Юристъ-Правоведъ. Вып. 2(93). 2020

Citation preview

Научнотеоретический и информационнометодический журнал

ÞÐÈÑÒ ÏÐÀÂÎÂhÄ ¹ 2 (93) 2020

ú

Âûõîäèò 4 ðàçà â ãîä Æóðíàë çàðåãèñòðèðîâàí â Ôåäåðàëüíîé ñëóæáå ïî íàäçîðó â ñôåðå ñâÿçè, èíôîðìàöèîííûõ òåõíîëîãèé è ìàññîâûõ êîììóíèêàöèé 17 îêòÿáðÿ 2017 ã. Ðåãèñòðàöèîííûé íîìåð ÏÈ ¹ ÔÑ 77-71313 Ãëàâíûé ðåäàêòîð: Ê.À. Ïëÿñîâ, ê.þ.í., äîö. Çàìåñòèòåëü ãëàâíîãî ðåäàêòîðà: Ñ.Â. Ïàõîìîâ, ê.þ.í., äîö. Ðåäàêöèîííàÿ êîëëåãèÿ: П.П. А.В. А.В. В.И. С.А. А.И. Г.Г. Е.В. Н.Л. О.В. В.Н. М.А. А.П. Ю.В. А.Н. О.А. А.Н. А.В. Д.Н. И.А. М.О. А.В. М.В. Р.В . С.И. Ю.А. К.В. А.Н. И.М.

Баранов, д-р юрид. наук, проф.; Варданян, д-р юрид. наук, проф.; Победкин, д-р юрид. наук, проф.; Третьяков, д-р юрид. наук, проф.; Синенко, д-р юрид. наук, доц.; Овчинников, д-р юрид. наук, проф.; Небратенко, д-р юрид. наук, проф.; Безручко, д-р юрид. наук, доц.; Бондаренко, д-р юрид. наук, проф.; Химичева, д-р юрид. наук, проф.; Григорьев, д-р юрид. наук, проф.; Бучакова, д-р юрид. наук, доц.; Мясников, д-р юрид. наук, проф.; Анохин, д-р юрид. наук, доц.; Кузбагаров, д-р юрид. наук, проф.; Рузакова, д-р юрид. наук, проф.; Ильяшенко, д-р юрид. наук, проф.; Ендольцева, д-р юрид. наук, проф.; Лозовский, д-р юрид. наук, доц.; Макаренко, д-р юрид. наук, проф.; Баев, д-р юрид. наук, проф.; Куракин, д-р юрид. наук, проф.; Костенников, д-р юрид. наук, проф.; Нигматуллин, д-р юрид. наук, проф.; Коновалов, д-р юрид. наук, проф.; Ляхов, д-р юрид. наук, проф.; Вишневецкий, д-р юрид. наук, проф.; Позднышов, д-р юрид. наук, проф.; Рассолов, д-р юрид. наук, доц.

Учредитель и издатель: федеральное государственное казенное образовательное учреждение высшего образования «Ростовский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации»

Âêëþ÷åí â Ïåðå÷åíü ðåöåíçèðóåìûõ íàó÷íûõ èçäàíèé, â êîòîðûõ äîëæíû áûòü îïóáëèêîâàíû îñíîâíûå íàó÷íûå ðåçóëüòàòû äèññåðòàöèé íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè êàíäèäàòà íàóê, íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè äîêòîðà íàóê

СОДЕРЖАНИЕ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ АНАЛИТИКА Негодаева Е.Г. Проблемы привлечения к гражданско-правовой ответственности за экологические правонарушения ....................... 7 Мустафина С.Ю., Медведева М.О. Современное состояние страхового рынка в Российской Федерации под влиянием мошенничества ......................................................... 12 Рыбалка Е.А., Казанцева Е.В. Правовое регулирование изъятия детей из семьи сотрудниками органов внутренних дел: проблемы теории и практики ........................................................... 17 Карпика А.Г. Актуальные вопросы защиты интеллектуальной собственности в информационной сфере ....................................... 23 Демьяненко Е.В., Шпак А.В. Отдельные вопросы исполнения обязательств вследствие неосновательного обогащения .............. 28

ВОПРОСЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ОТРАСЛЕВОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА Фомичева О.А. Конституционно-правовые основы участия государственных органов субъектов РФ в законотворческом процессе ............................................................................................. 32 Паламарчук С.А. Реализация конституционного права на труд в условиях вызовов информационного общества ......................... 37 Корчагина К.А., Пестов Р.А. Проступок, порочащий честь сотрудника органов внутренних дел: проблемы............................. 41 в нормативно-правовом регулировании и правоприменении Литвинова Ю.И., Кисс С.В. Механизм обеспечения информационной безопасности государства: теоретикометодологические основы ............................................................... 48 Попов А.В. Организационно-правовые аспекты назначения на должность следователя и их значение для раскрытия, расследования и предупреждения преступлений ........................... 53 Лемайкина С.В. Актуальные вопросы использования «больших данных» в деятельности правоохранительных органов ............................................................................................... 58 Киреева Ж.Б., Кудряшов К.В., Санькова А.А. Конфискация имущества: актуальные проблемы совершенствования антикоррупционного законодательства............................................ 63 Рублев А.Г., Кудовба О.Н. Конституционно-правовые и уголовно-правовые аспекты ответственности высших должностных лиц: опыт Франции .................................................... 68

© ФГКОУ ВО РЮИ МВД России, 2020

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1

УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ Выпускающий редактор: М.А. Харченко Над выпуском работали: М.А. Харченко, Е.Е. Пелехатая

Индекс по каталогу Агентства «Книга-Сервис» – 80032

Подписано в печать 18.06.2020 Выход в свет 19.06.2020 Формат 60х84/8 Объем п. л. 27,5. Набор компьютерный. Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл.-печ.л. – 24,64. Тираж 300 экз. Заказ № .

Отпечатано в ГПиОП НИиРИО ФГКОУ ВО РЮИ МВД России. 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83 Цена по подписке по каталогу Агентства «Книга-Сервис» – 540 рублей (2 номера). Адрес редакции: 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83, тел.: 8 (863) 207-86-35 Электронная почта: [email protected]

Лавринов В.В. Проблемные аспекты определения состава преступления, предусмотренного ст. 226.1 Уголовного кодекса Российской Федерации ..................................................................... 74 Ищенко Д.П., Осадчая Н.Г. Проблемы категоризации преступлений ..................................................................................... 79 Биналиев А.Т., Тащиян А.А. Вопросы уголовной ответственности за организацию, распространение и применение субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте ............................................................. 84 Брюхнов А.А. Криминологическая оценка насилия как детерминанты современной преступности ...................................... 89 Безручко Е.В., Кемпф В.А. Предупреждение преступлений экстремистской и террористической направленности в условиях информатизации общества ........................................... 93

УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС Ситникова И.Л. Отказ прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции: коллизии нормативного регулирования, доктрины и практики......................................................................... 98 Сопнева Е.В., Проценко А.А. Взгляд следователя на некоторые вопросы выплат адвокату, участвующему в уголовном деле по назначению ..................................................................................104 Власова С.В. Формирование нового правового института в отечественном уголовно-процессуальном праве .......................110 Табаков С.А., Джелали Т.И., Дударева М.А. Проблемные вопросы повышения эффективности защиты от уголовного преследования при назначении судебной экспертизы ........................................................................................115 Ковтун Н.Н., Ковтун И.С. Институт привлечения в качестве обвиняемого в уголовном процессе России: его «классические» и «упрощенные» формы в контексте обсуждаемых в доктрине новаций ..........................................................................121 Бутенко Т.А. Процессуальные аспекты практического применения судами положений главы 51.1 УПК РФ....................126 Гриценко Т.В. Проблемы правового регулирования залога в системе уголовно-процессуальных мер пресечения .................131 Козлов В.В. Личный досмотр как альтернатива производства личного обыска до возбуждения уголовного дела.......................138 Мокрушин В.И., Соколов В.А. Выполнение требований УПК РФ как способ нарушения конституционных прав граждан .............................................................................................143 Шараева Я.А. Проблемные вопросы применения меры принуждения в виде денежного взыскания в уголовном процессе ............................................................................................149

Официальный сайт журнала:

https://рюи.МВД.рф

2

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

КРИМИНАЛИСТИКА И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ; СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Чиненов Е.В., Щукин В.И. Организация криминалистического взаимодействия на первоначальном этапе расследования преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте ......................................................................................... 154 Плясов К.А. Особенности тактики отдельных следственных действий при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности ........... 159 Пермяков А.Л. Механизм расследования преступления ......................................................................... 165 Тимофеев С.В. Деанонимизация пользователя сети Интернет как метод оперативно-розыскного противодействия наркопреступности ............................................................................................................ 170 Хижняк Д.С. Криминалистическая классификация транснациональных преступлений ........................ 175

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС; АДМИНИСТРАТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Осяк А.Н., Капранов А.В., Куреев В.В. Административно-правовой статус представителя в исполнительном производстве: отдельные вопросы теории ................................................................... 179 Старовойт С.А. Особенности и перспективы совершенствования административного процесса с участием несовершеннолетних в Республике Беларусь ......................................................................... 186 Капранова Ю.В., Тузов А.И. Профилактика правонарушений в сфере трудовой миграции: содержание и проблемы совершенствования ............................................................................................. 192

ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА Макарова Н.А. К вопросу об определении понятия «правовой обычай»................................................ 199

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО Бугрова Е.Г. О порядке формирования судебного прецедента как источника уголовно-процессуального права Российской Федерации ........................................................................ 203 Точилкина А.А. Некоторые аспекты криминалистического изучения личности преступника при расследовании преступлений против жизни и здоровья, совершенных в условиях эмоциональной напряженности ..................................................................................................................... 209 Булгакова В.Р.Уголовно-правовая охрана государственных наград как предмета подделки ............. 214 Панько Н.А. Кейс-метод в экспертной профилактике .............................................................................. 219 Такмакова Ю.В. К вопросу о режиме действия временных дорожных знаков ................................... 225

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

3

CONTENTS CIVIL LEGAL ANALYTICS Negodaeva E.G. Problems of bringing to civil liability for environmental offenses ...........................7 Mustafina S.Y., Medvedeva M.O. Current state of the insurance market in the Russian Federation under the influence of fraud....................................................................12 Rybalka E.A., Kasanzeva E.V. Legal regulation of the removal of children from the family by police officers: problems of theory and practice ........................................................................17 Karpika A.G. Topical issues of protecting intellectual property in the information sphere .................23 Demyanenko E.V., Shpak A.V. Separate issues of liability consequence of non-given enrichment...28

ISSUES OF IMPROVING INDUSTRY LEGISLATION Fomicheva O.A. Constitutional and legal bases of participation of state authorities of constituent entities of the Russian Federation in the legislative process .............................................................32 Palamarchuk S.A. Implementation of the constitutional law on labor in the conditions of the challenges of the information society ...................................................................................37 Korchagina K.A., Pestov R.A. Offence, disgrace the honour of the law enforcement officer: problems in regulatory affairs and administration of the law ............................................................41 Litvinova Y.I., Kiss S.V. Mechanism to ensure information security of the state: theoretical and methodological bases ...........................................................................................................48 Popov A.V. Procedural and institutional aspects of the appointment to office of the investigator and their significance for the disclosure, investigation and crime prevention ......................................53 Lemaykina S.V. Topical issues of use of «big data» in the activities of law enforcement ..................58 Kireeva Z.B., Kudryashov K.V., Sankova A.A. Confiscation of property: current problems of improvement of anti-corruption legislation ................................................................................63 Rublev A.G., Kudovba O.N. Constitutional-legal and criminal-legal aspects of responsibility of chief executives: experience of France .....................................................................................68

CRIMINAL LAW AND CRIMINOLOGY Lavrinov V.V. Problem of determining the subject of smuggling, provided article 226.1 of the criminal code of the Russian Federation ..............................................................................74 Ischenko D.P., Osadchaya N.G. Problems of crimes categorization...........................................79 Binaliev A.T., Tashchyan A.A. Issues of criminal responsibility for organization, distribution and application of substances and (or) methods prohibited for use in sports ....................................84 Bryukhnov A.A. Criminological assessment of violence as determinants of modern crime ...............89 Bezruchko E.V., Kempf V.A. Prevention of crimes of extremist and terrorist direction in the conditions of society information .........................................................................................93

CRIMINAL PROCEDURE LAW AND CRIMINAL PROCESS Sitnikova I.L. Prosecutor s dropped charge in the court of appeal: conflicts in legal regulation, doctrine and law practice ............................................................................................................98 Sopneva E.V., Protsenko A.A. The investigator‘ view on some payment questions to the lawyer participation in the criminal appointment ...................................................................................... 104 Vlasova S.V. Formation of a new institute in the national criminal procedure law .......................... 110 Tabakov S.A., Jalali T.I., Dudareva M.A. Problematic issues of improving the effectiveness of protection from criminal prosecution in the appointment of forensic expertise .............................. 115 Kovtun N.N., Kovtun I.S. Institute of engaging in the capacity of accused in the russian criminal process: its «classic» and «simplified» forms in the context of innovations discussed in the doctrine ... 121 Butenko T.A. Procedural aspects of the practical application by courts of the provisions of chapter 51.1 of the code of criminal procedure of the Russian Federation .................................. 126

4

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Проблемы развития процессуального права Gritsenko T.V. Problems of legal regulation of security in the system of measures of suppression.... 131 Kozlov V.V.Personal frisk as an alternative to personal search management under excitation of criminal case .......................................................................................................... 138 Mokrushin V.I., Sokolov V.A. Compliance with the requirements of the criminal procedure code of the Russian Federation as a method of violation constitutional rights of citizens............................ 143 Sharaeva Y.A. Problematic issues of enforcement measures in the form of monetary penalties in criminal proceedings .............................................................................................................. 149

CRIMINALISTICS AND OPERATIVE-SEARCH ACTIVITY; FORENSIC SCIENCE Chinenov E.V., Schukin V.I. Organization of criminalistic interaction at the initial stage of the investigation of crimes in the economy committed on railway transport.................................. 154 Plyasov K.A. Strategical particularities of the individual investigative actions in the disclosure, investigation and prevention of crimes in field of the foreign economic activity ................................. 159 Permyakov A.L. Criminal investigation method .......................................................................... 165 Timofeev S.V. Deanonymization of the internet network‘s user as a method of operative-search countering of drug crime ............................................................................................................ 170 Khizhnyak D.S. Criminal classification of the transnational crimes ................................................ 175

ADMINISTRATIVE LAW AND PROCESS; ADMINISTRATIVE ACTIVITY Osyak A.N., Kapranov A.V., Kureev V.V.Administrative and legal status of the representative in executive production: separate questions of the theory .............................................................. 179 Starovoit S.A. Features and perspectives of improvement of the administrative process with participation of minors in the republic of Belarus ......................................................................... 186 Kapranova J.V., Tuzov A.I. Prevention of offenses in the field of labor migration: content and problems of improvement .................................................................................................... 192

THEORY AND HISTORY OF STATE AND LAW Makarova N.A. To the question of the definition of «legal custom».............................................. 199

TRIBUNE OF THE YOUNG SCIENTIST Bugrova E.G. On the procedure of forming a judicial precedent as the source of the criminal procedural law of the Russian Federation.................................................................................... 203 Tochilkina A.A. Specific aspects of the criminalistic study of the personality of the criminal in the investigation of crimes against life and health committed in the conditions of emotional tension .................................................................................................................. 209 Bulgakova V.R. Criminal legal protection of state awards as a subject of forgery.......................... 214 Panko N.A. The case method in the expert prevention ............................................................... 219 Takmakova J.V. To the question of the mode of action of temporary road signs ........................... 225

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

5

Правила для авторов и условия публикации статей 1. Редакцией принимаются рукописи научных статей, оформленные строго в соответствии с требованиями журнала. 2. Объем научной статьи должен составлять от 10 до 15 страниц (включая схемы, таблицы, рисунки), объем научных обзоров, отзывов и рецензий на уже опубликованные издания – от 2 до 4 страниц. 3. Материалы представляются в редакцию: на электронном оптическом носителе (или по электронной почте), выполненные в текстовом редакторе Microsoft Word (шрифт – Times New Roman, размер шрифта – 14, межстрочный интервал – 1,5, левое поле – 3 см, сверху и снизу – 2 см, справа – 1 см). Название файла – фамилия и инициалы автора. на бумажном носителе (на стандартных листах белой бумаги формата А4 с одной стороны). Распечатанный текст должен полностью соответствовать электронному варианту статьи. 4. К научной статье прилагается следующая информация на русском и английском языках: название статьи, аннотация (3–4 предложения), ключевые слова (6–10 слов или словосочетаний), контактная информация, сведения об авторе (авторах) (должность, место работы, ученая степень, ученое звание), список использованной литературы, оформленный в соответствии с ГОСТом Р 7.0.5–2008, который размещается в конце статьи. В тексте указание на источник оформляется в квадратных скобках, где приводится номер источника из библиографического списка, после запятой – цитируемая страница. 5. Таблицы и рисунки нумеруются в порядке упоминания их в тексте статьи, каждая таблица и рисунок должны иметь свой заголовок. 6. Используемые в тексте сокращения должны быть расшифрованы, за исключением общеупотребительных (названия мер, физических, химических и математических величин и терминов). 7. Ответственность за точность цитат, фамилий и имен, цифровых данных, дат несет автор. 8. Вместе со статьей в редакцию журнала представляется заявка на публикацию (размещена на официальном сайте ФГКОУ ВО РЮИ МВД России). 9. Внешняя рецензия предоставляется в редакцию автором научной статьи, не имеющим ученой степени. Соискатели, адъюнкты, аспиранты предоставляют отзыв научного руководителя. Подпись рецензента заверяется печатью организации, в которой он работает. Рецензент должен иметь ученую степень доктора либо кандидата наук в соответствующей научной области. 10. Рецензированию подлежат все рукописи научных статей, поступающие в редакцию журнала. 11. Статья, поступившая в редакцию журнала после доработки, рассматривается в порядке общей очередности. 12. Не подлежат обязательному рецензированию обзоры и рецензии на уже опубликованные издания. 13. Редакция оставляет за собой право в случае необходимости осуществлять техническое и художественное редактирование представленных материалов. 14. Плата за публикацию статей с авторов не взимается. 15. Материалы публикуются на безгонорарной основе. 16. Статьи, не принятые к изданию, авторам не возвращаются. Уважаемые авторы, в случае невыполнения вышеперечисленных условий статья опубликована не будет!

6

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ АНАЛИТИКА УДК 347.447 ББК 67.404

© 2020 ã. Íåãîäàåâà Åëåíà Ãåîðãèåâíà, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.

ПРОБЛЕМЫ ПРИВЛЕЧЕНИЯ К ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ Автором определены отличительные признаки гражданско-правовой ответственности от иных видов юридической ответственности (административной, уголовной, дисциплинарной). Ключевые слова: экологические правонарушения, гражданско-правовая ответственность, природные объекты, возмещение вреда, природопользователь. Negodaeva Elena Georgievna – Associate Professor, the Department of Сivil Law Disciplines, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. PROBLEMS OF BRINGING TO CIVIL LIABILITY FOR ENVIRONMENTAL OFFENSES The author defines the distinctive features of civil liability from other types of legal liability (administrative, criminal, and disciplinary). Keywords: environmental offenses, civil liability, natural objects, compensation for harm, nature user.

Возрастающее негативное воздействие человека на окружающую среду вследствие развития научно-технического прогресса обуславливает необходимость органам власти и научному сообществу уделять большее внимание вопросам обеспечения экологической безопасности. Федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в сфере природопользования, а также в области охраны окружающей среды, является Росприроднадзор. Согласно отчету за 2019 год, представленному на официальном сайте Росприроднадзора, количество проверок, проведенных в отношении юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, в 2019 г. составило 11 639, из них внеплановых – 9 693 (или 83,2 %). По результатам проведенных проверок общее количество юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, в отношении которых в ходе проведения проверок выявлены правонарушения, в 2019 г. составило 4 853 единицы, что сопоставимо с данными 2018 г. За период с 2016 г. по 2019 г. показатель сократился более чем на 29 %. Однако число указанных лиц, в деятельности которых выявлены нарушения обязательных требований, явившиеся причиной причинения вреда жизни и здоровью граждан, вреда животным, растениям, окружающей среде и др., возросло с 68 ед. в 2016 г. до Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

105 ед. в 2019 г. (в 1,5 раза), что свидетельствует о необходимости выработки дополнительных мер по повышению результативности экологического контроля [1]. Необходимо отметить, что одним из решающих факторов экологического правопорядка являются эффективные меры юридической ответственности за правонарушения в данной сфере. Сегодня законодательством РФ за экологические правонарушения предусмотрен ряд видов юридической ответственности – административная, уголовная, дисциплинарная, а также гражданско-правовая (имущественная). Именно относительно последнего вида в практике возникает большинство вопросов: что является основанием для ее возникновения, кто является субъектом правонарушения, к которому может быть применена гражданско-правовая ответственность? И многие другие, не менее значимые вопросы. В целях эффективного применения мер гражданско-правовой ответственности к нарушителям норм экологического права в первую очередь необходимо выявить ее отличия от иных мер государственного принуждения: – относится к частноправовой ответственности; – основывается на нормах, закрепленных в Гражданском кодексе Российской Федерации (ст. 15 и глава 59) и Федеральном законе «Об окружающей среде»;

7

Гражданско-правовая аналитика – имеет компенсационную функцию, назначение которой – восстанавливать нарушенную пропорцию распределения экономических благ; – основанием привлечения является причинение вреда в результате умаления, ухудшения или уничтожения природных благ. Как было отмечено ранее, кроме гражданского законодательства, имущественная (гражданско-правовая) ответственность за экологические правонарушения предусмотрена Федеральным законом от 10.01.2002 № 7-ФЗ «Об окружающей среде» (далее – Федеральный закон № 7-ФЗ) [2]. Так, субъектами, привлекаемыми к данному виду ответственности, могут быть как физические, так и юридические лица в случаях установления факта их вины в причинении вреда объектам окружающей среды. На федеральном уровне в законодательстве РФ вред окружающей среде определен как негативное влияние на окружающую среду, что в дальнейшем влечет ее изменения в худшую сторону в целом, а также деградацию экосистем и истощение ресурсов. Таким образом, вред причиняется не конкретному имуществу, а природной среде. Следовательно, основной целью такой меры гражданскоправовой ответственности как возмещение вреда является восстановление ее первозданного состояния на столько, насколько это возможно. Практика показывает, что зачастую достичь поставленной цели не представляется возможным, так как невозможно определить размер вреда, причиненного природной среде в связи с наличием следующих причин [3]: 1. Отсутствие заранее установленной цены на природные объекты (вода, почва, экологические системы, флора, фауна и т. д.); 2. Возможность проявления негативных последствий для окружающей среды не сразу, а спустя некоторое время; 3. Размер ущерба, рассчитанный согласно утвержденным методикам и таксам, как правило, существенно занижает реальный. Как отмечает в своем диссертационном исследовании Е.Е. Борисова, понятие «вред, причиненный окружающей природной среде» носит условный характер, не отражающий в правовом смысле причинение гражданскоправового вреда природным объектам, которые не могут его претерпевать, а указывает на природную среду как объект его причине-

8

ния» [4]. Исходя из этого определения, автор в развитие темы гражданско-правовой ответственности за совершение экологических правонарушений делает вывод о том, что окружающая среда не является имуществом, в связи с чем не может претерпевать имущественный вред. Однако это не единственная точка зрения среди ученых, занимающихся проблемами защиты окружающей среды, относительно правовой природы понятия «вред, причиненный окружающей природной среде». Так, по мнению Д.Е. Захарова, окружающая среда как объект причинения вреда должна рассматриваться не только как природный объект, но и как имущество [5]. Это наиболее справедливо в современных условиях. Таким образом, в случае рассмотрения окружающей среды как природного объекта нанесенный ей вред выражается в реальных и предполагаемых потерях в данной среде. А в случае, если как имущество, то, исходя из положений, закрепленных в ст. 15 Гражданского кодекса Российской Федерации и практики их применения, можно обосновано сделать вывод, что вред, наносимый вследствие совершения экологических правонарушений, представляет собой убытки в денежном эквиваленте и включает в себя реальный ущерб и упущенную выгоду [6]. В соответствии с п. 2 ст. 15 ГК РФ, п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 реальный ущерб включает в себя [7]: – расходы, фактически понесенные для восстановления нарушенного права; – будущие расходы, которые придется понести для восстановления нарушенного права; – утрату имущества. Под утратой имущества следует понимать не только фактическую утрату (Определение Верховного Суда РФ от 14.08.2018 № 50-КГ18-14); – повреждение имущества, которое повлекло уменьшение его стоимости по сравнению со стоимостью до нарушения обязательства или причинения вреда имуществу (в том числе – утрата товарной стоимости). В то время, как упущенная выгода представляет собой неполученные доходы, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (п. 2 ст. 15 ГК РФ, п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25). К упущенной выгоде Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика относятся также доходы, которые получило лицо, совершив правонарушение (п. 2 ст. 15 ГК РФ). Одной из проблем в правовом регулировании привлечения к гражданско-правовой ответственности является то, что довольно часто и в законодательных актах, и в научных работах понятия «вред», «ущерб» и «убытки» используются как синонимы, что в дальнейшем является существенным препятствием к их эффективному правоприменению. В то же время Федеральный закон № 7-ФЗ содержит в себе много отсылочных норм, в которых не указывается, какое законодательство необходимо применить, определяя размер возмещения ущерба. Конечно, при установлении размера вреда окружающей среде, как показывает практика, используют гражданское законодательство, однако его нормы регулируют определение вреда, нанесенного имуществу и здоровью граждан без его взаимосвязи с ущербом, причиненным природе. С учетом вышеизложенного и позиций большинства ученых, необходимо внести изменения в действующее законодательство путем закрепления приоритета натурального возмещения вреда (восстановительные работы) окружающей среде над денежным. Полагается, что данная мера не позволит правонарушителям внести единоразово определенную сумму в счет возмещения ущерба и избежать проведения дорогостоящих работ, требующих времени. Стоит согласиться с позицией А.Г. Кадырова в части что, термин «вред» необходимо оставить исключительно в гражданском праве и применять его при возмещении вреда, причиненного здоровью и имуществу. В то время, как термин «ущерб» применять в экологическом законодательстве за нанесение ущерба окружающей среде и ее компонентам вследствие совершения экологических правонарушений. Таким образом, как справедливо отметил в одном из своих научных исследований Д.Е. Захаров, в случае причинения субъектом ущерба природной среде его привлечение к юридической ответственности строится как на нормах экологического законодательства, так и гражданского права. Однако проведенное исследование законодательства показало отсутствие их связи между собой. Так, в ст. 75 Федерального закона № 7-ФЗ за нарушение экологического законодательства предполагаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ется имущественная ответственность наряду с иными видами юридической ответственности. Вместе с тем ее сущность в рамках указанного закона не раскрывается и не соотносится с гражданско-правовой ответственностью, установленной ГК РФ. Но и в самом ГК РФ отсутствуют нормы, устанавливающие ответственность за нарушение законодательства в области охраны окружающей среды. Несомненно, отсутствие урегулирования данного вопроса влечет за собой многочисленные споры среди ученых-юристов о допустимости применения гражданского законодательства в случае совершения экологических правонарушений. Однако, как покатывает практика, суды довольно часто применяют нормы ГК РФ (ст. 15, 1064, 1079) при рассмотрении дел о правонарушениях, связанных с отказом добровольно возмещать нанесенный ущерб окружающей среде. В частности, Верховный Суд РФ в своих решениях называет ГК РФ первым в числе нормативных и правовых актов, регламентирующих вопросы возмещения вреда, причиненного окружающей среде [8], а возмещение вреда по утвержденным таксам и методикам признает повышенной имущественной ответственностью, предусмотренной гражданским законодательством, которая устанавливается с учетом не только материального вреда, но и экологических потерь. Анализ судебной практики показал, что, как правило, с исками о возмещении вреда, причиненного окружающей среде, обращаются органы государственной власти субъектов Российской Федерации в сфере отношений, связанные с охраной окружающей среды [9]. При этом необходимо отметить, что расчет реального ущерба осуществляется специалистом в сфере охраны окружающей среды на основании утвержденной уполномоченным органом методики. Порядок компенсации ущерба окружающей среде регламентирован ст. 77 и 78 Федерального закона № 7-ФЗ. Так, согласно данным нормам правонарушитель вправе возместить нанесенный окружающей среде ущерб в добровольном порядке либо по решению суда общей юрисдикции или арбитражного суда, в зависимости от фактического размера затрат на восстановление окружающей среды. Вместе с тем возможно на основании ст. 78 Федерального закона № 7-ФЗ возложить обязанность по возмещению ущерба окружающей

9

Гражданско-правовая аналитика среде за счет правонарушителя согласно проекту восстановительных работ. В случаях же, если правонарушителем является юридическое лицо либо предприниматель, возместить ущерб он обязан согласно утвержденным таксам и методикам вычисления вреда природной среде или в сумме фактических затрат на восстановление, включающих в себя как понесенные убытки, так и упущенную выгоду. Как следует из буквального толкования ст. 1064 ГК РФ и судебной практики по привлечению к ответственности за экологические правонарушения, к основаниям для возложения обязанности возместить вред, нанесенный окружающей среде на правонарушителя, относится, во-первых, совершение лицом виновного противоправного действия в отношении окружающей среды, во-вторых, установление судом факта нанесения лицом своим действием вреда природным ресурсам и, в-третьих, обязательным условием является наличие причинно-следственной связи между совершенным правонарушением и причиненным вредом. Таким образом, на основании вышеизложенного необходимо сделать вывод о том, что универсальной мерой гражданско-правовой ответственности является возмещение убытков лицом, в результате действий которого природной среде был причинен ущерб. Данная позиция также находит свое подтверждение в Определении Конституционного Суда РФ от 4 октября 2012 года № 1833-О. При этом для возможности взыскания убытков с правонарушителя необходимо наличие доказательств, подтверждающих нарушения им норм экологического законодательства, а также, как уже было сказано ранее, наличие причинно-следственной связи между понесенными убытками и правонарушением. Также необходимо обратить внимание на тот факт, что уполномоченный орган по защите окружающей среды на правах истца по делам о возмещении вреда, нанесенного природной среде, вправе заявлять требования возместить убытки в полном размере даже в том случае, если законом предусмотрено возмещение в меньшем размере [10]. Вместе с тем до сих пор при определении пределов имущественной ответственности за нанесенный вред существует проблема применения условно-расчетного метода при определении размера вреда в том случае, если субъектом

10

правонарушения является природопользователь, осуществляющий хозяйственную деятельность, разрешенную государством [11]. Наряду с возмещением имущественного вреда за совершение экологических правонарушений, согласно положениям ГК РФ, граждане, чьи права на благоприятную окружающую среду были нарушены, имеют также право на компенсацию морального вреда. В данном случае снова видим несоответствие регулирования ответственности за нарушения экологического законодательства между Федеральным законом № 7-ФЗ и ГК РФ в части отсутствия в специальном законе норм о компенсации экологического морального вреда. Несмотря на это лица, чьи права были нарушены, не утрачивают права на получение компенсации. При разрешении подобного рода споров суды, как правило, руководствуются ст. 151, § 4 гл. 59 ГК РФ. При этом основанием для компенсации является установление факта причинения вреда здоровью в результате негативного воздействия на экологию. Однако, как показывает практика, размер компенсации морального вреда, причиненного экологическими правонарушениями, установленный судами, значительно снижается по сравнению с требованиями истцов и составляет не более 10 000 руб. Кроме того, в отличие от возмещения имущественного вреда, экологический моральный вред правонарушитель вправе возместить не только в денежной форме, но и в иных материальных формах так, например, санитарно-курортное лечение. В заключение хотелось бы отметить, что исследование правовой природы экологических правонарушений показало, что в результате их совершения могут наступать различные последствия, одним из которых является экологический вред, обладающий достаточно сложной структурой. Учитывая то, что объекты экологических правоотношений обладают специфичными особенностями, характерными исключительно им при регулировании отношений с ними, как правило, возникает необходимость применения как норм экологического права, так и норм гражданского права. При этом в случае применения гражданско-правовых норм следует помнить о том, что гражданское право является отраслью частного права, то есть отношения, регулируемые ими, основаны, прежде всего, на равенстве участников. Следовательно, гражданское законодательство лишь дополняет Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика экологическое в случае регулирования привлечения к ответственности за правонарушения в сфере использования природных объектов. Основная задача мер гражданско-правовой ответственности – совместно с норма-

ми экологического права обеспечить право каждого гражданина, гарантируемого ему Конституцией Российской Федерации на благоприятную окружающую среду и формирования устойчивого развития государства.

Литература

Bibliography

1. URL: https://rpn.gov.ru/. 2. ФЗ от 10.01.2002 № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды» // СЗ РФ. 2002. № 2. Ст. 133; СЗ РФ. 2019. № 52 (ч. I). Ст. 7768 3. Хлуденева Н.И. Правовые пределы имущественной ответственности за вред окружающей среде // Журнал российского права. 2019. № 3. 4. Борисова Е.Е. Гражданско-правовая ответственность за причинение вреда окружающей природной среде: дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2002. 5. Захаров Д.Е. Гражданско-правовая ответственность за вред, причиненный животному миру // Власть Закона. 2018. № 3. 6. ГК РФ (ч. 1) от 30.11.1994 № 51-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; СЗ РФ. 2019. № 51 (ч. I). Ст. 7482. 7. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений разд. I ч. I ГК РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 8. 8. Постановления Пленума ВС РФ от 30 ноября 2017 г. № 49 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении вреда, причиненного окружающей среде» // СПС «КонсультантПлюс». 9. Постановление Двадцать первого арбитражного апелляционного суда от 21.06.2019 № 21АП-1388/2019 по делу № А83-8947/2018 // СПС «КонсультантПлюс». 10. Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 04.02.2019 № 09 АП-68439/2018 по делу № А40-178252/18 // СПС «КонсультантПлюс». 11. Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 26.12.2018 № 17АП-16677/2018-ГКу по делу № А50-18070/ 2018 // СПС «КонсультантПлюс».

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. URL: https://rpn.gov.ru/. 2. FL № 7-FL of 10.01.2002 «On environmental protection» // Collection of legislation of the RF.2002. № 2. Art. 133; Collection of legislation of the RF. 2019. № 52 (p. I). Art. 7768 3. Hludeneva N.A. Legal limits of property liability for damage to the environment // Journal of Russian law. 2019. № 3. 4. Borisova E.E. Civil liability for causing harm to the environment: dis. ... PhD in law. Irkutsk, 2002. 5. Zakharov D.E. Civil liability for harm caused to the animal world // Power of Law. 2018. № 3. 6. Civil code of the RF (p. 1) of 30.11.1994 № 51-FL (ed. of 16.12.2019) // Collection of legislation of the RF. 1994. № 32. Art. 3301; Collection of legislation of the RF. 2019. № 51 (p. I). Art. 7482. 7. The resolution of Plenum of the Supreme Court of 23.06.2015 № 25, «About application by courts of certain provisions of section I of the Civil code of the RF» // Bulletin of the Supreme Court. 2015. № 8. 8. Resolution of the Plenum of the armed forces of the Russian Federation of November 30, 2017 № 49 «on certain issues of application of legislation on compensation for damage caused to the environment» // LRS «ConsultantPlus». 9. Resolution of the Twenty-first arbitration court of appeal of 21.06.2019 № 21AP-1388/2019 in case № A83-8947/2018 // LRS «ConsultantPlus». 10. Resolution of the Ninth arbitration court of appeal of 04.02.2019 № 09AP-68439/2018 in case № A40-178252/18 // LRS «ConsultantPlus». 11. Resolution of the Seventeenth arbitration court of appeal of 26.12.2018 № 17AP-16677/2018GKu in case № A50-18070/2018 // LRS «ConsultantPlus».

11

Гражданско-правовая аналитика УДК 347.732.6 ББК 65.27

© 2020 ã. Ìóñòàôèíà Ñâåòëàíà Þðüåâíà, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат экономических наук.

Ìåäâåäåâà Ìàðèÿ Îëåãîâíà, преподаватель кафедры криминалистики Московского университета МВД России кандидат юридических наук.

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ СТРАХОВОГО РЫНКА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОД ВЛИЯНИЕМ МОШЕННИЧЕСТВА Авторами рассмотрены основные схемы мошеннических действий, выявлены основные причины, способствующие совершению преступлений данной категории. Ключевые слова: страхование, страховое мошенничество, мошенничество в сфере страхования, схемы мошенничества. Mustafina Svetlana Yurievna – Associate Professor, the Department of Сivil Law Disciplines, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Economics. Medvedeva Maria Olegovna – Lecturer, the Department of Criminalistics, the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. CURRENT STATE OFTHE INSURANCE MARKET IN THE RUSSIAN FEDERATION UNDER THE INFLUENCE OF FRAUD The authors consider the main schemes of the fraudulent actions, identify the main reasons that contribute to the Commission of crimes of this category, and highlight the main preventive activities of conscientious insurers and employees of internal Affairs agencies. Keywords: insurance, insurance fraud, insurance fraud, fraud schemes.

Сфера страхования на протяжении последних лет представляет собой один из наиболее динамично развивающихся элементов экономической системы государства. Она затрагивает интересы всех субъектов микро- и макроэкономики, является одним из наиболее стратегически значимых факторов успешного развития страны. Путем регулирования страховых отношений решаются проблемы социального и пенсионного обеспечения, повышается уровень благосостояния граждан и инвестиционный потенциал страны. Страхование, как инструмент экономической деятельности, способствует минимизации ущерба от наступивших страховых случаев и является средством защиты от неблагоприятных колебаний рыночной конъюнктуры. В связи с этим на сектор страхования всегда были направлены изыскания со стороны мошенников, пытающихся завладеть ресурсами страховых компаний. Следовательно, данный сектор экономики нуждается в повышенном уровне обеспечения безопасности. Большую часть из числа противоправных действий, совершаемых в сфере страхования, составляет именно мошенничество. В уголовном праве любой вид мошенничества относится к категории «хищение». Таким образом, мошенничество в сфере страхования представляет со-

12

бой хищение чужого имущества обманным путем относительно факта наступления страхового случая, а также размера страхового возмещения, подлежащего выплате заинтересованному лицу. Мошенничество в страховании носит высоко латентный характер, характеризуется значительным уровнем профессионализма, подготовленности, динамичности, и за счет этого относится к числу преступлений, наиболее опасных в сфере страхования. Борьба с такими противоправными деяниями является одной из приоритетных задач, относящихся к деятельности правоохранительных органов. Страховая деятельность в России сталкивается с несовершенством нормативно-правовой базы в сфере страхования, недостаточным контролем со стороны уполномоченных органов, со слабым взаимодействием всех субъектов страховой деятельности. Эти и другие обстоятельства приводят к росту совершаемых противоправных деяний в сфере страхования. Все это обуславливает актуальность выбранной для исследования темы. В рамках обозначенного направления будет осуществлен анализ динамики мошеннических действий, совершаемых субъектами страхования. На основании данных Главного аналитического центра МВД России проведен анализ Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика динамики количества преступлений в сфере мошенничества за 2015–2019 гг. (табл.1). Интерпретация полученных итогов позволяет сделать следующий вывод: несмотря на то, что общее количество регистрируемых преступлений снижается, уровень именно мошеннических преступлений на протяжении исследуемого периода неизменно увеличивался, и в 2019 году составил 12,7 % от общего числа зарегистрированных преступлений, что демонстрирует увеличение темпа роста на 4,3 % в сравнении с базисным годом. В 2012 году по причине повышения внимания со стороны мошенников к отрасли страхования законодателем были внесены поправки в главу 21 «Преступления против собственности» УК РФ. Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» № 207-ФЗ от 29 ноября 2012 г. в УК РФ был добавлен ряд статей, предусматривающих уголовное наказание за совершение мошеннических действий по видам экономических преступлений, в том числе и ст. 159.5 «Мошенничество в сфере страхования». Та-

кая мера позволила отграничить введенные составы от ст. 159 УК РФ «Мошенничество». Проведенный анализ количества зарегистрированных преступлений за период 2016– 2019 гг. продемонстрировал, что уровень совершаемых противоправных деяний в сфере страхования не снижается, несмотря на принимаемые меры. Также динамика зарегистрированных преступлений в сфере страхования отражает рост преступлений, совершенных в крупном и особо крупном размерах, либо причинивших крупный, особо крупный ущерб, за исключением 2019 года (рис.1). Развитие экономических отношений в стране, преобразование банковского сектора, рост страхового рынка, рынка инвестиций, информационных технологий, расширение внедряемых видов услуг способствуют возникновению специфических схем и способов хищения чужого имущества. Для того, чтобы изучать особенности совершения преступлений в сфере страхового мошенничества необходимо понимать специфику отдельных отраслей страхования. В ст. 4 Закона РФ от 27.11.1992 № 4015-l «Об организации страхового дела в РФ» выделены отрасли личноТаблица 1

Количество преступлений по ст. 159–159.6 УК РФ в 2015–2019 гг.

ед.

Темпы прир. к АППГ, %

ед.

Темпы прир. к АППГ, %

Доля преступлений по ст. 159–159.6 УК РФ от общего количества зарегистрированных преступлений, %

2 352 098 2 160 063 2 058 476 1 991 532 2 024 337

8,6 -9,6 -4,7 -3,3 1,6

198 507 208 926 222 772 215 036 257 187

24,6 4,2 6,6 -3,5 19,6

8,4 9,7 10,8 10,8 12,7

Всего преступлений Год

2015 2016 2017 2018 2019

Преступлений по ст. 159–159.6 УК РФ

Рис. 1. Структура зарегистрированных преступлений в сфере мошенничества Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

13

Гражданско-правовая аналитика го страхования, имущественного страхования и страхования ответственности (рис. 2).

схем подразумевает наличие стороннего лица, обладающего конкретными должностными

Рис. 2. Виды страхования В данном моменте будет логично сделать акцент на том, что в США и Канаде мошеннические действия в большинстве случаев направлены на сферу личного страхования, конкретнее – на медицинское. В Европе мошенничеству подвержено в большей степени имущественное страхование. Личным страхованием признается отрасль страхования, в которой объектом является имущественный интерес страхователя, представляющий собой жизнь, здоровье отдельного человека. В данном направлении в большей степени незащищенным на сегодняшний день остается страхование жизни. Провести страхование жизни можно путем составления договора на дожитие до оговоренного срока либо на смерть лица. Анализ практики позволяет сделать вывод, что существует несколько основных схем по достижению преступной цели: 1. Инсценировка смерти лица путем предоставления фальсифицированных документов. К ним относятся свидетельство о смерти, решение суда о признании умершим и другие. 2. Инсценировка смерти с помощью трупа. Такой способ встречается намного реже, ввиду физиологических особенностей человека. Однако в случае применения такой схемы сам факт наступления смерти подтверждается официальными документами. 3. Инсценировка исчезновения застрахованного лица в результате несчастного случая. Данный способ используется крайне редко, так как для осуществления преступной схемы необходима реальная ситуация, чаще всего чрезвычайного характера: ураган, землетрясение, снежный оползень, цунами и прочее. Применение перечисленных мошеннических

14

полномочиями. К таковым относятся специалисты отдела записи актов гражданского состояния (сотрудник ЗАГСа), медицинские работники, выдающие врачебное заключение о причинах смерти (врач-патологоанатом), сотрудники страховых организаций. Для решения данной проблемы необходимо разрабатывать, внедрять и усиливать внутрикорпоративные методы борьбы со страховым мошенничеством. В сфере страхования здоровья основные мошеннические схемы выглядят следующим образом: 1. Фальсификация документов, подтверждающих наступление страхового случая. 2. Инсценировка наступления предусмотренного в договоре страхования события. 3. Умышленное причинение ущерба здоровью. 4. Заключение договора страхования после наступления страхового случая. 5. Осуществление процедур страхования несколько раз у разных страховщиков. Данная схема не всегда является мошеннической по своему существу. К примеру, жизнь лица, состоящего на службе в органах внутренних дел, застрахована в силу закона. Тем не менее, сотрудник ОВД в случае покупки недвижимости может быть принудительно застрахован по кредитному договору на покупку недвижимости. В данном случае страховка является обязательным условием заключения кредитного договора, следовательно, состава мошеннических деяний в этом случае быть не может. Для борьбы с мошенническими схемами данного типа необходимо работать над совершенствованием правовых методов, то есть принимать меры, направленные на повышеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика ние ответственности за совершаемые противоправные деяния. Одной из наиболее выдающихся мер стало именно введение в УК РФ ст. 159.5. На основании проведенного статистического анализа, отражающего рост уровня страховой преступности, необходимо высказать идею о повышении ответственности за преступления данной категории. Наиболее привлекательной сферой для совершения хищений в имущественном страховании выступает отрасль страхования имущества, а именно – жилища либо автомобиля. В таком случае схемы мошенничества приобретают следующий вид: 1. Самостоятельное либо в сговоре со страховым агентом страхование автомобиля с последующим увеличением причиненного ущерба. 2. Фальсификация документов, подтверждающих факт дорожно-транспортного происшествия, повлекшего причинение ущерба застрахованному автомобилю. 3. Страхование одного объекта несколько раз у разных страховщиков. В данном направлении осуществление мошеннических схем происходит так же с привлечением лиц, обладающих должностными полномочиями: страхового агента, сотрудника полиции. Следовательно, для борьбы с мошенничеством в имущественном страховании необходимо сочетание правовых и внутрикорпоративных методов. Кроме того, необходимо разрабатывать и внедрять общественные методы борьбы – составление черных списков недобросовестных агентов, создание единых баз данных застрахованного автотранспорта [4, с. 139] В настоящее время внимание мошенников

привлекают сферы, в которые происходят бюджетные вливания средств: агропромышленный комплекс, космическое строительство, сельское хозяйство и другие масштабные сферы хозяйствования. Схемы, применяемые для обмана страховщиков, весьма разнообразны и сложны для взгляда со стороны. Но существуют достаточно простые действующие схемы обмана: составление фиктивных договоров страхования сельскохозяйственной продукции, оформление поддельных документов и присвоение выделяемых бюджетных субсидий. Каждая разрабатываемая схема может применяться в течение достаточно краткого периода. К примеру, в 2014–2016 гг. активно применялась следующая мошенническая схема (рис. 3). Юридическое лицо, заявляло о своих правах на получение государственной субсидии в поддержку предпринимательства в Российской Федерации, по результатам проведения договора купли-продажи определенной продукции. Операции подтверждались наличием всех необходимых документов, сопровождающих сделку. Однако из-за отказа перевода платежа в обеспечение сделки товар не поставлялся, сделка прекращалась в одностороннем порядке. Несмотря на визуальную простоту проведения мошеннической схемы и оперативную проверку сопровождающих сделку документов на наличие признаков мошенничества, в отдаленных регионах данная афера применялась в течение нескольких лет. Страхование ответственности – это сфера страхования, в которой объектом страхования является ответственность перед третьими ли-

Рис. 3. Схема страхового мошенничества, направленная на получение субсидий в сфере сельского хозяйства Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

15

Гражданско-правовая аналитика цами за последствия, наступившие по причине действия либо бездействия следователя. В этой отрасли законодательно предусмотрена ответственность за нанесение вреда здоровью и/или имуществу третьих лиц. Страхование гражданской ответственности – предусмотренная законом или договором мера государственного принуждения, применяемая для восстановления нарушенных прав потерпевшего, удовлетворения его за счет нарушителя. Способы совершения мошенничества в этой отрасли разнообразны, к примеру: использование поддельных бланков, печатей, инсценировка аварий, фальсификация документов, фальсификация события ДТП, двойное страхование, провокация ДТП, двойное возмещение, занижение суммы премии по полису агентом, намеренная порча бланков и их последующее списание и др. У мошеннических деяний в этой категории преступления преимущественно совершаются в составе группы, что автоматически признается квалифицирующим составом. Кроме того, необходимо учитывать, что не во всех случаях действия мошенников направлены на получение выплаты по страховому договору. Известны случаи, в которых преступники ставили целью уклонение от уплаты полной суммы взноса и, таким образом, неосновательно экономили на взносе. Литература 1. УК РФ от 13.06.1996 № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 17.06.1996. № 25. Ст. 2954. 2. Абилова М.Г., Немцев В.Н. Безопасность экономических систем. Магнитогорск, 2019. 3. URL: http://www.asn-news.ru/news/html. 4. Ковалева Э.Р., Фукина С.П. Страховое мошенничество как фактор, препятствующий развитию страхового рынка России / Э.Р. Ковалева, С.П. Фукина // Азимут научных исследований: экономика и управление. Тольятти: Некоммерческое Партнерство «Институт направленного образования». Т. 8. 2019. № 2 (27). 5. Ларичев В. Борьба с мошенничеством в сфере страхования // Финансовый бизнес. 2016. № 7. 6. Материалы Конф. по проблеме страхового мошенничества от 23 ноября 2015 г. М., 2016. 7. URL:http://www.allinsurance.ru/insur-info/ html. 8. Цыганов А.А. Проблемы и перспективы развития страхового рынка России. М., 2018.

16

Однако мошенничество в сфере страхования ответственности не пользуется популярностью у мошенников ввиду того, что имущественное возмещение вреда по договору страхования принадлежит указанным третьим лицам. В связи с этим страхователям сложно самостоятельно получить материальную выгоду и обратить ее в свою пользу. Поэтому усложняется процесс подготовки преступления, так как для его совершения необходимо как минимум вступить в сговор с третьим лицом, в чью пользу составлен договор страхования. Практически все вышеперечисленные схемы связаны с экономической неграмотностью сотрудников страховых компаний. Кроме того, существуют определенные трудности с подготовкой доказательственной базы. Такие проблемы напрямую возникают по причинам отсутствия специальных знаний и навыков в сфере страхования у сотрудников правоохранительных органов. Тем не менее концентрация внимания законодателя в отрасли страхования и всевозрастающем количестве и качестве попыток регулирования страхового рынка позволяют надеяться на улучшение условий страхования и формирование новых продуктивных методов борьбы с мошенничеством. Вibliography 1. Criminal code of the RF from 13.06.1996 № 63-FL // Collection of legislation of the RF. 17.06.1996. № 25. Art. 2954. 2. Abilova M.G., Nemtsev V.N. Security of economic systems. Magnitogorsk, 2019. 3. URL: http://www.asn-news.ru/news/html. 4. Kovaleva E.R., Fukina S.P. Insurance fraud as a factor that hinders the development of the insurance market in Russia / E.R. Kovaleva, S.P. Fukina // Azimut of scientific research: Economics and management. Togliatti: non-profit Partnership «Institute of directed education». Vol. 8. 2019. № 2 (27). 5. Larichev V. Fighting fraud in the insurance sector // Financial business-2016. № 7. 6. Proceedings of The conf. on insurance fraud from November 23, 2015, M., 2016. 7. URL: http: //www.allinsurance.ru/insur-info/ html. 8. Tsyganov A.A. Problems and prospects of development of the insurance market of Russia / A.A. Tsyganov. M., 2018.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика УДК 347.6 ББК 67.404.5

© 2020 ã. Ðûáàëêà Åëåíà Àëåêñàíäðîâíà, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России доктор философских наук, профессор.

Êàçàíöåâà Åêàòåðèíà Âàëåíòèíîâíà, старший преподаватель кафедры государственных и гражданско-правовых дисциплин, Крымского филиала Краснодарского университета МВД России кандидат юридических наук.

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ИЗЪЯТИЯ ДЕТЕЙ ИЗ СЕМЬИ СОТРУДНИКАМИ ОВД: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ В статье анализируется действующее в РФ законодательство, регулирующее порядок изъятия сотрудниками ОВД детей из семьи при непосредственной угрозе их жизни или здоровью. Выделены недостатки правового регулирования порядка изъятия (отобрания) детей и предложены пути их устранения. Ключевые слова: ребенок, законные представители, опека, попечительство, отобрание, изъятие, семейное законодательство, сотрудники органов внутренних дел. Rybalka Elena Alexandrovna – Professor, the Department of Civil Law Disciplines, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Philosophy, Professor. Kasanzeva Ekaterina Valentinovna – Senior Lecturer, the Department of State and Сivil Law Disciplines, the Krimean Branch of the Krasnodar Law University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. LEGAL REGULATION OFTHE REMOVAL OF CHILDREN FROM THE FAMILY BY POLICE OFFICERS: PROBLEMS OFTHEORYAND PRACTICE The article analyzes the current legislation regulating the procedure for the removal of children from their families by police officers in the event of immediate threat to their life or health. Shortcomings of legal regulation of the removal (taking away) of children are highlighted and ways of their elimination are suggested. Keywords: child, legal representative, guardianship, taking away, withdrawal, family law, police officer.

«С детьми необходимо мягкое обращение, потому что наказания ожесточают их». Шарль Луи Монтескье Дети, согласно п. 4 ст. 67.1 Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14.03.2020 № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти», являются важнейшим приоритетом государственной политики России [1]. Государственная политика России в сфере гарантии прав и законных интересов ребенка предусматривает: во-первых, разработку и принятие законных и подзаконных нормативно-правовых актов, нормы которых во многих случаях, по нашему мнению, остаются «чисто декларативными»; во-вторых, создание обширной системы институтов, деятельность которых направлена на защиту прав и интересов ребенка, к примеру: Уполномоченный Президента Российской Федерации по правам ребенка; Министерство просвещения; Министерство здравоохранения; органы опеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ки и попечительства; судебные органы; правоохранительные органы; различные общественные организации и так далее. К проблемам в сфере гарантии прав и законных интересов ребенка можно отнести: 1) недостаточность эффективности существующего механизма обеспечения и защиты прав и интересов детей (об этом свидетельствует рост количества обращений о нарушении прав детей, случаи несоблюдения прав детей на охрану здоровья, образование, обеспечение жильем и так далее); 2) ежегодный рост количества зафиксированных случаев жестокого обращения с детьми, в том числе насилие в отношении них; 3) неопределенность юридической ответственности субъектов правоотношений (к примеру – воспитателей, медиков, работников органов опеки и попечительства) за ненадлежащую реализацию прав и свобод детей и совершенных при этом злоупотреблений. Эти и другие проблемы дают основания счи-

17

Гражданско-правовая аналитика тать реализацию государственной политики в сфере гарантии прав и законных интересов ребенка недостаточно эффективной. Также недостаточно эффективной остается и реализация в отраслевом законодательстве такой цели государственной политики как защита несовершеннолетних от факторов, которые негативно влияющих на их развитие (физическое, интеллектуальное, психическое, духовное и нравственное) (абз. 4 ст. 4 Федерального закона от 24.07.1998 № 124-ФЗ [2]). Так, одним из способов защиты детей от указанных факторов является отобрание или изъятие их при непосредственной угрозе жизни или здоровью. Проанализировав действующее законодательство, регулирующее правоотношения в семейной сфере, отметим, что в нем отсутствуют нормы, содержащие понятие «изъятие», это понятие используется (применяется) практиками и учеными в научных трудах. Понятие «отобрание» содержит лишь ст. 77 («Отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью») Семейного кодекса Российской Федерации от 29.12.1995 № 223-ФЗ (далее – СК РФ) [3]. На наш взгляд, понятия «отобрать» и «изъять» являются тожественными. Согласно толкователю слов русского языка «отобрать» раскрывается как «взять у кого-либо вопреки или его воли или желанию», а «изъять» – устранить из обращения или отобрать, или конфисковать [4, с. 785, 394]. Отметим, что идентичное толкование указанных понятий содержится и в других словарях. Как уже отмечалось выше, понятие отобрание содержит только ст. 77 СК РФ, проанализировав которую выделим основные ее признаки процесса отобрания ребенка: 1) Наличие непосредственной угрозы жизни или здоровью ребенка. Данный признак законодателем в норме не раскрыт, понятие «угрозы жизни или здоровью ребенка» раскрывает Верховный Суд РФ в своем постановлении от 14.11.2017 № 44, выделяя такие его особенности: – угроза может исходить только от родителей или одного из родителей или лиц, на попечении которых ребенок находится (далее – законных представителей); – необходима очевидность реальной возможности наступления негативных последствий; – последствия характеризуются возможностью наступления: смерти, причинения вреда физическому или психическому здоровью;

18

– наличие причинной связи (между поведением законных представителей и возможным наступлением последствий) в виде: поведения законных представителей (к примеру, отсутствие ухода за ребенком, отвечающего физиологическим потребностям в соответствии с учетом его возраста и состояния здоровья); – характер и степень опасности должен определяться в каждом конкретном случае с учетом возраста, состояния здоровья ребенка, а также иных обстоятельств [5]. 2) Отобрание может производить только работник органа опеки или попечительства или глава муниципального образования. 3) Отобрание производится только на основании соответствующего акта (административно-распорядительный документ органа опеки или попечительства органа опеки или попечительства или муниципального образования), основанием вынесения которого является «непосредственная угроза». 4) Обязательное обращение в течение семи суток субъекта, осуществившего отобрание ребенка, в суд с иском о лишении родительских прав. Отобрать ребенка – значит применить насилие, прежде всего – к ребенку, которого забирают из его семьи (дома), а потому анализируемая норма является исключительной мерой вмешательства государства в правоотношения родителей и детей. На наш взгляд, норма [ст. 77 СК РФ] имеет значительные недостатки: 1) название нормы намного шире ее содержания; 2) законодателем не раскрыто понятие «отобрание»; 3) непосредственно из нормы, в том числе из содержания всего СК РФ, не ясно, кто совместно с органами опеки и попечительства непосредственно должен участвовать в процессе отобрания ребенка (какие органы или должностные лица), ведь это – исключительная мера вмешательства государства в семейные правоотношения; 4) императивность нормы, которая обязывает орган опеки и попечительства в течение семи дней после «процедуры отобрания» обратиться с иском о лишении родительских прав в суд, который на основании предоставленных доказательств принимает решение о прекращении или ограничении правоотношений родителей и детей. Таким образом, считаем, что норма направлена не на защиту прав и интересов реЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика бенка, а на привлечение к ответственности законных представителей. Как уже отмечалось выше, правом отбирать ребенка в порядке ст. 77 СК РФ наделены только органы опеки или попечительства или глава муниципального образования, который наделен полномочия органа опеки и попечительства. Анализ деятельности органов опеки и попечительства позволяет выделить некоторые ее особенности: во-первых, основным документом здесь является Федеральный закон от 24.04.2008 № 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве», который регулирует отношения, возникающие в связи с установлением, осуществлением и прекращением опеки и попечительства (ч. 1 ст. 1) и закрепляет основные их полномочия (к примеру, выявление и учет граждан, которым необходимо установление опеки или попечительства (п.1 ч. 1 ст. 8)) [6]. Однако указанный закон не содержит нормы, которая закрепляет право или обязанность органа опеки и попечительства по отобранию ребенка в случаях непосредственной угрозы его жизни или здоровью. К тому же, сам закон содержит единое упоминание термина «отобрание» в ст. 12 [«Предварительные опека и попечительство»]. На наш взгляд, законодателю следовало бы дополнить ст. 8 («Полномочия органа опеки и попечительства») частью: «немедленно отобрать ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится, при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью». Во-вторых, федеральное законодательство не содержит нормативно-правового акта, регулирующего процедуру (порядок) отобрания детей в порядке ст. 77 СК РФ. Такой порядок принимается законодателями субъектов РФ, однако каждый субъект выбирает разные виды нормативно-правовых актов: в одних это закон, в других постановление правительства, а в-третьих – приказ министерства субъекта. Считаем, что законодателю необходимо разработать и дополнить Постановление Правительства РФ от 18.05.2009 № 423 «Об отдельных вопросах осуществления опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан» [7] – Правилами отобрания ребенка у родителей (одного из них) или у других лиц, на попечении которых он находится, при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, которые будут едиными и обязательными для всех субъектов РФ. В-третьих, трудовое законодательство России исключает деятельность представителей Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

органа опеки и попечительства в нерабочее время, в том числе в ночное время (с 22:00 до 06:00), а также в выходные и праздничные дни. В-четвертых, в законодательстве отсутствуют основания и права входа в жилище представителей органа опеки и попечительства с целью предотвращения угрозы жизни или здоровью ребенка или, к примеру, проверки поступившей информации. Согласно действующему законодательству заходить в жилище к гражданам можно только на основании судебного решения или согласия проживающих в жилище на законных основаниях граждан (п. 2 ст. 3 Жилищного кодекса РФ) [8]. Таким образом, если граждане против вхождения в жилище работников органа опеки и попечительства, им необходимо получить решение суда или обратиться к сотрудникам полиции. Напомним, что полиция предназначена для защиты жизни и здоровья граждан и приходит незамедлительно на помощь (ст. 1 Федерального закона «О полиции» от 07.02.2011 № 3-ФЗ (далее ФЗ № 3 от 07.02.2011). Основные направления деятельности полиции определены в ст. 2 указанного закона. С учетом тематики нашего исследования, необходимо обратить внимание на такие, как: защиту личности от противоправных посягательств (п. 1 ч. 1), предупреждение и пресечение преступлений и административных происшествий (п. 2 ч. 1). К тому же, сотрудникам полиции законодателем предоставлено право входить в жилище граждан независимо от воли проживающих, но только в четко определенных случаях, в частности для спасения жизни граждан или пресечения преступления (п. 1, п. 3 ч. 3 ст. 15 ФЗ № 3 от 07.02.2011) [9]. Отметим, что деятельность органов внутренних дел организована таким образом, чтобы непрерывно принимать обращения и заявления граждан о преступлениях, происшествиях и незамедлительно на них реагировать. Таким образом, в случае поступления информации об угрозе жизни и здоровью ребенка сотрудники органов внутренних дел обязаны незамедлительно отреагировать, то есть прибыть на место происшествия. При подтверждении информация об угрозе жизни и здоровью ребенка сотрудники обязаны принять все необходимые и законные меры по предотвращению противоправных действий в отношении ребенка. В случае, если такие факты (об угрозе жизни и здоровью ребенка) происходят в общественных местах, споров практически не возни-

19

Гражданско-правовая аналитика кает: его (ребенка) ограждают от негативных факторов, а в случае отсутствия законных представителей доставляют в территориальный орган, далее передают законным представителям. Но если подобные факты выявлены в жилых помещениях (непосредственно в семье) и исходят они от законных представителей, то такая ситуация требует незамедлительных действий от сотрудников органов внутренних дел и характеризуется не только ограждением ребенка от противоправных действий, но и, в некоторых случаях, его изъятием из семьи. В таких ситуациях действия сотрудников органов внутренних дел вызывают множество споров о законности их действий. Анализируя законность изъятия ребенка из семьи при непосредственной угрозе его жизни или здоровью сотрудниками органов внутренних дел, прежде всего, отметим, что, на наш взгляд, оградить ребенка от противоправных действий сотрудник органов внутренних дел может тремя способами (в зависимости от того, от кого исходит угроза): 1) Путем передачи его законным представителям, если угроза ребенку исходит от третьих лиц. Указанный способ характеризуется незамедлительным пресечением противоправных действий в отношении ребенка от третьих лиц, в том числе устранением факторов угрозы жизни и здоровью и передачей ребенка законным представителям (к примеру, угроза исходит от жильцов квартиры, которые не является его законными представителями, или в сквере потерялся малолетний ребенок, или насилие со стороны одноклассников и так далее). 2) Путем передачи представителям органа опеки и попечительства, если угроза исходит от законных представителей. Данный способ применим в дневное рабочее время и характеризуется незамедлительным пресечением противоправных действий в отношении ребенка и передачей ребенка представителям органа опеки и попечительства. 3) Путем доставления в территориальные органы внутренних дел – если угроза исходит от законных представителей, а незамедлительно передать представителям органа опеки и попечительства не представляется возможным. Третий способ применим, прежде всего, в нерабочее или ночное время суток, а также в случае невозможности незамедлительной передачи ребенка представителям органа опеки и попечительства. Непосредственно данный способ характеризуется изъятием ребенка

20

из семьи, но только если угроза исходила от законных представителей, а не, к примеру, от «сожителя родителей». Общеизвестно, что в органах внутренних дел предусмотрены структурные «подразделения по делам несовершеннолетних органов внутренних дел РФ» (далее ПДН), деятельность которых регулируется непосредственно приказом МВД России от 15.10.2013 № 845 (далее – приказ № 845) [10]. Проанализировав данный приказ, отметим, что он не содержит каких-либо указаний по отобранию или изъятию ребенка от законных представителей. Законодателем в пп. 76.5 приказа № 845 закреплено право доставлять несовершеннолетних в помещения территориального органа МВД, но только тех, которые: нуждаются в помощи государства или в социальной реабилитации (пп.76.5), в том числе несовершеннолетних, которые находятся в социально опасном положении или же проживают в семьях, находящихся в социально опасном положении (пп. 76.5.5). Понятие «несовершеннолетний, находящийся в социально опасном положении» определено в Федеральном законе от 24.06.1999 № 120-ФЗ как: «это лицо, которое вследствие безнадзорности или беспризорности находится в обстановке, представляющей опасность для его жизни или здоровья либо не отвечающей требованиям к его воспитанию или содержанию» (абз. 4 ст. 1). По мнению законодателя, «беспризорный» это «безнадзорный», который не имеет места жительства или места пребывания, а вот «безнадзорный» – это ребенок, контроль за которым со стороны законных представителей отсутствует вследствие неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанностей по его воспитанию, обучению и (или) содержанию (абз. 2 и 3 ст. 1) [11]. Таким образом, согласно пп. 76.5.5 приказа № 845, если существует непосредственная угроза жизни или здоровью ребенка, то, следовательно, он нуждается в защите государства, а сотрудники ПДН, как представители органа государственной власти, обязаны защищать жизнь и здоровье, права и свободы граждан, в том числе несовершеннолетних, и, соответственно, имеют право доставить такого ребенка в территориальный орган. Деятельность сотрудников ПДН по доставлению несовершеннолетнего в территориальный орган МВД оформляется протоколом, а сам процесс изъятия ребенка из жилища может быть оформлен лишь только рапортом на имя начальника территориального органа и уведомлением прокурору. Анализируя правовое регулирование проЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика цесса изъятия ребенка сотрудниками органов внутренних дел, необходимо выделить его особенности. Во-первых, это право предоставлено только сотрудникам ПДН. Потому при выявлении фактов непосредственной угрозы жизни или здоровью ребенка иными сотрудниками органов внутренних дел, они обязаны предпринять все необходимые и законные меры по ограждению ребенка от этих угроз. Необходимо отметить, что сотрудник органов внутренних дел независимо от места нахождения и времени суток считается выполняющим служебные обязанности, если он совершает действия по предупреждению и пресечению правонарушений, оказанию помощи лицам, находящимся в состоянии, опасном для их жизни или здоровья (абз. 1 п. 3 ст. 68 ФЗ от 30.11.2011 № 342-ФЗ) [11]. После ограждения ребенка от возможных угроз он обязан дождаться сотрудника ПДН, который имеет право на изъятие ребенка, а в случае необходимости – и доставить ребенка в территориальный орган. Однако если сотрудник ПДН не может прибыть на место происшествия, решение об изъятии может принять только руководитель территориального органа с обязательным незамедлительным уведомлением прокурора. Во-вторых, право сотрудников органов внутренних дел на изъятие ребенка представляет собой меру чрезвычайного характера, которая является временной и проведение которой возможно только в исключительных случаях, не терпящих отлагательств. Потому для защиты охраняемых законом интересов детей сотрудники имеют право на применение таких институтов – «необходимая оборона» и «крайняя необходимость», которые являются составной частью правовой обязанности сотрудника; реализовываются в рамках мер государственного принуждения; вытекают из федеральных законов; возмещаются в порядке гражданского законодательства [12. с. 133]. В-третьих, в случае, если сотрудники органов внутренних дел не примут решение об изъятии ребенка при наличии непосредственной угрозы его жизни или здоровью, при этом они имели возможность оказать помощь ребенку и были обязаны иметь о нем заботу, они могут быть привлечены к уголовной ответственности (ст. 125 Уголовного кодекса РФ). Возможность оказания сотрудником органов внутренних дел помощи ребенку заключается в его изъятии у законных представителей как источника угрозы. А вот обязанность иметь заботу о ребенке предусмотрена в заЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

конных и подзаконных нормативных правовых актах. Так, в Федеральном законе от 24.06.1999 № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», установлено, что субъекты (органы и учреждения) системы профилактики безнадзорности несовершеннолетних, в том числе сотрудники органов внутренних дел, обязаны: обеспечить соблюдение прав и законных интересов ребенка; осуществлять защиту несовершеннолетних от всех форм физического и психического насилия; выявлять несовершеннолетних и семьи, находящиеся в социально опасном положении (ст. 9) [11]. Таким образом, указанный закон устанавливает обязанность субъектов профилактики, в том числе и сотрудников органов внутренних дел, иметь заботу о ребенке после выявления фактов непосредственной угрозы его жизни или здоровью. В-четвертых, совершая действия, связанные с изъятием ребенка у законных представителей, сотрудники органов внутренних дел должны не просто изолировать ребенка из неблагоприятной среды, но и обеспечить подтверждение факта непосредственной угрозы жизни или здоровью ребенка, а сам процесс должен происходить при обязательном присутствии педагога и (или) психолога. Так, необходимо составить акт обследования условий жизни семьи, отобрать письменные показания свидетелей, соседей, воспитателя, психолога и иные доказательства с учетом возникшей ситуации. На основании изложенного считаем, что законодателю необходимо предоставить право изымать ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью у законных представителей всем сотрудникам органов внутренних дел, закрепив это право в ст. 13 ФЗ № 3 от 07.02.2011. Однако преимущественное право на осуществление процесса изъятия оставить за сотрудниками ПДН. Подводя итог, отметим, что право изымать ребенка из семьи сотрудниками органов внутренних дел возникает только при наличии реальной, непосредственной угрозы жизни и здоровью ребенка и предоставлено сотрудникам ПДН на основании приказа № 845 (который зарегистрирован в Министерстве юстиции РФ, что подтверждает его законность). Иные сотрудники органов внутренних дел имеют право на изъятие ребенка из семьи только в случае применения институтов «необходимая оборона» и «крайняя необходимость».

21

Гражданско-правовая аналитика Действующее законодательство, регулирующее право и процесс отобрания или изъятия ребенка при непосредственной угрозе

его жизни и здоровью, требует существенных изменений и дополнений.

Литература

Bibliography

1. Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 14.03.2020 № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» // СПС «КонсультантПлюс». 2. ФЗ от 24.07.1998 № 124-ФЗ «Об основных гарантиях прав ребенка в РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 3. Семейный кодекс РФ от 29.12.1995 № 223-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 4. Даль В.И. Толковый словарь рус. яз. М., 2015. 5. Постанов. Пленума Верховного Суда РФ от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав» // СПС «КонсультантПлюс». 6. ФЗ от 24.04.2008 № 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве» // СПС «КонсультантПлюс». 7. Постанов. Правит. РФ от 18.05.2009 № 423 «Об отдельных вопросах осуществления опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан» // СПС «КонсультантПлюс». 8. Жилищный кодекс РФ от 29.12.2004 № 188-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 9. ФЗ «О полиции» от 07.02.2011 № 3-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 10. Приказ МВД России от 15.10.2013 № 845 «Об утв. инструкции по организации деят. подразделений по делам несовершеннолетних ОВД РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 11. ФЗ от 24.06.1999 № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» // СПС «КонсультантПлюс». 12. ФЗ от 30.11.2011 № 342-ФЗ «О службе в ОВД РФ и внесении изм. в отдельные законодат. акты РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 13. Казанцева Е.В., Тохтаров Т.С. К вопросу об институтах необходимой обороны и крайней необходимости в деят. ОВД // Актуал. вопросы права и правоприм.: сб. ст. по итогам Всерос. научно-практич. конф. Краснодар, 2019.

22

1. The law of the RF on the amendment to the Constitution of the RF from 14.03.2020 № 1-FCL «On improving the regulation of certain issues of organization and functioning of public authorities» // LRS «ConsultantPlus». 2. FL of 24.07.1998 № 124-FL «On basic guarantees of child rights in the Russian Federation» // LRS «ConsultantPlus». 3. Family code of the RF from 29.12.1995 № 223-FL // LRS «ConsultantPlus». 4. Dal V.I. Explanatory dictionary of Rus. lang. M., 2015. 5. Production. Plenum of the Supreme Court of the RF № 44 dated 14.11.2017 «About practice of application by courts of the legislation on the settlement of disputes related to protection of rights and legal interests of the child at direct threat to his life or health, and when the restriction or deprivation of parental rights» // LRS «ConsultantPlus». 6. FL from 24.04.2008 № 48-FL «About guardianship and guardianship» // LRS «ConsultantPlus». 7. Resolution of the government of the RF from 18.05.2009 № 423 «On certain issues of custody and guardianship in relation to minors» // LRS «ConsultantPlus». 8. Housing code of the Russian Federation from 29.12.2004 № 188-FL // LRS «ConsultantPlus». 9. Federal law «On police» from 07.02.2011 № 3-FL // LRS «ConsultantPlus». 10. Order of the Ministry of internal Affairs of Russia from 15.10.2013 № 845 «On approved. instructions on the organization’s activities. of divisions on Affairs of minors the bodies of internal Affairs of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 11. FL of 24.06.1999 № 120-FL «About bases of system of prevention of neglect and offenses of minors» // LRS «ConsultantPlus». 12. FL of 30.11.2011 № 342-FL «On service in internal Affairs bodies of the RF and introducing rev. in separate legislatures. acts of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 13. Kazantseva E.V., Tokhtarov T.S. On the question of institutions of necessary defense and extreme necessity in the act. of the bodies of internal Affairs // Actual. questions of law and law enforcement.: col. of art. on the results of the all-Russian scientific and pract. conf. Krasnodar, 2019. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика Уголовно-процессуальное право и криминалистика УДК 004 ББК 73

© 2020 ã. Êàðïèêà Àíàòîëèé Ãðèãîðüåâè÷, доцент кафедры информационного обеспечения органов внутренних дел Ростовского юридического института МВД России кандидат технических наук, доцент.

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЗАЩИТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В ИНФОРМАЦИОННОЙ СФЕРЕ В статье на основе действующего законодательства проанализированы проблемные вопросы защиты интеллектуальной собственности. Предложены подходы, учитывающие международный опыт в этой области права. Ключевые слова: интеллектуальная собственность, информационная сфера, Интернет, информационный посредник, доменное имя. Karpika Anatoly Grigoryevich – Associate Professor, the Department of Information Sciences, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Engineering, Associate Professor. TOPICAL ISSUES OF PROTECTING INTELLECTUAL PROPERTY IN THE INFORMATION SPHERE The article analyzes the problematic issues of the intellectual property protection on the basis of current legislation. Approaches are proposed that take into account international experience in this field of law. Keywords: intellectual property, information sphere, Internet, information intermediary, domain name.

Характерной чертой современного общества является активное смещение производственных отношений в информационную сферу. Все большее число участников рынка включается в производство нематериальных ценностей, интеллектуальных продуктов, востребованных на рынках образования, программного обеспечения социальных и производственных процессов, досуга и развлечений. В связи с этим рынок интеллектуальной собственности стал объективной реальностью и формирует самостоятельный рынок цифровых продуктов, охватывающий все сферы деятельности общества. При этом темпы его роста превышают темпы роста многих исторически сложившихся материальных (товарных) рынков, в относительных единицах составляя более 10 % в год. В ряде источников интеллектуальная собственность названа «драйвером цифровой индустрии» [1]. Многие развитые страны (США, Япония, Южная Корея, Германия и др.) являются крупнейшими держателями интеллектуальных ресурсов, что автоматически способствует получению существенного дохода государственным бюджетом. Который формируется и за счет продажи и экспорта прав на использование интеллектуальной собственности – от инновационных технологий до произведений культуры и искусства. Рассмотрим более подробно структуру рынка объектов интеллектуальной собственЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ности в области создания научной и научнотехнической продукции. Данная отрасль традиционно является наукоемкой и формируется за счет использования человеческого потенциала чрезвычайно высокой квалификации. С точки зрения экономики она является сферой экономических отношений между обладателями прав на интеллектуальную собственность, в роли которых выступают крупные корпорации, исследовательские центры, венчурные фонды и заинтересованные в приобретении этих продуктов организации и частные лица. В результате возникших отношений происходит обмен платежеспособного спроса на потребительскую ценность рассматриваемого объекта интеллектуальной собственности путем уступки прав обладания им. Рассматриваемые отношения в основном определяются научно-техническим потенциалом организаций, ведущих инновационную деятельность, способных создать инновационную технологию и реализовать ее на практике, создав привлекательный прикладной продукт. Характерными чертами рассматриваемого рынка являются: – в начале процесса реализации подобного вида продуктов в силу их инновационности правообладатель, как правило, не сталкивается с прямой конкуренцией со стороны других игроков рынка (действует феномен естественной монополии на интеллектуальную собственность);

23

Гражданско-правовая аналитика – существующие на рынке инновации почти всегда превышают имеющийся спрос в силу инерционности потребителей. При этом «кризис перепроизводства» отсутствует, так как полученные в результате инновационной деятельности продукты (изобретения, полезные модели, новые способы применения имеющихся продуктов) содержат в себе отложенный спрос. Интеллектуальные продукты зачастую не самодостаточны, но выступают двигателями, источниками получения новых знаний, новых интеллектуальных продуктов, закладывают фундамент будущей инновационной деятельности. Современный рынок интеллектуальной продукции, или интеллектуальных продуктов, имеет следующие особенности: – подобного вида продукты, как объекты обмена, ничем не отличаются от традиционных товаров, имеют все признаки полноценного товара; – различные государства, надгосударственные объединения формируют собственные правила оборота интеллектуальных продуктов, обосновывают, закрепляют законодательно и применяют на практике качественные и количественные оценки, структуру инновационных продуктов по отраслям и территориальному расположению, допустимые формы рекламной деятельности, правила формирования ценовой политики и правовые нормы их защиты; – национальные правила оборота инновационных интеллектуальных продуктов периодически изменяются под воздействием ряда факторов, таких, как изменение спроса и предложения в результате различных циклических колебаний, оказывающих общеэкономическое воздействие и специфических факторы, таких, как уровень научного и технического потенциала, состояние производственной сферы, политические потрясения, следствием которых становится изменение условий создания, продвижения и использование объектов инновационной деятельности; – мировой рынок инноваций складывается на основе национальных рынков экономически развитых стран. Вместе с этим в существующих условиях протекания объективных процессов расширения и интенсификации мировых торговых отношений, процесса глобализации всех сфер человеческой деятельности, понятие «интел-

24

лектуальная собственность» и правила оборота инновационных продуктов формируют повестки множества национальных, международных экономических и правовых форумов и дискуссий. Следствием этого процесса является осознание необходимости переосмысления финансового и налогового учета рынка инновационных продуктов, обеспечения защиты объектов интеллектуальной собственности. Само понятие «интеллектуальная собственность» начало использоваться теоретиками права и экономики в XVIII и XIX веках. Его широкое использование началось во второй половине XX века. Этому послужило подписание в 1967 году Стокгольмской Конвенции, учредившей Всемирную организацию интеллектуальной собственности. При этом само понятие применялось к литературным, художественным и научным произведениям (в частности – программным продуктам), к деятельности артистов, видео-, звукозаписи, изобретениям, промышленным образцам, товарным знакам и некоторым другим объектам. В Российской Федерации вопросы защиты интеллектуальной собственности регулируются рядом законодательных актов. Конституция Российской Федерации (ч. 1 ст. 44) гарантирует каждому свободу во всех областях творческой деятельности. Гражданский кодекс Российской Федерации (ч. 4.) перечисляет объекты интеллектуальной собственности, но фактически не определяет само понятие. Одной из особенностей объектов, относящихся к интеллектуальным продуктам, является тот факт, что они являются, как правило, нематериальными активами государства, организации. Учет подобного вида активов в России регулируется нормами ПБУ 14/2007 «Учет нематериальных активов» [2]. При этом признание объектов интеллектуальной собственности активами организации возможно лишь при отсутствии материально-вещественной (физической) структуры. Объекты интеллектуальной собственности являются результатом интеллектуальной деятельности лица, группы лиц, либо организации. При этом их классифицируют (категорируют) следующим образом: – Первую категорию составляют объекты промышленной собственности и средства индивидуализации юридического лица. ПраЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика Гражданско-правовая аналитика, земельное право вовой статус объектов и порядок работы с ними определяются патентным правом. – Во вторую категорию включают объекты, созданные в результате научной деятельности, объекты творчества, искусства, литературы. К данной категории применяют категории авторского права. Действующее законодательство РФ, регулирующее отношения в области интеллектуальной собственности, включает в себя следующие правовые документы: – Гражданский кодекс Российской Федерации, ч. 4 (ГК РФ ч. 4); – Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»; – Федеральный закон от 02.07.2013 № 187-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях»; – Приказ Минфина России от 27.12.2007 № 153н «Об утверждении Положения по бухгалтерскому учету «Учет нематериальных активов» (ПБУ 14/2007). Таким образом, резюмируя приведенные данные, допустимо определить понятие интеллектуальной собственности как результат интеллектуальной (творческой) деятельности человека, который подлежит защите и охраняется действующим законодательством. В настоящее время больше всего споров и дискуссий вызывают правовые и технические средства, использующиеся для защиты права на интеллектуальную собственность в сети Интернет. Сложность и неоднозначность этого феномена заключается в следующем: – техническая невозможность полной деанонимизации пользователей сети; – развитие программных средств, обходящих ограничения свободного копирования контента; – организационная и техническая сложность контроля копирования и использования интеллектуальной собственности; – беспрепятственный доступ практически ко всем ресурсам сети Интернет. Свою роль играет незнание пользователей сети Интернет того факта, что скачивание какого-либо файла может являться нарушением прав правообладателя. Это свидетельствует как о низком уровне правовой грамотности населения, так и естественном нежеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

лании человека платить за то, что «можно получить бесплатно». Вместе с этим действующее законодательство, несомненно, требует дальнейшей доработки. Так, например, в Гражданском кодексе РФ и Федеральном законе от 02.07.2013 № 187-86 ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях» говорится непосредственно о публикации информации в сети Интернет, но не говорится о порядке регулирования правовых отношений авторских прав в данной среде. В связи с этим владельцы интеллектуальной собственности никак не защищены от размещения принадлежащих им материалов в открытом доступе и от незаконного использования подобных объектов. Большое количество дел, возбужденных по факту совершения неправомерных действий в соответствии со ст. 146 («Нарушение авторских и смежных прав») Уголовного кодекса РФ, остаются нераскрытыми. К серьезным нарушениям в области соблюдения прав на интеллектуальную собственность привели пробелы законодательного регулирования незаконного распространения материалов в информационном поле. Они прослеживаются в отношении использования ресурсов Интернета среди пользователей, провайдеров и владельцев сайтов. Все эти тезисы тесно связаны с деятельностью одного из ключевых игроков рынка интеллектуальной собственности, а именно информационного посредника между авторами, правообладателями и потребителями интеллектуального продукта. Описание информационных посредников содержится в Гражданском кодексе Российской Федерации, при этом устанавливаются следующие группы. Во-первых, это лица, непосредственно передающие информационные материалы в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети Интернет. Во-вторых, это лица, предоставляющие возможность размещения материалов или информации, необходимых для их получения с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе в сети Интернет. В третьих, это лица, предоставляющие возможность доступа к материалам в информа-

25

Гражданско-правовая аналитика ционно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети Интернет. Изначально разработчиками документа закладывалась мысль о том, чтобы защитить провайдеров, предоставляющих гражданам и организациям доступ к сетям связи, операторов связи, операторов платформ, предоставляющих возможность размещения информации в сети Интернет на своих площадках. Перечисленные группы являются немногочисленными, как правило, официально зарегистрированными, легко идентифицируемыми и проверяемыми. Подобные лица и организации осуществляют лицензируемые виды деятельности, но со временем этот перечень оказался существенно расширен судебной практикой [3]. Причин этому несколько. В первую очередь – это наличие большого количества интернет-ресурсов, не имеющих собственного контента, но агрегирующих новости и ссылки. Такие сайты могут быть ориентированы как на индексацию ресурсов и предоставление пользователям поисковых сервисов, так и на сохранение пользовательских материалов различного вида и формата (форумы, блоги, социальные сети). Таким образом, под определение «информационный посредник» могут подпадать все, кто обеспечивает возможность доступа к информации, в том числе и разработчики браузеров, компьютеров, сетевых устройств, энергетические компании. С недавних пор в судебной практике все чаще поднимается вопрос: может ли регистратор доменного имени рассматриваться в качестве информационного посредника? Данный вопрос является, несомненно, дискуссионным, поскольку, с одной стороны, регистратор предоставляет возможность связать доменное имя с информационным ресурсом и таким же образом заблокировать доменное имя. При этом блокировка будет означать невозможность пользователям посетить ресурс с использованием этого доменного имени. С другой стороны, доменное имя является всего лишь псевдонимом уникального адреса ресурса (его ip-адреса). В этом легко убедиться, открыв браузер и написав в адресной строке 78.46.72.113, далее нажать «ввод». Откроется сайт, посвященный микрокомпьютерам. Аналогичный ресурс открывается, если в адресной строке написать arduino.ru. Так, понятие «информационный посредник» применительно к регистратору доменных

26

имен может изжить себя, если поисковые системы будут осуществлять поиск не по доменному имени, а по уникальному ip-адресу ресурса. Учитывая указанные обстоятельства, в современных условиях глобализации рынка интеллектуальных услуг наиболее целесообразным является интеграция усилий Российской Федерации в этой области со странами Европейского союза, как ближайшим политическим и экономическим наднациональным объединением. 17 апреля 2019 г. Европейским Парламентом и Советом об авторском праве и смежных правах в Едином цифровом рынке была принята Директива (ЕС) 2019/790, направленная на обновление нормативных актов Европейского союза в указанной области в условиях расширения использования произведений или иных охраняемых объектов в цифровой и трансграничной среде [4]. Анализ текста директивы позволил определить ряд интересных и полезных для включения в нормативные документы Российской Федерации положений, направленных на защиту интеллектуальной собственности. 1. Провайдер онлайн-сервиса совместного использования контента (провайдер услуг) означает провайдера услуг, цели которого – хранение и предоставление публичного доступа к большому количеству охраняемых авторским правом произведений или иных охраняемых объектов, загруженных его пользователями, которые он упорядочивает и распространяет в коммерческих целях. Не являются провайдерами услуг некоммерческие онлайн-энциклопедии; некоммерческие образовательные и научные репозитории; платформы для разработки и совместного использования открытого программного обеспечения; облачные сервисы, которые позволяют пользователям загружать контент для собственного использования. 2. Разрешить цифровое использование произведений и иных охраняемых объектов исключительно в целях иллюстрации в учебной деятельности и в той мере, в какой это оправдано некоммерческой целью, при условии, что такое использование: осуществляется под ответственность учебного заведения в его помещениях или других местах, или через защищенную электронную среду, доступную только учащимся или студентам учебного заведения и преподавательскому составу; Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика сопровождается указанием источника, включая имя автора, если только это не окажется невозможным. 3. Необходимо предусмотреть механизм, позволяющий всем правообладателям в любое время легко и эффективно исключить свои произведения или иные охраняемые объекты из механизма лицензирования или из применения исключений или ограничений, в целом или в конкретных случаях, в том числе после предоставления лицензии или после начала соответствующего использования. 4. Целесообразно законодательно закрепить принцип надлежащего и пропорционального вознаграждения, который заклю-

чается в том, что авторы и исполнители имеют право на получение такого вознаграждения, когда они предоставляют по лицензии или передают свои права на использование произведений или иных охраняемых объектов. Таким образом, учитывая устоявшуюся практику интеграции зарубежного (особенно европейского) опыта в отечественное право, следует сделать вывод о несомненной полезности дальнейшего развития отечественного законодательства в области защиты интеллектуальной собственности с учетом изменений, происходящих в европейской правовой системе.

Литература

Bibliography

1. URL: https://rg.ru/2019/01/18/intellektualnaiasobstvennost-drajver-cifrovoj-ekonomiki.html/. 2. Приказ Минфина России от 27.12.2007 № 153н «Об утверждении Положения по бухгалтерскому учету «Учет нематериальных активов» (ПБУ 14/2007)» // URL: http:// consultant.ru. 3. Серго А.Г. Администратор домена как информационный посредник в спорах о защите интеллектуальных прав // URL: http:// consultant.ru. 4. URL: https://www.wipo.int/news/ru/wipolex/ 2019/ article_0008.html/.

1. URL: https://rg.ru/2019/01/18/intellektualnaiasobstvennost-drajver-cifrovoj-ekonomiki.html/. 2. Order of the Ministry of Finance of Russia dated December 27, 2007 № 153n «On approval of the Accounting Regulation «Accounting for Intangible Assets» (PBU 14/2007)» // URL: http:// consultant.ru. 3. Sergo A.G. Domain Administrator as an Information Mediator in Intellectual Property Rights Disputes // URL: http://consultant.ru. 4. URL: https://www.wipo.int/news/ru/wipolex/ 2019/ article_0008.html/.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

27

Гражданско-правовая аналитика УДК 347.41 ББК 67.404

© 2020 ã. Äåìüÿíåíêî Åëåíà Âëàäèìèðîâíà, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского филиала Российской таможенной академии кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Øïàê Àíäðåé Âèêòîðîâè÷, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ОТДЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ ВСЛЕДСТВИЕ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ Авторы выявляют отдельные проблемы правового регулирования кондикционных обязательств, обосновывают необходимость развития правовых норм об обязательствах из неосновательного обогащения в целях создания эффективного механизма защиты прав потерпевшего. Ключевые слова: обязательство, неосновательное обогащение, кондикционное обязательство, неосновательное сбережение, неосновательное приобретение, потерпевший. Demyanenko Elena Vladimirovna – Associate Professor, the Department of Civil Law Disciplines, the Rostov Branch of Russian Customs Academy, PhD in Law, Associate Professor. Shpak Andrey Viktorovich – Associate Professor, the Department of Civil Law Disciplines, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. SEPARATE ISSUES OF LIABILITY CONSEQUENCE OF NON-GIVEN ENRICHMENT The analysis of civil law and judicial practice made it possible for the authors to identify certain problems of legal regulation of contractual obligations, justifying the need to develop legal norms on obligations from nonsubstantial enrichment in order to establish an effective mechanism for the protection of the rights of the victim. Keywords: obligation, non-fundamental enrichment, conciliatory obligation, non-fundamental saving, nonfundamental acquisition, victim.

Обязательства из неосновательного обогащения, именуемые также кондикционными обязательствами, занимают особое место в системе обязательственного права. Как и другие способы защиты, предусмотренные законом, они успешно применяются в практике. Сфера применения обязательств из неосновательного обогащения за время действия второй части Гражданского кодекса Российской Федерации значительно расширилась, цивилистами признано существование генеральной кондикции. На первый взгляд, правовые нормы, регулирующие обязательства из неосновательного обогащения, довольно просты. Однако анализ судебной практики, опыт применения положений главы 60 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) подтверждает наличие неполноты современного правового регулирования института кондикционных обязательств. Функциональное назначение рассматриваемых обязательств заключается в обеспече-

28

нии восстановления имущественных прав потерпевшего. В ГК РФ институту обязательств из неосновательного обогащения посвящена глава 60, которая и завершает систему отдельных видов обязательств, урегулированную второй частью ГК РФ [1]. Такое распределение, возможно, объясняется тем, что основаниями возникновения рассматриваемых обязательств являются самые разнообразные юридические факты, а также то, что они часто сопровождают иные обязательства, имеющие другую природу, тем самым восполняют пробелы в защите гражданских прав. Особое внимание обратим на исследование оснований возникновения кондикционных обязательств, заметим, что эти вопросы в доктрине разрешены неоднозначно. Название рассматриваемых обязательств может ошибочно направить на рассуждение об их возникновении без какого-либо юридического основания. Однозначно, кондикционное обязательство, как и любое другое гражданЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика ско-правовое обязательство, возникает при наличии оснований, предусмотренных законом. Из смысла п. 1 ст. 1102 ГК РФ следует, что для возникновения неосновательного обогащения необходимы следующие условия: – сбережение имущества (неосновательное обогащение) на стороне приобретателя; – убытки на стороне потерпевшего, являющиеся источником обогащения приобретателя (обогащение за счет потерпевшего); – отсутствие правового основания для такого обогащения. Независимо от того, в форме приобретения или сбережения произошло неосновательное обогащение, возникает обязательство приобретателя вернуть имущество потерпевшему. В соответствии с особенностью предмета доказывания по делам о взыскании неосновательного обогащения и распределением бремени доказывания на истце лежит обязанность доказать, что на стороне ответчика имеется неосновательное обогащение (неосновательно полученное либо сбереженное имущество); обогащение произошло за счет истца; размер неосновательного обогащения. Соответственно, истцу необходимо доказать, что имело место обогащение ответчика за счет истца, при отсутствии правового основания для такого обогащения. Основания возникновения кондикционного обязательства исследователями рассматриваются в соответствии с теорией о юридических фактах [2, с. 83]. Не все юридические факты могут стать основанием для возникновения кондикционного обязательства. Из известного перечня юридических фактов можно указать и обстоятельства непреодолимой силы, и случайное стечение обстоятельств, неправомерного поведения обогатившегося лица, а также и правомерного поведения. Нередко кондикционные обязательства возникают при наличии юридического состава, то есть совокупности юридических фактов, что отражено в п. 2 ст.1102 ГК РФ. Анализ судебных решений по делам, возникающим из неосновательного обогащения, позволяет увидеть, что для возникновения рассматриваемого обязательства достаточно наступления одного из следующих обстоятельств: – факт беститульного приобретения одним лицом имущества за счет другого лица; Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

– факт приобретения или сбережения имущества без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований; – приобретение лицом имущества за счет другого лица; – приобретение имущества за счет другого лица, либо лицо сберегает имущество, которое должно было утратить, в связи с тем, что вместо него утратило имущество другое лицо [3]. Анализ правовой нормы, закрепленной в ст. 1102 ГК РФ, позволяет говорить об отсутствии необходимости оценивать причину неосновательного обогащения, это может произойти в результате поведения любого лица. Иногда истцы квалифицируют как требование о взыскании неосновательного обогащения требование о взыскании кредитной задолженности в тех случаях, когда не сохранены документы о предоставлении кредита, кредитные договоры. Однако отсутствие письменного кредитного договора не переводит требование о взыскании кредита в разряд требований о неосновательном обогащении. Кондикция в зависимости от того, за счет какого вида имущества – вещей или имущественных прав – произошло неосновательное обогащение, имеет разные модели защиты. Подтверждением разнообразия предмета кондикционного обязательства является и судебная практика. Так, суд взыскал с ответчика в пользу истца неосновательное обогащение в виде стоимости неотделимых улучшений квартиры, которая на основании судебного решения была истребована из незаконного владения истца, сославшись на ст. 10, 303, 1102, 1104, 1105, 1109 ГК РФ и установив, что истец, приобретая квартиру у лица, которое не имело права ее отчуждать, действовал добросовестно [4]. Ошибочный платеж можно взыскать как неосновательное обогащение, если не было оснований его перечислять. Когда приобретатель получает сумму больше, чем рассчитывал, он должен выяснить, кто и зачем перечислил такую сумму. Суды считают, что в спорах о неосновательном обогащении именно ответчик обязан доказать, что он не должен вернуть деньги или другое имущество потерпевшему [5]. При сомнении в добросовестности потерпевшего суд потребует доказать, что основания платежа не существуют,

29

Гражданско-правовая аналитика а деньги перечислили по ошибке (Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 19.08.2019 № Ф01-3733/2019 по делу № А31-11652/2018) [6]. Потерпевший может вести себя недобросовестно – перечислить деньги без оснований и не попросить вернуть. А затем потребовать от приобретателя проценты за пользование деньгами. В таком случае нужно определить, какую цель преследовал потерпевший. Если он потребовал вернуть деньги спустя большой срок после того, как перечислил, или такие платежи были регулярными, суды могут решить, что потерпевший действовал недобросовестно. В этом случае суд не посчитает ошибочное перечисление неосновательным обогащением [7]. Одной из распространенных форм неосновательного обогащения в практике является получение недолжного в форме исполнения недолжного. Сущность данной формы заключается в передаче имущественной выгоды приобретателю без наличия основания. Соответственно, такая имущественная выгода вообще не могла быть у приобретателя. К случаям недолжного получения относятся, в частности, исполнение несуществующей обязанности в результате фактической ошибки (например, оплата несуществующего долга в связи с получением недостоверной информации о долге); исполнение обязательства в размере, превышающем необходимую сумму уплаты долга; повторное исполнение уже исполненного обязательства. В практике порой возникают ситуации, когда взыскать переданное по недействительной сделке в натуре невозможно. В связи с этим логично спросить: имеются ли основания требовать взыскание неосновательного обогащения в виде фактической, а не договорной стоимости предоставленного по сделке? Утвердительный ответ вытекает из п. 1 ст. 1105 ГК РФ. Сторона, которой имущество не может быть возвращено в натуре, вправе требовать возмещения его фактической, а не договорной стоимости, что подтверждает и судебная практика (Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 17.09.2019 № Ф04-3186/2019 по делу № А46-9777/2019). Исполнение обязательств из неосновательного обогащения связано с возмещением потерпевшему неполученных доходов. Согласно п. 1 ст. 1107 ГК лицо, неосновательно по-

30

лучившее или сберегшее имущество, обязано возвратить или возместить потерпевшему все доходы, которые оно извлекло или должно было извлечь из этого имущества с того времени, когда узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения. Для приобретателя в ст. 1108 ГК РФ закреплено право требования возмещения понесенных им затрат на содержание имущества и его сохранение. Закон определяет квалифицирующий признак таких затрат как необходимые. Но если приобретатель умышленно удерживал имущество, то его право на возмещение затрат утрачивается, что является справедливым разрешением вопроса. В ст. 1108 ГК РФ содержится ошибка: должна быть сделана отсылка на ст. 1107 ГК РФ, а не на 1106 ГК РФ, которая остается на протяжении всего времени действия главы 60 ГК РФ. Обратим внимание еще на одну неточность, допущенную в главе 60 ГК РФ. Название ст. 1109 ГК РФ, на наш взгляд, не является правильным и отражающим правовую природу рассматриваемых обязательств. В целях обеспечения эффективности действия норм о неосновательном обогащении целесообразно и необходимо изменить название ст. 1109 и сформулировать следующим образом: «Имущество, не подлежащее возврату». Пп. 1.2 ст. 1109 ГК РФ закрепляют случаи, которые и не могут быть квалифицированы в качестве неосновательного обогащения, поскольку в указанных случаях основанием для передачи имущества является наличие обязательства. Анализ содержания ст. 1103 ГК РФ позволяет сказать, что указанные в этой норме требования выступают в качестве «сопроводительных», которые дополнительно могут быть предъявлены с целью полной защиты нарушенных прав. Выбор правильного способа защиты права, правильная юридическая квалификация требования – необходимые условия реальной защиты права, восстановления права. В целом, проведя анализ правовых норм главы 60 ГК РФ, «чистым» кондикционным требованием является требование, закрепленное в п. 1 ст. 1104 ГК РФ. В юридической литературе расходятся мнения по вопросу о возможности сбережения имущества в результате незаконного использования исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности. Однозначно, что при несанкционированном испольЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Гражданско-правовая аналитика зовании исключительных прав у нарушителя наблюдается сбережение имущества, которое проявляется неуплатой лицензионного вознаграждения. На наш взгляд, при таких правонарушениях необходимо использовать специальные способы защиты интеллектуальных прав, предусмотренные ч. 4 ГК РФ, в частности, компенсацию убытков, взыскание стоимости лицензионного договора в двукратном размере. В целом, по результатам ознакомления с судебными решениями по делам, возникающим из неосновательного обогащения, сделан вывод, что позиция судов основана на том, что обязательства вследствие неосновательного обогащения являются охранительными, предоставляют гарантию защиты при нарушении прав. Однако при выборе способа защиты нарушенного права истцы часто допускают ошибки при квалификации спорного правоотношения, не разграничивая последствий, вытекающих из договора, и последствий неосновательного приобретения имущества. Резюмируя вышеизложенное, отметим, что на настоящий момент закон не охватывает

всех обстоятельств, вызывающих особые юридические последствия для исполнения кондикционного обязательства. Многие вопросы института обязательств из неосновательного обогащения являются дискуссионными, в частности, нет единого подхода относительно определения условий и пределов применения кондикционного обязательства, по-прежнему остаются неразрешенными проблемы допустимости конкуренции исков, расширения области субсидиарного применения правил кондикционных обязательств, определения условий и пределов самостоятельного и субсидиарного применения кондикции. Перед современным законодателем стоит важная и сложная задача создания механизма эффективной защиты нарушенных прав. Необходимость развития законодательства, поиск правильных направлений правового регулирования кондикционных обязательств, серьезное научное обоснование условий их возникновения, выявление особенностей являются более чем актуальными. Анализ судебной практики показывает проблемы как теоретического, так и практического характера, требующие глубокого исследования.

Литература

Bibliography

1. ГК Российской Федерации (ч. 2) от 26.01.1996 № 14-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 2. Новак Д.В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. М., 2010. 3. Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 24.02.2004 по делу № А43-4807/ 2003-1-161 Решение Арбитражного суда Московской области по делу № А-41-47894/2019 от 30 июля 2019 г. Решение Арбитражного суда Ивановской области по делу № А-17-372/2019 от 08 августа 2019 г. // СПС «КонсультантПлюс». 4. Спор о взыскании неосновательного обогащения (на основании судебной практики Московского городского суда) // Помощник адвоката. 2019. 5. Определение Верховного Суда РФ от 18.12.2018 №5-КГ-260 // СПС «КонсультантПлюс». 6. Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 19.08.2019 № Ф01-3733/ 2019 по делу № А31-11652/2018 // СПС «КонсультантПлюс». 7. Постановление Арбитражного суда Центрального округа от 03.12.2018 № Ф10-5095/ 2018 по делу № А84-4518/2017 // СПС «КонсультантПлюс». Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Civil Code of the RF (p. 2) dated 01.26.1996 № 14-ФЗ // LRS «ConsultantPlus». 2. Novak D.V. Unjust enrichment in civil law. M., 2010. 3. Decision of the FAS of the Volga-Vyatka District of February 24, 2004 in case № A43-4807/ 2003-1-161 of the Decision of the Arbitration Court of the Moscow Region in case № A-41-47894/2019 of July 30, 2019. Decision of the Arbitration Court of the Ivanovo Region in case № A-17-372/2019 of August 08, 2019 // LRS «ConsultantPlus». 4. The dispute on the recovery of unjust enrichment (based on the judicial practice of the Moscow City Court) // Assistant attorney. 2019. 5. Determination of the Supreme Court of the RF of 18.12.2018 № 5-KG-260 // LRS «ConsultantPlus». 6. Resolution of the Arbitration Court of the Volga-Vyatka District dated 08.19.2019 № F01-373/ 2019 in the case № A31-11652/2018 // LRS «ConsultantPlus». 7. The decision of the Arbitration Court of the Central District dated 03.12.2018 № F10-5095/ 2018 in the case № A84-4518/2017 // LRS «ConsultantPlus».

31

ВОПРОСЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ОТРАСЛЕВОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА УДК 342.5 ББК 67.400.2

© 2020 ã. Ôîìè÷åâà Îëüãà Àíàòîëüåâíà, доцент кафедры и заведующий кафедрой гражданско-правовых дисциплин юридического факультета Московского финансово-юридического университета МФЮА (филиал в городе Орске) кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ УЧАСТИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОРГАНОВ СУБЪЕКТОВ РФ В ЗАКОНОТВОРЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ Автор рассматривает пределы правового регулирования государственными органами субъектов РФ правил участия в законотворческом процессе. Обобщена практика самостоятельного правового регулирования законотворческого процесса в субъектах РФ. Ключевые слова: законотворческий процесс, государственный орган, субъект РФ, законодательная инициатива, полномочия, власть, избирательная комиссия. Fomicheva Olga Anatolevna – Associate Professor, Head of the Department of Civil and Legal Disciplines, the Faculty of Law, the Moscow Finance and Law University (the Orsk Branch), PhD in Law, Associate Professor. CONSTITUTIONALAND LEGAL BASES OF PARTICIPATION OF STATE AUTHORITIES OF CONSTITUENT ENTITIES OFTHE RUSSIAN FEDERATION IN THE LEGISLATIVE PROCESS The author considers the limits of legal regulation by state bodies of constituent entities of the Russian Federation of rules for participation in the legislative process. The practice of independent legal regulation of the legislative process in the constituent entities of the Russian Federation is generalized. Keywords: legislative process, state body, constituent entity of the Russian Federation, legislative initiative, authority, power, election commission.

Российская Федерация является федеративным правовым государством, что позволяет субъектам РФ принимать собственные законы. Каждый субъект РФ самостоятельно устанавливает правила законотворческого процесса. Вопрос определения правил законотворческого процесса частично определен в Федеральном законе № 184-ФЗ от 6 октября 1999 года «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ» (далее – Закон № 184-ФЗ) [13]. Законом № 184-ФЗ установлены основные субъекты законодательной инициативы, которые могут быть дополнены субъектами РФ; в нем указывается на возможность определения различного порядка принятия обычных законов и Конституций республики или устава субъекта РФ при подсчете голосов (большинством или квалифицированным большинством), указывается на необходимость принятия законопроекта не менее чем в двух чтениях, устанавливается обязанность по

32

опубликованию. Остальные вопросы осуществления законотворческого процесса подлежат урегулированию самостоятельно субъектами РФ, либо даже может быть избран путь неурегулирования. В законодательстве субъектов РФ дополняется перечень субъектов законодательной инициативы. В числе субъектов законодательной инициативы субъекты РФ устанавливают: – парламентские структуры (депутат, председатель, фракция, Совет, и др. [14]); – государственные органы, создаваемые субъектами РФ (Коллегиальный орган исполнительной власти субъекта РФ, Избирательная комиссия в субъекте РФ, Контрольно-счетная палата субъекта РФ, Конституционный (Уставный) Суд, Уполномоченный по защите прав предпринимателей, Уполномоченный по правам ребенка, Уполномоченный по правам человека в субъекте РФ, Уполномоченный представитель коренных малочисленных народов (Сахалинская область); защиты исконной среды граждан (Магаданская область); Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства Палата справедливости (Ульяновская область); Органы государственной власти других субъектов в сложносоставных территориях); – федеральные государственные органы, расположенные в субъектах РФ (Прокуратура, арбитражный и краевой (областной или республиканский) Суды РФ; Полномочный Представитель Президента; Главное управление Министерства юстиции РФ по Хабаровскому краю и Еврейской автономной области; Приволжская транспортная прокуратура в Пензенской области, части территории Томской области; все структурные подразделения федерального органа исполнительной власти в Магаданской области; УМВД РФ в Калужской области и др.); – общественные структуры (молодежные парламенты, региональные отделения политических партий, профсоюзные организации, Торгово-промышленная палата (Краснодарский край, Воронежская область, Саратовская область), Общественная палата, Союзам сельхозпроизводителей (Воронежская область), Ассоциация Юристов (Калининградская область, Ульяновская область) и многие другие общественные объединения); – органы местного самоуправления (представительный орган местного самоуправления в рамках закона 184-ФЗ; Совет (ассоциации) муниципальных образований в Волгоградской, Калининградской, Московской, Новгородской, Калужской, Тамбовской, Ульяновской областях, Забайкальском, Ставропольском и Камчатском краях, Ненецком автономном округе, Республике Мордовия; глава муниципального образования в Иркутской, Магаданской, Оренбургской, Псковской, Ростовской, Самарской, Тверской, Томской, Ярославской областях, Пермском крае; все создаваемые органы местного самоуправления в Архангельской области и Ханты-Мансийском автономном округе–Югра); – граждане в рамках гражданской законодательной инициативы. Субъекты законодательной инициативы не только ее реализовывают путем разработки и внесения законопроекта, но и впоследствии участвуют в законотворческом процессе регионального парламента или его комитета на правах особого статуса субъекта законодательной инициативы: предоставляется возможность на осуществление докладов, изменения текста, предложения поправок и иных форм законотворческой деятельности. Участие всех этих субъектов в законотворческом процессе требует детализации в праве. Это Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

также справедливо отмечает Ж.П. Борисова: законотворческий процесс требует упорядочения, четкой регламентации, подчинения определенным принципам, правилам, требованиям [2, с. 15–18]. По Конституциям республик и уставам субъектов РФ полномочия об установлении порядка реализации законотворческого процесса возлагаются на законодательный (представительный) орган государственной власти субъекта РФ. Так, принятие и изменение Конституции республики или устава субъекта РФ и законов субъектов РФ определяется в числе предмета ведения в г. Санкт-Петербурге, Калужской области, Новосибирской, Свердловской, Вологодской, Челябинской, Воронежской, Ростовской, Ивановской, Самарской, Костромской, Курганской, Астраханской, Саратовской, Смоленской, Курской, Тверской областях, Чувашской Республике, Забайкальском, Камчатском, Приморском, Хабаровском краях, Чукотском автономном округе, Республиках Мордовия и Адыгея, Ямало-ненецком автономном округе. Некоторые субъекты РФ установили вопрос определения порядка осуществления законодательного процесса в качестве исключительного полномочия законодательного (представительного) органа государственной власти субъектов РФ. Так, в Приморском крае в Регламенте Законодательного Собрания устанавливаются полномочия Законодательного Собрания по регламентации подробных юридически обязательных правил, обеспечивающих единый порядок законодательного процесса, его демократизм, гласность и качество [3]. Предоставленное законодательному (представительному) органу государственной власти субъекта РФ исключительное полномочие не соответствует конституционно-правовому принципу разделения власти, который предполагает самостоятельность каждой ветви в регулировании правил законотворческого процесса. Каждая ветвь власти или государственный орган, вовлекаемые в законотворческий процесс, вправе принять собственные нормы права для регулирования некоторых правил. Безусловно, такие правила должны быть подчинены общим принципам [2, с. 16; 15, с. 4–5], в том числе принципу законности. Принятые законодательным (представительным) органом государственной власти субъектов РФ нормы о порядке участия субъектов в законотворческом процессе не могут охватить весь спектр законотворческой деятельности. Поэтому в субъектах РФ ввиду расши-

33

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства ренного перечня субъектов законодательной инициативы должен получить признание новый принцип законотворческого процесса «многофункциональности в определении правил», под которым предлагается понимать неограниченность субъектов, уполномоченных принимать правила юридической техники по принятию закона [1, с. 17–23]. Органы исполнительной власти субъектов РФ принимают нормативные правовые акты по разработке законопроектов. Особую роль в законотворческом процессе занимают нормативные правовые акты, устанавливающие методические рекомендации по изложению текста законопроекта. Нарушение правил техники изложения законопроекта препятствует реализации законотворческого процесса, а иногда приводит к нарушению прав и свобод человека и гражданина в правоприменительной практике. Кроме того, законотворческий процесс субъектов РФ ориентирован на урегулирование правоотношений, отражающих специфику региона. Так, вполне обоснованно в методических правилах наряду с юридической техникой и правилами филологии отражены требования «избегать дублирования норм, содержащихся в федеральных законах и иных нормативных правовых актах Российской Федерации» [12]. Принятие методических рекомендаций органами исполнительной власти являются примером реализации принципа многофункциональности в определении правил законотворческого процесса в подготовке законопроекта. Исполнительные органы власти в субъектах РФ устанавливают правила участия в законотворческом процессе. Большинство принятых нормативных правовых актов в субъектах РФ устанавливают общие организационные вопросы форм участия в законотворческом процессе каждого органа исполнительной власти субъекта РФ. Отсутствие в числе субъектов законодательной инициативы структурного подразделения органа исполнительной власти субъекта РФ не исключает его участие в законотворческом процессе в различных формах. Традиционно в актах исполнительных органов власти указывается на обязанность «участия» органа исполнительной власти при разработке законопроектов сферы деятельности структурного подразделения без указания детализации в совершении конкретных форм [9]. Поэтому структурные подразделения органов исполнительной власти самостоятельно подвергают детализации собственные полномочия в ведомствен-

34

ных актах. Так, например, если орган исполнительной власти является инициатором законопроекта, то устанавливается необходимость в обеспечении обязанности подготовить и приложить перечень документов к законопроекту [10]. Некоторые структурные подразделения органа исполнительной власти самостоятельно для себя определяют формы участия в законотворческом процессе. Например, Управление по делам архива Республики Башкортостан, не являясь субъектом законодательной инициативы, определяет следующие формы участия в законотворческом процессе: – осуществляет мониторинг законодательства РФ и Республики Башкортостан; – в соответствии с планами законопроектной деятельности выполняет поручения по разработке законопроектов, обеспечивает их обоснование, проработку и согласование с заинтересованными органами исполнительной власти Республики Башкортостан; – рассматривает в 10-дневный срок поступившие к ним на согласование законопроекты и представляет по ним заключения; – осуществляет сбор и обобщение предложений организаций и граждан по развитию и совершенствованию архивного законодательства и практике его применения в сфере архивного дела [11]. Таким образом, исполнительный орган власти в субъектах РФ устанавливает необходимый достаточный уровень нормативного правового регулирования для участия в законотворческом процессе. Такая детализация форм участия в законотворческом процессе обеспечивает их активность. В субъектах РФ создаются иные государственные органы, которые участвуют в законотворческом процессе. Все государственные органы в субъектах РФ наделены правом осуществлять правовое регулирование в пределах своей компетенции. Самой распространенной в субъектах РФ является практика наделения правом на реализацию законодательной инициативы в региональном парламенте избирательных комиссий – г. Москва, Московская, Ленинградская области и ряд других регионов. Наряду с расширенной практикой наделения избирательных комиссий правом на участие в законотворческом процессе в статусе субъекта законодательной инициативы отсутствуют правила, детализирующие такое участие. Избирательные комиссии субъектов РФ избегают принимать акты, регламентирующие Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства порядок участия в законотворческом процессе. Но такая практика изредка встречается. Так, избирательная комиссия Республики Хакассия в ст. 7 Регламента [6] упоминает, что законопроектная деятельность Комиссии осуществляется как по инициативе председателя Комиссии, так и на основании согласованного с Верховным Советом Республики Хакасия плана законопроектной работы Комиссии на год (полугодие). Законопроект разрабатывается единой рабочей группой. Изложенные в единственной норме Регламента правила не отражают всех форм необходимого участия Избирательной комиссии в законотворческом процессе. По Регламенту Верховного Совета Республики Хакасия [4], на избирательную комиссию как субъекта законодательной инициативы возлагается объемный перечень по выполнению требований соблюдения правил к оформлению законопроекта (ст. 59–61); устанавливается необходимость участия в законотворческом процессе парламента в следующих формах: – назначить представителя субъекта права законодательной инициативы в Верховном Совете по законопроекту (ст. 60); – принимать участие в работе над законопроектом в составе рабочей группы (ст. 64); – в рамках обсуждения законопроекта в первом чтении вносить изменения и иные предложения к проекту закона в виде поправок (ст. 68). Не достаточно установить право избирательных комиссий на реализацию законодательной инициативы. Избирательные комиссии должны упорядочить формы участия в законотворческом процессе и для этого следует самостоятельно разработать и принять правила, дополняющие и регламентирующие необходимость и условия осуществления этих форм. Так, например, положительным примером является принятие в Самарской области правил проведения антикоррупционной

экспертизы законопроекта в избирательной комиссии [7]. В большинстве нормативных правовых актов избирательных комиссий субъектов РФ содержатся требования о праве на подготовку и разработку законопроектов, возможности их реализации. Но нормы, регламентирующие порядок такой подготовки, отсутствуют. В Ленинградской области подготовка заключений, поправок, официальных отзывов на законопроекты, поступающие от субъектов права законодательной инициативы, возлагается на аппарат избирательной комиссии [5]. Вместе с тем детализация процедур форм участия в качестве субъекта права законодательной инициативы избирательных комиссий, отсутствует. Практически во всех субъектах РФ избирательные комиссии не устанавливают нормы об участии в некоторых избранных формах участия в законотворческом процессе. Так, в Ямало-Ненецком автономном округе определено положение о необходимости готовить в соответствии с планами работы Комиссии и поручениями руководителей Комиссии проекты законов о выборах и референдумах [8], а детализация о том, как готовить и необходимость соблюдения процессуальных правил при этом отсутствует. Таким образом, субъекты РФ существенно расширили круг участников законотворческого процесса. Но отсутствие конституционноправовых основ в регулировании форм участия в законотворческом процессе препятствуют их реализации. При этом государственные органы в субъектах РФ обладают правом на принятие нормативных правовых актов в урегулировании форм участия в законотворческом процессе, но не используют такое право. Предлагается учесть данные доводы и упорядочить законотворческий процесс в субъектах РФ, в том числе активизировать государственные органы в приятии норм права в данной сфере.

Литература

Bibliography

1. Vorivoshin A.V. Operation of regulations in view of scope of persons: approaches to classification. Lawand modernstate. 2014. № 3 (3). 2. Борисова Ж.П. К вопросу о принципах законотворчества // Конституц. и муницип. право. 2008. № 12. 3. Закон Приморского края от 05.05.1995 № 5-КЗ «О Законодат. Собр. Приморского края» // СПС «КонсультантПлюс». Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Vorivoshin A.V. Operation of regulations in view of scope of persons: approaches to classification. Lawand modernstate. 2014. № 3 (3). 2. Borisova Zh.P. To the question of the lawmaking principles // Constitutional and municipal law. 2008. № 12. 3. Law of the Primorsky region, dated 5.05.1995 № 5-KL «On The legislative Assembly of the Primorsky region» // LRS «ConsultantPlus».

35

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства 4. Постановление Верховного Совета Республики Хакасия от 29.10.1997 № 83-5 «О Регламенте Верховного Совета Республики Хакасия» // СПС «КонсультантПлюс». 5. Постановление Избирательной комиссии Ленинградской области от 26.04.2004 № 713 «О Положении об аппарате Избират. комиссии Ленинградской области» // СПС «КонсультантПлюс». 6. Постановление Избират. комиссии Республики Хакасия от 21.02.2013 № 63/468 «О Регламенте Избират. комиссии Республики Хакасия» // СПС «КонсультантПлюс». 7. Постановление Избират. комиссии Самарской области от 12.03.2015 № 167/1221-5 «Об утвержд. Порядка проведения антикор. экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов в Избират. комиссии Самарской области» // СПС «КонсультантПлюс». 8. Постановление Избират. комиссии ЯНАО от 15.10.2010 № 114/664 «Об утвержд. Положения об Аппарате Избират. комиссии Ямало-Ненецкого автономного округа» // СПС «КонсультантПлюс». 9. Постановление Правит. Пензенской обл. от 14.02.2014 № 90-п «Об утвержд. Положения о Министерстве строительства и жилищно-коммунального хозяйства Пензенской области» // СПС «КонсультантПлюс». 10. Приказ Министерства национальной политики Республики Коми от 24.03.2014 № 68-од «Об утверждении Порядка разработки проектов правовых актов в Министерстве национальной политики Республики Коми» // СПС «КонсультантПлюс». 11. Приказ Управления по делам архивов Республики Башкортостан от 16.12.2013 № 128 «Об утверждении Регламента Управления по делам архивов Республики Башкортостан» // СПС «КонсультантПлюс». 12. Указ Мэра Москвы от 13.02.2006 № 11-УМ «О методических правилах подготовки проектов законов города Москвы» // СПС «КонсультантПлюс». 13. ФЗ от 06.10.1999 № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 14. Фомичева О.А. Депутаты как субъекты права законодательной инициативы // Интерактивная наука. 2017. № 12. 15. Югов А.А. Законотворческий процесс в РФ как принцип системности. Казань, 2018.

36

4. Resolution of the Supreme Council of the Khakassia Republic, dated 29.10.1997 № 83-5 «On the Regulations of the Supreme Council of the Khakassia Republic» // LRS «ConsultantPlus». 5. Resolution of the Leningrad region election Commission, dated 26.04.2004 № 713 «On the Regulations on the apparatus of the election Commission of the Leningrad region» // LRS «ConsultantPlus». 6. Resolution of the Election Commission of the Khakassia Republic, dated 21.02.2013 № 63/468-6 «On the Rules of the Election Commission of the Khakassia Republic» // LRS «ConsultantPlus». 7. Resolution of the Samara Election Commission, dated 12.03.2015 № 167/1221-5 «On approval of the procedure for conducting anti-corruption expertise of normative legal acts and draft normative legal acts in the Samara region Election Commission» // LRS «ConsultantPlus». 8. The decision of the Election Commission Y-NAR, dated 15.10.2010 № 114/664 «About the statement of Regulations about the office of the Election Commission of Yamalo-Nenets Autonomous region» // LRS «ConsultantPlus». 9. Resolution of the Penza region government, dated 14.02.2014 № 90-P «On approval of the Regulations on the Ministry of construction and housing and communal services of the Penza region» // LRS «ConsultantPlus». 10. Order of national policy Ministry of the Komi Republic, dated 24.03.2014 № 68-od «On approval of the Procedure for developing draft legal acts in the Ministry of national policy of the Komi Republic» // LRS «ConsultantPlus». 11. Order of the archives Department in Bashkortostan Republic, dated December, 2013 № 128 «On approval of the Regulations Of the Department for archives of the Bashkortostan Republic» // LRS «ConsultantPlus». 12. Decree of Moscow Mayor, dated 13.02.2006 № 11-UM «On methodological rules for preparing draft laws of the Moscow city» // LRS «ConsultantPlus». 13. Federal law, dated 6.10.1999 № 184-FL «On General principles of organization of legislative (representative) and Executive bodies of state power of the subjects of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 14. Fomicheva O.A. Deputies as subjects of law of legislative initiative // Interactive science. 2017. № 12. 15. Yugov A.A. The law-Making process in the RF as a principle of consistency. Kazan, 2018.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 342.72 ББК 67.400.2

© 2020 ã. Ïàëàìàð÷óê Ñåðãåé Àëåêñàíäðîâè÷, старший преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского филиала Российского государственного университета правосудия. E-mail: [email protected]

РЕАЛИЗАЦИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО ПРАВА НА ТРУД В УСЛОВИЯХ ВЫЗОВОВ ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА В статье проведен анализ новых возможностей реализации права на труд, которые предоставляет сеть Интернет, изучены изменения привычных профессий в цифровую эпоху. Ключевые слова: конституционное право на труд, конституционные права человека и гражданина, информационное общество, искусственный интеллект, цифровые права, сеть Интернет, право на доступ к информации. Palamarchuk Sergey Alexandrovich – Senior Lecturer, the Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, the Rostov Branch of the Russian State University of Justice. IMPLEMENTATION OFTHE CONSTITUTIONAL LAW ON LABOR IN THE CONDITIONS OFTHE CHALLENGES OFTHE INFORMATION SOCIETY The article analyzes the new possibilities for realizing the law on labor that the Internet provides, the changes in familiar professions in the digital age are studied. Keywords: constitutional law on labor, constitutional law of the person and of the citizen, informationoriented society, artificial intelligence, digital rights, Internet, right to information.

Роль сети Интернет в российском обществе сегодня трудно переоценить, фактически она выступает своеобразной площадкой, информационно-коммуникационной средой, в которой реализовывается не только конституционное право граждан на информацию, но и иные связанные с ним права – на свободу предпринимательства, на труд, на образование и т. д. Ч. 3 ст. 37 Конституции России закрепляет основополагающее право гражданина – право на труд. Сегодня появилась большая группа работников, реализующих свое конституционное право на труд при помощи удаленной работы. Федеральный закон от 5 апреля 2013 г. № 60-ФЗ дополнил Трудовой кодекс РФ главой 49.1 «Особенности регулирования труда надомных работников», в которой указывается, что взаимодействие между работником, выполняющим удаленную работу, и работодателем по вопросам, связанным с выполнением работником своей трудовой функции, может осуществляться с использованием информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, в том числе сети Интернет. Значит, гражданин сможет реализовать свое конституционное право на труд, только имея свободный доступ в Интернет. Право на труд справедливо выступает одним из основных в современном обществе, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

а многие работы выполняются удаленно, не выходя из дома. При такой форме работы выигрывают и работодатель, и работник. Со стороны работодателя нет издержек на создание рабочего места – теперь эту проблему решает работник. Работник освобождается от транспортных издержек, получает гибкий график работы. Юридически оформить трудовой договор о дистанционной работе возможно только с использованием сети Интернет, так как стандартные для оформления трудовых отношений документы пересылаются в электронной форме, а для придания им юридической силы может быть использован институт электронной подписи [1, с. 764]. Промышленная революция ХVIII–XIX вв. обозначила перед человечеством вызов, состоявший в том, что усовершенствованные промышленные средства производства позволили отказаться от работников низкой квалификации, выполнявших монотонный, повторяющийся труд, что породило напряжение в обществе и, с одной стороны, спровоцировало рост безработицы, а с другой, позволило работодателям фактически диктовать свои неограниченные условия на рынке труда, что вылилось в ненормированный рабочий день, невыплату зарплаты работникам, использование детского труда и т. д. Волнения и протесты луддитов обозначили остроту стоящей

37

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства перед человечеством проблемы. Стабилизировать ситуацию удалось, лишь предприняв значительные (в том числе и законодательные) шаги по защите рабочего класса в сфере труда. Сегодня ситуация начинает повторяться. Только врагом работника становится уже не станок, а робот и иные инновационные технологии, которые могут вытеснить человека и справиться с его обязанностями более эффективно. Аналогично стали говорить и о «неолуддитах». Так, в мае 2018 года на базе Университета Санкт-Галлена (Санкт-Галлен, Швейцария) прошел симпозиум на тему «Robots are coming for your job. How do you augment yourself to stay economically relevant?» («Роботы идут, чтобы забрать вашу работу. Как вы готовитесь к тому, чтобы остаться экономически значимыми?») [2]. Уже сегодня роботы с успехом заменяют человека в сфере услуг и стремительно проникают в другие сферы. Получая профессию в сфере услуг или ту, которую легко автоматизировать, гражданин в РФ сталкивается с перспективой уже в ближайшие годы проиграть роботу и в зрелом возрасте потерять любимую работу, заработок, пенсию [3, с. 739–743]. 20.11.2019 года на базе Ростовского филиала Российского госуниверситета правосудия состоялся Межрегиональный круглый стол с международным участием «Формирование гражданской позиции будущего юриста в условиях цифровизации российского общества». Говоря о нравственно-психологических аспектах цифровизации судебного процесса, участники пришли к выводу, что в ближайшем будущем автоматизировать должность судьи и перепоручить ее искусственному интеллекту, наверное, не получится. То другие должности, например, секретарь суда, находятся в определенной группе риска. При должном усовершенствовании применяемой сегодня в судах общей юрисдикции государственной автоматизированной системы «Правосудие», обязанности секретаря суда вполне могут быть переданы машине. Не лишним будет отметить, что ставшие уже привычными в арсенале современного юриста или помощника судьи справочные правовые системы продолжают непрерывно совершенствоваться. Профессиональное владение новыми функциями этих систем может, с одной стороны, оказать существенную помощь в работе с судебной практикой, а, с другой сто-

38

роны, позволить сотруднику более привлекательно выглядеть в глазах своего непосредственного работодателя. Так, например, справочная правовая система «Гарант» уже с 2018 года пополнилась дополнительной инновационной подсистемой «Сутяжник», значительно расширяющей возможности специалиста при работе с судебной практикой. Опираясь на последние достижения в области разработки искусственного интеллекта, подсистема самостоятельно, без участия человека, анализирует и подбирает необходимые результаты судебной практики. От пользователя в данном случае требуется лишь несколько ключевых слов, чтобы очертить круг интересующих его вопросов. Совершенно очевидно, что в условиях жесткой конкуренции среди программных продуктов, которые используются для профессиональной юридической деятельности, другие разработчики также не останутся в стороне. Используя системы «КонсультантПлюс» или «Кодекс», мы очень скоро получим доступ к аналогичным или даже оригинальным подсистемам, которые смогут взять на себя значительную часть рутинных, повторяющихся поисковых операций. При этом необходимо помнить, что полученные результаты обработки массивов информации даже при использовании систем искусственного интеллекта все равно в итоге нуждаются в интерпретации квалифицированным юристом и не могут быть полностью передоверены машине. Итак, насколько опасно внедрение современных информационных технологий, систем искусственного интеллекта, систем поддержки принятия решений и экспертных систем? Несет ли оно угрозу реализации конституционного права граждан на труд и может ли привести к мрачному антиутопическому будущему, когда люди окажутся лишь послушными исполнителями воли искусственного интеллекта? Учитывая глобальный переход человечества и, в частности, России, к информационному обществу, попытки противостоять передовым инновациям окажутся провальными ввиду исторической объективности процесса. Это значит, что государству и обществу придется найти выход из затруднительных ситуаций, порождаемых автоматизацией и информатизацией рынка труда. Несмотря на очевидный уход в прошлое некоторых профессий, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства внедрение инновационных технологий может привести к созданию новых рабочих мест. Единственной платой за это может выступить повышение квалификации работников, что указывает на то, что гражданин XXI века должен быть готов совершенствоваться и обучаться на протяжении всей жизни [4, с. 12]. Сегодня стало очевидным, что фундаментальные права человека, которые гарантируются Конституцией РФ, получают свое отражение в виртуальном пространстве. Более того, появляются и совершенно новые права, которые начинают играть огромную роль в системе прав человека. К таким важнейшим правам граждан, закрепленным с 2019 г. гражданским законодательством РФ, относится право на доступ к сети Интернет [5, с. 169–174]. ООН признает сегодня право на доступ в Интернет неотъемлемым правом человека [6]. Следовательно, его ограничения представляют собой грубые нарушения прав человека в XXI веке. Франция, Эстония и Коста-Рика законодательно закрепили право на доступ в Интернет как жизненно необходимое. Причем такой доступ должен производиться с хорошей скоростью [7]. Более того, сегодня уже можно говорить об обязанности государства защищать весь комплекс цифровых прав, включая те, которые появляются в информационном обществе, опираясь на Конституцию и международные правовые акты [8]. Ст. 39 Конституции РФ гарантирует каждому социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом. Свое право на получение пенсии сегодня также можно реализовать в электронной форме, используя государственную услугу «подача заявления на получение пенсии». Согласно ст. 59 ТК РФ работодатель имеет право заключить с сотрудником, который достиг пенсионного возраста, срочный трудовой договор. С одной стороны, это может снизить гарантии такого работника на продолжительное сохранение за собой рабочего места, но с другой – определенная свобода работодателя в некоторых случаях может позволить избежать категоричного отказа подобным соискателям и способствовать гармоничному сотрудничеству на основе договорных отношений. Определенная противоречивость этой нормы уже послужила поводом для обращения в Конституционный Суд РФ [9]. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Становится очевидным, что гражданину XXI века для полноценной реализации своего конституционного права на труд нужно быть более мобильным, владеть информационными технологиями, быть способным обучаться в течение всей жизни и быть готовым к основанию новых видов работ. Например, определенную популярность сегодня приобретает мобильная работа на основе использования интернет-платформ. Она позволяет работнику самостоятельно планировать свое рабочее время и предоставлять результат работодателю посредством дистанционной передачи по сети Интернет [10, с. 52–55]. Отметим, что подобный вид работы, безусловно, требует более высокой внутренней самодисциплины, чем классические трудовые отношения. Определенная неустойчивость новых форм трудовых отношений, появление новых способов заработка и взаимодействия между работником и работодателем (что зачастую открывает лазейки для различных видов мошенничества) подводит к мысли о том, что законодателю нужно сконцентрироваться не только на технических аспектах оформления трудовых отношений, например, введении электронных трудовых книжек, но и на противодействии неустойчивости и дисбаланса трудовых отношений. Подобный дисбаланс может помешать реализовать работнику свое конституционное право на труд, а работодателю – эффективно достичь своих производственных целей [11]. Завершая исследование реализации конституционного права граждан на труд, убеждаемся, что успех в этом направлении возможен только при наличии сотрудничества государства, общества и граждан, ибо государство как «внутреннее устройство общества, как особый вид организации человеческого общества как целого … обеспечивает единство населения» [12, с. 217]. Государство должно разрабатывать законодательные механизмы защиты всего объема конституционных прав (в том числе и права на труд) в виртуальном пространстве. Кроме того, государство может предлагать конкретные механизмы реализации прав, например – институт электронного правительства. Граждане должны осознать, что XXI век – это век быстро меняющихся общественных отношений, темпов производства, внедрения инноваций. Незыблемые фундаментальные права человека перетекают в виртуальную реальность, становятся цифровыми, и их традиционная трактовка представляет сегодня лишь

39

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства «верхушку айсберга». Поэтому владение информационными технологиями, понимание новых возможностей для реализации права на труд, которые они предоставляют, готов-

ность к непрерывному обучению являются залогом успешности и гарантией трудоустройства даже в отдаленном будущем.

Литература

Bibliography

1. Комментарий к Трудовому кодексу РФ / Под ред. А.М. Куренного, С.П. Маврина, В.А. Сафонова, Е.Б. Хохлова. М., 2015. 2. URL: https://www.econ.msu.ru/students/pg/ News.20171218141010_4123/. 3. Baranov P.P., Mamychev Yu., Plotnikov A.A., Voronov D.Yu., Voronova E.M. Problems of legal regulation of robotics and artificial intelligence in Russia: some approaches to the solution // National Academy of Managerial Staff of Culture and Arts Herald. 2018. № 3. 4. Международная конференция труда, 104-я сессия, 2015 г. Доклад Генерального директора МБТ «Инициатива столетия, касающаяся будущего сферы труда». 5. Баранов П.П. Конституционные права и свободы человека в цифровую эпоху // Северо-Кавказский юридический вестник. 2019. № 2. 6. URL: http://www.rg.ru/2011/06/07/oonsite-anons.html. 7. Минбалеев А.В. Право на информацию: природа и особенности развития в современном мире // Вопросы управления. Уральский институт управления – филиал РАНХиГС. 2014. 8. Зорькин В.Д Право в цифровом мире (размышления на полях Петербургского международного юридического форума). Российская газета – Столичный выпуск, № 115 (7578). 29.05.2018. 9. Определение Конституционного Суда РФ от 15.05.2007 № 378-О-П «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Амурского городского суда Хабаровского края о проверке конституционности положения ст. 59 Трудового кодекса РФ» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2007. № 6. 10. Чесалина О.В. Работа на основе интернет-платформ (crowdwork и work on demand via apps) как вызов трудовому и социальному праву // Трудовое право в России и за рубежом. 2017. № 1. 11. Лютов Н.Л. Адаптация трудового права к развитию цифровых технологий: вызовы и перспективы // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 6 (103). 12. Баранов П.П., Соколов А.Н. Теория государства и права. Ростов н/Д, 2007.

40

1. Comment to the Labor code of the RF / ed. by A.M. Kurenny, S.P. Mavrin, V.A. Safonov, E.B. Khokhlov. M., 2015. 2. URL: https://www.econ.msu.ru/students/pg/ News.20171218141010_4123/. 3. Baranov P.P., Mamychev Yu., Plotnikov A. A., Voronov D. Yu., Voronova E. M. Problems of legal regulation of robotics and artificial intelligence in Russia: some approaches to the solution // National Academy of Managerial Staff of Culture and Arts Herald. 2018. № 3. 4. International labour conference, 104-th session, 2015 report Of the Director General of the ILO «The century Initiative for the future of labour». 5. Baranov P.P. Constitutional rights and human freedoms in the digital age // North Caucasus Legal Vestnik. 2019. № 2. 6. URL: http://www.rg.ru/2011/06/07/oonsite-anons.html. 7. Minvaleev A.B. Right to information-nature and characteristics of the development in the modern world // Problems of management. Ural Institute of management – branch of Ranepa. 2014. 8. Zorkin V.D. Law in the digital world (reflections on the margins of the St. Petersburg international legal forum). Rossiyskaya Gazeta – Stolichny issue. № 115 (7578). 29.05.2018. 9. The constitutional Court of the RF dated 15.05.2007 № 378-O-P «About refusal in acceptance to consideration of inquiry of the Amur city court of the Khabarovsk region about check of constitutionality of provisions of art. 59 of the Labour code of the RF» // Bulletin of the constitutional Court of the RF. 2007. № 6. 10. Chesalina O.V. Work based on Internet platforms (crowdwork and work on demand via apps) as a challenge to labor and social law // Labor law in Russia and abroad. 2017. № 1. 11. Lyutov N.L. Adaptation of labor law to the development of digital technologies: challenges and prospects // Actual problems of Russian law. 2019. № 6 (103). 12. Baranov P.P., Sokolov A.N. Theory of state and law. Rostov on/D, 2007.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 174 ББК 87.75

© 2020 ã. Êîð÷àãèíà Êñåíèÿ Àëåêñàíäðîâíà, начальник научно-исследовательского и редакционно-издательского отдела Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Ïåñòîâ Ðîìàí Àðêàäüåâè÷, доцент кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ПРОСТУПОК, ПОРОЧАЩИЙ ЧЕСТЬ СОТРУДНИКА ОРГАНОВ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ: ПРОБЛЕМЫ В НОРМАТИВНО-ПРАВОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ И ПРАВОПРИМЕНЕНИИ В статье сформулированы предложения по внесению изменений в законодательство о службе в органах внутренних дел Российской Федерации. Предлагается авторское определение понятий «честь сотрудника органа внутренних дел», «проступок, порочащий честь сотрудника органа внутренних дел». Ключевые слова: профессиональная этика в органах внутренних дел, честь сотрудников органов внутренних дел, проступок, порочащий честь сотрудника органов внутренних дел, судебная практика по искам о восстановлении на службе в органах внутренних дел. Korchagina Ksenia Alexandrovna – Head of the Research and Editorial Department, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Pestov Roman Arkadievich – Associate Professor, the Department of Administrative Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhDin Law. OFFENCE, DISGRACE THE HONOUR OFTHE LAW ENFORCEMENT OFFICER: PROBLEMS IN REGULATORYAFFAIRS AND ADMINISTRATION OFTHE LAW The article formulates proposals for amending the legislation on service in the internal affairs bodies of the Russian Federation. The author’s definition of the concepts «honor of the law enforcement officer», «offence, disgrace the honour of the law enforcement officer» is proposed. Keywords: professional ethics in Internal Affairs Bodies, honor of the law enforcement officers, offence, disgrace the honour of the law enforcement officer, judicial practice on claims for reinstatement in the service of Internal Affairs Bodies.

Служба в органах внутренних дел (далее – ОВД) достаточно многогранна и всегда осуществляется в тесном взаимодействии с гражданами, связана с вторжением в сферу человеческих отношений, чувств, эмоций. К сотрудникам ОВД общество всегда предъявляло наиболее высокие требования. Именно поэтому для обеспечения эффективности деятельности ОВД служба в данных органах должна соответствовать не только правовым, но и нравственным требованиями, где профессиональную мораль необходимо рассматривать как критерий профессиональной годности сотрудников, а служебный долг – как составную часть нравственного, человеческого долга. Несоблюдение норм профессиональной Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

этики в ОВД ведет к разрушительным социальным, нравственно-этическим последствиям: снижению уровня социального доверия, дискредитации государственной власти в глазах граждан, подрыву патриотизма, потери уважения к закону и необходимости его безусловного соблюдения. Именно поэтому законодательство о службе в ОВД предусматривает возможность увольнения сотрудников за совершение проступков, порочащих честь, исходя из принадлежности их к специальному правовому статусу. Так, в соответствии с Федеральным законом № 342 [1] расторжение контракта и увольнение сотрудника ОВД по данному обстоятельству является безусловным (иной меры ответственности не пре-

41

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства дусмотрено). Безусловность в данном вопросе предопределена тем, что из репутации каждого сотрудника складывается и репутация ОВД, соответственно, совершением сотрудником рассматриваемого проступка может быть нанесен урон чести ОВД в целом. Понятие чести тесно связано с категорией этики «достоинство». Честь и достоинство отражают моральную ценность личности и представляют собой общественную и индивидуальную оценку нравственных качеств и поступков человека. Однако, в отличие от понятия достоинства, которое подчеркивает значимость индивида как представителя человеческого рода (человеческое достоинство), понятие чести подчеркивает специализированные, особенные нравственные качества индивида как представителя определенной социальной группы (класса, нации, сословия, коллектива). Честь обязывает человека поддерживать репутацию, «заслуженную» им лично, то есть сохранять мнение о своем нравственном облике, сложившееся у окружающих на основе его предшествующего поведения. В настоящее время нормативно не определено понятие «честь» сотрудников ОВД, а также перечень или содержание проступков, порочащих их честь. Таким образом, имеющиеся пробелы в нормативно-правовом регулировании в данной сфере обуславливают необходимость комплексного изучения данного вопроса и сложностей, возникающих в правоприменительной деятельности относительно рассматриваемого предмета исследования. На сегодняшний день отсутствует нормативный правовой акт (далее – НПА), систематизирующий профессионально-этические нормы именно для сотрудников ОВД, который ориентировал бы их в ситуациях конфликта интересов, этической неопределенности и иных обстоятельствах нравственного выбора в целях недопущения сотрудниками проступков, порочащих их честь. Ранее таким документом являлся Кодекс профессиональной этики сотрудника ОВД Российской Федерации (далее – КПЭ), утвержденный Приказом МВД России № 1138 [2] (утратил силу в октябре 2013 года в связи с изданием приказа МВД России

42

№ 883 [3], которым предусмотрено, что до утверждения КПЭ в системе МВД России следует руководствоваться Типовым кодексом этики и служебного поведения государственных служащих РФ и муниципальных служащих [4]. В КПЭ декларировалось: «честь сотрудника выражается в заслуженной репутации, добром имени, личном авторитете и проявляется в верности гражданскому и служебному долгу, данному слову и принятым нравственным обязательствам». Понятие долга сотрудника ОВД в КПЭ определялось как безусловное выполнение закрепленных Присягой, законами и профессионально-этическими нормами обязанностей по обеспечению надежной защиты правопорядка, законности, общественной безопасности. Также в КПЭ подчеркивалось, что безупречное выполнение нравственных обязательств обеспечивает моральное право сотрудника на общественное доверие, уважение, признание и поддержку граждан. Таким образом, ранее в законодательстве о службе в ОВД понятие чести сотрудника ОВД было закреплено и рассматривалось как своеобразная «путеводная звезда» в служебной деятельности. Неурегулированность правовыми нормами понятия «честь сотрудника ОВД», а также деяний, которые могли быть расценены как порочащие их честь, порождает проблемы правоприменительной деятельности. Данные факторы вызывают сложности в гражданском процессе при рассмотрении дел по искам о восстановлении на службе в ОВД (в случае, когда причиной увольнения послужили вышеуказанные обстоятельства). О данных проблемах свидетельствует обращение в 2018 году УМВД России по Белгородской области в Служебно-правовое управление Договорно-правового департамента МВД России, в котором говорится следующее: на нормы, закрепленные в Кодексе, ссылались в описании проступков, порочащих честь и достоинство сотрудников, за которые они подвергались увольнению из ОВД; ссылки на нормы КПЭ принимались судами при отстаивании интересов ОВД по делам о восстановлении на службе уволенных за совершение рассматриваемых проЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства ступков, что минимизировало появление проблем в защите имущественных интересов УМВД в судах; Типовой кодекс этики и служебного поведения государственных служащих не может полноценно заменить КПЭ [5]. 27 апреля 2020 года на Федеральном портале проектов НПА размещен проект приказа МВД России, утверждающий Кодекс этики и служебного поведения сотрудников ОВД [6], однако он также не содержит понятий чести и проступков, порочащих честь сотрудников ОВД. Вместе с тем, исходя из содержания проанализированной судебной практики по данному вопросу, отмечаем, что суды первой и апелляционной инстанций, рассматривая гражданские дела по искам о восстановлении на службе в ОВД, по разному трактуют нормы материального права относительно определения фактов, свидетельствующих о совершении проступков, порочащих честь сотрудников. Зачастую сотрудники совершают порочащие честь проступки, то есть проступки, влияющие на авторитет ОВД и противоречащие требованиям, предъявляемым к сотрудникам ОВД, во внеслужебное время. В качестве примера деяний, которые признаются судами таковыми, можно привести следующие: 1) Неоднократная передача сотрудником полиции денежных средств в крупном размере под проценты в долг с последующим истребованием полученной прибыли (процентов) и передачей их третьим лицам [7]. Сотрудник, совершивший данный проступок и уволенный со службы в ОВД, подал исковое заявление в суд и просил, помимо прочего, признать незаконным заключение по результатам служебной проверки и увольнение со службы. Суд первой инстанции пришел к выводу, что уволенным сотрудником совершен проступок, порочащий честь сотрудника ОВД, выражающийся в действиях, дающих основание сомневаться в его объективности, справедливости и беспристрастности, которые наносят ущерб не только его репутации, но и авторитету МВД России и государственной власти в целом. Суд апелляционной инстанции наоборот отметил, что факт совершения сотрудником проступка, порочащего честь сотрудника ОВД, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

не нашел своего подтверждения, обосновывая это тем, что материалы служебной проверки не позволяют расценить проступок в качестве такового. Также в обосновании подчеркивалось: сотрудник ОВД выступал посредником во взаимоотношениях между Б. и третьим лицом, не имея материальной заинтересованности; данные отношения не связаны со служебным положением истца как сотрудника ОВД и носили некоммерческий характер, основывались на личных близких отношениях с Б., что не может расцениваться как действия, несовместимые с дальнейшим прохождением службы. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РФ (далее – Судебная коллегия) не согласилась с выводами суда апелляционной инстанции, указывая на неправильное толкование и применение норм материального права. 2) Невыполнение водителем ТС – сотрудником полиции требования сотрудника ОВД, отказ от прохождения медицинского освидетельствования на состояние опьянения, что послужило причиной возникновения конфликта частного и публичного интересов [8] . Сотрудник, уволенный со службы, также обратился в суд о признании незаконным увольнения, поскольку мировой судья по результатам рассмотрения данного дела об административных правонарушениях (далее – АДП) в отношении него не усмотрел в деянии состав АДП, прекратив производство по данному обстоятельству. Суд первой инстанции пришел к выводу, что заключение по результатам служебной проверки идет вразрез с правовой оценкой мирового судьи, отраженной в постановлении о прекращении производства по делу об АДП в связи с отсутствием состава АДП. Суд первой инстанции указал, что работодатель неправомерно осуществил вне судебную оценку действий истца, усмотрев в них признаки состава АДП при противоположной документально выраженной позиции суда с учетом содержания ст. 1.5 КоАП РФ о презумпции невиновности. С выводами суда первой инстанции согласился и суд апелляционной инстанции. Судебная коллегия выразила противоположное мнение, отметив, что суды не приняли во внимание, что основанием для

43

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства увольнения со службы сотрудника являлись определенные действия (отказ от прохождения медицинского освидетельствования), то есть нарушение им ПДД РФ, а также его спор с сотрудниками ДПС. Именно эти действия признаны проступком, порочащим честь сотрудника ОВД, умаляющим авторитет ОВД. 3) Недостойное поведение в быту: участие в драке, непринятие мер к предотвращению наезда ТС на сотрудника ОВД (неотстранение от управления ТС гражданина Н., который был в состоянии алкогольного опьянения), исполнявшего свои должностные обязанности, неподчинение законным требованиям сотрудников полиции, а также попытка скрыться с места происшествия [9]. Сотрудник, уволенный со службы, обратился в суд о признании его увольнения незаконным. Суд первой инстанции не удовлетворил исковые требований истца, исходя из того, что его проступок выразился в недостойном поведении в быту и порочит честь сотрудника ОВД. Суд апелляционной инстанции наоборот решил, что увольнение сотрудника незаконно, поскольку факт совершения им проступка, порочащего честь сотрудника ОВД, не находит своего отражения в материалах дела, так как отсутствуют доказательства, подтверждающие, что именно сотрудник являлся инициатором конфликта, повлекшего массовую драку. То есть выводы по результатам служебной проверки не признаны объективными, поскольку рассматриваемый проступок не может повлечь увольнение со службы в ОВД без учета степени вины сотрудника и его предшествующего поведения, отношения к службе. Судебная коллегия не согласилась с данными выводами, поскольку они не соответствуют содержанию ст. 13 ФЗ № 342. Также имеют место быть совершение сотрудниками ОВД проступков, порочащих честь и достоинство во время исполнения служебных обязанностей. Например, сокрытие поступивших рапортов должностных лиц, содержащих сведения о признаках составов АДП в действиях должностных и юридических лиц, а также вынесение незаконных решений, предусматривающих наложение административной ответственно-

44

сти, не соответствующей степени тяжести совершенных АДП [10]. Суд первой инстанции, отказывая истцу в удовлетворении исковых требований, ссылался на то, что в ходе служебной проверки был установлен факт совершения им проступка, порочащего честь сотрудника ОВД, который выразился в совершении действий, вызывающих сомнения в его объективности, справедливости и беспристрастности при исполнении служебных обязанностей. Суд апелляционной инстанции с данными выводами не согласился, указав, что нарушение служебной дисциплины выразилось в невыполнении должностной инструкции (сотрудник не обеспечил реализацию НПА, регулирующих его служебную деятельность, не организовал надлежащим образом деятельность отдела, не рассмотрел поступившие материалы по делам об АДП), что повлекло непривлечение к административной ответственности соответствующих должностных и юридических лиц, что не образовывает проступок, порочащий честь сотрудника ОВД. Судебная коллегия не согласилась с выводами суда апелляционной инстанции, поскольку не дана правовая оценка тому обстоятельству, что рассмотренные систематические действия сотрудника основывались на его личной заинтересованности и покровительства юридическим и должностным лицам при осуществлении административного производства, что подтверждено в ходе служебной проверки. Рассматривая указанные гражданские дела, общие доводы Судебной коллегии основывались на п. 12 ч. 1 ст. 12 ФЗ № 342, п. 2 ч. 1 ст. 13 ФЗ № 342, п. 8 и 13 ч. 1 ст. 18 ФЗ № 79, п. 5 Дисциплинарного устава ОВД РФ [11], рассмотренные нормы Типового кодекса. Представляет интерес тот факт, что Судебная коллегия в своих определениях ссылается и на утративший силу КПЭ. Например, указывая на то, что Кодексом профессиональной этики сотрудника ОВД РФ было предусмотрено: ничто не должно порочить деловую репутацию и авторитет сотрудника, а его поведение должно быть безупречным и отвечать высоким стандартам профессионализма и нравственно-этиЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства ческим принципам (п. 1 ст. 8); сотрудник, нарушивший профессионально-этические принципы, нормы и совершивший в связи с этим правонарушение или дисциплинарный проступок, несет дисциплинарную ответственность (п. 2 ст. 3). Это говорит о нехватке кодифицированного документа, содержащего нормы профессиональной этики сотрудника ОВД. Также в обоснование своих доводов Судебная коллегия ссылается на: 1 ) Опреде ле ние Конституционного Суда РФ от 17 февраля 2015 г. № 278-О [12], в котором указано, что увольнение со службы сотрудника ОВД, не отвечающего установленным требованиям, обусловлено необходимостью комплектования ОВД лицами с высокими морально-нравственными качествами и способными должным образом выполнять обязанности по защите прав и свобод человека и гражданина, соблюдению положений Конституции РФ, обеспечению безопасности, законности и правопорядка. 2) Определение Конституционного Суда РФ от 3 июля 2014 г. № 1486-О [13], в котором отмечено, что требования п. 2 ч. 1 ст. 13 ФЗ № 342, ч. 4 ст. 7 ФЗ № 3 предопределены повышенными требованиями к сотрудникам ОВД как представителям государственной власти и возложенной на них обязанностью по применению в установленных законодательствах случаях мер государственного принуждения в связи с осуществлением своих полномочий. 3 ) Опреде ле ние Конституционного Суда РФ от 29 марта 2016 г. № 496-О [14], в котором подчеркивается, что причиной увольнения сотрудника ОВД по основанию, предусмотренному п. 9 ч. 3 ст. 82 ФЗ № 342, служит совершение им проступка, противоречащего требованиям, предъявляемым к

сотрудникам, умаляющего авторитет ОВД (независимо от того, предусмотрена ли за данное деяние административная либо уголовная ответственность). Таким образом, законодательное закрепление исчерпывающего перечня проступков, порочащих честь сотрудников ОВД, невозможно, исходя из разнообразия возможных фактических обстоятельств, однако закрепление понятий «честь», «проступок, порочащий честь сотрудника органов внутренних дел» необходимо. В целях устранения пробелов в законодательстве о службе в ОВД авторами сформулированы соответствующие дефиниции, в связи с чем предлагается: ст. 1 ФЗ № 342 дополнить пунктами 6 и 7 следующего содержания: «6) проступок, порочащий честь сотрудника органа внутренних дел – деяние, нарушающее профессионально-этические принципы, нравственные правила поведения сотрудника органов внутренних дел РФ при исполнении служебных обязанностей и во внеслужебное время, которое подрывает деловую репутацию и авторитет органов внутренних дел, противоречит требованиям, предъявляемым к сотрудникам, независимо от того, предусмотрена ли за подобное деяние юридическая ответственность. 7) честь сотрудника органа внутренних дел – положительная социально-нравственная оценка сотрудника к самому себе, со стороны общества, которая выражается в личном авторитете, заслуженной репутации при исполнении служебных обязанностей, а также во внеслужебное время и проявляется в верности гражданскому и служебному долгу, принятым нравственным обязательствам».

Литература

Bibliography

1. Федеральный закон от 30.11.2011 № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» // URL: http:// www. consultant.ru. 2. Приказ МВД России от 24.12.2008 № 1138 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Federal law № 342-FL of 30.11.2011 «On service in the internal Affairs bodies of the Russian Federation and amendments to certain legislative acts of the Russian Federation» // URL: http://www.consultant.ru. 2. The Ministry of internal Affairs order dated 24.12.2008 № 1138 «On approval of the Code of

45

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства «Об утверждении Кодекса профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ» // URL: http://www.consultant.ru. 3. Приказ МВД России от 31.10.2013 № 883 «О признании утратившим силу приказа МВД России от 24.12.2008 г. № 1138» // URL: http:// www.consultant.ru. 4. Типовой кодекс этики и служебного поведения государственных служащих РФ и муниципальных служащих» (одобрен решением президиума Совета при Президенте РФ по противодействию коррупции от 23.12.2010 г. (протокол № 21)) // URL: http://www. consultant.ru. 5. О необходимости издания нормативного правового акта, утверждающий Кодекс профессиональной этики сотрудника ОВД РФ» (документ от 01.08.2018) // URL: http:// www.consultant.ru. 6. URL: https://regulation.gov.ru/projects/List/ AdvancedSearch#departments=7&npa=101503. 7. Определение Верховного Суда РФ от 15.04.2019 № 57-КГ19-1 // URL: http://www. consultant.ru. 8. Определение Верховного Суда РФ от 10.12.2018 г. № 26-КГ18-61 // URL: http://www. consultant.ru. 9. Определение Верховного суда РФ от 11.07.2016 г. № 30-КГ16-4 // URL: http://www. consultant.ru. 10. Определение Верховного суда РФ от 11.12.2017 г. № 69-КГ17-26 от 11.12.2017 г. // URL:http://www.consultant.ru. 11. Указ Президента РФ от 14.10.2012 № 1377 «О Дисциплинарном уставе органов внутренних дел РФ» // URL:http://www.consultant.ru. 12. URL: https://legalacts.ru/doc/opredeleniekonstitutsionnogo-suda-rf-ot-17022015-n-278o-ob/. 13. Определение Конституционного Суда РФ от 03.07.2014 № 1486-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мингазутдинова И.Г. на нарушение его конституционных прав п. 9 ч. 3 ст. 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» // URL: http://www. consultant.ru. 14. Определение Конституционного Суда РФ от 29.03.2016 № 496-О «Об отказе

46

professional ethics of the employee of internal Affairs bodies of the RF» // URL: http://www. consultant.ru. 3. The Ministry of internal Affairs order of 31.10.2013 № 883 «About recognition invalid orders of the Ministry of interior of Russia dated 24.12.2008, № 1138» // URL: http://www. consultant.ru. 4. Model code of ethics and official conduct of civil servants of the RF and municipal employees (approved by the decision of the Presidium of the Council under the President of the RF on anti-corruption dated 23.12.2010 (protocol № 21)) // URL: http: //www.consultant.ru. 5. On the need to issue a normative legal act approving the Code of professional ethics of an employee of the internal Affairs bodies of the RF (document dated 01.08.2018) // URL: http://www. consultant.ru. 6. The draft order of MIA of Russia «On approval of the Code of ethics and business conduct for employees of internal Affairs bodies of the RF» // https:/ /regulation.gov.ru/projects/List/AdvancedSearch #departments=7&npa=101503. 7. Ruling of the Supreme Court of the RF of 15.04.2019 № 57-KG19-1 // URL: http://www. consultant.ru. 8. Ruling of the Supreme Court of the RF of 10.12.2018 № 26-KG18-61 // URL: http://www. consultant.ru. 9. Ruling of the Supreme court of the RF № 30KG16-4 of 11.07.2016 // URL: http //www. consultant.ru. 10. Ruling of the Supreme court of the Russian Federation No. 69-KG17-26 of 11.12.2017 // URL: http://www.consultant.ru. 11. Decree of the President of the RF of 14.10.2012 № 1377 «On the Disciplinary Statute of internal Affairs bodies of the RF» // URL:http:// www.consultant.ru. 12. Ruling of the constitutional Court of the RF dated 17.02.2015 № 278-O «On refusal to accept for consideration the complaint of citizen Demin P.A. for violation of his constitutional rights by p. 9 of p. 3 of art. 82 of the Federal law «On service in the internal Affairs bodies of the RF and amendments to certain legislative acts of the RF» // https:// legalacts.ru/doc/opredelenie-konstitutsionnogosuda-rf-ot-17022015-n-278-o-ob/. 13. Ruling of the constitutional Court of the RF dated 03.07.2014 № 1486-O «On refusal to acЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Диомидова В.В. на нарушение его конституционных прав п. 9 ч. 3 ст. 82 Федерального закона «О службе в органах внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» // URL: https://legalacts.ru/sud/opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-29032016-n-496-o/.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

cept for consideration the complaint of citizen Mingazutdinov I.G. for violation of his constitutional rights by p. 9 of p. 3 of art. 82 of the Federal law «On service in the internal Affairs bodies of the RF and amendments to certain legislative acts of the RF» // URL: http://www.consultant.ru. 14. Ruling of the constitutional Court of the RF dated 29.03.2016 № 496-O «On refusal to accept for consideration the complaint of citizen Diomidov V.V. for violation of his constitutional rights by p. 9 of p. 3 of art. 82 of the Federal law «On service in the internal Affairs bodies of the RF and amendments to certain legislative acts of the RF» // https://legalacts.ru/sud/ opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot29032016-n-496-o/.

47

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 004 ББК 73

© 2020 ã. Ëèòâèíîâà Þëèÿ Èãîðåâíà, доцент кафедры теории государства и права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.

Êèññ Ñâåòëàíà Âëàäèìèðîâíà, старший преподаватель кафедры государственных и гражданско-правовых дисциплин Крымского филиала Краснодарского университета МВД России кандидат юридических наук.

МЕХАНИЗМ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ГОСУДАРСТВА: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ Статья посвящена анализу теоретических основ и методологии изучения механизма обеспечения информационной безопасности, раскрытию сущностных признаков и особенностей, структуры очерченной категории. Ключевые слова: информационная безопасность, механизм обеспечения информационной безопасности, система обеспечения информационной безопасности, национальная безопасность, методология, механизм, система. Litvinova Yulia Igorevna – Associate Professor, the Department of Theory of State and Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Kiss Svetlana Vladimirovna – Senior Lecturer, the Department of State and Civil Law Disciplines, the Crimean Branch of Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. MECHANISM TO ENSURE INFORMATION SECURITY OFTHE STATE: THEORETICAL AND METHODOLOGICAL BASES The article is devoted to the analysis of the theoretical foundations and methodology of studying the mechanism of ensuring information security, the disclosure of the essential features and characteristics, the structure of this category. Keywords: information security, mechanism to ensure information security, information security system, national security, methodology, mechanism, system.

В условиях активизации реформ в РФ сегодня мы наблюдаем определенные трудности в реализации функций государства в некоторых сферах жизнедеятельности. В то же время правотворческие процессы в последние годы свидетельствуют о потребности обратить внимание представителей отечественной науки на вопрос обеспечения информационной безопасности личности, общества и государства. В условиях формирования современного информационного общества отсутствует специальный нормативный правовой акт, определяющий понятийный аппарат, вопросы защиты и использования информации, а также принципы и основные направления правового регулирования использования информационных технологий на международном уровне [1, с. 164]. Учитывая тенденции демократизации и диджитализации, наше государство прошло и продолжает проходить ряд этапов, уровней и стадий обеспечения информационной безопасности. Несмотря на законодательное закрепление

48

полномочий соответствующих органов государственной власти и местного самоуправления в этой сфере, очевидны проблемы разграничения их компетенции и взаимодействия, реальных действенных гарантий предупреждения различных информационных угроз национальной безопасности, а также эффективных и своевременных способов их ликвидации. В контексте исследования важно выяснить содержание правовой категории «механизм обеспечения информационной безопасности» и определить подход российского законодателя к пониманию этой категории. Это позволит комплексно и основательно рассмотреть структуру механизма обеспечения информационной безопасности государства, выявить причины недостаточной действенности этого механизма в целом и отдельных его элементов в частности. Многокомпонентность понятия «механизм обеспечения информационной безопасности» вызывает необходимость начать анализ с его ключевого элемента – «обеспечение инфорЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства мационной безопасности». Разнообразие научных взглядов на сущность обеспечения информационной безопасности обуславливает множественность подходов к определению его механизма. В различных словарях русского языка «обеспечение» понимается как совокупность принимаемых мер и используемых средств, создание условий, как совокупность факторов [2] или система снабжения [3, с. 350], способствующих нормальному течению определенных процессов. Если проанализировать юридические и экономические термины, содержащие лексему «обеспечение», можно привести несколько отличные ее трактовки. Во-первых, это комплекс мероприятий и средств, создание условий для надлежащего функционирования чего-либо и/или нормального течения процесса (т. е. средство деятельности). Во-вторых, это деятельность по созданию средств и применению совокупности мер и средств (т. е. разновидность деятельности). В научной литературе, как правило, за основу берут широкое видение понятия «обеспечение», объединяющее все указанные выше его толкования, однако с акцентом на его деятельностном аспекте. В частности, А.А. Стрельцов отмечает, что обеспечение представляет собой совокупность деятельности по обеспечению, средств обеспечения и субъектов обеспечения [4, с. 44]. Исходя из этого, можно констатировать, что автор рассматривает обеспечение через концепцию двухмерности – и как совокупность средств, и как саму деятельность. Следует отметить, что большинство доктринальных определений «обеспечения» основано на распространенном в науке подходе к пониманию его [обеспечения] как деятельности по реализации мероприятий, то есть в различных источниках понятие «обеспечение безопасности» рассматривается в деятельностном аспекте. Так, в различных направлениях «обеспечение безопасности» рассматривается как деятельность компетентных органов [5], как комплекс различных мер, с помощью которых обеспечивается защита от несанкционированного использования, как совокупность мер защиты, как совокупность правовых норм, требований, правил, а также комплекс организационных и иных мероприятий, поддерживающих условия безопасности граждан, общества и государства [6]. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Кроме этого, различные авторы так же разнообразно рассматривают и понятие «обеспечение информационной безопасности». Так, А.В. Балановская, рассматривая систему обеспечения предприятия, определяет обеспечение информационной безопасности как многогранное понятие, включающее элементы защиты внутренней информации от влияния внутренних и внешних угроз (в том числе информационных) и защиты внешней среды от угроз внутренней информации [7, с. 74]. Более общую дефиницию «обеспечения информационной безопасности» формулирует А.А. Стрельцов, который данное понятие рассматривает как совокупность явлений, охватываемых понятиями «обеспечение безопасности» и «информационная безопасность». Содержание понятия «обеспечение информационной безопасности» автор освещает сквозь призму совокупности деятельности по недопущению вреда свойствам объекта безопасности, обусловленной информацией и информационной инфраструктурой, а также средств и субъектов этой деятельности [4, с. 57]. В то же время цель обеспечения информационной безопасности государства определена как достижение состояния защищенности общественных отношений от проявления внешних и внутренних угроз, связанных с информацией и информационной инфраструктурой в процессе защиты национальных ценностей, реализации национальных интересов, достижении национальных целей. В своем исследовании обеспечения информационной безопасности России автор закрепляет перечень структурных элементов (объект, субъект, угрозы, средства, цель и т. д.), которые обобщает в механизм или систему обеспечения информационной безопасности. Такой подход рассмотрения структуры обеспечения информационной безопасности, а не ее системы или механизма, нам представляется узким. Внимания заслуживает также мнение В.И. Ярочкина, который обеспечение безопасности информации характеризует как непрерывный процесс, заключающийся в обосновании и реализации наиболее рациональных методов, способов и путей усовершенствования и развития системы защиты, непрерывном контроле ее состояния, выявлении ее слабых мест [8]. На наш взгляд, обеспечение информационной безопасности – это сложный социально-правовой механизм формирования и реализации государственной политики, направ-

49

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства ленной на защиту информационных интересов личности, общества и государства с целью обеспечения информационной независимости РФ и защиты ее информационной системы от внутренних и внешних угроз. Данный механизм, в первую очередь, включает систему защищенности объектов безопасности посредством осуществления правовых, управленческих, организационных и иных мероприятий, а также мероприятий, адекватных угрозам жизненно важным интересам личности, общества и государства в информационной сфере. В узком смысле систему информационной безопасности можно определить как комплекс мероприятий, направленных на обеспечение целенаправленного воздействия субъекта управления на угрозы, при котором государственные, международные и негосударственные институты создают необходимые и достаточные условия для реализации и прогрессивного развития информационных интересов и эффективное функционирование системы обеспечения информационной безопасности. Анализируя систему обеспечения информационной безопасности государства, предлагаем использовать методологический подход, что позволяет выделить содержание системы обеспечения информационной безопасности как систему государственных гарантий в информационной сфере, непосредственно или косвенно определенных фундаментальными правовыми актами, регламентирующими информационную сферу общественных отношений. Что касается сферы российского законодательства, то понятие «обеспечение информационной безопасности» закреплено в Доктрине информационной безопасности РФ, которая определяет данную категорию как систему осуществления различных мер «по прогнозированию, обнаружению, сдерживанию, предотвращению, отражению информационных угроз и ликвидации последствий их проявления» [9]. Необходимо отметить, что данное понятие тесно связано с дефиницией «обеспечение национальной безопасности», определенной в Стратегии национальной безопасности РФ, которая может быть использована и при изучении обеспечения информационной безопасности, поскольку основывается на признаках, которые являются общими для всех составляющих национальной безопасности РФ (как информационной, так и экономической).

50

В научных исследованиях различных направлений национальной безопасности, среди которых и информационный, широко используют системно-структурный подход, позволяющий рассматривать обеспечение безопасности на различных уровнях ее системы или механизма обеспечения. Такая распространенность этого подхода в юридических трудах, наверное, обусловлена уже устоявшимся учением о механизме правового регулирования, механизме государственного управления, механизме реализации права и тому подобное. Кроме этого, российский законодатель также довольно часто использует эту категорию, в частности – разделы 5 и 6 Стратегии развития информационного общества в РФ на 2017– 2030 годы, посвященные механизму реализации Стратегии [10]. Однако на законодательном уровне понятие «механизм обеспечения информационной безопасности» не раскрывается. По этой причине актуальным является определение теоретических основ категории «механизм обеспечения информационной безопасности». Термин «механизм» в юриспруденции означает внутреннее устройство системы, совокупность процессов и состояний, из которых состоит любое явление. Механизм можно определить как совокупность взаимосвязанных элементов, составляющих определенную систему, которая находится в состоянии движения [11, с. 122]. Такое определение можно экстраполировать на сферу обеспечения информационной безопасности государства, механизм которого приводит в действие определенную законодательством функцию государства по обеспечению информационной безопасности. Для реализации обеспечения задач информационной безопасности применяются различные механизмы ее защиты. В контексте исследования информационной безопасности ученые предлагают различные концепции механизма ее обеспечения. К примеру, А.А. Тамодлин государственно-правовой механизм обеспечения информационной безопасности трактует как систему нормативных, организационных элементов и процедур, гарантирующих состояние защищенности человека в информационной сфере и предоставляющих личности фактическую возможность реализовать свои информационные права и свободы [12, с. 7]. Исследователь А.С. Бойцов характеризует механизм обеспечения информационной безопасности как систему правовых, организациЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства онных и технических мер, направленную, собой внутреннюю структуру, систематизипрежде всего на прогнозирование и пресе- рованную совокупность и дифференциацию чение негативного воздействия источников отдельных ее элементов (объект, субъекты, угроз на структурные элементы информаци- уровни информационной безопасности, перечень угроз и т. п.). Однако нам представляонной безопасности [13, с. 57]. Рассмотрев различные мнения, можем оп- ется более правильным рассматривать сисределить механизм обеспечения информаци- тему обеспечения информационной безопасонной безопасности как систему различных ности в широком смысле, потому как она [сиссредств (политических, кадровых, управлен- тема] является более широким понятием, поческих, информационных, правовых), с помо- скольку отделена от среды и взаимодействующью которых уполномоченные субъекты обес- щей с ней совокупности взаимосвязанных печивают защиту информационных интересов элементов, тогда как механизм является внутгосударства, общества, личности от внутрен- ренним устройством такой системы и/или может быть ее элементом. По крайней мере, них и внешних угроз. В инструментальном контексте государст- такой взгляд ложится в основу учения о юривенно-правовой механизм информационной дическом [правовом] механизме. Система безопасности можно определить как систему обеспечения информационной безопасности органов государственной власти общей и спе- в широком смысле также охватывает мехациальной компетенции, задействованных в низм и стратегию ее обеспечения. Исходя из проведенного анализа, считаем процессе формирования и реализации государственной политики информационной целесообразным определить систему обеспебезопасности, внутренние и внешние роли и чения информационной безопасности как соотношения которой регулируются системой вокупность существующих и специально создаваемых органов, государственных и общеправовых норм и принципов. Близким по смыслу понятию «механизм ственных структур, социальных групп, общеобеспечения» является понятие «системы ственных объединений, отдельных лиц, а такобеспечения» информационной безопасно- же правовых, политических, экономических, сти, и наряду с этим многие ученые рассмат- информационных и иных связей между ними, ривают обеспечения информационной безо- механизмов, инструментов и технологий по обеспечению жизненно важных интересов в пасности через элементы ее системы. Среди авторов отсутствует согласованная информационной сфере личности, общества и позиция по содержанию и соотношению кате- государства. По нашему мнению, данная дегорий «механизм» и «система». В одном случае финиция позволяет объединить в систему авторы рассматривают механизм обеспечения обеспечения информационной безопасности: информационной безопасности через призму институциональную систему; систему государсистемы (можно говорить о фактическом отожде- ственного управления информационной безоствление этих категорий). В другом – авторы пасностью; составляющие (политическую, отмечают необходимость различия этих двух нормативную, экономическую, техническую) понятий, однако не освещают их соотношение. механизма обеспечения информационной При этом разнообразие трактовок базовых по- безопасности; механизм реализации интеренятий в сфере информационной безопасности сов в информационной сфере. Проведенный анализ научных взглядов о приводит к концептуальной неопределенности по реализации функции государства в обеспе- сущности таких базовых понятий в сфере инчении информационной безопасности как на формационной безопасности, как «обеспечетеоретическом, так и на законодательном уров- ние информационной безопасности», «механях. В связи с этим снижается уровень общей низм обеспечения информационной безопасэффективности реализации указанной функции ности» и «система обеспечения информацигосударства и отсутствует ее совершенствование. онной безопасности» свидетельствует об отПо нашему мнению, следует различать сутствии устойчивого подхода к определению понятия «система обеспечения информаци- определенных категорий. При таких условионной безопасности» и «механизм обеспече- ях, с одной стороны, существует широкий ния информационной безопасности». При простор для соответствующих теоретико-праэтом систему обеспечения можно рассматри- вовых поисков, которые, в этом случае, часто приводят к увеличению количества дискусвать и в узком, и широком смыслах. В узком смысле система обеспечения ин- сионных вопросов и противопоставление формационной безопасности представляет научных позиций. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

51

Уголовно-процессуальное право и криминалистика Вопросы совершенствования отраслевого законодательства Основываясь на комплексе методов и методологических подходов, видим необходимость в разработке дефиниции механизма обеспечения информационной безопасности, охватывающей ключевые элементы механизма обеспечения информационной безопасности (объект, субъект, угрозы, направления, мероприятия). На основании указанного выше предлагаем рассматривать механизм

обеспечения информационной безопасности как регламентированную законодательством деятельность уполномоченных субъектов, направленную на охрану и защиту информационной сферы личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз и совершенствования мер информационного противодействия.

Литература

Bibliography

1. Кисс С.В. Взаимодействие международного права и национальных правовых систем в условиях информационного общества // Право и государство: проблемы методологии, теории и истории: материалы VIII Всерос. научно-практич. конф. 2019. 2. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М., 1995. 3. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. М., 2010. 4. Стрельцов А.А. Обеспечение информационной безопасности России. Теоретические и методологические основы. М., 2002. 5. Федеральный закон от 28.12.2010 № 390-ФЗ «О безопасности» // СПС «КонсультантПлюс». 6. Директива Минобороны РФ от 12.07.1997 № Д-10 «О совершенствовании работы по обеспечению безопасности военной службы в Вооруженных Силах РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 7. Балановская А.В. Обеспечение информационной безопасности предприятий промышленности // Вестник СГУ. 2011. № 3 (84). 8. Ярочкин В.И. Информационная безопасность. М., 2004. 9. Указ Президента РФ от 5 дек. 2016 № 646 «Об утверждении Доктрины информационной безопасности РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 10. Указ Президента РФ от 09.05.2017 № 203 «О Стратегии развития информационного общества в РФ на 2017–2030 годы» // СПС «КонсультантПлюс». 11. Морозова Л.А. Теория государства и права. М., 2019. 12. Тамодлин А.А. Государственно-правовой механизм обеспечения информационной безопасности личности: автореф. … дис. канд. юрид. наук. Саратов, 2006. 13. Бойцов А.С. Организационно-правовой механизм обеспечения информационной безопасности пограничных органов // Актуальные проблемы рос. права. 2015. № 2 (51).

1. Kiss S.V. The interaction of international law and national legal systems in the information society // Law and state: problems of methodology, theory and history: materials of the VIII All-Russian Scientific and Practical Conf. 2019. 2. Baranov O.S. Ideographic Dictionary of the Russian Language. M., 1995. 3. Ozhegov S.I. Explanatory dictionary of the Russian language. M., 2010. 4. Streltsov A.A. Ensuring the information security of Russia. Theoretical and methodological foundations. M., 2002. 5. Federal Law of 28.12.2010 № 390-FL «On Security» // LRS «ConsultantPlus». 6. Directive of the Ministry of Defense of the RF of 12.07.1997 № D-10 «On improving the work to ensure the security of military service in the Armed Forces of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 7. Balanovskaya A.V. Ensuring the information security of industrial enterprises // Bulletin of SSU. 2011. № 3 (84). 8. Yarochkin V.I. Information security. M., 2004. 9. Decree of the President of the RF dated 5.12.2016 № 646 «On Approving the Doctrine of Information Security of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 10. Decree of the President of the Russian Federation of 05.09.2017 № 203 «On the Strategy for the Development of the Information Society in the RF for 2017–2030» // LRS «ConsultantPlus». 11. Morozova L.A. Theory of state and law. M., 2019. 12. Tamodlin A.A. The state-legal mechanism for ensuring the information security of an individual: abstract ... dis. PhD in law. Saratov, 2006. 13. Boytsov A.S. The organizational and legal mechanism for ensuring information security of border authorities // Actual problems of Russian law. 2015. № 2 (51).

52

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 351.74 ББК 67.7

© 2020 ã. Ïîïîâ Àëåêñàíäð Âèêòîðîâè÷, начальник отдела кадров Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ НАЗНАЧЕНИЯ НА ДОЛЖНОСТЬ СЛЕДОВАТЕЛЯ И ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ РАСКРЫТИЯ, РАССЛЕДОВАНИЯ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В статье выдвинуто предположение о наличии опосредованной корреляции между качеством предусмотренных законом процедур назначения на должность следователя и их значения для раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. Ключевые слова: психология, педагогика, кадры, следователь, преступление, расследование. Popov Alexander Viktorovich – Head of the Human Resources Department, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. PROCEDURALAND INSTITUTIONALASPECTS OFTHE APPOINTMENT TO OFFICE OFTHE INVESTIGATOR AND THEIR SIGNIFICANCE FOR THE DISCLOSURE, INVESTIGATION AND CRIME PREVENTION The article suggests that there is an indirect correlation between the quality of the legally prescribed procedures for appointing an investigator and their significance for the disclosure, investigation and crime prevention. Keywords: psychology, pedagogy, personnel, investigator, crime, investigation.

Как показывают данные официальной статистики, состояние раскрытия, расследования и предупреждения преступлений оставляет желать лучшего. Так, свыше 93 % всех зарегистрированных преступлений выявляется органами внутренних дел, причем 4,6 % из них – на стадии приготовления и покушения. Четыре преступления из пяти регистрируются в городах и поселках городского типа, а пятая часть – в сельской местности, где за январьдекабрь 2019 года зарегистрировано на 3,5 % меньше, чем за аналогичный период 2018 года. Половину всех зарегистрированных преступлений составляют хищения чужого имущества, совершенные путем: кражи, мошенничества, грабежа, разбоя. Каждая пятая кража, каждый двадцать пятый грабеж и каждое девятое разбойное нападение были сопряжены с незаконным проникновением в жилище, хранилище или иное помещение. В январе-декабре 2019 года зарегистрировано более 294 тысяч преступлений, совершенных с использованием информационнотелекоммуникационных технологий, что почти на 70 % больше, чем за аналогичный период 2018 года. Половина таких преступлений совершается с использованием сети Интернет, а более трети – средств мобильной связи. Каждое второе расследованное преступление совершено лицами, ранее совершавЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

шими преступления, почти каждое третье – в состоянии алкогольного опьянения [1]. Следователь – должностное лицо, уполномоченное осуществлять предварительное следствие по уголовному делу, а также иные полномочия, предусмотренные УПК РФ (ст. 5 п. 41). Качество предварительного следствия в целом и его составляющих (раскрытие, расследование и предупреждение преступлений) зависит от свойств личности следователя (образования, возраста, пола, опыта, психологической устойчивости, навыков и компетенций теоретико-прикладного характера, интуиции и много другого), что предполагает особые требования и процедуры к его назначению. Об актуальности и теоретико-практической значимости темы статьи свидетельствует и тот факт, что в ежегодном послании Федеральному Собранию Президент РФ В.В. Путин поручил Генпрокуратуре и Верховному Суду проанализировать ситуации, при которых фигуранты уголовных дел сидят месяцами без допросов: «Человек сидит за решеткой, его ни разу в течение нескольких месяцев не вызывали на допрос. Прокурор спрашивает: почему на допрос не вызвали? В отпуске был, – следователь отвечает. Но как так? У него сидит человек за решеткой, а он в отпуск пошел? И за несколько месяцев ни разу на допрос не

53

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства вызвал. Вот такого не должно быть. Надо точно с этим разобраться» [2]. Сегодня перед следователями в числе основных задач стоят «повышение эффективности предварительного следствия и уровня раскрываемости преступлений, сокращение сроков расследования, обеспечение надлежащего качества следствия, обеспечение возмещения причиненного преступлениями ущерба. Среди приоритетных направлений: расследование преступлений о хищениях бюджетных средств, выделяемых на реализацию национальных проектов, в том числе на поддержку семей, обеспечение доступным жильем и модернизацию здравоохранения, совершенных в жилищно-коммунальном хозяйстве, финансово-кредитной сфере, связанных с легализацией преступных доходов, незаконным оборотом оружия и наркотиков, в сфере долевого строительства и информационнотелекоммуникационных технологий. В связи с широким распространением IT-преступлений органами внутренних дел осуществляется активный поиск и внедрение в практическую деятельность новых форм и методов противодействия. В 2019 году зарегистрировано почти 300 тысяч уголовно наказуемых деяний данной категории. Число расследованных следователями МВД России преступлений увеличилось на 62,3 % и превысило 45,6 тысячи. Возросли эффективность расследования резонансных уголовных дел и количество пресеченных фактов организованной преступной деятельности, больше окончено уголовных дел о преступлениях экономической направленности, мошенничеств. Продолжается работа по декриминализации банковского сектора экономики. Всего в 2019 году следственными органами расследовано свыше 1 млн 160 тысяч уголовных дел, более 290 тысяч – направлено в суд» [3]. Трансформации, происходящие в уголовном законодательстве, уголовно-процессуальном законодательстве, а также внешние социально-политические, экономические изменения обуславливают потребности в изучении организационно-правовых аспектов назначения на должность следователя и их значения для раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. Как должностное лицо, следователь уполномочен осуществлять предварительное следствие по уголовным делам и реализовывать иные полномочия, предусмотренные

54

уголовно-процессуальном законодательством, при этом правовой статус обладает двойственной природой. Такая двойственность обусловлена тем, что: 1) следователь выступает сотрудником определенного органа; 2) он имеет место работы, должность, звание и т. д. В соответствии с Федеральным законом от 30.11.2011 № 342-ФЗ (ред. от 16.12.2019) «О службе в органах внутренних дел РФ и внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2020) в число квалификационных требований к должностям среднего и старшего начальствующего состава, которые включены в перечень должностей, утверждаемый руководителем федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел, выполнение обязанностей по которым предусматривает расследование или организацию расследования уголовных дел, входит наличие высшего юридического образования. В исключительных случаях и на условиях, устанавливаемых федеральным органом исполнительной власти в сфере внутренних дел, на эти должности могут быть назначены лица, имеющие другое высшее образование и опыт работы, позволяющий выполнять служебные обязанности (в ред. Федеральных законов от 02.07.2013 № 185-ФЗ, от 03.07.2016 № 300-ФЗ). Результаты опроса работников кадровой службы системы МВД показал, что при назначении на должность следователя сталкиваются: 1) с серьезными сложностями регулярно (53,5 %); 2) с серьезными сложностями изредка (31,1 %); 3) сложности не испытывают (15,4 %). Не менее важно и значимо, что для принимаемого на должность следователя, к числу квалификационных требований к должностям в органах внутренних дел, устанавливаемых в соответствии с составами должностей в органах внутренних дел, входят требования к уровню образования, стажу службы в органах внутренних дел или стажу (опыту) работы по специальности, профессиональным знаниям и навыкам, состоянию здоровья сотрудников органов внутренних дел, необходимым для выполнения обязанностей по замещаемой должности. Особенно данный вопрос проявляется в конфликтных ситуациях и ситуациях риска при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства Конфликтность в профессии следователя может рассматриваться в широком и узком смысле слова. В широком смысле – это все виды конфликтов в профессиональной детальности, а в узком – это посткриминальное противодействие раскрытию и расследованию преступлений. Для широкого понимания конфликтности в деятельности следователя интересны результаты И.Д. Мариновской и В.Л. Цветкова [4] с дополнениями В.О. Зверева, О.Г. Половникова, А.Б. Соколова [5], к которым можно отнести: 1) нарушения служебной этики (62 %); 2) неудовлетворенность условиями профессиональной деятельности (89 %); 3) поведенческие факторы (эмоциональная несдержанность, хамство, грубость и т. д., 11 %); 4) различия в целях, ценностных ориентациях, средствах достижения целей (19 %); 5) неудовлетворительные коммуникации (34 %); 6) необоснованное распределение служебных обязанностей (данную причину выделили 25 %); 7) несоответствие требований руководителя следственного подразделения ожиданиям коллектива следователей (18 %); 8) нарушение служебной дисциплины (37 %); 9) несовпадение официального и неофициального статусов в коллективе сотрудников (12 %); 10) нарушение взаимных ожиданий (4 %); 11) целенаправленно конфликтная личность (6 %); 12) конфликты следователя с гражданами (39 % опрошенных). По результатам нашего исследования получены несколько иные данные и процентные соотношения (допускалось два и не более семи ответов): 1) поведенческие факторы (эмоциональная несдержанность, хамство, грубость и т. д., 69 %); 2) различия в целях, ценностных ориентациях, средствах достижения целей (63 %); 3) неудовлетворительные коммуникации (54 %); 6) необоснованное распределение служебных обязанностей (51 %); 4) несовпадение официального и неофициального статусов в коллективе сотрудников (47 %); 5) нарушение взаимных ожиданий (34 %); 6) целенаправленно конфликтная личность (26 %); 7) несоответствие требований руководителя следственного подразделения ожиданиям коллектива следователей (13 %); 8) нарушение служебной дисциплины (11 %); 9) конфликты следователя с гражданами (8 %); 10) нарушения служебной этики (7 %); 2) неудовлетворенность условиями профессиональной деятельности (3 %). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Проблема противодействия раскрытия расследованию преступлений достаточно изучена в криминалистической и специальной литературе. Достаточно интересные выводы были получены С.Г. Еремеевым об особенностях поведения в конфликте следователя с различными участниками уголовного судопроизводства. Им были исследованы и предрасположенности следователей к конфликтному поведению, доминирующим стратегиям в конфликтных ситуациях [6]. А.В. Варданян пришел к достаточно важному выводу о том, что использование термина «посткриминальное противодействие раскрытию и расследованию преступлений» необходимо для криминалистики и практически значимо для раскрытия и расследования преступлений, включая тяжкие преступления против личности [7], [8]. Проблема влияния свойств личности следователя на эффективность раскрытия и расследования отдельных видов и групп преступлений изучена ведущими учеными-криминалистами [9], [10], [11], [12], [13], [14]. С.Д. Игнатов и другие при опросе 100 следователей в Республике Татарстан и Удмуртской Республике, проведенного в 2011– 2013 гг., среди всех (различных) профессионально важных составных структуры личности следователя получили следующие данные: 78 % оценили прежде всего трудолюбие и усидчивость, 68 % – честность, 66 % – чувство ответственности за судьбу людей, 64 % – принципиальность, 58 % – целеустремленность, 48 % – чуткость, 45 % – идейную убежденность, 43 % – простоту. Среди так называемых противопоказанных следователю качеств личности подавляющее большинство опрошенных (91 %) указали корысть, грубость, бездушие и т. д. Студенты уголовноправовой специализации из предложенного набора качеств личности, от которых зависит успешность деятельности следователя, назвали принципиальность (79,6 %), вежливость (56,8 %), мужество (45,5 %) и другие нравственные качества, а из качеств, противопоказанных следователю, – грубость и развязность (34,2 %), жестокость (27,2 %), трусость (26,7 %), небрежность (11,4 %) и некоторые другие отрицательные качества, относящиеся к нравственной сфере личности. Студенты – будущие юристы гражданско-правовой специализации – в первом случае назвали прин-

55

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства ципиальность (93,1%), вежливость (89,6 %), мужество (44,8 %) и некоторые другие качества, а во втором – грубость и развязность (27,3 %), жестокость (18,4 %), трусость (18,3 %), небрежность (10,9 %) [15]. По данным Научно-исследовательского института Прокуратуры РФ, к нежелательным свойствам личности следователя относятся также в основном те, что входят в морально-этическую сферу – грубость, зазнайство, черствость, высокомерие и т. д. [16], [17]. Опрос курсантов Ростовского юридического института МВД России, проведенный нами в 2020 году, из предложенного набора качеств личности, от которых зависит успешность деятельности следователя, показал следующие данные: принципиальность (94,3 %), вежливость (87,6 %), мужество (43,3 %) и другие нравственные качества, а из качеств, противопоказанных следователю, – грубость и развязность (62,1 %), жестокость (47,1 %), трусость (12,1 %), небрежность (10,7 %).

О широте проблематики названной темы свидетельствуют выводы К.А. Шишпанова, который отмечает, что «несмотря на это, следователь в уголовном процессе всегда олицетворяет государственную службу (служение), адвокат – лишь частную услугу (сервис). И в идеологическом смысле это имеет большое значение, в том числе и функциональное. Именно с этих идеологических позиций сегодня и следует смотреть на функцию предварительного расследования. Совсем неплохо, что функцию эту сегодня все чаще называют инквизиционной, а следователя сравнивают с просвещенным инквизитором. Ведь в слове «инквизиция» (читай – исследование) закодировано стремление к древним установкам уголовного судопроизводства, стремление к истине» [18]. Таким образом, организационно-правовые аспекты назначения на должность следователя опосредованно проявляются в свойствах его личности и имеют значение для раскрытия, расследования и предупреждения преступлений.

Литература

Bibliography

1. URL: https://мвд.рф/reports/item/19412450/. 2. URL: https://ria.ru/20190220/155114 8455.html. 3. URL: https://дгск.мвд.рф/news/window/ 19913905/. 4. Мариновская И.Д., Цветков В.Л. Конфликтология. М., 2001. 5. Зверев В.О., Половников О.Г., Соколов А.Б. Конфликтность в профессии следователя // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2017. № 2 (69). 6. Еремеев С.Г. Правомерность и допустимость психологического воздействия следователя на участников уголовного судопроизводства: монография. Омск, 2013. 7. Варданян А.В. Противодействие уголовному судопроизводству по делам о насильственных преступлениях на жизнь и здоровье личности: некоторые актуальные аспекты. Деятельность правоохранит. органов в совр. условиях. Сб. материалов XXIII Международной научно-практич. конф. В 2-х томах. Иркутск, 2018. 8. Варданян А.В. Посткриминальное противодействие раскрытию и расследованию тяжких преступлений против личности // Юристъ-Правоведъ. 2019. № 1 (92). 9. Варданян А.А. Преступления, связанные с торговлей людьми, в контексте тенденции

56

1. URL: https://мвд.рф/reports/item/19412450/. 2. URL: https://ria.ru/20190220/155114 8455.html. 3. URL: https://дгск.мвд.рф/news/window/ 19913905/. 4. Marinovskaya I.D., Tsvetkov V.L. Conflictology. M., 2001. 5. Zverev V.O., Polovnikov O.G., Sokolov A.B. Conflict in the investigator’s profession // Psychopedagogics in law enforcement agencies. 2017. № 2 (69). 6. Eremeev S.G. Legality and admissibility of psychological impact of the investigator on participants of criminal proceedings: monograph. Omsk, 2013. 7. Vardanyan A.V. Counteraction to criminal proceedings in cases of violent crimes on the life and health of the individual: some actual aspects. Law enforcement activities. bodies in sovr. conditions. Collection of materials of the XXIII International scientific and pract. conf. In 2 volumes. Irkutsk, 2018. 8. Vardanyan A.V. Post-Criminal counteraction to disclosure and investigation of serious crimes against the person // Yurist-Pravoved. 2019. № 1 (92). 9. Vardanyan A.A. Crimes related to human trafficking in the context of the trend of globalization of illegal attacks on freedom, honor and dignity of the individual // Philosophy of law. 2011. № 3 (46). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства глобализации противоправных посягательств на свободу, честь и достоинство личности // Философия права. 2011. № 3 (46). 10. Варданян Г.А. Криминалистически значимые особенности организованных групп, осуществляющих серийное производство и оборот фальсифицированных лекарственных средств, как информационный ориентир для организации раскрытия и расследования указанных преступлений // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2014. № 3–2. 11. Варданян Г.А. Возбуждение уголовных дел по преступлениям, связанным с обращением фальсифицированных или недоброкачественных лекарственных средств, медицинских изделий, биодобавок // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2017. № 3–2. 12. Варданян А.А. Проблемы повышения эффективности доказательственного потенциала следственного осмотра и освидетельствования в процессе расследования преступлений, связанных с торговлей людьми // Юристъ-Правоведъ. 2011. № 6 (49). 13. Варданян А.В., Плясов К.А. Полномочия органов дознания как субъектов расследования преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2017. № 1–2. 14. Плясов К.А., Варданян А.В. Уклонение от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или физического лица, в системе внешнеэкономических преступлений: правовой и криминалистический анализ // Всероссийский криминологический журнал. 2019. № 2. 15. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/trebovaniya-predyavlyaemye-k-lichnosti-sledovatelya. 16. Зархин Ю.М. Нравственные основы предварительного следствия в советском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1974. 17. Михайлов А.И., Соя-Серко Л.А., Соловьев А.Б. Научная организация труда следователя. М., 1974. 18. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/inkvizitsionnaya-funktsiya-sledovatelya.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

10. Vardanyan G.A. Criminalistically significant features of organized groups engaged in serial production and turnover of falsified medicines, as an information guide for the organization of disclosure and investigation of these crimes // Izvestiya of the Tula state University. Economic and legal Sciences. 2014. № 3–2. 11. Vardanyan G.A. Initiation of criminal cases on crimes related to the circulation of falsified or substandard medicines, medical devices, and dietary supplements // Izvestiya of the Tula state University. Economic and legal Sciences. 2017. № 3–2. 12. Vardanyan A.A. Problems of increasing the effectiveness of the evidentiary potential of investigative inspection and examination in the process of investigating crimes related to human trafficking // Yurist-Pravoved. 2011. № 6 (49). 13. Vardanyan A.V., Plyasov K.A. Powers of bodies of inquiry as subjects of investigation of crimes in the sphere of foreign economic activity // News of Tulsu. Economic and legal Sciences. 2017. № 1–2. 14. Plyasov K.A., Vardanyan A.V. Evasion of customs payments collected from organizations or individuals in the system of foreign economic crimes: legal and criminalistic analysis // All-Russian criminological journal. 2019. № 2. 15. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/trebovaniya-predyavlyaemye-k-lichnosti-sledovatelya. 16. Zarkhin Yu.M. Moral bases of preliminary investigation in the Soviet criminal process: auto-Ref. dis. ... PhD in law. M., 1974. 17. Mikhailov A.I., Soya-Serko L.A., Solovyov A.B. Scientific organization of the investigator’s work. M., 1974. 18. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/inkvizitsionnaya-funktsiya-sledovatelya.

57

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 004 ББК 73

© 2020 ã. Ëåìàéêèíà Ñâåòëàíà Âëàäèìèðîâíà, начальник кафедры информационного обеспечения органов внутренних дел Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ «БОЛЬШИХ ДАННЫХ» В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ В статье рассматриваются вопросы, касающиеся анализа использования «больших данных» в правоохранительных структурах различных государств. Отдельное внимание уделено актуальным подходам и совершенствованию этой технологии в деятельности органов внутренних дел России. Ключевые слова: «большие данные», информация, преступление, социальные сети, структурированный массив, Интернет. Lemaykina Svetlana Vladimirovna – Head of the Department of Informational Supply of the Law Enforcement Bodies, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. TOPICAL ISSUES OF USE OF «BIG DATA» IN THE ACTIVITIES OF LAW ENFORCEMENT The article discusses issues related to the analysis of the use of «big data» in law enforcement agencies of various states. Special attention is paid to current approaches and the improvement of this technology in the activities of the internal affairs bodies of Russia. Keywords: «big data», information, crime, social networks, structured array, Internet.

Big Data (от англ. «большие данные») – термин, который появился более десяти лет назад. В настоящее время в информационных науках не существует точного определения «больших данных». Так могут называть массивы информации с различными структурами, которые можно определить как неоднородные, иногда ссылающиеся на сложный аналитический процесс. Большая часть организаций хранит информацию как «большие данные», то есть информация находится в неструктурированном формате: тексты, изображения, видео. Существенным отличием «больших данных» от «простых данных» является их разноформатность. Информация содержит совершенно различные сведения, может поступать из разных источников. Не имеет смысла собирать, анализировать и хранить большое количество информации в организации, если нет программного продукта, который способен работать с данными. В настоящее время государственные, в том числе правоохранительные структуры, в подавляющем большинстве стран работают с «большими данными». По принципу «чем больше, тем лучше». Данные структуры стремятся собрать информацию не только из своих хранилищ информации, но и из других источников – из интернета, от других организаций, видеонаблюдения и т. п. Эта информа-

58

ция – сложная, имеет большие объемы и поступает из различных источников, и ее определяют как неструктурированную, но на самом деле она имеет структуру. Привести все это в единый формат не представляется возможным. «Большие данные» можно классифицировать по источникам и форматам происхождения: – «большие данные» людей. Это разноформатная часть, сюда входят данные сети Internet, данные телекоммуникационных сетей, различная текстовая информация – в основном это сайты социальных сетей. Остальная часть – это информация, связанная с идентификацией личности, данные о здоровье людей и их передвижениях; – «большие данные» корпораций. Эти данные похожи на большие данные людей, но есть существенное различие, в них текстовых и табличных файлов больше, чем видео-, фотофайлов; – «большие данные» вещей. Это информация в виде сигналов, поступающих от датчиков, встроенных в различные вещи – автомобили, дома, бытовые приборы; – «большие данные» денег. Это информация о транзакции банков, платежных карт и платежных сервисов. Данная информация интересна правоохранительным органам, поскольку иногда преступлению предшествует денежная транзакция [1]. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства Открытые, т. е. общедоступные данные – это часть «больших данных». Открытые данные – это информация, созданная в результате требования общественности к правительству сделать свою деятельность прозрачной и, естественно, публиковать не только правительственные решения, но и предшествующие им события. Сами по себе открытые данные полезны, в большинстве стран они публикуются в соответствии с законодательством. В России главный агрегатор структурированных государственных данных – «Портал открытых данных РФ» (Рис. 1). Ключевым назначением портала является обеспечение централизованного доступа к информации, представленной в форме открытых данных [2].

Поиск инфор мации

по сайту

формация правоохранительных структур и судебных органов закрыта. Другая ситуация в США и странах Британского Содружества наций – все судебные и большинство правоохранительных данных стали открытыми. Во Франции существует и эффективно действует специальный портал, на котором размещается вся информация, содержащая не только законодательные и нормативные тексты, но и информацию о назначениях на должности, статистическая информация. Также европейским илидерами по открытым данным в судебной области является Франция и Нидерланды. В этих странах публикуются не только судебные решения, но и сопутствующие документы.

по наборам

Рис. 1. Сайт портала открытых данных Данный портал предоставляет следующую информацию: – полный набор сведений, освещаемых органами государственной власти и органами местного самоуправления РФ; – информационная поддержка, которая помогает осуществлять связь общественностью с целью образования, освещения и использования открытых государственных данных; – формирование и реализация единой технологической политики в области открытых государственных данных. В государствах Европейского Союза инЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Человечество использует технологию «больших данных», расширяет при этом список задач. Не вызывает удивления и то, что для расследования и раскрытия преступлений, задержания преступников стали использовать большие данные. Информация, собираемая в правоохранительных органах; информация о праве собственности на недвижимость, сведения о водительских правах и владении транспортным средством, криминальная информация, информация о розыске преступников, об административных правонарушениях. Обычным способом обработки

59

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства найти нужную информацию и установить связь между соответствующими данными было трудно. По мере того, как количество публичной информации, хранимой в сети, увеличивается, увеличивается и потенциал для сбора и использования данных для поиска преступников [3]. В связи с развитием Интернета информация из чатов, форумов, социальных сетей, текстовые документы, лог-файлы, видеозаписи, данные о трафике и соединениях абонентов содержатся в различных источниках. В результате правоохранительные структуры могут иметь доступ к огромному объему данных из внутренних и внешних источников, но могут не обладать необходимыми инструментами, чтобы обработать различную информацию и найти общие связи. Технологии больших данных позволяют решить эту проблему, связав воедино разнородные данные. Анализ подходов зарубежных государств в отношении «больших данных» в правоохранительных структурах свидетельствует о том, что требуется: – объединение разрозненных источников информации в единое хранилище; – применение специального программного обеспечения, позволяющего выявлять нужную информацию из документированных файлов; – использование программно-аппаратных решений, которые ускоряют работу при обработке огромных массивов структурированной и неструктурированной информации. Например, с этой целью в Нью-Йорке в 2007 г. было решено создать централизованный операционный центр общественной безопасности. В данном центре было интегрировано боле 100 разрозненных источников информации. Далее, используя аналитические инструменты, информацию помещают в контекст. С помощью аналитической системы распознается информация, включая связь между различными частями. Создание единого центра позволило снизить преступность в городе на 27 %. Свою эффективность доказала система Blue CRUSH (от англ. Crime Reduction Utilizing Statistical History – «cнижение преступности на основе статистических данных»), разработанная компанией IBM, которая позволила правоохранительным структурам на основе статистических данных о преступлениях иметь сведения о зонах потенциальной угрозы со-

60

вершения преступления с указанием места (в пределах нескольких кварталов) и времени (в пределах нескольких часов конкретного дня недели). Данное прогнозирование позволило снизить уровень преступности в городе Мемфисе на 31 %, из которых 15 % приходится на тяжкие преступления. Новые технологии и «большие данные» нашли свое отражение и в полиции НьюЙорка, где Microsoft разработал систему Domain Awareness System (DAS), которая анализирует информацию об общественной безопасности из отчетов камер наблюдения, наблюдений очевидцев и т. д. Для повышения осведомленности в эксплуатации новых технологий является использование социальных сетей. Так, во время беспорядков, устроенных спортивными болельщиками в Ванкувере, полиция использовала Twitter, а после того, как беспорядки были устранены, Twitter и Facebook стали каналами, через которые свидетели могли сообщить полиции имеющуюся у них информацию. В России «большие данные» также используются, но их обработка и анализ ограничены, так как для этого требуются большие вычислительные мощности, много времени и финансовые затраты. Лидеры по объему государственного финансирования – это проекты для государственных структур, транспортной отрасли, обороны и безопасности, в том числе и для правоохранительной системы. Например, основной автоматизированной информационно-поисковой системой (АИПС) ОВД на транспорте является программно-технический комплекс (ПТК) «Розыск-Магистраль». Этот комплекс начал внедряться еще с 1996 года, а окончательно – в 2000 году. Контроль за перемещением людей железнодорожным и воздушным транспортом ведется круглосуточно, а с 2013 года еще и за автомобильным, морским и внутренним водным транспортом. Сейчас возможности ПТК позволяют не только выявить любого человека в пассажиропотоке, но и проследить всю его «криминальную биографию». Помимо основной функции ПТК «Розыск-Магистраль» предназначен для выполнения ряда других функций: – пополнение баз данных информацией из различных источников правоохранительных структур, формирование и хранение архива Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства информации о билетных операциях различных перевозчиков; – предоставление автоматизация поиска, анализа информации о пассажиропотоке, хранящейся в архиве. В ПТК «Розыск-Магистраль» кроме функций, описанных выше, еще используются автоматизированные рабочие места (АРМ), которые позволяют раскрывать и прогнозировать преступления, совершенные в сфере пассажирских перевозок. В основу работы АРМ заложен принцип объединения информации из различных источников. Для каждого АРМ существует свое направление (по линии уголовного розыска, борьбы с незаконным оборотом наркотиков, организованной преступностью и др.). Посредством специально разработанной программы выше описанные АРМ выявляют из большого массива различной информации данные, необходимые для выявления и раскрытия конкретных видов преступлений [4]. Кроме того, практика борьбы с преступностью свидетельствует о том, что для успешного расследования и раскрытия преступлений правоохранительным органам России необходима эффективная информационная поддержка. Данная поддержка осуществляется посредством различных банков данных МВД России, формируемые ФКУ «ГИАЦ МВД России» и ИЦ территориальных органов МВД России. В ФКУ «ГИАЦ МВД России» эксплуатируются свыше 30ти централизованных информационно-поисковых систем и подсистем. Общий объем информации составляет свыше 490 млн объектов учета, в том числе розыскных, криминалистических и специализированных – более 395 млн [5]. Одновременно идет формирование Межгосударственного информационного банка (МИБ) на основе соглашений: о взаимоотношениях министерств внутренних дел в сфере обмена информацией (03.08.1992 г., г. ЧолпонАта); соглашения об обмене информацией в сфере борьбы с преступностью (22.05.2009 г., г. Астана). В данном банке размещено свыше 115 млн объектов учета оперативно-справочной, криминалистической, розыскной и дактилоскопической информации. Центром информационного обеспечения органов внутренних дел РФ является статистический учет преступлений, являющийся единым для всех правоохранительных оргаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

нов России. Статистическая информация ФКУ «ГИАЦ МВД России» содержит данные с 1970 года, ее объем превышает 60 млн показателей. Объемы оперативно-справочной, криминалистической, розыскной, дактилоскопической, статистической, научно-технической информации постоянно растет. В МВД России проводится комплекс мероприятий, направленных на интеграцию и анализ больших объемов данных, содержащихся в информационных массивах министерства и иных государственных органов. Так, МВД осуществляет разработки, позволяющие сопоставлять различные сведения, которые находятся на информационных ресурсах, и выявлять оперативно значимые сведения. Анализ информации в больших массивах, который используется в системе МВД России, помогает обнаружить скрытые связи между разнородными сведениями. В том числе и данные, на основании которых можно спрогнозировать преступления, административные правонарушения и их причины, способствующие их совершению, а также установлению разыскиваемых лиц. Мероприятия по совершенствованию работ с «большими данными» проводятся и в части нормативного правового регулирования. Соответствующие предложения внесены в проект приказа МВД России, Минюста России, МЧС России, Минфина России, министра обороны РФ, ФСБ России, ФСО России, Росгвардии, СВР России, ГФС России, Следственного комитета РФ и Генпрокуратуры РФ «Об утверждении Наставления по ведению и использованию централизованных оперативно-справочных, криминалистических и розыскных учетов, формируемых на базе органов внутренних дел РФ» [5]. Достижения в развитии «больших данных» в МВД России за последние годы очевидны, но вместе с тем недостаточны: – из-за внушительных объемов «большие данные» требуют привлечения технологий и переоснащения современными вычислительными системами. Кроме того, предъявляются и новые требования к системам хранения информации с точки зрения объема и резервных мощностей, что влечет за собой большие финансовые затраты; – большие объемы данных порождают проблемы юридического характера при использовании информационных ресурсов из социальных сетей;

61

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства – переход аппаратной и программной составляющей информационных систем на отечественные разработки; – формирование информационных ресурсов из «больших данных» включает в себя построение алгоритма и время на его описание и отладку.

Главная задача состоит не в том, чтобы аккумулировать все данные, а в том, чтобы из огромного массива данных выбрать лишь те сведения, которые действительно необходимы для выполнения правоохранительными органами их функций.

Литература

Bibliography

1. Сокращенный вариант доклада исследовательского Центра Британской полиции по вопросам использования «больших данных» с кратким извлечением из проспекта платформы DSAAS // Обзор отдельных вопросов в области «больших данных» и искусственного интеллекта. 2019. № 1. 2. URL: https://data.gov.ru/opendata/. 3. Чехарин Е.Е. Большие данные: большие проблемы // Перспективы Науки и образования. Международный электронный научный журнал. 2016. № 3. 4. Жданов Ю., Овчинский В. Полиция будущего // М., 2018. 5. URL: http://www.ormvd.ru/interview/ot-ruchnykh-kartotek-do-avtomatizirovannykh-sistem/.

1. An Abridged version of the report of the British police research Center on the use of «big data» with a brief extract from the DSAAS platform prospectus // Overview of selected issues in the field of «big data» and artificial intelligence. 2019. № 1. 2. URL: https://data.gov.ru/opendata/. 3. Cheharin E.E. Big data: big problems // Prospects of Science and education. International electronic scientific journal. 2016. № 3. 4. Zhdanov Yu., Ovchinsky V. Police of the future // M., 2018. 5. URL: http://www.ormvd.ru/interview/ot-ruchnykh-kartotek-do-avtomatizirovannykh-sistem/.

62

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 343.272 ББК 67.408

© 2020 ã. Êèðååâà Æàííà Áîðèñîâíà, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат философских наук. E-mail: [email protected]

Êóäðÿøîâ Êîíñòàíòèí Âèêòîðîâè÷, доцент кафедры истории и теории государства и права Северо-Кавказского социального института (г. Ставрополь) кандидат исторических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Ñàíüêîâà Àëåíà Àëåêñàíäðîâíà, доцент кафедры литературы и методики ее преподавания Ставропольского государственного педагогического института (г. Ставрополь) кандидат филологических наук. E-mail: [email protected]

КОНФИСКАЦИЯ ИМУЩЕСТВА: АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ АНТИКОРРУПЦИОННОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА Авторами рассматривается определение Конституционного Суда РФ от 2.10.2019 г. № 2653-О («Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Захарченко Д.В. и Семыниной М.А.»), которое вызвало юридическую дискуссию. Ключевые слова: контроль за расходами, конфискация имущества, коррупция, легальные доходы, незаконное обогащение. Kireeva Zhanna Borisovna – Associate Professor, the Department of Criminal Law and Criminology, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Philosophy. Kudryashov Konstantin Viktorovich – Associate Professor, the Department of History and Theory of State and Law of the North Caucasus Social Institute (the Stavropol), PhD in Historical Sciences, Associate Professor. Sankova Alena Aleksandrovna – Associate Professor, the Department of Literature and its teaching methods, the Stavropol State Pedagogical Institute (the Stavropol), PhD in Philology. CONFISCATION OF PROPERTY: CURRENT PROBLEMS OF IMPROVEMENT OFANTI-CORRUPTION LEGISLATION The authors consider the definition of the Constitutional Court of the Russian Federation of October 2, 2019 № 2653-O, which caused a legal discussion in the domestic media. Keywords: cost control, confiscation of property, corruption, legal income, illegal enrichment.

Поводом для рассмотрения авторами проблем применения конфискации имущества послужили события, связанные с задержанием 8.09.2016 г. при получении взятки в размере 7 млн рублей полковника полиции Д.В. Захарченко. Уже на следующий день данную «историю» подхватили отечественные СМИ, т. к. Д.В. Захарченко исполнял тогда обязанности начальника управления «Т» в центральном аппарате МВД России, т. е. он должен был возглавить борьбу с коррупцией в сфере обеспечения экономической безопасности страны, а не заниматься коррупционными делами лично. При последующих обысках в одной из осмотренных квартир была обнаружена и изъята валюта на сумму 8,5 млрд рублей, а также другое ценное имущество, формально принадлежащее не Д.В. Захарченко, но фактически находилось в его пользовании. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Позднее эти денежные средства, а также вырученные от продажи имущества семьи и подруг Д.В. Захарченко были обращены в бюджет по решениям различных судов в период с декабря 2017 по август 2018 г. Сам же Д.В. Захарченко 10.06. 2019 г. был приговорен к 13 годам лишения свободы, выплате штрафа в 117 млн рублей, лишен государственных наград и специального звания «полковник полиции». 17.10.2019 г. срок заключения ему был снижен до 12,5 лет. 2.10.2019 г. Конституционный Суд РФ вынес определение № 2653-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Захарченко Д.В. и Семыниной М.А. на нарушение их конституционных прав и конституционных прав их несовершеннолетней дочери положениями Федеральных законов “О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих го-

63

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства сударственные должности, и иных лиц их доходам”, “О противодействии коррупции” и “О государственной гражданской службе”». Именно это решение Конституционного Суда России и раскололо ученых, практикующих юристов, представителей СМИ на две спорящие между собой стороны. Рассмотрим вначале аргументы противников данного решения. Во-первых, по их мнению, Конституционный Суд РФ поставил точку в этом вопросе и теперь прокуратуре фактически уже можно не предоставлять доказательств того, что имущество было приобретено на доходы, не полученные легальным путем. Во-вторых, они считают, что через уже созданное Конституционным Судом РФ правовое противоречие государству теперь позволено конфисковывать в свою пользу имущество любого гражданина России, если оно было приобретено на доходы, легальность которых не подтверждается не только самими чиновниками и их родственниками, но и любыми третьими лицами, например, их друзьями, знакомыми, любовниками, да и просто любыми лицами, с которыми они совершали когда-либо и какие-либо сделки с имуществом. В-третьих, доказывать законность происхождения имущества гражданину теперь нужно будет только в суде и только с помощью справки из налоговой службы по форме 2-НДФЛ. Никакие другие доказательства суд не будет уже учитывать. В-четвертых, они считают, что пока ученые, депутаты и юристы только обсуждают саму возможность распространения действия закона о контроле за расходами чиновников на более широкий круг лиц, уже не ограниченный лишь членами их семьи, суды дефакто уже это сделали. В-пятых, они полагают, что подобное изъятие имущества создает в нашей стране новую отрасль «приблизительного права». В-шестых, противники данного решения Конституционного Суда РФ опасаются того, что теперь, по их мнению, прокуратуре можно уже ничего не доказывать, ей достаточно представить свою точку зрения суду, а суд с ней соглашается. Хотя конфискация собственности – серьезный акт, который не может происходить произвольно, а его обоснование должно быть убедительно [1]. Главный аргумент противников упомянутого выше решения Конституционного Суда РФ – фактически нарушены принципы самой Конституции РФ. Это заставляет нас обратиться к правовым текстам. Мы видим в них, что сама логика конституции, отраженная в п. 4 ст. 15, дает преимущество в данном вопросе международному праву, а п. 3 ст. 35

64

гарантирует каждому из нас, что «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда». Соблюдение последнего требования вытекают из самого предмета жалобы, это именно действия судов, по решениям которых определенная собственность была у заявителей изъята, т. е. требование п. 3 ст. 35 было соблюдено, собственность изъята по решению суда. Если же обратиться к нормам международного права, то, в первую очередь, важное значение для данного спора имеет «Конвенции против коррупции», вступившая в силу для РФ 8.0.2006 г. Именно в ней находится первично важное для данного спора понятие «незаконное обогащение» (ст. 20). Буквально данная статья Конвенции устанавливает, что каждое государство в рамках своей Конституции может устанавливать, что именно в данном государстве является незаконным обогащением, и определять его как преступление. Стало быть, антикоррупционное законодательство и конкретные, оспариваемые Д.В. Захарченко, У.Д. Захарченко и М.А. Семыкиной положения Федеральных законов не противоречат ни международному праву, ни действующей российской Конституции. И эти российские новеллы полностью учитывают конституционно-правовой смысл права собственности, закрепляемый Конституцией РФ 1993 г. При этом Конституционный Суд РФ не правомочен пересматривать решения, вынесенные судами общей юрисдикции. Это не компетенция Конституционного Суда РФ, и именно поэтому он в рассмотрении жалобы заявителей отказал. Авторы считают, что в ситуации по делу Д.В. Захарченко и других заявителей по этому же вопросу суды России не вышли за рамки правого поля, а вынесенные ими решения не создали никакого «приблизительного права» в России. Конституционные права человека данными судами не были поставлены под сомнение и не были нарушены обязательства самой Российской Федерации по международному сотрудничеству в области противодействия коррупции. Однако само применение конфискации имущества порождало ряд серьезных вопросов в прошлом, порождает их сейчас, и очевидно, будет порождать их и в будущем. В нашем историческом прошлом многие выдающиеся юристы дореволюционной эпохи – Н.С. Таганцев, Г.Е. Колоколов, В.Д. Спасович и др. – считали, что конфискация не всегда вполне соответствует идеям справедливости, нарушает принцип личной ответственности Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства осужденного, так как бремя ответственности за преступления фактически ложилось еще и на его семью. Один из авторитетнейших представителей отечественной юридической мысли прошлого И.Я. Фойницкий еще в восьмидесятые годы ХIХ в. сделал интересные, а, главное, не утратившие до сегодняшнего дня своей актуальности суждения о свойствах уголовного наказания. И.Я. Фойницкий настаивает на том, «что принцип справедливости, принцип индивидуализации уголовного наказания и конфискация имущества никак не согласуются с требованиями уголовного права». И.Я. Фойницкий делает вывод о том, что «именно заинтересованность правительства в конфискации имущества породила в древнюю эпоху это уголовное наказание, так как это «ослабляло экономически его врагов и пополняло фиск». Значит, конфискация имущества как наказание все чаще назначается за тяжкие преступления. Заслуживает доверия и утверждение И.Я. Фойницкого о том, что «до монгольского вмешательства в русские дела денежное наказание было широко распространено и в нашем Отечестве, и только под влиянием ига в нашей стране широко станут применяться телесные наказания». Именно они станут характерными наказаниями в эпоху Судебников и Соборного Уложения 1649 г. [2, с. 68–69, 70–71] «Уложение о наказания уголовных и исправительных» 1845 г. уже относит конфискацию к дополнительным уголовным наказаниям, которые сопровождают главные уголовные наказания. То есть с этого момента конфискация всего имущества могла назначаться только с главным уголовным наказанием, а самостоятельного характера уже не имела. Конфискация всего имущества становится уголовным наказанием, применяемым лишь за некоторые политические преступления (ст. 255 Уложения). По Воинскому Уставу о наказаниях 1869 г. конфискация также рассматривается как дополнительное наказание. Советское государство использовало конфискацию имущества как орудие классовой борьбы. Фактически, согласно диспозиции ст. 50 УК РСФСР, советский суд мог использовать по своему усмотрению конфискацию имущества как дополнительное наказание уже к любому преступлению. Сама же конфискация имущества в те времена, согласно ст. 38 УК РСФСР, «состояла в принудительном безвозмездном отчуждении в пользу Советского государства всего или же точно определенного судом конкретного имущества осужденного, но с обязательным исключением из конфискуемого имущества необходимых осужденному и его Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

семье предметов домашнего обихода, а также служащего средством к существованию осужденного и его семьи инвентаря мелкого кустарного или сельско-хозяйственного производства или инвентаря, необходимого для профессиональной работы осужденного, а также продуктов питания, необходимых для личного потребления осужденного и его семьи, а если суд постановляет о лишении конкретного осужденного права заниматься соответствующей профессией, то мог быть конфискован и необходимый для работы профессиональный инвентарь». Основные начала уголовного законодательства расширили перечень имущества, которое теперь нельзя было конфисковать, и с этого времени конфискация стала рассматриваться как отчуждение всего или части имущества правонарушителя. По мнению Г.Н. Тоскиной, «денежные взыскания в пользу Советского государства были не только преимущественны, но и определялись самой властью именно как Советской властью как самые действенные средства для противодействия преступности». Однако необходимо помнить, что денежные взыскания доминировали лишь в первые годы Советской власти» [3, c. 1477]. УК РСФСР 1926 г. определял уже конфискацию имущества, полную или частичную, как меру социальной защиты судебно-исправительного характера (ст. 20), и как основное и дополнительной наказание. В одних составах Особенной части УК РСФСР конфискация могла стоять как дополнительное наказание одновременно с расстрелом, в других составах конфискация дополняла менее строгие наказания, а в ст. 63 конфискация даже стала главным наказанием для лица, сокрывшего наследственное имущество [4]. Можно согласиться с мнением Э.В. Мартыненко о том, что уголовное наказание, выражавшееся в полной или частичной конфискации имущества преступника, в данном УК уже не зависела от тяжести преступления [5]. В ст. 22 УК РСФСР 1960 г. конфискация имущества уже определена только как дополнительное наказание [6]. Ранее Пленумом Верховного Суда СССР от 29 сентября 1953 г., № 7 были подведены итоги судебной практики по применению конфискации имущества. Теперь в отношении конфискации имущества устанавливались специальные ограничения. Особо оговаривалось, что именно конфискации не подлежит. Решение Пленума обязывало суды при вынесении решений о конфискации имущества учитывать это, как учитывать саму общественную опасность совер-

65

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства шенного преступления, степень вины и личности осужденного. Суды должны были проверить: а действительно ли уже описанное на стадии предварительного следствия имущество является личной собственностью осужденного, не включено ли в опись к исполнению имущество, не подлежащее конфискации? Суды должны были теперь обращать внимание и на необходимость возмещения осужденным причиненного им материального ущерба, а также не препятствовать исковым заявлениям и уйти от практики необоснованного отказа в исключении из описи подлежащего конфискации имущества, в порядке исполнения приговора [7]. Новый УК РФ был принят в 1996 г. и действует с 1 января 1997 г. по настоящее время. Именно в рамках данного УК РФ трижды за относительно короткие исторические сроки менялась сама природа института конфискации имущества и отношение к данному институту. Первоначально конфискация имущества была только дополнительным наказанием и могла быть применена лишь только за тяжкие и особо тяжкие преступления. Имевшие в предыдущем УК положения гражданско-правового характера были убраны из текста нового закона [8, c. 77–79]. Новый уголовный закон также не избежал ряда противоречий и по-прежнему сохранил ряд давних упущений законодателя. Например, проблема соотношения стоимости всего конфискуемого имущества со стоимостью нанесенного преступником имущественного вреда. Закон никак не регулировал случаи, когда имело место многократного превышения конфискованного имущества, так и наоборот. Представляется, что в последнем случае штраф как наказание соответствовал бы полнее. Считаем, что институт конфискации имущества имеет еще возможности для дальнейшего совершенствования, а сама последующая отмена конфискации вызвала непонимание у многих ученых России [9]. Так, М.Ю. Дворецкий видел «в ее отмене искусственно создаваемый законодателем конфликт с тысячелетней уголовно-правовой традицией и нарушение международных обязательств» [10, с. 157]. Сравнительно короткий период с 2003 по 2006 гг. отечественное уголовное законодательство не знало конфискации имущества. Однако также неожиданно уже другим Федеральным законом от 27.07.2006 № 153-ФЗ в УК РФ появляется и новая Глава 15.1 «Конфискация имущества», и новая ст. 104.1 «Конфискация имущества», но природа самой конфискации иму-

66

щества уже меняется: теперь конфискация рассматривается как иная мера уголовно-правового характера, и это порождает новые противоречия и проблемы [11, с. 13–14]. По мнению О.В. Филипповой, теперь возникла новая проблема, так как «конфискация имущества уже не является уголовным наказанием, но ей тем не менее все еще свойственны многие признаки уголовного наказания. Более того, по своей природе конфискация выступает по-прежнему последствием к совершенному преступлению, как и принудительные меры медицинского характера» [12, c. 29]. В.Н. Найденко считает, что «конфискация имущества должна и подорвать экономическую основу современного экстремизма, и восстанавливать справедливость» [13, c. 117]. К.С. Суховаров утверждает, что «конфискации не должно подлежать имущество, приобретенное законным путем». Однако, по его мнению, «все, что стало результатом незаконного обогащения, изначально не может быть объектом чьих-либо прав. Именно поэтому он заявляет, что «в этом случае это вообще не может называться конфискацией имущества, так как по факту здесь может идти речь лишь об изъятии имущества». Выход из этой ситуации ученый видит в «дальнейшем развитии рыночных отношений и совершенствовании законодательной базы, альтернативу которым человечество еще не придумало» [14, c. 86–89]. А.Э. Бадалов напоминает юридическому сообществу о том, что «положения о конфискации имущества неоднократно подвергались изменениям и дополнениям, и это весьма значительное число изменений и дополнений нуждается в дальнейшем совершенствовании» [15, c. 168–169]. Авторам представляется, что институт конфискации существует в нашем Отечестве уже с XI века. Он постоянно развивался на протяжении тысячелетия и, возможно, мы сейчас «изобретаем велосипед», который давно был изобретен предыдущими поколениями россиян, на плечи которых мы как их потомки сейчас встали. Конфискация имущества должна снова стать дополнительным наказанием в УК РФ, при этом должен быть не только закрытый список всех ее составов, по которым она применяется, но и порядок ее применения в УИК РФ, а также должны быть окончательно определены виды имущества, не подлежащего конфискации. Считаем, что при преступлениях, связанных с коррупцией, терроризмом и наркоторговлей, конфискация должна стать обязательным дополнительным наказанием. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства Литература

Bibliography

1. URL: https://www.znak.com/2019-11-12/kon1. URL: https://www.znak.com/2019-11-12/konstitucionnyy_sud_razreshil_izymat_imuchestvo_u_ stitucionnyy_sud_razreshil_izymat_imuchestvo_u_ vseh_kto_ne_dokazhet_zakonnost_ego_priobreteniya.vseh_kto_ne_dokazhet_zakonnost_ego_priobreteniya. 2. Foinitsky I.J. The Doctrine of punishment in 2. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в connection with turnoverin. M., 2000. связи с тюрьмоведением. М., 2000. 3. Toskina G.N. Fine and confiscation of prop3. Тоскина Г.Н. Штраф и конфискация имущества как важнейшие средства борьбы с пре- erty as the most important means of fighting crime in ступностью в первые годы советской власти // the first years of Soviet power // Lex Russia History Lex Russia История государства и права. № 12 of state and law. № 12 (V. XCVII). December 2014. (Т. XCVII). Декабрь 2014. 4. Collection of laws and orders of the Work4. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства ers and Peasants government of the RSFSR. 1926. № 80. Art. 600. РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600. 5. Martynenko E.V. Confiscation of property in 5. Мартыненко Э.В. Конфискация имущества в действующем российском уголовном the current Russian criminal law: Dis. PhD in law. M., 2010. праве: дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 6. Vedomosti of the Supreme Soviet of the 6. Ведомости Верховного Совета РСФСР. RSFSR. 1960. № 40. Art. 591. 1960. № 40. Ст. 591. 7. «On judicial practice on application of con7. «О судебной практике по применению конфискации имущества»: постановление fiscation of property»: the resolution of Plenum of Пленума Верховного Суда СССР от 29 сен- the Supreme Court of the USSR from 29.09.1953, тября 1953 г., № 7 // СПС «КонсультантПлюс». № 7 // LRS «ConsultantPlus». 8. Nikulochkin E.O., Sergeev K.A., Sergeev 8. Никулочкин Е.О., Сергеев К.А., Сергеев А.Б. Конфискация имущества: уголовно- A.B. Confiscation of property: criminal-legal and правовые и уголовно-процессуальные аспек- criminal-procedural aspects // Society and power. 2013. № 3 (41). ты // Социум и власть. 2013. № 3 (41). 9. Vorontsov S.A., Kulik S.S. On anti-corrup9. Воронцов С.А., Кулик С.С. О противодействии коррупции в органах государственной и tion in the state and municipal authorities of the Rosмуниципальной власти Ростовской области // tov region // State and municipal administration. ProГосударственное и муниципальное управление. ceedings of the SKAGS. 2015. № 3. 10. Dvoretsky M.Yu. Forms of criminal responУченые записки СКАГС. 2015. № 3. 10. Дворецкий М.Ю. Формы уголовной от- sibility and their types // Problems in Russian legisветственности и их виды // Проблемы в рос- lation. 2016. № 4. 11. Martynenko E.V. The Merits and contradicсийском законодательстве. 2016. № 4. 11. Мартыненко Э.В. Достоинства и про- tions of property as a different measure of criminal тиворечия имущества как иной меры уголов- law // Russian investigator. 2009. № 16. 12. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ но-правового характера // Российский следоugolovno-pravovoe-regulirovanie-konfiskatsii-imusватель. 2009. № 16. 12. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ chestva-v-sovremennoy-rossii/viewer. 13. Naydenko V.N. Confiscation of property as a ugolovno-pravovoe-regulirovanie-konfiskatsii-imuslegal tool for countering ethno-national extremism // chestva-v-sovremennoy-rossii/viewer. 13. Найденко В.Н. Конфискация имущест- Journal of Russian law. № 1 (45). 14. Sukhovarov K.S. Criminal punishment by ва как правовой инструмент противодействия этнонациональному экстремизму // Жур- confiscation of property as a factor in reducing the corruption threat to the national security of Russia // нал российского права. № 1 (45). 14. Суховаров К.С. Уголовное наказание Man: crime and punishment. 2013. 15. Badalov A.E. Problems of systematization конфискацией имущества как фактор снижения коррупционной угрозы национальной of legal regulation of grounds for confiscation of the безопасности России // Человек: преступле- subject of bribery in the criminal law of Russia // Society and law. 2016. № 2 (56). ние и наказание. 2013. 15. Бадалов А.Э. Проблемы систематизации правового регулирования оснований конфискации предмета взяточничества в уголовном праве России // Общество и право. 2016. № 2 (56). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

67

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства УДК 342.4 (44) : 343.222 (44) ББК 67.400.2 (44) : 343.2/.7 (44)

© 2020 ã. Ðóáëåâ Àíäðåé Ãåííàäüåâè÷, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Крымского филиала Российского государственного университета правосудия кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Êóäîâáà Îêñàíà Íèêîëàåâíà, преподаватель кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫЕ И УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ВЫСШИХ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ: ОПЫТ ФРАНЦИИ В статье проводится анализ правового регулирования особенностей уголовного преследования главы Французской Республики. Авторы сравнивают законодательства некоторых европейских государств в исследуемой сфере. Ключевые слова: конституция, Президент, премьер-министр, государство, уголовная ответственность, преступление, суд. Rublev Andrey Gennadievich – Associate Professor, the Department of State Law Disciplines, the Crimean Branch of the Russian State University of Justice, PhD in Law. Kudovba Oksana Nikolaevna – Lecturer, the Department of Administrative Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. CONSTITUTIONAL-LEGALAND CRIMINAL-LEGALASPECTS OF RESPONSIBILITY OF CHIEF EXECUTIVES: EXPERIENCE OF FRANCE The article analyzes the legal regulation of the criminal prosecution of the head of the French Republic. The authors compare the laws of some European states in the field under study. Keywords: constitution, President, Prime Minister, state, criminal liability, crime, court.

Конституционная история Франции наиболее богата на события по сравнению с другими европейскими странами. Именно в этом государстве в XVI веке в связи со стремлением ограничить абсолютную власть короля впервые появилось понятие «Основной закон», хотя о Конституции как об акте с юридическими качествами основного закона, как об акте высшей юридической силы, тогда речь не шла. После революции 1848 г. начался период Второй республики, в течение которого принято две Конституции, которые впервые на европейском континенте содержали институт Президента, избираемого на всеобщих выборах. Значительная часть статей действующей Конституции 1958 г. посвящена определению статусов ключевых звеньев государственного механизма. Так, в ст. 64 зафиксировано, что Президент является «гарантом независимости судебной власти». Во Франции уголовная ответственность Президента Республики регулируется ст. 68 Конституции: «Президент Республики несет ответственность за действия, со-

68

вершенные только при выполнении его функций. Ему могут быть предъявлены обвинения только двумя собраниями, принимающими одинаковое участие в голосовании, и абсолютным большинством членов, составляющих их; его судит Высокий суд» [1]. Таким образом, за деяния в рамках своих обязанностей уголовная ответственность главы государства не может быть реализована, за исключением случаев государственной измены. В ходе противодействия преступности в мире ключевую роль сыграла активная деятельность международного сообщества по созданию трибуналов – специальных судов для расследования наиболее тяжких преступлений, которые всколыхнули человечество. Однако впоследствии стало понятно, что создание отдельных временных судов для разрешения дел, касающихся только одного конфликта, нерациональное с точки зрения расхода предусмотренных времени и ресурсов. Поэтому был взят курс на создание единого международного суда для расследования наиболее вопиющих преступлений. Как резульЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства тат, в 1998 году в Риме 120 государств подписали Римский Статут (далее – РС). Так был основан Международный уголовный суд (далее – МУС). Он призван обеспечить неотвратимость наказания лицам, виновным в серьезных нарушениях гуманитарного права, в совершении агрессии и военных преступлений, в тех случаях, когда органы государств по каким-либо причинам не смогли выполнить эту задачу [2]. Что касается других актов, независимо от того, были ли они совершены до начала или в течение срока действия мандата, неоднозначность конституционной формулировки вызвала доктринальные дебаты. Конституционный совет рассмотрел 22 января 1999 г. в своем решении 98-408 компетенцию МУС в отношении Президента в течение срока его полномочий, поскольку уголовная ответственность Президента Республики может быть поставлена под сомнение только в Высоком суде в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 68 Конституции, а также за совершенные деяния в исполнении своих функций и квалифицируется как государственная измена, чем для всех других действий [3]. Согласно толкованию Конституционного Совета, Президент Республики будет, следовательно, подчиняться режиму, отступающему от обычного права в течение всего срока его полномочий в отношении всех преступлений, которые он мог совершить. В соответствии со ст. 54 Конституции, договор о статуте Международного уголовного суда был представлен 24 декабря 1998 г. Президентом Республики и премьер-министром в соответствии со ст. 54 Конституции, договором о РС, Конституционный Совет напомнил, что разрешение на ратификацию договора должно предшествовать пересмотру Конституции, если в нем содержится положение, противоречащее Конституции. Конституционный Совет признал противоречащими конституционному статусу Президента нормы РС, поскольку главу государства или правительства, члена правительства или парламента он не освобождает от уголовной ответственности. Статут МУС в ст. 27 закрепил уголовную ответственность «в равной мере ко всем лицам, без какого бы то ни было различия на основе должностного положения». При этом изложенные нормы Статута противоречат не только национальному законодательству государств Европы, но и общеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

признанным нормам международного права, устанавливающим привилегии и иммунитеты для отдельных категорий должностных лиц [4]. Соответствующими Конституции Франции признаны положения РС, касающиеся определения юрисдикции суда, установления состава преступления, когда высшее должностное лицо может быть признано виновным. Совет не счел противоречащим какому-либо конституционному принципу правило неприменимости срока давности к самым тяжким преступлениям. Он счел, что процессуальные нормы, применяемые в суде, уважают права защиты, в частности, наличие справедливой и равноправной процедуры, гарантирующей баланс прав защиты с учетом основных условий осуществления национального суверенитета. Кроме того, Конституционный Совет счел, что ограничения на принцип взаимодополняемости между МУС и национальными судами в случаях, когда государство-участник сознательно уклоняется от обязательств Конвенции, не создают проблем конституционности, поскольку они вытекают из правила Pacta sunt servanda (лат.: «договоры должны соблюдаться»). Так же обстоит дело и с положениями договора, которые позволяют суду быть компетентным в случае коллапса или неоправданного приостановления судебного разбирательства. Не учитываются и основные условия осуществления государственного суверенитета, положения договора, касающиеся международного сотрудничества и оказания судебной помощи, и те, которые позволяют прокурору принимать определенные следственные меры, не будучи уверенным в сотрудничестве государства в ответ на просьбу о сотрудничестве со стороны национальной судебной системы. Совет счел, что не противоречит также упомянутым условиям договор, касающийся приведения в исполнение во Франции приговоров, вынесенных МУС, в случае, если они не препятствуют осуществлению национального законодательства, при этом сохранено право на помилование [5]. Это предложение не изменяет режим уголовной ответственности Президента Республики за действия, совершенные при исполнении президентских функций. С другой стороны, в отношении других преступлений,

69

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства совершенных до или в течение срока действия мандата, планируется применять обычное право путем введения только специального судебного фильтрующего устройства, нацеленного на устранение необоснованных претензий. Рассмотрим, к примеру, признание в 2011 г. французским судом экс-президента Франции Жака Ширака виновным в совершении экономических и должностных преступлений. Это второй Президент в современной Франции, привлеченный к уголовной ответственности после 1945 г., когда перед судом предстал Президент А.Ф. Петен, сотрудничавший с нацистами. В ходе расследования установлено, что с 1990 по 1995 г. Ширак создал определенное количество фиктивных рабочих мест в мэрии Парижа. На фиктивно оформленных сотрудников, которые не выполняли никакой работы, начислялась заработная плата, которая потом уходила в фонды партии, которую он в то время возглавлял. Именно за счет этих средств Ширак платил сотрудникам своего партийного штаба, в том числе и перед своими выборами на пост Президента в 1995 г. Такие злоупотребления обошлись бюджету французской столицы в 1 400 000 евро. Таким образом, всего 28 эпизодов, которые потом в судебном заседании были объединены в одно дело. К 2007 году, к тому времени, когда Ширак как Президент Франции имел определенный иммунитет, следствие почти не продвинулось в расследовании уголовного дела. Но затем возникли сложности, поскольку защита Ширака настаивала, что уголовное преследование противоречит Конституции Франции. Но в связи с тем, что Конституционный Совет высказал другую точку зрения, судебные слушания были возобновлены. В окончательном варианте из 28 эпизодов суд по 19 из них определил, что они полностью или частично доказаны, и он может быть привлечен к уголовной ответственности. В связи с тем, что в деле не была доказана личная заинтересованность Ширака по похищенным денежным средствам, ему, как основному фигуранту, инкриминировалось злоупотребление служебным положением и растрата бюджетных средств. Максимальное наказание могло составить согласно уголовному закону по вменяемым преступлениям – 10 лет лишения свободы и штраф до 150 тыс. евро.

70

Несмотря на давность этих событий и плохое состояние здоровья Ширака, отказ мэрии Парижа от своих требований возмещения вреда (Ширак и его партия заплатили мэрии компенсацию), судебное разбирательство все же началось. Возможно, в таком решении сыграло свою роль общественное мнение, которое на определенном этапе следствия склонялось к позиции говорить о несправедливости французского правосудия, о том, что бывшего политического лидера хотят «спрятать» от ответственности. Во всяком случае, соответствующее решение вынесено судом – Жак Ширак получил приговор и соответствующее наказание: 2 года условно и штраф в размере 1 евро. В результате Жак Ширак в итоге решает не обжаловать это решение, но «категорически оспаривает это решение» [6]. Учитывая изложенное, проанализируем, сопоставим авторитет в стране и в мире Ширака, действия, которые он совершил, и вынесенный приговор суда. Дело Ширака дает выразительный пример публичности уголовного права, когда последовательно принимается ряд решений: уважаемый в обществе Президент может предстать перед судом; признается виновным, но наказание носит чисто символический характер: условное лишение свободы и штраф в 1 евро. Конкретное решение судебной власти, которое принято благодаря возможностям публичного права в отношении лица, занимающего в стране высокие должности. В связи с этим и точки зрения высказываются разные. Например, если упоминать о сочувствующих Шираку, то говорится, что для немолодого человека – это жестокий приговор, что эти события происходили примерно двадцать лет назад и можно было бы все забыть. Другие, наоборот, говорят, что такое решение имеет важное значение для всей правовой системы Франции, потому что есть отличие между «зрелой» и «молодой» демократией. Такая ситуация и возникающая по поводу этого дискуссия известны не только французам, а именно – что является более важным в оценке поведения определенной категории лиц: общественная опасность деяния или прошлые заслуги этого человека перед обществом и государством? В соседних странах вопрос решается поразному в зависимости от того, монархия это или республика. В конституционных монархиях суверены действительно пользуются Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства абсолютным иммунитетом. По этой причине в данном исследовании также анализируется режим уголовной ответственности глав правительств. Он учитывает десять европейских стран, из которых пять республик и пять монархий: Германия, Австрия, Бельгия, Дания, Испания, Греция, Италия, Нидерланды, Португалия и Великобритания. Анализ действующих в этих десяти странах правил показывает, что: – в отличие от монархов, Президенты Республики не пользуются абсолютным иммунитетом, но пользуются режимом, отступающим от обычного права как в отношении преступлений, совершенных при исполнении президентских функций, так и в отношении других преступлений; – в парламентских монархиях уголовная ответственность премьер-министра иногда подпадает под действие процедуры, отступающей от обычного права в отношении преступлений, совершенных при исполнении его функций, в то время как в отношении других преступлений она присутствует везде, кроме Бельгии, инициировано в соответствии с процедурой общего права [7]. В отличие от монархов, Президенты Республики не пользуются абсолютным иммунитетом, но пользуются режимом, отступающим от обычного права как в отношении преступлений, совершенных при исполнении президентских функций, так и в отношении других преступлений. Рассматривая преступления, совершенные при исполнении президентских функций в каждой из пяти изученных республик, уголовная ответственность Президента Республики за преступления, совершенные при выполнении его функций, может быть оспорена только после того, как парламент вынес обвинительный акт. Кроме того, когда парламент является двухпалатным, необходимо согласие двух ассамблей, за исключением Германии. Если парламент принимает решение по обвинительному акту во всех странах, степень ответственности и юрисдикция судебного решения различаются в разных странах. В Греции и Италии Президент Республики несет ответственность за действия, совершаемые при исполнении своих функций, только в случае государственной измены или нарушения Конституции. Затем он судится специальным судом, состоящим в Греции из высших мировых судей, в Италии из членов Конституционного Суда и граждан. С другой стороны, согласно другим Конституциям, возможности поставить под соЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

мнение уголовную ответственность Президента Республики за действия, совершенные при выполнении его функций, более многочисленны: основной закон Германии относится к преднамеренным нарушениям не только основного закона, но и других федеральных законов; федеральная конституция Австрии различает две процедуры, одна из которых применима к «нарушениям» ее текста, а другая к «действиям, подлежащим уголовному преследованию в связи с выполнением его функций»; в Конституции Португалии упоминаются только преступления, совершенные при исполнении своих функций, без дополнительных подробностей. В Германии и Австрии Президент Республики затем судится Конституционным судом, а в Португалии – Верховным судом. Необходимо исследовать вопрос ответственности за преступления, совершенные не в период президентских полномочий. Президент Республики повсеместно подчиняется уничижительному режиму: в некоторых странах никакая процедура не может начаться в течение его мандата без согласия законодателя и, в других, бывшие высшие должностные лица могут быть судимы только после истечения срока полномочий. В Германии, где режим парламентского иммунитета применяется к Президенту Республики «по аналогии», никакое судебное преследование невозможно без согласия Бундестага. Аналогичным образом, в Австрии необходимо согласие Федерального Собрания, то есть двух объединенных палат для начала разбирательства. С другой стороны, Конституции Греции и Португалии предусматривают приостановление уголовного разбирательства в течение срока полномочий. В Италии, где вопрос окончательно не решен, доктрина допускает то же решение. В парламентских монархиях уголовная ответственность премьер-министра иногда подпадает под действие процедуры, отступающей от обычного права за преступления, совершенные при исполнении его функций, в то время как в отношении других преступлений она присутствует повсюду, за исключением Бельгии, где инициируется в соответствии с обычной процедурой [8]. Рассмотрим преступления, совершенные при выполнении министерских функций в исследуемых странах. Преступления, совершенные при выполнении министерских функций, рассматриваются по общему праву в Соединенном Коро-

71

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства левстве и Дании. В Соединенном Королевстве правонарушения, совершенные премьерминистром, независимо от их характера, подпадают под обычную уголовную процедуру, при этом министры не имеют иммунитета и не обладают специальной юрисдикцией. В Дании существует закон об ответственности министров, который применяется, в частности, к главе правительства. Он считает преступлением, совершенным при исполнении министерских функций, факт нарушения своих обязательств, преднамеренно или по грубой небрежности, и ограничивает максимальное наказание лишением свободы на срок до двух лет, но без какой-либо конкретной процедуры. С другой стороны, в иных парламентских монархиях преступления, совершенные при выполнении министерских функций, рассматриваются в соответствии с процедурой, отступающей от обычного права. В Бельгии и Нидерландах этот конкретный режим распространяется на все преступления в период срока полномочий, касающихся выполняемых функций, в то время как в Испании это касается только тяжких преступлений. В Бельгии до реформы 1998 г. виновным министрам предъявлялось обвинение Палатой представителей, и суд кассационной инстанции осуществлял разбирательство. В настоящее время процесс приближается к обычному праву, министры предстают перед апелляционным судом после того, как обвинение возбудило уголовное дело. Однако Палата представителей проверяет обоснованность просьбы государственного обвинителя. В Нидерландах преступления, совершенные министрами при выполнении своих функций, рассматриваются в соответствии с определенной процедурой после получения разрешения парламента. В Испании специальная процедура привлечения к уголовной ответственности министров распространяется только на преступления, посягающие на государственную безопасность, которые затем выносятся на рассмотрение Верховного суда после того, как Конгресс депутатов выступил с инициативой обвинительного заключения. Таким образом, Бельгия является единственной страной, которая предусматривает процедуру отступления от обычного права в отношении преступлений, совершенных министрами вне их функций. Фактически, режим, установленный конституционным законом от 1998 г., распространяется на все преступления, совершаемые служащими, неза-

72

висимо от того, связаны ли они с их функциями. Этот конкретный режим подчиняет, в частности, обращение в обвинительную палату к решению Палаты представителей. Однако правонарушения, совершенные до начала выполнения ими своих министерских функций министрами, рассматриваются в соответствии с обычным законом. В других парламентских монархиях преступления, совершенные за пределами выполнения министерских функций, подпадают под обычную уголовную процедуру и рассматриваются без вмешательства парламента в любой момент процедуры. Их рассматривают обычные суды, за исключением Испании, где дела с участием членов правительства могут рассматриваться только в уголовной палате Верховного суда [9]. Следует учитывать, что важное значение для характеристики правового статуса высших должностных лиц имеют вопросы привлечения их уголовной ответственности, поскольку определяют специальное содержание процесса, особые взаимоотношения различных ветвей государственной власти. В заключение отметим, что законодательство Германии, Австрии, Греции, Италии и Португалии регулирует привлечение к уголовной ответственности глав государств в порядке, сравнимом с установленным процессом во Франции. С другой стороны, в монархиях, где суверенные государства пользуются абсолютным иммунитетом, главы правительств подчиняются тому же режиму, что и другие министры, и пользуются ограниченной защитой, особенно в отношении преступлений, совершенных вне их функций. Обеспечение ответственности высших должностных лиц требует своего критического анализа, так как это является одной из мер поддержания легитимности государственной власти. Важным конституционным принципом легитимности государственной власти является принцип взаимной ответственности государства и гражданина. Этот принцип свидетельствует об ответственности государства, органов государственной власти и их должностных лиц перед гражданами, способствует укреплению доверия общества к публичной власти. Таким образом, подводя итог исследованию, отметим, что Президент Франции «не несет ответственности за действия, совершенные в этом статусе» (ст. 67 Конституции). В отношении главы государства не может быть возбуждено никаких производств за действия, соверЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Вопросы совершенствования отраслевого законодательства шенные в качестве Президента, даже после окончания срока его полномочий. Однако из этой безответственности есть два исключения: глава государства может быть привлечен к уголовной ответственности МУС за преступления против человечности или подвергнут увольнению в случае «нарушения его обязанностей, явно несовместимого с исполнением его мандата» (ст. 68 Конституции). В свою очередь, за совершение действий, не относящиеся к выполнению президентских функций, он не может быть субъектом преступления в течение срока его полномочий. Эта «временная неприкосновенность» является полной, поскольку она охватывает уголовную, гражданскую и административную сферы. При этом такая неприкосновенность заканчивается через месяц после окончания президентского мандата. Вследствие изложенного мы констатируем, что в течение срока действия мандата и помимо гипотезы о «нарушении президентских обязанностей, явно несовместимой с осуществлением мандата», характеристика которого точно не определена, Президент

Республики в действительности не подлежит уголовному преследованию [10]. Кроме того, в большинстве стран главы на время исполнения полномочий, как правило, не несут уголовной ответственности, в отношении них не может быть возбуждено уголовное дело. По сути, это нивелирует положения национальных уголовных кодексов, поскольку нормативное правовое регулирование уголовной ответственности характеризуется иногда реальным отсутствием возможности привлечения главы государства к ответственности. Между тем по своему конституционно-правовому статусу глава государства играет ключевую роль в функционировании всей политико-правовой системы, и отсутствие реальных средств привлечения главы государства к уголовной ответственности может негативно влиять на функционирования государства. Реальная же возможность уголовного преследования будет служить важным сдерживающим фактором в отношении самого главы государства, заставлять его считаться с парламентом и Конституцией государства.

Литература

Bibliography

1. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/affichT exteArticle.do?idArticle=LEGIARTI000006527564 &cidTexte=LEGITEXT000006071194&date Texte=20070224. 2. Рабцевич О.И., Раменская В.С., Рябкова О.В., Салтыков Е.В., Соловьева Т.А. Уголовный процесс. М., 2016. 3. URL: https://www.conseil-constitutionnel.fr/ decision/1999/98408DC.htm. 4. Александров А.С., Бойков А.Д., Ведерникова О.Н. и др. Уголовное судопроизводство: теория и практика. М., 2015 г. 5. URL: https://www.conseil-constitutionnel.fr/ sites/default/files/as/root/bank_mm/decisions/ 98408dc/ccc_98408dc.pdf. 6. URL: https://www.lepoint.fr/societe/emploisfictifs-chirac-ne-fera-pas-appel-15-12-20111409122_23.php. 7. URL: https://popups.uliege.be/1374-3864/ index.php?id=539. 8. Трифонов С.Г. Конституционное право зарубежных стран. Ростов н/Д, 2020. 9. URL: https://www.senat.fr/lc/lc92/lc920.html. 10. URL: https://www.vie-publique.fr/fiches/ 19423-president-de-la-republique-responsabilitepenale-civile-administrative.

1. URL: https://www.legifrance.gouv.fr/affichT exteArticle.do?idArticle=LEGIARTI000006527564 &cidTexte=LEGITEXT000006071194&date Texte=20070224. 2. Rabtsevich O.I., Ramenskaya V.S., Ryabkova O.V., Saltykov E.V., Solovieva T.A. Criminal procedure. M., 2016. 3. URL: https://www.conseil-constitutionnel.fr/ decision/1999/98408DC.htm. 4. Alexandrov A.S., Boykov A.D., Vedernikova O.N., Criminal proceedings: theory and practice M., 2015. 5. URL: https://www.conseil-constitutionnel.fr/ sites/default/files/as/root/bank_mm/decisions/ 98408dc/ccc_98408dc.pdf. 6. URL: https://www.lepoint.fr/societe/emploisfictifs-chirac-ne-fera-pas-appel-15-12-20111409122_23.php. 7. URL: https://popups. uliege.be/1374-3864/ index.php?id=539. 8. Trifonov S.G. Constitutional law of foreign countries. Rostov on/D, 2020. 9. URL: https://www.senat.fr/lc/lc92/lc920.html. 10. URL: https://www.vie-publique.fr/fiches/ 19423-president-de-la-republique-responsabilitepenale-civile-administrative.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

73

УГОЛОВНОЕ ПРАВО И КРИМИНОЛОГИЯ УДК 343.34 ББК 67.408

© 2020 ã. Ëàâðèíîâ Âÿ÷åñëàâ Âèêòîðîâè÷, заместитель руководителя Ростовского следственного отдела на транспорте Южного следственного управления на транспорте Следственного комитета Российской Федерации, доцент кафедры уголовного права Ростовского филиала Российской таможенной академии кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ПРОБЛЕМНЫЕ АСПЕКТЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ. 226.1 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В статье обращается внимание на проблемы, связанные с определением предмета таможенного преступления – контрабанды. Предлагается рассмотреть вопрос о внесении изменений в диспозицию нормы, устанавливающей уголовную ответственность за ее совершение. Ключевые слова: таможенные преступления, преступления против общественной безопасности, предмет преступления, контрабанда, культурные ценности, таможенная граница, Государственная граница, незаконное перемещение, таможенное законодательство, Евразийский экономический союз. Lavrinov Vyacheslav Viktorovich – Deputy Head of the Rostov Investigation Department for Transport, the Southern Investigation Department for Transport, the Investigative Committee of the Russian Federation, Associate Professor, the Department of Criminal Law, the Rostov Branch of the Russian Customs Academy, PhD in law. PROBLEM OF DETERMINING THE SUBJECT OF SMUGGLING, PROVIDED ARTICLE 226.1 OFTHE CRIMINAL CODE OFTHE RUSSIAN FEDERATION The article draws attention to the problems associated with the determination of the subject of customs crime as smuggling. It is proposed to consider the issue of amending the disposition of the norm establishing criminal liability for its commission. Keywords: customs crimes, crimes against public safety, crime, smuggling, cultural property, customs border, state border, illegal movement, customs legislation, Eurasian Economic Union.

Специфической особенностью контрабанды и ее отдельных видов является наличие соответствующих предметов, незаконно перемещаемых через таможенную либо Государственную границу. Следует отметить, что законодатель неоднозначно подходит к этому обязательному признаку преступления, его качественным и количественным характеристикам. Для надлежащей характеристики следует обратиться к составу контрабанды, который был предусмотрен ранее существовавшей уголовно-правовой нормой. До принятия Федерального закона от 07.12.2011 № 420 уголовная ответственность за контрабанду регламентировалась ст. 188 УК РФ. Причем в ее первой части предусматривалась уголовная ответственность за незаконное перемещение через таможенную границу товаров или иных предметов, единственной характеристикой которых являлись

74

количественные признаки, а именно наличие крупного размера, который определялся поразному – и в кратном минимальном размере оплаты труда, и в твердой денежной сумме. Иных требований к предмету данная норма не содержала. Ч. 2 ст. 188 УК РФ включала в себя предметы, в отношении которых установлены специальные правила перемещения через таможенную границу РФ (оружие, боеприпасы, наркотики и т. д.) [1]. Таковая классификация была ясной и понятной, и влекла за собой определенные последствия. Ответственность за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 188 УК РФ, была менее суровой, что являлось логичным, так как данное преступление было менее общественно опасным, и за его совершение максимальное наказание было предусмотрено в виде лишения свободы на срок до пяти лет (то есть данный вид контрабанЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология ды категорировался как преступление средней тяжести). Альтернативой лишения свободы был штраф. Деяние, предусмотренное ч. 2 ст. 188 УК РФ, с учетом указанных в ней предметов являлось, по мнению законодателя (и это было совершенно справедливо), более общественно опасным, и его совершение влекло за собой безальтернативное лишение свободы на срок от трех до семи лет (то есть данный вид контрабанды рассматривался как тяжкое преступление). Федеральный закон от 07.12.2011 № 420 [2] кардинально изменил подход как к формированию диспозиции данной статьи, так и определению объекта данного деликта. Прежде всего, законодатель из перечня предметов полностью исключил такой предмет как товары, не изъятые и не ограниченные в обороте, фактически частично декриминализировав контрабанду. При этом в уголовное законодательство были включены две новые нормы, предусматривающие ответственность за отдельные самостоятельные виды контрабанды – ст. 226.1, 229.1 УК РФ. Кроме того, впоследствии в УК РФ были добавлены еще две статьи – 200.1 (2012 г.) [3] и 200.2 (2014 г.) [4], предусматривающие ответственность за отдельные виды контрабанды. Судя по пришедшим на смену ст. 188 УК РФ новым уголовно-правовым нормам, основной причиной таковых изменений было желание законодателя декриминиализовать так называемую «торговую» (как ее еще называют – «экономическая», «промышленная», «товарная» и т. п.) контрабанду, то есть контрабанду предметов, не изъятых из гражданского оборота и не ограниченных в нем. Вероятно, такие изменения основывались на том, что контрабандное перемещение подобных предметов не представляло повышенной общественной опасности (являющейся обязательной предпосылкой для уголовной ответственности), а, кроме того, товарная контрабанда совершается только с одной целью – избежать соответствующих таможенных выплат. На наш взгляд, обе эти предпосылки не отвечают сегодняшним реалиям. Во-первых, совершение контрабанды любых предметов представляет собой общественную опасность, посягая на общественные отношения, связанные с установленным порядком проведения таможенного оформления, причем установленным не только нормами нациоЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

нального законодательства, но и межгосударственными нормами – в том числе Таможенным кодексом Евразийского экономического союза. Кроме того, контрабанда таковых товаров не всегда имеет целью избежать выплаты обязательных платежей, в т. ч. таможенных пошлин, налогов, связанных с перемещением товаров. Так, в настоящее время в Россию невозможно легальным образом осуществить ввоз санкционных товаров, включенных в список продуктов, на которых по Указу Пре зидента РФ В.В. Путина от 06.08.2014 № 560 [5] наложено продуктовое эмбарго, введенное в ответ на примененные в отношении России санкции ряда стран Европы, Северной Америки, в связи с конфликтом на востоке Украины и присоединением Крыма к РФ. Единственный способ перемещения таких товаров через таможенную границу – контрабандный, делающий невозможным уплату таможенных платежей. Кроме того, в настоящее время ряд уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за контрабанду, включает в себя предметы, не изъятые и не ограниченные в обороте, в том числе валюту (ст. 200.1 УК РФ), алкоголь и табак (ст. 200.2 УК РФ), мясо крупного рогатого скота, рыбу, которые относятся к стратегически важным товарам и ресурсам (ст. 226.1 УК РФ). Таким образом, следует сделать вывод, что законодатель предусматривает уголовную ответственность за торговую контрабанду, но в урезанном виде, что, безусловно, не отвечает общему направлению борьбы с таможенными правонарушениями. Следует подчеркнуть, что включение новых норм о контрабанде неоднократно критически оценивалось в работах специалистов в области уголовного права [6]. Рассматривая преступление, предусмотренное ст. 226.1 УК РФ, мы видим, что уголовную ответственность в данном случае законодатель связывает с определенными предметами. Причем, не смотря на то, что данное преступление предусмотрено в главе «Преступления против общественной безопасности», ряд предметов, предусмотренных в данной статье, никакого отношения к общественной безопасности не имеет. Рассматриваемые предметы можно разделить на несколько групп, в зависимости от критериев классификации. Основной критерий, по которому можно провести классификацию – влияние на обще-

75

Уголовное право и криминология ственную безопасность (качественный критерий). К первой группе следует отнести предметы, которые непосредственно связаны с таковой: сильнодействующие вещества; ядовитые; отравляющие; взрывчатые; радиоактивные; радиационные источники; ядерные материалы; огнестрельное оружие, его основные части (ствол, затвор, барабан, рамка, ствольная коробка); взрывные устройства; боеприпасы; оружие массового поражения; средства доставки оружия массового поражения; иное вооружение; иная военная техника; материалы и оборудование, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной техники. Ко второй группе относятся предметы, имеющие опосредованное отношение к общественной безопасности, в том числе стратегически важные товары и ресурсы, культурные ценности, особо ценные дикие животные и водные биологические ресурсы, принадлежащие к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации и (или) охраняемые международными договорами РФ, их части и дериваты (производные). Другой критерий – количественный. В первую группу входят предметы, для признания контрабандного перемещения которых уголовно наказуемым деянием необходим крупный размер. К их числу относятся всего два вида предметов: – стратегически важные товары и ресурсы; – культурные ценности. Во вторую группу входят остальные предметы, привлечение к уголовной ответственности за контрабандное перемещение которых никак не связано с их количеством, размером и стоимостью. Сам факт их контрабандного перемещения даже в единичном экземпляре является уголовного наказуемым деянием. Попробуем разобрать предметы из вышеперечисленных. Ни в Уголовном кодексе РФ, ни в таможенном законодательстве, в том числе Таможенном кодексе ЕАЭС, не дано понятие указанных предметов, не приводится их описание, не даются их характеристики. Однако для правоприменения, в том числе привлечения виновных к уголовной ответственности нам, безусловно, требуется опреде-

76

лить соответствующие характеристики перемещаемых незаконным образом предметов (веществ, средств и т. п.). С учетом бланкетности ст. 226.1 УК РФ требуется обратиться к другим нормативным источникам. Однако к включению ряда предметов в действующую рассматриваемую норму имеется ряд вопросов. Так, на первом месте в перечне предметов контрабанды находятся сильнодействующие, а также ядовитые вещества. На наш взгляд, включение таковых именно в данную норму не совсем верно и не отвечает требованиям политики унификации уголовного законодательства. Как уже было сказано, ст. 226.1 УК РФ размещена в главе 24 «Преступления против общественной безопасности». Однако иная норма, предусматривающая ответственность за незаконный оборот сильнодействующих и ядовитых веществ, а именно ст. 234 УК РФ, включена в Главу 25 «Преступления против здоровья населения и общественной нравственности». В связи с тем, что в настоящее время распределение по главам и разделам УК РФ уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за контрабанду, осуществляется в первую очередь из характеристик перемещаемых предметов, на наш взгляд, было бы верным изъять сильнодействующие и ядовитые вещества из диспозиции ст. 226.1 УК РФ и включить их в диспозицию ст. 229.1 УК РФ, которая размещена в главе 25, так как их незаконный оборот (каковым фактически и является контрабанда) в первую очередь наносит вред общественным отношениям именно в сфере здоровья населения. Не рассматривая в настоящей статье качественные характеристики иных предметов, незаконный оборот которых так или иначе представляет собой угрозу для общественной безопасности (вооружение, боеприпасы и т. п.), следует отметить, что для целей применения ст. 226.1 УК РФ их количественные характеристики законодателя не интересуют. Сам факт незаконного перемещения указанных предметов уже является уголовно-наказуемым деянием. Другая категория предметов, указанных в диспозиции ст. 226.1 УК РФ, характеризуется тем, что их оборот не представляет собой угрозу для общественной безопасности, в том числе культурные ценности, особо ценные дикие животные и водные биологические ресурсы, принадлежащие к видам, заЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология несенным в Красную книгу РФ и (или) охраняемые международными договорами РФ, их части и так называемые дериваты (производные), стратегически важные товары и ресурсы. В настоящий момент в определении того, какие именно товары и ресурсы относятся к категории стратегически важных, необходимо учитывать Постановление Правительства РФ от 13.09.2012 № 923 «Об утверждении перечня стратегических важных товаров и ресурсов для целей статьи 226.1 УК РФ». [7] К ним данный нормативный акт относит, например, этиловый спирт, драгоценные, черные и цветные металлы, мясо крупного рогатого скота, домашней птицы, нефть, природный газ, виды дикой фауны и флоры, находящиеся под угрозой исчезновения или занесенные в Красную книгу РФ. Эти товары в основном не исключены из свободного оборота, не ограничены в нем и их перемещение и обращение не регламентируется специальными правилами. Таким образом, с учетом сказанного, а также с учетом действия ст. 200.1, ст. 200.2 УК РФ, можно сделать вывод, что мнение о полной декриминализации в настоящее время товарной контрабанды с 2011 г. является не совсем верным. В связи с этим возникает вопрос обоснованности изменений, связанных с декриминализацей товарной контрабанды, и необходимости повторной криминализации товарной контрабанды независимо от качественных характеристик незаконно перемещаемых товаров. Следует также иметь в виду, что уголовная ответственность за контрабанду, то есть незаконное перемещение стратегически важных товаров и ресурсов, возникает только в случае перемещения таковых в крупном размере, каковым в соответствии с примечанием 2 к ст. 226.1 УК РФ является стоимость, превышающая 1 000 000 рублей, а для некоторых товаров – 100 000 рублей. И здесь мы тоже сталкиваемся с вопросов определения стоимости перемещаемых предметов – следует ли использовать рыночную или таможенную стоимость. В законе ответа на данный вопрос не имеется. Вероятно, с учетом Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.04.2017 № 12 «О судебной практике по делам о контрабанде», следовало бы принимать во внимание именно рыночную стоимость. Но, учитывая, что в соответствии с таможенным заЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

конодательством при перемещении товара через таможенную границу учитывается именно таможенная стоимость, данное положение (связанное с учетом именно рыночной стоимости) выглядит несколько спорным. На наш взгляд, данный вопрос также требует своего законодательного решения. Еще одна проблема связана с таким предметом контрабанды, как культурные ценности. Во-первых, несколько странно само включение контрабандное перемещение культурных ценностей в главу «Преступления против общественной безопасности». Не в полной мере следует считать справедливым, что таковое перемещение создает угрозу именно общественной безопасности. Более того, их невозвращение (ст. 193 УК РФ) законодатель относит к иной категории – категории преступлений в сфере экономической деятельности, поместив его в главу 22 УК РФ. Поэтому, на наш взгляд, контрабанда культурных ценностей должна быть закреплена в иной главе – 22, предусматривающей уголовную ответственность за преступления в сфере экономической деятельности. Следует обратить внимание, что, как это ни странно, уголовная ответственность за контрабандное перемещение культурных ценностей тоже законодателем связана с их денежным эквивалентом. То есть на первое место поставлены не их уникальность и значимость, а стоимость (также не ясно, какая именно – рыночная или таможенная), которая в соответствии с примечанием 4 к ст. 226.1 УК РФ должна превышать 100 000 рублей (крупный размер). На наш взгляд, данное положение является несколько спорным, так как значимость культурных ценностей заключается именно в их отношении к культуре, а не в материальном эквиваленте, который в некоторых случаях не всегда возможно и правильно определить в связи с уникальностью предмета. Неверно, когда законодателя интересует не сама по себе культурная ценность подобных предметов, а их стоимость. Однако их ценность заключается вовсе не в цене, измеряемой в денежных знаках, а в исторической, духовной, нравственной значимости. Недопустимо в качестве одного из основных характеризующих признаков, влияющих на возможность привлечения к уголовной ответственности, указывать стоимость культурной ценности. Поэтому, на наш взгляд, контрабанда культурных ценностей должна быть призна-

77

Уголовное право и криминология на уголовно наказуемым деянием независимости от стоимости. Таким образом, мы видим, что в настоящее время при квалификации преступления, предусмотренного ст. 226.1 УК РФ, имеет место быть ряд проблем, связанных с определением предметов преступления, их сущностных характеристик, влияющих на возможность привлечения виновных лиц к уголовной ответственности.

На наш взгляд, рассмотренные проблемы могут быть решены на законодательном уровне – путем внесения изменений, предусматривающих уголовную ответственность за контрабанду предметов, так или иначе связанных с общественной безопасностью. Это позволит в дальнейшем проводить надлежащую квалификацию рассматриваемых деликтов как на досудебной стадии, так и непосредственно в ходе судебного процесса.

Литература

Bibliography

1. Подройкина И.А., Кругликова Д.А. Проблемы регламентации уголовной ответственности за контрабанду в современном законодательстве // Современное право. 2018. № 9. 2. О внесении изменений в УК РФ и отдельные законодательные акты РФ: Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 3. О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части противодействия незаконным финансовым операциям: Федеральный закон от 28.06.2013 № 134 // СПС «КонсультантПлюс». 4. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части усиления мер противодействия обороту контрафактной продукции и контрабанде алкогольной продукции и табачных изделий»: Федеральный закон от 31.12.2014 № 530 // СПС «КонсультантПлюс». 5. Указ Президента РФ от 06.08.2014 № 560 от 30.06.2017 «О применении отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 6. Подройкина И.А. Кругликова Д.А. Вопросы целесообразности введения новых составов в российское уголовное законодательство // Бизнес. Образование. Право. Вестник волгоградского института бизнеса. № 1 (46). 2019. 7. «Об утверждении перечня стратегически важных товаров и ресурсов для целей статьи 226.1 УК РФ»: Постановление Правительства РФ от 13.09.2012 № 923 // Собр. законодательства РФ, 17.09.2012, № 38, ст. 5133.

78

1. Podroikina I.A., Kruglikova D.A. Problems of regulating criminal liability for smuggling in modern legislation // Modern law. 2018. № 9. 2. On amendments to the criminal code of the RF and certain legislative acts of the RF: Federal law № 420-FL of 07.12.2011 // LRS «ConsultantPlus». 3. On amendments to certain legislative acts of the RF in terms of countering illegal financial transactions: Federal law № 134 of 28.06.2013 // LRS «ConsultantPlus». 4. «On amendments to certain legislative acts of the RF to strengthen measures against trafficking in counterfeit goods and smuggling of alcoholic products and tobacco goods»: the Federal law from 31.12.2014 № 530 // LRS «ConsultantPlus». 5. The decree of the President of the Russian Federation from 06.08.2014 № 560 of 30.06.2017 «On applying certain special economic measures to ensure security of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 6. Podroikina I.A. Kruglikova D.A. Questions of expediency of introduction of new structures in the Russian criminal legislation // Business. Education. Right. Bulletin of the Volgograd Institute of business. № 1 (46). 2019. 7. «Approval of the list of strategically important goods and resources for the purposes of article 226.1 of the criminal code of the RF»: Decree of the Government of the RF № 923 of 13.09.2012 // Collection of legislation of the RF, 17.09.2012, № 38, art. 5133.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология УДК 343.23 ББК 67.408

© 2020 ã. Èùåíêî Äìèòðèé Ïåòðîâè÷, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.

Îñàä÷àÿ Íàòàëüÿ Ãåîðãèåâíà, доцент кафедры уголовного права Ростовского филиала Российского государственного университета правосудия кандидат юридических наук, доцент.

ПРОБЛЕМЫ КАТЕГОРИЗАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В статье анализируются значение деления преступлений на категории, изменения редакции ст. 15 УК РФ, произошедшие с 2011 года по настоящее время. Ключевые слова: категория, неосторожные преступления, снижение категории, примирение с потерпевшим, деятельное раскаяние. Ischenko Dmitry Petrovich – Senior Lecturer, the Department of Criminal Law and Criminology, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Osadchaya Natalya Georgievna – Associate Professor, the Department of Criminal Law, the Rostov Branch of the Russian State University of Justice, PhD in Law, Associate Professor. PROBLEMS OF CRIMES CATEGORIZATION The article analyzes the importance of dividing crimes into categories, changes to the wording of Article 15 of the Criminal Code, which occurred from 2011 to the present. Keywords: category, reckless crimes, reduction of category, reconciliation with the victim, active repentance.

Категории преступлений, закрепленные в ст. 15 УК РФ, оказывают значительное воздействие на правовое положение лица, совершившего общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законодательством. От категории преступления зависит срок давности уголовного преследования и исполнения приговора суда, вид колонии при назначении лишения свободы, возможность применения норм, закрепленных в главах 11 и 12 УК РФ, а для несовершеннолетних – норм о принудительных мерах воспитательного характера. Сроки погашения судимости, применение амнистии, вид рецидива, вид стационара при применении принудительных мер медицинского характера и ряд других вопросов зависят от категории совершенного лицом преступления. Правовое регулирование отнесения преступного деяния к той или иной категории законодателем неоднократно изменялось. Так, Федеральный закон от 07.12. 2011 года № 420-ФЗ либерализировал ст. 15 УК РФ путем расширения круга преступлений небольшой тяжести за счет увеличения верхней границы санкций за них с двух до трех лет лишения свободы. Кроме того, законодатель предоставил этим законом право суду по своему усмотрению снижать виновному категорию преступления на менее тяжкую при Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

определенных условиях, прописанных в ч. 6 ст. 15 УК РФ. Принятый же 17 июня 2019 года Федеральный закон № 146-ФЗ, напротив, усилил карательный потенциал правового инструмента деления преступлений на категории. Принципиальной особенностью редакционных правок явилось изменение позиции законодателя в отношении категоризации преступлений, совершенных по неосторожности. Теперь в соответствии с ч. 4 ст. 15 УК РФ неосторожные деяния, за совершение которых максимальное лишение свободы установлено от 10 до 15 лет, относятся к тяжким. Преступления по неосторожности, максимальное наказание в виде лишения свободы за которые составляет от трех до десяти лет, относятся к категории средней тяжести, впрочем, как и до принятых изменений. Поскольку к категории особо тяжких преступлений относятся только умышленные преступления, логично предположить, что законодатель не считает возможным когда-либо в будущем устанавливать наказание за преступления, совершенные по неосторожности, наказания, превышающие максимум в 15 лет. О каких же преступлениях идет речь в ч. 4 ст. 15 УК РФ? В доктрине уголовного права неоднократно подчеркивалось, что последствия от неосторожных преступлений зачастую

79

Уголовно-процессуальное право и криминалистика Уголовное право и криминология носят более сокрушительный характер, чем при наличии умысла у виновного [1]. Это могут быть кораблекрушения, авиакатастрофы, автомобильные аварии, гибель большого количества людей и т. д. Вместе с тем надо иметь в виду, что в Уголовном кодексе довольно много статей, предусматривающих ответственность за умышленные действия, повлекшие по неосторожности серьезные последствия, и наказуемые поэтому довольно строго. Например, ч. 4 ст. 111 УК РФ или п. «в» ч. 3 ст. 126 кодекса. В соответствии со ст. 27 УК РФ такие преступления признаются в целом умышленными и решение об отнесении их к той или иной категории принимается с учетом именно этого обстоятельства. Проанализировав Уголовный кодекс, мы нашли только две статьи, санкции в особо квалифицированных составах которых содержат наказание до 15 лет лишения свободы. Это ч. 21 и ч. 4 ст. 263 УК РФ, а также ч. 4 и 6 ст. 264 УК РФ, устанавливающие ответственность за особо тяжкие последствия, к которым привело вождение транспортного средства в состоянии опьянения. Пожалуй, поддержим законодательное решение о переводе этих преступлений в категорию тяжких, поскольку они наносят серьезнейший вред самым ценным из охраняемых уголовным законом общественным отношениям. К тому же, личность виновного, взявшегося управлять транспортным средством вопреки административному запрету в состоянии опьянения, также представляет повышенную общественную опасность. Вместе с тем изменения, затронувшие категории преступлений, вызывают вопрос о месте отбывания наказания в виде лишения свободы, назначенное за их совершение. Поскольку ст. 58 УК РФ не подверглась изменениям, в ней обнаружились противоречия. Так, ч. 1 этой статьи предписывает отбывать наказание лицам, осужденным за неосторожные преступления, в колониях-поселениях. Однако ч. 2 этой же статьи гласит, что мужчины, осужденные за совершение тяжких преступлений и ранее не отбывавшие лишение свободы, направляются в ИК общего режима. Так где же должен отбывать лишение свободы мужчина, впервые в состоянии опьянения спровоцировавший дорожно-транспортное происшествие, в результате которого погибли два человека? Получается, ч. 1 и ч. 2 ст. 58 УК РФ образовывают коллизию норм. Жен-

80

щины, совершившие тяжкое преступление, в ней вообще не упоминаются. Впрочем, из текста анализируемой статьи также не ясно, где должен отбывать наказание мужчина, ранее отбывавший лишение свободы за совершение тяжкого неосторожного преступления. Рассматривая проблемы категоризации преступлений, невозможно обойти вниманием вопросы применения ч. 6 ст. 15 УК РФ, установившей возможность для судов изменять категорию преступления на менее тяжкую. Введение этой нормы вызвало неоднозначную реакцию как в доктрине уголовного права, так и среди правоприменителей. Высказывались, в частности, сомнения по поводу возможности сохранения единообразия применения уголовного закона на территории РФ при применении этой нормы [2, 3]. Анализ судебной практики показывает, что такие сомнения были обоснованы. Так, судами по-разному решается вопрос о снижении категории преступления даже по однородным деяниям, в принципе сопоставимым по степени общественной опасности. Например, обратимся к обобщению практики работы судов в Волгоградской области [4]. За период с 1 января 2018 по 1 сентября 2018 г. в судах Волгоградской области вынесено всего 6 решений об изменении категории преступлений. При этом в применении ч. 6 ст. 15 УК РФ уже возникли противоречия. Так, У. был осужден по совокупности преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 2 ст. 161, п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ, к 2 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. Отягчающие обстоятельства по делу отсутствовали, судом установлено наличие ряда обстоятельств, смягчающих наказание У., пределы размера наказания, установленные в ч. 6 ст. 15 УК РФ, судом при назначении наказания соблюдены. У. в добровольном порядке возместил вред, причиненный обоим потерпевшим, что судом в соответствии с п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ было признано смягчающим наказание У. обстоятельством по обоим преступлениям. Размер назначенного У. наказания за каждое из преступлений был снижен, однако в суде даже не говорилось о возможности снижения У. категории преступлений. Соответственно, категория преступлений У. снижена не была. Иным образом решен вопрос в той же Волгоградской области и тоже по делу о хищении имущества. По уголовному делу в отноЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология шении Б., осужденного по п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ к 2 годам лишения свободы, Центральным районным судом г. Волгограда были приняты во внимание фактические обстоятельства дела и степень общественной опасности содеянного – изначальная направленность умысла на тайное хищение имущества переросла в открытое. Было учтено, что подсудимым ущерб возмещен; а также в приговоре приведены смягчающие наказание обстоятельства (в том числе данные о множестве заболеваний Б.), указано на отсутствие отягчающих наказание обстоятельств. В результате судья пришел к выводу о возможности применения положений ч. 6 ст. 15 УК РФ, и категория преступления была снижена. То есть оба лица осуждены за хищение (один за присвоение и кражу, другой за грабеж), имеют сходные смягчающие обстоятельства при отсутствии отягчающих, но вопрос о снижении категории их преступления решен по-разному. Анализируя дело Б., хотелось бы попутно обратить внимание на то, что суд для применения ч. 6 ст. 15 УК РФ учел наличие у виновного «множества заболеваний». Интересно тут то обстоятельство, что закон не определяет в качестве факторов, которые влияют на снижение категории преступления, обстоятельства, характеризующие личность виновного. В связи с этим в литературе обосновывалось мнение о том, что эти данные на категорию преступления не влияют. Так, Ю.Е. Пудовочкин и Н.В. Генрих пишут: «Убеждены, что все сведения о личности виновного, включая относящиеся к личности смягчающие обстоятельства, должны располагаться за рамками факторов, принимаемых во внимание при изменении категории преступления. В равной степени за этими рамками должны располагаться данные о характере общественной опасности содеянного. Таким образом, только фактические обстоятельства совершенного преступления, свидетельствующие о степени его общественной опасности, могут и должны быть положены в основу решения рассматриваемого вопроса» [5]. Мы разделяем позицию этих авторов, поскольку, толкуя понятие «фактические обстоятельства преступления», мы считаем, что к ним относится вина, цель и мотив преступника, но не характеристики личности виновного, включая его заболевания. Тем не менее, как видно из приведенного приговора, суды эти обстоятельства учитывают. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Проведенный нами анализ обобщений судебной практики по применению ч. 6 ст. 15 УК РФ показал, что наибольшие затруднения у судов возникают в части обоснования решения о снижении категории в мотивировочной части приговора. В приговорах не всегда приведены надлежащие мотивы в обоснование изменения категории преступлений. В некоторых приговорах не рассматривается вопрос о возможности снижения категории преступления, хотя все указанные в законе основания для такого решения в деле имеются [4, 6]. Например, судья Тверского областного суда, анализируя приговор в отношении двух лиц, признанных виновными в растрате, отмечает, что: «суд в приговоре изложил лишь общие суждения в обоснование своих выводов, не конкретизировал, какие именно фактические обстоятельства совершенного преступления позволили изменить категорию преступления… не указал, какие данные, свидетельствующие о меньшей степени общественной опасности преступления, явились основанием для принятия такого решения» [7]. Снижая категорию преступления, суды учитывают способ совершения преступления, степень реализации преступных намерений, мотив, цель совершения деяния, характер и размер наступивших последствий, а также другие фактические обстоятельства преступления, влияющие на степень его общественной опасности. Например, снижая категорию преступления по делу Ш., суд указал, что он «впервые привлечен к уголовной ответственности, признал свою вину и оказал активное содействие органам предварительного следствия в раскрытии и расследовании преступления, причиненный преступлением вред возмещен путем возврата похищенного имущества, имущественные претензии у собственника имущества к виновному отсутствуют» [8].… Вместе с тем, квалифицировав преступление Ш. по ч. 3 ст. 160 УК РФ и снизив категорию преступления до средней тяжести, суд допустил ошибку, назначив наказание по санкции ч. 2 ст. 160 УК РФ. Это, конечно, нарушение УК РФ, который предписывает назначать наказание по квалифицируемой статье в рамках, предусмотренных в ее санкции. Еще одна проблема, требующая научного осмысления, появилась в связи с введением в Уголовный кодекс РФ ч. 6 ст. 15, которая затрагивает уголовной основания освобож-

81

Уголовное право и криминология дения в от уголовной ответственности в связи с деятельным примирением с потерпевшим, деятельным давности раскаянием, истечением сроков давности. Согласно разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 15 мая 2018 года № 10 от 15 мая 2018 г., если суд примет решение о смягчении категории преступления минимум до средней тяжести при наличии оснований, предусмотренных ст. 75, 76, 78 УК РФ, он может освободить осужденного от назначенного наказания без его отбывания. Снизить категорию без назначения наказания невозможно, поскольку размер наказания служит одним из условий применения этой нормы. В п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 10 закреплено: «Судам следует иметь в виду, что изменение категории преступления возможно только после того, как осужденному назначено наказание с учетом предусмотренных Уголовным кодексом Российской Федерации прав ил назначения наказания, при условии, что вид и срок назначенного наказания отвечают требованиям ч. 6 ст. 15 УК РФ» [9]. Следовательно, в этом случае выносится обвинительный приговор суда, соответственно, осужденный от уголовной ответственности не освобождается. Так, «осужденным Палласовским районным судом Волгоградской области К. и С. по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ суд изменил категории совершенных ими преступлений с тяжких на преступления средней тяжести. Установив наличие обстоятельств, предусмотренных ст. 76 УК РФ (примирение с потерпевшими), суд освободил К. и С. от назначенного им наказания по основаниям п. 2 ч. 5 ст. 302 УПК РФ. Таким образом, судом постановлен приговор, резолютивная часть которого содержит решение о признании подсудимых виновными в совершении преступлений, о назначении им наказания, об изменении категории преступления на менее тяжкую и решение об освобождении К. и С. от отбывания назначенного наказания» [4]. При этом суд сослался на ст. 302 УПК РФ «Виды приговоров», пункт 2 части которой предусматривает вынесение приговора с назначением наказания и освобождением от его отбывания. То есть теперь позитивное поведение виновного после совершения преступления (ст. 75–76) и истечение сроков давности (ст. 78) являются основаниями освобождения не только от уголовной ответственности, но и от наказания в случае

82

снижения категории преступления хотя бы до средней тяжести. Однако в кодексе никаких изменений в связи с этим не произошло, и анализируемые обстоятельства по-прежнему регламентируются как освобождающие только от уголовной ответственности. Получается, что суд, применяя анализируемые статьи, руководствуется только разъяснениями Пленума и не следует предписанием норм УК РФ, что является нарушением ч. 1 ст. 1 УК РФ. Очевидно, что само решение о допустимости применения ст. 75, 76, 78 при снижении категории преступления является логичным и целесообразным, но оно должно быть прописано в уголовном законе, а сами статьи, в связи с изменением правовой природы регулируемых ими институтов, должны подвергнуться серьезной редакционной правке. Кроме того, не понятно, почему Пленум не предоставляет возможности освобождать осужденного от наказания по ст. 76 1 и 76 2 УК РФ в связи с возмещением ущерба или назначением судебного штрафа, хотя эти статьи находятся в той же главе 11 УК РФ, имеют те же основные условия применения и служат тем же целям, что и статьи, по которым освобождение возможно в случае снижения категории. Если бы применение всех статей, включенных в главу 11, стало возможным при снижении категории минимум до средней тяжести, то стало бы возможным внесение в эту главу отдельной статьи, регламентирующей сложившуюся ситуацию. По данным Ю. Е. Пудовочкина и Н. В. Генрих: «… каждое третье дело об изменении категории – это дело о совершении особо тяжкого преступления … в том числе при рассмотрении дел об убийствах и преступлениях террористического характера» [5]. Наша позиция по поводу снижения категорий указанных преступлений следующая. Мы допускаем возможность снижения категории преступления в соответствии с ч. 6 ст. 15 УК РФ в случае наличия таких смягчающих обстоятельств, как противоправное или аморальное поведение потерпевшего, наличие косвенного умысла виновного при попытке защитить свое имущество от возможного посягательства путем, например, установления взрывного устройства на входную дверь в жилище при длительном отъезде или оставления бутылки с метиловым спиртом на столе на даче, а также при привилегированных видах убийств. Однако снижение катеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология гории преступлений террористического характера считаем недопустимым, поскольку это противоречит общей концепции законодателя, который последовательно ограничивает или совсем исключает применение мер поощрительного характера к лицам, совершившим эти преступления, и устанавливает за них повышенную ответственность. Достаточно привести в пример ч. 21 ст. 58, п. «а1» ч. 1 ст. 73, п. 5 ст. 78, п. «г» ч. 3 ст. 79, п. 4 ст. 83 УК РФ. Но до тех пор, пока запрета на сниже-

ние категории преступлений террористического характера в уголовном кодексе не установлено, действия суда в этой части нельзя признать неправомерными. Следует подчеркнуть, что решение этого вопроса должно быть прописано именно в уголовном законе, а не разъяснено в Пленуме Верховного суда, поскольку Пленум только осуществляет толкование существующих норм, а не устанавливает новые правовые постулаты.

Литература

Bibliography

1. Криминология. Учебник для вузов / под ред. В.Д. Малкова. М., 2006. 2. Кудрявцева А.В., Воронин Ю.А. Уголовно-процессуальные аспекты изменения категории преступлений в соответствии с ч. 6 ст. 15 УК РФ // Вестник Южно-Уральского государственного университета. 2012. № 20. 3. Верхова Е.А. К вопросу об изменении категории преступления // Вектор науки ТГУ. 2016. № 4 (27). 4. URL: http://oblsud.vol.sudrf.ru/modules. php?id=957&name=docum_sud. 5. Пудовочкин Ю.Е., Генрих Н.В. Изменение категории преступления судом: теоретико-прикладной анализ. Научный вестник Омской академии МВД России. 2019. № 2 (73). 6. URL: // https://base.garant.ru/16353417/. 7. URL: https://pravo163.ru/analiz-sudebnojpraktiki-primeneniya-sudami-oblasti-polozhenij-ch6-st-15-uk-rf-ob-izmenenii-kategorii-prestupleniya/. 8. Приговор Свердловского областного суда № 22-5294/2018 от 23.07.2018 г. по делу № 22-5294/2018. 9. О практике применения судами положений ч. 6 ст. 15 УК РФ: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 мая 2018 г. № 10 // Рос. газета. 19.05.2018.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Criminology. Textbook for higher educational institutions / under the editorship of V.D. Malkov. M., 2006. 2. Kudryavtseva A.V., Voronin Yu.A. Criminal procedural aspects of changing the category of crimes in accordance with p. 6 of art. 15 of the criminal code of the RF // Bulletin of the South Ural state University. 2012. № 20. 3. Verhova E.A. On the issue of changing the category of crime // Vector of science of TSU. 2016. № 4 (27). 4. URL: http://oblsud.vol.sudrf.ru/modules. php?id=957&name=docum_sud. 5. Pudovochkin Yu.E., Henrikh N.V. Changing the category of crime by the court: theoretical and applied analysis. Scientific Bulletin of the Omsk Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2019. № 2 (73). 6. URL: https://base.garant.ru/16353417/. 7. URL: https://pravo163.ru/analiz-sudebnojpraktiki-primeneniya-sudami-oblasti-polozhenij-ch6-st-15-uk-rf-ob-izmenenii-kategorii-prestupleniya/. 8. Verdict of the Sverdlovsk regional court № 22-5294/2018 of 23.07.2018 in case № 22-5294/ 2018. 9. About practice of application by courts of provisions of p. 6 of art. 15 of the Criminal code of the RF: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the RF of 15.05.2018 № 10 // Rossiyskaya gazeta. 19.05.2018.

83

Уголовное право и криминология УДК 343.35 ББК 67.408

© 2020 ã. Áèíàëèåâ Àçàëõîí Òàìàëîâè÷, начальник кафедры физической подготовки Ростовского юридического института МВД России.

Òàùèÿí Àðøàê Àíäðàíèêîâè÷, старший преподаватель кафедры физической подготовки Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.

ВОПРОСЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ОРГАНИЗАЦИЮ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ПРИМЕНЕНИЕ СУБСТАНЦИЙ И (ИЛИ) МЕТОДОВ, ЗАПРЕЩЕННЫХ ДЛЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В СПОРТЕ В рамках данной статьи рассмотрены действующие уголовно-правовые нормы, касающиеся обозначенной темы. Выделены авторские предложения по усовершенствованию законодательства. Ключевые слова: допинг, уголовная ответственность, субстанции и (или) методы, запрещенные для использования в спорте, основания криминализации, принципы криминализации, модель уголовной ответственности. Binaliev Azalkhon Tamalovich – Head of the Department of Physical Training, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Tashchyan Arshak Andranikovich – Senior Lecturer, the Department of Physical Training, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. ISSUES OF CRIMINAL RESPONSIBILITY FOR ORGANIZATION, DISTRIBUTION AND APPLICATION OF SUBSTANCES AND (OR) METHODS PROHIBITED FOR USE IN SPORTS In this article, the current criminal law standards relating to the designated topic are considered. The author’s suggestions for improving the legislation are highlighted. Keywords: doping, criminal liability, substances and (or) methods prohibited for use in sports, grounds for criminalization, principles of criminalization, model of criminal liability.

В последнее время проблема распространения и применения субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте, приобрела особую значимость. Законодателем уже приняты определенные меры по их криминализации. Так, Уголовный кодекс Российской Федерации (далее – УК РФ) содержит два состава противоправных деяний, отнесенных к преступным: «склонение спортсмена к использованию субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте» и «использование в отношении спортсмена субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте» [11]. Тем не менее, согласившись с позицией М.В. Басуна, необходим более детальный анализ возможности установления «уголовной ответственности за незаконный оборот допинга и других фармакологических средств, способных выполнять функции допинга, а также его прекурсоров» [1, с. 217–218]. Процесс криминализации любого противоправного деяния сложен, многоаспектен, индивидуален. Однако рассматриваемый

84

процесс должен строиться на доктринальных принципах и основаниях криминализации. Л.М. Прозументов и А.В. Шелер выделили три группы принципов криминализации: криминологическую, социально-экономическую и социально-психологическую. К первой группе относятся: – наличие в противоправном деянии такого элемента, как высокая общественная опасность; – относительная распространенность деяния; – соответствие процесса общим принципам уголовной политики; – воздействие через уголовно-правовой запрет на конкретную линию поведения; – отсутствие возможности повлиять на лицо другими способами, в том числе иными видами запретов; – действие в рамках установленных границ системы уголовной юстиции. К принципам следующей группы следует отнести: – сопоставление уровня социально-экономических ресурсов необходимости противодействия выявленным процессам; Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология – анализ последствий принятия положительного решения относительно криминализации деяния. Социально-психологические принципы нацелены на определение соотношения криминализации со сформировавшимися в обществе уровнем правосознания, традиций и уровнем карательных притязаний [4, с. 263]. Остановимся подробнее на таком фундаментальном принципе, как высокая общественная опасность. Не вызывает сомнений позиция Р.А. Сабитова о том, что «в уголовном праве деяние криминализуется тогда, когда оно причиняет или создает угрозу причинения объекту существенного вреда. Какой вред следует считать существенным? Это зависит от нескольких факторов: – ценности нарушаемых общественных отношений, количественной характеристики вреда; – социально-политической обстановки, в которой совершается деяние. Увеличение вреда до существенного может произойти также за счет причинения деянием ущерба несколькими объектами – основному и дополнительному» [6, с. 24–25]. Применительно в рассматриваемой нами области общественная опасность возникает относительно двух аспектов: экономического и репутационного. Для первого аспекта характерно акцентирование внимания на финансовой составляющей спортивной деятельности. Действительно, в настоящее время спорт выступает не только способом достижения успехов, славы, но и источником доходов. Особую роль здесь играют и букмекерские компании, целью которых выступает получение финансовой выгоды при реализации ставок. Тогда может возникнуть вероятность применения субстанций и (или) методов, запрещенных в спорте, не столько ради спортивных результатов, сколько получения соответствующего дохода. Применение запрещенных субстанций и (или) методов накладывает отрицательный отпечаток на репутацию не конкретного спортсмена, но и государства, представителем которого он является. В качестве примера приведем доклад Р. Макларена, посвященный обвинению России в существовании системы поощрения допинга на государственном уровне. Как результат – повышенное внимание антидопинговых организаций к Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

спортсменам, представляющим РФ практически во всех направлениях профессионального спорта. Вторым важным составляющим криминализации выступают основания. Под ними принято понимать те процессы деятельности общества, которые выступают катализатором возникновения необходимости и потребности уголовно-правовой охраны определенных ценностей общества. Избирая в качестве критерия деления природу оснований, мы выделили следующие их виды: – социальные (порождаемые негативными процессами в основных сферах жизни общества); – криминологические (возникновение которых связано с пробелами законодательства в отношении установления уголовной ответственности за некоторые виды общественно опасных деяний, неэффективностью существующих мер противодействия преступности, целесообразностью проведения определенных изменений действующего законодательства [5, с. 265]. Рассмотрим предметно каждый вид. Социальные основания представляют собой: – рост зарегистрированных фактов применения запрещенных препаратов и (или) методов в профессиональном спорте; – возникновение в обществе негативных отношений к нечестной конкуренции в спорте, без выделения какого-либо его конкретного вида; – возможность практической реализации введения уголовно-правового запрета на осуществление определенного перечня действий в отношении субстанций и (или) методов, которые признаны запрещенными для использования в спорте, обоснованием которой служит минимизация потенциального риска перегруженности правоохранительных органов ввиду большого количества лиц, которые будут привлечены к уголовной ответственности. Характерными чертами криминологических оснований выступают: – расширение в спортивной среде потребления допинга, как следствие, неэффективность и недостаточность существующих дисциплинарных и административных мер, направленных на борьбу с нарушениями антидопингового законодательства; – возможность эффективного использования уголовной ответственности не только в ретроспективном аспекте, но и при осущест-

85

Уголовное право и криминология влении общей профилактики подобных нарушений [2, с. 56]. Рассмотрев особенности криминализации противоправных деяний, связанных с организацией, распространением и применением субстанций и (или) методов, запрещенных для использования в спорте, перейдем к определению того, какие противоправные деяния целесообразно выделить в качестве уголовно наказуемых. Анализ исследований трудов специалистов данной области позволил выделить следующие составы противоправных деяний, претендующих на статус преступлений (отметим, что некоторые исследования были сделаны до включения в УК РФ ст. 230.2): 1. применение субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, профессиональными спортсменами; 2. применение субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, непрофессиональными спортсменами; 3. организация чиновниками применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет, в спортивной деятельности; 4. организация применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, медицинскими работниками; 5. организация применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, тренерами; 6. организация применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, лицами, не являющимися тренерами, медицинскими работниками (иные лица); 7. распространение субстанций, запрещенных для использования в спорте, медицинскими работниками; 8. распространение субстанций, запрещенных для использования в спорте, тренерами; 9. распространение субстанций, запрещенных для использования в спорте, иными лицами. Рассмотрим целесообразность криминализации каждого из них. Относительно непосредственного применения допинга спортсменами в научной литературе высказываются различные мнения,

86

как за закрепление данных действий в качестве преступлений, так и против. Мы склоняемся ко второму варианту в связи с тем, что по данному направлению действуют дисциплинарные меры, которые порой демонстрируют более жесткий характер, чем уголовные. Так, спортсмен, в отношении которого установлен факт приема запрещенных препаратов, подлежит дисквалификации на длительный срок, а в случае повторного совершения подобного деяния данный спортсмен пожизненно лишается права участия в спортивных соревнованиях. Мировая практика тоже придерживается позиции о нецелесообразности выделения потребления профессиональными спортсменами субстанций, запрещенных для использования в спорте, в качестве преступления, исключением служит лишь уголовное законодательство ФРГ [7, с. 54]. Однако заслуживает внимания позиция о возможности применения уголовной ответственности в отношении профессиональных спортсменов, использующих запрещенные субстанции и методы, при наличии корыстной цели. Подобная финансовая заинтересованность может выражаться в тех видах спорта, где призовые суммы превышают миллионы долларов. В этом случае у спортсменов превалирует чувство выгоды над чувством страха перед дисквалификацией. Данные противоправные деяния при детальном рассмотрении подпадают под категорию «мошенничество», предусмотренное ст. 159 УК РФ [3, с. 188]. При такой ситуации прием запрещенных субстанций рассматривается как обман. Потерпевшим выступает организатор соревнования. Случаи применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, непрофессиональными спортсменами не требует криминализации, так как отсутствует один из основных принципов криминализации – общественная опасность. К тому же, в российском праве сложились положения относительно того, что причинения вреда человеком себе не выступает уголовно наказуемым [4, с. 67]. Позиция о запрете использования в отношении спортсменов субстанций и (или) методов, запрещенных в спортивной деятельности, тренером, специалистом по спортивной медицине либо иным специалистом в области культуры и спорта, была отражена законодателем в ст. 230.2 УК РФ. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология Установление уголовной ответственности в отношении иных лиц, к которым, в частности, относятся букмекеры, владельцы, руководители и менеджеры спортивных команд, за организацию применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, нельзя считать удачным. Связано это с тем, что на практике нередки случаи совершения данных противоправных деяний рассматриваемой категории лиц, что ставит под сомнение соблюдение одного из фундаментальных принципов криминализации – распространенности такого деяния [11, с. 34]. Отдельно многими исследователями выделяется возможность привлечения к уголовной ответственности тренеров, медицинских работников и иных лиц за распространение субстанций, запрещенных для использования в спорте [8, с. 35]. Относительно медицинских работников следует отметить условия, способствующие осуществлению ими рассматриваемой противоправной деятельности: – наличие специальных знаний, позволяющих помимо предоставления запрещенных препаратов давать и рекомендации по их применению; – осуществление служебной деятельности позволяет им связываться со спортсменами и спортивными командами; – наличие доверительных отношений с отдельными спортсменами. Данные условия свидетельствуют о потенциальной общественной опасности, а также относительной распространенности, из чего следует вывод, что установление уголовной ответственности в отношении медицинских работников имеет место быть. Тренеры также имеют особые доверительные отношения со спортсменами, что способствует возможности распространения тренерами запрещенных субстанций как среди действующих спортсменов, так и среди тех, кто уже использовал подобные препараты ранее. Например, в 2014 г. Американское антидопинговое агентство (USADA) объявило о восьмилетней дисквалификации Джона Драммонда – экс- тренера спринтера Тайсона Гэя. Он был наказан за торговлю и распространение запрещенных препаратов. При проведении слушания по делу Гэй пояснил, что о данных препаратах ему стало известно в 2012 г. от Джона Драммонда, его бывшего Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

тренера, а также олимпийского чемпиона Сиднея в эстафете. Сам Гэй перестал поддерживать с ним какую-либо связь после прошедших Олимпийский игр в Лондоне [12]. Данные положения подтверждают обоснованность установления ответственности за данное противоправное деяние и в отношении тренеров. Перейдем к третьей группе субъектов – иным лицам. К ним относятся: – бывшие профессиональные спортсмены, которые поддерживают дружеские отношения с представителями профессионального спорта; – руководители и менеджеры команд; – лица, которые имеют отношение к профессиональному спорту, а также возможность распространять запрещенные препараты и методы. В качестве примера можно привести противоправные деяния бывшего директора антидопинговой лаборатории Г. Родченкова. Он, с целью обогащения, реализовывал приобретенные в США запрещенные медицинские препараты, обещая покупателям скрыть факт обнаружения данных препаратов в их пробе [9]. Это лишь один из многих зафиксированных случаев распространения рассматриваемой категорией лиц субстанций, запрещенных в спорте. Таким образом, и в отношении их нам видится целесообразным закрепление уголовной ответственности за осуществление подобной деятельности. В заключение обозначим основные итоги проведенного исследования, выделим перспективные, на наш взгляд, дополнения действующего уголовного законодательства. В процессе криминализации любого противоправного деяния, в том числе и организации, распространения и применения субстанций и (или) методов, в отношении которых установлен запрет в спортивной деятельности, важно соблюдать основания для ее применения и руководствоваться определенными принципами. Исчерпывающего и закрепленного на законодательном уровне перечня оснований и принципов нет, что создает многообразие подходов к их классификации. В связи с этим мы лишь укажем основные области, к которым данные категории должны относиться. Так, основания можно разделить на социальные и криминологические, принципы – на криминологические, социально-экономические, социально-психологические.

87

Уголовное право и криминология Переходя к перспективам развития, мы считаем обоснованным предложение в качестве одного из приоритетных направлений совершенствования уголовной политики – дополнение уголовного законодательства РФ следующим положением: – введением в УК РФ ст. 230.3 «Распространение субстанций, запрещенных для использования в спорте», выделив в ней в качестве первой части совершение данных противоправных деяний лицами, относящимися

к категории «иные лица», а в качестве квалифицированного состава определить специальный субъект – «спортивный тренер или медицинский работник». Закрепив в примечании к данной статье расшифровку «распространения» как «систематическую возмездную или безвозмездную передачу другим лицам, в частности – посредством продажи, дарения, обмена, уплаты долга или дачи взаймы».

Литература

Bibliography

1. Бавсун М.В. Основные направления развития уголовно-правовой охраны профессионального спорта в России // Вестник Омского университета. 2013. № 1. 2. Букреева О.Г., Пигида К.С. Некоторые парадоксы в применении допинга //Наука2020. 2019. № 11 (36). 3. Волков А.А., Минченкова О.Ю. Анализ системы контроля противодействия использования допинг спортсменами в РФ // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2019. № 1. 4. Волкова Е.С., Сальникова Е.П., Коновалова И.Э. Основы антидопингового обеспечения спорта: монография. Уфа, 2019. 5. Прозументов Л. М., Шеслер А.В. Криминология (часть Общая). Томск, 2007. 6. Сабитов Р.А. Общественная опасность как критерий криминализации // Актуальные проблемы криминализации и декриминализации общественно опасных деяний. Омск, 1980. 7. Cереда Д.А., Мостовая Т.Н. Проблемы допинга в современном спорте // Наука-2020. 2018. № 8 (22). 8. Степанова Т.А., Тащиян А.А., Биналиев А.Т. Отдельные аспекты привлечения организаторов спортивных мероприятий, собственников и пользователей объектов спорта к уголовной ответственности // ЮристъПравоведъ. 2019. № 3 (90). 9. URL: http://tass.ru/sport/3428503. 10. Тащиян А.А., Демьянова Л.М., Дьяченко Е.А. Регулирование агентской деятельности в сфере спорта на корпоративном уровне // Северо-Кавказский юридический вестник. 2019. № 2. 11. УК РФ от 13.06.1996 № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996. № 25. Ст. 2954. 12. URL: http://www.sport-express.ru/doping/ news/757424.

88

1. Bovsun M.V. The Main directions of development of criminal - law protection of professional sport in Russia // Bulletin of Omsk University. 2013. № 1. 2. Bukreeva O.G., Pigida K.S. Some paradoxes in the use of doping // Nauka-2020. 2019. № 11 (36). 3. Volkov A.A., Minchenkova O.Yu. Analysis of the control system for countering the use of doping by athletes in the Russian Federation / Scientific works of the Moscow humanitarian University. 2019. № 1. 4. Volkova E.S., Salnikova E.P., Konovalova I.E. Fundamentals of anti-doping support for sports: a monograph. Ufa, 2019. 5. Prozumentova L.M., Shesler A.V. Criminology (General part). Tomsk, 2007. 6. Sabitov R.A. Public danger as a criterion of criminalization // Actual problems of criminalization and decriminalization of socially dangerous acts. Omsk, 1980. 7. Sereda D.A., Mostovaya T.N. Problems of doping in modern sports // Nauka-2020. 2018. № 8 (22). 8. Stepanova T.A., Tashchiyan A.A., Binaliev A.T. Certain aspects of bringing organizers of sports events, owners and users of sports facilities to criminal responsibility // Yurist-Pravovedov. 2019. № 3 (90). 9. URL: http://tass.ru/sport/3428503. 10. Tashchiyan A.A., Dem’yanova L.M., Dyachenko E.A. Regulation of Agency activities in the field of sports at the corporate level // North Caucasus legal Bulletin. 2019. № 2. 11. Criminal code of the RF from 13.06.1996 № 63-FL // Collection of legislation of the RF, 17.06.1996. № 25. Art. 2954. 12. URL: http://www.sport-express.ru/doping/ news/757424.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология УДК 343.97 ББК 67.51

© 2020 ã. Áðþõíîâ Àëåêñàíäð Àíàòîëüåâè÷, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

КРИМИНОЛОГИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА НАСИЛИЯ КАК ДЕТЕРМИНАНТЫ СОВРЕМЕННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В статье автор исследует насилие как фактор, детерминирующий совершение преступлений, его влияние на криминологическую ситуацию в современном обществе. Приходит к выводу о том, что насилие имеет определенное внутреннее содержание и конечную цель. Ключевые слова: современное общество, криминологическая оценка, насилие, агрессия, девиантное поведение, детерминанты, преступность, виктимность. Bryukhnov Alexander Anatolyevich – Associate Professor, the Department of Criminal Law and Criminology, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor. CRIMINOLOGICALASSESSMENT OFVIOLENCE AS DETERMINANTS OF MODERN CRIME In the article, the author explores violence as a factor determining the commission of crimes and its impact on the criminological situation in modern society. The author comes to the conclusion that violence has a certain internal content and ultimate goal. Keywords: modern society, criminological assessment, violence, aggression, deviant behavior, determinants, crime, victimization.

В современном обществе, несмотря на господство гуманных взглядов на природу человека и постоянное внимание уголовной политики к вопросам снижения уровня агрессии, мы каждодневно сталкиваемся с такой позицией, с точки зрения которой человек акцентирует внимание на том, что определенная часть человечества и в наши дни развивается в естественных условиях обитания, что и дает основу к проявлению агрессивного поведения, и, как следствие самого насилия. При этом важно не забывать, что такая форма реализации девиантного поведения должна говорить нам не о способах существования, а как раз о тех основных детерминантах, которые и являются основой проявления насилия, поскольку именно насилие «представляет собой наиболее опасную форму преступной деятельности, так как ставит под угрозу наиболее существенные для человека ценности – жизнь и здоровье» [1, с. 34]. В многообразии современных криминологических оценок насилия мы зачастую принимаем за основу точку зрения, предполагающую позицию, при которой агрессия заложена природой у людей, и она же является определенным способом их существования на земле. Напротив, с подобными постулатами можно и не согласиться, поскольку проявляеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

мая при этом жестокость понимается нами как определенная нравственная категория. С учетом явно возрастающего уровня агрессии в современном обществе мы вполне можем говорить о том, что проявление насилия – не хаотичный вид деятельности человека, а, наоборот, вполне осмысленные действия, направленные против одного или нескольких субъектов, которые имеют конечной целью осуществление мучений других только ради этого либо для реализации каких-либо иных планов, возможно, в форме явной угрозы их осуществления. Более того, такая деятельность должна быть, как правило, осмысленной, т. е. мучитель вполне реально может предугадать те последствия, которые будут итогом таких действий. В современном мире каждый индивид несет моральное обязательство уважать всех его членов и должен способствовать формированию отношений, обеспечивающих их гуманное совместное сосуществование, включающее формирование соответствующего общественного сознания, выработку стойких установок и стереотипов поведения, развитие научных поведенческих концепций, общественных движений, направленных на предупреждение и профилактику девиантного поведения.

89

Уголовное право и криминология Важное место в современном обществе отводится созданию определенной компоненты, включающей нормы морали, религии, обычаев и традиций, созданию институционально-правовой составляющей, как в виде государственных и муниципальных институтов, так и общественных организаций, деятельность которых напрямую связана с нейтрализацией детерминирующих основ современного насилия в обществе. Поэтому прямая обязанность современного общества видится в обеспечении благополучия и защиты его членов от насилия в различных его проявлениях. Осуществляя криминологическую оценку насилия, мы зачастую сталкиваемся с различными формами его проявления, однако следует помнить, что нередко вокруг нас происходят события, которые при определенном стечении обстоятельств имеют форму именно насильственных действий, что, конечно, заслуживает максимального отклика на это, прежде всего, правоохранительных органов. «Криминальное насилие – наиболее опасная форма преступной деятельности, и к борьбе с нем нужно быть достаточно подготовленными» [1, с. 4]. На фоне этого актуальной проблемой является то, что природу насилия очень сложно проанализировать, тем более дать этому адекватную правовую оценку, с учетом современного уровня развития агрессии у наших соотечественников. Важно понимать, что агрессивность, сама агрессия, и, конечно, насилие – это похожие, но, по сути, разные понятия, поскольку их смешивание, а порой и откровенная подмена, вполне могут привести к возникновению ошибок как юридического, так и этического характера. Осуществляя криминологическую оценку данных понятий, мы, конечно, не можем не отметить определенного сходства между ними, тем более, что развитие различных форм насилия, как правило, происходит на основании развития различных форм агрессивного поведения. Поэтому, чтобы в полной мере исследовать глубинные детерминанты различных форм проявления насилия, видится важным обращать внимание на тех индивидов, которые демонстрируют явно выраженные формы и признаки агрессивного поведения. Такое внимание к взаимодействию агрессии и проявления насилия вполне способно пролить свет на их своего рода ассо-

90

циацию, сплетение и определенное взаимодействие в современном российском обществе, поскольку демонстрация жестокого отношения к другим членам общества, во взаимодействии с явной агрессивностью, являет не что иное, как реализацию различных современных форм насилия. При этом сама по себе агрессивность представляет собой гораздо более расширенное понятие, нежели насилие, поскольку, как показывают нам различные криминологические исследования, осуществление с агрессией каких-либо действий не обязательно выражает их насильственный характер. Но, говоря о насилии как о детерминанте современной преступности, мы понимаем, что оно в любом виде имеет оттенок агрессии и является определенной качественной характеристикой агрессии в различных формах ее проявления. Учитывая различные точки зрения по поводу данной криминологической проблемы, мы видим, что само по себе агрессивное поведение, да и, собственно, исследуемая нами агрессия, вполне могут рассматриваться как производные с природным характером, тогда как насилие, это совсем иное. Оно рассматривается нами как продукт жизнедеятельности именно индивида в обществе, его социальных противоречий, особенностей становления самого современного общества с его сложными условиями и этапами развития, где на его трансформацию в различные формы выражения влияют как динамика экономической составляющей благосостояния, так и, конечно, особенности семейных отношений, в условиях которых происходит воспитание члена современного общества, обязательно с учетом виктимологической оценки данного процесса. Также важно учитывать и сугубо природную основу агрессии, поскольку именно под влиянием тех процессов, которые происходят в современном обществе, она очень быстро трансформируется в социальную плоскость. Более того, принимая во внимание, что проявление насилия является особенностью конкретной личности индивида, мы вполне можем учитывать жестокость в осуществлении ее действий, помня о том, что агрессия также является проявлением агрессивности. Также на наш взгляд важно учитывать, проводя криминологическую оценку насилия, как детерминанты современной преступности, что наличие агрессивного поведения Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология при его осуществлении вполне может соответствовать каким-либо видам деятельности индивида, а также иметь прямое отношение к тому занятию, которое для некоторых из них является приоритетным, например если речь идет о профессиональном занятии различными видами спорта. В подтверждение подобной точки зрения важно учитывать, что в повседневной жизни мы можем встречать различные формы проявления агрессивности, которые вполне могут не иметь какого-либо девиантного оттенка, а наоборот положительно оценены. Но ключевым аспектом данной проблемы видится ситуация, когда любое проявление агрессии, даже если оно ранее было социально одобренными, при определенном стечении обстоятельств может быть трансформировано в совсем иное свойство, которое как раз напрямую связано с реализацией насилия в различных его формах. Поэтому подобное видоизменение может иметь совершенно разные по содержанию последствия, поскольку с учетом всех обстоятельств произошедших событий, реакция общества тоже будет различной. Она может выражаться как в общественном порицании, так и в привлечении виновника к самой суровой ответственности. Исследуя различные формы проявления агрессии и насилия также необходимо провести анализ данной проблемы и с точки зрения использования подобных «инструментов» в реализации внутренней политики государств. Проведенный исторический анализ показывает, что в определенных ситуациях различные формы проявления насилия вполне находили одобрение в обществе, причем не в лице каких-либо отдельных граждан, а в масштабах государства. Речь идет о тех моментах, когда применялись пытки для установления истины по какому-либо делу. Подобная практика была реализована и в нашем обществе, в особенности в те периоды его развития, когда государство прибегало к ним повсеместно. Однако исследуя насилие, в особенности как результат агрессивного поведения конкретных индивидов, мы должны четко осознавать, что само по себе насилие есть ни что иное как наиболее активный показатель ненависти, проявляющийся не только к жизни и обществу в целом, но и ко всему окружающему миру данного индивида. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Подобная ситуация, к сожалению, становиться нормой для современного российского общества. Это выражается в поведении многих его членов, реализующих насилие в каждодневной жизни, проявляющих жестокость ко всему. Такая форма девиации выражается у них безадресной ненавистью к тем ценностям, которые приняты в нашем обществе. И подобная ситуация, как правило, является определенным способом восполнения уже имеющихся пробелов в их воспитании. Исследуя криминологическую оценку насилия, в особенности в контексте девиантного поведения индивида важно, по нашему мнению, прежде всего обращать внимание на наличие агрессивности. Подобный подход обусловлен тем, что агрессивное поведение какого-либо человека может достаточно негативно сказываться на других людях, принося им определенные лишения как в моральном, так и в материальном плане. Эти действия вполне ощутимо могут препятствовать реализации кем-либо ранее задуманного, идти в разрез с его желаниями и стремлениями. И хотя мы отчетливо понимаем, как реализация определенных форм насилия вполне ощутима в современном обществе, зачастую ученые-криминологи, исследующие данную проблему, не видят особой разницы при развитии агрессии на уровне бытовых конфликтов детей и ведения военных действий, развития агрессивной ситуации во время бытовой семейной ссоры и осуществления тяжкого преступления, совершенного с применением насилия. Подобная точка зрения объясняется тем, что определенное лицо, демонстрируя агрессивные намерения в конкретной жизненной ситуации, как бы находится в уже сформировавшейся ситуации, и то, что с ним происходит в данный момент, по сути является продолжением сложной цепочки предшествующих действий и событий. Важно также учитывать, что проявление различных форм насилия довольно часто в современном обществе описывается при помощи сопоставления моральных норм поведения, а также общих алгоритмов поведения современного человека при реализации различных жизненных ситуаций. Поэтому основополагающим элементом в этом направлении видится не только реализация неких социальных санкций к тем, кто демонстрирует различные формы девиантного поведения, но

91

Уголовное право и криминология и учет скрытых форм агрессивного поведения, различных форм демонстрации насилия, которые не всегда проявляются явно с учетом их латентного характера. Характеризуя современные формы проявления и реализации насилия, а также случаи агрессивного поведения, мы вполне можем согласиться с мнением о том, что зачастую проявления насилия представляет собой ответную сторону развития различных форм неудовлетворенности индивида. Выступает неким способом противодействия развитию какого-либо события, возможностью нанесения вполне явного ущерба кому-либо. Определяя подобный характер реализации насилия, как одного из детерминирующих свойств современной преступности, следует выделить его следующие формы проявления, а именно ситуационную и спонтанную. Учитывая же агрессивное поведение, как разновидность девиации индивида, по нашему мнению, необходимо разграничить агрессию и агрессивность. Подобное деление возможно провести с учетом специфики развития событий в вопросах применения насилия, при которых в одном случае будет подразумеваться агрессивное поведение, а в другом специфические особенности личности агрессора. Поэтому различные варианты соединения насилия и агрессии, встречающиеся в современном обществе, вполне могут быть представлены как некая показная угроза, презентация могущества, превосходства, которые могут быть обращены против других его членов. Указанные формы взаимодействия вполне могут быть реализованы как в отношении конкретного индивида, так и против группы

людей. Помимо этого, их направленность фактически ставит перед собой цель реализации причинения различных форм ущерба, что может быть связано с как с нравственными, так и с определенными психологическими страданиями. Это также может быть напрямую увязано с реальной целью по нейтрализации какого либо индивида, либо их определенной совокупности. Подводя итог проведенного исследования насилия как детерминанты современной преступности, считаем, что реализация насилия в различных его проявлениях, в особенности сопряженного с различными формами жестокости, в своей направленности имеет определенное внутреннее содержание и явно установленную конечную цель. Причем эта цель заключается не только в причинении физического страдания, но и получении определенных преференций, с учетом того, что не всегда явно определяется как самим исполнителем задуманного, так и иными участниками данного процесса. Учитывая различные современные формы проявления насилия, мы можем констатировать, что тот, кто это воплощает в жизнь, зачастую мучениями и причинением страданий достигает некой гармонии для себя, возможно, даже не осознано. Подобный индивид явно испытывает потребность именно в таком развитии событий, поскольку внутренние переживания вполне могут выразиться в причинении насилия к другим. Подобный алгоритм, как видится, указывает нам на вполне осмысленные действия, если речь, конечно, не идет об индивидах с глубокой психической деформацией.

Литература

Bibliography

1. Базаров Р.А. Основы теории и методологии предупреждения тяжких насильственных преступлений несовершеннолетних. Уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. … д-ра юрид. наук. М., 1996. 2. Абельцев С.Н. Криминологическое изучение насилия и защита личности от насильственных преступлений: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2000.

1. Bazarov R.A. Fundamentals of the theory and methodology of prevention of serious violent crimes of minors. Criminal law and criminological aspects: dis. ... d-r of Law. M., 1996. 2. Abeltsev S.N. Criminological study of violence and protection of the individual from violent crimes: dis. ... d-r of Law. M., 2000.

92

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология УДК 343.34 ББК 67.408

© 2020 ã. Áåçðó÷êî Åâãåíèé Âàëåðüåâè÷, начальник кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России доктор юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Êåìïô Âèêòîð Àëåêñàíäðîâè÷, доцент кафедры информатики и специальной техники Барнаульского юридического института МВД России кандидат технических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ И ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ В УСЛОВИЯХ ИНФОРМАТИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА В статье анализируются особенности осуществления экстремистской и террористической деятельности, связанные с широким распространением и внедрением в повседневную жизнь информационно-телекоммуникационных сетей. Подчеркивается значимость технических методов предупреждения таких преступлений. Ключевые слова: экстремизм, терроризм, предупреждение, профилактика, Интернет, информатизация общества. Bezruchko Evgeny Valerievich – Head of the Department of Criminal Law and Criminology, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Associate Professor. Kempf Victor Alexandrovich – Associate Professor, the Department of Informatics and Special Engineering, the Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Engineering, Associate Professor. PREVENTION OF CRIMES OF EXTREMISTAND TERRORIST DIRECTION IN THE CONDITIONS OF SOCIETY INFORMATION The article analyzes the peculiarities of extremist and terrorist activities related to the wide distribution and implementation of the information and telecommunication networks in everyday life. The importance of the technical methods for the prevention of such crimes is emphasized. Keywords: extremism, terrorism, prevention, prevention, the Internet, informatization of society.

Предупреждение совершения преступлений на сегодняшний день является приоритетным направлением деятельности правоохранительных органов в Российской Федерации. При этом профилактика нарушений закона зачастую требует от правоприменителей максимально тщательного анализа окружающей информационной среды и более глубокой проработки поступающих сведений. Примечательно, что изменения в социуме, неизбежно сопровождающие процесс поступательного развития общества, привносят новые трудности в деятельность, направленную на предупреждение правонарушений и преступлений, особенно в сферах, касающихся противодействия терроризму и экстремизму. Правоохранители должны обладать соответствующим требованиям современности арсеналом инструментов реагирования на вызовы преступной среды, а также постоянно совершенствовать и проверять эффективЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ность уже используемых методов и средств борьбы с преступностью, что, с учетом вышесказанного, предопределяет актуальность исследований в данном направлении. В настоящее время преступления экстремистской и террористической направленности все чаще совершаются с использованием возможностей сети Интернет. Это является прямым следствием все большего смещения всех коммуникационных процессов в современном мировом пространстве в виртуальную среду. При этом применение в преступной деятельности возможностей телекоммуникационных сетей дает правонарушителю ряд весомых преимуществ. Во-первых, как уже указывалось нами ранее, географическое расположение субъектов взаимодействия перестает иметь значение [2, с. 129]. Во-вторых, информационные ресурсы зачастую являются открытыми широкой аудитории [3, с. 376]. Это облегчает ряд коммуникационных задач

93

Уголовное право и криминология преступных групп (поиск новых участников, увеличение числа сочувствующих, освещение деятельности экстремистских и террористических сообществ и т. п.). В-третьих, даже при точечном блокировании информации экстремистского толка в открытой части интернетпространства огромный пласт данных, расположенный во все развивающейся в настоящее время теневой сети (DarkNet), не является подконтрольным правоохранительным органам и открывает злоумышленникам все новые возможности для анонимного осуществления преступной деятельности. Особо отметим, что деперсонификация процессов взаимодействия субъектов преступной деятельности характерна не только для их информационного обмена с потенциальными жертвами или внешней средой, но и для общения внутри группы. Зачастую преступники не располагают никакими сведениями об иных звеньях их сообщества и сами являются скрытыми от выше- и нижестоящих в иерархии участников. Легкодоступность информационных ресурсов экстремистского содержания, как уже указано нами выше, облегчает задачи поиска новых членов преступных групп и финансирование сочувствующими лицами деятельности экстремистов и террористов. Кроме того, все большую проблему представляет «приток» в рассматриваемые преступные организации значительного числа молодых специалистов в сфере сетевых технологий и компьютерного оборудования. Не вызывает удивления, что молодежь более склонна, чем люди старшего поколения, удовлетворять внутренние потребности в самореализации и желании изменить не устраивающее их положение вещей с помощью радикальных мер, нередко принимающих экстремистские формы. Но именно пополнение рядов экстремистов людьми с глубокими познаниями в области компьютерных и коммуникационных технологий позволяет преступным группировкам выходить на более сложный уровень деятельности. Следствием этого выступает совершенствование приемов и методов совершения преступлений, сложность отслеживания «обеспечительных» манипуляций (таких, как финансовые потоки лиц, спонсирующих терроризм и экстремизм; общение и координирование действий членов преступных сообществ и т. д.). Использование, к примеру, анонимных прокси-серверов, технологий VPN и

94

иных, им подобных, способствует усложнению доказывания причастности отдельных личностей к совершению преступлений как экстремистской, так и общеуголовной направленности. Особое внимание необходимо обратить на тот факт, что анонимизирующие технологии используются преступниками не только для текущего контроля результатов своей деятельности и отладки процесса взаимодействия субъектов преступлений экстремистской направленности, но и для непосредственного вовлечения новых «кадров» в рассматриваемые группировки. С данной целью применяются специально разработанные программы, аккумулирующие и предоставляющие «вербовщикам» информацию о лицах, представляющих интерес в качестве социально нетерпимых субъектов. Латентному анализу подвергается, как правило, информация, выкладываемая лицом в открытом доступе на странице в социальных сетях, исследуются запросы в браузерах, а также сообщения на различных открытых форумах и иных подобных интернет-площадках. В итоге «вербовщик» на основе данных, собранных программой, избирает наиболее оптимальный, индивидуализированный способ работы с данным конкретным человеком в целях дальнейшего его вовлечения в преступную деятельность. Так, проблема предупреждения и пресечения попыток экстремистских организаций при помощи современных информационных технологий агитировать к совершению новых преступлений своих членов и иных (вербуемых) лиц, широко «рекламировать» себя, осветить особенности своей идеологии, а также размещать запрещенные к публикации экстремистские материалы в настоящее время решается правоохранителями недостаточно эффективно, поскольку основная работа ведется сотрудниками данных структур уже постфактум, а не в рамках предупреждения экстремизма и терроризма. Она направлена на отыскание и привлечение к ответственности лиц, уже совершивших противоправные деяния. При этом действенные методы профилактики на настоящий момент не найдены. Мы считаем, что необходимо разработать и применять на практике полноценный комплекс мер правового, технического, просветительского характера, направленный на всестороннюю борьбу с экстремистскими Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология проявлениями в современном, высокотехнологичном информационном пространстве. Наиболее оптимальным в настоящее время видится следующий перечень мер противодействия. Во-первых, это ряд мероприятий правового характера, направленный как на приведение в системное соответствие нормативных правовых актов, уже действующих на территории РФ, так и на укрепление такой системы законодательством и специальными программами регионального уровня во всех субъектах, что позволит более направленно воздействовать на население конкретной территории в целях профилактики экстремистских проявлений. Во-вторых, это общепросветительская работа, направленная на формирование у людей, особенно у молодежи, представления об экстремизме и терроризме как негативных социальных явлениях. Здесь необходимо подключать к работе не только непосредственно правоохранительные структуры, но и основные общественные институты, ответственные за социализацию человека: учреждения среднего и высшего образования, тематические организации (секции, кружки) и т. п. [4, с. 358]. Нами сознательно был опущен в данном перечне институт семьи, поскольку на него просветительское влияние извне (особенно со стороны государственных органов – по вопросам педагогики и стратегии воспитания) редко оказывает существенное воздействие. Отдельное внимание уделим просвещению пользователей сети Интернет относительно опасности экстремизма и терроризма. С этой целью необходимы создание тематических групп, проведение социальных опросов, а также мониторинг общественного мнения по рассматриваемой тематике на различных интернет-площадках. В настоящее время работа с населением в данной области ведется более активно, и все большее число людей демонстрирует достаточно высокий уровень осведомленности относительно экстремизма и его влияния на современный мир. Так, в ходе проведенного опроса жителей г. Барнаула Алтайского края (общее число опрошенных – 324 человека в возрасте от 16 до 50 лет) более 70 % респондентов дали определение экстремизму и смогли привести примеры ситуаций, когда действия того или иного лица содержали признаки нарушения права экстремистской наЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

правленности (публичное оскорбление лица по национальному, расовому признаку; призывы к насильственному изгнанию с определенных территорий отдельной социальной группы; размещение в открытом доступе материалов, указывающих на превосходство одних групп людей над другими и т. п.). Тем не менее, почти треть опрошенных продемонстрировала низкий уровень осведомленности об экстремизме, его сущностных признаках и внешних проявлениях, что подтверждает необходимость дальнейшей просветительской работы не только с представителями молодежи, но и более старшего поколения. В-третьих, значимой мерой представляется «точечная» работа с одиночными сайтами и страницами в сети Интернет, осуществляемая и в настоящее время. Так, здесь необходимо выявлять и анализировать материалы экстремистской направленности в различных социальных сетях и иных площадках, прямо или косвенно предназначенных для общения с широким кругом лиц. Далее происходит определение источника данной информации, а также выяснение иных сведений, имеющих значение для правоприменителей, и после этого целесообразно блокирование такого рода контента и сайтов. Эффективность данной меры в области предупреждения является, на наш взгляд, спорной, поскольку блокировка одного определенного ресурса не является гарантией того, что иной источник информации со сходным содержанием не появится в открытом доступе в ближайшее время. Кроме того, реестр запрещенных к публикации материалов, содержащийся в Федеральном списке экстремистских материалов [6], постоянно пополняется новыми позициями и уже насчитывает не одну тысячу наименований, что делает крайне затруднительным работу с ним и его изучение. Тем не менее, оставлять подобные ресурсы в открытом доступе невозможно, так как в противном случае все новые и новые люди будут иметь возможность просмотреть такие сайты и начать симпатизировать пропагандируемой на них идеологии. В-четвертых, необходимо более тщательно подходить к работе с собственниками и владельцами интернет-площадок на предмет недопустимости использования последних в целях пропаганды идеологии терроризма и экстремизма. Кроме того, необходимо пре-

95

Уголовное право и криминология дупреждать их об ответственности за размещение запрещенных на территории РФ информационных материалов. Так, к примеру, по отношению к крупным информационным ресурсам Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» содержит положение, согласно которому «владелец сайта и (или) страницы сайта в сети «Интернет», и (или) информационной системы, и (или) программы для электронных вычислительных машин, которые используются для формирования и (или) организации распространения в сети Интернет совокупности аудиовизуальных произведений, доступ к которым предоставляется за плату и (или) при условии просмотра рекламы, направленной на привлечение внимания потребителей, находящихся на территории РФ, и доступ к которым в течение суток составляет более ста тысяч пользователей сети Интернет, находящихся на территории РФ, обязан … не допускать использование сайта и (или) страницы сайта в сети Интернет, и (или) информационной системы, и (или) программы для электронных вычислительных машин, которые используются для формирования и (или) организации распространения в сети Интернет совокупности аудиовизуальных произведений, доступ к которым предоставляется за плату и (или) при условии просмотра рекламы, направленной на привлечение внимания потребителей, находящихся на территории РФ, и доступ к которым в течение суток составляет более ста тысяч пользователей сети Интернет, находящихся на территории РФ (далее – аудиовизуальный сервис), в целях совершения уголовно наказуемых деяний, разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, распространения материалов, содержащих публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публично оправдывающих терроризм, других экстремистских материалов, а также материалов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости, и материалов, содержащих нецензурную брань» [1]. Однако, по нашему мнению, внимание необходимо уделять и интернет-площадкам с более малочисленной аудиторией, что требует внесения изменений в действующее законодательство. В-пятых, нужно применять технические методы борьбы с экстремистскими проявлениями. Наиболее перспективным в настоящее время нам, наряду с иными авторами,

96

видится активное внедрение в систему борьбы с терроризмом и экстремизмом программ, подобных Honeypot [5, с. 144]. Ресурсы такого вида, являющиеся по своей сути приманкой, служат для сбора сведений о действиях с ним правонарушителя и представляют собой либо обособленный сетевой сервис, либо полноценный сервер, который должен своим содержанием привлечь потенциального преступника. Инструменты типа Honeypot начитают исследовать действия злоумышленника непосредственно после его первого обращения к ресурсу. Программа собирает сведения, и после их анализа приводится статистика методов, которыми пользуются взломщики, а также определяется наличие какихлибо новых решений, которые впоследствии будут применяться в борьбе с ними. Изучению подвергаются следующие данные: время запуска и остановки процессов, идентификатор процессов и информация о взаимодействии с иными ресурсами, дампы используемой памяти и т. п. Таким образом, применение технологии Honeypot позволяет получить представление об объектах преступного посягательства, механизме совершения определенного рода преступлений, личности преступников и иных обстоятельствах совершения противоправного деяния, что позволит, в конечном счете, более качественно предупреждать совершение преступлений экстремистской и террористической направленности с использованием информационно-телекоммуникационной сети Интернет. Подводя итог, отметим, что на настоящем этапе информатизации общества в силу смещения коммуникационных процессов в виртуальную среду существующая система профилактики терроризма и экстремизма перестает быть достаточно эффективной. Необходимо совершенствовать меры, применяемые в целях предупреждения вышеуказанных негативных социальных явлений, учитывая при этом особенности совершения подобных деяний и исследуя применяемые при этом технологии. Грамотное соотнесение правовых, просветительских и технических мер противодействия терроризму и экстремизму при их совокупном применении позволит существенно снизить число совершаемых противоправных действий рассматриваемой направленности и значительно усилить эффективность проводимой профилактической работы. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовное право и криминология Литература 1. Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» // СПС «КонсультантПлюс». 2. Василькова Е.В. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства: проблемы правовой оценки деяния // В книге: Молодежь – Барнаулу: мат. XX городской научно-практич. конф. молодых ученых (5–12 ноября 2018 г.). Барнаул, 2019. 3. Гурьянова Д.И. Использование информационных технологий при исследовании экстремизма // В сб.: Цифровая культура открытых городов материалы Международной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Екатеринбург, 2018. 4. Еникеев А.Р., Изибаев В.В. Противодействие экстремизму в социальных сетях: теория и практика привлечения молодёжи для борьбы с экстремизмом в интернете // В сб.: Молодежный экстремизм: современное состояние и методы противодействия. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Уфа, 25–27 апреля 2018 г.). Уфа, 2018. 5. Поляков В.В. Профилактика экстремизма и терроризма, осуществляемого с помощью сети интернет // Известия Алтайского государственного университета. 2016. № 3 (91). 6. URL: https://minjust.ru/ru/extremist-materials.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Bibliography 1. Federal law № 149-FL of 27.07.2006 «On information, information technologies and information protection» // LRS «ConsultantPlus». 2. Vasilkova E.V. Incitement of hatred or enmity, as well as humiliation of human dignity: problems of legal assessment of the act // In the book: YouthBarnaul: materials of the XX city scient. and pract. Conf. of young scientists (November 5–12, 2018). Barnaul, 2019. 3. Guryanova D.I. The use of information technologies in the study of extremism // In the collection: Digital culture of open cities materials of the International scient. and pract. conf. of students, postgraduates and young scientists. Yekaterinburg, 2018. 4. Enikeev A.R., Izibaev V.V. Counteraction to extremism in social networks: theory and practice of attracting young people to fight extremism on the Internet // In the collection: Youth extremism: current state and methods of counteraction. Materials of the all-Russian scientific and practical conference (Ufa, April 25–27, 2018). Ufa, 2018. 5. Polyakov V.V. Prevention of extremism and terrorism carried out via the Internet // Izvestiya Altay state University. 2016. № 3 (91). 6. URL: https://minjust.ru/ru/extremist-materials.

97

УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС УДК 347.963 ББК 67.72

© 2020 ã. Ñèòíèêîâà Èðèíà Ëåîíèäîâíà, старший инспектор отделения регистрационного учета населения отдела по вопросам миграции УМВД России по г. Кирову; адъюнкт кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России. E-mail: [email protected]

ОТКАЗ ПРОКУРОРА ОТ ОБВИНЕНИЯ В СУДЕ АПЕЛЛЯЦИОННОЙ ИНСТАНЦИИ: КОЛЛИЗИИ НОРМАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ, ДОКТРИНЫ И ПРАКТИКИ В статье рассматривается вопрос о наличии у прокурора полномочия отказаться от обвинения в суде апелляционной инстанции и от обязанности принять решение, обусловленное позицией государственного обвинителя. Ключевые слова: принцип состязательности сторон, отказ от обвинения, прокурор, полномочия прокурора, производство в суде апелляционной инстанции, правовые позиции Конституционного Суда РФ. Sitnikova Irina Leonidovna – Adjunct, the Department of Criminal Procedure, the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of the Interior of Russia. Chief Inspector, the Population Accounting Registration for Migration Issues Department, the Kirov Regional Office of the Ministry of Internal Affairs of Russia. PROSECUTOR’S DROPPED CHARGE IN THE COURT OFAPPEAL: CONFLICTS IN LEGAL REGULATION, DOCTRINE AND LAW PRACTICE The article considers the issue of whether the prosecutor has the authority to drop charge in the Court of Appeal and the obligation to make a decision, due to the position of the public prosecutor. Keywords: the adversarial principle of parties, drop charge, prosecutor, prosecutor’s powers, the Court of Appeal proceeding, legal propositions of the Constitutional Court of the RF.

Рождение нового государства в конце прошлого столетия с присущей ему сменой общественно-политического строя и прежней системы ценностей обусловило необходимость внесения корректив в нормы действующего российского законодательства. Провозглашение прав и свобод человека и гражданина в качестве высшей ценности (ст. 2 Конституции РФ) потребовали реформирования многих политических институтов, обращения к демократическим принципам их построения и функционирования. Законодательное закрепление в Концепции судебной реформы (1991 г.) [1], а затем и нормах Конституции РФ принципов состязательности и равноправия сторон в качестве основополагающих идей построения уголовного судопроизводства выступало как необходимое условие для организации независимого и справедливого правосудия, стоящего на страже защиты прав, свобод и законных интересов граждан. При этом ключевой являлась идея освобождения суда от функций, чуждых органам судебной власти, ограниче-

98

ние розыскных начал в организации и функционировании уголовного судопроизводства России. [2, с. 53] В соответствии с УПК РФСР 1960 г. деятельность органов судебной власти, равно как и органов следствия (дознания), была пронизана целью быстрого и полного раскрытия преступлений на основании всестороннего и объективного исследования обстоятельств уголовного дела и изобличения лиц, совершивших преступление. Суды обладали безусловными полномочиями возбуждать уголовное дело, в том числе в отношении нового лица, применять к нему меру пресечения, возвращать уголовное дело прокурору для проведения дополнительного расследования. Кроме того, даже при отказе прокурора от предъявленного ранее обвинения законодатель обязывал суд продолжать разбирательство по находящемуся в производстве уголовному делу и на общих основаниях разрешать вопрос о виновности или невиновности подсудимого. В результате на суд фактически возлагалась обязанность по поддержанию госуЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс дарственного обвинения в ходе судебного заседания при отсутствии функции обвинения. Осуществляя деятельность по изобличению виновных в совершении преступления и доказательству их вины, органы судебной власти нередко утрачивали свою незаинтересованность в исходе дела и объективность. Выполнение, по сути, сходных задач органами, осуществляющими функцию обвинения, и судом, призванным разрешить дело по существу, никак не коррелировало с провозглашенным принципом состязательности уголовного судопроизводства, подразумевающим освобождение суда от каких-либо рудиментов функции уголовного преследования, разграничение функции по разрешению дела от функций обвинения и защиты, возложенных на иных участников процесса. С целью ограничения активности суда рамками предъявленного обвинения Конституционный Суд РФ в Постановлении от 20 апреля 1999 г. № 7-П фактически определил обязанность органов судебной власти в случае полного либо частичного отказа прокурора от поддержания предъявленного обвинения в ходе судебного разбирательства выносить в отношении обвиняемого оправдательный либо обвинительный приговор, указывающий на виновность лица в совершении менее тяжкого преступления. [3, с. 100] Указанная правовая позиция высшего органа конституционного правосудия, соответствующая вектору проводимых преобразований уголовного судопроизводства, была адекватно воспринята законодателем и нашла свое отражение в одной из глав УПК РФ 2001 г., регламентирующей производство в суде первой инстанции. Вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, признавалось возможным лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты [4]. Оставив за рамками мнение ряда представителей российской правовой доктрины относительно умаления независимости суда при принятии решения, обусловленного позицией государственного обвинителя [3, с. 99], отметим, что указанное веление закона нивелировало возможность выполнения несвойственных для органов судебной власти полномочий по осуществлению государственного обвинения в ходе отправления правосудия. Если правовые последствия отказа прокурора от обвинения в суде первой инстанции были Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

определены изначально, а затем нашли отражение в нормах действующего УПК РФ, то вопрос о возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции и наступающих в результате этого правовых последствиях все еще является дискуссионным. Представители российской доктрины, говоря о возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции и наступлении соответствующих правовых последствий (для суда), выражали различные мнения относительно данного вопроса. Плюрализм мнений обусловлен отсутствием правовой определенности в нормах уголовнопроцессуального законодательства, различным отношением представителей правовой доктрины к предмету и сущности производства в суде апелляционной инстанции. Так, Л. Воскобитова, рассматривая в качестве предмета судебного разбирательства вынесенный приговор, говорила об отсутствии возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции в связи с разрешением вопроса об обвинении в суде первой инстанции. При этом автор указывала на право прокурора (как стороны) просить суд об отмене вынесенного приговора и прекращении производства по делу в случае выявления неправильного применения уголовного закона [5, с. 39]. Аналогичной позиции придерживается В.И. Качалов, усматривающий в отказе прокурора от обвинения в апелляционном производстве противоречие – как предмету судебного разбирательства, так и ревизионным полномочиям суда апелляционной инстанции [6, с. 97–98]. Обосновывая свою позицию на основании анализа норм УПК РФ, А.К. Аниканов, напротив, указывал на отсутствие в гл. 45.1 УПК РФ каких-либо изъятий, касающихся полномочий прокурора в суде апелляционной инстанции. В итоге автор говорит о наличии у прокурора права отказаться от обвинения либо изменить его в сторону смягчения. При этом отказ от обвинения должен влечь прекращение судом апелляционной инстанции уголовного дела и отмену ранее постановленного приговора, поскольку вступить в законную силу он в данных обстоятельствах не может. В свою очередь изменение обвинения должно влечь изменение приговора суда первой инстанции или его отмену с вынесением нового апелляционного приговора. [7, с. 15] А.М. Панокин также указывал на обязанность суда апелляционной инстанции при

99

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс отказе государственного обвинителя от обвинения прекратить дело или уголовное преследование полностью или в соответствующей его части, аргументировав это отсутствием у суда правомочий поддерживать обвинение при соблюдении равноправия сторон и состязательности процесса [8, с. 30–33]. Ряд представителей российской правовой доктрины, придерживаясь позиции о возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции, указывали на возникающие при этом сложности. В.С. Балакшин и Н.А. Жумаканова, к примеру, указывали, что в этом случае положение государственного обвинителя не располагает к отказу от обвинения, так как предметом судебного разбирательства становится обвинительный приговор, постановленный судом первой инстанции и поддержанный участвующим в деле государственным обвинителем. Кроме того, отказ прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции влечет за собой иные последствия и приводит к отмене или изменению приговора, а уже потом к прекращению уголовного дела [9, с. 122]. Действительно, нормы УПК РФ, равно как и правовые позиции, сформулированные в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 ноября 2012 г. № 26 «О применении норм Уголовно-процессуального кодекса РФ, регулирующих производство в суде апелляционной инстанции», не регламентируют вопрос о возможности отказа прокурора от обвинения, ограничиваясь упоминанием в ст. 389.13 УПК РФ об осуществлении производства по уголовному делу в случае пересмотра решений, не вступивших в законную силу, в общем порядке, с изъятиями, установленными гл. 45.1 указанного кодекса. Ответ на вопрос о наличии у прокурора данного правомочия возможен только лишь посредством системного анализа норм уголовно-процессуального законодательства. В отличие от существовавшего до 1 января 2013 г. кассационного порядка проверки решений суда, не вступивших в законную силу, суды апелляционной инстанции осуществляют проверку правосудности вынесенного решения по всему спектру правовых и фактических вопросов. Законодатель наделил эти суды полномочиями по исследованию как имеющихся в материалах уголовного дела доказательств, так и предусмотрел возможность предоставления сторонам дополнительных материалов, подтверждающих или опровергающих доводы апелляционной жалобы

100

(представления). В результате суд, сформировав собственную позицию по рассматриваемому делу на основании оценки имеющихся в деле и представленных сторонами доказательств, правомочен принять решение, отличное от вынесенного судом первой инстанции. Наличие указанных полномочий не позволяет говорить об ограничении деятельности судов апелляционной инстанции только проверкой ранее вынесенного решения [7, с. 15]. Кроме того, фактическое совпадение порядка рассмотрения уголовных дел в судах первой и второй инстанций, отсутствие доказанности вины подсудимого вступившим в законную силу решением суда подразумевает активное участие сторон защиты и обвинения в ходе судебного разбирательства. На наш взгляд, именно необходимость возложения бремени доказывания вины подсудимого обусловила указание на обязательное участие государственного обвинителя в судебном заседании, возлагая на него функцию поддержания государственного обвинения, обеспечения его законности и обоснованности. При этом правовые позиции Верховного Суда РФ указывают на возможность изменения государственным обвинителем и (или) прокурором обвинения в суде апелляционной инстанции в пределах полномочий, предусмотренных ч. 8 ст. 246 УПК РФ. В итоге следует полагать, что прокурор, являясь обязательным участником судебного заседания в апелляционной инстанции, обладает всем арсеналом полномочий, как и в ходе рассмотрения дела в суде первой инстанции, в том числе правом полного либо частичного отказа от обвинения со всеми вытекающими правовыми последствиями. Отсутствие правовой определенности относительно возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции порождает неопределенность среди прокурорских работников в связи с применением исследуемых полномочий. В результате, даже придя к убеждению о невиновности подсудимого в ходе рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции, сотрудники прокуратуры не используют свое право на отказ от обвинения, предусмотренное ст. 246 УПК РФ, а занимают выжидательную позицию [10, с. 105]. В практической деятельности можно встретить ряд примеров (отметим, немногочисленных), когда суд применял правовые последствия, предусмотренные ч. 7 ст. 246 УПК РФ в случае отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции. Рассмотрим некоторые из них. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс Судебной коллегией по уголовным делам Амурского областного суда 7 октября 2014 года рассмотрена апелляционная жалоба гражданина N., признанного виновным и осужденного за незаконные приобретение и хранение без цели сбыта наркотического средства – каннабиса (марихуаны), массой 200 граммов, в крупном размере. В ходе судебного заседания прокурор, придя к выводу об отсутствии в деянии, совершенном N., состава преступления, в соответствии с ч. 7 ст. 246 УПК РФ просил прекратить в отношении него уголовное дело и освободить от уголовной ответственности в соответствии с п. 1 примечаний к ст. 228 УК РФ. После исследования судом всей совокупности доказательств производство по делу было прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с отсутствием в деянии состава преступления [11]. Аналогично в ходе рассмотрения жалобы адвокатов гр. Ф., осужденной за покушение на незаконный сбыт наркотического средства в значительном размере, судебной коллегией Верховного суда Республики Хакасия прокурор, признав доводы апелляционной жалобы об отмене приговора обоснованными, просил приговор суда отменить с прекращением уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления. По окончании исследования представленных доказательств суд, согласившись с выводами прокурора, прекратил производство на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ [12]. Таким образом, системный анализ норм УПК РФ, правовых позиций Верховного Суда РФ и практики судов общей юрисдикции позволяют сделать вывод как о возможности полного или частичного отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции, так и принятии судом решения, обусловленного позицией государственного обвинителя. Иное бы наделяло суд полномочиями по поддержанию обвинения в уголовном процессе и противоречило соблюдению принципа состязательности и равноправия сторон. В сложившейся системе взглядов относительно рассматриваемого вопроса некую неопределенность вносят решения Конституционного Суда РФ, затрагивающие вопрос о возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции. При этом правовые позиции, сформулированные высшим органом конституционного правосудия, эволюционировали как в результате изменения действующего законодательства, так и посредством интерпретации судьями норм уголовно-процессуЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ального закона в процессе осуществления конституционного правосудия. Следует отметить противоречивый характер указанных позиций относительно возможности применения прокурором исследуемого полномочия. Учитывая ограниченные возможности по исследованию фактических обстоятельств уголовного дела судов кассационной инстанции [123–128], пересматривающих до 1 января 2013 г. не вступившие в законную силу решения суда, Конституционный Суд РФ придерживался мнения о возможности отказа прокурора от обвинения только при производстве в суде первой инстанции до постановления судом итогового решения по делу. Прокурор, не являясь обязательным участником судебного разбирательства, имел лишь возможность оспаривать в вышестоящей судебной инстанции законность и обоснованность вынесенного решения, в том числе по реабилитирующим лицо основаниям. При этом в указанных случаях позиция прокурора не имела для суда обязательный характер [14]. Введение нового порядка пересмотра решений суда, не вступивших в законную силу, наделение судов апелляционной инстанции широкими полномочиями по исследованию имеющихся в деле или вновь представленных доказательств, возможность формирования собственной позиции по делу с последующим вынесением нового решения, закрепление прокурора в качестве обязательного участника судебного разбирательства с присущими ему полномочиями, как и в суде первой инстанции, обусловили изменение позиции Конституционного Суда РФ. Так, высший орган конституционного правосудия, осуществляя проверку на соответствие Конституции РФ положений ч. 7 ст. 246 УПК РФ, регламентирующей участие обвинителя в судебном разбирательстве, и ст. 254 УПК РФ, предусматривающей случаи прекращения уголовного дела в судебном заседании, признал наличие полномочий государственного обвинителя отказаться от обвинения как в суде первой инстанции, так и в силу ч. 1 ст. 389.13 УПК РФ – в ходе рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции [15]. В результате Конституционный Суд выразил своего рода согласие на возможность отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции и на наступление соответствующих правовых последствий, как и в суде первой инстанции. Впоследствии высший орган конституционного правосудия также констатировал на-

101

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс личие у государственного обвинителя в суде апелляционной инстанции аналогичных полномочий, как и в суде первой инстанции, в том числе и возможность отказа от обвинения. Указанное полномочие было связано с тем, что до вступления приговора в законную силу лицо не признано виновным в совершении преступления в силу ст. 49 Конституции РФ, а значит, обвинительная деятельность продолжалась и при производстве в суде второй инстанции. Однако, учитывая, что предметом апелляционного обжалования является обвинительный приговор, который, хотя и не вступил в законную силу, был принят по итогам непосредственного исследования и оценки доказательств актом правосудия самостоятельного и независимого суда, высший орган конституционного правосудия пришел к выводу, что позиция прокурора в апелляционной инстанции об отмене приговора и оправдании лица за отсутствием состава преступления не является для суда обязательной. В итоге она не влечет таких же последствий, как отказ прокурора от обвинения в суде первой инстанции [16]. Посредством данного решения Конституционный Суд РФ фактически поставил точку в споре о возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции [17, с. 76]. Таким образом, в случае отказа прокурора от обвинения функция поддержания государственного обвинения фактически переходит

к суду. В результате, как и в советском уголовном процессе, суд фактически становится стороной обвинения, принимая на себя соответствующие полномочия. Здесь следует отметить явное нарушение принципа состязательности сторон, не допускающего выступление суда на стороне обвинения или защиты. В свете сформулированных высшим органом конституционного правосудия правовых позиций отказ прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции потерял смысл, так как более не влечет наступление соответствующих правовых последствий. Теряют свою актуальность и предложения ряда представителей российской правовой доктрины, направленные на законодательное закрепление данного полномочия прокурора и обязанности суда принять решение, обусловленное позицией государственного обвинителя [10, с. 106]. Надо отметить, что в последнее десятилетие реализация правовых позиций высшего органа конституционного правосудия, в том числе и касающихся возможности отказа прокурора от обвинения в суде апелляционной инстанции, все более свидетельствует о нивелировании значения основных принципов уголовного судопроизводства, возвращении в сторону публичности уголовного процесса с присущими ему активной ролью суда, наделением его функцией осуществления уголовного преследования, умалением прав и свобод участников процесса.

Литература

Bibliography

1. Концепция судебной реформы РСФСР, утвержденная постановлением Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 // СПС «КонсультантПлюс». 2. Ветрова Г.Н. Содержание принципа состязательности в контексте правовых позиций Конституционного Суда РФ // Государство и право. 2016. № 4. 3. Дикарев И.С. Уголовный процесс: «тихая революция» сменилась реакцией // Вестник Волгоградского госууниверситета. Серия 5, юриспруденция. 2013. № 3 (20). 4. Постановление Конституционного суда от 08.12.2003 №1 8-П «По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 УПК РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан» // СПС «КонсультантПлюс». 5. Воскобитова Л.А. Апелляция – принципиально новый институт в уголовном судо-

102

1. Conception of the RSFSR judicial reform approved by the Supreme Soviet of the RSFSR resolution from October 24, 1991 № 1801-1 // LRS «ConsultantPlus». 2. Vetrova G.N. The principle of adversary in the context of legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation // State and Law. 2016. №4. 3. Dikarev I.S. Criminal procedure “quiet revolution” is changed by reaction // Science Journal of Volgograd State University. Jurisprudence. 2013. № 3 (20). 4. Judgment of the Constitutional Court from December 08, 2003 No. 18-P «On charges of verification of constitutionality as per the provisions of 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 and 408 Articles and also Chapters 35 and 39 of the RF Code of Criminal Procedure concerning general jurisdiction courts’ inquires and public appeals» // LRS «ConsultantPlus». 5. Voskobitova L.A. Appeal as a principally new Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс производстве // Апелляция: реалии, тенденции и перспективы. М., 2013. 6. Качалов В.И. Кто участвует в суде апелляционной инстанции по уголовным делам: прокурор и (или) государственный обвинитель? // Российское правосудие. 2014. № 9 (101). 7. Аниканов А.К. К вопросу об определении предмета апелляционного рассмотрения // Апелляция: реалии, тенденции и перспективы. М., 2013. 8. Панокин А.М. Отказ государственного обвинителя от обвинения // Законность. 2014. № 11. 9. Балакшин В.С., Жумаканова Н.А. Возможен ли отказ государственного обвинителя от обвинения в суде апелляционной инстанции // Вестник Удмуртского университета. Экономика и право. 2012. Вып. 2. 10. Верхотурова С.В., Лосев С.Г. Отказ государственного обвинителя (прокурора) от обвинения в суде апелляционной инстанции: за и против // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2019. № 1 (47). 11. Апелляционное определение Амурского областного суда от 07.10.2014 по делу № 22-1472/14 // СПС «КонсультантПлюс». 12. Апелляционное определение Верховного Суда республики Хакасия от 03.02.2015 по делу № 22-72/АП/2015 // СПС «КонсультантПлюс». 13. Панокин А.М. Право прокурора на отказ от обвинения в суде апелляционной инстанции // Уголовное право. 2018. № 2. 14. Определение Конституционного Суда РФ от 21.12.2000 № 295-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Красильникова Сергея Евгеньевича на нарушение его конституционных прав ч. 1 ст. 378, ч. 1 ст. 379 и ч. 1 ст. 380 УПК РСФСР» // СПС «КонсультантПлюс». 15. Определение Конституционного Суда РФ от 23.06.2016 № 1260-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Антоняна Дживана Жораевича на нарушение его конституционных прав ч. 7 ст. 246 и ст. 254 УПК РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 16. Определение Конституционного Суда РФ от 07.12.2017 № 2800-О «По запросу суда Ямало-Ненецкого автономного округа о проверке конституционности положений части 4 статьи 37, части седьмой статьи 246 и части 1 статьи 389.13 УПК РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 17. Червоткин А.С. Полномочия прокурора в апелляционном рассмотрении уголовных дел // Уголовный процесс. 2019. № 5. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

institute in criminal procedure // Appeal: realities, trends and prospects. M., 2013. 6. Kachalov V.I. Who participates in the Court of Appeal in criminal cases: an attorney and (or) a public prosecutor? // Russian justice. 2014. № 9 (101). 7. Anikanov A.K. On the question of subject definition of the appeal proceedings // Appeal: realities, trends and prospects. M., 2013. 8. Panokin A.M. Withdrawal of charges by a public prosecutor in the court of appeal // Zakonnost. 2014. № 11. 9. Balakshin V.S., Zhumakanova N.A. On the possibility of a public prosecutor’s dropping the charge on appeal // Bulletin of Udmurt university. Series Economics and Law. 2012. Is. 2. 10. Verkhoturova S.V., Losev S.G. Dropping the charges by the public prosecutor (prosecutor) in appellate court: for and against // Legal science and law enforcement practice. 2019. № 1 (47). 11. Ruling on appeal of Amur regional court from 07.10.2014 with regard to case № 22-1472/14 // LRS «ConsultantPlus». 12. Ruling on appeal of the Supreme Court of the Khakass Republic from 03.02.2015 with regard to case № 22-72/AP/2015 // LRS «ConsultantPlus». 13. Panokin A.M. The power of a public prosecutor to withdraw charges in a court of appeal // Law of crime. 2018. № 2. 14. Determination of the Constitutional Court of the RF from 21.12.2000 № 295 – О «About dismissal of the request for a hearing of public appeal from Krasilnikov Sergey Evgenievich about violations of his constitutional rights under art. 378, p. 1, under art. 379, p. 1 and under art. 380, p. 1 of the RSFSR Code of Criminal Procedure» // LRS «ConsultantPlus». 15. Determination of the Constitutional Court of the RF from June 23, 2016 № 1260 – О «About dismissal of the request for a hearing of public appeal from Antonyan Jivan Zhoraevich about violations of his constitutional rights under art. 246, p. 7 and under art. 254 of the Russian Federation Code of Criminal Procedure» // LRS «ConsultantPlus». 16. Determination of the Constitutional Court of the RF from December 07, 2017 № 2800 – О «According to the court-ordered request of YamaloNenets Autonomous Okrug on charges of verification of constitutionality under article 37, paragraph 4, under art. 246, p. 7 and under art. 389.13, p. 1 of the RF Code of Criminal Procedure» // LRS «ConsultantPlus». 17. Chervotkin A.S. Powers of prosecutor in appeal proceedings of criminal cases // Criminal procedure. 2019. № 5.

103

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.12 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Ñîïíåâà Åëåíà Âëàäèìèðîâíà, кандидат юридических наук, доцент (г. Ставрополь). E-mail: [email protected]

Ïðîöåíêî Àííà Àíàòîëüåâíà, старший следователь отделения процессуального контроля следственного управления УМВД России по городу Ставрополю. E-mail: [email protected]

ВЗГЛЯД СЛЕДОВАТЕЛЯ НА НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ВЫПЛАТ АДВОКАТУ, УЧАСТВУЮЩЕМУ В УГОЛОВНОМ ДЕЛЕ ПО НАЗНАЧЕНИЮ В статье анализируется содержание законов и подзаконных актов, регулирующих отношения между следователем и адвокатом при организации выплат процессуальных издержек. Ключевые слова: адвокат, следователь, закон, подзаконный акт, выплаты, критерии, рекомендации. Sopneva Elena Vladimirovna – PhD in Law, Associate Professor. Protsenko Anna Anatolyevna – Senior Investigator, the Process Control Department, the Investigative Department of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Stavropol. THE INVESTIGATOR‘ VIEW ON SOME PAYMENT QUESTIONS TO THE LAWYER PARTICIPATION IN THE CRIMINALAPPOINTMENT The article analyzes the contents of laws and by-laws governing the relationship between the investigator and the lawyer in organizing the payment of the procedural costs. Keywords: lawyer, investigator, law, by-law, payments, criteria, recommendations.

Периодически следователи оказываются в сложном положении, которое является результатом недостаточно полного и четкого нормативного регулирования уголовного судопроизводства. Например, согласно п. 26 Положения [1] при длительном участии адвоката, участвующего в уголовном деле по назначению следователя, адвокат ежемесячно подает заявление в орган предварительного следствия. Акцентируем внимание на процессуальном содержании слова «длительно» и смысловой нагрузке слова «ежемесячно». Полагаем позволительным предложить свое видение соответствующих ответов, что обусловлено «молчанием» на сей счет законов, а равно подзаконных актов. Теоретическая и практическая значимость заявленной тематики определяется существованием объективных препятствий ежемесячного качественного реагирования следователя на заявление адвоката о компенсации ему расходов и выплаты вознаграждения, ибо не всегда итоговые критерии расчета могут быть сформированы до окончания предварительного следствия. Тогда следователь оказывается в сложной ситуации. С одной стороны, он может стать объектом служебной проверки, инициированной контрольными органа-

104

ми, полагающими, что следователь нарушил закон, отказавшись от ежемесячного составления постановления при подаче адвокатом заявления. С другой стороны, он может стать объектом регрессного иска о возмещении ущерба, связанного с оплатой услуг адвоката. На наш взгляд, правоприменителю предложена категория «длительность», не наполненная единообразным процессуальным пониманием, что позволяет представителям двух противопоставленных сторон обвинения и защиты по-разному читать анализируемые положения. В основе позиции следователя лежит несколько базовых факторов: необходимость обеспечения законности практики, потребность во временной и документальной оптимизации его труда, самостоятельность процессуальной позиции. Обратимся к некоторым положениям, которые могут быть полезными при определении длительности участия адвоката в уголовном деле. В словаре русского языка длительность понимается как продолжительность, протяженность во времени [2, с. 136]. С процессуальной позиции осмысление явления длительности может быть увязано со сроками в уголовном процессе, которые, среди прочего, исчисляются месяцами (ч. 1 ст. 128 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УПК РФ). Причем минимальный – срок два месяца (ч. 2 ст. 107, ч. 1 ст. 109, ч. 1 ст. 162 УПК РФ). Полагаем, что двухмесячный срок – это тот минимальный временной параметр, который является базовым и достаточным для решения задач следствия. Любой выход за обозначенные пределы можно расценивать как длительный период. В ст. 6.1. УПК РФ заложены критерии понимания разумности сроков, анализ которых в контексте темы статьи позволяет выделить факторы, определяющие правомерность увеличения срока расчета сумм, причитающихся адвокату. Среди них: правовая и фактическая сложность уголовного дела, поведение адвоката и его подзащитного, достаточность представляемых документов, подтверждающих временные затраты адвоката, необходимость их проверки, общая продолжительность следствия. При производстве по уголовному делу возникают обстоятельства, которые показывают, что осуществляемая деятельность будет продолжительной. Среди таких факторов: окончание первоначально установленного законом срока следствия – 2 месяца – и принятие следователем решения о его продлении или о приостановлении производства по уголовному делу, наличие нескольких эпизодов или составов преступлений, соучастников деяния, необходимость осуществления по уголовному делу многих, сложных и продолжительных процессуальных, в том числе следственных действий. Однако именно адвокат определяет наличие длительности своего участия в уголовном деле и пользуется правом ежемесячно подавать заявление, тем самым возлагая на следователя организационно-процессуальные обязанности. Здесь уместно вспомнить, что адвокат обязан ежемесячно отчислять средства на общие нужды адвокатской палаты, содержание адвокатского кабинета, бюро, коллегии адвокатов (п. 5 ч. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» [3]). На наш взгляд, определить размер выплат адвокату в полной и правильной мере возможно на заключительном этапе производства по уголовному делу. Такие критерии повышения вознаграждения адвоката как объем материалов уголовного дела (более трех томов), количество подозреваемых, обвиняемых (трое и более), инкриминируемых деяний (три и более) формируются в конце предварительного следствия. Попутно заметим, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

что при производстве по уголовному делу могут возникать ситуации замены адвоката, что влечет необходимость расчета оплаты на момент фактического участия, которые мы оставляем вне рассмотрения во избежание увеличения объема статьи. Согласно ч. 3 ст. 131 УПК РФ выплаты производятся по постановлению следователя. При этом в законе нет указания на момент принятия решения о производстве расчетов процессуальных издержек адвокату. Вместе с тем информация о процессуальных издержках должна быть приведена в справке к обвинительному заключению (ч. 5 ст. 220 УПК РФ). Нельзя не заметить, что суду предложено рассмотреть вопрос о процессуальных издержках (на кого и в каком размере возложить) при постановлении приговора (п. 13 ч. 1 ст. 299 УПК РФ). Однако Верховный Суд РФ определил, что при длительном участии адвоката в качестве защитника постановление (определение) об оплате труда выносится ежемесячно (с учетом фактически отработанных дней) [4]. Возмещение процессуальных издержек, а также выплата вознаграждения адвокату осуществляются после исполнения подотчетными лицами своих процессуальных обязанностей (п. 25 Положения). Совокупный анализ положений уголовно-процессуального закона показывает, что в законе отсутствует категория «процессуальные обязанности адвоката». В базовой норме – ст. 53 УПК РФ – предусмотрены права защитника и используется категория «не вправе». В ст. 49 УПК РФ заложена функция защитника – защита прав и интересов подозреваемых, обвиняемых и оказание им юридической помощи при производстве по уголовному делу, которая может быть рассмотрена как обязанность адвоката, но это дискуссионная сфера. В ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» предусмотрены обязанности адвоката, которые можно назвать профессиональными, а не процессуальными. Тем не менее итоговый вывод о выполнении адвокатом своих процессуальных обязанностей может быть сформулирован в конце предварительного следствия. Вышеизложенная информация позволяет считать целесообразным в ряде ситуаций увеличение срока расчета процессуальных издержек, подлежащих выплате адвокату, и уточнение момента принятия следователем решения о расчете размера соответствующих

105

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс выплат, который разумно связать с моментом окончания предварительного следствия. Обратим внимание еще на один аспект потенциально конфликтных отношений следователя и адвоката, который связан с отсутствием согласия между ними при определении размера выплат, видов проведенных работ, их необходимости, реальных затрат на осуществление, качества и количества подтверждающих документов, иных случаев в контексте подпункта «г» пункта 22 (1) и других. Истоки конфликтности заложены в нормативных источниках. Например, перечень видов расходов, подлежащих компенсации адвокату (п. 1, 5, 9 ч. 2 ст. 131 УПК РФ), четко определен (например, наем жилого помещения), но не является исчерпывающим (иные расходы, понесенные в ходе производства по уголовному делу и предусмотренные УПК РФ). Конституционный Суд РФ указывает, что ст. 131 УПК РФ содержит открытый перечень видов процессуальных издержек [5, п. 3]. Принимая решение о размере выплат адвокату, следователь может использовать ряд рекомендаций и учесть критерии, позволяющие придать этому процессу обоснованный характер. Приведем соответствующие положения. Адвокат имеет право на достойное вознаграждение. Конституционный Суд РФ указывает, что ст. 37 Конституции РФ гарантирует каждому право на вознаграждение за труд, без какой бы то ни было дискриминации. В ст. 7 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах признается право каждого на вознаграждение, обеспечивающее всем трудящимся справедливую зарплату, и равное вознаграждение за труд, равной ценности без какого бы то ни было различия (п. «а») [5, п. 2]. Адвокат, реализуя обязанность защиты прав гражданина, осуществляет деятельность, имеющую публично-правовой характер, обеспечивает реальность права каждого на получение квалифицированной юридической помощи. Такая деятельность не является предпринимательской и не преследует цель извлечения прибыли [6, п. 3.1]. Время занятости адвоката исчисляется в днях, вне зависимости от продолжительности работы по уголовному делу в течение дня (п. 23 Положения). При этом учитывается время, затраченное адвокатом на осуществление полномочий, предусмотренных ч. 1 и

106

2 статьи 53 УПК РФ, а также на осуществление других действий адвоката по оказанию квалифицированной юридической помощи (п. 23 Положения). Следователь, принимая решение по итогам рассмотрения заявления адвоката и представленных документов, указывает в нем количество времени, затраченное на исполнение процессуальных обязанностей адвокатом (п. 27 Положения). Конституционный Суд РФ пишет, что использование метода оплаты труда адвокатов по назначению, основанного на объективных критериях, и связывающего размер оплаты их труда именно с количеством дней, затраченных на оказание юридической помощи, не нарушает требований ст. 37 (ч. 3) Конституции РФ о вознаграждении за труд без какой бы то ни было дискриминации. При этом ко всем без исключений адвокатам по назначению применяются одинаковые правила оплаты труда [6, п. 3.2]. Расчет сумм, подлежащих выплате адвокату, производится следователем после получения заявления и подтверждающих документов. Несмотря на предложенную адвокату произвольную форму заявления, полагаем целесообразным изложить в нем данные, позволяющие следователю произвести расчеты. Тогда содержание заявления может представлять формулировки используемых полномочий защитника, изложенные в ст. 53 УПК РФ, а также иных действий по оказанию квалифицированной юридической помощи, трансформированные из языка закона в язык фактов, то есть с указанием даты, времени, продолжительности, содержания, места осуществления полномочий. Особенно это важно, когда адвокат реализовывает полномочия «вне стен предварительного следствия». Например, присутствие адвоката при предъявлении обвинения естественным образом удостоверяется самим следователем и отражается в сопутствующих этому акту документах. Факт проведения юридической деятельности в офисе или иных местах, например, консультирование, составление ходатайств, жалоб нуждается в подтверждении. Критерий времени деятельности адвоката позволяет следователю определить размер вознаграждения адвоката в установленных пределах. Размер вознаграждения адвоката, участвующего в уголовном деле по назначению следователя, определяется днем (рабочий день, нерабочий праздничный день, выЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ходной день), временем (ночное время) оказания помощи и сложностью уголовного дела (п. 22 (1) Положения). Естественным образом возникает вопрос: что понимать под используемыми критериями, как обеспечить их единообразное применение следователем и адвокатом, необходимо ли вложить в приведенные словосочетания особый смысл, определяемый контекстом изложения, или же можно использовать сложившиеся подходы в понимании этих категорий? Специфика деятельности адвоката не может не повлечь особенности организации и распоряжения своим рабочим временем, а также выполнения процессуальных обязанностей. Здесь уместно вспомнить, что в п. 1 ст. 2 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» предусмотрен запрет для адвоката вступать в трудовые отношения в качестве работника, за исключением научной, преподавательской и иной творческой деятельности. Вопросы оплаты труда адвоката, участвующего в качестве защитника в уголовном судопроизводстве, регулируются специальным законодательством, а именно – указанным Федеральным законом, нормы трудового законодательства на данные отношения не распространяются [7]. Полагаем, что приведенный вывод Верховного Суда РФ не потерял своей актуальности, несмотря на дату его формирования, вид спора, обжалуемый акт. Однако основной площадкой выстраивания отношений между адвокатом и следователем является сфера уголовного процесса, регулируемая, прежде всего, УПК РФ. В Уголовно-процессуальном кодексе РФ ночное время занимает ранг основного понятия и определяется как промежуток времени с 22 до 6 часов по местному времени (п. 21 ст. 5). Обращаемся мы к этому понятию при реализации положений ч. 3 ст. 164 УПК РФ о запрете следственных действий в ночное время. Полагаем, что такой подход не исключает распространение основных понятий на иные возникающие уголовно-процессуальные отношения, в том числе при расчете процессуальных издержек. Уместен он и в целях реализации обсуждаемого положения во взаимосвязи с рассматриваемыми отношениями, выстраиваемыми в соответствии с уголовнопроцессуальным законом. Попутно отметим, что согласно ст. 96 Трудового кодекса РФ ночное время – с 22 часов до 6 часов. Характеристики рабочего времени прописаны в ст. 91 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трудового кодекса РФ и выражаются в следующем: имеются временные границы этого периода, определенные началом и окончанием, это официальный обязательный период выполнения своих профессиональных обязанностей, эти пределы могут быть обозначены внутренними правилами. Специфика работы адвоката, при понимании ночного времени с 22 часов до 6 часов, позволяет все остальное время назвать рабочим днем адвоката. Согласно ч. 5 ст. 37 Конституции РФ каждый имеет право на отдых. Конституционное положение детализируется в отраслевом законодательстве (например, в ст. 111 ТК РФ, посвященной выходным дням, ст. 112 ТК РФ, фиксирующей нерабочие праздничные дни). Однако если праздничные дни определяются законодателем и коррективы здесь неуместны, то выходные дни адвоката, а равно внутренний распорядок адвокатуры, могут быть отнесены на усмотрение адвокатского сообщества. Критерий сложности уголовного дела позволяет следователю использовать повышенный размер вознаграждения адвоката. Сложность уголовного дела определяется показателями, изложенными в п. 22 (1) Положения, которые могут быть количественными – три и более тома уголовного дела, качественными – подсудность, персональными – в отношении несовершеннолетних лиц. Критерий оплаты действительно понесенных расходов адвокатом позволяет следователю принять решение о компенсации только тех расходов, которые были необходимы для оказания юридической помощи и понесены реально. Представим приведенный тезис в понимании российских судебных органов как критерий необходимости и оправданности, и Европейского суда по правам человека – как критерий реальности, необходимости, разумности. Верховный Суд РФ указывает, что, по смыслу ст. 131 УПК РФ, процессуальные издержки представляют собой необходимые и оправданные расходы, связанные с производством по уголовному делу, в том числе выплаты и вознаграждение адвокатам [8, п. 1]. Конституционный Суд РФ пишет, что уголовно-процессуальный закон исходит из необходимости возмещения понесенных затрат гражданам, вовлеченным в уголовное судопроизводство в качестве участников [9, п. 3]. Суд отмечает, что, по смыслу ст. 131 УПК РФ, су-

107

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс дебные издержки представляют собой денежные суммы в возмещение необходимых и оправданных расходов, а также вознаграждение и выплаты, которые причитаются к уплате физическим лицам, вовлеченным в уголовное судопроизводство в качестве участников [10, п. 5]. Европейский суд по правам человека определяет размер судебных издержек и расходов в объеме, с учетом их реальности, необходимости и разумности, указывая, что неприемлемо приведение слишком большого количества часов, потраченных на подготовку материалов для дела [11]. ЕСПЧ полагает, что заявитель имеет право на возмещение расходов и издержек только в том размере, насколько видно, что они были действительно понесены, необходимы и разумны по размеру [ 12] . Суд принимает во внимание имеющиеся в распоряжении документы и судебную практику [13].

С.В. Троицкий выделяет требования, которые необходимо учитывать при определении разумности возмещения судебных расходов [14]. Приведем те, которые в равной степени могут быть учтены следователем: необходимость расходов, их действительность, разумный и обоснованный размер в количественном отношении, реальность возникших расходов и издержек, указание точного размера и расчета расходов и их детализация, учет продолжительности, характера и объема услуг. Итак, в ситуациях альтернативного понимания правовых источников важно сопроводить правоприменителя необходимыми и достаточными критериями принятия решения, определяющими его законный и обоснованный характер. Особенно, когда речь идет об обеспечении качественной юридической защиты участников уголовного судопроизводства.

Литература

Bibliography

1. О порядке и размере возмещения процессуальных издержек, связанных с производством по уголовному делу, издержек в связи с рассмотрением дела арбитражным судом, гражданского дела, административного дела, а также расходов в связи с выполнением требований Конституционного Суда РФ и о признании утратившими силу некоторых актов Совета Министров РСФСР и Правительства РФ: постановление Правительства РФ от 1.12.2012 № 1240 // СПС «КонсультантПлюс». 2. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1988. 3. Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ: ФЗ от 31.05.2002 № 63-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 4. Определение Верховного Суда РФ от 23 декабря 2008 г. № КАС08-667 // СПС «КонсультантПлюс». 5. По жалобе Федеральной палаты адвокатов РФ на нарушение конституционных прав и свобод статьей 131 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 05 февраля 2009 № 289-О-П // СПС «КонсультантПлюс». 6. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Камшекиной И.Н. на нарушение ее конституционных прав абзацем вторым пункта 8 статьи 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адво-

108

1. About the procedure and amount of reimbursement of procedural costs associated with criminal proceedings, costs in connection with the consideration of the case by the arbitration court, civil case, administrative case, as well as expenses in connection with the fulfillment of the requirements of the Constitutional Court of the RF and the recognition of certain acts of the Council Ministers of the RSFSR and the Government of the RF as repealed: Decree of the Government of the RF of 1.12.2012 № 1240 // LRS «ConsultantPlus». 2. Ozhegov S.I. Dictionary of the Russian language. M., 1988. 3. On advocacy and legal profession in the RF: Federal Law of 31.05.2002 № 63-FL // LRS «ConsultantPlus». 4. Definition of the Supreme Court of the Russian Federation of 23.12.2008 № КАС08-667 // LRS «ConsultantPlus». 5. On the complaint of the Federal Chamber of Lawyers of the RF on violation of constitutional rights and freedoms by article 131 of the Code of Criminal Procedure of the RF: decision of the Constitutional Court of the RF of 05.02.2009 № 289-O-П // LRS «ConsultantPlus». 6. About the refusal to accept for consideration the complaint of the citizen I.N. Kamshekina of violation of her constitutional rights by the second paragraph of item 8 of Arti 25 of the FL «On Advocacy and Legal Profession in the RF» and p. 1 of item 1 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс катуре в РФ» и абз. 1 п. 1 Постановления Правительства РФ «О размере оплаты труда адвоката, участвующего в качестве защитника в уголовном судопроизводстве по назначению органов дознания, органов предварительного следствия или суда»: определение Конституционного Суда РФ от 15.01.2009 № 462-О-О // СПС «КонсультантПлюс». 7. Решение Верховного Суда РФ от 9 октября 2008 г. № ГКПИ08-1840 // СПС «КонсультантПлюс». 8. О практике применения судами законодательства о процессуальных издержках по уголовным делам: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 № 42 // СПС «КонсультантПлюс». 9. По жалобе общества с ограниченной ответственностью «Маршалл» на нарушение конституционных прав и свобод положениями ст. 131 и 132 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 8.11.2005 № 367-О // СПС «КонсультантПлюс». 10. По жалобе гражданина Байкова А.А. на нарушение его конституционных прав п. 5 ч. 4 ст. 56, ч. 1 ст. 81, п. 2 ч. 2 ст. 82, ст. 119 и 131 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 16.12.2008 г. № 1036-0-П // СПС «КонсультантПлюс». 11. Постановление ЕСПЧ по делу «Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевства» от 28.06.1984 // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. Т. 1. М., 2000. 12. Постановление ЕСПЧ по делу «Николова против Болгарии» от 25.03.1999 // СПС «КонсультантПлюс». 13. Постановление ЕСПЧ от 27.11.2014 г. по делу «Еремцов и другие (Yeremtsov and Others) против РФ» (жалобы № 20696/06, 22504/ 06, 41167/06, 6193/07 и 18589/07) // СПС «КонсультантПлюс». 14. Троицкий С.В. Возмещение разумных пределов судебных расходов с учетом практики Европейского суда по правам человека // Вестник МИЭП. 2017. № 1 (26).

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

of the Decree of the Government of the RF «On the amount of remuneration for a lawyer participating as a defense attorney by appointment of investigative bodies, bodies of preliminary investigation or court in criminal proceedings»: decision of the Constitutional Court of the RF of 15.01.2009 № 462-О-О // LRS «ConsultantPlus». 7. Decision of the Supreme Court of the RF of 9.10.2008 № ГКПИ08-1840 // LRS «ConsultantPlus». 8. About the practice of application by courts of the legislation on procedural costs in criminal cases: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 19.12.2013 № 42 // LRS «ConsultantPlus». 9. On the complaint of the Limited Liability Company «Marshall» on violation of constitutional rights and freedoms by the provisions of art. 131 and 132 of the Code of Criminal Procedure of the RF: ruling of the Constitutional Court of the Russian Federation of November 8, 2005 № 367-О // LRS «ConsultantPlus». 10. On complaint citizen Baykov A.A. on violation of his constitutional rights by item 5 p. 4 art. 56, p. 1 art. 81, Item 2 p. 2 art. 82, art.119 and 131 of the Code of Criminal Procedure of the RF: definition of the Constitutional Court of the RF of 16.12.2008 № 1036-0-П // LRS «ConsultantPlus». 11. Judgment of the ECHR in the case «Campbell and Fell v. United Kingdom» of 28.06.1984 // European Court of Human Rights. Selected decisions: in 2 v. V.1 . M., 2000. 12. The ECtHR judgment in the case of Nikolova VS Bulgaria of 25.03.1999 // LRS «ConsultantPlus». 13. The ECtHR judgment of 27.11.2014 in the case Yeremtsov and Others VS Russia (complaints № 20696/06, 22504/06, 41167/06, 6193/07 and 18589/07) // LRS «ConsultantPlus». 14. Troitsky S.V. Reimbursement of reasonable limits of court costs taking into account the practice of the European Court of Human Rights // Vestnik MIEP. 2017. № 1 (26).

109

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.1 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Âëàñîâà Ñâåòëàíà Âëàäèìèðîâíà, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ФОРМИРОВАНИЕ НОВОГО ИНСТИТУТА В ОТЕЧЕСТВЕННОМ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ПРАВЕ В данной статье автор размышляет о реалиях отечественного уголовного процесса и необходимости его реформирования, обосновывая свою позицию неэффективностью существующей модели противодействия преступности. Ключевые слова: уголовно-процессуальное законодательство, уголовно-процессуальная политика, следственная власть, государственно-правовая модель противодействия преступности. Vlasova Svetlana Vladimirovna – Professor, the Department of Criminal Procedure, the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor. FORMATION OFA NEW INSTITUTE IN THE NATIONAL CRIMINAL PROCEDURE LAW In this article, the author reflects on the realities of the national criminal process and the need for its reform, justifying its position by the inefficiency of the existing model of combating crime. Keywords: criminal procedure legislation, criminal procedure policy, investigative authority, state-legal model of combating crime.

Состояние российского уголовного судопроизводства в последнее время вызывает разумное недовольство у теоретиков уголовного процесса и правоприменителей. Его причина – в несовершенствах созданных на платформе УПК РФ правовых институтов, существующих правовых норм, дефиниций и т. д. На этот счет З.Д. Еникеев верно размышляет и указывает, что существующее уголовно-процессуальное законодательство не является оптимальным, оно не соответствует по уровню своего развития современному состоянию и путям развития современной преступности и не может на должном уровне осуществлять правовую охрану общечеловеческих и национальных ценностей [1, с. 12, с. 66–67]. В.В. Кальницкий, к примеру, обстановку в сфере уголовного судопроизводства характеризует как близкую к хаосу [2, с. 81], о чем ему вторит В.А. Азаров, указывая на отсутствие какой-либо стратегии российской уголовно-процессуальной политики [3, с. 38]. Русское уголовно-процессуальное законодательство за последние двести лет, конечно же, подвергалось неким изменениям. Но они не носили кардинальный знаковый характер. Ядром отечественной уголовно-процессуальной системы по сей день выступает следственная власть [4, с. 53–64], которая отвечает за формирование доказательств, принятие решений о привлечении к уголовной ответственности и иных знаковых решениях по уголовным делам. Отсюда «следственный изо-

110

морфизм» и неразрывно связанный с ним «обвинительный уклон» уголовной юстиции [5]. О необходимости разработки новой концепции УПК РФ в своих работах указывает З.В. Макарова [6, с. 22]. А.С. Александров [7, с. 49–57, с. 78–82, с. 120–130] пишет о необходимости реформирования современного уголовного процесса. Существующая на настоящий момент отечественная модель противодействия преступности не является эффективной. Подобного рода критика возникла на фоне современного состояния отечественного уголовно-процессуального законодательства. Говоря о нем, не надо забывать об уголовнопроцессуальной политике, стратегии уголовного судопроизводства [8, с. 21–23], которые в свою очередь идут в ногу с развитием системы государственного управления. В рамках противодействия преступлениям, совершаемым в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, ситуация также весьма тревожная. Согласно мнению представителей бизнес-сообщества современная уголовно-процессуальная система выступает в качестве одного из структурных ограничителей экономического роста. Глава государства неоднократно высказывал свою озабоченность относительно сложившейся ситуации [9]. Специалисты в области права признают, что современная государственно-правовая система противодействия преступности неэффективна. Ярким проявлением этого выступает «примитивизация» предварительного Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс расследования. Правоохранительные органы не обладают достаточным потенциалом для эффективного выявления и раскрытия наиболее опасных преступлений в сфере экономики, верхушечной коррупции, а в последние годы – киберпреступлений. Это является предметом пристального внимания Президента РФ В.В. Путина, который в последнее время очень часто обращает внимание на данную ситуацию, требуя предпринять реальные кардинальные меры для того, чтобы улучшить ситуацию по выявлению и расследованию скрытых, сложных видов преступлений. Конечно же, политика защиты бизнеса принесла свои плоды. В 2016 году окончательно была сформировано то, что Пленум Верховного Суда РФ назвал «организационно-правовым механизмом привлечения к уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности». Однако подобная попытка принятия «кардинальных» мер по защите представителей предпринимательского и бизнес-сообщества от незаконного уголовного преследования не увенчалась успехом. Поэтому стоит задуматься о том, что необходимо в корне поменять подход к решению данной проблемы. В одной из своих статей мы отмечали, что «…только технократический подход к оптимизации существующей государственно-правовой модели противодействия преступности, равно как и политика по созданию отдельного, привилегированного организационно-правового механизма для субъектов предпринимательской деятельности (которая проводилась до последнего времени) вряд ли позволят кардинально изменить к лучшему проблемную ситуацию» [10, с. 53–64, с. 75–86]. Все силы научного сообщества сейчас должны быть сконцентрированы на решении первостепенной задачи создания адекватной государственно-правовой системы противодействия преступности. Президент РФ В.В. Путин в своем послании Федеральному Собранию подчеркнул, что необходимо обеспечить эффективную защиту всего населения в целом от преступлений, а не только отдельных уважаемых людей и компаний [11]. В первую очередь необходимо создать новый уголовнопроцессуальный механизм применения норм уголовного закона. Дефиницию «правовой механизм» следует трактовать как правовую организацию деятельности суда и сторон процесса, которая направлена на определение основания и выработку решений о применении норм уголовного права. Рассматривая содержание данного понятия, мы можем отметить ряд важных моментов: воЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

первых, это процессуальный организационноправовой механизм. Он осуществляет «производство» права – системы правовых стандартов, стандартов правопонимания и правоприменения; во-вторых, приводится в действие исключительно судебно-исковым способом; втретьих, вырабатываются «факты» и «решения», определяющие течение дела и его исход; в-четвертых, разрешается ключевой вопрос уголовного дела относительно применения уголовного закона к лицу – это осуществляется строго только судом, и, в-пятых, «работа» данного механизма представляет собой деятельность по толкованию и применению норм уголовного и уголовно-процессуального права. Осуществляя строительство правового государства, не следует целиком и полностью опираться на марксистско-ленинское учение о государстве и праве. Назрела потребность перехода на теоретико-методологическом уровне от учения о «полицейском государстве» к правовому. Работа и функционирование уголовно-процессуального механизма основываются на действенном запрете на слияние судебной и обвинительной функции. Верховенство права выступает как один из принципиальных моментов для устройства правового государства и является гарантией соблюдения прав и свобод личности, определяя пределы компетенции и функционирования судебной и исполнительной власти. Наша позиция солидарна с мнением множества авторов в том, что при отсутствии необходимости ограничения интересов государства и личности из процесса пропадает полицейский элемент, а суд претерпевает трансформацию из орудия управления в нормальный орган, основной функцией которого является разрешение правового спора. Формулируя понимание дефиниции «организационно-правовой механизм применения уголовного закона», данный механизм представляется нам как некая система сдержек и противовесов между обвинительной властью и судебной, определяющих состязательную правовую организацию функционирования всех элементов процесса правоприменения. Поэтому понимание механизма мы видим как правовую организацию деятельности участников уголовного процесса, которая направлена на то, чтобы определить основания и выработать решения относительно применения норм уголовного права. Автор полагает, что именно при помощи дефиниции «уголовно-процессуальный механизм» возможно объяснить, каким образом должно осуществляться применение норм Уголовного кодекса в конкретной ситуации [12, с. 68–72, с. 115–116].

111

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс К примеру, Л.В. Попова предлагает внести в УПК РФ новый вид особого производства, закрепленный в новой главе 52.1 «Особенности досудебного производства по уголовным делам о преступлениях, совершенных в связи с хозяйственно-экономической деятельностью, осуществляемой в организационно-правовых формах предпринимательства» [13, с. 261–274]. П.Г. Сычев на этот счет высказался весьма критично. Указывая, что предложение по введению новой главы в УПК РФ является преждевременным, ввиду того, что не разрешены проблемы юридико-технического и политического характера. Сам он говорит о возможности введения в УПК РФ новой главы «Производство по уголовным делам в отношении предпринимателей», но с оговоркой на то, что акцент в ней должен быть на дополнительных уголовно-процессуальных гарантиях для данной категории субъектов. Ранее, в 2012 году П.Г. Сычев высказывался с предложением о создании в УПК РФ отдельной главы, содержащей нормы, которые включали бы в себя положения, которые касаются участия и юридических лиц, и прочих хозяйствующих субъектов в уголовном судопроизводстве, причем не только в качестве потерпевших, гражданских истцов и гражданских ответчиков, но и в качестве заявителей, средств совершения преступления, объектов проведения финансово-хозяйственных проверок и прочих статусах [14, с. 170– 176, с. 30–33]. Считаем данный проект нежизнеспособным, не отвечающим реальным потребностям общества и государства. Да, действительно, необходимость создания особого порядка производства по уголовным делам частно-публичного обвинения о преступлениях, совершаемых в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, назрела. Об этом говорят изменения, которые были внесены в недавнем прошлом в содержание ч. 3 ст. 20 УПК РФ. Принятым Федеральным законом от 27.12.2018 № 533-ФЗ «О внесении изменений в статьи 76.1 и 145.1 УК РФ и УПК РФ» были модернизированы некоторые существующие институты и введены новые нормы. В последнее время отмечается повышенный интерес как правоприменителей, так и представителей научного сообщества к категории уголовных дел, которые обозначены в ч. 3 ст. 20 УПК РФ. Многие из них в качестве панацеи от всех бед, в частности – от «беспредела» следственных органов, видят только прокуратуру. Выступая на заседании коллегии Генеральной прокуратуры РФ, Прези-

112

дент РФ В.В. Путин решительно указал Генпрокурору РФ и подчиненным ему прокурорам на их прямую обязанность осуществлять мониторинг ситуаций, которые связаны с уголовным преследованием представителей бизнеса и, в случаях возникновения необходимости, применять меры прокурорского реагирования. Уполномоченный при Президенте РФ по защите прав предпринимателей Б.Ю. Титов многократно в своих выступлениях указывал на необходимость передачи прокурору права на возбуждение уголовных дел в сфере предпринимательской деятельности [15]. Кроме того, высказывал предложения по созданию специального правоохранительного органа, который бы напоминал финансовую гвардию Италии (Guardia di Finanza) и монополизировал производство предварительного следствия по уголовным делам в сфере экономической деятельности в своих руках [16]. Данная идея отчасти является весьма привлекательной и автор, в целом, выступает за предложение о возврате прокурору полномочий по возбуждению уголовных дел, но с оговоркой только о преступлениях, совершаемых в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности. Осуществляя противодействие преступному элементу в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, именно прокурор обеспечивает законность, выступает гарантом законности возбуждения уголовных дел. Именно об этом шла речь на заседании коллегии Генпрокуратуры, очень четко в выступлениях членов коллегии прозвучала мысль о том, что именно прокурор выступает гарантом законности возбуждения уголовных дел в отношении субъектов предпринимательской деятельности и именно он обеспечивает «запуск» механизма привлечения к уголовной ответственности следователей, руководителей следственных органов, если последними были совершены преступления, предусмотренные ст. 299 УК РФ. В рамках осуществления реализации частно-публичной процедуры привлечения к уголовному преследованию субъектов предпринимательской деятельности, в числе приоритетных задач, стоящих перед прокурорским надзором, как это отмечается в многочисленных выступлениях Генпрокурора РФ и ведомственных нормативных актах Генпрокуратуры РФ, выступает защита законных прав и интересов субъектов предпринимательской деятельности, а также недопущение незаконного и необоснованного привлечения их к уголовному преследованию. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс Отводя прокурору главенствующую роль в процедуре привлечения к уголовному преследованию субъектов предпринимательской деятельности, мы обосновываем свою позицию тем, что прокурор выступает в уголовном деле в качестве органа, который уполномочен от имени государства осуществлять обвинительную функцию, именно уголовное преследование и, собственно, руководить деятельностью других органов, осуществляющих уголовное преследование, которые в свою очередь выступают в качестве процессуальных помощников, партнеров прокурора. Подводя итог, хочется обозначить позицию автора относительно того, что он вы-

ступает сторонником доктрины о руководящей роли прокурора в публичном уголовном преследовании и полагает, что при принятии решения о возбуждении уголовного дела частно-публичного обвинения роль прокурора в этом процессе должна быть главенствующей, и именно он должен принимать решение о возбуждении уголовного дела. Внося подобные предложения об изменении действующего уголовно-процессуального закона РФ, еще раз хотим подчеркнуть, что не надо «размениваться по мелочам», коренные изменения должны касаться основополагающих институтов – обвинения и доказывания.

Литература

Bibliography

1. Еникеев З.Д. Совершенство законов и эффективность их применения как важные условия борьбы с преступностью // Проблемы совершенствования и применения законодательства о борьбе с преступностью: мат-лы Всерос. научно-практ. конф., посвященной 95-летию Башкирского гос. ун-та. Уфа, 2004. 2. Кальницкий В.В. Правовые позиции Конституционного Суда РФ как основа реформирования УПК РФ // Совершенствование норм и институтов УПК РФ: мат-лы межвуз. науч.-практ. конф. Омск, 2006. 3. Азаров В.А., Ревенко Н.И., Кузембаева М.М. Функция предварительного расследования в истории, теории и практике уголовного процесса России: монография. Омск, 2006. 4. Александров А.С., Власова С.В. Антидогматика: новое понимание уголовного процесса и права // Российский журнал правовых исследований. Т. 6. 2019. № 1 (18). 5. URL: http://институтроста.рф/upload/iblock/ a4d/14.-reforma-ugolovnogo-ekonomicheskogozakonodatelstva.pdf; URL: https://www.facebook. com/Хартия-Защиты-Бизнеса-20782064090 77582/?modal=admin_todo_tour&pnref=story. 6. Макарова З.В. Нужен новый УПК // Совершенствование норм и институтов УПК РФ: мат-лы межвуз. науч.-практ. конф. Омск, 2006. 7. Александров А.С. Реформа полиции, реформа обвинительной власти России – путь к евроинтеграции // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2013. № 4 (26); Александров А.С., Поздняков М.Л. Путь институциональной реформы предварительного расследования // Вестник Нижегородской академии МВД РФ. 2014. № 1 (25); Александров А.С. К вопросу об организации и деятельности обвинительной власти в РФ // В сб.: Обвинение и защита по уголовным делам: исЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Enikeev Z.D. Perfection of laws and effectiveness of their application as important conditions for fighting crime // Problems of improvement and application of legislation on fighting crime: materials of the all-Russian scientific and practical conf. dedicated to the 95-th anniversary of the Bashkir state University. Ufa, 2004. 2. Kalnitsky V.V. Legal positions of the constitutional Court of the RF as the basis for reforming the criminal procedure code of the RF // Improving the norms and institutions of the criminal procedure code of the RF: materials of the interuniversity scientific and practical conference. Omsk, 2006. 3. Azarov V.A., Revenko N.I., Kuzembayeva M.M. The function of preliminary investigation in the history, theory and practice of criminal procedure in Russia: monograph. Omsk, 2006. 4. Alexandrov A.S., Vlasova S.V. Anti-Dogmatics: a new understanding of criminal procedure and law // Russian journal of legal research. T. 6. 2019. № 1 (18). 5. URL: http://институтроста.рф/upload/iblock/ a4d/14.-reforma-ugolovnogo-ekonomicheskogozakonodatelstva.pdf; URL: https://www.facebook. com/Хартия-Защиты-Бизнеса-20782064090 77582/?modal=admin_todo_tour&pnref=story. 6. Makarova Z.V. Need a new code of criminal procedure // Improving the norms and institutions of the code of criminal procedure of the RF: materials of the interuniversity scientific and pract. conf.. Omsk, 2006. 7. Alexandrov A.S. Police Reform, reform of the prosecution power of Russia-the path to European integration // Legal science and law enforcement practice. 2013. № 4 (26); Alexandrov A.S., Pozdnyakov M.L. Path of institutional reform of preliminary investigation // Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of the RF, 2014, № 1 (25); Alexandrov A.S. On the orga-

113

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс торический опыт и современность: Сб. ст. по мат-лам Межд. научно-практич. конф., посвящ. 100-летию со Дня рождения профессора Н.С. Алексеева. Санкт-Петербургский государственный университет. СПб., 2015. 8. Александров А.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы: монография. СПб., 2003 / Александров А.И.; науч. ред.: Лукашевич В.З. СПб., 2003; Власова С.В. Концептуальные вопросы развития современного уголовно-процес. заква России // Вестник Нижегородской правовой академии. 2015. № 5. 9. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/56957; URL: http://www.kremlin.ru/events/ president/news/59863/work. 10. Александров А.С., Власова С.В. Антидогматика: новое понимание уголовного процесса и права // Российский журнал правовых исследований. Том 6. 2019. № 1 (18); Александров А.С., Власова С.В. Теоретическая концепция государственно-правовой организации противодействия преступности в ХХI в. // Государство и право. 2019. № 9. 11. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/59863/work. 12. Власова С.В. К вопросу о понимании уголовно-процессуального механизма применения норм Уголовного Кодекса // Актуальные проблемы права на современном этапе развития Российской государственности: сб. статей Межд. научно-практич. конф. (23.11.2017 г., г. Омск). Уфа, 2017; Она же. Уголовно-процессуальный механизм применения уголовного закона // Актуальные проблемы борьбы с преступлениями и иными правонарушениями: мат-лы 16-й Межд. научно-практич. конф. / под ред. Ю.В. Анохина. Барнаул, 2018. 13. Попова Л.В. Особенности уголовнопроцессуального регулирования досудебного производства по уголовным делам об экономических преступлениях, совершенных в сфере предпринимательской деятельности: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2019. 14. Сычёв П.Г. Об отдельной главе УПК РФ о производстве по уголовным делам в отношении предпринимателей // Юридическая наука и практика. Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019. № 2 (46); Он же. Правовая защита субъектов предпринимательской деятельности: проблемы уголовного судопроизводства // Предпринимательское право. 2012. № 4. 15. URL: https://rost.ru/policy. 16. URL: http://www.banki.ru/news/lenta/ ?id=10207311.

114

nization and activities of the prosecutorial power in the RF // In the sat.: Prosecution and defense in criminal cases: historical experience and modernity: Collection of articles based on the materials of the conference dedicated to the 100-th anniversary of the birth of Professor N.S. Alexeyev. Saint Petersburg state University. SPb, 2015. 8. Alexandrov A.I. Criminal policy and criminal process in the Russian state: history, modernity, prospects, problems: monograph. SPb., 2003 / Alexandrov A. I.; scientific editor: V.Z. Lukashevich SPb., 2003; Vlasova S.V. Conceptual issues of development of modern criminal procedure legislation of Russia // Bulletin of the Nizhny Novgorod law Academy. 2015. № 5. 9. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/56957; URL: http://www.kremlin.ru/events/ president/news/59863/work. 10. Alexandrov A.S., Vlasova S.V. Anti-Dogmatics: a new understanding of criminal procedure and law // Russian journal of legal research. T. 6. 2019. № 1 (18); Alexandrov A.S., Vlasova S.V. Theoretical concept of state-legal organization of counteraction to crime in the XXI century // State and law. 2019. № 9. 11. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/59863/work. 12. Vlasova S.V. On the question of understanding the criminal procedure mechanism for applying the norms of the Criminal Code // Actual problems of law at the present stage of development of the Russian state: collection of articles of the International pract. Conf. (23.11.2017, Omsk). Ufa, 2017; the Same. Criminal procedure mechanism for applying the criminal law // Actual problems of struggle against crimes and other offenses: proceedings of the 16-th International scientific-practical conf. / under the editorship of Y.V. Anokhin. Barnaul, 2018. 13. Popova L.V. Features of criminal procedure regulation of pre-trial proceedings in criminal cases of economic crimes committed in the sphere of entrepreneurial activity: dis. ... PhD in law. Volgograd, 2019. 14. Sychev P.G. On a separate Chapter of the criminal procedure code of the Russian Federation on criminal proceedings against entrepreneurs // Legal science and practice. Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2019. № 2 (46); the Same. Legal protection of business entities: problems of criminal proceedings // Business law. 2012. № 4. 15. URL: https://rost.ru/policy. 16. URL: http://www.banki.ru/news/lenta/ ?id=10207311.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.123 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Òàáàêîâ Ñåðãåé Àíàòîëüåâè÷, старший преподаватель кафедры уголовного процесса Омской академии МВД России кандидат юридических наук.

Äæåëàëè Òàòüÿíà Èâàíîâíà, доцент кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук доцент.

Äóäàðåâà Ìàðèíà Àëåêñàíäðîâíà, преподаватель кафедры уголовного процесса Омской академии МВД России.

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЗАЩИТЫ ОТ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ СУДЕБНОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ В статье рассматриваются вопросы реализации права на ознакомление участников уголовного судопроизводства с постановлением о назначении экспертизы. Обосновывается необходимость расширения круга субъектов, обладающих таким правом. Ключевые слова: назначение и производство экспертизы, подозреваемый, сторона защиты, уголовное преследование. Tabakov Sergey Anatolievich – Senior Lecturer, the Department of Criminal Procedure, the Omsk Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia, PhD in law. Jalali Tatiana Ivanovna – Associate Professor, the Department of Criminal Procedure, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in law, Associate Professor. Dudareva Marina Alexandrovna – Lecturer, the Department of Criminal Procedure, the Omsk Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. PROBLEMATIC ISSUES OF IMPROVING THE EFFECTIVENESS OF PROTECTION FROM CRIMINAL PROSECUTION IN THE APPOINTMENT OF FORENSIC EXPERTISE The article deals with the implementation of the right to familiarize participants in criminal proceedings with decision on the appointment of the expertise. It is proposed the necessity of expanding the circle of entities entitled to do so. Keywords: appointment and production of expertise, the suspect, the defense, criminal prosecution.

Органы предварительного расследования обладают широким арсеналом правовых средств, предназначенных для осуществления уголовного преследования. При этом многие результаты проведения процессуальных действий являются доступными для участников уголовного судопроизводства только по окончании расследования. Все это создает определенное преимущество для стороны обвинения, необходимое для установления обстоятельств совершенного преступления. Одновременно с этим на должностных лиц возлагается обязанность по обеспечению прав участников уголовного судопроизводства, в том числе и со стороны защиты. Речь идет о возможности противостояния уголовному преследованию. Основным его способом выступает участие в уголовном деле защитника. Однако защита от уголовного преследования не ограничивается этим. Так, ч. 1 ст. 16 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

УПК РФ определяет, что подозреваемый и обвиняемый имеют право осуществлять защиту не только с помощью защитника, но и лично. Развивая эту фундаментальную позицию закона, УПК РФ закрепил ряд прав, которыми могут пользоваться подозреваемый (обвиняемый) в целях противостояния уголовному преследованию. В частности, согласно ст. 46 УПК РФ подозреваемый обладает правом получать копии некоторых процессуальных решений, заявлять ходатайства, представлять доказательства и т. д. Наличие таких прав позволяет активно участвовать в предварительном расследовании, используя правовые, организационные и иные возможности правоохранительных органов, защищать свои интересы. Нормативное описание ч. 1 ст. 16 УПК РФ не только закрепляет в законе право лично защищаться от преследования, но и обязыва-

115

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ет должностных лиц создать условия для его обеспечения, в том числе и при производстве следственных действий. Одним из распространенных среди них являются назначение и производство экспертизы. Данное следственное действие характеризуется сложной правовой формой, вызывает возникновение целого ряда правоотношений. К сожалению, действующее регулирование не в полной мере формирует условия, связанные с обеспечением права на защиту при назначении экспертизы, не соответствует общему вектору развития уголовного судопроизводства в данной части. Кроме этого, механизм назначения экспертизы создает формальные условия для активного участия преследуемых лиц в использовании специальных знаний, способствует злоупотреблениям со стороны органов предварительного расследования. В первую очередь несовершенство правового регулирования в рассматриваемом нами ключе связано с кругом субъектов, обладающих правом на ознакомление с постановлением о назначении экспертизы. Полагаем, ч. 3 ст. 195 УПК РФ не закрепляет их исчерпывающий перечень. Прежде всего, это касается лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование. П. 55 ст. 5 УПК РФ определяет, что следует понимать под этим видом деятельности. Буквальное толкование указанной нормы позволяет провести жесткую взаимосвязь уголовного преследования с постановкой соответствующих лиц в процессуальный статус подозреваемого (обвиняемого). Вместе с тем уголовное преследование может иметь место и до приобретения лицом правового положения преследуемого субъекта. Указанное обстоятельство вытекает из решений Конституционного Суда РФ, который еще в 2000 г. обозначил, что «следует учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование» [1]. Правовая позиция Конституционного Суда РФ повлекла корректировку ряда норм закона, касающихся защиты участников уголовного судопроизводства от уголовного преследования. В частности, Федеральным законом от 4 марта 2013 года № 23-ФЗ лицу, участвующему в проверке сообщения о преступлении, предоставлено право пользоваться услугами адвоката, а также приносить жало-

116

бы на действия (бездействия) соответствующих должностных лиц. Это нашло свое закрепление в ч. 1 1 ст. 144 УПК РФ. Одновременно с этим была дополнена ч. 3 ст. 49 УПК РФ, предусмотревшая возможность вступления в дело защитника с момента начала осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении. В этой связи возникает вопрос о допустимости ознакомления с постановлением о назначении экспертизы лица, вовлеченного в проверку сообщения о преступлении в связи с наличием данных, указывающих на его возможную причастность к совершенному преступлению. Можно согласиться с имеющейся в юридической литературе позицией, что «развитие права на защиту требует рассмотреть вопрос о корректировке норм УПК РФ в части предоставления права на ознакомление с постановлением о назначении экспертизы лицам, в отношении которых осуществляется проверка сообщения о преступлении, а также их адвокатам» [2, с. 106–107]. Признаки так называемого «фактического» уголовного преследования могут иметь место и в стадии предварительного расследования. Оберегая преследуемое лицо от нарушения его прав, законодатель предусмотрел возможность участия адвоката при получении показаний от свидетеля. Такое правовое регулирование делает акцент на активизацию защиты от уголовного преследования в периоде между возбуждением уголовного дела и официальной постановкой в статус подозреваемого. Указанное обстоятельство позволяет поставить вопрос о допустимости ознакомления с постановлением о назначении экспертизы свидетеля, в отношении которого имеются данные о его возможной причастности к совершенному преступлению. Важно отметить, что в нормах УПК РФ, регламентирующих порядок назначения и производства экспертизы, свидетель упоминается. Так, в ч. 4 ст. 195 УПК РФ определено правило о том, что судебная экспертиза в отношении свидетеля может быть проведена с согласия данного участника уголовного судопроизводства. Само словосочетание «в отношении свидетеля», используемое в ч. 4 ст. 195, предполагает, что экспертиза должна затрагивать его интересы. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс Законодатель не ведет речи о проведении экспертизы в отношении свидетеля, как субъекта заподозренного в совершении преступления. Однако можно согласиться с мнением А.А. Резяпова, который отмечает что «назначение и производство экспертизы возможно в целях получения доказательств о причастности определенного лица к совершению преступления в момент нахождения в статусе свидетеля» [3, с. 151–154]. Результаты исследования могут выступать доказательством, поставившим последнюю точку в вопросе о постановке лица в статус подозреваемого. В связи с этим свидетель, находящийся под подозрением, может быть заинтересован в активном участии на этапе назначения экспертизы. Особенно в той ситуации, когда предметы, представляемые для производства экспертизы, принадлежат такому свидетелю или были изъяты у него. Одной из гарантий защиты интересов преследуемого лица выступает не только участие защитника, но и, в предусмотренных законом случаях, законного представителя. Вместе с тем ч. 3 ст. 195 УПК РФ не указывает среди лиц, обладающих правом на ознакомление с постановлением о назначении экспертизы законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). Не закрепляется такая возможность и в ч. 2 ст. 426 УПК РФ, определяющей права указанного субъекта. Наряду с этим в указанной норме им предоставляется право знакомиться с протоколами следственных действий, в которых принимал участие несовершеннолетний подозреваемый (обвиняемый). Данное обстоятельство свидетельствует о том, что в целом закон допускает доступ законного представителя к сведениям, содержащимся в уголовном деле. В этой связи существует потребность и в его ознакомлении с постановлением о назначении экспертизы. Таким образом, системный анализ положений УПК РФ, усиливающаяся общая охранительная направленность уголовного судопроизводства требуют пересмотреть положения закона о круге участников со стороны защиты, которые могут ознакомиться с постановлением о назначении экспертизы. Анализ положений УПК РФ, регламентирующих процессуальный статус субъектов, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, свидетельствуют о непоследовательности законодателя в части закрепления их прав в законе, в том числе и свяЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

занных с экспертизой. Так, в п. 11 ч. 4 ст. 47 УПК РФ обозначено, что обвиняемый имеет право знакомиться с постановлением о назначении экспертизы, ставить вопросы эксперту и знакомиться с заключением эксперта. Указанный субъект начинает знать об этом праве с момента предъявления обвинения. Одновременно с этим в ст. 46 УПК РФ, регламентирующей процессуальный статус подозреваемого, такого права нет. Возникает чувство, что возможность ознакомления с постановлением о назначении экспертизы для подозреваемого не является значимым элементом защиты от уголовного преследования. Конечно, такой недостаток правового регулирования может компенсироваться ч. 3 ст. 195 УПК РФ, обязывающей следователя ознакомить подозреваемого с постановлением о назначении экспертизы. Но тогда законодателю не следовало бы проявлять «однобокость» правового регулирования. Включение в ст. 47 УПК РФ права на ознакомление с постановлением о назначении экспертизы обвиняемого в таком случае являлось бы излишним. В целом существующий подход к закреплению рассматриваемого права может вводить в заблуждение относительно его применения в процессе проведения рассматриваемого следственного действия. Законодателю стоит либо отказаться от дублирования права на ознакомление с постановлением о назначении экспертизы в нормах, которые определяют процессуальный статус подозреваемого (обвиняемого), указав на это только лишь в ч. 3 ст. 195 УПК РФ, либо обозначить его в статьях закона, посвященных как положению подозреваемого, так и обвиняемого. Наличие определенного права, позволяющего защищаться от уголовного преследования, предполагает его своевременную реализацию. Такое правило должно действовать и в правоотношениях, связанных с назначением экспертизы. Однако не все так просто, как кажется. Так, нормативное описание ч. 3 ст. 195 УПК РФ не содержит четких предписаний о том, в какой момент следует ознакомить заинтересованных лиц с постановлением о назначении экспертизы. Анализ данного положения создает впечатление, что указанное действие может иметь место как до, так и после производства экспертизы. Можно констатировать, что ч. 3 ст. 195 УПК РФ определяет лишь общую обязанность в ознакомлении с постановлением. Содержание

117

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ч. 1 ст. 198 УПК РФ также указывает на то, что реализация прав, возникающих при проведении рассматриваемого следственного действия, допускается как при назначении экспертизы, так и во время ее производства. Такая правовая неопределенность позволяет органам предварительного расследования использовать положения закона в выгодных для себя условиях и знакомить участников уголовного судопроизводства с постановлением о назначении экспертизы уже после того, как она была проведена. Это в свою очередь влияет на качество защиты от уголовного преследования. Указанная формулировка правовых норм потребовала разъяснений высших судебных органов. В частности, в одном из своих решений Конституционный Суд РФ совершенно определенно высказался об обязанности следователя «ознакомить с постановлением о назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника до начала производства экспертизы» [4]. Аналогичная позиция сформирована и в решении Верховного Суда РФ [5]. Вместе с тем органы предварительного расследования сохраняют прежние позиции, которые поддерживаются судами общей юрисдикции. Так, одним из судов г. Омска был рассмотрен вопрос о признании видеотехнической экспертизы в качестве недопустимого доказательства. Согласно материалам уголовного дела экспертиза была назначена 25.0 1.2018 г. Сторона защиты ознакомилась с ее заключением 12 февраля 2018 г. Тем самым она посчитала, что органы предварительного расследования нарушили требования ч. 1 ст. 198 УПК РФ. Поддерживая позицию обвинения, суд обратил внимание на возможность предоставления обвиняемому и его защитнику право заявить ходатайство о проведении повторной или дополнительной экспертизы, а также получить заключение специалиста. Сторона защиты воспользовалась правом на приобщение к материалам дела заключения специалиста. В итоге суд констатировал отсутствие нарушения закона [6]. Ознакомившись с представленным судебным решением, можно констатировать, что законность действий на этапе назначения экспертизы, и в целом допустимость полученного в результате ее производства доказательства, ставится в зависимость от предоставления стороне защиты реализации иных прав, направленных на восполнение тех возмож-

118

ностей, которыми она могла бы обладать в период назначения экспертизы. Аналогичный подход складывается и в решениях, выносимых органами предварительного расследования, имевших место по результатам рассмотрения ходатайств о признании заключения эксперта в качестве недопустимого доказательства в связи с нарушением требований п. 1 ч. 1 ст. 198 УПК РФ. Отказывая в удовлетворении подобного ходатайства, следователь указал, что после ознакомления с постановлением о назначении экспертизы защитником «не были поставлены дополнительные вопросы об установлении обстоятельств, которые могут иметь значение для уголовного дела, а также не приводятся доводы о заинтересованности эксперта» [7]. Стоит отметить, что и в юридической литературе высказывались предложения о признании результатов экспертизы в качестве допустимого доказательства при несвоевременном ознакомлении с постановлением о ее назначении в той ситуации, когда результаты исследования не были оспорены стороной защиты. В.В. Кальницкий, Е.Г. Ларин отмечают, что «если после представления обвиняемому заключения эксперта он не заявил никаких ходатайств, ставящих произведенное исследование под сомнение с точки зрения полноты или объективности, то заключение сохраняет силу» [8, с. 118–119]. Следует иметь в виду, что в некоторых ситуациях повторение уже проведенной экспертизы не всегда является возможным. Для этого могут существовать объективные, не зависящие от следователя причины. Это может быть связано с частичным или полным израсходованием объектов, представляемых для экспертного исследования. Нельзя также и отрицать наличие определенных правовых барьеров. Так, ст. 198 УПК РФ не предусматривает разъяснения подозреваемому, обвиняемому права на повторную или дополнительную экспертизу. Не обозначена она и в нормах, определяющих процессуальный статус данных участников уголовного судопроизводства. Таким образом, основания для проведения дополнительной или повторной экспертизы определяются исключительно на основании усмотрения самого следователя. Ключевым фактором, вызывающим отсутствие однообразной практики применения закона, злоупотребление со стороны органов расследования, является отсутствие в УПК РФ конкретных сроков на ознакомление с постановлеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс нием о назначении экспертизы. Одним из путей решения этой проблемы видится закрепление в УПК РФ требования о том, что ознакомление с постановлением о назначении экспертизы осуществляется до начала ее производства. Ознакомление с постановлением о назначении экспертизы возможно тогда, когда участник уголовного судопроизводства знает о решении на ее производство. Следовательно, ему должно быть сообщено о проведении этого следственного действия. Вместе с тем УПК РФ не регулирует порядок уведомления о назначении экспертизы. Наличие такой процедуры имело бы рациональное зерно. Ознакомление с постановлением о назначении экспертизы является лишь правом участников уголовного судопроизводства. В этой связи не совсем корректна формулировка ч. 3 ст. 195 УПК РФ, из смысла которой вытекает, что следователь во всех случаях обязан ознакомить с соответствующим постановлением. Указанное нормативное описание имеет императивный характер. Выполняя такое требование закона, следователи производят ознакомление подозреваемого (обвиняемого) со всеми постановлениями о назначении экспертизы, имеющимися в материалах уголовного дела. Вместе с тем подозреваемый (обвиняемый) не всегда может быть заинтересован в этом. Например, в тех ситуациях, когда производство экспертизы связано с эпизодами преступной деятельности, в которых он не участвовал. Данное обстоятельство приводит к тому, что представление постановления о назначении экспертизы таким лицам уже изначально может иметь формальный характер. Не исключены ситуации, когда подозреваемый (обвиняемый) в целом не желает знакомиться с решением о произ-

водстве рассматриваемого следственного действия. Учитывая данные обстоятельства, представляется целесообразным предусмотреть возможность направления подозреваемому (обвиняемому), их защитникам письменного уведомления о назначении экспертизы с указанием места и времени ознакомления с постановлением. Такое уведомление должно направляться заблаговременно, в сроки, предоставляющие реальную возможность явиться для ознакомления с постановлением о назначении экспертизы. Полагаем, что право на уведомление о производстве экспертизы стоит закрепить в нормах УПК РФ, определяющих процессуальный статус подозреваемого (обвиняемого). Наличие такой процедуры будет создавать дополнительную гарантию защиты интересов преследуемых лиц, условия для процессуальной экономии в части исключения процедуры ознакомления с постановлением о назначении экспертизы в тех ситуациях, когда подозреваемый (обвиняемый) и их защитники не заинтересованы в этом. Неознакомление с постановлением о назначении экспертизы в случае надлежащего уведомления с ней позволит исключить вопрос о признании ее результатов в качестве недопустимого доказательства по мотивам отсутствия возможности реализации прав, предусмотренных ч. 1 ст. 198 УПК РФ. Предложенные нами варианты совершенствования закона, с одной стороны, усложняют механизм назначения экспертизы, предполагают составление дополнительных процессуальных документов. С другой – усиливают процессуальные гарантии стороны защиты, создают дополнительные условия для признания результатов экспертизы в качестве допустимого доказательства.

Литература

Bibliography

1. Постановление Конституционного Суда РФ от 27.06.2000 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова» // СПС «КонсультантПлюс». 2. Муравьев К.В., Седельников П.В. Назначение и производство судебной экспертизы как вид специальных познаний, применяемый на стадии возбуждения уг. дела // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2014. № 1. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. The decision of the constitutional Court of the RF of 27.06.2000 № 11-P «On business about check of constitutionality of provisions of part one of art. 47 and art. 51 of the Criminal procedure code of the RSFSR in connection with the complaint of citizen V.I. Maslov» // LRS «ConsultantPlus». 2. Muravev K.V., Sedelnikov P.V. Appointment and production of forensic expertise as a type of special knowledge applied at the stage of criminal proceedings // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2014. № 1.

119

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс 3. Резяпов А.А. Назначение и проведение судебных экспертиз в отношении свидетелей по уголовным делам. В сборнике: Проблемы отправления правосудия по уг. делам в современной России: теория и практика. Сб. науч. статей IV-ой Международной научно-практич. конф. Юго-Западный госуниверситет. 2015. 4. Определение Конституционного Суда РФ от 18.06.2004 г. № 206-О «По жалобе гражданина Корковидова А.К. на нарушение его конституц. прав ст. 195, 198 и 203 УПК РФ»; Определение Конституционного Суда РФ от 5.02.2015 г. № 235-О «По жалобе гражданина Авчинникова А.А. на нарушение его конституц. прав положениями ст. 195 и 198 УПК РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» // СПС «КонсультантПлюс». 6. Приговор Куйбышевского районного суда города Омска от 11.09.2018 по уг. делу, возбужд. по признакам составов преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 229.1, ч. 2 ст. 228, п. «а» ч. 1 ст. 213 УК РФ в отношении К. // Архив Куйбышевского районного суда г. Омска. 7. Материалы уг. дела № 11801520050000223, возбужд. в отношении неустановленных лиц по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 214 УК РФ // Архив отдела по расследованию бандитизма и ДОПС СЧ по РОПД СУ УМВД России по Омской области. 8. Кальницкий В.В., Ларин Е.Г. Следственные действия. Омск, 2015.

120

3. Rezyapov A.A. Appointment and conduct of forensic examinations in relation to witnesses in criminal cases. In the collection: Problems of criminal justice administration in modern Russia: theory and practice Collection of scientific articles of the IV-th International scientific and practical conference. Southwestern state University. 2015. 4. Ruling of the constitutional Court of the Russian Federation dated June 18, 2004 № 206-O «On the complaint of citizen A.K. Korkovidov for violation of his constitutional rights by articles 195, 198 and 203 of the Criminal procedure code of the RF»; Ruling of the constitutional Court of the RF dated 5.02.2015 № 235-O «On the complaint of citizen A.A. Avchinnikov for violation of his constitutional rights by the provisions of articles 195 and 198 of the Criminal procedure code of the RF» // LRS «ConsultantPlus». 5. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the RF dated 21.12.2010 № 28 «On judicial expertise in criminal cases» // LRS «ConsultantPlus». 6. The verdict of the Kuibyshev district court of Omsk from 11.09.2018 for criminal case on signs of crimes under p. 3 of the art. 229.1, p. 2 of art. 228, paragraph «a» of p. 1 of art. 213 of the criminal code in relation to K. // Archives of Kuibyshev district court of Omsk. 7. The materials of the criminal case № 11801520050000223 initiated against unidentified persons on signs of crime under p. 1 of art. 214 of the criminal code // The Archive of the Department for investigation of banditry and DOPS midrange on RAPD SU of UMVD of Russia across the Omsk region. 8. Kalnitsky V.V., Larin E.G. Investigative actions: a textbook. Omsk, 2015.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.121 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Êîâòóí Íèêîëàé Íèêîëàåâè÷, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России доктор юридических наук, профессор. E-mail: [email protected]

Êîâòóí Èðèíà Ñåðãååâíà, доцент кафедры гражданского права ННГУ им. Н.И. Лобачевского кандидат юридических наук.

ИНСТИТУТ ПРИВЛЕЧЕНИЯ В КАЧЕСТВЕ ОБВИНЯЕМОГО В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ: ЕГО «КЛАССИЧЕСКИЕ» И «УПРОЩЕННЫЕ» ФОРМЫ В КОНТЕКСТЕ ОБСУЖДАЕМЫХ В ДОКТРИНЕ НОВАЦИЙ В работе исследуются оптимальность, суть и значение института привлечения в качестве обвиняемого, его соотношение с институтом привлечения к уголовной ответственности, вскрываются коллизии, связанные с актом привлечения в качестве обвиняемого в той или иной процессуальной форме. Ключевые слова: обвинение следственное и государственное, привлечение к уголовной ответственности, дознание, обвинительный акт, уголовный иск. Kovtun Nikolai Nikolaievich – Professor, the Department of Criminal Procedure, the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor. Kovtun Irina Sergeevna – Associate Professor, the Department of Civil Law, the National Research Nizhny Novgorod State University named after N.I. Lobachevsky, PhD in law, Associate Professor. INSTITUTE OF ENGAGING IN THE CAPACITY OFACCUSED IN THE RUSSIAN CRIMINAL PROCESS: ITS «CLASSIC» AND «SIMPLIFIED» FORMS IN THE CONTEXT OF INNOVATIONS DISCUSSED IN THE DOCTRINE This research explores the optimality, essence and significance of the institution of prosecution as an accused, its relationship with the institution of criminal prosecution, and reveals conflicts related to the act of prosecution as an accused in one or another procedural form. Keywords: investigative and state prosecution, criminal prosecution, inquiry, indictment, criminal claim.

Учитывая рамки данной работы, мы конвенционально не будем в очередной раз повторяться в вопросах о центральной роли, сути и назначении института привлечения в качестве обвиняемого, как в общей структуре уголовного судопроизводства России, так и в системе уголовно-процессуальных гарантий личности и правосудия. В указанном нет необходимости, ибо каждый из этих моментов более чем изучен в доктрине российского уголовно-процессуального права, в том числе на диссертационном и монографическом уровне. Для понимания наших позиций, расставим акценты. Да, по идее, надо признать, как центральную роль этого акта в целом для уголовного судопроизводства России, так и известные акцентуации российской доктрины и практики о том, что именно в момент привлечения в

качестве обвиняемого уголовно преследуемое лицо привлекается к уголовной ответственности [1, с. 404]*. Согласимся и с тем, что именно акт привлечения в качестве обвиняемого определяет предмет и пределы судебного разбирательства в первой инстанции; отчасти – сущность и содержание приговора. Отсюда детальная регламентация этого акта в нормах УПК РФ и особо трепетное отношение к его сути и содержанию, как со стороны прокурора (в дальнейшем – государственного обвинителя) или суда (органа отправления правосудия), так и со стороны защиты, пока не объективирующей явных попыток к нивелированию его юридической сути. Все вышеуказанное достаточно справедливо, и если доктрина перманентно и возвращается к этим моментам, то лишь в части коллизий, по сути которых:

* Напомним, еще в 1973 году Верховный суд РСФСР по делу гр. Устинова указал: «датой привлечения лица к уголовной ответственности является дата вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого, а не время вынесения приговора». Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

121

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс – сам акт привлечения в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) не всегда отвечает признакам законности и обоснованности, объективируя, как юридическую квалификацию содеянного «с запасом», так и явное нежелание следователей приводить непосредственно в указанном акте систему доказательств, позволяющую стороне защиты своевременно верифицировать обоснованность тех или иных «следственных» утверждений; – не всегда этот акт отвечает и требованию своевременности, так как его вынесение и предъявление нередко «откладывается» на момент окончания предварительного расследования и предъявления всех материалов дела для ознакомления участникам процесса. В итоге эти акты реализовывается, если не одномоментно, то в порядке некой «поочередности», препятствуя эффективной защите от итоговых обвинительных утверждений; – без особого рвения относятся следователи и к притязаниям стороны защиты на более подробное (детальное) разъяснение сути обвинения, как в юридической, так и фактической части, констатируя, что «…в постановлении все подробно описано – можно и ознакомиться» [2, с. 15–18]; – наконец, все более объективируются суждения доктрины о сугубо «служебной»/«процессуальной» роли постановления о привлечении в качестве обвиняемого в современном процессе. Суть последней заключается в том, что нередко этот акт призван лишь обеспечить публичную законность применения тех или иных мер принуждения к подозреваемым (ст. 100 УПК РФ), «законность» следственных ходатайств к суду (ч. 2 ст. 29 УПК РФ), бесконфликтное «взаимодействие» с надзирающим прокурором (etc). Реальным же актом обвинения (утверждения о виновности) и привлечения к уголовной ответственности служит акт вынесения обвинительного заключения, с его утверждением управомоченным прокурором – как объективации обвинения государственного, как уголовного иска к суду с целью разрешения по существу основного вопроса уголовного дела. В итоге именно в последнем контексте в российской доктрине по нарастающей объективируются суждения о том, что, как для целей защиты, так и для формирования официального процессуального статуса уголовно преследуемого лица, оптимальным является акт уведомления о подозрении (аналог – УПК Украины [3, с. 23–31]. Соответственно, акт вынесения и предъявления «дежурного» обвинения становится явно излишним

122

[4, с. 38–40; 5, с. 26–28], а фигура обвиняемого и непосредственно акт публичного обвинения должны объективироваться исключительно в форме обвинения государственного; как уголовный иск/притязание обвинительной власти на разрешение дела в суде [6. с. 123–128]. Ревнители процессуальных традиций не приемлют подобных «новаций», настаивая на том, что исключительно «классический» институт вынесения и предъявления обвинения (ст. 171–175 УПК РФ) гарантирует, как конституционное право уголовно преследуемых лиц на эффективную защиту от обвинения, так и в целом систему согласованных уголовно-процессуальных гарантий. В итоге обеспечение этих двух составляющих надлежащей процессуальной формы утверждения о виновности императивно требует: своевременного ознакомления заинтересованных лиц с формулой и формулировкой сформированного обвинения; детального разъяснения его юридической и фактической сути; допроса обвиняемого по существу обвинения. И, конечно, полной и всесторонней проверки доводов и версий стороны защиты, приводимых в защиту, ибо именно последнее нередко позволяет скорректировать обвинение, своевременно полностью или в части его исключить. Отсюда процессуальная форма этого акта должна оставаться незыблемой, строго «классической». Последние аргументы весомы. При этом несколько «забываются» несколько упрощенные формы института привлечения в качестве обвиняемого, установленные для таких форм предварительного расследования, как дознание ординарное (гл. 32 УПК РФ) и дознание сокращенное (гл. 32.1 УПК РФ). В первом случае именно обвинительным актом подозреваемый ставится в процессуальное положение обвиняемого, а сам акт (по аналогии с обвинительным заключением) включает в себя: и исчерпывающую юридическую квалификацию обвинения (с указанием пункта, части, статьи, квалифицирующих признаков конкретной нормы УК РФ), и детальное описание фактической стороны обвинения; причем с приведением и анализом сформированных доказательств по делу и итоговым выводом следственных органов, по сути, последних (ст. 225 УПК РФ). Во втором случае актом обвинения выступает обвинительное постановление (ч. 1–2 ст. 226.7 УПК РФ), форма и содержание которого, по факту, аналогичны и обвинительному заключению, и обвинительному акту. Принципиально и то, что эти процессуальные акты предъявляются обвиняемому вмеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс сте с материалами дела, оконченного расследованием и сторона защиты, соответственно, во-первых, имеет возможность подвергнуть оценке, как формулу, так и формулировку итогового обвинения в его полном и систематизированном виде. Во-вторых, возможность верифицировать суть и содержание этого акта посредством самостоятельного изучения системы сформированных доказательств по делу и правильности их «следственной» интерпретации в обвинительном акте (обвинительном постановлении). В итоге в названных процессуальных порядках институт (акт) обвинения, по идее, явно «выигрывает» у порядка классического и по качеству итоговых документов, и по возможностям их самостоятельной верификации стороной защиты. Кроме того, имеющийся и достаточно апробированный «упрощенный» порядок как бы «вбирает» в себя основные посылы тех процессуальных новаций, которые столь широко обсуждаются уголовно-процессуальной доктриной. Он же, по идее, более чем наглядно подтверждает архаичность действующего института привлечения в качестве обвиняемого в его «классическом» виде. Однако «плюсы» быстро заканчиваются при более скрупулезном анализе исследуемых «упрощенных» порядков. Во-первых, ни по нормам гл. 32 УПК РФ, ни по нормам гл. 32.1 УПК РФ суть итогового обвинения, изложенного в указанных итоговых актах, ни обвиняемому, ни его защитнику никто не разъясняет (и разъяснять, подчеркнем, не обязан). Аналогично в законе отсутствует обязанность дознавателя допросить обвиняемого по существу «предъявленного» ему обвинения, выслушать доводы и версии в свою защиту, принять меры к их всесторонней и полной проверке. По букве закона, допрос обвиняемого – «по обвинению в форме дознания» – в принципе, не предусмотрен. В итоге дело поступает к прокурору, а затем и в суд первой инстанции с фактически невыясненной позицией обвиняемого по сути предъявленного ему обвинения. Между тем были времена и прецеденты высшей судебной инстанции, когда указанное однозначно признавалось существенным нарушением закона. Соответственно, объективировались решения-прецеденты о возвращении дела на дополнительное расследование (для устранения названных нарушений). Сейчас – времена иные; указанную пробельность суды согласованно «не замечают». Не реагируют и прокуроры при изучении дела и названных актов в порядке статей 226, 226.8 УПК РФ. Но самое интересное в том, что на Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

столь «вопиющее» нарушение прав обвиняемого нет реакции со стороны адвокатов, оказывающих квалифицированную юридическую помощь своим доверителям. При общих суммарных показателях более двадцати тысяч дел, рассмотренных и разрешенных судами с итоговым обвинительным актом или обвинительным постановлением, жалоб адвокатов на указанный факт, в принципе, не наблюдается. Как следствие, указанный «факт/нарушение», скорее, надуман, чем действительно значим для стороны защиты. Кроме того, возражения, по юридической сути и содержанию обвинительных актов, формируемых по итогам дознания, вполне могут быть изложены в ходатайствах стороны защиты, подлежащих обязательному разрешению на этапе ознакомления с материалами дела. Могут и нередко действительно заявляются стороной защиты, обязывая орган дознания/дознавателя к их немедленному, законному и обоснованному разрешению. При этом законность и обоснованность их разрешения дополнительно становится предметом непосредственной проверки и оценки, вопервых, прокурора, утверждающего обвинительный акт; во-вторых, суда – в стадии подготовки дела к судебному заседанию (гл. 33– 34 УПК РФ). И нам, признаем, в целом не известна статистика или иные эмпирические данные, свидетельствующие о том, что подобная форма формирования и предъявления, действительно, объективировались в качестве структурной проблемы уголовного судопроизводства России. Несколько интереснее проблема (возможного конфликта) «решена» применительно к сокращенной форме дознания, ибо здесь сторона защиты вообще не вправе ставить под сомнение ни юридическую, ни фактическую сторону обвинения (пп. 2 ч. 2 ст. 226.1 УПК РФ), под явной угрозой отказа следственных органов от заключенного соглашения на упрощенный порядок. Таким образом, если мы все же воспримем как более эффективные и оптимальные процедуры/аналоги уведомления о подозрении, а равно процесс публичного обвинения исключительно «через» итоговый обвинительный акт (включая его утверждение прокурором), единственное, что надо решать: это проблему (возможного) допроса по сути предъявленного подозреваемому обвинения. Прежде всего – в случае явного и острого конфликта стороны защиты и стороны обвинения по поводу итоговых обвинительных утверждений.

123

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс Вторая сторона предлагаемых доктриной новаций обсуждается не столь широко; между тем она принципиальна, по сути. Проблема в соотношении обвинения «следственного» и обвинения «государственного». Первое – суть утверждение следственных органов, и объективируется посредством составления и предъявления постановления о привлечении в качестве обвиняемого (ст. 171–172 УПК); причем, как уже отмечалось, утверждения не окончательного, не всегда достаточно обоснованного, выполняющего «служебную» роль. Второе (контуры которого мы обсуждаем), обвинение «государственное»; суть уголовный иск/ притязание, вносимый на рассмотрение и разрешение суда обвинительной властью. При форме расследования «предварительное следствие» это обвинение объективируется в виде обвинительного заключения официально утвержденного управомоченным прокурором. Именно оно (в виде копии этого процессуального акта) императивно вручается стороне защиты; причем бремя такого вручения справедливо возложено на прокурора – деятеля обвинительной власти, «ока государева», стороны в судебном процессе. Без его утверждения дело не может быть назначено к судебному рассмотрению и разрешению по существу (ст. 237 УПК РФ); суд не работает с обвинением «следственным», не оценивает его как иск/притязание. В итоге все, по идее, согласовано: лицо обвиняется (привлекается к уголовной ответственности!) органом государственной власти, исключительно на который возложено бремя (именем государства) вносить его в суд, отстаивать данное обвинение непосредственно перед независимым и беспристрастным судом. Принципиально иная ситуация имеет место при реализации расследования в форме дознания (как ординарного, так и сокращенного). Здесь копия обвинительного акта/постановления, как уже отмечалось, вручается (для ознакомления) обвиняемому вместе с материалами дела; вручается дознавателем, как обвинение «следственное». По факту, это завуалированный акт предъявления «следственного» обвинения. Завуалированный настолько, что его несколько трудно «распознать» в общих процедурах ознакомления с материалами дела, оконченного расследованием, разрешением связанных с этим ходатайств, процессуальным оформлением итогов ознакомления (etc). Данный акт процессуально никак не оформлен, не акцентирован, растянут во времени. Не может он рассматриваться и как акт предъявления обвинения

124

государственного (как акт привлечения к уголовной ответственности), так как предметом изучения и утверждения прокурором он еще не был. В результате, если это обвинение «следственное», в чем его исходная суть; если это привлечение к уголовной ответственности, «к чему» будет привлечен обвиняемый буквально через несколько суток, когда прокурор утвердит этот акт, объективировав его как акт государственный, как уголовный искпритязание. Опять к уголовной ответственности (но уже «государственной»!), – и сколько раз надо будет повторить эти «игры»? Кроме того, прокурор, как известно, может не утвердить указанный акт; может кардинально изменить его в юридической и фактической части; может изменить форму расследования и направить уголовное дело для дальнейшего производства в форме предварительного следствия (ст. 226 УПК РФ). В первой ситуации (прокурор изменил обвинение) обвиняемый привлекается уже новому обвинению, нередко – кардинально отличному от первоначального/«следственного»; при этом и этот акт происходит латентно, без установленной процессуальной формы, без возможностей высказать возражения, по сути, последнего. Еще «интереснее» ситуация при направлении дела прокурором в следственный орган (ст. 226 УПК РФ). Поясним: с одной стороны, лицо уже приобрело процессуальный статус обвиняемого по делу (обвинительный акт предъявлен!); с другой, следователь (приняв дело к своему производству) вновь обязан реализовать акт привлечения в качестве обвиняемого в его «классической» форме (ст. 171–174 УПК РФ). Иначе в дальнейшем это дело не может быть направлено в суд; позиции судебной практики здесь однозначны. Как следствие, обвинение, сформированное и предъявленное в обвинительном акте (обвинительном постановлении), не более чем процессуальная фикция, явно игнорируемая органом предварительного следствия, в силу чего последний, в принципе, не воспринимает уголовно-преследуемое лицо (с обвинительным актом) как «подлинно» обвиняемого. Указанные «игры», конечно, весьма познавательны с позиций уголовно-процессуальной доктрины, но столь же абсурдны с позиций практических, ибо сторона защиты, к примеру, в целом вправе потребовать, чтобы обвинительный акт/обвинительное постановление предъявлялись для ознакомления вместе с материалами дела в уже в «легальносформированном» (утвержденном прокурором) виде, как акт, обладающий властными Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс реквизитами – как публичный уголовный иск-притязание для суда. В современных уголовно-процессуальных условиях указанное будет воспринято, безусловно, как нонсенс, как требование, не основанное на законе, не имеющее под собой оснований. Однако в контексте предлагаемой нам оптимизации (отказа от «классического» института привлечения в качестве обвиняемого и формирования надлежащего процессуального статуса уголовно преследуемого лица исключительно посредством уведомления о подозрении [7, с. 26–28]) следует кардинально пересмотреть как характер, так и последовательность, во-первых, ознакомления с материалами дела оконченного расследованием, во-вторых, акта привлечения к уголовной ответственности. Первое, признаем, носит важный, но сугубо процедурный характер, позволяющий стороне перед направлением дела в суд полно и всесторонне оценить, как фактическую, так и юридическую сторону «следственных» утверждений и субъективно верифицировать их через оценку сформированных следствием доказательств. Второе – суть акт формирования государствен-

ного обвинения (иска/притязания обвинительной власти к суду); акт реального привлечения к уголовной ответственности (как обязанности обвиняемого дать ответ за свершенное преступление, подвергнуться за него осуждению, наказанию, судимости). Данный акт должен быть окончательным, государственным – его нельзя повторять ни «дважды», ни «трижды» в угоду той или иной следственной ситуации. Как следствие, этот акт должен осуществляться исключительно обвинительной властью, на основе полного и всестороннего изучения дела, итоговых утверждений следственных органов, на основе формирования прокурором внутреннего убеждения о достаточности оснований для внесения уголовного иска в суд, его отстаивания перед судом. Именно в указанном суть, содержание и реально высокое назначение стадии формирования государственного обвинения, истинное значение которой незаслуженно нивелировано в несколько непонятный и ординарный процессуальный этап «…действий и решений прокурора по делу с обвинительным заключением; ст. 221–222 УПК РФ».

Литература

Bibliography

1. Александров А.С., Ковтун Н.Н., Поляков М.П., Сереброва С.П. Уголовный процесс России. М., 2003. 2. Александров А.И. Обеспечение права обвиняемого (подозреваемого) на защиту в уголовном процессе России: актуальные проблемы // Российский следователь. 2019. № 8. 3. Ковтун Н.Н. УПК РФ и УПК Украины: pro et contra в контексте сравнительно-правового анализа // Уголовное судопроизводство. 2013. № 1. 4. Гаврилов Б.Я. Предъявление обвинения: современное состояние и проблемы правоприменения // Вестник института: преступление, наказание, исправление. 2010. № 10. 5. Чабукиани О.А. Институт предъявления обвинения нуждается в упразднении // Вестник российской правовой академии. 2014. № 3. 6. Ковтун Н.Н. Формирование государственного обвинения как самостоятельная стадия уголовного судопроизводства России // Журнал российского права. 2019. № 9. 7. Спиридонова Ю.Н. Актуальные вопросы досудебного производства в уголовном процессе России // Российский следователь. 2019. № 1. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Alexandrov A.S., Kovtun N.N., Polyakov M.P., Serebrova S.P. The criminal process of Russia. M., 2003. 2. Alexandrov A.I. Ensuring the right of the accused (suspect) to defense in the criminal process of Russia: actual problems // Russian investigator. 2019. № 8. 3. Kovtun N.N. Code of Criminal Procedure of the RF and Code of Criminal Procedure of Ukraine: pro et contra in the context of comparative legal analysis // Criminal proceedings. 2013. № 1. 4. Gavrilov B.Ya. The indictment: current status and enforcement problems // Institute Herald: crime, punishment, correction. 2010. No. 10. S. 38-40. 5. Chabukiani O.A. The institute of indictment needs to be abolished // Bulletin of the Russian Law Academy. 2014. № 3. 6. Kovtun N.N. Formation of public prosecution as an independent stage of criminal proceedings in Russia // Journal of Russian Law. 2019. № 9. 7. Spiridonova Yu.N. Actual issues of pre-trial proceedings in the criminal process of Russia // Russian investigator. 2019. № 1.

125

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.135 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Áóòåíêî Òàòüÿíà Àëåêñàíäðîâíà, преподаватель кафедры уголовного процесса Ставропольского филиала Краснодарского университета МВД России кандидат философских наук. E-mail: [email protected]

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ПРАКТИЧЕСКОГО ПРИМЕНЕНИЯ СУДАМИ ПОЛОЖЕНИЙ ГЛАВЫ 51.1 УПК РФ В статье проанализированы различия оснований и условий прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон и назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа. Ключевые слова: прекращение уголовного дела или уголовного преследования, судебный штраф, освобождение от уголовной ответственности, основания и условия освобождения от уголовной ответственности, уголовно-правовые и уголовно-процессуальные вопросы. Butenko Tatyana Alexandrovna – Lecturer, Department of Criminal Procedure, the Stavropol Branch, the Krasnodar University of the Russian Ministry of Internal Affairs, PhD in Philosophy. PROCEDURALASPECTS OFTHE PRACTICALAPPLICATION BY COURTS OFTHE PROVISIONS OF CHAPTER 51.1 OFTHE CODE OF CRIMINAL PROCEDURE OFTHE RUSSIAN FEDERATION The differences in the grounds and terms and provisions for terminating a criminal case in connection with reconciliation and the imposition of a criminal sanction in the form of a court fine have been analyzed. Keywords: the termination of criminal proceedings or criminal prosecution, judicial fine, the exemption from the criminal liability, grounds and terms and provision for exemption from criminal liability, criminal law and criminal procedural aspects.

Законотворческая деятельность в сфере противодействия преступности постоянно подвергается реформированию. С целью реализации принципа гуманизма относительно недавно было введено основание для освобождения от уголовной ответственности с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа, что повлекло за собой снижение нагрузки на суды, а также сокращение затрат на содержание осужденных к лишению свободы в исправительных учреждениях. Если же рассмотреть положения ст. 25 и 25.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ) [1], то становится очевидным, что условия и основания их применения аналогичны, исключение составляет непосредственно факт примирения с потерпевшим, обязательный для прекращения по ст. 25 УПК РФ. При освобождении же лица от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа ситуация прямо противоположна. Так, согласно правовой позиции Верховного суда РФ, изложенной в Обзоре судебной практики освобождения от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа (ст. 76.2 УК РФ) от 10.07.2019, «уголовный закон не предусматривает в качестве обязательного условия для освобождения лица от уголовной ответст-

126

венности по основаниям, предусмотренным ст. 76.2 УК РФ, согласие потерпевшего» [2]. Еще одной, на наш взгляд, существенной разницей в применении анализируемых конкурирующих норм уголовно-процессуального права является тот факт, что согласно положениям ч. 3 ст. 212 и ч. 2 ст. 446.2 УПК РФ инициирование в стадии досудебного производства прекращения уголовного дела с назначением судебного штрафа для следователя и дознавателя должно рассматриваться как обязанность принять предусмотренные положениями главы 51.1. УПК РФ меры по направлению в суд ходатайства о прекращении уголовного дела, тогда как прекращение в связи с примирением сторон позиционируется законодателем как право указанных должностных лиц. Еще одним фактором, говорящим в пользу более нового основания для прекращения уголовного дела, на наш взгляд, являются обременительные для подозреваемого, обвиняемого последствия такого решения. При прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон каких-либо последствий для лица не наступает, тогда как при реализации института судебного штрафа после совершения достаточных действий по заглаживанию причиненного вреда лицо подвергается мере уголовно-правового характера, то есть претерпевает своего рода наказание в виде опЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс латы штрафа. Гарантией наступления указанных неблагоприятных последствий являются данные суду в соответствии со ст. 446.5 УПК РФ полномочия в случае неуплаты в установленный судом срок назначенного судебного штрафа отменить принятое в порядке ст. 446.2 и 446.3 УПК РФ решение о прекращении уголовного дела и возвратить его для дальнейшего расследования в общем порядке с последующим привлечением к уголовной ответственности и вынесением приговора. Таким образом, судебный штраф преследует те же цели, что и назначение наказания. Это означает, что приоритет всегда будет оставаться за применением положений ст. 25.1, а не ст. 25 УПК РФ, что со временем может привести к полной минимизации практической реализации прекращения уголовных дел в связи с примирением сторон, хотя бы на стадии досудебного производства. Несмотря на правовую позицию Верховного суда РФ, изученные в ходе исследования судебные решения показали, что органы расследования при подготовке ходатайств, а также суды при принятии решений в порядке ст. 446.2 и 446.3 УПК РФ всегда выясняют позицию потерпевшего, его согласие на прекращение уголовного дела с назначением судебного штрафа, при этом ни одного решения, принятого по делу, в котором потерпевшая сторона возражала против прекращения, не встретилось. Анализ применения института освобождения от уголовной ответственности с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа однозначно показывает своевременность его принятия законодателем и растущую с каждым годом востребованность органами предварительного расследования и судами. Несмотря на то, что органы предварительного расследования и суды все охотнее применяют такой вид освобождения лиц от уголовной ответственности, как прекращение уголовного дела, уголовного преследования с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа, отдавая ему предпочтение среди иных, предусмотренных уголовнопроцессуальным законодательством, в том числе аналогичных оснований для прекращения, остается ряд неоднозначно трактующихся судами в правоприменительной практике требований ст. 76.2 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ) [3] и 25.1 УПК РФ. Согласно статистиче с ким данным в 2019 году судами по инициативе подразделений следствия и дознания Ставропольского края в ходе досудебного производства в порядке Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ст. 446.2 УПК РФ прекращено 415 уголовных дел (в аналогичном периоде прошлого года – 119), как видно, это почти в 3,5 раза больше, чем в 2018 году. Однако даже при кажущейся очевидности результата рассмотрения заявленных органами предварительного расследования ходатайств, судами не всегда принимаются однозначные решения, остаются вопросы, судьба которых зависит от позиции того или иного суда, порой противоречащие друг другу. Исходя из положений главы 51.1 УПК РФ, суды не обязаны, даже при соблюдении всех условий, указанных в ст. 76.2 УК РФ и 25.1 УПК РФ, прекратить уголовное дело, а лишь вправе это сделать. Как показывает практика, мотивировка удовлетворения ходатайств следователей, дознавателей, в подавляющем большинстве, однообразна. Судом проверяется наличие всех условий для применения указанных выше норм уголовного и уголовно-процессуального права, то есть преступление или преступления должны быть совершены лицом впервые, относиться к категории небольшой или средней тяжести, со стороны обвиняемого, подозреваемого предприняты активные действий, направленные на возмещение ущерба или заглаживание причиненного вреда иным способом. Если же первые два условия очевидны, то категория достаточности предпринятых мер по возмещению причиненного вреда не имеет четкой оценки и остается на усмотрение суда. Примером может служить решение Ленинского районного суда г. Ставрополя Ставропольского края, которым рассмотрено ходатайство следователя следственной части о прекращении уголовного дела по обвинению Д.Л.Г. в совершении преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 165, п.п. «а, б» ч. 2 ст. 165, п. «а, б» ч. 2 ст. 165 УК РФ, и применении меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа [4]. Как следует из материалов дела, обвиняемый Д.Л.Г. в группе лиц, состоящей из 5 членов, принял участие в трех эпизодах причинения имущественного ущерба ПАО «МРСК Северного Кавказа», совершенных обманом, путем установки магнита на электрический счетчик в магазине для безучетного потребления электроэнергии. Согласно предъявленному обвинению действия непосредственно обвиняемого Д.Л.Г. заключались в обеспечении лично или через сотрудников магазина ежемесячного беспрепятственного доступа его соучастников в кабинет администратора магазина, где был рас-

127

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс положен расчетный прибор учета электроэнергии для установки на корпус данного прибора учета электроэнергии магнита и тем самым занижения объемов потребляемой электроэнергии указанным объектом. В ходе судебного заседания на основании материалов уголовного дела и показаний Д.Л.Г. суд установил, что последний вину в инкриминируемом ему преступлении признал полностью, препятствий органам предварительного следствия не создавал, активно способствовал раскрытию и расследованию совершенных группой преступлений, к уголовной ответственности привлекается впервые. Кроме того, судом установлено, что преступлениями, в которых обвиняются Д.Л.Г. и другие лица, ПАО «МРСК Северного Кавказа» причинен ущерб в общей сумме 4 991 030 рублей, при этом обвиняемым Д.Л.Г. добровольно возмещена 1/5 часть причиненного ущерба, что составило 998 205,20 рублей. Расчет и решение о погашении именно 1/5 причиненного ущерба было принято обвиняемым инициативно, без учета ролей, непосредственных действий, совершенных каждым соучастником преступлений, их активности и его личной роли. Потерпевшей стороной указанная сумма, погашенная обвиняемым Д.Л.Г., признана достаточной, в связи с чем представителем потерпевшего полностью поддержано ходатайство следователя о прекращении уголовного дела, как на стадии досудебного производства, так и в судебном заседании, прокурор также не возражал против прекращения в соответствии с положениями ст. 446.2 УПК РФ. Судом же только на основании того, что в материалах дела отсутствуют объективные данные, подтверждающие полное возмещение ущерба либо заглаживание вреда представителю потерпевшего иными участниками совершения преступления, отказано в удовлетворении заявленного ходатайства, материалы уголовного дела возвращены в ходатайствовавший орган предварительного расследования. Получается, что в рассматриваемом уголовном деле судьба обвиняемого Д.Л.Г. полностью зависела от волеизъявления, финансового состояния или просто правовой позиции его соучастников, так как иных обстоятельств, препятствующих прекращению уголовного дела судом в качестве мотивировки отказа в удовлетворении заявленного ходатайства в постановлении, не указано. В решении суд акцентирует внимание на том, что принятие решения об освобождении лица от уголовной ответственности по осно-

128

ванию, предусмотренному ст. 76.2 УК РФ, является правом суда, которое в рассматриваемом примере не подлежит реализации исходя из того, что существенно нарушены права потерпевшего, на полное возмещение причиненного преступлением вреда. Однако данная правовая позиция суда достаточно дискуссионна и при схожих обстоятельствах уголовного дела на практике может иметь противоположный результат рассмотрения заявленного ходатайства, или в перспективе может быть применена ст. 446.3 УПК РФ – уже в судебной стадии уголовного судопроизводства. Приведем другой пример. Труновским районным судом Ставропольского края 28.05.2019 г. вынесено постановление об удовлетворении ходатайства дознавателя районного отдела МВД о прекращении уголовного дела в отношении Л.З.А., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 228 УК РФ, и применении к нему меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа [5]. Согласно материалам уголовного дела Л.З.А., решив незаконно, для личного употребления, приобрести наркотическое средство химического происхождения, обладая знаниями, как и где это можно реализовать, через Интернет перевел денежные средства на электронный счет продавца при помощи услуги «Киви-Кошелек» для получения наркотика путем широко используемого на сегодняшний день способа «закладка» – когда покупатель получает сообщение о месте нахождения наркотического средства, при этом исключается какой-либо контакт с непосредственным распространителем. Приобретенное им наркотическое средство оказалось а-пирролидиновалерофеноном (PVP), являющимся производным наркотического средства N-метилэфедрона, в значительном размере. Прибыв на обозначенный продавцом, неустановленным в ходе расследования лицом, участок местности, обвиняемый Л.З.А. подобрал сверток с наркотическим средствам, однако при виде сотрудников полиции, подошедших к нему через некоторое время, выбросил его. В ходе расследования уголовного дела и последующего судебного заседания установлено, что Л.З.А. впервые привлечен к уголовной ответственности за преступление небольшой тяжести, положительно характеризуется, на учете у психиатра и нарколога не состоит. Вину он признал в полном объеме, в содеянном раскаялся, активно способствовал раскрытию преступления путем дачи подробных показаний об обстоятельствах совершенного им Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс деяния, что способствовало выявлению тяжкого преступления, предусмотренного ст. 228.1 УК РФ. Принял меры к заглаживанию вреда в виде проведенной беседы с участием 13 учащихся 11 класса и 5 педагогов одной из школ района на антинаркотическую тему, что, по мнению обвиняемого, его защитника и дознавателя, инициировавшего прекращение уголовного дела, способствовало предупреждению и недопущению совершения подобного рода преступлений среди подрастающего поколения. А также обвиняемый согласен на прекращение уголовного дела по основанию, предусмотренному ст. 76.2 УК РФ. Состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 228 УК РФ, инкриминируемый обвиняемому П.Ф.С., не предусматривает причинение ущерба или иного вреда потерпевшему, то есть является формальным, что не означает, что совершение рассматриваемого преступления не повлекло причинение вреда, так как объектом указанного состава являются общественные отношения, обеспечивающие безопасность здоровья человека. Согласно разъяснениям Верховного суда РФ уголовный и уголовно-процессуальный закон не содержит запрет на применение по таким уголовным делам института прекращения уголовного дела, регламентируемого положениями главы 51.1 УПК РФ, то есть с назначением судебного штрафа [2]. Исходя из того, что совершение различного рода преступлений влечет неоднозначные по характеру и степени выраженности последствия причинения вреда, то и действия обвиняемого или подозреваемого, направленные на его заглаживание, могут быть различными, при этом должны быть достаточными для снижения или полной нейтрализации причиненных вредных последствий, а следовательно – по каждому преступлению с формальным составом и по каждому уголовному делу различными. И лишь суд вправе, руководствуясь внутренним убеждением, оценить достаточной данных действий для освобождения лица от уголовной ответственности. В рассматриваемом нами примере суд посчитал достаточными меры по заглаживанию вреда, выразившиеся в проведении беседы со школьниками, предпринятые лицом, употребляющим наркотические средства. Другим примером лояльного отношения суда к рассматриваемому вопросу является постановление Изобильненского районного суда Ставропольского края от 03.06.2019 [6]. Следователем Следственного комитета направлено ходатайство об освобождении от уголовной ответственности и прекращении Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

уголовного дела в порядке ст. 446.2 УПК РФ в отношении П.Ф.С., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 138 УК РФ. В ходе судебного заседания установлено, что, являясь специалистом офиса оператора мобильной сотовой связи, П.Ф.С., с целью личного обогащения, дал объявление в интернет-мессенджере «Telegram» о предоставлении детализации телефонных звонков за денежное вознаграждение. Впоследствии, получив заказ, с использованием своего служебного положения в компании оператора сотовой связи, благодаря которому у него имелся доступ к информации о соединениях абонентов, без соответствующего судебного решения и иных законных оснований на получение информации о телефонных соединениях абонентских номеров, получил и в последующем передал интересующую его информацию. Объектом преступления, предусмотренного ст. 138 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений граждан, следовательно, состав указанного преступления формальный. Суд при принятии решения об удовлетворении ходатайства следователя учел, что П.Ф.С. обвиняется впервые, инкриминируемое ему преступление относится к категории средней тяжести преступлений, а также, что он загладил причиненный вред путем принесения своих извинений лицу, информацию о соединениях которого он получил. То есть в данном постановлении суд признал достаточными для освобождения обвиняемого П.Ф.С. от уголовной ответственности с назначением ему меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа действия по заглаживанию вреда, выразившиеся в принесении извинений. Остановимся на еще одном судебном постановлении, вынесенном Пятигорским городским судом Ставропольского края 23.04.2019 по ходатайству защитника о прекращении уголовного дела в порядке ст. 25.1 УПК РФ в отношении К.В.Д., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 228 УК РФ [7]. Защитник свое ходатайство мотивировал тем, что его подзащитный впервые привлекается к уголовной ответственности, при этом обвиняется в совершении преступления небольшой тяжести. Однако возмещение ущерба, исходя из диспозиции статьи, невозмож-

129

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс но, поскольку в данном случае отсутствует потерпевшая сторона, в связи с чем подсудимый не имел возможности возместить ущерб или иным образом загладить причиненный преступлением вред. Присутствовавший на заседании государственный обвинитель возражал против удовлетворения заявленного стороной защиты ходатайства, ссылаясь на то, что подсудимым не выполнено обязательное требование статей 76.2 УК РФ и 25.1 УПК РФ о возмещении ущерба или заглаживании причиненного вреда любым иным способом. Однако суд, несмотря на позицию прокуратуры, удовлетворил ходатайство адвоката и прекратил уголовное дело в отношении подсудимого К.В.Д. с назначением ему меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа в сумме 20 000 рублей. При принятии решения свою правовую позицию суд обосновал тем, что, руководствуясь принципами справедливости и гуманизма, преступные действия, выразившиеся в приобретении и хранении наркотических средств, не направлены на совершение преступления против личности. А минимизация общественно опасных последствий достигнута путем изъятия из незаконного оборота хранившихся у подсудимого наркотических

средств, в связи с чем прекращение уголовного дела в соответствии со ст. 446.3 УПК РФ «будет соответствовать целям и задачам защиты прав и законных интересов личности, общества и государства» [7]. Проведенный сравнительный анализ ряда принимаемых судами Ставропольского края решений о прекращении уголовных дел в соответствии с положениями ст. 76.2 УК РФ и ст. 25.1 УПК РФ с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа по ходатайствам, инициированным как следователями следственного комитета, так и следователями и дознавателями МВД, показал, что, давая оценку размеру, а также выбранному способу заглаживания материального ущерба или иного вида причиненного преступными действиями вреда, и, в конечном итоге, достаточности этих действий со стороны обвиняемого или подозреваемого для освобождения его от уголовной ответственности, суд вправе как отказать при значительном возмещении материального ущерба, так и удовлетворить поступившее ходатайство при полном отсутствии каких-либо действий, направленных на нейтрализацию наступивших последствий по уголовным делам, расследованным по преступлениям с формальным составом.

Литература

Bibliography

1. УПК РФ от 18.12.2001 № 174-ФЗ // URL: http://www.consultant.ru. 2. URL: http://www.vsrf.ru/second.php. 3. УК РФ от 13.06.1996 № 63-ФЗ // URL: http://www.consultant.ru 4. URL: https://sudact.ru. 5. Постановление № 1-63/2019 от 30.05.2019 г. по делу № 1-63/2019 // URL: https://sudact.ru. 6. Постановление № 1-152/2019 от 3.06.2019 г. по делу № 1-152/2019 //. URL: https://sudact.ru. 7. Постановление № 1-289/2019 от 23.04.2019 г. по делу № 1-289/2019 // URL: https://sudact.ru. 8. Луценко Н.С. Судебный штраф в российском уголовном законодательстве: «новинка» уголовной политики или повторение «старого» // В сборнике: Право: история, теория, практика сборник материалов IX Международной очно-заочной научно-практич. конф. 2019. 9. Гришанин А.Ю. Проблемы применения и перспективы развития института освобождения от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа // Уральский журнал правовых исследований. 2018. № 1 (1).

130

1. Criminal Procedure Code of the RF of 18.12.2001 № 174-FL // URL: http://www. consultant.ru. 2. URL: http://www.vsrf.ru/second.php. 3. Criminal Code of the RF of 13.06.1996 № 63-FL // URL: http://www.consultant.ru. 4. URL: https://sudact.ru. 5. Resolution № 1-63/2019 of 30.05.2019 in case № 1-63/2019 // URL: https://sudact.ru. 6. Resolution № 1-152/2019 of 3.-6.2019 in case № 1-152/2019 // URL: https://sudact.ru. 7. Resolution № 1-289/2019 of 23.04.2019 in case № 1-289/2019 // URL: https://sudact.ru. 8. Lutsenko N.S. Judicial penalty in the Russian criminal legislation: «novelty» of the criminal policy or the repetition of the «old» // In the collection: Law: History, theory, practice collection of materials of the IX International full-time scientific and pract. conf. 2019. 9. Grishanin A.Yu. Problems of application and prospects of development of the institute of exemption from criminal liability with determination of a court fine (in Russian) // Ural Journal of Legal Research. 2018. № 1 (1). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.125 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Ãðèöåíêî Òàòüÿíà Âèêòîðîâíà, доцент кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ЗАЛОГА В СИСТЕМЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ В статье анализируются проблемные вопросы сущности залога, ставятся вопросы о возможности возмещения за счет предмета залога ущерба, причиненного в ходе преступных действий осужденного. Ключевые слова: мера пресечения, залог, обвиняемый (подозреваемый), залогодатель, цели залога, размер залога. Gritsenko Tatyana Viktorovna – Associate Professor, the Department of Criminal Procedure, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in law. PROBLEMS OF LEGAL REGULATION OF SECURITY IN THE SYSTEM OF MEASURES OF SUPPRESSION The article analyzes the problematic issues of the essence of the pledge, raises questions about the possibility of compensation at the expense of the pledged item of the damage caused during the criminal actions of the convicted person. Keywords: measure of suppression, pledge, accused (suspect), pledger, purpose of the pledge, size of the pledge.

Вектор гуманизации уголовно-процессуального законодательства в Российской Федерации в первую очередь затронул блок правовых норм, регламентирующих процедуру применения мер пресечения, альтернативных заключению под стражу. Объективно сложившиеся в реалиях современности факторы, указывающие на необходимость расширения практики избрания и применения к обвиняемым (подозреваемым) мер пресечения, отличных от ареста, такие, как осознанная необходимость в экономии применяемой до вынесения приговора уголовно-правовой репрессии, соразмерности ее объемов тяжести совершенного уголовно-наказуемого деяния, личности субъекта, привлекаемого к ответственности, и характера его постпреступного поведения, в настоящее время дополнились законодательно установленным фактическим запретом подвергать заключению под стражу обвиняемых (подозреваемых) в совершении определенных в ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ преступлений, если совершенные ими преступные деяния связаны с осуществляемой ими предпринимательской деятельностью. Как отмечает В.М. Баранов, «приоритет должен отдаваться гражданско-правовым, экономическим средствам воздействия на лиц, занимающихся бизнесом… в качестве исключительных мер пресечения к лицам, подпаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

дающим под действие ч. 1, 1.1 ст. 108 УК РФ, могут применяться домашний арест и залог» (12, с. 58). Поправки в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее – УПК РФ), инициированные Президентом РФ Д. Медведевым в 2010 году [1], и Президентом РФ В. Путиным в 2019 году [2], существенно модернизировали правовую конструкцию залога как меры пресечения. В норме, закрепленной в ст. 106 УПК РФ (в ред. от 7.04.2010 г.), были прописаны минимальные суммы залога, существенно расширены объекты, которые могут выступать предметом залога, закреплено право обвиняемого (подозреваемого), другого лица ходатайствовать перед судом о применении залога, как альтернативы мере пресечения, на которой настаивает орган предварительного расследования. Федеральным законом № 141-ФЗ от 4.06.2014 г. (далее – ФЗ) в два раза была сокращена минимальная сумма залога по уголовным делам о преступлениях небольшой и средней тяжести – со 100 до 50 тысяч рублей [3]. ФЗ № 72-ФЗ от 18.04.2018 г. была установлена возможность применения к обвиняемому (подозреваемому) наряду с залогом ограничений, предусмотренных другой мерой пресечения – запретом на совершение определенных действий (ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ) [4]. ФЗ № 315-ФЗ от 2.08.2019 г. в УПК РФ был введен фактиче-

131

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ский запрет на применение ареста и, соответственно, введение приоритета использования альтернативных аресту мер пресечения, в том числе залога в отношении индивидуальных предпринимателей, обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений, связанных с их предпринимательской деятельностью [5]. На фоне приведенного краткого обзора основных изменений, которые претерпел уголовно-процессуальный институт залога, и которые, безусловно, подчеркивают курс на модернизацию мер пресечения в уголовном судопроизводстве, популяризацию «мягкого», не связанного с лишением (ограничением) свободы, уголовно-процессуального воздействия на обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений лиц, представляет интерес анализ складывающейся правоприменительной практики. Проанализируем статистические показатели применения мер пресечения в виде залога, домашнего ареста и заключения под стражу в РФ. На судебных стадиях уголовного судопроизводства в РФ залог был применен (в порядке замены другой меры пресечения) в 2016 году – в отношении 36 лиц, в 2017 году – 26, в 2018 году – 21, в 2019 году – 13. Получается, всего на досудебных и судебных стадиях уголовного судопроизводства залог применял-

ся: в 2016 году – 265 раз, в 2017 году – 159, в 2018 году – 129, в 2019 году – 90 раз [9]. Указанные цифры свидетельствуют о сокращении почти в три раза за последние четыре года применения залога. Как следует из совокупности представленных данных, тренд, связанный с сокращением количества применяемого залога к обвиняемым (подозреваемым), отмечаемый специалистами еще с 2011 года [14, c. 162; 16, с. 162– 163], продолжается, несмотря на все законодательные преобразования последних лет, которые претерпел данный институт, которые, напротив, имели своей целью популяризацию института залога. Сокращается также количество избираемых арестов: с 2016 по 2019 годы – не менее чем на 22 %. Количество удовлетворенных ходатайств об избрании домашнего ареста возросло в 2017 году до 6 442, в 2019 году наблюдается их снижение до 6 037 случаев. При этом нельзя не отметить, что на фоне сокращения абсолютных цифр избрания залога и ареста в качестве меры пресечения доля удовлетворенных судом ходатайств, заявленных следователями (дознавателями) и стороной защиты, остается практически неизменной. Это позволяет говорить о том, что сложившаяся практика избрания и применения мер пресечения остается маловосприимчивой к меняюТаблица 1

Статистические показатели применения мер пресечения в виде залога, домашнего ареста и заключения под стражу на досудебных стадиях уголовного судопроизводства в РФ в 2016–2019 гг. ГОД

2016

2017

Подано ходатайств о применении меры пресечения на досудебных стадиях уголовного судопроизводства

269

169

122

90

Удовлетворено ходатайств

229

133

108

77

Доля удовлетворенных ходатайств (в %)

85

78

88,5

85

МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ

МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ Подано ходатайств о применении меры пресечения на досудебных стадиях уголовного судопроизводства Удовлетворено ходатайств Доля удовлетворенных ходатайств (в %) МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ Подано ходатайств о применении меры пресечения на досудебных стадиях уголовного судопроизводства Удовлетворено ходатайств Доля удовлетворенных ходатайств (в %)

132

2018

2019

ЗАЛОГ

ДОМАШНИЙ АРЕСТ 7.339 7.170

6.857 6.056 88

6.442 87

6.329 88,3

6.966 6.037 86

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОД СТРАЖУ 135.010 126.290 114.257 106.046 121.796 90

113.260 89

102.165 89,4

94.633 89

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс щейся законодательной концепции. Как справедливо отмечает В.М. Баранов применительно к исследуемому институту залога в уголовном процессе, законодатель умножает, детализирует нормы, но эффект от этого низкий [12, с. 60]. Приведенные статистические данные говорят о том, что залог, который по замыслу инициаторов законодательных реформ в этой сфере должен стать достойной альтернативой заключению под стражу и домашнему аресту, продолжает применяться крайне редко: в среднем за 2016–2019 годы залог используется реже заключения под стражу в 788 раз, и реже домашнего ареста в 45 раз. Правоприменительные органы продолжают заключать обвиняемых (подозреваемых) под стражу, игнорируя альтернативные аресту меры пресечения, в частности – залог, и это дает основание говорить о сохранении обвинительного уклона, как у органов предварительного расследования, так и у органов правосудия. Как указывает И.Б. Тутынин, ресурсы мер пресечения имущественного характера остаются невостребованными [15, с. 158–163]. Среди детерминант, обуславливающих нежелание правоприменительных органов избирать залог в качестве меры пресечения, ученые называют игнорирование правоприменителями законодательных новелл, некорректность и противоречивость в контексте общепризнанных норм и принципов нововведения, касающегося запрета применять арест в отношении лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью и совершающих в связи с этой деятельностью преступления, громоздкость и противоречивость законодательного механизма, сложившуюся «традицию» недостаточной доказанности оснований для применения конкретной меры пресечения (В.М. Баранов), отсутствие указания в ст. 106 УПК РФ на следователя (дознавателя) в числе субъектов, уполномоченных на досудебных стадиях на обращение в суд с ходатайством о применении залога в качестве меры пресечения, недостаточная ясность оснований применения залога и понимания его сущности (С.И. Вершинина), отсутствие в УПК РФ прямой нормы, предусматривающей обязанность соответствующих должностных лиц применять к обвиняемому (подозреваемому) меры пресечения имущественного характера, а также нормы, предусматривающей необходимость пересмотра примеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ненной меры пресечения на наиболее значимых этапах предварительного расследования, и, напротив, существование в уголовно-процессуальном законе общего запрета на применение более чем одной меры пресечения одновременно (И.Б. Тутынин) и др. Остановимся на некоторых из них подробнее. Прежде всего, остается дискуссионным вопрос о сущности залога в уголовном судопроизводстве. Мнения специалистов формируются вокруг двух основных полярных концепций залога в сложившейся в российском уголовном процессе системе мер пресечения. Сообразно первой концепции, которую весьма убедительно обосновала С.И. Вершинина, залог является мерой, производной от заключения под стражу, и которую, соответственно, следует рассматривать как исключительно альтернативную меру пресечения, применяемую в отношении лиц, уже подвергнутых аресту [14]. Исходя из такого понимания сущности залога, основанием для его применения должны быть, во-первых, наличие обстоятельств (условий), требуемых для применения ареста, во-вторых, положительные личностные характеристики, позволяющие отпустить лицо из-под стражи под залог. Справедливости ради, следует отметить, что складывающаяся практика применения залога в России соответствует именно такому пониманию его сущности. Залог применяется, как правило, методом отсечения возможности применения заключения под стражу или домашнего ареста, когда не остается ничего другого, кроме как применить залог. Ю.В. Царева, анализируя правоприменительную практику, отмечает: «решения, об избрании залогов принимаются судом преимущественно на основании ходатайства, поступившего от участников со стороны защиты … в качестве альтернативы заключению под стражу или домашнему аресту, т. е. вопреки позиции следователя (дознавателя)» [16, с. 164]. Аналогичные формулировки были получены в ходе проведенного нами опроса 20 следователей Следственного Комитета Российской Федерации по Ростовской области. Нам близка вторая концепция, в соответствии с которой залог предлагается оценивать в качестве автономной и самостоятельной меры пресечения, независимой от избрания или неизбрания ареста (И.Б. Тутынин и др.). Такая позиция видится нам перспективной в свете новой политики по применению про-

133

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс цессуальных мер принуждения, основанной на активном использовании экономических стимулов для повышения эффективности механизма реализации уголовной ответственности и восстановления прав, нарушенных преступлением. Курс на воплощение указанных идей в уголовной политике государства был задан Д. Медведевым еще в 2010 году и уже существенно затронул уголовное и уголовно-исполнительное законодательство (декриминализация ряда составов преступлений, более широкое применение наказаний, не связанных с лишением свободы, реформирование законодательства, предусматривающего уголовную ответственность за «экономические» преступления и др.). Уголовнопроцессуальное законодательство, являясь, по сути, проводником реализации норм об уголовной ответственности, не может остаться в стороне от происходящих процессов. Российская Федерация сегодня является государством буржуазного типа, основывается на частной собственности, и имущественные интересы составляют суть общественных отношений. Корыстной и связанной с ней мотивацией обусловлено большинство совершаемых в наши дни преступлений: по данным за 2019 год 53,5 % в общем количестве всех зарегистрированных в России преступлений – это хищения чужого имущества, доля преступлений в сфере экономики составила 5,2 %, соответственно, почти 60 % преступлений связаны с экономическими и имущественными интересами граждан [10]. И, полагаем, все возрастающую значимость для человека его имущественного статуса и имущественных интересов следует использовать в механизме воздействия на него уголовнопроцессуальными средствами с целью добиться требуемого от него поведения в рамках уголовного судопроизводства: являться по вызовам следователя (дознавателя) или в суд, не совершать новых общественно-опасных деяний, не препятствовать производству по уголовному делу, соблюдать запреты, назначенные судом в соответствии с ч. 1.1. ст. 97, ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Безусловно, для укрепления автономии залога в системе мер пресечения и расширения сферы его применения потребуется ряд преобразований – законодательных и организационных. Во-первых, следует положительно оценивать законодательное установление о возмож-

134

ности применения наряду с залогом по усмотрению суда одного или нескольких запретов, предусмотренных введенной в 2018 году мерой пресечения «Запрет определенных действий» и активно применять его на практике. Более того, считаем целесообразным уход от закрепленной в ч. 1 ст. 97 УПК РФ «аксиомы» о возможности избрания в отношении одного обвиняемого (подозреваемого) только одной из существующих мер пресечения. Залог, например, можно сочетать не только с запретами, указанными в ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, но также с личным поручительством (ст. 103 УПК РФ). Следует согласиться с И.Б. Тутыниным в том, что использование «нескольких элементов принуждения» одновременно, сочетание принуждения имущественного с принуждением психическим позволит сделать более достижимыми цели, преследуемые при избрании меры пресечения [15, с. 163]. И в этой связи весьма уместной видится постановка вопроса о необходимости дифференциации материальной ответственности поручителя в случае невыполнения им взятых на себя обязательств по обеспечению «должного» поведения обвиняемого (подозреваемого), за которого он поручился. Существующее в настоящее время денежное взыскание в сумме не более 10 тыс. руб. вряд ли способно оказывать на поручителя – стимулирующее, а на обвиняемого (подозреваемого) – сдерживающее влияние. Во-вторых, положительную оценку следует дать внесенным ФЗ № 315-ФЗ от 2.08.2019 г. поправкам в ст. 108 и ст. 109 УПК РФ, в соответствии с которыми арест в отношении индивидуальных предпринимателей, обвиняемых (подозреваемых) в совершении преступлений, связанных с их предпринимательской деятельностью, может применяться лишь в исключительных случаях, когда у них отсутствует постоянное место жительства, не установлена их личность, ранее ими нарушалась избранная мера пресечения, либо они скрылись от органов расследования и правосудия (ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ). Безусловно, ученые, подвергающие критике указанную новеллу, имеют весьма серьезный аргумент: введение такой нормы может поставить под сомнение общий законодательный принцип равенства всех перед законом, независимо от имущественного и должностного положения, социальной принадлежности, усугубить социальные антагонизмы. Вместе с тем полагаем, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс новая редакция указанной правовой нормы вполне обоснована требованиями индивидуализации применяемого принуждения в ходе предварительного расследования, соразмерности его совершенному деликту, целям применяемого принуждения и личности обвиняемого (подозреваемого). Специалисты в области уголовного права, например, давно призывают к пересмотру имеющейся системы уголовных наказаний, введению системы прогрессирующих штрафов за преступления в сфере экономической деятельности, установлению приоритетного применения видов наказания, не связанных с лишением свободы. Кроме того, В.М. Баранов верно указывает на возможность параллельного принятия мер «по смягчению несправедливости» [12, с. 60]. А.С. Александров сделал более конкретное предложение: ввести норму, предусматривающую выдачу государством кредита лицам, не имеющим возможности внести требуемую залоговую сумму [11, с. 246]. В-третьих, укреплению самостоятельности залога среди остальных мер пресечения будет способствовать расширение круга субъектов, имеющих право ходатайствовать перед судом о применении залога посредством указания в ч. 2 ст. 106 УПК РФ наряду с обвиняемым (подозреваемым), другими физическими и юридическими лицами следователя (дознавателя). Следователь (дознаватель) обладает полными сведениями о личности обвиняемого (подозреваемого), тяжести и характере совершенного преступления, направленности постпреступного поведения лица, доказательственной базой, и его решение о выборе соразмерной меры пресечения представляется наиболее обоснованным. Кроме того, предлагаемая – новая – редакция ч. 2 ст. 106 УПК РФ устранит имеющуюся в настоящее время коллизию ее с ч. 1 ст. 97 УПК РФ, согласно которой следователь (дознаватель), суд имеют право избирать меру пресечения в отношении обвиняемого (подозреваемого). Предлагаемые изменения способны расширить практику применения залога, изменить сложившийся порядок, когда о залоге в суде ходатайствует только сторона защиты. В-четвертых, видится необходимой постановка вопроса на законодательном уровне о возможности возмещения материального ущерба, причиненного уголовно наказуемым деянием, посредством обращения предмета залога в пользу потерпевшего. В числе приЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

чин и условий непопулярности залога опрошенные следователи Следственного Комитета назвали отсутствие у обвиняемых (подозреваемых) в большинстве случаев достаточных средств для погашения требуемой залоговой суммы. Нередко перед обвиняемыми (подозреваемыми) стоит выбор между необходимостью компенсации потерпевшему вреда, причиненного деликтом, или внесением имеющихся средств в качестве залога. Решить данную проблему возможно посредством внесения в уголовно-процессуальное законодательство нормы, которая предусматривала бы обязательство обвиняемого (подозреваемого) передать залоговую сумму (имущество) или истребовать у залогодателя согласие на такую передачу (если в качестве залогодателя выступает иное лицо), – для погашения причиненного деликтом материального ущерба потерпевшему после вступления в законную силу приговора суда при условии, если мера пресечения не была нарушена. При нарушении обвиняемым (подозреваемым) взятых на себя обязательств в связи с избранием залога, залоговая сумма должна быть обращена в бюджет государства. Компенсация потерпевшему вреда за счет залоговой суммы и взятые обвиняемым (подозреваемым) соответствующие обязательства не могут оцениваться в качестве обстоятельства, смягчающего наказание (п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ), поскольку в таком случае всегда присутствует некоторый элемент «вынужденного» поведения, исключающий добровольность и исключительную положительность постпреступного его поведения. Полагаем, такое правовое регулирование, с одной стороны, позволит распределить материальную нагрузку обвиняемого (подозреваемого) во времени, с другой – будет способствовать решению другой острой проблемы возмещения вреда потерпевшему. При этом возмещение вреда, причиненного деликтом, следует оценивать не в качестве «дополнительной» цели залога, а в качестве условия избрания данной меры пресечения. В-пятых, следует указать на проблемы правовой регламентации размера залога. В судебной практике имеют место как предельно высокие размеры залога, так и необоснованно заниженные. Например, в отношении П., обвиняемого в совершении преступления небольшой тяжести, судья вынес постановление об избрании ему меры пресечения в

135

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс виде залога в размере, в 10 раз превышающем сумму, о которой просил П. [6] В другом случае по жалобе адвоката сумма залога с 10 млн руб. была снижена до 600 тыс. руб. [7], по другому делу залог был снижен с 225 тыс. руб. до 100 тыс. руб. [8] Приведенные примеры говорят об отсутствии единообразной судебной практики, подрывают авторитет судейства, государства в целом, поскольку люди не верят правосудию и считают судей коррумпированными людьми. А обусловлено это тем, что при назначении залога судья наделен весьма широкой «усмотрительностью». Законодатель закрепил низший предел залога, который по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести не может быть менее пятидесяти тысяч рублей, а по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях – менее пятисот тысяч рублей. Вместе с тем установленный низший размер не учитывает реальные доходы населения в зависимости от региона. Безусловно, средние доходы жителей Москвы будут существенным образом выше доходов жителей других регионов. Н.Н. Ковтун, И.С. Бобракова, М.В. Эсендиров полагают, что «минимальные» пределы залоговых сумм могут иметь место только в обществе с высоким уровнем жизни. В условиях российской действительности боль-

шая часть населения находится на грани бедности, и это следует учитывать [13; 17]. Однако стремление законодателя установить низший предел залоговой суммы вполне оправдано, поскольку такая регламентация в некоторой степени нормализует работу судов и способствует реализации принципа справедливости и равенства всех перед законом. Другое дело, что критерием установления низшего предела должна стать не четко обозначенная сумма залога, а коэффициент, исходя, например, из минимального размера оплаты труда. При установлении минимальных сумм залога законодателем не учтено также, что каждая категория преступления разнится по характеру и степени общественной опасности. Умышленные преступления всегда отличаются повышенной социальной опасностью, неосторожные – меньшей общественной опасностью. Сообразно этому, в том числе должны различаться минимальные размеры залога. Полагаем, дальнейшее реформирование залога как меры пресечения, с учетом обозначенных проблем и реализации внесенных предложений, позволит преодолеть имеющееся отторжение его в правоприменительной практике, поспособствует трансформации его из «придатка» заключения под стражу в самостоятельную, автономную меру пресечения.

Литература

Bibliography

1. Федеральный закон № 60 от 7.04.2010 г. «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» // Парламентская газета, № 19–20, 16–22.04.2010. 2. Федеральный закон № 315-ФЗ от 2.08.2019 г. «О внесении изменений в ст. 108 и 109 УПК РФ» // Российская газета, № 172, 07.08.2019. 3. Федеральный закон № 141-ФЗ от 4.06.2014 г. «О внесении изменения в ст. 106 УПК РФ» // Российская газета, № 127, 06.06.2014. 4. Федеральный закон № 72-ФЗ от 18.04.2018 г. «О внесении изменений в УПК РФ в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» // Российская газета, № 85, 20.04.2018. 5. Федеральный закон № 315-ФЗ от 2.08.2019 г. «О внесении изменений в ст. 108 и 109 УПК РФ» // Российская газета, № 172, 07.08.2019.

136

1. Federal law № 60 of 7.04.2010 «On amendments to certain legislative acts of the RF» // Parliamentary newspaper, № 19–20, 16–22.04.2010. 2. Federal law № 315-FL of 2.08.2019 «On amendments to art. 108 and 109 of the Criminal procedure code of the RF» // Rossiyskaya Gazeta, № 172, 07.08.2019. 3. Federal law № 141-FL of 4.06.2014 «On amendments to article 106 of the Criminal procedure code of the RF» // Rossiyskaya Gazeta, № 127, 06.06.2014. 4. Federal law № 72-FL of 18.04.2018 «On amendments to the Criminal procedure code of the RF regarding the election and application of preventive measures in the form of a ban on certain actions, bail and house arrest» // Rossiyskaya Gazeta, № 85, 20.04.2018. 5. Federal law № 315-FL of 2.08.2019 «On amendments to art. 108 and 109 of the Criminal procedure code of the RF» // Rossiyskaya Gazeta, № 172, 07.08.2019. 6. Generalization of the practice of consideration Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс 6. Обобщение практики рассмотрения су- by the courts of the Rostov region of materials on дами Ростовской области материалов об из- the election and extension of a preventive measure брании и продлении меры пресечения в виде in the form of detention for 9 months of 2017 // LRS заключения под стражу за 9 мес. 2017 г. // СПС «ConsultantPlus». 7. Decision of the Presidium of 12.07.2010 in «КонсультантПлюс». 7. Постановление Президиума от 12.07.2010 case № 44-U-234/2010 // LRS «ConsultantPlus». 8. Cassation ruling of 22.10.2003 on case по делу № 44-У-234/2010 // Архив Омского об№ 22-7550/2003 // LRS «ConsultantPlus». ластного суда // СПС «КонсультантПлюс». 9. Alexandrov A.S. Measure of restraint pledge: 8. Кассационное определение от 22.10.2003 по делу № 22-7550/2003 // СПС «Консультант- conditions and procedure of application // Actual problems of criminal proceedings. Election of a Плюс». 9. URL: http://stat.апи-пресс.рф/stats/ug/t/15/s/13. measure of restraint by the court. M., 2017. 10. Baranov V.M. New policy of applying mea10. URL: https://genproc.gov.ru/upload/iblock/ sures of criminal procedural coercion to persons 034/sbornik_12_2019.pdf. 11. Александров А.С. Мера пресечения за- accused of committing economic crimes // Actual лог: условия и порядок применения // Актуаль- problems of criminal proceedings. M., 2017. 11. Babrakova I.S., Kovtun N.N. Determinants ные проблемы уголовного судопроизводства. that reduce the effectiveness of bail in criminal proИзбрание меры пресечения судом. М., 2017. 12. Баранов В.М. Новая политика приме- ceedings in Russia // Questions of law. 2011. № 2. 14. Vershinina S.I. Problems of legal regulation нения мер уголовно-процессуального принуждения к лицам, обвиняемым в совершении of collateral as a preventive measure // Bulletin of экономических преступлений // Актуальные the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of проблемы уголовного судопроизводства. Из- internal Affairs of Russia. 2019. № 2 (46). 15. Tutynin I.B. How to improve the use of preбрание меры пресечения судом. М., 2017. 13. Бобракова И.С., Ковтун Н.Н. Детерми- ventive measures in criminal proceedings by using нанты, снижающие эффективность примене- procedural coercion of a property nature // Bulletin ния залога в уголовном судопроизводстве of the Saint Petersburg University of the Ministry of России // Вопросы правоведения. 2011. № 2. internal Affairs of Russia. № 1 (81). 2019. 16. Tsareva Yu.V. Pledge in the system of mea14. Вершинина С.И. Проблемы правового регулирования залога как меры пресечения // sures of criminal procedural restraint // Proceedings Вестник Нижегородской академии МВД Рос- of The Academy Of management of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2018. № 1 (45). сии. 2019. № 2 (46). 17. Esendirov M.V. Problems of realization of 15. Тутынин И.Б. Как улучшить в уголовном судопроизводстве применение мер пре- rights by the accused when applying bail // Russian сечения путем использования процессуаль- investigator. 2015. № 6. ного принуждения имущественного характера // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. № 1 (81). 2019. 16. Царева Ю.В. Залог в системе мер уголовно-процессуального пресечения // Труды Академии Управления МВД России. 2018. № 1 (45). 17. Эсендиров М.В. Проблемы реализации обвиняемым прав при применении залога // Российский следователь. 2015. № 6.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

137

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.1 ББК 67.4

© 2020 ã. Êîçëîâ Âÿ÷åñëàâ Âèêòîðîâè÷, преподаватель кафедры уголовного процесса Барнаульского юридического института МВД России.

ЛИЧНЫЙ ДОСМОТР КАК АЛЬТЕРНАТИВА ПРОИЗВОДСТВА ЛИЧНОГО ОБЫСКА ДО ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА В статье рассматривается вопрос о возможностях и формах использования в доказывании по уголовным делам результатов личного досмотра, который фактически служит подменой личного обыска в случаях, когда необходимость его производства возникает до возбуждения уголовного дела. Ключевые слова: уголовный процесс, досудебное производство, обыск, личный обыск, личный досмотр, личный обыск подозреваемого. Kozlov Vyacheslav Viktorovich – Lecturer, the Department of Criminal Procedure, the Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. PERSONAL FRISK AS AN ALTERNATIVE TO PERSONAL SEARCH MANAGEMENT UNDER EXCITATION OF CRIMINAL CASE The article discusses the possibilities and forms of using personal frisk results in criminal cases, which in fact serves as a substitute for a personal search in cases when the need for its production arises before a criminal case is opened. Keywords: criminal trial, pre-trial proceedings, search, personal search, personal frisk, personal frisk of a suspect.

Уголовно-процессуальное законодательство РФ предусматривает такое следственное действие, как личный обыск. Основания и порядок производства личного обыска регламентированы ст. 93, ст. 184, частями 1 и 3 ст. 182 УПК РФ. Согласно указанным нормам, производство личного обыска возможно лишь в отношении лица, имеющего процессуальный статус подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления. Исключением являются случаи, когда личному обыску может быть подвергнуто лицо, находящееся в помещении или ином месте, в котором производится обыск в общем порядке, предусмотренном ст. 182 УПК РФ, если имеются достаточные основания полагать, что это лицо скрывает при себе предметы или документы, которые могут иметь значение для уголовного дела. Придание лицу статуса подозреваемого или обвиняемого, как и производство обыска, согласно нормам УПК РФ возможно только на стадии расследования уголовного дела. Конституционный суд РФ неоднократно обращал внимание на тот факт, что положения ч. 1 ст. 184 УПК РФ предполагают возможность проведения личного обыска только в отношении лица, который имеет процессуальный статус подозреваемого и обвиняемого и права которого при производстве дан-

138

ного следственного действия гарантированы уголовно-процессуальным законодательством [7, 8]. Таким образом, обязательным условием для производства личного обыска является наличие возбужденного уголовного дела. Вместе с тем еще до начала публичного уголовного преследования от имени государства в практической деятельности правоохранительных органов нередко возникает необходимость принудительного обследования лица и его одежды в целях отыскания и изъятия предметов и документов, являющихся орудием или средством совершения преступления, предметом преступного посягательства, либо иным образом имеющих отношение к совершению преступления. Производство такого обследования требуется в случаях, когда лицо застигнуто на месте совершения преступления либо обнаружено непосредственно после его совершения, а также в иных случаях, когда имеются достаточные данные, свидетельствующие о том, что у лица могут находиться такие предметы и документы. Подобные ситуации, как правило, характеризуются дефицитом времени, не терпят промедления, требуют от сотрудников правоохранительных органов осуществления своевременных и адекватных мер по обнаружению и изъятию у лица соответствующих улик, не дожидаясь решения компетентного Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс органа о возбуждении уголовного дела, и даже наоборот – с целью обеспечения достаточности оснований для принятия такого решения в будущем. Вопрос о том, какими нормами уголовнопроцессуального законодательства руководствоваться сотрудникам правоохранительных органов при необходимости провести фактически личный обыск до возбуждения уголовного дела, когда обыскиваемое лицо не наделено соответствующим процессуальным статусом, при этом, чтобы результаты такого обыска впоследствии могли быть использованы в качестве доказательств, до настоящего времени остается открытым. Данная проблема, вкупе с общей проблемой недостаточно точной регламентации процедуры изъятия предметов и документов при проверке сообщения о преступлении, долгое время является предметом дискуссий среди ученых и практиков [3, с. 9; 6, с. 8–12]. Рассматривая перечень уголовно-процессуальных средств проверки сообщения о преступлении, определенных в ч. 1 ст. 144 УПК РФ после внесенных законом от 4 марта 2013 года № 23-ФЗ изменений, можно увидеть, что в этот перечень законодатель не включил ни личный обыск, ни иное уголовно-процессуальное действие, схожее с ним по целям и задачам. Однако потребность в такого рода действиях приводит к тому, что сотрудники правоохранительных органов до возбуждения уголовного дела производят мероприятия, которые являются своеобразными «суррогатами» личного обыска, при этом они не имеют строго установленного правового режима и противоречат целому ряду положений УПК РФ [15, с. 209]. Изучение в ходе настоящего исследования следственно-судебной практики показало, что в большинстве случаев принудительное обследование лица и его одежды, производимое до возбуждения уголовного дела, оформляется протоколом (актом) личного досмотра. Однако в действующей системе правового регулирования личный досмотр – это административно-правовое мероприятие, полномочиями на производство которого правоохранительные органы наделены соответствующими нормативными актами. Так, производство принудительного личного досмотра граждан предусматривает п. 16 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции, ч. 5 ст. 10 Закона о войсках национальной гвардии РФ в системном единстве со ст. 27.7 КоАП РФ, п. «и» ст. 13 Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Закона о федеральной службе безопасности, ч. 3 ст. 48 Закона о наркотических средствах и психотропных веществах и т. д. Несмотря на это, результаты таких досмотров в дальнейшем используются в доказывании по уголовным делам при соблюдении определенных условий. Такими условиями являются последующая за производством личного досмотра выемка результатов его проведения у сотрудника правоохранительного органа, осуществленная в рамках расследования уголовного дела, допрос в качестве свидетеля данного сотрудника об обстоятельствах производства личного досмотра, затем осмотр, признание и приобщение к уголовному делу в качестве вещественных доказательств изъятых предметов и документов. В качестве примера можно привести апелляционное определение Верховного Суда РФ от 11.10.2016 № 32-АПУ16-12, в котором признаны законными изъятие сотрудником полиции в ходе личного досмотра двух мобильных телефонов у Белоглазова В.А., последующая их выемка и осмотр следователем в соответствии с положениями ст. ст. 182–184 УПК РФ [1]. В аналогичном случае Верховный Суд посчитал правильной оценку суда первой инстанции признать допустимым доказательством изъятие оперуполномоченным обуви в ходе личного досмотра Павлова и Смирнова, поскольку в ходе следствия следователь, на основании постановления, произвел у оперуполномоченного выемку обуви, изъятой у Павлова и Смирнова, произвел ее осмотр, признал обувь вещественным доказательством и приобщил к уголовному делу [13]. Сложившаяся практика производства следователем (дознавателем), в рамках расследования, выемки предметов (документов, ценностей) у сотрудника правоохранительного органа, который, в свою очередь, ранее изъял эти предметы (документы, ценности) в ходе личного досмотра, с целью их дальнейшего осмотра, признания и приобщения к материалам уголовного дела в качестве вещественных доказательств, выглядит несколько абсурдно, но, на данный момент, представляется единственным способом придать этому действию процессуальную форму. В то же время существует практика введения, по сути, непроцессуальных результатов личного досмотра в уголовное судопроизвод-

139

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ство напрямую в качестве иных документов как вида доказательств, предусмотренных частью 2 ст. 74 УПК РФ. Данный подход находит поддержку и у судей. Так, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации сочла обоснованным решение Новосибирского областного суда о признании доказательством в качестве иного документа (п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ) протокола личного досмотра Хапугина С.И., в результате которого из внутреннего кармана его куртки был изъят сотовый телефон [12]. Ряд теоретиков также рассматривает данный подход как выход из сложившейся проблемы, однако следует согласиться с авторами, которые полагают, что в контексте уголовнопроцессуального познания «иные» документы выражают сведения, сообщенные третьими лицами [14, с. 310–329], в то время как субъектами производства личного досмотра являются сотрудники органа дознания, имеющие непосредственное отношение к стороне обвинения, при этом в результате их действий, носящих, как правило, принудительный характер, у заподозренных лиц изымаются предметы, документы и ценности, являющиеся орудием, оборудованием или средством совершения преступления либо предметом преступного посягательства. Рассматривая сложившуюся практику использования в качестве доказательств по уголовным делам результатов личного досмотра, нельзя обойти стороной вопрос обеспечения подвергаемым досмотру лицам возможности осуществления своих прав, которые, по сути, затрагиваются в части, сопоставимой с правами подозреваемого в совершении преступлений, предусмотренных УПК РФ. В то же время, приведенные в настоящей статье нормативно-правовые акты, регламентирующие производство личного досмотра, не предполагают какого-либо подобия обеспечения соответствующих прав. Вместе с тем в одном из своих решений Верховный Суд признал достаточным при производстве личного досмотра разъяснить досматриваемому лицу право не свидетельствовать против себя самого и своих близких родственников, а также предложение добровольно выдать предметы, свободный оборот которых ограничен или запрещен. В связи с чем суд определил, что произведенный в соответствии с п. 16 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции и ст. 27.7, ст. 27.10 КоАП РФ досмотр, в ходе кото-

140

рого у лица были изъяты наркотические средства в особо крупном размере, может быть положен в основу обвинительного приговора, так как при его производстве гарантируемые законом права не нарушены [2]. Нельзя не обратить внимание на тот факт, что существует позиция Верховного Суда РФ, которая в большинстве случаев принципиально ставит под сомнение законность производства личного досмотра и использование его результатов в качестве доказательств в дальнейшем. Суть данной позиции заключается в следующем: право производить личный досмотр лиц предоставляется законом только при наличии достаточных данных о том, что они имеют при себе запрещенные к обороту предметы (в том числе оружие, боеприпасы). В случаях же, когда имеются достаточные основания подозревать лицо в совершении преступления, работники правоохранительных органов вправе лишь проверять документы, удостоверяющие личность [11]. При этом Конституционный суд в своих решениях обращает внимание на то, что личный досмотр, производимый в порядке ст. 27.7 КоАП РФ, может применяться исключительно в целях пресечения административного правонарушения, установления личности правонарушителя, в рамках производства по делу об административном правонарушении [9]. Еще одним, встречающимся в практике, способом производства мероприятия, фактически заменяющим личный обыск на стадии возбуждения уголовного дела, является обследование лица и его одежды в рамках производства осмотра места происшествия. В данном случае речь идет о подмене одного следственного действия другим. При этом считаем данную практику неприемлемой, соглашаясь с авторами, утверждающими, что обыск, в том числе и личный обыск, по своим задачам, характеру, условиям и порядку проведения существенным образом отличается от следственного осмотра [4, с. 67], в связи с чем доказательственное значение результатов данного следственного действия подвергается большому сомнению. Так, Верховный Суд не признал допустимым доказательством осмотр места происшествия, в ходе которого фактически был произведен личный обыск Афонина В.С., при этом у последнего был обнаружен и изъят сверток с наркотическим веществом. Суд обосновал свое решение тем, что ст. 176, 177 УПК РФ, регулирующие основания и порядок производЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ства осмотра, предусматривают в качестве объектов осмотра лишь место происшествия, местность, жилища, иные помещения, предметы и документы [10]. Таким образом, в разрешении вопросов, касающихся оснований и порядка производства и оформления принудительного обследования лица, а фактически производства личного обыска до возбуждения уголовного дела и дальнейшего использования его результатов в доказывании, нет единого подхода ни у теоретиков, ни у правоприменителей. Одним из вариантов решения рассматриваемой проблемы, который в целом позволит разрешить трудности и пробелы в законодательстве, регулирующем первоначальную стадию уголовного судопроизводства, заключается в ее упразднении. В таком случае вопросы использования в доказывании результатов псевдопроцессуальных действий, заменяющих личный обыск, станут неактуальными сами по себе, ввиду появления возможности своевременного производства следственного действия. Однако, не углубляясь в полемику о перспективах развития отечественного уголовного судопроизводства, выразим мнение, что в современных реалиях стадия возбуждения уголовного дела нуждается не в ликвидации, а в совершенствовании механизма ее правового регулирования путем постепенного реформирования [5, с. 214–218]. Кроме того, выскажем мнение о том, что считаем нецелесообразным решить рассматриваемый вопрос путем расширения перечня следственных действий, производимых до возбуждения уголовного дела, поскольку подобное может привести к лишению своего рода самобытности и специфичности первоначальной стадии уголовного судопроизводства, того, что отличает ее от стадии предварительного расследования. Перспективным путем решения настоящей проблемы представляется вариант, предложенный Б.В. Россинским и С.Б. Россинским, которые предлагают легализовать механизмы непосредственного введения результатов административной деятельности (в том числе личного досмотра) в уголовный процесс, без

необходимости какого-либо мнимого процессуального оформления [14, с. 310–329]. Однако, как отмечают и сами авторы, к возможности прямого использования в доказывании результатов административной деятельности следует подходить с осторожностью, что обусловлено потенциальными рисками злоупотребления сотрудниками правоохранительных органов подобными полномочиями. Кроме того, выразим опасения, что впоследствии это может привести к перекосу всего процесса доказывания в сторону административной деятельности. Подводя итог, выражаем мнение, что вопросы, касающиеся оснований и порядка производства до возбуждения уголовного дела обследования лица и его одежды, при наличии подозрений о совершении им преступления, вопросы обеспечения прав лиц, подвергнутых такому досмотру, а также вопросы оформления результатов данного действия и дальнейшего их использования в доказывании по уголовному делу, безусловно, необходимо разрешать путем законодательного регулирования, в том числе путем внесения соответствующих поправок в УПК РФ, что должно позволить унифицировать сложившуюся в подобных случаях практику правоприменения. При этом предлагаем рассмотреть вопрос о введении процедуры личного досмотра в уголовно-процессуальный режим, предусмотрев в УПК РФ личный досмотр как процессуальное действие, производимое до возбуждения уголовного дела, при наличии достаточных оснований подозревать лицо в совершении преступления. Обязательным условием производства данного мероприятия должно являться разъяснение досматриваемому лицу соответствующих прав вместе с предложением о добровольной выдаче определенных предметов и документов, а также предметов, свободный оборот которых ограничен или запрещен. Кроме того, потребуется законодательно закрепить возможность использования оформленных протоколом результатов такого досмотра как одного из видов доказательств.

Литература

Bibliography

1. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 11.10.2016 № 32-АПУ16-12 // СПС «КонсультантПлюс».

1. Appeal definition of the Supreme Court of the RF dated 11.10.2016 № 32-APU16-12 // LRS «ConsultantPlus».

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

141

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс 2. Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 19.05.2016 № 4-АПУ16-24 // СПС «КонсультантПлюс». 3. Калиновский К.Б. «Доследственный» обыск – незаконное ноу-хау // Уголовный процесс. 2015. № 1. 4. Карагодин В.Н. Осмотр места происшествия, обыск или выемка? // Российский юридический журнал. 2012. № 5. 5. Козлов В.В. Стадия возбуждения уголовного дела: за и против // Евразийский юридический журнал. 2017. № 7 (110). 6. Наумов А.М. Проблема выполнения следственных действий до возбуждения уголовного дела // Российский следователь. 2016. № 7. 7. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Шмидт Е.В. на нарушение ее конституционных прав положениями ст. 29, 165 и 184 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 13.10.2009 № 1232-О-О // СПС «КонсультантПлюс». 8. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Алиева О.Ш. на нарушение его конституционных прав п. 6 ч. 2 ст. 29, ч. 1 ст. 184 и п. 1 ч. 2 ст. 281 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 13.10.2009 № 1346-О-О // СПС «КонсультантПлюс». 9. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Благодатских И.А. на нарушение ее конституционных прав ч. 1 и 3 ст. 27.7 КоАП РФ и положениями п. 2 ст. 11 ФЗ «О судебных приставах»: определение Конституционного Суда РФ от 28.05.2013 № 780-О // СПС «КонсультантПлюс». 10. Определение Верховного Суда РФ от 10.08.2006 № 11-Д06-40 // СПС «КонсультантПлюс». 11. Определение Верховного Суда РФ от 22.02.2007 № 5ДП-06-171 // СПС «КонсультантПлюс». 12. Определение Верховного Суда РФ от 27.04.2006 № 67-О06-11 // СПС «КонсультантПлюс». 13. Определение Верховного Суда РФ от 05.07.2007 по делу № 58-Д06-7 // СПС «КонсультантПлюс». 14. Россинский Б.В., Россинский С.Б. Результаты административной деятельности как доказательства по уголовному делу // Вестник Санкт-Петербургского университета. Право. 2018. Т. 9. Вып. 3. 15. Россинский С.Б. Следственные действия: монография. М., 2018.

142

2. Appeal definition of the Supreme Court of the RF of 05.19.2016 № 4-APU16-24 // LRS «ConsultantPlus». 3. Kalinovsky K.B. «Pre-investigation» search – illegal know-how // Criminal trial. 2015. № 1. 4. Karagodin V.N. Inspection of the scene, search or seizure? // Russian legal journal. 2012. № 5. 5. Kozlov V.V. Stage of initiation of a criminal case: pros and cons // Eurasian Law Journal. 2017. № 7 (110). 6. Naumov A.M. The problem of performing investigative actions before initiating a criminal case // Russian investigator. 2016. № 7. 7. About refusal in admission for consideration of the complaint of citizen Schmidt E.V. for violation of her constitutional rights by the provisions of Art. 29, 165 and 184 of the Criminal Procedure Code of the RF: definition of the Constitutional Court of the RF of 13.10.2009 № 1232-OO // LRS «ConsultantPlus». 8. Refusal in admission for consideration of the complaint of a citizen Aliyev O.Sh. on violation of his constitutional rights by paragraph 6 of part two of art. 29, part one of art. 184 and p. 1 of part two of art. 281 of the Criminal Procedure Code of the RF: definition of the Constitutional Court Of the RF dated 13.10.2009 № 1346-ОО О // LRS «ConsultantPlus». 9. Refusal to accept for consideration the complaint of citizen Blagodatsky I.A. for violation of her constitutional rights by parts 1 and 3 of art. 27.7 of the Code of Administrative Offenses of the RF and the provisions of p. 2 of art. 11 of the FL «On Bailiffs»: definition of the Constitutional Courts of the RF of 28.05.2013 № 780-O // LRS «ConsultantPlus». 10. Definition of the Supreme Court of the RF of 10.08.2006 № 11-D06-40 // LRS «ConsultantPlus». 11. Definition of the Supreme Court of the Russian Federation of 22.02.2007, № 5DP-06-171 // LRS «ConsultantPlus». 12. Definition of the Supreme Court of the RF of 27.04.2006 № 67-O06-11 // LRS «ConsultantPlus». 13. Definition of the Supreme Court of the RF dated 05.07.2007, in case № 58-Д06-7 // LRS «ConsultantPlus». 14. Rossinsky B.V., Rossinsky S.B. The results of administrative activities as evidence in a criminal case // Bulletin of St. Petersburg University. Right. 2018. V. 9. Is. 3. 15. Rossinsky S.B. Investigative actions: monograph. M., 2018. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.131.5 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Ìîêðóøèí Âèêòîð Èâàíîâè÷, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Крымского филиала Российского государственного университета правосудия кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Ñîêîëîâ Âàëåðèé Àíàòîëüåâè÷, доцент кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат политических наук. E-mail: [email protected].

ВЫПОЛНЕНИЕ ТРЕБОВАНИЙ УПК РФ КАК СПОСОБ НАРУШЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ ГРАЖДАН В статье анализируется отсутствие правового механизма реализации конституционного права лица, в отношении которого принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, на ознакомление с материалами проверки и получение копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Предлагаются пути разрешения указанной проблемы. Ключевые слова: охрана достоинства личности, право на доброе имя, нарушение конституционных прав граждан, отказ в предоставлении информации о проверке в порядке ст. 145 УПК РФ, отказ в предоставлении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела в порядке ст. 148 УПК РФ. Mokrushin Victor Ivanovich – Associate Professor, the Department of State Law Disciplines, the Crimean Branch, the Russian State University of Justice, PhD in Law. Sokolov Valery Anatolyevich – Associate Professor, the Department of Administrative Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Politics. COMPLIANCE WITH THE REQUIREMENTS OF THE CRIMINAL PROCEDURE CODE OFTHE RUSSIANFEDERATION AS A METHOD OFVIOLATION CONSTITUTIONAL RIGHTS OF CITIZENS The article analyzes the lack of a legal mechanism for the implementation of the constitutional right of a person in respect of whom a decision was made to refuse to institute criminal proceedings, to familiarize themselves with the materials of the audit and to receive a copy of the decision to refuse to institute criminal proceedings. Ways to resolve this problem are suggested. Keywords: protection of personal dignity, right to a good name, violation of constitutional rights of citizens, refusal to provide verification information in accordance with Article 145 of the Code of Criminal Procedure, refusal to provide a decision to refuse to institute criminal proceedings in accordance with Article 148 Code of Criminal Procedure.

Действующим законодательством РФ определены последствия совершения уголовнонаказуемого деяния, предусмотренного ст. 306 Уголовного кодекса Российской Федерации [2]. При направлении ложного доноса в правоохранительные органы о преступлении виновное лицо совершает преступление не только против правосудия, но и против личности. При этом умаляется и ее достоинство, о чем отмечается в определении Конституционного Суд РФ от 04.04.2013 № 661-О [4]. Однако на практике возникают трудности при попытке привлечь такое виновное лицо к уголовной ответственности, и эти трудности практически невозможно преодолеть: они выходят далеко за рамки проблемы применения ст. 306 УК РФ. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Предположим, некое лицо обращается в следственные органы по вопросу совершения какого-то преступления иным лицом. Следственный орган обязан провести проверку по такому сообщению. В результате проверки может быть выяснено, что ни факта, ни события, ни состава преступления нет. Причем лицо, в отношении которого проводилась эта проверка, предъявляло доказательства своей невиновности и, соответственно, знало о проводимой проверке. Безусловно, ознакомиться с материалами в таких случаях лицу, в отношении которого проводится проверка, следственные органы не позволяют. Однако и по завершении проверки возможность ознакомиться с ее результатами у такого лица отсутствует, если бук-

143

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс вально толковать нормы УПК РФ, что делают правоохранительные органы. Учитывая частое игнорирование следственным органом своей прямой обязанности по рассмотрению вопроса о необходимости возбуждения уголовного дела за заведомо ложный донос в отношении лица, заявившего или распространившего такое сообщение, во время вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по результатам проверки, как это предусмотрено ч. 2 ст. 148 УПК РФ [3], (например, вопрос привлечения к ответственности лица по ст.306 УК РФ), становится, к сожалению, практически нереализуемым в нашей правовой системе. Зачастую на требование лица, в отношении которого проводилась проверка, сообщить о ее результатах, от правоохранительных органов поступает стандартный ответ, что такое лицо не имеет статуса подозреваемого, а потому на основании п. 1 ч. 4 ст. 46, ч. 2 ст. 145, ч. 4 ст. 148 УПК РФ следственный орган не может предоставить ему какиелибо документы, в том числе постановление об отказе в возбуждении уголовного дела [3]. Такая практика следственных органов, на наш взгляд, нарушает конституционные права граждан и должна быть прекращена. Действительно, ст. 145 УПК РФ предусматривает, что о принятом решении по результатам рассмотрения сообщения о преступлении следственный орган сообщает заявителю. При этом заявителю также разъясняется его право обжаловать указанное решение, и он уведомляется о порядке обжалования. А в случае передачи этого сообщения иному органу с учетом подследственности, копия документа направляется прокурору в течение двадцати четырех часов, отсчитываемых с момента вынесения этого постановления. Как видно из редакции представленной статьи, норма о необходимости направления копии решения лицу, в отношении которого проводилась проверка, отсутствует, что, безусловно, вызывает недоумение. Отсутствует такое положение и в ст. 148 УПК РФ. Согласно ее положениям, при отказе в возбуждении уголовного дела копия постановления направляется заявителю и прокурору в установленное действующим законодательством время, исчисляемого с момента вынесения постановления. Законода-

144

тель и в данной статье предусмотрел возможность заявителю обжаловать такое постановление и обязал следственные органы разъяснить заявителю порядок такого обжалования. Возможность истребовать копии перечисленных документов, а именно: постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, лицом, в отношении которого проводилась проверка, в системе действующего правового регулирования, на наш взгляд, всё-таки существует. Это возможно, если рассматривать такую проблему именно с точки зрения системного регулирования, а не только норм кодекса. К такому выводу можно прийти при внимательном прочтении Конституции РФ, а также изучении позиций Конституционного Суда РФ по некоторым делам. Причем обжалование действий следственных органов можно осуществить путем направления жалобы – как в прокуратуру, так и в суд. Непредоставление копии постановления об отказе в возбуждении дела в адрес лица, относительно которого принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, на наш взгляд, противоречит Конституции РФ по следующим основаниям. Ст. 123 УПК РФ в своей первой части предусматривает, что действия или бездействие, а также решения указанных в статье лиц могут быть обжалованы в соответствии с уголовно-процессуальными нормами участниками уголовного судопроизводства, а также другими лицами, но в той части, в которой производимые процессуальные действия или принимаемые решения затрагивают их интересы. П. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. № 1 «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 УПК РФ» определяет, что согласно ст. 123, 125 УПК РФ жалобу на процессуальные решения и действия или бездействия уполномоченных лиц вправе подать любое лицо, если оно является участником уголовного судопроизводства, другие лица, но в части процессуальных действий или принимаемых решений, затрагивающих их интересы [10]. Из этих положений действующего законодательства можно сделать главный вывод: правом на обжалование решений и действий должностных лиц обладают иные лица. То есть лицо, в отношении которого проводиЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс лась соответствующая проверка, на основании указанной нормы УПК РФ и позиции Верховного Суда РФ подпадает под категорию иного лица в части, в которой процессуальные действия и принимаемые процессуальные решения затрагивают его интересы. Конституционный Суд РФ в своем определении от 05.06.2014 № 1309-О [5] со ссылкой на Конституцию РФ (ст. 1, 2, 17, ч. 1 ст. 23, ст. 52, ч. 3 ст. 55, пункты «в» и «о» ст. 71, ч. 1 ст. 76) [1] назвал человека, его права и свободы высшей ценностью в нашей стране и возложил на демократическое и правовое государство – Российскую Федерацию – обязанность признавать, соблюдать, а также защищать права и свободы человека, охранять достоинство личности, нравственность, здоровье, честь и доброе имя. Кроме того, Суд указал, что в этих целях, а также в целях обеспечения других конституционных ценностей, в т. ч. законности, правопорядка и общественной безопасности необходима фиксация на законодательном уровне запрета общественно-опасных деяний, а также соответствующих видов наказаний за нарушение этих запретов. Учитывая требования перечисленных статей Конституции РФ, отказывая лицу в предоставлении ему копии такого постановления, орган следствия фактически ограничивает право лица на его своевременное уведомление о факте, а также правовых последствиях принятия такого постановления. Как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ в своих решениях, в том числе в определении от 05.06.2014 № 1309-О, действующими нормами законодательства, а именно – уголовно-процессуального законодательства, прямо не предусмотрена обязанность органа следствия направлять лицу письменный документ об отказе в возбуждении уголовного дела против него ввиду истечения сроков давности уголовного преследования с предоставлением ему возможности ознакомиться с таким постановлением, а также возможностью снять с него копию. Однако, оценивая такое положение дел, в абз. 2 п. 4 определения Конституционного Суда РФ от 05.06.2014 № 1309-О указано, что ч. 2 ст. 24 Конституции РФ обязывает органы государственной власти, органы местного самоуправления в РФ, а также их должностных лиц обеспечить каждому возможность ознакомиться с документами и материалами, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

которые непосредственно затрагивают его права и свободы в случае, если иное не предусмотрено действующим законодательством. Поскольку данная конституционная норма действует непосредственно, то практически любая информация, кроме сведений, содержащих государственную тайну, сведений о частной жизни, а также конфиденциальной информации, связанных со служебной, изобретательской профессиональной и коммерческой деятельностью, должна быть доступна лицу, если такие материалы и документы затрагивают его права и свободы, а законодатель не предусмотрел специальный статус этой информации в соответствии с принципами, изложенными в Конституции РФ, обосновывающими необходимость и соразмерность такой защиты. Аналогичные положения сформулированы и в постановлении от 18 февраля 2000 года № 3-П [6], а также в определении от 6 июля 2000 года № 191-О [7]. В п. 4 своего Определения от 05.06.2014 № 1309-О Конституционный Суд РФ подчеркивает, что, если ограничения права граждан на доступ к информации могут быть установлены только законом, а ч. 4 ст. 148 УПК РФ не содержит каких-то указаний на эти ограничения в отношении лиц, чьи права и свободы затрагиваются постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела, ее применение не должно осуществляться в противоречии с изложенной в этом определении правовой позицией. Вышеуказанная правовая позиция отражена также в определении Конституционного Суда РФ от 27.02.2018 № 269-О, в абз. 3 ч. 2 которого говорится, что нормы ч. 2 ст. 145 УПК РФ не содержат указаний на возможность ограничения лица, в отношении которого вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, и его законного представителя в праве знакомиться с таким постановлением или материалами, которые послужили основанием для вынесения соответствующего постановления [8]. В данном случае Суд прямо указал на то, что лицо, в отношении которого вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, имеет право знакомиться не только с таким постановлением, но и материалами проверки, за исключением информации с ограниченным доступом. Необходимо отметить, что еще 2000 году Конституционный Суд РФ при проверке кон-

145

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ституционности п. 2 ст. 5 Федерального закона «О прокуратуре РФ» рассматривал практически подобный вопрос. Так, п. 1 резолютивной части Постановления от 18.02.2000 г. № 3-П Конституционный Суд РФ признал не соответствующим Конституции РФ, а именно: ч. 2 ст. 24, ч. 4 ст. 29, ст. 45, ч. 1, 2 ст. 46, ч. 2, 3 ст. 55, п. 2 ст. 5 Федерального Закона «О прокуратуре РФ», поскольку по смыслу закона, придаваемому ему правоприменительной практикой, он всегда и во всех случаях приводит к отказу прокуратурой в предоставлении гражданину собранных материалов, непосредственно затрагивающих его права и свободы, для ознакомления такому лицу, причем без предусмотренных законом оснований, связанных с содержанием таких материалов, что в итоге препятствует судебной проверке обоснованности такого отказа [9]. Рассматривая этот вопрос, Конституционный Суд РФ исходил из следующего. По смыслу ст. 23, 24, 29, ч. 3 ст. 55 Конституции РФ не допускается ограничение прав и свобод в сфере получения информации, в том числе права свободно, любым не запрещенным законом способом искать (получать) информацию, знакомиться со сведениями, собираемыми органами государственной власти или их должностными лицами, документами и материалами, которые непосредственно затрагивают права и свободы граждан, если иное не предусмотрено федеральным законом в целях защиты основ конституционного строя, обеспечения обороны страны, безопасности государства, прав и законных интересов других лиц, основ нравственности, здоровья иных лиц. Конституционный Суд РФ постоянно указывает, что законодатель, определяя способы и средства защиты государственных интересов, должен использовать лишь те из них, которые в конкретной правоприменительной ситуации исключают возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина. При этом Конституционный Суд допускает ограничение права исходя из конституционно одобряемых целей. В этом случае государство, по мнению Суда, должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры. А предусмотренные ч. 3 ст. 55 Конституции РФ публичные интересы оправдывают огра-

146

ничения прав и свобод только в случае, если эти ограничения адекватны социально необходимому результату. Причем Конституционный Суд настаивает на том, что такое право может быть ограничено только федеральным законом. Конституционный Суд в своих решениях постоянно обращает внимание на то, что права, закрепленные в ст. 23, 24 Конституции РФ обосновывают и обеспечивают возможность для гражданина требовать предоставления ему собираемых органами государственной власти и их должностными лицами сведений, непосредственно затрагивающих именно его права и свободы, а также сведений, касающихся его частной жизни, чести и достоинства. Какие-либо ограничения в предоставлении для ознакомления с такими сведениями могут устанавливаться только федеральным законом на основании ч. 2 ст. 24 Конституции РФ только в качестве исключения из общего дозволения. Необходимо отметить, что какие-либо ограничения должны быть связаны именно с содержанием собранной или собираемой информации, поскольку в противном случае они не будут адекватны признаваемым Конституцией РФ целям. И этот вывод, по мнению Конституционного Суда, подтверждается еще и тем, что в соответствии с ч. 3 ст. 56 Конституции РФ поводом к ограничению прав, отраженных в ч. 1 ст. 23 и ст. 24 не может служить даже введение чрезвычайного положения. К слову, в этом же Постановлении Конституционный Суд указывает, что информация, в том числе полученная при осуществлении прокуратурой надзора за исполнением законов, не может быть отнесена к сведениям ограниченного доступа, а в силу ч. 2 ст. 24 Конституции РФ должна быть доступна гражданину, если собранные документы и материалы затрагивают его права и свободы, а федеральный законодатель не предполагает специальный статус этой информации в соответствии с конституционными принципами, которые обосновывают необходимость и соразмерность ее специальной защиты. Безусловно, этими же аргументами можно обосновать свою позицию при обращении в суд с целью обжалования действий или бездействия следственных органов. Однако в этом случае можно столкнуться с проблемой отсутствия у лица, в отношении которого приЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс нято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, каких бы то ни было доказательств, свидетельствующих о проводившейся проверке. Таким образом, можно констатировать отсутствие прямого нормативного регулирования правового механизма реализации конституционного права лица, в отношении которого принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, на ознакомление с материалами проверки и получение копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Полагаем, что законодателю следует урегулировать указанную проблему и предусмотреть в УПК РФ прямую норму, обязывающую следственный орган предоставить копию постановления, а возможно, и обязанность органа следствия предоставить для ознакомления и материалы проверки, поскольку обращение в суд может существенно затянуть разрешение указанной проблемы, а успех обжалования в прокуратуру во многом, к сожалению, зависит от субъективных факторов, связанных, в том числе с образовательным уровнем соответствующих должностных лиц. Безусловно, с учетом позиции Верховного Суда РФ [10] после признания действий следственных органов не соответствующими требованиям Конституции РФ и установления такого факта решением суда, можно поставить вопрос и о привлечении работников прокуратуры, служащих следственных органов к ответственности, в том числе с возможным

возбуждением уголовного преследования этих должностных лиц, поскольку в рассматриваемом нами случае четко прослеживается тенденция нарушения конституционных прав граждан. Здесь уже встает вопрос об ответственности должностных лиц органов прокуратуры и следственных органов за принимаемые ими же решения. Вопрос ответственности в последнее время все чаще поднимается и политическими лидерами в нашей стране, что обусловлено необходимостью изменения модели экономического устройства, и, как следствие, отношения к работе государственного механизма в целом и изменением отношения к работе каждого государственного служащего. В любом случае повышение требований к работе и ответственности служащих приведет к необходимости повышения их общеобразовательного уровня, что невозможно будет сделать в сжатые сроки и без соответствующего материального стимулирования, поскольку система образования в нашей стране сегодня как минимум оставляет желать лучшего. Возможно, в ближайшее время на повестку дня в системе государственного управления на первое место выйдут требования ответственности и эффективности работы следственного аппарата, что приведет к тотальной ревизии кадров, назначаемых на те или иные должности. Но это уже другой вопрос, который не входит в тему данной статьи, хотя и является ее следствием.

Литература

Bibliography

1. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_28399. 2. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_10699. 3. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_34481. 4. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_146937. 5. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_154532. 6. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_26325. 7. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_28471. 8. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=ARB&n=533594 #00948880998709365. 9. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_26325.

1. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_28399. 2. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_10699. 3. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_34481. 4. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_146937. 5. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_154532. 6. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_26325. 7. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_28471. 8. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc&base=ARB&n=533594 #00948880998709365. 9. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_26325.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

147

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс 10. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_84964. 11. Багмет А.М., Османова Н.В. К вопросу о процессуальной самостоятельности следователя на стадии возбуждения уголовного дела и законности принимаемых им решений // Российская юстиция. 2019. № 8. 12. Долгих Т.Н. Поводы, основания и порядок возбуждения уголовных дел // СПС «КонсультантПлюс». 13. Желудков М.А. Проблемные вопросы защиты прав и законных интересов лиц, пострадавших от преступлений // Lex russica. 2019. № 2. 14. Лошкарев В.В. Проблемные вопросы прокурорского надзора за исполнением требований законодательства о соблюдении подследственности уголовных дел в органах МВД России // Прокурор. 2016. № 4. 15. Малышева О.А. Возбуждение уголовного дела: теория и практика: монография. М., 2008. 16. Муженская Н.Е., Костылева Г.В. Заявитель – участник уголовного судопроизводства // Законность. 2012. № 7. 17. Обидина Л.Б. Некоторые вопросы обеспечения прав участников доследственной проверки // Российский следователь. 2016. № 1. 18. Тесленко А. Квалификация заведомо ложного доноса // ЭЖ-Юрист. 2017. № 14. 19. Цепелев К.В. Обвиняемый как субъект заведомо ложного доноса // Уголовное право. 2018. № 1. 20. Цветков Ю.А. Лжесвидетельство в XXI веке // Законность. 2017. № 10.

148

10. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_84964. 11. Bagmet A.M., Osmanova N.V. On the issue of procedural independence of the investigator at the stage of initiation of a criminal case and the legality of decisions made by him // Russian justice. 2019. № 8. 12. Dolgikh T.N. Reasons, grounds and procedure for initiating criminal cases // LRS «ConsultantPlus». 13. Zheludkov M.A. Problematic issues of protection of rights and legitimate interests of persons affected by crimes // Lex russica. 2019. № 2. 14. Loshkarev V.V. Problematic issues of Prosecutor’s supervision over the execution of the requirements of the legislation on compliance with the jurisdiction of criminal cases in the bodies of the Ministry of internal Affairs of Russia // Prosecutor. 2016. № 4. 15. Malysheva O.A. Criminal proceedings: theory and practice. M., 2008. 16. Muganskaya N.E., Kostyleva G.V. Applicant participants in criminal proceedings // Law. 2012. № 7. 17. Obidina L.B. Some issues of ensuring the rights of participants in the pre-investigation check // Russian investigator. 2016. № 1. 18. Teslenko A. Qualification of a deliberately false denunciation // Ezh-Lawyer. 2017. № 14. 19. Tsepelev K.V. The Accused as the subject of a deliberately false denunciation // Criminal law. 2018. № 1. 20. Tsvetkov Yu.A. Perjury in the XXI century // Legality. 2017. № 10.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс УДК 343.126 ББК 67.410.2

© 2020 ã. Øàðàåâà ßíà Àíàòîëüåâíà, доцент кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ ПРИМЕНЕНИЯ МЕРЫ ПРИНУЖДЕНИЯ В ВИДЕ ДЕНЕЖНОГО ВЗЫСКАНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ Автором проведен анализ основных норм, затрагивающих применение денежного взыскания в уголовном процессе, обозначены основные проблемы, возникающие при применении данной меры принуждения. Ключевые слова: мера принуждения, денежное взыскание, порядок наложения, протокол о нарушении, неисполнение процессуальных обязанностей. Sharaeva Yana Anatolyevna – Associate Professor, the Department of Criminal Procedure, Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. PROBLEMATIC ISSUES OF ENFORCEMENT MEASURES IN THE FORM OF MONETARY PENALTIES IN CRIMINAL PROCEEDINGS The author analyzes the main rules affecting the application of the monetary penalties in criminal proceedings, identifies the main problems that arise when applies this measure of coercion. Keywords: a measure of coercion, monetary penalty, the order imposing a Protocol on the violation, failure to perform procedural duties.

В уголовно-процессуальном законодательстве одной из мер уголовно-процессуального принуждения является денежное взыскание. Денежному взысканию посвящена ст. 117 УПК РФ, которая сформулирована следующим образом: «В случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, предусмотренных настоящим Кодексом, а также нарушения ими порядка в судебном заседании на них может быть наложено денежное взыскание в размере до двух тысяч пятисот рублей в порядке, установленном ст. 118 настоящего Кодекса». Исходя из предложенного законодателем определения, денежное взыскание как мера принуждения может применяться к участникам уголовного судопроизводства в двух случаях: за неисполнение уголовно-процессуальных обязанностей, а также за нарушение порядка судебного заседания. Однако существуют и иные нормы, предусматривающие применение меры принуждения в виде денежного взыскания. Так, оно может быть наложено на поручителей за неисполнение обязательств, связанных с избранием мер пресечения в виде личного поручительства и присмотра за несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым. Также оно применяется в отношении лиц, не явившихся на допрос без уважительных причин. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Таким образом, мы можем прийти к выводу о том, что уголовно-процессуальный закон связывает применение меры принуждения в виде денежного взыскании как санкцию за неисполнение обязательств участниками уголовного судопроизводства. Напомним, что участниками уголовного судопроизводство согласно ст. 5 УПК РФ являются лица, принимающие участие в уголовном процессе. Означает ли это, что применять денежное взыскание мы можем к любому лицу, принимающему участие в уголовном процессе?! Для ответа на данный вопрос необходимо проанализировать нормы уголовно-процессуального закона, предусматривающие применение денежного взыскания в уголовном процессе. В УПК РФ это следующие статьи – 103,105, 111, 117, 188, 258 и 333. Ст. 103 и 105 УПК РФ предусматривают применение денежного взыскания в качестве меры ответственности поручителей за неисполнение ими обязательств, связанных с избранием меры пресечения в виде личного поручительства или присмотра за несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым. Исходя из изложенного, применять денежное взыскание возможно в отношении поручителей. Поручителями согласно нормам уголовно-процессуального закона могут быть родители, опекуны, попечители или другие заслуживающие доверия лица, а также должност-

149

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс ные лица специализированно детского учреждения. Необходимо отметить, что в случае неисполнения обязательств, связанных с обеспечением надлежащего поведения несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого, денежное взыскание может быть наложено и на должностное лицо специализированного детского учреждения, в отличие, например, от командира воинской части, который не несет ответственности за невыполнение возложенных на него обязанностей, связанных с избранием мер пресечения в виде наблюдения командования воинской части, хотя и является должностным лицом. На наш взгляд, имеется существенный пробел в действующем законе по данному вопросу. Некоторые ученые предлагают применять денежное взыскание и в случае неисполнения обязательств, связанных с подпиской о невыезде и надлежащем поведении [1, с. 35]. На наш взгляд, данная позиция справедлива, поскольку, если лицо приобретает тот или иной статус в уголовном судопроизводстве, оно должно исполнять обязанности, возложенные на него данным статусом. Поскольку данная мера пресечения применяется в отношении подозреваемого, обвиняемого, а данные лица обладают особым статусом, то и вопрос о применении к ним денежного взыскания требует особого рассмотрения. Следующей нормой является ст. 111 УПК РФ, которая предлагает перечень участников уголовного судопроизводства, к которым возможно применять денежное взыскание. Это потерпевший, свидетель, гражданский истец и ответчик, эксперт, специалист, переводчик и понятой. Однако денежное взыскание может быть применено и к присяжному заседателю за неявку в суд без уважительных причин, а также поручителям, как уже было отмечено выше, но данные лица в ст. 111 УПК РФ не закреплены. Законодатель упустил данный момент, чем вызвал непонимание у правоприменителей в части не только участников применения денежного взыскания, но и его размера. Кроме того, отдельная норма в уголовнопроцессуальном законе посвящена возможности применения денежного взыскания за нарушение порядка в суде при рассмотрении уголовного дела. Согласно ст. 117 УПК РФ денежное взыскание можно применить к любому участнику, присутствующему на рассмотрении уголовного дела. Поскольку раз-

150

бирательство уголовного дела во всех судах открытое и присутствовать в судебном разбирательстве может любой желающий, то и применить денежное взыскание можно к любому участвующему в зале судебного разбирательства, а не только к участникам уголовного судопроизводства, указанным в общей норме статьи, посвященной денежному взысканию. Очевидно, что правовая основа ст. 111 УПК РФ не охватывает весь круг участников (в широком смысле этого слова, а не только с точки зрения структуры уголовно-процессуального закона), на которых может быть наложено денежное взыскание, в связи с чем данную статью целесообразно исключить из УПК РФ, поскольку она не включает в себя категории лиц, которые закреплены в ст. 103,105, 258 и 333 УПК РФ. Вместе с тем общая норма статьи, посвященной денежному взысканию (ст. 117 УПК РФ), указывает на применение данной меры в отношении всех участников уголовного судопроизводства, но при наличии важного условия – неисполнения ими процессуальных обязанностей. Данной точки зрения придерживается В.А. Михайлов [2, 263], Л.Н. Масленникова [3, с. 269]. Исходя из толкования данной статьи, применить денежное взыскание возможно к любому участнику уголовного судопроизводства, включая органы, осуществляющие предварительное расследование и дознание. Вряд ли законодатель хотел в ст. 117 УПК РФ закрепить именно этот смысл. Актуальность статьи не вызывает сомнения. В настоящее время в уголовно-процессуальном законе не определен конкретный круг участников уголовного судопроизводства, на которых может быть наложено денежное взыскание. Поэтому органы, осуществляющие предварительное расследование, данную меру принуждения практически не применяют. Не один из 24 опрошенных сотрудников органов предварительного следствия и дознания не применял данной меры принуждения. Объясняя это отсутствием четкого перечня лиц, к которым может быть применена данная мера, оснований для ее применения, а также порядка оформления протокола о нарушении. В связи с отсутствием в законодательстве четкого перечня круга лиц, к которому может быть применено денежное взыскание, в наЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс учной среди возникло множество мнений по данному вопросу. А.П. Рыжаков считает, что к кругу участников стоит относить лишь тех, которые закреплены в ч. 2 ст. 111 УПК РФ [4]. Н.В. Луговец [5, с. 177] и О.В. Никитина [6, с. 153] предлагают налагать денежное взыскание только в том случае, когда это предусмотрено в виде санкции статьи за неисполнение обязательств. На наш взгляд, применять данную меру принуждения возможно к любому участнику уголовного судопроизводства, не исполняющего возложенные на него обязанности, за исключением органов, осуществляющих предварительное расследование, поскольку данные обязанности возникают у лиц при осуществлении ими должностных полномочий, за неисполнение которых применяются меры дисциплинарного воздействия. Завершая рассмотрение вопроса об участниках, к которым может быть применена мера принуждения в виде денежного взыскания, необходимо отметить, что Федеральным законом № 376-ФЗ от 30.10.2018 г. в УПК РФ введен новый участник – лицо, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве. Возможно ли к нему применять денежное взыскание?! Ст. 56.1 УПК РФ регламентирует процессуальное положение данного участника в уголовном судопроизводстве. Согласно указанной статье лицо, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением досудебного соглашения о сотрудничестве, наделено правами свидетеля с некоторыми изъятиями. В случае уклонения от явки без уважительных причин данное лицо может быть подвергнуто приводу. О применении к данному лицу мер процессуального принуждения в виде денежного взыскания вследствие нарушения порядка в судебном заседании ни общая норма ст. 111 УПК РФ, ни ст. 56.1 УПК РФ такой возможности не предусматривают. Мы пришли к выводу о том, что денежное взыскание как мера принуждения может применяться к любому участнику уголовного процесса в случае неисполнения принятых на себя обязательств. И законодателю следует четко закрепить в нормах уголовно-процессуального закона перечень лиц, к которому Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

данная мера принуждения может быть применена. Более четкой позиции придерживается законодатель относительно порядка наложения денежного взыскания, наделяя полномочиями по его наложению на судебные органы независимо от того, с каким видом неисполнения обязательства связано применение денежного взыскания. Законодатель закрепляет всего один документ, подтверждающий право суда наложить денежное взыскание – это протокол о нарушении, составленный следователем (дознавателем) в результате неисполнения обязательств участниками уголовного судопроизводство. Однако содержание протокола в законе не оговаривается, что вызывает дополнительные вопросы у органов, ведущих расследование дела. Казалось бы, что данный порядок достаточно прост, но существует некоторые проблемы и в его реализации. Сравнивая общий порядок применения мер принуждения, предусматривающий вынесение постановления о возбуждении перед судом ходатайства о его применении, требующего согласования с руководителем следственного органа ли прокурора, наложение денежного взыскания предусматривает составление только протокола и направления его в суд. Считаем необходимым данную процедуру облегчить и наделить полномочиями по принятию решения о наложении денежного взыскания на органы предварительного расследования, оформленного в виде постановления, согласованного с руководителем следственного органа или прокурором. Как было отмечено выше, опрошенные респонденты считают норму статьи о денежном взыскании неприменимой. Объясняют это сложностью самой процедуры, требующей судебного решения. В юридической литературе ряд авторов высказывал мнение по поводу закрепления в уголовно-процессуальном законодательстве права органов, осуществляющих предварительное расследование, накладывать денежное взыскание на участников уголовного судопроизводства самостоятельно [7, с. 132; 8, с. 77]. Мы солидарны с данным мнением, поскольку лица, осуществляющие предварительное расследование – это должностные лица, которые вправе самостоятельно принимать решения в соответствии с законом. Е.В. Кудрина в целях обеспечения законности принятого решения предлагает

151

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс закрепить в уголовно-процессуальном законе право обжалования такого решения в судебном порядке [9, с. 84]. Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о размере денежного взыскания, поскольку уголовно-процессуальный закон предусматривает различные суммы, налагаемые судом при рассмотрении протокола о нарушении за неисполнение принятых обязательств участниками уголовного судопроизводства. Так, общая норма предусматривает размер денежного взыскания до двух тысяч пятисот рублей. Специальная норма устанавливает размер денежного взыскания за неисполнение обязательств, связанных с избранием мер пресечения, в сумме до 10 тысяч рублей. Таким образом, общая норма предусматривает наложение денежного взыскания до двух с половиной тысяч рублей на участников уголовного судопроизводства за нарушение возложенных на них обязательств. Является ли данный размер соизмеримым допущенным нарушениям? Рассмотрим пример наложения денежного взыскания за неявку на допрос без уважительных причин. В данном случае ст. 188 УПК РФ предусматривает возможность наложения денежного взыскания за неявку на допрос без уважительных причин в размере 2,5 тысяч рублей. Какие последствия могут наступить в случае такой неявки? На наш взгляд, неявка на допрос нарушает принцип разумного срока уголовного судопроизводства, поскольку проведение следственного действия или судебного разбирательства будет отложено. Вместе с тем неявку в правоохранительные органы можно рассматривать и как неуважение к лицам, осуществляющим предварительное расследование. Некоторые из опрошенных нами лиц, не видят необходимости в данной норме, поскольку считают возможным в случаях неисполнения обязательств, связанных с явкой на допрос, применять нормы ст. 17.7 КоАП РФ, предусматривающей наложение штрафа за невыполнение законных требований следователя, дознавателя. Что является недопустимым, поскольку взаимоотношения между следователем (дознавателем) и потерпевшим (свидетелем), вызванным на допрос в рамках уголовного дела, регулируются уголовнопроцессуальным законодательством, а не положениями КоАП РФ. Что нашло свое под-

152

тверждение в решении Уметского районного суда № 12-4/2016 от 24.08.2016 [10]. Сравним размер денежного взыскания с аналогичным институтом из других отраслей права. Кодекс административного судопроизводства предусматривает наложение денежного взыскания за неявку в суд без уважительных причин в размере 5 тысяч рублей для физических лиц, 10 тысяч рублей для юридических лиц и 30 тысяч рублей для должностных лиц. Арбитражно-процессуальный кодекс РФ предусматривает за аналогичное нарушение сумму денежного взыскания в размере двух с половиной тысяч рублей для физических лиц и пяти тысяч рублей для должностных лиц. Гражданско-процессуальный кодекс РФ устанавливает ответственность за нарушение обязательств в виде штрафа в размере одной тысячи рублей. Таким образом, неисполнение обязательств, связанных с неявкой на допрос без уважительных причин, является серьезным нарушением и стоит согласиться с мнением авторов, которые считают необходимым не только унифицировать размер денежного взыскания для всех видов судопроизводства, но и увеличить его размер [11]. Поскольку Федеральным законом от 31.12.2017 № 500-ФЗ ст. 118 УПК РФ дополнена положением о необходимости приложения информации, необходимой для заполнения расчетных документов, важной проблемой, которая остается неразрешенной, является определение суммы, необходимой для взыскания и возможности наложения денежного взыскания органами, осуществляющими предварительное расследование, самостоятельно. Мы пришли к следующим выводам, требующим законодательных преобразований в уголовно-процессуальном законе: 1) Необходимо установить конкретный перечень лиц, к которым может быть применена мера принуждения в виде денежного взыскания 2) Закрепить полномочия по наложению денежного взыскания на лиц, ведущих предварительное расследование, согласовав данное решение с руководителем следственного органа или прокурором 3) Установить единый размер денежного взыскания к лицам, допустивших нарушение принятых на себя обязательств. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Уголовно-процессуальное право и уголовны й процесс Литература 1. Удовиченко В.С. Актуальные проблемы применения подписки о невыезде и надлежащем поведении в современном уголовном процессе // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2013. № 2. 2. Комментарий к УПК РФ / под общ. ред. В.В. Мозякова. М., 2002. 3. Комментарий к УПК РФ / под общ.ред. Д.Н. Козак, Е.Б. Мизулиа. М., 2002. 4. Рыжаков А.П. Денежное взыскание как мера уголовно-процессуального принуждения. Комментарий к ст. 117 УПК РФ // СПС «КонсультантПлюс». 5. Луговец Н.В. Задержание подозреваемого и иные меры процессуального принуждения: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2004. 6. Никитина О.В. Сущность и значение судебного контроля при применении иных мер процессуального принуждения в досудебном производстве: дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006. 7. Громов Н.А., Полунин С.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России. М., 1998. 8. Ветрова Г.Н. Санкции в судебном праве. М., 1991. 9. Кудрина Е.В. Денежное взыскание в уголовном судопроизводстве России // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2010. № 3 (47). 10. URL: http://sudact.ru. 11. URL: http://web.snauka.ru/issues/2016/12/ 74759.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Bibliography 1. Udovichenko V.S. Actual problems of application of the non-departure notice and proper behavior in modern criminal proceedings // Bulletin of the Barnaul law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2013. № 2. 2. Commentary to the Criminal procedure Code of the RF / under the General editorship of V.V. Mozyakova. M., 2002. 3. Commentary to the Criminal procedure Code of the RF / under the General editorship of D.N. Kozak, E.B. Mizulina. M., 2002. 4. Ryzhakov A.P. Monetary penalty as a measure of criminal procedural coercion. Comment to art. 117 of the criminal procedure code of the RF // LRS «ConsultantPlus». 5. Lugovets N.V. Detention of a suspect and other measures of procedural coercion: dis. ... PhD in law. Saratov, 2004. 6. Nikitina O.V. Essence and significance of judicial control in the application of other measures of procedural coercion in pre-trial proceedings: dis. ... PhD in law. Kazan, 2006. 7. Gromov N.A., Polunin S.A. Sanctions in criminal procedure law of Russia. M., 1998. 8. Vetrova G.N. Sanctions in a court of law. M., 1991. 9. Kudrina E.V. Monetary recovery in criminal proceedings of Russia // Bulletin of the Saint Petersburg University of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2010. № 3 (47). 10. URL: http://sudact.ru. 11. URL: http://web.snauka.ru/issues/2016/12/ 74759.

153

КРИМИНАЛИСТИКА И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ; СУДЕБНО-ЭКСПЕРТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УДК 343.985.7 : 343.37 ББК 67.52

© 2020 ã. ×èíåíîâ Åâãåíèé Âëàäèìèðîâè÷, начальник кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина кандидат экономических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Ùóêèí Âëàäèìèð Èâàíîâè÷,

профессор кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ОРГАНИЗАЦИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ НА ПЕРВОНАЧАЛЬНОМ ЭТАПЕ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ, СОВЕРШАЕМЫХ НА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОМ ТРАНСПОРТЕ В статье рассматриваются особенности взаимодействия на первоначальном этапе расследования преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте в контексте организации расследования преступлений указанной категории. Ключевые слова: расследование преступлений, преступления в сфере экономики, железнодорожный транспорт. Chinenov Evgeny Vladimirovich – Head of the Department of Criminalistics, the Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I.D. Putilina, Ph.D. in Economics, Associate Professor. Schukin Vladimir Ivanovich – Professor, the Department of Criminalistics, the Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I.D. Putilina, PhD in Law, Associate Professor. ORGANIZATION OFCRIMINALISTIC INTERACTION ATTHE INITIAL STAGE OFTHE INVESTIGATION OF CRIMES IN THE ECONOMY COMMITTED ON RAILWAYTRANSPORT The article deals with peculiarities of interaction at the initial stage of the investigation of crimes in the economy committed on railway transport in the context of the organization of investigation of crimes in the mentioned category. Keywords: investigation of crimes, crimes in the economy, railway transport.

Взаимодействие между следователем и сотрудниками правоохранительных органов, принимающими участие в раскрытии и расследовании преступлений, на протяжении значительного времени находится в центре внимания ученых – криминалистов и процессуалистов, и является объектом изучения различного научного уровня. Однако следует отметить, что взаимодействие на первоначальном этапе расследования неочевидных преступлений, сложных в выявлении и доказывании, не получило еще достаточного освещения в юридической литературе. Особое значение взаимодействия именно на первоначальном этапе расследования обусловлено тем, что он является информационной основой познавательной деятельности, от которого зависит его конечный результат. Результат расследования преступлений во

154

многом предопределяется эффективной организацией взаимодействия тех органов, служб, их должностных лиц, которые принимают в этом непосредственное участие. Несмотря на персональную ответственность следователя за уголовное дело, находящееся в его производстве, раскрытие преступления является результатом совместных усилий, как правило, трех подразделений: следственных, оперативно-розыскных и экспертно-криминалистических, что находит свое подтверждение в результатах интервьюирования следователей УТ МВД России по ЦФО. На вопрос, в каких следственных действиях, помимо осмотра места происшествия, необходимо участие оперативного работника, эксперта на первоначальном этапе расследования преступлений, были получены следующие ответы: обыск (выемка) – отметили 39,8 % следователей; допрос – 32,6 %; освиЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность детельствование – 23,8 %; предъявление для опознания – 22,4 %; следственный эксперимент – 12,6 %; проверка показаний на месте – 11,3 %; осмотр вещественных доказательств – 8,6 %. Сложность производства указанных следственный действий заключается в трудоемкости поиска источников информации и фиксирования доказательств. Следователь должен ориентироваться в обстановке, в которой развивалось событие, в характере, виде, формах и особенностях его отражения в специфических следах, возможностях использования доказательственной информации в расследовании. Все это требует от следователя понимания сложности и трудоемкости следственных действий, тактической грамотности, оперативности принятия решений. Именно взаимодействие обеспечивает успешность раскрытия и расследования преступления. При производстве следственных действий участие сотрудников оперативных и экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел должно обеспечить высокую информативность процесса расследования, правильное применение технико-криминалистических средств, специальных знаний, эффективное обнаружение, фиксацию и изъятие следов, вещественных доказательств. Эффективному взаимодействию будут способствовать соблюдение ряда требований: законности; организующей и руководящей роли следователя, его процессуальной самостоятельности; разделения компетенций участников расследования, вытекающих из специфики их деятельности; использования в комплексе сил и средств, имеющихся в распоряжении следователя, оперативного сотрудника, специалиста, эксперта; процессуальной самостоятельности следователя; самостоятельности оперативного работника в выборе средств и тактических приемов осуществления оперативно-розыскных и организационных мероприятий, привлечения к ним необходимых специалистов; взаимного согласования применяемых специальных знаний, технико-криминалистических средств, для производства оперативно-розыскных и следственных действий; поддержания деловой атмосферы сотрудничества и взаимопомощи. В настоящее время отмечается актуализация вопроса взаимодействия следователя с оперативными сотрудниками. В этой связи примечательно отметить позицию И.Ф. Герасимова «… там, где имеет место хорошо налаженное взаимодействие следователя с органами дознания, вопрос об оказании содействия при производстве следственных действий решается просто и оперативно» [1, с. 142]. Сущность такого взаимодействия проявляется в соединении Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

усилий следователя и оперативного сотрудника в период раскрытия и расследования преступления, в согласованности планирования и осуществления их действий, оценки результатов. Как считает В.В. Фомин, необходимость во взаимодействии возникает в случаях необходимости сочетания совместных действий следователя и оперативного работника в процессе решения вопроса о возбуждении уголовного дела на основании результатов оперативно-розыскной деятельности; в рамках осмотра места происшествия, предметов и документов; после возбуждения уголовного дела, в ходе его оперативного сопровождения и пр. При этом инициатива должна исходить: в рамках возбуждения уголовного дела, в ходе выявления новых эпизодов и соучастников преступления по данным, полученным в результате оперативно-розыскной деятельности, – от работников уголовного розыска и ЭБиПК; при выезде на место происшествия – от дежурной части и следователя; по неочевидным преступлениям – от сотрудников уголовного розыска и ЭБиПК; после возбуждения уголовного дела и на протяжении производства предварительного следствия - от следователя [2, с. 89]. Содействие следствию со стороны органов дознания носит разнообразный характер. По мнению А.М. Ларина, работники органа дознания обязаны оказывать следователю непосредственную практическую помощь тактического и организационно технического характера [3, с. 119]. На наш взгляд, при раскрытии и расследовании преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте, содействие необходимо: – для консультирования (по вопросам использования конкретных технико-криминалистических приемов и средств; по вопросам исследований с целью получения информации по экономическим, техническим и финансовым вопросам); – при выполнении сложных следственных действий (в осмотре, допросе, обыске и выемке); – при производстве следственных действий на объектах, технологическая деятельность которых обусловлена спецификой данного вида транспорта; – при принятии мер организационно-технического характера (поиск на больших площадях, в виртуальном пространстве, в регистрах специфической учетной и производственной документации); – для применения новых технико-криминалистических средств.

155

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность Приведенный перечень нельзя считать исчерпывающим. Возможны другие ситуации, когда следователю может понадобиться помощь со стороны оперативных подразделений. На первоначальном этапе расследования преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте, основной целью взаимодействия является решение комплекса взаимосвязанных задач, зависящих от складывающейся следственной ситуации [4, с. 109]. Характерной особенностью данного этапа является нехватка информации о важных элементах расследуемого события. Говоря об особенностях первоначального этапа, следует отметить, что наибольшее значение для него составляет информация розыскного характера [5, с. 61], для получения и использования которой осуществляются совместные усилия следователя, сотрудников органов дознания, специалистов, экспертов. При этом каждому отводится отдельная роль, но общая задача заключается в организации и осуществлении совместных согласованных действий [6, с. 16]. В этой связи успех расследования исследуемой категории преступлений зависит как от профессионализма следователя и качества проведенных им следственных действий, так и от качества оперативно-розыскного обеспечения расследования. Следственные действия, оперативно-розыскные мероприятия, сбор криминалистически значимой ориентирующей информации, предварительное изучение следов и вещественных доказательств, экспертизы диагностического характера – все мероприятия, действия должны быть подчинены главной цели – раскрытию преступления. Н.И. Порубов свидетельствует о безусловной важности взаимодействия следователя и специалиста: «… участие специалистов в следственных действиях значительно повышает их эффективность. Эксперты помогают следователю более полно оценить обстоятельства и мотивы совершения преступления, точнее разработать версии по установлению преступника и пути их проверки, правильно выбрать технические средства для квалифицированного проведения следственных действий, избежать различнных ошибок при изъятии и направлении на экспертизу вещественных доказательств» [7, с. 224]. В сфере экономики, используя помощь специалистов различных профилей, экспертов и вступая с ними во взаимодействие на разных уровнях (от технической помощи в фиксации и изъятии следов до подготовки, проведения и оценки комплексных экспертиз), следователь объединяет их познания со своими. Это особенно необходимо на первоначальном этапе расследования, когда

156

ощущается острая нехватка исходной информации о событии преступления, механизме его совершения, личности и пр. При раскрытии и расследовании преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте, эффективность взаимодействия следователя и специалиста, эксперта-криминалиста показала себя в ситуациях: – осмотра и приобщения к делу разнообразных вещественных доказательств, ввиду их специфичности, обусловленной сферой экономики и производственных отношений; – допроса, в связи с необходимостью использования в его содержании вещественных доказательств, документов и иных объектов; – при производстве обыска и выемки, для обеспечения правильного применения научно-технических средств, более полного и качественного обнаружения, фиксации и изъятия следов и других вещественных доказательств, получения максимума доказательственной и ориентирующей информации; – при производстве криминалистических экспертиз; – в период окончания расследования, в ходе подготовки к составлению обвинительного заключения. На данной стадии вопрос привлечения эксперта-криминалиста полностью зависит от решения следователя. Однако, по нашему мнению, его целесообразность имеется по сложным, многоэпизодным делам, в тех случаях, когда подозреваемый (обвиняемый) неоднократно меняет свои показания, а показания свидетелей, очевидцев, потерпевших, выводы экспертных заключений противоречат друг другу, когда у следователя имеются сомнения, разрешение которых возможно путем применения специальных знаний и пр. Начинающим следователям, испытывающим затруднения при анализе доказательств, такое взаимодействие считаем необходимым. Следующая задача, решение которой возможно при условии взаимодействия – сбор и оценка доказательственной информации, который целесообразно начинать на этапе предварительном к расследованию [8] и продолжать вплоть до возбуждения уголовного дела [9, с. 6; 10, с. 118]. Взаимодействие здесь организовывается в целях установления признаков следовой информации, обнаружения, отыскания и фиксации следов преступления, документов и предметов – вещественных доказательств. По мнению В.И. Шиканова, добытые следственным путем доказательства необходимо надлежащим образом процессуально оформить, чтобы у суда не было сомнений в их относимости и допустимости [11, с. 135]. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность Взаимодействие участников расследования необходимо для полнообъемного использования криминалистически значимых сведений, которыми они обладают. Так, в расследование преступлений в сфере экономики вовлечено значительное число субъектов, представляющих различные правоохранительные органы и ведомства. Состояние экономической преступности и ее интеллектуализация, цифровизация, рост профессионализма преступников требуют поиска высокоэффективных криминалистических рекомендаций по эффективному взаимодействию с оперативными и другими службами различных ведомств. Особенностью расследования указанной категории преступлений является сложный, специфический анализ документов, с которым сталкивается следователь. С целью их анализа и получения криминалистически значимой информации он должен привлекать соответствующих специалистов – бухгалтеров, ревизоров (аудиторов), специалистов в сфере IT-технологий, в достаточной мере владеющих как нормативно-правовой базой конкретной сферы экономики, так и методами ее изучения. Причем следует отметить, что эффективность привлечения специалиста возрастает на этапе доследственной проверки, при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Специалистом, участвующим в оперативно-розыскном мероприятии, решаются следующие основные задачи: содействие в выявлении, фиксации, собирании фактической информации, необходимой для решения конкретных задач по раскрытию преступлений; исследование с целью получения ориентирующей информации [12, с. 68]. Эту информацию возможно получить в рамках осмотра документов, компонентов бухгалтерского программного обеспечения и пр. Зачастую только документы могут достоверно ответить на возникающие вопросы, информировать об обстоятельствах события и т. п., при условии, если следователь своевременно произведет их осмотр и изъятие и тем самым предотвратит возможность подделки или уничтожения заинтересованными лицами. Следователю необходимо знать, какие документы содержат криминалистически значимую информацию, и какая именно информация, важная для расследования, может содержаться в том или ином документе [13; 14]. При расследовании преступлений в сфере экономики к изучению, осмотру, а в некоторых случаях и изъятию, приобщению к делу, криминалистическому и специальному исследованию привлекаются указанные специалисты, а в последующем – и эксперты. Анализ следственной практики показываЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ет, что ошибки и просчеты, допущенные на первоначальном этапе, не всегда бывает возможным устранить в процессе дальнейшего расследования. Отмеченное снижает полноту и качество установления обстоятельств происшедшего, а в некоторых случаях ведет и к таким нежелательным последствиям, как: нераскрытие преступления, освобождение подозреваемого от уголовной ответственности за недоказанностью вины, установление не всех эпизодов преступной деятельности, не всех соучастников и т. п. В этой связи считаем необходимым привести точку зрения Е.П. Ищенко: «Нет нужды обосновывать тезис, что подобное негативное положение имеет место там, где отсутствует четкое, деловое сотрудничество следователя с работниками органов дознания и различными специалистами, где применяются устаревшие приемы работы, не используются возможности современных информационно-поисковых систем, научно-технические средства и методы» [15, с. 55]. Оптимизации первоначального этапа расследования преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте, на наш взгляд, будет способствовать выработка ситуационных алгоритмов взаимодействия. Для их создания возможно использовать результаты комплексного анализа криминалистической информации, характеризующей первоначальный этап расследования, а также те средства и методы, которые позволили бы следователю и взаимодействующим с ним сотрудникам раскрыть преступление и собрать изобличающие виновного данные. Эффект взаимодействия увеличится, если оно будет осуществляться как в рамках работы в составе следственно-оперативных групп, создаваемых для производства отдельного следственного действия, так и при сопровождении всего процесса расследования. На это указывают результаты исследования. Совместная работа на месте происшествия следователя, оперативного сотрудника, специалиста (эксперта) обеспечивает до 70 % качественности материалов первоначального этапа расследования. Совместная работа оперативного сотрудника и эксперта по сбору материалов на этапе, предшествующем возбуждению уголовного дела, на 90 % формирует основу доказательств, используемых в процессе расследования. Изложенное, безусловно, не раскрывает всех аспектов взаимодействия между участниками первоначального этапа расследования преступлений в сфере экономики, совершаемых на железнодорожном транспорте, однако подчеркивает важность исследуемой проблемы, как для ученых, так и практических работников.

157

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность Литература 1. Герасимов И.Ф. Некоторые проблемы раскрытия преступлений. Свердловск, 1975. 2. Фомин В.В. Взаимодействие следственных и оперативно-розыскных подразделений при раскрытии и расследовании преступлений // Человек: преступление и наказание. 2016. №4 (95). 3. Ларин А.М. Расследование по уголовному делу: планирование, организация. М., 1970. 4. Образцов В.А., Танасевич В.Г. Понятие и криминалистическое значение следственной ситуации // Совет. гос-во и право. 1979. № 8. 5. Варданян А.В. Результаты оперативноразыскной деятельности как источники доказательственной информации по уголовному делу // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 6 (43). 6. Волынский А.Ф. Оперативно-розыскная деятельность как средство доказывания в уголовном процессе // Белгородские криминалист. чтения: сб. науч. тр. Вып. 3. Белгород, 2017. 7. Порубов Н.И. Научная организация труда следователя. Минск, 1970. 8. Шурухнов Н.Г. Криминалистика. М., 2011. 9. Шаталов А.С. Возбуждение уголовного дела. М., 2013. 10. Пахомов С.В. Учет типичных следственных ситуаций при решении вопроса о возбуждении уголовного дела о преступлениях в сфере налогообложения // Актуальные проблемы права и правоприменительной деятельности на современном этапе. Сб. мат. Всерос. науч. практ. конф. 2011. 11. Шиканов В.И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях современного научно-технического прогресса. Иркутск, 1978. 12. Сенатов А.В., Чайковский А.А. Некоторые аспекты использования оперативными подразделениями помощи специалистов при осуществлении оператив.-розыск. деят. // Вест. Казан. юрид. ин-та МВД России. 2016. № 4 (26). 13. Чиненов Е.В., Щукин В.И. Следы экономических преступлений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта // Юристъ-Правоведъ. 2018. № 3 (86). 14. Чиненов Е.В., Щукин В.И. Использование специальных знаний при раскрытии и расследовании экономических преступлений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта // Вестник Восточно-Сибирского институтата МВД России. 2018. № 2 (85). 15. Ищенко Е.П. Особенности взаимодействия на первоначальном этапе расследования // Вопросы взаимодействия следователя и других участников расследования преступлений: межвуз. сб. науч. тр. Свердловск, 1984.

158

Bibliography 1. Gerasimov I.F. Some problems of crime detection. Sverdlovsk, 1975. 2. Fomin V.V. Interaction of investigative and operational-search units in the disclosure and investigation of crimes // Man: crime and punishment. 2016. № 4 (95). 3. Larin A.M. Criminal Investigation: planning, organization. M., 1970. 4. Obraztsov V.A., Tanasevich V.G. The Concept and forensic significance of the investigative situation // Soviet state and law. 1979. № 8. 5. Vardanyan A.V. Results of operational search activity as sources of evidential information in a criminal case // Jurist-Pravoved. 2010. № 6 (43). 6. Volynsky A.F. Operatively-search activity as a means of proof in criminal proceedings // Belgorod criminalistic readings: collection of scientific works. Is. 3. Belgorod, 2017. 7. Porubov N.I. Scientific organization of the investigator’s work. Minsk, 1970. 8. Shurunov N.G. Criminalistics. M., 2011. 9. Shatalov A.S. Initiation of a criminal case. M., 2013. 10. Pakhomov S.V. Accounting for typical investigative situations when deciding on the initiation of a criminal case on crimes in the field of taxation / / Actual problems of law and law enforcement at the present stage. The collection of materials of All-Rus. science prakt. conf. 2011. 11. Shikanov V.I. Actual issues of criminal proceedings and criminalistics in the conditions of modern scientific and technical progress. Irkutsk, 1978. 12. Senatov A.V., Tchaikovsky A.A. Some aspects of the use of specialist assistance by operational units in the implementation of operational search activities // Bulletin of the Kazan law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2016. № 4 (26). 13. Chinenov E.V., Shchukin V.I. Traces of economic crimes committed on the objects of railway transport // Jurist-Pravoved. 2018. № 3 (86). 14. Chinenov E.V., Shchukin V.I. The Use of special knowledge in the disclosure and investigation of economic crimes committed on the objects of railway transport // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2018. № 2 (85). 15. Ishchenko E.P. Features of interaction at the initial stage of the investigation // Questions of interaction between the investigator and other participants in the investigation of crimes: inter-University col. of scient. papers. Sverdlovsk, 1984.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность УДК 343.985.7 : 343.37 ББК 67.52

© 2020 ã. Ïëÿñîâ Êîíñòàíòèí Àíàòîëüåâè÷, начальник Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ОСОБЕННОСТИ ТАКТИКИ ОТДЕЛЬНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ПРИ РАСКРЫТИИ, РАССЛЕДОВАНИИ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В статье рассмотрены особенности тактики отдельных следственных действий при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности. Для криминалистики решение вопросов, связанных с обеспечением эффективности борьбы с преступлениями в сфере внешнеэкономической деятельности, является одной из актуальных задач. Ключевые слова: криминалистика, криминалистическая тактика, преступления в сфере внешнеэкономической деятельности. Plyasov Konstantin Anatolyevich – Head of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor. STRATEGICAL PARTICULARITIES OFTHE INDIVIDUAL INVESTIGATIVE ACTIONS IN THE DISCLOSURE, INVESTIGATION AND PREVENTION OF CRIMES IN FIELD OFTHE FOREIGN ECONOMICACTIVITY The article deals with strategical peculiarities of the individual investigative actions in the disclosure, investigation and prevention of crimes in the field of the foreign economic activity. For criminology, the solution of issues related to ensuring the effectiveness of combating crimes in the field of the foreign economic activity is of particular interest. Keywords: criminalistics, forensic tactics, crimes in the field of the foreign economic activity.

В России, несмотря на усиление внимания государства к инновационной деятельности, за последние 7 лет не произошло позитивных изменений в расширении ее масштабов – как в экономике в целом, так и в конкретных промышленных отраслях. Так, сальдо платежей за технологии – отрицательное (в 2017 году – 2 124 млн долл.) [1, с. 62]. Удельный вес организаций, осуществляющих технологические, организационные, маркетинговые инновации, в общем числе организаций в разы меньше по сравнению с развитыми зарубежными странами. Именно поэтому в ближайшие годы роль активной целенаправленной промышленно-инновационной политики государства как фактора обеспечения структурной сбалансированности и развития новых технологических укладов в экономике должна существенно возрасти [2, с. 7]. «Новым двигателем мировой экономики должны стать суперсовременные технологии, при этом они определяют технологический суверенитет государства», – отметил Президент РФ В.В. Путин на Петербургском Международном экономическом форуме-2019 [3, с. 3]. По словам Председателя Правительства РФ Д.А. Медведева, созданы предпосылки, фунЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

дамент для того, чтобы «выстраивать экономику нового типа, с высокотехнологичной промышленностью, хорошим экспортным потенциалом...» [4, с. 3]. В России на сегодняшний день инновационное развитие осуществляется в соответствии с распоряжением Правительства РФ от 8 декабря 2011 года № 2227-р «Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года». В документе определены основные цели и приоритеты развития государственной инновационной политики, а также заложены целевые индикаторы реализации стратегии и назревающие вызовы. Постановлением Правительства РФ от 29 марта 2019 года № 377 утверждена Государственная программа «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» на период 2019–2030 гг., в которой предусмотрена аналитическая консолидация средств федерального бюджета на научные исследования и разработки гражданского назначения, которые в том числе должны быть ориентированы на экспорт. Она разработана с учетом национальных проектов «Наука», «Образование», «Цифровая экономика», основывается на их целях и целевых показателях.

159

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность В национальном проекте «Наука», который также связан со Стратегией научно-технологического развития России и запланирован к реализации на период до 2024 года, поставлены амбициозные цели по вхождению России в пятерку ведущих научных мировых держав. Намечены обеспечение привлекательности научной работы в стране, а также опережающий рост внутренних затрат на научные исследования и разработки за счет всех источников по сравнению с ростом ВВП, что должно способствовать усилению позиций страны на экспортных рынках. Развитие российской экономики в условиях технологического прорыва связано с внешнеэкономической деятельностью (далее – ВЭД). Появление высокотехнологичных производств в России и за рубежом обусловлено импортом и экспортом большого количества услуг, товаров, технологий. В ч. 1 ст. 34 и ч.1 ст. 38 Конституции РФ гарантируются права «на использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной экономической деятельности»; «гарантируется единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг, средств и свобода экономической деятельности». Наиболее значимые общественные отношения в сфере ВЭД охраняются нормами уголовного закона. В соответствии со ст. 71 Конституции РФ в ведении РФ применительно к сфере ВЭД находятся: внешняя политика и международные отношения, международные договоры, внешнеэкономические отношения, что предполагает активное воздействие государства на экономические процессы и управление в данной сфере. Для криминалистики решение вопросов, связанных с обеспечением эффективности борьбы с преступлениями в сфере ВЭД, является одной из актуальных задач сегодняшнего дня и обозримого будущего. Следует учитывать динамичность отношений, динамичность изменений, происходящих в сфере ВЭД. Проводимое исследование подтверждает предположение о том, что состояние теоретико-прикладной исследованности закономерности механизма преступлений в сфере ВЭД, а также закономерностей возникновения криминалистически значимой информации о них и разработанность криминалистических средств и методов вряд ли можно признать достаточным или удовлетворительным.

160

Криминалистические вопросы раскрытия, расследования и предупреждения преступлений рассматриваются ведущими учеными не одно десятилетие. Нами была обоснована необходимость формирования комплексной криминалистической методики расследования преступлений в сфере ВЭД, разработана криминалистическая классификация преступлений в данной сфере. В ее основу положены криминалистические критерии их систематизации, прежде всего закономерности механизма преступной деятельности во внешнеэкономической сфере. Одновременно нами было обозначено авторское видение содержания данной методики с точки зрения охватываемых ею уголовно-правовых норм, регламентирующих уголовную ответственность за конкретные преступления, поскольку позиции исследователей по существу данного вопроса характеризуются отсутствием единообразия [5]. На ранее проведенном этапе в рамках монографического познания преступной деятельности в сфере ВЭД для формирования базовой методики была сформирована следующая классификация: 1) Преступления, посягающие на установленный порядок перемещения товарно-материальных или иных ценностей через таможенную границу Евразийского экономического союза (53 % от исследованных нами уголовных дел). 2) Предикатные преступления экономической направленности (16,5 % случаев). 3) Преступления коррупционной и (или) служебной направленности, совершаемые сотрудниками таможенных и иных государственных органов (17,8 %). 4) Преступления, обеспечивающие сокрытие преступлений в сфере таможенного контроля при перемещении товарно-материальных ценностей (12,4 %) [6]. В вопросах восприятия внешнеэкономической деятельности как составляющей объективной действительности следует учитывать понятийно-терминологическое разнообразие, особенности функций внешнеэкономического права, приоритетные направление развития и их преломления в теоретическом конструировании причин преступности. Проводимое исследование показало, что явления и процессы ВЭД детерминируют как конструктивно-полезные, так и деструктивно-отрицательные последствия. Особое меЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность сто такая детерминация имеет в связях с преступностью и преступлениями в сфере ВЭД. Развивая идеи и концепты проводимого исследования, в настоящей работе обратим внимание на особенности тактики отдельных следственных действий при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере ВЭД как части комплексной методики. Комплексная методика расследования преступлений в сфере ВЭД представляет собой информационную модель, реализующую совокупность криминалистических признаков и свойств, характеризующих преступления в сфере ВЭД, для криминалистических рекомендаций по их расследованию на первоначальном и последующем этапах. На качество и эффективность раскрытия и расследования преступлений влияют типовые тактические ошибки. Результаты исследования уголовных дел и опроса субъектов предварительного расследования преступлений, совершаемых в сфере ВЭД, позволили типизировать следующие тактические ошибки: – отсутствие анализа ситуаций, возникающих как во время совершения (до, во время, после), так и при раскрытии и расследовании изучаемых категорий преступлений; – непоследовательная версионная работа; – отсутствие плановости при производстве следственных, процессуальных действий и оперативно-розыскных мероприятий; – недостаточное использование арсенала криминалистической тактики (особенно остро проявляется при осуществлении тактических приемов и их комбинаций при производстве первоначальных следственных действий); – отсутствие связанности следственных, процессуальных действий и оперативно-розыскных мероприятий; – отсутствие деятельности субъекта предварительного расследования по выявлению новых эпизодов или эпизодов-предикатов; – ненадлежащее взаимодействие субъектов раскрытия, расследования и предупреждения преступлений в сфере ВЭД; – не проводится ряд следственных действий (экспертизы, обыск и др.). Для недопущения указанных тактических ошибок и повышения эффективности раскрытия, расследования, предупреждения преступлений в сфере ВЭД, а также возможностей комплексирования полученных знаний и рекомендаций рассмотрим особенности тактики ряда первоначальных следственных дейЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ствий применительно к комплексу преступлений, изучаемых нами. О.В. Айвазова пишет, что «в отечественном уголовном судопроизводстве всякая выявленная криминалистически значимая информация не может напрямую стать доказательством, минуя процедуру собирания (формирования) доказательств с помощью осуществления следственных и иных процессуальных действий; кроме того, в обязательном порядке она впоследствии подвергается стадиям проверки и оценки» [7]. Вопросы повышения эффективности борьбы с преступностью в ВЭД, не утрачивая теоретической и практической значимости на протяжении всего постсоветского периода нашего государства, с новой силой актуализировались с момента вступления в силу в 2018 г. Таможенного кодекса Евразийского экономического союза. Наиболее сложными в организационном и тактическом аспектах на первоначальном этапе расследования преступлений в сфере ВЭД выступают следующие следственные действия: осмотр, допрос, обыск и выемка. В связи с чем рассмотрим особенности тактики следственных действий при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере ВЭД. Осмотр. Две трети следственных осмотров по делам о преступлениях в сфере ВЭД осуществляются до возбуждения уголовного дела, в 87,5 % от общего количества является осмотр места происшествия. Для изучаемой категории уголовных дел особое значение имеет связь проводимого осмотра места происшествия с другими видами осмотра. Так, подлежат осмотру не только денежные средства или денежные инструменты, но и зал прилета международного терминала. Он осматривается для установления факта наличия камер наружного видеонаблюдения, подтверждения наличия системы двойного коридора прохождения таможенного контроля, наличия информационной зоны, оборудованной стендами, содержащими информацию об основных положениях таможенного законодательства РФ по вопросам перемещения товаров и валют физическими лицами через таможенную границу таможенного союза и иного законодательства РФ, а также предупреждений об ответственности за нарушение таможенных правил. Осмотр указанных объектов направлен на фиксацию того, что физическим лицом сделан

161

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность осознанный выбор декларирования товаров и соответствующего коридора (зеленого или красного). В дальнейшем имеют значение проводимые осмотры предмета (например, CD-дисков с записями камер видеонаблюдения, установленных в залах прилета аэропорта, подтверждающими прибытие и выбор в качестве таможенного контроля «зеленого» коридора). Осмотры мест происшествий, выражающие предикатный характер преступлений, направлены не только на обнаружение и фиксацию информации о таких общественно опасных деяниях, но и установление причинно-следственных отношений с преступлениями, совершаемыми в сфере ВЭД: пространственные, временные, деятельностные, хронологические и другие. Допрос. Эффективность раскрытия, расследования и предупреждения преступлений в сфере ВЭД зависит от тактически грамотно выстроенного первого допроса подозреваемого. Именно занятая позиция подозреваемого в совершении преступления в сфере ВЭД и полученная информация на первом допросе предопределяют основные возможности в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию. А.В. Варданян и другие отмечают «возрастание роли показаний как доказательств при расследовании преступлений… Даже неправдивые показания, данные в порядке избегания привлечения к уголовной ответственности, несут определенную информацию, которая подлежит проверке. Позиция подозреваемого, обвиняемого нередко зависит от исходной следственной ситуации, состояния доказательственной базы по уголовному делу, рационального и эффективного использования следователем потенциала криминалистической тактики, верного выбора тактического воздействия……» [8]. Задача субъекта предварительного расследования заключается в максимальной детализации ранее полученных объяснений либо нейтрализации подготавливаемого или реализуемого противодействия раскрытию и расследованию преступления. Поэтому подготовка к проведению такого допроса приобретает особое значение. При подготовке к допросу лиц, подозреваемых в совершении преступления в сфере ВЭД, необходимо осуществить следующие действия: – собрать и проанализировать криминалистически значимую и ориентирующую инфор-

162

мацию о преступлении в сфере ВЭД, а также проверить, не имеются ли «новые» эпизоды предикатного либо коррупционного характера; – сформировать тактический арсенал, поддерживающий добросовестное поведение на допросе подозреваемого (особый акцент необходимо сделать на сбалансированную систему тактических приемов и их комбинаций); – создать необходимые условия для проведения допроса по времени, месту и способу вызова на допрос (сделать акцент на использование фактора «внезапности» при комбинировании тактики допроса подозреваемого); – провести необходимые допросы и другие следственные действия. Особое значение для допроса подозреваемого в совершении преступления в сфере ВЭД имеет допрос таможенного инспектора, оперуполномоченного и ряда других лиц, поскольку допрос таких лиц позволяет максимально детализировать или изобличить подозреваемого. Проведенный опрос субъектов раскрытия и расследования преступлений показал, что наиболее эффективным средством изобличения во лжи являются тактические комбинации, связанные с предъявлением доказательств. Обыск и выемка. Ведущие криминалисты отмечают, что «при производстве расследования по подавляющему большинству уголовных дел, независимо от категорий преступлений, систематически возникает потребность в осуществлении следственных действий, направленных на изъятие широкого круга объектов: указывающих на следы преступления и причастность к ним определенных лиц, выступающих орудием или средством преступного посягательства, а также отражающих иную информацию, позволяющую установить обстоятельства, подлежащие доказыванию. Процессуальными формами изъятия данных объектов являются обыск и выемка, регламентированные ст.182 и 183 УПК РФ» [9]. Отметим, что при раскрытии и расследовании преступлений в сфере ВЭД обыск и выемка применяются крайне редко, даже в тех случаях, когда имелись фактические и юридические основания их производства. Мы согласны с мнением тех ученых, которые считают, что расширение перечня объектов обыска не завершено, к примеру «различные химические вещества, находящиеся в жидком или сыпучем состоянии (растворы, соли и Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность пр.), используемые при изготовлении различных фальсификатов» [10], [11]. Наиболее эффективной тактической комбинацией при производстве обыска, по мнению субъектов раскрытия и расследования преступлений в сфере ВЭД (74,7 % опрошенных), выступил метод «словесной разведки». Необходимость включения обыска в криминалистические операции при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере ВЭД отметил только каждый 20 субъект проведенного нами опроса. Разрабатываемая комплексная методика

раскрытия, расследования и предупреждения преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности согласовывается с ранее проведенными исследованиями [12], [13], [14], [15], [16], [17] и направлена на оптимизацию системы следственных действий как вербального, так и невербального характера. Она имеет практико-ориентированный потенциал, составляющей которого выступают особенности тактики отдельных следственных действий при раскрытии, расследовании и предупреждении преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности.

Литература

Bibliography

1. URL: https://www.hse.ru/data/2018/12/11/ 1144786145/niio2019.pdf. 2. Винслав Ю.Б. Промышленно-инновационная политика в системе государственного управления экономикой: новейшие модернизационные проблемы и подходы к их решению // Российский экономический журнал. 2018. № 3. 3. Темпы роста экономики и достижение национальных целей развития – ПМЭФ-2019 // Финансы. 2019. № 6. 4. Минфин России: итоги и масштабные задачи по приоритетным целям развития // Финансы. 2019. № 4. 5. Плясов К.А., Варданян А.В. Уклонение от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или физического лица, в системе внешнеэкономических преступлений: правовой и криминалистический анализ // Всероссийский криминологический журнал. 2019. № 2. 6. Плясов К.А. Преступления в сфере внешнеэкономической деятельности как объект криминалистического научного анализа: современное состояние и потребность в систематизации // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2017. № 1–2. 7. Айвазова О.В. Неотложные следственные действия: теоретико-прикладной подход // Вестник Томского госуниверситета. 2018. № 432. 8. Варданян А.В., Говоров А.А. Общие положения допроса подозреваемых, обвиняемых по делам о нецелевом расходовании бюджетных средств и средств государственных внебюджетных фондов // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2019. № 1 (88). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. URL: https://www.hse.ru/data/2018/12/11/ 1144786145/niio2019.pdf. 2. Vinslav Yu.B. Industrial and innovative policy in the system of state management of the economy: the latest modernization problems and approaches to their solution // Russian economic journal. 2018. № 3. 3. Economic growth rates and achievement of national development goals-SPIEF-2019 // Finance. 2019. № 6. 4. Ministry of Finance of Russia: results and largescale tasks on priority development goals // Finance. 2019. № 4. 5. Plyasov K.A., Vardanyan A.V. Evasion of customs payments levied from an organization or an individual in the system of foreign economic crimes: legal and forensic analysis // all-Russian journal of criminology. 2019. № 2. 6. Plyasov K.A. Crimes in the sphere of foreign economic activity as an object of forensic scientific analysis: the current state and the need for systematization // Izvestiya Tulgu. Economic and legal Sciences. 2017. № 1–2. 7. Aivazova O.V. Urgent investigative actions: theoretical and applied approach // Bulletin of Tomsk state University. 2018. № 432. 8. Vardanyan A.V., Govorov A.A. General provisions of interrogation of suspects accused in cases of misuse of budgetary funds and funds of state extra-budgetary funds // Vestnik Vostochno-Sibirskogo Institut MVD of Russia. 2019. № 1 (88). 9. Vardanyan A.V. Novelties in the regulation of search and seizure as a need for modernization of tactical and forensic techniques. Actual problems of criminalistics and forensic examination. Materials of the International scientific and practical conference. East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation. Irkutsk. 2019.

163

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность 9. Варданян А.В. Новеллы в регламентации обыска и выемки как потребность в модернизации тактико-криминалистических приемов. Актуальные проблемы криминалистики и судебной экспертизы. Материалы Международной научно-практической конференции. Восточно-Сибирский институт МВД России. Иркутск, 2019. 10. Варданян Г.А. Особенности производства обыска по уголовным делам о преступлениях, связанных с производством и оборотом фальсифицированных лекарственных препаратов // Юристъ-Правоведъ. 2012. № 6 (55). 11. Варданян Г.А. Особенности проведения выемки по уголовным делам о преступлениях, связанных с производством и оборотом фальсифицированных лекарственных средств // Вестн. Том. гос. ун-та. 2014. № 389. 12. Варданян А.В., Алексиенко О.Н. Использование знаний о способах преступлений против жизни и здоровья в выявлении и разоблачении ложного алиби // Юристъ-Правоведъ. 2008. № 6. 13. Варданян А.А. Преступления, связанные с торговлей людьми, в контексте тенденции глобализации противоправных посягательств на свободу, честь и достоинство личности // Философия права. 2011. № 3 (46). 14. Варданян Г.А. Криминалистически значимые особенности организованных групп, осуществляющих серийное производство и оборот фальсифицированных лекарственных средств, как информационный ориентир для организации раскрытия и расследования указанных преступлений // Известия Тульского госуниверситета. Экономические и юридические науки. 2014. № 3–2. 15. Варданян Г.А. Возбуждение уголовных дел по преступлениям, связанным с обращением фальсифицированных или недоброкачественных лекарственных средств, медицинских изделий, биодобавок // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2017. № 3–2. 16. Варданян А.А. Проблемы повышения эффективности доказательственного потенциала следственного осмотра и освидетельствования в процессе расследования преступлений, связанных с торговлей людьми // Юристъ-Правоведъ. 2011. № 6 (49). 17. Варданян А.В. Криминалистическая превенция в системе государственных мер по предупреждению преступности // Вестник Томского госуниверситета. 2018. № 430.

164

10. Vardanyan G.A. Features of production of a search on criminal cases about the crimes connected with production and turnover of the falsified medicines // Jurist-Pravoved. 2012. № 6 (55). 11. Vardanyan G.A. Features of the seizure in criminal cases of crimes related to the production and circulation of counterfeit drugs // Vestn. Tom. state University. 2014. № 389. 12. Vardanyan A.V., Alexienko O.N. Using knowledge about the methods of crimes against life and health in identifying and exposing false alibis // Jurist-Pravoved. 2008. № 6. 13. Vardanyan A.A. Crimes related to human trafficking in the context of the globalization trend of illegal encroachments on freedom, honor and dignity of the individual // Philosophy of law. 2011. № 3 (46). 14. Vardanyan G.A. Criminalistically significant features of organized groups that carry out serial production and circulation of counterfeit medicines as an information reference point for the organization of disclosure and investigation of these crimes. Izvestiya Tula state University. Economic and legal Sciences. 2014. № 3–2. 15. Vardanyan G.A. Initiation of criminal cases for crimes related to the circulation of counterfeit or substandard medicines, medical devices, and dietary supplements. Izvestiya Tula state University. Economic and legal Sciences. 2017. № 3–2. 16. Vardanyan A.A. Problems of increasing the efficiency of the evidentiary potential of the investigative examination and examination in the process of investigating crimes related to human trafficking // Jurist-Pravoved. 2011. № 6 (49). 17. Vardanyan A.V. Crime prevention in the system of state measures for crime prevention // The Bulletin of Tomsk state University. 2018. № 430.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность УДК 343.985.7 ББК 67.52

© 2020 ã. Ïåðìÿêîâ Àíäðåé Ëåîíèäîâè÷, заместитель начальника кафедры криминалистики Восточно-Сибирского института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

МЕХАНИЗМ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В статье представлены некоторые результаты самостоятельного анализа структуры механизма расследования преступления. Авторами обосновывают собственное понимание сущности механизма расследования как научной категории. Ключевые слова: расследование преступления, механизм расследования, механизм принятия решений при расследовании, структура механизма расследования. Permyakov Andrey Leonidovich – Deputy Head of the Department of Forensic Science, the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. CRIMINAL INVESTIGATION METHOD The article presents some results of the independent structural analysis of the criminal investigation method. The authors substantiate their own understanding the process of the investigation method as a scientific research. Keywords: investigation of crime, investigation method, decision-making method during investigation, process of investigation method.

При разработке частных методик расследования отдельных видов и групп преступлений авторы часто используют термин «механизм преступления». Стоящее за ним понятие давно закрепило за собой право на существование в криминалистике, несмотря на некоторые расхождения взглядов ряда авторов в понимании его сущности, структуры, значения и прочих связанных с ним аспектов. Не забывая о двоякой структуре общего предмета и объекта научно-криминалистических исследований, мы задумались над вопросом необходимости рассмотрения механизма расследования преступления как отдельной фундаментальной научно-криминалистической категории по примеру широко применяемого механистического подхода к рассмотрению и исследованию второго главного объекта криминалистического познания – деятельности преступника. Ведь необходимость рассмотрения механизма совершения преступления или механизма преступления в криминалистике сомнений не вызывает, но материалов по исследованию деятельности следователя как механизма встречается крайне мало. При таком обороте сразу возникает множество существенных вопросов, требующих своего разрешения для заключения о сути данного феномена и его возможного значения при исследовании преступной деятельности и деятельности по Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

расследованию преступлений. Во-первых, нам хотелось бы избежать дублирования существующих понятий, что и так уже вполне достаточно встречается в криминалистике. Если же такая научная категория уникальна, то следует определить необходимость и практическую значимость ее научного исследования. В своих рассуждениях мы не можем не обратиться к разработкам в области уголовно-процессуального права в отношении такой категории, как правовой механизм расследования преступлений, механизм уголовно-процессуального регулирования или механизм правового регулирования отношений, возникающих при расследовании преступлений. Можно понимать под этим систему средств или элементов юридического характера, последовательно организованных для «упорядочения общественных отношений в сфере уголовного судопроизводства, а также содействия удовлетворению интересов участников уголовного процесса при расследовании и рассмотрении уголовных дел в суде» [1, с. 79]. В литературе можно встретить и другие варианты определений, но, не останавливаясь на их анализе, отметим, что существенных отличий, имеющих значение для темы нашего исследования, в них мы не находим. Так, по аналогии с общепринятым определением механизма уголовно-процес-

165

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность суального регулирования, механизм расследования можно определить как систему криминалистических средств технического, тактического и методического характера, характерных своими способами воздействия на объекты и участников отношений, возникающих при расследовании преступлений. Такой вариант определения через более широкие категории и обтекаемые термины также имеет право на существование, что не будет противоречить выводам, сделанным нами далее. Профессор С.А. Шейфер определяет механизм проведения расследования как сочетание мер, обеспечивающих эффективность расследования (раскрытие преступлений, сбор убедительных улик для рассмотрения дела в суде) и меры по обеспечению прав обвиняемого, по необходимости ограничиваемых в интересах установления истины. «Абсолютно идеальных механизмов расследования преступлений создать невозможно, поскольку каждая система расследования имеет свои, внутренне присущие ей, достоинства и свои недостатки» [2, с. 47.]. Механизм расследования преступления как научно-криминалистическая категория уже не раз рассматривался разными учеными в их исследованиях. О.В. Челышева определила его как систему взаимосвязи деятельности субъекта расследования между собой, со свойствами самого субъекта, с особенностями обстановки, в которой протекает расследование, а также с результатами (промежуточными и конечными) данной деятельности [3, с. 162.].

Элементами этой системы она предложила рассматривать деятельность субъекта расследования, результат такой деятельности и обстановку расследования. При этом следует учитывать, что деятельность по расследованию преступления состоит из двух составляющих – субъекта и объекта расследования, совокупность отношений между которыми представляет собой способ. В целом, предлагаемая конструкция будет иметь, по мнению автора, вид, представленный на рис. 1. Литерами «S» и «V» на схеме обозначены субъект и объект расследования. В целях изучения закономерностей механизма расследования, такую конструкцию автор предлагает рассматривать на трех уровнях принятия решений по аналогии с основным системными разделами науки криминалистики. Это уровень всего процесса расследования (криминалистическая методика), уровень отдельных следственных действий (криминалистическая тактика), уровень более простых «дробных» технических действий (криминалистическая техника) и уровень рассмотрения элементов механизма расследования в общетеоретическом уровне. Как нам кажется, это архисправедливое дополнение, которое конгениально вписывается в рассматриваемые нами положения механистических приемов и подходов, используемых в криминалистических исследованиях. Однако, на наш взгляд, такая предложенная модель механизма расследования не лишена изъянов. Довольно странно, что автор в дан-

Рис. 1. Механизм расследования преступления по О.В. Челышевой

166

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность ной структуре одновременно предлагает рассматривать неограниченно широкий круг обстоятельств и факторов, составляющих обстановку расследования, не выделяя в качестве отдельных элементов механизма расследования такие влиятельные факторы, как противодействие стороны защиты, деятельность потерпевшей стороны, содействие субъектов, не являющихся субъектами расследования и т. д. При этом из деятельности субъекта расследования как промежуточного воздействующего явления выделяется ее результат, который по своей сущности одновременно может рассматриваться как элемент самой деятельности и часть обстановки расследования, так как она частично состоит из таких результатов. Другими словами, результаты деятельности субъекта расследования представляют собой новые выясненные обстоятельства или изменения в обстановке, окружающей такого субъекта, что является, собственно, частью сложившейся обстановки расследования. Если такое решение принято автором исходя из смыслового звучания термина «механизм расследования», то, на наш взгляд, здесь следует отметить, что в этом словосочетании незримо присутствует также слово «преступления» или «преступной деятельности», которое часто упускается из вида, но по смыслу всегда должно, безусловно, подразумеваться. Это требует добавить в предложенную выше конструкцию элементы, связанные с обстоятельствами совершения преступления и деятельностью преступника или стороны защиты, как посткриминальную [4, с. 169–173; 5, с. 125–133], так и в период совершения преступления. Этого же требует один их общепринятых законов диалектического материализма. Так как для понимания сути явления необходимо не упускать из вида его антагонистический феномен. Таким феноменом в данном случае будет являться деятельность преступника или механизм совершения преступления, которые не могут не влиять на формирование механизма расследования в предложенной концепции его понимания. Для более полного понимания разработанной О.В. Челышевой концепции, она справедливо предлагает отличать механизм расследования от частной методики расследования по такому критерию, как абстрактность. Так, механизм расследования автор предлаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

гает рассматривать как фактическую систему взаимосвязи деятельности субъекта расследования между собой, со свойствами самого субъекта, с особенностями обстановки, в которой протекает расследование, а также с результатами (промежуточными и конечными) данной деятельности. Частная методика, по ее мнению, является идеальной моделью, примеряемой к конкретной жизненной ситуации для принятия решений и определения направления расследования. Такое утверждение совпадает со сделанными нами ранее выводами при анализе соотношения таких научно-криминалистических категорий, как криминалистическая характеристика и механизм расследуемого преступления. Остается невыясненным только вопрос о том, будут ли в предложенной теории тождественными понятия «частная методика расследования» и «типичный механизм расследования»?. По смыслу рассуждений авторов, думается, положительный ответ очевиден. Механизм расследования, безусловно, сложное явление, имеющее свою структуру. Ее можно рассматривать на разных уровнях или с разных углов. Так, его можно представить с организационной стороны, нормативно-правовой, нормативно-практической стороны, со стороны организации взаимодействия участников расследования [6, с. 12– 19] и т. д. Каждый такой аспект может рассматриваться как отдельный механизм в структуре механизма расследования. Такие отдельные составляющие также имеют свои элементы, взаимодействующие в системе внутреннего устройства. Кроме того, механизм расследования можно рассматривать в аспекте его развития и функционирования, представить его как систему множества взаимосвязанных процессов. В структуре механизма расследования преступлений значительную долю занимает механизм решения задач расследования. Может показаться, что в широком понимании этот научно-криминалистический феномен полностью замещает собой данную категорию. Если рассматривать в качестве задачи конечную цель любого расследования преступления, то механизм ее достижения и будет типичным механизмом расследования. Но это только на первый взгляд – при отождествлении понятий «задача» и «цель».

167

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность Методы научного познания, революционно предложенные еще Декартом в 18 веке, предполагают разбивание крупной основной цели на более мелкие, достигаемые как по отдельности, так и группами. После выполнения всех промежуточных раздробленных задач результаты их суммируются и, объединяясь, они формируют крупную достигнутую цель, которая и была в начале разбита на составляющие части. Именно на решение таких задач в первую очередь нацелена суть механизма достижения цели расследования. Каждый из этих механизмов в отдельности не может являться механизмом расследования по определению. Между тем механизм расследования преступления, в свою очередь, при некоторых условиях может рассматриваться как частный случай механизма решения основной главной цели расследования. Такой аналитический подход к рассмотрению сложной научной категории как нельзя кстати подходит для изучения механизма расследования. Достижение истины при производстве расследования подразумевает выполнение условий полноты всесторонности и объективности в этом процессе. Оценка результатов расследования через призму данных требований является частным случаем аналитической деятельности, так как рассмотренные отдельно характеристики общего итога работы сравниваются с некоторыми эталонами. Результаты решения следователем промежуточных ситуационных задач при работе по уголовному делу раз за разом вкладываются в «ко-

пилки» полноты, всесторонности и объективности, по мере заполнения которых можно судить о качестве расследования. Завершение расследования означает завершение работы его механизма, процесс которой включал в себя многочисленную работу ситуационных механизмов расследования различного масштаба, которые велись как параллельно, так и последовательно. Каждый из этих отдельно взятых механизмов имел свою промежуточную для общего расследования цель (задачу), последовательность действий для достижения и результат. Кроме того, между целью и последовательностью действий для достижения обязательно присутствовало принятие решения о выборе приема, который и является, в сущности, той самой последовательностью действий. Исходя из этого, можно определить механизм расследования преступления как сложную многоуровневую систему значительного числа взаимосвязанных и зависимых друг от друга в различной степени элементов. Каждый из них представляет собой отдельный процесс решения промежуточной ситуационной задачи расследования, определяемой путем выделения ее как составной части из общей цели расследования, результат решения которой будет в совокупности с другими способствовать достижению максимально возможного при существующих условиях уровня полноты, всесторонности и объективности расследования.

Литература

Bibliography

1. Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России. М., 2006. 2. Шейфер С.А. Правовой механизм расследования преступлений в России: вчера, сегодня, завтра // Государство и право. 2011. № 5. 3. Челышева О.В. Место приемов и методов деятельности следователя в механизме расследования // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2003. № 1 (246). 4. Варданян А.В. Посткриминальное противодействие раскрытию и расследованию тяжких преступлений против личности // Юристъ-Правоведъ. 2020. № 1 (92). 5. Андреев А.С. К вопросу о создании частных методик раскрытия, расследования и

1. Beslepkin B.T. Criminal Trial of Russia. M., 2006. 2. Scheifer S.A. Legal mechanism of investigation of crimes in Russia: yesterday, today, tomorrow // State and law. 2011. № 5. 3. Chelysheva O.V. Place of techniques and methods of activity of the investigator in the mechanism of investigation // News of higher educational institutions. Jurisprudence. 2003. № 1 (246). 4. Vardanyan A.V. Post-criminal opposition to the disclosure and investigation of serious crimes against the person // Lawyer-Jurist. 2020. № 1 (92). 5. Andreev A.S. To the issue of the creation of private techniques for the disclosure, investigation and prevention of crimes in the context of post-crim-

168

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность предупреждения преступлений в условиях посткриминального противодействия // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2019. № 4 (91). 6. Грибунов О.П., Кравцова И.А. Особенности взаимодействия между субъектами правоохранительной деятельности при расследовании нераскрытых преступлений прошлых лет, совершенных на транспорте // Известия Тульского госуниверситета. Экономические и юридические науки. 2019. № 1–2.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

inal opposition // Journal of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2019. № 4 (91). 6. Kribunov O.P., Kravtsov I.A. Peculiarities of interaction between subjects of law enforcement activity during investigation of unsolved crimes of previous years committed on transport//News of the Tula State University. Economic and legal sciences. 2019. № 1–2.

169

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность УДК 351.745.7 ББК 67.7

© 2020 ã. Òèìîôååâ Ñåðãåé Âëàäèìèðîâè÷, старший преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности и специальной техники в органах внутренних дел Восточно-Сибирского института МВД России. E-mail: [email protected]

ДЕАНОНИМИЗАЦИЯ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ СЕТИ ИНТЕРНЕТ КАК МЕТОД ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОГО ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ НАРКОПРЕСТУПНОСТИ В статье рассматриваются проблемные вопросы оперативно-розыскного противодействия преступлениям, совершаемым с использованием информационно-телекоммуникационных технологий в области сетевого пространства, в том числе в скрытом сегменте сети Интернет – DARKNET. Ключевые слова: оперативно-розыскная деятельность, оперативно-розыскные мероприятия, противодействие, выявление, раскрытие, сеть Интернет, DARKNET, информационно-телекоммуникационные технологии, наркопреступность, законодательство. Timofeev Sergey Vladimirovich – Senior Lecturer, the Department of Investigative Activities and Special Equipment in the Internal Affairs Bodies, the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. DEANONYMIZATION OFTHE INTERNET NETWORK‘S USER AS A METHOD OF OPERATIVE-SEARCH COUNTERING OF DRUG CRIME The article considers the problematic issues of the operational-investigative counteraction to crimes committed using information and telecommunication technologies in the field of network space, including in the hidden segment of the Internet – DARKNET. Keywords: operational-search activities, operational-search measures, counteraction, detection, disclosure, the Internet, DARKNET, information and telecommunication technologies, cybercrime, changes, legislation.

Министр внутренних дел Российской Федерации В.А. Колокольцев в своем выступлении на расширенной коллегии МВД России 26 февраля 2020 г. отметил: «Проблема выявления, раскрытия и расследования преступлений, совершаемых с использованием информационнокоммуникационных технологий, актуальна для большинства развитых стран мира. По данным ООН, в последние годы она приобрела глобальный характер в связи с цифровизацией всех сфер жизнедеятельности человека. Рост криминальных деяний данного вида оказал значительное влияние на динамику и структуру преступности в целом. Их доля в общем массиве достигла почти 15 % и продолжает расти...» [1]. Стремительное развитие информационнотелекоммуникационных технологий в мире привело к значительным изменениям в жизни общества и государства. Эволюция цифровых технологий привела к тому, что у оперативных подразделений органов внутренних дел (далее – ОВД) появились новые источники оперативно значимых сведений, доказательственной информации в виде виртуальных следов преступления. Раскрытие и расследование преступлений это сложный процесс, осуществляемый

170

на основе соответствующей уголовно-правовой, процессуальной, оперативно-розыскной и криминалистической информации и знаниях определенных частных закономерностей [2, с. 27]. При этом данный процесс осложняется стремительным развитием информационно-телекоммуникационных технологий, способствующих совершенствованию способов совершения преступлений, методов их сокрытия, а также следов преступной деятельности. С учетом появившихся возможностей указанных технологий, огромный толчок в развитии получила и наркопреступность, осуществляемая бесконтактным способом, ситуация с которой «остается критической» [3, с. 20]. Это обусловлено тем, что у каждого человека существует возможность использования различного программного продукта, который позволяет скрывать следы преступной активности, совершенной с использованием информационнотелекоммуникационных технологий, в частности ресурсов сети Интернет. Соответственно, на такой вызов теория и практика оперативно-розыскной деятельности (далее – ОРД) должны эффективно и своевременно отреагировать, а также противопоставить Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность ему более усовершенствованные тактические формы и методы противодействия. Цель настоящего исследования – проанализировать и охарактеризовать закрепленные оперативно-розыскным законодательством оперативно-тактические формы и методы противодействия наркопреступности, осуществляемой с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, выявить недостатки, влияющие на оперативно-розыскную практику деятельности оперативных подразделений ОВД по выявлению, документированию и раскрытию сбыта наркотиков, осуществляемого бесконтактным способом, предложить новые механизмы эффективного решения задач ОРД. Анализ практики в сфере незаконного сбыта наркотиков, осуществляемого с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, показывает, что существует целый пласт проблем организационного, правового, тактического, материально-технического и кадрового характера, что свидетельствует о «высокой общественной опасности дальнейшего распространения наркобизнеса» [4, с. 87]. На сегодняшний день основную проблему как в организационном, тактическом, техническом, так и правовом аспектах можно отнести проблему деанонимизации личности пользователя ресурсов сети Интернет (далее – резидент сети), особенно в теневом его сегменте – сети DARKNET. Под понятием деанонимизации резидента сети предлагаем понимать комплекс оперативно-розыскных и технических мероприятий, направленный на установление личности пользователя сети Интернет в целях решения задач ОРД. Анализ мировой практики показал, что существуют различные формы и методы противодействия цифровой преступности и осуществления деанонимизации резидентов сети Интернет. Указанные обстоятельства определяют актуальность и необходимость выработки научно обоснованных практических рекомендаций, направленных не только на выявление признаков наркопреступлений в сети DARKNET, но и установление (деанонимизацию) лиц, их совершающих. Изучение следственно-судебной и оперативно-розыскной практики показало, что основной проблемой защиты граждан, общества и государства от преступных посягательств в виде наркопреступлений, осуществляемой Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, являются: – отсутствие в оперативно-розыскном законодательстве норм, предусматривающих проведение оперативно-розыскных мероприятий разведывательного характера в сети Интернет без отсутствия формальных оснований, предусмотренных ст. 7 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» [5]; – низкий уровень осведомленности оперативных сотрудников ОВД в области принципов, механизмов функционирования и осуществления противоправной деятельности делинквентами в теневом сегменте сети Интернет – DARKNET; – неэффективность используемых оперативными подразделениями ОВД инструментов деанонимизации резидента сети. Рассматривая первую проблему защиты граждан, общества и государства от преступных посягательств в виде наркопреступлений, осуществляемых с использованием информационно-телекоммуникационных технологий, хочется отметить, что применение таких ОРМ, как наведение справок, снятие информации с технических каналов связи и получение компьютерной информации, неэффективно ввиду специфики, практически полной анонимности резидентов сети, так и принципов функционирования сети DARKNET (отсутствие правого регулирования данного сегмента сети Интернет) [6, с. 211]. Так, согласно Модельному закону наведение справок – это получение информации, имеющей значение для решения конкретных задач ОРД путем направления запроса юридическому или физическому лицу, располагающему или могущему располагать таковой, а равно и ее получение путем непосредственного ознакомления с соответствующими материальными носителями, в том числе оперативных, криминалистических и иных баз данных (учетов), информационных систем и других источников [7, с. 191]. Поэтому можно констатировать, что направление каких-либо запросов в теневом сегменте сети Интернет невозможно из-за отсутствия у оператора связи сведений об абоненте сети (отсутствие индексации). Проведение ОРМ снятия информации с технических каналов связи и получение компьютерной информации в целях деанонимизации резидента сети не представляется возможным, поскольку нет сведений о реальном про-

171

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность токоле соединений TCP/IP*, установить которые ввиду технологических особенностей не представляется возможным. Другим аспектом данной проблемы является то, что оперативные подразделения ОВД проводят ОРМ в сети Интернет на стадии совершения преступления, а не на стадии его подготовки и вынашивания противоправных намерений, тем самым не реализовывается на практике функция предупреждения наркопреступлений. Нам импонирует точка зрения Е.В. Кузнецова и А.Е. Ступницкого о том, что «контрразведывательные функции ОРД реализовываются посредством проведения контрразведывательных мероприятий, основания для проведения которых закреплены в ст. 9 Федерального закона от 03.03.1995 № 40-ФЗ «О федеральной службе безопасности» (далее – ФЗ о ФСБ). Среди них обращает на себя внимание такое основание как необходимость получения сведений о событиях или действиях, создающих угрозу безопасности Российской Федерации (п. «б» ч. 2 ст. 9 ФЗ о ФСБ). Законодатель, закрепив подобную формулировку, указал в качестве основания не наличие информации о соответствующих событиях или действиях, а саму общественно значимую потребность в решении задач, связанных с выявлением, предупреждением, пресечением разведывательной и иной деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, а также отдельных лиц, направленной на нанесение ущерба безопасности Российской Федерации. В данном случае задачи выступают в качестве детерминант к проведению контрразведывательных мероприятий. Представляется, что подобная юридическая конструкция законодателя создает правовою основу для осуществления инициативной поисковой работы сотрудниками контрразведывательных подразделений» [8, с. 13].

Второй проблемой защиты граждан, общества и государства от преступных посягательств в виде наркопреступности является низкий уровень осведомленности оперативных сотрудников ОВД в области принципов, механизмов, функционирования и осуществления противоправной деятельности делинквентами в DARKNET. Это обусловлено тем, что сотрудники оперативных подразделений ОВД, как правило, имеют высшее гуманитарное образование. Тогда как для понимания механизмов функционирования сети Интернет им необходимы соответствующие знания о технических процессах и алгоритмах эффективного противодействия наркопреступности. Третья проблема оперативно-розыскного противодействия киберпреступности детерминирована неэффективностью используемых оперативными подразделениями ОВД инструментов деанонимизации резидента сети. Изучение вопросов организации и технологических процессов функционирования сети Интернет показало, что существуют некоторые возможности деанонимизации пользователей теневого сегмента сети Интернет. Методы деанонимизации резидента сети делятся на три основные группы: 1) воздействие на браузер резидента сети; 2) воздействие на соединение; 3) анализ сетевой активности резидента сети. Первая группа методов основывается на использовании средств эксплуатации уязвимостей к браузеру Firefox, с помощью которого осуществляется доступ к DARKNET (далее – Tor Browser). Так, например, использование сотрудниками оперативных подразделений ОВД библиотеки WebRTC**, предназначенной для обмена данными в режиме реального времени между браузерами без промежуточных серверов, позволяет установить реальный IP-адрес резидента сети (несмотря на использование им технологий VPN*** и Proxy****).

* TCP/IP – сетевая модель передачи данных, представленных в цифровом виде. Модель описывает способ передачи данных от источника информации к получателю. В модели предполагается прохождение информации через четыре уровня, каждый из которых описывается правилом (протоколом передачи). ** WebRTC (англ. real time communications – коммуникации в реальном времени) – проект с открытым исходным кодом, предназначенный для организации передачи потоковых данных между браузерами или другими поддерживающими его приложениями по технологии точка-точка. ** VPN (англ. Virtual Private Network – виртуальная частная сеть) – обобщенное название технологий, позволяющих обеспечить одно или несколько сетевых соединений (логическую сеть) поверх другой сети, например, сети Интернет. **** Прокси-сервер (от англ. proxy – представитель, сервер-посредник) – промежуточный сервер (комплекс программ) в компьютерных сетях, выполняющий роль посредника между пользователем и целевым сервером.

172

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность Вместе с тем подобный подход не всегда позволяет осуществлять эффективную поисковую работу в сети DARKNET. Это связано с тем, что жизненный цикл уязвимостей составляет всего от недели до нескольких месяцев, а существование версий Tor Browser, содержащих конкретную уязвимость, компрометирует весьма ограниченный круг резидентов сети, использующих скрытый сегмент Интернета в противоправных целях. Вторая группа методов основана на анализе записей в NETFLOW* на маршрутизаторах, которые непосредственно являются узлами сети DARKNET или находятся недалеко от них. NETFLOW – проприетарный открытый протокол, предназначенный для мониторинга трафика сети и представляет возможность анализа сетевого трафика на уровне сеансов, делая запись о каждой транзакции TCP/IP. Несмотря на кажущиеся простоту и эффективность, указанный способ предполагает огромное количество точек присутствия внутри сети DARKNET, требуя наличия большего пула вычислительной ресурсов. Третья группа методов представляет наибольший интерес. Они основаны на анализе сетевой активности резидента сети. В их основе лежит интерес реализация тега «Canvas»**, генерирующего растровые изображения*** при помощи JawaScript**** на платформе HTML5*****. Ключевая особенность подхода состоит в том, что ренденринг****** таких изображений каждый браузер осуществляет по-разному, в зависимости от типа графического адаптера, аппаратно-программной составляющей компьютера, операционной системы и ее конфигурации. Следовательно, параметры отрисованных изображений могут уникально идентифицировать браузер и его программно-аппаратное окружение.

При помощи данного метода могут отслеживаться и другие параметры компьютера резидента сети, например: заголовки браузера и его настройки, программно-аппаратные характеристики экрана (разрешение, поддержка сенсорного ввода), часовой пояс, сведения об операционной системе и др. Совокупность полученной информации позволяет сформировать так называемый цифровой отпечаток, имеющий вид 32-битного числа шестнадцатеричной системы, которое получается в результате обработки всех принятых браузером данных. Используя предложенный нами подход, сотрудники оперативных подразделений могут получить возможность зафиксировать необходимую оперативно значимую и аналитическую информацию о резидентах сети с определенным цифровым отпечатком, например, путем изучения истории его серфинга и авторизаций на сайтах. В последующем данные сведения могут способствовать установлению круга его общения, социальных связей, интересов, предпочтений и др. Дальнейшее действия по деанонимизации лиц, совершающих преступления в DARKNET, связаны с применением всего комплекса оперативно-розыскных сил, средств и методов, позволяющих не только идентифицировать личность конкретного лица, но и выяснить роль каждого из фигурантов, а также установить иные обстоятельства, относящиеся к преступной деятельности. Синтезируя изложенную нами информацию, полагаем, что деанонимизация резидента сети – это уникальный информационноаналитический метод добывания оперативно значимой информации, который нельзя отождествлять с классическими ОРМ, такими, как наведением справок, отождествление личности, снятие информации с технических

* NetFlow – сетевой протокол, предназначенный для учета сетевого трафика. Является фактическим промышленным стандартом и поддерживается многими устройствами. ** Canvas (англ. canvas – «холост», рус. канв с) – элемент HTML5, предназначенный для создания растрового двухмерного изображения при помощи скриптов, обычно на языке JavaScript. *** Растровое изображение – изображение, представляющее собой сетку (мозаику) пикселей – цветных точек (обычно прямоугольных) на мониторе, бумаге и других отображающих устройствах. **** JavaScr ipt – мультипарадигменный язык программирования. Поддерживает объектноориентированный, императивный и функциональный стили. Является реализацией языка ECMASript (стандарт ECMA-262). ***** HTML5 (англ. HyperTextMarkupLanguage, version 5) – язык для структурирования и представления содержимого всемирной паутины. Это пятая версия HTML. ****** Рéндеринг или отрисовка (англ. rendering – «визуализация») – термин в компьютерной графике, обозначающий процесс получения изображения по модели с помощью компьютерной программы. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

173

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность каналов связи, получение компьютерной информации. В силу этого целесообразно данный метод законодательно закрепить в форме отдельного оперативно-розыскного мероприятия, представляющего особый вид оперативного поиска информации, проводимый

в целях решения задач оперативно-розыскной деятельности. Предложенная инициатива требует дальнейшего научного осмысления, однако, полагаем, что даже ее частичная реализация даст положительные результаты в работе правоохранительных органов в целом.

Литература

Bibliography

1. Колокольцев В.А. Выступление от 26.02.2020 г. на расширенной коллегии МВД России // URL: http://www.kremlin.ru/ events/president/news/62860мвд.рф/reports. 2. Варданян А.В., Грибунов О.П. Современная доктрина методико-криминалистического обеспечения расследования отдельных видов преступлений // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 2 (81). 3. Грибунов О.П., Герасимов П.А., Косенко В.Н. Психоактивные вещества синтетического происхождения как предмет преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков: некоторые аспекты противодействия их распространению // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2015. № 4 (75). 4. Варданян А.В., Айвазова О.В. Оборот наркотических средств и психотропных веществ в учреждениях системы здравоохранения как объект научного анализа // Философия права. 2012. № 4 (53). 5. URL: http://www.pravo.gov.ru. 6. Пучнин А.В., Горбова В.В. Аппаратнопрограммные и технические средства фиксации преступной деятельности, осуществляемой в сети Интернет // Охрана, безопасность, связь. 2018. Т. 1. № 3 (3). 7. Павличенко Н.В., Самоделкин А.С. Конвергенция оперативно-розыскного законодательство государств – участников Содружества Независимых Государств. Общество и право. 2016. № 1 (55). 8. Кузнецов Е.В., Ступницкий А.Е. Основание для проведения оперативно-разыскных мероприятий, предусмотренных пп. 1 п. 2 ч. 1 ст. 7 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»: проблемы теории и практики // Оперативник (сыщик). 2016. № 4 (49).

174

1. Kolokoltsev V.A. Speech dated 26.02.2020 at the extended board of the Ministry of Internal Affairs of Russia // URL: http://www.kremlin.ru/ events/president/news/62860mvd.rf/reports. 2. Vardanyan A.V., Gribunov O. P. Modern doctrine of methodological and criminalistic support of investigation of certain types of crimes // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2017. № 2 (81). 3. Gribunov O.P., Gerasimov P.A., Kosenko V.N. Psychoactive substances of synthetic origin as the subject of crimes related to drug trafficking: some aspects of countering their spread // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2015. № 4 (75). 4. Vardanyan A.V., Aivazova O.V. Turnover of narcotic drugs and psychotropic substances in health care institutions as an object of scientific analysis // Philosophy of law. 2012. № 4 (53). 5. URL: http://www.pravo.gov.ru. 6. Puchnin A.V., Gorbova V.V. Hardware-software and technical means of fixing criminal activity carried out on the Internet // Security, security, communications. 2018. Vol. 1. № 3 (3). 7. Pavlichenko N.V., Samodelkin A.S. Convergence of operational and investigative legislation of the CIS member States. Society and the law. 2016. № 1 (55). 8. Kuznetsov E.V., Stupnitsky A.E. The basis for carrying out operational-search activities provided for in clause 1, clause 2, p. 1 of art. 7 of the FL «On operational-search activities»: problems of theory and practice // The field investigator (sleuth). 2016. № 4 (49).

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность УДК 343.985.7 : 343.34 ББК 67.52

© 2020 ã. Õèæíÿê Äåíèñ Ñåðãååâè÷, профессор кафедры криминалистики Саратовской государственной юридической академии доктор юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ТРАНСНАЦИОНАЛЬНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В статье анализируются взгляды ученых на основания криминалистической классификации преступлений. В результате анализа юридической литературы и правоприменительной практики определяются наиболее существенные признаки, необходимые для классификации. Ключевые слова: криминалистическая классификация, транснациональное преступление, методика расследования, криминалистическая характеристика. Khizhnyak Denis Sergeevich – Professor, the Department of Criminalistics, the Saratov State Law Academy, Doctor of Law, Associate Professor. CRIMINAL CLASSIFICATION OFTHE TRANSNATIONAL CRIMES The article analyzes the views of scientists on the basis of the criminalistic classification of crimes. As a result of the analysis of legal literature and law enforcement practice, the most essential features necessary for classification are determined. Keywords: forensic classification, transnational crime, investigation methodology, forensic characteristics.

Классификации преступлений в криминалистике – актуальная проблема, поскольку на их основе строятся частные криминалистические методики. Долгое время при разработке частных методик расследования криминалисты опирались лишь на уголовно-правовую классификацию преступлений. Так, первые криминалистические методики разрабатывались с учетом объекта преступлений: 1) преступления против личности; 2) имущественные преступления; 3) преступления против общества. Позже появились классификации преступлений, основанные на дифференциации субъектов преступления (С.А. Голунский, Б.М. Шавер). В настоящее время классификации транснациональных преступлений существуют либо в документах международных организаций, либо в научной литературе, но их нельзя назвать собственно криминалистическими, так как они основаны на дифференциации объектов преступлений либо сферы жизнедеятельности общества. Так, классификация транснациональных преступлений, предложенная ООН восемнадцатью разновидностями: 1) отмывание денежных средств, 2) терроризм, 3) кража произведений искусства и культуры, 4) кража интеллектуальной собственности, 5) незаконная торговля оружием, 6) незаконный захват воздушных судов, 7) морское пиратство, 8) незаконный захват наземных транспортных средств, 9) мошенничество в сфере страховаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ния, 10) киберпреступления, 11) экологические преступления, 12) торговля людьми, 13) торговля человеческими органами, 14) незаконный оборот наркотиков, 15) злостное банкротство, 16) проникновение в сферу законной коммерческой деятельности, 17) коррупция и подкуп государственных должностных лиц; 18) иные преступления, совершаемые организованными преступными группами [1]. Последний пункт данной классификации относит транснациональные преступления только к деятельности организованных преступных групп. Как отмечалось нами ранее, анализ практики расследования преступлений показывает, что «несмотря на то, что международно-правовые документы в качестве транснациональных преступлений рассматривают преимущественно результаты криминальной деятельности организованных преступных групп и преступных организаций (сообществ), транснациональную криминальную деятельность следует понимать шире – как деятельность любых субъектов (включая отдельных лиц), направленную на совершение деяний, нарушающих законодательство и интересы более двух государств, а также нормы международного права»[2, с. 201]. Научные классификации транснациональных преступлений также следуют принципу учета объекта преступлений [3, с. 56–58]. В 1971 г. А.Н. Васильев и Н.П. Яблоков выступили против использования в крими-

175

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность налистике уголовно-правовых классификаций преступлений, так как, по их мнению, «классификация преступлений в методике их расследования должна исходить не из уголовно-правовых характеристик, а из криминалистических по различным основаниям, имеющим значение для раскрытия преступлений, примененным орудиям и средствам, механизму формирования доказательств» [4, с. 425]. В качестве критерия криминалистической классификации преступлений ими были избраны признаки первоначальных следственных ситуаций. И.Ф. Герасимов также отмечал, что применение уголовно-правовых критериев не дают возможности учесть все особенности преступных деяний, которые имеют значение для их выявления, расследования и раскрытия [5, с. 339]. Научные дискуссии привели к пониманию того, что основой криминалистической классификации преступлений должен быть криминалистический признак преступления, который предлагалось понимать как «определенные факты реальной действительности, представляющие собой следы преступления, указывающие на возможность совершения конкретного преступления» [6, с. 87]. Если же исходить из общенаучного определения признака как показателя стороны предмета или явления, по которому можно узнать, определить или описать их [7, с. 416], криминалистический признак преступления – это не только след. Анализируя понятие криминалистического признака преступления, В.А. Образцов пришел к выводу, что оно «отражает сложные, не одномерные явления» [8, с. 36]. Криминалистические основания классификации преступлений, по справедливому замечанию Н.П. Яблокова, должны быть значимыми и методически перспективными, а в качестве таких оснований он называет элементы криминалистической характеристики преступлений, в частности, способ и обстановку их совершения [9, с. 27– 28]. И.Ф. Герасимов, рассматривая сложившуюся в криминалистике классификацию преступлений, в качестве криминалистического основания классификации преступных деяний предложил учитывать характеристику места их совершения. Данный критерий по сути является составной частью такого криминалистического элемента, как обстановка совершения преступления, указанного Н.П. Яблоковым. В соответствии с критерием места совершения преступлений И.Ф. Герасимов представил следующую их классификацию: «1) преступления, место совершения которых локализуется чисто пространственно и

176

в большинстве ограничено небольшой площадью; 2) преступления, место совершения которых не имеет определенных границ пространственного характера, а связано с какой-то организационной системой, структурой; 3) преступления, место совершения которых не носит однозначного характера и потому его можно назвать сложным» [10, с. 161–163]. Данная классификация вызвала критику со стороны ученых. В частности, Н.П. Яблоков отмечал, что «такое основание классификации не позволяет четко определить вид типовой методики, рекомендации которой должны быть применимы при расследовании, ибо в таких местах могут быть совершены разные виды преступлений» [11, с. 44]. Рассмотрение проблемы криминалистической классификации преступных деяний убеждает в том, что их классификация должна опираться на различные криминалистически значимые признаки криминальной деятельности. В.Д. Корма отмечает: «Основаниями криминалистической классификации преступлений могут быть: а) способ совершения преступления (например, убийства с применением огнестрельного оружия, взрывных устройств и т. д.); б) отдельные признаки, характеризующие личность преступника (преступления, совершаемые несовершеннолетними, должностные преступления и т. д.); в) особенности предмета преступного посягательства; г) место совершения преступления (например, квартирные кражи, дорожно-транспортные преступления и т. д.); д) источники криминалистически значимой информации (например, преступления, связанные с техногенными источниками повышенной опасности); е) влияние сферы деятельности (например, экономической) на процесс расследования преступлений; ж) другие основания» [12, с. 76]. Каждый вид криминальной деятельности обладает определенной спецификой, поэтому в современной литературе существует значительное количество работ, посвященных криминалистической характеристике конкретных видов преступлений [13, с. 40–44; 14, с. 214–219; 15, с. 119–122]. УК РФ не содержит термин «транснациональный», а многие преступления, имеющие транснациональный характер, имеют разные объекты и совершаются разными субъектами, что не позволяет классифицировать такие преступления в рамках УК РФ. Объективная сторона преступления, раскрываемая в статьях Особенной части УК РФ, практически не указывает на особенности способа совершения транснациональных преступлений, так Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность как он является их факультативным признаком и упоминается не во всех диспозициях [16, с. 98–99]. Тем не менее, способ совершения преступления свойственен каждому их виду и может быть одним из оснований классификации транснациональных преступлений. Способ совершения транснационального преступления всегда связан с нарушением законодательства не менее двух государств, и в зависимости от характера криминальной деятельности транснациональность выражается в следующих элементах способа совершения: а) незаконное перемещение предметов через границу; б) незаконное перемещение людей через границу; в) удаленное преступное воздействие. На современном этапе развития криминальной деятельности в транснациональном масштабе классификационный признак места совершения преступления, предложенный в упомянутой работе И.Ф. Герасимова [5, с. 339], может быть положен в основу одной из обобщенных классификаций для криминалистической характеристики транснациональных преступлений, поскольку процессы всемирной глобализации и обусловленная ею трансформация криминальной деятельности привели к появлению двух типов транснациональных преступлений – трансграничных и транстерриториальных [17, с. 10]. Различение двух видов транснациональных преступлений важно, с одной стороны, вследствие того, что международные маршруты, в рамках которых совершаются преступления, различаются по географической направленности и протяженности, в них могут быть вовлечены различные региональные организованные преступные формирования, что имеет большое практическое значение для расследования преступлений. Под трансграничными преступлениями понимаются преступления, затрагивающие интересы государств, имеющих общую границу, а под транстерриториальными – не имеющими общей границы. Следовательно, по месту инициации транснациональной криминальной деятельности в

отношении России можно выделить следующие локусные признаки. Транснациональная криминальная деятельность может быть инициирована: а) в РФ; б) в приграничном иностранном государстве; в) в иностранном государстве, не имеющем общей границы с РФ. Еще одним элементом криминалистической характеристики транснациональных преступлений является векторный фактор транснациональной криминальной деятельности. По направленности транснациональной криминальной деятельности можно выделить преступные деяния: а) конечный результат которых направлен из иностранного государства на территорию под юрисдикцией РФ; б) конечный результат которых направлен из РФ на иностранное государство; в) обусловленные транзитным характером криминальной деятельности. Субъектный состав лиц, совершающих транснациональные преступления разнообразен, что также может быть критерием для дополнительной классификации. По субъекту совершения транснационального преступления можно выделить несколько классификаций: 1. преступления, совершаемые транснациональным организованным преступным формированием; группой лиц по предварительному сговору; одним лицом; 2. преступления, совершаемые иностранцами; гражданами РФ, лицами без гражданства; смешанной группой. На базе рассмотренных в статье оснований может быть осуществлена разноуровневая криминалистическая классификация транснациональных преступлений. Применение такой классификации позволяет в перспективе создание новых криминалистических методик расследования транснациональных преступлений. Единообразное понимание и единообразная классификация транснациональных преступлений, несомненно, будет способствовать улучшению качества следствия по этим делам.

Литература

Bibliography

1. URL: https://www.asc41.com/UN_Congress/ Russian /9R%20Devyat’ yi%20Kongress/ A_CONF169_15_ADD1.pdf. 2. Хижняк Д.С. Транснациональная криминальная деятельность и ее субъекты // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2017. № 2 (115). 3. Осипова Е.В. Понятие транснациональных экологических преступлений и основные направления их расследования // Проблемы Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. URL: https://www.asc41.com/UN_Congress/ Russian /9R%20Devyat’yi%20Kongress/A_CONF 169_15_ADD1.pdf. 2. Khizhnyak D.S. Transnational criminal activity and its subjects // Bulletin of the Saratov State Law Academy. 2017. № 2 (115). 3. Osipova E.V. The concept of transnational environmental crimes and the main directions of their investigation // Problems of the fight against transnational organized crime. According to the materi-

177

Криминалистика и оперативно-розы скная деятельность; судебно-экспертная деятельность борьбы с транснациональной организованной преступностью. По материалам Международ. конф.: сб. науч. тр. Калининград, 2002. 4. Криминалистика / под ред. А.Н. Васильева. М., 1971. 5. Герасимов И.Ф. Вопросы криминалистической классификации в методике расследования преступлений // Демократия и право развитого социалистического общества: мат-лы Всесоюз. науч. конф. М., 1975. 6. Густов Г.А., Танасевич В.Г. Признаки хищений социалистической собственности // Вопросы совершенствования предварительного следствия. Л., 1971. 7. Кондаков Н.И. Логический словарь. М., 1971. 8. Образцов В.А. О понятии криминалистического признака преступления // Вопросы теории и методов следственной работы: Сб. науч. тр. Иркутск, 1988. 9. Яблоков Н.П. Криминалистическая методика расследования. М., 1985. 10. Герасимов И.Ф. Некоторые проблемы раскрытия преступлений. Свердловск, 1975. 11. Яблоков Н.П. Криминалистическая классификация преступлений в методике расследования и ее виды // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2015. № 5. 12. Корма В.Д. Некоторые проблемы методики расследования преступлений // Вестник университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА). 2019. DOI: 10.17803/2311-5998.2019.55.3. 071-081. 13. Файзуллина А.А. К вопросу о структуре криминалистической характеристики поджогов чужого имущества // Южноуральские криминалистические чтения Материалы Международ. научно-практич. конф. Под ред. И.А. Макаренко. 2018. 14. Малянова К.П. Общие положения криминалистической характеристики преступлений, связанных с незаконным образованием (созданием, реорганизацией) юридического лица // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2018. № 3 (86). 15. Ясенева М.О. Понятие и элементы криминалистической характеристики нарушений Правил дорожного движения лицом, подвергнутым административному наказанию // Известия Алтайского госуниверситета. 2017. № 6 (98). 16. Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. 17. Хижняк Д.С. Методологические основы расследования транснациональных преступлений: модельный подход: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2018.

178

als of the International Conference: col. of proceedings. Kaliningrad, 2002. 4. Forensic science / ed. A.N. Vasiliev. M., 1971. 5. Gerasimov I.F. The issues of forensic classification in the investigation of crimes // Democracy and the law of a developed socialist society: materials of the All-Union scientific conf. M., 1975. 6. Gustov G.A., Tanasevich V.G. Signs of theft of socialist property // Issues of improving the preliminary investigation. L., 1971. 7. Kondakov N.I. Logical dictionary. M., 1971. 8. Obraztsov V.A. On the concept of the criminalistic sign of crime // Questions of theory and methods of investigative work: Sat. scientific works, Irkutsk, 1988. 9. Yablokov N.P. Forensic investigation methodology. M., 1985. 10. Gerasimov I.F. Some problems of crime detection. Sverdlovsk, 1975. 11. Yablokov N.P. Forensic classification of crimes in the investigation methodology and its types // Tomsk State University Journal. Mosk. university. Ser. 11. The right. 2015. № 5. 12. Korma V.D. Some problems of crime investigation methods // Bulletin of the University named after O.E. Kutafina (Moscow State Law Academy). 2019. DOI: 10.17803/2311-5998.2019.55.3.071-081. 13. Fayzullina A.A. On the structure of the forensic characteristics of arson of someone else’s property // South Ural Forensic Readings Materials of the International scientific and practical confe. Edited by I.A. Makarenko. 2018. 14. Malyanova K.P. General provisions of the forensic characteristics of crimes related to the illegal formation (creation, reorganization) of a legal entity // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2018. № 3 (86). 15. Yaseneva M.O. The concept and elements of the forensic characteristics of violations of the Rules of the road by a person subjected to administrative punishment // News of Altai State University. 2017. № 6 (98). 16. Trainin A.N. General doctrine of the crime. M., 1957. 17. Khizhnyak D.S. Methodological foundations of the investigation of transnational crimes: a model approach: abstract of dis. ... PhD in law. M., 2018.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС; АДМИНИСТРАТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УДК 342.9 ББК 67.401

© 2020 ã. Îñÿê Àíäðåé Íèêîëàåâè÷, начальник кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: aosiak2@ mvd.ru

Êàïðàíîâ Àëåêñåé Âëàäèìèðîâè÷, доцент кафедры судебной экспертизы и криминалистики Ростовского государственного экономического университета (РИНХ) кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Êóðååâ Âèêòîð Âèêòîðîâè÷, преподаватель кафедры административной деятельности органов внутренних дел Краснодарского университета МВД России. E-mail: [email protected]

АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВОЙ СТАТУС ПРЕДСТАВИТЕЛЯ В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ: ОТДЕЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ТЕОРИИ В статье исследуются теоретико-правовые, сущностные и содержательные аспекты административно-правового статуса представителя в исполнительном производстве как одного из его участников. Ключевые слова: исполнительное производство, административно-правовой статус, представитель, права граждан, доверенность, полномочия. Osyak Andrey Nikolaevich – Head of the Department of Administrative Law of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Kapranov Alexey Vladimirovich – Associate Professor, Department of Forensic Science and Criminology, Rostov State Economic University (RINE), PhD in Law, Associate Professor. Kureev Victor Viktorovich – Lecturer, Department of Administrative Activities of Internal Affairs Bodies of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia ADMINISTRATIVE AND LEGAL STATUS OFTHE REPRESENTATIVE IN EXECUTIVE PRODUCTION: SEPARATE QUESTIONS OFTHE THEORY The article examines the theoretical and legal, essential and substantive aspects of the administrative and legal status of a representative in enforcement proceedings as one of its participants. Keywords: enforcement proceedings, administrative and legal status, representative, rights of citizens, letter of attorney, powers.

В Российской Федерации все острее ощущается проблема повышения эффективного государственного управления, в том числе быстрого и качественного исполнения решений органов исполнительной власти. Проведение исследований по данной тематике способствует поиску путей совершенствования деятельности всего механизма государства в целом, исполнительных органов власти в частности. Регулированию исполнительного производства посвящены Федеральные законы «Об исполнительном производстве» (далее – ФЗ 2007 года № 229) [1], «Об органах принудительного исполнения РФ» [2], однаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ко круг источников исполнительного производства шире, в него следует включать и Кодекс об административных правонарушениях в РФ [3], и Гражданский процессуальный кодекс РФ [4], и иные источники, регламентирующие административные процедуры, составляющие стадии исполнительного производства, а также охватывающие участие физических лиц, организаций, должностных лиц, органов государственной власти, вовлекаемых в исполнительное производство, в том числе и судебных приставов-исполнителей. В настоящее время сфера исполнительного производства активно трансфор-

179

Административное право и процесс; административная деятельность мируется: на практике применяются новые процедуры принудительного исполнения решений органов исполнительной власти, связанные с развитием современных технологий информационного взаимодействия между различными органами государственной власти. В том числе произошли существенные изменения в статусе судебного пристава-исполнителя, осуществлено перераспределение полномочий в системе субъектов исполнительного производства, однако ряд проблем так и остается нерешенным. Так, например, недостаточно урегулирована деятельность отдельных субъектов исполнительного производства, в том числе представителей в рамках исполнительных производств, нечетко определены цели оконченного и прекращенного исполнительного производства и многие другие. Указанные обстоятельства актуализируют вопросы исследования теоретико-правовых, сущностных и организационных аспектов исполнительного производства в Российской Федерации, требуют их научного осмысления и предложений в законодательство. Изучение административно-правового статуса представителя исполнительного производства предполагает рассмотрение его правового положения как лица, участвующего в исполнительном производстве. Федеральным законодательством дается исчерпывающая классификация, систематизирующая всех возможных участников соответствующих правоотношений, по характеру принадлежащих им полномочий, степени заинтересованности и вовлеченности в его ход. Согласно ст. 48 ФЗ 2007 года № 229 следует различать следующие группы: стороны исполнительного производства (взыскатель и должник); лица, непосредственно исполняющие требования, содержащиеся в исполнительном документе (органы принудительного исполнения); иные лица, содействующие исполнению требований исполнительных документов (переводчик, понятые, специалист и др.). В качестве квалифицирующих признаков, на основе которых лиц, участвующих в исполнительном производстве, следует относить к той или иной группе, исследователи отмечают: юридический интерес (то есть процессуально-правовую заинтересованность); материальный и юридический интерес; содействующие результатам исполнительного производства и не имеющие собственной заинтересованности; способность выступать от своего имени в защиту своих интересов или интересов других лиц, либо способность за-

180

щищать права и интересы других лиц от имени последних [5]. Исполнительное производство, по кругу лиц, участвующих в нем, имеет специфические особенности, вытекающие из особенностей его правовой природы. В юриспруденции юридическая природа исполнительного производства до сих пор является предметом научных споров, современное понимание как разновидности института административного права сложилось не сразу. Исследователи советского периода придерживались точки зрения, согласно которой исполнительное производство считалось частью гражданского (арбитражного) процесса, его стадией [6], так как его осуществление регламентировалось нормами ГПК РСФСР. Отмечались и иные суждения, согласно которым совокупность норм, регламентирующих вопросы организации исполнения решений юрисдикционных органов, могут образовывать самостоятельное, обособленное от гражданского права, исполнительное право [7]. В постсоветский период развития науки авторы также не пришли к единому пониманию. Есть мнение, что исполнительное законодательство следует рассматривать как комплексную отрасль права, которую можно именовать гражданским исполнительным правом [8]. Рядом авторов признается, что исполнительное производство является институтом административного права [9]. Другие обосновывают, что исполнительное производство выступает частью административного процесса [10], представляет собой административно-правовой режим [11]. Представляется, что разрешает данный научный спор ФЗ 2007 года № 229, указывающий, что он определяет условия и порядок принудительного исполнения судебных актов, других органов и должностных лиц, которым при осуществлении установленных Федеральным законом полномочий предоставлено право возлагать на физических лиц, юридических лиц, Российскую Федерацию, ее субъекты, муниципальные образования обязанности по передаче другим гражданам, организациям или в соответствующие бюджеты денежных средств и иного имущества либо совершению в их пользу определенных действий или воздержанию от совершения определенных действий. Исполнение судебных постановлений и иных актов, предусмотренных законом это правоприменительная деятельность специальных субъектов исполнительного производства судебных пристаЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность вов-исполнителей. Как отмечалось, судебный пристав не решает спора о праве, правах и обязанностях, а исполняет те требования, которые были ранее определены в судебном процессе, нотариальном производстве, процессе рассмотрения трудового спора в комиссии по трудовым спорам, иным путем. Задача судебного пристава-исполнителя не изменяя существа требований, принудительно их исполнить с помощью особого механизма исполнительного производства [12]. В содержании исполнительного производства можно выделить его интересную черту диспозитивность, наличие которой приводит отдельных авторов к мнению, что исполнительные правоотношения имеют принадлежность к гражданскому (арбитражному) процессу [13]. Вместе с тем диспозитивные начала присущи и административному праву. Для правоотношений, возникающих в сфере исполнительного производства, характерно наличие подчинения нижестоящих звеньев вышестоящим отличительный признак административных правоотношений. Как институт административного права, исполнительное производство так же обнаруживает в своем содержании ряд соответствующих признаков: обеспечивает самостоятельное регулятивное воздействие на соответствующую область отношений; обладает юридической однородностью; имеет свою внутреннюю структуру и обособленное место в системе законодательства. Таким образом, исполнительное производство представляет систему норм, регулирующих вопросы, возникающие в ходе принудительного исполнения судебных актов, а также иных юрисдикционных актов, исполнение которых предусмотрено законодательством. Административно-правовая природа исполнительного производства не вызывает сомнений, вместе с тем имеется такая специфическая особенность по лицам, участвующим в исполнительном производстве, как наличие «взыскателя» и «должника» (понятия гражданского судопроизводства) в качестве сторон, участвующих в исполнительном производстве, однако, с одной стороны, характер отношений между ними носит властный (обязательный) характер, а с другой – выше них стоит судебный пристав-исполнитель, как обязательный участник соответствующих административно-правовых правоотношений. Среди лиц, вовлекаемых в исполнительное производство, следует различать «субъектов» и «участников». Субъектами исполниЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

тельного производства могут быть только те органы, которые осуществляют исполнительное производство исключительно в принудительном порядке, и не только те, которые указаны в качестве субъектов в ФЗ 2007 года № 229, но и в порядке, предусмотренном Федеральными законами, ими могут быть и иные органы и должностные лица органов исполнительной власти, так как указанный Федеральный закон регламентирует не все виды исполнительных производств. Таким образом, субъекты исполнительного производства – это властные участники исполнительного производства, а все иные лица, как заинтересованные, так и незаинтересованные, но вовлекаемые в соответствующие правоотношения – участники, поскольку они вступают в соответствующие отношения, но принудительное производство как процесс ими не осуществляется. Суды, так же, как и другие правоприменители, в большинстве своем субъектами исполнительных производств не являются, они лишь обращают производство к исполнению. Представитель как участник исполнительного производства может поддерживать интересы и взыскателя, и должника, как физических, так и юридических лиц. В ряде случаев обращение через представителя является единственной возможностью реализации стороной прав по защите нарушенных прав в исполнительном производстве, например недееспособными гражданами. Представитель в исполнительном производстве осуществляет содействие сторонам производства в осуществлении их прав и исполнению обязанностей, то есть по смыслу ст. 48 относится к лицам, содействующим исполнению требований, содержащихся в исполнительном документе, хотя и неуказанный в перечне лиц, участвующих, но подразумеваемый, так как перечень открытый, используется формулировка «и другие». В соответствии со ст. 53 ФЗ 2007 года № 229 гражданин участвует в исполнительном производстве лично или через представителей, либо с ним вместе, не имеет возможности воспользоваться услугами представителя в том случае, если по исполнительному документу на него возложены такие обязанности, которые он может исполнить только лично. Законом предусмотрена возможность участия представителя со стороны несовершеннолетнего. Дееспособность лиц в исполнительном производстве наступает с 18-летнего возраста. Согласно ст. 51 ФЗ 2007 года № 229

181

Административное право и процесс; административная деятельность до 14 лет права и обязанности несовершеннолетнего в исполнительном производстве осуществляют его законные представители, то есть родители, опекуны, попечители. Лицо, являющееся должником или взыскателем по исполнительному документу, в возрасте с 14 до 16 лет, имеет право осуществлять свои права и исполнять обязанности, но в присутствии или с согласия своих законных представителей. Однако в случае, если несовершеннолетний имеет полную дееспособность на основе ст. 27 ГК РФ (эмансипация), то он осуществляет свои права в исполнительном производстве без представителя, полностью самостоятельно. В случае его нахождения в возрасте с 16 до 18 – судебный пристав имеет право привлечь его законного представителя или представителя органа опеки и попечительства. Согласно ч. 2 ст. 55 ФЗ 2007 года № 229 законный представитель может поручить участие в исполнительном производстве другому лицу, выбранному им в качестве представителя. Представителями сторон не могут быт недееспособные лица, а также ими в соответствии с законом не могут быть судьи, следователи, прокуроры, работники Федеральной службы служебных приставов и аппаратов судов, за исключением тех случаев, когда они являются представителями соответствующих организаций или законными представителями сторон исполнительного производства (ст. 56 ФЗ 2007 года № 229). В соответствии со статусным Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» [14] адвокатские полномочия предусматривают участие адвоката в консультативно-претензионной деятельности, в качестве представителя в суде, представителя в иных государственных и негосударственных органах, в том числе в качестве представителя в исполнительном производстве. Безусловно, адвокат в разных юридических производствах получает различный процессуальный статус, в рамках исполнительного производства является уникальным, что обусловлено спецификой правоотношений, в которые он вступает. Административно-правовой статус представителя в исполнительном производстве регламентируется нормами административного права, устанавливающими его права и обязанности, вместе с тем, как считают от-

182

дельные авторы, некоторые элементы его статуса имеют цивилистические начала (глава 10 ГК РФ) [ 15] . Действительно, на первый взгляд, представительство может быть законным и договорным, осуществляется на основе нотариально удостоверенной доверенности или ордера юридической консультации, а эти требования к доверенности закреплены нормами гражданского кодекса, и, безусловно, специфические гражданско-правовые отношения между участниками исполнительного производств возникают. Однако институт представительства в исполнительном производстве более связан с реализацией властным субъектом своей функции по принудительному исполнению судебного акта, либо иного решения органа государственной власти. В исполнительной производстве, как административно-процессуальном, лицо привлекается в качестве представителя не в целях совершения сделок, как это следует из ст. 182 Главы 10 ГК РФ, а в целях решения всех тех вопросов, которые могут возникнуть у властвующего субъекта исполнительного производства в отношении лица, к которому такое производство применяется, в целях защиты прав участвующих в производстве сторон. Статус представителя физического лица либо организации, органа подтверждается соответствующими документами. Представительство законного представителя подтверждается документами, подтверждающими их статус родителя (свидетельство о рождении ребенка), а также опекуна, попечителя. В случае участия в качестве одной из сторон исполнительного производства организации, участие осуществляется через ее органы или должностных лиц, которые действуют в пределах предоставленных им полномочий, либо через иных представителей. Подтверждаются их полномочия посредством предоставления ими судебному приставу документов, удостоверяющих их служебное положение, а также учредительных и иных документов. Полномочия представителя организации подтверждаются доверенностью, которая должна быть подписана руководителем или иным уполномоченным на то лицом и скреплена печатью организации, а также иными документами. Именно наличие данного документа отличает представителя взыскателя как участника исполнительного производства от просто представителя организации, которая выступает взыскивающей стороной в исполЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность нительном производстве. Представитель действует на основании предоставленной ему доверенности и исключительно в интересах взыскателя с целью представления его интересов в рамках предоставленных доверенностью либо иным документом полномочий. Представительство физического лица также подтверждается доверенностью. Согласно ст. 57 ФЗ 2007 года № 229 представители сторон вправе от их имени совершать все действия, связанные с исполнительным производством, если иное не установлено законом. По совокупному смыслу ст. 50 и 57 этого Федерального закона, представитель от имени взыскателя и должника вправе: знакомиться с материалами исполнительного производства, делать из них выписки, снимать с них копии, представлять дополнительные материалы, заявлять ходатайства, участвовать в совершении исполнительных действий, давать письменные и устные объяснения, возражать против доводов и ходатайств других лиц, заявлять отводы, обжаловать постановления судебного пристава-исполнителя, его действия (бездействие) и т. д. В ч. 3 ст. 57 отдельно закреплен перечень тех специальных полномочий, то есть особых полномочий по своему характеру и правовым последствиям, которые специально по доверенности, выданной стороной исполнительного производства, могут быть выполнены представителем: предъявление и отзыв исполнительного документа; передача полномочий по представительству другому лицу (передоверие); обжалование постановлений и действий (бездействий) судебного приставаисполнителя; получение присужденного имущества (в том числе денежных средств и ценных бумаг); отказ от взыскания по исполнительном документу; заключение мирового соглашения, соглашения о примирении. Представляется, что в вышеуказанном перечне отказ от взыскания следует заменить правом на прекращение исполнительного производства в связи с тем, что отказ от взыскания меняет административно-правовые отношения сторон, предполагает отзыв исполнительного производства, а данный пункт представлен выше. Также спорным является вопрос об отнесении к перечню представителя как участника с административным статусом, полномочия по заключению мирового соглашения. Мировое соглашение заключается либо в гражданском, либо арбитражном процессах, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

либо в исполнительном производстве, например, когда лицо простило долг уже после вынесения судебного решения по гражданскому делу и до возбуждения исполнительного производства и т. д. Однако мировое соглашение не является обязательной частью исполнительного производства. На необходимость исключения из специальных полномочий представителя как участника исполнительного производства указанных полномочий, совершаемых не в исполнительном производстве, а в гражданском или арбитражном процессе, указывал С.Ф. Гуляйкин в своем диссертационном исследовании [16]. Обоснованным представляются также возражения, связанные с тем, что незаконные действия судебного пристава-исполнителя возможно обжаловать лишь исключительно при наличии специального полномочия, это ограничивает возможности адвоката, который в первую очередь защищает права граждан. Нельзя исключать возможность и таких обстоятельств, в связи с которыми представляемый возражает против подачи жалобы, а представитель считает необходимым подать жалобу против судебного пристава-исполнителя. Представляется также, что требование о специальном удостоверении такого полномочия представителя как право на обжалование постановлений и действий (бездействий) судебного пристава-исполнителя несоразмерно ограничивает права представителя как участника, осуществляющего защиту прав представляемого, а также может повлиять на своевременность и оперативность исполнения судебного решения (порче, утрате, уничтожения имущества). Нельзя не отметить противоречия, указанные Ю.А. Свириным [17], имеющиеся в ФЗ 2007 года № 229 и статусном законе по адвокатуре в вопросах оформления полномочий адвокатов в качестве представителей. Так, согласно Федеральному закону «Об исполнительном производстве» предусмотрен лишь один документ, подтверждающий правомерность представительства – доверенность, в то время как статусным законом об адвокатуре еще упоминается ордер. Однако данное противоречие разрешается самим ФЗ 2007 года № 229 посредством указания на то, что перечень соответствующих документов открытый, так как в законе используется формулировка «иные документы» в ч. 2 ст. 30 «Представитель прилагает к заявлению дове-

183

Административное право и процесс; административная деятельность ренность или иной документ, удостоверяющий его полномочия», таким образом, и ордер подпадает под данное положение рассматриваемого закона. Среди специальных полномочий представителя законодатель предусматривает передоверие, однако не урегулирован вопрос о выдаче доверенности нескольким представителям, а также о сроках доверенности в исполнительном производстве, что может иметь негативные последствия. Представляется, что правила участия нескольких представителей в исполнительном производстве с одной стороны также должны найти отражение в законе, так же, как и сроки доверенности. Они должны быть отличны от регулирования данных вопросов в гражданством праве, так как понятие и суть представительства в исполнительном производстве, как уже указывалось, отличаются от той, что указана в ст. 182 ГК РФ. Необходимо предусмотреть в качестве обязательных положений доверенности в подобных случаях указания на тот факт, что предусмотренные в ней полномочия осуществляются несколькими представителями, а также предусмотреть правила распределения полномочий или их совместного исполнения в одной доверенности, либо совместного или раздельного осуществления полномочий для каждого из представителей в доверенностях. Например, указать в доверенности, что несколько представителей действуют совместно, осуществляют полномочия на ведение судебного дела, а полномочие по получению присужденного имущества или денег предоставляется только одному из них [18], а также указать предельный срок дове-

ренности с указанием календарной даты или истечением периода, либо события, которое должно наступить. Таким образом, исследование правового статуса представителя как участника исполнительного производства позволяет сделать общий вывод о том, что исполнительное производство играет существенную роль в механизме защиты прав и свобод человека и гражданина. Анализ коллизий законодательства, касающихся полномочий представителя как одной из гарантий защиты прав граждан, позволяет высказать вполне обоснованные критические замечания, связанные с его статусом. Специфика статуса представителя в исполнительном производстве обуславливает необходимость его самостоятельного административно-правового регулирования, в этой связи требуется внести отдельные изменения и дополнения в законодательство. Представляется, что статус представителя в целях наибольшей реализации своего правозащитного потенциала должен детально быть регламентирован тем Федеральным законом, который устанавливает порядок осуществления исполнительного производства. Рассмотрение отдельных теоретических аспектов административно-правового статуса представителя в исполнительном производстве показывает, насколько важно сохранить и обеспечить эффективность гарантий судебной формы защиты нарушенного права. А эффективная система гарантий, способствующая защите прав сторон в исполнительном производстве, выступает, в свою очередь, показателем эффективности всей системы исполнения судебных постановлений.

Литература

Bibliography

1. ФЗ от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» // URL: http:www. consultant.ru. 2. ФЗ от 21.07.1997 № 118-ФЗ «Об органах принудительного исполнения Российской Федерации»// URL: www.consultant.ru. 3. Кодекс РФ об админ. правонарушениях от 30.12.2001 № 195 // URL: http:www. consultant.ru. 4. Гражданский процессуальный кодекс РФ от 14.11.2002 № 138-ФЗ // URL: www. consultant.ru. 5. Викут М.А. Участники исполнит. прва // Система гражданской юрисдикции в

1. FL № 229-FL of 02.10.2007 «On enforcement proceedings» // URL: http:www.consultant.ru. 2. FL № 118-FL of 21.07.1997 «On enforcement agencies of the RF» // URL: http:www. consultant.ru. 3. Code of the RF about administrative offences from 30.12.2001 № 195 // URL: http:www. consultant.ru. 4. Civil procedural code of the RF of 14.11.2002 № 138-FL // URL: http:www.consultant.ru. 5. Vikut M.A. Participants of enforcement proceeding // System of civil jurisdiction on the eve of the XXI century: current state and prospects of development: interuniversity col. of scient. papers.

184

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность канун XXI в.: совр. состояние и перспективы развития: межвуз. сб. науч. тр. Екатеринбург, 2000; Махина С.Н. Исполнит. про-во: проблемы реализации, взаимодействия и повышения эффективности // Вестник Воронежского гос. ун-та. 2007. № 1 (2). 6. Боннер А.Т. Исполнит. пр-во: отрасль или стадия процесса. Избранные труды по гражданскому процессу. СПб., 2005. 7. Юков М.К. Исполнение решений в отношении социалистических организаций. М., 1984. 8. Ярков В.В. Исполнительное производства: совр. состояние // Арбитражный и гражданский процесс. 2002. № 12; Исаенкова О.В. Проблемы исполнит. права в гражданской юрисдикции. Саратов, 2002; Уваров П.В. Исполнит. пр-во как разновидность юридического процесса: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Тамбов, 2009. 9. Горбунова Я.П. Исполнит. пр-во как институт админ. права: проблемы организации, практич. реализации и перспективы правового регулирования: дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 2007; Кощеева Е.С. Правовые проблемы административно-исполнительного производства в России: дис. … канд. юрид. наук. Киров, 2005. 10. Сорокин В.Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс (макроуровень). СПб., 2003. 11. Бурмаков И.Ю. Проблемы организации исполнительного производства в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. 12. Валеев Д.Х. Комментарий к ФЗ «Об исполнит. пр-ве». М., 2011. 13. Щепалов С.В. Природа и характер правоотношений в исполнит. пр-ве: дис … канд. юрид. наук. М., 2005. 14. ФЗ от 31.05.2002 № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» // URL: http:www.consultant.ru. 15. Донцов Е.М., Донцова Т.К. Исполнение судебных актов, актов других органов и должностных лиц в отношении имущества физических лиц. М., 2010. 16. Гуляйкин С.Ф. Административно-правовое регулирование исполнительного производства в РФ: автореф. … дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2013. 17. Свирин Ю.А. Стороны в исполнительном производстве // Современное право. 2009. № 7. 18. Можевитин В.А. Участие представителя в исполнительном производстве // Молодой ученый. 2016. № 16 (120). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Yekaterinburg, 2000; Makhina S.N. Executive production: problems of implementation, interaction and efficiency improvement // Bulletin of the Voronezh state University. 2007. № 1 (2). 6. Bonner A.T. Executive production: industry or stage of the process. Selected works on civil procedure. SPb., 2005. 7. Yukov M.K. Execution of decisions in relation to socialist organizations. M., 1984. 8. Yarkov V.V. Enforcement proceedings: current state // Arbitration and civil process. 2002. № 12; Isaenkova O.V. Problems of Executive law in civil jurisdiction. Saratov, 2002; Uvarov P.V. Enforcement proceedings as a type of legal process: autoref. dis. ... PhD in law. Tambov, 2009. 9. Gorbunova Ya.P. Executive production as an Institute of administrative law: problems of organization, practical implementation and prospects of legal regulation: dis. ... PhD in law. Voronezh, 2007; Kosheeva E.S. Legal problems of administrative and enforcement proceedings in Russia: dis. ... PhD in law. Kirov, 2005. 10. Sorokin V.D. Legal regulation: subject, method, process (macro level). SPb., 2003. 11. Burmakov I.Yu. Problems of the organization of Executive production in the RF: dis. … PhD in law. M., 2001. 12. Valeev D.H. Commentary on the FL «On enforcement proceedings». M., 2011. 13. Shepalov S.V. Nature and nature of legal relations in enforcement proceedings: dis ... PhD in law. M., 2005. 14. FL № 63-FL of 31.05.2002 «On legal practice and advocacy in the RF» // URL: http:www. consultant.ru. 15. Dontsov E.M., Dontsova T.K. Execution of judicial acts, acts of other bodies and officials in relation to the property of individuals: science practice stipend. M., 2010. 16. Galanin S.F. Administrative legal regulation of Executive production in the RF: diss. ... PhD in law. Chelyabinsk, 2013. 17. Svirin Y.A. Parties to enforcement proceedings // Modern law. 2009. № 7. 18. Mozhevitin V.A. Participation of a representative in enforcement proceedings // Young scientist. 2016. № 16 (120).

185

Административное право и процесс; административная деятельность УДК 351.95 (476) ББК 67.4

© 2020 ã. Ñòàðîâîéò Ñâÿòîñëàâ Àëåêñàíäðîâè÷, доцент кафедры административной деятельности ОВД факультета милиции Академии МВД Республики Беларусь кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ОСОБЕННОСТИ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРОЦЕССА С УЧАСТИЕМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В РЕСПУБЛИКЕ БЕЛАРУСЬ С учетом проведенного исследования автором сформулированы и обоснованы рекомендации и предложения по совершенствованию правового регулирования административного процесса с участием несовершеннолетних. Ключевые слова: несовершеннолетний, административный процесс с участием несовершеннолетних, процессуальное действие, освидетельствование. Starovoit Svyatoslav Alexandrovich – Associate Professor, Department of Administrative Activities of Internal Affairs, Department of Militia, Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus; PhD in Law, Associate Professor. FEATURES AND PERSPECTIVES OF IMPROVEMENT OFTHE ADMINISTRATIVE PROCESS WITH PARTICIPATION OF MINORS IN THE REPUBLIC OF BELARUS Based on the study, the author formulated and substantiated recommendations and suggestions for improving the legal regulation of the administrative process involving minors. Keywords: minor, administrative process involving minors, procedural action, examination.

Одной из приоритетных задач деятельности по профилактике правонарушений несовершеннолетних является предупреждение правонарушений несовершеннолетних, выявление и устранений их причин и условий (абз. 2 ч. 1 ст. 2 Закона Республики Беларусь «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» от 31 мая 2003 года № 200-З). Для решения указанной задачи белорусским законодательством предусмотрено проведение компетентными органами, учреждениями и организациями индивидуальной профилактической работы в отношении несовершеннолетних, их родителей, а также применение комплекса правовых средств, среди которых, помимо различных форм убеждения, особо следует выделить такую меру государственного принуждения как административная ответственность. Существенным признаком административной ответственности является то, что ее следует рассматривать как совокупность не только материально-деликтных отношений, складывающихся в результате совершения конкретного правонарушения, но также и административно-процессуальных, связанных с необходимостью собрать материалы о правонарушении и лице, его совершившем, рас-

186

смотреть дело, вынести законное, обоснованное и справедливое решение, обеспечить его исполнение. Необходимо отметить, что нормами Процессуально-исполнительного кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях (далее – ПИКоАП) установлены особые требования к административному процессу с участием несовершеннолетних, в связи с этим немаловажным представляется исследование его особенностей. 1. Защиту прав и законных интересов несовершеннолетнего, в отношении которого ведется административный процесс, а также потерпевшего, не достигшего совершеннолетия, осуществляют законные представители. Ими являются: родители, усыновители, опекуны, попечители, представители организаций, на которых законодательством возложено выполнение обязанностей опекунов и попечителей (абз. 9 ст. ст. 1.4 ПИКоАП). Указанные лица осуществляют права несовершеннолетнего лица, в отношении которого ведется административный процесс, вместе с ним или вместо него. 2. Об административном задержании несовершеннолетнего в обязательном порядке уведомляются его родители или лица, их заменяющие (ч. 3 ст. 8.2 ПИКоАП). При этом к Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность несовершеннолетним не может быть применено административное задержание на срок свыше трех часов, за исключением несовершеннолетних, задержанных за совершение административного правонарушения, за которое предусмотрено административное взыскание в виде депортации (ч. 3 1. ст. 8.4 ПИКоАП). 3. Вызов несовершеннолетних участников административного процесса в возрасте до 16 лет в орган, ведущий административный процесс, производится через их родителей или иных законных представителей. Следует отметить, что к несовершеннолетним данной возрастной категории не может применяться такая мера обеспечения административного процесса, направленная на обеспечение своевременного и правильного рассмотрения дела об административном правонарушении, как привод (ч. 3 ст. 8.12 ПИКоАП). 4. Имеет особенности и порядок проведения такого процессуального действия как опрос несовершеннолетнего. Так, при опросе несовершеннолетнего в возрасте до 14 лет, а по усмотрению должностного лица органа, ведущего административный процесс, при опросе несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 16 лет обязательно присутствие педагогического работника. В случае необходимости при опросе могут присутствовать психолог, а также родители или иные законные представители несовершеннолетнего. Указанные лица присутствуют при опросе и могут с разрешения лица, осуществляющего опрос, задавать вопросы несовершеннолетнему, которые заносятся в протокол опроса. По окончании опроса присутствующие своими подписями подтверждают правильность записи объяснений (ч. 1, 3 ст. 10.11 ПИКоАП). 5. Рассматривает дела об административных правонарушениях, совершенных несовершеннолетними, коллегиальный юрисдикционный орган со специальной компетенцией по правилам исключительной территориальной подведомственности – районная (городская), районная в городе комиссия по делам несовершеннолетних. Комиссия по делам несовершеннолетних рассматривает дела в отношении несовершеннолетних: граждан Республики Беларусь, иностранных граждан и лиц без гражданства, постоянно проживающих в Республике Беларусь “ по месту их жительства или пребывания; в отношении несовершеннолетних граЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ждан, не проживающих в Республике Беларусь – по месту совершения административного правонарушения (ч. 3 ст. 3.31 ПИКоАП). Вместе с тем следует отметить, что дела об административных правонарушениях, совершенных несовершеннолетними иностранными гражданами и лицами без гражданства, постоянно не проживающими в Республике Беларусь, рассматриваются по правилам общей подведомственности, установленной в гл. 3 ПИКоАП, иными уполномоченными органами административной юрисдикции, что следует из анализа содержания ст. 3.5 ПИКоАП. Когда санкцией статьи Особенной части Кодекса Республики Беларусь об администратвиных правонарушениях (далее – КоАП) предусмотрена конфискация, дела об административных правонарушениях, совершенных несовершеннолетними, рассматриваются судом (ч. 3 ст. 6.2 КоАП). 6. Несовершеннолетний, в отношении которого ведется административный процесс, может быть удален из помещения при рассмотрении обстоятельств дела об административном правонарушении, обсуждение которых может отрицательно повлиять на него (ч. 2 ст. 8.13 ПИКоАП). Как справедливо отмечает М.К. Чуприс, «удаление возможно и даже целесообразно при обсуждении любых обстоятельств дела взрослыми участниками административного процесса, чтобы обсуждение не вызвало смятения у несовершеннолетнего и не сформировало ошибочного представления о правильности совершенного проступка, который даже у взрослых вызывает различные мнения» [1, с. 53]. Административно-процессуальным законодательством предусмотрен ряд иных особенностей производства отдельных процессуальных действий с участием несовершеннолетних. Так, экспертиза потерпевших, свидетелей, не достигших совершеннолетия, проводится только с письменного согласия родителей или иных законных представителей несовершеннолетнего (ч. 3 ст. 10.19 ПИКоАП) и др. Особый интерес в рамках проводимого в данной статье исследования представляет порядок проведения освидетельствования несовершеннолетних граждан. По общему правилу обязанность доказывания наличия оснований для административной ответственности, вины лица, в отношении которого ведется административный процесс, и обстоятельств, имеющих значение

187

Административное право и процесс; административная деятельность для дела об административном правонарушении, лежит на должностном лице органа, ведущего административный процесс. Исключение составляют лишь факты совершения административных правонарушений, связанных с превышением физическим лицом скорости движения, нарушением им правил остановки или стоянки транспортного средства, зафиксированных работающими в автоматическом режиме специальными техническими средствами (ч. 5 ст. 2.7 ПИКоАП). Процесс доказывания состоит из собирания, проверки и оценки доказательств в целях установления обстоятельств, имеющих значение для законного, обоснованного и справедливого разрешения дела об административном правонарушении. Собирание доказательств в административном процессе производится путем опросов, осмотров, производства экспертиз и других процессуальных действий, в том числе с участием несовершеннолетних, среди которых особое место, как уже отмечалось, занимает освидетельствование. Освидетельствование может быть проведено для обнаружения на теле человека особых примет, следов административного правонарушения, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для дела об административном правонарушении, если для этого не требуется проведение экспертизы (ч. 1 ст. 10.14 ПИКоАП). Формулировка диспозиции данной статьи подобным образом означает, что принятие решения о проведении освидетельствования физического лица осуществляется по усмотрению должностного лица органа, ведущего административный процесс. Иными словами, производство указанного процессуального действия находится в рамках, имеющихся у должностного лица дискреционных полномочий. и направлено на получение доказательств, т. е. фактических данных, на основе которых будет установлено наличие или отсутствие административного правонарушения, виновность или невиновность лица, привлекаемого к административной ответственности, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного принятия решения по делу. Практика показывает, что чаще всего должностным лицом, ведущим административный процесс, проводится освидетельствование физического лица на предмет выявления

188

у него состояния опьянения и, как правило, по делам об административных правонарушениях, предусмотренных ст. 17.3, ч. 1 ст. 18.16, ч. 2 ст. 18.23 КоАП. Вместе с тем необходимо учитывать, что совершение административного правонарушения в состоянии алкогольного опьянения либо в состоянии, вызванном потреблением наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов, токсических или других одурманивающих веществ является обстоятельством, отягчающим административную ответственность, что, безусловно, должно учитываться при наложении административного взыскания на физическое лицо. При этом в законе прямо указано, что отягчающее административную ответственность обстоятельство, предусмотренное статьей Особенной части КоАП в качестве признака административного правонарушения, не может учитываться при определении меры ответственности физического лица, совершившего административное правонарушение (ч. 4 ст. 7.3 КоАП). Таким образом, при наличии достаточных оснований полагать, что лицо находится в состоянии алкогольного опьянения либо в состоянии, вызванном потреблением наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов, токсических или других одурманивающих веществ, проведение освидетельствования необходимо для своевременного, всестороннего, полного и объективного рассмотрения дела об административном правонарушении. Однако, учитывая, что подготовку дел о данных административных правонарушениях ведут должностные лица органов внутренних дел, освидетельствовать лиц, в отношении которых ведется административный процесс, не всегда представляется возможным в силу различных объективных причин и обстоятельств: осложнения оперативной обстановки и необходимости немедленного выбытия для реагирования на информацию о совершенном преступлении; отсутствия у должностного лица прибора, предназначенного для определения концентрации паров абсолютного этилового спирта в выдыхаемом воздухе и невозможности своевременного доставления лица для освидетельствования в организацию здравоохранения и др. По мнению российских ученых В.И. Сургутскова и Д.В. Пивоварова, освидетельствование «необходимо применять только к лицам, совершившим грубые административЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность ные правонарушения, которые влекут лишение специального права, предоставленного физическому лицу; административный арест; обязательные работы и административный запрет на посещение мест проведения официальных спортивных соревнований в дни их проведения, а также к несовершеннолетним» [2, c. 115]. На наш взгляд, проведение освидетельствования для выявления у лица состояния опьянения необходимо и обоснованно осуществлять по делам об административных правонарушениях, в конструкции которых состояние опьянения выступает обязательным элементом состава. Следует отметить, что в случаях, когда совершены действия и (или) должностным лицом обнаружены признаки, наличие которых является достаточным основанием полагать, что физическое лицо, в отношении которого ведется административный процесс, находится в состоянии, вызванном потреблением наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов, токсических или других одурманивающих веществ, проведение освидетельствования обязательно. При этом не имеет значения, указан ли признак данного вида опьянения в диспозиции статьи Особенной части КоАП, а само процессуальное действие осуществляется с участием врача-специалиста организации здравоохранения, имеющей специальное разрешение (лицензию) на осуществление медицинской деятельности, включающее работы и услуги по освидетельствованию. Вместе с тем приведенное положение представляется вполне логичным и оправданным также и ввиду наличия преюдициальной связи между отдельными правонарушениями, совершенными в состоянии, вызванном потреблением наркотических средств или психотропных веществ, их аналогов, токсических или других одурманивающих веществ. К примеру, появление в общественном месте в указанном состоянии, оскорбляющем при этом человеческое достоинство и общественную нравственность (ч. 4 ст. 17.3 КоАП), совершенное в течение года после наложения административного взыскания за такое же нарушение, влечет уже уголовную ответственность по ст. 3282 Уголовного кодекса Республики Беларусь. Обязательное проведение освидетельствования должно осуществляться и в случае совершения административных правонаруЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

шений в состоянии алкогольного опьянения, в конструкции состава которых это состояние является обязательным признаком, например, нахождение на рабочем месте в рабочее время в состоянии алкогольного опьянения (ч. 2 ст. 17.3 КоАП); появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения, оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность (ч. 1, 3 ст. 17.3 КоАП) и др. Представляется, что отсутствие протокола освидетельствования по делам о данных административных правонарушениях не образует необходимой совокупности доказательств с точки зрения их достаточности для принятия решения по делу об административном правонарушении. В соответствии с ч. 1 ст. 10.14 ПИКоАП проведение освидетельствования возможно только в отношении участников административного процесса, защищающих свои права и интересы, а именно: 1) физического лица, в отношении которого ведется административный процесс, 2) потерпевшего физического лица. В связи с этим проблемные аспектом производства указанного процессуального действия является освидетельствование на предмет определения состояния опьянения несовершеннолетнего, совершившего деяние, содержащее признаки административного правонарушения либо преступления, но не достигшего ко времени совершения такого деяния возраста, с которого наступает административная или уголовная ответственность за совершенное деяние. В первую очередь это касается упомянутых ранее административных правонарушений, в которых состояние опьянения является обязательным конструктивным признаком состава. Так, при совершении несовершеннолетним лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, деяния, выразившегося в нахождении в общественном месте в состоянии опьянения, оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность, освидетельствование данного лица ПИКоАП не предусмотрено. Более того, недостижение физическим лицом на день совершения деяния, предусмотренного статьей Особенной части КоАП, возраста, с которого наступает административная ответственность, является обстоятельством, исключающим административный процесс (п. 5 ч. 1 ст. 9.6 ПИКоАП). Из изложен-

189

Административное право и процесс; административная деятельность ного следует, что при установлении должностным лицом органа, ведущего административный процесс, данного обстоятельства административный процесс не начинается, а подготовка дела об административном правонарушении к рассмотрению в рамках уже начатого административного процесса заканчивается прекращением дела об административном правонарушении. Вместе с тем ст. 9.4 КоАП установлена административная ответственность за невыполнение родителями или лицами, их заменяющими, обязанностей по воспитанию детей, повлекшее совершение несовершеннолетним деяния, содержащего признаки административного правонарушения либо преступления, но не достигшим ко времени совершения такого деяния возраста, с которого наступает административная или уголовная ответственность за совершенное деяние. Отсюда следует, что по каждому факту совершения такого деяния указанной категорией несовершеннолетних необходимо решать вопрос об административной ответственности их родителей (опекунов, попечителей). Однако прежде, чем устанавливать наличие либо отсутствие одного из деяний, предусмотренных ст. 9.4 КоАП, виновность родителей в невыполнении обязанностей по воспитанию детей и другие обстоятельства, имеющие значение по делу об административном правонарушении, следует зафиксировать факт совершения несовершеннолетним, не достигшим возраста привлечения к ответственности, деяния, содержащего признаки административного правонарушения либо преступления. При совершении деяний, в которых обязательным признаком состава является наличие состояния опьянения, обязательно проведение освидетельствования на предмет выявления такого состояния, однако, как уже отмечалось ранее, освидетельствование рассматриваемой категории несовершеннолетних не допускается административно-процессуальным законодательством, что является, по нашему мнению, существенным пробелом в правовом регулировании административного процесса с участием несовершеннолетних. Освидетельствование данных лиц является необходимым условием для решения вопроса о привлечении к административной ответственности родителей или лиц, их заменяющих, за невыполнение ими обязанностей по воспитанию детей.

190

Полагаем, что несовершеннолетний, совершивший деяние, содержащее признаки административного правонарушения либо преступления, но не достигший ко времени совершения такого деяния установленного законом возраста привлечения к ответственности за его совершение, является свидетелем по делу об административном правонарушении, связанном с невыполнением его родителями или лицами, их заменяющими, обязанностей по воспитанию детей. В соответствии с ч. 1 ст. 4.6 ПИКоАП свидетель – это лицо, в отношении которого имеются основания полагать, что ему известны какиелибо обстоятельства по делу об административном правонарушении, вызванное судьей, должностным лицом органа, ведущего административный процесс, для дачи объяснений либо дающее объяснения. Свидетель может быть опрошен о любых обстоятельствах, подлежащих доказыванию по делу об административном правонарушении, а также о своих взаимоотношениях с лицом, в отношении которого ведется административный процесс, потерпевшим, другими свидетелями. В то же время свидетель наделен диспозитивным иммунитетом, позволяющим не свидетельствовать против самого себя, членов своей семьи и своих близких родственников (п. 1 ч. 3 ст. 4.6 ПИКоАП). Должностному лицу органа, ведущего административный процесс, необходимо также учитывать, что не может быть свидетелем лицо, которое в силу возраста, физических либо психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, подлежащие установлению по делу об административном правонарушении, и давать о них объяснения (п. 2 ч. 2 ст. 4.6 ПИКоАП). Законом определено, что объяснением свидетеля признаются сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела об административном правонарушении, сообщенные свидетелем при его опросе, а также при производстве иных процессуальных действий с его участием (ч. 1 ст. 6.6 ПИКоАП). Вместе с тем далеко не все процессуальные действия проводятся с участием и (или) в отношении свидетелей по делу об административном правонарушении, в частности, освидетельствование, и в том числе в отношении несовершеннолетних, совершивших деяния с признаками административного правонарушения либо преступления, однако не достигших усЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность тановленного законом возраста привлечения к ответственности. Таким образом, на основе проведенного в данной статье исследования и с учетом требований правоприменительной практики считаем целесообразным скорректировать ч. 1 ст. 10.14 «Освидетельствование» ПИКоАП, изложив ее в следующей редакции: «1. Для обнаружения на теле человека особых примет, следов административного правонарушения, выявления состояния опьянения или иных свойств и признаков, имеющих значение для дела об административном правонарушении, если для этого не требуется проведение экспертизы, может быть проведено освидетельствование физического лица, в отношении которого ведется административный процесс; потерпевшего физического лица, а также свидетеля с его согласия, за исключением случаев, когда освидетельствование необходимо для оценки достоверности его показаний». В целях совершенствования административного процесса с участием несовершеннолетних предлагаем дополнить указанную статью частью 5 следующего содержания: «5. В случае, когда свидетелем по делу об

административном правонарушении, связанном с невыполнением родителями или лицами, их заменяющими, обязанностей по воспитанию детей, является несовершеннолетний, совершивший деяние с признаками административного правонарушения либо преступления, но не достигший ко времени совершения такого деяния возраста, с которого наступает административная или уголовная ответственность за совершенное деяние, и при наличии достаточных оснований полагать, что в момент совершения данного деяния он находился в состоянии алкогольного опьянения либо в состоянии, вызванном потреблением наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов, токсических или других одурманивающих веществ, проводится его освидетельствование». Резюмируя изложенное, полагаем, что сформулированные в данной статье предложения и рекомендации будут способствовать достижению максимальной эффективности задач административного процесса, неотвратимости административной ответственности и совершенствованию практики ведения административного процесса с участием несовершеннолетних.

Литература

Bibliography

1. Чуприс М.К. Обеспечение прав несовершеннолетних, привлекаемых к административной ответственности в Республике Беларусь // Законность и правопорядок. 2017. № 2. 2. Сургутсков В.И. О совершенствовании правового регулирования применения полицией отдельных мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях // Актуальные проблемы российского права. 2015. № 11.

1. Chupris M.K. Ensuring the rights of minors brought to administrative responsibility in the Republic of Belarus // Law and order. 2017. № 2. 2. Surgutskov V.I. On improving legal regulation of certain police enforcement procedures in administrative cases // Actual problems of Russian law. 2015. № 11.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

191

Административное право и процесс; административная деятельность УДК 351.756 ББК 67.7

© 2020 ã. Êàïðàíîâà Þëèÿ Âèòàëüåâíà, доцент кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Òóçîâ Àëåêñàíäð Èâàíîâè÷, доцент кафедры административной деятельности органов внутренних дел Краснодарского университета МВД России кандидат биологических наук.

ПРОФИЛАКТИКА ПРАВОНАРУШЕНИЙ В СФЕРЕ ТРУДОВОЙ МИГРАЦИИ: СОДЕРЖАНИЕ И ПРОБЛЕМЫ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ Авторы исследуют и анализируют содержание и организационные основы системы профилактики правонарушений в сфере трудовой миграции, роль МВД России в ее осуществлении. Обосновывается вывод о необходимости внесения ряда изменений в законодательство. Ключевые слова: иностранные граждане, хозяйствующие субъекты, трудовая миграция, миграционная политика, МВД России, контроль и надзор, административный регламент, профилактические меры, правонарушения в сфере трудовой миграции, эффективность профилактики правонарушений. Kapranova Julia Vitalievna – Associate Professor, Department of Administrative Law, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor. Tuzov Alexander Ivanovich – Associate Professor, Department of Administrative Activities of the Internal Affairs Bodies of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Biology. PREVENTION OF OFFENSES IN THE FIELD OF LABOR MIGRATION: CONTENTAND PROBLEMS OF IMPROVEMENT The authors study and analyze the content and organizational basis of the crime prevention system in the field of labor migration, the role of the Russian Ministry of Internal Affairs in its implementation. The conclusion about the need for a number of amendments to the legislation is justified. Keywords: foreign citizens, business entities, labor migration, migration policy, the Ministry of Internal Affairs of Russia, control and supervision, administrative regulations, preventive measures, offenses in the field of labor migration, the effectiveness of the prevention of offenses.

В рамках миграционной политики многих стран осознана и воплощается в соответствующих стратегиях борьбы с незаконной трудовой миграцией практика, в соответствии с которой необходимо в первую очередь профилактировать миграционные правонарушения, воздействовать на их источник – складывающиеся причины и условия в сферах экономики и государственного управления. Очень популярна в этой связи позиция принимающих стран, ужесточающих свой миграционный режим, ответственность за нарушение миграционных правонарушений, считающих, что таким образом осуществляется и профилактика различных видов миграционных правонарушений. Изучение результатов подобной практики ряда зарубежных стран, России, а также обзор научных публикаций в данном вопросе позволяет прийти к выводу, что односторонний подход, основанный исключительно на ужесточении миграционного режима в профилактике миграционных

192

деликтов, не достаточно эффективен [1]. Безусловно, сам факт установления иммиграциционных правил вносит определенный вклад в создание охранительного режима, устанавливающего рамки правомерного ожидаемого поведения от мигрантов, тем самым вносит определенный вклад в профилактику правонарушений в трудовой сфере с их стороны. Однако профилактика как важнейший регулятор общественных отношений не исчерпывается лишь правилами и жесткими ограничениями, а также карательными мерами воздействия государства на соответствующую область правоотношений. Эффективность миграционной политики взаимосвязана с качеством, целесообразностью, определенностью правового регулирования в данной сфере, прозрачностью и доступностью миграционных правил и процедур, а также с результативностью мер ее реализации в деятельности различных субъектов и участников миграционных правоотношений [2]. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность Общей характерной чертой российского миграционного законодательства являются высокие темпы его развития. Следует отметить, что, начиная с 2014 года, миграционная политика в сфере привлечения иностранной трудовой рабочей силы в России стала существенно преображаться. Так, с 2014 года в Трудовой кодекс РФ [3] была введена глава 50.1 «Особенности регулирования труда работников, являющихся иностранным гражданами или лицами без гражданства», положения которой с одной стороны заложили гарантии трудовой деятельности иностранных работников по вопросам приема на работу, заключения с ними трудового договора, увольнения, отстранения от работы, перевода, а с другой – повлекли изменения в ответственности работодателей, привлекающих иностранных работников с целью извлечения собственной прибыли. На работодателей была наложена обязанность об уведомлении уполномоченного органа по контролю в сфере миграции, тогда еще действующего ФМС России, о заключении и расторжении трудовых договоров с иностранными гражданами. Таким образом, ужесточились требования к работодателям, привлекающим иностранную рабочую силу, кроме того, были введены положения, в соответствии с которыми по некоторым видам трудовой деятельности, в соответствии с международным и национальным законодательством, трудовой договор между иностранным работником и работодателем не мог быть заключен. Требования по допуску самих мигрантов на российский рынок труда также ужесточились в связи с внесенными изменениями в Федеральный закон «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» [4] (далее – ФЗ 2002 г. № 115), согласно которым для лиц, въезжающим в страну в безвизовом порядке, обязательным стало оформление патента, который выдавался при условии знания русского языка, истории и законодательства. Требование по подтверждению владения русским языком до 2015 года касалось только лишь временно пребывающих, безвизовых иностранцев и тех, кто работал в жилищно-коммунальном хозяйстве, торговле и бытовом обслуживании. После 1 января 2015 года требование по знанию русского языка, истории и законодательства распространились на иностранных граждан, являющихся претендентами на получение не только патента, но и разрешения на работу, вида на жительство и разрешения на временное проживание. Принятая в 2018 году Концепция государственной миграционной политики РФ на Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

2019–2025 годы [5], поддерживая ужесточение данных векторов миграционной политики, особо подчеркнула, что современная российская миграционная политика цели увеличения численности населения, удовлетворения потребностей экономики в рабочей силе за счет привлечения мигрантов не ставит, а также объявила, что основным источником восполнения и обеспечения национальной экономики трудовыми ресурсами в России выступает собственное население. В настоящее время противодействие миграционным правонарушениям в трудовой сфере в России осуществляется преимущественно посредством установления миграционных правил в сфере труда и контрольно-надзорной деятельностью за их соблюдением. Правила в сфере трудовой деятельности, обращенные как к трудящимся иностранными гражданами, так и хозяйствующим субъектам (юридическим лицами, индивидуальным предпринимателям), привлекающим иностранную рабочую силу с целью получения дохода в трудовой деятельности, либо оказании услуг населению, содержат требования и запреты, установленные ФЗ 2002 г. № 115. Это, прежде всего, требования по получению разрешения на работу, либо патента, соблюдению правил осуществления трудовой деятельности на их основе (соответствие осуществляемой трудовой деятельности мигранта профессии, территории в них указанных), если они требуются для трудящегося мигранта. Для хозяйствующего субъекта – требования по оформлению разрешения на привлечение и использование иностранных работников, оформлению трудовых договоров с ними на выполнение работ (оказание услуг), по направлению уведомлений в территориальный орган МВД России по вопросам заключения (расторжения) трудовых договоров, исполнении обязательств по выплате заработной платы высококвалифицированным специалистам и др., а также соблюдение запретов на привлечение иностранных работников к осуществлению определенных видов трудовой деятельности (ст. 13.2, 13,4, 13.6 ФЗ 2002 г. № 115). Противодействие миграционным правонарушениям осуществляется подразделениями по вопросам миграции МВД России в рамках деятельности по контролю и надзору в сфере исполнения указанных требований и привлечению к административной ответственности за их нарушение (ст. 18.10, 18.15, 18.16, 18.7, 18.20 КоАП РФ). Установление административной ответственности в трудовой сфере происходило в несколько этапов [6], первые изменения про-

193

Административное право и процесс; административная деятельность изошли в 2006 году, когда впервые были введены нормы, устанавливающие ответственность работодателя за незаконное привлечение к работе мигрантов (ст. 18.15, 18.16 и 18.17 КоАП РФ). В 2010 году была введена ответственность мигрантов за трудовую деятельность без патента (ст. 18.10 КоАП РФ), дополнена ответственность работодателя за прием иностранного работника без патента (18.15 КоАП РФ), в 2014 году была введена ответственность иностранного гражданина за нарушение срока обращения за выдачей патента (18.20 КоАП РФ). Вместе с тем очевидно было, что снижение доли совершаемых правонарушений в сфере трудовой миграции в общей доле миграционных правонарушений не стоило бы ожидать без предпринимаемых усилий в сфере профилактики. Усиление контрольно-надзорного вектора миграционной политики указанного периода совпало по времени с принятием в 2016 году Федерального закона «Об основах профилактики правонарушений в РФ» [7] (далее – ФЗ 2016 г. № 182), который возложил на органы государственной власти обязанности по разработке программ по профилактике правонарушений согласно основным направлениям своей деятельности. Анализ законодательства позволил прийти к выводу, что система профилактики миграционных правонарушений в трудовой сфере начала закладываться еще раньше, в рамках реформ государственного контроля (надзора). 21 декабря 2016 года по итогам заседания президиума Совета при Президенте России по стратегическому развитию и приоритетным проектам была утверждена Приоритетная программа «Реформа контрольной и надзорной деятельности» [8]. В рамках реализации программы «Реформа контрольной и надзорной деятельности» протоколом заседания Проектного комитета по основному направлению стратегического развития РФ 12 сентября 2017 № 61 (11) был принят Стандарт комплексной профилактики нарушений обязательных требований [9]. В соответствии с требованиями Приоритетной программы «Реформа контрольной и надзорной деятельности» были внесены изменения в Федеральный закон 2008 года № 294 «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» [10] (далее – ФЗ 2008 г. № 294), в соответствии с которыми в деятельности соответствующих субъектов с 1 января 2018 года при осуществлении от-

194

дельных видов государственного надзора (контроля), в том числе и в сфере миграции [11], начал применяться риск-ориентированный подход. Затем в декабре 2018 года было принято Постановление Правительства РФ «Об утверждении общих требований к организации и осуществлению органами государственного контроля (надзора), органами муниципального контроля мероприятий по профилактике нарушений обязательных требований, требований, установленных муниципальными правовыми актами» [12]. Содержательно соответствующие изменения законодательства поспособствовали законодательному укреплению гарантий статуса юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, усилили защиту от несанкционированных проверок путем введения периодичности проведения плановых проверок в зависимости от категории риска, а также закрепленного перечня требований к хозяйствующим субъектам, проверяемым в ходе проверок. В целом, указанные изменения были призваны в первую очередь снизить избыточное вмешательство государственных органов в хозяйственную деятельность граждан и организаций. Вместе с тем на их основе, во исполнение требований ст. 7 ФЗ 2016 г. № 182, ст. 8.2 ФЗ 2008 г. № 294 по поручению Правительства в 2019 году в МВД России была разработана государственная программа по профилактике нарушений обязательных требований, соблюдение которых оценивается МВД России при осуществлении федерального государственного контроля (надзора) в сфере миграции на 2020 год [13] (далее – Программа МВД России), фактически – программа профилактики миграционных правонарушений в деятельности хозяйствующих субъектов в сфере миграции. На основе Программы МВД России в соответствии со Стандартом комплексной профилактики нарушений обязательных требований в каждом субъекте РФ территориальными подразделениями МВД России на региональном уровне разработаны подпрограммы в целях организации и реализации профилактических мероприятий Программы МВД России в субъектах на 2020 год. Согласно Программе МВД России, в соответствии с положениями ФЗ 2016 г. № 182, профилактические мероприятия представляют собой совокупность мер правового, организационного, информационного и иного характера, проводимых МВД России и его территориальными органами в целях предупреждения возможного нарушения обязательЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность ных требований работодателем или заказчиком работ (услуг) при привлечении (использовании) иностранных работников, прибывших на территорию России, направленных на снижение рисков причинения ущерба охраняемым законом ценностям. Анализ Программы МВД России на 2020 год позволил выявить в ее содержании следующие компоненты системы профилактики миграционных правонарушений в деятельности хозяйствующих субъектов: – совокупность уполномоченных подразделений по вопросам миграции МВД России и их сотрудников, осуществляющих федеральный государственный контроль (надзор) за пребыванием и проживанием иностранных граждан и лиц без гражданства в РФ и трудовой деятельностью иностранных работников (всего примерно 2 707 человек, что составляет около 9,3 % от общей численности подразделений по вопросам миграции; в должностные регламенты данных сотрудников внесены положения об обязанности осуществлять профилактические мероприятия); – перечень обязательных требований в сфере миграции, предъявляемых к хозяйствующим субъектам – предмет профилактики; – совокупность профилактических мер (правовые: размещение перечней с обязательными требованиями, содержащимися в правовых актах в открытый доступ; информационные: проведение публичных мероприятий; разъяснительная и консультативная работа; организационные: проведение выездных практических профилактических мероприятий, проведение профилактических осмотров (обследований), организация и проведение заседаний комиссий по миграционной политике; иного характера: обобщение правоприменительной практики, предостережение о недопустимости нарушения обязательных требований); – стандарт комплексной профилактики нарушений обязательных требований, а также разработанные на его основе план-график, показатели программы профилактики (механизм оценки эффективности и результативности осуществляемых профилактических мер), примерный образец предостережения о недопустимости нарушения обязательных требований. В программе особо подчеркивается, что профилактические меры являются рекомендательными, не принуждают субъектов контроля к каким-либо действиям, не влекут за собой неблагоприятные последствия. Вместе с тем указывается, что профилактика проводится для повышения прозрачности деятельности МВД России при осуществлении госуЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

дарственного контроля, а также снижения издержек государства при осуществлении контрольно-надзорной деятельности исключительно путем проведения контрольно-надзорных мероприятий, а затем уже только указывается: для предупреждения нарушения хозяйствующими субъектами обязательных требований, включая устранение причин, факторов и условий к ним проводящим, мотивация к добросовестному поведению, снижение уровня причиняемого вреда (ущерба) охраняемым законом ценностям оптимального распределения трудовых, материальных и финансовых ресурсов государства и минимизацию неоправданного вмешательства контрольно-надзорных органов в деятельность хозяйствующих субъектов. В целом сложившаяся система профилактики правонарушений в сфере трудовой миграции является достаточно разработанной, но в силу того, что находится на стадии своего становления и первичной апробации, не лишена отдельных недостатков, обратим внимание на некоторые из них. Так, например, анализ нормативных правовых актов приводит к выводу, что отдельные профилактические меры, имеющие процедурный характер (проведение выездных практических профилактических мероприятий, проведение профилактических осмотров (обследований), осуществление предостережения о недопустимости нарушения обязательных требований) не обеспечены ведомственным регулированием. Детальная регламентация соответствующих процедур позволила бы сотрудникам территориальных подразделений по миграции МВД России осуществлять их единообразно. И если проведение профилактических проверок еще возможно по аналогии с проверками, проводимыми на основании устаревшего совместного приказа ФМС и МВД России [14] (далее – Приказ 2015 г. № 807), утвердившего административный регламент по контролю (надзору) за пребыванием, проживанием иностранных граждан и осуществлением ими трудовой деятельности, то применение такой профилактической меры как «предостережение», которая упоминается в ст. 17 ФЗ 2016 г. № 182, не представляется возможным, так как ни основания, ни порядок ее проведения в законодательстве не раскрываются. Считаем, что указанные проблемы возможно решить путем переработки вышеуказанного совместного приказа, принятия нового регламента. Как показывает практика, приказ устарел и назрела насущная потребность в его переработке как по формальным

195

Административное право и процесс; административная деятельность (ФМС России упразднена), так и содержательным параметрам. Так, например, в нем, помимо прочего, отсутствуют актуализированные образцы типовых распоряжений и типовых актов внеплановых проверок. Подведомственность изменилась, вместе с тем порядок документального оформления внеплановых проверок изменениям не подвергался. Прокуратура, осуществляя надзор за данным участком надзорной деятельности подразделений миграции, настаивает, чтобы сотрудники полиции пользовались типовыми образцами Минэкономразвития России, однако их форма не подходит, так как была рассчитана на иное структурное построение ныне не действующего органа (ФМС России). Соответственно, в МВД России в новом регламенте должен быть разработан собственный типовой образец проведения внеплановых проверок, а также образец акта внеплановой проверки, решение по которому должен выносить начальник структурного подразделения по вопросам миграции. Более того, практика свидетельствует, что в настоящее время профилактическая работа в сфере миграционных правонарушений осуществляется по «остаточному принципу», большее внимание уделяется контрольно-надзорной деятельности, так как осуществляются соответствующие полномочия одними и теми же должностными лицами. Безусловно, профилактика и контрольно-надзорная деятельность в сфере миграции являются составными частями единой системы противодействия миграционным правонарушениям. Вместе с тем представляется, что профилактика должна осуществляться как самостоятельное направление в деятельности уполномоченного федерального органа исполнительной власти. Если предположить, что данное направление деятельности останется в компетенции МВД России, то тогда данный вопрос следует урегулировать путем принятия нового, взамен ныне действующего устаревшего Приказа 2015 г. № 807, административного регламента по осуществлению федерального государственного контроля (надзора) за пребыванием и проживанием иностранных граждан и лиц без гражданства в РФ и трудовой деятельностью иностранных работников, предусмотрев в нем соответствующий раздел, посвященный вопросам профилактики. Либо путем принятия двух регламентов, одного, посвященного контролю за пребыванием, проживанием, другого – контролю за трудовой деятельностью иностранных работников, с соответствующим разделом о профилакти-

196

ке. Разделение полномочий позволит осуществлять профилактику более эффективно. Если вопросы профилактики правонарушений в сфере трудовой миграции вывести из компетенции МВД России, представляется в этой связи актуальным вопрос об инициировании принятия Федерального закона «О миграции», в котором, помимо урегулирования иных важных вопросов, следовало бы предусмотреть главу, закладывающую основы целостной системы профилактики миграционных правонарушений, ее целей, принципов, субъектов, видов и форм профилактического воздействия и др., в том числе, возложив полномочия по профилактике в сфере трудовой миграции на специально созданные подразделения федерального органа исполнительной власти. Нельзя обойти вниманием и такой актуальный вопрос как оценку эффективности профилактики правонарушений в сфере трудовой миграции. Изучение подпрограмм профилактики нарушений обязательных требований, соблюдение которых оценивается при осуществлении федерального государственного контроля (надзора) в сфере миграции на 2020 год, разработанные территориальными органами МВД России на региональном уровне различных субъектов РФ (Ростовская, Рязанская, Тульская области и др.) позволило отметить их типовой характер, и в разделе, посвященном механизму оценки эффективности и результативности профилактических мероприятий, выявить, что ведомство в качестве механизма оценки предлагает использовать критерий удовлетворенности подконтрольных субъектов качеством проведенных мероприятий посредством методов социологических исследований по следующим ключевым направлениям: оценка информированности об обязательных требованиях, о порядке проведения проверок, понятности обязательных требований, вовлечение подконтрольных во взаимодействие с контрольно-надзорным органом. Представляется, что подпрограммы в данной части необходимо доработать в связи с тем, что в качестве оценки предлагается неверный критерий. Как отмечалось в научной литературе, критерий эффективности «… есть средство для суждения, эталон, мерило, выраженное количественными и качественными показателями, с помощью которых производится оценка эффективности деятельности отдельных работников, коллективов или в целом системы для достижения заданных целей» [15]. Согласно формулировкам данного раздела, осуществляемые профилактические мероЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Административное право и процесс; административная деятельность приятия оцениваются исключительно из того посыла, что они являются желаемыми благами, получить которые хозяйствующие субъекты и трудящиеся мигранты стремятся, однако они такой цели не имеют. В профилактике правонарушений усматривается публичный интерес государства. Поэтому предложение оценить эффективность профилактики в данной сфере через измерение удовлетворенности субъектов профилактики качеством проведенных профилактических мероприятий представляется, по меньшей мере, неприемлемыми. Если бы в подпрограмме шла речь об оценке качества предоставления государственных услуг [16], тогда бы оценка эффективности соответствующей деятельности действительно могла бы измеряться частным интересом – степенью удовлетворенности качеством работы соответствующего подразделения, работала бы модель: требуемое благо – обращение в компетентный орган – предоставление услуги – оценка удовлетворенности качеством предоставленной услуги. Но в данном случае оценке подлежит деятельность сотрудников органов внутренних дел, которые имеют цель воздействовать на подконтрольных субъектов профилактики с целью минимизации (нейтрализации) причин и условий, приводящих к совершению правонарушений, чтобы впоследствии снизилось их количество. Представляется, что оценивать эффективность деятельности подразделений по вопросам миграции по направлению профилактики правонарушений в сфере трудовой миграции следует, прежде всего, исходя из научно обоснованных объективных критериев оцен-

ки. С нашей точки зрения, в целях оценки эффективности профилактической работы подразделений миграции, предположительно, следует учитывать: количество причин и условий, способствующих правонарушениям в сфере трудовой миграции; количественные показатели по профилактическим мерам, направленным на минимизацию конкретных причин и условий; количественные показатели, характеризующие динамику и структуру правонарушений, снижение показателей по отдельным видам правонарушений во взаимосвязи с проведенными профилактическими мерами; количественные показатели уровня правовых знаний трудовых мигрантов и хозяйствующих субъектов, применяющих их труд, по сравнению с другим периодом оценки; количественные показатели взаимодействия подразделений по вопросам миграции с субъектами профилактики в вопросах информирования по вопросам контрольно-надзорной и профилактической деятельности по сравнению с другим периодом оценки и др. Оценивать количественные и качественные параметры возможно посредством ведомственных мониторингов, отчетов, социологических методов опроса, методики проведения фокус-групп и др. Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что в настоящее время сформированы правовые и организационные основы системы профилактики миграционных правонарушений в деятельности хозяйствующих субъектов в системе МВД России. Вместе с тем ее отдельные компоненты нуждаются в дальнейшей разработке и совершенствовании.

Литература

Bibliography

1. Никитенко И.В. Современная миграционная политика и ее влияние на миграционную безопасность России // Миграционное право. 2015. № 4. 2. Капранова Ю.В., Понежина Л.Ю. Правовое регулирование миграционных процессов: учебное пособие. Ростов н/Д, 2019. 3. Трудовой кодекс РФ от 30.12.2001 № 197 № 197-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс». 4. ФЗ от 25.07.2002 № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 5. Указ Президента РФ от 31 октября 2018 № 622 «О Концепции гос. миграц. политики РФ на 2019–2025 годы» // СПС «КонсультантПлюс». Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Nikitenko I.V. Modern migration policy and its impact on the migration security of Russia // Migration law. 2015. № 4. 2. Kapranova Yu.V., Ponezhina L.Yu. Legal regulation of migration processes: textbook. Rostov on/D, 2019. 3. Labor code of the RF from 30.12.2001 № 197 № 197-FL // LRS «ConsultantPlus». 4. FL № 115-FL of 25.07.2002 «On the legal status of foreign citizens in the RF» // LRS «ConsultantPlus». 5. Decree of the President of the RF of October 31, 2018 № 622 «On the Concept of the state migration policy of the RF for 2019–2025» // LRS «ConsultantPlus». 6. Strebkov V.N. Improvement of administra-

197

Административное право и процесс; административная деятельность 6. Стребков В.Н. Совершенствование админ. ответств. за наруш. законодательства в сфере труд. миграции // Вестник Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина. 2018. № 4. 7. ФЗ от 23.06.2016 № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в РФ» // СПС «КонсультантПлюс». 8. URL: http:government.ru. 9. «Стандарт комплексной профилактики нарушений обязательных требований» от 12.09.2017 № 61 (11) // СПС «КонсультантПлюс». 10. ФЗ от 26.12.2008 № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» // СПС «КонсультантПлюс». 11. Постановление Правительства РФ от 02.03.2017 № 245 «О внесении изменений в постановление Правительства РФ от 17 августа 2016 г. № 806» // СПС «КонсультантПлюс». 12. Постановления Правительства РФ от 26.12.2018 № 1680 «Об утверждении общих требований к организации и осуществлению органами государственного контроля (надзора), органами муниципального контроля мероприятий по профилактике нарушений обязательных требований, требований, установленных муниципальными правовыми актами» // СПС «КонсультантПлюс». 13. «Программа профилактики нарушений обязательных требований, соблюдение которых оценивается МВД России при осуществлении федерального государственного контроля (надзора) в сфере миграции на 2020 год» // СПС «КонсультантПлюс». 14. Приказ ФМС России № 367, МВД России № 807 от 31.07.2015 «Об утверждении административного регламента по исполнению федеральной миграционной службой, ее территориальными органами и органами внутренних дел Российской Федерации государственной функции по осуществлению федерального государственного контроля (надзора) за пребыванием и проживанием иностранных граждан и лиц без гражданства в РФ и трудовой деятельностью иностранных работников» // СПС «КонсультантПлюс». 15. Берекашвили Л.Ш. Проблемы оценки деятельности органов внутренних дел. М., 1981. 16. Нагоша В.А., Осяк А.Н., Капранова Ю.В. Организационные основы предоставления государственных услуг в сфере обеспечения безопасности дорожного движения МВД РФ // Юристъ-Правоведъ. 2019. № 1.

198

tive responsibility for violation of legislation in the field of labor migration // Bulletin of the Belgorod law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia named after I.D. Putilin. 2018. № 4. 7. FL of 23.06.2016 № 182-FL «On the basics of the system of prevention of offenses in the RF» // LRS «ConsultantPlus». 8. URL: http:government.ru. 9. «Standard for comprehensive prevention of violations of mandatory requirements» dated 12.09.2017 № 61 (11) // LRS «ConsultantPlus». 10. FL № 294-FL of 26.12.2008 «On the protection of the rights of legal entities and individual entrepreneurs in the exercise of state control (supervision) and municipal control» // LRS «ConsultantPlus». 11. The resolution of the Government of the RF 02.03.2017 № 245 «On amendments to the decree of the Government of the RF № 806 of 17.08.2016» // LRS «ConsultantPlus». 12. Resolution of the Government of the RF of 26.12.2018 № 1680 «On approval of General requirements for the organization and implementation by state control (supervision) bodies, municipal control bodies of measures to prevent violations of mandatory requirements, requirements established by municipal legal acts» // LRS «ConsultantPlus». 13. «Program of prevention of violations of mandatory requirements, compliance with which is evaluated by the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation in the implementation of Federal state control (supervision) in the field of migration for 2020» // LRS «ConsultantPlus». 14. Order of the Federal migration service of Russia № 367, Ministry of internal Affairs of Russia № 807 of 31.07.2015 «On approval of administrative regulations on the execution by the Federal migration service, its territorial bodies and internal Affairs bodies of the RF of the state function of Federal state control (supervision) over the stay and residence of foreign citizens and stateless persons in the RF and the employment of foreign employees» / / LRS «ConsultantPlus». 15. Berekashvili L.Sh. Problems of evaluating the activities of internal Affairs bodies. M., 1981. 16. Nagosha V.A., Osyak A.N., Kapranova Yu.V. Organizational bases of providing state services in the field of road safety by the Ministry of internal Affairs of the RF // Yurist-Pravoved. 2019. № 1.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА УДК 340.11 ББК 67.0

© 2020 ã. Ìàêàðîâà Íàòàëüÿ Àëåêñååâíà, старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Самарского юридического института ФСИН России кандидат юридических наук.

К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЯ «ПРАВОВОЙ ОБЫЧАЙ» В статье анализируются определения понятия «правовой обычай», предлагаемые в современной научной юридической литературе. На основе проведенного анализа формулируются система признаков «правового обычая» и авторское определение данного понятия. Ключевые слова: источник права, форма права, правовой обычай, социальная норма, правило поведения, правовые последствия. Makarova Natalya Alekseevna – Senior Lecturer, Department of Theory and History of State and Law, the Samara Law Institute, Federal Penitentiary Service of Russia, PhD in Law. TO THE QUESTION OF THE DEFINITION OF «LEGAL CUSTOM» In the article author analyzes the definitions of «legal custom» proposed in the modern scientific legal literature. Based on the analysis, a system of signs of «legal custom» and the author’s definition of this concept are formulated. Keywords: source of law, legal form, legal custom, social norm, rule of conduct, legal implications.

Обычаи являются неотъемлемой частью социальной жизни. И хотя с появлением развернутой системы права роль обычая в процессе регуляции общественных отношений существенно снизилась, они и сегодня сохраняются в качестве компонента такой регуляции. Исторически взаимодействие права и обычая имеет достаточно сложную природу. Будучи, с одной стороны, первоисточником права, с другой – обычай в силу свой статичности не всегда вписывается в правила, диктуемые жизнью современного общества. В этой двойственности и коренится природа сложного диалектического взаимодействия права и обычая. Общеизвестно, что советская правовая наука в целом не признавала обычаи одним из источников права. Однако в настоящий момент обычай не только вполне официально считается таковым, но его роль как разрешенного правом регулятора постепенно увеличивается. Данная тенденция стала следствием, прежде всего, расширения сферы усмотрения граждан в их инициативном правомерном поведении, признания приоритета общепризнанных принципов и норм международного права, внедрения в общественное сознание идей разумности и справедливости [1, с. 3]. Именно правовые обычаи не позволяют национальной правовой системе утратить свою самобытность, индивидуальность в рамках общемировых процессов универсализации и подведения всех под общий знаменатель [2, с. 5]. С изменением государственной политики в отношении возможности использования Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

правового обычая изменилось и отношение научного сообщества. Отличительные особенности правового обычая стали предметом специальных юридических исследований. В частности, в последние годы увидели свет сразу несколько диссертационных исследований, посвященных изучению правового обычая как источника российского права (И.Н. Мироновой, Н.М. Михайленко, М.А. Некрасова и др.). Однако с учетом того, что правовой обычай много десятилетий выпадал из внимания ученых, говорить о формировании общепризнанного определения понятия «правовой обычай», разумеется, преждевременно (тем более, что, как мы заметим далее, современные исследователи правового обычая часто используют довольно разные подходы к формулированию определения данного понятия). В рамках данной статьи будет сделана попытка систематизировать и проанализировать взгляды на природу правового обычая, изложенные в научной литературе последних лет. Прежде, чем перейти к анализу конкретных предлагаемых дефиниций, считаем нужным определить систему основных признаков правового обычая. Полагаем, что правовому обычаю присущи следующие основные признаки: – нормативность (как разновидность социальных норм, правовые обычаи представляют собой правила поведения в обществе, выступают в качестве одного из регуляторов общественных отношений); – санкционированность и обеспечивае-

199

Теория и история государства и права мость государством. Правовым можно счи- следствий как таковых [4, с. 293]. Однако натать только такой обычай, который разрешен личие именно позитивных, а не абстрактных к использованию в конкретном государстве, правовых последствий, по нашему мнению, что подтверждается и возможностью приме- имеет решающее значение при определении нения государственного принуждения к ли- природы правового обычая, позволяет разграничить его с теми обычаями, которые не цам, нарушающим требования обычая. Например, О.В. Малова по этому поводу могут быть признаны в качестве правовых. Термин «правовое» должен означать как миотмечает, что поскольку само понятие «источник права» сложилось с появлением государ- нимум непротиворечие праву. Отсюда мы ства, именно государство своей деятельностью предлагаем именовать в качестве правовых породило множественность источников пра- только такие обычаи, которые порождают пова, таких, как: закон, договор, доктрина, дея- зитивные юридически значимые последствия тельность юристов, прецедент, санкциониро- для лица, следующего обычаю, или, по крайванный обычай и многие другие. И с этой точ- ней мере, являются юридически нейтральныки зрения оправданно считать, что правовую ми. Во всех остальных случаях («кровная месть»; форму нормам обычаев придает именно госу- «круговая порука» и т. д.) более правильно весдарство путем их санкционирования [3, с. 71]. ти речь об обычаях противоправных. Завершая анализ системы признаков праВместе с тем считаем нужным заметить, что с наличием у правового обычая такого вового обычая, не можем не отметить тот факт, свойства как санкционированность государ- что большинство современных исследоватеством соглашаются не все исследователи. лей настаивает на наличии у правового обыНапример, по мнению И.Н. Мироновой, чая также такого признака как локальный хасанкционирование не описывает реального рактер. Признаками, ограничивающими ломеханизма утверждения и использования кальность среды, могут являться территория, национальность или род деятельности лиц, ее обычая в современном праве [1, с. 4]; – длительность существования и непрерыв- населяющих, и т. д. [5, с. 9; 7, с. 6; 2, с. 180; 1, ность действия (правовые обычаи складыва- с. 71; 3, с. 25–26]. Однако мы полагаем, что о ются в силу многократности их применения, таком свойстве правового обычая можно гов результате чего входят в привычку большин- ворить лишь с некоторой долей условности. Разумеется, большинство правовых обычаства членов общества, становятся частью личев имеет в некоторой степени локализованную ностного и общественного сознания); – консервативность (механизм формирова- сферу действия, поскольку в массе своей являния правового обычая, речь о котором шла выше, ются национально-правовыми обычаями, то накладывает отпечаток на содержание правовых есть правилами поведения, действующими в обычаев, делая их в достаточной степени ста- раках территории конкретных государствентичными. Таким образом, в силу того, что пра- ных образований. Однако нельзя забывать, вововые обычаи медленно складываются и мед- первых, о том, что правовой обычай – важленно изменяются, они не всегда соответству- ный источник международного права, и, воют уровню развития государства и общества); вторых, о том, что термин «локальный» в тео– соответствие требованиям обществен- рии права и государства все же преимущестной нравственности/морали (правовой обы- венно используется для обозначения наиболее чай как правило поведения, сложившееся в узких правил социального регулирования (дейобществе без участия государства, всегда со- ствующих в отдельных фирмах, предприятиответствуют уровню общественной морали, ях, организациях и пр.), в связи с чем его исво всяком случае, на этапе их формирования. пользование применительно к крупным госуПо мере формирования разрыва между тре- дарствам (Россия, США, Бразилия и др.) вряд бованиями моральных норм и требованиями ли логически верно [6, с. 57–61]. Нормативно-правовые акты, судебные преправового обычая, интенсивность использования конкретного обычая падает и, наконец, цеденты, правовая доктрина как источники пратакое использование может быть практиче- ва в большинстве своем тоже действует применительно к конкретному государству или его соски полностью прекращено); – наступление позитивных правовых по- ставным частям, однако вопрос о локальном хаследствий в результате применения правово- рактере указанных источников права, как правило, в науке не поднимается. Отсюда полагаем, го обычая. Последний признак правового обычая спе- что не совсем верно настаивать и на локальноциально в юридической литературе не выде- сти правового обычая при его характеристике. Проанализировав основные признаки каляется. В некоторых случаях идет разговор лишь о порождении обычаем правовых по- тегории «правовой обычай», перейдем к фор-

200

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Теория и история государства и права мулированию определения данного понятия. В специальной литературе можно встретить следующие дефиниции правового обычая. Например, М.А. Некрасов полагает, что правовой обычай представляет собой систематически применяемое, привычное, имеющее случайную природу образования правило поведения, предусматривающее устойчивый порядок действий, сложившийся в результате продолжительной практики осуществления подобных действий и санкционированный государством [7, с. 6]. В контексте наших предыдущих рассуждений заметим, что согласиться с таким определением нельзя. В частности, не совсем понятна оговорка о случайной природе правового обычая. Полагаем, что природа данного социального явления как раз напротив – далеко не случайна, содержание правового обычая, по крайней мере, изначально всегда имеет четкую практическую подоплеку, обусловлено требованиями морали, характерными для конкретного общества. Кроме того, полагаем, что свойства «систематичность применения» и «продолжительность практики осуществления», по сути, синонимичны. Е.Н. Ярмонова трактует правовой обычай как сложившееся в результате многократного, длительного применения, общепризнанное (в том числе государством) и повсеместно используемое в какой-либо сфере социальных взаимодействий правило, официально не зафиксированное в каком-либо нормативном правовом акте [8, с. 180]. С данным определением в целом можно согласиться, за исключением последней его части. Ссылка на то, что правовой обычай представляет собой правило, официально не зафиксированное в каком-либо нормативно-правовом акте, как минимум нуждается в уточнении. Мы согласны с общепринятым мнением, согласно которому закон может лишь упоминать о роли правового обычая, производить отсылку к нему. В противном случае правило поведения перестают иметь форму обычая, становясь логической частью нормативного правового акта. Однако само упоминание обычая, например – тех же обычаев делового оборота, также представляет собой определенную форму фиксации, и, хотя далеко не все правовые обычаи имеет какую-либо прямую связь с действующим законодательством, утверждение, что они никоим образом не зафиксированы, разумеется, необъективно. На наш взгляд, несомненно, нуждается в уточнении и определение, предлагаемое О.В. Маловой. По ее мнению, правовой обычай как источник права – это неоднократно и достаточно широко применяемое правило поЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ведения, отражающее правовое содержание общественных отношений, которому придана форма позитивного права [3, с. 7]. Во-первых, оговорка «достаточно широко» носит, на наш взгляд, размытый и во многом оценочный характер. Во-вторых, не вполне понятно и то, что понимается под правовым содержанием общественных отношений и является ли этот признак данной категории достаточно существенным для того, чтобы найти отражение в определении понятия «правовой обычай». И.Н. Миронова пишет о том, что правовой обычай как источник публичного права представляет собой форму объективации общественно значимой социальной нормы, не выраженной в письменном документе, сформированной в результате сознательной совместной деятельности людей, объединенных по какому-либо признаку, многократно применяемой в течение более или менее длительного отрезка времени, формально легитимированной, в силу чего охраняемой силой государственного принуждения, регулирующей посредством императивного метода общественные отношения, реализующие публичный интерес [1, с. 7]. Не возражая принципиально против заявленных характеристик правового обычая, отметим, что данное определение представляется нам достаточно сложным для восприятия и далеко не все признаки, внесенные И.Н. Мироновой в данное определение, являются основными для характеристики правового обычая, речь в частности идет об оговорке о том, что обычай формируется в результате сознательной совместной деятельности людей, непременно объединенных по какому-либо признаку. Кроме того, в разных частях данного определения представлена информация о формах фиксации правых обычаев, на наш взгляд, достаточно было бы только одной такой оговорки («форма объективации», «формальная легитимированность»). А поскольку любая социальная норма призвана регулировать отношения людей в обществе, указание на то, что правовой обычай представляет собой «форму объективации общественно значимой социальной нормы» делает не обязательной ссылку на то, что посредством правового обычая осуществляется регуляция общественных отношений. По мнению Н.М. Михайленко, правовой обычай представляет собой социальную норму (правило поведения, предписание, социальный императив, авторитарное влияние группы или групп, в рамках которых действует тот или иной обычай), обязательность которой определена самим обществом, в последующем санкционированную его специальными органами (судебными или законодательны-

201

Теория и история государства и права ми), действие, изменение и прекращение действия которой обусловлены уровнем развития данного общества в различных направлениях [2, с. 25–26]. В целом соглашаясь с данным определением, считаем нужным заметить, что, по нашему мнению, наилучшим образом юридическая природа правового обычая все же отражена в лаконичном определении, предлагаемом Н.И. Матузовым и А.В. Малько. Данные авторы под правовым обычаем предлагают понимать исторически сложившееся, многократно повторяемо правило поведения, содержащееся в сознании людей и вошедшее в привычку в результате многократного применения, приводящее к правовым последствиям [4, с. 293]. Вместе с тем с учетом того, что было сказано выше о сущностных признаках правового обычая, считаем необходимым скорректировать предложенную Н.И. Матузовым и А.В. Малько теоретическую конструкцию, прежде всего в части дополнения некоторыми существенными признаками, и под правовым обычаем понимать санкционированное государством исторически сложившееся многократно повторяемое правило поведения, вошедшее в привычку и сознание людей, порождающее позитивные правовые последствия для субъектов общественных отношений.

Безусловно, в данном определении содержатся далеко не все признаки правового обычая, однако полагаем, что этому критерию не соответствует, да и не должно соответствовать, ни одно определение понятия. В определении необходимо отражать лишь самые главные свойства явления, наиболее ярко характеризующие его уникальную природу. Так ссылка на позитивность правовых последствий, порождаемых правовым обычаем, в данном случае является обязательной потому, что четко позволяет разграничить правовой и противоправный обычай. Последний также будет иметь юридические последствия для лица, последовавшего обычаю, но эти последствия однозначно будут носить социально негативный характер, что будет выражаться в применении мер юридической ответственности к данному лицу. В завершение заметим, что, несомненно, предложенное нами определение понятия «правовой обычай» является лишь одним из возможных вариантов, отражающим лишь мнение автора статьи по данному вопросу. Однако полагаем, что в связи с пересмотром роли правового обычая в правовой системе современного российского государства исследование его сущности и значения непременно должно быть продолжено.

Литература

Bibliography

1. Миронова И.Н. Правовой обычай как источник совр. рос. публич. права: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. 2. Михайленко Н.М. Правовой обычай в системе источников права: опыт комплексного исследования: на примере правовой традиции народов Северного Кавказа: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2009. 3. Малова О. В. Правовой обычай как источник права: дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. 4. Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М., 2006. 5. Кочетыгова Н.И. Правовой обычай как источник права России: На примере этнического правового обычая: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. 6. Макарова Н.А. К вопросу об определении признаков правового обычая // Вестник Самарского юрид. ин-та ФСИН России. 2019. № 4 (35). 7. Некрасов М.А. Правовой обычай в совр. рос. праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 8. Ярмонова Е.Н. Правовой обычай как источник права // Международный журнал гум. и естеств. наук. 2019. № 2 (2).

1. Mironova I.N. Legal custom as a source of modern Russian public law: dis. ... PhD in law. M., 2009. 2. Mikhailenko N.M. Legal custom in the system of sources of law: the experience of a comprehensive study: on the example of the legal tradition of the peoples of the North Caucasus: author’s abstract. ... PhD in law. Krasnodar, 2009. 3. Malova O.V. Legal custom as a source of law: dis. ... PhD in law. Yekaterinburg, 2002. 4. Matuzov N.I., Malko A.V. Theory of state and law. M., 2006. 5. Kochetygova N.I. Legal custom as a source of Russian law: On the example of ethnic legal custom: author’s abstract. ... PhD in law. M., 2007. 6. Makarova N.A. On the question of determining the signs of legal custom // Bulletin of the Samara law Institute of the Federal penitentiary service of Russia. 2019. № 4 (35). 7. Nekrasov M.A. Legal custom in modern Russian law: author. dis. ... PhD in law. M., 2010. 8. Yarmonova E.N. Legal custom as a source of law // International journal of Humanities and natural Sciences. 2019. № 2 (2).

202

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО УДК 343.1 ББК 67.409

© 2020 ã. Áóãðîâà Åêàòåðèíà Ãåííàäüåâíà, адъюнкт Нижегородской академии МВД России. E-mail: [email protected]

О ПОРЯДКЕ ФОРМИРОВАНИЯ СУДЕБНОГО ПРЕЦЕДЕНТА КАК ИСТОЧНИКА УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В статье анализируется проблема устранения разбалансированности и коллизионности правоприменительной практики. Автором предложен легитимный механизм формирования судебных прецедентов как источников уголовно-процессуального права Российской Федерации на основе французской кассации и украинской системы работы Верховного Суда. Ключевые слова: судебный прецедент, судебные правовые позиции, уголовно-процессуальное право, правоприменительная практика, Верховный Суд РФ, механизм формирования судебных прецедентов, судебная система, коллизии в правоприменительной практике. Bugrova Ekaterina Gennadievna – Adjunct of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. ON THE PROCEDURE OF FORMING A JUDICIAL PRECEDENTAS THE SOURCE OFTHE CRIMINAL PROCEDURAL LAW OFTHE RUSSIAN FEDERATION In the article author analyzes the problem of eliminating the imbalance and conflict of law enforcement practices. A legitimate mechanism for the formation of judicial precedents as sources of criminal procedure law of the Russian Federation on the basis of the French cassation and the Ukrainian system of work of the Supreme Court is proposed by the author. Keywords: judicial precedent, judicial legal positions, criminal procedure law, law enforcement practice, the Supreme Court of the Russian Federation, mechanism for the formation of judicial precedents, judicial system, conflicts in law enforcement practice.

Изложение сути данной статьи стоит начать с закономерной аксиомы нормотворческого процесса, а именно: эффективная реализация правовой политики, обеспечение режима правовой определенности в государстве и обществе, реализация фундаментальной идеи верховенства закона возможны только в условиях единообразного применения закона. В свою очередь, единообразное применение закона возможно лишь при единстве и полноте правовой определенности. Относя себя к сторонникам прецедентного права, считаем, что правоприменительная практика оказывает весомое содействие функционированию российского уголовно-процессуального права. По нашему мнению, отдельные правовые позиции, объективированные в форме судебного прецедента, могут и должны восприниматься в системе российского правоприменения как несистемные источники права. Однако, к сожалению, анализ тенденций практики позволяет говорить о разбалансированности системы российского уголовно-процессуальЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ного права. Каждое новое судебное решение влечет за собой новые коллизии. Хотя стоит считать каждое решение суда судебным прецедентом, и каждый судебный прецедент содержит в себе определенные правовые позиции, не каждые из них следует относить к источникам права и принимать во внимание. Поэтому, прежде всего, необходимо разрешить два важных вопроса: первый – какие судебные прецеденты следует относить к несистемным источникам российского уголовно-процессуального права; второй – каков легальный механизм снятия противоречий в правовых позициях по одному и тому же предмету, включая механизм отмены «неактуальных» судебных решений. Для начала разрешим вопросы о том, кто должен создавать судебные прецеденты, – эталоны применения права, – и что же такое правовые позиции судебного прецедента. Под судебным прецедентом в англо-саксонской системе права принято понимать решение определенного суда по конкретному делу, имеющее силу источника права (то есть ус-

203

Трибуна молодого ученого танавливающее, изменяющее, отменяющее правовые нормы) [1]. Однако не (всегда) указывается, решение какого суда по конкретному делу должно признаваться источником (отрасли) права. Судебный прецедент в таком случае – это определенный эталон среди судебных решений по конкретному юридическому вопросу. Некоторые авторы ошибочно признают судебным прецедентом (в качестве источника права) решения всех судов [2], ссылаясь лишь на обязательность судебного решения, при этом не имеет значения, в отношении каких субъектов оно обязательно. В частности, решение суда в рамках уголовного судопроизводства касается участников конкретного уголовного дела, однако это не значит, что это решение является судебным прецедентом, который необходимо признать источником права, а также, что все суды должны применять норму права именно так. Кроме того, часто возникают ситуации, когда дело рассматривается в общем порядке, принимается одно решение, затем оно изменяется в апелляционном производстве, после его вступления в силу происходит оспаривание в кассационном порядке, возможно, даже не один раз. Вполне реальными бывают ситуации, когда на каждом этапе формируется новое решение, несколько отличное от предыдущих. Поэтому ни одно из этих решений нельзя принять за эталон-прецедент в целом для отрасли права. Согласно ст. 71 Конституции РФ уголовно-процессуальное законодательство находится в ведении Российской Федерации [3]. Поэтому создавать эталонные судебные прецеденты не могут мировые судьи, районные суды, суды субъектов РФ. Кроме того, не стоит забывать об иерархии судебных органов, районный суд не может устанавливать эталон применения права для вышестоящих судебных органов. В данном вопросе следует согласиться с мнением Н.Н. Ковтуна, который отрицает возможность формирования эталонного судебного прецедента субъектами районного, городского и областного звеньев судебной системы. Подкрепляет автор данную позицию следующими аргументами: во-первых, перечисленные звенья судебной системы Российской Федерации обладают равной процессуальной компетенцией, а значит не находятся в подчинении друг друга и не вправе указывать на конкретные образцы применения права. Во-вторых, автор указывает на то, что

204

уголовное судопроизводство, согласно п. «о» ст. 71 Конституции РФ, относится к ведению федеральных органов [4]. Из вышеизложенного следует вывод о том, что нижестоящие по отношению к Верховному Суду РФ звенья судебной системы не имеют легальной возможности вносить нормативные новации в правоприменительную практику; соответственно, не могут создавать судебные прецеденты в качестве образцов (источников) в целом для определенной отрасли права. Как известно, по итогам последней судебной реформы система судов общей юрисдикции (применительно к уголовному судопроизводству) построена следующим образом: суды первого звена (районные, городские), суды второго звена (областные, краевые), апелляционные суды общей юрисдикции, кассационные суды общей юрисдикции, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ. Закономерно поставить вопрос: решения какой именно инстанции должны восприниматься в качестве судебного прецедента? Считаем, что в данном случае предметом обсуждения не могут быть суды первого и второго звена. Говоря о кассационных судах общей юрисдикции, стоит сказать о том, что они имеют возможность создать единый судебный прецедент для нескольких субъектов РФ, которые входят в конкретный кассационный округ. Но каждый из таких судов может в таком случае создать свою правоприменительную практику, но тогда единого правового пространства и единого прецедента на территории всей РФ не будет. Таким образом, только решения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по идее должны считаться окончательным и выступать в качестве судебного прецедента (источника уголовно-процессуального права). Ввиду вышеизложенного, как наиболее оптимальный вариант разрешения проблемы, предлагаем в качестве эталона признавать прецеденты высших судебных инстанций России, так как они носят окончательный, нормативный характер. Ввиду того, что решения Верховного Суда РФ являются окончательными, сформированная в них позиция фактически становится итоговой судебной позицией по делу (спору сторон). В таком случае позиции, которые изложены в решениях Верховного Суда РФ, представляют собой образец правильного и единственно легального понимания смысла применяемых Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого норм. Судебные решения Верховного Суда РФ могут быть пересмотрены только в порядке надзора. Таким образом, судебные прецеденты, формируемые Верховным Судом РФ, характеризуются большей устойчивостью по отношению к правовым позициям нижестоящих судов, которые могут быть ошибочными. На этой основе нами сделан вывод о верховенстве правовых позиций Верховного Суда РФ в судебной системе. К сожалению, текущая практика Верховного Суда РФ также не обеспечивает состояния искомой правовой определенности, аналогично создает несогласующиеся прецеденты по одному и тому же предмету судебного спора. Поэтому необходимо обратиться к ранее поставленному, второму вопросу, разрешение которого направлено на устранение разбалансированности текущей правоприменительной практики. Речь о формировании нормативного механизма снятия противоречий в правовых позициях судебных прецедентов по одному и тому же предмету. Поскольку в некоторых зарубежных странах уже существуют подобные легитимные системы, считаем необходимым их исследовать. Опыт Украины говорит нам о том, что в данной правовой системе уже существует и постепенно нарабатывается подобный правовой механизм. Несмотря на то, что ранее, до судебной реформы, у Украины, также были свои проблемы, связанные с обеспечением единства правоприменительной практики. Как пишет Н.Н. Ковтун в своей статье «Судебные стадии и производства УПК Украины: система и векторы реализованных нормативных форм», единство материального права обеспечивалось Верховным Судом Украины в особом процессуальном порядке, а единство процессуального законодательства – Высшим специализированным судом Украины. При этом подобная двойственность системы лишь способствовала разбалансированности правоприменительной системы Украины [5]. Однако на сегодняшний момент, в результате (нового этапа) судебной реформы, в полномочия Верховного суда Украины входит обеспечение единообразного применения норм права судами разных специализаций. В структуре Верховного Суда Украины имеется Пленум, который, согласно п. 10-1 ч. 2. ст. 46 Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей», «с целью обеспечения одинакового применения норм права при решении отдельных каЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

тегорий дел обобщает практику применения материального и процессуального законов, систематизирует и обеспечивает обнародования правовых позиций Верховного Суда со ссылкой на судебные решения, в которых они были сформулированы» [6]. Высший специализированный суд Украины действует в качестве определенного фильтра для поступающих заявлений по вопросам коллизий правоприменительной практики. В состав данного суда входит 5 судей, задача которых состоит в том, чтобы проверить, не было ли уже вынесено определение по подобному спору Верховным судом. Дальше, если Высший специализированный суд Украины посчитает возможным пересмотр судебного решения, он истребует дело и выносит постановление об открытии производства по делу. Тогда Верховный Суд Украины пересматривает судебные решения по вопросам неодинакового применения судом кассационной инстанции одних и тех же норм уголовного закона относительно подобных общественно опасных деяний, повлекшее принятие разных по содержанию судебных решений (ч. 4 ст. 33 УПК Украины) [6]. Впоследствии Пленум Верховного Суда Украины еженедельно обнародует обзоры судебной практики, также отдельно создаются дайджесты, обзоры судебной практики кассационных судов и внеочередные дайджесты и обзоры, которые публикуются на официальном сайте Верховного Суда (https://supreme. court.gov.ua/supreme/). Кроме того, хотелось бы подчеркнуть, что в правовой системе Украины выводы Верховного Суда, которые изложены в его решениях, являются обязательными для всех субъектов властных полномочий, которые применяют в своей деятельности соответствующую норму закона, и для всех судов Украины (ст. 458 УПК Украины) [6]. Таким образом, судебная реформа Украины позволила создать легитимный механизм формирования единого судебного прецедента как источника уголовно-процессуального права. Не менее интересным представляется опыт Франции, где существует механизм подачи «чрезвычайных обращений за помощью», они же – «специальные жалобы для кассации». В 18 в. был учрежден «Кассационный трибунал», который в дальнейшем был преобразован в «Кассационный суд», который требует более подробного изучения. Так, Кассационный суд Франции наделен функцией этического и юридического поряд-

205

Трибуна молодого ученого ка, а именно обеспечения единообразия судебной практики. В деятельности этого судебного органа происходит смешение двух функций: толковательной и непосредственно кассационной. Кассация во Франции предусматривает общую и исключительную формы, первая предусматривает пересмотр в интересах сторон, последняя – в интересах закона. Специфика данного суда заключается в том, что он не разрешает дела по существу фактических обстоятельств (спора сторон), а служит исключительно для того, чтобы устранить формальные нарушения закона. В результате общей формы кассации приговор не может быть изменен, возможно лишь отменить приговор (полностью или частично) или отклонить кассационную жалобу (аналог российского кассационного и надзорного производства). Однако следует сказать, что «сила судебного решения, вынесенного Кассационным судом, условна, пока суд, пересматривающий дело, это решение не одобрит. Она становится безусловной в тот день, когда судебный орган по пересмотру дела вынесет решение в соответствии с доктриной кассационного постановления. Если же он противостоит этой доктрине, что ему дозволено сделать, не превышая при этом полномочия, его постановление по новой жалобе подвергнется оценке Пленарной Ассамблеи Кассационного суда» [8]. Наряду с общей формой кассации действует и исключительная. Специальную жалобу в таком случае может подать лишь Генеральный прокурор при Кассационном суде Франции от своего имени либо по официальному поручению Министра юстиции [7]. В результате исключительной формы кассации суд не пересматривает решение в интересах сторон, так как они не подавали жалобу, а дает руководящее разъяснения последующей судебной практики, обеспечивая ее единообразие (ст. 621 УПК Франции) и выбирает, какое судебное решение должно быть признано единственно верным. В этом состоит смешение толковательной и кассационной функций Кассационного суда Франции. В обеих формах Кассационный суд Франции создает судебные прецеденты. Таким образом, в результате проверки правосудности решений Кассационный суд Франции устанавливает прецедентное решение как общеобязательное, что устраняет противоречивость судебной практики. К сожалению, в уголовном судопроизводстве РФ подобная форма невоз-

206

можна ввиду того, что для нашей системы судебный прецедент может быть сформирован только при рассмотрении дела по существу (что Кассационный суд Франции не делает – «патрональная» кассация). Традиционным инструментом распространения решений (правовых позиций) Кассационного суда является издание двух ежемесячных бюллетеней (для гражданских палат и для уголовной палаты). Кроме того, особое место занимает ежегодный отчет суда, для составления которого была организована специальная комиссия по отчетности и расследованиям. В условиях современного общества, разумеется, существуют системы открытого опубликования бюллетеней и ежегодного отчета. Так, во Франции – официальный сайт, на котором можно посмотреть существующую базу подобных данных (http://www.legifrance.gouv.fr). В свою очередь, на официальном сайте Кассационного суда также предложена выборка постановлений и всех периодических информационных бюллетеней (http://www.courdecssation.fr). Формируя в современной России подобный механизм, по нашему мнению, следует, объединив преимущества уже существующих зарубежных систем, представить его следующим образом. Практика иногда показывает, что даже в решениях судебных коллегий Верховного Суда РФ есть различия подходов по одному и тому же предмету. Так, по вопросу о том, следует ли относить злоупотребление правом при заключении сделки к основаниям признания ее недействительной, судебные коллегии Верховного Суда РФ разделились в своих прецедентах: 1) Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ не отнесла злоупотребление правом к основаниям для признания гражданско-правовой сделки недействительной [9]; 2) напротив, Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ признала недействительной договор, при заключении которого было допущено злоупотребление правом, сославшись на ст. 10 и ст. 168 ГК РФ, указывая на то, что такой договор нарушает права и охраняемые законом интересы лица, подающего иск [10]. Правовую определенность смог обеспечить лишь Президиум Верховного Суда РФ, который, в свою очередь, поддержал позицию Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ, признав ее прецедент в Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого качестве образца применения права в подобном правовом споре [11]. Несмотря на данный опыт, говорить о существовании конкретно определенного механизма формирования судебного прецедента (как источника российского уголовно-процессуального права) пока не представляется возможным. В связи с чем предлагаем закрепить данный механизм нормативно. Средством минимизации разбалансированности и несогласованности судебных прецедентов должны стать официальные обзоры судебной практики, утверждаемые Президиумом Верховного Суда РФ и единственно объективируемые как прецеденты – образцы-эталоны применения права. Кроме того, что, в соответствии с Регламентом Президиума Верховного Суда РФ, данный орган непосредственно призван к обеспечению единства судебной практики. В рамках реализации очередного этапа судебной реформы, столь анонсируемой юридической общественностью России [12], следует в принципе отказаться от практики отправления правосудия в Президиуме Верховного Суда РФ, ибо, во-первых, неоднократная проверка окончательных актов суда существует и оправдана лишь в российской инквизиционной традиции с ее акцентуацией идеи публичной «законности». Во-вторых, истинные роль и назначение этого судебного органа видятся именно в обеспечении единства судебного прецедента, в том числе посредством введения российского аналога объединенной французской кассации и украинского опыта. Как следствие, единственно подготовленные и одобренные президиумом обзоры должны быть объективированы в качестве императивного судебного прецедента-эталона, к которому в ходе судебного рассмотрения дела вправе апеллировать и суд, и стороны, как к непререкаемому образцу применения права. Таким образом, мы предлагаем следующий механизм формирования Президиумом Верховного Суда РФ судебных прецедентов – источников права. Во-первых, дополнить ч. 1 ст. 7 ФКЗ от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде РФ» [14] о полномочиях Президиума Верховного Суда РФ пунктом 7.1 в следующем изложении: «с целью обеспечения единообразного применения норм права при решении отдельных категорий дел обобщает практику применения материального и процессуального праЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ва, систематизирует и обеспечивает обнародование правовых позиций Верховного Суда РФ со ссылкой на судебные решения, в которых они были сформулированы». Кроме того, дополнить Регламент Верховного Суда РФ [15] в части порядка формирования и полномочий Президиума Верховного Суда РФ аналогичным полномочием и указать на то, что необходимо обеспечивать публикацию образцов применения права (судебных прецедентов) на официальном сайте Верховного Суда РФ в сети Интернет и «Бюллетене Верховного Суда Российской Федерации». Так, алгоритм деятельности Президиума Верховного Суда РФ по формированию судебных прецедентов как источников уголовно-процессуального права должен выглядеть следующим образом: 1. Обобщение и анализ судебной практики по вопросам применения уголовно-процессуального законодательства нижестоящими судами (судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ). 2. Президиум Верховного Суда РФ при участии Научно-консультативного совета при Верховном Суде РФ [16] изучает вопросы, возникшие в судебной деятельности в рамках уголовного судопроизводства, разрабатывает соответствующие проекты обзоров судебной практики. 3. На заседание Президиума Верховного Суда РФ выносится проект обзора судебной практики с изложением сущности и обоснования представленного на рассмотрение вопроса, сведения о согласовании проекта и об имеющихся по нему разногласиях. 4. На заседании Президиума Верховного Суда РФ утверждается обзор судебной практики, который доводится до сведения судей и работников аппарата Верховного Суда, направляются в кассационные суды общей юрисдикции, кассационный военный суд, апелляционные суды общей юрисдикции, апелляционный военный суд, верховные суды республик, краевые и областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов Российской Федерации, окружные (флотские) военные суды, арбитражные суды округов, арбитражные апелляционные суды, арбитражные суды субъектов Российской Федерации, Суд по интеллектуальным правам. 5. Обзоры судебной практики публикуются в ежеквартальных «Бюллетенях Верховно-

207

Трибуна молодого ученого го Суда Российской Федерации», а также на официальном сайте Верховного Суда РФ. Выполняя установленный алгоритм, Президиум Верховного Суда РФ формально и фактически становится инструментом формирования императивного судебного прецедента в России. Таким образом, образец приме-

нения права, формируемый авторитетным и компетентным судебным органом в лице Верховного Суда РФ, призван нивелировать различия региональных подходов к разрешению обнаруженных пробелов, коллизий и противоречий.

Литература

Bibliography

1. Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. М., 2012. 2. Даровских С.М. Судебные правовые позиции в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и процессуальные формы: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2011. 3. Конституция РФ // «Российская газета» от 25.12.1993 г. 4. Ковтун Н.Н. Правовая определенность российского уголовно-процессуального права // Государство и право. 2015. № 8. 5. Ковтун Н.Н. Судебные стадии и производства УПК Украины: система и векторы реализованных нормативных форм // Уголовное судопроизводство. № 2, 2013. 6. URL: https://kodeksy.com.ua/ka/index.htm. 7. Боботов С.В. Правосудие во Франции. М., 1994. 8. Заксон А.Ю. Экстраординарные способы обжалования в уголовном процессе Франции как функция уголовного правосудия: автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2011. 9. URL: http://vsrf.ru/. 10. Определение Коллегии по экономически спорам Верховного Суда РФ от 15.12.2014 г. по делу № 309-ЭС14-023, № А07-12937/ 2012 // URL: http://vsrf.ru/. 11. Обзор судебной практики № 1 (2015), утвержден Президиумом Верховного Суда РФ 4 марта 2015 г. // URL: http://vsrf.ru/. 12. Куприянов А.А. Экономические преступления «расцветают» из-за правоприменения // Уголовный процесс. 2017. № 9; Уголовный процесс. 2018. № 3. 13. ФКЗ О Верховном Суде РФ от 5.2.2014 года № 3-ФКЗ // СПС «КонсультантПлюс». 14. Регламент Верховного Суда РФ: постановление Пленума Верховного Суда РФ: от 07.08.2014 № 2 // СПС «КонсультантПлюс». 15. Об утверждении Положения о Научно-консультативном совете при Верховном Суде РФ: постановление Пленума Верховного Суда РФ: от 7.8.2014 г. № 8 // СПС «КонсультантПлюс».

208

1. Tikhomirov M.Yu. Legal Encyclopedia. M., 2012. 2. Darovsky S.M. Judicial legal positions in criminal proceedings: theoretical foundations and procedural forms: dis. ... Dr. jur. sciences. M., 2011. 3. The Constitution of the RF // «Rossiyskaya Gazeta» dated 25.12.1993. 4. Kovtun N.N. Legal certainty of Russian criminal procedural law // State and Law. 2015. №. 8. 5. Kovtun N.N. The judicial stage and production of the Code of Criminal Procedure of Ukraine: Criminal proceedings. 2013. № 2. 6. URL: https://kodeksy.com.ua/ka/index.htm. 7. Bobotov S.V. Justice in France. M., 1994. 8. Sachson A.Yu. Extraordinary methods of appeal in the criminal process of France as a function of criminal justice: author. dis ... PhD in law. M., 2011. 9. URL: http://vsrf.ru/. 10. The determination of the College of Economic Disputes of the Supreme Court of the RF of 15.12.2014 in the case № 309-ES14-023, № A07-12937/2012 // URL: http://vsrf.ru/. 11. Review of judicial practice № 1 (2015), approved by the Presidium of the Supreme Court of the RF on 4.03.2015 // URL: http://vsrf.ru/. 12. Kupriyanov A.A. Economic crimes «flourish» due to law enforcement // Criminal process. 2017. № 9; Criminal process. 2018. № 3. 13. FCL on the Supreme Court of the RF dated 5.02.2014 № 3-FCL // LRS «ConsultantPlus». 14. Rules of Procedure of the Supreme Court of the RF: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the RF: № 2 dated 08.07.2014 // LRS «ConsultantPlus». 15. On approval of the Regulations on the Scientific Advisory Council under the Supreme Court of the RF: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the RF: № 8 dated 7.08.2014 // LRS «ConsultantPlus».

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого УДК 343.985.7 : 343.347 ББК 67.52

© 2020 ã. Òî÷èëêèíà Àíàñòàñèÿ Àíäðååâíà, адъюнкт Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ, СОВЕРШЕННЫХ В УСЛОВИЯХ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ В статье исследовано понятие «личность преступника» с учетом психоэмоциональных особенностей. Сформулированы криминалистически значимые особенности поведения личности преступника в условиях психотравмирующей ситуации. Ключевые слова: криминалистика, преступления против жизни и здоровья, расследование, методика расследования, личность преступника, эмоциональная напряженность, эмоциональный след, психические расстройства. Tochilkina Anastasia Andreevna – Adjunct of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. SPECIFIC ASPECTS OFTHE CRIMINALISTIC STUDY OFTHE PERSONALITY OFTHE CRIMINAL IN THE INVESTIGATION OF CRIMES AGAINST LIFE AND HEALTH COMMITTED IN THE CONDITIONS OF EMOTIONAL TENSION In the article author studies the concept of «identity of the criminal» taking into account psycho-emotional characteristics. Criminally significant features of the behavior of the personality of the offender in a psychotraumatic situation are formulated. Keywords: forensic science, crimes against life and health, investigation, investigation methodology, criminal identity, emotional tension, emotional trail, mental disorders.

На международном уровне и в законодательстве Российской Федерации право на жизнь закрепляется первым в перечне наиболее охраняемых ценностей (ст. 3 Всеобщей декларации прав человека, ст. 2, 20 Конституции РФ), а повышение качества жизни, укрепление здоровья и снижение смертности населения указаны в числе стратегических национальных приоритетов. Между тем, несмотря на значительное снижение числа погибших от преступных посягательств в России с 2000 по 2019 г. (в 3 раза – с 76,7 до 24,3 тыс. человек), вопрос смертности как результата противоправных действий (гомицида) и причинения вреда здоровью человека остается весьма актуальным в связи с негативными поведенческими факторами: употреблением алкоголя и наркотических средств, агрессивным и неосмотрительным поведением [11; с. 5–15; 12, с. 64–68]. В связи с чем актуализируется потребность совершенствования методики расследования преступлений этой группы. Наиболее значимыми «атрибутами» криминалистического изучения расследования отдельных категорий преступлений являются: непосредственный предмет преступного посягательства, способ совершения преступлеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ния, обстоятельства, способствующие его совершению, а также личность преступника. При исследовании особенностей методики расследования преступлений против жизни и здоровья, совершенных в условиях эмоциональной напряженности, проблемным выступает вопрос, касающийся изучения криминалистически значимой категории, – личность преступника. Данное утверждение следует из того, что сложным является определение условий, вызывающих эмоциональное напряжение у виновного лица, под воздействием которых формируется его личность. В контексте данной статьи под личностью следует рассматривать совокупность социальных свойств и психических состояний человека, которые явились причинами и условиями совершения преступлений данной категории. Определение эмоционально-мотивировочного аспекта преступного поведения личности влияет на оценку вменяемости/невменяемости содеянного, что непосредственно сказывается на квалификации инкриминируемого деяния. Психические процессы, акты и состояния, обусловленные внешними воздействиями, формируются в сознании человека, исследованию которого посвящено большое

209

Трибуна молодого ученого число научных трудов. Однако полностью раскрыть «механизм действия» сознания человека и по настоящее время не представляется возможным. Из этого следует, что проблема определения психического состояния виновного в момент совершения преступления носит спорный характер и является актуальной в современной правовой системе. Прежде всего, следует остановиться на понятии «преступления против жизни и здоровья, совершенные в условиях эмоциональной напряженности». Оно включает в себя два определения: «преступления против жизни и здоровья» и «эмоциональная напряженность». Раскрывая содержание первого определения, стоит остановиться на уже общепринятом его понимании: «преступления против жизни и здоровья – это группа общественно опасных деяний, закрепленных в УК РФ, непосредственным объектом которых является жизнь и здоровье человека» [3, с. 2]. Единого толкования понятия «эмоциональная напряженность» не разработано. Так, многие авторы отрицают возможность сочетания понятия «напряженность» и «эмоциональность», по мнению Л.В. Куликова, какое-либо напряжение непосредственно связанно с эмоциональной (психической) стороной личности. А вот авторы Н.И. Наенко, О.В. Овчинников, наоборот, в своих научных трудах выделяли операционную напряженность, обусловленную интеллектуальной деятельностью, и эмоциональную напряженность, возникающую вследствие фрустрации [6, с. 4]. Принимая во внимания исследования ученых в данной области, понятие «эмоциональная напряженность» следует определить как совокупность эмоциональных переживаний, подрывающих психическую устойчивость, эмоциональный фон и мотивационную сферу личности, зачастую вызываемые негативными психогенными воздействиями. Из чего можно заключить, что под преступлениями против жизни и здоровья, совершенными в условиях эмоциональной напряженности, надлежит понимать – общественно опасные деяния, посягающие на безопасность жизни и здоровья человека, совершенные под влиянием негативного психогенного воздействия на психическую устойчивость, эмоциональный фон и мотивационную сферу личности, виды которых закреплены в УК РФ. Таким образом, учитывая вышесказанное, следует отметить, что криминалистическое изучение личности преступника основано на исследовании следов, оставленных им на мес-

210

те преступления [1, с. 128]. Однако по данной категории уголовных дел установить по следам личность преступника, в плане эмоционального фона, не всегда представляется возможным, то есть следы, оставленные преступником, в большинстве случаев носят не «материальный» характер, а «бесплотный». Из чего следует, что при расследовании уголовных дел данной направленности необходимо применение специальных знаний, как на доследственном, так и последующих этапах. Так, особо важно надлежит рассмотреть постпреступное поведение личности. Каковы признаки психически неуравновешенного состояния личности преступника непосредственно после совершения им преступного деяния, в том числе застигнутого не месте преступления? Эмоциональное состояние личности является мотивирующим элементом ее поведения. Эмоции формируются под воздействием личностной оценки происходящего, отношения человека к содеянному, осознания им виновности (невиновности) последствий преступной деятельности [7, с. 493]. Можно предположить, что большинство преступлений, которые носят характер внезапности, могут быть совершены под воздействием либо длительного, либо кратковременного негативного эмоционального переживания. Впоследствии преступления указанной категории признаются совершенными под действием аффективных (негативных) эмоций, характеризующихся интенсивной кратковременной психоэмоциональной реакцией организма человека на изменения окружающей действительности, либо совершены лицом, страдающим психическим расстройством, исключающим вменяемость. Следует указать, что у виновного в момент совершения преступления в эмоционально неустойчивом состоянии затруднен волевой самоконтроль и критическая оценка ситуации. Последствия отсутствия самоконтроля и самообладания выражены в преобладании чувств человека над разумом. При расследовании преступлений эмоциональные свойства личности подлежат исследованию в рамках субъективной стороны преступления. Поэтому необходимо рассмотреть основные категории субъективной стороны преступлений против жизни и здоровья, совершенных в условиях эмоциональной напряженности. Субъективная сторона выражена категориями вины, мотива, цели преступного деяния. Преступления против жизни и здоровья, совершенные в условиях эмоциональной напряЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого женности, относятся к преступлениям, совершенным в форме умысла. Однако единого мнения о том, совершено ли преступление с прямым или косвенным умыслом, в современной правовой науке не существует. Одни ученые относят преступления данной категории к преступлениям с косвенным умыслом, то есть лицо действует осознанно, но при этом не может контролировать свое поведение и не желает наступления тяжких последствий. По мнению М.И. Дубининой, преступления указанной категории совершаются исключительно с прямым умыслом, то есть лицо осознанно относится и к своим действиям, и к последствиям от своих действий, так как именно в наступивших негативных последствиях представлена цель содеянного. Общепринятым является мнение авторов, в соответствии с которым развивается настоящая правовая мысль, где преступления данной категории рассматриваются совершенными и с прямым, и косвенным умыслом. Так, нижегородским городским судом вынесен приговор № 1-170/2017, согласно которому подсудимая Д. Туранова, находясь в состоянии кумулятивного аффекта (характеризуется негативным внешним воздействием на психику обвиняемого на протяжении длительного времени), вызванного аморальным поведением своего супруга М. Туранова, в ходе бытового конфликта, нанесла последнему колото-резанное ранение в ключичную область. От полученной травмы М. Туранов скончался. Действия подсудимой Д. Турновой квалифицированы по ч. 1 ст. 107 УК РФ [10]. Побуждающим моментом для возникновения аффективного состояния у подсудимой послужили насильственные действия со стороны супруга – М. Туранова, совершавшиеся в отношении нее в период совместного брака. Следовательно, на протяжении длительного времени Д. Туранова подвергалась физическому и психическому насилию, вследствие чего произошли нарушения психоэмоционального состояния подсудимой, выразившиеся в импульсивном, кратковременном душевном волнении, в ходе которого она не могла в полной мере руководить своими действиями, осознавать их общественную опасность. Она могла предвидеть наступление тяжких последствий, однако отчетливо не представляла степень их тяжести. Таким образом, преступления, совершаемые лицом в условиях эмоциональной напряженности, в зависимости от отношения виновного к последствиям содеянного, следует рассматривать в форме прямого либо косвенного умысла. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Принципиальное значение для субъективной стороны преступлений имеет мотив, являющийся определяющим моментом в преступном поведении лица. Поведение личности формируется из ряда категорий: мышление, рассудок, чувства, эмоции, воля, уровень знания законов природы и общества, степень развития самосознания [5, с. 148]. Не следует считать действия преступника ответной реакцией на внешнее воздействие, выраженной в форме «стимул-реакция». Деятельность человека напрямую зависит от деятельности его сознания, установок, личностных убеждений, то есть проходит в зависимости с внутренним миром личности. Из чего следует, что сознание человека устроено таким образом, чтобы он мог формировать свое поведение под влиянием различных общественных процессов. Оценивая поведение виновного лица, необходимо выявить доминирующие побуждения. К таким побуждениям относят обиду, которая перерастает в мотив мести, либо, иными словами, чувство возмездия – реакция на причиненное «зло». Цель по данной категории преступлений, учитывая умышленную форму вины, направлена на причинение вреда жизни или здоровью потерпевшего. Из чего следует, что криминалистическое изучение личности лица, виновного в совершении преступления против жизни и здоровья в момент возникновения эмоционального напряжения, возможно рассматривать только в совокупности с научными разработками смежных юридических наук: уголовного процесса, уголовного права, криминологии, юридической психологии. Как уже было сказано ранее, рассматривать личность виновного в совершении указанной категории преступлений, с криминалистической точки зрения, нужно через следообразующую картину. Преступление всегда связано с глубокими эмоциональными переживаниями, которые, по российскому уголовному законодательству, могут вызвать у человека психическое расстройство – либо исключающим вменяемость, либо нет [8, с. 58]. Следовательно, указанные переживания прочно отпечатываются в психике человека. Однако заметить и установить их без обладания специальными знаниями не всегда возможно. Из вышесказанного следует, чтобы определить психический аспект, исключающий вменяемость лица, либо аффективность совершенных преступных деяний, необходимо изучить «эмоциональные следы».

211

Трибуна молодого ученого Эмоциональный след представляет собой закрепленные в памяти человека сильные и глубоко организованные эмоциональные процессы, которые отвечают за поведение человека в конкретной жизненной ситуации. Эмоциональный след имеет свойства к его воспроизведению и повторному восприятию. В практической деятельности значимость свойств эмоционального следа обоснована возможностью установления психического состояния виновного лица в момент совершения преступления, потому как следы эмоций, запечатленные в сознании человека, при внешнем воздействии на них посредством слов либо иных ассоциативных приемов, способны вызвать у личности повторно аналогичное эмоциональное состояние [9, с. 117]. Из чего можно заключить, что личность преступника по преступлениям данной категории отличается специфичными «эмоциональными следами», которые можно наблюдать в процессе совершения преступного деяния и непосредственно после его совершения. Следовательно, при разработке методики расследования преступлений против жизни и здоровья, совершенных в условиях эмоциональной напряженности, необходимо уделить внимание следующим отличительным признакам: 1. В период совершения преступного деяния в психическом состоянии, исключающем вменяемость: – лицо не осознает реальность происходящего, полностью не отдает отчет своим действиям, не может предвидеть наступления последствий; – помутнение рассудка, отрешенный взгляд, сильный эмоциональный всплеск, который внешне может сопровождаться высокой возбужденностью, быстротой реакций, увеличением частоты сердцебиения, дыхания, изменениями в речи (заикание, крики), а также речь может быть невнятной. 2. Признаки постпреступного поведения в психическом состоянии, исключающем вменяемость: – виновное лицо не может воспроизвести в памяти события совершенного преступного деяния полностью либо частично; – наступает физическое и психическое истощение организма, возможен сон с последующим полным восстановлением сил. 3. Признаки аффективного состояния в момент совершения преступления: – внезапный, бурный характер происходящего, предшествующий побуждающий мотив;

212

– эмоциональный взрыв, осознание происходящего не в полной мере, отсутствие полного самоконтроля и самообладания; - нарушение моторных и речевых функций: повышенная агрессивность, раздраженность в жестах, в позах, мимике, речи (голосе). 4. Постпреступное аффективное состояние: – тревожность в виде усиленного сердцебиения и частоты дыхания; – физическое и психическое истощение организма; – изменения в речи (частое употребление предлогов, бессмысленных фраз); – проявление замкнутости, раздражительности, враждебности либо повышенной активности, возбудимости. Суетливость; – головная боль, тремор; – отсутствие страха перед наказанием (отсутствие у лица, находящегося в состоянии аффекта, мотивации к сокрытию следов преступления) [2, с. 198]. Как мы видим, первоначальная оценка происходящего не позволяет разграничить психически невменяемую личность от личности, находящейся под влиянием аффективных эмоций. В связи с этим при расследовании преступлений данного вида назначается судебная психолого-психиатрическая экспертиза. Следует заметить, что данная экспертиза назначается по решению расследующего органа, то есть не имеет форму обязательного назначения, что позволяет усомниться в правомерности уголовного судопроизводства. Поэтому органы, осуществляющие расследование, самостоятельно принимают решение о назначении экспертизы на основе имеющейся доказательственной базы и собственной субъективной оценки происходящего. Следовательно, отсутствие экспертной оценки психического состояния виновного лица может повлечь нарушение прав и законных интересов личности, которые могут быть выражены в необоснованном заключении под стражей либо лечении. Следует согласиться с предложенной профессором А.В. Варданяном новеллой в части, касающейся изменения перечня оснований для обязательного назначения экспертиз (ст. 196 УПК РФ), дополнив его следующим основанием: «психическое или физическое состояние подозреваемого, обвиняемого, если имеются обоснованные данные, свидетельствующие о признаках наличия у него психических расстройств, не исключающих вменяемости» [4, с. 171]. Таким образом, методика расследования преступлений против жизни и здоровья, Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого совершенных в условиях эмоциональной напряженности, в теоретической части, помимо юридических наук, опирается на терминологию и методологию психологии и психиатрии, которые находят свое отражение в практической деятельности органов, осуществляющих расследование, эксперта/ специалиста. Потому лицо, не обладающее специальными знаниями, не способно субъективно и объективно верно оценить

психоэмоциональное настроение преступника. Резюмируя вышеизложенное, полагаем, что обозначенные выше сведения могут служить подспорьем при организации и планировании расследования преступлений против жизни и здоровья, совершенных в условиях эмоциональной напряженности, а также способствовать повышению эффективности расследования.

Литература

Bibliography

1. Аврутин Ю.Е. Оперативно-розыскная психология. М., 2018. 2. Алексеева Т.А., Ахмедшин Р.Л., Юань В.Л. Полноструктурная модель механизма отражения личности в следах преступления // Вестник Томского государственного университета. № 397. 2015. 3. Бородин С.В. Преступления против жизни и здоровья // Теория и практика уголовного права и уголовного процесса. 2003. 4. Варданян А.В. Некоторые проблемы назначения психолого-психиатрической экспертизы при расследовании насильственных посягательств на жизнь и здоровье личности, совершенных субъектами, имеющими психическое расстройство, не исключающее вменяемости // Известие Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. Вып. 2. Ч. 2. Тула, 2014. 5. Ведерников Н.Т. Личность преступника в криминалистике и криминологии // Вестник ТомГУ. 2014. № 384. 6. Герасимова И.В. Психическая напряженность. Фрустрация. Владивосток, 2001. 7. Ильин Е.П. Эмоции и чувства. СПб., 2001. 8. Карпенко Д.А., Медяник Е.А. Влияние особенностей эмоциональной сферы личности на тип совершенного преступления // Наука и современность. Вып. 2 ч. 2. Ставрополь, 2011. 9. Мочагин П.В. Эмоциональный след как психологический феномен, формирующий идеальное следообразование // Экономика и право. Вестник Удмуртского университета. Т. 27. Вып. 1. 10. URL: http://www.sud-praktika.ru. 11. Стешич Е.С. Криминология гомицида. М., 2019. 12. Стешич Е.С. Статистика преступлений, связанных с причинением смерти (гомицидом), в аспекте их предупреждения // Криминалистъ. 2019. № 1 (26). Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. Avrutin Yu.E. Operational and investigative psychology. M., 2018. 2. Alekseeva T.A., Akhmedshin R.L., Yuan V.L. Full-Structure model of the mechanism of reflection of the person in the traces of crime // Bulletin of the Tomsk state University. 2015. № 397. 3. Borodin S.V. Crimes against life and health // Theory and practice of criminal law and criminal procedure. 2003. 4. Vardanyan A.V. Some problems of appointment of psychological and psychiatric examination in the investigation of violent attacks on the life and health of a person committed by subjects who have a mental disorder that does not exclude sanity // Izvestia of Tula state University. Economic and legal Sciences. V. 2. P. 2. Tula, 2014. 5. Vedernikov N.T. The identity of the offender in forensic science and criminology // Journal of Tomhu. 2014. № 384. 6. Gerasimova I.V. Mental tension. Frustration. Vladivostok, 2001. 7. Ilyin E.P. Emotions and feelings. SPb., 2001. 8. Karpenko D.A., Medyanik E.A. Influence of the features of the emotional sphere of the individual on the type of crime committed. Nauka I sovremennost. V. 2. P. 2. Stavropol, 2011. 9. Mocasin P.V. Emotional mark as a psychological phenomenon, forming a perfect sledoobrazovaniya // Economy and law. Bulletin of Udmurt University. V. 27. Is. 1. 10. URL: http://www.sud-praktika.ru. 11. Steshich E.S. Homicide criminology. M., 2019. 12. Steshich E.S. Statistics of crimes related to infliction death (homicide), in the aspect of their prevention // Criminalist. 2019. № 1 (26).

213

Трибуна молодого ученого УДК 343.35 ББК 67.408

© 2020 ã. Áóëãàêîâà Âèêòîðèÿ Ðóñëàíîâíà, адъюнкт Барнаульского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОХРАНА ГОСУДАРСТВЕННЫХ НАГРАД КАК ПРЕДМЕТА ПОДДЕЛКИ В статье исследуется правовая природа государственных наград. Производится их сравнение с официальным документооборотом. Выдвигаются рекомендации, связанные с внесением изменений в ст. 327 УК РФ. Ключевые слова: уголовная ответственность, подделка, государственные награды, поощрение, официальные документы, опыт зарубежных стран. Bulgakova Victoria Ruslanovna – Adjunct, the Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. CRIMINAL LEGAL PROTECTION OF STATE AWARDS AS A SUBJECT OF FORGERY The article examines the legal nature of state awards. They are compared with the official workflow. The recommendations are made regarding amendments to Article 327 of the Criminal Code. Keywords: criminal liability, fake, state awards, encouragement, official documents, experience of foreign countries.

В условиях развития правого государства и регулирования как частных, так и публичных отношений, существенно возрастает роль документооборота в аспекте их обеспечения. Государственным органам и физическим лицам, выступающим субъектами данных взаимодействий, приходится иметь дело с официальными и иными видами документов, нуждающихся в уголовно-правовой охране. Это связано с тем, что лишь подлинные документы способны обеспечивать нормальное функционирование всей системы возникающих правоотношений. Исследуя положения Уголовного кодекса Российской Федерации (далее по тексту – УК РФ), связанные с подделкой, изготовлением или оборотом поддельного официального документооборота (ст. 327), возникает ряд вопросов: «Как соотносятся официальные документы и государственные награды; оправдано их размещение в одной статье УК РФ и чем это обосновано?». Для ответа на них необходимо изучить отечественное законодательство, научную литературу, а также обратиться к опыту зарубежных стран, относящихся к романно-германской правовой семье, в рассматриваемой сфере. В целях исследования правовой природы государственных наград был проанализирован Указ Президента РФ от 07 сентября 2010 г. № 1099. Согласно данному нормативному правовому акту государственные награды РФ (далее по тексту – государ-

214

ственные награды) являются высшей формой поощрения граждан нашего государства, иностранных граждан и лиц без гражданства за заслуги в сфере строительства, науки, культуры, экономики, охраны здоровья, жизни, прав и свобод и др. [1]. Учитывая, что Российская Федерация является правопреемницей СССР, то вполне обосновано, что уголовно-правовой защите также подлежат государственные награды РСФСР и СССР. При этом их виды закреплены в соответствующих нормативных правовых актах [1, 2]. В настоящее время гражданам РФ, удостоенным государственных наград СССР, на основании большого перечня нормативных правовых актов [3, 4, 5] предоставляются различные меры социальной поддержки, что лишний раз подчеркивает их роль, статус и значение. Поэтому подделка, а также сбыт поддельных государственных наград РФ, РСФСР и СССР обладают повышенной степенью общественной опасности и могут нанести существенный вред как экономической сфере, так и в области защиты и охраны интересов граждан, должностных лиц, органов государственной власти и местного самоуправления. Помимо этого, в юридической и научной литературе вопросу разделения уголовной ответственности за подделку государственных наград и официальных документов не уделяется должного внимания. Существующие Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого мнения авторов по данной проблематике сводятся к следующему. Так, Е.А. Ефремова считает, что положения, связанные с подделкой государственных наград, необходимо выделить в отдельную статью УК РФ. Это обосновано тем, что государственные награды не являются ни документами, ни их реквизитами (как, например, штампы и печати, закрепленные наряду с официальными документами в ст. 327 УК РФ) [6, с. 38]. Схожей позиции придерживается Л.А. Букалерова, отмечающая, что государственные награды, как и официальные документы, наделяют кругом прав и обязанностей, фиксируют определенные факты, обладающие юридическими последствиями. Однако разница между рассматриваемыми предметами преступлений значительнее, чем сходство. Так, назначение государственных наград не сводится лишь к документальному оформлению и удостоверению каких-либо фактов или прав. Основная их задача – фиксация отношений между гражданином и государством. Поэтому от преступных посягательств в первую очередь страдает авторитет государственных наград [7, с. 22]. Помимо этого, на наш взгляд, нельзя сопоставлять значимость между некоторыми видами официальных документов и государственными наградами. Так, согласно приговору Железнодорожного районного суда г. Читы от 25.10.2017 г. врач-терапевт А. по просьбе гражданина Б., находясь у себя в служебном кабинете, изготовила бланк справки, после чего, действуя умышленно, без проведения личного приема, осмотра и обследования Б., собственноручно внесла в изготовленный ранее бланк заведомо ложные сведения о том, что ею был осуществлен прием пациента Б., которому был выставлен диагноз «…», а также даны рекомендации «…». Сведения, внесенные в медицинскую справку, А. заверила своей подписью и печатью врача, придав документу статус официального, тем самым полностью изготовила поддельный документ. За совершенные деяния врач-терапевт А. была привлечена к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 327 УК РФ [8]. В связи с этим не совсем правильно приравнивать значимость официального документа, например, подтверждающего факт наличия или отсутствия какой-либо болезни и Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

государственной награды, выданной за заслуги перед Отечеством, зачастую посмертно. Е.В. Трофимов, в одной из своих работ выделяет функции государственных наград: 1) номинативную функцию. Государственные награды, имея овеществленную форму и выступая разновидностью политических символов, служат для «опознавания» награжденных лиц в обществе, указывают на их социальный правовой статус, заслуги. В связи с этим в роли награды обычно выступают предметы, созданные для публичной демонстрации; 2) коммуникативную функцию, суть которой сводится к интеграции награжденных в общественную структуру, формируя при этом определенные правила поведения и взаимодействия участников структуры с обществом в целом [9, с. 53]. Государственные награды, на наш взгляд, помимо обозначенных, могут выполнять и иные функции: а) стимулирующую – побуждает других членов общества к определенным моделям поведения; б) премиальную – состоит в вознаграждении за заслуги, принесенную пользу; в) идеологическую или воспитательную – социально-полезное поведение, направленное на службу, например, Отечеству, позволяет развить в обществе патриотические идеи и идеалы; г) социально-ролевую – вручение награды подразумевает под собой определенную модель поведения, особый тип социальных связей, даже психологический облик, которому необходимо соответствовать; д) эстетическую – награда выступает эталоном красоты и привлекательности, воздействующим на общество, на его культурную составляющую. Официальные же документы выполняют: 1) информационную функцию, т. е. они создаются для сохранения либо передачи информации; 2) коммуникативную – документы выступают средством связи между физическим и должностным лицом, органом государственной власти или местного самоуправления; 3) правовую (удостоверительную) – они выступают средством закрепления определенных юридических фактов или последствий. Таким образом, функции государственных наград отличаются от функций офи-

215

Трибуна молодого ученого циального документооборота, что лишний раз подчеркивает то, что данные предметы преступлений нуждаются в отдельной правой охране. Помимо этого исследование опыта зарубежных стран, относящихся к романно-германской правовой семье, в рассматриваемой сфере позволило классифицировать предусмотренные в их уголовном законодательстве положения на две группы [10]: I. В превалирующей группе, как и законодательстве РФ, государственные награды, выступающие предметом преступления, закреплены в статьях, охраняющих официальный документооборот: а) в ст. 320 Уголовного кодекса Республики Азербайджан (раздел XI «Преступления против государственной власти», глава 34 «Преступления против порядка управления») предусмотрено, наравне с подделкой, использованием и сбытом официальных документов, штампов, печатей и бланков, изготовление или сбыт поддельных государственных наград Азербайджанской Республики; б) в ст. 361 Уголовного кодекса Грузии (раздел XI «Преступления против государства», глава 40 «Преступления против порядка управления») закреплены положения, связанные с приобретением или сбытом официальных документов и государственных наград в корыстных целях; в) в ст. 325 Уголовного кодекса Республики Казахстан (глава 14 «Преступления против порядка управления») предусмотрена ответственность за подделку, сбыт, изготовление официальных документов, бланков, штампов, печатей, а также государственных наград Республики Казахстан и СССР. Помимо этого, в ч. 2 рассматриваемой статьи предусмотрены такие квалифицирующие признаки, как «неоднократность» и «совершение преступления группой лиц по предварительному сговору»; г) в ч. 1 ст. 347 Уголовного кодекса Кыргыской Республики (глава 32 «Преступления против порядка управления») закреплены положения, связанные с подделкой, сбытом, изготовлением официальных документов, штампов, бланков, печатей, а также государственных наград Кыргызской Республики и СССР. В ч. 2 также присутствует такой квалифицирующий признак, как «неоднократность»; д) в ч. 1 ст. 340 Уголовного кодекса Республики Таджикистан (раздел XIII «Преступ-

216

ления против государственной власти», глава 31 «Преступления против порядка управления») предусмотрена ответственность за подделку, изготовление, сбыт, использование официальных документов, печатей, бланков, штампов, а также государственных наград Республики Таджикистан, Таджикской ССР, СССР. При этом в ч. 2 исследуемой статьи, более строгая ответственность наступает за совершение тех же деяний: «повторно»; «группой лиц по предварительному сговору»; «с использованием компьютерной техники». II. Во второй группе государственные награды либо вообще не выступают объектом уголовно-правовой охраны, либо размещены в нормах, отдельных от официальных документов: а) в ст. 217 Уголовного кодекса Голландии (раздел XI «Подделка и фальсификация клейм, печатей и знаков») ответственность наступает лишь в том случае, когда фальсифицируются государственные награды, сделанные из драгоценных металлов или камней. Положения о подделке документов закреплены в разделе X «Подделка документов»; б) в параграфе 132а Уголовного кодекса Германии (раздел 7 «Наказуемые деяния против общественного порядка») закреплены положения, связанные с незаконным использованием академических званий, титулов или публичных государственных званий (наград); в) в ст. 358 Уголовного кодекса Украины (раздел 15 «Преступление против авторитета органов государственной власти, органов местного самоуправления») содержатся положения, аналогичные закрепленным в ст. 327 УК РФ, за исключением выделения в качестве предмета преступлений – государственных наград. Помимо этого, в ч. 2 ст. 358 УК Украины предусмотрены следующие квалифицирующие признаки: «повторность»; «совершение преступления группой лиц по предварительному сговору». Кроме этого, исследование национального уголовного законодательства показывает, что подлежать охране в рамках одной нормы официальные документы и государственные награды стали лишь после принятия в 1996 г. УК РФ [11]. До этого они вообще не подлежали уголовно-правовой защите. Однако, несмотря на то, что в ст. 327 УК РФ говорится о подделке и сбыте самих государственных наград, считаем, что законодатель, помещая рассматриваемый предмет престуЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого пления в статью, охраняющую официальный документооборот, исходил из того, что подделке подвергается и удостоверение, подтверждающее факт присвоения «высшей формы поощрения». Данное удостоверение, являясь разновидностью официальных документов, предоставляет награжденным право, например, на получение социальных выплат и иных льгот. Нашумевшей является ситуация, произошедшая в начале 2000-х г., когда так называемая «Ассоциация Героев Советского Союза, РФ и Социалистического труда» массово изготавливала и сбывала за крупные денежные суммы поддельные удостоверения о присвоении государственных наград. Используя статус Героев России, члены так называемой «Ассоциации» добивались получения налоговых льгот, кредитов в банках, приобретали недвижимость в престижных районах Москвы и Московской области с целью последующей перепродажи. При этом ни один из участников группы не был ни Героем России, ни РСФСР, ни СССР. Помимо этого, в числе аферистов присутствовали и ранее неоднократно судимые лица [12]. Говоря же о подделке самих государственных наград, считаем, что данные деяния предполагают, главным образом, почет и уважение в обществе. Это не приносит никаких денежных выплат, но придает весомость в социуме. В данной ситуации срабатывает следующая схема: если человек «служил», был награжден, значит, он этого достоин, и к его мнению стоит прислушиваться. Подобные злоупотребления зачастую используются в общественной деятельности или, например, в политике. Ведь никто не

станет проверять подлинность государственной награды, так как подобные действия будут означать недоверие к человеку. А как можно усомниться в честности Героя России? Думается, что данный вопрос является риторическим. Резюмируя вышесказанное, отметим, что деяния, закрепленные в ч. 1 ст. 327 УК РФ, а именно изготовление или сбыт поддельных государственных наград РФ, РСФСР, СССР, никак не соотносятся с охраняемым данной нормой официальным документооборотом. Говоря о подделке государственных наград, в рамках рассматриваемой статьи в первую очередь речь должна вестись об удостоверении, выдаваемом для подтверждения факта их присвоения. Поэтому целесообразным, на наш взгляд, является исключение из первой части положения об «изготовлении в целях использования или сбыта поддельных государственных наград РФ, РСФСР, СССР», так как ч. 2 ст. 327 УК РФ уже предусматривает ответственность за подделку или сбыт не только паспорта, но и удостоверения, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, к которому относится и удостоверение о присвоении государственной награды. Раздумывая же об установлении ответственности за подделку последних, считаем, что данные деяния не несут общественной опасности, так как не способны, например, нанести вред экономике, интересам граждан, должностных лиц, органов государственной власти и местного самоуправления. Это обесценивает подвиги людей, заслуженно их получивших, и за совершение подделки может последовать лишь общественное порицание.

Литература

Bibliography

1. О мерах по совершенствованию государственной наградной системы РФ: Указ Президента РФ от 07.09.2010 № 1099 // Российская газета. 2010. № 207. 2. Об утверждении Положения о государственных наградах РСФСР: Указ Президиума ВС РСФСР от 27.01.1983 // Ведомости ВС РСФСР. 1983. № 5. Ст. 164. 3. О дополнительном ежемесячном материальном обеспечении граждан РФ за выдающиеся достижения и особые заслуги перед РФ: Федеральный закон от 04.03.2002 № 21 // Российская газета. 2002. № 44. Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

1. On measures to improve the state award system of the Russian Federation: Decree of the President of the RF of 7.09.2010 № 1099 // Russian newspaper. 2010. № 207. 2. On approval of the Regulation on state awards of the RSFSR: Decree of the Presidium of the Armed Forces of the RSFSR of 27.01.1983 // Vedomosti of the Armed Forces of the RSFSR. 1983. № 5. Art. 164. 3. On additional monthly material support for citizens of the Russian Federation for outstanding achievements and special services to the Russian Federation: Federal Law of 4.03.2002 № 21 // Russian newspaper. 2002. № 44.

217

Трибуна молодого ученого 4. О предоставлении социальных гарантий Героям Социалистического Труда, Героям Труда РФ и полным кавалерам ордена Трудовой Славы: Федеральный закон от 09.01.1997 № 5 // Российская газета. 1997. № 13. 5. О статусе Героев Советского Союза, Героев РФ и полных кавалеров ордена Славы: Закон РФ от 15.01.1993 № 4301-1 // Российская газета. 1993. № 27. 6. Ефремова М.А. Уголовная ответственность за подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2015. № 2 (20). 7. Букалерова Л.А. Уголовно-правовая охрана официального документооборота: дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 1997. 8. URL: https://sudact.ru/regular/doc/IaS3 huaSiRUt/. 9. Трофимов Е.В. Понятие и правовое значение государственных наград // Современное право. 2006. № 7. 10. URL: http://www.crimpravo.ru/page/zar-uk/. 11. УК РФ и от 13.06.1996 № 63 // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954. 12. URL: https://www.newsru.com/crime/15 aug2003/obo.html.

218

4. On the provision of social guarantees to the Heroes of Socialist Labor, Heroes of Labor of the RF and the full cavaliers of the Order of Labor Glory: Federal Law of January 9, 1997 № 5 // Russian newspaper. 1997. № 13. 5. On the Status of Heroes of the Soviet Union, Heroes of the Russian Federation and Full Knights of the Order of Glory: Law of the RF of 15.01.1993 № 4301-1 // Russian newspaper. 1993. № 27. 6. Efremova M.A. Criminal liability for falsification, production or sale of fake documents, state awards, stamps, seals, letterhead // Bulletin of the Kazan Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2015. № 2 (20). 7. Bukalerova L.A. Criminal legal protection of official document circulation: dis. ... PhD in law. Volgograd, 1997. 8. URL: https://sudact.ru/regular/doc/IaS3 huaSiRUt/. 9. Trofimov E.V. The concept and legal significance of state awards // Modern Law. 2006. № 7. 10. URL: http://www.crimpravo.ru/page/zar-uk/. 11. The Criminal Code of the Russian Federation of 13.06.1996 № 63 // Collection of the legislation of the RF. 1996. № 25. Art. 2954. 12. URL: https://www.newsru.com/crime/15 aug2003/obo.html.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого УДК 343.985 ББК 67.52

© 2020 ã. Ïàíüêî Íèíà Àíàòîëüåâíà, аспирант кафедры криминалистики Кубанского государственного аграрного университета имени И.Т. Трубилина. E-mail: [email protected]

КЕЙС-МЕТОД В ЭКСПЕРТНОЙ ПРОФИЛАКТИКЕ В статье исследованы вопросы экспертной профилактики в системе современных задач противодействия преступности. Автор рассматривает возможности использования результатов кейс-метода, который составляет основу методологии экспертной профилактики. Ключевые слова: профилактика преступлений, судебная экспертиза, экспертная профилактика, комплексные исследования, кейс-метод. Panko Nina Anatolyevna – Postgraduate Student, the Department of Criminalistics, the Kuban State Agrarian University named after I.T. Trubilin. THE CASE METHOD IN THE EXPERT PREVENTION In this article the issues of the expert prevention in the system of modern tasks of crime fighting have been investigated. The author considers the possibility of using results of the case method, which forms the basis of the methodology of the expert prevention. Keywords: crime prevention, forensic expert examination, expert prevention, comprehensive research, case method.

В системе следственно-судебной профилактики выделяют задачи, требующие применения специальных знаний. Общие вопросы профилактической деятельности, проводимой следственными и судебными органами, были рассмотрены в работах таких отечественных ученых-криминалистов и процессуалистов, как В.Д. Арсеньев, Р.С. Белкин, Г.И. Грамович, Г.М. Меретуков, Ю.К. Орлов, И.Л. Петрухин, А.Р. Шляхов и других. Конкретные направления, связанные с применением специальных знаний в форме судебных экспертиз, освещались авторами Т.В. Аверьяновой, А.И. Винбергом, Ф.Э. Давудовым, А.М. Моисеевым, И.Я. Фридманом и другими. Современными криминалистами судебно-экспертная профилактика преступлений рассматривается в плане обеспечения задачи, стоящей перед органом дознания, следствием, прокуратурой и судом, в соответствии с ч. 2 ст. 73 УПК РФ, установления и доказывания обстоятельства, способствовавшего совершению преступления [1]. Эти обстоятельства определяют направления профилактической работы органов дознания, следствия, прокуратуры и суда. Действительно, органы следствия и суда, проводя профилактическую работу, нередко сталкиваются с вопросами, требующими применения специальных знаний. В таких случаях они дают соответствующие задания судебным экспертам. В судебно-экспертЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ной деятельности уже достаточно давно выделено самостоятельное направление экспертной профилактики [2], задачи которой также связаны с определения причин и условий, способствовавших различным проявлениям преступности. Однако современное ее состояние требует привлечения новых эффективных методов противодействия преступности, в частности, и с применением возможностей судебной экспертизы. Поэтому вопросы методологии судебно-экспертного направления профилактической деятельности следственно-судебных органов становятся актуальными. Цель работы формулируем как конкретизацию метода судебной экспертизы в профилактической деятельности следственных и судебных органов. Результативность профилактической деятельности, проводимой органами следствия и суда, вызывает заслуженную критику в научной литературе. Обосновывается позиция о необходимости поиска новых методов, подходов и средств для обеспечения эффективности данного направления следственно-судебной деятельности. По нашему мнению, решение проблем эффективности следственно-судебной профилактики следует искать на пути приспособления и использования современных специальных знаний. Опыт их применения в следственно-судебной деятель-

219

Трибуна молодого ученого ности аккумулирован в судебно-экспертных учреждениях различного профиля. Разрабатываются судебно-экспертные технологии производства экспертных исследований профилактической направленности [3, с. 273– 274]. Авторы также указывают на связь экспертной профилактики с прогностическим направлением противодействия преступности [4, с. 87]. В данном исследовании мы опираемся на позицию основоположника отечественной криминалистики Р.С. Белкина, что «экспертная профилактика представляет собой деятельность эксперта, когда он в ходе производства экспертизы устанавливает обстоятельства, которые способствовали (или могли способствовать) совершению преступлений» [5, с. 176]. Большинство отечественных криминалистов поддерживает данную позицию. В ее развитие авторы указывают, что экспертная профилактика проводится экспертом в рамках назначенных следствием (судом) экспертиз. Причем вопросы профилактического характера могут быть напрямую поставлены заказчиком экспертизы, также возможно их решение экспертом и в порядке собственной инициативы. Опираясь на современные представления о задачах следственной и судебной профилактики, конкретизируем предмет экспертной профилактики. В общем понимании ее предмет сводится к обстоятельствам и фактам, которые способствовали или могли способствовать совершению расследуемого преступления, и которые входят в содержание предмета доказывания по конкретному делу. К предмету экспертной профилактики можно отнести и обстоятельства, препятствующие совершению подобных преступлений. Иными словами, предмет экспертной профилактики относится к предмету доказывания, но не входит в предмет иных экспертных исследований, проводимых по данному делу. Предмет экспертной профилактики приобретает конкретное выражение, если будет учтен в профилактической деятельности следствия (суда), назначившего экспертизу. Рассмотрим соотношение предмета экспертной профилактики с предметом профилактической деятельности следственных (судебных) органов. Из такого сопоставления становится очевидным, что предмет экспертной профилактики выходит за пределы предмета профилактики следственно-судебной. Действительно, причины и условия профи-

220

лактического характера, устанавливаемые следствием и судом, можно трактовать как факторы, непосредственно способствовавшие совершению преступления. По мнению ученых, причинами конкретного преступления являются сложившиеся или специально созданные условия [6, с. 96]. Иными словами, причины – это факторы, которые целенаправленно используются отдельными лицами для обеспечения результативности преступной деятельности. С другой стороны, условия совершения преступления носят пассивный характер, они только составляют обстановку, в которой совершается преступное деяние. Объективными условиями осуществления преступной деятельности признают социальные противоречия. Они трактуются как складывающиеся объективно, в процессе трансформации социальной обстановки [6, с. 98]. Важно подчеркнуть, что говорить о причинах и условиях преступности можно, только если судом установлена преступность деяния, объединенного причинно-следственными связями с рассматриваемыми криминологическими категориями. То есть профилактические обстоятельства, устанавливаемые следствием и судом, приобретают значение только после вынесения соответствующего судебного решения. Между тем экспертная профилактика – это исследования, проводимые экспертом на досудебных стадиях уголовного судопроизводства (производство экспертизы в суде, согласно ст. 283 УПК РФ, рассматриваем в качестве исключительного случая). При таком подходе к трактовке предмета следственно-судебной профилактики становится очевидным, что экспертная профилактика приобретает смысл только как составная часть профилактики следственно-судебной. По нашему мнению, неверным следует допустить отнесение причин и условий, способствовавших совершению преступления, к предмету экспертной профилактики. По общему правилу, экспертизу производят с целью установления фактов и обстоятельств расследуемого (рассматриваемого судом) события преступления [7; 8, с. 19–23]. Отнесение установленных экспертизой фактов и обстоятельств к профилактическим возможно только после уголовно-правовой квалификации событий, в отношении которых назначалась экспертиза [9]. В итоге можно констатировать, что экспертная профилактика является частью профилактической деятельности следственных и Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого судебных органов. Экспертная профилактика сводится к исследованию представленных объектов по вопросам, поставленным в постановлении (определении) о производстве экспертизы. Результат проведенных исследований приобретает профилактическое содержание, если он в дальнейшем найдет применение для формирования следствием (судом) профилактических рекомендаций. Однако нельзя исключать ситуацию, когда вопросы профилактического характера могут быть поставлены эксперту органом следствия (суда) специально, как элемент экспертного задания. Задание на установление причин и условий, способствовавших совершению преступления, может приобретать самостоятельный характер, если для этого требуется применение специальных знаний. В таком случае заказчик экспертизы (следователь, суд) должен ясно представлять, какие конкретно обстоятельства могли способствовать преступлению, а значит, подлежат установлению в ходе экспертизы. По нашим наблюдениям, нередкими становятся ситуации, когда эксперт по собственной инициативе производит исследования профилактического характера. Это обосновано тем, что, в силу отсутствия специальных знаний, следователь (суд) не всегда представляет возможности экспертиз для установления обстоятельств подобного характера. Такое состояние дел при назначении экспертизы объясняется, по нашему мнению, недооценкой возможностей участия экспертов в профилактической деятельности следственных и судебных органов. Заметим, что технологический подход к производству экспертиз позволяет учитывать такие возможности судебно-экспертного учреждения. Профилактические исследования проводятся на основе экспертной инициативы [10, с. 80]. Право эксперта на инициативу до сих пор не нашло единого решения в научной литературе криминалистического направления. Между тем в настоящий период развивается наступательный принцип организации и проведения расследования [11]. Считаем, что ему полностью соответствует право эксперта на инициативу [12]. Процессуальный порядок предоставления экспертом следствию (суду) результатов проведенных профилактических исследований может содержать постановку экспертом вопросов, исследование которых не было предусмотрено постановлениЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ем (определением) на производство экспертизы. Находясь в границах собственной компетенции, эксперт может произвести исследования и выявить обстоятельства, способствовавшие совершению противоправного деяния. Вместе с тем, благодаря применению специальных знаний, эксперт также в состоянии прогнозировать, какие из выявленных им обстоятельств могут способствовать преступной деятельности в будущем. Такое направление экспертной инициативы можно назвать прогностическим. Оно также опирается на апробированные экспертные методики и соответствует технологиям, применяемым при производстве экспертиз. В своем заключении эксперт может указать, что выводы по разрешенным в инициативном порядке вопросам могут быть использованы в профилактической деятельности. В порядке обратной связи эксперт может просить заказчика экспертизы уведомить его, если результаты проведенного им инициативного профилактического исследования нашли применение в профилактической деятельности следствия (суда). Остановимся на элементах методики производства экспертом профилактических и прогностических исследований. В ходе проведения исследования представленного объекта эксперт, применяя свои специальные знания, выделяет в нем признаки, то есть специфические носители информации. Признак в экспертной практике понимают как элементарное свойство, присущее исследуемому объекту. Это своего рода информационный объект, устанавливаемый в ходе применения экспертной методики [13, с. 217]. В процессе исследования эксперт актуализирует содержащиеся в объекте признаки, представляет скрытую в них информацию в виде, приемлемом для восприятия лицами, не владеющими специальными знаниями. Фактически, экспертное исследование и заключается в выделении экспертом признаков в исследуемом объекте и интерпретации их значения для процесса доказывания. Принцип полноты экспертного исследования означает выделение в объекте максимально возможного объема информативных признаков, для установления которых применяется конкретная экспертная методика. Относительно некоторых из установленных признаков эксперт может сообщить следствию (суду) об их возможном профилактическом значении. Таким образом, результат экспертного исследования пред-

221

Трибуна молодого ученого ставленного объекта, которое произведено в полном объеме, может приобретать профилактическое значение, если заключенная в них информация будет признана таковой заказчиком экспертизы (следователем, судом). Методология экспертного профилактического исследования содержит весь комплекс методик, применяемых для исследования конкретного объекта определенного вида. В любом случае объектом экспертного исследования является принципиально единичный носитель комплекса устанавливаемых признаков. Единичность объекта экспертного исследования определена уникальным характером расследуемого события. Так, вещественное доказательство как объект экспертного исследования всегда является неповторимым. Риск его утраты или видоизменения в процессе экспертного исследования исключен законодательством. Эксперт исследует конкретное вещественное доказательство, а также ему могут быть представлены образцы для сравнительного исследования. В ходе проведения идентификационных исследований получаемый вывод характеризуется единичностью и конкретностью. Идентификационный вывод обоснован результатами сравнительного исследования комплексов устойчивых признаков – как общих, так и частных. При этом устойчивость признаков устанавливается экспериментом, а решение о тождестве сопоставляемых признаков принимается экспертом на основе внутреннего убеждения. Диагностические исследования могут расширять объем принимаемых во внимание признаков объекта, если эксперт применяет эталоны для установления, например, действительного состояния объекта или для выяснения механизма следообразования. Можно видеть, что по сути экспертных задач профилактические исследования являются диагностическими (не идентификационными). Однако, независимо от количества представленных образцов, эксперт никогда не владеет генеральной совокупностью исследуемых объектов. К предмету экспертных исследований не относятся обстоятельства повторяющегося характера. К тому же в перечень экспертных задач не входит установление статистически устойчивых обстоятельств. Получаемые экспертом результаты проведенных исследований характеризуются научностью, в силу применения научно апробированных методик. Данное их свойство под-

222

разумевает применимость установленных экспертом фактов и обстоятельств в обосновании решений, принимаемых следствием (судом) в собственной профилактической деятельности. Результаты проводимых экспертом исследований профилактического характера пригодны для обобщений, могут становиться отправной точкой для исследований в области криминологии и социологии. Такое их значение выдвигает дополнительные требования по укреплению методической базы судебных экспертиз. Между тем, что касается профилактических или прогностических экспертных исследований в судебной экспертизе, то они требуют выводов обобщающего характера, которые могут быть перенесены на объекты аналогичные исследуемым. Действительно, если органы следствия и суда будут использовать экспертный вывод в своей профилактической деятельности или в прогнозировании правонарушений, то им необходимы гарантии его применимости к другим, аналогичным, объектам. Данное обстоятельство требует применения в ходе экспертной профилактики научных методов, допускающих использование аналогии в обоснование экспертного вывода. В современной науке методом, позволяющим интерполировать результат проведенного исследования на аналогичные объекты, признают кейс-метод (казуистически-прагматический метод) [14; 15, с. 115]. Кейс-метод применяют для исследования событий единичного характера. Наибольшее применение он приобрел в социологии. В научной литературе подчеркивается, что объект данного метода должен быть четко обозначенным как в пространстве, так и во времени. В рамках указанного метода сопоставление объекта исследования с другими аналогичными объектами признается необязательным. Данный метод применим для исследования объектов уникальных, неповторимых. Отсутствие эталонов или образцов в ходе исследования компенсировано комплексным всесторонним изучением объекта. Объект исследования представляется как система признаков, причем достаточно разнохарактерных и многочисленных. Для представления комплекса признаков применяют соответствующие методики, а результат выявления и изучения признаков представлен моделями в виде двумерных или многомерных матриц [16, с. 169]. Выводы, получаемые в результате применеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого ния кейс-метода, приобретают прикладной, практический характер. К недостаткам кейсметода относят необходимость применения обширного набора разнообразных инструментов для выявления максимально возможного количества признаков объекта. Также авторы отмечают и неизбежную степень субъективности указанного метода. Сопоставляя перечисленные характеристики рассматриваемого метода с содержанием профилактических задач судебной экспертизы, можно признать перспективность его применения в экспертной профилактике. При этом следует учесть условие полного и многостороннего исследования объекта экспертной профилактики. Такое достигается применением комплекса экспертных методик при проведении комплексной экспертизы представленного объекта. Поэтому в случае однопредметного, а не комплексного характера назначенной экспертизы, рекомендуем реализовать право эксперта на экспертную инициативу. Так, руководитель судебно-экспертного учреждения, в соответствии с экспертными технологиями, может инициировать производство комплексной экспертизы для решения задач профилактического исследования. Такой подход в полной мере отвечает содержанию кейс-метода. Результат проведенной экспертизы, которую в данном случае можно обозначить как профилактическую, обеспечивает следствию (суду) надежные основания для формулирования рекомендаций профилактического и прогностического характера. В качестве примера нами проанализирована экспертная практика Республиканского центра судебных экспертиз при Министерстве юстиции ДНР. Заслуживают внимания экспертные производства технико-криминалистической экспертизы документов, в рамках которых были поставлены (заказчиком экспертизы либо экспертом в инициативном порядке) вопросы профилактического содер-

жания. В ходе проведенных исследований экспертами были установлены отдельные признаки подделки документов, а также выявлены реквизиты документов, доступные для их видоизменения техническими средствами. Полученные выводы использованы в деятельности государственных органов по предупреждению использования поддельных документов. Результаты проведенных исследований дали основания для формулировки прогнозов о возможных способах подделки документов, если их реквизиты не будут защищены должным образом. Другим примером могут служить результаты судебно-баллистических исследований переделанного огнестрельного оружия. В ходе производства экспертиз были выявлены конструктивные особенности некоторых изделий несмертельного действия, облегчающие использование штатных боеприпасов для производства выстрела. Очевиден прогноз возможности применения указанных изделий для переделки под боевой патрон. Таким образом, экспертная профилактика представлена как составляющая часть профилактической деятельности следствия и суда. Одновременно экспертная профилактика приобретает и определенную степень автономности, в случае реализации экспертной инициативы. Руководитель судебно-экспертного учреждения, в силу своих служебных полномочий, вправе инициировать проведение комплексных экспертных исследований представленных объектов. В определенных случаях результаты таких исследований могут приобретать профилактическое и прогностическое значение в плане профилактической деятельности следственных и судебных органов. Обоснована применимость кейс-метода при производстве инициативных комплексных экспертных исследований. В таком случае полученные экспертом результаты станут полезными и для исследований в области криминологии и социологии.

Литература

Bibliography

1. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18.12.2001 г. № 174-ФЗ // Собрание законодательства РФ от 2001 г. № 52. ст. 4921. 2. Фридман И.Я. О круге профилактических задач, решаемых в судебно-экспертных учреждениях // Криминалистика и судебная экспертиза. 1991. № 43.

1. The Criminal Procedure Code of the RF of 18.12.2001 № 174-FL // Legislation bulletin of the RF of 2001. № 52. Art. 4921. 2. Fridman I.Y. About the scope of preventive tasks solved in forensic expert institutions // Criminalistics and Forensics. 1991. № 43. 3. Moisieiev O.M. Structure of expert technolo-

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

223

Трибуна молодого ученого 3. Моїсєєв О.М. Структура експертних технологій та проблеми експертних профілактичних досліджень // Вісник Луганського державного університету внутрішніх справ імені Е.О. Дідоренка. 2011. Спеціальний випуск № 5. 4. Моисеев А.М. Экспертная технология в судебной экспертизе: понятие и структура // Вестник Донбасской юридической академии. 2018. № 7. 5. Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. М., 2000. 6. Козявин А.А. Основы теории социального назначения и функций уголовного процесса. Курск, 2013. 7. Прохоров-Лукин Г.В. Предмет судебной экспертизы и общие основания деления экспертных задач на категории // Криминалистика и судебная экспертиза. 2001. В. 50. 8. Сегай М.Я., Стринжа В.К. Судебная экспертиза материальных следов-отображений (проблемы методологии). Киев, 1997. 9. Арсеньев В.Д. Соотношение понятий предмета и объекта судебной экспертизы // Проблемы теории судебной экспертизы. 1980. № 44. 10. Моисеев А.М., Кондратюк С.В. Компонент профилактики в экспертных технологиях // Вестник Донбасской юридической академии. 2018. № 7. 11. Гармаев Ю.П. Принцип наступательности в выявлении и расследовании преступлений // Российский следователь. 2016. № 2. 12. Моисеев А.М. Инициатива эксперта при проведении судебных экспертиз в особых условиях расследования // Уголовное производство: процессуальная теория и криминалистическая практика: материалы VII Международной научно-практической конференции. Симферополь, 2019. 13. Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза: курс общей теории. М., 2006. 14. Турченко М.С., Завадская М.А. Каузальный механизм vs нагромождение фактов? Критерии оценки причинно-следственных связей в case studies // Полис. Политические исследования. 2017. № 2. 15. Сокол В.Ю. Кризис отечественной криминалистики. Краснодар, 2017. 16. Моїсєєв О.М., Седнєв В.В., Бордюгов Л.Г., Скриннікова Н.С. Катастрофи: теоретичні та прикладні аспекти розслідування: монографія . Донецьк, 2014.

224

gies and problems of expert preventive research // Bulletin of Luhansk State University of Internal Affairs named after E.O. Didorenko. Special issue. 2011. № 5 4. Moiseev A.M. Expert technology in forensic examination: concept and structure // Herald of the Donbass law Academy. 2018. № 7. 5. Belkin R.S. Criminalistic encyclopaedia. M., 2000 6. Kozyavin A.A. Basics of the theory of social purpose and functions of the criminal procedure. Kursk, 2013. 7. Prokhorov-Lukin G.V. The subject of forensic examination and general grounds for division of expert tasks into categories // Criminalistics and Forensics. 2001. № 50. 8. Segay M.Ya., Strinzha V.K. Forensic examination of material traces-images (problems of methodology). Kiev, 1997. 9. Arsenyev V.D. The relation between the concepts of the subject and object of forensic examination // Problems of the theory of forensic examination. 1980. № 44. 10. Moiseev A.M., Kondratyuk S.V. Component of prevention in expert technologies // Herald of the Donbass law Academy. 2018. № 7. 11. Garmaev Y.P. Offensive principle in detection and investigation of crimes // Russian Investigator. 2016. № 2. 12. Moiseev A.M. Initiative of an expert in conducting forensic examinations under special conditions of investigation // Criminal proceeding: procedural theory and criminalistic practice: proceedings of the VII International Scientific and Practical Conference. Simferopol, 2019. 13. Averyanova Т.V. Forensic examination: course of general theory. M., 2006. 14. Turchenko M.S., Zavadskaya M.A. Causal mechanism vs piling up of facts? Criteria for the evaluation of cause and effect relationships in case studies // Polis. Political Studies. 2017. № 2. 15. Sokol V.Yu. Crisis of domestic criminalistics. Krasnodar, 2017. 16. Moisieiev O.M., Sedniev V.V., Bordiuhov L.H., Skrynnikova N.S. Catastrophes: theoretical and applied aspects of investigation: monograph. Donetsk, 2014.

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого УДК 342.9 ББК 67.401

© 2020 ã. Òàêìàêîâà Þëèÿ Âÿ÷åñëàâîâíà, адъюнкт кафедры административного права и административной деятельности ОВД Орловского юридического института МВД России имени В.В. Лукьянова. E-mail: [email protected]

К ВОПРОСУ О РЕЖИМЕ ДЕЙСТВИЯ ВРЕМЕННЫХ ДОРОЖНЫХ ЗНАКОВ В статье проанализированы характеристики правового режима действия временных дорожных знаков. Определены основные нормативные акты, регулирующие данный вопрос, и их ключевые положения. Ключевые слова: организация дорожного движения, временные дорожные знаки, юридическая ответственность, административное правонарушение, состав административного правонарушения, государственные стандарты. Takmakova Julia Vyacheslavovna – Adjunct of the Department of Administrative Law and Administrative Activities of the Department of Internal Affairs of the Oryol Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.V. Lukyanova. TO THE QUESTION OFTHE MODE OFACTION OFTEMPORARY ROAD SIGNS The article analyzes the characteristics of the legal regime of temporary traffic signs. The main regulatory acts governing this issue and their key provisions are identified. Keywords: traffic organization, temporary road signs, legal responsibility, administrative offense, structure of an administrative offense, state standards.

Обеспечение безопасности на автодорогах, несомненно, представляет собой важнейшее направление административно-правовой деятельности в сфере организации дорожного движения. Однако в связи с несовершенством системы правового регулирования, низкой правовой культурой, а также неразрешенными проблемами, связанными с коррупционной составляющей деятельности уполномоченных должностных лиц, деятельность по обеспечению безопасности дорожного движения становится основанием для злоупотребления правом и причиной совершения разнообразных нарушений. В рамках настоящей работы рассмотрен лишь отдельный аспект обозначенной проблемы, который обусловлен несовершенством правового регулирования режима действия временных дорожных знаков. Его актуальность обусловлена неоднозначностью вопроса привлечения к административной ответственности автолюбителей, нарушающих требования и ограничения, установленные временными дорожными знаками. Как известно из теории юридической ответственности, подтверждаемой нормами ст. 24.5 Кодекса об административных правонарушениях РФ (далее – КоАП РФ) [1], основания привлечения к ней предполагают обязательное наличие четырех cоставляющих: – объекта, то есть общественных отношеЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

ний, регулируемых и охраняемых нормами административного права; – субъекта – физического или юридического лица, имеющего непосредственное отношение к событию правонарушения; – cубъективной стороны, конкретизирующей отношение субъекта к совершенному деянию в форме умысла или неосторожности; – объективной стороны, представляющей собой внешние признаки, которые характеризуют противоправное деяние и могут выражаться в бездействии, характеристиках конкретного результата посягательства, причинной связи между деянием и наступившими последствиями, месте, времени, обстановке, способе, орудиях и средстве совершения правонарушения. Указанные нормы КоАП РФ констатируют, что производство по делу об административном правонарушении не может быть начато, а начатое производство подлежит прекращению при наличии хотя бы одного из следующих обстоятельств: – отсутствие события административного правонарушения; – отсутствие состава административного правонарушения. При этом под составом административного правонарушения в правовой теории понимается система объективных и субъективных признаков, рассматриваемых в качестве его

225

Трибуна молодого ученого элементов, которая включает в себя субъект правонарушения, обладающий административно-процессуальной правоспособностью, а также субъективную сторону правонарушения, характеристики которой образует виновное поведение субъекта [6]. Регулирование режима временных дорожных знаков в настоящее время осуществляется на основании Постановления Совета Министров – Правительства РФ «О правилах дорожного движения» [3], а также ГОСТа Р 52289-2004 «Технические средства организации дорожного движения. Правила применения дорожных знаков, светофоров и разметки» [4]. В соответствии с требованиями указанных документов временные дорожные знаки, выполненные на желтом фоне, устанавливаются только в период осуществления дорожных технических работ. Как правило, они устанавливаются на переносных стойках до момента окончания работ. При этом действующее законодательство устанавливает приоритет режима действия данных знаков перед требованиями дорожной разметки, дорожными знаками, выполненными на белом фоне, а также сигналами светофора и специальными сигналами регулировщика. Требования временных дорожных знаков обязаны соблюдать все участники дорожного движения, то есть пешеходы, гужевые повозки и механические транспортные средства, при этом в соответствии с п. 8.25 Приложения № 1 вышеуказанного Постановления Правительства «в случаях, если значения временных дорожных знаков и стационарных дорожных знаков противоречат друг другу, водители должны руководствоваться временными знаками». Таким образом, можно сделать вывод, что нарушение установленных требований временных дорожных знаков является неоспоримым основанием привлечения к административной ответственности. Вместе с тем данный вопрос приобретает неоднозначный характер вследствие следующих обстоятельств. В первую очередь необходимо отметить противоречивый статус любого ГОСТа в качестве нормативного документа. С одной стороны, каждый ГОСТ носит рекомендательный характер, а с другой – выполнение его требований фактически предусматривает ключевой документ, регламентирующий организацию деятельности по безопасности

226

дорожного движения в государствах Евразийского экономического союза [6]. Кроме того, необходимость следования указанному ГОСТу является логичным следствием реализации норм Федерального закона от 29.12.2017 № 443-ФЗ «Об организации дорожного движения в РФ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ» [2]. В частности, в п. 7 ст. 11 данного ФЗ прямо запрещает размещение на дороге технических средств организации дорожного движения, которые не предусматриваются действующей нормативно-правовой базой, регламентирующей организацию дорожного движения. Вышеуказанный стандарт регламентирует требования, предъявляемые к размеру, расположению и внешнему виду временных дорожных знаков. Основными из них являются следующие: – соответствие размеров временных дорожных знаков тем, которые предусмотрены для конкретной категории автодороги; – обязательный увеличенный типоразмер временных дорожных знаков, выставляемых на автомагистрали, либо на опасных участках автодороги. При этом допускается размещение изображений знаков на щитах, поверхность которых имеет флуоресцентный желтый цвет; – при продолжительности дорожных работ, превышающей одни сутки, рекомендуется использование мигающих светодиодов, дублирующих изображения дорожных знаков; – временные дорожные знаки являются действительными лишь при условии отсутствия на ремонтируемом участке автодороги постоянных дорожных знаков, содержащих информацию, которая противоречит их требованиям. Важно отметить, что действующие государственные стандарты четко определяют временной период, в течение которого временные дорожные знаки должны быть демонтированы. В частности, в соответствии с требованиями п. 6.1.2 ГОСТа Р 50597-2017 «Дороги автомобильные и улицы. Требования к эксплуатационному состоянию, допустимому по условиям обеспечения безопасности дорожного движения. Методы контроля (с Поправками)» [5], временные технические средства организации дорожного движения по ГОСТ 32758, установленные в местах проведения работ по реконструкции, капитальному ремонту и ремонту на всех категориях доЮристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

Трибуна молодого ученого рог и групп улиц, должны быть убраны, демонтированы или демаркированы: – в течение суток после устранения причин, вызвавших необходимость их установки; – в местах проведения работ по содержанию – в течение одного часа. Иначе говоря, нормы действующего законодательства констатируют, что после завершения ремонтно-дорожных работ временные дорожные знаки перестают выполнять свою непосредственную функцию. В этой связи, например, неуместное ограничение скорости приводит к снижению пропускной способности дороги, что едва ли повышает безопасность движения. С учетом данного обстоятельства представляется, что административное правонарушение, связанное с невыполнением или игнорированием требований временного дорожного знака, имеет место лишь в случае, когда он реально отражает дорожную обстановку в момент проведения ремонтных работ. Если временный дорожный знак не соответствует реальной ситуации, то есть по каким-то причинам не демонтирован, событие административного правонарушения отсутствует, поскольку нет его объекта – общественных отношений, связанных с обеспечением безопасности дорожного движения. Очевидно, что неубранный вовремя временный дорожный знак совершенно никак не влияет на безопасность дорожного движения. С учетом вышесказанного можно сделать вывод о том, что неисполнение установленных государственными стандартами требований относительно размещения, оборудования и удаления временных дорожных знаков следует рассматривать как дисциплинарное правонарушение, совершаемое должностными лицами, ответственными за организацию дорожного движения. Итак, проведенный анализ позволяет констатировать, что исполнение требований временных дорожных знаков со стороны участ-

ников дорожного движения является обязательным лишь в случае соблюдения должностными лицами, ответственными за организацию дорожного движения, установленных действующими государственными стандартами требований. В противном случае режим временных дорожных знаков следует признавать недействительным, в силу чего нарушение их требований и предписаний не может образовывать состав правонарушения, а является основанием для привлечения соответствующих должностных лиц к дисциплинарной ответственности. К сожалению, в настоящее время фактически существует проблема злоупотребления сотрудниками МВД должностными полномочиями, что находит свое выражение в автоматической видеофиксации нарушений требований временных дорожных знаков вне зависимости от соблюдения вышеуказанных нормативов их установки. Решение данной проблемы представляет собой значительную сложность, что обусловлено действующими в настоящее время процессуальными требованиями оспаривания решений привлечения к административной ответственности на основании данных видеофиксации. Соблюдение этих требований предполагает значительные временные, организационные и нередко финансовые издержки для автолюбителей, поскольку предусматривает сбор значительной доказательственной базы отсутствия состава административного правонарушения в короткий срок, которая должна включать в себя данные, фиксирующие дату, время и место установки временного знака, характеризующие дорожную обстановку, а также наличие или отсутствие их в протоколе об административном правонарушении. Как правило, такие данные собрать автолюбителю не удается в силу различных причин, например – отсутствия достаточного для этого времени. Решением указанной проблемы может стать увеличение процессуальных сроков обжалования постановлений об административном правонарушении.

Литература

Bibliography

1. КоАП РФ от 30.12.2001 № 195-ФЗ // Собр. законодательства РФ, 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 1. 2. ФЗ от 29.12.2017 № 443-ФЗ «Об организации дорожного движения в РФ и о внесе-

1. Code of the RF on administrative offences of 30.12.2001 № 195-FL // Assembly of legislation of the RF, 07.01.2002, № 1 (part 1), art. 1. 2. Federal law № 443-FL of 29.12.2017 «On the organization of road traffic in the RF and on

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)

227

Трибуна молодого ученого нии изм. в отдельные законодат. акты РФ» // Собр. законодательства РФ, 01.01.2018, № 1 (ч. I), ст. 27. 3. Постановление Правит. РФ от 23.10.1993 № 1090 «О Правилах дорожного движения» (вместе с «Основными положениями по допуску транспортных средств к эксплуатации и обязанности должностных лиц по обеспечению безопасности дорожного движения») // Собрание актов Президента и Правит. РФ. 22.11.1993. № 47. Ст. 4531. 4. URL: http://docs.cntd.ru/document/gost-r52289-2004. 5. URL: http://docs.cntd.ru/document/120 0147085. 6. URL: http://docs.cntd.ru/document/902 307834. 7. Постатейный комментарий к КоАП РФ. Ч. 2 / М.Б. Добробаба, Э.Г. Липатов, С.Е. Чаннов и др.; под общ. ред. Л.В. Чистяковой // СПС «КонсультантПлюс».

228

amendments to certain legislative acts of the RF» // Collection of legislation of the RF, 01.01.2018, № 1 (p. I), art. 27. 3. Resolution Of the government of the RF of 23.10.1993 № 1090 «On the Rules of the road» (together with the «Basic provisions for the admission of vehicles to operation and duties of officials to ensure road safety») // Collection of acts of the President and the Government of the RF. 22.11.1993. № 47. Art. 4531. 4. URL: http://docs.cntd.ru/document/gost-r52289-2004. 5. URL: http://docs.cntd.ru/document/120 0147085. 6. URL: http://docs.cntd.ru/document/902 307834. 7. Article-by-article commentary to the Code of administrative offences of the RF. P. 2 / M.B. Dobrobaba, E.G., Lipatov, S.E. Channov, etc.; under the General editorship of L.V. Chistyakova // LRS «ConsultantPlus».

Юристъ-Правоведъ, 2020, № 2 (93)