№13, 1999/№3 Логос

Table of contents :
Содержание
Левинсон А. Опять как всеrда
Забытая концепция
В душе и в социальной структуре
Как это быnо
Неклассический вариант
Малахов В. Ностаnьrия по идентичности
* * *
Маяцкий М. Какой Ordnung muB sein? (Об основаниях одной...)
Вьбор и селекция
Происходящее - история
Библиография
Серль Дж.Р. Поrический статус художественноrо дискурса
I
Разграничение между художественным вымыслом и литературой
Разграничение между художественной и фигуральной речью
II
III
IV
Примечания
Льюиз Д. Истинность в вымысле
Постскриптумы к "Истинности в вымысле"
А. Воображаемое рассказывание и узнавание
В . Невозможные художественные вымыслы
С. Вымысел на службе истины
D. Загадка хвастливого скотовода
Кастанеда К.-Н. Художественный вымысел и действительность их фундаментальные связи (Очерк онтологии...)
I. Один сенсационный случай
II. Фундаментальная онтология художественного вымысла
III. Некоторые критерии адекватности...
IV. Фиктивная/реапьная амбивапентность
V. Основные онтологические теории...
VI. Теория (Т1): амбивалентность преди ката
VII. Теория (Т2): амбивалентность субъекта
VIII. Теория (Т4): нарративные операторы
IX. Теория (ТЗ): амбивапентность "вьмысеп/реальность" как...
Х. Онтологические атомь индивидуации...
XI. Метафиэическое примечание
XII. Теория предикации
ХШ. Возможные миры
XIV. Заключение
Припожение
Миллер Б. Может ли вымышленный персонаж существовать на самом деле?
Вымышленное лицо может быть наделено взаимоисключающими...
Никакие вымышленные лица не могут быть воплощены...
Вымышленные лица не являются лицами в недвусмысленном...
Руднев В. Психотический дискурс
Литература
Кронгауз М. Критика язька
Языковая рефлексия
Философская критика в двадцатом веке
Опыты воздействия на яэык
Сегодняшняя рефлексия
Язык в изгнании
Лоrико-философский трактат с параллельным...
3
3.001
3.01
3.02
3.03
3.031
3.032
3.0321
3.04
З.05
З.1
3.11
З.12
З.1З
3.14
З.141
З.14З
З.14З1
3.1432
3.144
3.2
3.201
З.202
З.20З
З.21
З.22
3.221
3.23
3.24
3.25
3.251
3.26
3.261
3.262
3.263
3.З
З.31
3.311
3.312
3.313
3.314
З.З15
З.З16
З.З17
3.18
3.32
З.321
3.322
3.323
З.324
З.З25
3.326
3.327
З.З28
З.ЗЗ
3.331
3.332
3.З33
3.334
3.34
3.41
3.411
3.342
3.3421
3.343
3.344
3.3441
3.3442
3.4
3.41
3.411
3.42
3.5
4
ЛИТЕРАТУРА
Домбровский Б. Львовско-варшавская философская школа
Рождение и развитие Школы
Организационные структуры в Школе
Школа в период II мировой войны и...
Библиография
Куренной В. Уроки ткачества в современную эпоху: гобелен прагматизма и...
Кто такой американец по национаnьности?
Что за американцы летают на самолетах?
О поэзии в международных отношениях
Михайлов И. Революция в переводах Хайдеггера
Автор книги
Замысел книги и некоторые проблемы литературы о Хайдеггере
Переводчик
Плуцер-Сарно А. CD-rom'нaя энциклопедия как культурный феномен
Часть 1. Размножайтесь вместе с "Дорлинг Киндерсли"
Часть 2. Дедушка Чарльза Дарвина
Часть 3. Плавание по Нилу
Часть 4. Китайская грамота
Часть 5. Роль интеллектуальной халтуры в современной кул ьтуре
Рецензии
FRIEDRICH HEINRICH JACOВI
JULIA KRISTEVA. Что значит "быть 'другим'"
"Женская" математика Жили Липовецки
Контролируй партнера и свои аффекты!
Слава Ку!
Философия как практика создания концептов

Citation preview

# з

(1999) 13

u

..о r::; а. :(lJ

u

CD (lJ :r:

�

Q..

о

а. (lJ r::; i::::; :s: �

L-

0

=:

Тема:

Вымысел

в НОМЕРЕ:

ИСТИНА в ВЫМЫСЛЕ Пси­

ХОТИЧЕСКИЙ ДИСКУРС МОЖЕТ ЛИ ВЫ­ МЫШЛЕННЫЙ ПЕРСОНАЖ СУЩЕСТВОВАТЬ В РЕАЛЬНОСТИ ВЫМЫСЕЛ И РЕАЛЬНОСТЬ ИСТОРИЯ Львовско-ВАРШАВСКОЙ шко­ лы НОСТАЛЬГИЯ ПО ИДЕНТИЧНОСТИ КА­

КОЙ 0RDNUNG MUSS SEIN? РЕЦЕНЗИИ

CD о х ro r::; ro � ...., :s: Q ..о с:: :r: о u :r: :s: CD (lJ с:: :r: :s: (lJ 3 о CD :s: а. х ro c:t (lJ :r: ro f­ u ro х J:S:

:s: � u CD о а. \О � о r::t

д

дом

и

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ

к

книги

Издание осуществлено при финансовой поддержке Института "Открытое Общество". И з общего тиража каждого номера в 3 000 экзе мпляров И нститут "Открытое Общест­ во" в ы купает 600 экземпляров и безвозмездно направляет в библ иотеки России и ряда стран СНГ.

Логос NO З ф

(1999) 13

ософско-литературный журнал

выходит 12 раз в год издается с 1991 z.

. ISSN 0869-5377

Редакция в ы ражает бесконечную признательность Модесту Колерову, при фи нансовой и моральной поддержке которого в ыходит журнал

Главный редактор

Валерий Анаш в и л и Ответственный секретар ь

Вадим Руднев

Редактор

Игорь Михайлов Художник

Валерий Коршунов Научный совет

Фр.В. фон Германн (Фрайбурz), С.Н. Зимовец (Москва), В.В. Калин иченко (Москва), Х. Мёкель (Берлин), А.А. Михайлов (Минск), В.И. Молчанов (Москва), Н.В. Мотрошилова (Москва), Э.В. Орт (Триер), Н. С. Плотн иков (Хаттинzен), Фр. Роди (Бохум), К. Хельд (Вупперталь) Центр феноменологической философи и при философском факультете РГГУ Выходит в рамках издательской программы РГГУ

Ф

Издательство "Дом и нтеллектуальной кни ги", 1999

СОДЕРЖАНИЕ Алексей Левинсон. Опять как всегда .

.

.

. .. . . .

.

.

.

.... . . . . . .

Владимир Малахов. Ностал ьгия по идентич ности . .. .. Михаил Маяцкий. Какой Ord п uпg muB sei п ?

.

.

.

.

.

.

.. . . . .

.

.

.

.

.

. . ... . . . .4

. .. . .

. . . . . ... .... .. .

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

..

.

.

.

. .

.

.

.

8

. 13 .

Тема: возможные миры и виртуальнаJ1 реальность Джон Сёрль. Л о гический статус художествен ного дискурса . Дэйвид Льюиэ. Истинн ость в вым ысле ...

.

.

. ... .

.

.

.

.

.

.

.

.

.

. . . . . ..... . . . 34 .

.. .. . .

.

.

.

.

. . .. .. . . .. 48 .

Гектор-Нери Кастанеда. Художественный вымысел и действительность . . .

.

.

.

.

.

.

.

. 69

Барри Миллер. Может ли вымышленный персонаж существовать на самом деле? . .103 .

Вадим Руднев. Психотический ди скурс . . . .

.

.

.

.

.

. . .. . . . . .

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

. . . . . . . 113

Философия языка Максим Кронгауэ. Критика языка

.

. . . . .. . .

... . . . . .

.

.

.

.

.

.

. . . . .. .

.

.

.

.

133

Людвиг Витгенwтейн. Логико-философский трактат (с коммент., продолжен ие) . 147 .

.

История научных школ Борис Домбровский. Л ьвовско-варшавская философская ш кола . . . . . . .

.

.

.

. . ..174 .

Рецензии Виталий Куренной. Уроки ткачества в современную эпоху: гобелен прагматизма и ковровые бомбардировки . . . . . . . ..... . . . . . .

Игорь Михайлов. Револ юция в переводах Хайдеггера

.

.

.

. . .. .

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.

. ..

Анна Костикова: Gilles Lipovetsky. La troisieтe fетте . . . . . . . . . .

. 199 .

.

Николай Плотников: Friedrich Heinrich JacoЬi. Weгke . . . . . . . . . Анна Костикова: Jиlia Kristeva. Etrangers а поиs-тетеs

.

. ... . ... . . . .. 206

Алексей Плуцер-Сарно. СD-гоm'ная энциклопедия как культурный феномен .

.

.

Валентин Противень.Д. Шестаков. Семейная криминология . . . . .

.

.

.

.

.

.

.

.

.

.... . 215

. . . . . . . . 223 .

.

.

.

.

...

.

.

.

. 227

. . . . . . 229 .

.

.

.

.

. .. ... .

.

.

231

Владимир Петров. В. Курицын. Журналистика 1993-1 997 .. . . . . . . . . . ... .. . 233 .

.

Катя Бубенцова. Жиль Делез, Феликс Гваттари. Что такое философия?

.

.

.

.

.

. . . . 235 .

�-2·

сей Левинсон

Опять как всеrда Забытая концепция Канувший советский строй увлек за собой, так и бывает, своих худших врагов - про­ фессиональных антисоветчиков, многочисленных советологов. Им не простили одну един­ ственную ошибку - но какую! Они не предсказали конца своего предмета, то есть собст­ венного конца. Поделом. Но среди отброшенных концепций оказалась и та, которую не стоило хоронить. В отличие от прочих советологических моделей, она не предрекала строю ни неизменное существование, ни отдаленный либо скорый конец. Мы говорим о концепции французского исследователя Алэна Безансона. Она преду­ сматривала, что на смену системе тотального госрегулирования непременно и дос­ таточно скоро придет система повсеместной частной инициативы. Придет на смену, но - и в этом суть - не на отмену. В отличие от прочих концепций, данная предполагала, что строй, называвшийся советским ("социализм", "коммунизм" и т.д.) будет сменен строем, который считается его исторической противоположностью ("капитализм") не на всегда, а лишь на время. Наиболее ярким историческим прецедентом такого временного перехода от первого ко второму был переход от военного коммунизма к НЭПу и затем возвращение к распределительно-принудительному режиму. Концепция Безансона, строго говоря, и не была советологической, поскольку бралась трактовать процессы, начавшиеся задолго до появления Советского Союза. Согласно излагаемым представлениям, на нашей земле по меньшей мере со времен Лжедмитрия непреложно и регулярно сменяют друг друга два начала. С одним сопря­ жено состояние относительной свободы, когда общество использует потенциал частной инициативы, и усилиями предприимчивых граждан в нем накапливаются достаток, уме­ ния, знания и прочие ценные ресурсы. Другое непреходящее начало противоположно первому. Форма его проявления государство с выраженными тоталитарными устремлениями. Смена эпох совершается более или менее драматически, но свершается неизбежно. В этой фазе торжествуют ценности госбюрократии. Накопленный на предыдущем этапе ресурс экспроприируется, национализируется, огосударствляется. Далее этот ресурс не приумножается, но расходуется на цели, сообразные с идеоло­ гией госбюрократии. Разумеется, в значительной мере это цели ее самосохранения, потому в значительной же мере накопленное расходуется на средства идеологического и политического контроля, на системы поддержания и воспроизводства такого строя. Одним из средств его поддержания является милитаризация общества и как произ­ водная от нее - агрессивная и экспансионистская внешняя политика. Подчеркнем - не экспансия как цель и милитаризация как средство, но наоборот, провозглашение (и попытки реализации) таких геополитических целей, которые на самом деле служили бы средством оправдания тотального режима, построенного по военному образцу. Военный

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 13

5

же образец социал ьной орган изации привлекателен тем, что создает максимал ьно боль­ шое число позиций управления, так сказать, рабочих мест для бюрократии. (Исторически каждый раз находил ись свои прич ины, по которым было необходимо перейти от свободного рынка к госрегул ированию и экспроприаци и . Сейчас выдвига­ ются такие резоны, что государство должно платить по дол гам. Разумеется, интересы круп ной бюрократии, которые всегда стоят за таким переходом, не афишируются. Есл и говорится, то о бюрократии ма ссовой и мелкой ("б юджетни ки", "врачи, учителя, воен­ нослужащие") . Если период свободы дышит зыбкостью, то альтернативн ы й порядок представл яется незыблемым. Но на самом деле он не может воспроизводится дол го. Как говорилось, он последовател ьно расточает любые национальные ресурсы. Ариф метика их расточения и оп ределяет дол готу его существова ния. И хотя господство госбюрократии иной раз выглядит хуже чужеземной оккупации, оно сродственно самым глубинным структурам описы ваемого социал ьного устройства. Это сродство среди п рочего проявляется в том, что сама тотал итарная бюрократия со­ держит в себе подавленные до поры начала альтернативного условно-свободного обще­ ственного устрой ства, с которого мы начал и оп исание.

В душе и в социальной структуре Неустранимую эту двойственность можно отыскивать в загадочной нашей душе, в бесконечно богатой нашей кул ьтуре - кому где сподручнее. Мы бы указали на то, что соответствующие - несовместимые! - ценности державности, с одной стороны, и вол и, с другой, а равно - восторги всеобщего огосударствления и умил ител ьн ость частного существо вания, а равно - убеждение в своем праве п равить ми ром и убежден ность в собствен ном мирол юбии, все это действител ьно при надлежит одной и той же коллектив­ ной натуре, и в той или иной пропорции содержится в каждой вы ращенной здесь ли чности. Эта двойствен ность души и кул ьтуры, подтал кивавшая наблюдателей к закл ючениям о нашем двоемыслии, имеет свой социальный коррелят. (Не учтя его, мы останемся в плоскости лишь морал ьных оценок и сокруш ений. И тогда п редложенная мысль будет мало отл ичаться от избитой идеи о "западн иках" и "славянофилах"). В описываемом раздвоен ном обществе, разумеется, есть, и обязател ьно, чистые тип ы. Это бескомпромиссные сторонники свободы, частной инициативы, прав лич ности и пр. Это верные сторо нники всеобщего контроля, идеологической мобилизации, подч инения любого частного интереса государствен ному. Это не просто люди с та кими или этакими воззрениями. И те и другие при надлежат общественным структурам и системам дейст­ вия. Эти структуры им еют совершенно различ ную морфологи ю и устройство. Они дейст­ вител ьно враждебны друг другу и между ними не бы вает паритета. Одна всегда домини­ рует, тесня и уничтожая другую. Но, как уже ясно читателю, согласно излагаемой кон­ це пци и, ни одна не торжествует окончател ьно. Более того, в относител ьно стаб ил ьные моменты, наступающие после утверждения того либо другого начала, люди и структуры, выражающие п ротивоположное, так или иначе тоже проступают на общественной поверхности.

Алексей Л е в и нсон

(Их нал ичие, кстати, дает возможность верховной власти, будь она властью бюрокра­ тии или буржуазии, автономизироваться, опереться на обе. Это двухпартий ная система, тол ько партии эти - партии двора. Л иберал ы - в придворных, государственники тоже под рукой, но их идеи в опале. Потом наоборот). Логика излагаемой концепции теперь ясна. Каждый, кого она заи нтересовала, может сам в ее свете рассмотреть нашу историю и сегодняшний ден ь. Это именно логика, ло­ гика усмотрения. С та ким подходом можно не тол ько регистрировать смены эпох, но каждый момент оцени вать как момент преобладания того или и ного начала. Как это быnо

В начале восьмидесятых потерпел поражение режим, имевший в виде сердцевины пресловутый В П К. Режим, который завел специал ьный вид вой ны как самоценного п ро­ цесса, н е обязател ьно ориентированного на победу. Режим истощил свой ресурс и скончался. По правилам нашей истори и на смену пришла либеральная политика "перестройки". Напомн им, что первоначальными целями нового руководства был подъем маши нострое­ ния, то бишь передовых секторов "оборонки". Но эти цели оказал ись несовмести м ы с либерал ьной фазой. Понудител ьная логика исторической модели оказалась сильнее субъективных намерений властвующих, она их переменила. И девя ностые годы стали периодом, когда курс диктовали экспортеры сы­ рья/импортеры ТНП. Сложился новый для нас сектор элиты. Далекий от ВПК по своим целям и интересам, он - не из идеологических побуждений, нет! - поощрял свободную внешнюю и внутреннюю торговлю, политику союза с Западом, своим стратегическим торговым партнером. Он не из пацифизма отвернулся от армии и от военной п ромыш­ лен ности. Столь же закономерно он не жаждал создания и своей гражданской и ндуст­ рии . Работн ики п ромы шлен ности были оста влены на голодном пайке, но те, кто пошел в торговлю сы рьем, товара м и или деньгами, стали нагуливать шерсть с жи рком. И не дос­ тать их было оттесненн ы м от власти ни вилляторам. Надолго ли это? спрашивали сами себя наслаждающиеся свободой новые предпри­ нимател и. Ведь ту невечность свободы, о которой догадался французский исследова­ тел ь, сознает л юбой российский обы вател ь, в особенности видя, как в соседних странах, словно выделенных в контрольные группы для вящего доказательства, что модель рабо­ тает и там, уже показывают, что не забыли, как порастрясти нэпманов, подержав ночку если не в подвале, то на стадионе. Некnассический вариант

И те, кто, согласно простей шему варианту модели, должн ы заверш ить фазу либера­ лизма, и начать фазу зажима, состригания шерсти, расточен и я за пасов и пр., тоже ждут, что вот-вот их час придет. Ругая п равительство либералов, лидер, символ изирующий историческую альтернативу их режиму, недавно сказал, что это правительство, доведя

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

7

страну до того-то и того-то, не сделало еще только двух вещей: голода и вой ны. Он п ро­ говорился, прежде времени разгласил программу той фазы, которая, ка к он уверен, будет "его временем". Дей ствител ьно ли центральная бюрократия забе рет то, что позволила при своить сво­ ему сырьевому сектору, и отдаст оборонно-промышлен ному? Это еще неиз вестно. Но оказалось, что смена фазы возможна и без смены "носителей". С криз исом либерал ьного полупериода началась и пошла ускоренная кул ьтурная эво­ л юция, превращающая самых ярых сторонн иков свободного рынка в самых рьяных по­ борников экспроприации и тотал ьного контроля. Чередование фаз приватизации и национализации, господства либерал ьных и кон­ сервати вных элит из вестно многим стра нам. Историческую судьбу стран ы, во многом оп ределяет то, какова сп особность каждой из элит использовать свой час. Для нас исто­ рически характерна гипертрофия госбюрократического начала и слабость обществе нных сил, отвечающих за фазу свободы. В чем это проя вилось теперь? Как скажется в обозри­ мом будущем? Согласно излагаемой концепции, период свободного рынка является еще и периодом обновления технологической базы производства. В те'{.ение этого периода, ка к правило, происходит засасывание новых идей извне, смена при нципов и схем работы, очередное срочное дотягивание производства до "мирового уровня". Потом, в фазе госрегулирова­ ния новые принципы уже не при мутся, обновление фондов тоже невозможно. Похоже, что на этот раз м ы немного успели в да нном отношении. Комп ьютеризация и информатизация не прошли, произ водственные фонды и ндустриальной эпохи еще да­ леко не заменены на фонды эпохи постиндустр иальной. Это печально. Но вследствие этого и фаза расточен ий не окажется дл ител ьной. И еще одно важное обстоятел ьство, отклоняющее реал изацию модели от "классиче­ ской" чистоты. Бюрократия и буржуазия едва ли не впервые в отечестве нной истории так плотно сросли сь, проникли друг в друга. Круп ные владел ьцы обзавелись небывалым политическим вл ияни ем, а круп ные чиновники - небывалыми кап италами. Этот фактор будет сглаживать различия между фазами и ускорять их чередо вание.

Владимир Малахов Ностаnьrия по идентичности

В магазине американской книги в Денежном переулке выбор невел и к. А есл и не брать в расчет криминальное чтиво и всякого рода справочники, то пространство выбора для любителя серьезной словесности сужается до каких-нибудь трех десятков наи мено­ ван ий. Вот почему, зайдя на днях в этот магази нч и к, я был немало удивлен, увидев при­ зывно повернутой к читателю блестящую обложку с надписью: Алекс Хейл и, "Корни" 1 . Книга эта, наскол ько мне из вестно, наделала много шуму в Н ью- Й орке и Лос-А нджелесе в конце 70-х. Но кому при шло в голову предлагать ее в Москве в конце 90-х? Можно п редположить, что товароведы, сделавшие такой выбор, руководствовал ись тем не­ хитрым соображением, что "поиски идентичности", соста вляющие главную тему книги Алекса Хейли, не потеряли - и, похоже, еще долго не потеряют - а ктуальности, будь то в Америке ил и в России. Как бы то ни было, перелистывая этот бестселлер двадцатилет­ ней давности, я поймал себя на ассоциа циях библ иографи ческого и культур-социологи­ ческого рода, которые, возможно, не покажутся читател ю абсолютно банальными. Автор упомянутой публи кации, будучи чернокожим, пустился в необыч ное предп ри­ ятие: он решил восста новить собствен ное генеалогическое дерево. Писател ю повезло: ему удалось проследить б иограф ию своей сем ьи на много поколений вглубь, вплоть до африканского предка, две сотни лет назад вы везенного в Америку. Но самое и нтересное тол ько начинается: Алекс Хейл и отп равился в Афри ку и отыскал деревню, родом из ко­ торой был его давний предок. Как оказалось, на черном континенте (как, между прочим, у м ногих горных народов на Кавказе и в Средней Азии) существует и нститут рассказчи­ ков - профессионал ьных передатчи ков устной истории от поколения к поколению. Та­ ким образом, б иография, вы шедшая из-под пера А. Хейли, начиналась в африканской де­ ревне конца XVIII-гo и заканчивалась в американ ском городе конца ХХ века. Досто верность рассказа нной автором истории не раз ставилась под сомнение. Но это не преуменьшило общественный резонанс его книги. Она вышла во втором издании мас­ совым тиражом и спровоцировала самые оживленные дискуссии в прессе и на телевиде­ нии. В Америке все и щут корней. Все, с большей или меньшей степенью отчетл ивости, мо­ гут п роследить историю своей се мьи на несколько поколений вглубь, многие до прапра­ бабушек и прапрадедушек, когда-то пересел и вш ихся сюда с туман ного Альбиона, из Скандинавии, с Апен нин ского или с Балканского полуострова. Однако случай черноко­ жих особый. П режде всего потому, что их история - история рабства, а такое нескоро стирается из па мяти . Даже если твой прадед и .был формал ьно свободн ым (рабство в южных штатах отменено немногим более ста лет назад), еще твой дед и отец жили во времена узаконенной дискриминации, а ты сам, возможно, еще застал время, когда, со­ гласно негласному обычаю, черный, встретивший на тротуаре белого, должен был сойти на мостовую. Но дело даже не в коллективной тра вме. Дело в том, что для черных дер1 А. Haley. Roots. Garden City, NY, 1979.

Л огос 3 ( 1 9 99 ) 13

9

жаться корней означает нечто и ное, чем для белых. Их апелляция к прошлому выходит за предел ы домашней этнограф и и и ста новится политикой. Чернокожие перестают и нтересоваться гражданским равноп равием - то есть пра­ вом быть та кими же, ка к белые. Они ставят вопрос о праве не быть та кими же, как белые. О своем культурном отличии. Black culture, о которой говорят негритя нские активисты в США, мыслится ка к совершенно особая по сравнен и ю с культуро й, завезенной в Амери ку бел ы м и переселенцами. Расовый антагонизм, традиционно я влявши йся одной из ост­ рей ших социал ьных проблем Амери ки, в последнее десятилетие перетол ковы вается в антагонизм кул ьтурный. С некоторых пор стало привычным слы шать о существовании на одной территории "двух наций"2• Пытаясь найти выход из тупика, власти - сначала на муниципал ьном, а затем на фе­ деральном уровне - стали разрабатывать програ ммы "мулыи кул ьтурного образова­ ния". Однако не требуется особой наблюдател ьности, чтобы заметить, что комплекс идей и п редставл ений, лежащих в основе таких программ - в простореч ии "мулыи кул ьтура­ лизм" - выходит далеко за пределы школ ы или уни верс итета. * * *

Термин "мулыи кул ьтурал изм", поя вившийся в конце 80-х годов, поначалу обозначал нечто впол не безобидное: уважение бол ьши нства к меньшинствам, ра вный статус раз­ личных кул ьтурных тради ций, право и ндивидов на выбор собственной идентич ности тем более что п редложение последних на американском рынке отличается бесконечным разнообразием3• Можно сч итать себя "коренным американ це м" (Native Americaп), а можно представителем "нации навахо" или и ного индейского племени ("и нде йцем", правда, сч итать себя нельзя, поскол ьку термин приобрел пейоративное значен ие) . Мож­ но отнести себя к шотландцам или англи чанам, немцам или шведам, а можно - про сто к представителям "европейской п ротестантской кул ьтуры". Можно назы ваться Asiaп Ame­ ricaп , можно - "коре й цем", "японцем", "кита йцем", а можно - "американцем корей­ ского (или другого) происхождения". Можно быть евреем, т.е. посещать синагогу и пла­ тить налоги еврейской общине, а можно - русским, не уточ няя, по какому паспорту вые­ хал из бывшего СССР. Кто-то име нует себя "испанцами" ("гишпэникс"), хотя родом вовсе не из Испан ии, кто-то - "лати нос", а кто-то настаивает на уточнении - "мексикан цы", "пуэрто-риканцы", "ч и канос" и т.д. Среди выходцев с Бл ижнего Востока одни не им еют ничего п роти в отнесения их к "арабам", другие предпочитают, чтобы их и меновал и "па­ лести нцами'', "сирийцами", "иорданцами" и "египтянами". (Между проч им, самоназвание "араб" было в Северной Америке практически немыслимым до середины 70-х. И л и ш ь когда на Западе разгорелся энергетический кр изис, спровоцированный странами ОПЕК, иммигранты из этого региона стали охотно относить себя к "арабскому миру") . К этниче­ ским критериям прибавляются конфессио нальные; просто "христиане" или же "бапти­ сты", "мормоны", "иеговисты", "катол ики" и пр., просто "мусул ьмане" или же "ши иты", "сунниты", "сикхи" и т.д. К рел игиозным - расовые (белые/цветные или "бел ые"j"чер-

2 См.: A.Hacker. Two Nations. N.Y., 1992. 3 См.: M.Waters. Ethnic Options: Choosing Identities in America. Berkley, 1990.

10

Влад и м и р Малахов

н ые"j"цветные"). К расовым - регионал ьные (техасцы с их отчужден ием от "этих чер­ товых янки", патриоты мегаполиса "LA" - Лос-Анджелеса и т.д.). К региональным сексуал ьные. На идентификации по половому признаку настаивают в основном акти ви­ стки феминистического движения (недавно мне пришлось читать о мужч и нах и женщи­ нах ка к "двух на циях"4), что же до предста вителей альтернати вных сексуал ьных ориен­ таций, то здесь груп повая консолидация строится скорее на классовой основе - геи и лесбиянки присоединя ются в отста и вании своих прав к представителям других мень­ ши нств. Практически все из названных нами сообществ претендуют на статус особой "культу­ ры". Их коллизии (реже - взаимные сим патии, чаще - идиосин краз ии) порождают ощущение головокружител ьной пестроты. Не случайно п ишущим об Амер ике социологам и этнологам так часто приходит на ум метафора калейдоскопа. В последнее время все более охотно говорят о "салатн ице" - в отличие от предлагаемого офи циальной идео­ логией "плавильного котла", в ней можно разглядеть отдел ьные ин гредиенты, пусть из­ мельченные и залитые соусом. Мульти кул ьтурал изм ка к п ротивовес ди ктату "вампов" (WAMP- white americaп male protestaпt. белый американец-п ротеста нт мужского пола) с энтузиазмом восприняли предста вители почти всех меньши нств. Под знамена мульти­ кул ьтурал изма вместе с деятел ями антирасистских организаций встали феминистки и левые интеллектуал ы. Мул ьтикультурал изм стал девизом всех, кто испыты вает ужас от исчезновения в домне "американской кул ьтуры" и кто восприни мает подгонку под шаб­ лон "американского образа жизни" как угрозу и ндив идуал ьной свободе. "Мы находим американскую кул ьтуру настолько разнообразной, что не уверены, какие, собствен но, цен ности следует считать 'американскими це нностя ми' - под этим заявле нием препода­ вател ей Калифорнийского уни верситета подписалось бы большинство при верженцев мульти кул ьтурал истских идей в 90-е годы. Мульти кул ьтурализм, поняты й как кул ьтурн ый плюрал изм - праздн ик разнообразия, воплощение glorious mosaic и, стало быть, еще один шаг к построению кап итал изма с че­ ловеческим лицом. На этой волне появилось множество книг, не говоря уже о потоке га­ зетных и журнальных статей, который просто не поддается контрол ю. Очень скоро, одна­ ко, тональность публикаций, посвященных злободневной теме, изменилась5 • Многим муль­ ти кул ьтурал изм кажется не более чем досадн ым наваждением, избавиться от которого необходимо для восста новления здорового морального кли мата 6• Между револ юционными адептами и консервати вными проти вниками "мультикуль­ турного общества", как водится, стоят ищущие середины либерал ы . К комп ром иссу призывает, например, такой вл иятель ный публ ицист как Натан Гл эй­ зер. В свое время Н. Глэйзер подверг критике "аффирмативную дискри мин ацию" - по4 Jil/ Johnston. Lesblan Nation: The Feminist Solution. NY, 1976. 5 Автор этих строк уже касалс11 изменений общественного умонастроени11 в западных странах в св11зи с распространением там мультикультуралистской идеологии. См. В. Малахов. Парадоксы мультикул ьтура­ лизма // Иностранна11 литература. 1997, № 11. 6 Среди авторов, задающих тон в либерально-консервативном лагере, выдел11ютс11 Ален Блум и Артур Шлезингер-младwий.См: A.D.Bloom The Closing of the Americal Miпd. NY., 1987; A.Schlesiпger Jг. The Disuпitiпg of America: Reflexioпs оп а multicultural Society. Kпoxvil� Tenn., 1991.

Логос 3 (1999)13

11

литику, дававшую представителям расовых и этн ических меньшинств преи мущества в сфере образования. По его тогдашнему мнению, эта пол итика, хотя и продиктована бла­ гими намерениями (восстановить справедливость), подрывает основу основ демократии - ее принципиальную colour Ыiпdпess, и ндифирентность (скорее, впрочем, деклари­ руемую, чем реальную) по отношению к цвету кожи7• К середине 90-х Н . Глэйзер, похо­ же, сми рился с тем, что закрыть глаза на то, какого цвета кожа у того ил и и ного индивида и видеть в нем нейтрального играждани на" - удается далеко не всем. Рецепт, предла­ гаемы й "поздн им" Глэйзером - терпимость и взаи мное уважение представителей раз­ личных "кул ьтур"В. И все же, как бы симпатич но ни звучали призывы либералов к толерантности, в их рассуждениях спрятано, как мне кажется одно серьезное недоразумение. В самом деле, кто сказал, что конфли кт, о котором идет речь, предста вляет собой конфл и кт кул ьтур? Сам и участн ики этого конфликта. Но разве анал ити к вправе принимать самоописание агентов социального действия за его действительное описание? Если кому-то приятно думать, что он/она является предста вителем/представител ьн ицей некоей специфиче­ ской кул ьтуры, это еще не знач ит, что так обстоит дело на самом деле. Индустриальное - и тем более пости ндустриальное - общество порождает самые разнообразные кол­ лективы, истол ковы вающие самих себя в качестве кул ьтурных групп. Black culture в этой связи - явление того же ряда, что gay culture, lesblaп culture, hispaпic culture, deaf culture . . . Но существует ли в реальности такая вещь как Ыасk culture? Сколь бы ни убеж­ дал и нас в этом ангажированные чернокожие и нтеллектуалы, я склонен в существо вании такой культуры усомниться. Хотя бы потому, что, допусти в ее реал ьность, мы - чисто логически - должны допустить наличие некой "белой кул ьтуры". Что абсурдно. Мне возразят указан ием на Ыасk Eпglish, а также на такие очевидные вещи как Ыасk dапсе, Ыасk music и Ыасk churchs. Да, на Ыасk Eпglish белые не говорят. Но и не каждый негр им владеет. В лингвистическом отношении этот диалект - одно иэ привязанных к соци­ альному слою употреблений язы ка, один из исоциолектов". В бедных слоях белого насе­ ления немало своих социолектов, пон имать которые нетренирован ному уху также слож­ но, ка к и "черный англ ийский". Что же касается "черной" эстетики, то ее опять-та ки не удается закрепить за чернокожимыми: негры давно утратили монополию на джаз и на блюз; перестал быть их исключительным достоянием "афростиль" в танце и в прическе. А распространение перси нга должно было вызвать у афроце нтр истов скрежет зубовный: в прокал ывании бровей, носов и пупков и ной бел ы й даст фору полдюжине африканских вождей . И, наконец, прозу Тони Моррисон читают далеко не одни тол ько чернокожие. Мультикультурал исты апеллируют к тому бесспорному обстоятел ьству, что разные люди по-разному себя идентифицируют. Но с чего мы, собственно, взяли, что иден­ тичность и ндивида исчерпы вается его культурной и этнической идентичностью? Италь­ я нское имя одного и греческое имя другого дает основание предположить, что носитель первого ест больше спагетти и меньше сацики, чем носитель второго. Впол не может статься, что во время чемпионатов мира по футболу первый болеет за итальянскую сбор­ ную, а второй кусает локти, что его земляки опять не прошли отборочных соревнований. 7 См. N . Glazer. Affirmative Discrimination: Ethnic Inequality and PuЫic Policy. NY., 1975. 8 См.: N. Glazer. We аге all Multiculturalists now. Cambridge, 1997.

12

Вл ади м ир М ал а х ов

В полне вероятно (хотя вовсе не обязател ьно), что человек с итал ьянским и менем п ред­ почитает оперы Дон и цетти мюзиклам Гершви на, а носитель греческого имени любит по праздни кам станцевать сиртаки. Но можно ли, отталки ваясь от происхождения этих двух людей, сделать какие-либо предположения, например, об их политических пристрасти­ ях? Об их рел игиозности, сексуальных п редпочтениях, отношении к абортам, к загрязне­ нию окружающей среды, к налоговой системе? Нельзя. Знач ит, их "идентичность" не сводится к их кул ьтурной идентичности. Да и са ма их "культурная" идентич ность разве она совпадает с " этнической"? Живущий в Америке "грек" может за всю жизнь не пожертвовать ни цента в пользу греческих кул ьтурных фондов, а "итальянец" - мето­ дично пополнять домашнюю фонотеку компакт-дисками груп п ы "Блэр", не и нтересуясь при этом зап исями Поваротти. Впрочем, вполне мы сл и м и другой сценарий с участием воображаемого грека и ита­ льянца. Они берут отпуск за свой счет и отправляются в Европу отыски вать свои корни. Такие ностал ьгические путешествия стали у американцев повал ьным увлечением. Но мне почему-то кажется, что ностальгия по утраченнрй идентичности лишь подтверждает окончател ьность ее утраты .

Михаил Маяцкий Какой Ordnung muB sein?

(Об основаниях одной нарратологии) * И как бы мы ни подсчитывали слова

и буквы,

если мы не видим в этом споре мысли, б орьбу, которая подходит к краю ковра, то мы не поймем искусства.

Виктор Шкловский1

Вол ьнб нелитературоведу критиковать литературоведа. Анализа произведения с него не спросят; он свободен от профессиональной дисциплины, в том числе от правил и эти­ кета внутрицеховой крити ки; с него не спросится, если он чего-то недочитал или не до­ считал; он выби рает критическую точку зрения где ему заблагорассудится: в психологии (какой-нибудь), искусствоведении (каком-нибудь), философи и (какой-нибудь) или про­ сто в читател ьском (ведь мы все - читател и) здравом смысле. Это последнее применя­ ется чаще и кусает обиднее. Что делать с такой критикой? Учесть? Но она нелепа и не­ грамотна. Дать отповедь? Скажут: смалился. П роигнорировать? Но в ней что-то есть. И разве не хотят и литературоведы «быть полезными» - если не а вторам, то хоть ч итате­ лям? А в этом случае нельзя же отнять у читателей право выбирать между «полезными» товарами-помощни ками, хвалить или ругать их, а значит, гл яди шь, и небла годарно отвер­ гать п редлагаемую л итературоведом помощь. Нельзя даже запретить ч итател ю быть «не­ множко л итературоведом», ибо л итературоведений много, и любой, самый непрофессио­ нальный, способ говорить о литературе все равно грозит соскользнуть в одно из них. Из этих п редварительных п редупреждени й стало, надеюсь, ясно, что автору очень стыдно крити ковать литературоведа, и что он не знает даже, за что ему стыдно больше за непрофессионал изм критики или, наоборот, за то, что порой он подражает л итера­ туроведу, а значит, прокрады ваясь к нему в песочницу, и грает его цацками. В оп равда­ ние, - отдающее, правда, отягчением вины, - скажу, что критика будет на этот раз раз­ ворачи ваться на периферии литературоведения, там, где л итературовед сам забредает, без особых, впрочем, претенз ий, в философскую песочницу. Объектом на шей критики станет здесь заслуженный гамбургский славист Вольфганг Ш м ид. Чем особенным он п ровинился? Особенно ничем, а вышло всё почти случайно: из­ за Рольфа Фи гута и Виктора Шкловского. Без Рольфа Фи гута я бы не узнал о существова­ нии ни Ш м ида, ни его статьи об экви валентностях 2, которая, будучи настойчиво предла•

Важными стимулами для работы над этой статьей я обязан г-ну William Wiпcky, Jr., никакой ответствен­

ности за ее выводы, конечно, не несущему. Данная работа была подготовлена в рамках

Colloquia Rossica Славистского семинара Университа 26 марта 1999 r.

r.

Фри­

бурrа (Швейцария). Устная ее версия была представлена там же,

1 отп 86. 2 Sснмrо, Wolf, «Thematische und narrative Aquivalenz. Dargelegt an Erzahlungen Puskins und Cechovs», Rиssische Erzahlung. Russian Short Story. Русский рассказ, Utrechter Symposium zur Theorie und Geschichte

der russischen Erzah/иng des 19. ипd 20. Jahrhunderts, тексте:

R. Griibel (ed.), Amsterdam 1984, S. 79-118 (в TNA). С «переработанной теоретической частью» статья вошла в качестве второй главы в: Sснм10,

14

М ихаил Маяцкий

гаема каждому начинающему студенту фрибуржского депа ртамента, попалась на глаза и мне, тогда преподавателю вечернего университета. Попалась, или, скорее, я ей попался . Помню, что теорети ческая часть так меня задела, что я «пригрозил» Рольфу Фи гуту напи­ сать - в п родолжение долгой доброй традиции - «Анти-Шм ид». За горяч ностью, с которой он тогда эту угрозу благословил, угадывался фантасти ческий сценарий: будто он только потому и рекомендовал с такой чрезмерной настойчивостью статью Ш м ида, что ждал и как бы вызывал ее грядущее громкое «опровержение». Второй раз я ч итал статью Шм ида пару лет спустя, чтобы помочь одному юному сту­ денту, явно не ожидавшему от выбранного им департамента таких тео ретических пре­ град (моя помощь не помешала ему, впрочем, вскоре поки нуть славистику). Тогда-то, при втором прочтении, я заметил, например, что в маленьком, в три непол ные строки, эпи­ графе для своей статьи, который В. Ш м ид выбрал из Ви ктора Ш кловского, автора, теоре­ тика, исследователя и человека мне тоже симпатичного, он допустил при переводе цел ых три серьезных ошибки3• Тут мне и подумалось: кого ка к не гамбургского сл ависта судить по знаменитому ш кловскому гамбургскому счету? С кем ка к не с ним поспорить не стол ь­ ко о Ш кловском, сколько самим Шкловским, оспорить и вы спорить его, а заодно - в струе уже чисто патриотической - и запал отечественного формализма, который опре­ деленная уни верситетская традиция л юбит, что называется, 'до смерти' и додумы вает до дыр и до самодовольно-бессмысленных схем. К концу моего выступл ения станет, может быть, ясно, почему я считаю более чем спорным выбор да н ной статьи в качестве методической основы в подготовке молодого

Wolf, Ornamentales Erzahlen in der russischen Moderne. Cechov ВаЬе/' Zamjatin, Fr.a.M. u.a.: Peter Laпg 1992, 29-71 (в тексте: OERM). Кроме исключения из анализа прозы Пушкина, расширения примеров из Чехова, а также некоторых - часто важных - исправлений, сокращений и добавлений (в ч. параграф о якобсоновском 'параллелизме'), никаких сколь-нибудь существенных изменений теоретическая часть статьи и, во всяком случае, теоретическая позиция автора не претерпела. Она «всего лишь» полностью изменила контекст - из нарративного в орнаментальный, да так, что и сама эквивалентность причисля­ ется теперь к признакам орнаментальной прозы: OERM 79. Но об этом ниже. 3 Вот текст эпиграфа, оригинал и перевод: -

Через сопоставления-противоречия художник добирается до сущности предмета. [."] Через остроумное противопоставление открывается сущность взаимоотношений людей.

-

Durch das Nebeпeiпaпderstelleп des Gegeпsatzli­ cheп gelaпgt der KUпstler zum wahreп Weseп des Gegeпstaпds. [. . . ] Durch die geistreiche GegeпUber­ stelluпg wird das wahre Weseп der Beziehuпgeп zwi­ scheп dеп Мепsсhеп aufgedeckt.

При переводе 'сопоставлений-противоречий' переводчик проигнорировал и множественное число 'со­ поставлений', и последУющий дефис, и полностью перенес действие в компетентность художника, ото­ брав противоречия у самого предмета. Возможным вариантом здесь могло бы быть: durch die Nebeпeiп­ aпdeгstelluпgeп-WidersprUche. 'Сущность' переводится как 'Weseп'. Дважды введенная добавка 'wahres' является гипер-интерпретацией, актуализирующей значение '(единственной) истинности', отнюдь, и уж подавно для Шкловского, не обя­ зательно латентно присутствующее в слове 'сущность'. Грамматически интерпретация рефлексивного 'открывается' как пассива допустима, но малообоснована. Сущность открывают посредством, но она (сама) открывается через. Ведь и в первой фразе художник не открывает ее, а лишь - добирается до. Все три ошибки представляются нам далеко не невинными, но, напротив, существенно и тенденциозно искажающими оригинал.

Логос

3 (1999)13

15

слави ста. Но сразу отмечу, что сам факт высоких теоретических претенз и й и Шмида и его статьи говорят, скорее, в пользу такого выбора. Этот факт в ы годно выделяется н а фоне методо- и л и теорео-ненавистни чества, столь характерного для руссистики фран­ цузской (в той мере, в какой осмысленно говорить о национальных руссистиках). Сло­ вом, отнюдь не фа кт, но характер теоретической установки Вольфганга Ш м ида смущает меня и в его статье, и в том сверх-при вилегированном положен и и, которое она получила в структуре преподавания в семинаре. В ь1бор и селекция

Понятие выбора как раз и станет первой нашей м и шенью. Оно и в самом деле появ­ ляется в самом начале статьи Ш м ида. Сперва, как я уже сказал, как бы перформативно: как выбор да н ного эпиграфа из Шкловского и как выбор совершенно оп ределен ного его перевода. Теперь Ш м ид в качестве теоретического основания или ориентира выбирает «современ ные социологические теории смысла» (TN A 794 ), цитируя при этом Лумана. Однако с логикой этого выбора он нас не знакомит. Согласно этим теориям, еiпе elemeпtare Bediпguпg fUr die Koпstitu­ tioп vоп Siп п [ist] die Reduktioп vоп Komplexi­ tat durch Selektioп vоп ELemeпteп. {TNA 79}

элементарным условием конституиро­ вания смысла является редукция сложно­ сти посредством выбора элементов.

Почему «поиски смысла» привели а втора аж в социологию? Зани мается л и социоло­ гия специально (т. е. больше или 'лучше': профессиональнее, точнее, методичнее) смыс­ лообразованием? Или автор выбрал социологию как своего рода прикладную ф илосо­ фию, более бл изкую л итературе, чем чисто философские отвлеченности? Мы этого не знаем, но этого автору не желаем. Считает ли автор литературу социальным фактом? Вероятно. Но рассматривает ли он ее в статье ил и в другом месте как таковой? Нет. Да и из самого своего обращения к социологии он не извлекает н и чего сугубо социоло­ гического. В идее редукции есть много метафизических предпосылок, но чего-то специ­ фи чески социологического в ней не видно. Тогда почему начинать в социологии? Почему не дальше? Почему не ближе - в эстетике (в какой бы то ни было), в теорети ческом литературоведении (ка ком бы то ни было)? Нет ответа, и мы рискуем чрезмерно переин­ терпретировать Шм ида, за него возможные ответы п ридумая. Нет ответа, если н е сч итать « кажимости» и «желание», Scheiп и WoLLeп: Es s c h e i п t , dass diese fur die Siппkoп­ stitutioп im Ег/еЬеп formulierte Bediпguпg durchaus auch fUr die пarrative Siппbllduпg gilt. {TNA 79)

П о - в и д и м о м у, это условие, сформули­ рованное для смыслообраэования в пережи­ вании, вполне справедливо для смыслообра­ эования повествовательного.

Скромное 'scheiпt' должно оправдать почти невидимое, но весомое 'auch'. На чем ос­ новы вается кажимость этой аналогии? На каком основании автору представляется, что 4 «одну из современных социологических теорий смысла», OERM 29.

16

М и ха ил Ма я цк и й

повествование сходно с переживанием? Не представляется л и ему, напротив, что два эти · феномена достаточ но, есл и не с л ихвой, различны, чтобы поставить под вопрос прямой перенос с одного на другой? И далее: Wir w o l l e п davoп ausgeheп, dass der lebeпsweltlichen Dichotomie Welt vs. Еr/е­ Ьеп im Erzahlwerk die Oppositioп vоп Ge­ scheheп vs. Geschichte eпtspricht. (TNA 80)

Мы будем [букв.: нам х о ч е т с я] исходить из того, что свойственной жизненному миру дихотомии мир vs. переживание соответствует в повествовательном прои зведении оппози­ ция происходящее vs. история. 5

Можно было ожидать, что такая п рямая па раллель между «ж изненным миром» и ли­ тературой потребует в дал ьнейшем их разъединения, показа специфики литературы и характерного для нее «смыслообразования», но этого мы в статье не находим. Синица выбора оказывается предп очтительнее и надежнее журавля какой-то там специфики литературы. Красноречиво уже само принятие как само собой разумеющейся дихотомии 'м ир переживан ие', чрезвычайно коннотированной в истори и мысл и. Здесь не место воспро­ изводить не тол ько м ноговековую практи ку, но и стол ь же продолжител ьную крити ку т. наз. удвоения мира (бытие - познание), которая, по крайней мере, с Ницше должна была что называется войти в нравы, уж во всяком случае в Герма нии и тем более для историка-теоретика литературы. Весьма характерно, что В. Ш м ид дает эту дихотомию именно в этой форме, а не, например, в виде 'предмет - образ', 'вещь - мысль'. Именно 'мир' и именно 'переживание', и тот, и другое поза имствова ны из феноменологии, с ее имперским уни версализмом (м ир) и абсолютизацией непосредственного, восп риятия (пережи вание). Кстати, феноменологи и же свойствен и сам способ так преодолевать удвоение мира, что это удвоение оказывается л и ш ь подтвержде нн ым, обронзовевшим, увековеченн ым. Но мы не можем здесь продолжать эту линию рассужде н ия. Прини маемая В. Ш мидом на основе кажимости и желания анал огия между дихотом и­ ей 'м ир - переживание' и другой, 'происходящее - история' выдает тот фа кт, что шми­ довский подход к литературе умело применяет к литературе усвоенные порочные пред­ посылки метафизи ки, а именно что (1) литературе исторически и логически предшеству­ ет окружа ющий мир, имеющийся и без нее, и что (2) она должна его познавать (отра­ жать, пережи вать, пони мать и т. п.)6• Такая позиция была бы более к л и цу Потебне7, чем теоретику последней четверти ХХ века, божа щемуся на формал истах. Надеюсь, что из сказан ного не будет вы ведено, будто мне кажется обязательным защищать кра йние и, несомненно, очень патетические убеждения типа 'литература отражает [sc. отвергает, отталкивает] жиз нь' или 'литература ничего общего не имеет с жизнью' или ни в коем 5 Здесь и

далее курсив В. Ш мида, разрядка моя. Он вводит, например, понятие 'Bewusstsei пshaпdluпgeп', являющихся 'meпtale Reaktioпeп auf die Wirk­ Lichkeit' (TNA 95). 7 См. иронию Шкловского по поводу тезиса Потебни об образе как чем-то, что должно нам быть более известным, чем объясняемое им: «Интересно применить зтот закон к сравнени ю Тютчева зарниц с глу­ хонемыми демонами или к гоголевскому сравнению неба с ризами господа», ОТП 10. 6

Логос 3 (1999)13

17

случае 'не познает', 'не воспроизводит' и пр. Все куда тоньше: есть эффект реальности, есть литература как социальный факт (что ее, впрочем, далеко не исчерпывает, по край­ ней мере, при той трактовке 'социального', что в ходу в наше скудное время), есть лите­ ратурная гипер-реальность (до которой другим гипер-реальностям - кино-, виртуаль­ ной и др. - еще расти и расти) и т. п. Представляется в достаточной степени нюансиро­ ванной позиция Барта, о которой дает какое-то представление красивый пассаж 1973 г.: Тексту нужна его собственная тень: эта тень, это чуть-чуть идеологии, чуть-чуть репрезентации, чуть-чуть субъекта: необходимы призраки, закутки, ореолы, облачка: субверсия сама должна производить свой собственный clair-obscur. 8 Но чем мешает нам понятие выбора? Прежде всего малоизобретательной идей неко­ торого конечного тезауруса (считай: коробки), из которого можно (в принципе кому угодно, ибо все содержимое тезауруса для всех одно и доступно каждому) выбирать, для создания нового, но более компактного целого. Выбор относится к тем типичным поня­ тиям apres coup, к которым трудно придраться и которые применимы ко всему и не объ­ ясняют ничего. Оно крайне соблазнительно своей простотой и дидактичностью (и, ко­ нечно, подспудным 'не-боги-горшки': выбрать можно даже случайно - и вполне удач­ но), но не работает ни на уровне эффекта (чтения), ни, подавно, на уровне творчества. Шмид достаточно много говорил о поэтизации прозы и прозаизации поэзии, чтобы не увидеть в собственном демарше деловитой и беспомощной прозаизации теории, своего рода заклинания сложного, мерцающего, загадочного, бесконечного явления простой и ловкой формулой, которой ведь теперь - видимо, полагает Шмид - явление будет обя­ зано подчиниться. Объяснение некоего полотна тем, что художник хорошо (или «пра­ вильно») выбрал краски (поэт - буквы, композитор - нотки), а также место, куда их поместить, не грозит ничем, но и недалеко продвигает. Целиком находящееся в парадигме семиотической, кибернетической, информатиче­ ской, понятие выбора не эффективно даже в деятельностях куда более близких машин­ ным и куда лучше машинами имитируемых. Оно не состоятельно даже в шахматах, где, казалось бы, т. наз. творчество исчерпывается комбинаторикой и, во всяком случае, име­ ется один, всеми признанный критерий успеха - выигрыш (хотя и здесь применяется понятие 'красивого хода'; он должен однако все же приближать к победе). Не то в лите­ ратуре, где успех и неудача неочевидны, относительны, никогда не окончательны, плю­ ральны, протеиформны, меняются от эпохи к эпохе и от читателя к читателю, открыты бу­ дущей рецепции и т. д. Другая грань нашей неудовлетворенности этим концептом - предполагающаяся в качестве предпосылки свобода выбора. Выбирает и редуцирует писатель неизбежно, поскольку, по Луману и Шмиду, это необходимо для конституирования смысла. Но внутри этой - довольно абстрактной и принудительной для любого смертного, а не обязатель­ но писателя - неизбежности он имеет перед собой поле вполне свободного решения,

8 «Le texte

а

besoin de son ombre: cette ombre, c'est ип реи d'ideologie, ип реи de representation, ип

реи de sujet: fantбmes, poches, trainees, nuages necessaires: la subversion doit produire son propre c/air· obscur», Barthes

(1973) 53.

18

М ихаил Маяцкий

ма невра, п редпочтения, отвержения и т. д. Эта популярная амальгама творчества и сво­ боды несомненно оправдана в дискурсе политическом или дидактическом, но она имеет мало общего с научным анализом литературы, и п режде всего тем, который был вдохнов­ лен формал истами. Их-то интересовали п режде всего огра ничения, узы, рам ки, диктуе­ мые материалом (а также исторически определенными условиями и правилами социаль­ ной жизни и литературной игры). Чтобы ограничиться одним Ш кловским: Литературное прои зведение живет материалом. Дон-Кихот и «Подростою> созда­ ны не свободой. Необходимость включения заданного материала, неволя вообще создают творче­ ство. 9 Селекция и редукция (TNA 80} это кузены все той же вечнозеленой теории эконо­ мии сил, над которой издевался, в частности, и Ш кловский10• После Маусса она должна была бы быть смешна и социологу Лума ну, братание которого со Ш кловским осеняет начало статьи Шм ида. Н исколько не ставя под сомнение правомочность, осмыслен ность, точность, действенность шмидовского конкретного литературного анализа, мы вынужде­ ны признать, что Шмид счел необходимым подвести под его основу несостоятел ьное, уста ревшее, плоское11 понятие, которое нельзя спасти даже непереводи мой профессор­ щиной ти па «die Selektioп suggeriert Siп пrelevaпz des gewahlteп» (TNA 81}. -

Происходя щее - история Но мы вели речь хотя бы о средствах, или, говоря со Шкловским, о материале. Чего же ожидать от объя снения, начина ющего с того, что именно художник решил нарисовать, - с 'происходящего'? Ключевая категория выбора призвана у Шм ида оперировать в уже чисто нарратив­ ной, точнее, в нарративность обосновывающей, схеме 'происходящее - история'. Не будем вслед за столькими теорети ками и исследователями указы вать на полисем ию по­ нятия 'истории'. Эта пол исемия не только не случай на, но и принцип иальна для любой понимающей работы в истори и. Тематизации этой поли семи и н икогда не суждено стать окончател ьной, оконченной, изли шней. Но пол исемия не может быть оправданием сме­ шения, пута ницы. В статье же два основных плана этого понятия, история ка к процесс и история как рассказ, не п родума ны в их взаимоотношении и обусловленности с доста­ точной для теоретического труда строгостью. Уста новленное соответствие между парами 'мир - переживание' и 'прои сходящее - история' казалось бы зиждется на критерии воспроизведения, или реакции, второго на первое, или смыслонаделения вторым перво-

9ТФ 16. lO отп 13. 11 . и буржуазное! - сказал бы Барт; ер. {1973) 62-3. Литератору инкриминируется социальное поведение читателя (а современный читатель - это мелкий буржуа), создателю - приемы потребител я , а именно: выбор. 'Что бы такое купить-почитать?' предполагает параллелью 'О чем бы таком написать?' "

19

Логос 3 ( 1999)13

го, т. е. 'история' должна бы по идее здесь пони маться как 'story'12 • Но чуть ниже автор употребляет двусмыслен ное понятие 'die erzahlte Geschichte' ('рассказанной истории') (TNA 80) . Появляющийся десятью стран и цами позже термин 'Erzahluпg' ('рассказ/пове­ ствовани е') (TNA 90) теперь уже ясно указывает, что Geschichte в паре 'происходящее история' следовало толковать как не как рассказ, но как в ыбранную для рассказа и ему предшествующую часть п роисходящего.13 Задержи мся еще немного на первых базисных различениях. Весьма любопытно явно в два14 присеста сделан ное, определение 'происходящего': Das Gescheheп sei hier verstaпdeп als das im Raum uпd Zeit uпbegreпzte, пасh alleп Seiteп hin offeпe uпd uпeпdlich geпau koпkretisierbare Koпtiпuum vоп Situatioпeп, Реrsопеп uпd Haпdluпgeп, das im Werk, ge­ пauer: iп der erzahlteп Geschichte, implizi­ ert ist. (TNA 80)

'Происходящее' здесь пони мается как не­ огран иченный во времени и пространстве, от­ крытый во все стороны и бесконечно в точно­ сти кон кретизируемый конти нуум ситуаций, лиц и действий, который имплицируется в произведен ии, а точнее, в рассказанной исто­ рии.

Даже есл и проигнорировать двусмысленности ти па 'uпeпdich geпau koпkretisierbare', то все же определение разрывается глубокой двойственностью. В 'происходящем' видится: и неограниченное, бесконечное15, открытое, и импли ци рованное в рассказанной истори и. Если в этом определении есть какой-то смысл, то его сразу два: первый и из первой его половины вытекающий: что 'происходящее' - это беско­ нечный континуум онтич ного и до- и внелитературного, некая реал ьность (или ее неис­ требимый при зрак, от которого теоретик п ытается тщетно избавиться), из которого исто­ рия представляет собой в ыбор16; и второй и следующий из второй части оп ределения: что всякая история имплицирует свое 'происходящее', которое в силу этого оп ределенно, конечно, и 'прои сходящих' стол ько же, сколько историй. Здесь неясно, почему следует ограничи вать зону действия этой характеристики тол ько на повествовательные (или 'реал истические') жанры. Проти вореч ия и натяжки предложенной схемы не остались незамечен ными для авто­ ра, и в сноске 5 (TNA 110-1) он (собственно говоря, не он, а, скорее, анти-он, Анти­ Шмидт, субверсивный элемент, сослан ный в сноски) дает сол идный (авто?)комм ентарий, во многом перечеркивающий схемати змы основного текста. Эта борьба с наи вностью предложенной им же сам им схемы многое поясняет в позиции автора. 12 Ср . 'история' в этом же смысле: «das fiktive Gescheheп erst mit der Geschich te eпtworfeп wird », TNA

111 Fп .5. См .

тж.

трактовку рецепции как формы 'жизненномирного' переживания (TNA 86-7).

13 Т. е. аналогия с парой 'мир - переживание' все же соблюдается, и даже в некотором высшем смысле, ибо и переживание, конечно, является частью мира, но автор наверняка и мел в виду не это.

14 Если не в три. Третьи м присестом была бы написана сноска 5 (TNA 110-1), которая заново «nоясняеr», как надо понимать Gescheheп и Geschichte, а факти чески реляти визирует, а по некоторым позициям отменяет проведенные в основном тексте различения. 15 Автор настаивает на этой бесконечности не раз в своей статье. См. напр" TNA 96-7. 16 См. тж.: «опера ци и выбора редуцируют происходящее к истории» (TNA 90).

20

М и х а ил М а я ц к и й

Obwohl пuп i п dег Fiktioп dem Sch affeп

Хотя

в

художественной литера"JУре

не

des Autoгs пicht пuг keiп гeales Gescheheп

только в основе творчества автора не лежит

zugгuпde liegt, sопdегп auch das fi ktive Ge­

никакое реальное происходящее, но и фиктив­

scheheп eгst mit dег Geschichte eпtworfeп

ное происходящее обрисовы вается лишь по­

wiгd, muss dieses Gescheheп als еiпе eigeпe

средством истории, это происходящее слеДует

Stгuktuгebeпe des Weгks betгachtet wегdеп [, еiпе Stгuktuгebeпe freitich

in absentia17].

Es

рассматривать

как

отдельный

струК"JУрный

уровень произведения � наличный, конечно,

blldet jeпes Material, auf das sich die Selek­

через отсутствие19]. Происходящее образует

tioпeп, die die Geschichte hervoгgebгacht hа­

тот материал, с которым соотносятся произво­

Ьеп, bezieheп. Wепп wiг davoп sргесhеп, daB

дящие историю выборки. Когда мы говорим,

die Geschichte duгch Auswahl vоп Моmепtеп

что история «производится» через выбор мо­

«hervoгgebгacht» оdег aus eiпem ihг voгaus­

ментов или что она «вы резается» из предпо­

liegeпdeп Gescheheп «ausgeschпitteп» wiгd,

сланного ей происходящего, мы, естественно,

hаЬеп wiг пatUгlich wedeг dеп геаlеп Schaf­

не имеем в виду ни реальный творческий акт

feпsakt des Autoгs посh die геаlе Chгoпologie

автора, ни реальную хронологию рождения

dег Weгkgeпese im Auge, sопdегп gebгaucheп

произ ведения, но испол ьзуем эти выражения,

diese AusdгUcke wie auch die zeitlichen Be­

vorher

nachher

равно как и в ременные характеристики снача­

im ideal-ge­

ла и потом в идеально-генетическом смысле, в

пetischeп Siпne, im Sinne eiпes «geпeгati­

смысле некоторой «порождающей» модел и

stimmu ngeп

und

veп» Konstitutioпsmodells, das [um die Fak­

консти"JУирования,

tur des Weгks, die in ihm angewandten «Vег­

фаК"JУрЫ прои зведения и примененных в нем

[в

целях

демонстрации

fаhгеп» zu demoпstrieгeп, 18) die Simultaпei­

«приемов»20] разлагающей одновременность

tat dег ЕЬепеп mit tempoгalen Metapheгn i п

уровней при помощи временных метафор на

logisch-kon sekutive Орегаtiопеп zeгlegt. -

логически-последовательные

Iпsofeгn das Gescheheп пichts ist als das

Поскольку происходящее есть не что иное, как

im plizierte Ausgaпgsmaterial fUг Selektioпeп,

имплицированный

als deгen Resultat die Geschichte eгscheiпt,

выборок, результатом которых я вляется исто­

исходный

операции. материал

для

kапп es пicht hinsichtlich dег sei пsautoпo­

рия, то его [происходящее] нельзя оп ределить

meп геаlеп Welt - gепаuег: hiпsichtlich dег

по отношени ю к бытийно-автономному реаль­

iп dег jeweiligeп Kultur auf spezifische Weise

ному миру, точнее, по отношению к миру, кате­

kategorialisierteп Welt - defiпiert wегdеп,

горизованному в соответствующей куль"JУре,

sопdегп lediglich in bezug auf die es i mpli­

но только в связи с самой историей, имплици­

zieгeпde Geschichte selbst.

(TNA 1 10-1}

рующей происходящее.

Нел ьзя не побла годарить а втора за эти уточнения и н юан сировки, без которых н а м п р и шлось б ы думать о нем хуже. Остается тол ько реш ить, чем закончился или законч ится нер(а ) в н ы й бой автора с собстве н н о й схемой, т. е. теор и и, изложенной в сноске, с тео­ рией основно го текста. Так ли м ы понял и, что удобства ради а втор по нятием 'выбор'

17 Hingeftigt in: OERM 31. 18 Hingeftigt in: OERM 31. l9 Добавлено в: OERM 31.

zo

Доб а влено в: OERM 31.

Ло гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

21

обозначает не выбор, понятием 'происходящее' - не происходящее, словом 'сначала' не сначала и т. д.?21 Не все ладится и внутри сноски. Как пон имать выражение das implizierte Ausgaпgs­ material (и мпл и цированный исходн ы й материал)? Я вляется ли происходящее исходным материалом, из которого выби рается история, или же оно этой историей имплицируется? Как выбирать из имплицированного, непонятно даже в плане «"по рожда ющей" модели конституирования». Если автор проявил достаточно смелости, чтобы так радикально попра вить свою схему, что помешало ему отбросить ее и признать, что кон цепт выбора проти воречит концепту импл и ци руемого историей происходящего? Может быть, помеха оказалась чисто техническая, пол играфическая, невоз можность сделать к сноске еще одну сноску? Далеко от ясности и само понятие 'импл и цирован ия'. Если повествова ние имплици­ рует (будь то 'означает', 'имеет в виду', 'отсылает к' или 'имеет в качестве следствия') происходящее, то почему нужно было начать с происходящего, а не Я - логически и ис­ торически - с повествования? Неясность эта вызвана и определена уже тем, что Шмид (и очень многие другие теорети ки) не решили для себя, схему чего они собственно вы­ дви гают: письма или чтения? Видимо, письма, ибо кто же редуцирует происходящее до истории, а ее до повествования? Ну, наверное, не читатель, а все-таки, скорее, а втор, на­ чинающий с белой стра ницы и кончающий готовым сочи нением. Однако трудно заподоз­ рить нашего исследователя в претензии взяться описы вать процесс творчества, и мы ви­ дели, как в 'пятой сноске' он эксплицитно от нее отрекается. Знач ит, это схема чтения? Но этого тоже не может быть, ибо читатель явно начинает с текста, а не с происходящего? 21 Порок, свойственный не одному только В. ШмидУ. Жолковский и Щеглов, начина.я с 1966 г" разраба­ тывают 'л огику выразительности', 'порождающий подход' к поэтике или деривационную модель 'Тема Текст'. (Кстати, с ними разделил, а, возможно, у них позаимствовал В. Шмид понятие «geпeгativen>> Koпstitutioпsmodells.) Они много и часто говорили о 'выводе текста из темы', о 'деривации поверхност­ ных элементов', о 'формулировании темы на начальном этапе дериваци и', о 'получении текста из темы', о 'моделях, порождающих тексты по некоторому заданному смыслу', о 'различных моментах деривации' (всё в (1996) со статьями разных лет). Однако оказываете.я, что всё это следУет пони мать не так: «Получение текста из темы не следУет пони мать как изображение творческого процесса: деривационная форма описания не выражает никаких презумпций о порядке возникновения произведения в мозгу создателя», там же, 16; «принцип вывода не исходит из каких-либо гипотез о психологии или истории творческого процесса. Хотя при изложении удобно пользоваться выражениями типа «сначала получаем то-то», «на следУющем шаге это дает то-то», вывод не предполагает ни предшествования темы тексту в творческом акте, ни существования темы в сознании или подсознании художника отдел ьно от текста. Тема есть конструкт, а вывод - способ изображения сложных соответств ий междУ этим конструктом и текстом. Соотношение междУ шагами вывода ( . . . ] имеет не временной, а логико-иерархический харак­ тер. Хронологически же сочинение может, напротив, начинаться с частностей, вокруг которых постепен­ но организуются все более общие аспекты текста», там же 301-3. Возникает вопрос, почему теоретикам 'удобно пользоваться' пон.яти.ями, .явно не отвечающим их интенци.ям, а также почему эта проблема их не зани мает. Наш дУЭТ часто жалуется на непонимание со стороны коллег, норовящих прочитать слова так, как они написаны. Нет, мы хотели сказать совсем другое, отвечают наши теоретики, остающиеся, как они говорят, верными «теме» и предпочитающие лавры непонимаемых банальному признанию не­ удачности своего терминологического выбора. Мы тоже, в ответ, играем наивных и делаем вид, что не замечаем, что вся эта герметико-герменевтическа.я ситуация далеко выходит за рамки недоразумения, но, напротив, в точности соответствует еп abyme убеждению и концепции авторов, что главное - это иде.я ('тема'), а в какие она рядите.я нар.яды ('приемы выраз ительности') - не так важно.

22

М и ха и л М а я ц к и й

Не п ретендуя на поползновение в сторону теории повествования или литературы, предложим, одна ко, набросок способа избежать этой досадной двусмысленности. Итак, нап исан - как, не знаем ил и обсудим в другой раз, - и дан к п рочтению повествова­ тел ьный текст, скажем, рассказ, и он имплицирует, если нашему теоретику так дорого это очень ученое и очень смутное слово, а по-нашему - так создает, производит: т. наз. 'реальность', т. е. более ил и менее (в зависи мости от авторской и ч итател ь­ ской стратегий) ш ирокий контекст, в котором этот рассказ может быть осмыслен. Реаль­ ность эта прежде всего характеризуется экстернал истки понятой coпditioп Litteraire, стоящей за текстом: что, ка к, кому, зачем при нято писать в данную эпоху и в да нной среде, о чем при нято молчать, что будет опознано ка к литература и пр. и пр.; свою предысторию как чтива, т. е. историю чтения, в перспекти ве которой воспри­ ятие текста может состояться; ожидания автора относител ьно л юбимых книг, знакомых авторов, а также навыков, при вычек и пр. п редполагаемого читателя; законы повествования (они всегда ad hoc, т. е., разумеется, симулируют свою аd-hос­ ность); они могут самостираться перед л и цом самого сюжета, но это всего л и ш ь оди н из приемов; условия договора-заговора с читателем, ибо акт литературы (как цепь нап исание­ трансляция-прочтение) возможен тол ько в резул ьтате сговора-заговора автора и читате­ ля друг-с-другом/друг-п ротив-друга. Специфические для повествовател ьных жанров черты этого сговора могут быть также сформулированы. Автор пр итворяется, что рассказы вает некую правду, что знает больше читателя, что его дол г и миссия - рассказы вать, что его способ рассказывания естест­ вен, безыскусен и т. д. Читател ь п ритворяется, что не знает ми ра (поэтому, напри мер, автор может писать трюизмы, а читатель их с благодарностью прин имает как контекст­ ную информацию для освоения текста; в терми нах Ш м ида: ка к онтологию имплицируе­ мого рассказом происходя щего); делает вид, что читал до этого рассказа только то, что желал бы автор, и не читал того, чего автор не желал бы. (Частны й случай - перечиты­ вание: читател ь делает вид, что никогда не читал этого текста.) Собственно, он притво­ ряется, что уч ится читать по мере того, как читает. Он п ритворяется, наконец. что история его интересует, и что то, чем он занимается, есть ожидание-и-узнавание-что-будет-по­ том-и-чем-дело-кончится, а не, скажем, корота ни ем времени, поединком со скукой, пре­ стижной кул ьтурной деятел ьностью и пр. Эту упомя нутую нами последней сделку - интерес к истории, ее логи ке, ее телеоло­ ги и - Ш м ид при ни мает за закон чтения, смыслообразования, за обязательство читателя. Вновь появляется п ризрак гносеологичного повествования, гоняющегося за другим при­ зраком, за античным п роисходящим, с пугнуты й было только что знамен итой пятой сно­ ской. Самой цел ью чтения повествовательного текста и наделения его смыслом Ш м ид считает вы явление того, что происходит и, далее, обнаруже ние причин п роисходящего. Siппgebung in der LektUre zielt darauf аЬ, das Ereigпis (die Veranderung der Ausgangssi­ tuation) und die ihr zugrundeliegende Kaиsa­ litiit zu identifizieren. (87-8)

Смыслонаделение при чтении имеет це­ лью идентификацию события (изменения исходной ситуации) и лежащей в ее основе причинности.

23

Логос 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

Т . е. на обретении (форм ировании) смысла работа читателя еще не кончается. Это форм и рование смысла еще имеет (вне себя лежащую) цел.ь: уста новить, чтб произошло и какова причина этого. Деятел ьность читателя и даже литературоведа предстает сходной с работой следователя или (с некоторой точки зрения) психоанал ити ка, п ытающихся за м ногообразием данных выяв ить, чтб же и мело место и почему22• Это, конечно, оче нь не просто: Beide (sc. Ereigпis und Kausalitat) siпd пur selteп explizit uпd zuverl.assig beschriebeп uпd mi.isseп deshalЬ meisteпs rekoпstruiert werdeп. (TNA 88}

Оба (т. е. событие и причинность) лишь изредка описываются зкспли цитно и досто­ верно и поэтому должны быть по большей части восстановлены.

Отсюда и крайне сильный тезис автора о том, что читател ь не может воспри нять про­ изведение (понять, получить удовольствие и т. д.), не поняв моти вации действий героя, не расшифровав лежащих в основе его действи й Bewusstseiпshaпdluпgeп, или Momeпte des Bewusstseiпs. Редукция оказы вается многоступенчатой: сначала смысл редуци руется к каузальности, а затем каузальность - к моти вировке, мотивировка - к моти вировке, так сказать, реальной23, или психологической, а эта последняя - к мотивировке соз на­ тельной. Поскол ьку вся эта проводимая Шм идом редукция смысла им н ика к не обосно­ вы вается, то мы и будем - вп редь до новых с его стороны аргументов - сч итать ее необоснованной. Из этой никак не обоснованной редукци и смысла вытекает предпочтение, отда вае­ мое а втором тематическим экви валентностям перед нарративными: нетематическая экв и валентность suggeriert тематическую (104 ), служит ей знаком и служит ей tout court, тогда ка к Die thematischeп Aquivaleпzeп Ьildeп dаs Siппgeri.ist der Geschichte. (TNA 99)

Тематические эквивалентности образуют смысловую оснастку истории.

22 Обратимся к примеру из «Душечки», приведенному Шмидом (TNA 106-8), чтобы посмотреть, к чему в интерпретати вной практике может при вести непременный поиск причин. Из фразы «Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в тем ной ком нате, в кресле, и тяжело дышал», возможны, считает Шмид, три каузал ьных вы вода: папа заболел, потому что Оля его больше не л юбит; Оля больше не любит папу, потому что он болен; {гипотеза, предпочтенная Шмидом) любовь Оли превращает здоровых в больных. Ничто не может, однако, запретить нам представить себе читателя, который похерит поиск причинно­ следственных связей (который он, в отличие от Шмида, не считает необходимым для см ыслонаделения) и предложит что-нибудь типа: - Оля перестала (по какой-то причине; например, полюбила другого или потому что папа, как и Саша Смирин, слишком сопротивлялся ее любви) любить папу, а потом, с годами (post hoc, но не propter hoc) папа постарел и заболел. В конце концов, и старость, и болезни приходят равно и к любимым, и к нелю­ бимым. 23 Даже если реальность должна быть 'релевантна' сообразно 'внутритекстовой аксиологии', ПП 156.

24

М и хаил М а я ц к и й

Можно оспорить само разделение экви валентностей на тематические и нарратив­ ные24, но мы огра ничимся здесь оспариванием их соотношен ия, а именно иерархии, даю­ щей первым приоритет над вторыми. Это порабощение пи сьма сюжетом, интригой пред­ ста вляется нам воплощением никакими дебата ми не избыв ного тради ционного пред­ ставления о литературе, на какие бы новейшие теории (социологические или нет) она ни ссылала сь, и в какие бы лати нские слова она ни одевала свои допотопные понятия. Огранич им ся одним Шкловским, которому довелось написать: «Нужно [ ... ] в ста рой литературе изучать метод, а не тему. Тема заняла сейчас сл ишком много места.»2 5 На мотивировке а втор не оста навл и вается и продолжает редуциро вать/уплощать со­ держа ние до хронологической последовател ьности. Теперь автор сч итает цел ью рекон­ струи рующего смыслонаделения уста новление времен ных связей2 6 (TNA 89). Для пове­ ствовател ьных жанров, как пола гает автор, характерно дом инирование времен ных над невременными связями, нарушаемое тол ько в 'искусстве слова', в этом смысле противо­ поставленном 'искусству повествования' (TNA 89). Вв иду отсутствия сноски, которая бы реляти виз ировала эти экстра вага нтн ые для со­ временного литературоведа и наследн ика формалистов взгляды, приходится принять их всерьез и один к одному. Ответим тем же Шкловским, который сч итал, что условность лежит в основе всякого произ ведения и состоит «В том, что положения освобождаются от их реального взаи моотношения и вл ияют друг на друга по законам дан ного художест­ вен ного сплетен ия»27. В сходной же связи он говорит о «ху д о ж е с т в е н н о й моти виров­ ке»28. Характерна и бьет в ту же цел ь постоянная шахматная метафорика у Шкловского: «Быта здесь не более, чем и ндийского быта в шахматном короле»29 ; « . . . нереал ьность [расоказываемого события] беспокоила Шекспира так же мало, как беспокоит шахмати­ ста воп рос: почему конь не может ходить прямо?» 30; тип ы-маски-амплуа - шахматные фигуры, с южеты - гамбиты 3 1; «можно все предметы отождествлять с шахматн ыми фи­ гурамю>3 2. Осмели мся ли предположить, что здесь м ы стал киваемся с феноменом более ши ро­ ким и более опасным, чем предпочтение каузал ьности «реал ьной» по отношению к худо­ жественной моти ви ровке. Имеет место, как предста вляется, известная банализация фор24 Для нас само собой разумеется, что все они суть наррати вные (может быть, в этом смысл того, что в

версии OERM автор переименовывает 'нарративные' в 'формальные'?). Впрочем, достаточно проч итать § 3.4 статьи, посвященный 'смысловой фун кции тематических экви валентностей', чтобы убедиться, что на практике автор их разделить не в состоя нии. 2 5 г с 86. 26 Надо отметить, что автор считает причин ность временным отношением (TNA 87, 88), что простительно «простому» литературоведу, скажем, русскому или французскому, но странно в работе теоретика, да к тому же и земляка некоего Гегеля. Согласно этому последнему, причина и следствие одновременны, или, на другом жаргоне, нерелевантны по временному приз наку. Что имеет следствием, например, то обстоя­ тел ьство, что изложение в повествовании сначала следствия, а потом причины не является инверсией хронологического порядка. 27 отп (1929) 30. 28 отп (1929) 46. 2 9 отп (1929) 50. 30 отп (1929) 51. 3 1 отп (1929) 62. 3 2 отп (1982) 268.

25

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

мал истского различения фабулы и сюжета. Ка к-то незаметно стали считать, что сюжет это тот же материал реальности, события внел итературного ми ра, только и наче, н а п р и ­ мер, в другом хронологическом порядке, построенные. Забыли, что сюжет - это л и н е й н о и контрапунктно в ы строенная совокупность

приемов.

Ш м ид находит возмож н ы м заяв ить,

что «поэтическая организованность "Повестей Белкина" обнаруживается прежде всего в плане изображаемого, т. е. в тематическом плане»33, на что, Ш кловский не преминул бы ответить: «Мы привели в своих прежних работах много примеров того, как то, что считается "отражением", на самом деле оказывается стилистическим приемом. Мы доказывали, что произведение построено целиком. В нем нет свободного от организации мате­ риала». з4 Уж вовсе с и м птомати чно то, что В. Ш м ид забыл, что если кате гория в ы бора еще и и меет какой-то с м ы сл, если а втор что-то и выби рает, то уж во всяком случае не из 'про­ исходящего'35 (будь оно свежим ил и сваре н н ы м, т. е. п росто 'реал ьным' или предполо­ жен н ы м или импл и ц и рова н н ы м историей), а и з языка (если не из те кста, из како го-то архи-повество вания). И, разумеется, более грамотн ы м - чем 'выбор(ка)' - и м енно

лингвистическим те рм и н ом

было б ы здесь: (пере)распределение, (re)distributioп.

В ы катывать Ш кловского и по этому самоочевидному поводу вроде б ы и зл и ш не, но и он не поб рез говал сказать так, что п роще и понятнее некуда: «Литература состоит из слов и управляется теми же законами, что и языю> . 36 И 'имплицируется' (если и м пл и ц и руется) в рассказе не стол ько и даже вовсе не не­ выбран ное в историю 'прои сходя щее', сколько невостребованные пласты я з ы ка, а также реальность литературная или парал и тературная: кул ьтурные конвенции, правила чте ния, правила л итературной и гры, свойстве нные эпохе и соблюдаемые/нарушаемые дан н ы м произведением и т . д . и т . п. Подумаем теперь, не опасно л и, не вредно ли давать начинающим студентам ч итать статью л итературоведа, «з а б ы в шего», что литература делается из я з ы ка, а вовсе не из событий? Казалось б ы : баналь но, и нелепо напоми нать л и тературо веду то, что понятно и ш коль н и ку. Но когда Ш м ид стал ки вается с необходимостью п р и знания этой банальности (ил и : вспоми нает ее), он п роизводит -

порой, gelegeпtlich

- впечатление человека

весьма удивленного: Bei Cechov entsteht gelegeпtlich der Eiп­

При чтении Чехова порой возни кает

druck, als werde der Zusammeпhang dег er-

впечатление, будто взаимосвязь рассказан-

33 пп 21. 34 Шкловский (1926) 99. 35 В другом месте автор примо переводит Geschehen как 'материал'! См. ПП 158. Правда, в той же статье он

переводит Geschehen как 'фабула' (ПП 15 1сн.1), хотя в TNA фабулой 11вл11ется, несомненно, Geschichte.

36 Шкловский (1923) 15.

2б

М и хаил Мая ц к и й

zahLteп Ereigпisse пicht vоп uпtеп, vom Ge- ных событий определяется не сверху, от scheheп her bestimmt, soпderп vоп оЬеп her, происходя щего, а снизу, от звучания обоз­ vоm KLaпg der sie deпotiereпdeп WortLaute. начающих их слов. (TNA 98) [Фраза выброшена из версии 1992 г.: OERM] Вообще-то Шм иду казалось, что «сначала» а втор выби рает, какие реал и и включить в историю, «потом» назы вает их37, - а они, гл яди шь, оказываются аллитерирующими, фо­ н ически экви валентны м и и т. д. И только при чтении Чехова ( ! ) порой (!) у него воз ника­ ло впечатление (ложное, конечно, и бы стро развеиваемое), что автор исходит не из со­ быти й («снизу»), а от их наименований («сверху») . Пара 'снизу - сверху' образует несущую конструкцию схематизма Шм ида и корре­ лирует с его убеждениями, что у события имеется 'gruпdLiegeпde' причинность (TNA 87-8) ; что ухи щрениям 'искусства слова' проти востоит 'der пarrative Gruпdtypus' (TNA 8990); что тематическая эквивалентность образует 'Gruпdrelatioп', на которую 'пiederschla­ geп' все остальные (TNA 90); что имеется иерархия временного и неврем�нного, первое, ка к правило, 'grundsatz­ lich dominant' (TNA 89) (си мпатичная оксюморон ность этого выражения путает карты, ибо основное оказ ывается наверху), пока 'искусство слова' не ставит всю иерархию с ног на голову (TNA 89); что тематические экви валентности несут на себе смысловую надстрой ку ( Bedeutun­ gsaufbau) 'вторичных, символ ических или коннотати вных значений' (TNA 99). Если обратиться к противопоставлению 'искусства повествования' 'искусству слова', конечно, не принадлежащему Шмиду, и на которое он опирается, то оно ка к раз в свете его статьи об эквиваленциях и теряет свою однозначность. Вся его логика и нарратоло­ гия Ш мида проходит мимо одного, зато принципиального проти воречия. С одной сторо­ ны, он ограничи вает валидность схем 'повествовател ьными жа нрам и'38 или39 «реализ­ мом»; модерновой прозы они не касаются.

37 Выделение специальных 'Beппeпuпgsverfahгeп', операций наименования (TNA 91) выдает предпосыл­ ки авторской концепции языка как некоторого имеющегося в распоряжении номотета списка имен, мо­ гущих именовать реалии, которые сперва существуют в мире неименованными. 38 В рассматриваемой статье автор «заключает в скобки этот квази-повествовательный исловесно­ художественный" тип, который ослабляет или отменяет характер [рассказываемой] истории» (TNA 89). 39 Это 'или' (или, точнее, виртуальна11 запятая перед 'или') заслуживает, конечно, особого разговора. К парам 'искусство повествования - искусство слова' и 'реализм - постреал изм' ( П П 151) добавляетс11 еще и знаменитая оппозиция 'проза - поэзия' (см. сближение 'поэтического' со 'словесным искусством', П П 36, а также безнадежное и, на наш непросвещенный взгляд, совершенно праздное блуждание среди 'поэтизированности прозы', 'нарративной поэзи и', 'прозаизации поэзи и', 'поэтизации прозы' в ПП 9-37, где petitio priпcipii празднует подлинный шабаш). Не нам пытаться устранить или хотя бы прояснить царящую здесь - в этой статье, у этого автора или у некоторых современных литературоведов - пута­ ницу.

27

J\ o roc 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

«Реал изм и его научно-эмпир ическая модель действительности сказывались в преобладании фиктивно-на рративного при нципа с его установкой на ми метическую вероятн ость и психологическое пра вдоподобие. Модернизм и авангард, преодолевая реалистическое миропониман ие, тяготеют к расп ростра нению принци пов, которые характеризуют поэзию, словесное искусство». 40 С другой стороны, весь де марш Ш м ида - а это тот случай, когда 'ремесло умнее нас', как л юбил говорить Ш кповский, т. е. чувство материала и п рофессионал изм ока з ы вают­ ся мудрее теоретизирования, к которому Ш м и д чувствует себя обяза н н ы м п риложить руку, - весь демарш Ш м и да п ри з ва н пока зать, что и вся т. наз. реалистическая п роза в в ы с шей степени

сделана и

к тому же сдел ана в в ысшей сте п е н и

искусно.

Что значит 'сде­

ла на'? По меньшей мере то, что материал в ней полностью п ресуществл ен, переплавлен в вещество литературы, вся фабула нацело переведена в с южет, т. наз. 'де йствител ьн ость' без остатка тра н сформирована в сеть приемов (напри мер, в экви валентности ) . А это оз­ начает, в частности, что и 'ми метическая вероятн ость', и 'психологическое п равдоподо­ бие' я вляются в п р и н ци п е и по сути сугубо литературными эффектам и, и что Erza hlkuпst явл яется - в абсолютном смысле (т. е . без всяких попр авок, с н и схожде н и й и оговорок) - Wortkuпst. Нам п редставляется в в ы сшей степени характе р н ы м то, что в статье 1984 г. Ш м и д анал и з и рует Чехова к а к представ ителя 'пов ествовател ьного искусства', а в переработан­ ной в гла ву к н и ги версии 1992 г. Чехов вы ступает уже 'искусство-словни кqм', орнамен­ тал ь н ы м п и с ателем в триаде с Бабелем и Замяти н ы м, п р и ч ем ему посвящены 100 стра­ ниц, а двум другим п исател я м - по 20. То же касается Пуш кина - повествовател ь н и ка в 1984 г.

(TNA)

и орнаменталиста в 1991 и 1992 гг.41 Разумеется, такую б ы струю эвол ю ц и ю

- если не револ ю ц и ю - во взглядах можно только попри ветствовать, и сам наш трете й­ ски й судья, В и ктор Ш кловский, я вляет нам в деле развития, самоиспра влен ия, продук­ тивной самопротиворечи вости и т. д. недося га емый образец. Однако от ученого требует­ ся еще и и з влечен ие уроков из собственной эволюции (а они могли бы быть очень поу­ чител ь н ы и, несомнен но, п олезны для понимания отнош е н и й между поняти я м и 'по вест­ вовательного искусства' и 'искусства слова') - ил и по самой меньшей мере ее п р изна­ ния. Но н и чего такого в книге 1992 г. мы не находи м : умному-де достаточ н о, пусть тот же ум н ы й сам и догадывается, считает ли Ш м ид-92 - пусть не ех cathedгa, но наедине с собой - о ш и бочн ы м и или просто недостаточными взгляды Ш м ида-84. В а н ал и зе/чте н и и художествен ного п роизв едения по Ш м иду м ы натал ки ваемся на те же трудности, что и в работе над его конструкцией/созда нием. С той поправкой, что нар­ рати вные дис позити в ы оказы ва ются ч итател ьским и нобытием кл ючевой категории в ы ­ бора/в ыборки к а к п роцедуры, доступной и м а ш и н е (если н е печатающей н а м а ш и н ке «Илиаду» обезьяне). Целью бол ьшинства схем, особенно т. наз. Erzah lsituatioпeп или даже экви валентно стей, является подготовка disp ositifs textuels такого рода, чтобы тек­ сты смог а н ал изи ровать, ка к говор ится, каждый дурак, т. е. по ч и сто формал ь н ы м при­ знакам, а втомати чески. Не будем, одна ко, п рев ращать Na rratologie в N a rгe пkuпde, зна-

40 n n 1вs. 41 Шмид (1991) и OERM 10-1.

28

М ихаил М а я ц к и й

ние, дооупное дуракам, и, следовател ьно (обращая Gеп. Subj. в Gеп. Obj.), в знание, не видящее в тексте ничего, кроме дурацких схем. Выковка этих Narreпschemata п рекрасно соответствует, впрочем, духу времени, когда читатели и чтение сокращаются, т. е. чита­ тел ь (вслед за богом и автором) умирает. На его место заступает интернетовая researh machiпe, Such maschiпe. Экви валентности она и щет прекрасно, но читать уже не умеет да и толку-то в этой архаичном ритуале? Не было ли бы уместно развести эти функции, оперевшись, например, на катего рии 'поверхностной' и 'глуби нной' логик42 ? К первой относились бы Tempus, Modus, Ich/Er, пространство и время и пр., вся 'риторика текста', доступная автоматическому (машин ноа му) анал изу. Вторая была бы опосредована эффектом (или даже /3 ффектом), принцип иал ьно учитывала бы его. Т. е. в дополнение и в оппозицию к 'поверхностной логике' необходимо было бы создать глубинную 'логику эффекта', которая бы отталки валась от работы ч итателя по освоению текста и самоосвоению во время чтения43 • Первая под силу студенту, вторая требует читателя. Конфли кт здесь кажущийся: в ун и верситет при­ ходит читател ь; из него делают студента, забыв, что он должен остаться читателем. Об­ наружение экви валентностей - не конечная цель чтения, а лишь «студенческая» его фаза. И после аутопсии текст должен продолжать жить: нравиться, удивлять, соблазнять, поражать, привлекать или оттал кивать. И после усвоения гинекологических сведений мужчина должен остаться способен видеть в женщине что-то кроме сложного а грегата из клапанов, насосов и трубочек. Задача, которую можно попробовать поставить перед студентом, - это не отречься от своей достуденческой, 'естестве нной' установки, а стать более искушенным, изощренным читателем, научиться мобил изовать читателя в себе, а знач ит, человека и звестной культуры, традиции, о п ыта, опыта в том числе читател ьского. Разница будет еще более ясной на понятии 'ожида ния'. Известно, что без читател ьского ожида ния невозможно ни произвести, ни описать, ни учесть огром ного множества лите­ ратурных эффектов. Вряд ли чрезмерна та гипербола, что вся литература есть не что и ное, ка к и гра с читател ьским ожиданием. Ожидание же студенческое - сомнительный партнер в и гре: студент ждет от текста тол ько подтвержде ния схемы, о которой он узнал от преподавателя или из статьи, розда нной преподавателем. Ибо цель уни верситетского литературоведения - не дать тексту удивить нас. На всякий л итературны й прием у нас 42 Не путать эти понятия, работающие в модальной логике, точнее, в т. наз. урновой теории, одном из от­ ветвлений теории вероятностей, с одноименными в теории Жол ковского-Щеглова. Впрочем, речь здесь может идти только о предложении, точная формулировка которого потребовала бы отдел ьной работы. Ср. тж. указание П. Ри кёра на важность этих категорий в дистрибуции 'понимания' и 'объяснения' в кон­ тексте дебатов с А. Греймасом об отношении герменевтики и семиотики: «Le debat du 23 mai 1989 епtге А. J. Greimas et Р. Ricreur sur La semiotique des passioпs», daпs: Heпault {1994) 196. 43 Это помогло бы, в частности, избежать тому же Шмиду некоторых нелепостей форсированной интер­ претации, которая является фактически поверхностным чтением, посягающим на глубинное, но не обла­ дающее для этого необходимыми качествам и: свободой, гибкостью, учетом читателя как заведомо нели­ нейного фактора и т. п. См" напри мер, ПП 33 (по поводу сцены в комнате М инского, подсмотренной Выриным, в которой Шмид заставляет читателя увидеть прозаические черты); ПП 160 (в главной ге­ роине «Душечки» Шмид находит «серьезный дефект личности» там, где другой читатель мог бы увидеть высшее проявление человечности и любви; таким читателем был, например, Л. Толстой); TNA 106-8 (уже упоминавшийся навязчивый 'каузальный анализ' болезни папы из той же «Душечки»); П П 29 3 0, 32 (натужное и неубедительное, ибо однозначное, вычитывание у Сильвио 'черт робкого пьянчуги'). -

Л о го с 3 ( 1 999)13

29

есть свой прием аналитический. Куда там литературе с ее мнимым разнообраз ием, якобы неп редсказуемостью, псевдо-уди вительностью ! Небольшое усил ие и общий зн аменател ь будет найден44• При том что - за порогом универс итета - уди вление остается не толь­ ко 'началом философствован ия', но и цел ью и кон цом/fiп любого п роиз водства, обмена, сдел ки, апогеем и апофеозом литературного и любого другого успеха. Дрилл инг студен­ та в читателе при всей своей пользе не заменяет и не должен б ыть спутан с воспитанием и упражнением читателя в студенте. Недостаточность шмидовской схемы, жесткость которой не оставляет места ни чита­ тел ьской свободе, ни читател ьскому многообразию, п роявляется как раз там, где он ис­ п ыты вает нужду в факторе читателя. Разумеется, 'фактор читателя' труднее опи сать стро­ го, по крайней мере, столь же строго, как различ ные экви валентности. Но читател ь и есть тот «естественный» предел строгости, дальше которого не может пойти ни какая теория литературы. Это касается прежде всего отношений между историей и прои сходящи м. С какой глубиной и в каком объеме история 'импл ицирует' прои сходящее? Какова та сте­ пень при нудител ьности, с которой история отсылает к прои сходящему? Какова та сте­ пень 'однозначности', с которой некоторый оставшийся за пределами истории элемент должен быть примыслен к истории? И если эта степ ень в ысока или 'абсол ютна', то можно ли этот 'невыбранный' элемент сч итать невыбран ным? Нам кажется отнюдь не ясной следующая характеристика Шмида: ALLe aussereп uпd iппеrеп Situatioпeп, Haпdtuпgeп uпd QuaLitateп, die wir zu dеп dargesteLLteп SachverhaLteп hiпzudeпkeп mi.is­ seп, also alles mehr oder weпiger eiпdeutig Implizierte verЫeiЬt eпtweder eпdgi.iltig oder - iп bestimmteп Falleп [ . . . ] - пuг vortaufig iп der Uпeпdtichkeit der пicht gewahlteп Ge­ scheheпsmomeпte. {TNA 80)45

Все внешние и внутрен ние ситуации, действия и свойства, которые мы должны примыслить к изображенному положению дел, т. е. всё более ил и менее однозначно имплицированное остается - либо оконча­ тельно, либо, в некоторых случаях [ . . . ], вре­ менно - в бесконечности невыбранных мо­ ментов происходящего.

Есл и 'мы' (в иди мо, все читатели, а не только исследовател и) должны, вынуждены текстом же прим ысл ить к эксплицитному тексту некоторые обстоятел ьства, то раз ве они уже некоторым образом (через литоту, preteritioп и т. п.) не оказы ваются выбранными, и тем более, чем более 'однозначно' эти обстоятельства импл и цирован ы? Та же путан ица

44 Например, Жолковский и Щеглов подразумевают, что «в большинстве случаев произведение имеет некое среднее, или стандартное, прочтение, относительно которого среди ч итателей существует доста­ точный консенсус» (1996) 22, а также 17, 25-34 (в частности о 'постулировании фигуры «нормального» информированного ч итателя', 33). 45 Читая такое предложение, трудно не hiпzudeпkeп сказанное Шкловским по другому поводу, по пово­ ду другого: «Сколько оговорок у Гревса! Какая путаная фраза! Безграмотно. Так пишут профессора» (ГС 37).

30

М и хаил М а я ц к и й

подтверждается и классифика цией "невыбранного' (TN A 81-3) 46 • Не вошедшее в историю из 'происходящего' одновременно и отри цается, и имплицируется (TN A 80, 82 ). Схема запутывается в себе окончател ьно: Die Momente des Bewusstseins, die der ErziihLer expLizit beschreibt, sind oft nicht mehr imstande, die Tat und das Wort schLtis­ sig zu motivieren. Der Leser muss die Hand­ Lungsmotivation dann seLЬst erschLiessen, indem er i.iber die Geschichte hinaus auf be­ stimmte nicht-gewiihlte (vom Autor und Er­ ziihler verborgene oder ihnen gar nicht zu­ giingliche) Momente des ._ psychischen Geschehens zuri.ickfragt. (TN A 83)

Моменты сознания, эксnлицитно описы­ ваемые рассказчиком, часто не в состоянии дать последовательную мотивацию поступ­ ков и слов. В этом случае читатель должен сам догадаться о моти вировке действий; при этом он, выходя за пределы истории, за­ дается вопросами об определенных невы­ бранных (скрытых от автора и рассказчика или им вовсе не доступных) моментах психического - происходящего.

Тот фа кт, что Ш м ид прибегает к более чем сом нител ьной категории 'скрытого или не­ доступного автору и 47 рассказч и ку' и к тому же смеши вает с ней невыбран ное, демонст­ ри рует явный колла пс схемы. В щекотливых материях типа 'die Aktivierung des Nicht-Ge­ wahLten' ста нов ится ясно, что без гипотезы читател ьской и нтерпретации, а та кже относи­ тел ьной читател ьской свободы схема становится несообразно строгой и тяжелой. Невы­ бранное я вляется, как мы знаем, и мплицирова нным; что из этого имплицирован ного ак­ тивиз и ровать или актуал изировать либо задано (или предполагается) автором/текстом (и тогда оно выбрано, хотя, быть может, латентно, импл и цитно и т. д.), л ибо решается чи­ тателем (но побудить его к этому может только сам текст). Эти решения могут быть и с необходимостью бывают различными у разл ичных читателей, и верховная инста н ция оп­ ределения правомочности того или иного решения л и шена какой бы то ни было легитим­ ности. Иначе говоря, раз что-то акти вировано (читател ем), значит оно было выбрано (произведением). Нельзя сказать, что Шмид вовсе не уч итывает читателя. Но делает это он специфиче­ ским образом. У чет читателя подчи няется все той же логике редукци и и выбора. Тем (романтическим? оптим исти ческим?) взглядам, что читател ь обогащает п роизведение, что тол ько в момент чтения и посредством чтения оно тол ько и начи нает жить в своем многообрази и и открытости, Шмид п роти вопоставляет позицию, недвусм ысленно указы­ вающую читател ю его место. Всякое смыслонаделение (понимание, переживан ие) - это

46 При разборе понятия 'явного отрицания' (ausdгlickliche Negation, TNA 82) мы снова становимся сви­ детелями довольно живописного беспорядка: Шмид явно смешивает если не в одну кучу, то в один абзац очень различные 'чужие смысловые линии' а) других историй (no сравнению с той, которую автор считает центральной), б) других л итературных традиций (по сравнению с той, к которой примыкает автор), в) других способов чтения (по сравнению с тем, который автор/читатель считают подходящим для данного произведения). Все три Шмид называет 'чужими историями'. 47 Замечательно это 'и' - соединительное? разделител ьное?

Л о го с 3

31

(1999)13

м ы уже з наем и з 'нове й ших социологических теорий' - предполагает в ы резку, уп роще­ ние, редукци ю . [ Das] ЕгtеЬеп [ . . . ] reduziert die Wett пotweпdig uпter eiпem Aspekt . . .

{TNA 86}

переживание с необходимостью редуцирует мир согласно одному определенному аспекту . . .

То же и п р и переживании художествен ного произведения, т . е . п р и рецеп ц и и : Die Maппi gfattigkeit d e r ReLati oпeп, die

М ногообразие отн ошений, которое отл и­

die Geschichte auszeichnet, kanп i m ErLebeп

чает историю, не может быть актуал изирова­

nicht aktuaLisiert werd e п . DeshaLЬ setzt jede

но в пережи вани и. Поэтому всякая рецепция,

Rezeptioп, die ja auch еiпе Form Lebeпs­

которая ведь также является одной из форм

weLtLichen ErLebeпs ist, еiпе erпeute Reduk­

жизненно-ми рного переживания, предполага­

tioп von Kom pLexitat, jetzt auf die rezi pierte

ет дальнейшую редукцию сложности, на этот

Geschichte bezogen, voraus.

{TNA 86-7}

раз по отн ошению к рецип ируемой истор ии.

П редыдущая редукция урезала прои сходящее до исто р и и ; эта ('дал ьнейш ая', или 'следующая') - редуци рует историю {или рассказ) к воспри нятой читателем ее верс и и . Ш м и д ка к будто н е замеча ет карди нал ьной разницы между ти п а м и 'редукци и': первая сводит бесконеч н ы й с п и сок обстоятел ьств до конечного, 'выбран ного'; вторая переводит историю (собственно, ятия.

рассказанную историю, рассказ48) в план читател ьского восп ри­ Даже если речь идет о редукции ( что, мя гко в ы ражаясь, совсем не очевидно}, то

разл ичие между двумя эти м и перехода м и стол ь п р и н ц и п и ал ьно качественно, что гово­ рить об 'очередной' редукции теряет всякий смысл . Та ж е самая онтологичн ость, заставлявшая автора ув идеть в 'прои сходящем' бесконеч­ ный (экстенсивный) склад, а ктуал изируемый сп росом со стороны истории, теперь требует от него истол кования самой истории ка к некоторой - объекти вной - 'структурной сложности'

(TNA

86, 87), не могущей быть а ктуал и з и рованной н и каким - субъект и в н ы м

- пережи ванием. Всякая рецепция, по Ш м иду, не обога щает реци п и руемую историю, а производит ее редукцию, редуци рует ее сложность. Кто же удержи вает эту сложность? Откуда 'мы', ч итател и, узнаём, что то, что мы рецип ировали, есть л и ш ь б(л)едный редуци­ ров а н н ы й слепок со 'структурно сложного' предмета? Разумеется, от специал и ста, от литературоведа. Тол ько он, специал ист (это может быть и не сам В. Ш ми д, но почему бы, собстве нно, и не он?), может п рони кнуть по ту сторону всякой огра н иченной реце п ци и в вещь-в-себе 'самого' повество вания. А что если сам специалист п редлагает редуци рующую схему л итературы, пи сьма, чтения, схему, редуцирующую - и процесс творчества, и процесс рецепции - к универ­ сальной и всеобъясняющей кате го рии редукции? Что если и менно

его,

специал и ста,

схема ока з ы вается обедняющей? Вп рочем, несомнен но, что конкретные анал и з ы Ш м ида ( на п р и мер, основывающиеся на выявл е н и и экви вале нтносте й ) не тол ько правомочны и достаточно эффекти вны, но и выявл я ют в тексте то, что и н аче трудно или невозможно

48 Ибо под 'Geschichte' в последней

при веденной нами цитате имелось в виду, конечно, 'Erzahluпg', но мы

уже при выкли к этим колебаниим терминологии.

М ихаил М а я ц к и й

32

было бы заметить (это, разумеется, отнюдь не означает, что, будучи не замечены, эти элементы не были бы действенны, не действовали бы}, т. е. обогащают текст. Конечно, не авторство49, но по кра йней мере практическую разработку 'метода эквивалентностей' можно поставить ему в заслугу. Несомненно же у него ново, что он «положил в основу» этого метода, навеянно го формалистами и идея ми их круга, не просто теорию повество­ ван ия, но нечто значител ьно большее: теорию смысла, смыслопорождения, понимания. У становка нарратолога на теоретическую рефлексию на собственные основан ия, к ка ким бы философским и теорети ческим средствам он ни обра щался, сама по себе несомненно плодотворна 50 • И мы надеемся, что совсем не обязател ьно, чтобы такая теория (заи мствованная или им самим построенная) была жёсткой, скучной, «прозаической», профессорской, позити вистской, философски-изжитой, плоской, акреати вной и анти-чи­ тател ьской. Можно ли, и если можно, то как говорить об 'эффекте л итературы' в университете? Можно л и и как говорить о 'л огике эффекта'? Как говорить студенту и со студентом - ко­ неч но, не только и не столько о дежурной и подозрител ьно идиллической 'любви к лите­ ратуре', сколько - о неприятии, неловкости, трево ге, тошноте, скуке, тоске, страхе, бес­ см ысленности, отвращении, кул ьтурофобии и мизантропии, которые могут вызы вать у нас художественные тексты, и, конечно, об удовольствии и наслаждении, о кайфе и ор­ газме чтения, о специфи ческом читательском либ идо? Как говорить о книгах, из которых выходишь другим человеком? О бездне, вдруг открывающейся между двух невинных строк? О специфическом memeпto mori, характерном именно для чтения? Как говорить о Другом чтен ия, о другой читател ьской практи ке, вычитыва ющей другое, о неотчуждаемом п раве на другое п рочтение? Об уважении и отторжении другого прочтения? Выше мы прибегли к противопоставлению двух логик, логики риторических ф и гур и логики эффекта, отдавая себе, ка к нам представляется, отчет в их взаи мосвязан ности, относительности их п ротивоположности. Эффект л итературы не может не быть эффек­ том текста, а эффект текста является все же эффектом текста. Но и для встречи с тек­ стом необходимо из студента вызвать читателя . Б иблиография: BARTHES,

Rolaпd,

Le

plaisir du texte, SeuiL 1973.

49 Вряд ли это авторство можно приписать кому-то одному. Якобсон, Брик (теория повторов), Ш клов­ ский (ступенчатое построение, а тж. разные типы параллелизма, ОТП 1929, 34-47), его же сочувственная ссылка на дифференциальные впечатления у Христиансена, ОТП 1929, 32 -4. so Конкурирующей точкой зрения был бы, например, подход Жолковского и Щеглова, водружающих изощренную и 'точную' теорию выразительности на заведомо редукционистскую теоретическую уста­ новку, зиждущуюся на принципах лингвистики и абстрагирующуюся от «любых превратностей метафи­ зической мысли», даже если они правы в том, что «[в] целом, несмотря на свой откровенно нефилософ­ ский и редукционистский уклон, данная модель оказалась достаточно сильным дескриптивным средст­ вом, способным в ряде случаев дать связное и единообразное объяснение большинства существенных черт текста, от наиболее общих его параметров до самых мелких деталей стиля, сюжета и образов. Многие из этих элементов без такого аппарата просто не были бы замечены или считались бы са­ моочевидными, что, в сущности, одно и то же.» {1996) 24.

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

33

FIEGUTH, Rolf, «Zur Rezeptionslenkung bei na rrativen u n d dramatischen Werken», i n : Sprache iт technischeп Zeitalter 47 ( 1 9 7 3 ) . HдNSEN-LdVE, А. А . , «Intermedialitat u n d Intertextualitat. Proьteme d e r Korrelation von Wort­

und Bildkunst. Am Beispiel der russischen Moderne», Dialog der Texte. Haтbиrger Коl/о­ qиiит zиr Iпtertextиalitiit, Hrsg. W. Schmid, W.-D. Stempel,

(

=

Wieпer Slawistischer А/­

тапасh, Sonderband 1 1, 1983, 291-360. HENAULT, Аппе, Le poиvoir сотте passioп, [avec «Le debat du 23 mai 1989 entre А. J . Greimas

et Р . Ricc:eur sur la semiotique des passions»] PUF 1994. RIOEUR, Paul, et le Centre d e Phenomenologie, La Na"ativite, Р.: CNRS 1980. Sснмrо, Wo lf, «Die na rrativen ЕЬепеп «Geschehen», «Geschic hte», «Erzahlung» und «Prasentati­ on der Erza hlung», Wieпer Slawistischer А/тапасh 9 ( 1 982) 83-110. Sснмrо, Wolf, Отатепtа/еs Erziihleп iп der rиssischen Modeme. Cechov - ВаЬе/' - Zaтjatiп, Fr.a.M. u.a.: Peter Lang 1992. [в тексте: OERM) Sснмщ Wolf, Проза как поэзия: Статьи о повествовании в русской литературе, Спб: Гум а н и ­ тарное агентство «Академ ический п росп ект» 1 994. [в тексте: ПП] Sснмrо, Wolf, Pиskiпs Prosa iп poetischen Lektiire, Die Erziih lипgeп Be/kiпs, Mi.incheп 1 9 9 1 . Sснмш, Wolf, «Thematische und narrative Aquivalenz. Dargelegt ап Erzahlungen Puskins und Cechovs», Rиssische Erziih lипg. Rиssiaп Short Story. Русский рассказ, Utrechter Sутроsi­ ит zиr Theorie ипd Geschichte der rиssischeп Erziihlипg des 19. ипd 20. Jahrhипderts,

R. Gri.ibel (ed.), Amsterdam 1984, S. 79-118. [в тексте: TNA) Sснмш, Wolf, Der ТехtаиfЬаи in dеп Erziihlипgeп Dostojevskijs, Mi.inchen 1968, '197 3 . Жолковский, А. К.,

ЩЕГЛОВ Ю. К., Работы по поэтике выразительности.

Инварианты-Тема-

Приемы-Текст, М . : Прогресс 1996.

Ш кловский, Виктор, Гамбургский счет, Изд-во п исателей в Ленин граде 1928. [в тексте: ГС) Ш кловский, В и ктор, О теории прозы [19 29, 19 82), М . : Со в . п и сатель 1983. [в тексте: ОТП] Ш кловский, В и ктор, Третья фабрика, М.: Артель п и сателей - «Круг» 1 9 2 6 . [в тексте: ТФ]

2 - 667

Джон Р. Серл ь Поrич еский статус художественноrо дискурса

1 Я полагаю, что говорить или писать на языке - значит производить речевые акты особого рода, которые можно назвать «иллокути вными актами». Это вкл ючает делание утверждений, задавание воп росов, отдачу приказов» делание обещаний, извинен ие, благодарность и т. д. Я также полагаю, что существует системное м ножество отношений между значениями п роизносимых нами слов и предложений и илл окути вными акта ми, которые мы п роиз водим, п роизнося эти слова и предложения (I). Но для всякого, кто п ридержи вается такой точки зрения, существование художест­ венной речи п редставляет трудную п роблему. М ы могл и бы сформулировать эту п робле­ му в виде парадокса: как может быть одновременно верным и то, что слова и другие элементы имеют в художественном тексте обычные значения и то, что правила, пр идаю­ щие определенные значения этим словам и п рочим элементам, тем не менее, не собл ю­ даются: каким образом может быть так, что слово «красная» в «Красной Ша поч ке» зна­ ч ит «красная», при том, что п равила, соотносящие слово «красная» с реал ьным красным цветом, не имеют силы? Это лишь предварительная формулировка нашего воп роса, мы должны будем рассмотреть эту проблему более внимател ьно, прежде чем сможем по­ лучить корректную формул ировку. Но перед этим необходимо провести ряд фундамен­ тал ьных разграничений. Разграничение между художественным вымыслом и литературой Некоторые п роизведения, основа нные на художественном вым ысле, являются лите­ ратурными произведениями, некоторые нет. В настоящее время большая часть л итера­ турных произведений основана на художествен ном вымысле, но никоим образом нельзя сказать, что на художественном вымысле основа ны все л итературные произведения. Бол ьшая часть юмористических книжек и шуток представляет собой п ри меры художест­ венного вым ы сла, но не л итературы; «Обыкновенное уби йство»1 и «Ночные полчища» 2 квалифицируются как л итературные, но не основа ны на художественном вымысле. По­ скольку большая часть л итературных произведений основана на художественном вы­ мысле, можно спутать оп ределение художественного вымысла с оп ределением литера­ туры, но наличие при меров художественного вымысла, не относящегося к литературе, и п ри меров литературных п роизведени й», не основа нных на вымысле, достаточно убеди­ тел ьно показывает, что такое смешение ошибочно. И даже если бы подобных примеров не б ыло, оно все равно было бы ошибкой, поскольку понятие литературы отл ичается от понятия художественного вымысла. Та к, напри мер, отношение к Библии как к «литера1 !п Co/d 8/ood (русск. перев.

1966) принадлежащее перу Трумэна Капота описание происшедшего в действительности массового убийства и его последствий. Прим. перев. 2 Armies of the Night документальный роман Нормана Мейлера. Прим. перев. -

-

-

-

-

35

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

турному произведе н и ю» богословски нейтрал ьно, а рассматри вать Библ и ю ка к «художе­ стве н н ы й в ы м ы сел» - тенден циозно

(2).

Н иже я поп ытаюсь ан ал из ировать понятие в ы м ы сла, а не понятие литератур ы . Н а са­ мом деле, я полага ю, что дать анал из понятия л итературы в том же самом смысле, в кото­ ром я соби раюсь а нализировать художеств е н н ы й вым ысел, вообще невозможно - в силу трех взаим освяза н н ых п р и ч и н . Во-первых, не существует признака или набора п р изнаков, которые б ы л и б ы общи м и для всех л итературных произведений и соста вляли б ы необходимое и достаточное усло­ вие для того, чтобы п роизведен ие было л итературн ым. Л и тература п редста вляет собой понятие, определяемое, по терминологии Витгенштейна, фамил ьным сходством. Во- вторых, я полагаю (хотя здесь не буду п ытаться доказать это), что «литература» это имя, которое мы даем тому или и ному речевому произ веде н и ю, и сходя из набора наших уста новок по отношению к нему, а не из его собственных внутрен н их свойств, хотя, конечно, наши уста новки по меньшей мере частично находятся в функционал ьной зависимости от свойств дискурса, а не я вляются пол ностью произвол ь н ы м и . Грубо гово­ ря, относится ли то ил и и ное п· роиз веде ние к ли тературе, решают читател и, относится л и оно к художественному в ы м ы слу, решает автор. В-третьих, ли тература плавно переходит в то, что м ы не назовем л итературо й . Между литературой и нел итературой не только нет четких гра н и ц, но вообще едва л и есть какая­ л ибо гра н и ца . Так, Фукидид и Гиббон писал и исторические труды, которые мы можем рассматри вать или не рассматривать как л итературные п роизведения. Рассказы Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, разумеется, явля ются «художестве н н ы м и произ ведениям и», но еще вопрос, следует ли их рассматривать как часть англи йской л итературы.

Разграничение между художест венной и фигуральной речью Я с но, что точно так же, как в художественной реч и действие семантических правил видоизменяется или п р и оста навл и вается оп ределенным образом, каковой нам еще п ред­ сто ит подвер гнуть ан ал изу, так и в ф и гурал ьной реч и действие семантических п ра в ил оп редел е н н ы м образом видоизменяется или п р иоста навли вается. Но в равной мере ясно, что то, что происходит в художественной речи, полностью отли чно и независимо от ф и гур речи. Метафора может встретиться в « Не-художестве н ном» п роиз веде н и и с тем же успехом, что и в художе ственном п роиз веде н и и . Исключ ител ьно для того, чтобы и меть какой-то жаргон, с которым можно было бы работать, будем говорить, что метафо­ рические употребл ения выражений я вля ются «небуквал ь н ы м и», а в ы ска з ы вания, осно­ ванные на художественном в ы м ы сле, дела ются «понарошку», «Не всерьез». Во избежа­ ние недоразумен ия, которое очевидным образом может возни кнуть, заметим, что, ис­ пользуя этот жаргон, м ы и меем в виду не то, что написание художественного романа или поэмы не я вляется серьезной деятел ьностью, но, скорее то, что, напри мер, если а втор романа сообщает нам, что на улице идет дождь, он не п р идержи вается всерьез той точки зрения, что в то время, когда о н это п и шет, на ул и це действ ител ьно идет дождь. Именно в этом с м ы сл е художестве н н ы й вым ысел я вляется «несерьез ным ». При ведем ряд при ме­ ров. Если я сейчас скажу: «Я п и шу статью о поняти и художественного в ы м ы сла», - это будет сказано од новременно всерьез и буквал ьно. Если я скажу: «Гегель - это дохлая 2•

Дж о н Р . С ерл ь

36

ло шадь на философском базаре», - это будет сказано всерьез, но не буквально. Если я скажу, начи ная рассказ: «В тридевятом царстве жил да был мудрый царь, у которого была краси вая дочь . . . », - это будет сказано буквально, но не всерьез. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы исследовать различие между вы сказыва­ ниями, делаемыми всерьез, и высказываниями, основанными на вымысле; в наши цели не входит исследование различия между фи гуральными и буквал ьными высказывания­ ми, которое состоит совсем в другом и полностью независимо от первого разграничения. И последнее замеча ние, прежде чем приступ ить к а нал изу. Всякая предметная об­ ласть связана со своим особым набором расхожих фраз, которые позволяют нам прекра­ тить думать о наших п роблемах еще до того, как мы решим их по существу. Так, социоло­ ги и другие специал и сты по социальным изменениям полагают, что бездумное повторе­ ние фраз типа «цикличность вероятности социал ьных переворотов» избавляет их от необходимости дал ьней ших размы шлений; подобным образом было бы нетрудно осво­ бодить себя от обязан ности думать о логическом статусе художествен ной речи путем эксплуатации таких броских формул, как «суспензия неверия», ил и же таких вы ражений, как «м имесис». В подобных по нятиях кроется сама наша проблема, а не ее решение. В некотором определенном смысле я готов сказать, что, когда я чита ю серьезного автора «несерьезных» илло куций, такого, как Лев Толстой или Томас Манн, то «времен ное от­ кл ючен ие» (суспен зия) в наименьшей степени касается как раз моей уста но вки «неверия». Моя недоверчи вость значител ьно чувствител ьней по отношению к Достоев­ скому, нежели по отношению к «Сан-Франсиско кроникл». В некотором другом смысле я готов сказать, что в этих случаях я действител ьно «временно откл ючаю неверие», но наша п роблема в том и состоит, чтобы точно сказать, как и зачем я это делаю. Платон, согласно одному широко распространенному неправильному истол кованию, полагал, что художествен н ы й вымы сел заключается во лжи. Почему такое воззре ние было бы непра­ вильным? 11

Дава йте начнем с того, что сравним два наугад выбранных отрывка, чтобы иллюстри­ ровать различие между художествен ным и не-художественным текстом. Первый, не-ху­ дожестве нный, отрывок взят из «Нью- Й орк та йме» (от 15 декабря 1972) и при надлежит перу Айл и н Шанаха н: Washiпgtoп, Dec. 14: А gгoup of fedгaL state апd local goveгпmeпt officials гejected today Pгesideпt Nixoп's idea that the fedeгal goveгпmeпt pгovide the fi nancial aid that would peгmit local goveгn meпt to гeduce pгoperty taxes. (Вашингтон, 14 декабря. Группа чиновников федеральных органов, органов управления отдельных штатов и местного самоуправления отвергла сегодня идею президента Никсона о том, чтобы федеральное правительство обеспечило финансовую помощь, которая позволила бы органам местного самоуправления уменьшить налог на собственность). Второй отрывок взят из романа Айрис Мэрдок «The Red and the Green» («Алое и зе­ леное»), который начи нается так:

Логос 3 ( 19 9 9 ) 1 3

37

«Теп more gLorious days without horses! S o thought Secoпd Lieuteпaпt А пdгеw Chase-White rece пtLy commissioпed iп the distiпguished regimeпt of Ki п g Edward's . Horse, as he pottered coпteпtedLy iп а gагdеп оп the outskirts of Duьti п оп а suппу Suп­ day аftегпооп iп April пiпteeп-sixteeп» (Еще девять блаженных дней без лошаде й ! Так думал младш и й лейтенант славного Его Величества Короля Эдуарда Кавалерийского полка Эндрю Чейз-Уайт, который недавно получил зто назначение, а сейчас с наслаж­ дением бил баклуши в саду на окраине Дубл ина в один из солнечных воскресных дней ап реля 1916 года) . Пер вое, что следует отметить в связи с эти м и отры вками, «это то, что, возможно, за и с кл ючением слова «pottered» (заниматься ерундой; слоняться; бездел ьни чать; лодыр­ н и чать) в ром ане А. Мэрдок, все слова употреблены совершенно буквал ьно. Оба автора пол ьзуются ( п и шут) буквал ь н ы м языком. В чем же разл и ч и е между н и м и? Рассмотрим в начале отры вок и з «Н ью- Й орк та йм е». А. Ш а н ахан делает утвержде н и е . Утвержде н и е представляет собой илл окути в н ы й а кт оп редел е н ного типа, удо влетворя ющий своим особы м семанти ческим и п рагматическим пра вилам. К этим п ра в илам относятся: 1.

Существенное пра вило: тот, кто делает утв ерждение, ручается з а истин ность вы ра­ жаемой пропоз и ц и и .

2.

П редвар ител ьное правило: говорящий должен быть в состоя н и и п редста вить с в иде­ тельства или основания (резо н ы ) в пользу и ст и н ности в ы ражаемой п ропоз и ц и и .

3.

И стин ность вы ражаемой п ропозиции не должна быть очевидной для говорящего и слушающего в данном контексте высказ ы в а н и я .

4.

Правило искренности: говорящий ручается в том, что он сч итает в ы ражаемую п ро­ позицию исти н н о й (4). Заметим, что А. Ша нахан несет ответствен ность за собл юдение всех этих правил. Ес­

ли она нарушит какое-либо из н их, мы скажем, что ее утвержде н и е дефектно. Есл и она не вы пол н ит условия, оп ределяемые эти м и п равилами, м ы скажем, что то, что она сказа­ ла, ложно или ошибочно, или не верно, или что у нее нет достаточных основа н и й делать данное утвержде н и е, ил и что ее сообщение неуместно, потому что мы и так это з нал и, или что она лжет, потому что сама не верит в то, что говорит. Все это ти п и ч н ы е п р и м еры ущербности утвержден и й, которая возникает в тех случаях, когда говорящий отступает от станда ртов, установленных п равилами. Эти правила задают в нутренние каноны, позво­ ляющие подвергать вы сказ ы ва н и е критике. Но теперь можно заметить, что ни одно из этих п равил не применимо к отр ы в ку из романа А. Мэрдок. Делая свое высказывание, она вовсе не отвечает за исти н ность п ро­ позици и, что сол н е ч н ы м воскресным днем в ап реле 1 9 1б г. недавно получ и в ш и й воин­ ское звание л е йтенант подраздел е н и я, назы ваемого Кавалерийским полком Его Вел иче­ ства Короля Эдуарда, нося щий имя Эндрю Чейз-Уа йт, бил баклуши в саду и думал, что вп ереди у него еще десять дней без лошаде й . Соответствующая п ропозиция может б ы т ь или не б ы т ь исти нн ой, но А . Мэрдок вооб­ ще н и как не отвечает за ее исти нность. К тому же, поскол ьку она не отвечает за ее ис-

38

Д ж о н Р . С ерл ь

тинность, она не обязана быть в состоя нии представить свидетел ьства ее исти н ности. Опять-таки, такие свидетел ьства могут существовать или не существовать, и она может располагать или не располагать ими. Но все это совершенно не существенно для ее речевого а кта, который н и как не обязы вает ее располагать соответствующи ми данными. Опять-таки, поскольку нет никаких обязательств касательно исти нности п ропозиции, вопрос о том, что известно нам по этому поводу, вообще не возни кает, и м исс Мэрдок не должна будет сч итаться неискренней, если на самом деле она ни минуты не верила, что действител ьно существовал человек, размышлявший в этот день в Дубл ине о лош адях. Теперь мы подошли к сути нашей проблем ы: А. Шанахан делает утве рждение, а ут­ верждения определяются конститути вными правилами делания утвержде ний; но какой иллокути вный акт может осуществлять А. Мэрдок? В частности, как это может быть ут­ вержден ие, раз оно не соответствует ни одному из правил, специфических для утвер­ ждения? Если, согласно выдви нутому м ного тезису, значение высказывания, произве­ денного А. Мэрдок, определяется лингвистическими правилами, приписывающими то или иное значение элементам предложения, и если из этих п равил следует, что буквал ь­ ное значение этого высказывания - утвержден ие, и если, как я настаивал, ее вы сказы­ вание я вляется буквал ьным, то, конечно, оно должно быть утверждением; но оно не может быть утверждени ем, поскольку оно не соответствует тем правилам, которые явля­ ются специфическими и конститутивными для утверждений. Начнем с того, что рассмотрим один неправильный ответ на наш вопрос, ответ, кото­ рый на самом деле предл агался рядом авторов. Согласно этому ответу, А. Мэрдок или л юбой другой писател ь-романист осуществляет не иллокути вный акт утверждения, а ил­ ло кутивный акт рассказывания истории или нап исания романа. В соответствии с этой теорией, газетные отчеты содержат в себе один класс иллокути вных актов (констата ции, утверждени я, оп исания, объяснения), а художественная литература - некоторы й другой класс иллокути вных а ктов ( писание рассказов, романов, стихов, п ьес и т. д.). Автор худо­ жествен ного произведения имеет свой собстве нный репертуар иллокути вных а ктов, от­ личных от ста ндартных иллокути вных актов задава ния вопросов, высказывания просьб, да вания обещаний, дава ния описаний и т. д., хотя и вполне равноправных с этими по­ следними. Я считаю этот анализ неправильным; я не стану уделять слишком много места доказательству его неправил ьности, поскольку п редпочитаю удел ить место тому, чтобы представить альтернати вный подход. но в качестве иллюстрации то го, что этот анализ неправилен, я хочу упомя нуть о серьезной трудности, с которой стол кнется всякий, кто захочет предложить такое объяснение. Вообще говоря, иллокути вный акт (или акты), осуществляемый в вы сказывании, является функцией значения соответствующего пред­ ложения. Мы знаем, напри мер, что произнося п редложение «Джон может п робежать мил ю», мы осуществляем иллокути вный акт одного вида, а п роиз нося предложение «Мо­ жет ли Джон п робежать мил ю?», м ы осуществляем иллокути вный акт некоторого другого вида, поскол ьку мы знаем, что и нди кати вная форма предложения обозначает нечто от­ личное от и нтеррогативной формы предложения. Но ведь если предложения в художест­ венном произведении используются для того, чтобы осуществлять речевые акты, полно­ стью отлично от речевых а ктов, оп ределяемых их буквал ьным значен ием, то эти предло­ жения должны иметь какое-то другое значение. Поэтому всякий, кто хочет утверждать, что художествен ные произ веде ния содержат ин ые речевые акты, нежели речь, не осно-

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

39

ванная н а вымысле, тем самым обязывается к вз гляду, что слова в художественных про­ изведе ниях употребля ются не в своих обычных значен иях. Эта точка зрения, по кра йней мере prima facie является неправдоподоб ной, поскольку, если бы она была верна, никто не мог бы понять художественное произведение, не выучив новый набор значений для всех слов и п рочих языковых элементов, содержащихся в этом художественном произве­ дении, а поскольку в художественном произ ведении может встретиться какое угодно предложение, нос ител ю языка пришлось бы каждый раз заново овладевать языком, поскольку каждое предложение в языке имело бы как нехудожественное, так и художе­ ственное значение. Я могу вообразить для сторонников рассматри ваемой точки зрения различные способы ответить на эти возражения, но поскольку они все стол ь же непра в­ доп одоб ны, сколь и исходный тезис, в соответствии с которым художественная л итера­ тура содержит некую совершенно особую кате горию иллокути вных актов, а не буду здесь продолжать обсуждение этого вопроса. Вернемся к А. Мэрдок. Если она не осуществляет иллокути вный акт п исания романа, по той причи не, что не существует такого иллокутивного акта, то, что же в точности она делает в цити рованном отрывке? Ответ кажется мне очевидн ым, хотя его нелегко точно сформул иро вать. Можно было бы сказать, что она притворяется, что делает утверждение, или, что она действует таким образом, как если бы она делала утверждение, или, что она продел ы вает действия, соответствующие деланию утвержде ния, или, что она имитирует делание утверждения. Я не придаю большого значения никакому из этих в ыражений, но мы будем в дал ьней шем использовать слово «притворяться» («делать вид»), поскольку оно не хуже других. Когда я говорю, что А. Мэрдок притворяется, что делает утвержде­ ни е, решающим оказы вается различение двух совершенно разных смыслов слова «при­ творяться». В одном значен ии слова «притворяться», п ритворяться кем-то или притво­ ряться, что ты делаешь то, чего на самом деле не дел аешь, - значит зани маться некото­ рым видом обмана, но во втором значен и и слова «притворяться», пр итворяться, что делаешь нечто или являеш ься кем -то, - значит - заниматься тем, что ведешь себя так, как будто на самом деле делаешь это или являешься указа нным лицом, без малейшего намерения обма нуть. Если я делаю вид, что я Никсон, для того, чтобы обмануть секрет­ ную службу и быть пропущенным в Белый Дом, я притворяюсь в первом значении; если я делаю вид, что я Ни ксон, играя в шарады, это притворство во втором значении. При ис­ пользова нии слов в художественной литературе речь идет о притворстве во втором зна­ чении. А. Мэрдок зани мается необманным псевдоосуществлением речевых а ктов, при­ творяясь будто дает нам отчет об определенном ряде событи й. Таким образом, мой пер­ вый вы вод состоит в следующем: а втор художественного п роизведения делает вид будто осуществляет сери ю иллокути вных актов, обычно относящихся к реп резе нтативному ти пу (5). Теперь заметим, что «притворяться» - это интенциональный глагол: то есть, что это один из глаголов, в содержании которого инкорпорированы концепты намерения. Нель­ зя и стинно утверждать, что некто п ритворяется, будто делает нечто, если в его намере­ ния не входит притворяться делать это. Таким образом, наш первый вы вод непосредст­ венно при водит нас ко второму выводу: критерий, позволяющий точно уста новить, отно­ сится л и некоторый текст к категории художественного вым ысла, с необходимостью дол­ жен апеллировать к иллокути вным намерениям автора. Не существует никакого си нтак-

40

Джо н Р . С е рл ь

си ческого или семанти ческого свойства текста, которое позволило бы идентифи циро­ вать текст в качестве художественного произведения, это, так сказать, иллокути вная ус­ тановка, которую автор прини мает по отношению к нему и эта уста новка оп ределяется совокупностью иллокути вных намерен ий, которые имеет автор, когда он пи шет или иным образом сочи няет да нный текст. Существовала литературно-критическая школа, последовател и которой полагали, что, иссл едуя художестве нное п роизведение, не следует принимать во внимание намере ния автора. Возможно, на каком-то уровне рассмотрения намерени й такой экзоти ческий взгляд может быть сп раведл ив; возможно, не следует, анализируя произведение, прини ­ мать во внимание глубинные мотивы автора, но на самом первичном уровне рассмотре­ ния абсурдно предпола гать, что крити к может совершенно игнорировать намерения автора, поскольку даже идентифицировать текст ка к роман, стихотворение или даже просто как текст - уже значит сделать некоторое утверждение относител ьно намерен ий автора. До сих пор я отмечал, что автор художественного произведения делает вид, будто он осуществляет иллокутивный акт, который он на самом деле не осуществляет. Но теперь сам собою встает воп рос, что делает возможным эту особую форму пр итворства. В конце концов то, что человеческий язык вообще допускает возможность вымысла, предста вля­ ет собою странный, своеобразный и поразительный факт. Тем не менее, для нас не со­ ставляет никакой трудности распознавание и понимание художествен н ых произ веден и й . Ка к это возможно? Рассматривая отры вок, при надлежа щий перу А. Ша нахан, из «Н ью- Й орк тайме», мы указал и набор правил, соответствие которым делает высказывание (и скренним и неде­ фектн ым) утверждением. Я считаю, что полезно предста влять себе эти правила как пра­ вила, соотносящие слова (или предложен ия) с ми ром. Будем представлять их себе как верти кал ьные правила, устанавливающие связь меж­ ду языком и реальностью. Так вот, я полагаю, что художественный вымысел делается возможн ым в силу набора внеязы ковых, несемантических ко нвенций, разрывающих ту связь между слова ми и ми ром, которая была установлена вышеупомянуты ми правила м и . Будем представлять себе конвенции художественной речи как набор горизонтал ьных ко нвенций, разрывающих связи, установленные вертикал ьными правилами; они приос­ танавливают действие нормальных требований, предъя вляемых эти ми правилами. Такие горизо нтал ьные конвенции не являются семанти ческими правилами; они не соста вл яют части семантической компетенции говорящего. Соответственно этому, они не изменяют и не модифицируют значений каких бы то ни было слов ил и иных языковых элементов. Их функция состоит скорее в том, чтобы позволить говорящему ис пользовать слова в их буквал ьных значен иях, не прин имая на себя ответственности, обычно предполагаемой этими значениями. В таком случае мой третий вы вод таков: иллокуции, пр итворно совер­ шаем ые говорящим и соста вляющие художественное произ ведение, оказ ываются воз­ можными всл едствие существования набора кон венций, которые п риостанавливают нор­ мальное действие правил, связывающих иллокутивные акты и мир. В этом смысле, ис­ пользуя Витгенштейнов жаргон, можно сказать, что рассказ ывание рассказов на самом деле п редставляет собою особую язы ковую игру: чтобы играть в нее, необходим особый набор конвенций, хотя эти ко нвенции не являются семанти чески ми правилами; эта язы-

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

41

ковая и гра не полностью а налогична иллокути вным языковым играм, но параз итирует на них. Возможно, этот момент станет яснее, если мы сопоставим художественный вымысел с ложью. Я думаю, что Витгенште й н был не прав, когда говорил, что ложь представляет собой языковую игру, которой надо овладеть также, как и л юбой другой (6). Я думаю, что это ош ибочно, поскольку ложь заключается в нарушении одного и з регуляти вных правил осуществления речевых а ктов, а всякое регулятивное правило содержит в самом себе понятие нарушения правила. Поскольку правило определяет, что составляет нарушение правила, не нужно сначала овладевать пра вилом, а затем отдельно практи коваться в нарушении этого правила. Но по сравнению с ложью, художественный вымысел является куда более утонченным. Человеку, не понимающему особых конвенций художественного вымысла, могло бы показаться, что художественный вымысел - это просто ложь. Что отличает художест­ венный вымысел от лжи - так это наличие особого набора кон венци й, даю щих автору возможность продел ы вать дей ствия, соответствующие деланию утвержден и й, которые как он знает не являются исти нными, при том, что он не имеет намерения обманы вать. Мы рассмотрели вопрос о том, что позволяет автору испол ьзовать слова в их бук­ вальных значениях и тем не менее не брать на себя обязательства собл юдать правила, связанные с буквал ьным значением этих слов. Л юбой ответ на этот вопрос ста вит перед нами следующий вопрос: каковы механизмы, посредством которых автор при водит в дей­ ствие горизонтальные конвенции, - каким процедурам он следует? Если, как я говорил, автор на самом деле не осуществляет иллокутивные а кты, но тол ько притворяется, что это делает, то как он осуществляет свое притворство? Главное свойство понятия при­ творства состоит в том, что можно делать вид. будто осуществляешь действие более вы­ сокого ранга или более сложное, на самом деле осуществляя действия более низкого ранга ил и менее сложные, которые представляют собой составные части указанного действия более высокого ранга или более сложного. Так, например, можно делать вид. будто ударя­ ешь кого-то, действител ьно произ водя рукою и кулаком движен ия, характерные для удара по кому-либо. Удар является притворным, но движения руки и кулака - настоя­ щи ми. Подобным образом дети делают вид. будто ведут автомобил ь, остающи йся непод­ вижны м, на самом деле сидя на сиденье водителя, крутя руль, тол кая переключател ь ско­ ростей и т. д. Те же самые принципы применимы и к писанию художественных произ ве­ дени й . Автор делает вид. будто осуществляет иллокутивные а кты, на самом деле произ­ нося (точнее, п исав) предложения. В терми нологи и «Речевых актов», иллоку тивный акт является притворным, но акт произнесения - реальным. В терминологии Остина, автор притворяется, будто осуществл яет иллокутивные акты посредством того, что на самом деле осуществляет фонетические или фатические акты. Акты произнесения в художест­ венных произведен иях неотличимы от актов произ несения в серьезной речи, и именно по этой причине не существует никакой характеристики текста, которая позволила бы идентифицировать дискурс той или и ной протяженности ка к художествен ное произведе­ ние. Именно осуществление акта произнесения с намерением при вести в действие гори­ зонтал ьные конвенции составляет притворное осуществление иллокути вного акта. Четвертый вы вод этого раздела является, в таком случае, развитием третьего: при­ творное осуществление иллокутивных актов, составляющее сущность писания художест-

42

Дж о н Р . С ерль

венного п роизведения, заключается в реальном осуществлении а ктов п роиз несения с намерением при вести в действие горизонтал ьные кон венции, приостанавливающие нормал ьную иллокутивную ответственность, связа н ную с да нными в ысказываниями. Эти моменты станут яснее, если мы рассмотрим два частных случая художественных произ ведений: повествования от первого лица и театрал ьные п ьесы. Я говорил, что в стандартном по вествова нии от третьего л и ца того же ти па, что и в при веден ном примере из романа А. Мэрдок, автор делает в ид, будто осуществляет иллокути вные акты. Но те­ перь давайте рассмотрим следУющий при мер из Шерлока Холмса: It was iп the year '95 that а comЬiпatioп of eveпts, iпto which I пееd поt eпter, caused Mr. Sherlock Holmes апd myself to speпd some weeks iп опе of our great uпiver­ sity towпs, апd it was duriпg this time that the small but iпstructive adveпture which I am about to relate befell us. (7) В этом отрывке сэр Артур Конан Дойл не просто притворяется, будто он делает ут­ верждения, но он делает вид, будто он Джон Ватсон, доктор медицины, отста вной офи­ цер, участвова вший в Афганской кампании, делающий утверждения о своем друге Шер­ локе Хол мсе. Иными словами, в повествованиях от первого лица автор часто п ритворяет­ ся, что он является каки м-то другим л и цом, которое и делает утверждения. Драматургически тексты дают нам интересный частны й случай тезиса, который я до­ казываю в этой статье. Здесь в реаль ном театральном представлении притворство осу­ ществляет не стол ько а втор, сколько персонажи. Иными словами, текст пьесы состоит из некоторого количества псевдоутверждени й, но по большей части он состоит из серии делаемых всерьез указан и й актерам, как им следУет притворяться дела вшими утвержде­ ния и п роизводя щими иные действия. Актер делает вид, будто он кто-то другой, нежели тот, кем он на самом деле является, и будто он осуществляет речевые акты и п рочие действия дан ного персонажа. Драматург изображает реал ьные и притворные действия и репл и ки актеров, но осуществляемая драматургом деятел ьность по писанию текста пье­ сы, больше похожа на напи сание рецепта того, как притворяться, чем на само притворст­ во. Рассказ, основанный на художественном вым ысле, притворяется репрезентацией реального положения дел; но п ьеса, то есть п ьеса, когда ее исполняют, претендУет на то, чтобы быть не репрезентац ией реального положения дел, а самим этим положением дел, актеры делают вид, будто они являются персонажами. В этом смысле а втор пьесы, во­ обще говоря, не притворяется делающим утвержден ия; он дает указания относительно того, как разыгрывать притворство на сцене, а актеры затем следУ ЮТ этим указаниям. Рассмотрим следУющий отрывок из «Серебряной ш катул ки»: Act I, Sсепе I. The curtaiп rises оп the Barthwicks' diпiпh room, Large, moderп, апd well furпished; the wiпdow curtaiпs drawп. Electric Light is burпiпg. Оп the large rouпd diпiпg tаЫе is set out а tray with whisky, а syphoп, апd а silver cigaгette Ьох. It is past midпight. А fumЫiпg is heard outside the door. It is орепеd suddeпly; Jack Bartwick seems to fall iпto the room . . . {8)

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

43

Поучител ьно сравнить этот отры вок с отрывком и з А. Мэрдок. Мэрдок, как я утвер­ ждал, рассказы вает нам некоторую историю; чтобы это сделать, она притворяется, будто делает серию утверждений о людях, живущих в Дубл и не в 1916 г. Ч итая этот отры вок, м ы м ысленно видим молодого человека, слоняющегося п о саду и думающего о лошадях. Но когда Голсуорси пишет свою пьесу, он не п редоставляет нам сери и притворных утверждений относительно пьесы. Он дает нам серию указа ний относител ьно того, как на самом деле будут п ротекать события на сцене, когда пьеса будет исполняться. Когда мы читаем отрывок из Голсуорси, мы м ы сленно видим с цену, зана вес поднима­ ется, сцена обставл ена как столовая и т. п . Иными словами, м не кажется, что иллокутив­ ная сила текста пьесы подобна иллокутивной силе рецепта как испечь торт. Это набор инструкций, как следует делать нечто, именно как испол нять пьесу. Элемент пр итворства вступает в действие на уровне исполнения: актеры делают вид, что они члены семьи Бар­ тви ков, которые п роизводят такие-то действия и испытывают такие-то чувства. III

Есл и анализ, п роведенный в п редыдущем разделе, правилен, он должен помочь нам в решени и некоторых традиционных загадок касательно онтологии художественного про­ изведения. Предположим, я скажу: «Миссис Холме никогда не существовала, поскол ьку Шерлок Холме н и когда не был женат, но миссис Ватсон существовала, поскольку Ватсон был женат, хотя миссис Ватсон умерла вскоре после того, как они поженили сь». Я вляется л и то, что я сказал исти нным, или ложным, и л и л и шенным исти нного значения, или каким-то еще? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо не только разгранич ить дис­ курс всерьез и художественный дискурс, ка к я это сделал, но также отграничить оба этих вида дискурса от дискурса всерьез относительно художествен ных произведени й . В качестве части ди скурса всерьез вышеприведенный отрывок, конечно, не является ис­ тинным, поскольку н и кто из этих людей (Ватсон, Холме, миссис Хатсон) никогда не суще­ ствовал . Но в качестве части дискурса всерьез относительно художественного произ­ ведения вы шепри веден ное утверждение исти нно, поскол ьку оно дает точные сведения о семей ной жизни Холмса и Ватсо на. Само по себе оно не представляет собой художест­ венного отрывка, поскольку я не являюсь автором рассматриваемого художественного произ ведения. Хол ме и Ватсон вовсе не существовали, что, конеч но, не отри цает их су­ ществования в рамках художественного произведения, и и менно о таком существовании и можно говорить. В качестве утверждения о художественном произведении вышеприведенное вы ска­ зывание удовлетворяет конститути вным правилам делания утверждений. Отметим, на­ пр имер, что я могу вер ифици ровать вышепри веденное утверждени е, справи вшись в произведениях Конан-Дойла. Но не может воз н и кать вопрос о том, способен ли Конан­ Дойл верифицировать то, что он говорит о Шерлоке Хол мсе и Ватсоне, когда он пи шет рассказы, так как он не делает о н их ника ких утверждени й, а только пр итворяется, что делает их. Но поскольку автор уже создал этих вымышленных персонажей, мы со своей стороны, можем делать о них как о вымышленных персонажах и сти нные утверждения.

44

Дж о н Р . Серль

Но ка к это возможно для автора «создавать» вымы шленных персонажей ка к бы из ч и стого воздуха? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте вернемся к отрывку из Айрис Мэрдок. . Второе предложение начинается: «Так думал младший лейтенант славного Его Ве­ л ичества Короля Эдуарда Кавалерийского полка Эндрю Чей з-Уайт. . . ». Итак, в этом от­ рывке Мэрдок использует собстве н ное и мя, каноническое референтное выражение. Точно так же, как в предложени и в целом, она притворяется, будто делает утвержде н ие, в этом отрывке она делает вид, что осуществляет референцию (другой речевой акт). Одно из условий успешного осуществления речевого акта референции состоит в том, что дол­ жен существовать объект, к которому говорящий осуществляет референцию. Таким обра­ зом, делая вид, будто она осуще.ствляет референци ю, она делает вид, будто существует объект, к которому можно осуществлять референцию. В той степени, в которой мы во­ влечены в это притворство, мы будем также притворяться, что исходим из существования такого лейтена нта, по имени Эндрю Чейз-Уайт, жившего в Дубл и не в 1916 году. Именно эта п ритворная референция и создает вымышленного персонажа, а общее притворство позволяет нам говорить о персонаже в стиле цитированного выше отрывка о Шерлоке Холмсе. Логическая структура всего этого сложна, но прозрачна. А. Мэрдок дел ает вид, будто она осуществляет референцию к некоторому лицу и подробно излагает его при­ ключения, тем самы м создавая вымышленного персонажа . Обратим внимание на то, что на самом деде она не осуществляет референцию к вымышлен ному персонажу, поскольку до того не существовало такого персонажа; вместо того, делая вид, будто осуществляет референцию к некоторому лицу, она создает вымышлен ного персонажа . Но теперь, как тол ько вымышленный персонаж был создан, мы, находя щиеся вне этой вымышленной истории, можем действ ительно осуществлять референцию к вымышленному персонажу. Заметим, что в вышепри веден ном отрывке о Шерлоке Хол мсе я на самом деле осущест­ вил референцию к вымышленному персонажу (напр имер, мое высказывание удовлетво­ ряет правилам референции). Я не делал вид, будто осуществлял референцию к сущест­ вовавшему на самом деле Шерлоку Холмсу; я на самом деле осуществил референцию к вымышленному Шерлоку Холмсу. Еще одна и нтересная особенность референции художественного произведения со­ стоит в том, что обычно не всякая референция в художественном п роизведении будет притворным а ктом референции; и ногда этот акт будет осуществляться на самом деле, ка к в отрывке из А. Мэрдок, когда она осуществляет референцию к Дубл и ну, ил и в рассказах о Шерлоке Холмсе, когда Кона н-Дойл осуществляет референцию к Л ондону или, когда в цитирова нном отрывке он осуществляет завуал ированную референцию к Оксфорду или Кембриджу, но не говорит к которому из них («один из наших славных уни верситетских городков») . Большая часть художественных повествова ний содержит невы м ы шленные элементы: наряду с притворной референцией к Шерлоку Холмсу и Ватсону, в рассказах о Шерлоке Холмсе есть настоящая референция к Л ондону, и Бей кер-стрит, и вокзалу Пад­ дингтон; опять-таки в «Войне и ми ре» повествование о Пьере и Наташе - это вымыш­ ленная истор ия о вымышленных персонажах, но Россия в «Войне и м ире» - это настоя­ щая Россия и вой на с На полеоном - это настоящая война с настоящим Наполеоном. Каковы же критерии того, что является вымышленным и что нет? Ответ был бы дан в ходе нашего рассмотрения различий между романом А. Мэрдок и статьей А. Шанаха н в «Нью-

Логос

45

3 (1999)13

Йорк та й ме». Критерий того, з а что автор берет н а себя ответствен ность, состоит в раз­ гра н и ч е н и и между тем, что сч итается ош ибкой, а что нет. Если ни когда не существовало н и какого Н и ксона, это значит, что А . Ш анахан (как и все мы) допустила ошибку. Но есл и н и когда не существовало н и какого Эндрю Чей э-Уайта, это не знач ит, что А. Мэрдок до­ пустила ошибку. Аналоги ч н ы м образом, если окажется, что марш рут, по которому Шер­ лок Хол ме и Ватсон идут с Бей кер-стрит на вокзал Паддингтон, географ ически невозмо­ жен, м ы р е ш и м, что Конан-Дойл что-то напутал, хотя есл и ни когда не было в действи­ тел ьности ветерана афган ской ка м п а н и и, соответствующего о п и с а н и ю доктора меди ци­ н ы Джона Ватсона, - речь не может идти о какой бы то н и было пута н и це. В оп ределе­ ние некоторых жанров художестве нной литературы входят обязательства н е в ы м ы шлен­ ности, вовле ченные в художественное произ ведение. Скажем, разл и ч и е между реал и ­ стически ми романа м и, вол ш еб н ы м и сказка м и, научно-фа нтасти чески м и произ ведениями и

сюрреал истичес к и м и по вество ваниями отчасти оп ределяется тем, в какой степени

автор несет ответственн ость за реальн ость предста влен ных фактов, будь то особ ые ф а к­ ты, касающиеся Лондона и Дубл и н а и России, ил и общие факты, касающиеся того, что могут сделать л юди и на что похож н а ш м и р . Напри мер, если Билли П ил и гр и м м за одну м и кросекунду совершает путешествие н а невидимую планету Трал ьфа мадор, мы можем допустить это, поскол ьку это согласуется с научно-фа нтасти ческим элементом в «Бойне номер пять»3, но если м ы обнаружим текст, в котором то же самое делает Шерлок Холме, мы по меньшей мере решим, что да н н ы й текст не согласуется с корпусом из девяти под­ л и н н ы х то мов историй п ро Шерлока Хол мса. Теорети ки л итературы скл о н н ы делать тум анные замечания относител ьно того, ка ким образом а втор создает в ы м ы шл е н н ы й м и р, мир романа ил и что-то вроде этого. Я пола­ гаю, что теперь м ы имеем возмож ность п р идать смысл этим за меч а н и я м . Делая вид, что он осуществляет референцию к л юдя м и рассказывает о прои сшедших с н и м и событиях, автор создает в ы м ы шленных персонажей и в ы м ы шленные соб ыти я. В случае реал и ­ стического и л и натур алистич еского в ы м ы сл а а втор будет осуществлять референцию к реал ь н ы м местам и событиям, перемешивая эти акты референции с ф и ктивной референией, та ким образом делая возможной трактовку в ы м ы шлен ной истории ка к расширения наши х з н а н и й о том, что существует на самом деле. Автор уста новит с ч итател ем набор соглашений о том, насколько горизо нтал ьные ко н ве н ц и и в ы мысл а разрушают верти­ кал ьные конвен ци и речи всерьез. В той мере, в какой а втор будет согласовываться с ко н венциями, которые он при вел в действие, или (в случае а ва н гардных форм литерату­ ры) с конвен циями, которые он сам уста новил, он будет оставаться в предел ах этих кон­ венций. Что каса ется вопроса о том, какая онтология возможна, то подходит все что угодно: автор волен создать л юбого персонажа или л юбое событие, какие он тол ько ожелает. Что же каса ется вопроса о том, какая онтология приемлема, реша ющи м сооб­ аж ением я вляется п ра вдоподобие (соhегепсе), но при этом не существует уни версаль­ ного критерия п ра вдоподоб ия: то, что сч итается пра вдоподобием в научно-фа нтастиче­ ском произведении, не будет сч итаться правдоподобием в реалистическом произ веде­ и и . Что будет считаться правдоподобием, отчасти я вляется фун кцией договора о го ризонтал ьных ко н в ен циях между а втором и читателем.

3

Роман Курта Воннегута.

-

Прим. перев.

46

Джон Р . Серл ь

Иногда а втор художестве нного повествования вставляет в повествование в ысказы­ ван ия, которые не основа н ы на вым ысле и не являются частью повествования. Возьмем самый известный пример: Толстой начи нает «Анну Каренину» предложением: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастная семья несчастл и ва по­ своему». Это, я считаю, не основанное на вымысле, а сделанное всерьез высказывание. Это подлинное утвержде ни е. Оно является составной частью романа, но не принимает участия в художественном повествовании. Когда Набоков в начале «Ады» намеренно неправильно цитирует Толстого, говоря: «All happy fa milies are more or less dissi milar, all unhappy ones more or less alike» (Все счастливые семьи более или менее непохожи, все несчастливые семьи более или менее похожи) - он косвенным образом противоречит Толстому (и подшуч ивает над ним) 4• Оба высказывания я вляются подлинными утверждениями, хотя высказывание Набо­ кова и было сделано ка к ирони ческое псевдоцити рова ние Толстого. Подобные примеры заставляют нас сделать последнее разграничение - между художественным произве­ дением и художественным дискурсом. Художествен ное п роизведение не обязател ьно состоит цел иком (и обычно не состоит цел иком) из художественного (основан ного на вымысле) дискурса. IV

Предшествующий анал из оста вляет без ответа оди н решающий вопрос: а о чем, соб­ ственно, беспокоиться? Иными словами, а почему мы придаем такое значение и посвя­ щаем стол ько усил и й текстам, которые в бол ьшой степени содержат п ритворные речевые акты? Читатель, понявший мою предшествующую аргументацию, не будет удивлен, услы­ шав, что я не думаю, чтобы существовал простой и вообще какой-то однознач ный ответ на этот вопрос. Ответ отчасти был бы связан с весьма существенной ролью, обычно не­ дооцениваемой, которую в жизни л юдей играет воображение и не менее существен ной ролью, которую находящиеся в общем пользовании продукты воображения и грают в социал ьной жизни людей. И один из аспектов той роли, которую играют эти произведе­ ния, вытекает из того факта, что осуществляемые всерьез (то есть, нехудожественные) речевые акты могут быть переданы посредством художественных текстов, даже если переда ваемый речевой акт не предста вл ен в тексте. Почти л юбое знач ител ьное художе­ ственное п роизведение передает «сообщение» или «сообщения», переда ваемые посред­ ством текста, но не при сутствующие в самом тексте. Тол ько в детских рассказах, содер­ жащих заключ ител ьное «Морал ь этой истории такова".», или у таких утомител ьно дидак­ тических авторов, ка к Толстой, мы получаем экспли цитное предста вл ение осуществлен­ ных всерьез речевых актов, передать которые является цел ью (или гл ав ной целью) ху4

Показательно эдесь и то, что якобы цитируя Толстого, Набоков не только переворачивает см ысл тол­ стовской сентенции, но и меняет форму выражения, употребляя в обоих случаях симметричные предика­ ты быть похожим и быть непохожим, требующие в английском, как и в русском, кванторной лексемы со значением «все», а не «каждый» (см. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Механизмы квантификации в русском языке и семантика количественной оценки // Референция и проблемы текстообраэования. М., 1968, с. 10- 11}. Прим. перев. -

Логос 3 (1999) 13

47

дожествен ного текста. Л итературные критики объясняют, исходя и з возникш и х ad hoc и связанных исключ ительно с данным п роиз ведением соображений, каким образом автор передает серьез ный речевой акт при помощи п р итвор ных речевых актов, составляющих художественное п роиз ведение, но пока еще нет общей теории механ и змов, посредством которых подобные серьезные иллокути вные намерения передаются п ритворными илло­ куциями.

П рим еч а н ия {1). Поп ытку выработать теорию этих отношений см. в· моей книге: Speech Acts (Cambridge, 1969), особ. главы 3-5. (2). У слов «вымысеЛ>> и «литература» есть и другие значения, которые я не буду рассматри­ вать. В одном из значений «вымысеЛ>> означает ложь, как в предложен ии «Показан ия подсудимого п редставляли собой сплетен ие вымыслов», а , Фрейд подчеркивает, что в психозе ничего подобного нет. Психотичес­ кий субъект, утрачивая сознание реальности, не находит ему никакой воображаемой замены. Вот что отличает его от невротика. В концепции Фрейда необходимо различать функцию воображаемого и функцию ирреального. Иначе невозможно понять, почему доступ к воображаемому для психотика у него заказан. Что же в первую очередь инвестируется, когда психотик реконструирует свой мир? - Слова. < ... > Вы не можете не распознать тут категории сим волического. Структура, свойственная психотику, относится к символическому ирреальному или символическому, несущему на себе печать ирреального" [Лакан 1998 : 1 57-158]. .

Есл и в двух словах подытожить рассуждения Лакана, можно сказать, что при неврозе реальное подавляется воображаемым, а при психозе реальное подавляется си мвол иче­ ским. Символ ическое для Лакана это синоним слова "язык". Други ми словами, если не­ вроти к, фантазируя, продолжает говорить с нормал ьными людьми на общем языке, то психотик, в п роцессе бреда, инсталли рует в свое сознание какой-то особый, неведомый и непонятны й другим людям язык (символическое и рреальное).

1 14

Вади м Руднев

Итак, для нас в понятии нев роза будет самым важным то, что это такое психическое расстройство, п р и котором искажается, дефо рмируется связь вооб ражаемого, фантазий больного, с р еальностью. Так, нап р име р: у больного деп рессией, п ротекающей по нев­ ротическому ти пу, будет п ревал и ровать п редставление о том, что весь ми р это юдоль ско рби, страдающий клаустрофобией будет панически бояться л и фтов, метро, закр ытых комнат и т. д., страдающий нев розом навязчи вых состояний будет, нап ри мер, м ыть де­ сятки раз в день руки ил и, нап р име р, все подсчитывать. Но при этом - и это будет глав­ ным водора зделом между нев розам и и психозами - в целом несмотря на то, что связь с реальностью у нев ротика дефо р ми рована, п ри этом символ ические отношения с реал ь­ ностью сох раняются, то есть невротик гово р ит с но р мальными л юдьми в целом на их языке и может найти с ними общи й язык. Так, нап ри ме р, наш деп рессивный бол ьной­ невротик в целом не склонен будет думать, что ми р объективно является юдол ью ско р ­ би, он будет сохранять к р итическую уста новку по отношению к своему вооб ражаемому, то есть будет осознавать, что это его душ евное состояние окрасило его мысл и о м и ре в такой безнадежно м рачный Цвет. Так же и бол ьной клаустрофобией понимает, что его страх закр ытых п ространств не является униве рсальным свойством всех людей, таким, нап р и ме р, каким является стр ах человека пе ред нападающим на него диким жи вотным. Страдающий клаустрофобией понимает, что страх пе ред закр ытыми п ространства м и это п роявление его болезненной особенности. И даже обсессивный нев роти к не думает, что м ыть руки как можно больше раз в день или все подсчитывать - это но р мал ьная, п ри сущая каждому человеку особенность. Психоз же мы понимаем как такое душевное расст ройство, п р и кото ром связь между сознанием больного и реальностью пол ностью ил и почти полностью на рушена. П рояв­ ляется это в том, что психотик гово р ит на своем языке, никак ил и почти н и как не соот­ носимым с языком но р мал ьных в психическом отношении л юдей (то есть, как говор ит Лакан, у психотика на рушена связь между символ ическим и реальным). Психоти к, кото­ р ы й сл ыш ит голоса, нашепты вающие ему б ред его вел ичия или наобо рот насме рть пу­ гающие, п реследующие его, пс ихотик, видя щий галл юцинации или же п росто плетущи й из своих мыслей свой бред, безнадежно потерян для реальности. В его языке могут быть те же слова, кото р ые употр ебляют другие л юди (а может он и выдумы вать новые слова или вообще гово р ить на придуманном языке), но внутренняя связь его слов (их синтак­ сис}, значения этих слов ( их семантика) и их соотнесенность с внеяэыковой реальностью (прагматика) будут сове р шенно фантастическими. Заметим, что психоз - это вовсе не обязател ьно б ред в классическом смысл е, как в "Записках сумасшедшего" Гоголя. И де­ п рессия, и клаустрофобия, и обсесссивное расстройство могут п роходить по психотиче­ скому циклу. Достаточно деп рессивному больному объективиэи ровать свои м ысли о том, что ми р это юдол ь ско р би, страдающему клаустрофобией полагать, что весь мир боится лифтов и зак р ытых две рей, а обсессивному пациенту быть уве ренным, что все л юди дол­ жны неп ременно десятки раз в день мыть руки, и все трое становятся психотиками. Нев роз и психоз - понятия, роди вшиеся в XIX веке (те рмин "психоз" ввел в 1845 го­ ду немецкий психиатр Фейхте рлебен; нев роз - в 1877 году шотландский в рач У ильям Каллен [Лапланш-Понталис 1996 : 251, 402] } и получи вшие ши рочайшее р асп ростр ане­ ние в ХХ веке благода ря развитию кл и н ической психиатр и и и психоанал иза. По сути дела, это понятия, оп ределяющие специфику кул ьту р ы ХХ века . Мы не вы скажем ника кой

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

115

неожида нной мысли, утверждая, что л юбой художник (или даже учен ый) практически всегда невротик ил и, реже, психотик. Целебный невроз творчества - резул ьтат субл и­ мационной актуал изации вытесненных влечений . Особенно это верно для ХХ века, когда каждый третий человек - невротик и каждый десятый - п сихоти к. В этом смысле мож­ но даже сказать, что с логической точки зрения любой создател ь художественного про­ изведения - пс ихотик, а его текст - психотический бред . Ведь в л юбом художест­ венном тексте рассказы вается о событиях ни когда не случавшихся, но рассказывается так, как будто они имел и место . Основная м ысль нашего исследования состоит в следующем . Если все кул ьтурные деятел и ХХ века по тем или иным причинам делятся на невротиков и психотиков, то и вся кул ьтура ХХ века может и в оп ределенном смысле должна быть поделена на невротиче­ скую и психоти ческую. Обоснование и развитие этой идеи и предстоит в дал ьнейшем. Рассмотр им прежде всего наиболее продуктивную для описания культуры ХХ века пару понятий - модернизм и аван гард. В духе работы [Руднев 1 997] мы понимаем мо­ дернизм как такой ти п кул ьтурного сознания в ХХ веке, который порождает тексты, опе­ режа ющие кул ьтурную норму своего времени прежде всего на уровне си нтакти ки и се­ мантики при сохра нении тради ционной пра гматики, а авангард - как такой тип кул ьтур­ ного сознания, который порождает тексты, опережающие кул ьтурную норму прежде всего на уровне прагматики (при этом си нтактика и семантика могут оставаться традици­ онными, но могут быть также подвергнуты ин новации) . Пере водя эти определения на психологический язык Лакана, можно сказать, что мо­ дернист деформирует язык в сторону воображаемого, при этом самая основа языка, обе­ спечивающая контакт с другими субъекта ми (п рагматика), у модерниста остается неиз­ менной . Другими словами, в модернистском дискурсе воображаемое подавляет реаль­ ное . Исходя из этого, можно сказать, что модер ни ст производит невротический дискурс. С другой стороны, аван гарди ст, подрывая саму коммуни кативную основу языка (праг­ матику), отрезает путь к пониманию его языка (его си мвол ического) другими субъекта­ ми. Аван гардист создает свой собственный язык, родственный языку параноидального или маниакального бреда. Исходя из этого, можно утверждать, что авангардист произво­ дит психотический дискурс. Конеч но, это чересчур общая схема, и из нее возможны исключения и в ту и в другую стороны, и тем не менее в целом это задает общую перспективу исследования - модер­ ни стский невротический дискурс и авангардн ый психотический дискурс . С одной сторо­ ны, пости мпрессионизм французских художни ков, петербур гский си мвол изм и акмеизм, австри йский экспрессионизм, неоклассицизм в музыке (Хиндем ит, Стра винский), проза Пруста, Джойса, Томаса Ман на, Гессе, Томаса Вулфа, Бул гакова, Набокова, Фаулза, модер­ нистское кино - все это невротический дискурс . С другой стороны, доде кафония, футу­ ризм, сюрреализм, обэриуты, Бунюэль, Кафка, отчасти Фолкнер, Платонов, Виан, Мамле­ ев, Сорокин, Виктор Ерофеев - все это психотический дискурс . Первый анал из невротического дискурса при надлежит самому Фрейду . Мы говорим о работе 1907 года UБред и сны в иградиве" Р. Иенсена" [Фрейд 1 995] . Здесь на примере анализа повести второсте пенного автора Фрейд показы вает, ка к п исател ь бессозна­ тел ьно художественными средствами проводит подлинный психоа нал из (конечно, на уровне первой топики Фрейда), изображая, ка к сексуал ьное влечение героя вытесняется

116

В адим Р уднев

в бессознател ьное, потом аюуализируется в виде бреда и наконец с помощью возлюб­ ленной героя, играющей роль психоа налити ка, благополучно выходит на поверхность. Однако "Градиву" Иенсена можно назвать невротическим дискурсом лишь в слабом смы­ сле. Под этим мы подразумеваем то, что л и ш ь нарративный план повести обнаруживает невротический характер (вытеснение влечения, "нехватку Другого", как говорит Л акан, тре­ вожные сновидения и даже психотический бред - надо ли говорить, что тот фа кт, что в произведении изображается психоз, сам по себе н и коим образом не является основанием для того, чтобы рассматривать этот текст как психоти ческий дискурс - так, "Голем" Май­ ринка, "Ослепление" Канетти, "Мастер и Маргарита" Булгакова", фильм Хичхока "Пс ихоз" я вляются не психотическим, но невротическим дискурсом). Что же мы тогда назовем не­ вротическим дискурсом в сильном смысле? Такой текст, сама струюура которого корре­ л и рует с невротическим содержанием, вернее, предста вляет с ним одно целое. То есть такое положение вещей, когда "невротическое" переходит из области психопатологии в область художественного п исьма и становится фактом эстетики. Именно этот переход для нас чрезвычайно важен. В европейской культуре впервые его сделали французские художники пости мпрессионисты, само письмо которых выражает тревожность, страх, чувство одиночества, неудовлетворен ность, отчаяние, подавленность, напряженность, глубокую интроверсию, дифензивность, то есть весь комплекс невротических составляю­ щих в клиническом смысле. В художественной л итературе ХХ века подобную "невротическую революцию" безус­ ловно совершили два п исателя - Пруст и Джойс. Сра вним два фрагмента: (1) ... без какого-либо разрыва непрерывности - я сразу же вслед тому про­ шлому прилип к ми нуте, когда моя бабушка наклонилась надо мной. То "я", которым я был тогда и которое давно исчезло, снова было рядом со мной, настолько, что я будто слышал непосредственно прозвучавшие слова." Я снова полностью был тем существом, которое стремилось укрыться в объятиях своей бабушки, стереть поцелуями следы ее горестей, существом, вообразить себе ко­ торое, когда я был тем или иным из тех, что во мне сменились, мне было бы так же трудно, как трудны были усилия, впрочем, бесплодные, вновь ощутить желания и ра­ дости одного из тех "я", которым, по крайней мере на какое-то время я был. (2) Ах и море море алое как огонь и роскошные закаты и фиговые деревья в садах Аламеды да и все причудливые улочки и розовые желтые голубые домики аллеи роз и жасмин герань кактусы и Гибралтар где я была девушкой и Горным цветком да когда я приколола в волосы розу как делают андалузские девушки или алую мне при колоть да и как он целовал меня под Мавританской стеной и я подумала не все ли равно он или другой и тогда сказала ему глазами чтобы он снова спросил да и тогда он спросил меня не хочу ли я да сказать да мой горный цветок и сначала я обвила его руками да и привлекла к себе так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него ко­ лотилось безумно и да я сказала да я хочу Да.

117

Логос 3 ( 1 9 9 9 } 1 3

П режде всего, я думаю, никто не станет спорить, что оба произведения - "В поисках утраченного времени" и "Улисс" - посвящены теме утраты объекта желан ия, нехватки Другого. Оба отр ывка непосредственно зто демонстри рует. Марсель погружен в воспо­ минания об умер шей бабушке, Молли Блум - об ушедшей молодости и их любви с Блу­ мом. Но помимо этого, поми мо, выражаясь кинематографическим языком, диегезиса или, пользуясь л юбимым вы ражением Лака на, помимо означающего, в этих фрагментах сама форма повествования, само означа ющее коррелирует с невротическим планом содержа­ ния, с невроти ческим означаемым. Эта корреляция формы, этот стилистический пр ием, который да вно известен и который составляет художествен ное открытие Пруста и Джой­ са, в целом назы вается поток соз нания. Поток сознания - это означающее традиционного невротического дискурса в сильном смысле. В чем сосtоит суть потока сознания? В том, что он нарушает привычный книжны й синтаксис художественного произведения, уподобляя его внутренней речи сознания при помощи обрывков, эллипсисов, нел и нейности, отсутст­ вия знаков препинан ия, нарушения синтаксико-семантической связи между предложе­ ниями. Все эти особенности создают коррелят тем невротическим соста вляющим, кото­ рые мы перечислили и которые присутствуют и в данных произведен иях - тревожности, одиночеству, страху, отчаянию и т. д.: то есть хаос на уровне си нтаксиса (означающего) соответствует хаосу, дисгармонии на уровне семантики (означаемого). Поскольку невротический дискурс не является главной цел ью нашего исследования, мы не станем подробно п рослеживать историю его развития и эволюции в художествен­ ной кул ьтуре ХХ века. Отметим лишь три принцип иально важных момента. В принципе любое художественное произ ведение ХХ века с активным стилем может рассматри ваться как невротический ди скурс (если это, конечно, не психотический дис­ курс). Важнейшей особенностью не вротического дискурса, уже начи ная с Джойса, является интертекст (поскольку эта тема, можно сказать, более, чем изучена, мы не будем ее под­ робно муссировать), потому что интертекст это всегда направлен ность текста в прошлое, в поисках утраченного объекта желания - что является безусловной невротической установкой. Отсюда все эти безум ные "навороченные" интертексты Ахматовой и Ман­ дел ьштама, которые в свое время задали столько работы ученым "школ ы Тарановского". Третий момент самый важный. Он касается перехода от классического "серьезного" модернизма к послевоенному модернизму. Вопрос в том, можно ли назвать постмодер­ нистс кий дискурс невротическим. Можно, но с одной поправкой. Будем считать, что для постмодернистского дискурса наиболее ха рактерным построением является ги перри­ торическая фигура "текст в тексте" (ее очерта ния проглядывают уже в "Улиссе" Джойса, котор ы й некоторые критики считают первым произведением постмодернизма): роман о Пилате в "Мастере и Маргарите", беседа с чертом в "Докторе Фаустусе", комплекс разы г­ ры ваемых сцен в "Волхве" Фаулза, поэма Шейда в "Бледном огне" Набокова, текст и ком­ ментарий в "Бесконечном туп ике" Галковского, м ногочисленные тексты в тексте у Борхе­ са, бесконечные построения типа "фильм в фильме" "8 1/2" Фелл и н и, "Страсть" Го­ дара, "Все на продажу" Ванды и т. д. Смысл этого построе ния в том, что два текста внутренний и внешний - создают невротическое напряжение между текстом и реаль­ ностью (то есть между реал ьным и воображаемым - сугубо невротически й конфл икт) так, что в принципе непонятно, где кончается реальность и начи нается текст и vice versa. -

118

В ад и м Р уднев

То есть в отличие от классического модернистского дискурса, где идет борьба реального и воображаемого, эдесь идет борьба одного воображаемого п ротив другого воображае­ мого, одно из которых становится символ ическим - нужен же язык, на котором можно было бы вести борьбу, а реальное фактически из этого конфли кта выбрасывается, то есть одно из двух воображаемых у постмодерниста становится на место текста, а другое на место реальности. Учитывая сказанное, можно уточ нить понимание "невротиэма" постмодернистского дискурса, суть которого заключается в том, что вектор от вообра­ жаемого в нем направлен не на подавление реального, как в классическом модернизме, но на пода вление символического - исходная точка одна и та же, векторы противопо­ ложные. Исходя из этого, мы назовем такого рода художественное построение постнев­ ротическим дискурсом. Говоря о психотическом дискурсе, главном предмете нашего исследования, мы будем прежде всего обращать вниман ие, так же, как и при а нал изе не вротического дискурса, не на план содержания, а на план выражения, не на означаемое, а на означающее. То есть для нас будет важен переход "психотического" из психопатологии в эстетику. Как же форма художествен ного п роизведения может соответствовать психотическому началу? Для этого нужно, чтобы в ней символ ическое подавляло реальное, чтобы художник при­ думал свой особый язык, аналог психотического бреда, понятн ы й ему одному. В наибо­ лее явном виде такой язык придумывали футуристы: Хлебни ков, Бурлюк, Крученых. В этом языке были искажены и слома ны и синтаксис, и семантика, и прагматика. Это был психотический дискурс в наиболее сильном см ысле. Примеров мы в дан ном случае п ри­ водить не будем, так как они очевидны . Гораздо более тонкие вещи проделывали с язы­ ком обэриуты, прежде всего, Хармс и Введенский_. Тон кость была в том, что они монтиро­ вали свой психотический язык из осколков обыденного языка, поэтому они, особенно Хармс, могли работать даже на и гровом поле детской литературы или литературы, п ри­ творяющейся детской (ведь опять-таки, если рассуждать логически, сказочное мышле­ ние, то есть такое мышление, которое придумало эмея-горыныча, бабу Я гу, молодил ьные яблоки, скатерть-самобран ку, сапоги-скороходы и т. д. и т. п. - это тоже психотическое мышление). Как-то бабушка махнула и тотчас же паровоз детя м подал и сказал: пейте кашу и сундук. Утром дети шли назад сели дети на забор и сказали: вороной поработай, я не буду, Маша тоже не такая как хотите может быть мы залижем и песочек то что небо выразило Однако для образования психотического дискурса не обязател ьно коверкать слова или п ридумывать новые слова, как это делали футуристы, или деформировать сочета ния

Л о го с 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

119

слов, как в вышепри веденном примере. Достаточно нарушить соотношение между сло­ вами (предложениями) и их восприятием, то есть деформировать прагмати ку дискурса (в чем, напомним, состоит суть авангарда) . Та к, например, поступает Хармс в классическом тексте ивываливающиеся старухи": Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разби­ лась. Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась. Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая. Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль. Здесь не нарушены ни си нтаксис, ни сочетания слов, ни поверхностная семантика. Тем не менее это бредовый психотический дискурс. И впечатление бреда создается - это очень существенная черта психотического дискурса - оттого, что у героя не вызывает ни­ какого удивления факт последовательного выпадения из окна одной за другой шести ста­ рух, и даже наоборот, ему эти наблюдения за выпадающими старухами в конце-концов на­ доедают. (Аналогично в таком хрестомати й ном психотическом дискурсе, как "Пре враще­ ние" Кафки в начал ьной сцене, когда Грегор Замза просыпается и обнаруживает, что он превратился в насекомое, его больше всего волнует, как он в таком виде по йдет на служ­ бу.) Сравним это с невротическим дискурсом, где, бы вает, тоже описы вается бред, но при этом у героя по отношению к этому бреду сохраняется разумная или по кра йней мере ам­ би валентная установка. Именно так прои сходит, например, в романе "Доктор Фаустус", когда к Леверкюну приходит черт и закл ючает с ним договор на 24 года. Здесь еще чрез­ вычайно важно, что при сохранении разумной или амби валентной установки героя по отношению к бреду, весьма характерно для невротического дискурса, что бред чрезвы­ чайно сильно подсвечивается и нтертекстуал ьно - в дан ном случае реминисценцией к соответствующему разговору с чертом в "Братьях Карамазовых" и явлению Мефистофе­ ля во всех предшествующих вариантах легенды о Фаусте. Так вот, для психоти ческого дискурса такое и нтертекстуал ьное подсвечивание в высшей степени не характерно. Во­ обще психотический дискурс, во всяком случае, на поверхности, устроен гораздо проще - вспомним аскетическое письмо романов Кафки или "Посторон него" Камю. Есл и не­ вротическая поэзия (да и проза тоже, например, проза Юрия Олеши - А. Бел и нков ост­ роум но замечает, что "Три толстяка" выросли из нескольких метафор [Белинков 1 997]) сверхметафорична, то в психотической поэз и и метафоры просто не может быть - там все понимается буквал ьно, как все понимается буквал ьно в бреде. Фактически ни у Харм­ са, ни у Введенского, ни у раннего Заболоцкого мы не найдем метафор. Но все же приведенные случаи являются на иболее очевидными и ясными примерами психотического дискурса. Рассмотрим более сложные примеры. Сравним следующие четыре фрагмента: (1) Глядя мечтательно в ту бескрайность туманов, государственный человек из черного куба кареты, вдруг расширился во все стороны и над ней воспарил; и ему за-

1.2 0

Вадим Руднев

хотелось, чтоб вперед пролетела карета, что проспекты летели навстречу - за про­ спектом проспект, чтобы вся сферическая поверхность планеты оказалась охвачен­ ной, как змеиными кольцами, черно-серыми домовыми кубами; чтобы вся проспек­ тами притиснутая земля, в линейном космическом беге пересекла бы необъятность прямолинейным законом; чтобы сеть параллельных проспектов, пересеченная сетью проспектов, в мировые бы ширилась бездны плоскостями квадратов и кубов: по квад­ рату на обывателя, чтобы." (2) Я велел своему слуге привести из конюшни мою лошадь, но он не понял меня. Тогда я сам пошел, запряг коня и поехал. Впереди тревожно звучали трубы. У ворот он спросил меня: Куда вы едете? - Не знаю сам, - ответил я, - но только прочь отсюда! но только прочь отсюда ! только бы прочь отсюда ! Лишь так достигну я своей цели. - Вы знаете свою цель? - сп росил он. - Да! - ответил я. - Прочь отсюда! Вот моя цель. (3) Но если дядя Гзвин и прятался где-то в овражке, Гауну ни разу не удалось его поймать. Более того: и дядя Гзвин ни разу не поймал там Гауна. Потому что если бы моя мама когда-нибудь узнала, что Гаун прячется в овражке за домом мистера Сноупса, ду­ мая, что там прячется и дядя Гзвин, то, как мне потом говорил Гаун, неизвестно, что бы она сделала с дядей Гэвином, но то, что она сделала бы с ним, Гауном, он понимал от­ лично. Хуже того: вдруг мистер Сноупс узнал бы, что Гаун подозревал дядю Гэвина в том, что он прячется в овражке и следит за его домом. Или еще хуже: вдруг весь город узнал бы, что Гаун прячется в овражке, подозревая, что там прячется дядя Гэвин. (4) Роман вы шел из церкви и подошел к дому Степана Чернова. Роман вошел в дом Степана Чернова. Роман нашел труп Степана Чернова. Роман разрубил брюшную полость трупа Степана Чернова. Роман взял кишки Степана Чернова. Роман вышел из дома Степана Чернова и пошел к церкви. Роман вошел в церковь. Роман положил кишки Степана Чернова рядом с кишками Федора Косорукова. Татьяна трясла коло­ кольчиком. Роман вы шел из церкви и пошел к трупу Саввы Ермолаева. Роман нашел труп Саввы Ермолаева. Роман разрубил брюшную полость трупа Саввы Ермолаева. Ро­ ман вынул кишки из брюшной полости трупа Саввы Ермолаева. Роман взял кишки Саввы Ермолаева и пошел к церкви. Роман вошел в церковь. Роман положил кишки Саввы Ермолаева рядом с кишками Степана Чернова. Татьяна трясла колокол ьчиком. В первом фрагменте (речь идет о романе Белого иПетербург") бред Аполлона Апол­ лоновича Аблеухова обусловлен тем, что по характеру этот герой - параноидальный анан каст, то есть, с одной стороны, болезненно педантичный человек (например, все полки в гардеробе он велел проиндексировать - А, В, С), а с другой стороны, болез­ ненно тщеславный, страда ющий мегаломанией. И вот его бред как раз сочетает геомет­ ричность его характера и манию вел и чия - он хочет вобрать в себя весь макрокосм, но, в то же время, построить его в виде правильных геометрических линий. Этому последне­ му геометрически-психотическому желанию в плане означаемого соответствует психоти-

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

121

ческое означающее, болезненная и с точки здравого смысла достаточно нелепая идея за писывать весь дискурс метричеtки пра вил ьными периодами, как правило, анапестом. Надо сказать, что геометрический бред Аблеухова опосредован не тол ько его личностны­ ми качествами, но особенностя ми главного героя романа, города Санкт-Петербурга и по­ рожденного им так назы ваемого петербургского мифа и петербургского текста (расп ро­ стра нение которого в кул ьтуре носило интертекстуал ьный характер, в этом смысле "Пе­ тербург" не является ти пичным психоти ческим дискурсом - мы ведь и говорили, что будем рассматри вать сложн ые случаи - он все-та ки при надлежит кул ьтуре русского символизма, хотя и с большим вл иянием австри йского экспрессио низма, отсюда и психо­ тичность). Гл авной идеей петербургского мифа была вполне психотическая идея, в соот­ ветствии с которой Петербург - это город-призрак, который в одночасье появился и в одночасье пропадет. Гл авной идеей петербургского текста была идея, что это город, в котором невозможно жить, который с необходимостью благодаря своему болезнен ному климату, как при родному, так и психологическому, ведет к болезням, в частности к пси­ хическим, см. например [Топоров 1995]. Неслучайно наиболее значимые петербур гские тексты это тексты, рассказывающие о психозах - "Медный всадн ик" и "Пиковая дама" Пуш кина, "Двойник" и "Господин Прохарч ин" Достоевского (вспом ним, кстати, что кул ь­ ми национная сцена "Петербурга" Белого это п сихоз одного из гл авных героев террори­ ста Дудкина, когда к нему в гости приходит Медн ый всадн ик - одновременно это, ко­ неч но, реминисценция и из "Каменного гостя"). Следующий пример интересен тем, что он является не фрагментом, а целостн ым п ро­ изведением - это микроновелла Кафки "Отьезд". Здесь психотическое сознание пока­ зано достаточно тонко - при помощи разрыва прагматических связе й . Кафка ведь не аван гардист, он такой особый психоти ческий модернист, поэтому у него не будет выва­ ли вающихся старух. Тем не ме нее, это психоти ческий дискурс во всей оп ределен ности, во всей, так сказать, взаимосвязи означаемого и означающего. Прагматические связи между героем, читателем и слугой героя оборваны уже в первом предложе нии "Я велел слуге при вести из конюшни свою лошадь, но он не понял меня". Ч итател ь не знает, что предшествовало этому разговору, и его явно не собираются ста вить об этом в из вест­ ность . Речевой акт героя по отно шению к слуге по каки м-то причинам неуспешен, но по каким имен но, совершенно непонятно. Что значит не понял? Не расслышал? Не понял языка на котором было отдано приказан ие? Сделал вид, что не понял (не рассл ы шал)? (П атологическая неуспешность (и наоборот гиперуспеш ность) речевых а ктов - одна из специфически кафкианская психотическая черта (анализ этой особенности см . в раз­ деле 2.17 книги [Руднев 1996] .)) Второе предложение усугубляет впечатление бреда (или сновидения - так рассматриваются тексты Кафки в работе [Подорога 1994], но ведь уже Фрейд писал, что сновидения - не что иное, как физ иологически нормальный бред) . Герой вместо того, чтобы повторить свое приказание ил и наказать слугу за нера­ дивость, внутренне как бы "ма шет на него рукой" и идет в ко нюшню сам . Слу га между тем нисколько не смущается, он преиспол нен л юбоп ытства и идет за хозя ином следом. Тут следует слуховая галл юцинация о трубах, после чего слуга спраши вает у хозяина, куда это он собрался . Здесь мы узнаем не только, то что слуга не соби рается сопро вождать хозяина, мы все больше убеждаемся (опять-та ки, как во сне или в бреду, что слуга это не слуга, а кто-то другой (или, чтобы угодить Лакану, - Другой). Последнее обстоятел ьство

В ади м Р удне в

122

также чрезвычайно характерно для Кафки. Помощники оказываются соглядатаями, рас­ сыльный не приносит писем, на иболее могущественные ч и новники оказываются наибо­ лее беспомощными и т. д. Здесь п риходит в голову кажущаяся неожиданной ассоциация с иохран ительным пси­ хотическим миром" наследн и ка обэриутов и Кафки Дмитрия Александровича Пригова: Вот придет водопроводчик И испортит унитаз Газовщик испортит газ Электричество - электрик Запалит пожар пожарник Подлость сделает курьер Но придет Милицанер Скажет им: не баловаться! Но продолжим далее с "Отъездом". Слуга подтверждает наше подозрение в его другой идентичности. Он спрашивает героя о том, куда он едет, утверждая себя тем самым в ка­ честве по меньшей мере свидетеля, а то и судьи. Ответ героя о том, что он не знает, куда он едет, л и ш ь бы прочь отсюда, я вляется также сугубо сновидчески-бредо вым и читателя уже не удивляет, как почти не удивляет его ирон ическая репл ика слуги-Судии "Вы знаете свою цел ь?". Но ответ героя в своей шизофренической инверсированности причин и следствий достойно заканчивает этот психоти ческий шедевр: цел ь состоит в причине! Следующий фрагмент демонстрирует такой тип художественного дискурса, который мы называем психозоподобным . Здесь изобража ются люди вполне нормальные, но все они одержимы какой-то навязчивой идеей, которая на перекрестке означаемого и озна­ чающего дает нечто весьма похожее на психоти ческий дискурс. Это роман Фолкнера ''Го­ род", одно из самых теплых, инекровожадных" его произведений, вторая часть трилогии о Сноупсах. Его гл авный отри цател ьный герой (иглавный плохой", ка к говорят дети), Флем Сноупс, одержи м идеей обогащения и натурализации в Джефферсоне (не так уж, кстати, далеко от навязчи вого стремления землемера К. натурал изоваться в Замке), его племянник Минк на п ротяжении 35 лет сидит в тюрьме, одержимый идеей мести Флему за то, что тот не помог ему в трудную ми нуту. Положител ьные же герои Гэви н Сти венс, Чарльз Маллисон и В. К. Рэтл иф одержимы идеей слежки за Сноупсами, которых Флем навязчиво тянет за собой из деревни в город с целью их искоренения. И вот эта навязчи вость, неотступность всех действий, даже если она не связана со слежкой за Сноупсами, в плане означающего в вышеприведенном отрывке соответствует особому синтаксису, как бы на гнетающему эту навязчи вость - оди н следит за другим, другой за первым, а может быть, в этот момент за ними следит тот, за кем следят они оба. При этом им ена дяди и племянника Гэвин/Гаун - того, кто, следит, и того, за кем следят, настолько похожи, что они путаются, как путаются тот, кто следит, и тот, за кем следят. Эта навязч и вая параноидальная упертость характерна для героев практически всех романов Фолкнера - "Свет в Августе", "Оскверн ител ь п раха", "Авесалом ! Авесалом !".

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

123

Особо надо сказать о рома не извук и ярость". О н одновременно я вляется и меньше, и больше, чем п сихотически м. Психопатологический "клиницизм" падает от первой части к последней: идиот Бенд­ жи, психопат-шизоид Квентин, здоровый в узком психиатрическом смысле эп илептоид Джейсон и наконец - в четвертой части гармонизирующи й голос автора. Однако все три первых части в равной мере являются психотическим и, так как представляют собой раз­ говор на п ридуманном языке, которого никто не сл ы ш ит и никто не п онимает, и это в равной мере относится и к Бенджи, и к Квенти ну, и к Джейсону. Последний фрагмент взят из романа Сорокина и Роман". Как мы все помним, почти все п роизведения этого автора строятся однообразно - сначала следует "советскопо­ добный" дискурс (в "Романе" это русскоподобный дискурс), затем разверзается некая пропасть и начи нается страшный бред. Надо сказать, что здесь самым закономерным об­ разом Сорокин является последователем Кафки, классические вещи которого, такие, на­ пример, как и Приговор" ил и исельский врач", строятся именно таким образом. Тол ько у Кафки фоновым является, так сказать, ибуржуазный дискурс". Поскольку бредовость п ри­ веденного фрагмента в плане означаемого сомнений не вызы вает, то обратимся сразу к означающему. Здесь и нтересно ярко выраженное матричное п остроение, которое яв­ ляется знаком измененного состояния сознания [Спивак 1 989]. В данном фрагменте пер­ вое предложение почти п ол ностью повторят структуру восьмого, третье - девятого, чет­ вертое - десятого и т. д. Это повторяется на протяжении нескольких десятков страни ц. Новейший исследователь творчества Сорокина уподобил подобные пассажи из и Рома­ " на примерам клинических описаний из "Половой психопатии" Р. Крафт-Эби нга [Недель 1 998] . Это было бы правильно, если бы текст Сорокина был классическим психотическим дискурсом. Но это не совсем так. Вспомним, что формула классического психотического дискурса такая: символическое подменяет реальное. Но о каком реальном может идти речь в искусстве конца ХХ века! Не станем забывать, что Сорокин все-таки представитель пост­ модернизма, пусть даже в таких его крайних проявлениях. Суть текстов Сорокина, как и лю­ бого постмодернизма, в том, что первичным материалом, так сказать, для художественной обработки, является не реальное, а воображаемое, не непосредственно взятая реальность, а предшествующая литературная традиция - у Сорокина советский дискурс или русски й дискурс. И психоз возникает не на фоне реального, а на фоне этого первичного воображае­ мого, психоз подавляет не реальное, мы такоrо уже давно не знаем, а воображаемое. Бу­ дем назы вать п одобного рода построения постпсихотическим дискурсом. Но п режде чем перейти к рассмотрению постпсихотического дискурса, приведем два примера классического психотического дискурса из других областей художественной кул ьтуры ХХ века - муз ы ки и ки но (что касается жи воп иси, то здесь психотический дис­ курс настолько очевиден и инагляден" - в сюрреал истической живописи Магрита, Дали и п р., а отчасти и в экспрессионизме, например, Мунк, - что останавли ваться на этом не имеет смысла). Первый п ример - это додекафония нововенских композиторов . Их музы кал ьный язык мысл ился публ и кой как совершенно искусстве нный и непонятный. И хотя на самом деле это было не так - суть додекафонии состоит, во-первых, в отказе от тональности, а во-вторых, в том, что на место тональности, так сказать, гаммы, берется 12-тоновая по­ следовател ьность неповторяющихся звуков (серия), которая затем навязчиво-паранои-

124

В адим Р удн е в

дально повторяется, варьируясь только по жестким законам контрапункта - слушателям это было все равно, они воспринимал и нововенскую музы ку как нечто в высшей степени хаотичное. Основателям сери йной музыки Шенбергу и Веберну пришлось ч итать специ­ ал ьные лекции, в которых они разъясняли суть "компози ции на основе 12 соотнесенных тонов", и заодно подчеркивали традиционализм этой муз ы ки, ее преемстве нность из до­ баховской полифонии [Веберн 1975] . Несмотря на то, что все это так и было, что Шен­ берг, "этот Колумб музыки нашего времени по пути в Америку открыл старую добрую Ин­ дию" [Гершкович 1991], тем не менее - напряженность, а та кже, пусть кажущаяся, но хаотичность, тревожность, надуман ная "бредовость" фактуры этой музы ки поз воляет от­ нести ее к классическому психотическому дискурсу. Второй пример это ранние фильмы Бунюэля. Здесь все· достаточно просто, поскол ьку эти фильмы сделаны не тол ько под вл иянием эстетики сюрреализма, но и при непосред­ ственном участии Дали (последний утверждал, что тол ько бла годаря ему они и имел и успех) . Ясно, что и "Андалузский пес", и "Золотой век" это самый настоящий психотиче­ ский дискурс. Гораздо и нтереснее другое - эволюция творчества Бунюэля, когда он из психотика п ревратился в постпсихотика. Так, если в ранних ф ил ьмах бред занимает все простра нство кадра на протяжении всего "действия", то в поздних фил ьмах происходит примерно то же, что у Сорокина. Все пон ачалу идет вполне нормал ьно и благопристой но, и л и ш ь в нескольких кадрах разверзается п сихотическая бездна. Так построены, напри­ мер "Дневная краса вица" и "Скромное очарование буржуазии". Переходя к постпсихотическому дискурсу, п режде всего надо отметить, что послево­ ен ное искусство создало по меньшей мере две постпс ихотических ш кол ы - театр аб­ сурда и новый рома н. Постпсихотический мир Ионеско был подвергнут убедител ьному исследованию в ра­ боте [Ревзина-Ревзин 1971] с позиций прагматики - разрушения фундаментал ьных ре­ чевых постулатов в его пьесах. Так, в м и ре Ионеско нарушается постулат причин ности события, отчего все события кажутся равновероятн ым и, поэтому буквально каждое со­ бытие вызы вает у героев уди вл ение, напр имер то, что некий господин на ул ице завяз ы­ вал ш нурок у боти н ка. Разрушается также постулат тождества. Это знаменитый пример, когда в "Л ысой певице" оказ ывается, что всех членов семейства, которое обсуждают герои, причем как женщин, так и мужчи н, зовут одинаково - Бобби Уотсон:

Миссис Смит. Ты знаешь, ведь у них двое детей - мальчик и девочка. Как их зовут? Мистер Смит. Бобби и Бобби, как их родителей. Дядя Бобби Уотсона старый Боб­ би Уотсон богат и любит мальчика. Он вполне может заняться образованием Бобби. Миссис Смит. Это было бы естественно. И тетка Бобби Уотсон старая Бобби Уотсон могла бы в свою очередь заняться воспитанием Бобби Уотсон, дочери Бобби Уотсона. Тогда мать Бобби Уотсона может вновь выйти замуж. Есть у нее кто-нибудь на примете? Мистер Смит. Как же. Кузен Бобби Уотсон. Миссис Смит. Кто? Бобби Уотсон? Мистер Смит. О каком Бобби Уотсоне ты говоришь? Миссис Смит. О Бобби Уотсоне, сыне старого Бобби Уотсона, другом дяде покой­ ного Бобби Уотсона.

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

125

Н а примере фран цузского театра абсурда хорошо видно основное отличие постпси­ хотического дискурса от классического психотического дискурса. Вектор, идущий от символ ического в случае классического психотического дискурса, ми нует воображаемое и доходит до реального; вектор, идущий от символического в постпсихотическом дис­ курсе, доходит только до воображаемого. Поэтому классически й психоти ческий дискурс всегда трагичен, даже если это вывал ивающиеся старухи, постпсихотический дискурс всегда нем ного наи гран, это, так сказать, не иреальный" но л и ш ь воображаемый "психоз" - и тем самым не подлинный психоз, так как в подли н ном психозе нет места воображае­ мому [Лакан 1 998] . Совсем и ную картину мы видим во французском новом романе . Это направление, ле­ жащее на стыке между авангардом и поставангардом . Поэтому авангардное начало здесь заострено. Главная черта здесь состоит в том, что сознание традиционного повествова­ теля и героя раздваи вается, растраи вается и т. д . и наконец почти полностью редуциру­ ется. Происходит своеобразная нарративная demeпtia. На уровне стилистического оз­ начающего нал и цо полнейших бред. но поиски субъекта этого бреда не при водят ни к чему. "В резул ьтате мы так и не знаем, сколько рассказчиков в "П роекте революции в Нью-Йорке", сколько мальчи ков, тумб с готическими завитушками и трактиров в романе "В лабири нте", сколько временных пластов в "Мариенбаде". Более того, чем больше сол­ дат из "Л абири нта" передвигается по городу под непрерывно падающим снегом и ищет хозяина переданного ему свертка, тем менее м ы уверены, что это тот же самый солдат, тот же самый город. тот же самый сверток" [Рыклин 1996 : 9]. В качестве еще одного пограничного в этом плане художествен ного феномена можно при вести роман Виана исердцедёр". Здесь имеет место характерное для класси ческого психотического дискурса нарушение обы чных психологических моти вировок и отсутст­ вие удивления по поводу уди вительного и чудесного . Герой наблюдает, ка к крестьяне казнят жи вотн ых, следит за расп родажей стариков . Кюре на мессе выступ ает вроде язы­ ческого жреца-насылателя дождя Герой, "абсорбируя ментальность черного кота", сам приобретает повадки кота - начинает ловить мышей, чесать за ухом, у него обостряется слух и обоняние. Мать, чтобы с детьми н ичего не случилось, зап ирает их в клетки. Чудес­ ное, алетика, становится психологической нормой . Однако и здесь явственно проступают постпсихотические черты . Хотя повествование в целом экзистен циал ьно-трагично, но в позиции автора прогляды вает некая циническая ирония, которая опять-таки заставляет вектор, идущий от символического к реальному, останавли ваться на воображаемом . То же самое можно сказать и о главном постпсихотике всех времен и народов Влади­ м ире Сорокине. Каких бы ужасов и гадостей он ни наворотил - от всенародного поеда­ ния дерьма в "Норме" до салата из человеческих ушей в "Месяце в Дахау" - все равно, как сказал Л. Н . Толстой по другому поводу, "он пугает, а нам не страшно". Не стра шно по­ тому, что вектор оста навливается на воображаемом - все только текст, все понарошку. Это балансирование на гра ни между ужасом и капустником хара ктерно для совре­ менной кул ьтуры в целом, где психотический вектор также, как правило, доходит тол ько до воображаемого . Ср. пример из "Нормы" Сороки на: Все замолчали.

126

В адим Р удн е в

Бурцов открыл журнал: - Длронго наоенр крире качественно опное. И гногрпно номера онаренр прн от оанренр каждого на своем месте. В орнрпнре лшон щоароенр долг, говоря раоренр ранр. Вот оптернр рмиапин наре. Мне кажется оенрнранп оанрен делать". Он опустился на стул . Александр Павлович поднял голову: - Онранпкнр воп росы опренпанр Бурцов? Кто это говорит - Нельсон Ма ндела или Борис Гребенщиков? Александр Исаевич ил и Евгений Максимович? Мы рмиапин наре этого. Мы не будем удивлены, если, расширив предметную область изучаемого явления, сдел аем утверждение, в соответствии с которым невротический и психотический дис­ курс расп ространяется не только на сферу изящных искусств, но и на сферу гуманитар­ ной науки и философ ии. Действительно, вряд ли кто-либо станет спорить с тем, что та­ кое, напри мер, произведение, как "Роза ми ра" Да н иила Андреева с ее уицраорам и и жруграми, - это безусловно психотический дискурс во всех смыслах этого слова. Но есть вещи менее очевидны е и поэтому более интересные. Та к, например, в истории советской довоенной лингвистики невротическое сравни­ тел ьно-историческое язы кознание, прятавшееся от реального (советского) языка в по­ исках воображаемого реконструируемого и ндоевропейского праязы ка, было проти­ вопоставлено психотическому языкознанию Н. Я. Ма рра, отрицавшему индоевропейский праяз ы к и вы водившему все слова всех языков из четырех элементов - знаменитые SAL, BER, JON, ROS (установка на непонятны й си мволический язык и на бред в самом прямом смысле слова). Психотические уста новки были у таких учени ков-литературоведов Мар­ ра, как О. М. Фрейденберг, книги которой написаны та к, ка к будто Ольга М ихайловна сама побы вала в Дре вней Греции и своими глазами и ушами видела и слышала все то, о чем она п ишет. При мерно то же самое можно сказать и о п роизведениях Бахтина, фа нта­ стичность которых вызывает недоумен ие л и ш ь у тех, кто относится к ним как к нормаль­ ным (а для ХХ века нормальным был невротический дискурс). Но только психотическое сознание может строить концепцию истории литературы, совершенно искренне не заме­ чая фактов (причем этих фактов большинство), которые в эту концепцию не укладыва ют­ ся. Пенять Бахтину на это - все равно, что пенять Каф ке на то, что у него герои п ревра­ щаются в насекомых. Мы можем сопоставить психотический ди скурс раннего Витгенштейна, более извест­ ный в народе как "Логико-философский тра ктат" (Воп рос Н. Мал кол ьма: "Что такое "простой п редмет" (die Gegeпstaпd) - оди н из основных терми нов "Трактата", - ведь таких в природе не существует?" Ответ Витгенштейна: "Я был тогда логиком и как логику мне было все равно, кроется ли какая-либо онтология за терми нами, которые я ввожу"), и невротический дискурс позднего Витгенштейна (эволюция, родственная той, что п ро­ делал Бунюэл ь). Особенно характерна постоянная апелляция к воображаемому в "Ко­ рич невой книге", где Витгенштейн без конца повторяет: "Предста вим себе то-то и то-то". Тут поневоле вспоми нается классический постневротический роман М. Фриша "Назову себя Гантенбай н", герой которого все время говорит: "Я п редста вляю себе", а потом ·

Л о г ос 3 { 19 9 9 ) 1 3

127

представляет себя то одн им персонажем, то други м, и живет поочередно жизнью то одного, то другого. Наконец м ы можем также сопоста вить невротический психоанал из Фрейда и пси­ хоти ческий психоанализ Лакана. Поиски утрачен ного желания - постоя нный лейтмотив произведений Фрейда. Фрейд - это, так сказать, психоаналитический Пруст. Лакан же - психоаналитический Кафка. К нему так же, как и к Кафке, бессмысленно предъявлять претензии в том, что "ничего не понятно". Можно лишь поп ытаться научиться говорить на его языке, то есть самому сделаться п сихоти ком (расп ространенный прием в психоте­ ра пии - при нять на время бред психотика и следовать ему, а затем поп ытаться подор­ вать его изнутри). Кажущаяся неожида нной близость Лакана и Кафки п роясн ится, если мы посмотрим, как пони мал Ла кан сущность психоза не с точки зрения означающего, это мы уже сде­ лали в начале статьи и ста рал ись следовать этому пон иманию, а с точки зрения означае­ мого, то есть, поп росту говоря (хотя меньше все го к Лака ну подходит именно это вы раже­ ни е), отчего, по мнению Лакана, человек впадает в психоз. В статье "О воп росе, пред­ варяющем л юбой возможный подход к лечен и ю психоза" Лакан пи шет: Для возникновения психоза необходимо, чтобы исключенное (verworfeп), т. е. ни­ когда не приходившее в место Другого, Имя Отца было призвано в это место для сим­ волического противостояния субъекту. Именно отсутствие в этом месте Имени Отца, образуя в означаемом пустоту, и вы­ зывает цепную реакцию перестройки означающего, вызывающую, в свою очередь, ла­ ви нообразную катастрофу в сфере воображаемого - катастрофу, которая про­ должается до тех пор, пока не будет достигнут уровень, где означаемое и означа ющее уравновесят друг друга в найденной бредом метафоре. Но каким образом может субъект призвать Имя Отца в то единственное место, от­ куда Оно могло явиться ему и где его ни когда не было? Только с помощью реального отца, но необязательно отца этого субъекта, а скорее Не(коего) отца" [Локон 1997 : 126·127] . Итак, - "Не(коего) отца". "Я велел слуге привести из ко нюшне мою лошадь, но он не понял меня". (Слуга, очевидно, это и есть Не( кий) отец.) Дава йте поп робуем понять, что означает "Имя отца". В так называемом "Рим ском докладе" Лакан говорит следующее: Именно в имени отца следует видеть носителя символической фун кции, которая уже на заре человеческой истории идентифицирует его лицо с образом закона [Ло­ кон 1995: 48] . Имя Отца, по-видимому, это нечто вроде Тотема, перво го и глав ного слова языка, то есть Бо га ("Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог"). Почему же не просто Отец с большой буквы , а Имя Отца? Потому что имя это и есть слово, симво­ лическое, суть Бога, Бога-Отца, того, к кому обращены слова "Да святится Имя Твое" .

128

В адим Р уднев

Если сделать достаточно без надежную попытку перевести весь этот вели колепный бред на более или мне рационал истически.й язык и поп ытаться объя снить, ка ким обра­ зом И мя Отца связано с возникновением психоза, то, вероятно, можно сказать так. По­ сколь ! Для чего нужен отец. если есть Стал ин?" - думал со­ ветский ребенок. Действител ьность не давала ему никакого ответа, кроме того, что он был прав и что этот квази-отец действител ьно низачем не нужен. Что от него один вред. Ведь есть настоящий Отец - Сталин, и этого вполне достаточно для того, чтобы быть счастливым. А если так, то в лагерь ложного отца! Вот одно из объяснен ий того, что так легко было расправиться с отцами в 1930-е годы [Бубенцова 1998]. Советские люди и их вождь постоянно жили в ножн ицах двух противоположных ма­ ний - преследования и величия . С одной стороны, кругом шпионы, враги на рода, врачи­ уб ий цы, с другой, советский народ - сам ый счастливый в мире, советская страна самая большая и богатая, а Стал ин - самый мудр ый и добры й. Это пс ихоти ческая реальность. На чередование мании преследо вания и мегалома нии как закономерное проявле ние психоза указ ывает, напри мер, автор одного из самых из вестных учебников по психиат­ рии [Блейлер 1993]. Мы заканчиваем свое исследование . В закл ючение обобщим все сказан ное, постро ив такую матрицу: 1 2 3 4 5 б

Реальное по Реальное по меняет символ ическое

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

131

Как можно заметить, в этой матри це, как в табл и це Менделеева, есть пустые клетки. Дава йте поп робуем их запол н ить. Положение дел, когда реальное подменяет собой во­ ображаемое, обычно назы вается термином реализм. Конеч но, это м ни мое "реал ьное", это "реальное" нормы л итературной традиции, к чему и сводится "реал изм" в литературе, к следованию средней литературной "реал ьно­ сти" (подробно о реализме см. раздел 3.3 книги [Руднев 1996]). Так ил и и наче, за полне­ ние этой клетки позволит нам хоть куда-то разместить таких писателей, как Джон Голсу­ орси, Анри Барбюс, Теодор Драйзер, Юрий Трифонов, Джон Сте йнбек и далее по вкусу. Труднее запол нить последнюю клетку - то положен ие вещей, при котором реальное подавляет собой си м вол ическое. Это должен быть тоже реализм, но реал изм не на фоне тради ционной л итературной нормы, а на фоне непосредственно п редшествующей л ите­ ратуры, сформ ировавшей свой символ ический дискурс. И этот реал изм должен подав­ лять, опротестовы вать этот символ ический дискурс. Назовем такое положение вещей термином постреализм. Наиболее ха рактерным примером постреал изма будет, напри­ мер, неореализм в итал ьянском послевоенном кинематографе как реакция на модерни­ стский кинематограф 1920-1930-х годов. Другим примером постреализма будет ги пер­ реализм в живописи ка к реакция на ставший уже классическим живописный модернизм и авангард. Таким образом, символическое, воображаемое и реальное (конеч но, условное реальное л итературной традиции) формируют в культуре ХХ века свои собственные типы дискурса. Р. S. Настоящее исследование представляет собой постневротический дискурс. Литература Белинков А.

Сдача и гибель советского и нтеллигента: Юрий Олеша. М., 1997. Руководство по психиатрии. М., 1993 . Бубенцова К. Приключения мистера Эдипа в стране большевиков // На посту, № 2, 1998. Веберн А. Лекции о музыке. Письма. М, 1975. Герwкович Ф. Тонал ьные основы Шенберговой додекафонии // Гершкович Ф. О музыке. М., Блейлер Е.

1991.

Молчание Герасима: Психоаналитические и философские эссе о русской культуре. М., 1996. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознател ьном, или судьба разума после Фрейда. М., 1997. Лакан Ж. Семинары. Кн. 1. Работы Фрейда по технике психоанализа (1953/54). М., 1998. Лапланw Ж., Понтал ис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. М., 1996. Недель А. Доска трансгрессий Владимира Сорокина // Митин журнал, № 56, 1998. Подороrа В. Ф. Кафка. Конструкция сновидений // Логос, № 5, 1994. Ревзина О.Г., Ревзин И.И. Семиотический эксперимент на сцене (Нарушение постулатов нормального общения как драматургический прием) // Учен. зап. Тартуского ун-та, вып. 284, 1 9 7 1 . Руднев В . П . Морфология реальности: Исследование по "философии текста". М., 1996. Руднев В . П . Словарь культуры ХХ века: Ключевые понятия и тексты. М., 1997. Зимовец С . Н.

132

Вади м Руднев

Революция на обоях // Роб-Грийе А. Проект революции в Н ью- Й орке. М., 1996. Сп ивак д. Л. Язык при измененных состояниях сознания. Л ., 1989. То поров В. Н . Петербург и иПетербургский текст русской литературы" // Топоров В. Н . Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1990. Фрейд З. Бред и сны в иградиве" Р. Иенсена // Фрейд 3. Художник и фантазирование. М., 1995. Freud S. Neurosis and psychosis // Freud S. Оп psychopathology. N. У., 1981 а. Freud S. The Loss of reality in neurosis and psychosis // Ibld., 1981 Ь. Roudinesco Е. Jacques Lacan: Esquisse d'uп systeme de репsее. Paris, 1992. Рыкn и н М.

Макс и м Крон гауз Кр итика яз ь1ка

Языковая рефлексия Критическое отношение к языку появилось, по-видимому, сразу, ка к тол ько человек начал размы шлять о яз ыке. Во всяком случае, критика языка является непременной со­ ставляющей различных философских учений о яз ыке. Но очевидно, что зто понятие вы­ ходит за рамки собственно научной и философской мы сл и. Л юбая рефлексия по по воду языка, в том числе на бытовом уровне, - пис ьма в газету, застол ьные беседы и даже репл и ки в общественном транспорте - все зто тоже критика языка. Иногда подобная критика оказ ывается не менее содержател ьной, чем м нение компетентных специалистов. Более того, если учесть, что оживление критики языка происходит пер иодически, то сам факт такого оживления является значимым, он характери зует определен ное состоя­ ние языка (и общества) и оп ределенные процессы в языке. Общественную крити ку язы­ ка сл едует признать важным лингвистическим или, по кра йней мере, социолин гви­ стическим фактором. С содержател ьной точки зрения критика языка чрезв ычайно разнообра зна. И все же можно выделить два основных ее направления. Первое - зто критика языка ка к ин ст­ румента человеческого общения и мышлен ия, причем речь может идти и о языке в цел ом и об отдел ьных его фрагментах и явлениях. Часто, хотя и необязател ьно, зто критика не конкретных языков, а Языка вообще. Это нап равление почти обязател ьно научно или, во всяком случае, основы вается на научном ан ал изе яз ыка. Как правило, теорети ческие ра ссуждения сопро вожда ются практическими предложениями. Предла гается свое го рода правка языка, иногда весьма радикальная, вплоть до созда ния нового идеал ьно го языка. Второе направление связано с критикой состояния языка в оп ределенный период времени. Такая критика вызвана, как правило, сл ишком быстрыми изменен иями в языке и воз никающим в связи с этим разрывом между дискурсами разных поколен ий. Этот вид лингвистической рефлекс и и характеризует в первую очередь обществен ное сознание, хотя она в принципе может получить и научную интерп рета цию. Здесь, как уже понятно, критике подвергается конкретный язык и даже точнее - кон кретн ый язык в кон кретн ы й период времени. В этом случае также предполага ются практические меры. Чаще всего они носят зап ретител ьный хара ктер и ограничивают какие-то языковые процессы, на­ пример, заи мствования из других яз ыков. Для каждого из этих направлений можно при вести эталонные примеры, но при этом существуют также и примеры промежуточные, переходные между первым и вторым ти­ пом. Все они будут рассмотрены ниже. Двадцатый век особенно богат на такого рода критику. Многоч исленные сознатель­ ные и бессознател ьные экспери менты с языком дали возможность практической провер­ ки различных критических постулатов. В ыводы, сделанные в конце века, могут пока­ заться неутешител ьными с обыденной точки зрен ия, но в любом случае они интересны с точки зрения науки .

134

М а ксим К рон г ауз

Философская критика в двадцатом веке ил и нгвистический переворот", произошедш и й в начале века в философии, имеет не­ посредственное отношение к крити ке языка. Для объеди нения весьма разнородных фи­ лософских исследован и й языка этого периода использовал ись разные терми ны, в част­ ности, "неопозити визм", который впрочем был вытеснен позднее названием "аналитиче­ ская ф илософия". Анал итическая ф илософия подразумевает а нал из употребления язы­ ковых знаков и выражений в качестве источ ни ка постановки и решения ф илософских п роблем, более того, философия как наука фактически сводится к такому анализу. Поня­ тие а нал иза в этом смысле было введено в двадцатом веке в работах Б. Рассела и Дж. Мура и развито в илоги ко-философском трактате" Л. В итген штейна. Таким образом про­ изошел переход от одного объекта исследования к другому: от человека и мира к языку, на котором можно говорить о человеке и мире. Фактически основной зада чей ф илосо­ фии в таком понима н и и стало решение семантических проблем языка. Значител ьное вл ияние на воз никновение анал итической ф илософ и и оказала ф ило­ софская концепция, сформулированная в 17-18 веках Лейбницем. Он, в частности, раз­ вил идеи Декарта о создании фил ософского языка. Это направление, связывающее ра­ циональную крити ку естественного языка с л и нгвопроектирован ием, то есть созданием "правильного" логического языка (философского языка ил и метаязыка), стало основным для ф илософи и логического анализа. В рамках аналитической философ и и выделяются два основ н ых нап равления: ф ило­ софия логического а нал иза и л и н гвистическая ф илософия. Для ф илософ и и логического анализа характерным является использование средств формал ьной математической ло­ гики. В ее основе лежит утверждение Б. Рассела о том, что любая научно осмысленная проблема есть по существу формально-логическая проблема. В рамках философ и и логи­ ческого анализа ставится также задача исправления языка (п режде всего, языка науки) в соответствии с определенными нормами "научности", зада ваемыми логи кой. Л и н гвис­ тическая ф илософ ия, напротив, концентрирует внимание на содержател ьном анал изе обыденного языка с цел ью устранения неправомерного расш ирения нормального упо­ требления. Среди основных представителей ф илософи и логического анал иза Б. Рас­ сел, "ранний" Витген штейн ("Логико-философский тра ктат"), представители Венского кружка, львовско-варшавской логической школы и некоторые другие. Источниками лин­ гвистической философ и и стали работы Дж. Мура и "позднего" В итгенштейна ("Философ­ ские исследова ния"), поддержанные оксфордской и кембр иджской ш колами в Велико­ британии. Наиболее ярко и последовател ьно идеи критики языка были реал изованы в Венском кружке. В 1922 году австри йский ф илософ М. Шлик органи�овал сем инар при кафедре ф илософ и и и ндукти вных наук Венского университета. На его основе в конце двадцатых годов и воз ник Венский кружок, объединивший философов, математиков и других уче­ ных. В 1929 году Р. Карнап, Г. Ган и О. Нейрат опубликовал и мани фест Ве нского кружка, а с 1930 по 1939 годы венские ученые вместе с берл ински м и коллегами издавали журнал "Erkenntnis". В первом номере журнала была опубл икована статья М. Шлика под назва­ нием "Переворот в ф илософии". -

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

135

Философская доктр и на Венского круж !(а получила название логического позити­ визма или логического эмпиризма . П е рево рот в философ и и, декла р и руемы й логически­ м и позитивистами, заключался в постановке новых задач философского исследова ния и уста новлении его новых принципов. Философия и нте р п рети ровалась ·ими искл ючитель­ но как логи ка науки, задача кото рой состоит в логическом а нал изе языка науки, то есть ее сужден и й и п оняти й . Анализ направлен на устранение всего метафизического, а и менно того, что свойственно традиционной ф илософии. К роме того, а нализ выявляет структу ру научного языка вообще, а в его рамках набо р базисных эмпи ри чески п рове­ ряемых понятий и суждений, так называемый и п ротокольный язык" (язы ка записи непо­ с редствен ных о щущений). Понятие п ротокольного языка р азви вает идею атома р н ых п редложений Б. Рассела и Л . Витгенштей на . Важную рол ь для построения "п ра вильного" языка науки играют также понятия син­ тетических (эмпирически п рове ряемых) и аналитических (тавтологических) п редложе­ ний, подр обно ра ссмотренные в ил оги ко-философском тр актате". Си нтетические п ред­ ложения относятся к компетенции кон кретн ых эмпи р ических наук и для уста новления их истинности должны подвер гаться эмпи р ической п рове р ке - ве р ификаци и . Ве р ифика­ ция стала одним из основных поняти й логического позитивизма . Согласно п р инципу ве р ификаци и, всякое научно осмысленное утве рждение о мире сводимо к совокупности п ротокол ьных п редложений, фикси рующих, как уже сказано, данные чистого опыта. В связи с этим логические позити висты гово рят о созда нии единого языка для всех наук, ил и и на ч е гово ря, Науки вообще . У нифика ция языка науки может строиться, по их мнению, на основе языка физики (так называемый физикал изм) . Так, п о мнению О. Ней­ рата, социология ип е реводима" на физический язык и, в частности, поэтому является п родолжением физики. П озднее, уже в тр идцатые годы, на основе идеи унифици рован­ ного языка науки возникает п роект и м еждуна родной эн циклопедии еди ной науки". Еще один из основн ых п ри н ципов логического позитивизма - это конвенционализм . Конвенционал изм означает, что научное познание опи рается на п р оизвольные соглаше­ ния ( конвенции) между учены ми, выби ра емые с точки з рения удобства, целесообразно­ сти и т. д . Та ким образом, выбо р исследователем логического языка в п р и нципе свобо­ ден, но после того, ка к он сделан, язык во многом оп ределяет развитие научной тео р и и . Наиболее последовател ьно разви вали в своих ра ботах конвенционализм Р . Карнап и п редставитель львовско-ва р шавской школы п ол ьский логик К. Айдукевич. Последний разрабаты вал ирадикальный конвенционализм", утве рждая, что картина м и р а в науке полностью зависит от выбо ра понятийного аппа рата . В отличие от участн и ков Венского к ружка он отри цал наличие нейтрального (неза висимого от понятий ного аппа рата) п ро­ токольного языка и таким образом п р иходил к взаимонепе реводимости различ ных тео­ ри й . Самый влиятельный и я р ки й п редставитель логического позити визма Р . Ка р нап сфо р мул ировал в связи с этим п р инци п толерантности (или те р п имости) . Он утве рждал, что в логике нет мо рал ьных п редписаний и каждый может стр оить собственную логику, то есть что в основу научной тео р и и можно положить л юбую систему аксиом и синтакси­ ческих п р авил . К се р едине века наметился закат логического а нал иза. Отход от него и его к р итика ха рактер н ы и для ра бот и п озднего" Витгенштейна. Он п о-п режнему рассматр ивает фило-

136

М а к с и м Кр о н гауз

софию как деятельность, направленную на исследование язы ка, однако отказывается от задачи создания идеального языка. Основной цел ью считается изучение обыденного языка и прояснение механ измов его употребления и семанти ки. Философам приписыва­ ются особые итерапевтические" задачи, а и менно устранение ф илософских обобщений и подобных л и нгвистических злоупотреблений. В иФилософских исследованиях" Л. Вит­ генштейн вводит понятие языковой и гры, пони маемой им чрезвычайно ши роко, по сути просто как формы языкового взаимодействия по определенным правилам. Смысл же языковой един и цы он отождествляет со множеством ее употреблений в рамках языко­ вого взаимодействия. Идеи Л. Витгенштейна, преподававшего с 1929 года в Кембр идже, а также ифилософия здравого смысла" англи йского ф илософа Дж. Мура легл и в основу л и нгвистической философи и . Свое развитие она получила в кембриджском (Дж. У исдом) и более всего в оксфордском уни верситетах (Г. Райл, Дж. Остин, П. Ф. Стросон, П. Грайс) . По сравнению с логическим а нализом в лингвистической философии изменились и цели и методы. Основным объектом вместо языка науки стал обыденный язык. Задача реформирования языка и устранения из него метафизики была фактически снята. Наи­ более известн ы й предста витель оксфордской школы Дж. Остин считал, что основной за­ дачей философи и является прояснение выражен и й обыденного языка, подразумеваю­ щее, в частности, анализ неверного употребления языка. Критика языка в рамках а налитической философи и была критикой первого типа, ес­ ли вернуться к кл ассифика ци и, предложенной в самом начале. Она оказала вл ияние не только на ф илософи ю, но и на логику и на ли нгвистику. Та к, многие идеи структурной лингвистики, самого влиятел ьного направления лингвисти ки в двадцатом веке, имеют истоки в рассмотренном фил ософском подходе. Прежде всего следует говорить о прин­ ципах построения метаязыка науки. С другой стороны, необходимо признать, что анал из как конкретная исследовател ьская программа, на иболее отчетливо проявленная в ло­ гическом позити визме, так и не был доведен до конца. По-видимому, полная и окончател ьная реал изация этой программы в принципе невозможна, на что указывают многочисленные критики логического анал иза, и ногда условно объединяемые в рам ках постпозити визма (К. Поп пер, У. Куай н, Р. Рорти и др.). И нтересна перекличка идей логических позити вистов и лингвистического направле­ ния, сформи ровавшегося вокруг гипотезы Сепира - Уорфа. Для последнего испол ьзу­ ется, в частности, термин "этнолингвистика", хотя он и не покрывает все исследования подобного рода (а с другой стороны, включает в себя исследования, никак с этой ги поте­ зой не связанные). Согласно гипотезе Сеп ира - Уорфа логический строй м ы шления определяется языком, и таким образом характер познания действительности предопре­ деляется языком. Фактически зто и есть принцип конвен ционализма, тол ько применен­ ный не к языку науки и научной теории, а к обыденному языку и "наи вному" м ы шлению. Критика языка со стороны аналитических философов имела достаточно строгие рам­ ки: она касалась прежде всего языка науки, осуществлялась в научных целях и научными методами. Претензией на общезначимость (излечение болезней, предотвращение со ц и­ ал ьных катастроф) и связанной с этим декларати вностью (в ущерб научности) отмечены усил ия другого ф илософского направления - общей семанти ки. Общая семантика направлена на оздоровление человека и общества путем измене­ ний в использова нии языка. Едва ли можно говорить о при надлежности общей семанти-

137

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

к и к какой-либо науке. Она не предлагает н и какой общей теории значения и языка, а, скорее, обращает внимание на отдел ьные черты употребления языка, при водящие к воз­ н и кновению всевозможных и ндивидуал ьных и социал ьных проблем: от болезней до ре­ вол юций и других социал ьных катакл измов. Общая сема нти ка, по словам ее основателя, американского ученого А . Кожибского, занимается нейросемантическими и нейролинг­ вистически м и реакциями конкретных людей и фактически представляет собой психоте­ рапевтическую техни ку, направленную на улуч шение испол ьзова ния естественного язы­ ка. Ее началом можно сч итать публикацию в 1933 году книги А. Кожибского "Scieпce апd Saпity". Общая семантика соеди нила в себе элементы различных учений. Так, А. Кожибс кий объявлял, что испол ьзует и развивает теорию условных рефлексов русского физ иолога И . П. Павлова. Уста новка на верификацию в ысказываний сближает общих семантов с неопозити виста ми . То же можно сказать и об основной идее общей семантики - ис­ правлении естественного языка . Главная "семантическая" опасность, на которую указывал и представители общей се­ мантики, заключается в том, что навязываемая языком картина мира искажает реаль­ ность и подменяет ее. По мнению А. Кожибского, система языка навязы вает двухвалент­ ную (аристотелевскую) си стему оценок: либо Х, либо не Х. В некоторых ситуа циях это способствует формированию неврозов (напри мер, либо коммунист, либо не коммунист третьего не дано). Таким образом, для решения проблемы необходим пе реход к бес­ конечной шкале оценок. Другие принципы общей семантики, связанны е с исправлением недостатков языка и его использован ия, заключаются в следующем . Во-перв ых, слово нетождестве нно вещи, которую оно назы вает. Поэтому нужно по возможности избегать употребления быти й ной связки есть или хотя бы осознавать ее условность. Во-вторых, "карта не есть территория", то есть языковой знак не может полностью и адекватно предста вить соответствующий объе кт, или и наче говоря, языковое выражение не дает пол ной карти н ы реального явления. В-третьих, "карта карты также не есть первоначальная карта", то есть метаязык не равен языку-объе кту, ил и иначе говоря, анал изируя естественный язык, м ы еще более удаляемся от реальности. Передать реал ьность с помощью языка невозможно. А. Кожиб­ ский говорит, что достичь объекти вный уровень можно лишь в молчании указывая паль­ цем на кон кретн ые объекты, и тем самым почти повторяет высказывания Ф. И. Тютчева ("Мысл ь изреченная есть ложь") и Л. Витгенwтейна ("О чем невозможно говор ить, о том следует молчать"). Тем не менее А. Кожибский предлагает конкретные приемы устранения недостатков языка и достижения так называемой экстенсионализации - перехода от абстрактных понятий к конкретным объектам . Среди этих п риемов доба вление к именам индексов и дат, а к языковым выражениям etc. Английское сокра щение etc., восходящее к лати н­ скому et cetera, равно русскому и т. д. (и так далее) и п ризвано напоми нать о неполно­ ценности языковых выражен и й ("карта не есть территория"). Это сокра щение дало на­ звание печатному органу Международного об щества общей семантики, журналу "ЕТС", издаваемому с 1943 года в Чи каго. -

-

138

М а к с и м К р о н гауз

И ндексы позволят ос вобождению от многих предрассудков и проблем. Так, присое­ динение и ндексов к слову еврей решит проблему а нтисемитизма, а к слову негр ра­ сизма и т. д. Нацисты, называя Альберта Эй нштейна евреем, пренебрегали его и ндивиду­ альными свойствами. Использова ние же слов еврейl, еврей2, еврейЗ и т. д. даст возмож­ ность говорить о конкретных л юдях, например называть Альберта Эй нштейна "евреем 1", и учиты вать их конкретные свойства, а не то единствен ное, которое подразумевается соответствующим словом. Е ще более конкретным сделают язык даты, приписываемые словам. Так, Эйн­ штейн{1880 год) и Эй нштей н{ 1933 год) - зто совершенно разные объекты реальности с разн ыми свойствами. Наряду с этим и тремя приемами А. Кожибский рекомендовал особое испол ьзова ние знаков препинан ия, прежде всего кавычек. Кавычки по Кожибскому показывают, что мы отходим от использова ния слов для называния конкретных объектов и говорим об общих и абстрактных понятиях. В целях той же экстенсионализации А. Кожибский изобрел техническое средство, на­ званное им "структурн ым дифференциалом" или "лестни цей абстракций". Сам А. Кожиб­ ский занимался, в частности, лечением ш изофрении в одной из ва шингтонских бол ьниц. Последователи А. Кожибского много сделали для того, чтобы его теория стала более ясной и научной. В рамках общей семантики поста влена проблема взаи моотношения че­ ловека и языка, причем подчерки вается, что не только л юди испол ьзуют слова, но и слова используют л юдей. В 1954 году в период маккартизма и борьбы с коммунистами в США С. Чейз публикует книгу "Тhе роwег of woгds", где в том числе показывает, насколько произ­ вольно используется слово communist 'коммунист' и насколько плохо и по-разному по­ н и мают американцы, что оно знач ит. Среди 197 опрошенных 123 человека вообще не знали его значен ия, другие же отвечавшие давали и такие определен ия, как "тот, кто хочет войны" и т. п. Название первой книги С. Чейза, вы шедшей в 1938 году также весь­ ма красноречи во: "Тhе tугап пу of woгds" ('Тирания слов'). Объектом исследования общей семантики стал язык ка к средство убеждения и манипул ирования. Работы С. Чей за, С. Хаякавы и других предста вителей общей семанти ки во многом открыли новые исследо­ вател ьские области, позднее освоенные та кими направлениями как критическая лин­ гвистика и критически й анализ дискурса. Современная прагматика также и меет свои корни в общей семантике. И хотя о вл иянии общей семантики на современную ли нгвис­ тику надо говорить с большой осторожностью, очевидно, что многие ныне популярные тем ы и проблемы, уже были затронуты последователями А. Кожибского. Тем не менее совершенно очевидно, что несмотря на заявленную претензию на обще­ значимость, резул ьтаты подобной правки языка с общечеловеческой точки зрения край­ не незначительны. -

Опыт�.1 воздействия на яэык Однако в двадцатом веке и мели место и гораздо более успешные попытки критики и изменения языка. Их можно подразделить на два типа, которые несмотря на принципи­ ал ьные отл ичия связывает то, что мотивом изменен и й оказывается не научная, а по­ литическая или социал ьная идея. К первому типу относятся изменения в естествен н ых

Л о гос 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

139

язы ках, п роисходящие в тотал итарных государствах (среди них явные и скрытые, спон­ та нные и и нс пири рова нные властью), ко второму - изменения, открыто и как бы "за ко­ нодательно" п роводимые в языке под нажимом различных социальных течени й (прежде всего, фем и н изма). Различные вариации второго типа изменений могут быть объеди не­ ны под общим названием "политическая корректность". Методы внедрения таких "поправок" и п реследуемые при этом цели находятся вне сферы л и н гвисти ки. Л и нгвистической же задачей можно считать описание изменен и й п роисходящих в языке, а также изучение связи языковых и речевых меха ни змов с праг­ матическими факторами, в том числе а нал из и ограничен ное предсказание возможных социал ьных и психологических последстви й изменений в яз ыке. Причем в случае иссле­ дования языковой ситуации в тотал итарных государствах л и н гвистический а нал из явля­ ется в первую очередь и нструментом оп исания "новояза", поскольку в отл ичие от ситуа­ ции в романе Дж. Оруэлла его реальное форм ирова ние происходит достаточно стихий но, и сознател ьное "творческое" вмешательство власти представляет собой л и ш ь один из факторов. И сследование немецкого языка Германии времен Третьего рейха, русского языка СССР и язы ков других социалистических стран обна ружи вает как удивительные параллел и даже на самых поверхностных уровнях, так и специфические черты в разви­ ти и каждого языка. Течение политической корректности использует лингвистику для поиска тех черт обыденного языка и речевого поведения, которые сложились под вл иянием традицион­ ной культуры и навязывают современным носителям языка различные п редста вления, связанные с неравенством и несправедл ивостью. Дал ьнейшей задачей сч итается устра­ нение этих черт. И наче говоря, речь идет о контроле над языком, его улуч шении ( ил и порче - в зависимости о т точки зрен ия), то есть фактически создании нового языка . Таким образом можно говорить о лингвистическом анал изе и о "нел и н гвистических" приложениях этого анал иза, хотя наиболее успешные приемы изменения языка основа­ ны на понимании его законов. Политически корректная пра вка языка затраги вает в первую очередь лексику. Из языка исключаются "обидные" слова, которые заменяются нейтральными, например, негр на аф­ ро-американец. Однако существует претензия и на системные изменения в языке, которая по существу уже реализуется в английском, немецком и некоторых других языках. И здесь ярче всего проявляет себя одно из направлений политической корректности - феми ­ низм. Сейчас существует даже отдел ьное направление в лингвисти ке, назы ваемое ген­ дерной, или феминистской, л ингв истикой. Одна из главных ее задач - поиск "яз ы ковых несправедл и востей" по отношению к женщине и устра нение их из языка . В самых общих чертах можно сказать, что речь идет об установле нии полной симметрии в называ н и и мужчи н и женщи н и вообще употреблении слов, семантически связа нных с идеей пола. Так, в европейских языках уже п ра ктически исчезл и специальные обращения к неза­ мужней женщине (miss, mademoiseLLe, Fгaulei п и т. д.). Их л ибо вообще не употребля ют, либо употребляют по отношению к значительно более узкому кругу адресатов, например, только к девочкам. Сильное феминистическое давление в этом направлении основы валось на следую­ щих доводах: во- перв ых, обращения к мужч инам и женщинам должны быть сим метрич-

140

М а к си м Кр о н гауз

н ы, во-вторых, различение при обращении замужних и незамужних женщин является вторже нием в их личную сферу и, следовател ьно, дискриминацией. Надо сказать, что обращения вообще на иболее подвержены внеязыковым воздей ст­ виям . Законы их изменения чаще обусловлены внеш ними социальными событиями, чем естественным внутренним развитием языка, - конечно, есл и мы говорим об офи циал ь­ н ых и просто публ ич ных обращениях . Достаточно вспомн ить, что после Французской револ юции специальным декретом Кон вента было введено в качестве обязател ьного обращение citoye п/citoyeп п e . Впро­ чем, как и следовало ожидать, в посттерм идорский период оно бесследно исчезло. Еще более сильным было вл ияние на обращение социал истической системы . В области фор­ мал ьн ых, официальных обра щений в бывших социал истических государствах было много общего . Они были идеологически марки рова н ы и потому выделялись на фоне тради ци­ онной системы обращений. Та к. например, в рум ынском языке в качестве формального обращения вообще испол ьзовалось заимствованное славянское слово tovaras. Позднее эти обращения почти мгновенно исчезл и из языка вместе с исчезновением соответст­ вующих политических режимов. Такова, напри мер, судьба немецкого Geпosse. Возвращаясь к гендерной ли нгвисти ке, нужно указать главного системного "врага" фемин изма . Во всех языках, где есть категория рода, коррел ирующая с семантикой пола, не йтрал изация проходит по мужскому полу. Следствия этого факта, дей ствител ьно, з на­ чител ьны и разнообразны . Напри мер, говоря о группе л юдей разного пола, мы использу­ ем слово мужского рода: студенты, актеры и т. д. Для называния л юдей по профессио­ нальному признаку часто существует только одно сло во, и оно обычно мужского рода: министр, космонавт, президент (однако ер. няня, секретарша, прачка и др. для типично женских профессий) . В не которых случаях существующее слово женского рода им еет пренебрежительный оттенок (иногда более, иногда менее ощути мый): гроссмейстерша, врачиха и т. д. Когда мы говорим о человеке вообще, м ы также испол ьзуем слова муж­ ского рода и, в частности, местоимение он. В некоторых языках слово со значением "че­ ловек" означает также и "мужч ина", а для женщины существует специальное назван ие, напри мер, в англ и й ском тап и wотап, или в немецком - Мапп и Fraи. Более того, в этих языках соответствующий корень вкл ючается в соста в многих названий профессий: ро/iсетап, Каиfтап и др. Эта и некоторая подобная аси мметрия постепенно устран яется в тех язы ках, где вл и­ яние гендерной л и нгвистики наи более сильно. Это, в первую очередь, ан гл ийский язык, затем, по-видимому, немецкий и другие герма нские языки . В английском, например, в назван иях профессий тап чередуется с wотап (в случае называния жен щи ны) или с нейтрал ьным persoп. Само слово wотап, кстати, иногда искажается так. чтобы оно не было производн ым от названия мужч ины тап. В неме цком языке ка кое-то время реко­ мендовалось при назывании разнополой груп п ы использовать слова разных родов, на­ пример, Stиdenten und Studentinnen (студенты и студентки, вместо простого студен­ ты). Сейчас появился новый графический способ устранения несправедл ивости . При нем в качестве нейтрал ьной испол ьзуется уже форма женского рода, но в суффиксе вместо строчной пи шется прописная буква: Studeпtlпneп. Графические средства попу­ лярны и в английском языке. Так. в качестве нейтрального местоимения третьего лица единственного числа пишут s/he, то есть и he (он), и she (она) одноврем енно. Конеч но, -

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

141

прочесть это невозможно, н о свою функцию в письмен ном языке такое местоимение вы­ полняет. Таких изменен и й на сегодняшний де нь уже достаточно много, и они достаточно радикально изменяют язык. Естественно, что не все политически корректные изменения уже утвердились в язы ке. Некоторые встречаются лишь эпизодически, некоторые только рекомендован ы . У многих носителей языка существует неприятие таких изменений. До­ статочно популярны опыты пароди рования политически корректных изменений как в языке, так и в поведении. На иболее знамениты "Политически корректн ые истори и на ночь" Дж. Ф. Гарнера, появившиеся в 1994 году. В этой книге по-новому, политически корректно рассказываются известные (и, естественно, некорректные) сказки: "Красная шапочка" и др. Менее известен у нас в стране "Словарь (и руководство по испол ьзова­ нию) политически корректной лексики" Г. Бирда и К. Серфа. В нем рассматриваются и издевател ьски обсуждаются реал ьные предложения по усовершенствова нию языка в сторону абсолютной справедливости. Чтобы показать его ироническую направленность, достаточно упомя нуть, что посвящен он некоей даме по фамил и и Кауфман, измени вшей в судебном порядке свою фамилию на Кауф персон. Тем не менее многие из политически корректных изменений уже необрати мы и явля­ ются ярким примером успеш ной (в смысле достижения результата) сознател ьной правки языка.

Сегодня ш няя рефлексия Итак, критика языка может при водить к его правке, то есть, по существу, к измене­ ниям. Но имеется и обратная закономерность. Резкие изменения в языке вызывают оже­ сточенную крити ку со стороны общества или, по крайней мере, его части. И сейчас мы находимся как раз в таком периоде развития языка . Современный русски й язык, а пра­ вильнее сказать - русскую речь или даже ди скурс, критикуют сразу по нескольким па­ раметрам. Во-первых, в постсоветское время все как-то разом стал и абсолютно безграмотны, никаких правил или норм, так что впору говорить о распаде языка. Во-вторых, ко внут­ рен ним п роблемам добавилась экспансия английского языка и, как следствие, порабо­ щение не когда великого и могучего его чужезем ным собратом. В качестве рецептов спасения рекомендуется возвращение к корням и истокам, повышение общей кул ьтуры, курсы риторики для депутатов и премьер-м инистров... Со сказанным трудно не согласиться, но согласиться, пожалуй, еще труднее. И вот по­ чему. В со ветское время возникла любопытная, но ни как не уникальная ситуация, кото­ рая в лингвистике назы вается ди глоссией (греч. двуязычие), то есть сосуществованием двух языков или двух форм одного языка, расп ределенных по разным сферам употреб­ ления. Рядом с обыде нным русским языком возникла (или была создана) еще одна его разно видность. Ее называют по-разному: советским языком, деревянным языком (калька с французского - laпgue de bois; ер. с деревянным рублем), канцеляритом (слово К. Чу­ ковского), но лучше всех (в том числе и л и нгвистов) про это написал Дж. Оруэлл. И поэ­ тому его "новояз" ( в ориги нале "пewspeak") стал самым привычным названием лингво­ политического монстра. Диглоссия случал ась и на Руси, и в других обществах. В Древней Руси соседствовали разговорный русский язык и л итературный церковнославянски й .

142

М а к с и м Кро н гауз

Поз же в восемнадцатом веке русскому я з ыку. пришлось делить собственный народ (точ­ нее, тол ько дворянство) с при шельцем - француз ским я з ыком. В Древней Индии, на­ при мер, сосуществовали ра з говорные я з ыки, п ракриты, с религио з ным я з ыком, санскри­ том. Ди глоссия вообще х арактерна для некоторых религио з н ых обществ, где " высокий" рел игио з ный я з ы к обслужи вает только религио з ное, ритуальное и тому подобное обще­ ние. В други х же ситуация х исполь зуется "ни з кий" ра з говорный я з ык . Функци и совет­ ско го новоя за бли з ки к функциям рел и гиоз ного я з ыка, не з ря же Б. Рассел на з ывал ком­ муни з м рел и гией . В действител ьности, в советском обществе употреблялись и другие формы я з ыка, на­ при мер, просторечие, сленг и т. п . Все эти формы почти не в з аимодействовали между собой, поскольку относились к ра з ным слоям общества и к ра з ным ситуациям общения . В реча х, га зета х и на партсобра ния х царил новоя з , на кух ня х и во двора х - ра з говорная речь, литературная или простореч ная в з ависи мости от речевой ситуа ции и ее участни­ ков . Советский человек отл ичался тем, что умел вовремя переключать регистры, "двое­ мысл ие" (по Оруэллу) порождало "двуя з ычи е" и наоборот. Итак, неверно, что русский яз ык в советскую эпо ху был неуклюж, бюрократичен и малопонятен . Таким была только одна и з его форм, а именно новоя з, но другим новоя з быть и не мог. Его устройство оп ределялось его предна з начением. Еще А. М . Селище в сформул ировал ключевое правило (сославшись, впрочем, на га з етн ы й текст) - если говорит непонятно, з начит большевик. Здесь надо ска зать, что новоя з не был чем -то мертвым и неи з менным. Стал ин ский и брежневский новоя з ы - это две большие ра з­ ницы . Во многом яз ыковые ра зличия определяются фун кциями я з ыка и з адачами "поль ­ зователя", то есть власти . На смену прямому обману и промыванию мо з гов пришли риту­ ал и забалтывание . В этом смысле оруэлл овский новоя з списан , скорее, со стал ин ско го времени . Менялись эпох и, менялись дискурсы ... Ди глоссия же сох ранялась, ра з ве что наметилась оп ределенная экспансия новоя з а . Сфера его употребления постоя нно рас­ ши рялась . Уже к л юбой публичной речи властью предъявлялись жесткие требо в ания. Перех од на " чтение по бумажке" ста новился почти обя з ател ьным. Горбачевская перестройка и з менила не сам русский я з ы к, она и з менила условия его употребления. Говоря словами Л . Толстого, все смешалось в доме Облонски х. Исчезл и гра ницы между ра з ными формами я з ыка и между сферами и х употребления . В пуб­ ли чной речи , например, М. С. Горбачева или Б. Н. Ельцина причудл иво сочетаются эле­ менты литературного я з ыка, просторечия и все еще не умершего новоя за . Неверно, что они говорят бе з грамотнее Л . И . Брежнева, просто они говорят, а тот читал . То же самое можно ска з ать и о депутата х, и о телевиден и и, и о га зетах, и вообще о современной публичной речи . На смену грамотному и перенасыщен ному готовыми шаблонами новоя зу пришла вз рывоопас ная смесь . Ре зультат отчасти па радоксален: ош ибок стало з нач ител ьно боль­ ше, но говорить в целом стали интереснее и лучше . Конеч но, не все . Кто умел тол ько " по новоя зу", ли шился все го . К при меру, В . С. Черном ырдин иначе не может, а на новоя зе вроде бы уже не удобно (тем более правоцентристскому лидеру) . Ре зультат налицо . Я з ыковая сти х ия обрушилась и з ахлестнула весь народ . Ока з ывается, что почти каж­ дый может выступать публ ично, а некоторые еще и обя заны . Сегодня полити ческие дея­ тели ра зличаются не только внешностью, в з гляда ми , но и я з ыком . "Я з ы ковые портреты" политиков стал и обя зател ьной частью и х обра з а, инструментом в политически х кам па-

Л о г ос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

143

ниях и даже объектом пародирова ния. Тексты, порожденные Е. Т. Гайдаром, В. В. Жири­ новским и А. И. Лебедем, никак не перепутаешь, даже если их проч итает диктор. Пуб­ ли чная речь во многом стала отражением индивидуал ьности, как, вообще говоря, и должно быть. Та ким образом, социал ьных различий в речи теперь мен ьше, а инди видуал ьных больше. Ну а тезис о всеобщей неграмотности, мягко говоря, не верен . Просто та негра­ мотность, которая существовала всегда, стала отчасти публ ичной. Если же обратиться к непубл ичной речи, то она изменилась несколько меньше, хотя также исп ытала различные вл ияния. Правда, это коснулось не самой образованной части русского народа, а прежде всего тех, кто на иболее подвержен воздействию телевидения и газет. Русская речь вообще стала более разнообразной, поскольку совмещает в себе раз­ нородные элементы из когда-то не сочетае мых форм языка. В сегодняшней речи не юного и вполне интелли гентного человека мелькают такие слова и словечки, что впору кри­ чать "Караул ! ". Молодежн ый сленг, немножко классической блатной фени, очень много фени новорусской, профессионал измы, жаргонизмы, короче говоря, на л юбой вкус. Стал ли русский язык более "криминал ьным"? Безусловно. Как и все общество в це­ лом. Другой воп рос, почему это так заметно. Раньше на фене ботал тот, кому было поло ­ жено ботать. Ну разве что, интелл игент мог подпустить что-нибудь эдакое для красного словца. Но это словцо было "красным", то есть резко выделялось на общем фоне. Сейчас же эти слова на устах у всех: профессора, школьника, депутата, ба ндита . . . Что-то подобное произошло и с русс ким матом. Ли нгвисты всегда говорили о его та­ буирова нности. Но что же это за табуи рованность такая, когда почти весь народ эти слова произносит? Так вот, во-первых, не все, во-вторых, не везде и не всегда. Употреб­ ление мата в СССР несколько напоми нало ситуацию в Древней Руси. Там мат использо­ вался, в частности, в специальных "анти-христианских" обрядах, можно сказать, в осо­ бой "андеграундной" языческой кул ьтуре, существовавшей параллельно с христианской. Матерились в специальное время и в специальных местах. Напри мер, в бане (такое осо­ бое нехристианское место) . Это же явле ние было воспроизведено и в советскую эпоху (речь, конечно, не идет о тех, кто матерился всегда и везде). Для тех же политических функционеров мат был специал ьным знаком "неофициальности" и "свойскости". Отды­ хая и расслабляясь с коллегами в бане, просто необходи мо было материться. Для и нтел­ лигенции же мат тоже играл роль символа и нес, ка к это ни смешно звучит, воздух сво­ боды и раскрепощенности от официал ьной религии - коммун изма. Вместе со всем запретным мат сейчас вырвался на волю. И ревн ител и русского языка утвержда ют, что материться стал и чаще и больше. Конеч но, статистических исследова­ ний никто не проводил, но ка к-то это маловероятно. Просто мат встречается теперь в тех местах, куда раньше ему путь был заказан. Например, в газетах и кн игах. В телевизоре то проры вается, то ка к-то лицемерно и неприлично поп иски вает. И снова диалекти ка, как с негра мотностью: мат заметнее, потому что публ ичнее, и неза метнее, потому что подрас­ терял свою знаковую функцию, стал ка к бы менее непристойным. С чем тол ько не сравнивали язык - с игрой, с живым существом, с инструментом, но кажется, чтобы наглядно показать переход от советского состояния к постсоветско му, нужно сравн ить его с супом. В со ветское время существовало много разных колл ективов и каждый варил в своем котел ке свой суп. У кого-то он был повкуснее, у кого-то по-

144

Максим К ронгауз

горячее . " Переходя в другой коллекти в, п риходилось глотать другой суп. Вот так все мы были тогда пол и глотами: с домаш н и м и по-домашнему, с молодежью по-молодежному, с парти йцами по-партейному, ну а с волками по-волчьи. А сейчас все эти супы и суп ч и ки сл или в один большой котел, в котором варится общая похлебка. Можно, конеч но, жало­ ваться, но есть приходится борщ с грибами и горохом. Для успокоения можно тол ько сказать, что через некоторое время все зто перева рится в однородную массу. Что-то исчезнет, что-то останется . . . Единственной, пожалуй, ощутимой потерей н а этом пути развития речи стала почти всеобщая утрата языкового вкуса. Языковая и гра, построенная на совмещении разных слоев языка (примеров в советский период множество: В. Вы соцки й, А. Гал ич, Вен. Еро­ феев и др.), или п росто использование ярко выраженного социального стиля (например, М. Зощенко или А. Платонов) теперь едва ли возможны. Эти п риемы стал и нормой и перестали восприни маться как и гра. Из новых речевых жанров, все-таки имеющих и гро­ вое начало, следует упомянуть стеб. Н овизна его, впрочем, условна и, скорее, состоит в социал изации, выходе на публ ич ную трибуну. А так непублично стебали и раньше. Что же касается других претензий к современному язы ку, то и здесь не все так про­ сто. Действител ьно, резко увеличил ся поток заимствова ний из англи йского языка. Вл ия­ ние Америки очевидно, и не тол ько на русский язык, и не тол ько на язык вообще. Эти изменения также связа ны с уничтожением границ и пере городок, но тол ько внеш них. Наибольшее число заимствова ний приходится на новые области, где еще не сложилась система русских терминов или названий. Так прои сходит, напри мер, в современной экономике или вычислительной техн и ке. В ситуа ции отсутствия слова для нового поня­ тия зто слово может создаваться из старых средств, а может просто заимствоваться. Русский язык в целом пошел по второму пути. Есл и же говорить о конкретных словах, то, скажем, принтер победил печатающее устройство. В таких областях заимство вания вполне целесообразны, и во всяком случае никакой угрозы для языка не предста вляют. Однако одной целесообразностью заимствования не объяснишь. Во м ногих областях, ориентирован н ых на Америку, заимствования явно избыточны, поскольку в русском языке уже существуют соответствующие слова (иногда ста рые заимствова ния). Тем не менее новые заимствования более престижны и вытесняют русс кие слова из обращения. Так, бизнесмен борется с предпринимателем, модель с манекенщицей, презентация с представлением, визажист с парикмахером и т. п. Появление такого рода заимствова­ ний иногда затрудняет общение. Объявление типа иТребуется сейлзменеджер" рассчита­ но исключител ьно на тех, кто пони мает, а для остал ьных остается загадкой. Но издержки такого рода временны (тол ько на период борьбы и становления новой терми нологии) и тоже особой угрозы для языка в целом не несут. Едва ли мы станови мся менее русскими, говоря бухгалтер (звучит-то как, если вдуматься !), а не счетовод. Да и чем уж нам так дорог парикмахер чтобы за щи щать его в нелегкой борьбе с визажистом? . Количество заи мствований в любом языке огром но, что сам ими носителями языка не всегда ощущается. Язык - необычайно стабильная система и способен ипереварить" достаточно чужеродные явлен ия, то есть приспособить их и сделать в той или иной сте­ пени своими. Степень этой адаптации важна, но и она не решает дело. Так, слова типа пальто (несклоняемое существительное) ил и поэт (отчетл ивое "о" в безударной пози­ ции) переварены не до конца, однако русский язык не уничтожил и.

Л о г ос 3

(1999)13

145

Итак, бояться за русский язык не надо, справится. Самое парадоксальное, что ста­ бильность и консервативность ему во многом обеспечат не сл ишком образованные люди, в первую очередь те, которые в уни верситетах не обучал ись и иностранных языков не разумеют. И пока таких большинство, можно не беспокоиться. Другое дело, что ревн ите­ ли "русского" заслуживают не насмеш ки, а уваже ния. Несмотря на видимую нерезульта­ ти вность их усили й, они являются своего рода противовесом для противоположных тен­ денций. А п ротивовесы нужны. И можно, конечно, смеяться над требованием писать вы­ вески по-русски, но определенный эффект оно дает.

Язык в изгнании Судьба русского языка в России в целом достаточно ясна. Еще какое-то время язык будет изменяться достаточно и нтенсивно, но н и к к11ким тра гическим последств иям это не при ведет. Иная судьба у русского языка, перенесенного на чужую почву эмигрантами. И здесь существуют разительные отличия развития русского языка в послеревол юцион­ ной эмиграции и в эмиграции сегодня шней. Есл и говорить о первой волне эмиграции, то в ней русский язык был как бы законсервирован. Он практически не изменялся, осо­ бенно если сравни вать его с русским языком в СССР. Естественно, что речь идет о тех эми грантах и тех эмигрантских сообществах, которые русский язык сохранили. Сегодня также существует м ного эмигрантских сообществ в различных странах (прежде всего, в США, Израиле и Германи и), сохра няющих русский язык. Однако этот русский язык уже значител ьно отличается от русского языка в России, поскольку чрез вычайно и нтенсивно изменяется под влиянием язы ка-субстрата (если этот термин применим к ос­ новному языку страны прожи вания). Хотя исследова ния русского языка в эмиграции тол ько начинаются, уже существует какое-то кол ичество ли нгвистической литературы по этому поводу (работы Е. А. Земской, Г. Гусей нова, М. Пол и нской, Е. П ротасовой и др. ). И нтерес, одна ко, представляет и реакция не-ли нгвистическая. И здесь мне хочется при­ вести две полярные позици и, занятые известными русскими писателями: Т. Толстой, в те­ чение шести лет по четыре месяца преподающей в Америке, и В. Аксенова, живущего там постоя н но. Т. Толстая опубл и ковала сер ию статей в газете "Московские новости", первая из ко­ торых посвящена русскому языку в Амери ке (Московские новости, 1998, №. 45, с. 17) . Точка зрения Т. Толстой достаточно ясна. Она отри цательно и предел ьно иронично отно­ сится к "брайтонскому" языку, хотя и признается в том, что сама не чужда ему: "А и ногда и не спохватываешься, махнешь рукой на все языковые п риличия и добровол ьно извер­ гаешь техпомои: "Из дра йвэя сразу бери нап раво, на следующем огне будет ютерн, бери его и пили две мил и до плазы. За севен-элевеном опять направо, через три блока будет экзит, не п ропусти. Номера у него нет, но это не тот экзит, где газ, а тот, где хот-дожная". Конец статьи звучит в целом оптимистично для автора и песси мистично для эми грантов: "Но я дотерплю и вернусь, а эмигранты, естественно, нет, не затем они эми грировал и. И мне хочется думать и писать по-русски, а им совсем не нужно и не хочется ... А вот яз ы к, очень рекомендую, - шо-то исключител ьное. Та он в асп и ке? ..•

М а к с и м К ронгауз

146

Ну и шо, што в асп и ке?! Шо, што в асп ике?! Мы сами его дома с удовол ьствием куша­ ем, - И обращаясь ко м не, свысока: А вы, мадам, конечно, не можете себе позволить язык кушать? Кушать могу, а та к нет". Интересно, что м ногие из примеров, при водим ых Т. Толстой в качестве естественной .речи (напри мер, Вам послайсить или целым писом), по-видимому, явля ются примером языковой и гры, построенной на каламбурном сталкивании слов разных языков, то есть самопародией и тем самым рефлексией по поводу собствен ного яз ы ка. В. Аксенов не формулирует свою позицию, он п росто пи шет на том языке, который критикует Т. Толстая. В конце его романа "Новый сладостный стил ь" при водится коммен­ тарий, который занимает около десяти стра ниц и по существу является переводом с "брайтонского" на русски й. Приведу л и ш ь оди н при мер: "Однажды пришел старый кореш, а ктер "Современника" И горь Юдин, который три года назад "дефектнул" из Совдепа ... " Комментарий: дефектнул ... (от англ. to defect - нарушил долг, дезертировал). Это, безусловно, авторская речь, так как герой еще даже не доехал до Америки. Совершенно очевидно, что для русского языка такое заи мство вание практически непр иемлемо, поскольку в нем уже существует корень дефект с совершенно другим значе­ нием. Фактически фрагменты текста романа нап исаны на другом языке и в принципе не могут быть понятны российскому читателю, не знающему английского языка. Есл и поп ытаться избежать каких-то оценок в заключение статьи, то пр идется огра ни­ читься следующим. Л юбой язык изменяется под влиянием разл ичных факторов: внешних или внутренних. Скорость этих изменений весьма различна. Среди этих изменен ий неко­ торые являются своего рода артефактами, то есть появляются в резул ьтате сознательно­ го воздействия на язык. Одним из способов такого воздействия является критика языка. Что же касается этических оценок, то, скорее все го, ни к языку, ни к людям, его ис­ пользующим они отношения не и меют, а характеризуют в первую очередь самого субъек­ та оцен ки. • . .

Л ю дви г В итгенштей н Лоrик о-ф илософ ский трак тат•

с параллельным философско-семиотичесним комментарием Вадима Руднева 3 Логической Картиной Фактов является Мысль. Мысль (Gedaпke) для Витгенштейна имеет объективизированный антипсихологиче­ ский характер и принцип иал ьно соотнесена с Пропозицией. Строго говоря, м ысл ь - это и есть Пропозиция (ер. тезис 4: Мысль - это Пропози ция, обладающая См ыслом) . Обла­ дая той же Логической Формой, что и акт, она изоморфна Факту. Существует легенда, рассказанная несколько по-разному Н. Малкольмом и Г. фон Вригтом, о том, как Витген­ штейн уже в Кембридже пересмотрел идею Логической Формы как потенциального изо­ морфизма между Картиной, Мысл ью, Пропозицией и Фактом: "Витгенштейн и преподава­ тель экономики в Кембридже П. Сраффа подол гу обсуждал и между собой идеи "Тракта­ та". Однажды (кажется, они ехали в поезде), когда Витгенштейн настаи вал, что пропози­ ция и то, что она описы вает, должны иметь одинаковую "логическую форму", характери­ зоваться одинаковой "логической сложностью", Сраффа сделал жест, знакомый неапо­ литанцам и означающий что-то вроде отвращения или презрения: он при коснулся к месту под подбородком наружной стороной кончиков пальцев и сп росил : "А какая ло­ гическая форма у этого?" Вопрос Сраффы породил у Витгенштейна чувство, что абсурдно настаивать на том, будто бы пропозиция и то, что она описывает, должны иметь ту же самую "форму". Это разрушило власть над его же собственной теорией о том, что П ропо­ зиция на самом деле должна быть "карти ной реал ьности, которую она описывает" [Люд­ виг Витгенштейн 1994: 71 ] .

3.001 "Положение Вещей мыслимо" означает: мы можем создать его Картину. Таким образом, мышлен ие, по Витгенштей ну, равносильно модел ированию Логиче­ ских Картин, так как Картина содержит в себе Возможность той Ситуации, которую она изображает (см. 2.203). 3.01 Совокупностью всех истин ных Мыслей является Картина Мира. В отличие от Вайсгербера, для которого Weltblld - это обыкновенная научная мета­ фора, Витгенштейн действител ьно предста вляет себе Картину Ми ра как огромное полот­ но, элементами которого являются все истинные Пропози ции. Конеч но, возможность построения такой Карти н ы является чисто умозрительной, так как, во- первых, невозмож­ но установить даже для большей части высказанных мыслей, являются ли они исти нны­ ми или ложными (ер. [Даммит 1 987}), и, во-вторых, невозможно чисто технически одно­ моментно оп исать все истинные м ысл и. Есл и же nредставлять себе этот процесс реально во времени, тогда он при ведет к бесконечному регрессу, так ка к, пока одни мы сли будут регистриро ваться как истин ные, другие, уже зарегистрированны е, могут стать ложными, и наоборот. Наконец, последн ий и самый сложный вопрос. Даже если обойти трудности, перечисленные вы ше, то остается неясным, включать ли в Картину Мира мысли, вы ра• Продолжение, начало см.: "Логос", № 1 {1999) 11.

148

Л юдвиг В итген ште й н

женные в художественной л итературе вымышленными персонажами. Этот вопрос в свою очередь порождает проблему, сч итать ли М и р, в котором мы жи вем, действ ител ьным в строгом смысле слова или множеством возможных миров. Во втором случае в его Карти­ ну войдут все воображаемые фиктивные пропозиции, но это будет мир без берегов. В первом случае это будет сл ишком узкий мир (именно так назвал М и р "Трактата" Г. фон Вригт [Вригт 1986 ]}. В итгенштейн выбирает первое.

3.02 Мысль содержит Возможность мыслимой ею ситуации. Мыслимое тем са­ мым является Возможным. Этот тезис является пояснением тезиса 3.001. Мысль определяет не тол ько действи­ тел ьное, но и возможное, то есть не только Факты, но и Ситуации. В этом смысле "носитель" мышления располагает не только возможностью высказать то, как обстоит дело, но и содер­ жит в своем мыслительном аппарате весь арсенал возможных направлений событий ил и положений дел . Но данный тез ис содержит еще одно заявление, которое можно повернуть, так сказать, объекти вно-идеалистически. "Мыслимое тем самым является Возможным". Но значит, если можно помыслить, что существуют гномы, ручные тигры (см. [Moore 1959]), ил и золотая гора [Рассел 1996], если можно помыслить, что существуют квадратные круги, стало быть, все это возможно в действительности. Вероятно, по Витгенштейну, мысль, что сущест­ вуют квадратные круги, не является настоящей мысл ью, так же как предложение "Глокая куздра бодланула бокра" не является пропозицией, так как они не удовлетворяют крите­ рию осмысленности [4] . Но критерии осмысленности - это очень скользкая вещь. В 1950-е годы Хамский при водил в качестве совершенно бессмысленного высказывание "Бес­ цветные зеленые идеи яростно спят", а спустя 20 лет Р. О. Я кобсон показал, что это пред­ ложение можно прочесть ка к вполне осмысленное (см. [Putnam 1975] ). Как найти выход из этого мей нонгиа нства, В итгенштейн в отличие от Рассела с его теорией дескрипци й не говорит.

3.03 Мы не можем помыслить ничего нелогического, поскольку иначе мы долж­ ны были бы мыслить нелогически. Кажется, что это суждение содержит в себе парадокс, так как оно противоречит обы­ ден ным речевым установкам, то есть та ким выражениям, как "это нелогич но", "в твоих рассужде ниях нет логики" и т. п. По м ысли В итгенштейна, Логика пронизывает Мир, и границы М и ра проходят по границам Логики. Логическая ошибка в рассуждении о чем­ либо покоится не на отсутстви и Логики, а не ее неверном испол ьзовании, она не вне Логи ки. Так же, как человек может заблудиться, сбиться с пути, но это не значит, что пра­ вильного, исти нного пути объективно не существует. Его можно найти, точно так же, как можно на йти логическую ошибку, которая совершается не вопреки Логике, а в результа­ те неверного следования ей.

3.03 1 Когда-то было сказано, что Бог может создать все: но только не то, что противоречило бы законам Логики. Именно о таком "нелогическом" Мире мы не могли бы ничего сказать, как он выглядит. Витгенштейн исходит из п редпосылки, что Логика одна. В конце ХХ века, конеч но, можно сказать, что это неверно. Существует целы й ряд сводимых и несводимых друг к

Л о го с 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

149

другу многозначных паранепротиворечивых модальных и и нтенсиональных логик. которые . значительно отл ичаются друг от друга по системе аксиом и вы воду. См., например, [Семан­ т ика модальных и интенсиональных логик 1979, Зиновьев 1960]. Говоря в терминах се­ ма·н тики возможных миров, положение Витгенштейна о том, что не.аьзя сказать о н елоги­ ческом м и ре, как о н выглядит, равносильно высказыванию о том, что не существует не­ возможных возможных миров. Я. Хинти кка в статье "В за щиту невозможных возможных миров" показал, что это не так [Хинтикка 1980] . Кроме того, с ортодоксальной христианской точки зрения Бог всегда выше Логи ки и создает ее вместе с м иром. С историко-антропологической точки зрения современному Л огическому мышлению предшествует м ифологическое, в котором нет логики в витген­ штейновском смысле слова [Леви-Брюль 1994, Лосев 1980] . Витгенштейн, впрочем, с по­ следним тезисом в его фрезеровском варианте был категорически не согласен (см. его «Заметки о "Золотой ветви" Фрезера» [Витгенштейн 1989Ь] ). Наконец, идеи поздних постпсихоаналитиков К. Г. Юнга, Д. Бома, С. Грофа говорят о возможностях другого, вне­ логического постижения реальности [Гроф 1992] . Конечно, нельзя сказать, что все эти идеи опровергают мысль Витгенштей на, потому что в определенном смысле Витгенштейн вообще не говорит о человеческом сознании не тол ько в психологическом, но и в ф ило­ софском см ысле. Его позиция в "Трактате" вообще анти менталистская. В поздних рабо­ тах Витгенштей н от такой позиции отказывается. В н их сознание, хотя и на свой лад, его интересует, в каком-то смысле даже в первую очередь. 3.03 2 Представить в речи нечто "противоречащее Логике" так же маловероятно, как представить в геометрии посредством ее координат фигуру, противоречащую законам пространства, или дать координаты точки, которой не существует. 3.03 2 1 Скорее, мы могли бы представить пространственное Положение Вещей, противоречащее законам физики, но н и как не законам геометрии.

Таким образом, получается, что законы Логики (и геометрии) более фундаментал ьны, чем законы физики. Можно п редставить себе в качестве теоретической возможности, что предметы падают вверх, а не вниз, или человека с л ьвиной головой (ер. рассуждения Витгенштейна о том, что такое чудо, в "Лекции об этике" 1929 года [ Ви тгенштейн 1989а]), но п редставить себе, что А равно не-А или что из А не следует не не-А, нел ьзя. На возможные возражения, что такие нарушения логики и меют место в сновидениях или в иных измененных состояниях соз нан ия, Витгенштейн, вероятно, ответил бы, что такие положения вещей не являются "мыслимыми" (denkbaг), то есть не могут быть адекватно переда ны в виде последовательности Пропозиций так. чтобы при этом подобные нару­ шения законов Логики сохран ил ись. Когда человек. рассказывая сон, говорит: "Это была одновременно моя мать и моя бабушка", он пользуется обычным языком Л оги ки, и да н­ ное высказывание будет, к примеру, означать: "Я отождествлял этот объект то с матерью, то с бабушкой". Сказать, что он отождествлял этот объект с матерью и бабушкой одно­ временно, не и меет смысла, так как понятие времени не и меет к сновиден ию н и ка кого отношения [Малкольм 1993]. 3.04 Некой правильной Мыслью была б ы та, чья Истинность обусловливалась бы ее В озможностью.

1 50

J\ юдв и г В и тге н ште й н

З.05 Тол ько тогда м ы могли бы знать а priori, что Мысль является исти нной, ко­ гда ее Истин ность могла бы быть познана из самой Мысли (при отсутствии об1tекта сравнения).

Здесь ключевым словом п редста вляется слово "Возможность". Возможность Мысл и обес печи вает е е Истин ность. Возможность - слово, которое оп ределяет понятие Л оги­ ческой Формы как Возможности облада ния оп ределенной Структурой . Если, исходя из одной л и ш ь Логической Формы, можно б ыло бы сказать, что М ысль я вляется исти нн ой, то такая М ы сль была бы п ра в ильной а priori. Здесь речь может идти только о логических исти нах, которые, как будет в идно ни же, Витгенштейн ста вит очень невысоко. Возмож­ ность (- Л огическая Форма) п редоставляет М ысли выбор быть как исти нной, так и лож­ ной, что п роясн яется при сопоста влении Мысл и с Реальностью. З.1 В Пропозиции Мысnь проявляет себя как чувственно воспринимаемая. 3 . 1 1 М ы испол ьзуем в Пропозиции чувственно-воспринимаемые Знаки (звуко­ вые или письменные) в качестве Проекции возможной Ситуа ци и.

П роекцио н н ы й метод п редставляет собой п родум ывание См ысла П ропозици и . С этих раздел о в начи нается изложение своеобразной семиотики Витгенште й н а . Предложение ( П ропозиция) - это знаковое (то есть имеющее план в ы раже ния - "чувстве нно вос­ п р и н и маемое") оформление Мысл и . Здесь также впервые заходит речь о П роекции, хотя в действител ьности и м п л и цитно об этом говорилось раньше в связи с идеей отображе­ ния ка к меха н и зма соотн есен и я Картины с Фа ктом или Ситуа цией. Знак - наиболее об­ ще при нятая Картина М ы сл и . Знаки, используемые в Пропоз и ц и и, - и м ена, выражен и я, - являются коррелятами Предметов и Положе н и й Вещей. Та к, напри мер, в Пропоз и ц и и "Земля круглая" знак "Земля" соединяется со знаком "быть кругл ы м ", что я вляется Проекцией того Факта (или возможной Ситуации), что Зем­ л я я вляется кругл о й . Другим знаковым "проектом" того, что Земля я вляется круглой, мо­ жет служить глобус как логическая Картина (модель) Земл и . З . 1 2 Знак, п р и помощи которого мы проявляем Мысль, я называю П ропозицио­ нальным знаком. И Пропозиция это П ропозиционал ьный Знак в его проективном отношен и и к М и ру.

Здесь и далее, где это п редставляется возмож н ы м, гла гол ausdrueckeп и п роиз водное от него существительное Ausdruck мы переводим как "проявлять" и "проявление", а не "вы ражать" и "вы ражение" как в предыдущих переводах. Этим достигается, во-перв ых, рассогласование с понятием "выражение" в значен и и "сочета н и е слов", "суждение" и, во-вторых, большая в ы разительность этого чрезв ычайно важного для Витгенштейна тер­ м и н а : М ысл ь существует как будто в непроявленн ом, скрытом, потенц иальном виде; П ро­ позиционал ь н ы й Знак проявляет, раскрывает, актуал изирует М ысль, делает ее зри мой, "чувстве н новос п р и н и маемой" (п оследнее роднит си стему витгенштей новских в з глядов со средневеко в ы м тра ктатом А н а нда вардха н ы "Дхваньялока", где речь также идет о п ро­ я влен ном и неп роявленном с м ы сле

[Анандавардхана 1976]).

Те р м и н ы П ропози ция (Satz) и П ропозициональ н ы й З н а к (Satzsache) соотносятся у Витгенште й н а п р имерно так же, ка к в русской ли нгвистической традиции соотносятся

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

151

терм ины "высказ ыван ие" и "п редложение". Высказывание (П ропоз иция) - это предл о­ жение (Пропозициональный Знак) в да нном конкретном употреблении .

З.12 Знак, при помощи которого мы проявляем Мысль, я называю Пропозицио­ нальным Знаком. И Пропозиция - зто Пропозициональный знак в его проективном отношении к Миру; предложение (Пропозициональный Знак) - это совокупность всех существующих и возможных употреблений данного высказывания (Пропозиция). З.1З Пропозиции принадлежит то, что принадлежит Проекции; но не проеци­ руемое. Стало быть, Возможность проецируемого, но не оно само. Стало быть, в Пропозиции не содержится ее Смысл, скорее, Возможность его проявления. ("Содержанием Пропозиции" называется содержание осмысленной Пропозиции.) В Пропозиции содержится Форма ее Смысла, но не его содержание. Проецируемое - это область денотатов: Предметы, Положения Вещей, Ситуации и Фа кты . Они не при надлежат Пропозиции. Ей при надлежит то, что при надлежит проек­ ции, то есть область Знаков: Имена и Свойства или отношения, Элементарные Пропози­ ции и Пропозиции. Общей у проекци и и проецируемого является Логи ческая Форма, в частности Форма Смысла, то есть то, каким способом п роецируемое отображается в про­ екци и. П ропоз и ция содержит Форму См ысла, а не сам Смысл , то есть Возможность при помощи изоморфного отображе ния стать Картиной того ил и иного фрагмента Реально­ сти; Пропозиция содержит потенциал ьность Смысла.

3.1 4 Суть Пропозиционального Знака заключается в том, что его элементы, сло­ ва, соединяются в нем определенным образом. Пропозициональный Знак - зто некий Факт. Здесь нал и цо моти вный параллелизм с разделом 2.ОЗ, где говорится о том, что в По­ ложении Вещей Предметы соеди нены подобно звеньям цеп и . П ропози ция, так же как и Картина (опять-та ки мотивное варьи рова ние 2 . 142), явля­ ется Фактом, то есть не потенциальным, возможным , а действител ьным, актуал ьным эле­ ментом Реальности. Суть этой "фактуал ьности" Пропози ционального Знака состоит в том, что в нем имеет место соединение между собой определенн 111х знаковых элементов, причем не произ­ вол ьное конгломеративное, а структурное (си нтаксическое) соединение. Это соедине­ ние, эта структура, и является Фактом, вне зависи мости от того, в ыражает ли она дейст­ вител ьное положение дел ил и только возможное . Например, есл и мы скажем, что у всех марсиан квадратн ые глаза, и при этом мы ни­ когда не видели ни одного марсианина, и, возможно, что они вообще не существуют, а если они существуют, то квадратность их гл аз не подтверждается, все равно конструкция 'V (М) (М(а) а (a(k)), где 'V квантор всеобщности, М - множество марсиан, а - обладание глазом, К быть квадратным, будет оставаться Фактом. Фактом является не содержание того, что у всех марсиан квадратн ые глаза. Фа ктом является то, что Пропозициональный Знак "У всех марсиан квадратн ые глаза" утверждает то же, что 'V (М) М (а) а (а) (k)). -

152

Л юд в и г В итгенште й н

З.141 Пропозиция ни в коей мере не является словесным конгломератом. (Так музыкальная тема не является конгломератом звуков.) Пропозиция является четко артикулируемой. Здесь подчерки вается структурн ый характер связи между элементами Пропозиции. Как в предложении должен быть субъект и преди кат, так в музы кальной теме должны быть тон и ка, дом инанта и субдом и нанта. Как музыкальная тема - это оп ределен ная иерархия звуков и мотивов, так в предложен и и имеет место иерархия языковых знаков - имен и словосочета ний. Суть структурности, арти кулирован ности Пропозиции состоит в наличии иерархии, в подчинении одних элементов другим. Суть хаоса, конгломерата, невразумительности - в неупорядоченном равноправии всех элементов.

З.14З То, что Пропозициональный Знак является Фактом, завуалировано обыч­ ным проявлением его как письменного или печатного. Поскольку, например, в на­ печатанной Пропозиции Пропозициональный Знак не отличается существенно от слова. (Возможно, поэтому Фреге называл Пропозицию составным Знаком.) З.14З1 Сущность Пропозиционального Знака существенно прояснится, если мы будем думать о нем как о составленном не из написанного, а из пространственных Предметов (столов, стульев, книг). Мы уже приводили пример, в соответстви и с которым тот ф акт, что Земля круглая, можно продемонстри ровать в виде глобуса. Мы пользуемся словами ка к наиболее эко­ номным способом вы ражения мыслей, что и вуалирует статус мы сли как Факта. Когда у Свифта на острове Лапута вместо слов пользовались вещами, которые вынимал и из меш­ ка по мере надобности, это было гораздо менее эконом но, но зато не создавалось впе­ чатления, что коммуникация - это нечто эфемерное. П редложение может быть не только аналогичным слову, оно может быть формал ьно неотличимым от слова, то есть состоять формал ьно из одного слова и даже из одной буквы, как в знаменитом ли нгвистическом примере, как два римлянина поспорили о том, кто из н их скажет самое короткое предложен ие. Первый сказал: иЕо rusи (Я поеду в де­ ревню). Другой ответил: иl" (Поезжай) (1 - императив от глагола иидти"- Ео, ei, itum, i re; п ри мер приводится в учебнике А. А. Реформатского иВведение в языкознание"). Фреге считал Пропозицию сложным именем, имеющим два значения - исти на и ложь. Для В итгенштейна такое понимание неприемлемо, так как Мир для него состоит из Фак­ тов, а не вещей, поэтому П ропозиция является коррелятом Факта.

3.1432 Не икомплексный Знак 'а R Ь' означает, что а находится в каком-то отно­ wении к Ь", скорее, то, что "а" находится в определенном отноwении к "Ь", оз­ начает, что а R Ь. Этот раздел считается одним из на иболее трудных для понимания, и п ра ктически его так или и наче затрагивают все комментаторы lрактата". Витгенштейн говорит: Не комплексный знак илуна меньше Земли " (например) оз­ начает, что Луна находится в каком-то отношении к Земле, скорее, то, что Луна находится в каком-то отношении к Земле, означает, что илуна меньше Земл и". Здесь смысл в том, что пер вичными являются простые символы: Луна, Земля, меньше чем, - а сложная П ро-

Jloroc 3 (1999)13

153

пози ция ( Пропози циональный Знак) является функцией от Смысла этих простых Знаков: потому что п ростые Знаки неизменны - они составляют субстанцию Мира, а сложные изменчивы. П ропози ция 'а R Ь' производна от составляющих ее элементов, в частности, потому, что она может быть ложной, и и сти нным будет п роти воположное положение дел, выражаю щееся формулой 'Ь R а' (Земля меньше Лун ы). Значение Пропозиции будет из­ менено на п ротивоположное, но все п ростые Символы останутся прежни м и .

3.144 Ситуации можно описать, но не назвать. (Имена походят на точки, Пропозиции на стрелки, они обладают Смыслом.) Имя и Пропозиция для Витгенштейна различаются принципиальным образом. Имя мо­ жет только называть, именовать, и поэтому у имени самого по себе нет См ысла, оно лишь указы вает на п редмет. За п ределами витгенштейновской семантики последнее справедли­ во лишь для имен собствен ных. Так, у имени Сократ нет смысла, оно просто указы вает на человека, которого оно таким образом выделяет. Поэтому подлинное Имя является логиче­ ски простым, соответственно обозначая логически простой Предмет. По Витгенштей ну, Имя нельзя определить, оно является исходной сущностью и не обозначает никаких свойств. За п ределами витгенштей новской семантики для обыкнове нных имен существительных это, разумеется, не так. Значения имен существител ьных (нари цател ьн ых) оп ределя ются в словарях и в обыденном общении. Но для Витгенштейна имя вроде "стул" п риобретает значение только в П ропозиции (та к же как Предмет реально существует л и ш ь в Положе­ нии Вещей - 2.0121). Словарный "стул " есть лишь некая абстракция. Следуя логике В итгенштейна, когда мы говорим "Он сидел на стуле", всегда следует представлять некий конкретн ый стул так. чтобы он стал неопределяемым именем, практически собственным именем, стулом А. Как в кинотеатре, где каждый стул задан коорди натами места и ряда. Стул на пересечении этих координат дей ствител ьно п редстает точкой, ли шен ной соб­ ственного смысла, но л и ш ь указывающей на определенную позицию в логическом про­ странстве. Стул - это чистая номина ция, отсутствие смысла, точка. "Он сидит на стуле" - это дескрипция, наличие смысла, стрел ка. Хотя, конечно, можно сказать: "Дай мне стул" или "Где же ваш стул?", и это не будет, строго говоря, дескрип цией, описанием По­ ложения Вещей (о логике и мперативов и о соотношении дескриптивного и модал ьного в модал ьных высказываниях см. [Ross 1 941, Хилпинен 1986, Stenius 1960, Руднев 1996]}, однако в "Трактате" рассматриваются более простые отношения между Ми ром и языком, в каком-то смысле частны й случай этих отношений. По свидетел ьству госпожи Энком, поздн ий В итгенштейн говорил о "Тра ктате", как о часах, которые идут имманентно пра­ вильно, но показывают неправильное время: "В итгенштейн часто говорил, что в Трактате не все неправильно: он похож не на сум ку, пол ную хлама, а, скорее, на часы, но такие часы, которые не скажут вам правильное время" [Anscombe 1960: 78] .

3.2 В Пропозиции Мысль может быть проявлена так, что Предметам Мысли бу­ дут соответствовать элементы Пропозиционального Знака. 3.201 Эти элементы я называю "простыми Знаками", а такую Пропозицию "пол­ ностью проанализированной". Здесь главная "муз ыкальная тема" "Трактата" получает свое предварител ьное завер­ шение. Как Факт (или Ситуация), состоит из Положений Вещей, а Положение Вещей из

1 54

Л юдв и г В итгенште й н

П ростых П редметов, так Мысл ь-Пропозиция изоморфна Факту ( и л и Ситуации), а и п ро­ стые Знаки" - (Имена) - простым П редметам.

З.202 Простые Знаки, использующиеся в Пропозиции, называются Именами. З.20З Имя обозначает Предмет. Предмет является его значением. ("А" тот же самый Знак, что "А"). Глагол bedeuteп и отглагольное существительное Bedeutuпg, начи ная с кл ючевой статьи Г. Фреге "Ueber Si п п uпd Bedeutuп g" [Фреге 1 997], обозначают денотат, референт - в п ротивоположность термину Siп п (Смысл), означающему (у Фреге) способ реал иза­ ции денотата в знаке. П ример Фреге: Утренняя звезда и Вечерняя звезда и меют оди н денотат, но два разных смысла. П о Витгенштей ну, и м я имеет только денотат (точнее, ука­ зы вает на референт), но лишено Смысла. См ысл Витrенштейн пони мает несколько по­ другому, чем Фреге, как Возможность осмысленного употребления. Поэтому Смыслом об­ ладает для него тол ько Пропозиция. В последнем п редложении этого раздела, взятом в скобки, кажется, что Витгенштейн п росто вы ражает фундаментал ьный для логики закон рефлекси вности : А равно А. Но тогда его высказывание было бы пустой тавтологией. По-видимому, Витгенштейн эдесь хочет подчеркнуть, что каждый раз, когда знак ид" появляется перед нашим (мыслен­ ным) взором, он обозначает один и тот же Предмет. То есть если мы договоримся, что знак А будет обозначать Луну, то он всегда будет обозначать Луну и тол ько Луну. П ре­ имущества Знака перед объектом в том, что Знак не уни кален. А-А-А-А - каждый раз могут обозначать оди н и тот же предмет, хотя в материальном смысле каждое из этих ид" - другое. Со Знаками легче мани пулировать, чем с предметами, их не надо нести за собой в мешке. П редмет может быть тождествен только самому себе. Знаков может быть много, и каждый из н их (есл и он обозначает оди н и тот же Предм ет) тождествен другим таким же Знакам. Таким образом, Витгенштейн формулирует идею тождества не Предме­ тов, а Знаков, заключа ющуюся в том, что, заменяя Предметы, Знаки уравни ваются между собой в л юбой из своих экэемплификаци й. В этом смысл, в частности, витгенштейнов­ ского п роти вопоставления Пропози ционального Знака (Satzsache, п ропози ционального инварианта) и П ропозиции (Satz, кон кретного знакового варианта) . З . 2 1 Конфигурация простых З наков в Пропозициональном Знаке соответствует конфигурации предметов в Ситуации. Здесь разви вается идея изоморфного отображения языком реальности, которую можно схематически изобразить так: а, Ь простые знаки

Пропозиционал ьный Знак а R Ь Земля Луна меньше чем

Проекция

�

конфигурация простых П редметов

Луна

�

�

меньше чем

Земля

Ситуация

З.22 Имя в П ропозиции заменяет Предмет.

Общая Логическая Форма

Л о го с 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

155

Одно из утверждений Витгенштейна, которое может показаться трюизмом, если не рассматри вать его в контексте всего "Трактата". Дей ствител ьно, что может быть более элементарным, чем сем иотическое утверждение о том, что имя заменяет предмет. Это аксиома л юбой семиотической теории. Но, во-первых, здесь важен ле йтмоти вный изо­ морфизм. Предмет является простым (2.02), стало быть, заменен он может быть простым же Знаком. Это ведет за собой ассоциацию, в соответстви и с которой как Предметы об­ разуют субстанцию Ми ра, так Имена (в отличие от Пропозиций) образуют субста нцию языка (в явном виде эта м ысль не выражена). И далее, если простое Имя заменяет Пред­ мет, то сочета ние простых имен, еще не введенное в терм и нологический обиход - Эле­ ментарная Пропози ция, - заменяет Положение Вещей, и, наконец, Пропози ция заменяет Ситуа цию и Факт. Та ким образом, в одной, кажущейся трюизмом фразе конденси руется сразу несколько линий "Тра ктата ".

3.221 Предметы я могу лишь называть. Они заменяются Знаками. Я могу лишь говорить о них, но я не могу проявлять их. Пропозиция может лишь сказать то, как существует вещь, но не что она такое. Осуществляя развитие мистической (незнаковой) стороны своей доктрины, Витген­ штейн говорит: можно сказать о Предм ете, ка к он соотносится с другими Предметами (Луна меньше Земл и) или каков он (Земля круглая). Но язык не может прони кнуть в суть вещей. А поскольку мы шление огра ничено языком, то человек не может предста вить в знаковом воплощении суть вещи в пр ин ципе. По сути, это обос нование кантовской идеи средства ми и в контексте лин гвистической философии. Именно с этого параграфа начинается своеобразное развенчание Витгенштей ном предшествующей философии, основная ошибка которой, по его мнению, заключается в том, что она стремилась постичь при помощи языка суть вещей, не замечая того, что просто продолжает употребление языка без всякой связи с сутью вещей.

3.23 Требование Возможности простых Знаков - это требование точности Смы­ слов. Возможность простых Знаков, то есть Имен, называющих Предметы, и Элементарных Пропозиций, описывающих Положения Вещей, необходима с семантической точки зре­ ния. Имя однозначно и менует предмет. Имена, группируясь в особые структуры - Про­ позиции, - форми руют Смысл. Чтобы Смысл был точен, необходи м ы неразложимые смысловые атомы. Может по казаться, что Витген штейн п ротиворечит себе, ведь, в соот­ ветствии с его взгляда ми, имена не обладают сам и по себе Смыслом, а лишь являются од­ нозначным указа нием значений. Но именно это одноз нач ное указание значений имен, соответствующее неизмен ности их денотатов (Вещей), является гарантом того, что Смысл Пропоз иции будет адекватно передавать Положе ние Вещей или Ситуа цию.

3.2 4 Пропозиция, описывающая комплекс, состоит во внутренней связи с Про­ позицией, описывающей компоненты этого комплекса. Комплекс может быть дан лишь посредством Описания, а оно будет либо вер­ ным, либо неверным. Пропозиция, где речь идет о комплексе, который не сущест­ вует, не бессмысленна, но попросту ложна. То, что элемент Пропозиции означает

156

Л юдв и г В итге н ште й н

комплекс, можно видеть и з той неопределенности, каковая бывает в Пропозиции, в которой он встречается. Мы знаем, что в этой Пропозиции еще не все определено. (Универсальные объяснения содержат в себе некую Протокартину.) Объединение символов некоего комплекса в один простой Символ может быть проявлено посредством дефиниции. Комплекс - словосочетание, состоящее из нескольких имен, ил и слово, не являю­ щееся в логи ко-семантическом смысле простым, то есть значением которого является логически сложный объект; либо Пропози ция, состоящая из элементарных пропоз и ций. В противоположность простому Знаку, который тол ько именует, называет предмет, ком­ плекс описывает его. Описание может быть верным или неверным, а в случае П ропози­ ций истинным или ложным. Называние вроде бы тоже может быть верным ил и невер­ ным. Но называние как речевой акт представляет собой Пропозицию ("Этот Предмет назы вается та к-то и так-то") . И мы можем ошибиться, назвав крупный абрикос персиком, но сами имена абрикос и персик не имеют к этому отношения. Это Пропозиция может быть верной ил и неверной. Имя не может быть верным или неверным, это л и шь называ­ н ие, как Пропозиция, может быть таковым. Пропози цию, в которой речь идет о несуществующем комплексе (Нынешний король Франции лыс), Витгенштейн считает не бессмысленной (как [Рассел 1 996] ), а ложной. То есть тем сам ы м истинным должно быть отрицание этой Пропозиции. "Не верно, что 'Ны­ нешний король Франции лыс"'. Есл и это отрицание понимать de di cto, то оно действи­ тел ьно соответствует истине. То есть неверно, что Пропозиция "Нынешний корол ь Фран­ ции лыс" исти н на. ( Есл и понимать отрицание de re, то оно не соответствует действитель­ ности: "Неверно, что существующий король во Франции лыс" (то есть верно, что он не лы с", тогда как его вообще не существует); (ер. полемику Стросона с Расселом [Стросон 1 981 ]}. И нтереснее другое. Как и Фреге, Витгенштейна не и нтересует огромный пласт в речевой деятел ьности - вымышленные дискурсы. Между тем с логи ко-философской точки зрения п роблема таких высказываний является нетри виальной . Как всякий силь­ н ы й модальный контекст, контекст предложений типа "Шерлок Холме жил на Бейкер­ стрит" зависит в плане своей истинности или ложности от модал ьной п ресуп пози ци и. Так, если иметь в виду модал ьную пресуппозицию (или оператор) "В рассказах Конан Дойла", то эта фраза о Шерлоке Хол мсе становится скорее исти н ной, чем ложной ил и бессмысленной [Woods 1974, Lewis 1 983] . (П ропозиция о французском короле теряет свою логическую валентность тол ько после падения монархии во Франции, то есть обу­ словлена временной модал ьностью [ Prior 1 967]}. 3.25 Существует один и только один полный анализ Пропозиции. "Полный анализ П ропозиции" означает вычленение из нее Элементарных Пропози­ ций и разложение последних на п ростые Имена. Например, дано предложение "Луна меньше Земли, при этом оба этих небесных тела оди наково кругл ые, и Луна, кроме того, вра щается вокруг Земли". Это комплексное предложение вначале делится на четыре простых (строго говоря, это не будут Элементарные предложения, но, строго говоря, элементарные п редложения - это такие же формально-идеальные сущности, ка к про­ стые Предметы): "Луна меньше Земли" (а R Ь}, "Луна круглая" (а К), "Земля круглая" (Ь К) и "Луна вращается вокруг Земл и" (а S Ь}, где S будет означать отношение "вращение

157

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

вокруг" - транзити вное и асимметричное. Тогда это комплексное предложение можно предста вить в виде конъюнкции п ростых (функционально Элементарных): (а R Ь) & (а К) & (Ь К) & (а S Ь) Это и будет пол н ы м анал изом П ропози ции, который будет выражать Факт ( или Ситуа­ цию), которую можно изобразить в виде "Карти н ы".

Этот Факт (Ситуа ция) состоит из четырех Положений Вещей: Луна

1. Луна меньше Земли

2. Луна - круглая З. Земля - круглая

а

Земля

о о

4. Луна вращается вокруг Земли

В первом случае не говорится о форме Луны и Земли, поэтому мы условно изобража­ ем их расплы вчатым и пятнами - это п ростые П редметы, о которых известно тол ько, что один больше другого: пока они "никакой форм ы ". Во втором и третьем случае не гово­ рится о размере Земли и Луны, поэтому мы условно изображаем их оди наковыми - они пока ка к будто "ни какого" размера. В четвертом случае не даны н и форма, н и размеры Предметов, а указан только факт вращения, поэтому мы условно изображаем их в виде точек.

3.251 Пропози ция проявляет себя точ ным, ясно выраженным способом. Пропо­ зиция является артикулированной. Как всегда можно сказать, из скольких Положен и й Вещей состоит Факт ил и Ситуация, так же всегда можно сказать, из скольких Элементарных Пропоз иций состоит Пропози-

Л юд в и г В и тге н ш т е й н

158

ция. Т а к ж е всегда должно быть точно выражено, из скольких Им ен состоит Элементар­ ная Пропози ция, что будет соответствовать ч и слу П редметов, входя щих в соответствую­ щем Положение Вещей.

3.26 Имя не может быть расчленено никакой деф и ницией: оно - некий П рото­ знак.

3.261 Каждый знак, являющийся определенн ым, указывает на те Знаки, по­ средством которых определ ен; дефиници и указывает лишь способ. Два Знака: П ротознак и Знак, определенный через П ротознак, - не могут обоз­ начаться одним и тем же способом. Имена не могут быть расчленены посредством деф и н и ций. Как и любой другой Знак, сам по себе обладающий Значением.

Это утвержден и е чрез вычайно важно для Витгенштейна. Ведь если Имя можно было б ы расчленить при помощи дескр и п ц и и, то то гда оно бы уже не было простым и не от­ л и чалось бы от комплексного Знака. Комплекс можно расчленить пос редством деф и н и ­ ц и и . Н а п р и м ер, ипла нета - это такое небесное тело, которое".". Простое имя, которому в обычном я з ы ке более или менее соответствует имя собствен ное, не поддается оп реде­ л е н и ю через общий род и специф ическое отличие. Наприм ер, нельзя сказать, что Л юд­ в и г - это человек, котор ы й обладает таким и-то свойства м и . Собствен ное имя просто указывает на объект, оно обладает Значением (Bedeutuпg), но не Смыслом

(Sinn).

В обы­

де н ной речевой деятел ьности н а р и цател ьные и мена не я вл я ются п росты ми и м енами в витгенштей новско м смысле. И хотя каждый да н н ы й стул или диван я вляется простым в логическом смысле ( вернее, может быть рассмотрен как п ростой в логическом смысле) п редметом, слово "стул " или "ди ван" не я вляется п ростым Знаком, так как оно означает класс стул ьев или диванов и эти классы можно определить через общий род и специ­ фи ческое отличие. Можно обозначить каждый да н н ы й стул, стоящий в конкретной ком­ нате в конкретном доме на конкретной улице. Но это неэконом н ы й способ обозначения. Обычно м ы пользуемся дей кти ческими сл овами

"этот стул ", "тот диван" и добавляем

к

этому осте н с и ю - указател ь н ы й жест. Но если мы условимся обозначать некий кон­ кретный стул и м енем собственным (напри мер, у меня есть л юбим ы й стул, н а котором я всегда сижу, и я называю его Л юдвиг), то тогда он станет в оп ределенном смысл е п ро­ стым знаком. Когда предмет получает собствен ное им я, он ста новится уникал ьным и в ы п адает из класса таких же п редмето в . Он ста новится Стул ом с большой бу квы. Как по­ казали Ю. М . Лотман и Б . А. Успенский, приписывание н а р и цател ьному имени черт име­ н и собствен ного есть важная черта м ифологического м ы шления

1 973] .

[Лотман-Усп енский

М и р UТра ктата", построенный на тотал ьном изоморфизме, обладает не котор ы м и

чертами м ифологического ми ра, что будет показано ниже п р и анал изе раздела 4.014.

3.262 То, что нельзя проявить в Зн аке, обнаружи вается в его употреблени и . То, что проглатывают Знаки, проговари вает их употребление.

Имя (п ростой Знак) л и шено Смысла, оно обладает тол ько референцией ( Bedeutu пg) . Но стоит Имени поя виться в П ропозиции, в кон кретном употребл е н и и, как Смысл его как бы п рогова р и вается наружу. Имя истул " просто указы вает на стул, НО, поя в и в ш и с ь в п ропоз иции "Он сидел на стуле", и мя раскры вает свой Смысл, имплиц итно заложе н н ы й в нем. В имени, та ким образом, заложена Возможность С м ы сл а (то есть Имя не вовсе бес-

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

159

смысленно), который актуал изи руется при употреблении в конкретной Пропозиции. Да нный раздел в свер нутом виде уже содержит семантическую теорию, разработа нную Витгенштейном в иФилософских исследовани ях", в соответств ии с которой значение слова и есть его уп отребление (для позднего Витгенштейна понятия значения и смысла сл иваются) [ Wittgenstein 1967: § 43].

3.263 Значения Протознаков могут быть даны посредством объяснения. Объяс­ нения являются Пропозициями, содержащими Протознаки. Стало быть, они могут быть поняты, лишь когда Значения этих Знаков уже известны. Это очередной витгенштей новский па радокс, который действ ител ьно имеет место в лексикографической практике. Значение Имени объясняется при помощи Пропозици и . Например, ивальтер Скотт - англ и йский п исатель, автор таких-то романов". Н о значе­ ние вы ражения "англи йский пи сатель", являющееся совокупностью простых Знаков, дол­ жно быть уже из вестно, чтобы при помощи него можно было объяснить значение Знака "Вальтер Скотт". Отсюда следует необходимость неких первичных Протозна ков, значения которых должны быть аксиоматически заданы и не должны зависеть от значений других Знаков. Эту программу под вл ияни ем взглядов раннего и позднего В итгенштейна эм­ пирически разработала Анна Вежбицка, выдел ившая в англи йском языке полтора десят­ ка "семантических прим итивов", не п роиз водных ни от каких других слов и произ водя­ щих значения всех остал ьных слов [Wierzblcka 1972] .

3.З Лишь Пропозиция обладает Смыслом, лишь в целокупности Пропозиций Имя приобретает Значение. Моти вное повторен ие-вар ьирование 3.142 (Тол ько Факты могут вы ражать Смысл; класс Имен этого не может). То, что П ропозиция обладает Смыслом (которым является выражаемое ею суждение независимо от его исти нности или ложности), а Имя им не об­ ладает, уже ясно из предшествующих разделов. Здесь же Витгенштейн утверждает, что и значение (Bedeutu пg) имя имеет только в Пропози ции. Но и в 3.22 говорится не просто, что Имя заменяет П редмет, но что Имя в Пропозиции заме няет Предмет (курс ив мой. В. Р.). Таким образом, не будучи внесено в контекст Пропозиции, утверждает Витген­ штейн, Имя не имеет Денотата. Так ли это? Воп рос, поставленный таким образом, вряд л и имеет смысл . В о всяком случае, такое понимание семантики и мени полностью соответст­ вует логистической онтологии Витгенштейна, разработанной им в первом параграфе "Тра ктата". Как Предмет реально встречается лишь в составе Положения Вещей или Си ­ туа ции, так и Имя реально фун кционирует лишь в соста ве Пропозиции. И все зто соот­ ветствует пониманию Мира ка к совокуп ности Фактов (а не Вещей), отражением которого является язык (или речевая деятел ьность) как совокупность Пропозиций (а не Имен). -

З.3 1 Каждую часть Пропозиции, которая характеризует ее Смысл, я называю ее Проявлением (Символом). Пропозиция сама по себе является Проявлением. Проявление - все то, что существенно для Смысла Пропозиции, то, что Пропо­ зиции могут иметь общего друг с другом. Проявление маркирует Форму и содержание.

Л юд в и г В и тге нште й н

160

Соотношение у В итгенштейна в "Тра ктате" поняти й Символ и Знак такое: Символ это конкретны й Знак, наполненный Смыслом. Символ в этом смысле соответствует тер­ м и ну (в п ротивопоставлени и ее Пропозициональному Знаку) Пропоз иция. Знак - это материальная сторона и ин вариант Символов. В этом смысле Знаку соответствует корре­ ляти вное понятие Пропози циональный Знак. П роявление - это, по сути, не что и ное, как сим волическая запись Логической Формы Пропозиции. Та к, если мы услови мся, что под а и Ь будем пони мать и ндивидные термы, а под R - любое отношение между ними, то а R Ь будет являться логическим Проявлением как П ропозиции "Луна меньше Земл и", так и Пропозици и "Сократ любит Платона". Именно в этом смысле Проявление - это то, что "Пропозиции могут иметь общего друг с другом". Приведенный пример показы вает, что понятие Логи ческой Формы и п роизводное от него понятие Проявление Сим вола соотносятся с будущей трансформационной грамма­ тикой Хамского, и в частности с ее базовой категор ией глубинной структуры, которая также является тем, что есть общего у всех Пропозиций [Хомский 1962] .

3.3 1 1 Проявление устанавливает Формы всех Пропозиций, в которых оно может встречаться. Это наиболее общая отличительная черта класса П ропозиций. Например, если мы имеем два общих класса Пропозиций с отношениями и П ропози­ ций со свойствами, то эти формал ьные фундаментал ьные разграничения устанавл и вают­ ся при помощи символической записи. Та к, если Пропози ции "Луна меньше Земл и" и "Сократ любит Платона" будут хара ктеризоваться записью а R Ь, как Пропозиции с отно­ шением между двумя термами, то такие Пропозиции, как "Земля круглая" или "Сократ лысый", будут характеризоваться зап исью S (а), где S - логически одноместное свойст­ во дан ного объекта а.

3.312 Следовательно, Проявление изображается посредством общей формы Пропозиции, которую оно характеризует. И в этой форме Проявление будет посто­ янным, а все остальное - переменным. 3.313 Оно поэтому изображается посредством переменной, значением которой является Пропозиция, куда входит содержание данного Проявления. (В крайнем случае переменная превращается в константу, а Проявление в Про­ позицию.) Я назову такую переменную "Пропозициональной". Переменная - это сим вол, значением которого является некий класс предметов, ко­ торые синтаксически подходят под Проявление этого символа. Та к, а, Ь, R и S - пере­ менные. Значением а могут быть Земля, Сократ и т. д. Это так называемая и ндивидная пе­ ремен ная. Значениями R будут больше, чем, любит и т. д. Это п редикативная перемен­ ная, значениями которой являются отношения. S предикативная переменная, значе­ ниями которой будут свойства (последние можно тра ктовать как одноместн ы й случай преди кати вных отношений). На иболее об щий вид переменной в "Тра ктате" - пропози­ ционал ьная переменная, значением которой является вся Пропоз иция. -

3.314 Проявление приобретает значение только в Пропозиции.

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

161

Каждая переменная позволяет и нтерпретировать себя как Пропозициональную.

( Вплоть до переменного Имени. ) Первый тезис этого раздела повторяется уже неоднократно (ер. З.З; З.142) . Второй тезис может выз вать некоторое затруднен ие, так как здесь говорится, что л юбая пере­ менная может в при нципе прочиты ваться ка к пропозициональная вплоть до и ндивидной переменной (переменного Имени). Но если Имя, взятое по отдел ьности, не имеет ни Смысла, ни Значения, то взятая по отдел ьности переменная, если она, так сказать, хочет быть пом ысленной, должна превратиться, какой бы она ни была, в пропози циональную. Так, слово "Людви г", взятое изол ирован но, не имеет Значения (де нотата, ил и референ­ та). Но оно может п ревратиться в предложение. Например, человек протя ги вает руку и предста вляется: "Л юдвиг". Или когда на человека показыва ют и говорят: "Людвиг". Или ко гда кого-то зовут: "Л юдвиг!" Или на вопрос: "Кто зто сделал?", следует ответ: "Люд­ ви г". И если даже в спи ске всех мужских имен, скажем, при нятых в Европе и идущих по алфавиту, мы читаем Людвиг, то зто уже предложение. Все эти примеры по своему ха­ рактеру чрезвычайно бл изки к тому стилю мышления, который Витгенштейн разаил че­ рез ЗО лет после написания "Трактата" в "Философских исследо ваниях", что л и шний раз доказ ы вает нерасторжимую связь между эти ми произведениями. З.З 1 5 Преобразуй мы какую-н ибудь соста вную часть Пропозиции в переменную, тут же оты щется класс Пропозиций, который соста вит класс значен ий возникшей таким образом Пропозициональной переменной. Этот класс зависит в целом от того, что мы по условной договорен ности будем подразумевать под частью Пропозиции. Но и преобразуй м ы все те Знаки, значение которых давалось произвольно, в пере­ мен ные, будет существовать и такой класс. Однако теперь он будет уже зав исеть не от конвенции, а л и ш ь от при роды Пропозиции. Будет соотноситься с Логической Формой, некой Логич еской Протокарти ной. З.З 16 Какие З н ачения прини мает переменная, должно быть установлено. Установление Значения и есть переменная. З . З 1 7 Установление Значения Пропозициональной переменной - это указание такой Пропозиции, приметой которой является переменная. Установление Значен ий есть дескр и п ция этих Пропоз и ци й . И л и ш ь то для уста новления важно, что о н о только описание сим волов и никак не тол кует обозначаемое. Неважно, как осуществляется дескри пция Пропозиции.

Допустим, у нас есть переменная а R Ь. Мы уста навли ваем, что а и Ь означают две планеты, а R - отношение между ними. Тем самым мы указы ваем те Пропози ции, кото­ рые могут воз ни кнуть при данном значении перемен ной, и дать их дескрипцию. При этом мы описываем лишь Сим вол (план выражения, по терми нологии Л. Ельмслева) Пропози­ ции и ничего не го ворим о сфере денотатов, мы не "толкуем обозначаемое"- Луну или Земл ю, - а лишь устанавливаем смысловые отношения между Символами. То есть когда мы устанавл и ваем значение переменной а R Ь и говорим, что ее значением, в частности, будет Пропози ция "Земля больше Лун ы", то мы должны помн ить, что значением, денота­ том переменной я вляется сама Пропозиция "Земля больше Луны", а не соответствующее ей Положе ние Вещей в Мире. То есть процедура установления Значения переменной 6 - 667

162

Л юд в и г В итгенште й н

является семантической в каком-то очень узком смысле: это и нтенсиональная, синтак­ сическая семантика (а не экстенсиональная, п рагматическая). Грубо говоря, все, что мы знаем о Предметах Луна и Земля, исходя из их описания (дескрипци и) при помощи пе­ ременной а R Ь, это то, что один из н их больше другого. Так, исходя из этого описания, мы не можем установить, что и Луна и Земля являются кругл ыми ил и что на одной из н их обитают л юди. Предложение описывает тол ько то, что оно описы вает. Содержатся л и в памяти говорящего другие иаспекты" означаемого, уже другой вопрос, не имеющий к нам прямого отноше ния.

3.18 Я вижу Пропозицию - вслед за Фреге и Расселом - как функцию содер­ жащихся в ней выражений. Есл и мы для при мера возьмем простей шую арифметическую фун кцию Х З + 6, то ее значение (9) будет зависеть от значений входящих в аргумент выражений, то есть, изме­ нив значение хотя бы одного аргументного выражения, скажем, нап исав вместо З и4", мы получи м значение функци и вместо 9 и10". П ропозиция в том смысле является фун кцией входящих в нее выражени й, что Значение п ропозиции зависит от значений этих вы раже­ ний. Например, "Луна меньше Земл и" мы можем рассматри вать как истинную П ропози­ цию (имеющую истинностное значение "И сти на"). Заменив слово "бол ьше" на "меньше" ил и поменяв места м и слова "Луна" и иземля", мы в резул ьтате получи м ложное предло­ жение. Ком менти руемое высказывание является важнейшим для одной из центральных частей "Трактата" - пятой, где П ропозиция в целом толкуется как функция истинности элементарных Пропозиций. -

3.32 Знак есть нечто чувственно воспринимаемое в Символе. З.321 Два разньах Сим вола могут, стало быть, обладать одним общим Знаком (письменным, звуковым и т. п.) - они обозначают тогда различным способом. Знак и Сим вол для Витгенштейна соотносятся не тол ько как инвариант и вариантное воплощение, но и как, соответстве нно, план выражения и план содержания. Знак, "зна­ чок" для Витгенштейна л и ш ь некая семиотическая эти кетка, которой может быть п рида­ но какое угодно значение. Подлинный носитель См ысла - это Символ . Отсюда возника­ ет одна из важнейших в иТрактате" тема омонимии Знака и Символа и п редполагающи йся отсюда мотив устранения этой омонимии. В правильно построенном языке восприни мае­ мому знаку может быть прип исано несколько значени й, и одно и то же содержание (Сим­ вол) может быть описано при помощи разных Знаков. Например, можно сказать вместо Аристотель - автор древнегреческой "Поэтики", а вместо Шекспир - творец и м ак­ бета". Можно назвать Зевса Ю питером, а Венеру Юноной. Утреннюю Звезду - Вечерней Звездой. Но можно и наоборот - одним Знаком обозначить два совершенно разл ичных Символа. Например, Венерой называют и з везду, и древнегреческую богин ю л юбви. В "М астере и Маргарите" Бул гакова обыгры вается тот факт, что под Москвой имеется чебу­ речная "Ялта", из чего герои (Римский и Варенуха) делают лож н ы й вы вод о розы грыше со стороны Степ ы Лиходеева, который на самом деле телеграфировал из города Ялты . Омонимия знака и Сим вола осознавалась В итгенштейном и его учениками-позити виста­ ми как препятствие на пути построения логически совершенного языка. Я сно, тем не ме-

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

163

нее, что в реальной речевой деятельности это явление и грает важную и в каком-то смыс­ ле позити вную роль (см. подробнее [Руднев 1 996] ) .

3.322 Можно обозначить два Предмета одним и тем же Знаком, но испо.nьэуя разные методы обозначения, на на.nичие общего признака это не укажет. Ибо Знак яв.nяется проиэво.nьным. Можно бы.nо бы выбрать два совершенно раэ.nичных Зна­ ка, и тогда общность обозначения исчеэ.nа бы. Витген ш тей н говорит здесь об арбитрарности (•произвольности) Знака, высказыва­ ясь отчасти в духе семиотических идей Ч. Морриса и в противоположность взглядам Ч. С. Пи рса-Р. О . Я кобсона, считавш их, что даже за ведомо п роизвольные знаки тяготеют к и коничности [Якобсон 1 983]. Знак, по Витгенштей ну, таким образом, простая эти кетка, ярл ы к, и даже есл и обозначить два Предмета одним и тем же зна ком, все равно методы обозначения будут разные -:- обоз начаемые Предметы будут входить в разные Положе­ ния Вещей и соответственно различными будут отражающие эти Положения Вещей Сим­ волы (Элементарные П ропозиции).

3.323 В повседневной речи частенько происходит так, что одно с.nово обоз­ начается тем и.nи иным образом по-разному - входит в состав разных Символов и.nи два с.nова, которые обозначены тем и.nи иным способом по-разному, внешне употреб.nяются в Пропозиции, на первый вэr.nяд, совершенно одинаково. Так появи.nось с.nово "есть"- как связка, как знак равенства и как прояв.nение идеи экэистенции: "существовать" - нетранэитивный г.nаго.n, как "идти": "равно" подобно при.nаrате.nьному: мы говорим о Нечто, но также и о том, что нечто имеет место. (В Пропозиции "Зе.nеное есть эе.nеное" - где первое с.nово имя собственное, а второе при.nаrате.nьное - эти с.nова имеют не то.nько раэ.nичные значения, но яв­ .nяются разными Симво.nами.) Как п равило, в европейских языках слово "есть" употребляется одновременно и как связка (между подлежа щим и именным сказуемы м), и как выражение равенства, и в фун­ кции квантора существо вания (или всеобщности). Напри мер, в предложен и и "Жизнь есть сон" есть является связкой между существител ьным-подлежа щим жизнь и сущест­ вительным-сказуемым сон, кроме того, оно является вы разителем идеи отождествл ения жизни и сновидения и, наконец, указы вает на то, что это п редложение носит уни версаль­ ный характер, то есть и мпл и цитно содержит в себе функцию квантора всеобщности (под­ разумевается, что л юбая жизнь, ил и жизнь вообще, есть сон). Пример, приводимый В итгенштейном, "Зеленое есть зеленое", является еще одной манифестацией пораз ител ьной способности В итгенштейна п реодолевать кажущиеся п роти воречия. Совсем недавно (З.20З) он утверждал: "А" тот же самый Знак, что "А". Те­ перь он говорит, что в предложении "Зеленое есть зеленое" зеленое и зеленое - это два разных Символа. Да, это два разных Символа, но оди н и тот же Знак (см. З . З21). В итген­ штейн хочет сказать, что в определенном смысле в приводимом п римере зеленое и зе­ леное - это омонимы, так как в первом случае это имя собственное (субстанти вирован­ ное прилагател ьное), обозначающее цвет, а во втором - его п ризнак, свойство быть зе­ леным. С си нтаксической точки зрения это тоже разные слова. В первом случае зеленое 6*

164

Л юд в и г В итген ш те й н

- это подлежащее, в о втором - именная часть сказуемого, то есть здесь как раз и меет место то, что В итгенштейн назы вает в 3 . 32 2 "разными методами обозначения". З.324 Так с легкостью возникает основательная путаница, которой наполнена вся философия.

По мнению В итгенштейна, и менно вследствие неразграничения в языке Знаков и Символов возникают философские идеи. Философы принимают разные Знаки одного Сим вола за разные Символы ил и же, наоборот, принимают разные Символ ы за две знако­ вые манифестации одного Символа. В результате они выстраивают величественные фи­ лософские системы, в основе которых лежит то же самое зпистемическое qui pro quo, ко­ торое необходимо для построения сюжета в художественном произведении (см. [Руднев 1996]). Так В итгенштейн строит свой миф о философии как болезн и языка и - в сле­ дующем параграфе - провозглашает идею совершенного логического языка как метода выздоровления от ф илософской болезни. З.З25 Чтобы избежать этих заблуждений, мы должны использовать неки й зна­ ковый язык, который исключал бы применение одинаковых Знаков по отношению к разным Символам и не применял бы одинаково Знаки, обозначающие по-разному. Этот знаковый язык подчиняется логической грамматике - логическому си нтаксису. (Исчисление понятий у Фреге и Рассела является подобным языком, правда, не исключающим еще всех ошибок.)

Именно благодаря этому разделу, п режде всего, Витгенштейн связывается в созна­ нии историков философии с логическим позитивизмом - направлен ием в философ ии, которое стремилось к построению идеал ьного логического языка с тем, чтобы избежать ош ибок традиционной философии. Эти идеи разрабаты вал ись после опубл и кования "Трактата" Венским логическим кружком (п редседатель М. Шли к), и "Тра ктат" призна­ вался чем-то вроде Нового Завета для деятелей этого кружка . Правда, те из философов, которые добились наиболее позити вных и значительных результатов в этой области это, в первую очередь, Р. Карнап, книги которого "Логический си нтаксис языка " [Carnap 1936] и "З начение и необходимость" [Карнап 1 959] стал и чрезвычайно важн ы м и собы­ тиями в истории логи ческой семантики, - относ ились к "Трактату" критически и даже враждебно вследствие его сл ишком бол ьшой и нтеллектуал ьной перегруженности, прин­ цип иальной невписы ваемости н и в какие концептуал ьные ф илософские рамки, а также большого кол ичества противоречий, и ногда мним ых и легко сним аем ых, но порой доста­ точно глубоких. Говоря о Фреге и Расселе, Витгенштейн и меет в виду п режде всего работу Г. Фреге "Исчисление понятий " и "Pri п cipia Mathematica" Б. Рассела-А. Н. Уа йтхеда, где впер­ вые последовател ьно стала применяться логическая сим воли ка, направленная на то, чтобы сделать логический вы вод математически корректным. 3.326 Чтобы распознать Символ в Знаке, необходимо обратить вн имание на ос­ мысленное употребление . 3.327 Знак вместе со своим логико-синтаксическим применением опосредует также Логическую Форму.

Л о гос 3 ( 19 9 9 ) 1 3

1б5

Их этих двух разделов видно, насколько близко Витгенштейн подошел к своему позд­ нему учению о том, что значение слова есть его употребление в речевой деятел ьности, разработанному в "Философских исследованиях". Различие лишь в том, что в "Тра ктате" другие акценты и приоритеты. Здесь для Витгенштейна важно, чтобы каждый раз воз­ можно было снять неопределенность, омонимию между Си мволом и Знаком. В "Исследо­ ван иях" он видит эту неоп ределенность как на иболее интересное и заслуживающее изу­ чения свойство речевой деятел ьности. Когда мы распознаем Сим вол в Знаке, то есть, собстве нно, пони маем значение Знака, мы тем самым видим, в какие возможные Положения Вещей (или Ситуации) может вхо­ дить Предмет, обозначаемый этим Знаком, то есть мы видим, что Знак (но тол ько вместе с его при менением) опосредует Логическую Форму.

З.З28 Если Знак не употребляется, он теряет значение. В этом смь1сл девиза Ок­ кама. (Если все обстоит так, как будто Знак имеет значение, значит, он имеет значе­ ние.) В обычном языке (речевой деятельности), есл и слово выходит из употреблен ия, его значение ста новится непонятн ым для большинства носителей языка. Как правило, вме­ сте со словами уходят и предметы, ими обозначаем ые, например зипун, бердыш, потир. Вместе с ненужными словами-предметами исчезают или почти исчезают обоз начавшие их Знаки. Язык не держит в своей операти вной памяти то, что ему не нужно для непо­ средственного употреблен ия, и, очевидно, прибл изительно это и меет в виду Витген­ штейн, говоря о бритве Оккама. Последний тезис, очев идно, не следует пон имать онтоло­ гически (если кажется, что у Знаков есть значения, знач ит, так оно и есть). Мне кажется, Витгенштейн хочет сказать, что, если мы видим, что Знак активно употребляется в языке (все обстоит так. как будто он имеет значение), это является гарантией того, что он обла­ дает значен ием, даже если некоторые носител и языка этого значения не знают. Так. на­ при мер, сейчас в русском языке обстоит дело с экономически ми терминами вроде моне­ таризм, ипотека, эмиссия, значения которых не знают большинство носител ей языка, но которые тем не менее активно употребля ются в политических и публ ицистических кон­ текстах.

З.ЗЗ В логическом синтаксисе значения Знаков не должны играть никакой роли; он должен предполагать лиwь описания выражений, без всякого упоминания о зна­ чении. Если понимать значение (Bedeutuпg) та к. как его пони мал Фреге, то есть как синоним понятия денотат (или референт), то витгенштейновский тезис можно переформул иро­ вать так. что логический с и нтаксис говорит не о действител ьном, а о возможном, не о Фа ктах, а о Положениях Вещей. Денотаты не имеют значения, поскольку их может вооб­ ще не быть, и логико-си нта ксическая система останется при этом внутренне непротиво­ речи вой . И наче говоря, в логическом синтаксисе и меет место лишь си нтаксическая се­ мантика ил и семантика в слабом см ысле, с точки зрения которой а и Ь - это зна ки, по идее имеющие разное значение, но не важно, какое именно. И в нем не имеет места прагматическая семантика, о которой говорит Витгенштейн в 3. 326-3.327, то есть та,

Л ю д в и г В итгенштейн

166

которая соотносит знак с его применением в речевой деятельности. Л огический синтак­ сис тра нсrредиентен, внеположен внеязыковой реальности в естествен нонаучном пони­ мании слова "реальность". 3.331 Исходя из этого замечания, рассмотрим

"Theory of Types" Рассела. Естест­

венно, что Рассел оказался в тупике: разрабатывая знаковые правила, он должен был говорить о значении Знаков. 3.332 Ни одна Пропозиция не может свидетельствовать о самой себе, поскольку

"Theory of Types") . Рассел раз работал "Теорию типов" для снятия парадокса теор и и м ножеств. Вот как он сам излагает ее суть в "Моем философском развитии ": "П роще всего п роиллюстриро­ вать это на парадоксе лжеца. Лжец говорит: "В'се, что я утверждаю, ложно". Фактически то, что он делает, это утверждение, что оно относится к тотал ьности его утвержден ий, и, тол ько включив его в эту тотал ьность, мы получаем парадокс. Мы должны будем разли­ чить суждения, которые относятся к некоторой тотал ьности суждений, и суждения, кото­ рые не относятся к ней. Те, которые относятся к некоторой тотал ьности суждений, н икак не могут быть членами этой тотал ьности. Мы можем определ ить суждения первого по­ рядка как такие, которые не относятся к тотал ьности суждений; суждения второго по­ рядка - как такие, которые отнесены к тотал ьности первого порядка и т. д. ad iпfiпitu m . Таким образом, наш лжец должен будет теперь сказать: " Я утверждаю ложное суждение первого порядка, которое я вляется ложн ым". Он поэтому не утверждает суждения перво­ го порядка. Говорит он нечто п росто ложное, и доказательство того, что оно также и истинно, рушится. Такой же точно аргумент применим и к любому суждению высшего по­ рядка" [Рассел 1993: 25-26] . По мнению Витгенштейна, "Теория типов" и зл и шня, так как необходимо, чтобы логи­ ческая запись сама, не прибегая к сильной прагмасемантике, показы вала п роти вореч и­ вость того или и ного суждения. пропозиционал ьный Знак не может содержаться в самом себе (вот и вся

3.З33 Функция не может быть собственным аргументом, поскольку Знак Функ­ ции уже содержит в себе Протокартину своего аргумента, которая не может содер­ жать самое себя. П редположим, например, что Функция F (fx) могла бы быть собст­ венным аргументом; тогда должна была б ы иметь место Пропозиция: " F (F

(fx))",

и·

в ней внешняя Функция F и внутренняя функция F должны обладать разными зна­ чениями, так как внутренняя Функция имеет форму 0

(fx),

а внешняя "' (0

(fx)).

Общим у н и х является лишь буква "F", которая сама по себе ничего не означает. Это сразу станов ится ясно, когда мы вместо "F (Fu) "напишем " (30): F (0u) х 0u

•

Fu". Тем самым устраняется парадокс Рассела.

Витгенштейн и сходит из того, что Знак Функци и ( переменной) содержит в себе П ро­ токартину (п рототи п, образец) своего аргумента, то есть, скажем, Знак Функции "Х жи рный" содержит в себе возможный аргумент "свинья". Эта Протокартина не может содержать самое себя, так ка к она уже не является переменной. Таким образом, нельзя построить Функцию функции, потому что иначе получится свинья свиньи. Но что будет, если поп ытаться построить такую саморефлексирующую функцию? Это будут просто две

n o roc 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

167

разные функци и. Вот как подробно комментирует это место "Трактата" Х. О . Мунк: "Мо­ жет ли в фун кции "х - жирный" сама функция (х) занять позицию своего аргумента "х"? Допустим, что может. Тогда ее можно записать ка к F (f). Но, говорит Витгенштейн, то, что занимает эти две позиции, я вляется не одн им символом, а двумя. Тождество знака, как надо помн ить, гаранти руется не его физической наружностью, но употреблением. Знаки, и меющие совершенно разли ч ную наружность, но одно и то же п ри менение, я вляются одн им и тем же сим волом; знаки, которые имеют одинаковую наружность, но по-разному применя ются, явля ются различными символами (см. 3.32.-3.323. - В. Р. ). Но в случае, когда знак "F" находится за скобками, он является другим сим волом по сравнению с тем случаем, когда он находится внутри скобок, поскольку он имеет разное применение. Однако тогда мы не сможем построить выражение, в котором оди н и тот же символ вы­ ступает одновременно и как функция, и как ее собственный аргумент. Идея Витгенштей­ на состоит в том, что в корректной записи будет видна невозможность такой конструк­ ции, и и менно это и устраняет расселовскую теорию типов. Другим и словами, в коррект­ ной записи нельзя построить самореферирующую пропозицию без того, чтобы не стало очевидно, что внутренняя пропоз и ция содержит фун кцию, отличную от фун кции, содер­ жащейся во внешней пропозиции. Но тогда станет очевидн ым, что нельзя построить са­ мореферирующую пропозицию. Ибо, совершая такую опрометчивую поп ытку, мы с оче­ видностью убеждаемся, что у нас получается не одна саморефери рующая пропози ция, но две разные пропозиции. Короче, теория типов совершенно необязател ьна, поскол ьку в корректном символ изме п роблема, с которой имел дело Рассел, просто не возникает. Она исчезает в самой операции со знаками" [Моипсе 1 981: 55-56] . Анал из "Теории типов" Рассела Витгенштейном служит ярким п римером практиче­ ского пр именения витгенштей новской теории, разграничи вающей то, что может и долж­ но быть сказано, от того, что может быть тол ько показано, или обнаружено, в логической структуре пропозиции или л юбой другой Карти н ы . Следуя бритве Оккама, Витгенштейн как бы говорит: язык, если его п равильно применять, сам обнаруживает невозможность самореференции - н и какие теории тут не нужны. 3 . 3 3 4 П р авила логическо го синтакс иса должны быть поняты сам и п о себе, ли шь тол ько становится и зв естно, как обознача ет каждый Знак.

Что значит - "ка к обозначает каждый Знак"? Очевидно, каким образом он соотно­ сится с други ми Знаками. Например, если есть формула - ((А � В) а (А � С)) � - (В � С). Если невер но, что из А следует В и при этом из А следует С, то неверно, что из В сле­ дует А. Чтобы понять логи ческий синта ксис этого вы ражения, необязател ьно знать, что означают А, В и С. Ясно, что, чем бы ни были А, В и С при таком расположении логических связей, С не может следовать из А и что выражение является исти нным, так как оно выте­ кает из правила транспозиции: (( х � у) а (у � z)) � (х � z). 3 . 3 4 П ропо зи ц ия обладает важн ыми и случайными чертам и .

168

Л юдви г В итге ншт ей н

Случайными являются те черты, которые порождены тем или иным способом построения Пропозиционального Знака. Важными являются те черты, которые делают возможным для Пропозиции проявлять свой Смысл. Этот тезис можно истол ковать в терми нах генерати вной грамматики Хомского. На­ пример, да ны предложения "Мальчик съел мороженое" и "Мороженое съедено мал ьчи­ ком". Второе является пассивной тра нсформацией первого. Оба вы ражения п роявляют один и тот же Смысл, который можно выразить формулой: М R I, где М - мальчик, I мороженое, а R - отношение (асим метричное и транзитивное) между М и 1. Тот фа кт, что в первом высказывании мальч и к стоит в именительном падеже, мороженое в аккуза­ тиве и глагол в акти вном залоге, а во втором мороженое в именител ьном, мальчик - в творительном, а глагол - в пасси вном залоге, является несуществен ным для логи ческо­ го (в да нном случае глуб ин ного) си нта ксиса .

3.41 Важным в Пропозиции является, стало быть, то, что является общим для всех Пропозиций, проявляющих одинаковый Смысл. И точно так же важным в Символе является то, что все Символы, которые могут выполнять одну и ту же цепь, имеют общим. Из это го, в частности, следует, что примен ител ьно к обычной речевой деятел ьности неважн ым (случа йным) может быть тот Фа кт, что один и тот же Сим вол п роявляет один и тот же Смысл при помощи раз ных Зна ков . Нап рим ер, если два слова в языке признаны более ил и менее точными синонима м и, то неважно, какое именно из них будет употреб­ лено. Та к, в предложениях "Советские языковеды не признают генеративную гра мматику Хомского" и "Советс кие ли нгвисты не признают генеративную грам матику Хомского" слова языковеды и лингвисты будут одним Символом, а оба предложе ния будут иметь один и тот же Смысл и одно и то же исти нностное значение.

3.411 Можно, стало быть, сказать: подлин ное имя - то, что имеют общим все Символы, обозначающие Предмет. Из этого непосредственно следует, что никакое соединение для имен не важно. Допустим, мы обоз начили планету Венера именами Фосфор (Утренняя звезда) и Гес­ пер (Вечерняя звезда). Подлинным именем, по Витrенштей ну, будет то об щее, что имеют эти Символы, то есть тот факт, что они обозначают планету Венера. То же, что Фосфор это Венера, которую видно утром, а Геспер - Венера, которую видно вечером, не имеет отношения к тому, что эти символ ы имеют общим, - фа кту указания на планету Венера. То есть к значен ию подлинного имени не им еет отношения то, что Фреге назы вал смыс­ лом имени, то есть способом реал изации значения в знаке [Фреге 1 997] . Подли нное имя, по Витгенштей ну, это как раз такое имя, которое вообще не обладает См ыслом, а просто указы вает на Предмет. Таким образом, подли н ное Имя, простой, при­ мити вный Знак - такая же необходимая для атомистического м ы шления логическая абстракция, ка к простой Предмет (Gegeпstaпd). Ближе всего к витгенштей новскому Имени приближается имя собственное в л и н гвистическом смысле . Та к, имя Людвиг Вит­ генштейн не обладает смыслом, в том смысле, в каком им обладает слово философ или англичанин. Оно просто указы вает на своего нос ителя. Но даже собствен ные и мена обладают тем, что когда-то Дж. С . М илль назвал коннотацией, то есть теми ассоциациями,.

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

169

которые оно вызывает у носителей языка . Можно возразить, что человек, ничего не знающи й о ф илософ и и, которому укажут на фотографию В итген ште йна и скажут: "Этого человека зовут Л юдвиг В итген штейн", действ ительно будет просто поставлен перед этим фактом и имя не вызовет у него ника ких ассоциаци й. Но даже и в таком случае мало­ мал ьски иску ш енный носитель языка будет ассоци ировать это имя с "чем-то немецким".

3.342 Хотя в нашей символизации есть что-то произвольное, но вот что не про­ извольно: Если мы нечто определяем произвольно, то должно случиться быть и еще чему-то другому. (Это проистекает из существа записи.) Допустим, мы п роизвольно обозначили солнце как С. Тогда мы должны п ридержи­ ваться той же п роизвольно выбранной системы записи и соответственно символ ически обозначить Землю, Луну, Юп итер и т. д. И если мы обозначаем планеты больш ими буква­ м и, то в той же системе си мвол изации отнош ения и свойства планет должны быть обоз­ начены, например, строчными греческими буквами, и мы тогда не сможем уже обозна­ чить Марс через М, а свойство быть круглы м через О, так как это при ведет к путанице.

3.342 1 Какой-то частный способ обозначения может быть неважен, но всегда важно, что есть некий возможный способ обозначения. И точно так же дело обстоит вообще в Философии: единичное оказывается неважным, тогда как Возможность каждого единичного дает нам некое объяснение сущности Мира. Неважно, как именно м ы обозначили Солнце и Землю . Важнее возможность обозн а ­ чить их тем ил и и ны м способом в принци пе; так же в философ и и : важно не то, скажем, существуют ли на самом деле простые Предметы, но логическая Возможность их сущест­ вова ния, позволяющая ввести другие понятия и тем самым прибл изиться к "некоему объяснению" сущности Мира.

3.343 Дефиниции - это правила перевода с одного языка на другой. Каждая корректная знаковая система должна быть переводима в любую другую в соответ­ ствии с этими правилами: и это и есть то, что все они имеют общим. Мы можем дать оп ределение (дефиницию) л и ш ь путем перевода одной системы зна­ ков в другую. Мы можем записать мелодию нотами, переводя звуковысотные вол новые си гнал ы в графические Знаки. Если нотная Зап ись переводит ж и вую мелодию так, что не происходит деформации Смысла, то есть между ними остается нечто об щее, то, значит, эта система записи корректна. Но если мы "переводим" идею треугол ьника при помощи двух или четырех символов, будь то отрезки прямой или буквенные символы, то нечто су­ щественное в идее треугол ьника эта запись не передаст. Такая запись будет некоррект­ ной, она не будет иметь общую Логическую Форму отображения с идеей треугол ьника .

3.344 То, что обозначает Символ, есть нечто общее для всех Символов, которы­ ми можно заменить первый Символ в соответствии с правилами логического син­ таксиса. Значение символа Венера есть то общее для всех Символов, которые обозначают (тем или иным способом) Венеру. Однако не во всех контекстах Фосфор может быть заменен словом Геспер с сохранением исти нности высказывания. Например, нельзя сказать, что

170

Л юд в и г Витгенwтейн

Фосфор - это Венера, видимая и утром и вечером. Таким образом, некоторые Символ ы друг по отношению к другу в оп ределенных ситуациях не являются взаимозаменяемыми. Это свойство Куай н называл референтной непрозрачностью знаков [Куайн 1981 ] . Оче­ видно, что для того, чтобы быть всегда вза и мозаменимыми с сохранением исти нности высказывания, Символ ы должны быть точными синонимами, то есть быть, по сути, разны­ ми Знаками одного и того же Символа, как в примере со словами язы коведы и л и н гвисты, которые всегда являются взаимозаменимыми.

3.3441 Можно, например, общее дпя систем записи Истинностной Функции про­ явить так: это общее - то, что все они - например - моrут быть заменены запи­ сями "-р" ( "не р" ) или "р v q" ( р или q). ( Настоящим тот или и ной способ ознаме­ новывает, как некая частная возможная запись может дать нам общее об"Ьяснение. ) Исти нностная Функция - это Функция, аргументами которой являются Пропоз иции со значениями и истина" ил и ложь". Пропозиция р, ее отрицание -р (не верно, что р), ее дизъюнкция с другой П ропозицией о (р v q, то есть или р или q) им еют общим П ропози­ цию р. Сравним: и

Идет дождь р Не верно, что идет дождь - р Идет дождь, или падает снег р v q Все ЭТИ Пропозиции выражают один общий СМЫСЛ и идет дождь". Если же мы нап ишем Падает снег q Не верно, что идет снег -q Падает снег, или идет дождь q v р, то эти пропоз иции выражают один и тот же общий смысл, полностью определяющий Про­ позицию и идет снег". Здесь важно разграничить дескриптивную (ассертивную) часть вы­ сказывания и его модальную часть, ту, которая определенным образом связывает П ропози­ цию с реальностью. Поскол ьку Витгенштейн говорит о логическим си нтаксисе, который не затра гивает по определению семантику (соотношение знаков и денотатов), то П ропо­ зиции р, - р и р v q эквивалентны, так ка к они выражают об щую идею (Идет снег), в первом случае выраженную утвердительным предложен ием, во втором - в отри цател ь­ ном, в третьем - в дизъюнкции с другим п редложением.

3.3442 Комплексный знак исчезает при анализе не произвольно, так как его исчезновение различно в каждой сложной Пропозиции. Допустим, мы а нал изируем комплексное п редложение и Если сейчас будет дождь, то мы не пойдем в лес", то есть разлагаем его на п ростые (пол ностью п роанал изированные) Пропоз и ци и . Очевидно, что да нная Пропозиция п редста вляет собой им пл и кацию, анте­ цедентом которой является утверждение (Сейчас пойдет дождь), а консеквентом отри ца­ ние (Мы не пойдем в лес - Не верно, что м ы пойдем в лес):

171

Лого с 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

р � (-q) Для того, чтобы получить в результате а нализа Элементарные Пропозиции, мы долж­ ны прежде всего свернуть все логические связки. В какой последовател ьности мы долж­ ны зто делать? На это указывают скобки. То, что находится внутри скобок, сворачи вается в последн юю очередь, так что вначале мы снимаем знак импликации и получаем два п редложения: р и -q, причем второе не является полностью проанал изирова нным, по­ этому на втором этапе мы снимаем знак отрицания и получаем два логически простых предложения "Сейчас будет дождь" и "Мы по йдем в лес". Есл и предста вить себе эти предложения идеальными Элементарными П ропозициями, то они, по идее, должны быть логическим и карти нами соответствующих возможных Положений Вещей, не будучи, строго говоря, ни истинны ми, ни ложными. Это ка к будто некие дескриптивные заготовки для п редложений.

3.4 Пропозиция выгораживает себе некую позицию в Логическом Пространстве. Существование этих логических позиций обеспечивается л и ш ь существо ванием ком­ понентов комплексной Пропози ции, осмысленных Пропозици й .

3.41 Пропозиционал ьный Знак и Логические Координаты: они и суть эта Ло­ гическая позиция. Мы переводим слово Ort в дан ном случае не как место, но как позиция под вл иянием соответствующего замечания Э. Стен иуса [Stenius 1960: 28] . Позиция - это место, ло­ гически связанное с другими, увязан ное с ними в единую систему. Допустим, некое предложение описы вает одно из ребер параллелепи педа ABCD:

Dl

..-------"""'" Cl ,__....... . ._

_�

_ _ _

81

с

D в

Поскол ьку Пропози ция - это Логическая Картина, то а налогия с Логически пони­ маемым пространственным фрагментом напраши вается сама. П редположим, нам надо описать дл и ну, ширину и вы соту параллелепи педа. Мы записы ваем это в виде трех П ро­ позиций: АВ равно 4 см; AD равно 1 см; Ад' равно 1 см. Независимо от того, существует ли такой параллелепипед на самом деле, его позиция в Логическом П ростра нстве выго­ роже на. Та ким образом, существование позиций обеспечи вается существованием ком­ понентов. А П ропози циональный Знак, субститутом которого является параллелепи пед, и Логические координаты (зада ние сторон параллелепи педа), суть эти Поз и ци и .

3.4 1 1 Геометрическая и логическая Позиции соответствуют друг другу в том смысле, что они предполагают Возможность некой экзистенции. В разобранном в п редыдущем комментарии при мере геометрически понятый парал­ лелепи пед и он же, поняты й в логическом смысле, соответствуют друг другу в том плане,

Л юд в и г Витгенште й н

172

что определенное соотношение сторон и углов предполагает возможность существова­ ния именно такого п ространства, но не само это пространство.

3.42 Если дана лишь одна Пропозиция, говорящая, что длина параллелепипеда равна 4 см, то тем самым в этом незаконченном, так сказать, логическом простран­ стве дана идея всего параллелепи педа, хотя мы и не знаем количественной харак­ теристики остальных двух его "логических координат". Тем не менее мы знаем, что они должны быть. Логическая сумма - это П ропози ция, являющаяся резул ьтатом дизъю нкции всех Пропозици й, являю щихся компонентами ( илогическим и слагаемыми ") данной комплекс­ ной П ропоз и ции. Логическое произведение - Пропозиция, являющаяся резул ьтатом конъюнкции подобных компонентов комплексной Пропоз и ции. Если м ы опишем параллелепипед при помощи трех П ропозици й, указывающих соот­ ветственно его дл ину, шири ну и высоту, то логическая сумма будет соответствовать по­ очередному переч ислению каждой из сторон параллелепипеда, а логическое п роизведе­ ние - их одновременному задан и ю списком . Мысль Витгенштейна состоит в том, что каждая из трех П ропозиций, описывающих параллелепипед, должна п редполагать на­ личие остал ьных Пропоз и ци й и соответственно п редполагать возможность их отрицания, логического сложения и логического умножения. Так, если мы говорим, что АВ является стороной параллелепи педа, то эта Пропозиция содержит возможность ее отрицан ия, логического сложения с другими и логического умножения на них (так как в само поня­ тие параллелепи педа входит наличие именно трех измерений). 3.5 Примененный, продуманный Пропозициональный Знак есть Мысль. То, что М ысль - это высказывание, которое предназначено к употреблению, уже продумано для этого и как будто готово слететь с уст, является результатом предшест­ вующих рассуждений о логическом си нтаксисе. Здесь эта проблематика себя исчерпыва­ ет, и в дал ьнейшем речь пойдет о сема нтике, ибо 4 Мысль - это Пропозиция, обладающая Смыслом. (продолжение в № 5)

Л ИТЕРАТУРА Принятые сокращения НЛ - Новое в зарубежной л и нгвисти ке, вып., М Семиотика - Семиоти ка / Под ред. Ю.С. Степа нова. М ., 1983. УЗ - У ченые зап иски Тартуского ун-та, вып., Тарту. ФЛЯ - Философия. Логика. Язык. М ., 1987:

Анандавардхана. Свет дхвани. М., 1976. Витгенwтейн Л. Лекция об этике // Даугава, N 2, 1989 а. Витгенwтейн Л. Заметки о изолотой ветви" Фрэзера // Историко-философский ежегодник. м., 1989 ь.

173

Логос 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

Логи ко-философские исследования. М" 1986. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психоанализе. М" 1 9 9 2 . Даммит М. Что такое теория значения // ФЛЯ, 1987. Зиновьев А. А. Философские проблемы многозначной логики. М" 1960. Карнап Р. Значение и необходимость: Исследование по семантике и модальной логике. М" Вриrт Г . фон. Гроф С.

1959. Куайн У. В.

О. Референция и модальность // НЛ, 13,

1981.

Первобытное мышление. М" 1994. Лосев А. Ф. О пропозициональных функциях древнейших лексических структур // Лосев А.Ф. Знак. Сим вол. Миф. Тр. по языкознанию. М" 1982. Лотман Ю. М" Успенский Б. А. Миф - имя - культура // УЗ, ЗО8, 1 9 7 3 . Л ю д в иг Витгенwтейн: Ч еловек и м ы слитель / Сост. В. Руднев. М" 1994. Малкол ьм Н. Состояние сна. М" 1993. Рассел Б. Введение в математическую философию. М ., 1996. Рассел Б. Мое философское раз витие // Аналитическая философия / Под ред. А. Ф. Грязнова. м" 1993. Руднев В. Морфология реальности: Исследования по "философии текста". М" 1996 . Семант ика модал ьных и интенсиональных логик. М., 1979. Стросон П. О. О референции // НЛ, 13, 1982. Фреге Г. Смысл и значение / Фреге Г. Избра нные работы. М" 1997. Хилпинен П . Р. Семантика императивов и деонтическая логика // НЛ, 18, 1986. Хинтикка Я. Логи ко-эпистемологические исследования. М" 1980 а. Хомский Н. Си нтаксические структуры // НЛ, 2, 196 2 . Яко б сон Р. О. В поисках сущности языка // Семиотика, 1983. Anscombe G. Е. М. Ап Iпtroductioп to Wittgeпsteiп Tractatus. L., 1960. Carnap R. The Logical syntax of language. L" 1 9 3 6. Moore J. Е. Philosophical Papers. L" 1959. Mounce Н. Wittgeпstein's Tractatus: Ап Introduction. Chicago, 1 9 8 1 . Prior А. N. Past, preseпt and future. Ох" 1 9 6 7 . Putnam Н. Dreaming and depth grammar // Putпam Н . Philosophical papers, v2 . Cambr., 1975. Ross А. Imperatives апd logic // Theoria, 7, 1941. Stenius Е. Wittgenstein's Tractatus: А Critical expositions of its main lines of thought. Ох" Леви-Брюль Л.

1960.

Semantics primitives. Frankfurt а. М., 1 9 7 2 . Philosophical Investigations. Cambr, 1967 Woods J . The Logic of fictioп. The Hague; Р" 197 4. WiersЫcka А.

Wittgenstein L.

Борис Домбровский

Львовско-варшавская философская школа1 Рождени е и развитие Ш колы Научная ш кола п редполагает не только учителя, но и учени ков, являющихся последо­ вателями, есл и не в п редмете, то в методе. Первыми учениками Твардовского были Вла­ дислав Витвицкий и Ян Лукасевич. После защиты докторских диссертаций под руковод­ ством Твардовского оба остались работать во Л ьвовском университете2• Витвицкий спе­ циал изировался в психологии, а Лукасевич - в логике. Знач ительным событием, повли­ явшим на будущность ш колы, стало чтение Лукасевичем в 1907/08 а кадемическом году лекций по алгебре логики Это были первые лекции по математической логи ке, читавш ие­ ся в Польше. В 1911 г. Я. Лукасевич стал экстраординарным профессором ф илософии Л ьвовского уни верситета. Круг учеников Твардовско го, Лукасевича и Витви цкого стал быстро расши ряться. 3 Во л ьвовском периоде уни верситет окончил и Казимир Айдукевич, Херш Бад, Степан Балей, Бронислав Бандровский, Стефан Блаховский, Мариан Боровский, Тадеуш Чежовский, Ры­ шард Ганшинец, Мечислав Гембарович, Соломон И гель, Л юдвик Я кса-Быковский, Стани­ слав Качоровский, Юлиуш Кля йнер, Тадеуш Котарби нски й, Мечислав Кройтц, Манфред Кридль, Ежи Курилович, Ста нислав Лемп и цкий, Зигмунт Лемп и цкий, Богдан Навроч и н­ ский, Остап Ортвин, Францишек Смолька, Каз имир Сосни цкий, Владислав Шумовский, Да­ ниела Теннерувна (позже Громская), Мечислав Третер, Зи гмунт Завирский. Нач и нал уче­ бу на философском отделении Роман Ингарден, но вскоре уехал в Гётти н ген к Гуссерл ю. В 1911 г. к ученика м Твардовского п рисоеди н ился Станислав Лесьневски й, ранее учив­ ши йся в Герма нии, и тогда же, в 1911 г., перед габилитацией контакт со ш колой устано­ вил Владислав Татаркевич. Не все назва нные ученые выбрали своим уделом философ ию. Балей, Блаховский, Як­ са-Быковский и Кройтц посвятили себя психологии, Навроч и нский и Сосн и цкий - педа­ гоги ке, Ганши нец - классической ф илологии, Кляйнер, Кридль и Ста ни сл ав Лемпицкий - полонисти ке, Кур илович - языкознанию, Зи гмунт Лемпицкий - германисти ке, Орт­ вин - литературной крити ке, Гембарович, Третер - теори и и истории искусства.

1 Основу этой глав� составляет со значительными сокращениями реферат части текста (S.16-30) из I раздела книжки Воленского (1985] наиболее полно, по сравнению с другими работами такого типа, от­ разившая хронику Школы. 2 Витвицкий защитил диссертацию в 1901 г., а Лукасевич - в 1902 г. 3 По поводу персонального состава Л ьвовско-варшавской школы в л итературе бытуют различные мне­ ния. Как кажется, наиболее обоснованной является точка зрения историка этого и нтеллектуального со­ дружества Я. Воленского (1985], который, признаваясь в том, что сомневается в установлении состава школы, считает таковым во львовском периоде "гуманистическое окружение" Твардовского. Аргументом служит тот факт, что не все ученики Твардовского были профессиональными философами, а среди не­ философов были и такие, кто писал философские работы (Кля й нер, 3. Лемпицкий, Третер), но были и такие, кто с философией имели связь весьма опосредованную (Ганшинец, Гембарович, Кридль, Курило­ вич, С. Лемпицкий).

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

175

Шумовский и Балей помимо философского имели также меди цинское образование и были ка кое-то время практи кующими врача ми. Особенно следует отметить Шумовского, который читал во Львове лекции по истории меди цины, а позже получил кафедру исто­ рии меди ци н ы в Я геллонском университете и нап исал учебник "Логика для медиков" (1939] . Прочие из названных работали профессиональными философам и . Котарбинский докторскую ди ссерта цию защитил в 1912 г . и до 1919 г. работал в Варшаве учителем гимназии, преподавая классические языки. Однако научную работу он не оставил и издал "Практические очерки" [19 1За], а также в виде монографии свою диссертацию об этике Милля и Спенсера (1915]. Айдукевич после защиты диссертации (1912), получ и в сти пендию, выехал в Гётти нген, где слушал лекции Гильберта и Гуссерля. Он дебютировал статьей об обра щении отношения следования (1913]. Во время I ми ро­ вой войны сражался в австрийской армии, был отмечен за отвагу, а на войну 1920 г. пошел добровол ьцем и командовал бронепоездом. Чежовский защитил диссерта цию в 1914 г. Вначале работал учителем гимназ и и, в 1915-1916 годах был ди ректором канце­ лярии Л ьвовского уни верситета. Одна из первых знач ител ьных его публ икаций (1918] посвящена теории классов. Завирский степень доктора получил в 1906, работал учителем гимназии, но не оставлял научной работы и среди прочего опубли ковал работу о причинности (1912], получ и вшую III премию на кон курсе "Пшеглёнда филозофич не­ го", а также статью о модальности сужден ий (1 914] . Лесьневский докторскую работу за­ щитил в 1912 г. В 1915 г. он выехал в Москву, где до 1918 г. преподавал математику в польской гимназ и и . В 1912-1916 гг. им был опубли кован ряд работ по философ ии и ло­ ги ке, в том числе известны й трактат по теории множеств. Татаркевич учился в Марбурге и Париже и в Польшу при был уже со степенью доктора и автором работы о философии Аристотеля ( 1910) . В 1915 г. он получил кафедру философии во вновь открытом Варшав­ ском уни верситете; другую кафедру этого университета возглавил Лукасевич. Твардовский не огра ничи вал своих учеников в выборе п редмета исследования и по­ этому так разнообразны темы докторских диссертаций, при надлежащие различным фи­ лософским дисципл инам: логи ке, психологии, истории философии, этике. Так, Лесьнев­ ский свою работу посвятил экзистенциальным предложениям, Котарбинский писал об этике М илля и Спенсера, Чежовский о теории классов, Айдукевич об априорности про­ странства и времени у Канта, Завирский о модальности сужден и й . Однако вскоре начали проявляться наклон ности выдающихся учеников Твардовского. Чежовский, Лесьневски й, Котарби нский, Айдукевич и Завирский начали в основном работать в области логики и методологии наук, причем в случае с Котарбинским заи нтересованность логикой и мето­ дологией наук с самого начала шла в паре с исследованиями практических действий этикой и теорией познания; этот параллелизм сохранялся на протяжении всего творче­ ского пути философа, а теория деятельности стала началом nраксеологии. Татаркевич остался верен истории философии, добавив к ней специализацию в области эстетики и ее истории. Пути в науке названных выше философов, как правило, не были легки ми. Научная карьера многих из н их проходила вне стен университета. Только Витвицкий и Лукасевич с самого начала были связан ы с университетом. Прочие же, за искл ючением Татаркеви­ ча, который сравн ител ьно недолго ждал уни верситетски й должности, ка кое-то время ра­ ботал и преподавателями в гимназиях. Многие ученики Твардовского - истори к фило-

176

Б о р и с Домб р о в с к и й

софи и Бад. логик Качоровский, продолжател ь Твардовского в области дескр и птивной психологии И гель, - все они в своей научной карьере так никогда и не поднял ись выше ступеньки учителя гимнази и, хотя и оста вили выразительный след в польской ф илосо­ фии. Историк школы Я. Воленский [1985] справедливо отмечает тот факт, что присутст­ вие компетентных ф илософов не только как знатоков философии, но также как ориги­ нальных исследователей в качестве учителей средних школ являлось элементом про­ граммы Твардовского, направленной на реформу ф илософи и в Польше. Твардовский не был тем еди нственным философом, который оказал вл ияние на ста­ новление научной школы. В 1909-1910 Лукасевич, будуч и стипендиатом, пребы вал в Гра­ це, где приним ал участие в работе сем инара Мейнонга, являющегося так же, как и Твар­ довский, учеником Брентано. Выше уже упоминалось, что Айдукевич ездил в Гётти нген, Лесьневский учился в немецких уни верситетах, в частности, у Корнел иуса в М юнхене, а Татаркевич приехал во Л ьвов из Марбурга уже с докторской степенью. Твардовский не был и единственным профессором философ и и во Львовском уни вер­ ситете. Вторую кафедру философи и занимал горяч и й поклонник метафизики Мстислав Вартенберг. И хотя Твардовский рекомендовал своим студентам посещать лекци и Вар­ тенберга, каких-либо заметных следов метафизики этого при верженца Канта на йти в творчестве членов ш кол ы не удается. Первая мировая война нарушила нормальную работу в университете, и какое-то вре­ мя он п рекратил свою деятел ьность, а его администрати вный центр переместился в Вену, где в то время п ребывали Твардовский и Чежовски й. Другим важн ым для развития науч­ ной школы событием того времени стало возобновление работы Варшавского уни верси­ тета, куда на кафедры ф илософи и были приглашены Лукасевич и Татаркевич. Этот факт знаменует вступление школы, все еще львовской, в новый эта п. После получения Польшей в 1918 г. независи мости одной из задач молодого госу­ дарства стало восстановление высшего образование и налаживание научной жизни. На­ ряду с возобновлением работы Варша вского уни верситета был возрожден уни верситет им. Стефана Батория в Вильнюсе, а также заложены университеты в Познани и Любл ин­ ский католический. Та ким образом, в Пол ьше в пер иод между двумя м и ровыми войнами действовало шесть университето в: Я геллонский в Кра кове, Львовски й, Варшавский, Вильнюсский, Познаньский и катол ический в Любл и не. Тол ько первые два из названных университетов имел и собственные кадры философов, тогда как остал ьные должны были искать сотрудни ков. В этом п роцессе философы из школы Твардовского сы грали огром­ ную роль, что свидетел ьствует об известности и авторитете этого научного содружества. На кафедры в Варшаву, помимо уже упомина вшихся Лукасевича и Татаркевича, были приглашены в 1919 г. Котарби нский и Лесьневски й. Лесьневский возгла вил на естест­ венно-математическом отделении кафедру ф илософ и и математики, а Котарбинский кафедру на гума н итарном отделении после Лукасевича, который получил кафедру ф ило­ софи и на естественно- математическом отделении.4 Профессорами в Варшаве стали Вит-

4 В 1918-1920 годах Лукасевич был директором секции высших школ в Министерстве вероисповедания и народного просвещения, а в 1919 г. руководил этим министерством при премьере Игнации Падерев­ ском. В период между двумя войнами Лукасевич дважды выбирался ректором Варшавского университе­ та. Ответственные посты в упомя нутом министерстве занимали также Т. Чежовский и М. Боровский.

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

177

вицкий (психология, 1919 г.), Кляйнер .(история польской литературы, 1916 г.), а также 3. Лемп и цкий (германистика, 1919 г.). В 1925-1926 годах профессором Варшавского уни­ верситета был Айдукевич. Татаркевич в 1919-1921 гг. зани мал кафедру философ и и во вновь открытом уни вер­ ситете в В ильнюсе, а его преем ником в 1923 г. стал Чежовский; п рофессором истории литературы в уни верситете им. Стефана Батория с 1932 г. был Кридль. В Познани Я кса-Быковски й и Блаховский стали профессорами психологии (1919), а в 1921 г. кафедру эстети ки Познаньского университета занял Тата ркевич, который и руко­ водил ею два года, после чего вернул ся в Варшаву. В 1928 г. в Познань прибыл, пригла­ шенный на кафедру методологии наук, Завирский, который до этого (с 1924 г.) препода­ вал ф илософ ию во Л ьвовском политехническом и нституте. В 1937 г. Завирский перешел в Я геллонский университет. В кол ыбели школы остался Твардовски й. После ухода на пенсию его кафедра в 1931 г. была ли квидирована. В 1928 г. кафедру философ и и во Л ьвове, возврати вшись из Варша­ вы, получил Айдукевич. Кафедра Вартенберга в 1933 г. досталась И н гардену. Кафедру психологи и возглавил Кройтц (1928), а в 1920 г. во Л ьвов вернулся Кля й нер. Ко л ьвов­ ским профессорам - ученикам Твардовского - принадлежат также Гембарович, С. Лем­ п и цкий и Курилович. В ыходцы из Л ьвова начал и интенси вно пропагандировать научные и дидакти ческие идеалы Твардовского. Его ш кола перестала быть ш колой львовской, а стала школой об­ ще-польской. Обычно испол ьзуется название "Львовско-варша вская ш кола", в котором доба вление "вёtршавская" объясняется тем, что наи более выдающихся успехов ш кола Твардовского добилась в области математической логи ки, а эта последняя развивалась главным образом в Варшаве. Варша вская логическая ш кола явл яется общим делом философов и математиков, и в польской историографии можно встретить м нен ие, что она является частью польской ма­ тематической ш колы5• Создател ь этой последней - Зигмунд Янишевский был живо за­ и нтересован основаниями математики и логи кой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на чертанная им программа математических исследований охватывала матема­ тическую логику как составную часть математи ки. Решающим моментом в развитии вар­ шавской логической ш колы было то, что Яни шевский, совместно с другими выдающими­ ся варшавскими математиками - Вацлавом Серпинским6 и Стефа ном Мазуркевичем видел будущее польской математической ш кол ы в исследован иях, связан н ых с появле­ н ием новых ветвей математики - с теорией множеств и топологие й. Со временем оказа­ лось, что и менно эти области математики оказал ись особенно бл изкими математической логике. Воленский [1985] особенно подчерки вает, что орга низационные и дидакти ческие программы Твардовского и Янишевского оказал ись во м ногих пунктах сходными. Обоих организаторов польской науки волновало обновление тех дисципл ин, которые они пред­ ста вляли, оба они ставили акцент на науч ных новинках, международных конта ктах, важ­ ности научного сотрудничества, специализированных п рофессиональных изданиях, со5 См. Воленский (1985]. 6 В. Серпинский до прибытия в Варшаву был профессором математики Л ьвовского университета.

178

Б орис Д омбровский

здании отличных от ун и верситетов науч ных учреждений, оба стремились к фундамен­ тал ьному образованию молодых адептов науки. Таким образом, Л есьневский и Лукасе­ вич - создател и варшавской логической ш кол ы - оказал ись в атмосфере, хорошо зна­ комой им по Л ьвову. Немаловажную роль сы грал и тот фа кт, что две кафедры на естест­ венно-математическом отделении уни верситета были отданы философам по образова­ н и ю. Обе они были в сущности кафедрами математической логики. 7 Вот как вспоминал о начале педагогической деятел ьности Лукасевича Казимир Куратовский {[ 1973], S.32): "Другим профессором, который оказы вал большое вл ияние на интересы молодых мате­ матических кадров, был Ян Лукасевич. Кроме лекций по логике и истории философ и и профессор Лукасевич читал более специальный курс, которы й бросал новый свет на ме­ тодологию дедуктивных наук и основания математической логики. И хотя Лукасевич не был математи ком, однако обладал исключител ьно сильной математической и нтуи цией, благодаря чему его лекции находили особенно сильный откл и к у математиков". Сотрудничество математиков и философов на педагогическом поприще при несло чу­ десные плоды. Под руководством Лесьневского, Лукасеви ча, Сер п и нского и Мазуркевича (Янишевский умер в 1920 г.) получила образование великолеп ная плеяда логиков. Пер­ вым среди них был Альфред Тарский, которы й после за щиты под руководством Лесьнев­ ского в 1924 г. докторской диссерта ции быстро стал одним из стол пов варшавской логи­ ческой ш колы и со временем получил на ибольшую в м ире известность среди всех членов Львовско-варшавской ш колы. К сообществу варшавских логиков также при надлежали Стан исла в Яськовский, Чеслав Леевский (филолог-классик по образован и ю), Адол ьф Л и нденбаум, Анджей Мостовский, Мойжеш Пресбургер, Ежи Слупецкий, Болеслав Собо­ цинский (философ) и Мордухай Вайсберг; Яськовский, Л и нденбаум, Пресбургер, Собо­ цинский и Вайсберг были поколением двадцатых годов, а оставшиеся - тридцатых годов. Связь логики и ф илософи и в работах варшавской логической ш кол ы не сводилась исключ ител ьно к генетическим узам. Руководимая Лукасевичем и Л есьневским группа логиков поддерживала тесные отношения с философами, особенно с Котарбинским, ко­ торый весьма много сделал для утверждения престижа логики в Варшаве. Учен и ки Лесь­ невского и Лукасевича посещали лекции Котарбинского, а студе нты Котарби нского лекции профессоров логи ки .8 Историк Л ь вовско-варшавской школы Воленский [1985] сч итает, что Котарбинский возможно был наиболее выдающимся продолжателем педагогических тради ций, зало­ женных Твардовским. Изданные в 1934 г. "Философские фрагменты . Памятная книга че­ ствования 15-летия дидактической работы п роф. Котарбинского в Варшавском уни вер­ ситете" подп исаны 51 учеником. Назовем, вслед за Воленским [1985], не которых из н их вместе со сп ециал ьностями: Ян Древновский (методология науки, метафилософия), Ирена Филозофувна (история философии), Ев гениуш Геблевич (психология, а позже 7 Сотрудничество математиков и логиков нашло знаменательное выражение в составе редакции органа польской математической школы - журнала "Fuпdamenta Mathematicae". В 1920-1928 годах этим периодическим изданием руководили Мазуркевич, Серпинский, Лесьневский и Лукасевич. 8 Тарский и Собоцинский считались учениками Лесьневского, Лукасевича и Котарбинского. Сборник довоенных избранных работ Тарского (1956] снабжен посвящением: "Тадеушу Котарбинскому - моему Учителю". Руководителем диссертации Тарского был Лесьневский; это был его единственный докторант.

Логос

3

(1999)13

179

праксеология и науковедение), Я нина Хосиассон-Ли нденбаумова (методология науки), Ежи Кречмар (семантика), Мечислав Мил ьбрандт (эстетика), Ян Мосдорф ( история ф ило­ соф ии), Мария Недэьвецка-Оссовская (семантика, а позже этика и социология), Стани­ слав Оссовски й (семанти ка, эстетика, а позже социология), Антоний Паньский (методо­ логия науки), Эдвард Познаньский (методол огия науки), Я куб Рай городский (эп истемо­ логия), уже упоминавши йся логик Болеслав Собоцинский, Дина Штейнбарг9 (методоло­ гия науки), Мечислав Валл ис-Вальфиш (эстетика), Рафал Вундхайлер (методология нау­ ки). В при веден ном перечне п реобладают методологи и ф илософы языка, но все же разнообразие специал изаци й значител ьно. Другим п рофессором философи и в Варшаве был Татаркевич. Его вл ияние на студен­ тов было менее сильным, чем вл ияние Котарбинского и из упомянутых ф илософов толь­ ко Мильбрандта связывал и с Татаркевичем творческие узы. В последн ие годы перед П мировой войной Татаркевич собрал некоторое количество студентов. К сожалению, почти все они погибл и во время войны.10 Во Львове между двумя вой нами философия разви валась также и нтенсивно, как и до 1918 г. Учениками Твардовского, а позже Айдукевича (доцента, а затем и профессора) были Вальтер Ауэрбах (психология), Евгения Блауштай н (дескри птивная психология), Леопол ьд Блауштайн (дескриптив ная психология), Изидора Домбская (история филосо­ фии, методология науки, сема нтика), Мария Кокошинская-Лутманова (семанти ка, мето­ дология науки), Севери на Лущчевская-Романова (сема нтика, методология науки, логика), Генрик Мельберг (методология науки, философия физики), Гал ина Слоневская (психоло­ гия), Тадеуш Витви цкий (психология).11 Как и до 1918 г. стараниями Твардовского выез­ жали на сти пендии за границу (главным образом в Англию, Францию, Герма нию и Авст­ рию) наиболее талантл и вые его ученики (В. Ауербах, Л. Блауштайн, И. Домбская, М. Кре­ утц, Г. Мельберг, Е. Слоневская, Т. Витви цки й). Из учеников Айдукевича конца 30-х годов необходимо упомянуть Зи гмунта Ш м и рера (логика) и Стефана Свежавского (история философии). Во ил ьвовском" списке так же как и в и варша вском" преобладают методо­ логи и ф илософы язы ка, но удел ьный вес психологов остается все еще значител ьным. Ситуация 1918-1939 годов во Львове интересна тем, что здесь встретил ись философы всех поколений Л ьвовско-варшавской школ ы: от Твардовского через Айдукевича и Кройтца до учеников самого Айдукевича . Это не могло не вызвать иде й ной конфронта­ ции поколений, поскольку ученики того же Твардовского были ориентированы на посто­ я нное отслеживание и нови нок" в своих дисципл инах и со временем п редыдущее поко­ ление по различным причинам не поспевало за ними. Так Твардовский до конца остался верен своим начальным философским концеп циям и н икогда не стал поклонн и ком мате­ матической логики. Айдукевич, наоборот, придавал ф илософ и и во Львове вы разител ьно логизирующий характер. И все же логике во Львове не уделяли стол ько внимания, сколько в Варша ве. Речь п режде всего идет о математической логике, или логистике, ка к тогда назы вали исчисление, прежде всего, высказываний. Причин тому может быть не-

9 Дина Штайнбарг после lI мировой войны выступала под именем Янины Каминьской, а позже стала женой Котарбинского. lO Воленский (1985), S.22. 11 Тадеуш Витвицкий является сыном Владислава Витвицкого.

1 80

Б о р и с Домб ровский

сколько. Во-первых, Айдуке вич п реподавал на ф илософском отделении уни верситета и не мог сы грать той роли, какая вы пала Лукасевичу и Лесьневскому. Во-вторых, львовская математическая школа (Хуго Штейнгауз, Стефан Банах) в областях своих исследован и й дальше отстояла от логи ки, ч е м варшавские математи ки.1 2 В 1930 г. н а естественно­ математическом отделении Л ьвовского уни верситета была создана кафедра матема­ тической логики. Ее получил прибывший из Кракова Леон Хвистек, чьи эзотерические концепции были далеки ка к л ьвовским математикам, так и философам, что не послужило л и квидации барьера между логикой и математикой, а скорее этот барьер укрепило.13 В Вильн юсе систематическое развитие философского окружения началось с момента занятия кафедры Чежовским в 1923 г. К его вильнюсским учени кам при надлежат Едвард Ксату (теория искусства}, Я н Рутский (методология науки}, Стефан Волошин (педагоги­ ка). 3авирский восп итал в Познани только одного знач ител ьного философа. Был им 3биг­ нев Йордан, методолог и историк логики. Педагогическая деятел ьность Завирского в Кракове была сл ишком коротка, чтобы дать результаты. Имевшие место отличия центров философского образования в Польше в период ме­ жду двумя войнами историк школы Воленски й [1985] объясняет, выделяя, с одной сто­ роны, Л ьвов и Варшаву, а с другой Познань и Вильнюс следующи м образом. Во Л ьвове п родолжали поддержи вать и развивать собственные традиции, а Варшава, бла годаря обширному импорту философских кадров из Л ьвова, эти традиции воспринял а. В Виль­ нюсе и Познани таких традиций не было, к тому же стабил изация п рофессорских коллек­ тивов в этих центрах продолжалась по сравнению с Варшавой достаточно долго, почти десять лет. Кроме того Чежовский в Вильнюсе и Завирский в Познани были одиноки, не говоря уже о том, что они стали п рофессорами в момент, когда п реподавание ф илософи и уже п родолжалось и было обращено к и н о й и нтеллектуал ьной тради ци и, нежели та, ко­ торую культи вировал Твардовский . Это же относится и к Я геллонскому уни верситету, в котором Завирский начал преподавать в 1937 г. Таким образом, хотя Л ьвовско-варшав­ ская школа географически не огра ничивалась Львовом и Варшавой, все же эти города были несомненно ее центрами. Историки ф илософ и и в Пол ьше часто не ограничивают школу именами тех ф илосо­ фов, которые были непосредственными учени ками Твардовского - л ибо студентами, либо асп ира нтами, или же п росто поддерживали с ним связь, не будучи ни тем, ни дру­ гим, как, напри мер, Татаркевич. Истори к школы Воленски й [1985] причисляет к Л ьвов­ ско-варшавскому и нтеллектуальному содружеству также о. И ннокентия Бохеньского, 12 Штейнгауз и Банах проявляли интерес к философии и оба были членами Польского философского общества во Львове, основанного Твардовским. Однако в ответ на претензии логиков Стефан Банах по мнению Штейнгауза - твердил, что математику "никогда не удастся свести к жесткой дедуктивной системе, поскольку рано или поздно она разобьет любые формальные рамки". Цит. по Borzym (1995), S.55/56. 13 На занятие кафедры математической логики конiркандидатом Хвистека был Тарский. Поскольку мне­ ния Совета отделения относительно кандидатур разделились, то университет по этому вопросу поп росил высказаться Д. Гильберта и Б. Рассела. Решающим оказалось мнение Рассела в пользу Хвистека, извест­ ного уже тогда своей модификацией разветвленной теории типов. Остается со всей решительностью подчеркнуть, что Леон Хвистек ни в коей мере не может быть причислен ко Львовско-варшавской школе. Тарский же так и не получил кафедры в Польше.

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

181

ксёндза Антония Корци ка, ксёндза Я на Саламуху, Савву Фридмана (после вой н ы Чеслава Новиньского), а также Юзефа Зай ковского. Бох еньский учился не в Польше, но после возвращения занялся историей логи ки, обращаясь к исследованиям Лукасевича. Корцик изучал теологию в Вильн юсе и под вл иянием Чежовского занялся логи кой и ее историей. Саламуха учился теологи и в Варшаве, посещал лекции Лукасевича по логике и его науч ной специализацией стала история логи ки. Все трое были неотомиста ми, но в научной работе в области истории логики были тесно связа н ы с Лукасевичем и наследо­ вали его стиль изучения этой дисципл и н ы. Фридман и Зайковский были теорети ками права, учениками профессоров Ежи Ла нды и Бронислава Врублевского в Вильн юсе. Они получили основательное философское образование под руководством Чежовского и, что важно, в свои х науч ных работа х явно обра щал ись к концепциям, возникшим во Л ьвов­ ско-варшавской школе, в частности к концеп циям Айдукевича и Котарбинского (Фрид­ ман [1936], За й ковски й [1936]). В обширной монографии Я . Воленского "Львовско-варшавская философская школа" при водится список членов этого и нтеллектуал ьного содружества, насчитывающи й 81 особу. Польски й философ считает этот список не полным. Критери й Воленского, соглас­ но которому тот ил и иной фил ософ включен в список членов школы, состоит в том, что в него попали те, кто х оть ка к-то оказался заметен, п режде всего, публикациями. Но и с этой точки зрения, сч итает Воленский, список не полон. Действител ьно, в нем отсутству­ ют имена В. Беганьского, П . Дойссена, Е. Гинзберг, Ф. Габрыля, А. Штёгбауера, т.е. преж­ де всего львовски х философов 14• Сп исок имен обры вается на тех философа х, которые дебютировали в науке в половине тридцаты х годо в. Студенты последни х предвоенных лет такого дебюта вообще не дождал ись, или же должны были дол го ожидать его. Воленский [1985] задает вопрос: не является ли такое понимание Л ьвовско-варшав­ ской школы чересчур широким? Действител ьно, не все из вы шеупомя нутых прямых или непрямых учеников Твардовского были философами. Оставляя в стороне случаи неодно­ значн ые, т.е. филологов, педа гогов, пси хологов и специалистов в области математиче­ ской логи ки, которые одновременно были автора ми философских произведений, трудно приз нать философа ми Бл ах овского, Я ксу-Быковского, Ксату, Га ншинца, Кридля, Л и нден­ баума, Пресбургера ил и Вайсберга. Вместе с тем, проблематика в школе концентрирова­ лась вокруг логи ки, семантики, методологии науки, а также, х отя и в меньшей степени, вокруг эпистемологии и онтологии, кул ьти вируемы х согласно четко очерченному логи­ стическому стереотипу. Под этот стереотип не попадает большинство назва нных ученых, напри мер, Бад. Бл ауштайн, Филозофувна, Кл яй нер, С.Лемпицкий, З.Лемпицки й, Мильб­ ра ндт, Наврочи нски й, Слоневская, Свежавский, Третер или Т. Витви цкий, в том числе и гл авные представители Л ьвовско-ва рша вской школы - Татаркевич и Витвицки й. Волен­ ский [1985] сч итает испол ьзование 11логистического" стереотипа в качестве показателя при надлежности к школе ошибоч ным. Он справедливо замечает, что этот "стереотип не

14 Причины неполноты списка членов школы самые разл ичные. Навряд ли можно прийти к признанному всеми содержательному критерию членства в школе. Но и побочные обстоятельства оказывают влияние на полноту списка членов школы, например, обстоятельства военного времени. Автору оказались более доступными львовские архивы, пощаженные войной, тогда как Воленский имел дело с архивами вар­ шавскими.

182

Б о р и с Домбро в с к и й

принимает во внимание этики, но именно в этой области многое связы вало Татаркевича, Витви цкого, Чежовского и Котарби нского, т.е. логиков и не логиков" (5. 24). Все названные выше ученые несом ненно разделяли отношение Твардовского к фило­ соф и и и и менно это отношение сплачивало философов с различными и нтересами и различными взглядами на конкретные проблемы 15• О связующем начале в школе Домб­ ская ([1948), 5. 17) пи шет следующим образом: "Львовских ф илософов не соединяла какая-нибудь общая доктри на, какой-либо однообразный взгляд на мир. То, что служило основанием духовного еди нства этих людей, было не содержание науки, а тол ько способ, метод ф илософствования и общий научный язык. Поэтому из этой ш кол ы могли выйти спиритуалисты и материалисты, номи налисты и реал исты, логи цисты и психологи, ф ило­ софы природы и теоретики искусства". В основе этого разнообразия чужих подходов и п роблем лежала забота Твардовского о формировании на циональной ф илософии. Ее выражение можно найти в небол ьшой работе "Еще словцо о польской на циональной философ ии" [1911) . В этой заметке Твардовский отталкивается от статьи Г. Струве "Слов­ цо о польской на ционал ьной ф илософии", в которой автор условие развития польской философской мысл и видит во "внутренней преемственности" и, солидаризуясь со Стру­ ве, спраши вает: чем объясн ить неудовлетворител ьное состояние философских исследо­ ва ний и каким путем идти, чтобы устранить его в будущем.1 6 Как и Струве он полагает, что на циональная ф илософия чрезмерно податл ива чуждым вл ияниям. Развитие нацио­ нал ьной философии возможно только тогда, сч итает Твардовский, когда ее п родвижение имеет присущее ей оригинальное направление, а чуждые вл иян ия, имеющие внешнее происхожден ие, не смогут сбить ее с этого на правления . А таких п римеров в истории философии достаточ но, и "тогда чуждые вл ияния вместо того, чтобы побуждать и ожив­ лять собственную ф илософскую мысль народа, поглощают ее и делают ее полностью зависимой" (5. 392). Вместе с тем, национальная философия не может возвести китай­ скую стену, охраняющую ее от чуждых вл ияний. Выход Твардовский видит в том, чтобы отсечь в чужой философии то, что в ней опасно, а "опасна в ней односторонность и ис­ ключ ител ьность, которые безраздел ьно и неуста нно превозмогают отечественную фило­ софию. Отечественная философия должна быть открыта всем вл ияниям одновременно, которые пересекаясь и соеди няясь, будут уравновешивать друг друга и тем самым, ос­ лабляя свою силу, не утратят ничего из своего богатства и более того - вза и мно обога15 Воздействие отечественной философии на членов школы не ограничивалось влиянием Твардовского. В раннем периоде творчества Лесьневского заметно влияние петербургского профессора философии права Петражицкого. После первой мировой войны Петражицкий становится профессором социологии права в Варшавском университете и следы его курса по методологии науки заметны в творчестве Котар­ бинского и Оссовских. Глубокое изучение средневековой философии на теологическом отделении кс. К.Михальским, профессором Ягеллонского уни верситета, послужило причиной заинтересованности логикой этого периода Лукасевича, Бохеньского, Саламухи. Завирский поддерживал контакт с Б.Гавецким и И.Металлманом, краковскими специалистами по философским проблемам естествознания и эти взаимные связи привели к оп ределенным общим взглядам в трактовке философии природы. 16 Статья Струве открывала первый номер "Руху Филозофичнего". Известно (Woleпski [1997), s. 42), что Твардовский, основатель этого журнала, просил Г. Струве нап исать что-либо в это периодическое изда­ ние, но неизвестно, была ли заказана именно эта статья. Во всяком случае, титульная статья Струве не была случайностью. В 1911 г. этот философ сч итался Нестором польской философии, а его имя служило символом уважительного отношения к отечественной философии.

Л о гос 3 ( 19 9 9 ) 1 3

183

тятся. Тогда ни одна и з чужих философий не сможет вторгнуться на ниву отечественной философии, поскольку те прочие ей в этом помешают, но все вместе будут удобрять поч ву, на которой все буй ней будет разрастаться отечественная философия." (S. 392) Тему национальной философии во вступител ьной речи в Варшавском ун и верситете продолжил Я . Лукасевич [191 5Ь] . Пафос его выступления понятен и объясняется долго­ жда нным открытием польского университета в Варшаве.1 7 Он высказался следующи м образом: " Мы до сих пор не имеем собственного, на ционального взгляда на мир и жизнь. Сегодня м ы еще не способны на такой взгляд, ибо м ы измучены горькой вековой недолей и бедами настоящей вой н ы . И в прошлом м ы н и когда не имели собственного взгляда на мир и жизнь, а были всегда подвержен ы чужим взглядам [".] Канта, [".] Гегеля, [" . ] Конта и Милля. И сегодня мы поддаемся чужым взглядам, немецкому идеал изму, англий­ скому прагматизму, французскому бергсонизму [".]. Но сегодня м ы, польские философы способны к тому, чтобы склоняя голову перед каждой заслугой, не гнуть шею перед чужими авторитетами. И в философии мы должны освободиться от посторонних вл ияний и работать над созда нием собственного, польского взгляда на мир и жизнь". (S. 135) Философы школ ы были открыты для новых вея ний, течений и направлений зарубеж­ ной философи и, вл ияние которой было следствием выездов на сти пендии, лич н ых кон­ та ктов, а также работы над конкретн ыми проблемами. Последний фа ктор особенно ска­ зался в логи ке, развитие которой проходило под знаком отношений Фреге и Рассела. Используя заграничные сти пендии, побывали у Мура - Оссовская, у Виттге нштейна Кокоши нская, Домбская и Мельберг - у Шлика. В свою очередь, в Польшу приезжали молодые философы из-за гра ни цы, напри мер, Куайн. Польские уче ные устанавливали личные контакты на международных кон грессах, а также выезжали с докладами за гра­ ницу, напри мер, Тарский в Вену, а Лесьневский в Мюнстер, или же принимал и загра­ ничных философов в Польше, напри мер, Карнаnа, Шольца, Менгера, Вуджера.

Ор ган и зационные структуры в Школе Начало орган изационным структурам Школ ы было положено во Львове созда нием Польского философского общества. На его открытии 12 февраля 1904 г., приуроченном к сотой годовщине сме рти И. Канта, Твардовский так охарактеризовал задачи, стоящие перед Обществом: " Польское Философское Общество не будет служить исключ ител ьно какому-л ибо одному философскому направлен и ю, поскольку оно стремится охватить все на правления. Оно будет свободно от всякой односторонности, будет как можно разно­ стороннее. Единственной догмой Общества будет убеждение, что догматизм является наибольшим врагом всякой научной работы. М ы хотим, чтобы все направления научной работы и все взгляды в нашем обществе были на правлены к одной цели - поиску исти­ ны. Путь к ней - науч ный крити цизм" ([1904], S. 241-242). Провозглашен ный на откры­ тии Общества курс выдерживался Твардовским с неукосн ител ьной строгостью в течении 1 7 До первой мировой войны в Варшаве действовал университет с русским языком преподавания. В 1915 г. немецкие оккупационные власти согласились на открытие национального университета. В этом университете Лукасевич получил кафедру философии; свою инаугурационную речь он произнес 22 ноября 1915 г.

1 84

6орис Д омбровский

всего периода функционирования общества. Через четверть века после начала работы Общества его основатель в юбилейной речи говорил: "Наше Общество можно. было бы обвин ить в том, [ ] что будучи обществом ф илософским, оно чрезвычайно мало или, пожалуй, вовсе не занимается вопросам и мировоззрения. Все же, - мог бы кто-нибудь сказать, - это важней шая сторона всякой работы, свойственно й философ и и, есл и уж форми рованию такого взгляда служили и служат самые изнурительные творческие уси­ лия выдающихся ф илософов всех времен. А кто же будет отрицать, что потребность в философском мировоззрении все более проявляется также и в нашем обществе. [ ... ] Эти устремления должны быть удовлетворены вне Польского Философского Общества, кото. рое, та ким образом, возможно, и не выполняет важнейшего из лежащих на нем заданий. Несомненно, для каждого, кому не хватает тради ционного рели гиозного взгляда и кто вместе с тем не умеет смотреть на мир, бессмысленно вы шагивая по жизни, для того вопрос философского мировоззрения является чрезвычайно важны м делом. Но разве может зани маться распространением какого-либо философского, т.е. метафизического мировоззрения организация, которой присущ характер научного общества, посвяти вше­ го себя исключительно методологической научной работе, и которая стремится этот характер сохранить? Разве может быть община при верженцев какой-то метафизической системы обществом, которое, будучи основано в сотую годовщину смерти Эммануила Канта, главным принципом для себя вы брало научный критицизм, как это я и мел честь отметить 25 лет тому, открывая торжественное собрание Польского Философского Обще­ ства. Разве науч н ы й крити цизм не исключает принятие и расп ространение взглядов, претендующих на окончательный ответ в самых трудных вопросах, которые встают перед человеком? В воп росах, затра гивающих сущность, начало и цель всякого бытия и пред­ назначение человека? Разве можно обосновать их научными методам и, сделать при помощи логической аргументации правдоподобными? Как кажется, между философским, т.е. метафизическим взглядом на мир и наукой зияет неп реодоли мая п ропасть, которую еще до Канта и, между прочим, сильнее него обозначил Давид Юм" ((1929], S. 379-380). Первые восемь лет Общество работало без дота ци й и л и ш ь затем стало получать по­ мощь от Австро-венгерской монархи и. Свои доходы Общество предназначало на разл ич­ ные цел и : на орган изацию конкурсов, объявленных в "Пшеглё нде ф илозофичнем", на на­ гражде ние луч шего доклада, п рочитанного в "Философском кружке" среди студентов, выделяло средства на издание журнала библиографии "Die Philosophie der Gegeп wart" (члены Общества входил и в Международны й Комитет этого издания). Работа проходила в основном на собраниях Общества, предназначавш ихся для лекций, рефератов, дискус­ сий. Многие доклады публ и ковались в "П шеглёнде ф илозоф ичнем", а отчеты о заседани­ ях и рецензии на доклады - в "Руху ф илозофич нем". Твардовский следующим образом характеризовал созданное им общество: "Эти собрания отл ичаются от собраний п рочих научных обществ такого типа тем, что п раво входа в н их имеют только чл ены Общества. Это п равило воз н и кло из убежден ия, что в области философи и следует более старатель­ но, чем в какой-либо иной области остерегаться дилета нтизма. Этому убеждению соот­ ветствует также решение статута Общества, согласно которому вступление в Общество в статусе действительного члена зависит от единогласия отделения" ((1914-18а], S. 386) . В действител ьности и нтеллектуал ьное содружество, группировавшееся вокруг Твар­ довского, не стрем илось к созданию орга н изации с на перед заданной программой. Такой ..•

185

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

орга низации и н е было создано, а речь может и должна идти о б усилиях ученых, небез­ различных к судьбе народа. Поэтому Ш кола не стремилась к образованию собственных орга низационных структур в виде специальных обществ ил и собственн ых периодических изданий, а все ее начинания с пол н ы м правом могут быть названы не л ьвовско­ варшавски м и, а попросту - польскими18• Подводя итог своей педагогической и органи­ заторской деятельности Твардовский п исал: «Я не учил некой "философ ии" в смысл е какого-то готового мировоззрения. Испол ьзуя выражение Канта, я учил ф илософство­ вать. Это значит, что я не стремился создать философскую школу, но общий тип фило­ софского вышкола именно потому, что те, кто создавал школы, часто греш или неясно­ стью, туманностью и т.п.; я же стремился к ясности мышления и выражения, т.е. к тому, что сегодня, например, Витгенштейн и Шл и к сч итают сущностью ф илософи и».19 Приме­ ром другого общепольского начинания может служить забота Твардовского о создании библиографии польской ф илософской мысл и. В статье "К воп росу о польской ф илософ­ ской библиографии" он п и сал : "Исчерпывающая и точная библиография является одни м из важней ших факторов орга низации научной работы. Это убеждение при вилось даже у нас, хотя вообще-то мы так мало склонны к орган изации самих себя и своей деятел ьно­ сти. Однако не в каждой области научной работы это убеждение преобразилось в дейст­ вие; хуже всего дела обстоят, быть может, в сфере философи и, где более чем в каких­ либо иных областях рациональной деятел ьности это отсутствие [библиографии] стано­ вится препятствием в поддержании преемственности в работе" ([1914-18Ь], S. 387). 20 Ретроспективная библиография, считает Твардовский, нужна сегодняшнему поколению, но еще более она нужна поколениям будущих философов. Выполнению этой задачи дол­ жен был служить основа нный Твардовским "Рух филозовичны", публ иковавший библио­ графию и рецензии на появившиеся работы. Задача эта чрезвычайно трудная, и Твардов­ ский обращается ко всем работающим в области философи и с тем, чтобы "каждый ф ило­ софствующий автор прислал в реда кцию "Руху Филозофичнего" по одному экземпляру каждой работы, хотя бы эта работа представляла собой какую-то маленькую заметку, по­ мещенную в журнале" (S. 388). Начи ная с 1911 г. стараниями Твардовского библиогра­ фия польской философ и и ста новится доступной и на международной_ арене в издавае18 До 1918 г" т.е. до упадка Австро-венгерской монархии все научные общества во Львове, в том числе и философские, были разделены по национальному признаку, главным образом, украинскому, еврейско­ му и польскому. Все такие общества в своих названиях содержали упоминание их национальной при­ надлежности. О степени влияния Польского философского общества во Львове на самые широкие круги и далеко за пределами своего местоположения может свидетельствовать следующая анекдотическая в духе солдата Швейка переписка, которую автор обнаружил в архиве. Командование корпуса NVII из Познани обра­ щается к Польскому философскому обществу во Львове с просьбой #выслать один экземпляр Издатель­ ства польского философского общества, кн. 1". В ответе, за подписью Председателя Общества, говорит­ ся, что "Польское философское общество не зани мается распространением издаваемой литературы. ( . . . ) Стремясь помочь мы бы охотно занялись выполнением заказа, но он недостаточно точен, т.к. неизвестно, относится ли кн.1 к Разделу А. Разделу В или Разделу С." Командование ответило телеграммой: "Руко­ водство военной библиотеки Корп. NVII заказывает все издания Общества за исключением Твардовско­ го О сущности понятий, которым мы обладаем. ЦГИА во Львове. Книга протоколов Польского философ­ ского общества. Ф. 712, Оп. 1, дело 2, б2с. 19 К. Twaгdowski. О dostojeпstwie Uпiwersytetu // Zagadnieпia Naukoznawstwa. Nг.3, 1990. 5. 380, przypis 20. 20 Такая библиография составлена Я. Ядацким (1980] и охватывает период с XV в. по 1939 г. и

186

Б о р и с Домбровский

мой А. Руге " Международной философской библи ографии" . 21 Материал к этим публ ика­ циям готовили члены Польского Философского Общества . Среди организационных начинаний, помимо уже упомина вшегося первого в Пол ьше философского общества во Львове (1904), следует назвать созданный в Варшаве по и н и­ циативе В . Вери го Институт философии (1915) . После преждевременной смерти В. Вери­ го в 1916 г. Институтом стал руководить Лукасевич . В 1927 г . Институт соеди н ился с Польским психологическим обществом, образовав Варша вское философское общество. Философские общества появил ись также и в других уни верситетских центрах - в Кра­ кове, Л юблине, Познани и Вил ьнюсе . До 1939 г. все философские общества в Польше су­ щество вал и самостоятел ьно и их объеди нение произошло только после второй мировой вой н ы . Научная, а особенно лекционная деятел ьность в этих обществах п роходила весь­ ма и нтенсивно и участие в ней философов Л ьвовско-варшавской школы было значитель­ ным; во Л ьвове и Варшаве вл ияние членов школы было доминирующим . В 1933 г. по и н и циативе Лукасе вича в Варшаве было создано Польское логическое общество . В период между двумя войнами состоялось три общепольских философских съезда: 1 съезд - во Л ьвове (1923), 11 съезд - в Варшаве (1927), Ш - в Кракове (1936) . 22 Ини ­ циатором проведения съездов выступил Твардовский, который орган изовал съезд во Львове и активно участвовал в подготовке двух последующих. Съезды во Л ьвове и Вар­ шаве проходил и под знаком Школы, участники которой были на этих съездах основ ными докладчиками; в Кракове же из 70 предста вленных докладов тол ько 24 принадлежали участн и кам Школ ы . Философские съезды имел и свою предысторию в секциях съездов польских врачей и естествоисп ытателей, первый из которых состоялся в 1869 г. в Кракове . В програ ммы этих съездов философия входила сначала опосредованно в той ме ре, в какой ее пробле­ матика касалась естественных наук, прежде всего меди ци н ы и психологии . Со временем психологические секци и съездов врачей и естествоиспытателей своей п роблематикой начали контрастировать с тематикой меди цины и естествозна ния . Например, на секции психологии IX съезда в 1900 г . были прочитаны доклады В . Бега ньского - "Психологи­ чески й анализ аксиом логики", Ю. Кодисовой - "О сущности научных поняти й", К. Твар­ довского - " К воп росу классификаци и явлений психики" . Философская секция на Х съезде появилась в результате предложения Твардовского, предполагаемого руководи­ теля секции психологи и . Свои мотивы он аргументировал тем, "что в последние десяти­ летия прошедшего столетия философия обрела свое старое значен ие, что сами предста­ вител и естественн ых наук все чаще и интенси внее начали зани маться философской проблематикой. Кажется, тогда было бы желател ьным, чтобы это отношение между фи­ лософскими науками и естественными нашло свое вы ражение в создании отдел ьной философской секции на съездах естествоисп ытател ей . Для предлагающего забрезжила также надежда, что секции философии Съездов врачей и естествоисп ытател ей смогут скорее, чем это могли сделать секци и пс ихологов, собрать всех, кто работает у нас в 2 1 Die Philosophie der Gegeпwart. III. Literatur 1911. Heidelberg.1913. 22 Всего в Польше прошло шесть философских съездов; последний съезд состоялся в 1995 г. в Торуни и собрал более 800 профессиональных философов. Гости и ученые смежных специальностей в работе VI философского съезда участия не принимали.

Л о го с 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

187

области философ и и, что эти секции станут чем-то в роде съездов польских филосо­ фов". 23 В 1907 г. состоялся Х съезд, на секци и ф илософии которого было п рочитано 18 докладов (было подано 31, но 13 отклонено). Но лишь на XI съезде естествоисп ытател ей и врачей в 1910 г. секция философии, собра вшая практически всех работающих в этой области знаний, при няла решение о созыве в 1914 г. 1 Польского Философского Съезда. В орга низационный ком итет вошл и представители различных кругов философской мыс­ ли: К. Твардовский, Я. Лукасевич, В. Вериго, И. Гальперн, Т. Гарбовский, М. Страшевский . Это был последний съезд врачей и естествоиспытателей, в соста ве которого философы выступали отдел ьной секцией. Однако события 1914 г. не позволили созвать 1 съезд. При нятое на секции предложение Твардовского удалось реализовать л и ш ь через 12 лет. Решением от 12 мая 1921 г. руководство Пол ьског9 философского общества во Льво­ ве вновь взялось за организацию съезда, предложив место и дату - Л ьвов, 1923 г. Эта ини циатива была поддержана в Варшаве и вновь был создан оргкомитет, включавший представителей всех университетских центров Пол ьши. Первый съезд философов со­ брал 123 участника, из которых 47 проживало во Львове, 36 - в Варшаве, 10 - в Крако­ ве и прочие в других городах Польши. Та ким образом, в 1923 г. Л ьвов еще оставался фи­ лософской стол и цей Польши. Материалы Первого философского съезда были изданы "Па мятной книгой" ка к 4 тетрадь ежегодника N 30 (1927) "П шеглёнда филозофичнего". Отчет о съезде был также помещен в "Рухе филозоф ичнем" (t. 7, пг. 9-10 ( 1923)). Работа съезда проходила в пяти секциях: логики ( пред. Т. Чежовский и Л . Хвистек), метаф изики и эпистемологии (п ред. - Т. Гарбовский и Б. Борнстайн), психологии (п ред. - В. Вит­ вицкий и С. Блаховский), истории философ ии (п ред. - В. Татаркевич и И. Мысьл и цкий), в общей секции (п ред. - 3. Геринг) . Отметим некоторые выступления, которое в дал ьнейшем получили развитие. Первое пленарное за седа ние было посвящено свободе воли, на котором выступили п редста ви­ тел и Вильнюсского уни верситета. На втором пленарном заседа н и и рассматривал ась теория действий в двух докладах - Т. Котарби нского ( Варшавский уни верситет) "Осно­ вы теории действ ий" и М. Боровского ( Варшава) "О составляющих и видах действия". Первый докладч и к постулировал отдельную специальность, которую предложил назвать праксеологией. На объеди ненном за седании секций логики и истории философ ии Ян Лу­ касевич говорил "О логике стоиков", сравнивая ее с ари стотелевской логикой, сч итая, что историю логики стоиков следует написать заново, а существующие в ней оценки под­ вергнуть ревизии. В дискусс ии П() этому докладу проз вучал один голос. Состоялось так­ же совместное заседание секций логики и метафизики и эпистемологии, на котором К. Ай­ дуке вич выступ ил с докладом "О применении критерия истинности". В дискусси и по до­ кладу выступ ило 9 человек. Темы выступлений участни ков в общем соответствовали названиям секци й и были разнообразны. На съезде не до минировало какое-л ибо еди нстве нное м и ровоззре ние или единственная методология, хотя с учетом места проведения значительное число уча­ стн и ков принадлежало к школе Твардовского. Среди резолюций 1 пол ьского философского съезда отметим ту, которая способство­ вала формирова н и ю не тол ько собстве нно философской среды, но и на многие годы 23 Ruch Filozoficzny, 1911, t.1, nr. 7, s.138-139.

1 88

Б о р и с Д о мб р о в с к и й

оп ределила развитие прочих наук, семена которых падали н а обработа нную философ­ ской рефлексией почву разума подрастающего поколения. Речь идет об увел ичен и и числа часов, предназначенных н а преподавание философии в средней школе. Вместе с тем съезд обратил внимание на необходимость написания школьных учебников и выра­ ботки рекомендаций для учителей философии в средней школе. Вопросы пропедевти ки философии в средней школе еще перед 1 мировой войной были в центре внимания философских кругов, в частности, Польского философского общества во Л ьвове. К проводи вшейся в тот период дискуссии тотчас возвратились после обретения Польшей независимости. В "Руху филозофичнем" (пr. 5, 1919-1920} К. Твардовский опуб­ ликовал две статьи, посвященные преподаванию философии. Предложения Твардовского сводил ись к увеличению в старших классах объема времени, отведенного на пропедевтику философии, состоя щей гла вным образом из психологии и логики, до трех часов ежене­ дел ьно. В 1924 г. Польское философское общество во Львове выслало в адрес Министерст­ ва вероисповеданий и публ ичного просвещения мемора ндум "К вопросу о философской пропедевти ки в средней школе", напечатанный затем в восьмом томе "Руху филозофичне­ го" (1923-1924). В мемора ндуме подчеркивалось значение пропедевтики философии (ло­ гики и психологии) для развития мышления и характера молодежи, причем обосновыва­ лась необходимость увеличения числа часов преподавания, превышающих три часа ежене­ дел ьно. Меморандум львовян получил откл ик в сродных организаций в Варша ве, Кракове и Познани, которые прислали в Министерство п исьма поддержки. Министерство обещало рассмотреть выдви нутые постулаты и по возможности реал изовать их. 24 Поскольку резо­ люции Первого съезда философов не удалось воплотить ни в части, относящейся к увели­ чен ию количества часов преподавания, ни в части издания методических материалов и учебни ков, то к эти м вопросам вернулись на Втором польском философском съезде. Первый съезд поручил также Объединенному комитету съездов провести подгото ви­ тел ьные работы, на правленные на объеди нение всех философских обществ в одно с гл авным органом управления во Львове и отделениями во всех уни верситетских центрах. Хотя и эту резол юцию не удалось реал изовать, она свидетельствует о ведущей роли Пол ьского философского общества во Львове в период между двумя вой нами. Второй польский философский съезд состоялся в 1927 г. в Варшаве. Ему предшество­ вали интегра ционные процессы в научной среде, близкой к философской. Прошли съезды польских психиатров, юри стов, историков и философов медицины, собрался ХП съезд врачей и естествоисп ытателей, на котором работала секция истории и философии медици­ ны и естественных наук. В 1925 г. В. Витвицкий, отвечая на ан кету "Что Польша теряет в ре­ зультате недостаточного кул ьти вирования наук", утверждал, что недостатки в изучении фи­ лософии в Польше происходят из-за сл ишком малого числа философских кафедр и спе­ циализированных изданий, кн ижек, почти полного отсутствия устных дискуссий и полем ик в научных обществах, публичных выступлений, прогалин в философском образовании школьной молодежи. В конечном счете, полагал Витвицкий, из-за этих недостатков теряет как государство, так и большинство гражда н.25 Как показала последующая дискусс ия на съезде, это было в сущности мнение всего философского сообщества. 24 Ruch Filozoficzny, 1925, t.9, s.276. 25 Nauka Polska. t.5, 1925, s.176-181.

Логос 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

189

Созыву Второго философского съезда предшествовала дискуссия о проведении об­ щеславянского философского съезда. Идея такого съезда пропагандировалась профес­ сором философии Загребского уни верситета Владимиром Дворниковичем. С польской стороны за организацию общеславянского съезда на страницах чешского журнала "Pra­ ger Presse" в 1928 г. высказался С. Блаховс кий. 26 Отстра ненно, но, пожалуй, не гати вно, к идее общеславянского съезда отнесся В. Витвицкий в отчете с Международного фило­ софского конгресса в Неаполе, который он опубликовал в "Руху филозофи чнем". 27 Кри­ тические замечания Витви цкого побудили Блаховского вернуться к идее такого съезда и вновь изложить аргументы "за" именно на стра ницах "Руху филозофичнего". Он напом­ нил, что еще во время Международного философского конгресса в Болонье в 1911 г. собравшиеся отдельно сл авянские философы обсуждал и вопрос соз ыва общеславянско­ го съезда в Праге. В связи со всп ыхнувшей Первой мировой войной работы по подготов­ ке п роведения такого съезда были п рерваны, но идея оказалась не забытой и вновь ожила в начале 20-х годов. Редакция "Руху филозофичнего" предоста вила свои стра ни­ цы для дискуссии по вопросу, затронутому Блахо вским, хотя вскоре оказалось, что идея созыва общеславянского съезда в П раге вновь неа ктуал ьна. "За" съезд решительно вы­ сказал ись Т. Чежовский, Т. Котарбинский, Я. Лукасевич, М. Собеский и Ч. Зна меровски й . В прочих голосах звучали разного тол ка оговорки, н о ни кто и з высказывающихся на стра ницах журнала не отбрасы вал идеи съезда. В марте 1926 г. в Варшаве собрался Объеди ненный комитет философских съездов под председательством К. Твардовского и при нял постановление о созыве Второго съез­ да в Варшаве осенью 1927 г. К идее проведения общеславянского съезда, высказанной в статье С. Блаховского и затем дискутирова вшейся на стра ницах журналов, Комитет от­ несся позити вно, решив, что на Второй польский философский съезд сл авя нские фило­ софы будут приглашены поименно. Был избран Исполнительный ком итет съезда во главе с Твардовским и членами - Т. Котарбинским, Я. Лукасевичем, В. Татаркев ичем и В. Вит­ вицким. На одном из его заседаний в рабочем порядке была уста новлена дата про веде­ ния съезда 28 и формы приглашения для участия в его работе. В отношен ии славянских философов было предложено выбрать в каждом из центров философии за п ределами Польши по одному п редста вителю и поручить ему пригласить земляков, установив пред­ варительно верхний п редел участников от стра н ы . Представлять Комитет съезда от рос­ си йской эмиграци и было решено просить Николая Лосского.

26 S. Blachowski. Ein slavischeг philosophischeг Kongгess in Ргаg. Teilnahme dег polnischen Philosophen // Ргаgег Pгesse, 1923, Jg.III, N.213/5.VIII (Moгgen-Ausgabe).

27 W. Witwicki. Mi dzynaгodowy zjazd filozoficzny w Neapolu // Ruch Filozoficzny, t. 8, nг. 7-8, 1924. 28 Поскольку время nровеАения философского съезАа совnаАало со временем съезАа nольских матема­ тиков, то во избежание коллизии Аат было nреможено войти в контакт с Комитетом съеЗАа математи­ ков. Первый съезА nольских математиков, созванный no nризыву Львовского ОТАеления Общего собра­ ния nольского математического общества, состоялся во Л ьвове 7-10 сентября 1927 г. Этот съезА собрал более 200 участников, которые засеАали, среАИ nрочих, в секциях логики, оснований математики, АИАаК­ тики, истории и философии математики. СреАИ АОКЛаАчиков были С. Яськовский, Я. Лукасевич, В. Сер­ nинский, Х. Штейнгауз, А. Тарский и 3. Завирский, т.е. участники nрохоАивwего nозже философского съезАа. На своем съезАе математики nриняли решение nровести в 1929 г. съезА математиков славянских стран и такой съезА Аействительно состоялся.

190

Б о р и с Домбр о в с к и й

Заседаниям Второго польского философского съезда непосредственно предшество­ вал 1 съезд философских кружков студентов польских уни верситетов. С вступител ьной лекцией "О понятиях и функциях философии вообще" выступил Я . Лукасевич. Среди уча­ стн иков этого собра ния можно встретить имена акти вных позже философов и логиков: Л. Блаушта й на, Т. Витви цкого 29, И . Домбской, А. Ли нденбаума, Е. Гинзберга, М . Кокошин­ ской, В. Ауербаха, М. Енджеевской, С. Лушчевской, Г. Мельберга, С. Фридмана. Второй польски й философский съезд собрал 147 участников из всех науч н ых цен­ тров Польши. Было выдано 206 входных билетов для студентов и желающих присутство­ вать на заседа ниях. Из заграничных гостей в работе съезда приняли участие: Н. Бердяев - русский (Кламар под Парижем); Р. Буяс - хорват (Загреб); С. Фра нк - русский (Берлин); С. Гессен - русский (Прага); И . Лапшин - русский (Прага); Н. Лосски й русский (Прага); И. Ми рчук - укра инец (Берлин); Б. Петроневич - серб (Бел град); К. Воровка - чех (Прага); К. Чехович - украи нец ( Берлин); С. Карцевский - русский (Прага); Ф. Пел и кан - чех (Прага). Открыл съезд 2З сентября в зале Варшавского уни­ верситета К. Твардовский. Среди прочих с при ветствием к съезду от имени Русского на­ учного общества в Праге обратился Н. Лосски й. Помимо пленарных заседаний работа съезда проходила в семи секциях: истории философии, метафизики и эпистемологии, се­ мантики, логи ки, философии естествоз нания, эстетики и пс ихологи и . Останови мся на некоторых пленарных докладах, собра вших на ибольшее число голо­ сов в ди скуссиях по ним. В де нь открытия с первым пленарным докладом ио методе в философии" выступил Я. Лукасевич. Его выступление было пронизано критикой сущест­ вующей философ и и и содержало п рограмму развития философии научной, основы ваю­ щейся исключ ител ьно на аксио матическом методе, кул ьтивируемом логиками. В девяти выступлениях по докладу Лукасевича оппоненты став или ему в вину необъективность оценок философии как в целом, так и ее частей, чрезмерное упование на используемые в настоящее время формал измы, а также разрыв исторической преемствен ности с после­ дующими исследованиями. Н. Бердяев выступил с пленарн ым докладом "Метафиз иче­ ское исследование свободы", в котором предпола гал существование двух видов свобо­ ды: иррациональную свободу, недетерм и нированную - это свобода выбора между Бла­ гом и Злом, и разумную свободу, определяемую Истиной и Благом. Он полагал, что ирра­ циональная свобода порождает Зло, разумная же свобода, оп ределяемая Исти ной, явля­ ется Божественной свободой, а не человеческой. Христианская философия - это фило­ софия свободы, а ее настоящим основанием служит идея Бога-Человечества з0 • Выступ­ ление Бердяева выз вало чрезвычайно оживленную дискуссию, в которой при няло учас­ тие 10 дел егатов. Наряду со сл овами п ризнания предста вленной концепции прозвучали и голоса сомнения, относящиеся к понятию недетерминированной свободы и возможно­ сти психологического исследования оп ределенных состоя ний (чувств) свободы . В последн ий день пленарных заседа ний с докладом иелавянская философия" высту­ пил И ван Ми рчук (Берлин ), в котором дал общую оценку сла вянской философии и на ме­ тил направления дал ьнейшего сотрудн ичества на основе характерного свойства сл авян29 Сын В. Витвицкого. зо Содержание доклада Бердяева излагается по тексту реферата на польском языке, опубликованного в "Пшеглёнде филозофичнем".

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

191

ской мысли, каковым является гармония между теор ией и практи кой. Исходной позици­ ей для М ирчука послужила философия Г. Сковороды. В дискуссии по докладу выступило восемь участников съезда, больши нство которых подвергло сом нению осмысленность вы ражения иславянская философия". Отметим также работу секци и логи ки, на которой председател ьствовали Я. Лукасевич и К. Твардо вский, а секретарем был Г. Греневс кий. Состоялось 11 выступлений. С тремя докладами, посвященными основа ниям теори и классов, онтологии и логистике выступ ил С. Лесьневски й. 3 1 Всего было прочитано 70 докладов 59 участни ками. Материалы Съезда оказал ись опубл и кованными в виде иПа мятной Книги" как 1-2 тетради иП шеглёнда Филозофичне­ го" (R. 31 ( 1928)). Наиболее активными были философы Варша вы, затем Л ьвова, Крако­ ва и Познани. Гости Съезда выступили с 15 докладами, в том числе 8 было п рочитано русски ми, 3 -укра и н цами, чехами и югославами - по 2. По завершении Второго съезда от имени Варша вского уни верситета с прощал ьным словом выступил ректор, а затем от имени Российского научного института в Берли не реч ь произнес С. Франк. Кратким словом благодарности участникам съезда К. Твардовский закрыл заседа ния. И н и циати ва проведения Третьего польского философского съезда также при надле­ жит К. Твардовскому, направившему 25 февраля 1933 г. пи сьмо к членам Объединен ного комитета философских съездо в. Будучи председателем этого комитета Твардовский поставил перед его членами ряд воп росов, касаю щихся орга низации съезда . Относи­ тел ьно места проведения член ы Комитета быстро п ришли к согласию, выбрав Краков. Однако со временем соз ыва съезда возникли трудности из-за дат проведения предпола­ гаемых в будущем международных конференций. 32 После дол гих консул ьта ций чл енов Комитета было решено созвать съезд в 1936 г. Третий съезд польских философов начал работу 24 сентября 1936 г. в зале Ягеллон­ ского уни верс итета. После выборов Президиума, почетн ым п редседателем которого стал К. Твардовский 33, с первым пленарным докладом "Что дала современной философ и и ма­ тематическая логика?" выступил Я. Лукасевич. Реч ь в нем шла о значении многоз начных логик. Однако логика не только не до мин ировала на съезде в Кракове, но и была пред­ ставлена, пожалуй, убого. На секци и логи ки, которую возглавлял Лукасевич, было прочи­ тано тол ько три докл ада, два из которых принадлежал и гостям из Белграда (Б. Петроне­ вич) и Вены (Р. Ранд). М ного и нтенси внее работа п роходила в других секциях: истории философии (18 докл адов), теории познания и онтологии (18 докладов), эстетики (10 до­ кладов), социологии и этики (17 докладов), психологии (19 докладов). Всего было 3 1 Выступления Лесьневского были развиты в серии статей с общим названием "Об основах математики", которые затем были напечатаны в "Пшеглёнде Филозовичнем. См. Лесьневский [1927), [1928), [1929а), [1930), [1931). 32 Имеются в виду VIII Международный философский съезд в Праге (1934) и Международный съезд на­ учной философии в Париже (1935). 33 По состоя нию здоровья Твардовский не смог прибыть в Краков. В письме к председателю Исполни­ тельного комитета он писал: "Это для меня большая честь, что вы, Господа, подумали о возможности пригласить меня с докладом на открытие съезда. К сожалению, абсолютно не может быть речи о том, чтобы я прибыл на съезд. Моему сердцу будет больно, когда вы Господа будете заседать в Кракове, а я буду сидеть во Львове. Но, как всегда, лекарство против этой боли сердца мне предоставит стоицизм". Архив К. Твардовского, Библиотека IFiS PAN, папка К-19. Цити руется по Tybuгski [1995).

192

Б о р и с Домбровский

прочитано 88 докладов, которые затем редакцией ипшегёнда Филозофич него" были на печатаны в виде ипамятной Книги" Третьего польского философского съезда (1936). Это был последн ий съезд философов перед II мировой войной. Даже короткий обзор первых трех Съездов свидетельствует о решающей роли в их организации и нтеллекту­ ального содружества, названного зате м Львовско-варшавской философской школой. . Философы Л ьвовско-варшавской школы публ иковали свои работы в общепольских издан иях - "П шеглёнде филозофичнем" (Философском обозре � и и), иРуху филозофич­ нем" (Философском движени и), иквартальнику филозофи чнем" (Философском ежеквар­ тальнике), главным образом в первом из назван н ых изданий. Ряд работ логики публ ико­ вал и в журнале иFuпdameпta Mathematicae". В 1935 году по инициати ве Р. И н гардена увидел свет журнал иstudia Philosophica", п редназначен ный для публ и кации работ поль­ ских философов на и ностра нных языках. Война прервала изда ние этого журнала (до 1951 г. в ышло четыре тома с многоч исленными работа ми философов Львовско-варшав­ ской школ ы.) Я. Лукасевич намеревался издавать специали зированный журнал по логи­ ке "CoLLectaп ea Logica". Первый том оказался подготовленным к печати в 1939 году, но был уни чтожен в сентябре во время бомбардировки Варшавы.

Школа в период 11 мировой войны и послевоенное время Обычно принято считать, что с началом вой н ы Школа п рекратила свое существова­ ние 34 . И тем не менее, как кажется, необходимо обсудить судьбы отдел ьных предста ви­ телей и Школ ы в целом после 1939 года. В мае 1939 г. умер один из наиболее ориги нал ьных и выдающихся участн иков Львов­ ско-варшавской школ ы - Станислав Лесьневски й. Война произвела ужасные опустоше­ ния в рядах этого интеллектуал ьного содружества. Погибли (главным образом были уб и­ ты) следующие упоминавшиеся выше философы и логики: Ауэрбах, Бад, чета Блаушта й­ нов, Вайсберг, Зай ковский, Игел ь, чета Ли нденбаумов, 3. Лемпицкий, Мильбра ндт, Мос­ дорф, Ортвин, Паньский, Пресбургер, Райгородский, Рутский, Сала муха, Шмирер, Третер. В первые годы после войны умерли Витвицкий, Зав ирски й и Смолька. В предисловии к "Философским фрагментам. Серия П. Памятная книга к юбилею 40летия педагогической работы профессора Тадеуша Котарбинского в Варшавском уни­ верситете" можно проч итать: "Первая серия Философских фрагментов вышла в 1934 г. за счет учеников, чьи имена фигурируют на одной из первых страниц книжки. Сегодня из состава в пятьдесят одну особу не жи вет двадцать. О пяти наших коллегах отсутствуют какие-либо сведения, и кажется обоснован ным предположение, что их имена следует до­ писать к двадцати предыдущим". При водя эту цитату в своей книге о Львовско-варшав­ ской школе ее историк Я. Воленский [1985], с болью и сожалением продолжает: "И хотя эти слова были написаны в 1958 году, эти двадцать пять человек в действительности пол ностью являются жертва ми войны. А ведь первые "Фрагменты" изда н ы 51 особой, теми, кто уже в 1934 году был квалифицированным философом. А сколько погибло тех, кто закончил учебу позже, кому учебу прервала война и наконец те, кто приступ ил к 34 Это мнение наиболее распространенное среди польских историков Львовско-варшавской школы. См., например, Woleпski [1985).

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

193

учебе во время войны? Н е знаю, возможен л и ответ на этот воп рос, в конечном счете касающийся не только Львовско-варша вской школы, но и польской философии вообще" (S. 28}. Военные потери Львовско-варша вской школы - это не только персонал ьные потери. Это также замедление на шесть лет нормал ьного процесса научной и педагогической работы, это утрата знач ител ьной части публи чных и частных библиотечных фондов. В годы войны был уни чтожен ряд написан н ых и уже подготовленных к публ икации работ, в том числе монографии Лукасевича о силлогистике Аристотеля и Бохеньского о логике Теофра ста, содержащая важные резул ьтаты рукоп ись Лесьневского и обши рная рекон­ струкция его теорий, проведенная Собоци нским, уже упом инавши йся первый том "Collec­ taпea Logica", а также перевод Котарбинским "Нового Органона" Ф. Бэкона. Но было в это время написано и несколько значител ьных работ. Витвицкий создавал свои "Нравст­ венные беседы" [1957], Оссовская кончила нап исание трактата о морал и [1947], а Татар­ кевич подготовил свои размышления о счастье [1947] . Не удив ител ьно, что во время войны этическая проблематика превал ировала. В предисловии к своей книге Тата ркевич [1947] пи шет: "Значител ьная часть этой книги была написана во время второй ми ровой вой н ы, в 19З9 - 1943 rr. Может показаться стра нным, что работа о счастье созда валась тогда, когда л юди переживали самое бол ьшое несчастье. И одна ко, это понятно: в несчастье больше думается о сча стье"35 (С. 29). Во время оккупации польские уни верситеты не проводили заняти й . Учеба продолжа­ лась путем та й ного преподава ния. Философы Львовско-варшавской школы также при­ ни мал и участие в работе т.н. "подземного ун и верситета". В Варшаве читал и лекции и проводили семина рские занятия Лукасевич, Котарбинский, Татаркевич, Оссовские, Сала­ муха, Слупецкий, Собоци нски й, Штейнбарг, во Львове - Айдукевич и Домбская, в Виль­ нюсе - Чежовски й. Время войны совпало со временем учебы Генрика Хижа, Я на Кал иц­ кого, Анджея Гжегорчика, Ежи Пельца, которых можно сч итать последними представите­ лями Львовско-варша вской школ ы. Пельц вспом инает: "Вошел очень щупл ы й, вроде бы уставший, с проседью, но еще не совсем седой, пожилой господи н. Быстро поздоровав­ ши сь, подошел к указанному ему хозяйкой креслу и присел на краешек. [ ... ] Затем на­ клонился вперед, в ытя нул долгую, худую шею из просторного, как и у всех в то время, во­ ротничка, прикрыл глаза и [ ... ] начал говорить: «Сегодня я буду говорить о том, что значит "вы ражать непосредственно", "опосредованно", "высказывать", "высказывать мысль"». Так без излишних вступлений началась первая лекция Тадеуша Котарбинского в первом семе­ стре наших тай ных университетских занятий осенью 1942 г." (Pelc [1994], S. З9}. Но не тол ько смерть опустошила шеренги Львовско-варша вской школы. Во время во йны или вскоре после нее Польшу оставили, Бохеньский, Вундха йлер, Й ордан, Калиц­ кий, Леевский, Лукасевич, Мельберг, Познаньский, Собоциньский, Хиж, а Тарский оказал­ ся в Соеди нен н ых Штатах Америки еще перед войной. Судьбы оставивших Польшу фила35 В предисловии к своей книге Татаркевич [1947) приводит эпизод иэ истории ее создания: "Во время Вар­ шавского восстания в авrусте 1944 г. мне удалось забрать рукопись из горящего дома. По дороге в пруш­ ковский концлагерь ее отобрал немецкий офицер, осматривающий мой чемодан. "Научная работа? Это уже не потребуется, - кричал он, - польской литературы уже нет". И выбросил рукопись в сточную канаву. Рискуя жизнью, я поднял ее - таким образом работа была спасена. Однако собранные для нее в течении десятиле­ тий материалы сгорели вместе с варшавским домом. И поэтому комментарии к книге неполны" (С.29). 7 - 667

194

Борис Домбровский

софов разл ичны, но все (кроме Вундхайлера) продолжили научную карьеру. Наиболее значител ьного положения достиг Тарский . Он стал профессором в Кал ифорнийском уни­ верситете, создал большую, т. н. кал ифорнийскую школу теории моделей, которая оказа­ ла дом и н и рующее влияние на развитие логики после второй мировой войны. Лукасевич получил кафедру логики в Королевской Академии наук в Дубл и не. Хиж я вляется профес­ сором л и н гвистики в уни верситете Пен сильвании. Мельберг был профессором филосо­ фии науки в Торонто, а затем возглавил кафедру в Чи кагском уни верситете (после Кар­ напа). Познаньский стал п рофессором в Еврейском университете Иерусал има, Сабоцинь­ ский - в католическом уни верситете Notre Dame штата И ндиана, а Бохеньский - в ка­ тол ическом уни верситете швей царского Фрибурга. Кал и цкий работал преподавателем в Кал ифорн ийском уни верситете, а Леевский - в уни верситете Манчестера. Вне уни вер­ ситетского окружения остался только Йордан. Как правило, научная деятел ьность пере­ численных философов после войны продолжалась в сферах тех и нтересов, которые сфор­ мировались еще в Польше и были связаны Г!Jавным образом с логикой и ее историей .36 После вой ны в Пол ьше п роходила бурная организация и реорга низация научной жизни, вызвавшая ми грацию университетских п реподавателей. Вследствие территори­ ал ьных изменений два уни верситета - во Львове и Вил ьнюсе оказал ись за границами страны. Но тут же возникли четыре новых: в Любл ине, Лодзи, Торуне и Вроцлаве. Мигра­ ционные п роцессы коснул ись также ученых из Л ьвовско-варша вской школ ы . Чежовский и Яськовский оказал ись в Торуне, Айдукевич - в Познани (до 1954 г.), а позже - в Вар­ шаве, Домбская - в Гдан ьске, п риезжая на лекции в Варшаву, Кокоши нская - во Вроц­ ла ве, Слупецки й - в уни верситете и м . М. Кюри-Склодовской в Л юбл и не, а с 1948 года во Вроцла ве, Свежа вский и Корцик начали работать в Катол ическом уни верситете Л юб­ л и на, Лушчевская-Романова - в Познани, Мельберг (до момента выезда из Польши) во Вроцлаве. Котарбинские, Мостовский, Оссовские, Татаркевич и В итвицкий остал ись в Варшаве, Завирский - в Кракове. Какое-то время Котарби нский преподавал в Лодзи, но более зани мался организацией университетской жизни, будуч и ректором Лодз и нского уни верситета. В тяжелые послевоенные годы (1949 - 1956) некоторые философы Ш ко­ лы были л и шены права преподавания (Оссовские, Татаркевич, Домбская), другим ( Котар­ бинский, Айдукевич, Чежовский, Кокоши нская) было позволено преподавать исключи­ тел ьно логику. Окончател ьная игеографическая" стабил изация Ш кол ы наступила в 1957 г. Айдуке вич, Котарби нские, Мостовский, Оссовские и Татаркевич были профессорами Варша вского уни верситета, Домбская и Громская возглавили кафедры в Я геллонском уни верситете Кракова, Чежовский, Яськовски й, Кокош инская, Корцик, Лушчевская-Рома­ нова, Слупецкий и Свежавский остал ись в тех научных центрах, в которых работали в конце сороковых годов. В середине 50-х годов во всех ун и верситетах, кроме Лодзинско­ го и Л юбл инского, работали п редставители Львовско-варшавской школ ы . После вой н ы было возобновлено издание выходящих ранее изда н и й : в 1946 г . в Вар­ шаве поя вился ип шеrлёнд Филоэофичны", в Кракове - иквартальник Филоэофичны", в 1948 г. в Торуни - иРух Филоэофичны". В 1948 г. увидел свет третий очередной том иstudia Philosophica" (за 1939-1946 гг.), а в 1951 г. - четвертый том (за 1949-1950 гг.). После неп родолжител ьного довольно м ирного сосуществова ния различных философЗб Бохеньский и Йордан занялись также советологией.

Л о гос 3 { 1 9 9 9 ) 1 3

195

ских направлений в конце 40-х годов дошло до открытой конфронтации представителей различных течений с марксистами, выступа вшими в роли хозяев идеологи и и цензоров. Их стремление унифицировать философскую среду при вело к тому, что уже в 1949 г. пе­ рестает в ыходить "П шеглёнд Филозофичны", в 1950 г. - "Рух Филозофичны" и "Квар­ тальник Филозофичны". После 1945 г. в общей сложности с ун иверситета ми Польши были связа н ы и активно работали 19 человек, при надлежавших к Львовско-варша вской школе, а после 1948 г. 16 человек. Несомнен но, число это вели ко, но все же превал ирует мнение, что Школа прекратила свое существование. Почему же нельзя сч итать послевоенный период еще одной стадией развития фил ософской школы? Историк Школы Воленский [1985] пи шет, что "уклончиво на этот вопрос можно дать простой ответ: это был период упадка". Одна­ ко он уходит от прямого ответа, пытаясь при вести, главным образом, социологические объяснения. Но помимо социологических факторов были причины метафилософского хара ктера, которые можно весьма грубо очертить следующи м образом: Школа исчерпала потенциал философии, которую кул ьти вировала, нес мотря на то, что существенной фи­ лософской переориентации не произошло. Вернемся к социологическим объяснениям Я. Воленского [1985], достаточно полно отразившим внешние причины "упадка" Львовско­ варша вской школ ы. Вследствие смерти и эмиграции школа в 1939-1948 гг. утратила 34 философа, в том числе нескольких первого ранга; к этим последн им при надлежат п реж­ де всего Лесьневский, Лукасевич, Тарский, Витви цкий и 3авирский. Таким образом, Вар­ шава потеряла л идеров прежде всего среди логи ков, из которых в Пол ьше осталось тол ько три человека - Яськовский, Мостовский и Слупецки й. Наибольшие потери при­ шлись на вторую и третью генерации школы, т.е. поколения, которые должны были со­ ста вить будущее школ ы. Однако реал ьные потери были более значительн ы . После вто­ рой мировой вой н ы многие не вернулись к философи и, а филологи, педагоги, психологи, принадлежа вшие к Ш коле, стали высказывать мен ьшую заинтересованность философи­ ей, чем ранее. Но и среди оставшихся произошли существенные изменен ия. Логики почувствовали себя более связа нными с математикой, чем с философией. В этой связи историк Ш кол ы Воленский [1985] считает, что научная школа полностью потеряла один из своих стол пов - математическую логику и это было следств ием неизбежного процес­ са специал изации. Специал изация сказалась и на других областях философи и. Поп росту говоря, чувствовать себя историком философии, специалистом по эстетике, этике или эпистемологом стало более существенным, чем принадлежать к Львовско-варшавской школе. Воленски й справедл иво замечает, что "силой Львовско-ва ршавской школы было мощное окружение, склон ное к самоидентификации со школой; оно служило противове­ сом, на мети вшейся уже в межвоенный период спе циализации. Между проч им, это окру­ жение не возродилось после войны и по причине упомина вшихся миграционных процес­ сов, а также более значител ьной, чем ранее географи ческой разбросанности; следова­ тел ьно школа утратила основной фа ктор самоидентификации" (S. 31). Почему не возродилась школа, конечно, уже не львовская и даже не варша вская, а просто польская философская мысль, формирующим началом кото рой стал и бы принци­ пы, заложенные Твардовским? Ведь остал ись ста рые мастера - Айдукевич, Чежовский, Котарбинский и Татаркевич - необычайно деятел ьные на педагогическом поприще. После войны они действ ител ьно воспитали не меньшее число уче ни ков, нежели перед

196

Б ори с Д омбров с к и й

вой ной, н о почти никто из них н е причислял себя к наследникам Школ ы 3 7• Многие вос­ приняли п роблемати ку, язык и даже стиль м ы шлен ия, кул ьтивировавшийся в Школе, но вместе с тем относил ись к ней как чему-то п рошлому. Воленский [1985] считает, что «ос­ новным фактором было сознание необходимости и ной кон цепции ф илософи и, ф илосо­ фии, не избегающей выборов мировоззрен ия. Частично это было влияние марксизма, ча­ стично - вл ияние общей ситуации в мировой ф илософи и, которая после войны шла в направлении "ан гажированной ф илософии"» (S. 31}. Но поскольку ученики профессо­ ров из Л ьвовско-варшавской ш колы занимал ись прежде всего кон кретн ыми проблемами, то пожалуй это скорее всего свидетельствует об обратном, о нежелании участвовать в разработке проблем, окрашенных каким-либо мировоззрением. Правда, были сторо нни­ ки той или иной ф илософской ориентации, чувство вавшие себя марксистами, феномено­ логами, экзистенциал и стами, неопозитивистами ил и неотом и ста ми. Значи мость психоло­ гической компоненты, определя ющей еди нение Л ьвовско-варшавской ш колы, ее само­ идентиф и кацию, позволи вшую вы работать иммун итет к разл ичного рода идеологиям, за­ кл ючалась в том, что в Ш коле были безразл ичны ко всему, кроме истины. В новых усло­ виях такая позиция плохо согласовы валась с окружающей действител ьностью. Да и сама исти на оказалась чем -то более сложным, нежели считал Твардо вски й; научная исти на оказалась ограниченной интерпретациями в различных областях знания и потому час­ тичной. Как кажется, открытие многозначных логик, разложивших исти ну, уже предвеща­ ло не столько трудности с их и нтерпретацией, сколько разделение последующих поколе­ ний на течения, специализации, направления, груп пировки и т. п . И наконец, очертим требован ия, которые п редъявлял ись к философу из Л ьвовско­ варша вской школ ы. Во-перв ых, он должен иметь философское образование, а также обладать знаниями в объеме уни верситетского курса по одной из дисципл и н, желатель­ но естественнонаучной. Философское образование должно быть историческим и си сте­ мати ческим. Особое внимание обращалось на знакомство с современным состоянием философских знаний, так необходи мых ф илософу-а нал ити ку. Вместе с тем истории фи­ лософ и и уделялось особое внимание, а членов Ш кол ы среди при верженцев аналитиче­ ской ф илософии особенно выделяло как раз знание истории, которое может служить знаменем ш колы. Согласно при нятому в Школе стандарту философ должен свободно себя чувствовать во всех областях систематической философ и и, а в одной из них осо­ бенно основател ьно ориентироваться. К сказан ному остается добавить знание иностран­ ных языков, непременно включающих древнегреческий и латынь. В подтверждение ска­ занного все же приведем цитату из работы, названной "О потребностях польской ф ило­ софии ". Твардовский [1918] пи шет: "Философ должен уметь справляться с ориги наль­ ными текстами древних авторов, ибо и наче он не сможет обратиться к источникам евро­ пейской ф илософии; он должен настол ько знать математи ку, чтобы перед ним не были закрыты врата к исследованиям с пограничья математики и логи ки, а также к психофизи­ ческим методам; он должен обладать необходи мыми ему в п сихологии мышления сведе­ ниями из области физики и химии, а в области психологии вообще - из области анато­ мии и физиологии нервной системы; он должен ориентироваться в результатах и напра37 К таковым себ я причи сляет Анджей Гжегорчик. первый по слевоенный а сс и стент Т. Ко тарбин с кого, на­ чав ш ий учебу на тайных ун ивер ситетс ких занятиях профе ссоров Варшавс кого универс итета.

197

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

влениях современной биологии, знакомство с которыми ему необходимо при изучении современных теорий этики и эстетики" {[1927], S . 159). Первое поколение учеников Твардовского полностью соответствовало перечисленным требованиям, хотя уже тогда началась специализация. Несмотря на наступающую специа­ лизацию с эти ми условиями справлялись и фил ософы, получ ившие образо вание в межво­ енный период - за исключением, разумеется, группы молодых варшавских логиков, окон­ чи вших естественно-математическое отделение, но и они, как пра вило, имели солидную философскую подготовку. Согласно при нятому в Ш коле стил ю философ обязан ясно м ы с­ лить и четко формулировать вопросы и ответы. Он постоянно должен за ботиться о как можно лучшем обосновании своих утверждений как с формальной, так и с лексической точек зрения. Вместе с тем он должен постоя нно помн ить, что эпистемологические цен­ ности имеют также и моральное достоинство, а морал ьные - эп истемологи ческое. Б иблиограф ия

CR III; PF

=

=

Com ptes гeпdus des seaпces de la Societe des Sciences et de Lettres de Varsovie. Classe Przeglad Filozoficzпy; RF Ruch Filozoficzny; SF Studia Filozoficzne.

Ajdukiewicz К.

=

=

(Айдукевич К.) [1913] W sprawie odwracalnosci stosunku wynikania // PF, r. 16 / 1913, z. 2-3, s. 287297. Borzym St. (Божим Ст.) [1995] . По filozoficzne nauki polskiej. Od odzyskania niepodleglosci do stalinowskiego pierwszego kongresu nauki polskiej. Przeglad stanowisk. Warszawa. Czezowski Т. (Чежовский Т.) [1914] Niektore zasadnicze twierdzenia teorii klas // RF, t. 4, nr. 4, s. 1 13а-1 13Ь. [1 918] Imiona i zdania. Dwa odczyty // PF, r. 21 / z. 3-4, s. 101-109. Dqmbska I. (Домбская И.) [1948] Pi1 Убеждение через дока­ зател ьства имеет второстепенную достовер­ ность < . . . > и не может быть никогда надеж­ ным и завершенным. Благодаря вере м ы знаем, что обладаем телом, и что вне нас присутствуют другие тела и другие мысля­ щие существа. Поистине чудесное открове­ ние! Ибо мы ведь восп ринимаем тол ько свое тело с теми или иными свойствами; и чувствуя его тем или иным, мы воспринима­ ем не одни лишь его изменен ия, но еще и нечто совершенно отличное, а именно то, что не есть ни голое ощущение, ни мысль, ни другие действительные вещи, и притом во­ сприни маем с той же достоверностью, с ка­ кой мы осознаем самих себя; без Ты невоз­ можно Я" (115-116). Итак всякому условному предшествует безусловное, всякому опосредствованному предшествует непосредственное. И оно постигается тол ько в вере, в которой мы об­ ладаем достоверностью нашей свободы и нашего существования как непосредствен­ ного и безусловного. Вера образует фунда­ мент всякого познан ия, заключает Якоби, апеллируя па радоксальным образом к Юму (его понятию belief). • . .

Но вера это н е просто гносеологический принцип, гарантирующий достоверность по­ знания. Она по своему изначальному смыслу является религиозной верой, христианской верой, в которой мир открывается человеку в качестве Божественного творения. "Итак, дух моей религии таков: человек, благодаря Божественной жизни, обретает Бога; и суще­ ствует Божий мир [Friedeп], который выше всякого разума; в нем обитает наслаждение и созерцание непостижимой любви. Любовь есть жизнь; она есть сама жизнь; и лишь по виду любви различаются всякие виды жи­ вых существ. Оно, живое существо, может изобразить себя лишь в живом существе, может быть постигнуто лишь живым сущест­ вом, и только - благодаря возникшей люб­ ви" (170). Другое слово для этой связи в любви (каковая есть также и связь Бога и человека) откровение. Человек не может принять никаких доказательств бытия, а свободно принимает факт бытия в акте от­ кровения. Но открывшееся бытие предпола­ гает открывающее, творящую силу, источ ник всякого бытия - Бога. Поэтому конечной основой нашей достоверности бытия явля­ ется вера в Божественное откровение (Бога как личности, Ты) . П р и этом Якоби еще до всякого экзи­ стенциализма делает своей основной темой трагическую раздвоенность человеческого существован ия, Человек стремится к безус­ ловному, но имеет в наличии лишь обуслов­ ленное, находится в постоянном конфликте между верой и разумом, чувством и рассуд­ ком, и может прорвать цепь рациональной причи нности лишь в головокружител ьном "salto mortale", возвращающем человека к Божественному истоку. Всю свою жизнь Якоби боролся со "всеединцами" в немец­ ком идеализме и с их обожествлением ра­ зума. Но он подобно пророку Валааму, при­ шедшему проклясть Израиль и благословив­ шему его, открыл дорогу новому па нтеисти­ ческому движени ю, п ытавшемуся примирить всеединство (в образе Любви, Красоты, Аб­ солюта) и свободу, но, правда, за пределами так называемой "рассудоч ной философии". В немецкой кул ьтуре после "спора о панте­ изме" возникла новая философская задача: -

227

Логос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3

исходя и з противопоставления рефлексии и чувства, "мертвой буквы" и "живого духа" найти новый способ выражения для целост­ ности универсума. И в этом метафизическом умонастроен ии ощущали себя солидарными Гердер и Гете, Шеллинг и Гегель, Новалис, Шлейермахер и немецкие романтики, не­ смотря на все различия, отделявшие их друг от друга. М ысль каждого из них прямо или косвенно кружилась вокруг дилеммы, по­ ставленной Якоби: либо рациональная фи­ лософия и фатализм, либо неп осредствен­ ная вера и свобода. * * *

Критическим изданием "Писем об уче­ нии Спинозы" открывается первое посмерт­ ное собрание соч инений Якоби, ставшее возможным благодаря предваря вшим изда­ ние многолетним исследованиям его редак­ тора Клауса Хаммахера (Аахен) 1 . В подго­ товке текста были учтены не только разно­ чтения трех прижизненных изданий "Пи­ сем", но также и рукописных копий, в кото­ рых книга уже циркулировала в кругах об­ разованной публики еще до появления в печати. В подстрочном аппарате эти два типа разночтений - печатных изданий и рукописных копий, приведены в виде двух уровней примечан ий. Первый полутом кни­ ги содержит все опубликованные варианты в хронологической последовательности: сначала полный текст первого издания "Пи­ сем" 1785 года, затем дополнения ко второ­ му изданию, состоящие помимо предисло­ вия еще из восьми Приложений, содержа­ щих материалы по истории пантеизма у Джордано Бруно, Спинозы, Лейбн ица, Гер­ дера, а также собственные наброски фило­ софии веры Якоби. Во второе издание был включен и ответ Якоби на полемику Мен­ дельсона с ним "Против обвинений Мен­ дельсона, касающихся п исем об учении Спи­ нозы", первоначально опубликованный от­ дельным изданием (1786). Наконец, в рам­ ках прижизненных "Соч инений" Якоби пе1 См. на пр . : Hammach er, К. : Die Philosophie Fried­ rich Heinrich Jacobls. Miinchen 1969; Hammacher, К. (Hrsg.): Friedrich Heinrich Jacobl. Philosoph und Literat der Goethezeit. Frankfurt а. М. 1971.

реиздал "Письма", снабдив это третье изда­ н ие, воспроизводящее с некоторыми изме­ нениями второе, новым предисловием, в котором он отвечал на критику Шеллинга и Фр. Шлегеля. Таким образом, весь корпус текстов Якоби, необходимых для изображе­ ния истории "спора о пантеизме" и реакции на него, собран под одной обложкой. Вто­ рой полутом содержит обширный постра­ ничный комментарий к тексту, ограничи­ вающийся по правилам историко-критиче­ ской науки разъяснением реалий, намеков, скрытых и прямых цитат, и минимумом ин­ терп ретации, состоящей в основном из ука­ заний на историю рецепции отдел ьных пас­ сажей и выражений (как, например, указа­ ние на то, что Гегель в "Науке логики" заим­ ствовал свою формулу спинозизма "omпis deteгmiпatioп est пegatio" вовсе не из сочи­ нений Спи нозы, где она не встречается, а из п исем Якоби о Спи нозе). В результате этим изданием поставлен еще один монумент критической филологии, открывающий философам новые перспек­ тивы исследования философии немецкого идеализма.

Николай Плотников Ч то з н ач ит " б ыть 'д ругим'"

JU LIA KRISTEVA. ETRANGERS А NOUS-MEMES. Р., Fayard, 1988, Р. 294. Интерес к этой, казалось бы, достаточно давно вы шедшей книге Ю. Кристевой впол­ не закономерен. В ней поднимается как раз та проблема, которая актуальна сегодня: п режде всего проблема различия как важ­ нейшая проблема философствования вооб­ ще и новейшей философии в частности, - и поднимается как раз в том политическом контексте, который выдвинул ее на первый план сегодня - в контексте сосуществова­ ния чужих друг другу культур, стилей жизни, отдельных субъектов, наконец. Удивительно, что именно эта книга Ю. Кристевой, - "Чу­ жие самим себе " - при общем недостатке внимания к ее философским исследовани­ ям, оказалась обойдЕ:нной.

228 Сегодня - спустя одиннадцать лет после появления книги - это видение Другого прежде всего как Чужого, во многом, очень личное для французской иностранки Ю. Кри­ стевой, становится основной темой философ­ ствования. Достаточно назвать последние ра­ боты Ж. Деррида "Космополиты всех стран, еще одно усилие!", "О гостеприимстве" (в со­ авторстве) и "Право на философию с космо­ политической точки зрения", посвященные проблеме национальной и политической от­ крытости, обязанности дать и праве получ ить убежище в иной среде, обязанности принять чужое право на отличие. "Быть Другим" - отличаться от всех ос­ тал ьных - на поверхности прежде всего способ выживания ин остранца в инородной обстановке. Нам часто кажется, и на этом строятся многие концепции политической философии, что воп рос о другом и трудно­ сти в отношениях с иностранцами возникли на оп ределенном историческом этапе суще­ ствования человеческого общества, а имен­ но, с появлением национального государст­ ва. На самом деле, как сч итает Ю. Кристева, это вопрос возник, как только человек, в терминах Аристотеля, стал осознавать себя политическим, общественным существом, то есть осознавать себя в связи с другими людьм и. Ю. Кристева показывает, как воз­ никает этот вопрос в истории философии и шире - в истории кул ьтуры, как раз в том самом варианте прочтения, который так актуален сегодня. У первых же философов мы встречаем рассуждения об иностранцах, об их статусе и об отношении к ним. Иностранец. каким бы полезным для общества он ни был, - всегда чужой. Он - один, утративший свои корни, своих родных, без матери, без любви, без дру­ жеских связей, без того языка и традиций, в которых воспитывался и через которые при­ вык воспринимать мир. Он растерян, не уве­ рен в себе, не привязан ни к чему и ни к кому, и в то же время только в этой своей полной экзистенциального смысла абсолютной сво­ боде он может быть тем, чем он является, только так он может сохранить себя. Но "связь с другими людьми" одновре­ менно и констатация ограниченности этой

Р еценз и и

связи. В случае кон кретного иностранца отсутствие этой связи. Он не принят, как не может быть принято всеми что-то, принад­ лежащее одному. Но разрешение этого про­ тивопоставления не дается количественным сравнением одного и многих. Это противо­ поставление в принципе не универсально, поскольку, с точки зрения Ю. Кристевой, это противопоставление не является традици­ онным противопоставлением, в смысле про­ тивопоставления противоположных по со­ держанию предметов обсуждения. "Мыслить Чужого" значит "мыслить от­ сутствующее". В этом смысле все определе­ ния чужака, о которых шла речь, определе­ . ния ап офатические: он не тот, у которого другие мать, язык, история, он прежде всего тот, у которого нет матери, языка, истории. В конечном счете, мы вслед за Ю. Кри­ стевой не найдем ни в уникальной "иност­ ранности", ни -в типической "принадлежно­ сти к роду" устойчивого и оп ределенного содержания. И тот самый, чувствующий себя изгоем субъект, и, казалось бы, доминирую­ щая репресси рующая среда - суть оп реде­ ления самих себя через Другого. С точки зрения Ю. Кристевой, вся исто­ рия эллинского космополитизма лишь ил­ люстрирует этот внутренний парадокс ос­ новного предмета античного пол итического философствования - парадокс чужого как аспекта самоопределения. Симптоматичным кажется Ю. Кристевой, что первыми "иност­ ранками" со всеми возникшими сразу ком­ плексами были именно женщины - Данаи­ ды, соединившие своей историей проблемы насилия, бегства, вины, убежища и так да­ лее. Но главное - проблемы инаковости. "Быть Другим", - как пишет Ю. Кристе­ ва, - "спрятанное лицо нашей идентично­ сти". Хотя начи наем мы всегда с ненав исти к нему, неприятию этой разорванности внутри самого себя, перенесенной вовне, на кон­ кретного другого. Отсюда это столь "челове­ ческое": ксенофобия, образ врага, сравне­ ние и соперничество, а затем зависть, от­ торжение всего непонятного, бытовое непо­ нимание и многое другое, столь часто встре­ чающееся в повседневной жизни. Здесь и корень реал ьных проблем нового мышления

Логос

229

3 (1999)13

- п о п ытки п р и нять Другого. Ведь тот са­

включает саму эту субъективность, - во­

мый Другой, или Чужой, о котором идет

прос о субъективной идентичности.

речь, потому оказывается Чужим, что у него

ва по сути дела п редлагает программу нового

нет того, что есть, или должно быть, у нас, а

поливалентного мышления и, соответствен­

вовсе не потому, что у него есть что-то осо­ бенное, что-то свое. В конце концов, нам не

но, отношения к Себе как Другому: "Я разор­ вано, но надо быть готовым п ринять Другого

дано знать ничего об этом особенном, даже если оно у Чужого есть. Через неприятие

Чужих,

Другого

мы

приним аем

Наше Архаическое

Я,

в этой инаковости", поскольку "нет других

Я

сам - Чужо й".

Анна Костикова

нашу цел ьность.

эдесь

Ю.

Ю. Кристе­

Кристева ис­

пользует терминологию Фрейда и проблему этического принятия бессознательного, по­ ста вленную и м в работе 1919 года "Heim­ lich/Unheimlich", выбрасывает вовне всю неудовлетворенность собой, все страхи, всю агрессию, которая

не

может удержаться

внутри. Но именно беспокойство Другим

"Женскаи" математика Жили Липовецки: золотой ключ к постмодерну GILLES LIPOVETSКY. LA TROISIEME FEM M E / Permanence at revolution du feminiп . Ed . Galli mard, 1997. 328 р.

внутри себя делает нас человеч н ы м и, делает Жиль Липовецки, которого многие и

нас тем, чем мы являемся. Другая трудность - мы не хотим ничего

философом-то не счита ют, знаменит своими

знать о том, чего мы не знаем, мы как бы

удив ител ьно актуальными эссе. Он всегда

закрываемся от своего Другого. В силу тра­

разрабатывал самую "горячую" тему, давая

диций философии Нового времени боимся

ей афористичные оп ределения, сразу ста­

странностей, от которых стараемся отстра­

новивш иеся эмблематически м и . Это было

ниться. Хотя именно в Новое время закла­ дываются основа ния нового "бесстрашного"

одновременно некоторым итогом очередно­ го и нтеллектуального увлечения, и своеоб­

отношения к проявлениям Другого: стран­

разным проектом его дальнейшей разработ­

ности романтического героя, воля Шопен­

ки. Так было, напри мер, с его исследовани­

гауэра, вдохновение Гартмана, интеллекту­

ем индив идуал изма постмодерна под назва­

альная интуиция Бергсона, наконец, фило­

нием "Эра пустоты" {1983), так было и с

логиэмы Хайдеггера и учение о бессозна­

исследованием моды как "Империи Эфе­

тельном Фрейда. "Странность в нас самих:

мерного" {1987), а потом этических п ро­

Ю.

блем, которые в начале 90-х годов стали

Кристева. Но эта та "инаковость, на которую

акти вно обсуждаться французскими и нтел­

мы сами себе Чужие", как констатирует

мы не можем посмотреть извне". Главное

лектуалами достаточно неожиданно, в си­

препятствие - соотнести себя с Другим,

туации, оп ять-таки удачно оп ределенной Ж.

трудность неп реодол имая в рамках тради­

Лип овецки как "Сумерки долга" {1992).

Но

Поэтому сим птоматично обращение Ж.

Кристевой,

Липовецки к "женской теме", сформулиро­

ционного антитетического мышления . п реодол имая, с точки зрения

Ю.

"на осознании своего бессознател ьного". В рам ках, как п и шет

Ю.

Кристева, "космополи­

тизма нового типа". Мыслить различие - каким образом это

ванной, казалось бы, легкомысленно и иг­ риво в названии его кни ги, в ышедшей в кон­ це позап рошлого, 1997

года, - "Третья

женщина", что в сочетан и и с именем автора

возможно? "Вечный" философский вопрос о

звучит уж совсем двусм ысленно. Однако

соотношении общего и единичного, универ­

предмет эссе автор восп рин имает серьезно

сального и уникального, закона и явления

и еще серьезнее звучит гла вный итог иссле­

трансформи руется сегодня в вопрос о чело­

дования, итог, с которым вряд ли согласятся

веческой субъекти вности, а точнее, посколь­

наши соотечественни ки, но который для за­

ку п редлагаемая точка зрения не претендует

падных интеллектуалов в ы глядит отнюдь не

на истинность в последней инстанции, и

новым, а скорее общепризнанным: гла вный

230 элемент, оп ределяющий специфику постмо­ дерна в целом и новейшего индив идуализ­ ма, - женское. Тогда, созвучно классиче­ ской работе Бетти Фридман "Загадка женст­ венности", стоило бы перевести название исследования Ж. Липовецки как "Третья из­ женственность. Постоянство и менчивость фем инного". По мнению Ж. Ли повецки, речь должна идти о гораздо более широком и значимом явлении, чем новый этап в экономическом положен ии и организации домашней рабо­ ты женщины, - о новом способе конструи­ рования фем инной идентичности: "Наша эпоха положила начало беспрецедентному перевороту в способе социализации и инди­ видуал изации фем инного, генерализация принципа свободного самооп ределения и новой экономии прав женщин: эту новую историческую модель мы назы ваем третьей женщиной". Третья женщина соединяет в себе несоединимое, она предстает однов ре­ менно "радикально изменяющейся" и "по­ стоянно возобновляющейся в своем посто­ янстве". Чтобы это доказать, Ж. Липовецки пред­ принимает многогран ный социальный ана­ лиз, принцип иально оставляя в стороне проблемы биологической детерминанты со­ циального. Не претендуя на окончательные вы воды или полную картину, он выбирает, казалось бы, тради ционные аспекты "жен­ ской" социологической проблемати ки: лю­ бовь и секс, семья и материнство, красота и проблемы женского здоровья, женский труд и домашняя работа, и, наконец, женский менеджмент и политические деятел и-жен­ щины. Но исследования показывают отно­ сительность традиций, их историческую обусловленность и принципиальное обнов­ ление в эпоху постмодерна. К примеру, пре­ красным женский пол стал лишь в эпоху Возрождения, до этого в европейской тра­ диции, начиная с Прекрасной Елены, из-за которой началась Троянская вой на, или Пандоры - источника всех бед человечест­ ва, женская красота ассоциировалась с хит­ ростью и коварством. Но и признание цен­ ности женской красоты было лишь новым фасадом старой социальной суборди нации.

Р еце н з и и Современная коммерциализация женской красоты, как это ни странно, принцип иально изменила не только понимание красоты, но и общество, в котором распространяется это новое понимание. Новая религия фи­ зического, прежде всего женского совер­ шенства, с одной стороны, кажется, отвле­ кает женщину от ее равного с мужчиной социального статуса, но с другой стороны, оказывается, что именно эта религия дает основания для чувства уверенности, личной ответственности и самодостаточности жен­ щи ны. Но почему "третья"? И что предста вляют собой первые две? Сначала и вплоть до 19 века - "женщина униженная", единствен­ ная не второстепенная роль которой матери нская - оценивается не более как "репродуктивная" функция все того же по положению "второго", после мужского, ра­ зумеется, пола. Вторая появляется в позд­ нем средневековье и все то, что считалось второсортным у первой, станов ится объек­ том восхищения, поклонения и благогове­ ния опять-таки со стороны мужчин, конечно, у второй - "возвеличенной женщины". И у первой, и у второй была оп ределенная власть, по отношению к детя м, или мужч и­ нам, но обе были тем, чем хотели видеть ее мужч ины. Именно поэтому столь необычна третья - самодостаточная, неоп ределенная никем и ничем. И если женственность пер­ вой оттеняла в сознании мужч ины его дос­ тоинства, а женственность второй была соз­ данным им са мим идеалом, то женствен­ ность третьей создается каждый раз заново самой женщиной. Каких бы оценок, от саркастических до превосходных, ни заслужил Ж. Липовецки, отечественным мыслителям стоит обратить внимание на его со вет «мысл ить "инвари­ ант" феминного . . . как ключ к пониманию . . . вечно изменяющегося общества». Если раньше изменение положения женщин было интересной иллюстрацией к социальным концепциям, то сегодня ментальная ситуа­ ция как бы переворачи вается : относитель­ ность половых ролей, самостоятельность иден­ тификаций - все, что Ж. Липовецки относит к феномену третьей женственности, стано-

231

Л о гос 3 ( 1 9 9 9 ) 1 3 �ится мощным теоретическим источником исследования современного общества. Это

ли зует холостяка и незамужнюю женщину, при нуждая их жениться и создать тем самым

его, но и не только его, вариант пропуска в

топку внутреннего сгорания н е только по­

будущее философии.

ловой активности, но и разнообразной и

Анна Костикова

разноуровневой

агресс ии.

Семья

должна

стать главной, а у кого и единственной аре­ Контролируй партнера и свои аффе кты !

WEGAKOB.

Д.А.

ной экзистенциального поис ка и подл и н н ой интерсубъекти в ности с нем инуем ыми при этом конфликтам и . Разве н е л и цемерно пос­

СЕМЕЙ НАЯ КРИМИНОЛОГИЯ.

ле этого удивляться, что семья станов ится

СЕМЬЯ - КОНФЛ ИКТ - П Р ЕСТУПЛЕНИЕ.

излюбленным местом и средой п реступле­

СПб.: И здательство С.-Петербургского уни­

ния?

верситета,

1996. «А ведь как любили друг друга!»

Конец благодуши ю ! Этот сим патичный любому человеку на посту лозунг и п ривлек

С любовь ю-то как раз все и неясно. Ав­

нас в этой сухой и технической книге. Конец

тор нетри виально отказывается сч итать лю­

Мендельсонам и прочим возвышенным бла­

бовь и ненависть проти воположными чувст­

гоглупостям ! Вместо них в загсах брачащим­

вами и рассматривает их как фазы одной

ся следует торжественно сообщать о том,

сильной эмоции. Походя автор безжалостно

как они рискуют жизнью, вставая на семей­

вдребезги роняет один из наших л юбимых

ную стезю войны или, говоря по науке, ка­

предра ссудко в: любовь по меньшей мере н и

ковы «крими ногенные ком поненты и нститу­

от чего н е уберегает. Нап ротив, среди жено­

та семьи»

�ues,

(78).

Конец слащавым

idees re­

убийц процент женивш ихся по любви значи­

достойным классных да м ! Пора изу­

тел ьно вы ше, чем среди неп реступ ников.

чать и честно сообщать людям, как они под­

Любят они и во время и после убийства. П р и

ставля ются, паруясь и селясь друг с друж­

этом до брака любили жен

кой под одной крышей.

вступления в брак

Конечно, дежурным

и благоразум ным

70%,

67%,

на момент

в о время соверше­

2б% мужей ( и еще 26"/о нена­ 18% и на момент о п роса (а 11 "!о

ния убийства

раздумьям о «роли семьи в п редупреждении

видели), а

правонарушений» автор тоже отдал дань, но

ненавидели). Здесь интересно резкое отл и ­

-

не этим интересна его книга. В трактовке

ч и е о т мужеуб ийц; у н и х эти цифры состав­

того, как семья обусловли вает разнообраз­

ляют 50%, 39%,

0% (16%), 0% (11 %).

ные внесемейные преступления, автор наи­

Это к воп росу об опасности мужни ной

менее оригинален, а в обсуждении мер про­

любви. А что еще повышает, говоря по-науч­

филактики и борьбы - наименее убедите­

ному, виктимность супругов? Живя в обще­

лен. На счастье он сообразил начать книгу с

житии, вы практически выводите себя из­

самой интересной и ценной гла вы - с ана­

под риска быть убитым вашим супругом, а

20%

вот переезд в отдел ьную квартиру резко вас

лиза супружеских убийств. При мерно убийств и

50%

совершаются

всех насил ьственных актов

между

супруга ми.

(Цифры

виктимизирует. Пассивность мужч ины (как при регистрации брака, так и в инти м н ых от­

средние по всей ойкумене; местами, напри­

ношениях)

мер в Афри ке, они еще выше, причем там

ность, тогда как суп ружеская измена гораз­

жертвами чаще становятся мужья, что ука­

до больше увеличи вает виктимность жены,

зы вает на то, что, вопреки русской послови­

чем мужа. Опасно продолжать отношения

це, бабы в Африке

после разрыва или развода, это увел ичивает

больше, чем бабы.)

также

повы шает его

виктим­

является

ви ктимность супругов. Опасно иметь дома

объяснение общественной целесообразно­

неработающую жену: среди мужеуб ийц -

Несомненным

л ицемерием

сти брака какой-то расплы вчатой «социали­

половина домохозя йки. Женясь на женщине

зацией» индивидов. Общественность норма-

с высшим и даже средн им специальным об-

232 разованием, в ы избавляете себя от риска покушений на жизнь с ее стороны; .ей же ваш диплом ничего не гарантирует. Высокое потребление алкоголя свойственно и убий­ цам, и их жертвам. Матрилокальный брак резко увеличивает виктимность супруги, иначе говоря, жизнь у тестя и тещи изрядно провоцирует мужа на убийство их дочери. При этом он сам ничем не рискует: автор не зафиксировал ни одного убийства зятя в доме родителей жены. А вот патрилокаль­ ный брак создает равновероятные условия супругов пасть жертвой друг друга. 1/6 часть будущих убийц пыталась покончить с собой; и ни кто из будущих жертв. Первые материалы, обработанные авто­ ром (это в основном опросы заключенных убийц), датируются началом 70-х годов. Ав­ тор, к сожалению, не указывает, когда за­ кончил свои эмпирические исследования, а это важно. В любом случае можно предста­ вить себе цензурные препоны, которые ожидали похвальное и дерзкое начинание. Абсолютные числа по преступности стали в стране публиковаться лишь начиная с 1986 г. И тем более в стране отсутствовало пространство и трибуна для анализа, обсу­ ждения, осмысления, понимания внутрисе­ мейной преступности. Откуда косноязычие и косномыслие ав­ тора, особенно когда он удаляется от сухих цифр: «Преступник, как и любой человек, на протяжении жизни связан со своей семьей поступками, чувствами, помыслами или вос­ поминаниями. Все человеческое поведение, в том числе и порочное, несет на себе печать общения [!] с близкими». И ниже: «Я пытался найти причины супружеских убийств в проти­ воречиях общественной жизни, применить системный анализ к проблеме семейного кон­ фликта, критически проанализировать жен­ скую эмансипацию [это ружье еще выстре­ лит]. Мне хотелось углубиться в тему, про­ никнуть в душу преступника, порой терзае­ мую любовью. Проблема супружеского убий­ ства именно и состоит в этом трагическом противоречии "любовь - кровь", которое привлекло меня своей глобальностью» (3). Особенно удались автору разного рода списки и перечни. Читатель должен посто-

Рецензи и

янно и изо всех сил стараться не думать о китайской энциклопедии, если не хочет, что­ бы его разобрал фуколтианский смех. На­ пример, по мере надобности автор обещает затрагивать и «суетно-мелкие обстоятельст­ ва, такие, как низкая культура убийц и их жертв [а как же с . . aut пihil?], пьянство, хамство, материальные затруднения, жи­ лищная неустроенность или недостатки в работе милиции, своевременно не вмешав­ шейся в развитие семейного конфликта» (5); или перечисляются «такие качества личности, как корысть, агрессивность, алко­ голизм, В И КТИМНОСТЬ И Т. П.» (57). Имея дело с аффективными преступле­ ниями, автор высоко оценивает «профилак­ тическое значение рационального контроля за чувствами» (24), а для этого считает по­ лезным и возможным найти формулу силы любовного влечения, которую и представля­ ет нам (26) :