2-е изд., доп. – М.: Норма, 2009. 2 Мирошников Б.Н. О проблемах роста преступности в сфере информационных технологий // Бизнес и безопасность в России. 2010. № 56. 3 Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (с изменениями и дополнениями) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954. 4 Мирошников Б.Н. Указ. соч. 5 Пункт 2 постановления Правительства РФ от 10 сентября 2007 г. № 575 «Об утверждении правил оказания телематических услуг связи» // Собрание законодательства РФ. 2007. № 38. Ст. 4552. 6 Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 31 (Ч. I). Ст. 3448. 7 Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (с изменениями и дополнениями) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (Ч. I). Ст. 1. 8 Дашян М.С. Право информационных магистралей (law of information highways): вопросы правового регулирования в сфере Интернет. – М.: Волтерс Клувер, 2007. 9 Там же. 10 Собрание законодательства РФ. 2011. № 50. Ст. 7362. 11 Собрание законодательства РФ. 2011. № 30 (Ч. 1). Ст. 4600. 12 Собрание законодательства РФ. 2012. № 31. Ст. 4328. 13 Рассолов И.М. Указ. соч. 14 Бегишев И.Р. Проблемы ответственности за незаконные действия с информацией, заведомо добытой преступным путем // Бизнес и безопасность в России. 2010. № 56. 15 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. № 4. 16 Липатов Э.Г. Административная ответственность: Учебно-практ. пособие. – М.: Волтерс Клувер, 2010. 17 URL: www.rg.ru/2011/03/20/zashitadetey-site-dok.html 18 Собрание законодательства РФ. 2006. № 12. Ст. 1232. 19 Акопов Г.Л. Информационное право: Учеб. пособие. – Ростов н/Д.: Феникс, 2008.

79

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

ИВАН ИВАНОВИЧ ЯРЫГИН, адъюнкт ФГКУ «ВНИИ МВД России»

АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПОРЯДКА ПРОВЕДЕНИЯ МАССОВЫХ МЕРОПРИЯТИЙ ПОЛИТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

Рассматривается становление законодательства о публичных мероприятиях в России, которое прошло сложный, противоречивый путь. Ретроспективный взгляд на его развитие позволяет не только выявить истоки формирования данного законодательства, но и учесть уроки прошлого в современном правовом регулировании порядка проведения массовых мероприятий политического характера. Ключевые слова: свобода собраний, порядок проведения массовых мероприятий. I.I. Yarygin, Post Draduated in Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 667-13-43. Administrative and legal regulation of an order of carrying out mass actions of political character: historical aspect. Formation of the legislation on public actions in Russia which took place a difficult, inconsistent way is considered. The retrospective view of its development allows not only to reveal sources of formation of this legislation, but also to consider past lessons in modern legal regulation of an order of carrying out mass actions of political character. Key words: right to freedom of the organization of meetings, order of carrying out mass actions.

Конституция Российской Федерации устанавливает право граждан Российской Федерации собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования (ст. 31). Указанное является важнейшим составным элементом правового статуса граждан государства, дающим возможность участвовать в политической жизни страны, реализовать на практике свободу мысли, совести, слова и ряд иных важнейших конституционных правомочий, являющихся достижением любого современного правового государства. Вместе с тем, административно-правовая регламентация осуществления гражданами права на свободу собраний в нашей стране имеет свою историю. Характерным в этом смысле является тот факт, что до 1905 г. в Российской Империи подобное право за гражданами закреплено не было. Воинский артикул Петра I, подписанный в 1715 г., запретил «все непристойные подозрительные сходбища и собрания воинских людей, хотя для советов каких-нибудь (хотя и не для зла) или для челобитья»1. На практике это положение распространялось и на гражданских лиц. Данная норма получила развитие в ст. 124 Устава благочиния 1782 г., непосредственно посвященной «незаконным сходбищам», в которой на частного пристава возлагалась обязанность пресекать

80

«незаконные сходбища и скопища людей», тех же лиц, которые, несмотря на предупреждение, продолжали противоправное деяние, следовало арестовать и «представить управе благочиния»2. Позднее в Свод законов Российской Империи вошел Устав о пресечении и предупреждении преступлений (издание 1890 г.), содержащий ряд статей, посвященных реализации права граждан на собрания. Русским законодательством запрещались «всякого рода сходбища и собрания для совещания и действия общей тишине и спокойствию противных... На полиции лежит обязанность предупреждать и пресекать, то есть разгонять, подобного рода сходбища»3. В случае необходимости к содействию привлекались военная полиция и войска, на виновных налагался штраф. Также под угрозой штрафа запрещались какие-либо «сходбища» без законного разрешения. Совершенно запрещенным публичным мероприятием того времени являлось народное скопище, т.е. «беспорядочная толпа народа, собравшаяся случайно по поводу какого-либо неожиданного или непредвиденного обстоятельства, привлекшего к себе внимание толпы, или же заранее подготовленная по заговору или подговору с целью совершения какого-либо недозволенного действия или вообще для достижения какойлибо злоумышленной цели»4. Уголовная ответ-

2008

ственность за участие в «публичных скопищах» устанавливалась как Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845-1885 гг., так и Уголовным уложением 1903 г. Революционные события 1905 г. вынудили Правительство изменить свое отношение к праву населения свободно собираться для выражения общественного мнения, и 12 октября 1905 г. в разгар всероссийской стачки был опубликован Именной Высочайший Указ «Об установлении временных мер в дополнение действующих постановлений о собраниях». Этими правилами регулировался порядок проведения только «собраний по вопросам государственным, общественным или экономическим» «впредь до издания общего о них узаконения». Указ разрешал проведение собраний в закрытых помещениях лишь с согласия начальника местной полиции, а под открытым небом – губернатора или градоначальника. Санкцию на проведение съездов мог дать по-прежнему только Министр внутренних дел5. Главной целью этого акта являлось не содействие реализации гражданами своего права, а наделение полиции правами для борьбы со злоупотреблениями свободой собраний. Практически сразу началась подготовка нового законопроекта о собраниях, и 4 марта 1906 г. был издан Именной Высочайший Указ Правительствующему сенату о Временных правилах о собраниях. Данными правилами устанавливались: разрешительный порядок проведения публичных собраний (на основании письменного заявления на имя начальника местной полиции); ограничения, предъявляемые к месту их проведения; полномочия должностных лиц по обеспечению общественного порядка; карательные нормы для нарушителей (арест на срок от одного до трех месяцев или денежное взыскание от 100 до 300 рублей)6. Этот указ носил достаточно реакционный характер, – юридически разрешая свободу собраний, он фактически ограничивал ее, не допуская проявлений революционных мыслей. Уже на заседаниях I Думы кадетской фракцией был поставлен вопрос о разработке нового закона о собраниях, в соответствии с которым не требовалось бы разрешения на проведение публичного мероприятия, а всякое посягательство на свободу собраний являлось бы наказуемым. Однако довести до конца подготовку документа не удалось в связи с роспуском I, а затем II Думы и последовавшим падением царизма. 12 апреля 1917 г. Временное правительство приняло постановление о союзах и собраниях, отменившее все ограничения свободы собраний7. Советская власть, согласно Конституции РСФСР 1918 г., а затем и Конституции РСФСР

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 1924 г., признавая за гражданами право свободно устраивать собрания, митинги, шествия и т.п., предоставляла «в распоряжение рабочего класса и крестьянской бедноты все пригодные для устройства народных собраний помещения с обстановкой, освещением и отоплением»8. Эта норма прямо указывает на субъектов, имеющих право устраивать публичные мероприятия, – представителей рабочего класса и крестьянской бедноты, иные лица, признанные относящимися к паразитическим слоям общества, лишались прав, используемых ими «в ущерб интересам социалистической революции»9, в том числе свободы собраний. Имеющие расхождение с провозглашенными властью принципами и лозунгами высказывания и иные действия не допускались, признавались контрреволюционными и карались в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР. На органы милиции инструкциями НКВД РСФСР возлагалась обязанность немедленного прекращения таких шествий, манифестаций, собраний и митингов10. Вместе с тем, не были запрещены религиозные шествия и собрания верующих, но для проведения большинства из них требовалось каждый раз специальное письменное разрешение комитета районного или городского Совета депутатов трудящихся. Ходатайства о выдаче разрешений на религиозные шествия и совершение религиозных обрядов под открытым небом должны были подаваться не менее чем за две недели до срока назначенной церемонии11. Публичные нарушения или стеснения религиозными обрядами, культовыми церемониями свободы передвижения других граждан, вопреки закону или обязательному постановлению местной власти, карались по ст. 227 УК РСФСР 1922 г. принудительными работами или штрафом до 300 рублей. В 1927 г. ВЦИК и СНК РСФСР утвердили Положение об общих собраниях (сходах) граждан в сельских поселениях, однако такие собрания выполняли функцию органов местного самоуправления и не могли рассматриваться в качестве формы выражения политической воли граждан. Конституции СССР 1936 г. (ст. 125) и 1977 г. (ст. 50) провозгласили право на проведение собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций как для отдельных граждан, так и для их организаций. Для реализации данных правомочий характерным являлось «четкое законодательное установление основных целей, а следовательно, и социально-политических пределов осуществления политических свобод»12. Реализовать предоставленное право можно было лишь в целях укрепления и развития социалистического строя, именно в этом случае трудящимся и их

81

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

№1

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ организациям предоставлялись возможности средств массовой информации, общественные здания (клубы, дворцы культуры, театры и т.д.), улицы и площади городов и других населенных пунктов. Запрещались использование прав и свобод граждан против социалистического общества и государства, клевета на социалистический строй, антисоветская пропаганда или агитация. Данный период характеризовался отсутствием какого-либо нормативного правового регулирования порядка реализации политических свобод. Исключение составлял механизм осуществления свободы собраний, отдельные виды которых получили достаточно подробное правовое закрепление (собрания трудовых коллективов, избирателей, общие собрания и сходы граждан) и были регламентированы нормами, касающимися деятельности общественных организаций. Такое положение дел сохранялось до конца 80 – начала 90-х годов, когда начались процессы демократизации общества, расширения гласности, практического воплощения идеи социалистического плюрализма, вызвавшие к жизни «такие формы политической активности граждан, которые выходили за рамки традиционных представлений о конституционном потенциале статуса личности в сфере политики»13. Только в 1986-1988 гг. в ряде городов и регионов страны состоялось более 250 многолюдных митингов, шествий и демонстраций. При этом многие из них носили националистический, экстремистский характер14. В результате органы государственной власти были поставлены перед необходимостью восполнить соответствующий пробел в законодательстве. На уровне республик и отдельных городов в срочном порядке принимались акты, регулирующие порядок организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций, которые были во многих отношениях не просто несовершенны, а не выполняли стоящих перед ними задач правового регулирования рассматриваемых отношений, не разрешали целого ряда стоящих перед ними вопросов. Характерными чертами таких документов являлись: прямое указание на их временный характер; заявительно-разрешительный порядок организации публичных мероприятий; отчетливо выраженная тенденция к «дозированному» использованию гражданами собраний, митингов, демонстраций как инструментов политического участия; неразвитость института административно-правовой ответственности за нарушение порядка проведения указанных мероприятий.

82

№3

2013

Первым шагом на пути создания четкого механизма реализации гражданами свободы собраний в целях единообразного регулирования на территории всей страны порядка организации и проведения массовых мероприятий общественно-политического характера явилось принятие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1988 г. «О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР» и введение в КоАП РСФСР ст. 16615 «Нарушение порядка организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций». Административно-правовая норма была отнесена к разделу правонарушений, посягающих на установленный порядок управления, и предусматривала в случае совершения соответствующего правонарушения наложение на участников публичного мероприятия мер административной ответственности в форме предупреждения или штрафа в размере до 300 рублей, а в исключительных случаях, если с учетом личности правонарушителя этих мер было недостаточно, – административного ареста. По отношению к организаторам и участникам мероприятия, совершившим данное деяние повторно, меры взыскания были ужесточены – штраф в размере до 1000 рублей, или исправительные работы на срок от одного до двух месяцев с удержанием двадцати процентов заработка, или административный арест. Аналогичные статьи были предусмотрены и в кодексах других союзных республик. Названный указ устанавливал разрешительный порядок проведения публичных мероприятий. Вместе с тем, он носил общий характер, в нем отсутствовали понятийный аппарат, детальная регламентация действий граждан и должностных лиц при организации и проведении публичных мероприятий. В целом в период конца 80 – начала 90-х годов ХХ в. следует отметить повышенный интерес к рассматриваемым нами проблемам. Многие ученые-правоведы выражали свое видение решения проблемы реализации гражданами свободы собраний. При этом большинство авторов отрицательно относились к разрешительному порядку проведения публичных мероприятий, так как он, по их мнению, не соответствовал юридической природе свободы собраний. Появляются монографические исследования Д.А. Балтаги, И.В. Голованева, Ю.А. Дмитриева, В.М. Кравцова, А.В. Сивопляса и других, посвященные данному вопросу, вносятся предложения по совершенствованию законодательства, выдвигаются авторские проекты закона о проведении публичных мероприятий. После прекращения существования СССР

2008

в 1991 г. в условиях стихийно оформлявшегося политического и идеологического плюрализма, развития идей свободы и демократии существовавшая правовая база уже не могла удовлетворять потребностям нового российского общества. Поэтому до принятия Конституции Российской Федерации в 1991 г. была принята Декларация прав человека и гражданина, которая, в частности в ст. 19, гарантировала право граждан на организацию и проведение массовых публичных мероприятий. Вместе с тем, широкая реализация населением права на свободу собраний, в основном по политическим и социально-экономическим мотивам, в этот период несла не только позитивную, но и негативную окраску. Проведение подобных акций нередко являлось средством разжигания страстей в обществе, дестабилизировало политическую обстановку, нередко сопровождалось массовыми беспорядками, погромами, столкновениями с сотрудниками органов правопорядка. В целях заполнения правового вакуума в вопросах регулирования публичных мероприятий был принят Указ Президента Российской Федерации от 25 мая 1992 г. «О порядке организации и проведения митингов, уличных шествий, демонстраций и пикетирований». Данный правовой акт характеризовался следующими чертами: 1) он носил временный характер, поскольку в нем было указано, что он действует «...до урегулирования законом Российской Федерации порядка организации и проведения митингов, уличных шествий...»; 2) он содержал в себе апелляцию не к Конституции СССР, которая уже не отвечала правовым реалиям, а к Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятой Верховным Советом РСФСР 22 ноября 1991 г., в частности к ст. 19; 3) документ носил бланкетный характер, поскольку в нем были определены наиболее общие принципы реализации права граждан на публичные мероприятия, а в вопросах практического характера (практической организации собраний) он отсылал к Указу Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1988 г. «О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР», применявшемуся только в части, не противоречащей Декларации прав и свобод человека и гражданина; 4) он вводил новый вид публичного мероприятия – пикетирование; 5) он предусматривал уведомительный порядок организации и проведения рассматривае-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ мых акций, т.е. необходимость подачи в соответствующий орган исполнительной власти особого уведомления от организаторов массовой акции о месте и времени ее проведения. При этом органы власти не вправе были отменить или запретить митинг или шествие при отсутствии к этому законных оснований, а кроме того, они должны были способствовать их проведению путем обеспечения охраны порядка и решения организационных вопросов. В 1993 г. была принята Конституция Российской Федерации, которая предопределила формирование отличного от предыдущего государственного правового порядка, а также ознаменовала начало нового современного этапа правового регулирования свободы собраний, построенного на конституционных принципах современного демократического правового государства. Таким образом, кратко изложенный нами исторический генезис административно-правового регулирования правоотношений в сфере организации и проведения массовых мероприятий политического характера позволяет выявить его этапность: 1 этап: с начала XVIII в. по 1905 г. – характеризовался полным запретом на проведение собраний и сходов граждан, который был обеспечен возможностью применения мер административного пресечения, а также установлением для виновных различных мер уголовной ответственности; 2 этап: с 1905 г. по апрель 1917 г. – характеризовался предоставлением частичного, ограниченного решениями государственной администрации права граждан на собрания по политическим и социально-экономическим мотивам; 3 этап: с 1917 г. по 1936 г. – характеризовался применением со стороны органов государственной администрации классового подхода к решению вопросов о реализации права собраний – от полной свободы гражданской активности для рабочих и беднейшего крестьянства до абсолютного запрета такой деятельности со стороны «антисоветских» слоев общества; 4 этап: с 1936 г. до начала 90-х годов ХХ в. – содержал в различные годы разные вариации возможностей реализации рассматриваемых прав, которые в основном могли быть воплощены в жизнь лишь в целях укрепления и развития социалистического строя; 5 этап: с принятия в 1993 г. Конституции Российской Федерации и по настоящее время – характеризуется не только провозглашением права граждан на организацию и проведение массовых

83

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

№1

№3

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС

публичных мероприятий, но и установлением наиболее общих демократических пределов его осуществления: такие мероприятия должны носить мирный характер и проводиться без оружия. Что касается мер ответственности за правонарушения в рассматриваемой области, то во все исторические периоды они характеризовались применением достаточно широкого спектра наказаний – от денежного штрафа до тюремного заключения на определенный срок, что напрямую было связано с особенностями того или иного политического режима, а также используемых средств и методов укрепления власти в стране. 1 Российское законодательство X-XX веков. – М.: Юрид. лит., 1986. Т. 4. С. 352. 2 Российское законодательство X-XX веков. – М.: Юрид. лит., 1987. Т. 5. С. 311. 3 Тарасов И.Т. Учебник науки полицейского права. Вып. 1. – М.: Печатня С.П. Яковлева, 1891. С. 135. 4 Там же. С. 137. 5 Российское законодательство X-XX веков. – М.: Юрид. лит., 1994. Т. 9. С. 219. 6 Дерюжинский В.Ф. Полицейское право: Пособие для студентов. 4-е изд. – Петроград: Сенатская типография, 1917. С. 91-98.

84

7

2013

Соборное уложение. 1917. Отд. I. № 98. Ст. 540. Конституции и конституционные акты РСФСР (1918-1937): Сб. док. / Под общ. ред. А.Я. Вышинского. – М.: Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1940. С. 24, 162. 9 Там же. С. 25. 10 Елистратов А.И. Административное право РСФСР. – Ленинград: Государственное издательство, 1925. С. 65-66. 11 Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» // Свод законов РСФСР. 1988. Т. 1. С. 862. 12 Скуратов Ю.И. Свобода собраний, митингов и демонстраций: теория и практика // Сов. гос. и право. 1989. № 7. С. 36. 13 Там же. С. 35. 14 Веремеенко И., Воробьев В., Якимов А. Митинги, демонстрации, собрания // Соц. законность. 1989. № 6. С. 52. 15 Данная норма была введена Указом Президиума ВС РСФСР от 29 июля 1988 г. // Ведомости ВС РСФСР. 1988. № 31. Ст. 1005. 16 Скуратов Ю.И. Политические свободы граждан СССР: проблемы реализации // Конституционная реформа в СССР. – М., 1990. С. 74; Кряжков В.А. Развитие институтов непосредственной демократии // Сов. гос. и право. 1988. № 9. С. 30; Аметистов Э.М., Бородин С.В., Карташкин В.А. и др. Закон суров. Но таков ли закон? // Сов. культура. 1988. 27 окт.; Дмитриев Ю.А., Кунделев В.В. Проблемы правового регулирования свободы собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР в условиях строительства социалистического правового государства // Советы и перестройка: Сборник. – М., 1990. С. 58. 8

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

РАЗДЕЛ II КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ аспирант ФГОБУ ВПО «Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации»

БОРЬБА С ЛЕГАЛИЗАЦИЕЙ ПРЕСТУПНОГО КАПИТАЛА: МЕТОДЫ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ Раскрывается проблема роста объема преступного капитала. Основное внимание автора обращено на некоторые методы борьбы с легализацией доходов, полученных преступным путем. Ключевые слова: теневой сектор экономики, преступный капитал, противодействие легализации доходов, полученных преступным путем, банковский контроль. E.V. Kabakova, graduate, Financial university under the government of the Russian federation; e-mail: [email protected], tel.: 8967-237-42-74. Counteractions against criminal capitals legalization: effective measures to combat. The article raises the problem of the increase in criminal capitals legalization. Author discusses possible measures taken by the banks for counteracting legalization proceeds from criminal activity. Key words: shadow economy, criminal income legalization, measures for counteracting legalization proceeds from criminal activity, money laundering, bank control.

Одним из наиболее опасных и в то же время распространенных преступлений в области экономической деятельности за период проведения политических, социальных и экономических преобразований следует назвать легализацию движения преступных капиталов. Большая часть денежных средств, участвующих в криминальных схемах, легализуется с помощью инвестирования в те отрасли экономики, которые являются наиболее прибыльными. Затем, уже «чистыми», денежные средства выводятся и служат фундаментом оптимальных условий для развития международной преступности, коррупции и финансирования терроризма. Таким образом, противодействие легализации преступного движения капитала в сфере юридической ответственности является одним из важнейших направлений борьбы с различными преступными направлениями как внутри государства, так и во взаимодействии с другими государствами1. Поток криминального капитала приводит

к нарушению установленных норм экономической деятельности и функционирования рыночной экономики, а также к образованию теневого сектора, развитию коррупционных схем как на уровне самоуправления, так и на уровне государственной власти. Отмывание денежных средств, участвующих в преступном обороте, является основой для создания преступных группировок, в частности для организации террористических мероприятий, что в результате представляет реальную угрозу безопасности всей страны2. Масштабы указанной проблемы можно оценить по некоторым ее последствиям: схемы, осуществляемые криминальными сообществами, в конечном счете являются законными, что дает право использовать прибыль от незаконных операций и продолжать легализовывать преступную деятельность. Таким образом, происходит внедрение преступности в политические структуры, что приводит к ослаблению законодательного регулирования;

85

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

ЕЛЕНА ВИКТОРОВНА КАБАКОВА,

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ отмывание денежных средств питает коррупцию в органах государственной власти и способствует увеличению количества нарушений в финансовой сфере. Значительные объемы преступного капитала приводят к неустойчивости финансовых рынков; образование налоговых диспропорций в связи с недополучением государством части налогов и социальным неравенством. Мировое обнародование крупномасштабного отмывания денег может также негативно повлиять на имидж любой страны. Факторами, создающими оптимальные условия для развития легализации преступного капитала, до сих пор остаются незаконный вывоз капитала за рубеж, концентрация капитальных ресурсов в «избранных» банках, спекулятивные операции с недвижимостью, иностранной валютой и ценными бумагами3. По данным экспертов, доходы, получаемые в результате противоправной деятельности, вначале выступают в качестве наличных. Но управлять огромным объемом наличных денежных средств преступным сообществам сложно, в частности осуществлять сделки с крупными суммами денег, вкладывать средства в экономику, заключать договоры на покупку недвижимого имущества, без привлечения особого внимания к своей деятельности. На этом этапе и вступает в силу план легализации полученного криминального капитала. Производятся инвестиции в законную отрасль экономики, деньги размещаются на банковских счетах, а также выводятся за границу любыми незаконными способами, в частности путем серии многократных переводов с разных счетов, с одной единственной целью – узаконить капитал и скрыть следы криминального происхождения. Мировой опыт в области борьбы с потоками преступного капитала показывает, что существуют следующие схемы легализации финансовых средств, состоящие из трех этапов. 1. Размещение денежных средств. На данном этапе преступный капитал в виде наличности необходимо изменить на безналичную форму. Инструментами превращения являются банковские депозиты, посредническая деятельность, покупка недвижимости и различных ценностей. 2. Вывод капитала на международный уровень. Осуществляется серия переводов денежных средств с одного счета на другой, главной задачей которой является сокрытие преступного происхождения капитала. При этом используются законодательные особенности страны нахождения банка, в который переводится капитал, в частности анонимность владельца счета и банковская тайна. Благоприятным климатом для

86

№3

2012

перемещений криминального капитала являются различия в законодательной базе разных стран. 3. Объединение всех потоков капитала воедино. На этом этапе капитал фактически уже имеет законную природу, поэтому необходимо вернуть его владельцу. Субъектами взаимодействия выступают займы, ссуды, заключение договоров на оказание услуг и другие4. Главная трудность в решении данной проблемы состоит в отсутствии определения каких-либо ее границ, а также в невозможности оценить ее объемы. Но проблему легализации доходов необходимо решать с целью сдерживания все большего роста объема преступного капитала, который разрушительно влияет как на самые разнообразные сферы развития общества в целом и его государственную политику, так и на более узкие сферы экономики и финансов и на управление федеральным бюджетом. Первостепенную роль в системе противодействия отмыванию денег и финансированию терроризма (ПОД/ФТ) играет банковский сектор, именно поэтому органами банковского регулирования и надзора уделяется повышенное внимание проверкам соблюдения кредитными организациями законодательства о ПОД/ФТ. Например, из 1260 инспекционных проверок кредитных организаций и их филиалов, проведенных Центральным банком в 2011 г., в 907 случаях были рассмотрены вопросы соблюдения кредитными организациями законодательства о ПОД/ФТ, что составляет 72% от всех завершенных в 2011 г. плановых и внеплановых проверок5. При этом обращает на себя внимание тенденция расширения использования Банком России в отношении кредитных организаций, допускающих нарушения законодательства о ПОД/ФТ или нормативных актов Банка России в данной сфере, мер принудительного характера6. Одной из важных мер воздействия в борьбе с легализацией преступного капитала стали поправки в Федеральный закон от 7 августа 2001 г. № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» и Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации (далее – КоАП РФ). В частности, главные изменения коснулись рассмотрения вопроса привлечения к ответственности лиц, допустивших нарушения законодательства в сфере ПОД/ФТ. До 24 января 2011 г. кредитные организации, допускающие нарушения требований законодательства Российской Федерации и нормативных документов Банка России в области ПОД/ФТ, привлекались к ответственности на основе по-

2008

ложений ст. 74 Федерального закона от 10 июля 2002 г. № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»7. Меры воздействия, применяемые Банком России, были изложены в письме от 13 июля 2005 г. № 98-Т и предусматривали возможность: наложения штрафа в размере до 1% оплаченного уставного капитала, но не более 1% минимального уставного капитала банка; ограничения в деятельности кредитной организации, в частности приостановления отдельных банковских операций, на срок до 6 месяцев; направления требований о замене руководителей банка, конкретные должности которых определены в ст. 60 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»; наложения на срок до одного года запрета на осуществление отдельных видов банковских операций, предусмотренных выданной лицензией; наложения запрета на срок до одного года на открытие филиалов8. В связи с вступлением в силу Федерального закона от 23 июля 2010 г. № 176-ФЗ «О внесении изменений в Закон „О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма”» КоАП РФ дополнен новой ст. 23.74, в соответствии с которой Банк России получил права органа банковского надзора в целях раскрытия дел об административных правонарушениях в соответствии с ч. 1-4 ст. 15.27 КоАП РФ. Согласно КоАП РФ (ст. 15.27) при невыполнении организацией, которая работает с денежны-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

ми средствами и различными видами имущества, своих обязанностей по фиксации, хранению и предоставлению сведений об обязательных операциях, а также порядков установления внутреннего контроля данная организация привлекается к административной ответственности в виде штрафа: от 10 000 до 20 000 руб. – с должностных лиц организации и от 50 000 до 500 000 руб. – с юридических лиц, либо в виде приостановки деятельности организации сроком до 90 дней9. На практике нарушение законодательства в сфере ПОД/ФТ, которое впоследствии влечет административную ответственность, может заключаться в следующем: в отсутствии идентификации клиента; незафиксированных сведениях, предусмотренных законодательством, по операциям, которые находятся под обязательным контролем; неимении разработанных и утвержденных в установленном порядке правил внутреннего контроля и программ его осуществления; непредставлении в уполномоченный орган в установленном порядке и в установленные сроки сведений, предусмотренных законом, по операциям, подлежащим обязательному контролю, либо по подозрительным операциям; отсутствии ответственного сотрудника. Однако в то же время ст. 2 Федерального закона от 23 июля 2010 г. № 176-ФЗ были внесены изменения в ст. 23.62 и 23.47 КоАП РФ, предусматривающие наделение Федеральной службы по финансовому мониторингу и Федеральной службы по финансовым рынкам полномочиями контроля исполнения кредитными организаци-

87

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ями законодательства о ПОД/ФТ и рассмотрения дел об административных правонарушениях, предусмотренных ч. 1-3 ст. 15.27 КоАП РФ. Таким образом, сейчас кредитные организации и их сотрудники могут быть обвинены в административных правонарушениях в соответствии с законодательной базой за совершение одного нарушения законодательства о ПОД/ФТ одновременно двумя регуляторами (Банком России и ФСФМ), а банки, являющиеся профессиональными участниками рынка ценных бумаг, – тремя (Банком России, ФСФМ и ФСФР) регуляторами. При этом данная ситуация противоречит общим принципам назначения административного наказания (ст. 4.1 КоАП РФ), в соответствии с которыми ни один человек или организация не могут подвергаться административному наказанию дважды за одно и то же правонарушение. Скорее всего, кредитным организациям придется решать данное недоразумение в судебном порядке. Основной принцип работы банка в целях ПОД/ФТ – привлечь всех сотрудников организации согласно должностным обязанностям и их компетенции к обнаружению обязательных операций с денежными средствами, осуществляемых клиентами данной организации, а также обязательных операций с различными видами недвижимости, которые могут быть связаны с легализацией движения преступного капитала либо финансовой поддержкой терроризма. В настоящее время повышенное внимание должно уделяться совершенствованию вопросов подготовки и профессионального развития персонала в системе банковского контроля. Именно от своевременной и квалифицированной работы специалиста банка зависит успех в борьбе с легализацией преступного капитала. В первую очередь необходимо усовершенствовать процесс обучения сотрудников клиентских подразделений банка в вопросах как правовых норм, так и приобретения практического опыта работы в кредитной организации, потому что именно ими осуществляется первичный анализ потенциального клиента, который обратился в банк. В большинстве случаев сотрудники клиентских подразделений не представляют масштабов данной проблемы, а также вероятности подверженности банка правовому риску и риску потери деловой репутации. Определяя, является ли та или иная операция, проводимая конкретным клиентом, подозрительной, кредитным организациям необходимо максимально полно и всесторонне изучить его хозяйственную деятельность, наиболее характерные для данного клиента операции, получить максимально полную информацию о сферах бизнеса клиента. Проанализировав полученную информацию, кредитные организации смогут

88

№3

2012

определить, насколько оправданы подозрения относительно операций данного клиента10. Таким образом, на сотрудников отдела внутреннего контроля, которые осуществляют проверку в целях ПОД/ФТ, ложится огромная ответственность и функции, в частности, предусмотренные Положением Банка России от 16 декабря 2003 г. № 242-П «Об организации внутреннего контроля в кредитных организациях и банковских группах». По мнению многих кредитных организаций, требования, предъявляемые к ответственному сотруднику, довольно жесткие, и крайне сложно найти людей, которые бы им соответствовали. С точки зрения автора статьи, возникает необходимость рассмотреть вопрос об обучении будущих сотрудников подразделения внутреннего контроля на этапе получения ими среднего и высшего образования, а также прохождении детального инструктажа непосредственно в Федеральной службе по финансовому мониторингу. Для обеспечения эффективной работы по борьбе с легализацией преступного капитала должны быть выработаны соответствующие стандарты и методические рекомендации общефедерального значения. Такие стандарты должны охватывать все аспекты внешнего и внутреннего контроля в их совокупности и взаимосвязи. 1 Зимин О.В., Болотский Б.С. Противодействие легализации преступных доходов: проблемы совершенствования законодательства // Налоговая политика и практика. 2009. № 6 (54). С. 20-25. 2 Журавлев М.П., Журавлева Е.М. Ответственность за легализацию (отмывание) преступных доходов: закон и судебная практика // Журнал российского права. 2004. № 3. С. 32-42. 3 Зубков В.А., Осипов С.К. Российская Федерация в международной системе противодействия легализации (отмыванию) преступных доходов и финансированию терроризма. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Спецкнига, 2007. 4 Невдашов И. Борьба с «отмыванием денег» – тенденции и перспективы // Экономический терроризм: публикации. URL: www.e-terror.ru 5 Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора в 2011 г. URL: www.cbr.ru 6 Финансовый мониторинг: управление рисками отмывания денег в банках / Ревенков П.В., Дудка А.Б., Воронин А.Н., Каратаев М.В. – М.: КНОРУС; ЦИПСиР, 2012. С. 190-192. 7 Там же. 8 Письмо Банка России от 13 июля 2005 г. № 98-Т «О методических рекомендациях по применению Инструкции Банка России от 31 марта 1997 г. № 59 „О применении к кредитным организациям мер воздействия” при нарушениях кредитными организациями нормативных правовых актов в области противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». 9 Кириченко М. О системе противодействия легализации доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма // Финансовая газета. Региональный выпуск. 2011. № 9. С. 15. 10 Юденков Ю.Н. Основные требования к организации работы кредитных организаций по ПОД/ФТ // Внутренний контроль в кредитных организациях. 2010. № 3. С. 8-15.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ТРИШКИН, главный специалист отдела уголовной и административной статистической информации Центра статистической информации ФКУ «ГИАЦ МВД России»

Рассматриваются некоторые обстоятельства, препятствующие осуществлению эффективного учета преступлений коррупционного характера, и определяются наиболее оптимальные пути его совершенствования. Ключевые слова: учет, преступления коррупционного характера, отражение сведений о преступлениях коррупционного характера в системе уголовно-правовой статистики, измерение объемов коррупционной преступности. S.V. Trishkin, Chief Specialist, Sector of Criminal and Administrative Statistic Data, Statistic Data Center, Russia MI Chief Information and Analytic Center; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 667-76-78. Prospective ways of improving the current mechanism of corruption crimes records, and its normative legal ensuring. Some circumstances impeding the efficiency of the corruption crimes records are examined, and the most optimal ways of its improving are defined. Key words: records, corruption crimes records, reflection of corruption crimes data in the Russian penal statistics, measuring corruption crimes scale.

Коррупция в России по-прежнему остается одной из главных проблем, создающих угрозы для национальной безопасности1 и социальной стабильности, образует серьезные препятствия на пути поступательного развития рыночной экономики, создания и функционирования демократических институтов. Как следствие – снижается доверие граждан к государственной власти, их уверенность в правильности демократических преобразований, социально-экономических реформ, падает авторитет страны на международной арене. Об этом свидетельствуют итоги опроса экспертов и представителей деловых кругов, проведенного в 2012 г. Всемирной рейтинговой организацией по борьбе с коррупцией «Transparency International», по итогам которого Россия оказалась на 133 месте из 174 ранжируемых стран, поскольку индекс восприятия коррупции (ИВК) составил всего 28 баллов2. Как результат – наша страна заняла одно из наихудших мест среди государств, относительно свободных от коррупции, и осталась в группе стран с недостаточно развитыми социально-политическими институтами (Гондурас, Гайана, Иран)3. О высоком уровне распространенности коррупции в России свидетельствуют и результаты

социологических исследований, проводимых независимыми российскими общественными организациями (ИНДЕМ, «Общественное мнение», ЦЕССИ, ВЦИОМ, «Левада-Центр»)4. Однако официального подтверждения негативной динамики нарастающей угрозы со стороны коррупционных проявлений, что по идее можно и должно извлечь из данных уголовноправовой статистики, до настоящего времени по ряду причин нет. Хотя, по некоторым экспертным оценкам, удельный вес учтенных коррупционных проявлений в структуре реальной коррупционной преступности в стране колеблется в пределах 1-5%5. В сложившейся ситуации практически невозможно увидеть в числовом выражении объективные сведения, характеризующие результаты деятельности правоохранительных органов в сфере противодействия коррупции. Отсюда – крайний «дефицит» объективных статистических данных, которые позволили бы проанализировать складывающуюся криминальную обстановку и спрогнозировать развитие коррупционной преступности в целях принятия своевременных и адекватных правовых и организационных мер, направленных на сведение ее до социально терпимого уровня.

89

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

ПЕРСПЕКТИВНЫЕ ПУТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ДЕЙСТВУЮЩЕГО МЕХАНИЗМА УЧЕТА ПРЕСТУПЛЕНИЙ КОРРУПЦИОННОГО ХАРАКТЕРА И ЕГО НОРМАТИВНОГО ПРАВОВОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Совершенно очевидно, что это в значительной степени затрудняет осуществление масштабной и системной борьбы с коррупцией, отнесенной Президентом России наряду с низкой эффективностью государственной власти к числу главных проблем6. Потому как коррупционные посягательства на установленный порядок деятельности государственных органов и органов местного самоуправления не только препятствуют проведению социально-экономических преобразований, но и создают благоприятную почву для совершения иных преступлений7. Между тем углубленное изучение проблем, связанных с организацией деятельности правоохранительных органов по учету преступлений коррупционного характера, свидетельствует о том, что осуществление рассматриваемой сферы государственной деятельности во многом осложнено рядом обстоятельств: во-первых, спецификой механизма коррупционных отношений, которая, с одной стороны, обусловлена отсутствием в большинстве случаев совершения коррупционных преступлений «потерпевших» в физическом смысле слова, заинтересованных в сообщении об этом преступлении в компетентные правоохранительные органы. Как правило, в данной ситуации вред носит опосредованный характер, поскольку причиняется третьим лицам, которые не участвуют в таких отношениях. С другой – скрытым характером коррупционных отношений, при которых, как правило, отсутствуют жалобы, так как виновные стороны получают выгоду от незаконной сделки8; во-вторых, сложившимся в российском обществе примиренческим отношением к коррупции, поскольку коррупция выполняет целый ряд социальных функций: ускоряет процедуры принятия управленческих решений на различных уровнях власти посредством образования неформальных, противозаконных связей между субъектами таких отношений9 и выступает тем самым одним из факторов совершенствования всей системы общественных отношений и регулирующего их законодательства. Следовательно, именно взаимная выгода участников преступной коррупционной «сделки», стимулируя придание ей латентных свойств, и является одним из ключевых факторов, препятствующих полноценному отражению в системе уголовно-правовой статистики сведений о преступных коррупционных проявлениях. И если принимать во внимание указанные факторы, то можно прийти к выводу об отнесении признаваемых общественно опасных коррупционных деяний к категории «выявляемой преступности». Совершенно очевидно, что в ситуации, при

90

№3

2012

которой стороны стремятся к маскировке преступных коррупционных деяний и тщательно готовятся к их совершению, для выявления коррупционных преступлений необходимо использовать весь потенциал гласных и негласных мер, имеющихся в распоряжении правоохранительных органов. Однако, по мнению Генерального прокурора Российской Федерации, их деятельность в этой сфере далеко не адекватна складывающейся криминальной ситуации10. Об этом свидетельствуют и отдельно взятые статистические данные, характеризующие деятельность правоохранительных органов по выявлению наиболее распространенных преступлений из числа коррупционных, согласно которым за последние четыре года количество выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях в среднем снижалось на 10,8% (в том числе связанных с коммерческим подкупом – на 8,2%), а преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления – на 6,3% (в том числе связанных со взяточничеством – на 6,0%)11. Одновременно необходимо учитывать и не вполне удовлетворительное состояние самого механизма учета преступлений коррупционного характера12, что главным образом обусловлено не вполне эффективной организацией работы на стадии первичного учета преступлений коррупционного характера и стадии отражения сведений о них в системе уголовно-правовой статистики, которые в целом и образуют механизм такого учета. К числу негативных факторов неполноты первичного учета преступлений коррупционного характера следует отнести, с одной стороны, несовершенство реквизитного состава ДПУ (являются одним из основных источников получения информации о преступности и отправной точкой для ее изучения13), которое обусловлено невозможностью отражения в них сведений о качественных характеристиках коррупционных преступлений. С другой – недобросовестное отношение следователей и дознавателей к работе по содержательному наполнению реквизитного состава ДПУ. Именно по этим причинам и снижается возможность выделения коррупционных преступлений из общего массива уголовно наказуемых деяний, что в конечном счете создает дополнительные предпосылки для отражения в системе уголовно-правовой статистики заведомо недостоверных статистических данных о масштабах коррупционной преступности. Кроме того, организация работы на данном этапе также

2008

осложняется не вполне приемлемым порядком представления ДПУ в учетный орган, который не только не способствует соблюдению уголовно-процессуальных сроков, отведенных на производство предварительного расследования по уголовным делам о коррупционных преступлениях, но и создает дополнительные трудности при вводе учетным работником в базу статистических данных сведений о коррупционных преступлениях, отраженных в ДПУ. В свою очередь на эффективность организации работы по отражению статистической информации о состоянии коррупционной преступности в системе уголовно-правовой статистики негативно влияет изменение правового статуса сотрудников подразделений статистики и контроля ИЦ территориальных органов МВД России на региональном уровне, влекущее чрезмерную поляризацию доходов, которая снижает трудовые стимулы (за последние пять лет штатная численность аттестованного состава сотрудников таких подразделений в среднем сократилась на 23%, а штатная численность должностей государственных служащих увеличилась на 90%). Причем в условиях ежегодного увеличения количества обрабатываемых в регламентном режиме государственных и ведомственных форм статистической отчетности (за последние пять лет – в среднем на 8%) происходящие оргштатные преобразования также негативным образом сказываются и на их обработке. Наконец, следует обратить внимание и на неадекватность самой системы отчетности имеющимся информационным потребностям, что обусловлено отсутствием в государственной и ведомственной статистической отчетности сведений о «естественно-латентной» коррупционной преступности и наличием в ней фрагментарных сведений об «искусственно-латентной», а также о количестве зарегистрированных коррупционных преступлений и результатах их расследования правоохранительными органами. Также в отчетности отсутствуют и репрезентативные сведения о «транснациональных коррупционных» преступлениях. И это несмотря на то, что так называемая транснациональная деятельность («коррупция с иностранным элементом») давно находится в центре внимания международных соглашений, направленных на борьбу с коррупцией, а ее повышенная опасность в условиях глобализации экономики давно осознана в развитых странах14. При рассмотрении проблемных вопросов, связанных с организацией учета преступлений коррупционного характера в России, необходимо обратить внимание и на его нормативное правовое обеспечение, которое, как показывает про-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ веденное исследование, до настоящего времени также не в полной мере отвечает имеющимся информационным потребностям. Надо сказать, что сложившаяся ситуация во многом обусловлена рядом обстоятельств, которые вкратце15 характеризуются: 1) неполной имплементацией в действующее уголовное законодательство рекомендаций, содержащихся в ратифицированных Российской Федерацией международных конвенциях16; 2) отсутствием возможности в применении не имплементированных в национальное уголовное законодательство международных конвенциальных норм, направленных на борьбу с коррупцией, поскольку единственным источником уголовного права, предусматривающим уголовную ответственность, является УК РФ17; 3) отсутствием уголовной ответственности за многие формы и виды социально опасной и реальной коррупции, причиняющей основной вред государству и обществу18 (например, за корыстный сговор должностных лиц, инвестирование коммерческих структур за счет государственного бюджета, необоснованную передачу государственного имущества в управление коммерческим структурам, образование лжепредприятий, незаконные внешнеэкономические операции, совмещение государственной службы с коммерческой деятельностью19); 4) достаточно «узкой» законодательной формулировкой понятия «коррупция»20, сводящей коррупционное поведение к обычному взяточничеству21, и отсутствием в нем исчерпывающего перечня преступлений коррупционного характера (определяются лишь 5 составов преступлений, предусмотренных ст. 285, 290, 291, 201, 204 УК РФ); 5) фактической легализацией действующим гражданским законодательством взяточничества (ст. 575 ГК РФ), допускающей дарение должностным лицам подарков, стоимость которых не превышает трех тысяч рублей, что создает «законные» условия для ухода этих лиц от уголовной ответственности за получение взяток22; 6) наличием в действующем законодательстве юридического института иммунитетов, исключающего реальную возможность привлечения некоторых должностных лиц к уголовной ответственности23, поскольку установленный порядок уголовного производства, применяемый в отношении отдельных категорий должностных лиц, перечисленных в ч. 1 ст. 447 УПК РФ, в ряде случаев, предусмотренных ст. 448 УПК РФ, является «законным» условием для снятия с учета коррупционных преступлений по реабилитирующим основаниям (?!)24. Приведенные аргументы свидетельствуют о том, что в настоящее время как никогда актуален

91

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ поиск новых путей совершенствования механизма учета преступлений коррупционного характера и его нормативного правового обеспечения. Ведь определение истинных масштабов коррупционной преступности способствует разработке адекватных мер реагирования со стороны правоохранительных органов по отношению к ней, что обеспечивает реализацию социальных потребностей современного российского общества. Неотъемлемой предпосылкой повышения эффективности рассматриваемой сферы государственной деятельности выступает разрешение проблемы коренного перелома общественного сознания и формирования в обществе атмосферы жесткого неприятия коррупции. Это может быть достигнуто за счет планомерного повышения правовой культуры населения (правового просвещения), путем осуществления пропаганды антикоррупционного поведения. Например, с помощью государственной поддержки в формировании и деятельности общественных объединений, созданных в целях противодействия коррупции, проведении мероприятий, направленных на антикоррупционную пропаганду25. Или с использованием имеющихся возможностей СМИ, где Министерство юстиции Российской Федерации должно выступать в вопросах правового просвещения координатором и контролирующим органом. Рассматриваемая проблема может быть также решена и путем повышения образовательного уровня. Например, за счет разработки и введения в систему образования учебной дисциплины («Социально-правовые вопросы антикоррупционного поведения. Роль гражданского общества»), предметом которой могут выступить правовой статус и сложившаяся практика деятельности антикоррупционных комиссий, институтов гражданского общества, поскольку наделение данными знаниями современного студента, человека, который в ближайшем будущем станет активным участником процесса развития российского гражданского общества и правового государства, очень важно26. Действенным антикоррупционным компонентом также является и воспитание, которое играет заметную роль в недопущении формирования мотивации коррупционного поведения, преодолении терпимого отношения к коррупции27. Причем оно должно начинаться еще в школе, где детей должны учить противостоять коррупционерам, и в частности вымогателям взяток. Подрастающему поколению необходимо объяснять, в чем заключается опасность коррупционного поведения и пагубные последствия коррупции. Следует определять дозволенные за-

92

№3

2012

коном пути разрешения проблем, возникающих в жизни. Важным фактором объективизации статистических показателей, характеризующих состояние коррупционной преступности, является повышение эффективности выявления правоохранительными органами самих фактов преступных коррупционных проявлений. И прежде всего это касается соответствующих подразделений органов внутренних дел, поскольку данное ведомство является участником широкого круга правоотношений, возникающих в сфере борьбы с преступностью, в том числе коррупционной28. Во-первых, решение обозначенной проблемы видится в увеличении штатной численности оперативных подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции органов внутренних дел на местах, которая по итогам проведения реформы МВД России была сокращена на 17%. Во-вторых, – в принятии системы мер, направленных на создание в оперативных подразделениях стабильного профессионального ядра, поскольку работа с кадрами выступает необходимым условием для разрешения практически любой социальной проблемы, где присутствует так называемый субъективный фактор29. В-третьих, – в использовании всего комплекса сил и средств, имеющихся в распоряжении органов внутренних дел, к числу которых следует отнести совокупность специальных гласных и негласных оперативно-розыскных мер, представляющих собой постоянно действующую поисковую систему оперативного обслуживания30. Причем такие меры станут предпосылкой создания определенной базы данных, в которой содержалась бы необходимая информация о лицах, склонных к совершению коррупционных преступлений. В-четвертых, – в осуществлении контрольных функций, которые, являясь неотъемлемым элементом управления, могут осуществляться должностными лицами, не входящими в штат оперативных подразделений, но специализирующимися по линии ведомственного контроля31. В-пятых, – в усилении надзора со стороны органов прокуратуры за результатами рассмотрения (проверки) оперативными подразделениями органов внутренних дел сведений о фактах коррупционных проявлений, публикуемых в СМИ. Ведь предпринимаемых в настоящее время мер по обеспечению должного реагирования со стороны компетентных органов по отношению к содержащейся в СМИ информации явно недостаточно32. Ощутимую помощь правоохранительным органам в выявлении фактов преступных коррупци-

2008

онных проявлений может оказать и само гражданское общество. Для чего необходимо создать определенные организационные предпосылки. Прежде всего к ним целесообразно отнести образование стимулирующего института, способствующего выявлению фактов коррупции, эффективность которого подтверждается практикой борьбы с коррупцией, осуществляемой во многих зарубежных государствах (США, Китай, Южная Корея, Сингапур и др.). В данном случае речь идет о необходимости разработки способов и средств, ориентированных на население, с тем чтобы поощрять общественность и отдельных граждан за предоставление объективной информации о коррупционных проявлениях33. Определенным условием для реализации рассматриваемого предложения также является обеспечение доступа граждан и организаций к органам власти как на федеральном, так и на региональном и муниципальном уровнях. С этой целью следует активизировать создание «горячих» линий на базе уполномоченного структурного подразделения по противодействию коррупции для сообщений о фактах коррупции и последующего реагирования34, что в настоящее время находит свое отражение в методических рекомендациях отдельных правоохранительных органов по выявлению коррупционных преступлений35. Наконец, неотъемлемыми условиями реализации института, стимулирующего выявление фактов коррупции, выступают разработка и принятие комплекса мер по государственной защите лиц, способствующих выявлению фактов совершенных или готовящихся коррупционных правонарушений, их расследованию и уголовному преследованию, на что постоянно обращается внимание в науке36. Заметим, что такое требование заложено в ст. 22 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию37. Действенной предпосылкой для вывода из «латентного» состояния значительной части коррупционных проявлений и последующего получения наиболее объективных статистических сведений о состоянии коррупционной преступности в России является организация мониторинга общественного мнения об уровне восприятия коррупции. Ведь хорошо известно, что применение социологических методов установления и отслеживания уровня и тенденций латентной преступности и ее отдельных видов должно рассматриваться в числе главных способов объективизации показателей преступности38. Такой метод социологического исследования может быть реализован двумя способами. Первый заключается в проведении периодического (например, ежегодного) опроса граждан,

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ представителей общественных и профессиональных объединений, политических партий и средств массовой информации по определенной методике уполномоченным федеральным органом. При этом в структуру такого органа должны войти эксперты в области уголовного, гражданского и административного права, государственного управления, социологи и экономисты39. Второй – в проведении штатными сотрудниками подразделений по взаимодействию со СМИ территориальных органов МВД России на региональном уровне ежеквартального опроса соответствующих респондентов на основе анкеты, содержащей определенный перечень вопросов, ответы на которые в числовом выражении могли бы отражаться в ведомственной форме статистической отчетности (например, «Общественное мнение об уровне восприятия коррупции в отдельно взятом регионе Российской Федерации» – Форма «Общественное мнение – К»). Причем полученные по результатам проведения социологического исследования криминологически значимые сведения о фактах проявления коррупции в обязательном порядке должны быть реализованы путем возбуждения уголовных дел, что является необходимым правовым основанием для их постановки на статистический учет в качестве преступлений. Значимой предпосылкой для получения более объективных сведений о состоянии коррупционной преступности в России является определение путей совершенствования самого механизма учета преступлений коррупционного характера. С этой целью необходимо: 1) повысить информативность действующих ДПУ (например, за счет дополнения реквизитами, характеризующими причины и условия совершения коррупционного преступления); 2) использовать электронный формат ДПУ (следует заверять электронной подписью лица, его заполняющего) и способ его передачи в учетный орган с помощью широко применяемых в органах внутренних дел электронных каналов связи; 3) усовершенствовать действующую систему государственной и ведомственной отчетности путем оптимизации содержащихся в ней статистических показателей; 4) ввести межгосударственную статистическую отчетность (например, в рамках информационного обмена между правоохранительными органами государств – участников СНГ); 5) усилить ведомственный, судебный и общественный контроль, а также прокурорский надзор за организацией первичного учета коррупционных преступлений и отражением сведений о них в системе уголовно-правовой статистики. Наконец, особую роль в повышении эффек-

93

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ тивности рассматриваемой сферы государственной деятельности играет и оценка деятельности подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции территориальных органов МВД России на региональном уровне, которая, по нашему мнению, должна зависеть от количества выявленных ими коррупционных преступлений. Для чего следует внести необходимые изменения в показатели ведомственной оценки деятельности органов внутренних дел на местах40. Причем оценивать необходимо и результаты работы следственных подразделений, поскольку на момент выявления целого ряда преступлений (более 1/3 из числа коррупционных) не может быть принято обоснованного решения об их отнесении к коррупционным без производства квалифицированного предварительного следствия. Об этом свидетельствует вынужденное «обнуление» позиций в первом разделе государственной формы статистической отчетности № 1-КОРР41, целеполаганием которых как раз и являлась непосредственная характеристика результатов работы сотрудников правоохранительных органов по выявлению преступлений коррупционного характера. При рассмотрении проблем, связанных с организацией учета таких преступлений в России, также следует остановиться на вопросах, касающихся определения мер, направленных на совершенствование его нормативного правового обеспечения. Прежде всего следует обратить внимание на необходимость имплементации в национальное уголовное законодательство целого ряда основных рекомендаций, содержащихся в ратифицированных Россией международных правовых актах, направленных на борьбу с коррупцией, потому как европейская практика показывает, что нормы международных конвенций наиболее эффективно применяются тогда, когда они непосредственно имплементированы во внутригосударственное право42. К тому же это способствует их практическому применению даже в условиях противоречия, имеющегося между положениями ст. 15 Конституции РФ, устанавливающими приоритет международного права над внутренним43, и положениями ст. 3 УК РФ, согласно которым единственным источником уголовного права, предусматривающим уголовную ответственность, является УК РФ. Следует отметить, что в отечественной науке есть достаточно обоснованные предложения о «безболезненной» имплементации международных норм в российское уголовное законодательство, в том числе с учетом сложившихся традиций и устоев национальной правовой системы.

94

№3

2012

Например, с целью создания условий для возможной имплементации в действующее российское уголовное законодательство требований о криминализации обещания дать взятку одни исследователи предлагают внести изменения в ст. 30 УК РФ, с тем чтобы уголовная ответственность также наступала и за приготовление к преступлению средней тяжести44. Другие – включить данное деяние в объективную сторону взяточничества (коммерческого подкупа) либо в конструирование отдельных «усеченных» составов преступлений, предусматривающих ответственность за обещание или предложение взятки (предмета коммерческого подкупа)45. Незамедлительному решению подлежат и вопросы, связанные с установлением уголовной ответственности за многие формы и виды социально опасной и реальной коррупции, причиняющей основной вред государству и обществу, что является неотъемлемой предпосылкой для объективизации интересующих статистических показателей при условии определения такой коррупции в качестве преступной. Например, до настоящего времени в России не криминализированы такие деяния, как коррупционный лоббизм, коррупционный фаворитизм, коррупционный протекционизм, тайные взносы на политические цели, взносы на выборы с последующей расплатой государственными должностями или лоббированием интересов взносодателя, переход государственных должностных лиц (сразу после отставки) на должности президентов «подкормленных» банков и корпораций46. Особо следует отметить отсутствие уголовной ответственности за коррупционные проявления в сфере государственных закупок, являющейся, по некоторым экспертным оценкам, наиболее уязвимой с точки зрения коррупционных рисков47. В то время как, по мнению директора Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл – Россия»48 Е.А. Панфиловой, сумма «откатов» в настоящее время возросла до 70% от стоимости проекта49! Абсолютно безосновательно до настоящего времени не криминализированы различные формы проявления непотизма, заключающегося в предоставлении родственникам и «близким людям» доходных и выгодных должностей без учета степени их соответствия занимаемой должности, в нарушение общего и справедливого порядка, что продиктовано желанием руководителя извлечь выгоду для себя или другого лица, в котором он заинтересован исходя из непотизма50. Причем, несмотря на то, что в соответствии со ст. 18 Декларации прав и свобод человека и граж-

2008

данина51 и ст. 3 ТК РФ52 граждане имеют равное право доступа к любым должностям в соответствии со своей профессиональной подготовкой и без какой-либо дискриминации, каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав, по отношению к непотизму были применены лишь определенные запреты и ограничения, которые были установлены в основном в государственном секторе53. И это невзирая на то, что такая форма проявления коррупции, как непотизм, в нашей стране имеет широкое распространение и активно практикуется как в государственном, так и в частном секторах и наряду с иными формами проявления коррупции в равной мере опасна и разрушительна для государства и экономики54, о чем свидетельствуют разного рода злоупотребления служебным положением, допущенные не так давно отдельными должностными лицами, в том числе Министерства обороны России, а также лицами, выполнявшими управленческие функции в организациях, входящих в холдинговую структуру ОАО «Оборонсервис», выявленные Следственным комитетом России в высших и иных эшелонах государственной власти55. Совершенствованию подлежит и отдельное положение Федерального закона «О противодействии коррупции», содержащее определение понятия «коррупция», имеющее достаточно «узкую» формулировку, сводящую коррупцию к обычному взяточничеству, и не включающее исчерпывающего перечня преступлений коррупционного характера. Именно по этой причине разработанный отдельными представителями правоохранительных органов Перечень № 23 преступлений коррупционной направленности в науке определен как продукт субъективного восприятия, основанного на объективных критериях56. С этой целью можно использовать имеющиеся практические наработки, поскольку исчерпывающий перечень коррупционных преступлений уже определен чч. 5 и 6 ст. 8 модельного закона «Основы законодательства об антикоррупционной политике», принятого в г. СанктПетербурге 15 ноября 2003 г. постановлением № 22-15 на 22-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств – участников СНГ. Ведь его положениями к числу преступлений коррупционного характера отнесено 26 уголовно-правовых деликтов57. Более того, вопрос о том, какие именно преступления следует относить к числу коррупционных, достаточно проработан теоретически58. Скорейшему устранению подлежит и противоречие, имеющееся между положениями ст. 575 ГК РФ, допускающей дарение лицам, за-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ мещающим определенные должности, обычных подарков, стоимость которых не превышает трех тыс. рублей, и положениями ст. 290 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за получение взятки вне зависимости от стоимости ее предмета. Отметим, что это соответствует рекомендациям Группы государств против коррупции (ГРЕКО), согласно которым Российской Федерации предложено искоренить в сфере государственного управления практику получения ценных подарков в любой форме и рассмотреть возможность устранения правового обоснования для получения таких подарков в ст. 575 ГК РФ59. Более того, следует иметь в виду, что такое негативное явление, как «взятка», является ядром коррупции60, выступающим в этой связи основным средством, используемым «коррупционерами» и «корруптерами» для достижения преступных целей61, направленных на получение ими не предусмотренных действующим законодательством имущественных прав и выгод. Одновременно на законодательном уровне следует пересмотреть и юридический институт иммунитетов, поскольку в настоящее время в России просматривается явная тенденция к расширению категорий должностных лиц, обладающих иммунитетом от привлечения к уголовной ответственности, в том числе и за совершение коррупционных деяний62. Причем в большинстве случаев в отношении коррупционеров, особенно обладающих конституционным иммунитетом, уголовные дела просто не возбуждаются и эти лица уходят от уголовной ответственности63. Именно поэтому в науке есть достаточно обоснованное мнение о необходимости упрощения порядка привлечения к уголовной ответственности и применения мер процессуального принуждения к лицам, обладающим иммунитетом64. Определенные коррективы следует внести и в действующее законодательство, регулирующее вопросы государственной защиты потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, путем придания лицам, способствующим выявлению фактов совершенных или готовящихся коррупционных проявлений, статуса «защищаемых лиц». При этом на необходимость принятия дополнительных мер по правовой защите таких лиц постоянно обращается внимание в науке65. Одновременно следует также учитывать, что требование по установлению повышенной защищенности информаторов, сотрудничающих с госорганами по расследованию фактов коррупции, заложено в ст. 22 Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию66. Наконец, следует затронуть и вопросы, ко-

95

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ торые непосредственно касаются нормативного правового обеспечения учета преступлений коррупционного характера. Прежде всего необходимо обратить внимание на целесообразность принятия федерального закона «О единой государственной системе регистрации и учета преступлений», проект которого был разработан еще в конце 1998 г.67 в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 30 марта 1998 г. № 328 «О разработке единой государственной системы регистрации и учета преступлений»68, в положения которого наряду с иными немаловажными понятиями категорий, в том числе «происшествие с признаками преступления», необходимо включить и такое понятие единицы учета, как «правонарушение с признаками коррупционного преступления», что обусловлено рядом обстоятельств. Во-первых, тем, что такая категория, как «коррупционное правонарушение», имеет межотраслевой характер и включает в себя: коррупционное гражданское правонарушение; коррупционное дисциплинарное нарушение; коррупционное административное правонарушение; коррупционное преступление69. При этом границы, отделяющие административные коррупционные правонарушения от коррупционных преступлений, носят достаточно условный характер и постепенно стираются на фоне раскрытия потенциала административной ответственности за коррупционные правонарушения70. Во-вторых, наличием коллизий и противоречий в действующем российском законодательстве, поскольку положения ст. 575 ГК РФ допускают дарение обычных подарков лицам, замещающим определенные должности, стоимость которых не превышает трех тыс. рублей, а положения ст. 290 УК РФ предусматривают уголовную ответственность за получение взятки вне зависимости от стоимости ее предмета. Приведенные доводы свидетельствуют о том, что на момент выявления правоохранительными органами коррупционного факта определить правовую форму его проявления по известным причинам не представляется возможным, а следовательно, и учесть такой факт в системе уголовно-правовой статистики в качестве преступления тоже невозможно. Надо сказать, что такой порядок учета преступлений хорошо зарекомендовал себя в некоторых зарубежных странах (США, Западной Европы, Балтии, Японии и других), где относительная полнота регистрации и учета криминальных проявлений обеспечивается за счет того, что все заявления, в том числе и о происшествиях (правонарушениях), не представляющих

96

№3

2012

большой общественной опасности, после регистрации незамедлительно учитываются как преступления, после чего передаются полиции для принятия мер по установлению виновного. При этом полицейское расследование может быть начато только после установления подозреваемого или в случае совершения серьезного преступного деяния, что соответствует по УПК РФ возбуждению уголовного дела71. Следует отметить, что при условии законодательного закрепления единицы учета «правонарушение с признаками коррупционного преступления» относительная полнота учета правонарушений коррупционного характера может быть достигнута за счет отражения сведений о них в форме федерального статистического наблюдения № 2-Е, показателями которой характеризуются результаты рассмотрения правоохранительными органами сообщений о преступлениях72. Одновременно учитывая криминологическую значимость сведений, характеризующих объемы коррупционной преступности, получаемых в результате статистического наблюдения за ее состоянием, представляется целесообразным определить и меры юридической ответственности, которые могут быть применены к должностным лицам, допустившим нарушения в процессе осуществления учетной деятельности. В связи с этим интересным представляется предложение о необходимости установления административной ответственности для должностных лиц, имеющих специальные звания, за нарушение установленного порядка представления учетных документов и внесение в них недостоверных сведений73. При этом оно может быть реализовано за счет создания условий для возможного привлечения к административной ответственности должностных лиц по ст. 13.19 КоАП РФ за нарушение порядка представления статистической информации путем внесения необходимых изменений в ч. 1 ст. 2.5 КоАП РФ, исключающей в настоящее время возможность привлечения таких лиц к административной ответственности и одновременно определяющей для них дисциплинарную меру ответственности за совершение такого деяния. Кроме того, для реализации такого предложения необходимо соответствующую статью Особенной части КоАП РФ изложить в следующей редакции: «Статья 13.19. „Нарушение порядка представления учетных документов и статистической информации”». Надо сказать о наличии в науке и более радикальных мнений по рассматриваемой проблеме, согласно которым предлагается установить и

2008

уголовную ответственность для сотрудников органов дознания и предварительного следствия за укрывательство преступлений от учета путем неосуществления уголовного преследования лиц, чья преступная деятельность очевидна74, что в основном происходит из-за отказа от возбуждения уголовного дела «ввиду отсутствия состава преступления». Причем такое предложение может быть реализовано за счет внесения изменений в действующее уголовное законодательство путем дополнения Особенной части УК РФ следующей специальной нормой – «Статья 316.1. „Должностное укрывательство преступлений от учета”», которая предусматривала бы уголовную ответственность для сотрудников органов предварительного расследования за должностное укрывательство преступлений, в том числе коррупционных, от учета. Полагаем, что представленные предложения о мерах юридической ответственности, которые могут быть применены к соответствующим должностным лицам, в полной мере согласуются с имеющимися социальными ожиданиями и, как следствие, требованиями отдельных нормативных правовых актов надзорных органов в части, касающейся необходимости принятия мер по привлечению к ответственности, в том числе уголовной, лиц, виновных в укрытии преступлений от учета, а также вносящих недостоверные доведения в статистическую отчетность о преступлениях и лицах, их совершивших75. Подытоживая сказанное, еще раз обращаем внимание на необходимость скорейшего принятия мер, направленных на совершенствование действующего механизма учета преступлений коррупционного характера и его нормативного правового обеспечения, в том числе с учетом представленных предложений, которые позволят минимизировать потерю статистических показателей, характеризующих состояние коррупционной преступности, и создать тем самым реальные предпосылки для доведения ее до социально терпимого уровня путем принятия государством своевременных и адекватных правовых и организационных мер. 1 Пункт 37 Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Российская газета. 2009. № 88. 19 мая. 2 В период с 1999 по 2011 г. ИВК оценивался по шкале от 0 до 10 баллов, где ноль обозначал самый высокий уровень восприятия коррупции, а десять – наименьший. Начиная с 2012 г. с целью создания условий для последующего сравнения нового показателя страны с предыдущим самое наименьшее значение ИВК стало равняться 100 баллам.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 3 Россия в Индексе Восприятия Коррупции – 2012: новая точка отсчета. URL: http://www.transparency.org.ru (дата обращения: 05.12.2012). 4 Коррупция: современные подходы к исследованию: Учеб. пособие для вузов. – М.: Академический Проект; Альма Матер, 2009. С. 21-25. 5 Лунеев В.В. Критический анализ Федерального закона «О противодействии коррупции» // Актуальные проблемы реализации национальной антикоррупционной политики. Вторые Кудрявцевские чтения (10 апреля 2009 г.): Сб. науч. тр. / Отв. ред. С.В. Максимов. – М.: Институт государства и права РАН, 2010. С. 50. 6 Послание Президента Владимира Путина Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2012. № 287. 13 дек. 7 Пункт 1 постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2010 г. «О некоторых вопросах практики рассмотрения судами дел о преступлениях коррупционной направленности» // СПС КонсультантПлюс. 8 Лунеев В.В. Коррупция, учтенная и фактическая // Государство и право. 1996. № 8. С. 79. 9 Казаченкова О.В. Коррупция как системная угроза национальной безопасности: проблемы противодействия и ликвидации // Административное и муниципальное право. 2010. № 1. С. 22. 10 Владислав К. Проверки с пристрастием // Российская газета. 2012. № 5854. 9 авг. 11 Состояние преступности в России (январь-декабрь 2009 г.). – М.: Главный информационно-аналитический центр МВД России, 2010. С. 30; Состояние преступности в России (январь-декабрь 2010 г.). – М.: Главный информационно-аналитический центр МВД России, 2011. С. 30; Состояние преступности в России (январь-декабрь 2011 г.). – М.: Главный информационно-аналитический центр МВД России, 2012. С. 30; Состояние преступности в России (январь-декабрь 2012 г.). – М.: ФКУ «Главный информационно-аналитический центр МВД России», 2013. С. 30. 12 Под учетом преступлений коррупционного характера предлагается понимать фиксацию в документах первичного учета (ДПУ) следователем (дознавателем) сведений об объектах учета, характеризующих количественные и качественные стороны преступлений коррупционного характера, определенных Перечнем № 23 преступлений коррупционной направленности, с последующим включением сотрудником подразделения статистики и контроля ИЦ территориальных органов МВД России на региональном уровне сведений о преступлениях коррупционного характера в государственные и ведомственные формы статистической отчетности. 13 Криминология: Учебник для вузов / Агапов А.Ф., Баринова Л.В., Гриб В.Г. и др.; Под ред. В.Д. Малкова. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Юстицинформ, 2006. С. 46. 14 Богуш Г. Подлежат ли иностранные должностные лица ответственности по УК РФ? // Уголовное право. 2010. № 4. С. 12. 15 Овчинников О.А., Тришкин С.В. Научный подход к вопросам правовой организации статистического наблюдения за состоянием коррупционной преступности в России // Российский следователь. 2012. № 2. С. 32-37. 16 Пункт 2 ст. 1 Федерального закона от 26 апреля 2004 г. № 26-ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее Протокола против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю, и воздуху и Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее» // Собрание зако-

97

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ нодательства РФ. 2004. № 18. Ст. 1684; Пункт 1 ст. 1 Федерального закона от 8 марта 2006 г. № 40-ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных наций против коррупции» // Собрание законодательства РФ. 2006. № 12. Ст. 1231. 17 Тепляков В.А., Якушев Я.В. К вопросу о возможности существования уголовной ответственности в исполнительном производстве // Исполнительное право. 2009. № 4. С. 29. 18 Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 521. 19 Власов И.С., Колесник А.А., Кошаева Т.О. Правовые акты: антикоррупционный анализ: Науч.-практ. пособие. – М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 27. 20 Пункты «а» и «б» ч. 1 ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» // Собрание законодательства РФ. 2008. № 52 (Ч. 1). Ст. 6228. 21 Комментарий к Федеральному закону от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» (постатейный) / Алихаджиева И.С., Велиева Д.С., Комкова Г.Н. и др.; Под ред. С.Ю. Наумова, С.Е. Чаннова. – М.: Юстицинформ, 2009 // СПС КонсультантПлюс. 22 Гаухман Л. Коррупция и коррупционное преступление // Законность. 2000. № 6. С. 5. 23 Там же. 24 Подпункт 2.13 и п. 36 Положения о едином порядке регистрации уголовных дел и учета преступлений, утвержденного совместным приказом Генеральной прокуратуры Российской Федерации, МВД России, МЧС России, Минюста России, ФСБ России, Минэкономразвития России, ФСКН России от 29 декабря 2005 г. № 39/1070/1021/253/780/353/399 «О едином учете преступлений» // Российская газета. 2006. № 13. 25 янв. 25 Игнатенко В.В., Тирских М.Г., Хвалев С.А. Механизмы противодействия коррупции в законодательстве субъектов Российской Федерации // Российское право: образование, практика, наука. 2009. № 2. С. 54. 26 Тепляшин И.В. О социально-правовом статусе представителей гражданского общества, включенных в механизм противодействия коррупции // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 11. С. 32. 27 Состояние законности и правопорядка в РФ и работа органов прокуратуры в 2008 г.: Информационно-аналитический доклад / Под общ. ред. И.Э. Звечаровского. – М., 2009. С. 46. 28 Карпович О.Г. Актуальные вопросы борьбы с коррупцией в России // Российская юстиция. 2010. № 4. С. 44. 29 Соколов А.В., Садриев А.М. Оперативные сотрудники как важная составная часть профессионального ядра в период реформирования уголовно-исполнительной системы // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2011. № 4. С. 13. 30 Суворов А.М. Некоторые вопросы деятельности правоохранительных органов по предупреждению взяточничества // Адвокатская практика. 2008. № 5 // СПС КонсультантПлюс. 31 Теория оперативно-розыскной деятельности. – М., 2006. С. 77. 32 Подпункт 1.3 приказа Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 5 сентября 2011 г. № 277 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях в органах дознания и предварительного следствия» // Законность. 2011. № 12. 33 Звягин М.М. Административный механизм противодействия коррупции в таможенной службе и статус должностей, подверженных коррупционным рискам // Административное и муниципальное право. 2010. № 6. С. 12.

98

№3

2012

34 Тепляшин И.В. Некоторые аспекты формирования института социально-правовой ответственности представителей гражданского общества, осуществляющих контроль за соблюдением законодательства Российской Федерации о противодействии коррупции // Безопасность бизнеса. 2010. № 2. С. 28. 35 Пункт 9 приказа Федеральной налоговой службы Российской Федерации от 31 декабря 2009 г. № ММ-7-4/737@ «Об утверждении методических рекомендаций по выявлению налоговыми органами коррупционных преступлений». Документ опубликован не был. 36 Федоров А.Ю. Рейдерство и корпоративный шантаж (организационно-правовые меры противодействия): Монография. – М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 332. 37 Правовые основы деятельности органов внутренних дел: Сборник нормативных правовых актов: В 3 т. / Отв. ред. В.А. Васильев; Сост. Т.Н. Москалькова, В.В. Черников – М.: Первый печатный двор, 2006. Т. I. С. 1200. 38 Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. – М.: НОРМА, 1997. С. 143. 39 Стороженко И.В. Методологические основы антикоррупционного мониторинга в криминологическом значении // Российская юстиция. 2010. № 9. С. 60. 40 Определены и утверждены приказом МВД России от 26 декабря 2011 г. № 1310 «Вопросы оценки деятельности территориальных органов Министерства внутренних дел Российской Федерации» // Специализированная территориально распределенная автоматизированная система «Юрист». 41 Приказ Федеральной службы государственной статистики от 4 мая 2011 г. № 233 «Об утверждении статистического инструментария для организации федерального статистического наблюдения за работой правоохранительных (правоприменительных) органов по борьбе с преступлениями коррупционной направленности» // Вопросы статистики. 2011. № 8. 42 Даффи П. Европейская конвенция о правах человека и эффективность судебной защиты // Судебный контроль и права человека. – М., 1996. С. 141. 43 Оксамытный В.В. Основы конституционного строя // Комментарий к Конституции Российской Федерации. 2-е изд., доп. и перераб. – М.: БЕК, 1996. С. 58-63. 44 Максимов С.В. Коррупция. Закон. Ответственность. – М., 2000. С. 62. 45 Богуш Г.И. Конвенция ООН против коррупции 2003 г.: общая характеристика и проблемы имплементации // Организованная преступность и коррупция: результаты криминолого-социологических исследований. Вып. 2. – Саратов: Сателлит, 2006. С. 92. 46 Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 521. 47 Интервью С.Е. Нарышкина, данное «Российской газете» в канун Международного дня борьбы с коррупцией. (Ковалев А. Вне закона, вне морали // Российская газета. 2010. № 278. 9 дек.). 48 Российское отделение Всемирной рейтинговой организации по борьбе с коррупцией «Transparency International». 49 Борисов С. От конвертов перешли к откатам // Российская газета. 2010. № 276. 7 дек. 50 Абузярова Н.А. Коррупционные проявления в трудовых отношениях // Журнал российского права. 2012. № 12. С. 54. 51 Ведомости Совета народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 52. Ст. 1865. 52 Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (Ч. 1). Ст. 3.

2008

53 Статья 23 Кодекса профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации, утвержденного приказом МВД России от 24 декабря 2008 г. № 1138 «Об утверждении Кодекса профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации» // Специализированная территориально распределенная автоматизированная система «Юрист». 54 Лагутенко К.Е. Система конституционной экономики // Публично-правовые исследования (электронный журнал). 2012. № 1 // СПС КонсультантПлюс. 55 Козлова Н. Деловой завтрак: Александр Бастрыкин уверен, что неприкасаемых для его ведомства нет // Российская газета (стол. выпуск). 2013. № 5. 15 янв. 56 Цоколов И. Коррупция: явление и система // Юридическая газета. 2011. № 6. 15 февр. С. 6. 57 Информационный бюллетень. Межпарламентская Ассамблея государств – участников Содружества Независимых Государств. 2004. № 33. С. 232-234. 58 Григорьев В.А., Дорошин В.В. Коррупционное преступление: понятие, признаки, виды. – М., 2002. С. 8. 59 Цирин А.М. Перспективные направления развития законодательства Российской Федерации о противодействии коррупции // Журнал российского права. 2011. № 2. С. 15. 60 Лунеев В.В. Преступность XX века. – М., 1999. С. 267. 61 Давыдов В.С. Легализация (отмывание) преступных доходов: особенности применительно к организованной преступности, терроризму и коррупции // Российская юстиция. 2006. № 3. С. 18. 62 Шамарова Г.М. Ответственность муниципального служащего: проблемы правового регулирования // Трудовое право. 2007. № 12 // СПС КонсультантПлюс. 63 Сердюк Л.В. К вопросу о понятии коррупции и мерах ее предупреждения // Российская юстиция. 2011. № 2. С. 42. 64 Москалькова Т.Н. Нравственные основы уголовного процесса (стадия предварительного расследования): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. – М., 1997. С. 11.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 65 Трикоз Е.Н., Цирин А.М. Правовые меры противодействия коррупции // Журнал российского права. 2007. № 9. С. 169. 66 Правовые основы деятельности органов внутренних дел: Сборник нормативных правовых актов: В 3 т. / Отв. ред. В.А. Васильев; Сост. Т.Н. Москалькова, В.В. Черников – М.: Первый печатный двор, 2006. Т. I. С. 1200. 67 Гаврилов Б.Я. Латентная преступность и обеспечение конституционного права граждан на доступ к правосудию. – М., 2004. С. 78-83. 68 Собрание законодательства РФ. 1998. № 14. Ст. 1544. 69 Кудашкин А.В., Козлов Т.Л. Еще раз о правовом понятии коррупции // Современное право. 2010. № 6. С. 4. 70 Цирин А.М. Перспективные направления развития законодательства Российской Федерации о противодействии коррупции // Журнал российского права. 2011. № 2. С. 15. 71 Торопин Ю.В. О некоторых проблемах правового регулирования регистрации преступлений // Российский следователь. 2011. № 16. С. 8-10. 72 Приказ Федеральной службы государственной статистики от 26 февраля 2009 г. № 34 «Об утверждении статистического инструментария для организации статистического наблюдения за деятельностью следственных органов и органов дознания, рассмотрением заявлений и сообщений о преступлении» // Вопросы статистики. 2009. № 8. 73 Тетерина О.А. Надзор в сфере учета преступлений // Законность. 2012. № 3. С. 29. 74 Захаров Ю., Скобликов П. В тени закона: коррупционные технологии при расследовании уголовных дел // Российская юстиция. 2005. № 6. С. 14-21. 75 Подпункт 1.2 приказа Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 16 января 2012 г. № 7 «Об организации работы органов прокуратуры Российской Федерации по противодействию преступности» // Законность. 2012. № 3.

99

КОРРУПЦИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ ЗАУРБЕК ХАМИДБИЕВИЧ КОЧЕСОКОВ, доктор философских наук, кандидат юридических наук, преподаватель кафедры БФ и ТСП Северо-Кавказского института повышения квалификации сотрудников МВД России (филиал) Краснодарского университета МВД России;

АХМЕД МУХАМЕДОВИЧ АРИПШЕВ,

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

кандидат экономических наук, старший преподаватель кафедры БФ и ТСП Северо-Кавказского института повышения квалификации сотрудников МВД России (филиал) Краснодарского университета МВД России

ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА РАЗВИТИЕ РЕЛИГИОЗНОГО ФУНДАМЕНТАЛИЗМА НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ Рассматриваются факторы, обусловливающие развитие религиозного фундаментализма. К ним относятся: политическое, экономическое, экологическое неравенство большинства стран и народов в современном мире, а также утрата ими своей идентичности и т.д. Достижение эффективности противодействия правоохранительных органов проявлениям радикального религиозного фундаментализма связано с учетом этих факторов в их деятельности. Ключевые слова: религия, религиозный фундаментализм, религиозный экстремизм, религиозный терроризм, фундаменталистские идеи, противодействие, правоохранительные органы. Z.H. Kochesokov, DSc (Philosophy), PhD (Law), teacher of BF and TSP chair North Caucasian institute of professional development of staff of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Branch) of the Ministry of Internal Affairs Krasnodar university of Russia; [email protected], tel.: 8 (8662) 914-878; A.M. Aripshev, PhD (Economic), senior teacher of BF and TSP chair North Caucasian institute of professional development of staff of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Branch) of the Ministry of Internal Affairs Krasnodar university of Russia; [email protected], tel.: 8 (8662) 914-878. The factors influencing development of religious fundamentalism at the present stage. The factors causing development of religious fundamentalism are considered. Them treat: political, economic, ecological inequality of the majority of the countries and the people in the modern world, and also loss of the identity by them, etc. Achievement of efficiency of counteraction of law enforcement agencies to manifestations of radical religious fundamentalism is connected taking into account these factors in their activity. Key words: religion, religious fundamentalism, religious extremism, religious terrorism, fundamentalist ideas, counteraction, law enforcement agencies.

Одной из актуальных проблем современности является развитие религиозного фундаментализма. Его характер и масштабы распространения в современном мире не имеют себе равных в истории человечества. Дело в том, что в настоящее время религиозный фундаментализм различными методами, в том числе и насильственными, устанавливает свои порядки и законы, охватывая все новые территории. В связи c этим происходит рост напряженности во всем мире, а также преступлений экстремистской и

100

террористической направленности, совершаемых на его основе. Вместе с тем, анализ современных тенденций мирового развития показывает, что все более активное обращение к религиозно-цивилизационному единству как к источнику самоидентификации оказало серьезное влияние на развитие современного религиозного фундаментализма. К числу основных факторов, повлиявших на этот процесс, относится распад социалистического лагеря, который привел к разрушению

2008

идеологической антиномии «либерализм – социализм». Без нее значительная часть человечества оказалась в ситуации мучительной духовной неопределенности. Как нам представляется, развитие религиозного фундаментализма в современном мире также связано с процессами насильственной модернизации по западному образцу, к которой стремился Запад, но к которой оказался не готов Восток. В этом контексте современный религиозный терроризм – это сопротивление медленно модернизирующегося исламского мира чересчур активным и торопливым требованиям западной цивилизации. Исламский мир оказался перед вызовом, который ему бросила западная цивилизация. Он должен был, отказавшись от самоидентичности, превратиться в сырьевой придаток Запада1. Впрочем, глобализационные процессы современности изменили мир до неузнаваемости. Он стал другим. Эти процессы принесли человечеству новые проблемы. Многополярный мир оказался более открытым, чем однополярный, и при этом не все могут войти в него на равных и достойных условиях. В этих условиях формой противопоставления глобальным тенденциям мирового исторического процесса локальных социо- и этнокультурных традиций и выступил современный религиозный фундаментализм. В настоящее время классическим вариантом апелляции к «золотому веку» является идеология исламского фундаментализма. И хотя в целом фундаментализм и представляется заведомой утопией, призывающей к реконструированию идеальных политико-социальных моделей далекого прошлого, тем не менее, он сегодня является альтернативой глобализации в современной мировой политике. Вместе с тем, современное экономическое неравенство и агрессивное проникновение массовой культуры в общественную жизнь практически лишили страны периферии возможности преодолеть культурно-политический разрыв, сохранить свои цивилизационные устои. Как результат, высвободилась энергия, которая не может быть канализирована через модели рационального приспособления к среде в ситуации неравного партнерства. В этой переломной точке обострилась потребность в поиске иных критериев, в смене идейно-ценностных установок как на уровне элит, так и масс. Если же говорить о странах центра, то там особую актуальность приобрел призыв к преодолению разобщенности, индивидуализма, к одухотворению жизни в «слишком рациональном»

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ мире, возвращению к ценностям традиционной семьи, любви к родине и Богу2. Однако наиболее явно факторы, способствующие формированию фундаменталистской ментальности, проявляются в условиях системного кризиса общества. Усиление недовольства населения застоем, падением жизненного уровня, ощущение потери перспективы или уверенности в завтрашнем дне создают предпосылки для роста социальной напряженности. Социальная структура государства, а также его внутренние конфликты влияют на возможность формирования фундаменталистских групп и превращения их в воинствующие структуры. При этом социальную базу фундаменталистов составляют преимущественно выходцы из нижних страт средних слоев общества: мелкие служащие, рабочие и безработные, выпускники высших учебных заведений и представители интеллигенции, разочарованные в возможности социального прогресса на пути модернизации3. Религиозный фундаментализм, таким образом, связан с ростом недовольства населения падением жизненного уровня, ощущением потери перспективы или уверенности в завтрашнем дне и создает предпосылки для усиления социальной напряженности, а осознание различий в материальном благосостоянии отдельных групп общества возбуждает вполне понятные чувства зависти, возмущения и враждебности. Вместе с тем, основная опасность, связанная с религиозным фундаментализмом, кроется в присущей ему тенденции противопоставления религиозного авторитета и государственности, верующих данной конфессии иноверцам, а также атеистам, что является фактором дезинтеграции и фрагментации общества, ослабления духовного единства нации и межпоколенческих связей4. По сути дела, если нет погони за новациями, то нет и фундаментализма. Таким образом, современный фундаментализм являет собой зрелище стихийного и глобального контрнаступления религиозной сферы на долговременный и продолжающийся поныне натиск «модернизаторства» и его крайностей и издержек. Во всяком случае, упор на принцип механического возвращения к своей национальной религиозной идентичности, на свое демонстративное противостояние внешнему миру и внешним «врагам» как на «ставку больше, чем жизнь» – родовая черта современного фундаментализма в любых цивилизационных и вероисповедальных сферах. Такая «профетическая» или, точнее сказать, псевдопрофетическая мобилизация людей связана с отчуждением их веры, воли и чувств, с

101

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

№1

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ вольной или невольной узурпацией людских сердец воинствующими группами5. Следует отметить и то, что в настоящее время в религии находят убежище те, кто проигрывает в хозяйственном отношении или не в состоянии выдержать экономическую неопределенность. Когда нарушается равновесие, перестают действовать прежние типы поведения, а новые ценности, в которых ощущается необходимость и которые рано или поздно появятся, становятся угрозой старым моделям. В периоды кусочного равновесия старые способы человеческого поведения не работают. Новые способы поведения, которые требуются и должны в конечном счете возникнуть, угрожают заветным старым ценностям. Периоды кусочного равновесия – это периоды распространенной неуверенности. Ни один индивид в точности не знает, что он должен делать, чтобы преуспеть, как обойдется с ним система, если он будет вести себя так или иначе, и – в некотором фундаментальном смысле – никто не знает даже, в чем состоит новое определение успеха, что нравственно и что безнравственно. Таким образом, люди спасаются от экономической неуверенности своего реального мира, отступая в уверенность какого-нибудь религиозного мира, где им говорят, что если они будут повиноваться предписанным правилам, то будут спасены. Прошлые века были полны христианских религиозных фундаменталистов, дававших работу преследовавшим их папам. Больше всего теперь помнят, пожалуй, флагеллантов (бичевавших себя, чтобы попасть на небо), но это был лишь один из видов средневековой практики фундаментализма наряду с такими, как культ богородицы, бегинизм. Нынешние боснийские мусульмане некогда принадлежали к одной из многих сект фундаменталистов (неоманихейской секте так называемых богомилов, стремившихся к более простому и чистому монотеизму и противившихся сложным религиозным ритуалам, драгоценным одеяниям священников и развращающей продаже индульгенций), существовавших в средние века. Во время правления на Балканах Оттоманской империи они обратились в мусульманство, чтобы избежать преследования со стороны своих католических и православных соседей, входивших в установленные церкви. В действительности не всем людям нравятся изменения. Когда американцы говорят, что любят меняться, они часто на самом деле получают удовольствие, наблюдая, как меняются другие, но сами вовсе не намерены меняться. К подлинному человеческому взгляду ближе

102

№3

2013

подходит китайское проклятие: «Чтоб тебе жить в интересное время». Интересные времена – это времена изменения, а это значит, что и поведение человека должно меняться. Сказать человеку, что он должен измениться, чтобы выжить, – это примерно то же, что пожелать ему гореть в аду. В связи с этим религиозный фундаментализм необходимо рассматривать и как «тенденцию, выражающую отрицательную реакцию консервативных религиозных кругов на секуляризацию, т.е. эмансипацию науки, культуры и общественной жизни от религии, что стало причиной маргинализации последней». В этом смысле религиозный фундаментализм является порождением острых противоречий между достаточно консервативным массовым сознанием и стремительно меняющимся миром, где религиозным догмам противоречит либеральный рационализм современного общества. И несмотря на то, что в различных религиях проявление фундаменталистских тенденций имеет различные причины, о религиозном фундаментализме можно говорить как о едином глобальном феномене. Не случайно суть самого слова «фундаментализм» означает движение за сохранение устоявшихся фундаментальных основ религии, без которого ни одна религия не смогла бы устоять и обеспечить свою дальнейшую экспансию в эпоху глобализации и стремительно меняющейся системы человеческих ценностей6. По мнению Э. Гидденса, «фундаментализм – дитя глобализации. Он одновременно является реакцией на нее и методом ее эксплуатации». При этом вне зависимости от принимаемой им формы – религиозной, этнической, националистической или непосредственно политической – фундаментализм представляет собой серьезную общечеловеческую проблему, поскольку «неразрывно связан с возможностью насилия». Речь идет не только о наиболее опасном на сегодняшний день исламском фундаментализме, но и о православном фундаментализме, который также угрожает политической стабильности и правам человека на территории России. Фундаменталистские тенденции, проявляемые в рамках любой религии, а не только ислама, в котором фундаментализм наиболее развит и опасен, угрожают тем, что с точки зрения фундаментализма ненависти и сопротивления заслуживает любое светское (нетеократическое) государство и все другие конфессии. Таким образом, распространение идей религиозного фундаментализма чревато ростом изоляционизма, отчуждения, экстремистских проявлений нетерпимости по отношению к госу-

2008

дарству, не говоря уже о терроризме на религиозной почве7. Некоторые исследователи утверждают8, что религиозный фундаментализм – явление временное. При этом считается, что в прошлом атеизм сыграл в истории освободительную роль, когда нанес удар по гнету традиционных религий, клерикальных иерархий. Атеизм, материализм, вера во всеобъясняющие возможности рационального разума и науки сделали то, чего не могли сделать революционно-социалистические ереси тысячи лет, – почти обрушили здание церкви. Однако нынешнее возрождение традиционных религий – это и реакция и на провал светских идеологий модернизации от СССР до арабского Востока, и одновременно на несостоятельность атеизма, на его пустоту, на его неспособность найти ответы на ключевые вопросы человеческого бытия, вопросы о смысле существования и о смерти. Бедность, безработица, экономический и экологический кризисы не исчезнут от того, что люди станут совершать молитвы 5 раз в день и мужчины отпустят бороды, а женщины закроют волосы хиджабом или косынкой. Коррупция одинаково поражает и бритых светских циников и бородатых «носителей нравственности», как только они становятся чиновниками среднего уровня в современном государстве. Слишком велики социальные проблемы и противоречия, слишком динамично и открыто теперь новым идеям общество, слишком велики знания миллионов людей о мире, чтобы можно было вернуться в средние века. В этом смысле религиозному фундаментализму противостоит фундаментализм атеистический. В отличие от фундаментализма религиозного, он обнаруживается в нетерпимости к мировоззрению религиозному. В основе религиозного мировоззрения лежит вера в существование сверхъестественных существ, а атеистическое мировоззрение никак не усматривает в мире богов, чертей, духов, чудеса. Атеистический фундаментализм проявляется в агрессивной нетерпимости и к мировоззрению религиозному, и к религии вообще. Примером такого атеистического фундаментализма был так называемый воинствующий атеизм в условиях советской власти 20-30-х годов прошлого столетия. Но воинствующий, фундаментальный атеизм вовсе не явление прошлого. Он и сейчас живет и обнаруживает себя. В настоящее время он является не столько рецидивом прошлого советского воинствующего атеизма, сколько вынужденной реакцией на безудержное проявление в современных условиях фундаментализма религиозного.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Атеистический фундаментализм, как и фундаментализм религиозный, может существовать и проявляться только в среде своих преданных последователей. Проявление фундаментализма современного воинствующего атеизма ничтожно мало по сравнению с проявлением современного религиозного фундаментализма. Хотя и «ничтожно мало», но проявление атеистического фундаментализма все-таки есть и сейчас. Впрочем, воинствующий атеизм, как и воинствующий религиозный фундаментализм, всегда существовали9. Оставшись, таким образом, фактически один на один с мощным в экономическом, военном и технологическом аспектах Западом, который проводит по отношению к развивающимся странам политику с позиции силы, последние все более остро ощущают необходимость модернизации. Афро-азиатские страны осознают историческую потребность построения гражданского общества, но, вместе с тем, отсутствие необходимых экономических институтов на Востоке делает невозможным построение такого общества по западному образцу. К примеру, в некоторых мусульманских странах исламский фундаментализм видится как единственный доступный им путь к построению гражданского общества, альтернативного западному. В то же время попытки правящих кругов ряда ориентированных на Запад афро-азиатских стран навязать традиционному обществу чуждые ему и органически несовместимые западные стандарты и модели развития рождают в среде части фундаменталистов тенденции к отторжению западного влияния любым путем, включая экстремизм и его крайнее проявление – терроризм10. Укреплению позиций фундаментализма способствует и сложившаяся в большинстве государств исламского мира политическая атмосфера: они отстают в утверждении структур гражданского общества, демократических прав и свобод; гарантом стабильности во многих странах является армия с присущим ей специфическим пониманием демократии и прав человека; диктаторские и авторитарные режимы остаются главной политической приметой мусульманского мира. Фундаменталисты же создают общественные и политические структуры (мечети, молельные дома, профсоюзы, больницы, банки, школы и др.), действующие параллельно государству и в обход его. Фундаменталистские лидеры чаще, чем официальные власти, апеллируют к простому человеку, выдвигая популистские, понятные «человеку с улицы» лозунги. Контролируемые фундаменталистами структуры прикармливают обездоленных, безработ-

103

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

№1

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ных, дают возможность самовыражаться людям, исключенным из процесса развития. Далеко не последнюю роль в развитии и распространении фундаменталистского течения играет изменившаяся в большинстве исламских государств ориентация народного образования: изучению национального языка, традиций, а с ними и ислама как части национальной культуры стало отводиться значительно больше внимания по сравнению с предшествующими десятилетиями независимого развития11. В то же время отсутствие достаточных средств на образование толкает средние и бедные слои населения отдавать детей в бесплатные религиозные школы. В некоторых мусульманских странах количество подобных школ измеряется десятками тысяч. Но учеников там воспитывают в духе консерватизма и агрессивного неприятия западных ценностей. Это в свою очередь ведет к вытеснению из сознания рядовых граждан демократических ценностей и замене их фундаменталистскими. Исламисты чаще, чем другие, обращаются к бедным и средним слоям населения, выдвигая популистские лозунги и эгалитаристскую риторику, включающую в себя до боли знакомые, но очень далекие от истины клише о «естественном равноправии в исламе». Этим объясняется их особая популярность. Контролируемые этими силами экономические структуры мусульманских стран (так называемые фонды помощи и милосердия) бесплатно кормят безработных, бедных и обездоленных, которых одновременно тешат надеждами на «лучшее справедливое будущее» по образцам «идеального прошлого». К внешним факторам усиления данного процесса относятся усиление террористического движения в мире, наличие горячих точек на территории соседних государств, вооруженные конфликты, политические амбиции оппозиционных сил, идеология экспорта исламской революции и некоторые другие12. Трансформационные процессы на самом деле создают сегодня временной лаг для выбора дальнейшего курса странами Северной Африки и Ближнего Востока. Новые перспективы ставят общество перед двумя путями развития: формирование специфической «исламской демократии» на принципах светского государства или разворот в сторону фундаментализма и жесткого теократического общества. Импульсом для выбора может стать любой внешний раздражитель, как, например, Терри Джонс. Несмотря на необходимость сохранения и поддержания аутентичных религиозных течений, вопрос жесткого пресечения откровенных провокаций и публичных

104

№3

2013

актов неуважения к представителям других религий не вызывает никаких сомнений13. Несомненно, что в последние годы наблюдались возрождение фундаментализма в широких масштабах, раскалывающего народы по религиозным и культурным границам, а также воинственность и политизированность его форм. Но в то же время, если религиозный фундаментализм на Ближнем Востоке и в Южной Азии вообще враждебен либеральной демократии, то в Восточной Европе и Латинской Америке он, напротив, поддерживает демократию, а в остальной Азии почти не наблюдается вовсе. В целом все же это, – скорее, тенденция, чем единое движение. Поэтому отсутствие единства в религиозном фундаментализме превращает его в наименее вероятного противника в любой «новой холодной войне»14. Правда, Хантингтон признает еще одну опасность – ислам, имеющий возможность объединения с конфуцианством против христианской культуры. Хантингтон доказывает, что культуры образуют самый высокий уровень общей идентичности. В различии культур, в растущем осознании этого различия, в религиозном фундаментализме, индигенизации элиты (обращении к собственной культуре вместо ориентации на запад), глубоком укоренении культурной идентичности и усиливающемся экономическом регионализме, который культурно идеологизируется, и лежит опасность этого конфликта15. Гипотеза Хантингтона была отвергнута многими авторами. Прежде всего потому, что исламский мир не представляет собой монолита. Он состоит из национальных государств, у каждого из которых специфические интересы и свой курс в отношении внешнего мира. Некоторые из этих государств, в том числе значимые, как Индонезия, Малайзия, Саудовская Аравия, ОАЭ, Турция, Иордания, охотно и тесно взаимодействуют с Западом, Россией, Китаем. Другие государства, например Иран, Палестина, Сирия, Йемен, Египет, контролируются кругами, менее расположенными к Западу, но и эти круги понимают важность отношений с западным миром по причинам военно-политического и социально-экономического порядка. Конечно, в каждой стране исламского ареала есть силы, кое-где весьма многочисленные, нацеленные на конфронтацию и даже на завоевание чужих земель под знаменами халифата. Но государственная власть принадлежит все же не им. Нам представляется, что авторы теории столкновения цивилизаций выдавали желаемое за действительное. Независимо от религиозных и культурных аспектов события последних двух десятилетий были в большей степени пло-

2008

дом проводимой политики. Однако подобное мышление должно насторожить: если позволить какой-то логике возобладать, то она может всюду привести к катастрофическим последствиям. Религии призваны охранять человечество, а не губить его; их идеалы вкупе с другими гуманистическими идеями должны вести к мирному будущему. Есть только одна человеческая цивилизация – это дерево, корни которого уходят глубоко в землю истории. Из нее растет могучий ствол, от которого отходит множество ветвей, от каждой из них – много других ответвлений, и на всех образуются цветы, а после – плоды, и это – непрекращающийся процесс. Ветви, конечно, – разнообразные и дополняющие друг друга культуры, которые люди продолжают, учась у своих предшественников и передавая последующим поколениям. Нет столкновения цивилизаций. Человечество всегда боролось за то, чтобы защищать и укрепить единую цивилизацию16. Решающими факторами «исламского возрождения» являются глубокое разочарование и фрустрации, вызванные тем, что мусульманское «сообщество избранных», приверженцев единственно верного учения оказалось в современном мире на обочине, переживает упадок, вынуждено бессильно смотреть, как неверные определяют судьбы человечества и правят миром. В первую очередь это относится к арабским странам. Нельзя уйти от сравнения былой славы и могущества арабов с их теперешним положением. Так возник исламский фундаментализм, занявший доминирующее положение в той части спектра мусульманской мысли, которая не довольствуется нынешним безрадостным положением вещей и активно ищет пути преодоления упадка17. Другой мощный источник формирования фундаменталистского сознания – это существующая система исламского образования. Поэтому в настоящее время необходимы четкая регламентация количества открываемых образовательных учреждений религиозной направленности, контроль со стороны органов власти. Значительную роль в радикализации ислама сыграли образовательные и издательские центры салафитского (неоваххабитского) толка, созданные при помощи зарубежных исламистских фондов и организаций. Распространением идей религиозного фундаментализма занимаются зарубежные образовательные центры. Анализ содержания их учебных программ показывает, что они носят явно фундаменталистский характер. В качестве рекомендуемой литературы предлагается изучение работ основателя «са-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ лафизма» (от араб. «салафиюн» – праведные предки, так называемый чистый ислам) Ибн Таймийна и родоначальника ваххабизма Мухаммеда Ибн Абд аль-Ваххаба18. По данным известного российского исламоведа А.В. Малашенко, из России к 1997 г. более 800 молодых мусульман обучались за рубежом19. В частности, в середине февраля 2013 г. в Санкт-Петербурге были задержаны члены радикального сообщества «Петербургский джамаат». В силовых ведомствах утверждают, что петербургский радикальный ислам родом не из стран постсоветского пространства, а из Саудовской Аравии и Египта. Обработанные проповедниками молодые мусульмане отправляются туда на учебу и возвращаются в Россию уже в качестве эмиссаров – руководителей религиозных центров. Фактически так формируется бандподполье. Зафиксированы случаи, когда люди из СанктПетербурга, прошедшие идеологическую обработку, оказывались в тренировочных лагерях Афганистана и Пакистана, а потом обнаруживались на Северном Кавказе в качестве боевиков. Духовный лидер мусульман Санкт-Петербурга Р. Пончаев видит главную проблему в том, что сохраняется неконтролируемость не столько мигрантов, сколько исламских религиозных организаций самого разного толка. У мусульман нет такого единого лидера, как Патриарх или Папа, а значит, нет и возможности напрямую влиять на деятельность структур, работающих якобы от ислама20. Под влияние радикальных фундаменталистов попадают не только обучающиеся в зарубежных центрах с явной фундаменталистской ориентацией, но и студенты традиционно умеренных образовательных учреждений, к примеру, известнейшего на весь мир египетского университета Аль-Азхар. Университетский статус этого образовательного учреждения был официально закреплен в 1961 г. Было создано 9 факультетов: основы религии, мусульманского права, литературы (арабского языка), административных дел и торговли, политехнический, сельскохозяйственный, медицинский, педагогический и женский факультеты. Немалую часть студентов университета составляют иностранцы. Одним из средств распространения идей радикального религиозного фундаментализма является Интернет. В настоящее время в глобальной сети существуют примерно 5600 сайтов, пропагандирующих идеологию террористической организации «Аль-Каида». В конце ноября 2007 г. в Саудовской Аравии был проведен конгресс «Информационные тех-

105

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

№1

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ нологии и национальная безопасность», в котором участвовало более 3 тыс. человек. Принц Абд-аль-Азиз бен Бандар бен Абд-аль-Азиз, помощник главы общей разведки Королевства Саудовская Аравия, сообщил в своем докладе, что существуют 17 тыс. сайтов, которые распространяют так называемую такфиритскую идеологию, – так в Саудовской Аравии и других арабских странах называют крайний ваххабизм, основным положением которого является такфир – обвинение в «неверии» мусульман. Не секрет, что именно молодые люди, даже из тех, кто мало интересовался школьными и вузовскими программами обучения, сильно вовлечены в компьютерные технологии. Молодые люди, которые и книг-то особенно не читают, часто слово в слово повторяют основные конфессиональные позиции салафитов. Оказалось, что они, имея достаточно много свободного времени, увлекаясь «модой» на религию, находили и читали интернет-сайты с фундаменталистскоэкстремистским содержанием. Важнейшая роль в распространении ваххабизма в его крайней форме принадлежит аравийским ваххабитским комиссарам-улемам и полевым командирам – «амирам» «Аль-Каиды». Ваххабизм – это один из «фрагментов» современного ислама, возникший в XVIII в. на Аравийском полуострове и характеризующийся легко установимыми вероучительными, обрядовыми и нормативными отличительными признаками. Особенность этого вида воспроизводства экстремизма заключается не только в том, что это – канал влияния преимущественно на молодежь, но и в том, что тут ни одно духовное управление, никакой экспертный совет не могут установить свои «фильтры», отделяющие «дозволенное» от «недозволенного». В связи с этим лишний раз становится очевидным, что запретительные и силовые методы, которыми так увлеклось государство в отношении салафитов, не способны до конца решить проблему21. Таким образом, подытожив все сказанное, можно выделить две основные группы факторов, влияющих на процесс развития современного религиозного фундаментализма. Первая группа относится к социальному бытию. Экономическое, экологическое, политическое неблагополучие большинства стран мира вызывает неуверенность, страх перед будущим. Причем страхи принимают в эпоху глобальных проблем эсхатологические масштабы. Вторая группа причин касается духовного состояния общества. Утрата идентичности, а точнее, плюрализм в ее понимании, характерный

106

№3

2013

для эпохи постмодернизма, заставляет личность обращаться к религии как к универсальному способу самоидентификации. В нынешних условиях учет этих факторов может способствовать эффективному противодействию правоохранительных органов проявлениям радикального религиозного фундаментализма. 1 Назиров Д. Современный терроризм религиозных экстремистов и проблемы противодействия. URL: http://www.iacentr.ru/expert/3607/ 2 Кудряшова И.В. Фундаментализм в пространстве современного мира // Политические исследования. 2002. № 1. 3 Мордалиев О. Исламизм и международный терроризм: угроза ислама или угроза исламу? // Центральная Азия и Кавказ. 2002. № 3. С. 102. 4 Угроза религиозного фундаментализма. URL: http:// rudocs.exdat.com/docs/index-279060.html?page=8 5 Религия на рубеже столетий: основные тенденции. URL: http: //englishschool12.ru/publ/interesno_kazhdomu/religija_na_ rubezhe_stoletij_osnovnye_tendencii_razvitija /57-1-0-4027 6 Павлюченков Д.Н. Проблемы межконфессиональных отношений в условиях глобализации. URL: http://www. pavluchenkov.ru/staty/global/index.html 7 Беспаленко П.Н. Духовная безопасность в системе национальной безопасности современной России: проблемы институализации и модели решения: Автореф. дис. … д-ра полит. наук. – Ростов н/Д, 2009. 8 Магид М. Эра религиозного фундаментализма не будет бесконечной. URL: http: www. рravda. Info/ politics 106874.html 9 Фундаментализм религиозный и атеистический. URL: http://sotref.com/ fundamentalizm/ 112-fundamentalizm_ religioznyjj_i_ateisticheskijj.html 10 Рыбаков В.В. Ислам и гражданское общество // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 8. 11 Исламский фундаментализм как религиозный проект. URL: http://учебники-бесплатно.рф/globalizatsiya_/islamskiyfundamentalizm-kak-religioznyiy.html 12 URL: http://bad915.narod.ru/osn/41.html 13 Противостоять религиозному фундаментализму способно только гражданское общество. URL: http://www.rpgr.eu/ ru/news/90 14 Фукуяма С. Будущее фундаментализма. URL: http:// www.hrono.ru/ libris/lib_f/ fukuyama02.html 15 Религиозный фундаментализм. URL: http://www. zadachi.org.ru/?n=94744 16 Турки бен Фейсал аль Сауд. Авторы теории столкновения цивилизаций выдавали желаемое за действительное // Россия и мусульманский мир. 2012. № 6 (240). 17 Мирский Г. Исламская цивилизация, исламизм и терроризм. URL: http://ruskline.ru/monitoring_smi/2003/12/18/ islamskaya_civilizaciya_islamizm_i_terrorizm/ 18 Патеев Р.Ф. Зарубежные образовательные центры – фактор радикализации исламского движения в России // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 5. 19 Игнатенко А. Угроза свободе совести с неожиданной стороны: ваххабизм в России // Россия и мусульманский мир. 2010. № 3. 20 Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. – М. 1998. С. 79-80. 21 Цинклер Е. Невский: февральский полумесяц // Российская газета. 2013. № 30 (213). 3 февр.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ КУЛЕШОВ, кандидат юридических наук, заместитель начальника по научной работе ФГКОУ ДПО «Всероссийский институт повышения квалификации сотрудников МВД России»

ОПЕРАТИВНО-БОЕВОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ И ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: СООТНОШЕНИЕ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ

R.V. Kuleshov, PhD (Law), Deputy Head for Research Work, Russia MI National Institute of Advanced Training; e-mail: [email protected], tel.: 8 (495) 736-92-07. Operative-and-combat counteraction against extremist and terrorist activities: correlation of manner and matter. Dialectical approach to the analysis of the typical forms in realizing of operative-and-combat counteraction against extremist and terrorist activities, and to the corresponding content of the given law enforcement activities is undertaken. Key words: operative-and-combat counteraction against extremist and terrorist activities, its manner and matter, detention, special operation, special measures and special actions.

Форма и содержание – категории материалистической диалектики, имеющие важное значение для понимания процесса развития. Всякий предмет, всякое явление в природе и обществе имеют свое содержание и свою форму. Для большинства идеалистических и метафизических философских систем характерен отрыв формы от содержания. Диалектический материализм рассматривает форму и содержание в единстве, в котором определяющим является содержание. Так, например, содержанием производства являются материальные производительные силы. Но материальные производительные силы – это лишь одна сторона производства; другую сторону, его форму, составляют отношения людей друг к другу в процессе производства, т.е. производственные отношения. Производственные отношения как форма определяются производительными силами как содержанием. Каков уровень, характер производительных сил, таков и тип производственных отношений. Отмечая первенство содержания по отношению к форме, диалектический метод в то же время утверждает, что форма не есть нечто безразличное, пассивное по отношению к содержанию.

Если без содержания нет формы, то и без формы нет содержания. Бесформенное содержание перестает быть содержанием; лишь в единстве с определенной формой существует данное конкретное содержание. Единство содержания и формы не исключает противоречий между ними. Дело в том, что развитие предметов всегда начинается с развития их содержания. Поэтому диалектика взаимосвязи формы и содержания заключается в том, что в процессе своего развития содержание предмета вступает в противоречие, в борьбу со старой формой, уже не соответствующей новому содержанию; противоречие это разрешается путем уничтожения, сбрасывания новым содержанием устаревшей формы. Напомним, что оперативно-розыскная деятельность как особый вид предусмотренной законом правоохранительной деятельности органов внутренних дел – есть система регламентируемых подзаконными актами и взаимосвязанных по цели оперативно-розыскных и организационно-управленческих мероприятий, призванная в комплексе обеспечивать своевременное предотвращение, быстрое и полное раскрытие престу-

107

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

Предпринимается диалектический подход к анализу типичных форм реализации оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности, а также соответствующего им содержания данной правоприменительной деятельности. Ключевые слова: оперативно-боевое противодействие экстремистской и террористической деятельности, его формы и содержания, задержание, спецоперации, спецмероприятия и спецакции.

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ плений, а также розыск скрывшихся преступников и лиц, без вести пропавших. Под формой осуществления оперативно-розыскной деятельности такие ученые, как К.К. Горяинов, В.С. Овчинский, Г.К. Синилов, А.Ю. Шумилов, понимают внешнее выражение содержания данной деятельности. Оперативнорозыскная деятельность, по их мнению, проводится в двух взаимодополняющих формах – гласно и негласно. Формы оперативно-розыскной деятельности стали предметом специального рассмотрения в работе А.И. Алексеева и Г.К. Синилова, которые, признав указанные две формы, сочли необходимым ввести в теорию и практику оперативно-розыскной деятельности и другие формы, в частности, формы профилактической работы1. В теории оперативно-розыскной деятельности также известны три формы оперативно-розыскной деятельности – это оперативный поиск, оперативная профилактика и оперативная разработка. Содержанием этих форм являются оперативно-розыскные и иные мероприятия. Посмотрим, каким образом указанные теоретические конструкции интерпретируются по отношению к исследуемой нами сфере теории оперативно-розыскной деятельности. По нашему мнению, вопрос о формах оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности надо рассматривать прежде всего с учетом его содержания. Между тем содержание оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности включает в себя, во-первых, управление этой деятельностью, во-вторых, ее осуществление. С учетом этих элементов и следует выявлять и анализировать формы оперативно-боевого пресечения экстремистской и террористической деятельности. В управленческом аспекте можно выделить формы управленческих решений. К основным формам управленческих решений в органах внутренних дел относятся, во-первых, положения, уставы, наставления и др., во-вторых, планы работы, в-третьих, такая своеобразная форма, как дислокация расстановки сил и средств. Кроме того, здесь можно рассматривать, например, формы контроля. Существуют две основные его формы: фактический контроль и документированный контроль. При исполнении управленческих решений важное место занимает также взаимодействие, которое осуществляется в следующих формах: совместное проведение мероприятий, согласованное проведение мероприятий и т.д. Осуществлению оперативно-боевого про-

108

№3

2013

тиводействия экстремистской и террористической деятельности также присущи определенные формы. Оно, как показывает изучение практики, осуществляется в двух формах: оперативно-боевая деятельность подразделений оперативного внедрения и оперативно-боевая деятельность спецподразделений. Соответственно формы деятельности дифференцируются на контртеррористические (экстремистские) и антитеррористические (экстремистские). Относительно оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности органов внутренних дел – формой данного вида правоприменительной деятельности будет являться совокупность оперативно-боевых методов, а также средств и приемов, в них входящих, объединенных в систему для противодействия терроризму и экстремизму. Содержанием вышеуказанных форм является оперативно-боевое пресечение терроризма и экстремизма. В свою очередь оперативно-боевое пресечение экстремистской и террористической деятельности представляет собой совокупность оперативно-боевых действий (конкретных поступков, актов поведения должностных лиц – субъектов оперативно-боевой деятельности), объединенных целью пресечения терроризма и экстремизма гласными и негласными приемами, формами и методами на основании существующего законодательства. Спецподразделения в ходе оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности осуществляют оперативно-боевое пресечение путем проведения задержания, спецопераций, спецмероприятий и спецакций, а также участвуют в общевойсковых боях. Раскроем соотношение вышеуказанных терминов применительно к исследуемой нами сфере оперативно-боевого противодействия. Специальное мероприятие есть осуществляемое оперативными подразделениями, включающее в себя согласованное, скоординированное и взаимосвязанное по целям, задачам, месту, времени и объектам применение специальных видов, форм, способов и приемов психологического воздействия на преступников с целью пресечения экстремистской и террористической деятельности на основании существующего законодательства2. Специальная операция – проводимая оперативно-боевым подразделением, состоящая из научно обоснованной и выработанной практикой системы применения оперативно-боевых

2008

сил, средств, приемов и методов пресечения экстремистской и террористической деятельности путем захвата (уничтожения) террористов на основании существующего законодательства3. Оперативно-боевыми подразделениями проводятся спецоперации по освобождению заложников, захвату (ликвидации) вооруженных преступников, оказывающих активное вооруженное сопротивление, ликвидации бандформирований, пресечению массовых беспорядков. Специальная акция используется правоохранительными органами и спецслужбами и включает научно обоснованные и выработанные практикой приемы и методы захвата и доставки в следственные органы главарей террористических группировок, руководителей экстремистских организаций, а также уничтожения складов с оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами, наркотиками, снаряжением и продовольствием с использованием сил, средств и методов оперативно-боевого пресечения на основании существующего законодательства. Общевойсковой бой на основании ФЗ от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» может применяться в ходе контртеррористических операций, но оперативно-боевые подразделения правоохранительных органов принимают в нем участие совместно с Вооруженными силами РФ с целью пресечения теракта. Общевойсковой бой представляет собой организованное вооруженное столкновение оперативно-боевых подразделений полиции и Вооруженных сил РФ с террористическими группировками, согласованные по цели, месту и

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ времени удары, огонь и маневр в целях их уничтожения, ведущиеся объединенными усилиями всех участвующих в нем подразделений с применением бронетехники, авиации и артиллерии. Общевойсковой бой применяется тогда, когда для ликвидации террористических группировок применения специальных сил и средств правоохранительных органов и спецслужб недостаточно. Типичными разновидностями общевойскового боя являются наступление (преследование, окружение, штурм), оборона (боевое охранение, засада, секрет, сторожевая застава, сторожевой пост, патруль), войсковая разведка (разведывательный дозор, засада, налет, поиск, наблюдательный пост). В ходе общевойскового боя оперативно-боевым подразделением применяется маневр силами, средствами и огнем. Видами маневра признаются охват, обход, отход. Таким образом, форма оперативно-боевого противодействия экстремистской и террористической деятельности есть способ существования его содержания, неотделимый от него и служащий его внешним выражением.

1 Оперативно-розыскная деятельность: Учебник / Под ред. К.К. Горяинова, В.С. Овчинского, Г.К. Синилова, А.Ю. Шумилова. – М.: ИНФРА-М, 2004. 2 Панарин И.Н., Панарина Л.Г. Информационная война и мир. – М., 2003. 3 Райан М., Мэнн К., Стилуэлл А. Энциклопедия сил специального назначения / Пер. с англ.; Под ред. С. Дробязко. – М.: Эксмо, 2004; Черницкий A.M. Как спасти заложника, или 25 знаменитых освобождений. – М.: Олма-Пресс образование, 2003.

109

ТЕРРОРИЗМ И ЭКСТРЕМИЗМ

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОЛЬГА РОМАНОВНА АФАНАСЬЕВА, кандидат юридических наук, доцент, докторант ФГКУ «ВНИИ МВД России»

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

СОДЕРЖАНИЕ ПОСЛЕДСТВИЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И СПОСОБЫ ИХ ЗАКРЕПЛЕНИЯ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ Представлен анализ способов закрепления последствий преступления в нормах уголовного законодательства, проанализированы признаки общественно опасных последствий преступления. Ключевые слова: последствия преступления, вред, ущерб, убыток, потери, расходы. O.R. Afanasyev, PhD (Law), associate professor, doctoral candidate of Russia MI FPOI National Research Institute; e-mail: [email protected], tel.: 8-926-166-82-42. The maintenance of consequences of a crime and ways of their fixing in the criminal legislation. The analysis of ways of fixing of consequences of a crime in standards of the criminal legislation is submitted, signs of socially dangerous consequences of a crime are analysed. Key words: crime consequences, harm, damage, loss, losses, expenses.

Невозможно познать правовую природу общественно опасных последствий преступления без определения их содержания. Однако в связи с отсутствием единых правил юридической техники их изложения в тексте законов и несовершенством необходимого терминологического аппарата его установление затруднительно. В различных отраслях права используются близкие, но все же различные по содержанию термины, что вызывает сложности при установлении содержания понятий, используемых для описания последствий преступлений в уголовном законодательстве. Это не может не порождать многочисленных трудностей и ошибок в правоприменительной деятельности судебных и правоохранительных органов. Анализ уголовного законодательства позволил определить следующие основные способы закрепления понятия общественно опасных последствий в действующих уголовно-правовых нормах: 1. Общественно опасные последствия не упоминаются в тексте закона, но подразумеваются. Таким образом построены статьи закона, предусматривающие ответственность за преступления, виды и характер последствий которых не вызывают сомнений. 2. Последствие или перечень последствий указываются, но их описание отсутствует в свя-

110

зи с тем, что применяемый для характеристики последствий термин является общеизвестным и дает ясное представление о вреде, причиняемом объекту. 3. Перечень негативных изменений и их характеристика детально определены законодателем ввиду того, что конструкция состава предусматривает причинение вреда определенного вида и характера. При этом указываются типовые (ожидаемые) последствия, т.е. характерный (возможный) вред, от наступления которого эта норма будет защищать охраняемые общественные отношения. 4. Перечень последствий подробно описывается, хотя содержание их трактуется достаточно широко: потеря слуха, какого-либо органа, утрата органом его функций и т.д. 5. Последствия определяются с помощью неконкретизированных терминов, содержание которых устанавливается посредством толкования с учетом конкретной обстановки совершения преступления (тяжкие последствия, тяжкий вред и др.). Принимая во внимание вышеуказанные нюансы, все авторы исходят из того, что последствия преступления представляют собой вред, ущерб, издержки, расходы, причиняемые общественным отношениям, охраняемым уголовным законом.

2008

Термины «ущерб» и «вред» синонимично используются в Конституции Российской Федерации. В ч. 2 ст. 36 Конституции Российской Федерации определяется: «…если это не наносит ущерба окружающей среде…», в ст. 42: «…на возмещение ущерба, причиненного его здоровью или имуществу экологическим правонарушением.», в ст. 52: «...Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба», в ст. 53 указывается, что «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействиями) органов государственной власти или их должностных лиц». Однако в п. «з» ч. 1 ст. 72 Конституции Российской Федерации используется термин «последствия», но уже в ином контексте (осуществление мер по борьбе с катастрофами, стихийными бедствиями, эпидемиями, ликвидация их последствий). В гражданском законодательстве при характеристике совокупности последствий нарушения обязательственных отношений и гражданских деликтов используются такие термины, как «вред», «ущерб», «убытки», «стоимость». ГК РФ последовательно употребляет термин «вред» (ст. 151 ГК РФ). Однако иногда встречается и слово «ущерб». Например, в ст. 1088 ГК РФ предусмотрено возмещение лицам, понесшим ущерб в результате смерти кормильца. С понятиями «вред», «ущерб» соприкасается понятие «убыток» (ст. 15, 306, 393, 394, 400, 405, 406 ГК РФ), однако убытки трактуются в более узком значении как денежное выражение имущественного вреда1. Анализ уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о том, что последствия преступления в первоначальной редакции УПК РФ оценивались в рамках уголовно-процессуальных правоотношений преимущественно с помощью термина «вред». Именно этот термин использован законодателем в ч. 4 ст. 11, ст. 23, ст. 42, ст. 44, ст. 54, ст. 116, ст. 134, ст. 135, ст. 136, ст. 139 УПК РФ. Однако при внесении в УПК РФ ряда изменений законодатель использовал такие термины, как «ущерб», «издержки», «расходы». К сожалению, ст. 5 УПК РФ «Основные понятия, используемые в настоящем Кодексе», т.е. норма-глоссарий действующего УПК РФ, не содержит определения вреда, ущерба, издержек, расходов. Хотя, конечно же, аутентичное толкование данных понятий было бы весьма важным. Анализ содержания уголовно-процессуальных норм позволяет сделать вывод о том, что понятие «вред» используется как синоним понятия «последствия преступления». Изучение норм уголовно-исполнительного законодательства указывает на то, что законо-

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ датель для определения последствий также использует термины «вред» и «ущерб». Особенности законодательного описания общественно опасных последствий неоднократно становились предметом научного интереса, поскольку именно они оказывают значительное влияние на толкование содержания результатов преступного деяния, во многом определяют практику применения уголовного закона2. Исследование норм уголовного законодательства позволяет сделать вывод о том, что Уголовный кодекс РФ также использует неупорядоченную терминологию при определении последствий преступления, сходные по содержанию, но все же различающиеся термины. В Общей части УК РФ применяются термины: «последствия» (ч. 2 ст. 9 УК РФ); «общественно опасные последствия» (ч. 1 ст. 5, ч. 2 и ч. 3 ст. 25, ч. 2 и ч. 3 ст. 26, ст. 28 УК РФ); «тяжкие последствия» (ст. 27, п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ); «вред» (ч. 2 ст. 5 УК РФ, в нормах главы 8 УК РФ, п. «к» ч. 1 ст. 61, ч. 1 ст. 67, ч. 1 ст. 75, ст. 76, п. «в» ч. 2 ст. 90, ч. 3 ст. 91, ст. 104.3 УК РФ); «моральный вред» (п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ); «существенный вред» (ч. 2 ст. 97 УК РФ); «ущерб» (ч. 1 ст. 75, ст. 761 УК РФ); «имущественный ущерб» (п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ). В п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ законодатель использует три разных термина одновременно, что свидетельствует о том, что он вкладывает в них все же различное содержание, смысловую нагрузку, либо же о нелогичном использовании юридических терминов законодателем. В Особенной части УК РФ преступные последствия, наступающие в результате совершения преступлений, закрепляются в уголовно-правовых нормах путем указания: видовых понятий, отражающих наступление конкретного преступного последствия (например, причинение смерти (ст. 105-109, 123-124, 126-128, 131-132 и др. статьи УК РФ); причинение вреда здоровью (ст. 111-115, 118, 123-124 и др. статьи УК РФ); причинение физической боли, физических или психических страданий (ст. 116, 117 УК РФ); уничтожение, порча или разрушение предметов или документов, имеющих особую историческую, научную или культурную ценность (ст. 164 УК РФ); уничтожение или повреждение имущества (ст. 167-168, 309 УК РФ); массовое заболевание или отравление людей (ст. 236 УК РФ); изменение радиоактивного фона (ст. 246 УК РФ); вред животному или растительному миру, рыбным запасам, окружающей среде, зонам отдыха либо другим охраняемым законом интересам (ст. 252 УК РФ) и др.); терминов, определяющих неконкретизированный вид преступного последствия:

111

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

№1

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 1) «общественно опасные последствия» (ст. 207 УК РФ); 2) «тяжкие последствия» (ст. 126-128, 131-132, 1451, 167, 183, 201, 203, 205, 206, 211, 2151, 2153, 220, 224, 225, 227, 2282, 230, 237, 246, 248, 249, 257, 272, 273, 274, 281, 283, 2831, 284, 285, 2853, 286, 2861, 287, 301, 303, 305, 311, 320, 323, 332, 333, 334, 335, 340, 341, 342, 343, 344, 346, 347, 349, 351, 352 УК РФ); 3) «вред» (ст. 340, 341, 342, 343 УК РФ); 4) «существенный вред» (ст. 163, 179, 201, 202, 234, 247, 250, 252, 330, 332 УК РФ); 5) «имущественный ущерб» (ст. 165 УК РФ); 6) «значительный ущерб» (ст. 158-159, 1593, 5 159 , 1596, 160, 167, 255, 262 УК РФ); «значительный имущественный ущерб» (ст. 205, 207, 281 УК РФ); «крупный ущерб» (ст. 146-147, 169, 171, 172, 176, 178, 180, 183, 185, 1851, 1852, 1853, 1854, 1856, 195-197, 2151, 216, 217, 220, 256, 258, 263, 2631, 267, 272, 273, 274, 293 УК РФ); 7) «особо крупный ущерб» (ст. 165, ч. 3 ст. 166, 178, 1852 УК РФ); «ущерб в особо крупном размере» (ст. 1853 УК РФ); 8) «значительный размер» (ст. 2291, 260, 290, 291, 2911 УК РФ); «крупный размер» (ст. 146, 158-163, 165, 168, 171, 1711,1712, 172, 174, 1741, 175, 177, 178, 1853, 1854, 1856, 186, 191-192, 193, 194, 198-1992, 2261, 228, 2281, 229, 2291, 231, 234, 2421, 260, 261, 2851, 2852, 290, 291, 2911 УК РФ); 9) «особо крупный размер» (ст. 146, 158-163, 171, 1711, 1712, 172, 178, 1853, 194, 1981991, 228, 2281, 2291, 231, 260, 2851, 2852, 290, 291, 2911 УК РФ). При этом последствия описываются с помощью как абсолютных (когда в примечании статей точно определены границы размера), так и относительных количественных показателей. Представленный анализ уголовно-правовых норм предполагает, что можно сделать ряд выводов. Во-первых, общественно опасные последствия, определяемые посредством использования таких терминов, как «последствие», «вред» и «ущерб», применяются как равнозначные, поскольку обращение к тексту закона не позволяет установить между ними различия смыслового порядка. Во-вторых, очень часто для описания общественно опасных последствий в качестве конструктивного либо квалифицирующего признака состава преступления законодатель использует оценочную терминологию, лексику в виде определительных конструкций (тяжкие последствия, существенный вред и т.д.), что не может не усложнять квалификацию преступлений. Их содержание в каждом конкретном случае устанавливается субъектом правоприменения исходя из его

112

№3

2013

правосознания, требований УК РФ, а также обстоятельств конкретного дела3. Введение в УК РФ понятий оценочного характера в определенных случаях является неизбежным и в ряде случаев имеет положительное значение, поскольку позволяет включать в сферу уголовно-правового регулирования достаточно большое число разнообразных уголовно значимых явлений, характеризующих общественно опасные последствия преступления. Применение таких понятий способствует выражению принципа «полноты уголовного закона». Тем не менее, представляется, что одни и те же понятия в законе, даже оценочные, должны употребляться только однозначно, исключая возможность их существенного различного толкования. Поэтому для установления единообразной практики и ориентирования правоохранительных органов и судов необходимы критерии определения и разграничения используемых оценочных терминов, характеризующих последствия преступлений («тяжкие последствия», «существенный ущерб», «крупный ущерб», «крупный размер», «моральный вред» и др.), а для этого необходимо в первую очередь определить содержание и соотношение между собой таких понятий, как «последствие», «вред»4, «ущерб»5, «убыток»6 и «урон»7. Эти слова употребляются в русском языке в качестве синонимов. Традиционно они связаны с понятием потери, утраты чего-либо в результате действия (бездействия) как самого лица, несущего убыток, так и других лиц либо иного воздействия. Ряд ученых также считают вред, ущерб и последствия синонимичными понятиями8. К сожалению, в качестве синонимов используются данные слова и законодателем при включении их в нормы права. Уяснение содержания приведенных терминов оказывается существенно значимым не только для уголовного права, но и для криминологии. В целях определения содержания представленных категорий необходимо обратиться к отдельным авторским научным исследованиям, поскольку анализ статей УК РФ, в которых использовались указанные термины, не позволил выявить смысловые различия и критерии их дифференциации. Видимо, такие критерии законодателем и не использовались. Ни по характеру (виду, типу), ни по масштабам преступных результатов, упоминаемых в соответствующих нормах УК РФ, нельзя сделать более или менее обоснованный вывод о том, что законодатель различает упомянутые понятия. Представляется, что понятие «последствия» является наиболее обобщающим и, следовательно, охватывает понятия «вред», «ущерб», «урон», «размер».

2008

Общественно опасные последствия преступления – это результат, следствие негативного противоправного поведения человека, заключающееся в причинении вреда, наносимого охраняемым законодательством общественным отношениям, благам и интересам. В науке уголовного права предпринимались попытки систематизации описания общественно опасных последствий преступлений при помощи вышеуказанных терминов. Не детализируя содержание научной полемики по данной проблеме, укажем на такой способ ее решения, как обеспечение связи гражданско-правовых и уголовно-правовых институтов при трактовке этих понятий. В связи с частым определением в законодательстве последствий посредством использования термина «вред» полагаем уместным начать с анализа его содержания. Мнения большинства авторов сходятся в отношении сущности понятия вреда. Под вредом понимается повреждение, порча, убыток вещественного или нравственного блага, нарушение прав личности, законное или незаконное9. Так, в науке гражданского права ряд ученых понимают под вредом «неблагоприятные для субъекта гражданского права имущественные или неимущественные последствия»10, «всякое умаление того или иного личного или имущественного блага»11, «нарушение или умаление какого-либо имущественного права и нематериального блага»12, «неблагоприятные изменения в охраняемом законом благе, которое может быть как имущественным, так и неимущественным (нематериальным)»13. Вред же может быть причинен личности, ее чести и достоинству или имуществу гражданина либо имуществу или деловой репутации юридического лица. Согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»14 преступлением может быть причинен физический, имущественный или моральный вред физическому лицу, а юридическому лицу – имущественный вред и вред деловой репутации. Его возмещение возможно в натуре путем предоставления вещи того же рода и качества, исправления повреждений, опровержения сведений, порочащих деловую репутацию, путем компенсации гражданину морального вреда, а также путем возмещения убытков гражданину или юридическому лицу15. Следовательно, вред – это совокупность материальных и нематериальных отрицательных последствий преступления. Вред может быть

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ измеримым или неизмеримым, восстановимым или нет, более или менее значимым, ощущаемым отдельными гражданами, коллективами и обществом и государством в целом. Самостоятельное значение имеет понятие «моральный вред». Ряд авторов полагали, что исследуемая категория является исключительно гражданско-правовой16, что нельзя считать верным, поскольку в соответствии со ст. 42 УПК РФ потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред. Следовательно, с причинением вреда как правонарушением могут быть связаны не только имущественные последствия, но и последствия, не имеющие денежной оценки либо имеющие незначительную стоимость. Под моральным вредом в ст. 151 ГК РФ понимается причинение физических или нравственных страданий, при этом законодатель применяет слово «страдания» как ключевое в определении морального вреда. Более полное определение понятия морального вреда содержится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, в соответствии с которым «под моральным вредом понимают нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законодательством об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности), либо нарушающими имущественные права граждан»17. Однако в данном определении не раскрыто содержание физических и нравственных страданий. Характер физических и нравственных страданий устанавливается судом с учетом фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред: поведения подсудимого непосредственно после совершения преступления (например, оказание либо неоказание помощи потерпевшему), индивидуальных особенностей потерпевшего (возраст, состояние здоровья, поведение в момент совершения преступления и т.п.), а также других обстоятельств (например, потеря работы потерпевшим). Моральный вред, причиненный личности, нельзя отождествлять с понятием «ущерб», который может быть возмещен. Он, ввиду неустра-

113

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

№1

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ нимости данного последствия, подлежит не возмещению, а именно компенсации (ст. 151 ГК РФ), т.е. сглаживанию нравственных страданий и переживаний потерпевшего. Более близкими по содержанию к категориям «общественно опасные последствия» и «вред» являются термины «ущерб», «убыток», «урон», «стоимость», «расход», «потери», «издержки». Следует оговориться, что согласно толковому словарю данные термины синонимичны. Так, ущерб – это потеря, убыток, урон18; убыток – потеря, ущерб19; затрата – то, что истрачено, израсходовано (в том числе непроизводительные расходы)20; расход – 1) затраты, издержки; 2) потребление, затрата чего-нибудь для определенной цели21. В связи с этим в рамках нашего исследования представляется необходимым и достаточным остановиться на анализе содержания таких категорий, как «ущерб» и «убыток», наиболее часто используемых в рамках уголовного законодательства. Термин «ущерб» по своему юридическому значению, установленному ст. 15 ГК РФ, имеет более узкое содержание, чем «вред», он может включаться в содержание вреда. Поскольку «ущерб» возмещается, как правило, при наличии имущественных отношений и в денежном выражении, в уголовном праве термин «ущерб» используется, когда имеются в виду последствия имущественного характера. В связи с этим термин «ущерб» необходимо сравнить с понятием «убыток». Под убытками в соответствии со ст. 15 ГК РФ понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права; утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было бы нарушено правонарушением (упущенная выгода). Таким образом, выделяются два вида убытков: реальный ущерб и упущенная выгода. B состав реального ущерба включены расходы, которые лицо уже реально произвело либо которые еще будут им произведены для восстановления нарушенного права, т.е. будущие расходы. К реальному ущербу отнесены и убытки, вызванные утратой или повреждением имущества, так как в этом случае также производятся расходы. Упущенная выгода представляет собой доходы (выгоду), которые получило бы лицо при обычных условиях, если бы его права не были нарушены (например, угнали транспортное

114

№3

2013

средство, уничтожили путем поджога гостиницу), т.е. неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота. Исходя из подобной трактовки убытка в литературе предлагалось в целях правильной квалификации преступлений разграничивать прямой ущерб и неполучение должного22. Однако в связи с разным определением граней между двумя видами убытка в уголовном и гражданском праве это невозможно. В уголовном праве в процессе квалификации преступления грань между прямым ущербом и неполучением должного определяется механизмом совершения преступления, способами изъятия имущества и причинения ущерба, обладанием потерпевшим имуществом, которое подлежало передаче, суммой убытка, его содержанием, т.е. необходимо установить, в чем конкретно он выразился23. Несмотря на это, в любой отрасли права убыток – это денежная оценка имущественного вреда. Хотелось бы отметить, что механизм определения размера ущерба и убытков в криминологии будет отличаться не только от гражданскоправового, но и от уголовно-правового. Согласно криминологическим трактовкам сумма ущерба может превышать стоимость похищенного, поскольку при его определении подлежит учету не только фактическая ценность (стоимость) предмета преступления, но и обстановка совершения преступления, дефицитность предмета преступления, стоимость которого составляет убыток, предназначенность этого имущества и ряд других обстоятельств. Следовательно, реальные последствия каждого преступления необходимо определять на основе исследования совокупности целого ряда обстоятельств, связанных с данным преступлением24. Проведенный анализ этимологического содержания терминов, используемых законодателями при формулировании норм уголовного законодательства, позволяет сделать вывод, что наиболее широким и емким является понятие «общественно опасные последствия преступления». Его содержание должно определяться с помощью категории «вред», являющейся обобщающей по отношению к терминам «убыток», «урон» и «ущерб», поскольку она охватывает отрицательные, нежелательные последствия как материального, так и нематериального характера. Таким образом, проведенный анализ понятия и содержания общественно опасных последствий преступления позволяет сформулировать следующие их признаки: 1. Это – правовая категория, поскольку уголовно наказуемым признается только вред,

2008

причиненный охраняемым уголовным законодательством общественным отношениям25. Игнорирование правового признака ведет к отождествлению преступного последствия с любыми вредными изменениями внешнего мира. 2. Противоправность преступного последствия, т.е. не любой вред, причиненный объекту посягательства, признается преступным, а только определенный, предусмотренный соответствующей уголовно-правовой нормой ввиду общественной опасности для личности, общества и государства. Данный признак позволяет отграничить последствия преступления от вреда, причиняемого другим объектам, охраняемым иными нормами права. 3. Преступные последствия как заключительный этап (итог) преступного акта аккумулируют и отражают общеопасные характеристики, присущие деянию. Размер причиненного вреда не только определяет степень общественной опасности деяния, но и является основанием его криминализации. В ряде случаев объект правовой охраны идентичен для уголовных, административных и иных запретов, а соответствующее разграничение производится по формальному признаку размера причиненного вреда. 4. Это – тесная взаимосвязь общественно опасного последствия с объектом посягательства. Оно немыслимо без объекта преступления и во многом определяется именно им26, т.е. специфическими признаками конкретного общественного отношения, на которое непосредственно посягает данное преступление. 5. Они являются связующим элементом между преступным деянием и объектом преступного посягательства, т.е. они опосредованы, с одной стороны, противоправным деянием, а с другой – объектом преступления. 6. Это – изменение, наступающее в одном или нескольких элементах объекта преступления, состоящего из: а) участников общественных отношений, их носителей или субъектов; б) содержания, т.е. социальной взаимосвязи субъектов и социальных возможностей; в) условий реализации общественных отношений; г) материальных вещей, предметов материального мира, если общественные отношения возникают по поводу таких предметов27. 7. Это – нереализованные, ограниченные, стесненные или уничтоженные, нарушенные, измененные социальные возможности. Иными словами, материализованное воплощение общественно опасных последствий, которое характеризуется ущемленностью социальных возможностей, представляющих собой взаимосвязь

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ участников общественного отношения по поводу какого-либо блага. 8. Неоднородность и множественность последствий преступлений28. При совершении преступления нередко причиняется вред, по крайней мере, нескольким видам смежных общественных отношений, поскольку каждое общественное отношение тесно связано с другими отношениями в той же или в смежных областях жизни. Оно влияет на них, порождая, изменяя или прекращая эти отношения, и испытывает с их стороны такое же воздействие. К тому же преступное деяние может вызывать различные параллельные, последовательные, косвенные, побочные, рикошетные общественно опасные последствия. Однако уголовно-правовое значение имеют только негативные изменения в общественных отношениях, включенных в сферу уголовно-правовой охраны. 9. Это – объективный элемент преступной деятельности, определяющий ее пространственные и временные характеристики, а также способы достижения преступных последствий. 10. Последствия целенаправленной преступной деятельности воплощают свойства этой деятельности. В них находят отражение не только объективные признаки деятельности, но и субъективные, воплощающие свойства производящей ее личности – психофизические (пол, возраст, темперамент), психические (воля, эмоции, мышление), социально-психологические (привычки, навыки, убеждения, склонности). 11. Неустранимость последствий некоторых видов преступлений или части последствий преступлений, например насильственных, против государственной власти и других, последствия которых действительно неустранимы. Многие авторы полагают29, что в ряде корыстных преступлений возможно устранение преступных последствий. Однако следует оговориться, что в данных преступлениях возможно возмещение причиненного материального вреда, т.е. восстановление нарушенного права, однако осуществляется восстановление только в материальном смысле, иные же социальные, нравственные и другие последствия восстановить невозможно. Юридически правоотношение остается нарушенным.

1 Философский энциклопедический словарь. – М., 1983. С. 151. 2 Староверова О.В. Теория и методология криминологического исследования социально-правовых последствий налоговой преступности: Дис. … д-ра юрид. наук. – М., 2006. С. 232. 3 Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Юристъ, 1999.

115

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

№1

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ С. 115-123; Векленко В., Бавсун М. Проблемы толкования оценочных категорий уголовного закона // Уголовное право. 2003. № 3. С. 15; и др. 4 Ущерб, порча. (См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская АН; Российский фонд культуры. 3-е изд., стереотипное. – М.: АЗЪ, 1995. С. 99). 5 Потери, причиненные кому-, чему-л.; урон; убыток. (См.: Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР; Ин-т рус. яз.; Под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. – М.: Русский язык, 1981-1984. Т. 4. С. 546; Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. С. 835). 6 Потеря, ущерб, урон. (См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. С. 810). 7 Потеря, ущерб, убыль, убыток. (См.: Словарь русского языка: В 4 т. – М.: Русский язык, 1981-1984. Т. 4. С. 513; Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. С. 826). 8 Кузнецова Н.Ф., Кострова М.Б. Общественно опасные последствия: лингвистический аспект // Вестник Московского университета. Сер. 11: Право. 2001. № 6. С. 27-28. 9 Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. 20-е изд., стереотип. – М.: Русский язык, 1982. С. 730. 10 Гражданское право Учебник: в 2 т./ Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд. – М., 2002. Т. 2. С. 371. 11 Агарков М.М. Гражданское право. – М., 1944. Т. 1. С. 328. 12 Гражданское право: Учебник: В 3 т. 4-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. – М.: ТК Велби; Проспект, 2004. Т. 3. С. 8. 13 Эрдалевский А.М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. – М., 2000.

116

№3

2013

14 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 г. № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. № 9. 15 Дегтярев С.Л. Возмещение убытков в гражданском и арбитражном процессе. – М., 2001. С. 4. 16 Эрделевский А.М. Моральный вред и компенсация за страдания. – М., 1998. 17 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о компенсации морального вреда» // Российская газета. 1995. 8 февр. 18 Ожегов С. И. Словарь русского языка… С. 753. 19 Там же. С. 730. 20 Там же. С. 200. 21 Там же. С. 595. 22 Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. – М., 1968. С. 87; Михлин А.С. Последствия преступления. – М., 1969. С. 18. 23 Михлин А.С. Указ. соч. 24 Там же. С. 20. 25 Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. – М., 1960. С. 134-135; Загородников Н.И. Понятие объекта преступления в советском уголовном праве // Труды ВЮА. Вып. XIII. – М., 1951. С. 37; Кузнецова Н.Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. – М., 1958. С. 10; Михлин А.С. Указ. соч. С. 44. 26 Михлин А.С. Указ. соч. С. 11. 27 Никифоров Б.С. Объект преступления. – М., 1960. С. 29-31; Он же. Объект преступления по советскому уголовному праву. – М., 1961. С. 69. 28 Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. – М., 1969. С. 51; Землюков С.В. Преступный вред: теория, законодательство, практика: Дис. … д-ра юрид. наук. – М., 1994. С. 31. 29 Староверова О.В. Указ. соч. С. 117.

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВНА ГИЛЬ, адъюнкт кафедры гражданского права и процесса ФГКОУ ВПО «Московский университет МВД России»

Проанализированы статистические показатели получения сотрудниками полиции России травм, увечий и иных заболеваний, а также количество смертей среди сотрудников органов внутренних дел. Рассмотрено применение законодательства РФ, регламентирующего возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью сотрудников полиции. Ключевые слова: защита жизни и здоровья, механизм гражданско-правового регулирования, вред жизни или здоровью, возмещение вреда, сотрудники полиции, развитие гражданского законодательства. E.V. Gil, Post-Graduate, Sub-department of Civil Law and Procedure, Russia MI Moscow University; e-mail: [email protected], tel.: 8(905)705-58-74. On the protection of life and health of Russian police officers in the light of developing Russian Federation civil legislation. Statistical data of injuring, maiming and other diseases suffered by police officers, and also the number of deaths among MI officers are analyzed. The applying of RF legislation regulating the indemnifying of damage to life or health of the police officers is examined. Key words: protection of life and health, mechanism of civil law regulation, damage to life or health, indemnification, police officers, developing civil legislation.

Анализ современного состояния практики возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью сотрудников правоохранительных органов, показал многогранность проблемных вопросов, связанных с недостаточностью правового регулирования в данной области, что в ряде случаев порождает невозможность защиты сотрудников органов внутренних дел со стороны государства. Обязанность государства гарантировать сотрудникам органов внутренних дел материальное обеспечение и компенсацию в случае причинения вреда жизни или здоровью при прохождении службы вытекает в первую очередь из ч. 1 ст. 1; ст. 2, 7; ч. 1, 3 ст. 37; ч. 1, 2 ст. 39; ч. 1 ст. 41; ч. 1 ст. 45; ст. 59; пп. «в», «м» ст. 71 Конституции Российской Федерации, а также из характера выполняемых сотрудниками задач, связанных с обеспечением обороны страны и безопасности государства, общественного порядка, законности, прав и свобод граждан и, следовательно, из осуществляемой в публичных интересах деятельности1. Гражданско-правовое регулирование в сфере возмещения вреда, причиненного жизни или здо-

ровью сотрудников полиции, осуществляется в соответствии со следующими нормативными актами: 1) Федеральным законом от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции»2, в котором изложены основные страховые гарантии сотрудникам полиции и нормы о выплатах в целях возмещения вреда, причиненного в связи с выполнением служебных обязанностей; 2) Федеральным законом от 19 июля 2011 г. № 247-ФЗ «О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ»3, прописывающим процедуру регулирования отношений, связанных с пенсионным обеспечением сотрудников органов внутренних дел, медицинским обслуживанием сотрудников и членов их семей, затрагивающим некоторые вопросы страхового обеспечения; 3) Федеральным законом от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»4, устанавливающим гарантии социальной защиты сотрудников органов внутренних дел;

117

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

О ЗАЩИТЕ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ СОТРУДНИКА ПОЛИЦИИ РОССИИ В СВЕТЕ РАЗВИТИЯ ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 4) приказом МВД России от 15 октября 1999 г. № 805 «Об утверждении Инструкции о порядке возмещения ущерба в случае гибели (смерти) или причинения увечья сотруднику органов внутренних дел, а также ущерба, причиненного имуществу сотрудника органов внутренних дел или его близких»5, непосредственно устанавливающим процедуру и порядок возмещения вреда; 5) Федеральным законом от 28 марта 1998 г. № 52-ФЗ «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы»6, определяющим условия и порядок осуществления обязательного государственного страхования жизни и здоровья сотрудников органов внутренних дел России; 6) приказом МВД России от 16 декабря 1998 г.

№3

2013

№ 825 «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья в системе MВД России»7, предусматривающим порядок проведения обязательного государственного страхования жизни и здоровья сотрудников органов внутренних дел; 7) приказом МВД России от 24 сентября 2007 г. № 824 «Об организации социальной работы с членами семей сотрудников органов внутренних дел, погибших при исполнении служебных обязанностей, и сотрудниками, ставшими инвалидами вследствие военной травмы»8, устанавливающим перечни учетной документации по количеству погибших, раненых сотрудников, членов их семей. Стоит отметить, что статистические данные о количестве пострадавших сотрудников органов внутренних дел свидетельствуют о необходимости их защиты со стороны государства. Сравнить количество погибших и раненых сотрудников органов внутренних дел России в период с 2007 по 2011 г. можно с помощью графиков, представленных ниже (рис. 1, рис. 2)9.

Рис. 1. Количество сотрудников органов внутренних дел, раненых в период с 2007 по 2011 год

Рис. 2. Количество сотрудников органов внутренних дел, погибших в период с 2007 по 2011 год

118

2008

Анализ количественных данных, представленных в графиках, позволяет нам сделать вывод о том, что тенденция получения сотрудниками органов внутренних дел травм, увечий, ранений, а также показатели смертности сотрудников остаются из года в год практически неизменными. При этом, если учесть рост обращений сотрудников полиции в суд за защитой прав в связи с отказами в выплатах в целях возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, то становится очевидной необходимость реформирования механизма гражданско-правового регулирования данных отношений между государством и сотрудниками органов внутренних дел, являющегося на сегодняшний момент уже качественно устаревшим. Для выявления существующего положения дел в области возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью сотрудников органов внутренних дел, мы обратились к опубликованному в конце 2010 г. и действующему до настоящего времени опросу на форуме сотрудников МВД России. На вопрос: получаете ли Вы возмещение вреда по полученной травме в период прохождения службы и как его добились, получены ответы, позволяющие сделать следующие выводы10: выплаты в возмещение вреда здоровью получают от МВД (УВД) без обращения в суд 25,27% опрошенных; в выплатах в возмещение вреда здоровью отказано МВД (УВД) 14,29% опрошенных; выплаты в возмещение вреда здоровью получают от МВД (УВД) по решению суда 23,08% опрошенных; в настоящее время пытаются добиться выплат в возмещение вреда здоровью от МВД (УВД) через суд 30,77% опрошенных; судебное решение принято в пользу пострадавшего, но суммы в возмещение вреда здоровью так и не получают 3,30% опрошенных. Данная статистика указывает на то, что на практике возникает все больше случаев обращения сотрудников правоохранительных органов (более 50% респондентов) в судебные учреждения с целью добиться возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, так как в системе МВД России это сделать зачастую оказывается невозможно. В настоящее время в России провозглашен курс на усиление мер государственной защиты сотрудников органов внутренних дел11, что в первую очередь предполагает системное реформирование нормативно-правовой базы МВД России. Основной документ, прописывающий процедуру возмещения вреда сотрудникам полиции,

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ а именно Инструкция, утвержденная приказом МВД России № 80512 (далее – Инструкция), по своей сути основывается на нормах закона «О милиции»13 (о чем говорится в преамбуле приказа) и имеет большое количество выявленных в ходе практики ее применения существенных недостатков, в связи с чем применение положений, содержащихся в ней, не соответствует требованиям, установленным в ФЗ «О полиции» и ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации». Естественно, возникла необходимость в разработке нового приказа, регламентирующего порядок выплат в целях возмещения вреда. Проект приказа «Об утверждении Инструкции о порядке выплаты единовременных пособий в случае гибели (смерти) или причинения увечья и иного повреждения здоровья сотруднику органов внутренних дел Российской Федерации, ежемесячной денежной компенсации в случае причинения ему увечья или иного повреждения здоровья, а также сумм в возмещение вреда, причиненного имуществу сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации или его близких родственников» в период с 29 декабря 2011 г. по 8 января 2012 г. прошел общественную экспертизу на форуме официального сайта МВД России14, в ходе которой сотрудники различных подразделений МВД России высказывали свои замечания и указывали на недостатки проекта приказа. Основные отличия представленного проекта приказа от действовавшего ранее заключаются в следующем: 1) проект приказа предусматривает создание специальных комиссий по вопросам выплат в целях возмещения вреда, действующих на постоянной основе в центральном аппарате МВД, территориальных органах МВД, образовательных и научно-исследовательских учреждениях и окружных управлениях материально-технического снабжения; 2) из общих положений исключены определения телесных повреждений, заболеваний, понятия гибели (смерти), а также члены семьи и близкие заменены общим понятием «близкие родственники»; 3) увеличен срок сбора и оформления документов по выплатам с 15 до 30 суток; 4) из-за возникших на практике трудностей проведения служебной проверки по факту гибели сотрудника полиции в связи с необходимостью первоначального установления фактов и обстоятельств по возбуждаемому уголовному делу сроки рассмотрения уголовного дела по проекту приказа не включаются в общий срок рассмотрения материалов проверки;

119

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

№1

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ 5) расходы на выплаты единовременных пособий, денежных компенсаций и сумм в возмещение причиненного вреда будут производиться за счет доведенных объемов бюджетных ассигнований органа, в котором сотрудник проходит службу, а не за счет соответствующей сметы содержания ОВД; 6) изменения коснулись перечня документов, необходимых для решения вопроса о выплате единовременного денежного пособия. Если ранее следовало представить лишь заключение по служебной проверке, то теперь необходимо прилагать полный перечень документов проверки, также новшеством стала необходимость прилагать к материалам проверки копию заключения эксперта бюро судебно-медицинской экспертизы о причине гибели; 7) появился строго фиксированный перечень документов, представляемых комиссии для решения вопроса о выплате единовременного пособия, в который входят: рапорт сотрудника, материалы служебной проверки, копия заключения ВВК, а также копия приказа об увольнении сотрудника в связи с состоянием здоровья. Ситуация ожидания принятия нового приказа породила на практике эффект так называемого правового вакуума: комиссии, разрешающие порядок выплат в целях возмещения вреда функционируют, но не могут ссылаться в своей работе на устаревшую Инструкцию, несмотря на то, что официально она еще продолжает действовать, и руководствуются лишь положениями Закона «О полиции». Также определенная группа проблем в данном правовом поле сложилась вокруг следующей ситуации. Предположим, сотрудник получил ранение, травму или заболевание в период до вступления в силу ФЗ «О полиции», соответственно расчет причитающихся ему сумм возмещения вреда был произведен по ранее действовавшему законодательству. Данные суммы выплачиваются до сих пор ежемесячно, и вроде бы очевидной становится необходимость произвести перерасчет сумм в связи с изменившейся нормативной базой. Однако сотрудник уволен со службы в органах внутренних дел как полностью или частично потерявший профессиональную трудоспособность и на сегодняшний момент уже не является сотрудником органов внутренних дел15. В настоящее время данная ситуация остается законодательно неурегулированной, и ДГСК МВД России при обращении граждан ссылается на возможность разрешения подобных ситуаций лишь после вступления в силу вышеназванного приказа, утверждающего инструкцию о порядке производства выплат в целях возмещения вреда.

120

№3

2013

Также большое количество проблем возникает в связи с внесением изменений 8 ноября 2011 г. в ст. 5 ФЗ от 28 марта 1998 г. № 52-ФЗ «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы». Изменения коснулись размеров выплачиваемых страховых сумм, которые теперь не зависят от оклада денежного содержания, а становятся строго фиксированными для всех категорий сотрудников. Так, в случае гибели (смерти) застрахованного лица в период прохождения службы размер выплачиваемой страховой суммы увеличился с 25 окладов денежного содержания каждому выгодоприобретателю до 2 млн руб.; в случае установления инвалидности застрахованному лицу полагаются следующие выплаты: инвалиду I группы – от 75 окладов денежного содержания до 1,5 млн руб.; инвалиду II группы – от 50 окладов денежного содержания до 1 млн руб.; инвалиду III группы – от 25 окладов денежного содержания до 500 тыс. руб.; в случае получения застрахованным лицом тяжелого увечья (ранения, травмы, контузии) – от 10 окладов денежного содержания до 200 тыс. руб., легкого увечья (ранения, травмы, контузии) – от 5 окладов денежного содержания до 50 тыс. руб. Можно отметить, что размер страховых сумм увеличился практически в два раза. Проблемные вопросы начали возникать тогда, когда сотрудники стали обращаться с требованиями о выплатах по договору страхования в 2012 г., а травмы или заболевания были получены ими в 2011 г. или ранее. Тут же появляется определенная сложность: если, допустим, травма получена в конце 2011 г., а лечение продолжалось с 2011 по 2012 г., то исходя из каких сумм рассчитывается возмещение вреда? На практике стали исходить из установленных сумм на момент получения травмы, что вызвало большой поток судебных жалоб сотрудников. Нередко существующие пробелы в правовом регулировании не позволяют воспользоваться предоставленными сотруднику полиции правами, и он оказывается лишенным защиты со стороны государства. Так, согласно ч. 6 ст. 43 ФЗ «О полиции» в случае причинения сотруднику полиции в связи с выполнением служебных обязанностей увечья или иного повреждения здоровья, исключающих

2008

возможность дальнейшего прохождения службы в полиции и повлекших стойкую утрату трудоспособности, ему выплачивается ежемесячная денежная компенсация в размере утраченного денежного довольствия по состоянию на день увольнения со службы в полиции за вычетом размера назначенной пенсии по инвалидности с последующим взысканием выплаченных сумм компенсации с виновных лиц. Денежная компенсация выплачивается в случае увечья или иного повреждения здоровья, связанных с осуществлением служебной деятельности, т.е. при наличии причинно-следственной связи между повреждением здоровья и осуществлением служебных обязанностей. Другим условием, с которым связывается выплата ежемесячной денежной компенсации, является назначение пенсии по указанным в названной статье основаниям, т.е. должна быть назначена пенсия по инвалидности. Процент утраты трудоспособности как одно из условий для назначения денежной компенсации законодатель в означенной норме не предусматривает. Из этого можно сделать вывод, что сотрудник, уволенный из органов внутренних дел после 1 марта 2011 г., не обязан проходить экспертизу на предмет установления процента утраты профессиональной или общей трудоспособности. Можно предположить, что в данном случае сотрудника увольняют из органов на основании заключения военно-врачебной комиссии – значит, он полностью утрачивает способность заниматься профессиональной деятельностью, а посему процент утраты трудоспособности равен 100%. Данное предположение сделано на основании п. 19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 марта 2011 г. № 2 «О применении судами законодательства об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний»16, в котором говорится о необходимости иметь в виду, что степень утраты профессиональной трудоспособности должна определяться в зависимости от способности пострадавшего осуществлять не любую профессиональную деятельность, а только ту профессиональную деятельность, которую он фактически осуществлял до наступления страхового случая по трудовому договору. В связи с этим, если застрахованный не способен полностью выполнять работу определенной квалификации, объема и качества, то его способность осуществлять профессиональную деятельность следует считать утраченной полностью. Пунктом 8 ч. 2 и п. 1 ч. 3 ст. 2 Федерального закона от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» установлено, что расторжение контракта по основаниям, предусмотренным настоящей статьей, осуществляется в соответствии с заключением военноврачебной комиссии. При наличии у сотрудника органов внутренних дел признаков стойкой утраты трудоспособности он направляется в учреждение медико-социальной экспертизы для определения стойкой утраты трудоспособности и (или) установления факта инвалидности. Порядок определения стойкой утраты трудоспособности сотрудника устанавливается Правительством Российской Федерации. Однако до настоящего времени соответствующего постановления, определяющего порядок стойкой утраты трудоспособности сотрудников органов внутренних дел, не принято. Определить процент утраты трудоспособности на сегодняшний день без обращения в суд не представляется возможным. Так, в определении Верховного Суда от 4 марта 2010 г.17, рассмотревшего гражданское дело по иску Митрохина И.С. к Управлению внутренних дел по Орловской области о взыскании ежемесячных выплат в возмещение вреда здоровью и задолженности по указанным выплатам, обозначено: «Установление размера утраты профессиональной трудоспособности в силу ч. 1 ст. 79 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации может быть осуществлено лишь путем проведения соответствующей экспертизы, так как согласно упомянутой норме процессуального законодательства при возникновении вопросов, требующих специальных познаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, назначается экспертиза. Из материалов дела усматривается, что назначенная по определению суда медико-социальная экспертиза на предмет установления степени утраты Митрохиным И.С. профессиональной трудоспособности в связи с полученной при исполнении служебных обязанностей травмой не была проведена, поскольку определение процента утраты трудоспособности сотрудниками органов внутренних дел в компетенцию учреждений медико-социальной экспертизы не входит. Между тем отказ органа медико-социальной экспертизы провести исследование и дать экспертное заключение по вопросам, которые были поставлены перед экспертом судом, не мог служить основанием для отказа в удовлетворении заявленных исковых требований в полном объеме, процессуальное законодательство таких последствий не предусматривает». Стоит заметить, что суды неоднократно отказывали истцам в удовлетворении их требова-

121

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

№1

КОММЕНТАРИЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ний по уплате сумм в целях возмещения вреда по причине отсутствия данных о степени утраты трудоспособности истца, с учетом которой подлежит определению размер выплаты. А провести такую экспертизу и установить степень утраты трудоспособности орган медико-социальной экспертизы не мог, так как это не входит в его компетенцию. Данный пробел в правовом регулировании до настоящего времени не позволяет должным образом обеспечить защиту прав действующих сотрудников полиции и сотрудников, уволенных вследствие травм и увечий, полученных при исполнении служебных обязанностей. В заключение хочется отметить, что проведенный анализ действующего законодательства, призванного обеспечить защиту жизни и здоровья сотрудников полиции России, выявил множество его существенных недостатков, в связи с чем большое количество сотрудников полиции не имеет возможности воспользоваться принадлежащими им правами. Для разрешения данной проблемы нам представляются необходимыми совершенствование механизма гражданско-правового регулирования отношений, возникающих вследствие причинения вреда жизни или здоровью сотрудников полиции, и только впоследствии – разработка на его основе новых нормативных правовых актов, удовлетворяющих всем требованиям практики.

1

Постановление Конституционного суда РФ от 26 декабря 2002 г. № 17 «О признании не соответствующим Конституции РФ абзаца 2 пункта 4 статьи 11 ФЗ „Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы и сотрудников федеральных органов налоговой полиции”» // Собрание законодательства РФ. 2003. № 1. Ст. 152. 2 Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» // Российская газета. 2011. № 5401. 8 февр. 3 Федеральный закон от 19 июля 2011 г. № 247-ФЗ «О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. 2011. № 5533. 21 июля.

122

№3

2013

4 Федеральный закон от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. 2011. № 5651. 7 дек. 5 СПС Гарант. URL: http://www.base.garant.ru/12117196/ (дата обращения: 23.04.2012). 6 СПС Гарант. URL: http://www.base.garant.ru/12111156/ (дата обращения: 23.04.2012). 7 СПС Гарант. URL: http://www.base.garant.ru/12114515/ (дата обращения: 23.04.2012). 8 СПС Гарант. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/ prime/doc/1256700/ (дата обращения: 23.04.2012). 9 Данные предоставлены Департаментом государственной службы и кадров МВД России. 10 Возмещение вреда здоровью по военной травме: Форум сотрудников МВД. URL: http://www.polise-russia.ru/ showthread.php?t=25888 (дата обращения: 10.05.2012). 11 Из выступления экс-министра внутренних дел России генерала армии Рашида Нургалиева: «Почти на треть увеличилось количество обращений о принятии мер государственной защиты в отношении сотрудников органов внутренних дел. И мы обязаны создать им все условия для нормальной работы, которая сопряжена с постоянным риском для жизни. Об этом нам напоминают и печальные цифры. Только в прошлом году в ходе выполнения служебных обязанностей 2645 сотрудников ОВД и военнослужащих внутренних войск получили ранения, а 440 – погибли. Семерым из них посмертно присвоено звание Героя России» // Полиция России: Журнал МВД России. 2011. № 4. С. 5. 12 СПС Гарант. URL: http://www.base.garant.ru/12117196/ (дата обращения: 23.04.2012). 13 Закон РФ от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 «О милиции». URL: http://www.consultant.ru/popular/militia/ (дата обращения: 10.05.2012). 14 Пояснительная записка и проект приказа МВД России «Об утверждении Инструкции о порядке выплаты единовременных пособий в случае гибели (смерти) или причинения увечья и иного повреждения здоровья сотруднику органов внутренних дел Российской Федерации, ежемесячной денежной компенсации в случае причинения ему увечья или иного повреждения здоровья, а также сумм в возмещение вреда, причиненного имуществу сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации или его близких родственников». URL: http://www.mvd.ru/mvd/documents/archive/show_100525/ (дата обращения: 03.05.2012). 15 Возмещение вреда по военной травме / Межрегиональный профсоюз сотрудников ОВД РФ. URL: http:// policemagazine.ru/forum/showthread.php?t=3371 (дата обращения: 10.05.2012). 16 Российская газета. 2011. № 5433. 18 марта. 17 Определение Верховного Суда РФ от 4 марта 2010 г. № 37-В09-10. URL: http://sudbiblioteka.ru/vs/text_big3/ verhsud_big_44569.htm (дата обращения: 10.05.12).

№1

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ ЕВГЕНИЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ ЛЕЖНЕВ, следователь следственной части Главного управления МВД России по Уральскому федеральному округу

Проанализированы такие проблемы юридической психологии, как понятие психических аномалий, распространенность психических аномалий среди преступников и их отдельных категорий, а также отсутствие единого представления о том, какие психические расстройства относятся к психическим аномалиям. Приводятся результаты анализа практики производства судебных психиатрических экспертиз на территории Свердловской области и Российской Федерации, а также представление автора о решении проблем психических аномалий в поведении преступников. Ключевые слова: психические аномалии, ограниченная вменяемость, сознательно-волевая регуляция поведения, судебная экспертиза. E.V. Lezhnev, Investigator, Russia MI Chief Police Office, Ural Federal Region; e-mail: [email protected] tel.: 8(343) 214-75-71. On some aspects of the problem with mental anomalies in the criminal’s behavior. Problems of judicial psychology as the concept of mental anomalies, prevalence of mental anomalies among criminals and some of their categories, and the lack of the unified concept about which mental disturbances can be leveled as mental anomalies, are analyzed. Findings from the practice analysis of forensic psychiatric examinations on the territory of Sverdlovsk region and the Russian Federation, and also the author’s idea on problems related to mental anomalies in the criminal’s behavior, are presented. Key words: mental anomalies, partial insanity, consciously volitional regulation of behavior, forensic examination.

Понятие психических аномалий в поведении преступника употребляется на практике при применении судами ст. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации, когда лицо, привлекаемое к уголовной ответственности за совершение общественно опасного деяния, вследствие определенных психических отклонений в момент его совершения не в полной мере осознавало фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководило ими. Юридическое значение психических аномалий заключается в том, что данное лицо хотя и подлежит уголовной ответственности, но имеющиеся у него психические расстройства учитываются при назначении наказания и могут служить основанием для назначения ему принудительных мер медицинского характера. Основное влияние психических аномалий на поведение преступника заключается в том, что, прежде всего, их наличие

способствует повышению предрасположенности к совершению преступлений вследствие формирующихся под их влиянием определенных психологических особенностей, таких как снижение самоконтроля и эмоциональной устойчивости, повышенная раздражительность и агрессивность, жестокость, а также повышенная внушаемость1. Кроме того, как показывает экспертно-психиатрическая практика, у лиц с психическими аномалиями формирование мотивации поведения имеет свои специфические особенности, обусловленные патологической структурой их личности, так как «криминальное поведение коррелирует не столько со слабыми знаниями морально-правовых требований, сколько с криминогенной деформацией побудительных мотивов»2. Однако, несмотря на то, что понятие психических аномалий используется на практике уже достаточно давно, на сегодняшний день существует

123

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ ПРОБЛЕМЫ ПСИХИЧЕСКИХ АНОМАЛИЙ В ПОВЕДЕНИИ ПРЕСТУПНИКОВ

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ ряд проблем, неизбежно возникающих при его применении, к числу которых относится отсутствие единого представления о том, что такое психические аномалии, насколько часто они встречаются у лиц, совершающих преступления, и какие психические расстройства к ним следует относить. Данная статья посвящена краткой характеристике обозначенных выше проблем и попытке найти их решение с учетом современных положений судебной психиатрии и данных, представленных судебно-экспертными учреждениями Свердловской области и Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского. Исследованием понятия психических аномалий занимались такие авторы, как Р.И. Михеев, А.В. Михеева, Ю.М. Антонян, С.В. Бородин, Е.М. Толстолужинская, Н.Г. Иванов, О.Д. Ситковская и др. Анализ юридической литературы показал, что в целом существующие представления о данном понятии можно разделить на три основные группы: приверженцы первой группы подчеркивают, что психические аномалии являются отклонениями от нормы, не переходящими границы патологии; авторами, придерживающимися второй группы представлений, делается больший акцент на природе психических аномалий (акцентуации характера, функциональное или органическое изменение головного мозга, расстройства, не носящие патологического характера, и др.); те, кто придерживается представлений третьей группы, указывают на то, что психические аномалии также не являются психопатологией, но добавляют, что они не исключают вменяемости и влияют на социальную адаптацию человека в обществе, в том числе на совершение им преступлений. Общим в этих концепциях является, то, что, во-первых, психические аномалии характеризуются изменением, отклонением от какого-то стандарта, а во-вторых, они влияют на социальную адаптацию человека в обществе. Кроме того, из них следует, что понятие психических аномалий неизбежно связано с понятиями психической нормы (здоровья) и патологии (болезни). Говоря о соотношении понятия психических аномалий с понятиями психической нормы и патологии, следует сказать, что господствующим является представление об аномалии как о переходном состоянии между двумя этими антиподами (аномалия как пограничное состояние). «Между условными полюсами „нормы” и „патологии” находится обширное поле отклонений, аномалий развития», – подчеркивает Б.С. Братусь3. Одним из первых сторонников данной теории был К. Леонгард. По его мнению, существует непрерывная линия между психической патологией и психической нормой. При этом на границе между ними находятся акцентуации характера, являющиеся еще нормой, а далее находятся психопатии (пато-

124

№3

2013

логии характера, при которых у субъекта наблюдается практически необратимая выраженность личностных свойств, препятствующих его адекватной адаптации в социальной среде), которые в равной степени принадлежат как к норме, так и к патологии. К. Леонгард в качестве переходного состояния между нормой и патологией рассматривал акцентуации характера и психопатии. Концепция психических аномалий как переходного состояния между психической нормой и патологией, на наш взгляд, имеет ряд существенных недостатков. Во-первых, слово «аномалия» в переводе с латинского означает «отклонение от нормы», «ненормальность». В то же время патология также является отклонением от нормального состояния или процесса развития, но носящим более необратимый характер (синоним слова «болезнь»). Вследствие этого, по нашему мнению, понятие «аномалия» является более широким, включающим в себя понятие «патология». Во-вторых, авторы трехступенчатой иерархии психических особенностей (норма, аномалия, патология) относят к психическим аномалиям достаточно узкий круг отклонений (неврозы, невротические реакции и развития; психопатии и патохарактерологические развития личности; неврозоподобные реакции, состояния и развития; психопатоподобные состояния и патологические развития личности), в то время как по смыслу ст. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации к психическим аномалиям следует относить любые психические расстройства, в силу которых лицо не может в полной мере осознавать характер и опасность своих действий (бездействия) или руководить ими. Исходя из этого к психическим аномалиям справедливо относят также такие отклонения, как олигофрения, алкоголизм, наркомания, остаточные явления черепно-мозговых травм, органическое заболевание центральной нервной системы, эпилепсия, шизофрения в стадии ремиссии, маниакально-депрессивный психоз и др., часть из которых относится к патологиям психики. Граница понятия «патология» связана именно с сознательно-волевой регуляцией поведения человека. Если лицо, страдающее шизофренией, в момент совершения преступления вследствие этого психического расстройства не осознавало характер и общественную опасность совершаемых им действий или не руководило своим поведением, оно, в силу ст. 21 Уголовного кодекса Российской Федерации, признается судом невменяемым. Этому психически больному лицу могут быть назначены принудительные меры медицинского характера. Но если лицо, несмотря на наличие у него данного заболевания, осознавало характер и общественную опасность совершаемых им действий или руководило

2008

ими, но не в полной мере, оно признается судом вменяемым (ограниченно вменяемым) и ему также могут быть назначены принудительные меры медицинского характера. Этот пример показывает, что такое психическое расстройство, как шизофрения, которое, безусловно, является психопатологией, может расцениваться судом как исключающее вменяемость и как не исключающее ее, т.е. оно также может расцениваться в качестве психической аномалии (в том смысле, в каком данное понятие употребляется в ст. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации). Мы считаем, что критерием разграничения понятий «психическая аномалия» и «психопатология» является возможность осознания характера совершаемых деяний и возможность руководить ими. Данная позиция находит свое подтверждение в Конституции Всемирной организации здравоохранения, согласно которой под психическим здоровьем (нормой) следует понимать такое состояние человека, для которого характерны осознание и чувство непрерывности, постоянства и идентичности своего физического и психического «Я»; чувство постоянства и идентичности переживаний в однотипных ситуациях; критичность к себе и своей собственной психической продукции (деятельности) и ее результатам; соответствие психических реакций (адекватность) силе и частоте средовых воздействий, социальным обстоятельствам и ситуациям; способность самоуправления поведением в соответствии с социальными нормами, правилами, законами; способность планировать собственную жизнедеятельность и реализовывать это; способность изменять способ поведения в зависимости от смены жизненных ситуаций и обстоятельств. Анализ данного определения показывает, что одним из основных критериев психического здоровья является сознательно-волевая регуляция поведения, т.е. психическую аномалию или патологию следует рассматривать как сужение или исчезновение данного критерия. Исходя из вышесказанного мы считаем, что определение психических аномалий должно выглядеть следующим образом: психические аномалии – это любые отклонения от психической нормы, способные оказывать влияние на социальную адаптацию человека в обществе, в том числе на детерминацию его преступного поведения, вследствие которой человек не может осознавать фактический характер совершаемых им действий (бездействий) либо руководить ими как в полной, так и не в полной мере. В уголовном праве акцент в данном определении делается на возможности лица осознавать свои действия (бездействия) либо руководить ими в момент совершения общественно опасного деяния, предусмотренного Особенной частью Уголовного кодекса Российской Федерации.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Из приведенного определения вытекают три следствия: во-первых, психопатология является психической аномалией, исключающей вменяемость лица, а на условной прямой между нормой и патологией располагаются аномалии, не исключающие вменяемости; во-вторых, психические аномалии, не исключающие вменяемости, в свою очередь, делятся на две группы: психические аномалии, ограничивающие вменяемость и не ограничивающие вменяемости; в-третьих, при применении ст. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации корректнее употреблять понятие психических аномалий, ограничивающих вменяемость. Под психическими аномалиями, ограничивающими вменяемость, следует понимать такие отклонения от психической нормы, вследствие которых лицо не может в полной мере осознавать фактический характер совершаемых им действий (бездействий) либо руководить ими. Психические аномалии, не ограничивающие вменяемости, несмотря на их наличие у лица, не оказывают существенного (юридически значимого) влияния на его поведение. Критерием разграничения понятий психических аномалий, исключающих вменяемость (психопатологии), и психических аномалий, ограничивающих вменяемость, является степень возможности осознавать характер совершаемых действий (бездействия) и руководить ими. Этот же критерий необходимо использовать при разграничении данных понятий с понятием психической нормы. Предложенная нами классификация психических аномалий полностью соответствует основным показателям работы судебно-экспертных учреждений. Так, анализ судебно-экспертной практики показал, что в Российской Федерации в 2000-2010 гг. по результатам производства судебно-психиатрических (а также комплексных) экспертиз по уголовным делам 29,3% обвиняемых были признаны полностью психически здоровыми (вменяемыми), 51,5% обвиняемых были признаны вменяемыми, несмотря на наличие у них психических расстройств, без рекомендации применения в отношении них положений ст. 22 Уголовного кодека Российской Федерации (психические аномалии, не ограничивающие вменяемости), в отношении 3% обвиняемых было рекомендовано применение ст. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации (психические аномалии, ограничивающие вменяемость), 8,6% обвиняемых были признаны невменяемыми и в отношении 7,6% обвиняемых вопрос о вменяемости/невменяемости не смог быть решен. Обратимся теперь к тому, насколько часто психические аномалии встречаются у лиц, совершающих общественно опасные деяния, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации. Согласно данным, представленным в литературе различными авторами, доля лиц, привлекае-

125

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ мых к уголовной ответственности, с психическими аномалиями среди всех преступников и их отдельных категорий составляет от 20 до 50-60%, а среди насильственных преступников – около 70%. Так, например, Н.Г. Иванов, А.П. Закалюк, А.И. Коротченко и Л.Н. Москалюк указывают, что среди лиц, совершивших наиболее тяжкие преступления против личности и собственности (убийство, причинение тяжкого вреда здоровью, хулиганство, изнасилование, кража, грабеж и разбой), более половины имеют психические аномалии, а среди лиц, совершивших тяжкие преступления против личности (убийство, причинение вреда здоровью), аномальные преступники составляют около 68%4. По данным, представленным А.А. Бакиным, более 60% лиц, совершивших насильственные преступления, имеют различные психические аномалии5. О.Д. Ситковская указывает, что доля лиц, признанных в результате проведения судебных психиатрических экспертиз вменяемыми, но имеющих выраженные психические расстройства, составляет около 65%6. Ю.М. Антонян и С.В. Бородин отмечают, что доля психически аномальных преступников составляет в среднем 60-70%7. Вместе с тем, анализ правоприменительной и судебно-психиатрической практики показал, что представленные в литературе данные носят преувеличенный характер. Это подтверждается следующими аргументами. Несмотря на то, что ценность сведений о распространенности психических аномалий среди населения отдельно взятой страны и всего земного шара в целом очень велика, точных данных об их распространенности на сегодняшний день нет. Современные эпидемиологические показатели, характеризующие указанную сферу, в основном отражают статистические данные трех видов: госпитальной статистики, амбулаторных служб психиатрической помощи и сплошных исследований населения. Но в связи с тем, что далеко не все лица с психическими аномалиями обращаются за помощью, а проведение обследования всех граждан государства практически невозможно, ни один из них не отражает истинной распространенности психических расстройств. Однако более точных методов получения статистической информации на сегодняшний день нет. По данным Всемирной организации здравоохранения, психическими расстройствами страдают 10-15% населения стран Западной Европы и Северной Америки, 6-9% – населения развитых стран Азии, 2,5-5% – населения развивающихся стран8. В целом в настоящее время психическими аномалиями страдают около 16% населения земного шара. Согласно данным Федеральной службы государственной статистики доля лиц с психическими расстройствами среди населения Российской Федерации за последние десять

126

№3

2013

лет составляла в среднем около 4,6%9. Таким образом, согласно официальным данным психические аномалии среди населения России и земного шара в целом встречаются достаточно нечасто. На сегодняшний день невозможно получить также точные данные о распространенности психических аномалий среди лиц, совершивших преступления. Во-первых, достаточно велик уровень латентной преступности. Во-вторых, проведение обследования всех лиц, привлеченных к уголовной ответственности, невозможно, а в рамках уголовного судопроизводства – нецелесообразно. Обследование всех лиц, содержащихся в местах лишения свободы, также проблематично, так как в штате подавляющего большинства пенитенциарных учреждений нет врачей-психиатров или психологов. Единственным официальным источником информации являются экспертные учреждения, осуществляющие производство судебно-психиатрических (комплексных) экспертиз по уголовным делам. Хотя, как справедливо отмечает Е.М. Толстолужинская, примерно в половине случаев на досудебной стадии уголовного судопроизводства отклонениям лиц, страдающих психическими аномалиями, не дается юридической оценки и они не направляются на экспертизу10. Но более достоверных данных, чем имеющиеся у экспертных учреждений, на наш взгляд, на сегодняшний день нет. Согласно данным Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского и Федеральной службы государственной статистики лица с психическими аномалиями в Российской Федерации за последние десять лет составляли около 7% от числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Аналогичные данные приводятся экспертными учреждениями Свердловской области и Уральского федерального округа. Таким образом, официальные статистические данные свидетельствуют о том, что психические аномалии не настолько сильно распространены среди лиц, совершающих преступления, как это отражено в юридической литературе. В целом они соответствуют указанным выше данным о распространенности психических расстройств среди населения Российской Федерации и всего земного шара. Обратимся теперь к вопросу о том, какие психические отклонения следует относить к психическим аномалиям. Согласно данным, представленным в литературе, к психическим аномалиям обычно относят различные формы психопатии, олигофрению, неврозы, алкоголизм, наркоманию, остаточные явления черепно-мозговых травм, органическое заболевание центральной нервной системы, некоторые ученые относят к ним также эпилепсию, шизофрению в стадии ремиссии и др. Однако в литературе нет единого мнения о том, какие из приведенных

2008

личностных расстройств являются наиболее распространенными, а какие встречаются реже всех. Так, например, Ю.М. Антонян, В.В. Гульдан считают, что самой распространенной психической аномалией является алкоголизм, затем следуют психопатии, черепно-мозговые травмы, органические поражения головного мозга, олигофрения, наркомания, эпилепсия, сосудистые заболевания, реактивные состояния и шизофрения11. По данным Б.В. Шостаковича, наиболее распространенными психическими аномалиями являются органические поражения головного мозга (65,7%), затем – психопатии (15,7%), умственная отсталость (7,8%), шизофрения12. Е.М. Толстолужинская отмечает, что самыми распространенными аномалиями являются алкоголизм и наркомания (48%), затем – олигофрения (46%), органическое поражение головного мозга, психопатии, черепно-мозговые травмы, эпилепсия13. Д.В. Сирожидинов считает, что по частоте встречаемости к психическим аномалиям следует отнести алкоголизм и наркоманию, черепно-мозговые травмы, заболевания головного мозга, умственную отсталость, эпилепсию, сосудистые заболевания, шизофрению14. Вместе с тем, анализ практики производства судебно-психиатрических экспертиз за последние десять лет показал, что наиболее распространенными психическими аномалиями являются органические психические заболевания и умственная отсталость. В Российской Федерации лица с данными аномалиями составляют в среднем около 80% от числа лиц, признанных ограниченно вменяемыми (органические заболевания и умственная отсталость сочетаются примерно в равных долях)15. В Свердловской области данный показатель составляет примерно 90% (умственная отсталость чуть более распространена, чем органические расстройства). Далее по степени распространенности следуют расстройства личности и поведения (около 7%), шизофрения (около 5%), психические расстройства, вызванные употреблением алкоголя, и наркомания (около 2%). В Свердловской области показатель распространенности психопатии составляет около 4,5%, шизофрении – 3,2%, а расстройств, вызванных употреблением алкоголя, – 0,7%. Однако, несмотря на то, что полученные нами данные о частоте встречаемости отдельных форм психических аномалий отличаются от представленных в литературе, следует отметить, что для уголовного закона не имеет значения, каким именно психическим отклонением страдает лицо, совершившее общественно опасное деяние, главное, чтобы оно в момент совершения деяния влияло на сознательно-волевую сферу регуляции его поведения и не исключало вменяемости. В связи с этим к психическим аномалиям могут быть отнесены различные расстройства психики, отвечающие указанным выше критериям.

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Кроме того, анализ практики производства судебно-психиатрических экспертиз на территории Свердловской области показал, что лицами с психическими аномалиями чаще совершаются корыстные преступления (кража – 35,2%, грабеж – 12,2%). На втором месте находятся насильственные преступления (убийство – 8,3%, причинение тяжкого вреда здоровью – 7%, побои – 5,6%), затем следуют корыстно-насильственные (разбой – 5,6%) и сексуальные преступления (5,8%). Насильственные преступления, такие как убийства, причинение тяжкого вреда здоровью, побои, в основном совершаются лицами с органическими психическими расстройствами (убийство – 60%, причинение тяжкого вреда здоровью – 64%, побои – 35%), умственно отсталыми (убийство – 16%, причинение тяжкого вреда здоровью – 17%, побои – 35%), психопатами (убийство – 11%, причинение тяжкого вреда здоровью – 16%), шизофрениками (убийство – 8%) и лицами, страдающими алкоголизмом (причинение тяжкого вреда здоровью – 5%). Сексуальные преступления совершаются в основном лицами с органическими заболеваниями, умственно отсталыми и психопатами (75, 10 и 10% соответственно). Корыстные и корыстно-насильственные преступления также чаще совершаются лицами с органическими расстройствами (мошенничество – 70%, кража – 48%, грабеж – 34%, разбой – 53%), олигофренами (мошенничество – 20%, кража – 47%, грабеж – 54%, разбой – 33%) и больными психопатией (кража – 3%, грабеж – 10%, разбой – 6%). 1

Балабанова Л.М. Судебная патопсихология. – М., 1998.

С. 28. 2 Карвасарский Б.Д. Клиническая психология. – М., 2004. С. 293. 3 Братусь Б.С. Аномалии личности. – М., 1998. С. 50. 4 Иванов Н.Г. Аномальный субъект преступления: проблемы уголовной ответственности. – М., 1998. С. 123. 5 Бакин А.А. Когнитивное звено в преступном поведении лиц, склонных к криминальному насилию // СПС КонсультантПлюс. 6 Ситковская О.Д. Уголовный кодекс. Психологический комментарий // СПС КонсультантПлюс. 7 Антонян Ю.М. Криминальная психиатрия как частная криминологическая теория // Сов. гос. и право. 1990. № 10. С. 44. 8 URL: http://www.ipdn.ru/rics/doc0/MG/2-2-7.htm 9 URL: http://www.gks.ru 10 Толстолужинская Е.М. Особенности расследования преступлений, совершенных лицами с психическими аномалиями: Дис. … канд. юрид. наук. – Тюмень, 2004. С. 74. 11 Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная психология. – М., 1991. С. 17. 12 Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психологопсихиатрическая экспертиза (научно-практическое руководство). – М., 1999. С. 128. 13 Толстолужинская Е.М. Указ. соч. С. 64. 14 Сирожидинов Д.В. Ограниченная вменяемость: проблемы теории и практики: Дис. … канд. юрид. наук. – Екатеринбург, 1998. С. 19-20. 15 Мохонько А.Р. Основные показатели деятельности судебно-психиатрической экспертной службы в Российской Федерации в 2009 г. – М., 2010. С. 24, 132.

127

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ НЕЛЮБИН, старший преподаватель кафедры тактико-специальной подготовки ФГКОУ ВПО «Уральский юридический институт МВД России»

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

АКТИВНЫЕ ФОРМЫ И МЕТОДЫ РАЗВИТИЯ ОПТИМАЛЬНОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ У КУРСАНТОВ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ СИСТЕМЫ МВД РОССИИ Анализируются результаты формирующей части опытно-поисковой работы, оказавшей существенное воздействие на развитие представлений курсантов Уральского юридического института МВД России об обоснованности применения огнестрельного оружия в соответствии с Федеральным законом от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции». Делается вывод о том, что для становления этой важнейшей профессиональной компетенции полицейских в учебном процессе необходимо использовать педагогический анализ типично-иллюстративных девиантных примеров, фиксирующих внимание курсантов на экстремальных тактических и стратегических ситуациях в процессе проведения педагогически апробированных case-stady и «мозгового штурма». Ключевые слова: курсанты, применение огнестрельного оружия, case-stady, рефлексивный тренинг, образовательные потребности курсантов. R.V. Nelyubin, senior teacher of chair of tactical and special preparation FGKOU VPO «Ministry of Internal Affairs Ural Legal Institute of Russia»; e-mail: [email protected], tel.: 8 (343) 331-70-80. Active forms and methods of development of an optimality of application of firearms at cadets of educational institutions of system of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Results of forming part of the skilled and search work which has made essential impact on development of ideas of cadets of the Ministry of Internal Affairs Ural legal institute of Russia about validity of application of firearms according to the Federal law from February 7, 2011, № 3-Federal Law «About Police» are analyzed. The conclusion that for formation of this major professional competence of police officers in educational process it is necessary to use the pedagogical analysis of the typical and illustrative deviant examples fixing attention of cadets on extreme tactical and strategic situations in the course of carrying out pedagogically approved casestady and «brain storm» is drawn. Key words: cadets, firearms application, case-stady, reflexive training, educational needs of cadets.

Существенные изменения, происходящие в системе отечественных правоохранительных органов, вызваны преобразованиями во всех сферах жизни общества и государства. Они предъявляют качественно новые требования к сущности, цели, структуре и содержанию профессиональной подготовки кадров в системе высшего профессионального образования МВД России и побуждают педагогические коллективы вузов МВД к активному поиску наиболее эффективных технологий обучения. Однако реформу полиции значительно затрудняет негативный образ представителя правопорядка, достаточно давно сформировавшийся в общественном сознании и регулярно регистрируемый социологическими исследованиями. По данным аналитического центра Юрия Левады, двое из трех россиян опасаются полиции, это прежде всего связано с участившимися случаями неадекватного применения сотрудниками МВД огнестрельного оружия.

128

Для коренного изменения отношения сотрудников правоохранительных органов к огнестрельному оружию требуется существенная корректировка образовательного процесса в вузах МВД за счет использования активных методов обучения, так как к «правильным» действиям в стремительно развивающейся ситуации, требующей незамедлительного применения огнестрельного оружия, курсантов могут подготовить только такие методы. К сожалению, в современном образовательном процессе делаются попытки формирования этого качества личности полицейского традиционными методами обучения, не предусматривающими активизации деятельности обучающихся. Для изучения обоснованности применения огнестрельного оружия на базе Уральского юридического института МВД России нами была проведена формирующая часть опытно-поискового исследования. Ее основной целью было опреде-

2008

ление эффективности использования активных методов обучения для развития оптимального, т.е. полностью отражающего ситуацию реальной угрозы со стороны лиц, посягающих на жизнь и здоровье граждан, своевременного и правомерного применения боевого ручного стрелкового оружия для решения оперативно-служебных задач в ответ на противоправные действия. Основой для формирования оптимальности применения огнестрельного оружия является способность действовать в соответствии с Конституцией РФ, руководствуясь принципами законности и патриотизма, выполняя служебный долг и профессиональные задачи в соответствии с нормами морали. Для этого полицейский должен научиться предупреждать или конструктивно разрешать возникшие конфликтные ситуации, применяя методы эмоциональной и когнитивной саморегуляции для оптимизации собственной деятельности и психологического состояния перед применением огнестрельного оружия. Для становления этой компетентности необходимо реализовать комплексный междисциплинарный подход, органично сочетающий психологический, технический, правовой и морально-нравственный аспекты. Общеизвестно, что активные методы нацелены на формирование субъектности личности в принятии решения, а для этого необходим рефлексивный тренинг, но мы считаем, что между субъектностью и обоснованностью применения огнестрельного оружия существует инверсионная связь. Это показали наши опросы. В процессе формирующего эксперимента нами был использован новый опросник, подготовленный на основе предположения о том, что разработанные ситуативные задания case-stady помогут восполнить пробелы в знаниях, вызывающие недостаточную оправданность применения огнестрельного оружия. Юношей среди опрошенных курсантов было 80, а девушек – 20%. Они обучались на следующих факультетах и направлениях (специальностях обучения): подготовки следователей – 40% (по специализации «юриспруденция» – 301-я экспериментальная группа, в которой активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения); подготовки сотрудников полиции – 60%, из них 29% обучались на «участкового уполномоченного полиции» (далее – 305-я контрольная группа), а 31% – на «сотрудника государственной инспекции безопасности дорожного движения» (далее – 306-я экспериментальная группа, в обучении которой активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения).

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ Для определения динамики формирования знаний и изменений в удовлетворенности образовательных потребностей применялись вопросы в тестовой форме. Выяснилось, что значительная часть образовательных потребностей и познавательных интересов курсантов в процессе изучения дисциплин «Административная деятельность ОВД» и «Огневая подготовка» удовлетворена не полностью, важные компоненты содержания усвоены не в полном объеме, а в имеющихся знаниях выявлены противоречия [3]. Пробелы и противоречия в знаниях устранялись при помощи проблемно-тренинговых занятий на основе метода case-stady (от англ. «case» – случай, ситуация), суть которого заключается в подробном описании и детальном анализе конкретных ситуаций, возникающих в связи с применением огнестрельного оружия. Мы старались учесть, что в таких ситуациях есть как типичные компоненты, так и необычные стечения обстоятельств, которые могут никогда не повториться в последующей служебной деятельности, но к ним надо быть готовым как к повторяющимся. Обучающимся предлагалось осмыслить реальную жизненную ситуацию, одновременно не только отражающую какую-либо практическую проблему, но и актуализирующую определенный комплекс знаний, который необходимо усвоить при разрешении данной проблемы [7]. При этом она не имеет очевидных однозначных решений, что сближает ее с реальными ситуациями. Внедрение метода case-stady в практику высшего профессионального образования системы МВД России в настоящее время является весьма актуальным, так как значительно повысились требования к специалистам, которые должны быть подготовлены в учреждениях системы МВД. Для организации опытно-поисковой работы нами было подготовлено 40 конкретных учебных ситуаций (кейсов). В них рассматривались как реальные ситуации (так называемые уличные кейсы), в которых действительно оказывались работники правоохранительных органов, так и вымышленное противоречивое сочетание проблем и недостатков («кресельные» кейсы). После ознакомления с ситуацией организовывалось ее обсуждение. Нами формулировался вопрос, а курсанты, мобилизуя свою память и мышление, активно трудились над ним, пытаясь дать правильный ответ. Далее с помощью представленной в кейс-стади информации они разрабатывали свои варианты решения проблемы и выбирали правильные из них. Первая стадия занятий проходила в форме открытой дискуссии с использованием варианта

129

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ case-problem-method – в процессе описания случая, имеющего прямое отношение к формированию взвешенного отношения к огнестрельному оружию, эксплицитно обозначались проблемы. Таким образом, оставалось больше времени на разработку вариантов решения и подробное обсуждение решений. Ответы некоторых курсантов показывали, что их знания имеют поверхностный характер. Более объемные задания вначале вызвали у многих затруднения по сравнению с малообъемными. Не все участники занятия четко понимали проблемную ситуацию и предлагали свои варианты принятия решений. Однако постепенно, руководя дискуссией, мы добивались участия в ней каждого курсанта и контролировали не только ее ход, но и содержание их мыслительной деятельности. Сначала нами широко применялись «полевые» кейсы, составленные на основе реальных жизненных ситуаций, фрагментов деятельности сотрудников органов внутренних дел. Главное преимущество таких кейсов состоит в том, что в ходе их обсуждения проблемы познавались «изнутри» и полностью, без искажений. Учебное предназначение этого метода – тренинг, закрепление знаний, умений и навыков принятия решений в конкретной ситуации. Обучающиеся положительно отзывались о доверительных, демократических отношениях, которые возникали в процессе проведения занятий, так как они становились полностью равноправными между собой и с преподавателем в ходе обсуждения проблемы. Активные методы формируют сотрудничество и способствуют решению важнейшей задачи – активизации мышления, а пассивные – приводят к разобщению учащихся, так как педагог старается разделить их для того, чтобы они не надеялись на товарищей, а думали самостоятельно. Активные методы побуждают действовать сообща, совместно решая поставленную педагогическую задачу, что позволяет ожидать решения в будущем и профессиональных задач. На второй стадии занятий нами был использован еще один способ применения метода case-stady. Занятия проводились в виде диспута с использованием вариантов case-study-method и study-problem-method. Работа в группе проходила поэтапно. На первом этапе второй стадии курсанты знакомились с содержанием кейсов за несколько дней до начала занятия для самостоятельного изучения и подготовки ответов на вопросы. Предварительно ими выделялась основная проблема, находящаяся в основе ситуации, представленной в кейсе, и демонстрировалось ее соотношение с соответствующими разделами курсов «Административная деятельность ОВД» и

130

№3

2013

«Огневая подготовка». При использовании данного способа нами применялись не только «полевые», но и так называемые кресельные кейсы, в которых не описывались реальные события, а предлагались такие ситуации, какие могут быть в жизни. Главными задачами применения кейсов являлись не только обучение, но и профессиональное воспитание, что полностью оправдывает значительные элементы искусственности и условности в отражении жизненных ситуаций. Они заполняют «промежутки» в формировании оптимального отношения к огнестрельному оружию, вызванные отсутствием или неполнотой «полевых» кейсов. На втором этапе второй стадии организовывалась совместная учебная деятельность. Курсанты 306-ой экспериментальной группы, где активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения, были распределены по подгруппам (по 7-8 человек) для совместной подготовки ответов на вопросы в течение времени, достаточного для выработки решений по проблемным учебным ситуациям. В каждой из таких групп шли сопоставление разных вариантов ответов и выработка единой позиции, необходимой для дальнейшего представления остальным участникам занятия. Для презентации групповых решений были назначены «спикеры», которые по очереди представляли готовые решения своих малых групп и отвечали на возникающие у курсантов других групп вопросы. К недостаткам работы в малых группах относится привыкание к постоянной взаимопомощи. Выполняя в будущем свои функциональные обязанности, во многих сложных ситуациях офицерам полиции предстоит принимать решения самостоятельно, без надежды на постороннюю помощь. Презентация (представление результатов анализа кейса) оттачивает многие способности, например – нарратив (способность отстаивать путем доказательства свою точку зрения и умение принять к сведению другую точку зрения для утверждения и усиления доказательства и обоснованности своей точки зрения), и вскрывает глубинные личностные качества: силу воли, убежденность, целенаправленность, личное достоинство, которые в обычных условиях остаются непознанными даже самими курсантами. Курсанты 301-ой учебной группы, где активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения, сделали индивидуальные презентации, что, по нашему мнению, формирует личную ответственность, собранность и волю. Очень важным аспектом на этом этапе является умение самостоятельно и публично представить свой интеллектуальный продукт, показать его до-

2008

стоинства и возможные направления эффективного использования, а также выстоять в условиях острой разнонаправленной критики, что является очень ценным интегративным профессионально-личностным качеством современного офицера полиции. В процессе обсуждения обучающиеся должны были дать развернутую устную оценку ситуации и предложить свой вариант анализа и разрешения представленного кейса. Задания в виде кейсов позволили организовать самостоятельную работу курсантов, т.е. выполнение федерального государственного стандарта высшего профессионального образования, которое предусматривает большой объем самостоятельной работы по предмету. Третья стадия опытно-поисковой работы – анализ и рефлексия совместной деятельности. Интерактивная методика потребовала оценивать не столько набор определенных знаний, сколько умения курсантов анализировать конкретную ситуацию, принимать решения, логически мыслить. При оценивании нами использовался многокомпонентный метод формирования оценки. Особенно внимательны мы были к успехам непосредственных участников занятия, обязательно подчеркивая достижения и их значимость для общего дела. В процессе оценивания результатов учебной деятельности курсанта учитывались его активность в диспуте или презентации; содержание выступления, в котором предпринималась попытка серьезного предварительного анализа кейса. Особо поощрялись и высоко оценивались курсанты, у которых ответ был составлен из правильно подобранных предложений, обоснован и аргументирован. Концентрация внимания на малозаметных, но важных подробностях, вызывающих целый круг вопросов и требующих углубленного обсуждения, – это очень важное качество для подготовки к профессиональной деятельности сотрудников органов внутренних дел. Нами проверялась правильность владения категориальным аппаратом, проявлявшаяся в стремлении дать точное определение понятий и выявить их содержание. Если участники занятий не сумели сформулировать и проанализировать большинство проблем, имеющихся в кейсе, то его анализ считался невыполненным. Высоко оценивалась демонстрация умения логически мыслить, когда точки зрения, высказанные раньше, сравнивались между собой и классифицировались, что позволило сделать правильные, обоснованные выводы и умозаключения. Предложения альтернатив, которые раньше оставались

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ без внимания, свидетельствовали о значительном расширении профессионального кругозора курсантов. Предложения определенного плана действий или плана воплощения решения показывали рост профессиональной компетентности. Обязательным условием получения более высоких оценок было подведение итогов обсуждения. Во время проведения занятий в экспериментальных группах иногда возникали затруднения в осмыслении учебной ситуации. В этих случаях наряду с поиском новых решений на базе метода case-stady применялся другой активный метод «мозгового штурма» (англ. «brainstorming») – оперативное решение проблемы на основе стимулирования творческой активности, при котором курсантам предлагалось высказывать как можно больше вариантов решения, в том числе самых нереалистичных. Целью применения мозгового штурма являлось полное исключение оценочного компонента на начальных стадиях создания идей. Применение нами данного метода включало в себя три фазы, отличающиеся организацией и правилами их проведения. Первая фаза представляла собой отказ от стереотипности, вхождение в психологическую раскованность, преодоление страха показаться смешным или неудачником. Она достигалась созданием благоприятной психологической обстановки и взаимного доверия, когда идеи теряют авторство, становятся общими. Вторая фаза – это собственно атака; задача этой фазы – породить поток, лавину идей; «мозговая атака» осуществляется по определенным принципам. Третья фаза представляла собой творческий анализ идей с целью поиска конструктивного решения проблемы по специальным правилам. После того как все идеи были высказаны, проводился их анализ для отбора максимально эффективных и часто нетривиальных решений задачи. Стоит отметить, что несколько раз в ходе реализации метода наблюдалась такая картина: один из участников высказывал мысль, идущую в правильном направлении, другой – подхватывал эту мысль и развивал ее. Когда до выхода на «финишную прямую» в решении ситуации оставалось несколько шагов, кто-то выдвигал совершенно иную идею. Цепь правильных рассуждений обрывалась, и группа снова оказывалась на исходных позициях. В этом проявился принципиальный недостаток данного метода – исключение возможности направления педагогом хода мышления обучающихся. В то же время после проведения занятий с использованием метода «мозгового штурма» курсантами

131

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ была отмечена универсальность данного метода, легкость его освоения и простота в обращении, творческая атмосфера на занятии, а также незначительные затраты времени на его проведение (20-30 минут). «Мозговая атака» представляется не как инструмент поиска новых решений, хотя и такая ее роль не исключена, а как своеобразный «запал» к «детонации» познавательной активности. После проблемно-тренинговых занятий в экспериментальных группах с использованием метода casestady в целях более глубокого анализа процесса формирования оптимальности применения огнестрельного оружия нами было проведено повторное тестирование курсантов экспериментальных и контрольной групп. При этом было учтено, что после вступления Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» в законную силу с 1 марта 2011 г. по сравнению с Федеральным законом «О милиции» видоизменились правовые основания применения огнестрельного оружия – например, исключено понятие «использование» такого оружия. Как уже было сказано выше, новая анкета была составлена с учетом анализа результатов констатирующей части опытно-поисковой работы. Наиболее значимые результаты сравнения первоначального и повторного тестирования курсантов можно представить следующим образом (по вопросам задания в тестовой форме): «Выделите правильные ответы, в которых указываются правовые основания для применения огнестрельного оружия, перечисленные в ч. 1 ст. 23 Закона «О полиции». Курсанты экспериментальной группы № 301 (в которой активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения) до применения кейсов дали на этот вопрос 53% правильных ответов, а после – 65%. В экспериментальной группе № 306 (активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения) до внедрения кейсов было 66% правильных ответов, а после – 84%. В контрольной группе № 305 (где кейсы не применялись) – всего 47% правильных ответов. В каких случаях сотрудники полиции вправе применять физическую силу, специальные средства или огнестрельное оружие без предупреждения? На этот вопрос курсанты экспериментальной группы № 301 до внедрения кейсов дали 51% правильных ответов, после внедрения – 68%; курсанты экспериментальной группы № 306 до внедрения кейсов дали 43% правильных ответов, а после внедрения – 95%, а в контрольной группе № 305 было дано 44% правильных ответов.

132

№3

2013

Как, по Вашему мнению, необходимо правильно оценивать результаты стрельбы? Курсанты экспериментальной группы № 301 до внедрения кейсов дали 65% правильных ответов, а после внедрения – 95%, а курсанты экспериментальной группы № 306 до внедрения кейсов дали 12% правильных ответов, а после внедрения – 63%. Контрольной группой № 305 дано 44% правильных ответов. Что, по Вашему мнению, должна включать в себя психолого-педагогическая подготовка обоснованности применения огнестрельного оружия? 40% курсантов экспериментальной группы № 301 до внедрения кейсов дали правильные ответы, а после внедрения – 48%. На этот вопрос в экспериментальной группе № 306 54% курсантов до применения кейсов дали правильные ответы, а после – 68%. В контрольной группе № 305 было дано 56% правильных ответов. Что необходимо для формирования готовности сотрудников МВД к оптимальному применению огнестрельного оружия? В экспериментальной группе № 301 до внедрения кейсов было получено 46% правильных ответов, а после внедрения – 51%, а в экспериментальной группе № 306 до внедрения кейсов – 43% правильных ответов, а после внедрения – 57%. В контрольной группе № 305 было дано 44% правильных ответов. Анализ различий средних показателей между двумя выборками по уровню признака, измеренного количественно, был проверен по критерию Вилкоксона. Это – один из самых известных инструментов непараметрической статистики, применяемый для изучения значимости различий малых выборок. Суть метода состоит в том, что были сопоставлены выраженности сдвигов в том или ином направлениях по абсолютной величине. В качестве показателей выступали ответы при тестировании контрольной и экспериментальных групп. Наша гипотеза в целом подтвердилась. В то же время итоги повторного тестирования показали, что работа по некоторым вопросам не привела к существенному увеличению количества правильных ответов у курсантов экспериментальных групп. Это говорит о том, что не все разработанные нами case-stady помогли курсантам укрепить знания, усовершенствовать умения, приобрести опыт в области работы с информацией, осмыслить значение деталей, описанных в ситуации, а некоторые из них так и не смогли выработать умения, необходимые для групповой работы. Анализ обработки результатов первичного и повторного тестирования свидетельствует о том, что количество положительных ответов в экс-

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

Рис. 1. Распределение количества признаков в значениях группы № 305 (контрольной) K-S d = 0,18246, p < 0,1; Lillief ors p < ,0,1; Shapiro – WilK W = 0,84047, p = 0,00000

Рис. 2. Сопоставительный анализ различий в экспериментальной группе № 301 (активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения) до и после введения кейсов WillKs lambda = 0,34900, F (2,89) = 83,009, p = 0,0000; Vertical bars denote 0,95 confidence intervals

133

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

№3

2013

Рис. 3. Сопоставительный анализ различий в экспериментальной группе № 306 (активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения) до и после введения кейсов WillKs lambda = 0,32070, F (2,89) = 94,259, p = 0,0000

Рис. 4. Сопоставление экспериментальных групп № 301 (активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения) и № 306 (активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения) до и после эксперимента

134

2008

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ

Рис. 5. Сопоставление количества правильных и неправильных ответов после педагогического эксперимента в группе № 305 (контрольной), № 301 (экспериментальной, в которой активные методы применялись в рамках индивидуальной формы обучения) и № 306 (активные методы применялись в условиях коллективной формы организации обучения)

периментальных группах после проведения занятий с использованием метода case-stady значительно увеличилось из-за того, что курсанты поняли и усвоили изложенный в кейсе учебный материал путем сопоставления с ранее изученным, а также о существенном повышении уровня их профессиональной компетентности. Улучшение учебных результатов, связанных с освоением знаний и умений, произошло не только за счет новой информации, полученной на занятиях с использованием метода проблемно-ситуационного анализа, но и за счет развития профессионального мышления. Метод case-stady, применяемый нами при проведении проблемно-тренинговых занятий, имеет очень широкие образовательные возможности. С его помощью получено многообразие как учебных (освоение знаний и умений), так и воспитательных результатов (совершенствование взаимодействия между курсантами). У большинства курсантов образовательного учреждения системы МВД России разработанные нами типично-иллюстративные или девиантные примеры помогли сформировать обоснованность применения огнестрельного оружия. Завершая анализ результатов проведения проблемно-тренинговых занятий с использованием метода case-stady, следует остановиться на нескольких важных положениях. 1. Педагогический потенциал метода casestady значительно выше, чем традиционных методов обучения. Наличие в структуре метода

case-stady споров, дискуссий, развернутой аргументации развивает участников обсуждения, учит соблюдению норм и правил общения, что будет крайне важно при дальнейшей службе в органах внутренних дел. Взаимные индивидуальные и коллективные презентации, которые используются на занятиях, предполагают отстаивание возможных решений кейсов и способствуют выработке навыков публичной деятельности и участия в диспуте, что очень важно для сотрудников органов внутренних дел в их взаимодействии с вышестоящим руководством, работниками суда, прокуратуры, следственного комитета и т.д. 2. Результатом применения метода casestady являются не только знания, но и умения профессиональной деятельности. При этом метод отличается не только обучающим эффектом, связанным с получением профессиональных знаний, но и воздействием на процесс социализации курсантов, формированием их личностных качеств. 3. Метод case-stady необходимо использовать в органическом единстве с другими методами обучения, в том числе традиционными, закладывающими у курсантов обязательное нормативное знание. Ситуационное обучение учит поиску и использованию знания в условиях динамичной ситуации, развивая гибкость, диалектичность мышления. Хотя чрезмерное увлечение ситуационным анализом может привести к тому, что будущий специалист окажется без необходимого «нормативного скелета», все его знания

135

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

№1

ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ И ПЕДАГОГИКИ

НАУЧНЫЙ ПОРТАЛ МВД РОССИИ будут сводиться к знанию множества ситуаций без определенных методологических принципов. Необходима экспериментальная оценка содержания подготовки целого ряда специальностей, учебных дисциплин и их разделов, где применение метода даст гораздо больший эффект, чем традиционные технологии обучения. 4. Метод case-stady необходимо внедрить во все учебные программы подготовки специалистов, где доминируют ситуационное знание и ситуационная деятельность. Дополнительно можно активизировать использование данного метода в системе дополнительного профессионального образования, особенно при реализации программ профессиональной переподготовки. 5. Технологии «мозгового штурма» имеют большую значимость, так как полезны не только для коллективного решения проблем, развития творческого потенциала сотрудников полиции, но также для развития смысловой, коммуникативной и эмоциональной компетентности, формируют у них эффективные навыки говорения и слушания. По нашему мнению, «мозговой штурм» является неотъемлемой частью процесса принятия решения. 6. В результате проведения занятий с использованием активных методов и форм развития обоснованности применения огнестрельного оружия курсанты образовательных учреждений системы МВД освоили умения, которые позволят действовать в новых, неопределенных, проблемных ситуациях, для которых заранее нельзя наработать соответствующие средства, их нужно находить в процессе разрешения подобных ситуаций и достигать требуемых результатов. Курсанты освоили такие умения, которые позволят им определять свои цели, принимать решения и действовать в типичных и нестандартных ситуациях, в результате проявилась их способность к самообучению в дальнейшем, что невозможно без получения глубоких знаний. 7. Приобретенные курсантами в результате активной и творческой работы знания позволили выработать навыки критического оценивания различных точек зрения, самоанализа, са-

136

№3

2013

моконтроля и самооценки, что очень важно для будущих сотрудников-профессионалов. Несомненным достоинством метода ситуационного анализа явилось не только получение знаний и формирование практических умений, но и развитие системы ценностей курсантов, профессиональных позиций, жизненных установок, своеобразного профессионального мироощущения и миропреобразования. ЛИТЕРАТУРА 1. Егошин И.В. Юридическая наука и правоохранительная практика // Удовлетворение образовательных потребностей курсантов в подготовке к защитной деятельности милиции (на примере УрЮИ МВД России). 2010. № 3 (13). С. 108-113. 2. Ибрагимов Г.И. Педагогический эксперимент: проблемы и основные направления совершенствования // Педагогика: Науч.-теорет. журнал. 2010. № 3. С. 20-27. 3. Нелюбин Р.В., Днепров С.А. Курсанты юридического института МВД об адекватности применения огнестрельного оружия // Право и образование. 2011. № 1. С. 72-84. 4. Новиков А.М. Общие эмпирические методы исследования // Эксперимент и инновации в школе: Журнал для учителей, педагогов, воспитателей образоват. учреждений. 2010. № 1. С. 2-9. 5. Платов В.Я. Деловые игры: разработка, организация и проведение: Учебник. – М.: Профиздат, 1991. 6. Рябов В.В., Фролов Ю.В. Методика стимулирования профессионального развития педагогических работников // Администратор образования: Федеральный журнал для руководителей. 2010. № 10 (383). С. 64-73. 7. Ситуационный анализ, или анатомия кейсметода / Под ред. д-ра социолог. наук, проф. Ю.П. Сурмина. – Киев: Центр инноваций и развития, 2002. С. 10. 8. Федеральный государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования по направлению подготовки (специальности) 031001 – Правоохранительная деятельность. 9. URL: http://www.rg.ru/printable/2010/03/09/ miliciya-opros-site.html