Юристъ-Правоведъ. Вып. 2(89). 2019

Citation preview

Научнотеоретический и информационнометодический журнал

ú

Âêëþ÷åí â Ïåðå÷åíü ðåöåíçèðóåìûõ íàó÷íûõ èçäàíèé, â êîòîðûõ äîëæíû áûòü îïóáëèêîâàíû îñíîâíûå íàó÷íûå ðåçóëüòàòû äèññåðòàöèé íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè êàíäèäàòà íàóê, íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè äîêòîðà íàóê

ÞÐÈÑÒ ÏÐÀÂÎÂ hÄ ¹ 2 (89) 2019 Âûõîäèò 4 ðàçà â ãîä Æóðíàë çàðåãèñòðèðîâàí â Ôåäåðàëüíîé ñëóæáå ïî íàäçîðó â ñôåðå ñâÿçè, èíôîðìàöèîííûõ òåõíîëîãèé è ìàññîâûõ êîììóíèêàöèé 17 îêòÿáðÿ 2017 ã. Ðåãèñòðàöèîííûé íîìåð ÏÈ ¹ ÔÑ 77-71313 Ãëàâíûé ðåäàêòîð: Ê. À. Ïëÿñîâ, ê.þ.í., äîö. Çàìåñòèòåëü ãëàâíîãî ðåäàêòîðà: Ñ. Â. Ïàõîìîâ, ê.þ.í., äîö. Ðåäàêöèîííàÿ êîëëåãèÿ: П. П. Баранов, д-р юрид. наук, проф.; А. В. Варданян, д-р юрид. наук, проф.; А. В. Победкин, д-р юрид. наук, проф.; В. И. Третьяков, д-р юрид. наук, проф.; С. А. Синенко, д-р юрид. наук, доц.; А. И. Овчинников, д-р юрид. наук, проф.; Г. Г. Небратенко, д-р юрид. наук, доц.; Н. Л. Бондаренко, д-р юрид. наук, проф.; О. В. Химичева, д-р юрид. наук, проф.; В. Н. Григорьев, д-р юрид. наук, проф.; М. А. Бучакова, д-р юрид. наук, доц.; А. П. Мясников, д-р юрид. наук, проф.; Ю. В. Анохин, д-р юрид. наук, доц.; А. Н. Кузбагаров, д-р юрид. наук, проф.; О. А. Рузакова, д-р юрид. наук, проф.; А. Н. Ильяшенко, д-р юрид. наук, проф.; А. В. Ендольцева, д-р юрид. наук, проф.; Д. Н. Лозовский, д-р юрид. наук, доц.; И. А. Макаренко, д-р юрид. наук, проф.; М. О. Баев, д-р юрид. наук, проф.; А. В. Куракин, д-р юрид. наук, проф.; М. В. Костенников, д-р юрид. наук, проф.; Р. В. Нигматуллин, д-р юрид. наук, проф.; С. И. Коновалов, д-р юрид. наук, проф.; Ю. А. Ляхов, д-р юрид. наук, проф.; К. В. Вишневецкий, д-р юрид. наук, проф.; А. Н. Позднышев, д-р юрид. наук, проф.; И. М. Рассолов, д-р юрид. наук, доц.

Учредитель и издатель: федеральное государственное казенное образовательное учреждение высшего образования «Ростовский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации» © ФГКОУ ВО РЮИ МВД России, 2019

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

СОДЕРЖАНИЕ ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА, КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО, ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА Давыдов М. В. Доставление как мера государственного принуждения в контексте обеспечения прав и свобод граждан ........ 7 Крутикина Ю. А. Историко-правовые основы несообщения о преступлении ................................................................................... 13 Попов В. В. Понятие субъективного права: критический анализ .................................................................................................. 21 Сопнева Е. В. Представления об институте подозрения в решениях Конституционного суда РФ........................................... 28 Хайдаров А. А., Диденко Н. С., Хасанов Р. Р.О гарантиях религиозных прав граждан в уголовном судопроизводстве России ................................................................................................. 34 Хижняк В. С. Понятие «неправительственная организация» в конституционном праве Российской Федерации и Республики Казахстан .................................................................... 38 Карнаушенко Л. В. Обычное право народов Северного Кавказа и феномен похищения невесты ......................................................... 45

ОБЕСПЕЧЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, БОРЬБА С ЭКСТРЕМИЗМОМ И ТЕРРОРИЗМОМ Ермолинский П. М. Соотношение институтов права природопользования и охраны окружающей природной среды по законодательству Республики Беларусь ..................................... 51 Бутенко А. С. Экстремизм в сети Интернет: понятие и сущность .......................................................................................... 57 Полунин В. П., Логинов С. Н., Девятовская С. В. Криминализация социума как следствие успешного синтеза проблем демографической и национальной безопасности современной России.......................................................................... 62

ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ АНАЛИТИКА Аминев Ф. Г., Балякина Е. Б. О «дроблении» закупок в контрактной системе ....................................................................... 67 Михайлов С. В., Пономарева Н. В. К вопросу о соотношении договоров поставки и купли-продажи ............................................. 72

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО Корчагина К. А., Пестов Р. А. Перспективы правового регулирования миграции в Российской Федерации........................ 76

1

Выпускающий редактор: М. А. Харченко Над выпуском работали: М. А. Харченко, Е. Е. Пелехатая

Индекс по каталогу Агентства «Книга-Сервис» – 80032 Сдано в набор 15.04.2019 Подписано в печать 25.06.2019 Выход в свет 27.06.2019 Формат 60х84/8 Объем п.л. 27,5. Набор компьютерный. Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл.-печ.л. – 25,57. Тираж 300 экз. Заказ № .

Отпечатано в ГПиОП НИиРИО ФГКОУ ВО РЮИ МВД России. 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83 Цена по подписке по каталогу Агентства «Книга-Сервис» – 540 рублей (2 номера). Адрес редакции: 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83, тел.: 8 (863) 207-86-35 Электронная почта: [email protected] Официальный сайт журнала:

https://рюи.МВД.рф

2

Репьев А. Г., Васильков К. А. «Судебное предупреждение» как новая мера административного наказания ................................ 84

УГОЛОВНОЕ ПРАВО, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО Робак В. А. Детерминанты контрабанды оружия и меры борьбы с ней ....................................................................................... 91 Давыдова С. А., Мельникова А. С. Актуальные проблемы доказывания в уголовном процессе................................................. 95 Безручко Е. В., Витвицкая С. С., Витвицкий А. А. Совершенствование специального предупреждения таможенной преступности ...............................................................100 Вакуленко Н. А., Брюхнов А. А. Актуальность статистических показателей как фактической основы эффективной профилактики преступности ............................................................107 Власова С. В. О соотношении уголовно-правовых и уголовнопроцессуальных отношений ............................................................114 Грибунов О. П., Князьков А. С., Качурова Е. С. Уголовноправовые аспекты квалификации причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при осуществлении железнодорожных грузоперевозок..............121 Ищенко У. С. Структурно-содержательный анализ принципа независимости судей .......................................................................125 Львов С. А. Некоторые тактические особенности производства предъявления для опознания с участием иностранного гражданина ...............................................................131 Маслов В. А. К вопросу о целесообразности дифференциации уголовной ответственности за мошенничество в сфере страхования .......................................................................................136 Сорокун Н. С., Пирогова Е. Н., Лавренко А. В. Особенности выявления признаков психического принуждения в отношении несовершеннолетних в уголовном законодательстве Российской Федерации .....................................142 Хилюта В. В. Уголовный проступок: быть или не быть? ............147

КРИМИНАЛИСТИКА, ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Гущин Д. Н. К вопросу о необходимости развития системы научно-методического обеспечения расследования преступлений в сфере неправомерного оборота средств платежей .................... 153 Варданян А. В. Современные проблемы использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве ..................158 Агафонов А. С. Транспортное средство как предмет преступного посягательства и один из значимых элементов криминалистической характеристики преступлений, связанных с изменением маркировочных обозначений ..................................164 Арзуманян А. А., Просочкин А. М., Упорникова И. В. Хищения в сфере кредитования: особенности выявления и раскрытия .......................................................................................170 Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Дронова О. Б., Прокофьева Е. В. Возможность получения предварительной информации о свойствах алкогольной продукции посредством использования комплекта для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей .................................................................................................... 175 Игнатьев М. Е. Установление причин и условий, способствовавших совершению преступлений, как одна из криминалистических задач расследования ............................................................................. 182 Коновалов С. И., Чангалиди Н. В. Проблемные вопросы криминалистической диагностики мошенничества в сфере социальных выплат .............................................................................................. 187 Кубанов О. С. Организационно-правовые основы взаимодействия органов предварительного расследования и подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции при противодействии преступлениям в сфере агропромышленного комплекса...................................... 193 Марков А. И., Николаев А. В., Казанков В. Ю. Расследование преступлений и преступная инсценировка: о некоторых особенностях ................................................................................................... 199 Моисеев Н. А., Новоселов Н. Г., Чиненов А. В. Современное состояние и перспективы развития бесконтактного полиграфа в оперативно-розыскной деятельности ........................................... 204 Пахомов С. В. К вопросу об основаниях и значении криминалистической классификации преступлений, совершаемых в агропромышленном комплексе ............................................................... 210 Пермяков А. Л., Паршин Д. В. Судебно-бухгалтерская экспертиза при расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства....................................................................................................................................... 215 Попов В. В. Об одной из перспектив ДНК-анализа................................................................................... 220 Стурова Н. А. Некоторые особенности тактики производства следственных действий, направленных на получение доказательств в электронной форме ............................................................ 226 Чиненов Е. В., Щукин В. И., Симоненко Е. И. Специфика функционирования железнодорожного транспорта и ее влияние на процесс раскрытия и расследования экономических преступлений ....................................................................................................................... 232 Шумаев Д. Г. Алгоритм изъятия трасологических следов взрыва ......................................................... 237

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

3

CONTENTS THEORY AND HISTORY OF STATE AND LAW, CONSTITUTIONAL LAW, ENSURING THE RIGHTS AND FREEDOMS OF MAN AND CITIZEN Davydov M. V. Transportation as a measure of state coercion in the context of ensuring the rights and freedoms of citizens ...............................................................................................................7 Krutikhina Y. A.Historical and legal foundations of the failure to provide information about a crime .............................................................................................................................13 Popov V. V.The concept of subjective law: a critical analysis .........................................................21 Sopneva E. V. Representations of the institute of suspension in the decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation ...................................................................................................28 Khaidarov A. A., Didenko N. S., Khasanov R. R. On guarantees of religious rights of citizens in criminal trial of Russia ..............................................................................................................34 Khizhnyak V. S.Concept of «non-governmental organization» in the constitutional law of the Russian Federation and Republic of Kazakhstan...................................................................38 Karnaushenko L. V. Customary law of Northern Caucasus peoples and the phenomenon of bride kidnapping .....................................................................................................................45

NATIONAL SECURITY, FIGHT AGAINST EXTREMISM AND TERRORISM Ermolinsky P. M. The ratio of institutions of nature law and the environmental protection according to the legislation of the Republic of Belarus ....................................................................51 Butenko A. S. Extremism on the internet: the concept and the essence ...........................................57 Polunin V. P., Loginov S. N., Devyatovskaya S. V.Criminalization of socium as a consequence of successful synthesis of problems of demographic and national safety of modern Russia ........................................................................................................................62

CIVIL ANALYST Aminev F. G., Balyakina E. B. About «crushing» of purchases in a contract system ......................67 Mikhailov S. V., Ponomareva N. V.To the question of the correlation of supply and sale agreements ....................................................................................................................72

ADMINISTRATIVE LAW Korchagina K. A., Pestov R. A. Prospects of legal regulation of migration in the Russian Federation .............................................................................................................76 Repyev A. G., Vasilkov K. A. «Court warning» as a new measure of administrative punishment .................................................................................................................................84

CRIMINAL LAW, CRIMINAL PROCEDURAL LAW Robak V. A. Determinants of arms smuggling and methods of combatting it ....................................91 Davydova S. A., Melnikova A. S. Actual problems of proof in criminal proceedings .....................95 Bezruchko E. V., Vitvitskaya S. S., Vitvitsky A. A. To improve the accessibility of prevention of customs crime ....................................................................................................................... 100 Vakulenko N. A., Bryukhnov A. A. Actuality of statistical indicators as an actual basis of efficient prevention of crime ................................................................................................... 107 Vlasova S. V. About the relation between criminal law and criminal procedural relations ................ 114 Gribunov O. P., Knyazkov A. S., Kachurova E. S. Criminal aspects of qualification of causing property damage by deception or abuse of trust in the implementation of rail freight......... 121 Ischenko U. S. Structural-substantial analysis of the principle of independence of judges ............... 125 Lvov S. A. Some tactical features of production the presentation for the identification with the participation of a foreign citizen ................................. 131

4

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Проблемы развития процессуального права Maslov W. A. To the question about the value of differentiation of criminal responsibility for fraud in the field of insurance ................................................................................................. 136 Sorokun N. S., Pirogova E. N., Lavrenko A. V. Pecularities of identification of mental coercion signs against minors in the criminal legislation of the Russian Federation ............................ 142 Khilyuta V. V.Criminal offence: to be or not to be? .................................................................... 147

CRIMINALISTICS, OPERATIONAL-INVESTIGATIVE ACTIVITY Guschin D. N. To the question on necessity of development of system of scientific-methodical maintenance of investigation of crimes in sphere of illegal circulation of means of payments .............. 153 Vardanyan A. V.Modern problems of using special knowledge in criminal proceedings ................. 158 Agafonov A. S. Vehicle as a subject of criminal encroachment and one of the significant elements of criminalistic characteristics of crimes related to the change of labelling signs .................. 164 Arzumanyan A. A., Prosochkin A. M., Upornikova I. V. Theft in lending: identifying and disclosing............................................................................................................ 170 Dronova O. B., Prokofieva E. V. Possibility of obtaining the preliminary information about the qualities of alcoholic beverages using the set for the study of spirits and alcohol-containing liquids ..................................................................................................... 175 Ignatiev M. E. Setting of the reasons and conditions contributing to commission of crimes as one of the criminalistic task of the investigation ........................................................................ 182 Konovalov S. I., Changalidi N. V. Problematic issues of forensic diagnosis of fraud in the sphere of social payments ................................................................................................. 187 Kubanov O. S. Organizational legal bases of interaction of bodies of preliminary investigation and the departments of economic security and counteraction of corruption in the sphere of counteraction to crimes within agroindustrial complex ............................................................... 193 Markov A. I., Nikolaev A. V., Kazankov V. Y.The investigation of crimes and criminal re-enactment: some features....................................................................................................... 199 Moiseev N. A., Novoselov N. G., Chinenov A. V. Modern status and perspectives of the development of non-contact polygraph in operational-search activity.................................... 204 Pakhomov S. V. To the question of the reasons and importance of forensic classification of crimes committed in the agroindustrial sector ........................................................................... 210 Permyakov A. L., Parshin D. V. Forensic accounting in the examination of the investigations of the budgetary things intended for the implementation of the priority trends of agricultural development ........................................................................................................ 215 Popov V. V.One of the prospects of the DNA-analysis ............................................................... 220 Sturova N. A. Some features of the tactics of investigative actions aimed at obtaining evidence in electronic form ...................................................................................................................... 226 Chinenov E. V., Schukin V. I. Simonenko E. I. Specificity of functioning of railway transport and its impact on the process of solution and investigation of economic crimes ............................... 232 Shumayev D. G. Algorithm of seizure of trasological traces of explosion ...................................... 237

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

5

Правила для авторов и условия публикации статей 1. Редакцией принимаются рукописи научных статей, оформленные строго в соответствии с требованиями журнала. 2. Объем научной статьи должен составлять от 10 до 15 страниц (включая схемы, таблицы, рисунки), объем научных обзоров, отзывов и рецензий на уже опубликованные издания – от 2 до 4 страниц. 3. Материалы представляются в редакцию: на электронном оптическом носителе (или по электронной почте), выполненные в текстовом редакторе Microsoft Word (шрифт – Times New Roman, размер шрифта – 14, межстрочный интервал – 1,5, левое поле – 3 см, сверху и снизу – 2 см, справа – 1 см). Название файла – фамилия и инициалы автора. на бумажном носителе (на стандартных листах белой бумаги формата А4 с одной стороны). Распечатанный текст должен полностью соответствовать электронному варианту статьи. 4. К научной статье прилагается следующая информация на русском и английском языках: название статьи, аннотация (3–4 предложения), ключевые слова (6–10 слов или словосочетаний), контактная информация, сведения об авторе (авторах) (должность, место работы, ученая степень, ученое звание), список использованной литературы, оформленный в соответствии с ГОСТом Р 7.0.5–2008, который размещается в конце статьи. В тексте указание на источник оформляется в квадратных скобках, где приводится номер источника из библиографического списка, после запятой – цитируемая страница. 5. Таблицы и рисунки нумеруются в порядке упоминания их в тексте статьи, каждая таблица и рисунок должны иметь свой заголовок. 6. Используемые в тексте сокращения должны быть расшифрованы, за исключением общеупотребительных (названия мер, физических, химических и математических величин и терминов). 7. Ответственность за точность цитат, фамилий и имен, цифровых данных, дат несет автор. 8. Вместе со статьей в редакцию журнала представляется заявка на публикацию (размещена на официальном сайте ФГКОУ ВО РЮИ МВД России). 9. Внешняя рецензия предоставляется в редакцию автором научной статьи, не имеющим ученой степени. Соискатели, адъюнкты, аспиранты предоставляют отзыв научного руководителя. Подпись рецензента заверяется печатью организации, в которой он работает. Рецензент должен иметь ученую степень доктора либо кандидата наук в соответствующей научной области. 10. Рукопись статьи публикуется на основании экспертного заключения, составленного редакционной коллегией журнала. 11. Рецензированию подлежат все рукописи научных статей, поступающие в редакцию журнала. 12. Статья, поступившая в редакцию журнала после доработки, рассматривается в порядке общей очередности. 13. Не подлежат обязательному рецензированию обзоры и рецензии на уже опубликованные издания. 14. Редакция оставляет за собой право в случае необходимости осуществлять техническое и художественное редактирование представленных материалов. 15. Плата за публикацию статей с авторов не взимается. 16. Материалы публикуются на безгонорарной основе. 17. Статьи, не принятые к изданию, авторам не возвращаются. Уважаемые авторы, в случае невыполнения вышеперечисленных условий статья опубликована не будет!

6

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ПРАВА И ГОСУДАРСТВА, КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО, ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА УДК 342.9 ББК 67.401

© 2019 ã. Äàâûäîâ Ìàêñèì Âÿ÷åñëàâîâè÷, старший преподаватель кафедры административного права и административной деятельности органов внутренних дел Орловского юридического института МВД России имени В. В. Лукьянова кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ДОСТАВЛЕНИЕ КАК МЕРА ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В КОНТЕКСТЕ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ И СВОБОД ГРАЖДАН В статье рассматривается сущность доставления как меры принуждения, предусмотренной кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях. В результате анализа юридической литературы и правоприменительной практики в работе определяются цели и основания доставления, порядок исчисления начала доставления и его окончание, срок доставления, а также возникающие в связи с этим проблемы, на основе чего в статье определена сущность доставления в контексте обеспечения прав и свобод человека. Ключевые слова: доставление, административное задержание, меры принуждения, срок, свобода передвижения, протокол, проблемы. Davydov Maxim Vyacheslavovich – Senior Lecturer at the Department of Administrative Law and Administrative Activity of the law enforcement bodies of the Oryol Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V. V. Lukyanov PhD in Law. TO A QUESTION OFA CONCEPT OF INSOLVENCY (BANKRUPTCY) ON THE EXAMPLE OF INSURANCE COMPANIES The article considers the essence of the transportation as a measure of coercion provided for by the Code of Administrative Offences of the Russian Federation. Analyzing the legal literature and law enforcement practices the author determines the goals and grounds for transportation, the procedure for calculating the beginning of transportation and its termination, the period for transportation, as well as the problems arising in this connection. Based on the above the article defines the essence of transportation in the context of ensuring human rights and freedoms. Keywords: transportation, administrative detention, coercive measures, term, freedom of movement, record, problems.

Среди мер административного принуждения, которые так или иначе затрагивают свободу передвижения граждан, их личную свободу и неприкосновенность, наряду с задержанием особое место принадлежит доставлению. Закрепление доставления в качестве меры принуждения в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях (далее – КоАП РФ), в отличие от уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее – УПК РФ), говорит о соблюдении гарантий граждан, поскольку доставление связано пусть с незначительным и кратковременным, но все же ограничением свободы физических лиц. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Порядок регламентации доставления определен нормами КоАП РФ, отдельными положениями Федерального закона «О полиции» (далее – Закон о полиции), приказом МВД России № 389 [1]. Содержание обозначенных документов распространяется на лиц, подвергнутых доставлению в рамках п. 13, 14, 15 Закона о полиции, а также подлежащих задержанию в соответствии с ч. 2 ст. 14 Закона о полиции. Согласно ст. 27.2 КоАП РФ под доставлением понимается принудительное препровождение физического лица в целях составления протокола об административном правонарушении при невозможности его составления на месте выявления административно-

7

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина го правонарушения, если составление протокола является обязательным. Как видим из определения, законодатель связывает доставление исключительно только с составлением протокола об административном правонарушении как основной целью указанной меры принуждения. Между тем со всей очевидность можно утверждать, что такая формулировка довольно узко определяет содержание доставления, поскольку связывает применение доставления с невозможностью составления протокола об административном правонарушении на месте выявления противоправного деяния. Не исключено, что о факте совершения административного правонарушения может стать известно не сразу, либо лицо, его совершившее, будет доставлено не с места его совершения. В этой ситуации определение доставления, исходя из анализа ст. 27.2 КоАП РФ, выглядит не совсем корректным. Здесь, на наш взгляд, более правильно считать, что целью доставления служит не составление протокола об административном правонарушении, а создание оптимальных условий для его составления. Также довольно ошибочным представляется мнение в контексте сущности доставления, что оно осуществляется для установления личности гражданина, не имеющего при себе документов, удостоверяющих личность и не совершавшего противоправного деяния. В то же время следует помнить, что невыполнение законных требований сотрудника полиции предъявить документ, удостоверяющий личность, при наличии законных оснований, образовывает состав административного правонарушения по ч. 1 ст. 19.3 КоАП РФ. В этом случае доставление гражданина будет законным и осуществляться в рамках ст. 27.2 КоАП РФ. Однако данное правило не распространяется на случаи отказа гражданина в ответ на требование о предъявлении документов, когда у сотрудника полиции уже имелись необходимые данные о личности правонарушителя. В частности, неправомерными были признаны действия сотрудника полиции, который после составления протокола об административном правонарушении в отношении гражданки П., в котором уже содержались сведения о правонарушителе, в том числе дата и место рождения, место регистрации, номер водительского удостоверения, повторно предложил предоставить докумен-

8

ты, от чего П. отказалась, что послужило основанием для составления протокола по ч. 1 ст. 19.3 КоАП РФ и ее доставления в отдел полиции № 1 УМВД России по г. Орлу. Дежурным по работе с доставленными и задержанными отдела полиции № 1 УМВД России по г. Орлу был составлен протокол об административном задержании, на основании которого П. была помещена в комнату для содержания задержанных. Постановлением судьи Советского районного суда г. Орла производство по делу об административном правонарушении в отношении П. прекращено в связи с отсутствием в ее действиях состава административного правонарушения. Судом сделан обоснованный вывод о том, что реальной необходимости в доставлении и задержании П. с учетом конкретных обстоятельств дела явно не имелось. Инспектор необоснованно применил в отношении П. доставление, чем нарушил ее личные неимущественные права [2]. Как видим, в подобной ситуации сотрудниками полиции неправильно было определено основание применения доставления, что в последующем послужило поводом к отмене незаконного постановления по делу об административном правонарушении. В этой связи не стоит забывать, что доставление помимо основной цели решает и вспомогательные, такие, как меры обеспечения, к которым относятся: – установление личности нарушителя, например, когда отсутствуют документы, удостоверяющие личность; – пресечение административного правонарушения; – сбор и оценка доказательств по делу об административном правонарушении; – установление принадлежности орудий совершения или предмета административного правонарушения. Помимо доставления лиц, совершивших административные правонарушения, сотрудники полиции имеют право доставлять в ОВД лиц, подозреваемых в совершении преступления. Такое доставление тоже является административной мерой, хотя и направлено на реализацию уголовно-правовых норм. Подобная ситуация характерна для лиц, личность которых не установлена, но при этом имеются основания полагать, что они находятся в розыске как скрывшиеся от органов дознания, следствия или суда. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Кроме того, доставление правонарушителя осуществляется в следующих случаях: – правонарушитель не выполняет законные требования сотрудника полиции о прекращении противоправных действий, возможно решение вопроса об административном аресте; – сотрудник полиции неправомочен составить протокол по какой-либо статье КоАП РФ; – правонарушение совершено несовершеннолетним лицом; – правонарушитель находится в состоянии опьянения, которое можно подтвердить только путем доставления в соответствующее учреждение; – в иных случаях, когда невозможно составить протокол на месте (п. 13, 14, 15 Закона о полиции). Такие основания, как правило, являются объективными и не зависят от воли полицейского. В этих случаях сотрудник может прибегнуть к ограничению свободы правонарушителя. Однако если погодные условия не позволяют составить протокол либо сотрудник полиции вообще не имеет при себе процессуальных документов, такие обстоятельства относятся к субъективным и ни при каких обстоятельствах не могут расцениваться как законные для решения вопроса о доставлении. По сути, основанием доставления выступает деяние, содержащее признаки административного правонарушения, которые с достаточной очевидностью усматриваются сотрудниками полиции. При этом дальнейшее неподтверждение ранее обнаруженных в действиях лица признаков правонарушения не всегда приводит к признанию действий сотрудников полиции незаконными. Поскольку на момент принятия решения они действуют в соответствии с требованиями положений Закона о полиции и КоАП РФ. Сотруднику полиции необходимо придерживаться определенного алгоритма действий при доставлении. Первым делом, необходимо объяснить основания и причины доставления. Далее сотрудник полиции должен разъяснить гражданину возникающие в связи с доставлением права и обязанности доставляемого. Поскольку юридически на момент принятия решения о доставлении дело об административном правонарушении еще не возбуждено, ибо нет документа, указанного в ч. 4 ст. 28.1 КоАП РФ, прав и обязанноЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

стей у доставляемого не так много. Требуют разъяснения в данной ситуации – это право обжаловать действия сотрудника полиции его прямому начальнику [3], прокурору [4] или в суд [5] и обязанность выполнять законные распоряжения или требования сотрудника полиции, а равно не препятствовать исполнению им служебных обязанностей, пояснив, что такое неповиновение или воспрепятствование может повлечь наложение административного штрафа в размере от пятисот до одной тысячи рублей или административный арест на срок до пятнадцати суток в соответствии с ч. 1 ст. 19.3 КоАП РФ. А за оскорбление представителя власти, применение в отношении него насилия, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов при исполнении им своих должностных обязанностей предусмотрена уголовная ответственность. Непосредственно перед началом препровождения или в более удобный момент, когда можно получить помощь от других сотрудников полиции или граждан, следует провести наружный досмотр доставляемого нарушителя, а также наружный досмотр его одежды и имеющихся вещей. Наружный досмотр одежды и вещей предусмотрен абз. 2 п. 266 Устава патрульно-постовой службы полиции [6]. В случае обнаружения предметов, которыми возможно причинить вред здоровью сотрудника полиции, они изымаются. Обследованию, как правило, подлежат видимые участки тела, прощупывается одежда по всей поверхности. Далее сотруднику полиции необходимо потребовать от гражданина в целях составления протокола об административном правонарушении проследовать совместно с сотрудником к месту составления протокола, т. е. в служебное помещение территориального органа МВД России, предупредив, что если гражданин добровольно не проследует в указанное место и несиловые способы не обеспечат выполнения возложенных на полицию обязанностей, то в соответствии со ст. 20 Закона о полиции сотрудник полиции имеет право применить к гражданину физическую силу для доставления. В ходе осуществления доставления не исключено возникновение оснований, связанных с применением физиче ской силы или специальных средств в отношении доставляемого по основаниям Закона о полиции.

9

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Максимальный срок доставления определяется временным промежутком времени, который считается с момента фактического ограничения права на свободу передвижения доставляемого и до момента прибытия в дежурную часть территориального органа МВД России. Действующий КоАП РФ не предусматривает конкретных требований, с какого момента окончено доставление, нет в нем и положений, определяющих его начало. Анализ мнений практических сотрудников показывает, что доставление начинается с предложения лица проследовать в помещение дежурной части территориального органа МВД России, однако ни в протоколе доставления, ни в рапорте сотрудника полиции подобной формулировки не содержится. Из содержания анализа протоколов о доставлении и административном задержании следует, что в них указывается либо время составления протокола о доставлении либо время, когда лицо было доставлено в дежурную часть, в результате точно определить момент времени, с которого лицу было предложено проследовать в дежурную часть территориального органа МВД России, невозможно. Определенные вопросы на практике возникают и с моментом окончания доставления лица. Учитывая, что доставление предшествует задержанию, уместно предположить, что доставление прекращается с момента начала исчисления административного задержания. При этом большинство практических работников и ученых [7, с. 134] окончанием доставления считают момент, когда лицо переступило порог здания, где размещается территориальный орган МВД России. В юридической литературе можно встретить точку зрения, согласно которой факт прибытия и нахождения доставленного лица в служебное помещение территориального МВД России еще не означает завершение применения доставления как меры обеспечения производства. Поскольку цель доставления – составление протокола об административном правонарушении – еще не достигнута, говорить о завершении его применения преждевременно [8, с. 24]. Вместе с тем подобная формулировка не совсем оправдана, поскольку составление протокола об административном правонарушении, как правило, достигается после доставления. А здесь уместно уже вести речь об административном задержании.

10

На практике существует мнение, что если лицо не помещается в комнату для административно задержанных, административное задержание как мера обеспечения по делам об административных правонарушениях не применяется. В подобных случаях все вопросы, связанные с установлением личности правонарушителя, составлением служебных и процессуальных документов, осуществляется в рамках доставления, даже при нахождении в помещении территориального органа МВД России. Данная позиция не совсем согласовывается с сущностью доставления как меры принуждения, направленной на препровождение лица для выяснения всех обстоятельств дела, установление которых уже осуществляется в дежурной части. Поэтому утверждение о том, что лицо не задерживается, полностью опровергается положениями статей 22, 27 Конституции Российской Федерации. Поэтому в подобных ситуациях сотрудники полиции ограничиваются составлением протокола доставления, без составления протокола об административном задержании. Хотя при внимательном рассмотрении можно заметить, что в протоколе об административном задержании имеется пункт о доставлении лица в территориальный орган МВД России Основание для доставления обязательно должно быть отражено должностным лицом в протоколе доставления или рапорте. Если гражданин доставлен незаконно, он подлежит немедленному освобождению. Действующим законодательством не определены статус доставляемого лица и сроки его доставления. Однако из содержания положений ст. 27.2 КоАП РФ следует, что доставление прекращается после того, как гражданин пересек порог дежурной части, поскольку с этого момента начинает исчисляться срок задержания. Поэтому о факте доставления также можно указать в протоколе административного задержания. Не стоит забывать, что доставление должно быть осуществлено в возможно короткий срок. Действующее законодательство этот срок четко не определяет. Формулировка «в возможно короткий срок», являясь оценочной категорией, вызывает множество вопросов и способствует неясности в определении конкретного периода времени. Такой подход законодателя к неустановлению срока досЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина тавления понять можно. Законодатель не устанавливает конкретных сроков доставления, связывая это с невозможностью предусмотреть и учесть конкретные обстоятельства, влияющие на его продолжительность (территориальная удаленность, наличие и/ или техническое состояние транспорта, пропускная способность автодорог, климатические условия, состояние здоровья доставляемого и пр.) [9]. Так, сотрудниками полиции в дежурную часть территориального органа МВД России был доставлен гражданин К. за совершение мелкого хулиганства. Из содержания материалов дела об административном правонарушении, служебной документации, находящейся в дежурной части, усматривается, что гражданин был задержан с 19 ч. 55 мин. до 08 ч. 30 мин., при этом доставление было начато в 19 ч. 25 мин. Получается, время, затраченное на доставление, составило 30 мин [10]. Учитывая, что в ч. 2 ст. 27.2 КоАП РФ доставление должно быть осуществлено в возможно короткий срок, нарушений со стороны сотрудников полиции не усматривается. В этой связи видится правильным установить конкретный срок доставления. Так,

А. Г. Гришаков и А. Ю. Прибытко этот срок связывают со сроком административного задержания (три часа) [11, с. 64]. По мнению Д. В. Пивоварова, срок доставления не должен превышать одного часа [12, с. 27]. Однако при всем уважении к точкам зрения ученых видится правильным не указывать конкретный срок доставления. Но в случае, если налицо сознательное затягивание сроков доставления со стороны сотрудников полиции, целесообразно вести речь о привлечении виновных к ответственности. Таким образом, в настоящее время наблюдается нормативная неурегулированность порядка определения срока исчисления доставления, момента его начала и окончания, что способствует неопределенности на практике при реализации конституционных прав и свобод граждан. Вместе с тем можно отметить, что доставление по своей юридической природе является кратковременным, но все же ограничением свободы физических лиц, применение которого способствует созданию оптимальных условий для составления протокола об административном правонарушении, когда его составление является обязательным.

Литература

Bibliography

1. Об утверждении Наставления о порядке исполнения обязанностей и реализации прав полиции в дежурной части территориального органа МВД России после доставления граждан [Электронный ресурс]: приказ МВД России: [от 30.04.2012 № 389: с изменениями и дополнениями] // Консультант Плюс: http://www.consultant.ru. 2. Официальный сайт Орловского областного суда // http://oblsud.orl.sudrf.ru/modules.php?id =253&name=docum_sud. 3. О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон: [от 02.05.2006 г. № 59-ФЗ: с изменениями и дополнениями] // Консультант Плюс: http://www.consultant.ru. 4. О прокуратуре Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон: [от 17.01.1992 г. № 2202-1: с изменениями и дополнениями] // Консультант Плюс: http:// www.consultant.ru. 5. Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации [Электронный ресурс]: Федеральный закон: [от 08.03.2015 г. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. About the statement of the Instruction about the order of execution of duties and implementation of the rights of police in the call center of territorial authority of the Ministry of internal Affairs of Russia after delivery of citizens [Electronic resource]: order of the Ministry of internal Affairs of Russia: [from 30.04.2012 № 389: with changes and additions] // Consultant Plus: http://www.consultant.ru. 2. Official site of the Oryol regional court [electronic resource]: http://oblsud.orl.sudrf.ru/modules.php?id=253&name=docum_sud. 3. About the order of consideration of addresses of citizens of the Russian Federation [Electronic resource]: [02.05.2006, № 59-FL: with changes and additions] // Consultant Plus: http://www.consultant.ru. 4. About Prosecutor’s office of the Russian Federation [Electronic resource]: FL of 17.01.1992 № 2202-1: with changes and additions] // Consultant Plus: http://www.consultant.ru. 5. Code of administrative procedure of the Russian Federation [Electronic resource]: [08.03.2015, № 21-FL: with changes and additions] // Consultant Plus: http://www.consultant.ru. 6. Questions of the organization of activity of

11

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина № 21-ФЗ: с изменениями и дополнениями] // Консультант Плюс: http://www.consultant.ru. 6. Вопросы организации деятельности строевых подразделений патрульно-постовой службы полиции [Электронный ресурс]: приказ МВД России [от 29.01.2008 г. № 80: с изменениями и дополнениями] // Консультант Плюс: http://www.consultant.ru. 7. Гайдуков А. А. Доставление как мера обеспечения личной безопасности граждан в сфере семейно-бытовых отношений [Текст] // Теория и практика общественного развития. 2016. № 12. 8. Коркин А. В. Применение мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях сотрудниками полиции, выполняющими обязанности по охране общественного порядка: учебное пособие / А.В. Коркин, А.В. Гусев. Екатеринбург: Уральский юридический институт МВД России, 2018. 9. Определение Конституционного Суда РФ от 17.01.2012 № 149-О-О «По жалобам граждан Гудимова Александра Валерьевича и Шуршева Александра Олеговича на нарушение их конституционных прав пунктом 1 статьи 1070 и статьей 1100 Гражданского кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс] // URL: http://www.consultant.ru. 10. По материалам административной практики УМВД России по г. Орлу. 11. Гришаков А. Г., Прибытко Ю. А. Доставление как мера обеспечения производства по делам об административных правонарушениях в деятельности полиции: теория и практика применения [Текст] // Алтайский юридический вестник. 2015. № (3) 11. 12. Пивоваров Д. В. Доставление как мера обеспечения производства по делам об административных правонарушениях, применяемая сотрудниками полиции [Текст] // Научный вестник Омской академии МВД России. 2016. № 1 (60).

12

front divisions of patrol service of police [Electronic resource]: the order of the Ministry of internal Affairs of Russia [of 29.01.2008 № 80: with changes and additions] // Consultant Pl us: http:// www.consultant.ru. 7. Gaidukov A. A. Delivery as a measure of personal security of citizens in the field of family and household relations // Theory and practice of social development. 2016. № 12. 8. Korkin A. V. The Application of measures of maintenance of manufacture on Affairs about administrative offences by the police who have responsibility for the protection of public order: textbook / A. V. Korkin, A. V. Gusev. Ekaterinburg: Ural law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2018. 9. Determination of the constitutional Court of the Russian Federation from 17.01.2012 № 149-O-O «On complaints of citizens Gudimov Alexander Valeryevich and Shurshev Alexander Olegovich for violation of their constitutional rights paragraph 1 of article 1070 and article 1100 of the Civil code of the Russian Federation» [Electronic resource] // URL: http://www.consultant.ru. 10. Administrative practices of the Moi of Russia for the city of Eagle. 11. Grishakov A. G., Pribytko Y. A. Serve as a measure of maintenance of manufacture on Affairs about administrative offences in police work: theory and practice [Text] // Bulletin of the Altai legal. 2015. № (3) 11. 12. Pivovarov D. V. Delivery as a measure to ensure the production of cases of administrative offenses used by police officers [Text] // Scientific Bulletin of the Omsk Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2016. № 1 (60).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 343 (091) ББК 67.3

© 2019 ã. Êðóòèêèíà Þëèÿ Àíàòîëüåâíà, адъюнкт Академии управления МВД России. E-mail: [email protected]

ИСТОРИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ НЕСООБЩЕНИЯ О ПРЕСТУПЛЕНИИ В статье рассматриваются исторические аспекты законодательного закрепления норм о несообщении (недонесении) о преступлении и их влияние на действительность. Анализируются мнения русских и советских ученых, а также современных специалистов в области уголовного права по вопросам несообщения (недонесения) о преступлении. Ключевые слова: несообщение о преступлении, уголовное право, уголовная ответственность за несообщение о преступлении, недонесение, недоносительство, заранее необещанное несообщение, уголовное законодательство, терроризм, преступления террористической направленности. Krutikhina Yuliya Aleksandrovna – Adjunct of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. HISTORICALAND LEGAL FOUNDATIONS OFTHE FAILURE TO PROVIDE INFORMATION ABOUTA CRIME The article deals with the historical aspects of legislative consolidation of norms without connection (noncommunication) about the crime and their impact on reality. The opinions of Russian and Soviet scientists as well as modern experts in the field of criminal law on the non-presentation (non-presentation) of information about the crime are analyzed. Keywords: failure to provide information about the crime, criminal law, criminal liability for failure to provide information about the crime, failure to provide information, failure to report, criminal law, terrorism, terrorist crimes.

Конституция Российской Федерации закрепила положение о том, что Россия есть демократическое федеративное правовое государство, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства (ст. 1, 2). Одной из гарантий реализации конституционных постулатов является Уголовный кодекс Российской Федерации (далее – УК РФ). Российская Федерация исходит из необходимости постоянного совершенствования мер по обеспечению соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина. История развития уголовного законодательства свидетельствует о том, что с течением времени под влиянием различных факторов – политических, экономических, социальных, меняется отношение законодателя к определению круга преступных деяний, потому некогда изъятая из УК норма о недоносительстве в июле 2016 года была возвращена в уголовное законодательство, правда, в существенно измененном виде. В девяностые годы прошлого столетия, на волне демократизации и желания России Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

вступить в Совет Европы, из УК РСФСР был исключен целый ряд преступлений, которые, как считалось, нарушали демократические права и свободы граждан. При разработке нового УК РФ, по тем же причинам, многие преступления, считавшиеся таковыми с 1960 года, были декриминализированы. Одной из них стала ст. 190 УК РСФСР «Недонесение о преступлениях». Считалось, что обязывать граждан к доносительству негуманно, да и само название носит ярко выраженную негативную эмоциональную «окрашенность». Недонесение о преступлении не является новеллой советского уголовного права, ответственность за него существовала в России, начиная со времен правления Б. Ф. Годунова, а упоминания о недонесении находят свое отражение еще в Церковном уставе Ярослава [1, с. 17]. В текстах Присяги на верность Государю, приносившейся населением при восхождении царей на престол, «прописывалась всеобщая обязанность «извета», т. е. извещения о готовящихся преступлениях против монарха. Впрочем, никаких санкций за неисполнение названной обязанности, кроме лишения лица «Божьей милости» и «благосло-

13

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина вения» высшего духовенства, в законе вплоть до Уложения, не было» [2, с. 75]. Соборное уложение 1649 года придавало самостоятельность данному деянию лишь при недонесении о заговорах против Государя, в остальных случаях недонесение самостоятельного значения не имело и влекло наказание за соучастие. Более поздние законы Царской России: Артикул воинский 1715 года, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, Уголовное уложение 1903 года выделяют недонесение об общеуголовных преступлениях, различают недонесение о готовящемся и совершенном преступлении, определяют круг лиц, освобождаемых от уголовной ответственности за недонесение. За время существования уголовной ответственности за недонесение о преступлении представители русской школы уголовного права сформировали три варианта понимания недоносительства. Одни считали недоносительство своего рода «спомоществом» в соучастии в преступлении либо оказание покровительства преступнику [3, с. 67]. К благоприятствователям преступлению Г. И. Солнцев относит недоносителей об укрывательстве людей или вещей [4, с. LVII]. Однако наказание за подобные деяния, по мнению И. Е. Неймана, должны устанавливаться «в одних только важных случаях» и в зависимости от каждого конкретного случая. Представители второй группы признавали самостоятельность прикосновенных деяний и выделяли ряд основных признаков. Сторонниками названного подхода можно назвать Н. С. Таганцева, Н. Д. Сергеевского, П. Д. Калмыкова, В. Д. Спасовича, С. В. Познышева [5, с. 405]. По мнению В. Д. Спасовича: «Везде кроме нашего законодательства, … прикосновенность включает в себя укрывательство, попустительство, недонесение. Это самостоятельные проступки…» [6, с. 104]. П. Д. Калмыков называет лиц, прикосновенных к преступлению, благоприятствователями и пишет: «Если участники всегда имели целью совершение преступления, благоприятствователи – никогда» [7, с. 133]. А. В. Лохвицкий однозначно высказывается в пользу установления уголовной ответственности за недонесение: «Если я знаю, что такой-то собирается убить моего согражданина, сжечь его дом, то я обязан пре-

14

дупредить угрожаемое лицо или полицию, не только по чувству человеколюбия, но и вследствие той солидарности, которая существует между гражданами одного государства; если я знаю виновника преступления, то, по тем же причинам, я обязан открыть его, – иначе преступление останется не наказанным, – великое зло, или будет наказан не тот, кто совершил его, а невинный, – зло еще большее. Дело общее есть дело личное каждого гражданина» [8, с. 160]. Третья группа специалистов уголовного права относит недоносительство, укрывательство и попустительство к «сообщаемым» с основным преступлением деяниям. Определяет их термином «совиновничество», объясняя его тем, что действия лиц, прикосновенных к преступлению, возникают после совершения преступления и не создают условий для совершения «главного» преступления. Между ними не образуется виновная связь, следовательно, нет и соучастия. «Не только относительно участников между собою, но и относительно участников, с одной, и прикосновенных к преступлению, с другой стороны, имеет место сообщаемость вины, по коей все стекающиеся при одном и том же преступлении преступники соединяются в одно собирательное целое» [9, с. 38]. Представителями данного подхода являются Г. Е. Колоколов [10, с. 211], А. Ф. Кистяковский [11, с. 892], А. С. Жиряев. Многочисленные споры представителей русской школы уголовного права касались определения недоносительства, которые включали его разделение на заранее обещанное и заранее не обещанное недонесение о преступлении. Это дало основание одним ученым полагать, что заранее обещанное несообщение является элементом соучастия в преступлении, а другим отнести его к институту прикосновенности к преступлению. Споры о правовой природе недонесения о преступлении продолжились и в ХХ, и в ХХI веках. В юридической литературе высказывается мнение о том, что заранее обещанное недонесение является интеллектуальным пособничеством, способствующим укреплению решимости преступника на совершение преступного деяния [12, с. 96]. Также наличествует мнение, что заранее необещанное несообщение о готовящемся или совершаемом преступлении является интеллектуальным укрывательством [13, с. 115]. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Таким образом, в разные исторические периоды проблема уголовной ответственности за недонесение о преступлении поделила ученых на сторонников и противников уголовной ответственности за данное преступление. Сторонники отнесения заранее обещанного недонесения (несообщения) о преступлении к институту соучастия в преступлении приводят следующие доводы: 1) нет никакой разницы между заранее обещанным недонесением и заранее обещанным укрывательством, которое законодатель относит к соучастию в форме пособничества [14, с. 70–71], а потому заранее обещанное несообщение о преступлении должно квалифицироваться как соучастие в преступлении. Представляется, что подобное доказательство не совсем корректно и его принятие может привести к объективному вменению, а также непозволительно расширит круг соучастников. Кроме того, законодательство постоянно развивается и изменяется, и нет стопроцентной уверенности, что в ближайшем будущем заранее обещанное укрывательство не будет рассмотрено законодателем в качестве элемента института прикосновенности, в какой-либо своей части. Во-вторых, заранее обещанное укрывательство изначально предполагает совершение каких-либо активных действий по сокрытию от правоохранительных органов «следов» преступления либо преступника, а заранее обещанное недоносительство, наоборот, предполагает полное бездействие. Лицо, обещавшее не сообщать о преступлении или преступнике в органы власти, не дает своего согласия оказывать какое-либо содействие в совершении преступления либо сокрытии его «следов». 2) обещание не сообщать укрепляет у преступника надежду уйти от разоблачения и стимулирует намерение совершить преступление [15, с. 33]. Возможно, это и соответствует действительности, однако такое обещание никаким образом не оказывает влияние на исполнение объективной стороны преступления. Лицо, давшее обещание сохранить в тайне ставшие ему известными сведения о преступлении или преступнике, совместных действий в исполнении преступления не выполняет и не способствует чем-либо в достижении преступного результата. То есть в сложивЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

шейся ситуации не усматривается совместная деятельность, а ее наличие обязательно для признания действий соучастием, следовательно, и в данном случае говорить о том, что заранее обещанное недоносительство является одной из форм соучастия, не приходится. 3) заранее обещанное недоносительство является интеллектуальным пособничеством [16, с. 13]. Приведенное утверждение представляется не вполне обоснованным, поскольку для признания действий лица пособническими необходимо исполнение какой-либо части объективной стороны преступления, содействие совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а равно заблаговременным обещанием скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, либо заранее отданным обещанием приобрести или сбыть такие предметы. Если действия лица, обещавшего не сообщать о преступлении или преступнике, не переросли в советы либо указания о том, как совершить преступление, то и пособничества не будет. Расширенное толкование закона в данном случае не допустимо. Недонесение (несообщение) – это всегда пассивная форма поведения, т. е. бездействие, а пособничество – активная. Сопоставляя названные в законе действия с действиями лица, несообщившего о преступлении или преступнике, обнаруживаем, что даже лицо, заранее обещавшее не информировать властные органы о ставших ему известными фактах преступных деяний других лиц либо о лицах, готовящих, совершающих или совершивших преступление, не подпадает под определение пособничества, поскольку отсутствует любая способствующая совершению основного преступления деятельность со стороны лица, давшего обещание молчать. Обещание исполнителю или другому участнику основного преступления умолчать о планируемом (совершаемом) преступном деянии, если и укрепляет веру преступника в безнаказанность, то никаким образом не влияет на активную фазу исполнения преступления. Между действиями участника основного преступления и наступившим преступным результатом, с одной стороны, и действиями

15

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина несообщившего о преступлении, с другой стороны, помимо сказанного выше, отсутствует как причинная, так и виновная связь. Хотя следует признать, что заранее обещанное несообщение обладает повышенной общественной опасностью и может быть учтено судом при назначении наказания. Пришедшее на смену царизму советское правительство «пустило на слом» все предшествующие законодательные разработки в области уголовного права и начало заново создавать и устанавливать уголовно-правовые запреты. Ответственность за недонесение как за самостоятельное преступление наступала в период становления Советской власти на основании различных правовых актов: Постановления II Всероссийского съезда Советов от 26 октября 1917 года «О немедленном аресте Керенского», Предписания Совета народных комиссаров (далее СНК) Военно-революционному комитету от 10 ноября 1917 года «О принятии решительных мер к искоренению спекуляции и саботажа», обращения «Ко всему населению» от 25 ноября 1917 года «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина и Дутова», декрета СНК от 08 мая 1918 года «О взяточничестве», декрета СНК от 30 июля 1918 года «О набатном звоне», Постановления СНК от 5 сентября 1918 г. «О красном терроре» и ряда других. В названных правовых актах уголовная ответственность устанавливалась за основные преступные деяния, наказание за недонесение о которых рассматривалось в качестве иного прикосновенного деяния наравне с основным. Самую жестокую меру наказания к недоносителям применял декрет «О красном терроре», который постановлял расстреливать всех прикосновенных к белогвардейский организациям, мятежам и заговорам. Так, в 1922 году «епископ Арсений признан виновным в … недонесении властям о заговоре Ухтомского и Назарова … и неповиновении требованиям советской власти, в результате содеянного приговорен к высшей мере наказания (расстрелу). Но, ввиду искреннего раскаяния и амнистии ВЦИК, трибунал заменил ему высшую меру наказания 10 годами тюремного заключения со строгой изоляцией». Столь суровыми и реально исполняющимися были наказания за недонесение в соответствии с требованиями декрета «О красном терроре».

16

Первым нормативным правовым актом, выделившим именно несообщение о преступлении, является декрет СНК «О тыловом ополчении» от 20 июля 1918 г. № 604, который в п. 9 установил наказание для несообщившего о лице, виновном в уклонении от призыва в тыловое ополчение. Наказывались недоносители так же, как и основные преступники – лишением свободы на срок не менее двух лет с конфискацией имущества и принудительными работами. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР от 12 декабря 1919 года не содержали каких-либо норм, предусматривающих уголовную ответственность за недонесение о преступлении, что объясняет разносторонность взглядов ученых, исследовавших проблемные аспекты недонесения. Профессор А. А. Пионтковский относит недоносительство к институту прикосновенности и расценивает его как деятельность, возникшую по поводу совершения исполнителем преступления, но не являющуюся его причиной [17, с. 318]. Профессор Б. С. Утевский ставит под сомнение обоснованность существования института прикосновенности в целом: «Понятие прикосновенности к преступлению – крайне неясное, неопределенное, ничего по существу не разрешающее понятие, ибо деятельность, связанная с преступлением, или деятельность по поводу преступления – это деятельность также и суда, и прокуратуры, и органов расследования, и адвокатуры. Это и деятельность судебного репортера в газете, т. е. разнообразная деятельность по поводу преступления, ничего общего с совершением преступления не имеющая» [18, с. 161]. П. Г. Мишунин объясняет равное наказание для виновного в контрреволюционном преступлении и для недоносителя об этом, близким взглядами (знакомством, потому как контрреволюционеры держали свои планы в строгой засекреченности) либо моральной поддержкой контрреволюционеров, но между тем замечает, что на практике лицам, виновным в недоносительстве, назначалось менее суровое по сравнению с основным преступником наказание [19, с. 178]. И. А. Бушуев считает, что в период действия Руководящих начал ранее принятые декреты, постановления и обращения СНК не утратили силы [20, с. 6–8] и граждане привлекались к ответственности в соответЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина ствии с ними. Г. И. Баймурзин предполагает, что наказание за недонесение устанавливалось нормой о попустительстве, т. к. понимает под попустительством любое невоспрепятствование преступному деянию [21, с. 16–17]. И. С. Власов и И. М. Тяжкова считают, что наказуемым в тот период времени являлось недонесение о таком преступлении, против которого «было направлено острие борьбы» [22, с. 7], т. е. контрреволюционные и преступления, связанные со взяточничеством. Ряд специалистов уголовного права призывал отказаться от наказуемости недонесения, предлагая ограничиваться лишь нормами морали, потому как установление уголовной ответственности за недонесение приведет к ненужной подозрительности в обществе [23]. УК РСФСР 1922 года внес некоторую ясность и впервые обозначил юридические признаки недоносительства, а именно: достоверность знания и знание о готовящемся или совершенном преступлении. Однако вопросы квалификации недоносительства в Общей части УК не были разрешены. Ответственность за недонесение устанавливалась за большинство контрреволюционных преступлений и рассматривалось как самостоятельное преступление против порядка управления (ст. 89 УК РСФСР). Ч. 2 ст. 18 УК РСФСР в редакции 1926 года говорит о том, что недонесение о совершенном или готовящемся преступлении влечет за собой применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера лишь в случаях, специально установленных в законе. До принятия УК РСФСР 1960 года был принят еще ряд всесоюзных законов, который существенным образом расширял и ужесточал уголовную ответственность за недонесение о преступлении. В основном, принятые законы и внесенные изменения касались государственных преступлений и преступлений против порядка управления. Постановлением ЦИК СССР от 08 июня 1934 года «О дополнении Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) статьями об измене Родине» в УК РСФСР внесены изменения, согласно которым близкие родственники военнослужащего, совершившего побег или перелет за границу, недонесшие о содеянном, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

подлежали строгому наказанию. В середине 1947 года Президиум Верховного Совета СССР своими указами ввёл уголовную ответственность за недонесение о разбое и квалифицированных видах хищения социалистической собственности. Отсутствие во всех указанных кодексах и иных нормативных правовых актах, устанавливавших уголовную ответственность за недонесение о преступлении, законодательного разделения уголовной ответственности за недонесение о преступлении, совершенном и готовящемся, породило среди специалистов советского уголовного права споры о правовой природе различных видов недонесения. Ряд авторов приходит к выводу, что недонесение о готовящемся преступлении, в отличие от недонесения об уже совершенном преступлении, находится в причинной и виновной связи с основным преступлением, а потому должно рассматриваться как соучастие в преступлении [24, с. 10–11]. Противники подобного подхода считают, для того чтобы признать то или иное действие (бездействие) причиной наступившего преступного результата, требуется чтобы он вытекал из совершенного субъектом действия (бездействия), которое создает реальную возможность наступления результата [17, с. 224; 21, с. 40–42]. Придерживаясь мнения сторонников непризнания несообщения о преступлении соучастием в преступлении, подчеркнем, что несообщение является элементом прикосновенности к преступлению, которая представляет особую и самостоятельную форму преступной деятельности, с присущими ей отличительными признаками: 1) деятельность, а точнее бездействие недоносителя находится лишь в «касательной связи» с основным преступлением. 2) отсутствуют виновная и причинная связи между наступлением преступного результата основного деяния и деятельности лица, несообщившего о преступлении. УК РСФСР 1960 года четко установил, что собой представляет недоносительство, указал, что ответственность за недоносительство установлена статьями Особенной части кодекса, а также привел перечень лиц, уголовная ответственность за недоносительство для которых не наступает. В статьях Особенной части УК РСФСР был дан перечень преступлений, за недонесение о которых наступала уголовная ответственность. Соглас-

17

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина но ст. 88.1 и ст. 190 УК РСФСР к ним относились: государственные преступления (измена Родине, шпионаж (террористический акт и т. д.) и иные преступления общеуголовной направленности (против жизни, собственности и т. д.), исчерпывающий перечень которых закрепляла ст. 190 УК. Н. А. Носкова, исследовавшая статистические данные и уголовные дела о недоносительстве, классифицировала полученные результаты и пришла к выводу о том, что из всей совокупности лиц, осужденных за недонесение, наибольший процент составляют лица, не сообщившие о совершении убийств, изнасилований и разбоев – 69,1 %, 20,6 % распределяются еще по 8 составам преступлений против государственной и частной собственности, а 10,3 % приходятся на преступления, включенные в перечень ст. 190 УК РСФСР, данных по осужденным за недонесение о которых отсутствуют [25, с. 36–37]. Таким образом, ответственность за недонесение о преступлении имеет многовековую историю и существовала вплоть до принятия Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года. УК РФ декриминализировал недонесение о преступлении, хотя в первой, предложенной Президентом Российской Федерации, редакции проекта УК РФ 1992 года подобная норма была предусмотрена со следующей формулировкой: «Несообщение о достоверно известном готовящемся или совершенном тяжком или особо тяжком преступлении». В последующих проектах УК РФ и в окончательном варианте уголовного закона норма о недоносительстве отсутствовала.

Спустя 20 лет ответственность за недонесение о преступлении была возвращена в УК РФ, но уже с новым названием – несообщение о преступлении (ст. 205 УК РФ). Краткий экскурс по этапам становления и развития как законодательства, так и научной мысли в России о недонесении (несообщении) о преступлении позволяет сделать следующие выводы: 1. Включение в УК РФ нормы о несообщении о преступлении является возвратом к ранее существовавшей ответственности. 2. Круг преступлений, недонесение о которых становилось преступным, постепенно расширялся и к моменту прекращения существования СССР включал в себя не только государственные преступления, но и тяжкие, и особо тяжкие общеуголовные преступления. 3. Специалисты в области уголовного права как Царской России, так и России Советской не находят единого решения по спорным вопросам о недонесении о преступлении. В частности, есть ли необходимость в установлении уголовной ответственности за недоносительство вообще, недонесение о готовящемся преступлении и заранее обещанное недонесение – это соучастие или прикосновенная деятельность и др., в связи с чем изучение несообщения (недонесения) о преступлении остается актуальным и требует выработки научно-обоснованных определения несообщения, границ установления уголовной ответственности за несообщение о преступлении, конкретизации круга лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности за несообщение о преступлении, а также освобождаемых от нее и т. д.

Литература

Bibliography

1. Макаров А. Д. Уголовная ответственность за прикосновенность к преступлению: дис. … канд. юрид. наук. М., 2004. 2. Рожнов А. А. История государства и права России. Уголовное право Московского государства: учебное пособие. М., 2017. 3. Нейман И. Е. Начальные основания уголовного права / Сочинение профессора Ивана Неймана. СПб., 1814. 4. Солнцев Г. И. Российское уголовное право, изложенное Обоих Прав Доктором, Императорского Казанского Университета бывшим Ректором, философических и положительных Российских и иностранных прав

1. Makarov A. D. Criminal liability for implications for crime: dissertation for the degree of candidate of legal sciences. M., 2004. 2. Rozhnov A. A. The history of the state and law of Russia. Criminal law of the Moscow State: textbook. M., 2017. 3. Neuman I. E. The initial foundations of criminal law / Writing by Professor Ivan Neuman. SPb, 1814. 4. Solntsev G. I. Russian Criminal Law, Explained of Both Rights by the Doctor, Imperial Kazan University by the former Rector, Philosophical and Positive Russian and Foreign Rights P. O. Professor, Society of Russian Literature at the Imperial

18

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина П. О. Профессором, Общества любителей отечественной словесности при Императорском Казанском Университете действительным членом, Ордена св. Анны 2-й степени Кавалером и проч. Гавриилом Солнцевым. Казань, 1820 / Под редакцией и с вступительной статьей о Г. И. Солнцеве Г. С. Фельдштейна, Профессора Демидовского Юридического Лицея. Ярославль, 1907. 5. Познышев С. В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права. 2-е изд., испр. и доп. М., 1912. 6. Спасович В. Д. Новые направления в науке уголовного права. М., 1898. 7. Калмыков П. Д. Учебник уголовного права. Части общая и особенная. Сост.: Любавский А. СПб., 1866. 8. Лохвицкий А. В. Курс русского уголовного права. СПб., 1867. 9. Жиряев А. С. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении: Сочинение, написанное для получения степени магистра уголовного права / исправляющим должность Экстраординарного Профессора в Императорском Дерптском Университете А. Жиряевым. Дерпт, 1850. 10. Колоколов Г. Е. О соучастии в преступлении. (О соучастии вообще и о подстрекательстве в частности). М., 1881. 11. Кистяковский А. Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Часть общая. 3-е изд., печ. без перемен со 2-го. Киев, 1891. 12. Зарубин А. В. Уголовно-правовое регулирование прикосновенности к преступлению: дис. ...канд. юрид. наук. Тюмень, 2004. 13. Прокофьева Т. В., Карпова И. Б. Сравнительный анализ институтов пособничества и укрывательства в уголовном праве России и Федеративной Республики Германия / Т. В. Прокофьева, И. Б. Карпова // Проблемы борьбы с организованной преступностью, коррупцией и терроризмом: Сборник научных трудов. М., 2000. 14. Косарева Т. И. Пособничество совершению преступления: дис. ... канд. юрид. наук: Рязань, 2004. 15. Хабибуллин М. Х. Ответственность за укрывательство преступлении и недоносительство по советскому уголовному праву. Казань, 1984. 16. Мишунин П. Г. Институт прикосновенности к преступлению в советском уголовном Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Kazan University Full Member, Order of St. Anna 2-nd degree Cavalier and so on. Gabriel Solntsev. Kazan, 1820 / Edited and with an introductory article on G. I. Solntsev, G. S. Feldstein, Professor at the Demidov Juridical Lyceum. Yaroslavl, 1907. 5. Poznyshev S. V. Basic principles of the science of criminal law. The general part of criminal law. 2-nd edition, revised and supplemented. M., 1912. 6. Spasovich V. D. New directions in the science of criminal law. M., 1898. 7. Kalmykov P. D. Textbook of criminal law. Parts of the general and special. Compiled by: Lyubavsky A. SPb., 1866. 8. Lokhvitsky A. V. The course of Russian criminal law. SPb., 1867. 9. Zhiryayev A. S. About the confluence of several criminals with the same crime: A writing, written to obtain the degree of master of criminal law / correcting the position of Extraordinary Professor at the Imperial University of Dorpat A. Zhiryaev. Dorpat, 1850. 10. Kolokolov G. E. On complicity in a crime. (On complicity in general and on incitement in particular). M., 1881. 11. Kistyakovsky A. F. Elementary textbook of general criminal law detailing the beginnings of Russian criminal law. Part of the total. 3-rd ed., pec. no change from the 2-nd. Kiev: F. A. Ioganson Publishing House, 1891. 12. Zarubin A. V. Criminal law regulation of implications for crime: dissertation for the degree of candidate of legal sciences. Tyumen, 2004. 13. Prokofieva T. V., Karpova I. B. A comparative analysis of the institutions of aiding and concealment in the criminal law of Russia and the Federal Republic of Germany / T. V. Prokofyeva, I. B. Karpova // Problems of combating organized crime, corruption and terrorism : Collection of scientific papers. M., 2000. 14. Kosareva T. I. Aiding the commission of a crime: dissertation for the degree of candidate of legal sciences. Ryazan, 2004. 15. Khabibullin M. Kh. Responsibility for the concealment of crimes and non-disclosure under the Soviet criminal law. Kazan, 1984. 16. Mishunin P. G. The Institute of Contact in Crime in Soviet Criminal Law // Socialist Legality. 1956. № 11. 17. Piontkovsky A. A. The doctrine of crime under Soviet criminal law. The course of the Soviet criminal law: General part. M., 1961. 18. Utevsky B. S. Participation on the draft of the Criminal Code of the USSR // Proceedings of

19

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина праве // Социалистическая законность. 1956. № 11. 17. Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. Курс советского уголовного права: общая часть. М., 1961. 18. Утевский Б. С. Соучастие по проекту УК СССР // Труды первой научной сессии Всесоюзного института юридических наук, 27 января – 3 февраля 1939 г. / под ред. И. Т. Голякова. М., 1940. 19. Мишунин П. Г. Очерки по истории советского уголовного права 1917–1918 гг. М., 1954. 20. Бушуев И. А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство. М., 1965. 21. Баймурзин Г. И. Ответственность за прикосновенность к преступлению. АлмаАта, 1968. 22. Власов И. С., Тяжкова И. М. Ответственность за преступления против правосудия. М., 1968. 23. Загородников Н. И., Наумов А. В., Сахаров А. Б. Исчерпан ли потенциал гуманизма? // Известия. 1959. 25 января. 24. Раал Э. Х. Прикосновенность к преступлению по советскому уголовному праву: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Тарту, 1956. 25. Носкова Н. А. Недонесение о преступление по советскому уголовному праву: дис. … канд. юрид. наук. М., 1971.

20

the first scientific session of the All-Union Institute of Law, January 27 – February 3, 1939 / ed.: I. T. Golyakova. M., 1940. 19. Mishunin P. G. Essays on the history of Soviet criminal law in 1917–1918. M., 1954. 20. Bushuev I. A. Responsibility for the concealment of crimes and non-information. M., 1965. 21. Baymurzin G. I. Responsibility for the implications for crime. Alma-Ata, Kazakh SSR, 1968. 22. Vlasov I. S., Tyazhkov I. M. Responsibility for crimes against justice. M., 1968. 23. Zagorodnikov N. I., Naumov A.V., Sakharov A. B. Is the potential of humanism exhausted? // News. 1959. January 25-th. 24. Raal E. Kh. Implication for a crime under Soviet criminal law: dissertation abstract for the degree of candidate of legal sciences. Tartu, 1956. 25. Noskova N. A. Not reported about a crime under the Soviet criminal law: dissertation for the degree of candidate of legal sciences. M., 1971.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 340 ББК 67.0

© 2019 ã. Ïîïîâ Âèêòîð Âèêòîðîâè÷, доцент кафедры теории и истории права и государства Волгоградской академии МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ПОНЯТИЕ СУБЪЕКТИВНОГО ПРАВА: КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ Формулирование понятия субъективного права, основанное на идее отраженной прескриптивной нормативности субъективного права, в контексте правового семиотического треугольника позволяет установить связь субъективного права с правовым предписанием. Ключевые слова: субъективное право, правовое предписание, отраженная обязанность, правомочие, правовое притязание, экспонент права. Popov Victor Viktorovich – Associate Professor of the Theory and History of Law and State Department of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. THE CONCEPT OF SUBJECTIVE LAW: A CRITICALANALYSIS The formulation of the concept of the subjective law, based on the idea of the reflected prescriptive normativity of subjective law, in the context of the legal semiotic triangle makes it possible to establish a connection of subjective law with the legal requirement. Keywords: subjective law, legal regulation, reflected obligation, authority, legal claim, the exhibitor law.

Вопросам содержания юридической природы субъективных прав посвящен обширнейший круг научной литературы в России и за рубежом. Однако анализ содержания научных разработок по данной проблематике позволяет выявить существенные ошибки и неточности в теоретической реконструкции данных прав. Это препятствует адекватной теоретической реконструкции механизма правового регулирования, что не позволяет создать полноценную теоретическую основу для эффективного государственного управления. В свою очередь плоды весьма серьезного системного управленческого кризиса начинают отчетливо проявляться не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Прежде всего, субъективное право было бы неверно рассматривать как самостоятельную правовую норму, т. е. как правовое предписание общего характера, если интерпретировать данные права как определенное разрешение, дозволение, поскольку в таком «предписании» допускается и оценивается в качестве правомерного некое поведение и его отрицание в форме воздержания от подобного поведения [1]. К сожалению, в юридической литературе исключительно редким является признание того, что нормативное закрепление разрешения не имеет смысла и нежелательно с точки зрения законодательной техники [2, с. 201], если исследовать данЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ный вопрос сугубо в семантическом аспекте, в отрыве от политических соображений. Субъективные права было бы неверно рассматривать и как меру возможного поведения. Разрешенное не равно возможному, хотя бы потому, что неразрешенное всегда возможно. Этот принцип известен нам через формулировку римского юриста Цельса Младшего («Дигесты» L, 17, 185) – «Impossibilium nulla est obligatio» (не существует обязанности выполнить невозможное). Помимо этого попытка уравнять возможное и разрешенное ведет нас и к уравниванию необходимого с обязательным. Подобная попытка несостоятельна в силу недопустимости распространения так называемого «старого модализма» (Г. Лейбница) на юриспруденцию. Характеристика субъективного права как некоего притязания (при прескриптивной интерпретации притязания) фактически обычно является подменой одного термина другим без разрешения вопроса (о характеристике субъективного права) по существу. Анализ характеристики субъективного права как некой метанормы, выполняющей функцию иерархизации нормативных систем [3; 4], также позволяет выявить целый ряд теоретических изъянов подобной характеристики. Данные изъяны не позволяют рассматривать субъективное право как самостоятельное предписание, если считать это предпи-

21

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина сание полномочием (разрешением слабого или сильного типа) по изданию правовых норм, причем вне зависимости от того, говорим ли мы об автократичном полномочии либо о полномочии-авторизации [5]. Если заместить неблагодарное бремя логического доказывания гораздо более пластичным идеологическим оправданием, то можно попробовать опереться на нравственные ценности свободы, полагая это достаточным основанием трактовки субъективного права как выражения свободы. В таком аспекте довольно легко прослеживается определенная преемственность интеллектуальных достижений и античности, и средневековья, и нового времени с нынешними воззрениями на государственно-правовую действительность. Однако такой ход рассуждения представляется методологически неверным при попытке использовать полученные результаты для адекватной теоретической реконструкции субъективного права. Проблема в том, что, будучи трактуемой весьма неопределенно, идея свободы позволяет наполнять ее практически любым содержанием, что обусловит случайную аксиологическую ценность свободы. Это может быть свобода от порока и свобода от добродетели, свобода созидать и свобода разрушать и т. д. Упрощенно говоря, это позволит трактовать в одинаково «хвалебных» (либо уничижительных) терминах любую государственно-правовую действительность. Можно попробовать вести речь о субъективном праве через призму модели «отраженного права» (reflected rights [6, с. 14]. Описывая подобную ситуацию, иногда говорят также о разрешении третьего типа, основанном на логике человеческого взаимодействия [2, с. 196]. В одном случае возможное направление связи (назовем ее связь 1) выглядит так: субъективному праву («разрешено А») корреспондирует обязанность «обязан сделать поведение, соответствующее А». В данном случае это указание на обязательное (запрещенное) поведение исходит из социально-конкретного содержательного анализа дозволенного поведения в рамках механизма социального взаимодействия. При этом (обязательное) «корреспондирующее поведение» будет сопутствовать дозволенному, представляя собой один из неотъемлемых элементов

22

содержания бинарных отношений. Без данного (обязательного) поведения так называемое «разрешенное» поведение нереализуемо. Например, получение денег за товар нереализуемо без их уплаты (реализации обязанности их уплатить). При использовании такой модели нам так и не удается ответить удовлетворительно точным образом об особенностях прескриптивной природы субъективных прав как таковых. Например, в ситуации с призывом на военную службу мы, легко поняв содержание обязанности гражданина (служить в армии), приходим к вопросу: о каком «корреспондирующем» разрешении, дозволении идет речь по отношению к государству? Но при этом никогда не следует забывать о том, что по отношению к любой норме в силу особенностей алгоритма ее генезиса и функционирования ставится вопрос (и он не может оставаться без ответа) о двух субъектах. Первый субъект – это так называемый деонтический авторитет, т. е. создатель нормы. Второй субъект – это адресат нормы [2, с. 191]. Таким образом, в приведенном примере (с призывом на армейскую службу) мы вынуждены задавать вопрос о деонтическом авторитете, т. е. о создателе нормы – кто разрешает, дозволяет государству (призывать граждан в армию)? Можно попытаться обойти неудобный вопрос о создателе нормы-разрешения через модель слабого разрешения. Однако это лишь подчеркнет автократичность подобного разрешения со всеми вышеуказанными проблемами (невозможность прескриптивного толкования автократичности, сложности описания пределов правового регулирования), порождаемыми моделью со слабым разрешением. В силу этого модель со слабым разрешением (государству призывать на военную службу) представляется неудачной. Если вести речь о сильном, эксплицитном разрешении (государству призывать на военную службу), то у нас не будет приемлемого ответа на два основных вопроса: (1) какова нормативная иерархия разрешения самому себе; (2) какова практическая потребность в разрешении самому себе? Иными словами, модель с сильным разрешением (государству призывать на военную службу) представляется столь же неудачной, как притязание и модель со слабым разрешением. Государству достаточно сформулировать одну лишь обяЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свободправо человека и гражданина Уголовно-процессуальное и криминалистика занность проходить военную службу соответствующей категорией лиц и не формулировать никакого субъективного права, «корреспондирующего» такой обязанности. Это подталкивает к мысли об отсутствии функциональной детерминированности издания субъективного права государством, разрешающей ему же (государству) призывать граждан (подданных) на военную службу обязанностью служить в армии. В данном случае алгоритмы социального взаимодействия и логика правового регулирования данного взаимодействия не требуют наличия ни разрешений, ни притязаний, «корреспондирующих» юридическим обязанностям. В другом случае (назовем ее «связь 2») речь будет идти о некой минимально необходимой связи прав и обязанностей. В частности, дозволение «Разрешено А» корреспондирует запрету «запрещено препятствовать А» («обязательно воздержаться от препятствованию А»). Если использовать традиционную для отечественной юриспруденции терминологию, то легко заметить, что приведенная связь в значительной мере отражает (юридическое) содержание абсолютных правоотношений. Вместе с тем видно, что если речь идет о препятствовании некоему (дозволенному) поведению, то это препятствование вполне может и не являться элементом поведенческой модели в соответствующем отношении. Иными словами, оно вполне может и не сопутствовать данному поведению как «обязательный спутник». Например, получение денег за товар не обязательно сопровождается препятствованием в получении этих денег. Из этого следует, что в рамках данной связи (связи 2), по сути дела, речь идет не о корреспондирующей связи, но об отраженной обязанности (запрете), т. е. правовым предписанием является лишь обязанность (запрет), а так называемое дозволение есть лишь специфический способ указания на данное предписание, что, впрочем, более подробно будет рассмотрено далее. Из сказанного следует вывод, что в аспекте семантического анализа правовая обязанность (запрет) будет полноценным предписанием общего характера без структурной, функциональной (а уж тем более – причинной) необходимости наличия какого-либо корреспондирующего ему разрешения или притязания. Иными словами, в аспекте семантического анализа именно правовые обязанноЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

сти (запреты) и, что особенно важно, только обязанности (запреты), но никак не субъективные права обладают самодостаточностью. В рассматриваемом аспекте именно обязанности (запреты), но не субъективные права можно было бы отнести к правовым нормам. Вместе с тем столь серьезный вывод вполне четко указывает на возможность существенного рассогласования теории и практики, тех теоретических положений, которые приводятся в данной статье, и той юридической практики, с которой мы знакомы на сегодняшний день. И действительно, законодательство как будто дает нам множество примеров, опровергающих сделанный вывод. К таким примерам можно отнести явное, эскплицитное закрепление субъективных прав, без закрепления корреспондирующих обязанностей. Примечательно и то, что подобные «опровергающие» примеры характерны и для множества стран, причем для законодательства, существующего на протяжении многих веков. Классическим примером можно считать, в частности, право собственности. Ключом к снятию данного противоречия (на самом деле – «противоречия») являются выводы, получаемые из весьма широко известной юридической науке идеи о том, что право обладает формальной определенностью. Некоторое недоумение при этом вызывает тот факт, что конструктивный потенциал данной идеи практически не раскрыт в юридической науке. Можно предположить, что предпосылкой к этому «нераскрытию» является деструктивная идеологизация вопроса о соотношении права и законодательства [7]. Уход от политизации вопроса о соотношении права и законодательства вполне возможен через обращение к философским категориям «форма» и «содержание» с тем, чтобы диалектику их соотношения использовать как базовую философско-методологическую предпосылку в решении вопроса о соотношении системы права и системы законодательства. Развивая эту идею и уходя от дескриптивного заблуждения (когда язык анализируется так, как если бы он был исключительно дескриптивным [8, с. 153]), мы приходим к идее о сочетании права и законодательства в контексте семиотического треугольника. Подобная теоретическая модель позволяет нам отнести законодательство (как форму

23

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина права) к экспоненту (знаковой системе), а о праве говорить в контексте содержания данного экспонента. Иными словами, говорить о праве как о значении и смысле законодательства (экспонента права) [9]. Это означает, что правовое предписание общего характера может быть выражено: 1) только прямо (текстуальные обязанность и запрет), например, обязанность защищать Отечество (ч. 1 ст. 59 Конституции РФ [10]). 2) только косвенно (текстуальное разрешение, дозволение, субъективное право), например, право собственности, как косвенное текстуальное выражение предписания – запрета препятствовать владению, пользованию и распоряжению и т. д. (ст. 209 ГК РФ) [11]. 3) как прямо, так и косвенно (двойной экспонент). Например, ч. 1 ст. 9 Федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» от 21.04.2006 г. № 59 ФЗ [12] (первый экспонент – прямое текстуальное выражение обязанности рассмотреть обращение) и ч. 1 ст. 2 упомянутого закона (второй экспонент – непрямое текстуальное выражение обязанности рассмотреть обращение). Из этого всего следует, что субъективное право (как законодательная формулировка) не имеет юридического предписания в качестве собственного значения и смысла. Однако субъективное право вполне допустимо рассматривать, условно говоря, как знаковую (а не сущностную) формулировку, как дублирующий или косвенный экспонент (законодательный текст) юридического предписания общего характера (т. е. обязанности/запрета) [13]. Использование подобной модели правого семиотического треугольника и позволяет нам увидеть, что нет расхождения между теорией (отрицанием того, что есть разрешающие/дозволяющие правовые нормы) и практикой (дающей нам законодательные формулировки таких разрешений/дозволений). Иными словами, противоречие между теорией и практикой отсутствует в силу того, что сформулированное законодателем субъективное право, не являясь, собственно, предписанием, может все же репрезентировать его (что особенно ярко проявляется в варианте формулирования № 2). В определенном смысле можно также говорить, что субъективное право представляет собой скорее законодательный феномен.

24

Таким образом, определение понятия «субъективное право» будет выглядеть следующим образом: это указание на юридически непредписанное пользование определенным благом, а также специфическое (дублирующее или косвенное) указание на юридически обязательное поведение и/или воздержание от поведения в пользу притязающего субъекта со стороны того субъекта, чье поведение (и/или воздержание от поведения) алгоритмически необходимо в контексте установленной субъектом правотворчества модели социального взаимодействия. Дополнительно поясним ряд указанных в определении признаков. Как видно, общим понятием, описывающим некое поведение, является именно (юридически непредписанное) пользованиеи неким благом, хотя обычно в юридической науке принято говорить о том, что пользование является частным случаем, отдельным полномочием (правомочием) в структуре субъективного права. Мотивом подобной «генерализации» термина (т. е. употребления термина в качестве наиболее общего) «пользование» (благом) является неприемлемость употребления в данном контексте терминов «разрешение», «дозволение», «возможность» при том, что есть целесообразность акцентировать внимание на сопряженность с правом определенных социальных ценностей. Пользование чем-либо является в то же время поведением, а любое поведение в социальной среде практически всегда допустимо интерпретировать как пользование чем-либо. Различие может быть, например, лишь в мере пользования. И если при этом акцентировать внимание на ценности того, чем пользуются, то вполне можно говорить о пользовании благом, например, благом жизни, благом свободы передвижения, благом обращения с жалобой, благом потребления неких свойств некоего имущества. Неслучайно И. Е. Фарбер указывал, что социальное назначение субъективного права состоит в том, чтобы координировать поведение человека в связи с обладанием различными (материальными, культурными, личными) благами [14]. Думается, что иной ход мысли, когда в теории права внимание акцентируется на некоем разделении между пользованием и позитивным поведением, уходит корнями к такой теоретической ветке о сущности вещных прав, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Гражданско-правовая аналитика, земельное право в рамках которой сформулирована идея о том, что есть отношения между людьми, а есть отношения между людьми и вещами. Одна из крайних позиций выражения идеи господства субъекта над вещами представлена особенностями западноевропейской мысли нового и новейшего времени, пронизанной либеральной интерпретацией идей свободы, свободной воли, индивидуализма. Одним из выражений такого подхода (в аналитической юриспруденции) можно считать идеи Алоиза фон Бринца, заменяющего понятие правоотношения субъективным правапритязанием [цит. по 15, с. 204]. Подобное «господство над вещами» может быть некой метафорой, подчеркивающей особое положение родовой аристократии, феодалов и т. п. субъектов в имущественных отношениях. Представления о подобных особенностях могли быть весьма яркими в тех случаях, когда объектом вещных прав выступало, например, «instrumentum vocale» (говорящее орудие – раб) и в иных схожих ситуациях. Но не следует увлекаться подобными метафорами, поскольку очевидно, что сама идея отношений между вещами и людьми, если рассматривать данную идею в контексте включения подобных отношений в предмет правового регулирования, является не вполне правильной (с учетом особых оговорок относительно вещных прав на рабов, животных, вступления в брак с (неодушевленными) предметами и т. п.). Далее отметим, что в приведенном определении понятия субъективного права формулировка «указание на юридически непредписанное пользование определенным благом» довольно явно предполагает дескриптивную интерпретацию. И это гораздо более точная формулировка, нежели (неудачно) претендующая на прескриптивную интерпретацию формулировка «правомочие на пользование благом» [16, с. 263], поскольку само пользование благом в пределах, не переходящих определенных границы правом не предписано. Особо отметим, что в данном случае речь идет об отрицании не правового регулирования, но лишь об отрицании юридического предписания. Предписывается, например, в форме запрета лишь выход за границы, установленные субъектом правотворчества: запрет на обращение в оскорбительной, нецензурной форме и т. п. Это законодательно определенная Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

граница пользования социальным благом. Указание на само пользование благом (но не предписание пользования благом) содержится в ч. 1 ст. 9 Федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации». В такой же форме предписывается, например, запрет на пользование имуществом, если это создает (соответствующие) препятствия для деятельности иных субъектом (как границы права собственности), а устранение таких препятствий осуществляется, например, в ходе подачи виндикационных, неготорных исков и т. п. Поэтому само пользование (в пределах границ) было бы неверно относить к нормативно предписанному, т. к. разрешено как пользование, так и воздержание от пользования. Выход за пределы границ также неверно относить к поведению, предписываемому непосредственно субъективным правом, поскольку это относится к поведению, предписываемому обязанностью (воздержаться от данного поведения). В данной связи отметим также, что субъективное право можно рассматривать и как специфическое указание на границы действительности предписания (запрета/обязанности), что в контексте учета санкционной защиты (как разновидности, как одного из выражений системной связи правовых норм [17]) вполне допустимо интерпретировать как обязанность применить санкцию к тому, кто нарушит границы запрета. Иными словами, дозволение субъекту А в более точной интерпретации есть изъятие из запрета З-1 (обязанности О-1) для субъекта А. Заметим, что подобное ограничение иногда интерпретируют в несколько ином ракурсе, говоря о том, что буквальное разрешение – это условное обязывание («водителю разрешено останавливать машину лишь справа по ходу движения» на самом деле есть выражение «если водитель решил остановиться, то он обязан сделать это лишь справа по ходу движения») или же (что то же самое) – имлицитный запрет («водителю запрещено останавливаться иначе, чем справа по ходу движения») [2, с. 196]. Подобным рассуждением мы фактически детализируем и уточняем идею о том, что буквальное разрешение – это условное обязывание (или, что то же самое, – имлицитный запрет). Это изъятие, понимаемое в прескриптивной интерпретации, есть обязанность (О-2)

25

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина для субъекта (Б) наказать субъекта (В), если субъект (В) противоправно применит санкцию к субъекту А (или, что абсолютно то же самое, – запрет З-2 для субъекта Б воздержаться от наказания субъекта В, если В (противоправно) применит санкцию к субъекту А). Подобным рассуждением мы фактически детализируем и уточняем идею о том, что буквальное разрешение – это ограничение меры правовой защиты соответствующего поведения [2, с. 196]. Кроме того, именно подобное указание на границы правового регулирования и делает верным утверждение Н. И. Матузова, отмечавшего, что субъективное право (в отличие от дозволения вообще) – это точная мера поведения [16, с. 265]. При этом следует понимать, что взаимное, корреспондирующее поведение в силу как объективных, так и субъективных предпосылок далеко не всегда вероятностно однозначно предопределено, но может варьироваться в определенном диапазоне. Эта неоднозначность вероятностного предопределения обусловлена тем, что общие рамки моделей социального взаимодействия задаются далеко не только и далеко не всегда объективно общими для людей с одинаковой биологической природой потребностями. Достаточно широко признаваемым является тот факт, что данные потребности преломляются через, образно говоря, мировоззренческую призму и могут при этом быть суЛитература 1. Астахова И. А., Попов В. В. Информационный статус прав человека: проблема нормативности юридического дозволения // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2015. № 4. 2. Кнапп В., Герлох А. Под ред. и со вступ. ст.: Венгерова А. Б.: Логика в правовом сознании. Пер. с чешского. М., 1987. 3. Ковалевич О. С., Лисанюк Е. Н. К вопросу о роли позволений в логике норм и философии права // Логико-философские штудии. Том 10. 2013. № 3. 4. Булыгин Е. В. Разрешающие нормы и нормативные системы // Российский ежегодник теории права. СПб., 2010. № 3. 5. Попов В. В. Правовое разрешение-полномочие: некоторые проблемы теории // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2016. № 3.

26

щественно модифицированы. В этом случае модифицированные мировоззрением потребности могут называться, например, интересами [18, с. 26]. Таким образом, вполне можно вести речь о том, что различное мировоззрение порождает и различные модели социального взаимодействия. Например, так называемое право на правосудие может быть выражено как право на судебное рассмотрение дела по существу либо же как право на поединок (в т. ч. через выставление третьего лица вместо себя) и т. п. Соответственно, речь можно вести и о мировоззрении законодателя, и о мировоззрении законодательного лобби либо же иных субъектов, чьи представления о моделях социального взаимодействия фактически распространяются на всех (подвластных им) субъектов посредством юридического закрепления. Замечание о присутствии значительного субъективизма в социальном взаимодействии весьма существенно, поскольку в итоге позволяет построить теоретическую модель правового регулирования, основанную на сообразном реальности представлении о соотношении управления, самоуправления и самоосуществимости в социальных процессах, о мере определенности и неопределенности в управленческой прогностике относительно предмета правового регулирования, о мере субъективного и объективного в правовом регулировании и т. п. Bibliography 1. Astakhova I.A., Popov V. V. Informative status of human rights: the problem of normativeness of legal permission // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2015. № 4. 2. Knapp V., Herrloh A. Edit. and with introd. article: Vengerov A. B.: The Logic of legal consciousness Trans. from Czech. M., 1987. 3. Kovalevitch O. S., Lisanyuk E. N. Discussing the role of permits in the logic of norms and philosophy of law // Logical-philosophical studies. Volume 10, № 3 (2013). 4. Bulygin, E. V. Permissive norms and normative systems // Russian Yearbook of legal theory. № 3, 2010. 5. Popov V. V. Legal permission-authority: some problems of theory // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2016. № 3. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина 6. Kelsen H. Pure Theory of Law. Berkeley: University of California Press, 1967. 7. Астахова И. А., Попов В. В. Система права и система законодательства: проблемы толкования объективности системы права // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2016. № 4. 8. Остин Дж. Л. Истина // Остин Дж. Л. Три способа пролить чернила: Философские работы. СПб., 2006. 9. Попов В. В. Соотношение права и законодательства: предпосылки рассмотрения через призму семиотического треугольника // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2017. № 2. 10. Конституция Российской Федерации // Российская газета 1993. № 237. 11. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (по сост. на 01.01.2019). СПС «КонсультантПлюс». 12. О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации. Федеральный закон от 02.05.2006 г. № 59 ФЗ (по сост. на 01.01.2019). СПС «КонсультантПлюс». 13. Попов В. В. Субъективное право как дублирующий либо косвенный экспонент нормативного юридического предписания // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2019. № 1. 14. Фарбер И. Е. Права человека, гражданина и лица в советском обществе // Правоведение. 1967. № 1. 15. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. М., 2010. 16. Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2004. 17. Попов В. В. К вопросу о структуре правовой нормы // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2016. № 1. 18. Алексеев С. С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

6. Kelsen H. Pure Theory of Law. Berkeley: University of California Press, 1967. 7. Astakhova I. A., Popov V. V., The system of law and the system of legislation: the problem of interpretation of objectivity of the system of law // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2016. № 4. 8. Austin J. L. Three ways of spilling ink: Philosophical papers. Transl. from eng. V. Kiryushchenko. Introductory article by V. Kiryushchenko and M. Kolopotin. 9. Popov V. V. Correlation of Law and Legislation: prerequisites for examination through the prism of the semiotic triangle // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2017. № 2. 10. Constitution of the Russian Federation // Rossiyskaya gazeta. 1993. № 237. 11. The Civil Code of the Russian Federation (part one) of November 26, 1996 № 14-FL (on as of January 1, 2019). ATP «ConsultantPlus». 12. About the order of consideration of addresses of citizens of the Russian Federation. Federal law of 02.05.2006 № 59 FL. ATP consultant Plus. 13. Popov V. V. Subjective right as a duplicate or indirect signifier of a normative legal prescription // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2019. № 1. 14. Farber I. E. Rights of a human being, of a citizen and person in the Soviet society // Pravovedeniye. 1967. №. 1. 15. Korkunov N. M. Lectures on the general theory of Law. M., 2010. 16. Matuzov N. I. Actual problems of the theory of law. Saratov, 2004. 17. Popov V. V. Discussing the structure of the legal norm // Bulletin of the Volgograd Academy of the Ministry of the interior of Russia. 2016. № 1. 18. Alexeev S. S. General permits and General prohibitions in Soviet law. M., 1989.

27

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 342.562.2 ББК 67.400

© 2019 ã. Ñîïíåâà Åëåíà Âëàäèìèðîâíà, кандидат юридических наук, доцент, город Ставрополь. E-mail: [email protected]

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ИНСТИТУТЕ ПОДОЗРЕНИЯ В РЕШЕНИЯХ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РФ На данный момент накоплен существенный объем решений Конституционного Суда РФ, важной частью которых являются правовые позиции, рассуждения, позволяющие внести корректировку в имеющиеся теоретические представления о подозрении, усовершенствовать его законодательное регулирование и практику реализации. Такая потребность актуализируется на фоне востребованности подозрения в различных сферах деятельности при отсутствии в теории уголовного процесса его единообразного понимания и полноценного правового регулирования. Ключевые слова: институт, подозрение, характеристики, Конституционный Суд, решение, значение. Sopneva Elena Vladimirovna – PhD in Law, Associate Professor, Stavropol. REPRESENTATIONS OFTHE INSTITUTE OF SUSPENSION IN THE DECISIONS OFTHE CONSTITUTIONAL COURT OFTHE RUSSIAN FEDERATION At the moment, a significant amount of decisions of the Constitutional Court of the Russian Federation have been accumulated, an important part of which are legal positions, arguments which allow to make an adjustment to the existing theoretical ideas about suspicion, to improve its legislative regulation and implementation practice. Such a need is actualized against the background of the need for suspicion in various fields of activity in the absence of a uniform understanding and a full legal regulation in the theory of the criminal process. Keywords: institution, suspicion, characteristics, Constitutional Court, decision, meaning.

Обращение к решениям Конституционного Суда РФ как одному из источников информации о подозрении обусловлено многими обстоятельствами. Среди них: дефицит правового регулирования подозрения [1], актуализация интереса к подозрению в среде ученых [2], востребованность подозрения в правоприменительной практике. Кроме того, граждане РФ нередко обращаются в национальные и международные судебные органы с жалобами, в которых сформулированы сомнения в конституционности положений основного закона страны во взаимосвязи с различными аспектами формирования и реализации подозрения на фоне соблюдения их прав и свобод. В решениях Конституционного Суда РФ можно обнаружить характеристики, необходимые для понимания такого правового феномена как подозрение. Юридические достоинства решений органа конституционного контроля не позволяют игнорировать взгляды на подозрение, выразившиеся в актах суда. Так, решения суда обязательны, окончательны, их невозможно обжаловать, они действуют непосредственно, не нуждаются в подтверждении другими органами и должностными лицами, признание актов или их отдельных положений не конституционными влечет отказ от исполнения (ст. 6, ч. 1 ст. 79,

28

ч. 2, 3, 4 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов (ч. 2 ст. 74 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Отдельным актом Конституционный Суд РФ усилил значение своих решений, указав: «правовые позиции, содержащие толкование конституционных норм либо выявляющие конституционный смысл закона, на которых основаны выводы Конституционного Суда Российской Федерации в резолютивной части его решений, обязательны для всех государственных органов и должностных лиц» [3]. При таком подходе можно определить, что акты Конституционного Суда РФ содержат неизменные во времени и пространстве правовые позиции, обязательные для органов законодательной, судебной и исполнительной власти, имеющих отношение к формированию и реализации подозрения в пределах их компетенции. Систематизация характеристик подозрения, их единообразное последовательное Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина использование субъектами теории, законодательного процесса, практики при формировании и реализации подозрения на трех взаимосвязанных и взаимообусловленных уровнях – теории, закона, практики, может обеспечить достижение положительного результата в деле разработки современного образа подозрения, защиты прав граждан, процессуальной и финансовой экономии уголовного процесса. С 2000 года по настоящее время автором были проанализированы решения Конституционного Суда РФ, в которых проявляются различные черты подозрения и взаимосвязанных с ним явлений. Выявленные характеристики вызывают вопросы об их содержании, необходимости и способе введения в уголовно-процессуальный закон, ответы на которые могут быть получены в рамках самостоятельного исследования, поэтому оставим их за рамками проводимого анализа. В данном случае свою задачу автор видит в обобщении тех представлений, которые просматриваются в решениях органа конституционного контроля, понимании их значения для осмысления подозрения. Итак, выявлены следующие представления о подозрении. 1. Подозрение обладает качественными характеристиками, то есть набором требований, которым оно должно соответствовать. В своих решениях Конституционный Суд РФ, соглашаясь с запросами граждан, признает, что подозрение должно быть законным и обоснованным. Здесь следует отметить, что граждане помимо перечисленных достоинств подозрения называли в качестве обязательных достоверность и добросовестность подозрения [4], которые Суд оставил вне рассмотрения и признания. Совокупный анализ решений Суда позволяет установить, что обоснованность подозрения о совершении лицом преступления рассматривается в качестве обязательного условия избрания меры пресечения в виде заключения под стражу и ее продления [5], а законность и обоснованность выступают в качестве неотъемлемого достоинства выдвигаемого в отношении лица подозрения [6]. Кроме того, Суд акцентирует внимание на тяжести подозрения как условии выбора меры пресечения, обеспечивающей справедливость, соразмерность содеянного и ограничений прав и свобод, определяемых выбранной мерой пресечения [7]. Признание названных качеств подозрения вызывает потребность в формировании ответа на вопрос о содержательном наполнении требований законности и обоснованности. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

2. Подозрение может быть предметом судебной проверки на различных этапах уголовного процесса. Вопрос об обоснованности подозрения в совершении преступления может быть сформирован подозреваемым и его защитником в рамках деятельности суда при реализации положений статьи 108 УПК РФ [8]. Суд правомочен проверить и оценить законность и обоснованность принятых по делу процессуальных решений, фиксирующих выдвинутое в отношении лица подозрение в преступлении при использовании гражданами права на обжалование в суд решений органов предварительного расследования [9]. Обоснованность подозрения подлежит проверке при рассмотрении уголовного дела по существу [10]. Различные процессуальные решения (от постановления об отказе в возбуждении уголовного дела до постановления о прекращении уголовного дела) могут быть носителями подозрения, а, значит, доведены до сведения суда и стать предметом проверки. Однако наделен ли суд необходимым инструментом определения правомерности подозрения? 3. Подозрение – это объективное основание формирования статуса участника уголовно-процессуальных отношений. Выдвижение подозрения лица в совершении преступления инициирует статусы различных участников уголовно-процессуальных отношений [11]. Объединяют таких лиц сущностные признаки [12]. Отличия обусловлены разным предметом установления, стадийной реализацией, актом возникновения. Во-первых, это лицо, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении в рамках первой стадии уголовного процесса. Факт уголовного преследования конкретного лица может подтверждаться мерами, свидетельствующими о наличии подозрений против него. Во-вторых, это лицо, в отношении которого провозглашается акт об отказе от преследования в связи с его смертью. При принятии решений об отказе в возбуждении или о прекращении уголовного дела за смертью лица на досудебных стадиях уголовного процесса компетентные государственные органы должны исходить из того, что эти лица могут считаться лишь привлекавшимися к участию в уголовном судопроизводстве на соответствующей стадии ввиду выдвижения против них подозрения [13]. В-третьих, это – подозреваемый как участник второй стадии уголовного процесса. Лицо привлекается в качестве подозреваемого в свя-

29

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина зи с подозрением в совершении преступления. Орган конституционного контроля указывает на ограничение создания статуса подозреваемого, отмечая, что положения статьи 46 УПК РФ не предполагают привлечение лица в качестве подозреваемого в связи с подозрением в совершении преступления, уголовное дело по поводу которого не было возбуждено [14]. Признание такой модели подозрения естественным образом должно проявиться в юридической конструкции статуса каждого лица, в отношении которого выдвигается подозрение. 4. Подозрение формулируется при выяснении определенных обстоятельств (предмет установления подозрения). Суд постановил, что активная роль в совершении преступления может иметь значение формы соучастия, и в качестве этого квалифицирующего признака быть неотъемлемой частью подозрения [7]. Суд указывает, что подозрение в совершении преступления должно основываться лишь на положениях уголовного закона, определяющих преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия, закрепляющие все признаки состава преступления, наличие которых в деянии подлежит установлению только в надлежащем, обязательном для участников уголовного судопроизводства процессуальном порядке [6]. Для формулирования подозрения как предположения о причастности лица к преступлению, инициирующего различные статусы лица, необходимо установить достаточный перечень обстоятельств о событии преступления и лице, к нему причастном, который позволяет создать статус на определенном этапе уголовного процесса. Обстоятельства должны быть выяснены в рамках официально проводимой уполномоченными субъектами деятельности, направленной на установление необходимых данных о преступлении и лице, к нему причастном. Естественно, такая деятельность, являясь уголовно-процессуальной, имеет соответствующие содержательно-структурные характеристики, но обладает определенной спецификой в силу характеристик подозрения. 5. Подозрение как публично выдвигаемое явление создает значимые правовые последствия. В частности, выдвинутое против лица подозрение инициирует право на защиту от него, реализуемое на любой стадии уголовного процесса [15]. Право на получение квалифицированной юридической помощи возникает с того момента, когда ограничение прав

30

становится реальным, то есть вне формального признания лица подозреваемым [16]. Право на реабилитацию появляется при установлении незаконности выдвижения подозрения [6]. Названный перечень может быть расширен, что обусловлено пониманием подозрения как деятельности, функции, основания формирования статуса лица. Такой подход создает реалии, разные по времени возникновения и прекращения, по сфере действия, по содержанию, подлежащие осознанию и включению в целостный механизм института подозрения. 6. Подозрение имеет процессуальные границы существования. Суд, задаваясь вопросом о возможности реализации лицом прав на судебную защиту и реабилитацию, в контексте принятия решений об отказе в возбуждении уголовного дела, прекращении уголовного дела, прекращении уголовного преследования, освобождении подозреваемого из-под стражи, связывает их с необходимостью «снятия подозрений» [17]. Подозрение как публично выдвинутое предположение о причастности лица к совершению преступления, имея процессуальное начало, должно иметь и процессуальное окончание в виде официального акта, что создает значимые правовые последствия для граждан. Подозрение, как правовое явление более широкого содержания, чем основание формирования статуса лица, в отношении которого оно выдвигается, порождающее специфические, разнообразные уголовно-процессуальные отношения, должно быть обозначено четкими границами возникновения и окончания, что придаст завершенность этому институту. 7. Подозрение – межотраслевое явление. Реализация мер публичного уголовного преследования вне зависимости от области деятельности создает для заподозренного в совершении преступления адекватные права [18]. Подозрение как явление различных сфер деятельности может возникать в рамках оперативно-розыскного процесса, административного производства, функционирования органов полиции, государственной безопасности. Однако подозрение, являясь основным понятием уголовного процесса, имея соответствующие признаки, подлежит введению и реализации в уголовно-процессуальной сфере. Такое видение позволит правильно работать с подозрением вне (до) уголовно-процессуальных рамок и обеспечит его перевод в уголовный процесс. На основании обобщения приведенных суждений Конституционного Суда РФ, выЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина сказанных в решениях, мы выделили важные характеристики подозрения, представляющие

собой структурные элементы целостной системы института подозрения.

Литература

Bibliography

1. Сопнева Е. В. Исторические, современные и перспективные представления о подозрении в уголовном судопроизводстве: учеб. пособие / Ставрополь, 2016. 2. Церковный Ю. В. Институт подозрения и особенности его реализации при производстве дознания: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. Петров И. В. Теоретические и практические аспекты подозрения в уголовном процессе России: дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2012. Калинкин А. В. Процедура выдвижения подозрения как гарантия прав личности в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2016. 3. О разъяснении Постановления Конституционного Суда РФ от 28 ноября 1996 года по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края: определение Конституционного Суда РФ от 07 октября 1997 г. № 88-О // СПС «КонсультантПлюс». 4. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мошнина И. А. на нарушение его конституционных прав статьей 108 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 330-О // СПС «КонсультантПлюс». 5. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Крючкова А. Э. на нарушение его конституционных прав статьями 108 и 109 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 25 января 2018 г. № 233-О. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шилинцева Э. А. на нарушение его конституционных прав частью восьмой статьи 109 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 24 апреля 2018 г. № 876-О // СПС «КонсультантПлюс». 6. По делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 10 УК РФ, ч. 2 ст. 24, ч. 2 ст. 27, ч. 4 ст. 212 УПК РФ в связи с жалобами граждан Боровкова С. А. и Морозова Н. И.: постановление Конституционного Суда РФ от 19 ноября 2013 г. № 24-П // СПС «КонсультантПлюс». 7. По делу о проверке конституционности частей первой и третьей статьи 107 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Костромина С. А.: постановление Конституционного Суда РФ Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Sopneva E. V. Historical, modern and perspective representations about suspicion in criminal legal proceedings: the manual / Stavropol, 2016. 2. Tserkovniy Yu. V. Institute of suspicions and peculiarities of its realization in production of inquiry: dis. ... PhD in law. M., 2011. Petrov I. V. Theoretical and practical aspects of suspicion in the criminal process of Russia: dis. ... kand. the faculty of law. sciences. Krasnodar, 2012. Kalinkin, A. V. Suspicion procedure as a guarantee of the rights of the individual in criminal proceedings: author. dis. ... PhD in law. Saratov, 2016. 3. About the explanation of the Resolution of the constitutional Court of the Russian Federation of November 28, 1996 on case of check of constitutionality of article 418 of the criminal procedure code of RSFSR in connection with request of the Karatuzsky district court of Krasnoyarsk region: determination of the constitutional Court of the Russian Federation Of October 7, 1997 // legal system «ConsultantPlus». 4. About refusal in admission for consideration of the complaint of the citizen Moshnina I. A. for a violation of his constitutional rights by article 108 CPC of the Russian Federation: definition of the constitutional Court of the Russian Federation from July 12, 2005 № 330-O of Ref // Legal system «ConsultantPlus». 5. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of citizen A. E. Kryuchkov violation of his constitutional rights by articles 108 and 109 of the code of criminal procedure: the constitutional Court of the Russian Federation of 25 January 2018 № 233O. About refusal in admission for consideration of the complaint of the citizen E. A. Chelintsev on violation of its constitutional rights by part eight 1 of article 109 of the code of criminal procedure: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of April 24, 2018 № 876-O. access from the reference // Legal system «ConsultantPlus». 6. In the case of check of constitutionality of provisions of part one of article 10 of the criminal code, article 24, paragraph 2 of article 27, the fourth part of article 212 of the criminal procedure code of the Russian Federation in connection with complaints of citizens Borovkova, S. A., and Morozova N. And.: the decision of the constitutional Court of the Russian Federation from November 19, 2013 № 24-p.of Ref. // Legal system «ConsultantPlus». 7. In the case of check of constitutionality of parts one and three of article 107 of the criminal procedure code of the Russian Federation in connection with the complaint of the citizen Kostromi-

31

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина от 22 марта 2018 г. № 12-П // СПС «КонсультантПлюс». 8. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мошнина И.А. на нарушение его конституционных прав статьей 108 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 330-О // СПС «КонсультантПлюс». 9. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Майоровой С. В. на нарушение ее конституционных прав п. 3 ч. 1 ст. 24 и ч. 4 ст. 148 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 05 июня 2014 г. № 1309-О // СПС «КонсультантПлюс». 10. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Люхина С. Н. на нарушение его конституционных прав статьями 108, 125 и 299 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2018 г. № 1342-О // СПС «КонсультантПлюс». 11. По делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина Маслова В. И.: постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Рассказова Е. В. на нарушение его конституционных прав положениями ч. 8 ст. 42 и ст. 45 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 305-О // СПС «КонсультантПлюс». 12. По делу о проверке конституционности положений п. 4 ч. 1 ст. 24 и п. 1 ст. 254 УПК РФ в связи с жалобами граждан Александрина С. И. и Ващенко Ю. Ф.: постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2011 г. № 16-П. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Тришкиной Т. П. на нарушение ее конституционных прав положениями п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 06 марта 2013 г. № 354-О // СПС «КонсультантПлюс». 13. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Тришкиной Т. П. на нарушение ее конституционных прав положениями п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 06 марта 2013 г. № 354-О // СПС «КонсультантПлюс». 14. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Никифорова В. В. на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 162 УК РФ, ч. 1 ст. 46, ст. 91 и 92, ч. 1 ст. 108, ст. 171 и 172 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2014 г. № 2699-О // СПС «КонсультантПлюс». 15. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Рассказова Е. В. на на-

32

na S. A.: decision of the constitutional Court of the Russian Federation from March 22, 2018 № 12-p. of Ref. // Legal system «ConsultantPlus». 8. About refusal in admission for consideration of the complaint of the citizen Moshnina I. A. for a violation of his constitutional rights by article 108 CPC of the Russian Federation: definition of the constitutional Court of the Russian Federation from July 12, 2005 N 330-O of Ref. // Legal system «ConsultantPlus». 9. About refusal in admission for consideration of the complaint of citizen S. V. Maiorova, for a violation of her constitutional rights by paragraph 3 of article 24 and part IV of article 148 of the criminal procedure code of the Russian Federation: definition of the constitutional Court of the Russian Federation from June 05, 2014, 1309 N-O of Ref. // Legal system «ConsultantPlus». 10. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Lyukhin S. N. on violation of its constitutional rights by articles 108, 125 and 299 of the code of criminal procedure: determination of the constitutional Court of may 29, 2018 № 1342-O. access from the reference // Legal system «ConsultantPlus». 11. On the case of verification of constitutionality of provisions of part one of article 47 and part two of article 51 of the criminal procedure code of RSFSR in connection with the complaint of the citizen Maslov V. I.: The resolution of the constitutional Court of the Russian Federation of June 27, 2000 № 11-P. about refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Rasskazov E. V. on violation of his constitutional rights provisions of part eight of article 42 and article 45 of the criminal procedure code: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of July 12, 2005 № 305-O // Legal system «ConsultantPlus». 12. In the case of check of constitutionality of provisions of paragraph 4 of article 24 and paragraph 1 of article 254 of the criminal procedure code of the Russian Federation in connection with complaints of citizens Alexandrina S. I. and Yu. F. Vashchenko: The decision of the constitutional Court of the Russian Federation from July, 14-th, 2011 № 16-P. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Trishkin, Etc., for a violation of her constitutional rights by provisions of item 4 of part one of article 24 of the criminal procedure code of the Russian Federation: definition of the constitutional Court of the Russian Federation of 06 March 2013 № 354-O // Legal system «ConsultantPlus». 13. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Trishkina T. P. on violation of her constitutional rights provisions of point Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина рушение его конституционных прав положениями ч. 8 ст. 42 и ст. 45 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 12 июля 2005 г. № 305-О // СПС «КонсультантПлюс». 16. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Акбулатова И. Р. на нарушение его конституционных прав ст. 92 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 22 ноября 2012 г. № 2018-О // СПС «КонсультантПлюс». 17. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Майоровой С. В. на нарушение ее конституционных прав п. 3 ч. 1 ст. 24 и ч. 4 ст. 148 УПК РФ: определение Конституционного Суда РФ от 05 июня 2014 г. № 1309-О. По делу о проверке конституционности положений ст. 38 и 125 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Ченского В. В.: постановление Конституционного Суда РФ от 21 ноября 2017 г. № 30-П // СПС «КонсультантПлюс». 18. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Корчагина А. Ю. на нарушение его конституционных прав положениями Федерального закона «Об оперативнорозыскной деятельности»: определение Конституционного Суда РФ от 20 декабря 2005 г. № 473-О. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Козлова Д. Б. на нарушение его конституционных прав п. 13 ч. 4 ст. 47, п. 1 ч. 2 ст. 75, ч. 1 ст. 285 УПК РФ и п. 1 ч. 1 ст. 6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»: определение Конституционного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. № 924-О-О // СПС «КонсультантПлюс».

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

4 of part one of article 24 of the criminal procedure code of the Russian Federation: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of March 06, 2013 № 354-O. // Legal system «ConsultantPlus». 14. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Nikiforov V. V. On violation of his constitutional rights by part of the fourth article 162 of the criminal code, part one of article 46, articles 91 and 92, part one of article 108, articles 171 and 172 of the criminal code: determination of the constitutional Court of // Legal system «ConsultantPlus». 15. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Rasskazov E. V. On violation of his constitutional rights provisions of part eight of article 42 and article 45 of the code of criminal procedure: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of July 12, 2005 N 305-O. Access from the reference // Legal system «ConsultantPlus». 16. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Akbulatov I. R. on violation of his constitutional rights by article 92 of the code of criminal procedure: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of November 22, 2012 № 2018-About. // Legal system «ConsultantPlus». 17. About refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Mayorova S. V. on violation of her constitutional rights by point 3 of part one of article 24 and part four of article 148 of the criminal procedure code of the Russian Federation: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of June 05, 2014 № 1309-O. in the case of check of constitutionality of provisions of articles 38 and 125 of the criminal procedure code in connection with the complaint of the citizen Chensky V. V.: The resolution of the constitutional Court of the Russian Federation of November 21, 2017 № 30-P. Access from the reference. // Legal system «ConsultantPlus». 18. About the refusal in acceptance of the complaint of the citizen of the Federal law «on the operational investigation activity»: determination of the constitutional Court of the Russian Federation of December 20, 2005 № 473-O. about refusal in acceptance to consideration of the complaint of the citizen Kozlov the violation of his constitutional rights by paragraph 13 of part four of article 47, paragraph 1, article 75, part one of article 285 of the RF criminal procedure code and paragraph 1 of article 6 of the Federal law «About operatively-search activity»: the definition of the constitutional Court of the Russian Federation of 15 November 2007 № 924-O-O from Ref // Legal system «ConsultantPlus».

33

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 343.13 ББК 67.411

© 2019 ã. Õàéäàðîâ Àëüáåðò Àíâàðîâè÷, профессор кафедры прокурорского надзора за исполнением законов в оперативно-розыскной деятельности и участия прокурора в уголовном судопроизводстве Казанского юридического института (филиала) Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации кандидат юридических наук, доцент.

Äèäåíêî Íèêîëàé Ñåðãååâè÷, начальник кафедры уголовного процесса Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук.

Õàñàíîâ Ðàìèëü Ðèíàòîâè÷, начальник следственного отдела Главного следственного управления МВД по Республике Татарстан.

О ГАРАНТИЯХ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РОССИИ В статье рассматриваются проблемы реализации религиозных прав граждан в уголовном судопроизводстве. Авторы приходят к выводу о невозможности предусмотреть в уголовно-процессуальном законе все ситуации, связанные с ограничением религиозных прав участников уголовного судопроизводства, поэтому правоприменители при принятии процессуальных решений должны руководствоваться нравственными установками и с уважением относиться к религиозным правам участников уголовного судопроизводства. Ключевые слова: конституционные права участников уголовного процесса, процессуальный статус, религиозные права, гарантии прав участников уголовного процесса, механизм реализации религиозных прав участников уголовного судопроизводства. Khaidarov Albert Anvarovich – Professor of the Department of Prosecutor’s Supervision over the Implementation of laws in the Operational-Search activity and the Participation of the Prosecutor in Criminal proceedings of the Kazan Law Institute (Branch) of the Academy of the Prosecutor General of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. Didenko Nikolay Sergeevich – Head of the Department of Criminal Procedure of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Khasanov Ramil Rinatovich – Head of the Investigation Department of the Main Investigation Department of the Ministry of Internal Affairs for the Republic of Tatarstan. ON GUARANTEES OF RELIGIOUS RIGHTS OF CITIZENS IN CRIMINAL TRIAL OF RUSSIA The article deals with the problems of realization of religious rights of citizens in criminal proceedings. The authors come to the conclusion that it is impossible to provide in the criminal procedure law all situations related to the restriction of religious rights of participants in criminal proceedings. Law enforcement officers in making procedural decisions should be guided by their moral principles, and respect the religious rights of participants in criminal proceedings. Keywords: constitutional rights of participants in criminal proceedings, procedural status, religious rights, guarantees of rights of participants in criminal proceedings, the mechanism of implementation of religious rights of participants in criminal proceedings.

В соответствии со ст. 28 Конституции РФ каждому гарантируются свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.

34

В связи с этим возникает вопрос о гарантиях конституционных прав участников уголовного судопроизводства, предусмотренных указанной статьей Конституции РФ. Очевидно, что в полной мере эти права не могут быть реализованы в рамках производства по уголовному, поскольку права подозреваемых, обвиняемых ограничиваются в связи с начатым в отношении них производством. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина В настоящей статье мы хотим рассмотреть вопрос о пределах ограничения конституционного права различных участников уголовного судопроизводства на свободу вероисповедания в отечественном уголовном процессе. В научных статьях рассматривались отдельные проблемы, связанные с трудностями реализации религиозных прав участников в уголовном судопроизводстве. Так, Н. Т. Кереселеидзе в своей работе анализирует вопрос о необходимости учета религиозных чувств верующих при производстве освидетельствования и личном обыске. Автор приводит пример освидетельствования потерпевшей – женщины-мусульманки с целью обнаружения на ее теле следов преступления. Согласно ее верованиям ей допустимо оставлять на виду лицо и кисти рук, часть тела, которая по случайности оголилась, и контуры тела, которые не скрываемы даже свободной, не облегающей одеждой [2, с. 162]. Н. Т. Кереселеиздзе справедливо задается вопросом о допустимости производства следственных действий в отношении потерпевшей мусульманки, но не дает ответа на поставленный вопрос. Действительно, в соответствии с УПК РФ следователю не останется ничего другого, как производить указанное следственное действие с применением мер процессуального принуждения (ч. 1 ст. 179 УПК РФ). Пример действительно заслуживает внимания, но проблема находится гораздо глубже. Ведь конституционные права граждан принадлежат не только потерпевшим, но и подозреваемым (обвиняемым), свидетелям. В отечественном уголовно-процессуальном законодательстве защищаются конституционные права граждан на свободу вероисповедания. Ярким примером этого являются положения ч.7 ст. 326 УПК РФ, где сказано, что от исполнения обязанностей присяжных заседателей по их устному или письменному заявлению председательствующим судьей могут быть освобождены лица, которые в силу религиозных убеждений считают для себя невозможным участие в осуществлении правосудия. Кроме этого, в соответствии с п. 4 ч. 3 ст. 56 УПК РФ священнослужитель не может быть допрошен об обстоятельствах, ставших ему известными на исповеди. Но исповедь перед священнослужителем как религиозный обряд существует не во всех конфессиях. Так, в христианстве исповедь представляет собой признание верующим грехов перед Богом в Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

присутствии священника. Но вот в исламе исповедь осуществляется перед Богом, а не перед священнослужителем. При отсутствии согласия близких родственников и родственников покойного на эксгумацию разрешение на ее проведение выдается только по судебному решению (ч. 3 ст. 178 УПК РФ). Как верно отмечает О. В. Иванюк, в УПК РФ, действительно, существуют ограничения процессуальных полномочий органов предварительного расследования по религиозному основанию [1, с. 53]. Но вопросы гарантий конституционных прав граждан на свободу вероисповедания не в полной мере регламентируются в отечественном уголовно-процессуальном законе. В Уставе уголовного судопроизводства 1864 года предусматривалась норма о том, что к осмотру и освидетельствованию мертвых тел священнослужителей и монашествующих приглашались местный благочинный или настоятель монастыря, смотря по тому, к какому из сих духовных сословий принадлежало лицо, умершее насильственной смертью. Порядок производства таких следственных действий, как обыск и выемка в церквях, молитвенных домах, в домах архиерейских или монастырских, прочих богоугодных заведениях предполагал приглашение соответствующего руководства [7, с. 11]. Свидетели православного исповедания приводились к присяге, также как и свидетели неправославного исповедания – согласно догмам и обрядам их веры, духовным лицом их вероисповедания (ст. 714 УУС). В тех случаях, когда в месте заседания суда не оказывалось духовного лица того иноверного исповедания, к коему принадлежал свидетель, то к присяге его приводил председатель суда [7, с. 11]. Обратимся к зарубежному опыту регламентации гарантий религиозных прав участников уголовного процесса. Так, согласно ст. 171 УПК Швейцарии священнослужители вправе отказываться от дачи свидетельских показаний о составляющих тайну сведениях, которые были им доверены в этом качестве или которые стали им известны при исполнении своих обязанностей [4, с. 88]. В соответствии с параграфом 57 УПК ФРГ свидетель перед допросом может дать религиозную присягу. Текст религиозной присяги приводится в параграфе 64 УПК ФРГ. Обратим

35

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина внимание на часть 3 параграфа 64 УПК ФРГ, где сказано, что если свидетель ссылается на то, что он является членом религиозного или мировоззренческого объединения и хочет использовать формулировку присяги этого объединения, он может дополнить текст данной формулировкой. Верным является вывод О. М. Хагбы о том, что в уголовно-процессуальном законе среди принципов уголовного судопроизводства надо отразить правовые гарантии участников процесса по реализации своих религиозных свобод. Подобный принцип «Обеспечение свободы совести и свободы вероисповедания осужденных» предусматривается в ст. 14 Уголовно-исполнительного кодекса РФ. Однако нам представляется излишним предложение некоторых авторов закреплять нормы, обязывающие должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу, обеспечивать выполнение заявления (ходатайства) участников процесса о соблюдении ими индивидуальных религиозных обрядов (мотив) и создать для этого необходимые условия, а во время религиозных праздников не производить следственных действий (кроме случаев, не терпящих отлагательства) [5, с. 245]. Кроме того, некоторые авторы предлагают не назначать проведение судебных заседаний в дни религиозных праздников с участием верующих [3, с. 2–5]. По нашему мнению, подозреваемые (обвиняемые) и их защитники могут использовать данные положения в целях затягивания уголовного судопроизводства, создания искусственных препятствий в дальнейшем производстве по делу. Вопрос о гарантиях религиозных прав подозреваемых (обвиняемых) должен находиться в сфере усмотрения следователя либо судьи и при возникновении подобных обращений со стороны указанных участников его следует разрешать индивидуально. Так, например, по уголовному делу, которое находилось в производстве у одного из авторов статьи, подозреваемый в ходе допроса заявил ходатайство о временном перерыве процессуального действия для совершения молитвы. Несмотря на то, что УПК РФ не предусматривает оснований для временного перерыва при производстве следственных действий, следователь предоставил подозреваемому такую возможность, сделав соответствующую отметку в протоколе. Вернувшись, подозреваемый продолжить давать показания. Протокол

36

его допроса был признан прокурором и судьей допустимым доказательством. В этой связи не имеет смысла предусматривать в законе различные основания, в том числе религиозного характера, для временного перерыва в производстве процессуальных действий. В указанной выше ситуации следователь мог и не предоставлять право подозреваемому для отправления религиозных культов. Но, с точки нравственности и уважения религиозных чувств верующего, следователь позволил подозреваемому совершить обряд. О. М. Хагба настаивает на том, что потенциальное содержание соответствующих уголовно-процессуальных законодательных новелл должно быть непосредственно связано с установлением определенных правил, позволяющих тем или иным участникам уголовного процесса осуществлять религиозные обряды и церемонии, присущие исповедуемой ими религии [5, с. 244]. Но так ли это необходимо в современной правоприменительной практике? Следователь по своему усмотрению в рамках уже существующих положений уголовнопроцессуального закона, исходя из требований принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве и основ нравственности, может обеспечить осуществление свобод подозреваемого (обвиняемого). Представляется, что в практической деятельности следователя возникает множество трудных правоприменительных ситуаций религиозного и нравственного характера, которые невозможно разрешить в рамках существующих положений уголовно-процессуального закона. Так, в следственной практике одного из авторов статьи возникла ситуация, когда малолетний ребенок был единственным свидетелем преступления (кражи из квартиры, где проживала его семья), однако этот ребенок страдал психическим заболеванием. Его мать заявила ходатайство с просьбой не допрашивать сына об обстоятельствах совершенного преступления. Несмотря на то, что по делу был задержан подозреваемый, а малолетний мог его узнать, следователь с согласия прокурора не стал производить процессуальных действий с этим единственным свидетелем преступления. Хотя уголовно-процессуальный закон требует допросить в любом случае свидетеля, обладающего ценной для раскрытия и расслеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина дования преступления информацией. В данном случае деятельность следователя и прокурора нравственного характера могла повлиять на принятие решение о направлении уголовного дела с обвинительным заключением прокурору. Но должностные лица, понимая это, сознательно отказались от проведения процессуальных действий, направленных на собирание доказательств по уголовному делу. Ситуации, подобные этой, у практиков возникают регулярно, и какое они примут решение – зависит от многих объективных и субъективных факторов [6]. По мнению Н. Т. Кереселеидзе, современный уголовный процесс нуждается в разработке процессуальных механизмов, направленных на исключение психотравмирующих или иных негативных ситуаций (последствий) в связи с участием верующих лиц в мероприятиях по уголовному делу. По нашему мнению, в уголовно-процессуальном законе невозможно предусмотреть все

без исключения ситуации нравственного и религиозного характера, и тем более – предугадать, какое решение должны принять в той или иной ситуации правоприменители. Следователи, прокуроры и судьи при принятии процессуальных решений должны руководствоваться своими нравственными установками, и обязательно с уважением относиться к религиозным правам участников уголовного судопроизводства. Ограничение конституционных прав участников уголовного судопроизводства, в том числе религиозных, возможно исключительно только при наличии к тому оснований. Юридических санкций за ограничение религиозных прав подозреваемых (обвиняемых), потерпевших, свидетелей при отсутствии к этому оснований уголовнопроцессуальный закон не предусматривает. По нашему мнению, это лицо может обратиться к прокурору (ст. 124 УПК РФ) или в суд с жалобой на действия следователя (дознавателя) (ст. 125 УПК РФ).

Литература

Bibliography

1. Иванюк О. А. Свобода совести и свобода вероисповедания: соотношение понятии и границы законодательного регулирования // Журнал российского права. 2010 г. № 9. 2. Кереселеидзе Н. Т. Нравственно-религиозные детерминанты обережения участников уголовного судопроизводства // Актуальные проблемы экономики и права. 2008 г. № 2. 3. Смирнов А. М. Теоретико-правовые основы обеспечения прав осужденных на свободу совести и свободу вероисповедания в России // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2013. № 4. 4. Трефилов А.А. Уголовно-процессуальный кодекс Швейцарии от 5 октября 2007 года. М., 2012. 5. Хагба О. М. О реализации религиозных свобод в уголовном процессе Российской Федерации и Республики Абхазия // Вопросы российского и международного права. 2017 г. № 3. 6. Хайдаров А. А. Судейское усмотрение и его пределы в судебных стадиях уголовного процесса России: монография. Казань: Казанский юридический институт МВД России, 2011. 7. Шурухнов Н. Г. Нравственные и религиозные начала норм, регулировавших следствие по УУС 1864 года // Уголовное судопроизводство. 2014. № 3. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Ivanyuk O. A. Freedom of worship and freedom of worship: ratio concept and borders of legislative regulation // Magazine of Russian law. 2010. № 9. 2. Kereseleidze N. T. Moral and religious determinants of an oberezheniye of participants of criminal legal proceedings // Current problems of economy and right. 2008. № 2. 3. Smirnov of A. M. Theoretical and legal basis of ensuring the rights of convicts to freedom of conscience and freedom of religion in Russia // Penal system: law, Economics, management. 2013. № 4. 4. Trefilov A. A. Code of Criminal Procedure of Switzerland of October 5, 2007. M., 2012. 5. Hagba O. M. About realization of religious freedoms in criminal trial of the Russian Federation and the Republic of Abkhazia // Questions of the Russian and international law. 2017. № 3. 6. Haydarov A. A. A judicial discretion and its limits in judicial stages of criminal trial of Russia: monograph. Kazan: Kazan legal institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, 2011. 7. Shurukhnov N. G. The moral and religious beginnings of the norms regulating the investigation of UUS of 1864 // Criminal legal proceedings. 2014. № 3.

37

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 342.4 (100) ББК 67.400

© 2019 ã. Õèæíÿê Âåðîíèêà Ñåðãååâíà, профессор кафедры конституционного права Саратовской государственной юридической академии доктор юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

ПОНЯТИЕ «НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ» В КОНСТИТУЦИОННОМ ПРАВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН В статье анализируются нормы конституционного права Российской Федерации и Республики Казахстан, в которых раскрывается содержание понятий «неправительственная организация», «некоммерческая организация» и «общественное объединение». Анализируются взгляды российских и казахских ученых на содержание данного понятия, а также его содержание в международном праве. Автор делает вывод о необходимости уточнения этого понятия в конституционном праве обоих государств. Ключевые слова: конституционное право Российской Федерации, конституционное право Республики Казахстан, конституционно-правовой статус неправительственных организаций, некоммерческие организации, общественные объединения, конституционное право на объединение, юридическая техника. Khizhnyak Veronika Sergeevna – Professor at the Department of Constitutional Law of the Saratov State Law Academy, Doctor of Law, Associate Professor. CONCEPT OF «NON-GOVERNMENTAL ORGANIZATION» IN THE CONSTITUTIONAL LAW OFTHE RUSSIAN FEDERATION AND REPUBLIC OF KAZAKHSTAN The article analyzes the norms of the constitutional law of the Russian Federation and of the Republic of Kazakhstan, which disclose the contents of the concepts of «non-governmental organization», «non-profit organization» and «public association». The author analyzes the views of Russian and Kazakh scientists on the content of this concept, as well as its content in international law. The author concludes that it is necessary to clarify this concept in the constitutional law of both states. Keywords: constitutional law of the Russian Federation, constitutional law of the Republic of Kazakhstan, constitutional legal status of non-governmental organizations, non-profit organizations, public associations, constitutional right to the association, legal technique.

Проблемы формирования гражданского общества близки как России, так и Казахстану. Неправительственные организации являются одними из обязательных его институтов, чья роль в его развитии неуклонно растет. Т. Д. Матвеева отмечает: «Мировой опыт свидетельствует, что реализация прав человека во многом зависит от целенаправленного участия в ней представителей общественности, которые, пользуясь общепризнанным правом на объединения, создают независимые от власти организации, отражая возрастающее в мировом сообществе стремление к демократии» [1, с. 3]. Россия и Казахстан являются наиболее крупными государствами СНГ, имеющими общую границу и историю. По законодательству обеих стран на их территории могут действовать иностранные неправительственные организации, а близость данных государств дает возможность соответствующим организациям, зарегистриро-

38

ванным на их территории, осуществлять свою деятельность в обоих сопредельных государствах. В силу этого важным представляется выяснение вопроса, относящегося к сфере юридической техники, о том, какое содержание имеет термин «неправительственная организация» в законодательстве двух государств. Цель данной работы – выявить содержание термина и предложить наиболее приемлемое наименование понятия для использования в законодательстве. Следует отметить, что этот термин был воспринят из международного права. Впервые он был закреплен в Уставе ООН и в дальнейшем получил свое распространение в иных международных документах и законодательстве различных государств. В развитых демократических странах неправительственные организации стали важным инструментом осуществления общественного контроля над деятельностью государственных органов. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Там, где демократические традиции менее развиты, неправительственные организации либо не играют особой роли, либо осуществляют достаточно узкий круг функций. По данным на конец 2017 года, в России зарегистрированы 90 852 некоммерческие организации, из них иностранных организаций и их филиалов – 127 [2]. Кроме того, существует 30 193 религиозные организации [2]. Их задачей является обеспечение гражданского контроля за соблюдением прав человека государством в целом и всеми участниками, вовлеченными в социально-экономическую, общественно-политическую и духовно-культурную сферы жизни общества [3, с. 101–102]. В Казахстане в настоящее время насчитывается около 13 000 неправительственных организаций [4]. На первом месте по своему количеству находятся экологические неправительственные организации, на втором – детские, молодежные, женские, медицинские, организации в области культуры, на третьем месте – организации в области образования, а на четвертом – правозащитные. Меньше всего образовано обществ инвалидов и обществ по реабилитации детей-инвалидов [5]. Неправительственные общественные организации составляют так называемый «третий сектор», наряду с государством и бизнесом. Иногда неправительственные организации называют гражданским или некоммерческим сектором [6]. В современном российском законодательстве термин «неправительственная организация» своего закрепления не нашел. Конституция Российской Федерации допускает создание общественных объединений граждан на добровольной основе. При этом в российском законодательстве используются такие термины, как «общественное объединение» и «некоммерческая организация». В законодательстве Республики Казахстан применяются термины «некоммерческая организация» и «неправительственная организация». В разных государствах существуют различные термины по отношению к рассматриваемым организациям. Например, в законодательстве США говорится о неправительственных некоммерческих организациях, в Великобритании чаще применяется термин «некоммерческие организации», а в законодательстве Армении используется термин «общественные организации» [7, с. 84]. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

В международном праве определение неправительственной организации имеется в Уставе ООН, в котором говорится о международных неправительственных организациях, но выделяются признаки, которые, на наш взгляд, присущи всем неправительственным организациям: частный и добровольный характер и некоммерческая ориентированность. Таким образом, неправительственные организации по своей сути близки к общественным объединениям и некоммерческим организациям, определение которых есть и в российском, и казахском законодательстве. Деятельность первых в России регулируется Федеральным законом РФ «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ. Согласно ч. 1 ст. 3 этого закона такие организации создаются «гражданами на добровольной основе для защиты общих интересов и достижения общих целей», они должны способствовать «реализации прав и законных интересов граждан» (ч. 2 ст. 3). Данный закон регулирует также отношения государства и общественных объединений в Российской Федерации (ст. 17) [8]. Государство может оказывать поддержку их деятельности. Вмешательство государства в деятельность общественных организаций возможна только в случаях, установленных этим законом. Конституционно-правовой статус и деятельность некоммерческих организаций установлены в Федеральном законе РФ «О некоммерческих организациях» от 12 января 1996 г. В нем говорится, что «некоммерческой организацией является организация, не имеющая извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющая полученную прибыль между участниками» (ч. 1 ст. 2) [9]. Такие организации могут создаваться для защиты прав, законных интересов граждан (ч. 2 ст. 2). В п. 2.1 ст. 2 (внесен согласно ФЗ РФ от 5 апреля 2010 г.) выделяются социально ориентированные некоммерческие организации, т. е. те, которые осуществляют «деятельность, направленную на решение социальных проблем, развитие гражданского общества в Российской Федерации» [10]. Создание указанных организаций способствует реализации такого конституционного права человека и гражданина, закрепленного в ст. 30 российской Конституции, как право на объединения. Конституция гарантирует свободу деятельности общественных объ-

39

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина единений и запрещает принуждать кого-либо к вступлению или пребыванию в подобном объединении. В ч. 4 ст. 13 Конституции РФ также используется термин «общественные объединения», указывается на их равенство перед законом. Согласно ч. 5 этой же статьи запрещается создание общественных организаций, чья деятельность направлена против существующего конституционного строя, безопасности государства, на разжигание социальной, расовой, религиозной розни и т. д. [11]. Содержание данного права также раскрывается в ст. 3 Федерального закона РФ «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г., в котором указывается, что оно включает в себя право на создание, вступление, отказ от вступления и беспрепятственный выход из таких объединений. Общественные объединения должны способствовать реализации прав и законных интересов граждан [8]. Что касается казахского законодательства, то в Конституции Республики Казахстан об общественных объединениях говорится в ч. 2 и 3 ст. 5. В частности, закрепляется равенство всех общественных объединений перед законом, устанавливается запрет на вмешательство государства в их деятельность и возложение на данные объединения функций государственных органов. Кроме того, запрещается создавать в Республике общественные объединения, цели или деятельность которых направлены против ее конституционного строя, безопасности или целостности. Свобода общественных объединений закреплена в ч. 1 ст. 23 Конституции, а в ч. 2 этой же статьи установлен запрет на участие в партиях или профсоюзах некоторых категорий граждан (военнослужащих, сотрудников органов национальной безопасности, правоохранительных органов и судей) [12]. В Законе Республики Казахстан «О некоммерческих организациях» от 16 января 2001 г. дано определение этих субъектов и целей их функционирования, схожее с определением в российском законе (ст. 2 и ст. 4 Закона Республики Казахстан). Согласно ст. 6 этого Закона общественные и религиозные объединения являются формами некоммерческих организаций. Вопросы регулирования отношений этих организаций и государства рассмотрены в Главе 6 данного Закона. Республика Казахстан поощряет деятельность подобных организаций и может взаимодействовать с ними, заключая соглашения о выполнении

40

определенных работ для государства (ст. 40). Порядок осуществления контроля за деятельностью некоммерческой организации и приостановления ее деятельности и ее ответственности урегулирован в ст. 41–43. В Законе Республики Казахстан не используется термин «социально ориентированная коммерческая организация» и не упоминается об участии таких организаций в развитии гражданского общества, но, на наш взгляд, тот факт, что в ст. 4 указывается, что эти «организации могут создаваться для достижения социальных целей», означает, что закон предполагает существование таковых. В ст. 11 данного Закона дается и понятие общественного объединения, под которым, исходя из содержания текста, следует понимать организацию, созданную гражданами на добровольной основе с целью достижения ими общих целей [13]. В Республике Казахстан действует Закон «О государственном социальном заказе, грантах и премиях для неправительственных организаций в Республике Казахстан», в котором дано понятие «неправительственной организации». Так, в п. 7 ст. 1 указывается, что под неправительственной организацией следует понимать некоммерческую организацию, созданную гражданами и (или) негосударственными юридическими лицами на добровольной основе для достижения общих для них целей в соответствии с законодательством Республики [14]. В целях повышения эффективности конституционно-правового регулирования взаимодействия некоммерческих организаций и государства был принят Закон Республики Казахстан от 2 декабря 2015 «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам деятельности неправительственных организаций» [15]. В частности, были внесены изменения и дополнения в Закон «О государственном социальном заказе, грантах и премиях для неправительственных организаций в Республике Казахстан». В пп. 2 ст. 1 даны понятия государственного социального заказа, выполняемого некоммерческой организацией, координационного совета по взаимодействию с неправительственными организациями при уполномоченном органе, а также был урегулирован ряд вопросов, связанных с осуществлением контроля за выполнением государственного заказа и ответственности за его невыполнение. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина Таким образом, положения рассматриваемых конституций, относящиеся к конституционно-правовому регулированию образования и деятельности общественных объединений, практически идентичны. Различие состоит лишь в том, что согласно российской Конституции существует запрет на принуждение к вступлению или пребыванию в общественных объединениях, а в казахской – только запрет на вступление и пребывание в них определенных лиц. В законодательстве обоих государств есть понятия «общественное объединение», «некоммерческая организация», а в казахском законодательстве используется и термин «неправительственная организация», под которым понимают, по сути, некоммерческую общественную организацию. В современной юридической литературе по конституционному праву и в России, и в Казахстане есть различные определения неправительственных организаций. Например, Ю. В. Ботнев считает неправительственные правозащитные организации равноправными, самоуправляемыми институтами гражданского общества. К их признакам он относит некоммерческую деятельность, добровольность создания, самостоятельность и независимость от государства на основе принципов законности. Их цель – обеспечение интересов индивидов, защита прав и свобод человека, и гражданина [16, с. 4]. По мнению О. С. Андреевой, неправительственная организация – это «объединение, оформленное юридически или существующее на неформальной основе, созданное отдельными лицами (физическими и юридическими) или группой лиц для достижения совместно определенной цели» [17, c. 56]. М. А. Акимова считает, что «неправительственная организация» должна отражать интересы и чаяния общественности, а не позиции правительств» [18, с. 89]. Е. В. Нелюбина полагает, что деятельность общественных объединений нацелена на защиту прав и интересов граждан, которые нарушаются вследствие действий или бездействия государственных органов и должностных лиц. По ее мнению, взаимоотношения неправительственных организаций и государственных органов всегда характеризуется определенной конфликтностью, и поэтому необходим эффективный механизм их разрешения [3, с. 100]. Ж. У. Нурумканова указывает на отсутствие устоявшегося определения понятия «неЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

правительственная организация» и при этом выделяет такие его признаки, как добровольность создания, осуществление функций на основе самоуправления, отсутствие руководства такими организациями со стороны органов государственной власти и отсутствие цели получения прибыли от своей деятельности [19]. «Таким образом», – заключает она, – «неправительственной организацией (НПО) является любой добровольный некоммерческий союз граждан, организованный на местном, государственном или международном уровне» [19]. Д. К. Оспанова дает свое определение рассматриваемого понятия: «Неправительственная организация – это группа, состоящая из людей, разделяющих общие интересы, идеологии, культурные пристрастия, вне формальных государственных органов. Важным признаком НПО является то, что люди самоорганизуются, а не используют традиционные государственные структуры» [20, с. 26–27]. Таким образом, все исследователи данного вопроса сходятся в том, что неправительственные организации – это добровольные, равноправные самоуправляющиеся образования, созданные для достижения целей, единых для всех его участников, независящие от государства и не преследующие цели извлечения прибыли. Такое определение справедливо и для российского, и для казахского законодательства. Такие факторы, как субъектный состав объединения, конкретные цели его деятельности, уровень, на котором оно осуществляет свою деятельность, – всего лишь дополнительные характеристики, помогающие исследователю определить, к какому виду следует отнести конкретную неправительственную организацию. Что касается правовой природы, то она, на наш взгляд, проистекает из самого понятия и состоит в том, что ее учредителем является не государство, а иные субъекты, которые иногда могут пересекаться в решении определенных вопросов с государственными органами, но не обладают их полномочиями и могут участвовать в решении того или иного вопроса только в рамках закона, регулирующего их деятельность, и своих учредительных документов. Например, если сравнивать неправительственные правозащитные организации с омбудсменами, то видно, что, хотя у них близкие цели, но их функции имеют иную природу. Омбудсмены создаются при государ-

41

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина ственных органах, осуществляют контроль за деятельностью последних и находятся в определенной зависимости от них, в то время как неправительственные организации являются общественными формированиями, не входящими в государственный аппарат. Это подчеркивается и в законодательстве России и Казахстана. Например, в ст. 6 Федерального закона РФ «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г. указывается, что учредителями общественного объединения являются физические и юридические лица [8]. В ч. 1 ст. 20 Закона «О некоммерческих организациях Республики Казахстан» от 16 января 2001 г. также указывается, что учредителями могут быть физические и юридические лица. В ч. 3 этой же статьи подчеркивается, что учредителем не может быть «лицо, включенное в перечень организаций и лиц, связанных с финансированием терроризма и экстремизма, в соответствии с законодательством Республики Казахстан» [13]. Таким образом, сравнительно-правовой анализ законодательства России и Казахстана дает возможность выявить общее и особенное в подходах к определению понятия «неправительственная организация». В конституционном праве Российской Федерации в отличие от конституционного права Казахстана термин «неправительственные организации» не используется. Но в законодательстве последнего под этим понятием подразумеваются некоммерческие организации, конституционно-правовой статус которых урегулирован и в российском конституционном праве. В казахском законодательстве «некоммерческая организация» и «неправительственная организация» по сути используются как синонимы, при этом в разных законах. Сделать вывод о том, что законодатель подразумевает одних и тех же субъектов, можно только на основе анализа положений обоих нормативно-правовых актов. Учитывая, что на территории обоих государств могут осуществлять свою деятельность как национальные, так и международные и иностранные неправительственные организа-

ции, необходимо совершенствовать законодательство, устраняя любые пробелы, неточности и разночтения. Поэтому, на наш взгляд, использование в законодательстве Российской Федерации такого термина, как «неправительственные организации» было оправдано, поскольку именно он используется как в международном праве, так и в конституционном праве многих зарубежных стран. Уточнение в законодательстве Республики Казахстан синонимического характера терминов «неправительственная организация» и «некоммерческая организация» помогло бы избежать разночтений. Также вполне приемлемой для законодательства обоих государств была бы рецепция термина, используемого в законодательстве США: «неправительственная некоммерческая организация». Так как этот термин наиболее точно отражает суть организаций и их характерные особенности, о которых говорится как в законодательстве обоих государств, так и в юридической литературе. В любом случае, в законодательстве для обозначения данного института должен использоваться единый термин, что может способствовать дальнейшему совершенствованию конституционно-правового механизма регулирования деятельности неправительственных организаций в обоих государствах. Ведь одним из основных его элементов является норма права, содержание которой должно быть четким и понятным. Использование нескольких терминов для обозначения одного и того же явления или термина, который не отражает полностью его сути, так же, как и термина, редко применяемого в мировой практике, может усложнить правоприменение, что особенно нежелательно в отношении субъектов, деятельность которых может осуществляться на территории нескольких стран. Кроме того, терминологическая унификация поможет более четко структурировать законодательство, регламентирующее деятельность соответствующих организаций и их взаимоотношения с другими субъектами конституционных правоотношений.

Литература

Bibliography

1. Матвеева Т. Д. Неправительственные организации в системе защиты конституционных прав и свобод человека: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 1998.

1. Matveeva T. D. Non-Governmental organizations in the system of protection of constitutional human rights and freedoms: abstract of dis. ... PhD in law. M., 1998.

42

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина 2. Федеральная служба государственной статистики. Официальный сайт. URL: http:// www.gks.ru (дата обращения: 20.11.2018). 3. Нелюбина Е. В. Гарантии и защита социальных прав человека и гражданина в Российской Федерации // Государство и право. 2010. № 5. 4. Байгарин М. «В Казахстане уже созданы все условия для развития гражданского общества» – Н. Назарбаев. URL: https://www. inform.kz (дата обращения: 23. 11. 2018). 5. Жетписбаев А. О. Неправительственные организации: основные типы и место в политической системе // Вестник КарГУ. 2006. 6. Salamon L. M., Anheier H. K., Toepler S., Sokolowski S. W. and Associates. Global Civil Society: Dimensions of the Nonprofit Sector. Baltimore, MD: The John Hopkins Comparative Nonprofit Sector Project, 1999. 7. Овсепян В. В. Проблема классификации НПО // Вестник РУДН. Cер. Политология. 2016. № 2. 8. Федеральный закон РФ «Об общественных объединениях» от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ (с изм. и доп. на 31 декабря 2017 г.). URL: http:// www.consultant.ru (дата обращения: 24.11.2018). 9. ФЗ РФ «О некоммерческих организациях» от 12 января 1996 г. (в ред. от 19 декабря 2016 г.). URL: http://www.consultant.ru. 10. ФЗ от 5 апреля 2010 г. № 40-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросу поддержки социально ориентированных некоммерческих организаций». URL: http:// www.consultant.ru. 11. Конституция Российской Федерации. URL: http://www.constitution.ru. 12. Конституция Республики Казахстан. URL: http://www.constitution.kz. 13. Закон «О некоммерческих организациях Республики Казахстан» от 16 января 2001 г. (по сост. На 31. 12. 2017). URL: https:// online. zakon.kz. 14. Закон Республики Казахстан от 12 апреля 2005 г. «О государственном социальном заказе, грантах и премиях для неправительственных организаций в Республике Казахстан». URL: https://online.zakon.kz. 15. Закон Республики Казахстан от 2 декабря 2015 «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

2. Federal state statistics service. Official site. URL: http://www.gks.ru (accessed: 20.11.2018) 3. Nelyubina E. V. Guarantees and protection of social rights of man and citizen in the Russian Federation // State and law. 2010. № 5. 4. Baigarin M. «Kazakhstan has already created all conditions for the development of civil society» – N. Nazarbayev. URL: https://www.inform.kz. 5. Zhetpisbaev A. O. Non-governmental organizations: the main types and place in the political system // Bulletin of KarSU. 2006. 6. Salamon L. M., Anheier H. K., Toepler S., Sokolowski S. W. and Associates. Global Civil Society: Dimensions of the Nonprofit Sector. Baltimore, MD: The John Hopkins Comparative Nonprofit Sector Project, 1999. 7. Ovsepian V. V. The Problem of classification of non-governmental organizations // Vestnik RUDN. Series Political science. 2016. № 2. 8. Federal law of the Russian Federation «On public associations» of May 19, 1995 № 82-FL (as amended on December 31, 2017). URL: http:// www.consultant.ru. 9. Federal law «On non-profit organizations» of January 12, 1996 (as amended on December 19, 2016). URL: http://www.consultant.ru (accessed: 21.11.2018). 10. Federal law of April 5, 2010 № 40-FL «On amendments to certain legislative acts of the Russian Federation on the support of socially oriented non-profit organizations». URL: http://www. consultant.ru. 11. Constitution of the Russian Federation. URL: http://www.constitution.ru (accessed: 24.11.2018). 12. Constitution of Kazakhstan. URL: http:// www.constitution.kz. 13. The law «On non-profit organizations of the Republic of Kazakhstan» of January 16, 2001 (as amended on 31.12.2017). URL: https://online. zakon.kz. 14. Law of the Republic of Kazakhstan of April 12, 2005 «On state social order, grants and awards for non-governmental organizations in the Republic of Kazakhstan». URL: https://online.zakon.kz. 15. The law of the Republic of Kazakhstan of December 2, 2015 «On amendments and additions to some legislative acts on the activities of non-governmental organizations». URL: https://online. zakon.kz. 16. Botnev V. Constitutional and legal regulation of the activities of non-governmental human rights’ organizations in Russia: author. abstract of dis. ... PhD in law. M., 2008.

43

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина вопросам деятельности неправительственных организаций». URL: https://online.zakon.kz. 16. Ботнев Ю. В. Конституционно-правовое регулирование деятельности неправительственных правозащитных организаций в России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. 17. Андреева О. С. Неправительственные организации (определение понятия, сущность) // Власть. 2009. № 10. 18. Акимова М.А. Негосударственные правозащитные организации как структурный элемент гражданского общества // Вестник Саратовской государственной академии права. № 6 (76). 2010. 19. Нурумканова Ж. У. Неправительственные организации: понятие и виды. URL: http://www. sko.adilet.gov.kz. 20. Оспанова Д. К. Неправительственные организации в Республике Казахстан: исторический опыт и перспективы развития: дис. … д-ра филос. наук. Караганда. 2014.

44

17. Andreeva O. S. Non-Governmental organizations (definition, essence) // Power. 2009. № 10. 18. Akimova M. A. Non-governmental human rights’ organizations as a structural element of civil society // Bulletin of the Saratov State Academy of Law. № 6 (76). 2010. 19. Nurumkanova J. U. Non-governmental organizations: concept and types. URL: http://www. sko.adilet.gov.kz. 20. Ospanova D. K. non-Governmental organizations in the Republic of Kazakhstan: historical experience and prospects of development: Thesis PhD. Karaganda. 2014.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина УДК 340.141 ББК 67.0

© 2019 ã. Êàðíàóøåíêî Ëåîíèä Âëàäèìèðîâè÷, начальник кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России доктор исторических наук, профессор. Тел.: 8 (918) 691-95-06

ОБЫЧНОЕ ПРАВО НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА И ФЕНОМЕН ПОХИЩЕНИЯ НЕВЕСТЫ Статья посвящена анализу обычая похищения невесты, который на протяжении веков был характерен для разных народов Северного Кавказа и, в качестве пережитка, встречается в современной России. Автор рассматривает наиболее часто встречающиеся мотивы, которыми руководствуются похитители, способы улаживания возникающих вследствие этого конфликтов, а также ответственность, которую устанавливает современное российское уголовное право. Ключевые слова: обычай, закон, шариат, Северный Кавказ, невеста, похищение, традиции, менталитет, жених, ответственность. Karnaushenko Leonid Vladimirovich – Head of the Department of Theory and History of Law and State of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of History, Professor. CUSTOMARY LAW OF NORTHERN CAUCASUS PEOPLES AND THE PHENOMENON OF BRIDE KIDNAPPING The article is devoted to the analysis of the custom of bride kidnapping, which for centuries has been characteristic of different peoples of the North Caucasus and, as a relic, is found in modern Russia. The author considers the most common motives that guide the kidnappers, ways to resolve the resulting conflicts, as well as the responsibility that establishes the modern Russian criminal law. Keywords: customary law, Sharia, in the North Caucasus, the bride kidnapping tradition, the mentality, the groom, the responsibility.

У многочисленных народов Северного Кавказа на протяжении столетий весь спектр общественных отношений регулировался нормами обычного права (адата), к которым на определенном этапе, вследствие процессов исламизации, добавились нормы шариата. В таких многонациональных и поликонфессиональных государствах, каким является Российская Федерация, исследование различных аспектов обычного права представляет собой особую актуальность как в теоретическом, так и практическом отношении. Последнее в значительной мере обусловлено тем обстоятельством, что и сегодня обычное право зачастую в большей степени соответствует менталитету северокавказских народов, нежели действующему законодательству, что нередко приводит к возникновению коллизий между ними. К числу обычаев, неофициальное следование которым часто принимает форму противоправного деяния, вступая в противоречие с действующим российским законодательством, необходимо отнести феномен умыкания невесты. В течение веков являясь одним из элементов свадебной обрядности горцев Северного Кавказа, он и сегодня рассматривается многими как обязательная или, по крайней мере, допустимая дань традициям. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Так, в прошлом у карачаевцев умыкание девушки с целью последующего вступления с нею в брак получило широкое распространение по различным причинам. Наиболее частыми среди последних являлись отсутствие надежды получить согласие родителей избранницы, отказ невесты от ранее данного обещания выйти замуж или же отсутствие у потенциального жениха суммы, необходимой для уплаты калыма. Однако в большинстве подобных случаев похищение заранее оговаривалось с девушкой, после чего похитителю оставалось подкупить опекавших ее женщин. Разумеется, были нередки и случаи насильственного умыкания. Как показывают современные исследования, к последнему обычно прибегали молодые люди из влиятельных семей, предварительно заручившиеся обещанием поддержки со стороны своих близких. При этом, поскольку, согласно менталитету карачаевцев, с одной стороны, вынужденное последующее возвращение девушки ее родителям накладывало несмываемое пятно позора на семью жениха, а с другой, похищенная девушка в случае несостоявшегося брака несла на себе клеймо бесчестия на протяжении всей своей жизни, стороны в большинстве случаев приходили к вынужденному полюбовному соглашению. Жених помимо калыма должен был

45

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина уплатить компенсацию за причиненное бесчестие [1, с. 43–44]. Впрочем, такой исход был характерен для случаев, когда похититель и похищенная были равны по своему социальному положению. Если же девушка из княжеской семьи соглашалась на умыкание женихом, не являвшимся ей ровней, то, в случае поимки, оба могли поплатиться жизнью [1, с. 45; 2, с. 67]. Браки умыканием, или уводом, встречаются среди основных форм брака и у чеченцев в XIX–начале ХХ века. Как и у других народов, похищение могло совершаться по обоюдному согласию молодых, встретивших сопротивление своим намерениям со стороны родителей, или же насильственным путем (при получении семьей жениха унизительного отказа ои родственников девушки или же если девушка, благосклонно принимая знаки внимания со стороны ухаживающего молодого человека, затем в резкой форме отвергала его предложение о замужестве). В то же время, как отмечает З. И. Хасбулатова, подобные случаи у чеченцев, следовавших принципу: «настоящий мужчина не будет жену ни сватать, ни красть», были редкостью [3, с. 116–117]. У осетин похищение девушки не относилось к нормам обычного права, но было нередким явлением. Причины, которыми обусловливалось умыкание, были практически теми же, что и у других кавказских народов, но имелась и своя специфика. Так, если на руку девушки претендовали сразу двое, один из которых являлся односельчанином и обладал более высоким социальным статусом и материальным достатком, позволявшим ему вовремя внести требуемый калым (иногда даже в двойном размере), а второй, являясь чужаком, проигрывал и по остальным статьям, родители невесты, как правило, отдавали предпочтение первому претенденту. Это могло подтолкнуть отвергнутого жениха к тому, чтобы прибегнуть к решительным мерам. Наличие у избранницы старших незамужних сестер было непреодолимой преградой на пути влюбленного юноши. После похищения семья жениха, прибегая к помощи посредников, стремилась примириться с семьей увезенной девушки, что нередко удавалось при условии уплаты соответствующей компенсации. Однако во многих случаях родственники девушки прибегали к кровной мести [4, с. 63–64]. В качестве еще одного мотива умыкания невесты у осетин следует указать намерение «породниться со знатной и влиятельной фамилией или просто молодечество» [5, с. 80].

46

При этом следует обратить внимание на то, что обычное право всех кавказских народов на разных этапах своего существования устанавливает ответственность за похищение женщин. У кабардинцев такая ответственность закреплена вступившим в силу 10 июля 1807 года «Народным условием». Пункт 5 этого документа гласит: «Княжеских, узденских и вольных дочерей насильно не брать, как прежде было: кто какую хорошую девку заметит, мог самовольно брать самым разбоем, за что происходили, кроме ссор, убийства, и кто насильно взял девку, тот только платил калым родственникам. Это отменено с тем, что без согласия родственников и без венчания муллы своего аула никто ни у кого девки взять не вправе, а кто в противность этому возьмет девку буйством, тот подвергается штрафу в 400 рублей серебром, а если посторонний мулла вмешивается, штрафуется 30 рублей серебром». При этом уплата штрафа была обязательной даже в случае заключения (с согласия родителей) брака между похитителем и похищенной. При подобном повороте событий он выступал дополнением к калыму [6, с. 137]. Законодательством Шамиля были установлены суровые наказания для мулл, освящавших браки между женихом-похитителем и похищенной девушкой. В случае насильственного похищения молодой человек изгонялся из села. Если же девушка соглашалась на умыкание, то изгнанию подвергались оба. Кроме того, жених должен был уплатить штраф. Одновременно Шамиль прибег к регламентированию на территории Имамата суммы калыма, установив ее в пределах 10–20 рублей, поскольку именно завышение последней нередко являлось основной причиной похищения [7, с. 72–73]. В целом, как справедливо отмечают А. П. Волгина и М. Ю. Пащенко, еще в досоветский период на Северном Кавказе «сложилась своеобразная правовая ситуация, в основе которой все-таки происходило взаимопроникновение государственного (российского) права и норм обычного права народов Северного Кавказа» [8, с. 7]. В годы существования советского государства власти активизируют борьбу с подобными традициями. Впервые ответственность за преступления, совершение которых вытекало из следования местным обычаям, устанавливалась принятым в 1923 году Уголовным кодексом Азербайджанской ССР [9, с. 191]. Уже в 1925 году подверглось запрету судопроизводство по шариату, а через несколько лет – и по Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина адатам [10, с. 68]. В УК РСФСР от 22 ноября 1926 года в 1928 году была включена глава Х «Преступления, составляющие пережитки родового быта», а в УК РСФСР от 27 октября 1960 года – глава ХI «Преступления, составляющие пережитки местных обычаев» [11, с. 49]. При этом, в соответствии со ст. 233 УК РСФСР, даже если похищенная давала согласие выйти замуж за похитителя либо за лицо, заказавшее похищение, виновные в организации и осуществлении похищения лица не освобождались от ответственности [12, с. 56]. С другой стороны, в некоторых случаях власть адатов была такова, что женщине, даже против своей и родительской воли, не оставалось ничего иного, как выходить замуж за похитителя, отбывшего предусмотренный законом за похищение тюремный срок. Один из таких случаев, относящийся к тридцатым годам двадцатого столетия, приводит М. Албогачиева. В одном из ингушских сел была похищена 15-летняя девушка. В роли похитителя выступил мужчина, женатый на женщине, не способной иметь детей. После отказа девушки стать его второй женой и вынужденного возвращения ее родителям похититель предстал перед советским судом. Однако, отправляясь в тюрьму, он отказался принести «очистительную присягу», что лишало ставшую жертвой похищения девушку какой бы то ни было возможности вступить в брак с иным мужчиной. В конечном итоге, после отбытия похитителем наказания, девушка все-таки оказалась вынуждена согласиться на брак с ним [11, с. 49]. Характерно, что ни мусульманское право, ни российское законодательство не смогли искоренить нормы обычного права на Северном Кавказе. Несмотря на то, что в октябре 2010 года представители высшего мусульманского духовенства России осудили следование традиции умыкания невест, охарактеризовав ее как «богопротивную» [12, с. 56], в целом в постсоветский период обычное право народов Северного Кавказа подверглось реформированию, что имело своим следствием «постепенное нелегальное возрождение применения отдельных норм обычного права» [8, с. 10]. Более того, в 1990-е годы в отечественном правоведении широкое распространение получила точка зрения о необходимости «поиска путей создания грамотного соотношения между действующей правовой системой Российской Федерации, системой законодательства РФ и отдельными элементами обычного права, которые не противоречат в своей Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

основе российским законам и российской правоприменительной практике» [8, с. 7–8]. В настоящее время умыкание невесты у разных кавказских народов претерпело существенную модернизацию, встречаясь в качестве пережитка, хотя и нередкого. Так, у карачаевцев, если девушка решалась выйти замуж без одобрения родителей и соглашалась на то, чтобы ее «украли», то она должна была иметь охранника (в роли такового обычно выступает кто-либо из братьев невесты, как правило, двоюродных, с которым противная сторона заключает соответствующее соглашение). По свидетельству самих карачаевцев, на иной вариант похищения мало кто решается, поскольку это ведет к судебному разбирательству. «Уважающая себя девушка без своего охранника себя не даст «украсть». Даже если она не знает, что ее украдут, родственники жениха подговаривают одного из братьев невесты ее сопровождать» [13, с. 18]. В Дагестане, согласно имеющимся статистическим данным, не более четверти всех случаев похищений невесты совершается при ее согласии [14, с. 124]. Среди современных отечественных правоведов встречается различное отношение к подобной форме заключения брака. Одни исследователи предлагают ее узаконить при определенных обстоятельствах, другие – ужесточить ответственность за подобные действия. Так, М. Э. Куулар предложил включить в ст. 126 УК РФ следующее примечание: «Если лицо, которое по обычаю своего народа похищает невесту в целях вступления в брак при ее согласии на похищение, с извещением о планируемом действии местного отделения полиции за пять дней до готовящегося события, реализует свое намерение «безопасным способом, то данное лицо освобождается от уголовной ответственности, при отсутствии в его действиях признаков иного состава преступления» [15, с. 81]. По мнению профессора Тюменского государственного университета А. В. Сумачева, при умыкании невесты женихом возможны три варианта разрешения ситуации: считать данное деяние «специальным случаем похищения человека со всеми вытекающими отсюда уголовно-правовыми последствиями для похитителя…; исключить преступность «кражи» («умыкания») невесты женихом и закрепить соответствующее положение в уголовном законе (например, в примечании к ст. 126 УК РФ), либо в разъяснениях высших судебных инстанций Российской Федерации…; признать «кражу» («умыкание»)

47

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина невесты женихом специальным обстоятельством освобождения от наказания и закрепить данное правило в примечании к ст. 126 УК РФ (изложить его по аналогии с примечанием к ст. 134 УК РФ: «Лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное частью первой настоящей статьи, освобождается судом от наказания, если будет установлено, что это лицо и совершенное им преступление перестали быть общественно опасными в связи со вступлением в брак с потерпевшей»). Последний вариант А. В. Сумачев считает «наиболее справедливым» [16, с. 10]. Иную позицию занимают Э. К. Джамалова и Р. Н. Шапиев. Ссылаясь на важную роль, которую в повседневной жизни населяющих Дагестан народов играет адатное право, Э. К. Джамалова призывает к «формированию в Российской Федерации такой правовой системы, в которой наряду с формальными, порожденными государственной волей, будут учитываться фактически действующие в сохранившихся традиционных обществах формы контроля общественных отношений». При этом, отмечая неоднозначность «возвращения к адатным формам и неправовым методам разрешения конфликтов», которые могут носить как позитивный (маслиат – процедура примирения), так и негативный (сюда автор, среди прочего, относит и умыкание невесты) характер, Э. К. Джамалова признает, что «обострение криминогенной ситуации в регионе повлекло за собой не только возвращение к архаичным институтам обычного права (кровная месть, самосуд, коллективная ответственность общины), но и трансформацию их из ранее правоохранительных в противоправные». Призывая к «дифференцированию нормативных традиций и обычно-правовых практик народов Дагестана», которое позволит в качественном измерении определить реальные… возможности юридической легализации институтов обычного права и этнических традиций», Э. К. Джамалова категорически отвергает возможность какой-либо легализации обычая похищения невесты, которое она рассматривает как «особо опасное уголовное преступление» [17, с. 21–22, 24]. Р. Н. Шапиев обращает внимание на то, что сегодня практика похищения девушки с целью заключения брака получила наиболее широкое распространение в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Видя в умыкании невесты «ничто иное, как банальное похищение человека с целью принуждения к сожительст-

48

ву», он обращает внимание на несовершенство российского уголовного законодательства. В подкрепление своего мнения Шапиев ссылается на примечание к статье 126 Уголовного Кодекса Российской Федерации, гласящее: «Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления». «Учитывая положения данной статьи, – поясняет Шапиев, – следует привести простой пример: парень похитил девушку в одном из населенных пунктов на глазах у публики. Налицо все признаки состава преступления, предусмотренного ст. 126 УК РФ. Впоследствии он освобождает ее. С учетом примечания к ст. 126 УК РФ, лицо, совершившее противоправное деяние, если в его действиях нет иного состава преступления, не будет привлечено к уголовной ответственности», тогда как «у потерпевшей…, ставшей опозоренной, остается лишь пара вариантов действий: либо выйти замуж, либо отказать и ждать такого человека, который не будет обращать внимание на данный случай как исключительный и позорный для девушки». При этом родственники девушки могут прибегнуть к обычаю кровной мести, также представляющему собой противоправное деяние [18, с. 147]. Ввиду вышесказанного Р. Н. Шапиев настаивает на необходимости ввести в УК РФ статью 126.1 «Похищение женщины с целью вступления с ней в брак», «имея в виду, что возбуждение уголовного дела возможно только на основании заявления потерпевшей стороны» [18, с. 148]. Мы в значительной степени согласны с предложением Р. Н. Шапиева. Одновременно считаем необходимым обратить внимание и на то, что еще встречающееся в современной России следование обычаям умыкания невесты представляет собой нарушение не только ст. 126 Уголовного Кодекса РФ, предусматривающей ответственность за посягательство на личную свободу граждан, но и конституционного права граждан Российской Федерации на свободу и личную неприкосновенность (ст. 22 Конституции РФ). Ряд исследователей анализируемого явления справедливо указывает на то, что арсенал средств предотвращения похищения невесты на Северном Кавказе сегодня включает в себя как профилактические («формирование негативного образа традиции похищения посредством СМИ, осуждение религиозными деятеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина лями, снижение размера калыма, просветительскую работу с подростками в школах, вузах, воспитательные беседы в семье»), так и социально-экономические («наложение штрафа на похитителя и сообщников», а также на «девушку, выступающую инициатором похищения; публичное осуждение похитителя и его рода; изгнание виновного в краже из родового тейпа») и уголовно-правовые («лишение свободы на срок от 5 до 15 лет») меры [14, с. 128–129]. Один из эффективных методов борьбы с обычаем похищения невесты указанные исследователи усматривают в культивировании исламского мировоззрения. «Чем выше уровень исламского самосознания общества, чем больше приверженность людей шариату, – пишут они, – тем меньше возможностей для проявления такого пережитка, как похищение невесты» [14, с. 130]. Мы же считаем необходимым напомнить о светском характере российского государства. В связи с этим, не отрицая того огромного культурного и воспитательного потенциала, которым обладает классическое исламское вероучение, мы считаем, что следование на практике обычаю похищения девушки с целью дальнейшего вступления с нею в брак похитителя или лица, выступившего в роли заказчика похище-

ния, вне зависимости от обстоятельств последнего, должно регулироваться не нормами шариата, а исключительно нормами действующего уголовного законодательства Российской Федерации. В равной степени вряд ли можно признать целесообразным включение адатных норм в систему российского права, что никоим образом не означает неуважения и не мешает проявлению бережного отношения к социально приемлемым обычаям и следованию им в повседневной жизни. Решение же анализируемой проблемы в целом на современном этапе, по нашему мнению, должно носить комплексный характер. В частности, помимо дальнейшего совершенствования уголовного законодательства необходима разработка учитывающих историческую и этническую специфику конкретного региона программ, реализация которых способствовала бы преодолению правового нигилизма, повышению уровня правосознания и правовой культуры населения республик Северного Кавказа в указанном направлении. Разумеется, разработка подобных программ должна осуществляться при самом непосредственном участии авторитетных представителей мусульманского духовенства и знатоков адатного права.

Литература

Bibliography

1. Болурова А. Н. Формы брака карачаевцев в XIX – начале ХХ века // Сборники конференций НИЦ Социосфера. 2014. № 22. 2. Батчаев В. М. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. Нальчик: Эльбрус, 1986. 3. Хасбулатова З. И. Формы заключения брака у чеченцев в XIX – начале ХХ вв. // Теория и практика общественного развития. 2014. № 5. 4. Дауева Т. Т. Конфликты, связанные с заключением брака, и способы их разрешения в традиционном осетинском обществе // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013. № 10–1. 5. Кобахидзе Е. И. Семейное право в записях осетинских адатов // Гуманитарные и юридические исследования. 2017. № 2. 6. Дашин А. В., Сальников С. П. Парный брак и похищение женщин в истории народов Северного Кавказа // Мир политики и социологии. 2014. № 11. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Bolurova A. N. Forms of marriage Karachay in XIX – early XX century // Collection of conferences. 2014. № 22. 2. Batchaev V. M. From the history of traditional culture of Balkars and Karachais. Nalchik: Elbrus, 1986. 3. Forms of marriage in the Chechens in the XIX – early XX centuries // Theory and practice of social development. 2014. № 5. 4. Duewa T. T. Conflicts related to marriage and ways of resolving them in the traditional Ossetian society // Historical, philosophical, political and law Sciences, Culturology and study of art. Theory and practice. 2013. № 10–1. 5. Kobakhidze E. I. Family law in the records of Ossetian ADATs // Humanitarian and legal studies. 2017. № 2. 6. Dashin A.V., Salnikov S. P. Pair marriage and abduction of women in the history of the peoples of the North Caucasus // World of politics and sociology. 2014. № 11. 7. Mutieva O. S. Regulation of family and marriage relations among mountaineers in the conditions

49

Теория и история права и государства, конституционное право, обеспечение прав и свобод человека и гражданина 7. Мутиева О. С. Регулирование семейнобрачных отношений в среде горцев в условиях Кавказской войны // Женщина в российском обществе. 2017. № 4. 8. Волгина А. П., Пащенко М. Ю. Развитие обычного права в постсоветский период на Северном Кавказе // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2016. № 3. 9. Попова Г. В. Сравнительно-правовой анализ юридических запретов на реализацию отдельных обычаев в охранительных отраслях права в странах бывшего СССР // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2016. № 2. 10. Думанов Х. М., Першиц А. И. Юридическая этнология (по материалам народов Северного Кавказа) // Государство и право. 2008. № 4. 11. Албогачиева М. С. – Г. Роль адата и шариата в российской правовой системе // Платон. 2014. № 4. 12. Агиева Л. Похищение девушки с целью вступления в брак // Вестник Ингушского научно-исследовательского института гуманитарных наук им. Ч. Э. Ахриева. 2015. № 2. 13. Бегеулов Р. М., Зельницкая (Шварба) Р. Ш. Трансформация современной свадебной обрядности у карачаевцев // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2018. № 1. 14. Махмудова М. М., Королева А. М., Махмудова Д. М. Похищение невесты – обычай или вызов времени? // Женщина в российском обществе. 2019. № 1. 15. Куулар М. Э. Похищение невесты как общественно опасное деяние // В сборнике: Актуальные проблемы управления и права в XXI веке: теория и практика. Сборник материалов международной научно-практической конференции. 2016. 16. Сумачев А. В. Уголовно-правовое регулирование национальных традиций // Российский юридический журнал. 2016. № 5. 17. Джамалова Э. К. Преемственность институтов обычного права и их влияние на формирование правовой культуры народов Дагестана // Актуальные проблемы российского права. 2012. № 3. 18. Шапиев Р. Н. Похищение человека: коллизия закона и обычая // Европейский союз ученых. Юридические науки. 2016. № 2–1.

50

of the Caucasian war // Woman in Russian society. 2017. № 4. 8. Volgina A. P., Pashchenko M. Yu. Development of customary law in the post-Soviet period in the North Caucasus // Legal Bulletin of the Kuban state University. 2016. № 3. 9. Popova G. V. Comparative legal analysis of legal prohibitions on the implementation of certain customs in the protective branches of law in the countries of the former USSR // Legal science and law enforcement practice. 2016. № 2. 10. Dumanov H. M., Pershits A. I. Legal Ethnology (based on the materials of the peoples of the North Caucasus) // State and law. 2008. № 4. 11. Albogachieva M. S. G. the Role of ADAT and Sharia in the Russian legal system // Plato. 2014. № 4. 12. Agieva L. Abduction of a girl for the purpose of marriage // Bulletin of the Ingush research Institute of Humanities. Charles E. Akhriev. 2015. № 2. 13. Bugulov R. M., Delnicka (Svarba) R. S. Transformation of modern wedding rituals in Karachai // Bulletin of Adyghe state University. Series 1: regional Studies: philosophy, history, sociology, law, political science, cultural studies. 2018. № 1. 14. Makhmudov M. M., Korolev A. M., Makhmudov D. M. bride Kidnapping custom or the challenge of the time? // Woman in Russian society. 2019. № 1. 15. Kuular M. E. Bride Kidnapping as a socially dangerous act // In the collection: Actual problems of management and law in the XXI century: theory and practice. Collection of materials of the international scientific-practical conference. 2016. 16. Sumachev A. V. Criminal-legal regulation of national traditions//the Russian legal magazine. 2016. № 5. 17. Jamalova E. K. Continuity of customary law institutions and their influence on the formation of the legal culture of the peoples of Dagestan // Actual problems of Russian law. 2012. № 3. 18. Shapiev R. N. Kidnapping: conflict of law and custom // European Union of scientists. Legal science. 2016. № 2–1.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ОБЕСПЕЧЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, БОРЬБА С ЭКСТРЕМИЗМОМ И ТЕРРОРИЗМОМ УДК 349.6 (100) ББК 67.401

© 2019 ã. Åðìîëèíñêèé Ïåòð Ìèõàéëîâè÷, профессор Международного университета «МИТСО» (г. Минск), докторант Академии МВД Республики Беларусь, академик Международной академии экологии, кандидат юридических наук, доцент. Е-mail: [email protected]

СООТНОШЕНИЕ ИНСТИТУТОВ ПРАВА ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ И ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ ПРИРОДНОЙ СРЕДЫ ПО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ Статья рассматривает вопросы, связанные с экологической катастрофой 1986 года на Чернобыльской АЭС. Отмечается, что в преамбуле к Закону Республики Беларусь «О правовом режиме территорий, подвергшихся радиоактивному загрязнению в результате катастрофы на Чернобыльской АЭС», Беларусь объявлена зоной национального экологического бедствия. Ключевые слова: горное право, расчетная лесосека, генофонд, селекционная племенная работа, микропопуляция, катастрофа на Чернобыльской АЭС. Ermolinsky Petr Mikhailovich – Professor of the International University «MITSO» (Minsk), doctoral student of the Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus, Academician of the International Academy of Ecology, PhD in Law, Associate Professor. THE RATIO OF INSTITUTIONS OF NATURE LAW AND THE ENVIRONMENTAL PROTECTION ACCORDING TO THE LEGISLATION OFTHE REPUBLIC OF BELARUS The article deals with the issues related to the ecological disaster of 1986 at the Chernobyl nuclear power plant. It is noted that the Republic of Belarus in the preamble to the Law of the Republic of Belarus «On the legal regime of territories exposed to radioactive contamination as a result of the Chernobyl disaster» declared a zone of national environmental disaster. Keywords: mining law, allowable cut, gene pool, selective breeding, the micro-population, the Chernobyl disaster.

В процессе развития цивилизации человечество прошло различные этапы развития: собирательство, охоту и рыболовство, скотоводство, земледелие, ремесленничество и, наконец, настал современный период научно-технического прогресса. Собирательство, охота и рыболовство – это и есть ничто иное, как природопользование. Право же природопользования представляет собой право пользования природными объектами и природными ресурсами. По видам природных комплексов различают землепользование, водопользование, лесопользование, пользование полезными ископаемыми, пользование объектами животного мира и так далее. В экологическом и природоресурсном праве различают общее и специальное природопользование. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Общее природопользование – это пользование дарами природы без оплаты. Сюда относятся: заготовка пищевых лесных ресурсов, технического и лекарственного сырья, а также использование леса в оздоровительных, санитарно-гигиенических, спортивных, туристических и других рекреационных целях. Специальное же природопользование осуществляется на основании разрешения (лицензии, охотничьей путевки, лесорубочного билета, ордера или лесного билета), за оплату. Человечество с незапамятных времен, интуитивно, решало вопрос: как обеспечить свое существование и одновременно взять от природы ровно столько, чтобы ей не навредить? В соответствии с Лесным кодексом Республики Беларусь лесопользование должно осуществляться с соблюдением следующих принципов:

51

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом – обеспечения непрерывного и рационального использования леса для удовлетворения потребностей отраслей экономики, юридических и физических лиц в лесных ресурсах; – сохранения и усиления средообразующих, водоохранных, защитных, санитарногигиенических и оздоровительных функций леса в целях охраны здоровья населения и улучшения состояния окружающей среды; – обеспечения условий для воспроизводства леса; – платности специальных видов лесопользования; – соблюдения научно обоснованных его норм, исключающих переруб расчетной лесосеки, а также соблюдения целостности землепользования [2]. В Республике Беларусь осуществляются следующие виды лесопользования: – заготовка древесины; – заготовка живицы; – заготовка второстепенных лесных ресурсов (пней, корней, бересты, новогодних елок, еловой серки); – побочное лесопользование, т. е. заготовка древесных соков, заготовка и сбор дикорастущих плодов, ягод, орехов, грибов, других пищевых лесных ресурсов, лекарственных растений и технического сырья, сбор мха, лесной подстилки и опавших листьев, размещение ульев и пасек, сенокошение и пастьба скота; – пользование участками лесного фонда для нужд охотничьего хозяйства; – пользование названными участками в научно-исследовательских и учебно-опытных целях, а также в культурно-оздоровительных, туристических, спортивных и иных рекреационных целях. Сроки, на которые предоставляются участки лесного фонда для осуществления лесопользования, могут быть краткосрочными – до одного года, и долгосрочными – до пятнадцати лет. Конкретные же сроки, на которые предоставляются участки лесного фонда, устанавливаются органом, принимающим решение о предоставлении участка лесного фонда для осуществления лесопользования. В случае необходимости сроки лесопользования могут быть продлены органом, принявшим решение о предоставлении участка лесного фонда для этих целей. Право пользования участками лесного фонда возникает на основании решений Министерства лесного хозяйства и его подраз-

52

делений на местах, договора аренды, концессионного договора, договора безвозмездного пользования участками лесного фонда, лесорубочного билета, ордера или лесного билета. Это право может быть ограничено или приостановлено в той мере, в какой это необходимо для обеспечения рационального использования, охраны, защиты и воспроизводства леса, защиты основ конституционного строя, обеспечения обороны страны и безопасности государства, охраны окружающей среды и здоровья граждан, историко-культурного и природного наследия, прав и законных интересов граждан Республики Беларусь. Для нужд охотничьего хозяйства участки лесного фонда предоставляются юридическим лицам, ведущим лесное хозяйство, на условиях договора безвозмездного пользования, а прочим юридическим лицам – на условиях договора аренды на основании решения местных исполнительных и распорядительных органов, принимаемого по согласованию с Министерством лесного хозяйства и Министерством природных ресурсов и охраны окружающей среды. Для осуществления лесопользования в культурно-оздоровительных, туристических, иных рекреационных или спортивных целях предоставление участков осуществляется на основании решения местных исполнительных и распорядительных органов, принимаемого по представлению лесхоза. Для иных видов лесопользования предоставление осуществляется юридическими лицами, ведущими лесное хозяйство, путем выдачи лесорубочных билетов, ордеров или лесных билетов. Оно может осуществляться также и на основании результатов аукционов [10]. Конституционные основы в области охраны окружающей среды определяет Конституция Республики Беларусь 1994 года (с изм. и доп., принятыми на республиканских референдумах 24.11.1996 г. и 17.10.2004 г.). Основной закон нашей страны закрепляет право собственности в Республике Беларусь. Собственность может быть государственной и частной. Согласно статье 13 Конституции недра, воды и леса составляют исключительную собственность государства, а земли сельскохозяйственного назначения находятся в собственности государства [1]. Кодекс Республики Беларусь о недрах, принятый 14 июля 2008 г., регулирует отношения, возникающие в связи с геологическим Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом изучением, пользованием и охраной недр страны. Отношения же, связанные с использованием и охраной земель, вод, леса, растительного и животного мира, а также атмосферного воздуха, возникающие при пользовании недрами, регулируются специальным законодательством. Кодекс о недрах определяет, что пользование недрами на особо охраняемых природных территориях и объектах производится в соответствии с правовым режимом этих территорий. Закрепляя обязанности пользователей недрами, Кодекс о недрах обязывает последних: – приводить земельные участки и другие природные объекты, здания, сооружения, нарушенные при пользовании недрами, в состояние, пригодное для дальнейшего их использования; – разрабатывать и выполнять мероприятия по охране окружающей среды и месторождений полезных ископаемых; – соблюдать в установленном порядке стандарты (нормы, правила), регламентирующие условия охраны недр, атмосферного воздуха, земель, леса, вод, а также зданий и сооружений от вредного влияния работ, связанных с пользованием недрами [3]. В процессе полувековой производственной деятельности Солигорского калийного комбината при разработке Старобинского месторождения калийных и поваренных солей, по данным Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, в солеотвалах и хламохранилищах комбината накоплено свыше 350 млн м3 солесодержащей породы. Это привело к тому, что из-за засоления почв из хозяйственного оборота выведено 120–130 км2 земель. По этим показателям Солигорский промышленный район признан зоной экологического бедствия. Закон Республики Беларусь «Об охране окружающей среды», принятый 26 ноября 1992 года (с изм. и доп.), устанавливает правовые основы охраны окружающей среды, природопользования, сохранения и восстановления биологического разнообразия природных ресурсов и объектов, и направлен на обеспечение конституционных прав граждан на благоприятную для жизни и здоровья окружающую среду. Согласно рассматриваемому Закону объектами отношений в области охраны окружающей среды являются земля (включая почвы), Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

недра, поверхностные и подземные воды, атмосферный воздух, озоновый слой, околоземное космическое пространство, леса, растительный и животный мир в его видовом разнообразии, особо охраняемые природные территории, типичные и редкие природные ландшафты, климат, естественные экологические системы, иные природные объекты, а также право природопользования. Закон Республики Беларусь «Об охране окружающей среды» закрепляет общие положения, государственное управление, права и обязанности граждан и общественных объединений, природопользование, нормирование, метрологическое обеспечение, стандартизацию и сертификацию, природные объекты, подлежащие особой или специальной охране, мониторинг, экономический механизм, контроль и целый ряд других институтов охраны окружающей среды в разрезе природных объектов [4]. Закон Республики Беларусь «Об особо охраняемых природных территориях», принятый 14 апреля 2000 года, определяет правовые основы функционирования, а также охраны особо охраняемых природных территорий, расположенных, как правило, на землях лесного фонда и являющихся национальным достоянием народа Беларуси, их объявления, преобразования и прекращения функционирования [5]. Закон Республики Беларусь «О животном мире», принятый 10 июля 2007 года (с изм. и доп.), закрепляет единый для Беларуси порядок правового регулирования в области охраны и использования животного мира для удовлетворения экологических, экономических, эстетических и иных потребностей человека. Он закрепляет общие положения в рассматриваемой сфере, государственное управление в области охраны и использования животного мира, его охраны, пользования, экономический механизм охраны и использования, государственный контроль в этой области, а также ответственность за нарушение законодательства об охране и использовании животного мира, в том числе и зубра беловежского [6]. Этот выдающийся вид фауны нашей страны является гордостью нации и символом государственности Республики Беларусь. О нем разговор особый. В Беловежской пуще постоянно обитали зубр европейский и тур обыкновенный. Од-

53

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом нако последний экземпляр тура, прекрасного быка весом до 900 кг с огромными рогами, был выбит еще в XVIII веке, а зубр европейский не смог восстановить свою популяцию и переродился в нынешнего зубра беловежского, куда входит генетика потомков помимо зубра европейского, также зубра кавказского и североамериканского бизона. В Беловежской Пуще еще при князе Ягайло (1348–1434 гг.) начало создаваться заповедное дело. На ее территории были поселены 277 стрелков-стражников (т. е. егерей) с семьями, которые оберегали первобытный лес от самовольных порубок и браконьерства. Правом же охоты пользовались лишь сам Великий князь Витовт и его родной брат Витольд. Разовые разрешения на отстрел зубра и тура в Великом княжестве Литовском приравнивались к государственным наградам, а браконьерство рассматриваемых видов – к убийству холопа и каралось смертной казнью. О количестве животных на территории Беловежской пущи в тот период можно судить по историческому факту, что при подготовке Грюнвальдской битвы за зиму 1410 года по приказу Великого князя Витовта было забито 500 зубров и 500 туров, солониной из которых кормились войска Великого княжества, восточных славян и крымских татар-наемников. При этом критический ущерб животным Беловежской пущи нанесен не был. В период новейшей истории суверенного государства Республики Беларусь в 1994 году после передачи национальных парков, заповедников и лесоохотничьих хозяйств из подведомственности Министерства лесного хозяйства под юрисдикцию Управления делами Президента Республики Беларусь и создания органа государственного управления специальной компетенции – Управления особо охраняемых природных территорий и природопользования – в зонах особо охраняемых природных территорий была создана система валютной охоты для иностранных охотников. Охотничьи виды копытных животных в участках обитания зубров являются пищевыми конкурентами, а также источником заражения зубров паразитическими заболеваниями. Рассмотрим правовое регулирование данного вопроса. В соответствии с Постановлением Совета Министров Ре спублики Беларусь от 21.04.1999 г. № 560 «О дополнительных ме-

54

рах по охране и использованию зубров» в целях упорядочения охраны и использования отдельных микропопуляций зубра в Республике Беларусь правительство считало необходимым принять предложение Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, согласованное с Национальной академией наук Беларуси, о придании статуса основного генофонда для зубров, обитающих в заповедниках и национальных парках, либо резервного генофонда для зубров, обитающих на других территориях республики. При этом установлено, что охрана и использование зубров основного генофонда осуществляется в порядке, предусмотренном для видов животных, занесенных в Красную книгу Республики Беларусь, а резервного генофонда – в порядке для диких животных, являющихся объектом охоты на территории республики, добыча которых допускается только по разовым разрешениям [7]. Постановлением Совета министров Республики Беларусь «О некоторых вопросах охраны и рационального использования зубров» от 27 октября 2007 г. № 1408 были приняты Правила охраны и рационального использования зубров, а названное Постановление правительства № 560 отменено [8]. В настоящее время уже Постановление правительства № 1408 дополнено Постановлением Совета Министров Республики Беларусь «О внесении изменений и дополнений в Правила охраны и рационального использования зубров от 23 ноября 2012 г. № 1073 [9]. Согласно рассматриваемым Правилам белорусская популяция зубра состоит из зубров основного генофонда и зубров резервного генофонда. К зубрам основного генофонда относятся особи, представляющие селекционную ценность, значимую для поддержания белорусской популяции зубра и обладающие высокими физическими кондициями. К зубрам же резервного генофонда, которые подлежат выборочному изъятию из окружающей среды, относятся зубры: – с признаками истощения, длящимися больше полугода; – больные с осложнениями и травмированные с повреждениями, опасными для жизни; – самцы зубра любого возраста, изгнанные из стада, покинувшие район обитания популяции (микропопуляции, субпопуляции) и Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом более трех месяцев находящиеся от нее на расстоянии 25 километров и более; – зубры, которые в зимний период находятся на территории ферм и силосных буртов и проявляющие агрессивность по отношению к людям и домашним животным; – зубры (самки и самцы), которые проявляют агрессивность к своим сородичам (зубрам), за исключением самцов – победителей в турнирных поединках из-за самок в период гона (яра), а также телята, родившиеся в период с октября по декабрь включительно. Закрепление в законодательстве факта изъятия зубров резервного генофонда по причине их агрессивности и потенциальной опасности для населения и домашних животных среди ученых имеет как своих сторонников, так и противников. Ведь зубр – это социальное животное, стадо которого строится на строгой иерархии. Есть животные с высшим статусом, так называемые лидеры, которые по своей природе это демонстрируют. Уничтожать таких животных, самых успешных в плане выживания, силы и внешних данных, по нашему мнению, не совсем верно. Мы рассмотрели лишь одну сторону медали – изъятие объектов животного мира, находящихся в состоянии естественной свободы из окружающей среды. Второй аспект – это их охрана. В Беловежской пуще, благодаря хорошо налаженным охранным и биотехническим мероприятиям, удалось не только сохранить весь комплекс копытных животных, но и значительно увеличить их численность. В связи с этим Беловежская пуща является основным центром расселения не только охотничьих видов диких животных, но и зубров. По состоянию на 01.01.2018 года в национальном парке «Беловежская пуща» выявлено 480 особей зубра. А на 31.12.2018 года их количество составило уже 512 штук. Из-за бедной естественной кормовой базы, а также недостаточной площади кормовых полей наблюдается выход около 50 процентов от общей численности зубров в соседние лесные массивы и сельскохозяйственные поля различных СПК, где животные причиняют определенный ущерб посевам рапса и озимых зерновых культур. Порядок оценки вреда, причиняемого дикими копытными животными сельскохозяйственным посевам и лесным культурам, а такЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

же охрана от потравы этих посевов и культур указанными животными определяются совместным приказом Минсельхозпрода, Минлесхоза и Минприроды Республики Беларусь от 20.12.1999 г. [11]. По заявлению заместителя генерального директора по научно-исследовательской работе НП «Беловежская пуща» кандидата сельскохозяйственных наук В. М. Арнольбика, общий объем потрав зубрами элитных зерновых культур на сегодняшний день составляет 600 гектаров, о чем в судах, прилегающих к НП «Беловежская пуща», возбуждены соответствующие иски о возмещении причиненного вреда. Однако названный ущерб сельскохозяйственному производству пущей из-за отсутствия средств не компенсируется. В период подкормки в январе, феврале, марте, апреле, ноябре и декабре работники НП «Беловежская пуща» выставляют зубрам сено, тритикале, силос, овес, соль, ячмень, комбикорм, жом, веточный корм и кукурузу. При этом только для зубров комплекс биотехнических сооружений включает 10 сеноваловкормушек, 7 двориков для сеголетков, 11 стационарных ловушек, 4 наблюдательные вышки и 5 хранилищ для сочных кормов. В местах зимних концентраций зубров находится 50 солонцов. В НП «Беловежская пуща» имеется План мероприятий по сохранению и рациональному использованию зубров на 2015–2019 гг., утвержденный заместителем премьер-министра Республики Беларусь 12 июня 2014 г. (№ 06 / 630-41, 214-132). Цель Плана – формирование генетически устойчивой, жизнестойкой, белорусской популяции зубра, гарантирующей сохранение его как вида и обеспечивающей устойчивое использование его ресурсов. Основными мероприятиями Плана являются мониторинг состояния зубров, проведение селекционно-племенной работы и мероприятий по регулированию численности животных в отдельных микропопуляциях. В заключение следует подчеркнуть, что во все времена и во всех странах существует конкуренция права природопользования, то есть изъятия природных объектов и комплексов из окружающей природной среды и ее охраны. От того, как мы найдем баланс между этими институтами, будет зависеть состояние природы Беларуси на благо настоящего и будущего поколений.

55

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом Литература

Bibliography

1. Конституция Республики Беларусь 1994 г. (с изм. и доп., принятыми на республ. референдумах 24.11.1996 г. и 17.10.2004 г.: Минск, Беларусь, 2018. 2. Лесной кодекс Республики Беларусь: Кодекс Республики Беларусь, 14 июля 2000 г., № 420-З (с изм. и доп.) // Эталон-Беларусь [Электронный ресурс] / Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. Минск, 2018. 3. Кодекс Республики Беларусь о недрах: Закон Респ. Беларусь, 14 июля 2008 г. (с изм. и доп.) // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. 2008. № 184. 2/1503. 4. Об охране окружающей среды: Закон Республики Беларусь, 26 ноября 1992 г., № 1982-XII: в ред. Закона Республики Беларусь, 17 июля 2002 г. № 126-З (с изм. и доп.) // Эталон-Беларусь [Электронный ресурс] / Нац. центр правовой ин-форм. Респ. Беларусь. Минск, 2018. 5. Об особо охраняемых природных территориях: Закон Республики Беларусь от 14 апреля 2000 г., (с изм. и доп.) // Вед. Нац. собр. Респ. Беларусь. 2000. № 52. 2/171. 6. О животном мире: Закон Респ. Беларусь, 10 июля 2007 г., № 257 (с изм. и доп.) // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. 2007. № 172. 2/135. 7. О дополнительных мерах по охране и использованию зубров: пост. Совета Министров Республики Беларусь от 21 апреля 1999 г. № 560 // НРПА Республики Беларусь, 1999. № 35. 5/661. 8. О некоторых вопросах охраны и рационального использования зубров: пост. Совета Министров Республики Беларусь от 27 апреля 2007 г. № 1408 // НРПА Респ. Беларусь, 2007. № 266. 5/26077. 9. О внесении изменений и дополнений в Правила охраны и рационального использования зубров: пост. Совета Министров Республики Беларусь от 23 ноября 2012 г. № 1073 // НРПА Республики Беларусь, 2012. 10. Лесное право Республики Беларусь: учебное пособие / П. М. Ермолинский. Минск: Тесей, 2007. 11. Ермолинский П. М. Система оценки вреда, причиняемого лесным культурам дикими копытными животными / П. М. Ермолинский // Лесное и охотничье хозяйство. 2002. № 2.

1. The Constitution of the Republic of Belarus in 1994 (as amended and additional, adopted in the republican referendums of November 24, 1996 and October 17, 2004: Minsk, Belarus, 2018. 2. Forest Code of the Republic of Belarus: Code Resp. Belarus, July 14, 2000, № 420-З (as amended. And add.) // Etalon-Belarus [Electronic resource] / Nat. center legal inform. Rep. Belarus. Minsk, 2018. 3. The Subsoil Code of the Republic of Belarus: Law Resp. Belarus, July 14, 2008 (as amended. And add.) // Nat. Register of legal acts Rep. Belarus. 2008. № 184. 2/1503. 4. On Environmental Protection: Resp. Law. Belarus, November 26, 1992, No. 1982-XII: ed. Resp. Belarus, July 17, 2002 № 126-З (as amended. And add.) // Etalon-Belarus [Electronic resource] / Nat. center legal in-forms. Rep. Belarus. – Minsk, 2018. 5. On specially protected natural territories: Law of the Republic of Belarus of April 14, 2000, (as amended and added) // Ved. Nat collected Rep. Belarus. 2000. № 52. 2/171. 6. On the animal world: the Law of Rep. Belarus, July 10, 2007, No. 257 (as amended and supplementary) // Nat. Register of legal acts Rep. Belarus. 2007. № 172. 2/135. 7. On additional measures for the protection and use of bison: post. Of the Council of Ministers of the Republic of Belarus of April 21, 1999 No. 560 // NRPA of the Republic of Belarus, 1999. № 35. 5/661. 8. On some issues of protection and rational use of bison: post. Council of Ministers of the Republic of Belarus of April 27, 2007 No. 1408 // NRPA Rep. Belarus, 2007. № 266. 5/26077. 9. On introducing changes and amendments to the Rules for the Protection and Rational Use of Bison: fasting. Of the Council of Ministers of the Republic of Belarus dated November 23, 2012 № 1073 // NRPA of the Republic of Belarus, 2012. 10. Forest law of the Republic of Belarus: textbook / P. M. Ermolinsky. Minsk: Theseus, 2007. 11. Ermolinsky P. M. The system of assessing the harm caused to forest cultures by wild ungulates / P. M. Ermolinsky // Forestry and Hunting. 2002. № 2.

56

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом УДК 343.326:004.738.5 ББК 67.408

© 2019 ã. Áóòåíêî Àëåêñåé Ñåðãååâè÷, старший преподаватель кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

ЭКСТРЕМИЗМ В СЕТИ ИНТЕРНЕТ: ПОНЯТИЕ И СУЩНОСТЬ В статье актуализируется опасность экстремизма в Интернете для современного общества, акцентируется внимание на его особенности. Особое внимание автор уделяет сущностным характеристикам интернет-экстремизма и причинам его возникновения. Ключевые слова: экстремизм, экстремизм в сети Интернет, сеть Интернет, экстремистская деятельность, экстремистская идеология. Butenko Alexey Sergeevich Senior Lecturer of the Criminology and Operational-search Activity Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. EXTREMISM ON THE INTERNET: THE CONCEPTAND THE ESSENCE In the article raises the danger of Internet extremism in the today’s society, focuses on the features of Internet extremism. The author pays special attention to the essential characteristics of extremism on the Internet and the causes of its occurrence. Keywords: extremism, Internet extremism, the Internet, extremist activity, extremist ideology.

Действенность системы мер по противодействию экстремизму в сети Интернет в настоящее зависит от объективности и глубины анализа данной преступной деятельности и изучения причин ее возникновения. Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом дает наиболее четкое понятие экстремизма как «какого-либо деяния, направленного на насильственный захват власти или удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них» [1]. Основываясь на положениях ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [2], а также Стратегии противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года, следует определить экстремизм как общественно опасные деяния, совершаемые физическими и юридическими лицами по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды, а также объективно опасные деяния, способствующие возникновению или обострению межнациональных, межконфессиональных и межрелигиозных конфликтов» [3]. К основным чертам экстремизма относятся: – применение (угроза применения) нелегитимного насилия для достижения выдвигаемых целей; Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

– манипулирование общественным сознанием, выдвижение упрощенных вариантов решения сложных общественных проблем; – использование идеологии социальнополитической, национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды. Как правило, авторами в определении экстремизма актуализируется разрушительный характер его антисоциальной деятельности, постановка деструктивных целей, преследующих дезорганизацию конкретных объектов социальной структуры [4, с. 115]. Г. И. Демин и Г. И. Кибак дают определение экстремизма, которое нам наиболее близко, и описывают сущность данного явления как деятельности общественных и религиозных объединений или иных организаций, устойчивых групп, отдельных граждан, придерживающихся идеологии социально-политической, национальной, расовой, религиозной нетерпимости и вражды с использованием насилия или угрозы его применения в различных формах для достижения противоправных выдвигаемых целей [5, с. 9]. В данном определении собраны наиболее важные характеристики экстремизма, которые отражают его природу как социальноправового явления. Анализ подходов к определению экстремизма позволяет сделать вывод, что современный экстремизм состоит из трех основных элементов: 1. Субъекты экстремистской деятельности.

57

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом В соответствии ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» необходимо различать следующие субъекты экстремистской деятельности: – организации, признанные экстремистскими в судебном порядке [6]; – организации и объединения, которые осуществляют экстремистскую деятельность, но не признаны судом экстремистскими. 2. Экстремистская идеология как система взглядов и идей, представляющих насильственные и иные противоправные действия в качестве основного средства разрешения социальных, расовых, национальных, религиозных и политических конфликтов [7]; 3. Экстремистская деятельность. Ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» к экстремистской деятельности (экстремизму) относит конкретные экстремистские действия, за совершение которых должны нести уголовную и административную ответственность юридические и физические лица [8]. В современном обществе экстремизм по своему содержанию можно разделить на следующие категории: 1. Насильственный экстремизм, который подразумевает осуществление насильственных действий; 2. Экстремизм-слово или информационный экстремизм, который с помощью слова, информации, содержащей экстремистские идеи религиозного, националистического и иного содержания деструктивно влияет на членов информационного общества. Ярким примером разжигания ненависти в результате информационного воздействия медиа является геноцид 1994 года этнической группы тутси в Руанде, где использование основных медиа Руанды – газеты «Кангура» и радиостанции RTLM – привело к массовым убийствам и участию в этом не только солдат и боевиков племени хуту, но и широких слоев населения, которые восприняли призыв к убийствам как свой гражданский долг [9, с. 17]. Правовая оценка действий руандийских СМИ была дана в решении Международного трибунала по Руанде. Данный пример наглядно демонстрирует, каким мощным потенциалом обладают массмедиа и к каким последствиям это может привести. В результате в международно-правовые акты и национальное законодательство государств были внесены правовые нормы, запрещающие публичное распространение идей ненависти и вражды, в том числе в СМИ и сети Интернет [11, с. 10].

58

Т. А. Аристархова к одному из основных признаков современного экстремизма относит использование в преступной деятельности информационно-коммуникационных технологий для организации своих действий и распространения экстремистской идеологии [12, с. 34]. Д. С. Глухарев разделяет данное мнение и отмечает, что экстремисты активно применяют различные психологические приемы воздействия на пользователей сети Интернет: создают и публикуют видеоролики казни заложников; распространяют информацию в виде фотографий и видеозаписей нападений на представителей правоохранительных органов и мирных граждан; демонстрируют акции смертников и т. п. Сторонники «цветных революций» используют сеть Интернет для подрыва легитимности власти [11, с. 137]. А. Х. Валеева считает сеть Интернет удобным полем для экстремистской деятельности, где можно распространять материалы экстремистского содержания среди большого круга пользователей как через статические веб-страницы, так и через интерактивный обмен информацией в чатах, блогах и форумах. Автор подчеркивает глобальный характер Интернета и описывает конкретные механизмы проявления экстремизма в глобальной компьютерной сети [12, с. 8]. Важнейшей характерной чертой «цветных революций» В. В. Васильченко называет активное использование Интернета для подготовки и осуществления политических протестных акций. Автор подчеркивает, что «Интернет – это уже не средство массовой информации в его традиционном виде (газеты, журналы, телевидение, радио) и даже не культура в привычных формах (литература, театр, кино, изобразительное искусство и т. д.) – это все вместе взятое, их симбиоз; и поэтому Интернет обладает значительно большими возможностями воздействия на сознание людей. Разница между Интернетом и традиционными средствами массовой информации принципиальная: Интернет обладает несопоставимо большим потенциалом доведения информации до пользователей (как правдивой, так и искаженной или ложной) – разделяющий государства и народы «железный занавес» утратил свою силу» [13, с. 82]. Ю. А. Лапунова к особенностям сети Интернет относит: – отсутствие национального контроля в форме законодательных норм ограничения или цензуры; – мгновенная передача информации; – недорогая установка, содержание и техническое обслуживание средств передачи информации; Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом – простое программное обеспечение интерактивной среды в сфере мультимедиа; – применение традиционных СМИ, использующих ресурсы Интернета, как источники тем для публикаций [14, с. 101]. Распространению экстремизма в сети Интернет способствует низкая стоимость создания и использования сетевых ресурсов и средств связи. Не вызывает никаких затруднений создание сайта, индивидуального аккаунта, блога или группы в социальной сети, а регистрация электронного почтового ящика или другого средства коммуникации предельно упрощены. Минимальны затраты и при создании отдельного сайта. Такая упрощенная процедура позволяет легко создавать ресурсы и задействовать сетевые средства связи любых типов и также легко заменять их при необходимости. Некоторые ученые и практики оправданно относят действия экстремистов в сети Интернет к информационному экстремизму. По нашему мнению, последний – более широкое явление. Р. В. Упорников отмечает, что информационный экстремизм представляет собой деятельность, осуществляемую с использованием информационных технологий, сопряженную с формами социально-психического и опосредованного физического деструктивного влияния для достижения противоправных целей [15, с. 11]. Е. А. Старосветский отмечает, что в информационном обществе изменились цели экстремистов: не нужно убивать политического деятеля, в современном мире достаточно нажать несколько кнопок на клавиатуре компьютера для достижения драматических результатов [16, с. 18]. Как видно из приведенных мнений, экстремизм в сети Интернет является более узким понятием по отношению к информационному экстремизму и представляет собой форму экстремистской деятельности, которая осуществляется в Интернете, популярном среди экстремистов, где их настроения проявляются в полном объеме [18]. Важную роль в вовлечении в диалог с экстремистами играют социальные сети, форумы и чаты. Конфликты на интернет-форумах и чатах, которые используют экстремисты для искусственного напряжение в социуме, способны трансформироваться из виртуальных в реальные, сопровождающиеся столкновениями между социальными группами и отдельными лицами. Эксперты онлайн-форумов ОБСЕ по использованию Интернета террористами и эксЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

тремистами к инструментам социальных сетей относят: – тематические чаты; – блоги; – сайты социальных сетей, где формируются виртуальные сообщества, особенно часто состоящие из молодежи [18, с. 273]. Экстремизм в сети Интернет имеет свои особенности, связанные с устройством и техническими возможностями информационнокоммуникативной сети Интернет: – информация, содержащая сведения экстремистского характера, создается экстремистами с помощью компьютерной техники в сети Интернет и имеет виртуальный характер; – экстремистская информация, размещенная в сети Интернет, доступна широкому кругу лиц; – свободный доступ к сети позволяет экстремистам размещать материалы и оставаться анонимными; – использование экстремистами мультимедийных средств, через которые они осуществляют пропаганду своей деятельности и воздействуют на массовую аудиторию с помощью профессионально подготовленных текстов, графических изображений, аудио- и видеозаписей; – виртуальный характер экстремистских преступных действий. Экстремисту для общения необходимо лишь техническое устройство (компьютер, ноутбук, мобильный телефон и др.) и точка доступа к сети. Все процессы, включая создание, обработку, передачу и хранение экстремистской информации, проходят «внутри» этого оборудования. В криминалистике, если пользователь распространяет информацию экстремистского характера, это принято называть действиями, совершенными в условиях полной неочевидности. Доказательство фактов совершения противоправных действий в сети экстремистом в большинстве случаев будет основываться только на определенных данных, сохраненных указанным оборудованием; – мгновенное доставление сведений, содержащих информацию экстремистского характера до пользователей в сети Интернет, возможность общения в режиме онлайн. К причинам распространения экстремизма в сети Интернет следует отнести: 1. Недос таточный государстве нный контроль. 2. Отсутствие комплексного подхода к противодействию экстремизму в сети Интернет, в том числе с задействованием потенциала общественных объединений. 3. Низкая организация мероприятий по предупреждению распространения экстремист-

59

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом ской информации в сети Интернет, чему способствует проведение длительных и дорогостоящих экспертных исследований для подтверждения наличия признаков экстремизма. 4. Затруднено установление лица, разместившего информацию экстремистского содержания в сети Интернет. Получение сведений о пользователях и их действиях затрудняют технологии и средства конспирации и обеспечения анонимности в сети. Проведенный опрос сотрудников органов внутренних дел из числа руководящего состава также подтверждает вышеперечисленные причины. Так, из 250 респондентов 40 % (100 человек) высказались по поводу недостаточного контроля со стороны государства за сетью Интернет; 36 % (90 респондентов) – по поводу отсутствия комплексного подхода к противодействию экстремизму в сети Интернет, включающего взаимодействие с общественными объединениями; 24 % (60 респондентов) отмечают трудности в установлении лица, разместившего информацию экстремистского характера в сети Интернет. К специфическим причинам распространения экстремистских материалов на русском языке в сети Интернет можно отнести: 1. Российская Федерация – многонациональная и многоконфессиональная страна с напряженными межнациональными и межрелигиозными отношениями и высокой конфликтностью общества. При возникновении каких-либо происшествий на почве межрелигиозных и национальных отношений возникает резкий скачок количества экстремистских высказываний, призывов и иных материалов в сети Интернет. 2. Экономическая обстановка в стране, коррупция, социальное расслоение и неприязнь одних социальных групп к другим способствуют одобрению со стороны законопослушных граждан экстремистских высказываний в сети Интернет, а также быстрому распространению этими гражданами негативного контента в социальных сетях, блогах и чатах.

3. Культура сетевого общения в России крайне низка, что с лихвой «компенсируется» повышенной эмоциональностью и агрессией. Таким образом, перечисленные причины в комплексе создают благоприятную почву для распространения экстремистской информации в Интернете и обеспечивают высокую латентность связанных с этим преступлений. Проведенный анализ причин возникновения экстремизма в сети Интернет и его сущностных характеристик позволяет сделать следующие выводы: 1. Экстремисты, с развитием информационных технологий и мультимедийных средств доведения информации до человека, стали активно использовать возможности информационно-коммуникационной сети Интернет как новой информационной площадки с целью деструктивного влияния на население страны, что представляет собой большую общественную опасность. 2. Экстремизм в сети Интернет – это форма экстремистской деятельности физических и юридических лиц по незаконному созданию, хранению и массовому распространению в информационно-коммуникативной сети Интернет информации экстремистской направленности. 3. Экстремизм в сети Интернет имеет сущностные характеристики: – информация, содержащая сведения экстремистского характера, создается экстремистами с помощью компьютерной техники в сети Интернет и имеет виртуальный характер; – экстремистская информация доступна неограниченному кругу лиц; – экстремисты могут размещать информацию в сеть Интернет с любого места в мире и оставаться анонимными; – использование экстремистами мультимедийных средств в сети Интернет; – виртуальный характер экстремистских преступных действий. – мгновенное доставление сведений, содержащих информацию экстремистского характера, до пользователей в сети Интернет, возможность общения в режиме онлайн.

Литература

Bibliography

1. Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15.07.2001 г., ратифицированная Российской Федерацией 10 января 2003 г. Статья 1. СПС «КонсультантПлюс». 2. Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» СПС «КонсультантПлюс».

1. The Shanghai Convention on combating terrorism, separatism and extremism from 15.07.2001 g, ratified by the Russian Federation of January 10, 2003 Article 1. RLS «ConsultantPlus». 2. Federal law dated July 25, 2002 № 114-FL «On counteracting extremist activities» RLS «ConsultantPlus». 3. Strategy of combating extremism in the Rus-

60

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом 3. Стратегия противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025 года: Указ Президента Российской Федерации № 2753 от 28 ноября 2014 г. 4. Кубякин Е. О. Основания социологического обоснования феномена экстремизма. Экстремперантность. Краснодар, 2014. 5. Демин Г. И., Кибак Г. И. Экстремизм, его содержание и формы. Участие органов внутренних дел в предупреждении и пресечении правонарушений экстремистской направленности. Лекция. М., 2013. С. 9. 6. Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» СПС «КонсультантПлюс». 7. Стратегия противодействия экстремизму в Российской Федерации до 2025г. Утверждена Президентом РФ 28.11.2014, Пр-2753. 8. Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» СПС «КонсультантПлюс». 9. Смирнов А. Проповедники ненависти: роль массмедиа в разжигании геноцида в Руанде // Свободная Мысль. М., 2019. № 11. 10. Аристархова Т. А. Основные черты и особенности молодежного экстремизма // Известия Тульского государственного университета. Тула, 2014. № 1–2. 11. Глухарев Д. С. Противодействие экстремизму в современном медиапространстве // Вестник Южного Уральского государственного университета. Челябинск, 2012. № 10. 12. Валеев А. Х. Борьба с проявлением экстремизма в сети Интернет // Бизнес в законе. 2011. № 6. 8. 13. Васильченко В. В. Влияние интернеткоммуникаций на активизацию протестных движений молодежи в современной России. М., 2016. 14. Лапунова Ю. А. Распространение идеологии экстремизма и терроризма в киберпространстве: проблемы и пути их решения // Труды Академии управления МВД России. 2017. № 3 (43). 15. Упорников Р. В. Политико-правовые технологии противодействия информационному экстремизму в России. Ростов н/Д, 2007. 16. Старосветский Е. А. Экстремизм в современном российском обществе // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Белгород, 2008. № 5. 17. Беляев Д. А. Интернет как основа информационного общества // Gosbook.ru. URL:http:// www.gosbook.ru/system/files/documrnts/. 18. Овчинский В. С. Основы борьбы с киберпреступностью и кибертерроризмом. Хрестоматия. М., 2017. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

sian Federation up to the year 2025: Decree of the President of the Russian Federation № 2753 from November 28, 2014. 4. Kubjakin E. O. Sociological Bases of substantiation of the phenomenon of extremism. Jekstremperantnost. Krasnodar. 2014. 5. Demin G. I., Kibak G. I. Extremism, its content and form. Part of the internal affairs authorities to prevent and punish extremist orientation. Lecture. M., 2013. 6. Federal law «On counteracting extremist activities» // RLS «ConsultantPlus». 7. Strategy for combating extremism in the Russian Federation up to 2025. Approved by the President of the Russian Federation 28.11.2014. 8. Federal law «On counteracting extremist activities» // RLS «ConsultantPlus». 9. Smirnov A. Preachers of hate: the role of mass media in inciting genocide in Rwanda // Free thought. M., 2019. № 11. 10. Aristarkhova T.A. Main features and characteristics of youth extremism // Proceedings of the Tula State University. Tula, 2014. № 1–2. 11. Gluharev D. S. countering extremism in the modern media // Vestnik SSU. Chelyabinsk, 2012. № 10. 12. Valeev A. H. Combating manifestations of extremism on the Internet // Business in the Act. 2011. № 6. 13. Vasilchenko V. V. The impact of Internet communications at enhancing youth protest movements in modern Russia. 2016. 14. Lapunova J. A. Spread the ideology of extremism and terrorism in cyberspace: problems and ways of their solution // Proceedings of Academy of Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 3 (43). 15. Upornikov R. V. Politic-legal technology information counteraction to extremism in Russia. Rostov-on-Don, 2007. 16. Starosvetsky E. A. Extremism in the modern Russian society//scientific statements, Belgorod State University. Belgorod, 2008. № 5. 17. Belyaev A. S. The Foundation of Internet in information society // Gosbook.ru. URL: http:// www.gosbook.ru/system/files/documrnts/. 18. Ovchinsky V. S. Basis of the fight against cyber crime and cyber terrorism. Reader. M., 2017.

61

Обеспечение национальной безопасности, Уголовно-процессуальное право и криминалистика борьба с экстремизмом и терроризмом УДК 314 ББК 60.7

© 2019 ã. Ïîëóíèí Âèêòîð Ïåòðîâè÷, начальник кафедры огневой и физической подготовки Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (928) 155-79-29

Ëîãèíîâ Ñåðãåé Íèêîëàåâè÷, старший преподаватель кафедры огневой и физической подготовки Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (928) 623-75-59

Äåâÿòîâñêàÿ Ñâåòëàíà Âèêòîðîâíà, преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: 8 (928) 960-53-79

КРИМИНАЛИЗАЦИЯ СОЦИУМА КАК СЛЕДСТВИЕ УСПЕШНОГО СИНТЕЗА ПРОБЛЕМ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ И НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ В данной статье говорится о характерном синтезе проблем демографической и национальной безопасности России, следствием чего является криминализация современного социума. В качестве доказательной базы рассматриваются основные демографическо-статистические показатели: рождаемости, смертности, миграционных процессов в 2017–2018 годах. Ключевые слова: демографическая безопасность, демографический кризис, криминализация, нация, национальная безопасность, социум. Polunin Viktor Petrovich – Head of the Department of Fire and Physical Training of the Volgodonsk Branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Loginov Sergey Nikolaevich – Senior Lecturer of the Department of Fire and Physical Training of the Volgodonsk Branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Devyatovskaya Svetlana Viktorovna – Lecturer of the Department of Criminal Law and Criminology of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. CRIMINALIZATION OF SOCIUM AS A CONSEQUENCE OF SUCCESSFUL SYNTHESIS OF PROBLEMS OF DEMOGRAPHIC AND NATIONAL SAFETY OF MODERN RUSSIA This article says about the characteristic synthesis of the problems of the demographic and national security of the Russian state, resulting in the criminalization of modern society. The main demographic-statistical indicators are considered as an evidence base: birthrate, mortality rate, migration processes in the country in 2017–2018. Keywords: demographic security, demographic crisis, criminalization, nation, national security, society.

Терминология демографического состояния государства характеризуется важным показателем уровней его социально-экономического, политического и этнического развития. Демографическое состояние государства всегда рассматривают в синтезе с геополитическими и национальными интересами, которые, в свою очередь, требуют тщательного анализа и оценки демографических факторов и угроз, их величин и скоростей видоизменения, а также воздействия на общую картину демографической ситуации и роста преступности. С давних пор всем известен такой факт: политический, социальный, а также экономический и этнический уровни развития госу-

62

дарства, в сущности, определяют демографическое и национальное состояния. Синтез геополитических и национальных интересов является неотъемлемой частью всех проблем демографической и национальной политики государства. По данному вопросу следует провести тщательный анализ всех факторов и оценить возможные демографические, а также национальные угрозы, проследить за скоростью их воздействия на целостность ситуации демографической и национальной политики, а также на повышение уровня преступности в стране. В современном научном языке существует множество определений термина «демограЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом фическая безопасность». Стоит отметить, что до сих пор не сформировался окончательный, единый вид трактовки этого понятия. Поэтому следует рассмотреть отдельные теоретические подходы разных авторов к видовым характеристикам данного понятия. К примеру, Р. И. Акьюлов считал, что демографическая безопасность призвана и способна защищать государство и общество, а точнее – их социальное и экономическое развитие, от любого рода демографических угроз. И. А. Ветренко в демографической безопасности была выявлена возможность по сохранению национального генофонда государства. Также он полагал, что необходимо увеличивать показатели генофонда согласно мировому среднему показателю уровня жизни [4, с. 15]. Проведя анализ вышеперечисленных теоретических подходов, можно прийти к выводу о том, что демографическая безопасность – это своего рода защита развивающегося общества от различного характера демографических угроз. Данная защита предлагает общественности такой положительный эффект, как успешная популяция. Также этот защитный механизм успешно функционирует с интересами национальной политики государства. Смысловая нагрузка национальной политики состоит в целостности, суверенном положении, сохранении текущего геополитического статуса, а также в независимости государства. Следует не забывать о том факте, что и демографическая, и национальная безопасность включают в себя дифферентные сферы общественной жизни. Невозможно рассматривать понятие демографической безопасности отдельно от основных пунктов национальной безопасности. Современная научная литература и политическая практика выделяют проблематику по их обеспечению в качестве одной из самых дискуссионных проблем. Разные авторы указывают нам на процесс депопуляции русского народа как на основную угрозу национальной безопасности Российской Федерации. Вследствие того, что население убывает, депопуляция русского населения является своеобразной мотивацией к усовершенствованию на законодательном уровне миграционной политики. Ошибочная суть данной политики состоит в том, что происходит замена коренного населения мигрантами, чтобы компенсировать дефицит трудовых ресурсов, необходиЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

мых для поддержания производительности и обороноспособности страны. К миграционной политике следует вернуться немного позже. Несмотря на то, что некоторые мнения экспертов и аналитиков расходятся, они единогласны в том, что необходимо провести эффективную социальную и национально ориентированную политику государства [4, с. 17]. Ситуацию в национальной и демографической сферах вполне можно оценить как критическую. Для подтверждения стоит назвать лишь несколько основных угроз демографической, и, как следствие, национальной, безопасности. Во-первых, это процесс девальвации семейных ценностей и деградация института семьи. Во-вторых, это многолетняя депопуляция. Старение населения страны представляет собой негативный процесс общественного развития, причиной которого как раз является вышеуказанная депопуляция. Экономический кризис, а также отрицательные показатели в экономическом развитии государства представляют собой следующий подпункт демографических и национальных угроз. Результатом экономического кризиса и отрицательной динамики становятся существенная дифференциация имущественных отношений, а также значительный уровень бедности населения. Вышеперечисленные угрозы, в конечном итоге, могут привести к значительному росту преступности, криминализации общественных отношений. Снижение качества жизни связано еще с одной угрозой, выражающейся в снижении качества продуктов питания. Следующая угроза имеет глобальное значение и колоссальные последствия, заключается она в массовом распространении онкологий, ВИЧ-инфекций, алкоголизма и наркомании. Еще одна угроза представляет собой обобщенную картину синтеза демографических и национальных проблем, а именно – высокий уровень криминализации социума. И последняя, но не по значимости, угроза заключатся в нерегулируемых миграционных процессах и росте нелегальной миграции, следствием чего может быть еще одно негативное явление – криминальная деятельность радикальных, религиозно-экстремистских, террористических группировок [1, с. 530]. Следует обратить внимание на миграционную политику и рост нелегальной миграции, как на важнейший фактор развития преступности в стране. А также привести в при-

63

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом мер опыт европейских стран. Настала эпоха роста мировой миграции. Никогда еще прежде люди в таких количествах не путешествовали и не переезжали на новые места. Все это стало доступно ввиду развития научно-технического прогресса. Как бы то ни было, но люди стали подыскивать для себя новые места обитания, по разным критериям, например, по уровню жизни. Это же, в свою очередь, приводит к увеличению потоков миграции, и, как следствие, к росту преступности и межнациональных конфликтов [2, с. 196]. Современное общество, как и мировая номенклатура преступных деяний, стремительно развивается. В нашем веке общество переживает кризис во всех сферах деятельности. Население деградирует, прежде всего, нравственно и духовно. В результате кризисного состояния обостряется множество социальных противоречий. Если коснуться миграционной политики стран, можно увидеть, что именно данную сферу жизнедеятельности необходимо брать под тщательный контроль. В связи с последними событиями, произошедшими в мире, миграция стала особенно популярным явлением. К примеру, в странах Европы в самом начале этого миграционного притока активно пропагандировалась реклама того, что приток большого количества мигрантов – это «хорошо». Рассуждая подобным образом, правительства европейских стран ссылались на один, часто вспоминаемый в современности документ. Так называемая Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS № 005, принятая в Риме 4 ноября 1950 года. Однако данные страны оказались «слепы», руководствуясь лишь гуманностью и забыв о здравом рассудке. Приток мигрантов – это не только рабочая сила и увеличение демографических величин, это, прежде всего, люди, которым чужды традиции и ценности осваиваемой ими территории. А также – это увеличение количества преступных деяний. Стоит посмотреть лишь несколько страниц из сводок по преступлениям в стране и станет ясно, что мигрантами совершается подавляющее большинство преступлений. Набирают оборот преступления, совершенные на религиозной почве. Вспоминается довольно обсуждаемый в СМИ пример, произошедший в ноябре 2015 года, когда в одной из стран мира восьмилетняя девочка-христианка в школе подверглась избиению своих

64

сверстниц-мусульманок. Девочку поставили перед фактом, что ей запрещается использовать одну и ту же уборную комнату вместе с мусульманками. В итоге сверстницы заперли жертву в умывальной комнате, где она проплакала около трех часов. И таких случаев огромное множество. А что касается действий насильственного характера – это особенно популярный вид преступлений, совершаемых мигрантами. Правительствам всех мировых держав необходимо задуматься над данной статистикой и проблемой в целом, чтобы предпринять эффективную попытку решения проблем [3, с. 181–184]. В конечно итоге опыт показывает, что в европейские страны прибыло очень много преступников. Нужно ужесточить миграционную политику, усилить контроль за приезжими непосредственно на границе, тщательно проверять досье каждого человека. Необходимо вести регистрационный учет всех проживающих в стране мигрантов. И, самое главное, не разжигать внутри страны межнациональные конфликты. Изучение в начальных классах школ религиозных предметов нецелесообразно, поскольку это может лишь спровоцировать конфликтную ситуацию. Другая существенная угроза, являющаяся одной из причин как демографического, так и национального кризиса, представляет собой деградацию семейных ценностей. Несомненно, данную проблему необходимо подвергнуть тщательному рассмотрению. Ведь прирост населения должен быть не только количественным, но и качественным. Для удовлетворения данных требований в нашей стране должны преобладать не только многодетные, но и благополучные семьи. Этого имеет прямую зависимость от роста показателей преступности, криминализации общественных отношений. Конечно же, преобладание многодетных и благополучных семей невозможно без сохранения и культивирования семейных ценностей. Кроме того, благополучность такого института, как семья, положительным образом влияет на снижение уровня преступности в стране. Процесс депопуляции в особенности выражен в тех регионах, где проживают представители исконно русского этноса. Кризис русской семьи, который принято обозначать специальной терминологией «русский крест», в особенности обусловлен процессом пропаганды сексуальной распущенности. Это стало обычным явлением современной жизни, леЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом гализованы так называемые «гражданские браки» [5, с. 149–156]. В современном обществе молодежь в возрасте от 18 до 27 лет прекрасно ознакомлена с контрацепцией. Но, несмотря на это, по официальным данным, в Российской Федерации огромное количество абортов делают именно молодые девушки. По состоянию на 2017 год, количественные показатели абортов в нашем государстве были равны 836,611 тысяч. Среди них – 284 абортов у девочек до 15 лет, 7,179 тысяч – у девушек 16–17 лет. Подобная негативная статистика заставляет существенно задуматься о происходящем в стране [8]. Также, согласно официальным статистическим данным, Российская Федерация занимает одно из лидирующих мест по распространению инфекционных заболеваний ВИЧ. Можно сделать вывод о том, что число инфицированных граждан в стране только растет. По состоянию на 01.11.2018 года в России распространение ВИЧ-инфекции достигло показателя в 1 306 109 человек. Показатель смертности равен 308 072 человек, в том числе – 28 958 в 2018 году, что на 16,2 % больше, чем за аналогичный период 2017 года [6]. Профилактический территориальный центр ВИЧ-инфекции зарегистрировал 85 450 случаев новых заражений, и это только за 12 месяцев 2018 года. Это, в свою очередь, на 2,0 % меньше, чем за аналогичный период 2017 года. Распространение вышеуказанных заболеваний в обществе также связано с развитием преступности и криминализацией социума [3]. Далеко не положительными являются и статистические данные разводов в Российской Федерации. В 2018 году в России всего было зарегистрировано 985,8 тысяч процедур бракосочетания, что на 15,9 % меньше по сравнению с прошлогодними показателями. На 2018 год приходится 608,3 тысяч разводов, что, в свою очередь, говорит о снижении прошлогоднего показателя на 0,53 %. Тем не менее, можно подвести неутешительное заключение о том, что практически каждая вторая семья разводится [7]. Исходя из вышеуказанной статистики, можно сделать вывод о том, что проблемы российских семей выявляются несвоевременно, а то и вовсе отсутствует методическая и практическая работа с семьями и семейными ценностями. А ведь ранние стадии кризиса в семье нуждаются в своевременном профилактическом предупреждении. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Из вышесказанного следует, что семейные ценности постепенно утрачивают свою значимость, а семья, как институт, несомненно, деградирует. Если раньше постыдные аспекты жизни общества старались любыми способами и средствами скрыть, то современные реалии таковы, что они старательно выставляются на всеобщее обозрение и обеспечиваются правовой защитой. В некоторых странах Европы процветает процесс легализации однополых браков. В других странах девушки считают «модным» не иметь детей вовсе, так называемое течение «чайлдфри». Данные явления в итоге приведут к тому, что существенно возрастет количество неполных семей. Помимо уже рассмотренных данных существует еще такая статистика, согласно которой у нас в стране впервые за долгое время началась естественная убыль населения. Показатели естественной убыли нашего населения, по состоянию на 2018 год, составили 2, 286 тысяч человек. Общая численность населения России, по состоянию на 01.01.2018 года, составила 146,8 млн человек. Также, согласно официальным статистическим данным, можно заметить, что значительно вырос миграционный прирост населения [7]. Что касается притока мигрантов, то необходимо рассмотреть соответствующую статистику, чтобы увидеть миграционную ситуацию полностью. Согласно сравнительным показателям за 2017–2018 годы, можно заметить, что мигранты увеличили свое влияние на территории России на 2,25 %. Территориальные органы ФМС России лишь за период 2018 года зарегистрировали 280 412 тысяч временных беженцев [8]. Кроме того, нельзя не обратить внимание на существенную национальную и демографическую проблему нашей страны – старение населения. Данное явление грозит значительным экономическим застоем. Вследствие этого возможно появление новой проблемы, так как пенсионная система перестанет должным образом финансироваться. Уже на данный момент, по состоянию на 29.12.2018 года, количественные показатели трудоспособного населения страны приравнялись к 76 108,5 тысячам человек, что на 0,68 % меньше, чем в 2017 году [7]. При тщательном рассмотрении ситуации в стране можно, конечно, выделить и много других проблем. К примеру, тот факт, что сокращаются трудовые ресурсы, снижаются численные показатели выпускников учебных

65

Обеспечение национальной безопасности, борьба с экстремизмом и терроризмом заведений. Да и вовсе закрываются многие образовательные учреждения, негативным последствием чего будет процесс роста безработицы и криминальной преступности. От решения этих и уже рассмотренных проблем будут зависеть как дальнейшее развитие экономики, так развитие социума в целом. Решение проблем окажет положительное влияние на снижение показателей роста преступности в государстве. Духовность и нравственность в современном обществе находятся в довольно кризисном состоянии. Последствия утраты нравственности и погоня за «социальными вирусами» влекут за собой значительное пополнение криминальных сводок, рост криминализации социума. Результатом чего является повышение смертности гражданского населения от преступных деяний.

В заключение всего вышесказанного необходимо выделить тесную взаимосвязь проблематики демографического и национального характера. Исходя из этого, целесообразно сделать вывод, что правительству нашего государства стоит обратить внимание на проблемы семьи, как важного социального института. В ходе реализации решения данных проблем необходимо вплотную заняться законотворчеством в миграционных процессах и ввести пропаганду ценностей семьи. Вполне логично запретить показ художественных фильмов, рекламы, печатной продукции, призывающих к сексуальной раскованности. Иначе утрата ценностей и деградация института семьи продолжат набирать обороты, следствием чего станет процесс криминализации современного социума.

Литература

Bibliographу

1. Дремин В. Н. Преступность как социальная практика. Институциональная теория криминализации общества. М., 2015. 2. Зеленков М. Ю. Основы национальной безопасности: учебник. М., 2015. 3. Кузнецова Ю. Введение в теорию национальной безопасности. М., 2016. 4. Викторов А. Ш. Особенности демографической безопасности России в процессе нарастания социальных противоречий в современном обществе // Материалы XIV Международной научной конференции «Модернизация России: ключевые проблемы и решения». М., 2016. 5. Актуальность ВИЧ-инфекции в Российской Федерации // URL: https://crb-kotovo.ru/ wp-content/uploads/2018.html. 6. Государственный доклад о положении детей и семей, имеющих детей, в Российской Федерации, подготовленный Министерством труда РФ // URL: https://rosmintrud.ru/docs/mintrud/protection/474.html. 7. Государственная служба ЭМИСС // URL: https://www. fedstat.ru/indicator/43514. html. 8. Федеральная служба государственной статистики // URL: http://www.gks.ru.

66

1. Dremin V. N. Crime as a social practice. Institutional theory of the criminalization of society. М., 2015. 2. Zelenkov M. Yu. Basics of National Security: a textbook. М., 2015. 3. Kuznetsova Yu. Introduction to the theory of national security. М., 2016. 4. Viktorov A. Sh. Features of the demographic security of Russia in the process of growth of social contradictions in modern society // Proceedings of the XIV International Scientific Conference «Modernization of Russia: Key Problems and Solutions». M., 2016. 5. The relevance of HIV infection in the Russian Federation // URL: https://crb-kotovo.ru/wp-content/uploads/2018.html. 6. State report on the status of children and families with children in the Russian Federation, prepared by the Ministry of Labor of the Russian Federation / URL: https://rosmintrud.ru/docs/mintrud/ protection/474.html. 7. Public service EMISS 2018 // URL: https:// www.fedstat.ru/indicator/43514.html. 8. Federal State Statistics Service // URL: http:// www.gks.ru.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ АНАЛИТИКА УДК 347.45 ББК 67.404

© 2019 ã. Àìèíåâ Ôàðèò Ãèçàðîâè÷, профессор кафедры криминалистики Института права Башкирского государственного университета доктор юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Áàëÿêèíà Åëåíà Áîðèñîâíà, старший преподаватель кафедры гражданского права Института права Башкирского государственного университета. E-mail: [email protected]

О «ДРОБЛЕНИИ» ЗАКУПОК В КОНТРАКТНОЙ СИСТЕМЕ В настоящей статье рассматривается вопрос о заключении государственных (муниципальных) контрактов без проведения конкурентных, в том числе торговых процедур, что затрагивает интересы других поставщиков (подрядчиков, исполнителей) государства, поскольку в качестве оплаты по контракту направляются бюджетные средства. Ключевые слова: дробление закупок, контрактная система, государственные контракты, муниципальные контракты, закупки для государственных (муниципальных) нужд, госзакупки, принцип добросовестности. Aminev Farit Gizarovich – Professor at the Department of Criminalistics of the Bashkir State University Law Institute, Doctor of Law, Associate Professor. Balyakina Elena Borisovna – Senior Lecturer at the Department of Civil Law of the Bashkir State University Law Institute. ABOUT «CRUSHING» OF PURCHASES IN A CONTRACT SYSTEM This article considers the issue of making state (municipal) contracts without conducting competitive, including trade, procedures, which affect, first of all, the interests of other suppliers (contractors, executors), and secondarily, the interests of the state since budget funds are sent as payment under the contract. Keywords: crushing of purchases, contract system, state contracts, municipal contracts, purchases for state (municipal) needs, public procurement, the principle of good faith.

Несмотря на то, что Федеральной закон «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон о госзакупках) вступил в силу с апреля 2014 года, отдельные аспекты данного закона порождают немало вопросов при реализации его норм. Закон о госзакупках призван обеспечить не только защиту прав государственных и муниципальных заказчиков при приобретении товаров, работ и услуг, но также охрану интересов участников закупки – субъектов предпринимательской деятельности, включая их конкуренцию на рынке соответствующих товаров, работ, услуг. Одним из наиболее значимых и вызывающих интерес аспектов реализации Закона о госзакупках, на наш взгляд, является заключение заказчиками «прямых» контрактов без проведения конкурентных, в том числе торЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

говых процедур, которые приводят к нарушению прав субъектов предпринимательской деятельности, имеющих намерение принять участие в закупках. Действительно, п. 4 ч.1 статьи 93 Закона о госзакупках наделяет заказчиков правом заключения контрактов на сумму до ста тысяч рублей (а для отдельных категорий заказчиков, в том числе образовательных учреждений – до четырехсот тысяч рублей) без проведения конкурентных закупочных процедур. Осуществляя предоставленное законом право, ограниченное только установленным пределом стоимости всех заключенных таким способом контрактов в два миллиона рублей, заказчики, избегая применения конкурентных процедур, допускают заключение контрактов с одними и теми же поставщиками (подрядчиками, исполнителями) на одинаковые объекты закупок систематически, либо в одну и ту же дату на суммы,

67

Гражданско-правовая аналитика не превышающие ста тысяч (четырехсот тысяч) рублей. Отметим, что установление лимита в два миллиона рублей не является абсолютным ограничением: допускается заключение «прямых» государственных или муниципальных контрактов по основанию, предусмотренному п. 4 ч. 1 ст. 93 Закона о госзакупках, в пределах пяти процентов совокупного годового объема закупок заказчика, но – не превышая пятидесяти миллионов рублей в год. В этой связи возникает вопрос о правомерности такого «дробления» закупок. Отношение правоприменителей к обозначенному вопросу несколько разное. Так, ФАС России высказана позиция об отсутствии каких-либо ограничений при заключении контрактов заказчиками с единственным поставщиком по п. 4 ч. 1 ст. 93 Закона о госзакупках помимо суммы одного контракта и годового стоимостного объема таких контрактов [1]. Справедливости ради следует отметить, что в ч. 1 ст. 2 Закона о госзакупках установлено, что законодательство Российской Федерации о госзакупках основывается не только на положениях Конституции РФ, Бюджетного кодекса РФ, но и Гражданского кодекса РФ, самого Закона о госзакупках, но также и иных федеральных законах. В положениях статьи 10 ГК РФ раскрывается принцип добросовестности, в частности, пунктом 1 названной статьи установлены запреты в отношении осуществления гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу и совершения действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Насколько добросовестным является поведение заказчиков в рассматриваемой ситуации? Е. М. Тужилова-Орданская следующим образом определила правовые критерии определения добросовестности того или иного лица: соответствие поведения управомоченного лица требованиям закона; при отсутствии прямого предписания закона – соответствие общим началам и принципам гражданского права; использование допустимых законодательством способов, средств осуществления права; осуществление действий в определенных законом и договором временных границах; соответствие субъективным границам осуществления гражданских прав, т. е. лицо должно обладать определенным объе-

68

мом гражданской дееспособности [2]. Из вышеизложенного следует, что действия заказчика по дроблению закупок являются добросовестным поведением. Ввиду того, что статьей 6 Закона о госзакупках к принципам контрактной системы отнесен принцип обеспечения конкуренции, обратимся к положениям ФЗ «О защите конкуренции» (далее – Закон о конкуренции). В соответствии со ст. 16 названного закона установлен запрет на заключение соглашений между органами власти различных уровней, государственными внебюджетными фондами, Центральным банком РФ или между ними и хозяйствующими субъектами либо осуществление этими органами и организациями согласованных действий, если такие соглашения или подобное осуществление согласованных действий приводят или могут привести к недопущению, ограничению, устранению конкуренции. Принцип обеспечения конкуренции раскрывается в ст. 8 Закона о госзакупках, согласно которой контрактная система в сфере государственных (муниципальных) закупок направлена на создание равных условий для обеспечения конкуренции между участниками таких закупок. В силу этого предполагается, что любое лицо вправе выступать в качестве поставщика (подрядчика, исполнителя) в сфере государственных (муниципальных) закупок. Частью 2 статьи 8 Закона о госзакупках в отношении заказчиков установлен запрет на совершение любых действий, которые противоречат требованиям Закона о госзакупках, в том числе приводят к ограничению конкуренции, в частности – к необоснованному сокращению количества участников закупок. Опираясь на п. 17 ст. 4 Закона о конкуренции, к признакам ограничения конкуренции в рамках госзакупок можно отнести сокращение числа хозяйствующих субъектов, не входящих в одну группу лиц на товарном рынке, а также установление органами власти различных уровней и организациями требований к товарам или к хозяйствующим субъектам, не предусмотренных законодательством Российской Федерации. Ч. 1 ст. 24 Закона о госзакупках предусмотрено, что заказчики при осуществлении закупок используют конкурентные способы определения поставщиков (подрядчиков, исполнителей) или осуществляют закупки у единственного поставщика (подрядчика, исполнителя). Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Гражданско-правовая аналитика Рассматривая дело о признании незаконным «дробления» закупок, арбитражный суд в своем постановлении указал, что заключение договора с единственным поставщиком и отсутствие конкурентных процедур способствовало созданию преимущественного положения единственного поставщика и лишило возможности других хозяйствующих субъектов, осуществляющих аналогичную деятельность, реализовать свое право на заключение контракта [3]. Интересным, на наш взгляд, представляется решение УФАС Оренбургской области от 19.03.2018 г., в котором управление сослалось не только на ограничение конкуренции при заключении контракта с единственным поставщиком без проведения конкурентных процедур при тождественности предмета контрактов, но и исполнение контракта поставщиков по наиболее максимально возможной цене, в то время как конкурентные способы закупок предполагают снижение начальной максимальной цены контракта, установленной заказчиком при объявлении закупки [4]. А. В. Варданян и К. В. Гончаров отмечают, что заключения заведомо невыгодных сделок, предоставление неоправданных льгот, привилегий и преимуществ заведомо нарушают нормальные экономические отношения [5]. В ходе проведения проверок органами прокуратуры учитывается такой критерий «дробления» закупок, как временной интервал, который выразился в кратком сроке, в течение которого были заключены несколько одноименных контрактов, в частности, пятидневный срок, а также одинаковый срок исполнения обязательств исполнителем во всем заключенным таким способом контрактов [6]. К обсуждению правомерности заключения контрактов с единственным поставщиков по основанию, предусмотренному п. 4 ч. 1 ст. 93 Закона о контрактной системе, подключилось и Министерство экономического развития РФ, которое в своем письме пояснило, что заключение «прямых» контрактов носит «исключительный характер» и искусственное дробление закупок влечет за собой ограничение конкуренции [7]. Аналогичной позиции придерживаются арбитражные суды при рассмотрении споров о признании контрактов, заключенных заказчиком с единственным поставщиком, недействительными [8]. В рамках гражданского дела № А38-7831/2017 арбитражным судом выявлен факт заключения Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

между заказчиком и поставщиков 8 государственных контрактов, а при рассмотрении гражданского дела № 12-65/2017 районным судом было выявлено заключение 18 государственных контрактов с одним поставщиком на одноименные товары [9]. Поочередная смена государственным (муниципальным) заказчиком контрагентов при «дроблении» закупок представляется, на наш взгляд, также недобросовестным поведением заказчика. По факту в течение отчетного периода в таких закупках участвуют два, максимум – три поставщика. В этой связи целесообразно обратиться к нормам антимонопольного законодательства, в частности, ст. 17 ФЗ «О защите конкуренции» предусмотрены действия, направленные на ограничение конкуренции путем создания преимущественных условий участия в торгах одному или нескольким участников торгов. По аналогии с данной нормой, считаем, что поочередная смена контрагентов для заключения контрактов на сумму, не превышающую ста тысяч рублей, является уклонением заказчика от проведения конкурентных закупочных процедур. О. В. Мазур отмечает высокий рост правонарушений в сфере осуществления закупок для государственных нужд, среди которых – дробление объемов закупок с целью уклонения от проведения конкурсов [10]. За подобные правонарушения, помимо гражданскоправовой ответственности, может быть применена не только санкция, предусмотренная нормами КоАП РФ, в отношении должностных лиц и организации-заказчика, но и санкция, предусмотренная нормами УК РФ, в отношении должностных лиц заказчиков, подписавших такие государственные (муниципальные) контракты с единственным поставщиком. Как справедливо отмечают А. В. Варданян и И. И. Варов, проведение проверок финансово-хозяйственной деятельности в организации способствует выявлению злоупотребления полномочиями должностными лиц организации [11]. Полагаем, что осваивая бюджетные средства при закупке товаров, работ, услуг путем заключения нескольких контрактов с единственным поставщиком, заказчики допускают необоснованное расходование бюджетных средств, нанося тем самым вред государству. Подводя итог вышесказанного, следует также привести положения абзаца 2 п. 1 ст. 10 ГК РФ, согласно которым не допускаются ис-

69

Гражданско-правовая аналитика пользование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке. Таким образом, заключение нескольких государственных (муниципальных) контрактов в пределах одного календарного года по одному объекту закупки с одними и теми же поставщиками (подрядчиками, исполнителями) на сумму до ста тысяч рублей каждый представляет собой заведомое уклонение от проведения конкурентного способа определения поставщика (подрядчика, исполните-

ля) и в рамках контрактной системы не допускается. Заключение подобных контрактов в сфере госзакупок можно квалифицировать как нарушение норм Закона о конкуренции только при наличии совокупности таких критериев: тождественность предмета контрактов, заключаемых с единственным поставщиком; ограниченное количество лиц, выступающих на стороне «единственного поставщика»; стоимость заключенных контрактов превышает сто тысяч рублей.

Литература

Bibliography

1. Письмо ФАС России от 25.04.2017 г. № РП/27902/17 // СПС «КонсультантПлюс». 2. Тужилова-Орданская Е. М. Осуществление права собственности граждан Российской Федерации на современном этапе. Уфа: Восточный университет, 2001. 3. Постановление Арбитражного Суда Волго-Вятского округа от 17 апреля 2018 года по делу № А38-7831/2017 // URL: http://kad.arbitr.ru/ PdfDocument/b5cfaf6a-c0be-47a7-b9a8-59dd9 d2763ff/d2f1d467-b068-4530-b41e-7239ca8c 8a9c/A38-7831-2017_20180417_Postanovlenie_ kassacionnoj_instancii.pdf. 4. Решение УФАС Оренбургской области от 19.03.2018г. по делу № 06-06-06/2017 // URL: https://fas.gov.ru/documents/06-06-04-20178e1f8eed-98c3-4411-b8bf-703f0198f3de. 5. Варданян А. В., Гончаров К. В. Механизм злоупотребления полномочиями субъектами управленческих функций в коммерческих и иных организациях как методологическая основа для формирования частной криминалистической методики расследования преступлений // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2015. №4–2. 6. Официальный сайт прокуратуры ЯмалоНенецкого автономного округа // URL: http:// www.prokyanao.ru/page/news/item/news-6817 167615/. 7. Письмо Минэкономразвития России от 29.03.2017 № Д28и-1353 // СПС «КонсультантПлюс». 8. Постановление Первого Арбитражного Апелляционного Суда от 22 января 2018 г. по делу № А38-7831/2017 // URL: http://ras.arbitr.ru. 9. Решение Ленинского районного суда города Севастополя от 06 апреля 2017 года по делу № 12-65/2017 // URL: http://sudact.ru/regular/doc/u5sEP5hPNJbw/?regular-txt=®ular-

1. The letter of the FAS of Russia from 25.04.2017, № RP/27902/17 // LRS «ConsultantPlus». 2. Tuzhilova-Ordanskaya E. M. Implementation of the property right of citizens of the Russian Federation at the present stage. Ufa: Eastern University, 2001. 3. Resolution of the Arbitration Court of the Volga-Vyatka district of April 17, 2018 in case № A387831/2017 // URL: http://kad.arbitr.ru/PdfDocument/b5cfaf6a-c0be-47a7-b9a8-59dd9d2763ff/ d2f1d467-b068-4530-b41e-7239ca8c8a9c/A387831-2017_20180417_Postanovlenie_kassacionnoj_instancii.pdf. 4. Decision of UFAS of Orenburg region of 19.03.2018 in case № 06-06-06 / 2017 // URL: https://fas.gov.ru/documents/06-06-04-20178e1f8eed-98c3-4411-b8bf-703f0198f3de. 5. Vardanyan A. V., Goncharov K. V. The Mechanism of the abuse of power subjects of administrative functions in commercial and other organisations as the methodological basis for the formation of private criminalistic methods of crime investigation // Izvestiya tulgu. Economic and legal Sciences. 2015. № 4–2. 6. The official site of Prosecutor’s office of Yamalo-Nenets Autonomous district // URL: http:// www.prokyanao.ru/page/news/item/news6817167615/. 7. Letter of the Ministry of economic development of Russia dated 29.03.2017 № D28i-1353 // LRS «ConsultantPlus». 8. Decision Of The First Arbitration Court Of Appeal from 22 January 2018 in case no. A387831/2017 // URL: http://ras.arbitr.ru. 9. Decision of the Leninsky district court of Sevastopol dated April 06, 2017 in case № 12–65 / 2017 // URL: http://sudact.ru/regular/doc/u5sEP5h PNJbw/?regular-txt=®ular-case_doc=12-

70

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Гражданско-правовая аналитика case_doc=12-65%2F2017®ular-lawchunkinfo= ®ular-doc_type=®ular-date_from= 06.04.2017®ular-date_to=07.04.2017 ®ular-workflow_stage=®ular-court= ®ularjudge=&_=1541097276192. 10. Мазур О. В. Коррупционная составляющая сферы государственных закупок и экономическая безопасность // Бизнес в законе. 2010. № 5. 11. Варданян А. В., Варов И. И. Дискуссионные вопросы формирования исходных следственных ситуаций, типичных для первоначального этапа злоупотреблений полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2013. № 2–2.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

65%2F2017®ular-lawchunkinfo=®ulardoc_type=®ular-date_from= 06.04.2017®ular-date_to=07.04.2017®ular-workflow_stage =®ular-court=®ular-judge=&=154109 7276192. 10. Mazur O. V. Corruption component of public procurement and economic security // Business in law. 2010. № 5. 11. Vardanyan A. V., Varov I. I. Controversial issues generate the initial investigative situations, typical for the initial stage of the abuse of power by persons performing managerial functions in commercial or other organizations // Izvestiya tulgu. Economic and legal Sciences. 2013. № 2–2.

71

Гражданско-правовая аналитика УДК 347.440 ББК 67.404

© 2019 ã. Ìèõàéëîâ Ñòàíèñëàâ Âëàäèìèðîâè÷, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского филиала Российской таможенной академии, доцент кафедры «Гражданское право» Донского государственного технического университета кандидат юридических наук. Тел.: 8 (905) 439-09-03

Ïîíîìàðåâà Íàòàëüÿ Âèòàëüåâíà, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: 8 (988) 991-18-00

К ВОПРОСУ О СООТНОШЕНИИ ДОГОВОРОВ ПОСТАВКИ И КУПЛИ-ПРОДАЖИ Статья посвящена рассмотрению вопросов соотношения договоров купли-продажи и поставки в гражданском праве России. На основе анализа судебной и правоприменительной практики выработаны рекомендации по устранению типовых ошибок при формировании содержания вышеуказанных договоров. Ключевые слова: договор, поставка, купля-продажа, предмет договора, исполнение договора. Mikhailov Stanislav Vladimirovich – Associate Professor at the Department of Civil Disciplines of the Rostov branch of the Russian Customs Academy, Associate Professor at the Department of Civil Law of the Don State Technical University PhD in Law. Ponomareva Natalia Vitalyevna – Associate Professor of the Department of Civil Disciplines of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. TO THE QUESTION OFTHE CORRELATION OF SUPPLYAND SALE AGREEMENTS The article is devoted to the consideration of the correlation of supply and sale agreements in the civil law of Russia. There were developed the recommendations on the elimination of typical errors when forming the content of the above agreements based on the analysis of judicial and law enforcement practice. Keywords: agreement, supply, sale, subject of an agreement, execution of an agreement.

Суды часто рассматривают договор поставки и договор купли-продажи как два разных вида договоров. Анализ судебной практики позволил авторам прийти к определенным выводам относительно способов разграничения договоров поставки и купли-продажи. Рассмотрим их подробнее. Многие суды придерживаются позиции, согласно которой обычный договор купли-продажи предполагает использование товара в целях, не связанных с предпринимательскими. Для данных целей в Гражданском кодексе РФ предусмотрен договор поставки [1, ст. 506]. В то же время договор купли-продажи можно рассматривать как родовое понятие, включающее в себя семь отдельных видов договоров – розничную куплю-продажу, поставку товаров, поставку товаров для государственных нужд, контрактацию, энергоснабжение, продажу недвижимости, продажу предприятия [1, п. 5 ст. 454]. На это указывает название главы 30 Гражданского кодекса РФ – «Купля-продажа». В первом параграфе этой главы идет речь об общих положениях купли-продажи, а в статье 454 Гражданского ко-

72

декса РФ дана характеристика договора купли-продажи как общего понятия. Однако на практике суды рассматривают договор купли-продажи как самостоятельный договор (постановления ФАС Волго-Вятского округа от 26 июня 2013 г. по делу № А43-25415/ 2012, ФАС Восточно-Сибирского округа от 5 февраля 2013 г. по делу № А33-18997/2011, ФАС Дальневосточного округа от 30 июля 2013 г. № Ф03-3355/2013 по делу № А51-17674/ 2012, ФАС Западно-Сибирского округа от 20 июня 2013 г. по делу № А75-6435/2012, ФАС Московского округа от 1 августа 2013 г. по делу № А40-123450/12-120-1214 и др.). В спорах между покупателем и продавцом иногда выясняется, что они допустили ошибку – отношения по поставке оформили обычным договором купли-продажи либо наоборот. В результате при возникновении спора суд квалифицирует отношения иначе, чем предполагали стороны, и не применяет положения, характерные для поставки или купли-продажи. Как правило, в торговле именно продавец предлагает свой проект договора и, в частности, определяет, как этот договор назвать: поставЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Гражданско-правовая аналитика кой или куплей-продажей. Покупателю при проверке такого договора стоит обратить внимание, в том числе, на его название: ошибка в определении вида договора в такой ситуации может затронуть и интересы покупателя. Если стороны заключили «Договор куплипродажи», а суд решит, что к этому договору должны применяться правила поставки, это будет значить, что поставщик (продавец), получивший уведомление о недостатках поставленных товаров, имеет право без согласия покупателя их заменить. При этом не удастся отказаться от такой замены, а потребовать, например, соразмерного уменьшения цены. Покупатель будет не вправе предъявлять требования, предусмотренные ст. 475 Гражданского кодекса РФ [1, п. 1 ст. 518]. В данном контексте интересен тот факт, что если стороны подписали договор, обозначив его как «Договор поставки», который на самом деле является обычной куплей-продажей, то покупатель в случае недопоставки не сможет предъявить продавцу (поставщику) претензию о возмещении расходов покупателя на приобретение им непоставленных товаров у третьих лиц. Такое право предоставлено п. 1 ст. 520 Гражданского кодекса РФ только покупателю по договору поставки. Соответствующего права в параграфе 1 главы 30 Гражданского кодекса РФ нет. В случае недопоставки (нарушения условия о количестве товара) покупатель по договору купли-продажи сможет только: – потребовать передать недостающее количество товара; – либо отказаться от переданного товара и от его оплаты, а если товар оплачен, потребовать возврата уплаченной денежной суммы. Данные права закреплены в пункте 1 статьи 466 Гражданского кодекса РФ. В то же время в большинстве случаев переквалификация договора поставки в куплюпродажу и купли-продажи в поставку не влечет за собой каких-либо последствий для сторон. Связано это с тем, что к поставке товаров применяются положения параграфа 1 главы 30 Гражданского кодекса РФ, которым регулируется договор купли-продажи. Исключение касается лишь случаев, когда иные правила прямо предусмотрены параграфом 3 главы 30 Гражданского кодекса РФ [1, п. 5 ст. 454]. Чтобы снизить риски, связанные с возможными ошибками в квалификации заключаемого (либо уже заключенного) договора, нужно помнить об основных отличиях договора купли-продажи от договора поставки. Они заключаются: Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

– в цели использования приобретаемого товара; – в субъектном составе; – в сроке передачи товара; – в объектах продажи (товаре); – в порядке оплаты; – в длительности отношений. В каждой конкретной ситуации различие может быть не по всем признакам сразу, а только по части из них. При этом первые два являются основными. Кроме того, перечисленные признаки позволяют различить не только договор поставки и договор купли-продажи, но и отделить их от иных договорных конструкций. Это особенно актуально, когда стороны, выбирая между куплей-продажей и поставкой, забывают о наличии специальных договоров для конкретных субъектов либо товаров. Например, если покупатель хочет приобрести товар у продавца, который занимается реализацией товаров в розницу либо является физическим лицом, или если покупатель хочет приобрести недвижимость и т. д. Для указанных случаев ни договор поставки, ни обычный договор купли-продажи не подходят. Для договора купли-продажи (как самостоятельного договора) цель использования товара не выделена в качестве квалифицирующего признака [1, п. 1 ст. 454]. Однако для договора поставки она является принципиальной – товар передается для использования в предпринимательской деятельности или в иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним и иным подобным использованием [1, ст. 506]. При этом под целями, не связанными с личным использованием, нужно понимать в том числе приобретение товаров для обеспечения своей деятельности в качестве организации или гражданина-предпринимателя. К таким товарам, в частности, относятся оргтехника, офисная мебель, транспортные средства, материалы для ремонтных работ и т. п. [2, п. 5]. Таким образом, если покупатель приобретает товар не для перепродажи, а для целей, связанных с личным использованием, надо заключать именно договор купли-продажи. Если заключить договор поставки, то есть риск, что в случае спора суд переквалифицирует его и не будет применять правила, предусмотренные параграфом 3 главы 30 Гражданского кодекса РФ. В представленной ситуации интересен следующий кейс: ООО «Ю.» (покупатель) и ЗАО «В.» (поставщик) имели договоренность о

73

Гражданско-правовая аналитика поставке стеновых панелей, что подтверждается счетом, который выставил поставщик на оплату, и оплатой этого счета покупателем. Так как поставщик товар не поставил, ООО «Ю.» обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании неосновательного обогащения в виде произведенной оплаты. Апелляционный суд квалифицировал отношения сторон как договор купли-продажи и обязал ответчика возвратить указанную сумму на основании положений статей 314, 457, 487 Гражданского кодекса РФ. Суд кассационной инстанции указал на правильность вывода апелляционного суда, но при этом отметил неверную квалификацию отношений сторон: «Из материалов дела усматривается, что истец внес предварительную оплату за товар, предназначенный для использования в предпринимательской деятельности, из чего следует, что отношения сторон регулируются положениями параграфа 3 главы 30 ГК РФ о договоре поставки». Иск был удовлетворен в полном объеме [3]. Договор купли-продажи можно заключить между любыми субъектами торгового оборота, в том числе некоммерческими организациями. У договора поставки особые субъекты. Продавцами (поставщиками) и покупателями по нему могут быть только лица, которые ведут предпринимательскую деятельность [1, ст. 506]. Физические лица, которые не являются индивидуальными предпринимателями, не могут быть сторонами договора поставки. Некоммерческие организации могут быть поставщиками только тогда, когда такая деятельность прописана в учредительных документах в качестве особой правоспособности. Характеризуя такой признак, как срок в договоре поставки, следует иметь в виду, что в данном случае речь идет о наличии разрыва во времени между заключением и исполнением договора. Этот вывод основан на том, что закупка и изготовление товара требуют предварительной оценки и планирования с целью уменьшения риска возникновения убытков. Покупатель при этом также планирует свою работу, так как товар приобретается для использования в предпринимательской деятельности. Кроме того, упоминание в ст. 506 Гражданского кодекса РФ сроков поставки дает возможность сделать вывод, что момент заключения договора поставки и момент его исполнения в большинстве случаев не совпадают. Традиционно считалось, что договор, передача товара по которому происходит в момент его заключения (сразу после заключения), не может быть признан договором по-

74

ставки. Передача товара по данному договору не должна совпадать с моментом заключения договора. Однако на практике широко распространена передача товара при практически одновременном подписании договора поставки. В то же время довольно большое количество договоров купли-продажи заключается с условием передачи товара через определенное время после подписания договора. Поэтому наличие разрыва во времени между заключением и исполнением договора не является определяющим признаком, на который нужно ориентироваться при заключении или квалификации уже заключенного договора. В первую очередь нужно обратить внимание на цели использования приобретаемого товара. Это же касается и условия о поставке товаров несколькими партиями в течение срока действия договора [1, ст. 508]. Стороны могут его включить и в договор купли-продажи. Следует обратить особое внимание, что отдельные суды к существенным условиям договора поставки относят срок поставки. Его отсутствие в соглашении может стать причиной для квалификации заключенного договора как договора купли-продажи Данные суды обосновывают существенность условия о сроке поставки тем, что Гражданский кодекс РФ в статье 506 устанавливает обязанность поставщика передать покупателю товар именно в обусловленный срок. Для договора же купли-продажи (в отличие от договора поставки) срок передачи товара не имеет значения: если договор не позволяет определить этот срок, он определяется по правилам ст. 457 Гражданского кодекса РФ [4]. Товаром по договору купли-продажи (как самостоятельному договору) могут быть любые вещи с соблюдением правил об оборотоспособности [1, ст. 129], кроме недвижимости, энергии, предприятий. Для данных товаров предусмотрены отдельные виды договора купли-продажи (договор продажи недвижимости, договор энергоснабжения, договор продажи предприятия). Также товаром по договору купли-продажи могут быть: – ценные бумаги (акции, облигации, векселя) и валютные ценности, если законом не установлены специальные правила их куплипродажи [1, п. 2 ст. 454]; – имущественные права, если иное не вытекает из содержания и характера этих прав [1, п. 4 ст. 454]; – доли в уставном (складочном) капитале хозяйственных обществ (товариществ), паи в Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Гражданско-правовая аналитика производственных кооперативах. При этом правила главы 30 Гражданского кодекса РФ применяются к указанным договорам, если это не противоречит корпоративному законодательству. По договору поставки товаром могут быть те же вещи, что и по самостоятельному договору купли-продажи, кроме ценных бумаг (акций, облигаций, векселей) и валютных ценностей. Не могут быть товаром имущественные права и доли в уставном (складочном) капитале хозяйственных обществ (товариществ), паи в производственных кооперативах. Характеризуя порядок оплаты как отличительный признак в контексте рассматриваемой темы, следует отметить, что данный признак наряду со сроком передачи товара не является определяющим при квалификации договора. Скорее, он лишь указывает на общую тенденцию, сложившуюся на практике: по договору купли-продажи денежные средства обычно передают в момент его заключения, а по договору поставки – при получении товара либо по мере его исполнения. Длительность отношений – это еще одна дополнительная отличительная черта куплипродажи от поставки. Договор поставки может быть (но не обязательно) долгосрочным, закрепляющим длящиеся отношения сторон. Купля-продажа обычно имеет краткий срок действия. Именно эта отличительная черта позволяет применять договор поставки для регулирования отношений крупномасштабного и

долговременного характера (в т. ч. между отраслями хозяйства и регионами). Такие договоры поставки часто фактически являются рамочными договорам. С помощью договора поставки субъекты могут устанавливать длительное хозяйственное сотрудничество, отличающееся стабильностью. Это особенно ценно во взаимоотношениях между производителями товаров и поставщиками сырья, материалов либо комплектующих изделий, а также между изготовителями товаров и оптовыми торговыми организациями, которые специализируются на реализации указанных товаров. В то же время в действующем законодательстве нет положений, которые бы ограничивали стороны в использовании договора поставки для однократной передачи товара. Так, ФАС Волго-Вятского округа рассматривал спор, возникший из договора поставки на однократную передачу обрабатывающего центра, электроприводов и вспомогательного инструмента [5], определением ВАС РФ от 8 декабря 2011 г. № ВАС-15693/11 отказано в передаче данного дела в Президиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора. Таким образом, учитывая практическую значимость выделения признаков, сформулированных в настоящей статье, видится целесообразным разграничивать договоры куплипродажи и поставки по вышеуказанным критериям с целью минимизации споров, связанных с дальнейшим исполнением обязательств, вытекающих из таких договоров.

Литература

Bibliography

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ, 29.01.1996, № 5, ст. 410. 2. Постановление Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки» (документ опубликован не был) // СПС «КонсультантПлюс». 3. Постановление ФАС Московского округа от 14 января 2013 г. по делу № А41-5330/ 12 // СПС «КонсультантПлюс». 4. Постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 28 февраля 2013 г. по делу № А06-6088/2012 // СПС «КонсультантПлюс». 5. Постановление от 30 августа 2011 г. по делу № А17-5614/2010 // СПС «КонсультантПлюс». Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Civil code of the Russian Federation (part two) of 26.01.1996 № 14-FL // Collection of legislation of the Russian Federation, 29.01.1996, № 5, Art. 410. 2. Resolution of the Plenum of the HAC of 22 October 1997 № 18 «On some issues related to the application of the provisions of the Civil code of the Russian Federation on the supply contract» (the document was not published) // RLS «ConsultantPlus». 3. Decision of the FAS of the Moscow district of 14 January 2013 in case № A41-5330/12 // RLS «ConsultantPlus». 4. Decision of the Twelfth arbitration court of appeal of 28 February 2013 in case № A 06-6088/ 2012 // RLS «ConsultantPlus». 5. The resolution of 30 August 2011 on business № A17-5614/2010 // RLS «ConsultantPlus».

75

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ПРАВО УДК 351.756 ББК 67.401

© 2019 ã. Êîð÷àãèíà Êñåíèÿ Àëåêñàíäðîâíà, начальник научно-исследовательского и редакционно-издательского отдела Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Ïåñòîâ Ðîìàí Àðêàäüåâè÷, доцент кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

ПЕРСПЕКТИВЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ МИГРАЦИИ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В статье рассматривается ретроспективное, современное и перспективное состояние российского миграционного законодательства. На основе контент-анализа исследуются цели миграционной политики Российской Федерации, что позволило сформулировать предложения, направленные на совершенствование законодательства, регулирующего сферу миграционных отношений. Ключевые слова: миграция, мигрант, миграционная политика, миграционное законодательство, правовое регулирование миграции, балльная система, адаптация мигрантов, кодификация, миграционный кодекс. Korchagina Ksenia Alexandrovna – Head of the Scientific, Editorial and Publishing Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. Pestov Roman Arkadievich – Associate Professor of the Administrative law Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. PROSPECTS OF LEGAL REGULATION OF MIGRATION IN THE RUSSIAN FEDERATION The article deals with the retrospective, modern and perspective state of the Russian migration legislation. On the basis of the content analysis, the objectives of the migration policy of the Russian Federation are studied; this allowed formulating proposals aimed at improving the legislation regulating the sphere of migration relations. Keywords: migration, migrant, migration policy, migration legislation, legal regulation of migration, point system, adaptation of migrants, codification, migration code.

На всем протяжении развития российской государственности [1, с. 19–21] миграционные потоки оказывали влияние на национальную безопасность, международные отношения, демографическую и социально-экономическую ситуацию (включая уровень преступности, демографическую ситуацию, рынок труда, экологическую обстановку) [2]. В 2012–2017 годах миграционный приток в Россию компенсировал естественную убыль населения и стал источником дополнительных трудовых ресурсов для национальной экономики. Гражданами Российской Федерации стали более 1 млн человек, суммарный миграционный прирост за этот период составил 1,6 млн человек. На территории России ежегодно пребывает около 10 млн иностранных граждан и лиц без гражданства (далее –

76

иностранные граждане), постоянно или временно проживает в Российской Федерации более 1 млн иностранных граждан [3]. Так, по данным МВД России, ежегодно увеличивается число иностранных граждан, вставших на миграционный учет в Российской Федерации и получивших вид на жительство [4] (см. таблицу). Миграционная «привлекательность» России связана, с одной стороны, с географическим, геополитическим, геоэкономическим положением, обладает позитивным потенциалом в виде содействия потребности экономике за счет рабочей силы и выхода из демографической «ямы». С другой стороны – негативным, выражающимся в конфликтогенности между населением и приезжими, «мигрантофобии», которые становятся причиной Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право Год

Количество иностранных граждан, вставших на миграционный учет

Количество иностранных граждан, получивших вид на жительство

2015

14 086 490

146 720

2016

14 337 084

184 578

2017

15 710 227

185 800

2018

17 764 489

191 445

январь-март 2019/АППГ

3 585 104/3 186 461

43 215/42 278

национально-этнических столкновений. Так, по данным МВД России, с 2017 по 2018 год количество преступлений в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства выросло на 7,7 % и составило 15 816, а количество преступлений, совершенных в 2018 году данной категорией лиц – 38 598 (в период с января по март 2019 года – 9,3 тысяч) [5]. Все это свидетельствует о взаимосвязи геополитических процессов, миграции и национальной безопасности. Корректируя социальную ситуацию, миграция превращается в объект правового регулирования. Существенную роль в этом процессе играют правоохранительные органы. Актуальность исследования перспектив правового регулирования миграции в Российской Федерации обусловлена увеличением интенсивности миграционных потоков, а также необходимостью повышения эффективности деятельности различных институтов российской государственности, реализующих миграционную политику [19, с. 23–28]. Изучение научной литературы по теме исследования позволило сделать вывод о том, что преобладающий массив исследований затрагивает социальные, экономические, а также демографические проблемы, возникающие в сфере миграции [6, с. 31–35]. Несмотря на наличие ряда публикаций, посвященных различным аспектам правового регулирования, некоторые вопросы носят дискуссионный характер и рассматриваются поразному. Это касается тенденций развития государственной политики в сфере миграции, а также проблем систематизации законодательства. Все это позволит определить предметную область исследования различных аспектов правового регулирования миграции в Российской Федерации в контексте перспектив ее развития и определения основных тенденций регулирования миграционных потоков. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

В свою очередь определение предметной области исследования, перспектив развития правового регулирования миграции в Российской Федерации позволило сформулировать его цель, которая состоит в выявлении особенностей правового регулирования миграции и выработке единых подходов к дальнейшей систематизации миграционного законодательства. Для этого необходимо, во-первых, раскрыть теоретические аспекты изучения миграции, во-вторых, определить влияние миграционных потоков на российскую миграционную политику, выявить основные этапы развития и цели правового регулирования миграционных процессов, проанализировать нормативно-правовые аспекты регулирования миграции, а также разработать предложения и рекомендации, направленные на совершенствование эффективности государственных институтов и механизмов регулирования миграционных потоков. В этой связи важно отметить, что государство, обладая монополией правового регулирования миграцией, на протяжении длительного периода времени причисляло функцию по выработке и реализации государственной политики, нормативно-правовому регулированию, а также контролю (надзору) в сфере миграции к компетенции различных органов исполнительной власти. Так, с 1993 по 2000 год данные направления входили в компетенцию ФМС России, с 2000 по 2002 год – Министерства по делам федерации, национальной и миграционной политики, с 2002 по 2012 год – ФМС МВД России, с 2012 по 2016 год – ФМС России, с 2016 по настоящее время – МВД России. Это побудило МВД России оперативно реагировать на изменения, происходящие в сфере правового регулирования миграции в Российской Федерации. Все это указывает на необходимость формирования единых подходов к решению про-

77

Административное право блем управления миграционными процессами, предполагающих разработку соответствующих парадигм. Именно поэтому сегодня миграция стала одной из острых дискуссионных проблем отечественной науки. Прежде чем рассмотреть перспективы развития правового регулирования миграции в Российской Федерации, обратимся к проблемам терминологии. В современной науке существуют различные представления о том, что такое «миграция», однако законодательного закрепления термин не получил. В основном, миграцию трактуют в рамках «широкого» и «узкого» подходов. В рамках первого она представляет процесс перемещения с одной территории на другую, независимо от цели, продолжительности или регулярности. В рамках второго – является видом территориального перемещения с целью получения постоянного места жительства. В современной отечественной науке наиболее распространено определение миграции, предложенное Л. Л. Рыбаковским, который рассматривает миграцию как «процесс перемещения людей через границы территорий с временной или постоянной сменой проживания или периодическим возращением к месту жительства» [7, с. 19]. В демографической науке миграция понимается, как процесс передвижения мигрантов через границы, в социологии повышенное внимание уделяется исследованию различных проблем, возникающих в связи с перемещением социальных групп [8, с. 60–62]. В юридической науке особое внимание уделяется исследованию специфики миграционных правоотношений [9, с. 21]. С точки зрения специалистов, исследующих различные виды миграционных правоотношений, необходимым условием миграции является фактическое перемещение с одной территории на другую, как в рамках административно-территориального образования, так и за его пределами с изменением правового статуса лица [10, с. 230]. Необходимо отметить, что ряд терминов, определяющих виды миграции, миграционную мобильность, квотирование, незаконную миграцию и некоторых иных, ранее был представлен в Концепции государственной миграционной политики на период до 2025 года. Однако, как отмечает Л. В. Андриченко [11, с. 13], данная Концепция являлась документом «мягкого» права, что не позволяло его ис-

78

пользовать для законодательного регулирования миграции. Пришедшая ей на смену Концепция, утвержденная в 2019 году Указом Президента РФ № 622 [3], вообще не содержит никаких терминов в рассматриваемой сфере. Правовое регулирование миграции является наиболее оптимальной формой управления, которая реализуется на внешнем (межгосударственном) и внутреннем (внутригосударственном) уровнях. Как, отмечает В. В. Косарева регулирование миграционных отношений – это «одна из форм влияния права на социальные связи», поэтому от того, какую правовую модель в качестве приоритета выберет государство, будет зависеть правовой статус находящихся на территории Российской Федерации физических лиц [12, с. 74–83]. Национальным законодательством регламентированы различные виды правоотношений, связанные с миграцией: въезд, выезд, пребывание, а также проживание на территории Российской Федерации. Каждый вид правоотношений связан с определенным набором прав и обязанностей. Во 2 статье Конституции Российской Федерации, как основы миграционного законодательства, закреплены права и свободы человека. Их необходимо рассматривать в качестве высшей ценности, что гарантирует защиту прав мигрантов со стороны государства. Также статьей 55 основного закона страны предусмотрены ограничения прав и свобод. Вместе с тем стоит отметить, что реальных механизмов реализации и ограничения прав и свобод в период принятия основного закона предусмотрено не было. Решение этой проблемы необходимо осуществить на основе систематизации законодательства. Отправной точкой (первым этапом) развития правового регулирования миграции стал Указ Президента РФ 09.08.1994 № 1668 «О Федеральной миграционной программе», в котором в качестве приоритетных целей миграции выделялись: во-первых – регулирование стихийной миграции, во-вторых – регулирование миграционных потоков, втретьих – беспрепятственная реализация права мигрантов, в-четвертых – гуманное отношение к беженцам. Особо хотелось бы отметить содержание пункта 2.2 рассматриваемого Указа, в котором регулирование проблем миграции предЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право лагалось на основе норм международного права, исходя из различных ситуаций, среди которых называлось вхождение Российской Федерации в состав Европейского союза и присоединение с последующей имплементацией норм Конвенции по защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней. Интересно, что Федеральным законом от 30.03.1998 № 54-ФЗ [13] Российская Федерация ратифицировала Конвенцию и протоколы к ней и без вступления в Европейский союз. Также предполагалось принятие ряда Федеральных законов, таких как «О миграции», «Об эмиграции и иммиграции», «О социальной защите трудящихся-мигрантов». Однако эти законы так и не были приняты, а дублирование и коллизии законодательства, в совокупности с большим массивом принимаемых нормативных правовых актов, и без того затруднили процесс систематизации законодательства в сфере миграции. Вторым этапом развития правового регулирования миграции стало издание Распоряжения Правительства РФ от 01.03.2003 № 256-р, утвердившего Концепцию регулирования миграционных процессов в Российской Федерации, в которой в качестве основных целей определялись: – обеспечение национальной безопасности; – социально-экономическое и демографическое развитие; – удовлетворение потребностей экономики за счет рабочей силы, в том числе – использования потенциала трудовых мигрантов; – рациональное размещение населения на территории страны. Как представляется, документ не был подкреплен алгоритмами реализации, что негативным образом сказалось на правоприменительной практике. Третьим этапом развития миграционного законодательства стало утверждение в 2012 году Президентом РФ Концепции государственной миграционной политики до 2025 года, в которой в качестве приоритетных целей определялись: обеспечение национальной безопасности, содействие потребности экономики в рабочей силе, увеличение численности населения. В этой связи необходимо отметить, что подобное «видение» целей и основных наЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

правлений развития миграционной политики характерно для различных этапов российской истории. На протяжении ХVII века перед государством стояла задача по заселению территорий для освоения природных ресурсов. В период правления Петра I на постоянную службу приглашались иностранные поданные (по аналогии с нашим временем – «квалифицированные иностранные специалисты»). В дальнейшем Екатериной II издаются два манифеста: «О свободном поселении иностранцев в России» и «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, селиться, где пожелают». Таким образом, политика привлечения иностранных подданных продолжилась, вместе с иностранными специалистами привлекались и иностранные подданные в качестве колонистов для заселения территорий. Для прибывших на территорию империи были установлены гарантии и льготы, такие как свобода вероисповедания, ссуда из казны, отвод земли, налоговые льготы. Имелось и обязательное условие – принятие гражданства. Итогом многолетней миграционной политики стало создание 549 колоний, насчитывающих более 250 тысяч колонистов, создание правового режима квотирования в виде ограничения прибывающих мигрантов (до 200 семей ежегодно), въезд по разрешениям. В последующем акцент при освоении малонаселенных мест на территории империи делался на внутренние миграционные процессы. Данные обстоятельства были связаны с экономическими и военно-политическими целями. Таким образом, переход от регулирования стихийной миграции и миграционных потоков к удовлетворению экономических потребностей за счет расширения рынка рабочей силы является исторически и экономически закономерным явлением, но дисбаланс прибывающих специалистов и неквалифицированных работников диктует потребность скорейшего решения отдельных направлений миграционной политики Российской Федерации. Одним из таких направлений может быть «создание балльной системы отбора мигрантов для получения ими вида на жительство», которая призвана измерить соответствие определенных критериев для лиц, прибывающих в государство для постоянного или временного проживания, а также осуществления трудовой деятельности, что уп-

79

Административное право ростит процедуру оформления законного иммиграционного статуса. Таким образом, в 2012–2017 годах проделан большой объем работы по усовершенствованию инструментов правового регулирования в сфере миграции, например: скорректированы нормы осуществления иностранными гражданами трудовой деятельности на территории нашей страны, а также правила пребывания иностранных обучающихся в России; определены дифференцированные требования к уровню знаний русского языка, истории России и основ российского законодательства, необходимых иностранным гражданам для осуществления трудовой деятельности на территории страны и получения разрешения на временное проживание и вида на жительство; установлена уголовная ответственность за пересечение государственной границы Российской Федерации иностранными гражданами, въезд которым в страну не разрешен, за фиктивную постановку иностранных граждан на миграционный учет, ужесточены санкции за организацию незаконной миграции; введена административная ответственность приглашающей стороны за неисполнение обязанностей по материальному, медицинскому и жилищному обеспечению приглашенных иностранных граждан, за предоставление заведомо ложных сведений о цели их въезда в Россию при оформлении документов на въезд; конкретизирован и расширен перечень оснований, по которым не разрешается или ограничивается въезд иностранных граждан в нашу страну, а также увеличены сроки таких ограничений [3]. В связи с необходимостью актуализации целей, задач и основных направлений деятельности России в сфере миграции, а также исходя из анализа практики регулирования миграционных процессов и современного понимания национальных и глобальных проблем миграции, в октябре 2018 года Президентом РФ был подписан Указ «О Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на 2019–2025 годы» [3], который положил начало четвертого этапа развития миграционного законодательства. В утвержденной Концепции определяется, что «целью миграционной политики является создание миграционной ситуации, которая способствует решению задач в сфере социально-экономического, пространственного и демографического развития страны, повышения ка-

80

чества жизни ее населения, обеспечения безопасности государства, защиты национального рынка труда, поддержания межнационального и межрелигиозного мира и согласия в российском обществе, а также в сфере защиты и сохранения русской культуры, русского языка и историко-культурного наследия народов России, составляющих основу ее культурного (цивилизационного) кода». В феврале 2019 года издано Распоряжение Правительства РФ № 265-р [14], утверждающее план мероприятий по реализации рассматриваемой Концепции в 2019–2021 годах, включающий в себя комплекс мероприятий по: – совершенствованию механизмов, регулирующих порядок въезда в Российскую Федерацию, пребывания (проживания) на ее территории иностранных граждан, а также процесс добровольного переселения в нашу страну соотечественников и иных лиц; – созданию условий для адаптации иностранных граждан к правовым, социальноэкономическим, культурным и иным условиям жизни в России; – содействию свободному перемещению обучающихся, научных и педагогических работников; – созданию условий для снижения диспропорции в размещении населения и решения задач пространственного развития страны; – развитию механизмов и средств профилактики, предупреждения, выявления и пресечения нарушений российского миграционного законодательства, криминальных и коррупционных нарушений в сфере миграции; – оказанию помощи иностранным гражданам, ищущим защиту на территории Российской Федерации; – международному сотрудничеству Российской Федерации в сфере миграции; – информационно-аналитическому и научному сопровождению. В ходе ежегодной работы, учитывая актуальность регулирования правоотношений в сфере миграции, не остаются без внимания вопросы совершенствования законодательства данной сфере. Однако, как представляется, решение проблем миграции возможно в виде различных форм систематизации миграционного законодательства, а также принятия Стратегии развития миграционного законодательства. Смысловое значение любой формы систематизации (кодификация, инкорпорация, консолидация) состоит в упорядоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право чивании однородных норм права с приведением в единую систему для освобождения от коллизионных и устаревших нормативных актов. Дифференциация форм систематизации заключается в том, что инкорпорация оставляет прежним внутреннее содержание нормативных актов. Кодификация перерабатывает действующие нормы права, концентрируя нормы права в базовом акте. Консолидация заключается в принятии поправок без изменения структуры. В 2007 году В. А. Василенко указывал, что для миграционного законодательства «решение лежит в русле институционального подхода, состоящего в экспликации институционализированных политико-правовых форм государственного регулирования миграции» и предлагал наиболее оптимальную форму систематизации в виде инкорпорации или консолидации миграционного законодательства [15, с. 27]. Поскольку концепций развития и полностью сформированной отрасли права с методами правового регулирования в тот период существования миграционного законодательства не было представлено, такой подход представлялся оправданным. Дальнейшее развитие миграционного законодательства подтвердило предположения о том, что консолидация будет являться наиболее предпочтительной формой систематизации. На сегодняшний день миграционное законодательство насчитывает свыше 300 нормативных правовых актов, среди которых более десяти федеральных законов, несколько десятков международных соглашений, практически во всех актах систематизация реализована путем консолидации. Так, одним из системообразующих законов в сфере миграции является Федеральный закон от 25.07.2002 № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» [16]. С момента вступления в силу по настоящее время в него было внесено более 90 изменений, что, по мнению Л. В. Андриченко, приводит к деструкции системных подходов к развитию миграционного законодательства. Исследователь полагает, что в законе, наряду с материальными нормами, присутствуют нормы процедурного характера, что идет в разрез с предметом правового регулирования, вытекающим из названия закона [11, с. 7–8]. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Использование систематизации поможет мигранту ориентироваться в нормативных правовых актах, повысит его правовую культуру и в конечном итоге обеспечит реализацию поставленных целей государством, что позитивно отразится на имидже страны на международной арене. Решение этих проблем возможно и в рамках кодификации миграционного законодательства, на основе принятия Миграционного кодекса Российской Федерации. А в долгосрочной перспективе – Миграционного кодекса, основанного на Евразийской интеграции, так как статья 4 Договора о Евразийском экономическом союзе [17] предусматривает стремление государств-участников к формированию трудовых ресурсов в рамках учрежденного Евразийского экономического союза. На наш взгляд, наиболее оптимальная структура проекта миграционного кодекса предложена А. С. Прудниковым, который делит его на две части (общую и особенную). В общей части специалист предлагает рассмотреть понятийный аппарат, включая нормы международного права, принципы и задачи в сфере регулирований миграционных правоотношений, а также компетенцию государственных органов и виды миграций. В этой же части, по мнению автора, должны быть представлены права и обязанности мигрантов. На наш взгляд, необходимо дополнить общую часть правовыми гарантиями для различных категорий мигрантов. В особенной части предлагается включение административных процедур в сфере миграции, таких как регистрационный и миграционный учеты, производство по делам о гражданстве, оформление и выдача документов для въезда, временного пребывания и проживания [18, с. 67–69]. Миграционные процессы, происходящие в настоящее время, являются вызовом для всего мирового сообщества. Как отдельные государства, так и союзы государств рассматривают миграцию в качестве проблемы национальной безопасности. Кроме того, имеется объективная потребность в изыскании мер, позволяющих влиять на условия, формирующие позитивное поведение всех категорий мигрантов. Таким образом, на пятом этапе развития миграционного законодательства должны быть решены следующие проблемы:

81

Административное право – в краткосрочной перспективе необходимо принятие балльной системы по отбору мигрантов для получения ими вида на жительство; – в среднесрочной перспективе – определить единый подход к системе миграционного законодательства с последующей кодификацией российского миграционного законодательства;

– в долгосрочной перспективе – систематизировать законодательство на основе Евразийского экономического союза. Очевидно, что назрела потребность оптимизации правового регулирования в сфере миграции, которая должна определять общий вектор миграционной политики как части государственной политики и кодификации миграционного законодательства.

Литература

Bibliography

1. Лубский Р. А. Государственность и патернализм в России // Философия права. 2012. № 6 (55). 2. Корчагина К. А., Осяк А. Н. О некоторых пробелах правового регулирования взаимодействия органов исполнительной власти в области обеспечения миграционных процессов / Корчагина К. А., Осяк А. Н. // Сборник материалов Всероссийской научно-теоретической конференции «Регулирование миграционных процессов на Юге России: политические, юридические и правоохранительные аспекты». 2016. 3. Указ Президента РФ от 31.10.2018 № 622 «О Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на 2019– 2025 годы» // URL: http://www.consultant.ru. 4. Статистические сведения по миграционной ситуации [Электронный ресурс] // https:// мвд.рф/Deljatelnost/statistics/migracionnaya (дата обращения: 02.05.2019). 5. Статистические сведения о состоянии преступности в Российской Федерации [Электронный ресурс] // https://мвд.рф/reports/item (дата обращения: 02.05.2019). 6. Тимошенко М. В. Содержание понятий «миграция трудовых ресурсов» и «трудовая миграция» в научных исследованиях и практике регулирования. // Cборник трудов конференции «молодежь в науке и предпринимательстве». Гомель-Милоград, 2018. 7. Рыбаковский Л. Л. Миграция населения. Стадии миграционного процесса. [Текст] / Л. Л. Рыбаковский. М., 2001. Вып. 5. 8. Рзаева С. В. Этническая социальная сеть как механизм миграционных процессов и адаптации мигрантов в принимающем обществе: о понятии и устройстве // Вестник Томского гос. ун-та. 2015. № 395. 9. Тюркин М. Л. Миграционная система России: концептуальные организационноправовые основы: автореф. дис. д-ра юрид. наук [Текст] / М. Л. Тюркин. М., 2004.

82

1. Lubsky R. A. Statehood and paternalism in Russia // Philosophy of Law. 2012. № 6 (55). 2. Korchagina K. A., Osjak A. N. On some gaps in the legal regulation of the interaction of executive authorities in the field of migration processes / Korchagina K. A., Osjak A. N. // Collection of materials of the All-Russian scientific-theoretical conference «Regulation of migration processes in southern Russia: political, legal and law enforcement aspects». 2016. 3. Presidential Decree of 31.10.2018 № 622 «On the Concept of the State Migration Policy of the Russian Federation for 2019–2025» // URL: http://www.consultant.ru. 4. Statistical information on the migration situation [Electronic resource] // https://mvd.rf/Deljatelnost/statistics/migracionnaya (access date: 02.05.2019). 5. Statistical information on the state of crime in the Russian Federation [Electronic resource] // https://mvd.rf/reports/item (appeal date: 02/05/2019). 6. Tymoshenko M. V. The Content of the concepts of «labor migration» and «labor migration» in research and regulation practice // Proceedings of the conference «youth in science and entrepreneurship». Gomel-Milograd, 2018. 7. Rybakovsky L. L. Migration of the population. Stages of the migration process. M., 2001. Vol. five. 8. Sabina R. V. Ethnic social network as a mechanism of migration and adaptation of migrants in the host society: on the concept and organization // Bulletin of Tomsk state University. 2015. № 395. 9. Tyurkin M. L. Migration system of Russia: conceptual organizational and legal foundations: author. dis. d-district. Sciences. M., 2004. 10. Yudina T. N. Migration. Dictionary of basic terms. Moscow: RSSU, Academic Project, 2013. 11. Andrichenko L. V. Problems of systematization of migration legislation // Journal of Russian Law. 2014. № 12 (216). 12. Kosareva V. V. The mechanism of legal regulation in the field of migration relations (theoretical and legal aspect) // Leningrad legal journal. 2016. № 4. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право 10. Юдина Т. Н. Миграция. Словарь основных терминов / Т. Н. Юдина. Москва: РГСУ, Академический Проект, 2013. 11. Андриченко Л. В. Проблемы систематизации миграционного законодательства // Журнал российского права. 2014. № 12 (216). 12. Косарева В. В. Механизм правового регулирования в сфере миграционных отношений (теоретико-правовой аспект) // Ленинградский юридический журнал. 2016. № 4. 13. Федеральный закон от 30.03.1998 № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней». URL: http://www.consultant.ru. 14. Распоряжение Правительства РФ от 22.02.2019 № 265-р «О плане мероприятий по реализации в 2019–2021 годах Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на 2019–2025 годы» // URL: http://www.consultant.ru. 15. Василенко В. А. Российский миграционный порядок: институционально-правовой анализ: дисс. канд. юрид. наук / В. А. Василенко. Ростов н/Д., 2007. 16. Федеральный закон от 25.07.2002 № 115-ФЗ (ред. от 01.05.2019) «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» // URL: http://www.consultant.ru. 17. «Договор о Евразийском экономическом союзе» (Подписан в г. Астане 29.05.2014) (ред. от 15.03.2018) // URL: http://www.consultant.ru. 18. Прудников А. С. О предполагаемой концепции миграционного кодекса российской федерации [Текст] / А. С. Прудников // Международный журнал конституционного и государственного права. 2017. № 4. 19. Лубский Р. А. Государственность в России: проблемы изучения в контексте методологии системного исследования // Философия права, 2011. № 4 (47).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

13. Federal law of 30.03.1998 № 54-ФЗ «On ratification of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms and the Protocols to it» // URL: http://www.consultant.ru. 14. Order of the Government of the Russian Federation of February 22, 2019 № 265-p «On the action plan for the implementation in 2019–2021 of the Concept of the State Migration Policy of the Russian Federation for 2019–2025» // URL: http:// www.consultant.ru. 15. Vasilenko V. A. Russian Migration Order: Institutional and Legal Analysis: dis. PhD in law. Rostov-on-Don, 2007. 16. Federal Law № 115-FL of July 25, 2002 (as amended on May 1, 2019) «On the Legal Status of Foreign Citizens in the Russian Federation» // URL: http://www.consultant.ru. 17. «Treaty on the Eurasian Economic Union» (Signed in Astana, May 29, 2014) // URL: http:// www.consultant.ru. 18. Prudnikov A. S. On the proposed concept of the Migration Code of the Russian Federation // International Journal of Constitutional and State Law. 2017. № 4. 19. Lubsky R. A. Statehood in Russia: studying problems in the context of methodology of a system research // Philosophy of Law. 2011. № 4 (47).

83

Административное право УДК 342.9 ББК 67.401

© 2019 ã. Ðåïüåâ Àðòåì Ãðèãîðüåâè÷, заместитель начальника кафедры административного права и административной деятельности органов внутренних дел Барнаульского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Âàñèëüêîâ Êîíñòàíòèí Àëåêñàíäðîâè÷, следователь следственного отдела ОМВД России по Первомайскому району Алтайского края. E-mail: [email protected]

«СУДЕБНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ» КАК НОВАЯ МЕРА АДМИНИСТРАТИВНОГО НАКАЗАНИЯ В статье анализируется реализация превентивной задачи административной ответственности через призму назначения и исполнения административных наказаний за совершение различного рода правонарушений. С учетом правовых и социальных тенденций современного общества и государства предлагается возможный вариант уточнения перечня дополнительных административных наказаний в целях повышения уровня эффективности предупреждения правонарушений новой разновидностью – судебным предупреждением. Ключевые слова: административное правонарушение, административная ответственность, профилактика, пенология, судебное предупреждение. Repyev Artem Grigorievich – deputy head of the Department of Administrative Law and Administrative activity of the Internal Affairs of the Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Vasilkov Konstantin Aleksandrovich – investigator of the Investigative department of MIA of Russia in the Pervomaisky district of the Altai region. «COURTWARNING» AS A NEW MEASURE OFADMINISTRATIVE PUNISHMENT The article analyzes the implementation of the preventive task of administrative responsibility through the prism of the appointment and execution of administrative punishments for committing various kinds of offenses. Taking into account legal and social tendencies of modern society and the state, a possible alternative is proposed to clarify the list of additional administrative penalties in order to increase the level of effectiveness of the prevention of offenses by a new variety - a judicial warning. Keywords: administrative offense, administrative responsibility, prevention, penology, judicial warning.

На сегодняшний день состояние законности и правопорядка в нашей стране актуализирует обращение к вопросам административной деликтности. Многочисленные исследования в сфере выявления причин, условий, процессов и тенденций нарушения законодательства, а также меры, вырабатываемые авторами, в значительной мере приблизили достижение цели по снижению уровня и динамики совершения административных правонарушений. Однако, как это ни странно, превалирующая часть исследований выполняется с уклоном на изучение первых трех групп мер государственного принуждения (если следовать классической для административной науки структуре), т. е. предупредительных, пресекательных и обеспечительных. Вопросы назначения и реализации наказания затрагиваются не так часто. Полагаем, доктринальные исследования по аспектам адми-

84

нистративной пенологии несомненно расширят потенциал правового воздействия на общественные отношения, характеризующиеся деликтностью. Следовательно, предпринятая нами попытка осветить в статье отдельные проблемы эффективности существующих мер административного наказания, возможно, поддержит научный интерес к тематике пенологии, а предложенные шаги по введению нового вида наказания – заложат фундамент дискуссии по этому вопросу. Обо всем по порядку. Как известно, в Российской Федерации создана и функционирует многоуровневая система предупреждения правонарушений. Однако само понятие «профилактика» (как процесс, форма деятельности по предупреждению) достаточно ново для законодательства. Его закрепление, как самостоятельной дефиниции связано с вступлением в силу феЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право дерального закона от 23.06.2016 № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» (далее – ФЗ № 182). До этого, к примеру, в федеральном законе от 23.06.1999 № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» понятие «профилактика» раскрывалось через призму специальной терминологии, применимой лишь к несовершеннолетним («индивидуальная профилактическая работа», «профилактика безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних»). В свою очередь, ФЗ № 182 характеризует профилактику правонарушений как процедуру выявления и устранения причин и условий, способствующих их совершению, через совокупность мер различного характера [2]. По нашему мнению, законодатель в ФЗ № 182 несколько размыл грани соотношения терминов «предупреждение» и «профилактика», в результате чего первое было поглощено вторым. Тем не менее, отталкиваясь все же от официальной позиции государства, изложенной в ФЗ № 182, в настоящей работе сосредоточим внимание именно на деятельности органов внутренних дел по устранению причин и условий, способствующих совершению правонарушений, поскольку: а) термин «предупреждение» в буквальном смысле закреплен в ст. 1.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее – КоАП РФ) [1]; б) фактически, на уровне законодательства, единственным источником, раскрывающим дефиницию «предупреждение» в рамках рассматриваемой деятельности, выступает ведомственный нормативный правовой акт МВД России [3]. Памятуя о том, что сам по себе термин «предупреждение» имеет довольно широкий смысл и различное понимание, обратим внимание читателя на следующее. В рамках настоящего исследования предупреждение рассматривается нами как конечный результат деятельности компетентных государственных органов по назначению и применению административного наказания. В юридической литературе неоднократно выдвигался тезис, что административная ответственность и наказание тесно взаимосвязаны между собой [12, c. 86]. Разделяя данное утверждение, полагаем, что вышепривеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

денные термины взаимозависимы как род и вид соответственно. С учетом сказанного, вызывает интерес анализ административных наказаний через призму превентивного воздействия, которое включает в себя профилактику и предупреждение правонарушений (в этом контексте термин «предупреждение» следует понимать, как меру принуждения, не связанную с фактом правонарушения, предшествующую ему). Профилактика понимается нами как непосредственно процесс, а предупреждение как деятельность, и, таким образом, воспринимается несколько шире. Однако и то, и другое, в данном случае, применимо к области административноделиктного законодательства. Безусловно, эффективность предупреждения совершения административных правонарушений зависит одновременно от большого количества факторов, которые тесно между собой взаимозависимы. На сегодняшний день в данной сфере назрело немало проблем, которые касаются: а) реализации принципа неотвратимости наказания (сложности процесса доказывания вины правонарушителя по отдельным составам; наличия правовых преимуществ некоторых субъектов в форме иммунитета от ответственности и пр.); б) высокой степени латентности правонарушений. Это определяется многими причинами и условиями: большое количество обслуживаемого населения сотрудниками полиции (участковые уполномоченные полиции, инспектора по делам несовершеннолетних и т. д.); специфическими сферами общественных отношений, при возникновении деликтов в которых субъекты стремятся скрыть подобные факты (семейно-бытовая, область предоставления услуг и пр.); в) слабого взаимодействия юрисдикционных органов (судов, административных комиссий, комиссий по делам несовершеннолетних и защите их права и пр.) с правоохранительными органами (прокуратура, органы внутренних дел, Роспотребнадзор и др.); г) низкой эффективности конкретных правовых мер пресечения противоправного поведения и наказания, закрепленных в законе [9]. Безусловно, рассмотреть все указанные факторы в рамках одной статьи не представляется возможным. В этой связи, остановимся только на правовой стороне вопроса,

85

Административное право связанной с реализацией одной из задач административной ответственности, направленной на предупреждение совершения правонарушений, т. е. конечный результат применения административных наказаний. Для этого попробуем тезисно (насколько позволяет лимит научной публикации в журнале) остановиться на анализе их действующего перечня. Первым рассмотрим самый суровый вид административного наказания. Административный арест является исключительной мерой и указан в нормах, предполагающих карательную реакцию государства в ответ на наиболее общественно вредные правонарушения. Одно из постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации содержит положение о том, что административный арест может быть назначен только в случае, если «применение иных видов наказания не обеспечит реализации задач административной ответственности» [5]. Однако, с учетом современных реалий, в частности правоприменительной практики, мы предполагаем, что исследуемый вид наказания, несмотря на исключительность и особую строгость, всесторонне и полно не решает одну из важнейших задач административной ответственности, указанную в ст. 1.2 КоАП РФ, – предупреждение административных правонарушений. По информации судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации за 1 полугодие 2018 года было назначено 489643 административных ареста по разным составам административных правонарушений. При этом за аналогичный период 2017 года данный показатель составлял 525074 административных ареста (динамика снижения 6,2 %), за аналогичный период 2016 года – 1 132 136 административных арестов (53,6 %) [14]. Кроме того, по официальным данным управления судебного департамента по Алтайскому краю за январь-июнь 2018 года мировыми судьями было назначено 9 881 административный арест (при этом за аналогичный период прошлого года их было 10 557, динамика снижения на 6,4 %) [15]. Как видно из приведенных сведений, административный арест довольно распространенная мера наказания, относительно того, что может назначаться за совершение лишь 35 правонарушений из всего списка составов, предусмотренных КоАП РФ. Вместе с тем,

86

динамика снижения его применения говорит о том, что правоприменитель, возможно, уже не считает данную меру эффективной, в том числе и в превентивном плане. Сказанное связано еще и с тем, что в современных реалиях члены маргинальных слоев общества ищут разнообразные возможности и пути попасть в места лишения свободы (в том числе в специальные приемники для содержания лиц, подвергнутых административному аресту), в целях удовлетворения своих естественных потребностей в пище, сне, отдыхе. Во второй половине XX века на эту проблему обращал внимание профессор И. А. Галаган, утверждая, что воспитательного эффекта данная мера наказания на правонарушителя не оказывает, нарушители не трудоиспользуются и не оправдывают свое содержание в финансово-экономическом плане [6, c. 39]. Сказанное выше подтверждается судебным прецедентом. Так, 15.12.2017 Северский городской суд Томской области приговорил жителя данного региона за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 318 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ), к наказанию в виде лишения свободы на три года с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Осужденный, «испытывая чувство ненависти к сотрудникам правоохранительных органов, как представителям определенной социальной группы, объединенных по признаку принадлежности к полиции, и желая попасть в места лишения свободы (выделено нами – А. Р. и К. В.), 27 июня 2017 года около 16 часов решил совершить преступление, связанное с применением насилия в отношении сотрудника полиции, находящегося при исполнении должностных обязанностей» [14]. Безусловно, приведенный пример носит частный характер. Однако в совокупности с данными статистики и правоприменительной практикой это позволяет выдвинуть следующий тезис. Административный арест, как наиболее строгая мера наказания, нуждается в реформировании. Вызвано это неэффективностью не только его предупредительной функции, но и карательной сущности, связанной с лишением свободы. Однако это ни в коей мере не говорит о комплексном несовершенстве, как уголовной, так и административной ответственности. Во-первых, данный случай показателен приЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право менимо к конкретной социальной группе. Вовторых, пример выступает современным подтверждением мыслей профессора И. А. Галогана и подтверждает насущную потребность трудоиспользовать данных лиц, а не только изолировать от общества. Объяснимо с этих позиций, что на современном этапе развития науки административного права идут споры относительно как повышения практики использования административного ареста [2, c. 67], так и вовсе упразднения данного вида наказания [5, c. 32]. Мы же полагаем, что нужны несколько иные преобразования в данной области. В первую очередь, в качестве альтернативы административному аресту напрашивается более активное применение санкции в виде обязательных работ. Однако и здесь существует ряд проблем. Во-первых, в частности, нами был проанализирован ряд нормативных документов муниципального и регионального уровня в г. Барнауле и Алтайском крае и было выявлено, что список организаций, в которых может исполняться данный вид наказания, не закреплен. В связи с этим применение данной меры наказания практически сводится к нулю. Кроме того, на современном этапе из 85 субъектов Российской Федерации лишь у шести существуют данные договоры. Во-вторых, проведенное интервьюирование представителей судебного корпуса районных судов г. Барнаула по вопросу: «Часто ли вы за свою практику назначали обязательные работы в качестве меры наказания за совершение административных правонарушений?» показало, что 40 из 50 опрошенных ни разу такое решение не принимали. Указанные тезисы в совокупности подчеркивают несовершенство механизма реализации обязательных работ, в части достижения целей административной ответственности. Продолжая анализ иных мер наказания, отметим, что административный штраф является наиболее применяемым видом административной санкции и имеет стабильную тенденцию роста, как общей динамики назначения, так и удельного веса в структуре всех наказаний. За первое полугодие 2018 года в Алтайском крае мировыми судьями был назначен 24 821 административный штраф (при том, что за аналогичный период прошлого года административные штрафы назначались 22107 раз). Вместе с тем, органами внутренних дел (полицией) за январь-декабрь 2017 года вынесено 41 688 Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

решений о наложении административного штрафа, что на 44,8 % меньше чем за аналогичный период прошлого года (75 552 решения) [15]. По всей видимости, приведенные данные объясняются растущей дебиторской задолженностью и снижением взыскиваемости налагаемых штрафных сумм, что вызывает очевидные проблемы с исполнением данного вида наказания. Связано это с уклонением нарушителя от соответствующей обязанности, а также неплатежеспособностью лиц, имеющих низкие фиксированные доходы [11, c. 25]. Законодательством предусмотрен состав правонарушения, который призван реагировать на данное бездействие в виде ст. 20.25 КоАП РФ (Уклонение от исполнения административного наказания), альтернативная санкция которого предусматривает административный арест. Однако реализация данной нормы возможна лишь при установлении местонахождения правонарушителя. Наиболее частый вариант в данном случае – прекращение производства по делу об административном правонарушении за истечением срока давности привлечения к административной ответственности (п. 6 ч. 1 ст. 24.5 КоАП РФ). Таким образом, в данном случае о превентивной составляющей вовсе не может идти речь. Следует отметить, что такие административные наказания как административное приостановление деятельности, административное выдворение за пределы Российской Федерации иностранного гражданина или лица без гражданства, лишение специального права, дисквалификация – не следует исследовать вместе с иными, поскольку они имеют целенаправленное воздействие на специальный субъект. Предупреждение и конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения не имеют ярко выраженного превентивного характера. Предупреждение применяется в случае совершения правонарушения впервые при отсутствии причинения вреда или возникновения угрозы причинения вреда жизни и здоровью людей, объектам животного и растительного мира, окружающей среде, объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации, безопасности государства, угрозы чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера, а так-

87

Административное право же при отсутствии имущественного ущерба. Конфискация орудия совершения или предмета административного правонарушения носит скорее карательный характер, нежели превентивный. Таким образом, проведенный краткий анализ применяемых видов административных наказаний и их действенность приводит к мысли о необходимости комплексной реформы в данном направлении. В этой связи полагаем, что в целях должной реализации задачи административной ответственности по предупреждению правонарушений необходимо усовершенствовать реализацию административных наказаний в целом, при этом возможно использовать потенциал уголовного законодательства. Как известно, юридическая ответственность, как комплексный правовой институт, для воздействия на личность правонарушителя предполагает задействование всего потенциала мер реагирования: от менее строгих (к примеру, дисциплинарных) к более строгим – административным, а затем и уголовным. Одни меры наказания не могут эффективно функционировать без других. При этом цель у них одна – воздействие на правонарушителя через меры ответственности и предупреждение совершение новых правонарушений (ч. 1 ст. 3.1 КоАП РФ и ч. 2 ст. 43 УК РФ). Совершенно логичным в этой связи нам видится умозаключение – если меры воздействия, допустимые в рамках административной пенологии не имеют должного эффекта на правонарушителя, следует перейти на следующий «уровень» иерархической лестницы наказаний. Принимая во внимание все вышеизложенное, предлагаем внести в ч. 1 ст. 3.2 (Виды административных наказаний) и в ч. 2 ст. 3.3 (Дополнительные административные наказания) КоАП РФ изменения, предусматривающие введение новой меры наказания «судебное предупреждение» (выделено нами – А. Р. и К. В.). Предлагаемая нами формулировка не случайна. Во-первых, за основу взята общая концепция разделения превенции (в данном контексте как синонима предупреждения) на общую и частную. Общепредупредительное воздействие на правонарушителя реализует такие задачи наказания, как перевоспитание, выработка социально полезной модели поведения,

88

развитие правового сознания, правовой культуры и пр. «Судебное предупреждение» – это форма специальной превенции, частной. Ее воздействие кроется в использовании карательного потенциала наказания, удержания правонарушителя от повторного деяния за счет крайних, по степени вторжения в права человека, мер. Разумеется, данная прерогатива отдана судебным органам. Во-вторых, предложение базируется на опыте стран ближнего зарубежья, весьма эффективно, на наш взгляд, использующих потенциал связи административной и уголовной пенологии. Как пример можно привести установление особых требований к поведению правонарушителя, практикующееся в Республике Казахстан [4, ст. 54]. К лицу, совершившему правонарушение, посягающее на общественный порядок и общественную безопасность, (например, мелкое хулиганство), в области семейно-бытовых отношений (побои и пр.) и по иным наиболее общественно-вредным деяниям, суд праве применить дополнительные меры контроля. Данная мера должна назначаться путем вынесения соответствующего постановления федерального судьи в исключительных случаях, исходя из внутреннего убеждения судьи в том, что иная мера не окажет воздействия на правонарушителя. Предупредительное воздействие заключается в том, что при совершении правонарушения в течение действия судебного предупреждения, правоохранительные органы будут решать вопрос относительно привлечения данного лица к уголовной ответственности. Также необходимо отметить, что судебное предупреждение должно выноситься лишь за совершение наиболее «тяжких» административных правонарушений и только в качестве дополнительного вида наказания, в целях фактического претерпевания правонарушителем неблагоприятных последствий за совершенное деяние. Также необходимо дополнить УК РФ, в частности гл. 31, закрепив в ней ст. 315.1 «Нарушение судебного предупреждения», в диспозиции которой указать: «Нарушение судебного предупреждения, то есть совершение административного правонарушения, в период действия судебного предупреждения». Мерой наказания за совершение данного преступления указать: обязательные работы, исправительные работы, ограничение свободы, принудительные работы. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Административное право Наверняка возникнет вопрос применения новой нормы относительно уже существующих составов с административной преюдицией (к примеру, ст. 116.1, 158.1 УК РФ). В такой ситуации, полагаем, следует руководствоваться, прежде всего, тем, было ли вынесено судебное предупреждение. Если да, то применять следует специальную норму, опираясь на правило уголовного права относительно применения общих и специальных норм. Отметим, что в целях эффективной реализации нашего предложения, необходимо предусмотреть срок действия судебного предупреждения. Полагаем, он должен устанавливаться исходя из внутреннего убеждения судьи с учетом всех смягчающих и отягчающих обстоятельств. При этом интервал должен быть от 3 месяцев до 1 года. Такой диапазон взят с опорой на административное законодательство Республики Казахстан. Правоприменители Республики Казахстан, в отношении правонарушителя могут установить «особые требования, выраженные в полном или частичном запрете: на употребление алкогольных напитков, наркотических и психотропных веществ; приобретение, ношение и использование любых видов оружия; несовершеннолетним на

посещение определенных мест» [4] и др. Думается, что данный опыт может оказать положительное влияние на реализацию предупредительной задачи административной ответственности в Российской Федерации. Резюмируя сказанное, отметим, что реализация всех вышеназванных предложений, безусловно, не решит полностью существующие проблемы относительно эффективности мер административного наказания. Однако с большой долей вероятности это позволит: – во-первых, повысить уровень предупредительного воздействия на правонарушителя со стороны всех видов административных наказаний, упрочить их превентивный потенциал [8; 9; 13]; – во-вторых, укрепить межотраслевое взаимодействие норм права, и как следствие – построение и должное функционирование эффективной системы профилактики преступлений и административных правонарушений; – в-третьих, привести национальное административное и уголовное законодательство в соответствие с принципами соразмерности и неотвратимости наказания – совершенному деянию.

Литература

Bibliography

1. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (в ред. от 11.10.2018) // Собрание законодательства РФ. 2002. № 1 (ч. I). Ст. 1; 2018. № 1 (ч. I). Ст. 83. 2. Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации: федеральный закон от 23.06.2016 № 182-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2016. № 26 (ч. I). Ст. 3851. 3. О деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений: приказ МВД России от 17.01.2006 № 19. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 4. Кодекс Республики Казахстан об административных правонарушениях от 05.07.2014 № 235-V // Ведомости парламента Республики Казахстан. 2014. № 18-II. Ст. 95. 5. О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2005 № 5 // Российская газета. 2005. 19 апр.

1. Code of the Russian Federation on Administrative Offenses of December 30, 2001 № 195-FL (as amended on October 11, 2017) // Meeting of the Legislation of the Russian Federation. 2002. № 1 (Part I). Art. one; 2018. № 1 (Part I). Art. 83. 2. On the fundamentals of the system for the prevention of offenses in the Russian Federation: federal law No. 182-FL of June 23, 2016 // Collection of the legislation of the Russian Federation. 2016. № 26 (Part I). Art. 3851. 3. On the activities of the internal affairs bodies in the prevention of crimes: order of the Ministry of Internal Affairs of Russia of January 17, 2006 № 19. Access from ATP «ConsultantPlus». 4. Code of the Republic of Kazakhstan on administrative offenses of 05.07.2014 № 235-V // Vedomosti of the Parliament of the Republic of Kazakhstan. 2014. № 18-II. Art. 95. 5. On some issues arising from the courts when applying the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation: Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of March 24, 2005 № 5 // Russian newspaper. 2005. Apr 19.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

89

Уголовно-процессуальное Административное право право и криминалистика 6. Галаган И. А. О совершенствовании законодательства об административной ответственности: Проблемы совершенствования законодательства об административной ответственности // Ученые записки: Проблемы совершенствования законодательства об административной ответственности. Ученые записки ВНИИСЗ. М., 1965, Вып. 5. 7. Дебольский М. Г. Арест как вид наказания и возможность его применения к несовершеннолетним // Психология и право. 2012. № 4. 8. Дерюга Н. Н., Дерюга А. Н. Административно-процессуальный механизм выявления и устранения причин и условий, способствующих совершению административных правонарушений // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2017. № 4 (41). 9. Дерюга Н. Н., Дерюга А. Н. Правовой контур административной пенологии: проблемы современного состояния // Административное право и процесс. 2018. № 2. 10. Кирин А. В. Противоречия концептуально-правового статуса ареста как административного наказания // Административное право и процесс. 2011. № 9. 11. Лукьянова Г. В. Административный штраф как вид административных наказаний: дисс. ... канд. юрид. наук. СПб., 2007. 12. Лунев А. Е. Административная ответственность за правонарушения. М., 1961. 13. Мотрович И. Д. О применении административных наказаний в административно-юрисдикционном производстве // Административное право и процесс. 2014. № 10. 14. Официальный сайт судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79. 15. Официальный сайт управления судебного департамента в Алтайском крае. URL: http:// usd.alt.sudrf.ru/modules.php?name=stat&id=300. 16. Приговор Северского городского суда Томской области № 1-271/2017 от 15 декабря 2017 г. по делу № 1-271/2017. URL: http:// sudact.ru/regular/doc/.

90

6. Galagan I. A. On improving legislation on administrative responsibility: Problems of improving legislation on administrative responsibility // Uchenye zapiski: Problems of improving legislation on administrative responsibility. Scientific notes VNIISZ. M., 1965, 7. Debolsky M. G. Arrest as a type of punishment and the possibility of its application to minors // Psychology and Law. 2012. № 4. 8. Deryuga N. N., Deryuga A. N. Administrative procedure to identify and eliminate the causes and conditions conducive to the commission of administrative offenses // Bulletin of the Far Eastern Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 4 (41). 9. Deryuga N. N., Deryuga A. N. Legal outline of administrative penology: problems of the current state // Administrative law and process. 2018. № 2. 10. Kirin A.V. Contradictions of the conceptual and legal status of arrest as an administrative punishment // Administrative law and process. 2011. № 9. 11. Lukyanova G. V. Administrative penalty as a form of administrative penalties: thesis of Candidate of Law Sciences. SPb., 2007. 12. Lunev A. E. Administrative responsibility for offenses. M., 1961. 13. Motrovich I. D. On the application of administrative penalties in administrative and jurisdictional proceedings // Administrative law and process. 2014. № 10. 14. The official website of the judicial department at the Supreme Court of the Russian Federation. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79. 15. Official website of the Department of the Judicial Department in the Altai Territory. URL: http:// usd.alt.sudrf.ru/modules.php?name=stat&id=300. 16. The verdict of the Seversky Town Court of the Tomsk Region № 1-271 / 2017 of December 15, 2017 on the case № 1-271 / 2017. URL: http:// sudact.ru/regular/doc/.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

УГОЛОВНОЕ ПРАВО, УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО УДК 343.359 ББК 67.408

© 2019 ã. Ðîáàê Âëàäèìèð Àíàòîëüåâè÷, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Крымского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации кандидат юридических наук, доцент.

ДЕТЕРМИНАНТЫ КОНТРАБАНДЫ ОРУЖИЯ И МЕРЫ БОРЬБЫ С НЕЙ В статье на основе анализа следственной и судебной практики выявлены основные причины контрабанды взрывчатых веществ, огнестрельного оружия или его основных частей, взрывных устройств, боеприпасов, оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения и военной техники, а также материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании оружия массового поражения и средств его доставки. Указаны меры борьбы с данным явлением. Ключевые слова: контрабанда оружия, причины контрабанды оружия, незаконный оборот оружия, борьба с контрабандой оружия. Robak Vladimir Anatolievich – Head of the Criminal Law Disciplines Department of the Crimean Law Institute (branch) of the University of Prosecutor’s office of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. DETERMINANTS OFARMS SMUGGLING AND METHODS OF COMBATTING IT The article, based on the analysis of investigative and judicial practice, identifies the main reasons for the smuggling of explosives, firearms or their main parts, explosive devices, ammunition, weapons of mass destruction, their delivery vehicles, other weapons and military equipment, also other materials and equipment which can be used to create weapons of mass destruction and their means of delivery. Methods of combatting this phenomenon are indicated. Keywords: arms smuggling, causes of arms smuggling, illegal arms trafficking, fight against arms smuggling.

Под термином «контрабанда» понимается ввоз либо вывоз с таможенной территории одного государства на таможенную территорию другого товаров и иных материальных средств с нарушением установленных правил [1, с. 38]. Контрабанда вооружения и военной техники рассматривается как угроза экономическим интересам России и стабильности ее военно-политических позиций. В связи с важностью целей экономической и военной безопасности страны контрабанда рассматривается как одна из основных внутренних угроз [2, с. 135]. Однако даже примерные объемы поставок нелегального оружия не поддаются подсчетам специалистов, остается только догадываться о том, какое количество нелегального оружия проходит через границы различных государств, в том числе и нашего. На территории России было зарегистрировано следующее количество случаев контрабанды взрывчатых веществ, огнестрельного оружия или его основных частей, взрывных устройств, боеприпасов, оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной техники, а также материалов и оборудования, которые могут быть использованы при Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

создании оружия массового поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной техники: в 1997 году – 127; 1998 – 177; 1999 – 176; 2000 – 159; 2001 – 130; 2002 – 144; 2003 – 123; 2004 – 98; 2005 – 136; 2006 – 140; 2007 – 138; 2008 – 144; 2009 – 198; 2010 – 134; 2011 – 81; 2012 – 129; 2013 – 194; 2014 – 208; 2015 – 328; 2016 – 243; 2017 – 279. В результате исследования (на основе анализа работ иных авторов, следственной и судебной практики, интервьюирования работников правоохранительных органов) были установлены следующие основные причины контрабанды вышеуказанных предметов, материалов и техники: – коррупция; – участие в данных деяниях сотрудников правоохранительных органов и работников органов власти; – халатность со стороны сотрудников таможенных органов, в чьи служебные полномочия входит осуществление контроля за пересечением таможенных пунктов, которая выражается в невыполнении или ненадлежащем выполнении своих должностных или функциональных обязанностей;

91

Уголовное право, уголовно-процессуальное право – ненадлежащее взаимодействие различных правоохранительных органов в данной сфере; – ненадлежащая подготовка кадров для уполномоченных органов, осуществляющих контроль за перемещением предметов через государственную границу; – ненадлежащая оснащенность пунктов контроля и охраны государственной границы; – отсутствие необходимых средств охраны государственной границы вне пунктов контроля или их ненадлежащее состояние в отдельных регионах; – недостаточная развитость инфраструктуры таможенно-пропускных пунктов; – боевые действия и отсутствие надлежащего контроля в сфере оборота оружия в государствах, граничащих с Россией; – увеличение количества мигрантов, незаконно попадающих на территорию России. Коррупция является одной из основных причин преступности в целом, поскольку влияет, в первую очередь, на ее латентизацию, в частности – искусственную, и «превращает» органы, призванные бороться с преступностью, в «порождающие преступность». По мнению некоторых авторов, таможенная сфера является одной из лидирующих в отношении объема получаемого незаконного вознаграждения, при этом большой объем подразумевает не количество взяток, а стоимость различных ценностей, получаемых таможенными работниками [3]. Для борьбы с данным явлением и коррупционными проявлениями в данной сфере необходимо проведение комплекса общегосударственных мероприятий, направленных на увеличение правовой культуры, ужесточение кадрового контроля. В первую очередь – в органах, осуществляющих борьбу с преступностью, ужесточение мер ответственности и т. д. Помимо реализации общегосударственных мер борьба с коррупцией, как причиной незаконного оборота оружия, по нашему мнению, должна заключаться в следующем: – усиление персональной ответственности руководителей таможенных органов относительно деятельности подчиненных сотрудников; – усиление ответственности сотрудников таможенных органов, в чьи служебные полномочия входит осуществление контроля за пересечением таможенных пунктов; – увеличение материального содержания сотрудников таможенных органов, в чьи служебные полномочия входит осуществление контроля за пересечением таможенных пунктов;

92

– увеличение средств контроля, в том числе и скрытого, в местах расположения таможенных пунктов; – переход Федеральной таможенной службы России на электронное декларирование товаров и транспортных средств. Участие в совершении преступлений сотрудников правоохранительных органов и работников органов власти не только многократно облегчает осуществление незаконной деятельности путем использования служебного положения, но и позволяет скрыть данные факты. Для борьбы с указанными причинами необходимо осуществление общегосударственных мер, направленных на усиление ответственности должностных лиц и государственных служащих за какие-либо коррупционные проявления. По нашему мнению, одной из эффективных мер борьбы является предусмотрение в уголовном законодательстве положения относительно конфискации у виновного лица всего имущества, принадлежащего ему на праве собственности, за исключением имущества, на которое в соответствии с гражданским процессуальным законодательством Российской Федерации не может быть обращено взыскание, а также имущества близких родственников, лиц, находящихся в свойстве, в случае, если данные лица знали или должны были знать, что оно получено в результате преступных действий. Также необходимо отметить, что с 25 ноября 2002 года на территории России применяется электронное декларирование товаров при совершении таможенных операций. Данная форма подходит для трубопроводного, автомобильного и железнодорожного видов транспорта. Внедрение такой системы направлено на ускорение и упрощение работы таможенных органов. Следствием такого усовершенствования является укомплектование таможенных постов специальными инспекционно-досмотровыми комплексами, которые позволяют даже без вскрытия и разгрузки транспортных средств выявить запрещенные к перевозке предметы. Полная автоматизация данного процесса не только позволит ускорить и сделать работу таможенных органов более эффективной, но и приведет к уменьшению количества контактов между лицами и работниками таможенной службы, что, безусловно, будет положительно влиять на уменьшение коррупциогенного фактора. В качестве основных причин халатности со стороны сотрудников таможенных органов, которая выражается в невыполнении или Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ненадлежащем выполнении своих должностных или функциональных обязанностей, можно указать следующие: – отсутствие мотивации в деятельности сотрудников таможенных органов (в первую очередь – материальной и «продвижения» по служебной лестнице); – отсутствие надлежащего оборудования таможенных постов; – ненадлежащий контроль со стороны руководства; – слабая подготовка сотрудников таможенных органов. Для борьбы с халатностью сотрудников таможенных органов также необходимо усилить контроль руководства за их деятельностью, исключить формальный подход. Нужно повысить качество подготовки молодых специалистов, привлечь к учебному процессу, на протяжении всего обучения, представителей органов Федеральной таможенной службы, которые бы могли объективно оценивать знания будущих специалистов и выявлять лиц, не пригодных (не способных) для дальнейшего прохождения службы. Также необходимо усовершенствование системы повышения квалификации и переподготовки действующих кадров, исключить формализацию данного процесса. С целью минимизации коррупционных проявлений необходимо осуществление мероприятий, направленных на необходимую оснащенность пунктов контроля и охраны государственной границы. Как указывалось, в настоящее время порядка 400 таможенных пунктов не способны качественно осуществлять контроль и оформление транспортных средств, товаров и людей. Отсутствует какое-либо оборудование либо существующее находится в неисправном состоянии (система видеонаблюдения, оборудование для взвешивания (!) и т. п.), а почти 14 тысяч километров границ не оборудованы в инженерном отношении. Таможенная служба является одним из основных источников экономической и военной безопасности страны, т. е., можно сказать, участвует в обеспечении национальной безопасности в целом, защищает как от внутренних, так и внешних угроз. Является рубежом, который не допускает вывоз запрещенных к обороту товаров и товаров, которые представляют ценность для нашего государства, также не допускает ввоз данных предметов, обеспечивает пропускные пункты необходимым оборудованием. Выполнение всех этих задач – в числе приоритетных не только непосредственно для Федеральной таможенной службы, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

но и государства в целом. Кроме того, необходимым является увеличение количества таможенных пунктов, что, в первую очередь, касается территорий, где такие пункты вообще отсутствуют, но географическое положение и количество зафиксированных перемещений лиц свидетельствуют о такой необходимости. По поводу взаимодействия различных правоохранительных органов в данной сфере необходимо отметить, что, по мнению отдельных исследователей, которые опираются на проведенное анкетирование работников оперативных подразделений органов внутренних дел и таможенной службы относительно вопроса об уровне взаимодействия в борьбе с контрабандой оружия, можно сделать следующие выводы: взаимодействие удовлетворительное – 20 %; неудовлетворительное – 40 %; плохое – 40 %; полностью не отвечает борьбе с уголовно-наказуемой контрабандой – 10 %; хорошее – 0 %; воздержались от оценки – 10 % [4, с. 90]. Для устранения данного фактора целесообразной мерой является принятие единого межведомственного документа, направленного на борьбу с незаконным оборотом оружия. Незаконную миграцию на современном этапе причисляют к основным угрозам стабильности и безопасности не только отдельно взятых государств, но и целых регионов мира. По оценке отдельных экспертов, в России на одного законно работающего мигранта приходится десять незаконно работающих [5, с. 84–85]. По неофициальным данным, на современном этапе на территории России находится более двадцати двух миллионов незаконных мигрантов. Опасность заключается в том, что на территорию страны попадают лица, о которых отсутствует какая-либо информация. Оплата «услуг» тех, кто обеспечивает переход границы, а в некоторых случаях и дальнейшее трудоустройство, ежегодно возрастает и поэтому, чтобы добыть нужную сумму, мигранты нередко прибегают к совершению противоправных деяний, в том числе и контрабанде оружия и иных предметов, исследованиям которых посвящена данная работа [6, с. 628]. Раскрывая данный вопрос, целесообразно отметить, что, по мнению отдельных авторов, в настоящее время применение уголовного закона в отношении должностных лиц таможенных органов, совершивших преступление, нередко вызывает серьезные трудности. Обобщение судебной практики свидетельствует, что вынесенные по уголовным делам данной категории приговоры нередко изменяются вышестоящими судебными ин-

93

Уголовное право, уголовно-процессуальное право станциями в части уголовно-правовой оценки содеянного. Причины тому кроются в неоднозначных правоприменительных позициях, в неразработанности соответствующих положений в доктрине уголовного права. Необходимой мерой борьбы с таможенными преступлениями, в части ответственности должностных лиц данных органов, является выделение должностных преступлений, совершаемых в таможенных органах, в отдельную группу. Самостоятельное их исследование будет способствовать выполнению главной роли уголовного права как охранительной отрасли – противостоять росту преступлений в рассматриваемой сфере [7, с. 5]. По нашему мнению, выделение данных преступлений в отдельную группу не в полной мере позволит устранить вопросы, которые поднимались исследователями, а в неко-

торой части вызовет новые, поскольку дополнит уголовный закон категориальным аппаратом. С целью ликвидации обозначенной проблемы целесообразным является усовершенствование (разработка и доработка) нормативных правовых актов, регламентирующих деятельность таможенных органов, в частности, как отмечалось, оптимизацию взаимодействия различных правоохранительных органов. На основании указанного можно сделать вывод, что меры борьбы с контрабандой оружия должны быть комплексными и системными, проводимыми на постоянной основе. Чтобы они стали возможными, необходимо совершенствование законодательной базы – принятие единого межведомственного документа, реализация норм которого будет находиться на особом контроле у органов государственной власти.

Литература

Bibliography

1. Мокринский О. А. Контрабанда огнестрельного оружия и боеприпасов к нему: правовые и технико-криминалистические проблемы расследования: дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2004. 2. Хритошин И. А. Концептуальные аспекты борьбы с контрабандой вооружения и военной техники // Вестник Московского университета МВД России. № 5. 2014. 3. Степанюк Д. В. Уголовно-правовые аспекты должностных преступлений в области таможенного дела // Электронный научно-практический журнал «Политика, государство и право» // URL: http://politika.snauka.ru/ 2014/12/2156. 4. Кувалдин В. П., Юрьев Э. Э. Совершенствование правового обеспечения взаимодействия оперативных подразделений органов внутренних дел и таможенной службы в борьбе с контрабандой оружия // Вестник Московского университета МВД России. 2012. № 9. 5. Бурда М. А. Риски нелегальной миграции, как угроза национальной безопасности России // Politbook. 2015. № 1. 6. Дубонос С. М., Ковалев А. А., Сороколет Д. А., Алпатиков В. В. Незаконная миграция как угроза национальной безопасности РФ и странам СНГ // Молодой ученый. 2016. № 13. 7. Кузнецов М. П. Должностные преступления, совершаемые в таможенных органах: уголовно-правовой анализ, особенности квалификации: дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2010.

94

1. Mokrinsky O. A. Arms smuggling and ammunition: legal, technical and criminological problems of the investigation: dis. ... PhD in law. Volgograd, 2004. 2. Krytoshin I. A. Conceptual aspects of the fight against smuggling of weapons and military equipment // Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. № 5. 2014. 3. Stepanyuk D. V. Criminal and legal aspects of official crimes in the field of customs // Electronic scientific and practical journal «Politics, state and law» // URL: http://politika.snauka.ru/2014/12/ 2156. 4. Kuvaldin V. P., Yuriev E. E. Improvment of the legal support of the interaction of the operational units of the internal affairs bodies and the customs service in the fight against arms smuggling // Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2012. № 9. 5. Burda M. A. Risks of illegal migration as a threat to Russia’s national security // Politbook. 2015. № 1. 6. Dubonos S. M., Kovalev A. A., Sorokolet D. A., Alpatikov V. V. Illegal migration as a threat to the national security of the Russian Federation and the CIS countries // Young Scientist. 2016. № 13. 7. Kuznetsov M. P. Official crimes committed in the customs authorities: criminal law analysis, features of qualification: dis. ... PhD in law. Ekaterinburg, 2010.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.14 ББК 67.411

© 2019 ã. Äàâûäîâà Ñíåæàíà Àíàòîëüåâíà, преподаватель кафедры общеправовых дисциплин Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (999) 472-24-93

Ìåëüíèêîâà Àëèíà Ñåðãååâíà, старший преподаватель кафедры общеправовых дисциплин Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (988) 542-43-01

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДОКАЗЫВАНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ В статье анализируется вопрос о значении признания доказательств недопустимыми. Рассмотрена возможность признания нарушений уголовно-процессуального законодательства несущественными. Ключевые слова: следователь, дознаватель, суд, доказательство, доказывание, существенные нарушения уголовно-процессуального закона. Davydova Snezhana Anatolievna – Lecturer of the General legal disciplines Department of the Volgodonsk branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. Melnikova Alina Sergeevna – Senior Lecturer of the General legal disciplines Department of the Volgodonsk branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. ACTUAL PROBLEMS OF PROOF IN CRIMINAL PROCEEDINGS The article analyzes the issue of the importance of the recognition of evidence as inadmissible. The possibility of recognition of violations of the criminal procedural legislation as insignificant is considered. Keywords: investigator, inquirer, court, evidence, proof, significant violations of the criminal procedure law.

Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее – УПК РФ) устанавливает, что доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь и дознаватель в порядке, определенном УПК РФ, устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела [1]. В указанной статье законодателем определен исчерпывающий перечень доказательств, к которым относятся: – показания подозреваемого, обвиняемого; – показания потерпевшего, свидетеля; – заключение и показания эксперта; – заключение и показания специалиста; – вещественные доказательства; – протоколы следственных и судебных действий; – иные документы [1]. Тем не менее в практической деятельности правоохранительных органов все еще возникают вопросы о том, какие сведения, полученные в ходе досудебного и судебного разбирательства, могут быть положены в осноЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ву обвинения, а какие нет. Например: можно ли считать доказательством протокол явки с повинной в случае последующего отказа от него подозреваемого (обвиняемого) по уголовному делу? Могут ли служить доказательствами показания участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения о порядке производства следственных действий и обстоятельствах, изложенных ими в связи с осуществлением служебной деятельности, ставших им известными от фигурантов уголовного дела? В ч. 3 ст. 56 УПК РФ определен круг лиц, которые не могут быть допрошены в качестве свидетелей по уголовному делу. Причем если в отношении судьи, присяжного заседателя, адвоката, священнослужителя и члена Федерального собрания установлен запрет на допрос об обстоятельствах, ставших им известными от конкретных лиц, то в отношении сотрудников полиции такой запрет прямо не установлен. В то же время на практике нередки случаи допроса в ходе судебного заседания сотрудников полиции, об обстоятельствах, ставших им известными якобы от самого фигуранта уголовного дела в связи с исполнением ими служебных обязанностей.

95

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Считаем, что указанную статью необходимо дополнить пунктом, устанавливающим также и запрет на допрос сотрудников полиции об обстоятельствах, ставших им известными в процессе осуществления служебной деятельности от других лиц: потерпевших, подозреваемых, обвиняемых. Данная позиция частично нашла свое отражение в определении Конституционного суда РФ № 44-О от 06.02.2004 г., в котором указано, что положение, содержащееся в части третьей статьи 56 УПК РФ в его конституционно-правовом истолковании, не может служить основанием для воспроизведения в ходе судебного разбирательства содержания показаний подозреваемого, обвиняемого, данных в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденных им в суде, путем допроса в качестве свидетеля, дознавателя или следователя, производившего дознание или предварительное следствие [2]. Считаем, что сомнения в правдивости показаний участников процесса, возникающие в ходе судебного рассмотрения уголовного дела, не могут быть устранены путем допроса в качестве свидетелей сотрудников полиции, когда те излагают сведения, ставшие им известными от потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого по уголовному делу, так как в данном случае сотрудник полиции напрямую не являлся очевидцем изложенных в протоколе обстоятельств, а сам по себе отказ участника уголовного судопроизводства от данных им показаний не является основанием для пересказа обстоятельств, изложенных в протоколе сотрудником полиции. Из этого не следует, что сотрудник полиции не подлежит допросу об обстоятельствах составления им протокола того или иного следственного действия, в частности о времени и месте его составления, о лицах, присутствовавших в ходе его составления, а также о поведении участников следственного действия до и (или) по окончании его проведения. Кроме того, согласно п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ к недопустимым доказательствам относятся показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника и неподтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде. Значит ли это, что подозреваемый в соверше-

96

нии тайного хищения денежных средств, ознакомившись с уголовным делом в порядке ст. 217 УПК РФ и убедившись, что прямых доказательств, уличающих его в совершении преступления, нет, кроме его собственных признательных показаний, изложенных в явке с повинной, протоколе допроса и проверке показаний на месте, может отказаться от своих показаний и избежать уголовной ответственности? Судебная практика показывает, что нет. На практике в подобных ситуациях суды, как правило, руководствуются не данной спорной, на наш взгляд, нормой УПК РФ, а здравым смыслом, не оспаривая обстоятельств, установленных в ходе предварительного следствия и утвержденных надзорной прокуратурой. Суд в этом случае ссылается на показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства в присутствии защитника, от которого в последующем он отказался, как на доказательство вины, мотивируя свое решение тем, что обстоятельства, изложенные им в ходе допроса, не могли быть известны лицу, непричастному к совершенному преступлению. С другой стороны, нельзя игнорировать и ситуации с самооговором, когда лицо намеренно, в силу каких-либо личных обстоятельств либо после оказанного на него давления, признает себя виновным в преступлении, которого он на самом деле не совершал, а, оказавшись на скамье подсудимых, после консультации с защитником отказывается от своих показаний. В этом случае суд, игнорируя требования УПК РФ о признании доказательств недопустимыми в случае отказа подозреваемого от ранее данных им показаний, действует по аналогии. Допрашиваются в качестве свидетелей обвинения оперуполномоченные – об обстоятельствах получения явки с повинной, следователь – об обстоятельствах допроса подозреваемого, понятые, участвовавшие при проведении проверки показаний на месте, а затем выносится обвинительный приговор. Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает правила оценки доказательств с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а также достаточности для разрешения уголовного дела. Таким образом, обвинение должно быть построено на совокупности собранных по делу доказательств, без учета показаний подозреваемого, обвиняемого или подсудимого. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Уголовно-процессуальный кодекс РФ не предусматривает уголовную ответственность за дачу заведомо ложных показаний подозреваемым, обвиняемым и подсудимым. Таким образом, достоверно установить правдивость показаний подозреваемого (обвиняемого) при отсутствии прямых доказательств его вины (как, например, по делам о неочевидных преступлениях), мы не можем. Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает предупреждение подозреваемого (обвиняемого) о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательства по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ [1]. Значит, показания, данные при отказе от защитника и не подтвержденные в суде, должны быть признаны недопустимыми доказательствами. Пленум Верховного суда РФ в постановлении от 29.11.2016 г. № 55 указал, что признание подсудимым своей вины, если оно не подтверждено совокупностью других собранных по делу доказательств, не может служить основанием для постановления обвинительного приговора [4]. В данном случае, на наш взгляд, во избежание в последующем признания недопустимыми доказательствами допросов в качестве свидетелей сотрудников полиции, на практике необходимо в случае высказанного подозреваемым желания об оформлении протокола явки с повинной, приглашать защитника, в установленном законом порядке (либо самим подозреваемым, а в случае отсутствия данной возможности у подозреваемого – сотрудником полиции), в соответствии с утвержденным адвокатской палатой графиком. При этом важное значение имеет приглашение именно дежурного защитника, что не позволит в дальнейшем ставить под сомнение добровольность явки лица с повинной, а как следствие – ставить под сомнение и допустимость данного доказательства. УПК РФ предусматривает процедуру исследования недопустимых доказательств. Так, ч. 7 ст. 235 УПК РФ предусматривает возможность повторного рассмотрения вопроса о признании исключенного доказательства допустимым в случае ходатайства одной из сторон, тогда как ч. 5 этой же статьи регламентирует запрет исследования признанных судом недопустимых доказательств. При этом Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

УПК РФ не регламентирует, какие именно доказательства, признанные судом недопустимыми, подлежат исследованию, какие нарушения требований УПК РФ являются допустимыми, а также в каких случаях исключенное доказательство может быть признано допустимым. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 05.03.2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» также не дает каких-либо конкретных указаний по данному вопросу. Здесь лишь указывается необходимость при разрешении судом вопроса о недопустимости доказательств в каждом случае выяснять, в чем конкретно выразилось нарушение. Можно предположить, исходя из сложившейся правоприменительной практики, что допустимые нарушения – это так называемые технические ошибки при составлении протоколов следственных действий, описки и опечатки. Ч. 6 ст. 166 УПК РФ допускает различного рода дополнения и уточнения протокола, сделанные в ходе производства следственного действия одним из его участников, но при условии удостоверения указанного факта всеми участвующими в следственном действии лицами. В данном случае не идет речь об исправлении ошибки, допущенной в ходе составления протокола. На практике имеет место исправление ошибок, заверенных оттиском печати и подписью следователя (дознавателя). В ряде процессуальных документов недопустимы даже технические ошибки, в том числе и орфографические: в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, в обвинительном заключении. Даже заверенные следователем документы, содержащие ошибки в данных, прокуратурой и судом не допускаются. Любые исправления в данных документах признаются существенными нарушениями, что влечет за собой возвращение уголовного дела для дополнительного расследования. В иных процессуальных документах, например, протоколах допросов, постановлениях о назначении экспертиз, технические ошибки зачастую остаются без внимания надзорных органов и внесенные исправления, заверенные следователем, не признаются существенными нарушениями. Мы можем лишь догадываться о том, что надзорные органы делят процессуальные документы на важные, где любые нарушения являются существенными, и второстепенные, в которых могут быть допущены

97

Уголовное право, уголовно-процессуальное право исправления. Нередки случаи, когда исправления в протоколах появляются уже после ознакомления с материалами уголовного дела, при этом у обвиняемого и защитника имеются копии процессуальных документов без исправлений. Данная ситуация судами воспринимается двояко. В одних случаях суд становится на сторону следователя и не признает указанные нарушения существенными, так как они могут быть устранены путем допроса участвовавших в следственном действии лиц. В других случаях суд проявляет принципиальность и признает доказательства недопустимыми. На решение суда влияет не закон, а «резонансность» уголовного дела, принципиальная позиция обвиняемого и его защитника по делу и другие обстоятельства. В Российской Федерации отсутствует практика единообразного принятия судебных решений – «прецедентное право» – что позволяет судам при одних и тех же обстоятельствах принимать абсолютно разные решения. Кроме того, действия следователя, который внес исправления или изменения в протокол следственного действия, могут быть расценены и как служебный подлог при условии искажения смысловой нагрузки протокола, наличия личной заинтересованности, которая может быть выражена, например, в стремлении избежать дисциплинарной ответственности. Поэтому считаем логичным и обоснованным закрепление в УПК РФ понятия «техническая ошибка», а также процессуального закрепления порядка и правил внесения в процессуальные документы изменений, уточнений и исправлений. Кроме того, Уголовно-процессуальный кодекс РФ содержит понятие «существенные нарушения уголовно-процессуального закона», применимое на стадии рассмотрения уголовного дела в суде второй инстанции. Так, статья 389.17 УПК РФ признает существенными такие нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на вынесение законного и обоснованного судебного решения [1]. Четкого перечня подобных нарушений уголовно-процессуальное законодательство не дает. Можно лишь предположить, исходя из содержания вышеуказанного определения, что нарушения уго-

98

ловно-процессуального закона, которые не могли повлиять на вынесение законного и обоснованного судебного решения, являются несущественными. Возникает вопрос, можно ли считать приговор законным, обоснованным и справедливым, если в ходе судебного заседания выявлены неоспоримые факты нарушения УПК РФ? Какие ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства допустимы и не являются существенными? На наш взгляд, регламентация понятия «существенности» противоречит гарантированным Конституцией РФ правам и свободам человека и гражданина. Так, ч. 2 ст. 50 Конституции РФ предусмотрено, что «при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением Федерального закона» [3]. Статья 17 УПК РФ регламентирует один из принципов уголовного судопроизводства – «свободу оценки доказательств», согласно которому судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь и дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью [1]. С учетом вышесказанного мы можем предположить, что справедливость, законность и обоснованность приговора зависят от совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, которые будут оценены «по совести», так как закон РФ это позволяет. Имеющиеся пробелы в уголовно-процессуальном законе РФ приводят к неоднозначному толкованию уголовно-процессуальных норм, что провоцирует появление вариативности при их применении («по совести», «по внутреннему убеждению»). На наш взгляд, для того, чтобы соблюсти назначение уголовного судопроизводства, установленное ст. 6 УПК РФ, необходимо внести в уголовно-процессуальный закон ряд изменений, в частности конкретизировать: какие доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, а также недвусмысленно ответить на вопрос, является ли несоблюдение процессуальной формы при производстве следственного действия нарушением закона? Необходимо также закрепить в УПК РФ понятие «технической ошибки», правила внесения в протокол следственного Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право действия изменений, уточнений и исправлений. В число лиц, не подлежащих допросу в качестве свидетелей об обстоятельствах, ставших им известными от фигурантов уголовного дела, очевидцами которых они не являлись, необходимо включить следователя, дознавателя, сотрудника органа дознания. При этом данный запрет не должен распространяться на обстоятельства производства того или иного следственного действия, задержания лица и совершения преступления, когда сам сотрудник стал очевидцем его совершения либо осуществлял оперативно-розыскные мероприя-

тия, связанные с изобличением лица в совершении преступления. Необходимо законодательно закрепить единообразие принятия судебных решений, а также исключить ч. 7 из ст. 235 УПК РФ, предусматривающую возможность рассмотрения судом вопроса о признании уже исключенного доказательства допустимым при рассмотрении уголовного дела по существу. Любые нарушения УПК РФ, в соответствии с принципом законности уголовного процесса, должны признаваться существенными.

Литература

Bibliography

1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // URL: http://www. consultant.ru. 2. Определение Конституционного Суда № 44-О от 06.02.2004 по жалобе гражданина Демьяненко Владимира Николаевича на нарушение его конституционных прав положениями статей 56, 246, 278 и 355 УПК РФ // URL: http://www.consultant.ru. 3. Конституция Российской Федерации // URL: http://www.consultant.ru.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Criminal procedure code of the Russian Federation // URL: http://www.consultant.ru. 2. The decision of the constitutional Court № 44-O of 06.02.2004 on the complaint of the citizen Demyanenko Vladimir Nikolaevicha on infringement of his constitutional rights by provisions of articles 56, 246, 278 and 355 of the code // URL: http://www. consultant.ru. 3. The Constitution of the Russian Federation // URL: http://www.consultant.ru.

99

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.359 ББК 67.408

© 2019 ã. Áåçðó÷êî Åâãåíèé Âàëåðüåâè÷, начальник кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Âèòâèöêàÿ Ñâåòëàíà Ñåðãååâíà, старший юрисконсульт ООО «СКВТ» кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Âèòâèöêèé Àíäðåé Àíàòîëüåâè÷, кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СПЕЦИАЛЬНОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ТАМОЖЕННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В статье рассматриваются проблемы совершенствования специального предупреждения таможенной преступности. На основе анализа уголовного и иного законодательства и практики его применения вскрываются просчеты в предупреждении такой преступности. В статье формулируются конкретные предложения, направленные на совершенствование упреждающих методов. Ключевые слова: таможенная преступность, таможенные преступления, внешнеэкономическая деятельность, общее и специальное предупреждение таможенных преступлений, таможенный контроль. Bezruchko Evgeny Valerievich – Head of the Criminal law and Forensic sciences Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. Vitvitskaya Svetlana Sergeevna – Senior Counsel LLC «SKVT», PhD in Law, Associate Professor. Vitvitsky Andrey Anatolievich – PhD in Law, Associate Professor. TO IMPROVE THE ACCESSIBILITY OF PREVENTION OF CUSTOMS CRIME The article deals with the problems of improving the special prevention of customs crime. Based on the analysis of criminal and other legislation and its application, errors in the prevention of such crime are revealed. The article formulates specific proposals aimed at improving proactive methods. Keywords: customs crime, customs crimes, foreign economic activity, General and special prevention of customs crimes, customs control.

Специальное предупреждение таможенной преступности предполагает принятие правоохранительными и контролирующими органами Российской Федерации во взаимодействии с соответствующими структурами иностранных государств, международными правоохранительными организациями, а также представителями крупных бизнес-сообществ различных специальных мер в целях устранения, нейтрализации негативных явлений, детерминирующих указанную разновидность преступности. На международном уровне эта деятельность осуществляется в рамках международных организаций и интеграционных объединений. В частности, Россия участвует в работе таких международных структур, как Всемирная таможенная организация (ВТамО), БРИКС, форум «Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество» (АТЭС), Шан-

100

хайская организация сотрудничества (ШОС) и др. Руководители таможенных служб государств-членов этих международных организаций регулярно встречаются на заседаниях и решают вопросы профилактической и правоохранительной деятельности. Международное сотрудничество активно развивается на основе межправительственных и межведомственных соглашений и меморандумов о взаимной помощи в таможенных делах и договоров о взаимодействии в сферах предупреждения различных таможенных преступлений. Активным субъектом профилактики таможенной преступности на международном уровне является региональный узел связи ВТО по правоохранительной деятельности в Москве, действующий с 2001 г. в структуре Главного управления по борьбе с контрабандой Таможенной службы России. RILO-Москва осуществляет международный обмен инЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право формацией (касающейся способов совершения и сокрытия таможенных преступлений; их организаторов и участников) между таможенными службами государств-участников СНГ и другими региональными узлами связи, а также контролирующими и правоохранительными органами государств-членов ВТО. Предупреждение таможенной преступности осуществляется и в рамках различных региональных интеграционных объединений. Так, страны, входящие в Евразийское экономическое сообщество (ЕАЭС) и ставящие перед собой цели построения таможенного союза, а затем и общего рынка, осуществляют постоянный обмен информацией правоохранительного характера. Основную нагрузку по профилактике таможенных преступлений несет ФТС России, взаимодействуя с МВД России, ФСБ России, Генеральной прокуратурой Российской Федерации, ФНС, Росфинмониторингом и другими государственными органами, а также представителями бизнеса в рамках межведомственных совещательных органов или посредством исполнения совместных приказов. Большинство мероприятий по предупреждению таможенной преступности определено в Комплексной программе развития Федеральной таможенной службы России до 2020 г. (Приложение к решению коллегии ФТС России от 25 мая 2017 года) [1], в которой установлена система целевых приоритетов и конкретных мероприятий в области правоохранительной, в том числе и предупредительной деятельности, увязанных по ресурсам, исполнителям и срокам осуществления. Профилактические мероприятия комплексной программы соотносятся с Таможенным кодексом Евразийского экономического союза 2018 года, нормативно-правовыми актами РФ, а также с такими программными документами как «Концепция общественной безопасности в Российской Федерации (утв. Президентом РФ 14.11.2013 г., № Пр-2685); Стратегия национальной безопасности Российской Федерации (утв. Указом Президента РФ от 31 декабря 2015 г., № 683); Стратегия государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года (утв. Указом Президента РФ от 9 июня 2010 г., № 690); Стратегия экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года (утв. Указом Президента РФ от 13 мая 2017 г., № 208); Стратегия по противодействию незаконному обороту промышленной продукции в Российской Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Федерации на период до 2020 года и плановый период до 2025 года (утв. распоряжением Правительства Российской Федерации от 5 декабря 2016 г. № 2592-р); Стратегия развития таможенной службы Российской Федерации до 2020 года (утв. распоряжением Правительства Российской Федерации от 28 декабря 2012 г. № 2575-р); государственные программы Российской Федерации «Развитие внешнеэкономической деятельности» (утв. Постановлением Правительства РФ от 15.04.2014 № 330), «Обеспечение общественного порядка и противодействие преступности» (утв. Постановлением Правительства РФ от 15.04.2014 № 345); паспорт приоритетной программы по основному направлению стратегического развития Российской Федерации «Реформа контрольной и надзорной деятельности» и др. Стратегическими целями Комплексной программы развития ФТС являются: содействие развитию международной торговли за счет модернизации деятельности таможенных органов, эффективное противодействие правонарушениям и преступлениям, отнесенным к компетенции таможенных органов, а также профилактика и пресечение коррупционных преступлений. Руководитель ФТС РФ Владимир Иванович Булавин отметил, что реализовать эти планы можно при условиях широкомасштабной информатизации и автоматизации таможенного контроля и налаживании всестороннего взаимодействия таможенных органов с другими контролирующими и правоохранительными органами, как на национальном, так и на международном уровнях [2]. Залогом эффективного противодействия правонарушениям и преступлениям, отнесенным к компетенции таможенных органов, является унификация норм уголовного закона в странах, входящих в ЕАЭС. Соответствующие обязательства страны-члены Таможенного союза взяли на себя после подписания 5 июля 2010 г. решения № 50 «О международных договорах Таможенного союза в сфере сотрудничества по уголовным и административным делам» и ряда иных международных правовых актов. Например, согласно ч. 2 ст. 3 Договора «Об особенностях уголовной и административной ответственности за нарушения таможенного законодательства Таможенного союза и государств-членов Таможенного союза» государства-участники обязуются реформировать нормы уголовно-

101

Уголовное право, уголовно-процессуальное право го Закона, предусматривающие наказуемость нарушений таможенного законодательства Таможенного союза и законодательства сторон с тем, чтобы единообразно определить противоправность таких деяний. Следует отметить, что в отличие от российского уголовного закона нормы других стран-участниц Таможенного союза раскрывают понятие «незаконного перемещения» посредством указания на способы совершения деяния. Эту правовую традицию следует воспринять и отечественному законодателю. К числу недостатков нормативных установлений некоторых стран-участниц Таможенного Союза относится неполное определение места совершения контрабанды. Так, в Уголовном кодексе Республики Казахстан в качестве места совершения анализируемого преступления указывается таможенная граница Таможенного союза. Эта норма не учитывает, что контрабанда через государственные границы странучастниц представляет такую же общественную опасность, как и контрабанда через таможенную границу Таможенного союза, ибо страны ЕврАзЭС имеют единое (общее) таможенное пространство. Поэтому понятие места совершения контрабанды в уголовных кодексах необходимо расширить за счет указания на государственную границу, так как это сделали российский и белорусский законодатели. Особо следует подчеркнуть межсистемную несогласованность норм уголовного закона о контрабанде. Так, после принятия Таможенного кодекса Евразийского экономического союза от 11 апреля 2017 г. изменились формулировки, используемые для указания на место совершения незаконного перемещения тех или иных предметов. Однако соответствующие изменения в тексты уголовных законодательств стран ЕАЭС до сих пор не внесены. В частности, в ст. 226-1 УК РФ до сих пор используются термин ЕврАзЭС, а не ЕАЭС. Краеугольным камнем в деле модернизации таможенного контроля является создание единой сети специализированных таможенных органов, работающих только с электронными документами. Хотя электронное декларирование стало обязательным только с 1 января 2014 г., доля электронных деклараций в 2017 г. составила уже 99,96 %. Предполагается, что к 2020 г. будет работать 16 центров электронного декларирования (ЦЭДов), в которых и будет сконцентрирован основной декларационный массив, доля автоматически зареги-

102

стрированных электронных деклараций достигнет 99 %, а количество автоматически выпущенных деклараций, поданных участниками ВЭД низкого уровня риска – 80 % [3]. Перспективной задачей является налаживание электронного взаимодействий между ЦЭДами и таможенными постами фактического контроля, которое будет весьма способствовать профилактике коррупционных деяний. Дело в том, что таможенный инспектор в ЦЭДе будет изолирован от контактов с участниками ВЭД и таможенным постом фактического контроля (на складах временного хранения, в морских портах, на железнодорожных станциях, в аэропортах). Таможенный инспектор в ЦЭДе проверяет через систему управления рисками декларации, которые не попали на авторегистрацию и автовыпуск, и в случае необходимости отдает в электронном виде распоряжения о проведении фактического контроля. Инспектор, осуществляющий фактический контроль, должен выполнить меры по минимизации рисков, которые предписаны ему инспектором ЦЭД. Помимо этого для предупреждения коррупционных схем взаимодействия между должностными лицами таможенных органов и участниками ВЭД желательно внедрить опыт зарубежных стран по осуществлению фактического контроля мобильными группами без привязки к одному месту нахождения товара и постоянно осуществлять ротацию служащих таможенных органов Российской Федерации [3]. Одной из парадигм модернизации деятельности таможенных органов является переход от глобального таможенного контроля к выборочному, что не исключает решение задач профилактики, выявления, пресечения таможенных правонарушений и преступлений. Достижение этих целей стало возможно благодаря внедрению субъектно- и объектно-ориентированных моделей контроля, основанных на использовании системы управления рисками (СУР). Эта система с помощью автоматизированных программных средств составляет профиль риска в виде электронного документа. Результаты категорирования участника ВЭД по уровню риска (в зависимости от оценки вероятности нарушения ими права ЕАЭС и законодательства РФ) передаются в АИС «ЦРСВЭД». К участникам ВЭД, отнесенным к категории среднего и высокого уровня риска, на основании профиля риска применяются таможенный Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право осмотр или таможенный досмотр. К товарам участника ВЭД, в отношении которого не выявлено срабатывание профиля риска, должен применяться упрощенный контроль в документальной форме. Разумеется, недопустимо применение упрощенных процедур при совершении таможенных операций с товарами, которые идентифицированы как «рисковые», требующие дополнительной проверки. Таможенный контроль в отношении участников ВЭД низкого уровня риска осуществляется после выпуска товаров. К сожалению, правонарушения со стороны участников ВЭД с низким уровнем риска – пока еще распространенное явление. Так, в 2018 году в результате проверки деятельности этих участников ВЭД были выявлены нарушения права ЕАЭС и российского таможенного законодательства. В результате было возбуждено 1 665 административных дел и 31 уголовное дело. В федеральный бюджет дополнительно перечислено 4 388,5 млн рублей таможенных платежей, пеней и штрафов. Участники ВЭД, изобличенные в этих нарушениях, исключены из категории низкого уровня риска [4]. Модернизация механизма таможенного контроля требует оснащения таможенных органов современными техническими средствами, в том числе приборами для дистанционного обнаружения наркотических и взрывчатых, химических веществ, идентификации драгоценных камней и анализа металлов, технические видеоскопы и телевизионные системы досмотра для визуального обследования труднодоступных мест и др. В целях предупреждения таможенных преступлений требуется дальнейшее развитие института предварительного информирования в отношении товаров, ввозимых на таможенную территорию ЕАЭС. Реализация этих мер будет содействовать повышению эффективности работы таможенных органов в пунктах пропуска, профилактике, выявлению и пресечению таможенных нарушений. Качественно иное функционирование системы предупреждения таможенных преступлений будет достигнуто после полного внедрения системы «Единое окно», позволяющей участникам ВЭД однократно представлять документы через единый пропускной канал для осуществления различными государственными органами контроля их деятельности. К сожалению, в настоящее время системы управления рисками и «Единое окно» в каждом государстве ЕАЭС развиваЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ются самостоятельно. Специалисты полагают, что создание общесоюзных профилей в соответствии с Рамочными стандартами безопасности и облегчения мировой торговли Всемирной таможенной организации и иными рекомендациями ВТамО пока невозможно, ибо правоохранительные ведомства стран-участниц ЕАЭС ориентированы на максимальную степень защиты информации [5, с. 89–91]. Поэтому взаимодействие на межгосударственном уровне пока осуществляется в формах информационного обмена и проведения совместных правоохранительных спецопераций. Это несколько снижает эффективность противодействия таможенной преступности на едином таможенном пространстве. Представляется, что дальнейшее совершенствование деятельности по предупреждению уклонения от уплаты таможенных платежей, оборота контрафактной продукции и иных таможенных преступлений, должно осуществляться в русле создания системы сквозного таможенного контроля и прослеживаемости движения товаров от момента их ввоза на таможенную территорию ЕАЭС до момента передачи потребителю. Основой сквозного таможенного контроля должны стать системы межведомственного электронного взаимодействия, обеспечивающие возможность получения сведений, необходимых для совершения таможенных операций в рамках информационного взаимодействия таможенных органов и государственных органов государств-членов ЕАЭС, а также негосударственных организаций. В настоящее время сделаны решительные шаги по наладке системы указанного электронно-информационного взаимодействия. По мнению специалистов, СМЭВ ФТС России и межведомственная интегрированная информационная система ЕАЭС позволяют объединить в едином информационном пространстве сведения таможенных и иных контролирующих органов [6; 7]. Это предоставляет дополнительные возможности для развития виктимологической профилактики. Теперь лица, занимающиеся оптовой и розничной торговлей и пользующиеся услугами посредников, могут проверить товар по номеру таможенной декларации и декларации по налогу на добавленную стоимость в открытых базах Интегрированной информационной системы ЕАЭС. В случае отсутствия указанных данных хозяйствующий субъект может заблаговременно отказаться от заключения

103

Уголовное право, уголовно-процессуальное право сделки. В противном случае он признается участником незаконной схемы импорта, а его товары могут быть конфискованы. Большой вклад в дело предупреждения таможенной преступности может внести маркировка товаров идентификационными знаками. После запуска правительственного проекта маркировки в отношении изделий из натурального меха подразделения таможенного контроля провели проверочные мероприятия в крупных торговых сетях. В результате сумма уплаченных таможенных платежей увеличилась на 32 %. Есть все основания предполагать, что введение обязательной маркировки товаров в отраслях с высокой долей незаконного оборота промышленной продукции на всем таможенном пространстве ЕАЭС, а также электронный обмен соответствующими данными обеспечат снижение объемов незаконного оборота контрафактной и фальсифицированной продукции и позволят повысить собираемость таможенных платежей. Особым направлением правоохранительной деятельности таможенных органов является предупреждение, выявление и пресечение противоправных деяний, нацеленных на вывод денежных средств из страны в целях уклонения от уплаты налогов, легализации преступных доходов, финансирования противозаконных деяний. Для предупреждения незаконного оттока капитала с территории Российской Федерации ФТС России осуществляет взаимодействие с банками, ФНС, Росфинмониторингом и иными федеральными органами исполнительной власти в сфере валютного контроля. Отслеживание «сомнительных» операций с финансовыми средствами осуществляется посредством контроля за валютными расчетами при экспортно-импортных сделках, а также за движением через границу РФ наличных денежных средств и (или) денежных инструментов и валютных ценностей. На наш взгляд, при организации мероприятий, направленных на противодействие сомнительным финансовым операциям, требуется развитие риск-ориентированного подхода и внедрение комплексной системы категорирования участников ВЭД, основанной на информации, получаемой в рамках межведомственного и межгосударственного взаимодействия. Уже сейчас предприняты определенные меры по налаживанию информационного сотрудничества в области противодействия трансграничному переме-

104

щению физическими лицами наличных денежных средств и (или) денежных инструментов. В частности, в базу данных центрального реестра субъектов внешнеэкономической деятельности (АИС «ЦРСВЭД») загружается информация Росфинмониторинга. В перспективе согласно рекомендациям ОЭСР и ФАТФ необходимо наладить систему мониторинга и контроля перемещения наличных денежных средств и (или) денежных инструментов через таможенную границу ЕАЭС. Глобальной задачей на национальном уровне является создание единого механизма таможенного, налогового и валютного контроля, который, по нашему мнению, должен предполагать: использование интегрированных информационных технологий государственных органов, подведомственных Министерству финансов Российской Федерации, в частности, технологии сводного досье валютного контроля участника ВЭД по всем заключенным им внешнеторговым договорам; расширенное информационное взаимодействие всех правоохранительных структур, осуществляющих противодействие валютным правонарушениям и преступлениям, в частности, путем размещения информации в «Едином реестре проверок»; организацию скоординированных проверочных мероприятий органов таможенного, налогового, банковского и иного контроля. На международном уровне требуется дальнейшее совершенствование взаимодействия с органами таможенного, налогового, валютного контроля иностранных государств и государств-членов ЕАЭС. В этом аспекте следует позитивно оценить недавно разработанный Типовой проект соглашения между ФТС России и таможенной службой (уполномоченным органом) государства, не являющегося членом Евразийского экономического союза, по предупреждению, выявлению и пресечению совершения участниками внешнеэкономической деятельности сомнительных финансовых операций, предусматривающий обмен информацией и (или) документами, которые могут способствовать выявлению таких операций, и устанавливающий основания, порядок направления и исполнения запросов в рамках обмена информацией. Для совершенствования специального предупреждения таможенной преступности настоятельно требуется налаживание взаимодействия государственных структур и бизнессообщества. Определенные шаги в этом наЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право правлении уже сделаны. В частности, в механизм предупреждения таможенной преступности сегодня встраиваются представители российского и иностранного бизнеса, присоединившиеся к Хартии добросовестных участников ВЭД. Ее участники обязуются воздерживаться от представления в таможенные органы недостоверных данных о декларируемых товарах и выступают за нетерпимое отношение к правонарушителям. Резюмируя, можно сформулировать следующие выводы: 1. Эффективное предупреждение таможенной преступности невозможно без качественной организации этой деятельности, предполагающей постоянный информационно-аналитический мониторинг преступности, ее прогнозирование и разработку на этой основе стратегии и тактики, выраженной в соответствующих программах и иных нормативных актах; должного материально-технического и кадрового обеспечения, налаживания международного, межведомственного и внутриведомственного взаимодействия. 2. В целях совершенствования предупреждения таможенных преступлений требуется: разработать комплексный план профилактики таможенной преступности, в котором следует перечислить целевые приоритеты и основные направления этой деятельности, определить компетенцию отдельных субъектов профилактики, предложить конкретные профилактические мероприятия, увязать их по ресурсам, исполнителям и срокам осуществления и т. д.; осуществлять мониторинг нормативных актов Российской Федерации и стран-участниц ЕАЭС и практики их применения для выявления правовых пробелов и противоречий, установления факторов, способствующих совершению правонарушений и преступлений; унифицировать нормы административного, уголовного законодательства государств-участников ЕАЭС, предусматривающих ответственность за таможенные правонарушения и преступления; унифицировать правовую, методическую, информационно-техническую основы системы управления рисками и категорирования уча-

стников ВЭД в таможенных службах РФ и государств-членов ЕАЭС; завершить внедрение системы «Единое окно» на национальном уровне и обеспечить ее совместимость с национальными «Едиными окнами» в рамках ЕАЭС, использовав Интегрированную информационную систему внешней и взаимной торговли Таможенного союза; обеспечить сквозной таможенный контроль и прослеживаемость движения товаров от момента их ввоза на таможенную территорию ЕАЭС до момента их передачи потребителю на основе систем межгосударственного и межведомственного информационного взаимодействия; ввести обязательную маркировку товаров в отраслях с высокой долей незаконного оборота промышленной продукции на всем таможенном пространстве ЕАЭС, а также электронный обмен соответствующими данными; расширить использование таможенными органами предварительной информации при осуществлении таможенного контроля; внедрить опыт зарубежных стран по осуществлению фактического таможенного контроля мобильными группами досмотровых инспекторов; создать единый национальный механизм таможенного, налогового и валютного контроля, предполагающий использование интегрированных информационных технологий государственных органов, подведомственных Министерству финансов Российской Федерации; расширить информационное взаимодействие всех правоохранительных структур, осуществляющих противодействие таможенным, налоговым и валютным правонарушениям и преступлениям путем размещения информации в «Едином реестре проверок»; координировать проверочные мероприятия органов таможенного, налогового, банковского и иного контроля; оснастить таможенные органы современными техническими средствами таможенного контроля; принять меры по унификации описания объективных и субъективных признаков таможенных преступлений в уголовных законодательствах стран ЕАЭС и выработать общие подходы к назначению наказания и иных мер уголовноправового характера.

Литература

Bibliography

1. Приказ ФТС России от 27.06.2017 № 1065 «О решении коллегии ФТС России от 25 мая 2017 года “О Комплексной про-

1. Order of the FCS of Russia dated 27.06.2017 № 1065 «On the decision of the Board of the FCS of Russia dated 25 may 2017 “On the Comprehen-

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

105

Уголовное право, уголовно-процессуальное право грамме развития ФТС России на период до 2020 года» // СПС «Консультант плюс». 2. Булавин В. ФТС России выступает за создание бесконфликтной среды ведения бизнеса // URL: http://www.customs.ru/index.php? option=com_content&view=article&id=26261:201802-08-07-10-31&catid=40:2011-01-24-15-0245&Itemid=2094&Itemid=1835. 3. Боярский Г. А. Таможенное оформление в ЦЭД: что ждет декларантов // Материалы совместного заседания Экспертно-консультативного совета по реализации таможенной политики при ФТС России и Общественного совета при ФТС России. URL: http://alta.ru›expert_ opinion/57996/. 4. Обзор по выявленным нарушениям законодательства Евразийского экономического союза у участников ВЭД с низкой степенью риска нарушения права Евразийского экономического союза и законодательства Российской Федерации в сфере таможенного дела, уполномоченных экономических операторов и лиц, осуществляющих деятельность в сфере таможенного дела, в 2018 году URL: http://http://www.customs.ru/index.php?option =com_content&view=article&id=27305. 5. Гомалеев А. О. Перспективы развития «единого окна» в системе регулирования внешнеэкономической деятельности государств-членов таможенного союза в условиях становления евразийского экономического союза // Инновационная наука. 2015. № 12. 6. Выступление первого заместителя руководителя ФТС России Руслана Давыдова на конференции, организованной Комитетом по транспорту и таможне Ассоциации европейского бизнеса «Навстречу бизнесу» // «Таможенное регулирование. Таможенный контроль». 2017. № 4. 7. Афонин П. Н. Применение технологии сквозного таможенного контроля при реализации таможенных услуг в пограничных пунктах пропуска // URL: https://cyberleninka.ru/article/ n/primenenie-tehnologii-skvoznogo-tamozhennogokontrolya-pri-realizatsii-tamozhennyh-uslug-v-pogranichnyh-punktah-propuska.

106

sive program of development of the FCS of Russia for the period up to 2020» // RFS «Consultant plus». 2. Bulavin V. FCS of Russia advocates the establishment of a conflict-free environment of doing business // URL: http://www.customs.ru/index.php? option=com_content&view=article&id=26261:201802-08-07-10-31&catid=40:2011-01-24-15-0245&Itemid=2094&Itemid=1835. 3. Boyarsky G. A. Customs clearance in the CED: what awaits declarants // Materials of the joint meeting of the Expert Advisory Council on the implementation of customs policy at the FCS of Russia and the Public Council at the FCS of Russia. URL: http://alta.ru”expert_opinion/57996/. 4. Overview of the revealed violations of the legislation of the Eurasian economic Union among foreign trade participants with a low risk of violation of the right of the Eurasian economic Union and the legislation of the Russian Federation in the field of customs, authorized economic operators and persons engaged in activities in the field of customs in 2018 URL: http://http://www.customs.ru/index.php? option=com_content&view=article&id=27305. 5. Gomaleev A. O. Prospects of development of “single window” in the system of regulation of foreign economic activity of the member States of the customs Union in the conditions of formation of the Eurasian economic Union // Innovative science. 2015. № 12. 6. Speech by first Deputy head of the FCS of Russia Ruslan Davydov at the conference organized by the Committee on transport and customs of the Association of European business «Towards business» // «Customs regulation. Customs control». 2017. № 4. 7. Afonin P. N. The use of technology through the customs control when exercising customs services in border crossing points // URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/primenenie-tehnologiiskvoznogo-tamozhennogo-kontrolya-pri-realizatsiitamozhennyh-uslug-v-pogranichnyh-punktah-propuska.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.97 : 60.6 ББК 67.51

© 2019 ã. Âàêóëåíêî Íàòàëüÿ Àëåêñååâíà, заместитель начальника кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: 8 (918) 511-26-24

Áðþõíîâ Àëåêñàíäð Àíàòîëüåâè÷, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук, доцент. Тел.: 8 (863) 207-86-67

АКТУАЛЬНОСТЬ СТАТИСТИЧЕСКИХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ КАК ФАКТИЧЕСКОЙ ОСНОВЫ ЭФФЕКТИВНОЙ ПРОФИЛАКТИКИ ПРЕСТУПНОСТИ В статье рассматриваются вопросы эффективности использования статистических показателей, обладающих высокой информативностью, их основные особенности, в процессе осуществления предупредительно-профилактической деятельности. Дается фактическая оценка преступности, возможности осуществления ее прогнозирования, составления и реализации планов профилактической работы в отношении преступлений Ключевые слова: статистические показатели, оценка преступности, организация деятельности по профилактике преступности, уголовно-правовая статистика. Vakulenko Natalya Alekseevna – Deputy Head of the Department of Criminal Law and Criminology of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Bryukhnov Alexander Anatolyevich – Associate Professor of the Department of Criminal Law and Criminology of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law, Associate Professor. ACTUALITY OF STATISTICAL INDICATORS AS AN ACTUAL BASIS OF EFFICIENT PREVENTION OF CRIME The article discusses the effectiveness of the use of statistical indicators with highly informative, their main features in the process of implementing preventive activities. The actual assessment of crime, the possibility of its forecasting, preparation and implementation of preventive work plans for crimes is given. Keywords: statistical indicators, crime assessment, organization of crime prevention activities, criminal law statistics.

Говоря о содержании и форме какого либо явления, следует понимать, что современная преступность также характеризуется наличием этих показателей. Более того, исследуя различные формы ее проявления, мы оперируем показателями, обличенными в цифры и величины, характеризующие как качественную, так и формальную стороны преступности. Поэтому мы разделяем мнение о том, что «преступность – это закономерное явление, переходящее из количества в качество» [1, с. 160–161]. Исходя из обозначенного подходя к данной проблеме, предположим, что для того, чтобы разработать высокоэффективные рекомендации по предупреждению преступлений, необходимо исследовать преступность и ее отдельные виды. С этой целью рассматриваются и изучаются основные характеристики, обладающие высокой информативностью. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Причем эти показатели, связываемые общими закономерностями, помогают раскрывать взаимосвязи между прошлым, настоящим и будущим. Важно подчеркнуть, что «в своей практической деятельности человек часто руководствуется правилом «было – стало» и редко задает себе вопрос «Что будет?». Жизнь показывает, что развитие криминогенной обстановки и практики борьбы с преступностью в мире, в том числе и России, выдвигает на первый план необходимость прогнозирования социально-экономических и криминологических условий, влияющих на состояние, уровень, структуру и динамику преступности» [2, с. 35]. В современной криминологической науке встречаются количественные и качественные, относительные и абсолютные статистические показатели преступности. Абсолютными ве-

107

Уголовное право, уголовно-процессуальное право личинами называются статистические показатели, характеризующие общий объем изучаемого явления и выражающиеся именованными числами. К примеру, в 2018 году в нашей стране было официально зарегистрировано свыше 1 991 500 преступных деяний, что на более чем 3 % уменьшило их количество по сравнению с прошлогодними статистическими показателями [6]. Относительные показатели преступности – обобщающие, демонстрирующие меру соотношения с базовыми (исходными) явлениями или элементами этого явления. Например, количество зарегистрированных экологических преступлений в 2018 году в России – 23,9 тысячи, что почти превышает показатель уменьшения в 2,0 %, по сравнению с прошлогодними сведениями по данному разделу статистики [6]. Преступность характеризуется, как было указано выше, количественными и качественными характеристиками.

К преимущественно количественным показателям преступности относятся: состояние, уровень, динамика. Рассмотрим их наиболее подробно. «Состояние преступности в привычном и упрощенном понимании представляет собой общее учтенное число преступлений и лиц, их совершивших, за определенный период времени и на определенной территории» [3, с. 109]. При этом профессиональный подход к оценке преступности предполагает также и учет латентной преступности, поскольку и ученые-криминологи, и практические работники правоохранительной системы указывают, что показатели реальной преступности в 4–8 раз превышают характеристики, которые указаны в официальной отчетности. Причем это мнение отечественных специалистов. По оценке зарубежных криминологов, данный показатель находится в границе 1–12. Еще раз укажем на то, что реальное состояние преступности складывается из показателей

Характеристики преступности – признаки, характеризующие данное явление

Преимущественно количественные: – объем преступности; – уровень (интенсивность) преступности; – динамика преступности.

Преимущественно качественные: – уголовно-правовая наказуемость; – характер (общественная опасность) и территориальное распределение преступности; – структура преступности; – латентность преступности; – цена преступности.

Таблица 1. Общее количество преступлений, зарегистрированных в Российской Федерации в 2013–2018 г., и лиц, их совершивших [6]. Годы

Общее количество преступлений

Общее количество лиц, совершивших преступления

2013

2 206 249

1 012 563

2014

2 190 578

1 006 003

2015

2 388 476

1 075 333

2016

2 160 063

1 015 875

2017

2 058 476

967 103

2018

1 991 532

931 105

108

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право официальной статистики, т. е. зарегистрированных в государственной отчетности, и характеристик, отражающих латентную преступность. Еще один немаловажный показатель для оценки преступности – это ее уровень. Оценивая общий уровень преступности, можно охарактеризовать ее отдельные виды: например, насильственная и корыстная, первичная и рецидивная, женская и мужская, преступность несовершеннолетних и взрослая и т. д. Однако для того, чтобы осуществлять прогнозирование преступности и на его основе планировать деятельность по предупреждению преступлений, ученые и практики обращаются к важному показателю – коэффициент преступности. «Коэффициент преступности – это обобщающий показатель общего количества учтенных преступлений, соотнесенного с численностью населения. Он расшифровывается как число преступлений на 100 тысяч, 10 тысяч или 1 тысячу населения и является объективным измерителем преступности, позволяющим сопоставлять ее уровни в разных странах и в разные годы» [3, с. 111]. Коэффициент преступности рассчитывается по следующей формуле: Коэффициент преступности = (П x 100 000) / Н, где П – количество преступлений, Н – численность населения. Важно, чтобы оба показателя были взяты за один временной промежуток. Если мы сравнивать преступность в разных регионах страны, то сравнению должны подвергаться именно коэффициенты преступности в этих регионах, а не общее количество преступлений в них. Кроме того, по этой формуле можно рассчитать коэффициент не всей преступности, а только ее отдельного вида, например, убийств, и тогда в числителе укажем именно количество убийств. Что касается знаменателя этой формулы, большинство уверено, что в нем должна быть указана абсолютная численность населения, достигшего возраста уголовной ответственности. Тогда значение коэффициента преступности будет наиболее адекватным. При этом отметим, «что с помощью коэффициента криминогенной пораженности характеризуют соотношение удельного веса преступников определенной возрастной или иной социальной группы (по полу, социальному положению, роду занятий и т. п.) в их общем числе к удельному весу этой же группы в обЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

щей численности населения. Допустим, удельный вес несовершеннолетних преступников (от 14 до 18 лет) составляет 10 %, доля же этой возрастной группы в населении составляет 12 %. Коэффициент криминальной пораженности определяется одним арифметическим действием: 10 : 12 = 0,83. Чем выше коэффициент пораженнности, тем выше, стало быть, криминогенность изучаемой группы» [1, с. 161]. Следующая значимая количественная характеристика преступности – это динамика преступности, которая позволяет учесть изменения преступности во времени и уловить тенденции этих изменений. Исследуя данный показатель, «за временной интервал обычно принимается год. Но изменение преступности может отслеживаться через 5 лет, что сглаживает ее динамику, или ежемесячно, что дает возможность выявить все имеющиеся колебания. Выбор интервала зависит от целей и характера исследования» [3, с. 112]. На динамику преступности, как показывают криминологические исследования, оказывают влияние причины и условия совершения преступлений, изменения в уголовном законодательстве, поскольку они делают шире или уже спектр преступных проявлений, а также эффективность в работе правоохранительных органов по выявлению и фиксации преступлений, их расследованию и наказанию виновных лиц. Как правило, относительный показатель динамики находят с помощью цепного, базисного способа, а также метода укрупнения интервалов. В деятельности правоохранительных органов чаще всего используется цепной метод, когда производят сравнение показателей текущего периода с показателями предшествующего ((ТП – ПП) / ПП x 100 %, где ТП – показатель текущего периода, ПП – показатель предыдущего периода). Базисный расчет относительного показателя динамики предполагает нахождение соотношения показателя текущего периода с показателем периода, принятого за базовое основание. Например, за показатель базового основания примем показатель 2014 года (год проведения Олимпиады), тогда показатели последующих лет будем сравнивать именно с показателями этого года ((ТП-БО) / БО x 100 %, где ТП – показатель текущего периода, БО – показатель базового основания).

109

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Таблица 2. Динамика преступности в Российской Федерации в 2008–2017 г. [6]. Абсолютный прирост

Темп роста цепной, %

Темп прироста цепной, %

Темп прироста базисный, % (к 2008 г.)

2 994 820

- 215 042

93,3

- 6,7

- 6,7

2010

2 628 799

- 366 021

87,8

- 12,2

- 11,4

2011

2 404 807

- 223 992

91,5

- 8,5

- 6,9

2012

2 302 168

- 102 639

95,7

- 4,3

- 3,2

2013

2 206 249

- 95 919

95,8

- 4,2

- 3,0

2014

2 190 578

- 15 671

99,3

- 0,7

- 0,01

2015

2 388 476

197 898

109,0

9,0

- 6,2

2016

2 160 063

- 228 413

90,4

- 9,6

- 7,1

2017

2 058 476

- 101 587

95,3

- 4,7

- 3,2

2018

1 991 532

- 66 944

96,7

- 3,3

- 3,3

Годы

Абсолютное количество зарегистрированных преступлений

2008

3 209 862

2009

Согласно данным таблицы показатели темпа прироста, рассчитанные базисным и цепным способом, отличаются друг от друга. Однако можно уловить общую тенденцию: в течение 10 лет, с 2008 года по 2018, в России наблюдается снижение состояния преступности, за исключением 2015 года, где зафиксировано повышение (относительный показатель динамики составил + 9 %). Как совершенно справедливо отмечает В. В. Лунеев, «тенденции преступности (тенденция (от лат. Tendentia) – направленность) раскрывают основную направленность развития преступности и ее отдельных видов в прошлом, настоящем и – как прогноз – будущем» [3, с. 113]. В целях фактической оценки преступности, возможности осуществления ее прогнозирования, составления и реализации планов профилактической работы в отношении преступлений – необходимо выявлять тенденции в уровне, структуре, динамике преступности. Как уже было отмечено выше, криминологические характеристики преступности могут быть как количественными, так и качественными. Недостаточно изучать и рассматривать лишь состояние преступности, ее динамику, коэффициенты преступности и ее видов. Для получения реальной картины в оценке преступности количественные характеристики необходимо дополнить качественными. В криминологии качественные показатели – это: – структура преступности;

110

– характер преступности; – цена преступности; – география (территориальное распределение) преступности. Начнем с такой важной качественной характеристики преступности, как ее структура. Стоит сказать о том, что многие криминологи называют данный показатель количественно-качественным, поскольку он описывает преступность как с количественной, так и с качественной стороны. Считаем это совершенно справедливым, поскольку «структура преступности (преступников) раскрывает соотношение групп или видов преступлений в общей совокупности учтенной или реальной преступности либо соотношение различных категорий лиц, совершивших преступления, в общей структуре выявленных правонарушителей или всех лиц, фактически совершивших преступления» [3, с. 113]. Для организации деятельности по профилактике преступности и дифференциации практики применения уголовно-правовых мер активно используют показатели структуры, демонстрирующие соотношение различных блоков преступности в их количественной и качественной составляющих. Приведем наиболее часто встречающиеся виды (группы) преступности, представляющие структуру преступности: 1) по степени тяжести – особо тяжкие, тяжкие, менее тяжкие преступления и преступления небольшой тяжести; Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право 2) по их классификации, представленной в Особенной части УК РФ – по статьям, главам и разделам; 3) по степени распространенности – наиболее часто встречающиеся или редкие; 4) по главенствующей мотивационной направленности – насильственные, корыстные, корыстно-насильственные и неосторожные; 5) по территориальному распределению – городские и сельские, преступность мегаполисов и т. д.; 6) по умыслу – умышленные и неосторожные преступления; 7) по степени повторяемости – первичная и рецидивная преступность; 8) по уровню раскрываемости – раскрытые и нераскрытые преступления, зарегистрированные и фактически совершенные; 9) по полу лиц, совершивших преступления – мужская и женская преступность. Безусловно, можно прибегнуть и к иным основаниям классификации, которая может быть положена в основу определения структуры преступности, как в каком-то отдельном регионе, так и в стране в целом. Они устанавливаются в зависимости от целей исследования преступности или ее отдельных видов. Чтобы перейти к анализу качественной составляющей структуры преступности, необходимо начать с расчета количественной. В этой связи нельзя не привести здесь формулу удельного веса (относительного показателя структуры).

УВ (ОПС) = (ПОВП / ПВП) x 100 % где ПОВП – показатель отдельного вида преступности или преступников, ПВП – показатель всей преступности или преступников. К примеру, в характеристике преступности за январь–декабрь 2018 года отмечено, что примерно 50 % от общей массы преступных проявлений приходится на кражи, грабежи, а также разбои и мошенничества [5]. Даже на основании этого показателя можно с уверенностью заявить, что хищения чужого имущества составляют более половины всех преступлений, зарегистрированных в Российской Федерации. Или «…всего выявлено свыше 109 тысячи преступлений экономической направленности, удельный вес этих преступлений в общем числе зарегистрированных составил 5,5 %. Подразделениями органов внутренних дел выявлено более 93 тысяч преступлений экономической направленности, их удельный вес в общем массиве преступлений экономической направленности составил около 85 %» [5]. Чаще всего показатели структуры преступности, т. е. соотношение удельных весов отдельных видов преступности или отдельных видов преступников отображают в виде круговой секторной диаграммы. Так, например, выглядит структура «уличной преступности» в 2018 году в России (в %) (рис. 1) [5].

Рис. 1. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

111

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Следующая важная качественная характеристика – это характер преступности. Он как раз основывается на показателе структуры преступности, но акцентирует свое внимание на качественном содержании преступности. Речь идет не об удельных весах отдельных видов преступности, а об их содержании, о таких характеристиках, как уровень общественной опасности, рецидив, степень тяжести и др. В этой связи актуально говорить также о криминологическом анализе личности преступника, т. к. характер преступности обуславливается уголовно-статистическими и социально-криминологическими параметрами личности преступника. Некоторые криминологи указывают на то, что характер преступности определяется удельным весом особо тяжких преступлений. Т. е. если перед нами преступление, за совершение которого уголовным законодательством предусмотрено наказание сроком лишения свободы более 10 лет или еще более строгое наказание, значит, это преступление войдет в множество зарегистрированных преступлений, определяющее характер преступности. Ведь «по сути, характер преступности отражает степень ее общественной опасности» [2, с. 184]. Несмотря на то, что нет единого подхода к определению характера преступности, этот показатель активно используется при определении и реализации основных направлений борьбы с преступностью и ее отдельными видами. Без учета региональных особенностей преступности ее анализ будет формальным, поэтому стоит указать на еще один качественный показатель – географию преступности. Он демонстрирует территориальное распределение преступлений, а точнее – распространенность тех или иных видов преступлений по отдельным территориям. В этой связи мы столкнемся с рассмотрением таких категорий, как: географическое расположение региона, его экономические особенности; соотношение городской и сельской преступности; население и его национальный состав; потоки миграции и т. д. Все эти параметры смогут позволить более дифференцированно подходить к системе предупреждения преступлений, учитывая особенности регионов, т. е. национально-государственных, административно-территориальных и иных объединений. Поэтому так

112

актуальны различного рода разрабатываемые в регионах программы и планы противодействия преступности. Анализ преступности будет неполным, если не учесть ее последствия. Они могут отразиться на самых разных сферах жизнедеятельности общества, быть физическими и материальными, но всегда наносят вред нашему государству. В криминологии, говоря о вреде, уроне, причиняемом общественным отношениям, имеют в виду цену преступности. Две основные оценки составляют цену преступности: физический вред, т. е. общественно опасные последствия в виде количества смертей и повреждений здоровья (с пересчетом на денежные затраты) и материальный ущерб, причиненный преступлениями. Так, в 2018 году в Российской Федерации материальный ущерб по оконченным и приостановленным уголовным делам выразился суммой 563,1 млрд рублей. Этот показатель на 37,8 % больше аналогичного периода предыдущего года. Наибольший ущерб причисляется преступлениям, которые совершены в центральных городах субъектов Российской Федерации. Что касается количества лиц, погибших от преступных посягательств, их количество составило 26,0 тыс. человек (- 11,2 %). Количество лиц, здоровью которых причинен тяжкий вред, – 41000 (- 19,4 %) человек [5]. По числу погибших город лидирует над сельской местностью. При этом в городах и поселках городского типа зафиксировано большее количество лиц, здоровью которых причинен тяжкий вред, нежели в сельской местности. Стоит сказать о том, что пока официальная статистика фиксирует лишь количество погибших, т. е. физический вред и сумму прямого материального ущерба от преступлений. В идеале она должна более точно устанавливать цену преступности. С учетом вышеизложенного мы приходим к выводу, что для осуществления эффективной профилактики и противодействия современной преступности, а также для качественной организации мероприятий по криминологическому прогнозированию необходимо тщательное изучение основных показателей преступности. В данном вопросе криминологические исследования должны находиться в тесном взаимодействии со статистичеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право скими показателями и методиками, причем, как следует из приведенных данных, основное внимание в современных отчетных документах уделяется классическим преступным

составам, тогда как важно понимать, что преступность не стоит на месте и уже завтра мы столкнемся с новыми угрозами современному обществу.

Литература

Bibliography

1. Клишков В. Б., Пасынков В. В., Стебенева Е. В. Преступность и ее основные характеристики на современном этапе // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2015. № 4 (68). 2. Криминология: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности Юриспруденция / Г. А. Аванесов, С. М. Иншаков, С. Я. Лебедев, Н. Д. Эриашвили / под ред. Г. А. Аванесова. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2006. 3. Лунеев В. В. Криминология: учебник для бакалавров. М., 2013. 4. Омигов В. И. Некоторые формы и содержание прогноза развития преступности в России // Российский следователь. 2016. № 14. 5. Официальный сайт Министерства внутренних дел Российской Федерации // https: // xn—b1aew.xn—p1ai/reports/item/12167987/. 6. Официальный сайт Министерства внутренних дел Российской Федерации // http:// mvd.ru/presscenter/statistics/reports/.

1. Liskov B. V., Pasynkov V. V., Stebeneva E.V. Crime and its main characteristics at the present stage // Vestnik of Saint Petersburg University of MIA of Russia. 2015. № 4 (68). 2. Criminology: textbook for University students majoring in Law / G. A. Avanesov, S. M. Inshakov, S. Ya. Lebedev, N. D. Eriashvili / ed. G. A. Avanesov. M., 2006. 3. Luneev V. V. Criminology: textbook for bachelors. M., 2013. 4. Omehow V. I. Some of the forms and contents of the forecast for the development of crime in Russia // Russian investigator. 2016. № 14. 5. Official website of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation // http: // xn— b1aiq.xn—p1ai/reports/item/12167987/. 6. Official website of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation // http://mvd.ru/presscenter/statistics/reports/.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

113

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343 ББК 67

© 2019 ã. Âëàñîâà Ñâåòëàíà Âëàäèìèðîâíà, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

О СООТНОШЕНИИ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ И УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В данной статье автором предлагается неклассический подход к пониманию соотношения уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений, а также уголовно-процессуального права и уголовного права в целом. В статье дается неклассическая трактовка уголовного права как явления, производного от уголовного судопроизводства. Ключевые слова: уголовно-правовые отношения, уголовно-процессуальные отношения, материальный детерминизм, уголовный процесс, уголовное право. Vlasova Svetlana Vladimirovna – Professor of the Criminal Procedure Department of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. ABOUTTHE RELATION BETWEEN CRIMINAL LAWAND CRIMINAL PROCEDURAL RELATIONS In this article the author proposes a non-classical approach to understanding the relationship between criminal law and criminal procedure, as well as criminal procedure law and criminal law in general. The article gives a non-classical interpretation of criminal law as a phenomenon derived from criminal proceedings. Keywords: criminal-legal relations, criminal-procedural relations, material determinism, criminal process, criminal law.

Вопрос о том, как соотносятся уголовноправовой и уголовно-процессуальный аспекты, уголовно-правовые и уголовно-процессуальные отношения возникал и возникает по сей день. Разрешение данного спора весьма важно с позиции методологии. Необходимо определиться с тем, что все-таки первично: уголовно-правовое отношение или уголовнопроцессуальное? Любое правоотношение является общественным отношением, возникающим между людьми и неразрывно связанным с их деятельностью и поведением. Возникновение правоотношения знаменуется воздействием норм права на поведение людей, действие его осуществляется через связи между ними посредством субъективных прав и юридических обязанностей. Классиками советского, российского уголовного права активно поддерживается точка зрения относительно вопроса общеуголовных правоотношениях, согласно которому основанием к возникновению уголовно-правовых отношений выступает факт совершения общественно-опасного деяния, предусмотренного УК РФ. За государством закрепляется право подвергать лицо за совершенное им преступление государственно-принудительному воздействию, предусмотренному

114

уголовно-правовой нормой, которую данное лицо нарушило, и наряду с этим – обязанность по применению именно этого воздействия. За лицом, совершившим преступление, закрепляется обязанность быть подвергнутымданномувоздействию и право на применение именно этого воздействия [1, с. 278]. Сформировавшийся тип правосознания относительно технического, служебного, обслуживающего значения уголовного процесса имеет исторические корни. По традиции, уголовное право по отношению к уголовному процессу рассматривается как нечто первичное, правообразующее начало: уголовный процесс выступает в качестве формы реализации оснований уголовной ответственности, уголовно-правового отношения. Советская школа права отличалась ярко выраженным «материальным детерминизмом», в котором следственная идеология нашла надежное и удобное убежище. Ввиду того, что философской базой советского правоведения являлся диалектический материализм, весьма логично с позиции всех теоретико-правовых построений на первое место ставить материальный элемент. Соотношение уголовно-правового и уголовно-процессуального осуществляется через понятия: цель и средство, содержание и форЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ма. Рассмотрим проблему «процессуальной вторичности» с позиции формы. Необходимо подчеркнуть использование понятия уголовно-процессуальной формы сугубо в смысле следственной формы, закрепленной в законе. Следователь является таким же правоприменителем, что и суд. Более того, существующий на настоящий момент правовой механизм применения норм уголовного права является следственным и потому обеспечивает доминирующее положение следственной власти в процессе правоприменения [2, с. 333–339]. Это проявляется в том, что именно процессуальные решения следователя – постановление о возбуждении уголовного дела в отношении лица (подозреваемого), постановление о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительное заключение – являются теми актами правоприменения, через которые реализовывается уголовная ответственность. Суд в такой процессуальной системе занимает вторичное положение: его решение о применении уголовного закона предопределено предыдущим правоприменением, осуществленным органом предварительного расследования. В следственной системе именно в ходе предварительного следствия формируются уголовно-процессуальные доказательства, подтверждающие основание уголовной ответственности [3, с. 33–39, с. 115– 116]. Более того, следователь, прекращая уголовное дело по ряду нереабилитирующих оснований (ст. 25, 28–28.1 УПК РФ), применяет нормы уголовного закона (ст. 75–76.1 УК РФ), разрешая основной вопрос уголовного дела самостоятельно, во внесудебном порядке. Уголовный процесс выступает в качестве «внешней формы» применения уголовно-правовых норм по отношению к уголовному праву. Ряд авторов указывает на уголовный процесс как на необходимую и единственную форму реализации норм уголовного права. М. С. Строгович в своих работах писал о невозможности рассмотрения уголовно-процессуального права как формы уголовного материального права ввиду того, что « …одни нормы не являются исключительно формой иных норм права, как и последние не являются исключительно сущностным содержанием первых» [4, с. 7]. Он указывал на существование диалектической связи содержательных и формальных компонентов уголовного процесса собственно в самих процессуальных явлениях. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

В. Н. Шпилев говорил о правоустанавливающей роли уголовно-процессуального права в регулировании возникающих уголовно-правовых отношений. Позиция его заключается в возможности реализации норм материального права посредством правоприменительной деятельности уполномоченных на нее субъектов, то есть уголовный процесс выступает в качестве формы применения норм уголовного закона[5, с. 15, 53]. Позиция Л. Б. Зуся заключается в том, что следствием применения норм уголовного права является применение норм уголовнопроцессуального права и их реализация [6, с. 15]. В. П. Божьев указывает на детерминированность уголовного процесса (уголовно-процессуального права) уголовным правом [7, с. 28]. Однако существовали и существуют отступления от постулата о первичности материального фактора и вторичности процессуального. Более склонны к нему процессуалисты, чем материалисты – представители науки уголовного права. Если мы будем рассматривать уголовный процесс сквозь призму принудительной реализации материального права (в форме исполнения), то он может выступать в данном случае: по мнению П. С. Ефимычева, в качестве средства [8, с. 46], по мнению В. Т. Томина, в качестве способа [9, с. 74], и, по мнению В. И. Курляндского, в качестве реализации [10, с. 29]. По вопросу о том, возможно ли применять уголовное материальное право исключительно в процессуальной форме, В. П. Божьев акцентирует внимание на обусловленности уголовного процесса (уголовно-процессуального права) собственно уголовным правом. Он отмечает, что применение норм уголовного права допускается исключительно в одно время с применением норм уголовно-процессуального права и только субъектами уголовнопроцессуальных отношений [11, с. 119]. По мнению Ю. К. Якимовича, значимость уголовного процесса заключается лишь в том, что он помогает верно применять нормы материального права [12, с. 72]. Этой позиции придерживаются А. П. Гуляев и другие ученые-процессуалисты [13, с. 5–8, с. 15]. Наконец, ряд авторов считают, что в рамках уголовного процесса происходит не только применение, но и реализация уголовного закона, ставя при этом знак равенства между понятиями «применение» и «реализация» [14, с. 79, 19, 1300].

115

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Д. Р. Гимазетдинов указывает на необходимость уголовного процесса как формы реализации-индивидуализации норм уголовного права [15, с. 9]. Обобщая взгляды коллег, К. В. Муравьев пишет, что применение выступает в качестве необходимого, обязательного элемента процесса реализации уголовного закона в форме исполнения [16, с. 17]. Под применением понимается дальнейшая реализация предписаний правоприменительного акта и правовых норм, что обязательновлечет за собой наступление желаемых результатов. К. В. Муравьев склоняется к мысли о том, что уголовный процесс, являясь формой применения уголовного закона, ставит перед собой цель удостоверения, констатации состоявшейся реализации норм УК РФ, а также подтверждения ее правомерности. «Первое начало» материального детерминизма таково: преступление, как реальное событие объективной экстралингвистической реальности, порождает уголовноправовое отношение между государством и человеком, а то, в свою очередь, порождает уголовно-процессуальную деятельность (по реализации этого отношения – в трактовке некоторых сторонников материалистической теории). Получается, что начало процесса детерминировано фактом реальной действительности – событием преступления. «Общим местом» этого типа рассуждений является следующее: механизм уголовно-правового регулирования включает охранительное уголовно-правовое отношение, возникающее в результате совершения преступления. Вывод всего вышеизложенного таков: в качестве первоосновы уголовно-процессуальных отношений между судебно-следственными органами и обвиняемым (подсудимым) является уголовно-правовое отношение между лицом, совершившим преступление, и государством. Именно оно и есть то ключевое базисное материально-правовое отношение, которое существует объективно, само по себе, оно пронизывает всю уголовно-процессуальную систему, определяя сущность всех элементов уголовно-процессуальных отношений, формы и виды работы правоохранительных органов. Однако данный вывод не вписывается в концепцию правового государства, главным образом потому, что они входят в противоре-

116

чие с теорией правового государства, согласно которой только независимая судебная власть уполномочена признавать обвиняемого (подсудимого) лицом, совершившим преступление – осужденным, в отношении которого и реализовывается уголовная ответственностьпосле вступления в силу обвинительного приговора суда. Говорить о наличии уголовно-правового отношения между лицом, совершившим преступление, и государством с момента события преступления – это значит игнорировать презумпцию невиновности (статья 49 Конституции России). Главное заблуждение, порождаемое этим подходом, в том, что не видно различия в функционале суда и других органов правоприменения, в то же время игнорируется доступ к установлению истины «внесистемных субъектов»: адвоката, обвиняемого, потерпевшего и пр. В свете состязательности такие представления совершенно невозможны. Состязательная модель правоприменения основывается на положении о необходимости разделения властей (судебной и исполнительной) и наличии системы сдержек и противовесов между ними. Судебная власть самостоятельна и независима; исключительно она уполномочена на применение уголовного закона при наличии спора сторон. Прокурор, как другой государственный орган, участвует в правоприменении на равных правах со стороной защиты. Субъектами применения уголовнопроцессуальных норм являются равноправные стороны, а суд, разрешающий уголовноправовой спор, выступает органом применения уголовного закона. В системе разделения властей правового государства нет и не может быть такой самостоятельной ветви власти, как следственная. Следователь (руководитель следственного органа) встроен во власть исполнительную, которая выступает в суде в качестве стороны обвинения. Он – элемент обвинительной власти, но никак не ее глава, а только помощник главы обвинительной власти – прокурора. Запрет на совмещение судебной и обвинительной функции – самый важный запрет, но на нем основывается работа уголовнопроцессуального механизма. В начале ХХ века Н. Н. Розиным было отмечено, что когда нет надобности в чрезмерном радении об интересах государственных, поглощающих интересы личности, «из процесса пропадает поЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право лицейский элемент» и суд претерпевает превращение из орудия управления в обычный классический институт правосудия – орган, который разрешает правовой спор между гражданами или государством и гражданином. Процесс становится традиционным, в котором есть стороны, которые обладают значительными правами и обособлены от суда, суд же (как орган) призван разрешать споры о праве [17, с. 300]. Организационно-правовой механизм применения закона должен быть построен на системе сдержек и противовесов между обвинительной (исполнительной) и судебной властью, она детерминирует организацию взаимодействия участников правоприменительного процесса со стороны обвинения. Организация взаимодействия по выполнению функции обвинения ведет к реализации норм Уголовного кодекса применительно к тем, кто совершает преступления. Важно учитывать, что эта реализация происходит принципиально различным образом в следственной модели правоприменения и в состязательной. Между участниками со стороны обвинения не должно быть системы сдержек и противовесов, они не должны противопоставляться друг другу. Напротив, должен быть один официальный представитель стороны обвинения в уголовном процессе, и следователь таковым быть не должен, хотя бы по причине ограниченности его функционала пределами предварительного расследования – досудебного производства. Это главный аргумент против материального детерминизма и одновременно – в пользу процессуального. Будем развивать эту мысль о том, что процедурность является основой для всего правового. Далее поговорим о неклассической точке зрения, которая основана на том, что сам термин «состав преступления» (corpusdelicti; plural: corporadelicti) есть изначально процессуальное понятие [18]. Вопрос о corpusdelicti был первоначально вопросом процессуального, а не материального права. Наше понимание «состава преступления» являет собой нечто производное от суммы уголовно-судебных доказательств, на основании которых судомвыносится обвинительный приговор или иное решение о применении уголовного закона к лицу, которое совершило преступление. Согласно учению о процессуЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

альном детерминизме, не преступление создает основание уголовной ответственности и порождает право государства на наказание, и то и другое являют результат уголовного процесса. Право на наказание исполнительная власть государства приобретает в результате признания правомерности обвинения – правопритязания обвинительной власти государства в лице государственного обвинителя (или частного обвинителя) на применение уголовного закона к обвиняемому. В качестве основания уголовной ответственности и наказания, как одного из ее проявлений, выступает доказанное в суде обвинение. Нет обвинения – нет обвинительного приговора – нет преступления. Таким образом, можно сделать вывод о том, что основание уголовной ответственности формируется в ходе уголовного процесса на основании обвинительных доказательств. Преступление за пределами процесса представляет собой презумпцию, основывающуюся на информации, которая поступила к обвинителю. Иными словами, исполнительная власть через власть обвинительнуюприобретает право наказывать лицо, которое судом признано виновным. А. С. Александров верно отмечает, что толькоуголовный суд по результатам рассмотрения уголовно-правового спора между обвинительной властью и стороной защиты констатирует право гocyдapcтвa на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего пpecтyпление и понесшего наказание. Уголовная ответственность наступает для осужденного с момента вступления в отношении него обвинительного приговора суда в силу. Исполнение приговора представляет собой одну из форм реализации уголовной ответственности [19, с. 4–18]. В нашем понимании «состав преступления» есть производное от суммы доказательств, исследованных и подтвердившихся в судебном заседании. И наконец, повод для этого дал Пленум Верховного Суда РФ, который в своем постановлении от 15.11.2016 № 48 использовал термин «механизм» как совокупность уголовно-процессуальных институтов, которые определяют правовые стандарты применения норм уголовного права в сфере экономической деятельности. Все правоприменение – процессуально. Пленуму не осталось ничего другого, как только через процессуальность откорректировать практику уголовного пра-

117

Уголовное право, уголовно-процессуальное право воприменения в сфере экономической деятельности. Но так происходит везде. Перемена взгляда на правовую организацию противодействия преступности имеет принципиальный характер – приоритеты в уголовной политике. Процессуальная составляющая являет собой суть права. Главное в праве – процессуальное, т. е. динамизм. Для нас «правовое – значит процессуальное» или «нет права без процесса и интерпретатор-судья – пророк его». Сущность процессуальной природы права очевидна. С. И. Максимовым собственно процесс взаимодействия субъектов, их коммуникация и интерпретация позиции оппонента обозначен как один из способов осмысления правовой реальности, т.е. пространства, в котором «локализуются» смыслы [20, с. 47]. Посредством процесса выявляется актуальный смысл текста уголовного закона и именно процесс делает его реальным правом. Уголовное судопроизводство выступает в качестве способа существования уголовного права, являя собой состояние упорядоченности общественных отношений, охраняемых уголовным правом на данный момент (и переход от одного состоянию к другому). И. А. Александрова и А. В. Ляпунова отмечают, что «правовое – значит процессуальное» или «нет права без процесса и интерпретатор-судья – пророк его». Право по своей сути являет процесс, становление, оно динамично. Об уголовно-процессуальном праве можно сказать, что оно является сердцевиной правовой системы. Нам импонирует мнение вышеобозначенных авторов о том, что уголовное судопроизводство – это не только форма применения уголовного закона, но форма образования реального уголовного права – вчитывания истинного смысла в текстекодекса. Без уголовного процесса Уголовный кодекс оставался бы просто текстом.

Отсюда очевиден и ответ на вопрос: что первично, что важнее – процесс или «материальное уголовное право»? Разумеется – «процесс»… [21, с. 414–418]. Итак, к каким выводам мы приходим по итогам нашего исследования: если есть, существует обвинение, то на суд возлагается обязанность разрешить вопрос о преступлении, формирование оснований уголовной ответственности происходит в суде, основываясь на доказательствах обвинения, которые отражаются в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора суда. Само событие преступления не порождает ничего, кроме сообщения, собственно, о нем самом в виде повода к возбуждению уголовного дела. Материальному детерминизму мы противопоставляем детерминизм процессуальный, который мы выводим из процедурности бытия права. В подобной «процессуализации» права мы, как и другие представители неклассической философии права, видим возможность перехода на новый тип правопонимания и создания новой модели правового регулирования. Высказываясь в пользу процессуального детерминизма, мы отмечаем процессуальность механизма действия уголовного права; процесс выступает в качестве способа существования реального уголовного права – как средства уголовно-правового регулирования – разрешения уголовного дела; «детали» уголовно-правового механизма (кроме, собственно, УК РФ) – процессуальны; основания уголовно-правовых отношений формируются в уголовном процессе; возникновение уголовно-правового отношения датируется вступлением обвинительного приговора суда в законную силу; уголовно-процессуальные отношения участников складываются только с участием суда и только на доказательственных фактах, им исследованных.

Литература

Bibliography

1. Бажанов С. В. Стоимость уголовного процесса. Дисс. … д-ра юрид. наук. Нижний Новгород, 2002. 2. Власова С. В. К вопросу о понятии правоприменения в уголовном судопроизводстве // Юридическая наука и практика на рубеже эпох: уроки прошлого, взгляд в будущее: сб. тр. XIV Всерос. декабрьских юридических чтений в Костроме. Всероссийская научнопрактическая конференция. Кострома, 2018.

1. Bazhanov S. V. The cost of the criminal process. Dis. of doctor of law. Nizhny Novgorod, 2002. 2. Vlasova S. V. To the question of the concept of law enforcement in criminal proceedings // Legal science and practice at the turn of eras: lessons from the past, a look into the future. All-Russian scientific and practical conference. Kostroma, 2018. 3. Vlasova S. V. Criminal procedure mechanism of application of the criminal code for crimes in the

118

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право 3. Власова С. В. Уголовно-процессуальный механизм применения норм уголовного кодекса за совершение преступлений в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности // Альманахъ Нижегородской научной школы процессуалистов: выпуск 1 «Дискуссионные аспекты развития и применения уголовно-процессуального законодательства». Казань, 2018. 4. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса: в 2 т. М., 1968. Т. 1. 5. Шпилев В. Н. Сущность, содержание и формы советского уголовного судопроизводства: дис. … д-ра юрид. наук. Минск, 1983. 6. Зусь Л. Б. Проблемы правового регулирования в сфере уголовного судопроизводства. Владивосток, 1978. 7. Божьев В. П. Уголовно-процессуальные правоотношения. М., 1975. Уголовный процесс: учебник для вузов / под ред. Б. Б. Булатова, А. М. Баранова. М., 2015. 8. Ефимичев П. С. Уголовно-правовые и уголовно-процессуальные отношения при привлечении в качестве обвиняемого по делам о налоговых преступлениях // Журнал российского права. 2002. № 6. 9. Томин В. Т. Понятие и назначение уголовного процесса // Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В. Т. Томина, И. А. Зинченко. М., 2013. 10. Курляндский В. И. Уголовная ответственность и меры общественного воздействия. М., 1965. 11. Божьев В. П. Уголовно-процессуальные правоотношения. М., 1975. 12. Якимович Ю. К. О возможности достижения объективной истины в современном уголовном судопроизводстве // Уголовная юстиция. 2014. № 1 (3). 13. Гуляев А. П. Цели, задачи и принципы как фундаментальные положения уголовнопроцессуального права: по закону, теории и практике // Рос. следователь. 2012. № 16. 14. Бобров В. К. К исследованию процессуальной формы в уголовном процессе // Правоведение. 1974. № 2. 15. Гимазетдинов Д. Р. Уголовно-процессуальная форма: общетеоретический, нормативно-правовой и правоприменительный анализ: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2013. 16. Муравьев К. В. Меры процессуального принуждения – особые средства уголовноЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

field of business and other economic activities // Almanac of the Nizhny Novgorod scientific school of processualists: issue 1 «Discussion aspects of the development and application of criminal procedure legislation». Kazan, 2018. 4. Strogovich M. S. Course of the Soviet criminal process: in 2 V. M., 1968. Vol. 1. 5. Shpilev V. N. Essence, content and forms of Soviet criminal proceedings: dis. doctor of law. Minsk, 1983. 6. Zus L. B. Problems of legal regulation in the field of criminal proceedings. Vladivostok, 1978. 7. Bagiev V. P. The criminal procedure relations. M., 1975. Criminal trial: the textbook for high schools. M., 2015. 8. Efimychev P. C. Criminal law and criminal procedural relations in attracting as a defendant in the cases on tax crimes // Russian law Journal. 2002. № 6. 9. Tomin V. T. the Concept and purpose of criminal proceedings // criminal proceedings. Lectures / under the editorship of V. T. Tomin, I. A. Zinchenko. M., 2013. 10. Kurlyandsky V. I. Criminal liability and measures of public influence. M., 1965. 11. Bagiev V. P. The Criminal procedure relations. M., 1975. 12. Yakimovich Yu. K. On the possibility of achieving objective truth in modern criminal proceedings // Criminal justice. 2014. № 1 (3). 13. Gulyaev A. P. Goals, objectives and principles as fundamental provisions of criminal procedure law: by law, theory and practice // ROS. investigator. 2012. № 16. 14. Bobrov V. K. To the study of the procedural form in criminal proceedings // Jurisprudence. 1974. № 2. 15. Gimazetdinov D. R. Criminal procedural form: General theoretical, legal and law enforcement analysis: author’s abstract. dis. ... PhD in law. Saratov, 2013. 16. Muravyev K. V. Measures of procedural coercion – special means of criminal-legal influence: doctrine, application, optimization: monograph. Omsk, 2017. 17. Rosin N. N. Criminal proceedings. M., 1914. 18. URL: https://en.wiktionary.org/wiki/ corpus_delicti#Etymology. 19. Alexandrov A. S., Alexandrova I. A. Criminal Code + criminal Procedure = Criminal law // Actual problems of interrelation of criminal law and criminal process: proceedings of the all-Russian scientific-practical conference with international participation. Ufa, 2016.

119

Уголовное право, уголовно-процессуальное право правового воздействия: доктрина, применение, оптимизация: монография. Омск, 2017. 17. Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. М., 1914. 18. URL: https://en.wiktionary.org/wiki/ corpus_delicti#Etymology. 19. Александров А. С., Александрова И. А. Уголовный Кодекс + Уголовный Процесс = Уголовное право // Актуальные проблемы взаимосвязи уголовного права и уголовного процесса: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. Уфа, 2016. 20. Максимов С. И. Концепция правовой реальности / Постклассическая онтология права: монография / под общ. ред. И. Л. Честнова. СПб., 2016. 21. Александрова И. А., Ляпунова А. В. Уголовный процесс как форма образования «уголовного права» на наказание преступника // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 2 (34).

120

20. Maximov S. I. Concept of legal reality / post-Classical ontology of law: monograph / edited by I. L. Chestnov. SPb., 2016. 21. Alexandrova I. A., Lyapunova A. V. Criminal procedure as a form of formation of «criminal law» on punishment of the criminal // Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2016. № 2 (34).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.7 : 343.346 ББК 67.408

© 2019 ã. Ãðèáóíîâ Îëåã Ïàâëîâè÷, заместитель начальника Восточно-Сибирского института МВД России (по научной работе) доктор юридических наук, доцент.

Êíÿçüêîâ Àëåêñåé Ñòåïàíîâè÷, заведующий кафедрой криминалистики Юридического института Национального исследовательского Томского государственного университета доктор юридических наук, доцент.

Êà÷óðîâà Åëèçàâåòà Ñåðãååâíà, доцент кафедры уголовного права и криминологии Иркутского института (филиала) Всероссийского государственного университета Юстиции (РПА Минюста России) кандидат юридических наук.

УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРИЧИНЕНИЯ ИМУЩЕСТВЕННОГО УЩЕРБА ПУТЕМ ОБМАНА ИЛИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ДОВЕРИЕМ ПРИ ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ГРУЗОПЕРЕВОЗОК Статья посвящена анализу дискуссионных вопросов, связанных с особенностями уголовно-правовой квалификации по ст. 165 УК РФ «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» в сфере железнодорожных грузоперевозок, изучению признаков отграничения рассматриваемого преступления от смежных составов, а также причин латентности причинения ущерба, совершенного путем обмана в сфере железнодорожных грузоперевозок. Ключевые слова: причинение имущественного ущерба, обман, злоупотребление доверием, квалификация преступлений, железнодорожные грузоперевозки, латентность, уголовно-правовая характеристика. Gribunov Oleg Pavlovich – Deputy Head of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation (for scientific work), Doctor of Law, Associate Professor. Knyazkov Alexey Stepanovich – Head of the Forensic sciences Department of the Law Institute of the National Research Tomsk State University, Doctor of Law, Associate Professor. Kachurova Elizaveta Sergeevna – Associate Professor of the Department of Criminal law and Forensic sciences of the Irkutsk Institute (branch) of the All-Russian State University of Justice (RPA of the Ministry of Justice of the Russian Federation), PhD in Law. CRIMINALASPECTS OF QUALIFICATION OF CAUSING PROPERTY DAMAGE BY DECEPTION OR ABUSE OFTRUST IN THE IMPLEMENTATION OF RAIL FREIGHT The article is devoted to the analysis of controversial issues related to the peculiarities of criminal law qualification under article 165 of the Criminal Code of the Russian Federation «Causing property damage by deception or abuse of trust» in the field of rail freight, the study of signs of delineation of the crime from related compounds, as well as the causes of latency of damage caused by deception in the field of rail freight. Keywords: property damage, deception, abuse of trust, qualification of crimes, rail freight, latency, criminal law characteristics.

Правовая оценка причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием на железнодорожном транспорте обусловлена как дистинктивностью самой сферы железнодорожных грузоперевозок, так и сложностью регламентации указанной деятельности, в том числе осуществляемой и по внутренним нормативным документам ОАО «РЖД» (Устав Железнодорожного транспорта РФ, Правила перевозки пассажиров, багажа, грузобаЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

гажа железнодорожным транспортом, Протоколы РЖД об утверждении ставок и тарификации, договор перевозки, Федеральный закон РФ «О железнодорожном транспорте в Российской Федерации» и др.). Как способы совершения преступлений против собственности, обман или злоупотребление доверием достаточно распространены, однако их трактовка в уголовно-правовой доктрине неоднозначна [8, с. 83]. Так,

121

Уголовное право, уголовно-процессуальное право для уголовно-правовой оценки деяния и последующей его квалификации необходимо установление преступного умысла, реализованного именно посредством обмана и (или) злоупотребления доверием. Легальное определение указанных способов, но при совершении хищения, приведено в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» [7]. Учитывая, что рассматриваемое нами преступление совершается без цели хищения, нельзя признать вышеизложенные определения обмана и злоупотребления доверием полностью подходящими для использования при определении способов причинения имущественного ущерба без цели хищения в сфере железнодорожных грузоперевозок. Для разграничения обмана и злоупотребления доверием как способов совершения преступлений против собственности, совершаемых без цели хищения, важно более детально проанализировать их сущность и особенности реализации. В случае причинения имущественного ущерба, совершенного без признаков хищения в сфере железнодорожных грузоперевозок, обман выражается в искажении сведений и предоставлении фальшивых документов заказчиком, что относится к тоннажу груза или его характеристике. В свою очередь должностные лица, участвующие в причинении ущерба, умалчивают, не сообщают сведения, которые способствуют совершению преступления организациями, оказывающими экспедиторские услуги [1, с. 83]. В дальнейшем это может привести к более серьезным последствиям – сходу состава с рельс, порче железнодорожного полотна и др., поскольку именно истинность сведений о количестве и весе груза закладывается при оценке и расчете правильности эксплуатации всей железной дороги, ее ремонта и обслуживания. Совершение рассматриваемого преступления возможно там, где имеется личная (корыстная) заинтересованность должностных лиц, осуществляющих административно-хозяйственные функции по управлению и распоряжению вагонами, находящихся на балансе РЖД, осуществляющих контроль за движением подвижных составов, определяющих порядок хранения, учета и контроля за грузами. То есть совершение преступления, предусмотренного ст. 165 УК РФ, применимо к сфере железнодорожных перевозок, может быть сопряжено с должностными преступлениями коррупционной направленности – злоупотреблением или превышением должностных полномочий (ст. 285, 286, 201 УК РФ)

122

[11, с. 7–9]. При этом сама ст. 165 УК РФ не внесена в перечень коррупционных преступлений № 23 [9], хотя является предикатом для большинства должностных преступлений коррупционной направленности. И все же нельзя не признать схожесть в определении способов совершения преступлений, предусмотренных ст. 159 и 165 УК РФ, однако в случае мошенничества обман направлен на потерпевшего, с целью вызвать имущественное распоряжение с его стороны, то есть происходит незаконное изъятие имущества, а в случае причинения вреда – обман лишь способ сокрытия преступления, поскольку потерпевший не имеет и не передает имущество, а осуществляет его перевозку [3, с. 125]. Следует различать характер убытков: по ст. 165 УК РФ они выражаются в виде упущенной выгоды и неполучения реально положенной за перевозку груза суммы в соответствии с тарификацией, а при мошенничестве – это материальный ущерб, стоимость похищенного имущества. При причинении ущерба путем обмана или злоупотребления доверием в сфере железнодорожных перевозок грузов грузоотправитель, предоставляя подложные документы или не предоставляя необходимую документацию, с помощью коррумпированных должностных лиц не доплачивает за услуги перевозки, предоставляемые ОАО «РЖД». Действующий порядок оформления перевозки грузов железнодорожным транспортом делает возможным скрыть преступные деяния уполномоченными должностными лицами, которые осуществляют в личных интересах демпинг стоимости перевозки, зависящей от самого груза, в соответствии с тарификацией перевозки, действующей в данный расчетный период. Скрыть или исказить сведения о перевозимом грузе могут и сами заказчики (отправители), но в случае выявления в ходе проверки нарушений условий договора перевозки заказчик обязан будет выплатить штраф в пятикратном размере от указанной суммы. В случае совершения указанных преступлений организованными преступными группами, использующими грузоперевозки в преступных целях, их интересы лоббируются с помощью коррумпированных связей с должностными лицами, наделенными соответствующими полномочиями в сфере грузоперевозок. Примером таких преступлений является незаконный вывоз леса на территорию Китая из Иркутской, Читинской областей и Республики Бурятия [2], что, в свою очередь, подразумевает уже противоправное посягательство в сфере внешнеэкономической деятельности [4, с. 62; 5, с. 136]. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право То, что деяние совершается в течение длительного времени и не имеет определенной локализации, лишь способствует его латентности и препятствует своевременному выявлению и расследованию. Фактически возбуждение реального уголовного дела по ст. 165 УК РФ в сфере железнодорожных грузоперевозок возможно при непосредственном сообщении о преступлении работниками ОАО «РЖД», а также в ходе тщательной документальной проверки осуществления порядка грузоперевозок. Отдельного обсуждения заслуживает частичная декриминализация ст. 165 УК РФ Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации», в результате чего ч. 1 ст. 165 УК РФ была исключена, а для возможности квалификации по ст. 165 УК РФ необходимо установить крупный размер ущерба (в соответствии с п. 4 примечания к ст. 158 УК РФ, крупным размером признается стоимость имущества, превышающая двести пятьдесят тысяч рублей). По факту, именно оценка суммы стоимости ущерба в размере не менее 250 тысяч рублей является решающим объективным признаком для возможности квалификации совершенного деяния. После легальных изменений, внесенных законодателем в ст. 165 УК РФ, резко снизилось число зарегистрированных преступлений, что позволило официально улучшить статистические показатели преступности, а фактически – скрыть реальное число. По данным ГИАЦ МВД России, уже с 2012 года количество преступлений, предусмотренных ст. 165 УК РФ, не превышает 670 зарегистрированных в год, тогда как в 2010 году было зарегистрировано 10 784 преступления. Обращает на себя внимание, что после зарегистрированного в 2013 году абсолютного минимума – 468 преступлений – последние пять лет вновь наблюдается тенденция к росту (497 преступлений в 2014 году, 574 – в 2015, 624 – в 2016, 632 – в 2017, 673 – в 2018). В сфере железнодорожных перевозок рассматриваемое преступное деяние регистрируется крайне редко и имеет дополнительные причины латентности. В первую очередь, это нежелание самого потерпевшего (в лице РЖД) прибегать к помощи правоохранителей, а стремление получить выгоду в случае выявления нарушений в гражданском порядке – уплата пятикратного штрафа нарушителем требований договора перевозки, безусловно, выгодно перевозчику и полностью покрывает сумму имущественного ущерба. Но именно такая латентность деяния может неблагоприятно повлиять на общее состояние законЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ности, поскольку: во-первых, существует необходимость полноценной охраны собственности как обязательного условия устойчивости развития правового государства [6, с. 2–8], а, во-вторых, повышается уровень коррупции в сфере железнодорожного транспорта. ОАО «РЖД», как единый хозяйствующий субъект, осуществляет все грузовые перевозки с участием одной и более инфраструктур по единому перевозочному документу, оформленному на весь маршрут следования. Расчет тарификации и итоговая стоимость перевозки производится с учетом всех характеристик груза. Но не только возможность уголовно-правовой квалификации состава в виде причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием несет в себе определенные сложности в правоприменительной деятельности при конкуренции с нормами гражданского или административного законодательства, но и последующее отграничение рассматриваемого преступления от смежных составов УК РФ. При наличии смежных составов уголовноправовая квалификация осуществляется на основании общего правила: применению подлежит та норма, которая в наибольшей степени распространяет свое действие на совершенное преступление. Однако во избежание ошибок в следственно-судебной практике на основе сопоставления признаков смежных составов необходимо определить несовпадающие признаки, по которым можно провести разграничение. По своей сути ст. 165 УК РФ является «резервной» и должна распространяться на деяния, не обладающие признаками хищений [10, с. 52]. Фактически, для решения вопроса о квалификации необходимо установить ущерб, причиненный преступлением, либо ущерб в виде упущенной выгоды – неполученных доходов, которые получил бы перевозчик при честных условиях перевозки, если бы его право не было нарушено путем обмана или злоупотребления доверием, совершенного с помощью незаконных действий должностных лиц или без таковых. Подводя итог, можно сделать вывод, что для реализации возможности квалификации причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием важно владеть информацией о самом процессе грузоперевозки, порядке его документирования, а также понимать конструктивные особенности состава ст. 165 УК РФ и его отличия от смежных составов преступлений и административных правонарушений.

123

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Литература 1. Грибунов О. П., Качурова Е. С. Особенности расследования причинения имущественного ущерба, совершенного путем обмана или злоупотребления доверием, при использовании железнодорожного транспорта // Юристъ-Правоведъ. 2014. № 4 (65). 2. Иркутская областная общественная организация «Всероссийское общество охраны природы» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://bogard.isu.ru/irkvoop/irkvoop.htm. 3. Парфенов В. А. Квалификация причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165 УК РФ) по признакам объективный стороны // Вестник Московского университета МВД России. 2010. № 1. 4. Плясов К. А. Теоретические основы формирования криминалистической характеристики преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 3 (82). 5. Плясов К. А. Субъекты противодействия раскрытию и расследованию преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2018. № 2 (85). 6. Романцов В. А. Уголовная ответственность за причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием: уголовно-правовые вопросы: дис. … канд. юрид. наук. СПб., 1997. 7. Сборник постановлений Пленума ВС РФ по уголовным делам. М.: Проспект, 2017. 8. Толстая М.-В. Е. Обман и злоупотребление доверием как способы совершения преступления, предусмотренного ст. 165 УК РФ // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2017. № 2 (28). 9. Указание Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 1 февраля 2016 г. № 65/11/1 «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности». 10. Хилюта В. Причинение имущественного ущерба без признаков хищения: перспективы законодательной регламентации и практики правоприменения // Уголовное право. 2011. № 5. 11. Черных Е. Е. Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием: вопросы применения и совершенствования законодательства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2009.

124

Bibliography 1. Gribanov O. P., Kachurova E. S. peculiarities of investigation of causing damage to property committed by fraud or abuse of trust, when using railway transport // Yurist-Pravoved. 2014. № 4 (65). 2. Irkutsk regional public organization «all-Russian society of nature protection» [Electronic resource]. Access mode: http://bogard.isu.ru/irkvoop/ irkvoop.htm. 3. Parfenov V. A. Qualification of causing property damage by deception or abuse of trust (article 165 of the criminal code) on the grounds of the objective party // Bulletin of the Moscow University of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2010. № 1. 4. K. A. Plyasov Theoretical bases of formation of criminalistic characteristics of crimes in the sphere of foreign economic activity. Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2017. № 3 (82). 5. Plyasov K. A. Subjects of counteraction to disclosure and investigation of crimes in the sphere of foreign economic activity // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2018. № 2 (85). 6. Romantsov V. A. Criminal liability for causing property damage by deception or abuse of trust: criminal law issues: dis. ... PhD in law. SPb., 1997. 7. Collection of decisions of the Plenum of the armed forces in criminal cases. M.: Prospect, 2017. 8. Tolstaya M.-V. E. Deception and abuse of trust as methods of committing a crime under Art. 165 of the criminal code // Bulletin of the Kazan law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2017. № 2 (28). 9. The instruction of the Prosecutor General’s office of the Russian Federation and the Ministry of internal Affairs of February 1, 2016 № 65/11/1 «About introduction of lists of articles of the Criminal code of the Russian Federation used at formation of the statistical reporting». 10. Khilyuta V. Causing property damage without signs of theft: prospects of legislative regulation and practice of law enforcement // Criminal law. 2011. № 5. 11. Chernuh E. E. Causing property damage by deception or abuse of trust: issues of application and improvement of legislation: autoref. dis. ... PhD in law. N. Novgorod, 2009.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.162 ББК 67.411

© 2019 ã. Èùåíêî Óëüÿíà Ñåðãååâíà, заместитель начальника правового отдела Академии управления МВД России. E-mail: [email protected]

СТРУКТУРНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПРИНЦИПА НЕЗАВИСИМОСТИ СУДЕЙ В статье рассматриваются разноаспектные подходы, дискуссионные точки зрения ученых-процессуалистов о сущностных характеристиках и содержании принципов уголовного судопроизводства. Это позволило на основе изучения признаков (критериев) провести структурно-содержательный анализ независимости судей как принципа уголовного судопроизводства. Ключевые слова: принципы уголовного судопроизводства, система принципов уголовного судопроизводства, суд, независимость судей, принцип независимости судей, содержание принципа независимости судей, структура принципа независимости судей. Ischenko Ulyana Sergeevna – Deputy Head of the Legal Department of the Academy of Management of the Ministry of internal Affairs of Russia. STRUCTURAL-SUBSTANTIALANALYSIS OFTHE PRINCIPLE OF INDEPENDENCE OF JUDGES The article deals with diverse approaches, discussion points of view of scientists-procedural to the knowledge of the essential characteristics and content of the principles of criminal proceedings. This made it possible to conduct a structural and substantive analysis of the independence of judges as a principle of criminal proceedings on the basis of the study of signs (criteria). Keywords: principles of criminal proceedings, system of principles of criminal proceedings, court, independence of judges, the principle of independence of judges, the content of the principle of independence of judges, the structure of the principle of independence of judges.

Принципы уголовного судопроизводства впервые получили законодательное закрепление в уголовно-процессуальным кодексе Российской Федерации, принятом 18 декабря 2001 года. На протяжении длительного исторического периода развития отечественного уголовно-процессуального законодательства принципы уголовного судопроизводства не были обособлены. На эту проблему обращали внимание многие советские ученые-процессуалисты. Так, еще в 1971 году Т. Н. Добровольская в работе «Принципы советского уголовного процесса» на основе системного подхода предприняла попытку определения условий объединения принципов в единую систему, с учетом характеристики каждого. На сегодняшний день в УПК РФ закреплена глава 2 «Принципы уголовного судопроизводства», в которой законодатель определил правовые нормы, относящиеся к числу принципов уголовного судопроизводства. Это для российского уголовно-процессуального права является, безусловно, положительной тенденцией. Однако важно обратить внимание, что наличие самостоятельной главы в УПК РФ Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

не послужило гарантом единообразия и системности при конкретизации принципов уголовного судопроизводства, а также механизма их реализации [5, с. 67–69; 15]. В этой связи реформирование принципов уголовного судопроизводства обусловлено не только требованиями системности и логики законодательства, а также сложившейся правоприменительной практикой. Системность законодательства позволяет классифицировать принципы уголовного судопроизводства, что является благодатной почвой для научной полемики. Следует отметить, что ученые-процессуалисты выделяют различные основания для классификации принципов уголовного судопроизводства. Так, О. В. Логунов предлагает два основания для классификации: принципы уголовного судопроизводства, устанавливающие пределы ограничения прав и свобод человека и гражданина, и принципы уголовного судопроизводства, вытекающие из общих принципов правосудия [9, с. 17]. По степени общности выделяют общеправовые принципы, которые являются основополагающими началами для различных отраслей права, и отраслевые принципы, при-

125

Уголовное право, уголовно-процессуальное право сущие исключительно одной отрасли, например – принципы уголовного судопроизводства. В зависимости от сложности структурных элементов и их количества принципы уголовного судопроизводства могут подразделяться на: 1) моноструктурные, имеющие однокомпонентную структуру; 2) полиструктурные, имеющие многокомпонентную структуру по сравнению с другими принципами уголовного процесса. По законодательному закреплению, это, во-первых, конституционные принципы [12, с. 87–119], во-вторых –неконституционные принципы [12, с. 98, 99]. Предлагается разграничение на судоустройственные (организационные) и судопроизводственные (функциональные) принципы [21, с. 13]. И это лишь малая часть встречающихся в научных и учебных изданиях классификаций принципов уголовного судопроизводства. Анализируя подходы ученых к систематизации принципов уголовного судопроизводства, следует особо обратить внимание на наличие плюрализма точек зрения, представленных в работах Р. С. Абрахманова, А. С. Александрова, В. П. Божьева, Л. М. Володиной, О. В. Качаловой, В. А. Михайлова, Я. О. Мотовиловкера, С. А. Роганова, В. Т. Томина и многих других ученых относительно классификации принципов, а также противоположной позиции С. С. Безрукова, Г. П. Химичевой о нецелесообразности классификации принципов по различным основаниям, ввиду их равнозначности для надлежащего осуществлениях уголовного судопроизводства и реализации его назначения. Однако, как нам представляется, классификация принципов уголовного судопроизводства особо значима для развития науки уголовного процесса и учения о принципах уголовного судопроизводства в целях теоретико-прикладного анализа системы принципов и познании их признаков, сущностных характеристик и содержания. Как справедливо отмечала И. Б. Михайловская, установление в законе перечня принципов уголовного судопроизводства не исключает необходимость дальнейших теоретических изысканий, предметом которых могут становиться как вопросы, связанные с реализацией в нормативной модели и правоприменительной практике принципов, указанных в законе, так и проблемы систе-

126

мы принципов, их взаимосвязи, полноты и т. п. [14, с. 119]. В этой связи, на наш взгляд, представляется актуальным дальнейшие всестороннее исследование вышеуказанных вопросов, разрешение которых будет способствовать, в том числе совершенствованию отечественного уголовно-процессуального законодательства. Закономерный процесс совершенствования системы принципов уголовного судопроизводства повлек за собой законодательные новеллы, а именно: Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 166-ФЗ в УПК РФ, как и в иные отраслевые процессуальные кодексы, было внесено значимое дополнение в виде отдельной статьи 8.1, закрепляющей принцип независимости судей в уголовном судопроизводстве. Это, на наш взгляд, не внесло полной ясности в процесс познания многоаспектного понятия независимости суда и послужило поводом для неоднозначной дискуссии относительно «статуса» принципа независимости судей в уголовном судопроизводстве. Сомнения в целесообразности данного законодательного нововведения были высказаны рядом ученых. Так, Б. Т. Безлепкин, комментируя ст. 8.1. «Независимость судей», отмечает, что норм уголовно-процессуального права она не содержит, в связи с чем ее регулирующая функция, а возможности практического применения – иллюзорны [2]. На противоречие логике главы 2 УПК РФ обращает внимание А. А. Тарасов, отмечая, что принцип независимости судей ни по названию, ни по содержанию не отражает специфики производства по уголовным делам, включая его досудебную и судебную составляющие [14, с. 82–83]. Несмотря на наличие последовательных противников отнесения независимости судей к принципам уголовного судопроизводства, представители многих научных школ, и в том числе Нижегородской школы процессуалистов, обосновывают важность уголовно-процессуального закрепления принципа независимости судей в аспекте эффективного достижения целей и задач уголовного судопроизводства. В рамках проводимого исследования представляется важным изучить разноаспектные подходы, дискуссионные точки зрения ученых-процессуалистов о познании сущностных характеристик и содержания принципов уголовного судопроизводства и на этой осЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право нове провести структурно-содержательный анализ принципа независимости судей. Еще советские ученые-процессуалисты констатировали тот факт, что вопрос о сущности и содержании принципов не может быть когда-либо разрешенным: совершенствование процессуальной деятельности, последовательное развитие демократических форм правосудия требуют непрерывных изысканий в определении основных, руководящих начал судопроизводства [1, с. 46–47]. На сегодняшний день принцип независимости судей, как справедливо отмечают ученые, является основополагающим и составляет сущность уголовного судопроизводства. Говоря о сущности данной деятельности, можно выделить: 1) рассмотрение и разрешение судами дел в соответствии с принципами и нормами международного и отечественного права с целью защиты нарушенных или оспоренных прав, свобод либо правовых интересов лиц, участвующих в деле [5, с. 16, 13; 6]; 2) позиционирование Российской Федерации как правового государства, характеризующегося самостоятельной и независимой судебной системой. Это отдельно оговорено в Федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России на 2013–2020 годы», утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 27.12.2012 № 1406. В современных обстоятельствах независимость судей является основным условием функционирования самостоятельной и авторитетной судебной власти, способной обеспечить объективное и беспристрастное правосудие, эффективно защищать права и свободы человека [15, с. 43]. Независимость судей – это основа судебной власти. Рассматривая вопрос отнесения требований независимости судей в их совокупности к принципам уголовного судопроизводства, на наш взгляд, необходимо уяснить признаки, характеризующие принципы данной отрасли права. Анализ различных подходов ведущих ученых-процессуалистов к интерпретации принципов уголовного судопроизводства позволил выделить следующую совокупность признаков (критериев): – принципы как руководящие положения, основополагающие идеи; – принципы определяют направления дальнейшего совершенствования законодательства и отражают закономерности развития гоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

сударства и права, являясь идеологическими началами; – принципы уголовного судопроизводства должны иметь нормативно-правовое закрепление и быть выражены в различных источниках права; – принципы являются нормами общего характера в отношении других уголовно-процессуальных норм; – принципы распространяют свое действие на различные отрасли и институты уголовного процесса, правовые нормы и правовые отношения, и должны действовать на всех стадиях уголовного процесса; – принципы имеют сложное структурное строение, в числе которого выделяются значимые для уголовного судопроизводства юридические требования и императивы; – принципы самостоятельны в своем содержании, но при этом все принципы взаимосвязаны и взаимодействуют друг с другом; – принципы в своей совокупности составляют систему принципов; – принципы обеспечивают эффективное достижение целей и задач уголовного судопроизводства. На основе вышеперечисленных признаков (критериев) целесообразно обосновать авторскую позицию относительно вопроса о том, в каком качестве предстает независимость судей в уголовном судопроизводстве и имеет ли данное требование значение принципа. В этой связи рассмотрим лишь некоторые из указанных признаков. Принципы как руководящие положения, основополагающие идеи. Традиционно в доктрине отечественного уголовного процесса независимость судей рассматривалась именно в качестве одного из основополагающих начал уголовно-процессуальной деятельности. Требование независимости судей в уголовном судопроизводстве характеризуется обязательностью реализации в правотворческой и правоприменительной деятельности. Как отмечает В. А. Терехин, определяющим и наиболее важным звеном в единой цепи процессуальной независимости правосудия, а также независимости судов и судебной власти при их процессуальном проявлении выступает фигура судьи [15, с. 43]. Требование обеспечения независимости судей распространяется на всех участников уголовного судопроизводства, именно в этом проявляется критерий – руководящее значение.

127

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Принципы определяют направления дальнейшего совершенствования законодательства и отражают закономерности развития государства и права, являясь идеологическими началами. Данный признак всецело проявляется в принципе независимости судей, отражая международные стандарты правосудия, а также «наиболее общие мировоззренческие идеи относительно сущего и должного в уголовном судопроизводстве, отражающие его наиболее характерные черты, проявляющиеся при истолковании норм права» [17, с. 46; 18, с. 64]. Принципы уголовного судопроизводства должны иметь нормативно-правовое закрепление и быть выражены в различных источниках права. Этот критерий справедливо обосновывают в своих работах ведущие ученые (А. С. Александров, В. П. Божьев, Л. М. Володина, А. В. Гриненко, Н. В. Сидорова, А. П. Кругликов, В. З. Лукашевич, и другие), которые подчеркивают, что принципы должны иметь нормативный характер, предполагающий их конкретизацию, независимо от регламентации – в Конституции, национальном законодательстве или международно-правовом акте. Применительно к независимости судей как принципу уголовного судопроизводства следует отметить его отражение в таких источниках права, как международно-правовые акты, в том числе регламентирующие правоотношения в уголовно-процессуальной сфере; ст. 120 Конституции РФ, ст. 8.1 и другие нормы УПК РФ, иные процессуальные кодексы и федеральные законы Российской Федерации. Ученые-процессуалисты В. П. Божьев [3, с. 57], С. А. Роганов [13, с. 36–37] особо констатируют важность закрепления в УПК РФ конституционных принципов. Это положение всецело распространяется на независимость судей, получив изначальное закрепление в качестве общеправового конституционного принципа. Принципы являются разновидностями правовых институтов и проявляются в определенной совокупности норм. На это положение обращается внимание многими авторами (А. А. Власов, Т. Ю. Вилкова, Е. А. Киримова и др.). Проведенное Т. Ю. Вилковой исследование позволило ей отнести принцип независимости судей к числу общих уголовно-процессуальных институтов [4, с. 89].

128

Принципы распространяют свое действие на различные отрасли права и институты уголовного процесса, правовые нормы и правовые отношения и должны действовать на всех стадиях уголовного процесса. В этом заключается признак универсальности принципов уголовного судопроизводства [7, с. 117–118; 8, с. 11–18], предполагающий, что каждая норма уголовного процесса не нарушает идею провозглашенных принципов, а реализует и дополняет ее. При этом интеграция принципов уголовного судопроизводства осуществляется и в другие отрасли права, например, гражданский процесс. В вышеуказанных отраслях права присутствуют: «принцип законности; принцип независимости судей; принцип осуществления правосудия только судом; принцип равенства граждан и организаций перед законом и судом; принцип состязательности» [8, с. 11–18]. Таким образом, требование независимости судей распространяет свое действие на различные отрасли права и институты уголовного процесса, правовые нормы и действует на всех стадиях уголовного судопроизводства. Что качается обоснования авторской позиции относительно таких признаков принципа независимости судей, как наличие сложного структурное строения, самостоятельность в своем содержании, взаимосвязи и взаимодействие друг с другом, составление системы принципов из их совокупности, то ее возможно представить следующим образом. В уголовно-процессуальном аспекте принцип независимости судей не подвергался достаточному всестороннему рассмотрению с точки зрения системной методологии. Это спровоцировало недостаточное научное осознание понятия «структура принципа независимости судей», «виды структур принципа независимости судей», «содержание принципа независимости судей» и др. Особо значимым с точки зрения структурно-содержательного анализа принципа независимости судей представляется вопрос о структуре принципа. Исчерпывающие аргументы в пользу данного признака приведены в работах ведущих ученых. Таким образом, принцип независимости судей характеризуется наличием сложного структурного строения, в числе которого следует выделить юридические требования и императивы, которые являются взаимосвязанными и взаимообусловленными. Под Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право структурой принципа независимости судей следует понимать такое его строение, расположение основных элементов состава, способов соединения и связей которого обеспечивает его целостность, сохранение основных свойств и функций при воздействии на него разнообразных факторов. Принцип независимости судей является полиструктурным, так как имеет сложную структуру по сравнению с другими принципами уголовного процесса и содержит не только общие положения, но и указание на условия, исключающие постороннее воздействие на судей, а также указание на определенные действия при поступлении информации о внепроцессуальных обращениях. В этой связи важно обратить внимание, что, с одной стороны, слишком широкое толкование содержания принципа независимости судей может порождать бесплодные дискуссии, а с другой – обладает несомненной важностью, так как выражает совокупность требований точного соблюдения условий, обеспечивающих независимость судей. Содержание принципа независимости судей, как нам представляется, возможно раскрыть путем познания следующих элементов – требований: – требования, обеспечивающие самостоятельное положение судей и их подчинение Конституции Российской Федерации, законам и другим нормативным правовым актам; – требования, обеспечивающие поддержание статуса судей, при котором судебные решения принимаются ими по внутреннему убеждению при полном исключении любого воздействия;

– требования, исключающие любое воздействие на судей со стороны государственных органов, институтов гражданского общества, иных органов, организаций, должностных лиц или граждан. Как справедливо отмечают ведущие ученые, в уголовно-процессуальном законодательстве устанавливаются дополнительные меры, призванные исключить любое воздействие на судью, рассматривающего уголовное дело. Эти меры позволяют сделать попытки воздействия на судью прозрачными и привлечь к данному факту внимание участников процесса и других лиц; – требования обязательности осуществления определенных законодательством действий при поступлении информации о внепроцессуальных обращениях. Предварительно можно отметить, что проведенный структурно-содержательный анализ принципа независимости судей позволяет заключить о его полиструктурности, самостоятельном значении, отличном от других принципов уголовного судопроизводства, но при этом взаимосвязанном и взаимообусловленном друг другом. Как представляется, требование независимости судей и подчинения их только закону соответствует основным критериям (признакам) отнесения к принципам уголовного судопроизводства, является одним из основополагающих начал – принципов уголовного судопроизводства. Дальнейшее всесторонне познание структуры и содержания принципа независимости судей позволит разрешить проблему совершенствования и обеспечения независимости судей в сфере уголовного судопроизводства Российской Федерации.

Литература

Bibliography

1. Алексеев Н. С., Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. 2. Безлепкин Б. Т. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Б. Е. Безлепкин. 14-е изд., перераб. и доп. М., 2017. 3. Божьев В. П. Конституционные принципы уголовного процесса // Уголовный процесс: учебник для вузов / под ред. Б. Б. Булатова, А. М. Баранова. М., 2012. 4. Вилкова Т. Ю. Принцип языка уголовного судопроизводства: содержание и гарантии // Журнал российского права. 2014. № 10.

1. Alekseev N. S., Daev V. G., Kokorev L. D. Essay on the development of science of the Soviet criminal process. Voronezh, 1980. 2. Comment to the Criminal procedure code of the Russian Federation (article) / B. E. Bezlepkin. 14-th ed., revised and supplemented. M., 2017. 3. Bagiev V. P. The Constitutional principles of criminal process // Criminal trial: the textbook for high schools / under the editorship of B. B. Bulatov, A. M. Baranov. M., 2012. 4. The Principle of the language of criminal proceedings: the content and guarantees // Journal of Russian law. 2014. № 10. 5. Ershov V. V. Law and justice as paired cat-

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

129

Уголовное право, уголовно-процессуальное право 5. Ершов В. В. Право и правосудие как парные категории / В.В. Ершов // Российское правосудие. М., 2014. № 1 (93). 6. Ершов В. В., Качалов В. И. Суд и правоохранительные органы РФ: учебник для вузов / В. В. Ершов, В. И. Качалов; под общ. ред. В. В. Ершова. 2-е изд., пер. и доп. М., 2013. 7. Качалова О. В. Теоретические основы ускоренного производства в российском уголовном процессе. М., 2015. 8. Коробейникова Е. С. Принципы уголовного процесса: понятие, назначение // Российский следователь. 2018. № 6. 9. Логунов О. В. Система принципов современного российского уголовного судопроизводства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2004. 10. Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства. М., 2003. 11. Подольный Н. А. Система принципов уголовного судопроизводства как система нравственных ценностей / Н. А. Подольный. М., 2014. № 4. 12. Полянский Н. Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., 1956. 13. Роганов С. А. Принципы уголовного судопроизводства // Уголовный процесс: курс лекций. СПб., 2011. 14. Тарасов А. А. Конституционные основы правосудия и принципы уголовного судопроизводства // Актуальные проблемы взаимосвязи уголовного права и процесса: сборник материалов Всероссийской заочной науч.-практ. конф. с международным участием. Уфа, 2014. 15. Терехин В. А. Самостоятельность судебной власти и независимость судебной власти как гарантия прав граждан / В. А. Терехин // Государство и право. 2001. № 8. 16. Тыричев И. В. Принципы советского уголовного процесса. М., 1983. 17. Уголовный процесс России: учебник / А. С. Александров, Н. Н. Ковтун, М. П. Поляков, С. П. Сереброва; науч. ред. В. Т. Томин. М., 2003. 18. Уголовный процесс. Общая часть: учебник / под общ. ред. М. П. Полякова. Н. Новгород, 2013.

130

egories / V. Ershov // Russian justice. M., 2014. № 1 (93). 6. Ershov V. V., Kachalov, V. I., Court and law enforcement agencies of the Russian Federation: textbook for universities / V. V. Ershov, V. I. Kachalov; under the General editorship of V. V. Ershov. 2-e ed., revised and supplemented. M., 2013. 7. Kachalova O. V. Theoretical bases of the accelerated production in the Russian criminal process. M., 2015. 8. Korobeynikova E. S. Principles of criminal procedure: concept, appointment // Russian investigator. 2018. № 6. 9. Logunov O. V. The System of principles of modern Russian criminal proceedings: author’s abstract. dis. ... PhD law. SPb., 2004. 10. Mikhailovskaya I. B. Goals, functions and principles of Russian criminal proceedings. M., 2003. 11. Podolny N. The System of principles of criminal justice as a system of moral values / N. A. Podolny. M., 2014. № 4. 12. Polyansky N. N. Questions of the theory of the Soviet criminal process. M., 1956. 13. Roganov S. A. Principles of criminal proceedings // Criminal procedure: a course of lectures. SPb., 2011. 14. Tarasov A. A. Constitutional bases of justice and principles of criminal proceedings // Actual problems of interrelation of criminal law and process: collection of materials of the all-Russian correspondence science.-prakt. conf. with international participation. Ufa, 2014. 15. Terekhin V. A. Independence of the judiciary and independence of the judiciary as a guarantee of the rights of citizens / V. A. Terekhin // State and law. 2001. № 8. 16. Terichev I. V. The Principles of Soviet criminal process. M., 1983. 17. Criminal trial of Russia: the textbook / A. S. Alexandrov, N. N. Kovtun, M. P. Polyakov, S. P. Serebrova; scientific. ed. by V. T. Tomin. M., 2003. 18. Criminal proceeding. General part: the textbook / Under the General editorship of M. P. Polyakov. N. Novgorod, 2013.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.985.7 ББК 67.52

© 2019 ã. Ëüâîâ Ñåðãåé Àðòóðîâè÷, адъюнкт Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

НЕКОТОРЫЕ ТАКТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПРОИЗВОДСТВА ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ ДЛЯ ОПОЗНАНИЯ С УЧАСТИЕМ ИНОСТРАННОГО ГРАЖДАНИНА В статье автор рассматривает особенности подготовки и производства предъявления для опознания с участием иностранных граждан. Ключевые слова: предъявление для опознания, следственное действие, тактика, иностранные граждане, следователь. Lvov Sergey Arturovich – Adjunct of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. SOME TACTICAL FEATURES OF PRODUCTION THE PRESENTATION FOR THE IDENTIFICATION WITH THE PARTICIPATION OFA FOREIGN CITIZEN In the article the author considers the features of preparation and production of the presentation for identification with the participation of foreign citizens. Keywords: presentation for identification, investigative action, tactics, foreign citizens, investigator.

В ходе расследования преступлений, совершенных иностранными гражданами на воздушном судне, зачастую возникает необходимость в производстве такого следственного действия, как предъявление для опознания. При этом необходимо отметить, что сам иностранный гражданин может выступать и как объект, и как субъект предъявления для опознания. Производство предъявления для опознания с участием иностранцев подчиняется общим тактическим правилам проведения этого следственного действия, предусмотренным ст. 193 УПК РФ и разработанным криминалистикой. Поэтому мы не ставим задачу изложить общеизвестные положения данного следственного действия, остановимся лишь на некоторых проблемах, возникающих в связи с производством предъявления для опознания. Вместе с тем данное следственное действие с участием иностранного гражданина имеет некоторые особенности как в подготовке, так и в проведении и фиксации результатов. По общему правилу, под предъявлением для опознания понимается «следственное действие, заключающееся в представлении для восприятия свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, лиц (или их фотографий), предЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

метов или трупа с целью идентификации одного из представленных объектов как воспринимавшегося этим лицом ранее в связи с совершением преступления или при иных обстоятельствах, имеющих значение для расследования по делу (или установления между ними сходства), либо установления отсутствия между ними тождества» [1, с. 263–264]. Подготовка и проведение предъявления для опознания предметов иностранным гражданам, как правило, на практике у следователей не вызывает никаких сложностей, так как они соответствуют тактическим рекомендациям, используемым при производстве опознания с участием граждан Российской Федерации. Процесс организации предъявления для опознания живых лиц при расследовании преступлений, совершенных иностранными гражданами, имеет свои особенности. Тактические особенности подготовки и производства предъявления для опознания живого лица обусловлены тем, что уголовнопроцессуальное зарубежное законодательство предусматривает совершенно иной порядок его производства, в отличие от законодательства Российской Федерации и стран – бывших республик СССР. Как правило, в зарубежном законодательстве предъявление для опознания осуществляется более безопасным способом, исключающим прямое визуальное наблюдение, непосредственный контакт меж-

131

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ду опознающим и лицами, предъявляемыми для опознания. Именно поэтому иностранные граждане, выступающие в качестве опознающих, узнав о порядке производства этого следственного действия по УПК России, зачастую отказываются от участия в нем, ссылаясь на недостаточную обеспеченность их личной безопасности. В связи с этим следователю, прежде всего, необходимо разъяснить иностранному лицу сущность и значение предъявления для опознания, положения уголовно-процессуального законодательства нашей страны, убедиться в правильном понимании, чтобы исключить возможность возникновения конфликтной ситуации как в ходе подготовки к опознанию, так и во время самого следственного действия. При этом у иностранца могут возникнуть какие-либо вопросы в связи с предстоящим опознанием. Следователь должен принять все меры к устранению или разрешению сомнений и вопросов у лица, выслушав его и дав аргументированные ответы до начала опознания. В противном случае появившиеся вопросы могут отрицательно повлиять на ход следственного действия и его результаты. Заметив обеспокоенность иностранного гражданина своей безопасностью, следователю необходимо принять меры нейтрализации опасений участника уголовного процесса, направленные на обеспечение безопасности в случае угроз в его адрес, разработать сценарий проведения для опознания в условиях, исключающих визуальное наблюдение. Хочется заметить, что законодатель оставил на усмотрение следователя устанавливать основания к предъявлению для опознания, исключающему визуальное наблюдение. Признав необходимым производство предъявления для опознания в таком виде, следователь должен вынести мотивированное постановление с подробным перечислением оснований к такому производству. При производстве опознания иностранцем следователь должен постараться создать максимально дружелюбную морально-психологическую обстановку, так как ни для кого не секрет, что любой гражданин иностранного государства, попавший в сферу уголовного судопроизводства чужой страны, испытывает естественное эмоциональное напряжение, страх и т. д. Большое значение имеет и требование ст. 193 УПК РФ о предварительном допросе

132

опознающего лица. Содержательным отличием данного допроса является выяснение признаков, наблюдаемых в связи с совершением преступления лиц или предметов, прогнозирование возможности их опознания. На предварительном допросе следователь выясняет обстоятельства, при которых лицо видело предъявленных для опознания лиц или предметы, а также приметы и особенности, по которым он может их опознать. И уже здесь следователь сталкивается с первой проблемой, связанной не только с необходимостью иметь переводчика на подготовительной стадии опознания, так как возникает языковой барьер, но и с необходимостью разъяснения некоторых терминов, признаков, с помощью которых опознающий иностранный гражданин описывает опознаваемое лицо или объект. Эти признаки зачастую характеризуются своеобразием и отличием в понимании русскоговорящими и иностранными лицами. Нам представляется, что в ходе предварительного допроса необходимо использовать те же тактические приемы, что и при допросе иностранного гражданина, не владеющего языком судопроизводства. В частности, использовать помощь переводчика, при этом предпочтительнее специалист, имеющий какие-либо знания в области юриспруденции. Ведь использование слов-синонимов зачастую приводит к неправильному пониманию высказанного выражения; следует изучить и уголовно-процессуальные нормы той страны, гражданином которой является допрашиваемый, для разъяснения сущности, значения и различий в производстве рассматриваемого следственного действия и т. д. [2, с. 21–25] Следует также помнить, что зачастую любое лицо, включая и иностранца, затрудняется описать внешность человека или предмета. И порой это связано не с нежеланием давать показания, а с его словарным запасом, а также волнением. Поэтому и при подготовке к предъявлению для опоздания важно устанавливать психологический контакт, как и при допросе, применив все тактические способы и свой личный практический опыт. На практике возникают случаи, когда иностранное лицо уверенно утверждает, что оно способно опознать человека, но при этом не может дать описание признаков внешности. В этом случае следователю следует постараться ассоциативным методом получить признаЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ки внешности, детализировать их для последующего подбора статистов или объектов, так как подробное описание живого лица или предмета дает возможность систематизировать запоминание, сделать его более четким, мобилизует имеющиеся возможности памяти и тем самым способствует успешному опознанию [3, с. 43–44]. В протоколе допроса указанные лицом признаки следователь отражает в употребленных при характеристике тех или иных признаков специфических речевых оборотах, исключая, разумеется, ненормативную лексику, если ею владеет иностранное лицо. Следователю рекомендуется уточнять признаки, задавая дополнительные и ассоциативные вопросы. Данная рекомендация имеет важное значение для рассматриваемого следственного действия, так как в последующем опознающее лицо будет охарактеризовывать наблюдаемые им вновь признаки в тех же выражениях, в которых оно давало описание в ходе предварительного допроса. Такое стилистическое совпадение будет означать объективность полученных результатов опознания [4, с. 85]. Категорически запрещается следователю ограничиваться фиксацией в протоколе допроса заявления о возможности опознания, выяснив, что у лица достаточно хорошая зрительная память. Как верно замечено О. И. Александровой, следователь не может «стилизовать» те или иные выражения, высказанные иностранным гражданином, приспосабливая к криминалистической терминологии [5, с. 135]. Описание признаков внешности должно быть в протоколе достаточно подробным и точным. Не исключена возможность фиксации признаков внешности человека или объекта на родном языке лица, дающего показания, с последующим переводом, с обязательным указанием источника перевода, например, переводчика или словаря, использованного для перевода и т. д. В соответствии с ч. 4 ст. 193 УПК РФ предъявление для опознания осуществляют в количестве не менее трех лиц, имеющих, по возможности, с опознаваемым внешнее сходство. Сходство касается прежде всего национальных и расово-этнических признаков внешности опознаваемого лица. Соблюдение этого процессуального требования также вызывает определенную сложность, если опоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

знаваемым является иностранный гражданин с ярко отличающейся от российского гражданина внешностью, а время на подготовку и производство следственного действия ограничено, как правило, временным нахождением иностранного гражданина на территории Российской Федерации. Эта проблема усложняется, если и опознаваемый, и опознающий являются иностранными лицами, так как порой для следователя представители разных этносов могут и не иметь между собой видимых различий, тогда как для иностранного гражданина они достаточно очевидны [6, с. 112]. Сходство касается и элементов одежды. Соответственно, статисты также должны быть одеты в одежду, схожую с опознаваемым лицом. В противном случае вероятность ошибки достаточно велика: опознающее лицо может указать на опознаваемого, основываясь лишь на признаках одежды, имеющей выраженный зарубежный характер. А несоблюдение требования о сходстве влечет за собой, как правило, признание результатов предъявления для опоздания недопустимыми доказательствами. Следующей сложностью организационного характера является соблюдение требования о том, чтобы опознаваемые и опознающий не были ранее знакомы друг с другом. На территории Российской Федерации иностранные граждане обычно находятся, как правило, либо в целях получения образования, либо в составе спортивных команд различных международных соревнований, в делегаций конференций, а также туристических групп. Подбор статистов встречает определенные трудности: сложно в таких случаях найти лиц, не знакомых друг с другом. Еще один вопрос, который возникает при предъявлении для опознания: возможность участия иностранных граждан в качестве понятых. С таким ходатайством обращаются порой представители дипломатических и консульских учреждений, а также коллеги по учебе, работе, члены туристических групп и т. д. УПК Российской Федерации в ст. 60, к сожалению, не устанавливает гражданства понятых. Нам представляется, что иностранные граждане не могут быть понятыми по уголовному делу в силу принципа «Язык уголовного судопроизводства». В связи с этим необходимо, на наш взгляд, в ст. 60 УПК РФ внести положение, согласно которому понятым может являться только гражданин Российской

133

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Федерации, владеющий языком судопроизводства. Данное положение особенно актуально в работе по делам с участием иностранных граждан, так как эти лица ограниченное время на территории России находятся. А последующее их возможное и необходимое участие, например, в стадии судебного разбирательства для подтверждения и уточнения того или иного факта в ходе следственного действия, будет исключено в силу того, что иностранный гражданин уже находится за пределами Российской Федерации. В ходе расследования преступления возможно производство предъявления для опознания по голосу. К сожалению, УПК РФ не содержит указания на эту возможность. Поэтому нам представляется необходимым закрепить в ст. 193 УПК РФ такой вид предъявления для опознания. Что касается возможности предъявления для опознания по голосу и особенностям речи с участием иностранного гражданина, то не возникает никаких сомнений по поводу обязательных требований. Согласно им голосовая характеристика и речь предъявляемых не должны иметь существенных различий, при этом предъявляемые для опознания лица должны быть одной национальности и, по возможности, одной диалектной группы. Следует также отметить, что при невозможности соблюдения выше перечисленных требований следователь вправе провести предъявление для опознания по фотографии, согласно ч. 5 ст. 193 УПК РФ, или по видеоизображению. Порой такой вид опознания является единственно возможным или наиболее целесообразным в сложившейся следственной ситуации, особенно если речь идет о безопасности опознающего иностранного гражданина. Однако здесь необходимо рассмотреть вопрос о возможности предъявления для опознания живого лица в натуре после предъявления для опознания по фотографии. Действующий Уголовно-процессуальный кодекс ограничивается общей фразой, согласно которой невозможно проведение повторного предъявления для опознания лица или предмета тем же опознающим и по тем же признакам, не устанавливая возможные случаи предъявления для опознания по фотографии, хотя в криминалистической литературе разработаны случаи, когда производство опо-

134

знания возможно по фотографии, в частности [7, с. 214]: когда лицо, подлежащее опознанию, препятствует этому, например, не уверено в своей безопасности; когда лицо более не существует (умерло); когда лицо изменило внешность и его реконструкция невозможна и т. д. Поэтому зачастую на практике сначала, до задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, проводят предъявление для опознания по фотографии, а затем, после задержания, – в натуре, ссылаясь на отсутствие прямого запрета на такое производство, подтверждая свою правомерность возможностью предъявления для опознания по фотографии. Анализируя свою практическую деятельность, автор приходит к выводу, что в ст. 193 УПК РФ необходимо установить положение, согласно которому предъявление для опознания одного и того лица одному и тому же лицу возможно только либо в натуре, либо по фотографии с указанием разработанных криминалистикой тактических рекомендаций (случаев), когда возможно предъявление для опознания по фотографии. Так, как это ранее было сделано с тактической рекомендацией по постановке вопросов: постановка наводящих вопросов запрещена частью второй ст. 189 УПК РФ. Позиция основывается на том, что в случае предъявления для опознания лица в натуре после опознания по фотографии запоминание осуществляется, по законам психологии, путем наложения одного восприятия, по фотографии, на последующее, в натуре, что, конечно же, приводит к обоснованным сомнениям в результатах повторного предъявления для опознания, так как сложно установить, что опознающий опознал лицо не вследствие того, что ранее он уже видел его на фотографии. Следует рассмотреть еще один вопрос относительно опознания: необходимо ли разъяснять лицам, участвующим в качестве опознаваемых или опознающих, в чем подозревается то или иное опознаваемое лицо? Нам представляется, что такое разъяснение на первоначальном этапе расследования является неуместным и необоснованным, так как степень солидарности соотечественников в чужой стране возрастает в арифметической прогрессии. Немаловажной рекомендацией, на наш взгляд, является и то, что в ходе подготовки к Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право производству предъявления для опознания необходимо определиться и со средствами фиксации его хода и результатов, так как шансы повторного вызова гражданина, уже покинувшего пределы Российской Федерации, практически равны нулю. Нам представляется, что предъявление для опознания с участием иностранных граждан необходимо в обязательном порядке фиксировать с помощью видеозаписи, что не только усилит доказательственное значение данного следственного действия, но и позволит суду наглядно убедиться в законности и объективности проведения опознания и его результатов, без необходимости вызова на допрос иностранного гражданина, находящегося в момент судебного разбирательства, скорее всего, за пределами России. В целях совершенствования практики производства предъявления для опознания и УПК РФ считаем необходимым: 1. В ст. 193 УПК РФ закрепить возможность предъявления для опознания по голосу.

2. Внести в ст. 60 УПК РФ положение, согласно которому понятым может являться только гражданин Российской Федерации, владеющий языком судопроизводства. 3. Закрепить в ст. 193 УПК РФ положение, согласно которому предъявление для опознания одного и того лица одному и тому же лицу возможно только либо в натуре, либо по фотографии. 4. В ходе производства предъявления для опознания с участием иностранных граждан в обязательном порядке применять для фиксации хода и результатов видеозапись. Представляется, что высказанные рекомендации по совершенствованию тактики производства предъявления для опознания с участием иностранных граждан, а также рекомендации по совершенствованию Уголовно-процессуального кодекса России позволят избежать в практической деятельности ошибок и помогут следователю качественно подготовиться и провести достаточно сложное следственное действие.

Литература

Bibliography

1. Баев О. Я. Тактика уголовного преследования и профессиональной защиты от него. Следственная тактика: научно-практическое пособие. М., 2003. 2. Подробнее об этом: Львов С. А. Некоторые тактические особенности производства допроса иностранных граждан // ЮристъПравоведъ. 2017. № 3. 3. Самошина З. Г. Вопросы теории и практики предъявления для опознания на предварительном следствии. М., 1976. 4. Князьков А.С. Проблемные вопросы предъявления для опознания // Уголовная юстиция. 2013. № 1 (1). 5. Александрова О. И. Уголовно-процессуальные и криминалистические особенности возбуждения и расследования уголовных дел с участием иностранных граждан: дис. ... канд. юрид. наук. М.: ВНИИ МВД России, 2001. 6. Николаева Т. А. Особенности производства предъявления для опознания с участием иностранных граждан // Бизнес в законе. 2010. № 3. 7. Россинская Е. Р. Криминалистика. Вопросы и ответы: учебное пособие для вузов. М., 1999. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Baev O. Ya. Tactics of criminal prosecution and professional protection against it. Investigative tactics: scientific and practical guide. M., 2003. 2. Read more about it: Lvov S. A. Some tactical features of production of the interrogation of foreign nationals // The lawyer. 2017. № 3. 3. Samoshina Z. G. Questions of theory and practice of presentation for identification at the preliminary investigation. M., 1976. 4. Princelings A. S., Problems of the identification parade // Criminal justice. 2013. № 1 (1). 5. Aleksandrova O. I. Criminal procedural and criminalistic peculiarities of excitation and investigation of criminal cases with participation of foreign citizens: dis. ... PhD in law. M., 2001. 6. Nikolaeva T. A. Features of production of presentation for identification with participation of foreign citizens. Business in the law. 2010. № 3. 7. Rossinskaya E. R. Criminalistics. Questions and answers: textbook for universities. M., 1999.

135

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.72 ББК 67.408

© 2019 ã. Ìàñëîâ Âèëëè Àíäðååâè÷, доцент кафедры теории и истории государства и права Уральского юридического института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

К ВОПРОСУ О ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА МОШЕННИЧЕСТВО В СФЕРЕ СТРАХОВАНИЯ В статье рассматривается вопрос обоснованности дифференциации ответственности за мошенничество в сфере страхования. Последовательно анализируются элементы общественной опасности деяния, ответственность за которое предусмотрена ст. 159.5 УК РФ. Также в работе освещаются некоторые тенденции современной уголовной политики, имеющие значение при решении вопроса о целесообразности осуществленной законодателем дифференциации. Ключевые слова: мошенничество, мошенничество в сфере страхования, дифференциация уголовной ответственности, общественная опасность мошенничества, штраф, гуманизация уголовного законодательства, превенция. Maslov Willi Andreevich – Associate Professor of the Theory and History of State and Law Department of the Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. TO THE QUESTION ABOUTTHE VALUE OF DIFFERENTIATION OF CRIMINAL RESPONSIBILITY FOR FRAUD IN THE FIELD OF INSURANCE The article deals with the issue of the validity of differentiation of responsibility for insurance fraud. The elements of the social danger of the act, the responsibility for which is provided for in Art. 159.5 of the Criminal Code are analyzed. The article also highlights some trends in modern criminal policy that are relevant when deciding whether the legislator’s differentiation is appropriate. Keywords: fraud, insurance fraud, differentiation of criminal responsibility, social danger of fraud, fines, humanization of criminal law, prevention.

Как известно, Федеральным законом от 29.11.2012 № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» в Уголовный кодекс РФ (далее – УК РФ) были внесены изменения, дифференцировавшие ответственность за мошенничество на шесть специальных составов при сохранении общей нормы (ст. 159 УК РФ). С момента внесения указанных поправок в уголовное законодательство не утихает дискуссия об их обоснованности и стоит отметить, что большинство ученых склонно считать данный шаг законодателя опрометчивым. В данной публикации мы ставим перед собой цель посредством анализа общественной опасности мошенничества в сфере страхования ответить на вопрос обоснованности дифференциации ответственности за такие преступления. Для достижения поставленной цели мы последовательно рассмотрим составные элементы общественной опасности деяния, ответственность за которое предусмотрена ст. 159.5 УК РФ, сопоставим данные показатели с общеуголовным мошенничеством («материнской» нормой – ст. 159 УК РФ) и попы-

136

таемся сформулировать выводы об общественной опасности анализируемых деяний в контексте учения о дифференциации уголовной ответственности. Начать в данном случае следует с анализа такой составляющей общественной опасности, как характер, определяемый значимостью общественных отношений, охраняемых статьей Особенной части УК РФ. Говоря о значимости непосредственного объекта, охраняемого ст. 159.5 УК РФ, можно отметить, что таковым выступает несколько более узкий круг общественных отношений (в сравнении с общей нормой) – общественные отношения по охране правомочий страховой организации (страховщика) по владению, пользованию и распоряжению имуществом, принадлежащим им на праве собственности. На определенное внутреннее противоречие ст. 159.5 УК РФ указывает Р. Н. Боровских, отмечая, что «Из орбиты уголовно-правовой охраны … оказались исключены отношения собственности на имущество таких важнейших участников отношений страхования, как страхователь, выгодоприобретатель и застрахованное лицо» [1, с. 55]. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право С данной точкой зрения стоит согласиться, обозначив терминологическую некорректность избранных законодателем формулировок. Действительно, называя статью «Мошенничество в сфере страхования», законодатель в ее же диспозиции, обозначив конкретные обманные действия, заузил ее фактически до «мошенничества против страховой организации». Характеристика общественной опасности посягательства на имущество страховой организации будет неполной без рассмотрения вопросов механизмов защищенности от противоправных посягательств данных организаций. Страховая организация: – имеет возможность обращения в компетентные государственные органы в целях защиты ее нарушенных прав; – имеет собственные службы безопасности, профессиональных юристов и т. д., созданных специально в целях недопущения и минимизации материальных потерь; – перестраховывает собственные риски на случай чрезвычайных ситуаций, что позволяет говорить о том, что банкротства страховых организаций носят единичный характер (и вызваны отнюдь не действиями страховых мошенников); – имеет достаточно существенные имущественные резервы; – изначально включает выплаченные недобросовестным страхователям страховые выплаты в сумму для расчета тарифов на будущие периоды. Что же может противопоставить указанному перечню потерпевший в результате общеуголовного мошенничества? Пожалуй, лишь обращение в компетентные органы (с достаточно призрачными перспективами возмещения причиненного в результате обмана вреда). Нужно понимать, что потерпевший – это гражданин, которому свойственно рассчитывать на собственные силы, планирующий свои доходы, исходя из большого количества обязательств (коммунальные платежи, налоги, кредиты, ипотека и т. п.), и уменьшение фондов собственника в результате мошенничества может поставить гражданина в очень тяжелую жизненную ситуацию. Анализ указанных мер позволяет сделать вывод о том, что значимость объекта, ответственность за который предусмотрена ст. 159.5 УК РФ, ниже, нежели данные показатели ст. 159 УК РФ, и, как следствие, общественная опасность мошенничества в сфере страхования по указанному критерию ниже, нежели общеуголовного мошенничества. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Указанный тезис косвенно можно подтвердить тем обстоятельством, что сама последовательность глав Особенной части говорит нам о приоритетах в уголовно-правовой охране общественных отношений. Именно личность является первостепенным объектом уголовно-правовой охраны, что позволяет утверждать, что юридические лица, государство и иные нуждаются в охране уголовно-правовыми средствами в несколько меньшем объеме. На наш взгляд, данный вывод достаточно обоснован самой сутью общественных отношений и объективным положением вещей. Степень общественной опасности мошенничества в сфере страхования представляется возможным раскрыть посредством анализа вреда, причиняемого в результате совершения преступления. При этом необходимо понимать, что и характер, и размер вреда играют ключевую роль отнюдь не в абсолютных, а относительных показателях: в соотношении со значимостью для конкретного потерпевшего. Применительно к рассматриваемым нами составам – это вопрос о значимости имущественного вреда для потерпевшего вследствие общеуголовного мошенничества и вреда страховой организации вследствие мошенничества в сфере страхования. Позволим себе предположить, что по данному показателю сумма, к примеру, 200 000 рублей для подавляющего большинства граждан России (потенциальных жертв общеуголовного мошенничества) достаточно значима (с учетом того, что средняя заработная плата в России, по данным Росстата, в 2018 году составила 27 500 рублей). В то же время, говоря о страховых организациях, согласно отчету ЦБ РФ только за январь-март 2018 года страховые организации получили страховые премии на сумму 377,4 млрд рублей, при этом осуществив страховые выплаты на сумму 109,1 млрд рублей (из них 46 млрд рублей премий и 32 млрд рублей выплат по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств (ОСАГО)). Очевидно, что причиненный страховой организации ущерб не идет ни в какое сравнение с аналогичным ущербом в отношении среднестатистического (если можно так выразиться) гражданина России. Невозможно представить ситуацию, когда мошенничество в сфере страхования поставило страховую организацию в тяжелую жизненную ситуацию, тогда как ущерб, причиненный в результате общеуголовного мошенничества, в ряде

137

Уголовное право, уголовно-процессуальное право случаев фактически лишает граждан (и их семьи) средств к существованию. Анализируя общественную опасность мошенничества в сфере страхования, допустимо провести аналогию с мошенничеством в сфере кредитования (ст. 159.1 УК РФ), поскольку данная норма также является результатом дифференциации ответственности за мошенничество и санкции рассматриваемых составов (за исключением ч. 2 ст. 159.1 и 159.5 УК РФ) тождественны. Проведенное С. М. Мкртчяном социологическое исследование среди правоприменителей свидетельствует о том, что лишь 19,6 % опрошенных считают преступление, предусмотренное ст. 159.1 УК РФ, менее общественно опасным, чем мошенничество, предусмотренное ст. 159 [8, с. 44]. В данном случае мы склонны утверждать, что при рассмотрении таких характеристик оснований дифференциации ответственности, как характер и размер последствий, наблюдается существенное отличие: имущественный вред, причиняемый гражданам при совершении деяния, ответственность за которое предусмотрена ст. 159 УК РФ, для них более существенен, чем аналогичный вред, причиняемый страховщикам при совершении мошенничества в сфере страхования. Далее мы должны перейти к характеристике такого основания дифференциации уголовной ответственности, как степень общественной опасности субъекта преступления. Стоит отметить, что проведенный нами анализ приговоров по статье 159.5 УК РФ позволяет сделать следующие выводы о личности лиц, виновных в мошенничестве в сфере страхования: – У данных лиц отсутствует противоправная (асоциальная) установка. В 69 % случаев одним из факторов, детерминирующих совершение преступления (если не основным), служит стечение обстоятельств. Таким образом, на момент заключения договора страхования семь из десяти привлекаемых к ответственности лиц не имели умысла на совершение обманных действий. – Стоит отметить значимо меньшее количество организованных групп при совершении мошенничества в сфере страхования по сравнению с общеуголовным мошенничеством. Так, в общей массе приговоров по ст. 159.5 УК РФ приговоры по ч. 4 ст. 159.5 УК РФ (по признаку «совершенные организованной группой») составляют менее 2 %. В то же время в случае с общеуголовным мошенничеством доля приговоров за совершение указанных

138

преступлений в составе организованной группы – около 10 %. Позволим себе не касаться проблемных вопросов доказывания мошенничества в сфере страхования, совершенного организованной группой, хотя осознаем данное обстоятельство. – Доля лиц, виновных в совершении мошенничества в сфере страхования и не имеющих судимость – 87 %, при том, что оставшиеся – это лица, имеющие судимости за преступление небольшой или средней тяжести и не за те, которые предусмотрены ст. 159.5 УК РФ. – Стоит отметить, что лица, признанные виновными по ст. 159.5 УК РФ, характеризуются социальным благополучием, поскольку 83 % из них на момент совершения преступления имели постоянную работу. Они могли даже приобрести транспортное средство и застраховать его (ст. 159.5 УК РФ в подавляющем большинстве случаев связана с общественными отношениями в рамках ОСАГО). Следующим аспектом личности виновного, который необходимо проанализировать, выступает внутреннее психологическое отношение лица к совершаемому деянию. На первый взгляд, налицо прямой умысел и цель неправомерного обогащения. Однако стоит все же указать, что в данном случае преступник осознает, что его действиями причиняется ущерб юридическому лицу (страховщику), а не конкретному физическому лицу, что исключает возможность поставить потерпевшего в тяжелое материальное положение, причинить моральный вред и т. п. Говоря о субъективной стороне мошенника в сфере страхования, можно привести слова Р. Н. Боровских: «Многие граждане склонны рассматривать мошенничество в сфере страхования как «невинную шалость», попытку «слегка обмануть» страховую организацию, от которой «не убудет» [4, с. 137]. Данные признаки, согласно нашей точке зрения, позволяют обрисовать в общих чертах специфику субъективной стороны мошенника в сфере страхования и сделать вывод о несколько меньшей степени общественной опасности таких действий для общества. Таким образом, можно заключить, что мошенничеству в сфере страхования свойственна несколько меньшая злонамеренность лица, его совершающего, в сравнении с общеуголовным мошенничеством. Обозначив основные структурные элементы уголовно-правовых оснований дифференциации уголовной ответственности, проецировав эти элементы на проведенную законоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право дателем дифференциацию уголовной ответственности за мошенничество, казалось бы, можно сделать вывод об уголовно-правовой обоснованности проведенной дифференциации ответственности (или более корректно «об уголовно-правовых предпосылках для дифференциации»). Дело здесь в том, что, во-первых, все отличия в типовой общественной опасности, которые мы отметили, носят относительный (дискуссионный) характер. Тогда как для однозначного утверждения о необходимости дифференциации должно быть значимое отличие в типовой общественной опасности конкретного вида преступления. Во-вторых, необходимо понимать, что для эффективной (целесообразной) дифференциации ответственности помимо уголовно-правовых оснований дифференциации (несомненно, имеющих первостепенное значение) необходим также учет ряда иных обстоятельств (условий). К примеру, можно указать такое направление уголовной политики как гуманизация и либерализация законодательства. Стремление законодателя всячески оградить лиц, преступивших черту закона, от чрезмерного наказания, создать альтернативные меры воздействия в случае совершения преступлений небольшой тяжести (все та же дискуссия по вопросу уголовного проступка), перевод уголовно-наказуемых деяний в разряд административных правонарушений – лишь некоторые примеры концепции уголовной политики настоящего времени. С учетом данных приоритетов и факта отличия (пусть и достаточно дискуссионного) в типовой степени общественной опасности мошенничества в сфере страхования в сторону меньшей общественной опасности, нежели общеуголовное мошенничество, можно указать, что дифференциация ответственности, направленная на смягчение ответственности за мошенничество в сфере страхования (пусть лишь по ч. 1 ст. 159.5 УК РФ), уже не выглядит такой необоснованной и казуальной. Кроме того, стоит отметить еще одно направление уголовной политики, обретающее все большее количество сторонников – приоритетное назначение наказаний, не связанных с изоляцией от общества, а воздействующих на них экономически. Речь идет, в первую очередь, о наказании в виде штрафа (в том числе – о случаях освобождения от ответственности с назначением судебного штрафа), и, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

во вторую, о наказаниях в виде тех или иных работ. Стоит указать точку зрения Н. А. Модестовой, которая говорит о том, что применение штрафа актуально в отношении лиц, впервые совершивших преступления небольшой или средней тяжести, а также тяжкие преступления, не нуждающихся в исправлении, а, следовательно, и в изоляции от общества [9, с. 169]. С учетом вышеизложенных особенностей личности лица, виновного в мошенничестве в сфере страхования, можно с уверенностью утверждать о применимости тезиса автора к рассматриваемым нами вопросам. Более того, также было указано о такой значимой характеристике лица, совершившего мошенничество в сфере страхования, как совершение деяния вследствие случайного стечения обстоятельства. В данном случае допустимо привести слова А. И. Сикаева о целесообразности применения наказания в виде штрафа к тем осужденным, для которых совершение преступления стало следствием случайного стечения обстоятельств и которые не опасны для общества [11, с. 49]. Исследовав применение штрафа как меру уголовной репрессии в зарубежных государствах, И. А. Подройкина отметила тенденцию к увеличению приговоров, не связанных с лишением свободы, и применение штрафа как наиболее целесообразного наказания [10, с. 6]. Т. В. Васильева справедливо указывает на положительные свойства штрафа: направленность на пополнение бюджета, отсутствие значительного финансирования из государственной казны, а также то, что данный вид наказания позволяет избежать утраты осужденным социально-полезных связей и т. д. [5, с. 18]. Опять же, опираясь на статистические данные об отсутствии асоциальной направленности мошенника в сфере страхования, с учетом его личности и характера его деяния, можно сказать, что в наличии основания для более приоритетного назначения штрафа, нежели лишения свободы. Здесь же можно добавить, что назначение штрафа позволит сохранить трудовую занятость лица, которое продолжит выплачивать, как минимум, подоходный налог. А, лишая его свободы, государство наоборот берет на себя обязательство содержать преступника в надлежащих условиях. Таким образом, можно сделать вывод о том, что помимо уголовно-правовых оснований дифференциации уголовной ответственности за мошенничество в сфере страхования нали-

139

Уголовное право, уголовно-процессуальное право чествуют иные предпосылки и условия, в целом позволяющие говорить о целесообразности проведения данной дифференциации. Завершить вопрос обоснованности дифференциации ответственности считаем возможным, рассмотрев некоторые последствия проведенной дифференциации. Так, стоит указать превентивную функцию законодательства, выраженную в психологическом воздействии на сознание людей. Конкретизировав ответственность в отдельной норме, в определенной мере на граждан было оказано воздействие, предполагающее возникновение у них осознанного понимания негативной оценки со стороны государства мошеннических действий именно в сфере страхования. Здесь же стоит указать точку зрения И. А. Александровой о том, что после дифференциации ответственности за мошенничество произошел существенный рост числа уголовных дел в отношении лиц, совершивших деяния, квалифицированные по ст. 159.2 УК РФ. Из чего автор сделала закономерный вывод о том, что острие уголовной политики по противодействию мошенничеству теперь переместилось на иную категорию граждан [1, с. 30]. Также можно отметить точку зрения А. С. Горелик, который отметил, что одной из причин появления специальных норм выступает «необходимость в практических целях подчеркнуть преступность каких-то определенных действий…» [6, с. 19–20]. Стоит констатировать, что дифференциация уголовной ответственности является, помимо прочего, инструментом уголовной политики, позволяющим акцентировать внимание правоприменителя на наиболее важных, с точки зрения законодателя, общественных отношениях. Говоря о мнении правоприменителя, уместным будет указать результаты проведенного С. М. Мкртычян социологического исследования, согласно которым «62,2 % респондентов (67 человек) отметили, что ст. 159 УК РФ не справлялась с предупреждением кредитного мошенничества и не учитывала современные мошеннические схемы в кредитной сфере» [8, с. 44]. Считаем допустимым предположить, что относительно сферы страхования ситуация схожа. Подводя итог анализу уголовно-правовых оснований иных предпосылок и последствий дифференциации уголовной ответственности за мошенничество в сфере страхования, можно заключить, что мы обнаруживаем достаточно противоречивую тенденцию.

140

Дело в том, что мы обнаружили некоторые отличия в характере, типовой степени общественной опасности мошенничества в сфере страхования, в том числе типовой личности лица, совершающего указанные деяния в сравнении с общеуголовным мошенничеством. В то же время говорить о существенности указанных отличий не приходится. Данный факт подтверждается и тем обстоятельством, что обязательным условием эффективной дифференциации ответственности (в форме появления новых составов, ответственность за которые была ранее) является изменение санкции. Если мы берем в расчет изменение общественной опасности (характера, степени деяния и (или) лица), то очевидна необходимость уменьшения или увеличения ответственности. Применительно к ст. 159 и 159.5 УК РФ следует констатировать, что санкция значимо претерпела изменение только в ч. 1 ст. 159.5 УК РФ, которая не содержит наказания в виде лишения свободы. Квалифицированные составы рассматриваемых статей в вопросе санкций фактически идентичны. Таким образом, мы можем сделать вывод, что характер общественной опасности с точки зрения законодателя несколько отличается только при совершении указанных деяний без квалифицирующих признаков. Здесь же стоит отметить, что указанные санкции приобрели настоящее значение лишь в результате вступления в силу ФЗ № 325 от 03.07.2016 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». До данных изменений мошенничество в сфере страхования можно было относить к привилегированному виду мошенничества, на что справедливо указывали авторы, сопоставляя санкции ст. 159 и 159.5 УК РФ [3, с. 67]. Уместным будет привести точку зрения А. В. Иванчина, который отмечает, что «Казуистика, сама по себе свидетельствующая о низком уровне законодательной техники, была бы уместна при выделении различных мошенничеств при условии, если бы она преследовала цель принципиально изменить пределы их наказуемости» [7, с. 126]. Закончить вопрос обоснованности проведенной дифференциации ответственности мы можем лишь следующим тезисом: насколько целесообразно выделять специальные составы из общего, по сути, не меняя санкции? Если в общественной опасности конкретизируемого деяния недостаточно изменений для Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право отражения этих изменений в санкции, может, и не следует вводить новый состав, который ранее охватывался общей нормой? Несомненно, важны и превентивная функция дифференциации и экономическая целесообразность (и ряд иных факторов), но в основе дифференциации, тем не менее, долж-

ны быть однозначные и объективные существенные изменения в характере и типовой степени общественной опасности деяния и личности виновного. Пренебрегая указанными требованиями, мы неизбежно будем способствовать казуальности уголовного законодательства.

Литература

Bibliography

1. Александрова И. А. Новое законодательство о мошенничестве в свете разъяснений Президиума Верховного Суда РФ. Ст. 2: Новейшая практика применения ст. 159, ст. 159 1–1596 УК РФ – взгляд криминолога // Российский следователь. 2012. № 2. 2. Боровских Р. Н. Мошенничество в сфере страхования: предмет преступления / Р. Н. Боровских, Д. А. Зыков // Вестник Владимирского юридического института. 2016. № 2 (39). 3. Боровских Р. Н. Мошенничество в сфере страхования: специфические черты конструкции уголовно-правовой нормы / Р. Н. Боровских, Д. А. Зыков // Вестник Владимирского юридического института. 2016. № 1 (38). 4. Боровских Р. Н. Типичные заблуждения страхователей как элемент криминалистической характеристики мошенничества в сфере страхования / Материалы конференции Криминалистические чтения на Байкале. 2015. 5. Васильева Т. В. Назначение и исполнение уголовного наказания в виде штрафа: Социально-правовые проблемы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Рязань. 2004. 6. Горелик А. С. Конкуренция уголовноправовых норм / А. С. Горелик. Красноярск, 1998. 7. Иванчин А. В. Конструирование состава преступления: теория и практика: монография / отв. ред. Л. Л. Кругликов. М., 2014. 8. Мкртчян С. М. Дифференциация уголовной ответственности за мошенничество в сфере кредитования: мнение правоприменителей / Legal Concept. 2017. № 3. 9. Модестова Н. А. Проблемы законодательного закрепления и правового регулирования назначения и исполнения уголовного наказания в виде штрафа в России и Франции: дис. … канд. юрид. наук. Красноярск, 2005. 10. Подройкина И. А. Штраф как вид наказания в современном уголовном праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2004. 11. Сикаев А. И. Система наказаний по уголовному праву России: История и современность: дис. … канд. юрид. наук. Казань, 1999. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Aleksandrova I. A. New legislation on fraud in the light of explanations of the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation. Art. 2: The newest practice of applying art. 159, art. 1591–1596 of the Criminal Code of the Russian Federation – view of the criminologist // Russian investigator. 2012. № 2. 2. Borovskikh R. N. Insurance fraud: the subject of a crime / R. N. Borovskikh, D. A. Zykov // Bulletin of the Vladimir Law Institute. 2016. № 2 (39). 3. Borovskikh R. N. Insurance fraud: specific features of the design of the criminal law / R. N. Borovskikh, D. A. Zykov // Bulletin of the Vladimir Law Institute. 2016. № 1 (38). 4. Borovskikh R. N. Typical misconceptions of policyholders as an element of forensic characteristics of insurance fraud / Conference materials Forensic readings on Baikal. 2015. 5. Vasilyeva T. V. The appointment and execution of a criminal penalty of a fine: Social and legal problems: abstract of dis. ... PhD in law. Ryazan, 2004. 6. A. Gorelik. Competition of criminal law norms / A. S. Gorelik. Krasnoyarsk: Publishing House of Krasnoyarsk State University. 1998. 7. Ivanchin A. Century. Designing the composition of the crime: theory and practice: monograph / resp. ed. L. L. Kruglikov. M., 2014. 8. Mkrtchyan S. M. Differentiation of criminal liability for fraud in the field of lending: the opinion of law enforcers / Legal Concept. 2017. № 3. 9. Modestova N. A. Problems of legislative consolidation and legal regulation of the appointment and execution of criminal punishment in the form of a fine in Russia and France: dis. ... PhD in law. Krasnoyarsk. 2005. 10. Podroykina I. A. Fine as a type of punishment in modern criminal law: abstract of dis. ... PhD in law. Rostov on/D., 2004. 11. Sikaev A. I. The system of penalties under the criminal law of Russia: Past and Present: dis. ... PhD in law. Kazan, 1999.

141

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.54 ББК 67.408

© 2019 ã. Ñîðîêóí Íèêîëàé Ñåðãååâè÷, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: 8 (928) 108-41-43

Ïèðîãîâà Åëåíà Íèêîëàåâíà, преподаватель кафедры тактико-специальной подготовки Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (918) 542-79-78

Ëàâðåíêî Àíàñòàñèÿ Âèòàëüåâíà, преподаватель кафедры тактико-специальной подготовки Волгодонского филиала Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (918) 859-48-54

ОСОБЕННОСТИ ВЫЯВЛЕНИЯ ПРИЗНАКОВ ПСИХИЧЕСКОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В ОТНОШЕНИИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В статье рассматриваются некоторые особенности психического насилия как составляющие элементы психического принуждения несовершеннолетних со стороны уголовного законодательства РФ. А также рассмотрены вопросы о профилактике насилия над несовершеннолетними в семье. Ключевые слова: принуждение, несовершеннолетний, насилие, пренебрежение, эксплуатация, преступление, личность. Sorokun Nikolay Sergeevich – Associate Professor of the Criminal Law and Criminology Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. Pirogova Elena Nikolaevna – Lecturer of the Tactical and Special Training Department of the Volgodonsk branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. Lavrenko Anastasia Vitalievna – Lecturer of the Tactical and Special Training Department of the Volgodonsk branch of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. PECULARITIES OF IDENTIFICATION OF MENTAL COERCION SIGNS AGAINST MINORS IN THE CRIMINAL LEGISLATION OFTHE RUSSIAN FEDERATION The article deals with some features of mental violence as components of mental coercion of minors by the criminal legislation of the Russian Federation. As well as the issues of prevention of violence against minors in the family. Keywords: сoercion, juvenile, violence, neglect, exploitation, crime, personality.

Уровень защищенности прав и законных интересов несовершеннолетних, их нормальное психофизическое и морально-нравственное развитие выступают важнейшим показателем уровня развития человеческого общества и предпосылкой прогресса цивилизации. В условиях функционирования развитого правового государства и демократического общества одним из наиболее приоритетных направлений внутренней политики является защита несовершеннолетних, поскольку они являются одним из самых социально и физически незащищенных слоев населения. Ежегодно 19 ноября во всем мире по инициативе Организации объединенных наций

142

(далее – ООН) отмечается Всемирный день профилактики жестокого обращения с детьми. Данная проблема на рубеже веков приобрела угрожающие масштабы. Грубое отношение к детям как проявление семейного насилия, являющееся одним из элементов психического принуждения, остается в числе наиболее болезненных вопросов, которые сегодня пытаются решить практически все государства. В настоящее время в мировом праве остаются дискуссионными вопросы, связанные с пониманием сущности жестокого обращения с детьми, а также соотношения жестокого обращения и психического насилия, требоваЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ний к временной продолжительности или периодичности актов насилия в отношении несовершеннолетних, систематичности характера неисполнения обязанностей по воспитанию ребенка и др. С целью более подробного анализа данного вопроса определим, что вообще понимается под принуждением. В настоящем уголовном законодательстве оно выступает как самое неоднозначное понятие. Его бессистемное использование порождает потребность теоретического определения данной категории как целостной уголовно-правовой, кроме того, необходимость верного использования норм уголовного закона, содержащих указанный признак. Российское уголовное право достаточно обширно дает понятие принуждения, вкладывая в него не только физические, но и психические элементы, которые находят свое отражение в уголовном законодательстве РФ. Глава 8 Уголовного кодекса РФ «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» включает ст. 40, в соответствии со второй частью которой решение вопроса о привлечении к уголовной ответственности за причинение вреда посредством психического принуждения решается с учетом положений ст. 39 УК РФ «Крайняя необходимость». Психическое принуждение в таком контексте должно повлечь тот факт, что причиняемому вреду полагается быть обязательно меньше вреда предотвращенного. При этом особенность указанной статьи состоит в том, что мера наказания зависит от установленного факта возможности и способности подозреваемого лица, на которого оказывается психическое давление, управлять своей волей, поступками либо собственным бездействием. Другими словами, психическое принуждение может выступать в качестве преодолимого либо непреодолимого фактора. В случае оказания на человека психического воздействия непреодолимой силы деяние признается ненаказуемым. Важное значение при этом имеет факт определенного временного периода воздействия на психику человека. Судебная практика свидетельствует о том, что ст. 40 УК РФ самостоятельно не применяется, а вид назначенного наказания зависит от конкретных статей Уголовного кодекса в совокупности. В научном и юридическом сообществах существуют различные взгляды на определение Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

принуждения. Так, В. И. Симонов считает, что принуждение – это «деятельность, требующая такого поведения другого лица, которое противоречит (или не соответствует) действительным или мнимым интересам последнего и всегда противоречит представлениям лица, испытывающего воздействие, о его интересах» [1]. Е. В. Гертель рассматривает принуждение как действие и дает ему определение: «…подавление воли потерпевшего путем применения насилия, издевательств, пытки, иных незаконных действий, а также угрозы применения насилия, уничтожения или повреждения чужого имущества либо с использованием шантажа, в целях вынудить совершить действия в интересах виновного» [2]. Наиболее емкое, на наш взгляд, понятие принуждения дает С. В. Девятовская: «…принуждением … следует считать незаконное физическое или психическое воздействие, направленное на подавление свободного волеизъявления потерпевшего с целью заставить совершить определенные действия или воздержаться от их совершения» [3]. «Способы психического принуждения можно разделить на следующие виды: 1. опосредованное воздействие на психику принуждаемого; 2. непосредственное воздействие; 3. непосредственное воздействие на психику принуждаемого с помощью наркотических средств и (или) психотропных веществ» [4]. Психическое принуждение взаимосвязано с понятием психического насилия и выступает одной из форм проявления последнего. Согласно выводам Всемирной организации здравоохранения (далее – ВОЗ) и подходу, отраженному в правовой литературе, насилие – «это преднамеренное применение физической силы или власти, действительное или в виде угрозы, направленное против себя, против иного лица, результатом которого являются телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб» [5]. Однако насилие – это не только физическое давление; это также психическое воздействие. Но следует заметить, что физическое и психическое насилие – взаимопроникаемы и практические не осуществляются по отдельности. Подробнее рассмотрим феномен насилия и то, в каких формах оно может быть применено к детям.

143

Уголовное право, уголовно-процессуальное право Современная мировая юридическая практика кроме насилия физического выделяет существование других видов насилия, направленных на несовершеннолетних лиц: – Психологическое (психическое, эмоциональное насилие). Примерами его выступают: унижение человеческого достоинства ребенка, угрозы, словесные оскорбления, демонстрация неприязни к маленькому человеку [6]; отвержение, игнорирование, демонстрация антиобщественных форм поведения и деструктивных действий, и пр. Эмоциональное насилие подразумевает неспособность взрослых обеспечить благоприятную среду для развития ребенка (включая формирование первичной привязанности), создать условия, в которых несовершеннолетний сможет приобрести необходимый ему для жизни эмоциональный и социальный опыт. К эмоциональному насилию относятся также действия, которые причиняют или могут причинить вред здоровью ребенка, а также тормозят его физическое, умственное, духовное, нравственное или социальное развитие. К эмоциональному насилию относится также небрежность в отношении к детям или пренебрежение их нуждами и потребностями, что в трактовке ВОЗ означает неспособность взрослых обеспечить полноценное развитие ребенка – его здоровье, образование, эмоциональное развитие, а также нормальное питание, жилищные условия, безопасные условия жизни (с учетом разумно понимаемых возможностей семьи или опекунов). Степень опасности такого отношения связана с риском возможности причинения вреда физическому здоровью ребенка или его психологическому, интеллектуальному, нравственному, а также социальному развитию. Сексуальное насилие над ребенком представляет собой вовлечение несовершеннолетнего в сексуальную деятельность, которую он не в полной мере осознает и не может дать осмысленное согласие на нее, а также к которой ребенок не подготовлен в силу своего возраста и развития. Необходимо учесть, что ребенок в возрасте до 16 лет имеет исключительную половую неприкосновенность, поэтому выражение им согласия участвовать в каких-либо сексуальных действиях никакой юридической силы под собой не имеет, в связи с чем любые действия по вовлечению не-

144

совершеннолетних в подобное поведение трактуются как проявление насилия. Примерами сексуального насилия в частности являются: побуждение или принуждение ребенка к любой незаконной сексуальной деятельности; домогательства, имеющие сексуальную подоплеку; эксплуатация детей в целях проституции или другой незаконной сексуальной практики; использование детей для производства порнографических материалов, демонстрация половых органов и т. п. Некоторые исследователи кроме непосредственно физического, сексуального и психического видов насилия в отношении несовершеннолетних выделяют и специфическую форму психического принуждения – ранний брак. В современном мире во многих мусульманских странах миллионы несовершеннолетних девочек, не достигших 18-летнего возраста, принуждают выходить замуж за более старших по возрасту мужчин, в связи с чем юные девушки сталкиваются со многими видами насилия, включая сексуальное. Применение любого вида насилия в отношении несовершеннолетних выступает одним из квалифицирующих признаков жестокого обращения с несовершеннолетними, влекущим уголовную ответственность по ст. 156 УК РФ. В соответствии с рекомендациями ВОЗ (которые в данном случае вполне уместно использовать, т. к. подобных отечественных нормативных разработок не существует [7]), под жестоким обращением с несовершеннолетними понимаются все виды плохого обращения (физического и (или) психического) «в контексте отношений ответственности, доверия или подчинения» [8]. Изучая вопрос истоков жестокого обращения с детьми, можем прийти к выводу о том, что нарушение прав несовершеннолетних чаще всего связано с низким уровнем правовой культуры родителей, а также их психолого-педагогической непросвещенностью; кроме того, подавляющее большинство родителей проявляет жестокие формы воспитания своих детей в силу аналогичного собственного детского опыта. Указанная проблема остро ставит вопрос о решении важнейшей социальной задачи по профилактике насилия над детьми в семье. Вынуждены отметить, что в Российской Федерации для эффективного проведения этой работы сегодня не созданы ни правовые, ни организационные механизмы. В литературе Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право неоднократно рассматривался вопрос о том, что, к сожалению, основная забота о положении несовершеннолетних в семье в нашей стране возложена на правоохранительные органы и органы опеки и попечительства. Так, например, в соответствии с Уголовным кодексом РФ жестокое обращение родителей с ребенком влечет за собой ответственность за преступления против несовершеннолетних, предусмотренную ст. 106, 125, 131, 132, 150 УК РФ. Наказаниями за преступления против детей могут быть штрафы, исправительные работы, лишение родительских прав, ограничение или лишение свободы. Сотрудники полиции обязаны рассматривать всю поступающую информацию, в которой говорится о неисполнении или ненадлежащем исполнении родителями, законными представителями либо должностными лицами обязанностей по воспитанию, обучению и содержанию несовершеннолетних (ст. 5.35 КРФ об АП); органы опеки и попечительства призваны реагировать на заявления граждан, которым стало «известно об угрозе жизни или здоровью ребенка, о нарушении его прав и законных интересов» (п. 3 ст. 56 СК РФ). Однако деятельность указанных государственных институтов не направлена на решение вопросов профилактики жестокого обращения с несовершеннолетними и не обеспечивает истинную защиту интересов личности ребенка. Это связано со следующими причинами: – во-первых, процедура устранения социально опасной для ребенка ситуации во всех названных случаях растягивается на значительные сроки; – во-вторых, она рассчитана на пресечение грубого отношения к детям (а не на возможность его предупреждения); – в-третьих, практика деятельности органов опеки и попечительства в этих ситуациях крайне противоречива, так как единых подходов к определению критериев семейного насилия в России не существует. Самое печальное, что в случае подтверждения фактов неприемлемого отношения к несовершеннолетним наказанными, по сути, оказываются не виновники ситуации, а сами дети. Ведь их изымают из семьи и, соответственно, лишают привычной домашней обстановки. Также, к сожалению, уголовным законодательством Российской Федерации не предуЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

смотрена ответственность за психологическое насилие, несмотря на то, что порой дети страдают от его проявлений даже больше, чем от физических действий. Так, ст. 110 УК РФ предусмотрена ответственность за доведение до самоубийства и определена роль оскорблений и угроз, как криминогенного фактора. Однако ответственность за подобные действия может наступить лишь в крайнем случае – при совершении ребенком суицида или попытке его совершения. На формирование личности ребенка, а также его психологическое и соматическое состояние влияет любое психологическое давление со стороны значимого взрослого. Однако процесс привлечения виновного лица к какой-либо ответственности за подобные деструктивные действия весьма трудоемок. Между тем на сегодняшний день в Российской Федерации действует целый ряд организаций, оказывающих помощь в случае насильственных действий в отношении несовершеннолетних; каждая из которых обладает собственными обособленными полномочиями в указанной сфере: – комиссия по делам несовершеннолетних (ребенок не получает достаточного материального содержания, условия его жизни не отвечают санитарным нормам, родители должным образом не следят за ребенком); – органы опеки и попечительства (к их компетенции относятся проверка условий жизни детей в семье, представление их интересов в судебных органах, заявление исков в суд о лишении, либо ограничении родительских прав, ведение профилактической работы, выявление неблагополучных семей); – уполномоченный по правам ребенка (осуществление независимого контроля над деятельностью государственных органов, занимающихся обеспечением соблюдения прав и интересов детей); – прокуратура (защита прав ребенка в суде, предъявление требований о восстановлении прав несовершеннолетних к органам опеки и попечительства и другим компетентным органам, подача исков в суд о лишении родительских прав). Однако представляется, что в Российской Федерации назрела необходимость решения целого ряда задач по обеспечению безопасности ребенка. Так, среди прочего необходимы: – установление запрета на любые формы телесного наказания детей;

145

Уголовное право, уголовно-процессуальное право – организация службы экстренной социальной помощи детям, ставшим жертвами психического насилия и соответствующее увеличение кадров квалифицированных социальных и педагогических работников); – разработка федеральной программы по ограничению демонстрации сцен физического и сексуального насилия по ТВ и в электронных СМИ, а также правового просвещения детей и подростков; – введение норм об обязательной проверке всех членов семьи потенциальных усыновителей (опекунов, попечителей);

– учет в сфере уголовного судопроизводства в качестве квалифицирующего признака преступления, совершенного в отношении несовершеннолетних, совершение деяния близким ребенку лицом (родителем, опекуном, родственником). Решение названных задач позволило бы более эффективно осуществлять меры по предотвращению насилия над детьми в семье, обеспечивать неприкосновенность, безопасность и гармоничное развитие личности ребенка.

Литература

Bibliography

1. Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия: дис. …канд. юрид. наук. Свердловск, 1972. 2. Гертель Е. В. Разграничение понятий «Насилие» и «Принуждение» в уголовном праве // Уголовное право. 2010. № 5. 3. Девятовская С. В. Физическое и психическое принуждение в российском уголовном законодательстве: дис. …канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2011. 4. Вахменина Н. В. Психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния: проблемы законодательной регламентации и правоприменения // Аллея науки. 2019. Т. 4. № 1 (28). 5. Буркина О. А. Понятие и виды насилия в преступлениях против собственности в теории уголовного права России / О. А. Буркина // Пробелы в российском законодательстве. 2014. № 1. 6. Бак Е. В. Актуальные вопросы усиления уголовной ответственности за преступления против несовершеннолетних / Е. В. Бак, А. В. Ким, И. В. Контанистов // Успехи современной науки и образования. 2016. № 9. 7. Жестерева В. В. Телесные наказания как форма жестокого обращения с детьми и проблема их нормативного определения / В. В. Жестерева // Научные достижения и открытия современной молодежи: актуальные вопросы и инновации. Пермь, 2017. 8. Профилактика жестокого обращения с детьми: примеры инициатив в странах [Электронный ресурс] // URL: http://www.euro.who.int/ ru/health-topics/Life-stages/child-andadolescenthealth/news/news/2018/11/celebrating-success-andinspiring-progress-on-world-day-for-the-prevention-of-childabuse/child-maltreatment-preventioncountry-success-stories .

146

1. Simonov V. I. Criminal-legal characteristic of physical violence: dis. ...PhD in law. Sverdlovsk, 1972. 2. Gertel E. V. Differentiation of concepts «Violence» and «Coercion» in criminal law // Criminal law. 2010. № 5. 3. Devyatovsky S. V. Physical and mental coercion in the Russian criminal law: dis. ...PhD in law. Rostov on/D., 2011. 4. Vokhmyanina N. In. Mental coercion as a circumstance precluding crime: problems of legislative regulation and law enforcement // Alley of science. 2019. Vol. 4. № 1 (28). 5. Burkina O. A. The concept and types of violence in crimes against property in the theory of criminal law of Russia / O. A. Burkina // Gaps in Russian legislation. 2014. № 1. 6. Bak E. V. The Topical issues of strengthening of criminal responsibility for crimes against minors / E. V. Tank, A. V. Kim, I. V. Kontonistov // Successes of modern science and education. 2016. № 9. 7. Yestereve V. V. Corporal punishment as a form of ill-treatment of children and the problem of their normative definition / V. V. Yestereve // Scientific achievements and discoveries of modern youth: current issues and innovations. Perm, 2017. 8. Prevention of child abuse: examples of initiatives in countries [Electronic resource] // URL: http:// www.euro.who.int/ru/health-topics/Life-stages/childandadolescent-health/news/news/2018/11/celebrating-success-andinspiring-progress-on-world-dayfor-the-prevention-of-childabuse/child-maltreatmentprevention-country-success-stories.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право УДК 343.232 ББК 67.408

© 2019 ã. Õèëþòà Âàäèì Âëàäèìèðîâè÷, доцент кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Гродненского государственного университета имени Янки Купалы кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

УГОЛОВНЫЙ ПРОСТУПОК: БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ? В данной статье поднимается вопрос о необходимости и целесообразности введения в национальное законодательство новой категории – «уголовный проступок». Рассматриваются доктринальные позиции относительно сути и правового предназначения категории «уголовный проступок», модели закрепления данного института в праве и возможные риски. Ключевые слова: проступок, преступление, правонарушение, уголовная ответственность, уголовный проступок, уголовный закон. Khilyuta Vadim Vladimirovich – Associate Professor at the Department of Criminal Law, Criminal Procedure and Criminalistics of the Grodno State University named after Yanka Kupala PhD in Law, Associate Professor. CRIMINAL OFFENCE: TO BE OR NOT TO BE? This article raises the question of the necessity and practicability of introducing a new category of criminal offence into national legislation. It considers the doctrinal positions regarding the essence and legal purpose of the category of «criminal offence», the model of consolidation of this institution in law and possible risks. Keywords: misconduct, crime, offence, criminal liability, criminal offence, criminal law.

В настоящее время среди юридической общественности активно обсуждается вопрос о введении в уголовное законодательство нового института – уголовного проступка. Сама по себе эта идея не нова, ибо ее корни уходят в дореволюционное и советское уголовное право, но вопрос о гуманизации и либерализации уголовного законодательства довольно остро стоит на повестке дня, чем и обусловлена актуальность поставленной задачи. Введение в национальное законодательство категории уголовного проступка возможно в рамках реализации законопроекта «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка», внесенного в парламент постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 2017 г. № 42. Поэтому, как отмечают специалисты, выделение в уголовном законодательстве новой категории общественно опасных деяний – уголовных проступков – с закреплением соответствующих оснований освобождения от уголовной ответственности, менее строгих мер уголовно-правового воздействия, а также более мягких последствий судимости за преступления данной категории – это один из путей дальнейшей гуманизации законодательства. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

В случае введения положений об уголовном проступке в нормы материального права одновременно должны быть упрощены и процессуальные процедуры расследования и судебного рассмотрения уголовных дел этой категории. Исходя из этого, введение института уголовного проступка связывается с возможностью дальнейшей дифференциации ответственности за преступления, не представляющие большой общественной опасности (преступления небольшой тяжести). Обращается также внимание, что в настоящее время к не представляющим большой общественной опасности (небольшой тяжести) относятся преступления, существенно различающиеся между собой по степени тяжести, в то время как наказания и иные уголовно-правовые последствия за их учинение остаются одинаковыми, что противоречит законодательно закрепленному принципу справедливости уголовной ответственности. В структуре мер уголовной ответственности лиц, осужденных за преступления, не представляющие большой общественной опасности (небольшой тяжести), примерно половину составляют наказания, связанные с ограничением или лишением свободы. Поэтому в рамках понятия «уголовный проступок» предлагается определить основания для освобождения от уголовной ответственности, условия примене-

147

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ния менее строгих наказаний и закрепить более мягкие последствия судимости. Таким образом, можно прийти к выводу, что в понятие «уголовный проступок» могут быть заложены части мелких, незначительных преступлений, которые будут изъяты из уголовного и административного кодексов. Такой подход позволит идентифицировать уголовный проступок как деяние, которое формально содержит в себе признаки уголовно наказуемого преступления, но причиняемый вред является малозначительным и не представляет большой общественной опасности, где наказание не связано с лишением свободы. В свете вышесказанного возникает вопрос о правовой сущности проступка: и в чем же заключается особенность уголовного проступка как институционального образования? Понятие уголовного проступка сегодня содержится в законодательстве ряда европейских стран (Австрия, Бельгия, Германия, Франция, Швейцария) и стран постсоветского пространства (Казахстан, Латвия, Литва, Эстония) [1]. Здесь проступок рассматривается как разновидность уголовно-правового нарушения наряду с преступлениями и иными правонарушениями. Отличается проступок наименьшей степенью общественной опасности и, соответственно, наименьшей строгостью применяемых за его совершение мер уголовно-правового воздействия с использованием упрощенных процессуальных процедур. Тем не менее справедливости ради надо сказать о том, что в нашем традиционном понимании уголовный проступок, имеющейся в аналогах зарубежного права, представляет собой административный деликт. Административные правонарушения, в советское время выделившиеся из числа уголовных в качестве автономной категории, так и остались «вне зоны действия» уголовного права. Поэтому принципиальных отличий здесь нет, если только не искать их в той плоскости, что ответственность индивида за совершение мелкого правонарушения может считаться «административной» (т. е. взыскание могут применять суды и различные административные органы), однако по сути своей являться «уголовной», что будет выражаться в стремлении государства строго соблюдать фундаментальные процессуальные гарантии личности.

148

Таким образом, можно прийти к еще одному выводу о том, что в условиях гуманизации и либерализации уголовного законодательства требуется переоценка его отдельных институтов, которые призваны обеспечить развитие общественных отношений в современных социально-экономических условиях. При этом решающие аргументы за введение в национальное законодательство нового понятия об уголовном проступке с институциональной точки зрения можно обозначить следующим образом: – излишняя насыщенность современного законодательства уголовно-правовыми запретами («мелкой преступности») и оценочными категориями (например, «малозначительность деяния»); – целесообразность продолжения внедрения принципа гуманизации в уголовное законодательство и расширение оснований для либерализации и дифференциации уголовной ответственности; – декриминализация ряда общественно опасных деяний, содержащихся в уголовном законе и перевод их в зону действия деликтного права; – незначительная степень общественной опасности уголовного проступка, позволяющая применить наименее строгие виды наказания (или иные виды воздействия) в виде взыскания, что в конечном счете позволит избежать негативных последствий в виде судимости; – необходимость расширения практики назначения уголовных наказаний, не связанных с изоляцией от общества, а также освобождения от уголовной ответственности и наказания за совершение уголовных проступков; – применение упрощенной процедуры расследования и судебного рассмотрения материалов дел об уголовном проступке при привлечении виновного к ответственности; – уменьшение количества лиц, привлекаемых сегодня к уголовной ответственности и к которым применяются такие виды наказаний как лишение или ограничение свободы; – обеспечение полной и всесторонней защиты прав и свобод личности при применении к ним мер правового воздействия; – снижение нагрузки на следственные и судебные органы. Итак, идея введения в национальное законодательство понятия «уголовный простуЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право пок» весьма перспективна. В настоящий момент правоведам необходимо определить лишь форму и способ реализации такой идеи. Однако позволим себе высказать ряд положений, затрагивающих вопрос о возможных рисках и проблемах, которые могут постичь правоприменителя в этой связи. Если говорить о том, что наряду с административным правонарушением уголовным преступлением будет выведен самостоятельный институт об уголовном проступке и размещен в форме некоего кодекса или отдельного закона, то в этой связи возникает недвусмысленный вопрос о целесообразности такого шага. Ведь пока еще толком никто внятно не может объяснить, каково место проступка в системе уголовного преступления и административного правонарушения. И если сегодня мы не можем достаточно четко провести критерии разграничения между преступлением и правонарушением и при этом критерий общественной опасности (вредности) не может быть взят за основу, то что тогда будет с уголовным (административным) проступком? По каким понятным для законодателя и правоприменителя критериям мы будем проводить линию разграничение проступка от преступления и правонарушения? Механическое переименование отдельных правонарушений и преступлений, не представляющих большой общественной опасности (небольшой тяжести), в проступок автоматически не повлечет за собой гуманизацию и либерализацию уголовного законодательства, сокращения числа преступлений и т. д. Вся эта картина может быть иллюзорной, если не решать накопившихся проблем и противоречий в области уголовного и административного права. Проведение столь серьезных реформ в области уголовного и административного права за счет введения нового самостоятельного института (который впоследствии может претендовать на ранг самостоятельной отрасли права) весьма чревато непредсказуемыми последствиями, о которых пока стараются не говорить, потому как в содержательном аспекте мало что изменится. Представляется, что те же самые задачи либерализации и гуманизации уголовного законодательства могут быть решены и в рамках действующих уголовно-правововых институтов. Достаточно прописать дополнительные основания и условия освобождения от уголовной ответственности за преступлеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ния, не представляющие большой общественной опасности (небольшой тяжести), провести декриминализацию деяний, не дотягивающих по своей опасности до числа преступлений, откорректировать понятие судимости и расширить сферу диспозитивности в уголовном праве. Зачем все усложнять и придумывать новые институты, принципиально ничего не меняющие, кроме как самого названия? Более того, не повлечет ли введение уголовного проступка, наряду с административным и уголовным, возникновение еще одного процесса (процессуального права), который будет сконструирован по аналогии с теми же уголовно-процессуальным или административным кодексами, которые уже и так есть? А что говорить о порядке исполнения наказаний (взысканий) за уголовные проступки, и чем эти карательные меры будут отличаться от уже существующих административных и уголовных? Только сроками и исполняющими их органами? Добавит ли это дополнительных гарантий лицу, обвиняемому в совершении проступка, или, наоборот, будут урезаны его права? Трудно сказать, но очевидно, что путаницы и неразберихи здесь не избежать. Такая дифференциация не может быть эффективной, если она становится казуистичной. К сожалению, мы забываем, что идея деления противоправных деяний на преступления и проступки, свойственная западным канонам и образцам уголовно-правовой мысли и формально закрепленная в уголовном законе, вряд ли совместима с нашей. Таким образом, на нашу почву пытаются искусственно наложить западно-европейскую концепцию – criminal matter. Она была разработана сугубо по причинам толкования сферы применения положений статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, с которыми столкнулись Европейская комиссия по правам человека, а затем и Европейский суд по правам человека в контексте обязанности государства обеспечить лицо надлежащими процессуальными гарантиями при предъявлении любого обвинения. В такой парадигме «единственным критерием разграничения запрещенных уголовным законом деяний на преступления, проступки и правонарушения, то есть их классификации внутри уголовной сферы (criminal matter), должно служить наказание (его вид и размер), которого заслуживает то или иное поведение» [2].

149

Уголовное право, уголовно-процессуальное право По сути, речь дальше может идти лишь о «размывании» уголовного права и делении его на самостоятельные подотрасли и институты. И, по всей вероятности, уголовный проступок в рамках самостоятельной отрасли здесь должен явиться первым образчиком. Тем не менее понятия преступления, проступка и правонарушения весьма относительны (тем более, когда заходит речь об общественной опасности и формальной противоправности деяния) и могут существенно различаться в разных государствах или в одном и том же государстве, но в разное время. Здесь всегда сохраняется потенциальная и реальная возможность трансформации некоторых видов гражданско-правовых, дисциплинарных, административных правонарушений в соответствующие виды преступлений. И наоборот (история знает немало таких примеров): в зависимости от уровня развития общества и правопорядка в нем, экономического, политического состояния социума в целом. В этом и состоит существенная относительность понятий правонарушения и преступления в разных странах. Поэтому механическое заимствование положений зарубежных концепций, пусть даже и доказавших свою практическую значимость, далеко не всегда может иметь положительный эффект в другом государстве ввиду различных условий их восприятия и реализации [3, c. 18; 4, c. 83]. Все же, не отрицая идеи более глубокой дифференциации преступлений и снижения репрессивности уголовного закона, следует отметить, что ее реализация потребует не формальной корректировки названий, а дифференциации мер уголовно-правового характера, включая особенности их исполнения, что повлечет за собой пересмотр значительного количества нормативных правовых актов материального и процессуального права [5, c. 222]. Поэтому есть резон подумать над тем, что все положительные моменты, касающиеся уголовного проступка, вполне можно реализовать в рамках действующего законодательства, без нарушения существующей системы дифференциации юридической ответственности. Предлагаемое же сегодня отграничение уголовного проступка от иных преступлений, которое будет осуществляться не на основе юридически значимых признаков состава преступления, а исходя из размеров и сроков наказаний, предусмотренных санкцией соот-

150

ветствующей нормы (по образцу западных моделей), явно нарушает систему права и вносит в нее дисбаланс, т. к. не обеспечивает возможности понимания социального значения охраняемых уголовным законом общественных отношений. Поэтому в сущностном плане мы пока еще далеки от понимания того, что же в институциональном аспекте представляет собой проступок, является ли он уголовным проступком, просто проступком или чем-то другим. Здесь важны признаки, отличающие и выделяющие проступок из числа иных правонарушений. Если принимать за основу постулат, согласно которому проступок фактически отождествляется с преступлением, но обладает меньшей степенью общественной опасности, то это не позволяет в должной мере наполнить понятие «проступок» собственным содержанием, отличающимся от доктринальных признаков преступного деяния. С этой точки зрения, будучи видом преступного деяния, уголовный проступок не может обладать иными качественными и количественными параметрами общественной опасности, формально выходящими за границы понимания общественной опасности преступления. Рассуждения об уголовном проступке как о преступлении, обладающем «невысокой», «небольшой», «минимальной» общественной опасностью, формируют в конечном итоге весьма расплывчатое представление о сущностных признаках исследуемого явления и ничего конкретного в содержательном плане в понятие проступок не вносят [6, c. 20]. Поэтому и приходится утверждать, что в действующей парадигме права проступок – это лишь один из видов существующей категоризации преступлений, и не более того. Замена же категории преступлений, не представляющих большой общественной опасности (небольшой тяжести), на проступок в институциональном плане ничего не даст, как и выделение еще одной категории преступлений («уголовный проступок») в ряду существующих. А если выводить природу уголовного проступка из определения малозначительности деяния, то все равно это в конечном итоге столкнется с понятием общественной опасности и придется давать принципиальный ответ на вопрос о том, в чем же разница между преступлением, проступком и правонарушением? Определенный риск введения в уголовное законодательство категории «уголовный Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Уголовное право, уголовно-процессуальное право проступок» может быть связан и с тем, что произойдет смешение предметов регулирования уголовного и административного права. Это создаст искусственные сложности для разграничения уголовных проступков и административных правонарушений, повлечет за собой выделение некоторых норм об административных правонарушениях (из Кодекса об административных правонарушениях) и перемещение их в уголовный закон (или самостоятельный Закон об уголовных проступках), также приведет к основательному пересмотру уголовно-процессуального законодательства (или потребует создания еще одного процесса) в части производства по делам об уголовных проступках. Отдельная проблема будет связана и с дифференциацией наказаний за уголовные проступки и преступления, а также особенностей их исполнения в зависимости от вида правонарушения [4, c. 83]. По этой причине, если уж всерьез говорить о либерализации и гуманизации уголовного законодательства, уголовный проступок следует связать с преступлениями, не представляющими большой общественной опасности (небольшой тяжести), и в этой плоскости необходимо расширить перечень иных мер уголовно-правового характера к лицам, совершившим такие деяния, и предусмотреть возможность их применения за совершение уголовного проступка. Важно также разделить статус лица, совершившего преступление и проступок, и исключить значимые уголовноправовые последствия для лиц, допустивших проступок (в конечном итоге это и есть преступления небольшой тяжести). Таким образом, само по себе желание разработчиков норм об уголовном проступке декриминализировать часть деяний, считающихся сегодня преступлениями, и придать им меньший статус вредоносности (общественной опасности), ввести более простое и ускоренное процессуальное производство по таким делам, не может вызывать серьезных возражений. Однако сделать это можно более простым и понятным путем (а не создавая отдельные институциональные изыскания в виде новой разновидности правонарушений) – переводом отдельных преступлений, не представляющих большой общественной опасности (небольшой тяжести), в разряд административных проступков (правонарушений). Признание же отдельных преступлений Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

уголовными проступками повлечет за собой неоправданное усложнение сложившейся системы дифференциации юридической ответственности, сделает весьма аморфными границы между проступком и уголовной, а также административной ответственностью. По большому счету, это может означать только лишь то, что в уголовном законе появится еще одна категория преступлений (наряду с уже существующими) – уголовный проступок, которому будет придан статус преступления, однако за счет административных деликтов. Это уже никакая не либерализация, а наоборот, диверсификация ужесточения наказания и расширения репрессивных мер. На фундаментальном уровне это также свидетельствует о том, что концепция проступка (уголовного или административного) противопоставляется существующей системе правонарушений, где проступки призваны быть новым и особым видом правонарушений, потерявшим всякие генетические связи с преступлением и административным правонарушением (деликтом). Однако зачем в этой связи менять название категорий преступлений, когда их суть (правовая природа) все равно остается неизменной? Проще подкорректировать имеющиеся правовые подходы, которые используются для решения вопроса об уголовной ответственности и наказуемости действий виновных лиц. Проблема же снижения количества лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, должна решаться путем стабилизации или улучшения криминальной обстановки в стране, выявления и устранения причин и условий совершения преступлений, их профилактики, а не за счет внесения сомнительных изменений в законодательство уголовно-правового цикла. Таким образом, одним из важнейших направлений совершенствования мер уголовно-правового воздействия является дальнейшая дифференциация ответственности за преступления, не представляющие большой общественной опасности (небольшой тяжести). Исторически сложившаяся межотраслевая дифференциация публичной ответственности на уголовную и административную является позитивным достижением кодификационного процесса и позволяет весьма эффективно реагировать на изменение характера и тяжести асоциального поведения как посредством криминализации наиболее опас-

151

Уголовное право, уголовно-процессуальное право ных проявлений, так и путем декриминализации утративших общественную опасность деяний с отнесением их к числу административных проступков. Введение же в уголовный закон понятия «уголовный проступок» не только будет означать движение назад, но и противоречит сущности межотраслевой дифференциации ответственности и принципам криминализации и не востребовано современными социально-политическими, экономическими, правовыми и иными процессами жизнедеятельности государства. Уголовный кодекс должен

оставаться единым и наиболее строгим нормативным актом противодействия наиболее опасным проявлениям деструктивного поведения, среди которых не должно быть проступков. Поэтому дальнейшая гуманизация уголовного законодательства в части ответственности лиц, впервые совершивших преступления, не представляющие большой общественной опасности (небольшой тяжести), при научно обоснованной необходимости может быть осуществлена посредством внесения изменений и дополнений в отдельные статьи Уголовного кодекса.

Литература

Bibliography

1. Головко Л. В. Законопроект об уголовном проступке: мнимые смыслы и реальная подоплека // Закон. 2018. № 1. 2. Головко Л. В. Соотношение уголовных преступлений и административных правонарушений в контексте концепции criminal matter (уголовной сферы) // Международное правосудие. 2013. № 1. 3. Осипян Б. А. Критерии правомерного различения понятий и составов гражданского правонарушения (деликта), дисциплинарного проступка, административного правонарушения и преступления // Юридическая наука и правоприменительная практика. 2016. № 4. 4. Кругликов Л., Лапшин В. О последствиях включения категории «уголовный проступок» в российский уголовный закон // Уголовное право. 2017. № 4. 5. Скрипченко Н. Ю. Уголовный проступок: объективная потребность или декларируемая необходимость? // Уголовно-исполнительное право. 2018. № 2. 6. Блинов А. Г., Герасимов А. М. Уголовный проступок и его природа // Психопедагогика в правоохранительных органах. 2018. № 2.

1. Golovko L. V. Bill of criminal offense: imaginary meanings and real background // Law. 2018. № 1. 2. Golovko L. V. Ratio of criminal offenses and administrative offenses in the context of the concept of criminal matter (the criminal sphere) // The International justice. 2013. № 1. 3. Osipyan B. A. Criteria of lawful distinction of concepts and structures of tort (delict), minor offense, administrative offense and crime // Jurisprudence and law-enforcement practice. 2016. № 4. 4. Kruglikov L., Lapshin V. About consequences of inclusion of category «criminal offence» in the Russian criminal law // Criminal law. 2017. № 4. 5. Skripchenko N. Yu. Criminal offense: objective requirement or the declared need? // Criminal and executive right. 2018. № 2. 6. Blinov A. G., Gerasimov A. M. Criminal offense and its nature // Psychopedagogics in law enforcement agencies. 2018. № 2.

152

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

КРИМИНАЛИСТИКА, ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УДК 343.985.7 : 343.37 ББК 67

© 2019 ã. Ãóùèí Äìèòðèé Íèêîëàåâè÷, преподаватель кафедры тактико-специальной подготовки Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (908) 179-78-15

К ВОПРОСУ О НЕОБХОДИМОСТИ РАЗВИТИЯ СИСТЕМЫ НАУЧНО-МЕТОДИЧЕСКОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СФЕРЕ НЕПРАВОМЕРНОГО ОБОРОТА СРЕДСТВ ПЛАТЕЖЕЙ В статье анализируется один из предметов преступного посягательства неправомерного оборота средств платежей – пластиковые платежные карты – с учетом современного состояния развития этого института кредитно-финансовой системы на территории Российской Федерации. Рассматриваются проблемы борьбы с преступлениями, связанными с изготовлением, сбытом, использованием поддельных пластиковых карт. Ключевые слова: поддельные платежные карты, неправомерный оборот средств платежей, хищения денежных средств, банковская система, расследование преступлений. Gushchin Dmitry Nikolaevich – Lecturer at the Department of Tactical and Special Training of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. TO THE QUESTION ON NECESSITY OF DEVELOPMENT OF SYSTEM OF SCIENTIFIC-METHODICAL MAINTENANCE OF INVESTIGATION OF CRIMES IN SPHERE OF ILLEGAL CIRCULATION OF MEANS OF PAYMENTS The article analyzes one of the objects of criminal encroachment of illegal circulation of means of payment – plastic payment cards, taking into account the current state of development of this institution of the credit and financial system in the Russian Federation. The problems of combating crimes related to the manufacture, sale, use of fake plastic cards are considered. Keywords: counterfeit payment cards, improper circulation of funds for payments, embezzlement of funds, banking system, crime investigation.

В настоящее время социально-экономическое развитие Российской Федерации претерпевает серьезные изменения. При переходе от прежней модели командной экономики индустриального общества, возникшей на основе идей марксизма, к экономике капиталистической, рыночной, стал формироваться свободный рынок по обороту товаров и оказанию услуг. Кроме того, возрос показатель организованности хозяйственных структур, который на данном этапе развития государства осуществляется при недостаточном уровне благосостояния населения, а также нестабильной социально-экономической ситуации в обществе и относительно высоком уровне криминализации общественных отношений в сфере экономики и собственности. Закономерно начали появляться новые виды кредитно-финансовых институтов и Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

операций, возникли ранее незнакомые инструменты и методы обслуживания физических и юридических лиц, произошла модификация системы сосуществования Центрального банка Российской Федерации и иных кредитнофинансовых структур. Активизация отношений в сфере свободного рынка, поиск новых и эффективных средств расчета между участниками экономических отношений, стремительное развитие цифровых технологий способствовали массовому распространению в деловом обороте кредитных и иных расчетных карт. Преимущества использования данных платежных документов по сравнению с традиционным расчетом наличными денежными средствами очевидны. Такая электронизация денежной системы выводит из оборота значительную часть на-

153

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность личных денежных средств, что позволяет разрешить ряд определенных проблем, однако порождает и новые. Наряду с удобством в применении данный способ расчета между участниками гражданско-правовых отношений оказался слабо защищенным. Недостаточная проработанность законодательного регулирования, несовершенная техническая защищенность пластиковых карт, относительная доступность специальных программ для взлома защиты и внесения изменений в карту создают предпосылки для незаконного обогащения. С увеличением роста оборота кредитных и расчетных карт, а равно и иных платежных средств, возросло и количество преступлений, связанных с их оборотом. Вследствие этого получило массовое распространение явление противоправного обналичивания денежных средств, содержащихся на электронных счетах клиентов, путем использования поддельных кредитных либо расчетных карт. Кроме этого, наблюдается не только увеличение количества преступных посягательств, связанных с неправомерным использованием банковских пластиковых карт и иных платежных документов, но и прослеживаются тенденции к появлению других разновидностей преступлений в указанной сфере. Как считают эксперты, это обосновано существующими пробелами в современных законодательных актах, не успевающих изменяться с появлением новых видов преступлений, а также пробелами в некоторых существенных вопросах в сфере кредитно-денежных отношений. Все это создает необходимость усиления уголовной ответственности в рассматриваемой сфере. В описанных условиях государству было необходимо отреагировать на появление новых видов общественно опасного экономического поведения. В современный Уголовный кодекс Российской Федерации включено порядка двадцати новых составов преступлений в сфере экономической деятельности, которых ранее в уголовном законе не было. Глава 22 УК РФ – самая объемная по количеству содержащихся в ней преступлений, в которые также входят и связанные с неправомерным использованием банковских карт. И если, например, фальшивомонетничество известно миру на

154

протяжении уже нескольких столетий, то криминализация неправомерного оборота средств платежей – пример реакции на новые явления и процессы, которые на данный момент происходят в экономике. Так, в 2015 году появляется новая редакция ст. 187 УК РФ «Неправомерный оборот средств платежей». Диспозиция данной статьи претерпела значительные изменения, которые затронули определенные элементы состава преступления. Внесение изменений стало значительным шагом для формирования действенной законодательной базы, позволяющей привлекать преступников к ответственности. Новая редакция статьи предусматривает наказание за изготовление, приобретение, хранение, транспортировку в целях использования или сбыта, а равно сбыт поддельных платежных карт, распоряжений о переводе денежных средств, документов или средств оплаты, а также электронных средств, электронных носителей информации, технических устройств, компьютерных программ, предназначенных для неправомерного осуществления приема, выдачи, перевода денежных средств [5]. До 2015 года предмет анализируемой нормы был гораздо уже и представлял собой лишь кредитные и расчетные карты, а также иные платежные документы, не являющиеся ценными бумагами. Расширение объективной стороны и предмета состава преступлений, предусмотренного ст. 187 УК РФ, понижает риски незаконного использования электронных платежных средств и электронной коммерции, дает возможность защитить права и законные интересы физических и юридических лиц. Можно сказать, что, изменив данную норму, законодатель повысил степень защищенности общественных отношений в сфере реализации установленного порядка оборота средств платежей, а также общественных отношений, связанных с имущественными интересами физических и юридических лиц. Одним из предметов преступного посягательства при совершении преступлений, связанных с незаконным оборотом средств платежей, является платежная банковская карта. Она является персональным платежным инструментом, который открывает своему владельцу доступ к его банковскому счету, дебетовому или кредитному. С ее помощью можЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность но совершать безналичную оплату товаров и услуг, в том числе в Интернете, получать наличные в кассах банков или снимать их в банкоматах. В мировой практике мошенничества с неправомерным использованием банковских карт обычно классифицирую по следующим видам: – использование карт, которые не были выданы держателю; – использование поддельных карт; – проведение транзакций с использованием реквизитов карт; – использование украденных или утерянных карт; – несанкционированное использование персональных данных держателя карты и информации по счету клиента; – другие виды мошенничества. Неправомерный оборот средств платежей смело можно отнести к высокоинтеллектуальным преступлениям, так как преступники, осуществляя свою противозаконную деятельность, обладают специальными знаниями в области современных компьютерных технологий, а также используют сложное полиграфическое оборудование, обслуживание которого требует наличие специфических навыков. Рассматривая банковские платежные карты как предмет преступного посягательства, нужно сказать, что на сегодняшний день нет точного разъяснения Верховного Суда Российской Федерации по поводу критериев отнесения банковской карты к поддельной. В следственной практике выделяют частичную и полную подделку пластиковой карты. При частичной подделке фальсифицируется один из элементов пластиковой карты: с помощью специальных компьютерных программ меняется информация, записанная на магнитную полосу, или копируется только ее внешний вид. При полной подделке воспроизводится внешний облик выпускаемой банком-эмитентом в обращение пластиковой карты и одновременно осуществляется запись на нее необходимой информации. В настоящее время стоит отметить случаи появление «суперподделок», по качеству изготовления которых можно предположить, что они изготовлены каким-либо государством либо при его поддержке, поскольку их изготовление требует использование оборудования металлографической печати, цена которого очень высока. Экспертами выявляЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ются случаи, когда такие «суперподделки» изготовлены на таком материале и при помощи такой специальной краски, реализация которых происходит исключительно национальным банком. В России полная подделка пластиковых банковских карт на данный момент пока не имеет широкого распространения. При этом не стоит забывать, что и пластиковые платежные карты вошли в массовый обиход сравнительно недавно. Соответственно, учитывая опыт стран, в которых данный платежный инструмент используется уже несколько десятилетий, можно предположить, что полная подделка банковских карт в будущем также появится [1, с. 219]. Несмотря на то, что в правоприменительной практике встречаются преступники-одиночки, совершающие единовременные попытки получения денежных средств с помощью незаконного использования пластиковых карт, особую тревогу вызывают участившиеся случаи серийного изготовления и применения поддельных электронных средств расчета, что свидетельствует о наличии криминального интереса к данной сфере экономических отношений со стороны преступных групп. Анализируя следственную практику, можно с уверенностью сказать, что рассматриваемый вид преступления чаще всего совершается организованными преступными группами. Это обусловлено рядом факторов: – весьма существенным размером доходов от такой преступной деятельности; – сложностью в технологическом плане и вложением крупной суммы денежных средств, особенно это касается случаев, когда полностью подделываются платежные карты; – невозможностью для одного лица в полном объеме реализовать свой преступный замысел. Разумеется, специализирующиеся на данном деянии преступные группы, изготавливающие крупные партии кредитных или расчетных карт, тщательно готовятся к совершению и столь же тщательно скрывают следы противоправной деятельности. Как правило, для таких организованных преступных групп характерно распределение ролей между их участниками, например, одни члены группы собирают информацию по платежным картам, другие заняты обрабатыванием полученной информации и передачей тем членам

155

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность группы, которые занимаются изготовлением поддельных карт. В этом случае, своевременное и правильно организованное снятие информации с технических каналов связи с последующим проведением комплекса иных оперативно-розыскных мероприятий в отношении участников преступной группы будут способствовать первоначальному сбору материала, необходимого для изобличения всех лиц, вовлеченных в преступную деятельность [3, с. 68–69]. Кроме того, имеют место случаи совершения преступных деяний, завуалированных под законные сделки. Здесь изучению подлежит законодательство, регламентирующее осуществление тех или иных операций, совершенных подозреваемым, производится выемка документов, сопровождающих совершение сделки, подлежат установлению и допрашиваются должностные лица, возможно, причастные к ней. В случае участия в деле юридического лица, которое, предположительно, создано для прикрытия преступной деятельности, необходимо осуществить комплекс следственных и иных процессуальных действий, направленных на поверку его финансово-хозяйственной деятельности. Сюда относятся выемка и ознакомление с учредительными и иными документами; назначаются инвентаризация и ревизия; осматриваются либо обыскиваются служебные помещения; устанавливаются и допрашиваются вкладчики; разыскивается имущество, деньги и ценности фирмы; накладывается арест на ее банковские счета. Нельзя не отметить, что сравнительно высокое качество фальсифицированных электронных карт часто сочетается с мероприятиями, направленными на противодействие расследованию и осуществляемыми как лично участниками преступных групп, так и высокопрофессиональными, но недобросовестными защитниками, любыми путями добивающимися процессуальной неуязвимости для своих в действительности причастных к преступлению клиентов. Разумеется, эти факторы сказываются на высокой латентности названных деяний, а также на наличии пробелов в доказывании ряда обстоятельств, установлении виновности всех членов преступной группы. Проиллюстрированная ситуация свидетельствует как о наметившейся устойчивой тенденции к количественному и качествен-

156

ному росту указанной категории преступлений, так и о пока что недостаточной квалификации субъектов расследования в сфере выявления и доказывания обстоятельств рассматриваемого преступного деяния. Представляется, что указанные трудности в расследовании преступлений, предусмотренных ст. 187 УК РФ, носящие комплексный и системный характер, закономерно обусловлены недостаточностью теоретической и методической базы вследствие незавершенности формирования соответствующей частной криминалистической методики. Появление этого нового направления преступной деятельности не могло оставить равнодушным ряд ученых-юристов. На сегодняшний момент наблюдается активизация исследователей в сфере изучения различных аспектов борьбы с экономическими преступлениями. Так, в последние годы разработано несколько научных работ, направленных на борьбу с преступлениями в сфере выпуска и обращения банковских карт. К ним относятся: специальные уголовно-правовые исследования (С. В. Петров, Н. С. Потапенко), уголовно-процессуальные исследования (С. В. Воронцова), криминалистические исследования (А. В. Седых, Т. И. Абдурагимова), комплексные уголовно-правовые и криминологические исследования (В. А. Сергеев). Не может не вызвать интереса опубликованное в 2005 году монографическое исследование В. Б. Вехова «Особенности расследования преступлений, совершенных с использованием пластиковых карт и их реквизитов», в котором подробнейшим образом рассмотрены многие криминалистические аспекты, включая вопросы подготовки и назначения судебных экспертиз. К сожалению, такие работы, как рассмотрение расследований неправомерного оборота средств платежей, пока являются немногочисленными. Незначительность исследований в указанной сфере, наличие в них отдельных дискуссионных аспектов оставляют нераскрытыми ряд вопросов, требующих специальных комплексных исследований, включающих в себя решение таких важных задач, как: – обобщение нормативной, научной, учебной и методической литературы, посвященной особенностям расследования изготовления или сбыта кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов; Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность – формирование соответствующей теоретической и эмпирической базы; – уточнение уголовно-правовой и криминалистической характеристики изготовления или сбыта кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов; – дифференциация типичных следственных ситуаций, возникающих на первоначальном этапе расследования изготовления или сбыта кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов; – разработка алгоритма действий следователя применительно к каждой ситуации; – формулирование рекомендаций по совершенствованию тактики проведения первоначальных следственных действий по делам указанной категории; – определение тактических особенностей проведения последующих следственных действий; – установление тактических особенностей

использования специальных знаний по делам отмеченной категории. Перечисленные задачи обуславливают значимость специального исследования, призванного систематизировать имеющиеся теоретико-методологические работы в указанной сфере, уточнить ряд спорных и недостаточно изученных вопросов, проанализировать следственную и экспертную практику с целью выработки непротиворечивых рекомендаций по совершенствованию правоприменительной деятельности органов внутренних дел в данной сфере. Обобщая изложенное, можно сделать вывод, что устойчиво сложившаяся тенденция увеличения количества преступных деяний в данной сфере порождает острую необходимость в создании системы методического научно-обоснованного обеспечения практики раскрытия и расследования преступлений, связанных с неправомерным оборотом средств платежей.

Литература

Bibliography

1. Веснина С. Н., Неустроева А. В. Пластиковые карты как предмет преступного посягательства неправомерного оборота средств платежей // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2016. № 6 (29). 2. Малышкин П. В. Особенности тактики производства следственных действий на первоначальном этапе расследования изготовления, хранения, транспортировки и сбыта поддельных платежных пластиковых карт // Мир науки и образования. 2017. № 1 (9). 3. Осяк В. В., Осяк А. Н. Теоретические и практические основы организации раскрытия и расследования изготовления, хранения, перевозки или сбыта поддельных денег или ценных бумаг: монография. Ростов н/Д., 2017. 4. Берова Д. М., Гаужаева В. А. Применение специальных познаний по преступлениям, связанным с использованием пластиковых карт // Пробелы в российском законодательстве. 2015. № 3. 5. Уголовный кодекс Российской Федерации № 63-ФЗ от 13.06.1996 // СПС «КонсультантПлюс».

1. Vesnina S. N., Neustroeva A.V. Plastic cards as a subject of criminal encroachment of illegal circulation of means of payments. Bulletin of the Saratov state law Academy. 2016. № 6 (29). 2. Malyshkin P. V. features of tactics of investigative actions at the initial stage of investigation of production, storage, transportation and sale of counterfeit payment cards // Mir nauki I obrazovaniya. 2017. № 1 (9). 3. Osyak V. V., Osyak A. N. Theoretical and practical basis for the organization of disclosure and investigation of the manufacture, storage, transportation or sale of counterfeit money or securities: monograph. Rostov-on-don, 2017. 4. Berova D. M., Gariaev V. A. Application of special knowledge in crimes associated with the use of plastic cards // Gaps in Russian legislation. 2015. № 3. 5. Criminal Code of the Russian Federation № 63-FL of June 13, 1996 // LRS «Consultant Plus».

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

157

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.98 : 343.13 ББК 67.52

© 2019 ã. Âàðäàíÿí Àêîï Âàðàçäàòîâè÷, начальник кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности Ростовского юридического института МВД России доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки Российской Федерации. E-mail: [email protected]

СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ Автор анализирует широко дискутируемый в криминалистической научной литературе термин «специальные знания», аргументированно обосновывая собственную позицию относительно его сущности и содержания. Рассматривая одну из наиболее распространенных классификаций форм использования специальных знаний, предусматривающую процессуальные и непроцессуальные формы использования специальных знаний, автор обосновывает целесообразность нового подхода, обусловленного новеллами уголовно-процессуального законодательства. Ключевые слова: специальные знания, преступность, криминалистика, наука, формы использования специальных знаний, процессуальные формы, непроцессуальные формы, экспертиза, заключение специалиста, специалист, УПК РФ, расследование. Vardanyan Akop Varazdatovich – Head of the Forensic sciences and Operational-investigative activities Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Honored Science worker of the Russian Federation. MODERN PROBLEMS OF USING SPECIAL KNOWLEDGE IN CRIMINAL PROCEEDINGS The author analyzes the widely discussed in the forensic scientific literature term «special knowledge», justifying his own position on its essence and content. Considering one of the most widespread classifications of special knowledge forms of use, providing procedural and non-procedural forms of use of special knowledge, the author proves expediency of the new approach caused by novelties of the criminal procedural legislation. Keywords: special knowledge, crime, criminology, science, forms of use of special knowledge, procedural forms, non-procedural forms, expertise, expert opinion, specialist, code of criminal procedure, investigation.

Современное состояние преступности, а именно ее профессионализация, технизация, глобализация, коммерционализация обусловливают неисчерпаемый характер различных вопросов, связанных с использованием специальных знаний в уголовном судопроизводстве, выступающих, в свою очередь, одним из ведущих факторов повышения эффективности расследования по уголовным делам [1, с. 7–15; 2, с. 122–127; 3, с. 204–209; 4, с. 40–47]. Казалось бы, актуальность заявленной проблематики практически совпадает с самим по себе формированием криминалистики как самостоятельной отрасли научного знания, но, тем не менее, несмотря на столь продолжительный период ее разработки, весьма преждевременно утверждать о ее разрешении [5, с. 36–39]. В специальной криминалистической литературе имеется множество различных определений понятия «специальные знания» (а также близкого по значению, но не всегда тождественного понятия «специальные познания»), классификаций форм использования специальных знаний, их соотношений между собой и т. д.

158

Вместе с тем ряд одних проблем, имманентно присущих данному направлению юридической науки, так и не удалось разрешить до сих пор, другие проблемы актуализировались, в том числе в новом ракурсе, по мере регламентации в действующем уголовно-процессуальном законодательстве тех или иных правил обращения к специальным знаниям (включая внесение изменений в содержание действующих процессуальных норм): назначения экспертиз, приглашения специалистов для участия в следственных действиях, получения заключения или показаний специалиста и т. д. [6, с. 217–221; 7, с. 50–54; 8, с. 35–39]. Не претендуя в рамках данной публикации на исчерпывающий анализ проблем использования в уголовном судопроизводстве специальных знаний, в силу их многочисленности, обратим внимание на некоторые из них. Итак, понятие «специальные знания» не предусмотрено в действующем уголовно-процессуальном законе, однако оно неоднократно употребляется, в частности, в нормах, регламентирующих полномочия эксперта и специалиста. Вместе с тем указанный термин Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность широко проанализирован в специальной криминалистической литературе, что в качестве побочного явления обусловливает отсутствие единомыслия в его формулировке и трактовке. Предметом разногласий выступают: – разграничение знаний специальных от знаний обыденных, общедоступных, а также знаний правовых; – определение сфер (направлений), выступающих источниками знаний (наука, техника, искусство, ремесло); – содержание данных знаний (профильное образование, опыт профессиональной деятельности, навыки) и т. д. Не ставя перед собой целью анализ всех определений данного понятия в силу их многочисленности, приведем лишь некоторые примеры, отражающие различия научных позиций исследователей. Одной из распространенных научных позиций является дифференциация специальных знаний на знания в сфере науки, техники искусства и ремесла. Так, Т.ьВ. Аверьянова определяет специальные знания как знания, приобретенные надлежащим субъектом в результате обучения и практической деятельности в науке, технике, искусстве, ремесле, основанные на соответствующих научных разработках, используемые для решения вопросов, возникающих при расследовании и рассмотрении в суде уголовных дел. [9, с. 31]. С данной позицией солидаризируется Ф. Г. Аминев, который определяет специальные знания как знания в соответствующей области науки, техники, искусства, ремесла, полученные в результате специального образования и профессионального опыта, необходимые для решения вопросов, возникших в ходе уголовного, гражданского, арбитражного судопроизводства, а также при проверке сообщения о преступлении [10, с. 20]. Такой подход не только традиционен для исторически сложившегося понимания категории специальных знаний [11, с. 17–18], но и соответствует задачам государственной судебно-экспертной деятельности, сформулированным в Федеральном законе РФ от 31 мая 2001 г. «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» № 73-ФЗ. В частности, государственная судебно-экспертная деятельность согласно ч. 2 названного нормативного акта призвана оказывать содействие субъектам расследования и разрешения уголовных дел в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию, посредством разрешения вопросов, требующих специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Вместе с тем существуют точки зрения, критикующие подобную интерпретацию дефиниции специальных знаний как знаний в сфере науки, техники, искусства или ремесла. В данном контексте В. Н. Махов трактует определение специальных знаний как знаний, присущих различным видам профессиональной деятельности, за исключением знаний, являющихся профессиональными для следователя и судьи, используемых при расследовании преступлений и рассмотрении уголовных дел в суде [12]. Нам в целом импонирует данный подход, поскольку выделение таких самостоятельных сфер знания, как наука, техника, искусство и ремесло не только весьма условно, но и вряд ли соответствует нынешним реалиям судебно-следственной практики. Помимо того, что знания в сфере ремесла крайне редко приобретают актуальность в условиях научно-технического прогресса, преобладания в обиходе различных объектов промышленного происхождения, в любом случае всякие знания, относящиеся к категории специальных и используемых в деятельности эксперта или специалиста, должны обладать такими критериями, как научная обоснованность, наличие надлежащей методики проведения исследования. Следовательно, прямо или опосредованно они все же относятся к знаниям в сфере науки. Это касается знаний не только в сфере ремесла (именно из которого изначально эволюционировали технические науки), но также и, собственно, в сфере искусства и техники, которые, в зависимости от конкретных ситуаций, разрешаемых задач и представляемых объектов могут выступать содержанием, соответственно, искусствоведческих, инженерно-технических, инженерно-технологических или иных экспертиз, являя собой воплощение научных знаний в сфере искусствоведения (теории и истории искусства, музыкального искусства, изобразительного и декоративно-прикладного искусства и архитектуры и пр.), либо различных направлений технических наук (например, машиностроения, деревообработки, транспорта, строительства и т. д.) согласно отечественным государственным образовательным стандартам, а также номенклатуре специальностей научных работников. Знания из науки вовсе не ограничиваются какими-либо умозрительными теоретическими конструкциями, а априорно воплощают в себе также и результаты эмпирического анализа, практическую апробацию и внедрение.

159

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность В специальной криминалистической литературе имеются различные классификации форм использования специальных знаний. При этом имеет устойчивое распространение дифференциация форм использования специальных знаний на процессуальные и непроцессуальные [13, с. 204–205]. Процессуальными формами использования специальных знаний являются те источники использования специальных знаний, которые предусмотрены уголовно-процессуальным законом. Соответственно, непроцессуальными формами использования специальных знаний являются такие формы, которые прямо не предусмотрены в УПК РФ, но не противоречат уголовно-процессуальному законодательству, и в этой или иной степени могут быть использованы в процессе доказывания (зачастую как действия вспомогательного характера). К процессуальным формам специальных знаний традиционно относятся судебная экспертиза, показания эксперта и участие специалиста в производстве различных следственных действий, а также в некоторых иных процессуальных действиях (в частности, участие специалиста в получении образцов для сравнительного исследования, предшествующем назначению в отношении полученных объектов судебных экспертиз). Затем, по мере расширения предусмотренной в УПК РФ системы доказательств (ст. 74 УПК РФ), к процессуальным формам специальных знаний также стали относиться заключение специалиста и показания специалиста. Соответственно, к непроцессуальным формам использования специальных знаний относят, в первую очередь, различную консультативную помощь специалиста, например, в ходе подготовки и планирования производства допроса, следственного эксперимента, обыска, назначения экспертиз и т. д., которая не отражается в процессуальных документах, но позволяет следователю, тем не менее, повысить результативность соответствующих следственных действий, поскольку позволяет сформулировать более точно серию вопросов, своевременно распознать попытки направить следствие по ложному пути, обнаружить тайники или различные негативные обстоятельства и т. д. В то же время, по мере введения в УПК РФ таких сравнительно новых форм доказательств, как заключение и показания специалиста, представляется, что и на этапе, предшествующем, например, допрос в качестве подозреваемого или обвиняемого, в ходе подготовки к которому

160

обращаются за различными разъяснениями к специалистам, данная консультативная помощь может быть вполне облечена в процессуальную форму – соответственно, в виде показаний и заключения специалиста. Преимущество такого подхода заключается в том, что квалифицированное мнение, суждение специалиста, выраженное устно (в форме показаний) или письменно (в форме заключения) может явиться доказательством, опровергающим ложные доводы подозреваемого или обвиняемого, стремящегося ввести следствие в заблуждение и направить его по ложному пути. В пользу такого подхода также свидетельствует то, что согласно УПК РФ показания или заключение специалиста, отражая квалифицированное мнение (суждение) этого лица, обладающего специальными знаниями в соответствующей сфере, в отличие от показаний эксперта, не связаны с фактом и содержанием проводимых исследований, то есть могут даваться в любой момент предварительного или судебного следствия, независимо от того, проводит или провело данное лицо исследование, итогом которого служит заключение специалиста. Помимо консультативной помощи специалиста в юридической литературе чаще всего к непроцессуальным формам использования специальных знаний нередко относят такую форму, как проведение исследований в формате проверки сообщения о преступлении в стадии возбуждения уголовного дела. Однако, на наш взгляд, такой подход является неоднозначным. С момента вступления в силу УПК РФ 2001 года достаточно длительный период (около десяти лет) ч. 1 ст. 144 данного кодекса не содержала перечня мероприятий, которые субъект расследования вправе проводить в стадии возбуждения уголовного дела, что вызывало постоянные дискуссии среди ученых и практиков, а также побуждало законодателя к поиску оптимальных решений о допустимости осуществления тех или иных мероприятий в стадии возбуждения уголовного дела [14, с. 206]. Вместе с тем практика всегда шла по пути проведения предварительных исследований на данном этапе в случаях, когда для принятия решения о наличии признаков преступления требовались специальные знания. На основании соответствующего запроса (отношения) следователя, отражающего фабулу события, имеющего признаки преступления, содержащего вопросы, для разрешения которых необходимы были специальные знания, а также прилагаемых для исследования материаЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность лов, специалист проводил исследования и формулировал ответы. Федеральным законом от 4.03.2013 г. № 23-ФЗ ч. 1 ст. 144 УПК РФ была дополнена перечнем мероприятий, которые следователь вправе проводить в рамках предварительной проверки сообщения о преступлении. Наряду с другими действиями (в том числе и имеющими статус следственных действий) в данном перечне присутствуют требования проведения исследований документов, предметов, трупов, с привлечением к этим действиям специалистов. Регламентация в уголовно-процессуальном законе права субъекта расследования на обращения к специалистам для проведения исследований различных материалов в стадии возбуждения уголовного дела вряд ли соответствует сложившимся представлениям о непроцессуальной природе указанных исследований. Непроцессуальная форма исследований предполагает их проведение вне связи с уголовным судопроизводством (независимо от уголовного судопроизводства, параллельно по отношению к уголовному судопроизводству), пусть и в отношении задач и объектов, имеющих значение для доказывания. Таковые исследования тоже имеют право на существование. Примерами являются различные медицинские обследования пострадавших для диагностики заболеваний и/или телесных повреждений в связи с совершенным посягательством, проведенным лечением и т. д. Иными вариантами непроцессуальных исследований являются исследования, проведенные в рамках ведомственных или административных проверок по информации о признаках нарушений соответствующего законодательства, инициативных проверок юридическими лицами, приобретающими партию товаров или продукции на предмет соответствия действующим стандартам и соблюдения принятых технологий, например, в сфере производства и обращения фармацевтических средств и т. д. [15, с. 78] Впоследствии результаты таких исследований могут быть приобщены к материалам уголовных дел, в зависимости от конкретных обстоятельств дела – соответственно, в качестве вещественных доказательств или иных документов. Однако на момент именно проведения указанных исследований они не связаны с реализацией следователем (иным субъектом) расследования официальных властных полномочий, а иногда даже хронологически предшествуют реагированию надлежащих субъектов расследования в рамках уголовно-процессуальной деятельности. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Восприятие предварительных исследований, осуществляемых по инициативе следователя, как непроцессуальных форм использования специальных знаний может быть основано на трактовке самой по себе деятельности по проверке сообщения о преступлении в стадии возбуждения уголовного дела как разновидности непроцессуальной деятельности. Сторонники такой позиции считают, что уголовно-процессуальные правоотношения и, соответственно, уголовно-процессуальная деятельность, возникают после возбуждения уголовного дела. Однако представляется, что в современных условиях с такой позицией вряд ли можно согласиться, поскольку она не соответствует действующему уголовно-процессуальному законодательству, признающему стадию возбуждения уголовного дела в качестве самостоятельной стадии уголовного судопроизводства. Итак, проведение по инициативе следователя предварительных исследований в стадии возбуждения уголовного дела вряд ли верно относить к непроцессуальным формам использования специальных знаний, поскольку основание для осуществления этих действий отражено в ч. 1 ст. 144 УПК РФ. По сути, рассматриваемая разновидность исследований весьма близка к такой форме использования специальных знаний, как заключение специалиста (ч. 3 ст. 80 УПК РФ), хотя бы по такому критерию как субъект его осуществления. Правда, в УПК РФ отсутствуют какиелибо правила, регулирующие порядок непосредственного осуществления специалистом обоих названных форм исследования. Вместе с тем как уже отмечалось, судебные экспертизы единодушно признаются проявлением процессуальных форм использования специальных знаний. Действительно, отечественный уголовно-процессуальный закон содержит, хоть и небесспорное, понятие судебной экспертизы, основания и порядок назначения судебных экспертиз, случаи обязательного обращения к данной форме специальных знаний, права и обязанности эксперта, иные правила, связанные с назначением экспертизы и представлением заключения эксперта, ознакомлением заинтересованных лиц с постановлением о назначении экспертизы, а также с заключением эксперта. В то же время судебный эксперт как лицо, обладающее специальными знаниями и соответствующей компетентностью, вправе самостоятельно определять методику проведения экспертного исследования, по результатам которого форму-

161

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность лировать выводы, отвечая на поставленные вопросы, либо обосновывая отказ от ответа (невозможность ответа) на те или иные вопросы. И хотя следователь вправе оценивать содержание заключения эксперта наряду с другими доказательствами, фактически следователь, как лицо, не обладающее по общему правилу тем же объемом специальных знаний, что и эксперт, далеко не всегда способно дать анализ содержанию заключения эксперта и изложенным в нем выводам, разумеется, при отсутствии в заключении эксперта явных ошибок с изложением фабулы события, в связи с которым проводится исследование, выбором материалов исследования и т. п. Иными словами, даже при такой бесспорно процессуальной форме использования специальных знаний как судебные экспертизы, судебный эксперт обладает достаточным объемом диспозитивности при непосредственном проведении исследования и изложении выводов. Для сравнения, при реализации иной процессуальной формы использования специальных знаний, а именно – при участии специалиста в проведении следственных действий, степень диспозитивности специалиста гораздо ниже, поскольку следственные действия, как известно, осуществляются под руководством следователя, роль

специалиста ограничивается содействием в обнаружении, фиксации, изъятии тех или иных следов, а также иной информации, значимой для установления обстоятельств, значимых для расследования. Таким образом, дифференциация форм использования специальных знаний на процессуальные и непроцессуальные, принятая в криминалистической научной литературе, не лишена условности. Представляется, что наряду с известными в криминалистической теории процессуальными и непроцессуальными формами использования специальных знаний, следует выделить так называемую их промежуточную (смешанную) разновидность, обозначив ее, например, как релятивные формы использования специальных знаний. Понятие «релятивный» означает «условный», «относительный», «соотнесенный» и т. д. Применительно к анализируемой сфере криминалистического знания указанное понятие может означать осуществляемые специалистом по инициативе уполномоченных субъектов уголовного судопроизводства исследования, требующие специальных знаний в сфере науки, процессуальная форма проведения которых характеризуется высокой степенью диспозитивности специалиста, в соответствии с УПК РФ.

Литература

Bibliography

1. Аминев Ф. Г. Проблемные вопросы, возникающие при назначении новых родов и видов судебных экспертиз // Судебная экспертиза. 2018. № 2 (54). 2. Аминев Ф. Г. Об интеграции специальных знаний в судебной экспертизе // Современные проблемы отечественной криминалистики и перспективы ее развития: Сборник научных статей по материалам Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием), посвященной 20-летию кафедры криминалистики. Ответственный редактор Г. М. Меретуков. Краснодар, 2019. 3. Шапиро Л. Г. Проблемы правового регулирования института заключения специалиста в уголовном судопроизводстве // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2015. № 4 (105). 4. Варданян Г. А. Актуальные проблемы использования специальных химических, фармацевтических, фармакологических и медицинских знаний для установления обстоятельств совершения преступлений, связанных с теневым фармацевтическим рынком // Кри-

162

1. Aminev F. G. Problematic issues arising in the appointment of new genera and types of forensic examinations // Forensic examination. 2018. № 2 (54). 2. Aminev F. G. On the integration of special knowledge in forensic examination // Modern problems of domestic criminology and prospects of its development: Collection of scientific articles on the materials of the all-Russian scientific-practical conference (with international participation), dedicated to the 20th anniversary of the Department of criminology. Responsible editor: G. M. Meretukov. Krasnodar, 2019. 3. Shapiro L. G. Problems of legal regulation of the Institute of conclusion of a specialist in criminal proceedings // Bulletin of the Saratov state law Academy. 2015. № 4 (105). 4. Vardanyan G. A. Actual problems of using special chemical, pharmaceutical, pharmacological and medical knowledge to establish the circumstances of committing crimes related to the shadow pharmaceutical market // Criminalistics: topical issues of theory and practice Proceedings of the XII all-Russian scientific and practical conference. Rostov-on-Don, 2015. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность миналистика: актуальные вопросы теории и практики Сборник трудов участников XII Всероссийской научно-практической конференции. Ростов н/Д., 2015. 5. Шапиро Л. Г. Правовое регулирование института специальных знаний в уголовном судопроизводстве: проблемы и возможные пути их решения // Правовая политика и правовая жизнь. 2016. № 4. 6. Шапиро Л. Г. К вопросу о получении показаний специалиста при расследовании преступлений // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2015. № 5 (118). 7. Айвазова О. В. Заключение специалиста как специфическая разновидность реализации специальных знаний при расследовании по уголовным делам: некоторые дискуссионные вопросы // Юристъ-Правоведъ. 2017. № 4 (83). 8. Варданян Г. А. Проблемы выбора оптимальной процессуальной формы использования специальных знаний в сфере фармацевтической химии при расследовании преступлений, связанных с теневым фармацевтическим рынком // Криминалистика: актуальные вопросы теории и практики Сборник трудов участников XII Всероссийской научно-практической конференции. Ростов н/Дону, 2015. 9. Аверьянова Т. В. Субъекты экспертной деятельности //Вестник криминалистики. 2001. № 2. 10. Аминев Ф. Г. Судебно-экспертная деятельность в Российской Федерации: современные проблемы и пути их решения: автореф. … докт. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2016. 11. Корухов Ю. Г. Правовые основы применения научно-технических средств при расследовании преступлений. М., 1974. 12. Махов В. Н. Использование знаний сведущих лиц при расследовании преступлений. М., 2000. 13. Яблоков Н.П. Криминалистика. Учебник для вузов или юридических факультетов. М., 2003. 14. Айвазова О. В. Неотложные следственные действия: теоретико-прикладной подход // Вестник Томского государственного университета. 2018. № 432. 15. Варданян Г. А. Возбуждение уголовных дел по преступлениям, связанным с обращением фальсифицированных или недоброкачественных лекарственных средств, медицинских изделий, биодобавок // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2017. № 3–2. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

5. Shapiro L. G. Legal regulation of the Institute of special knowledge in criminal proceedings: problems and possible solutions // Legal policy and legal life. 2016. № 4. 6. Shapiro L. G. On the issue of obtaining expert testimony in the investigation of crimes // Bulletin of the Saratov state law Academy. 2015. № 5 (118). 7. Aivazova O. V. Conclusion of the specialist as a specific kind of implementation of special knowledge in the investigation of criminal cases: some controversial issues // Jurist-Pravoved. 2017. № 4 (83). 8. Vardanyan G. A. Problems of choosing the optimal procedural form of using special knowledge in the field of pharmaceutical chemistry in the investigation of crimes related to the shadow pharmaceutical market // Criminalistics: topical issues of theory and practice Proceedings of the XII all-Russian scientific and practical conference. Rostov-on-don, 2015. 9. Averyanova T. V. Subjects of expert activity. Bulletin of criminalistics. 2001. 10. Aminev F. G. Forensic activity in the Russian Federation: modern problems and ways of their solution: autoref. ... Doct. the faculty of law. sciences’. Rostov-on-don, 2016. 11. Korukhov Yu. G. The Legal basis for the use of scientific and technical means in the investigation of crimes. M., 1974. 12. Makhov V. N. Using the knowledge of competent persons in the investigation of crimes. M., 2000. 13. Yablokov N. P. Forensics. Textbook for universities or law schools. M.: Lexest, 2003. 14. Aivazova O. V. Urgent investigative actions: theoretical and applied approach // Tomsk State University Journal. 2018. № 432. 15. Vardanyan G. A. Initiation of criminal cases on crimes related to the treatment of counterfeit or substandard medicines, medical devices, supplements // Izvestiya of Tula state University. Economic and legal Sciences. 2017. № 3–2.

163

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.98 ББК 67.52

© 2019 ã. Àãàôîíîâ Àðòåì Ñåðãååâè÷, адъюнкт Восточно-Сибирского института МВД России. Тел.: 8 (952) 623-63-91

ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО КАК ПРЕДМЕТ ПРЕСТУПНОГО ПОСЯГАТЕЛЬСТВА И ОДИН ИЗ ЗНАЧИМЫХ ЭЛЕМЕНТОВ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С ИЗМЕНЕНИЕМ МАРКИРОВОЧНЫХ ОБОЗНАЧЕНИЙ В статье рассмотрен предмет преступного посягательства подделки или уничтожения идентификационного номера транспортного средства. Установлено, что законодатель не всегда последователен при определении понятия транспортного средства и в научном сообществе отсутствует общепринятое доктринальное определение. Рассмотрена необходимость создания и определена сложность точного определения вышеуказанного понятия. Ключевые слова: транспорт, транспортное средство, механическое транспортное средство, автомототранспорт, предмет преступления, уголовное законодательство, уголовно-правовая характеристика, ст. 326 УК РФ. Agafonov Artem Sergeevich – Adjust of the East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. VEHICLE AS A SUBJECT OF CRIMINAL ENCROACHMENTAND ONE OFTHE SIGNIFICANT ELEMENTS OF CRIMINALISTIC CHARACTERISTICS OF CRIMES RELATED TO THE CHANGE OF LABELLING SIGNS The article considers the subject of criminal encroachment of forgery or destruction of the vehicle identification number. It has been established that the legislator is not always consistent in determining the concept of a vehicle and in the scientific community (within the framework of criminal law regulation) there is no generally accepted doctrinal definition. The authors consider the necessity of creating and determining the complexity of the precise definition of the above concept. Keywords: transport, vehicle, mechanical vehicle, motor vehicle, subject of crime, criminal legislation, criminal characteristic, art. 326 of the Criminal Code of the Russian Federation.

Криминалистической характеристикой преступлений является научная абстракция, отражающая механизм преступной деятельности, особая составляющая криминалистики, складывающаяся из изучения и анализа значимых элементов преступного деяния, в совокупности составляющих систему характерных криминалистических признаков конкретного преступления. О роли и значении исследования элементов криминалистической характеристики сказано и написано немало [1, с. 60] в советской и современной литературе. Достаточно точно по данному факту высказался А. Ю. Головин, отметив, что криминалистическая характеристика является закономерным естественным результатом длительного накопления, систематизации и изучения криминалистически значимых особенностей преступлений [2, с. 5]. Как известно, структурным компонентом и одним из значимых ее элементов выступает предмет преступления, который при правильном понимании способствует четкому уяснению сущности объекта преступного посягательства. Предмет пре-

164

ступления – это вещь, элемент материального мира, на который осуществляется воздействие в ходе совершения преступления. В данной статье речь пойдет о предмете преступления подделки или уничтожения идентификационного номера транспортного средства (ст. 326 УК РФ). Учитывая комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации, предметом преступления к данной статье является: идентификационный номер, номер кузова, шасси, двигателя транспортного средства и его государственный регистрационный знак, а также транспортное средство с заведомо поддельными маркировочными обозначениями или с заведомо поддельным регистрационным знаком [3]. Но что же понимать под транспортным средством как элементом предмета преступления применительно к указанной статье? К данному комментарию относительно определения транспортного средства мы еще вернемся, но для начала необходимо общее понимание вопроса. Законодатель не всегда последователен при регламентации понятий [4, с. 33], и это касаЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ется определения транспортного средства. В различных источниках имеются разнообразные определения и в основном используются широкие понятия. Рассмотрим наиболее популярные из них. Так, в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 23 октября 1993 г. № 1090 (ред. от 04.12.2018) «О Правилах дорожного движения», «транспортным средством» является устройство, предназначенное для перевозки по дорогам людей, грузов или оборудования, установленного на нем. Схожее определение имеется в Федеральном законе «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» от 25.04.2002 № 40-ФЗ (последняя редакция) и в Федеральном законе «О безопасности дорожного движения» от 10.12.1995 № 196-ФЗ (последняя редакция). Несомненно, одно из самых объемных и информативных определений транспортного средства имеется в Федеральном законе от 09.02.2007 № 16-ФЗ (последняя редакция) «О транспортной безопасности», а основные виды транспортных средств включены в Общероссийский классификатор основных фондов ОК 013-2014 [5]. 4 августа 2019 года вступает в силу Федеральный закон от 03.08.2018 № 283-ФЗ «О государственной регистрации транспортных средств в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», где прописано, что транспортное средство – наземное самоходное устройство категорий «L», «М», «N» на колесном ходу с мощностью двигателя (двигателей) более 4 кВт или с максимальной конструктивной скоростью более 50 км/ч, предназначенное для перевозки людей, грузов или оборудования, установленного на нем, а также прицеп (полуприцеп). В научном сообществе (в рамках уголовноправовой регламентации) также отсутствует общепринятое доктринальное определение транспортного средства. Данное обстоятельство связано с тем, что в пределах применения указанной правовой категории должным образом не уделялось внимание общим положениям. Обостряет потребность создания единого государственного доктринального и управленческого документа состояние транспортной системы России, позволяющее защищать национальные интересы и обеспечивать безопасность в области транспортной деятельности. Но в тоже время это осложнено различными факторами: широкой номенклатурой, высоким уровнем географической и технологической доступности трансЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

порта, большим разнообразием и интенсивным ростом используемых транспортных средств, позволяющих обеспечить удовлетворение практически всех потребностей рынков транспортных услуг. Сложность точного определения понятия транспортных средств отмечает профессор А. И. Коробеев, указывая на определенные обстоятельства: 1. Разнообразие всевозможных видов транспортных средств, которые использует человек в своей повседневной деятельности. 2. Как в технической, так и юридической литературе не разработано общее понятие «транспортное средство». 3. Отличные друг от друга уголовно-правовые характеристики, охватывающие многообразные условия оценивания транспортных средств. 4. Уголовная ответственность за несоблюдение требований безопасности к механическим, а в определенных случаях – немеханическим транспортным средствам [6, с. 37–38]. Считаем, что к перечисленным обстоятельствам можно добавить еще одну важную концепцию – диверсификацию (расширение) ассортимента выпускаемых транспортных средств и переориентацию рынков сбыта. А. И. Чучаев определяет предметом транспортных преступлений транспорт (или транспортное средство), а под транспортом он понимает двоякое определение. Во-первых, это – центральная область материального производства, занимающаяся перевозкой пассажиров и грузов. Во-вторых, –комплекс всех типов транспортных средств, путей сообщения, сооружений и технических устройств на путях сообщения, при помощи которых обеспечивается перемещение людей и грузов различного назначения из одного пункта в другой. Автор справедливо указывает, что транспортные средства, оборудование, коммуникации и т. д. выступают элементами транспорта [7, с. 151]. К примеру, Н. Н. Белокобыльский в рамках уголовно-правовых норм под транспортным средством понимает очень широкое определение: «транспортное средство, предназначенное для перевозки/перемещения людей и груза либо для передвижения в иных целях» [8, с. 111]. Определить термин – значит установить границы его применения, но в данном примере границы не определены. Также прослеживается явное отсутствие семантического значения – не приведена конкретная классификация транспортных средств. Думается, что автор нарушает правила дефиниции [9], так как,

165

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность во-первых, не соблюдена соразмерность дефидента (Dfd) и дефиниции (Dfn) (широкое определение (Dfd < Dfn); во-вторых, определение содержит круг – дефиниция определяется через дефидент, а дефидент был определен через дефиницию, то есть использована тавтология («…под транспортным средством предлагается понимать транспортное средство…»). Как верно заметил В. Д. Корма, находящееся в стадии формирования учение о транспортном средстве представляет собою целостную, относительно самостоятельную систему научного знания. Законы и продвижение современного этапа криминалистики, содержание и характеристика связанных с ними преступлений, потребности следственной, оперативнорозыскной и судебной практики находят свое отражение в необходимости создания криминалистического учения о транспортном средстве. Общие положения и особенная часть как подсистема усматриваются в его содержании, составляющим звеном которого являются криминалистические учения о водном, железнодорожном, автомобильном и авиационном транспортных средствах [10, с. 13–14]. Применительно к ст. 326 УК РФ также нет однозначной уголовно-правовой характеристики относительно определения транспортного средства, научные дискуссии в данной сфере актуальны и по сегодняшний день. Так, А. В. Лесных предлагает следующее умозаключение: «транспортное средство – механическое устройство, предназначенное для движения по дорогам общего пользования и перевозки людей, грузов или оборудования, установленного на нем (автомобиль, мотоцикл, трактор, самоходная и специальная дорожная машина, трамвай и троллейбус), максимальная конструктивная скорость которого превышает 50 км/ч, а тягловая сила создается за счет двигателя объемом 50 см3 и более или мощностью свыше 50 л. с.» [11, с. 22–23]. А. С. Лебедев высказал мнение о необходимости дополнения ст. 326 УК РФ следующим примечанием: «под транспортным средством в настоящей статье следует понимать автомототранспортные средства и другие виды самоходной техники, а также маломерные и водные суда, подлежащие государственной регистрации на территории РФ» [12, с. 67–68]. Первый автор не включает в определение воздушный и водный виды транспорта, а также железнодорожный подвижный состав, второй автор оставил без упоминания железнодорожный и воздушный транспорт. А. А. Архипов же в своем диссертационном исследовании включает в определение

166

указанные виды транспорта, под транспортным средством он понимает: «любой вид транспортного средства (автомототранспорт, воздушный, водный, железнодорожный транспорт), подлежащий государственной регистрации и регистрационно-учетные номера которого фальсифицированы» [13, с. 76]. В кокойто мере позиция автора верна и понятна, однако полностью с ней нельзя согласиться. Прежде всего, в уголовно-правовой литературе нет общего понятия автомототранспортного средства, и непонятно, что именно применительно к ст. 326 УК РФ автор подразумевает под автомототранспортом. В любом случае, вряд ли под определение попадают трактора, самоходные машины и специальная техника. Стоит согласиться с В. Ф. Гольчевским и Н. Ю. Жигаловым в том, что статья 326 УК РФ не отражает степень опасности общественного деяния, действия по изменению идентификационного номера на мопеде и дорогом автомобиле будут наказываться одинаково [14, с. 7]. Исходя из данного предложения, можно понять, что применительно к указанной статье мопед также подразумевается под транспортным средством, но это вызывает некоторые сомнения. Ведь если обратиться к комментарию к Уголовному кодексу Российской Федерации в ст. 326 [3] о понятии транспортного средства (ТС), то, рассматривая через призму действующей редакции к данной статье, предметом преступления являются автомобили, трамваи, трактора и самоходные машины, объединяющие в себе понятие «механические средства», т. е. ТС, которые приводятся в движение с помощью двигателя. Постановлением Пленума Верховного Суда РФ раскрыто понятие механического транспортного средства для статей 264 и 264.1 УК РФ – это автомобили, автобусы, троллейбусы, трамваи, мотоциклы, мопеды, квадрициклы, иные транспортные средства, на управление которыми в соответствии с законодательством РФ о безопасности дорожного движения предоставляется специальное право, а также трактора, самоходные дорожно-строительные и иные самоходные машины [16]. Однако в следующем абзаце комментария указано, что мопеды с максимальной конструктивной скоростью не более 50 км/ч и имеющие двигатель, не превышающий 50 см3, или электродвигатель мощностью более 0,25 кВт и менее 4 кВт, квадрициклы с аналогичными характеристиками к числу предметов преступления, предусмотренного ст. 264 УК, не относятся. Также не относятся к числу механических ТС и не являются Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность предметом данного преступления велосипеды, имеющие электродвигатель не более 0,25 кВт и автоматически отключающийся на скорости более 25 км/ч. Впрочем, примечание к ст. 264 УК РФ в научной литературе неоднократно осуждалось, поскольку в дефиницию латентно вводилось само определяемое понятие механических транспортных средств [17, с. 73]. Вообще, у некоторых современных (новых) мопедов рыночная стоимость больше поддержанных (старых) мотоциклов, но по своим характеристикам они не подлежат государственной регистрации и учету. Как известно, изменение маркировочных обозначений имеет цель совершения более тяжких преступлений. Изменение или уничтожение идентификационного номера на похищенном мопеде значительно упростит его эксплуатацию или сбыт (если он будет проверяться на кражу). Мотоблок, у которого двигатель внутреннего сгорания больше объема 50 см3, но конструктивная скорость не превышает 50 км/ч, учитывая судебную практику, также к транспортному средству не относится. Суд отменил принятые по делу судебные акты о привлечении водителя транспортного средства к административной ответственности за невыполнение законного требования уполномоченного должностного лица о прохождении медицинского освидетельствования на состояние опьянения и прекратил производство по делу, поскольку мотоблок не может быть признан транспортным средством [18]. Понятно, что мотоблок не является транспортным средством, но это не должно означать, что им можно безнаказанно управлять в состоянии опьянения. Хотя в данном случае указанный факт не доказан, но ведь отказ от прохождения медицинского освидетельствования автоматически предопределяет наложение на лицо административной ответственности, если есть основания полагать, что у него имеются признаки опьянения. Рассматривая данные ситуации, проявляется как бы дуализм суждений. С одной стороны, мопед и мотоблок не являются транспортными средствами. Но с другой, применительно к ст. 326 УК РФ, учитывая общественную опасность деяния, по нашему мнению, к транспортным средствам их отнести можно. Возможно, в ближайшем будущем они будут подлежать государственной регистрации, ведь она в главной мере предназначена для обеспечения безопасного использования транспортных средств, выявления преступлений и пресечения правоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

нарушений, а также для обнаружения признаков скрытия, подделки, изменения, уничтожения идентификационных номеров. Естественно, существующий плюрализм мнений имеет место быть и каждое из определений по-своему правильно, но мы считаем, что законодатель не в полной мере отрегулировал вопросы изменения первичной идентификационной маркировки на воздушном, водном (морском, речном) и железнодорожном транспорте. В этой связи мы в большей части определения поддерживаем позицию А. С. Суворова, который применительно к диспозиции ст. 326 УК РФ предлагает признавать транспортными средствами: «любое водное, воздушное или наземное механическое транспортное средство, предназначенное для перевозки пассажиров, грузов и установленного на нем оборудования, подлежащее государственной регистрации и учету, а также единицу железнодорожного подвижного состава, трактора, самоходные машины и иную специальную технику». Все же в полной мере разделить мнение с предложенной авторской концепцией нельзя, так как к данному определению имеются следующие замечания: 1. Термин «механическое транспортное средство» полностью охватывает (распространяется) на трактора и самоходные машины и было бы целесообразно их из определения исключить. 2. В определение почему-то включено только наземное транспортное средство, а как же транспорт, предназначенный для использования исключительно под землей? 3. В предложении написано: «…предназначенное для перевозки пассажиров…», но пассажир – это лицо, кроме водителя. 4. Определение не включает в себя прицепы (полуприцепы, прицепы-роспуски). Как справедливо отметили А. Ю. Головин, О. П. Грибунов и А. А. Бибиков, в ходе развития транспорта появляются многофункциональные транспортные средства, совмещающие в себе свойства как автомобильного транспорта, так и железнодорожного, водного и воздушного. Стоит согласиться с Р. С. Белкиным в том, что познавательная и коммуникативная функция должна проявляться при определении любого понятия. Следовательно, оно должно выражать определенную «порцию» знаний об объекте познания, быть однозначным и общепринятым (в идеале). Познавательная (гносеологическая) функция находит свое выражение, прежде всего, в науке, научном поиске. К сожалению, это не ус-

167

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность матривается в вышеуказанных определениях понятия транспортного средства применительно к ст. 326 УК РФ. Имеющиеся здесь доктринальные и нормативно-правовые проблемы могут неизбежно привести с серьезным практическим ошибкам, допускаемым участниками уголовного судопроизводства. Итак, применительно ст. 326 УК РФ, с целью обеспечения терминологической однозначности нами предлагается немного модифицированное определение. Под транспортным средством понимается – водное, воздушное или наземное (подземное) механическое транспортное средство, предназначенное для перевозки людей, животных, грузов и установленного на нем оборудования, подлежащее государственной регистрации и учету и прицепов к ним, а также единицу железнодорожного подвижного состава, иную специальную и специализированную технику. Безусловно, применительно к данной статье интерес представляет транспортное средство с заведомо поддельными маркировочными обозначениями. С указанным определени-

ем согласились 2/3 опрошенных нами юристов (практиков и теоретиков). Думается, что уже назрел тот момент, когда законодатель должен обновить ст. 326 УК РФ комментарием либо разъяснить в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ относительно понятия транспортного средства, с указанием всех видов транспорта, включая водный, воздушный и железнодорожный. Ведь на многих транспортных средствах имеются маркировочные обозначения и, в какой-то мере, транспортным средством можно считать и трубопровод, и даже космический летательный аппарат. Решение данной проблемы требует принять уголовно-правовую норму с конкретной диспозицией, а также с единым понятийным и терминологическим аппаратом. Надеемся, что тщательное и углубленное изучение предмета преступления, предусмотренного ст. 326 УК РФ, поможет разрешить имеющиеся проблемы в правотворческой деятельности законодателя.

Литература

Bibliography

1. Грибунов О. П. Обстановка совершения преступлений как ключевой элемент криминалистической характеристики преступлений, совершаемых на железнодорожном транспорте // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 5–2. 2. Головин А. Ю. Проблемы и пути совершенствования методик расследования отдельных видов преступлений // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2014. № 3–2. 3. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. В 4 т. Особенная часть. Разделы X–XII (постатейный) (том 4) (отв. ред. В. М. Лебедев) («Юрайт», 2017). 4. Варданян А. В. Сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников, как повод для возбуждения уголовного дела: исторические и современные проблемы его реализации // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2017. № 3 (82). 5. «ОК 013-2014 (СНС 2008). Общероссийский классификатор основных фондов» (принят и введен в действие Приказом Росстандарта от 12.12.2014 № 2018-ст) (ред. от 08.05.2018). 6. Коробеев А. И. Транспортные преступления: монография / А. И. Коробеев. СПб., 2003. 7. Чучаев А. И. Транспортные преступле-

168

1. Gribunov O. P. The situation of committing crimes as a key element of the criminalistic characteristics of crimes committed on the railway transport // Proceedings of the Tula State University. Economic and legal sciences. 2013. № 5–2. 2. Golovin A. Yu. Problems and ways to improve the methods of investigation of certain types of crimes // News of Tula State University. Economic and legal sciences. 2014. № 3–2. 3. Comment to the Criminal Code of the Russian Federation. In 4 t. Special part. Sections X–XII (post-item) (vol. 4) (Ed. By V.M. Lebedev) («Yurait», 2017). 4. Vardanyan A. V. Report on the crime committed or being prepared, received from other sources as a pretext for initiating a criminal case: historical and contemporary problems of its implementation // Bulletin of the East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. №. 3 (82). 5. «OK 013-2014 (2008 SNA). All-Russian classifier of fixed assets» (adopted and put into effect by the Order of Rosstandart from 12.12.2014 № 2018-st) (ed. 08/08/2018). 6. Korobeev A. I. Traffic offenses: monograph / A. I. Korobeev. St. Petersburg, 2003. 7. Chuchaev A. I. Traffic crimes: the concept and signs // In the collection: Problems of the application of criminal and criminal procedure legislation. Collection of materials of the international scientific-practical conference. 2018. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ния: понятие и признаки // В сборнике: Проблемы применения уголовного и уголовнопроцессуального законодательства. Сборник материалов международной научно-практической конференции. 2018. 8. Белокобыльский Н.Н. Понятие транспортного средства в уголовном праве РФ // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2012. № 4. 9. Хитарова Е. Г. Законодательные дефиниции в правовом дискурсивно-текстовом универсуме // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета. 2017. № 125. 10. Корма В. Д. Основы криминалистического учения о техногенных источниках повышенной опасности: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Москва, 2006. 11. Лесных А. В. Расследование подделки или уничтожения идентификационного номера транспортного средства: дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2001. 12. Лебедев А. С. Уголовная ответственность за подделку или уничтожение идентификационного номера транспортного средства: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2014. 13. Архипов А. А. Уголовная ответственность за преступления, связанные с фальсификацией номерных регистрационно-учетных параметров транспортных средств: дис. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. 14. Гольчевский В. Ф. Технико-криминалистическое обеспечение раскрытия и расследования преступлений, связанных с подделкой или уничтожением идентификационного номера транспортного средства: монография / В. Ф. Гольчевский, Н. Ю. Жигалов. Иркутск, 2016. 15. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. В 4 т. Особенная часть. Раздел IX (постатейный) (том 3) (отв. ред. В. М. Лебедев) («Юрайт», 2017). 16. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09.12.2008 № 25 (ред. от 24.05.2016) «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их неправомерным завладением без цели хищения». 17. Грачева Ю. В., Коробеев А. И., Чучаев А. И. Новый вид транспортного преступления как модифицированный вариант хорошо забытого старого // Lex Russica. 2015. Т. 101. № 4. 18. Постановление Верховного Суда РФ от 10 ноября 2016 г. № 24-АД16-4. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

8. Belokobylsky N. N. The concept of a vehicle in criminal law of the Russian Federation // Bulletin of Moscow University. Series 11: Right. 2012. № 4. 9. Khitarova E. G. Legislative definitions in a legal discursive-textual universe // Polytematic network electronic scientific journal of the Kuban State Agrarian University. 2017. № 125. 10. Korma V. D. Fundamentals of the forensic theory of man-made sources of increased danger: author. dis. ... doctor of law. Moscow, 2006. 11. Lesnyh A. V. Investigation of forgery or destruction of vehicle identification number: dis. ... PhD in law. Krasnodar, 2001. 12. Lebedev A. S. Criminal liability for forgery or destruction of vehicle identification number: dis. ... PhD in law. Omsk, 2014. 13. Arkhipov A. A. Criminal liability for crimes related to the falsification of license plate registration and accounting parameters of vehicles: dis. ... PhD in law. Tyumen, 2011. 14. Golchevsky V. F. Technical and forensic support for the disclosure and investigation of crimes involving the forgery or destruction of vehicle identification numbers: monograph / V. F. Golchevsky, N. Yu. Zhigalov. Irkutsk, 2016. 15. Commentary on the Criminal Code of the Russian Federation. In 4 t. Special part. Section IX (itemized) (vol. 3) (Ed. By VM Lebedev) («Yurait», 2017). 16. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of 09.12.2008 №. 25 (ed. Dated 05.24.2016) «On judicial practice in cases of crimes related to violation of traffic rules and operation of vehicles, as well as their unlawful seizure without the purpose of theft». 17. Gracheva Yu. V., Korobeev A. I, Chuchaev A. I. New type of transport crime as a modified version of the well-forgotten old // Lex Russica. 2015. V. 101. № 4. 18. Resolution of the Supreme Court of the Russian Federation dated November 10, 2016 № 24-AD16-4.

169

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985.7 : 343.7 ББК 67.52

© 2019 ã. Àðçóìàíÿí Àíäðåé Àëüáåðòîâè÷, доцент кафедры судебной экспертизы и криминалистики юридического факультета Ростовского государственного университета (РИНХ) кандидат юридических наук. Тел.: 8 (918) 557-26-22

Ïðîñî÷êèí Àëåêñàíäð Ìèõàéëîâè÷, старший преподаватель кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (909) 425-34-13

Óïîðíèêîâà Èðèíà Âëàäèìèðîâíà, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (928) 171-67-42

ХИЩЕНИЯ В СФЕРЕ КРЕДИТОВАНИЯ: ОСОБЕННОСТИ ВЫЯВЛЕНИЯ И РАСКРЫТИЯ В настоящей статье рассматриваются первоначальные этапы по выявлению и раскрытию преступлений в сфере кредитования. В структуре преступных посягательств преобладающее место занимают мошеннические действия по завладению материальными ценностями и денежными средствами, принадлежащими юридическим и физическим лицам. Ключевые слова: преступление, расследование, кредитная политика, закон, оперативно-розыскные мероприятия, государственная политика, правовые и организационные основы, кредитная организация. Arzumanyan Andrey Albertovich – Associate Professor of the Forensic Science and Criminology Department of the Faculty of Law of the Rostov State University of Economics, PhD in Law. Prosochkin Alexander Mikhailovich – Senior lecturer of the Criminal Law and Criminology Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. Upornikova Irina Vladimirovna – Associate Professor of the Criminal Law and Criminology Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. THEFT IN LENDING: IDENTIFYING AND DISCLOSING This article discusses the initial stages of detection and disclosure of crimes in the field of credit. In the structure of criminal encroachments, the predominant place is occupied by fraudulent actions to seize material values and money belonging to other legal entities and individuals. Keywords: crime, investigation, credit policy, law, operational-search measures, state policy, legal and organizational basis, credit organization.

Финансово-экономическая ситуация на современном этапе развития нашего государства, к сожалению, продолжает оставаться довольно сложной. Немаловажное значение здесь имеет слабая прочность финансовой системы России. В первую очередь, это имеет отношение к высокому уровню кредитных преступлений как одной из основных разновидностей экономической преступности в стране. Так, в 2017 году в Российской Федерации было совершено 105 087 преступлений в сфере экономической деятельности, в 2018 – уже 109 463 (+4,61 %), а за три месяца 2019 – 37 346 [1]. Одной из острейших экономических проблем России является рост хищений в сфере

170

кредитования. Несмотря на имеющиеся угрозы, у сотрудников правоохранительных органов все еще остаются вопросы, касающиеся борьбы с хищениями в сфере кредитных отношений, которые являются недостаточно исследованными и требуют дальнейшего изучения. Кроме того, явно недостаточны применяемые в настоящее время средства и методы обеспечения финансовой безопасности, а также борьбы с экономическими преступлениями. На сегодняшний день работа по раскрытию мошеннических посягательств довольно часто организовывается только после совершения преступлений. Комплекс оперативнорозыскных мероприятий по раскрытию преЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ступлений порой не дает положительных результатов [2, с. 72]. Существующее положение требует изменения. Среди руководителей оперативных подразделений существует мнение о выделении двух групп предприятий, в которых имеются свои особенные затруднения. К первой группе нужно отнести банки и различные страховые компании, а во вторую – инвестиционные фонды и небанковские кредитно-финансовые учреждения. Самые большие сложности в поиске различных оперативных источников на предприятиях первой группы сводятся к тому, что большое количество сотрудников имеет достаточно высокий уровень доходов и работа на таких предприятиях является очень престижной. Данная категория, в большинстве своем, не желает сотрудничать с правоохранительными органами. Также существует трудность в том, что в большинстве таких структур имеются свои службы безопасности из числа бывших сотрудников правоохранительных органов, которые отлично знают оперативную работу и в связи с этим ограничивают доступ банковских работников к информации. Кроме того, при приеме и оформлении на работу в такие учреждения соискатели проходят отбор либо приходят по рекомендации лиц, уже работающих в этих же учреждениях. В связи с этим возникают определенные сложности при внедрении негласных сотрудников в эти структуры. Вторую группу предприятий характеризует небольшой штат работников. Трудность состоит в том, что чаще всего руководитель и главный бухгалтер здесь являются либо родственниками, либо их связывают какие-то личные интересы. В основном именно они и совершают преступные действия. Зачастую у предпринимателей и их работников появляется интерес сотрудничать с правоохранительными органами, который объясняется, в том числе заинтересованностью в благополучии собственного предприятия, потребностью в безопасности и страхом потерять престижную работу. Предприниматель нередко хочет превзойти конкурента и скомпрометировать его добросовестность перед органами внутренних дел. В связи с этим имеется большое количество факторов, при которых руководители банков и их ответственные лица идут на контакт с правоохранителями и передают им Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

информацию о конкурентах, включая сведения о мошеннических действиях, нарушении банковского законодательства. Чтобы умело пользоваться такими сведениями, оперуполномоченному необходимо иметь информацию об обстановке в банковской сфере, в среде предпринимателей и о противоречиях фирмконкурентов. Желание обезопасить свое предприятие от влияния криминальных элементов и недобросовестных клиентов, также может являться мотивом для сотрудничества с правоохранительными органами. Порой руководители коммерческих банков предоставляют черные списки неблагонадежных клиентов. Также практика свидетельствует о том, что нередко ограниченный круг лиц из числа руководителей либо должностных лиц предприятий, желая обогатиться, осуществляет незаконные операции во вред собственной фирме. Это приводит к недовольству работающих лиц и является поводом для сотрудничества с правоохранителями. Для привлечения к сотрудничеству работников банковского сектора, персонала фирм и других коммерческих структур с высоким уровнем заработной платы целесообразно устанавливать контакт на компрометирующей основе. Это требует больших усилий по сбору таких материалов [3, с. 37]. Чтобы выявить и установить лиц с мошенническими намерениями, оперуполномоченным полиции необходимо обработать и изучить информацию, полученную от представителей негласного оперативного аппарата, а также собрать сведения, которые свидетельствуют о возможности совершения какого-либо противоправного действия. Чем больше источников получения информации у оперуполномоченных, тем больше возможностей установить общую картину, которая свидетельствует о противоправных намерениях. С этой целью в коммерческих предприятиях должны устанавливаться и браться на учет сомнительные клиенты, которые вовремя не рассчитались либо пытались совершить подлог различных документов бухгалтерского учета. На незаконные действия могут указывать следующие факты: 1) Наличие в уставе предприятия решения о создании еще одного предприятия; 2) Отсутствие нужных реквизитов и противоречия реквизитов коммерческого предприятия, указанных в различных документах;

171

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность 3) Нечеткость оттисков печатей и штампов в документах; 4) Подчистки и исправления в документах [4, с. 68; 5, с. 85]. Информацию, необходимую для осуществления оперативно-розыскной деятельности, сотрудники правоохранительных органов могут получить в таких организациях, которые осуществляют регистрационную, лицензионную, контролирующие функции и обеспечивают безопасность банков. Установление контактов с работниками вышеуказанных организаций и получение от них необходимой информации о различных правонарушениях является важным пунктом для повышения осведомленности оперативных работников о криминальной обстановке экономической сферы [6]. К регистрационным органам необходимо отнести, например, следующие: 1) Регистрационные палаты; 2) Центральный Банк России; 3) Министерство финансов; 4) Федеральную комиссию по ценным бумагам и фондовому рынку при Правительстве Российской Федерации. Приведенные учреждения, осуществляя регистрационные функции, обладают анкетными данными разных видов предприятий, их руководителей, а также главных бухгалтеров. Практика правоохранительных органов показывает, что для совершения мошенничества лицам, создающим предприятия, нужны только свидетельства о регистрации предприятия. Поэтому отсутствие таковых в учетных записях может свидетельствовать о неправомерных намерениях, таких лиц можно взять под контроль. Необходимо сотрудничество с контролирующими органами, в частности с департаментом банковского надзора. Правоохранительным органам нужно получать от департамента следующие сведения о: 1) финансовых затруднениях банков; 2) проведении мероприятий по финансовому оздоровлению; 3) замене руководящих должностей; 4) отзыве лицензий за невыполнение обязательств; 5) проведении рискованной кредитной политики;

172

6) отсутствии средств на корреспондентских счетах; 7) убыточной деятельности; 8) неэффективном использовании небанковскими кредитно-финансовыми учреждениями денежных средств граждан; 9) распространении банками недобросовестной рекламы; 10) фактах банкротства и потенциальных банкротах; 11) направлении в суд исков о признании сделок недействительными; 12) ликвидации юридических лиц; 13) нарушении иных положений банковского законодательства. Существенную помощь в выявлении и дальнейшем раскрытии преступлений может оказать информация, полученная из налоговых инспекций. Наибольший интерес в этом плане для оперативных сотрудников представляют материалы проверок коммерческих банков налоговыми инспекциями. В первую очередь, это документы об открытии расчетных счетов налогоплательщиков с нарушением установленных требований и без предъявления ими документов, подтверждающих их постановку на учет в налоговом органе. Впоследствии, проверяя правильность открытия расчетных счетов, можно установить конкретных физических лиц, создавших несколько предприятий. Это позволяет получить информацию путем проверки сведений о клиентах по различным банковским документам, а также государственному реестру предприятий. Такими руководителями часто осуществляется лжепредпринимательская деятельность с целью присвоения предоплаты и кредитов. Практика работы правоохранительных органов показывает, что создаваемые в этих целях коммерческие предприятия активно работают без государственной регистрации. Руководители предприятий скрывают доходы от налогообложения [7, с. 213]. Сотрудники налоговой службы, выполняя свои обязанности, могут одновременно с этим оказывать помощь оперативным работникам в борьбе с мошенничеством. Также сотрудники налоговой службы могут сообщать оперативникам факты отсутствия движения денежных средств по расчетному счету отдельных предприятий, а кроме того – факты поЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ступления больших сумм на их счета. Это может говорить о том, что предприятие было создано фиктивно, с целью совершения мошенничества. Внимание также следует уделить сведениям, которые были получены из налоговых инспекций о ненадлежащем учете, а также об учете привлеченных средств граждан. Большое количество ценной информации можно получить в Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку при Правительстве Российской Федерации. К такой информации будут относиться: 1) данные о нарушениях законодательства по ценным бумагам; 2) сведения о приостановлении действия лицензий за нарушение законодательства о ценных бумагах; 3) информация о направлении в суд исков о признании недействительными учредительных документов и отмене их государственной регистрации; 4) информация о недействительности сделок с ценными бумагами; 5) различные материалы ревизий финансово-хозяйственной деятельности; 6) материалы профессиональных участников рынка ценных бумаг; 7) сведения о недостоверной информации. Данными о правонарушениях также обладают службы безопасности банков, которые собирают негативную информацию о руководителях предприятия, а также о финансово-хозяйственном положении. Для выявления важной оперативной информации о преступлениях можно обратиться в арбитражный суд, где ведется статистический учет рассмотренных дел, в том числе по таким вопросам: 1) споры, связанные с расчетами; 2) споры, связанные с нарушениями прав собственности; 3) вопросы о несостоятельности предприятий. Чтобы повысить эффективность системы информационного обеспечения органов внутренних дел, необходимо внедрять новые информационные технологии. Сегодня в ряде регионов формируются информационносправочные базы данных о зарегистрированных предприятиях. Подход к созданию таких баз осуществляется по-разному. Ряд подразЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

делений органов внутренних дел периодически получает сведения в комитетах по развитию свободных экономических зон, другие – в органах статистики, а третьи – в подразделениях налоговой инспекции. Таким образом, процесс формирования баз данных сведенияй о зарегистрированных предприятиях, во многом, зависит от усмотрения руководителя того или иного государственного органа. Предпринимаются попытки создания информационных массивов для предупреждения противоправных действий клиентов также и со стороны коммерческих структур. К примеру, Ассоциация Российских банков пыталась формировать подобную базу данных. Полагаем, что следует вести речь о необходимости создания объединенной базы данных, которая включила бы в себя сведения о хозяйствующих субъектах, а также фактах совершения правонарушений руководителями предприятий. Важным направлением выявления лиц, причастных к незаконному присвоению денежных средств, является отработка связей руководителя банка и предприятия, на чьи счета перечислялись денежные средства. C этой целью изучаются различные договоры, товарнотранспортные накладные и иная документация. Проверяется реальность операции, за которую были получены деньги, поскольку для придания видимости законности операции по перечислению денег часто составляются фиктивные документы [8, с. 60]. Изложенное в настоящей работе позволяет сформулировать следующие выводы и предложения, в том числе по выдвижению оперативно-розыскных версий: 1) мошеннические действия совершены лицами из числа представителей коммерческих структур данного региона с использованием вымышленных реквизитов, либо лицами из других регионов; 2) завладения совершены лицами, не имеющими никакого отношения к коммерции, ранее судимыми за аналогичные преступления; 3) преступление совершено лицами, использующими данные чужих паспортов. Отмеченные аспекты и пути их решения, на наш взгляд, способны улучшить процесс выявления и раскрытия изучаемых преступлений.

173

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность Литература

Bibliography

1. Портал правовой статистики Генеральной прокуратуры Российской Федерации // URL: http://crimestat.ru/offenses_table. 2. Бажанов С. В. Состояние преступности в кредитно-финансовой отрасли российской экономики и опыт борьбы с ней в последние годы // Право и экономика. 2018. № 9 // СПС «КонсультантПлюс». 3. Домовец С. С. О некоторых способах совершения мошенничества в сфере кредитования и методах их выявления // Российский судья. 2018. № 8 // СПС «КонсультантПлюс». 4. Белецкий В. И. Методика расследования хищений денежных средств. Вып. 24. Краснодар, 1991. 5. Бондарева Г. В., Осяк В. В. Особенности первоначального этапа расследования коммерческого подкупа: учебное пособие. Ростов н/Д., 2016. 6. Пахомов С. В. Расследование преступлений в сфере экономической деятельности: учебное пособие. Краснодар, 2007. 7. Белов М. В. Основы расследования хищений, совершаемых работниками банков с использованием служебного положения: дис. ... канд. юрид. наук / М. В. Белов. Саратов, 2000. 8. Осяк В. В., Осяк А. Н. Теоретические и практические основы организации раскрытия и расследования изготовления, хранения, перевозки или сбыта поддельных денег или ценных бумаг: монография. Ростов н/Д., 2017.

1. Portal of legal statistics of the Prosecutor General of the Russian Federation // URL: http:// crimestat.ru/offenses_table. 2. Bazhanov S. V. The State of crime in the credit and financial sector of the Russian economy and the experience of combating it in recent years // Law and Economics. 2018. № 9 // LRS «Consultant Plus». 3. Domovets S. S. About some methods of fraud in the field of credit and methods of their detection // Russian judge. 2018. № 8 // LRS «Consultant Plus». 4. Beletsky V. I., Methods of investigation of embezzlement of funds. Issue 24. Krasnadar, 1991. 5. Bondareva G. V., Osyak V. V. Features of the initial stage of the investigation of commercial bribery: textbook. Rostov on/D., 2016. 6. Pakhomov S. V. Investigation of crimes in the sphere of economic activity: Studies. benefit. Krasnodar, 2007. 7. Belov M. V. Bases of investigation of thefts made by employees of banks with use of official position: dis. ... PhD in law / M. V. Belov. Saratov, 2000. 8. Osyak V. V., Osyak A. N. Theoretical and practical basis for the organization of disclosure and investigation of the manufacture, storage, transportation or sale of counterfeit money or securities: monograph. Rostov on/D., 2017.

174

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343. 983 ББК 67.52

© 2019 ã. Äðîíîâà Îëüãà Áîðèñîâíà, профессор кафедры криминалистической техники учебно-научного комплекса экспертно-криминалистической деятельности Волгоградской академии МВД России.

Ïðîêîôüåâà Åëåíà Âàñèëüåâíà, старший преподаватель кафедры криминалистической техники учебно-научного комплекса экспертно-криминалистической деятельности Волгоградской академии МВД России.

ВОЗМОЖНОСТЬ ПОЛУЧЕНИЯ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ О СВОЙСТВАХ АЛКОГОЛЬНОЙ ПРОДУКЦИИ ПОСРЕДСТВОМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОМПЛЕКТА ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ СПИРТОВ И СПИРТОСОДЕРЖАЩИХ ЖИДКОСТЕЙ В данной статье рассматривается возможность получения криминалистически значимой информации посредством использования комплекта для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей (водки, самогона, коньяка и виноградного вина) в целях установления свойств алкогольной продукции. Комплект позволяет оперативно осуществить изучение разных видов алкогольной продукции и получить предварительные сведения о ее соответствии требованиям государственных норм. Ключевые слова: спиртосодержащие жидкости, предварительные исследования, экспресс-метод, качественные характеристики, потребительский рынок. Dronova Olga Borisovna – Professor at the Department of Criminalistic Technique of the Educational and Scientific Complex of Forensic Activities of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. Prokofieva Elena Vasilyevna – Senior Lecturer at the Department of Criminalistic Techniques of the Educational and Scientific Complex of Forensic Activities of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. POSSIBILITY OF OBTAINING THE PRELIMINARY INFORMATION ABOUT THE QUALITIES OFALCOHOLIC BEVERAGESUSING THE SET FOR THE STUDY OF SPIRITS AND ALCOHOL-CONTAINING LIQUIDS This article examines the possibility of obtaining the criminalistically significant information using a set for the study of spirits and alcohol-containing liquids (vodka, moonshine, brandy and wine) in order to establish the qualities of alcoholic products. The set allows carrying out quickly the study of different types of alcoholic beverages and obtaining preliminary information about its conformity with the requirements of state regulations. Keywords: alcohol-containing liquids, preliminary studies, rapid test, quality characteristics, consumer market.

Проблемы нахождения в товарообороте алкогольной продукции, не отвечающей установленным требованиям, многогранны и требуют от органов исполнительной власти, в чью компетенцию входит контрольно-надзорная деятельность за состоянием потребительского рынка, выработки стратегических мер, направленных на противодействие незаконной деятельности недобросовестных производителей, импортеров и иных участников, осуществляющих регистрационно-разрешительные процедуры, сопровождающие поступление изделий в оборот. К числу основных видов нарушений легитимного оборота алкогольной продукции относятся производство, импортирование, транспортировка, хранение и реализация фальсифицированных, контрафактных, нарушающих требования безопасности товаров, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

причиняющих вред жизни и здоровью потребителей, наносящих ущерб легальным производителям и правообладателям, а также негативно влияющих на получение государством установленных фискальных отчислений. При этом происходит нарушение национальных стандартов, технических регламентов, технологических инструкций по производству конкретной продукции легитимными производителями, для фиксации которых необходимо производство исследований, направленных на получение криминалистически значимых сведений о качественных свойствах продукции. В ходе производства стационарных исследований, осуществляемых государственными и коммерческими лабораториями, широко используются разнообразные способы идентификации компонентов алкогольной продук-

175

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ции с применением морфологических, физических, химических методов исследований с использованием стандартизированных, сертифицированных программно-аппаратных комплексов, которые позволяют получить достоверные сведения об изучаемом товаре, но требуют определенных временных затрат для своего производства. Однако нередко возникает необходимость проведения исследований в полевых условиях в ходе осмотров мест незаконных изготовления и хранения, а также транспортных средств, осуществляющих перевозку алкогольной продукции, вызывающей сомнение в ее легитимности. В ряде случаев оперативное получение информации о свойствах и признаках проверяемых объектов позволяет своевременно пресечь их незаконное производство и поступление в товарооборот, а также изъять из торговых точек аналогичную продукцию, имеющую общий источник происхождения с проверенными товарами, обладающими криминальными свойствами. В отечественной и зарубежной научной литературе нашли свое отражение результаты исследований алкогольной продукции на предмет ее идентификации посредством установления качественных и количественных параметров ольфакторными, оптическими, люминесцентными, электрохимическими, хроматографическими, изотопными и иными методами [1, 2, 3, 4]. Использование широкого перечня методов позволяет осуществить идентификацию объектов исследования по признакам, параметрам, показателям, требованиям, которые в совокупности достаточны для подтверждения соответствия конкретной продукции ее описанию [5]. Однако данные методы преимущественно возможны для применения в условиях аккредитованных высокотехнологичных лабораторий и предусматривают существенные финансовые и временные затраты. В этой связи необходимо произвести обзор возможностей применения методов исследования алкогольной спиртосодержащей продукции, позволяющих получить быстрый результат по определению качественных характеристик объектов в полевых условиях. В целях выяснения возможностей производства экспресс-исследований в отношении спирта, самогона, водки, коньяка и виноградного вина был проведен патентный поиск в области методов и средств определения ка-

176

чества и выявления признаков фальсификации алкогольной продукции, направленных на оперативное получение необходимых сведений во внелабораторных условиях. Полученные результаты можно дифференцировать на предлагаемые способы и устройства: патент РФ № 2384840 [6] содержит способ экспресс-диагностики натуральности винных изделий, патент РФ № 2488817 [7] предлагает способ определения качества коньячных дистиллятов, патент РФ № 2413218 [8] действует на устройство для определения содержания спирта и сахара в вине и т. д. Однако не все предлагаемые объекты интеллектуальной собственности получили внедрение в практическую деятельность. Среди существующих промышленных образцов, а также тестируемых устройств и полезных моделей, предназначенных для получения предварительных сведений о качественных характеристиках спиртосодержащих жидкостей, могут быть выделены: – Анализатор спиртосодержащих напитков «Колос-2», (изготовитель НПП БИОМЕР п. Краснообск), который позволяет осуществить измерение массовой доли этилового спирта и массовой доли примененного экстракта в спиртосодержащих напитках алкогольной, слабоалкогольной продукции и водно-спиртовых растворах за счет пропуска ультразвуковых колебаний и регистрации значения выходных сигналов в зависимости от значений измеряемых параметров спиртосодержащей жидкости [9]. – Портативное устройство SORS, предназначенное для обнаружения отдельных химических маркеров поддельного алкоголя с использованием системы распознавания сквозных барьеров SORS (Cobalt Light Systems, UK), которая позволяет осуществить анализ образцов с использованием спектроскопии TRS100 (Cobalt Light Systems, UK), работающей с использованием лазера на 650 мВт, 830 нм при разрешении 8 см -№ [10]. – Портативный многолучевой инфракрасный датчик для автоматического анализа алкогольных напитков, позволяющий определить крепость спирта, плотность общего сухого экстракта вина [11]. – «Электронный нос», являющийся инструментом контроля подлинности вин и иной алкогольной продукции, действие которого основано на анализе летучего профиля различных образцов, состоящего из системы отбора Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность проб, набора неселективных датчиков или масс-спектрометров (MS) или их комбинации в качестве собирающего устройства, системы сбора данных для обработки сигналов и программного обеспечения с многомерными инструментами обработки данных для распознавания и классификации объектов в соответствии с их специфическим запахом [12]. Перечисленные возможности, как пилотных исследовательских образцов устройств, так и промышленно выпускаемого тестового оборудования, позволяющие установить качественные параметры спирта, самогона, водки, коньяка и виноградного вина в ходе производства экспресс-исследований, весьма ограничены по широте спектра выполняемых операций, а также имеют высокую себестоимость. Кроме того, российские приборы должны пройти аттестацию на предмет соответствия оборудования и средств измерения по техническим характеристикам требованиям государственного стандарта ГОСТ Р 8.568-97 ГСИ. «Аттестация испытательного оборудования. Основные положения». Иностранные технические средства, предназначенные для производства исследований, должны обладать сертификатами об утверждении типа средств измерений Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии. В данных условиях потребности правоохранительных органов в обеспечении мобильными средствами исследований алкогольной продукции в ходе непосредственного производства оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий остаются нереализованными. В целях изменения существующего положения нами разработан комплект для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей, позволяющий оперативно произвести изучение разных видов алкогольной продукции с целью предварительного определения ее соответствия межгосударственным и национальным стандартам. В состав комплекта для установления свойств алкогольной продукции вошли: химическая посуда, мерные и защитные средства, а также реактивы, позволяющие произвести качественные реакции на определение характеристик проверяемых спиртосодержащих объектов, заявленных производителем (перевозчиком, ритейлером, реализатором) как спирт, самогон, водка, коньяк и виноградное вино. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Данные предметы преступлений наиболее часто становятся объектами исследований, выполняемых экспертными лабораториями различных ведомств и независимыми экспертными организациями, однако в отношении них не осуществляются предварительные исследования в местах их выявлений по причине отсутствия необходимых технических средств, позволяющих получить первичный результат. В ходе работы над составляющими и техническими характеристиками рассматриваемого комплекта, позволяющего оперативно предоставить информацию о наличии или отсутствии криминальных свойств алкогольной продукции, были рассмотрены и выбраны для использования методы цветных химических реакций, соответствующие положениям методик, изложенных в национальных и межгосударственных стандартах. Комплект представляет собой прямоугольный контейнер из АБС-пластика, поделенный на четыре секции, с системой независимого открывания индивидуальных крышек для каждого блока. Внутри каждой секции размещены химические реактивы, средства и материалы для проведения исследований спиртов и спиртосодержащих жидкостей разного вида (рис. 1). Комплект содержит конические колбы емкостью 50 мл с пришлифованными пробками и склянки для реактивов из темного стекла с узкой горловиной и притертыми пробками объемом 60 мл, в тех из них, которые расположены в секциях 1–3, находятся реактивы для создания необходимых растворов, позволяющих осуществить качественный анализ: на наличие этилового спирта (секция 1), на наличие сивушных масел (секция 1), на определение наличия фурфурола (секция 2), на определение наличия танинов (секция 3), на определение натуральности красителя в виноградном вине (секция 3). Колбы, расположенные в секции 4 – пустые и предназначены для взятия анализируемых проб и приготовления растворов для проведения исследований. На каждой колбе и склянке с реактивами размещены наклейки с информацией о содержащихся в них растворах и веществах. С внешней стороны контейнера имеется прямоугольный карман с пятью градуированными пипетками, а с задней стороны контейнера расположен карман с одноразовыми резиновыми перчатками.

177

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность

Рисунок 1 – Комплект для исследования спиртов и ССЖ (в открытом виде, вид спереди) Расположение по секциям: 1-я секция содержит реактивы, предназначенные для проверки исследуемого объекта на наличие этилового спирта и сивушных масел: – концентрированная серная кислота (H2SO4) в конической колбе объемом 50 мл с пришлифованной пробкой; – 5 %-й раствор серной кислоты (H2SO4) в конической колбе объемом 50 мл с пришлифованной пробкой; – раствор перманганата калия (KMnO4) в склянке из темного стекла с узкой горловиной и притертой пробкой объемом 60 ml; – полоски фильтровальной бумаги, смоченные 5 % раствором морфолина и 5 % раствором нитропруссида натрия (размером: ширина – 10 мм, длина – 100 мм), расположенные под защитным пластиковым колпачком; 2-я секция содержит реактивы, позволяющие установить в проверяемом объекте наличие фурфурола: – анилин (C6H5NH2) в конической колбе объемом 50 мл с пришлифованной пробкой; – концентрированная соляная кислота (НСl) в конической колбе объемом 50 мл с пришлифованной пробкой; 3-я секция содержит реактивы, предусматривающие возможность определения наличия танинов, характерных для коньяков, качественное определение натуральности красителя в виноградном вине, а также мерные средства, используемые в ходе производства всех исследований, с использованием рассматриваемого комплекта: – склянка из темного стекла с узкой горловиной и притертой пробкой объемом 60 мл с раствором хлорида окисного железа с массовой долей 1 % (FeCl3); – склянка из темного стекла с узкой горловиной и притертой пробкой на 60 мл с раствором аммиака 5 % (NH3); – колба коническая объемом 50 мл с пришлифованной пробкой с дистиллированной водой (H2O);

178

– ареометр, проградуированный в процентах алкоголя, предназначенный для определения крепости спиртов и самогона; – груша резиновая, необходимая для отбора кислот через градуированные пипетки, находящие в кармане с лицевой стороны контейнера; 4-я секция содержит пустые конические колбы объемом 50 мл с пришлифованными пробками (5 единиц), предназначенные для взятия анализируемых проб и проведения качественных химических реакций. Для производства предварительных исследований спиртов и спиртосодержащих жидкостей предусмотрен следующий порядок работы: 1. Для установления качественных параметров исследуемого объекта производится визуальная оценка цветовых характеристик и устанавливается наличие механических примесей, которые осуществляются путем вливания спиртосодержащей жидкости в чистую колбу (4-я секция) и изучением ее свойств в проходящем свете. Далее производится определение крепости спиртосодержащей жидкости с помощью ареометра стеклянного типа АСП-1 (для спирта и самогона). Однако следует учитывать, что ареометр откалиброван для работы в растворе, температура которого 20 °C (допускается отклонение не больше 0,5 °С). При более высокой температуре ареометр завышает крепость, при низкой – занижает. Несоблюдение температурного режима вызывает погрешность измерений до 7 %. Плотность жидкости также зависит от атмосферного давления, рекомендуемый показатель – 760 миллиметров ртутного столба. Дополнительно осуществляется оценка органолептических параметров характерных для конкретного вида продукции. 2. Для определения наличия этилового спирта [13, 14] используется пустая колба (4-я секция), ополаскиваемая посредством капельницы (груша и градуированная пипетка) исследуемой жидкостью, которую затем наливают в объЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность еме 1 см3, далее к ней добавляется по 1 см3 5 % раствора серной кислоты и 0,1 н раствора перманганата калия (1-я секция). Содержимое встряхивается до перемешивания реактивов, после чего в колбу с раствором помещается тестовая полоска из фильтровальной бумаги, пропитанная 5 % растворами морфолина и нитропруссида натрия (1-я секция). Появление на ней в месте границы раздела растворов в течение 30 секунд синего окрашивания указывает на наличие этилового спирта. 3. Для проведения исследования на окисляемость спиртов (кроме спирта-сырца) [15] используются две пустые колбы (4-я секция), ополаскиваемые посредством градуированной пипетки исследуемой жидкостью (спиртом), которая затем наливается в объеме 50 мл в обе колбы (1-я колба – контрольная). Далее во вторую колбу добавляется 1 см3 раствора КМnО4 (1-я секция), после чего колба закрывается пробкой, ее содержимое перемешивается и осуществляется наблюдение за изменением окраски смеси от красноватофиолетовой до окраски спирта в первой (контрольной) колбе. Визуальное сравнение проводят путем просмотра толщи растворов сверху вниз при открытых колбах. Время совпадения окраски в минутах принимается за окончание реакции окисления. За окончательный результат принимают среднеарифметическое значение результатов двух параллельных определений, расхождение между которыми не превышает 0,5 минут. 4. Для определения наличия фурфурола в исследуемом объекте [16] используется пустая мерная коническая колба с пришлифованной пробкой (4-я секция), в которую с помощью градуированной пипетки и капельницы (груша и градуированная пипетка) помещается 10 капель анилина и 3 капли соляной кислоты, плотностью 1,188 г/см3 (2-я секция) и добавляется 10 см3 исследуемой жидкости. Колба закрывается пробкой и в течение 10 минут наблюдается сохранность цвета раствора. Появление красного окрашивания указывает на наличие фурфурола. 5. Для определения наличия сивушных масел [17] в исследуемом объекте используется пустая мерная коническая колба с пришлифованной пробкой (4-я секция), в которую помещается 5 см3 спиртосодержащей жидкости, к которой с помощью капельницы (груша и градуированная пипетка) добавляется 10 см3 концентрированной серной кислоты (1-я секция) так, чтобы она не смешивалась со спиртосодержащим раствором и располагалась на Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

дне. В течение 30 минут осуществляется наблюдение за сохранностью окраски на границе раздела жидкостей. Изменение окраски раствора от светло-розового до красного указывает на наличие фурфурола. 6. Для определения наличия танинов [18], характерных для коньяков, необходимо использовать пустую мерную коническую колбу с пришлифованной пробкой (4-я секция), в которую с помощью градуированной пипетки помещается 10 см3 исследуемой спиртосодержащей жидкости и добавляется 1-2 капли 1 % раствора хлорида окисного железа (3-я секция). О наличии танинов будет говорить черное с синим окрашивание, исчезающее от прибавления разбавленной серной кислоты. 7. Для качественного определения натуральности красителя в виноградном вине [19] необходимо взять пустую мерную коническую колбу с пришлифованной пробкой (4-я секция), в которую с помощью градуированной пипетки помещается 5 см3 исследуемой жидкости и добавляется 1 см3 5 % раствора аммиака (3-я секция). Далее производится наблюдение за изменением окраски исследуемой жидкости. Изменение исходного цвета будет свидетельствовать об использовании в ходе изготовления исследуемого объекта натурального красителя. В целях апробирования комплекта для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей были произведены исследования в условиях открытого участка местности при температуре воздуха 25 °С. В ходе работы были изучены качественные характеристики двадцати пяти образцов каждого вида спиртосодержащей продукции, которые предварительно прошли исследования в условиях аккредитованной лаборатории методами хромато-масс-спектрометрии и газожидкостной хроматографии, показавшие что 20 образцов под номерами 1–20 не соответствуют по органолептическим и физико-химическим показателям требованиям национальных и межгосударственных стандартов. Заведомо известный результат качественных характеристик проверяемых объектов был необходим для объективной проверки возможности получения достоверных результатов во внелабораторных условиях с использованием реактивов, входящих в комплект. В результате проведенных исследований установлено совпадение выводов, результаты которых получены с помощью комплекта для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей с экспертными исследованиями, прове-

179

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность денными с использованием методов хроматомасс-спектрометрии и газожидкостной хроматографии. Это позволяет говорить об эффективности применяемых экспресс-методов в ходе производства предварительных исследований и возможности использования предложенного комплекта для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей в ходе проведения проверочных мероприятий [20]. Отдельные расхождения в показателях могут быть объяснены внелабораторными условиями производства и не оказывают принципиального влияния на конечные результаты. Представленный комплект для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей может быть представлен как в форме промышленно выпускаемого образца, так собран самостоятельно сотрудниками ведомственных лабораторий, осуществляющих техникокриминалистическое сопровождение проверочных мероприятий в сфере потребительского рынка. Отсутствие среди технических средств ведомственных лабораторий оборудования для проведения экспресс-исследований алкогольной продукции во внелабораторных условиях при производстве проверочных и

иных мероприятий в сфере потребительского рынка свидетельствует о существенных пробелах в их технико-криминалистическом обеспечении. Изучение технологических описаний возможностей современных портативных приборов и устройств, которые могут быть применены для оценки ее качественных характеристик в полевых условиях, позволяет сделать вывод о наличии единичных тестовых образцов, преимущественно иностранного производства, способных фиксировать отдельные показатели исследуемой продукции. В сложившихся обстоятельствах представленный комплект для исследования спиртов и спиртосодержащих жидкостей предназначен для удовлетворения потребностей практических органов в получении необходимых криминалистически значимых сведений о качественных характеристиках изучаемых объектов. В ходе проведенных испытаний предложенный комплект продемонстрировал потенциальные возможности производства предварительных исследований в условиях реализации проверочных мероприятий в сфере потребительского рынка, призванных пресечь незаконный оборот алкогольной продукции.

Литература

Bibliography

1. New Electrochemistry-Based Approaches to 1. New Electrochemistry-Based Approaches to Brandy Quality Evaluation Using Antioxidant Param-Brandy Quality Evaluation Using Antioxidant Parameters / G. Ziyatdinova, I. Salikhova, N. Skoroboga- eters / G. Ziyatdinova, I. Salikhova, N. Skorobogatova, M. Chibisova, H. Budnikov // Food Analyti- tova, M. Chibisova, H. Budnikov // Food Analytical Methods. 2015. Vol. 8. № 7. cal Methods. 2015. Vol. 8. № 7. 2. Alcohol Determination in Distilled Alcoholic 2. Alcohol Determination in Distilled Alcoholic Beverages by Liquid Phase Fourier Transform Mid- Beverages by Liquid Phase Fourier Transform MidInfrared and Near-Infrared Spectrophotometries / Infrared and Near-Infrared Spectrophotometries / A. Debebe, A. Anberbir, M. Redi-Abshiro, B.S. Chan-A. Debebe, A. Anberbir, M. Redi-Abshiro, B. S. Chandravanshi, A.Asfaw, N. Asfaw, N. Retta // Food Ana- dravanshi, A.Asfaw, N. Asfaw, N. Retta // Food Analytical Methods. 2017. Vol. 10. № 1. lytical Methods. 2017. Vol. 10. № 1. 3. Белкин Ю. Д. Обзор современных ме3. Belkin Yu. D. Review of current methods for the тодов идентификации коньяков и бренди, identification of cognacs and brandy are used in doприменяемых в отечественной и зарубеж- mestic and foreign practice / J. D. Belkin, M. A. Poной практике / Ю.Д. Белкин, М.А. Поло- lariscope // Merchandiser of food products. 2016. жишкова // Товаровед продовольственных № 9. товаров. 2016. № 9. 4. Sukhodolov A. P. Irkutsk customs. Stages of 4. Суходолов А. П. Иркутская таможня. formation and development / A. P. Sukhodolov // Этапы становления и развития / А.П. Сухо- proceedings of the Irkutsk state economic Acadeдолов // Известия Иркутской государственной my. 2015. Vol. 25. № 5. экономической академии. 2015. Т. 25. № 5. 5. Identification and falsification of cognac sold in 5. Григорова Т. М. Идентификация и фаль- the Chuvash Republic / T. M. Grigorova, I. A. Kolesсификация коньяка, реализуемого в чувашской ova // Bulletin of the Russian University of cooperaреспублике / Т.М. Григорова, И.А. Колесова // tion. 2013. № 11 (1). 6. Method of Express diagnostics of naturalВестник Российского университета коопераness of wine products // Patent of Russia ции. 2013. № 11 (1).

180

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность 6. Способ экспресс-диагностики натуральности винных изделий // Патент России № 2384840. 2010 / Соболев Е. М., Оселедцева И. В., Лисовец А. А., Савина Л. В. 7. Способ определения качества коньячных дистилятов // Патент России № 2488817. 2013 / Гугучкина Т. И., Оселедцева И. В. 8. Устройство для определения содержания спирта и сахара в вине // Патент России № 2413218. 2011 / Совлуков А. С., Жиров М. В., Магомедов Н. М., Жиров В. М. 9. Анализаторы качества продуктов, пива, вина: сайт компании Биомер [Электронный ресурс]. URL: http://www.biomer.ru. 10. Through-container, extremely low concentration detection of multiple chemical markers of counterfeit alcohol using a handheld SORS device / D.I. Ellis, R. Eccles, Y. Xu, J. Griffen, H. Muhamadali, P. Matousek, I. Goodall, R. Goodacre // Scientific Reports. 2017. Vol. 7. № 12082. 11. Rapid and mobile determination of alcoholic strength in wine, beer and spirits using a flow-through infrared sensor / D. W. Lachenmeier, R. Godelmann, M. Steiner, B. Ansay, J. Weigel, G. Krieg // Chemistry Central Journal. 2010. Vol. 4 (1):5. 12. Gliszczyсska-Њwigіo A. Electronic Nose as a Tool for Monitoring the Authenticity of Food / A. Gliszczyсska-Њwigіo, J. Chmielewski // Food Analytical Methods. 2017. Vol. 10, № 6. 13. Савицкий А. Н. Комплексное экспрессисследование спиртных напитков домашней выработки: Метод. рекомендации. М., 1989. 14. Комплексное исследование спиртосодержащих жидкостей (спиртных напитков) домашней выработки. Методическое письмо для экспертов. М., 1993. 15. ГОСТ 32036-2013. Спирт этиловый из пищевого сырья. Правила приемки и методы анализа. 16. ГОСТ 32013-2012. Спирт этиловый. Метод определения наличия фурфурола. 17. Агабальянц Г. Г. Химико-технологический контроль виноделья / Г. Г. Агабальянц. М., 1968. 18. ГОСТ 31732-2014. Коньяк. Общие технические условия. 19. Савицкий А. Н. Дифференциация виноградных и плодово-ягодных вин: Пособие / А. Н. Савицкий; МВД СССР, ВНИИ. Москва, 1975. 20. Аносов А. В. Организация деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений (термины, определения): Учебное пособие. М., 2016. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

№ 2384840. 2010 / Sobolev E. M., Oseledtseva I. V., Lisovets A. A., Savina L. V. 7. Method for determining the quality of cognac distillates // Patent of Russia № 2488817. 2013 / Guguchkina T. I., Oseledtseva I. V. 8. Device for determination of alcohol and sugar content in wine // Patent of Russia № 2413218. 2011 / A. S. Sovlukov, Zhirov M. V., Magomedov N. M., Zhirov V. M. 9. Analyzers of quality of products, beer, wine: biomer company website [Electronic resource]. URL: http://www.biomer.ru. 10. Through-container, extremely low concentration detection of multiple chemical markers of counterfeit alcohol using a handheld SORS device / D. I. Ellis, R. Eccles, Y. Xu, J. Griffen, H. Muhamadali, P. Matousek, I. Goodall, R. Goodacre // Scientific Reports. 2017. Vol. 7. № 12082. 11. Rapid and mobile determination of alcoholic strength in wine, beer and spirits using a flow-through infrared sensor / D. W. Lachenmeier, R. Godelmann, M. Steiner, B. Ansay, J. Weigel, G. Krieg // Chemistry Central Journal. 2010. Vol. 4 (1):5. 12. Gliszczyсska-Њwigіo A. Electronic Nose as a Tool for Monitoring the Authenticity of Food / A. Gliszczyсska-Њwigіo, J. Chmielewski // Food Analytical Methods. 2017. Vol. 10. № 6. 13. Savitsky A. N. Complex Express study of home-made alcoholic beverages: Method. recommendations. M., 1989. 14. A comprehensive study of alcohol-containing liquids (alcoholic beverages) home production. Methodical letter for experts. M., 1993. 15. GOST 32036-2013. Ethyl alcohol from food raw materials. Acceptance rules and methods of analysis. 16. GOST 32013-2012. Ethyl alcohol. Method for determining the presence of furfural. 17. Agabalyants G. G. Chemical and technological control of winemaking / G. G. Agabalyants. M., 1968. 18. GOST 31732-2014. Cognac. General specifications. 19. Savitsky A. N. Differentiation of grape and fruit wines: the Manual / A. N. Sawicki; Ministry of internal Affairs of the USSR, Institute. M., 1975. 20. Anosov A. V. Organization of the activities of the internal Affairs bodies for the prevention of crimes (terms, definitions): Textbook. M., 2016.

181

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985 ББК 67.52

© 2019 ã. Èãíàòüåâ Ìèõàèë Åâãåíüåâè÷, доцент кафедры криминалистики Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

УСТАНОВЛЕНИЕ ПРИЧИН И УСЛОВИЙ, СПОСОБСТВОВАВШИХ СОВЕРШЕНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, КАК ОДНА ИЗ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ ЗАДАЧ РАССЛЕДОВАНИЯ В статье рассмотрены основные положения, связанные с процессами установления причин и условий, способствовавших совершению преступления посредством его расследования на основе использования криминалистических способов и средств, приведены обоснования тезиса о том, что эта деятельность представляет собой одну их криминалистических задач предварительного расследования. Ключевые слова: причины и условия преступления, криминалистические задачи расследования, расследование преступлений. Ignatiev Mikhail Evgenievich – Associate Professor of the Department of Criminalistics of Moscow State University named after M. V. Lomonosov, PhD in Law. SETTING OF THE REASONS AND CONDITIONS CONTRIBUTING TO COMMISSION OF CRIMES AS ONE OFTHE CRIMINALISTIC TASK OFTHE INVESTIGATION The article discusses the main provisions related to the processes of establishing the causes and conditions that contributed to the commission of a crime through its investigation based on the use of forensic methods and means, and substantiates of the thesis that this activity is one of the forensic tasks of the preliminary investigation are given. Keywords: causes and conditions of crime, criminalistics tasks of the investigation, investigation of crimes.

Деятельность по расследованию преступлений и деятельность по установлению его причин – едины и неделимы, и объединяют эти две составляющие именно причинноследственные связи. Расследование преступлений традиционно протекает по одной и той же схеме. Установив один из элементов состава преступления (на практике, в большинстве случаев – это объективная сторона), следователь обязан установить и оставшиеся три элемента (объект, субъект и субъективную сторону), и не просто установить «крест доказательств» (такой термин широко используется специалистами в сфере уголовного права) в виде объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны, но и «скрепить» эти элементы причинно-следственными связями. Доказав эти и иные обстоятельства, перечисленные в ч. 1 ст. 73 УПК РФ, следователь обязан выполнить требования ч. 2 ст. 73 УПК РФ и выявить обстоятельства, способствовавшие совершению преступлению, т. е. установить те причины, совокупность которых позволяет утверждать, что преступление расследовано полно, объективно и всесторонне. Так, в процессе расследования дорожно-транспортного происшествия следует установить

182

несоответствие скорости движения автомобиля, избранной водителем, требованиям безопасности движения, поскольку последний, например, был некачественно подготовлен в автошколе. После выявления перечисленных обстоятельств, которые в криминалистике называют причинами и условиями, способствовавшими совершению преступления, следователь обязан принять меры к их устранению, т. е. принять соответствующие меры профилактики. В нашем примере – приостановить деятельность автошколы, подготовившей неграмотного водителя и проверить ее деятельность на предмет соответствия техническим и образовательным стандартам обучения водителей. Поэтому, по нашему мнению, причинно-следственные связи между расследованием и профилактикой достаточно очевидны. Расследование не может считаться завершенным без принятия мер профилактического характера. В свою очередь меры профилактики нецелесообразно применять, если преступление расследовано однобоко, неполно и необъективно. Повторимся, разделить процесс расследования и профилактическую деятельность невозможно. Но, как и в каждом правиле, могут Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность быть исключения. Так, в случае, если преступление не раскрыто, то вполне естественно, что его причины не установлены, следовательно, о мерах профилактики говорить преждевременно. Правда, и в этой ситуации имеется исключение: даже в случае нераскрытия преступления и неустановления лица, подлежащего уголовной ответственности за его совершение, в ряде случае организовать профилактические мероприятия правоохранительные органы обязаны. Если речь идет, например, о серийных убийствах и изнасилованиях, когда преступник годами скрывается от правосудия, продолжая свою преступную деятельность. В подобных ситуациях в качестве профилактической меры является усиление контроля за теми участками местности, где наиболее часто происходят нападения на жертв. В этих местах (парках, улицах) налаживается освещение в темное время суток, туда направляются дополнительные наряды полиции при патрулировании и т. д. Под профилактикой (от греческого слова «prophylaktikоs» – предохранительный) понимается совокупность предупредительных мероприятий, направленных на сохранение и укрепление нормального состояния, порядка [1]. Профилактика преступлений – не изобретение отечественных юристов. Идея профилактики прозвучала уже в трактатах Платона, где он высказался за ряд уголовно-профилактических идей и советовал законодателю так составлять законы, чтобы отвращать от преступления тех, которые могут сделаться преступниками из-за несовершенства законов. Профилактика преступлений исследовалась и другим виднейшим ученым древности, например, Аристотелем, который прямо писал об этом явлении, осознавая, что с преступлением не только нужно бороться, но и по возможности постараться предупредить его [2, с. 23–24]. В Русском государстве идея профилактики, пожалуй, впервые прозвучала в Х–ХI веках, в Уставе Владимира Мономаха, который являлся составной частью сборника древнерусских правовых норм – так называемой «Русской Правды (Пространной редакции)». В дальнейшем она нашла свое отражение и развитие в Указах Петра I, Уставе о предупреждении и пресечении преступлений, вступившем в действие в 1832 году [3] и других нормативно-правовых документах. Научными проблемами организации профилактики преступлений в Российской Империи достаточно активно занимались видные ученые-юристы. К таковым следует отЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

нести Б. Н. Чичерина, считавшего, что государство должно энергично заботиться о благе общества и самого себя как политического союза [4, с. 23–24]. В советский период развития российского государства проблема профилактики также не осталась вне поля зрения ученых-криминалистов. Идею создания теории криминалистической профилактики выдвинул в 1961 г. В. П. Колмаков [5]. Эта идея длительное время оставалась слабо разработанной [6]. В 70-е годы ХХ века, судя по материалам фундаментальной книги Р. С. Белкина [7, с. 129], криминалистика, как и криминология, уже занималась проблемами предупреждения преступлений, но между ними не было дублирования. Предметом криминалистической профилактики являлись технические и тактические меры предупреждения преступлений. Они основывались на закономерностях возникновения доказательств и работы с ними (например, технические меры охраны определенных объектов). В этой связи стоит отметить работу криминалиста А. Г. Лекаря (в 1972 году), где он предложил структуру криминалистической профилактики преступлений [8, с. 3–4], работы В. Ф. Зудина [9], многих других отечественных криминалистов. Криминалистическая профилактика периода «перестройки» и формирования суверенной российской государственности в силу ряда причин была вынуждена базироваться на обобщении и анализе расследования уголовных дел в определенном регионе за весьма непродолжительный период времени. В этой связи в обстоятельствах колоссального роста преступности ученые-криминалисты, не прекращая исследований в области профилактической деятельности следователя, вынуждены были обратиться к криминалистической профилактике как к самостоятельному криминалистическому учению и обосновать его основные атрибуты. С этого времени система научных знаний о криминалистической профилактике и ее месте в общей системе криминалистики постоянно пополняется новыми трудами ученых, среди которых следует отметить работы В. К. Гавло, И. И. Иванова, А. М. Кустова, В. В. Степанова, С. А. Шейфера, М. Ш. Махтаева, Н. П. Яблокова и других ученых. В ХХI веке по данной проблематике были защищены докторские диссертации М. Ш. Махтаевым «Проблемы криминалистического обеспечения предупреждения преступлений» (2001 г.); И. И. Ивановым «Криминалистиче-

183

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ская превенция: комплексное исследование генезиса, состояния, перспектив» (2004 г.). М. Ш. Махтаев посвятил свой труд общим положениям криминалистики и криминалистической профилактики, под которыми он рассматривает учение о закономерностях возникновения, обнаружения, собирания, исследования, оценки и использования криминалистически значимой информации об обстоятельствах, способствующих совершению и сокрытию преступлений, и основанных на познании этих закономерностей специальных средствах, приемах и методах криминалистики, направленных на устранение указанных обстоятельств, а также на предупреждение готовящихся и пресечение начавшихся преступлений [10, с. 96]. Вероятно, М. Ш. Махтаев прав, обратив внимание на готовящиеся преступления. Однако, по нашему мнению, криминалистическая профилактика гораздо шире и глубже, и начинаться должна даже не с момента начала вынашивания каким-либо субъектом замысла на совершение преступления, а гораздо раньше, например, с момента принятия явно непродуманного законодательного акта, открывающего возможности для нецелевого использования государственного бюджета, других преступлений. Внимание И. И. Иванова в значительной степени уделено типичным элементам профилактики применительно к различным этапам расследования преступлений. Применительно к первоначальному этапу расследования – это следственные действия по сбору информации профилактического содержания, предотвращению замышляемых и подготавливаемых преступлений, своевременному обнаружению, быстрому раскрытию совершенных преступлений, пресечению конкретной преступной деятельности, выявлению обстоятельств, способствовавших совершению и сокрытию преступлений и признаков противодействия расследованию. Для последующего этапа расследования, по мнению автора, характерны следственные действия, направленные на полное раскрытие преступлений, ликвидацию опасных последствий конкретной преступной деятельности, преодоление противодействия расследованию [11, с. 330]. Интересно, что точки зрения двоих ведущих профессоров, Р. С. Белкина и Н. П. Яблокова, о природе криминалистической профилактики, практически совпали. Так, профессор Н. П. Яблоков на одной из конференций, состоявшихся в 1997 году, высказал свою

184

точку зрения о том, что криминалистическая профилактика содержит два направления: первое – в экспертной профилактике, второе – в изучении профилактических основ следственной практики. По его мнению, основой для экспертно-криминалистической профилактики являются экспертная практика и данные криминалистической техники [12, с. 110–111]. Как ранее было сказано, профессор Р. С. Белкин в работе 1999 года также посчитал, что криминалистическая профилактика должна развиваться по двум направлениям [13]. Представляет интерес точка зрения А. А. Баракшина, который предложил изучать проблемы криминалистической профилактики применительно к конкретным ситуациям, возникающим в деятельности следователя. По его мнению, к особенностям, формирующим такого рода ситуации по расследуемым делам, можно отнести следующие факторы: 1) объем и качество криминалистически значимой информации об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления; 2) характер источников криминалистически значимой и иной информации о таких обстоятельствах; 3) особенности объекта предупредительного воздействия; 4) практическая целесообразность проведения соответствующих предупредительных мероприятий в анализируемый момент расследования; 4) наличие у следователя возможности четко определить характер требующегося предупредительного воздействия криминалистическими средствами на выявленный объект в данный момент в реальном для следователя объеме; 5) возможность оказания предупредительного воздействия средствами, приемами и методами криминалистики на конкретный объект в данной ситуации; 6) отсутствие мешающих воздействию каких-либо барьеров (организационных, правовых, психологических и иных); 7) обеспеченность возможных предупредительных мероприятий реальным временем [14, с. 65]. Свою точку зрения по поводу криминалистической профилактики высказали и представители саратовской школы криминалистов И. П. Можаева и В. В. Степанов [15, с. 36], а также специалист из Санкт-Петербурга В. В. Вандышев [16]. Творчески развивая мысли криминалистов о профилактике преступлений, в 2011 году Ю. Н. Аксёнова-Сорохтей в Воронежском государственном университете успешно защитила кандидатскую диссертацию «Частное криминалистическое учение о профилактике преступлений несовершеннолетних», привЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность неся в криминалистическую профилактику несколько достойных внимания авторских позиций, одной из которой явилось ее актуальное предложение по созданию отдельного криминалистического учения о профилактике преступлений несовершеннолетних [17]. Уже отмечалось, что сфера криминалистической профилактики преступлений существенно отличается от криминологической профилактики. По справедливому замечанию Р. С. Белкина, именно специальный характер средств и методов криминалистического предупреждения преступлений отграничивает их от средств и методов профилактики преступлений, составляющих предмет иных юридических наук [18, с. 65]. Действительно, проблемами криминалистической профилактики занимаются многие государственные и общественные структуры, но лишь следователь обладает тем комплексом технических, информационных, вербальных, моральных и этических средств воздействия на окружающих его лиц, чтобы намеченные им мероприятия по профилактике могли начать реализовываться немедленно. Не менее важно, что именно он, следователь, первым получает данные о первопричинах противоправного поведения правонарушителя, используя для этого различные источники информации – от вербальных до компьютерных. Так, привлекая к участию в допросе несовершеннолетнего подозреваемого его родителей, педагогов и психологов, следователь одновременно, фактически не отрываясь от технологии и тактики допроса, может установить момент зарождения у подростка желания заняться криминальной деятельностью, высветить ряд негативных моментов, изобличающих лиц, окружающих подростка, в создании условий, приведших его в кабинет следователя. Другими словами, следователь может установить причины возникновения криминальной направленности подростка. Следователь, помимо совершения в ходе допроса профилактически направленных действий, имеет право и обязан употребить свои полномочия и авторитет, направленные на ор-

ганизацию профилактики преступлений, при проведении фактически любого следственного или иного процессуального действия. Это может касаться и очной ставки, и проверки показаний на месте, и проведения следственного эксперимента, и избрания меры пресечения и прочих. Выбор профилактирующих действий бесконечен. Он зависит от опыта, желания и времени следователя, а также от помощи со стороны руководителя следственного отдела. Считаем возможным обратить внимание настоящей публикацией на то, что современный интерес к развитию научных основ криминалистической профилактики произошел в результате фактического слома эффективно действовавшей в течение трех десятилетий системы взаимного дополнения криминологической и криминалистической профилактики, которая имела место в конце 80-начале 90х годов, что было связано с отсутствием достоверной информации о состоянии преступности, поскольку она несколько лет скрывалась от ученых-криминологов, отсутствием криминологических анализов и прогнозов (по В. В. Лунееву). Основоположниками обновленной теории криминалистической профилактики в 1997 и 1999 годах были профессоры Р. С. Белкин, Н. П. Яблоков, М. Ш. Махтаев, практически одновременно заявившие о двухвекторном развитии основ криминалистической профилактики: 1) деятельность следователя по предупреждению преступлений, осуществляемая как в процессуальной, так и непроцессуальной форме; 2) деятельность эксперта, выявляющего при производстве экспертных исследований обстоятельства, способствовавшие (могущие способствовать) совершению преступления. Криминалистическая профилактика лишь тогда эффективна, когда в ее основе лежат бесспорно установленные данные о первопричинах начала развития либо преступной деятельности, либо формирования криминальных черт личности конкретного субъекта, т. е. причины и условия, способствовавшие совершению преступления.

Литература

Bibliography

1. Ожегов С. И. Словарь русского языка // Под ред. чл.-корр. АН СССР Н. Ю. Шведовой. 20-е изд., М., 1989. 2. Иванов И. И. Криминалистическая превенция (комплексное исследование генезиса, состояния, перспектив). Дис. …докт. юрид. наук. СПб., 2004. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Ozhegov S. I. Dictionary of Russian language // Ed. by corresponding-corr. USSR Academy of sciences N. Yu. Shvedova. 20-th ed. M., 1989. 2. Ivanov I. I. Forensic prevention (comprehensive study of Genesis, condition, prospects). Dis. ...Doct. the faculty of law. sciences’. SPb., 2004. 3. V. A. Gilyarovsky Slum people. M., 2007.

185

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность 3. Гиляровский В. А. Трущобные люди. М., 2007. 4. Иванов И. И. Криминалистическая превенция: комплексное исследование генезиса, состояния, перспектив. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2004. 5. Колмаков В. П. Некоторые вопросы криминалистической профилактики преступлений // Советское государство и право. М., 1961. № 12. 6. Фридман И. Я. Вопросы профилактики преступлений в системе криминалистики // Криминалистика и судебная экспертиза. Киев, 1971. № 8. 7. Белкин Р. С. Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики. М., 1970. 8. Лекарь А. Г. Профилактика преступлений. М., 1972. 9. Зудин В. Ф. Социальная профилактика. Криминологические и криминалистические проблемы. Саратов, 1983. 10. Махтаев М. Ш. Основы теории криминалистического предупреждения преступлений: Монография / Науч. ред.: А. С. Подшибякина М., 2001. 11. Иванов И.И. Криминалистическая превенция: комплексное исследование генезиса, состояния, перспектив. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб, 2004. 12. Яблоков Н.П. Криминалистика и предупреждение преступлений // Материалы Всероссийской научно-практической конференции по проблеме профилактики правонарушений. М., 1997. 13. Белкин Р. С. Криминалистика: учебный словарь-справочник. М., 1999. 14. Баракшин А. А. Проблемы криминалистического обеспечения расследования преступлений военнослужащих // Вестник криминалистики / Отв. ред. А. Г. Филиппов – М., 2008. Вып. 2 (26). 15. Можаева И. П., Степанов В. В. Организация расследования преступлений // Вестник криминалистики. М., Вып. 1 (21). 2007. 16. Вандышев В. В. Криминалистическая профилактика в системе криминалистики // Правоведение. 1982. № 12. // URL: http://www. allpravo.ru. 17. Аксенова-Сорохтей Ю. Н. Частное криминалистическое учение о профилактике преступлений несовершеннолетних // Автореферат дис. … к. ю. н. Воронеж, 2011. 18. Белкин Р. С. Курс криминалистики: Учеб. пособие для вузов. 3-е изд., дополненное. М., 2001.

186

4. Ivanov I. I. Forensic prevention: a comprehensive study of Genesis, condition, prospects. Dis. ... doctor of law. SPb, 2004. 5. Kolmakov V. P. Some questions of criminalistic crime prevention // The Soviet state and law. M., 1961. № 12. 6. IFriedman I. Ya. Questions of crime prevention in the system of criminology // Criminology and forensic examination. Kyiv, 1971. Issue 8. 7. Belkin R. S. Lenin theory of reflection and methodological problems of Soviet criminology. M., 1970. 8. Doctor A. G. Crime Prevention. M., 1972. 9. Zudin V. F. Social preventive maintenance. Criminological and criminological problems. Publishing house of Saratov University. One thousand nine hundred eighty three 10. Mataev M. S. fundamentals of the theory of criminalistic prevention of crimes: Monograph / Scientific. Edit: Podshibyakin A. S., M., 2001. 11. Ivanov I. I. Forensic prevention: a comprehensive study of Genesis, condition, prospects. Dis. ... doctor of law. SPb, 2004. 12. Yablokov N. P. Criminalistics and crime prevention // Proceedings of the all-Russian scientific and practical conference on the problem of crime prevention. M., 1997. 13. Belkin R. S. Criminalistics: educational dictionary-reference book. M., 1999. 14. Varaksin A. A. Problems as to criminal maintenance of investigation of crimes military personnel // Journal of criminology / Ed. edited by A. G. Filippov, M., 2008. Issue. 2 (26). 15. Mozhaeva I. P., Stepanov V. V. The Organization of crime investigation // Journal of criminology. M., 2007. Issue 1 (21). 16. Vandyshev V. V. Forensic prevention in the system of criminology // Jurisprudence. 1982. № 12. // URL: http://www.allpravo.ru. 17. Aksenov-Sorokhtey Yu. N. Private criminalistic doctrine about the prevention of crimes of minors // The author’s abstract dis. ... PhD in law. Voronezh, 2011. 18. Belkin R. S. Course criminology: Textbook. The manual for high schools. 3-rd ed., supplemented. M., 2001.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985.7 : 343.72 ББК 67.52

© 2019 ã. Êîíîâàëîâ Ñòàíèñëàâ Èâàíîâè÷, профессор кафедры правосудия и правоохранительной деятельности Тульского государственного университета доктор юридических наук, профессор. Тел.: 8 (905) 485-55-87

×àíãàëèäè Íèêîëàé Âÿ÷åñëàâîâè÷, адъюнкт Ростовского юридического института МВД России. E-mail: [email protected]

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ МОШЕННИЧЕСТВА В СФЕРЕ СОЦИАЛЬНЫХ ВЫПЛАТ В статье рассматриваются актуальные вопросы функциональности криминалистической диагностики при расследовании и предупреждении мошенничества в сфере социальных выплат. На примере Австралии, США и отечественного законодательства авторы проанализировали основные процессы криминалистической диагностики с точки зрения поисково-познавательной деятельности, следственной практики и стратегического следственного мышления. Ключевые слова: Криминалистическая диагностика, мошенничество, социальные выплаты, следственная практика, диагностика, зарубежная практика, расследование мошенничества. Konovalov Stanislav Ivanovich – Professor of the Department of Justice and Law enforcement of the Tula State University, Doctor of Law, Professor. Changalidi Nikolay Vyacheslavovich – Adjunct of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. PROBLEMATIC ISSUES OF FORENSIC DIAGNOSIS OF FRAUD IN THE SPHERE OF SOCIAL PAYMENTS The article discusses the main provisions related to the processes of establishing the causes and conditions that contributed to the commission of a crime through its investigation based on the use of forensic methods and means, and substantiates of the thesis that this activity is one of the forensic tasks of the preliminary investigation are given. Keywords: causes and conditions of crime, criminalistics tasks of the investigation, investigation of crimes.

Всеобщей декларацией прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, установлено, что каждый человек, как член общества, имеет право на социальное обеспечение и осуществление необходимых для поддержания его достоинства и свободного развития его личности прав в экономической, социальной и культурной областях посредством национальных усилий и международного сотрудничества и в соответствии со структурой и ресурсами каждого государства [1]. В России же началом активизации и становления социальной политики справедливо можно считать период принятия положений Конституции Российской Федерации в декабре 1993 года. Социальная политика России представляет собой сложный, системный, многоуровневый процесс, инкорпорирующий экспоненциально развивающиеся интернет-технологии. В настоящее время мир характеризуется беспрецедентной мобильностью информации, финансов, товаров и услуг, людей, культурных ценностей. Глобализация финансов, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

где электронно-опосредованные обмены происходят в наносекундах, далека от тех дней, когда сделки были заключены рукопожатием, а слово человека было его залогом. Эндемическое мошенничество может испортить всю экономику, приводя к бегству капитала и препятствуя иностранным инвестициям. В настоящее время промышленно развитые страны мира переживают определенные экономические изменения в драматических темпах. Один из самых ярких примеров – рост по выслуге лет в отрасли, который устанавливается и управляется негосударственным пенсионным фондом. Одним из наиболее ярких примеров является рост индустрии пенсионного обеспечения, которая создает частные пенсионные фонды и управляет ими. Только в Австралии в настоящее время насчитывается свыше 100 000 фондов для выплаты пенсионных пособий [2]. Основным инструментом и критерием эффективности внутренней политики государства можно по праву считать социальные выплаты и социальное обеспечение граждан. Так, за 2016 год общий

187

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность объем социальных выплат составил 10 341,2 млрд рублей (удельный вес в ВВП – 12 % и объеме денежных доходов населения – 19 %), а расходы на выплату пособий и социальную помощь – 2 552 247 млн рублей [3]. Однако становится все более очевидным, что модель развития, основанная только на экономическом прогрессе, является неполной. Безвозмездное финансирование граждан государством необходимо рассматривать с законодательной точки зрения и криминалистической, анализируя не только отечественную научную и следственную практику, но и зарубежную. Мы взяли за научную основу анализ показателей стран с одним из наивысших уровней социальной поддержи населения – Австралии и США [4]. В 2019 году около 64 млн американцев получат более одного триллиона долларов на социальное обеспечение [5]. Независимо от объемов финансирования проблема преступных посягательств, развивающаяся пропорционально росту социальной политики, актуальна и описана многими авторами [6]. В России Федеральным законом от 29.11.2012 № 207-ФЗ [7] с 1 января 2013 года была введена статья 159.2 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за совершение мошенничества при получении выплат. Условно такое нововведение можно отнести к практическим, основанным на научно-криминалистической, следственно-оперативной и судебной практике. Вместе с тем принятие Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» [8] образует совокупность благоприятных законодательных факторов, способствующих разрешению потенциальных процессуально-практических конфликтов, а также оказывающих влияние на складывающиеся следственные ситуации. Целесообразно рассматривать процесс расследования такой категории новых преступлений через призму практического доказывания, которое мы, условно, можем бифуркацировать на процесс познания и следственнооперативную деятельность. Вследствие такого разделения для нас представляет научнопрактический интерес дихотомия каждого из процессов, так как мы ведем речь о познании, основывающемся на когнитивистике, а также научном базисе и следственно-оперативной деятельности, регламентируемой уголовным законодательством. С одной стороны, мы можем говорить о процессе доказывания как об априорном и апостериорном неогра-

188

ниченном явлении относительно индивида, и, с другой стороны, об алгоритмическом, методически обоснованном, законодательно ограниченном явлении относительно системы участников процесса расследования. Научной агломерацией в условиях несовместимости понятий выступает криминалистика. Зарубежные тенденции обнаружения и расследования мошенничества в сфере социальных выплат основываются на применении специальных знаний, в основе которых лежит не криминалистическое научное знание, а когнитивная наука [9]. Можно сделать обоснованный вывод о том, что такой подход имеет негативные последствия, но при этом значителен для научно-познавательной деятельности. Проанализировав некоторые работы зарубежных коллег [10, 11], мы пришли к выводу, что проблема преступности в США и Австралии социализирована, т. е. рассматривается как мошенничество, совершаемое индивидом, который оппортунистически использует недостатки внутреннего контроля и/ или является частью организационной преступной культуры. Учитывая принадлежность анализируемых нами стран к англо-саксонской правовой системе, можно говорить о том, что криминалистическая диагностика или криминалистический учет [12], базирующийся на методиках аудита, направлены не на совершенствование расследования преступления, а на выработку стратегии предупреждения и способов борьбы с мошенничеством в социальной сфере. Криминалистический учет чаще представляется как научный бухгалтерский метод выявления, разрешения, анализа и представления мошенничества и связанных с ним вопросов в приемлемом для суда порядке. Интеграция бухгалтерских, аудиторских и следственных навыков дает всестороннее диагностическое познание. Стоит отметить, что, так как в России государственное регулирование экономики происходит посредством гражданского, налогового, таможенного, бухгалтерского и др. законодательства, в условиях разнообразия форм собственности всесторонний анализ является определяющим в выявлении и установлении способов преступной деятельности [13]. Во многих странах расследование сложных и изощренных экономических преступлений выходит за рамки возможностей обычных правоохранительных органов. Некоторые из них создали новые учреждения, наделенные специальными полномочиями и опытом для решения конкретных вопросов. Независимая комиссия по борьбе с коррупцией в ГонконЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ге, Управление по борьбе с серьезным мошенничеством в Соединенном Королевстве и их вариации в других странах являются примерами таких учреждений. В самом деле, увеличение числа учреждений может привести к дублированию и бюрократическому соперничеству и к тому, что основные практические задачи «окажутся между двух огней» [2]. Эффективный обмен разведывательной и оперативной информацией может быть затруднен. Такое отсутствие сотрудничества часто может быть выгодно правонарушителям, которые могут задерживать или избегать обнаружения и судебного преследования в результате отсутствия координации со стороны правоохранительных органов. В начале 2009 года Centrelink объявил о выделении 43,2 млн долларов США на повышение потенциала в области борьбы с мошенничеством, онлайн-инфраструктуры, и с каждым годом эта сумма увеличивается. Centrelink был создан в 1997 году в качестве «единого окна» для государственных служб социального обеспечения. Это было, в первую очередь, мерой эффективности с точки зрения предоставления услуг. В то же время создание Centrelink позволило централизовать и стандартизировать методы борьбы с мошенничеством [14]. Каждая из таких стандартизаций является результатом колоссальной аналитической деятельности и систематизации зарегистрированных преступлений. Так, например, на основании диагностических данных, основывающихся на зарегистрированных и расследуемых делах о мошенничестве с социальными выплатами и переданных Centrelink правоохранительными органами, было основано Агентство по сопоставлению данных. Его регулирующее законодательство включает обязательные налоговые декларации для облегчения сопоставления данных между государственными учреждениями. Цель сопоставления данных заключается в обеспечении того, чтобы информация о получателе социальных выплат, имеющаяся у Агентства по поддержке доходов, соответствовала информации, имеющейся у других учреждений. Текущая программа сопоставления данных Centrelink включает Австралийское налоговое управление (Australian Taxation Office – АТО), Департамент по делам ветеранов и Centrelink. Существуют три основных типа соответствия: 1) Сопоставление платежей предназначено для обеспечения того, чтобы не получали дважды одно и то же пособие или не получили выплату, которая может быть исключена другим платежом. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

2) Сопоставление доходов позволяет проверять декларированный доход получателя по данным о доходах, хранящимся в других учреждениях (таких как АТО, например). 3) Мониторинг расхождения идентичности, работающий путем сравнения личной идентификационной информации, хранящейся Centrelink для конкретного номера налогового файла с личными идентификационными данными, хранящимися в АТО. В 2008–2009 годах Centrelink провел четыре цикла сопоставления данных, в ходе которых было проведено 53 643 обзора. В результате этого была получена экономия в размере 112,5 млн долларов США [22]. Контроль персональных данных открыл ряд спорных вопросов и негативных комментариев, разведывательные процессы привлекли внимание к вопросам частной безопасности, однако Centrelink внедрила новую бизнес-модель кассовой экономики, широко основанную на разведывательной модели, действующей в рамках деятельности по соблюдению и расследованию мошенничества. Мошенничество с использованием личных данных предполагает хищение, заимствование, подделку или изменение личных данных для получения незаконных платежей. Преступники могут использовать очень сложные инструменты для подделки документов. Centrelink создает специальную группу по выявлению мошенничества с удостоверениями личности. Сразу же было проведено 3 873 расследования по фактам возможного мошенничества с использованием личных данных, в результате чего передано 166 дел для судебного преследования, и было получено 15,1 млн долларов. Такой автоматизированный контроль, основой которого является эмпирическое следственное знание, представляет собой эффективную систему диагностики данных бенефициаров, предупреждающую рост преступных посягательств. Отметим, что системный подход, как и систематизация элементов целостной поисково-познавательной деятельности [15], может полностью удовлетворять научно-изыскательные потребности следователя при постановке задач. Однако многие из мер по борьбе с мошенничеством, принимаемых на основе аналитической работы, а не следственной практики, были подвергнуты критике как «стигматизирующие получателей социальной помощи и генерирующие «карательный подход к учету доходов», который чрезмерно зависит от уголовного преследования» [16]. Такой подход легко криминализирует получателей, которые допустили под-

189

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность линные ошибки. Активизация усилий по борьбе с мошенничеством в сфере социального обеспечения может быть более эффективной в выявлении и пресечении существующего мошенничества (вторичная профилактика), чем в предотвращении первоначального возникновения мошенничества (первичная профилактика). Теоретически, после принятия мер по выявлению и профилактике число случаев уголовного преследования может увеличиться на определенный период времени. По мере созревания системы их число должно начать сокращаться. Однако усовершенствованные механизмы обнаружения могут означать, что правонарушители, выведенные из системы, просто заменяются новыми участниками, создавая явление «вращающихся дверей», а не эффективную систему профилактики. Мы согласны с таким выводом, так как подобного рода эффект можно наблюдать и в отечественном преступном сегменте, особенно в условиях динамичного реформирования законодательства и интернет-технологий. Важно отметить, что чем больше превентивных мер применяется, тем сложнее совершить мошенничество и другие формы экономических преступлений. Нам импонирует приведенная Петром Грабовски аналогия с сетью: «Любой элемент сети может быть недостаточным для поддержки нагрузки, но многие переплетенные нити этой сети могут быть очень прочными. Предупреждение экономических преступлений и борьба с ними не должны накладывать нереалистичное бремя на торговлю или государственные органы» [2]. Мошенничество в сфере социального обеспечения трудно измерить, поскольку оно выходит за рамки двух основных критериев по расследованию инцидентов, о которых сообщалось в полицию, и из опросов жертв. Одна из недавних попыток измерить уровень преступности с использованием международных эконометрических критериев была неконкретной, но предполагала высокий уровень мошенничества, основанный на относительной платежеспособности австралийской системы [10]. В России сегодня также нет официальных статистических показателей по количеству зарегистрированных преступлений по ст. 159.2 УК РФ и сумм ущерба. Так, по данным МВД России [16], в ходе расследования преступления установлено, что 47-летний директор потребительского кооператива совместно со знакомыми – тремя женщинами и пятерыми мужчинами – осуществили 59 незаконных сделок по обналичиванию и хищению материнского капитала. Они оформляли жен-

190

щинам фиктивные договоры о выдаче микрозайма для постройки домов на якобы приобретенных ранее земельных участках в Омском районе, осмотр которых показал их непригодность к строительству. После чего на основании представленных в Пенсионный фонд Российской Федерации подложных документов на счет кооператива поступали соответствующие перечисления. Причиненный ущерб превысил 26 000 000 рублей. Анализируя данные на сайте МВД России, мы обратили внимание, что число сообщений о мошенничестве в сфере социальных выплат, совершенных организованной преступной группой, возрастает. Этот факт свидетельствует о том, что преступления указанной категории масштабируются, переходя с односложного уровня к групповому. Такой переход влечет за собой необходимость развития методико-законодательных элементов расследования преступления. Мы считаем, что достичь эффективно работающей системы можно благодаря криминалистическому диагностированию ситуационных элементов, через классифицированный и упорядоченный процесс познания в динамичной среде активных и развивающихся событий. Функциональность криминалистической диагностики варьируется в зависимости от этапа расследования, но при этом сам процесс является непрерывным, нацеленным на обнаружение приемлемого, с точки зрения уголовно-процессуального законодательства, доказательства. На примере Австралийской системы социального обеспечения мы рассмотрели объективность криминалистической диагностики, основывающейся на поисково-познавательной деятельности и методах аудита, в целях предупреждения преступных ситуаций. Когда мы говорим о диагностике, подразумевается неразделимое с практикой тактическое и стратегическое следственное мышление. Оценивая значимость диагностики через призму предупреждения и расследования преступлений в сфере социального обеспечения граждан, необходимо обратить внимание, что такая категория экономических преступлений наиболее интеллектуализирована. Способ совершения экономических преступлений в целом основан на умственных и мыслительных операциях индивида и/или группы лиц и, своего рода, преступной диагностике. В частности, если преступление совершается должностным лицом. То есть диагностика представляет собой дуалистический непрерывный процесс, направленный на поиск приемлемого доказательства с одной стоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность роны, и сокрытие следов преступления и противодействие расследованию – с другой. При этом парадоксальны цикличность и волнообразность явления: преступная диагностика возникает на стадии подготовки к совершению преступления и находится в наиболее активной фазе; на этапе собственно совершения преступления преобладают непосредственно алгоритмичные преступные приемы, тогда как этап сокрытия следов снова характеризуется высокой диагностической активностью и одновременно – ее спадом. Задачи расследования связаны с процессами сбора информации, которые влияют на исследовательское мышление и результаты. Следственное мышление – это процесс анализа информации и теоретизирования, направленный на оценку следственной ситуации. Следует сказать, что несмотря на отмеченную значимость, диагностическое прогнозирование не является исчерпывающем. В контексте заявленной темы мы согласны с мнением Т. С. Волчецкой: «Довольно часто объективное содержание ситуации может отличаться от того, как воспринимает ее познающий субъект». К такому же мнению в своих работах приходят и зарубежные коллеги: «Некоторые люди критически настроены и хотят видеть доказательства, подтверждающие их убеждения, в то время как другие готовы принимать информацию за «чистую монету» до тех пор, пока им не будут представлены факты, которые избавят их от ранее принятых убеждений». Причиной этому может служить тот факт, что помимо прогрессирующей высокотехнологичной преступности, упоминаемой нами ранее, сокрытие следов мошенничества и хищения в сфере социальных выплат всегда сопряжено с применением специальных зна-

ний, что может подразумевать возникновение системных организованных преступных групп. Диагностика появилась в криминалистике как метод решения специфических экспертных криминалистических задач. Учитывая возможность производства судебных экспертиз до возбуждения уголовного дела, криминалистическая диагностика приобретает более объективный и конструктивный характер в условиях ситуационного подхода. Примечательно, что достаточно прагматический ситуационный подход нередко подвергается критике у зарубежных коллег: «Ситуационное предупреждение преступности представляется как противоречивое явление. Проблемы и подходы которого существенно отличаются от проблем и подходов традиционных теорий, ситуационное предупреждение касается только непосредственных обстоятельств совершения преступления. Ситуационный подход не способствует ни социальной реформе, ни реабилитации правонарушителей. Критика ситуационного предупреждения преступности носит двоякий характер: критика, ставящая под сомнение теоретическую и концептуальную адекватность подхода, и критика этических основ и социальных результатов ситуационных вмешательств» [18]. Мы пришли к выводу, что в процессе расследования мошенничеств с социальными выплатами, а именно при прогнозировании и анализе способа совершения хищений через его триединую систему (подготовка, совершение и сокрытие следов), криминалистическая диагностика является важным инструментом, оказывающим влияние на следственную практику, а также способом выявления деструктивных методов уголовного расследования.

Литература

Bibliography

1. Всеобщая декларация прав человека (Всеобщая декларация прав человека / Принята на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А (III) от 10 декабря 1948 г. 2. Grabosky P. The prevention and control of economic crime Published: 1 March 2013 by ANU Press in Corruption and Anti-Corruption, 2013. 3. Официальная статистика / [Электронный ресурс] URL:http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/level/#. 4. Michael E. Porter, Scott Stern, Michael Green: Social Progress Imperative 2017 / Social Progress Imperative 2017: Washington. 5. Social security: Fact Sheet / United States / [Электронный ресурс] // URL: https://www.ssa.gov. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Universal Declaration of human rights (universal Declaration of human rights / Adopted at the third session of the UN General Assembly by resolution 217 A (III) of 10 December 1948. 2. Grabosky P. The prevention and control of economic crime Published: 1 March 2013 by ANU Press in Corruption and Anti-Corruption, 2013. 3. Official statistics / [Electronic resource] URL:http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/ rosstat_main/rosstat/ru/statistics/population/level/#. 4. Michael E. Porter, Scott Stern, Michael Green: The Social Progress Imperative 2017 / Social Progress Imperative 2017: Washington. 5. Social security: Fact Sheet / United States / [Online] // URL: https://www.ssa.gov.

191

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность 6. Занькин Д. В. Использование информации о способе совершения преступления при расследовании мошенничества при получении выплат / Электронный научный журнал «Мир науки и образования». Республика Мордовия, 2016. № 3 (7). 7. Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 29.11.2012 № 207-ФЗ // Собр. законодательства РФ. М., 2012 8. Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Собр. законодательства РФ. М., 2013. 9. Kristy a Martire, G. Edmond. Rethinking expert opinion evidence. Melbourne University Law Review, 2017. 40 (3) 10. John K. Webb, Prosecuting Title II Cases: Protecting the Social Security Trust Funds from Fraud / United States Department of Justice Executive Office for United States Attorney’s Office of Legal Education // Washington, 2004. 11. J. Morse. Overview of the Felony Fraud Provisions of the Social Security Act. / United States Department of Justice Executive Office for United States Attorney’s Office of Legal Education // Washington, 2004. 12. George A. Manning. Financial Investigation and Forensic Accounting. Second edition / Taylor & Francis Group, CRC Press; 3 edition // Florida, 2011. 13. Тимченко В. А. Концепция криминалистической диагностики преступления на основе бухгалтерской информации: дис. ... д-ра юрид. наук, Н. Новгород, 2001. 14. Attorney General’s Department (2002), Commonwealth Fraud Control Guidelines 2002, Canberra: Ministry for Justice and Customs// [Электронный ресурс] http://www.ag.gov.au/www/agd/ rwpattach.nsf/VAP/(4341200FE1255EFC59DB7 A1770C1D0A5)~commonwealth+fraud+control+ guidelines.pdf/$file/commonwealthfraud+ control+guidelines.pdf. 15. Коновалов С. И., Маркова-Мурашова С. А. Типологизация и систематизация в юридических науках: теория и практика. Краснодар, 2010. 16. URL: https://мвд.рф. 17. R. Gehl, D. Plecas. Introduction to Criminal Investigation: Processes, Practices and Thinking. New Westminster, BC: Justice Institute of British Columbia, 2016. 18. Wortley R. Critiques of situational crime prevention / In B. Fisher & S. Lab (eds) Encyclopedia of Victimology and Crime Prevention. Thousand Oaks, CA: Sage / 2010.

192

6. Zankin D. V. The Use of information about the method of committing a crime in the investigation of fraud in receiving payments / Electronic scientific journal «World of science and education». Republic of Mordovia, 2016. № 3 (7). 7. Federal law «On amendments to the criminal code of the Russian Federation and certain legislative acts of the Russian Federation» dated 29.11.2012 № 207-FL // SOBR. legislation of the Russian Federation. M., 2012 8. Federal law No. 23-FL of 4 March 2013 on amendments to articles 62 and 303 of the Criminal code of the Russian Federation and the code of Criminal procedure of the Russian Federation. legislation of the Russian Federation. M., 2013. 9. Kristy a Martire, G. Edmond. Rethinking expert opinion evidence. Melbourne University Law Review, 2017. 40 (3) 10. John K. Webb, Prosecuting Title II Cases: Protecting the Social Security Trust Funds from Fraud / United States Department of Justice Executive Office for United States Attorney’s Office of Legal Education // Washington, 2004. 11. J. Morse. Overview of the Felony Fraud Provisions of the Social Security Act. / United States Department of Justice Executive Office for United States Attorney’s Office of Legal Education // Washington, 2004. 12. George A. Manning. Financial Investigation and Forensic Accounting. Second edition / Taylor & Francis Group, CRC Press; 3 edition // Florida, 2011. 13. Timchenko V. A. the Concept of forensic diagnostics of crime on the basis of accounting information. Thesis for the degree of doctor of law, N. Novgorod, 2001. 14. Attorney General’s Department (2002), Commonwealth Fraud Control Guidelines 2002, Canberra: Ministry for Justice and Customs // [Electronic resource] http://www.ag.gov.au/www/agd/ rwpattach.nsf/VAP/(4341200FE1255EFC59DB7 A1770C1D0A5)~commonwealth+fraud+control+ guidelines.pdf/$file/commonwealthfraud+ control+guidelines.pdf. 15. Konovalov S. I., Markova-Murashova S. A. Typology and systematization in legal Sciences: theory and practice. Krasnodar, 2010. 16. URL: https://мвд.рф. 17. R. Gehl, D. Plecas. Introduction to Criminal Investigation: Processes, Practices and Thinking. New Westminster, BC: Justice Institute of British Columbia, 2016. 18. Wortley R. Criteria of situational crime prevention / In B. Fisher & S. Lab (eds) Encyclopedia of Victimology and Crime Prevention. Thousand Oaks, CA: Sage / 2010.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.352 ББК 67.408

© 2019 ã. Êóáàíîâ Îñìàí Ñàãèòîâè÷, адъюнкт Академии управления МВД России. E-mail: [email protected]

ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ОРГАНОВ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ И ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ ПРИ ПРОТИВОДЕЙСТВИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ В СФЕРЕ АГРОПРОМЫШЛЕННОГО КОМПЛЕКСА В статье проанализированы некоторые проблемные аспекты взаимодействия органов предварительного расследования и подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции при противодействии преступлениям в сфере агропромышленного комплекса, в том числе рассмотрена роль руководителей при использовании результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовном процессе. Ключевые слова: органы предварительного расследования, экономическая безопасность и противодействие коррупции, агропромышленный комплекс, предупреждение преступлений, организационноправовой аспект, продовольственная безопасность, государственная программа, орган дознания. Kubanov Osman Sagitovich – Adjunct of the Academy of Internal Affairs of the Russian Federation. ORGANIZATIONAL LEGAL BASES OF INTERACTION OF BODIES OF PRELIMINARY INVESTIGATION AND THE DEPARTMENTS OF ECONOMIC SECURITYAND COUNTERACTION OF CORRUPTION IN THE SPHERE OF COUNTERACTION TO CRIMES WITHIN AGROINDUSTRIAL COMPLEX The article analyzes some problematic aspects of the interaction of the preliminary investigation and economic security units and anti-corruption in combating crimes in the field of agriculture, including the role of managers in the use of the results of operational investigative activities in the criminal process. Keywords: bodies of preliminary investigation, economic security and anti-corruption, agroindustrial complex, crime prevention, organizational and legal aspect, food security, state program, body of inquiry.

Одним из приоритетных направлений деятельности государственных органов исполнительной власти, в том числе органов предварительного расследования и подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции, является обеспечение продовольственной безопасности государства [3]. Важность развития агропромышленного комплекса (далее – АПК) находит свое отражение в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации [5] и послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации, где затрагиваются вопросы устойчивого развития сельского хозяйства в целях эффективного импортозамещения и эффективной реализации государственной программы развития агропромышленного комплекса [4]. Как и многие секторы экономики, сфера АПК подвержена многочисленным криминогенным проявлениям. Нередко они связаны с хищением бюджетных средств (субсидий, дотаций, грантов), выделенных в качестве государственной поддержки на развитие молочного и мясного скотоводства, тепличного овощеводства, садоводства и виноградарстЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ва, семеноводства и научно-технического обеспечения агропромышленного комплекса. Следует отметить, что подавляющее большинство преступлений в рассматриваемой сфере выявляется сотрудниками экономической безопасности и противодействия коррупции (далее – ЭБиПК), в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности (далее – ОРД). Данное направление является профильным в оперативно-служебной деятельности указанных подразделений [6, п. 10.23.2]. Правовые основы, принципы и формы взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений установлены широким перечнем нормативных правовых актов, в том числе уголовнопроцессуальным и оперативно-розыскным законодательством, а также ведомственными нормативными актами. К числу основных задач взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений относится: – защита прав и законных интересов лиц и организации, потерпевших от преступлений, а также личности от незаконного и необоснованного ограничения ее прав и свобод;

193

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность – согласованная работа органов предварительного расследования и оперативных подразделений; – сочетание и правильное планирование распределения сил, средств и методов установления лиц, совершивших преступления [8, с. 48]. Процесс декриминализации АПК, несомненно, является сложным, и, как в любом сложном процессе, в нем может возникать проблематика организационно-правового характера, в том числе связанная с организацией эффективного взаимодействия органов предварительного расследования и подразделений ЭБиПК. Не акцентируя внимание на общих вопросах взаимодействия органов предварительного расследования с оперативными подразделениями ЭБиПК, мы считаем целесообразным остановиться на роли руководителей указанных служб при организации взаимодействия и некоторых организационно-правовых проблемах, возникающих при этом. Во-первых, в УПК РФ не содержится четко определенного понятия органов, осуществляющих ОРД. Это затрудняет определение их правового положения. На органы дознания МВД России возложена обязанность проводить оперативно-розыскные мероприятия (п. 4 ч. 2 ст. 38, ч. 1 ст. 144 УПК РФ), что делает их субъектами ОРД при проведении проверок сообщений о преступлениях [8, с. 49]. Начальник оперативного подразделения, на которого возложена обязанность по надлежащей организации и проведению оперативнорозыскных мероприятий, несомненно, должен являться начальником органа дознания. В практической же деятельности при выявлении преступлений, в том числе, совершенных в сфере АПК, возникает ряд противоречий, связанных с определением статуса руководителя оперативного подразделения, который уполномочен осуществлять ОРД [2, ст. 13], но в то же время не является начальником органа дознания. Как правило, статусом начальника органа дознания, в соответствии со статьей 40.2 УПК РФ, обладают начальник полиции территориального органа МВД России на уровне субъекта и его заместители. С учетом большого количества проводимых оперативно-розыскных мероприятий, направленных на документирование преступлений в рассматриваемой сфере, требующих ведомственного разрешения и связанных с ограничением конституционных прав граждан, считалось бы логичным наделить начальника оперативного подразделения стату-

194

сом начальника органа дознания, что благоприятно сказалось бы на своевременности проводимых оперативно-розыскных мероприятий, соблюдении режима секретности и сроках направления результатов ОРД в органы предварительного расследования. Во-вторых, рассмотрим пример, когда сотрудник подразделения ЭБиПК получает оперативную информацию в отношении сельскохозяйственного товаропроизводителя о совершенном или готовящемся им преступлении, связанном с хищением средств государственной поддержки. На основании разрешения своего руководителя – начальника оперативного подразделения – сотрудник проводит комплекс оперативно-розыскных мероприятий, в том числе гласного характера, связанных с опросом, наведением справок, исследованием предметов и документов, наблюдением, обследованием помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств и другие [2, ст. 6]. Полученные в ходе оперативно-розыскной деятельности материалы, с разрешения начальника, уполномоченного осуществлять оперативно-розыскную деятельность, при необходимости рассекречиваются, и в соответствии с Инструкцией о порядке предоставления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд, направляются по подследственности в органы предварительного расследования. Руководитель органа предварительного расследования, в свою очередь, изучает предоставленные материалы ОРД и передает их следователю (дознавателю) для рассмотрения по существу и принятия процессуального решения в порядке ст. 144–145 УПК РФ. При необходимости проводится доследственная проверка, в течение сроков, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством. Кроме того, важным направлением проверки полученных результатов ОРД является оценка их относимости к расследуемому событию. Относимость результатов ОРД сверяется с обстоятельствами, изложенными в сообщении (поводе) о совершенном или готовящемся преступлении. Не менее важными являются проверка и оценка достоверности данных, полученных оперативными подразделениями. Следователь проверяет полученные материалы на наличие определенных противоречий, в общей совокупности с другими документами [7, с. 70]. Так, по мнению В. И. Елинского, результаты, полученные в ходе ОРД, должны с максимальной точностью отражать фиксиЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность руемые события. Особое внимание уделяется поиску неточностей в указании местонахождения объектов, времени проведения оперативно-розыскных мероприятий, обстоятельств получения их результатов, в том числе полученных с привлечением оперативнотехнических подразделений. При этом необходимо указывать технические характеристики применяемой аппаратуры. Все это следователь изучает на предмет законности получения доказательства и их допустимости в уголовном процессе [7, с. 70–71]. Установление фактов умышленного искажения в документах ОРД, представленных следователю, должно быть квалифицировано как провокация, либо фальсификация результатов ОРД. При возникновении какихлибо сомнений считается верным провести проверку результатов ОРД [7, с. 71]. На наш взгляд, столь критичный подход к результатам ОРД может оказать благоприятное воздействие на выявление преступления, но отрицательно сказаться на дальнейшем взаимодействии органов предварительного расследования и оперативных подразделений, с учетом влияния морально-психологической составляющей конкретных должностных лиц и конфликтного характера сложившейся ситуации. Трудно не согласиться с мнением К. Н. Мельникова о том, что применение органами внутренних дел специальных средств и криминалистических методов является одним из важнейших, неотъемлемых компонентов успешной борьбы с преступлениями рассматриваемой категории. Успешно противодействовать преступности в сфере АПК возможно только при взаимодействии всех подразделений и органов, участвующих в выявлении и раскрытии экономических преступлений данного вида [9, с. 76]. На стадии проверки полученных материалов следователь (дознаватель) наделен правом направлять в оперативные подразделения обязательные к исполнению поручения о проведении отдельных следственных, оперативно-розыскных и розыскных мероприятий, срок исполнения которых, как правило, не должен превышать 10 суток. Роль начальника оперативного подразделения заключается в принятии незамедлительного управленческого решения и организации своевременного исполнения поручения органа, осуществляющего предварительное расследование, а также определения ответственного лица. На данном этапе взаимодействия между органами предварительного расследования и оперативными подразделениями ЭБиПК значительной составляющей являются профессиональные, моЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

рально-психологические характеристики личности руководителя оперативного подразделения, его способности к анализу и организации управленческого процесса. Вместе с тем на данной стадии имеются некоторые противоречия между уголовно-процессуальным и оперативно-розыскным законодательством. Согласно нормам ч. 4 ст. 21, п. 4 ч. 2 ст. 38, ч. 1 ст. 144 УПК РФ отдельное поручение направляется в орган дознания для проведения необходимых проверочных мероприятий: опрос граждан и должностных лиц, обладающих значимой информацией; наведение справок с целью получения необходимых документов и предметов; при необходимости – изъятие документов и предметов для осуществления документального исследования (ревизии). Руководитель оперативного подразделения при рассмотрении поручения следователя принимает меры по его исполнению, путем проведения оперативно-розыскных мероприятий, что, на наш взгляд, противоречит нормам ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», которая определяет в качестве субъектов оперативнорозыскной деятельности оперативные подразделения следующих органов исполнительной власти: 1. Органов внутренних дел Российской Федерации. 2. Органов Федеральной службы безопасности. 3. Федерального органа исполнительной власти в области государственной охраны. 4. Таможенных органов Российской Федерации. 5. Службы внешней разведки Российской Федерации. 6. Федеральной службы исполнения наказаний. Перечень органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, которые перечислены в ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит. В уголовно-процессуальном законодательстве понятие «орган дознания» определено ст. 40 УПК РФ. К нему относятся органы внутренних дел и входящие в их состав территориальные, в том числе линейные, управления (отделы, отделения) полиции, а также иные органы исполнительной власти, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность [1, п. 1 ч. 1 ст. 40]. Однако в ст. 13 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» эти

195

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность положения не нашли своего должного отражения, так как в перечне органов, уполномоченных осуществлять оперативно-розыскную деятельность, «орган дознания» как субъект оперативно-розыскной деятельности не значится, а следовательно – и руководитель органа дознания. В связи с этим возникает вопрос о законности и обоснованности проведения оперативно-розыскных мероприятий, направленных на исполнение поручения органа предварительного расследования о проведении отдельных следственных, оперативно-розыскных и розыскных мероприятий. Данный организационно-правовой аспект требует дополнительного осмысления и совершенствования на законодательном уровне. В-третьих, в ходе расследования уголовного дела проводятся рабочие встречи (заслушивания) с участием руководителей подразделений территориальных органов МВД России на уровне субъектов и районов, следователей и оперативных сотрудников, обсуждается перспектива расследования уголовного дела и его направление в суд. Значительная роль при проведении таких заслушиваний отведена начальникам органа предварительного расследования и оперативного подразделения, которые должны утвердить план дальнейших процессуальных действий и оперативно-розыскных мероприятий. В условиях современной экономики особую значимость приобретает фактор возмещения причиненного ущерба государству вследствие противозаконных действий сельскохозяйственного товаропроизводителя, который незаконно получил средства государственной поддержки. Актуализация проблем обеспечения возмещения имущественного вреда потерпевшему в уголовном судопроизводстве свидетельствует о значимости постановки и разрешения организационно-правовых, организационно-управленческих проблем [11, с. 54–59]. Успешность и актуальность взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений ЭБиПК в данном направлении сложно переоценить, так как необходимость возмещения причиненного вреда закреплена в ст. 52 Конституции Российской Федерации, согласно которой права потерпевших охраняются законом и государство обязано обеспечить им доступ к правосудию и компенсацию ущерба, причиненного преступлением. Исходя из этого конституционного положения и положений уголовно-процессуального права, потерпевший имеет право участвовать в уголовном судо-

196

производстве, ему обеспечивается возмещение имущественного вреда, причиненного преступлением, и расходов, понесенных в связи с данным участием. Однако в случае хищения сельскохозяйственным товаропроизводителем бюджетных средств в виде субсидий, дотаций и грантов, потерпевшей стороной будет являться государство. Анализ материалов коллегий, совещаний, рабочих средств по координации деятельности подразделений органов внутренних дел позволяет нам констатировать, что вопрос возмещения ущерба, причиненного в результате совершения преступлений, остается одним из самых сложных в практике расследования уголовных дел любой категории. Принимая во внимание, что руководитель органа предварительного расследования наделен соответствующими полномочиями давать указания по уголовному делу следователю (дознавателю), которые обязательны к исполнению, стоит отметить важность своевременной постановки задачи по установлению местонахождения имущества, в том числе полученного преступным путем, с целью его последующего ареста. В соответствии с действующим законодательством арест имущества возможен по судебному решению, которое выносится на основании соответствующего ходатайства следователя (дознавателя). Арест может быть наложен на имущество обвиняемого, подозреваемого или лица, несущего по закону материальную ответственность за их действия (ч.1 ст. 115 УПК РФ), а также на имущество, находящееся у других лиц, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого (ч. 3 ст. 115 УПК РФ). Возможен также арест ценных бумаг (ст. 116 УПК РФ). Эффективная деятельность по данному направлению возможна только при участии надлежащего сопровождения уголовного дела оперативными подразделениями, так как большая часть имущества, в том числе полученного преступным путем, выявляется в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий. Если брать за основу сферу АПК, в числе такого имущества могут быть сельскохозяйственная техника, животноводческие комплексы, сельскохозяйственные животные, жилые дома, квартиры, личный автотранспорт обвиняемого. После обнаружения имущества, подлежащего аресту, следователь (дознаватель) совместно с сотрудником оперативного подраздеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ления либо сотрудник оперативного подразделения по поручению следователя (дознавателя) выезжают по месту его нахождения и в соответствии со ст. 115, 116 УПК РФ производят его арест. В ходе проведения процессуальных действий, связанных с наложением ареста на имущество обвиняемого, актуальность взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений прослеживается особенно четко. Оперативное сопровождение при проведении процессуальных действий, направленных на арест имущества, с целью возмещения причиненного вреда, включает в себя также обеспечение безопасности лиц, участвующих при проведении следственного действия, подборе понятых, выявлении и описи имущества, в том числе добытого преступным путем. С точки зрения организационно-правового регулирования, при проведении совместных процессуальных действий по аресту имущества организация взаимодействия органов предварительного расследования и оперативных подразделений, на наш взгляд, находится на довольно высоком уровне. К числу проблемных вопросов по данному направлению служебной деятельности следует отнести факты сокрытия лицом, совершившим преступление, своего имущества путем его регистрации на третьих лиц. Как свидетельствует анализ судебно-следственной практики и организации управленческой деятельности, эффективность вышеуказанных направлений по возмещению ущерба, причиненного преступлением, может быть достигнута путем практической реализации организационно-правовых положений и рекомендаций [11, с. 54–59], направленных на обеспечение эффективности деятельности сотрудников территориальных органов МВД России при противодействии преступлениям в сфере агропромышленного комплекса. Несмотря на широкий перечень организационно-правовых форм, регламентирующих взаимодействие органов предварительного расследования с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, организация взаимодействия – это проблема, которая остается неразрешенной в течение последних десятилетий. Отсутствие плановости в процессе взаимодействия и, как следствие, безосновательное дублирование функций других подразделений; несвоевременное и неэффективное взаимодействие при противодействии преступлениям в сфере агропроЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

мышленного комплекса; разобщенность внутриведомственных и межведомственных связей; использование минимальных возможностей взаимодействия – это лишь те вопросы, которые лежат на поверхности. Резюмируя изложенное, важно обратить внимание, что решение проблемы организации взаимодействия при противодействии преступлениям в сфере агропромышленного комплекса заключается в следующем комплексе мер: – внедрение и использование научно обоснованных рекомендаций по организационноправовому и организационно-управленческому обеспечению взаимодействия; – обязательность и своевременность планирования процесса взаимодействия; – создание и функционирование временных следственно-оперативных групп по возбужденным и принятым к производству уголовным делам, а также постоянно действующих либо специализированных следственнооперативных групп; – организация межведомственного взаимодействия при расследовании преступлений, осуществляемая в следующих формах: обмен информацией, статистическими и справочными материалами, методическими рекомендациями, представляющими взаимный интерес; взаимный доступ к базам данных, перечень баз данных и порядок доступа к ним устанавливается ведомствами по согласованию; проведение совместных совещаний, конференций, семинаров, рабочих встреч; взаимное консультирование в соответствии с компетенцией; производство следственных и процессуальных действий и иных мероприятий; и др.; – информационный обмен (ведомственного и межведомственного характера), причем как в масштабах страны, так и на международном уровне в рамках сотрудничества в сфере обмена и получения информации о преступлениях и лицах, их совершивших; – оперативное сопровождение расследования преступлений с момента возбуждения уголовного дела до завершения судебного разбирательства и т. п.; – реализация мероприятий, предусмотренных межгосударственными программами и др. [10, с. 78–83]. Вышеуказанный комплекс мер не является исчерпывающим и требует дальнейшего научно-практического осмысления с обязательной выработкой и апробации на практике рекомендаций организационно-правового и организационно-управленческого характера.

197

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность Литература 1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 19.02.2018) // URL: http://www.consultant.ru. 2. Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» // URL: http://www.consultant.ru. 3. Указ Президента РФ от 30.01.2010 № 120 «Об утверждении Доктрины продовольственной безопасности Российской Федерации» // URL: http://www.consultant.ru. 4. Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // URL: http://www. consultant.ru. 5. Постановление Правительства РФ от 14.07.2012 № 717 (ред. от 08.02.2019) «О Государственной программе развития сельского хозяйства и регулирования рынков сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия» // URL: http://www.consultant.ru. 6. Приказ МВД России от 16.03.2015 № 340 «Об утверждении Положения о Главном управлении экономической безопасности и противодействия коррупции Министерства внутренних дел Российской Федерации» (ред. 08.12.2017) // URL: http://www.consultant.ru. 7. Елинский В. И. Проверка следователем результатов оперативно-розыскной деятельности на предмет их возможных фальсификаций и провокаций // Российский следователь. 2018. № 4. 8. Супрун С. В., Мирземетов С. А. Взаимодействие следователя органов внутренних дел с оперативным подразделением МВД России при проверке сообщений о преступлениях // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2014. № 4 (64). 9. Мельников К. Н. Особенности выявления преступлений в сфере агропромышленного комплекса // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 19. 10. Можаева И. П. Научно обоснованная система процессуальных, управленческих и криминалистических мер по повышению эффективности организационного обеспечения деятельности органов расследования преступлений // Труды Академии управления МВД России. 2017. № 3 (43). 11. Можаева И. П. Организационно-криминалистические приемы, методы и средства обеспечения возмещения имущественного вреда потерпевшему от преступления // Возмещение вреда потерпевшему в уголовном судопроизводстве: организационные, правовые и криминалистические проблемы: сб. Международ. науч.-практич. конф. М., 2016.

198

Bibliography 1. Criminal procedure code of the Russian Federation of 18.12.2001 № 174-FL (ed. from 19.02.2018) // URL: http://www.consultant.ru. 2. Federal law of 12.08.1995 № 144-FL «About operatively-search activity» // URL: http://www. consultant.ru. 3. The decree of the President of the Russian Federation of 30.01.2010 № 120 «On approval of food security Doctrine of the Russian Federation» // URL: http://www.consultant.ru. 4. The decree of the President of the Russian Federation from 31.12.2015 № 683 «On the strategy of national security of the Russian Federation» // URL: http://www.consultant.ru. 5. The decree of the RF Government dated 14.07.2012 № 717 (ed. by 08.02.2019) «On State program of development of agriculture and regulation of markets of agricultural products, raw materials and food» // URL: http://www.consultant.ru. 6. The Ministry of internal Affairs order on 16.03.2015 № 340 «About approval of the Provision on the Main Department of economic security and combating corruption of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation» (edition 08.12.2017) // URL: http://www.consultant.ru. 7. Elinsky V. I. Check by the investigator of results of operational search activity regarding their possible falsifications and provocations // the Russian investigator. 2018. № 4. 8. Suprun S. V., Mirzamatov S. A. Interaction of the investigator of internal Affairs bodies with the operational unit of the interior Ministry of Russia in check of messages on crimes // Vestnik of Saint Petersburg University of MIA of Russia. 2014. № 4 (64). 9. Melnikov K. N. Features of detection of crimes in the field of agriculture // Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2012. № 19. 10. Mozhaeva I. P. Scientifically based system of procedural, managerial and criminalistic measures to improve the efficiency of organizational support of the activities of crime investigation // Proceedings of the Academy of management of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2017. № 3 (43). 11. Mozhaev I. P. Organizational and forensic techniques, methods and means of ensuring the recovery of property damages to the victim of the crime // Reparation to the victim in criminal proceedings: organizational, legal and forensic issues: proceedings of the International science-practical conf. M., 2016.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985 ББК 67.52

© 2019 ã. Ìàðêîâ Àëåêñàíäð Èâàíîâè÷, доцент кафедры судебной экспертизы и криминалистики Ростовского государственного экономического университета кандидат юридических наук, доцент. Тел.: 8 (918) 516-66-19

Íèêîëàåâ Àëåêñàíäð Âèêòîðîâè÷, заведующий кафедрой судебной экспертизы и криминалистики Ростовского государственного экономического университета кандидат юридических наук, доцент. Тел.: 8 (938) 117-13-130

Êàçàíêîâ Âëàäèìèð Þðüåâè÷, доцент кафедры уголовного права и криминологии Ростовского юридического института МВД России кандидат юридических наук. Тел.: 8 (928) 141-50-10

РАССЛЕДОВАНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ И ПРЕСТУПНАЯ ИНСЦЕНИРОВКА: О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ В статье анализируются позиции отдельных ученых-юристов, касающиеся содержания понятия «преступная инсценировка» и значимости ее своевременного распознания при расследовании преступлений. Обращается особое внимание на способы сокрытия следов правонарушения преступниками. Ключевые слова: преступление, инсценировка, следственные действия, следователь, осмотр, место происшествия. Markov Alexander Ivanovich Associate Professor of the Forensic Science and Criminology Department of the Rostov State University of Economics, PhD in Law, Associate Professor. Nikolaev Alexander Viktorovich Head of the Forensic Science and Criminology Department of the Rostov State University of Economics, PhD in Law, Associate Professor. Kazankov Vladimir Yurievich Associate Professor of the Criminal Law and Criminology Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law. THE INVESTIGATION OF CRIMES AND CRIMINAL RE-ENACTMENT: SOME FEATURES The article analyzes the positions of individual scientists-lawyers on the contents of the concept of «criminal staging» and the importance of its timely recognition in the investigation of crimes. Special attention is paid to the methods of traces concealment of the offense by criminals. Keywords: crime, dramatization, investigative actions, investigator, inspection, scene.

Одним из основных направлений, способствующих успешному расследованию преступлений, является надлежащий осмотр места, где произошло противоправное деяние. Как первоначальное и неотложное следственное действие – это процесс собирания информации о произошедшем преступном событии на месте его предполагаемого совершения. При грамотном проведении осмотра предполагаемого места совершения противоправного деяния следователь и иные специалисты обладают реальной возможностью получить криминалистически значимую информацию. В конечном итоге это позволит повысить вероятность успешного раскрытия и расследования преступления. Своевременный и грамотный осмотр места преступления нередко способствует получению и таких данных, которые позволяют Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

не только охарактеризовать все стороны преступного деяния, но и понять обстоятельства, способствующие совершению противоправного деяния. Неслучайно, как мы уже отмечали ранее, именно осмотр места совершения преступления принято относить к первоначальным (неотложным) следственным действием. Ведь он является самым близким, как во времени, так и в пространстве, соприкосновением следователя с событиями преступления и его последствиями [6, с. 329]. Неотложным указанное следственное действие называется еще и потому, что следы (истинные «свидетели» преступления) могут исчезнуть или быть искаженными, что существенным образом затрудняет процесс раскрытия преступления. Причины – природноклиматические явления или излишнее любопытство граждан. Полагаем, что в этой связи

199

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность будет уместным напомнить мнение, изложенное в одной из работ А. К. Гаврилова, который считает, что нет более благоприятного условия для повторного преступления, как неразоблаченность первого и безнаказанность лиц, его совершивших [2, с. 8]. Поэтому крайне важно оперативно провести обнаружение, фиксацию, изъятие и документальное закрепление всей информации (материальных и идеальных следов), обнаруженной и находящейся на месте совершения преступного деяния. Это поспособствует раскрытию и расследованию в сжатые сроки, благодаря чему лица, нарушившие закон, понесут ответственность в соответствии с законом. Но нередко лицо, совершившее противоправное деяние, намеренно навязывает неверное направление следователю и иных лицам, занимающимся осмотром места происшествия. Фабрикуя мнимые следы преступления, лицо, совершившее противоправное деяние, тем самым пытается запутать следствие и направить его по ложному пути [7, с. 385]. При этом создается искусственная обстановка, зачастую мешающая установить истинную картину произошедшего. Иными словами, в повседневной следственной практике следователю нередко приходится иметь дело с различного рода инсценировками на месте совершения противоправных деяний и от него требуется не только умение концентрировать внимание, но и распределять его, уметь увидеть главное и отделить его от второстепенного. Полагаем, что для преступника крайне важно наличие умения создать такую «картину преступления», которая, по его мнению, позволит уйти ему от уголовного преследования. С этой целью он использует не только все свои возможности по созданию обстановки преступной инсценировки на месте совершения преступления, но также может подключить к участию и других лиц. С учетом того, что следователю поступает многочисленная информация из самых разнообразных источников, крайне важным является его умение прислушиваться к тому, о чем говорят лица, непосредственно проводящие осмотр места преступления с целью последующего анализа полученных данных. Важно также и то, почему они при этом себя ведут именно так, а не иначе, ценным является и умение наблюдать за тем, как работает

200

эксперт-криминалист и другие члены следственно-оперативной группы. То есть следователю при возможном наличии преступной инсценировки должно быть присуще наличие таких качеств, как умение не только концентрировать внимание, но и распределять, переключать внимание, удерживать в своей памяти большой объем распознаваемой информации. Мы солидарны с В. М. Шевченко, считающим, что преступную инсценировку можно рассматривать и как вид маскировочных (ложных, притворных) действий преступника. При этом основной целью указанных действий является оказание психологического, замаскированного воздействия на сознание и поведение лиц, включенных в ситуацию инсценировки (имея в виду следователя и иных лиц) [9, с. 213]. Психологический анализ (осмотр места совершения преступного деяния) обнаруженных следов – один из самых сложных способов извлечения информации о личности преступника. Характерно, что психологический анализ места совершения преступления нередко оказывается решающим. Особенно, в случаях расследования преступлений с наиболее тяжкими последствиями, например, при расследовании неочевидных преступлений. И в этой связи определенный интерес вызывают данные об индивидуально-психологических особенностях личности преступника-инсценировщика, получаемые следователем при осмотре места происшествия и других следственных действиях. Они могут иметь как тактическое, так и доказательственное значение. Например, с одной стороны, они могут использоваться следователем для выявления и раскрытия замаскированных (инсценированных) преступлений, а с другой – выступать как косвенные доказательства, имеющие юридическую силу лишь в совокупности с другими данными, собранными по расследуемому преступному деянию. Преступления, замаскированные преступной инсценировкой, особенно, на начальном этапе расследования, Р. С. Белкин охарактеризовал как наиболее напряженный и, в тоже время, самый эффективный этап расследования. По его мнению, с которым мы солидарны, действия следователя и других сотрудников, занимающихся расследованием преступлений, на этом этапе характеризуются не только максимальной оперативностью, но, в больЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность шинстве случаев, и неотложностью [1, с. 239]. Следователю всегда нужно быть готовым взять под сомнение то или иное обстоятельство, тщательно и придирчиво его рассмотреть, так как нельзя не исключать того, что оно намеренно навязано следователю. По нашему мнению, избрание преступником того или иного способа инсценировки в немалой мере зависит в том числе и от складывающейся ситуации на момент совершения преступного деяния, и в большинстве своем имеет приспособленческий характер. Преступник вынужден не только учитывать, но и приноравливаться к складывающейся обстановке на месте преступления, понимать, какие признаки материальной обстановки (следы) могут отражать истинную картину преступления, а какие – инсценировку. Преступник, стремясь настроить следователя на нужное ему восприятие, стремится обставить место совершения противоправного деяния с наибольшей убедительностью, зачастую забывая о чувстве меры. По нашему мнению, здесь можно говорить и о том, что преступник, планируя осуществление замысла по сокрытию преступления (создавая ситуацию инсценировки), стремится оценить ее сам, т. е. поставить себя на место следователя. В современных условиях противодействия преступности инсценировка зачастую начинает заслонять собой даже само преступление. Нередко она становится шире и глубже самого противоправного деяния. Следы инсценировки дают больше сведений о преступнике, чем следы самого преступления. Основным доминирующим мотивом создания преступных инсценировок при этом является побуждение к действиям, обусловленным страхом перед наказанием и стыдом перед родственниками, друзьями и знакомыми за совершенное преступление. В тоже время создание преступной инсценировки на месте совершения преступления, по мнению преступника, который задумал ее и реализовал, значительно затруднит процесс расследования преступления и тем самым поможет ему избежать положенного по закону наказания. Итак, основной целью лица, совершившего противоправное деяние, является введение в заблуждение следователя и иных лиц, задействованных в расследовании преступления, а также достижения тем самым негативного исхода расследования для следоваЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

теля и желанного для преступника. И в этой связи крайне важным является умение избежать недооценки общепредупредительного значения своевременного раскрытия преступления. Ведь сам факт своевременного и качественного раскрытия преступления действует как предостерегающий сигнал для потенциальных нарушителей закона, которым об этом стало известно [2, с. 9] Следует учитывать и то, что преступник, осуществляя инсценировку, обычно находится в состоянии эмоционального напряжения, поэтому даже если заранее он тщательно продумал все действия, не всегда полностью их воспроизведет. Тем более, что субъект-инсценировщик очень часто допускает определенную импровизацию в ходе осуществления своего плана. Все это делает преступную инсценировку уязвимой и открывает следователю возможность для полного распознавания и установления реально происшедшего противоправного деяния. Нередко во время осмотра места совершения преступления выясняется, что выявленные следы как бы «конкурируют» между собой, то есть складывается ситуация, когда одна, казалось бы, обоснованно выдвинутая версия, вдруг опровергается противоречащим ей фактом [3, с. 227], [5, с. 62]. По нашему мнению, преступная инсценировка представляет собой противодействие органам предварительного расследования, занимающимся борьбой с преступностью, со стороны лиц, незаинтересованных (подозреваемых в совершении преступного деяния) в раскрытии и эффективном расследовании преступного деяния. Однако нередко это противодействие бывает и со стороны лиц, казалось бы, кровно заинтересованных (потерпевших) в установлении и принятии органами дознания и предварительного следствия обоснованных и правильных правовых решений [7, с. 134]. Многочисленные материалы, касающиеся изучения преступных инсценировок, позволяют остановить наше внимание на следующих составляющих: – а) на попытке виновного лица (его пособников) в своих интересах управлять действиями следователя и иных лиц, задействованных в осуществлении расследования; – б) на стремлении введения в заблуждение следователя и иных лиц, привлеченных к осмотру места совершения преступления;

201

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность – в) на навязывании принятия решения с помощью созданной на месте совершения преступления обстановки, угодной лицу, действительно совершившему противоправное деяние. Решая задачи, связанные с раскрытием и расследованием преступлений и привлечением виновных к уголовной ответственности, следователи вступают во взаимодействие с различными участниками уголовного процесса (подозреваемыми, обвиняемыми, потерпевшими, свидетелями). Естественно, особый интерес сначала вызывают лица, нарушившие закон и стремящиеся любым способом уйти от ответственности за содеянное, в том числе и путем создания видимости совершения иного преступления. Из множества задач, решаемых следователем при раскрытии и расследовании преступлений, замаскированных инсценировкой, на первое место выходят как минимум следующие три: – 1) разрешение вопросов, связанных с установлением истинного события произошедшего преступного деяния; – 2) установление личности исполнителя (организатора) инсценировки; – 3) создание необходимых условий для правильного применения уголовного закона. Для второй стороны – стороны лица, совершившего противоправное деяние, цели взаимодействия с сотрудниками полиции и иных органов, занимающимися установлением истины по уголовному делу, прямо противоположны. Правонарушители не только не желают нести уголовную ответственность за содеянное, но и стремятся с помощью различного рода обманных действий, любыми путями воспрепятствовать расследованию и тем самым избежать положенного по закону наказания. Существующие подходы к проблеме преступных инсценировок, как в криминалистике, так и в юридической психологии показывают, что в данном направлении все еще немало «белых пятен». Создание преступной инсценировки на месте преступного деяния, с одной стороны, может заключаться в искусственном создании обстановки определенного события, а с другой – в изменении некоторых элементов уже существующей обстановки происшедшего преступного деяния. Данные подходы способны оказать психологическое воздействие на поведение следователя, спровоцировать принятие решения,

202

удобного и выгодного для преступника. Знание подобного рода подходов и уловок позволяет следователю действовать более целенаправленно и эффективно при расследовании замаскированных преступлений. Полагаем, что к числу актуальных задач осмотра места происшествия необходимо относить следующее: а) преодоление ложных, привычных стереотипов отношения (восприятия, мышления и др.) к различным объектам; б) умение разглядывать за этими стереотипами носителей нужной доказательственной информации; в) приучение сотрудников полиции к более активному изучению и использованию психологических методов, ведь система ложной информации может существенным образом воспрепятствовать установлению объективной истины. Проводя допрос лица, подозреваемого в совершении преступления, замаскированного преступной инсценировкой, следователь должен не упускать из внимания и такой важнейший психологический фактор, как эмоциональное поведение допрашиваемого. Давая ложные показания, «подтверждающие» инсценировку, лицо стремится оказать воздействие на следователя за счет эмоционального поведения. Анализ этого поведения может привести следователя (дознавателя) к выдвижению нового предположения о наличии инсценировки и в связи с этим – к избранию более правильной тактики допроса [4. с. 287–288]. Опытные следователи в процессе раскрытия и расследования инсценированных преступлений, среди прочих методов, активно задействуют метод косвенных вопросов. Он позволяет установить истинную картину совершенного преступного деяния. Следователям необходимо учитывать и то, что довольно часто субъект инсценировки занимает позицию, которая заключается не в общем отрицании всего того, в чем он подозревается, а в признании тех эпизодов своей преступной деятельности, которые стали известны органам следствия. Итак, успех в раскрытии и расследовании противоправных деяний при наличии следов преступной инсценировки в немалой мере зависит и от понимания следователем того, что процесс уяснения и распознания обстоятельств, сложившихся на месте совершения Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность преступного деяния, является одним из сложнейших следственных действий. По нашему мнению, все еще остаются недостаточно изученными психологические механизмы создания правонарушителем инсценированных ситуаций и различных ухищрений, а также цели и мотивы инсцениров-

щика. В этой связи весьма актуальным будет умение следователя учитывать как внутренние (личностные) составляющие, порождаемые образом жизни правонарушителя (его преступной деятельностью), так и ситуативными факторами и обстоятельствами.

Литература

Bibliography

1. Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. М., 2008. 2. Гаврилов А. К. Раскрытие преступлений на предварительном следствии. Волгоград, 2006. 3. Еникеев М. И. Основы юридической психологии: Учебник / под ред. М. И. Еникеева. М., 2009. 4. Ищенко Е. П. Криминалистика: учебное пособие. Стандарт третьего поколения. СПб., 2013. 5. Марков А. И. Психология преступной инсценировки: о некоторых подходах к распознанию // Юристъ-Правоведъ, 2012. № 5. 6. Марков А. И., Решетов Е. В. О значимости раскрытия преступлений по горячим следам // Актуальные проблемы финансовой политики, права России и Украины в современных условиях: материалы ХУ Международной научно-практической конференции молодых ученых, студентов аспирантов, преподавателей вузов Российской Федерации и Украины; 25 ноября 2016 г. Гуково, 2016. 7. Образцов В. А. Выявление и изобличение преступников. М., 1997. 8. Романов В. В. Юридическая психология: Учебник для бакалавров. 5-е изд. перераб. и доп. М., 2012. 9. Шевченко В. М. Юридическая психология: учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция». М., 2015.

1. Belkin R. S. Forensic science: problems, trends, prospects. M., 2008. 2. Gavrilov A. K. Disclosure of crimes during the preliminary investigation. Volgograd, 2006. 3. Enikeev M. I. Fundamentals of legal psychology: Textbook / ed. M. I. Enikeeva. M., 2009. 4. Ischenko E. P. Forensics: a textbook. The standard of the third generation. SPb., 2013. 5. Markov A. I. Psychology of criminal dramatization: on some approaches to discernment // YuristJurisprudence, 2012. № 5. 6. Markov A. I., Reshetov E. V. On the significance of the disclosure of crimes without delay // Actual problems of financial policy, law of Russia and Ukraine in modern conditions: materials of the XI International Scientific and Practical Conference of young scientists, graduate students, teachers of universities of the Russian Federation and Ukraine; November 25, 2016. Gukovo, 2016. 7. Samples V. A. Identification and exposure of criminals. M., 1997. 8. Romanov V. V. Legal psychology: A textbook for bachelors. 5-th ed. reclaiming and add. M., 2012. 9. Shevchenko V. M. Legal psychology: a textbook for university students enrolled in the specialty «Jurisprudence» / V. M. Shevchenko, M., 2015.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

203

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 351.745.7 ББК 67.52

© 2019 ã. Ìîèñååâ Íèêîëàé Àëåêñàíäðîâè÷, заместитель начальника кафедры оперативно-разыскной деятельности Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина кaндидaт юридичecких нaук, дoцeнт. Е-mail: [email protected]

Íîâîñåëîâ Íèêîëàé Ãåîðãèåâè÷, старший преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина. Е-mail: [email protected].

×èíåíîâ Àëåêñåé Âëàäèìèðîâè÷, преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина. Е-mail: [email protected]

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ БЕСКОНТАКТНОГО ПОЛИГРАФА В ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В статье рассматриваются современное состояние и перспективные направления использования полиграфа как средства фиксации динамики изменений психофизиологических реакций в организме человека. Рассматриваются различные подходы к определению измерения различных психофизиологических изменений в организме человека бесконтактным способом. Ключевые слова: психофизиологическое исследование с использованием полиграфа, оперативно-розыскная деятельность, тестирование, полиграфолог, бесконтактный полиграф, опрос. Moiseev Nikolai Aleksandrovich – Deputy Head of the Department of Operational-Search Activity of the Belgorod Law Institute of the Interior of Russia named after I. D. Putilin PhD in Law, Associate Professor. Novoselov Nikolai Georgievich – Senior Lecturer at the Department of Operational-Search Activity of the Belgorod Law Institute of the Interior of Russia named after I. D. Putilin. Chinenov Aleksey Vladimirovich – Lecturer at the Department of Operational-Search Activity of the Belgorod Law Institute of the Interior of Russia named after I. D. Putilin MODERN STATUS AND PERSPECTIVES OFTHE DEVELOPMENT OF NON-CONTACT POLYGRAPH IN OPERATIONAL-SEARCH ACTIVITY The article examines the modern status and perspective directions for the use of a polygraph as a means of fixing the dynamics of changes in psycho-physiological reactions in a human body. The authors consider different approaches to determining the measurement of various psycho-physiological changes in a human body by a contactless way. Keywords: psycho-physiological test using a polygraph, operational-search activity, testing, polygraph examiner, contactless polygraph, questioning.

Любое современное государство может полноценно развиваться только при постоянном совершенствовании социально-экономических реформ, укреплении внутриполитической стабильности и безопасности. Немаловажную роль в развитии государственности играет планомерная работа, связанная с совершенствованием научно-технического прогресса. Для укрепления стабильности и благоприятного климата внутри государства существенный вклад вносит правоохранительная система. Министерством внутренних дел

204

Российской Федерации постоянно ведется работа по совершенствованию и развитию материально-технической базы, поиск новых методов и средств, которые позволят повысить результаты оперативно-служебной деятельности. Постоянно на вооружение органами внутренних дел (далее – ОВД) принимаются новые специально-технические средства. Простота в использовании, надежность, мобильность – вот основные требования, предъявляемые к специально-техническим средствам, применяемым оперативными Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность подразделениями для предупреждения, выявления, пресечения и раскрытия преступлений. Данные средства позволяет достигнуть наибольших результатов при наименьших затратах, выполнять такие действия, которые было бы невозможно выполнить без их применения. Сегодня в оперативно-розыскной деятельности (далее – ОРД) особое внимание уделяется проведению оперативно-розыскных мероприятий (далее – ОРМ) с применением перечисленных средств. Так, в Федеральном законе Российской Федерации от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» отражено, что в ходе проведения ОРМ могут использоваться информационные системы, видео- и аудиозапись, кино- и фотосъемка, а также другие технические и иные средства, не причиняющие ущерба жизни и здоровью людей либо вреда окружающей среде. Данным нормативным правовым актом также определена возможность при проведении ОРМ привлекать специалистов, обладающих научными, техническими и иными специальными знаниями. Ежедневно, проводя ОРМ по раскрытию преступлений, сотрудники оперативных подразделений сталкиваются с проблемой достоверности полученных показаний свидетеля, потерпевшего, подозреваемого. Разобраться в этих, порой довольно сложных вопросах, помогает проведение психофизиологического исследования с использованием полиграфа. По нашему мнению, с точки зрения ОРД, полиграф – это специальное техническое устройство, которое в ходе опроса человека фиксирует динамику изменений психофизиологических реакций, которые позволяют судить о достоверности сведений, полученных от испытуемого о лицах, фактах и обстоятельствах, представляющих оперативный интерес. В начале 20-х годов прошлого века наш соотечественник А. Р. Лурия в лаборатории экспериментальной психологии при Московской губернской прокуратуре проводил тестирование лиц, подозреваемых в совершении преступлений, и им была разработана методика, в основе которой лежал принцип эффективности эмоциональных чувств при тестировании [4]. В 30-е годы деятельность по разработке и применению детекторов лжи в СССР были прекращены. Более 30 лет методика психофизиологического опроса с использованием поЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

лиграфа находилась под запретом. Ее называли псевдонаукой, искажающей реальные факты, мракобесием, средневековой инквизицией, милицейским давлением и рассматривали как незаконное влияние на личность. В 60-е годы советские ученые вернулись к этой тематике, и в 1962 году молодым ученым В. А. Варламовым была разработана первая в СССР система бесконтактного съема психофизиологической информации, а впоследствии и система бесконтактного измерения психофизиологического стресса. В системе МВД СССР заинтересовались этим направлением в конце 80-х годов. В 1989 году из членов Центрального аппарата МВД СССР была создана рабочая группа, которая рассматривала перспективы внедрения и развития опроса с помощью полиграфа для раскрытия преступлений. В результате проведенных исследований сотрудники МВД СССР, занимавшиеся данным направлением, пришли к выводу о полезности и целесообразности применения полиграфа для решения задач оперативно-служебной деятельности. Ученые и практические сотрудники рассматривают полиграф в качестве средства регистрации физиологических процессов, проходящих в организме человека. В результате анализа данных процессов и, в первую очередь, изменений нервно-эмоционального напряжения можно сделать вывод о наличии стрессового состояния у опрашиваемого, что позволяет судить о его причастности к совершению того или иного преступления. Суть психофизиологического опроса с использованием полиграфа заключается в следующем: в основном, к рукам, а также ногам и туловищу опрашиваемого присоединяются различные датчики, которые фиксируют изменения, происходящие в организме при постановке того или иного вопроса. Фиксируются эти изменения компьютером в виде графиков кривых и табличных выражений реакций в условных единицах, которые и отображают динамику психофизиологических реакций. В дальнейшем полиграфолог анализирует полученные результаты и делает вывод об изменениях тех или иных психофизиологических процессов при ответе тестируемого на вопросы, а, следовательно, о правдивости и искренности полученных ответов на поставленные вопросы. При подготовке результатов тестирования учитывается весь комплекс параметров, полученных с различных датчиков.

205

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность Современные полиграфы могут фиксировать до 32 параметров психофизиологического стресса организма человека. В основном, датчики фиксируют показатели дыхания, сердечно-сосудистой системы, кожного сопротивления и тремор. Помимо этого могут использоваться и дополнительные каналы получения психофизиологических изменений: датчики контроля мимики лица, съема речевых сигналов и др. Применение психофизиологического исследования с использованием полиграфа в ОРД преследует следующие цели и задачи: 1. Установление причастности лица к конкретному событию. 2. Проверка алиби опрашиваемого. 3. Установление соучастников преступления и роли каждого при совершении группового преступления [16]. 4. Розыск преступников и установление без вести пропавших. 5. Установление мест сбыта и хранения похищенного, орудий и предметов преступления. Использование полиграфа в ОРД, несомненно, имеет организационно-тактические и процессуальные особенности. Следует отметить, что вопрос законности применения полиграфа для решения задач ОРД и использование полученных результатов определяется лишь ведомственными правовыми актами. Психофизиологическое исследование с использованием полиграфа применяется всеми субъектами ОРД и эта деятельность регламентируется нормативными правовыми актами, разработанными каждым субъектом для своего ведомства. В настоящее время Федерального закона, который бы регулировал общественные отношения в данной сфере, нет. Результаты, полученные в ходе опроса, не являются доказательством и носят вероятностный характер. Они не приобщаются к уголовному делу, а находятся в номенклатурных делах оперативных подразделений. По мнению многих ученых и практических сотрудников, более 80 % обследований лиц, проведенных с использованием полиграфа, имеют положительный результат и носят достоверный характер. Этот факт подтверждается ежегодным увеличением количества полиграфных проверок в территориальных ОВД [10]. Нами проведено тестирование 49 сотрудников уголовного розыска УМВД России по

206

городу Белгороду и поставлены вопросы об эффективности применения исследования в раскрытии преступлений и розыске преступников, а также достоверности полученных результатов опроса. В результате установлено, что в отношении 41 сотрудника эффективность применения полиграфа и достоверность полученных результатов определены в 90 %, четверых – 80 % и оставшихся четверых – 65 %. Таким образом, можно сделать вывод о достаточной эффективности данного мероприятия, большом проценте достоверности полученных результатов по тем вопросам, по которым изначально у оперативников возникали сомнения. Кроме этого, по мнению практических сотрудников, результаты опроса во многом зависят от опыта, квалификации и стажа работы полиграфолога, его умения в ходе беседы выяснить причины изменения психофизиологических реакций у опрашиваемого. Сегодня активно развивается и внедряется во многие отрасли жизнедеятельности человека бесконтактное психофизиологическое исследование (бесконтактный полиграф). Если говорить о данном мероприятии, то бесконтактным оно является условно. К телу опрашиваемого не крепятся датчики. Определение изменений психофизиологических реакций происходит на расстоянии при помощи специальных компьютерных программ. Они устанавливаются на компьютер, либо просмотр изображения ведется в удаленном доступе. Кроме того, на компьютер или в помещении, где будет производиться опрос, устанавливается видеокамера, которая снимает лицо и часть туловища опрашиваемого. Важным для решения задач ОРД является то, что камеру можно устанавливать скрытно, на расстоянии до одного метра от лица, в отношении которого проводится опрос с использованием полиграфа. При проведении классического опроса с использованием полиграфа требуется согласие тестируемого на проведение исследования, при проведении же бесконтактного – согласие не нужно, так как оно проводится негласно. ОРД – это вид деятельности, которая осуществляется гласно и негласно. Негласно, по нашему мнению, – это когда оперативный сотрудник скрывает свою принадлежность к ОВД либо цель проведения мероприятия. Опрос относится к тем мероприятиям, котоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность рые не требуют ведомственного и судебного разрешения и решение о его проведении принимается непосредственно самим оперативным сотрудником. Таким образом, говоря о проведении бесконтактного полиграфа без согласия опрашиваемого лица, мы делаем вывод, что данные действия не являются нарушением законодательства, прав и законных интересов граждан. Сегодня имеются различные подходы к определению измерения различных психофизиологических изменений в организме человека бесконтактным способом, высказываются самые разные взгляды на возникающую в этой связи деятельность [12]. Так, саратовские ученые изобрели бесконтактный полиграф, который определяет достоверность ответов опрашиваемого по невербальным признакам (силе, высоте, тембре голоса, темпе и интонации речи и т. д.). Установка прошла испытания и зарекомендовала себя не хуже классической. Программное обеспечение для полиграфа продолжает совершенствоваться и цель разработчиков – довести его до приложения, которое можно будет устанавливать в мобильном телефоне. Сегодня саратовские ученые работают над тем, чтобы анализ проводился не полиграфологом, а в автоматическом режиме. Продолжается деятельность и других специалистов по разработке программ по проведению бесконтактного психофизиологического исследования. В Национальном исследовательском ядерном университете МИФИ разработана программа, которая с помощью камеры видеонаблюдения при беседе контролирует 22 точки на лице и грудной клетке и позволяет: – выявлять изменения психофизиологических реакций по движению бровей, глаз, мимических мышц на лице – под глазами, вокруг рта, на лбу. При ответе на вопрос мышцы человека работают в большей мере бесконтрольно от подсознания и их движения зрительно незаметны; – определять покраснение капилляров кожного покрова опрашиваемого в такт ударам сердца, что позволяет измерять пульс, видеть фазовые задержки между артериальной и венозной кровью; – фиксировать частоту дыхания по движению складок на одежде; – измерять тремор головы в такт биению сердца. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Регистрация и анализ всех этих физиологических параметров позволяет в течение 20 секунд констатировать факт правдивого либо лживого ответа на поставленный вопрос. Активно в настоящее время используется айтрекер (eye-tracking) – исследование, которое широко применяется в медицине и рекламном менеджменте. Устройство контролирует направление взгляда человека, отслеживает двигательную активность глаза и отмечает время, в течение которого человек фокусировался на определенном месте или товаре, по этому можно судить, что именно его заинтересовало. При проведении бесконтактного психофизиологического полиграфного исследования используется айтрекер – методика, в основе которой лежит фиксация двигательной активность глазного яблока инфракрасными камерами. Определенная реакция зрачков идет сразу после осознания поставленного вопроса. Зрачком, как и работой мышц, нельзя управлять с помощью сознания, глаза все время двигаются, их движения и считываются инфракрасными камерами. Проверка на айтрекере занимает в четыре раза меньше времени, чем на классическом полиграфе, а его чувствительность намного выше. Проходить опрос можно в очках и линзах, а противопоказаний применения практически не существует, за исключением полнейшей слепоты и слабоумия. Активно в свою деятельность данное программное обеспечение внедряет Следственный комитет России. Главной их задачей является соединение полиграфа и айтрекера вместе, что позволит получить больший объем информации и снизить количество неправильных выводов, а также повысить точность тестирования. Программисты и психологи компании «Спецлаб» разрабатывают новый бесконтактный способ детекции на основе тепловизора. В среде специалистов достаточно известно физиологическое явление – изменение температуры тела на переносице, если человек говорит неправду. Данная точка контролируется тепловидеокамерой, которая направляет на нее инфракрасные световые лучи и получает электромагнитные лучи с ее поверхности. В зависимости от интенсивности излучения прибор определяет изменение температуры. Ведется активная работа по совершенствованию данного программного обеспечения

207

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность и есть положительные результаты. В качестве эксперимента данные камеры были установлены перед кассами в некоторых гипермаркетах и уже сейчас они без ошибок определяют «несунов» [17]. В начале 2 000 годов израильские физики начали работать над созданием бесконтактного полиграфа, в основу которого легли измерения потливости кожи, изменений частоты пульса и показателей кровяного давления. Принцип работы устройства основывается на том, что человек начинает потеть, когда лжет. Во время ответов на вопросы на него направляют пучок электромагнитных волн. В зависимости от того, отражаются волны или поглощаются, можно судить, насколько заполнены потоотделительные каналы. Измерить состояние волн позволяют специальные антенны для приема электромагнитных волн очень высокой частоты. При этом облучение тестируемого этими волнами практически не происходит [18]. Таким образом, необходимо отметить, что психофизиологический опрос с использованием полиграфа имеет эволюционные перспективы развития и громадный потенциал применения сотрудниками оперативных подразделений ОВД. В настоящее время необходимо консолидировать усилия по усовершенствованию и объединению методик по про-

ведению бесконтактного полиграфа в единое целое и активно использовать полученный продукт в целях борьбы с преступностью. Бесконтактный полиграф, в который комплексно будут входить все рассмотренные нами методики психофизиологического исследования, при решении задач ОРД позволит: – проводить опрос негласно, без согласия испытуемого; – лишить возможности тестируемого противодействовать испытанию, воспрепятствовать установлению тех или иных обстоятельств [6]; – получить больший объем информации, снизить количество неправильных выводов и повысить точность тестирования; – повысить эффективность работы, выполнять больший объем работы, затратив на это меньше времени; – проводить анализ и расшифровку ответов полученных при опросе в автоматическом режиме программным обеспечением, что позволит минимизировать или полностью исключить количество неправильных выводов; – получив точные выводы тестирования, оперативный сотрудник будет проводить ОРМ точечно, в определенном направлении, опираясь на полученные результаты исследования.

Литература

Bibliography

1. Федеральный закон Российской Федерации от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативнорозыскной деятельности» // www.consultant.ru. 2. Приказ МВД России от 28 декабря 1994 г. № 437, утверждающий изменений и дополнений к «Инструкции о порядке использования полиграфа при опросе граждан». 3. Приказ МВД России от 12 сентября 1995 г. № 353 «Об обеспечении внедрения полиграфа в деятельность органов внутренних дел». 4. Белюшина О. В. Психофизиологическая экспертиза с использованием полиграфа имеет право на жизнь. Последний шанс доказать невиновность // Бизнес-адвокат, 2006. 5. Богаевский В. А. Правовое регулирование специальных психофизиологических исследований с применением полиграфа. Вестник МосУ МВД РФ. 2016. № 6. 6. Варданян А. В. Противодействие уголовному судопроизводству по делам о насильственных преступлениям на жизнь и здоровье

1. Federal law of the Russian Federation of 12.08.1995 № 144-FL «On operational investigative activities» // URL: http://www.consultant.ru. 2. The order of the Ministry of internal Affairs of Russia of December 28, 1994 № 437, approving changes and additions to the «Instructions on the use of the polygraph in the survey of citizens». 3. The order of the Ministry of internal Affairs of Russia of September 12, 1995 № 353 «On ensuring the introduction of the polygraph in the activities of internal Affairs». 4. Belyushina O. V. Psychophysiological examination using a polygraph has the right to life. Last chance to prove innocence // Business lawyer, 2006. 5. Bogaevsky V. A. Legal regulation of special psychophysiological researches with polygraph application. Bulletin of the Mos of the interior Ministry. 2016. № 6. 6. Vardanyan A. V. Counteraction to criminal proceedings in cases of violent crimes against life and health of the individual: some relevant aspects.

208

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность личности: некоторые актуальные аспекты. Деятельность правоохранительных органов в современных условиях. Сборник материалов XXIII международной научно-практической конференции. В 2-х томах. 2018.. 7. Ерошенков Н. В. О допустимости доказательств, полученных в оперативно-розыскной деятельности с применением полиграфа. вып. 5 // Сборник научных трудов Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина. Белгород, 2016. 8. Коровин В. В. Соотношение психологического и технического в вопросе о достоверности результатов «детекции лжи». СПб., 2013. 9. Кубанцев С. П. Полиграф: законодательная регламентация и перспективы использования // Адвокат. 2013. № 9. 10. Митричев В. Н., Холодный Ю. И. Полиграф как средство получения ориентирующей криминалистической информации. М., 2011. 11. Пастухов П. С. Уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты объективизации доказательств. Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2009. № 3. 12. Пахомов С. В. Проблемы новых правовых реалий использования специальных знаний. В сборнике: Деятельность правоохранительных органов в современных условиях Материалы XIХ Международной научнопрактической конференции. 2014. 13. Пеленицын А. Б., Сошников А. П. О научной обоснованности применения полиграфа // Эксперт-криминалист. 2011. № 2. 14. Разливин И. Г. Детектор лжи в поисках истины. Как работает полиграф. СПб., 2014. 15. Халиков А. Н. Соотношение криминалистических и процессуальных задач при проведении специальных психофизиологических исследований с применением полиграфа // Российский следователь. 2016. № 4. 16. Чиненов Е. В., Чурсин А. В. Обстановка места происшествия – источник получения данных о неизвестном преступнике. Проблемы правоохранительной деятельности. 2012. № 1. 17. URL: http://www.goal-city.ru. 18. URL: http://www.newsru.com.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Activity of law enforcement agencies in modern conditions. Collection of materials of the XXIII international scientific-practical conference. In 2 volumes. 2018. 7. Eroshenko N. V. On the admissibility of evidence obtained in investigative activities with the use of the polygraph. Issue 5 // Collection of scientific papers of the Belgorod law Institute of the Russian interior Ministry named after I. D. Putilin. Belgorod, 2016. 8. Korovin V. V. Correlation of psychological and technical in the question of the reliability of the results of «lie detection». SPb., 2013. 9. Kubantsev S. P. Polygraph: legislative regulation and prospects of use // Lawyer. 2013. № 9. 10. Mitrichev V. N., Cold Yu. I. polygraph as a means of obtaining orienting forensic information. M., 2011. 11. Shepherds P. C. Criminal procedure and forensic aspects of objectification of the evidence. Bulletin of Perm University. Legal science. 2009. № 3. 12. Pakhomov S. V. Problems of new legal realities of the use of special knowledge. In the collection: the Activities of law enforcement in modern conditions Materials XIX International scientific and practical conference. 2014. 13. Pelenitsyna A. B. Soshnikov, A. P. On the scientific validity of polygraph // forensic Expert. 2011. № 2. 14. Roslevan I. G. the lie Detector in search of truth. How the polygraph works. SPb., 2014. 15. Khalikov A. N. The ratio of forensic and procedural tasks in the conduct of special psycho-physiological studies using a polygraph // Russian investigator. 2016. № 4. 16. Chinenov E. V., Chursin A. V. The Situation of the scene – the source of data on the unknown offender. Problems of law enforcement. 2012. № 1. 17. URL: http://www.goal-city.ru. 18. URL: http://www.newsru.com.

209

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985 ББК 67.52

© 2019 ã. Ïàõîìîâ Ñåðãåé Âàëåðüåâè÷, заместитель начальника Ростовского юридического института МВД России (по научной работе) кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

К ВОПРОСУ ОБ ОСНОВАНИЯХ И ЗНАЧЕНИИ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ КЛАССИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СОВЕРШАЕМЫХ В АГРОПРОМЫШЛЕННОМ КОМПЛЕКСЕ В статье рассматриваются проблемные вопросы определения оснований криминалистической классификации преступлений, осуществляемых в целях разработки и построения криминалистических методик расследования. Отмечено, что уголовно-правовая классификация преступлений в сфере агропромышленного комплекса должна разрабатываться через призму решения криминалистических задач. Ключевые слова: агропромышленный комплекс, криминалистическая классификация преступлений, основание классификации преступлений, методика расследования преступлений. Pakhomov Sergey Valeryevich – Deputy Head (for scientific work) of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law, Associate Professor. TO THE QUESTION OFTHE REASONS AND IMPORTANCE OF FORENSIC CLASSIFICATION OF CRIMES COMMITTED IN THE AGROINDUSTRIAL SECTOR The problem questions of definition of the bases of forensic crimes classification which are carried out for the purpose of forensic techniques investigation development and construction are considered. It is noted that the criminal-legal classification of crimes in the agricultural field should be developed through the prism of forensic problems solving. Grouping of crimes should be carried out taking into account a specific type of agroindustrial activity, the crime subject, the order of this activity organization and they should also be directly conjugated with professional activities. Keywords: agroindustrial complex, forensic classification of crimes, basis of crimes classification, methods of crimes investigation.

Для определения основания классификации преступлений, проводимой в криминалистической науке, необходимо понимание того, на решение каких задач она нацелена. Исследования, посвященные классификациям, осуществляются с целью решения конкретных задач, связанных с раскрытием, расследованием и предупреждением преступлений [8, с. 6]. Кроме того, систематизация разрабатываемых рекомендаций, направленных на повышение эффективности раскрытия и расследования преступлений и судебного следствия осуществляется чаще всего на основе криминалистических классификаций, которые выступают средством повышения эффективности рассматриваемой деятельности [10, с. 81]. Разработка теоретических и практических проблем, направленных на совершенствование криминалистической деятельности, осуществляется, в том числе посредством классификации собранных фактических данных, которые выступают в качестве научного продукта для обеспечения профессиональной потребности практических работников [3, с. 230].

210

Несмотря на общность взглядов, касающихся определения цели классификации, прослеживается отсутствие единых подходов к постановке задач, решаемых при ее достижении. Более того, в научной литературе классификационные задачи иногда выделяются в качестве самостоятельного элемента группы криминалистических задач. В этой связи В. А. Образцов указал, что классификация не должна выступать в качестве самостоятельной задачи, если она не соотносится с конкретным предметом и целью исследования [12, с. 22]. Отметим, что собственно классификации самостоятельной задачей криминалистической науки не являются, а выступают методом научного познания, применяемым для решения теоретических и прикладных задач данной науки, и результатом научного исследования. Классификация, как теоретическая категория, является предметом пристального интереса криминалистической науки. Объясняется это тем, что она необходима «для правильного исследования существующих проблем в Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность криминалистике и судебной экспертизе, поскольку позволяет, например, выявить формы обобщения объектов определенного криминалистически значимого класса, исходя из признаков и особенностей, присущих этим объектам, характеризует в знаковой форме значительное число таких объектов и др.» [5, с. 194]. Любые классификационные построения осуществляются на основе выделения частного из общего, группируя тем самым классификационные элементы по принципу их сходства в своих свойствах. Таким образом, «в содержании понятия, означающего такую группу, мыслятся общие им сходные свойства при отвлечении от индивидуальных различий этих объектов, которые могут варьироваться, не сказываясь, однако, на постоянстве общих сходных свойств» [15, с. 30–31]. Системные построения находят свое выражение в определенной совокупности значений, позволяющих относить их к конкретному элементу классификации, но то частное, что позволяет их объединить, можно определить как единицу общей системы исследуемого объекта. Поскольку такая система состоит из ряда взаимосвязанных единиц, то в процессе классификационных построений следует выявлять эти самые взаимосвязи. Как верно указала О. В. Челышева, «любая система должна представлять собой не просто сумму элементов, но и устанавливать закономерные взаимосвязи их между собой в рамках системы. То есть система обладает не только свойствами элементов, входящих в нее, но и новыми свойствами, которые не присущи каждому элементу в отдельности, а характеризуют всю систему в целом» [16, с. 71–72]. Объектов классификаций в криминалистической науке множество. К числу одного из них отнесены преступления, имеющие схожие криминалистические черты. Поэтому их изучение и разделение на криминалистически значимые элементы является одной из задач при разработке общих положений раскрытия и расследования преступлений, разных с точки зрения уголовно-правовой квалификации, но объединенных в определенные группы [9, с. 149]. Из сказанного следует, что разные с точки зрения уголовно-правовой сущности преступления могут быть объединены в группы с учетом выявляемых криминалистически сходных признаков. С этим трудно не согласиться, однако следует определить, оказывает ли влияние уголовно-правовая квалификация преступления на формирование классификационных конструкций, объединяющих разные виды преступлений в Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

криминалистически схожие группы. Полагаем, что ответ положительный. Поэтому криминалистической классификации преступлений должна предшествовать их уголовно-правовая классификация, объединенная на основе общности родовых и видовых объектов. Такие подходы к выстраиванию классификационной системы «способствуют предварительному распознаванию, а затем доказыванию родовой, видовой и внутривидовой принадлежности преступления, установлению других его признаков, необходимых для правильной квалификации содеянного, решения поисковых, познавательных задач и основанного на законе уголовного преследования виновных» [2, с. 10]. Таким образом, уголовно-правовая классификация преступлений служит одним из оснований для разработки системы криминалистических методик расследования преступлений. По мнению Р. Н. Боровских, в качестве характеристики вида и оснований для формирования криминалистической методики расследования преступлений должны выступать определенный вид или группа преступлений, выступающих в качестве основания формирования методики расследования преступлений [4, с. 33]. В отдельных исследованиях содержится мнение относительно того, что установление обстоятельств, подлежащих доказыванию, должно осуществляться с учетом родового объекта преступного посягательства, исходя из состава преступления, а значит, классификация уголовных дел по составу преступления является основой для построения методики расследования [11, с. 124]. С точки зрения Л. А. Щербич, в соответствии с уголовноправовой классификацией, могут быть определены познавательная и конструктивная стороны методики расследования преступлений, поскольку для методики расследования уголовно-правовая группировка является основополагающей [17, с. 11]. А. А. Беляков, исследуя вопросы классификационных построений, отмечал, что они позволяют провести распознавание, выявить родовую, видовую и внутривидовую принадлежность преступления, а также установить другие его признаки, необходимые для верной квалификации деяния и реализовать поисковые и познавательные задачи расследования [2, с. 10]. О значении уголовно-правовой классификации в системе построения криминалистических методик писал Р. С. Белкин, отмечая при этом, что именно уголовно-правовой классификацией определен круг обстоятельств, необходимых для установления при

211

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность расследовании, и именно данные обстоятельства, определяя предмет доказывания, влияют на содержательную основу частной криминалистической методики [1, с. 325]. Могут ли уголовно-правовая классификация преступлений и классификация, проводимая по криминалистическим основаниям, соотноситься как общее с частным? Для ответа на данный вопрос необходимо понимание того, что уголовно-правовая классификация в криминалистике проводится именно в криминалистических целях. Как верно отмечает Ю. В. Гаврилин, «Преступление как объект криминалистического классификационного исследования не должно сводиться только к уголовно-правовому определению, так как значительный интерес представляет рассмотрение преступления как определенного события, как криминальной ситуации, как противоправной деятельности» [6, с. 27]. Преступление, в данном случае, должно рассматриваться через систему детерминант. Следовательно, разработка приемов, средств и методов, направленных на выявление, раскрытие, расследование и предупреждение преступления, основывается на уголовноправовой характеристике преступления и обстоятельствах, детерминирующих возникновение уголовно-наказуемых последствий. Таким образом, уголовно-правовая классификация есть общее по отношению к частному – классификации преступлений, с учетом криминалистически значимых признаков. Построение частных криминалистических методик на основе только уголовно-правовой классификации не позволит решить всех задач, поскольку методики будут носить исключительно общий характер. Однако построение криминалистических методик только на основе криминалистически значимых особенностей также ограничивают их потенциал, так как расследование любого преступления основано на установлении определенного круга обстоятельств, формирующих, в том числе и предмет доказывания, а, как известно, установлению подлежат такие факты, которые содержат объективные и субъективные компоненты состава преступления [14, с. 363]. Именно поэтому мы полагаем, что разработка и комплексной (базовой, общей и др.), и частной криминалистической методик расследования преступления должна осуществляться на основе уголовно-правовой классификации и криминалистической классификации пре-

212

ступлений во взаимосвязи. Уголовно-правовая классификация преступлений, совершаемых в сфере агропромышленного комплекса, должна основываться на соотношении уголовно наказуемых деяний с функциональной стороной данной сферы. Ранее мы указывали, что преступления в сфере АПК – это «общественно опасные деяния, посягающие на отношения в сфере производства сельскохозяйственной продукции, ее заготовку, переработку, распределение и потребление, а также на организацию в установленном порядке агропромышленной деятельности, которые выражаются в причинении имущественного ущерба государству, организациям, физическим лицам и (или) сопряжены с причинением вреда окружающей среде» [13, с. 37]. В связи с этим мы полагаем, что к преступлениям, совершаемым в сфере АПК, могут быть отнесены только те из них, которые непосредственно связаны с профессиональной деятельностью. Поэтому деяния, совершаемые на объектах агропромышленного комплекса лицами, являющимися его субъектами, но посягнувшими на отношения, не связанные с указанной деятельностью, не могут быть положены в основу классификации для разработки комплексной методики расследования данного вида преступлений. Поскольку перечень преступлений, совершаемых в АПК, значительный, и все они помещены в разные главы и разделы уголовного кодекса, то для формирования комплексной методики расследования преступлений, совершаемых в АПК, необходимо выявить признаки, позволяющие объединить их в группу с учетом общности. Как мы отмечали, данные признаки характеризуются сходством проявляемых свойств, наличием взаимосвязей между ними и др. В криминалистической литературе этой проблематике уделяется много внимания. В разное время учеными криминалистами осуществлялись разные подходы к классифицированию преступлений и выделению оснований для построения методик их расследования. Так, Н. П. Яблоков выделял методику высокой степени общности и указывал на то, что она строится на основе большой группы разнородных преступлений [4, с. 41]. В. Е. Корноухов в основание классификации методик включает закономерности познавательных процессов при расследовании преступлений; им выделяются определенные классы метоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность дик «пространственно-временных отношений», «хозяйственно-экономических отношений», «причинных отношений», «экологических отношений» [4, с. 42]. Ю. П. Гармаев и А. Ф. Лубин общие методики подразделяют на видовые, родовые и межродовые (комплексные) методики, взяв за основу уголовно-правовую классификацию объекта преступления [4, с. 48]. Из вышесказанного прослеживаются разные подходы к классифицированию преступлений и построению на этой основе криминалистических методик. С позиции уголовно-правового основания преступления в сфере АПК могут быть объединены в группы с учетом конкретного вида агропромышленной деятельности, субъекта преступления, порядка организации агропромышленной деятельности и т. д. Сугубо уголовно-правовая классификация преступлений, осуществляемая в целях разработки методики расследования, не охватывает всех аспектов преступления с точки зрения его отражения во внешней среде. Поэтому в контексте рассматриваемой проблемы уголовноправовая классификация должна осуществляться через призму криминалистических задач. Важно заметить, что круг оснований криминалистической классификации престу-

плений в отличие от классификации, проводимой по уголовно-правовому критерию, значительно шире, поскольку такие основания проявляются через элементы механизма преступления [7, с. 33]. Такой подход к осмыслению специфики выделения и классифицирования видов и подвидов преступлений, нашедших отражение в объективной действительности в связи с их совершением, имеет непосредственное теоретическое значение для систематизации соответствующих знаний. Таким образом, классификация преступлений в сфере АПК в целях построения криминалистической методики основана на принципе многоуровневой системы, где все элементы такого деления выстроены «от общего к менее общему (в иерархической подчиненности) и по основаниям, существенным для отдельных уровней классификационной системы» [9, с. 161]. Это определяет и уровень конкретизации методики расследования преступлений – от высокой степени общности (абстракции) до частной криминалистической методики, содержащей рекомендации по расследованию конкретного вида преступления, совершаемого в сфере агропромышленного комплекса.

Литература

Bibliography

1. Белкин Р. С. Курс криминалистики. Т. 3. М., 1997. 2. Беляков А. А. Криминалистическая классификация преступлений, связанных со взрывами: теоретические и практические аспекты // Российской право. 2016. № 3. 3. Бертовский Л. В., Образцов В. А. Понятие, объект и предмет криминалистики // Пробелы в российском законодательстве. 2016. № 4. 4. Боровских Р. Н. Теоретические основы и прикладные аспекты расследования преступлений в сфере страхования. Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2018. 5. Бурвиков Н. В. Исторические аспекты развития системных построений в криминалистике и судебной экспертизе // Известия Тульского государственного университета. Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2016. № 3–2. 6. Гаврилин Ю. В. Расследование преступлений, посягающих на информационную безопасность в сфере экономики: теоретичеЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Belkin R. S. Course of criminalistics. Vol. 3. M., 1997. 2. Belyakov A. A. Criminalistic classification of crimes connected with explosions: theoretical and practical aspects // Russian Law. 2016. № 3. 3. Bertovsky L. V., Obraztsov V. A. Concept, object and subject of criminalistics // Gaps in Russian legislation. 2016. № 4. 4. Borovskikh R. N. Theoretical bases and applied aspects of crimes investigation in the sphere of insurance. Dis. ... PhD in law. M., 2018. 5. Borovikov N. V. Historical aspects of the system builds development in criminalistics and forensic examination // Proceedings of the Tula State University. News of Tula state University. Economic and legal sciences. 2016. № 3–2. 6. Gavrilin Yu. V. Investigation of the crimes encroaching on information security in the sphere of economy: theoretical, tactical organizational and methodical bases. Dis. ... PhD in law. M., 2009. 7. Golovin A. Y. Forensic Basic classification // Proceedings of the Tula state University. Economic and legal Sciences. 2013. № 2–2.

213

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ские, организационно-тактические и методические основы. Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2009. 7. Головин А. Ю. Базовые криминалистические классификации // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 2–2. 8. Головин А. Ю. Криминалистические системы и классификации: вопросы практического использования // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 1-2. 9. Данилова Н. А. Методика расследования преступлений в сфере банковской деятельности: вопросы теории и практики. Дис. … д-ра юрид. наук. СПб. 2006. 10. Иванов Н. А. Криминалистические классификации цифровой информации // Вестник Омской юридической академии. 2013. № 1 (20) 11. Корчагин А. А., Невинский В. В. Криминалистическая классификация убийств в системе криминалистической методики предварительного и судебного следствия по уголовным делам об убийствах // Известия Алтайского государственного университета. 2014. № 21 (82). 12. Образцов В. А. Классификация преступлений на криминалистической основе – важнейшее условие совершенствования теории и практики расследования преступлений. Иркутск, 1982. 13. Пахомов С. В. Уголовно-правовая характеристика преступлений в сфере агропромышленного комплекса и их криминалистическая классификация // Вестник Восточно-Сибирского юридического института МВД России. 2019. № 1 (88). 14. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968, Т. 1. 15. Субботин А. Л. Классификация. М., 2001. 16. Челышева О. В. Криминалистика и криминология в системе современного научного знания // Вестник криминалистики. М., 2015. Вып. № 1 (53). 17. Щербич Л. А. Роль криминалистической классификации в построении криминалистических методик расследования преступлений // Юристъ-Правоведъ. 2007. № 1 (20).

214

8. Golovin A. Y. Forensic systems and classifications: the issues of practical use // News of Tula State University. Economic and legal sciences. 2013. № 1–2. 9. Danilova N. A. Methods of crimes investigation in the field of banking: theory and practice. Dis. ... PhD in law. SPb., 2006. 10. Ivanov N. A. Criminalistic classification of digital information // Scientific Bulletin of Omsk Law Academy. 2013. № 1 (20). 11. Korchagin A. A., Nevinskiy V. V. Criminalistic murder classification in the system of forensic techniques and pre-trial investigation on criminal cases about murders // News of Altai State University. 2014. № 21 (82). 12. Obrazcov V. A. Classification of crimes on a forensic basis is the most important condition for the theory and practice of crime investigation improving. Irkutsk, 1982. 13. Pakhomov S. V. Criminal-legal characteristic of crimes in the sphere of agro-industrial complex and their criminalistic classification // Bulletin of the East Siberian Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019. № 1 (88). 14. Strogovich M. S. Course of the Soviet criminal process. M., 1968, Vol. 1. 15. Subbotin A. L. Classification. M., 2001. 16. Chelysheva O. V. Criminalistics and criminology in the system of modern scientific knowledge. Bulletin of Criminalistics. M., 2015. Issue № 1 (53). 17. Shcherbich L. A. The role of forensic classification in the construction of crime investigation forensic methods // Jurist-Pravoved. 2007. № 1 (20).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985.7:343.7 ББК 67.52

© 2019 ã. Ïåðìÿêîâ Àíäðåé Ëåîíèäîâè÷, заместитель начальника кафедры криминалистики Восточно-Сибирского института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

Ïàðøèí Äìèòðèé Âèêòîðîâè÷, старший преподаватель кафедры криминалистики Восточно-Сибирского института МВД России кандидат юридических наук. E-mail: [email protected]

СУДЕБНО-БУХГАЛТЕРСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ХИЩЕНИЙ БЮДЖЕТНЫХ СРЕДСТВ, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫХ ДЛЯ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИОРИТЕТНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ РАЗВИТИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА В статье рассматриваются тактические аспекты проведения судебно-бухгалтерских экспертиз при расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства. Авторы приводят практические примеры получения положительных результатов проведения бухгалтерских экспертиз при расследовании. Ключевые слова: cудебная бухгалтерия, бухгалтерская экспертиза, судебно-бухгалтерская экспертиза, специальные знания, расследование хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства. Permyakov Andrey Leonidovich – Deputy Head of the Department of Criminalistics of the East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. Parshin Dmitry Viktorovich – Senior Lecturer of the Forensic Science Department of the East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, PhD in Law. FORENSIC ACCOUNTING IN THE EXAMINATION OFTHE INVESTIGATIONS OFTHE BUDGETARYTHINGS INTENDED FOR THE IMPLEMENTATION OFTHE PRIORITYTRENDS OFAGRICULTURAL DEVELOPMENT The article discusses the tactical aspects of conducting forensic accounting examinations in the investigation of the embezzlement of budgetary funds intended for the implementation of priority directions of agricultural development. The authors provide practical examples of obtaining positive results of the accounting expertise in the investigation. Some problems of using special knowledge by investigating authorities in the indicated form are considered. Keywords: judicial accounting, accounting expertise, forensic accounting expertise, special knowledge, investigation of budget funds embezzlement, intended for the implementation of priority areas of agricultural development.

Государственная поддержка сельхозпроизводителей носит стратегический характер, так как высокий уровень самостоятельного производства продовольствия внутри страны является залогом экономической и политической безопасности государства. Ежегодно из средств федерального бюджета выделяются колоссальные средства, предназначенные для поддержки сельхозпроизводителей. Некоторые положительные результаты приложенных усилий можно наблюдать, например, в ежегодных показателях экспорта зерновых культур, о чем все чаще можно услышать из выпусков российских новостей. Однако принимаемые государством меры финансово-экономического характера могут быть сведены к нулю без соответствующей праЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

воприменительной деятельности, направленной на предупреждение нарушений в сфере реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства. Здесь особое значение приобретает методико-криминалистическое обеспечение такого рода деятельности правоохранительных органов, которое должно обеспечивать потребность правоохранительных органов в логически и системно выдержанных криминалистических рекомендациях [1, c. 3–11]. Разработка рекомендаций по раскрытию и расследованию преступлений определенного вида не может обходить вопрос о применении специальных знаний и участии специалиста или эксперта. Это отмечают в своих работах А. В. Варданян и О. П. Грибунов [2, c. 29]. Форм использования специальных знаний сущест-

215

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность вует большое множество и наиболее яркой формой среди них является проведение экспертных исследований или экспертиз. Результатами их проведения являются ответы на вопросы, на которые следствие не может ответить самостоятельно. Не может, прежде всего, по процессуальным причинам, так как в некоторых случаях следователь в состоянии без помощи сведущего лица самостоятельно, и при этом вполне аргументировано, технически грамотно и правильно сделать некоторые выводы, используя свои специальные знания, когда это ему позволяют его образование или опыт профессиональной деятельности. Например, если бы он до поступления на службу в правоохранительные органы работал бухгалтером, то мог бы без участия эксперта-бухгалтера, изучив необходимые документы, самостоятельно ответить на некоторые вопросы, относящиеся к компетенции эксперта-бухгалтера. Однако самостоятельные выводы следователя не имеют той доказательственной силы, которой обладают выводы, сделанные сведущим лицом, обладающим допуском к проведению экспертиз. Кроме того, следователь по определению не может самостоятельно составить заключение эксперта, а альтернативы такому доказательству закон во многих случаях не предусматривает. Вышесказанное свидетельствует о том, что сведущее лицо, помимо специальных знаний в той или иной области науки, искусства, культуры или ремесла, должно обладать специальным правовым статусом, для того, чтобы выступать экспертом при расследовании преступления. Такой статус отличает его от другого, предусмотренного уголовно-процессуальным законом сведущего лица – специалиста. Содействие специалиста следствию при расследовании по уголовному делу преимущественно сводится к его участию в проведении следственных действий. В некоторых случаях при расследовании преступления в процессе доказывания используются заключения специалиста, но на практике это встречается крайне редко, так как суды стараются официально не обосновывать свои выводы сведениями из таких документов. В приговорах судов по уголовным делам о преступлениях изучаемой категории нам не удалось встретить существенного положительного примера использования в процессе доказывания заключения специалиста, при этом заключения экспертов использовались судьями в 98 % случаев вынесения изученных нами приговоров. Некоторые ученые для усиления степени достоверности заключений эксперта или для того, чтобы поставить под сомне-

216

ние правильность выводов, сделанных при проведении экспертизы документов, предлагают предоставлять специалисту заключение эксперта для оценки правильности примененных методов и выводов [3, c. 40–47]. Хотелось бы не согласиться с этим крайне противоречивым тезисом, так как, на наш взгляд, такой ход поставит уровень подготовленности специалиста, привлекаемого к расследованию, выше профессионализма эксперта, что было бы в корне неправильно. При расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства, назначают судебные почерковедческие, технико-криминалистические, бухгалтерские, товароведческие и строительные экспертизы. И, как показывает анализ уголовных дел, ни одно расследование не обходится без участия лица, сведущего в области судебной бухгалтерии. Документы, которые присутствуют в механизме хищения бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства, часто становятся объектом автороведческих, лингвистических, материаловедческих и компьютерных экспертиз, но, как показывает практика, такого рода исследования редко становятся необходимыми при расследовании. Гораздо чаще при расследовании преступлений данной категории следствию бывает необходимо прибегнуть к помощи эксперта-бухгалтера, который при выяснении характерных для него обстоятельств также подвергает исследованию документы. Как правило, при проведении судебных бухгалтерских экспертиз исследованию подвергаются те же документы, что и при почерковедческих [4, с. 184] или технико-криминалистических экспертизах, но этими материалами исследования бухгалтеров не ограничиваются. Для выводов, которые им необходимо сделать, нужны не только и не столько подложные документы, сколько все документы, которые были использованы в бухгалтерском учете для наступления юридических событий. В исследуемых нами уголовных делах речь идет об уголовной ответственности за совершение хищения. Это подразумевает по своему определению наличие материального ущерба. Но наличие или отсутствие самого ущерба, который прямо предусмотрен законом как один из обязательных элементов хищения, экспертбухгалтер определить не может. В лучшем случае, бухгалтер скажет об обоснованности или необоснованности перечисления денежных средств, количестве денежных средств, Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность перечисленных по определенной причине и т. д. Официально признать такие затраты ущербом должен представитель потерпевшей организации. Наличие или отсутствие ущерба принято считать юридическим обстоятельством, в связи с чем вопрос об этом не может входить в компетенцию эксперта. Приведем некоторые примеры из судебно-следственной практики по уголовным делам о хищениях бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства, когда в процессе доказывания использовались результаты проведения судебной бухгалтерской экспертизы. Так, генеральный директор одного из СПК в Саратовской области в рамках целевой программы реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства имела право на получение солидных денежных выплат из средств областного бюджета в качестве компенсации за произведенное молоко при обязательном условии стабильного ежегодного прироста количества произведенного молока. Такого прироста фактически не было, и директор организовала составление подложных документов, по которым производство сельскохозяйственной продукции имело тенденцию к росту. Предоставляя в Министерство сельского хозяйства документы с заведомо ложными сведениями, в течение около одного года она похитила более 800 000 рублей. Судебной бухгалтерской экспертизой были установлены суммы субсидий полученных на компенсацию части затрат СПК за произведенное молоко из федерального бюджета Российской Федерации [5]. Как это можно увидеть в приведенном примере, перед экспертом не ставился вопрос о причинении материального ущерба и его размере. Эксперт определил суммы полученных денежных средств по определенному основанию, а преступный характер их получения доказывается без участия эксперта-бухгалтера. Государственная программа поддержки субъектов агропромышленного комплекса Красноярского края предусматривает компенсацию части затрат, связанных с оплатой первоначального (авансового) лизингового взноса и очередных лизинговых платежей по заключенным договорам финансового лизинга на сельскохозяйственную технику. Зная это, директоры двух разных обществ с ограниченной ответственностью, являющихся субъектами агропромышленного комплекса, заключили между руководимыми ими организациями «зеркальные» договоры финансовой аренды (лизинга) на приобретение абсолютно одинаковой техники (трактора New Holland Т 9030 и Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

посевного комплекса Salford 4050). Предварительно каждым из этих обществ данная техника была приобретена у одного продавца, приблизительно в одно время. Таким образом, согласно договорам финансовой аренды (лизинга), они фактически еще раз приобрели указанную технику друг у друга и одновременно продали друг другу. Суммы договоров, условия оплаты сроки были абсолютно одинаковые. Формально не нарушая закона, таким образом они получили право на получение субсидии из средств Федерального бюджета, связанной с улучшением основных фондов своих предприятий, нисколько не изменив при этом их на деле. Продолжая реализовывать совместный план, директоры перечислили друг другу первоначальный лизинговый взнос и осуществляли регулярные платежи в течение некоторого времени, пока их преступные действия не были выявлены. На основании документов, подтверждающих факты оплаты указанных платежей, предприятия получили субсидии из средств Федерального бюджета в сумме, превышающей миллион рублей. Проведением судебных бухгалтерских экспертиз при расследовании уголовного дела по данному факту устанавливались суммы денежных средств, перечисленных Министерством сельского хозяйства и продовольственной политики Красноярского края на расчетные счета обществ в качестве субсидий на компенсацию части затрат, связанных с оплатой первоначального лизингового взноса и очередных платежей. Кроме того, эксперт-бухгалтер ответил на вопросы о том, когда и в какой сумме были перечислены денежные средства. В данном случае эксперту бухгалтеру ответить на вопрос о наличии ущерба было бы весьма проблематично, так как формально все указанные перечисления были вполне обоснованы и документально правильно оформлены без заведомо ложных сведений. Только в документах бухгалтерского учета ничего об ущербе в данной ситуации не обнаружить, даже при проведении встречных проверок. Признавая ущерб особо крупным, суд ссылался на суммы, указанные в заключении эксперта, и непосредственно на финансовые документы бухгалтерского учета (платежные поручения, справки-расчеты сумм субсидий). Преступный характер получения субсидий в рассматриваемой ситуации определялся на основании других доказательств. Приводя данный практический пример в контексте рассмотрения вопросов экспертной деятельности при расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития

217

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность сельского хозяйства, можно также отметить, что в судебном заседании по данному уголовному делу стороной защиты в качестве доказательства отсутствия вины подсудимого В. было представлено (из текста постановления суда) «научно-консультативное заключение, данное заведующим кафедрой уголовного процесса Юридического Института Сибирского Федерального Университета доцентом Н., согласно которому, по его мнению, доктринально-правовой анализ текста копии постановления о привлечении Велькер Г.К. в качестве обвиняемого по ч. 4 ст. 159 УК РФ свидетельствует об отсутствии в его действиях данного состава преступления». Суд расценил это «как избранный подсудимым и его защитником способ защиты». Данное заключение не было принято судом в качестве доказательства, в том числе по формальным процессуальным основаниям, не позволяющим признать его доказательством по закону [6]. Изучая заключения судебных бухгалтерских экспертиз, проводимых при расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства, можно встретить такие, в которых исследования имеют в большой степени справочный характер. Действия эксперта при исследовании сводятся к тому, что он, рассматривая первичные документы бухгалтерского учета, уже осмотренные следователем, получает сведения о стоимости оприходованного товара или работ, после чего суммирует данные. Получаемые им из документов сведения уже отражены на тот момент в протоколе осмотра документов. Данная сумма вносится в заключение в ответе на вопрос о стоимости. Как видно из этого описания, такие действия способен выполнить сам следователь, избегая длительного ожидания очереди на проведение экспертизы. Для усиления степени достоверности и допустимости полученных таким образом данных к осмотру документов целесообразно привлечь специалиста в области бухгалтерского учета. Ранее в своих публикациях мы уже предлагали в подобных случаях обходиться без проведения такого рода экспертиз и устанавливать обстоятельства, выясняемые этими экспертизами, путем проведения иных следственных действий, таких как осмотр документов с участием специалиста [7]. Несмотря на то, что в приведенном нами источнике исследовались преступления иной категории, экономическая направленность этих групп позволяет сделать аналогичные выводы в обоих случаях, что подтверждается при изучении эмпирического материала. Данное мнение мы считаем справедливым.

218

Как показал анализ судебно-следственной практики преступлений изучаемой нами категории, часто в своих исследованиях экспертыбухгалтеры достаточно глубоко вникают в суть обстоятельств, о которых они дают свои заключения, затрагивая сферу профессиональных знаний не только бухгалтера, но и экономиста. Так, в Карачаево-Черкесской Республике гражданин К., являясь руководителем торгового дома А. (ТД А.), заключил соглашения с сельхозпроизводителями республики на страхование выращиваемой им продукции в сфере растениеводства. Страховые взносы в таких случаях в рамках действовавшей в республике программы реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства возмещались сельхозпроизводителям со стороны государства в размере 50 %. По соглашениям с сельхозпроизводителями, ТД А. обязывался из своих средств оплачивать страховые взносы за сельхозпроизводителей, а они впоследствии должны были рассчитаться своей продукцией и частично (в размере 4 %) – денежными средствами. После этого К., по договоренности с Х., руководителем страховой компании П. (СК П.), выпустил три простых векселя и реализовал их банку. На вырученные деньги он застраховал сельхозпроизводителей, образовав тем самым задолженность последних перед ТД А. на сумму страховых взносов. После этого страховая компания выкупила у банка векселя торгового дома, а К. организовал получение сельхозпроизводителями субсидии на возмещение затрат по оплате страховых взносов. Учитывая наличие задолженности сельхозпроизводителей перед ТД А., денежные средства, поступившие в качестве субсидий, фактически получил К. Здесь необходимо отметить наличие сопутствующего преступления в описанном механизме хищения. В указанной схеме сумма страхового взноса, подлежавшая субсидированию, напрямую зависела от площадей посевов, которые были завышены К. в документах более чем на 22,5 тысячи гектаров и даже превышали всю площадь земли Республики, которую возможно было возделывать. Кроме того, ряд застрахованных культур не входил в перечень подлежащих субсидированию при страховании. Это привело к необоснованному завышению субсидий. По данному факту К. был привлечен к уголовной ответственности по статье 201 УК РФ. Как соучастника привлекли к уголовной ответственности и работника ТД А., которые участвовал в организации получения субсидий. Предусмотренное этой статьей преступление, хоть и не является хищением, относящимся к категории изучаемых Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность нами в настоящем исследовании, но ему присущи многие общие особенности этой группы преступлений. Например, наличие обмана в способе совершения, незаконное получение субсидий из средств федерального бюджета в рамках реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства и т. д. Эксперт-бухгалтер в своем заключении по данному уголовному делу дал ответ на вопросы о нарушениях, допущенных при получении субсидий. Он признал необоснованным начисление части суммы субсидий и определил сумму субсидий, начисленных необоснованно, с учетом завышения данных о площади посаженных культур, а также с учетом того, что некоторые виды посаженных культур не входят в перечень тех, возделывание которых подлежит субсидированию. При этом в заключении эксперт также не использовал термины «ущерб» или «материальный вред» [8]. Подводя итоги рассмотрения вопросов

использования специальных знаний при расследовании хищений бюджетных средств, предназначенных для реализации приоритетных направлений развития сельского хозяйства, следует еще раз отметить, что при расследовании данного рода преступлений возникает необходимость проведения самого широкого спектра экспертиз. Наиболее значимыми при этом наряду с почерковедческими и технико-криминалистическими являются бухгалтерские. Именно эти виды экспертиз чаще других назначаются и проводятся в рамках уголовных дел, возбужденных по фактам преступлений данной категории. Особенности проведения этих исследований зависят от различных факторов, включая способ совершения преступления, характер документов, использованных для обмана, вид государственной финансовой поддержки по программе, в рамках которой выделялись средства, ставшие предметом хищения и т. д.

Литература

Bibliography

1. Головин А. Ю. Криминалистические системы и классификации: вопросы практического использования // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 1–2. 2. Варданян А. В. Грибунов О. П. Современная доктрина методико-криминалистического обеспечения расследования отдельных видов преступлений // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 2 (81) 3. Ляпичев В. Е. Досова А. В. Оценка достоверности заключения по результатам комплексной экспертизы документов органами расследования // Судебная экспертиза. 2011. № 4. 4. Аминев Ф. Г. Магадеева Г. Р. О некоторых приемах и методах, используемых экспертом-бухгалтером в рамках расследования экономических преступлений // Инновации в науке и практике / Сб. ст. по матер. VII Международной науч.-практ. конф. (28 апреля 2018 г., г. Барнаул). В 5 ч. Ч. 1 / Уфа, 2018. 5. Уголовное дело № 1-212/11. Архив Волжского районного суда г. Саратова. 6. Уголовное дело № (1-14-14). Архив Идринского районного суда Красноярского края. 7. Пермяков А. Л. Методика расследования мошенничества, связанного с осуществлением инвестиционных проектов на предприятиях железнодорожного транспорта: дис. ... канд. юрид. наук / Пермяков А. Л. Ростов н/Д., 2016. 8. Уголовное дело № 1-177/2011. Архив Черкесского городского суда Карачаево-Черкесской Республики. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Golovin A. Yu. Criminalistic systems and classifications: questions of practical use // News of the Tula state university. Economic and jurisprudence. 2013. № 1–2. 2. Vardanyan A. V. Gribunov O. P. Modern doctrine of metodiko-criminalistic ensuring investigation of separate types of crimes//Bulletin of the East Siberian institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2017. № 2 (81). 3. Lyapichev of V. E. Dosov of A. V. Otsenk of reliability of the conclusion by results of complex examination of documents by bodies of investigation // Judicial examination. 2011. № 4. 4. Aminev of F. G. Magadeev G. R. About some receptions and methods used by the expert-accountant within investigation of economic crimes // Innovations in science and the practice / Collection of articles on materials VII of the international scientific and practical conference (on April 28, 2018, Barnaul). In 5 parts 1 / Ufa: Prod. Dendra, 2018. 5. Criminal case № 1-212/11. Archive of the Volga district court of Saratov. 6. Criminal case № (1-14-14). Archive of Idrinsky district court of Krasnoyarsk Krai. 7. Permyakov A. L. A technique of investigation of the fraud connected with implementation of investment projects at the enterprises of railway transport: dis. ...PhD in law / Residents of Perm to A. L. Rostov on/D., 2016. 8. Criminal case № 1-177/2011. Archive of the Circassian city court of the Karachay-Cherkess Republic.

219

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.983 ББК 67.52

© 2019 ã. Ïîïîâ Âñåâîëîä Âàñèëüåâè÷, старший преподаватель кафедры криминалистики и оперативно-разыскной деятельности Ростовского юридического института МВД России, подполковник полиции. Тел.: 8 (918) 892-83-84

ОБ ОДНОЙ ИЗ ПЕРСПЕКТИВ ДНК-АНАЛИЗА В статье рассматриваются возможности составления портрета личности на основе его генетических данных. Проанализированы теоретические и практические основы развития данного направления. Освещены поэтапно история возникновения научной мысли о возможности выявления влияния генов на черты внешности человека, последующие проводимые исследования, полученные в ходе проведения результаты и теории, подтвержденные проведенными экспериментами. Названы фамилии конкретных ученых, разрабатывающих методики составления «молекулярного фоторобота» в западных странах. Ключевые слова: ДНК, фоторобот, полиморфизм, облик, черты лица, признаки внешности. Popov Vsevolod Vasilievich – Senior Lecturer of the Criminology and Operational Investigative Activities Department of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. ONE OFTHE PROSPECTS OF THE DNA-ANALYSIS The possibility of drawing a portrait of a person on the basis of his genetic data is considered in the article. Theoretical and practical bases of development of this direction are analyzed. The history of scientific thought about the possibility of revealing the influence of genes on the features of human appearance, the subsequent studies obtained in the course of the results and theories confirmed by the experiments are covered step by step. The names of specific scientists who develop methods for compiling the «molecular sketch» in Western countries are named. Keywords: DNA, sketch, polymorphism, appearance, facial features, signs of appearance.

Много уже сказано о ДНК, методах ее исследования, о применении в различных областях науки и повседневной жизни, а также о том уровне, на котором находится исследование ДНК на сегодняшний день. В этой статье будет рассмотрена перспектива, которая открывается в ближайшем будущем. Это уже не научная фантастика, но еще и не научный факт. Еще нет официальных источников, сообщающих твердо обоснованные данные о развитии данного направления. Есть лишь отдельная разрозненная информация, прорывающаяся к широкой публике то из протоколов научных конференций, то из периодических изданий. Речь пойдет о «генетическом» или «молекулярном фотороботе». С момента открытия в 1984 году Алеком Джефрисом индивидуальности цепочки ДНК для каждого индивида встал вопрос о применении этого открытия. Как известно сначала данное открытие применялось лишь с одной целью – определение отцовства. Случайно этот метод был применен и в криминалистике. Позже присоединилась трансплантология. Вскоре генетики задумались над расшифровкой генома человека и установили взаимосвязь между генами и признаками внешности человека. И вот новый виток развития – «молекулярный фоторобот».

220

И, как обычно в таких случаях, толчком к развитию послужил случай. Два друга из штата Пенсильвания профессор генетики и антропологии Марк Шрайвер и его друг онколог Кейт Ченг любовались аквариумной рыбкой Brachydaniorerio, имевшей необычайную для своего вида красивую окраску. Ченг рассказал, что он выяснил, что этот окрас возник в результате мутации, приведшей к потере гена, отвечающего за выработку темного пигмента, в результате чего проявились оттенки, скрывавшиеся под темным покровом. Для доказательства этого он в геном рыбки внедрил человеческий ген, детерминирующий выработку пигмента, и у потомства появился более темный окрас. Ченг предложил Шрайверу провести исследование о влиянии этого гена на пигментацию кожи у людей. Результат превзошел все ожидания [1]. Ген, определяющий пигментацию кожи, носит название SLC24A5С. По имеющимся базам данных Ченг и Шрайвер установили, что ген может быть в двух вариантах: треониновый и аланиновый. И если у европейцев преобладает треониновый вариант, то у не европейцев почти всегда аланиновый. Тогда стали проверять гены метисов и мулатов. И выяснилось, что те, у кого в геноме «аланиновый ген» – более темнокожие. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность Случай для проверки своей теории не заставил себя ждать. На улицах города БаттонРуж (штат Луизиана) орудовал серийный маньяк, убивавший одиноких женщин. Улик после себя, кроме ДНК, не оставлял, но в базах данных такой генетический профиль не числился. Случайные свидетели, все как один, сообщали, что подозреваемый белый мужчина. Однако опираясь на свои опыты и исследовав геном маньяка, Шрайвер сообщил, что убийца чернокожий. Как ни странно, но полиция поверила Шрайверу и сосредоточила усилия на розыске «цветного» преступника. Подробности расследования не излагаются, но 27 мая 2003 года был арестован Дерек Тодд Ли, 35-летний афроамериканец, проживавший в этом же городе. Последующие анализы ДНК показали его причастность минимум к 7 убийствам в период с 1992 по 2003 годы. Удача или успех от «предугаданной» расы убийцы простимулировал профессора Шрайвера продолжать исследования. Сравнив цепочки ДНК убийцы с его реальным портретом, было установлено влияние этнического происхождения на отображение в чертах лица. Определены были «ключевые точки» – области лица, наиболее отчетливо отображающие генетическое влияние (например, кончик носа и углы рта). Началось кропотливое изучение влияния каждого гена на строение лица. Для этого были проанализированы известные мутации, приводящие к характерным изменениям в форме лица и головы. Одновременно с этим устанавливалось влияние каждого гена на соответствующий участок лица: форму и размер губ, окружность и размер глаз, ширину и высоту носа и т. д. В результате было выделено 20 основных генов, наиболее существенно влияющих на внешний облик человека. На сегодняшний день достаточно достоверно определяется расовый тип человека, цвет его кожи, вплоть до оттенка. До 98 % точности достигает тест на определение синих и темно-карих глаз. Светлый цвет волос определяется с достоверностью 70 %, темный – 87 %. Остается неразгаданным гладкость, волнистость или кудрявость волос, а также облысение и седина. Если человеку 20–60 лет, его возраст можно определить с достоверностью до 5 лет, но для этого необходимо достаточно большое количество биологического материала, следовые количества не пригодны. Далее генетический материал около 600 человек, а также 3D-модели лиц африканскоЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

го и европейского происхождения были проанализированы. Каждого участвующего в эксперименте проверяли на наличие 76 геномных мутаций, которые влекут за собой изменения внешности. Были доказаны и найдены ориентировочно 20 видов таких изменений [2]. Сопоставлялись различия всего лишь в один нуклеотид (однонуклеотидный полиморфизм) в цепочке ДНК с вариабельностью конкретных черт лиц. Другая независимая группа оценивала лица по трем шкалам: «этническая принадлежность», «женственность» и «мужественность». Дополнительно была создана объемная сетка более чем из семи тысяч точек и получили практически точное изображение лиц испытуемых. Также установлено, какие конкретно гены отвечают за черты лица и наследственность, и их взаимосвязь. Обобщив данные, вычислялась вероятность влияния каждого однонуклеотидного полиморфизма на конкретную черту лица и была решена задача, противоположная исследованию – создана 3D-модель лица, ДНК которого представлена на исследование. Как заявил на конференции Американской ассоциации научных достижений в Чикаго в 2009 году профессор Шрайвер: «Черты лица любого человека можно восстановить по 500 точкам, извлекая необходимую информацию из такого же числа соответствующих генов». Надо сказать, что не только ученые из Университета штата Пенсильвания (США) занимаются составлением «генетического фоторобота». В Европе действует общеевропейский проект «Visage» из 13 исследовательских, юридических и полицейских ведомств в 8 государствах Евросоюза, проводя практически аналогичные исследования. В рамках международного проекта действует консорциум «Visigen», включающий группы ученых Великобритании, Австралии, Нидерландов и Италии, созданного с целью исследования генетических основ черт внешности человека. Целью концерна, по словам главы профессора Кайзера, является в рамках одного единственного теста исследовать сотни, а по возможности даже тысячи генетических маркеров. В 2012 году проект представил уникальный чип, определяющий пол, цвет волос и глаз, а также этногруппу человека по следам биологического происхождения, обнаруженных на месте происшествия. В базу данных чипа заложена информация о сотнях тысяч цепочек ДНК, обладающих однонуклеотидным полиморфизмом, сравнивая которые с образцами, обнаруженными на

221

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность месте происшествия, чип «угадывает» признаки внешности. Работу чипа можно считать удовлетворительной. По результатам эксперимента с 3000 образцов ДНК со всего Земного Шара, чип с достоверностью в 99 % определяет пол, на 97 % определяет европейцев и азиатов, на 88 % – африканцев, в 63 % случаев точно определяет цвет волос. Может быть, и недостаточный результат для машины, но в совокупности с другими данными, полученными в ходе осмотра места происшествия, достаточно неплохое подспорье, а с увеличением контрольных (индикаторных) образцов в базе данных чипа возрастет и точность. Российские генетики тоже не оставались в стороне от изучения данного направления [3]. В марте 2010 года Российская академия наук сообщила, что в ближайшее время сделает подарок криминалистам и избавит их от составления фотороботов со слов потерпевших и свидетелей. Портреты подозреваемых будут составляться на основе генетической карты, полученной по результатам анализов биологических следов с места происшествия. Такими разработками занимались сотрудники Московского физико-технического института (ФИАН) при поддержке Роснауки в рамках федеральной целевой программы «Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития научно-технологического комплекса России на 2007–2012 годы». В отличие от западных коллег наши ученые в качестве основы выбрали ген амелогенина, определяющий половую принадлежность, гены системы АВО (групп крови), а также определяющие цвет волос и глаз – гены пигментации. С этой целью в Институте молекулярной биологии им. В. А. Энгельгардта РАН разработали технологию биологических микрочипов, которые по аналогии с чипом концерна «Visigen» по следам биологического происхождения прямо на месте происшествия по выделенной ДНК определяет параметры преступника. Для снижения стоимости анализа разработаны отечественные реактивы, по качеству не уступающие западным, но при производстве значительно дешевле. Параллельные исследования велись в Российском кардиологическом научно-производственном комплексе Росмедтехнологий, где создан DeScript – графический портрет ДНК. Секрет разработки заключается в том, что западные технологии не позволяют создавать ДНКпортреты, которые не повторяются, а DeScript гарантирует получение индивидуальных изо-

222

бражений, которые различаются даже у близких родственников. Кроме того DeScript позволяет получить информацию не только о внешних данных человека, но и о его генетических предрасположенностях: интеллектуальных задатках, пристрастиях, физических способностях. Апогеем истории с созданием «молекулярного фоторобота» стала демонстрация возможностей в телевизионном фильме компании ВВС «Захватывающая история криминалистики» (2016 год). Эксперты-генетики из Левенского католического университета (Бельгия) взяли образцы слюны у ведущей фильма врача-хирурга и историка криминалистики Габриэль Уэстон (Рисунок № 1). И на основе анализа выделенной ДНК создали «портрет» (Рисунок № 2) [4].

Рисунок № 1. Габриэль Уэстон

Рисунок № 2. «Генетический фоторобот» Для более информативного восприятия необходимо провести наложение составленного фоторобота с фотографией Габриэль Уэстон, на котором наглядно видно, что воспроизведенные черты лица в целом совпадают с чертами лица реально существующего человека (Рисунок № 3). Из составленного фоторобота видно, что правильно воспроизведены европейский тип Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность

Рисунок № 3. Совмещение фотографии и фоторобота лица, форма глаз, подбородка, бровей. Однако такой фоторобот не учитывает возрастные изменения, особенности питания и перенесенных операций и травм (форма носа на фотороботе и у Габриэль Уэстон не совпадают так как она в детстве ломала нос). Как пояснил составитель фоторобота доктор Питер Клаэс, «молекулярный» или «генетический фоторобот» предоставлять в качестве портрета нельзя. Необходимо по воссозданным чертам составить словесный портрет, а уже его использовать в качестве ориентировки. Представленный фоторобот составлен по анализу всего 20 генов. Команда Клаэса тесно сотрудничает и обменивается информацией с учеными из Голландии и США и в ближайшее время собирается увеличить количество исследуемых генов до 200. Как видно из вышесказанного, создание «молекулярного» или «генетического фоторобота» уже не такая уж и сказка, хотя многие относятся к этому скептически. Например, заместитель директора Российского центра судебно-медицинской экспертизы профессор Павел Иванов в 2009 году по данным исследованиям пояснил следующее: «Подобные мысли роятся в головах криминалистов давно. Схожая методика применялась пять лет назад после серии терактов в Мадриде, когда удалось по ДНК идентифицировать генетический материал их организаторов. Все они оказались марокканцами, членами «Аль-Каиды». Согласитесь, идея очень привлекательная. Но пока, на мой взгляд, можно говорить об общих тенденциях. К примеру, исследуя полиморфизм, структурные различия генов в их разных вариантах, есть Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

шансы с большой долей уверенности установить цвет глаз человека или, допустим, его кучерявость. Другие внешние особенности на генетическом уровне не так четко детерминированы. Такие разработки ведутся и в России, но не в прикладном направлении, а в границах фундаментальной науки». Однако в 2007 году после серии самоподрывов смертников в Мадриде были обнаружены останки одного из террористов. Генетикам удалось выделить 34 ДНК-маркера, определивших его происхождение из одной из Африканских стран, а именно из ее северной части. Последующим расследованием было установлено, что террорист был выходцем из Алжира. Итак, американцы заявили в 2009 году, что находятся на пороге создания технологии реконструкции внешности человека по генетическим данным. Российские ученые в 2010 году поразили криминалистов заявлениями о своих успехах в создании «генетического фоторобота». В 2016 году Бельгийские ученые представили готовый портрет человека, созданный на основе ДНК-анализа, который тоже далек от идеала. Так в чем же причина того, что за 10 лет так и не случилось прорыва, так и не создана технология, позволяющая создать портрет подозреваемого? На это могло повлиять несколько причин. Во-первых, не достаточно статистических данных о формировании внешних признаков в зависимости от наличия конкретных генов и воздействия однонуклеотидного полиморфизма. Максимальная группа людей, которая подвергалась исследованию, составляла всего 600 человек. При населении Земли в 7,5 миллиардов человек это даже не капля в море, а случайный набор признаков, связанный с генетическими данными. Во вторых, вероятнее всего, научный прогресс не успевает за мутациями генов, приводящих к изменениям внешности человека. То есть накопленный и обобщенный некоторый материал о влиянии генов на внешность быстро устаревает, так как в результате мутаций изменяются и гены и соответственно черты лица. Изучались изменения облика, связанные с заменой только одного нуклеотида в цепочке ДНК, но замениться в результате мутаций могут и несколько нуклеотидов, а такие изменения требуют дополнительного изучения. Если влияние конкретных генов на конкретные черты лица изучено, то до конца не изучено взаимодействие и влияние друг на друга и, соответственно, на признаки

223

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность внешности аллелей одного гена, особенно при межнациональных, межэтнических и межрасовых связях. В эпоху тотальной коммуникации стираются расстояния не только между городами, а между странами и континентами, и люди в наше время находят друг друга и рожают детей не зависимо от национальности, расы, цвета кожи. Это приводит к дополнительному смешению генофондов, а в конечном итоге к взаимодействию аллелей генов, которые ранее не могли взаимодействовать. Как это отразится на признаках внешности? Кроме того, при таких смешениях могут возникать «спящие аллели», которые на данный момент не проявляют себя, а через одно, два или несколько поколений дадут о себе знать и проявятся новые черты лица. И все-таки «генетический» или «молекулярный фоторобот» – это перспектива развития ДНК-анализа, хотим мы этого или нет. Ведь, как известно, если есть мысль, она обязательно рано или поздно реализуется. Такой портрет не лишен недостатков, он не учитывает процессы старения, особенности питания и, конечно же, последствия травм и хирургических или косметических вмешательств. Но многие другие способы идентификации личности, такие, как реконструкция внешности по черепу или составление словесного портрета, также эти параметры учитывают условно. Иногда даже ориентировочные сведения о преступнике или разыскиваемом лице могут

сыграть ключевое значение в расследовании. А ДНК в случаях неочевидности может стать немым свидетелем о личности. Прогресс не стоит на месте. Британскими учеными недавно был открыт способ определения фамилии лица, биологический материал которого представлен на исследование, по исследованию локусов Y-хромосомы. То есть исследуя генеалогическое древо, где был единый «отец», все сыновья будут носить идентичную Y-хромосому, а, соответственно, зная какие фамильные линии произошли от этого прародителя, можно вычислить и фамилию живущего на данный момент потомка. Таким образом, в совокупности данные, полученные в результате исследования ДНК биологических объектов с места происшествия, можно будет сужать круг подозреваемых, а соответственно и выходить на конкретное лицо. Возможно, скоро станут пророческими мысли, высказанные в фильме Марко Брамбиллы «Разрушитель» 1993 года, где по генетическим параметрам устанавливалась предрасположенность преступника к определенному виду деятельности, и во время криозаключения ему подбиралась соответствующая программа реабилитации. Кто знает? Но ДНК, по-прежнему, является одним из основных методов идентификации личности и все возможности и перспективы ДНК-анализа перед нами еще не открыты.

Литература

Bibliography

1. Реконструкция облика человека по ДНК. URL: http://www.balto-slavica.org/forum/index. php?showtopic=5292//. 2. ДНК как способ создать точный фоторобот человека. URL: https://progress.online/nauka/593-dnk-kak-sposob-sozdat-tochnyy-fotorobot-cheloveka//. 3. Внешность человека смогут восстановить по ДНК. URL: https://www.techcult.ru/technology/2398-lico-cheloveka-iz-dnk//. 4. Портрет на крови. URL: https://rg.ru/2010/ 01/14/fotorobot.html//. 5. Сьюзен Мэтисон «Фенотипирование ДНК: снимок преступника», Elsevier Inc., 2016. 6. Сьюзен Уолш и другие «Система HIrisPlex для одновременного прогноза цвета волос и глаз по ДНК», Международная судебная медицина: генетика, 2013. 7. Манфред Кайсер «Судебное фенотипирование ДНК: предсказание присутствия че-

224

1. Reconstruction appearance man by DNA. URL: http://www.balto-slavica.org/forum/index. php?showtopic=5292//. 2. DNA as process create accurate identikit man. URL: https://progress.online/nauka/593-dnk-kaksposob-sozdat-tochnyy-fotorobot-cheloveka// . 3. Appearance man can reestablish by DNA. URL: https://www.techcult.ru/technology/2398-licocheloveka-iz-dnk//. 4. Portrait on blood. URL: https://rg.ru/2010/01/ 14/fotorobot.html//. 5. Susan Matheson «DNA Phenotyping: Snapshot of a Criminal», 2016 Elsevier Inc. 6. S. Walsh et al. «The HIrisPlex system for simultaneous prediction of hair and eye colour from DNA», Forensic Science International: Genetics, 2013. 7. Manfred Kayser «Forensic DNA phenotyping: Predicting human appearance from crime scene material for investigative purposes», Forensic Science International: Genetics, 2015. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ловека по материалам с места преступления в следственных целях», Международная судебная медицина: генетика, 2015. 8. Сьюзен Уолш и Манфред Кайсер «Практическое руководство по системе HIrisPlex: одновременный прогноз цвета глаз и волос по ДНК», Наука Спрингера и деловые СМИ НьюЙорка, 2016. 9. Альбертс Б., Джонсон А., Льюис Д. и др. Молекулярная биология клетки. М. Ижевск. НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», Институт компьютерных исследований, 2013. 10. Гилберт С. Биология развития. М., 1993. 11. Фоторобот по ДНК. URL: https://www. popmech.ru/science/15702-fotorobot-po-dnk//. 12. Молекула ДНК способна помочь в составлении фоторобота. URL: https://www.nkj.ru/ news/24065//. 13. Генетический отпечаток. URL: http:// neuezeiten.rusverlag.de//. 14. Результат налицо. URL: https://newizv.ru/ news//. 15. Почти полный фоторобот преступника можно будет составить на основе генетической информации. URL: http://www.vesti.ru//.

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

8. Susan Walsh and Manfred Kayser «A Practical Guide to the HIrisPlex System: Simultaneous Prediction of Eye and Hair Color from DNA», Springer Science+Business Media New York 2016. 9. Alberts B., Jonson A., Lewis D. et al. Molecular cell biology. M. Izhevsk. Research Center «Regular and Chaotic Dynamics», Institute for Computer Research, 2013. 10. Gilbert S. Developmental biology. Translation from English by M. Mir, 1993. 11. Identikit by DNA. URL: https://www. popmech.ru/science/15702-fotorobot-po-dnk//. 12. Molecule DNA capable help at compilation identikit. URL: https://www.nkj.ru/news/24065//. 13. Genetic mark. URL: http://neuezeiten. rusverlag.de//. 14. Result on the face. URL: https://newizv.ru/ news. 15. Nearly full identikit criminal can will be compose on basis genetic information. URL: http:// www.vesti.ru.

225

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985.7 ББК 67.52

© 2019 ã. Ñòóðîâà Íàòàëüÿ Àëåêñååâíà, адъюнкт Ростовского юридического института МВД России. Тел.: 8 (999) 694-54-08

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТАКТИКИ ПРОИЗВОДСТВА СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА ПОЛУЧЕНИЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В ЭЛЕКТРОННОЙ ФОРМЕ В статье автор рассматривает некоторые особенности и проблемы производства отдельных следственных действий, направленных на получение доказательств в электронной форме. Ключевые слова: Интернет, информация, социальная сеть, расследование, следственные действия, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, абонент, абонентское устройство, следователь, тактика. Sturova Natalia Alexeevna – Adjunct of the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. SOME FEATURES OFTHE TACTICS OF INVESTIGATIVE ACTIONS AIMED AT OBTAINING EVIDENCE IN ELECTRONIC FORM In the article the author considers some features and problems of production of the separate investigative actions directed on obtaining proofs in electronic form. Keywords: Internet, information, social network, investigation, investigative actions, obtaining information about connections between subscribers and (or) subscriber devices, subscriber, subscriber device, investigator, tactics.

Расследование любого преступления осуществляется путем производства следственных действий, являющихся универсальным средством собирания и исследования доказательств. Производство любого следственного действия направлено на получение той информации, которая имеет значение для установления истины по уголовному делу, обстоятельств совершения преступления, входящих в предмет доказывания по уголовному делу. Структура и содержание производимых следователем следственных действий ориентированы, прежде всего, на непосредственное получение объективной, достоверной, полной информации о совершенном преступлении, мотивах и целях. Сегодняшняя ситуация в правоохранительных органах, появление новых изощренных способов совершения преступлений путем интенсивного внедрения современных информационных технологий заставляют следователя совершенствовать не только тактику производства следственных действий, использовать в своей деятельности современные научно-технические средства, достижения науки [1, с. 98], сеть Интернет, возможности операторов сотовой связи и т. д., но и совершенствоваться самому. Развитие сети Интернет и научно-технического прогресса привело не только к появлению новых видов преступлений, но и к возможностям их использования в раскрытии и расследовании преступлений.

226

Эффективность использования современных научно-технических средств и сети Интернет при раскрытии и расследовании преступлений отмечается многими учеными и практиками. Новейшие технологии выступают и как источники получения криминалистически значимой информации о лице, его образе жизни и т. д., и как возможность обнаружения различных следов преступления, раскрытия преступления [2] по «горячим следам». Активное развитие глобальной сети Интернет и средств связи при правильном использовании в ходе производства следственных действий может оказать значительную помощь в раскрытии и расследовании преступлений. Однако на практике органы, осуществляющие расследование, используют их недостаточно [3, с. 36]. В криминалистике традиционно стали классифицировать следственные действия на вербальные и невербальные [ 4] . Однако вслед за Е. С. Шевченко мы согласны с мнением Д. С. Хижняк о том, что сегодня следственные действия следует классифицировать на вербальные, невербальные и следственные действия, направленные на получение виртуальной информации [5, с. 55]. К последним следует отнести, на наш взгляд, и осмотр объектов и предметов, на которых зафиксирована информация в электронном виде, обыск и выемку таких носителей и назначение различных компьютерно-технических экспертиз. К виртуальным Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность следственным действиям необходимо отнести и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Именно путем производства следственных действий, направленных на получение виртуальной информации, органы, осуществляющие расследование, обнаруживают значимые для установления объективной истины виртуальные следы преступления в социальных сетях, в электронной почте, в соединениях между абонентами мобильной связи, в сообщениях, пересылаемых по средствам связи WhatsApp, Viber и т. д. Обнаружение доказательств в электронной форме при расследовании различных преступлений осуществляется в традиционном порядке путем производства следственных действий с некоторыми особенностями. Тактика осмотра места происшествия, направленная на получение доказательств в электронной форме с использованием современных технических средств, конечно же, не лишена своей специфики. Задачей осмотра является обнаружение как традиционных материальных следов преступления, так и виртуальных. Они образовываются, прежде всего, средствами вычислительной техники, сетью Интернет, располагаются на цифровых носителях информации. Их назначение и происхождение, наличие или отсутствие связей между этими следами и объектами позволяет уже на начальной стадии осмотра выявить картину совершенного преступления в целом. Виртуальные следы – это такие следы, которые не воспринимаются непосредственно человеком, для их установления необходимы специальная аппаратура и программное обеспечение [6, с. 121]. Мы не будем в данной статье рассматривать общие вопросы осмотра места происшествия для обнаружения доказательств в электронной форме. Скажем только то, что при осмотре места происшествия необходимо установить всю локальную сеть не только помещения, объект осмотра которого расположен, но и всего здания. Это позволит определить все возможные места хранения носителей информации. С осмотром места происшествия связан и осмотр носителей электронной информации, осуществляемый в целях обнаружения и распознания виртуальных следов преступления, не воспринимаемых человеком. Особенностью производства данных видов осмотра является необходимость использования помощи определенных специалистов. Мы согласны с мнением Д. А. Илюшина, Шевченко и других ученых о необходимости привлечения к участию в осмотре места проЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

исшествия и вычислительной техники специалиста по сетевым техническим средствам, а именно – оператора автономной ПЭВМ, администратора сети ЭВМ и др. [7, с. 118] наряду с традиционными участниками следственно-оперативной группы. Это определено сложностью рассматриваемых следственных действий, необходимостью обнаружения нетрадиционных следов преступления, требующих знаний не только криминалистического характера, но и в области новых информационных технологий, информационных систем и информационно-телекоммуникационных сетей. Привлечение к участию компетентных специалистов целесообразно уже на стадии подготовки к производству любого следственного действия [8, с. 7], направленного на получение информации в электронной форме. Участие такого специалиста обусловлено не только необходимостью применения особого оборудования и программного обеспечения для обнаружения виртуальных следов преступления и выбором соответствующего тактического приема по получению доказательств в электронной форме при расследовании преступлений, связанных с ресурсами в сети Интернет, но и тем, что следователи, осуществляющие расследование, зачастую характеризуются недостаточной компетенцией в области компьютерной техники, современных технологий, коммуникационных сетей, Интернета. Так, например, на практике зачастую стоит вопрос о возможности использования интернет-ресурсов при производстве следственных действий, в частности привязи объекта места происшествия на открытой местности. Сегодня эта проблема может быть решена с использованием технологии глобального позиционирования (например, ГЛОНАСС, GPS, «An-droid» и «AppleIOS»), которые достаточно точно определяют местоположение объектов на месте происшествия и самого места преступления в пространстве [3, с. 36]. Отдельные следователи даже не знают о существовании подобных возможностей. Однако к современному следователю сегодня также выдвигаются определенные требования – быть технически подкованным, осведомленным в способах и механизмах получения информации с использованием новых информационных технологий, глобальной сети Интернет и т. д. Как было установлено ранее, современные информационные системы используются уже не только при совершении киберпреступлений, но и краж, мошенничеств и др. Более того, специализированные лица, конечно же, оказывают значительную помощь в осмотре места происшествия и объектов вычис-

227

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность лительной техники, носителей электронной информации и в производстве следственных действий. Однако вопросы фиксации, изъятия и упаковки той или иной информации полностью находятся в компетенции следователя, а не специалиста в области информационных технологий [9, с. 146]. Правильное совершение указанных действий позволяет сохранить и не утерять имеющиеся на объектах-носителях данные. Развитие информационных технологий проникло во все сферы жизни и деятельности каждого человека. Сегодня уже никого не удивляет картина, когда пожилой человек виртуозно использует возможности сети Интернет, общается в социальных сетях. Следователь тем более обязан владеть современными технологиями на должен уровне. Необходимо также отметить, что следователь не должен ограничиваться только помощью специалиста в данной области. Необходимо использовать специальные знания и привлекать специалистов в области и лингвистики, и психологии, и социологии, и даже медицины. Такое взаимодействие следователя с перечисленными лицами возможно как в ходе различных консультаций по подготовке и производству следственного действия, так и при непосредственном их участия в следственных действиях. На практике остро стоит вопрос о сохранении в тайне результатов осмотра места происшествия, что достаточно сложно, так как лица, совершающие преступления с использованием новых информационных технологий, являются не только высоко продвинутыми пользователями этих систем, но и специалистами-разработчиками различных видов программного обеспечения, вредоносных программ и т. д. Для сохранения тайны производства следственного действия участие специалиста в области новейших технологий как никогда будет кстати. Отдельные ученые, например А. А. Косынкин, разработали требования по обеспечению тайны производства осмотра места происшествия в ходе раскрытия и расследовании преступлений, совершенных с использованием новейших информационных технологий. Эти положения актуальны и занимают свою нишу в тактике производства следственных действий [10, с. 2–3]. Производство многих следственных действий, как известно, осуществляется с участием понятых. Мы согласны с мнением Е. С. Шевченко о необходимости подбора понятых из числа лиц, которые владеют навыками по использованию компьютерных технологий, техники, телекоммуникационных сетей [8, с. 7]. Совершенствование УПК России путем введения такого следственного действия, как

228

«Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами» (ст. 186.1 УПК РФ) позволило следователю расширить свои возможности по обнаружению доказательств в электронной форме. Данное следственное действие стало активно использоваться практическими работниками не только при расследовании преступлений с использованием сети Интернет, но и при расследовании общеуголовных преступлений: краж, убийств, фактов похищений человека, террористических аков и др. Информация о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами расширила возможности следователей по получению информации не только о номерах абонентов, времени и продолжительности вызовов, но даже и о месте нахождения данных лиц. Поскольку данное следственное действие является достаточно новым для практиков и теоретиков в области уголовного процесса и криминалистики, подробнее остановимся на тактических особенностях его подготовки и производства. Особенностью данного следственного действия является то, что получение такой информации позволяет сузить круг лиц, возможно причастных к совершению того или иного преступления, выдвинуть обоснованные версии относительно сложившейся следственной ситуации и тем самым,установить лиц, виновных в совершении конкретного преступления. Установление круга общения лица, даты и периода общения, их частоту и систематичность, совпадение разговоров со временем совершения преступления позволяет выявить и такие квалифицирующие признаки, как предварительный сговор группы лиц. В п. 24.1 ст. 5 УПК РФ установлены виды информаций, которые могут быть получены в результате производства рассматриваемого следственного действия. Однако ни для кого не секрет, что Уголовно-процессуальный кодекс РФ в своей регламентации зачастую не успевает за мировым техническим прогрессом, который практически каждый день вносит новые возможности в использовании сети Интернет. Анализ практики применения данной нормы УПК РФ показал, что сегодня технология позволяет получить информацию между всеми абонентами, которые находились в конкретное время в определенном месте, не только между перечисленными соединениями. Именно информация о соединениях абонентов в радиусе действия базовой станции позволяет порой раскрыть преступление по горячим следам. В техническое оборудование и системы операторов сотовой связи каждый день внедряЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ются более современные научные новшества, позволяющие предоставлять не только информацию, указанную в п. 24.1 ст. 5 УПК РФ, но и другие сведения, что дает возможность органам расследования в кратчайшие сроки установить лиц, причастных к совершению преступления [11, с. 138–142]. Мы согласны с мнением В. Ю. Стельмах о том, что в УПК РФ, в частности в п. 24.1 ст. 5, необходимо установить возможность получения и других сведений, не указанных в данном пункте, фиксируемых аппаратурой операторов связи [12, с. 143]. Назначение и производство следственного действия по получению информации о соединениях между различными абонентами подчинено общим правилам осуществления, проходит все те же стадии, что и любое следственное действие: подготовка к проведению следственного действия, рабочая стадия непосредственного производства и фиксация хода и результатов действия [13, с. 175]. Подготовка исследуемого следственного действия включает в себя, прежде всего, анализ материалов уголовного дела, сложившейся следственной ситуации и полученных оперативно-розыскных данных, позволяющих достоверно установить, что сведения о соединениях между интересующими абонентами не лишены доказательственной информации по расследуемому преступлению. Следователь определяет основания, обосновывающие необходимость получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, определив период времени, за который требуется получение информации. Особенностью производства рассматриваемого следственного действия является то, что для подготовки к его осуществлению следователю необходимо сначала получить справку от оператора связи с указанием наличия или отсутствия абонентского номера у лица, представляющего интерес для следствия. Для этого следователь направляет письменный запрос на имя руководителя оператора связи в порядке ч. 4 ст. 21 УПК РФ. Решение суда на получение такой информации не требуется. Необходимо отметить, что исполнение письменного запроса обязательно для руководителя оператора связи. В своем запросе следователь не обязан указать сущность расследуемого преступления, а также процессуальный статус того абонента, информация о котором необходима для раскрытия и расследования преступления. Подготовительный этап производства исследуемого следственного действия включает составление следователем ходатайства в суд о получении информации об имевших Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

место соединениях сотовой связи между лицами, представляющими как оперативный, так и следственный интерес. [14, с. 75]. В подготовку также включается и вопрос о необходимости использования помощи специалистов в области информационных технологий, подбор техническо-криминалистических средств фиксации хода и результатов следственного действия (ч. 5 ст. 186.1 УПК РФ). В ходе производства изучаемого следственного действия следователь анализирует полученные сведения, содержащие информацию о наличии или отсутствии соединений между абонентами, устройствами, представляющими определенный интерес. Осмотр полученных документов осуществляется по правилам производства осмотра предметов и документов. При этом по усмотрению следователя к участию в осмотре могут быть привлечены специалисты, обладающие специальными знаниями в области компьютерной техники и коммуникационных сетей. Об осмотре данных документов следователь составляет протокол, в котором должны быть указаны только те сведения, которые имеют значение для расследования конкретного уголовного дела, ведь первоочередной задачей органов, осуществляющих раскрытие и расследование преступлений, является выведение из всей общей массы полученной информации той, которая причинно-следственно связана с событием преступления и поведением соответствующих лиц после совершения преступления [15, с. 89]. Вся остальная информация остается на магнитном носителе (например, диске), который упаковывается и приобщается к делу. Присутствующие в ходе следственного действия лица вправе при необходимости внести в протокол свои замечания. Рассматривая вопрос о производстве такого следственного действия, как «Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами», хочется не согласиться с мнением Е. С. Лапина об отсутствии в данном следственном действии криминалистической тактики и о необходимости употребления относительно данного следственного действия слова «технология», так как, по его мнению, при производстве исследуемого следственного действия «объективно отсутствует преодоление реального и предупреждение возможного противодействия со стороны участников этого следственного действия» [16, с. 2–5]. Аналогичного мнения придерживается и уважаемый профессор А. Г. Филиппов [17, с. 171]. Однако тактика производства следственного действия присутствует не только в тех случаях, когда имеется конфликт интересов участвующих

229

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность в уголовном деле лиц, но и при его отсутствии. Осмотр места происшествия также не предполагает наличия конфликта на момент осмотра, однако тактика имеет место быть: она разработана и апробирована на практике. Более того, из всех возможных действий следователя действие, в результате которого должностное лицо, уполномоченное на расследование преступления, получает новые доказательства, определяется в науке уголовного процесса и криминалистики следственным действием. В ходе получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами следователь также получает новые данные, возможно, ранее не известные, использует помощь специалиста, составляет протокол. По мнению А. У. Садыкова и С. В. Пахомова, к содержанию криминалистической тактики относится система научных положений и разрабатываемые на основе системы научных положений тактические приемы и рекомендации по планированию и проведению следственного действия, определение линии поведения лиц, производящих следственные действия, направленные на собирание, оценку и использование доказательств [18, с. 232]. Все перечисленные элементы характерны и для рассматриваемого следственного действия. Кроме того, лицо, следователь, в производстве которого находится уголовное дело, получив информацию об имевших место соединениях между интересующи-

ми абонентами, начинает осуществлять мероприятия, затрагивающие интересы лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, противодействующих расследованию, с вытекающими тактическими приемами, например, использования фактора внезапности предъявления доказательств в ходе допроса подозреваемого лица и др. Анализ проведенного исследования позволяет определить следующие рекомендации: 1. Расширить п. 24.1 ст. 5 УПК РФ путем установления возможности получения и других сведений, не указанных в данном пункте, фиксируемых аппаратурой операторов связи. 2. Производство любого следственного действия, направленного на получение доказательств в электронной форме при расследовании преступлений, связанных с ресурсами в сети Интернет, необходимо осуществлять с участием специалиста, обладающего знаниями в области компьютерной техники и коммуникационных сетей. 3. Расследование преступлений, совершенных с использованием ресурсов в сети Интернет, поручать только следователем, прошедшим обучение по расследованию таких категорий преступлений. 4. К виртуальным следственным действиям следует отнести и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами.

Литература

Bibliography

1. Степаненко Д. А. К вопросу о поисковопознавательном «инструментарии» следователя // Российское правосудие. 2012. № 7 (75). 2. Мазитов Р. Р. Использование информационных технологий органами внутренних дел в раскрытии преступлений // Российский следователь. 2014. № 21. 3. Смагин П. Г., Лемайкина С. В., Карпика А. Г. Использование информационных сервисов сети Интернет при расследовании преступлений // Актуальные проблемы теории и практики уголовного процесса [Электронное издание]: сборник материалов Международной научно-практической конференции (г. Ростов-наДону, 15 ноября 2018 г.) / отв. ред.: Я. А. Шараева. Электрон. дан. (872 КБ). Ростов н/Д., 2018. 4. Еникеев М. И., Образцов В. А., Эминов В. Е. Следственные действия: психология, тактика, технология: учеб. пособие. М., 2011. 5. Хижняк Д. С. Процессуальные и криминалистические проблемы развития тактики следственных действий (теоретический аспект): дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2003.

230

1. Stepanenko D. A. On the issue of search and cognitive «tools» of the investigator // Russian justice. 2012. № 7 (75). 2. Mazitov R. R. The Use of information technology by the internal Affairs bodies in the disclosure of crimes // Russian investigator. 2014. №. 21. 3. Smagin P. G., Semykina S. V., Karpika A. G. The Use of information services on the Internet in the investigation of crimes // Actual problems of theory and practice of criminal procedure [Electronic edition]: materials of the International scientific-practical conference (Rostov on/D, November 15, 2018) / ed. edited by: J. A. Saraiva. Electron. dan. (872 KB). Rostov n/D., 2018. 4. Enikeev M. I., Samples V. A., Eminov V. E. Investigative actions: psychology, tactics, technology: studies. benefit. M., 2011. 5. Khizhnyak D. S. Procedural and criminalistic problems of development of tactics of investigative actions (theoretical aspect): dis. ... PhD in law. Saratov, 2003. 6. Romanenko M. A. Investigation of criminal Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность 6. Романенко М. А. Расследование преступных нарушений авторских прав в сфере программного обеспечения: монография. Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 2008. 7. Илюшин Д. А. Особенности расследования преступлений, совершаемых в сфере предоставления услуг интернет: дис… канд. юрид. наук. Волгоград, 2008. 8. Шевченко Е. С. Тактика производства следственных действий при расследовании киберпреступлений: дис. … канд. юрид. наук. М., 2016. 9. Аминев Ф. Г. Некоторые проблемы тактики следственных действий при расследовании преступлений в сфере компьютерной информации // Раскрытие и расследование преступлений, сопряженных с использованием средств вычислительной техники: тезисы выступлений. М., 2005. 10. Косынкин А. А. Некоторые аспекты преодоления противодействия расследованию преступлений в сфере компьютерной информации на стадии предварительного расследования // Российский следователь. 2012. № 2. 11. Грошев И. А. Еще раз к проблемам получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами //Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2016. № 602. 12. Стельмах В. Ю. Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами // Lex Russica. 2017. № 3 (124). 13. Россинская Р. С. Криминалистика. Вопросы и ответы: учебное пособие для вузов. М., 1999. 14. Варданян А. В. Результаты оперативно-разыскной деятельности как источники доказательственной информации по уголовному делу // Юристъ-Правоведъ. 2010 № 6. 15. Ткачук Т. А. Об информационном обеспечении раскрытия и расследования преступлений в сфере экономики // Вестник криминалистики. 2009. Вып. 3 (31). 16. Лапин Е. С. Технология получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами при расследовании преступлений против интеллектуальной собственности // Российский следователь. М., 2011. № 3. 17. Филиппов А. Г. Качественные учебники – основа высокого уровня юридического образования // Филиппов А. Г. Проблемы криминалистики. Избранные статьи. М., 2007. 18. Садыков А. У., Пахомов С. В. Соотношение понятий криминалистической тактики и их методологическое значение // Общество и право. 2012. № 1. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

copyright violations in the field of software: monograph. Omsk, 2008. 7. Ilyushin D. A. Features of investigation of crimes committed in the field of Internet services: dis. ... PhD in law. Volgograd, 2008. 8. Shevchenko E. S. Tactics of investigative actions in the investigation of cyber crimes: diss. ... PhD in law. N. M., 2016. 9. Aminev F. G. Some problems of tactics of investigative actions in the investigation of crimes in the field of computer information // Disclosure and investigation of crimes involving the use of computer technology: Abstracts. M., 2005. 10. Kosynkin A. A. Some aspects of overcoming the counteraction to the investigation of crimes in the field of computer information at the stage of preliminary investigation // Russian investigator. 2012. № 2. 11. Groshev I. A. once Again to the problems of obtaining information about connections between subscribers and (or) subscriber devices. Actual problems of Humanities and natural Sciences. 2016. № 602. 12. Stelmakh V. Yu. Obtaining information about connections between subscribers and (or) subscriber devices // Lex Russica. 2017. № 3 (124). 13. Rossinskaya R. S. Criminalistics. Questions and answers: Textbook for universities. M., 1999. 14. Vardanyan A. V. The results of operation investigative activities as sources of evidentiary information in a criminal case // Lawyer Jurisprudence. 2010 № 6. 15. Tkachuk T. A. About information support of disclosure and investigation of crimes in the sphere of economy // Bulletin of criminalistics. 2009. Edition. 3 (31). 16. Lapin E. S. Technology of obtaining information about connections between subscribers and (or) subscriber devices in the investigation of crimes against intellectual property // Russian investigator. M., 2011. №. 3. 17. Filippov A. G. Quality textbooks - the basis of a high level of legal education // Filippov A. G. Problems of criminology. Selected articles. M., 2007. 18. Sadykov A. U., Pakhomov, S. V. Correlation of concepts of criminalistic tactics and their methodological significance // Society and law. 2012. № 1.

231

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.985.7 : 343.346 ББК 67.52

© 2019 ã. ×èíåíîâ Åâãåíèé Âëàäèìèðîâè÷, начальник кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина кандидат экономических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Ùóêèí Âëàäèìèð Èâàíîâè÷, профессор кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина кандидат юридических наук, доцент. E-mail: [email protected]

Ñèìîíåíêî Åêàòåðèíà Èâàíîâíà, старший преподаватель кафедры криминалистики Белгородского юридического института МВД России имени И. Д. Путилина кандидат филологических наук. E-mail: [email protected]

СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ПРОЦЕСС РАСКРЫТИЯ И РАССЛЕДОВАНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В статье раскрывается роль специальных знаний в методике расследования экономических преступлений в сфере железнодорожного транспорта. Показываются особенности криминалистически значимой информации и специфика специальных знаний, используемых в различных формах для достижения цели эффективного раскрытия и расследования экономических преступлений. Ключевые слова: расследование экономических преступлений, железнодорожный транспорт, специальные знания. Chinenov Evgeny Vladimirovich – Head of the Department of Criminalistics of the Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin PhD in Economics, Associate Professor Schukin Vladimir Ivanovich – Professor at the Department of Criminalistics of the Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin PhD in Law, Associate Professor. Simonenko Ekaterina Ivanovna – Senior Lecturer at the Department of Criminalistics of the Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin PhD in Philology. SPECIFICITY OF FUNCTIONING OF RAILWAYTRANSPORT AND ITS IMPACT ON THE PROCESS OF SOLUTION AND INVESTIGATION OF ECONOMIC CRIMES The article reveals the role of special knowledge in the procedure of the investigation of economic crimes in the field of railway transport. The authors produce the features of criminalistically significant information and the specifics of special knowledge used in various forms to achieve the goal of effective solution and investigation of economic crimes. Keywords: investigation of economic crimes, railway transport, special knowledge.

Основным условием решения криминалистических задач, как свидетельствует Р. С. Белкин, является познание криминалистикой специфических объективных закономерностей действительности [1, с. 23]. Эффективность этого процесса обеспечивается использованием комплекса возможностей, предоставляемых действующим законодательством и научно обоснованными и апробированными криминалистическими рекомендациями [2, с. 175; 3, с. 64; 4, с. 7; 5, с. 3]. В этой связи Е. П. Ищенко считает: «… современную криминалистику предлагается рассматривать как специальную методологию межпредметного юридического исследования, основную форму использования достижений научно-тех-

232

нического прогресса в интересах правосудия» [6, с. 116]. Таким образом, достижения технических и естественных наук должны быть адаптированы для решения задач юриспруденции и правоохранительной деятельности. Анализ деятельности органов внутренних дел на транспорте по раскрытию и расследованию преступлений, в частности – экономических, анализ научной литературы указывают на влияние специфики функционирования железнодорожного транспорта на эти процессы [7, с. 9; 8, с. 12]. Изучение данных закономерностей позволяет решить задачи противодействия экономическим преступлениям в сфере железнодорожного транспорта, осуществлять разработку новых, эффективЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ных средств и методов для их использования в следственной практике. Существенной чертой первоначального этапа расследования преступлений, в частности, является информационная неопределенность по различным обстоятельствам, подлежащим установлению по делу [9, с. 38]. Данная ситуация характерна для начала расследования сложных уголовных дел и диктует следователю необходимость действовать в этих условиях, побуждает к поиску и получению дополнительных доказательств путем информационного поиска. В. А. Образцов указывает, что познание полезной криминалистически значимой информации сопряжено с преодолением определенных трудностей, обусловленных малозаметностью, сложностью, особым характером некоторых носителей информации, невозможностью ее обнаружения, анализа и использования в режиме процессуального и формально-логического (непроцессуального) доказывания [10, с. 48]. Собирание и использование криминалистически значимой информации происходит путем поисково-познавательной деятельности в рамках раскрытия и расследования преступлений. В сфере железнодорожного транспорта источники криминалистически значимой информации имеют определенные особенности, а деятельность по их установлению предполагает использование определенных экономических и других знаний. Кроме того, следует использовать и специфические знания в области железнодорожного транспорта и его отраслей: управления в сфере железнодорожного транспорта, транспортных и технологических систем, подвижного состава железных дорог, тяги поездов и электрификации, и приспосабливать к задачам выявления и расследования экономических преступлений в сфере железнодорожного транспорта. Специфика отрасли, разнообразие видов и особенности производственно-экономической деятельности, равно как и сложность механизмов в отрасли экономических преступлений, многообразие схем преступлений, сложность механизма экономических преступлений, своеобразие характеристик личности экономического преступника, действующего в данной сфере, предопределяют использование в оперативно-розыскной, следственной и экспертно-криминалистической деятельности специальных профессиональных знаний в области железнодорожного транспорта. Недостаток указанных знаний не позволяет следователю в ходе расследования решать в полном объеме диагностические вопросы, вызывает сложность в построении версий, ограничивает возможность криминалистического обеспечения расследования. Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

В этой связи эффективность раскрытия и расследования экономических преступлений органами внутренних дел на транспорте зависит от ряда факторов, к числу которых относится способность адаптировать к своей деятельности методы различных наук, трансформированные для решения задач противодействия преступности [11, с. 123]. Вопросы использования специальных знаний в раскрытии и расследовании преступлений явились объектом исследования ряда авторов: Т. В. Аверьяновой, Р. С. Белкина, А. И. Винберга, Г. И. Грамовича, А. В. Жбанкова, А. М. Зинина, Г. Г. Зуйкова, Ю. Г. Корухова, Н. В. Кудрявцева, В. К. Лисиченко, Н. Т. Малаховской, Н. П. Майлис, В. А. Образцова, А. М. Ромашова, Е. Р. Россинской, З. М. Соколовского, Н. П. Яблокова, И. Н. Сорокотягиным, А. А. Эйсманом и других ученых. Следует отметить, что сегодня сложились различные суждения относительно понятия специальных экономических знаний, как основных видов специальных знаний, используемых при раскрытии и расследовании экономических преступлений. Содержание этого понятия оказывает влияние на содержательную составляющую форм использования данных знаний и характер криминалистических рекомендаций по их применению в раскрытии и расследовании преступлений. Так, А. А. Эйсман под специальными знаниями понимает те, которые не имеют массового распространения, не являются общедоступными, ими располагает ограниченный круг специалистов [12, с. 33]. З. М. Соколовский специальные знания определяет в виде совокупности сведений, полученных в процессе профессиональной, специальной подготовки, позволяющих обеспечивать решение вопросов в различных областях [13, с. 199]. Более конкретизированные суждения касаются определения специальных экономических знаний. Л. П. Климович специальные экономические знания показывает как профессиональный опыт сведущих лиц в отраслях экономических и судебно-бухгалтерских знаний, возможный к использованию в установленных формах для решения задач уголовного судопроизводства [14, с. 16]. Л. Г. Шапиро специальные экономические знания видит комплексно, исходя из отраслевых особенностей экономики и экономической деятельности: экономики управления, анализа хозяйственной и финансовой деятельности, бухгалтерского и налогового учета, контроля над организациями и физическими лицами. Такой подход позволяет выделять, например, бухгалтерские знания, специальные знания в области налогообложения и

233

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность другие [15, с. 13]. Е. С. Дубоносов, дифференцируя судебно-бухгалтерские экспертизы, выделяет особенности знаний, необходимых для исследований в строительстве, в сфере финансовой деятельности, в сфере образования, на объектах сельского и лесного хозяйства, на объектах здравоохранения и предоставления социальных услуг, в организациях транспорта и связи и пр. [16 , с. 57]. В этой связи примечательно мнение Е. С. Лехановой, которая отмечает «… необходимость творческого приспособления конкретных экономических наук к потребностям судебно-следственной практики объективно обусловливается особенностями системного объекта, получающего отражение в экономической информации» [17, с. 236]. По мнению А. Ф. Волынскогой и В. А. Прорвич, расследование экономических преступлений реализовывается следователем, в первую очередь, на основе его профессиональных знаний, важнейшим элементом которых выступают необходимые специальные знания (в части их возможностей, оценки результатов применения и пр.), а также практический опыт [18, с. 82]. Специальные знания следователя, оперативного работника, эксперта, используемые для раскрытия и расследования экономических преступлений, носят принципиально различный характер ввиду их различного процессуального статуса и выполняемой роли. В ходе расследования экономических преступлений, совершенных в сфере железнодорожного транспорта, наряду с криминалистическими и специальными экономическими знаниями востребованы знания инженерно-технических и технологических особенностей функционирования этого многоотраслевого хозяйства, включающего в себя железнодорожные пути, здания, сооружения, узлы, станции, пункты, оборудование сетей связи, электроснабжения, систем сигнализации, централизации и блокировки, обширный парк подвижного состава. Отрасль железнодорожного транспорта является самостоятельной отраслью экономики, которая характеризуется как специфическая производственно-экономическая и социальная система с собственной функциональной, территориальной, производственной структурой и правовой регламентацией [19, с. 5]. Основным документами, регламентирующими работу железных дорог, являются: Правила технической эксплуатации железных дорог; инструкции по сигнализации, по движению поездов и маневровой работе, по управлению пути и сооружений Центральной дирекции инфраструктуры – филиала ОАО «РЖД, по управлению автоматикой и телемеханикой, по управлению электрификацией и электроснабжением и др.

234

Разнообразие экономических преступлений, совершаемых в сфере железнодорожного транспорта, обуславливает использование знаний в различных сферах деятельности: экономики и бухгалтерского учета транспорта; автоматики, телемеханики и связи; вагонов; мостов и транспортных тоннелей; путей и железнодорожного строительства; станций, узлов и грузовой работы; строительных конструкций и строительного производства; техносферной безопасности; эксплуатационной деятельности; тяги электрических машин; электроснабжения транспорта и др. Например, использование специальных знаний о технической документации на подвижной состав, специфике маркировочных обозначений деталей и объектов железнодорожного транспорта, запорно-пломбировочных устройств являются одним из ключевых в методико-криминалистическом обеспечении расследования хищений комплектующих деталей объектов железнодорожного транспорта [20, с. 45; 21, с. 123]; Использование знаний о специфике деятельности железнодорожного транспорта способствует эффективному расследованию преступных деяний, связанных с осуществлением инвестиционных проектов в сфере железнодорожного транспорта [22, с. 130]; в процессе железнодорожного строительства [23, с. 36]. Анализ практики расследования экономических преступлений в сфере железнодорожного транспорта свидетельствует о совершенствовании преступного механизма. Преступниками применяются новые способы совершения преступлений. Для этого активно используются современные технологии, включая и цифровые. В таких условиях роль совершенствования технико-криминалистического обеспечения, поиска новых научно-технических средств и методов в раскрытии экономических преступлений, уровня технической подготовленности следователей, экспертов и оперативных сотрудников объективно возрастает. Таким образом, результативность криминалистической техники и новых технологий будут действенны лишь тогда, когда инновации будут приняты на вооружение всеми линейными управлениями (отделами) на транспорте. Так, за 10 месяцев 2018 года в УТ МВД России по ЦФО было зарегистрировано 7 464 преступлений. С участием специалистов-криминалистов проведено 6 696 осмотров мест происшествий, однако изъятие следов было осуществлено в 3 766 случаях. По возбужденным уголовным делам было выполнено 3 489 судебных экспертиз, из них криминалистических экспертиз – 2 243, иных видов – 1 246. В текущем году увеличилось количество наЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность значенных многообъектных судебных экспертиз: почерковедческих, бухгалтерских, компьютерных, пищевых, производство которых связано, как правило, с большими затратами времени. Результативность всех проведенных экспертиз составляет 52,5 % или в 1 834 случаях экспертизы способствовали раскрытию и расследованию преступлений. Анализ практики расследования уголов-

ных дел по экономическим преступлениям следственными подразделениями УТ МВД России по ЦФО свидетельствует о том, что применение специальных знаний из сферы железнодорожного транспорта в ходе раскрытия и расследования экономических преступлений в той или иной форме позволяет осуществлять его в полном объеме.

Литература

Bibliography

1. Криминалистика: История, общая и частные теории. В 3-х томах: Учебник. Т. 1. Под ред.: Белкин Р. С., Коломацкий В. Г. М., 1995. 2. Волынский А. Ф. Предмет криминалистики и «научный сепаратизм»: последствия и возможности их преодоления // Труды Академии управления МВД России. 2018. № 1 (45). 3. Шаталов А. С. Вопросы модернизации частных криминалистических методик расследования преступлений // Вестник Тюменского государ. ун-та. Право. 2016. № 1 (19). 4. Варданян А. В. К вопросу о принципах формирования частных криминалистических методик / А. В. Варданян, Р. В. Кулешов // Российский следователь. 2015. № 22. 5. Головин А. Ю. Проблемы и пути совершенствования методик расследования отдельных видов преступлений // Известия ТулГУ. Эконом. и юрид. науки. 2014. № 3–2. 6. Ищенко Е. П. Об актуальных направлениях развития отечественной криминалистики // Правовые и гуманитарные исследования в ХХI веке: матер: Всеросс. науч.-практ. конф. с междунар. участием «право и правопорядок в условиях глобализации», 6–7 ноября 2014 г.; под ред. Н. Е. Мерецкого и С. Е. Туркулец. Хабаровск, 2014. 7. Антонов А. А. Поисково-познавательная деятельность и ее особенности в ситуациях расследования преступлений на железнодорожном транспорте и объектах транспортной инфраструктуры: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2016. 8. Грибунов О. П. Теоретические основы и прикладные аспекты раскрытия, расследования и предупреждения преступлений против собственности, совершаемых на транспорте: автореферат дис. ... д-ра юрид. наук. Ростов н/Д., 2016. 9. Драпкин Л. Я. Особенности информационного поиска в процессе расследования и тактика следствия // Проблемы повышения эффективности предварительного следствия: тезисы науч.-практ. конф. Л., 1976. 10. Образцов В. А. Криминалистика: Курс лекций. М., 1996. 11. Голубятников С. П., Шумак Г. А. Проблемы адаптации положений экономических Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

1. Criminology: History, General and particular theories. In 3 volumes: Textbook. Vol.1. Ed.: Belkin R. S., Kolomatsky V. G. M., 1995. 2. Volynsky A. F. Subject of criminology and «scientific separatism»: consequences and possibilities of their overcoming // Proceedings of The Academy of management of the Ministry of internal Affairs of Russia. 2018. № 1 (45). 3. Shatalov A. S. Issues of modernization of private forensic methods of crime investigation // Bulletin of the Tyumen state University. Right. 2016. № 1 (19). 4. Vardanyan A. V. To the question about the principles of formation of private criminalistic methods / A.V. Vardanyan, R. V. Kuleshov // Russian investigator. 2015. № 22. 5. Golovin A. Yu. Problems and ways of improving methods of investigation of certain types of crimes. Izvestiya Tulgu. Economic and legal Sciences. 2014. № 3–2. 6. Ishchenko E. P. On the actual directions of development of domestic criminology // Legal and humanitarian research in the XXI century: mater: all Russia. science.-prakt. Conf. international. participation «law and order in the context of globalization», 6–7 November 2014; ed. E. Meretskogo and S. E. Turkulets. Khabarovsk, 2014. 7. Antonov A. A. Search and cognitive activity and its features in situations of investigation of crimes on railway transport and objects of transport infrastructure: abstract dis. ... PhD in law. Rostov on/D., 2016. 8. Theoretical bases and applied aspects of disclosure, investigation and prevention of crimes against property committed in transport: abstract dis. ... doctor of law. Rostov on/D., 2016. 9. The Drapkin L. Ya., Features of information search in the process of investigation and tactics of investigation // Problems of increase of efficiency of preliminary investigation: abstracts of scientific.prakt. Conf. L., 1976. 10. Samples V. A. Forensic science: a Course of lectures. M., 1996. 11. Golubyatnikov S. P., Shumak G. A. Problems of adaptation of the provisions of economic Sciences to the problems of detection and investigation of economic crimes // Bulletin of the Nizhny

235

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность наук к задачам выявления и расследования экономических преступлений // Вестник Нижегородской академии МВД России, 2016. № 2 (34). 12. Эйсман А. А. Криминалистика в системе юридических и естественных наук (в порядке обсуждения) // Сборник научных работ. Вильнюс, 1963. Вып. 1. 13. Соколовский З. М. Понятие специальных знаний. (К вопросу об обоснованиях назначения экспертизы) // Криминалистика и судебная экспертиза. Республиканский межведом. сб. научн. и науч.-метод. раб. Киев, 1969. Вып. 6. 14. Климович Л. П. Судебно-экономические экспертизы: Теоретические и методические основы, значение при расследовании преступлений: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Красноярск, 2004. 15. Шапиро Л. Г. Специальные знания в уголовном судопроизводстве и их использование при расследовании преступлений в сфере экономической деятельности: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2008. 16. Дубоносов Е. С. К вопросу о классификации судебно-бухгалтерских экспертиз // Известия ТулГУ. Эконом. и юрид. науки. 2013. № 4–2. 17. Леханова Е. С. Некоторые проблемы применения судебно-экономических знаний в уголовном процессе // Пробелы в Российском законодательстве 2009. № 4. 18. Судебно-экономическая экспертиза: Учебное пособие / А. Ф. Волынский, В. А. Прорвич, С. В. Расторопов, Е. А. Семенова; под ред. А. Ф. Волынского, В. А. Прорвича. М., 2010. 19. Экономика железнодорожного транспорта: учебник / Под ред. Н. П. Терёшиной, Л. П. Левицкой, Л. В. Шкурина. М., 2012. 20. Красильников С. В. Специальные познания при расследовании преступлений на железнодорожном транспорте // Проблемы экспертизы в медицине. 2013. Т. 13. Вып. 3 (51). 21. Грибунов О. П., Малыхина Е. А. К вопросу о значимости исследования технической документации на вагон при расследовании хищений комплектующих деталей железнодорожного транспорта // Проблемы правоохранительной деятельности. 2017. № 2. 22. Пермяков А. Л. Использование специальных знаний в определении размера и наличия материального вреда при расследовании мошенничества, связанного с осуществлением инвестиционных проектов на предприятиях железнодорожного транспорта // Криминалистика: вчера, сегодня, завтра. Сб. науч. трудов. Восточно-Сибир. ин. МВД России, 2016. 23. Мерецкий Н. Е. Первоначальный этап расследования хищений, совершаемых при капитальном строительстве железных дорог // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2012. № 4 (36).

236

Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2016. № 2 (34). 12. Eisman A. A. Criminalistics in the system of legal and natural Sciences (in order of discussion) // Collection of scientific works. Vilnius: State. Izd-vo polit. and scientific. lit., 1963. Issue 1. 13. Sokolowski W. M. The Concept of special knowledge. (The question of the justification of an examination) // Criminology and judicial expertise. Republican interdepartmental collection of scientific and methodical works. Kiev, 1969. Issue 6. 14. Klimovich L. P. Forensic economic expertise: Theoretical and methodological foundations, the value in the investigation of crimes: abstract dis. ... doctor of law. Krasnoyarsk, 2004. 15. Shapiro L. G. Special knowledge in criminal proceedings and their use in the investigation of crimes in the field of economic activity: abstract dis. ... doctor of law. Krasnodar, 2008. 16. Dubanosau E. S. To the question of the classification of forensic accounting expertise // Izvestiya tulgu. Economic and legal Sciences. 2013. № 4-2. 17. Lekhanova E. S. Some problems of application of judicial and economic knowledge in criminal proceedings // Gaps in the Russian legislation 2009. № 4. 18. It is judicial-economic examination: study guide / A. F. Volynsky, V. A., Parwich, S. V. Rastoropov, E. A. Semenova; ed, V. A. Parwich. M., 2010. 19. Economics of rail transport: the textbook / ed. P. Tereshinoy, Levitskaya L. P., Shkurina L. V. M., 2012. 20. Krasilnikov S. V. Special knowledge in the investigation of crimes in railway transport // Problems of expertise in medicine. 2013. Vol. 13. Issue 3 (51). 21. Gribunov O. P., Malykhina E. A. To the question of the importance of the study of technical documentation for the car in the investigation of theft of components of railway transport // Problems of law enforcement. 2017. № 2. 22. Permyakov A. L. The Use of special knowledge in determining the size and availability of material damage in the investigation of fraud associated with the implementation of investment projects in railway transport // Criminalistics: yesterday, today, tomorrow. Sat. science. labours’. East Siberian Institute of the Russian interior Ministry, 2016. 23. Meretsky N. E. The Initial stage of investigation of thefts committed during the capital construction of Railways // Social and human Sciences in the far East. 2012. № 4 (36).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность УДК 343.982 ББК 67.52

© 2019 ã. Øóìàåâ Äìèòðèé Ãåííàäèåâè÷, преподаватель кафедры криминалистки Донбасской юридической академии, аспирант кафедры криминалистики Кубанского государственного аграрного университета имени И. Т. Трубилина. E-mail: [email protected]

АЛГОРИТМ ИЗЪЯТИЯ ТРАСОЛОГИЧЕСКИХ СЛЕДОВ ВЗРЫВА В данной статье: рассматриваются проблемы обнаружения и изъятия трасологических следов взрыва; уточняется терминологическая база указанной темы; конкретизируются факторы, влияющие на формирование следовой картины взрыва; формулируются отдельные приемы изъятия следов взрыва при осмотре места происшествия; предлагается алгоритм оптимизации изъятия следов взрыва; подтверждается комплексный характер специального исследования следов данной категории. Ключевые слова: место взрыва, следовая картина, трасологические следы взрыва; изъятие следов, приемы фотофиксация следов взрыва. Shumayev Dmitry Gennadievich – Lecturer of the Department of Criminalistics of the Donbass Law Academy, Postgraduate Student of the Department of Criminalistics of the Kuban State Agrarian University named after I. T. Trubilin. ALGORITHM OF SEIZURE OF TRASOLOGICAL TRACES OF EXPLOSION This article deals with the problems of detection and removal of trasological traces of an explosion; the terminological base of the specified topic is clarified; factors that influence the formation of a trace explosion pattern are specified; separate techniques for removing the traces of the explosion during crime scene processing are formulated; an algorithm for optimizing the removal of explosion traces is proposed; the complex nature of the special study of traces of this category is confirmed. Keywords: location of the explosion, trace pattern, trasological traces of the explosion; removal of traces, methods of photographing of traces of the explosion.

Проблемам применения трасологических знаний в судебной взрывотехнике в различные периоды посвящали свои работы отечественные авторы Ю. М. Дильдин, С. М. Колотушкин, В. В. Мартынов, М. А. Михайлов, С. Н. Можаев, А. М. Моисеев, И. Д. Моторный, В. И. Пащенко, Г. В. Прохоров-Лукин, А. Ю. Семенов, А. А. Шмырев и другие. Однако актуальными остаются проблемы конкретизации трасологических методов при исследовании следов взрыва. Теоретическая актуальность статьи заключается в разграничении трасологических следов от иных следов взрыва. На практике такие следы требуют соответствующих приемов и средств для их обнаружения и обеспечения сохранности. Целью статьи является уточнение понятия трасологических следов, а также конкретизацию правил их изъятия и обеспечения сохранности. Происшествие, связанное с фактом взрыва, ограничиваем только случаями подрывов взрывного устройства (далее – ВУ). К трасологическим следам такого взрыва относим объекты, криминалистическая информация на которых зафиксирована признаками их поверхности. Криминалистической информацией называем сведения о характеристиках ВУ – способе Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

его изготовления и доставки на место подрыва, времени, способе инициирования заряда, а также о других элементах предмета доказывания. Носителями информации об обстоятельствах происшествия считаем такие следы трасологического характера, как выбоины и пробоины осколочного характера, образовавшиеся в результате взрыва, а также фрагменты и детали поврежденных взрывом преград и других объектов. Среди трасологических следов взрыва выделяем следы-предметы и следы-вещества. Эффективное обнаружение и изъятие трасологических следов взрыва связываем с учетом механизма их образования. Взрыв как явление формирует направленные потоки энергии, которые разрушают объекты и перемещают их осколки и иные фрагменты на различные расстояния. Под взрывом понимают событие, связанное с внезапным изменением состояния вещества, находящегося во ВУ, и сопровождающееся резким звуковым эффектом и быстрым выделением энергии. При этом существенными параметрами оказываются, среди прочих, вид, количество и характер взрывчатых веществ, наличие и материал корпуса ВУ, происхождение поражающих элементов, а также место размещения ВУ и взрывчатых веществ [1, c. 54].

237

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность Поражающие факторы взрыва (ударная волна, фугасное, осколочное и термическое воздействие) определяют характер и степень выраженности изменений в окружающей обстановке. Таким образом, для результативного проведения осмотра места происшествия по делам, связанным с применением взрывных устройств, следователю необходимо иметь представление о данном механизме следообразования [2, c. 132]. Осмотр места происшествия по факту взрыва нередко требует привлечения специалистов из различных отраслей специальных знаний [3]. Это обусловлено обширностью и значительной степенью видоизменения окружающей обстановки. Как правило, расположение трасологических следов взрыва может занимать значительную площадь. После взрыва заряд взрывчатого вещества сохраняется в незначительных количествах на месте срабатывания ВУ. Эти следы-вещества (при всей их информативной значимости) имеют весьма низкую степень стабильности. Нередко возникают и иные обстоятельства, усложняющие осмотр места взрыва, такие как пожаротушение или факторы социальной природы [4, c. 28]. В любом случае, подрыв ВУ вызывает значительные и разнообразные изменения окружающей обстановки. Следовательно, место происшествия по факту взрыва должно изучаться комплексно, масштабно, как единая общая следовая картина [5, c. 82]. Обратим внимание на некоторые существенные факторы формирования следовой картины взрыва. Отметим, что материальные объекты окружающей обстановки, которые находились в непосредственном контакте с зарядом взрывчатого вещества в момент подрыва ВУ (это, прежде всего, его части), подвергаются значительному деформирующему и разрушающему воздействию. В последующем газообразные продукты взрыва расширяются и перемещают образовавшиеся осколки на значительное расстояние. В связи с этим для конкретизации механизма следообразования имеет значение характер взрыва – бризантный или фугасный. Бризантное действие зависит от плотности заряда и скорости его детонации, а фугасное – определяется термодинамикой взрыва, объемом и составом газообразных продуктов, которые при этом выделяются [6, c. 322]. На следовую картину места происшествия по факту взрыва значительное негативное воздействие оказывает процесс пожаротуше-

238

ния. Вследствие этого существенно видоизменяются водорастворимые неорганические компоненты взрывчатых веществ и продуктов их преобразования. Кроме того, органические составляющие продуктов взрыва находятся в условиях, способствующих процессам испарения и окисления, поскольку располагаются в виде следов-наслоений на предметах-носителях, что может привести к изменению их состава или полной утрате. Поэтому при осмотре места взрыва рекомендовано применять средства полевой криминалистики. Они эффективно используются непосредственно в полевых условиях: на месте происшествия при осмотре, или при проведении иных следственных действий, или исследовательских экспертных операций. К ним относят разнообразные техникокриминалистические средства и экспрессные методы работы со следами [7, c. 37]. Ответственным этапом работы на месте происшествия считают изъятие материальных объектов и следов. Несоблюдение правил изъятия следов-предметов приводит к уничтожению признаков происшедшего события на этих объектах либо к утрате признаков на данных следах. В связи с этим для различных видов объектов и следов криминалистикой разработаны эффективные способы их упаковки [8, c. 87]. Исходя из вышесказанного, следует особо отметить, что тщательность и качество изъятия следов-предметов при осмотре места происшествия способствуют результативному расследованию и раскрытию преступления [9, c. 171]. Среди множества следов взрыва выделим следы трасологического характера. Газообразные следы взрыва исключаем из нашего рассмотрения, как не обладающие стабильной внешней поверхностью. К первой группе трасологических следов взрыва относятся осколки и фрагменты взрывных устройств и преград. По признакам, расположенным на поверхности таких следов-предметов, можно установить бризантный или фугасный характер взрыва. Также их трасологические признаки дают информацию о конструкции, способе изготовления и других диагностических свойствах ВУ. Вторую группу трасологических следов взрыва составляют признаки воздействия взрыва на окружающую обстановку – статические (пробоины и выбоины) и динамические (борозды и трассы). По таким следам Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность возможно установление эпицентра взрыва, способа доставки ВУ на место подрыва, направление движения ВУ, доставляемого способом артиллерийского выстрела [10]. К третьей группе трасологических следов взрыва относятся микрочастицы и микровещества. В силу малых размеров их информативными признаками могут быть характер поверхности микрочастиц (рыхлый или твердый) и ее цвет. Обычно это непродетонировавшие остатки заряда, а также наслоения копоти, пылевидные покрытия. Следы данной группы рекомендовано изымать вместе с объектомносителем. В научной литературе и на практике предложены действенные методы и приемы обнаружения, изъятия и экспертного исследования трасологических микроследов взрыва [11, c. 68–69]. Обнаружение данных следов производят по признакам, изменившим характер и месторасположение объектов окружающей обстановки [12, c. 52–53]. В процессе изъятия таких микроследов преимущественно используют неразрушающие методы. К ним относят смывы с применением растворителей или дистиллированной воды, а также соскобы наслоений микрочастиц. Сохранность подобных следов обеспечивается помещением их в герметичные контейнеры (например, стеклянные емкости с притертой пробкой). Во всех случаях применения смывов и соскобов необходимо отбирать образцы-свидетели [13, c. 285]. В случае подрыва ВУ на открытой местности при изъятии трасологических микроследов взрыва рекомендовано из взрывной воронки изымать грунт общей массой не менее 1 кг. В качестве образцов-свидетелей отбираются образцы грунта на удалении от взрывной воронки также не менее 1 кг. Необходимо принимать во внимание крайнюю неустойчивость микрочастиц взрывчатого вещества относительно воздействия атмосферных явлений [14, c. 115]. Поэтому подчеркнем, что трасологические микроследы взрыва требуют незамедлительного лабораторного исследования. Акцентируем внимание на применении фото- видеосъемки для фиксации следов взрыва. При расследовании преступлений, связанных с подрывом ВУ, ее применение выполняет не только иллюстрирующую функцию относительно протокола осмотра места происшествия, но и исследовательскую. Фотоснимки, полученные при осмотре места происшествия по факту взрыва, могут становиться объЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

ектами экспертного исследования обстановки взрыва в рамках комплексной ситуалогической экспертизы. Так, например, фотоснимки места происшествия, полученные с верхнего ракурса, позволяют устанавливать топографические параметры следов взрыва [15]. Также результаты произведенной ранее фотосъемки нестабильных трасологических следов взрыва позволяют экспертным путем устанавливать факт и степень их видоизменения после изъятия с места происшествия. Таким образом, предложенное распределение трасологических следов взрыва на категории, в соответствии с их информативностью в плане дальнейшего экспертного исследования, показывает необходимость оптимизации процедуры их изъятия. Критерием оптимизации при этом становится минимизация риска потери информативных признаков в изымаемых следах. Процесс изъятия трасологических следов взрыва с места происшествия характеризуется этапностью. Особое внимание заслуживает последовательность выполняемых операций при изъятии таких следов в ходе осмотра места происшествия по факту подрыва ВУ. В первый этап входит обнаружение трасологического следа, то есть установление факта его наличия. Для этого применяют соответствующие технические средства. Для обнаружения следов третьей группы применимыми оказываются средства полевой криминалистики. Вторым этапом изъятия трасологических следов взрыва является процедура их закрепления, то есть перевод в относительно устойчивое состояние. Так, следы первой и второй групп закрепляют путем присвоения им бирки с номером. Такая операция помогает отмечать координаты следов на плане места происшествия. Следы третьей группы требуют защиты от атмосферного воздействия путем накрывания пленкой или покрытия аэрозольным лаком. К средствам закрепления относятся фотосъемка удаленных и труднодоступных следов с помощью длиннофокусного объектива. Третий этап – упаковка трасологических следов взрыва. При выборе оболочки, применяемой для обертывания объекта-носителя, обращается внимание на необходимость сохранения признаков поверхности следа. Для следов третьей группы целесообразно обеспечить отсутствие контакта следа с оболочкой. Заметим, что выбор упаковочного

239

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность материала для следов данной группы приобретает значение сбережения их информативных признаков. Так, для обертывания крупных объектов-носителей применяют разнообразный пленочный материал ввиду его прочности и доступности. Между тем, в силу химической нестабильности подобных следов неизбежен их переход в газообразное агрегатное состояние. Поэтому рекомендовано помещать внутрь такой оболочки чистые ватные тампоны или фильтровальную бумагу, чтобы сохранить газообразную фазу следов взрыва для возможного судебно-химического исследования. К процедуре упаковки следа относится заполнение бирки, прикрепляемой к оболочке. В содержание записи на бирке входят наименование следа, дата, место и время его изъятия. Предлагаем дополнять эту запись указанием на трасологический характер следа. Это подчеркнет необходимость выполнения соответствующих правил транспортировки и исследования изъятого следа. В Четвертом этапе производится протокольная фиксация изымаемого следа. Она основана на методе описания, то есть представления признаков объекта речевым кодом. В протокол заносят признаки следа, руководству-

ясь принципом «от общего – к частному». Признаки для описания отбираются по критериям: 1) признак выделяет след из числа подобных; 2) фиксируемый признак является существенным в аспекте экспертного исследования трасологического следа взрыва. Соблюдение указанных критериев обеспечивает полноту и краткость протокольного описания изымаемого следа. Напомним, что в протокол заносится процессуальное решение о приобщении изъятого следа к материалам дела в качестве вещественного доказательства. Соблюдение последовательности указанных шагов в процессе поиска, обнаружения, фиксации и изъятия трасологических следов взрыва способствует обеспечению сохранности их информативных признаков, необходимых для последующего экспертного исследования. Таким образом, нами было уточнено понятие трасологических следов взрыва и предложена их классификация по критерию информативности для экспертного исследования; предложен четырехэтапный алгоритм изъятия трасологических следов взрыва, выполнение которого обеспечит сохранность и информативность следов в плане задач экспертного исследования.

Литература

Bibliography

1. Дильдин Ю. М., Мартынов В. В., Семенов А. Ю., Шмырев А. А. Основы криминалистического исследования самодельных взрывных устройств. М., 1991. 2. Поліщук В. В. Слідова картина як елемент криміналістичної характеристики злочинів, пов’язаних із застосуванням вибухових пристроїв // Боротьба з організованою злочинністю і корупцією (теорія і практика). 2011. Вип. 25–26. 3. Швец С. В. Криминалистическая тактика следственных и судебных действий в условиях использования перевода: автореф. дис. … докт. юрид. наук. Краснодар, 2014. 4. Валеев А. Х. Осмотр места взрыва при расследовании террористического акта // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 3 (82). 5. Брусницын В. И. Особенности осмотра места происшествия, связанного с криминальным взрывом // Актуальные проблемы права: сборник научных трудов. Хабаровск, 2001. 6. Івасишин Т. М., Остапюк Ю. М. Особливості дослідження місця вибуху з метою

240

1. Dildin Yu. M., Martynov V. V., Semenov A. Yu., Shmyrev A. A. The basis of forensic investigation of improvised explosive devices. Moscow, 1991. 2. Polishchuk V. V. A trace picture, as an element of criminalistic characteristics of the crimes connected with the use of explosive devices // Fight against organized crime and corruption (theory and practice). 2011. Issue of 25–26. 3. Shvets S. V. The criminalistic tactics of investigatory and judicial actions under the conditions of translation: abstract of dis. ... doctor of law. Krasnodar, 2014. 4. Valeev A. Kh. The inspection of the explosion scene during the investigation of a terrorist act // Bulletin of the East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. 2017. № 3 (82). 5. Brusnitsyn V. I. Peculiarities of the inspection of the crime scene connected with a criminal explosion // Actual problems of law: collection of scientific works. Khabarovsk, 2001. 6. Ivasyshyn T. M., Ostapyuk Yu. M. Peculiarities of the investigation of the explosion scene for the purpose of efficient search of the explosive subЮристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

Криминалистика, оперативно-розы скная деятельность ефективного пошуку вибухової речовини, продуктів її перетворення та криміналістична інтерпретація результатів їх дослідження // Теорія та практика судової експертизи та криміналістики. 2009. № 9. 7. Белкин Р. С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. От теории – к практике. М., 1988. 8. Самойлов А. Ю. Особенности фиксации и изъятия материальных объектов и следов с учетом их природы и видов // Правовое государство: проблемы понимания и реализации: сборник статей Международной научнопрактической конференции. Уфа, 2015. 9. Мотина Л. В. Изъятие и предварительное исследование материальных следов преступления на месте происшествия // Обеспечение прав и законных интересов граждан в деятельности органов предварительного расследования: сборник статей Межведомственного круглого стола и Всероссийского круглого стола. Орел, 2017. 10. Моисеев А. М. Криминалистический подход к документированию военных преступлений // Юристъ-Правоведъ. 2016. № 1 (74). 11. Моторный И. Д. Теоретико-прикладные основы применения средств и методов криминалистической взрывотехники в борьбе с терроризмом. М., 1999. 12. Дильдин Ю. М., Мартынов В. В., Семенов А. Ю. Место взрыва как объект криминалистического исследования. М., 1995. 13. Долгинов С. Д. Осмотр места взрыва: вопросы организации и тактики проведения // Вестник Пермского университета. 2014. № 1. 14. Пантелеев И. Ф. Расследование и профилактика взрывов, пожаров, крушений и авиапроисшествий. М., 1975. 15. Моисеев А. М. Судебно-экспертная технология как средство объективизации следовой картины преступления // Вопросы криминологии, криминалистики и судебной экспертизы: сборник научых трудов. 2015. № 2 (38).

Юристъ-Правоведъ, 2019, № 2 (89)

stance, products of its transformation and forensic interpretation of the results of their research // The theory and practice of forensic examination and criminalistics. 2009. №. 9. 7. Belkin R. S. Criminalistics: problems, trends, prospects. From theory to practice. Moscow, 1988. 8. Samoylov A. Yu. Peculiarities of fixation and removal of material objects and traces taking into account their nature and types // Constitutional state: problems of understanding and implementation: collection of articles of the International research and practical conference. Ufa, 2015. 9. Motina L. V. The removal and preliminary research of the material traces of a crime at the crime scene // Ensuring the rights and legitimate interests of citizens in the activities of the preliminary investigation bodies: collection of articles of the Interdepartmental Round Table and All-Russian Round Table. Oryol, 2017. 10. Moiseev A. M. Forensic approach to documenting of war crimes // Jurist-Pravoved. 2016. № 1 (74). 11. Motornyi I. D. Theoretical and applied basis for the implementation of means and methods of criminalistic explosive technology in the fight against terrorism. Moscow, 1999. 12. Dildin Yu. M., Martynov V. V., Semenov A. Yu. The place of the explosion as an object of forensic investigation. Moscow, 1995. 13. Dolginov S. D. The inspection of the explosion scene: questions of organization and performance tactics // Perm University Herald. 2014. № 1. 14. Panteleev I. F. The investigation and prevention of explosions, fires, crashes and aviation accidents. Moscow, 1975. 15. Moiseev A. M. Forensic and expert technology as a means of objectification of a trace picture of a crime // Questions of criminology, criminalistics and forensic examination: collection of scientific works. 2015. № 2 (38).

241